Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) [Степан Александрович Мазур] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Тот самый сантехник

Глава 1 — Техно-школота

4 года назад.

Запах сварки в учебном кабинете не выветривался даже с открытой форточкой: впился в кожу, забился в ноздри. Весь мир вокруг состоял из пороха и оксида железа. А по помещению плавала дымка после каждой попытки преподавателя объяснить основы сварочного дела. И лишь лёгкая белая занавеска под потолком собирала пыль и дым, по сотни раз на дню пропитываясь этим запахом вместо полноценной системы воздуховода.

В этом процессе были свои нюансы. И как плюсы, так и минусы. Минус в том, что старое здание ещё советской постройки даже не думало раздавать вай-фай по кабинетам. А плюсы в том, что на шторы никто и не думал сдавать в такой атмосфере.

В любом случае умудрённые опытом профессионалы своего дела объясняли основы профессии старательно и со знанием дела. Как иначе? Именно таков колледж технических наук, ранее носивший звание ПТУ. Здание с видом на взрослую жизнь имени Артёмия Тапочкина.

Дуга потухла. Маска-хамелеон поднялась под движением мозолистых пальцев. Ещё не седой, но уже порядком потерявший волосы преподаватель повернулся к десятку ребят, демонстрируя ровный, образцовый шов на трубе.

— Видали? Сваркой можно хоть слово «жопа» написать. Лишь бы толк был.

Класс ожидаемо заржал, в разнарядку снимая очки сварщика, чтобы оценить результат. Мастер в ответ подёрнул верхней губой, опытным глазом отмечая тех, кто доучится до последнего курса и тех, кто бросит занятия через месяц-другой, потому что пошёл на учёбу, чтобы создать видимость, что хоть чем-то занят.

Несмотря на то, что люди рабочих профессий нужны всегда и везде, молодёжи нужно своё. Если не сантехническое дело в целом, то сварка юнцам при случае пригодится точно. Но кто об этом думает в шестнадцать лет? В колледж только и идут, что после девятого класса те, у кого в школе не всё гладко. После одиннадцатого больше тянет в институты поступать, высшее образование получать, а не на среднетехническое, специальное учиться.

«Головой хотят думать юнцы, не хотят работать руками», — подумал наставник теории и практики сварного дела и даже взгрустнул. В стране много умников, а кран починить некому.

Поведя пышными усами, Василий Степанович мечтал лишь о том, чтобы покурить. Объяснять простые истины тем, кто грезит лишь о девчонках, видеоиграх и прикидывает чем заняться на выходных — занятие тяжёлое и неблагодарное.

Но курить нельзя. Во-первых, пример плохой заразителен. А во-вторых, стоит закурить в кабинете даже под честное пионерское, что никто не донесёт, так куратор посетит их в самое неподходящее время.

Никак её не провести, не отшутиться. Некурящая баба. Курево за версту чует. А появляется всегда как чёртик из табакерки. Поэтому жди перемены, а то снова из зарплаты вычтут штрафом.

«Держись, Вася», — пробормотал себе мастер и снова посмотрел на молодых пацанов. Девчонок в колледже уже лет десять как не видели.

Отсутствие женского пола не отвлекало на глупости, но и энтузиазма не добавляло. Вздохнув как будто имел дело с обречёнными, Василий Степанович заявил всему классу прокуренным, местами пропитым голосом:

— Ну всё, поржали и хватит.

Голос достался ему опытным путём в тяжёлых боях с трубами, жизнью и женой, которая кран с водой каждый день использовала, а профессию его почему-то не ценила. А всё отголоски прошлого — мечтала выйти за олигарха. Но если лет двадцать назад ещё был шанс, когда миллионеры в пиджаках малиновых бегали и их за версту определить можно было, то ныне те почему-то не обращали внимания на женщин, у которых лицо к сорока годам больше похоже на куриную жопку, чем на перспективный лик матери его детей.

Вот она — современная действительность: одним хочется курить, другим жить в роскоши, а третьим поскорее дождаться звонка на перемену и умчаться пить пиво за зданием, на лавочках или в беседке.

«Ну или чем там сейчас молодёжь занимается?», — привычно прикинул преподаватель старой закалки.

Вспоминая светлый образ супруги, Василий Степанович готов был произносить слово «жопа» по сто раз на дню. Но чёртов куратор шуток не понимала и снова выписывала штрафные санкции за каждую шуточку продвинутого сексиста. Ну и за жопу вслух, конечно. То — моветон.

Жопа обходилась ему примерно в пятую часть зарплаты каждый месяц. Поэтому старался шутить Василий только в классе на аудиторию 16+, где понимали сколько нужно блондинок, чтобы вкрутить лампочку. В преподавательской он обходился общением на общие темы, от погоды до политики.

В классе же говорил преподаватель свободно, всем и только то, что думал, но смотрел при этом только на Бориса. Опытный взгляд наметил, что из всей этой кодлы доучится на потоке только один. Слушает внимательно, записывает старательно, глядишь чего и выйдет за три года обучения. К своим девятнадцати совсем другим человеком станет. Стране такие нужны. Счастливые ячейки общества плодить.

— Запомнил, Глобальный? Зажигаешь дугу и идёшь снизу-вверх или справа-налево. Так легче. Сверху вниз не варят, шлаком все засоряется и шва не будет качественного совсем. Главное, начать. Руки запомнят, потом вслепую делать будешь, пока в глазах круги плавают. А глаза ты всё равно не раз обожжёшь. Помяни моё слово.

— Гы-гы-гы, налево, — тут же подхватили парни, кто пялясь в окно, кто в телефон, а кто на дверь, но на сварочный шов — смотрел только один. Перспективный самый, который обязательно женится в раннем возрасте и всю ту перспективность под хвост коню пустит.

Василий прекрасно понимал, что в свои шестнадцать лет свернув после девятого класса в колледж, юноши меньше всего думали об учёбе. Прыщавые особи отчаянно боролись с пубертатом, заливались энергетиками после пар, а на лекциях делали лишь некоторые делали вялые пометки в конспектах рядом с подрисованными рожами. Или хотя бы подобия схем, чтобы получить его зачёт в теории, а потом повторить что-то похожее на образец сварки на практике. А дальше — конвейер. Передать другим специалистам в руки, пока за несколько лет учёбы не налепят на лоб звание «сантехник». И всё, новые лица, новое желание закурить.

Конечно, диплома не спросят, важны лишь умения. Но при каждом удобном случае он добавлял:

— Какая бы жопа, ребят, вас по жизни не накрыла, запомните. Слышите, бойцы труб и фитингов? Запоминайте, говорю. А иные пусть запишут, что вы не сантехники, а санитарные техники. Эта скверная привычка всё сокращать ведёт к моральному разложению нации. А нам оно надо? Мы вольны сами решать, когда давать ебу, а когда выдавать прогресс на радость обществу!

Тут обычно Василий Степанович обводил всех пристальным взглядом и давал пример из жизни. Режим «лайфстайл», как ему часто говорили эти умники, что бочок слива в унитазе сами не поменяют. Они ведь даже не догадываются, что первые прототипы унитазов появились ещё в Древнем Египте пару-тройку тысяч лет до нашей эры. И знать не знаю, что в Древнем Риме водопроводное дело на поток пошло. Хоть и вытирали зад ракушками и камешками, но древние города все как один или через один имели фонтаны, водостоки, виадуки и водоводы. А это уже основа для работы сантехника, как-никак.

Приободрённый этими ценными знаниями, что нужно передать молодёжи, Василий выдавал на весь класс:

— Отличный санитарный техник зимой трубы пробитые на раз сварит. Даже накануне Нового Года. А когда говны соседские на нижние этажи на двадцать третье февраля польются, к вам первыми прибегут среди ночи люди в пиджаках красивых, да в галстуках приспущенных. Встанут на колени или просто поклонятся. А затем, махая пятитысячными купюрами, обязательно попросят выполнить работу, которую почему-то никто другой делать не умеет. Ни депутат, ни продавец, ни начальник жилищно-управляющей компании, что вам же зарплату назначил. И дружить с вами будут по этой же причине, номер ваш записав до следующего случая. А всё почему? Да потому что хороший санитарных техник всем нужен так же, как стоматолог, водитель и юрист. Поэтому, запоминаем. Сантехник — это не просто квалифицированный рабочий, занимающийся монтажом или ремонтом водопроводного и канализационного оборудования. Это человек, от которого зависят домашний комфорт, отопление и нормальная работа предприятий. Раньше таких на заводах жаловали, а теперь в офисах с улыбкой встречают и чай секретарши предлагают.

Василий Степанович посмотрел на Бориса, одобряюще кивнул. Парень активно конспектировал каждое его слово, строча как печатный станок.

Стало приятно. Не всё в пустоту уходит.

Потерев усы, продолжил неспешно:

— Сантехнический техник, Глобальный, — это мастер коммунальных сетей, рабочий, который занимается ремонтом, эксплуатацией и монтажом разных санитарно-технических систем для промышленных и бытовых нужд. А значит, что? Значит, работы всегда до жопы, а то и по горло. Потому что до вас её делали либо косорукие субъекты без знания дела. Либо те, кому заплатили меньше обещанного, а значит — обиженные индивиды. Есть такая примета — заплатил мало, получи как следует. В таких случаях мастер сантехники делает работу на тяп-ляп и ждёт следующего звонка, чтобы при следующей поломке взять уже сумму заранее и сделать работу как положено. А как положено? Да хотя бы так, чтобы вас на этом же объекте не было около года. Понял, Борис? На совесть делай или не делай вовсе.

Борис вздрогнул и перестал писать. Поднял голову. Заинтересованный преподаватель теории и практики сварного дела, а среди прочего ещё и любитель баек, подошёл поближе, чтобы оценить последние слова, что должны быть записаны как под диктофон.

Как вдруг заметил, что корявым, мелким, но главное быстрым почерком в полузашифрованном стиле действительно расписана каждая страница.

Но написано в общих тетрадях совсем не то, что он говорил. Зато есть схема костюма сантехника с презервативом в переднем кармашке. А рисунок под номером двадцать три, например, изображал, как сантехник снимает одежду-комбинезон и предлагает прочистить трубы клиентке. А та в бигуди и халате словно потеряла пояс и на всё уже согласна, лишь бы комфорт вернулся.

Весь процесс починки, а главное прочистки труб и отображался в диалоге на рисунках ниже словами: «О, я! Я профессионал. Я, я! Моя починить ваши трубы!».

— Что это такое, Глобальный?! — мигом налился волной гнева Василий Степанович, треснув общей тетрадкой по столу.

Самодеятельность он, конечно, одобрял. Но лишь до той поры, пока в сварочное дело не вмешивали женский пол.

— Творческий порыв, — слабо проблеял Борис, прижимая тетрадку поближе к груди, чтобы не видел ни преподаватель, ни ребята из класса.

— А ну-ка пошёл вон отсюда! И чтобы мои глаза тебя больше здесь не видели!

Глобальный пулей вылетел в коридор, не став спорить.

Его интерес к профессии был прост. Не блистая умом в школе, свои пару пятёрок в аттестате о неполном образовании он всё же имел. Что и позволило легко поступить в колледж Тапочкина, где средний проходной балл составлял 3,5. А среди пятёрок была та, что по ИЗО. Откуда следовало, что Борис неплохо рисовал.

Вот и рисовал, как мог. Но вместо того, чтобы пойти в художественную школу или дотянуть до поступления на дизайнера, Глобальный предпочитал отдавать все душевные порывы как раз женскому полу, дорисовывая их образам халаты и мокрые волосы для сексапильности. Всё-таки на чистую девушку всегда приятно посмотреть. И что бы там не бурчал о женщинах преподаватель, сам Борис женщин ценил и даже любил их при случае нюхать, в автобусе, например. Или в лифте. От них всегда приятно пахло духами, свежестью, жвачками или даже потом, но другим, приятным.

Развивал Борис воображение ровно с той поры, когда впервые увидел сантехника в деле. Причём не склонившись над унитазом на коленках, а елозя разводной ключ в руке над головой блондинки, пока клиентка говорила ему куда-то в область паха как в микрофон о проблемах в семье, которые заставили её вызвать мастера «по трубам». Говорила с перерывами, как будто никак не могла подобрать слова.

Борис и сам слов не находил, чтобы описать возникшие чувства. Но вместе с картинкой образа как клеймо в голове юнца застыло, что сантехники — самые крутые ребята в мире. Хотя бы потому, что в любую семью могут войти не разуваясь, и по шкафам прятаться от мужей не надо.

Да и что за муж, что сам кран починить не может? От такого даже прятаться не надо. Рядом постоит, посмотрит, а потом ещё и заплатит. Потому что — профессионал в доме!

Современные люди обленились и привыкли к комфорту. Они не носят воду из колодца, а получают её, открыв кран на кухне или в ванной. Такая же ситуация и с водоотводом, да теплом в многоквартирных домах от централизованных котельных. Все это предполагает наличие целой сети коммуникаций, которые постоянно нужно поддерживать в рабочем состоянии. Значит, сантехник нужен миру всегда, прекрасно понимал даже Борис. Пока существует само понятия «цивилизация», что собственно обозначает «городской»… И это было последнее, что Глобальный запомнил по истории в школе, прежде чем покинуть её бессмысленные для него стены.

Но теперь выходило, что и стены колледжа придётся покинуть, что автоматически отодвигало мечту о профессии, если не разбивало её в пух и прах. В семье и так напряжённые отношения. Второй раз не заплатят.

— Чего же придумать? — бормотал Борис по дороге, возвращаясь в родной двор после прогулки в три остановки пешком. Без денег на проезд даже девушек понюхать не удалось.

«А что ту думать? В массажисты иди», — пробормотал внутренний голос.

Это был первый случай, когда он заговорил словно независимо от самого Бориса.

«Там тоже много мокрых девушек. Как до, так и после массажа. Сам намазывай кремом и нюхай сколько влезет».

Идея до того понравилась Глобальному, что вместо того, чтобы вернуться домой в расстроенных чувствах, он вернулся в приподнятом настроении. Только судьба-злодейка стояла на своём и испортила всё ещё в подъезде.

На пороге его встретил отец с сумками в руках. Лицо грозное, а глаза растерянные. Борис уже испугался, что позвонили с колледжа. За время пешей прогулки преподаватель вполне мог нажаловаться декану, а тот отчислить «за неподобающее поведение».

«Не забыв позвонить и сообщить, что денег они не вернут. Так как сын у вас пошляк, а такие долго не живут», — тут же добавил внутренний голос замогильным тоном, проиграв траурный марш.

Но всё оказалось ещё хуже. Отец уходил из дома. Отношения с матерью Бориса долгое время весели на волоске и теперь тот волосок порвался. А Борис оставался жить с матерью и неродной старшей сестрой, отец которой наверняка валялся где-то в канаве без опознавательной таблички. Что тоже не прибавляло любви к сводной сеструхе.

Выйдя на площадку с сумками наперевес навстречу Борису, отец только поставил сумки, вздохнул и сказал:

— Ну что сказать? Сам всё понимаешь. Не маленький. Квартира вам остаётся. Живите втроём. Воспитать тебя поздно, сам остальное по жизни получишь. А от меня… — тут отец порылся по карманам, достал бумажник и протянул пятитысячную купюру и ключи. — Вот, купишь себе какую-нибудь хрень на память. И гараж мой забирай. Там всякий хлам, вывезешь. Может когда и машина влезет.

— А ты куда?

— Я? — отец даже не знал, что толком сказать. Драма застала его без особого плана. — Да на север походу подамся. Ну или по вахтам помотаюсь. Электрики всегда в цене. Без работы не останусь. Ну… бывай, сын. Учись там, все дела. Лампочки меняй. К Новому Году напишу. А, это… С мужиками в гараже я поговорил, через пару лет на тебя оформят. Не ссы в трусы, в общем, пригодятся.

И отец взвихрил волосы, как будто сын всё ещё был младшеклассником. Затем подхватил сумки и, не прощаясь, спустился по лестнице.

Борис хотел добавить что-то ещё вслед, но не мог больше сказать ни слова. Сжимая в руке купюру и не чувствуя веса ключей в ладони, он ещё долго стоял и слушал окружающий жестокий мир.

Слушал слёзы матери за дверью и ругань сестры. Но больше всего надеялся услышать «Ну чего встал? А может со мной поедешь?» с нижней площадки… Но отец не вернулся.

«Ну всё, Боря, не хватит нам на массажиста отцовских дивидендов», — пробубнил внутренний голос: «Ты давай это… гараж навести. Может там чего завалялось? А то сдашь металл, подкопим и поступим».

Но настроение покорять мир пропало. В этот день Борис Глобальный потерял родного для себя человека рядом. Но словно компенсируя, приобрёл другого человека внутри самого себя на замену. И это другой, пытался найти выход из ситуации.

«Не, ну можно было ещё на психолога пойти… или сразу на психиатра», — добавил внутренний голос.

Глава 2 — Папкины радости

Много рассказала сестра за дверью от боли и обиды на родителя. Был рядом, воспитывал, кормил, поил, но вроде так и не стал родным.

Ещё больше мать добавила сгоряча. Успевай только слушать. И про рыжий волос на плече, и про запахи духов на рубашке, и про стринги в робе, обнаруженные в состоянии «будучи в употреблении». Явно не для подарка маме предназначены.

Что-то подсказывало, что отец брал от жизни всё, но Борис не желал в это верить. И внутренний голос ему поддакивал: «Ну и что, что по домам ходит? И в гостях ночует чаще, чем дома. Отец всё-таки. Взрослый. Имеет право. И фамилию что надо оставил. Пробивную. По жизни пригодится. Не Борис Говнов и на этом спасибо».

Всё тщательно обдумав, Глобальный-младший решил, что уже достаточно взрослый, чтобы тоже уйти из дома. По сути, основные вещи, которые ему нужны, находятся в руках.

Решив дома больше не появляться, Борис тут же метнулся в гараж осваивать наследство. Идти не далеко, всего полчаса. Гараж из тех времён, когда за ними стояли в очереди годами. Но мужики там обитают что надо, выросшие на духе кооперации и взаимопомощи. А всё потому, что часто по вечерам вместе распивали.

«Но то сугубо для коллективного духа».

Некоторых Борис даже знал в лицо, и здоровался лично за руку. Например, как председателя Максима Витальевича.

«Такой спрашивать не будет, что он там делает, но гараж переоформит при случае. Подрасти только надо. До восемнадцати в нашей стране ты и с паспортом никто», — напомнил внутренний голос.

А вот и гараж. Открыв во всю ширь стандартные, так и не расширенные под высокие автомобили ворота, Боря долго боролся с потайными задвижками. Тех батя наварил аж четыре штуки, по две в пол и в потолок. Но руки помнили. Поднатужившись, открыл все тайники.

Боря включил свет и улыбнулся. Ладони запачкались о металл. Потому первым делом умылся в раковине. А затем рухнул на диван и долго рассматривал постеры с полуобнажёнными женщинами на потолке.

Вот где — жизнь мужицкая. Берлога потаённая. Проводя в гараже больше времени, чем дома, папка пробил в погребе скважину, заведя воду внутрь с помощью небольшого насоса. Давление даёт что надо. Трубы всегда полны. Отрывай кран, да пользуйся.

Трубу же канализации отец вывел в ближайший овраг, для чего они с соседом Лёвой даже тротиловые шашки по периметру подрывали, чтобы лопатой долго не махать. Затея была пьяная, но воплощена идеально. То ли бог потворствует пьяным, то ли армейский опыт подрывника пригодился. В любом случае, вода и сортир, взятый и отмытый до блеска с ближайшей свалки уже на трезвую голову, присутствовали.

«Комфорт есть, теперь заводим женщину», — подал идею внутренний голос, но тут же дал заднюю: «Хотя денег у нас нет, да и кормить её надо. Так, давай обождём с этим делом, Борь».

Толчок с деревянным ободком таинственных времён и сливным механизмом на уровне головы из тех же технологий начала прошлого века, стоял в тусклом освещении как трон, но явно не для королевы. Мужской вариант, холодножопый, да сырой. Словно вокруг него вырыли погреб, который на деревянных полках был заставлен соленьями и вареньями.

Запасов могло хватить на несколько лет даже в случае апокалипсиса или восстания зомби, точно знал Борис. И было бы ещё больше, если в прошлом году родители не решили избавиться от дачного участка, который он и сестра Дуня ненавидели всей душой. Кому там надо спины гнуть?

Глобальный поднял голову, хмыкнул. Можно обойтись и этими удобствами в гараже, но отец пошёл дальше. Он разобрал крышу, добавил блоков поверх плит, и сделал второй этаж с перекрытием, куда провёл полноценный душ и установил бойлер, чтобы тёпленькая не переводилась. Попутно рукастый родитель собрал своими руками кровать из досок, что залежались у соседа Лёвы и иногда ночевал в гараже, когда ноги уже не могли унести домой.

Принюхавшись к матрасу, Боря обрадовался. Матрас на ней лежал не со свалки. А вот старый телевизор без пульта спокойно себе работал и после того, как его выкинули предыдущие хозяева.

«Или до этого был другой, а этот батя в карты у Максима Витальевича выиграл?», — припомнил внутренний голос.

Учитывая, что в гараже был свет и печка-буржуйка выводила трубу наружу для отведения газов, все удобства «под ключ» у Бориса были по факту. Причём даже на зимний период проживания.

«Успевай только дрова таскать. Да за свет хоть раз в квартал плати. Ну ничего, сдадим металл, будет копеечка. А мусора всегда набрать повсюду и напилить можно».

Даже рабочая одежда отца досталась Борису.

«Немного больше по размеру, но ничего, на вырост пойдёт всё, от резиновых сапог до зимних шапок. Бери и владей, наследник».

Встав перед большим зеркалом и примерив комбез, Боря оглянулся в поисках разводного газового ключа. Но прежде обнаружил бочку, полную солярки. Старый автомобиль на дизеле ездил, когда тот копейки стоил. А затем кто-то в стране решил, что отработка должна быть дороже бензина, чтобы жизнь мёдом не казалась. И от дизельного автомобиля отец избавился. Только налив «отработку» в металлическую чеплашку, порой жарил тушёнку с голодухи. Готовил на маленькой сковородке у гаража, если печку не топил и дело было летом или в тёплое межсезонье.

«Пригодится. Хотя, конечно лучше электроплитку купить».

Оценив, что на полках покоятся канистры, кастрюли, сковорода и обилие ложек-вилок-ножей, сын решил инвентаризировать все гаражные богатства. Теперь всё — его.

Пространства в гараже было много, так как старый автомобиль отец продал ещё в прошлом году. А по углам валялось, висело, стояло и хламилось почти всё в плане инструментов от топора и молотка до полезной мелочи вроде гвоздей и шурупов. Имелся даже маленький холодильник «Бирюса», где на названии кто-то несмываемым чёрным фломастером написал «имени Бирюса Уиллиса».

Многое было в гараже, забавное и старое, почти новое, и почти всегда навевающее воспоминания. Единственное, что никак не мог найти Борис, это сварочного аппарата. Зато нашёл три комплекта сварочных электродов, маску с грязным чёрным стеклом, УШМ, что в народе чаше звали «болгаркой».

В гараж нагрянул сосед Лёва.

— А где батя?

— А всё… нет теперь бати, — ответил Борис, погрустнев.

Поглядев на электроды, Лёва прошёл внутрь.

— Как так? Рассказывай.

— Так он председателю рассказал.

— Я с ним не в ладах, — отмахнулся сосед, и выслушав попутно короткую историю побега юнца из дома, добавил. — Слушай, гаражный Маугли городского типа, а давай бартер. Раз жить тут будешь, дам тебе электроплитку на одну конфорку. А ты мне дай пару пачек электродов. Я там ворота варю. Грузовичок взял.

Лёня, или Лёва, благо звали его то так, то так, потому что никто не знал, как именно, был простой как сапог. И плитку такую же притащил: грязную и с перемотанным в двух местах изолентой проводом. Но делал это всё с таким уверенным видом, словно предлагал сокровище «за спасибо».

С важным видом он начал присматриваться к изобилию металлических труб и кусков железа, выбирая тот, который «на него смотрит».

Но Боря прекрасно помнил все бартеры отца и соседа. Все они выходили не в пользу родителя. Последнее, что знал точно, это то, что батя лодку надувную дал ему на неделю, а вернул Лёня плавсредство без весла. Пришлось деревянное делать вместо удобного складного. То в мешок не влезало, и торчало как напоминание, что не все вещи стоит давать «на денёк».

Поэтому Глобальный-младший, как рациональный и сознательный молодой человек, готовый к вызовам взрослой жизни хотя бы в теории, выбрал на обмен одну пачку уже открытых электродов, а другую мокрых. А третью, самую сухую и непочатую, как и положено, оставил себе.

— Ну что, вот плитка, вот электроды. Бартер?

Лёня, уверенный в выгодном обмене, кивнул и приблизился к трубам. Приоткрыл рот, желая что-то сказать. Но Боря как раз сделал вид, что начал перетаскивать железный хлам из одного угла в другой и словно случайно начал носить его у выхода, вытолкав соседа наружу то бочком, то спиной с предложением посторониться.

Железа в гараже столько, что можно было сварить Железного дровосека. Или сдать на цветмет и лом. Или даже использовать по назначению. Например, сварить трубы, вывесив радиаторное отопление, которое можно было наполнить водой и вывести из той же печки-буржуйки. Батареи были, трубы были, не хватало лишь настойчивости и твёрдой руки сварщика.

Боря понимал принцип работы таких отопительных устройств, но ему не хватало практических навыков. И решив приобрести их походу, он закрыл гараж и отправился в магазин за своей первой покупкой «на память».

Первым делом Глобальный купил сварочный аппарат и бутылку лимонада. Распив её за то, «чтобы хорошо работал», вернулся в гараж. Где, однако, обнаружил недовольного Лёню у входа.

— Ну, брат, что-то не варят твои электроды.

— Да? Отсырели, наверное. Надо у огня подержать, — тут же сориентировался Боря и отлил соседу полведра старой солярки в качестве компенсации.

Но ушлый Лёня не сдавался.

— Дизеля бочка? Вот это поворот! Сдурел что ли тратить на электроды? Да я им и заправлюсь! Мой грузовичок на дизеле.

Сколько солярка стоит в бочке, Боря не сказал бы и на вскидку. Но соседа переубеждать не стал. Каждый сам венец своего счастья. Одни куют, другие идут на куй без особого направления.

Разыскав в гараже лист железа, Глобальный занялся другим делом. Он отрезал кусок десять на пятнадцать сантиметров, отшлифовал его съёмной насадкой на УШМ и решительно подключил сварочный аппарат к сети.

Вспоминая всё, что прошёл на первом и последнем уроке у Василия Степановича, Боря распотрошил пачку приемлемых, разве что немного толстых электродов, натянул перчатки, маску сварщика, зацепил один «клещ» на куске железа, а в другой вставил электрод.

Вздохнув, Боря помолился одной фразой «спаси и сохрани», и уверенно ткнул кончиком электрода по железу. Тот сначала сухо щёлкнул, а при втором касании выдал сине-голубое пламя. Образовалась дуга.

Обрадовавшись ей, как первый человек костру, Боря принялся вести дугу то сверху вниз, то справа налево. Первый кусок железа по итогу как будто термиты погрызли. Разве что питались такие бы не деревом, а металлом. А вот на втором отшлифованном от ржавчины куске Глобальный со всем старанием принялся выводить одно единственное, но такое важное слово в его жизни.

ЖОПА.

Сварка потухла. Боря поднял маску и опытным взглядом мастера оценил творение. Швы вышли ровные, в накладку один на другой.

«Бориска-а-а-», — протянул внутренний голос: «Да ты — элита. Далеко пойдёшь!»

По ту сторону ворот завёлся грузовой автомобиль, закоптил. И вскоре от соседа донеслось ещё одно недовольное бурчание.

— Не ну знаю, Боря. Что-то пальчики стучат.

Глобальный хмыкнул со знанием дела, пожал плечами.

— Не знаю, я не АЗС. Своих дел по горло.

Закрыл ворота, слазил в погреб, отлил по-мужицки лишнее. Не забыв оставить капельку на ободке, которую так дерзко оставил на месте.

Вытерев рукавом нос, Борис подхватил банку с огурцами и полез обратно на первый этаж. Там открыл советской открывашкой крышку и решительно захрустел первым ужином в самостоятельной жизни.

Слушая вполуха соседа на улице, Боря плотно прикрыл дверь, и щёлкнул тумблером бойлера на втором этаже. Попутно включил и телевизор в ожидании душа.

«Боевик показывают. Вот это жизнь начинается!».

Обнаружив под кроватью тапочки, разделся и развалился на кровати звездой. Большая кровать. Не односпалка, к которой привык в своей с сестрой комнате на двоих.

Под крышей на самом потолке вновь обнаружились приклеенные постеры с голыми дивами. Причём одна была в джинсовом комбинезоне, что не могло остаться для Бориса незамеченным. Решительно дожевав огурец, он подхватил уже свой огурчик и поступил как любой нормальный мужик на новом месте — ответственно подрочил, морально обозначая владения новой территорией.

Горячая вода в душе пришлась к месту. Шоркая тапочками, разлёгся перед телевизором на кровати боку, да так и задремал, поглядывая порой с улыбкой на сваренное слово на табличке.

С мыслями, что он теперь мужик и сам за себя в ответе, Боря только никак не мог понять, почему над кроватью у изголовника вдруг появилась мать среди ночи и начала бить его веником, которым он утром подумывал вымести весь мусор.

— Ты что же теперь, как отец? В гараже жить вздумал? — бурчала она сонному сыну в такт телевизору, пока тот подскочил и одевался. — Вот стукнет тебе восемнадцать, тогда и ночуй где хочешь, а пока дома живешь! Понял меня?

— Понял, — буркнул Боря, спускаясь и закрывая гараж.

Это сражение за взрослую жизнь он безнадёжно проиграл.

Всё, что успел забрать с собой из гаража, это тетрадку и табличку… Но с них-то и начиналась новая жизнь.

Переночевав дома на положенной кровати в смежной с Дуней комнате, Боря плотно позавтракал, прилизал короткую чёлку и решительно отправился в колледж.

Ещё до начала пар он нашёл в коридоре преподавателя и вручил ему табличку.

— Простите, Василий Степанович, я больше о бабах ни-ни. Только о деле. Вы не выгоняйте меня, я учиться хочу.

— Учиться? Ну-ну.

— Учиться, учиться, — уверил Глобальный. — Мне ещё на зиму варить в гараже отопление. С сестрой жить в одной комнате больше не буду. Взрослый я. Самостоятельности хочу. Вы учите меня и ругайте за дело, только не выгоняйте.

В одном-двух абзаце обычно немногословный Борис произнёс больше слов, чем за всю неделю. Потому те для преподавателя показались весомыми. Уж сколько раз ему в уши втирали всякое ученики, но мало кто делом доказывал.

Но главное, за весь преподавательский век только один табличку с жопой притащил.

Вот он — человек дела.

От того стало Василию Степановичу лестно. Табличку он сохранил до последних дней преподавания потом в шкафу кабинета и другим показывал, а ответственному ученику в этот момент только кулак показал и в класс запустил.

Не забыв добавить:

— Что ж, Глобальный, раз есть в тебе толк, то не только с отоплением столкнёшься. Профессия слесарь-сантехник требует умения мастера обслуживать три основные санитарно-технических системы, включая водоснабжение и водоотведение. А это значит, что дерьма ты ещё по жизни нахлебаешься. Но не от меня. Так что сел быстро на место и если чего и чёркаешь в своей тетрадке скабрёзного, то дома и в тайне. Понял?

Борис понял.

Первый урок жизни, что творчество — не для всех, он усвоил быстро.

Дело замялось. И вновь потекли уроки, в которые Борис уже вникал ровно так, чтобы выходить из класса и осуществлять на практике в гараже.

— Иногда в народе сантехников называют водопроводчиками, — охотно рассказывал Василий Степанович. — Но носишь ты кепку или нет, не важно. Важно, что вы все должны уметь выполнять весь спектр работ. А это значится от прочистки слива в ванной и ремонта бачка унитаза до монтажа водопроводных труб.

И их учили монтажу труб из ПВХ на горячей спайке. В процессе практической работы по этой части Боря не только натаскал себе в гараж образцов, которым было гораздо легче соединить старые батареи, но и уже привычно для собрал из обрезков слово «жопа».

Когда второй выставочный стенд занял место в кабинете Василия Степановича, они стали друзьями. Преподаватель активно травил байки про жену на зависть стендаперам, а Борис иногда рассказывал ему про преобразования в гараже. Последнее не осталось без внимания. И на праздники преподаватель нагрянул в указанное место, чтобы лично оценить потуги ученика на месте.

— Ну что тебе сказать, Борис? — хрустя огурцом, заявил он, оценив масштабы мероприятия. — Сейчас большой популярностью пользуется установка индивидуальных отопительных котлов и топить такой ты можешь всяким хламом, конечно. Но варить трубы на буржуйку не так просто, да и смысла особого нет. Ты лучше из «буржуйки» на втором этаже сауну сделай, трубу под крышу выведи, обложи блоками печку и обшей вагонкой, пару полок и готова. А печку лучше сразу с трубами с подключенной к ним системой водяного отопления вари или купи. Если займёшься этим делом сам, то материалом помогу, да вместо практики на предприятиях зачту при случае.

И Глобальный занялся. Печкой, трубами, сауной. Только материала для последней не хватало. Тогда Василий Степанович стал брать его с собой на подработки «на объекты».

Удобно. Там, где пожилому человеку с пузом было не подлезть, отлично подходил щуплый мальчонка со взором горящим. В глазах его читалась жажда знаний, и преподаватель подливал каплю за каплей в тот костёр.

— Ты давай на квалификации сосредоточься, Борь, — говорил он, когда отчитывал положенную напарнику долю после сдачи работы. — Кто ты? Мастер жилищно-коммунального хозяйства? Или больше за монтаж и эксплуатацию внутренних сантехнических устройств, кондиционирования воздуха и вентиляции топишь? А может тебе больше нравится, как звучит «мастер по ремонту и обслуживанию инженерных систем ЖКХ»?

А Борису всё нравилось. Было что-то магическое в том, когда из земли моторы-насосы поднимали воду, пропускали через фильтры, тянули по трубам и выдавали человеку по требованию, стоило вентиль повернуть.

Он только понять не мог, почему после девятого класса учился три года, тогда как после одиннадцатого освоение той же профессии требовало лишь год. На выходе всем одинаковые дипломы выдавали, где чётко обозначалось, что они теперь сантехники второго уровня. То есть разряда.

Но у системы своё мнение.

Глава 3 — Подмастерье

3 года назад.

Учиться, трудиться, и конечно — работать. И всё сложится. Именно об этом твердил Василий Степанович, когда доели последние огурцы в гараже.

Но стоило отдать им обоим должное, уже исключительно в новой сауне. Та расположилась в углу второго этажа за блоками из арболита. Для перегородок шли те, что потоньше. Страшные и неказистые, те, однако, не впитывали влагу и отлично держали температуру. И закрывая плотно дверь парной, комнату-спальню Боря не ощущал, как предбанник.

Приходя париться по выходным в гаражную баню «имени Бориса Глобального», и гордо восседая на одной из двух скамеек, преподаватель отныне приносил уже свои соленья-варенья с дачи. И при случае то рыбой солёной угостит, то мясом вяленным. Только ученику квас или лимонад, а себе пива брал. Разливного.

Пока Боря вскрывал банки, Василий Степанович отмечал чистоту, которую поддерживал целеустремлённый пацан. И отмечал воссозданный им искусственно необходимый минимум уюта в помещении. На стенах — ковры, а на воротах помимо одеял даже дартс висел, в который они с удовольствием и играли, считая очки без всяких бумажек.

Жизнь учит. В школе Борис с математикой и не дружил, но теперь легко мог посчитать количество материала, необходимого для завершения объекта, а также навскидку сказать его стоимость в ближайших строительных магазинах. И данные эти часто держал в голове так же, как очки для игры в дартс.

Преподаватель проверял его между делом, называя другие цифры, но Боря мягко поправлял. За что Василий Степанович подбадривал его развивающиеся навыки в гараже и спрашивал между делом:

— Так сколько нужно женщин, чтобы поменять одну лампочку?

Боря называл цифру уже наугад, просто чтобы поддержать разговор. С соседом Лёвой он полностью прекратил всё общение и больше ценил людей дела, чем балаболов. Потому старался прислушиваться к преподавателю, а замечания соседа давно пропускал мимо ушей, отчитываясь лишь перед председателем за ситуацию в гараже.

Как с соседом по гаражу дружил отец, Боря не понимал. Человек-катастрофа постоянно что-то ломал и тырил, разрушал и тащил к себе в коморку всё, что плохо лежало.

Однажды они даже поспорили насчёт старого паласа. Когда он валялся грязный и вонючий у свалки, никому не был нужен. А когда Боря его как следует отмыл и постелил на первом этаже, чтобы ходить не просто по бетону, сосед тут же вспомнил, что это его и он ему теперь нужен.

— Ну забирай, раз твой. Только погоди, верну его в изначальное состояние, — ответил тогда Борис, снял штаны и присев на палас, изобразил давление в клапане.

С тех пор Лёва старался с ним не разговаривать. А вот разговаривать с преподавателем в бане было куда интереснее.

На этот раз Боря ответил:

— Семь женщин?

— Три! — поправил его и полотенце Василий Степанович, хихикая. — И тут же объяснил. — Одна говорит, что делать. Вторая звонит электрику, который всё сделает, а третья пока сделает всем маникюр, раз без дела сидят.

Боря улыбнулся. Выбирая между преподавателем-женоненавистником и вороватым соседом, он все же предпочитал старые проверенные шутки первого. Лучше открытый сексист под рукой, чем тайный человеконенавистник.

Добавляя пара на раскалённые буржуйкой камни, Василий Степанович, отсмеявшись, часто говорил и дельные вещи:

— Функции сантехника очерчены его должностной инструкцией. Они, Боря, зависят от квалификационного разряда, которых выделяется в народе шесть. Чем выше разряд, тем большее количество сложных работ специалист имеет право выполнять. На выходе у тебя будет второй разряд. Хочешь выше — работай по специальности и постоянно повышай свой уровень знаний. Так и до шестого доработаешь. Это по идее потолок. Хотя на самом деле их восемь. Но это… не наш уровень, Борь. Тебе и шестого хватит за глаза. Это когда сам всё, своими руками, с нуля до работы «под ключ» всё можешь собрать. Всё, что касается санитарно-технического оборудования и сетей любой степени сложности. Чтобы больше постичь и пометку сделать, уже вышку надо получать. Не заморачивайся насчёт неё. Если к газовикам и нефтяникам не пойдёшь, то знания те мало пригодится. Да и своих, по связям туда стараются пропихивать.

Боря шмыгал носом и кивал в свои семнадцать. Он был согласен с преподавателем во всём, кроме подхода к женщинам. Тут он скорее кивал для вида, а сам на постеры больше поглядывал.

За год он окреп и раздался в плечах, что и отметили на призывной комиссии, поставив жирный плюсик среди косых, кривых, ластоногих и подслеповатых.

Он бы и рад отслужить по быстрой. К чистоте, порядку и внутреннему распорядку привык. Но ещё рано говорят.

В колледже Глобальный собрал все знания, что тот мог дать даже за год. Хоть самому преподавай. Остальные два года «обучения» скорее развязывали ему руки для ещё большего количества подработок. Всё-таки за свет в гараже нужно платить, как и находить средства на пропитание. Единственное, за что всё ещё платила семья, это само обучение. Но со скрипом зубов.

«А раз весь металл давно сдал и спалил мусор поблизости, то выкручивайся как можешь», — подбадривал внутренний голос, что никуда не делся за год, а напротив, часто становился единственным собеседником в часы тишины, которых становилось всё больше и больше, так как людей рядом становилось всё меньше и меньше.

Одноклассники пошли своей дорогой, он — своей. С сестрой Боря окончательно рассорился. Последняя точка не могла стать запятой ровно с того момента, когда Дуня привела парня в комнату… Всю ночь он слушал звуки пружин и нарочитые стоны.

Мать вроде его не выгоняла из двухкомнатной квартиры, и можно было ночевать хоть на кухне, но Борис так не мог. А может и уже и не хотел. Что-то внутри подсказывало, что пора откочёвывать на новое место. Сестру он за женщину никогда не воспринимал, отделяя себя от неё ровно так же, как, возможно, и отец. А потому всегда считался ей лишь сводным братом, боясь произнести это словосочетание «родной». Разве что добавляя скупое «родной по матери».

— Ну вот, отцовские гены взыграли! — периодически подливала масла в огонь и сама мама, когда он вновь и вновь уходил в гараж на ночь глядя, чтобы не доводить до конфликта с семейными.

Но в то утро, вдоволь наслушавшись ахов и охов сестры, он даже спорить с роднёй не стал. Просто собрал все вещи и полностью переехал в гараж на круглогодичное проживание, о чём и заявил председателю гаража при случае.

Максим Витальевич только очки поправил, и добавил:

— Ну ты аккуратней тогда. Если кто пожалуется, я не при делах. У меня одна забота, тебе гараж отец просил отписать. Да ты ещё не совершеннолетний. Думай сам, Борь. Мне своих забот хватает.

— Ага, думаю. Сам, — ответил Борис, не надеясь на чью-то помощь даже здесь, где понятие кооператива и духа сообщества если и осталось, то лишь в воспоминаниях отца.

«Боря, успокойся. Они не будут принимать тебя за своего, пока не начнёшь кирять рядом», — подсказал внутренний голос, когда он в очередной раз проходил мимо мужиков за раскладным столиком у гаражей или тех, кто жарил шашлыки.

Только забивался в дальний угол подальше от того запаха мяса, и голову в пластиковую тарелку с самой дешёвой заваренной лапшой опускал.

«Ничего, ничего, Борь. Будем ещё и мясо есть», — поддерживал лишь внутренний голос в моменты отчаянья.

Мать пришла к вечеру, второй раз на памяти Бориса со времён ухода отца посетив гараж. Но обратно утянуть уже не смогла. Отметила только, что в гараже стало гораздо уютнее.

Повздыхали «семейным советом» для порядка и приняли его решение. Никто особо и не спорил.

— Ну, хочешь жить тут — живи. Весь в отца же. По берлогам каким-то тянет. Вы, Глобальный, дикие что ли?

— Ну тянет, что поделать? — только и ответил на все претензии Борис, стирая носки в раковине и развешивая бельё в ещё горячей сауне, которую посетить мать так и не решилась. Так как отказалась лезть на второй этаж по крутой лестнице. — А мы теперь и фамилиями делиться будем, мам? Так может девичью возьмёшь? Дуне то скоро другая светит. Сколько они
ночей ещё так трахаться будут, пока не залетит? А потом что? Делёжка квартиры? Так я уже в гараже, мам.

— Дурак ты, Глобальный. Ох и глобальный дурак!

Мать, вспыхнув, ушла. И Борис теперь уже полностью оказался сам по себе.

И началась жизнь холостяка и одиночки… Радовало только, что преподаватель лезть на второй этаж не боялся. Махая берёзовым веником в его гаражной сауне по выходным, он всегда добавлял что-то полезное для головы, чтобы там поселился не только внутренний голос:

— Нередко мастера специализируются на каком-то одном направлении, достигая высот в своем деле, Борька. Эти спецы по установке душевых кабин, ванн и унитазов или же отопительных систем, переходят из рук в руки, потому что просто не могут накосячить, как временщики. А другие специалисты выполняют полный комплекс работ, полностью закрывая весь спектр потребностей заказчика, что удобно, так как спрашивать потом тоже с одного человека. Так что мой тебе совет, Боря. Будь универсальным. Всё, что касается механизмов, должен ты знать. Молодёжь нынче в компьютерах вся. Это работа головы. А руками делать ни хрена не умеют. Ни пайку замаздрячить, ни прокладку поменять. Тьфу на них!

— Так я бы тоже может рад в компьютерах сидеть, — заявлял Боря из всегда сырого и пыльного гаража, где вместо офисного стола повесил грушу. Прямо по центру, на балке, над тем местом, где должна была стоять машина. — Но мне ноутбуков-планшетов не дарили. Дуне на институт собирали. А сейчас они мне на кой чёрт? Тут интернета нет. В гаражи не проводят. Что толку?

Впрочем, на машину он уже начал собирать. И мясо нет, нет, да позволял себе жарить. В мангале, что сварил себе сам.

— Да какие тебе планшеты-интернеты? — бурчал старик, собираясь домой. — Ты мужик, а не задрот с плечом перекошенным. Что те могут кроме того, как мышку гладить?

Но ты на других не смотри. На себе сосредоточься. Сначала — получение водительского удостоверения. Иначе какой смысл в жизни? Жопу всегда надо на чём-то возить. От автобусов скоро одно название останется. А пока копишь, грушу мни. Боксёрская груша — это дело. И гантельки. Ну а стойку для штанги сам сваришь. Как и гриф. Мужику нужна сила, Борь. Всегда пригодится, чтобы мнение отстоять там, где слова закончились.

Боря был внутренне согласный. По жизни не мало таких, как Лёня рядом бродят. И отбиваться лучше с первого удара, а лучше — не сбивая костяшек, чтобы доказать ничего не могли. Но это уже опыт дворовый, прошлый. В гаражах драк не видел.

В подворотнях они, да сплошь по спальным районам у пивнушек и магазинов. Там, где в ночи люди образ человеческий под градусом теряют. Об этом тоже всём говорил и предупреждал Василий Степанович.

Он то ставил ему удар, то чинил проводку. Он же показывал, как разбираться в розетках. Старик если и не заменил отца, то по крайней мере давал Борису практические знания, на которые родитель номер один почему-то не уделял времени. Или считал, что всё впереди, успеет научить.

«А вот — не успел. И что теперь, отец? Не пригодилось бы?» — возмущался скорее внутренний голос.

И за это Глобальный отца не любил. А вот весёлого старикана ценил, и при случае сам помогал ему то на даче, то в колледже, то почти всю работу выполнял за него на подработках.

Старенький пузатый партнёр ходил с ним на объекты скорее, как радио, постоянно травил байки, но при случае нет, нет, да добавлял, что если не подтянет гайку, то на следующий день снова приходить и всё переделывать. Он тыкал носом в ошибки, да все верные. И Борис ни разу не пожалел, что старик рядом. Диагноста лучше не придумать чем того, кому лень за напарника переделывать.

Поднакопив денег на подработках, Боря активно складывал их в банку с крышкой, которую хранил в подполе. Стеклу плесень не страшна.

Легко сдав водительскую комиссию, он начал ходить на курсы вождения вечерами. И зубрить пункты ПДД в тусклом свете гаража. Старался только не глядеть на постеры, которых только прибавилось.

«Концентрация на Цели — наше всё», — подбадривал внутренний голос.

Порезав по получении корочек на правах колбасу после бани, и ответственно передернув на постер на потолке, Боря вдруг понял, что его бесит старый телевизор и тусклый свет.

«Что-то нужно менять!»

Но если купить новый телевизор он мог, то не мог отвечать за его безопасность. Не то, чтобы в гараж кто-то ломился ночами, но свет периодически мигал. Электросчётчик стоял старый, ещё советский, маломощный. Проводка под смену, это ещё старик сказал. И почему отец, будучи электриком, не поменял всё в гараже, оставалось загадкой. Видно и впрямь, сапожник всегда без сапог.

Глядя на распечатанные в колледже схемы проводки, Глобальный вдруг понял, что освоить профессию электрика ему тоже не помешает.

«Останется только найти жену-стоматолога, что разбирается в юридических вопросах, и круг взаимовыручки замкнётся», — подливал масла в огонь внутренний голос.

Едва получив водительское удостоверение, он тут же поступил и на электрика. В тот же колледж, но платил за учёбу уже сам, не собираясь дёргать ни мать, ни тем более обращаться к сестре.

Освоив основы и продвинутые знания по электрике, Боря вдруг понял, что не хочет постоянно собирать мусор для печки для обогрева в зимний период. И больше не дожидаясь отца, сам начал гаражное обновление.

«Он не вернётся, Борь. Никогда. Смирись. Возможно там, на севере, где-то растёт уже новый Глобальный. Или Глобальная. Это — жизнь».

Вскоре Василий Степанович уже не подкидывал дров в печурку, но ответственно крутил регулятор температуры.

Окрестив баню сауной, он так же отметил, что в гараже стало гораздо светлее, уютнее и чище. Ведь доски, уголь и утиль теперь оставались на свалке, а вместо проданной соседу печке-буржуйки на дровах, на втором этаже поселилась универсальная электропечь.

«Чище комната, меньше кашля!»

Электропечка могла как греть баню электротенами, так и отапливать гараж в зимнее время. Оставалось только дверь оставлять открытой или закрытой и открывать-перекрывать водяные вентили для передачи тепла внешним батареям. Вот и вся схема обогрева-проветривания, тогда как лишний жар выводила активная вентиляция по кнопке запуска, и всегда функционировавшая пассивная приточно-отточная из подвала, чтобы по запарке не надышаться газами от мешков картошки, которыми в обилии снабжал под конец года преподаватель.

Сидя в новой бане с квасом в простыне после пожаренной отпрыском сковородки картошечки с луком и тушёнкой на приличной двухкомфоровой электроплитке, Василий Степанович отмечал и новую стиральную машину.

— Рукастый, ты, Боря.

— Да я чего? Просто ленивый. Надоело самому стирать.

— А все ленивые хитрые, потому головастые. Чтобы дважды не делать. Профессия сама тебя нашла. Такие как ты умеют и любят работать руками и обладают техническим мышлением. В основном, сантехнические мастера, Боря, это мужчины. Потому что что?

— Что? — для порядка переспросил Боря.

— Потому что женщинам это нахрен не нужно. Им маникюр подавай и бульки в джакузи. А нам что?

— Что? — снова подбавил слов немногословный Борис.

— Нам эти штуки, вроде плоек или фенов с таймером, ни к чему. Сантехнику для выполнения своих обязанностей необходимо лишь разбираться в ассортименте различных фитингов, труб, переходников и арматуры. Здесь некогда думать о юбках. Виды санитарного оборудования надо постигать, их устройство и особенности конструкции. А как выучишь принцип действия основных систем, так юбки к тебе сами придут и сделать работу попросят. А как сделаешь, по оплате уже… как договоришься.

Василий Степанович улыбнулся так, как будто градус от кваса делал его более терпимым к женскому полу. Только жар вместе с градусами делали его слабым. Едва добредая до кровати, он расплывался по ней медузой, и отключался на полчаса-час, приходя в себя после жара, но даже в полусонном продолжал бормотать:

— Что бабы? Вот способы крепления и соединения труб — это важно. А правила установки приборов? В первую очередь… их испытания и настройки, типичные поломки систем, методы их выявления и… хрр… устранения.

Просыпался преподаватель в бодром расположении духа, и выиграв в дартс оппонента, вызывал такси до дома уже совершенно другим человеком, обновлённым.

Этот человек бодро и чётко произносил слова:

— Мы же мужики, Борь! Нам не миксера следует иметь, чтобы смузи сбивать. Нам нужно уметь использовать мужские инструменты, такие как сварочный аппарат, паяльник для пластиковых труб, разводной ключ, болгарку, отбойный молоток и перфоратор. И это все не в личной сумочке, а в спортивной сумке в углу на всякий случай.

Боря слушал и не слушал одновременно, обрабатывая грушу. В дартс он в последнее время всё чаще поддавался. И чтобы не выглядело нарочито, отжимался до одури, и калашматил по груше, пока руки становились не свои, чтобы кидать хуже. Отожмёшься на пальцах сотку — сбивается концентрация.

«Выигрывать старика — нельзя. Ходить перестанет», — подсказывал внутренний голос: «Но и поддаваться явно не следует».

Преподаватель скрашивал редкие вечера одиночества. Только Борису безумно хотелось и другого общения. Да хотя бы с таксистом парой слов перекинуться.

«Нет, к чёрту таксиста, лучше таксистку», — поправлял внутренний голос и подло добавлял: «Вот был бы у тебя нормальный отец, уже бы машину подарил после прав. Сам бы преподавателя домой отвозил, а сюда привозил кого-то… кто не пахнет сваркой. А ромашкой бы отдавал или хотя бы ландышем. Борь… ну хотя бы рыженькую подругу может заведём. Ну мы же уже не нищеброды, и чуханами никогда не были. Борь, ты подумай, а? Должны же быть и простые девушки. Те, что к айфонам инертны. Давай хоть по деревням поищем?».

Боря вздыхал, но возразить сам себе не мог. Тянуло к женщинам. И с каждым днём всё больше. Но сделать этот важный шаг он всё не решался. Будь у него отец, он может и сводил бы его в дом терпимости или устроил его прямо здесь, на втором этаже по знакомству, пока распивал с мужиками пиво в другом конце гаража.

Но отца нет. Он не написал ни на Новый год, ни в любое другое время о себе вестей не подал. Оставалось только брать вечерние подработки до последнего работающего автобуса, чтобы от тоски не выть в двухэтажной конуре с толчком в подвале, где даже новый плоский телевизор уже не радовал в ночи.

Отец пропал, а вот у матери неожиданно всё сложилось иначе.

Однажды она пришла к Борису в гараж. В третий раз на его памяти. И вся напомаженная и накрашенная, подарила свой старый смартфон вместе с номером.

— Бери, бери. Мне всё равно новый подарили.

— Кто?

— Кто надо, Борь. Бери, не думай, — защебетала она и Боря узнал, что в её жизни появился другой мужчина. — Я всех подруг и знакомых предупредила, чтобы звонить перестали. А в Италии мне старый номер будет не нужен.

«Итальянец? Вот те раз!»

Мало того, что он был почти вдвое её старше, он ещё и проживал на том, что образ Бориса воспроизводил только как сапог. И в этот сапог этот ушлый итальянец и собирался забрать мать со всеми её умениями русской женщины: печь пирожки, убирать хоромы, стирать, гладить, убирать и присматривать за домашними животными.

Боря догадывался, что скорее старику по другую сторону Европы нужна сиделка, но не смог ничего сказать матери. Его давно не слышали в этой семье. Да и глаза…Глаза матери впервые за долгое время светились светом новой надежды. Надежды на лучшую жизнь.

«Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Отпусти её».

Не желая тушить этот свет, Глобальный молча помог матери собрать вещи в доме, проводил в аэропорт на такси, а затем долго махал рукой на прощание самолёту, не в силах поверить, что действительно остался один в городе.

«Сестра не в счёт. У неё своя жизнь».

Дуня провожать мать не поехала. Но первая же смс от неё поставила всё на свои места.

«Я беременна, Борь… Ты ведь не собираешься переезжать в мамину комнату?»

«А что, если собирался?» — ответил он.

«Одумайся. Дай нам с Лёшей вдвоём как люди пожить».

Боря решил не отвечать. До этого же они не как люди жили. Это у него тут в гараже всё по-людски.

Но почти тут же прилетело другое смс.

«Кстати, кран на кухне капает. Зайдёшь? Починишь?».

— Нет, точно. Если люди на свете и пострашнее Лёвы, — буркнул брат, долго калашматил грушу, а затем набрал пакет картошки, взял банку помидоров и собрался в гости к сестре.

Потому что родню по крови не выбирают. А той, что будет по духу, ещё не завёл.

Борю не встретили ответным чаем на гостинцы. Сестра сидела в телефоне. Её муж уткнулся в компьютер, делая вид, что его не существует. Глобальный смотрел на них несколько минут, сидя на мягком диване, а затем ушёл на кухню приниматься за работу.

Там он починил всё, что видел от розетки до крана, попутно стравил лишний воздух в батарее, заточил ножи. Но пить чай к нему на кухню так и не пришли. Лишь с зала доносился смех над видеороликами в интернете.

Это было почти так же больно, как праздновать в одиночестве Новый год в гараже. Но тогда впечатления скрасили фейерверки после полуночи. А в тот день ярких красок для картины не нашлось.

Так и не сказав сестре больше ни одного слова, Боря удалился обратно в гараж. Информация, что он получил водительское удостоверение и вскоре получит корочки электрика, была явно лишней в этой новой ячейке общества, где Лёша не умел чинить краны, да и на машине сестру возить не собирается.

Лёша был другой. Он активно играл в кораблики, танчики и самолётики, пока жена, отлипнув от видосиков, готовила бутерброды на кухне и мыла посуду под этим самым краном, что капал… пока дом не посетил «Бориска».

Плюнув на такую семейную идиллию, Глобальный снова зарёкся когда-либо обращаться к сестре, писать или тем более звонить первым. И словно прочитав эти мысли в голове одиночки, она не позвала его на свадьбу.

Когда-то его можно было звать младшим, но с той поры Борис решил считать себя единственным.

«Сестра предала идеалы семьи и взяла другую фамилию. Но она подходит ей больше, Борь. Бесстыжая», — почти откровенно веселился внутренний голос: «Да и чёрт бы с ней, с этой Дуней».

Внутренний голос Бориса бормотал что-то ещё, пока носитель рассматривал фотографии в социальной сети со свадьбы. Вместо даже праздничного стола для своих, ему скорее предложили похрустеть снегом.

И он хрустел им. Снегом. Под сапогами. Когда встречался глазами с прохожими, которые вечером возвращались из гаража в спальный район, а не наоборот, как он.

«У тебя всё своё: любимый гараж, профессия, навыки, груша. Ну и свои устремления по жизни с задроченным напрочь постером, куда же без него?».

Открыв привычными движениями ворота и широко распахнув их, Боря решил, что снова пора в нём что-то менять.

«Раз простая женщина с нами жить не будет, возьмём непростую, а?»

Решив дополнить антураж, Борис кивнул и набравшись смелости поутру следующего дня, впервые посетил секс-шоп.

В тот день в его спортивной сумке с инструментами с ним весь день каталась, а затем и поселилась в его кровати, женщина.

И пусть губы её были ярко-красные, а лицо овальное. Но обняв её крепко под одеялом, Глобальный впервые за долгое время ощутил немного тепла.

Вот только шло оно от него самого или надутой женщины, он так и не разобрался. Только на всякий случай не стал давать имени, чтобы слишком не привязываться.

«А то, кто знает, что из этого дальше выйдет?» — шептал внутренний голос: «Женятся же во всём мире на пылесосах, как подсказывают мировые новости на телефоне. Ты же в своём гараже даже котика не можешь завести или собачку».

Тех хоть Борис и подкармливал порой у гаражей, но держать весь день в закрытом тёмном помещении считал бесчеловечным.

«А вот надувная женщина стойкая. Темноту и одиночество до вечернего возвращения переживёт».

Глава 4 — Совершеннолетие?

1,5 года назад.

Живот сестры рос так же быстро, как навыки юного Бориса. Глобальный в свои почти восемнадцать возмужал. И преддверии выпускного решил снова круто поменять жизнь. Потому дал надувной женщине не только имя, но и фамилию.

Так вторую подушку на двуспальной кровати стала занимать Жанна Глобальная. Боря обрушил на неё всю пылкость чувств под поскрипывание кровати.

Но с силой юности шутить не следует. Так как Жанна сначала выпучила глаза от напряжения и безусловного старания. А затем, не выдержав напора, дала слабину и Боря понял, что пукать рядом с ним она уже не боится.

Но в одно прекрасное утро он буквально проснулся рядом со шкурой.

— Не-е-е-ет! — закричал на весь гараж юный, малоопытный любовник. — Не уходи от меня… так! Я всё прощу!

Не то, чтобы Боря в этот момент разочаровался в женщинах, но оказалось, что в чём-то Василий Степанович прав. Не надёжные они. И сколько клея не лей по швам, где-то да подпустят пшик, потом пш-и-ик, а затем обрастут дырой такого размера, что так пальцем сразу и не заткнуть.

«Боря, ну зачем им пальцы? Им весь мужчина нужен!» — заныл внутренний голос, настроенный в этот день исключительно на ля-минор.

— Жанна, ну как же так? Я же тебе новое бельё купил, — негодовал Боря, жаря яичницу, яйца для которой достал из уже полноценного холодильника в углу. Тогда как ларь имени Бирюса Уиллиса теперь содержал исключительно замороженные грибы, мясо, рыбу и ягоду под самую крышку.

За продуктовую безопасность Глобальный перестал переживать ещё тогда, когда поменяв себе электросчётчик, собрал щиток с отдельным автоматом на каждую розетку. Глядел на это чудо при случае каждый случайный гость гаража, что забредал к нему за мелочью. А затем по всему бывшему кооперативу пошёл слушок, что завёлся в их дебрях рукастый мужичок, что тока не боится.

Сработал принцип «и мне надо». И к Борису один за другим стали обращаться другие мужики с той же целью, кто бормоча про автоматы, кто про счётчики, а кто и про солнечные панели заикаясь.

«Нихрена себе, цивилизация грядёт!» — одобрял внутренний голос и подсказывал, что стоит в ней поскорее разобраться.

Глобальный охотно собирал мужикам автоматы, менял розетки, проводил свет, который не коротнёт и не спалит всё при первой возможности. Заодно молодой электрик набирал практический опыт и в установке «ловцов солнца» на крышах надстроек.

Дело это было не простое. Если на обычный гараж такую устанавливать не имело смысла, так как могли утащить, просто приставив лестницу и активировав функцию «ночной демонтаж обыкновенный», то на надстройки залезть было гораздо сложнее на уровень третьего этажа. Там лестница уже специальная, раздвижная. Да и видно всю эту деятельность ночных скалолазов как на ладони.

Работа спорилась и с сантехникой по гаражам. Заказов хватало: Боря варил трубы, собирал печки, делал сауны, под который новый фундамент не нужен. Лишь надстройка на этаж, что по цене на блоки и стройматериалы выходила в ту же стоимость, что отдельно стоящая. Только за внутреннюю стройку не требовалось платить налоги.

Насчёт легальности таких пристроек, строек и построек по гаражам Глобальный не переживал. Мужики взрослые, сами разберутся. Благо к ним в гаражи никто с проверками не лез. Но пришлось освоить и нехитрую профессию строителя, а затем кровельщика. Зато без дела не сидел.

Работы много повсюду. Взамен помимо денег его угощали кто чем, от рыбы с зимних или летних рыбалок мешками, до даров леса, природы, тайги, степей и пасек. Количество банок в подполе достигло предела. Разве что рядом с соленьями появились и настойки, наливочки, мутная бражка и чистый, как слеза младенца самогон. А под полезный металлолом и прочий бартер хоть второй гараж заводи.

И тут такой удар в спину! Жанна дырками пошла.

— Да что трусы? Я же уже почти мопед купил! — добавил Боря сдувшейся женщине. — Одумайся, Жанка. Без меня ты кто? Вагина потёртая. Парик рыжий сними и всё, нет тебя как личности. А я же тебя на моря отвезу летом! Днём плавать на тебе как на матрасе буду, а ночью вместо матраса использовать. Но нет, ты захотела свободы, да? Хочешь сама плыть к морю среди гор мусора?

Жанна ничего не ответила на утренний упрёк, только голову на стуле назад закинула, проявив истинную суть.

«Сдутая, потёртая шкура она, Борь, а не верная спутница жизни! Такую хоть в гамак в углу вешай, хоть на качели у дерева за гаражами качай, толку не будет. Решила и всё тут».

С горя Боря решил так отметить своё восемнадцатилетние, чтобы бывшей стыдно было. Раз не хочет с ним жить в одной кровати и теплом делиться, другую приведёт. Такую, чтобы монологи в диалоги превращала, а не только шептала в ответ сдутыми дырками.

Идея под яичницу зашла. Кивнув сам себе, Глобальный окончательно решился на рокировку женщин в гараже. С этой целью он загодя разжился номерком на столбе остановки. А теперь, насухо вытеревшись полотенцем после душа и одев лучшую повседневную одежду, состоящую из спортивных штанов, олимпийки и майки, Боря ждал в гости некую Снежану.

Девушка, судя по виду кем-то распечатанной и им сорванной фотографии, опытная, к ласкам приученная. Того и глядишь, с ним поделится.

«Ну а чё?» — бубнил внутренний голос, добавив немного настроения: «Научит чего как надо, а ты в долгу не останешься. Захочет рыбой возьмёт, захочет огурцами, деньги, конечно, тоже есть у нас. Но мы же от души, по-мужицки. В обиде не будет. Ты главное не дави на неё, как на Жанну. Тогда дольше продержится».

План был хорошо со всех сторон, но вмешалась погода. На смену бесснежной зиме пришло слякотная весна. Зарядили такие интенсивные ранние дожди, что даже давно подсыпанные на три раза дороги поплыли. Соседские подполы в гаражах начало топить, реки выходить из берегов, а город превратился в одну сплошную лужу с редкими островками-клумбами.

Автолюбители разделились на два лагеря. Одни бросили автомобили в гараже, пока городские ливневые стоки не начнут справляться с нагрузкой, а другие забрали из гаражей в низинах и в гаражи те носа не казали, предпочитая утопить автомобили у дома или спрятать на крытые стоянки на хранение.

Испугавшись, что затопит собственный подпол, Боря обзавёлся системой откачки воды, стоило лишь нажать на кнопку. Лишаться унитаза не хотелось, как и всех подвальных богатств. Уверенный в канализации и откачке, он пожалел лишь о том, что не нашёл времени залить бетоном весь старый, подсыпанный гравием пол. Тогда как первый этаж выложил плиткой, а на втором постелил линолеум для удобства. Работа хоть и отнимала слишком много времени, чтобы думать о собственном уюте, но глаз радовался. А вот в подпол можно и в тапочках спуститься. Хуже не будет.

Но сегодня всё это не имело значения. Сегодня Боря ждал Снежану, а спущенную Жанну с разболтанным ртом и подтёртой промежностью, чтобы не ревновала, скинул в подпол. Одним движением, и даже не глядя. Видимо, не завязалась между ними та ниточка, про которую все говорят в книгах, фильмах и по телевизору.

Семейный конфликт был улажен расходом. И пока мастерица шлифовки горизонтальных поверхностей чапала по лужам, Боря смотрел на разноцветные бутылки с наливкой на столе.

Пока его первая суженная небом половинка за пять тысяч в час спускаясь в гаражи от автобусной остановки или выходили из такси, которое отказалось ехать дальше по размытым дорогам, Боря суетился как ответственная хозяйка перед приходом дорогих гостей.

Сказать, что он накрыл стол по случаю совершеннолетия, значит ничего не сказать. Едой были заставлены как знаменитый полноценный советский раскладной стол, что мог вместить не двоих, а дюжину благодаря откидным краям для большей ёмкости, так и маленький складной столик из набора кемпинга.

Половину приготовил сам на скорую руку, половину забрал с остановки доставкой из ресторана.

«Ничего, ничего, Борь. Пожируем от пуза. Раз в квартал можно и душу порадовать», — предвкушал внутренний голос.

Впервые для самого Бориса перед ним стояли бутылки. Глобальный решил, раз через пару часов стукнет восемнадцать, то отметит он это событие не только с первой живой женщиной в жизни, но и культуру пития с ней же и постигнет.

«Чтобы дважды не ходить, пусть учит. Чем с ней ещё этот час заниматься-то?» — так же подсказывал внутренний голос, но чутко добавил: «Если что, за собеседника доплатим».

Василий Степанович слёг с температурой, ноги в лужах замочив. И до него, прекрасно понимал Борис, ещё пару дней не добраться. А совершеннолетие оно уже почти тут, не за горами.

Почему он всё еще не попробовал ни алкоголя, ни сигарет, Боря точно сказать не мог. Разве что в первый год жизни в гараже денег не было даже на проезд, и бегал в колледж пешком, раскачав икроножные мышцы и подсушившись на спринтерских дистанциях.

А во второй год работы навалилось столько, что и без вредных привычек отрубался, проваливаясь в мир без снов. На третий же год больше в спорт подался. И предпочитал молоко с минералкой. Пример бухающих по гаражам мужиков всегда стоял перед глазами. И быть как они, он не желал, пока боролся за своё существование.

«Но ведь теперь и мужика надо врубить, Борь», — переживал внутренний голос. Тот же самый, который мечтал его поскорее женить, чтобы не тратил сил на ручное передёргивание затвора: «Вхолостую стрелять — себя не уважать. А так может тоже детей заведёшь, как сеструха. Сварке их научишь. Всё — опыт».

Телефон зазвонил, выводя из раздумий. Боря, волнуясь, почесал нос и посмотрел на неизвестный номер.

— Да?

— Вам одобрен кредит на сумму…

— В жопу пошли!

Боря отключил телефон и ощутил, как бешено колотится сердце. Хотел услышать женский милый голос нимфы. А то и русалки. Другие женщины в такую погоду по работам не ездят.

«Разве что в сапогах по самые уши смело маршируют за хлебушком. Но то для нужд семьи. Да и у идеальной женщины вроде бы всё равно ноги от ушей растут».

Телефон снова зазвонил.

— В жопу, говорю! — повторил Боря, не глядя на дисплей за суетой у стола.

Перед глазами, стоило их чуть прикрыть, как раз стояла женщина, показывая ноги от ушей, а его отвлекали от созерцания этого живого постера глупостями. Так и порезаться можно, нарезая салат.

— Да можно и в жопу, — легко согласился абонент по ту сторону динамика. — Только скажи, где тут лодки на прокат сдают? А то скоро вразмашку поплыву.

Боря покраснел, и прислушался, замычав в ответ как умственно неполноценный:

— Ой, я думал это мошенники.

— Да ладно, бывает и с мошенниками сплю. Лишь бы у тебя деньги были. Есть? А то голос какой-то слишком молодой.

— Да есть у меня всё! Я же не мошенник. Зарабатывая не от случая к случаю, а постоянно.

— Ну раз деньги есть, не удивляйся, что их хотят забрать всякие… сезонные работники.

Она говорила что-то ещё. Доносился голос сильной, уверенной в себе женщины-индивидуалки.

«Мужик-баба. Борь! Иначе и быть не может. Другие в этот день просто сидят по сухим и тёплым квартирам, и на высоких каблуках, да в короткой юбке через лужи между камнями не прыгают. А это ведь нашим единственным требованием было», — припомнил, а заодно и посочувствовал женщине с низкой социальной ответственностью внутренний голос, пока Боря пытался разобраться нравится ли ему её голос.

Через каждое предложение Снежана подхихикивала, то ли подбадривая себя в своих сумасшедших приключениях во время вселенского потопа, то ли накатив ещё с самого утра. А может её рабочая ночь плавно перетекла в рабочий день. Кто знает?

В приподнятом настроении, и в лёгком волнении, Боря напялил сапоги и вышел с зонтиком навстречу. Встречать возможного сексуального партнёра нужно как следует. Только бабочку не надел.

Но едва завернул за угол гаражей и увидел этого партнёра, как приставка «секс» мгновенно испарилась.

Навстречу почти по-солдатски маршировал, высоко поднимая каблуки из луж, колобок полутора метров высоты и почти такой же ширины.

«Такая себе… на любителя», — тут же анализировал внутренний голос картинку в распоряжении.

Мини-юбка поверх колготок способствовала свободному перемещению пухлых как у детского пупса ног. А вот тушь под дождём сдалась первой, обозначая невзгоды и каверны на лице.

Вселенский городской потом на отдельно взятой территории сделал из лица Снежаны плачущее пугало, где на одном холсте его отображения некий начинающий художник-авангардист смешал тонак, пудру, дешёвую помаду, тушь и что-то ещё из арсенала «солдата кроватных войск».

Картина отлично подходила для запугивания вероятного противника.

«Ой, ё!» — заметил внутренний голос: «А знаешь? Отличный камуфляж, Боря! С такой можно идти в разведку… но спать лучше с переклеенной Жанной. И… здоровее будешь. Может не надо, а?».

— Как это не надо? Я сам всё не съем, ответил ему Боря и внутренний голос замолчал в раздумьях.

Дождь лишь усиливался, смазывая видимость. Боря, посочувствовав несостоявшейся соучастнице в таком тонком деле, как сексуальные утехи, даже приблизился, желая протянуть зонт проститутке.

Профессия не из престижных, но прикрыть страстную даму от скверной погоды надо в любом случае.

Но порыв ветра стал таким сильным, что зонт выломало, не забыв припечатать Снежану по лицу спицами.

— Ай, да что происходит? Ты не мой сутенёр, чтобы меня бить!

— Да я и не бил! Оно как-то само получилось.

В этот момент Глобальный отметил две особенности: на белом зонте мгновенно образовалась боевая раскраска, а лицо Снежаны словно мороз лизнул. Покраснела.

Она сначала потирала раскрасневшуюся щёку, пребывая в лёгком шоке. А когда камуфляж-предатель обозначил так долго затираемые прыщи на лице, по которому словно прошлась бомбардировка жизни, колобок топнул и заявил:

— Тёплый приёмчик, ничего не скажешь!

— Простите, я не хотел… правда, — попытался оправдаться, а заодно и сложить обратно зонтик Боря, но проще было расставить руки и улететь на другой конец города к Степанычу.

Чтобы спастись от стихии, оставалось только капитулировать перед ней.

— Пойдёмте в гараж! Там тепло и не дует, — предложил Глобальный в качестве примирения.

— Деньги сначала покажи! — потребовала Снежана.

Боря и рад бы показать, но у судьбы были свои планы. Порыв ветра в спину подтолкнул одежду проститутки, напоминающую пончо. Расставив руки, балансируя на каблуках, Снежана уже сама побежала в сторону гаража, ловя одеждой-парусом попутный ветер как корабль до изобретения паровых двигателей.

— Да есть у меня деньги, не переживайте! — кричал Боря в ответ в обширную спину и одежду-парус.

А вот насчёт желания заниматься сексом впервые с живым человеком он был уже не уверен.

«Нравится тебе женщина или нет, о том вслух не говорят, Борь. У всех есть чувства. Не хватало ещё ранить самолюбие проститутки», — словно издевался внутренний голос, которому бесполезно что-то отвечать в этой ситуации.

Выбросив капитулировавший изломанный зонтик в лужу размером с озеро, Боря зашагал за Снежаной, отмечая детали округлой женской особи со спины. На вид ей было лет сорок.

«Многовато для древней профессии, но может то игра воображения? И по паспорту ей меньше?» — всё же искал плюсы там, где другой клиент уже обвинил бы проститутку в плагиате чужой внешности ради собственных рекламных целей и послал бы куда подальше за обманутые ожидания.

Если на фотографии была топ-модель премиального уровня, то глядя на Снежану, приходили в голову такие слова как «пожухлый», «неоднозначно» и даже «плюгавый». И всё про вид.

«А что поделать, Борь? Тут уж с воображением ничего не попишешь. Против фактов не попрёшь».

Снежана остановилась у ворот, осмотрелась и вошла за дверь гаража с той же неспешной решимостью, как путник после долгой дороги входит в незнакомую пещеру, где желает обрести безопасный ночлег, но опасается пещерных медведей, змей или волков.

Боря приблизился. С курчавых редких волос её короткой причёски стекала вода, как будто из ведра полили.

— Ну и погодка, — буркнула она.

Пока владелец гаража разувался, предложив гостье запасные тапочки, он так же отметил, что и с одежды гостьи обильно льётся. Пальчики-сосиски торчали из туфелек на каблуке, и судя по посиневшим мизинцам, тем вскоре грозила ампутация на обоих ногах.

Но Снежану это не смущало. Кудесница любви за рубли смотрела на стол, сглатывая ещё до начала работы.

— Очуметь! Так это я на пикник забрела? А какой повод?

— Так… первый раз.

Она сразу повеселела и даже разулась, вступив на мягкий и тёплый ворс ковра.

— Не опытный, значит? Ну, сейчас исправим!

Боря закрыл воротину и включил дополнительный свет. Ветер тут же стих, оставшись где-то снаружи. А на ковре у стола стало заметно уютнее сразу двоим.

Вытерев лицо от дождя висящим у раковины полотенцем, Глобальный собирался уже протянуть его даме, но та просто начала стягивать пончо через голову, чтобы самой подсушиться в тёплом гараже, где обильно пахло едой, теплотой и заботой. На чистые полотенца она в гаражах не рассчитывала.

— Вкусно пахнет, — отметила проститутка Снежана и подошла к столу. — О, а что это?

Одежда сползла через голову. И перед лицом Бори задёргались два бидона, как по виду, так несколько килограмм каждый.

«Это ж сколько детей можно накормить за раз?» — тут же оценил внутренний голос.

Как бюстгальтер справлялся с нагрузкой, парень ума не приложил, но тут среди торчащей волосатой родинки у неё на спине он заметил пять полосок застёжек. Они как церберы охраняли вход в Аид, если кто-то по недоразумению возжелает дотронуться. И судя по виду, держали в теле всю проститутку целиком.

Снежана повернулась, что только усугубило ситуацию с возбуждением. В довершении к потекшей туши и губной помаде на подбородке, в её рту теперь торчал пучок укропа. А массивные челюсти уже привычно работали, выплюнув жвачку перед входом в гараж и заменив её тем, что первое подхватила на столе.

— Ща преступим, перекушу только, — пообещала она.

— Угощайтесь. Да я тут… приготовил немного, — пробубнил Боря. — День рождение у меня. Решил отметить.

— День рождения? А где торт? — переспросила Снежана и улыбнулась. — Шучу, шучу. Днюха — это хорошо, отметим. Сейчас подсохну и начнём.

И она сделала шаг к нему.

— А может… не надо? — отступая на тот же шаг от жрицы любви, спросил он. Но спина упёрлась в стену.

— Да чего ты переживаешь? Я тебе даже скидочку сделаю… ты такой красавчик.

Но тут рука Бори нашарила выключатель. Решение пришло мгновенно.

— А может в сауну? Подсушиться там, погреться.

— Сауна? — приподняла тонкую бровь Снежана. Сначала выщипанную или сбритую под ноль, потом нарисованную, а потом снова стёртую дождём. И потому никак не отображающую эмоции.

— Сауна — это хорошо! — добавила она, и чтобы подчеркнуть свой интерес, снова сделала шаг к нему.

Боря шагнул в сторону. И вместо него пухлая ручка подхватила колбаску, положила поверх зелени в рот.

Боря уже отвернулся к лестнице на второй этаж, когда послышался звук расстёгиваемой молнии. Повернулся. Как оказалось, обширная мини-юбка уже сползла на пол, обозначая огромные белые трусы под колготками.

«Трусы в горошек. Классика», — отметил внутренний голос и порекомендовал принюхаться к женщине: «Если запах нравится, то мозг мы обманем. А там само пойдёт-поедет».

Володя повёл носом. Но — флюидов не почувствовал. Лишь по гаражу начинало вонять мокрой псиной.

«А вот собак по округе всю зиму не было».

Боря присмотрелся к гостье, желая деталей, которые могли как факир дудочку заставить шевелиться змия в штанах. Причём так же легко, как постеры на стенах. Но эродеталей не хватало. Реакция не шла.

Зато трусы её словно светились внутренним светом, и вздумай парень сшить из них себе одежду, хватило бы на весь торс в растяжку. А вот ёмкости растяжки колготкам явно не хватало. Под всеми потугами раздевания жрицы любви, стрелка пошла по всей правой ноге.

— Чёрт! Порвались.

Пока колготы сползали с коленки, Снежана активно прыгала на одной ноге, желая свободы от мокрой одежды так же, как и от обуви. Предложенные тапочки ей были до фени.

В процессе прыжков был затронут сначала маленький столик, и часть еды полетела на пол, а затем и богатый внутренний мир героини. Боря готов был поклясться, что её трусы сзади колыхнулись.

Случись что-то подобное при встрече на улице, Боря бежал бы без оглядки до самой автобусной остановки. Но тут на смену собачятине по гаражу просто запахло острой морковкой и выход был надёжно перекрыт проституткой Снежаной.

— Ой, я… это, волнуюсь просто, — объяснила она, лишь усугубив ситуацию. Когда обоим начало резать глаза, добавила для расширения кругозора. — Тайки наелась. Острая. Я сейчас всё подниму…

— Давайте я сам.

— Ты лучше это… готовься. И плесни мне для согрева.

— А, хорошо.

Плача внутренне при виде сложившейся картины, Боря подслеповато нашарил бутылку на столе. Стараясь не выражать эмоций, откупорил самодельную пробку и смело плеснул в стакан мутного зелья. С полминуты сам нюхал его пары, жалея, что вытяжка наружу не такая широкая, как могла быть, вздумай он держать в гараже грузовик, как сосед.

То, что было рассчитано на автомобиль, явно не справлялось с парфюмом и выхлопами Снежаны.

Глава 5 — Восемнадцать мне уже!

Смеркалось. И без того серый день укутало сумерками. Из-за обилия облаков словно наступило затмение в преддверии Конца света. Но в гараже светло и сухо. Только уже не Борис, а Снежана всерьёз рассчитывала на кураж. А чтобы лучше проявить себя на оргии, дама активно запасала калории на «накрытой по случаю дня рождения полянке», которую хвалила и опустошала одновременно.

Попутно она строила глазки. Настойчивости пышной нимфе, приплывшей на каблуках из гаражных озёр, было не занимать. В попытках флирта после удушающего начала, она даже подняла перевёрнутый столик и собрала блюда. Правда спасая часть провизии, тут же употребила половину с формулировкой «чего добру пропадать?», но на эти мелочи ни Борис, ни его внутренний голос внимания уже не обращали.

Зато оба отметили, что если бы человеку за усы в майонезе давали выигрыш на городском конкурсе, то в этом году с изрядным отрывом победила бы гаражная гостья в номинации «раскосые, с бахромой».

— День рождение, говоришь? — плотоядно заявила Снежана, наконец перестав жевать и вытерев рот тыльной стороной ладони. Поправив массивную грудь в чашечках, приготовилась к секс-атаке. — Сейчас отпразднуем!

Борис долго держался в стороне, продолжая нюхать стакан. Но мыслительный процесс никуда не исчез. Промелькнула мысль, что на одну грудь Снежаны можно лечь как на подушку, а второй укрыться.

Как ещё использовать пышку по вызову, Глобальный даже себе не представлял.

«С такой в гараже долго не проживёшь. Её и со старой работы, наверное, выгнали, потому что всё съела», — добавил внутренний голос: «Ты это… денег ей сразу дай. Скажи, пошутили. Посмеемся, а там может и забудет».

Боря молча достал из кармана пятитысячную купюру, положил на стол под тарелку с помидорами.

Раздевшись на ковре прямо у стола до нижнего белья, Снежана кивнула и достала из сумки телефон. Словно подписав договор на взаимовыгодных условиях, включила на смартфоне музыку и начла пританцовывать на месте, нарезая круги под хиты девяностых.

Боря даже присмотрелся. Но исключительно к ногам. Мизинчики из синих стали просто розовыми. Значит, обойдётся без ампутаций.

Снежана, довольная вниманием, ускорила танцы. Живот танцевал в одну сторону, бока в другую, а хозяйка этого багажа в третью, но танец соблазнения это не останавливало.

«Так вот он какой — танец живота!» — даже удивился внутренний голос, не ожидая, что его будет так много. Но больше всего поражал пупок. Когда он смотрел в разные стороны, ещё было терпимо, а когда Снежана достала из него что-то, положила на палец и зашвырнула как соплю в дальний угол гаража, кнопку с пометкой «предел», надавило.

Испугавшись, что ослепнет от целлюлозно-жирового откровения, Боря едва не отхлебнул из стакана.

«Греть в руке долго невозможно. Но пить с ней тоже не стоит», — тут же предостерёг внутренний голос: «Стоит окосеть и всё, пиши-пропало. Догонит, оседлает, использует. Нам такой подарок даром не нужен».

У Бориса загорелась идея, что лучше напоить её первой. Но учитывая вес, одной бутылки могло не хватить. К счастью, снарядов в погребе хватало. И ради такого готов был нырять туда при первом удобном случае.

— Эмм… для согрева? — протянул первый стакан Борис.

Снежана как раз перестала жевать и притопывать ножкой, шлёпая губами в вилку с нанизанным куском мяса, как в микрофон. Легко взяла стакан, буркнула:

— С днем рожденья! — и даже не думая нюхать, опрокинула до дна.

Боря невольно сглотнул. На миг показалось, что увидел кадык, но то лишь игра воображения. Плюс проглоченный кусок мяса, которым закусила.

А Снежана, поморщившись, кивнула.

— Ух, забористо. А где друзья? Или… не друзья вовсе?

Боря на всякий случай кивнул. Вопрос риторический. Если празднуешь совершеннолетие в гараже в одиночестве, то жизнь явно не сложилась.

Запах собачатины сменился потом в помещении. Обнаружив его источник, хозяин подхватил комок одежды Снежаны, повертел в руках.

— Я это… подсушу пока в сауне, — заявил Боря и проворно полез наверх по лестнице.

— Фетишист что ли? — донеслось снизу приглушенно и с сомнением в голосе.

Но едва Боря прислушался, как что-то стрельнуло. Глобальный подумал, что поломался стул под гостей.

«Она видимо решила отдохнуть от танцев», — предположил внутренний голос.

Но как оказалось, она просто избавилась от бюстгальтера. Заявила о своей свободе грудь что надо, едва ли не со звуком взрыва фейерверка. И пока бюстгальтер чашечками накрыл несколько блюд, Снежана похлопала себя по бокам, подгоняя как сумоист к выступлению, и устремилась на лестницу следом.

— Поела, согрелась, потанцевала, теперь за работу!

Первая, самая низкая и хлипкая ступенька, приваренная всего на пару распиленных арматурин, надломилась под доской. Борис её никогда не использовал, шагая сразу на вторую или спрыгивая у низа на пол.

Но Снежану эта мелочь не остановила. Хохотнув, словно приняв испытание, она занесла ногу на вторую ступеньку, более надёжную.

— У-у!
Там значит сауна у тебя? Здорово!

С восклицанием «э-ге-гей!», нимфа продолжила абордаж.

Боря, закрыв дверь в сауну, быстро раскидал вещи по полкам. Руки дрожали, сердце бешено стучало. И то не от поднимающегося жара в помещении, а от осознания, что за ним лезет настырная женщина.

«Чего ей надо, Борь?!» — паниковал внутренний голос: «Мы же отдали ей деньги! Накормили! Сушим вот. Что ещё? Трусы постирать? Спать уложить?! Так отдай ей кровать, Борь! Всё отдай! Только пусть не трогает!»

Звуки скрипящих ступенек-досок пропали. Боря замер, глядя на дверь, сполз спиной по оббитой вагонкой стенке на нижнюю полку.

Но тут дверь решительно распахнулась.

«Боренька-а-а-а, не губи-и-и-и на-а-ас!».

В парилку вошла грудь, затем остальной человек. Проёма едва хватило, чтобы протиснуться. Боря сам не понял, как оказался на верхней полке. Но оказался с ногами.

— А ты чего ещё не разделся? — недовольно обронила Снежана, и принялась избавляться от трусов.

Эта картина навсегда впилась в сознание Бориса Глобального. Он как в замедленной съёмке наблюдал, как белый флаг опускается на колени, сползает до пяток, затем, подхваченный одной ножкой, ловко подскакивает в руку хозяйки. И та рука швыряет белый флаг в его сторону.

Сдавайся, мол!

Боря готов был поклясться, что трусы раскрылись парашютом и заняли всю парилку. Укрыться от них не было никакой возможности… у обычного человека. Но не сантехника. Пригодился опыт лазанья под ваннами и раковинами. Боря в один момент вдался в стену, прыгнул, и оказавшись за Снежаной. Пока трусы накрыли половину верхней полки, Боря оказался у двери. И рванул ту на себя. Да на суете забыл, что открывается наружу.

Снежана оказалась тоже проворной, словно клиенты не раз пытались от неё сбежать. Ловко повернувшись, словно продолжая танец на месте, она оттеснила левой грудью Борю от двери. И чтобы не угодить на камни поверх электрической печки, Глобальному пришлось снова вернуться на полку.

Сделав полный круг по парилке, Боря приземлился поверх трусов на ту же верхнюю полку. И пока пытался понять, что произошло, настырные руки с пухлыми пальцами в одно движение стянули с него майку через голову.

«Ох, зачем, зачем ты снял олимпийку ещё на первом этаже?!» — разволновался внутренний голос, не горя желанием оставаться с минимумом одежды с проституткой Снежаной один на один.

Боря зажмурился. В коленку по ощущениям упёрся ёж или жёсткая щётка. Металлическая, какой удобно оттирать накипь со старой сковороды. Но что ей делать в его сауне?

А вот попытки его раздеть куда-то пропали. Боря открыл глаза. И стало только ещё страшнее. Темнота никуда не пропала. Но не пропала и Снежана. Её голос вопросил:

— Ой, что свет отключили?

Глобальный обрадовался и огорчился одновременно. Все звуки в гараже стихли разом. Как и давно привычный гул моторов-откачки воды в подполе.

«Боря, ну какого хрена ты дизель-генератор не прикупил на распродаже?» — возмутился внутренний голос, но Глобальному было не до него. Властная рука схватила его за пах и на всякий случай даже немного прижала, чтобы точно не убежал.

— Ну… это… да, — ответил Боря в лёгком сомнении.

— Я тут у тебя кровать краем глаза видела… пойдём, а?

Она вроде бы спрашивала, но вопрос был скорее из области утвердительных. Потому что эта властная рука, немного придавив, тут же повела его в сторону двери. И ничего не оставалось делать, как последовать за ней. Так как у Бориса на тестикулы были свои планы. Те по жизни могли ещё пригодится.

Распахнув дверь, Снежана вывела его из царства тепла в царство похоти. Кровать скрипнула под его весом. И на миг показалось, что властная нимфа швырнула его на неё не глядя, как пробный шар боулинга. А чтобы не укатился чёрт знает куда, Снежана тут же сиганула на кровать следом, утопая в матрасе с эффектом памяти.

То, что матрас никогда не забудет коленок Снежаны, Боря понял сразу. Ведь одна такая коленка придавила грудь и ему. А рука избавилась от штанов так же быстро, как хозяйка на кухне от старой шелухи лука. Развернув его на кровати под свои нужды, как пачку печенья, мастер-кудесник горизонтальных войск направила «ежа» уже ему в лицо. На что Боря пообещал себе, что теперь всегда будет бриться. Тыкать в другого человека своей растительностью оказалось весьма неприятно.

Потеревшись носом о ежа, Боря понял, что тот плачет, источая специфические запахи. Но причин тех слёз в темноте разглядеть не удавалось. Зато темнота выдала один странный оптический эффект: Снежана вдруг стала гораздо красивее. Не то, чтобы гора теней перед ним вдруг завоевала мисс города, но её тёплая, мягкая ладонь вдруг сама прошлась по его паху. И прикосновение оказалось приятным.

Боря мог плакать, Глобальный мог молиться, внутренний голос мог взывать к гендерному равенству, но факт оставался фактом. Мягкая пухлая рука сначала расшевелила логово змея, а затем освободила его от трусов через кармашек семейников и начала…топить!

Боря готов был поклясться, что сейчас с потолка польётся вода, и утопит уже его всего. Но нет, топили исключительно змея. А судя по чавканью губ и дёрганью рук, иногда то пытались придушить, то съесть. Однако, в целом эта странная комбинация сначала заставила насторожиться, а затем расслабиться. И процесс мог бы даже нравиться, если бы не проклятый нос не царапал нос.

Решив искать в любой ситуации плюсы, Боря сначала как следует почесал нос, а затем решил подумать о чём-то прекрасном. Благо, в полной темноте он легко мог представит какой постер висит на потолке.

И скользкой руки Снежаны выскочил леденец, ткнул в глаз, затем ударил по лбу. Ощущая эти трансформации, она сначала удивилась, а затем заявилась:

— Да почему он всё время растёт?! Куда ещё то?

Боря не понимал о чём она. Там, внутри своего внутреннего мира, он нежно обнимал гладковыбритую блондинку в комбинезоне. От неё не пахло луком, лишь полевыми цветами, а если среди её домашних животных и были пушистые экземпляры, то скорее кролики, а не ежи. Мягкие и шелковистые. Он даже представил, как работает в поле, чтобы накосить траву тем кроликам. А она приносит ему на обед хлеба и молока. И вот он достаёт крынку молока, и… губ коснулось что-то мокрое, склизкое.

Мир снаружи требовал внимания. Снежана металась по кровати, кашляла, сморкалась, махала руками. Ежи пропали, но во все стороны летели капли молока, а мастер по ремонту любви в отдельно взятом гараже вдруг заявила:

— Да сколько её?! Прекрати уже! Хватит! Я ничего не вижу левым глазом. А-а! Жжёт! Ты тоже перец что ли ел?!

Пока она снова кашляла и сморкалась, сам Боря вдруг понял, что в тестикулах стало тепло, а по телу проплыла приятная расслабленность. Почесав лёгкую щетину, он расплылся на подушке, подтёр с губы соки любви и подумал, что встречать день рождение с женщиной в тёмной комнате довольно весело.

Но как только он готов был это признать, как снизу с первого этажа и даже ниже донёсся гул воды. Лёгкий рокот нарастал, переводился в бульканье.

Боря вдруг вспомнил про насосы, подскочил и ловко уложив Снежану обратно на кровать одним движением подножки, ринулся к лестнице.

— Лежи, я сейчас!

Последний раз Снежану бросали на кровать ещё в институте на вписке. Ещё и таким властным тоном. Поэтому едва упав на спину, она тут же рефлекторно раздвинула рогатку в предвкушении… Но лишь удаляющийся шум скрипящих ступенек последовал в продолжение вместо дикой, необузданной страсти.

Однако, перед глазами ещё маячил прибор, что оказался больше, чем её самый массивный вибратор. Глаз жгло, но больше тревожило мозг то воспоминание. И не двигая рогатки, Снежана принялась на привычную ручную работу. С одним лишь отличием. Она впервые была занята не клиентом на работе, а собой.

Приключения Бори на первом этаже были совсем другими. Снеся второстепенный столик впотьмах второй раз, он добрался до воротины, распахнул. Стало ненамного светлее, но удалось обнаружить фонарик на стене. Включив его, почти лишённый девственности сантехник ринулся к подполу, почти занырнув к лестнице.

Но тут же отскочил. Вместе с потоком воды к верхней лестнице устремилась женская голова!

Рыжие волосы съёмного парика Жанны сидели надёжно. А косой потёртый рот словно в истерике кричал на него, колыхаясь на волнах:

«И это ты называешь морем?!».

Боря выловил сдувшуюся первую женщину, обнял как родную. Прислушался к томным вздохам второй первой женщины на втором этаже, той тоже вроде хорошо. Посмотрел на часы — всё, восемнадцать лет — затем тяжело вздохнул и пришёл к выводу, что душа просит самогона.

Теперь вместо подпола будет либо бассейн, либо купальня. Но это потом. А сейчас после пары глотков обжигающего глотку пойла, резко потянуло наверх. На призывные крики самки почасово.

По пути Боря лишь захватил рыжий парик с Жанны… На удачу.

«Правильно, если покоришь Снежану за ночь, то впредь с любой дамой сердца справишься», — уверил внутренний голос: «Сейчас главное опыта поднабраться. Жизнь долгая — пригодится… Но подстраховка не помешает».

Опрокинув под эти мысли второй стакан самогона, Боря занюхал локтем, выключил фонарь, и целенаправленно двинулся к лестнице.

Интуиция не подведёт, рассчитывал он, но тело с непривычки дало слабину. Нога вместо привычной второй ступеньки поймала лишь первую, и надломленная Снежаной, та не простила огрехи сварки тому, кто «не учёл предел прочности повышенной эксплуатации объекта», как учили в колледже.

Сапожник оказался без сапог, а Борис без сознания, припечатавшись лбом о следующую ступеньку лестницы.

Снилось море, купающаяся лысая надувная Жанна и призывные брачные возгласы самки тюленя.

Глава 6 — Санвыпускник

Около года назад.

Боря поднял голову от парты, потёр нос. К лицу прилип листик. Глобальный отклеил его от щеки и довольный, улыбнулся.

Воспоминания — как много в этом слове.

Последний пункт ночью вычеркнул.

«Всё, свобода. Ох и ударно мы потрудились в эти полгода, Борь».

Утро же почти шесть месяцев назад начиналось не так гладко. Придя в себя поутру у лестницы, Боря обнаружил две важные детали.

Во-первых, мир расплылся и даже немного двоился. Но лишь доковыляв до зеркала, Глобальный обнаружил фингал под глазом размером с картофелину. Гематома сделала порядком сузила обзор, округлив лицо.

Во-вторых, в гараже стало гораздо меньше вещей. Так он не досчитался телевизора, документов, телефона. Порядком опустел стол.

Могли пропасть и деньги, но их к рукам прибрала другая стихия — водная. За банкой со сбережениями теперь нырять на дно водолазом в полный погреб. Воды по самую кромку налило. Уйти некуда.

Свет дали, пробки в погребе просто щёлкнули, отключившись. Никакого замыкания и бьющей током воды. Это плюс. А вот Снежаны нигде не было. Это минус. И только белоснежные трусы в парилке напоминали о её фактическом существовании, а не том, что он себе это всё придумал от одиночества.

Почему она оставила трусы, долгое время было загадкой. Но сжав их со злостью в руке, Борис уже собирался идти в полицию. Там надо подавать заявление и предлагать в качестве экспертизы на ДНК.

«Должна же полиция по тоненькому волосику определять геолокацию человека. А волоском этих по кровати много. Один даже между зубов застрял», — отметил внутренний голос.

Вытаскивая его, Боря теперь испытывал почти осязаемое отвращение к ежам. Вздумай те приползти в гараж, конечно.

Но ежей не было. Зато в голове гудел колокол. Во рту рассыпалась пустыня размером с Сахару. Присев на стул, и пожевав укропа, как поверженный противником баран, Боря решил, что в таком состоянии не то, что заявление не примут, ещё и сам присядет на пятнадцать суток. А поскольку документов нет, и гаражная прописка — для эстетов, ещё и пригребут до выяснения.

Боря подергал не рабочий кран и загрустил. Вылавливай теперь этот моторчик подачи воды в подполе, меняй предохранители.

Но промыв глаз минералкой, и отхлебнув треть бутылки с газами, полегчало. Боря даже пришёл к выводу, что заявления лучше подавать без синяков на лице.

«Зубы целы — веры будет больше, но то потом. А сейчас… сейчас терпи».

Промытый глаз творил чудеса. Под ножкой стола обнаружилось письмо, где ровным почерком было накатано на целую страницу большими злыми буквами.

Так! Боренька. С женщинами ты обращаться не умеешь совершенно. Поэтому буду учить тебя жизни, раз сам не смог, и папа не подсказал. А маму не слушал.

Конечно, меня зовут не Снежана. И хрен бы ты где меня нашёл, но перед глазами всё утро стоит твой прибор. Я не знаю, может перед моим приходом тебя укусила в залупу пчела, или ты что-то принял, но я рискну… Рискну предположить, что применять его можно по назначению как следует. А таким добром не разбрасываются.

Поэтому, Боря (на паспорте ты не получился, да и кто хранит документы под матрасом?) делаем так. Я верну тебе всё, что взяла. Я не воровка. Но и ты мои чувства задел. Так что… накажу тебя. Ты должен будешь отработать каждую встречу.

ОТРАБОТАТЬ, Боренька. Так, как Я скажу!

Даю тебе неделю, чтобы разобрался с последствиями потопа. И если будешь ждать меня каждую ночь, не отвлекаясь на глупости со сдутыми бабами (фетишист хренов что ли? Тогда забери мои трусы! Мне не жалко, оставлю), то однажды я нагряну к тебе с твоим телефоном.

Потом через месяц с телевизором. Смотреть там мужчинам всё равно нечего, а мне нужно досмотреть тот турецкий сериал.

Если мне снова всё понравится. И увижу, как ты работаешь над собой, а мне смотришь на меня с отвращением, то сама тебе приготовлю нормальной еды ещё через месяц.

Борща на столе я не увидела. Всухомятку всё жрёшь. А так и до язвы не далеко.

Последними я отдам тебе документы.

Я не дура и прекрасно понимаю, что без них тебя менты в дупу пошлют. А сейчас я хочу, чтобы ты понял — с женщинами так нельзя… имея такой, их надо радовать. Понимаешь? Радовать, а не оставлять наедине с комплексами в темноте, пока не включат свет.

P.S. Что-то мне подсказывает, что друзей у тебя и не будет… а вот количество подруг со временем может умножиться.

Если бы Снежана вернулась в первую ночь, Боря задушил бы её на раз. И скинул в помойную яму, глядя как потоки уносят пышное тело.

Если на вторую, то притопил бы в подполе, который вычерпывал вёдрами три дня подряд.

Но вместо этого он лишь похоронил на заднем дворике сдутую Жанну, прочистил мотор, возобновив подачу воды, залил бетоном полы в подполе, и принялся ждать уже на холодную голову.

Скрипя зубами, Боря проглотил выпад. И по жизни не пожалел. Гнев ушёл через неделю. А на смену ему пришёл интерес. И желание разобраться в хрупкой, чуткой женской душе.

Как оказалось, попасть под управление властной опытной женщины не так уж и плохо. Она даже трусы назад не потребовала. А он походил на ученика, который разве что не записывал «куда, что, с какой скоростью, и как?». Вопросов было мало. А практики — много.

Снежана крутила его словесно, затем использовала как вздумается. А заодно показывала много такого, о чём постеры умалчивают. И ёж её как-то стал меньше колоться, а запах дополнился запахом мандаринок, который та приносила с собой, чтобы подпитать его в моменты коротких перерывов.

Первая ночь пролетела как будто моргнул. И вроде ничего не делал, а телефон остался. А Боря поутру понял, что с нетерпением будет ждать следующего месяца. Но уже не из-за телевизора, а из-за тайны, которую мало-помалу приоткрывала перед ним эта загадочная женщина.

Надо ли говорить, что все остальные ночи он сдал на «отлично», как и подобает старательному ученику?

Последняя ночь так же была бессонной. И если подумать, он едва ли не на голове стоял, показывая мастер-класс. Для чего и подкачал шею.

Потом исполнял произвольную программу на бис. От того поутру шея болела, но каков эффект.

Результат того стоил. На память ему отдали не только документы, но и новые трусы, которые он повесил на стену, как медаль за особые заслуги.

Документы вернулись вовремя. Так как в колледже имени Артёмия Тапочкина, близился выпускной. Три полные года он дополнил летней практикой и теперь, в сентябре, давно минуло время квалификационных экзаменов.

Но в расписании еще стояли часы. И по этому случаю лекции «об общем порядке» читал Василий Степанович.

Говорил он слова нужные, по существу, чтобы ребята после выпуска не сразу шли работать на свободную кассу булочки раздавать, а хотя бы попробовали устроиться по специальности.

— Личные качества, нужные хорошему сантехническому мастеру, — вещал преподаватель. — Это конечно, физическая сила и выносливость. Сантехник в уд не дует. Он изначально терпелив и выдержан. Потому что иначе начнёт душить первую скандалящую бабку. Душить нельзя. Закон УК РФ свят. Зато можно в совершенстве постичь саматхи частного случая. Ну, то есть скрупулезностью и аккуратностью овладеть так же, как знаете «отче наш». А знать его вы обязаны, хотя бы первую строку, потому что иногда творится полная чертовщина с трубами. Ты затягиваешь фитинг, сцепление даёт слабину. Ты ослабляешь резинку, трубу прорывает под давлением. Ты так, оно сяк… тоси-боси.

Тут Василий Степанович вздохнул и снова вырулил на нужный лад:

— Короче, мужики, системность в работе и ответственность за результат — это вам не тёлок на сеновал тащить. Коммуникабельность и вежливость не для понтов придуманы. Умение понять желание заказчика — во главу угла. Ведь иногда он такую хрень готов городить, но кто платит, тот и прав. Есть смысл послушать. Так как бить нельзя, как ту бабку.

Боря слушал вполуха. Таких речей он сам мог часами начитывать на диктофон. Но то лишь в голове. Говорить вслух — лень. Чего говорить, когда делать надо? А делал он давно всё как надо. Не даром же документы вернули и на прощание в щёчку поцеловали.

«Вот только придёт ли на следующий месяц?» — переживал внутренний голос и нет-нет, да подкидывал картинок из сплетения рук и сплетения ног ночью.

«Легко жить, когда сверху ужом вьёшься. А ты под Снежаной полежи», — добавлял внутренний голос с опытом эксперта-профессионала. — «Удовлетвори пышку и жизнь с прочими мёдом покажется. Но руки подкачай, пригодится».

Прислушиваясь к внутреннему голосу, последние месяцы Боря отжимался до одури и в гараж даже штангу сварил, где активно и жал от груди сначала полтинник, потом шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто. А когда приходил Степаныч, то со страховкой и весь центнер.

«Никто не знает, что по жизни может пригодится», — раздумывал Боря, а Василия Степановича было уже не унять.

Он тёр кустистые брови и вещал на всю аудиторию:

— Сантехник — рука бога. Но всегда грязная. Потому что перчатки мы одеваем, когда уже совсем припрёт. Ну там, морскую свинку из толчка достать. Или вот однажды загород меня попросили, а там сортир из двух досок стоит с выгребной ямой. И говорят — достань телефон! Я конечно, отказался. Яма — не сортир, тут наши полномочия — всё. Всё, что не сложнее унитаза, не наша юрисдикция. Не лезем. Но поскольку слов много сказано было в мой адрес. И за вызов не заплатили. Я вечера дождался, снова пришёл и телефон тот достал. Надо всё-таки прислушиваться к людям. Да и внучке понравился.

Аудитория слегла. Боря улыбнулся. Эту историю он слышал уже раз седьмой. И во всех её вариациях внучка была внуком, женой, любовницей, знакомой, мамой. Но только Глобальный знал, что из всего этого набора, у Василия Степановича есть только жена. С кнопочным телефоном, которые за размер гигантский размер кнопок можно было назвать «бабкофоном».

— Как и в любой профессии, у мастеров сантехники есть свои сильные и слабые стороны, — продолжил преподаватель, когда шум стих. И начал загибать пальцы. — Значит, положительные стороны. Во-первых, зарабатываем что надо. Порой больше тех, кому ещё в высшем учебном заведении четыре-шесть лет сидеть. И всегда можно подработать. Человек предсказуем, и всегда почему-то, срёт и моется. Поэтому работа у нас не переведётся. Конечно, если вы умеете не только прокладку поменять, но и задачу «под ключ» выполнить. А входит туда только установка «полотенчика» или проводка отопления на три этажа на сотни квадратных метров, это уже от квалификации зависит.

Василий Степанович потёр нос и продолжил:

— Ну, по части плюсов других и не надо. Мы и так красивые, даже когда тиной пахнем. Так что переходим к минусам. Кстати, тина… разбирая засоры, вы будете ощущать себя нефтяниками, потому что эту чёрную вонючую жировую массу с волосами иначе как нефтью иногда и не назвать. Так что выбирайте сразу, пришли вы по вызову в костюме сантехника работать или развлекаться. Был у меня тут один случай…

Аудитория снова полегла, когда преподаватель рассказал, как его приняли за стриптизёра подвыпившие дамочки. Вот что значит новая униформа в первый рабочий день.

— Но все эти плюсы и минусы — для любителей. Профессионалы знают точно, сколько они будут получать. Если сейчас пойдете работать, то больше тридцатки не ждите. До третьей-четвёртой категории подниметесь, будет сорокет, а то и полтинник. Самый смак будет собирать высококлассный мастер, которому можно доверить установку грёбаной джакузи с завязанными глазами. Такой и сотку в месяц имеет. И это без подработок. Кстати, о подработках. В основном они будут в частных, загородных домах, а те имеют место быть в элитных посёлках. А это часто тоже бонус. Правда, всегда разноплановый. То нальют и похвалят, икрой накормят, а то поминутно рассчитают. Люди разные. Ко всем нужен свой особый подход. Никакой чёткой карьерной лестницы нет, как у всех рабочих. Учитесь сами, развивайтесь. И будем вам счастье. Теплосети в спальных районах в основном изношены. Работы всегда куча. Но чаще лужа… так что. С богом, мужики! В добрый путь!

Василий Степанович не был бы преподавателем с тридцатилетним стажем, если бы не подгадал свои последние слова аккурат к последнему звонку.

Раздав дипломы, и тепло распрощавшись с учениками, вскоре они в аудитории с Борисом остались одни.

Глобальный смотрел на заветную корочку и никак не мог поверить, что учёба позади и теперь со вторым разрядом ему можно идти устраиваться на работу в любой ЖЭК. Оставалось только добавить, что с рекомендациями от Степаныча, или что в свои восемнадцать с половиной за плечами два года рабочего опыта, что позволяло сразу сдать квалификацию на третий разряд.

Но у судьбы были свои на счёт Бориса. В почти пустую аудиторию вдруг вошли двое людей в военной форме и один из них, подойдя к Глобальному, козырнул, разглядывая фотографию в руке и сопоставляя с живым образом.

— Борис Глобальный?

Боря кивнул.

Капитан протянул повестку, вручил. Старший лейтенант тут же сфотографировал вручение и пробурчав:

— Хе, по гаражам он скрывается от призыва, — покачал головой осуждающе. — Ну что за молодёжь пошла?

Борис и рад бы сказать, что нигде не скрывается. Но его никто не спрашивал. Мужчины в строгой форме просто развернулись и вышли как по команде «кругом», выполнив поручение.

Хочет он того или нет, но у Железнодорожного района осенний призыв под угрозой срыва. А значит — хочет.

Сжимая в руках повестку, Боря вздохнул и понял, что в ближайший год на работу он не попадёт. Переглянувшись с Василий Степановичем, Боря поплёлся в гараж паковать вещи.

Вот только на кого его оставить в ближайших год?

Этот вопрос решился на раз на вечернем собрании кооператива. Поздравив Борю с выпускным, гаражный председатель Максим Витальевич упросил его отдать гараж на год. Сын давно ставил машину в гараже отца, и родитель присматривал гараж для приобретения поблизости, вытесненный семейными обязательствами.

Поскольку, единственной быстрой альтернативой был лишь сосед Лёня, что просил гараж под бизнес по установке окон и дверей, и обещал использовать его как склад весь год, решение оказалось не в пользу последнего.

Максим Витальевич, получив ключи, в свою очередь обязывался оплачивать свет, откачивать воду, следить за прогревом труб зимой и встретить его с дембеля как следует, накрыв такой стол по случаю, что окупит весь год гаражной эксплуатации. А заодно сразу и гараж на него с отца оформит.

Сложно это было сделать без документов последние полгода.

Недолго думая, Боря пожал руку. Председатель всё-таки должность выборная, а раз люди ему доверяют, то де-факто человек надёжный.

Да и что может случиться за год? Пролетит и не заметит.

Отдав ключи и повесив спортивную сумку через плечо, Боря зашагал в сторону остановки.

«Похоже, Снежана через пару месяцев сам всё поймет и перестанет приходить», — подсказал внутренний голос, но Боря его старался не слушать. Он был уже там, на плацу, показывая класс в физических показателях. Долг Родине звал. А там не до глупостей совсем. А как вернётся, все Снежаны в городе его будут.

Глава 7 — Юность в сапогах

Год назад.

Стройбат полон контрастов. С одной стороны, это место почти альтернативной службы для миролюбивых пацифистов, где военнослужащим не дают оружия без особого расположения. С другой, оно же — место, где служат такие люди, которым и оружие не обязательно выдавать, чтобы устрашать противника.

Оглядываясь на бедолаг по воле случая, оказавшихся рядом в одной упряжке, Глобальный понял, что на многих призывниках сама Природа отыгралась на всю остальную красоту человечества.

Одних она вооружила по полной врождённой возможностью уходить от любой работы, вплоть до желания ровно стоять. Таких сгибало на корточки что в тамбуре поезда и проходах плацкартного вагона, что на платформе железнодорожной станции, что после автобуса на распределении.

Другим та самая «креативная теория вероятности по рождению индивидов» подкрутила настройки хмурых лиц по умолчанию, не забыв выдать ярлык «неприемлемо», «похож на жопу», «выглядит как старый трансвестит» и «как человек не удался, но всё равно любим мамой».

Природа в стройбате была однозначно против однообразия особей, одним раскрасив в такой камуфляж лица, что из разведки можно не доставать весь год, а другим выдав голоса, за которые следовало расстреливать ещё в период ломки, пока не подпортили генофонд.

Стоило закрыть глаза и Боря оказывался в окружении орков. Скверно пахнущих, часто желтокожих, в синяках и шрамах, предпринимающих постоянные попытки закурить, орков и прочих гоблинов. Пустить дым они пытались хотя бы для того, чтобы скрыть подпорченный ими же воздух. Выданный в дорогу сухпай никто есть не стал, и в поезде в ход чаще шли по чай пюрешки, супчики и лапша быстрого приготовления. Потому газовали все. Часто и словно соревнуясь друг с другом в сдувании организмов.

— Ебучи-и-ий слу-у-учай, — протянул, цепенея перед разгружающейся выползающей ордой, несколько из которых тут же устремилось в кусты отдать дань уважения естественным потребностям организма. — Капитан, я понимаю, что демографическая яма, но почему нам тогда просто ишаков не прислали? Больше толка будет!

Капитан принял папку с документами от старшего лейтенанта из автобуса, расписался, козырнул в ответ и пока тот не мог надышаться свежим воздухом и курил с водителем, не открывая, ответил:

— Не положено, товарищ майор.

— В штаны себе не наложи, раз не положено, — буркнул майор Кардонов, почесав под фуражкой. — А эти судя по виду и звуках в кустах, до весны не дотянут, — мигом оценил одним острым, намётанным взором опытный майор. — Ямы заебёмся копать и похоронки слать. А сейчас не война, капитан.

Тут он понизил голос заговорщицки:

— Ты чё, башка безмозглая, старлею самогона не мог всучить, чтобы ребят пободрее набрал?

— Я вручил, — ответил капитан тихо, хмыкнул и открыл папку. — Иначе бы нам сантехника так и не прислали в часть…

Кардонов тут же повеселел. Когда даже в штабе офицеры ведро выносят, потому что канализация забита, престижу армии урон больше, чем от действий вероятного противника.

— Сантехник — это хорошо, капитан. Но за второй порцией ты со старлеем поедешь. Иначе этот ушлый уж нам такого добра отгрузит, что передавать военную вахту некому будет.

Капитан козырнул, кивнул хмурому водиле, которому по виду все тридцать, хотя полгода назад это был совершеннолетний призывник, которому посчастливилось сдать на права раньше всех «на механику». И армия этим активно пользовалась.

Старлей поднапрягся от такой компании. И докурив, сиганул обратно в автобус. ПАЗик привёз к военной части первых призывников и тут же укатил за второй порцией, которых даже с закрытыми глазами вряд ли можно было принять за представителей Хомо Сапиенс. Других нет, и самогон тут вряд ли спасёт от возмущения.

Автобус рыкнул, пукнул чёрным облачком, и затем задымив как следует уже более привычным белым дымом из выхлопной трубы, покатил по ухабам всеми презираемой дороги по лесу.

Майор скривил рожу, перекрестил его вслед. Имущества в части по бумагам хватало волей полковника Гришина, но по факту, вне всякой отчётности, количество единиц транспорта в категории «на ходу» можно было пересчитать пальцами одной руки, и та стремилась к интернациональному жесту.

Оптимисты скажут, что это «кул». Пессимисты скажут, что — «фак». И только Боря точно знал, что всё это двадцать первый палец. Такого хватит одного для подсчёта общего положения дел. Деталей вокруг много: когда-то зелёные ворота на КПП были подкрашены в местах шелушения красной. Звёздочки, конечно, креативно, но от ржавчины на металле спасали мало. А со старого столба, подъеденного короедом, на территорию части был заброшен старый советский провод, что давно пережил своё время, провиснув и превысив предел службы как минимум втрое. Судя по тому, как его мотало ветром, часть день на день грозила лишиться электричества. Больше расскажет трансформаторная будка, но она на территории части.

— Где там у нас сантехник? — крикнул Кардонов, отходя ближе к лесу. — Ко мне подойди!

Глобальный поспешил следом. И вскоре остался с майором один-на-один с сумкой через плечо наперевес. Майор сверился с документами.

— Борис Глобальный, значит?

— Как есть, Борис. Глобальный.

— Разводной ключ хоть в руках держал? — спросил без особой надежды майор. Часто бывает, что в бумагах одно напишут. А на деле — ноль.

— Обижаете, товарищ майор. Я опытный мастер. В деле проверен, второй год работаю, — на эмоциях ответил Боря.

— Рабочий, значит? — как в первый раз оценил Бориса майор, отметил спортивную стать под олимпийкой и раскачанный грудак. Одного-двух «лосей» в неделю выдержит. А там, глядишь, и поумнее.

Боря же, снова оглянувшись на провиснувший провод, что качался над будкой КПП, как будто собираясь накинуть не неё удавку и вспомнив усатого, прокуренного водителя, решил поумнеть сразу, заочно. И о водительских правах и курсах электрика говорить до особого случая не стал.

— Проверен, значит? Ну, посмотрим, — по-отчески ответил одобрением майор, почесал лоб, словно решая стоит ли доверять призывнику одно важное дело. И никак не мог решиться. А потому решил проверить «на вшивость», раскачивая разговорами. Военная философия чётко подчеркивала, что дай человеку возможность говорить, он и опростоволосится.

Боря стоял недвижимый, ровный, ничего не говорил, не сыпал вопросами и ожидал

распоряжений с бритым лицом, чем явно выделялся на фоне расхлябанной бородатой нечисти, что спрашивала пароль от вай-фая, искала расположение магазинов поблизости и обрастала волосами по всей поверхности видимо ещё с колыбели. А потому была особо презираема в армии. Но отсутствовала как класс уже через пару-тройку часов после поступления в расположение, как только попадала в нужные руки.

Кардонов кивнул сам себе. Слушал Борис внимательно, это плюс. Но был болен одной неизлечимой болезнью первой недели — лицо излучало энтузиазм. Это, несомненно, минус. Словно ставя первую прививку от неё, майор вздохнул и выложил всё как на духу:

— Там краны в части текут почти все. В лучшем случае — капают. Жопорукие ставили. И прислали самое дешёвое. Чуть не так поверни, прокрути, пережми — всё, в расход. А они что? Лентой перемотают и ведро подставят и терпят. Меняют посменно только то ведро. Вся служба это один сплошной круговорот дежурств с вёдрами. А оно нам надо?

— Починю, — спокойно ответил Борис, полный уверенности в собственные силы.

— Да и душевая по бороде монашке пошла. В одних тонкая струйка лазером надвое распиливает, давление как из гидранта, в других лейка вся льётся, но по капельке. Непорядок получается, хилых, ущербных и наглых с ног сбивает, а робких, неуверенных и долгих сухими оставляет, — добавил тут же майор.

— Прочищу, — так же спокойно ответил Боря.

Но Кардонов только подкидывал углей в топку, решив доверить «секрет». Слабый сразу разнесёт, растреплет. А стойкий забудет. Но при случае припомнит.

— Котельная вроде ничего так, подлатали. Но косяки все первые морозы покажут. Летом ей чего будет? А вот говна в штабе больше, чем в голове полковника. Иначе зачем сучку крашенную в секретари посадил вместо моей жены, а затем на какого-то чахоточного заменил? Я и говорю — верни жену, раз так. А он, знаешь что — пусть сидит, говорит. Пригодится. Они там на пару теперь то ли руки без конца полируют от микробов, то ли над сериалами грустными плачут. Всё в салфетках. Мусорят много, а канализация и забивается.

— Прочищу, — немного менее уверенно ответил Борис.

Но майор явно обладал пророческим даром и уже видел, что с ним будет через год при ненадлежащем использовании. А использовать его будут все, кому попадётся с такими навыками.

— Ты вижу, парень смышлёный, только глупый. А всё от неопытности. Но опыта в армии хоть залейся. Потому сразу мудрую вещь скажу, — посочувствовал майор. — Если сам полковник тебя в оборот возьмёт, то считай всё, до дембеля пахать будешь. Лучше бы ты электриком был. Сантехнику в армии не сладко… работы до чёрта.

— В стройбате совсем не понимают, как чинить? — задал свой первый вопрос за день Глобальный.

— Да уж понимают более твоего, Глобальный. Только часть пытается самоликвидироваться уже лет двадцать как. А с этим борются, как с реанимацией пациента. Не дают ей умереть спокойно, всё здесь по кирпичику разобрать, сдать на переработку, да поля подконтрольные ведомству под картошку засеять. Но что люди? В армии тоже кто-то ещё должен рыть, копать и строить. И другим показывать.

— А почему же… электриком легче? — спросил следом Борис и вспомнил как его в первый раз шибануло по пальцам в гараже, когда пытался подключить точильный станок к старой розетке, да провода оголились.

— Потому что особая жопа, эталонная, которая, вся в столовке, — ответил майор, удовлетворённый тем, что призывник, как и все, начинает интересоваться информацией. А значит, можно на такого и повлиять. Увлечь, так сказать. — Там патроны стреляют чаще, чем на нашем стрельбище. И лампочки в кастрюли сыплются больше, чем дотации в соседнюю образцово-показательную воинскую ракетную часть.

— А у них всё хорошо?

— Ракетчикам всегда всё лучшее. А мы им для учений только в поле нужны. Чтобы то толчки, то мишени ставить. Порой из тех же сортиров, — тут майор понизил голос и снова признался. — Не с руки генералам срать в поле, Глобальный. Понял меня? А вот в столовке хорошо будет… когда электрика найдём.

— Как есть понял… Так я это… ещё и электрик, — тут же со знанием дела добавил Боря. — Я говорил, а они видимо, записать забыли.

Уже понимая, что ему подыскивают место получше, Боря задумался.

«Это с какой целью он тут суету наводит? Осторожнее будь,» — предостерёг внутренний голос.

Жизнь научила Бориса одному правилу. Если кто-то тебя подмазывает, то ему что-то от тебя вскоре понадобится.

— Машину водишь? — тут же новым вопросом вцепился в него майор, уже разыскав призывника, который на две трети подходил под параметры на личные нужды. А где три из трёх в солдате, так и джек-пота не надо.

— Умею, но случая проявить на этом поприще себя ещё не было, — честно ответил Боря и разговор закончился. Автобус вернулся.

Видимо, чтобы сохранить секрет боеспособности, майор не решался никого впускать на территорию ровно до того момента, пока ПАЗик не прикатил обратно со второй порцией будущих солдат. Та пока больше походила на отрыжку кита. Как по виду, так и по запаху сутки маринующихся в вагонах призывников. Дезодорантами в дорогу не снабдили.

— Толя, ну нахуй. Заворачивай их обратно! — крикнул майор водителю в форточку, едва начали показываться первые призывники в спортивках, тельняшках, рокерских рваных майках или рэперских длинных балахонах по колени, что больше пошли бы в служении попам или шаманам.

Водитель улыбнулся в усы и тут же закрыл форточку. Не со зла, а чтобы не дышать перегаром на начальство. Но по глазам с поволокой намётанный глаз Кардонова уже отметил первые детали для тревоги.

Судя по нетвёрдой походке капитана со старлеем, что не вышли, а вывалились из автобуса с папкой наперевес, за неё же и придерживая друг друга, все трое употребили бутылку самогона прямо в дороге. И ему, майору, ни стакана не оставили, что коробило отдельно. Трезвым смотреть на всё это безобразие он не собирался. И охотно бы выместил всю злость прямо здесь, если бы не сантехник.

Приобретение радовало.

Майор, показав кулак обоим, подхватил папку. Едва пересилив себя, чтобы треснуть ей по лбу капитана, пробурчал:

— Я вам устрою при случае… Чего в лесу не поломались то? Мало того, что красивое, умное и отлынивающее от призывной службы человечество хрен спросит кто такие, ещё и спасибо скажут, что отдохнули без них.

Капитан, пошатываясь, кивнул, вытянувшись по струнке. А старлей устало присел на скамейку, не в силах больше стоять. За сегодня это была уже третья военная часть, куда он доставлял призывников. А печень столько подарков сразу переработать не в состоянии.

Все хотят лучших. Сначала, знамо дело, ракетчики угостили. Потом за три десятка километров к пехотинцам сгонял. А на сдачу — стройбат посетил.

— Каких уродили, — буркнул старлей, обхватил голову руками и предался печали под запах мятной жвачки.

— Не выёбывайся, Гриня. Стройбат полон уникальных личностей! — рявкнул майор, приободрённый новыми возможностями после разговора с электриком-сантехником-водителем.

Для разгона голоса он даже включил глотку по полной на призывниках.

— Всем строиться парами и пиздовать в расположение! Отчизна ждать не будет! Капитан, песню салагам запе-вай!

— Выбирайте репертуар! — с вызовом посмотрел на начальство поддатый, но не сломленный капитан.

Кардонов улыбнулся. За язык капитана никто не тянул, так что спустя пару минут тот уже вёл строй, «открывая мир других мужчин».

Боря, открывая рот, но не произнося ни звука, поморщился. Трансформаторную будку у КПП как будто волки обосрали. Тщательно и со знанием дела. Затем им еноты помогли. И после голуби добавили.

Глобальный вздохнул и уже пожалел, что раскрыл все карты. Почему будка всё ещё функционирует, сказать бы не решилась ни одна гадалка. К счастью, гадалок на военную службу не призывали. Тут и своих ясновидящих хватало. И все они явно видели, что «ещё пару лет протянет».

Свой долг Родине Борис начал выплачивать волосами примерно час спустя. Не то, чтобы он носил длинную причёску, но даже спортивный «ёжик» сбрили под ноль, чтобы некоторые индивидуумы не начали делиться своей уникальностью ещё в строю на плацу, где собрали всех призывников.

До присяги все они походили на разбойничий сброд, из которого ещё ковать и ковать людей. И об этом им без передышки полчаса к ряду талдычил майор, пока голос не сел.

Затем пришли дивиденды. И выдали сразу зимнюю форму. Не даром на дворе сентябрь и уже «всего плюс пятнадцать по Цельсию».

Завязывая шнурки на зимних ботинках и подтягивая пояс, Боря сразу понял, что попал в новый, необычный мир, где за целостность трансформаторной будки теперь отвечать ему, а логику лучше отключить, чтобы не фонила.

Стоило сосредоточиться на задачах поважнее. Например, на боеспособности всей военной части. С одной стороны, тяжело. А с другой — кто, если не он?

Абы кого в стройбат не берут… Потому что долго не протянет.

Глава 8 — Булочки с корицей. Часть первая, вводная

Умрёт ли профессия сантехника? Этот философский вопрос Борису никто задавать в армии не собирался в первый день службы. Напротив, вместо ознакомительной беготни по плацу в новой униформе, (разве что без зимних курток) сразу после бессонной ночи в казарме, его взял в оборот Кардонов, явно выделяя среди других.

Боря понимал, что это могло выйти боком. Когда на тебя смотрит рота солдат, желая закопать или напомнить при случае, хорошего мало.

Духи перешёптывались, осуждающе смотрели черпаки, недвусмысленно косились деды и дембеля. Потому на следующий день косячить не следовало. Ибо следующая ночь могла оказаться гораздо жёстче.

«А всё, Борь. Устроят тёмную. Бежать надо», — прикинул внутренний голос: «Или их надо как-то их умаслить, пока глаз на жопу не натянули».

Однако, избить до завтрака его не успели. Первым оделся среди призывников, первым заправил кровать и встал в строй, застегнув все до последней пуговицы.

Не придраться.

Затем майор перехватил в своё распоряжение, заодно перевёл внимание недругов, устроив солдатам всех сроков службы утреннюю пробежку с капитаном.

— Марш-бросок перед завтраком вам не повредит, лупоглазые. Для разгона аппетита, и чтобы зрение от гаджетов отдохнуло. Здесь не кибер-армия, контристы со стажем, мать вашу. Некому ваши стримы по сортирам смотреть. Смывать за собой не забывайте и будет. Рука заодно правая отдохнёт. Силы вам нужны, чтобы дрочить лопаты. На всё прочее времени не будет. Да и брома закупили с запасом. Ну и просторы оценить, опять же, полезно для здоровья. Родина щедра — дыши, смотри, не хочу. Чем не курорт? — заметил майор для концентрации внимания и крикнул уже так, чтобы каждый услышал и в коме. — А кто глухой, слепой и в танке, повторю. Сантехник сертифицированный у нас один на всю часть. Я не спрашиваю, что вы там тоже умеете и можете, мне насрать.
Только он профессионально разберётся с нашей дерьминой. А как разберётся, то вот моё слово — первым получит ефрейтора. Не разберётся — всем плохо… останется. Но кто сейчас будет сантехника доёбывать, мыться до первого снега у меня точно не будет! И жрать на улице будет.

За первую ночь Глобальный глаз не сомкнул, давно привыкнув спать в полной тишине гаража, потому охотно прогуливался по территории под ознакомительную беседу с человеком, от которого пахло огуречными духами, а не подмышками.

Всё познаётся в сравнении. Ночью в гаражах было тише, чем на кладбище. Мужики расходились с закатом и не появлялись до рассвета. Спальный район располагался в отдалении.

В казарме же стоял такой храп, словно под ухом стреляли крупнокалиберные пулемёты. А «помывочный вечер» отменили из-за проблем с душевой. И вонь от грязных носков стояла такая, что хотелось лишиться обоняния навсегда, забив себе в ноздри чёпики. Имело место и стеснение. Так один из призывников в первую ночь обоссался, не решившись сходить в туалет на улицу. И при виде его позора в строю, хотелось уже лишиться зрения вдобавок.

«Рота получила первое чмо. Может и переживём вторую ночь», — подытожил внутренний голос, пока Боря выходил из казармы.

Майор лично показывал, что, где и почему не так в части. Выходило в среднем, что почти везде не так, не то и не туда, включая проблемы всей электросети на территории, нужды помывочной, столовой, трёх казарм, одна из которых была заколочена и заброшена, хозблока, спаренных гаражей и проблем общей на всю территорию канализации, труб и прочего хозяйства, что мечтало о крепкой руке хозяина.

Порадовала только инициатива в виде отдельно закопанного шамбо по приказу полковника у штаба. Собственно, только потому, что в часть приезжает говновозка, решение по проблемам общей канализации отодвигалось на неопределённый период всё лето. Да говорят, зима не за горами.

— А что такого? Шамбо как шамбо, — пробурчал Кардонов, который видимо появлялся там редко. И сопоставлять себя с прочими мог лишь в столовой. — Спиздили у железнодорожников с состава под особые потребности офицеров в штабе. Но это военная тайна. Потому никому, иначе в Таиланд отдыхать не выпустят… Бывал в Таиланде?

— Нет.

— Правильно, нам своих дел в Сочи хватает. Чего на ту пакость заграничную смотреть? — кивнул майор и тут же добавил. — Но им повезло, форма одна на все сезоны. Ещё и бананы на деревьях растут. Аж зависть берёт на тайцев.

Глобальный попытался представит консервированные бананы в погребе гаража, но воображение подвело, нахмурился.

— Не грусти, Глобальный. Глобальное потепление и до нас скоро доберётся, — поддержал майор. — Тысяч так через пятьсот лет. Но вот беда, я буду уже на пенсии.

Борис спорить не стал, но также отметил, что на территории военной части более-менее работала ливнёвка. Она могла выдержать любой дождь, ливень, и даже Всемирный потоп, вздумай тот случиться в части.

А всё по причине того, что вдоль и поперёк всего периметра солдаты вырыли ямы как под траншеи, а кое-где и окопы, пока копали один в направлении другого и сходились на перекрёстках. Между пересечением с дорогами и дорожками сколотили мостики-переходы из чего-то, отдельно напоминающее доски или то, что считалось ими три десятка лет назад.

— Чего зыришь, Глобальный? В прочности сомневаешься? Танки не пройдут, да и ладно. А умный человек не полезет. Ну а если ты дурак, то лежи в яме, там тебе самое и место.

— Это понятно, товарищ майор, но зачем такие глубокие?

Кардонов почесал под фуражкой, но ответа на козырьке не оказалось, пришлось импровизировать:

— А мы не замеряли, когда в очередной раз психанул полковник. Чтобы три раза не копать, один раз сделали. Но надёжно. С запасом прочности, так сказать. И чтобы вероятного противника ввести в заблуждение. А если тот вздумает ночью напасть без фанариков, то все ноги себе переломает. Тут мы его тёпленьким по утру и возьмём. И премию от государства получим.

Борис спрыгнул в ливнёвку и оказался скрыт по пояс. В таких можно было прятаться, а не то что воду отводить.

— А что делать? Погода у нас на любителя. То засуха месяц, то льёт как из ведра. Потому бананы и не растут, — вводил в курс дела майор по ходу, пока Глобальный оценивал общий фронт работ. — А если бы и росли, то с начальством не спорят. Драчёв шуток не понимает. И чем ближе генеральское звание, тем больше не понимает. Там голова уже о другом должна думать. О пенсии генеральской, например. А до следующей проверки всё равно мусором, грязью и прочей листвой забьётся по самое не балуйся. Огорчает лишь, что туда часто срать ходят. Поэтому… вылез бы ты оттуда поскорее.

Боря не вылез, а выскочил, не смотря на ботинки вместо кроссовок. Но дальше бежать не стал. Жаркие, обжигающие, сопревшие ноги в зимних ботинках подсказывали, что далеко не убежит. Да и рота солдат, спущенная вдогонку, быстро нагонит.

— А что делать? — посочувствовал Кардонов и на этот раз беде солдата. — Разнарядка на этот год бестолковая была. Перепугались, что мало соберут народу в демографической яме, чтоб её кошки драли. По итогу вас рано призвали с перепугу, чтобы дважды не бегать. А приказ уже получен. Сказали зима, значит зима. Кому-то повезло больше, к примеру северу Якутии. Другим совсем тяжело, к примеру, в Сочи служить. Пальмы вокруг, а ты в ушанке.

— А почему приказ не могли выполнить попозже? Жарко же! — на всякий случай спросил Боря, и тут же пожалел.

— Глобальный, говорю один раз. А ты запомни, — посуровел майор и повёл его к штабу. — Страна у нас большая. Мыслим широко. Где начштабу приспичит отдыхать, там приказ по погоде и пишут. В этот раз главный по звёздочкам в оленеводство подался. Могло быть и хуже. Так что не жалуемся.

— Да я не жалуюсь, просто неудобно.

— Нет такого понятия, как неудобно. Есть — надо. Есть — сделаем. Потому в армии выдают обмундирование в двух случаях. «Когда ещё не нужно», и «когда уже не надо».

Глобальный сразу принял на веру, но тут майор заржал в голос.

— Но это я шучу, конечно… А может нарочно даю дезинформацию, чтобы ввести в заблуждение разведку вероятного противника. А пока они расшифровывают, ты уж не подумай, что мы тут совсем конченные. Просто зеки форму пошили раньше на неделю.

— Зеки?

— Ну ни у китайцев же заказывать. Есть и на зонах передовики, чего говорить. А на складе трубу прорвало, сыро как в подвале. Не доживёт форма до зимы. Вот и выдали сразу, чтобы потом лазарет не переполнило ампутантами. Кстати о лазарете, там вообще пиздец. Говорят, после клизм терпеть заставляют, так как срать ходить на улицу больным не положено.

— Правда? — снова принял на веру Борис, но майор снова заржал и больше ничего не объяснял.

Во-первых, трижды никто солдату говорить не будет. Во-вторых, подошли к штабу. С трубой, торчащей из земли, да горшочком под цвет хаки прикрытой. И когда на втором этаже открылось окно, и кто-то вылил что-то через подоконник, Боря уже не особо удивился. Только по носу пахнуло нечистотами.

— А, это ты не обращай внимания. Говновозка забарахлила. Завтра приедет.

А вот голос полковника не барахлил. И хорошо был слышен с улицы. И чем ближе приближались к окну штаба с ремонтом «под снос», тем крепче росло его негодование.

— Кардонова, уволю к едрени фени! Такого приказа не было!

— А чо?

— Не носи сама ведро, чо. Тяжело же! Солдатни тебе мало что ли в помощники?

— А чо делать? — вопросил чёкающий голос женщины «сорок-плюс». Она даже добавила, прервав интригу. — Секретарь с диареей со вчерась по кустам сидит, его не дождёшься. А арбузы те со скидкой были! Да я меру знаю, а он оплошал с голодухи. Когда уже Галька вернётся? Подсиживаю её, выходит с тобой тут.

— Ничё не подсиживаешь. Сиди, пока сидится.

Боря посмотрел на насупившегося майора, сопоставил услышанные фамилии и даже понял, что дело в семейной драме. И тут же выбрал сторону, когда майор первым пошёл в штаб ругаться.

Вернулся он спустя пять минут, с красной рожей и фуражкой, сползшей на правую сторону. Забурчал:

— Вот чё ей дома не сидится, а? Арбузы ещё приплела. Я те арбузы может дочке брал, а не этих всех оглоедов кормить.

Ответа Борис не знал, дополнений тем более, и предпочёл промолчать. Но открылось окно и диалог между майором, полковником и женой майора возобновился на повышенных с обилием мало переводимой речи для несведущего человека.

Там, где разведка вероятного противника наверняка бы коротнула, из услышанного следовало, что полковник Драчёв как бы намекнул, что неплохо бы начать эксплуатацию сантехника с канализации, раз такой кадр к ним попал. Но майор, поминая арбузы, возразил, что вёдра подождать могут, а вот проблемы столовой — нет. Тут они заспорили, но Кардонова поставила точку, приняв сторону майора.

Полковник остался в меньшинстве. Есть нужно всем.

Офицеры и причастные коллективно пришли к выводу, что если посрать можно сходить в кусты за пределы военной части, то кормиться там с кустов не получится.

Глобальный как в фильме снимался, где отыгрывал роль героя второго, но очень важного плана. Скрытая реклама на нём только вместо водки на столе рассказывала о важности для населения работы сантехника.

Но на первом месте всё же стояла работа электрика. Потому что в процессе оров из окна и в окно, вырубило свет. И диалоги прекратились.

— Писец мне в конец, — подытожил майор итог душещипательной беседы. — Душевая отменяется. Говно отложим на потом. Идём в столовую. Опять пробки вышибло.

«Бежать отсюда надо, Борь. Дело плохо, если даже элита военной части комфорта не видит», — заявил тут же внутренний голос, но майор, чеканя походку, одним своим видом загнал его поглубже.

Столовая Глобальному понравилось. Было в ней что-то притягательное, душевное. Если в колледже она называлась именно «столовкой», то столовая военной части в стройбате была местом преклонения.

В основном это преклонение было перед поваром Яшиным, что за качественные булочки с повидлом и корицей от офицеров быстро получил повышение до старшины. Вместе с постоянными поставками той самой корицы и повидлом.

Но, как и любому старшине, ему, как и всем военнослужащим, тоже грозил дембель. И когда Глобальный начал решать проблемы столовки, залезая в щитовую, полковник настиг майора, подключился капитан, и все коллективно языки зачесали, и головы ломали, кого же поставить на место нового повара. Есть время побалякать, пока военная часть погрузилась во мрак в отдельно взятых помещениях.

Так на смену проверенному и надёжному повару пришёл недалёкий представитель кулинарного техникума по фамилии Узьков из призыва Глобального.

— Человек с грустным ебалом, как же, — дал ему быструю характеристику майор. — Видали мы таких. В таз нассыт, а тебе ничего не скажет.

Но других кандидатур не было. И теперь Яшин пытался подтянуть Узькова в своём «храме имени принятия пищи». Старшина всеми правдами пытался довести салагу до уровня «комфорт-плюс», обучая тонкостям поварского военного дела. Но среди теней в помещении удавалось не очень.

Завтрак, однако, Яшин приготовить успел, а вот обед переносился на улицу, пока Глобальный менял патроны и кидал новую проводку из почти такой же старой, но ещё годной.

Периодически Глобальный выходил на улицу. И уши не подводили. Временный младший повар Узьков косячил. Нет, чтобы помалкивать и рецепт булочек записывать, которым будет офицеров кормить, тот пошёл методом от противного и принялся жаловаться, что готовить в столовой ему жарко с самого утра было. Чуть богу душу не отдал.

В его словах был резон. Если при пожаре от короткого замыкания ещё можно сбежать в форточку на рассвете, благо первый этаж, то постоянный дым, испарение и духота его с ног свалят если не к вечеру, то к концу года. И снова им повара искать придётся. Так что если начальство не сообразит, как разобраться с пассивной вентиляцией, то офицеры так всех поваров изведут. Если и найдут ему замену, результат тот же будет.

Вкратце это был сильно причёсанный перевод повара на замену. Для убедительности и вескости доводов он вначале кашлял дымом, затем пытался умыться в корыте от гари после короткого замыкания, а после даже пытался отпроситься в санчасть «кислородом подышать».

«Неопытный ещё, не знает про клизмы», — подсказал внутренний голос Борису.

Начальство сообразило решение после обеда, перекусив сухпаями у костров с вёдрами чая. Перед Глобальным быстро и точно поставили задачу «сделать из пассивной вентиляции активную».

Да только кроме разводного ключа, двух десятков мотков проводов, пары килограммов гвоздей, шурупов, отвёртки на «плюс» и «минус», пассатижей и безлимитного количества клея и изоленты, другого инвентаря электрику решено было не выдавать.

— А чё ему ещё? — заявил лысый и вредный как старуха-старьёвщица прапорщик в хозблоке. — И так жирно. Ещё ничего не сделал, а ему всё на блюдечке? Заслужи, салага!

— Ещё бы фонарик, — подсказал Боря, пока майор рассказывал адрес, где окажется прапорщик, если сантехнику не выдадут инструмент для работы.

Так как работы той конь не валялся и до темна не управятся.

— Батареек нет, — почти натурально вздохнул прапорщик на это заявление. — А аккумуляторный я где тебе заряжу, пока не исправишь? Держи свечку. На веру даю, что наладишь всё. А если и вправду наладишь, я тебя лично в баню отведу и веник выдам.

Странно ощущал себя Глобальный, когда после ужина ходил со свечкой по тёмной столовой. Вроде уже не в зимней куртке и шапке. Начальство не видит после отбоя. Можно раздеться по пояс, только ногам дискомфортно. Но на такую вольность, как ношение кроссовок в первый день работы заработать не удалось. Как и начинить на ефрейтора.

Словно батюшка на богослужении, Глобальный бродил из угла в угол по столовой, но не водой окроплял святой водой помещение, и кадилом махал, а гвоздиками прибивал нарезанные жестянки к стене и на них же крепил провод. Импровизация, так как заклёпок пластиковых никто в части отродясь не видел. Как и аккумуляторного шуруповёрта. А вот молоток нашли. Старый, советский, с вечно отваливающейся ссохшейся ручкой, который ненавидел его пальцы и ноги.

Оценивая свою работу к полуночи, Борис бы назвал её креативной. Но обновлённая проводка не подвела. Рубильник включился и свет вернулся в военную часть. Только начальства, принимающего работу, на ногах уже не оказалось.

«Баня отменяется», — подсказал внутренний голос.

Вернувшись в казарму грязным, усталым, с отбитым пальцев на ноге, и с отваливающимся от усталости руками, Борис уже не боялся «тёмной».

Он просто провалился в мир без снов.

Глава 9 — Булочки с корицей. Часть вторая, обобщающая

Показалось, что забытье продлилось одно мгновение. Кто-то светил в глаз фонариком и требовательно дёргал за плечо.

— Что… что случилось? — едва сумев открыть глаза, пробормотал Боря.

— Коза за забор зацепилась. Пока отвязали, трое отодрали, — буркнул капитан и ржанул как будто сам был козлом и воспользовался той ситуацией. Но строже добавил. — Одевайся. Тут тебе прапор фонарик передал. С батарейками. Бери и владей. Жду на выходе.

Боря приподнялся, опустил ноги. Вокруг тьма казарменная, но фонарик борется с ней, подсвечивая округу как декорации для картин ужасов: чумазые лица, храп, сип и сонные подфыркивания, торчащие руки и ноги из-под белых одеял в старых, давно застиранных пододеяльниках.

Страшно, если подумать. Только никуда не делась вонь, как будто ночевал в конюшне. Но понял это Боря лишь когда покинул казарму и глотнул свежего воздуха. А здесь, ощущая себя зависимым протоном в атоме какой-то глобальной целостной конструкции, он вынужденно подчинился и обулся, поправил кровать. Раздеться не успел. Уснул, едва коснувшись подушки.

Все остальные спят как надо и раздеты, показывая разную степень волосатости. Кроме дневального, конечно. Тот лежит на соседней кровати, в форме, так же только разувшись. Дежурному по полку и его помощнику в роте разрешается за время дежурства спать по четыре часа поочерёдно. Что обозначено в уставе — «отдыхать лёжа». Об этом слушал краем уха. Ещё бы было время тот устав изучить. Когда всех заставляли читать его, он работал.

Но Боря не помнил это лицо на входе, когда притащился с ночной работы. А это значило, что «на тумбочке» стоит ещё его сменщик, что автоматически означало, что прошло не больше четырёх часов после того, как вернулся.

Зачем же его разбудили в такую рань?

«Зачем отодрали у забора? Причём тут коза? И почему так хочется побить человека?» — спрашивал тем временем внутренний голос, пока Глобальный старался не засветить в глаз «дедушке», чтобы не нарваться на праведный гнев и не получить леща.

Капитан ждал в коридоре, отчитывая дневального, который играл с молотком, за чем и был застукан.

Боря оставил инструменты на входе по возвращению. Не на тумбочку же с грохотом складывать, да и растащат при случае.

Глобальный невольно присмотрелся к капитану. Он молод, лет под двадцать пять, чувства юмора не растерял. Носит очки, сухощавый, а шея как будто у гуся, длинная и тонкая. Такой тяжело и фуражку носить. И фамилия у капитана говорящая — Гусман.

Боря вздохнул и вытянулся по струнке, ожидая дальнейших указаний. Но капитан, словно ещё не началось служебное время, приобнял по-братски и тихо пояснил, чтобы не слышал дневальный:

— Боря, выручай и Родина тебя не забудет. Ты, смотрю, парень смышлёный. Ситуацию со светом выправил. Но как дал освещение, мы за голову схватились.

— Так что случилось? — вновь попытался сойти за своего сонный Глобальный.

— Белка не еже женилась! — специально громко крикнул капитан, чтобы навостривший уши дневальный вздрогнул и вновь распрямился. Тогда капитан снова понизил голос. — Так бунт зреет. Мы в первый день чёрте как призывников отмыли, скорее обтёрли влажными полотенцами, чтобы вши лобковые со смеху подохли. Теми полотенцами теперь хоть подтирайся. Всё лучше, чем стирать.

— Я и сам не успел помыться… до полуночи работал.

— Ничё, ничё, патологоанатом отмоет, если не разберёмся, — уверил капитан и даже дал двухсекундную паузу, чтобы Борис ещё раз спросил, что случилось.

Но опыт — сын ошибок трудных. Потому Глобальный промолчал. И Гусман с озадаченной рожей (такая шутка пропала) продолжил:

— А всё от того, что в душевой швах творится. Ну, мы её и прикрыли на пару дней, я лично вход заколотил. Но «деды» духов посвятить должны. «Изгнать духа», так сказать. Для этого жопы должны быть мыты, а не в дошике с перцем. Кто ж об них ремни марать будет?

Капитан подождал, пока Боря кивнёт. А как только информация была принята, продолжил:

— Посвящение, по традиции, можно делать только после помывки. Вот ночью вчерась, как отбой дали и стемнело, ломанулись толпой бедолаги на ночной прорыв всей ротой по тьме кромешной. И взяли душевую на абордаж. Думали, курорт мы там скрываем. А затем что-то не так пошло, один руку сломал, другой жопу порвал, поскользнувшись. Мелких потерь не счесть, говорят в лазарете. Но то утром известно точно будет. А утром всю часть вонючий бунт ждёт. Потому задача на тебе, Глобальный, более чем глобальная. Душевую до завтрака надо сделать. Иначе солдаты зубы кровью офицерской почистят. Раковины в казарме давно не пашут. С канализацией проблемы. Но то летом полбеды. На улице с водовозки умываются. Но сколько водовозок надо, чтобы всю роту целиком помыть, а? Смекаешь, чем пахнет?

Боря посмотрел на скромный набор инструментария, вздохнул и задал уже уточняющий вопрос, чтобы вновь на мероприятия зоопарка не нарваться.

— Там вода есть или нет?

— Воды там хоть залейся. Но слив не работает. Корабль можно запустить или рыбачить с берега. Да говорят, не клюёт.

— Тогда мне нужен газовый ключ и сапоги, — ответил Боря и не слушая возражений, поплёлся цеплять пояс с инструментами. На и без того зимней форме тот порядочно прибавлял веса. Таскать с собой приходилось всё больше и больше.

— Давай я тебе летнюю форму выдам, — смекнул капитан. — Как рабочая будет. Всё равно на складе до весны ей кабзда. Там сапоги есть. У тебя какой размер?

Боря ответил и, капитан умчался к хозблоку. Условились встретиться у душевой в ближайшее время.

Душевая, она же помывочная, была сдана в эксплуатацию почти полвека назад. И представляла собой отдельно стоящее одноэтажное здание. То, что ситуация патовая, Боря понял ещё на подходе. Из-за двери, удерживаемой одной лишь петелькой, текла вода. У здания собралась порядочная лужа. А все окна фонарик подсвечивал исключительно как запотевшие. Парила и лужа, и Боря понял, что кто-то выкрутил на максимум горячую воду. Всё залил кипяток.

Капитан примчался с формой и ключом наперевес. Боря разделся, но облачаться в новое не спешил. Так в сапогах и трусах и пошёл вокруг здания.

— Глобальный, что случилось? — не понял капитан.

Борю тянуло ответить присказкой, но сдержался. С начальством шутки плохи. Юмор должен идти в одностороннем порядке, или передумают насчёт летней формы.

— Ищу приточные трубы, — ответил вместо этого Глобальный, и вскоре перекрыл большим газовым ключом подачу горячей и холодной воды.

Вентиля, как и предполагал, не было. Иначе крутил бы его кто первый увидит. А простой разводной ключ по размеру не подходил.

Вода перестала поступать в здание. Боря посмотрел на безмятежное ночное небо, открыл петельку и рванул дверь на себя. Волна воды чуть не сшибла с ног. Глобальный отскочил. А вот капитана обдало и то самое ночное небо услышало много про ежей, коз и прочий зоопарк в отдельно взятой голове под фуражкой.

Боря потрогал воду. Не такая уж и горячая. Совсем не кипяток. Скорее, горячая, но в сапогах терпимо.

— Я сейчас, — пообещал Глобальный и исчез с внутри фонариком.

Вернулся он спустя пять минут, затребовав с капитана проволоку, штырь, швабру, резиновые перчатки.

— Да где я тебе среди ночи штырь найду? — возмутился капитан. — Прапор утром придёт и найдёт.

— Так давайте спать до утра ляжем. И подождём, пока все проснутся, — тут же предложил Боря, который готов был уснуть и на ближайшей лавочке хоть на часок даже под выстрелы из пушек.

От армии польза одна. С бессонницей на раз справилась.

Капитан, ворча как прапор, вновь отправился открывать хозблок с дежурным ключом. Вернулся со шваброй и проволокой. Но без перчаток.

На этот раз в душевой Боря растворился на добрые четверть часа. Даже окна открыл, чтобы пар вышел. Наблюдая за мельканием света в окнах, сидящий на скамеечке капитан скурил немало сигарет в ожидании.

Уйти нельзя. Ситуацию держать надо под контролем, да и летнюю форму с выданным под честное слово инструментарием хоть ночные волки, но стащат. Традиция такая. Брать всё, что не прибито и не прикручено.

Вышел из душевой Борис со шваброй наперевес. На кончике её висела когда-то белая тряпка ныне странно коричневого цвета.

— Вот. Забило слив этим.

— Что это?

— Фуфайка.

Капитан знатно удивился:

— Они что ей, жопу вытирали?

— Сложно сказать точно. Тут и волосы лобковые, и гречки ядра, и следы от папирос, — перечислил Боря, всучил конец швабры удивлённому капитану и подошёл к скамейке для отдыха.

— Да какой бунт тогда? — рявкнул меж тем капитан. — Они же конченные. А самый конченный, эталонный предводитель который, посрать удумал в душевой.

— Прихватило, кажись, — добавил устало Глобальный.

— Так он на воду понадеялся, а по итогу подтёрся в ночи тем, что под руку попалось. Есть у меня и другие варианты на этот счёт, но все они для роты без радости, — пояснил капитан и глаза загорелись. — Кабзда вам, золотые рыбки. Курорт кончился. Ну я им и устрою бурное утро! Жёванный крот им в помощь!

Боря подхватил молоток, гвозди и объяснил:

— Там лейки ржавчиной забило. Я новых дырок наделаю, простучу как смогу и обратно поставлю. Полирнуть бы, конечно, как следует. Да на сварку затем насадки посадить. Старое всё. Изолента держать долго не будет. Резьбы нет, прикрутить-открутить нечего. Гвоздём ещё каждую закреплю для надёжности. Пару месяцев может и протянет. Но до завтрака я тут точно провожусь.

Капитан слушал мало, больше матерился, с ненавистью глядя на тряпку. И уже изобретал маршрут пробега для подопечных, прикидывая дополнительный вес. Но при слове о завтраке, добавил:

— Не переживай, соображу я тебе чего пожрать на завтрак. Если стадо будет где отмыть перед тем завтраком. Вонять они у меня будут на всю округу. Таких в столовку не пустят.

Боря ничего не добавил. Капитан ушёл в темноту, подсвечивая дорогу сигаретой. Он походил на рыцаря ордена, но вместо меча в руке была швабра. И лишь непоколебимая решимость на лице чётко давала понять, что стройбат как следует по утру пропердится на свежем воздухе, ударным ЗОЖем ответив за все косяки индивидуумов.

Вода ушла в слив. Пар исчез. Проверив остальные и прочистив их от разного хлама от упаковок мыла до смытых пачек сигарет, Боря перенёс вещи в душевую и погрузился в работу по восстановлению водоснабжения. Стуча молоком ко металлу, краска с которого отходила вместе с ржавчиной, он поражался запасу прочности металла, что раньше отливали на ура. А прочищая лейки, и их же дырявя, он делал всё, что мог сделать и прокачанный сантехнический мастер.

На второй, «начальной» ступени сантехник должен знать основные приёмы для работы с простейшим оборудованием. Например, как применять различные ремонтные инструменты, свойства рабочих материалов, всё о квалитетах, шероховатостях и различных веществах, а также полностью изучить систему допусков и посадок. Но никто не говорил, что делать, когда в руках лишь набор «говно и палки», а о запросах на адекватные материалы и походы в магазин можно забыть.

На рассвете, однако, он подал в душевую воду, вновь открутив вентили. И вода потекла без угрозы обдать кипятком сильным напором или выдавая её по капельке, как член пожилого, простуженного человека с хроническими заболеваниями простаты.

Отрегулировав подачу воду, до конца Борис напор не давал. Оставил на трёх четвертях горячую воду и чуть больше половины определи для холодной, что имела больший напор. Износ труб не мог выдержать максимальную подачу.

Как следствие, подойдя к любому душу и крутанув оба крана на максимум, солдат получал чуть горячее, чем тёплую воду. Тогда как сам напор из леек почти зафиксировался на категории «норма», выдавая средний уровень напора.

Умывшись под первым попавшимся душем, Володя смахнул капли с бритой лысины и уже начал одеваться в летнюю форму, когда в душевую пришли первые солдаты.

— Ты чё, здесь ночуешь, золотарь? — тут же спросил старший сержант Буков. — А не охренел ли ты? Деды там кросс бегают с полной боевой выкладкой, а ты тут кости паришь и первым моешься?

Боря продолжил молча одеваться, стараясь не обращать внимания на выпад. Поглядывая не его форму «не по уставу», одни и другие отпускали шуточки между собой «о привилегиях». Но почти каждый менял своё мнение, когда становился под душ и с удивлением обнаруживал, что оказывается, можно нормально помыться, не настраивая долго воду.

— Глохни, Бук, — донеслось от старшины Яшина. — Он нам воду по-человечески сделал. Нормальный пацан. В столовке пахал всю ночь. Ты видел новую проводку? На голову со штукатуркой не падает. А сегодня впервые ни одна лампочка не взорвалась, когда выключатель щёлкнул по утру.

— Да какого лешего ему летнюю форму то дали? А мы как ебанаты в зимней бегаем? Мне скидывать уже нечего, Яш.

— Это рабочая, — буркнул Боря, поднялся и действительно ощущая себя человеком в форме по погоде, добавил с улыбкой. — Пожалуйста.

Часть солдат рассмеялась. Буков отвернулся, мылясь и переключил внимание на призывников.

— Мойтесь хорошо, духи. Прописывать сегодня будем. Традиция! Но если кто вздумает снова насрать в душевой, сразу в траншею закопайтесь! А первого я сам закопаю, кого без фуфайки найду в строе.

Рота заржала.

Боря ощутил нечто вроде благодарности, устало улыбнулся со всеми. Цепляя рабочий пояс на летнюю форму и подхватывая в охапку зимнюю, он уже собирался вернуться в казарму, но… всё испортил прапорщик.

Ворвавшись в душевую с берёзовым веником наперевес, он закричал во всю мощь лёгких, видимо, чтобы каждый слышал среди льющейся воды.

— Глобальный, драть тебя в три шкуры. Вижу, есть свет в части. Значит, тебя боженька в обе руки поцеловал. Так чего с пехотой моешься? Идём в хозблок! Я уже баню запарил.

Количество осуждающий лиц в этот момент умножилось. Из душевой Борис выходил как оплёванный.

— Нихера себе, тут помылся, теперь и там помоется. Самый чистый на районе походу, — проводило в спину замечание какого-то призывника, что тут же заработал себе дополнительные баллы, тогда как весь труд сантехника мгновенно обнулился.

Боря покраснел лицом, и догнав прапорщика уже на улице, буркнул:

— Зачем вы так?

— Как? — изобразил непонимание прапорщик по фамилии Кот. Стоило ли говорить, кто по-другому его никто и не звал?

Лысый, противный старикан, доживающий свой век в военной части сразу не понравился Борису.

— Открыто…

— А у нас что, секреты в части? Ты это брось. Нет никаких секретов. Моя баня, кого хочу, того и зову.

— Ну… Вы же получается подставили меня перед ротой.

И тут Кот раскрыл карты, излив обиду, а заодно погладив рукав летней формы:

— А зачем вы с капитаном залезли в хозблок ночью и всё там перерыли без меня? Я сначала за сердце схватился. Думал, воры. Потом смекнул, что швабру только украли. Тупые какие-то воры.

— Я не лазил! — возразил Борис хозяйственному старику. — И вообще всё это для починки душевой!

— Ну видишь, ты человек дела. Но и я обещал, что как наработаешь, так и помоешься. Кот сказал — Кот сделал.

Боря проглотил замечание. А прапорщик добавил чуть тише:

— А что втихаря ты в баню сходишь или в открытую, это дело временное. Всё всплывёт наружу, — тут он угрожающе скосил брови с сединой на переносице и добавил. — Поверь мне, сынок. Лучше всё делать в открытую.

Вручив веник в руки до кучи солдату, Кот поспешил вперёд, к хозблоку.

У прапорщика как понял Глобальный вскоре, была своя правда. Ежегодные траты штаб распределил в основном в сторону приобретения целых ящиков лампочек для столовой и во всём прочем в хозблоке наблюдался острый дефицит. А простые «лампочки Ильича», которые принято было называть одноразовыми в части, почему-то перестали взрываться поутру, и как назло грозили стать долгоиграющим ликвидом. Прапорщика это не радовало… Зато радовала баня.

Боря оставил вещи в закутке хозблока и с веником наперевес вошёл в парилку. Баня оказалась сауной. Электропечь с камнями поверх для длительного жара выдавала температуру в районе ста градусов, что было недостаточно для бани на дровах, но достаточно для комфортного прогревания костей. Пара не ощущалось, воды не подольёшь, но махать веником можно.

Засев на верхнюю полку, Боря едва не уснул от расслабления. Вдыхая медленно, пришёл к выводу, что всё не так уж и плохо. Вся жизнь — опыт. Вместе с повышением категории слесаря меняются и его обязанности. Чем выше разряд — тем сложнее выполняемая работа и тем выше требуемые стандарты. Так что придя в военную часть сантехником второго разряда, он должен был стать всего лишь мастером на все руки, чтобы меньше косились и больше уважали. А на старика бесполезно обижаться. Он всё как надо сказал. Тут много ума не нужно, чтобы понимать. Достаточно лишь прогреться в сауне и остыть.

Боря невольно вспомнил Степаныча. Остро захотелось позвонить старику, справиться о здоровье, но сотовый в тумбочке без денег и разряженный всё равно, что кирпич. Все мысли вскоре, однако, кончились, потому что в хозблок нагрянул повеселевший капитан.

Гусман нашёл Бориса в единственном душе, что был пристроен сбоку от сауны и представлял собой мини-помывочную, горячую воду куда поставляла не печь из сауны, а та же котельная, что и во всю воинскую часть. И как есть вручил поднос с булочками с корицей.

— Вот тебе и завтрак, не благодари.

— Гусман, драть тебя семерым и одному смотреть! — прикрикнул прапорщик, пока Боря весь в мыле не знал куда деть поднос из рук. — Ещё раз в хозблок ночью залезешь, пеняй на себя.

Капитан повернулся к прапорщику, хмыкнул и заметил:

— Родина прикажет, я ещё и не туда залезу. Молчал бы, Кот, в тряпочку. Ты тут один на всю часть чистым ходил. А ключ я под отчёт брал.

— А ну вон отсюда, честный мне тут нашёлся! Сейчас не погляжу, что капитан.

— Честь имею, — козырнул Гусман и подмигнув Глобальному, исчез за дверью.

— А с ней надо дружить! И чтобы швабру вернул! — крикнул вдогонку Кот.

Боря кашлянул и вручил поднос с булочками перевозбуждённому прапорщику.

— Угощайтесь.

Не то, чтобы он горел желанием отдать весь завтрак первому попавшемуся вредному деду, но тот выглядел расстроенным. Да и руки освободить нужно, чтобы помыться как следует.

Когда же Боря отмыл всю грязь, прапорщик вручил ему новое полотенце. А на столике рядом с булочками встали две кружки и тарелочка с вареньем с парой ложек, что автоматически означало приглашение к чаепитию. Прапорщик, завозившись, включил электрочайник и подмахнул рукой.

— Давай что ли, почаёвничаем.

Просить дважды не пришлось. Ещё тёплые булочки с корицей таяли во рту и быстро уменьшались на подносе. Первую Боря проглотил всухомятку, вторую с вареньем. А третью и четвертую ещё под кипяток в кружке. Пятая пошла тяжело, но под разговоры. Только этот разговор быстро прервался. В хозблоке вдруг стало темно. И маленькие оконца не справлялись с освещением.

Прапорщик, жуя булочку, заученным движением достал свечу из стола, чирканул зажигалкой из переднего кармана. Стало светлее, и даже уютнее.

— Ну вот, опять пробки выбило. Когда одна баня, ещё нормально. Или, когда один чайник. А вот обе уже не тянут.

— Кажись, я понимаю в чём дело.

— Чегой то?

Боря, насытившись и почти полностью одевшись, добрался до выданного фонарика, включил.

— Ну вот, пригодился. Не зря доверили.

Кот ухмыльнулся. С фонариком Глобальный быстро нашёл щиток, открыл и пригляделся.

— Ну как и думал. Тут на пять киловатт входная мощность.

— И что делать?

— Да всё просто. Автоматы поставить надо и мощность хотя бы до пятнадцати повысить. С заменой, работы на час-два. Но автоматов у меня нет. Через магазин надо.

— Калаш пойдёт? — усмехнулся прапорщик. Но Боря вставил на место пробки и свет вернулся. А вот желание шутить у прапора нет.

Кот, осознав всю бренность бытия через необходимость собственных вложений, сыто икнув, смирился. Достать вагонку и доски под полки для бани он сумел, как и сменять печку, а вот с современной электрикой было туго. Потому прапорщик достал из стола листик, карандаш, протянул.

— Ну… пиши, что нужно. Достану. Давай сразу договоримся. Ты сделаешь, и мойся хоть каждую…неделю.

Боря кивнул, оглянулся в поисках места, куда присесть, и тут увидел гамак в углу, за бочками с дизелем.

— О! Можно прилягу, прикину схему? — и Борис тут же досочинил, привыкнув, что в армии всё просто так не даётся. — Проводку чтобы тоже не менять, надо прикинуть под повышенные мощности. Время мне нужно. А вы тут пока служите… внимания на меня не обращайте.

— Да уж приляг, прикинь, — забурчал прапорщик, закипая. Но вернувшись к столу, и подцепив новую булочку, подобрел лицом.

Уж очень ему нравились булочки старины Яшина с корицей, да офицеры очень редко угощали. А тут солдат равноценный обмен предложил.

Боря с удовольствием забрался в гамак и за пару минут расчертив схему, оглянулся. Прапорщик за бочками его с этого угла не видел. Потому Глобальный, пользуясь моментом, с чувством выполненного долга сделал то, что должен каждый разумный мужчина в армии.

Прикрыв лицо листиком со схемой, он мгновенно отрубился.

Глава 10 — Булочки с корицей. Часть третья, завершающая

Открыл глаза Борис от того, что майор нависал над ним со шваброй наперевес. Едва Глобальный испугался, что сейчас его побьют, как Кардонов огорошил вопросом с тут же придуманным ответом:

— Солдат спит — служба идёт? Это, Глобальный, актуально лишь когда вентиляция в столовой заработает как надо. А как не надо, она и так работает. Да только всё в дыму. Рядовой Узьков уже третий раз в обморок падает. Есть подозрение, что не придуривается.

Боря поднялся, хрустнул шеей. Энергии если и прибавилось, то на донышке. Прапорщик исчез, а с ним радушие, чай и булочки со стола. Только поднос остался.

«Обидно, если подумать», — добавил внутренний голос, пока тело подхватило поднос и пошло за майором.

Тот так и шёл со шваброй по территории, как будто был монахом Шао-Линя и готовился встретить врага из кустов или поджидал тех, кто свалятся с неба.

— Мы сначала думали, придуривается, а он сдуру синеть начал. Так что событий у нас похлеще будет, чем в Санта-Барбаре. Драчёв, вот учудил, опять же.

Тут Боря заметил, что весь стройбат в едином порыве принялся зарывать траншеи-ливнёвки. И лопатами махали все солдаты, потому что фронт работ раскинулся на территорию всей части. И только капитан бегал вдоль и поперёк, прыгал через мостики и кричал на тех, кто вздумал перекурить.

— А что происходит? — спросил Глобальный, уже привыкнув к ливнёвкам размера «экстра-большие».

— Да говорю же, полковник в ночи поссать удумал. Вышел из штаба, а тут его то ли красота звёзд приманила, то ли лес решил послушать. Да только не дошёл. Ранее ебалом о мостик стукнулся. К утру, говорят, в себя пришёл. Но ебало на место только в больничке поставили. Зато как поставили, он тут же нам позвонил и велел всей части до своего возращения «зарыть чёртовы окопы». До больнички ехать два часа. Так что времени в обрез. Вот и трудятся, как могут.

Боря прошёл мимо солдат, ощущая недружелюбные и просто разгневанные взгляды. Во-первых, он не работал. Во-вторых, был в сапогах и остальной летней форме, тогда как ребята трудились в кальсонах и зимних ботинках, едва ли не паруя от напряжения. Красные рожи походили на демонов. И все как одна, те рожи его ненавидели.

«Боря, бежать надо», — в который раз подал идею внутренний голос и на этот раз Глобальный к ней даже прислушался.

Но страшные рожи и изнывающие от жары тела так внушили и мотивацию. Боря забрал у майора швабру и со щитом-подносом в другой руке, вошёл в здание выполнять квест.

Как из пассивной вентиляции делать активную, ему не сказали. Задача уровня эксперт, если без вентиляторов, новых труб, подведённых розеток, новых проводов и вытяжек. Но приказ есть приказ. И убедившись, что в столовке ни души, Боря просто принялся бить от души по всему периметру старой советской вентиляции шваброй, надеясь, что всё лишнее само отвалится. Как и в случае с накипью в лейках в душевых.

Вентиляция была довольно широкой. Вытяжки висели прямо над газовыми плитами. А в квадратных трубах мог спокойно спать, бродить или даже жить кот, а то и небольшой пёс. Размеры позволяли.

Но те же размеры и крепления НЕ позволяли залезть в неё человеку, чтобы прочистить изнутри. И идеи, которую подавали Голливудские фильмы, шли прахом. Потому и работала швабра.

— Получи супостат, наш российский ответ! — крикнул Боря, отодвинул кастрюли и прикрывая ближайший мешок с картошкой подносом, заработал шваброй уже изо всех сил.

Сначала кухня наполнилась пылью, чёрные куски гари выпадали похожие на уголь. Пришлось снять фуфайку, обмотать вокруг лица, соорудив фильтр «для лишённых дотаций». Больше всего Глобальный мечтал об очках, но пришлось лишь жмуриться, и открыть настежь все окна.

Спасти кухню от генеральной уборки уже не могло ничего. Потому что из отверстия вытяжки полетело следом птичье дерьмо, а затем выпал целый куст, который свили птицы году этак в 72-ом. Но меньше всего Боря ожидал, что от очередного удара по днищу из недр вентиляции вылетит Калашников. АК-47. С полным рожком. К счастью, на предохранителе.

Трогать его Боря не стал. То ли потому что был без перчаток, то ли потому, что рукоятка была так плотно облеплена голубиным помётом, словно синие с кивающей головой те пытались его утилизировать.

Несколько ошалев от подарка судьбы, Боря залез с сапогами на плиту, попрыгал. Не достать. Тогда, слез, подставил табуретку для высоты, и уже тогда просунул голову в вентиляцию. Пыль немного осела, так что он смог обнаружить, а затем достать восемнадцать полных рожков, три гранаты, револьвер и четыре серые пачки патронов с давно стёршимися надписями.

За этим занятием его и застал майор, что сначала открыл рот, чтобы прокричаться. Но затем решил, что среди пыли и грязи кричать себе дороже. А когда увидел подарки из вытяжки на столе, только рот открыл.

— Хобот мне вместо рта! — заявил он и поднял в руке гранату. — Это же РГД-33!

Боря пошерудил рукой в вытяжке, но больше ничего подозрительного не нашёл. И попросил знаком швабру. Но и она выгребла уже не так много.

— Старая? — спросил он, когда вылез из вытяжки и принялся складывать мусор на поднос, чтобы вынести во двор. Всё равно всяк кухня безнадёжно загрязнена и всё перемывать.

— Да уж старая не то слово! Эта нычка старше моего дедушки! Эти гранаты ещё на Хасане использовали! РККА ими японцев глушило.

Боря имел смутное преставление о том, когда произошло это мероприятие, но по занятиям ОБЖ помнил, что АК-47 — первая модель автомата. А значит, дело давно минувших дней.

Майор был словно лишён брезгливости, когда дело касалось оружия. Подхватив калашников на кастрюлю, обложив его гранатами, и украсив револьвером и пачками патронов, первым пошёл на выход. Со словами:

— Боря, бляшкин сын. Нас с такими находками либо звания дадут, либо пиздюлей по первое число выпишут.

— А от чего зависит? — старался не отставать от него Глобальный, спеша рядом с подносом, полными грязи, кусков грязи и гнездом с давно вылупившимся, выросшими, и успешно вымершими птенцами.

— Как от чего? — посмотрел на него майор как на недалёкого. — От настроения начальства! Наше дело маленькое, доложить. А там наверху уже пусть сами разбираются, клад мы им с исторической ценностью, птицами отмеченный, вручили. Или головняк с птичьим дерьмом.

Майор подозвал Яшина.

— Старшина, бери двоих и дуйте пидорасить кухню. И
скажите спасибо сантехнику, что это хуйня вас там всех не порешила при готовке.

Яшин посмотрел на гранаты, округлил глаза.

— Так что, поварам теперь в каске и бронежилете готовить?

Майор только отмахнулся и уделив заметно меньшее внимание содержимому на подносе Глобального, поспешил на кухню. Боря скинул грязь в траншею — всё равно закопают, поспешил следом.

— Товарищ Яшин! Товарищ Яшин!

— Да какой бабкин рот товарищ? — удивился старшина, подзывая помощника повара. — Ты устав читал?

Боря медленно, но отрицательно покачал головой.

— Вот и не начинай. Всё равно придётся забыть, если работаешь на кухне. Да ты и сам при деле. За гранаты, конечно, спасибо… Спасибо, что домой целые вернёмся. Меньше всего я ожидал встретить смерть под лепку котлет.

Узьков отдал лопату младшему сержанту и пришёл на зов старшины. Втроём и вернулись в столовую. А по той словно вулкан пепел рассыпал. Грязь в сантиметр покрыла пол в кухне, подоконники, плиты, и все столовые приборы были в налёте.

— Господи, ну за что мне всё это в последние дни? — взмолился Яшин и посмотрел на Узькова. — Вот что, припадочный. Дышать тебе дали вволю, вот и педорь тут всё теперь… А ты, молодой, — тут он посмотрел на Борю. — Проси, что хочешь.

Боря невольно вспомнил озлобленные лица в окопах. Отчего клапан сократился. Боря тут же прикинул, что сам относительно сыт. Даже относительно помыт. Душ конечно, вечером уже никто не отнимет, да и вечером вроде ждёт ужин, но жизнь ночью отнять могут. В лучшем случае к кровати летнюю форму пришьют.

— Яшин, а можешь на всех булок сварганить? Ну, от нас типа жест. Спасителей столовой, — прикинул Боря. — С корицей там или повидлом, уже пофиг. Главное, чтобы всем досталось. Ну… как прощальный жест от тебя, мастер.

Старшина потёр виски, хмыкнул:

— На весь стройбат, говоришь?

— Кроме офицеров, — тут же добавил Боря, так как не имел конфликта с теми, кто носил высокие погоны. Только просьбы одни. Или приказы. Поди тут разберись, пока устав не выучил.

— Финальный аккорд, говоришь? — добавил Яшин. — А что, идея хорошая. Яйца есть, мука есть. А сахар вон Язьков в ложке надавит.

— Нахрена? — донеслось от помощника.

— Ты тупой что ли? В санчасти тебе зубы скорее вырвут, чем вылечат. А сахар — кристалл твёрдый. Если им булочки сыпать будешь посыпкой, то пара-тройка пломб вылетит. Укусят на халяву с голодухи так, что мама не горюй. Тут каждую неделю то один, то другой ложку-вилку так кусает, что без резцов остаётся. А тут…булки. Понял?

Узьков понял. А Боря, довольный собой, покинул столовую. Может после ужина его и простят. Но настроение тут же упало. Перед следующим делом можно не мыться. Предстояло заняться канализацией части.

С чего начать, Боря представлял смутно. Не технически, а по сути. Но на всякий случай для важности обвесился поясом с инструментами и ходил по части взад-вперёд до самого ужина. Никто толком не схем расположения труб, а вся часть после рытья и последующей закопки траншей-ливнёвок только вносила путаницы, показывая в разные стороны и рассказывая кто что помнил. Да тут же сам себе противоречил. Проще было спросить у гугла или ждать ответов от мэйл. ру.

Он с трагичным видом заглядывал в сортиры казарм, вздыхал, попадал без пропуска в штаб, где стояли такие же туалеты, но была и своя туалетная бумага. Но решение не приходило. И меньше всего он горел желанием лезть в каждый унитаз, чтобы проверить какой именно забит. Решение в одном-двух. А все остальные водолазные работы — по боку.

Расчертив примерную схему на глаз, Боря пошёл советоваться с майором на предмет решения ситуации. Но того у штаба под вечер окружили в синей форме. И без швабры к нему было не подобраться.

Зато Боря подобрался к жене майора и спросил в лоб, пока та курила с видом дохлой мыши под козырьком.

— А что происходит?

Присказок она то ли не знала, то ли стеснялась. Потому ответила, как есть, без преамбулы:

— Ну как что? Драчёв обычно все комиссии в баню водил к прапору мелкие, а крупные вдоль забора пускал поохотиться на коз. А этот дебил сам позвонил и доложил о внештатной ситуации. Ну они и нагрянули хищниками. А у нас тут столько баранов, что и коз не надо.

— Так это… комиссия? — понял Боря.

— Комиссия. И вид трансформаторной будки им сразу не понравился. Ну и посрать одного приспичило, а срать то негде. Солдаты все ямы зарыли. Да и солдаты чем занимаются? Хернёй страдают вместо строевой после призыва. А комиссии той ни стол накрыть в столовой, ни чаем напоить в штабе. Всё у нас плохо в части, Глобальный. Не вовремя полковник ебало поломал.

— И что теперь?

Жена майора потушила сигарету о стену с таким видом, как будто здания штаба уже не существовало.

— А что теперь? — повторила она и усмехнулась. — Мне работу другую искать, а вам чемоданы паковать и перевода ждать. В лучшем случае переведут в образцово-показательную.

Боря как был, так и присел на лавочку у штаба.

«Похоже, булочки нам уже не помогут, Борь», — подытожил внутренний голос: «С другой стороны, толчки можно уже не чистить… Аминь!».

В смежных чувствах Глобальный пошёл первым помылся в душевую, сдал инвентарь дневальному, вернулся в столовую и принялся ждать ужина.

В столовой его и нашёл майор Кардонов. В мыле и с красной рожей, с видом, что всё про всех знает, он быстро подсел к нему на лавку и потёр руки.

— Ну всё, полковника под списание. Столько лет бардак прикрывать ещё уметь надо. Теперь все просто. Просто часть расформирована. А для тебя у меня есть два варианта.

Боря повернулся к нему. И под ложечкой засосало. На поверхности уже плавал ответ на вопрос, почему майор крутится рядом с ним в первых часов пребывания в воинской части.

— Вариантов? — всё же переспросил Глобальный, вдруг с некой тоской в сердце осознав, что ефрейтора первым ему не видать.

— Вариантов, — повторил майор и расплылся в оскале хищника. Как паук, что наконец, доплёл паутину, он словно затаился и приготовился к первой жертве. А жертва та на лавочке простачка изображает.

Что-то подсказывало Борису, что лучше от этой «улыбки» майора было бежать не оглядываясь. Но очень хотелось остаться и дождаться булочек в дополнении к ужину. Уж очень хорошо они у Яшина получались.

Глава 11 — Удачное выживание

10 месяцев назад.

Дверь кунга отворилась. Боря, стараясь не выпускать последнее тепло, быстро закрыл дверь, потянулся во весь рост, зевнул, поправил ушанку и спустился по лестнице разминаться на улице. Свежий снег захрустел под зимними ботинками. Ветер взбодрил лицо.

Другой формы зимой уже не надо. Пригодилось зимнее обмундирование быстро. По всем параметрам право начальство. В летней теперь только в помещении закрытом работать.

Майор, как и обещал, дал выбор. И когда ракетчики отработали по бывшей военной части стройбата, как по новому полигону, жизнь Бориса дала изгиб. Можно было перейти к ракетчикам и продолжать чистить унитазы и чинить краны с трубами вместе с третью солдат, кому оставалось служить от одного до трёх месяцев. Но деды в покое не оставят. Всё припомнят. А можно было пойти в пехоту со всеми остальными призывниками и теми, кто служил менее полугода. И тоже чистить толчки, души, вентиляции и знакомиться с новыми офицерами. Только уже без булочек.

Но Глобальный выбрал альтернативную службу. По совету Кардонова, он начал незамедлительно строить дачу майору. И служба та протянется до конца призыва. Сдаст объект и на дембель со спокойной душой.

Здесь, в почти заповедном месте, среди чистого воздуха бывших охотничьих угодий, где бродили дикие козы, в тишине и покое, с лычкой ефрейтора, Глобальный мог спокойно заниматься любимым делом — развивать голову, и занимать руки. И никто ему был не указ. Даже майор появлялся на даче лишь раз в неделю, привозя стройматериалы, инструмент и припасы по предварительному запросу.

Майору Кардонову достался участок по цене ниже кадастровой, когда «министерство военных и не твоих дел» только начало передачу земель местному муниципалитету.

Сотни квадратных километров территорий, частью за колючкой, частью по спецпропускам, без зазрения совести и особой нужды передавали городам и в частные руки. Там, куда раньше не ступала нога человека без пропуска, отныне гордо шагали сапоги и ботинки. А руки под кепками и шапками возводили высоким чинам дачи, дома, коттеджи. То, что можно назвать одним словом — местечком для души. Иначе — загородные дома для людей предпенсионного возраста, но с амбициями.

Борису досталась та ещё задачка для выживания под зимний период. Слева от кунга стояла баня без фундамента, из бруса, со светом от распределительного щитка, с окнами и дверьми, но без воды и без печки. Майор выкупил почти даром у прапорщика Кота в части его баню, разобрав вагонку, двери и полоти, но не сошёлся в цене на электротены. Потому баня свою основную функцию не выполняла. И хоть фундамент из гравия на обсыпанные со всех сторон и утрамбованных шинах, промёрз и ходуном не ходил, прятаться там можно было только от ветра.

А справа стоял двухэтажный дом на сто семьдесят квадратов из газосиликантного, или как его чаще называли — газобетонного блока. Здесь солдаты-стройбатовцы в количестве четырёх единиц за лето отлили прочный ленточный фундамент и спрятали почти все косяки «до востребования». В частности, подпилив торчащую сверху арматуру ещё до того, как убрали опалубку и после усадки положили первые блоки.

Но Боря видел первые трещины что в фундаменте, что на первом этаже, что на втором. Для этого нужно было лишь отогнуть облицовку с минеральной ватой. Но спросить уже не с кого, все дембельнулись. Но перед дембелем успели сделать крышу над головой. Да только не успели поставить двери, окна и хотя бы черновые полы на втором этаже или залить бетон на первом. Но успели пробить скважину. Да только без света моторы не поднимали воду. И конечно, в доме не было никакой сантехники и труб отопления. Всё это должен был сделать Боря за время «службы».

Кардонов был не дурак, чтобы морить солдата. И чтобы пережить зиму, майор пригнал подопечному кунг-прицеп с оборудованной печкой, выкупив его у расформированной части по ценам ниже ворованных.

Газа-66 майору при расформировании не досталось. Тот отжал для своих нужд полковник, не забыв так же отжать и жену майора на сдачу. Расходились они со скандалом. Но каждый остался при своём мнении.

Кунг доставил сам Борис на ПАЗике, который тоже пришлось вернуть, но попозже. Прекрасно понимая, что без печки ему в зимний период долго не протянуть, Боря провернул это дело с майоров в ночи, пока тот глушил самогон и костерил Галю, поминая арбузы, салфетки и активно рекомендуя полковнику трахать арбузы, а не других жён. А с салфетками или без, уже не имеет значения.

Печка — залог здоровья. Ей Глобальный согревался в кабине-комнате, на этой же маленькой печке (относительно стандартной плите) готовил. В округе была отменная охота. И Боря часто стрелял из АКМ Кардонова, принося к кунгу тушку козы, а то и кабана. Без мяса он не сидел. И быстро научился разделывать дичь. Стрельба из автомата разве что не приходилась по вкусу фазанам и прочей дичи. Та разлеталась на куски. И оставалось лишь мечтать о дроби охотничьего оружия. Но ружья майор не имел. И одолжить на год не мог.

А вот на прочие запасы Кардонов не поскупился, и сразу по заселению выделил мешок картошки, вязанку чеснока, мешок моркови и пакет лука. Кунг-прицеп имел кровать-нары на пару человек, что располагались друг над другом, а под кроватью был забит коробкой с тушёнкой, пачками рожек, чая, кофе, сахаром и мукой.

Жить можно.

Но Боря, смекнув, что в одиночестве зимы и кунга «даст дикого», пошёл дальше, и в первый же день запросил денег на баланс на телефон. Исключительно для того, чтобы смотреть схемы развода труб, электросчётчиков, розеток и постигать устав в электронном виде. И Глобальный действительно листал то одно, то другое по пять минут в день. Но больше уделял внимания мулаткам в бикини, азиаткам без лифчиков, рыжим-бесстыжим и часто переходил по длинным ссылкам с пометками «порно смотреть бесплатно онлайн без регистрации».

Кровь всё же кипела. Но с заходом солнца жизнь не заканчивалась.

Майор, положив на баланс сразу несколько тысяч «до конца года», отбыл. А Боря остался. Отрукоблудив пару дней, отожравшись вволю и выспавшись прозапас, даже принялся за работу.

Первым делом он провёл свет с бани на дом. И добыл себе воду. Затем залил бетоном полы, чтобы земля инеем не покрылась. А затем один за другим установил все пластиковые окна и наружные двери. Но даже нацепив межкомнатные двери, Боря быстро понял, что зима хоть и не дует теперь в уши, но никуда из помещения не уйдёт. И сделав из досок разной степени ущербности черновой пол на втором этаже, где отныне можно было не только прыгать по балкам перекрытия, Боря понял, что пора менять фронт работ, пока зима не доконала.

Толщина кунга по стенам составляла 0,2 сантиметра, чего было достаточно, чтобы печка держала тепло сначала всю ночь, затем четыре-пять часов, а после приходилось протапливать заготовленными с ближайшей лесосеки дровами уже по несколько раз в ночи. Но мороз крепчал и было ясно понятно, что будет только хуже. С другой стороны, сделай кунг из металла более толстого, и он весил бы как танк. Компромиссный вариант из утепления досками стен не решил задач, и имел скорее декоративный элемент украшения.

Разглядывая мулаток в руке и иней на потолке, Боря решился на модернизацию. Он выпилил УШМ печку из кунга и перенёс её в баню вместе с трубой. С весной он верно провёл бы туда и трубку с водой под землей, или сам бы продолбил скважину, но мёрзлая земля ставила свои условия. И если тепло пришло в помещение, и стояло теперь весь день или ночь к ряду среди утеплённого бруса, то таскать воду приходилось вёдрами из дома. А таскал он их в ёмкость с горячей водой, которую и сварил из кусков выпиленного кунга. Вторая емкость, побольше, была уже для холодной воды, и отлично заменяла бочку.

Дальше — проще. Растопи печку, дождись прогрева воды, смешай воду в тазике с холодной и помывочная готова.

Когда майор приехал с инспекцией в зимний месяц, он обнаружил наполовину разобранный кунг и спящего на лавочке в бане Борю. Разве что спящего уже не в тулупе, а спортивных штанах на босу ногу. И не чумазого после охоты или работы, а чистого с отросшими волосами, блестящими как в рекламе шампуней. Всё-таки вода в округе хорошая, без железа и примесей.

Побурчав для порядка над порчей имущества, майор выслушал, что весь корпус будет задействован. Ничего не пропадёт даром. А значит, кунг пойдёт в ход на скамейки, сварку деталей под теплицу по территории, и прочее в хозяйстве нужное.

— А на старую ось можно будет и новый корпус сделать. Был бы приказ. Потеплее будет, займусь наружными работами. А то и гараж вам поставлю.

Идея с отдельным гаражом до того понравилась майору, что злость растерял в один момент. Ещё и яйцами, фруктами и молоком угостил. Благо, холодильник теперь был на всей улице безразмерный. Успевай рысей и сусликов только отгонять.

Но если с теплом и водоснабжением вопрос был решён, то оказалось, что в бане уже не приготовишь еды, как раньше. Кунг, продуваемый всеми ветрами, отлично заменял кухню. А та же печка в хорошо утеплённом помещении при одном приготовлении яичницы с тушёнкой заставила вспотеть и служивого ефрейтора на все руки, и майора. Что хотел разделить трапезу, а заодно попарился и помылся.

— И как ты теперь жрать будешь готовить? На улице? — спросил майор, махая веником в парилке.

— Можно и на улице, только… холодно, — ответил Боря, не продумав этот момент. — А может электропечку выделите? С одной хотя бы конфоркой. Мне под чаёк хватит.

— В бане готовить?

— В доме. Заодно и систему отопления проведу. Свет раскидаю по этажам, розетки накладные сделаю. Запиливаться в блоки нет смысла. Он под дождями всё лето пролежал, рассохся, крошится. Плохой блок по качестве, его лучше лишний раз не тревожить.

— Да знаю я, что не очень. Я если бы сразу тебя прорабом поставил, то всё сделал бы иначе. А теперь видишь как оно, рабочая сила кончилась. И прораб за всех работает. Но… с пользой для себя. Ты, Боря, толком скажи, что с этим можно сделать?

— Так проще прикрыть вагонкой, задрапировав вместо обоев под дерево или заштробить блоки под провода на худой конец и замазать. Материал мне нужен, товарищ майор. Из воздуха я его не достану. Крышу бы я тоже утеплил, плёнки недостаточно. Там от мауэрлата до черепицы железной городили на утепление минеральную вату сначала плотно, а когда стало не хватать, тонко. Экономили. Там не мостик холода, а дыра мороза. Такие места листами бы утепления заложить. Но тут уж… из чего они будут, сами решайте. Вам жить. Что привезёте, то и запихаю под потолок.

Майор, вытиравшись насухо полотенцем, с ходу начал подсчитывать траты на листике, вздохнул. С фундаментом, блоком и даже крышей почти удачно получилось, цемента в части было хоть залейся, блоки у родственника со скидкой взял ниже себестоимости. А вот на окна и двери потратился. Теперь все траты на водопровод и отопление, электрику, и самое обидное, на сантехнику.

— Ну и воду заведу в ванную комнату, на кухню и в туалеты, — добавил Боря, готовый построить хоть дворец, пока дни службы числятся, живётся в тепле и даже кормят.

Туалета, а точнее помещения под них, в доме было два, на первом и втором этаже. Но оба стояли без дела. Приходилось использовать помещение на улице без особых удобств. Из дыры дуло так, что булки промерзали, а бубенцы звенеть начинали так же быстро, как телефон брал в руки.

«С такими сортирами в гаджетах не посидишь», — добавлял внутренний голос.

А всё потом, что шамбо солдаты летом закопали, только трубу в фундамент завели не сразу на стадии заливки, а раздолбили щель после устойки-усадки. Затем замазывали и прятали. Но на этом дело и встало. Дальше трубы для слива никто по дому не прокладывал. Другой работы хватало.

— Короче, достану я материалы. Но не всё сразу.

— А по печке?

— С печкой погоди. Я сразу плиту газовую для кухни возьму. Тёще новую брал на юбилей. А теперь куда? Врагу что ли оставлять? Заберу. Её и поставишь. А чтобы не запарился пока без плитки, Ольга тебе будет обед и ужин привозить. С утра учится в институте, не может. Но на завтрак чаем с печеньем обойдёшься. Кипятильник у тебя есть. А вот обед горячий будет. Ужин разогреешь.

— Ольга? — только и спросил Боря, стараясь не дёрнуть ни единой щетинкой на заросшем не по уставу, но исключительно ради утепления в зимний период лице.

— Дочка моя.

— У вас есть дочка? — включил дурочка Боря, хотя прекрасно знал, что после развода с женой та больше тяготела к отцу, чем к матери. Хотя бы потому, что отец с полковницей по курортам не ездил и фотографии с пляжей не слал.

Майор не ответил, укатил. А Боря тут же гладко выбрился в тазике с горячей водой, постирал одежду, развесил. На следующий день будет весь с иголочки одет. Не часто в гости студенточки заглядывают.

«Хочу, хочу, хочу!» — бубнил внутренний голос, вместо того, чтобы давать какие-то советы или рекомендации по факту. Ведь по факту телу восемнадцати лет безумно хотелось выплёскивать гормоны. А семенем Бориса можно было засеять ближайшее поле у леса, да только лунок желающих в округе не хватало.

Оля приехала на следующий день в белом седане потёртых лет. Но Боря заметил гостью, лишь когда та достала из багажника ням-ням-груз и уже топтала новую тропинку по белоснежному плену с двумя объёмными сумками.

Из-под спортивной шапки торчали пшеничные локоны. На немного подкрашенные, длинные ресницы ложились снежинки. Зимние сапоги на высоком каблуке облегали изящные ляжки, а куртка-плащ прикрывала всё от коленей до подбородка. На плече небрежно висел накинутый наспех длинный шарф, что вот-вот грозил сползти в снег.

Боря застыл столбом, разглядывая это чудо на отдельно взятой территории. А затем быстро пошёл навстречу. И чем ближе приближался, тем больше росло волнение.

«Поздоровайся, поздоровайся я тебе говорю!» — переживал за первую встречу внутренний голос, но язык как отнялся.

Потому Глобальный просто подошёл к ней и неожиданно для себя подхватил не сумки, а сразу Олю на руки. И не говори ни слова, понёс к бане.

— Ничего себе встреча! — махая сумками, ответила Оля. Глаза большие, голубые, и что под ними скрывается кроме удивления сразу не разглядеть. — Да меня папа не руках не носил!

Но Боря смотрел не под ноги, а только в них. И руки его так крепко обхватили девушку, что упасть та не боялась. Только ёрзала сумками, не сразу желая смериться с участью носимой.

— А я буду, — наконец выдавил из себя Глобальный и мог бы ровно так же отнести её хоть в поле, хоть в лес, хоть в город. Но чёртова протоптанная тропка среди снега быстро кончилась. И пришлось поставить доставщика на место.

Оля, так и не выпуская из рук с руковичках сумки, улыбнулась. И Боря готов был поклясться, что это лучшая улыбка в мире. А взгляд зацепился за розоватые щёки. И пока внутренний голос делал предположения смутил ли он её, или то от морозца, Глобальный наслаждался этой картинкой. И старался отметить все-все детали. Возникло спонтанное желание приблизиться и поцеловать это сокровище, а затем обнять крепко и никогда-никогда не отпускать, но… Боря зассал.

Замерев столбом, он лишь позволял себе пялиться на девушку-картинку.

«Ночью пригодится. И трафик тратить не надо», — одобрял и этот поступок внутренний голос, даже не позволяя себе замечания, что оба одичали в глуши.

— Это что же мы, как в мультике теперь будем?

— Каком мультике? — проблеял Боря, ощущая, как истончился голос.

— Ну, вы Гена, а я чебурашка. Чебурашка нёс вещи, а крокодил его нёс. Так и… взаимодействовали.

Её голос на последней ноте упал до шёпота. Боря ощутил искры в глазах, приблизился и все запреты немедленно полетели к чертям. Он просто поцеловал её в губы. И это было не просто прикосновение, а чувственный, страстный поцелуй, который передал через несколько секунд, что закончились звонким «чмок», и он отстранился.

Запоздалый анализ ситуации включился, но тут же забуксовал. Вместо со страхом в глазах. И ощущением, что дослужит он уже в яме у леса.

Оля поступила иначе. Те несколько секунд она ещё держала сумки, а затем они с глухим звуком рухнули в снег. Руковички распрямились. Она рванула к нему навстречу, обхватывая холодными вязанками со снежинками его за шею. Второй поцелуй уже был от неё. И от того так тепло стало внутри, сначала в груди, а затем ниже. Пробрало сразу от пяток до кончиков ушей. И в глазах заплясали фейерверки.

Боря подхватил её за бёдра, увлекая в баню уже на себе. Нога слепо пнула дверь. Но та открывалась наружу. Придерживая девушку, он так же слепо зашарил рукой, рванул дверь на себя, и они оказались внутри, сокрытые от всего мира.

В искусственном свете все запреты в принципе перестали иметь значение. На полку полетели бушлат и куртка, джинсы и штаны, кофта и олимпийка, затем руки зашарили в трусах друг у друга, пока губы покрывали шею, грудь, и без устали искали друг друга.

Ускорение на перемотке и вне времени. Сьёмка покадрово лишь то выделяла округлую попу у скамейки, что в наклоне как в форме сердечка, то фиксировала общий фон, когда на плечах вместо пагонов розовые пяточки. Что, то дёргаются без устали, то периодически отгибают пальчики в сторону.

Всё произошло безумно долго и в то же время за какие-то мгновения. А сколько точно прошло время, уже не имело значения. Там, в предбаннике почти достроенной бани, оно текло совсем иначе.

В какой-то момент оба просто сели на лавочке в парной без сил и нашли время поговорить.

— Как говоришь, тебя зовут? — первой спросила она.

— Борис.

— Света, — добавила девушка.

— Света??? — удивился Боря, закашлявшись.

— Ну да, — улыбнулась девушка. — Оля не смогла приехать. Экзамен сдаёт. Меня попросила. Я во втором потоке с обеда. Мы вместе учимся.

— А-а-а, — протянул Боря, пытаясь понять хорошо это, что его не закопает майор в ближайшем лесу или плохо. Выходило, что хорошо, и в глаза можно смотреть Кардоновым без зазрения совести. Да и порыв с Олей будет уже совсем другим. Не такой будет первая встреча. Гораздо сдержаннее. А это значит, с дочкой майора он как раз будет лишь мило беседовать, и с нетерпением ждать следующей встречи со Светой.

А там глядишь и до весны дотянет.

А вот света над будущим совсем не задумывалась. Взяв его за чресла, только снова начала быстро гладить, да ласкать нежно тонкую кожицу.

— А солдаты всегда… такие голодные?

Боря знал ответ, но он не требовался. В восемнадцать одинаково безразлично с кем спать и кого убивать. Был бы приказ. Всё остальное — частный случай. Но она ждала слов. И он ответил первое, что пришло в голове.

— Солдаты? Не знаю. Я же… сантехник.

Тут Света наклонилась, легко достав ладонями до пола. И сказала в пол.

— Сантехник? Ну тогда прочисти мне трубы… обе.

Мгновенно перезарядившись, Боря принялся за работу. Больше по длинным ссылкам Глобальный не переходил.

Глава 12 — Улетают в родные края…

Настоящее.

Минула зима, пролетела весна, пробежало лето. И первые жёлтые листья на деревьях Борис Глобальный встречал уже в чине старшины. Но не на обустроенной даче подполковника Кардонова, а в одиноком СВ-вагоне поезда.

Закинув ноги на второе сиденье, он брынчал песни Сектор Газа на гитаре, исполнял Короля и Шута, и «Джентльмены удачи». Он же пытался петь акапельно «Батарейку», когда уставали пальцы. Получалось даже правдоподобнее, навзрыд. А то и на разрыв души.

Даже пел, а потом и когда голос охрип, Боря вновь и вновь подливал себе с прихваченной бутылки в персональный стакан жидкости. Пригублял и грустил. В душе творилось чёрте что. Рвань уже нечего. Одна пустота, с которой быстро примирился проводник, но которая почему-то не устраивает окружающих.

Наряд полиции бродил по вагонам в поисках злостного нарушителя, но на странного дембеля в эполетах и петлицах посмотрел с удивлением.

— Толя, я не сплю?

— Хер его знает, Коль… гражданин, ваши документики.

Боря кивнул на стол, не прекращая играть. Проверили, переглянулись.

Тот мало того, что пел дембель в дневное время, разувшись, и демонстрируя свои чистые белые носки лишь себе одному в элитном вагоне. Так и то было за закрытой дверью, а не в проходе тамбура у всех на виду. Но то полбеды. Больше проверяющих поразило, что пил он вместо водки и пива… лимонад!

Менты переглянулись, усмехнулись и сначала даже не поверили.

Но один понюхал стакан, а другой пошёл дальше и попробовал на язык с горла.

Лимонад!

А рядом сок непочатый. Вот и минералка рядом газами блестит, непочатая, да и не подделаешь.

Пошарили взглядом среди вещей визуально, заглянули под полку вполне себе конкретно. Боря даже привстал и со своего лежала, не прекращая играть. Многому можно научиться за долгое лето, когда ночи длинные, да все бессонные.

Но чуйка не подводила людях в синей форме. Ни капли алкоголя!

Крутили головами, вертелись, принюхивались. Но нет даже сигарет. Ни пачки, ни пепельницы с окурками, ни просто запаха. От старшины, у которого оказалось всё в полном порядке с документами, пахло гелем для довольно густых тёмных волос, что давно никто не сбривал с призыва, да незамысловатыми духами, что подарила Светлана.

А на сдачу — свежевымытым телом со вкусом земляничного мыла. В баню сходил на прощание. Сразу видно.

— Толя, расчехлить тебя в хвост. Мы же к людям уже придираемся. Я так уволюсь скоро, никаких нервов не хватит, — первым сдался старший лейтенант Егоров, что так и не решился с визуального осмотра на полный личный досмотр переходить.

Они с напарником зависли где-то между «тут посмотрим, это проверим, то потрогаем, а сюда всё равно ничего не поместиться».

— Что там сейчас за неверные доносы дают? Поломали мне к херам картину мира.

— Коля, сам в шоке. Кажись, конкретно его жизнь пришибла. Смотрю как на человека-осколка, а он… прозрачный весь, — поддержал капитан Павлов и с сочувствием посмотрел на возмутителя порядка, от которого даже варёной курицей и яйцами не пахло. — А что давали пиздаболам, то и дают. Ненависть и презрение. Давай как обратно идти будем, так посмотрим на ту бабку, как будто всё про неё знаем. Ну и мужик тоже хорош. Сам вроде служил… гитара ему мешает. Этот хоть в ноты попадает.

— Давай обоих подъебём… Чего уж? Ты ещё за кобуру резко схватись. А я подыграю.

Голос их удалялся, и вскоре исчез в соседнем вагоне.

Ах, если бы все «правонарушители» были такими.

Наряд удалился так же быстро, как появился. Но Боря не придал тому значения. Он продолжал петь, потому что говорить просто не мог.

Он ничего не объяснял. Только смотрел на проплывающие перроны в окно, ловил взглядом мимолётные картины в небе. А душой был не здесь, а в университете Лейпцига.

Служба закончилась и пёс бы с ней, да зацепилась занозой в душе и не скоро ещё отпустит. И потому брынчат пальцы, а губы либо шепчут имя, либо ищут чем себя занять. И потому поют.

«А если один чёрт не берёт самогон, то какая разница чем себя травить? Лимонад всё-таки вкуснее», — подсказал внутренний голос, что от последнего знакомства с тем самогоном едва не пропал.

Но не пропал. Истончился только. Да кто бы его ещё слушал?

Для скверного настроения у Бориса были свои причины. С Ольгой он общего языка так и не нашёл. Общение с дочерью майора ограничилось комплексом «здравствуйте-спасибо-до свидания». А потом Кардонов-старший плиту газовую привёз «как в лучших домах Парижа». И долго хвалился, что отбил трофей из цепких лап тёщи при разделе имущества с женой. Они были родней много лет, а стали врагами в одно мгновение.

Так и начинаются войны.

С тех пор Глобальный больше готовил себе сам, Оля приходить перестала. А Света — нет. Не пропала. Не наскучила. Не наскучило. И как-то закрутилось всё у них, завертелось.

Они словно в своём собственном доме жили всё это время. Она порой готовила ему, пока руки цементы и растворы мешали, да клей в бадье помешивали. Пока обои клеил, плитку клал, а временами даже ложил, и потом переделывал, насытившись кухаркой в костюме Евы, всё вокруг них вертелось…

При новой мысли о светловолосой девушке Боря невольно струну порвал, прекратил играть и потянулся за новыми струнами в карман. Целый набор в кармане.

Света весь год приезжала к нему при первой возможности. Сначала под разными предлогами прося подругу заменить ту с «обязаловкой по доставке провизии», затем прилетая по первому зову после его звонка или сообщения.

Он и сам бы рад мчаться к ней хоть через зимний лес в ночи на радость волкам, но она его никуда не звала. Куда звать, когда живёшь в общаге? Она же сразу и простая была. И не очень. Потому на машине ездила. И в одежде хорошей ходила. А телефон от него подальше прятала.

Особые отношения, ничего не скажешь.

Зато Света часто оставалась ночевать с ним прямо в бане. И они засыпали на полотях или на деревянном прогретом полу, обложившись одеялами. Ночевали они и в доме, едва провёл отопление. На поляне не то, чтобы ночевали, но переспали точно. И у леса ночевали, глядя на звёзды. И на крыше спать пытались, да едва не кувыркнулись. И в машине весь салон соками молодости перепачкали, и капот едва не погнули. И дверь однажды чуть не оторвали.

Где страсть заставала обоих, там ей и предавались. Свои особые, известные только им двоим метки появились в залитом бетоном подполе, на кухне, в нововозведённом гараже, у бани, в бане, за баней, на крыше бани под полной луной, среди свежих грядок и в теплице, на бочке за теплицей, и в летнем душе как минимум дюжину раз.

Везде на вверенной территории любил Борис Светлану. А Светлана любила Бориса. И вроде всё шло к известному концу, тем более, что о презервативах оба позабыли с первого дня знакомства, но… всё не могло быть слишком хорошо. Потому что в это перестаёшь верить.

Так одним погожим летним днём, Глобальный узнал, что у неё стоит спираль, и детей она не планирует. Не то, чтобы от него. В принципе. Зато планирует переводиться в немецкий университет после бакалавриата там магистратура — самое то. Для того активно языки и учит. Ферштейн? А вот, кстати, и билет уже заказан. И дата стоит на скриншоте, в которую Боря не мог поверить.

По остатку лета словно пал пустили. Вся трава хоть и не выгорела, но для Бори стала колючей и блёклой. Он больше не порхал над территорией Кардоновых от объекта к объекту в сланцах и трусах. Но ходил бледной тенью босиком, перестал бриться, и напрочь позабыл про связь с окружающим миром.

Майор мигом смекнул что к чему, и привёз почти столько самогона для лечения души, сколько Боря весил. Совпали два события, и помимо горечи души, дали ему повышение в новой части.

Залив в служивого пару литров мутного, и употребив за компанию ещё столько же за обмыв звёздочек, Кардонов ответственно заявил, что блондинок в его жизни будет ещё много. И ещё больше Свет. И даже новую блондинку Светлану найти не проблема, если постараться. Страна у них большая. Начни искать — тут же найдёшь. А эту стоит отпустить. Не пара она ему, кем бы не была. Пусть там себе учится в университете Лейпцига и в ус не дует. Пусть даже выйдет замуж за Ганса. То уже не его дело.

— Отпусти, если любишь и не выёбывайся, — говорил ещё на майор, что уже сам растапливал баню и подготавливал стаканы к сражению.

— А и чёрт бы с ней! Наплюй! — посоветовал гораздо более опытный мужик, что давно снял фуражку в бане и даже погоны, и потому стал ближе в понимании. Да под каждый литр всё больше.

— Боря, ты — золото-человек. Ну хочешь я тебя на Олечке женю своей? Живите тут. Вон какой дом, видишь? Что ещё надо мне? Только внуков и внучек, — добавлял уже далеко смотрящий мутными глазами подполковник, с фуражкой козырьком назад и в погонах на голове тело. Правда, погоны от ошпаривания плеч получились. Но это не помещало на них звёзды нацепить. Да только утром ужаснулись. — А Германии мы той войну ради такого случая объявим и Лейпциг быстро захватим. Ты думаешь из-за кого войны? Все из-за баб, Борь! Давай, Минелай, смирно! Упор лёжа принять. За прекрасную Елену еще стакан до дна принять! И следом за Спарту-у-у!!!

Не привыкший к алкоголю организм быстро всё отмотал назад на свежем воздухе. И снова казалась философия мужика в погонах сильно на любителя под давление за двести в голове. Хуже того, на самогон аллергия появилась.

Может со временем и пройдёт, только Боря никак не мог стать прежним.

Лето, однако, вскоре закончилось, как и интоксикация. Боря умылся в бочке у бани и оценил объём работ за год. Привычка спать на полотях осталась, хотя перед глазами стоял благоустроенный двухэтажных дом, в котором функционировала каждая розетка, горела каждая лампочка, текла холодная и горячая вода по запросу, а в печке уже лежали дрова до первых холодов. Спичкой только черкани. И тепло пойдёт по трубам.

А захочет подполковник Кардонов раньше тепла, баня позади стоит. Со своей независимой скважиной, душевой и комнатой отдыха, вдоль стен которых висят шкуры коз и кабанов. И стол там стоит дубовый, надёжный. Хочешь пляши на таком один, а хочешь с друзьями. Не обломится.

Ровно такой же по прочности стол в столовой в доме, но ещё шире, на двенадцать персон. Есть стол и поменьше, в беседке, где мангал боря сварил и вытяжку под крышу сделал. В этой зоне отдыха хоть шашлыки готовь, хоть рыбу на шарабане копти, хоть тандыр разжигай. Всё есть, всё сделал, пока искал чем руки занять, чтобы Свете не писать, не звонить, и сердце на полку положить, а то и в мешок зашить.

На территории забор выше головы, тропки отсыпаны гравием — траве не пройти! Аккуратные кустики и фруктово-ягодные насаждения вдоль забора торчат с подсыпкой и дренажем. Теплица с весны плодоносит и до первых снегов будет урожай давать. А аккуратные грядки подняты, да приподняты, чтобы далеко не наклоняться. На одном урожая можно ближайшую зиму прожить.

Боря старался не думать о том, что было, и что будет. После внутреннего опустошения всё равно. Но внутренний голос, привыкнув всё калькулировать, быстро подсчитал, что одних строительно-монтажно-дренажных работ с креативной изюминкой и особым подходом Глобальный произвёл миллиона на четыре за год для майора, а затем и подполковника. Чем изрядно обогатил Кардоновых. Но сам по итогу имел тысячу рублей на балансе телефона, два убитых комплекта служебной одежды, кроссовки и звание старшины.

Но сопроводив на вокзал лично, Кардонов поблагодарил за отличную службу, купил билет в лучший вагон, вручил две сумки провизии в дорогу и ещё пять тысяч рублей на мелкие расходы.

Инструмент забрать не позволил. Самому пригодится. Но расстались тепло, претензий друг к другу не имея. Один трудился, второй создавал условия. Так оба и отдали долг Родине. Каждый, как умел.

Служба осталась позади. А впереди уже маячил родной город. Сойдя на перрон, Боря с ходу подарил гитару каким-то студентам. Сбитым пальцам заживать ещё неделю. А голос больше петь не желает. А на гитаре той одни воспоминания. Рванул за ней в город в самоволку, снял деньги с телефона, да украдкой по самоучителю разучивал аккорды для того, чтобы любимую порадовать.

«Порадовал… а теперь будет радовать Ганс», — напомнил о реалиях внутренний голос.

На перроне никто не встречал. Мелькнула мысль нагрянуть к сестре и высказать всё по этом поводу. Почему не нашла времени? Но мысль та тут же потухла.

«У них там своё, семейное… племянник, опять же», — подумал Боря, и потащился к автобусу с сумками. С таксистом общаться сил нет.

«Спросит почему на дембеле грустный, объяснять придётся. А объяснять не хочется. Это сразу подраться придётся».

Так в форме, при полном параде, загорелый, в преддверии и предчувствии своих двадцати лет, Боря вновь оказался рядом с родным гаражом. Жизненный круг замкнулся, как будто и не было почти четырёх лет опыта за спиной, когда впервые пришёл сюда с ключом в руке.

— Один ты меня, друг, понимаешь, — прохрипел дембель.

Руки пошарили в сумке, извлекли ключ и всунули в замочную скважину. Вот только та… не подошла.

На Борю как ушат холодной водой вылили. Стал тыкать ключом, но тот не подходил даже формой. Другой замок, не родной.

Глобальный подхватил телефон из кармана и принялся звонить председателю.

— Телефон выключен или не доступен… — ответил робот.

Глаза расширились от удивления. Внутри заклокотало. От возмущения. Будь у него в руках гитара, он наверняка разбил бы её о ворота. Но вместо этого лишь кулаками застучал по металлу… Да всё без толку.

— Ёбаный в рот!!! МОЁ!!! ОТДАЙТЕ!!! — кричал, рычал и гневался Глобальный несколько минут к ряду, швырял вещи, пинал сумки. И так, пока из соседнего гаража не вышел Лёня.

— О, дембельнулся что ли? — буркнул тот, лениво почёсывая порядком опустившееся пузо. — И что орёшь? Нет председателя!

— А где он?!

— Да я ебу, Борь? Я за ним не слежу.

— Он там… машину ставит? — почти по слогам, закипая от гнева, спросил Боря, просто не понимая за что ему такая подлость прилетела от человека, которому доверял.

— Конечно ставит. Каждый день почти, — ответил Лёня и улыбнулся недобро. — Я ж тебе говорил, мне ключ дай. Такой херни бы не было. А ты… ну да ладно.

Боря рванул к нему в гараж, забегая следом.

— Ты чего? — повернулся сосед.

— УШМ дай!

— Зачем?

Боря не объяснял. Только болгарку подхватил, нашёл глазами удлинитель, прокинул на улицу и уже минуту спустя без зазрения совести пилил ворота. Искры летели, крошка металлическая сыпалась. Но Боря не обращал на это внимания. Глаз своих не жалел. Как и зудящих пальцев рук. А вот гнев из горячего становился холодным.

Замок выпилить не удалось, усиленный по контуру, пришлось срезать ворота целиком, снимая с петель.

Внутри Боря обнаружил внедорожник председателя. Без сигнализации, с опущенными окнами. Глобальный включил свет, поставил на нейтралку и выкатил автомобиль наполовину, открыв доступ к погребу. После чего поднял доски перекрытия и спустился вниз.

Через несколько минут Боря вылез из погреба с трёхлитровой банкой. Но вместо огурцов или помидоров в ней были разноцветные крупные купюры. Но целостность банки была нарушена и часть из них сгнила, а часть была погрызена. Боря высыпал наличность прямо на асфальт, собирая наиболее уцелевшие. И с ненавистью посмотрел на пластиковую крышку, которую погрызли маленькие, но настойчивые зубки. Откупорили, остальное доделала плесень. И часть накоплений как корова языком слизнула. Спасти, предложив обмен банку, можно было не так уж и много.

— Сука! Сука! СУКА!!! — только ещё больше разогрелся Боря.

В этот момент к нему снова подошёл Лёня и спросил вроде невзначай:

— Э, ты же не собираешься меня делать соучастником?

Находясь в состоянии покоя, Боря бы только бровь вскинул. И ответил, что гараж его, и деньги его, никакого взлома с проникновением нет. Но он был как раскачанный зуб в лунке. Не хватало лишь последнего движения. И этим движением стал вопрос Лёни.

Внутренний голос просто намекнул, что гараж у него уже отжали. И председатель давно переписал его на себя. А его как пыль болотную с сапог стряхнули и забыли.

Но даже в этом случае Боря снова потянулся к телефону. Повтор звонка. На этот раз пошёл гудок. Да только на том конце давно не провода, но беспроводного динамика, скинули.

Это стало последней каплей.

— ДА ХУЙ ТЕБЕ, А НЕ МОЙ ГАРАЖ! — подскочил Боря, ворвался в гараж, откупорил старую бочку с застоявшимся дизтопливом и бросил под автомобиль. После чего в состоянии аффекта поджог ближайшую тряпку и нервно бросил в чёрную растекающуюся лужу.

Отработка долго лизала пламя, затем нехотя закоптила. И едва побежали огоньки по поверхности, гараж заволокло чёрными клубами.

Лёна, подцепив удлинитель и спрятав УШМ, подозрительно быстро закрыл свой гараж и побежал на выход. Тогда как Боря уходил медленно, с двоякими ощущениями.

Захваченный гараж горел, сдетонировал бензин в бензобаке внедорожника, и тот быстро превращался в хлам. Но месть не радовала. Боря даже первым вызвал пожарных, открыл для них во всю ширь общие ворота на территорию. И пошёл куда глаза глядят.

Гараж для него пропал так же
верно, как отобрала кусочек души Светлана.

Слушая отдалённый гул сирен, но не глядя на чёрные клубни дыма, Боря так и завалился в банк с чумазым лицом. Вместо простецкого парфюма воняя гарью, он попросил спасти остатки наличности.

С брезгливым видом оператор надела перчатки, маску и принялась рыться частью в погрызенной, частью подъеденной грибком, наличке.

— Ну что ж вы так? В банке надо было хранить, — бурчал её приглушённый голос.

— Я и хранил в банке.

— В сберегательном! — поправила девушка.

Боря спорить не стал. Денег он потерял не мало. Но те, что остались, своей новизной и хрустом банкнот внушали надежду в завтрашнем дне. Да только этот день стремительно подходил к концу.

Пролистав немногочисленный контакты, Боря остановился на «Степаныч». Но вспомнив о его жене, пролистал дальше. И вскоре ноги несли по направлению к сестре.

«Правильно, Борь. Пора решать квартирный вопрос», — подбодрил внутренний голос: «Шоколадку только не забудь купить. Ты всё-таки стал дядей».

Глава 13 — О большой мечте и маленькой радости

Дуня встретила бледной, взлохмаченной. Вся какая-то заполошенная, на суете.

Говорят, что мальчики не воруют красоту у матерей. Но с сестрой был обратный случай, как будто девочку родила, да природа все вернуть потом и забыла.

Роды её не скрасили, округлили бёдра и щёки. Но зато постродовой синдром прибавил активности. Она набрала лишний десяток килограмм и теперь активно их сжигала, игнорируя сон ночами и полностью посвящая себя ребёнку, как по виду. Синяки под глазами соврать не дадут.

Вопросов, почему не встретила на перроне, у Бори даже не возникло. Глобальный посочувствовал сестре, пробубнил лишь о просьбе переночевать. И тут же с порога был отправлен в… ванную. И не просто мыть руки, а мыться. Даже полотенце выдали с тапочками.

Боря не ждал тёплого приёма. Но бегая из комнаты в комнату с пелёнками-распашонками, гладя, настирывая и убирая, сестра попутно начистила и нажарила целую сковороду картошки с луком и грибами, настрогала салатов, и вместо ужина с кружкой чая и печенькой, получился накрыт семейный стол.

Первый на памяти Глобального с момента, как ушёл отец.

Лёша с малым гуляли на ночь глядя с коляской по району. А когда пришли и сонного Пашку вручили Боре в руки, он понял, что не сможет качать права.

«Неплохо бы, конечно, двушку разделить, и взять ипотеку на остаток суммы для комнаты-студии, но им с Пашкой тесно в однушке будет. Да и не работает Дуня в декрете и ещё пару лет не будет, а Лёша один не потянет семью и ипотеку», — словно прозвучал в голове голос матери.

Лёша, хоть и приговорил шоколадку за чаем в одну харю, стал проще. Сам говорил, смотрел без злобы. И даже охотно расспрашивал о жизни в армии. Украдкой с завистью смотрел на висящую форму с эполетами на вешалке.

— Старшина, значит? Это ты прапорщиком мог там остаться?

— Мог, да не захотел, — ответил Боря. — Хватит с меня армии. На себя работать хочу.

— Ух, брат. Наработаться ты ещё успеешь, — усмехнулся навязанный родственник и понёс Пашку укладывать спать. Ребёнок сонно зевал, наигравшись с дядей.

Причин, почему изменился Лёша было много. Сестра шепнула, намывая посуду, что рождение сына и обилие работы напрочь перекрыли ему возможность играть в компьютер.

— Не до танчиков-хуянчиков теперь, Борь. Пашет как лошадь. Вот только на ночь глядя с малым и гуляет. А поскольку старая видеокарта сгорела, а новые премиальные стоят как автомобили благодаря майнерам и дефициту во всём мире, обновлять компьютер нет смысла. Там всё надо менять, говорит. Старая материнка на ладан дышит. А на новую другой процессор нужен. Ну и все дела. Колом встал тот компьютер и хер бы с ним.

Боря не разбирался в компьютерах и лишь кивнул. Как можно играть часами напролёт безотрывно от монитора, он не понимал. Столько усидчивости у него не было. За эти пару часов можно батареи установить или три подхода на Свету устроить. С перерывами.

При мысли о Свете, зубы сжались. Боря отвернул лицо и ушёл на балкон. Курить привычку не приобрёл, но подышать свежим воздухом не помешало. Именно за этим занятием его и застал телефон. Смартфон подцепил домашний вай-фай и теперь во весь экран растянулась фотография Максима Витальевича. Председатель звонил по видеосвязи.

— Что за люди? — пробурчал Боря, и скинул звонок. — И так гараж отжал, ещё и на обычном звонке экономит.

Но вызов повторился. Палец нехотя скользнул в бок.

— Боря, блядь! — тут же начал кричать председатель, едва не теряя очки от усердия. — Вандал ёбаный, ты совсем там после армейки на радостях ёбу дал?!

Выглядел председатель загорелым, сидел за столом в гавайской рубашке и в широкополосной шляпе. А перед ним на столе стояли разноцветные коктейли. Пальм и банановых деревьев вокруг не видно, но Боря был уверен, что похититель чужого имущества отдыхает за границей.

Боря выслушал поток слов и с усмешкой ответил:

— Ты чё думал я так просто обиду проглочу? Отжал гараж и всё? Не тронет тебя никто? Да хуй угадал! Я за отцовское наследие ещё и твой гараж спалю.

— Я тебя за поджог посажу!

— Сначала найди.

Председатель от негодования аж очки снял. Красное от гнева лицо отображало много эмоций. Да все не добрые. И чтобы не сорвать голос, Максим Витальевич перешёл на злой шёпот:

— Хули ты творишь? Кто у тебя чего отжимал то? Я понять не могу! Ты объясни мне, а я послушаю. Ты же был не дурак. Что случилось? В голову настучали? Так я обратно настучу, чтобы вернулось всё как раньше.

Боря скривил рожу, едва переборов желание выкинуть телефон с пятого этажа.

— Только не надо отыгрывать непонятки. Переписал гараж на себя. Сменил замки. Всё, Глобальный не в теме. И рядом не стоял.

Председатель изобразил покерфейс, сложив лицо в руку.

— Я не думал, что ты такой имбицил… Борь, — тут он поднялся, присел снова и начал объяснять, как малолетке. Кем для него Глобальный всё ещё и являлся. — Замки заржавели. Наглухо встали. Пришлось сменить. Там сырость из подвала такая была после затопления, что многое заржавело по осени, как ты ушёл.

— Как это заржавели? Откуда сырость? Я откачал всё и пролил полы бетоном!

— Сырой пол ты пролил! И толку? В тазик теперь себе бетона налей и топись! — снова было вспыхнул председатель, но тут же взяв себя в руки, добавил. — Твой гараж, блядь. Твой! Никто у тебя его не забирал. Я твоему отцу обещал, я бы сразу и сделал. Но ты же проститутке какой-то документы проиграл. А потом тебя загребли с ходу. Когда бы я бумаги оформил?

— Да не проиграл… ну… не то, чтобы… А чего ты… вы…

Тут Боря сбился. Внутри пришло ощущение холода, а на голову накатило как волной. Он ощутил себя тотально-обманутым. И безумно-не понятным. И от этого ощущения, а затем и ПОНИМАНИЯ организм готовился то ли получить инфаркт, то ли инсульт, то ли упасть в обморок с последующей комой. Но держался. Здоровый потому что, ещё не изношенный.

— Так это… недоразумение? — наконец, выдавил из себя Боря, когда вернулось подобие мыслительного процесса.

— Хуясе недоразумение, — удивился председатель. — Мужики говорят, от моего внедорожника один хуй собачий остался. Да и тот копчёный.

Боря прикусил кулак. И некоторое время смотрел вдаль, затем взвыл. Он почти забыл, что разговаривает. Но тут возник вопрос:

— А почему вы трубку не брали?

— А! Так мы теперь «на вы» вернулись? Что, уважение отмотал назад? — протянул динамик и добавил. — Боря, ебанавт ты многоразовый. Я в роуминге. Я все звонки тут сбрасываю. Звонил тебе весь день по видеосвязи, но у тебя связи похоже нет.

— Ну… нет мобильного интернета. По нулям я. У сестры вот… подключился, — залепетал он, потеряв всю уверенность.

А затем Боря только язык запоздало прикусил, на нервах раскрыв место расположения так же просто, как два пальца на ветру обоссать. Но отыграть нельзя.

— Ну раз у сестры, то есть два варианта, — продолжил председатель. — Либо мы решаем вопрос мировой, либо к тебе ребята в форме приходят. Бегай не бегай, найдут. У меня половина родни из органов. Так что… за поджог пойдёшь? Или помыслим, как здравые люди?

— Помыслим, — ответил Боря и попросил пару минут на размышление.

Спустившись по стене спиной на дно балкона, Боря обхватил голову руками и снова взвыл.

САМ. Сам своими руками спалил отцовское наследие. И сам же создал себе головняк, что-либо закончится уголовкой, либо кредитными обязательствами не на один год.

Боря поднял голову к ночному небу. Звёзд в городе не видно. Это обидно. Но говорят, что каждый человек сам кузнец своего счастья. Так вот… накуй! Накуй он себе наковал такого счастья в первый же день свободы?!

Председатель перезвонил ровно через две минуты. Боря впился глазами в картинку. Светло там, тепло, и наверняка рядом море. А он здесь, теперь полностью без жилья и с одними обязательствами.

— Что решил, Борь? — потягивая свежий сок манго из трубочки, обронил председатель.

Боря шмыгнул носом, потёр лоб и начал излагать:

— Ну а что тут решать? Гараж мой забирайте.

— Гараж? — хмыкнул Максим Витальевич. — А на кой чёрт мне горелый гараж? Ты скажи спасибо, что соседние ещё не спалило. И всё быстро потушили.

— Да я сам пожарных вызвал, — вдохнул Боря. — Ну а гараж я в прежнее состояние верну.

Председатель прикинул варианты.

— Ну, если за четыре дня в порядок приведёшь до моего возвращения, то часть долга я тебе может и спишу. Но… Борь, с тебя лям сверху при любом раскладе.

Глобальный невольно вспомнил внедорожник. И чёрные клубни дыма.

— Ну… да… Справедливо.

— И как собрался возвращать?

Боря положил телефон на коленки, и показал обе руки.

— Вот этим! Сами натворили, сами заработают. У меня, Максим Витальевич, работа есть. Даже — профессия. Долг я вам верну. Не сразу, конечно. Но частями и по возможности быстро. А за машину… извините.

Председатель протёр очки, кивнул.

— Борь… вот только ради памяти твоего отца на проценты тебя ставить не буду. Хер с тобой, работай. Приеду, поговорим о деталях.

Связь отключилась. Боря распластался медузой по полу.

«И как теперь жить? Где?» — спросил внутренний голос.

А ответов не было.

В таком положении его и застала сестра. Она вышла на тёмный балкон в халате. И не разглядев скорби на его лице, сказала тихо:

— Пашка уснул. И Лёшка с ним тоже заодно. Борь, я там в зале тебе постелила. Как накуришься, иди спать.

— Я не курю, — обронил тихо Боря, стараясь не выдать своих переживаний. — Просто… размышляю.

— А ну да, сейчас же на работу устраиваться. Все дела.

— Да, Дуня. Да. И… можно тебя попросить об одной услуге?

— Конечно, Борь. Ты же мой брат.

— Дунь… не выписывай меня из квартиры.

— Ты чего? Я и не собиралась.

— Хотя бы пару лет, Дунь. Я как только зацеплюсь на каком-нибудь другом адресе, сам выпишусь.

— Да… хорошо, без проблем, — ответила сестра, сонно зевнула и уже собиралась удалиться, но Боря задал ещё один вопрос.

— Тебе мать из Италии звонила?

— Звонила… И на Новый год посылку прислала. Салями колбаса во рту тает. А шоколадная паста… она с шоколадом, понимаешь? Жаль… ничего уже не осталось.

— Это хорошо, что звонила, — тихо ответил Боря. — Ну да ладно. Спокойной ночи. Завтра… тяжёлый день.

— Много работы?

— Безумно много работы, сеструх, — улыбнулся Боря сквозь подступающие слёзы.

Жизнь предстояло перезагрузить. Было даже немного печально, что она не персональный компьютер, где достаточно поменять видеокарту, чтобы всё вновь играло как раньше.

Пока Боря рухнул на диван и от непривычно мягкого покрытия долго ворочался, председатель на другом конце мира только телефон отодвинул и улыбнулся молодой любовнице.

— Ну вот и сам продался. Всё решилось.

— Что решилось, дорогой? — улыбнулась пышными губами раскосая нимфы в купальнике. Ответ её не интересовал. Но спросила для поддержания разговора. Пока папик платит, с ним нужно вести беседу. Иначе в новый отпуск в Доминикану не возьмёт.

— Да дроволёт мой колом стоял в гараже как как неделю. Я не мог ни продать, ни починить. Запчасти дорогие. Чинить и смысла то нет. Я уже на разборку хотел сдать по весу или прямо свалку под пресс пустить эту рухлядь. А тут на тебе. Подарок судьбы. Дурачок один его спалил к херам прямо в гараже. Теперь и гараж отдаст. И переплатит втридорога. Гараж даже за свой счёт сделает. Я его соседу Лёне и продам. Тот давно просил. Возьмёт за полторы цены. Да и от страховщиков поимею не слабо. Хоть и старый внедорожник, а застрахован был по полной программе. Ну… — тут он поднял бокал с янтарным вином и улыбнулся. — … за то, чтобы в мире не переводились дурачки. И нам за их счёт лучше жилось.

Эскортница улыбнулась. Это был её любимый лозунг…

Поспать Боре так и не удалось. Сначала ворочался, затем проснулся ребёнок и голосил полночи. Лёша и Дуня тенями бродили по очереди на кухню и на балкон.

«Спать только время терять», — подытожил внутренний голос.

Боря собрал по утру вещи, позавтракал остатками картошки. И уже причёсываясь у зеркала, мельком глянул на банкноты из сумки. Деньги то у него были. Не то, чтобы много, но квартиру снять можно. Или часть долга сразу отдать. Или…

Тут Глобальный вдруг вспомнил о мечте детства. Мотоцикл!

Но уже взрослый разум тут же подкорректировал эту мечту. И заявил, что мотоцикл, мопед, да хоть трёхколесник с люлькой — не практично. А на права он сдавал, чтобы полноценный автомобиль водить.

«А что, там и спать можно. Если попросторнее взять», — тут же зацепился за идею внутренний голос: «Зачем тебе квартиру снимать? Бери микроавтобус, загружай инструментом под крышу, и катайся по заказам. Да там и ночуй, как силы кончаться. А помыться… а помыться всегда у Дуни можно. Ну, хотя бы пару раз в неделю стерпит».

Обрадованный новой идее, Боря прошёл на кухню, где за неимением шоколадки цедил голый чай Лёша.

— Слушай, а давай тачку найдём?

— Тачку? — удивился Лёша и усмехнулся. — Синюю что ли? Или другую?

— Ну… я в автомобилях пока не очень. Больше в другой технике… А ты вроде в умной сечёшь? — пробормотал Боря.

Лёша посмотрел исподлобья. Вид у него был сонный и довольно глупый. С другой стороны, несколько часов сна никого не красят.

— Я и по машинам секу, да только предпочитаю компьютеры, — признался Лёша и вздохнул. — Надо было малолитражку брать с такими ценами на бензин. А я что взял? Персональный компьютер для геймера. Потянулся за этими дебилами малолетними, которые кнопки тыкают на турнирах и миллионы зарабатывают на рекламных контрактах. А ставка на него не сыграла, Борь. Потому что вместо стриминга, раскрутки каналов на видео хостингах с корешем, или работы с программированием над одним интересным приложения, я чаще по торрентам лазил и последние игры скачивал. Так что, Боря… пока не завёл детей, не чуди. Есть время, сядь, подумай, только потом принимай решения. Не руби с плеча.

— Поздно, я уже начудил.

Лёха с пониманием кивнул.

Тогда Боря вместо дальнейших разговоров достал из кармана пятитысячную купюру, протянул.

— Вот, Пашке на подгузники там. Ну и родителям на шоколадки. Для бодрости. Ты мне только… времени немного удели.

Глаза Лёши распахнулись. Быстро исчезла купюра в кармане. А на стол был извлечён планшет с холодильника. И свояк, он же муж сестры, начал вбивать информацию в поиске, а затем показывать оптимальные варианты.

— А может грузовичок возьмёшь? Возить можно всякое. Есть с прицепом.

— Да как я в нём зимой спать буду?

— А… Точно, кабина маленькая. Ну, давай тогда микроавтобусы на ходу искать. Есть с двумя печками. Вот вроде неплохой. И вот… И этот посмотри.

Пока смотрели, Лёша оделся и вызвал такси, поторопил с порога:

— Ну чего сидишь? Поехали смотреть, тогда. Перед работой есть ещё полтора часа. Может и на диагностику загоним. Да и на обеде полчаса выделю, если приглянется.

Глобальный кивнул. Есть всё-таки какой-то толк от родни. А что сам среди гаражей в машины не погрузился с головой, это только его вина.

Как бы то ни было, после обеда Боря уже сидел за рулём собственного автомобиля. О чём и гласила бумажка договора купли-продажи в бардачке. Оставалось только поставить на учёт и получить номера. Но то можно и не в первый день.

А вот гаражом заняться следовало чем раньше, тем лучше. Стоял нараспашку.

В первую очередь Глобальный вызвал эвакуатор, чтобы избавиться от погорельца. Затем долго менял проводку и щиток. Когда среди чёрных стен вернулся свет, он сам варил ворота, сам белил, красил, восстанавливал трубы и проверял крепость балок. Те хоть и лизнул огонь, но не выжег.

Попутно Боря утаскивал из гаража в длинный микроавтобус на девять пассажирских мест (и два откидных дополнительных) уцелевшие инструменты и полезную мелочёвку от отвёртки до набора ключей. Работы будет много, скоро всё в ход пойдёт.

Из уцелевшего погреба Боря эвакуировал столько банок с соленьями-вареньями, что заставил весь балкон семье Бесстыжевых. Рад бы и картошки притащить, но та за год скукожилась, и дала поросль. Только на рассаду пустить.

Холодильник и морозильный ларь спасти не удалось, оплавились. Все продукты в них пропали, что рыба, что мясо, что ягоды. А вот новая, разве что немного подкопчённая стиральная машинка, пришлась сестре по душе. Та пришла на смену полуавтомату. Чем добавила час сна в сутки молодой мамаше и красок бодрости на лицо.

В доме он стал желанным гостем, и никто не смотрел волком, когда приходил помыться.

С тяжёлым сердцем отдавал вскоре ключи председателю Боря. Гараж смотрел на него с укором, как на предателя.

Стыдно было перед наследием. Но жизнь диктовала свои условия. Жизнь, на которую он уже повлиял, а дальше можно было только лавировать в её бурных потоках.

Отвернувшись от гаража и стараясь на него больше не смотреть, Боря достал телефон и начал искать номер следующего самого близкого человека.

Глава 14 — Степаныч

Телефон долго не отвечал, а затем автоматика перевела на автоответчик. Боря так и не смог дозвониться до Василия Степановича ни со второго, ни с третьего раза. Потому решил навестить его сам. Сюрприз сделать. Да вот беда, он ни разу не был у него в гостях. Степаныч всегда ссылался на гемеру-жену и сам предпочитал заглядывать к нему в гараж. Чаще встречались в колледже, реже — на нейтральной территории, или подработках. Но никогда — у него дома.

Адрес пришлось узнавать на работе.

«Сентябрь! Где ему ещё быть. На работе отключил телефон и в ус не дует», — бормотал внутренний голос.

Боря с ноткой ностальгии посетил колледж. Три года пролетели в его стенах как один день, да и тот приятный. Он с удовольствием прошёлся по этажам, заглянул в пустую аудиторию в поисках преподавателя. Степаныч как вчера читал тут лекции. Закроешь глаза, а его голос так и звучит:

— Для третьей ступени нужно разбираться в устройстве ремонтируемого оборудования и взаимодействии между узлами, знать технологическую последовательность работ, технические условия для испытаний, приёмки и регулировки, а ещё правила перемещения грузов.

Чёткий отпечаток в сознании. Боря даже открыл глаза, но преподавателя не услышал. Степаныча на работе не оказалось. Более того, в преподавательской куратор сказал, что он ушёл на пенсию.

— Как это на пенсию? — не поверил Глобальный своим ушам. — Кто тогда вообще преподавать будет?

Куратор не ответила, делая вид, что погружена в работу. А хмурая, седая деканша скупо улыбнулась, и заявила, что всегда готова взять на работу его, как отличного ученика, но для этого придётся закончить педагогический университет. А пока разве что-мастер класс показывать на практике, но для этого нужно наработать ещё не мало лет практики. Пока его могут ставить лишь как удачный пример. Но на этом много не заработаешь.

— Нет, спасибо, работу я себе найду и так, — так же скупо, дежурно улыбнулся Боря. В процессе получения диплома эти же лица говорили совсем другое. Что даже здесь его с руками-ногами оторвут. Чего же изменилось за год?

Как бы то ни было, адрес Степаныча записали на листике. И теперь Боря мог мчаться на микроавтобусе через весь город к родному лицу. Только ехать далеко не пришлось. Остановка через одну. И микроавтобус вскоре припарковался у серого, ничем не примечательного подъезда возле детского садика.

С полным пакетом гостинцев, Боря приготовился к встрече.

«Раз ушёл на пенсию, то сейчас его там так проводим, что обратно надумает вернуться», — подсказывал внутренний голос и постоянно добавлял: «Щас-щас всё будет! Щас как повеселимся!»

Домофон долго не отвечал. И так и не дождавшись ответа, Боря проскочил в подъезд вместе со стайкой ребятни с ключом. Подниматься на второй этаж долго не пришлось. А вот и искомая квартира. Звонок.

Чётко различимая трель дверного звонка. Ещё одна. Словно птицы поселились в квартире Степаныча. И будили, будили его. А сам хозяин открывать не спешил.

Но настойчивость Бори окупилась. На общую площадку вышел сосед. Дядька лет по сорок пять с округлым лицом.

— Парень, ты к Степанычу?

— Да, к нему. Не открывает что-то.

Сосед присмотрелся к пакетам, затем к военной форме с эполетами. Сопоставил одно с другим и что-то для себя решил. Но на всякий случай задал уточняющий вопрос:

— А кто ты ему?

— Ученик, — немного подумав, ответил Глобальный. Потому как «воспитанник» не звучало, а записывать себя в сыновья было немного странно при живот отце.

«Возможно, живом отце», — поправил внутренний голос: «Хотя какой он тебе теперь отец?»

— А-а, ученик, — сосед толкнул дверь Степаныча. Та стояла закрытой, но не на замок. Достаточно повернуть ручку замка. — Ну заходи, ученик. Там он… на стакан присел.

— Что случилось? — тут же спросил Боря, уже предчувствуя, что ничего хорошего.

— Да… случилось, — вздохнул сосед. — Жена умерла. Его инсультом и разбило. Выходили вот, да… он сдался.

— А родня чего же? Друзья?

— Да нет у него никого, — отмахнулся сосед. — Так что ты удивил, что пришёл.

— Мы дружили крепко. Он мог обо мне рассказывать. Я — Борис.

— Где же ты был, Борис?

— Служил вот. Вот только дембель, сразу сюда.

Сосед покивал, повздыхал, и тут неожиданно с полным спокойствием добавил:

— Хату отжать у старика хочешь? Ну-ну…

Глобальный изменился в лице. И столько всего отразилось в глазах, что сосед предпочёл не слушать ответа и скрылся за своей дверью прежде.

Боря вошёл в помещение. И как в склеп попал. Пыль и сумрак кругом. Зашторены окна, завешаны зеркала в прихожей. А в зале, за столом сидит какой-то старик, держит в руке гранённый стакан и смотрит в телевизор.

— Степаныч.

Ноль внимания. Батарея пустых бутылок тянется от стола до коридора. В зале пахнет ссаньём и отчаяньем. На ковре застарелая блевотина, и ещё много подозрительных пятен поблизости.

Всё говорит о том, что если раньше и пытались убирать, то со временем бросили это гиблое дело и сдались.

Боря смотрел на старика, что не обращал внимания на окружающий мир, и первое время даже не мог понять, что делать. Только сумки и пакеты сложил у дивана. И снова к старику подошёл. Сел рядом. Показывали какой-то концерт. Люди пели и смеялись не в такт. А фоном показывали людей с напряжёнными лицами, что явно отрабатывали почасово, нагнетая веселье.

«Инсульта, бляха-муха… он вообще может тебя не помнить», — прикинул внутренний голос.

Боря осмотрелся и заметил фотографию в рамке с чёрной полоской у телевизора в серванте. А там девушка лет двадцати с пышной причёской с химической завивкой, да только фотография чёрно-белая ещё.

— Степаныч, — протянул Боря, ощущая такую боль сочувствия, что внутри всё сжалось. И вроде не болит ничего по факту, а шкуру с себя снять охота. И на старика одеть. Чтобы разделить с ним его тоску и отчаянье.

— Знаешь, Борь, — вдруг ответил старик. — Я вот всё в толк не возьму за артистов этих, певцов и танцоров. С одной стороны, конечно, «нам песня строить и жить помогает». Куда ж без хитов прошлых лет? Ностальгия людей терзает. Тоскуем за мир, который не вернуть. А с другой стороны, если взять всю эту шоблу и сжечь на костре, то для мира ничего не изменится. Страна даже не заметит, — старик вдруг повернул голову и посмотрел на бывшего подопечного пустыми глазами. Все слёзы выплаканы, новых не будет. — Ничего не изменится, Борь. Глобально, это всё — паразиты.

Глобальный кивнул. И обнял старика. Затем выключил телевизор. Распахнул шторы, открыл окна. Свежий воздух ворвался в помещение.

Уже не сквозняк, а Боря принялся кружить по комнатам. Сначала собирая в пакеты бутылки, затем очищая ковёр в ванной. Тут же принялся перемывать гору посуды и драить полы с тазика.

— Они все ни хрена не значат без рабочего класса, — продолжал рассуждать старик, словно не обращая внимания на всю эту суету гостя. Инсульт разбил его тело, едва двигалась левая рука, но не был задел речевой аппарат. А мышление если и пострадало, то не заметно. И старик рассказывал, как раньше на лекциях, с выражением и эффектными паузами. — Но если раньше вся эта сволота хотя бы в общих рамках понимала, что поёт она, танцует и выкобенивается для народа, на радость трудящимся, то теперь это всё — элита.

Зачистив комнаты, закинув стирку в стиралку и вытащив ковёр сушиться на балкон, Боря нашёл в шкафах чистое бельё, и принялся за преображение самого старика.

— Элита, блядь! Ты слышал? — бормотал Степаныч, пока Боря его раздевал и помогал забраться в ванную. — Миллионеры, которые стоят на плечах нищего, голодного народа. Элита, которую мы заслужили. С ебалами толстыми и важными, как будто лекарство от рака изобрели. А они хоть одну школу, хоть одну больничку открыли? Институт там какой-нибудь, фонд помощи тому народу? Нихуя, Борь! Ни-ху-я. Даже те, что насмеяли на миллиарды у того же народа, думают, что с собой заберут всё нажитое. Им там нужнее.

Глобальный намылил старика что называется «от рогов до копыт», пытаясь вместе с той грязью смыть и скверное настроение. Но даже с зажмуренными от шампуня глазами, сплёвывая пену, Степаныч продолжал вещать как народный рупор:

— Только ноют всё, как им плохо живётся. И несут какую-нибудь хуйню. То земля у них плоская, то партия недодала, то мать недолюбила. Им что тогда жилось херово, притесняли. Цензура, ага. Пидорасы красные. Что сейчас живётся ужасно, свободы много. А что с ней делать, не знают. По-прежнему кругом одни пидорасы, ага. Только уже трёхцветные. Или трёхполосные. Главное, что не радужные. Радуга теперь под запретом. Нельзя радугу.

Боря вытер старика насухо большим полотенцем, вернул в зал и усадил на диван. А затем принёс ножницы из ванной и принялся состригать ногти. Те скорее превратились в когти. Большие, жёлтые, толстые как будто из обсидиана. Не стригутся, не рубятся. А как надавишь как следует — стреляют как пули, и летают по всей комнате.

— А у самих ебала тоньше не становятся. И любовницы во внучки и любовники во внуки годятся. Так может и права та цензура была, когда такого блядства не позволяла? И попробуй к таким на людях подойти, сказать, что не правы. Охрана скрутит. Потому что что? А потому, Борь, правда им твоя нахуй не нужна. Своей много. Особой. Элитной. С короной на голове и алмазами в зубах, они всё поют и танцуют, смешат и выёбываются как могут.

Боря вздохнул и принялся стричь старика. Космы мягких как пух волос полетели по комнате. Спереди уже не растут, а позади опустились ниже плеч. Хоть косички плети. Усы и борода давно слились в одно целое. И Глобальный половину баллончика пены для бритья извёл, пока брил и состригал лишнее.

— А что же мы, рабочий класс? — продолжал говорить заросший старик. — А ничего, Борь. Ни-че-го. Вся страна как на нас держалась, так и держится. Потому что если нас на костре хотя бы подпалить, то всё встанет в тот же день. Всё, Борь. Так почему у них всё, а у нас ничего?

Три одноразовых бритвы рядом полегло, прежде чем на Глобального снова посмотрел не какой-то старик, а Василий Степанович. В чистой одежде, с лицом человека, а не слюнявого животного.

Боря даже его перед зеркалом поставил и сорвал с того зеркала покрывало.

Немного толстоватый, скорее даже одутловатый, подтягивающий левую руку, баюкая её в правой, он всё же был тем самым Степанычем, который учил Борю уму-разуму по жизни. И теперь этот мудрый старик замолчал, глядя на себя в отражение. А затем… повернулся.

— Борь… спасибо.

Глобальный кивнул и пошёл на кухню готовить человеческую еду, а не закуску. И пока жарилась колбаса с яичницей, да луком, пока строгались салаты и открывались консервы, Степаныч рядом на кухне сидел. Только не говорил уже ни слова. Он смотрел на свои пальцы и словно пытался понять, что произошло за последнее время.

Когда Боря перед ним сковороду с горячей едой поставил, да крышку открыл, Степаныч желток поддел вилкой, понюхал. И принялся уплетать за обе щёки. Со здоровым аппетитом. Так, как будто неделями ничего не ел.

«А может и не ел, только пил», — подсказал внутренний голос.

Боря и сам угостился, но больше на преподавателя смотрел. Тот похорошел, посвежел. И рубашка модная. Уже не страшный старик за столом, костерящий всех и вся. А мужчина в самом расцвете сил, как сказал бы Карлсон Малышу.

И пока Борис пытался понять кто теперь из них Малыш, а кто мужик с пропеллером, Степаныч вилку отложил. И выдохнув долго, произнёс:

— Жена…

Боря так и застыл с полным ртом. Только что на лице человека была жизнь, и вновь исчезла. Ветром краски сдуло. Он словно вспомнил всё, что произошло. И это его не радовало.

Украдкой дожевав, Боря оставил старика наедине с этим моментом и отправился пылесосить, затем бегал по этажам выносить мусор в тапочках хозяина. А когда вернулся, Степаныч по-прежнему сидел на кухне и смотрел на вилку с подцепленным огурчиком. Ту банку Боря в шкафу нашёл и открыл.

— Жена, — повторил он тихо. — Борь… нет её теперь. А я есть. Зачем?

Боря давно переоделся из формы в домашнее. То возясь с пылесосом, то со шваброй, то с посудой, он раз за разом проходил миом старика. Но тот сидел неподвижным, как статуя. И раз за разом повторял одно и то же слово — «жена».

На десятом повторе, Боря не выдержал и сказал:

— Слушай, Степаныч, ну ты же нам постоянно говорил, что не любишь жену. Насмехался над ней ещё всегда. Шутки шутил. Костерил её же. Помнишь?

Уже не Степаныч, а Василий Степанович резко треснул по столу кулаком. И громогласно заявил:

— Я не любил? Да я её больше жизни любил! Все же ради неё, всё в дом. Цветы ей всегда и любимые конфеты. С печеньем шоколадным. Всегда к ней домой спешил как что. Ты что такое говоришь, Борис? Я же свою Аллочку больше всех на свете любил. Она у меня всю жизнь одна-единственная. Золото-человек была.

Боря вытер нос рукавом, присел рядом. Чудно было наблюдать трансформацию сексиста и женоненавистника в романтика и однолюба. Послушав ещё несколько минут о романтических моментах в жизни Степаныча, Глобальный снова вставил слово:

— А шутил то над ней постоянно зачем? Ну, гемера там, называл. Всё такое.

Степаныч зыркнул резко, с ненавистью во взгляде:

— Гемера, говоришь? — и тут же стал повышать голос, как на нерадивого ученика в аудитории. — А что вы, молодёжь, знаете о жизни то? А? Геме́ра с Древнегреческого — «день». Солнышком она моим была всю жизнь! Гемера, Глобальный, это в греческой мифологии богиня дневного света, олицетворявшая день. Дочь Ночи и Мрака! Ты знаешь, какие у неё сложные родители были? Сколько раз я её добивался, знаешь? Сколько говна на себе вытерпел, пока с Аллочкой квартирку не выбили? Думаешь помогли её родители? Шиш с маслом! А люди высокого полёта были. За дипломата замуж хотели отдать. А она что? За сантехника выскочила! Золоторя-говноря! Представь себе? И всё то говно мне на голову всю жизнь от тёщи капало. А Алла… она… добрая была. И когда отец её умер, всегда сторону матери принимал в спорах. И вот они меня тут надвое, — тут Степаныч от избытка чувство только отмахнулся. — Ой, да былое. Нет уже ни той, ни другой.

Боря повздыхал с сочувствием, стол разобрал, посуду снова помыл, вытер, всё расставил и снова спросил:

— Почему же к себе никогда не звал? Мы так у тебя ни разу и не были.

— Нет уже ни той, ни другой, — повторил снова старик устало. — Как тёща ушла на тот свет, тут моя Аллочка и захворала. Бесплодие у неё было. Загрустила. Впала в депрессию. А я как будто не грустил? Я может тоже детей хотел. Наследников. Чтобы сварочным аппаратом «жопу» написали мне. Борь.

По щекам старика потекли слёзы. Тихие, безмолвные. Он долго молчал, а затем заговорил с трудом:

— А тут рак у неё нашли. Целый год, почитай, мучились на пару. Химиотерапия эта блядская. А не помогли ничего, Борь. Был человек и весь вышел… какие гости?

Боря ощутил, как краска заливает лицо. Стыдно стало. У каждого человека своя правда. Было бы желание, допытался бы. А так судить все мостаки.

— И вот уже полгода как бабылём хожу, — продолжил старик. — Вдовец. Думал упиться в усмерть. Так не же, откачали. Сердобольные соседи, как же.

Степаныч слёзы смахнул. Боря ощутил, что силы кончились. Сел рядом. Не у одного его судьба тяжёлая. Кому хочется под старость лет одному остаться жить?

И так захотелось радостью какой-нибудь со Степанычем поделиться.

— А я машину купил! — воскликнул Глобальный, умолчав обо всех остальных трудностях.

Старика грузить — последнее дело.

— Машину? Это ты молодец. Теперь сам меня в гараж в баню возить будешь, — улыбнулся старик.

Боря помрачнел.

— Что? — уловил этот момент перехода бывший преподаватель с той же лёгкостью, как ранее все тревоги гаражного юнца. — А ну, давай рассказывай.

Теперь уже Боря долго выдохнул… и неожиданно для себя выложил всё. Накопилось.

Старик слушал внимательно. А когда Боря замолчал, ответил:

— Да уж, наломал ты дров, Боря. Молодость торопится всегда. Но то… дело поправимое. Миллион собрать не долго, когда профессия в кармане. Сейчас тебя на участок определим, и будешь отстёгивать копеечку.

Тут старик поднялся и зашаркал по коридору. Послышался шелест дискового телефона. Старинный проводной раритет стоял в прихожей. Боря не обнаружил на нём даже кнопок. Только цифры. И вот теперь левая рука едва придерживала телефон, а правая с трубкой в руке водила пальцем по диску, прокручивая его вместе с набором.

Старик и после инсульта память не растерял. Легко набрал цифры. И бодрым голосом заявил:

— Нина Альбертовна, Степаныч беспокоит. Как жизнь, моя дорогая?.. Да и тебе не хворать. А помнишь ты говорила, что мастер вам на участок нужен… Так вот у меня под боком… К тебе завтра пошлю, ага… Ну давай, привет внучке Женечке. Помню её… Ага. Замуж пора. А то пропадёт.

Положил старик телефон с важным видом, и довольным голосом добавил:

— Ну вот, на работу устроился. Ходи тут по району по заявкам. Работа не пыльная. А сам подработки бери по городе. И трудись денно и нощно. Всё, Боря, через труд вернёшь. И ещё больше получится. А насчёт ночевать в машине даже не думай. Сейчас ещё пару дней конечно можно, но зимой так уснёшь и не проснёшься когда-нибудь. Мотор забарахлит, или бензин кончится и всё. В холоде не заметишь, как не проснёшься. А утром окоченевшего найдут. Кому хорошо сделаешь?

Боря улыбнулся.

— Альбертовна, значит?

— Да, Альбертовна. Тётка — во! — и Степаныч показал большой палец. — Раньше, когда профессия сантехника была более прибыльная, мы с ней первые на районе по финской сантехнике на квартиры себе поставили. Там же как было? Можно было легко любой смеситель заменить, поставить новую трубу и сразу заработать деньги. А сейчас понаставят везде пломб, без заявок не суйся. Сорвёшь пломбу, проверяющий придёт счётчики смотреть и скажет — ага, наживаешься на государстве, супостат?! Скрутил счётчик, а сам льёшь её теперь без меры? А вот штраф тебе. Вода то у нас из достояния народа стала достоянием частников. За горячую воду как за насыщенную золотом платим. А раньше бесплатной была. Как побочный эффект.

— Как это?

— А так это. Горячей водой отапливали. Это дело нужное, за это платили. Но куда ту горячую воду девать, помимо труб в батареях и котлах на ТЭЦ? Ей же циркуляция нужна. Так и стали пускать горячую воду по трубам рядом с холодной. Как побочный продукт вышла. Это со временем уже водовод на горячий и холодный разделили, да за всё драть в три шкуры стали, потому что горячей водой с батарей уже не помоешься. Смешивать её с отработкой стали, чтобы люди не чудили, да давление с батарей не стравливали без нужды.

Боря руками развёл над байками Степаныча. Может шутит, а может и взаправду говорит. Над другим Глобальный задумался, над своим, локальным:

— Так… это что получается? Работа у меня уже есть, а подработки? Резюме может выставить в интернете?

Старик покачал головой и исчез в спальне, а вернулся с записной книжкой.

— У меня тут объектов тьма, где работа постоянно нужна. Переписывай хоть всю книгу. А резюме это для новичков. Как в колею рабочую войдёшь, тебя самого с объекта на объект, да по знакомству будут передавать. Из рук-в-руки. Никакого резюме не надо с этими вашими интернетами. Мошенники там одни.

Пока разговаривали, Степаныч обулся, пришлось повторить за ним. И оба оказались на улице.

— С появлением ЖКХ в городах работать стало гораздо сложнее, — продолжил наставник, решив то ли прогуляться, то ли сходить в магазин. Но вместо этого встал у Бориной машины, попинал колеса и в салон залез. — Особенно в многоквартирных домах. Если во времена СССР подвалы в домах были всегда открыты, можно было спуститься вниз перекрыть стояк своим ходом, то сейчас все они под контролем ЖКХ. Я сам себе ничего починить без них не могу, пока не позвоню и не накричу на Альбертовну. А оттуда задохликов каких-то присылают малахольных. Сам за таких заявку закрываешь, а им денег платят. За что, спрашивается? А тут выяснилось, что и мастер у них слёг. Так по заявкам чёрте кто ходит. Разве это дело? А ты человек надёжный… поехали!

И они поехали. Сначала на кладбище, чему Боря совсем не удивился. А стоило Степанычу цветы на могилу жене положить и взять с него обещание, что подкрасит оградку, как наставник велел за город ехать, в поля.

И они приехали. В поле. Заросшее с лета. В нём никто не косил, не сеял, и даже не собирался.

— Вот! — заявил Степаныч, едва сойдя с дороги среди ковыля, камышей и пожухлой травы выше пояса.

— Что, вот? — не понял Боря.

— Участок вот, — объяснил наставник. — Мы на нём двадцать лет картошку с Аллой садили, помимо дачи. А в этом году забросил я его. Куда мне одному столько картошки? Да и с автобуса не набегаешься. А там размежевание было, переоформление. Все дела. Короче, раньше только под сельхоз нужды участок годился. А сейчас можно и под ИЖС. Хоть приписывайся тут. Но сначала оформи всё как надо. Под себя.

Боря брови поднял.

— ИЖС? Это же…

— Индивидуальное жилищное строительство! — тут же объяснил, как молодому Степаныч и сам уже брови поднял. — Боря, ты чего как с луны свалился? Бери участок и строй дом себе. С машиной под жопой — самое то.

— Да как-то… не ожидал, — признался Глобальный, осматривая поле размерами примерно сто на сто. — Тут же гектар целый.

— Во-во, гектар. Места много. Не так конечно, как у поющих, но тебе хватит. Или ты… Уж не собрался ли ты попутно ипотеку брать на квартиру? — прищурился Степаныч и тут же добавил. — Ты это дело брось! В городе квадратный метр столько стоит, что Сатана и рядом с душой не стоял. Застройщики у тебя эту самую душу вытащат, пока себе однушку-хуйнушку выбьешь потом и кровью, а потом ещё с десяток лет будешь ждать, пока отдадут. Тебе же. Твоё же. За твои же деньги. Ремонт опять же. Столько вложишь, что проще на Луну слетать в один конец. А тут ты сам себе застройщик.

— Застройщик, — повторил Боря, прикидывая что можно сделать уже осенью. До первого снега осталось не так уж и долго.

— Бери и не выёживайся, Борь. Сейчас подженим тебя, и детишкам будет где бегать. Свежий воздух, природа. Грибы вон в лесу. И речка в паре километров. Пешком напрямки ходят. С супругой прогуляешься на раз.

— Не, я пока долги не раздам, не женюсь, — тут же пообещал сам себе Боря и с каким-то новым чувством посмотрел на траву. Уже не такая пожухлая. И земля плодородная. А по осени можно документы на строительство оформить.

«Да и дорога ничего так подсыпана», — подтвердил внутренний голос: «Может хотя бы фундамент зальём?»

— Не женюсь, не влюблюсь, — добавил старик и впервые за день улыбнулся. — Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.

В глазах Глобального загорелся свет. Степаныч помнил такой. Свет надежды на лучшее. А уж он со своей стороны сделает всё, чтобы тот не потух. И хоть сноп соломы, но в тлеющие угли подкинет. И дунет на искру.

Самому уже не надо. А молодёжи ещё жить и радоваться.

Сам когда-то так же к Альбертовне клинья подбивал. Да на Аллу нарвался и как бабка отшептала от адюльтеров и приключений. А у Бориса всё впереди.

Глава 15 — …как в первый класс

На следующий день ЖЭК ещё не открылся, а Боря уже стоял у двери в ожидании приёма. Когда перед ним промелькнула девушка лет двадцати с русой косой и в розовой куртке, он не обратил на неё внимания.

Глобальный ждал бабушку лет по шестьдесят. Седую, едва костыляющую, возможно с тростью. Куртка на ней должна быть старая, цвета асфальта, мрака или безнадёги. Или пальто. И обязательно шаль. Все бабушки любят шали. Или платок. В любую погоду. Компенсируется это всё либо яркой помадой, либо фиолетовыми кончиками волос. Возможны оранжевые ногти. Но то от морковки. А лак так, для маскировки.

Во всяком случае, именно так описывал Альбертовну Степаныч.

Но двери уже открылись, а подходящей бабки всё не было. Пришлось войти среди толпы других людей и обратиться в окошко диспетчера.

— Доброе утро. А где я могу найти Нину Альбертовну?

На него с удивлением смотрела та самая девушка с русой косой, но уже без розовой куртки. Теперь на ней была белая кофта с вырезом на груди. И грудь внушала уважение. Боря только и смотрел, что на вырез. А девушка смотрела в телефон. На него она глянула краем глаза и снова углубилась в переписку.

— Она заболела. Я подменяю. Вы что-то хотели?

— Я — Борис Глобальный.

— А я — Леся Василькова, — немного смущённо
ответила девушка. — А что? Это новый вид знакомства такой? Просто обмениваемся Ф.И.О. лоб в лоб? Учтите, телефончик не дам. Вдруг вы коллектор.

Боря немного смутился, но вспомнил о цели прихода и добавил:

— Я по части работы. Нина Альбертовна должна быть в курсе.

— А… бабушка рассказывала, что мастер участка должен прийти, — девушка отложила телефон и вышла из диспетчерской, и пошла по коридору в закрытый на ключ кабинет кадров. — Ну… пойдёмте оформляться.

Боря покорно поплёлся следом, отмечая, что Леся идёт в кроссовках и джинсах, а тело её словно дефилирует на высоких каблуках и в платье. Покачивая бёдрами, она как лодочка плыла. И всё в тихую погоду.

«Ох и хороша, чертовка», — оценил внутренний голос и вынес первый вердикт дня: «Сработаемся!»

— Что, даже без проверочного срока? — обронил Боря просто потому, что надо было что-то сказать. Гипноз выреза на кофте перестал действовать, но теперь он попал под чары джинсов с низкой посадкой пояса, выгодно подчеркивающих спелые ягодицы.

«Я бы сорвал!» — вынес второй вердикт внутренний голос.

Леся открыла кабинет и поигрывая локоном косы, ответила:

— Она сказала, если Степаныч рекомендует, то проверочный срок… ты уже прошёл. Да и работать у нас некому. Заявок уже на два месяца вперёд. Люди скоро штурмом управляйку возьмут. Работы тьма. А просвета не видно.

Леся улыбнулась ему, как будто долго брела по пещере, и наконец впереди показался свет. Или это было сделано, чтобы тут же не сбежал?

— А где мастера? — тут же спросил Борис.

— Один болеет, другой в отпуске. Прислали новичка по распределению по договору, но бабушка его только однажды видела. Числится у нас, а где пропадает, не знаю. Телефон не берёт. Встретишь если, с собой бери на заявки. Опыта набираться. Ромой зовут. Рыжий такой.

Боря начал выгружать из папки документы и подписывать распечатанные бумаги договора. И пока Леся копировала документы, Глобальный пришёл к новому выводу.

— Так мне что, по участку одному ходить?

— Пока да. А с аварийной бригадой позже что-нибудь придумаем. Там сейчас такой переполох. Она одна на три района. И учти, рабочей формы у нас новой нет, конечно. Начальство выделяет деньги, идёшь и покупаешь себе по размеру. На год вперёд. Должны каждый год давать, но по сути… только при найме дают. А потом как-то забывается этот момент.

Боря пожал плечами. Он всю жизнь либо в рабочем, либо в спортивном. Есть во что одеться.

— А инструмент как же?

— Инструмент есть, но он… такой, — снова улыбнулась Леся, но уже так, чтобы скрыть чей-то стыд. Возможно, ей было стыдно за начальника ЖЭКа, а может за систему в целом, что на ладан дышала благодаря не эффективному распределению кадров и ещё менее эффективному распределению средств. — Лучше свой. И получать-сдавать каждый раз под расписку не придётся. Я с работы пораньше убегу сегодня. Бабушка же болеет.

— Бабушку лечить, конечно, надо.

— А ты бланки пустые возьми. От людей только подпись и дата, расшифровка фамилии, имени, отчества. А я потом заявку сама заполню, как сдашь. Тут всё просто. Адрес, цель работы, приёмка.

— Ясно, я сам заполню, — ответил он и впервые посмотрел прямо в глаза диспетчерше. А глаза то глубокие, голубые.

«В таких и утонуть можно», — тут же подсказал внутренний голос: «Ты давай сильно за буйки не заплывай, а то Альбертовна быстро к награде приставит».

— Ну, руки же обычно грязные, — тем временем говорила Леся, и в любом промежутке, пока не заполняла бумаги, теребила косу. А вот к телефону больше не тянулась. Что тоже было показательно.

«Значит, ты её больше интересен».

— Не проблема. Решу, — ответил Боря, раздумывая как над этим анализом ситуации поведения прекрасной девушки в его компании в закрытом тесном помещении глаза в глаза.

С двояким чувством он подставил последнюю роспись в документах. Перед глазами на столе возлежала трудовая книжка. И судя по печати и подписи Леси, срок в ней уже пошёл от пятнадцатого сентября.

«Ну, вот и первый рабочий день», — подсказал внутренний голос.

— С чего начать то?

— Закупись и звони мне, — она открыла сейф, извлекла крупную купюру, протянула

вместе с листиком с телефоном. Цифры ровные, аккуратные. Неторопливые. Только подпись заставила поставить, что деньги принял. Таков порядок. — А я буду отправлять тебя по заявкам. Их тут… конь не валялся.

Леся протянула журнал и показала длинные столбцы с адресами, где вроде бы был записан весь район. А то и два других.

Боря глаза округлил, но тут же задал очень важный и нужный вопрос.

— А оплата почасовая или по заявкам?

— Как закрываешь заявку, ставлю галочку, — едва-едва одними уголками чуть подкрашенных розовым блеском губ обозначила улыбку Леся. — Чем больше галочек, тем выше премия в конце месяца. А свою фиксированную минималку ты и так, и так получишь.

Сколько они стояли в кабинете, столько звонил телефон, трель раздавалась по всему коридору. Диспетчерская разрывалась от звонков. И Леся больше не смогла уделить и минуты. Лишь у самого порога Боря остановил её новым вопросом:

— Так может… совет новичку?

Девушка кивнула, посмотрела на него, затем тут же отвела глаза, словно рассматривает календарь на двери позади него. Да только видел он тот календарь. Пятый год висит. Даты не актуальные.

— Конечно, Борис. Не… не забывай обедать… А то долго не протянешь.

Она первой выскочила из кабинета. Он вышел следом. Она закрыла на ключ и уже не поплыла, а побежала в диспетчерскую.

Боря больше не смотрел на эффектный зад дольше секунды. На его плечах как-то сам собой появился груз ответственности за водоснабжение всего района. И только оранжевая пятёрка в руках на форму и инструменты, этакий мини-аванс первого рабочего дня, говорила, что всё происходящее — взаправду.

«А что ты хотел? Стаж пошёл. Одевайся и дуй работать».

Боря вышел на улицу, пробиваясь через толпу кричащего и требующего надлежащих услуг народа. Они штурмовали кабинет начальника ЖЭКа. Видимо поэтому Леся не представила его начальству.

«Время не подходящее, ага. Ты сначала за этим начальством разгреби. Потом тебя на чай и пустят. А пока работай, Боря, миллион сам себя не вернёт», — подстегивал внутренний голос, пока сантехник сел в микроавтобус и не домчал до магазина спецодежды.

Взяв себе комбинезон, перчатки, наколенники, защитные очки, разводной и газовый ключ, Боря понял, что на сварочный аппарат, электроды, маску-хамелеон и болгарку ему бы в жизнь не хватило. Но к счастью, всё это и многое другое богатство осталось в автомобиле с гаража.

Только решив быть сантехником из сказки до конца, Боря решил сразу выдать уровень и купил уже на свои деньги пачку бахил, масок, антисептик и влажные салфетки.

С чувством выполненного долга, он позвонил сначала Степанычу.

— Благослови на первый раз… отец.

— У-у-у. Это дело. Помню я свой первый раз. От мастера так брагой и луком разило, что глаза резало. Я с ним в лифте не катался. Пешком на девятый этаж бегал. Потом к стояку обратно. Потом в магазин. В магазин тебя отправят раз пятьсот на дню. Потому что в конторе одну обмотку выдадут. А у людей своего ничего никогда нет. Оно им не нужно. На тебя надеются люди. Но труд твой благословен. Ступай, сынок!

Боря ударил себя по лбу, едва положил трубку.

«Точно. Мелочёвки сразу надо взять. Чтобы по три раза не бегать», — подтвердил внутренний голос и отправил его следом в магазин сантехники. Но цены в нём были на порядок выше, чем на оптовом складе. Куда Боря, немного подумав и отправился закупаться резинками, обмоткой для труб, фитингами, кранами, дюбелями, свёрлами по кафелю, бетону, металлу и дереву, и насадками на УШМ самых разных форм и размеров. Там же взял электроды для сварки и мелочи по электронике. А всего полный ящик вышел. К счастью, его с собой не носить. В багажник влез и на том спасибо.

Приободрённый покупками, Боря теперь позвонил уже Лесе.

— Я закупился. Давай первый адрес, Лесь.

— О, тут одна уже квартал ждёт. Давай к ней сначала, — и девушка продиктовала адрес.

Боря посмотрел на дом, рядом с которым стоял. Рядом, через дом. Даже машину гонять не надо. Покидав техминимум в сумку, Боря пошёл пешком на свой первый официальный заказ.

Дверь подъезда оказалась открыта настежь. Боря поднялся на этаж, нацепил бахилы, сумку на плече, пристёгивающийся пояс, обвешанный отвёртками, ключами и мелочёвкой с магнитами. Последней поправил кепку. Не как у братьев Марио, скорее спортивная бейсболка, но волосы свои не разбросает по объектам на радость ДНК-тестерам. Да и на голову пыль сыпаться не будет, и паутина падать. Полезно, чтобы до двести раз голову не мыть.

Позвонил. Женщина в чёрно-белом халате, с бигуди на голове и мягких тапочках открыла сразу. Но ещё несколько секунд рассматривала его, как медведя в зоопарке.

— Это… что… сантехник что ли?

— День добрый. Меня зовут Борис. Я сантехник второй категории. И пришёл по вашей заявке, — отчеканил Глобальный. И тут же понял, как это всё долго звучит. А с улыбкой ещё и не естественно. Но так хотелось блистать для людей. Сервис же!

«Может просто сократить до «добрый день, я сантехник по заявке»?» — тут же посоветовал внутренний голос, пока женщина лет тридцати пяти шагнула в сторону, пропуская его внутрь.

На вид она невысокая, с пышными бёдрами, но лишнего веса не много. Лицо в румянах, ресницы накладные, длинные.

— Борис, значит? — тётка отступила, включая свет. Бахилы ей сразу понравились. Они не ставят в дурацкое положение. С одной стороны, не надо просить мастера разуться. Ведь бегать туда-сюда он может часто. С другой, полы не мыть потом. Не натопчет.

— Ну заходи, Борис… второй категории это же… хорошо? — добавила она, ненавязчиво получая информацию. Как и остальные 99,99 процентов человечества, хозяйка квартиры понятия не имела о разрядах сантехников.

— Да, опытный. Наученный, так сказать, — кивнул Глобальный и протянул лист заявки. — Будет возможность, тут же на третью сдам. Поставьте сразу дату и рассказывайте, что случилось.

Он спросил, а потом язык прикусил. Показалось, что сейчас ответят в рифму. Но тётка только листик отложила. Графы в листике об объёме работ явно не хватало, чтобы впихнуть в квадратик примерно пять на пять сантиметров.

— О, у меня тут много. Душ течёт в ванной, в туалете капает. Баночку замучалась подставлять. Как анализы сдаю каждую ночь. А на кухне кран если включить, то салютует. Пионерское какое-то мытьё посуды получается. Ну и раковина засорилась. Что на кухне, что в ванной. А вы не могли бы мне лампочку в ванной ещё вкрутить?

Боря вздохнул и честно заявил:

— Заявка на адрес подразумевает, что я сделаю что-то одно. Ну максимум, два.

Женщина сразу погрустнела. Столько всего на лице отобразилось. Из разряда «ага, вот такой тебе европейский сервис, да? Размечталась!».

Но Борис снова улыбнулся лучезарно и ещё пять бланков листиков отдал.

— Но я слышал, что вы давно в очереди стоите. Давайте сделаем так. Вы в заявках сегодня дату поставьте, а в следующих на всю ближайшую неделю на свой адрес ставьте, прибавляя по дню, кроме воскресенья. Закрою я их потом, а сделаю всё сейчас.

— А что так можно? Правда? — тут же повеселела женщина.

— Всё можно, если осторожно, — ответил с той же улыбкой Борис, с какой бы разговаривал с красивыми женщинами сантехник из его юности, и принялся за работу.

Лестницу с собой таскать сантехнику ни к чему, поэтому Боря смело вошёл на кухню, взял стул и пробрался в ванную. В пять движений вкрутив предложенную хозяйкой лампочку, он тут осёк попытку оформить это через заявку.

— Не надо. Я для них не электрик. Здесь я только по сантехнике. Но если вам понадобится что-то по электрике или сантехнике вне работы, так сказать, то просто запишите мой номер телефона и звоните в любое время… эм…

— Наташа, — тут же представилась хозяйка и побежала искать телефон. А Боря с высоты оценил фронт работ. И просачивающуюся капельку на полотенчике. Но решался этот вопрос в один неполный поворот газового ключа. Только подтянуть. И уже поржавевшая капелька засохла.

Хозяйка тут же готова была записать в бланк и эту работу.

— Да что вы? Это так, по ходу дела, — отмахнулся Глобальный. — Вы у меня первая. Так что… не переживайте. Работа начнётся… тут.

Наталья улыбнулась и принялась снимать бигуди рядом с ванной, глядя в зеркало на трюмо. По плечам побежали рыжие озорные кудряшки.

А Боря снял защитный экран ванной, нашёл в поле видимости ковшик и подставив его под слив, принялся откручивать пластиковую затяжку. Через несколько секунд он уже наблюдал обилие рыжих кудрей в сливе. Волосы забили его наглухо. И не брала их ни хлорка, ни чистящие средства.

— Волосы можно только удалить вручную, — посочувствовал Боря, вернул вычищенный слив, и чтобы дважды не мыть руки, прочистил заодно и слив в раковинке. Слив в унитаз целый моток рыжих волос в жире и с чёрной жижей, он помыл руки и принялся за лейку душа.

Работы оказалось на пятнадцать секунд. Не надо стучать молотком, вбивать гвоздь, точить. Только крути, да меня.

— Лейка в норме, тут просто резинка прохудилась. Стоит двадцать рублей. У меня есть с собой.

Хозяйка в коридоре только глаза округлила.

— Что, вправду ничего менять не надо?

— Тут? Нет. Только в заявке отметим, — спокойно ответил Боря и перешёл в раздельный туалет.

Капало как за унитазом, так и под счётчиками горячей и холодной воды. Но за унитазом спас тот же не полный поворот разводного ключа. И в актив эту работу Глобальный не занёс. А вот счётчики висели чёрте как, и все обвешанные пломбами с натянутой леской.

— Плохо затянул установщик, — тут же сказал Боря и поддев газовым и разводным ключом разом с двух сторон сначала одну трубу, потом другую, затянул вместе с одновременным поворотом счётчиков. Пломбы и леска провернулись одновременно по часовой стрелке, даже не думая рваться. — Готово.

— Да? Так быстро? — удивилась хозяйка, что даже косметику не успела нанести на лицо.

Через семь минут работы, половину из которых тщательно мыл руки, не желая надевать перчатки без необходимости, Боря уже прочищал слив на кухне. А затем подлез под ту же раковину, чтобы проверить кран.

Расхлябанный, тот висел на одном честном слове. Но больше внушала опасения труба холодной воды. Новый провод проводили в угоду новому кухонному гарнитуру, а не наоборот. И фитинги заводили одной левой.

— Кран подтяну, закреплю, там только резинка и подвод воды под замену. У меня есть. Сто рублей стоит, — ответил Боря и вылез из-под раковины и обратился уже глаза в глаза хозяйке. — Но тут сложнее. Фитинг надо.

Она покраснела. Затем опустила глазки. Неловко улыбнулась и ответила, не сразу подбирая слова:

— Что ж, Борис. Вижу человек вы серьёзный, обстоятельный. Мастер опять же хороший. В хозяйстве пригодитесь. Так что если нужен фистинг, то дайте мне минутку.

Боря не особо вслушивался в ответ. Мыслями он витал у автомобиля, лазил в коробке, и пытался припомнить есть ли фитинг подходящего размера под рукой. Или придётся в магазин идти. То, что трубу перекрывать холодной воды, это точно в подвал спускаться придётся. Вентиль накрутили уже после фитинга. Так, чтобы два раза туда-сюда не бегать, заодно и фитинг взять.

Он даже присел снова, пальцем взяв размер.

«Да есть, Боря. Полюбому есть. Ты же комплект брал», — добавил убедительно внутренний голос.

Но едва он повернулся к дверному проходу в коридор на шаги хозяйки, как застыл. Клиентка стояла в чём мать родила. И рыжие, такие же курчавые волосы смотрели прямо ему в лоб, пока сидел в полуприсяде.

— Что ж Борис, я готова к фистингу, но… не торопитесь. У меня давно не было мужчины, заявила она и рыжий куст приблизился.

Шаг. Он всё ближе. Другой. Почти вплотную.

— Ж… женщина, — пробормотал потрясённо Боря.

— Наташа, — проникновенным шёпотом добавила она и сняла с него кепку, а затем прижалась животом к лицу.

Глобальный ощутил тепло щекой. А собственная температура в теле медленно, но верно достигала кипения.

— Наташа… женщина, — повторил Боря, уже и думав забыв про фитинг, который приняли за фистинг несведущие в сантехнике домохозяйки.

— Женщина, — кивнула она и вздохнула так жалобно и проникновенно, что Борины принципы ослабли и дали трещину.

Вместе с перехватившим дыханием.

— А ты — мужчина, — добавила она горячо. — Настоящий мужчина.

Кровь залила голову. В висках потяжелело. В глазах помутилось. И Боря понял, что приник носом к рыжему кусту, как будто надеялся найти созревшую ягодку и пригубить.

И нашёл. И пригубил. Вишенка сладкая, мокрая и манящая своим неповторимым запахом желания, от которого смазало все тормоза так, что те перестали работать.

Сантехник вроде только моргнул, а руки уже жадно мяли мягкую попу. Тогда как в паху становилось твёрдо и неудобно. Костюм мгновенно стал тесным. Глобальный был безумно рад, что вместо боксёров надел обычные семейные трусы, что добавляли пространства.

Боря тут же понял, что на заявке задержится хоть в две смены. В основном потому, что сбывалась его невольная мечта. А фитинг он конечно поменяет. И воду перекроет. И снова откроет. И если надо, хоть раковину у соседей финскую утащит. Но это всё будет потом.

А сейчас… сейчас его внимания хотела женщина. Одинокая, голодная до ласки и безумно нуждающаяся во внимании женщина. С одной важной пометкой — без кольца на пальце.

Боря поднялся во весь рост. Руки с лакированными ногтями расстегнули подтяжки, спустили штаны. А губы жадно впились в его губы. Затем поцелуи пошли гулять по щеке, а когда Наталья дунула горячим воздухом ему в ухо немного, по телу мурашки прошлись строем. Маршируя и скандируя, каждая из них повторяла только одно: «Вдуй! Вдуй! Вдуй!».

Отступать было поздно. И Боря перехватил инициативу в свои руки мгновенно. Он развернул Наталью, наклонил на столешницу, и приставил головку к заросшему, но такому мокрому и манящему входу.

Сок хозяйки коснулся члена, прошёлся по стволу. И Боря вошёл неторопливо, «на полкарасика», не желая делать больно той, что давно не занималась сексом. Желание смешалось с возможностью. И безумно дико захотелось почесать своего внутреннего зверя о её.

— О-о-о! Да-а-а! — простонала Наталья уже не шёпотом, но как раненный зверь.

От этого звука Глобальный вошёл уже что называется «на полную палку», чем только удвоил довольный крик.

— Да! Разрывай меня! Рви! Бери всю без остатка!

Задвигавшись как спущенный с пружины механизм, он вдруг понял, что действительно занимается сексом на работе.

«Прямо здесь, прямо сейчас, Боря», — только подтвердил внутренний голос.

Выйдя из гостеприимной женщины наружу, сантехник принялся стрелять ей на спину от избытка чувств.

«правильно, если давление не стравить, то замкнёт, Борь», — пытался сочувствовать голос. Пока глаза фиксировали во всех подробностях белые залпы из крупнокалиберного орудия. Стреляли они из перегретого дула.

«Иначе почему-то багрового цвета?», — отметил важную деталь внутренний голос.

Наталья только тихонько вскрикнула, ощущая финал этой прелюдии с продолжением. Но таким тоном, что Боря услышал отчаянье всех женщин мира. А с ним призыв. А с ним — вызов!

Ещё не упала последняя капля на кафельный пол, как Боря тут же распрямил женщину, развернул и приподнял на столешницу. Встав на колени, он тут же принялся зализывать прощение. Чем вызвал удивление на лице и радость в голосе у объекта страсти.

План был простой как сапог — переждать минуту, чтобы перезарядиться. Но не потребовалось и минуты молодому, пышущему здоровьем организму. Боря вытер лицо, улыбнулся улыбкой коварного демона, и приготовился ко второму раунду.

Если Наталья и хотела что-то сказать в этот момент, то мешали ощущения ниже лобка. Они напрочь растворяли все мысли что под членом, что под проворным языком. Но когда мокрый и крепкий член снова вошёл в неё, теперь уже спереди, она обхватила ногами тело и обняла руками, желая лишь одного — никогда ЭТО не отпускать. Все мужчины, что тенями бледными мелькали перед ней по жизни, в этот момент растаяли. А перед глазами появилась одна чернявая фигура, что затмила их всех разом.

Борис, сделав пару движений на столешнице, подхватил Наталью руками и нацепил что называется «на себя». Держать её довольно стройное тело не составляло труда. И пусть немного мешали спущенные штаны в штанинах, он закружил её по кухне в причудливом вальсе.

Они порхали как голубки, приседая порой то на кухонный стол, то на подоконник, то на морозильный ларь, в углу, но всё закончилось вновь на столешнице, где каждое утро и вечер Наталья резала хлеб и строгала салаты на разделочной доске.

Строгала и плакала, про себя моля бога, чтобы сзади кто-то подошёл и обнял за талию. А то и за грудь взял. Благо, с этим Природа не обидела.

А сантехник не только пришёл, взял, но и удержал. И скакать на нём так удобно. Стойкий и выносливый. Такому и родить можно. И всё, равно, что скажут, что молод. Сейчас это модно. Милфа и молодой парень. Полное совпадение темпераментов и желания по природным циклам… всё это промелькнуло в голове Натальи перед тем, как мысли остановились и разбились на осколки.

Она остановилась вместе с ними, прикусила губу и протяжно застонала. Ей можно. Ведь её накрывало волной оргазма. Той волной, что шла к ней аккурат тридцать пять лет и шесть месяцев, начиная от момента рождения.

И вот, наконец, добралась.

Боря замер, не спеша дисконектиться. Палка смазана. Соединение крепко, надёжно. А что женщина замерла и взяла передышку, так это ей нужно. Важно подождать. Дать передохнуть. Пусть отдышится… Так учила Снежана, храни её господь.

Боря улыбнулся украдкой, довольный и счастливый. Поцеловал нежно в шею. И остановил губы на коже, стараясь вместе с мягкой кожей запомнить момент единения.

Наталью от этого простого, но нежного и важного жеста пробрало до кончиков пальцев. Он почувствовал, как отозвалось её тело. И снова улыбнулся.

«Всё правильно сделал! — добавил внутренний голос. — А всё почему, Борь? Да потому что от мечты не отказался».

Следом внутренний голос попросил водички. Но тихо, шёпотом, чтобы не спугнуть важное… Женщина на руках прижалась ещё плотнее и тихо плакала. Но что-то подсказывало Борису, что это слёзы счастья.

Просто женщина нашла то, что так долго искала… Отличного специалиста.

Глава 16 — Отличный специалист

Наталья так и не дождалась фистинга. Боря не решился засунуть в неё даже палец дополнительно. Так как жил по принципу «не суй в человека что попало, он и так полон неожиданностей».

Этот подход пришёлся по душе обоим. Нежный, но обстоятельный. Чувственный, но настойчивый, с ноткой приятного послевкусия.

Когда Глобальный вышел из подъезда нетвёрдой походкой, немного помятый, в одном бахиле и с приклеенной улыбкой на губах, он ощущал одну лишь радость. В глазах до сих пор мелькали круги.

«Поработал от души, так сказать. И дивидендов огрёб», — заметил внутренний голос.

А для радости было много и других причин.

Во-первых, накормили борщом со сметаной и чёрным хлебом на первое и котлетой с пюре на второе. А поили сладким горячим чаем с мёдом и лимоном под медленный стриптиз с чайной ложечкой по рту у хозяйки.

Во-вторых, в каждую руку рыжая сунула по тысяче, заявив, что сверх эксплуатация специалиста должна быть оплачена отдельно. Мол, внеурочно трудиться почётно. И вообще, ждёт его в рабочее и не рабочее время, но уже по особой ставке. Без звонка в ЖЭК.

Боря пытался спорить, что денег не надо, он, мол, от души, да и сам расслабился так, что готов все карманные отдать, но Наталья просто повернулась, наклонилась и в такой позе заявила:

— Знаешь, что, Боря? Тут ещё придётся поработать. Не все фронты работ охвачены. Так что… звони. Я может уже готова новое попробовать. Обещал фистинг, надо делать, в конце концов!

Была она снова в халате, но без трусиков, так что все аргументы тут же и закончились.

«Ну и что, что заросла? Это всё от отсутствия комфорта», — дополнил внутренний голос: «Где ей было бриться, когда почти все сливы забиты? Это теперь красоту наведёт, да снова в гости позовёт. И вообще отличный контраст со Светланой. У той, фитоняшки на спорте, одна кожа, да кости, перевитые не мышцами, а сухожилиями. А тут хоть подержаться есть за что. Мягенько».

В-третьих, «на десерт» в рабочей сумке Глобального поселились мини-кексики, а заодно стопка выполненных заявок, где Наташа аккуратным почерком расписала выполненные работы на две недели вперёд до конца месяца на свой адрес, с грядущим числом и подписью.

Вот и получалось, что за полтора часа он выполнил только одну заявку, но за месяц уже четырнадцать, если не торопиться и сдать всё вовремя. Тем самым он побеждал систему и эффективно работал одновременно.

Сытый и довольный Борис тут же выудил телефон из кармана рабочих штанов.

— Леся, какой там следующий адрес?

— Ты что так долго? Два часа провозился?

— Да тут… всё плохо было.

— У-у-у! А говорил, опытный специалист! — возмутилась диспетчер, но рядом слышались недовольные голоса, окрики, и она быстро сменила гнев на милость, ведь Боря был её единственным союзником в этой ситуации. — Но теперь то всё хорошо?

— Теперь замечательно, — ответил он довольным голосом, и тут же хмыкнул, чтобы не спалиться.

Диспетчер открыла журнал и скоординировала:

— О! Ты как раз вовремя. Там прорыв. В этом же доме, первый подъезд, первый этаж, налево и прямо. Аварийка сейчас в соседнем районе. Не скоро ещё прибудет. Подсоби.

— Понял, выдвигаюсь.

Боря снял только что замеченный бахил, выбросил в урну у подъезда и позвонил в домофон.

— Кто там? — спросил голос женщины средних лет.

— Сантехник, — ответил Глобальный одной фразой, потому что все остальные из него высосали на кухне. Нелёгкое это дело, доброжелательность для всех весь день излучать.

Магнитный замок тут же впустил. А вместо женщины мужик открыл. Лысый, в очках-лупах. От чего его глаза увеличивались и казались вытаращенными. Но было от чего возмущаться мужику средних лет. Ведь образ домохозяина в трениках и обвислой майке дополняли резиновые сапоги. А это уже — показательно.

— Где вас носит?

— Где их носит не знаю, я первый день работаю, — ответил Боря нейтрально и в то же время плавно переведя стрелки. Подставляться под удар незачем, и просить прощения за работу других не за что.

— Да хоть тридцать первый, — буркнул очкарик. — Благо, что первый этаж. Весь подъезд бы давно залили. А так только бомжей в подвале. Да и те уже байдарками должны закупиться.

Боря понял, что разуваться не придётся. По коридору разлилась река, и над ботинками, прыгая словно с островка на островок, пёс средних размеров высоко задирал лапы. Тут же пытался отряхнуть, когда соскальзывал с обуви в воду. А когда понял, что из этого ничего не выйдет, начал играть с проплывающими тапочками, ловко вылавливая их зубами, подкидывая и снова ныряя с мордой в воду за добычей, как за мячиком.

Боря присвистнул. Воды уже несколько сантиметров. И скоро хлынет за порожек.

— Что случилось?

— Как что? — терял терпение хозяин. — Батарею прорвало! Вот что!

— Но отопление ведь ещё не дали. Откуда вода в батареях?

Мужик пожал плечами. Глобальный прошёл к месту прорыва. Это оказалась спальня. На месте тут же обнаружились пару любопытных феноменов: на краю кровати сидела женщина в красивом платье, спрятав одну лишь руку под одеяло, а от батареи хлестала вода как будто дело обстояло посреди зимы. Но пара нет. Даже окна не запотели.

Боря с женщиной сразу поздоровался. А когда к трубе подошёл, и воду пощупал, вздохнул. Вода холодная и чистая. Чище, чем должна быть. Такой хоть мойся. Это означало лишь одно: трубы продували-промывали под давлением перед последующим запуском.

— Решение простое. Спуститься в подвал и прекратить подачу воды. — ответил Глобальный хозяину как по учебнику. Тот вошёл в спальню следом и с тревогой в глазах посматривал на супругу. А чтобы скрыть волнение, руки на груди сложил.

Но Боря уже присматривался к месту крепления батарей. И видел нестыковки.

Глобальный поднял голову к хозяину и заявил, как есть:

— Воду то я перекрою. Но что-то не сходится.

— Чего не сходится? — возмутился мужик, готовый сорваться в атаку.

— А то. Батареи чугунные, относительно новые. Девяностые годы. Висят так, что хоть танцуй на них. Трубы подводки мощные, надёжные, не ржавые. А на месте прорыва… — тут Глобальный предложил присмотреться. — …чётко виднеется спил. Ручной. Скорее всего, ножовкой. Болгарка сработала бы чище. А теперь вопрос, зачем вы распилили батарею?

Хозяина как током шибануло, лицо побагровело:

— Молодой человек, как не стыдно! Что вы себе…позволяете.

Женщина вдруг просто откинула одеяло. На руке её висели наручники.

— Мася, хватит уже! — воскликнула она, не в силах их снять. — Хватит этих нелепых секретов. Я тебе не любовница. Мы семь лет женаты!

— Ну Люсь… — тут же сменил тон мужик, сдувшись как воздушный шарик с дыркой.

— Не Люськай мне. Чуть руку не отпилил! Фетишист хренов!

Хозяйка поднялась, сиганула в колготках в воду и почапала на кухню, мало обращая внимания на потоп.

— Люся-я-я, — следом за ней исчез и хозяин.

Боря усмехнулся и снова присмотрелся к спилу.

«Похоже, муж решил разнообразить семейные ролевые игры и приковал жену к батарее. А с ключом вышла какая-то засада. И он не нашёл ничего лучше, чем отпилить трубу, вернув супруге свободу. Но почему он не остановился, когда из трубы потекла вода?».

Боря присмотрелся к спилу. Свежий. На дне, то есть на полу, под водой металлическая пыль.

«А, ну всё понятно. Значит, пилили ещё до того, как резко дали воду в прочистке. А потом паника, звонки в ЖЭК. Дело житейское, Борь. Выручай людей. Если бы пилили, когда текла вода, металлические частицы бы смыло с потоком».

Борис оставил семейную пару наедине на время и спустился в открытый подвал с фонариком наперевес. Там выключил гудящий дизельный генератор. Мотор подачи воды тут же затих. Двое слесарей, севших обедать у фонаря в это время, так и застыли с бутербродами в руках от подобной наглости. Судя по оранжевым спецовкам, они не состояли в местном ЖЭК, но относились к общей городской службе по ремонту теплосетей.

— Ты чё выключил? — спросил один.

— Ты кто такой? — спросил другой.

— Мастер участка. Электричество, считай кончилось! — буркнул Боря, чтобы без матов, но настойчиво и серьёзно, а главное с уверенным видом, всё равно сойти за своего. Без предъявления пропусков и иных документов. — Прорвало батарею на первом. На голову ещё не капает? Не? А подъезд весь уже залило. Хоть бы бегали, проверяли.

— А чего не спустились? — сказал один.

— Могли бы и кричать в голос! Тут слышно, — поддержал другой.

— А вы объявление о продувке дали? — пошёл во встречную атаку Борис, прикрывая семейную пару, что никогда никакого заявления об ущербе не подаст. Сами виноваты. Но со скорее со стыда сгорит, чем признается. И всё же, они с его района. Местные подопечные. А своих защищать надо. — Кто вообще знает, что вы тут диагностику запустили?

— Где я тебе те листики с объявлениями достану? Не распечатали, — буркнул один с набитым ртом.

— У нас и клея нет. Не выдали, — добавил второй, хлебая из кружки кофе. Судя по запаху консервантом, точно среднего рода.

— И совести нет, — вздохнул Боря с таким видом, словно решал выписать ли обоим премию или пиздюлей. — С этим стояком всё, считай прочистили.

— Чего так?

— Мы вообще при чём? Их проблемы, что батареи старые.

Боря сделал грозное лицо, подсвечивая фонариком снизу словно невзначай.

— Знаете, что? Дуйте в другой дом, пока хозяева не спустились. Там мужик суровый, в наколках весь, бритый. Каратек, что ли. А может только отсидел. Слиняете быстро, успею отмазать. Но лучше на глаза ему не попадаться.

И Глобальный ушёл. Что-то подсказывало ему, что в подвале уже через пару минут ранний обед закончится.

Когда Боря вернулся в квартиру, вода уже не лилась из трубы. Только рядом с ней сидел хозяин в очках. С видом грустным. Жена в ванной скрылась.

— Слушай…те, — начал он, собственно, не зная, как начать. — Ну мы это… того. Набедокурили немного. Что теперь то? Давайте сообразим. А я… я всё возмещу.

Боря присмотрелся к трубе:

— Спил неудобный. Материала такого сейчас не отливают, трубы чугунные в продаже дорогие. Но даже если найти такой на свалке, то ржавый будет. А если и не ржавый, то тоже есть варианты. Либо вырезать и новый с двух сторон наваривать по контуру, а это безумно неудобно без того, чтобы батарею не снять, либо плямбу такую вешать, что грибом торчать будет. Но это полбеды. Сварка такая долго не выдержит. Если этот год и простоит, то в следующий бахнет батарея. И снова всё зальёт. Оно вам надо?

— Не надо, — ответил мужик с огорчённым видом. — Но ты раз дело говоришь, ты и думай. Я специалист в своей области, ты в своей.

— Вот я и думаю, — кивнул Боря. — А подумав, рекомендую полностью заменить батарею в спальне на современную. Железные секции, пластиковые трубы. Эстетично, практично, можно при желании перекрыть… если в спальне станет жарко.

Мужик аж поперхнулся:

— А… дорого?

Боря припомнил цены на складе и в розничном магазине, назвал среднюю. Прибавил за работу.

— Заявка такую не покроет. Так что придётся в свободное время заняться… Вечером. А ещё купить все надо.

Мужик за голову схватился:

— Молодо-о-ой человек, да я на эти наручники и прочие игрушки весь аванс спустил. Где ж денег взять?

Боря вздохнул, но ничего не ответил. Есть предел собственных вложений. Одно дело резинку подарить, другое батарею за свой счёт поставить. Потом бегай за всеми, напоминай о долге. А у самого долг на миллион меньше не станет.

Мужик побледнел весь, осунулся. В голове его наверняка мелькали сотни вариантов. И Боря даже проникся этим процессом. Спросил тихо, припомнив слова хозяина квартиры:

— А в какой вы области специалист?

— Я? — мужик поднял голову от батареи. — Архитектор.

Глобальный усмехнулся.

— Вы наверняка скажете, хорош архитектор. Трубу не просчитал. Да кто ж знал, что эти упыри продувку сегодня начнут. Месяц впереди у меня был. Зарплату бы получил и батарею поменял в конце месяца. Злой рок судьбы, понимаете?

Боря понимал. Как и понимал, что есть у него участок в ковыле и полыни.

— А архитектор может спроектировать и оформить дом на участке? И разобраться со всеми бумагами по оформлению и прописке?

Мужик снял сапог, вылил из него воду. И кивнул:

— Да легко, молодой человек. И стоит это примерно… примерно…

Боря молча протянул руку и спросил:

— Бартер?

Архитектор кивнул.

— Бартер.

Уже через два часа Борис вешал новую батарею и разогревал толстые пластиковые трубы на спайке. Брать тонкие, дешёвые, на первый этаж — занятие для любителей. Профессионал знает, что самый кипяток и давление пойдёт сверху вниз именно отсюда. И экономить на объёме труб — последнее дело. Сначала начнёт капать, потом прохудится, а после рванёт. Потому что соседи сверху закидают жалобами управляйку, и слесаря будут вынуждены добавить давления.

Женщина сняла платье для несостоявшихся ролевых игр, надела домашнее. В рейтузах и топике, на босу ногу, она быстро ликвидировала всю воду в доме со шваброй, тряпкой и тазиком, просушила паласы и коврики, закрыла на балконе давно подсохшего пса и теперь суетилась на кухне, чтобы приготовить полноценный обед к выгодной сделке и в качестве благодарности за освобождения от наручников.

Боря не стал пилить железку, но открыл замочек парой шпилек для волос. Умение, что досталось ему от гаражной жизни, пока долгими вечерами размыкал и закрывал всякие найденные на свалке замки, замочки и застёжки с секретом.

А пока сантехник варил трубы и орудовал УШМ, спиливая старую батарею, что сдать потом на металлолом вечером дополнительно, архитектор не только подписал семь заявок на текущий адрес до конца месяца, но уже сидел с важным видом на кровати и выполнял свою часть работы.

На ногах его был ватман метр на метр. И на этом ватмане он ответственно чертил схему грядущего строительства. А в процессе сыпал уточняющими вопросами, чтобы потом не созваниваться и не вызывать в рабочий кабинет:

— На сколько фундамент по периметру?

— Да не большой, — прикинул рациональный Боря.

— Так и в малом смысла нет. Раз уж взялись, не стройте себе будку, молодой человек. Вы же там жить планируете, а не пульс понижать после копания картошки.

— Ну, скажем десять на десять.

Пока архитектор задавал параметры, Боря прикидывал количество времени, которое сможет выделить на работы. Делать всё одному дёшево, но трудозатратно. А ещё энергоёмко. Но для себя же делать будет, а не для Кардонова.

— Разумно. А сколько комнат?

— Ой… я об этом пока не думал.

— Так давайте подумаем вместе, молодой человек, — уверенно ответил несостоявшийся мачо в трениках. — Кабинет хотите?

— Зачем мне кабинет? Я что, писатель какой? Программист? Или трейдер?

— Ну… под столярку, — улыбнулся архитектор, поправив очки. — Вижу, руками работать любите. Строгайте там себе, рубите, пилите, и всё тепле, в доме. И никто не потревожит.

Боря кивнул. Дело нужное.

— О, столярка — это дело. Давайте. Да и в кабинет можно компьютер поставить.

— Кухня, конечно же?

— Да. И со столовой.

— А гараж?

— О, гараж нужен. Можно даже на две машины.

— И зал.

— Да. С большим телевизором. Как начну жить на полную катушку, так и приставку возьму. Ну или в зал компьютер поставлю вместо кабинета. Тоже дело.

— Спальню, конечно?

— Конечно.

— Ну и котельную.

— Куда же без неё?

— А камин?

— О! Камин это для души. Рисуйте.

— Но будет он в прихожей?

Боря повернулся.

— Почему?

— Это разумно, что лучше дрова через прихожую таскать или с гаража, чем по паласам в зале. Вы ведь у телевизора можете как на диване мягком сидеть, так и валяться на ковре персидском. Или подушках. Лаундж-зона этакая.

Боря ощутил, как по коже мурашки прошлись от этого слова.

— Да, зона отдыха с полным комплектом отдыха.

— Санузел опять же, — добавил архитектор. — Раздельный.

— На первом и втором этаже, конечно. На первом — гостевой. На втором совмещённый с ванной. А ту попросторнее, чтобы и душ и ванная. Удобно.

— Удобно, — добавил Боря, потёр грязный нос и хмыкнул над важным моментом. — Так дом будет двухэтажный?

— Либо так, либо с мансардой, — отметил очевидное архитектор. — Но в один этаж мы точно всё не впихнём. Вы же гараж хотите просторный.

— Ну давайте не такой уж и просторный. Я лучше отдельный гараж на участке сделаю. Со смотровой ямой.

— И вентилируемым подвалом?

— А что, это мысль.

— Так подвал можно отдельно сделать. Погреб называется.

— На кухне что ли?

— То подпол. И я его уже отметил. А это погреб.

— А в гараже тогда что будет отдельном? — уточнил скорее для себя Боря. — Не погреб?

— Скажем, место хранения деталей. К примеру, колёс. Или можете спускать улики для пасеки. Вместо омшаника. Хотите пасеку?

Боря хотел. Но не пасеку, а полный комплект хозяйства под боком. Чтобы растить всё своим трудом, и погребы забивать разносолами. В голове отложился бзик, что в этом истинное богатство. Когда в магазин за продуктами ходить хотя бы полгода в году не надо.

— Ладно, давайте то, то и другое тоже давайте.

Архитектор кивнул и дописал параметры.

Боря тут же снова спросил, скорректировав себя по времени, которое может выделить на строительство:

— А что, если фундамент больше сделать? Скажем, десять на пятнадцать? Тогда всё влезет? Давайте хотя бы с домом сначала разберёмся.

Архитектор уже расширил площадь, сокращать не хотел, и пошёл по пути искушения:

— А спортзал хотите?

Боря вспомнил о груше, которую пришлось подарить должнику. И стойке со штангой. Ностальгия по гаражу взяла верх. Уверенно кивнул.

— Ну вот, а рядом комната отдыха.

Глобальный впервые выразил принципиальное несогласие.

— Нет, комната отдыха это в бане.

— А в доме сауну не желаете? Чистая, без дров, на свету.

— Нет, — тут Боря был уверен, как в себе. — Электропечь пусть идёт лесом. Я баню на нормальном фундаменте поставлю, на дровах, с отдельной скважиной. А рядом…купальню поставлю или бассейн сборный. А может и прудик вырою небольшой.

Архитектор внёс коррективы. Спросил:

— А может две спальные комнаты в дом? С такой солидной обстановкой на участке то.

— Зачем?

— Ну… жена, дети. Судя по объёму работ, семья у вас будет из дюжины человек.

— Тогда давайте три, — тут же внёс и свои коррективы Глобальный. — Помощники — это хорошо. Жена, опять же…

— Но она наверняка работать будет. И возможно, по удалёнке. Вы же наверняка проведёте интернет в дом. Вместе с кабельным на свой большой телевизор.

Боря кивнул.

— Вот видите? А ей может понадобиться свой кабинет, — всё расширял и расширял территорию дома архитектор.

— Может и понадобится, — прикинул Борис, и представил в том кабинете Наташу. Потом Лесю. А последней мелькнула Светлана. И от того настроение испортилось.

— Ну вот, а раз у жены есть кабинет, то второй гараж точно не повредит. Первый то мы уже уменьшили до одного места. Вторую на улице не оставишь. Даже под козырьком.

Боря вздохнул, даже зубы сжал, но кивнул.

— Да и козырёк нужен… дрова хранить от дождя. Но с навесом и верандами я как-нибудь сам разберусь.

— А вот не надо самому и потом. Надо сразу всё, со специалистом. Тип фундамента я после просмотра плана местности на работе порекомендую. Но вы прежде скажите, из чего дом то будет? Материал. Брус хотите? Бревно. А может кирпич? Блоки или панели?

— Блоки, — уверенно ответил Боря. — Кирпич холодный, утеплять много. А с блоками я и сам справлюсь.

— А какого типа блоки, Борис?

Боря только отмахнулся. Потом, мол.

Архитектор снова кивнул и черновой участок плана показал:

— Ну вот и получается, что ваш потенциальный маленький домик для одного человека выходит пока что даже при грубом подсчёте на сто семьдесят квадратных метров в
среднем. А мы ведь ещё и третий этаж-мансарду налепить можем. Чтобы со всей округи уже видели, где Борис Глобальный живёт.

— Как же так? — удивился Боря. — Куда мне такая домина?

— Домина эта получается на два полноценных этажа без всяких мансард и фронтиров. Проект дома десять на пятнадцать выходит обстоятельным, и будет неплохо смотреться из блоков типа арболита. Всё-таки такой дышит и утеплять не надо. Неказистый на вид, но то только до момента отделки. Простой, штукатурной. В то же время не сгорит, не сгниёт, грибок не заведётся. А если отопление так же по уму, как мне сделаете по всему контуру двух этажей, будет тёплым. Только водяные полы не суйте на первый этаж. Я вам умоляю. Это всё от лукавого. Лучше двойную подушку бетонную залейте. Но если хотите, я вам и подвал спроектирую.

Боря уже не знал кивать или мотать головой в разные стороны. Всё было такое вкусное в плане. Но он уже представлял, что будет это строить один с десяток лет при его загрузке, да и материал в копеечку встанет. А бездушный архитектор продолжал сыпать доводами:

— Сам дом состоит из примыкающего к основному контуру гаража с откатными воротами и небольшой перегородкой для топочной, где будет пробита скважина для завода воды в дом. В топочной располагается чёрный ход, чтобы не засорять дровами дом, а может и углем топить будете. Из гаража так же ведёт ход на просторную кухню с обзорными французскими окнами со столовой с большим столом на десять, а то и двенадцать персон.

Боря только зубы сжал снова. Может ведь и стол сам из досок сделать. На «даче» майора-подполковника натренировался.

— В прихожей помимо центрального хода с крыльца вас ждёт камин. На первом этаже есть зал, гостевой туалет, гардеробная со стиральной машиной и сушилкой, чтобы не перегружать ими ванную комнату на втором этаже, а также столярная-мастерская. По контуру первого этажа располагается всего шесть окон. Я тактично предположил, что в гостевом санузле и гардеробной-постирочной, вам окна не нужны и хватит своего света. А трубы слива будут выходить в шамбо или септик во дворе прямо из гостевого туалета с примыкающей к нему стиральной. Остальная сливная труба на этаже протянута с кухни под или на уровне фундамента. Зальёте цементом или спрячете её, когда будете формировать полы. А вот трубы водовода пустите уже по верху, над полом. Во избежание прорывов. Бойлер, предполагаю, поставите в топочной рядом с насосами скважины. На кухне так же можно поставить проточный нагреватель. Посуду мыть можно. А для гор посуды рекомендую поставить посудомоечную машину. Простора у вас на кухне хватит, а подводить е ней только холодную воду. Трубы отопления же будут, как и говорил, по всему периметру, под окнами и вдоль стен, за исключением гаража, где достаточно пустить по внешней стене. Трубы, конечно, двухпоточные. С притоком и оттоком. На два этажа иначе не получится. Во избежание избыточного давления и для долива воды или иной жидкости, ставим перемычку с датчиком. Умный дом предлагает сейчас такие, что передаст информацию на ваш смартфон по вай-фаю. И если что-то не так, подаст сигнал. Так что домой попадёте раньше, чем к нам слесари по заявке.

Боря уже тоже затягивал последнее сочленение на трубе. И проверял крепость остальных труб.

— А что же второй этаж?

— Там всё просто. По контуру десять окон. С прихожей поднимается двускатная лестница с полезным пространством под ней под бытовую мелочевку. Она ведёт в холл. В холле продолжение трубы камина и просторный коридор с перилами и перегородками лестницы. А из коридора холл ведёт в полноценную просторную ванную комнату с хозяйским санузлом и кабинет, а также просторную спальню. Детская получается на этаже совмещённая, с двумя выходами. Один из них ведёт в ещё более просторный спортзал, где можете хоть бильярдный стол поставить, хоть стол для настольного тенниса разом, ещё и на тренажёры места хватит. Но чтобы не делать спортзал больше гаража, которому и так досталось пять на семь метров, я выделил часть пространства под террасу. Но из неё может получиться и небольшой балкон. Утеплённый, или нет, решать уже вам. По жене знаю, не всегда хочется сушить бельё в сушилке, а иные любят на балконе покурить зимой, да и на местность иногда с чашечкой чая приятно посмотреть. В любом случае, на балкон отопление не выводите. Со своей стороны, я лишь уверен, что с того пространства на крышу будет вести дополнительная лестница на всякий пожарный случай. Но если сразу закроете и утеплите четырёхскатную крышку по уму, то лазить не придётся… Вот, пожалуй, и всё, Борис.

Боря посмотрел на скатываемый ватман в тубусе. В нём теперь хранилась его мечта.

— Возьмите проект домой. Не дом, а сказка. А как окончательно решитесь, что всё в нём прекрасно, я три-де модель сделаю. Но даже на глаз скажу, что балки перекрытия клееные искать не придётся. Расстояние от стены до стены менее пяти метров. Такие доски в любом строительном сейчас продаются. Так что… дайте знать, когда начнём оформляться.

Боря ватман взял и рукой в сторону батареи повёл.

— С моей стороны работа тоже закончена. Держите ключик.

— Ключик? — архитектор выставил руки перед собой. — О, нет. Хватит с меня экспериментов. Я уж лучше по старинке. Да и Люсе хватает нервов.

Боря улыбнулся:

— Это ключик, чтобы стравливать воздух, когда дадут отопление. На всякий пожарный случай. Впрочем, когда откроете оба вентиля, давление на первом этаже само вам весь воздух к соседям повыше прогонит… а наручники лучше без ключиков, а со встроенными застёжками покупать. Я в магазине такие видел… рекомендую.

Глава 17 — Суета суёт

Мася и Люся оказались людьми компанейскими и добродушными. Опыт свой вспоминали со смехом, пометив как интригующий. Но впредь обещали, что будут осторожнее.

Борису пришлось второй раз пообедать, поддержав компанию за общим столом, что после всей работы с батареями было даже приятно. Архитектор постоянно пытался напоить сливовкой, и ещё же нахваливал. Дед его угостил. А хозяйка кормила так, словно у этой семьи давно не было дорогих гостей.

Вставал из-за стола Глобальный уже в состоянии сытости уровня «сейчас сдохну», а выходил из подъезда, перекатываясь как колобок.

При этом Люся украдкой сунула в карман тысячу, а архитектор успел запихать в сумку бутылку. Но это сантехник обнаружил, лишь покинув гостеприимную квартиру.

Выйдя на улицу, едва дойдя до состояния «могу дышать», Глобальный сразу позвонил диспетчеру. Работа стояла.

— Леся, какая следующая заявка?

— Ты что, до сих пор на этой был? — возмутилась проводница между миром заказов и посредница среди клиентов. — Так не пойдёт. Ты работаешь очень медленно. Ты точно профессионал?

Боря сыто рыгнул, но из уважения к оператору, вдали от телефона.

— Ты сама сказала не забыть пообедать. Я… перевыполнил, — ответил он.

— А, так ты уже отобедал. Тогда ещё терпимо, но два заказа до обеда — это очень мало. Начальство по головке не погладит.

— В конце месяца разберёмся, — улыбнулся Боря, уже ополовинив стопку заявок в сумке. — Первый день же, осваиваюсь потихоньку.

Но Леся не сдавалась. И спросила первое проверочное, что пришло в голову.

— Так если ты профессионал, то скажи мне, что нужно знать сантехнику, чтобы сдать на… ну скажем… четвёртый разряд?

— Как что? — перед Глобальным словно проявилась голограмма Степаныча, которая шевелила губами с подсказками. Оставалось только повторить звуки. А звуки те давно в голове. — Надо знать на зубок правила регулировки оборудования, способы устранения различных дефектов оборудования, конструкцию всех приспособлений для работы, свойства сплавов, основные моменты планово-предупредительных ремонтных работ и как нужно обрабатывать и размечать детали. Но главное — руки. Если руки не из того места растут, то это уже будет заметно.

Леся вздохнула и сдалась:

— Ладно, живи. В соседнем доме надо унитаз заменить. Месяц уже ждут. Сходишь?

— Конечно. Уже бегу.

Боря сложил лишний инструмент в микроавтобус, взял нужный и поспешил на задание. Встретила его седая как будто политая молоком бабка. Открыла она дверь сразу, впустила без вопросов, но уже в коридоре подозрительно прищурилась:

— Чавой надо? Денег хочешь?

— Сантехник я, бабушка, — миролюбиво улыбнулся Глобальный. До конфликта доводить не хотелось. Да и старость он всегда уважал. — Унитаз пришёл заменить.

— Унитаз наш хочешь скомуниздить? — сморщила и без того помятое старостью лицо, что больше походило на печёное яблоко. — Ай, забирай! Всё забирайте уже, крохоборы беспринципные. Всё никак не нажрётесь.

— Заменить! Я — работник! — поправил Глобальный, стараясь и не кричать, и в то же время быть услышанным. Тем более, что упаковка с новым унитазом стояла прямо в коридоре. И судя по пыли на ней, довольно давно ждала умелых рук.

Ситуацию несколько сгладила девушка в чулках и топике. На самом деле она едва выглянула в коридор одной чернявой головкой. А остальное воображение дорисовало.

«Вышла бы вся, но явно одевалась», — добавил внутренний голос.

Приятный, протяжный голос раздался в ушах:

— Ма-а-м, не беси человека. Дай ему делать свою работу… Мужчина, вы занимайтесь. Не обращайте на неё внимая. Она немного не в себе. Деменция. Сами понимаете. А я потом всё подпишу. Не переживайте. Работайте… Давно вас ждали.

Боря кивнул и вдруг понял, что забыл новые бахилы в машине. Но не возвращаться же уже. И так «медленно» работает.

Сантехник разулся, подхватил коробку и пошёл к санузлу. Из комнаты женщины в это время вышел мужчина, на ходу одеваясь, застёгиваясь. Не здороваясь, прошёл по коридору, обулся, открыл дверь и был таков.

— Пихарь! Пиха-а-арь! — закричала ему вдогонку уже на лестничной площадке бабка. — Когда вы уже все переведётесь? Истыкали мою Леночку вдоль и поперёк! Хоть счётчик входящих ставь.

Чернявая Леночка же, видимо спешно накинув халат, выскочила следом за старушкой и увела её обратно в квартиру.

— Маменька, ну чего вы начинаете? Соседей не пугайте. Идите чая попейте.

Посмеиваясь над бабкой, и улыбаясь чьей-то интрижке в обеденное время, Боря тем не менее перекрыл воду в квартире и быстро отсоединил унитаз. Стараясь не капать, он подхватил его и аккуратно понёс в коридор.

Но оставить раритет на красивый дубовый паркет не решился. Сантехника старая, с ржавчиной на месте соединений со сливом и подводкой воды, да и ободок пожелтевший от времени, запачкает. Касаться такого в принципе не приятно, ещё и перчатки забыл впопыхах.

Чтобы не капал и не вонял в коридоре, Боря решил выставить его за дверь. Хозяева потом сами выкинут. Не его работа.

Да только женщина снова испарилась в комнате. А вот бабка была тут как тут. Стояла и сверлила его пронзительным взглядом, подозревая во всех смертных грехах разом.

— Бабушка, откройте пожалуйста дверь, — попросил сантехник первого дня работы.

Ту не нужно было просить дважды. Да только распахнув дверь, она тут же закричала:

— Пихарь! Пиха-а-арь! Опять мою Ленку тыкал? А совести у вас нет никакой! У-у, трахари! Да когда вы уже переведётесь? Да чтобы ты обосрался, ненасытный!

Боря уже собирался поставить унитаз на лестничной площадке, и исчезнуть в квартире вместе с голосящей бабкой, но тут по лестнице снизу-вверх вбежал другой мужик. С глазами навыкат и дипломатом в руке.

— Ага! Попался!

Действовал он быстро. Сначала кинул дипломат в Глобального. А когда тот отлетел от унитаза, мужик перескочил несколько ступенек и оказался рядом.

Между Борисом и ревнивым мужем был лишь старый унитаз. Мужик не обладал выдающимися спортивными данными, но сходу, пока не потерял запал, поспешил ударить по лицу «разутого нахала, что бежит из его квартиры, застуканный».

Но Боря только голову отклонил. Оппоненту помешал сблизиться предмет сантехники. Тот вертелся, крутился, но никак не мог дотянуться.

— Куда попался? — спросил на всякий случай Боря, наблюдая за этим танцем обманутого самца на лестничной площадке. И при очередной попытке его ударить вручил унитаз хозяину. — Подержите лучше! Или выбросьте сразу.

— Я тебе сейчас подержу! Я тебя самого сейчас выброшу! По лестнице спущу! — заявил мужик, но действительно удержал унитаз. Так как признал родной атрибут, на котором провёл немало тёплых минут уединения. — Ты что, гад, ещё и толчок мой отжать решил? Игры у вас такие ролевые? Разоделся в сантехника! Просто перепихнуться в обед вам уже недостаточно?! Мама мне всё рассказала! И соседи слышали!

Боря вместо ответа в квартиру шагнул. Говорить что-то — бессмысленно. А там всё-таки жена, она всё объяснит мужу. Разберутся. Не его это дело.

Но чтобы у них было время поговорить, Боря в туалете закрылся. И принялся доделывать работу, распаковывая новый унитаз.

— Открой, гад! — тут же принялся стучать хозяин квартиры, муж, а то и рогоносец. Кто ж разберёт все эти мужские роли на глазок? Без унитаза, снова с дипломатом, он выглядел грозно. Но ножа или оружия в руках не было. И Боря решил, что работа сама себя не сделает. И просто продолжил установку.

— Ты что там, совсем бессмертие почуял?! — распылял сам себя мужик, в гневе своём словно становясь немного больше, чем есть. — А ну открывай! Или я… или я тут все сейчас обоссу! Да! И начну с твоей обуви!

Боре пришлось отреагировать. Открыв дверь, он заявил мужчине средних лет, средних размеров, и средних параметров, с относительно-молодой залысинкой:

— Мужик, обувь моя ни при чём. Я парень простой. Из народа. Как только нассышь в ботинок, сразу получишь по ебалу. И купишь мне новую обувь.

И чтобы не доводить до эксцесса, Боря вышел из санузла, забрал обувь и демонстративно вернулся обратно. По пути даже перфоратор захватил, включил в розетку и принялся сверлить с полу новые дыры для креплений.

Муж от такой наглости «любовника» дар речи потерял. Дипломат выронил, за сердце схватился и по стенке сползать начал.

— Да что же это делается? Ленку мою то теперь любой хам взять может? А я что же теперь, куколд?

Но Боря не расслышал. Включил режим дрели.

— Вы из меня куколда делаете, да?! — на всякий случай уточнил мужик так громко, чтобы любовник расслышал. Во избежание недоразумений.

Но дрель как раз выключилась. Сверлил Глобальный быстро. Инструмент хороший. Свёрла новые. Так что крик раздался по всей квартире.

Первой на него отреагировала бабка. Выскочив из кухни в коридор, она тут же заявила:

— Ни чаю попить, ни шептуна не пустить. Только трахаются ходят и ходят. Туалет то за что разгромили, вандалы?

Их комнаты вышла и Лена. В пальто. С видом, что собирается на работу, молча принялась обувать высокие осенние кожаные сапоги. На мужа ноль внимания. Как на пустое место.

— Лена… куколда, да? — спросил почти шёпотом растерянный мужик, который уже не знал кого бить, на кого кричать и что требовать. Но в семейной жизни явно пошло что-то не так.

— Толя, ты ещё не беси, — она обулась и подняла руку, показывая, что не хочет разговаривать. Но тут же добавила. — А раз решил доебаться до сантехника, то сам ему и заплатишь, — тут она открыла дверь в санузел и сказала показательно-громко. — А вы, молодой, приятный человек, знайте. Если решите быть моим любовником, то приходите каждый обед. И козла этого не жалейте. Пусть платит за работу хорошо. Как своей суке-секретарше, которая даже кофе заваривать не умеет нормально. Какого хрена она получает почти как ты, Толь? А? А я тут как дура бегаю твою мать кормлю с работы каждый день. А я может хоть раз одна хочу покушать! А ты, если время нашёл меня проверить, сам теперь этим занимайся. А я на работе с шефом потрахаюсь! Заодно и покушаю без беготни.

Она ушла, резко хлопнув дверью. И даже бабка ей в спину ничего не кричала. А Толя только дипломат поднял, ослабленный галстук поправил, потом пиджак отряхнул. А слова нужные так и не находились.

И тут Боря понял, что у обоих рыльца в пушку. Но унитаз уже встал на место. Дрель больше не нужна. Мыслей не заглушить. Да и сливная труба встала как литая. Новую даже распаковывать не пришлось. Оставалось только гибкий шланг подачи холодной воды подсоединить и сифон собрать. Но это дело пары минут.

Вскоре Боря вышел из санузла и с двояким чувством прошёл на кухню. Мужик сидел за столом поникший, галстук валялся на подоконнике. А пиджак висел на стуле.

Боря молча вернулся в коридор, полез в сумку за листами приёмки. И вдруг наткнулся на бутылку сливовки. Ухмыльнулся.

«Так, ну нам пить некогда, а вот мужику сейчас явно не помешает», — подсказал внутренний голос. И Боря вернувшись на кухню, протянул листки, а рядом поставил бутылку.

— Вы это… подпишите приёмку работ. Но прежде накатите, что ли.

Мужик вздохнул, потёр запотевшую бутылку и спросил, глядя в глаза:

— А полегчает?

Боря скрывать своих мыслей на этот счёт не стал:

— Вряд ли. Но градус сбавит. Ситуация раскалена до предела. На сотрудников ЖЭКа уже кидаетесь.

— Это да, — вздохнул мужик, достал стакан, наполнил и, понюхав, пригубил. Поцокал. — Неплохо, неплохо. Как зовут тебя?

— Боря.

— А знаешь, Боря. Мы ведь с ней с самых низов пробивались. Из деревни перебирались. Пахали оба как лошади. Потом получаться что-то началось, зацепились за работу. И вот что ведь странно. Когда нищие были, душа в душу жили. А как стало что-то появляться, в разные стороны смотреть начали. А работа… да что работа?

Боря как раз заполнил бланки и протянул под роспись:

— Нового захотелось?

— Да вроде и не хотелось. А вроде и… пришла такая, молоденькая, подтянутая. Тупая, как пробка, но старательная. Понимаешь?

Боря кивнул. Просто для того, чтобы поддержать беседу.

— Ну вот и расстаралась. А я и… поплыл. Я ж старомодный. А она такие трюки там показывала… как давай, обучать. Словечки эти ещё новые.

— Куколд? — припомнил Боря.

Теперь кивнул уже мужик, и залпом стакан допил. Занюхав рукавом рубашки, продолжил:

— Долбаёб, Боря. Не куколд, а долбаёб. Я ведь пока на секретаршу смотрел, на мою Ленку кто-то другой смотрел. И видимо, тоже новому учил. А то и показывал. Но я-то свою секретутку так и… не тронул. А Ленка тут похоже времени не теряла.

Боря бумаги собрал, снова кивнул. Но столько в глазах мужика грусти было, что даже слова нашлись:

— Так может, обнулиться и снова влюбиться? Это же как сантехника.

— В смысле?

— Когда старая бесит, надо обновлять, — со знанием дела объяснил Глобальный.

— Так что мне теперь расходиться, в секретаршу эту вкладывать, учить, потом…

Боря покачал головой.

— Нет. Я имел ввиду влюбиться в жену.

— Как это?

— Как впервые, — прикинул Боря. — Если вы жили душа в душу, то всего хватало. А сейчас вам просто не хватает времени друг на друга. Так может забыть о «работниках» и просто радоваться тому, что в доме есть? Каждый обед.

— Каждый обед, — повторил тупо мужик и в глазах вдруг загорелся огонёк. — Точно! Каждый обед! Бежать домой! И отыгрывать за любовников! А вечером… как жена и муж. Точно!!! Боря, блядь, дай я тебя обниму!

И он обнял, потом достал из кармана несколько пятитысячных купюр, сунул в руку. Эту же руку старательно пожал. А затем побежал в коридор, обулся и рванул вниз по лестнице.

Боря вытер нос, вздохнул и принялся собираться.

«Чужая душа — потёмки, конечно. Но людям иногда просто необходима смена ролей. Чтобы важное вспомнить. Главное», — подсказал внутренний голос философским тоном.

Тут из комнаты выглянула бабка. Пританцовывая на месте, предупредила:

— Если меня в туалет сейчас же не пустят, я тут всё в каколды превращу.

Боря молча прошёл до санузла, открыл дверь, включил свет и повёл рукой в сторону новой сантехники:

— Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Бабка тут же скрылась за дверью. Боря хотел уже уйти. Но тут периферийное зрение зацепило за фиолетовый край в комнате через приоткрытую дверь.

Любопытство сыграло роль.

Боря не искал ответа, почему решил зайти и проверить. Но когда он вошёл в комнату, то увидел посредине портрет из почти обнажённого мужчины. И на том портрете, среди кистей и тюбиков красок, изображался мужик, который убежал первым, спешно одеваясь, чтобы не быть побитым за тягу к искусству.

«Бля, Боря! Так это натурщик!» — удивился внутренний голос: «А мы уже всех развели и поженили. Но правильно говорят: не судите и не судимы будете».

Покидал квартиру Глобальный со смежными ощущениями. Но очень надеялся про себя, что в этой семье придут к согласию.

Вот только унитаз глава семейства выкинуть забыл. Тот так сиротливо и стоял у лифта.

«Семья важнее!» — подсказал внутренний голос.

А Боря, припомнив чаевые за выполненный заказ, решил помочь. Подхватив унитаз, он вышел с ним на улицу и оставил у мусорки. Но с этого ракурса тот показался не так уж и плох. И сантехник тут же набрал Степаныча.

— Слушай, а тебе унитаз не нужен?

— Куда мне, Борь?

— Ну, на дачу давай отвезём.

— Так там нет сортира.

— Так давай сделаем в следующем году. Скважину не долго пробить.

— Шутник ты, Боря… зачем мне теперь дача? — ответил Степаныч с грустинкой в голосе и Глобальный тут же перевёл тему, а затем распрощался.

Телефон у автомобиля зазвонил тут же. Звонила Наталья. Пока устраивался поудобнее за рулём и заводил мотор, тело припомнило все приятные ощущения, а разум выслушал интересное предложение от рыжей нимфы:

— Борь… я тут готовлю. Ты придёшь на ужин?

— Ужин? Приду! — ответил тут же Глобальный без раздумий, не столько желая есть, сколько уже представив, как будет отмечать окончание первого рабочего дня на интенсиве. Весело и задорно, но без грамма алкоголя и никотина.

«А это уже какой-то ЗОЖ получается!» — тут же прикинул внутренний голос.

— Только не знаю во сколько освобожусь, — добавил сам Борис женщине приятной наружности.

Считать её любовницей он не смел. Так как не был женат, да и она не замужем. А насчёт статуса можно и вечером определиться.

— О, не переживай… я дождусь, — ответила счастливая Наталья. — Столько лет ждала…

Борис улыбнулся. Не было никаких сомнений, что дождётся. Вот только бы не рисовала других мужиков украдкой.

Искусство должно быть открытым.

Глава 18 — Смеркалось…

У кого как вечер проходит. Когда солнце клонится на закат, город погружается в суету перед отходом ко сну. Но столько всего интересного может произойти за эти уже не рабочие часы, что успевай головой вертеть.

Боря, например, успел к вечеру пройтись по трём одиночным заявкам, подкручивая краны, подтягивая трубы и меняя прохудившиеся резинки и зашёл в магазин взять хорошего вина к ужину. А начальник его жилищно-эксплуатационной конторы Антон Иванов примерял платье в кабинете у зеркала и считал минуты до конца рабочего дня.

Пусть его давно и считал «излишне-продвинутым» весь район, платье он купил всё же не себе, а любовнице. А сейчас представлял, как та будет в нём выглядеть. И решал в уме загадку на тему «сколько понадобится времени охраннику, чтобы выдворить толпу посетителей из здания, чтобы пройти в соседний двор, сесть в автомобиль и укатить домой», чтобы любовница то платье могла примерить. А он, соответственно, снять его с неё под медленную музыку.

А потом что? Потом домой, ужинать с семьёй. Там давно не спрашивают, где он задерживается час-другой. В городе всё-таки вечерний час-пик, пробки и «работы много, люди совсем озверели». Жена только посочувствует, отравит мыть руки и будет ждать у стола.

Ах, если бы она знала, что от дома любовницы до дома жены ехать ровно два километра, или три минуты, включая возможную пробку на одном единственном светофоре по дороге

Под окнами конторы свой автомобиль Иванов давно не ставил. В лучше случае ему пробивали колёса или откручивали зеркала. А в худшем писали скабрёзные слова, а то и кричалки, где чаще всего рифмовалось имя. В такие вечера приходилось не к Оксаночке заскакивать цветы дарить, а в мойку ехать, где ему уже скидку как постоянному клиенту делали.

Но Антон имя менять не собирался. Как и политику компании. В конце концов, он делал всё, что мог: поддерживал в тонусе сотрудников, нанимал новых людей, бросал их на наиболее критичные, давно прохудившиеся участки, старался закупать материл подешевле, оптом, договариваясь с поставщиками напрямую, а в последнее время вообще договор заключил с колледжем имени Артёмия Тапочкина «на поставку» первоклассного сантехника.

А они что? Прислали не пойми кого, что отработал один день и был таков. А за него уже деньги уплачены, что по сути окупили его почти трёхлетнюю учёбу. В розыск парня что ли объявлять?

Роман сам подписал договор последующего трудового найма, но где его теперь искать? Не понятно. Как не было понятно Иванову, почему молодёжь не спешит идти к нему на работу. Только одни люди старой закалки и остались.

Но среди всех этих проблем, Антона больше всего бесили последние минуты работы. Сидишь в оккупированном офисе, как в засаде, выжидаешь. Хорошо окно на втором этаже, а то не только бы яйцами закидали, но и смотрели испепеляюще через решётку. А он верит в сглазы. От них то живот скрутит, то сыпь на причинном месте. Но Оксана умная, и вовремя даёт ему таблетки, «чтобы перед женой не спалился».

Оксана добрая. А абоненты злые. Клиенты «управляйки» шутить не любят и всегда чего-то требуют. Нет бы, чтобы хоть раз поблагодарили. А то тарифы им не нравятся. Он те тарифы что ли регулирует? Подкручивает столько, сколько говорят. Правда, всегда в сторону максимума. Но это чтобы собрать средства на обновление. Трубы к зиме сами себя не поменяют.

А их много надо… было. Впрочем, до следующей зимы потерпят. А там он уже весь район перероет с полноценной заменой. Если конечно, Оксаночка новый автомобиль не попросит. С другой стороны, горловой минет сам себя не сделает. Да и анальный секс — всегда пожалуйста. Тогда как жена Марина предпочитает классику.

За тяжёлыми раздумьями о тратах, трахах тела и головы, и жизни на две семьи, Антон зашёл на сайт своей конторы. Поморщился от отзывов.

— Да сам ты… Антон! — буркнул даже начальник, откинулся на стуле и начал листать длинным скролом, водя широким мазком пальца по экрану.

Все отзывы как под копирку, а самые цензурные слова это «плохо» и «ужас». Средняя оценка ЖЭКа составляла две звезды из пяти. Ниже только дно, которое они проломят и можно объявлять о банкротстве. Тогда никаких тебе внедорожников в соседнем дворе, поездок на курорт два раза в год с семьёй, и платья любовнице.

И тут Антон остановил палец. Так как среди отзывов не единицу, двойку и в лучшем случае тройку, а увидел пятёрку.

— Что же это… померещилось?

Как громом поражённый, Иванов замер, вчитываясь. Среди обилия смайликов некая Наталья благодарила управляйку за «богом посланного сантехника Бориса».

А пролистав ниже, он вдруг увидел ещё пару отзывов с пятёркой, и обилием приятных слов о работе Глобального от двух семей с незамысловатыми фамилиями.

— Кто такой Борис? — обронил вслух Антон и присмотрелся к общей оценке работы. Теперь она составляла два и один из пяти.

Три комментария с пятёрками повысили оценку работ сразу на одну десятую. И это за какой-то день против многих лет «обычной» работы.

Антон только смартфон подхватил и вызвал диспетчера напрямую:

— Альбертовна, кто такой Борис?!

— Какой Борис? Не знаю никакого Бориса, — ответила старушка, что сидела дома по болезни и Глобального в глаза не видела.

— Так мы что, бота купили? — тут же сориентировался начальник. — Или отзывы проплатили? Не помню такой графы расходов.

Старушка задумалась, а потом начала рассуждать вслух:

— Внучка, вот хлеба купила, только пришла. Тебе тоже купить что ли? О нём хорошо отзываются. С грецкими орехами. Рекомендую. Для пищеварения полезно.

Иванов вздохнул, понимая, что исчерпывающей информации не добьётся.

— Альбертовна, давай уже на пенсию что ли, а? Толку от тебя…

— А кто работать будет? — тут же надавила на больное сотрудница со стажем больше, чем было лет Иванову.

— Да походу Борис и будет, — ответил начальник и отключил телефон.

Забарабанил пальцами по столу. Даже про платье позабыл. Теперь его возбуждал больше Глобальный, чем любовница. Но исключительно в плане интереса.

— Да кто такой этот Борис? — добавил начальник вслух наедине с мыслями, и тут в кабинет постучал охранник Егор.

— Антон Сергеевич, всё чисто. Сегодня не так уж и много людей было. Удивлён.

— Ты Бориса не видел?

— Кота Бориса? — задумался седой охранник в форме омона.

Носил он её с гордостью, хоть никогда и не служил, и даже не занимался спортом. Но тощее строение тела и высокий рост компенсировали эти недостатки и кроссворды на проходной он разгадывал быстро. Правда, зрение портилось от этого быстро. И потому не особо приглядывался к посетителям, среди которых Глобальный и прошёл утром туда-сюда.

— Иди ты, Коль…

— Куда? — тут же уточнил охранник с цепким умом. Ведь этот вопрос он задавал людям по сотни раз на дню. И порой задавался им даже среди ночи, пугая и пробуждая жену. На что она всегда отвечала одной и той же фразой, перед тем, как повернуться на другой бок. «Кошке под муда!».

Но утром его не помнил ни о вопросе, ни об ответе. Хотя котов любил. И даже кошек на улице подкармливал.

— Кота ловить, — буркнул начальник и выскочил из кабинета, спеша по уже опустевшему коридору мимо закрытого кабинета отдела кадров и диспетчерской. — Почему никто не работает?

— Так вечер уже. Звонки на центральную аварийку переведены, Антон Сергеевич.

Начальник только отмахнулся от охранника, как от мухи. Знал он всё это прекрасно. Но не знал, что за сантехник вдруг вздумал работать на его участке.

Ему во многом предстояло разобраться.

* * *
Борис же в это время уже стоял в магазине и смотрел на бутылки из тёмного стекла с красивыми этикетками. В вине он не разбирался от слова совсем. Да и рабочий комбез не придавал уверенности.

Глобальный был больше спецом по лимонаду и с ходу мог сказать от какого будет изжога, а какой можно выпить хоть бутылку залпом. Но Наталья наверняка уже наготовила всякого вкусного. И подбирала красивые трусики к ужину. Вопрос уже не в вине, а скорее в том выделит ли ему времени, чтобы со щетиной разобраться?

А вот что случилось с её щёткой, Боря гадал уже по ходу дела. Пока ноги несли к квартире Натальи с разноцветными бутылками в пакете, среди которых было и вино, и лимонад, и шампанское.

Дивиденды за день жгли карман. Хотелось отметит первый рабочий, как новую веху жизни. Тем более, что не нашёл и пяти минут свободного времени, чтобы разочароваться в своей работе.

«Боря, с такими подработками мы этот гаражный долг на раз-два отдадим», — прикидывал внутренний голос, пока воображение рисовало физические упражнение с рыжим отягощением у стола, под столом и на столе. С обилием растяжек, приседаний и отжиманий. И всё от Натальи.

«Но ты в этот раз сам не нападай. Дай ей время разогреться. Прелюдия там, всё такое».

Боря кивнул, внутренне согласный, и позвонил в дверь подъезда. Внутренний хозяин уже прикидывал, что стоит сделать дубликат ключ от домофона. Дело трёх минут в торговом центре.

Лифт — лесом. Пешком. Бодрые ноги. Кровь кипит. Сердце жаждет. И улыбка на губах уже жаждет тёплых прикосновений.

Рыжая хозяйка открыла дверь уже не в халате с бигуди, но в красивом облегающем платье чуть выше колен. Алая помада не оставила на щеке отпечатка, но сам поцелуй в щеку немного насторожил Бориса.

«Алярм, Боря! Сейчас что-то будет», — тут же подсказал внутренний голос.

Причина выяснилась буквально с порога. Глобальный, ещё раздеваясь, увидел за столом на кухне рыжего юношу. Тот поднял взгляд и усмехнулся.

— Ну ты даёшь, ма! Да ему же почти как мне! Что, пацан, по милфам прёшься?

Боря так и замер со звенящим пакетом, не зная, как с ходу реагировать.

«Упражнения у стола лучше отменить», — тут же посоветовал внутренний голос.

— Знакомься, Боря, — немного смущённо ответила Наталья. — Это мой сын… Ромка.

— Ромка. Рыжий, — пробормотал Глобальный и в голове промелькнула утрешняя информация. Она сопоставилась. Картинка сошлась с возрастом.

— Ну Ромка, рыжий, — подскочил парень. — А что, проблемы какие-то? А, Бориска?

Глобальный на выпад почти сверстника не ответил. Молодому около восемнадцати. По сути вчера закончил колледж. Если под осенний призыв не попадёт, то весной пойдёт топтать землю сапогами. Там то всю борзость и пообломают. Да и нагнетать конфликт при матери — последнее дело. Лучше потом с глазу на глаз поговорить.

— А не тот ли ты Ромка, которого в ЖЭКе потеряли? — только и спросил Борис, передавая Наталье пакет. — Держи… к ужину.

Роман сразу поник, посмотрел на мать. Та на него.

— Ты же говорил, что работаешь уже! — тут же повысила голос Наталья. — Врал мне, выходит? Зачем, Рома?! Зачем ты постоянно врёшь мне?!

Боря смотрел по очереди на обоих. Как же они похожи чисто внешне. Разница между в возрасте лет шестнадцать, что означало, что с первым мужчиной Наталья явно поторопилась.

«Или для того были свои обстоятельства? Давай уже не будем делать преждевременных выводов, как днём. Захочет — сама расскажет», — предупредил внутренний голос и тут же добавил: «Но бриться уже походу, незачем».

— Да там…жуть! — ответил самый юный сантехник в ближайшем радиусе, что учился едва-едва, и не горел желание продолжать трудиться по профессии.

Боря тут же понял, что засунули рыжего юнца в первый попавшийся колледж «на особых условиях». Мама подсуетилась.

— Жуть не жуть, а ты договор заключил, — напомнил Глобальный. — За тебя деньги заплатили. Иди отрабатывай, пока не предъявили.

— Да отдам я им эти деньги! — вспыхнул пацан.

Боря только бровь приподнял:

— Как, если не работать?

— Я музыку пишу! И меня слушают! — вскипел парень и быстро обувшись и подхватив куртку, выскочил за дверь. Прощальные слова донеслись с лестничной площадки. — Отстаньте вы все уже от меня! А с тобой, мамкаёб, потом поговорим!

Боря не стал бросаться острыми фразами в ответ. И в квартире сразу стало тихо. Наталья только осунулась лицом, встала у стены, прижавшись спиной и вздохнула:

— Боря, ну что с ним делать? Я его всю жизнь одна тянула. А в тот год надорвалась, дома сидела, болела. У нас не было денег на обучение. Ели то через раз. А в колледже недобор был, брали всё, что видели. Вот и… увидели «потенциал». Я же юрист. Предложила им разобраться с их документами. А в удобный момент подкинула идею найма с гарантированным трудоустройством. Они и… прислушались.

— Много должны?

— Да тысяч двести, но с претензией выйдет на четверть миллиона. При разрыве договора вкатят неустойку.

Боря разулся, молча вымыл руки, умылся в ванной, затем там же молча прошёл к столу, сел и достал из пакета бутылку лимонада. Отвинтил, налил в стакан, пригубил. И устало откинувшись на стуле, тоном уверенного в себе рабочего человека, наконец, сказал:

— Ну что… заработаем. Отдадим.

— Как это… заработаем? — не поняла Наталья, с сомнением смотря на парня, который не только не сбежал при знакомстве с сыном, но и всерьёз рассчитывал вписаться за «семейные» долги.

— Ну не лежит у него душа к трубам, чего пытать? — прикинул Боря. — То, что мне за радость бы было, под договор обязательного найма попасть, ему не в прикол. Быковать будет до последнего. А оно тебе надо?

— Да кто его спрашивать будет, в прикол ему или нет? Пусть работает.

Боря покачал головой.

— Пусть. Но путь сантехника не для него. Пусть уж лучше музыку пишет.

— Думаешь? — слабо улыбнулась Наташка. В последний раз она слушала мужчину ровно восемнадцать лет назад. И ровно тогда же она в последний раз была уверена в себе.

Но Боря был чужд таких мелочей. Он уже представлял, как обобьёт вагонкой ей рабочий кабинет. Чтобы легче дышалось под дерево среди бумаг.

— Думаю, — ответил он. — Хотя…

— Что… хотя? — тут же впилась глазами Наталья, присев рядом на стуле.

— …хотя я могу сделать вид, что он работает со мной. Заявок у меня на двоих хватит.

Наталья вся превратилась в знак вопроса.

— А так… можно?

Боря пожал плечами.

— Да хрен его знает, можно или нет. Но я постараюсь понять диспетчера. Что ей в действительности от меня надо в плане работы. Знаешь, Наташка, ко мне даже меньше вопросов будет, почему одна фамилия на адрес каждый день идёт. А так Ромкиной разбавим. Как там твоя фамилия?

— Новокурова.

— Знаешь… Глобальной тебе бы шло гораздо больше.

Наталья смотрела на него несколько секунд, а затем бросилась на него. Но уже не в щёку целовать, а в губы. И руками лицо обхватила, чтобы точно поверить, что свой, что настоящий. И никуда не сбежит, не растает дымкой.

И таким был сильный рывок женщины, которая уже и не чаяла, что какой-то мужчина войдёт в её жизнь и начнёт решать, а не создавать проблемы, что оба рухнули со стула на пол.

«Нет, давай всё-таки начнём разминку перед ужином!» — тут же посоветовал внутренний голос. И руки жадно потянулись к мягкой попе, пока губы целовали бледную шею и слабую россыпь веснушек.

Волей-неволей пальцы сползли ниже, но не коснулись пышного куста, а прошлись по гладкой и нежной коже, которую словно отполировали на станке.

«Готовилась. Уважает. Дождалась», — повторил внутренний голос три слова, как заклинание перед тем, как по кухне полетела одежда. А затем по полу покатились два тела, не забывая в порыве страсти снести пару бутылок со стола.

Отметив краем глаза разбитую бутылку шампанского и вина, Глобальный даже не думал прекращать ласки. И словно легализовав разрушения «на полчасика», по полной отрывалась Наталья. Оба быстро забыли и про ужин, и осколки, и про всё остальное. Никто уже и не слышал, когда приоткрылась дверь и рыжий парень проскочил в коридор, чтобы забрать сумку. Застыв у кухни, он некоторое время приходил в себя, а затем так же тихо удалился.

Смеркалось.

Прелюдии так и не получилось. Зато отлично получилось при людях.

Глава 19 — Чтоб я так пел

Хрупкая Наталья распласталась на крепком мужском теле как на простыне, ощущая приятное расслабление после мощного оргазма, что накатил под столом так же быстро, как они под него закатились.

Она всерьёз рассчитывала на продолжение, так как партнёр ещё не разрядился. И для этого поглаживала сучок, за который зацепится, едва перестанет сводить ноги. Боря прикосновения ценил, но вместо нового забега в секс-марафоне вдруг подскочил, краем глаза из кухни заметив, что сумка на прихожей не висит.

Как так?

Он прекрасно помнил, что спортивная сумка Романа висела у зеркала. На ней была красная полоска, бросающаяся в глаза. Раз взглянешь и уже не забудешь. И теперь — пропала.

Это означало только одно. Либо в квартиру проник вор, покусившись на одну сумку, либо рыжий сам забрал её!

А значит…

«Твою мать, он всё видел!», — подсказал внутренний голос, словно обвинил в чём-то ужасном, мерзком, и даже нечистоплотном. Хотя все были совершеннолетними и секс случился сугубо по обоюдному согласию.

«Всегда есть третья недовольная сторона».

Желание продолжать как рукой сняло. Боря вдруг вспомнил как сам невольно становился свидетелем сексуальных утех сестры на соседней кровати в комнате. И пусть была ночь, и видимость ограничена, звуки он прекрасно слышал. А что за моральная травма будет у парня, который ещё и всё прекрасно видел, можно только гадать. К психологу, как водится, никто не пойдёт разбираться.

А вот ему разобраться следовало с этим немедленно. Одевшись за какие-то секунды, вдев ноги в обувь, захватив куртку, Боря выскочил из квартиры. Наталья пыталась что-то сказать, но он лишь взял номер Романа, чтобы бесцельно не искать его по улице.

Звонить не пришлось. Рыжий курил на скамеечке во дворе. И когда подошёл Боря, сказал только одно:

— Я не должен был это видеть. Теперь мои глаза кровоточат. Как это развидеть? Мне хочется тебя задушить. Но потом я понимаю, что ничего такого и не произошло. Вы же взрослые люди. Сами решаете. И это ставит меня в тупик. Потому что сам я ощущаю себя маленьким ребёнком в этой ситуации. Ты ведь почти мой ровесник. Это… тяжело, понимаешь?

Боря хмыкнул, почесал нос и ответил:

— Ну… прости, накатило. У любви много лиц. Я не знаю, говорили ли об этом классики, я мало читал. Но наверняка так думает немало людей. Потому что всё идёт не по плану, когда…

— Да завали ты уже, Боря, — отмахнулся рыжий. — Лучше бы вы оба сначала накатили, а потом добавили. И утром я нашёл вас под столом в невменяемом состоянии.

— Я не пью, вообще-то, — ответил Глобальный, прекратив этот поток истерики. — И мать твою люблю.

— Ну… люби, чё, — затянулся рыжий.

— А если бы ты нам нашёл под столом мёртвыми… тебе было бы легче?

Парень замолчал и попытался уйти.

— Так выходит, всё познаётся в сравнении, да? Это ведь мог быть какой-нибудь толстый старый дед. Да, Рома?

Роман молча показал «фак». Пришлось ускориться, нагоняя.

— Погоди. Ты куда?

— На репбазу.

— Группа у тебя своя, да?

— Тебе то какое дело?

— Спрашиваю, значит важно.

— Важно ему, — буркнул рыжий. — С пацанами перекантуюсь. Дома я сегодня ночевать не собираюсь. Идите там продолжайте, мне всё равно.

Но Глобальный не сдавался. И задал в лоб другой вопрос:

— Можно с тобой пойти?

— Нахрена? — не понял сын горячо любимой матери.

— Ну, я тоже немного играю на гитаре, — признался Боря. — Да и разговор есть по части твоей работы. Как раз и обсудим.

— Я же сказал, что не буду там работать.

— Так об этом и разговор. Подстрахуй меня. И будет тебе счастье.

Они пошли через дворы напрямки к цели, обсуждая решение рабочего вопроса. Отношение рыжего к любовнику мамки менялось с каждым шагом. Он последовательно рассказал ему как отработает за него минимальные часы. А если совсем не выйдет, то просто закроет долг перед колледжем.

В ответ Рома удивился, но согласился. А попутно предложил вариант, где вот-вот станет миллионером на донатах от фэнов. И будет колесить по стране с новым альбомом, который конечно же станет золотым. И вот тогда ему будет уже все равно, что происходит дома и кто там ночует.

Неплохой вариант, — согласился Боря и спросил. — И много фэнов?

— Ну… пока два, — честно признался Рома, не раскрывая имён, так как среди них наверняка могла мелькнуть Наталья, которая пекла всей группе пирожки при случае или давала деньги на аренду.

Но за использование подобной точки скорее нужно было доплачивать самим арендодателям. Репетиционной базой оказался тёмный, мрачный подвал со словами «нет войне» и «даёшь панк-рок» на обшарпанной двери. На окраине спального района, в здании хрущёвки, где раньше было бомбоубежище, потом склад, потом качалка, а затем поселилась плесень и безнадёга для владельца. Что и сподвигло его сдать вихрастым ребятам площадь хоть под нужды сатанизма, лишь бы выйти в ноль.

Впрочем, внутри лофта было немного светлее, никаких сатанинских надписей не было, как и луж кровь под глазами. Но была разруха, пыль и грязища. А обстановка почти та же, что и при спуске по старым лестницам: обшарпанные стены, завешанные постерами рок-чудовищ, местами гольный кирпич без штукатурки и цементной стяжки, вдоль которого тянулись провода и розетки, подвешенные на честное слово.

Проводов столько, что часть просто прокинута по полу. И глядя на всё это чудо репбазы, Глобальный только мог удивляться, как здесь ещё не произошёл пожар после короткого замыкания. В воздухе витала влага. Капало с труб. Углы оделись в чёрное, но то была не краска.

Место отлично подходило для декораций к фильмам о конце света, выживанию в пост апокалиптическом мире или среди ужасов с маньяками-убийцами с бензопилами и в масках.

Но бензопил не было. Зато было трое, не считая вошедших.

Трио на «сцене», что представляла собой пятачок среди стульев, колонок, узелков и барабанной установки, лабали мрачный андерграунд под акустическую и бас-гитары. Барабанщик вяло дёргал свободной рукой и ногами иногда добавляя ударные по тарелке и барабанам. Всё больше отрабатывал за солиста, бормоча тексты в микрофон.

В текстах в обилии звучали следующие слова-рифмы: кровь-боль-моль, постой-отстой-герой, и устойчивые выражения типа «хуй со вкусом барбариса» и «променяла меня на мажора».

— Моня, опять ты эту дичь гонишь! — тут же заявил Роман, отбирая у барабанщика микрофон. — Что за самодеятельность? Я — солист! Кин-Конг — бэк-вокалист!

— У него горло болит. Ты давай сам пой, фронтмен подгорелый. Бегаешь где-то вечно, — ответил спокойно барабанщик, кивнув на басиста. — Вечер пришёл — надо репать! До одиннадцати имеем право! Ребята ждут.

Рома прокашлялся, разогревая связки одной тягучей фразой «раз-раз-пидорас», покорчился рожей, повёл губами, размял щёки.

— Я сейчас такой текст сочиню, ты присядешь. У меня в голове такое…такое. Щас как выдам! — заявил рыжий, но выдал лишь строчку «мою мамку пердолит мужик». Потом креатив кончился, и солист принялся больше кричать в микрофон нецензурные выражения.

— Рыжий, дебила кусок, давай чего поновей. Какая ещё мамка? — тут же зачмырили одногруппники солиста.

Группа снова стала играть говнорок, рычать и выкрикивать никак не связанные с агрессивной подачей миролюбивые лозунги. Выходило, что от музыки может дристать собака, а содержание смысла можно было легко рассказывать в качестве колыбельной младенцам.

Они старались не обращать внимания на единственного зрителя, что уселся на стуле, но тот вдруг сам подошёл, забрал гитару и выключил усилитель звука.

— Так, пацаны. Вы же к успеху стремитесь, да?

— Ну, да, — ответил гитарист, с сомнением глядя на свою гитару в чужих руках. Она была ему дорога как девушка. Хотя бы потому, что девушки не было. А гитаре он имя дал.

— Кто это вообще? — добавил басист. — почему посторонние люди в нашем храме музыки?

— Мамкин пихарь, — ответил Рома, не найдя другого определения при поставленном в лоб вопросе.

— А, а что он тут делает?

— Завали! — отмахнулся солист. — Нормальный пацан. Работу за меня отработает. Время на творчество мне разгрузил. Помогает, в общем!

— А… ну тогда ладно.

Боря пощёлкал пальцами:

— Так, сфокусируйтесь, ребят. Представьте, что электричество вырубили. Что тогда от вашей музыки остаётся? В чём её суть?

— В смысле выключили? — не понял барабанщик. — Ну подождём, пока включат.

— Да без смысла, — ответил Боря и забрынчал на гитаре неувядающие, бессмертные хиты классического рока. — Вот тут — соль. В текстах, в смысле, в подаче. А у вас? Что будут петь ваши фэны, когда нет света? Не на час-другой, а вообще электричество кончилось.

— Как это? — спросил уже рыжий. — Мы же в цивилизации, а не в мире постапа. Ты на этот склеп внимания не обращай. Мы выберемся наружу. На открытые площадки.

— А, такой значит план, да? А кто вас туда позовёт? — немного повысил голос Глобальный, чтобы лучше слышали. — Вот ты про войну кричишь постоянно. А представь, пришла та война, разбомблены подстанции, пизда трансформаторам, перерубило кабели снарядами. Окопы кругом, траншеи, крики, боль. Света больше нет. Что остаётся от твоих слов тогда? Что будут петь у костра солдаты или невольные участники?

— Так мы против войны! — заявил заросший по плечи волосами басист с давно немытой головой. — Мы же пацифисты.

— Пацифисты гроулингом не рычат, — тут же ответил Боря. — Хотя, что они рычат, вообще никто не понимает. Но если вы против, зачем вы о ней поёте? Что вы сразу негатив нагнетаете? Чтобы петь о войне, надо хотя бы отслужить. Служили? Может быть, участвовали в военных конфликтах? Видели трупы, кровь, кишки? А? Не по телевизору. Не через образ в книге. Вживую.

— Нет… нет… нет… нет, — раздалось по очереди от всего квартета.

— Вот и не выёбывайтесь, — уверенно подытожил Боря. — Мрачноты в мире хватает. Дайте людям веселья. Кто вас здесь слушать будет, кроме соседей на первом этаже? Сейчас же соцсети популярны. Этот, как его… шутка-юмора?

— Тик-ток! — поправил гитарист, так как без гитары ему делать было нечего и первым начал думать.

— Точно, тик-ток, — ответил Боря и наиграл пару задорных рифов, а затем затянул из головы первое, что на них легло. — Там же в основном молодёжь. Да и вы вроде не старые. Так что если вам нужна аудитория, берите нахрапом то, что всем зайдёт и сразу. Популярное. Чуть сложнее, чем считалочка.

— Нахер попсу! — ответил вокалист. — Мы за хардкор!

Но Боря снова защёлкал пальцами, поправляя:

— Нахер нищету плодить. В андерграунд по подвалам засесть всегда успеете. Но что-то мне подсказывает, что угорите здесь в пьяном угаре с такой проводкой до момента, пока на улице продюсер у вашей собачей сральни ногу сломает. Попробуйте свежим воздухом подышать, на публике поиграть. Но при этом так выступайте, как будто живёте у леса и ваших песен никто не видит, не слышит. А развлекать себя как-то при этом надо. Так вот, что бы вы для себя пели?

— Как это для себя? — снова спросил барабанщик. — Надо для публики.

— Для себя это когда самому по кайфу слушать! — уже почти рявкнул Боря и начал тихо-тихо, неспешно перебирая струны.

На стихи к Бузовой[1]

Положу всех абьюзанных.

Сочиню гимн Киркорову.

Императору всё равно.

Напишу письмо Баскову.

Просто… рад за него.

А останется время

Сочиню и припев я

Едва группа поникла, как Боря тут же затянул припев во все лёгкие:

Между арбузов у Бузовой!

На коленях Киркорова!

И если по башке Баскова…

то только ласково.

Врубив ногой узелок, Боря начал в довесок мочить на гитаре такие тяжёлые рифы, что квартет рты пораскрывал. А едва музыка закончила обозначать припев, Глобальный вновь понизил голос, удерживая внимание уже текстом:

Шоу-бизнес простой порой:

Кто плывёт, кто утоп,

Ну и бог с тобой.

На Олимп не взбираются.

Скучно пёхом.

Вертолётом "под ключ" доставляются…

Кучно. Блоком.

А может всё было иначе?

Пока Боря затянул припев, трое из четверых уже подпевали. А при повторе припева пели уже все четверо слушателей. Потому что — прилипчиво.

Между арбузов у Бузовой!

На коленях Киркорова!

И если по башке Баскова…

то только ласково.

Между арбузов у Бузовой!

на коленях Киркорова!

И если по башке Баскова…

то только ласково.

Новая порция музыки-динамита заставила весь квартет скакать по сцене, показывая козы, и сталкиваясь как частицы в Броуновском движении, пусть и никто не знал из присутствующих что это такое.

Опустив гитару, Глобальный понял, что достиг цели. На него смотрели с восторгом. Что ж, месяцы криков на сосну в лесу с гитарой не прошли даром. Оставалось лишь эффектно закончить:

— Ну что, пацаны, дарю вам текст. Музыку сами допилите. Удачи на Олимпе. Кстати, если захотите записать ролик для тик-тока, у меня друг в компьютерах шарит. Подкинет спецэффектов. На видеокарту ему только заработаю. Уверен, Лёха не откажет начинающим звёздам. Всё, пора мне.

Интерес в глазах группы сменился на откровенное обожание. Посыпались вопросы.

— А откуда у Бузовой арбузы? — интересовался гитарист, получив обратно гитару.

— Ты чё, не врубаешься, что арбузы — это жопа? — ответил за Борю Рома. — Жопа у всех есть. У Оли даже поинтереснее многих.

— А звёзды не обидятся? — насторожился ссыкливый басист. — Нас же по судам затаскают. И зачем на коленях у Киркорова сидеть?

— А кто ты для них такой? Мелкая тля, — так же ответил за Глобального рыжий. — Можно и посидеть, он же высокий. Мы все для него как дети.

— В смысле? — удивился и барабанщик. — А что так можно было? Просто записать бомбу и рвануть на сцену? Так я сейчас партию барабанов запилю. Это будет хит! Баскова только зачем по голове?

— Да не по голове, а погладить, выходит! — снова правил смысловые понятия рыжий, и вопросов почему его выбрали лидером, больше не возникало. Сглаживал конфликты в группе.

— Ребят, всё классно, только «бог» на «» заменим! Так интереснее, — предложил уже раздухорившийся басист, но тут же был коллективно зачмырён, так как мыслями ребята уже выступали на первых телевизионных каналах, стадионах и в закрытых столичных застенках.

Боря улыбнулся и пошёл на выход. Наталья наверняка уже волнуется.

Роман догнал уже на улице.

— Так что что, реально текст нам даришь?

— Ну да, скачите. Мне то некогда, работать надо.

— Ты… мировой мужик! — заявил Рома и первым протянул, а затем с удовольствием пожал руку. — Нам же просто пинка не хватало. А популярный рок — это ведь тоже рок. Так что…

— Удачи, Рома, — усмехнулся Глобальный, застёгивая ветровку.

Но парень не отставал.

— Слушай, а как ты это сочинил? Нам же теперь целый альбом надо такого на «чёс». С одной песней быстро всех задолбаем.

— Как? — Боря остановился и вспомнил дикую боль в груди, когда потерял девушку. Эту смесь разочарования, тревоги, и желания начистить кому-то лицо. Но врагов вокруг не было. Враг всегда внутри. Ему и пел, чтобы успокоить, повеселить и подружиться. — Да само как-то получилось. Жизнь.

— Как это, само? — не поверил рыжий приятель. — Сама у меня по жизни только херня получается. А это уже творчество!

Глобальный посмотрел на бледные звёзды, едва различимые среди городского светового загрязнения окружающей среды.

— Ну… ты вот когда на дисплее телефона минус четыре градуса по Цельсию видишь, что это для тебя? (-40 С)

— Температура окружающей среды, — немного подумав, ответил Роман.

— А я вижу срущего человечка, — ответил Боря, повернулся и молча зашагал без остановки.

Рома застыл на месте и уже второй раз за день почти минуту приходил в себя. Жизнь его больше не могла быть прежней.

[1] "В смысле так можно было?". Степан Мазур.

Глава 20 — Вспомнить о главном

Боря вернулся в квартиру Натальи без звонка. Дверь была закрыта, но не заперта. Глобальный прошёл, разделся, разулся, закрыл за собой все замки и всерьёз рассчитывал обнаружить хозяйку на кухне, чтобы продолжить начатое, но совместно не доделанное.

Всё, что было до, можно было легко списать не прелюдию. Или музыкальную паузу. В любом случае, Романа ещё несколько часов дома не будет точно. Парень загорелся желанием творить. А это значит, что можно позволить себе многое… наедине.

Но на кухне лишь чистота на полу вместо осколков разбитого алкоголя. И остывающие горячие блюда, укрытые полотенцами, чтобы жир курицы совсем не застыл. Или затянутые плёнкой салаты прямо в блюдах, чтобы дольше держали свежесть и презентабельный вид.

Праздничный ужин пока так и не состоялся.

Хлебнув лимонада из холодильника, Боря обнаружил рыжую хозяйку в ванной. Она плавала в просторной ванной, притопившись по самый нос. Ни следа пены. Вода прозрачная, как слеза младенца. И отлично видно бледное тело с плавающей на поверхности грудью. Розовые ореолы бледны и манящи. Рыжие локоны свободно разбежались по воде, парят как в невесомости. Губы розовые и в тон им бледно-розовый клитор. Глаза плотно закрыты. И не перестают источать влагу в уголках глаз. Нос покраснел. Слышны лёгкие похныкивания.

Картина в целом не возбуждает и потому что глаза красные и слёзы бегут по щекам, тут же смываемые водой при новой попытке… утопиться?

Боря невольно встал на колени у бортика, поднимая её за голову из воды.

— Ты что делаешь?

Она распахнула глаза, поморгала мокрыми ресницами, словно фокусируя взгляд на объекте в ареоле света. Не поверила. Но когда образ не растаял мороком обманутого сознания, обняла мокрыми руками. Объятье получилось с давно сморщенными подушечками пальцев. Всё-таки отмокала довольно долго.

Но какие же это всё мелочи.

Рот скривился в волнении и одновременно освобождении чувств. Грудь сдавило тисками. Выдала сипло:

— Ты… вернулся?

Если до этого Наталья глотала слёзы и хныкала почти бесшумно, как сильная независимая женщина, то теперь заревела в голос, отдаваясь накопившимся чувствам. Потому что хотела зависеть. Сильно. Причём от сильной половины человечества, которое вздумало заикнуться о решении проблем и тут же сбежало.

Всё это обрушилось в районе уха Борису шёпотом, на нервах, с ноткой истерики. Цепкие пальцы не желали расслабляться, держа в плену на коленях. Но он и не пытался отстраниться, только руки поглубже окунул. В майке и рабочем комбезе можно — по локоть свобода от одежды. Сантехники не обгорают на солнце. Сантехники как вампиры — всегда внутри помещений. На худой конец, в глубине ям и по колено в воде варят трубы.

Но о работе Боря больше не думал. Он думал об одной вкусно пахнущей тревогой женщине, которую и держал в руках. Обнял, прижимая поближе к себе. Если он что-то и понимал в женщинах, так это то, что конкретно эту сейчас в целом мире надо как следует обнять и успокоить. Потому что в рыжей голове уже наверняка провертелось не весть что. А затем повторилось, умножилось. И как итог, за полчаса отсутствия он переспал минимум с тремя, а то и пятью девицами лёгкого поведения, и как минимум у дюжины взял телефончики, чтобы подло позвонить им на следующий день, или отправить смс с предложением выслать нюдсы немедленно.

— Конечно, я вернулся. Я же никуда не уходил. Так… объясниться немного, — пробормотал быстро Боря, постепенно замедляя слова и громкость до шёпота. Потому что всё, чтобы он сейчас не говорил, не имело значения. Ей не нужно слов. Ей нужны поступки. Действия. Близость.

Губы коснулись её уха. Самым краешком прикусил, но не зубами.

Она вдруг замолчала, отстранилась, глядя прямо в глаза, а затем спросила:

— Ты меня… не бросишь?

Любой ответ не правильный. Потому что — риторический. Боря только забрался в ванную прямо в одежде. Те словно рассчитаны, что кромка не перельётся, если в ёмкость забирается ещё один человек. Ведь тот человек даже не думает придавливать водоплавающую рыжую нимфу ко дну. Он и так знает — не сбежит.

— Я тебя даже немного придавлю! — всё же нашёл слова Глобальный и лизнул в нос.

«Чёрт знает, что это за жест и что он значит, но женщин надо определённо удивлять», — подсказал внутренний голос.

Она рассмеялась, свободно, освобождённо. Впервые к ней в ванную подло внедрился мужик и презрев все каноны купания, залез в воду. Если умён, то телефон и ключи выложил ещё в коридоре. А если нет, то… всё равно её!

Она поцеловала быстро. Так же быстро отстранилась, глядя на реакцию. А Боря не отстранился. Он начал целовать шею. Локти упёрлись в дно ванны. Дополнительный слив с трудом справлялся со своей задачей отвода лишней воды. Часть всё равно переливалась за борт, мочила коврик. Но её недостаточно, чтобы затопить соседей. Плитка выдержит полведра-ведро, только потом на потолке снизу появятся капли. Да и те ещё нужно заметить. К тому же потолок может быть натяжной, навесной, или отлично замазанный, заклеенный, тут уж кто как горазд.

А ещё Боря понял, что когда плаваешь в ванной поверх женщины, ты скорее больше тонешь, чем барахтаешься на воде. Если её вода выталкивает и расслабляет тело, то твоё пытается больше сопротивляться. Ноги натянуты, уперевшись в область в районе крана. Конечно, он снёс все бутыльки, шампуни и крема. Они плавают в воде вместе с ним. А локти продолжают упираться в дно ванной. Но губы близко. И как же удобно целовать в шею и щекотать ушко.

Наталья сначала замерла и прислушивалась к ощущениям. То, что восприняла как попытку пощекотать, оказалось приятно. Главное, расслабиться и довериться ощущениям. Конечно, никто и не думал баловать её таким опытом в молодые годы. Тогда мужчина просто ворвался в её жизнь, жадно взял своё, оставил «бонус» и исчез. А она потом этот бонус растила и воспитывала.

И вот теперь, в возрасте, когда давно пора было всё перепробовать, она впервые ощутила, как это приятно, когда тёплые губы и отчасти язык медленно и неторопливо исследуют каждый сантиметр кожи на шее от плечика до ушка.

В ней в этот момент боролись две противоположности. Одна из них, природно-инстинктивная, советовала откинуть угрозу подальше от своей шеи. Ведь зубастый хищник наверняка в один укус может перекусить, порвать, растерзать ярёмную вену. А там всё будет в крови, она не издаст ни звука, и тихо осядет на дно ванны. А этот вампир сверху просто выпьет всю её кровь и гордо удалится, сыто икнув напоследок.

Но с ней активно боролась социально-адаптивная сфера. Она давно учила, что нельзя никому доверять, но делала исключения для индивидуумов. И этот, чернявый, как конкретный представитель Хомо Сапиенса в данный момент делал приятно. И судя по вырывающемся из неё урчанию, что пришло на смену слезам. И теплу, что разливалось по телу уже совсем не от горячей воды, он знал своё дело. Или так же экспериментировал, получая новый опыт в уже почти остывшей воде.

В любом случае, Наталья замерла и не двигалась, пробуя ощущения на вкус. И пока маленькие волны-разряды гуляли по телу от кончиков пальцев ног, что потянулись-вытянулись и раздвинулись от удовольствия, между ног тоже потеплело и намокло. Но уже совсем не от воды.

Она вдруг поняла, что стягивает с него подтяжки, и пытается обнажить тело, подтягивая вверх майку. А этот хитрый зверь словно просто ждал, пока сольётся лишняя вода в ванной. А теперь подскочил, стянул майку через голову, бросил в раковину стекать. Туда же полетели штаны и трусы. После некоторого раздумья и носки. Тело вновь легло поверх неё, только что-то твёрдое требовательно упёрлось и начало елозить и тереться между ног.

Возможно, она хотела поговорить об этом или хотя бы предложить полотенце, а затем переход в спальню, где есть все условия, чтобы заняться достойным сексом. Но любопытство победило. И в рыжей голове постоянно вертелось: «а какового это?»

Боря и показал. Как мог. Головка вошла бодро в подготовленную, смазанную природным позывом область. Удалось сразу даже углубиться как следует. И вызвать первое «Ой, ну не так же сразу глубоко», но оно быстро сменилось с прикушенной губы на томный стон.

А вот с движениями в ванной получалась полная засада. Первая же работа бёдрами вызвала волны. И за неимением волнореза, немало воды утекло за край. Пришлось остановиться, то ли прислушиваясь, а не капает ли с потолка соседям, то ли оценивая ситуацию — и как теперь быть?

«А никак!» — заявил внутренний голос и тело остановилось.

Тут Боря понял два основных момента.

Во-первых, приятно даже просто лежать женщине на воде, то ли воткнувшись в ней буем, то ли заякорив так, что не сбежит из водного резервуара.

Во-вторых же, этот резервуар должен быть явно пошире, побольше, и просторнее. С обилием пространства, чтобы даже создаваемые движением волны не препятствовали процессу. Лучше — бассейн. А ещё лучше — море. Да вот беда, бассейн он ещё не построил, а морское побережье если и познает поступь их ног в скором времени, то явно не будет таким же безлюдным, как ванна-полторашка, что в теории может содержать сразу двух людей, но лучше не надо. Потому что мокрая жопа одного из них рано или поздно замёрзнет.

Сочтя это всё той же прелюдией, Боря поднялся. И подал руку нимфе. Едва она восстала из ванной из остатков не разбрызганных вод, как Глобальный тут же вручил в руку одну штуку, которая успокаивала мокрых, голодных, расстроенных женщин… И это был фен.

Но едва стоило Наталье вылезти из ванной, чтобы включить этот фен и начать сушить волосы, как Боря тут же пристроил другую свою штуку сзади. План сработал. Шум работающего фена тут же начал перекрывать начавшиеся вскрики. Положив его на стиральную машинку, Наталья вскоре и думать о нём забыла. Как и о волосах, по которым струилась вода. Только сильнее держалась за раковину. Тогда как сам Глобальный держался за её бёдра, и вскоре показывал максимальную амплитуду телодвижений при проникновении.

Они походили по принципу действия на работу перфоратора. Что во отличие от режима работы дрели, не просто всверливался в расширяемую дыру, а долбил ту до самого сокровенного. И это самое сокровенное, откуда как некоторые иногда появлялись дети, если заменить процесс мастурбации дилдо на секс с живым мужчиной, вскоре начало довольно сокращаться.

При этом процесс довольности изображался и на лице Наталье. Она расставила ноги пошире, прогнулась поглубже, пыталась схватить и поцарапать одну из держащих её ладоней, а другой упёрлась в кран.

— Нет, нет! Оторвёшь кран! — заявил Боря, похлопал по руке, но движений не заканчивал. Только замедлился.

А стоило рыжей мокрой женщине подчиниться, и упереться в края раковины уже в две руки, оставив в покое кран, как Боря принялся за дело всерьёз.

Шум фена уже не спасал. Наталья сначала пыталась делать вид, что сдержит крик, прикусывая губы, но чувств оказалось больше, чем стеснения. И словно решив, что они уже на одиноком острове безлюдного пляжа, она дала волю голосовым связкам.

Боря аж вздрогнул, когда вскрики превратились в редкие крики, а затем в один сплошной. Оргазм накрыл рыжий громкоговоритель так, что по трубе-полотенчику застучали соседи. Но соседей для Натальи сейчас не существовало. Зато существовали трясущиеся ноги, уставшие руки, и сокращающиеся мышцы пресса. Она кончала громко, со вкусом, и Глобальному пришлось остановится, выйдя из женщины так же бесцеремонно, как войдя. Тут он допустил ещё одну ошибку, и тут же выключил фен, посчитав, что новых криков больше не будет.

Но матка Натальи расценила это по-своему, приняв ещё больше сокращаться, заодно передавая импульс всем внутренним мышцам. Оргазмирующая дева уже не закричала, но зарычала как раненый зверь. Причина была простой — в качестве завершающего акта оргазм дополнился первым в жизни рыжей женщины сквиртом. Мышцы сократились так, что из неё стрельнула струя нерастраченной жидкости. Что хозяйка квартиры, по отсутствию опыта в подобных парасексуальных явлениях, истолковала неверно.

— Боря, бля! Ты что-то растормошил. И я обоссалась! — заявила Наталья, покраснела и шмыгнула в спальню, быстро прикрыв за собой дверь.

Боря остался стоять с членом наперевес, так и не успев ничего сказать. Только понюхал смазку. Пахло иначе.

Но подумать об этом не дали. В дверь мощно застучали. Причём во входную. По интенсивности ударов, можно было легко сказать, что так просто обеспокоенные криком люди не сдадутся.

Прикрыв полотенцем бёдра, Боря некоторое время ждал реакции Натальи. Но та заперлась в спальной и до окончания времён выходить не собиралась, так как сгорала от стыда. Так же быстро, как её покачало на качелях оргазма, вознеся до облаков, теперь её же обрушило вниз, в дебри мыслей «чего же я наделала?». И пока хозяйка прикидывала варианты между переездом в другой город и сменой фамилии, и осуществлением желания стать первой марсианкой по спецпрограмме, Глобальному пришлось идти открывать самому.

Халата он не нашёл. Майка была мокрая насквозь. Не найдя ничего лучше, как накинуть на голое тело ветровку поверх полотенца на бёдрах, Боря обул тапочки Романа и открыл дверь.

Он рассчитывал увидеть перед собой отряд вооруженного омона или хотя бы участкового в окружении людей, каждый из которых показывал бы на него пальцем и готов был стать свидетелем жуткого преступления. Но вместе этого на лестничной площадке стояла только одна женщина в халате и тапочках. Довольно приятная женщина, немного полноватая. С руками, сложёнными на массивной груди.

В её глазах горел огонь. Она хотела высказать всё, что думает об игрищах Натальи. Вздумала тоже оргии на ночь глядя устраивать в будни. Но вместо этого лишь ткнула в мужчину пальцем и все слова растеряла, когда взгляд упал на топырящееся полотенце под ветровкой, а затем зацепился за край яиц.

Но Боря не умел читать знаков судьбы. Ему не поддувало в одном месте, так как был мокрый весь. И решив, что они всё же затопили соседей, он сразу сделал шаг вперёд на лестничную площадку, прикрыл за собой дверь и сказал:

— Простите, я сейчас всё исправлю.

Она сглотнула, кивнула и подалась ему навстречу. Наверное, всё дело было в том, что крики соседки сверху как раз прервали её собственный оргазм. А для этого безнадёжного дела она минут сорок разогревала себя видео роликами формата XXX, где группа чернокожих ребят забавлялась в одной толстушкой… сразу. То, что нужно, когда весь день настраиваешься на секс с любовником, но остаёшься голодной, когда тот решает, что сегодня семья важнее.

Теперь же, когда в нос ударил запах секса, рука сама, без какой-либо команды мозга, схватила за ствол Бориса. И испугавшись, полноватая дама решила, что отступать некуда.

Мама всегда учила Оксаночку жить по одному правилу: взялась — делай!

И удерживая за это самое место, за которое взялась, Оксана просто повела его вниз по лестнице.

Сказать, что Боря офанарел, значит ничего не сказать. Он морально готов был сделать ремонт сам или оплатить компенсацию. Но то, что придётся хреном отрабатывать — это было с ним впервые.

Но как можно спорить с решительной женщиной, которая держит тебя за причинной место и куда-то ведёт? Слов нет, только быстро-быстро работают ноги, пытаясь удержать тапочки на размер меньше и не потерять мужское достоинство, что от всех нервов и не думало опадать.

«Схватилась ещё под самый корешок. Не рванёшь. Наверняка у неё там итальянский ремонт во французском стиле», — тут же подсказал паникующий внутренний голос, уже рисуя перед ним цифры счёта.

— Хуй с тобой, герой-любовник, исправляй прямо тут! — потребовала соседка в качестве компенсации прямо с порога, едва Боря шагнул за ней и прикрыл дверь.

Ремонт и впрямь хорош. Как и женщина: ухоженная, ногти накладные, явно не руками работает. Вздумай она его встретить в одежде, наверняка это было бы платье. Обтягивающее.

Боря и не знал, что в гардеробе таких много. И сегодня должны были доставить ещё одно, да перенесли на завтра. А вот Оксана перенести так просто не могла. Либидо повышенное.

«А ещё долг, Боря. Мы её должны… за беспокойство», — тут же подсказал внутренний голос.

В один момент перед глазами встал укоряющий образ Снежаны, которая привила желание уважать всех женщин. И поскольку дама перед ним была моложе и как минимум вдвое, а то и втрое меньше по окружности, а яйца просили продолжения для извержения, он замер в раздумьях. С тупым вопросом на лице: что же конкретно имеется ввиду?

Оксана стояла без улыбки. Только халат скинула. И Боря вдруг увидел большие груди, что манили и целились в глаза сосками. Те приподнялись, взволнованные.

Огонёк в глазах Оксаны решительно горел. Мышка зашла в клетку, и мышеловка захлопнулась. А чтобы показать сыр, она решительно повернулась и упёрлась в раздевалку руками. Это было их любимое место, потому что в зеркало могла видеть лицо любовника… если бы тот сегодня пришёл.

«Но раз Антон не пришёл — сам виноват. Вот и трахай там свою жену как дурак», — подумала Оксана, немного наклонилась, и чтобы увидеть лицо другого любовница позади себя, резко прикрикнула:

— Ну!

Боря вздрогнул и на негнущихся ногах подошёл ближе. Если до этого момента у Глобального ещё мелькала мысль сбежать, откупиться или хотя бы позвать на помощь, то строгий голос опять-таки напомнил повелительные нотки первой учительницы секспросвета.

Вспомнив, что до утра Наталья вряд ли покинет спальню, Боря подчинился.

Вечерний сантехник обошёл коридорную повелительницу сзади и увидел в свете мигающей лампочки (Боря, это не дело, надо заменить плафон, взорвётся же!) — тоненькую мокрую дорожку, что бежала по внутренней стороне бёдер.

Попеняв на технические трудности в квартире, внутренний голос тут же добавил:

«Боря, сжалься над человеком! Он вон весь протекает! И ладно бы он, так нет же, — она!»

Глобальный вздохнул и сжалился. Войдя с мокрую просторную пещеру усталым рудокопом, он принялся дорабатывать бёдрами. Это походило на вторую смену. Но как приходит аппетит во время еды, так и желание разыгрывалось с новой силой.

«Тут же все новое! Запах! Парфюм. Чуешь? А желание ощущаешь? Да она вся горит!»

Едва он попытался что-то подумать про ответственность и начало новых отношений, что должны были определиться на позднем ужине, как образы и ощущения переполнили. Вдобавок уже Оксана принялась стоически прикусывать губы, затем подвывать, а потом стонать во весь голос. И фена, который бы это всё исправил, под рукой не было. Только чёртова мигающая лампочка на миг создавала иллюзию темноты и защищённости, тут же показывая, что он ебёт нового человека.

Слушая сердце, что выпрыгивало из горла не столько от физических нагрузок, сколько от паники, Боря понял, что близок к финалу. Он уже готов был подать какой-нибудь знак, но ему повезло, так как девушка под ним вдруг сама подала знак. Отличные ощущения настигли её быстро после всего накала страстей.

Но финал этой ситуации Оксана видела другим. Она взяла Бориса «под узды» и вставила его выходным орудием в своё входное отверстие. Только уже менее крупное, но не менее разработанное вечером.

«Дала в чёрный ход!» — добил внутренний голос в потрясении.

От удивления Борис принялся кончать, сам едва не зарычав от удовольствия. Стенки плотно обступили, опутали. И тёрли так плотно, словно шкурил наждачкой какую-нибудь деревянную деталь на уроках труда.

Но если не долго шкурить, то и стирается немного. И ощущения были не менее сильными.

Прикрыв глаза, Боря замер. В мозг наконец начала возвращаться кровь. Он вдруг понял, что держит довольно массивный зад. Со звуком «чпок» вышел из несостоявшейся соседки. И не говоря ни слова, вышел за дверь.

«Ну, тут то мы по долгам явно расплатились», — подбодрил внутренний голос. Но когда Боря поднялся на этаж, он же первым и добил: «А тут — пиздец. Всё… уходим».

Глобальный вошёл в квартиру, ни живой, ни мёртвый. В голове ни одной мысли. Из должно было быть сотне две. А всё заменялось одной — ЧТО ЭТО БЫЛО?!

Но эта мысль слишком глобальная для ответа. Поэтому проще тихо пройти в ванную, взять мокрую одежду, выжать до максимума. И одевшись в сырое, обуться и застыть на пороге.

«Боря, одумайся!» — выдал внутренний голос: «Ты что, так просто уйдёшь?»

Боря снова замер, не зная, что делать. В спальне тишина. На нижнем этаже тоже тишина. Весь мир — тишина. Только в висках стучит. И яйца опустели. Организм даже снова готов поверить в вечную любовь и верность до гробовой доски.

«А может ебись оно всё конём, разуться, раздеться и в спальню к Наташке снова, а?» — предложил снова внутренний голос что-то похожее на разумный компромисс.

Но Боря лишь покачал головой.

«Ладно… понял тебя… уходим… Но хотя бы салатик захвати!» — добавил тот же голос, но Боря его больше не слушал.

Голод его не тревожил. Больше душа. Так гадко себя давно не ощущал.

Подхватив телефон и открыв дверь, он плотно закрыл её и некоторое время смотрел на порог, словно прощался с ним навсегда.

Жить во лжи он не мог. Начинать отношения с обмана — хуже не придумать.

Ночевать пришлось у Степаныча.

Глава 21 — Градус доверия

Василий Степанович принял как родного. Борису даже стыдно стало, что мелькнула мысль заночевать в микроавтобусе. Когда пришёл сырой из гостей, и отогрелся в горячей ванне, вспомнил что значит комфорт и уют.

Взбодрившись намедни, словно получив новый импульс для жизни, старик сам начистил и нажарил картошки, почистил селёдку от костей, сделал салат — «селёдка под шубой» и даже набрал пива, сходив в магазин не одни, а пару раз. И ещё весь остаток вечера выговаривал воспитаннику на маленькой кухоньке, что тот опоздал к холостяцкому ужину.

На пиво Глобальный смотрел с полным безразличием. И предпочитал чаёк, зря переводя закуску. Заметив эту нестыковку, и сопоставив с грустным настроением (ну кто так первый рабочий день отмечает?), Степаныч впился метафорическими клещами в Бориса и начал вытаскивать на поверхность горькую правду.

Как прихожанин на исповеди, Боря вдруг выложил ему всё. И даже опрокинул стакан пива залпом, приготовившись слушать долгие нудные лекции «о незыблемости брака», «крепких семейных устоях в наши времена» и даже «блядстве и распутстве в отдельно взятые мои двадцать лет», но Степаныч только пену с пива сдул, пригубил и посмотрел исподлобья. Лекций не последовало. Зато последовал вопрос:

— Наташка Новокурова? Ты уверен?

Глобальный был уверен. Поэтому просто налил и ополовинил вторую кружку пива, что лезла с трудом на предыдущую кружку чая и стакан пенного.

«Нифига это не расслабляет», — заявил внутренний голос.

По ощущениям, так только заставляло бегать в туалет. В то время как Степаныч продолжал говорить. Просто повысил голос, чтобы слышно было по всей квартире. Включая соседей.

Шоу, так шоу для всех.

— Боря, а ты уверен, что стоило жить с подстилкой, которая половине колледжа отсосала, прежде чем своего долбаёба пристроила? Целевого то у нас не было до того года. Это для неё сделали исключение. Ну… внедрили. Ещё старый директор. Он там даже свои вложил, чтобы прошло через комиссию. И Романа этого за уши тянули все эти три года, чтобы зачёты ему ставили вне зависимости от того, ходит он на занятия или нет.

Глобальный как стоял у унитаза с кружкой в руке, так и присел. Некоторые говорят, что сидеть на белом троне надо именно так, повернувшись лицом к бачку. Только снимать шорты домашние полностью приходится. С другой стороны, сливной бачок удобно подходит в качестве подставки, что компенсирует неудобства. Да и ноги так не затекают гораздо дольше.

И они действительно на затекали. Но Боря смотрел строго в стену и никак не мог врубиться в происходящее. Слова наставника не сразу воспринимались буквально. Пришлось доотлить уже сидя, сидя же допить из кружки. Вернув шорты на законное место, Глобальный подскочил и вернулся на кухню. Там налил третью кружку и снова ополовинил. А затем, глядя прямо в глаза, спросил:

— Ты уверен?

— Боря… — Степаныч посмотрел с состраданием в глазах.

Картину сочувствия немного разбавляла рыбья чешуя на губах у порядком укороченных усов, но в целом это не имело значения. Наставник не врал. И говорил прямо в глаза.

— Я помню эту рыжую. Ведь это был первый случай, когда мне предлагали отсосать за тридцать три года работы на этом самом рабочем месте. Седина моя её не особо смущала. Как и кольцо на пальце. Но я свою Аллочку не предавал. Ни разу, за… за… сколько мы там лет прожили то?

Боря допил, налил в четвертую кружку всё, что осталось от пива и снова выпил залпом. Хотелось умереть, выпив яда.

«А вдруг этот самый яд на самом дне бутылки, как самый тяжёлый по примесям?» — тут же предположил внутренний голос.

Но отравиться не удалось. А вот хмель ударил в голову, быстро разобравшись с чаем и выясним кто там главный.

Удалось так же оглушительно рыгнуть. Что несколько сбавило градус напряжения на кухне. Степаныч, похлопав по плечу и добавив «будь здоров», спокойно продолжил:

— Я же этому Роману не хотел зачёт ставить. Меня тогда декан лично попросила, так как на неё директор наехал. А этот директор… ну ты понимаешь. Был с ней. Не раз.

Боря поставил на стол пустую кружку, молча поднялся и пошёл переодеваться. Вперёд, кричало в нём пиво. На штурм! Объясняться! Потребовать, допросить, вынести вердикт, а там уже хоть трава не расти.

«Пока мы там, значит, разбираемся с соседками, она там значит, в прошлом, с половиной колледжа переспала!», — добавил внутренний голос строго, как главный прокурор и судья сразу. Тогда как внутренний адвокат сидел где-то рядом, связанный, с кляпов во рту.

Степаныч успел в коридор раньше, закрыл дверь на замок и засунул ключи себе в трусы. Обе связки.

Боря, покачиваясь от накатившего хмеля, вдруг понял, что пива недостаточно, чтобы лезть к старику в трусы. Одно дело помыть, когда нуждался, побрить там, постираться помочь, и совсем другое — отбирать, напирать и доказывать. Грубо и бесцеремонно. А он всё-таки гость.

— Так, никуда ты не пойдёшь, — заявил Степаныч. — До утра, по крайней мере. А утром я твою связку ключей прокипячу и положу в прихожей. Бери и пиздуй на работу. Работа — лучшее лекарство. Отвлекись и переспи с этой мыслью, а затем свыкнись, что Наталья твоя не святая.

— Но я же ей… кабинет… там… дом. Понимаешь? — пробурчал Боря, язык заплетался.

Степаныч сделал вид, что понял, снова похлопал по плечу.

— Что, влюбился? Тогда потом, когда и себя простишь заодно, бери цветы и иди мириться. Вечером. Любовь она такая, если за сутки не пройдёт, то есть шанс пронести дольше.

— Я пронесу, — снова буркнул Боря, но неуверенно, пьяненько.

— Если нужна она тебе, конечно, — отмотал полшага назад Степаныч. — Всё-таки это всё было в прошлом. Да и ты не святой. Ведь ты соседку отпежил как раз в настоящем. Но за дело. А дело вы вдвоём натворили. Так?

Боря кивнул. Пока в собственной голове была каша, Степаныч, гад, всё логично излагал. Как будто пива не пил, и инсульта у него никакого не было. Ну либо самого так накрыло, что замедлился до его скоростей. А значит, в душе всё не так гладко.

Жизнь всегда полна противоречий. Выбирай доводы любой стороны. И спорь сам с собой, сражайся с доводами внутреннего голоса.

— А сейчас в зал ушёл, на диван упал и уснул, — вновь направил наставник тоном, не требующим препирательств. Это с мамкой можно спорить в детстве. А не с кураторами юношества.

Глобальный вздохнул, почесал краснеющий нос, и исполнил указание. Но перед тем, как лечь, всё же доел салат.

«Правильно, не один, так другой», — одобрил внутренний голос, с тоской напомнив, что курочку они уже потеряли. Но он же добавил, что селёдка тоже хороша.

Уже лёжа на диване и проваливаясь в сон, Боря мельком глянул на телефон, поставив будильник. Там было всего одно сообщение, но большое.

«Ты обиделся? Прости меня, зайчик, я растерялась. Никто и никогда не доводил меня до таких… эм… ощущений. Я просто со стыда сгорела, когда это произошло. Взрыв в голове! Паника… Но потом поискала в поисковике, почитала пару-тройку статей и поняла, что это не то, что я подумала. А сам факт этого существования явления говорит о том, что мы совпадаем не только темпераментами, но… чёрт! Я даже не знаю как это описать. Ты нужен мне, понимаешь? Прости, что не бросилась за тобой, когда уходил. Прости, что проигнорировала твоё существование за дверью. Ты всё-таки был у меня в гостях. И прости, что оставила тебя решать вопрос с соседкой. Надеюсь, завтра мы поговорим и всё решим… Но ты тоже хорош. Зачем сбежал? Я всё же вышла… не сразу правда, но… ой, всё, до завтра!».

Едва Глобальный закрыл глаза, как пришло второе сообщение.

«P.S. Я постоянно слышу, как вечером трахается эта курва. Каждый ужин у нас с Ромкой начинается с того, что делаем телевизор погромче. Так как к ней приходит любовник и начинается… Надеюсь, тебе не пришлось слишком сильно за нас краснеть… до завтра! Целую».

Боря закрыл глаза, взвыл. Пальцы горели написать всё, что он думает. И лучше с дик-пиком. Хотела? Получай! Для этого просто надо сходить в туалет. И снова раздеться. А ещё можно попросить её нюдсы. А заодно выложить признание на десерт.

Но это могут быть не его глубинные мысли, а доминирование пива в организме.

«Нет, давай лучше спать. Берём сутки карантина на все не рабочие мероприятия!» — добавил внутренний голос и это показалось разумным.

Заворочался. Вновь не дал спать мочевой пузырь. Пиво сказало и внутренний голос повторил — нет, до утра мы не дотерпим.

Боря вновь поплёлся в санузел. В «сталинке» он совмещённый. Так что удалось попутно умыться, затем снова набрал ванную и залёг на дно. Подумать. А в процессе всплыла вся информация, которую он, собственно, знал о подобном типе зданий.

Собственно, сами «сталинки» это многокомнатные, а затем и многоквартирные дома, возведённые в основном в период с 1930 по 1950-ые годы. «Сталинский ампир», он же неоклассицизм, предполагал здания от двух до шести этажей. В последнем случае первый этаж чаще всего был не жилым и предполагал огромные пространства для магазинов и прочих коммерческих территорий. И возводили такие в центре города на широких проспектах.

На окраине и в жилых, густозаселённых спальных районах же часто возводили двухэтажные дома с
четырьмя квартирами на площадке на одном этаже. По восемь семей в одном подъезде. А сами здания чаше всего на пару подъездов, чтобы люди не селись так кучно, чтобы бесить друг друга.

Собственно, в подобной двухэтажке на втором этаже Степаныч и жил, так как прекрасно понимал, что сталинки послевоенных лет возводились из железобетонных перекрытий на всех этажах. И в отличие от довоенных с деревянными перекрытиями меж этажей, гнить там было нечему. А само здание из белого и красного кирпича в несколько слоёв и слоем штукатурки было настолько прочным, словно заменяло собой бомбоубежище. Оно и впрямь могло выдержать немало попаданий снарядов прямой наводкой. Что неудивительно, ведь сталинки этого отрезка времени строили на срок эксплуатации в сто пятьдесят лет.

Таким образом, по нормам надлежащей эксплуатации, сталинки спокойно могли служить до 2100 года. Это при отличной шумовой и тепловой изоляции, изолированных комнатах и высоких потолках, в которых не надо было задыхаться от духоты летом. Или пытаться поймать свет солнца. Даже самые близко стоящие двухэтажки не перегораживали света, как высотные новостройки.

Конечно, были в сталинке и свои минусы. Например, так самая маленькая кухонька, где после расположения нового гарнитура места оставалось лишь на столик с табуретками.

Именно поэтому все празднества всегда выносили в большие просторные комнаты на отдельные складные столы. И даже сам Степаныч предпочитал ужинать за телевизором у передвижного столика в зале.

Но на этом все минусы и закачивались. Так как всю старую сантехники и батареи старый мастер-сантехник давно поменял. Ну а что нет лифта в двухэтажном здании или мусоропровода, это и так понятно. Кому нужно выбрасывать мусор себе под окна? А парковку у дома на восемь семей с горем пополам всегда можно найти, даже если в каждой семье по две машины.

Капитальный ремонт сделал из квартиры Степаныча конфетку. Именно поэтому сосед и мог предположить, что он, Борис, пришёл её отжать у старика. Но ничего, они ещё изменят о нём мнение. Когда всё в подъезде покрасит, поменяет проводку внешнего освещения, и даже старые обшарпанные ступеньки новым бетоном зальёт. Одну за другой, не спеша, сделав опалубку из досок. Всё-таки переступить через одну можно. Ну а бетонный пол общей площадки можно и плиткой выложить. Недорогой. Да и детектор света поставить. А на улице вообще можно цветник у дома сделать такой, что первое место за благоустройство района дадут.

«Были бы заявки… А Степаныч заявки по соседям быстро насобирает», — подсказал внутренний голос.

Плескаясь в ванной, Боря понял, что не боится залить соседа снизу. Бетонное перекрытие, да хорошо пролитые швы между ними, плитка и водонепроницаемая штукатурка могли выдержать не одно ведро воды. Да и вряд ли их тут услышала бы соседка, вздумай он Наташку позвать на свидание или ночное примирение.

При мысли о рыжей красе, Боря невольно поник и мысли все о строении растерял.

Наташка, конечно, не в сталинке живёт, но и не в комфортабельной новостройке. А в панельном доме, который принято называть «Брежневка». Это панельные дома от девяти до шестнадцати этажей ввысь, которые возводились в период с 1970 до 1985-ых годов в районе с хорошо развитой инфраструктурой.

Брежневка это обязательно дом с лифтом, мусоропроводом, довольно просторной лестничной площадкой, чтобы носить габаритную мебель без особых матов грузчиков. В таких домах давно раздельные санузлы, но кухня с коридором, как и сама ванная, всё ещё маленькая, не то, что в новостройках. Изолированные комнаты есть, а вот теплоизоляции и шумоизоляции почти нет. Плиты строители возводили быстро, и дыры между ними самого разного размера. В лучше случае швы между ними засыпали песком, в худшем, просто штукатурили, оставляя пустоты. Собственно, из-за наличия этих пустот, и приходится постоянно держать трубы под наблюдением. Одна протечка на этаже может доставить неприятностей половине подъезду. А самая проблема подобных домов в том, что возле них редко, когда можно припарковаться. Так как во времена их строительства в СССР был примерно один автомобиль на двести семей, включая общественный и грузовой транспорт. И личный транспорт был роскошью, а не средством передвижения. Но эти здания ещё постоят. Срок их снова намечен не ранее, чем на середину двадцать первого века.

За этими размышлениями Боря вернулся в зал, выглянул в окно и увидел «хрущёвку». Эти здания он ненавидел всей душой. В основном с подачи Степаныча. Уж сколько разных историй мастер рассказал о работе в хрущёвках, да ни одной хорошей.

Это были массовые панельки-пятиэтажки, которые строились чёрте как, так как никто долго жить в них не планировал. Максимум — двадцать пять лет. Но за период с 1955 по 1985 и наклепали по стране больше всего, реализуя программу: «каждой семье — своё жильё». Но исполняя под звёздочкой с пометкой: «маленькое, уродливое, потому и своё».

Швы между панелями часто даже не изолировали. Просто накрывали досками поверх не струганных лагов, и красили те доски сверху, чтобы создать видимость ровного пола. А потолок штукатурили, оставляя сантиметр-два изоляции, через которую не нужно было прикладывать стакан к стене, чтобы слышать, как плодятся соседи. И сама массовая культура вешать ковры на стену — это не прихоть, не понт, но лишь попытка хоть как-то загладить стоны, охи и ахи в маленьких комнатках, где любой лишний шорох тут же отражался негодующим стуком по батарее. А позвать соседа из соседнего подъезда выйти покурить на площадку можно было просто ударом кулака.

Причина была банальной: экономия времени и материала. Так как таскать мешки с цементом и делать ровный залитый пол — это роскошь. А роскошь она не для всех. Зачем тратиться на времянку? Её же всё равно будут сносить.

Боря и сам прекрасно знал, что в хрущёвках по этой причине днём и ночью «катались шары». А по скрипящим полам можно было легко определить расположение человека в квартире. И каждый сосед точно знал, пошёл его сосед на кухню или сидит в толчке. А все дело в отсутствии изоляции и надлежащем утеплении здания. Так что зимой оно было холодным, летом жарким, а в межсезонье и при смене времени дня, «шары катались» как раз из-за деформации конструкции, что нагревались и остывали в зависимости от времени года и дня. Такие дома буквально дышали, и жили своей жизнью. И железные трубы, не рассчитанные на эту игру как на баяне, прорывались на раз-два. Современные материалы, конечно, облегчили жизнь жителям здания, но ненамного. Собственно, поэтому и началась «реновация». Правительство решительно избавлялось от хрущёвок, начиная как всегда со столицы. Но пока дойдёт до уездных городов, можно спокойно состариться и помереть в своей старой, но ещё живой хрущевке.

Хрущёвка как здания проектировались явно не для людей. Придумал их сам Сатана для карликов, на которых не давят потолки в 2,5 метра. Особо он ненавидел тех людей, которых поселял на пятом этаже, без лифта, и мусоропровода. Но ещё больше их ненавидели грузчики, которые доставляли диваны по узкой лестнице, едва разворачиваясь на узких площадках, где часто жило не четыре, а три семьи, так как в узких комнатках на малом пространстве селить больше означало автоматически подписать себе контракт на поставку в ад.

Припомнив, что наибольшее количество человеконенавистников как раз собиралось на лавочках у подъездов подобных строений, а больше всего крыс и тараканов плодилось в подвалах хрущёвок, где отлично себя чувствовал грибок, дружа с плесенью, Боря закрыл глаза на удобном, надёжном и мягком диване.

Будь у него выбор, это было бы последним местом на земле, где бы он поселился… Но в хрущёвке он вырос. И как раз на пятом этаже. Потому спокойно мог бежать кросс с мешком цемента в горку, был лишён любых намёков на стеснительность, мог жить в гараже два года без комфорта хоть с одной холодной водой, так как чаще всегда горячую воду для профилактики отключали именно в хрущёвках. И там же чаще всего случались прорывы трубопровода из-за критического износа коммуникаций. Там чаще всего загорались щитки на площадках из-за старых проводок и автоматов, пробки в которых начало выбивать ещё с появлением первых электрочайников.

Вспоминая хрущёвку, мог Боря легко спать и год на полотях в бане. Так как легко ночевал в спальнике на мини-балконе хрущёвки, когда приходили в гости друзья семьи, которым часто не хватало места даже на полу в комнатах.

Вспоминая детство с карбидом в кострах и смолой деревьев в зубах вместо жвачки, он мог и легко обитать в автомобиле хоть всю зиму, если будет себя контролировать.

Человек ко всему привыкает.

«Главное — это контроль, а не это вот всё», — добавил внутренний голос, и, гад такой последовательно воспроизвёл в голове то вскрик Наташи, то соседки снизу.

Но шары в потолке не катались, поэтому Боря уснул раньше, чем возбудился.

Глава 22 — Как ни в чём не бывало

Утро началось со жвачки во рту со специфическим вкусом. Как будто хомяк-диверсант проник внутрь, повеселился, просрался, как водится, и был таков.

А по ощущениям тела, Боря мог предположить, что его били семеро, затем сделал массаж слон, который, конечно тоже не забыл выдать кучу на сантехника. И видимо вспотел, пока выбирался из-под этой кучи, так как потом разило за версту.

Сев на край дивана и пустив оглушительный разряд, Глобальный посмотрел в тёмное окно. Вроде не запотело. Попутно прикинул, что будет сегодня делать. Зарядка точно отменялась. Не враг он себе.

Дел было примерно вагон и маленькая тележка, там и разомнётся. Причём с маленькой тележкой лучше сразу разобраться, чтобы руки свободнее были для свершения великих дел. Поэтому первым делом Боря пошёл в душ. Мысли от скверны очищать. Заодно и от стояка избавиться.

Пока плескался, придушивая попутно змея, проснулся Степаныч. Старик утренним стояком не страдал. За ночь вставал всего раз семь или восемь, чтобы отлить по капельке. Потому решил начать утро с кофе, чтобы снова было чем отливать. А попутно приготовил завтрак.

— Боря, иди поточи перед работой.

Пока хозяин накрывал на стол простые бутерброды и подливал чая в кружку, Боря присел за стол и набирался смелости написать ответное сообщение Наталье.

Но в голове тишина. Вчерашний хаос мыслей ещё не проснулся.

На маленькой кухне телевизора отродясь не было, но и тишину старик слушать не желал в ответ. Поэтому снова первым начал разговор:

— Боря, а ты долго будешь булки мять?

— В смысле?

— Получи третий разряд с ходу.

— Так я ж только на работу устроился… вчера, — напомнил он, переживая, что Степаныч после инсульта снова поплохел.

— И что? — отхлебнул кофе старик. Поморщился, так как жижа, которую растворил в кружке была явно не мужского рода, а среднего. — Чтобы получить новый разряд, слесарю нужно пройти испытание перед тарифно-квалификационной комиссией. Но это актуально с четвёртого разряда, где требуется два года практики на предыдущем места работы. А третий ты можешь получить уже сейчас, хоть дистанционно, так как год отпахал в армии по специальности. Дело даже не в том, что там год за два, а в том, что ты и так давно пашешь на уровне третьего разряда, меняя заглушки и предохранительные пробки, прокладки, фланцевые соединения фланцевые, заделывая раструбы трубопровода и меняя манжеты в унитазах. Так в чём проблема? Работаешь то ты по факту. А разряд тебе нужен для галочки.

Боря отпил чая без сахара. Поморщился и отпил снова. Лучше зелья восстановления не придумано, чем чифирь. В армии огуречного рассола под рукой не было. Пристрастился.

— Ну… ни в чём, выходит.

— Вот и ладушки-оладушки, — кивнул старик и тут же добавил бодрее. — Не будем разводить подзалупный творожок. Будем брать быка за рога.

Глобальный прыснул чаем. В Степаныче столько энергии с утра. Наверняка за тушёнкой на другой конец города поедет.

— Какой всё-таки дрянной кофе, — сплюнул в раковину старик, вылил остаток жижи и пообещал. — А комиссию я тебе организую номинальную. Зачем тебе ещё год то ждать? Стаж со вчерась пошёл, так что получается уже второй год трудишься. Ну а коли так… не будем заниматься самообманом. Третий разряд давно по тебе плачет.

— Это ж обман получается? — прикинул Глобальный. — Ну, если без комиссии.

— Боря, да какой обман? — развёл руками мастер, который все уровни профессии постиг ещё до того, как Глобальный под столом ползал. — Разборку, ремонт и сборку различных деталей и узлов санитарно-технических систем центрального отопления, водоснабжения, канализации и водостоков ты освоил, ещё проживая в гараже. Как и сверление или пробивку отверстий в конструкциях. Не знаю никого в колледже, кто бы лучше тебя знал нарезку резьбы на трубах вручную, установка и заделку креплений под трубопроводы и приборы, комплектование труб и фасонных частей стояков. Тебе если глаза завязать, ты всё равно всё правильно сделаешь. Потому что рукастый и головастый. Так зачем мы будет у комиссии время отнимать, если и так разряд получишь?

Боря невольно пожал плечами. Прав старик. Получит.

— Или ты решил, что хочешь заплатить хуллиард какой-нибудь аккредитованной конторке за сто шестьдесят часов теории, которую тебе начитает девочка-припевочка на мониторе с бумажки? Та самая, которая в руках разводного ключа ни разу не держала? Потому что — ноготочки.

— Да не то, чтобы прям деньги лишние, — прикинул Боря.

— Ну так и думай головой, а не залупой, как с Наташкой! Знания в тебя изначально заложены. Годами практики. А не аккредитацией тех, кому всё равно что людям читать и что подписывать. Потому что профессия их другая — столоначальники. Что сами себе вообразят, то и творят. А ты тоже хорош! Не поощряй паразитов-посредников.

Глобальный ощутил, как аппетит разыгрался от этой мысли. Закусил хлебом с маслом, кивнул. Да, для галочки он должен знать принцип действия, назначение и особенности ремонта санитарно-технических трубопроводных систем центрального отопления, водоснабжения, канализации и водостоков, виды основных деталей санитарно-технических систем, соединений труб и креплений трубопроводов, способы сверления и пробивки отверстий, правила обращения и транспортирования баллонов с кислородом и ацетиленом, назначение и правила пользования механизированным инструментом. Но с этим никаких проблем.

— А что с комиссией-то? — только и спросил Борис. — Сам же я себе эту галочку в резюме не поставлю!

Степаныч поднялся из-за стола, достал бумажку, чирканул адрес.

— Вот, сходишь к Мане в учебный центр дополнительного профильного образования, выписку в военном билете покажешь, где указано, что ты сантехник. И скажешь, что от меня. Она тебе разряд и оформит. В Едином Тарифно Квалификационном Справочнике получишь пометку «Профессия Слесарь-сантехник третьего разряда». А как получишь, так и работай спокойно два года, и уже потом комиссию что надо соберём. Под четвёртый разряд. Там поляну и накроешь.

— Сейчас значит, для галочки. А по-честному, значит, потом? — расставил все точки над i Боря.

— По-честному жить — здоровью вредить, — буркнул Степаныч и пошёл в ванную следом. — Но ты видимо ещё не натрудился. Что ж, иди. Заслужи на месте, так сказать. Без теории по удалёнке. Если не понял, чем сантехнический мастер практики и сантехтеорист отличается. Тот, который корочки для галочки хватает, а у самого кран капает. Но ты, Боря, трудись при низкой квалификации, конечно. Паши, пока они там повышенную ставку получать будут за свои мысли, как бы они там что сделали, умей подобное на месте. А суть, Боря, такова, что мысли их нахер никому не сдались. Делом надо заниматься, а не теории курсов проходить, где тебе же твою же работу объясняют, как истину те, кто о ней понятия никакого не имеет. Трудись в общем, саморазвивайся, а вечером хоккей смотреть будем.

— Да? — улыбнулся Боря. — Тогда попкорна возьму.

— Дурак что ли? — удивился старик. — Мусор этот есть оставь врагам. Пельменей лучше возьми. И кетчупа… Он майонеза полезней.

Боря, прогревая автомобиль, прикинул, что до работы у него ещё час. Контора работает с девяти, тогда как центр с восьми. Самое время посетить человека «для галочки». Жизнь как игра, где надо собрать максимальное количество достижений по своей стезе. И третий разряд сантехнику точно не повредит.

Маней оказалась дородная тётка килограмм за сто и возрастом под полтинник. Сидела она в просторном кресле, и длинные шикарные волосы каштанового цвета были распущены по всему пиджаку. Вид дама имела повелительный. Грозная вся. Посмотрела, как на говно, оценив потенциал секунды за три. Но при разговоре о Степаныче на лицо наползла улыбка. Тут же вернула взгляд на вошедшего в кабинет.

— Жив ещё что ли? Давно его не видала.

Порой у Бори складывалось впечатление, что чем старше люди, тем больше удивляются тому, что кто-то ещё живой. Кто-то, кто ещё старше.

— Ну, болел. Но… выздоровел, — уточнил Глобальный, показывая все документы.

— Здоровых нет, — чётко разложила по полочкам Маня, проверив его бумаги за те же пару секунд. — Есть плохая диагностика.

— Так он не за себя болел, за жену… Умерла, — и Боря сделал трагическую паузу даже. Но скорее из уважения к Степанычу, чем к его жене, так как никогда её не видел, а при её жизни ничего хорошего о ней не слышал.

— Умерла всё-таки? — она снова вернула взгляд на вошедшего. Повздыхала показушно, даже губу прикусила. — Ой, чего жизнь с людьми то делает. Мрут как мухи. А почитай, и не пожили совсем.

Она внесла все данные в реестр, но прежде чем нажать на кнопку «сохранить», снова посмотрела на Глобального.

— Борис, давай так. Услуга за услугу. Документы твои вечером будут готовы. Сертификат лично вручу. Но раз такой умный мастер-фломастер, давай ты мне…

В голове Глобального за эту двухсекундную паузу чего только не надумал. И все мысли почему-то остановились на предложении залезть к ней под стол и как следует там поработать.

Но тётка лишь добавила:

— … кой-чего в спортзале наладишь.

— Спортзале? — даже удивился Борис, так как мощный образ властной женщины никак не сочетался с фитнесом и прочим непотребством для людей, которые почему-то хотят прожить на три-пять лет больше, тратя десятки лет на всякую глупость, вроде поддержания здоровья.

А какие мысли ещё могут быть в двадцать лет?

— Да, — кивнула начальница. — Дочка спортзал открыла в здании скотобойни. Труб обогрева там много. Все такие большие, ещё советские. Но ни одна толком не греет. А скоро отопление дадут. И снова будут говорить, что холодно в помещении. Холодно им, представляешь? Спортсмены, хе.

Боря кивнул.

— Да, конечно, посмотрю. Давайте адрес.

— Ну вот и отлично. А сертификат свой потом у Дашки и заберёшь.

Записав адрес и телефон Дарьи, Боря поспешил вернуться на работу. Бартер есть бартер. Даже по знакомству и будь ты хоть сотню раз отличным специалистом.

Боря был в рабочем комбезе. Поэтому на входе в контору его тут же остановил охранник.

— Так это ты Борис?

— Я Борис, — не стал скрывать Борис, так как был Борисом. И отрицать это было так же глупо, как надеяться выиграть в лотерею.

— А я — Егор, — тут же представился охранник и первым протянул руку.

Пришлось пожать, так как не часто с Глобальным охранники знакомились. Но Егор тут же приобнял как родного и довёл до сведения:

— Так тебя начальник ищет. В кабинете с самого утра ждёт. Первым, почитай пришёл на работу. Чего раньше за ним замечено не было.

Глобальный кивнул и пошёл вместо диспетчерской сразу к Иванову А.С., как гласила табличка.

Постучав и не выжидая ни секунды, как принято на Руси, Боря сразу вошёл.

— Вызывали?

Начальник посмотрел на вошедшего суровым взглядом, так и застыв у куллера с наливаемым в кружку кипятком. Но вид человека в комбезе выдал развилку в разговоре.

— Роман?

— Нет, Борис. Борис Глобальный.

На бледном лице тут же появилась улыбка. Начальник расцвёл. И готов был вознестись мгновенно. Но проклятый кипяток оказался быстрее. И начал переливаться в кружке.

С криком начальник выронил кружку. И заругался, но почему-то исключительно на себя, причитая:

— Антоша, чего же ты делаешь?

Так Борис расшифровал первую букву в инициалах. И принялся гадать:

— Антон… Сергеевич? — спросил он первое, что пришло на ум.

— Антон, просто Антон, — отмахнулся начальник и даже пожал его руку левой, так как правая была ошпарена. — А ты, значит, наша новая восходящая звезда?

— Почему звезда?

— Потому что ты приносишь нам пять звёзд! — радостно ответил начальник, и даже предложил чая-кофе. Но Боря покачал головой.

— Спасибо, в другой раз. Работать надо.

— Золотые слова! — не теряя настроя, ответил начальник. — Тогда работай. Мешать не буду. Только Леся из диспетчерской сказала, что у тебя и сертификат электрика есть. Это правда?

— Да, получил попутно, пока учился, — не стал скрывать Глобальный, так как сам принёс все документы, в том числе о дополнительном образовании-курсах.

Тут Иванов подошёл поближе и понизил голос:

— Можешь тогда на один адресок без заявки зайти? Там женщина одна хорошая говорит, что лампочка мигает. Непорядок, знаешь ли. А я в электрику не лезу с тех пор, как в детстве дверной звонок током ударил.

— Простите, Антон Сергеевич, но я как бы… сантехником нанимался, — напомнил Глобальный. — Может женщине вызвать электрика?

— Боря, сложно у нас с электриками сейчас, — вздохнул начальник и вытащил из кармана пиджака пятитысячную купюру. — Да и зачем женщину расстраивать? Сделай ей лампочку. А в заявке там отметь, что…. Трубы прочистил. Понял? И так и так получишь. А если справишься, я тебе полставки электрика добавлю. А работать ты будешь ну… раз в неделю. И только с випами. Идёт?

Глобальный взял купюру и кивнул, сразу став понятливее.

— Всё понял, босс. Сделаю в лучшем виде.

— Босс? — снова улыбнулся Иванов. — Отлично звучит. Вот это я понимаю здоровые отношения с понимающим сотрудником. Так держать! Далеко пойдёшь!

Пока не подгрузили новой работой, Боря откланялся, быстро выйдя из кабинета в коридоре, свернул за поворот.

Леся уже стояла у диспетчерской, уперев руки в боки. Телефон звонил не переставая. Как стационарный, так и сотовый.

— Боря, блин! Где тебя носит? Опаздываешь! Мне весь телефон с утра сорвали! — с ходу наехала Леся. — Работы вагон и…

— С маленькой тележкой я уже разобрался, — ответил спокойно Боря, припоминая кипу выполненных заявок в рабочей сумке в салоне автомобиля. — Давай бланки и адреса заявок на листике. Чего я тебе звоню постоянно? Сразу на объекты заезжать буду. Звони только по срочным.

— Какие бланки? — возмутилась диспетчерша. — Я тебе на месяц вчера выдала.

Тут Боря понял, что с рабочим планом в конторе не важно, раз бланков на месяц хватило на день. Правда, предъявлять их стоило в конце месяца, чтобы даты сходились.

— Да? Это хорошо, но я их… эээ… дома забыл, — тут же сочинил он. — Давай ещё. Нам с Романом работать ещё и работать.

— О, ты видел Романа? Прогресс. Я-то его ещё ни разу не видела.

— Не только видел, — уточнил Боря. — Он вчера с обеда со мной трудился. И сейчас в машине ждёт… Эээ… сортирует прокладки.

— Да? Отлично, — ответила Леся и выдала всё необходимое, включая пластиковые пломбы на счётчики и «нитки-лески контроля». — Тогда, удачи на объектах.

Уже уходя, Глобальный вспомнил об Альбертовне.

— Как бабушка?

— Да валяется, телевизор смотрит. Чего ей ещё делать? Отпуск себе устроила.

— Понятно. Ну, здоровья ей, — ответил Боря и вышел из диспетчерской, ускорился в коридоре и почти пробежал мимо охранника, который уже сдерживал первых посетителей новой байкой, сочинённой намедни:

— Дамы и господа, Антон Сергеевич в мэрии. Решает вопросы о поставке новых материалов в контору. Скоро вам все всё подчинят.

— Голову себе почините там! — раздалось от одной недовольной тётки. — У меня бачок в унитазе течёт постоянно. Я воды за день больше расходую, чем раньше за неделю.

— Сколько можно? — добавила бабушку рядом. — Капает и капает днём и ночью! Кап-кап! Душ этот клятый! Зачем его только так высоко закрепили?

— Да когда этот бардак прекратится? — возмущался и мужичок небольшого роста. — Я кран новый поставить не могу без вашего согласия! Потому что пломбы стоят. Я бы тот кран за полчаса сам сделал! Заявка уже месяц висит! Где сантехник?

Боря, проходя мимо толпы, прикрывая рабочую форму ветровкой, подцепил мужика за локоть. Так как орал тот до хрипотцы. И первым осип.

— Пойдём.

— Куда пойдём? — не понял мужик.

— Кран тебе поменяю. Бланк заявки на месте и подпишешь.

Мужик аж опешил. Но Боря ветровку у машины снял. И глядя на синие штаны комбинезона, дополненные подтяжками, веры у мужика явно стало больше.

— Ты серьёзно что ли?

— Да. Кран новый на месте? Адрес какой?

— Озёрская.

— А, ну тут рядом, садитесь, — добавил Боря, но синие штаны заметила бабка и тётка. Они тоже подошли к микроавтобусу.

— А мне кран? — добавила бабка.

— А мне слив? — спросила тётка. — Я заплачу.

— Не плачь, — тут же ответила ей бабка. — Я первая буду!

Усадив всех троих в микроавтобус, Боря узнал адреса и уже попытался построить маршрут, как зазвонил телефон. Звонил Роман.

— Боря, здарова! Чего там с клипом? Мы такой хит ночью записали. Это надо видеть!

— Да не до клипа пока… с работой твоей разбираюсь, — ответил Глобальный, первым отправившись на адрес мужика.

— А, ну не затягивай, — ответил Роман, и отключил связь.

И тут Боря понял, что есть в мире люди наглые, есть очень наглые, а есть Роман. Но раз обещал, надо делать. За язык никто не тянул.

Боря высадил мужика у подъезда, и заявил:

— Давайте так. Я сейчас слив женщине поменяю, и пожилой женщине лейку заменю, а вы пока воду перекройте и кран открутите. Я приду, и сам поставлю.

— Да я сам поставлю, — заверил мужичок. — Ты мне только пломбу на место поставь, чтобы проверяющие не докапывались.

— Хорошо.

Решив, что лучше он будет смотреться рядом с тёткой в доме бабки, чем с бабкой в доме тётки, Боря решил вопросы на обоих объектах. За что был угощён пирожками с капустой и получил скидку на курсы английского языка в пятнадцать процентов. Заодно закрыл двойные заявки, что висели как в листе ожиданий текущего дня, так и за месяц в целом. Всего то и стоило, что выполнить в обоих квартирах мелочёвку с заменой прокладок и прочисткой труб для хозяек.

А когда он вновь парковался у дома мужика с краном, телефон снова позвонил. звонил председатель Максим Витальевич.

— Боря, здарова. Когда долг начнёшь выплачивать?

— Вчера устроился на работу. В конце месяца и начну, — прикинул Глобальный. — С первого аванса или зарплаты.

— Сколько получаешь? — тут же взял быка за рога председатель кооператива, который привык иметь дело с конкретными цифрами.

— Пока не знаю. В первом месяце не полная будет. Плюс испытательный срок. Через пару месяцев видно будет что по факту. Но зарплату и аванс всю сразу и отдам. И потом каждый раз расти будет. Я курсы повышения квалификации прошёл попутно. Должен быть прирост.

— А сам на что жить будешь?

— На подработки, — ответил Боря, ведь купюра грела карман.

— Мудро. Так полстраны работает. Что ж, верю, что отдашь быстро. Гараж ты что надо сделал. Я теперь его сдаю. Давай… жду первого конверта.

Боря отключил связь и стиснул зубы. Вроде все верно, сделал — отвечай. Но почему в глубине души такое чувство, словно снова работает по долгу службы очередному майор. Почему ощущение, что снова трудится на халяву?

Одно радует — пирожки дают на второй завтрак. На английский опять же можно пойти, чтобы названия начать иностранные читать. А то и инструкции. В любой профессии есть плюсы… Не то бы совсем отчаялся.

Глава 23 — Сантех-теоретик

Перекусив пирожками в машине, Боря остановился на пятом этаже хрущёвки, перекрестился. Хуже места для жизни не придумаешь. Но это скрыто от посторонних глаз. Ответ таится внутри.

Глобальный поздоровался с впустившей его женщиной небольшого роста, напялил бахилы и зашёл на кухню, где стоял грустный курчавый мужичок.

Причина его негодования проста: облит водой с ног до головы. Выжимая майку и шорты в раковину, хозяин почти показательно пнул кран на полу. Сделал он это с наигранной злостью. Так как тапочек почти не коснулся объекта ненависти.

— Вот же говно китайское! Я его только подкрутил чутка. Подзатянул. А он… хрясь!

Боря поднял кран. Кран как кран. Только теперь с трещиной. С одной стороны, из дешёвого сплава, что почти походил на пластик по характеристикам, а с другой, затягивали его как надёжный металлический. Из времён, когда японские автомобили делали из уральской стали и безопасность с долговечностью стояли в приоритете над экономией и желанием заработать у производителей.

Но тот кран и весил бы больше, чем пирожок. Да кто это заметит, когда очень хочется что-нибудь починить своими руками, не дождавшись специалиста?

Боря немало побегал по рынкам, магазинам и складам. И прекрасно знал, что китайцы давно повысили качество продукции с категории «кустарно» до «заводское». Только новые образцы не сразу наводнили рынок. Да встречались раритеты из тех времён, когда закупы брали оптом по такой цене, что казались дешевле ворованных. А потом это всё сбывалось в магазины мелкими партиями, когда цены росли, а на качество никто не смотрел, и дешёвое расходилось лучше, чем достойное.

Судя по трещине, мужичок сказал «и-эх!», и лихо подтянул ещё один последний раз сорвав не только резьбу, но и надежду на секс с женой. Та, конечно, тут же ушла их кухни, причитая. А мужичок остался, пиная ненавистный кран.

Но мысли эти пролетели и забылись, а вот телефонный звонок забываться не спешил. Смартфон пищал, требуя внимания.

Звонила Леся, обеспокоенным голосом с ходу начав причитать:

— Боря, ты что, до сих пор на первом объекте возишься?

— Нет, с чего ты взяла? — ответил Боря, но подтвердить это ничем не мог. Так как бабушка и тётка в графу «выполнено» попадут только вечером, а то и в конце месяца.

— Звонки не прекращаются, — нашла самое лучшее объяснение, как будто один сантехник за сутки мог исправить положение во всём районе на сотни домов с сотнями квартир.

— Так это новые. А старые уже… выполняются, — ответил со вздохом Боря, осматривая кран. Можно, конечно, олово расплавить и залить. Держать воду будет. Даже горячую. Но это как лепить из говна конфету. Форма та же, а вот содержание — не важное.

— Ладно-ладно. Ты точно на объектах?

— Да… трудимся тут… с Романом, — ответил Боря и выкинул кран в мусорное ведро. — Не знаешь, где видеокарту можно купить?

— Чего? Какую ещё видеокарту?

— Ну, в компьютер.

— А, нет, я в этом не шарю. Погугли адреса магазинов.

— Ага… всё, работаю, — ответил Боря, отключил связь и посмотрел на мужика.

Мужичок снова вздохнул, снял майку и повесил на батарею. Боря, не говоря ни слова, залез под мойку. Оценить нанесённый ущерб.

Нет, одним молодецким взмахом разводного ключа не обошлось. Попутно были сняты и снова затянуты с эх-эффектом подводки воды к крану, что теперь капали в корзину с мусорным пакетом с завидным постоянством. А судя по ржавым потёкам воды по старым трубам, на которые были нарезаны новые фитинги, тараканам было где пить воду. Зато поверх всего этого безобразия гордо висели счётчики учёта воды с сорванными пломбами.

— Господи, ну что за ужас? — обронил Боря и вылез из-под раковины, пробежался глазами по трубе горячей воды.

А вот и главный козырь! На стороне сил зла, разумеется.

Хрущёвки были спроектированы так, что холодная вода подавалась каждая по своему стояку, что не составляло проблем с заменой труб, стоило лишь перекрыть вентиль. Тогда как горячая вода объединяла сразу два стояка. И чтобы не рванули трубы от давления, как раз на пятом этаже оба стояка объединялись между собой в единую циркулирующую схему.

Выходила, что страшная старая труба тянулась через кухню по коридору в ванную вдоль стены. Перекрыть её изнутри помещения не было никакой конструктивной возможности. Так как циркуляция остановилась бы и тут же начали лопаться трубы в одном месте, тогда как в других местах вода бы остыла. И те же «полотенчика» в ванной стали бы холодными.

Не имея возможности перекрыть горячую трубу воды, и не в восторге от её внешнего вида, обладатели квартир на пятом этаже часто просто прятали старую трубу под «ремонт под ключ». То есть зашивали под картон, гипс, фанеру, а то и сразу плитку. Например, в туалете. Но труба подобного стерпеть не могла. Постигнув износа со временем, она сначала начинала выдавливать капельку за капелькой, а потом просто прорывалась, кипятком заливая всю квартиру и весь подъезд.

В лучшем случае, весь контур трубы горячей воды красили в белую краску, чтобы первые же потёки стали заметны хотя бы случайно при визуальном осмотре. В худшем, как (и в этом), Боря прошёлся до туалета и обнаружил сырой короб. Где-то под ним труба уже давила капельку, а то и выдавала струю, и сырела сама стена. Что конечно же способствовало росту грибка и плесени.

О чём Боря честно и рассказал хозяину квартиры. А в конце продолжил:

— Так что есть два варианта. Первый. Я просто спускаюсь в автомобиль. Беру нормальный кран и установив его, и вернув на место пломбы, удаляюсь в закат. Ещё месяц вас ничего не будет беспокоить. А потом просто что-то отвалится и отпадёт. Так что лучше сразу застраховать квартиру.

— А сколько стоит кран? Давайте поговорим за кран.

Боря назвал цену.

— Так это всего на пятьсот рублей дороже того, что я купил.

Глобальный кивнул.

— А второй? — спросил мужичок с оголённым торсом, но видом совсем не культуриста. — Мне таки очень хочется узнать второй вариант сделки.

— Ну, никаких сделки ещё нет. Но второй — это взять хорошие пластиковые трубы максимального диаметра, которым перепады давления по боку. И поменять от кухни до туалета. Только ремонт ваш придётся вскрыть, зачистить от того, что там уже проросло. И сделать снова, но уже с полным доступом к трубам. Красивые, современные, те не придётся прятать. Я даже короб сделаю, из которого на вас будут смотреть все приборы учёта воды в доме.

— А сделаете единые для кухни и ванной?

— К сожалению, это невозможно. Так как крана два.

— Но горячий контур один, — уточнил мужчина и надел сухую майку.

— Да, но крана по-прежнему два, — Один счётчик не может фиксировать подачу воды в оба крана, так как ванная и кухня расположены далеко друг от друга.

— А… — уже собирался предложить одну безумную затею заказчик, но Боря опередил:

— Но даже если сделаю единый горячий контур с одним выходным отверстием на оба крана, то холодные стояки по-прежнему будут работать каждый на свой кран. Так что по затратам вам выйдет больше вдвое, а смысла в меньшем количестве счётчиков нет. Воды будет расходоваться точно так же. Экономия на четвёртом счетчике окупится не ранее, чем через десяток лет. Плюс у вас уже зарегистрированы четыре счётчика. Не усложняйте себе жизнь.

— Ваши доводи звучат разумно, молодой человек. А во сколько мне это обойдётся?

Боря начал считать, попутно объясняя почему так, а на иначе. Вывел расчёты на бумажку, протянул.

Как посредник между закупочными ценами на складке он добавил лишь десять процентов, так как прекрасно понимал, что даже с доставкой придётся самому всё ломать и переделывать. С перфоратором для закрепления и инструментов для плавки-соединения труб придётся провозиться все выходные, еще и со стремянкой подмышкой. А ещё как следует поработать плиточником, отделочником, переклеить обои, и что-то подсказывало, что заказчик обновит всю сантехнику заодно. На ту, которая делать мозги лет пять не будет, на три из которых он тут же дал свою гарантию. Так что добавив ещё цифр за работу, Глобальный показал цифры и принялся ждать ответа.

Мужик выдохнул, предложил попить чая. И пока Боря цедил чифирь, к вящей радости хозяина не требуя сахара, мужичок исчез в зале, обсуждая с женой. А затем вернулся с ответом и красивой коробкой подмышкой.

— Вот. Слышал, вам нужна. Так вот, как говорят — «их есть у меня!». Давайте включим в прайс.

— Видеокарта?

— Да. Я набрал ещё до того, как возросли цены, — признался мужичок. — Так что отдаю по себестоимости. Плюс мой небольшой интерес. Но это за честность.

— За честность? — переспросил Боря.

— Да, я проверил ваши расценки, — признался хозяин квартиры. — Да что тут говорить? Сарочка даже своим знакомым позвонила для консультации. И они сказали расходиться со мной и срочно выходить замуж за вас, так как таких цен на рынке просто нет. Что говорит о двух моментах. Либо вы дурак и не лечитесь, либо очень честный человек. А таких я давно не видел. Так что давайте согласуем оба варианта, и таки включим карту в прайс оплаты. Но…

— Но?

— Но за материалом я с вами поеду.

— А… без проблем, — пожал плечами Глобальный. — Сам хотел предложить. Обои то я за вас не буду выбирать. Как раз прикидывал на этих выходных или следующих заняться.

Мужичок кивнул, но вместо того, чтобы пожать руки, сел составлять договор. А на все удивлённые взгляды, заверил:

— Дурость людей имеет склонность быстро проходить. Так что давайте закрепим договор подписями.

Боря кивнул и пока ждал заполнения, все же погулил название карты.

— Погодите, но эта карта очень старая. И стоит она… мало.

— Сара! — крикнул мужичок в спальню. — Я таки говорил тебе, не стоит недооценивать этого человека! Теперь уже я буду настаивать, чтобы ты выбрала в супруги его! Он сделал над собой чудо и поумнел-таки на глазах! Внушает уважение, молодой человек. Далеко пойдёте. А пока не ушли, давайте составим новый договор.

Боря поднялся, хмыкнул.

— Что ж, жаль, что вы выбрали первый вариант. С одним краном. Но я и так много времени потратил. Мне пора.

— Ой, вэй. Погодите, погодите, — подскочил мужичок и даже сахарницу подвинул. — Не горячитесь. Попейте ещё чая. Никто не говорил, что у меня нет для вас другой, более достойной вас видеокарты. Вам для чего? Смею заверить, играть в тетрис хватило бы и той.

— Видеоклипы делать.

— Рендериинг, значит? Вы не похожи на влогера.

— Кого?

— Я же говорю, не похожи! — заявил мужичок и взял Борю за ладони. Ваши руки в грязи под ногтями. Вы человек дела, не языка. Но дело своё знаете. Потому я трачу своё время на вас ровно так же, как вы на меня.

— А, не… — протянул Боря. — Мне не для себя. Для ребят из рок-группы. Неплохо поют. Отлично играют. Что-то подсказывает, что выстрелят.

Мужичок отложил договор, посмотрел пристально:

— Давайте так. Я давно не слышал приличной музыки. Если убедите меня в обратном, я возможно сам стану курировать группу. Тогда вам не придётся ломать голову кто и зачем будет делать группе клипы. Этим займётся продюсер. Иначе — человек со связами в городе.

— Правда? — улыбнулся Боря, но затем оглянулся и тень недоверия поселилась в нём. — Но вы не похожи на продюсера.

— А как вы это поняли? — прищурился мужичок. — По каким оценочным критериям?

— Ну, продюсер не меняет сам себе кран, как минимум, — прикинул Боря.

— Очень интересно, молодой человек. А много вы-таки знаете о продюсерах? Может я просто-таки не доверяю сантехникам настолько, что лучше сам сломаю свой честно купленный кран, чем доверю это гиблое дело другому.

Глобальный промолчал. И хозяин квартиры дожал доводами:

— Жить скромно — не порок. Уверяю вас, у меня есть всё необходимое, чтобы молить бога о том, чтобы было больше. Я всё-таки юрист. И судя по вашему виду, вы похожи на человека, которому с юристами лучше дружить.

— Это почему ещё?

— Честный потому что, — тут же ответил клиент, заказчик, а может быть и человек, с которым можно далеко пойти. Но лишь бы не к обрыву. — Но хуже того — добрый. Мир почему-то не переваривает этого словосочетания… пришло время представиться. Моисей Лазаревич Коба. Адвокат, нотариус, юрист высшей категории.

— Борис. Глобальный. Сантехник вто…третьего разряда.

В этот раз они пожали друг другу руки. И под конец разговора остались друг другом довольны. Правда, новую видеокарту Боря в этот день так и не увидел.

Вернувшись к микроавтобусу, Боря понял один важный момент. Крупная купюра по-прежнему грела карман, дело двигалось к обеду, а работа так и не была выполнена.

Решив исправить это недоразумение, Борис направился по адресу, указанному начальником. И чем ближе он приближался к цели, тем больше погружался в ощущение дежавю.

Знакомая улица. Знакомый подъезд. Этаж вроде не знаком, но… квартира та. Только при свете дня не сразу узнал дверь.

Оксана открыла сразу. В лёгкой сорочке, с минимумом макияжа. Но сердце застучало быстрее, едва признал.

— О, ты? Понравилось? Ну заходи… хотя бы познакомимся.

— Я пришёл… эм… прочистить трубы, — вспомнил он верную последовательность по заявке.

— Какой ты ненасытный, — тут же кокетливо улыбнулась Оксана. — Понравилось, значит, вчера? А я сразу поняла, что у нас есть химия. А меня Оксана зовут.

— Боря, — ответил Глобальный, снял сумку и с плеча, надел бахилы и попытался сосредоточиться на плафоне в коридоре, но тут случилось неожиданное.

Его взяли за пах, и начали гладить внутреннее содержимое. А, видимо, чтобы не закричал, губы тут же накрыли губами. И запах такой приятный мятный. Да и на губах не помада, а сладкий блеск.

Боря не успел ничего подумать, как ответил на поцелуй. Но едва это осознал, как прямо на пороге был лишён штанов. А разувая его как маленького, Оксана присела на корточки и принялась развивать наступление. Конкретно была захвачена передняя выступающая окружность, а мягкие тёплые пальцы схватили и удержали бубенцы.

— Бля-я-я-я! — выдавил Боря, так как снова увидел руку без кольца. Но мужской обуви или курток в прихожей он тоже не заметил. Что подводило к одному выводу. Оксана не замужем.

«И это хорошо», — добавил внутренний голос, но тут же добавил: «Но у начальника на пальце кольцо было. И это плохо. А знаешь почему?».

— Бля-я-я-я!!! — снова заявил Боря, так как сразу понял к кому его послал Антон Сергеевич.

«Любовница!».

Оксана рассмеялась, на миг отлипнув от головки.

— Что, нравится? Я и не
такое могу! — заявила она и сходу показала горловой минет.

Боря понял, что симпатия его растёт быстрее, чем недоумение. Так как никто и никогда ещё не показывал ему что шпагу можно проглотить. Но если в цирке или у иллюзионистов это наверняка был какой-то фокус, то здесь… здесь оставался лишь вау-эффект.

Он просто исчезал в ней, исчезал, и всё ещё исчезал… И когда показалось, что достал уже до желудка, она просто коснулась губами его яиц, и вытащила длинный, смоченный и воспрявший так, что казалось дотронься — зазвенит.

В этот момент в Борисе боролись две противоположности. Одна с левого плеча в белом балахоне и с пернатыми крылышками говорила, что нельзя трахать любовниц начальника. Лучше сделать быстро работу, извиниться и навсегда пропасть, даже мысли не допуская, что можно появиться в радиусе километра от этого адреса. А другая с правого плеча, рогатая, красная и с хитрой рожи. Ничего не сказала. Просто победила, так как Боря вдруг понял, что повторяет вчерашнюю позицию у зеркала.

Разозлившись на себя — что он, других поз не знает что ли?! — Глобальный перевернул Оксану, приподнял и усадив на трюмо, принялся измерять изнутри уже с новой позиции.

И так это женщине понравилось, что она только ноги пошире развела, а затем ими его же поясницу и оплела. За страстью новая волна накатила. Пришлось близко-близко прижаться, чтобы амплитуду понизил и дал несколько мгновений дух перевести.

Осознав, что Оксана улетает, Боря и сам замедлился, замер. Свободной рукой даже лампочку включил. И снова увидел, как та мигает.

«Непорядок!» — заявил внутренний голос. Причём так решительно, что Глобальный даже снова штаны одел. И даже обулся.

Точнее, сначала обулся, а потом оделся. Так как штаны, так и стояли в кроссовках. Как зимние штаны в валенках. Рассчитывая на продолжение, Оскана и сама сползла с трюмо, подошла. Но едва рука снова потянулась к так и не потерявшему актуальности бойцу, в дверь вдруг попал ключ.

И кто-то начал проворачивать замочную скважину.

Боря как стоял, так и смотрел на это. И только Оскане хватило смекалки скрыться на кухне.

— А, ты уже здесь? — заявил Антон Сергеевич. — Быстро работаешь. А я тут… на обед решил заскочить.

Боря кивнул и снова посмотрел на мигающую лампочку. Наверное, стоило что-то сказать, но тут Оксана принесла с кухни стул, начиная разговор ещё оттуда:

— Стремянки у меня нет, но есть стул… пойдёт?

Вручив стул сантехнику-электрику, она изобразила удивление.

— Антоша? Ты чего так рано? До обеда ещё два часа.

— Ну дык… — ответил неполное тот, так как ответ не требовался.

Боря встал на стул. Потянулся к плафону и только в последний момент понял, что боец ещё в полной боевой. И как раз целится в глаз начальнику. Правда, из-за защиты из станов и трусов. Но образ обозначен. С другой стороны, работала на Глобального и гравитация. И подчиняясь ей, член стоял скорее вниз, натянув ткань, но не более того.

Оксана оказалась умнее. Вместо того, чтобы гадать ослепнет от данной картины любовник или нет, она сама перекрыла обзор Антону и крепко поцеловала его. А затем, взяв за руку, сразу повела в спальню.

— Вы тут работайте тогда. А мы пойдём… «покурим».

— Ага, хорошо, я свет только выключу.

— А свет нам и не нужен.

— Оксана… у тебя новая помада? — донеслось от начальника.

— Помада? — переспросила девушка.

— Привкус…

— А, это не помада. Это… новый блеск для губ, — выкрутилась любовница, опыта которой в интригах было не занимать.

— Как же я тебя обожаю! — заявил начальник и на прощание обронил. — Борис, не торопись там, да?

— Ага.

Только когда закрылась дверь спальни, Боря понял, как был близок к провалу. Слезая со стула, он ощутил, как напряглись в области живота мышцы. И даже выйдя в коридор, и щелкнув выключателем, понял, что напряжение не пропадает. Что-то нервное в организме решило, что мужской долг перед природой должен быть исполнен.

Боря вздохнул и тут взгляд упал на верхнюю площадку. Раз в этой квартире его ещё минут пятнадцать не ждут, то самое время помириться с Наташкой.

«Помириться? Это так теперь называется?» — заявил внутренний голос, но Боря его сегодня больше не слушал.

Ноги сами понесли вверх по ступенькам. Разврата много не бывает. А если падать, то на самое дно… Лишь бы кто-то там включил подсветку.

Глава 24 — Спорт — это жизнь

Боря позвонил, тут же постучал. Настойчивость — не его конёк, но сегодня можно. Сегодня нужно! Потому что душа просит. Тело ноет. И вообще интуиция работает. Само нутро чует, что нужно за той дверью стоять и выяснять, выяснять, выяснять… а ещё в глаза смотреть.

Пристально. Так, чтобы на разрыв той самой души. Так, чтобы пробрало до мозга костей. Чтобы…

Дверь открылась. На пороге стояла Наташка.

Секунда… другая… искра!

Сказать никто ничего не успел. Боря вдруг оказался по ту сторону порога, дверь хлопнула, прикрытая то ли ногой, то ли рукой. А тела вдруг сблизились, поймав положенные им орбиты. Не слишком далеко. Не слишком близко. Но достаточно, чтобы целоваться и снимать друг с друга одежду.

Весь мир вокруг потерял значение. Все сожаления, размышления, страхи и претензии потеряли смысл. Он просто хотел её. Она его жаждала. И оба могли лишь подскуливать как щенки, пока горячие поцелуи обжигали беспрерывным французским поцелуем, а пальцы срывали непослушный лифчик.

Одежда поразительно быстро разлетелась по коридору. Боря вдруг понял, что прижал Наташку спиной к стене, поддерживая за попу, и словно примиряет куда бы усадить, уложить. А оно, как назло, всё хорошо — и у стены, и в наклоне, и на тумбочке, и на стуле.

И внутри у обоих тепло-тепло. А войдя, больше не хочется выходить. Но до безумия хочется двигаться. И это движение — и есть сама квинтэссенция жизни, сама выжимка добра, тепла, нежности и любви из всего, что и принято называть жизнь.

Глобальный краем сознание понял, что трясёт стол. А на столе лежит, расправив рыжие кудри, самая прекрасная женщина на свете. В лучах полуденного солнца, что только подчёркивает её красу. И словно издеваясь над ним, солнечный луч скользит по щеке, касается губ. А те прикушены. И глаза прикрыты в наслаждении его движения. А когда открываются — словно пьяные. И за это он любил её тоже.

«Кабинет ей! Коня! И полцарства в придачу!» — призывал внутренний голос, хотя радом не было ни конюшни, ни помещений, да и сам не царских кровей.

Что это, как не страсть? Она же — зависимость. Но если с зависимостью нужно бороться, то это единственная, которой Борис предпочёл бы полностью сдаться.

Кухня у Натальи в «брежневке» была не слишком большой. И длинный стол на четыре персоны со спецпокрытием для горячих блюд, стоял впритык к стене. Это так же означало, что при любом движении на столе, двигался сам стол. И не сильно, но ощутимо бил по стене.

Стук-стук-стук. Вздумай кто читать азбуку Морзе, там наверняка бы обозначилось слово «секс». Боря уже собирался перенести Наталью на широкий кухонный подоконник и запачкать пластиковые окна ей спиной, но тут в дело вмешалось ещё одно лицо.

— Господи, ребята! У вас же спальня есть! — заявил вдруг кто-то сбоку. — Я тут ем вообще-то!

Боря повернулся. В дверном проходе в одних трусах и тапочках стоял сонный Роман с битой в руке, и держал перед глазами руку, чтобы не видеть творившееся безобразие. Так как ослепнуть второй раз за сутки — занятие на любителя. А он ещё от первого психологического шока не отошёл. Благо, его тут же сверху прогнозируемая звёздная болезнь придавила.

— Ты одежду не видел на полу что ли? — сказала Наташка, прижавшись к Борису так, что сразу прикрыла грудь и лоно. А зад прикрывал стол. — А стол я помою, не переживай. Кто ещё, как не мама? Ты что ли?

— Я-то думал нас грабят! — добавил Роман, отвернулся и почапал к себе в комнату, по пути потеряв один тапок. Но возвращаться не стал.

— А вот нечего до обеда спать! — заявила мать, даже прикрикнула. — Ты на работе днём должен быть, а не ночами репетировать!

— Так он за меня работает, — отмахнулся Рома и пробурчал. — Всеми силами. Не знаю, как насчёт лошадиных, но я бы с ходу присвоил ему «двойную-мамкаёбную»!

С тем заявлением Рома плотно прикрыл за собой дверь. А Боря вдруг понял, что напряжение дало слабину и вентиль начал подтекать, а затем открылся во всю. Что не осталось неожиданностью для Натальи. Но она даже не дёрнулась, то ли готовая к случайной беременности, то ли всерьёз рассчитывая на неё.

— Ты не думай ничего такого, обычно мы… так себя не ведём, — донеслось от рыжей. — Я вообще скромная по жизни. И… раз уж ты не вынул, можешь расслабиться. У меня спираль стоит.

Боря кивнул. Да, что-то не то, чтобы острое, но постороннее тыкалось в головку. Но спрашивать о таком — себе дороже. А лезть и доставать пальцами — не комильфо. Для этого специально-обученные люди есть, которым зарплату платят за ежедневное проникновение в вагины. А может даже премии за количество обозреваемых ежемесячно влагалищ.

Об этом подумал Боря погодя, а слова горючие проглотил о скромности и прочем. Если начнёт говорить, то не остановится. Но то дело прошлое. Какое он имеет право пенять ей на то, что было раньше, до встречи с ним? А вот она ему вполне себе может заточку в бок воткнуть. И будет права. Потому что уже дважды к соседке за сутки зашёл. И если вчера на эмоциях, то сегодня мог и отбиться.

Наташка в то же время расслабилась, расплываясь по столу медузой.

— А ты не из робких, — донеслось от неё. — Так это мы помирились, получается?

— Да, — твёрдо ответил Боря, добавив к выделяемому кабинету для любимой ещё и пару-тройку детей в детской. А то и в двух.

«В одной будут жить мальчики, в другой девочки», — тут же добавил внутренний голос, пока будущий и только возможный отец семейства вышел из детораздатчика и детоприёмника. И прикинул какую дичь на кухне он творит. Месте, где всё-таки кушают люди!

Но Боря пошёл до конца. Поэтому пока Наташка, прикрывая низ рукой, рыбкой поплыла в ванную, сам Глобальный наскоро сполоснул в раковине, оделся и в качестве оправдания поступку тут же помыл всю посуду. А затем и раковину. Не то, чтобы он накапал в чужую кружку или ложку, но чтобы избежать конфликта, некоторую посуду он помыл дважды.

А затем, прислушавшись к плеску воды в ванной, ушёл из квартиры. Слова уже не имеют значения. Работать надо. Слова на вечер можно оставить. Под чай с тортиком. А пока электрикой стоит заняться. Чтобы пятёрка больше не жгла карман.

Как оказалось, Оксана с Антоном уже пили чай на кухне. В этом преимущества газификации. Света в квартире нет, но чаёвничать можно.

— А мы думали вы уже не вернётесь, — хихикнула хозяйка в халате, подрезая одному любовнику колбасы на бутерброды, пока другой с важным видом вставал на стульчик и менял плафон.

Дело на пару минут, но Боря никак не мог понять, что он делает. Головой он был всё ещё этажом выше. Возможно, тоже пил чай. Обсуждал имена детям. И даже сам себя убеждал, что мастерская ему в доме не нужна, если нужнее ещё одна детская. Детей, конечно должно быть много. Всех вырастит. И гаражи сам каждому построит. Плюс делу электрика и сантехника без всяких курсов обучит. Но это если мальчики. А что делать с девочками, он пока понятия не имел. И поэтому смотрел на пару проводков, что вели к плафону, как на откровение.

А может дело было в том, что тянуло спать после исполнения супружеского долга? Но если углубляться в семейные вопросы, то с Романом надо что-то делать. Хотя бы обсудить график прихода-ухода. А то насочиняет альбом о мамкаёбах на свою голову, а Кобе потом разгребать это всё.

Начальник засобирался. И Боря вдруг понял, что если останется, то подвергнет себя риску измены. Которая будет уже натуральной изменой, а не «это не считается, так как пока никаких отношений нет».

Мозг вдруг включился и Глобальный сделал всю работу за несколько мгновений. После чего включил свет, проверил лампочку — не мигает.

— Готово! — добавил он и распрощался с хозяйкой вместе с начальником. — Ну, всё тогда. Я пойду… заказов ещё много.

Оксана если и разочаровалась тому, что сразу оба любовника уходят, то виду не подала. Стоит, сияет, одного целует, другого хвалит.

В конце концов, секса ей сегодня хватало. Ещё и платье подарили, да свет наладили. И всё не за свои… На день подарков достаточно.

Но стоило войти в лифт обоим, как Антон тут же раскрыл карты:

— Ну, ты видимо понял, — протянул он и гордо заявил, почёсывая эго вне зависимости от того, просил его кто-то об этом или нет. — Да. Потрахиваю её периодически. Горячая самка. Такое творит. И-эх!

Наверное, стоило что-то ответить. Или поддакнуть начальству. К счастью, лифт приехал на первый этаж, и оба вышли. Боря даже обрадовался, что не пришлось слушать продолжение.

У выхода из подъезда зазвонил телефон.

«Наташка» — гордо гласила надпись без фотографии. Хотя бы потому, что в одежде он видел его пока меньше времени, чем без оной.

— Ты куда ушёл?

— Да работать надо, — изобразил он печаль. — Давай вечером.

— Хорошо, — ответила рыжая погрустневшим голосом, который не нужно было отыгрывать. Ей-то как раз хотелось поговорить после коитуса и настроение поднялось. — Рома тебе привет передаёт. Работай тогда. А я пока кухню отгенералю. Спасибо, что помыл посуду… Целую!

— Всегда пожалуйста, и я тоже, — ответил Боря и отключил телефон.

Начальник почему-то от подъезда не уходил. Стоял рядом. Видимо хотел поговорить. И дожидался окончания разговора.

— Боря, я голос узнал знакомый, — заявил он. — Это не та ли Наташка, что выше этажом живёт?

Глобальный ощутил, как тело потом покрылось. Холодным, неприятным. Предчувствие, после которого скажут «лох!».

— Ну… — выдавил он немного громко, приготовившись к неприятностям.

— Да что ну? — даже не понял предостерегающего намека «ты мол, полегче», начальник. — Я же тебе зла не желаю. Предостерегаю просто. Окси говорит, что шлюха та ещё.

— В смысле? — добавил таким тоном Глобальный, что Антон отошёл на полшага, чтобы в случае чего ещё и отскочить.

— Мужчины к ней ходят регулярно, — добавил Антон стойко, но уже потише, — стонет каждый день…

— Это… вчера что ли? — стараясь сдерживать ярость, уточнил Глобальный.

Мысль о детской и тем более второй детской стала тусклее. И только кабинет пока держался.

— А что, если вчера? — уточнил Антон Иванов, неизвестно как доживший до своих лет с таким подходом к решению проблем.

— Так это я вчера был!

— А-а-а… ну, извиняй, браток, — протянул он и пояснил. — Но сам понимаешь, не раз дело было, если Оксик говорила. Ты давай, это… Не думай, работай. Баб много, не зацикливайся.

«Кто бы говорил», — сказал внутренний голос за Глобального.

А сам Боря ничего не ответил, набычившись. Пограничное состояние завладело им.

Что-то смежное между набить морду шефу, вернуться и выдрать клок волос из распущенной копны говорливой соседки и ненавистью к самой Наталье, которая вроде бы только что говорила про скромность.

Вот зачем там? Всё вроде бы уже улеглось, а теперь снова со дна поднялось, всколыхнулось, и муть в глазах.

Начальник, заметив изменение в лице лучшего работника месяца, от греха подальше сел во внедорожник и проезжая рядом, пипикнул на прощание.

Боря как стоял, так и присел на корточки. Схватился за голову. Слишком много эмоций. Надо успокоиться. Решений вроде немного, но по одному из них он сейчас поднимется и начнёт выяснять всё с Оксаной. А это закончится либо сексом, либо дракой. Что плохо в обоих случаях. Либо поднимется к рыжей и, опять же либо приголубит, либо… при мысли о том, что он может сделать с Наташкой, Боря вдруг понял опять же два момента.

По первому выходило, что она ему дорога. А вот по второму он начинал опасаться, что всё это слишком далеко заходит.

«Ну вот сам посуди», — начал издалека внутренний голос: «Ты сейчас в неё влюбишься, а потом застанешь под каким-нибудь Антоном. А там тьма в глазах, руки в крови, посадят лет на пятнадцать, списав на состояние аффекта. И кому лучше будет? Ей, любовнику убитому, или Роману? Саму то Наташку ты не тронешь. Её ты только придушивать немного можешь, или за волосы тянуть, но это сама просит!».

Боря взвыл и решил, что никуда он до вечера не пойдёт. Не видя ничего перед собой, сел в автомобиль. И просто дышал несколько минут. После чего вспомнил, что пока не выполнит заказ в спортзале, так и будет грустить сантехником второго уровня как дурак какой-то. А для того, чтобы прокачаться до третьего уровня, нужно работать.

Просто работать!

Прогревая моток, глядя на подъезд, Глобальный вдруг понял, что на нём многое завязано. Здесь всего за сутки он устроил из любовного треугольника квадрат, понацеплял на себя обязательств до кучи, поучаствовал в творческом прогрессе, разочаровался пару-тройку раз в людях, тут же всё себе простил и себе, потом разочаровался снова, уже в себе, а сейчас страсти так зашкаливали, что снова захотелось секса. Сразу после того, как пропало желание разбираться. Но сначала — работа! Иначе так и будет всю жизнь слушать пустобрёхов по лифтам.

Боря нащупал телефон.

— Здравствуйте, Дарья? Это Борис. Я знаю, что должен к вам подъехать вечером. Но я сейчас свободен. Вы не против?

— Без проблем, Борис. Как раз собираюсь побегать в зале. И покажу что как на месте, — ответила хозяйка фитнес-центра.

Через пятнадцать минут Боря вышел из микроавтобуса. И вдруг понял, что всё ещё ходит в бахилах. Уже стёртых, грязных.

«Это как глубоко надо проникнуть мыслями в себя, чтобы это не заметить?» — возмутился внутренний голос.

Пришлось вернуться в машину и взять новые из пачки. Топтать людям среди беговых дорожек не хотелось. Они всё-таки туда в сменке ходят.

Дарья оказалась подтянутой красавицей с тугой косой цвета пшеницы. В легинсах и спортивном костюме, с минимумом макияжа на розовом от занятий лице. На вид ей было лет двадцать с лишним, словно только что закончила институт. И теперь со всем энтузиазмом и максимализмом осваивала это нелёгкое дело по управлению спорткомплексом изнутри и снаружи.

За то, что она работает и снаружи, отвечал бейджик на майке, который обозначал её старшим тренером.

«Должность загадочная. Но что старший, это важно», — отметил внутренний голос, тут же преисполнившись уважения.

Дарья проводила в просторное помещение, где действительно по краям бегали люди, тогда как в центре помещения стояли теннисные столы с одной половины зала, а с другой — тренажёры. Но ни одной беговой дорожке. Так как бегать предлагалось самим, на что и выделялся круг длиной не менее километра.

Дарья тут же указала на трубы обогрева, которые батареями язык назвать не поворачивался. Длинные как сосиски, совсем не ребристые, но массивные почти как газовые баллоны, они располагались под окнами и просто вдоль стен. И судя по сотому слою краски, были установлены во времена Кубинского кризиса или ещё раньше.

Боря поднял голову, оценивая простор помещения и вдруг понял, что он в бывшем… коровнике! Деревянный пол соврать не даст. Только раньше под него в канализацию стекала кровь скотобойни и дерьмо-лепёшки. А теперь доски заменили, частью покрыли прорезиненным покрытием, часть обложили матами для растяжек и прыжков. А часть оставили как есть.

— Занимайтесь тогда, — добавила Дарья и пикнула чего-то на умных часах. — А мне семь километров надо набегать сегодня ещё.

Боря кивнул и стараясь не глядеть на удаляющийся зад в легинсах, сначала перевёл взгляд на розовые подошвы кроссовок, а затем обратно на трубы. Постучал ключом, слушая звук и вздохнул. Почти полные. Но не воды. Ржавчины. Годами она накапливалась внутри ещё со времён, когда не существовала современная прочистка-продувка. И стало её там так много, что внутри железо забрало всё пространство.

Боря перехватил хозяйку на втором круге, не успев на первом, но снова долго смотрел на удаляющиеся, подпрыгивающиеся булочки. И изложил своё виденье ситуации, стараясь не смотреть на содержимое топика.

— А может прочистите трубы просто? — предложила она, совсем не рассчитывая перед отопительным сезоном поменять все трубы в радиусе почти километра.

То, что раньше отлично обогревало коров и досталось в процессе приватизации, уже лет тридцать как с горем пополам обогревало людей. И было стойкое ощущение, что протянет ещё пять-десять лет.

— Я бы мог, — признался Боря, вспомнив мужиков в подвале с дизельными генераторами. — Но самой воды там маленький ручеёк. Это ничего не даст. Трубы надо разрезать, срезать болгаркой внутренности, затем сваривать обратно как яйцо. Прочность потеряется. Но даже если сварю идеально, это снова ничего не даст. Потому что контур, что был раньше, давно проржавел. По сути мы смотрим на слой краски в палец, а под ним пять-десять сантиметров ржавчины, который едва прогревает кипяток внутри. Я если начну когда срезать, так и не остановлюсь. Труба давно существует лишь номинально. Увы, Дарья. Здесь нужна замена. Это работа не на один день, конечно. И потребует немало вложений в материалы. У вас большое помещение. Но им… никто и никогда не занимался. Так ведь?

— Так, — вздохнула Дарья, возобновив дыхание после бега.

По её лбу побежала капелька пота. Боря невольно засмотрелся на неё, но капелька застряла в брови. И это было хорошо. Будь брови нарисованные, как у Оксаны, она бы просто ослепила спортсменку на один глаз. А тут природа справилась с вызовом самостоятельно. Что внушало уважения ничуть не меньше, чем бейджик. Ведь Дарья была тем человеком, кто не создаёт сам себе проблем, выщипывая брови и тут же их рисуя. Да и ногти аккуратно подстрижены, а не торчат на пару сантиметров наружу, словно у росомахи или древолаза.

— Борис, вы меня слушаете?

Глобальный вдруг понял, что давно оценивает девушку, а она ему что-то говорит и даже предлагает. И если там, глубоко в голове, он сам готов был построить ей спортзал хоть в поле, а заодно кабинет и детскую на втором этаже для совместного проживания среди семейного вызова, то здесь, в суровой действительности, он предлагал ей вложиться в своей же проект, хотя сам должен был отработать на нёс за квалификацию.

— Я спрашиваю, во сколько мне это обойдётся, Борис?

Глобальный попросил листик и ручку, и принялся считать, достав из сумки с инструментами раздвижной метр, которого хватало на десять метров. Но даже он казался безумно маленьким среди просторов спортзала. Всё-таки раньше здесь стояло, росло, доилось и умирало за соседней стенкой немало коров в стойлах. Так что сумма обновления выходила внушительная.

— За свою работу я возьму только половину, — добавил он в конце, хотя прекрасно представлял, что провозится здесь не один день на выходных, а возможно и целую неделю каждый вечер уже после основной работы.

— Очень благородно с вашей стороны, — улыбнулась робко Дарья, глядя на цифры. В её кабинете уже висело три подобных листика с предложениями от мастеров. И цифры там были на порядок выше. Но всё равно кредит брать.

— Другого варианта нет, — признался Глобальный. — Конвекторы не дадут достаточного тепла на такое помещение. Печку вам установить не позволят. Да и трубу выводить наружу — то ещё занятие. Будут вопросы у контролирующих органов. А эти трубы… они уже не обогреют в эту зиму. Можно сразу срезать.

— А знаете, что? Я подумаю, — ответила она, завела его в свой кабинет.

В голове резко Глобального она схватила его за шиворот, затем жестоко сносильничала, оседлав отлично прокачанными бёдрами, но за пределами внутреннего мира лишь вручила переданные в обед бумаги.

— Думайте, конечно. Но через месяц дадут отопление, — напомнил Борис. — Так что лучше не очень долго. Буду ждать вашего звонка… Был рад знакомству, Дарья.

И он пошёл на выход.

— Борис… Вы забыли свои документы, — добавила она, даже не думая отворачиваться от созерцания мужских ягодиц, обтягивающих рабочие штаны. Он словно только что поднимался на пятый этаж с мешком цемента на плечах. Или делал это каждый день плюс присед со штангой. А результат вот он — перед глазами. Такой аппетитный, но такой недоступный. Ведь он сейчас уйдёт.

Глобальный остановился у входа, покачал головой:

— Я ничего не забыл… Просто я их ещё не отработал. Договор был, что я вам помогу, а не посоветую… Всего доброго!

И он удалился. А Дарья вдруг поняла, что готова взять не только кредит, но и свои слова назад перед матерью. Например, о том, что никогда не выйдет замуж, поскольку настоящие мужчины перевелись. Этот, например, готов был помочь. Только по-честному помочь.

Дарья вздохнула и опустила голову себе между ног. Прислушиваясь, а не зайдёт ли кто в ближайшее время, отодвинула резинку легинсов вместе с трусами и с недоумением посмотрела на тягучую «слюну», что тянулась от хлопковых трусиков до голодной вагины, давно не знавшей мужского внимания.

Точнее, внимания то ей уделяли каждый день разные индивидуумы хоть отбавляй, но всё не те. А у этого ладони в мозолях. И не от штанги, а от работы.

Взвыв, Дарья вернула мокрые трусы на место, нащупала не глядя телефон на столе, и принялась звонить в банк.

Этот коровник давно следовало модернизировать!

Глава 25 — ЖЭК, ЖЭУ и ЖУК

Боря вышел из спортзала, а перед глазами все ещё стояли старые трубы. Почему их не поменяли раньше? Тому было одно объяснение.

Во времена молодости Степаныча чаще всего говорили «ЖЭК». Что расшифровывалось как жилищно-эксплуатационная контора. Он же территориальный исполнительный орган жилищно-коммунального хозяйства, существовавший в СССР, а затем в Российской Федерации, с 1959 по 2005 год. Руководился он местными органами самоуправления, включая районное жилищное управление.

Но орган ЖКХ в разных населённых пунктах также имел названия: жилищно-эксплуатационное управление (ЖЭУ), ремонтно-эксплуатационное управление (РЭУ), ремонтно-эксплуатационное предприятие (РЭП). А иногда даже обзывали ЖУКом, что обозначалось как жилищно-управляющая компания. Однако, такая никого не существовала на бумаге за пределами людского понимания.

В простонародье же под всеми этими аббревиатурами подразумевалось тоже всего лишь пара-другая наименований: «управдом», «домоуправление», «домохозяйствование». То есть орган, образованный для обслуживания серии типовых домов государственного жилого фонда (жилфонд) СССР, а затем наследуемый Россией.

Но с 2005 года ЖЭКи, ЖЭУ и даже полумифические ЖУКи пропали. Товарищества собственников жилья (ТСЖ) вроде как все в едином порыве передали обслуживание жилого фонда управляющим компаниями. Что те ещё жуки на словах, но на деле — УК.

И вот эта УК только при угрозе попасть под уголовный кодекс по статьям «мошенничество» или «недобросовестное исполнение обязанностей, повлекших причинение тяжких телесных повреждений», готова обращать внимание на проблемы старых теплосетей.

А всё потому, что большая часть управляющих компаний были созданы бывшими руководителями городских, районных департаментов и управлений местной администрации в том самом 2005 году. То есть чиновниками, которые изменили правовой статус и название в ООО, ОАО и ЗАО, получив в собственность уже существующие административные территориальные здания, производственные и технические базы, а так диспетчерские пункты по сути за «спасибо».

Государство, словно заметив, что старых коровников по стране очень много, а есть вещи поважнее модернизации, передало проблемы ЖКХ в частные руки таким людям, как Антону Иванову, самоустранившись от решения проблем дожития старых строений и быстро стареющих коммуникаций. И видимо понадеялось, что частники, которые сами определяют тарифы, решат проблемы на местах.

Им же там жить!

Но вместо того, чтобы решать те проблемы, такие как Антон Сергеевич чаще оттягивали решение, разницу за счёт предела прочности эксплуатации объектов положив в карман.

И никто ему был не указ, потому что, во-первых, хоть ряд управляющих компаний и зарегистрировали свои частные компании под названиями ООО «ЖЭК», ООО «Департамент ЖКХ» это не имело фактического смысла, так как все они уже не находились в подчинении местных муниципалитетов, а попали в частные лапы. А во-вторых, ФАС (федеральная антимонопольная служба) обращала внимания только на весомый рост тарифов, а не на «обоснованный инфляцией».

Так что эти самые частные лапы и решали какие трубы менять, а какие ещё полежат с десяток лет. В конце концов, плюнув на все, собственники жилья могут поменять трубы и за свой счёт, а не ждать аварии или проблем с теплоснабжением. А для самых упрямых создан фонд капитального ремонта, который действительно рано или поздно выделит необходимые аккумулируемые средства, но будет это лет через тридцать-сорок после того, когда «уже надо».

Создавалась та же ситуация, как и в армии с переходом на летнюю или зимнюю форму. Но если в армии всё стабилизировалась через неделю-другую. То проблемы ЖКХ можно было отодвигать хоть на полвека вперёд, постоянно перекладывая решение вопросов на новых собственников жилья, коммерческих территорий и, конечно, новых начальников управления.

Но у железа было своё мнение на этот счёт. Подверженное коррозии изнутри и перепадам ежегодных температур снаружи, оно рвалось каждый год. Постоянные прорывы труб в городе — ежегодное явление, на которое давно не обращали внимания. Даже с учётом летней подготовки, каждый житель города был готов, что рано или поздно ему отключат на пару дней тепло или водоснабжение, пока экскаватор и пара-тройка ребят в униформе не поставят латку… поверх латки.

Боря читал, что словно в другой мире, где существуют и развиваются некие технологии, трубы делают из стойкого пластика, который не ржавеет, не перемерзает и держит кипяток без прорыва условные полвека, а по сути хоть век при надлежащей укладке. Всё это время вроде бы не надо перекапывать жилую территорию вдоль и поперёк. Не надо вскрывать только что уложенный асфальт. И будить ночью бригады быстрого реагирования тоже не надо.

А вот поверить в технологию можно. Хотя бы тем, кто проложил немало пластиковых труб и батарей вдоль теплового контура. И не удивлён тому, что даже несколько миллиметров пластика могут держать кипяток под контролем.

Но почему сталепрокатное дело живо и будет жить, трубы будут ржаветь и взрываться под давлением, перемерзать и причинять неудобство, а новые технологии никогда не придут в УК? Наверное, потому, что на самом деле сфера ЖКХ не готова обновляться, пока находится под управлением частных рук. Мелкие князьки на местах не готовы пробовать новое, пока не увидят его у соседей в деле. Да и не потянут большие начальные расходы. А верхние боссы высокого уровня чужды запуска обновления на местах. Они не делают себе мозги и просто заезжают в новостройки или частные коттеджи. Они же часто живут по полгода за границей, где как раз с технологиями всё на уровне.

Эта система не обновит себя сверху. Не обновят инфраструктуру и с места. Её проблемы — юдоль тех, кто живёт на самом дне пищевой цепочки — потребителей. То есть тех потребителей услуг, кто упрямо оплачивает коммунальные платежи, не видя другого способа взаимодействия с предложенным вариантом жизни в каменных джунглях.

Вместо того, чтобы стать заказчиками услуг, горожане всегда будут лишь потребителями одного варианта из… одного. Так как другого им никто по предлагать не собирается ровно до того момента, пока не спросят — почему так происходит?

Вздохнув над тяжёлыми мыслями, Боря вошёл в «штаб». Накатила усталость. Всем помочь сразу не получается. И женщину жалко, как представителя малого бизнеса, что тянет спортзал. Вроде предлагает людям здоровье, что хорошо для общества. Но это теория. На практике вынуждена брать кредит, чтобы решать проблемы, а не создавать новые для того же общества потребления.

Боря постучал в кабинет Антона Сергеевича, тут же зашёл и сел на кресло без приглашения. Начальник, оторвавшись от заказа модного шмота из Китая, посмотрел с удивлением.

— Глобальный? Виделись же.

— Антон Сергеевич, спортзал «Счастье» знаете?

— Знаю. На нашем районе. На нашей территории. А что?

— Зданию больше пятидесяти лет. Капфонд выделить обязан средства. Срок подошёл. Ещё десяток лет эксплуатации и признают аварийным. Владельцы и так его из руин подняли. Почему мы им трубы не меняем?

Начальник изменился в лице от такой наглости. Одно дело, когда предлагают глупости на сайте или крича в коридоре. И совсем другое — слышать от сотрудника.

— Почему ты мне задаёшь подобные вопросы? — спросил Антон и посмотрел так, как будто уволит от неправильного предложения.

И Глобальный понял, что да, действительно скорее уволит, чем объяснит или предложит. Потому что система статична и не хочет ничего менять. Систему постоянно надо долбить, пока не решит, что проще сделать, чтобы отвязался, чем не делать, постоянно испытывая твоё давление.

Но Боря так же знал, что работать некому. Поэтому — не уволит. Но надо кинуть собаке кость.

— Вы не поняли, Антон Сергеевич, — улыбнулся Боря дружелюбно. — Там как дело? Мы им трубы поменяем, а они нам годовые вип-абонементы всем сотрудникам и…

— …и членам семей, я надеюсь? — тут же вцепился в слова начальник.

— Точно. Дарья, владелица заведения, так и сказала. Вы нам трубы, мы вам — карточки постоянных клиентов.

— А там что? — тут же прикинул Антон, взглядом уползая под потолок. — Тренажёрка, столы игровые, дорожка, да? Без бассейна же?

— Бассейна нет, но есть сауна.

— Хм… А сам бассейн можно рядом пристроить. Место на территории есть хоть под полный развлекательный комплекс. И парковка удобная… Трубы говоришь, да?

— Да, надо менять, — кивнул Боря. — Зимой бахнет.

В голове Антона Сергеевича уже созрел какой-то бизнес план. Он открыл карту, прикинул возможности. И видимо собрался в соучредители грядущего проекта. Но Боря на это смотреть не мог. Поднялся и поспешил на выход.

— Давай так, я прикину что можно сделать и позвоню тебе, — добавил уже в спину Антон, который чаще прикидывал как присунуть Оксане, пока жена с детьми сидит.

Но алчность сделает своё дело. Если человек понимает, что за свою работу, которую он и так должен сделать, он получит бонус, эта работа будет сделана, а не отложена. Так учил Степаныч, когда подсказывал подходы к начальникам и прочим сотрудникам в сфере УК.

Глобальный стиснул зубы. Пригодилось. Предприниматель же. Конечно, прикинет. Он уже делит прибыль, да ещё и рекламную акцию устраивает для знакомых. Друзей то у него быть не может… Да только Дарья пока ни сном, ни духом.

Прикидывая, как лучше предложить ей такой вариант сотрудничества, где вложений с её стороны будет меньше, Боря заглянул в диспетчерскую.

Леся Василькова сидела на стуле, сползая с него как жидкость. Трубка телефона лежала на столе снятая. Сотовый отключен. А сотрудник смотрела в потолок и видимо испытывала небывалое нервное напряжение. По щеке катилась одинокая слеза. И обед на это почти не повлиял. Человек перегорал эмоционально, ещё не выработав иммунитета к хамству и угрозам.

Бесшумно, даже беззвучно, Леся молила о пощаде. И Боря по одному виду понял, что на неё лился такой поток грязи с подливой, как будто это она ходила по району и трубы взрывала, а затем заходила в каждую квартиру и засоряла унитазы, ломала краны и шептала лейкам душа коварный приказ — подтекать!

Боря зашёл в коморку, присел на корточки, взял за руку.

— Лесь… не надо так.

— Как?

— Так глубоко погружаться.

Комнатушка похожа на ту, где раньше хранили швабру и вёдра с хлоркой. А ныне это почему-то считалось рабочим кабинетом с явно выпиленным окошком.

Инфраструктура двухэтажного здания вообще поражал Бориса. До 2005 года это было полноценное здание ЖЭКа, где на первом этаже располагались мастерские ремонтных служб, а в подвале на станках можно было легко выточить деталь или обточить трубу, которую потом и приварить на месте прорыва или замены. Но теперь там располагалась парикмахерская и ателье, где сидел китаец, меняющий молнии на обуви и одежде. Там же он мог тебе сделать копию ключа или домофона. А под ремонтно-технические нужды оставили едва ли пятую часть бывших помещений, чтобы не показывать, что на складах пусто. Почти никаких батарей, труб, и иного материала прозапас. Разве что немного краски и пару секций старых труб, но год изготовления краски внушал опасения, а трубы видимо кто-то сложил, чтобы сдать на металлолом.

Изменилась и сама суть здания. Если в СССР и до 2004 года в таких располагались паспортные столы, он же территориальный пункт паспортно-визовой службы, общественные приёмные советов народных, пункты социального обеспечения, они же СОБЕСы, телефонные общественные пункты международной и местной связи, как и отделения Ростелекома, фотоателье и территориальное общественное самоуправление (ТОСы), то с 2005 годов от прошлого остались только отделения почтовой связи.

Сами общественные парикмахерские заменились на вип-бутики, где с одинаковой беспечностью кололи губы ботексом и гиалуроновой кислотой, делали татуаж сбритых бровей, лазерную депиляцию всего и вся и ногти всех форм и размеров. Но часто одни и те же люди. Моноспециалист, он же часто владелец заведения.

Аренда коммерческих организаций приносила свои плоды… владельцам. Степаныч говорил, что раньше на ЖЭК была возложена общественная и социальная деятельность, которая в СССР носила всеохватывающий и массовый характер. В зданиях располагались актовые залы для проведения собраний с активом уполномоченных. Там же назначали старших по дому, старших по подъезду, старших по этажу. Своеобразная общественная работа уполномоченных из жильцов дома, назначенных для надзора за порядком и разъяснительной работы с жильцами, награждала общественно-полезной ответственностью.

А с хулиганами боролись «Доской позора». Их устанавливали прямо на улицах в общественных местах, где вывешивали на всеобщее обозрение фотографии пьяниц, хулиганов и дебоширов. Исключительно для общественного осуждения и становления граждан на путь исправления.

Но где сейчас эти управдомы? Ликвидированы как общественно-значимое явление в 1991 году. Теперь звонят в УК и стоят в той же очереди, что и все прочие жильцы. А территориальные общественные самоуправления скорее юридическая галочка, чем всеохватывающий и массовый характер общественной деятельности.

Об этом всё прекрасно знал Боря, но его дико бесила сложившаяся система. Он видел все её изъяны. Но даже при всём желании не мог помочь всем людям, для которых работал.

Однако, руку Леси он сейчас держал. Потому что ей в данный момент было хуже всего.

— Лесь… успокойся.

— Ну как успокойся, Борь? — утирая слёзы свободной рукой, ответила Леся. — Они кричат, хамят, требуют. Сегодня один сказал, что узнал меня по голосу и знает где я живу. Придёт и сделает какую-нибудь гадость. А мне что делать? Заявление на него писать? На кого? Я не знаю, кто это звонит. Да и что они сделают то? Нет преступления, нет заявления. Но мне… мне страшно, Борь!

— Леся, не переживай. Сегодня я тебя провожу домой.

— Правда? — в её глазах мелькнуло удивление и вера в лучшее. И словно внутренний свет стал немного ярче. Так отвечает душа, когда получает толику тепла.

— Конечно, правда. Я подъеду к конторе. Никуда без меня не выходи, — заверил Борис и тут же добавил. — А тут у нас охранник есть.

— Бравый Егор? — усмехнулась Леся, поигрывая уже свободной рукой с косой. — Да он же первый побежит, если что.

— Главное знать, куда бежать, — поддержал улыбку Боря, но тут взгляд упал на висящие в коморке часы. — Слушай, мне пора работать. Ты давай тут чая попей, взбодрись, и до вечера.

Она вытерла последнюю слезу и кивнула. Розовые щёки стали сразу краше. А спина выпрямилась, плечи расправились. И только выиграшнее обозначили воспрявшую грудь.

Боря снова улыбнулся и буквально вылетел из управляйки. Список дел ещё большой. До вечера далеко. А гнев и ненависть множится по району. И всё равно, что «напарник» даже не в курсе.

Главное, творит добро. А там пусть сами догоняют.

Через четыре часа плодотворной работы, он действительно подъехал на микроавтобусе прямо к дверям управляющей компании. И даже первый открыл дверь для Леси сначала на входе, а потом у автомобиля.

Леся принимала заботу с видом сильно образованной леди. Вряд ли эту дурь заложила Нина Альбертовна. Значит, досталось от мамы. А как раз старушка учила внучку выживать в социуме и при первых же признаках появления «голубой крови», засовывала оператором в УК, чтобы прививку от гордости и предубеждений получила.

Собственно, об этом Леся и поведала, пока автомобиль стоял в пробке на нерегулируемом перекрёстке, где давно следовало поставить светофор. Потому что чаще всего вперёд пробивались наглые маршрутчики, тогда как остальные автолюбители старались соблюдать правила ПДД.

Где-то в момент рассказа о учёбе в старших классах, Лесина рука вдруг легла на пах. И принялась гладить. Боря в этот момент едва тормоз не отпустил. Рука рефлекторно поставила парковку. Медленно повернул голову. Глаза наверняка наполнились вопросами. И основной из них — ЧЕГО?

— Лесь? — тихо спросил он, но она прекрасно услышала под бормочущее радио.

Движения, однако, не прекратились. Напротив, ладонь требовательно проникла за ширинку рабочих штанов. И Боря впервые пожалел, что взял такой формат. Тогда как на многих других штанов с подтяжками ширинки не предполагалось.

Но новый вопрос потонул в тепле руки. Леся, глядя перед собой в окно, как ни в чём не бывало, смотрела на дорогу, на стоящие рядом автомобили и автобусы. А коварная рука, проникнув под подлокотник, просто гладила змия. А когда тот воспрял, освободила его от плена трусов и как ни в чём не бывало принялась надрачивать.

Глобальный теперь тоже старался смотреть только перед собой, сконцентрироваться на дороге. Но вздумай его сейчас остановить патруль, он наверняка бы проверил его на наркотики, так как зрачки у водителя были по пять копеек. А в горле пересохло.

— Ты молодец, Боря, — вдруг заявила она, продолжая движения. — Заботишься обо мне, поддерживаешь. А мне так давно этого не хватало.

«Да я только подвожу», — хотел ответить Боря, но пальцы плотно обхватили головку и в момент особо
жесткого трения выделился предэякулянт.

— Погуляем, может? Как-нибудь, — добавила она и вдруг повернулась.

В этот момент Боря готов был поверить в существование ведьм. Потому что их представитель сидел рядом на пассажирском сидении и не только держал его «под узды», но и наладил тесный, почти телепатический контакт.

«Боря, просто сделай всё, что она просит», — тут же посоветовал внутренний голос и подло добавил рефлекторно-аналитическое заявление: «Наташка то она что? Распутная. С такой семью не построить. Если начальник её знает по голосу, то наверняка и к нему заходила. Не буде же её Оксана с ним сводить. Даже если случайно в лифте ехали, всё это похоже на сказку. У них личный контакт был. С Антоном-то!».

Пока Глобальный прикидывал, согласиться ему или нет, тепло в тестикулах стало определяющим, давящим. И в остром желании избавиться от давления, как от засора в трубах, Боря даже кивнул, внутренне согласный.

И пока хозяин прикусил губу, стреляя на штаны и на ладонь Лесе, этот же внутренний голос добил не менее веским доводом:

«А про Лесю он ничего не говорил! Да и вообще страшненьких надо брать. Целее они остаются от нужд общества. Да и за домашний очаг на раз ответит!».

Только надавив локтем на клаксон и оглушительно пипикнув, Боря пришёл в себя от мыслительного процесса. Рядом Леся уже ловко орудовала салфеткой. И быстро подтёрла следы преступления. Выходило, что это уже она о нём заботилась. Баш на баш.

Приготовившись к крикам, Боря вдруг понял, что мир вокруг ничего и не заметил. Только все вокруг принялись жать на клаксоны, разгоняя пробку и приструняя обнаглевших водителей маршрутки, что лезли в движение по обочине.

Но Глобальный ко всем в мире в ближайшие пару минут относился благосклонно.

Пусть катаются. Он тут может новую любовь нашёл, пока все друг друга ненавидели.

Таков его путь!

В конце концов, в автомобиле могло стать ровно вдвое больше Глобальных.

— А давай…. Погуляем, — ответил он с почти минутным запозданием. — И даже перекусим.

— Нет, кушать мы дома будем, — тут же ответила она. — Питаться надо правильно. А пока… нагуляем аппетит.

Что-то подсказывало Борису, что на ужин к Наталье он сегодня не попадёт.

Глава 26 — Домнадзор

Автомобилю не хватило места, чтобы припарковаться у дома Леси. А просто высадить у подъезда и помахать ручкой, уехав в закат, Боря посчитал кощунством. Он и раньше собирался проводить её до квартиры, передав лично на поруки Нине Альбертовне. Теперь же после всех инициативно-женских манипуляций в пробке вообще следовало жениться на сотруднице.

Старалась же!

«Этой можно и кабинет выделить в доме, но лучше две детских. Бёдра то о-го-го. Рожай — не хочу», — подстёгивал внутренний голос, пока водитель при всякой возможности украдкой рассматривал грудь.

Нужда вроде бы ушла, а тяга осталась. Ему не хотелось спать или просто уйти. А это уже — знак. Впрочем, Глобальный не помнил случая, когда сразу хотелось уйти от женщины после секса. Если такое случается у людей, то либо секс не тот, либо женщина не та, либо мужчина сам себя наказывает компромиссом, когда спустить оказывается важнее, чем признаться себя — «не твоё»!

Но если подумать глубже, то вряд ли кто-то будет против брака на Лесе, потому что корпоративной этикой в управляющей компании даже не пахло, как и дресс-кодом.

Зато пахло у входа в здание УК. Причём каждое утро. Кто-то мочился прямо на крыльцо, а то и подкладывал «мину» коричневого свойства и сосисочных-сордельковых пропорций. Но всё, что мог обнаружить охранник поутру, это свежую или старую лужу. И только первым шёл за шваброй. ДНК-тест никто проводить не будет. Это не сериал, где на глаз определяют пропорции и свойства предметов, заодно выдавая на планшет картотеку местных жителей, начиная с 1917 года.

— Камеры внешнего наблюдения то нет, — заявила Леся, подхватив его под руку после предложения найти место для парковки подальше и прогуляться. — Гандон Серунович Жопов никак не может поставить. Это же компьютер придётся Егору ставить. А значит, на проходной уже не оставишь, где могут украсть только кроссворд или очки.

— Оригинальное имя для начальника, — улыбнулся Боря, всё ещё не понимая, почему на первом этаже управления есть место даже для кабинета обученного астролога-таролога и потомственной гадалки-шепталки, но для охранника закутка нет.

От чего Егора продувает всеми ветрами. Мужику приходится сидеть в окружении тулупа даже в межсезонье. Так как тепловую пушку на вход в УК тоже никто ставить не собирается, а сквозит по утру ощутимо.

С другой стороны, что он может сделать, даже если ворвётся человек без оружия, но с битой или ломом? Сказать — «постойте-ка!? Вы к кому?», — прикинул Боря.

«Да и гадалка с тарологом так себе, если не купили долларов и не вложились в биткойн на пике. Поступи они так, действительно зная что-то впереди, обе не арендовывали бы кабинеты в УК», — подсказал внутренний голос: «Вывод простой — они все врут, но уголовный кодекс никак не может квалифицировать их работу как мошенничество и введение в заблуждение. А вот налоговый орган легко выдаёт таким статус самозанятого… С паршивой овцы хоть шерсти клок».

— Бабушка так его в первый же день прозвала, — объяснила Леся тем временем, поглядывая в окно с тревогой, словно переживая, что отъезжают всё дальше и дальше. — В первый день, как появился. Молодой тогда был, бойкий. Всех построил. И сказал, что теперь всё будет иначе. И действительно стало иначе… отпуска всем порезал сразу, премии сократил и нерабочие дни сделал полурабочими. Тогда народ и побежал из ЖЭУ на фриланс так сказать. Теперь ещё больше работают, заключив договора с разными конторами. Но трудятся уже на себя. Некоторые по три-четыре договора сразу заключают. Острая нехватка рабочих рук на рынке.

— Плюс подработки, за которые налог не возьмут, — прикинул Боря, приглядев место у магазина где-то через полтора километра от подъезда, где и впихнул автомобиль. — Частные.

— Да, ты тоже рано или поздно пойдёшь работать в серую. Только опыта наберёшься. А то делаешь все пока не очень быстро, — сказала Леся и невольно прикрыла рот, показывая, что не имела ввиду ничего плохого. — Но ничего, все так начинают. Всё получится.

Боря кивнул. Действительно, работай он для галочки, получалось бы ещё быстрей бегать по квартирам. Но какой смысл просто бегать, если даже не собираешься решать проблемы? Создавать видимость работы он не мог. И приходить по два раза, сначала диагностируя проблему первой заявкой, а затем устраняя второй не собирался. Это худшее проявление бюрократии для отчётности, когда сантехник приходит на заявку без инструментов, «просто посмотреть».

На памяти самого Глобального подобное случалось лишь в порно, где от набора сантехника на сантехнике был лишь костюм. Обманчивые ролевые игры без атрибутов ужасны. В то же время с разводным ключом культурист в штанах с подтяжками на голое тело смотрелся не так уж и плохо. И в кепке, как плюс.

Пока пошли к подъезду, принялись нарезать обходные круги вокруг дома, вдоль аллей, скверов и редкой инфраструктурной застройки. По сути выходило, что гуляли они не среди кустов, цветов и деревьев, и детских площадок, а среди припаркованного где попало, в ряды, в строи, рассыпанные шрапнелью, в линии, на холмах, среди низин и возвышенностей, автомобилей, которые перегородили всё, кроме узкой дороги до подъездов.

— Тесновато тут у тебя, — заметил Боря.

— Ага, с тех пор, как построили торговый центр, — буркнула Леся, почему-то не в восторге от прогулки, хотя сама ранее предлагала прогуляться перед ужином.

— Вечером средства индивидуального транспорта весь район превращают в парковку. — сказал Глобальный. — По большей части это те ленивые жопы, кто не видит смысла в гаражах или платных парковках через дорогу или за километр от дома. Сигнализация то не достаёт.

Пахнуло картошечкой. Но не жареной, а скорее варёной. Леся вдруг резко ускорила ход обратно к подъезду. Ненавязчивая беседа обо всём как-то прервалась, дама напряглась, и на вопросы стала отвечать двусложно. Боря не придал этому значения. Усталость накопилась под вечер. С кем не бывает?

Кавалер в униформе галантно открыл дверь подъезда, спросил какой этаж, и вызвав лифт, оставил у него, а сам первым помчался наверх пешком. Там встретит.

— Ты куда? Седьмой этаж же! — крикнула вдогонку Леся.

— Вот и хорошо, разомнусь, — ответил Боря.

К лифтам он так и не привык, большую части прожив в доме, где их не было, а меньшую в гараже, где и не предполагалось, но тоже были лестницы. И если с начальником вошёл утром на автомате в кабинку, не включая мозг, то сейчас голос разума снова подсказал, что лестницей надёжнее.

Но добежать до седьмого этажа Боря не успел. В подъезде, а может быть и всё доме, или районе, отключили электричество!

Леся принялась орать где-то между четвёртым и пятым этажом.

— Боря! Боренька! Мне очень нужно домой! Сделай что-нибудь! — взмолилась она таким голосом, словно больной просил обезболивающее у медперсонала.

Единственное, что мог сделать Глобальный это раздвинуть двери лифта принудительно, напрочь забыв про технику безопасности и нарушая все должностные инструкции… если бы работал электриком.

Но трудовая книжка намекала, что он был сантехником. И этот сантехник взял в руки телефон, включил фонарик и с обещанием «я сейчас», спустился вниз и прогулялся до автомобиля. Взяв газовый ключ, он вновь поднялся на четвёртый этаж.

— Лесь, ты ещё тут?

— Не смешно, Боря! Открывай скорей! — ответила она. И показалось, пахнуло капустой.

— Открыть то может и открою, но судя по твоему голосу, кабинка застряла между этажей, — заметил Глобальный. — Не безопасно это! Ты что, ужасов никогда не смотрела?

— Пофиг, я спрыгну!

Боря немного раздвинул внешние створки руками и вставил газовый ключ в проём с палец, создал рычаг. В нос тут же пахнуло старой тушёнкой.

— Боря, быстрее! — тут же заявила Леся, теряя терпение.

В полной темноте, которую Глобальный подсвечивал фонариком на телефоне, который отныне держал в зубах, не видно её красного лица и вспотевшего лба. Зато слышно трель. То громче, то тише. И снова пахнет тушёнкой, только теперь ещё и с кукурузой. А может и той же капустой. Тонкие колбасные нотки, опять же, витают в воздухе.

«Крыса там внизу сдохла что ли?» — предположил внутренний голос осторожно.

Глобальный если и хотел спросить, покупала ли она колбасу и спрятала её в плащ, то не мог. Рот был занят. А вот рычага газового ключа хватило лишь на то, чтобы извлечь собаку из западни. Но только в теории. Дверь открылась сантиметров на десять-двенадцать. Но при этом, у лифтовой кабинки была ещё и своя дверь, до которой рычага дотянуться уже не хватало. Продолжив вставлять ключ дальше, он бы терял сантиметры коридора обратно пропорционально.

Высунув ключ, Боря подхватил телефон, сунул в карман и сказал:

— Чёрт побери, мне ещё и ломик нужен.

— ПОЧЕМУ СРАЗУ НЕ ВЗЯЛ?! — крикнула в ответ Леся так, что сантехник отшатнулся. Не то, чтобы испугался. Только запах капусты усилился. И вроде на этот раз она была морской. Но кто знает, что там эти чёртовы крысы жрут перед тем, как отойти в последний путь?

Боря, не говоря ни слова, помчался вниз, прыгая через пять-семь ступенек, придерживаясь за перила. Но тёмный подъезд спешки не простил. Шагов снизу он не услышал. И в какой-то момент заехал подошвами во что-то, оказавшееся грудью человека.

Подсвечивая потерпевшего фонариком, Боря так же обнаружил, что перед ним Роман.

— Что, гад? — лёжа на площадке и потирая грудак, обронил Рома. — Сначала мамку мою развёл, а теперь с другой под ручку гуляешь? Мало тебе?!

Какой-то резон в его словах был, но у Глобального была и своя порция правды. Например, той, где Наталья творила всякие непотребства… но не с ним. И Боря, за неимением времени на объяснения, включил непонятку.

— Рома, ты чего? Головой ударился?

— Я всё видел! — заявил юноша, поднимаясь. Если головой и ударился, то незаметно.

«Мозговой сотряс возможен только у тех, у кого есть мозг», — добавил внутренний голос.

— Вы под ручку шли! — не сдавался Рома, пока Боря осмотрел ему голову, подсвечивая фонариком.

Крови нет.

— Чего ты видел? — пробормотал Глобальный. — Я сотрудницу провожаю, сберегая от хамов! Она вон в лифте застряла. Помоги, а? Мы же как бы с тобой ВМЕСТЕ работаем! Мне тебя ещё год тянуть как минимум, пока не отпустят.

Роман даже немного ошалел от такой наглости. Наступать он должен, а наехали на него. Но тут в шахте лифта раздались залпы как из крупнокалиберного пулемёта. Совсем недвусмысленные.

«Какой интересный звонок на телефоне у Леси», — тут же нашёл свой вариант объяснения Боря, что вновь сорвался вниз за ломом.

Рома поспешил следом. Но рядом не побежал. Голова кружилась. Спустился и дождался у подъезда.

— Поздно, — заявил он вернувшемуся после очередной пробежки Борису.

— Что поздно?

— Я мамке ещё до твоего объяснения фотку отправил. И видео.

— Слышь ты, оператор недоделанный! — замахнулся Боря ломиком. Но вроде бы за косяк уже спросил. Причём с ноги в грудак. Карма восторжествовала ранее, чем понял.

— Я ж не знал!

— Не знал он, — огорчился Боря, вручая ломик напарнику. — Что ты вообще тут делаешь?

— Тут Кин-Конг живёт. Бэк-вокалист наш и барабанщик, — ответил рыжий, следуя за ним уже по ступенькам. — Вообще ты клип обещал!

— В очередь… на обещания, — вздохнул Боря и поднялся на четвёртый этаж.

Вдвоём они разомкнули внешнюю створу ломиком из конца в конец. Двери щёлкнули, сорвавшись с замка и раздвинулись максимально. Держать не пришлось. И пока Глобальный начал раздвигать внутреннюю створу, Рома её держал, постепенно расширяя коридор до тридцати с лишним сантиметров.

Дело спорилось, но в нос ударило таким набором запахов, что глаза у обоих заслезились.

— Лесь? Вылезай, — старался не плакать, но и говорить разборчиво, насколько это возможно с фонариком в зубах, Боря.

Она тоже вылезла молча, скатившись колобком из кабинки. И так же молча пошла вверх по ступенькам.

Боря вытащил лом, подсветив дно лифта. Но ничего в нём не обнаружил. Рома извлёк ключ.

— Какой старый вонючий лифт, — заметил Глобальный, утирая пот после всех пробежек и собирался уже пойти наверх следом, руки помыть.

Но Рома потянул за рукав, увлекая вниз.

— Ты что, совсем дурак?

— Что? — не понял Боря. Он до последнего не верил, что в женщинах живут не только бабочки. Конечно, понятно, что туалет используют оба пола, но там должна выделяться какая-то пыльца фей или нечто вроде сквирта. А всё остальное самоустраняться ещё внутри.

— Запах пошёл за ней! — прикрикнул Рома, но так, чтобы услышал только рядом идущий. — Даже я заметил, что на работе одними фастфудами питается. Ей сейчас не до нас… завтра ещё и на работу не пойдёт. Или вообще из города уедет. Навсегда.

Боря замер, вдруг приняв новое положение вещей, как старый компьютер дозагрузив обновление. Но еще переваривая его, молчал всю дорогу до автомобиля.

Проводив его и отдав ломик, Рома решился спросить только у магазина:

— Так что теперь?

— А что теперь?

— Ну… к мамке то пойдёшь объясняться?

«Да иди ты со своей мамкой!» — сказал внутренний голос, а вот Борис ничего не сказал. Только посмотрел с опаской.

И Рома тут же поднял руки.

— Понял! Понял. Сам позвоню и всё объясню… как раз пока доедешь, отойдёт.

Боря вдруг понял, как же он устал от этого дня. Хлопнув дверью, и пикнув сигнализацией, пошёл в магазин.

— Ты куда?

— За пельменями, — ответил Боря и добавил, немного подумав. — С кетчупом.

— Так ты ужинать с мамой не будешь?

— Ты же сам сказал, отойти ей время надо. Да и мне… Хватит с меня сегодня женского внимания. Спать поеду.

Рома кивнул и помахав на прощание, удалился. А Борис телефон подцепил и набрал номер человека, который всегда был рад его видеть:

— Степаныч, чего тебе ещё взять? Я в магазине.

— Да я всё уже взял! — огорошил наставник. — Дуй домой. Хоккей через двадцать минут начинается.

Боря кивнул, но к машине вернулся только с полным пакетом продуктов. Стресс заесть нужно. Чтобы мысли появились, как со всем этим разбираться. Одна женщина из его жизни буквально сдристнула, вторая ждала в любое время, но идти к ней не хотелось, чтобы не портить отношения с начальством, а третья — рыжая. Так что поди разберись, с букетом цветов к ней явиться или грозным видом и потребовать объяснений.

«Рома опять же этот инициативный, поднасрал так поднасрал», — добавил внутренний голос.

Уж лучше хоккей.

Уже за рулём телефон зазвонил и высветилось «Дарья, спортзал». Боря потянулся к телефону, но рука застыла. Так как мысль оказалась быстрее.

И эта мысль подсказала, что рабочее время кончилось, а если он решил сходу поехать и решить проблемы ещё одной кандидатки в жёны, то силы иссякли. Да и вообще неприлично заводить новые отношения с человеком, пока со старыми не разобрался. Да и что значит «заводить отношения»?

«Ей же от тебя только трубы нужны», — напомнил внутренний голос.

И Боря даже кивнул вескому доводу. Крыть нечем.

Автомобиль припарковался почти без участия разума. Боря, не припоминая уже знакомой сталинки перед носом, вдруг понял, что приехал к зданию спортивного комплекса.

«Ну что поделать?» — тут же переметнулся на другую сторону внутренний голос: «Зов природы, чутьё, а может быть даже интуиция. Тут уж к гадалке не ходи».

Боря уже потянулся к двери, чтобы выйти, пойти в спортзал, позвать в сторонку, и по всём Дарье признаться, мол, трубы то он сделает. Но и на свидание бы неплохо сходить. А то бегаете вы, а в пот бросает меня.

Но тут заметил, как девушка выходит из здания и тянет за руку ребёнка.

Боря присмотрелся. Девочка. Лет пяти-шести. А в самой проходящей под фонарём девушке Глобальный узнал Дарью.

«Нет, ну а что ты хотел? Девушка-конфетка. Конечно, у неё могло быть дитё. Ты что, детей боишься?».

Боря вспомнил про детские комнаты в гипотетическом доме, покачал головой. Нет, не боится. Сейчас вот пойдёт и познакомиться сразу с обеими. Точнее, с одной познакомится, а с другой объяснится. И будет там им трубы делать, дом строить, воспитывать.

Столько всего в голове проявилось разом, от белого платья до надписей на песке у моря, что улыбка наползла на лицо… Но тут взгляд зацепился за мужика, который из седана вылез и пошёл навстречу обеим.

— Тьфу ты! — заявил Боря, отвернулся и быстро вырулил на дорогу, чтобы успеть хотя бы к началу второго периода.

Дерьмовый день.

Одно дело чужого ребёнка растить, да своими прирастать. А совсем другое даму сердца у мужика какого-то уводить, а то и семью разрушать.

Накручивая себя, Боря уже и не вспомнил, что не заметил кольца на безымянном пальце правой руки. Об этом он вспомнил только тарелку пельменей спустя, под конец третьего периода.

«Но ничего, завтра новый день. Снова попробуем», — уверил его внутренний голос, который строго-настрого запретил куда-либо высовываться из дома до рассвета.

Но Наталья прислала обнажённую фотографию грустной женщины. И Боря очнулся в круглосуточном цветочном магазине.

Таков зов природы, когда рыжий — любимый цвет.

«А Роман всё равно с Кин-Конгом на репбазе до утра зависнут», — тут же подыграл внутренний голос, пока ноги размашисто шагали среди строя автомобилей с букетом в руке под полной луной.

Это единственное, что можно увидеть на небе в ночном городе. Звёздам некогда тратить своё время на горожан.

И только перед тем, как протянуть руку к кнопкам домофона, тот же внутренний голос подкинул:

«А что, если она не только тебе нюдсы отправляет?».

Но Боря уже не слушал… Рыжая гравитация подъезда оказалась сильнее. Да и свернуть на запасной аэродром к Оксане никогда не поздно.

Где-нибудь, да переночует… Но Оксане точно кабинета выделять не будет.

Пусть на кухне сидит. Готовить учится. А то тоже придётся сухой лапшой на работе питаться и домой под вечер бежать, проебав всю подлунную романтику.

Глава 27 — Лютый писец

Позади ночной город, опустевшие улицы и почти пустые дороги. Вроде спать надо давно, время позднее, а впереди полный рабочий день, но щеки касается не подушка, а букет цветов. И припарковав автомобиль, тянет на приключения.

Как иначе, когда тебе двадцать? И ноги всё ближе и к ближе к прекрасно освещённому подъезду. Ощущение, что начальник ЖЭКа вкладывался лишь в него во всём районе.

Но думать о том недосуг. Букет лилий сбивал с ног Бориса обворожительным запахом. Нюхать бы их и нюхать. А вот палец домофона так и не коснулся. Мужской голос, раздавшийся о откуда-то сбоку, сбил с толку.

Он донёсся из какой-то тёмной подворотни бодрый, требовательный:

— Ну наконец-то!

Боря повернулся. Говорил тот, кто явно в себя поверил.

Обращались явно к нему, так как никого на улице у подъезда в довольно поздний час уже не было. Это отлично видно в свете фонарей. Если какие черти и ищут закладки по скамейкам в окрестностях, или недобитые холодами парочки целуются по кустам, того уже не видать. Тёмная зона за пределами света от подъездов полна опасностей, приключений и фраз, заканчивающихся на «…я же говорил».

Россыпь лилий в красной упаковке упёрлась в мужичка небольшого роста. Лысоватый, с длинной шеей, которую спасал от ветра поднятый, а потому высокий воротник куртки, мужик подошёл вплотную. По-хозяйски подсветил цветы телефоном и с важным видом добавил:

— Годится!

Затем жадные загребущие руки подхватили букет. А едва Боря открыл рот, чтобы возмутиться, а заодно сработать по наглой роже двоечку, состоящей из прямой левой и крюка справа, как тут же взамен в руке оказалась пятитысячная купюра.

Что несколько сбило с толку. При таком подходе желание драться пропадает.

— Вас, курьеров, только за смертью посылать! — возмутился мужик, решив, что чаевых помимо заказа достаточно, чтобы разговаривать как угодно с человеком в рабочих синих штанах.

Не то, чтобы Боря не имел домашней одежды на ночь глядя, но с утра на работу идти отсюда ближе, не заезжая к Степанычу. Не в пакете же рабочее нести. Да и всё равно снимут прямо с порога. Так какая разница в чём идти на свидание? Цветы же принёс, но и их забрали… Правда, прибыльно забрали.

«Поздравляю, тебя перепутали с курьером доставки», — добавил внутренний голос.

Тогда как сам Боря добавить ничего не смог. Только дверь приоткрытую подхватил в последний момент за «клиентом», пока доводчик снова не закрыл на замок.

А что делать? Не бежать же вдогонку за мужиком, забирая букет. Позднее зажигание никому не интересно. Нелепая ситуация, ну да бог с ней. Завтра цветы принесёт. А сегодня и поговорить можно. По душам, да как следует.

С теми мыслями Боря шагнул в подъезд следом. По обыкновению ехать в лифте не стал. А мужик только и рад был побыстрее дверь закрыть, чтобы одному отчалить. Бодрый, весёлый, насвистывал что-то себе под нос. Словно вторая молодость в нём проснулась.

«После сорока бес в ребро, а туда же», — заметил внутренний голос.

Глобальный рванул по ступенькам вверх как торпеда на всплытии, желая отработать по цели. Только цель была не надводная, а оказалась на уровне седьмого этажа.

Боря остановился на шестом, восстанавливая дыхание и слушая, как шаги мужика идут вправо, по хорошо знакомой дорожке. Затем раздался голос Оксаны на площадке, и губы невольно прошептали «вот сучка!».

Потянулся за телефоном.

— Владлен? Ты всё-таки решился? — заявила любовница на день. — Откуда знаешь, что люблю лилии? Белый — мой любимый цвет.

Раздался поцелуй вперемешку с милостями и комплиментами. Но Боря уже не слушал. Записав признание на диктофон смартфона и отправив звукозапись Антону с пометкой «хочу предупредить», он поднялся и с полным безразличием прошёл мимо седьмого этажа, поднимаясь выше.

Можно сражаться за женщину с одним оппонентом. Добиваться её, вырывая из цепких лап хоть у начальника, хоть у качка на анаболиках, хоть у бандита вооружённого, или так же вооружённого, но уже властью чиновника, что тебя на раз силой положения придавить может. То не имеет значение. Это почётное сражение за приз, адреналин и яркий оргазм на финише. Это понятно, приятно и вызывает восторг и трепет в процессе.

Но когда в мужскую гонку врывается третий, интерес к объекту с широкими бёдрами и любой грудью падает ровно до нуля. Женщина из желанного трофея превращается в проститутку. По морально-волевым качествам.

«Потому что в патриархальном обществе, все фигуры, где больше трёх углов, осуждается автоматически, — подтвердил простую истину внутренний голос. — Любовных квадратов и не бывает! А тут может быть даже многоугольник, кто ту прошмандовку знает? Мы вот знаем? Наведывались. Но больше не будем. Правда, Борь?»

Боря кивнул. При том к самим женщинам с низкой социальной ответственностью у него претензий не было. Те хотя бы честно говорят, что клиентов у них много и ты лишь один из них. Поэтому давай без поцелуев.

А с Оксаной судя по всему следовало сходить провериться до верного. Потому что мало ли таких Владленов в себя с ней поверило. Где только берёт на ночь глядя?

«Да брось. Мужик существо слабохарактерное, рассыпь приманку — он и клюнет. А некоторых и прикармливать не надо. На голый крючок бросятся, едва заметят. Потому Владлен мог появиться в любом момент дня от похода за хлебом до комментария к группе «белый — мой любимый цвет»».

Почёсывая причинной место, Боря переложил пятёрку в карман. Пригодится на лечение, если что.

Звякнуло. С улыбкой прочитал ответное сообщение «вот сука!». И поднялся на восьмой этаж. На седьмой он больше не ходок. Даже если небо на землю упадёт. Как отрезало. Пусть у неё там хоть все лампочки перегорят разом.

Боря уже протянул руку к звонку у внешней общей двери, но звонить не потребовалось. Та оказалась открыта.

«Ждут! Это приятно. А не раздеться ли нам перед входом?».

Впервые за день отказав внутреннему голосу — холодно уже, не май месяц! — Боря прошёл в предбанник, тщательно вытер ноги на коврике и уже собирался потянуть дверь на себя. Но тут услышал голос из-за двери.

— Ты в своём уме, Петя?! На восемнадцать лет как сквозь землю провалился, и на тебе! Берите и любите! Какой тебе Ромкин телефон? Да я сейчас тебе сковородкой по лицу заеду!

— Наташка, прозрение мне было на севере! Я же чуть не окочурился в сугробе! Вон и мизинца на ноге нет. Ампутировали, отморозил. А как в себя пришёл по утру в лазарете, понял, что надо исправлять былое. Я и список составил. А там всего два пункта. Стало быть, с тебя и началось всё былое. Ты под номером один.

Боря застыл, не понимая почему покрылся холодным потом. Голос казался знакомым. Сглотнув, посмотрел в глазок. Тот открыт в оба направления.

Кто с огороженной площадки смотреть будет? Соседям давно не интересно.

Моргнул. Сердце застучало быстрее. Затем остановилось. Ведь в свете коридорных ламп Боря увидел свою постаревшую лет на двадцать копию. В зимнем полушубке и норковой шапке.

Разве что расстёгнутый стоит гость на пороге и шапку ту в руках мнёт. А сапоги на меху рядом стоят. Не по погоде пока одет. Но то дело пары недель.

Разулся отец, видать, но дальше порога не пустили.

Боря как стоял, так и сполз по двери. Силы оставили. Только лбом в холодную дверь упёрся, чтобы в себя немного прийти.

— Наташка, другой я теперь! — заявил родитель по ту сторону двери. — Исправить всё хочу. Где Ромка? Где мой сын?

Ощущая острую нехватку воздуха, Боря отшатнулся. Но сил хватило лишь спиной к стене прижаться. Замер, глядя на яркую лампочку. Та слепила, в глазах плыли блики, но он словно не замечал. В ушах ещё стояли слова отца.

«СЫН? ОТЕЦ? ЧТО ПРОИСХОДИТ?!» — кричал внутренний голос, пока Боря не мог произнести ни звука.

Карма словно настигла его мгновенно. Только что он заложил прелюбодеяние этажом ниже начальству, чтобы сам сильно не блудил, а о жене больше думал, а теперь получал ответку от мироздания уже по теме «отцы и дети». Только помноженной на двое, на трое, а то и на все десять.

И этот десятичный пиздец означал ровно одно… Когда Боре было около двух лет, и он с полной ответственностью ходил под столом с просьбой о вкусняшках, что выражалось в слове-призыве «дай!», отец в это время ходил от матери налево.

Одно дело подозревать и другое, поздороваться с рыжим результатом.

Неудивительно, что Дуня могла заменить странности в его поведении. Или сама мать могла найти какие-то улики, да закусить. Дети же малые.

Боря, ощущая щем в груди, понял вдруг, что намокли глаза. Сестра у него не дура, всё-таки. А мать, если и прознала, ещё почти пятнадцать лет терпела, пока в Италии не оказалась с более ответственным человеком, который даже мог любить её взаправду. Неудивительно, что к нему относились полжизни, как к отцу и в последние годы через губу разговаривали.

Вот она оказывается истина где — вот где корни зарытые. В блядстве батькином, в распутстве при браке.

Но это только присказка, а сказка заключалась в том, что Роман — его сводный брат. Матери то разные, а отец один…

Но это тоже была лишь первая глава сказки. А где-то на её экваторе словно большими рыжими буквами автор его жизни написал жирную пометку «а пиздец этой ситуации заключается в том, что ты трахнул свою несостоявшуюся мачеху и… возможно продолжение рода».

При этой мысли Боря получил перегруз. Взвыл, подскочил и ломанулся по лестнице вниз с таким грохотом, что слышали все соседи.

Кроме Петра и Натальи, что были слишком заняты выяснением отношений. которые тянулись на долгие восемнадцать лет назад, когда она была юна и глупа, а он либо туп, либо влюблён, либо слишком беспринципен, чтобы разделять одно от другого.

И если раскаянье батьку в снегах застигло и не дало умереть, значит, до самых глубин души пробрало.

Вырвавшись из подъезда, Глобальный закричал на всю улицу. Завыл в голос зверем раненным, а присказку добавил вполне человеческую:

— ДА НУ НАХУ-У-УЙ!!!

От мусорки ломанулся бомж с фонариком, из подворотни с воем выскочила собака, умчавшись под машины, где-то рядом прослабило трёх котов на крышах детской молочной кухни. А Боря только в микроавтобус заскочил и рухнул на задние сиденья.

Откинув одно из них, он уткнулся лицом него и кричал, кричал, кричал, а как прокричался, принялся бить кресло как боксёрскую грушу. Да всё сбоку. Но и эти силы вскоре иссякли по каплям.

Странно дело, но едва кончились силы, пришёл холодный гнев, а с ним проявили себя зачатки аналитики и ком вопросов.

«Где этот старый мудак пропадал четыре года? С чего вдруг вернулся? И к кому вернулся? К нему с Дуней? Нет же, к любовнице старой. Точнее, совсем не старой, ещё о-го-го какой женщине, но всё-таки любовнице».

Боря ощутил порыв схватить полупустую канистру бензина в салоне, облиться с ног до головы и попросить и прохожих спички. Но вместо этого лишь мотор прогрел. Так как уши замерзали. Видно кровь вся в голове собралась. И от тепла от печки салонной снова мысли появились.

«Или Наташка давно бывшая? Настолько давно, что уже и не правда. Да и что ей предъявить? За прошлое? Глупо. Ладно бы они целовались на том пороге. Так не же! Она вроде бы возмущалась, а не обниматься лезла. И вообще, не для того нюдсы слала, чтобы с отцом свести. Значит, явился батя не званным. Как снег на голову свалился с того севера. Но что теперь? Роман папой будет называть? Это при том, что его, Бориса, мог папой называть вскоре?».

С этими мыслями Боря повернулся, выключил подогрев с брелока сигнализации и долго смотрел в тонированное окно-иллюминатор на крыше. Холода он больше не чувствовал. На улице где-то около нуля. В салоне прогрелось. Ещё и одет. Но мысли остыли. А с ними пришла сонливость.

Сонно моргая, Боря пожелал только одного — уснуть и не проснуться. Разобраться с этой семейной мелодрамой не смог бы ни один сценарист. Но ведь могло быть и хуже. Гораздо хуже. Например, отец мог вернуться, когда у них с Натальей уже был бы свой сын. И что тогда? Брат его брата по отцу брат ему, а сыну брат тоже? При том, что он отец брату своему?

Боря поморщился от этих мыслей, перестал ломать голову, и уснул.

«Нет уж, лучше умереть, чем это всё разгребать».

Но когда первый луч солнца попал в глаз, Боря понял, что не все желания имеют свойство сбываться. Промёрз насквозь, кашлял, но дышал.

Тоже выходит, карма покоя не даст, пока не покается. Да вот только перед кем?

Размявшись, и освободившись от холодных оков, сонным духом Борис явился на работу.

Принцип «в любых непонятных ситуациях — работай», не раз спасал жизнь от самоубийства в период полового созревания. Походило на то, что не раз он пригодится и в годы становления. Организм молодой, жить хочет, выживет. Так что будь здоров и не кашляй.

Зато в унисон ему прокашлял Егор на проходной. Охранник, осмотрев с ног до головы, с ходу угостил горячим чаем по случаю. Себя согреть и гостя. Только кружка одна. Поэтому сначала гостю.

— Ну, дело молодое дома не ночевать. Но видок у тебя, конечно, как после тяжёлого трудового дня. А тебе ещё пахать и пахать до вечера.

Боря, глотая кипяток, чтобы побыстрее отдать кружку, молчал. Все слова выкричал вчера. Все мысли выдумал. Лучше бы хоккей со Степанычем смотрел на диване. И горя не знал. Нет же, потянуло на подвиги.

Мимо обоих промчался чёрной тучей Антон Сергеевич. Увидев сантехника в уголке на стульчике, остановился и поманил за собой лёгким движением руки.

Боря поднялся и нехотя поплёлся следом, не выпуская из озябших пальцев кружки. До работоспособного состояния было как до Марса. И то только пешком.

— Что ж, Боря. Спасибо тебе. Открыл мне глаза, — с ходу начал начальник, запустив в холодный кабинет, где всю ночь проветривалось помещение. — Проси, что хочешь.

Боря приподнял бровь. Неужели?

— Но учти, сделать сегодня много для тебя не могу, — тут же сделал корректировку запроса Иванов. — Леся на работу не явилась, сука такая. Работала она не официально, замещала. Уволить её не могу. Объяснений я с утра так и не получил. Короче, отрабатывать не намерена, а Нина Альбертовна ещё болеет. Так что кто будет сидеть в диспетчерской, сегодня не ясно. У тебя есть чем заняться? Заказы свои знаешь?

Боря кивнул, закашлялся.

Иванов тоже осмотрел с ног до головы и отметив что сегодня его лучший сотрудник вряд ли наберёт и одну звезду в приложении, покачал головой.

— Ты давай это… Забудь сегодня о походах по объектам. Нечего заражать людей. Все лето терпели, еще потерпят денёк. Ты там вроде хотел по трубам в спортзале сработать. Спортсменам то что? Иммунитет у них о-го-го. Не заболеют. Туда давай.

Боря снова кивнул, правда уже не помнил зачем хотел в спортзале работать, для кого. Точно не для себя. А чем Дарья отличается от всех прочих женщин на районе? Косой? Смешно.

Всем смешно, да только не ему.

— Я тут подумал, а знаешь, давай, — чего-то там для себя вновь решил начальник. — Меняй им трубы. Материал я выделю. Всё-таки спортзал — место общественное. Поработаем на благо района, так сказать. А про скидки там или прочие вип-пропуска забудь. Всё равно ходить некогда. Толку с него, да?

Боря, не спеша выпускать из руки кружку охранника, допил. Посмотрел пристально и снова кивнул многозначительно.

Похоже, начальник тоже многое ночью обдумал. Всех похоже эта карма тревожит. Живут чёрте как, а потом в посмертии стыдно становится.

«Меняют всё-таки мужиков женщины», — повёл итог и внутренний голос.

— Тогда чё? — снова спросил начальник, копаясь среди бумаг на столе. — Делай спортзал сегодня с напарником, а я подразгребу тут дела. Вечером прикинем, что получится.

— А трубы? Батареи.

— А, с этим делом труба, — постучал по столу пальцами начальник. — Значит так. Вот тебе адрес склада. Там моя мелочёвка бесхозная на дачу лежит в небольшом контейнере. Охраннику позвоню, он тебя пропустит. Вот ключ. Бери что пригодится и делай… Напарник то на работу придёт сегодня?

Боря кивнул. Конечно, придёт. И ещё год незримо ходить будет. За брата теперь горой. Сыном ведь мог стать. Не по крови, а по сути. В юридических прецедентах ногу можно сломать. Всякое в жизни бывает.

Беречь, в общем, надо. Уже не в силу обязательств перед женщиной рыжей, отныне и более недоступной, а скорее из родственных, так сказать, побуждений.

Да, от них — и только них! — он будет тянуть рыжего за уши из болота, пока не выведет в люди.

Брат же. Как иначе?

Глава 28 — Нежданчик

Так и не сказав начальнику ни слова против, Боря взял ключ с номерком на бирке. «Шестьсот». Почерк на листике под пластиком как у курицы лапой. Учительница русского языка наверняка ненавидела Антона.

Подмораживало. Состояние в голове такое, что отправь его грузить трупы в морг, сделал бы без раздумий. Вроде в теле, а вроде не в своём. Но брать выходной и идти валяться в постели — не вариант. Там же мысли строем пойдут. Самокопание начнётся. Хуже занятия нет, чем жалеть себя.

А за работой можно не думать об отце и Наташке. Нового сообщения от неё не было. Значит, не так уж и нужен.

Вернув кружку охраннику с благодарностями, Боря глянул на адрес на листике. «Приречная». Где-то в южном микрорайоне. Сел в микроавтобус и поехал на склад.

Склад ожидаемо оказался речным. Располагался рядом с небольшим грузовым портом. Такие есть в каждом уездном городке. Так как каждый мало-мальски большой город располагается на реке на Руси. Или на озере, но Боре сейчас не было до этого дела.

Склад, как склад. С будкой-пропуском на входе. И камерой внешнего обзора. Боря уже собрался разворачиваться, подъехав к шлагбауму и звонить начальнику, чтобы не попасть в глазок камеры лишний раз, но из КПП высунулся дед с седой бородой. Округлое лицо под утеплённой кепкой. Помахал, показал проезжать.

Видимо, начальник описал ему автомобиль, так как номер микроавтобуса Боря не говорил. И Антон не спрашивал.

Дед поднял шлагбаум, запустил на территорию и высунулся с одним единственным вопросом:

— Какой бокс?

Боря, припомнив ключ, ответил:

— Шестьсот.

— Прямо полсотни метров езжай, третий проезд, затем направо.

Проехав на территорию и бросив машину у прохода, Боря рассчитывал увидеть небольшой грузовой контейнер со всякой старой мелочёвкой, которую Антон Сергеевич пропускал «мимо кассы». Такой действительно стоял неподалеку в ряду среди больших и малых контейнеров.

Но молодой охранник, шныряющий между рядами, на вопрос «где шестисотый?», подвёл его к спаренным трём контейнерам с единственным входом посередине.

На таком старой краской сбоку действительно было выведено «600».

— Вот он, гордость наша складская, — буркнул охранник и отошёл на почтительное расстояние, а затем уткнулся в телефон.

Боря достал ключ, вставил в сырой замок и попытался повернуть. Ключ вошёл туго, а поворачиваться не желал ни в какую.

— Всё в порядке? — донеслось от охранника.

— Конечно!

И уверенный в том, что надо лишь поднажать, Боря надавил сильнее. Ключ напрягся до предела. Затем в старом замке что-то щёлкнуло, и дужка освобождённо выпрыгнула. Боря подхватил замок и помахал охраннику, тот кивнул и ушёл, удовлетворённый увиденным.

Подняв рычаг и открыв массивную металлическую дверь, Боря словно попал в рай сантехнических нужд. Ящики от пола до потолка. Хоть со стремянкой доставай верхние.

В свете солнца одних только пластиковых труб по коробкам столько, что хватило бы на многоэтажный новострой. А новенькие батареи стояли у стен и лежали друг на друге. Среди них расположились упаковки с раковинами, видны унитазы не распакованные, печки-буржуйки стоят и современные котлы видно. А вот и душевые подписанные. И две широкие ванные в прозрачной упаковке.

Боря присвистнул. Во-первых, шутник начальник ещё тот.

— Нихрена себе маленький контейнер!

Во-вторых, если это всё «мелочёвка на дачу», то Глобальный боялся даже подумать, что для Антона Сергеевича действительно серьёзные запасы.

— Сколько же ты наворовал? — побурчал Боря, ходя между коробками.

Помимо материала было вдоволь рабочего инструмента: сварочные аппараты, включая аргоновые и баллоны к ним, «болгарки» десятки компаний, разводные ключи в заводской смазке, а так же четыре коробки с рабочей одеждой, которую как подсказывало чутьё, выделяли для сотрудников.

Боря завис, пытаясь оценить всё это великолепие на глаз и прикинуть хотя бы примерную стоимость свежеворованного начальником великолепия. Но на оценку ушло бы немало времени. А думать не надо. Надо работать.

Нашарив телефон, Боря позвонил Дарье.

— Доброе утро. Звонили?

— Здравствуйте, Борис. Простите, что вчера звонила вам после рабочих часов. Как-то не подумала, что вы уже не работаете.

Боря безразличным голосом добавил:

— Я готов сегодня сработать по вашему объекту. Денёк выдался свободный.

— Да? — удивилась она. — Ой как замечательно. А я как раз еду из банка.

— Какого банка? — не понял Глобальный.

— Оформила кредит, — объяснила владелица спортивного центра мягким голосом. — Так что деньги на материал и задаток сразу получите.

— Скоро… буду, ждите, — сухо ответил Борис.

Хотелось минералки или чая с лимоном. А не это вот всё.

Вроде бы ничего незаконного не совершил. Но с другой стороны, ничего ей и не должен. Хочет платить, путь платит. А кредиты её наверняка мужинёк закроет. Он той семье кто?

У самого семья вроде бы уже есть. Правда, своеобразная. Но долг висит на нём конкретный. Да и дом надо строить. Хотя бы забор до холодов поставить, а зимой контейнер на территорию завести хотя бы крошечный, и материалами под потолок загрузить при случае. До весны то с делами всеми справиться должен. А там уже строить, как снег сойдёт.

Себе строить. То дело по душе. Вот только… ради кого строить?

С этой мыслью Боря подогнал микроавтобус, убрал задние сиденья, сложил боковушки и принялся таскать трубы и загружать батарейные секции через багажник.

Грузил он прямо коробками. И под их весом проседали стойки. В коробки Глобальный заглядывал мельком, на складе всё-таки темно. Но даже загрузив машину по полной, не смог отказать
себе в удовольствии взять аргоновую сварку полуавтоматического типа и средства индивидуальной защиты сварщика. Так как фартука у него отродясь не было, а маски-хамелеоны как тут есть, ещё поискать.

Правда, пришлось пристёгивать на переднем сиденье баллон с газом. Но то мелочи жизни.

В отличие от простой дуговой сварки, при помощи аргоновой сварки можно было легко соединить алюминий, медь и титан. То есть металлы, которые трудно поддаются свариванию другими способами. И как показывала практика в колледже, у аргоновой сварки получались аккуратные швы, причём повышенной герметичности. На нержавейке, к примеру, они получались почти зеркальные и не требовали механической обработки. А ещё удобство такой сварки заключалось в отсутствии шлака, поскольку за защиту сварочной ванны отвечал инертный газ.

Основным недостатком аргоновой сварки выступала низкая скорость процесса при ручном исполнении. Но полуавтоматическое подразумевало в горелке специальный канал для подачи проволоки. В аппарате был установлен подающий механизм. И сварщику нужно оставалось лишь направлять саму горелку, а вторая рука оставалась свободной для придерживания и разворота заготовки или предмета сварки. Всё остальные зависело лишь от квалификации сварщика.

Так же изрядно били по кошельку расходники для сварки. Вольфрамовые электроды сами по себе стоили не мало, а заправка баллонов аргоном — так точно. Так что Боря был безумно рад, что начальник расщедрился. Теперь работа на объекте будет гораздо легче.

Когда место в автомобиле закончилось от слова совсем, и Боря вернул на место замок, телефон снова зазвонил. Отобразился «Начальник».

— Ты где?

— На складе.

— А, молодец. Я тут чё подумал. Погорячился с утра, Борь.

— По части?

— По части санчасти, Борь, — заржал начальник, но тут же стал снова серьёзным, листая список кандидатур на бирже труда на мониторе. — По части спортзала, конечно. Ты давай по части карточек клиентов все же договорись. Да? Хотя бы нам, ну и…семье.

— Так а… — протянул Боря, уже и думать забыв про эти карточки. Семье ещё договариваться? Понять бы кто из них семья сейчас.

— Спорт всё-таки — жизнь, продлевает либидо, — стоял на своём начальник. — Ну ты понял, короче? Оксанки то теперь нет. Чем ещё вечером заниматься? Будем ходить заниматься спортом. В теннис настольный играть, к примеру. Ну и всё такое.

— Понял, всё такое, — ответил Боря, и ни о чём особо не думая, поехал к спортзалу выполнять работу за себя и того другого парня.

Там ещё груз разгружать и таскать до обеда будет. Совсем мыслей не останется.

С первой же коробкой его застала Дарья у входа. И остановила вопросом:

— Вы один что ли всю работу делать будете?

Боря, не выпуская коробки, кивнул.

Тогда Дарья огорошила ответом:

— Ой, а чего все эти тяжести таскать будете? У меня тут полный зал культуристов с утра занимается. Сейчас ребят попрошу помочь.

Когда Глобальный вернулся к автомобилю за второй коробкой, вокруг микроавтобуса уже стояла дюжина качков в майках и шортах. Каждый подхватил по паре коробок или секций батарейных и автомобиль тут же привстал.

Вскоре в машине только сварка осталась. Части работы как не бывало.

Если Боря не особо заглядывал в коробки, то Дарья была другой, более практичной. Пока Глобальный перекрывал доступ воды в батареи и готовил насадки под спил старых батарей, она прошлась мимо каждой коробки и не поленилась забрать распечатанные чеки, что лежали поверх.

Глобальный понятия не имел что в них, завозившись с инструментами. Радовало лишь, что и старые действительно тяжёлые трубы уже втора и третья группа качков вниз в машине таскала, как гантели, гири или штанги. По лестнице отлично заменяло присед с весом, говорили.

Ближе к обеду, когда часть новых батарей уже пристроилась вдоль беговой окружной дорожки под окнами помещения, Дарья пригласила перекусить в ближайшее кафе, где и протянула на столе пухлый конверт.

«Наверняка мелкими купюрами выдали», — подсказал внутренний голос, пока Боря с приёмом еды в себя приходил.

— Чеки что-то плохие распечатали. Дат почти не видно. Но цифры я всё сама посчитала. Так что, — Дарья посмотрела на конверт. — Тут за материалы и часть за вашу работу авансом. Вы так быстро трудитесь.

Боря с безразличным видом засунул конверт в барсетку с документами на машину. И принялся за первое, второе и компот. Меню столовой сейчас его интересовали больше, чем женщины. В женщинах горе одно. Особенно в рыжих. С косичками вроде лучше, но как вспомнит мужчину рядом вечером, так тошно становится. Как на такую смотрел вчера?

«Эх, запретный плод сладок», — посочувствовал внутренний голос.

Пока Боря точил котлету ложкой, а Дарья расправлялась с салатиком, Глобальный снова заметил, что на правой руке у старшего тренера кольца нет. Зачем скрывать факт замужества? Каково коварство!

Тщательно прожевав, Глобальный спросил:

— Простите, Дарья, а вы замужем?

— Я?

Она немало удивлялась за день. Сначала в банке, где сказали, что на восстановление и возведение спортивных объектов государство устроило акцию с кешбеком на половину суммы кредита ровно так же, как возвращают за использование спортивных объектов половину суммы клиентам. Сиречь — спортсменам. И надежде нации.

Затем Дарья удивилась, глядя на часы и работу сантехника. Сменились три группы качков-профессионалов, пролив немало пота и подолгу отдыхая между перерывами. А он и не думал делать перерыв или перекур. Так и пахал с самого завтрака до обеда, пока покушать не позвала.

«Выносливости в нём немало», — подумала Дарья, отмечая, что на попытки устроить растяжку рядом с объектом работы, или попрыгать со скакалкой перед глазами сантехника, тот внимания не обращал. На грудь не смотрел. Только на трубах фокусировался.

Теперь же Дарья удивилась откровенности, с которой сантехник пошёл ва-банк. Деньги его явно не интересуют. Даже пересчитывать не стал. А вместо флирта издалека, как делают многие, сразу в лоб спросил.

«Надёжный парень, выходит», — поразмыслила Дарья, пока Боря опустошал третий стакан компота на сушняке. Температурило. Мир вокруг постепенно погружался в марево.

— Нет, что вы. Мне ещё рано, — ответила она наконец немного кокетливо, но не так явно, чтобы было заметно со стороны. Не то подумает, что игривая. И интерес потеряет.

— Да? — удивился он и не меняя выражение лица, добавил. — А я бы с удовольствием детей завёл уже… у вас нет?

Сердце Дарьи затрепетало. Дети то только с помощью секса получаются. А это уже намёк!

Щёки заалели. Она немного подалась навстречу за столом и голос стал почти бархатным:

— Признаться, Борис, я и сама мечтаю о семье. Но пока… не нашла своего человека. Секс без любви, знаете ли… не тот.

Боря хотел ответить или даже добавить нечто умное, но в голове был туман. А котлета никак не прожёвывалась.

Тогда Дарья сама все карты раскрыла:

— Мне только брат почти каждый вечер племяшку подкидывает. Видимо, чтобы слишком детей не хотела. Врединка такая маленькая.

И она улыбнулась. А Боря вдруг понял, что кусок застрял в горле, закашлялся.

«Это же в корне меняет дело!» — заявил внутренний голос и глаза Бориса вновь загорелись искрой жизни.

Не заметив, как доел что-то в тарелке, он всё больше пожирал глазами Дашку. Дашечку же!

Снова в жар ударило.

Подошла официантка. Дарья потянулась к сумочке, но Боря перехватил руку.

— Нет, что вы. Я сам.

— Но это же я вас пригласила, — снова приятно удивилась обладательница косы мужским знакам внимания.

Мир, где каждый платит сам за себя суровый и бессмысленный.

Боря, как приверженец другого мира, где не нужно быть сильной и независимой,

ничего слушать не стал, только галантно отодвинул стул девушке, как и по приходу. Не осталось незамеченным и то, что попросил тряпку при посадке и как следует вытер стол, пока ходила мыть руки. Эта деталь поразила Дарью больше всего.

Заботится же!

А Боря, испугавшись, что вновь сопли на стол закапают над тарелкой, в сторону отошел и вытер краснеющий нос рукавом.

Только когда конверт достал, чтобы расплатиться с аванса, вдруг рот открыл.

Как оказалось, не сотки там, а покоились более чем крупные купюры. По сути, самые крупные — пятитысячные. И лишь то, что называлось авансом, было в тысячных. Подхватив пару таких, он протянул официантке, хриплым голосом добавив:

— Сдачи не надо.

— Спасибо, — засияла обладательница щедрых чаевых и сунула в руку номер телефона. Иначе зачем бы он дёргал её с тряпкой, затем постоянно просил компота подлить? Добивался внимания, очевидно же.

Боря же решил, что ему вручили салфетку. Высморкавшись в неё, отправил в урну. Затем, проведя пальцами по купюрам украдкой, Глобальный вдруг понял, что стал обладателем не менее чем полумиллиона… Но сделать с этим ничего не успел. Зазвонил телефон. «Начальник».

— Боря, я тут покушал и подумал, — и он затянул уже почти привычную волынку с нудными разъяснениями. — Ну что с тех труб ржавых ей? Инвестиции, конечно, мои будут в бассейн, но это когда ещё будет. Всё же негоже просить всем абонементы на год сразу. Давай только мне и тебе. А там видно будет, кого ещё с собой возьмём. Передоговоришься?

— Это мне это всё? — заявил Глобальный скорее конверту, чем начальнику.

Но Антон Сергеевич принял на свой счёт и тут же дал заднюю:

— А знаешь, ты прав. Давай не будем передоговариваться. Я тут на склад заехал, проверить чего ты взял. А ты оказывается ничего не взял. Молодец! Своими силами, так сказать!

— Да? — удивился Боря, и тут же пожалел, что не обладает грузовиком, чтобы начальник ощутил потери.

«А этот микроавтобус один забитый коробками ему что? На один зубок. Он за неделю больше спиздит, чем вы на объект вывезем», — добавил внутренний голос.

— Короче, Боря. Никаких там вип-пропусков. Всё так сделай. Мы за спорт. Да? пусть всем людям вокруг хорошо будет.

— Да, — ответил Боря, ничего не понимая.

Отключив связь, он достал ключ с номером, прищурился, приблизив к глазам — 606!

Последняя цифра и при ярком солнечном свете едва читалась. Не удивительно, что едва заметил с утра. На рассвете эта надпись казалась 600, а на такую мелочь, как более мелкую цифру «о» по сравнению с «О» он внимания не обратил. Черточка же подтерлась. Или ручки не хватило пасты. Всякое бывает.

Боря замер, и вдруг понял, что ограбил чей-то склад. Тело обдало холодным потом. Не своими руками подхватил связку с биркой и присмотрелся к ключу. На самом кончике был едва заметно обломан край.

«Это залёт, Борь», — подсказал внутренний голос, но ответить ему сил уже не оставалось.

Глава 29 — Это дело до суда дойдёт!

Что же делать? Что же делать?!

Паники внутри столько, что хоть на хлеб намазывай. Потом пробрало от рогов до копыт, вспотело между булок. Найти бы полотенце, которым можно обтереться и в себя прийти. Да разве сделанного воротишь?

Первая разумная мысль — всё вернуть.

«Отличная идея!» — подсказал внутренний голос, пока яички так поджались, что стали размером с горошины. Мир стал зыбким и хрупким, как печенье, которое уже окунули в молоко.

Боря примчался в спортзал и с тоской посмотрел на уже пущенные в ход батареи и трубы. С ужасом заглянул в опустевшие ящики. Заработался до того на фоне мыслей о семье, что в половину зала провёл отопление. Никакой мелочёвки даже не осталось. Всё пошло в ход, включая крепления и фитинги.

«Бля, бля, бля! Всё пропало, Борь! Всё пропало! А мы неуклюжие, мы же обязательно мыло выроним. Но что делать? Ведь и грязным долго не походишь! Зачмырят! Давай сразу решать!»

Обрисовав себе душевую в лунном свете, одинокое мыло на полу в луже с пузырьками, Боря вздохнул. Вернуть потерпевшему ничего не получится. Разве что штраф заплатить. Или компенсацию. Бывают же недоразумения в жизни, где можно понять и простить?

С той мыслью Боря вновь помчался на улицу. Там можно поговорить с начальником по душам. Покричать в голос доводами или выслушать крики из динамика. Уволят или не уволят, вопрос уже не стоит. Главное, чтобы уголовка к условному сроку свелась. С чистосердечным и возвратом всех потерь то как иначе?

Дарья стояла у выхода, поглядывая на старые трубы, которые качки грузили в машину с такой же аккуратностью, как сапёры бомбу.

Как раньше весь этот ржавый хлам не вывезла из помещения? Дышали ведь всей этой ржавчиной и старой краской много лет. Как всё-таки хорошо обновляться! Новые трубы красивые, в тон штукатурке на потолке. Ещё и освещение сменит, как кэшбек придёт.

— Вы куда? — заметила она Бориса и вновь засияла.

Мужчина в поту. Капли эротично стекают по лбу. Видно в жар бросило при виде её. Приятно.

— Подышать? Бледный весь. Кислорода не хватает? Понимаю… столько пыли, — добавила она вместо словосочетания «может, вместе передохнём?».

— Так а всё… материал кончился, — сказал первое, что пришло в голову побледневшему Боре вместо словосочетания «всё, пиздец».

— А-а, вы за новой порцией? — кивнула с понимаем старший тренер. — Тогда отпускаю ребят и буду ждать вас тут. До вечера я буду… одна.

Последнее слово она выдала на высокой ноте.

— Сделаю всё, что смогу, — ответил Глобальный на автомате.

Через час он представлял себя скорее за решёткой, а через два на скамье подсудимых, чем вновь за работой. Прислушиваться ему было некогда. Как и читать знаки судьбы. Женщин он и в обычное время не слишком разгадывал, а под температурой и в помине.

«Буду ждать», — добавила Дарья одними глазами, так как голос стал елейным.

Боря же, выбирая между мылом на полу и чуханством, сделал морду кирпичом, проверил груз, закрыл все двери, и сел во вновь провисший микроавтобус. С тоской посмотрел на пристёгнутый баллон с аргоном. Не пригодился.

«Отдай хотя бы это», — посоветовал внутренний голос: «Вместе с чистосердечным облегчит понимание со следствием. С другой стороны, если всё будешь отрицать, то уважать будут больше. Мы за красных или в чёрную кость пойдём?».

Боря, прикусив губу, потянулся за телефоном. Но надавить на экран не успел. Начальник позвонил сам. Разговор уже наверняка под запись, а рядом сидит человек в фуражке и кивает в такт.

Сглотнув, Боря продышался, отпуская панику и ответил:

— Да?

— Ты где?

Боря невольно оглянулся. Лязг решетки? А, нет, показалось. Ещё не в тюрьме.

«Кстати, как там входить в хату? Надо будет освежить память», — некстати прикинул внутренний голос: «Чему там нас в детстве по дворам учили? Как за ровного пацана пояснять? Ни гадского, ни блядского? А с кем мы? Теперь со спортсменами?»

— В машине, — ответил Боря, немного подумав. — Металлолом еду сдавать. Материал кончился.

— Боря, ты чего такой упрямый? — то ли пожурил, то ли наехал начальник. Но настроение его судя по голосу на высоте. Излучает позитив. — Я же тебе сказал, бери на складе всё, что хочешь!

— Так я это… — протянул Боря, не зная, как начать.

Но у начальника было своё мнение:

— Вот какой смысл, что ты на свои всё покупаешь? Ты думаешь тебе окупится? Да хрена с два. Заказчик ещё и скидку попросит. Дуй на склад, давай! И бери, всё что нужно. Если и в этот рас с пустыми руками уедешь, я обижусь. Понял меня?

— Вы серьёзно? — немного дрожащим голосом переспросил Боря. Он рассчитывал больше на выговор, срок, а то и оба сразу в комплекте, плюс пометку в трудовой.

А тут на тебе — бери ещё.

— Конечно я серьёзно! — стоял на своём Антон Сергеевич, которому в кой то веки не приходилось покупать ни платьев, ни путёвок на Мальдивы подбирать. Свободный день, почитай, выдался. — Мне зачем то барахло копить? Пускай всё в ход! Инвестируем в предприятие, так сказать. Подмажем Дарью, а потом уже и о пристройке поговорим. Ну как поговорим. Я буду говорить, а ты рядом с важным видом постоишь. К тебе пока доверия больше.

— Больше, — повторил тупо Глобальный, который в уме уже мыло продырявил и на верёвочку привязал, да к руке привязал. Уронит — поднимет одним движением.

— Я сейчас охраннику позвоню, предупрежу, что ты снова заедешь.

— Хорошо, — ответил растерянный Боря и отключил связь.

Он понимал в этом мире всё меньше и меньше. Вот и изобретение не пригодилось. С другой стороны, там и шнурки часто отбирают, откуда верёвке взяться?

«Нет, ну ты на него посмотри! Совсем заворовался!» — добавил внутренний голос, рассуждая за мозг, Борю и всех вместе взятых: «Те трубы с батареями ему уже старые значит! Новые некуда девать. Вот тебе барахло и спихивает»,

Этот внутренний голос в союзе с рефлексами, да под температурой, прокатил его по городу до пункта приёма лома. Где получил денежку. Затем он же отвёл в магазин набрать Степанычу продуктов по мелочи в дом и к чаю.

Неудобно, что в ночи исчез.

Вручив пакет старику на квартире, Боря переложил из барсетки в сумку с вещами конверт объёмный. Позже скажет, как оттуда брать понемногу, чтобы посылки на зону слал. Чайные хотя бы.

— Ты бледный какой-то, — отметил Степаныч, что его не знал, что его ждёт. Только продукты разгружал. — Не заболел часом?

Боря покачал головой. Некогда болеть. Ну кашляет, ну сопли, ну голова болит, руки дрожат как курей крал. Но это не повод работу бросать. Сейчас вот начальник позвонит, скажет, что пошутил и всё, придут люди в форме, лицом вниз положат и в наручники закуют. И положить они хотели на то, что надо его не ложить, а класть.

С этой мыслью Боря на автомате ушёл к машине и вернулся с комплектом аргоновой сварки. На балкон Степанычу ту поставил. До холодов баллон пару дней простоит, а там переставит в место потеплее.

— Годный аппарат, — тут же отметил старик. — Где взял?

Боря нос красный почесал, припомнил как всё было:

— Да начальник говорит, что не нужно ему барахло старое. А нам таких образцов ещё поискать. Дарю тебе. Ну и… сам иногда попользую, если разрешишь. А так мастерскую в зале или подвале по весне сделаешь. Или там на дачу увезёшь. Пригодится.

— Вот уж точно, пригодится… тебе! — ответил Степаныч, разразившись хохотом. Положил Боре на плечо руку и заявил ответственно. — Ты кончай меня одаривать. В холодильнике уже места нет. Там то ничего не жрёшь. Тощий вон как скелет.

— Степаныч, но я же живу у тебя. Приютил ты меня. Я хотя бы накормить должен.

— Да только одну ночь заночевал пока, — припомнил старик. — А квартиру вылизал, как будто год прожил. Хозяйственный ты, Борь. Бабы таких любят. А я ж не дурак, понимаю, что к бабам тем тебя тянет. Молодость, мать её! Не со мной же вечерами сидеть телек смотреть.

— Ну… — протянул Боря, даже не веря, что за последние пару дней столько всего приключилось. Вчера так и вовсе бы у телека лучше остался. Психика бы целее была.

— Я тут это… — протянул в ответ уже Степаныч. — Подумал чего. Важное хочу тебе сказать.

— Да мне тоже наверное стоит тебе сказать, — прикинул Боря, и подумал, что не дело старика с посылками гонять. Пусть наймёт кого-нибудь. А может и с Романом их свести? Брат же, поможет.

— Давай я первый, а то забуду, — сказал старик. — Я это… Дачу свою на продажу вчера поставил.

— Зачем? — удивился Боря, который не только знал, что солёные огурцы в доме появляются не из магазина, но и представлял где и как они растут.

— Мне она теперь без надобности, — отмахнулся дед. — Здоровье не то картоху раком садить. Да и тебе не нужна даром, поверь мне.

— Здоровье? — прикинул Боря, высморкался в ванной, прокашлялся, умылся и вернулся. — Да ты не переживай. Я вскопаю тебе грядки, посажу всё. Ты там только в баню будешь ходить, да на веранде чай пить. При свечах. Или… при свете?

— Свет там есть, это да. Но это единственный плюс, а бани отродясь не было, — признался Степаныч. — Дом старый. Сносить замучаешься, чтобы новый строить. В Фундаменте трещина. И мышей куча. Колорадский жук опять же в картошке. Но покупателей это не смутило.

— Покупателей? — вновь удивился Боря, сходил ещё раз высморкался, умылся. Уши зачесались. Внутри. Потёр их ватными палочками. Но стало только хуже.

— Да, сегодня утром уже продал. Риелтор конечно — огонь у них, — добавил Степаныч, сходил на кухню и вернулся с пухлым конвертом. — Короче, вот. Держи. Закрой там часть своего долга или вроде того. Я себе грабовые давно отложил. Потом покажу где.

Боря машинально взял в руки конверт, заглянул. По первому впечатлению с полмиллиона. Пятитысячные сплошь. Увесистый.

— Степаныч…

— Да что Степаныч? — сразу начал спорить старик, уже понимая к чему ведёт. — Я сегодня-завтра помру уже, а тебе ещё жить. А то мотаешься в ночи по каким-то подработкам. А может и толстую бабу мнёшь. А что толку то? Там здоровья не напасёшься. Но накормит, это да.

Боря усмехнулся. Не растерял ещё наставник бодрого духа.

— Да я здоров. И не до баб пока. А тебе может на лекарства надо? Оставил себе бы? Не?

— Хватит уже, налечился за полгода. Печень всё помнит, — буркнул Степаныч, помятуя батарею бутылок под окном и срач по всей квартире, который оказывается быстро разводится, когда в доме нет хозяйки. — Ты вот что, ночами спать надо. Да и свет тебе ещё на участок свой заводить. Сам на столб не полезешь. Не положено. А со специалистом это немало стоит. А если со мной ночевать не хочешь в одной квартире, то риелтору этому позвони. Быстро тебе местечко поберёт в городе. Так то они все гандоны-посредники, пидоры, паразиты и пена, которую государство сдуть должно на раз, когда за дело реорганизации примется или вновь нам коммунизм какой построить вздумает. Но конкретно у этой грудь такая, что семерых выкормить может. Может и тебе пригодится? Раз на пышных потянуло? А?

Степаныч хохотнул и с последними словами Боре сунул в руки визитку, которую тот сунул в карман не глядя. А вот конверт Боря отнёс к мешку с вещами и к первому рядышком подложил. В худшем случае посылок уже в два раза больше будет.

Глядя на оба конверта, душа Глобального радовалась. При совмещении конвертов выходило, что долг можно отдать хоть сегодня, и жить как с чистого листа. В таком случае и риелторша может пригодится. Любая. Грудастая как плюс. Если самому некогда будет жильё искать, пока строится.

С другой стороны, за зиму можно сумму на стройку насобирать и жить прямо в вагончике на стройке. Нет, вагон прикатить, конечно, дорого, но контейнер грузовой на двадцать тонн на раз привезёт грузовик. А такой на раз под ночлежку переделает утеплённую или первый холодный склад.

Как снег сойдёт, так и займётся… Только тот снег ещё и не выпал.

Раздумывая о вновь открывшихся возможностях и забыв, что хотел сказать Степанычу о подсудном деле, Боря обнял старика как родного и пообещал вернуть втрое больше.

Хорошо жить, когда ничего не давит.

Вскоре Глобальный вновь прибыл в порт. И с двояким чувством подошёл к тройному контейнеру. Рука дрожала. Вставил ключ в замок. Рядом прошёл охранник, присмотрелся, но заметив знакомую фигуру, лишь махнул. Виделись уже утром.

Ощутив первое сопротивление в замке, Боря вспомнил, что бирка на ключе не та, да и ключ вроде обломан… Вроде. Но замок же открылся утром. Да и ни охрана, ни сам начальник ничего не сказали. Ни тогда, ни сейчас.

Может, померещилось на мутный глаз? Голова с утра сама не своя.

«Ну чего замер? Антон Сергеевич же сам всё приехал проверил. Не нужно ему это барахло. А Дарье пригодится. Бери уже. Работы ещё валом», — подстегнул внутренний голос, и Боря вновь надавил на ключ.

С заметным трудом, тот провернулся.

Выдохнув — пронесло! — Глобальный вновь оказался среди Эльдорадо в стиле сантехнического чуда. Только уже по-хозяйски прошёлся среди ящиков и раз за плечами ОМОН не стоял, чтобы повязать на горячем, принялся размеренно загружать микроавтобус.

В процессе безжалостной погрузки, когда стойки скрипели, а пружины просели так, словно никогда больше не распрямятся, от Дуни прилетела смс.

«Боря… отец вернулся!»

Хорошо, что прочитал это сообщение Глобальный уже в момент, когда рядом на соседнее пассажирское сиденье последний ящик с одеждой пристёгивал. Пригодится на стройке. А может даже в поле подстелить если что. Яйца вроде прежний размер вернули.

Но теперь снова потом взяло. Как в тумане он закрыл порядком опустевший контейнер. И глядя на руки, понял, что уже час грузит всё в рабочих перчатках. Вот и первый бонус из коробок. Утром то без перчаток работал.

Вернувшись в автомобиль, Боря снял перчатки и ощутил, как язык к нёбу прилип. Сердце заходилось ходуном, но сбавлять оборотов словно не собиралось, хотя нагрузка спала.

Второе сообщение от Дуни не заставило себя ждать

«Приходи вечером на ужин, нам надо о многом поговорить».

Стараясь дышать медленно и глубоко, Боря ощутил, как в ушах зафонило. Почесав потный лоб, он вернулся в спортзал. Едва припарковавшись, тут же взвыл. Если Дарья уже отпустила всех качков, то теперь только ему разгружать весь груз.

Но третье сообщение не дало покинуть машину. Только пришло оно уже от Натальи.

«Боря, ты бы не мог сходить вечером со мной на одно мероприятие? Оно ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ!»

Сопоставив одно с другим, Глобальный только за голову схватился. Дышать стало не то, чтобы тяжело, а почти невозможно. И писк в ушках усилился, стал тонким. Затем…

Отстегнувшись, Боря потянулся положить телефон, но тут пришло голосовое. Невольно ткнул его пальцем. И на весь тихий салон с заглушенным двигателем разнеслось громовое от начальника:

— ЕБАНЫЙ В РОТ! МЕНЯ ОБНЕСЛИ! И ЗНАЕШЬ, ЧТО, БОРЯ?! Я ЗНАЮ, КТО ЭТО СДЕЛАЛ! ЭТО ДЕЛО ДО СУДА ДОЙДЁТ!!!

Глобальный был культурным человеком. Поэтому свалился в обморок между сидений только после последнего слова, то ли позволив начальнику выговорится, то ли позволив разуму обработать что произошло.

А затем в голове что-то заклинило. Как маленькая шестерёнка то ли заклинила, то ли потеряла свое обозначенное положение, что и привило к поломке всего человеческого аппарата.

А может это была последняя капля в чаше терпения? Та самая, что ломает барьеры и говорит, что все возводимые барьеры не имеют смысла?

Борис Глобальный об этом уже не думал. Для него миром овладела тишина. Темнота мгновенно стала абсолютной.

Мгновенно всё вокруг потеряло всякий смысл, следуя одному извечному правилу, возведённому в абсолют: «прах ты — и в прах обратишься».

И никакой внутренний голос уже не имел права на комментарии по этому поводу.

Предел хорошего человека был достигнут.

Глава 30 — Где пляшут девки?

Шмыганье носом раздавалось где-то на задворках сознания. Кто-то периодически ревел рядом, затем причитал едва слышно или дёргал за руку с призывом немедленно прийти в себя. Раздавались и молитвы, но в основном из одной-двух строк. Возможно, большего никто не знал.

Его даже окропляли святой водой под этот речитатив. А может то слёзы капали на лицо? Кто знает. По эту сторону не видно.

Шансов вывести Глобального из комы в ближайшее время были, но верного метода медицина не знала и предпочитала не трогать пациента с блаженной улыбкой на губах. Судя по виду, он отлично себя чувствовал в преднамеренном отпуске.

Прыгая по лестничным облачкам или летая в небе без единого воздушного замка, Боря планировал отоспаться хотя бы сутки, а лучше двое. А пока приходил в себя из полуанабиоза в состоянии, близкое к полуразумному, чаще всего слышал разговоры.

Они раздавались где-то рядом и в то же время так далеко.

— Боря, в рот мне ноги, я то думаю куда ты пропал? Хорошо бабёнка какая-то твой телефон прибрала, — начинал обычно прокуренный, с хрипотцой голос Степаныча. — Созвонились, сговорились. Ты решил переделать сразу всю работу в мире без перерыва? Или завёл сразу двух толстух и ушатал сам себя? Ты это дело брось! Всем сразу не поможешь. Сантехник должен быть последователен. Давай приходи в себя и буду лично следить за твоим распорядком. Уж я-то тебя на ноги поставлю! Ну, бывай, хлопец.

Голос уходил, и Глобального тут же окружали райские девы. Они устраивали вокруг него пляски, показывали тити с розовыми сосками, сиськи, на которых можно дольше задерживать взгляд, и даже откровенные дойки. Но все разом убегали, едва рядом начинал звучать ещё один голос. Тише, ниже, проникновеннее.

— Боренька, до чего же ты себя довёл? — это был голос Наташки. — Разве можно столько работать? А отдыхать когда? Переносить на ногах простуду с тяжёлой двусторонней пневмонией лёгких ещё уметь надо. Когда ты успел так простудиться? Ох, не доглядела я за тобой, прости меня, милый. Но ничего, в себя придёшь, и всё по новой начнём… Тут папка Ромкин появился, представляешь? Он мне и сказал, что с тобой приключилось. Они при первой встрече чуть не подрались. Но думаю, со временем помирятся. Папка же…

Пока в безразмерном мире со всех сторон эхо доносило от гор до моря и от облаков до полей словосочетание «папка же», её голос удалился.

Гурии со стажем, безлимитные стриптизёршы, а может даже эльфийские девственницы тут же вылезали из кустов в чащобах, пещер глубоких и даже выныривали из недр океана с плавниками на загривках и снова окружали Бориса. Бояться их не стоило. Они делали ему массаж, трогали за всякое, хихикали или сладко пели на ухо нечто незамысловатое, вроде:

Боря, с нами не шути.

Член большой свой покажи.

Ты его не укрывай.

С нами можно сразу в рай.

Но снова убегали девы, едва рядом раздавался новый женский голос:

— Борис, вы право меня удивили, — доносилось уже от Дарьи.

Вроде на дистанции, а вроде так же проникновенно. Словно человек говорит что-то на публику, потом оглядывается на предмет окружающей обстановки и когда убеждается, что никого нет, становится более откровенным.

— Признаться, я хотела сюрприз сделать. Вы же меня обедом угостили. И я ждала вас на тайский ужин. Натащила в кабинет вкусняшек с ресторана. На стол взобралась, лампочку выкрутила, и свечи на столе приготовила. Невзначай, вроде как… А вы не пришли. Нет, я понимаю, у вас уважительная причина. Упали в обморок в автомобиле. Кстати, с тем микроавтобусом ничего страшного не произошло. Стоит у спортзала. Ребята разгрузили трубы, сложили в углу, ключ в кабинете моём. За эти мелочи не переживайте. Я ценю, конечно, ваше рвение к работе, чтобы закончить всё за один день, но себя беречь надо. Все эти коробки, ящики и материал могли и до следующего дня подождать. Кто же работает при температуре под 42 градуса по Цельсию? Внутренней… а вы знаете, Борис, у меня тоже температура при вашем появлении повышается. И внизу горячо становится.

В этот момент Боря ощущал поцелуй на щеке, и словно кто-то нюхал его кожу, наслаждаясь моментом, затем нежно касался кончика уха, а после продолжал шептать уже томно и страстно, ничего не боясь:

— Но ничего, Борис. Мы с вами всё наверстаем. Вижу парень вы надёжный. В трусы сразу ко мне не полезли при первой встрече. Уж я-то вам бросок через бедро бы показала! А вы что же? О долге трудовом вспомнили, обязательствах и сердечко всколыхнули. Я сразу почуяла, химия между нами. Искра! А я, надо сказать, на лазерную депиляцию намедни сходила и трусики такие тонкие одела, что иногда забываю если ли они на мне или ветер под пальто прямо в жопу дует? Так вот, Борис, просыпайтесь уже скорее, приходите в себя, а я вам… а я вам в попку дам… Да-да… Давно хотела попробовать.

Рядом что-то запищало. Писк приборов, а может и совет медсестры, заставил даму спешно ретироваться, почти убежать.

Едва писк пропал, за дело взялись уже русалки. Присев на камень у берега морского рядом с Борисом, они призывно подманивали его пальчиками и расчёсывали волосы. Но Глобальный на них внимания не обращал. Он точно знал, что локонами с расчёсок потом будет каждый слив забит. Убирай за такими хоть днями напролёт, а всё равно наберётся и забьётся. С другой стороны, если номерок взять, то можно постоянного клиента найти. И раз в неделю заходить: чистить, прочищать… а потом и трубы заодно от волос освободить.

Но и русалок отогнал голос. Знакомый такой, бодрый, сестринский.

— Боря, бляха-муха. Ты чего устроил? Еле дозвонились. К нам отец вернулся, а ты на радостях в обморок хлопнулся? Не вовремя ты!

— Нельзя так с роднёй, брательник, — подтвердил голос Лёши рядом. — Давай выкорабкивайся. Я в ту розетку сам не полезу.

— Лёша, блядь, ну какая ему сейчас розетка? Ты бы чего путного скзаал!

— Да я так, шутя. Он же всё равно не слышит.

— Они всё слышат и всё понимают, говорят, — ответил пылко сестра, но на этом разговоры и затихли.

Ушли.

Боря на радостях даже к груди потянулся молочной. Не сестры, конечно. Иначе рвотный рефлекс сразу. Задохнётся ещё. А оно ему надо?

К той потянулся, что поближе. И сама в руки лезет. Большая такая, как у риэлторши, которую никогда не видел. И только воображение нарисовало два мячика, пару ниппелей. Почти коровьи соски. Оставалось только устами припасть и пить, вкушать нектар и сладкий сок. А может и молока накапает в кружку. В утренний кофе, например.

Возможно, Боря зачавкал в этот момент, так к губам тут же мокрую марлю поднесли. И снова голос Дарьи раздался:

— Борис, тут вам каждый день какой-то еврей звонит. Говорит, свою часть сделки он выполнил, а кома не считается форс-мажором. Так что если вы в письменном виде не предоставите ему отказ от обязательств с полной выплатой штрафа, намерен идти в высшие инстанции. Ну… я его конечно послала, но фото ваше скинула. Вы не против? Он сразу тон сменил, как вас в трубках увидел, и обещал санкции снять, и ещё недельку подождать… Ещё какой-то мужик по части долга звонил. Вежливый такой. Вы должны кому-то, Борис? Я адреса вашего не давала, не переживайте. Да и долг, думаю, реструктуризируем. Всё сделаем. Главное… просыпайтесь.

Тут рядом послышались сразу два женских голоса. Один другого громче. Добавился голос Натальи в речь:

— А чего это мы моего мужика по губам трогаете?

— Вашего мужика? — ответила Дарья. — На нём не написано. И в телефоне контактов «жена» и «девушка» не обнаружено.

— А вы в галерею не заглядывали часом?

— А я по чужим фотографиям не лажу.

— Не лажу, а смотрю, — тут же поправила довольная Наташка. — А лажа у вас по жизни, видимо.

— Вы в мою жизнь не лезьте! Очень пожалеете!

Они спорили как две интеллигентки, не позволяя себя много в месте, где положено разговаривать шёпотом. Но как при этом скандалить инструкций не было.

— Телефон мужика она значит моего спёрла, а фотки не посмотрела?! — всё же пыталась пойти в атаку рыжая. — Шлюха вы бестолковая!

— Шлюха? — возмутилась Дарья. — Да мы еще даже не целовались!

— Ну, знаете ли, пока вы не целовались, мы уже активно спали вместе, — вновь ощутила маленькую победу Наталья.

— Выспались хоть? — усмехнулась старший тренер, как человек, который был уверен, что силами обладает большими, а потому соперницу на раз порвёт.

Но и рыжая не сдавалась:

— Так, а что это вы мне дерзите?

— Вы, надо признать, первой меня шлюхой назвали! — напомнила Дарья. — Давайте уже выйдем в коридор и там вам лицо расцарапаю.

— Нет уж, позвольте. Не надо мне ничего царапать, мне сегодня с отцом моего ребёнка на свидание идти.

— Так сами вы шлюха получается! — проанализировала Дарья. — И мужа и мужика ей?! Рот порвётся.

— Ой, вы не так меня поняли, — вздохнула возмущённо Наталья. — Там совсем всё по-другому было.

— Детали вашего пиздострадания мне не интересны.

— А не пошли бы вы тогда на кол? Это ведь единственная штука, которую вы оседлаете по итогу!

— Нет уж, вы первая идите, вам даже маршрут настраивать не придётся. И давайте я лучше вам сначала лицо разукрашу на встречу!

— Это уже насилие, смею заметить!

— Никакого насилия. Просто косметические услуги… Бесплатные.

— Обойдусь! — топнула ножкой Наташка, да так, что Боря услышал. Но глаз не открыл. Для него этот образ воплотился землетрясением у берега моря, и волны поднялись. Побежал от них, сверкая пятками.

— Иди, иди, курва крашенная, — тем временем продолжал звучать голос Дарьи.

— Это мой натуральный цвет волос! — возмутилась Наташка.

— Всё равно мужика я вам не отдам.

— С какой стати? Ваши то нюдсы в галере есть?

— Сейчас сделаю!

— Хамка!

— Я забочусь, значит мой, — отрезала Дарья и угрожающе добавила. Проснётся — сам выберет где ему лучше!

Голоса затихли. Миров вновь овладела тишина. Боря даже бежать перестал. Обернулся — стихли волны. Чайки крабиков собирают на закате. Красота.

Но тут другой голос раздался. Мужской, хрипловатый, но помоложе.

— Боря, ты как?

Глобальный пожал плечами, показал на чаек, вздохнул. Нормально мол. Но по ту сторону словно не расслышали ответа.

— Я думал первым тебе сообщить. Как узнал где ты, сразу сюда. Берегиня у тебя что надо. Вежливая. Ну так слушай… Дела у нас на работе приключились. Нарочно не придумаешь. Начальника ограбили. Тот, не долго думая, заявление написал в полицию. Те пришли, конечно, но не одни. С прокуратурой. Работа то у нас встала. Нина Альбертовна болеет, Леська на работу на замену не пришла. А люди жалуются. Тех жалоб уже на пару томиков «Война и мир». Ну прокуратура и давай шерстить. А по объекту недоздача на восемь миллионов. И это только за два квартала. Куда говорят, трубы на объекты делись? Где батареи? Краска? Антон от ответа увиливал, и ментам сразу заднюю дал. Говорит, ошибся. Не было никакого заявления, ему ничего мол не принадлежит, так и воровать нечего. А бумажку заберёт. Глупая она, не обдуманная. Но следователи на склад нагрянули, который тот в заявлении указал. Контейнеры вскрыли. А там сплошь его отпечатки. На замках. И коробки с накладными под его роспись. Те, что в нашем подвале покоится должны. Представляешь? Ну его под белы рученьки и взяли… в «траты в особо крупном размере с применением служебного положения», так сказать. Короче, Боря, ЖЭК наш в карантин поставили. Нас всех в отпуска неоплачиваемые турнули. Новое начальство придёт. И свой порядок наведёт. Сам знаешь, «новая метла по-новому метёт…». Так что не торопись тут. Работа всё равно встала. Отдыхай.

Голос затих. А Боре на душе полегчало. Что бы там теперь Антон не говорил, улики против него говорят. А сколько машин он нанимал и грузчиков, чтобы контейнеры те под завязку набить — уже не имеет особого значения. Глобальный как подчинённый приказания выполнял. На том и сойдутся. Куда часть труб делать, уже и не спросят. А новый начальник на старого всё спишет.

Нет, действительно легче дышится. Бриз вон вокруг, чайки.

Тут одна из чаек человеческим голосом заговорила:

— Сын… ну ты чё? Весь в меня пошёл, да? — раздался голос отца. — Как Борис Борисыч пашет сутками, да в две смены, так и сын трудоголик. Надо что-то с этим делать… о, так я и сделал.

Глобальный прислушался к чайке. Даже хлебе ей протянул, что само собой, на руке появился. Только чайка его хвать и улетела. Какой с неё спрос?

А вот ёжик со всей серьёзности на Борю посмотрел, нос почесал, и продолжил разговор уже на поляне цветочной, среди пчёл жужжащих и рядом с козлом пасущимся:

— В гараж я тут наведался к мужикам. Ну узнать, чё-как, тоси-боси, патосы-ботаньеры. И чё узнаю? Отжали гараж, оказывается. Не конторы, не рэкетиры, не микрофинансовые хуеплёты и банковские наряды, не банды и наркодиллеры, не мужъя-рогоносцы, не коричневые пирамиды, а… председатель! Максимка, сучий потрох!

Батя заржал в голос.

— Я главное строил, вёл годами, ты улучшил, а он не мой, не твой, не внуков. А… председателя теперь! Швабры этой очкастой!

Отец снова заржал. Но кто-то рядом сделал замечание, и он притих, перейдя на шёпот:

— Я к Лёне захожу. Ты чё, говорю, енот тебе в рот, сыну помочь не мог? Падаль ушастая, ущерб безполый. Он мне в ответ как покойничку воскресшему с испугу всё и рассказал. И узнал я, как тебя пропесочил Максимка. Как херь сказочную про своё корыто придумал, которому в обед сто лет. Как год эксплуатировал гараж задаром, а потом замки сменил, чтобы в наглую отжать… Да ты сам подсказал новую инициативу. Вот они на пару с Лёней и развели тебя… обидно, да? Когда близкие кидают. Мне же говорили, что жил ты с ним бок-о-бок два года. Да много мне чего наговорили. Уважают там тебя, мужики, понимаешь? Ты ж им столько добра натворил, до сих пор пользуются. На совесть делал!

Боря на ежа смотрел внимательно. А тот вдруг жвачку из-за спины достал, развернул упаковку и зажевал.

Пахнуло ментолом. Но на дикторские способности ежа это не распространилось:

— Ну мы с мужиками по рюмашке хлопнули для разбега. Максимку за грудки вечером, и головой в лужу окунули. Раз окунули — долг списал. Два макнули — гараж мне в обратку отписал. На тебя же так и не оформил, лупоглаз двудушный. А дальше что? Да ничего. На ноги поставили, зубы выбитые протянули в кулёчке — тут он и признал, что косяк спорол. Готов компенсировать.

«Так, погоди, а как же вся семья в органах?», — хотел спросить Боря, но тут же понял, что «пиздеть — не мешки ворочать». К тому есть мнение органов, а есть мужицкий вердикт, коллективный. Обязательный к исполнению.

— Так что, Борь. Зря переживал, — продолжил голос. — Вернулся папка, всё наладил. Ты давай это, завязывай с комой. Единственная кома, которую может себе позволить мужик — алкогольная. Так что… давай уже по пивку. Кстати, был я в твоей бане на втором этаже. Классная вещь. И вот оно чё еще… Там мужики говорят каждый месяц как по графику баба какая-то пухлая ходит, про тебя всё выспрашивает… Кто говорит беременна от тебя, другие что жизнь ты ей спас. Я тоже ставку сделал на кон. Но эту историю уже от тебя хочу выслушать.

И голос отца затих. Боря на ежа посмотрел. Продолжай мол. Но тот вдруг в пузырь превратился, в небо взвился и лопнул. И слушатель остался на поляне рядом с каким-то козлом, как обычно и бывает по жизни.

Что гараж вернулся в семейный фонд, это конечно, хорошо. Пашке достанется, как дядя мотоцикл подарит. Должно где-то новое поколение с новыми Снежанами от старшего поколения уединяться. Да на чём-то ломать себе кости, чтобы крепче срастались.

А что долг списан — так это ещё лучше. У каждого по жизни должен быть человек, который на раз проблемы решает. Только одни его «папиком» зовут, а другие отцом кличут», а некоторые зовут «Боря, помоги».

Не посадили опять же. Совсем замечательно. Теперь трубы можно Дарье доделать и сертификат забрать с чистой совестью. А может и
перезимовать с ней, Степанычу не мешая с телевизором разговаривать. И по весне уже дом строить. Как-никак, поднакопил на первое время на стройку. Если стройматериалы опять в два раза в цене не поднимутся, начать можно… на фундамент так точно хватит.

Но и проблем отец привнёс немало. С Романом теперь дружить. Это понятно. А что с Наташкой делать? Глаза отводить? Что было и прошлое, это понятно. Но про Дашку спросит. А это драка. А если не спросит и с отцом на свидание пойдёт, то — стыд. Как в глаза смотреть? Как мачехе? Как любовнице? Как женщине, к которой тянет?

И где мать-то? Могла бы хоть раз и позвонить со своей знойной Италии. Просыпаться надо, и самому позвонить, узнать. С этими итальянцами ухо востро надо держать.

Просыпаться надо. Выспался уже.

Моисей Лазаревич Коба, опять же долго ждать не будет. А там и с Лёхой группе промо-ролик записывать время. Творчество, опять же, попрёт. Тут и думать не надо. И чем больше не думать, тем больше текстов.

Но всё это уже проблемы, которые не с ёжиками, чайками и козлами надо обсуждать, а с вполне конкретными людьми.

Всё ведь решаемо. Это просто жизнью зовётся… И чего только так переживал?

Продолжение следует…

Г. Биробиджан. — Г Краснодар.

2022 год.

Тот самый сантехник 2

Глава 1 — Глобальное время

Неделю спустя последних событий.

Пациент слегка покачивался на стуле в ожидании доктора. Больше не в пижаме, одет в домашнее, что по сути — спортивное. Традиция.

Только в спортивном русский человек чувствует себя в безопасности в больницах, на отдыхе, на работе с физической нагрузкой, на активной рыбалке со спиннингом, на пассивной с пивком, иногда даже на тренировках, куда вообще в чём-угодно можно прийти… Главное намеренье обозначить.

Борису Глобальному, обозначая свою свободу для медицины, осталось лишь переобуться с тапочек в кроссовки и куртку в гардеробе забрать. И всё, на работу можно выходить. А чего время терять? Раз на носу выписка, пора трубами заняться. Отопительный сезон скоро.

Но сразу на волю не пустят. Надо ждать человека в халате, чтобы поставил роспись под распечатанным листиком. Печать шлёпнуть — обязательно. Автоматика не справится. Человеческое присутствие требуется.

Выписка с бумажкой о закрытии больничного листа нужна на работу. Юридический факт, чтобы, лёжа в коме, не посчитали халявщиком. Мало ли таких, изображающих кашель, чтобы отдохнуть на островах недельку-другую?

«Говорят, так поступал Антон Сергеевич, пока не сменил Канары на нары. Ну да туда ему и дорога. Кто людей обманывает, рано или поздно сам окажется в дураках», — подсказал внутренний голос.

Но Глядя на беленный потолок, Боря не думал о начальнике под следствием. Как человек в полном расцвете сил в свои двадцать лет, он больше задавался другим, почти философским вопросом… Почему, когда помоешься — какать хочется?

Чёртовы антибиотики крутили живот. Главное, не растрясти.

В ординаторской никого. Доктора разбежались по палатам. Но ему доверие особое. Пока в себя приходил, расхаживаясь по коридору, восемь раковин прочистил от засоров по палатам. Попутно починил три капающих крана в кабинетах и перевязочной. И один сменил полностью в столовой, когда главрач новый принёс, глядя на энтузиазм пациента. Булочками накормили ещё.

Свой местный сантехник приходил от случая к случаю. И надежды на него особой медперсонал не возлагал. Поэтому отношение к Борису Глобальному было особое: чистое бельё по размеру и две порции в столовой по запросу.

А особое почтение выражалось это в том, что мог в любое время взять ключ в ординаторской и воспользоваться служебным совмещённым санузлом. Лучше того — принять там душ или ванную.

Поэтому перед выпиской Боря как следует понежился в ванной. Расслабился перед погружением в рабочий график как следует. Но стоило отдраить себя до зеркального блеска, как клапан тут же затравил.

«Спокойно, Боря, без нервов», — снова заявил внутренний голос, но поспорить с ним не удалось. В кабинет вошёл пожилой доктор.

Боря приподнялся из уважения, но был посажен на место властным взмахом морщинистой руки.

— Сидите, Борис. Не вставайте.

Доктор подслеповато глянул на распечатанную историю, поставил росчерк на выписке, заверил печатью и протянул.

— Док, так что со мной было? — спросил Боря, так как чувствовал себя великолепно. Никаких тебе инсультов и инфарктов, от которых отходить и восстанавливаться хоть всю жизнь. Но таблетки давали. Беленькие. И Глобальный подозревал, что это слабительное.

— Невралгия, — улыбнулся седой доктор с прищуром. — Удар.

Но пациент ждал ещё пары слов. Пришлось объяснять.

— Нервы, просто нервы, Борис. Мы часто очень много на себя берём, переживаем по пустякам. Но если в преклонном возрасте это выражается болью в груди или пульсацией и голове и, дай бог, когда рванёт — мгновенным переходом на тот свет. То в молодости организм решает, что рано ещё переходить за грань. И просто выключает рубильник раньше, чем пробьёт последний час. Так что вам, считайте, повезло.

— Кома — это везение?

— Ваша кома внутренних органов не отключала, просто перезапустила мозг, — отметил светило медицинской науки. — Вы истощили резервы организма, Борис. И он ответил. Как мог.

— И что теперь? Витаминки попить?

— Это конечно, — кивнул доктор. — Плюс режим дня настроить и начать правильно питаться, воду пить. Но это общие рекомендации. А вам лично я так же советую посетить психолога.

Боря поднялся. Даже какать перехотелось. Как любой нормальный молодой человек, он боялся стоматологов, смеялся над походами к проктологам, подозревал урологов во всех тяжких и не понимал мозгоправов.

Выспался, отъелся, подремал на сонные часы. Что ещё надо?

Доктор заметил заминку, протянул визитку.

— Вот… дочка моя. Мозги на место поставит, если дело в них. Покопайтесь в себе, Борис.

— Нервы подлечить, значит? — буркнул Боря, но визитку взял. Из уважения к старости. Выкинуть всегда можно.

— Лишним не будет. В глобальное время живём… бывайте, — ответил доктор и мгновенно потерял из вида пациента, зарывшись в бумагах на столе.

Он был здесь и не здесь одновременно.

Боря поблагодарил ценителя научного подхода к здоровью и направился использовать визитку по назначению. В последнем посещении особой комнаты перед сдачей запасного ключа пригодится.

Где ещё лечить нервы, как не в подобном месте отдыха? На белом троне, где не стучат в дверь минуту спустя, подозревая во всяком, а есть время поиграть в игру на радость клану.

В туалете для врачей — хорошо. Вон и телефон под рукой. Дарья отдала, как из реанимации перевели. Только визитка не пригодилась. Бумага под рукой казённая, двуслойная.

Едва Боря протянул палец к иконке игрушечки на дисплее, чтобы плотнее погрузиться в процесс, как отобразился неизвестный номер. Палец невольно угодил в «принять».

— Чёрт! — ругнулся Глобальный, и попытался отключить звонок, но из динамика донёсся знакомый голос.

— Боря! Боря-я-я! Это Антоха!

— Эм… Антон Сергеевич? — переспросил Боря по громкой связи, так как в попытках отключить звонок нажал на «динамик».

— Он самый! Не бросай трубку!

— Так вы же это… сидите.

— Это смотря на чём сидеть, Боря, — поправил бывший начальник. — Да, я из СИЗО звоню! Слушай меня внимательно. Я не в претензиях, что ты половину контейнера обнёс.

— Так это самое… Серьёзно? — даже растерялся Боря и от волнения начал бомбометать. Со всеми звуковыми эффектами полного присутствия.

Среди эха закрытого, тихого помещения получалось эпично. Но то не со зла. Вроде нужно прекратить, перестать и немедленно остановиться, но живот крутило и организм сказал «нет» разумным доводам.

— Боря, помехи какие-то! Сверлят что ли, — донеслось по динамику. — Слушай, что говорю. Чёрт с контейнером! Будь он полный, мне бы в особо крупном размере прилетело. А так может и на условку с конфискацией выйду. Но суть не в этом. В порту два контейнера на меня записаны. Их арестовали, и близко тебя не подпустят, это понятно. Но есть ещё один. На жену записан. Слышишь меня?

— Так я это… — пытался ответить Боря между оглушающими раскатами. — … не хотел же!

— Боря, ты чего переживаешь? Ты же меня спас, почитай. Если бы не ополовинил контейнер, мне бы ещё следствие намотало по самое не балуйся, — успокаивал начальник из мест не столь отдалённых, что само по себе напоминало сюрреализм. — Но ещё может намотать! Слышишь? Третий контейнер вывести из порта надо! Сороковка! Семьсот третий.

— Как вывести? — не понял выписанный, но не опустошённый пациент. — Куда?

— Да куда хочешь, — обнадёжил Антон. — Хоть на утиль сдай. За склад мне всё равно пока платить нечем. Счета заморожены. Возьми у жены деньги на перевозку и вывези контейнер.

— А что там?

— Да… всякое. Накопилось по мелочи, — выплюнул динамик. — Избавься от этого! Понял? Дуй прямо туда!

— Так я в больнице.

— Боря, не режь меня без ножа, — взмолился начальник. — Слиняй на часок. К Янке заедь. Она тебе ключ даст. А я охраннику позвоню, договорюсь, пропустит.

— Почему я-то? — сделал последнюю попытку договориться Боря. Но с ультиматумами особо не спорят.

— А кто ещё? Егор что ли? Да я ему степлер не доверю. Поэтому и сидит охранником в коридоре, — удивился динамик. — Молю тебя, вывези контейнер со склада. Потом что хочешь проси. Там же Палыч тарифы поднял, а у меня три места. За пару лет за аренду столько намотает, что новую зону можно построить. Слышишь?

— Да слышу, — ответил Боря, выдав чпокающее «па» сзади, как будто открыли пробку. — Дорого, значит, понял. Вывезу. Постараюсь.

— Отлично! Адрес в конторе возьмёшь.

— А так, чего?

— Не могу по телефону… Всё, Янке скажи, пусть грев шлёт… покедава!

Боря кивнул и отключил связь. Почесал нос краем телефона. Из него словно разом все лекарства вышли.

«Так вот они какие нервы, получаются», — подсказал внутренний голос

Но истратив немало бумаги, тщательно смыл. А работая ёршиком, Боря вдруг понял, что на душе полегчало. Во-первых, подследственный не в обиде. Во-вторых, контейнер если бесхозный, то самому пригодится. На стройке. Правда, в поле его просто так не поставить. Сопрут как увидят.

— Эх… Забор до зимы надо ставить, — решил Боря и понёс ключ обратно в ординаторскую.

С выпиской подмышкой, он вернулся в палату. Там всё с завтрака по-прежнему: дед спал в углу, укрыв лицо газеткой. Стас-крановщик разгадывал кроссворды на столе, поглядывая окно. А суетной бизнесмен Пахом разговаривал по телефону на повышенных.

Звонили ему примерно раз в три минуты. И выходил в коридор он только на каждый пятый звонок. Так как медсестры на посту делали ему замечания чаще, чем соседи по палате.

Пахом всё понимал, но поделать ничего не мог. Бизнес ждать не будет.

Глядя на этого успешного бизнесмена каждый в отделении задавался только одним вопросом — почему не купит себе отдельный бокс в отделении? Хотя бы со скидкой, тот что на двоих.

Вот и в этот раз хорошо поставленный громкий голос начался ещё в коридоре. А открыв дверь палаты, Боря услышал:

— Шац, ты в своём уме? Куда я тебе две фуры хуёв на раз запихаю? У меня все склады забиты… Нет, в порту какой-то кипишь с обысками, пока новых грузов не принимают. Прокуратура шерстит, что ли. Не вдавался в подробности.

Боря прошёлся по палате, и принялся собирать вещи из личной тумбочки в пакет. Стас отложил кроссворд и повернулся к соседу:

— Быстро тебя выписали. Мне ещё до обеда походу сидеть.

Боря посочувствовал и посмотрел на бизнесмена с раздутыми щеками. Тот носился из угла в угол с красным лицом и напоминал Отелло, застукавшего жену с любовником.

— Там своих контейнеров девать некуда… Ну и что, что всего сто двадцать упаковок! Это же не скоропортящийся продукт!.. Нет, Шац, давай ВМЕСТЕ решать! Вертел я твою продукцию… Да не нужны мне пробники бесплатно! Я сам тебе напихаю, если двери грузить будет некуда!.. Тридцать евро-паллет! Ты в своём уме?!

Боря старался не слушать. Собрал пакет, подошёл к Стасу руку пожать на прощание. Но пока менялись номерами, оба посмотрели на Пахома, у которого страсти только разгорались. А с ними прибавлялась громкость и отражались все эмоции на краснеющем лице.

— Чего это он сегодня разошёлся? — буркнул Боря тихо.

— Да контейнер свободный найти не может, — ответил крановщик. — Уже всех обзвонил. По второму кругу пошёл. Я уже ему советы даю кому звонить. Весь список контактов знаю. Я волей-неволей, вместо цифрового помощника.

— Да я тоже половину запомнил уже.

Пахом отключил связь и изобразил, что готов разбить телефон. Но в последний момент задержал руку перед полом. Только зубы стиснул. А потом выдохнул долго и спросил устало:

— Мужики, фуру продукции из секс-шопа никто на зиму не пригреет? В гараж мож какой? Погребок? Хотя, какой к чёрту лысому погребок, — и тут до Пахома дошла глобальная мысль. — Бункер нужен!

Он сказал и тут же забыл, едва Стас рассмеялся. А Боря задумался и в создавшейся тишине заявил:

— Ну, в гараж вряд ли фура влезет. А контейнера на сорок тонн хватит? Какие у него габариты?

Стас с Пахомом переглянулись, и тут же на него посмотрели.

— Повтори, что сказал, — потребовал бизнесмен и первым подошёл поближе.

Тут на кровати дед проснулся, поднялся со скрипом пружин, отложил газетку и ответственно заявил:

— Как вас земля то носит, бестолочи необразованные?

— Ты чего, отец? — усмехнулся Пахом. — Успокоительные забыл принять?

— Да не сорокотонные, а сорокофутовые! — даже не думал униматься старик с седыми усами и бородой. Было немало серебра и на висках не стриженных, от чего соседи по палате прозвали его Гендальфом.

— Я столько морей прошёл, что вам и не снилось, — сказал дед. — Длину как сейчас знаю. Ежели «Куб», то размеры внешние — 12,19 метров, ширина — 2,44 метра, высота — 2,59 метра. Высоту дверного проёма сказать? Для паллет-то какая разница? Всякая влезет.

Пахом, Стас и Боря смотрели на деда уже безотрывно. Так как за всё время лежбища в уголке он за несколько дней не мог вспомнить своего имени.

— Но они разных моделей бывают, — сыпал знаниями морской волк без интернета. — Длина у всех одинакова, 12192 миллиметра, а вот ширина и высота разнятся по внешнему и внутреннему контуру. Ежели к примеру, не «куб», а… — тут дед замолчал и посмотрел на всех как будто первый раз увидел. — …о чём я сейчас говорил?

Пахом повернулся к Боре:

— Ну деда то я подкормлю с первой посылки. Но ты давай сейчас сам расскажешь, что к чему? А? Откуда у тебя контейнеру взяться?

— Так у меня это… — прикинул Боря, не понимая хвастается он этим достижением или стоит его скрывать? — Есть один, походу. Сорокофутовый. В порту стоит. На участок только перебросить. Там аренды нет.

«Но мысли — тлен, пока перевозчика не найдём. Действий бы», — подсказал внутренний голос.

— Боря, не шути со мной, Христа ради, — притворно схватился за сердце Пахом. — Ты может и не в курсе, как обыватель, даже я морями не ходил, палуб не драил, но как бизнесмен скажу тебе одно, в каждый сороковой контейнер двадцать четыре евро-паллет влезает. А это столько хуёв из секс-шопа, что тебе и не снилось. И каждый в упаковке, девственный, как мой новый счёт. А таким он и будет, если неустойку упырям платить стану.

Пахом заходил по палате, заложив руки за спину, забурчал.

— Куда ж ещё шесть паллет сплавить? На балконе что ли хранить? Так у меня там лаундж-зона. Мать их за ногу, кто ж знал, что двери в этом году хреново в розницу пойдут? Почуял стабильность наш народ, страх потерял совсем. Не берут его уже новости. Все, кто мог — давно бункера понастроил. А двери там не из картона.

— Так что новые двери, что старые двери, всё равно денег нет, — буркнул Стас. — Потому и старые. Что на новые не накопили. — Но шесть паллет уже не тридцать. Так что…

— Едрит вашу медь! — снова активировался старый моряк. — Да где вы учились? Есть версии контейнеров на тридцать паллет. Он так и называется — контейнер длиной сорок футов с увеличенной шириной или высотой, в зависимости от модификации. Такая модель даёт больше полезного объёма и позволяет вместить ещё два ряда европаллет. Тех рядков три дополнительно выходит. Вот тебе и шесть к тем двадцати четырём. А всего — тридцать. Полная фура, выходит. Я такие под Нальчиком двадцать лет возил. Чего мы только с Ирана через Азербайджан не гоняли. Один раз даже герпес привёз. Жена потом переживала, правда… — тут он снова завис и спросил. — А почему, переживала? Не помните? Ох и не стоило мне тем летом с соседкой жить, пока Нюрка в Крыму на санаторно-курортном почитай месяц пропадала. Но море лечебное оказалось. Через девять месяцев у меня первенец появился… Нежданом назвали… А кого, назвали? Не помните?

— Дед! — воскликнул бизнесмен, не слушая вторую часть информации, но всё ещё радуясь. — Я тебе лекарства от деменции выбью!

— Не надо меня бить! — испугался дед.

— Да я же в хорошем смысле, — заверил Пахом. — Подлечу.

— По-хорошему мне бы самогона хряпнуть. Вот это — лечение, — тут же согласился бывалый моряк, а то и дальнобойщик. — Кости ломает что-то. Снег скоро повалит, помяните моё слово.

Бизнесмен показал большой палец.

— Замётано!

— Мужики, ну я пошёл, — добавил Борис, положив выписку поверх пакета. — Я ж контейнер со склада забрать должен. На участок загоню. А там и забор поставлю.

— В рост? — спросил Стас.

— Да не. Земля уже коловая, черновой, — отмахнулся Глобальный, пока Пахом рядом приплясывал от нетерпения влезть в разговор.

— Так себе защита, конечно, — заметил крановщик. — Но если ржавый, то не должны покуситься.

— Так, а на сколько у тебя паллет контейнер? — не выдержал Пахом долгого разговора.

Бизнес не терпит ожиданий.

— Поеду, посмотрю вот… померяю, — заверил Боря, не зная в сущности ни о габаритах, ни цвете, ни степени ржавости.

Признаться, он пока не понимал даже на чём и как будет его транспортировать. На территорию бы пустили. А там посмотреть для начала, и решить по ходу действия. Но Пахом, выдохнув со свистом, подошёл вдруг и обнял крепко-крепко. Затряс за плечи, радуясь, как ребёнок:

— Боря! Ты не понимаешь, что ли? Ты — спаситель мой!

Глобальный бы поспорил, но только вяло отмахнулся:

— Чего это? Я просто раковину в палате почистил.

— Да к чёрту раковину! — горел энтузиазмом Пахом как бумажка на костре. — Я у тебя этот контейнер арендую!

Тут Боря вспомнил о досках, цементе и кирпичах, что должны появиться на строительном участке. Лишь тогда он и станет — «строительным». А пока лишь бывший огород, ковылём заросший. Земля потенциальная, но бесполезная. Хоть уже и переделанная из категории «под сельское хозяйство» в «под земли для поселения». Иначе — ИЖС, что в народе расшифровывается как индивидуальное жилищное строительство. Всего то и стоило, что архитектору связи подтянуть в мэрии, да план строительства дома и разметку стройки на территории приложить.

— Мне там строительные материалы весной хранить вообще-то, — прикинул Боря с сомнением. Уж очень суетная авантюра.

— Так это по весне! Давай на квартал арендую, а там посмотрим. Суть да дело, суй смело! — уверил бизнесмен. — Боря, даже не думай. Адрес говори, куда коробки подвести! Как сфотаешь груз на месте, так я тебе за тот квартал сразу «котлету» и отгружу.

Глобальный немного смутился. Но котлеты он любил. И ничего против них не имел. Деньги сами в руки лезут. Зачем отказывать? Хранение есть не просит. Это тебе не трубы варить.

— А они не пропадут?

— Кто?

— Ну, члены… — протянул Боря, переживая за латексные изделия заранее. — Зима же грядёт. Замёрзнет всё. А то и уменьшится.

— Хуи, Боренька, есть не просят, — заметил Пахом, и набирая номер на телефоне, тут же добавил. Что им будет? Заплесневеют? — А если какие пёзды в упаковке и помёрзнут, то Шац всё равно без страховки товар не отгружает. А на страховку ещё перестраховка бывает. Спишут на неликвид в крайнем случае. Так что двадцать четыре или тридцать паллет, мне самому до лампочки. Мне бы в целом с грузом разобраться. Двери куда-то надо перевезти. Время нынче ненадёжное, а в любое ненадёжное время люди всегда двери помассивнее ставят. Для надёжности. Это проще, чем огнестрел заводить. Так что… Жмём руки?

— Добро, — ответил Боря и попробовал крепкое рукопожатие. Бизнесменовское. Особое. С похлопыванием по плечу после.

Вот он — самый старинный договор. Даже плеваться не надо и кровью расписываться. «Слово мужика» называется. Определение ныне подзабытое и юридическими процедурами вытесненное, но в народе не изживаемое.

Глава 2 — Не грузи меня

Но одно дело — договориться за результат и совсем другое — пораскинуть мозгами над деталями.

Задумавшись, Боря поскрёб щетину и заявил:

— Так, ну шкуру неубитого медведя мы уже поделили, а чем контейнер перевезти на участок?

— Погоди… решу, — заявил Пахом, поставил звонок на удержание и снова повернулся к Глобальному. — В смысле грузовик нужен? Не вопрос. Шац свою фуру без тента подгонит. Двенадцать на два с половиной метров влезут на подложку как нефиг делать. Ленточками красными там обвесьте по краям или вроде того. Ты только адрес скажи. Это я беру на себя.

— Грузовик как бы есть, это одно, — прикинул Борис. — Но крана как бы нет, это другое.

— Ой, да там на складе разберётесь. Что в порту крановщика что ли нет? Вон Стасяна возьми на худой конец, — заявил Пахом, скинул номер Шаца в мессенджер и отмахнулся, как от дела свершённого.

Только напомнил:

— Позвони мне как всё закончится. Денежку тебе на карту закину.

Боря кивнул, посмотрел на Стаса. Тощее лицо крановщика и при свете дня было грозное, словно короедом изнутри подточенное, а когда в воздухе прозвучали теги «кран», «фура», «искать», он гордо выпятил хилую грудь. И как избранный персонаж, ожидая триумфа, приготовился.

Но подтвердить свою кандидатуру не дали. Стаса позвала медсестра на выписку.

— Боря, погоди меня, вместе поедем, — лишь добавил он и поспешил по коридору к ординаторской.

Глобальный кивнул и на этот раз. Завибрировало в руке, отвлекло от мыслей о грузоперевозках. Посмотрел на дисплей — «Коба».

— День добрый, Моисей Лазаревич, — поднял трубку Глобальный.

— Боря? — динамик словно удивился. — Мама дорогая! Ты очнулся. Рад слышать.

— Взаимно, — ответил пациент, вспоминая детали договора. — На ближайших выходных займусь вашим вопросом.

— Шоб да, так нет, Борис, — тут же осёк клиент. — Смею заметить, гемморой на мою голову случился заметно раньше. Тянуть до выходных резона нет. Давайте поторопимся от сего момента. Дабы не растягивать его в бесконечность. Оно нам надо?

Напор был весомым. Крыть нечем.

— Что случилось? — только и спросил сантехник.

— Как шо? Как шо, Борис? — протараторил Коба и ответил, трагично повздыхав. — Слушайте сюда, и я отвечу. Трубу-таки прорвало. Хорошего только то, что я к вам прислушался и Сара всё застраховала заранее. Когда случился казус, сосед снизу не с факелом к двери пришёл, а с ведром поднялся. Одно радует — полы он всё-таки помыл. Затем мы вместе повздыхали над ипотеками, посочувствовали потеплению и гуманитарной проблеме полярных медведей. И на том разошлись.

— Так разве это плохо?

— Мне или медведям, Борис? — удивился Моисей Лазаревич. — Вы не уводите разговор в сторону от сих до тех. Плохого тоже не мало. У нас больше нет горячей воды во всём подъезде. Пришёл чистый поц в пиджаке, чтоб я так жил. Развёл какие-то мансы, и отключил всё по контуру, как вы и говорили. А сам говорит, что в отпуске. И из запоя выходить дольше пятнадцати минут не намерен.

— Так это самое…

— Таки дослушайте, Борис! — держал быка за рога Коба и явно не собирался отпускать. — Я в ЖЭУ позвонил в соседний район, а они говорят — других нет. А ваше ЖЭУ в ауте, Борис. Которое и наше тоже, но попозже. Вся надежда на вас. Таки сделайте уже что-нибудь с этим.

— Так а я ж…

— Не поймите меня неправильно, но мы все любим мыться. К тому же у нас был разговор за это дело, и я устал смотреть на коробку с видеокартой. Если она вам нужна, давайте торопится вместе.

— Но я в больнице… — вставил в поток не до конца понятной, но забавной речи Глобальный.

— Дышите носом, Борис. Я ещё не договорил. Есть один момэнт. Дабы подсластить вам пилюлю, соседи снизу тоже решил обновить трубы. А затем мы прошлись до первого этажа и собрали вам ещё два заказа. Один пока сомневается, но будьте уверены, прислушается к мнению большинства. В противном случае мы все разделившись по чётным и нечетным дням месяца будем гадить ему на коврик, пока не одумается. В некоторых изрядно накопилось, я бы сказал.

— Да не надо никому гадить.

— Вот именно, Борис. Не надо, — тут же поддержал Коба. — Так что если вы хорошо хотите, то вам сюда. Работы сразу на пять квартир. Рассчитываю на прогрессирующую скидку. А я ведь только начал. Хотите, я договорюсь за весь дом? Или вы ещё восстанавливаетесь? Поймите меня правильно, Борис. Снова загонять вас в кому я не собираюсь, но и бойлер брать не желаю. Вы видели какие на них цены? А золота я там не видел.

— Моисей Лазаревич, я примчусь к вам, как только так сразу, — уверил Боря и вдруг понял, что говорит манерой клиента.

— Тю, Борис. Вы же разумный человек, — тут же заметил эту особенность собеседник. — Будь у меня дочка, я бы отдал её за вас без раздумий. А вы посылаете меня так бестактно на фоне нашего почти бизнеса? Вы в своём уме?

Боря выдохнул и поправился:

— Я к тому, что через пару-тройку часов выпишусь и сразу к вам.

За пару часов разобраться с транспортировкой груза можно. Что там за дела-то? Приехать в порт и забрать контейнер, вывести за город. Тут каждый с техникой справится.

— Апчём рэчь, Борис? — тут же обрадовался Коба. — Уверяю вас, что до вечера без горячей воды мы с Сарой таки обождём. Будьте тогда здоровы! За чистоту ваших ковриков я спокоен.

Телефон отключился.

За время разговора Боря переобулся из пакета, спустился до гардероба, взял куртку и вышел на улицу. Холодный дождь и пронизывающий ветер тут же подсказали, что гулять по району в трениках, кроссовках и лёгкой ветровке без зонтика — занятие на любителя.

И тут Боря вспомнил, что микроавтобус по-прежнему у Дарьи возле спортивного зала. А сама она на работе и вряд ли за ним приедет, даже если попросить. Одна на работе, без подмены.

Подумав дальше, Боря прикинул, что в зале уже должна начинаться холодрыга. Старые трубы спилены, новые проложены лишь на половину. Красивые, конечно, но пока не запустить. Работы тьма и без Кобы. Но спортзал хотя бы не заливает. Можно и завтра заняться. А потом всю неделю убить на ремонт в остальном подъезде… иначе соседи коврик уберут.

Прикидывая как Моисей Лазаревич со всей ответственностью тужится у двери соседа, почитывая газетку и здороваясь с прохожими на лестнице, Боря уже приготовился вызывать такси, но тут из больницы вышел Стас.

Крановщик был в майке, мастерке, сланцах и шортах. Одет явно не по погоде. Человек больше месяца в отделении без посещений. Застиран до дыр. Бледный и не в восторге от самообеспечения. Его лицо при виде холодного дождя автоматически превратилось в остро-недовольное. Учитывая, что и в бодром расположении духа Стас был не красавец, теперь к нему не рискнул бы подойти на предмет закурить ни один человек на районе даже в пьяном виде.

Только Боря, который провёл с ним в одной палате пару дней знал, что Стасян человек в душе добрый… Просто с ебалом не повезло.

— Ты всё? — поёжился Глобальный. — Давай на двоих такси закажу.

— Да какое такси? — отмахнулся Стас. — У меня тут колымага под боком. Но акума уже села по любому. Нужно прикурить.

Удивил. Сам, выходит, приехал.

— Ты что её на общей парковке с лета оставил? — всё же поинтересовался Борис.

— Знаешь что, Боря… — Стас прикурил прямо на крыльце и продолжил. — … медицина непредсказуема. Я ноготь заехал вросший вырезать на полчасика. Кто ж знал, что аппендицит прицепом вскроют? А пока анализы сдавал, камни в почках нашли. Ну и давай ультразвуком долбить, пока не сбежал. У нас в деревне о диспансеризации слышат только перед выборами.

Он выпустил колечко дыма и добавил:

— Да я уже и забыл, что человек должен мочиться больше трёх раз в сутки. Пока сидишь в этой кабинке на высоте, хоть памперсы покупай. Не моё это — ссать на всех с высоты. Я ж не либерал какой-то.

— Это да, — почти посочувствовал Боря, так как сам долгое время жил не в лучших условиях.

Оба, прижимая плечи к шее, как будто это поможет от дождя, перебежкой поспешили к стоянке. Там Стаса под деревом действительно ожидала грязная, облюбованная птицами машина японской национальности.

Удивления Бориса стало больше. Бело-серый слой пыли и «подарков птиц» плотно покрыл капот и крышу. Помёт почти в палец толщиной. Сразу и не разобрать, голуби одни постарались или воробьи расстреливали.

— Хуясе в цвет покрасили! — воскликнул Стас, и тут же закурил вторую, чтобы нервы унять и принять действительность.

Боря присмотрелся к ржавым аркам. Под битой бочиной было как минимум три слоя краски, два из которых как раз и были серым и белым. Но изначально автопром задумал седан голубым. Да кто его слушать будет? Голубой — не пацанский цвет.

Владелец заброшенного чуда на колёсах открыл капот и завозился с клеммами на аккумуляторе. Боре оставалось лишь взять тряпку и попытаться оттереть боковые зеркала. Привести в порядок то, что месяц назад походило на обзорные стёкла. Сейчас это была грязь в листьях. С другой стороны — отличный камуфляж.

Воды долго искать не пришлось. Небесный сантехник добавил напора и холодный дождь перестал накрапывать, а просто ливанул как из ведра, сорвав вентиль.

Размазывая грязь по стеклу, Боря с сочувствием смотрел на Стаса. Повторяя как мантру «данунахуй-данунахуй-данунахуй», тот ускорил все подготовительные работы к реанимации автомобиля. И теперь делал попытку уговорить скучающего водителя скорой прикурить.

— Помочь? Да я тебе колёса сейчас проколю! — заявил водитель того, что было принято называть «каретой скорой помощи» вместо, собственно, автомобиля. — Нам машины некуда ставить, а ты тут на месяц обосновался со своей развлюхой! Ты инвалид что ли? Если ещё нет, давай исправлю.

— Да я на пять минут заскочил, — ответил Стас и тут же добавил разумную мысль. — Смысл меня ломать? Как я тогда уеду?

— Самый умный что ли? Поразвелось дебилов, плюнуть не в кого!

— Я не блогер, я — крановщик! Я нужен Родине.

— Сколько же раз ты со своего крана падал? — буркнул водитель, но уже без прежней ярости в голосе.

Стас даже улыбнулся примирительно. Но в свете молнии образ небесной вспышки автоматически прировнял его к виду чудища Франкенштейна. Даже голубей, спрятавшихся на ветках от дождя, пробрало как по команде. А водитель за сердце схватился.

— Хоспади-и-и! — пролепетал он и без дальнейших споров подогнал карету скорой помощи поближе. Человеку явно плохо. Только с рождения.

Стас уже не и не расслышал, как тот добавил в полголоса:

— Чёрт с тобой, живи. Страшнее ебала всё равно не будет, сколько не разукрашивай.

Прикурив аккумулятор, старая японка закряхтела, кашлянула, взревела и завелась. Свист от ремня под капотом пошёл такой, что Боря не слышал грома.

Тайком перекрестившись, Глобальный сел на пассажирское сиденье в прокуренном, прожжённом окурками салоне. Бесила шерсть на сиденье, словно водитель пса катал или выделил место для всей семьи собачьей.

Глобальный пристегнулся сразу. Колёса лысые. Проектор почти под ноль. Разве что фломастером новый не нарисовали. Пришлось сесть спереди из уважения к водителю, иначе занял бы место позади него. Безопаснее, да. Только чище едва ли — позади как овец возили. И там же стригли.

— Ты что делаешь? — тут же спросил Стас, глядя на ремень на пассажире как на гремучую змею, которая вот-вот на него прыгнет.

Шерсть на сиденьях его не смущала. А на колёса он не смотрел. Работает двигатель — ехать можно.

— Выжить хочу, Стасян! — ответил Глобальный, вдоволь насмотревшись на состояние автомобиля, пока стёкла отмывал. — Ты скоро на штамповках одних ездить будешь. Не будь дождя, я бы на остановку к автобусу пошёл.

— А-а, ссышь? — протянул Стас со свойственным ему пониманием и заверил. — Да нормально всё будет. Не переживай. Тут иконка.

Боря посмотрел на светлый лик святого в рясе, вздохнул. Зазор сзади стал настолько плотным, что иголку не просунуть.

Водительское кресло оказалось довольно близко, так как колени прикрыли Стасу уши. А ноги-лыжи со ступнями-ластами полностью скрыли педали с глаз. Боря сколько не пытался, не мог разглядеть тормоз-газ под одним сланцем, который словно выпилили из доски для сёрфинга.

А может это кажется от бликов молний в глазах?

Огромные, длинные пальцы водителя ловко обхватили руль. Руки такие, что дядя Стёпа из советского мультика впал бы в депрессию как карлик, что тянется за книжкой к верхней полке в библиотеке.

В любом случае, вёл автомобиль бывший пациент с прочищенными почками и удалённым аппендицитом вполне уверенно и улицы мелькали одна за другой.

«Главное смириться и за руль водителя не хватать», — посоветовал внутренний голос и тут же добавил: «От тебя уже ничего не зависит»

— Ты отодвинься, хоть. Не удобно же, — посоветовал Боря на очередном красном светофоре, поглядывая на часы.

Провозились полчаса. Теперь нагонять.

— Да я уже отодвинул на максимум, — уверил крановщик. — Не на заднем же сиденье сидеть. Это младшего брата машина. Мелкий пиздюк. До двух метров так и не дорос. А мы со старшим братюней уже в пятом классе за сборную села играли.

— Во что играли? — спросил Боря, пытаясь не обращать внимания на дорожную обстановку и включить радио. Но то ловило лишь помехи. А подкрутить возможности не было — вместо кнопок «влево» и «вправо» в приборной панели сияли дыры, которых ловко и прикрыли иконкой.

— Да во что скажут: волейбол, баскетбол, — ответил Стас, поглядывая на мигающую лампочку датчика топлива. — Высокие. Всё в батю.

Боря как раз пытался от шерсти штаны отряхнуть. Выходило худо.

— У вас семья йети что ли?

— Не, ну он жил в лесу, — хохотнул Стасян, полный не обиды, но самоиронии. — Но с кем — подробностей не знаю. Мама у нас метр с кепкой. Старшему чуть выше пупка. Но скажет — как отрежет. Все её уважают, боятся. Карманный генерал.

С этим заявлением он зябко передёрнул плечами и включил печку. По салону мгновенно потянуло мокрой шерстью, пылью и чем-то ядовито-приторным.

— Бенедикт Кемпмампечкин! — воскликнул Стас, переврав сразу пару имён и фамилий, а возможно и нарвавшись на пару исков об оскорблении. — Кошка там сдохла что ли?

— Где там? В воздухозаборнике? — заявил Боря. — Я думал она в салоне ночью вместо сигнализации с козой ночует!

— А я знаю, где они там обитают? Может и ночует, — прикинул Стасян с озадаченным видом. — Коз не было. Овцу возили. И корову. Телёнка то есть. Корову к бамперу цепляли, пока не оторвала, это помню. Упёртая Марта, что ни говори. Но молоко жирное давала.

— Какое нахрен молоко, — кашляя и чихая, возмутился Боря. — Ты же смотрел под капот! Ничего не заметил?

— И что, что смотрел? — с полной невозмутимостью в голосе ответил Стас. — Ещё и видеть надо. А там дождь шпарил. А я кроме аккумулятора и замены масле не понимаю ничего. Это же брата машина! Пусть сам возится. Я только в больничку взял погонять.

Боря кашляя как туберкулёзник, отключил печку. Запах такой, словно отсоединил трубу канализации и дышал через неё. Палец зашарил по двери в поисках стеклоподъёмника, но нашёл в провале от него лишь стаканчик от газировки, в котором по странной причине покоился теннисный мячик.

«Господи, спаси и сохрани… а то мутит чавой-то!» — пробормотал внутренний голос.

Видимо, молитва дошла до адресата. Так как в конце улицы мелькнула спасительная крыша спорткомплекса.

— Стасян, тормози там справа… на моей поедем, — дыша в локоть ветровки, роняя слёзы и кашляя от удушья, обронил Боря.

— Отлично! — обрадовался Стасян. Видимо тому, что не придётся заправляться, прикинул Бор.

Но тут крановщик всё расставил по полочкам.

— У меня всё равно прав нет… Брату пока позвоню. Пусть сам забирает.

Боря едва сделал усилие, чтобы не выскочить из машины на ходу. Инстинкт самосохранения шутить не любит.

Стоило водителю без прав запарковаться, как словно мгновенно оказался у входа в спортзал, только обронил через плечо:

— Жди здесь!

Глобальный рассчитывал явиться к Дарье с цветами и конфетами, чистый и с улыбкой на лице. Но вместо этого явился с прокуренным запахом до кончиков волос, словно с шабаша, где делали шашлыки из кошек. С пустым стаканчиком в одной руке и нелепым коричневым мячиком в другой. Как они оказались в руках, Боря смутно себе представлял, так как всю дорогу до ресепшена лил слёзы и заставлял себя дышать через рот. Возможно, он даже пытался дышать в стаканчик, приняв за кислородную подушку. Какую только дичь люди не творят, пытаясь выжить. Но на свежем воздухе всё обернулось против него. Женщина расстроилась.

Но словно не собираясь подавать виду, Дарья поступила правильно: засияла, когда его увидела. Но едва пошла на сближение, с намёком на обнимашки, Боря отскочил. И с расстояния трёх-четырёх метров, выставив перед собой стаканчик и мячик, завил:

— Даша, ничего не спрашивай. Просто кинь в меня ключами от авто и увидимся вечером.

— Почему вечером? Я столько ждала! — несколько смутилась старший тренер и владелец спортивного заведения по совместительству. Вопрос мог остаться риторическим, но тут её голову посетила одна единственно-возможная мысль. — От тебя пахнет женщиной?

«Нет, от меня пахнет Стасяном и всем его семейством!», — хотел ответить Боря, но это бы только ухудшило положение вещей.

И он сделал лучшее, что мог сделать мужчина — промолчал. Дарья же сузила глаза в две щёлочки. Присмотрелась к атрибутам в руках и сделала выводы. А потом снова вопрос задала:

— А в кино ты когда успел побывать?

— Это из… такси.

— Такси водят теннисисты? — пошла в атаку обладательница косички, что ещё загодя готовилась к выписке. — Да у нас биты по стране только продаются, а бейсбольных мячиков не видела. А вот теннисные мячи есть в ходу, но ракетки я у тебя не вижу… ты что, изменяешь мне с теннисисткой?

Боре бы задуматься насчёт того, когда он стал чьим-то парнем. Остановиться бы и присмотреться, да сделать свои выводы — волнуется, переживает.

Задуматься бы Глобальному, присмотреться. Тогда бы увидел, что девушка стала обладательницей блестящего маникюра с акрилом, сделала татуаж губ и даже смогла остановится в момент ликвидации бровей, не изводя те до нуля и вновь подрисовывая. А это уже — показатель. И тот на виду.

А вот ниже пупка все волосы как напалмом пожгло. До самого педикюра ни волосинки. Но это десерт на сладкое, сокровенное.

А они даже к первому не приступили. На теннисе остановились.

Боря о спорте, еде и теннисистках не думал. Он спешил и моргал после слезоточивой атаки из пыли и грязи. Одежда вся в шерсти собачьей. Словно в псарне побывал. Какой уж тут внешний вид и милования? После Дарье спасибо скажет.

Не дождавшись благодарностей, Дарья снова следователя включила:

— И с каких это пор за таксистов выкидывают мусор?

— Даша… ключи, — подчеркнул очнувшийся из комы, одним движением бровей намекая, что цветы, конфеты и прочее — потом. Всё это мелочи жизни, прах и зацепки за материальное. Только вслух этого не говорил.

Захочет — сама поймёт.

Пока Дарья ходила за ключом, Боря выбросил мусор в корзину. А едва в него кинули брелоком с дистанции, подхватив его на лету и добавил торопливо:

— Вечером, Даша. Всё вечером… Хорошо?

Она кивнула, но стянула губы в линию.

Символ опасности на женском. Но Борис обладал недостаточным уровнем познаний в семейной жизни, чтобы расшифровать его. Поэтому вместо успокаивающих слов просто кивнул и удалился.

Будь он бумагой в этот момент, и обладай Дарья даром пирокинетика, Глобальный сгорел бы ещё на выходе. Но пронесло, что в мире нет ни суперлюдей, ни магии… Выжил.

Вместо этого Боря лишь подошёл к микроавтобусу и наорал на Стасяна:

— Зачем так делать?

— Как? — удивился соучастник свершившегося преступления на дороге.

— Без прав ездить! Как! — возмутился Глобальный. — Ты бессмертный что ли? Или решил в морге прописаться? На кой чёрт на тебя лекарства то тратили?

Стас начал разводить плечами, потом руками. И этот процесс всё продолжался и продолжался, отображая безмерное удивление:

— Так у нас вся деревня так ездит, — наконец ответил он.

— Ты в городе! — подчеркнул Боря, открыл свой автомобиль с брелока и добавил. — Брату позвонил?

— Да. Уже пошёл на автобус.

— Какой автобус?

— Межгород, какой, — объяснил сельский крановщик. — Часа через три приедет. Не близкий путь.

— Как ты вообще крановщиком стал?

— Выучился, как. Как и ты на сантехника, — ответил Стасян с удовольствием залезая в место потеплее и без дождя. Он дрожал, но пытался не подавать виду.

— А работаешь как?

— Как, как, вахтами, — ответил крановщик и зябко передёрнул плечами, сунув пальцы под печку, из которой не доносились запахи разложения. Что весьма приятно.

Лучше только покушать. Но завтрак из манки уже выдавали.

Боря вздохнул, принимая действительность.

«Не выгонять же бедолагу. Замёрзнет. Всё-таки подвёз…как мог», — добавил внутренний голос.

— Ладно, покатаемся пока, — предложил Боря и провернул ключ. — Только не кури.

— Так я всё скурил, что дед дал, — буркнул Стас и притих, согреваясь.

Автомобиль завёлся с пол-оборота. Пахло ёлочкой. Активно работали дворники.

Печка начала не только дуть, но и греть. И Стасян, млея над воздуховодом, с довольным видом вытянул ноги.

Места в микроавтобусе хватает даже спереди, потому что сидит высоко. Ноги в пружину не согнуты.

— У тебя доступ то до крана есть? — прикинул Боря. В тепле и с запахами приятными думалось по-другому. Временами даже планировалось.

— Есть всё. Не ссы, — отмахнулся Стасян. —
Всё, что похоже на кран, это ко мне.

— Понятно, что в порту с краном проблем не будет, — прикинул Боря. — Но как разгружать фуру потом на участке?

— Ты это… работу мне что ли предлагаешь?

Автомобиль вырулил на мокрую трассу, двинувшись в сторону побережья.

— Там видно будет, — вздохнул Боря.

Следом за ощущением тепла пришло понимание, что перед Дарьей получилось неудобно. Всё-таки выходила, выкормила, а посещала, песенки на ушко пела и шептала всякое, а он её теннисный мячик принёс в подарок. Совсем не умный.

«Ладно, вечером всё исправим», — тут же добавил внутренний голос и мозг включил функцию картинок, где исправляет стоя, потом сидя, потом сбоку, затем в лёгком наклоне.

Боря блаженно улыбнулся. Вечер уже не за горами.

Глава 3 — Меньше слов, больше Бориса

Шац позвонил первым. Бизнес не делал поправок на погоду и транспортную недоступность. Ему инертен внешний вид исполнителей. А меньше всего выгода обращала внимания на лица. Так что в логистике мог работать даже Стас. Но пока он сидел рядом и всем видом показывал, что ему не холодно. Даже мастерку расстегнул.

— Борис? — раздалось в трубке.

— Да. Это я, — ответил Глобальный в ожидании звонка.

— У меня две фуры в деле, — уведомил Шац. — Одна с грузом. Вторая пустая. Куда засылать? Часики тикают.

— Пустую в порт. Контейнер семьсот три. Сейчас подъедем, — ответил Боря. — А груз на участок сразу. Адрес скину. На участке потом и увидимся, перегрузимся. Только чем разгружать контейнер с фуры?

— Не переживайте, пригоню кран-погрузчик на участок, — ответил Шац и прикинул, рассуждая вслух. — Так, это контейнер четыре тонны, плюс груза на пару-тройку тонн. Ну десятитонника хватит за глаза. Номер автомобиля ещё своего скиньте. Чтобы водила не плутал.

— Конечно.

За окном тем временем пошёл снего-дождь, автомобиль завилял. Мокрая хмарь ещё не стала снежинками, но уже где-то рядом, на грани.

«Ночью будет лёд», — предупредил внутренний голос: «Думать в таком случае много не надо. Зимнюю резину ставить пора».

Но денег под рукой не было. Пятёрка, с которой Боря потерял сознание в робе, давно была пущена в ход на больничный подкорм. А к Степанычу ехать через половину города не с руки. Как быть, когда под рукой ни карточки, ни паспорта? Не Дарье же снова звонить или ехать за барсеткой. Там до вечера лучше не соваться — высокое напряжение.

И тут Боря вспомнил, что некая Яна, являясь женой Антона, должна оплатить услуги по доставке. А жил бывший начальник как раз на районе. Можно и заскочить.

Боря попытал счастье и зашарил в поиске номера в телефоне, но тут вспомнил, что искомые цифры нужно узнать в конторе. Шифровка, вроде как. Он же — замысел начальника-уголовника.

— Стасян, мне на работу придётся заехать, — прикинул Боря. — Иначе мы далеко не уедем.

— Без проблем, — ответил крановщик, шмыгая носом. — Рано в этом году снег, да? Бабьего лета ещё не было. А теперь и не будет, судя по всему. Чёрт дёрнул нас уродиться вне черноморского побережья. Ну и этой, как её… Африки?

— В Африке питоны, — заметил Боря. — А со змеями я не дружу. Не перевариваю.

— Зато питон тебя бы отлично переварил, — заметил находчивый крановщик и заржал в голос.

Прикидывая варианты, Боря невольно посмотрел на Стаса. Тот пригрелся в салоне, излучал позитив, но по-прежнему сидел в майке, шортах и тапках, а рукава необъятной мастерки грели ладони, стянутые вниз.

«Сними её и заболеет минут через пять при такой погоде», — заметил внутренний голос: «Стоит только тепло покинуть и всё, обратно в больничку загремит».

Но тут Глобальный вспомнил, что в салоне остался целый ящик с рабочей одеждой. Причём совершенно новой. И там всё от штанов до перчаток.

«Только обуви нет и исподнего, чтобы на тряпки не пустили», — напомнил тот же внутренний голос.

Боря смутно помнил, что спортсмены-культуристы как трубы в салон загрузили, коробка на переднем сиденье пристёгнутой была. Но когда разгрузился в пункте приёма лома, в багажник переложил. Там и должна быть.

Припарковавшись у родной управляющей компании, Боря вылез из салона, открыл багажник, достал коробку и вручил крановщику прямо на коленки.

— Ого, подарки, — заметил крановщик и тут же прищурился. — Так не Новый Год вроде.

— Стасян, с нашей жизнью каждый день как праздник, — ответил Боря. — Посмотри там себе по размеру чего.

— А, аванс, — сразу всё понял крановщик.

Дважды уговаривать не пришлось. Зашарил в поисках размера XXXXXXXL или близкого по значению.

Боря рассчитывал заскочить на минутку, буквально поинтересоваться номером у Егора и тут же обратно, но охранник стоял по стройке «смирно». А рядом стоял высокий, статный мужчина в пиджаке строгом и что-то ему выговаривал.

Мужик с военной выправкой, седина на висках, взгляд строгий. Такой только у политиков и начальства.

«Каким ветром его сюда занесло? Политикам до уездных городов дела нет после выборов. Так что выбор не велик. Начальство это» — предположил внутренний голос.

— А вот и Борис, кстати, — тут же перевёл внимание начальника Егор. — Знакомьтесь.

— Борис, значит? — оценил Глобального лазер-детекторами обоих глаз мужик суровый, да с бородой ухоженной, а не усами. Значит, не из военных. — Что ж, давай знакомиться, работник месяца. Тимофей Вольфыч я. Поговорить надо. Где напарник?

— Напарник? — изобразил удивление Боря, пожимая руку. — Зачем?

Ставший менее таинственным мужик в пиджаке тут же разъяснил:

— Я так понял, показатели у вас хорошие. Сравнивать особо не с чем, работали здесь одни вурдалаки, судя по всему. Но отзывы о вас по городу ничего так. Чуть подтянуть и на «городского передовика» номинировать можно.

— Так это… стараюсь, — смутился сантехник второго с половиной разряда, так как никак не мог забрать сертификат у Дарьи. Это помимо барсетки с документами и платёжными средствами.

— Работящий ты, Боря, мужик, — тут же снова похвалил начальник, что было подозрительно. — Людям в душу западаешь. Если оба в паре трудитесь, к премии вас обоих и приставлю. Столько заявок исполненных за месяц, сколько раньше за квартал делали. Хорошо работаете.

— Ну да иных с ударом в больничку и не кладут, — робко заметил Глобальный.

— Вот как? — приподнял бровь Вольфыч. — Как здоровье?

Боря, всё ещё пожимая сильную руку, ответил:

— Я вообще-то только с больницы, а напарник… он это… это самое…

В голове перекати-поле. Но дверь открылась и на пороге возник Стас. В костюме сантехника, сланцах и мастеркой поверх рабочей формы.

Посчитав, что ссать на колесо автомобиля в городе перед детской площадкой не принято, культурный крановщик заскочил в контору на минутку, чтобы найти комнату уединения. Цивилизация, всё-таки. Телят не возят.

— А, вот видимо и Роман, — добавил Тимофей Вольфович. — Что ж, отличный рабочий вид между сменами. Прошу в мой кабинет, господа. Надо поговорить по душам.

Перед тем, как подняться, Боря только Егору успел шепнуть на ухо:

— Телефон Яны не знаешь? Жены Антона.

— Яна? Рано ты к жене начальника намылился. А если амнистируют?

Боря бровь приподнял. Егор тут же улыбочку убрал. Кашлянул и ответил:

— Звонить не приходилось. Но сейчас узнаю схожу.

— У кого?

— Леся вышла на работу, — ответил охранник и тут же вздохнул горестно. — Нина Альбертовна то всё… того.

Боря сделал скорбное лицо:

— Померла что ли?

— Хуже… на пенсию отправили, — не меняя выражение лица, добавил Егор. — Реорганизация.

Сантехник кивнул. Стас ткнул его под руку.

— Мне дико неудобно, но мне бы в толчок… И с чего это я Роман?

Боря показал направление и добавил:

— А, так эти типа звания у нас тут. Так всех новичков называют. Не обращай внимания и кивай в такт. Я сам говорить буду…

Но говорил в основном Тимофей Вольфович, чётко и последовательно расписав программу реорганизации компании.

— Кроме того, мы будем брать в расчёт международный опыт, — пообещал начальник, поправив галстук. — И перенимать всё лучшее из зарубежной практики.

В том числе он посулил повышение заработной платы и обещал создать все необходимые условия на рабочем месте, вплоть до комнаты с лаундж-зоной, которую видимо могли сделать из инвентарной. А закончил новый начальник уверенностью, что уже завтра оба начнут первый полноценный рабочий день как с чистого листа и поведут компанию к светлому будущему.

— Так это, поведём конечно, — только и добавил Стас-Рома. — Чего нам жалко что ли?

Боря вздохнул. Если одни только обозначают путь, то другим на месте пахать. А это значит, работать теперь за всю контору придётся. Чтобы тем, идущим впереди, было куда в тыл вернуться.

Выйдя из кабинета, прошли мимо Егора. Где сразу заполучили адрес бывшего начальника. А вот с телефоном оказалась проблема — такового в базе не оказалось.

— Жёны в списках не обозначены, — заявил Егор и Боре подмигнул. — Сам действуй.

Глобальный снова вздохнул. Лишняя суета.

— Так я не понял, — заявил Стас, вновь усаживаясь в автомобиль. — Меня что на работу приняли? Я же заявку не подавал.

Боря посмотрел на крановщика как на чернорабочего, которому никогда не объясняли инструкций, только команды отдавали и спрашивали за результат.

— Ну почему бы и нет? — тут же предложил Глобальный. — Как у тебя с работой сейчас?

— Ну вообще-то я только с вахты должен был вернуться, — прикинул Стас. — Теперь месяц свободен.

При мысли о том, что придётся одному таскать все материалы на пять этажей в хрущёвке, и это только в одном подъезде, Боре плохо становилось. Ведь попутно придётся делать и основную работу по заказам. Раз начальник сказал выходить, как только так сразу, про психологов можно забыть. Работа — лучший психолог.

— Значит, поработаешь за Романа, — тут же подвёл Глобальный. — А получишь как крановщик.

Но Стасян тут же всё испортил своими разумными выводами:

— Как же я поработаю, если брат уже за мной едет?

— Так скажи, чтобы не ехал, — ответил Боря. — Я сам тебя потом отвезу.

— А жить где? — вновь подал разумную идею крановщик, словно действительно учился, а не только посещал занятия.

Боря почесал маковку. Буркнул:

— У Степаныча. В гараже. В спортзале. Да где придётся. Хорошему человеку всегда рады.

— Где я и где хороший, — добавил Стасян. — Я, когда на кухню захожу, молоко сворачивается.

— Так всё, не наговаривай на себя, — остановил поток самокритики Боря. — Не знаю пока, не парься. Давай пока здесь разгребём дела. В настоящем, иначе к будущему не придём.

— Да нужны мы там им в будущем, — буркнул крановщик, маковку почесал и выдал уточнение. — А по зарплате что?

— В обиде не останешься. Тем более… — Боря хмыкнул. — …форму тебе уже выдали. Аванс, как никак. Обувь только прикупить и куртку с шапкой. И ты в деле.

— Дело говоришь, Боря, — ответил крановщик и принялся набирать брата на телефоне. — Петро, сучий стержень. Ты в хламину что ли?.. Ой, да чего ты мне рассказываешь. Ну-ка дыхни!.. Ха-ха, всегда ведёшься… А потому что в хламину… Нет, отец у тебя точно — сосед.

После двухминутного разговора выяснилось, что Пётр после бани с квасом никуда ехать и не собирался до завтра. Что тоже могло стать проблемой, но история не знает сослагательных наклонений.

— Совпало, выходит, — выдал Стасян и с сомнением посмотрел на ноготь на ноге, который так и не вырезали.

Сам пророс, пока от аппендицита отходил и камни в почках разбивали. Только выглядел тот в тапке не очень. Замёрз, очевидно.

Но Боря на ногти не смотрел, следил за дорогой. Заскочив к Яне, Глобальный позвонил в домофон:

— Яна? Это Борис. От Антона.

Открыли сразу. Даже встретили на лестничной площадке. Но стоило довольно молодой даме со скорбным видом вручить тридцать тысяч из рук в руки, как в качестве бонуса её прорвало на сдачу:

— Да чтобы его кошки драли! — заявила она, пока Боря складывал купюры в карман спортивных штанов. — Пусть там и сгниёт к чертям собачьим! Оставил на голодном пайке. От меня пайка не дождётся!

— Грева, — поправил Боря осторожно, не желая смешивать культуру общения двух миров.

— Да пусть его теперь петухи греют! — добавила горячо жена.

Выслушивать подобные заявления можно было долго. И Боря для экономии времени невольно начал со штанов шерсть звериную собирать.

Даме нужно высказаться. Минута времени у него есть. А дальше — извиняйте.

Яна высказываниями не ограничивалась. Сначала рифмы пошли к имени мужа, потом слова покрепче, а потом расплакалась в голос и на плече повисла.

— Как же я без него буду то? Пропаду-у-у! — взвыла женщина средних лет, но ближе к первой половине возраста, когда принято считать, что ещё не все потеряно.

«В этом возрасте женщина наиболее опасна, так как уже способна на эксперименты. Созрела», — предостерёг внутренний голос, но кто бы его слушал?

Испугавшись, что плачущее эхо подъезда сделает его невольным соучастником преступления со слов соседей, Боря обнял расстроенную женщину. И к груди прижал. Чтобы теплом поделиться и шерстью заодно. Ему не жалко. А к запаху курева лучше сразу привыкнуть. Другим муж не вернётся. Только прокуренным. С возможными татуировками на теле. С той лишь разницей, что сам нанёс или нанесли.

Яна, вместо того, чтобы о возвращении арестанта подумать, вдруг голову подняла, и прошептала горячо:

— Борис… вы слышите, Борис?

И сразу ей от того говора веры стало больше. Потому что искренне говорила, на разрыв души каждое слово раздавалось:

— Я же в разнос без него пойду.

— Разнос? — Боря попытался представить, как женщина вдруг толстеет, и вширь раздаётся, заедая горе и приобретая второй подбородок автоматически.

Но ведь и обратный процесс может произойти — схуднёт с горя. Поэтому правильнее всего на месте остаться. И ничего не менять.

— Да не, не пойдёте, — заявил он, подумав.

Женщине лучше всего в стабильности оставаться.

— Пойду, говорю! — уверила она, споря. — Налево пойду!

— А может не надо налево? — на всякий случай уточнил Борис, в спор тот вступать не желая. Заденет ещё тонкие трепетные струны души, порвёт чего ненароком, потом клей и оправдывайся. — Может лучше направо? Ну, туда, куда правильно.

Она отшатнулась и в глазах как будто свет озарения появился.

— А ведь точно, Борис. Налево он сам ходок! — уверила она. — А моё дело правое. Я же теперь женщина-одиночка. Мне… выживать надо!

— Но не мать-одиночка? — прошептал в ответ Глобальный на всякий случай, как будто это имело какое-то значение для женщины, что всё давно решила секунд пять назад.

— А вы правы, Борис, — добавила она тут же. — Годы то уходят, я не молодею. И матерью пора стать. Чего я всё жду и надеюсь? А?

Пока Боря искал ответы, Яна вдруг рукой за пах приобняла, и ладошку сжала. На вид хрупкая, а силы в ней столько оказалось, что не отвертишься. Боря только «оп» добавил, когда пальцы сомкнулись.

— А? — повторила она, но мягко как-то, с человеческим подходом.

— Не надо херасмента, — пропищал Боря более низким голосом, за целостность структур опасаясь.

Он точно не знал, как это слово произносится и тем более пишется. Но главное — обозначить. А там пусть сама додумает. Или сразу поверит.

— Хера…чего? — повторила женщина и тут же добавила. — Борис, побудьте в моём положении. Кольца на пальце его уже нет. Пусть с петухами просыпается. А мне тоже следом снять надо. И хоть раз в жизни за чужой хер подержаться придётся. Я без секса жить не намерена. Что это за жизнь?

Боря пытался вспомнить слова типа «целибат», но на ум приходило только «целкоград», что не очень-то в слух объяснишь. А поверившая в себя дама уже опустилась на корточки, достала прибор и действительно подержалась. На что в ответ Борю только озноб пробрал. Не знал неделю ласки, и тут на тебе. Получите — распишитесь.

Рос Борис, расширялся от тепла и простоя. И удивление в глазах женщины росло пропорционально. Как ракета Сармат поднималась из шахты в боевое положение, так и Глобальный к бою приготовился.

Яна всё гладила, Борис всё рос. И этот процесс продолжался и продолжался.

— Похоже… я не за того вышла, — сглотнув образовавшуюся слюну, добавила женщина, когда нижняя челюсть отстегнулась.

Тогда она принялась держаться уже двумя руками.

Боря застыл, боясь сделать только хуже. Чуть не так дёрнишься и предварительный запуск обеспечен. А тут как назло в ход тут же поцелуи. Губы на боеголовке ещё дополнил язык и сразу потеплело так, в одних местах расслабило, в других напрягло… Но процесс пришлось прервать. В замочной скважине соседей провернулся ключ.

Боря отпрянул. Убегая почти на трёх ногах вниз по лестнице, он только обронил через плечо:

— Я позже заскочу! Вы не отчаивайтесь, Яна! Мы ещё найдем верный путь!

Яна приподнялась, поправила причёску, и только вздохнула. Ноги её мелко дрожали. Подкашивались коленки. А вот голос пропал. Ответить не смогла. Но что на вы обращались, коробило немного.

С одной стороны, уважали после того, как на флейте кожаной поиграла. Это хорошо. С другой — мой и заей назвать. Так привычнее, так короче.

Решив, что пока дело не доделано, никакого зоопарка не предвещается, Яна губы вытерла и снова вздохнула.

Всё! Отныне она отныне хотела новую встречу.

Даже закрывая глазами, перед глазами всё ещё стоял, покачивался, а порой даже подмигивал определённый инструмент сантехника, который всегда при нём.

Нарочно не забудешь…

Боря с трудом запихал хозяйство обратно. Пришлось выждать пару минут, чтобы не хромать на обе ноги. Лишь тогда вернулся в автомобиль.

— Ты какой-то красномордый, — заметил крановщик с ходу.

— Так это самое… стыдно, — нашёлся Глобальный.

— За кого?

— Ну не за Родину же, Стасян! — ответил Боря без объяснений, сел за руль и вскоре уже выруливал в сторону ближайшего магазина шин.

— Это точно, — протянул крановщик. — За Родину у нас только плохие музыканты и неважные актёры стыдятся. И прочие культурные выхухоли, про которых не знали, а потом ещё и забыли. Интеллектуально-прикормленная нечисть со стажем чужда духа патриотизма. А мы им сызмальства пропитаны. И в другом не нуждаемся.

— А мы это кто? — на всякий случай уточнил Борис, так как Родину любил, но и логический подход уважал. А тот к критическому мышлению подталкивал. Но не ранее, чем через полчаса после рук тёплых на причинном месте.

— Как кто? Мы — рабочие люди! — ответил Стасян. — Нам до пизды сколько стоит доллар, лишь бы Родину в обиду не давали. Так что-либо врага покажите, либо работу давайте.

Боря посмотрел на напарника с грозным ебалом с уважением, но даже добавлять ничего не стал. Сказал, как отрезал. Мужик! Такому каску дай, он сам всех врагов Родины прогонит. А если ещё и автомат следом выдать, то ещё и накажет…

Суть да дело, колёса в круг на штамповках встали в двадцать тысяч.

Даже на шино-монтажку ехать не пришлось. Меняли на месте, услуга включена в стоимость. Но очередь на замену в преддверии снега внушала уважение.

Провозились ещё час. Но теперь автомобиль надёжно держал трассу. А десяти тысяч на транспортировку контейнера должно хватить. За сотню его из Калининграда в Магадан отправляют. А тут только из района в район перебросить.

Подъезжая к шлагбауму у порта, Боря почесал нос. Ну прибыл он, и что дальше? Антону в СИЗО звонить? Не безопасно по всем статьям. Может и следственный комитет перезвонить. Да и если дозвонится, то что говорить? «Вечер в хату, позовите арестанта Иванова?». Там таких каждый второй на пару с Сидоровыми и Петровыми сидит.

Из будки вышел незнакомый охранник в очках, недовольный тем, что перегородили проезд. И судя по грозному прищуренному виду, никто ему не звонил и даже не намекал.

— Какого хрена встали тут?

— Так крановщик мёрзнет, — буркнул Боря в приоткрытое окно. — Я его прямо из больницы забрал. Он это… это самое…

— Крановщик? — охранник словно засиял. — Наконец-то! Полдня ждём! Проезжайте!

— Так, а мы это… это самое, — попытался всё же объяснить Боря, но порыв ветра швырнул дождя в лицо и спешно приподнял стекло обратно.

— Езжай уже, я сказал! — поторопил охранник. — На территорию сначала, там и разбирайтесь! Работнички, мать вашу.

Шлагбаум поднялся. Пришлось заехать. Не раздумывая, Боря покатил к контейнеру номер семьсот три, научившись ориентироваться среди рядов ещё в прошлое посещение порта.

Но оказалось, что Шац сориентировался ещё раньше. Фура с прицепом уже стояла. Из кабинки вместо водителя человек в свитере и кепке кожаной вылез и как давай негодовать с разбега:

— Борис, где вас носит?

— Так это самое, — вновь попытался объясниться сантехник, но тут наконец включилось логическое мышление вдогонку к критическому восприятию мира. — Переобуться пришлось.

— Ну да. Погода не шутит, — сменил гнев на милость посредник. — Ладно, какой контейнер? Что внутри?

Боря ткнул пальцем на контейнер с номером семьсот три на двери и на этом его познания ограничились. Пока Яна за хер держалась, напрочь забыл у неё ключи от контейнера забрать.

«Вот влияют же на тебя женщины. Ведомый ты, Боря» — попенял внутренний голос: «мужик ненадёжный среди ласки женской, крови на всё сразу не хватает».

— Да так, по мелочи, — ответил первое, что пришло в голове Борис. — Тонна может наберётся.

«Правильно. Не мог же туда Антон снова батарей до потолка напихать!», — подсказал внутренний голос.

Глобальный и Шац синхронно на кран портальный посмотрели. Посредник даже помахал стреле. Но кран не двигался. Хотя бы потому, что крановщик отсутствовал, то ли ещё на нанятый, то ли болеющий, а может даже ещё не обученный по профилю.

— Чего стоим? Кого ждем? — напомнил о проблеме Шац, подчеркнув, что кран-погрузчик ждёт их на участке, а здесь только пустая фура.

— А, сейчас, — ответил Боря и вернулся в автомобиль.

Мелькнула мысль позвонить Антону, помноженная на обстоятельства. Но крановщика тот вроде не обещал.

В то же время наружу выбрался Стасян. Ловко выпросив у водителя фуры полпачки сигарет, он затянулся и довольный, присмотрелся к крану.

— Полноповоротный стреловой? Я на таком работал. Вот как сейчас могу.

— Так идите и работайте, — поторопил его Шац, снова скрывшись в кабине грузовика от непогоды. — Хватит перекуры устраивать… работнички, мать вашу.

Просить Стасяна дважды не требовалось, так что он спокойно пошёл к крану, а затем полез в башню, мелькая пятками для всех желающих. Дверь в башню была открыта. Оставалось лишь подняться повыше.

За время подъёма лишь охранник снаружи попенял, что нарушает технику безопасности, залезая без каски. Но почти шёпотом, потому что орать смысла нет — ветер и дождь по лицу и сами настучат. На высоте не сладко. А дует сегодня боже помилуй.

Портальный кран скользил по рельсам вдоль порта, лавируя между гипотетическими кораблями, пустом в это время года доке и контейнерами с грузом.

Портальные краны имеют механизмы подъёма, изменения вылета, поворота и передвижения, и всё, что не касалось установочного движения по платформе, управлялось крановщиком. Но Стас не подвёл. Потому поворотная крана часть вскоре дёрнулась в сторону искомого контейнера, а затем опустила подъёмный механизм, ткнув в «спину» контейнер.

Человеку оставалось лишь залезть на него и сделать сцепку. К счастью для Бориса, на которого выпало это испытание, на контейнере уже была связка тросов, видимо оставшаяся от прошлой погрузки.

Оставалось лишь защёлкнуть сцепку, с чем любой сантехник справится.

Не дожидаясь, пока Глобальный слезет (всё равно же потом обратно залезать), Стас потянул кран вверх. Тросы напряглись. Боря, глядя на них, приготовился к полёту и крепко зажмурился.

Но подъёмность ещё советского строения составляла триста тонн, так что с грузом в шесть тонн кран справился играючи. И теперь уже водитель с Шацем бегали вокруг фуры, показывая знаками левее-правее и ниже-выше. Не доверяя ни одному, ни другому на сто процентов, Боря этот процесс регулировал по телефону.

И лишь когда контейнер перекочевал на открытый прицеп фуры, Глобальный спустился и выдохнул. Дело сделано.

Фура отправилась в путь от порта. Микроавтобус, дождавшись крановщика, вскоре пристроился следом, затем обогнал грузовик, показывая путь.

Так ещё через час общепогрузочных работ и дороги за город, когда дело дошло до обеда, всё наконец прибыли на участок. Где уже скучали водители крана-погрузчика и загруженной до потолка фуры, которую ещё разгружать. Без грузчиков.

Первым делом вступил в работу кран, заехав на участок. Окопавшись опорами-стоперами в землю для баланса, он выдвинул стрелу и навис краном над предполагаемым контейнером. Фуре пришлось пропахать землю следом, пробираясь на участок уже заметно труднее под грузом. Но земля промёрзла и не провалилась, выдержав испытание. Встала под обозначенную пяткой Стасяна стрелочку как здесь и стояла.

Сам же крановщик взял операцию по грузопереносу на себя, ловко потеснив водителя советами в стиле «с запасом бери», «ну кто так за рычаг дёргает, нежнее надо!».

Боре под завывание ветра вновь пришлось карабкаться на контейнер. Цепляя тросы, ему казалось, что ветер продувает уши насквозь. Потому что мозгов работать в такую погоду после больнички у него точно нет. Но мужики ждали. И сделав гордый вид, в этот раз он спускался на контейнере на землю уже без боязни. Как гордый капитан с корабля обозревая окрестности.

Наконец, когда контейнер был выгружен в поле, а Боря спустился, подошёл Шац.

— Ну что, Борис? Открывайте. Будем перегружать товар. Водители согласились потрудиться.

Боря кивнул, но вместо ключа достал из автомобиля двое плоскогубцев. Под недоумевающие взгляды, приблизился к навесному замку, вставил между дужек.

— Что? Я ключ забыл, — ответил он на безмолвный вопрос. — Если сейчас за ним поеду, то вы же все взвоете.

— Конечно взвою, — пробурчал Шац. — Сколько по-вашему стоит аренда двух фур и крана на колёсах в час?

Боря снова кивнул и дужку обломил. Затем открыл контейнер…

Все застыли, гладя на европаллеты. Те покоились одна к другой до пололка и от стенки до стенки, складированные вилочным погрузчиком аккуратно, и впритык.

Вскрыли первую попавшуюся упаковку. Появились вопросы. Это оказался полный контейнер консервов: от тушёнки и сгущёнки до сайры и шпрот.

— Нихуя себе нз. Здесь только сахара и толчковки не хватает! — в восторге заметил Стасян. — У тебя чё шеф в ядерную угрозу поверил или с бабкой живёт? Зачем ему столько?

А Борис не знал ответа. Зато у него были вопросы к Антону.

Глава 4 — Больше дела, меньше времени

Мужики переглянулись. Одно дело доставать паллеты в сотни килограмм из прицепа в четыре-шесть-восемь рук, работая как муравьи — коллективом. А другое, ещё и встречный контейнер разгружать.

Разгоняя мысль можно было даже прикинуть, что и его потом куда-то загружать. Работы стало не то, что больше. Её количество умножилось многократно. И все это время работать без стремянок, на воле случая, до первого растяжения или «ай, зажало». А случаи бывают разные и даже если все выживут без потерь, дураков выполнять чужую работу нет.

— Борис… я не понимаю, что это за вагон возможностей? — ловко закамуфлировал всё то, что накопилось внутри от вида этой картины Шац.

Судя по суровому виду, ему больше подходило словосочетания «что за ёбаный пиздец?!», но посредник словно проходил курс управления гневом, где любили подменять глубинные понятия на наносные.

Боря даже кивнул, внутренне согласный. Долго разгрузка пойдёт. Сил требует не малых, а происходит действие в поле, с грязью под сапогами. В условиях, когда ветер дует в недовольную харю, а желудок урчит, требуя обеда.

Но обеда не будет. Только подработка. С перспективой сначала разозлить мокрых, голодных мужиков, а потом от них же выхватить, когда первый психанёт и все остальные поддержат за компанию.

— Вы не говорили, что ещё и этот контейнер придётся разгружать, — заметил Шац, со всей ответственностью на челе поскрёб лоб, а затем продолжил. — Тут же роту грузчиков нанимать попутно придётся! Одна деревянная евро-поллета, она же в простонародье деревянный поддон… — Шац следом нос почесал, вздохнул и продолжил. — … сам по себе весит от пятнадцати до двадцати килограмм в зависимости от влажности и используемой древесины. А ведь на нём ещё и груз ничего себе. И вижу я не вату. Так что даже если мы все впряжемся, утром не поднимемся. Поясница взвоет, Борис.

— А… техника? — робко подал голос Глобальный.

— Какая техника? Экзоскелеты в наше сельпо ещё не завезли, — удивился посредник. — А вилочный погрузчик в поле не погоняешь по сырой земле. Ему ровная поверхность нужна. Желательно бетонка, асфальт или хотя бы укатанная грунтовка. Но не в поле же. Колёса маленькие, намотает быстро. Он если и не просядет от груза, то в кашу землю на выгрузке быстро превратит. В этой же луже следом и искупается. А погоди и так жопная. Дождь не прекратится. Земля суше не станет, Борис.

— Я-то впрягусь, — добавил мрачно Стас. — Но, если верить статистике, четверо из пяти людей не умеют какать под дождём.

В его бровях собиралась вода. С них как с кормушки могли кормиться синицы, но те в непогоду попрятались, чтобы ветром не сдуло.

— А после поднятия таких тяжестей — придётся, — добавил Шац. — Я жду объяснений, Борис.

Боря почесал маковку и приподнял палец.

— Один момент… Я только позвоню кое-что уточнить.

Глобальный умчался в салон микроавтобуса звонить в СИЗО. Вопросов следственного комитета он больше не боялся, так как пара-тройка мужиков в поле с округлёнными глазами угроза явно большего значения, чем гипотетические проблемы со следствием.

Ответили довольно быстро. Боря не успел даже представить, как достают трубку из заднего хранилища.

С другой стороны, такие склады общественного пользования могли использовать только для транспортировки, и Глобальный очень надеялся, что детали пройдут мимо него.

— Мне бы Антона, — сказал Борис вместо приветствия нейтральным голосом. Понятно, что техника умная и кому надо распознают. Но зачем облегчать им задачу?

А ещё ему было совсем не ясно, входит ли он уже со своим уставом в чужом монастырь, или ещё располагается на своей территории? Проще говоря — «нужно ли входить в хату, располагаясь на территории поля под картошку?». Иначе говоря — здороваться надо по-особому? Или если трубку следователь возьмёт, то не оценит «вечера в хату бродягам»?

Борису обидеть никого не хотелось. Ребята во дворе в детстве уверяли, что даже слово «обидеть» имеет другое толкование в местах не столь отдалённых, но всё же отдалённых, потому и огороженных высокими заборами с колючей проволокой.

Пока мир по эту сторону чужд тех требований, всё вроде в порядке. Но приходится его побеспокоить. И нервы играют. А с ними что-то играет сзади в штанах, пытаясь поймать ритм или играть в такт.

— Шмыга, тебе звонят, — донёс динамик весело, добавил приглушённо, как будто трубку рукой прижали. — Будешь платить или за счёт звонящего?

— Разберёмся, Ущерб, — ответил Антон, у которого судя по прозвищу, дела по ту сторону колючего провода сложились не очень. Но и у посредника рядом не то, чтобы гладко по жизни.

Едва проскочила философская подоплека, как динамик заговорил проникновеннее. Антон выдал громким шёпотом:

— Боря, ты почему ещё не в порту? Я с охраной договорился. Дед тебя после обеда пропустит. Он там… смотрящий.

— В каком, бляха-муха, порту! — обозначил негодование Борис, но пока не настолько глобально, чтобы предъявили за бестактность. — Я забрал уже груз! И по нему есть вопросы!

— Как забрал? — если и отыгрывал удивление Антон Сергеевич, то весьма умело. — Кто бы тебя пустил? Какие ещё вопросы?

— Так получилось… — протянул Боря, не помня подробностей. — Семьсот третий полон припасов. Вот смотрю на него и думаю — а разгружать кто будет твоё «там всё по мелочи?».

— Бляшка… блестящая! — вновь сыграл так, что поверишь, Антон, видимо не допуская бранных слов на территории особого порядка жизни. — Боря, я что сказал семьсот третий? Триста седьмой же! Борь! Это нервы… Борь… — последние слова он произнёс со слезами в голосе.

«Каков актёрище!» — восхитился внутренний голос: «Рекламируй такой услуги банка, ему бы верили больше, чем очумевшим от окна возможностей и гонорарам топам, отыгрывающим за народный эпос по причине красивых морд».

— Антон… — Боря сделал многозначительную паузу, подбирая слова.

Внутренний голос молчал. А другого не было.

На «вы» бывшего начальника уже называть не хотелось, но степень глубины падения пока точно не определил из-за шока. Можно и потыкать.

— Я, как тут говорят, «за базаром не проследил»! — добавил бывший начальник с ощущением, что всё пропало. — Борь! Сделай что-нибудь. Борь… Боря-я-я… не молчи!

— Да слышу я! — воскликнул Глобальный.

И попытался представить, как подходит к мужикам и говорит, что надо всё переиграть, ошибочка вышла. Шутка-юмора, хе-хе! А чего это вы все не аплодируете?

Но по итогу вместо веселого времяпрепровождения он полетит на землю от удара в зубы. Да и по земле потом покатается, пока пинать будут. Но дело не в боли. А в принципе.

А принцип этот недоумевал — какого хрена?!

Боря выдохнул и добавил с пониманием:

— Но… сделать уже ничего не могу. Не обратно же его вести! Там ещё охрана потом череп проломит. Не понимают люди, когда ворованное возвращают на месте. Не по-людски это как-то.

— Боря, да хер с семьсот третьим! — вдруг выдал арестант коммерческой направленности в рабочее время. — Триста седьмой забери!

«Всё просто у него. Нашёл тоже помощничка. Принеси-подай, отойди — не мешай», — возмутился внутренний голос.

— Сразу надо было говорить точно! — добавил Боря, солидарный как с нервным полустоячком, так и с поигрывающим очком, которое тоже словно пыталось что-то сказать где-то на тонкой границе между нервным срывом и желанием рассмеяться в голос.

«Как там говорил доктор: нервы, просто нервы?», — подсказал внутренний голос, тут же активировавшись в этой какофонии ощущений.

Но по ту сторону телефона, в своих особых формах существования жизни, вдруг натуральным образом ударились в слёзы. И сразу не поймёшь, по понятиям то или в силу актёрских способностей.

— Боря, реши вопрос! Умоляю! Боря-я-я… забери контейнер! Мне же пиздец, Боря-я-я. Яна меня убьёт, если узнает.

— Да как я тебе его заберу?! — всё же перешёл на ты Борис. — Подмышку что ли? Я за этот подарок ещё мужикам должен!

— Как хочешь, Боря-я-я! Я тебе сам грев зашлю. Я тебя так подогрею по жизни, что всю жизнь в тепле будешь, — забормотал Антон и перешёл на шёпот. — Я же… машину свою отдам! Слышишь? Внедорожник. Помнишь? Бери, твой. Только спрячь груз! Вывези его!

— Ну… машина это… неплохо, — прикинул Боря. — Но что за груз-то?

— Боря, я в тебе не сомневался! — вместо ответа выдал Антон. — Надеюсь на тебя.

Связь тут же отключилась. Боря сплюнул. Фигурально. Так как плевать на руль своего авто не хотелось, пока другой не подарили. Да и переобутый микроавтобус-трудяга подобного отношения не заслужил.

Это он скорее Антону Сергеевичу в морду наглую плюнул. Отразил в действии всё, что не высказал.

Открыв дверь, Боря вышел.

«Нет, а что собственно не так? Внедорожники каждый день не раздают. Брать надо! В хозяйстве всё пригодится», — подстегнул внутренний голос.

Вдохнул полной грудью и сделав морду кирпичом, Боря подошёл тут же к Шацу. С новым предложением.

— Значит так, — бодро начал Глобальный. — Надо ещё раз сгонять в порт. И ещё один контейнер забрать. Который… почти пустой.

— А почти это… — прикинул Шац, поигрывая пальцем в равновесии. — Больше пустой или больше почти?

— Да пустой… почти, — уточнил Глобальный, отмахнувшись.

Он и на этот раз понятия не имел, что там. Только шептуна подпустил, едва подумав о запрещёнке.

«Что там может быть? Продукты ядерного синтеза? Оружие? Просроченный советский творожок, в один момент ставший грозным химико-биологическим?», — не унимался внутренний голос, нагоняя страха, от которого подкручивало живот. В себя ещё не пришёл после больничных процедур.

Почуяв сомнение, все посмотрели на Бориса с разными схемами лиц. Кто с уважением, как к собственнику движимых активов, кто с негодованием, как к человеку, который не собирается делиться секретами с отребьями, а кто с нейтральным выражением лица, как люди не конфликтные.

В числе последних был Шац. Он же первый и сказал:

— Предположим, ещё час у меня найдётся… А денег то хватит?

Деловые люди всегда договорятся.

— С собой на руках десятка, — уверенно начал Боря.

— Сколько по-твоему стоит аренда двух фур и крана-погрузчика? — повторил Шац, мгновенно перейдя с «вы» на «ты». Это в первый раз вопрос звучал уважительно. А теперь хотелось кофе и в джакузи с блондинкой. И клиент чётко обозначил, что не особо платежеспособен.

Тогда Боря чуть менее уверенно добавил:

— А остальное Пахом на карточку перекинет безналом.

Лица сразу стали уважительными. Деньги вроде как есть, остальное — говно-вопрос.

Но тут Боря вспомнил, что все документы на машину, как и портмоне с карточками по-прежнему у Дарьи, что приютила барсетку, когда сдавала его в скорую помощь, да так о ней и заботится. Ключами в него швырнула, а остальным имуществом забыла. А оно гораздо более движимое, чем контейнеры.

Но это уже детали. А суть в том, что забрав ключ, Боря забыл про всё остальное, пока раздумывал, воняет ли от него кошками и собаками или можно обнять спасительницу как родную? А это остальное могло пригодится.

«Почему до сих пор приложение банка не установил?», — тут же предъявил внутренний голос.

Попутно Боря вспомнил что изначально оно было при попадании в больницу. Но смотреть на нули было скучно. А на обновление игрушечки не хватило места и пришлось удалить всё «не столь важное».

«Кого волнует отражение зарплатных нулей, когда орк не прокачан, а в клане обещали новый шмот?», — припомнил внутренний голос.

— Кому скажу, тому и зашлёт, — подчеркнул Боря в тот момент, когда Шац начал терять терпение. — За оплату, мужики, не переживаем. Дело делаем.

При магическом слове «оплата», посредник почесал нос и прикинул:

— Ну, можно и снова сгонять. Тогда едем с краном, чтобы снова на портовый в тапках не лезть. Я вообще не пойму, зачем с тобой крановщик поехал.

— Я человек свободный, хочу — еду, — подчеркнул Стас. — Хочу — не еду.

— Так, мужики. Без меня. Мне ехать надо, — подчеркнул водитель гружённой до потолка изделиями секс-индустрии фуры. — Максимум что могу сделать, это груз отцепить. А пока рассчитайтесь и я двину в рейс.

— Тогда подопри вход в контейнер, — посоветовал Стас. — А то мало ли… Ветром сдует. Ветер перемен у нас такой. Если дует, то всё сдувает под чистую.

Боря посмотрел на крановщика с вопросом, но помыслив, кивнул. Да, разумно. Так как нового навесного замка под рукой ни у кого не было. А стоит оставить открытый контейнер хоть в чистом поле на час-другой, и тут же найдутся искатели металлолома и других приключений. Они всегда приходят, когда не ждёшь, а чего им предъявишь, когда на участке даже забора нет?

Через десять минут поле опустело, оставив контейнер придавленный и прицеп с грузом. Прицеп как раз был закрыт навесным замком, ключ от которого вручили Шацу на хранение.

Вскоре колонна, состоящая из грузовика-крана, фуры с прицепом без бортов и из микроавтобуса, торжественно подъехала к шлагбауму в порту. Задумчиво поглядывая на глазок камеры, Боря сделал непроницаемое лицо и даже помахал рукой «смотрящему».

Из будки вышло сразу два охранника. Только старик закурил, кивнув водителю и остался под козырьком. А молодой, что работал с самого утра, вышел под дождь и постучал в окно пассажира.

— Чего надо? — буркнул Стас, неохотно впуская холодный воздух в салон.

— Как чего? — удивился охранник. — Тебя несколько дней ждали. А ты приехал и снова слинял? Я уж думал кинул ты нас, в полицию собрался звонить. А смотрю — едет крановщик наш. Ты чё, расслабился, совсем?

— В смысле расслабился? Я и не напрягался, — ответил Стасян хотя бы потому, что действительно не напрягался. Разгружать евро-паллеты не пришлось.

— Ты дерзкий, смотрю, — заметил охранник и очки убрал в кармашек рубашечки. — Выходи, поговорим. Учить тебя буду. Нельзя портовых кидать.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы я тебя кинул? — уточнил Стасян для порядка.

— Ты чё, крутой? Выходи, говорю!

Боря вздохнул. Охранник по ту сторону был среднего роста, средней стати. В очках с толстыми линзами, что означало — не видит нихрена. Но из той породы борзых, что всегда ищут правду. Где бы её не зарыли.

К его несчастью, он видел только голову Стаса. И даже не представлял, что в полтора раза меньше его. А другой охранник, что не на территории, видимо не подсказал с кем придётся иметь дело.

Но Стас выходить не стал и заметил придирчиво:

— Слышь, портовый мститель, ты чё зацеп ищешь? А хера у вас переобуться не во что? Мне что в сланцах по кранам щеголять?

— Чё зассал? — принялся нагнетать охранник, почуяв слабину. Показательно разминая кулаки и даже немного подпрыгивая на месте, он активно изображал боксёра. — Тапки тебе не понадобятся. Сразу в лыжи обую. Выходи, сучье племя! На катетер положу! Ещё и к проктологу запишут.

И он изобразил пару хуков, затем добавил джеба, как профи полулёгкого веса. Хотя от боксёра на нём могли быть только боксёрские трусы.

Стасян на Борю посмотрел. Боря покачал головой. И сплошь отрицательно.

— Ладно, шучу. Сильно бить не буду, — тут же добавил охранник, чтобы оппонент совсем не перепугался. — Ласты не склеишь. Так, подучу малёк. С варкушки пропишу. Лося в следующий раз пробью.

Стасян улыбнулся в ответ:

— Спорим этот не служил?

— Ты сам-то служил?

— Конечно… мотострелки! Но в люльку меня только один раз посадили. А так рядом бегал.

Боря снова к крановщику присмотрелся. Шутит? Улыбнулся вроде не сильно. Но случись подобное под водой, акулы бы трижды подумали, стоит ли с ним связываться. Потому что лошадиные зубы крановщика сплошь щербатые и широкие. Укусит — мало не покажется.

— А по медицинской
страховке у вас как? Нормально всё? Ну тогда зови доктора… — пожал плечами крановщик, уже собираясь выходить, но там — дождь.

И Стасян дверь вновь не открыл.

— Выходи, говорю! — рассвирепел охранник, и вновь троечку прописал в воздухе.

Бой с тенью. Разогрелся.

Стасян разминался прямо в салоне. Ногу поближе к голове поднял. А показав пятку, ответственно заявил охраннику:

— Мозоль видишь?

— Вижу.

— А укусить можешь?

— Чё сказал? Выходи, говорю!

Выходить под дождь Стасяну было лень. Поэтому он применил секретное оружие и следом за пяткой охранник увидел вросший и снова проросший ноготь, вид которого привёл бы в зелёный цвет лица любого, кто на него смотрел.

Боря невольно и сам посмотрел и едва не блеванул, но обед пропустил. Так что сдержался, обошлось.

Помимо того, что ногтем можно было убить семерых за раз, на нём ещё и грибок сформировался, что не привносило радужных красок общей картине. Это была скорее антирадуга: мутно-зелёный, бледно-жёлтый, белый, местами коричневый, с признаками то ли гноя, то ли гангрены, ноготь намекал, что цвета в нём не так просто перемешивались.

Ноготь словно молил — избавься от меня или превращусь в медвежий коготь.

Молодой охранник от нового вида отшатнулся и принялся извергать обед, махая машине проезжать.

— Бедняга… чем их тут только кормят? — посочувствовал Стасян. — На лапше одной и сидят.

«Боря, давай подарим ему новые тапочки», — прикинул внутренний голос. «Если найдем, конечно. Какой тут размер? Сорок пятый или сорок шестой? Может сразу валенки брать?».

Проезжая под шлагбаумом, Глобальный заметил, что старый охранник снова кивнул. Как будто подавал условный знак. Наверное, это означало, что камера временно не фиксирует их действий. А те, что уже зафиксированы, будут стёрты при случае.

«Иначе о чём Антону с ним договариваться?»

Очко от этой мысли снова заиграло, уже не припустив, но засквозив. Словно организм вновь намекал, что происходит нечто важное. Только не мог указать где.

«Что же тогда прячут в контейнере? Неужто рабынек филиппинских? Да не… те бы сдохли давно с голодухи», — издевался внутренний голос, пока в животе крутило и клокотало.

Стараясь не подавать виду, Боря повёл колонну к контейнеру триста семь. Сорокафутовый красавец в свежей краске с номером на боку не давал никакого представления о том, что хранится внутри. А огромный замок подсказывал, что секрет откроется ещё не скоро. Справиться с ним парой пассатижей и молотком не получится.

«Резать сваркой надо», — прикинул Боря, и понял, что нужно ехать к Степанычу за аргоном. На балконе ждёт своего часа вместе со сварочным аппаратом.

А вот внутри порта всё быстрее складывалось: погрузка на подложку фуры прошла без эксцессов. Водитель крана поднял груз как крупную купюру, осторожно и с уважением.

Боря, вновь залезая на контейнер, чтобы закрепить тросы, даже прислушался к содержимому. Но там ничего не кричало, не пищало, не бахало и даже не поняло. Присмотрелся, но подозрительного цвета вещества не просачивались.

«Контейнер как контейнер. Чего переживал?» — подумал Боря и вдруг вспомнил, что содержимое можно открыть и без взлома.

«Просто ключ у Яны забери и будет тебе счастье. А ещё сразу можно забрать ключ от внедорожника», — посоветовал внутренний голос.

Решив так и поступить, Боря отправил колонну обратно на участок разгружаться. А сам махнул деду в будке, вновь приняв какое-тайное послание.

Глобальный уже собирался направиться прямиком к Яне, как из будки вновь выскочил молодой охранник, рванул к шлагбауму.

— Нет, ну этот никак не уймётся, — вздохнул Стас и открыл дверь, выходя под дождь ради такого случая.

И вот выходит крановщик, выходит, всё ещё выходит, а охранник становится всё меньше, меньше, и даже уже в плечах. Не поверив, даже очки обратно одел.

Боря моргнул, но не помогло. Процесс всё не прекращается, только набирает обороты. Выходит, и выходит, крановщик.

По итогу Стаян вышел. Весь. Рот у охранника открылся, но оттуда ни звука. В очках увеличительных — та ещё картина.

— Ну чего тебе, бедолага? — первым пошёл на него Стасян.

«Если и побежит — только руку протяни. Догонит», — подсказал внутренний голос Борису.

А охранник, не будь ведьмаком — платили ему всё же не серебряными монетами и тем более не золотыми — не горел желанием сражаться с монстрами в мрачную, дождливую погоду. Потому от крановщика отскочил, развернулся и дал стрекача. А по итогу забега на короткую дистанцию в будке скрылся.

— Что ж вы такие агрессивные, а хотите, чтобы я у вас работал? — не стал отпускать человека крановщик со стажем и тапочках. Он сделал шаг-другой вдогонку и почти догнав у порога, заявил. — Или ты что, против дружбы во всём мире? — добавил Стасян уже в окошечко будки, так как объект неприятностей скрылся из виду, но явно его слышал.

Молодой охранник больше не вышел. Но дверь открылась. На пороге возник дед. Перестав гоготать как удот в брачный период, он вытер слёзы и протянул Стасу тюбик.

— Не, паря. Мы как раз за мир. Вот, держи.

Прикинув, что это прикол с вазелином, крановщик покачал головой.

— Ну спасибо, дед. От тебя не ожидал. Старый, а всё туда же?

А дед только ухмыльнулся и сказал:

— Слушай, друг подозрительного вида. Ты не серчай. На молодого внимания не обращай. А сам давай лечись. Я такой каждый день использую. Не дело это без смазки на работу ходить, едрить тя в корень.

Стасян покраснел немного, пробурчал:

— Дед, мне не важно, чем вы тут занимаетесь… Но я больше сюда ни ногой. Поняли? Оба два… а ещё напарники.

— Дело твоё. Начальству скажем не подошли тебе условия. Ну всё, бывай, — ответил охранник и закрыл дверь.

Хмыкнув в ответ, Стас вернулся в салон автомобиля и только там раскрыл ладонь. На пальцах покоился маленьких тюбик… с мазью от грибка.

Стас вновь покраснел, но уже густо, забористо, и видимо по всему телу. До того ему было стыдно и безумно неудобно перед пожилым человеком.

— Боря, воротайся! — потребовал крановщик.

— Нет, — легко ответил Глобальный, утирая слёзы смеха, но о дороге не забывая.

— Боря, я тебя прошу.

— Не-е-ет, — добавил Боря, только ускоряя ход.

— Боря, не удобно же.

— Неудобно перед мужиками будет, когда платить за перевозку нечем будет, — разъяснил Глобальный. — Прости, финансовый вопрос бьёт твою карту с извинениями.

На все остальные уговоры Боря назад так и не повернул.

— Ты чего? — возмутился водитель. — Если перед каждым дедом извиняться, мы так вообще ничего сегодня не успеем! Дедов в стране много. Молодёжи мало.

— Да я же не хотел, — буркнул Стасян.

— Но смог же, — хохотнул Боря.

Так они и ехали в молчании до самой Яны. Стас попутно смазал ноготь и обронил в тишину:

— Нет, ну теперь я какому-нибудь деду жизнь в ответ должен спасти. Чтобы, представ перед ангелами господними, пояснить со всеми вытекающими. Верно мыслю?

— Деды они разные бывают, — осторожно заметил Борис, не желая углубляться в религиозные диспуты.

— Карма, всё такое, — ответил пространно совестливый крановщик. — Через какого-нибудь, да обернётся бумерангом.

— А ты что, уже буддист? — все же уточнил Борис.

— Нет, — тут же ответил крановщик. — Но через левое плечо плюю и тебе советую с черными кошками не якшаться.

— Это да, — протянул Боря, паркуясь у уже знакомого дома. — Тогда спасай дедов. Но занимайся своими кармическими долгами в другой день. Хорошо?

— Договорились.

— Я скоро.

И Боря побежал к подъезду.

Глава 5 — Плата по долгам

Боря названивал в домофон Яны три раза, но никто не отвечал. Решив, что просто никого нет дома, Глобальный выругался и ещё раз попеняв себе на то, что не взял номера телефона у жены Антона, вернулся в автомобиль.

«Ну вот не задался денёк. Ни внедорожника, ни ключа, ни женщины. А обещала дождаться», — вздохнул внутренний голос, пока водитель устраивался поудобнее, не говори ни слова.

— Что, карма уже работает? — усмехнулся Стас, заметив помрачневший взгляд.

— Да с чего вдруг? Я-то дедов не обижал, — смахнув капли дождя с ёжика волос, ответил Боря. — Даже так: я-то дедушку не бил, я-то дедушку любил. А ты чем ответишь?

— Нет, ну если дела принимают такой оборот, то у меня с предками тоже всё в порядке, — хмыкнул крановщик. — Ты к делу давай. Почему ебало не красное? Теперь не стыдно?

Боря повёл бровью. Заметил, значит.

«А он прав, что теперь делать то будем?», — добавил внутренний голос.

— Вот что, Стасян. Ты хоть и не рыжий, переходим к плану «Б».

— По блядям, значит? — хлопнул в ладоши и растёр ладони крановщик, как будто готовился переходить к десерту. — Это всегда, пожалуйста.

— Какие тебе бляди? — возмутился Боря. — Работать надо! Едем к Степанычу.

Теперь бровью повёл уже крановщик.

— Зачем?

— За аргоновой сваркой, — ответил Боря. — Хватит с меня секретов. Будем копать под истину. Её же вскрывать. Доискиваться и дознаваться.

— А он же дед? — тут же спросил Стасян, не особо интересуясь зачем им сварка.

До возвращения брата с передачкой одежды на смены всё равно сутки, а тут вроде бы уже на подработку устроили.

Хорошо, когда руки заняты. Время быстрее идёт.

— Он самый чёткий дед из всех, кого я знаю, — ответил Борис без подьёбок и поглядывая на тапочки почти коллеги, решил для себя, что лучше сначала заехать в обувной. — Но дед он только по возрасту. А тебя обуть надо. До завтра на дотянешь.

Боря притопил педальку в торговый центр. Сдача с десятки осталась, жгла карман. Явись они завтра на работу без обуви, будут вопросы к комплектованию. Начнут доискиваться, а там фото Романа поднимут их архива, сопоставят. Объясняйся потом, что за дивный замысел был взять в напарники человека с улицы. Головняк один.

Пока Боря раздумывал, Шац позвонил всего один раз:

— Мы разгрузились. Вы где?

— Осуществляем план «Б», — ответил Боря. — Тут рядом. Расчётное время прибытия четверть часа. Максимум — половина.

— Ускоряйтесь, — не стал вдаваться в подробности мастер логистики и поставок, но совет дал что надо. По типу того, что если просто всё делать быстрей, то мир вокруг тоже начнёт крутиться быстрее.

«В какой-то степени он прав. В суете своей мы разгоняем вращение планеты», — добавил внутренний голос.

И они действительно ускорялись, бегая по торговому центру под восклицание охранников. Но беготня ничего не дала. Только время словно на перемотке проходило.

Обед прошёл. К графику приёма пищи узники больницы несколько привыкли. В животах урчало так, что смотрели на них как на бездомных.

— Так, а может перекусим? — предложил Стас.

— Меряй давай! — приказал Боря. — Пока не обуешь что-то похожее на ботинки, да потеплее, потерпишь.

Обувь разыскали с трудом. Но желудки продолжали урчать. Организм намекал, что завтрак больничный давно переварился. Пришлось по возвращению с покупкой подхватить по хот-догу, чтобы не сбивать лечебный распорядок дня.

Пока Боря без особого энтузиазма жевал свою серую сосиску всухомятку в салоне автомобиля, краем глаза смотрел с каким удовольствием Стас перешнуровывает зимние кроссовки необъятного размера на примерочные носки. Они отдалённо походили на валенки, но почему-то с дырками для шнуровки и порядком подрезанные. Платформа, опять же, не такая.

«Похожи на кроссовки, всё-таки, но в них может жить сразу вся кошачья семья», — подсказал внутренний голос.

Свой хот-дог крановщик захомячил за пару укусов. И крошек не осталось. Учитывая размер морды-лица для Стасяна любая порция еды в руке автоматически превращалась в формулу: «раз-два-нету».

Кроссовки пятидесятого размера оказались в единственном экземпляре во всём торговом центре. Выбирать фасон и форму не приходилось, дали чёрные — радуйся. И так набегались, всполошив весь персонал. Но зато в подарок вручили носки. Всё равно без потерь снять уже не реально, да и пятно от противогрибковой мази само себя не смоет.

Припарковавшись, оба бодро шагали по улице к знакомой Сталинке между луж. Боря, попеняв себе, что так и не успел облагородить округу, торопливо набирал цифры на домофоне.

Но словно по закону подлости, вновь никто не отвечал.

— Борь… ты грешник что ли? — вздохнул Стасян, снова припоминая карму. — Покайся, пока не поздно. А то молния ёбнет. Улыбнуться не успеешь.

— Да какой я тебе грешник? С такой жизнью я — мученик! — ответил Глобальный и из подъезда вышла старушка, отворив дверь.

Это походило на призыв ангела-хранителя по запросу, если бы тот не носил авоську и не кутался в платок. Только соседка при виде крановщика перекрестилась со словами:

— Свят-свят! — и пристально посмотрела на обоих, ожидая пока задымятся.

Оба в преисподнюю проваливаться не стали, но зато поблагодарили и прошмыгнули внутрь. Затем поднялись на этаж Степаныча. Но и звонок в дверь ничего не дал. Тишина в ответ.

Вспоминая, что ключ от дома остался в барсетке у Дарьи, Боря пробурчал:

— А может и грешник… С контейнером как-то не очень получилось. Но я не по своему умыслу! Ты же мне веришь?

— А что получилось? — округлил монобровь Стасян и тут же добавил. — Или не получилось?

Обычно бровей у Стаса было ровно две. Густых как щётка для чистки обуви в гуталине, но теперь между промежутком собрались капли дождя и сгладили впечатление раздельности.

— Ну, — протянул Боря, прикидывая что можно рассказать, чтобы товарищу по несчастью не пришлось против него свидетельствовать. — Не тот мы вначале контейнер забрали. А потом тот, но обратно уже не переиграть, а то спросят.

— Я тоже подумал, куда тебе столько гречки? Но мы же всё исправим? — с надеждой в глазах взглянул на него Стас, которого по жизни ещё ни разу не назвали Станиславом за пределами семьи. И даже не думали спрашивать отчества при знакомстве.

Стасян, да Стасян. Он и сам привык, что так правильно и единственно верно.

— Так это самое… — протянул Боря. — Провизию можно детям раздать по детским домам. И прочим голодающим… Африки?

Боря невольно вспомнил про удава, который в теории мог его съесть и поморщился.

— В смысле голодающим? — не понял и Стасян. — У них же бананы растут.

— Это в Эквадоре, — припомнил Боря, чётко помня, что покупал эквадорские, но возможно, по ценам африканских. Потому что чёрт ногу сломит в этой логистике.

Стасян брови сжал, воду выдавил и вновь отдалённо стал похож на человека. А всё от вопроса:

— А в Африке на растут что ли?

А Боре уже всё равно где бананы растут. С делами бы разобраться.

— Почём мне знать, Стасян? Про Африку я только из детской песенки знаю.

— Что гулять там нельзя? Иначе крокодил лишнее отхватит?

— Да, но то сказки. А вот с конвейерном сложнее будет. На место вернуть без палива не получится, — подытожил Боря, снова звоня и звоня, пока не открылась соседская дверь.

Хорошо знакомый по прошлой не вполне дружелюбной встрече мужик с пометкой «сосед» распахнул дверь. Вид недовольный.

Поигрывая пальцем, распахнул дверь на весь порог и протянул поучительно:

— А-а, ты опять? Всё не успокоишься? Так и хочешь у старика квартиру отжать?

Стасян брови домиком сделал. Посмотрел вопросительно, губы сложив в знак вопроса.

— Да с чего бы?! — начинал терять терпение Борис.

В жар бросило от возмущения. Перед товарищем неудобно. Только что уверял, что чист перед дедами. Тут же оклеветали.

— Как с чего? — забубнил мутный сосед. — То хвостиком вьёшься за Степанычем, то пропадешь на недели! А теперь вон с грузчиком пришёл! Всё обнести хотите? Фуры, поди подогнал уже? У, кровопийцы!

— Слушай, не до тебя сейчас, — устало ответил Боря, едва сдерживая колкие слова в ответ.

Скажет так, что не сразу отойдут непричастные. А причастный может и в мир иной отойти. Но уже не от слов, а от дела. Потому что нечего рабочих людей доводить.

Но возраст уважать надо. Поэтому руки Боря не поднимал. Зато изнутри ударило: стресс взял в оборот. Началась мигрень. Надавило на виски так, что даже немного замельтешило в глазах.

«Опять эти нервы», — подсказал внутренний голос.

Стараясь глубже дышать, Боря только спросил:

— Где Степаныч?

— Ведомого где… на стакане, — ответил сосед и дверь закрыл.

Едва Боря принялся колотить по стене мастера-сантехника от гнева и негодования добавляя:

— Степаныч, как же так?!

Как сосед снова открыл дверь, прошоркал тапочками до двери соседской и показательно достал ключ.

— Чего молотишь? — буркнул он. — Не ты ставил, не тебе выбивать. Что за молодёжь? Торопитесь постоянно куда-то.

— Да не собираюсь я дверь выбивать! — процедил сквозь зубы Борис. — Ему там может помощь нужна?!

— Может и нужна, — прикинул сосед. — Но тебя не знаю. Если увижу с вещами, сразу звоню в полицию. Понял меня?

— А если мои вещи? — только и спросил Боря, с одной стороны не собираясь терять зацепку по проникновению в дом без взлома, а с другой, в раба обстоятельств превращаться. Лучше сразу узнать, насколько человек рядом кукухой поехал в своей паранойе. Он тебе всё сам и обозначит.

«Раньше таких управдомами назначали. Время ушло, а самомнение осталось», — подсказал внутренний голос: Однако, Степаныч важней. Не до выяснений отношений с подозрительными личностями».

— Следствие разберётся, — ответил важно сосед и с видом вершителя судеб вставил ключ в замочную скважину и провернул замок. — Время покажет кто есть кто. А кто и совсем никто. Понял? Никитка пожил. Никитка знает.

— Да понял, понял уже. Открывай давай!

— В церковь что ли сходи, свечку поставь… покайся, — прошептал над ухом Стасян, не собираясь подливать масла в огонь распрей, но немного придерживая Борю, чтобы тот не сорвался на стариков соседских. — Контейнеры тыришь, дедов обворовываешь. Чего я ещё о тебе не знаю? Ты же не из этих?

— Их которых?

— Ну, которые и вашим и нашим.

— Так я ни тем, ни этим, — тут же обозначил Боря, но тут же прищурился.

Дошло.

Стасян захохотал. Вне зависимости от того, как бы не стоял или сидел крановщик, всегда получалось, что говорил над ухом Глобального. Что в салоне автомобиля, что бродя между луж во дворе, что на лестничной площадке.

— Всё не так однозначно! — заверил Боря.

Они вошли внутрь и по ноздрям ударил кислый, затхлый запах. Глобальный прекрасно его помнил. От такого недавно избавлял эту квартиру. И вот — опять.

«Или снова?» — добавил внутренний голос, только усиливая мигрень.

На повторение сюжета намекала батарея бутылок, что начиналась сразу в прихожей, затем тянулась по коридору в зал. Не в шеренгу, как раньше, но одна за другой.

— Степаны-ы-ыч, ну что ты твори-и-и-ишь? — протянул Боря обречённо и зашёл в зал.

Старик сидел за столом с баяном в руках и храпел, явно взяв антракт между концертами одного актёра.

Откуда взялся баян — вопрос всех вопросов. Раньше Боря его не наблюдал и в шкафах квартиры, и на антресолях, и на балконе. Но по отсутствию телевизора можно было предположить, что произошёл материально-культурный обмен. За счёт которого каждый остался при своих.

При суете гостей Степаныч проснулся, тут же раздвинул меха и выдал хриплым, но вполне живым голосом, подстраиваясь пальцами под кнопки:

— А-а, смерть моя пришла? Ну присядь, чернобровая. Щаз это… исполню на дорожку и пойдём. Признаться, порядочно заебался. Долго ты.

— Всё не так, — ответил теперь уже Стасян.

Сосед хмыкнул, забрал ключ из двери и удалился, не желая слушать новый концерт. Тех исполняли в ночи достаточно. Днём бы отоспаться.

Боря только на балкон проскочил, баллон с аргоном достал, как услышал:

Пидорасы, пидорасы!

Пидорасы в области.

Кого в область не поставит,

Все ебало просерают.

Глобальный оставил баллон в комнате и вернулся за сварочной техникой, как концерт без заявок продолжился:

Патриоты встали в круг,

Пацифцистов за хуй жмут.

Рукожопые ликуют,

А в народе негодуют.

Враг себя уже назначил,

Жопой в хуй нам захуячил.

Чтобы дело шло быстрей,

Смазки просит у царей.

Боря технику на пол поставил и на Стасяна посмотрел. Тот присел рядом со Степанычем, заслушался.

Раньше сеяли, ковали,

Бед вообще не замечали.

А теперь едим залупы

Ради мощи Гваделупы.

Боря от удивления и сам рядом присел. Геополитика пошла. Но только рот открыл в попытке переключить канал мышления, как мастер сантехнического ремесла на пенсии после сольного проигрыша выдал:

Ты, воруя, меру знай,

Не продашь ты всё в Китай.

Счёту в Лондоне пиздец,

А такой был молодец.

Боря, как в озарении, метнулся к пакетам с личными вещами в шкафу соседней комнаты. Сунул руку, порылся, затем вытряс всё содержимое на диван, но пары конвертов со свёртками на полмиллиона каждый как в воду канули. А он вроде как на берегу стоял теперь, головой поникнув, и махал им вслед.

Когда Глобальный забежал обратно в зал, зажимая голову руками, Степаныч распивал новый куплет:

В космос, на Луну, на Марс?

Всё хуйня, держите кассу!

Или скажет предводитель:

Денег нет, но вы держитесь.

Боря баян из рук Степаныча вырвал и пустым пакетом затряс перед лицом:

— Степаныч, где деньги-и-и?

— Деньги? — переспросил наставник с мутным взором, явно теряя над собой без музыки контроль. — Деньги, Боря, зло. Людям Цель нужна, понимаешь? А не счета множить и бумажки собирать. Каждому по банану, порткам и спа-а-ать. Что ещё делать на галерах?

— Степаны-ы-ыч, — протянул Боря, понимая, что за неделю потерял ровно столько сколько приобрёл. А может и больше. Просто последствия только начали себя показывать.

Без начального капитала дома не построить, потому семью не завести. А сам ещё долги по заказам не сдал, да и на работе неизвестно, когда зарплату дадут. Новое начальство пока разберётся с премиями и окладами, дубу можно дать. И где при этом жить прикажете, если соседи волками смотрят?

Степаныч отложил баян и икнул. Попытался встать, но лишь пукнул, рухнул обратно как подкошенный и отключился, распластавшись по дивану.

«Сдулся», — подвёл итог этой картины внутренний голос.

— Хорошо пел, проникновенно, — вздохнул Стасян. — Но похоже решил последовать своему совету.

Боря перевёл на собрата по несчастью потухший взгляд. С видом «всё пропало», скрутило живот. Перед глазами плавали круги. Хоть обратно в кому впадай.

Потерял миллион на ровном месте! Пусть половина была формально и не его, но обидно на фоне общей тенденции к разрушению.

Время ещё поджимает. Нужно взять себя в руки и ехать, решать, разгребать… люди же ждут.

«Кстати, давно не звонил Шац, а ведь прошло уже больше получаса», — напомнил внутренний голос, и живот кольнуло.

— Стас… посиди с ним, а? — предложил Боря. — Чтобы опять чего-нибудь не натворил. А я к мужикам сгоняю и обратно.

— Ну давай так, — не стал спорить крановщик. — Как уберусь, потом помыться можно?

— Можно, — разрешил Боря по праву трезвого и разумного. — Только баллон помоги отнести. Я всё в один заход не утащу.

Оба подхватили сварочное оборудование, баллон, ключи и вышли на площадку. Но тут же открылась дверь соседа. И мужик в халате в обеденный час показательно помахал домашней телефонной трубкой перед лицом.

— Я предупреждал.

Боря присмотрелся к трубке. Явно не сотовый. Из того периода времени, когда были модными радиотелефоны, чтобы ходить по всей квартире и разговаривать сколько влезет, а никакой шнур тебе не мешает.

«О чём только разговаривали?» — вновь проявил себя недовольный ситуацией внутренний голос.

— Это моя сварка! Мой баллон. Мне на работу надо, не доводи, — спускаясь по лестнице, ответил Боря. А затем прикрикнул, открывая дверь. — Позвонишь ментам, я тебе дверь обоссу!

К несчастью для Бориса, в этот момент за дверью застыла девушка в строгой форме с погонами. С папкой в руке. А рядом с ней мужик с пистолетом в кобуре на поясе.

Мужик первым и спросил:

— Зачем же сразу ссать на дверь? Это как-никак, мелкое хулиганство, — и тут же предложил. — Давайте отойдём лучше и поговорим… в участок.

Боря со Стасом переглянулись. Глобальный поник, принявшись хватать ртом воздух, отдавшись на откуп стрессу. А крановщик с непроницаемой миной заявил:

— Так он нам на коврик намедни насрал и у соседа телевизор на баян сменял под проценты, а возвращать не намерен.

— Как же так? — спросила женщина.

— Да так, соседские приколы, — вздохнул Стасян. — Сами разберёмся. Старики всё-таки. Старость уважать надо. А если сантехников за работой каждый раз в участки таскать, то трубы сами себя не починят.

— Вообще не починят, — подхватил идею оправдания на месте Борис. — Сегодня-завтра отопление дадут, так спортзал сразу затопит. Там трубы есть и нет одновременно. А семьдесят второй дом в конце улицы с пятого по первый этаж зальёт следом, но всё это время люди без воды сидеть будут, немытые.

Участковый с дамой из судебных приставов переглянулись.

— Семьдесят второй? У меня там мама живёт, — добавила пристав, что с лёгкой руки необразованных людей могла стать и приставкой.

— А я в спортзале бегаю вечерами. И там… действительно трубы лежат, — добавил мужик в фуражке и тут же в глазах его идея возникла. — О, так вы сантехники что ли? А нормальные?

— Других не делают… Третий разряд в помощь, — ляпнул Боря, забывая, что ещё не забрал бумаги у Дарьи, так как работу не сделал и благородство в первый месяц работы было на первом месте.

— Да? А у меня КМС по бегу, — улыбнулся добродушный и простой как солдатский сапог участковый. — Вы это, загляните тогда в седьмой участок. Мне там кран покоя не даёт. Течёт черте как. И вода не сливается почти. Ни рук не помыть, ни чай не поставить, — тут он посуровел и добавил. — А заодно и про соседей поговорим. Мне тут суета на районе не нужна. И так в порту опять что-то началось нездоровое. Только старое замяли.

Но тут женщина толкнула его в бок, чтобы много не говорил.

— Разглашать все могут, а ты попробуй промолчи в нужный момент, — заметила она. — Глядишь и заметят — премию получишь. А то обделяют всё тебя.

Участковый брови нахмурил. Боря, ощущая, как дрожит рука, вздохнул. Но телефон достал и начал вбивать цифры контактов. По несколько раз набирая одни и те же цифры на нервной почве, пока участковый сам не сделал дозвон.

«Никаких проблем. Всё-таки помогать органам правопорядка лучше, чем выяснять с ними отношения», — подсказал внутренний голос: «А там мужики на полянке ждут. И судя по всему, их уже ищут… из порта».

— Не вопрос, забежим завтра, — добавил Стас и сделал реверанс с открытой дверью перед дамой в погонах. При том, что не выпускал из рук баллон, но элегантно придержав ту задом и пробормотав «проходите».

Затем помог загрузить в микроавтобус оборудование, сунув баллон с аргоном спереди, и не желая больше стоять под дождём, быстро вернулся к Степанычу, пока тот ещё чего-нибудь не натворил.

Боря разложил оборудование сзади и задумался. С органами правопорядка расстались на мажорной ноте. Это радовало.

«Всё-таки не до конца карма подпорчена. Главное работать, здесь, внизу, а там на верху потом разберутся, кто на что наработал», — обнадёжил внутренний голос.

Но присев за руль, заведя мотор и вырулив на трассу, Боря вдруг понял, что дело плохо. В животе тревожно булькнуло и предъявило за невнятный хот-дог, помноженный на нервы.

Только остановиться негде в городе. И не возвращаться же.

Мельком глянув на часы на дисплее, Глобальный понял, что провозился уже около часа. А мужики ждут. Работа стоит.

«Как с этим теперь всем расплачиваться? Чем?».

Снова голова запульсировала, затошнило. Напрягаясь как в присяде со штангой в попытке побороть недуг, Боря только скорости прибавил и сам газовать начал.

Отвлекли. Телефон зазвонил. На дисплее «отец».

«Это святое, возьми трубку», — решил внутренний голос.

— Да, батя?

— Очнулся, наконец? — голос отца был весёлым, радостным. Таким его и запомнил из детства. — Это хорошо! Где ты?

— На участок за город еду.

— Адрес говори, сейчас с Ромкой подъедем.

Боря рефлекторно назвал адрес. Положили трубку. А затем возникли вопросы: на чём подъедем? Почему именно с Ромкой?

«Неужели батя машину купил?» — тут же подкинул важный вопрос и внутренний голос, а потом добавил и провокационный: «А что, если он РОМКЕ купил, а тебе по жизни в гаражах жить приходится!».

Взыграло в Боре внутреннее, необъяснимое. Он уже с трассы на грунтовку свернул, но педаль в пол утопила нога. Помчался вдоль участков ракетой, подпрыгивая на ухабинах.

«Какой русский не любит быстрой езды? Да по бездорожью!».

Вон и знакомый участок, а там грузовики, кран, легковушки какие-то и поля, поля вокруг.

Ни кустика!

Только заметил краем глаза Боря, что Шац у контейнера на коленях стоит, водитель фуры рядом с фурой лежит без движения, словно без сознания, а ещё один водитель крана на кран тот залез и молится. Руки к небу поднял.

Рядом с Шацем трое стоят. С оружием в руках. Но не в форме, а в куртках кожаных.

«Их легковушка, походу», — прикинул внутренний голос, и добавив последнюю капельку в стакан терпения, добавил: «Кажется, сейчас начнётся!»

Мелькнул спасительный кустик на периферии зрения. К нему Глобальный и поехал, да прямо по полю соседскому, с трассы свернув на землю промёрзшую. Всё ближе лава к выходу, всё меньше шансов успеть!

Вдарил у куста по тормозам!

Только не рассчитал Боря, что колёса новые в землю промёрзлую вцепятся, как тигр когтями. Тряхнуло при резкой остановке. Вцепился в грудь ремень безопасности. Вышибло дух. А рядов сбоку в окно синий баллон полетел.

Дальше полетел, по инерции. А всё потому, что Стас пристёгивается не любил и другим не советовал.

Глава 6 — Карманьяки и астроолухи

Полетел баллон высоко и далеко, подтверждая чудеса массы на скорость в квадрате. Он не делал робкую дыру в стекле, но выдавил сразу всё лобовое своей массой. Боря успел зафиксировать только два момента в сознании, чётко охарактеризованных для сознания как команды «кудабля» и «ойнетудабля».

Как в один момент шелуху семечек сдувает сильный ветер, так не стало и защиты от летящих в лицо капель. Мгновенно стало заметно, что лобовуха перестала существовать. Как из танка прямой наводкой пальнули. Но если масса может быть преобразована в чистую энергию, то баллон не желал себе подобной участи, быстро теряя ускорение. Описав дугу по округе, он влетел синим снарядом в легковой автомобиль.

Произошла детонация!

«Ой бля-я-я», — добавил следом внутренний голос тоном, полным раскаянья.

Бензобак пробило при попадании в бочину как бронебойным. Тут же взрыв последовал. Физика сработала, напоминая, что аргон — взрывоопасный газ. И с транспортировочной оболочкой его стоит обращаться соответственно, а не по кустам разбрасывать и на колдобинах проверять стресс-тестом.

В момент взрыва произошло многое не только для Бориса, но и для всего его окружения. Так легковушка в пламя оделась. Разнесло её стёкла взрывом. Чёрное облако поднялось к небу.

Участь машины известна. Восстановлению не подлежит.

Но в этот же момент Шац с колен подскочил, ствол из руки мучителя подхватил и в лоб босса шайки средней руки рукояткой огрел.

Упал Князь в грязь как подкошенный, а двое только дёрнулись на помощь, как пальнул посредник дважды в небо, напоминая, что бывших морпехов не бывает.

Промелькнула перед Шацем служба на Чёрном море, припомнил, как снаряды крупнокалиберные летали, наползла на лицо улыбка блаженная. Снова дуло Макарова на обидчиков навёл. Рука крепка. Палец не дрогнет.

— Всё, отвоевались, соколики, — заявил им морпех громко и рассудительно, пистолетом водя от одного к другому. Попутно губы в крови вытирая рукавом. — Замерли!

А они и замерли. И стоят, дышать бояться. В чёрном зеве пистолета Макарова чего только не разглядишь с перепугу. Вечность на перемотке для одних, повышенная влажность в штанах для других.

Только что вроде были королями ситуации. Да взрыв всё переиграл.

Пока оба заглядывали в моменты особого единения с огнестрельным оружием в дуло как в зеркало жизни, каждый из вышибал точно видел в нём одно — карачун ему придёт, если дёрнется.

Стоять на своём, права качая — себе дороже. Кончился диалог. Слова хорошо босс подбирал, да тот лежит без памяти с шишкой на лбу. А позвонить некому. Телефоны в машине горят, один на зарядке, второй рядом, на очереди дожидался.

— Это оно как удачно вышло, — добавил Шац и снова улыбнулся, недобро.

Боря из-за куста что-то слышал в разговоре, даже местами о потере баллона сожалел, но больше о туалетной бумаге раздумывал. Ладно, что вскрыть замок теперь нечем. Мужики, конечно, расстроятся. Это прискорбно, но гораздо печальнее, что туалетку не прихватил. Трусы шуток не понимают. А на ветру долго с голой задницей не просидишь, отмёрзнет. Что вдвойне обидно.

Стараясь о том не думать, худел Глобальный как мог. Быстрее и эффективнее всякой диеты из себя лекарства выводил. Ветер даже поддувал, остужая напалм. Редкие капли булок касались, да всё без пользы. Нормального душа не получится. А на голове стоять не умеет, чтобы к тучам прямой запрос дулом сделать.

— Сраный фаст-фуд, — буркнул Боря и к пожухлым листьям присмотрелся.

Хорошо, не всё ещё природа скинула. Оставила запас для бедолаг придорожных.

А за кустом тем временем разговор шёл как шёл:

— Короче, слушаем внятно. Мыслим трезво. Князь очнётся, скажете долг в счёт ремонта лица внёс. Другого нету, — заявил Шац, к звукам из-за куста почти не прислушиваясь. — Есть ещё предъявы? Или миром разойдёмся?

— Как это разойдёмся? — не понял один из верзил, на машину горящую поглядывая. — Я кредит за неё ещё не выплатил. А теперь новый брать придётся. Не на автобусе же ездить!

— Нечего в кредит жить, — хмыкнул Шац. — Пешком ходи, целее будешь.

— А за гуманитарку что?

— Как что? Раздали нуждающимся. У тебя ебало как пельмень. На голодающего не тянешь. Значит, не нуждаешься, — ответил Шац и седину поскрёб на висках рукояткой. — Выбор простой, Бита. Либо жмём руки и расходимся, списывая потери на флибустьеров. Либо мы с мужиками разойдёмся, а вы разложитесь. В поле места всем хватит… Скажи ему, Лапоть? Ты меня знаешь.

Шац перевёл взгляд на другого. Взгляд пристальный, пронизывающий.

Лапоть вздохнул, и руками развёл, показывая насколько много мест для могил в округе, про которые никто не спросит. А самое печально, что да, мол, знает.

— А ты выразительный стал, Лапоть, — добавил Шац. — Сельхозугодия для того и розданы народу, чтобы копать, сажать и выкапывать в своё удовольствие. Вместо места в спорте профессиональном токмо локальная физкультура. На шести сотках, да по выходным. Бухать или спину гнуть — святое право выбора каждого. Но это всё сезонное, ребят. Так что даже если по головы закопаю, шансов, что выкопают не много. А скоро снег пойдёт. Уши обморозите.

— Ну-у… — протянул Лапоть, явно не горя желанием встречаться с сырой землёй раньше времени и без обёртки.

Сколько братвы сам закопал, схоронил, да чаще в гробах были. В кожаной куртке без «твёрдой оболочки» черви быстрее пожрут.

— Ладно, всё польза природе. На деревья пойдём. Да, Бита?

— Да не, нихера. Я пока все сочинения Ленина не прочитаю, на тот свет ни ногой, — заспорил напарник. — А читать ещё до ебёна матери. Вождь пролетариата был плодовит на творчество.

— В смысле Ленина читал? — не понял Лапоть. — Я вообще удивлён, что ты читать умеешь.

— Да как-то с первым томиком повстречался, когда с Князем за шаурму поспорил. Не было больше ничего под рукой. Да с тех пор как-то затянуло, — признался напарник. — Да теперь не важно уже, если не договоримся. Или договоримся мож, Лапоть? Князю то чего? Утром и не вспомнит.

Шац на босса у ног посмотрел, затем на Лаптя, добавил:

— Ну найдут собаки кости ваши по весне, и чего? — подхватил Шац. — Рады будете?

— Широка страна моя родная. Крики, не кричи, не услышат, — кивнул Лапоть с пониманием. — Слушай, ну ты на службе как-то попроще был что ли. А теперь столько лирики. Может к Князю в депутаты двинешь?

Шац поморщился. На слабо берут.

— На службе сослуживцы спину прикрывали, а не в лицо пинали. Не подманивай вареньем, Лапоть. Я тебе не Мальчиш-Плохиш. Завязывай с переговорами. Не твоя тема.

— Шац, ну ты чего, обиделся что ли? — вздохнул сослуживец. — Это ж не я, а босс моей рукой дрочит. Я же по самые гланды у него в работе, и всё не в своё удовольствие.

— А чего так? — хмыкнул Шац, но скорее для порядка. — На крючке сидишь?

— Трудотерапия, — снова вздохнул Лапоть. — Херня такая с тех пор, как от тюрьмы отмазал. Тебе Пахом бы что сказал, ты бы так же сделал. Не?

— Но не сказал же, — добавил Шац и добавил укоризненно. — И не сделал же. Эх, Лапоть, Лапоть, говна ты кусок. Ну что ты за человек-то? По лицу ботинком.

— Ну… да, — не стал отрицать сослуживец. — Сложный я.

Боря задумался, расслабившись. Но ноги затекать начали, напрягся. Тут же из-за куста до компании очередь донеслась. Бандиты головы пригнули, дёрнулись к земле. Но застыли. Оглянулись друг на друга, заржали. Поствоенный синдром. Стреляют — падай.

— Там чё сто двадцать вторым херачят? — прикинул на слух Бита, что в отличие от морпехов-сослуживцев служил в артиллерии. — Не, ну у меня после ряженки и не такое бывало. Может толчковки принести человеку? Ах да… не могу. Она в машине осталась. Шац, ну обидно мне за машину теперь.

— Обидчивых ебут, Бита.

— Я думал воду возят, — почесав массивный подбородок, заметил тот.

— Это в фильмах. По жизни сложнее. Решаем шустрее, — подогнал в выборе без выбора Шац и быстро обрисовал ситуацию. — Лопаты в фуре, палец на взводе. Нервы ни к чёрту. Напарник отравлен. Долго не продержится.

— Нет предъяв, — сказал Бита и даже руку поднял как с парты, имея сию привычку с третьего класса младшей школы и по службу включительно. Уж больно учительница строгая была.

— Ну чего ещё, Бита?

— Вопрос есть.

— Какой?

— Почему «Шац»? По фамилии?

Лапоть заржал, но тут же сам руку поднял.

— Ой, можно я расскажу? Можно?

— Валяй, — буркнул Шац.

— Это его армейское прозвище. Если схожий по звучанию кинематографический Кац предлагал сдаться своим, то Шац предлагал сдаться только врагам. Но тоже три раза. Бог любит Троицу, всё-такое.

— Так. Не богохульствуй, Лапоть, — обрубил смешки товарища Шац подзатыльником и перекрестился. — Все под смертью ходим.

— Ну, да, — протянул первый, достав крестик, поцеловал. И тут же в себя пришёл, стал серьёзным, как агнец перед закланьем.

— Это да, — добавил второй, перекрестившись и татуировку креста на запястье поцеловав. А чтобы вопросов не было, добавил. — Ну чего? Удобно. Всегда с собой. А золотые я всегда в проруби проябываю.

— Так это жертва Водяному, — хохотнул Лапоть. — Ты только пирсинг следом не делай. Щука отхватит.

— Бля, не подумал, — ответил Бита и следом заржал.

Шац вздохнул, достал из Макарова обойму, протянул. Чего взять с малахольных? Лапоть под его началом два года ходил. Да всё тот же распиздяй.

Лапоть убрал разряженное оружие в кобуру скрытого ношения под куртку и с тоской посмотрел на обойму.

— Не, комдив, ты чего? Ты хоть знаешь сколько патроны сейчас стоят?

— Тебе повезло, что зубы уцелели.

— Что я, зверь какой-то зубы выбивать? Я знаю сколько сейчас вставные стоят. Но и ты подумай, где я тебе новую обойму достану? Нам Князь только один раз выдал. При найме. Сразу после оргии в бане. Я потом всё удивлялся, откуда он его достал?

Бита заржал в голос. Последнее напряжение сошло на нет.

Шац сплюнул, разрядил патроны, протянул обойму в руку, а напарнику в ладонь насыпал патронов.

— Уёбывайте уже, долбаёбы со стажем. Работу нормальную найдите… Или в банк устройтесь.

Сказал без злобы, с отческой заботой в голосе. От чего оба синхронно кивнули и Князя подмышки подхватили.

— Да не, мы ж староверы.

— Щас, ты меня знаешь, я за классический подход.

А затем понесли, один за ноги, другой за руки. Со стороны казалось, что пытаются маршировать в ногу. Но лишь сыпали репликами:

— Ну и жопу отожрал.

— Не, ну он же говорил, что яйца стальные. Походу, титан.

— А чего тогда не звенят?

— Ты хочешь сказать, что он мудозвон?

— Это ты первый сказал.

— Оборотень ты, Бита. А ещё в коммунисты подался, — упрекнул напарник и тут же добавил. — Хотя знаешь… от капитализма я тоже не в восторге.

Снова смешки. Уходя с поля, с тоской глядя на догорающий автомобиль, Бита только спросил:

— А такси сюда можно вызвать? Босс за переноску не доплачивает. Тот ещё… мудозвон.

Шац молча показал интернациональный жест, понятный без перевода в более чем двухстах странах.

Тут из-за куста показался Боря, делая небольшие, нетвёрдые шаги. После продвижения ноги на десяток сантиметров, он замирал и прислушивался к ощущениям. Всё-таки листья тонкие, не надёжные.

— Боря… родной мой, ты как раз вовремя, — донеслось от Шаца. — Поговорим?

Боря молча показал «палец вверх», а вот рук жать бы не стал. Социальная дистанция и всё такое.

«Домой бы, а не это вот всё. Не для того Древний Рим унитазы цивилизации выдал, чтобы в поле по кустам сидеть», — добавил внутренний голос.

— Боря, ты в карму веришь? — начал издалека Шац, махая водителю крана, что уже всё и можно спускаться. Затем присел перед водителем фуры, похлопал по щекам.

— Ну… походу, — протянул Глобальный, больше раздумывая над тем, как домой без стекла поедет, чем над превратностями судьбы. Заболеет же, а завтра на работу.

— А в астрологию веришь? Ну, гороскопы всякие там, зодиаки, — сделал ещё один намёк Шац, но слишком далёкий, чтобы сразу всё стало ясно.

Боря головой покачал.

— Да не то, чтобы прям…

Шац кивнул и глядя в глаза спросил:

— Тогда как так сошлись звёзды, что ты появился на поле боя с единственным снарядом на
полсотни километров в округе и покорил моих врагов одним выстрелом? Причём стрелял без пушки. Ну разве что шрапнель потом по кустам раздавал. Но это нервы. Бывает при первом бое. Кто скажет другое — плюнь в лицо.

— Так это… контейнеры же, — кивнул Боря в сторону груза.

Рядом с утрешним семьсот третьим синий краски теперь стоял красный триста седьмой. А всё это почти наискось дополнялось белым прицепом фуры сверху и чуть сбоку. Что даже на первый взгляд казалось весьма патриотичным.

— Короче, Борь. Жизнь ты мне спас, — перешёл к сути дела Шац, не привыкший к предварительным ласкам ни в жизни, ни в работе.

Обойдя пылающую колымагу, он подошёл к микроавтобусу, поцокал над валяющимся неподалёку лобовому стеклу.

— Должок за мной, короче. Я таких вещей не забываю. Мужик ты, Боря, что надо. Звони если что. Сразу выручу. Помяни моё слово.

— Так а это… это самое, — смутился Боря, но в сторону контейнеров кивнул. — А контейнеры что?

— А-а, ты про плату за перевозку? Забудь. Вопрос решён. Я с мужиками сам поговорю, — отмахнулся Шац и с шеи ключ снял. — Вот, держи ключ от прицепа. Дарю. Сам уже решишь, что с товаром делать. Хоть в поле его оставь, мне до пизды. Напиться мне надо, Борь. В баню под веники и в речку распаренным. Чтобы жизнь снова ощутить. Понимаешь?

Боря понимал призыв, но пить не хотел. Хотя с речкой рядом — хотелось домой и помыться.

— Я главное служил с ним два года, а он в лицо херак вместо «здрасти», — забурчал майор в отставке. — А нахера я его из-под обстрела выносил обоссавшегося, спрашивается?

Боря понимающе кивнул, внутренне солидарный, местами согласный.

— А он чего? — продолжил бормотать Шац. — Комдивом назвал, шутник. Про гуманитарку какую-то ещё нёс. Подумаешь, пуля в черепе. Но с ним я точно пить не буду… Да и жену его трахать не следовало.

Боря пожал плечами и невольно припомнил Яну. Она словно была женой Шрёдингера. Трахнутая и не трахнутая одновременно. Это как в гости на чай зайти и… чая попить. Что он за мужик при таком подходе? Человек же явно на близость намекал, чтобы совсем на путь разврата не уйти. Так, у перекрёстка постоять немного и обратно вернуться.

Шац вернулся к водителю фуры. Тот уже пришёл в себя и завёл мотор. Тогда предводитель мини-войска подошёл к водителю крана-погрузчика и показал на дымящийся остов легковушки.

— Саня, давай эту срань подбитую вывезем подальше.

— Зачем? Звякнуть сборщикам металла по весне — сами заберут.

— Какая тебе весна? Человек тут может огурцы хотел посадить по весне уже. Или того выше — редис! Не стоит окислять металлоломом грядки. Загружая, давай.

Саня вздохнул, достал из кабины огнетушитель и принялся тушить прощальные всполохи. Перевозить горящий факел в открытом виде он не собирался. У постовых будут вопросы, а он не олимпиец и даже не Прометей. С другой стороны, как потушит, так самому на пункт приёма металлолома отвести можно. О процентах за соучастие никто не заикнулся. Тоже копеечка.

Боря в третий раз хотел намекнуть Шацу, что не прочь поговорить про контейнеры и выложить на стол всю их подноготную и свои предположения касательно решения острой фазы кризиса. Да пусть хоть срок оплаты назначит под проценты. Вон автомобиль можно в первый взнос сдать. А с остальным разгребётся. С гаражом же порешалось… Но комдив с висками седыми ничего не спрашивал.

Более того, мужики собрались, погрузили остов машины и отчалили. Лишь Шац из кабины на прощание кулак показал. Но не кулак угрозы, а мужик мол, помню, держись.

Почесывая жопу украдкой, Боря прикинул, что карма не такая уж и плохая штука. Ну а вместо стекла лобового целый прицеп подарили. Только что с ним делать? Теперь грузовик в комплект брать надо, а под тот гараж строить. Дела одни, заботы. А ещё ведь и понятия не имеет, что покоится в красном контейнере. Интрига.

Боря снова зад поскрёб, предпочитая не заглядывать внутрь, пока живот не успокоится. Но тут зазвонил телефон. Дисплей подсветил «Пахом». Следом за принятым звонком выползла видеоконференция.

— Борь, ну ты чего там поник? Не звонишь.

— Да тут это… дела.

— Разрулили вопросик-то? — даже не стал слушать Пахом, пытаясь поскорее услышать о результатах.

Его слово важнее. Ему нужнее.

— Ну как бы это… в процессе.

— Ох, Боря, отслужить тебе надо, мямлишь всё.

— Так а я… это самое…

Пахом по ту сторону динамика смыл, показывая, что устал от разговора. И всё по обыкновению взял в свои руки:

— Короче, мы тут с дедом по коньяку вдарили. Мировой мужик, оказывается. Про конфликт в Буркина-Фасо рассказывает медсёстрам, но не кадрит. А те уже разгорячились и на меня вешаются. Я одной помог, второй помогу сейчас. Но здоровье уже не то, сам понимаешь. Пока брейк взял, не могу больше с ними пить в боксе. В туалете спрятался. И пока так, для себя интересуюсь… так что там с партией?

Боря посмотрел на груз под белым цветом, показал его в камеру. Даже ключ на шее пощупал, комдивом подаренный. Хорошо, мол, всё, не переживай. Но то лучше прямым видом показывать. Слова ненадёжны для бизнеса. Картинка нужна.

— О, открытая стоянка? — кивнул довольный Пахом, разглядывая заодно и небо. — Ну и отлично. Так даже лучше. Грибок не пристанет, по тёмным сырым помещениям чего-то цепляется как зараза. С другой сторону, плесень на просторе. Ну да ничего. До весны обождёт… Номер к карте прикреплён?

Боря кивнул, потом подумал. И кивнул снова. Аж хрустнуло в шее. Всё-таки в ДТП попал. Только оформлять — себе дороже. Не многие страховщики поймут, зачем в обнимку с баллоном катается. ОСАГО взвинтят потом такое, что пешком ходить по заказам будет, да на себе всё доставлять.

— Всё, братка, — остался доволен разговором Пахом. — Спасибо, выручил. Сейчас прилетят… Бывай.

Меньше чем через минуту смс-уведомление обозначило, что Боря стал богаче на полторы зарплаты. Той, которую теперь обещал Тимофей Вольфыч. Только в отличие от нового целенаправленного начальника, бизнесмен ещё и делал.

Вздохнув, Боря снова на контейнеры посмотрел. Что с теми делать?

«Да забором обнесём и снегом само прикопает», — посоветовал внутренний голос.

Тут машина на грунтовке показалась. Красненькая, с мужиком и парнем спереди. А он и забыл совсем про них.

Первым показался из леговушки-седана отец, которого пять лет почти не видел. Но один раз слышал. Вроде бы.

— Прости, Борь, задержались, Мужиков пришлось подвести. Тащили какого-то бухарика с шашлыков. Намаялись, бедолаги, на природе. Но в деньгах не обидели. Да, Ром?

— Ага. До трассы подкинули их, — добавил рыжий музыкант.

— Сам то мелкий пока не водит. Но вот на права пойдёт сдавать. Сам кататься будет.

Рома кивнул. Но смолчал. Он видел, как начинает закипать Боря. А ссориться с семьей вовсе не вариант. Текста лишат, и про клип забыть можно будет. А это урон по группе. С другой стороны, машину тоже отнять могут. А ведь только подарили.

Пока Рома об этом раздумывал, Боря обронил:

— Ммм… машину значит ему подарил?

— Да. Тебе гараж, ему машина. Всё поровну. Вы же у меня одни, — припомнил отец и тут же уточнил. — А, ну ещё дочь. Но она девочка, ей приданное нужно. Вот, квартира досталась.

Боря подлетел в один момент и отца за ворот рубахи прихватил, к машине прижал.

— Послушай, благодетель. Ты понимаешь, что я в гараже том жил два года?

— Понимаю… видел… красиво, — пробубнил родитель придушенно.

— А ты мне позвонить то хоть раз мог? Открыточку на Новый Год? А?

— Ну… я это… это самое, — протянул отец.

И Боря вдруг пальцы разжал в озарении. Говорит совсем, как он.

Боря посмотрел на отца как на себя через три десятка лет. Вид этот седого, сморщенного мужчины ему не нравился. Почему только он в него пошёл?

— А Наташку как теперь делить будем… папа? — добавил зло Боря.

Кулаки чесались. Но и применять — гнусно. Тем более стресс ушёл, в кустах остался. Даже мигрень как рукой сняло. Права всё-таки медицина. Всё плохое с лекарствами уходит.

— Ну так это… самое… — вновь смутился отец, явно ощущая себя не на своём месте, и пальцами лысинку начинающуюся потёр. Затем поскрёб, затем взвыл, не находя ответа.

— Ай, да не знаю я! Чего ты от меня хочешь? Раскаянья?

А из Бори попёрло. Глубинное, тёмное, возможно вонючее, кто знает? К этому никто не принюхивается, держит поглубже, старается не тревожить. Но ведь всколыхнули, за душу подёргали. И показалось.

— Отца хочу… хотел… не знаю уже. Где ты был, когда нужен был? Когда я реально захотел учиться и постигать всё? Где твой весь мужской опыт был? Самому всё пришлось. С нуля. Хрена ты меня в детстве не учил ничему?

— Ой ли? — улыбнулся отец. — Ты собаку дворнягу когда в дом притащил и она в первый день все телефонные кабеля погрызла, кто наладил?

— Я наладил.

— А научил кто?

— Ты что ли? — не понял Боря, не помня этого момента. Но тут вспомнил другое. — Я с тем полезным опытом потом полез дверной звонок делать, а там уже двести двадцать напряжения, а не двенадцать! Меня как трахнуло!

— Ну… недоучил может малость, — почесал лоб отец и улыбнулся вновь, уже виновато.

А Рома, глядя на обоих, ключи протянул и улыбнулся так искреннее, немного смущенно добавил:

— Забирай себе машину. Чего соритесь? У меня всё равно прав нет. А когда учиться? Репетировать надо. Забирай, брат. Не думай.

Боря на ключи посмотрел, как на кобру ядовитую перед броском. Рук к ним не тянул. Но глаза брата светлые, чистые. Не понимает же нихрена. Тоже, наверное, сам в розетки лез чинить. И первые шишки по жизни сам набил, без передачи полезного опыта от отца к сыну.

«Не при чём он, Борь», — прошептал внутренний голос: «Да и этот долбак лысеющий наворотил, конечно. Но отцом тебе быть не перестанет».

Боря отвернулся, чтобы глаза не показывать. А в тех впервые за четыре года с гаком слёзы встали.

— Да не машина мне нужна, Ром, была всё это время. Мне звонок нужен был. Хотя бы один… я же… я же один всё это время жил. Там, где с собаками только выть можно на луну. А этот свалил куда-то. А почему — не объяснил. Не сказал ничего. Я же думал, он там кончился весь.

Ромка подошёл, обнял крепко. Здоровый, детина. Сообщил весело, почти задорно:

— Братан, так я вообще на отца не рассчитывал. А тут — на тебе. Я сначала ему ребро сломал, конечно. Как про мамку узнал. Но потом подумал… а почему нет то? Вот же он. Бери… мудрость всю эту отцовскую. Дрочить правда уже не научит, опоздал. Но про перфораторы и прочие мутки технические рассказать может… Если пойму хоть слово.

— Ой да не пизди, сломал он, — буркнул отец, но ребро потёр и усмехнулся. А затем другой нервный смешок вырвался. — Так, погнул малость… Я же тоже сначала не поверил, что мой. А тот кружку уронил. Смотрю, мой, такой же растяпа.

— Это ты разбил! — тут же возмутился Рома. — Боря, не слушай его, пиздит, как дышит… Да там и так трещина была.

— Да иди ты сам козе в трещину! — хихикнул отец.

Боря невольно хохотнул, затем гоготнул. А после каждый заржал в голос, не сдерживаясь. Лавина обрушилась и уже не подвергалась контролю. Только троица откровенно веселилась на пустом месте. Но что для одних пустяк, то для других очень важное, внутрисемейное.

Мир вокруг вечерел. По поздней осени рано темнеть начинает, а трое, держась за животы и друг друга за плечи то толкая, то придерживая, ржали как кони и остановиться не могли. И смеялись, пока на капот не свалились. А после по дверям сползли.

Боря первым поднялся. Ключи Роману обронённые в руку вложил.

— Значит так, машину тебе подарили. Учись гонять, значит. Но работу ты свою на меня скинул. Это парит.

— Какую работу? — удивился отец.

Боря на брата посмотрел, но рассказывать ничего не стал. Дел много. Сам расскажет, если захочет.

— Я свою часть сделки выполню. По музыке, что тебе обещал, — продолжил Боря. — Но в ответ хочу, чтобы ты тоже поработал. Руками.

— Это как? — загорелся желанием рыжий и бицепсы показал. — Я готов если чё!

— А вот так, — ответил Боря и руки развёл. — Всё это мой участок. И до первого снега он должен быть забором огорожен. Чтобы вот те контейнеры не спиздили. Не будем облегчать ворам задачу. Короче, Рома, забор с тебя. И подстраховка, если что.

Брат на отца посмотрел, руками развёл:

— А чё делать то надо? Ну, копать там, пилить, все дела? Не, ну понятно, что забор. А…как?

— У-у-у, — протянул отец, и рукава закатал. — Чую настроишь ты тут без меня. Вот что, Боря. Раз Роман тебе должен. Да и я как бы… в должниках. Мы тебе такой забор захуярим, что танк не проедет. Идёт?

Боря улыбнулся.

— Идёт.

Он точно знал, что забор под первый снег получится один из худших в мире, да и мёрзлую землю копать замучаются, но главное, чтобы суету на участке наводили, и от контейнеров глаза лишние отгоняли. А снег выпадет — все косяки скроет.

Лишь бы снова за контейнером не пришли. Мало ли Лаптей вокруг. На всех бит не хватит.

Глава 7 — Подноготная наготы

Ветер бил по лицу наотмашь, капли слепили глаза. Даже со скоростью сорок километров в час без лобового стекла Боря за рулём последовательно подавился мухой, получил по щеке божьей коровкой и собрал левым ухом порядка трёх комаров или иных мелких насекомых существ, не поддающихся классификации по причине размазанности. Благо лезть, доставать и рассматривать не было никакого желания.

Однако факт остаётся фактом — в правое ухо они не залетали. Зато туда залетал ветер, найдя свободную щель. Порой Боре казалось, что мозг у него отсутствует, и ветер гудит по пустотам внутренних полостей, так как продувало его по самые пятки.

Сгладив радость от путешествия солнцезащитными очками, Боря повысил скорость до пятидесяти, желая, как можно быстрее попасть в город. А чтобы не попасть на Тот свет, он старался держаться обочины, включив аварийку. Если за городом его просто обгоняли, то в городе считали тихоходом, и мучали клаксонами со всех сторон.

Боря держался молодцом, стараясь не подавать виду. Только лицо синело. Если быть точнее, щёки от розовых перешли сначала к розовому, потом алому, а затем начинали темнеть. А от воды за шиворотом он вскоре перестал понимать нужно ли ещё принимать душ или уже хватит? Промочило до самых жопных волосков.

Но это было только начало. Погода издевалась, зарядив тугими струями. Открыв рот на светофоре и чуть вытянув шею вперёд, можно было почистить зубы. Но под рукой не было зубной щётки, да и пасту или зубной порошок он с собой не возил. Только после происшествия в кустах пообещал себе обзавестись «набором на все случаи жизни». Такой должен храниться рядом с аптечкой в бардачке. Но понимание приходит с опытом.

Что делать, Глобальный толком не понимал. На эвакуатор не хватало наличности, друзей на буксире не было, а за деньгами на карточке предстояло ехать к Дарье. Вздумай он заклеить лобовуху прозрачным пакетом или целлофаном, он не видел бы перед собой дорогу дальше метра. Да и взять материалы ещё откуда-то надо. Так что только так, навстречу ветру. С видом знатока, давно познавшего мир. Или ебанавта, если смотреть со стороны. Ведь людям виднее.

С горем пополам добравшись до спорткомплекса, Боря, выковыривая крылышки из уха, почти ничего не слышал. Уши продуло и утрамбовало для прочности водой. Будь у него какая-то причёска, она сохранилась бы укладкой навечно. И лишь чёрный ёжик волос удар стихии выдержал.

В слуховых каналах хрустело, пощёлкивало, как будто кто-то настраивал радио, начинали ныть зубы, как будто кариес проник сразу во все щели и закладывал тротиловые шашки в каналы, рассчитывая бахнуть одновременно.

Ещё в процессе езды Боря порой косил глаза на подсвечиваемый телефон. Там мелькало «Коба», «Наташка», «Стасян», но разговаривать при сначала обветренных, потом промоченных, и наконец почти обмороженных пальцах желания особого не было. Температура около нуля градусов по Цельсию выбила из него всё тепло на скорости. А что значит быть сухим он уже и не помнил.

Автомобиль прибыл в пункт назначения. Пальцы с трудом разжались от руля, казалось бы, навечно скрюченные. Хуже всего досталось губам. Понятие «обветрены» стало иметь какое-то особое значение и тем более ощущение.

Вздумай Боря посмотреть на себя в зеркало заднего вида, он отметил бы руины того, что когда-то называть губами. За общим сотрясом организма (а трясти его начало километров через десять от начала поездки), в приглушённом мире, со стреляющими фоновыми звуками в слуховых каналах и огромным желанием вырвать себе зубы, чтобы не болели все разом, обветренный всеми ветрами мира сантехник заглушил мотор, открыл дверь и сделал вид, что вышел из тёплого салона в холодный мир.

Но нет, мир был точно таким же. Ветер всё так же бросал в лицо дождь. И одного взгляда на залитые до краёв водой резиновые коврики-подложки хватило, чтобы понять — автомобиль нужно отдавать не на помывку, а на просушку. Сиденье пассажира рядом как губка впитала пару-другую вёдер воды, набухло. А дождь даже у стены здания делал попытку залить всю электрику под лобовухой. Крыша спасала мало.

Но Боря на это уже не обращал внимания. Нетвёрдой походкой он направился в спортзал. Судя по удивлённым глазам девушки у входа на ресепшене, человек её впечатлил. Затем поразил. А после на всякий случай шокировал. Он не только оставлял за собой мокрые следы, но был похож на промокашку. Прислони его любой частью тела к сухому — намочит.

Вывод был простой: неважная защита от непогоды — спортивная летняя одежда. Когда нет лобового стекла, а дорога на тридцать километров, лучше выбирать положительные температуры для путешествия.

Боря понимал это внутренним умом, а внешний мир для него стал вдруг загадкой. Подойдя к девушке с просьбой, чтобы позвала хозяйку, гость спорткомплекса Юность вдруг осознал, что не слышит ни слова.

Девушка открывала губы, немного улыбалась, порой жестикулировала, выжидательно глядя на него, а он разве что пытался по губам читать. Но как тут читать, когда тело трясётся? Да и не понимает ни буквы.

Но девушка оказалась умнее и просто позвала Дарью. И вот они уже обе стояли перед ним, махали руками, открывали рот, двигали губы. А Боря, облокотившись на стойку, просто пытался прийти в себя и никак не реагировал, только мастерку снял. С неё полилось прямо с рукавов. Хоть как тряпку половую выжимай. А под мастеркой оказывается руки синюшные.

И здесь, по эту сторону мира, в царстве слышащих, Дарья всплеснула руками.

— Батюшки-и-и, это что вообще происходит? Ты что купался? Ты же продрог как зюзя! Зуб на зуб не попадает!

Боря, что как раз собирался взять плоскогубцы и вырвать все зубы, действительно хотело, чтобы зубы перестали существовать. Внутренний диверсант подорвал заряды и к хрусту в ушах добавилась одна всеплоглощающая зубная боль.

Но осуществить задуманное не дали. Дашка просто подхватила его под руку и потащила в кабинет. А пока тащила, отметила не только синеватую кожу на руках, но и холодные как у трупа пальцы и белые губы.

Едва переступили порог, принялась раздевать гостя, причитая.

— Ты что, дурак совсем? Заболеешь же! А ну снимай всё сырое!

А сырое было всё, вплоть до трусов с подозрительной коричневой полосой сзади. Впрочем, довольно узкой, чтобы делать конкретные выводы. Всегда существовала возможность, что за шиворот свалилось эскимо. И стоит отдать Боре должное, спереди всё было чисто. Возможно потому, что человек жил по принципу — пацаны не ссут против ветра.

Подхватив сухое полотенце от умывальника, она принялась обтирать горе-сантехника, причитая.

— Нет, ты что с собой сделал? Как так можно? Ты слышишь меня вообще? Борь? Моргни хоть.

Боря если и слышал, то только шорох, помехи. Местами ощущал тепло прикосновения, но это не точно.

Дарья попыталась разжать ему руки, что находились примерно в области груди-руля, но не тут-то было. Они, как тренажёр, заточенный под одно конкретное действие, снова возвращались в первоначальное положение.

Тогда Дашка включила прохладную воду в раковине и сунула туда кончики его пальцев. Боря взвыл и принялся издавать тающий звук, заканчивающийся на «ука-а-а-а-а». Через минуту Дашка добавила воде градусов, и когда та стала тёплой, Боря ощутил, как подушечки пальцев пульсируют, словно пытаясь взорваться следом за нарывающими корнями зубов.

Сняв с него штаны, по весу превосходящие сухие в два-три раза, Дарья взялась за обувь. А разувая подопечного, с трудом отклеила от ног носки. Чёрные, те подкрасили синюшные ноги. Намазав гостью губы гигиеничной, хозяйка снова опустилась перед в наклоне и пыталась растереть окоченевшие пальцы на ногах. Те походили на белёсых червяков.

Тогда Дарья полностью присела перед ним и принялась растирать икроножные мышцы, бёдра. Взгляд невольно остановился на трусах. Точнее, на их наполненности. Если изначально яйца походили на перепелиные, то с каждой новой минутой, проведённой в тепле, те отвоевывали пространство. А с ними и робко, но справедливо возвращалось мужское достоинство. И с каждым новым отвоеванным сантиметром пульс спортсменки ускорялся, а движения становились медленнее.

Боря же просто смотрел перед собой, продолжая выдавливать звук «у-ка-а-а-а» и желая, чтобы пальцы перестали гореть огнём, как будто их сунули под кипяток. При том, что вода текла чуть тёплая.

А вот пальцы девушки чувствовали температуру. Но взгляд постоянно цеплялся за бугор в трусах. Сначала ненароком, потом специально. А когда ткань оттянулась, и резинка трусов воспротивилась этому, глаза девушки расширились от удивления. Почуяв тепло пальцев, естество Бори потянулось к нему, как к родному.

Дыхание Дарьи сбилось, а сердце сжалось от жалости, когда невольно коснулась кожицы за трусами и ощутила, как же та холодна. Мысль «спасти!» стала доминирующей в сознании. Украдкой скосила глаза на дверь. Закрыта.

С убеждением, что никто не войдёт, Дашка начала реабилитационные меры: тёплые пальцы мяли труса как массажист жопу. От интенсивных движений содержимое под тканью только увеличивалось и увеличивалось, сначала натянув ткань, а потом грозя порвать.

«Бинго!» — обрадовалась Дашка, пока рот наполнялся слюной. С явным одобрением она наблюдала картину оттаивающего в правильных местах мужика.

«Пусть глухой, слепой, кривой, хромой, главное, чтобы в правильных местах наполненность была. Такому спортивных стрингов мужских на выступления культуристов не носить», — подумала Дарья и решительно потянула трусы вниз.

Последний оплот ткани пал, став простой мокрой тряпкой под ногами. Мгновенно Боря оказался в костюме Адама. Только в отличие от Райского Сада, здесь ему и фигового листика не выдали. Зато полотенце принялось растирать тестикулы.

Боря поморщился, ощущая холод. Полотенце давно промокло. Для Дарьи это не осталось незамеченным.

— Что? Холодно? Сейчас… согреем.

Волнуясь, как малолетка перед первым свиданием, и ещё раз воровато посмотрев мельком на дверь, она взяла тёплой рукой за пару мешочков, подула на них тёплым воздухом, продолжая растирать порозовевшую кожицу и разгонять кровоток уже без полотенца.

Боря блаженно улыбнулся.

Ощущая уверенность и следуя принципу «делай, раз начала», Дашка сложила губы в трубочку и начала дуть горячим воздухом как феном. И чем больше она дула, тем больше тянулся к ней источник интереса. Словно разнополярные магниты, они притягивались друг к другу. Краснее становились уже не его, но её щёки. Решительно обхватив ствол, девушка решилась. Внизу живота вдруг что-то восстало, потянуло и сказало всему остальному: «сейчас или кот и старость!»

Этой встрече суждено было произойти!

Изнемогая от желания, Дарья обхватила большой, местам синюшный ствол обоими руками и открыла рот, покусившись на большое и красное, но не арбуз, с отличимым родимым пятном у разреза.

Губы притянуло: большая, странная, дремлющая до поры до времени внутренняя сила одела Дарью ртом на Бориса. Как голодный удав, она принялась поглощать жертву. Но не всю, а локально. И поскольку удав был на диете, тут же отпускала жертву обратно, как анарексичка со стажем извергая проглоченное.

Боря домычал над раковиной первое слово и поглядев вниз, замычал другое, что заканчивалось на «ануться-я-я».

Дарья уже не слушала. Так ей этот процесс поглощения понравился, что щёки едва ли паром не пошли. От неё самой вода начала стекать, внизу, пропитывая препоны и преграды сахарных самоубеждений и принципов.

Сунув левую руку в трусы, под легинсы, Дарья как палец в нос сопливый засунула. Горячий, влажный и сыростью пропитанный. И столько радости всколыхнулось в старшем тренере спорткомплекса Юность и его же владелице, что мгновенно простила всё Борису: и встречу по утру, и вид обмороженный.

Да чего скрывать? Простила она всё ещё в тот момент, когда его трусы наполнились её рукам навстречу. А сейчас она скорее покорилась. Голодная внутренняя самка восстала, взревела, и повалила Бориса на диван. А затем властно оседлала и самопроткнулась. Одно дело седлать вибратор с имитацией бёдер человека, и совсем другое — человека с образцово-показательным концом.

Несколько лет без секса сыграли с Дарьей злую шутку: новое ощущение потери девственности давно не использованной промежности не прошло даром.

— Ах ты ж ёбаный в рот, как на кол села, — пробормотала она, отпрянула, посмотрела вниз.

Но крови не было. Только соки. А организм прошептал требовательно на ушко: «не верю! Надо повторить!»

Решив, что удар выдержала, обратно взобралась. По нервным окончаниям как мёда разлили. Сладкого и тёплого. Задвигалась неспешно, входя во вкус, пока от тела жар не пошёл.

— Ебучий случай! — заявил Дашка и уже подключила бёдра как следует.

Диван заскрипел, всколыхнулся, и принялся разрушаться. Как иначе, когда работают её хорошо тренированное тело? Не зря качала. А выносливости в ней на три марафона хватит… истосковалась.

Пока прочие говорили — кому вообще нужны эти приседания, Дарья точно знала, что однажды пригодится. И вот теперь, оседлав мачту юнгой, она взбиралась на неё поднять паруса или посмотреть в смотровое гнездо на горизонт.

Да только не видно ничего! В глазах туман, орут что-то губы, мелькает лицо синюшное под ней с губами треснувшими. Кричит на вскриках, на выдохе, а губы её горячие целую те, обветренные, едва живые. И жизнь в них вдыхают.

Не зря же с рыжей билась за право заботы и обладания! Не зря отвоевала время посещений и сумки с продуктами на всю смену в реанимацию сдавала. И сами сытые, и её пропустят. А после в боксах та схема работала неплохо. Потеряла право обладания лишь в тот момент, когда в палату перевели. Там видно мужики плохому и научили: прокуренный вернулся, бледненький.

Но все былое, позади. Настоящим надо жить. А настоящее под ней, между ног зажато. Не отпустит, как шест опытная стриптизёрша.

За скачками и разрушением мебели трение делало своё дело. Жизнь словно сама в Борю проникла, теплом обдав. Он вдруг понял, что ощущает не только, как щиплют кончики пальцев на руках, но и как начинают двигаться пальцы на ногах. Губы вдруг ожили, щёки поцелуи чувствуют. Шею щекотно.

Ему словно делали искусственное дыхание, принимали все реанимационные меры. Только вылилось это не в том, что он выплюнул морскую воду и задышал, кашляя, а из ушей вдруг что-то потекло. От давления, выплеснуло воду лишнюю.

И услышал вдруг Боря, что в обычной тиши ночного кабинета спорткомплекса Юность властно призывала оргазм ведьма с косой.

Она так и говорила, а после закричала зверем раненным:

— Да, да, да! Вот так. Сейчас! Сейчас! Сей…ча-а-ас!!! Бля-я-я-ть!!! СУ-КА-А-А-А! ДА-А-А-А!

Стояли за дверью люди взволнованные, но войти предложить помощь не решались. Есть шанс на оборотня наткнуться. Время на позднем закате всё же, солнце почти село.

Только девочка с ресепшена пыталась делать вид, что так и надо. Бормотала посетителям, что технические процедуры в кабинете. А то и реанимационные меры. Нужно войти в положение, разойтись и вообще нечего тут слушать. Спортом надо заниматься. Камеры телефонов то точно стоит убрать.

Но впервые за долгие годы входили не в положение, а в Дарью. И орала она так, что слышал весь район. А попутно записал на диктофон как полезен спорт. Особенно при нескольких походах на повторении.

Руки Дарьи были перед глазами, упираясь о шкаф. Ноги были вокруг бёдер. Но Боря никак не мог понять, что же тогда так властно и беспощадно обхватило его сокровенное и начало изображать доярку за работой?

«Неужто искусство гейш автоматически активируется каждой женщиной при определении «нашла того самого!»», — прикинул внутренний голос.

Зарычал Боря как бык племенной, отпрянули от двери слушатели.

— Это победа! Жить будет! — заверила всех девочка с ресепшена. Кто руки поднял, кто зааплодировал.

А в кабинете не до того было. После всех отмороженных и обветренных чувств такие новые ожившие ощущения из Бори попёрли, что руки бёдра Дашки сжали как руль, крепко, и бескомпромиссно, а поясница сделала прогиб. Затем, как матёрый солдат любви, он расстрелял весь боезапас.

Возможно, организм решил не экономить, раз уж они всё равно умирают на улице под дождём и ветром. А может, то было от скрытых чувств к Дарье, что вдруг активировались на первом пробном занятии спортом.

Ответа никто не знал, но было же. Было!

Проводницу спортивных наук вдруг как коротнуло. Она перестала кричать. Замерла. Глаза по пять копеек стали. И глядя на него сверху-вниз, вдруг затрясло её.

— Дашка? — испугался Боря.

Вдруг как вампир энергетический всю энергию из неё выпил? И сердце сбой дало? Секс он не спорт. На него здоровье нужно.

Она вроде как замёрзла, протянула едва слышно:

— Боря…

И по щеке по итогу слеза потекла. Одинокая, и настолько живая, настоящая, что Боря влюбился во всё это: перекошенный рот, слюнка на подбородке, растрёпанные волосы.

Какая коса выдержит подобные скачки?

Глаза на миг вдруг такое отразили, что словами не описать. На это время можно было не только поверить, но и ощутить, что человек — сама Вселенная. Лишь на миг, но как много показалось!

А затем она рухнула на него, и задышала тяжело. Трясло её мелкой дрожью ещё долго. Да сколько точно, никто за дверью не считал. Лишь вздохнули и расходиться начали.

Боря в какой-то момент понял, что в потолок смотрит. А по животу как озеро разлилось. Что за ушко кто-то гладит, дергает и бормочет:

— Боря… Боренька…

А значит, уши вернули чувствительность. Не обморожены. Да и зубы перестали болеть все разом, отпустило малость. Язык бы ещё заворочался, совсем хорошо было. Но прилип.

Лишь океан ощущений в Глобальном. Он, да… огромное желание пописать.

— Ну так это… это самое… — протянул Боря своим и не своим голосом одновременно. Выебанный, высушенный, и частично вновь намоченный, он толком не знал, что сказать.

Голос свой был внутри, в голове, а снаружи какое-то карканье придушенной вороны раздавалось.

И всё бы хорошо, только мгновенно перед глазами укоряющий рыжий образ мелькнул. Наташка как в полный рост встала. И руки на груди сложила, нахохлилась. А следом отец к ней подошёл, обнял и повёл куда-то.

И понял Боря, что простил отцу это. Не всё, конечно, но то, наташкинское, точно.

Тогда ведь как произошло? Просто совпало. Он может тоже обмороженный, оглушенный, ошпаренный и контуженный возлежал, а она его спасала… пару раз. Первый раз для порядка, а второй для счёта. И столько огня между ними было, что Ромка рыжий родился.

Правда не совсем понятно, куда он потом от них делся. Видимо, в скит ушёл, что и называлось жизнью уже с его матерью. Но это до нового обморожения, которое мозг на место вернуло и приоритеты по жизни расставило. Так батя и вернулся в семью. Хотя бы для большинства семьи.

Пока Боря мысль эту по потолку размазывал, Дарья отцепилась, сползла. Оба вроде бы даже звук «чпок» расслышали, да не обратили внимания. А вот на что обратил внимание оттаявший, так это на то, как нежно протирает его вновь намоченным горячим полотенцем Дашка. А на самой в этот момент ни грамма одежды, только волосы попу прикрыли. И то самый верх. А внизу все красно, потерто, но… выглядит довольным.

Если вагина могла улыбаться, то в данный момент Боря смотрел на такой экземпляр.

Да и Дашка довольна. Этот вывод Боря по глазам уже сделал. Хозяйка обтёрла его и за руку взяла. Посмотрела пристально.

Выражение «очи чёрные» заиграло новым смыслом. Он раскрылся в своём истинном определении — бездонные провалы, глубокие. Те, в которые смотришь, а глубины не видно. Потому в них и тонешь.

Только… писать хочется. И это мутный, скверный, противный мир напоминает, что не стоит пребывать в блаженстве любовном больше, чем необходимо обоим. А ещё что почки заработали.

Боря с дивана сполз амёбой. И с трудом на ноги себя поставил. Мышцы все напряглись, грудь колесом, плечи вширь. Таким богатырём себя ощутил перед девой юной, да нагой, что едва в новый бой не рванул.

Но тяжело уже внизу. А облегчиться не принято. Кто ж ссыт в раковину при первом знакомстве? Это выждать надо месячишко. Следующая стадия — пукнуть ненароком рядом. Но то через неделю, не раньше.

«А секс можно и сразу. Конечно, давайте!», — забурчал бабкой старой внутренний голос.

В мокрое одеваться едва согревшемуся телу не хотелось. Как и идти куда-то в одних трусах с полосой сзади. Потому свой коварный план по эксплуатации раковины Боря решил осуществить под предлогом «принеси мне чая, а я пока трусы сполосну».

Он так и хотел сказать, но она оделась первой, первой чайник поставила, а потом выскользнула куда-то.

«Есть всё-таки в женщинах какая-то загадка. Да, Борь? Мысли они что ли читают?» — добавил внутренний голос. Пока воробей за окном мог наблюдать с какой резкостью хозяин метнулся к раковине и струю пустил.

Сделал своё чёрное дело, Боря новый вкус жизни ощутил. Затем всё тщательно помыл и лишь после этого принялся стираться, а затем выжимать то, что пыталась отжать Даша. Но какими бы сильными руки не были спортсменки, она всё-таки девушка. Ей машинка стиральная нужна и сушилка. А не носки крутить над раковиной.

Боря подозревал, что можно быть мастером спорта по чему угодно, но всегда после попытки женщины отжать бельё от воды, там должно что-то остаться. Вот и сейчас Глобальный с усмешкой наблюдал, как мастерка, штаны, майка, носки и кроссовки скидывают лишнюю воду в отверстие.

Но главное — старалась!

А вот повесить сушиться не на что. Потому что сертификат стоял на столе в ожидании, сантехник куда-то запропастился на пару недель, бросив дело на половине пути. Все вокруг мёрзнут, с опаской поглядывая на торчащие трубы. Дело не сделано, а он тут развлекается.

То, что в кабинете довольно холодно, Боря ощутил спустя пару минут, когда остыл от реанимационных мер. Но Дашка скучать не дала… И сразу после того, как дала, а затем повторила, принесла в кабинет кружки, выключила давно кипящий чайник со сломанным датчиком температуры, разлила по емкостям заварку, бухнула мёда из шкафчика, заставила залезть на диван с ногами, укутала в плед, и сунула горячую кружку в руки.

— Слышишь меня, наконец?

— Да… а ты что-то говорила? — ответил Боря, довольный тем, что не придётся учить азбуку для глухонемых.

Всё-таки есть положительные моменты, когда у человека всё работает. Ценить это нужно.

Хотя на досуге можно было и подучить, вдруг пригодится умение читать по губам? Но где этот досуг? Работы столько, что хоть волком вой. Да и на телефоне уже семнадцать пропущенных, пять из которых голосовых.

Что-то подсказывало, что Моисей Лазаревич недоволен задержкой. А может Стас волнуется или батя пытается выяснить какую породу древесины сын предпочитает в заборе?

Не важно это всё. Важно, что рядом сидит женщина с приклеенной улыбкой. А в улыбке той смущённой столько всего намешано, что гадай и гадай весь вечер, а затем всю ночь… только утром не забудь на работу выйти.

Дело само себя не сделает.

Глава 8 — Шутки от пехоты за триста

В ночи на поскрипывающем узком диване для одного уместились двое. Комфорт ничто — но хоть глаза сомкнуть, дух перевести. Тяжёлый был день, насыщенный. Впечатления столько, что хоть в дневник записывай. А потом в старости перечитывай и вспоминай у костра.

Сон, однако, чуткий, тревожный. Боря просыпался всего раз пять или восемь. Тут уж как посмотреть. Пять раз его будила неутомимая Дарья, поверившая в мужскую силу бесконечной любви после чая с женьшенем. Что обтирание для него, то фраза «мы сегодня закрываемся пораньше» для других.

А трижды будили — зубы. Левое ухо притихло, лишь похрустывало. А вот правое углубило проблему, стреляло как из автомата, дёргая нервы от горла до виска. Нарывало все дёсны на правой стороне, как пальцами пианиста клавиши. И туда за этим делом ваты напихали в спирте. Чтобы прогрело, значит, всё.

А оно греет. А затем: дёрг, дёрг, дёрг! Бьёт по точкам, выборочно. Если капля камень точит, то начала она от сего момента и готова была продлиться в бесконечность, как по мнению Бори.

Снова хотелось вырвать каждый зуб, только теперь по отдельности, в разные моменты времени. Или все сразу для профилактики. Но потом на вставные на напасёшься.

Кто кого будил, сразу и не понять. Вроде только повернёшься, руку онемевшую из-под девы нагой вытащишь, от прилива крови порадуешься и жить можно. Так она тут же ластится начинает. Реагирует на «домогательства».

— Боря, ты опять? Ну давай, — говорит.

Гладить приходится, почёсывать, даже чухать за спинку. А где спинка, там шейка подключается, изворачивается, и снова губы тянутся.

Всё по новой начинается — от искры разгорается пламя.

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Так и утро ночь оборвало. С тоской посмотрев на сертификат, подхватил Боря барсетку со всем необходимым и пообещал себе в первую очередь поставить автомобилю стекло, а во вторую сделать Дашке предложение.

Что действительно понял Глобальный, это то, что уши лучше беречь от проветривания. Укутавшаяся в плед гостеприимная хозяйка сонно плямкала натруженными губами. Дорвалась до всего, что пожать посмела. А чего стеснялась, то жала с закрытыми глазами.

Лучше и не вспоминать, что в сумраке кабинета творила директор спорткомплекса Юность, что точно станет «Счастьем» при расширении, едва бассейн пристроят на пару. Кабинет то он теперь ей точно в коттедже выделит. Да вот беда, его тоже надо построить. А там пока и забора нет. Только родня связи налаживает.

Среди теней ночных Боря порой вроде бы видел хвост у Дашки, рога и копыта. А как смеётся демонически — слышал. Но это не точно. Или не всё сразу было, а по отдельности. В порядке очереди между фразами «о, а так я ещё не пробовала» и «а что, так можно было?».

«Жила себе скромная спортивная девушка, бегала, изнывая от гормонов, прыгала, любви не замечая. А тут на тебе — накрыло. А всего то и требовалось, что мужика на сохранение на ночь оставить», — добавил внутренний голос.

Но что происходит на работе, остаётся на работе, прекрасно понимал Боря. У каждого есть свои тёмные секреты.

Кому и кунилингус — анафема.

Боря отметил другое важное: если человек домой не поехал ночевать, то произошло нечто для него особое. Так что будить по утру за пару часов до открытия старшего тренера не посмел. Бегать сил не останется. Конечно, если ходить вообще сможет. А вот растяжки пригодились.

«Гибкая девушка — инициативы полна, да задора», — с наслаждением вспоминал отдельные моменты внутренний голос, тут же их и озвучивая. Он словно заменил внутренний диалог. Так как в диалоге все-таки отвечают, а внутренний голос Боря просто слушал без права ответа.

Одеваться пришлось в холодную, но уже сухую одежду. Надышали в кабинете, нагрели. Выбравшись на улицу, и потирая натруженную поясницу, Боря прикинул за развитие событий. Если с предложением руки и сердца всё понятно и решено, то со стеклом как-то сразу не задалось. Во-первых, не работают ремонтные автомастерские в шестом часу утра. Во-вторых, выпал первый снег и засыпал салон от педалей по самый руль.

Смотрит Боря и видит: как снеговик сидит на кресле. А рядом снежная баба. Кайфуют. Это при том, что сама рулевая колодка и всё, что рядом, заледенело под снегом. Торчали одинокие дворники палками-сосульками. Либо грызи, либо обламывай.

«Эвакуатор нужно вызывать, отогревать, да отдать электрику на процедуры. Но то — после», — подсказал внутренний голос.

Боря попытался вызвать такси, но ближайшее обещало прибыть лишь через пятьдесят семь минут. Снег расставил таксистам приоритеты.

«Плохо — времени не так много».

С тоской перевёл взгляд на аппарат рядом на улице, условно напоминающий автомобиль. Снег скрыл косяки седана. Под снегом аппарат брата Стасяна смотрелся неплохо.

«Дороги пустынны. Ключи в кармане», — напомнил внутренний голос: «Не то, чтобы Пётр совсем был против маленькой прогулки, да?».

Боря и сам припомнил, что крановщик ключи сунул, пока кроссовки в торговом центре примерял. Свой карман продырявился.

В какой момент они вообще стали так близки, что ключи доверил, а он ему деда оставил на ночёвку? Видимо, медицина сближает.

Ёжась от снега и ветра, в мастерке, штанах и кроссовках, с опухшей щекой, Боря снова вздохнул. Почему только вчера, забегая к Степанычу, не оделся как следует? Шок от потери миллиона выбил из колеи. Поспешишь — людей насмешишь.

«Но как-то до дома добраться надо… ключи бери и ехай или иди нахуй!» — стоял на своём внутренний голос.

Ключи грели руку. Седан, несмотря на внешний вид, который отпугивал лучше всякой сигнализации, завёлся с пол-оборота. А внутри даже кошками вонять перестало, выморозило неприятные запахи. Но лучше того — водительское сидение было без шерсти, словно собаки уважали хозяина.

Перекрестившись и пробормотав «спаси и сохрани», Боря вывел седан на дорогу и неторопливо повёл в сторону сталинки Степаныча.

Как оказалось, постовые в первый снег ещё либо не проснулись, либо уже разъезжали до развязок, где через час начнётся встреча любителей летней резины. Стараясь не попасть в этот список, Боря вёл своё малоуправляемый болид с запасом расстояния. То есть так, как будто у него вообще не было тормозов.

Пронесло. Припарковав долгожителя японского автопрома у подъезда, Боря приложил запасной ключ Степаныча к домофону. В подъезде тепло. В квартире теплее. И не пахнет больше
престарелым блевонтином и лекарствами валидольной направленности. Пыли и перекати-поле в область зрение не попадают. Проветрено, свежо, прибрано. То видно при свете коридора. А свет тот прямо с порога в глаза бьёт. Лампочку протёрли. Абажур от пыли смахнули.

«Чисто, но расточительно», — вдохнул внутренний голос.

Но больше поразили два существа за столом в зале напротив друг друга. Оба с красными глазами, в тельняшках. Подпирая подбородки среди россыпи пустых кружек, некогда наполненными чаем, они сверлили суровым взглядом друг друга, порой гладили баян по очереди, и неспешно покачивали головами в такт, заочно соглашаясь с собеседником.

«Спелись. На одной волне», — добавил внутренний голос.

Боря попытался обнаружить признаки опьянения на глазок, но оба как стёклышко. Да и как его обнаружить помимо красных глаз? В зале воняло чесноком так, словно оба подались в истребители вампиров.

Принюхался. Но кроме того — ничего. Стасян чистый сидит, бритый, на человека похож немного. Если вид неандертальцев котируется на сцене — хоть сейчас в кинематограф.

Причина чесночного запаха оказалась в салатнице на столе, где осталось на ложку потёртой моркови, добавлена была не одна головка чеснок, и всё припорошено сыром и майонезом.

«Салат «антисекс». Похоже это вся еда, которая была обнаружена в холодильнике», — подсказал внутренний голос.

Осознав вдруг, что работать сегодня будет просто некому, потому что никто спать и не ложился, Боря уловил следующую фразу Степаныча:

— … Это ещё ничего, что того расстреляли, а он выжил. А вот у меня другая история была. Я же пока служил, разжалован был. Боря вот старшиной домой вернулся, а я рядовым. После двух лет службы-то. Ребята во дворе ржали как кони.

— Как так? — приподнял брови Стасян. — За два года рядовым? Это много, Василий Степанович.

— Много — не мало, — усмехнулся Степаныч. — Я ж повесой был. Нинка отказала без замужества, а я решил, что не нагулялся ещё. И в отрыв пошёл. Портвейн «три топора», сырок «дружба», прогулки под ручку со студентками, все дела. Профессию сантехника уже потом получил, как вернулся и за разум взялся. А в восемнадцать-двадцать меня за приключениями больше тянуло. Бром не сильно спасал.

Ну так слушай, как было…

Тысяча девятьсот восемьдесят шестой год был тяжелым для армии Советского Союза. Речь не о количестве или качестве вооружения, или поставках провизии. Тут как раз всё в порядке было. Но последствия демографической ямы послевоенного периода сказывались на количестве служивых. Из-за дефицита в наряд по роте заступали два человека взамен трёх.

А в нашей части была традиция «делового оборота». То есть жена офицера могла позвонить в любое подразделение и попросить прислать к ней домой пару солдат для собственных нужд.

Пару. Смекаешь? По быту нельзя иначе. Стиральных машинок не было, балкон как норка мышки, бельё вечно по гарнизону в тазиках таскаешь, сварив в кипятке и отбелив предварительно белизной, от которой отлично слезала кожа на пальцах, но никак не выводились пятна на одежде. Они только насыщеннее становились.

Гарнизон состоял по большей части из хрущёвок без лифтов или совсем бараков, где и толчка нет. А как женщине ковёр вынести выбить, когда муж-офицер на службе? Ковры тоже были по весу такие, словно в них на стадии производства уже труп завернули. Таская теперь.

Пока в наряд по роте ходили трое солдат, кратковременное выделение пары из них было вполне допустимым, но настали тяжёлые времена — и вот их стало двое.

Дело было зимой. Закончился послеобеденный развод, личный состав разошёлся по части, в казарме посапывали девятнадцать сослуживцев, готовящихся заступить в наряд. Один дневальный стоял на тумбочке, второй убирал снег на крыльце. Я заполнял журнал для сдачи наряда. Раздался телефонный звонок. Дневальный позвал меня к телефону, я представился так мол и так, сержант слушает.

— Вас беспокоит жена капитана Коромыслова. Пришлите пару солдат. Мне ненадолго, минут на сорок. Затеяла генеральную уборку, а муж на службе.

И адрес назвала. Я-то сразу запомнил, но объяснить ситуацию не успел. Трубку повесила.

Сейчас мебель из прессованных опилок делают, а советская мебель сплошь цельная доска была, а то и вовсе кругляк, с которого пару стружек сняли, на века чтобы, до самого конца света или будущего светлого коммунизма.

Мебель всегда весила больше, чем может поднять один человек. Что для кооперации полезно и обсуждения политических анекдотов уместно, да и у грузчиков всегда работа. С другой стороны — надёжная та мебель была. Но опасная. Русская женщина хоть и коня на скаку остановит, но иных шкафы и шифоньеры одиночек-энтузиасток придавливали, слышал о таком.

Переживать стал. Покумекал и вызвался помочь. Дописал журнал, тулуп накинул, метнулся кабанчиком. Думаю, управлюсь пораньше. Что там делать? Раз-два и готово. Ссориться с капитаном не хотелось.

Прибегаю: стоит в халатике тонком, разглядывает.

— Где шкаф то, говорю?

— Зачем шкаф? — заявляет в ответ Коромыслова и улыбается, как будто знает где достать колготы венгерские. — Муж не скоро вернётся… А друг где? Управишься то один?

А я с вечернего чая знатно на толчке посидел. Утром на него смотреть не мог, отказался. И чую, не действует бром больше. Главное, жена капитана действует, целоваться лезет, интима требует, а бром вышел весь.

Ну какой там шкаф? И генералка? Забыли про неё, конечно. И все сорок минут как кролики на кровати высокой производства ГДР кувыркались. Я пока чехославакский шкаф украдкой в углу разглядывал, даже гордость за себя почувствовал. Пока в СССР секса нет, в отдельно взятом пехотном гарнизоне план перевыполнен.

В щёчку поцеловала. Чая в дорогу дала, фруктами угостила. Вернулся в расположение. Неплохо, думаю, служба идёт.

Через двое суток снова в наряд заступать. После ужина рота ушла в кино «Кин-Дза-Дза» смотреть, дневальные приводили в порядок сральники-умывальники, а я стоял на тумбочке и снова о кровати производства ГДР мечтал. Высокая главное такая, удобная, крепкая. Почти не скрипит.

Но тут дверь открылась, и в казарму вошёл мужчина усатый. Ну как мужчина? В офицерских сапогах, трико, бушлате и фуражке. А погон нет. Мужик, короче. Я ему с ходу по Уставу и говорю:

— Доложите о цели своего визита!

А он говниться начал. Я мол, капитан, а ты хер моржовый, свали, ещё и честь не отдаёшь.

Я просьбу повторил, даже представился, а он меня за шиворот берёт и кричит на ухо:

— Мою жену ебать вздумал, сержант? Я капитан Залупов! Слышал?

— В расположение Залуповых не поступал, только к Коромысловой заходил, — говорю тихо, оправдываясь. — Мебель двигал, да подталкивал.

— Это — моя жена! Фамилию не взяла, курва! — кричит мужик и брагой от него несёт за версту. — И мебель моя! Я её толкать должен!

— На жене не написана принадлежность. На слово женщинам верю. Грешен. А на кровати написано. Красивая, — говорю. — Пока толкал, пружины так и звенели. Не по-хозяйски это. Смазать не помешает. Соседи беспокоятся. Вы чего это, гражданин Залупов, соседей нервируете?

— Ты кто такой, чтобы мне ещё и морали читать?! Ты в своём умер?! — рассвирепел капитан и рукой богатырской замахнулся.

А вот оно и рукоприкладство в свободное от дедовщины время. Но только не в мою смену! Я не будь дураком и кричу:

— Наряд, ко мне!!! Нападение на дежурного по роте!!!

А они Кин-дза-дза ещё не смотрели ещё. Никакой «ку-ку»-йни, короче, все по делу. Бегут ко мне, «кий-йа» кричат, так как до этого на фильмы о карате сходили. А я капитану бросок через бедро и руку выкрутил.

Спеленали мы его втроём, руки ремнём повязали. Дежурному позвонили. Майор Громов примчался в сопровождении патруля, глаза круглые. Вы что, говорит, это же капитан Залупов, как-никак.

— Так, а без погонов не видно, — отвечаю. — Неопознанный алкаш вне уставного типа пытался проникнуть в расположение, а у нас оружейка под боком. Мы его и… обезвредили. Благодарностей не надо. Служим Советскому Союзу!

Залупова подняли, увели с глаз долой. На меня только с укором посмотрел, но кричать о семейном позоре на всю казарму больше не стал. А ДНК ещё не было ну и сериалов не снимали, где по запаху зарин определили, а по виду на глазок количество хромосом. Чьё пятно на простынях — поди докажи ещё.

Отвёл меня майор Громов на улицу на два слова и тут я понял, что не фамилия это, а прозвище. Громыхал он так, что ремень чуть не лопнул. Выяснилось, что Залупов шкафы всей части из Чехословакии привозит и иногда даже кровати из ГДР достаёт без ленд-лиза, а намедни по бартеру толчки финские поставить обещал на тушёнку. Да куда там теперь? Обидится же.

Я засопел ежом, кивнул и выдал как можно громче:

— Впредь обязуюсь жён офицеров лесом слать вместе с просьбами по бытнуждам. И прочей вне уставной деятельности. Разрешите уточнить — только по телефону или при личной встрече тоже?

— Ты дурак? — аж опешил майор. — А как же традиция?

— Так я дурак потому, что понял, или потому что не понял? — уточняю.

Обиделся майор, пальцем погрозил:

— Ты не дурак, ты мудак! Напал на офицера! Это подсудное дело!

— Это он на меня напал. Ребята поддержат, мы вместе карате смотрели, — уточняю. — Да и откуда мне знать, что это офицер? Погон нет. Признаки алкогольного опьянения на лицо есть. А лицо явно несёт угрозу. Я сразу тоже не поверил, но тут он замахнулся. И рефлекс сработал.

Майор кулак под нос сунул, вздохнул, и снова спросил, но уже тише, по-свойски:

— А с женой то что?

— Как что? Вошёл в положение. Двоих послать не смог. Сам сходил. Выполнил. Вернулся… Но не без последствий.

Громов устало на меня посмотрел, и тяжело вздохнув, ушёл домой. Чего с дураками спорить?

На следующий день на вечерней поверке командир части за четыре месяца до дембеля зачитал приказ о разжаловании меня в рядовые с формулировкой «за попытку внесения элемента логики в армейскую жизнь!».

Но дело пошло дальше. На собрании офицерских жён глава комитета порекомендовала прочим больше не звонить в подразделения, а обращаться непосредственно к командирам рот. И до конца службы я не ни разу не слышал, чтобы офицерские жёны звонили в подразделения. Так я традицию, ребята, и развалил… А Коромыслова письма так на каждый новый Год и шлёт. Говорит, так и слышу в ушах скрип той кровати из ГДР.

Степаныч вздохнул, ностальгией накрытый.

Глава 9 — Неоспоримый

Степаныч подхватил баян, поднялся с кресла и бодро зашагал из зала в коридор, намереваясь избавиться от лишнего чая. Но резко остановился и повернувшись, заявил:

— Вот это байка, а не то, что кто-то полз три дня с пулей в сердце по пустыне, а умер от гонореи!

Стасян заржал и пошёл умываться следом. Боря вздохнул, оделся по-зимнему, обнаружив пуховик, ботинки и шапку, и пошёл в магазин.

В холодильнике шаром покати. А эти двое байки травят. Одного ещё одеть надо. Кроссовки-то утеплённые, месяц переживёт, а без куртки и шапки — долго не протянет. На родню надежды мало, когда детине четверть века.

По пути в магазин Коба позвонил. Правое ухо стреляло, пришлось приложить к левому.

— Борис, я полон вопросов и негодования, — начал с ходу собеседник. — Таки скажите, почему вы вчера не пришли?

— Небольшая автокатастрофа, Моисей Лазаревич. Лобовуху потерял. Рассчитываю сделать к обеду, и сразу к вам.

— Прискорбно. Неужто вы гонщик? Вот уж никогда бы не подумал.

— Скорее, артиллерист.

— И таки кого вы подбили?

Боря пожал плечами, но вовремя вспомнил, что сей манёвр останется без внимания. Пришлось ответить:

— Полагаю, врагов честных предпринимателей. Но давайте не будем об этом по телефону.

— Разумно, мировое правительство довольно слухасто. Но и вы меня поймите, Борис. Видите ли, у Сарочки мёрзнут ноги. И если раньше я просто отпускал её в ванную на ночь глядя на пятнадцать минуток погреться, то вчера был вынужден битый час к ряду кипятить тазик на газу, а его же таскать в ванную. Спина уже не та. А газ нынче не дёшев. Я часто задаюсь вопросом, Борис, когда до нас-таки дойдёт газификация. Почему пользуемся сжиженным, привозным вместо природного, трубного? Труб им на нас жалко что ли? Или вам, Борис, труб на нас жалко?

— Моисей Лазаревич, спрошу у газовщиков сразу, как только получу высшие формы допуска и пойду работать в Нашгазпром.

— А вы высоко метите, Борис. Впрочем, я сразу заметил в вас потенциал. А раз мы снова обратно договорились, не вздумайте больше меня разочаровывать. За себя переживу, а вот за Сарочку обидно будет.

— Всё будет в лучше виде.

Вернувшись с парой полных пакетов провизии, Боря приготовил нехитрый завтрак. Все уселись на тесной кухне, где с комфортом сидел бы один крановщик, или трое в тесноте, да не в обиде. При том, что один стоял у плиты на раздаче.

Синька ушла, пришло время серьёзных разговоров.

— Степаныч, — начал Боря. — Меня неделю не было всего. Ты когда в запой успел уйти?

— Так, как тебя на кровати без сознания увидел, так и не по себе стало, — припомнил наставник, погладив бороду. — Приборы эти пикают ещё. Люди в халатах бродят, смерть отгоняя. Херувимы патлатые. Жутко, Боря. Взыграло что-то. Ну забрёл в магазин, прикупил, налил для согрева. Потом повторил, за твоё здоровье. Потом помню, моё здоровье кончилось. А с ним кончилось всё. Я к соседу Никитке. Говорю — дай. А он говорит — нынче рыночные отношения. Хочешь взять, давай взад что-нибудь. Я его мало в тесно-пидорских отношениях представлял, ребята, так что понял всё как надо сразу. И не надо мне тут хихикать. Ну баш-на-баш схема тобишь, без обратного наклонения. Короче, я ему телевизор и отдал, пока он меня до пенсии спонсировал… Инвестор хренов.

— Степаныч, — снова повторил Боря, подкладывая бутербродов в тарелку и подвигая поближе варенье в пиале. — Какая к чёрту пенсия? Как ты в одного умудрился за неделю МИЛЛИОН пробухать?

— Миллион? — мастер аж поперхнулся.

Рядом подавился и Стасян, что о таких деньгах слышал только по телевизору.

— Ты с дуба что ли рухнул? — добавил наставник, прожевав быстро с голодухи. — Я пятёрку в ход пустил и ещё столько же занял, но не больше… здоровье уже не то.

— А где он? — резонно возразил Боря. — В пакете нету. Я все свои вещи перерыл, пока зимнее доставал.

— Как где? Конечно, в банке, — ответил, как ни в чём не бывало, Степаныч. — Кто ж такие деньги дома держит? Ты, Боря, совсем не умный что ли? Деньги либо инфляция жрёт, либо тараканы. А по телефону мошенники если и звонят, то за свой счёт. Я к ним инертен. Разговор короткий.

— В банке? — не поверил такому удачному стечению обстоятельств Глобальный. Вроде вчера только смирился, что всё потерял, и вот на тебе — на месте. Просто не так понял. Зря переживал. На месте всё.

— В банке, да не в бутылке, — повторил Степаныч, и палец поднял как наставник, желающий мудрость высказать. — Но я на три месяца положил вкладом. Думаю, неплохие проценты под новый год нагорят. Там и отпразднуем как следует. Елку поставим, вон Станислава позовём. Мужик что надо. С высоты на всех не ссыт, а ведь мог. В политику такому надо. Может что путное и получится.

Стас снова подавился от удивления. Полным именем его только перед выговором и постановкой в угол называли. Но то ещё в детстве, а значит — не считается. Но чтобы в политику посылали — не было.

— А забрать раньше можно? — на всякий случай спросил Глобальный. Вроде не сам кладёшь, не сам и владеешь.

— Без востребования, Боря, — уточнил Степаныч. — Так процентов больше. Ну и… меня беречь будешь, а не по больницам валятся. А то взял моду. Старик переживает, а он… нервирует. Гад ты, Боря. Но гад свой, что простительно. Говорил же тебе, дурик, все проблемы из-за баб. А ты мне не верил.

— Погоди, Степаныч. То есть деньги как бы есть, и как бы нет одновременно? — прикинул номинальный владелец состояния, который де-юре был миллионером, но до де-факто не дотягивал. На практике ещё и кормил двух оглоедов.

— Миллион Шрёдингера, — хихикнул Стасян, закидывая бутерброды в топку как семечки. Вроде бы даже не жевал. При этом допивал вторую кружку чая. А кружки почти пол-литровые.

Боря бутерброд откусил, пожевал, поморщился. Челюсть как онемела. А ту часть, что чувствовал — боль и мучения. Ещё и горло опухло. Гландами хоть кашляй наружу. Пульсируют.

Чего только в аптеку забежать не успел? Все хорошие мысли потом приходят. А надо быть умным сразу. Полезно.

Уложив Степаныча отсыпаться, оба снова на кухню вернулись. Боря ключи протянул.

— Ты чего это? Перегнать поближе решил?

— Ага, не благодари, — ответил Глобальный и в лоб спросил. — Стасян, что там по брату? Звонил? Вещи зимние привезёт тебе?

— Да с утра ещё с толчка написал, — ответил крановщик. — А тот ответил, что уже собрался на остановку, а ту замело за ночь. Одна верхушка торчит с табличкой. Пока разгребут теперь, и трасу почистят, это ещё два-три дня.

— Херасе у вас зимы быстрые. Вроде один регион.

— Один, да не один. Не на острове живём.

— Тогда беру такси и едем в торговый центр.

— Зачем?

— Долго на холоде не протянешь.

— Так это ты теперь мой Никитка-инвестор по соседству? — хмыкнул Стасян. — Ну спасибо, вернусь с вахты, все отдам. До копеечки.

— А когда вахта?

— Через двадцать девять дней, — напомнил крановщик. — Календарный месяц начался вчера.

Тут Боря вспомнил одну любопытную деталь и снова в лоб спросил:

— А как ты вчера понял, что телевизор у соседа?

— А кто ещё к Степанычу ходит? — ответил крановщик, обожающий детективы и добавил тут же. — Ты бы это… ключи то забери. А то всё тут повыносит. Не только телевизор. Василий Степанович вчерась про блондинок-лесбиянок в парной рассказывал, где бассейн чинил. И так возбудился… ну, умом… что тонометр вчера просил, а я всё обыскал, не нашёл.

Боря оглянулся, и припомнил, что и на кухне действительно больше вещей было. Куда всё только делось? Кофеварка вроде была. Сам на юбилей дарил. Где?

Вручив Стасяну запасную шапку из своего гардероба и шарф, Боря вызвал предварительно такси в торговый центр за курткой, а сам первым вышел в коридор и решительно застучался к соседу.

— Чаво? — вырос на пороге тот в привычном халате, как будто других вещей не носил.

— Что ж вы, товарищ Никита, телевизоры то у пенсионеров отжимаете? А как же карма?

— Какая карма? — ответил человек-сосед со стажем сожительства через стенку в двадцать-тридцать лет. — Я уже пенсионер!

Даже дверь попытался закрыть, но Боря ногу в проход подставил.

— Спокойно, инвестор. Я долг выкупить соседский. Сколько он вам должен?

И Боря из барсетки карточку достал, повел показательно перед носом. Был бы чип над усами, считал бы сразу.

— Так семь, — ответил сосед, пытаясь то ли запомнить последовательность из шестнадцати цифр, то ли только трёхзначный код на обратной стороне.

— А он говорил пять, — появился рядом Стасян, шарфик как художник повязав. Не хватало только берета. Но и шапка с бубенчиком делала вид менее грозным.

— Так проценты, — добавил сосед тут же.

— Нихера себе проценты за неделю, — присвистнул крановщик.

— А ещё он… баян купил. А это ещё пять… Итого пятнадцать, ежели округлить, — тут же выкрутился сосед и виновато улыбнулся. — Инфляция. Деньги неделю назад и сейчас уже не те же самые.

— Охуеть математика, — ответил Стасян и добавил с миролюбивой улыбкой, но с волчьими глазами. — У нас в деревне таких математиков в сортир макают. Один даже с чьим-то телефоном-нокией однажды вылез. Глубоко нырнул.

Сосед от такой перспективы снова попытался дверь закрыть, но Боря дверь на себя дёрнул, соседа оттолкнул и за шиворот придержал:

— Значит так, я тебе вечером пятнашку твою занесу наличкой. Но это лишь потому, что за баян обидно. А телевизор мы сейчас заберём. И ключи давай от квартиры Степаныча.

— Это почему ещё? — возразил лишь однажды Никита.

Но Стасян кулак под нос сунул. А тот по размеру как арбуз молодой с перспективой роста.

— Быстро!

Ключи перекочевали из ключницы в руку. А Стас вдруг в проход заглянул. Вытянулся весь, как собака охотника, что утку нашла. И не думая разуваться, прямо из коридора по комнатам в обуви прошёлся. Оттуда присвистнул:

— Вот это я понимаю, современный Плюшкин.

Боря, сунув ключи в карман, следом прошёл. Брови сами к потолку поползли. Только в зале у Никиты стояло три телевизора, два из которых работали, а третьем розетки не хватило. А рядом всё завалено, захламлено, заставлено, подвешено, подпёрто. И чего только нет: копилки, техника, бытовые приборы, люстры, коробки. Человек только в центре стоять может, изображая дракона среди богатства пещерного.

Сосед главное на пяточке том крутится, руками машет, а толком сказать ничего не может от возмущения и негодования. Но и так понятно.

Оба в соседнюю комнату прошли, а там та же картинка с кроватью посередине. Если Никита и переживал, что на старость глядя никто стакан не протянет, то для этой цели себя вокруг другим барахлом обложил, чтобы не так обидно было.

В третьей комнате вовсе не протолкнуться: коробки с гречкой, мешки с сахаром, муки след на коврах. А ковры свет от окна перегородили. И не старые советские экземпляры, главное, а современные, из южных республик, с ворсом высоким, дорогим. На вес.

Коробки были и в санузле, и на кухне, а балкон как будто ими вместо кирпичей заложен, словно сосед дзот делал. Не хватало только пулемёта поверх, чтобы точно от врагов защитить.

Тут Боря мимо одной из коробок проходя, фоторамку заметил. Взгляд за выцветшую фотографию зацепился. Пыльная, старая, с красками почти сплошь фиолетовыми и розовыми.

Взял её только Глобальный в руки, так и охнул. На ней Степаныч в форме стоял, а рядом женщина с кудрявой причёской, да в платье подвенечном. И что-то подсказывало, что жена это мастера. Первая и она же единственная. И не Нинка совсем. Из того момента жизни, когда за ум взялся и удержался, влюбившись на всю жизнь вперёд.

Боря и не понял, как подле Никиты оказался. Что за полсотни лет человеком так и не стал.

Снова за шиворот взял, затряс:

— Ты кто вообще такой?! Ты совсем охуел фотографии выносить, падальщик?! Это кем… кем надо быть, чтобы… такое творить!!! КТО ТЫ?! А?! КТО???

— Я верну! Я всё верну! — кричал сосед, но всё без толку.

Стас вмешался. Борю на лестничную площадку вынес. Простоя взял подмышку и понёс долой. Раньше так богатыри коней на плечах таскали нужды ли, потехи ради. А нынче крановщики деревенские забавлялись.

Боря в себя пришёл только на улице, когда ветер в лицо пригоршню снега бросил и ухо вновь заболело.

Произошла первая вспышка гнева по жизни, когда вообще не понимал, что происходит. Контроль потерял. Состояние аффекта — по-научному.

«Как только не прибил? Хорошо, оттащили», — добавил внутренний голос.

Боря оглянулся. Стас рядом стоял, и языком снежинки ловил. Нет в нём гнева ни капли, только посмеивается снисходительно богатырь на просушке. А как заметил осмысленность в действиях, сказал сразу:

— Такого я ещё, конечно, не видел, чтобы даже фотографии тырили.

— Сука! — буркнул Боря.

— Сука, — подтвердил крановщик и принялся делать зарядку на свежем воздухе. Так как выбора особого в мастерке не было. — Сдаётся мне, Никитос жену Степаныча любил тайком, да украдкой. А теперь мстит ему, что не уберёг. Ну как мстит… падлит как может. Всё-таки Никита Степаныча моложе, а дед твой верит по старой дружбе. Соседи же. не чужие люди.

— Был у меня такой сосед как-то, — буркнул Боря. — Икается тебе, Лёня?

Глобальный снега молодого подхватил, умылся, на часы посмотрел — дело к завтраку.

Такси подъехало.

— Мужики, в городе завал, — честно предупредил молодой таксист. — Может не поедем в центр?

— Да в любой магазин одежды, поближе, — подсказал Боря.

— Да, где на коней чехлы в городе шьют? — добавил Стас и сам заржал своей шутке.

Таксист посмотрел на пассажира спереди, которому колени действительно уши закрывали, и поразился уровню самоиронии.

— Я как будто звезду НБА везу.

— А что сразу НБА? Я бы за столичных играл, повернись оно так. А что? Я баскетбольный мяч ещё в школе ладонью на весу перед собой держал, — ответил Стасян. — Помню однажды трёхочковый стулом сделал с линии. Зачем не помню. Дебил молодой был. А сейчас что, лучше? Нет, чтобы куртку с собой в больницу прихватить. Да плюс тридцать по Цельсию было. Все ходили облазили. Эх, доведёт меня этот резко континентальный климат.

Но Боря, сидя позади в седане, их уже не слушал. Не до природно-климатических перепадов в стране широкой, да разной. Ему писала Дашка. А с признаниями селфи из душевой пошли. С лицом довольным. Распущенные ночью волосы теперь в две косички. И на женском это определённо что-то значило. Даже тени нанесла, глаза подкрасила. Чего раньше за ней замечено не было. А вот румянец тот же, свой, природный, так сердцу милый.

«Никакая пудра не нужна, когда женщина влюблена», — добавил внутренний голос.

Но едва Боря отвечать начал, тыкая виртуальную клавиатуру, как звонок появился с надписью «начальник».

— Борис, ты на работу-то собираешься? У нас тут планёрка, и кого-то явно не хватает, — заявил Тимофей Вольфыч. — Обоих-двоих.

— Были бы деньги, ездил бы на своей и быстро. А приходится пешком и на общественном. Что дольше, снега ещё навалило, — ответил Боря скорее по привычке как старому начальнику.

Ведь ещё сутки назад на месте начальника был Антон Сергеевич, и не сразу вспомнил, что заменил того в адресной книге на «арестант». А как вспомнил, губу прикусил.

Ну да поздно уже. Только добавил поспешно:

— Может аванс хоть дадите? Месяц позади, считай. Работал хорошо. Денег не видел. Так не поступают с лучшими работниками.

— Будет аванс завтра. — уверил начальник. — Будет!

— Ну, значит завтра и придём. Заодно и поработаем, — буркнул Стас едва-едва, но радио в салоне работало ещё хуже, так что получилось довольно громко.

Начальник услышал речь так же, как слухастый крановщик разговор.

— Роман, ты чего там бурчишь? И тебе аванс будет! Вижу, что в паре трудитесь последний месяц. Но раньше ты в отстающих был. Так что ты не в приоритете, потерпишь.

Тогда крановщик-сантехник на подмене не стал сдаваться и добавил задорно:

— Так раньше хотя бы минималку выдавали. А теперь как платят, так и работаем. Так что, Тимофей Вольфович, это не наш выбор! Берегите себя! А мы на работу по тому же остаточному принципу выйдем. Потерпите. Не в приоритете.

Боря прищурился. То ли ощущения, что сейчас уволят на месте, то ли от порции боли в десне. После прогулки по морозцу свело новой судорогой боли. В тепле бы отсидеться неделю, да кто даст? Хотя больничный у него закрыт только с завтрашнего дня закрыт, так что всё по закону. Трудовому. Но вместо тёплой постели и чая с мёдом — заказы ждут.

Начальник дальше слушать эхо издалека не стал, но и сам ничего не сказал. Таинственно всё вышло. Связь отключилась. Может задумался над увольнением. А может проникся.

— Похоже всё, отработали своё, — буркнул теперь уже Боря. — Ладно, хер с ним. Выходит, Стасян, мы находимся на развилке. Выбирай.

— Чего выбирать?

— С одной стороны Дарье спортзал доделать надо. Работы на полдня осталось, но денег не дадут. Я их вроде как в банк инвестировал. К Новому Года, ага. Но девушка хорошая. Можешь даже гантели потягать на халяву. Да и нимфы там бегают на загляденье. Фон красивый.

— Звучит вкусно, — кивнул Стас. — Я даже зубы почистил по случаю. А другие варианты? А то так и не расплачусь с тобой.

— Кран участковому починить надо, — припомнил Боря. — Обещали. Плюс лояльность местной власти автоматом.

— Это я помню, но с благотворительности день не начинают, — заметил крановщик под смешок таксиста. — Ты мясо, мясо давай!

Таксис всем видом показал солидарность по этому вопросу и даже добавил:

— Подвести можно раз в день, но и заправляться на что-то надо в течение дня. А если каждый себе в убыток работать будет, то лучше сразу коммунизм объявить и пусть нас всех правительство кормит. А мы поработаем… как сможем.

Боря поморгал. Кивнул. Таксисты всегда знают, как правильно, верно и даже нужно. Критики в оффлайн режиме, однако, быстро забываются, когда к делу переходить надо.

Пришлось припомнить всё, что ещё обещал разгрести по району:

— Тогда заказ на весь день ещё есть, а то и два. На весь подъезд работы. В семьдесят втором доме трубы менять надо. Заплатят как надо. По прейскуранту. Ещё и видеокарту братюне обещал. Но и тяжести потаскать придётся, попотеть. В магазины покатаемся от души.

— А на чём кататься? — задал вопрос дня Стасян.

— Тоже верно, не твою же переобувать… её лучше сразу сжечь, — почесал телефоном лоб Боря. — Тогда после магазина сразу за микрачом рванём. Восстановим. А там и от души поработаем.

Возражений не поступило.

Глава 10 — Минус один

Куртка на крановщике красивая и широкая, длинная как плащ-палатка. Поднимет Стас руки — тент готов. Встанет против ветра — тут же парашютиста изображает в прыжке. Только зимний вариант: утеплённый, массивный и без очков парашютиста.

Радуется Стасян, пританцовывает, застёжки и молнию проверяет, воротник поднимает-опускает. Настраивает под себя, по карманам шарится, молнии проверяет. Продавщица заявила, что жених — доволен.

Шапка спортивная уши крановщику скрыла. Не торчат больше локаторами. Почти на человека стал похож, тот, что из Хомо Сапиенс, а не от распутства с медведем.

Думая обо всё этом, Боря смотрел на него с лёгкой улыбкой. Каждый должен изжить в себе кровь неандертальца. Но как же мало человеку для счастья надо. Теперь работать за троих будет, в своё удовольствие и на помощь семьи не надеяться.

Ещё бы в правом ухе не стреляло, Боря и сам бы радовался жизни. Так, чтобы не на сорок процентов, а на всю катушку. Да где там? Работать надо: Коба закипает, Дашка ждёт-не-дождётся, участковый на стрёме, не говоря уже об официальном трудоустройстве в УК «Светлый путь».

Именно так контору прозвали после банкротства предыдущего предприятия и регистрации нового юридического лица.

«Хорошо, что не последний», — буркнул внутренний голос.

У торгового центра такси долго ловить не нужно. Сами предлагают, под ноги стелются. Только Стасян лёгким движением руки настырных таксистов отодвигает, если движения бровей не понимают. А если ещё и дуэли глаза-в-глаза выдерживают и не рассыпаются от взгляда пристального, чуть в бок крановщик отпихивает. Мини-движением — раз и нету. А сам как ледокол в Арктике напрямик прёт, к Волге серой. С той ещё краской, заводской.

— Вот на этой поедем, — заявил Стас и первым к деду-водителю на переднее сидение подсел.

Тот только в удивлении газетку отложил, очки поправил с толстой оправой и голову чуть повернул:

— Куда, молодые люди?

— Спорткомплекс «Юность» на Советской, — ответил Боря, уселся позади и в телефон уткнулся.

На дороге трафик, ехать долго, успеет ресурсы собрать и с кланом в рейд отправиться. А то выгонят к чертям собачьим за неучастие.

Но не тут-то было. Едва палец потянулся к иконе с орком, как телефон подсветил звонок и выскочило «Наташка».

«Блядский рот и сбоку бантик», — снова пробурчал внутренний голос, так как Боря материться вслух не любил. Что в одиночестве, что тем более в компании.

Внутри за него ругался кто-то совсем другой, большой и грозный. Иногда таких называли — «взрослый». Но что это конкретно значит даже в свои двадцать лет Борис Глобальный себе смутно представлял.

Ведь ответственность и понимание жизни в нём словно всегда были. Как в первый раз за хлебом послали, так и началось. А с пятого класса так даже окрепло. Тогда на уроке труда сделал деревянное яйцо, затем покрасил и на Пасху всех противников перебил как нефиг делать. Но когда споткнулся, яйцо из рук вылетело, упало, но не разбилось. Секрет раскрылся! Тут же со всем подобострастием от всего двора и выхватил. Шпионский замысел провалился, диверсионные мысли как ветром сдуло. Зато смеху было… Вместе с тумаками людям улыбки дарил. Но это когда было. А тут — Наташка.

«Ностальгировать не надо, надо работать!» — подчеркнул внутренний голос, возвращая в настоящее.

Палец секунду-две протормозил, затем в «принять» уткнулся. Голос сразу вздрогнул, слабину дал. Это снаружи он кремень и не лечится, а внутри маленький робкий мальчик, который за романтику и мир во всём мире.

— Боря, здравствуй.

А вот её голос подчёркнуто-нейтральный. Но то для других. Для него словно льётся патокой. Чует, что маска надета. Потянуть за ту, да снять можно одним движением.

Эти вкусные оттенки голоса. Почему они так прекрасны? Почему за душу голос тот берёт и об стенку шмякает? А он млеет как рыба подвяленная, подкопчённая, да отбитая. Да только корюшкой тоже быть не хочется. Обратно в реку жизни уже не вернуться. Только и остаётся, что глаза пучить и рот приоткрытым держать, чтобы другие завидовали.

«Ёпта, ну возьми себя в руки!» — вкратце подытожил внутренний голос.

— Наташка, — пробормотал Боря, и в облачко превратился в ожидании ветра.

Свой то голос как раз палевно-мягкий. Брутальность как рукой сняло. А может кажется от дефекта в ухе? Со слуховыми настройками непорядок. Но и внутри что-то тает.

«Растаял, сахарок!» — заметил внутренний голос и приказал собраться, напомнив строго: «Это не твоя женщина… уже!»

И от этого осознания так грустно и горько стало, словно лекарства без оболочки проглотил полную горсть.

— Наталья? — повторил Боря как можно жёстче, словно стекло кусал на зло врагам. И резало ему дёсны от боли.

Не должен мир видеть его рыжих слабостей, да кудрявых недоразумений. Ему и с обладательницами кос неплохо живётся: греют, берегут, заботятся. А рыжие что? Так, шалость.

«Это отцовское хобби, по наследству не передаётся», — напомнил внутренний голос.

— Боря, как ты, дорогой? Слышала, в себя пришёл, — добавила она всё тем же голосом, и он почти поверил, что любовь прошла.

Он то тает, а она не сдаётся. Тон, тональность, вибрации, флюиды телефонные — всё-то же, не меняется! Значит в отца влюблена, а он — не пришей кобыле хвост.

«Суровым надо быть, ответственным», — добавил стойко советчик: «А эти пусть сами разбираются».

— Да нормально, — ответил он как можно отстранённее, как будто такси заказывал. — Вот уже… работаю.

— Ты что? — и тут и её голос дал слабину. Вроде на йоту, но слух уловил, а мозг воображение недосказанное дорисовало. — Тебе отдохнуть надо, зачем сразу работать? В себя приди, сил наберись. Потом и работай.

— Да тут это… это самое… дел по горло, — буркнул Глобальный, который из младшего брата вдруг старшим стал.

— Господи! Ты говоришь совсем как отец, — вздохнула она так искренне, что в Боре всё ниже пояса сразу приподнялось, а всё что выше, так к ней побежало впереди такси, не спрашивая направления. — Но только моложе. Я… так рада… тебя слышать.

Это уже не сахорок подтаявший, а сироп сладкий.

— Наташка, — протянул Боря и в слове том такой спектр эмоций отразился, что линзу подставь, разбей на палитру, а там и радуга получится и миллионы оттенков в придачу.

Куда только монохромный мир делся? А всё потому что нахрен физику, когда химия внутри работает. Химический комбинат имени двоих шуток не понимает. Тут всё серьёзно. Всё по-взрослому.

— Боря… — протянула она в ответ.

И вроде всё сразу скрывать перестала. Только не забота полилась как из ведра, а ощущения тёплого водопада. Когда с человеком по телефону хоть мычать можно, а всё равно диалог получается. И все всё поймут. А кто не поймёт, тому и не надо было.

С этим понимаем такой диалог душ начался, что время и пространство слились в единую точку… Аж в глазах от чувств замельтешило.

— Боря! — крикнул вдруг Стасян где-то рядом. — Бор-я-я!

Глобальный от телефона отлип и вокруг посмотрел. Дверь Волги была открыта, автомобиль, естественно, уже не двигался, зато двигался крановщик. А именно, стоял перед ним и за плечо тряс, проявляя активную позицию.

— Чего? — буркнул сантехник почти третьего разряда, не желая выныривать из мира грёз, где можно было легко забыть про стреляющее ухо и ноющие дёсны.

— Как чего? — удивился крановщик. — Ты уже полчаса бормочешь «Натаха», а у самого стояк по лбу лупит.

— И чего? — не понял Боря. — Я свободный человек!

— Как чего? — добавил стойко Стас, высморкавшись на стаю воробьёв неподалеку, и одного из них зашибая метким выстрелом на взлёте, как охотник утку. — Мы на месте! Микрач где?

Боря из автомобиля вылез, штаны поправил и залип на стоянку. След от седана Стасяна припорошило мокрым снегом. Тот уже таял лужей. А рядом пустовали три машиноместа. И лишь затем стояла малолитражка Дарьи.

Нет микроавтобуса!

Боря повел головой в другую сторону от гипотетического седана, но там пустовало шесть машиномест и уже разворачивалась Волга с пожилым водителем.

И там нет.

— Так а… где микроавтобус? — повторил тупо Боря и розовые очки того, другого мира разбились.

Ровно так же, как лобовуха у личного транспортного средства намедни.

— Где микроавтобус, я тебе спрашиваю? — повторил Стасян и тут Глобальный понял, что не знает ответа.

На секунду он ужаснулся, а потом в улыбке расплылся.

— А-а-а! Так это, наверное, Дашка мне решила сюрприз сделать и… эвакуатор вызвала, — тут же нашёл он удобное объяснение происходящему.

Стасян посмотрел с подозрением. Кровь вроде отплыла от причинного места, а рассуждает всё ещё как дурак. Женщины, конечно, полны сюрпризов. Но не до такой степени, чтобы в мужские дела лезть. А именно — автомобилями за них заниматься.

— Ты же понимаешь, что без микрача или какого-нибудь грузовичка с кузовом, мы трубы с батареями на объект не привезём? — на всякий случай спросил крановщик, как единственный пока разумный человек в радиусе десятка метров.

— Да какие нах батареи? Где моя тачка?! — буркнул Боря и спущенной стрелой помчался ко входу в Юность.

Пролетел мимо администратора, запоздало поздоровавшись. Та закатила глаза и поцокала, но ничего не сказала. Рекламы вечерней хватило, чтобы распознавать сантехника за километр. И судя по продолжительности марафонов, он был хорош.

Но если начальница мужика забила, то лучше с ним шашни не крутить, глазки не строить. Неделю выждать надо как минимум, а для верности — две. Потом и уводить. Или хотя бы попытаться. Как с таким мужиком не попробовать?

— Дарья-я-я! Даша-а-а! — сначала бормотал, потом шептал, а затем почти закричал Боря, ворвавшись в кабинет ураганом и без стука. — Дашка! Где микрач?

Она сидела за столом в окружении бумаг, но как только увидела его, бумаги отложила. Улыбка захватила лицо. В кабинете даже светлее немного стало.

— Боря?

— Машина, Даша. Где авто?

— Какое авто?

— Микроавтобус, — уточнил потерпевший. — Во дворе стоял.

— Так я думала ты на нём и уехал, — ответила она чуть строже, не дождавшись ответной любви, но затем снова улыбнулась, припоминая приятное. Тело первее разума отозвалось. Потеплело внизу. — Ты чего сбежал то? Даже не позавтракали вместе.

Боря за голову схватился, уши обхватил, да пережал. От удара по ушным раковинам кольнуло внутри. И те следом так заболели, что взвыл. Нервное или наживую, уже не понять. Болит и всё тут, хоть пулю в лоб пускай в качестве избавления.

«Рано металл глотать! Ты про камеры! Про камеры спроси!» — подсказал внутренний голос.

— Даша! — поморщился он. — А камеры есть?

— Камеры? — она на мгновение задумалась, обрабатывая запрос. — А, наружного наблюдения? Есть. У Дианы на монитор выведены.

Так Боря узнал, что человека на ресепшене зовут Диана, но это была если не лишняя информация, то хотя бы несвоевременная. Так как только Дианы ему ещё не хватало.

«Потому что смотреть на ту маленькую чернявенькую кнопку с короткой причёской на входе некогда. Лучше бы бейджик выдали», — заворчал внутренний голос, объясняя очевидное разуму, что метался в попытках найти выход.

С Дашкой вместе спустились на первый этаж. Диана по первому запросу повернула к ним экран, а затем залезла на жёсткий диск записей за утро и ночь, и начала перематывать произошедшее. Смотрели в три пары глаз.

Боря даже забыл, что творил утром. Так все увидели, как он ссыт на колесо седана под светом фонаря, перед тем как отогнать его к Степанычу.

— Что? — буркнул тот. — Не возвращаться же в здание — плохая примета.

Даша с Дианой показательно смолчали, не обращая внимания на подобные мелочи жизни. И перемотка мышкой по ленте времени продлилась дальше. Пока не остановилась на уже отсутствующем следом микроавтобусе.

— Далеко отмотали, — остановил Боря. — Дина, давай чуть назад.

— Диана! Я — Диана, — поправила чернявая девушка с пирсингом у брови, но видео всё же перемотала.

Боря вдруг глаза округлил. Перед микроавтобусом вдруг выросли двое мужиков в пальто. Оба по два раза обошли автомобиль, в процессе чего тот был обоссан на колесо, затем рассмотрен пристально спереди и сзади.

Человек сзади смахнул снег с номерного знака, мужик спереди покурил, а затем с разбега, наверняка с фразой «смотри, как могу!», сиганул в салон через отсутствующее стекло. В процессе прыжка он ловко снёс сосульки-дворники. А внутри расчистил снег и принялся шкрябать лёд.

Второй подошёл, открыл дверь и по лбу себе постучал. Достал телефон, сделал звонок и через несколько десятков минут за микроавтобусом приехал эвакуатор.

— Так это… эвакуаторщики что ли? — первой подала голос Дашка.

Боря похлопал глазами, не зная точного ответа, но сквозь зубы пробормотал:

— Скорее угонщики.

«Но ссать то на моё авто зачем?», — добавил внутренний голос: «Но почему так нагло работают? Уже утро было, светлело!».

Карма как бы намекала, что не стоит кричать о мусоре, когда мусоришь.

Диана остановила картинку с мужиками, сделала скриншот и приблизила его в фоторедакторе. Монохромные лица стали немного чётче, но ровно настолько, насколько позволяло разрешение 1024 на 720 при приближении. До Full HD камеры наружного наблюдения спорткомплекса ещё не дотягивали.

Но Борю дрожь пробрала. Узнал! Перед ним стояли Бита и Князь. Ровно в той же одежде, что и вчера. Только босса уже не несли на руках, а переминался на своих двоих.

«А где третий?» — добавил внутренний голос: «Как его? Лапоть?»

Ответа не было. Боря посмотрел на Дарью каменными взглядом. Мыслей нет. Одни эмоции. Но те как у корюшки. Подвяленной.

— Что будешь делать? — спросила она и тут же ответила. Потому что любящая женщина всегда знала правильный ответ. — В полицию надо звонить.

— Звонить, да, — пробормотал Боря и пошёл на улицу.

По пути телефон лёг в руки. Но позвонил он не в полицейский участок, а Шацу.

«Его знакомые, пусть сам и разбирается», — одобрил внутренний голос.

Голос Шаца был как с похмелья: с хрипотцой, как будто струны гитарные рвал и пел что-то навзрыд. Но выслушав суть запроса, протянул следом:

— Вот же жулики малахольные. Не понимают с первого раза. Взыграло видать обиженное эго. Надо Бите было вместо тачки хоть велосипед подогнать. Обиделся, видать.

— Ага. Эго. Взыграло. Обиделся, — повторил Глобальный почти по слогам.

Его состояние можно было описать как мешком пыльным пришибленный. Но понятийный аппарат сбоил. Вот если в мешок цемента насыпать — тогда да, пришибить как нечего делать. А пылью зачем махать? Только глаза щипать будет.

— Но ничего, Борь, — обнадёжил собеседник. — С этим разберёмся на раз-два. Не было, говоришь, Лаптя?

— Не было на камере, насчёт прочего не уверен, — добавил Боря и с надеждой в голосе спросил. — Так что теперь делать?

— Что делать, что делать. Хуй к муравью приделать. Пусть спотыкается, пока развлекается, — пробурчал Шац и видимо хряпнув рюмашку следом, закусил малосольным огурчиком и добавил. — Ты не переживай. Это даже не твой запрос. Это на меня снова наехали. Через тебя. На участок соваться не стали, не дураки. Но номер запомнили. Ты же за артиллериста отыграл в этом бою. Лапоть не умеет поражение принимать. А как Князь проснулся, план мести быстро продумали. Номер авто пробили, и им подсказали, где ты в последний раз на камере отметился. Они и навестили.

— В смысле подсказали? — ужаснулся Боря, представив на миг, что было бы, если явились к Дашке или к Степанычу.

Всё-таки глобальный предиктор бдит, и все под колпаком ходят.

— В смысле намекнули, — заверил Шац. — У Князя всё на мази. Свои люди по городу есть. Но не переживай, я-то ему рога пообломаю. Носорог дикий среди людей гулять не должен. Дикие долго не живут. Дай мне пару дней, разгребу.

— Как это пару дней? — воскликнул Глобальный. — Мне же работать надо. Сегодня.

— Работа не волк, в лес не убежит, — ответил Шац. — Возьми отгул.

На фоне послышался плеск и девичьи вскрики. А затем кто-то спросил скороговоркой «ёбананутыгдебляна». И связь отключилась.

Боря телефон опустил и только на Стасяна посмотрел. Тот слышал половину разговора. И потому спросил сразу:

— А не кинет? Ты сейчас время просрёшь, заяву ментам не подашь, а потом скажут — чего ждал? Мы бы по горячим следам поймали, а теперь ищи-свищи.

Боря на корточки присел. Голову снова обхватил. Мигрень такая началась, что в голове колокола, а уши сейчас наружу полезут. Давит на них изнутри что-то, хочет выбраться наружу.

— Братан, ты так-то не гони, а то опять загремишь, — приподнял его одним рывком Стас, просто положив руку на плечо.

Хотел того или нет, Боря подскочил.

— Загремлю? Куда загремлю? — пробормотал Глобальный.

И представилось как в хату заходит, только с караваем. А в хате той Антон Сергеевич сидит в сарафане и кокошнике и говорит «ну наконец-то смена пришла».

— Как куда? — приподнял бровь Стасян и потемнело небо. — На больничку. Или на кладбище. Все болезни от нервов, ёпта.

Боря молча вернулся в спортзал, выцыганил у Дарьи таблетку обезболивающего и вдруг вспомнил, что часть инструментов, и все трубы с батареями так и стоят по коробкам у неё в подсобке. Значит, работать можно здесь начать. Но пока об этом думал, прикинул, что и к участковому можно зайти кран починить, заодно и посоветоваться. Только это в другом конце района. А туда ехать надо. И тут третья мысль пришла, глобальнее всех предыдущих.

«Есть же машина!» — почти воскликнул внутренний голос: «Идём у Яны джип забирать. Он же внедорожник для придирчивых».

То ли таблетка подействовала, то ли мысль по душе пришлась, только полегчало сразу Боре. Он оставил Стаса в спортзале, обозначив фронт подготовительных работ с батареями, а сам снова такси заказал и к жене Антона поспешил.

«К тому же вчера ещё обещал заскочить», — напомнил внутренний голос: «неудобно получилось. Прообещался, выходит. А женщина хрупка и беззащитна, когда муж сидит. Таких беречь надо».

Решив немного поберечь Яну, Боря из такси вышел и уверенно зазвонил в домофон. На этот раз открыли на первом звонке. Даже на пороге поджидали.

Боря был настолько ослаблен от всех утрешних впечатлений, что на лифте прокатился. А как вышел и свернул, смотрит: стоит дева в халате и волосы на палец накручивает. Видимо, чаем хочет напоить.

Но чутьё подсказывало Глобальному, что нет под тем халатом ни-че-го. Уж больно лицо довольное. Ну да с другим видом чая гостям дороги и не наливают.

Глава 11 — Плюс другой

Яна — женщина серьёзная. Впустив за порог, она сразу закрыла двери на все замки, но целоваться не полезла. Только тапочки выдала и заявила:

— Прости, что не открыла вчера. Не могла отвлекаться.

— От чего отвлекаться? — на всякий случай спросил Борис.

Хотя ответ мог быть любым и вполне бы устроил. Женщины всё-таки принимают душ, красят ногти, а некоторые даже пылесосят и моют посуду. Не говоря уже о том, что могут борща сварить.

— Я же работу нашла! — огорошила довольная женщина в халате, и прокрутилась на одной ножке.

Танцуя с пояском, как гимнастки с лентой, она явно намекала на отличное настроение. Но едва Боря попытался представить, как Яна гнётся гимнасткой, вдевая голову себе между ног и показывая «лайк» на камеру, как та уверенно потащила на кухню. И без всяких акробатических достижений налила чая с лимоном. Потому что воображать — это одного, а угостить по-человечески — другое.

«Хороша чертова, знает, что мужику надо», — одобрил внутренний голос, пока губы пробовали кипяток с привкусом бергамота.

— Антошку когда закрыли, счета же все заморозили, карточки заблокировали, — начала она издалека. — Я по сути осталась без средств к существованию.

Боря оглянулся. Тишина в доме. Ни кошки, ни собаки, ни тёщи, ни зятя.

— Да, у нас нет детей, — расценила это по-своему хозяйка. — Заботиться не о ком, но обо мне кто позаботится? Я уже пять лет нигде не работаю. Как второй институт закончила заочно, так и… ну ты понимаешь. Домохозяйка.

Боря кивнул, откусил край лимона и потянулся за конфеткой. По руке никто не ударил, что уже хорошо. Но попалась тянучка, которую без вреда для зубов, быстро не прожевать. Капкан! Диалог в монолог превратился.

Яна, будучи всё ещё в лёгком халатике, теребя поясок, нервно продолжила:

— А там, на площадке… в момент моей слабости… ты убежал.

Глобальный поперхнулся чаем. Постучал по груди, покашливая. Поднял намокшие глаза. Говорить с конфеткой во рту не прилично. Тянучки придумал либо стоматолог без клиентуры, что практиковался у Сатаны, либо человек с обилием детей, который хотел пять-десять минут тишины. А тут и Сатаны никакого не надо. Всё лучшее — детям.

Делая задумчивый взгляд, Боря кивнул и бровями подыграл. Продолжай, мол.

— Вот, а мне взыгралось. Взбрыкнуло что-то, — продолжила она. — Ну… поднялось такое… внутри. И огнём по животу потекло, как в молодости. Я давай по… — она осеклась, посмотрела на гостя, словно решаясь рассказать или нет.

Всё-таки личное, а не минет на площадке.

Но под рукой больше нет собеседников. Тем более молчаливых, способных выслушать. И Яна вдруг выпалила скороговоркой:

— И я как давай порнуху смотреть! И трогать себя… гладить. Хорошо мне, оказывается. А потом что-то нажала на сайте, и мужик вылез в окне. Я со стула навернулась, а как подскочила, попыталась сразу выключить всё. Но горит проклятый глазок камеры, а мужик никуда не девается. Он только поражал и давай аплодировать. Главное, такой, говорит мне вполне человеческим голосом из колонок — «покажи грудь».

Боря округлил глаза. Если каждую просьбу по жизни выполнять — стереться можно как ластик. А Яна, глаза опустив в пол, продолжила:

— Комплименты ещё говорил… Много. Потом какой-то провал в памяти… Ну я и… показала. Он в ответ тоже много чего показал. Я вообще не знала, что мужик может за несколько секунд раздеваться. Стоит, значит, голый, наяривает. А я сиськи мну и охреневаю от процесса. А он охуевает! Член то всё больше. Залупа красная. Натёр, поди, пока всех упрашивал. А я краем глаза смотрю, интересно же. А сосками моими стекло можно резать. Думаю — нишутя себе, изголодалась. Антону то всё некогда, работник месяца. Вечерами постоянно на работе пропадал. Командировки одни, да разъезды. А тут… сам понимаешь, внимание.

Боря губами поплямкал, так как теперь за того мужика по ту сторону экрана отыгрывал. Ведь грудь показывали уже ему, а трогать вроде нельзя. С другой стороны, халат на одном плечике только, второе обнажилось бесстыдно. И кожа такая молочная, светлая. Кровь с молоком. Аж молока захотелось. Но он то лимон жевал.

«Нельзя смешивать», — напомнил внутренний голос, но так тихо, как будто громкость ему убавили.

Яна, грудь поглаживая, вновь расписала как сосок набухший показывает, тут же его демонстрируя:

— Вот как сейчас примерно было. Тут он и говорит, стручок свой теребя. «Ты ниже, мол, покажи. То, что под халатиком, покажи. И вообще — всё покажи, а я — заплачу». Я ему и говорю — ты не плачь, всё хорошо будет. Вдруг у человека горе какое? Ну, всякое бывает.

Боря кивнул, не особо слушая, больше рассматривая. В глазах такая фокусировка и набор резкости начались, что каждый волосок белый можно рассмотреть. Приподнялся, навстречу тянется. Ласки просит. Тепла желает. А Яне уже не важно было, слушают её или нет, стоит млеет и бормочет, в потолок глядя:

— И вот глажу себя, а он вдруг пресс напряг, в районе живота согнулся малость и стрелять начал. Белокалиберными. И метко так бьёт, прямо себе на камеру. А у меня по всему монитору… ну… осколки. Сам понимаешь. Я испугалась и выключила всё к чертям собачьим. Вдруг вирус какой передаст. Я же за безопасный… Интернет.

Боря, заслушавшись, вдруг понял, что рука Яны уже давно по ту сторону халата, что ближе к сердцу. Стоит и в трусиках елозит. А другая рука под грудь обхватила и массажирует, наминает, воспроизводя картину необычного опыта.

Глобальный вдруг понял, что поясок развязался, сполз по ноге. А хозяйка стоит в метре от него, в глаза смотрит и рассказывает с чуть сбившимся дыханием всякое. Слова напряжёнными стали, вылетают с губ пулями, на провокацию нарываются:

— И я, Боря, чего подумала. Трусы на мне красивые, кружевные. А есть ещё ажурные. И тонкие как ниточки есть. На юбилей купила. А показать некому. А этот даже не успел посмотреть… Ты хоть посмотри… Красивые?

Сердце остановилось. Потом как застучит!

А Борю просить не нужно. Он давно смотрел без приглашения, не особо понимая технику НЛП против него применили или прямой гипноз. Вроде бледненькая вся, ничего в ней цыганского, на ведьму даже не похожа. Но заведённая женщина, что пахнет шампунем с мёдом, сама по себе ведьмочка. Такая всегда приятна. Да и сам минуту как лимона поел.

Мёд и лимон — отличное сочетание.

— Красивые, — ответил Боря голоском тонким.

Как струна распрямлённая прозвенел. И вдруг рядом оказался. Ноги сами распрямились как пружинки, от стола подкинули. А затем магниты сработали полями незримыми и сблизило их на раз.

Магнитный захват к Яне подтянул, скрытый захват активировал. А там и руки в дело пошли, и губы, и тела подозрительно быстро одежды лишились. Халат так сразу исчез. Следом штаны сползли. А потом на столешнице разминочные упражнения начались. Ноги женские почки его мужские обхватили, а руки плечи. Повисла Яна на нём, а сама на краю столешницы ёрзает и ритмично вскрикивает: «Бо-ря, Бо-ря, Бо-ря».

Глобальный остановился и скорость сменил, новые звуки полились, на ускорении: «боря-боря-боря!»

Вроде как режим сменил. И так этот набор звуков Глобальному понравился, что давай туда-сюда скорость менять, а Яна только радуется: щёки розовые, бормочет что-то в перерывах, но толком сказать не может, так как короткие перерывы. Отдышаться бы. Уже не первый курс института.

Боря, понимая и сочувствуя, женщину только к себе покрепче прижал, в спальню отнёс и на кровать уложил.

«Чего Антону не хватало то?» — не понял внутренний голос: «страстная, горячая, кричит разное. Занятная женщина! Ты ещё её займи!».

Тут Глобальный женщину-то и разгадал. Потом повторил, чтобы наверняка. Но бессонная ночь дала о себе знать. Вскоре силы закончились и на простыне в кисель превратился.

— Ну вот, опять получилось, — обрадовалась Янка, вновь начав разговаривать на человеческом.

Главное говорит ещё где-то фоном, через туман сознания, пока нега Борю обхватила и огромное желание не возобладало… Желание ничего больше никогда не делать.

А слушать — это пожалуйста. Только со слухом странности: слышно, как будто с водой в ушах, на отдалении.

— И тут я подумала, раз мужики платить готовы, меня голенькую разглядывая, то почему бы и нет? — прикинула бизнес-леди на дому, бизнес-план тот раскрывая по секрету. — Пусть смотрят, только сразу переводят на карточку. А если записывать вздумают, так я маску одену. Или надену?

Боря, посапывая, пожевал что-то во сне. Но за ответ зашло.

— Понимаешь, Боря, — поглаживая волосы на груди Бориса, продолжила Яна. — Я в школе не очень умной была. Но зато красивой считали. Да и сейчас считают. Поэтому, думаю, что получится у меня без Антона прожить. Мне бы только на игрушки какие-нибудь накопить, да на одёжку приличную. Инвентарь собрать соблазнительницы. Слышишь? Борь?

Боря глаза сонно открыл и невольно вспомнил о полном контейнере изделий из секс-шопа. Добавил тихо:

— Этого добра я тебе нанесу хоть покилограмно, хоть попачечно. Ты только скажи, что конкретно надо. Список составь. Хотя я не очень разбираюсь. Но подыщу, обещаю.

— Правда? — её глаза загорелись искоркой.

Улыбка приятная лицо захватила, искренним поцелуем одарила.

— Ой, так это же сразу бизнес в рост пойдёт!

Гость, понимая, что поспать не дадут, на бок повернулся. Так меньше отрубало.

— А ты уверена, что хочешь… ну… такой работой заниматься?

Она, крутя мягкой, округлой, бледной попой у трюмо, повернулась:

— А что? На дому же. И я в полной безопасности. Плюс, огня меньше станет. Да и не изменяю я таким образом… вроде, — перечислила она аргументы, как будто давно готовилась к такому вопросу заранее. А затем села за трюма и список принялась составлять.

Боря вроде только глаза прикрыл, как список уже под нос сунули. А там тридцать пунктов. И понятное среди них только «хрен как как у коня». А такие пункты как «чтобы другие бабы завидовали» и «что-нибудь, чтобы жопу прикрыть», неясны остаются. Сиди-гадай.

Боря на всякий случай кивнул. Потом разберётся.

Тут Яна вновь на него посмотрела, за ягодицу помяла и спросила:

— Так, а ты чего заходил то? Переспать хотел? Или влюбился?

Захихикав, она тут же подскочила и на кухню стрекозой поскакала.

«Чего только гормоны с женщинами делают», — буркнул внутренний голос: «Кстати, ты же не влюблялся?»

Боря приподнялся с кровати, цель прихода припомнив. Щеку почесал, на кухню вернулся и начав собирать одежду. Заговорил мимоходом:

— Да я это… это самое… для Антона дело сделал. Решил его проблему, короче. Вроде, срок это скосит.

— Да?

— Точно не знаю. Пусть сам разбирается. Но теперь вроде как, его машина — моя машина, — добавил Боря и тут же добавил. — Это его слова. Ты не подумай. Я не напрашивался. Но влез из-за него в одну историю по самые уши. И теперь у меня мою машину забрали. А работать на чём-то надо.

— Машина? — Яна бровь подкинула. — А, этот джип что ли? Да забирай его побыстрее. Я его без надписей «Антон-гандон» и не помню.

— Правда?

— Конечно, — улыбнулась Яна и халатик накинув, снова пританцовывать начала, показывая основы соблазнительного искусства в кухонных условиях. — Я же всё равно водить не умею. Вкладывать ещё в эти покраски постоянно и мойки кто теперь будет? Антон как помешался на этой развалюхе. Каждую неделю химчистку делал. Я меньше на красоту трачу, чем он на неё. Забирай.

Боря оделся, но когда ему ключи принесли, снова спросил:

— Ты… точно просто так отдаёшь мне машину?

— Ну-у-у, — она потянула слово как ведущий, осмысливающий фразу в прямом эфире, но не желая передавать право голоса другому. — Что значит просто так? Ты заработал. И ты ведь подвезёшь меня разок-другой на недельке? Если будешь свободен, конечно.

— Конечно. Куда тебе?

— Ну, за продуктами там. Или вещами какими-нибудь в город, — она в глаза ему посмотрела. — Не, не переживай. Я на дом всё заказываю, доставляют. Но иногда дела в городе. А сейчас слякоть началась. Скользко. Не хочу по автобусам. А такси… опасны, как минимум.

— А, за это не переживай. Подвезу, конечно, — тут же подхватил ключи Боря. — Мы же теперь бизнес-партнёры. — Только… оформить договор купли-продажи надо. Бланк распечатать есть принтер. Ну и страховка если есть, неси.

— Сейчас, — ответила Яна и исчезла в зале.

Там заработал принтер.

Глобальный пока ждал, телефон подхватил, а там сообщение от Дарьи:

«Боря, он гантель погнул!».

Хмыкнув, Глобальный уже собирался Стаса набрать с претензией, но тут на телефоне подсветилось «Коба».

Пришлось принять звонок.

— Борис, вы верите в бога? — начал издалека вип-клиент.

— Моисей Лазаревич, у меня машину угнали! — решил сразу ходить с козыря сантехник, что никак не мог попасть на объект.

— Надеюсь это не очередная отмазка, чтобы не делать работу?

— Таким не шутят.

— С одной стороны да, но и вы меня поймите, — забормотал динамик. — Посуда сама себя не помоет. А холодной Сарочка мыть не будет. Руки уже не те, что в молодости, когда дояркой работала. Так, собственно, мы и познакомились. Я как сейчас был красивый, а она по привычке сработала, — телефон отдалился от источника звука и стал глуше. — Нет, Сара, я не рассказываю историю нашего знакомства! Я прекрасно помню, что нас познакомили родители. Но это же мужские байки, куда ты лезешь? Кто расскажет лучшую, того не резко зовут на рыбалку. А раз ты не ешь рыбу, так пойди сериал посмотри, и не грей уши.

Боря улыбнулся и допив остывший чай залпом, сказал:

— Моисей Лазаревич…

Телефон вернулся к прежней тональности:

— Я понимаю вашу боль, Борис. Но что же теперь?

— Теперь я еду оформлять новую тачку, и сразу к вам, — ответил Боря, так как Яна принесла пачку бумаг, включая распечатанный бланк, который и уселась заполнять задним числом, пока хозяин ещё не сидел.

— Разумное решение, — ответил Коба. — Но-таки скажите, тачка так же хороша, как предыдущая? Поймите меня правильно, переживаю, Борис. Сможете ли выполнить весь объём заявленных работ к вечеру? Или вы-таки купите тележку с одним колесом и представите мне это дело новым поводом для задержки плана на неделю-другую?

— тачка в смысле машина. Автомобиль. Он даже лучше, Моисей Лазаревич, — ответил Боря, глядя как быстро и ловко Яна заполняет все данные в бланке.

— Тогда другое дело, — немного успокоился Коба. — Но что-то подсказывает мне, что Сарочка вышла не за того. Сдаётся мне, я пошёл не на тот факультет, если сантехник получает больше юриста. Если вы каждый месяц можете покупать новые машины, я подумаю о дополнительном образовании.

Снова улыбнуло.

— Учиться никогда не поздно.

— Это да, но иногда мне кажется, что на доярку должен был наткнуться не я, — добавил несколько приглушённо динамик и еще тише добавил. — Впрочем, флейтисток я тоже в жизни не встречал. Увы и ах, прошло мимо меня. Так что все при своих. Буду ждать вас здесь, как только так сразу, Борис. Но если вы приедете на такси, я-таки снова расстроюсь.

— Сделаю всё в лучшем виде, Моисей Лазаревич… Берегите жену.

— Это да, но не самому же мне посуду мыть!

И связь отключилась.

Яна протянула бланк и все документы, что смогла найти с пометкой «это папка мужа». Боря потерял к ней интерес, едва увидел паспорт транспортного средства, свидетельство регистрации транспортного средства и открытую страховку, которую всё равно делать новую. Подхватил только подмышку папку и сияя как новогодняя ёлка, зазвенел ключом и присмотрелся к брелоку.

— Яна, — пристально посмотрело он на неё. — Ты звони, как что понадобится. А я примчусь. Кстати, никаких других ключей Антон не оставлял? Я ещё в прошлый раз должен был забрать, да… отвлёкся.

Яна, хохотнув, снова исчезла в зале, а затем вернулась со связкой ключей, где висела как минимум дюжина экземпляров.

— Ты про эти? — она с сомнением посмотрела на каждый. — Слушай, я понятия не имею что тут от чего. Моих там нет, разберёшься?

— Конечно!

Тут она посмотрела на его правую руку, погладила безымянный палец, хитро улыбнулась и добавила:

— Ну раз мы теперь… близки… Хочешь я тебе ключи от квартиры дам?

Боря застыл, не зная правильного ответа. Она заминку заметила, улыбнулась лукаво:

— Ну, там… чтобы сам заходил, не звонил, не спрашивал. Вдруг я на… сеансе, — объяснила она и не дожидаясь ответа, из ключницы другую связку взяла и протянула.

— Чтобы не тревожить за работой, да? — переспросил Боря, ключи в карман положил и получив новый поцелуй, ушёл.

Только у лифта он вдруг понял, что если эти отношения перерастут из деловых в нечто большее, то лучше не затягивать с объяснениями. Его женщина подобным заниматься не должна. Но заставить её бросить сейчас — значит обрезать крылья. С другой стороны, со временем станет всё сложнее и сложнее бросить. Пусть побалуется.

«Слушай, ну с Дашкой всё-как-то проще», — подсказал внутренний голос: «Но она почему-то ключей тебе не дала. Так что сразу и не понятно, чей ты парень… а чего ты сам то хочешь?».

И тут Боря задумался. Пропитавшись потом спортсменки за ночь, они так конкретно ничего и не решили. Но и окунувшись в медовый привкус Яны, он не мог с уверенностью сказать: «это — моё!». Потому что своё жопу чужому не показывает.

А пока думал над обеими, взвешивая все за и против, перед глазами почему-то стояла Наташка. И это рыжее недоразумение доводило его до безумия. Ведь позади неё маячил отец. И махал Ромка.

«А, ну всё понятно… Боря, ты — бабник!» — попенял ему внутренний голос и Глобальный не нашёлся что ответить.

Похоже, он был сыном своего отца.

Когда кровь играет, ничего не попишешь.

Глава 12 — Физкульт, привет!

За дарами кармы ходить далеко не пришлось. Автомобиль был обнаружен прямо у подъезда.

«Это разумно, учитывая, что повязали Антона в ночи, после работы. Возьми его раньше, тогда джип следовало искать у подъезда Оксаны. Ещё раньше — стоял бы у работы», — подсказал внутренний голос.

Брелок с автомобильным ключом валялся в кармане куртки отдельно, так что лезть за ними далеко не пришлось. Бродили мысли, что где-то на соседней связке есть ключ и от контейнера.

«Секрет содержимого будет раскрыт. Это понятно. Но что делать с остальными ключами? Тут и большие и маленькие. И длинные, и с бирками с ничего не значащими номерами «1», «2», «3»», — подсказывал внутренний голос.

Глобальный включал аналитика, но кнопка включения запала. И толку не было. Для того, чтобы пользоваться знаниями по дедуктивному методу, надо чтобы те знания были. А догадками сыт не будешь.

Другое дело — автомобиль перед глазами. Его можно потрогать, убедиться, поверить в удачу.

Рамный внедорожник это — не какой-нибудь косящий под него «паркетник», что застрянет на первой сельской развилке, а транспорт надёжный и проходимый, точно знал Боря с подачи Стасяна.

Про крутые тачки крановщик мог рассказывать весь день, цитируя автомобильные передачи или журналы, а сам в них разбирался постольку-поскольку. Зато часто доставал подобные экземпляры из луж вместо трактора. Приедут мужики-бизнесмены на рыбалку на крутых джипах, заедут подальше, застрянут поплотнее, приходят в деревню за трактором. А нет трактора, но есть Стасян. Хоть и не тракторист, но парень надёжный. Возьмёт в руки трос и тянет джип из лужи вместо коня пахового. И ведь — вытаскивает. Потому что упрямства в нём много и ещё больше упорства.

«Такой и гантель запросто погнёт», — намекнул внутренний голос.

Боря вздохнул и первым делом погладил руль, забравшись внутрь. Напарник, конечно, балбес. Но подключаемый полный привод с раздачей на все четыре колеса пригодится. И за городом на бездорожье и в городе при снежном апокалипсисе не подведёт.

Осторожно поглаживая приборную панель джипу, как студент-первокурсник милфе клитор, Боря объяснил автомобилю свою позицию:

— Понимаю, переобуть тебя надо в зимнее. Только давай не всё сразу. Колёса у тебя всё-таки широкие, а первый снег подтаял. На мокрой дороге днём удержишься, а ночь на прикол поставлю. Нет, я не жлоб, ты не подумай. Но на зимнюю резину на литье ещё заработать надо. Так что предлагаю поработать вместе!

Джип завёлся с полоборота, загудел, довольный вниманием. Боря тряпочкой стекло заднее протёр и снова в салон забрался.

— На штамповках такие как ты не ездят, — пробурчал вновь Глобальный, поправляя зеркало заднего вида. — Подумываю тебя на техническое обслуживание завести, проверить нутро. И жидкости не лишним будет проверить. Но ты вроде не старенький. Дышишь без хрипов.

Боря залез в интернет с телефона, читая о модели по паспорту. Без году неделя как стал владельцем первого автомобиля вообще, а новые знания тут как тут: полный привод, «раздатка» с «понижайкой», высокий клиренс, блокировка дифферинциала. Разбирайся — не хочу. Но это дело неспешное, гаражное. А ему работать надо.

Пока новый владелец джипа подумывал о новых колёсах и настраивал под себя руль и кресло, крутил-вертел переключатели и проверял-тестировал кнопочки в прогреваемом салоне, снег в городе полностью превратился в лужи. Ничего больше белого по всей округе не осталось. Солнце всё растопило. К обеду не останется и воспоминаний от альфа-версии зимы. Только иски к страховщикам напомнят о первом пробнике отрицательных температур.

— Пойди и пойми тут — надо переобувать или нет?

Телефон утверждал, что ночью положительные температуры, а прогноз на неделю явно намекал, что пребудет запоздалое «бабье лето». До плюс двадцати включительно на пике. Средняя — плюс десять. Да и куда потом летнюю резину деть? К отцу в гараж?

— И на кой хрен мы зимние куртки достали? — пробурчал Боря, расстегнулся и покрутил выданную связку ключей в руках.

Пока прогревался автомобиль, новый хозяин проверил уровень тормозной жидкости под капотом, убедился достаточно ли антифриза, взглянув на цветастую жидкость под колпачком, пошатал аккумулятор на предмет надёжного закрепления, проверил клеммы, попинал колёса, протёр боковые зеркала, походил вокруг, привыкая к новым габаритам авто.

— Слушай, ну ты внушаешь уважения, конечно. Высоко сижу, далеко гляжу, да?

Довольный приобретением, Боря вернулся в тёплый салон и уже собирался покопаться в выданных бумагах детально, но смартфон отвлёк.

«Дуня». Не то, чтобы это был последний человек на земле, о котором вспомнит. Но за суетой совсем позабыл о родне.

— О, привет, сестра.

— Привет, брат, — ответила Дуня. И тут же наехала. — А ты чего это очнулся и не звонишь? Мне отец сказал.

— Да… замотался как-то, — ответил Боря, почесывая лоб. — Как Пашка?

— Растёт и крепнет. А ты размотайся обратно. Мы всё-таки семья. Забыл?

— Да надо. Но давай не все сразу, — ответил Боря и тут же прищурился. — Что, кран сломался?

— Надо ему, — пробурчала сестра и всплеснула. — Да какой кран? Тут это… знаешь чего?

— Чего?

— Мать прилетает! — огорошила Дуня. — Позвонила, поставила перед фактом. А я уже спальню родительскую под детскую переоборудовала.

До этого момента Боря думал, что нет больше сил удивляться. Однако, возможности человеческие неисчерпаемы.

— Чего?!

— Под детскую, говорю, переоборудовала, — повторила сестра.

— Да я не про спальню! Мать, чего прилетает? Насовсем или в гости?

— Не знаю. Послезавтра узнаем. Не говорит ничего, секретничает, — ответила сестра и добавила. — Как снег на голову, да?

— Ну… да. Наверное, — пробормотал Боря, уже и не зная, как он относится к матери. С одной стороны, соскучился, ждёт и любит. С другой, отец же рядом. — Одна прилетает то?

— Не знаю. Она отключилась после второго предложения. «Ждите». А первое было «я прилечу…». — И тут Дуня тон сменила на серьёзно-озабоченный. — Короче, брат. Ты встретишь её или как?

— Да встречу, конечно, — ответил Боря, подлокотник удобного кресла поглаживая. — А куда вести? К тебе?

— Ну конечно ко мне. Это же её квартира! Хотя в детской и так отец ночует. Короче, не маленькие, разберутся, — ответила сестра и хотела ещё много чего рассказать, но тут раздался детский плач. — Ой, всё, мне пора.

Связь отключилась. Боря тупо посмотрел перед собой. Ну да, квартира то матери. Более того, она по-прежнему наполовину и отцу принадлежит. Статус «кво» застыл на уровне пятилетней давности, когда семья Глобальных горя не знала. Или хотя бы делала вид, что всё как у людей.

Он как сейчас помнил своё пятнадцатилетие, торт домашний, пятнадцать свечек и сестру, мать, отца за одним столом, он дует на свечи, как будто всё ещё маленький. А вокруг какие-то гости, соседи. Ребята давно во дворе ждут. И это был последний год беззаботного детства и собственно, ощущение семьи. А дальше треш пошёл — «взрослая жизнь», иначе. Аж ухо заболело от воспоминаний.

Боря моргнул и вдруг понял, что смотрит на надпись на воротах гаража вдалеке «Антон-гондон». Гаражный кооператив в пятистах метрах, за детской площадкой. Из тех времён постройки, когда можно было выкупить любую муниципальную землю у города по блату, по знакомству или за фразу «ты меня уважаешь?» с последующей перестрелкой.

Но помимо надписи, была нарисована рожа с короткой причёской. Малолетний художник ограничился бы надписью, но какой-то зрелый придурок пытался изобразить бывшего начальника со всеми подробностями: короткая причёска, пиджачок, туфли. Уровень владения баллончика с краской на стадии «человечек-огуречек», однако, много деталей, которые ребёнку не выдумать.

Боря не поленился подъехать к гаражу. Вышел из автомобиля и рассмотрел двери поближе. А там надписей нацарапано столько, словно все соседи с округи Антона не любили. Одни сделаны ключом, другие мелом, третьи краской. И всё это при том, что на соседних воротах лишь цифры номеров гаражей. Довольно свежие.

Глобальный, подаваясь интуиции, связку ключей в руках перебрал, прикинул, и ключ, наиболее подходящий по форме под замочную скважину, достал. Оглянулся. Никого. Конечно, на него смотрят с дома, но если вести себя уверенно, то внимания не привлечёт. Да и джип перегородил немало обзора. А к нему на районе наверняка привыкли.

Боря сунул длинный мощный ключ с насечками на конце и замок скрипнул. Лючок подался и отворился.

— А вот это уже интересно, — протянул Боря, но лючок обратно закрыл и полностью открывать гараж не стал.

Это нужно лезть рукой внутрь, отодвигать затворы, которые снаружи не видно, время тратить. Потом закрывать всё обратно. А если кто подойдёт и спросит — нет ответов. Как ни крути — проникновение уже получается. А ему маму встречать.

«Последнее дело — маму расстраивать», — посочувствовал внутренний голос: можно и позже заняться гаражным вопросом. Да и Антон всегда может позвонить, снова что-нибудь попросить, а там на кон гараж поставит или жену заложит. С него станется. Толкнул супругу на путь самоспасения, а она и рада открыться… миру. Так что давай это, не торопись».

С этими мыслями Боря лючок обратно закрыл и в салон вернулся. Другая пришла мысль. Разглядывая паспортные данные на первом листике договора купли-продажи, Боря прикинул, что такой же можно сделать, повторив на би, и на себя гараж переоформить.

«Так, ты куда разогнался то?», — тут же заявил внутренний голос: «Это уже мошенничество получается. Ты на Янке женись, а там уже и владей чем хочешь… помимо Янки».

Боря подбородок почесал. Разумно говорит, гад. Но потенциальная жена пёзды всем в интернете за денежку показывает, это не дело. С другой стороны, если гараж рядом с Яной, это даже удобно. Поставил джип ночевать, а сам в квартиру к жене под бочок и давай её уму-разуму учить, да отчитывать.

«Ночь твоя получается, а днём пусть работает», — прикинул внутренний голос, но тут же засомневался: «Или веб-модели и ночью трудятся?»

Много вопросов. А Боря один. Но ещё больше работы. В мыслях о ней, Глобальный поехал к Кобе замеры делать.

Летняя резина на внедорожнике всё же не одно и то же, что узкая резина на микроавтобусе. Широкие большие колёса отлично держали дорогу, так и подмывая притопить педальку. Но Боря ещё помнил полёт баллона по обратной параболе и держался.

Как оказалось, ничто не способно успокоить старого еврея так же верно, как чётко составленная смета с примерными расходами на листике.

В процессе торгов, принятия, депрессии, новых торгов и согласия, минуя стадию гнева, Моисей Лазаревич со сметой сверялся, вздыхал. Затем в окно на автомобиль блестящий смотрел и снова вздыхал.

— Всё никак не пойму, Борис. Если цены столь малы, как указаны, то откуда у вас джип?

— А, так как карму начал исправлять, оно и посыпалось, — полушутя, полусерьёзно ответил Глобальный, так как в цивилизованном мире не принято спрашивать откуда и сколько, если ты не под следствием.

— Что посыпалось, простите? — переспросил Коба.

— Благодать, — буркнул Боря, не меняя спокойного выражения лица. Только перед глазами то рыжая дама танцевала, то дева с косой приплясывала, а иногда и в халатике на фоне гаража одна мелькала.

— Вы-таки ломаете моё представление о сути вещей, а я его без малого шестьдесят лет настраивал, холил и лелеял. Джипы на грядках не растут.

— Карма, Моисей Лазаревич, — напомнил Боря.

— Вы-таки верите в эти глупости?

— Не верил, честно признаюсь, но уже сутки как работает, — прикинул Глобальный, надписал прежнюю цифру над зачеркнутой клиентом и листик снова обратно протянул. — Так что, без изменений.

— Ну… хорошо, — наконец сдался Коба.

— За материалом со мной поедете?

— Или? — тут же предложил Моисей Лазаревич.

— В любом случае, работы начнутся только завтра, — обозначил Боря. — Но так уж и быть, покатаю.

Коба нахмурился, листик взял и ещё долго сверялся с цифрами, перепроверяя по сайтам. А Боря в это время через госуслуги подал заявку на оформление автомобиля, переустановил приложение банка, оплатил госпошлину, и судя по долгому пройденному пути верификации, подтверждения и электронным чекам, всё так и было, сколько бы Коба не уверял себя в обратном.

Тяжело вздохнув, рано лысеющему клиенту ничего не оставалось делать, как выдать Глобальному кровно-заработанные.

— Смотрите сюда, Борис. С одной стороны, видеокарта сама себя не заработает. Вот вам Звезда Давида в свидетели, — и Коба показал на часы на стене в форме шестиугольника. — Я, конечно, ценю ваш подход, но бонус получите только по завершению работы. С другой стороны, если что себе придумали посторонее, то я уже сфотографировал ваш номер автомобиля и почти намерен попросить паспорт. Ровно так же, как Сарочка просит ваш номерок каждый вечер, когда я ухожу от супружеского долга к телевизору. Признаться, ей и самой давно не надо. Но из чувства вредности, всё просит и просит.

— Мося, не выдумывай себе лишнего, — тут же донеслось из другой комнаты. — Номер Бориса я давно переписала из твоего телефона. И если будешь вредничать, я знаю кому позвонить и-таки снова попробовать!

— Моя ж ты умница, — пробубнил Моисей Лазаревич шёпотом.

— Могу и паспорт показать, — потянулся за документами Боря, но был остановлен властной рукой.

— Ой, вэй, Борис. Вы-таки режете меня без ножа. Верю, верю. Уберите документы, всё давно решено, — и тут он снова понизил голос. — Но сделайте мне последнее одолжение. Даже не думайте делать соседям ту же скидку, что и мне. Я всё-таки много лет их знаю. Таких сволочей ещё поискать. Что там можно сверлить каждую весну? А сосед снизу вообще удивил больше, чем способен. От потопа отклеилась одна обоина, а ведёт себя так, словно я пролил на них целый бассейн и уничтожил французский потолок, японскую технику, немецкую мебель и итальянскую плитку разом. А была ли та плитка, Боренька? Это — большой вопрос. Но банку сказали, что была. А следующая страховка теперь по приемлемой цене достанется лишь мои внукам.

— Понимаю, — ответил Боря, не особо разбираясь в ставках на понижение и повышение процентов у страховых компаний после череды страховых случаев или отсутствия оных. — Но есть же экспертиза. Да?

— Как да, так нет, Борис. Всё зависит от того, работаете вы в той страховой компании или нет, — ввёл в курс дела Коба.

Страховщики — эта часть взрослой жизни пока была скрыта Терра Инкогнито. И это было единственное латинское выражение, которое Борис знал. Означало оно «неведомую землю». В простонародии же это называлось — за седьмой завесой. И то в цензурном варианте.

Боря кивнул и спустился к соседям. На четвёртом, третьем, втором и первом этаже вдоль по стояку документов не просили. Достаточно было упомянуть Кобу, и люди сразу брались за кошелёк, поскольку прежде имела место долгая профилактическая беседа на предмет коллективной ответственности.

Шрапнелью от неё задело и соседей сбоку, что вечером обещали организовать собрание на предмет демонтажа старых труб. Пять заказов в подъезде могло превратиться в пятнадцать. И пока не накидали новой работы, Боря поспешил ретироваться до момента, когда отхватит больше, чем сможет переработать.

Работы вокруг много. А он один. А напарник гантели гнёт по спортзалам. А другой по струнам брынчит и промоушинга дожидается. Надежды на таких мало. А суда по напору Тимофея Вольфыча, он скорее иностранного специалиста из плена капитализма выкупит, чем объявление на местного нового сантехника подаст.

— Стасян, Роман… Как оба до совершеннолетия то дожили? — буркнул Боря и сел в автомобиль деньги пересчитывать.

Пачка наличности в барсетке радовала глаз. Часть скинули на карточку.

«Того и гляди налоги придётся платить», — прикинул внутренний голос.

Боря пожал плечами. Кто об этом думает в двадцать лет?

Парковка у «Юности» оказалась забита автомобилями. Водитель массивного автомобиля едва нашёл место, куда приткнуться. Диана стояла на входе, её окружила куча людей, все чего-то требовали. А она только периодически повторяла:

— Да нет у нас курса повышения либидо! Само получилось!.. Случайность, товарищи. Химией не торгуем… Нет, ну спорт, конечно, способствует, но не до такой же степени… Да, сезонные абонементы ещё есть… Давайте что ли в очередь!

Боря, бровь приподняв, не стал терять времени, поднялся на второй этаж. И снова обнаружил толпу людей: посетители были повсюду, переодетые и нет, топчущие грязь в зимних ботинках или ступающие в сменке, они заполонили беговую окружную дорожку, смотровые балконы, жались к тренажёрам, а больше всех толпы было посреди зала, где стояли штанги.

Предчувствуя беду, Боря протиснулся в круг и обомлел. Там в окружении перекаченных полуголых культуристов на скамейке-подставке под штангой сидел Стасян. В майке-алкоголичке, сигаретой в одной руке и гантелей в другой он объяснял людям как на уроке труда трудовик школьникам:

— Ну как так? Да вот так. Берёшь и… гнёшь… так он и… выходит. Все поняли?

Но его тут же просили повторить. Тогда он с важным видом собирал сигареты, пихал одну в зубы, не поджигая, брался за гантель с двух сторон, некоторое время вертел её, как будто подыскивая слабое место, а затем на глазах Бориса гантель из нержавеющей стали начинала гнуться.

Боря челюсть опустил. Поморгал.

Не то, чтобы крановщик делал это силой взгляда. Напротив, он очень даже потел от натуги, едва не перекусывая так и не зажжённую сигарету пополам. Руки-крюки напрягались, вдувались вены на пальцах. Но как чётко фиксировали десятки видеокамер на телефоны, гнулись сборные и цельнолитые гантели, отваливались края, а некоторые даже закручивались в местах соединения, как будто лепили их из пластилина.

Глобальный снова поморгал. Но глаза не обманывали: выгибались гантели, теряли резиновое обрамление. Курочил Стасян споринвентарь как мог. А толпа нет, чтобы пиздюлей отвесить за порчу имущества, только хлопала в восторге. Слова ему никто против не сказал.

Но Боря был не из таких. Выполняя функцию матери размером метр с кепкой, он руки в боки сложил и заявил на весь зал:

— Стасян, бляха-муха! Ты чего тут цирк устроил?

— А я чего?

— Того! — добавил Боря и на горку гнутых гантелей с укором посмотрел.

Переломаны и испорчены все в диапазоне от пяти до двадцати пяти килограмм. На иных дужка как рука человека в запястье. Другие выглядя попроще, но из той же нержавеющей стали, прочные, закалённые. Разве что не из титана.

— А чего так долго? Я же тебя жду, — ответил крановщик, тут же убрал сигарету в карман рабочих штанов сантехника. — Разогреваюсь, малёхо. Перед работой — самое то.

Сделав это заявление, Стасян под штангой на скамейку прилёт. Отдохнуть от гантелей. Да куда-там? Толпа ждать не будет.

Качки уже блинов на гриф до краёв напихали, и замки по краям вешали. И все главное большие блины, прорезиненные, а под резиной вес четко отмеренный на 25 и 50 килограмм каждый.

Боря поморгал. С одной стороны грифа таких хватает, с другой стороны — тоже немало. А общую сумму кто считает? Не метраж труб же!

Отдыхая, Стасян за гриф двадцатикилограммовый ухватился огромными пальцами, поёрзал и поднимать штангу начал без согласования. Качки по краям ещё замки вешали, а крановщик поторопился, и за блинами их не заметил.

Нет бы им по блину на ноги уронить, чтоб отстали поскорее. Так нет же — прямо с ними поднимать груз начал.

«Жалостливый. Слово против не скажет, не подгонит, не поторопит», — объяснил внутренний голос Боре.

Глобальный потом покрылся, сопереживая. А Стасян знай себе поднимает штангу от груди, отдыхает от гантелей, а качки по краям вцепились, блины держат
вместо замков-зацепов всем телом, только ноги их в потолок вздымаются. Люди вокруг радуются, аплодируют чего-то, снимают.

Спорт — это весело.

Все радуются. Аплодируют. Боря только снова недоволен, бурчит опять как мамка деревенская:

— Стасян, едрить тя в корень. Ну ты чего? В циркачи пошёл? А работать кто будет?

Слова на языке крепче были, но не при людях же.

— Да я-то чего? Они сами! — ответил крановщик и штангу на стойки положил. Качков по краям опустив на пятки.

Те стоят бледные, ни живые, ни мёртвые. А на вид здоровые ребята. Мускулистые. Глаза только по пять копеек.

Побледнели чего-то, один перекрестился даже. Стоит, тяжело дышит, напрягся весь. Мышц на нём столько, что дыхание спёрло, дышать мешают. Вспотели на пару, хотя вроде не тренировались толком.

«Холодно в помещении людям. Батареи ставить надо. А как поставить, когда толпы столько кругом?», — напомнил внутренний голос.

Давай Боря сразу знаки подавать. А Стасян сигареты собирает, не думает о батареях, прохлаждается. Штангу только обратно положил, выполз из-под неё и не слушает почти. Аплодисменты мешают.

— Сам толпу собрал, сам и разгоняй! А нам работать надо! — крикнул ему над ухом Боря.

Стасян улыбнулся тепло и руку поднял, помахал всем, продолжил разговор с напарником:

— Так я батареи давно разложил. А тебя всё нет и нет. Дай думаю… разомнусь. Смотрю — гантель кривая. Ну я её давай исправлять, а она в другую сторону только погнулась.

— И чего? По тихой наладить не мог? Люди-то откуда?

— Я не знаю. Они с утра понабежали ещё. Тут вчера то ли резали кого-то, то ли лечили. Показания рознятся, — признался крановщик и спортсмен-любитель. — А я пока слушал, заодно разминался. Пока гантели не кончились.

— И зачем ты их кончил?!

— Я же просто ржавчину потёр на другой. Она сама развалилась.

— Какая ржавчина? Они из нержавейки!

— Вот и я думаю, хреновая у них нержавейка. Как короеды поели, — усмехнулся крановщик, в толпе прореху для Бори создавая, как для наставника и тренера. — Вот у меня дома гиря двухпудовая на улице валяется дедовская ещё. Так той хоть бы хны. Полвека уже гниёт. Мы ей капусту квашенную придавливаем вместо пресса.

— Домой занеси, целее будет.

— Да что ей будет? Я её как утром через крышу швырну до сортира, пройдусь, подышу свежим воздухом, потом покурю над дыркой. И здоров, считай, — добавил крановщик. — У нас в деревне воздух знаешь какой? Не то что здесь напукано везде. А потом, значит, обратно швырну в палисадник. И размялся вроде. Не ногами-руками же махать. На ночь потом повторю процедуру, чтобы лучше спалось. А это что за инвентарь? Ну кто так делает? Разве это снаряды? Ты его чинишь, чинишь, а он… тьфу, а не снаряды!

Боря на горку гантелей вновь посмотрел, почесал лоб:

— И чего нам теперь новые гантели отливать? Или за эти заплатим?

— Ну, — протянул Стасян. — Не подумал как-то. Ты мне в аванс впиши, хорошо? Я же не со зла. Помочь хотел. Думаю, куда им гнутые то?

— Не подумал он, — буркнул Боря и вдруг в толпе Дарью заметил. — Ты скоро весь будешь из аванса состоять. Посиди пока, я сейчас.

Дашка стояла в толпе бледная вся, трусило её знатно, улыбалась робко. На камеру её снимали, бормотала едва дыша. Нервы. Ведь не на телефона видеокамеру снимали, а на профессиональную, со стойкой и корреспондентом в придачу. А на камере той сбоку написано ЛУНО.

«За гантели, наверное, переживает, а они её микрофоном мохнатым в лицо тычут», — подумал Боря, под руку Дарью взял и никого не слушая, в кабинет потащил разбираться.

Тет-а-тет как-то надёжней будет, а то поставит ещё за гантели на проценты.

Глава 13 — Береги яйца смолоду

В тишине лучше думается. Как только от внимания постороннего в кабинете вдвоём скрылись, Дашка как будто ожила. Прошла бледность. Улыбка появилась у ангела спорта. Светится вся. Нимба не надо.

— Боря! — заявила и как на шею прыгнет!

Хрустнуло в ухе Бориса и потекло что-то по ушной раковине, но то внутри. Не снаружи.

— Боренька!

— Я тут, — ответил Борис, почесал ухо, проверил.

Зафонило малость, зазвенело на периферии, но почти сразу прошло. — Что вообще происходит?

Затараторила Дашка скороговоркой от нервов:

— Ты понимаешь, что произошло? Понимаешь?

Боря и рад бы слушать и понимать, но дева от спорта словно на ультразвук перешла. Ни слова не понятно. В ушах ещё хрустит.

Боря в ухе трёт, остановить её пытается, да куда там? Издали давай намёки делать, что закрывать спортзал пора. То крестик руками покажет, то горло пальцем порежет. Жаль азбуке Морзе не обучен, да корабельными флажками махать не умеет.

Всё, что не показывает помимо рук, всё-какие-то знаки домогательства выходят. Аж обидно стало. Неужели стоит мужикам бёдрами покрутить и всё секс получается?

— Боря, потом, — отвечает почему-то Дашка, на секс в кабинете не согласная. — Боря-я-я. Ты слышишь меня? Ну ты чего разошёлся? Тут людей столько, успокойся.

Успокоится — это верно. В тишине работать надо, в пустом помещении.

Одно дело, когда пара-другая качков друг друга маслом мажут. Это ещё куда ни шло. Пусть кричат чего-то себе для разгона духа, пьют всякое химически-разбавленное во время долгих перерывов, и железо мацают, друг друга поддерживая.

А другое — поди поработай, когда толпа такая. Не велит техника безопасности трубы варить при полном помещении людей. И всё тут!

Дёргает ухо. Отвлекает. Злится Боря.

— Даша, закрой спортзал, — повторил он настойчиво, теряя связь с рабочими настройками слуха. Рад бы намекнуть, что батареи делать надо. Да не так понимают. — Разложимся по полной! И ка-а-ак…

— Ты что? Какой закрой??? — перебила тут же Дашка.

Глаза округлились, губы словно сами собой ботексом подкачались. Засвистела опять свирелькой, да на дельфиньем запела. Через слово слышно, а понятно через два:

— Ты в своём уме? Мы вчера пока дышали тут на пару, утром любопытных набежало на курсы холотропного дыхания. А у нас такого отродясь не было. Мы же не йогой какой-нибудь занимаемся. Но тут Стасян давай кренделя с гантелями выписывать. Засняли его зеваки, в соцсети выложили и всё, к обеду — толпа уже с хештегом #водаёт. Его даже репортёры приехали снимать из «локально-уездных новостей окраины». А это наше первое новостное агентство после центральных сразу.

— И что теперь, не работать что ли?

Брови старшего тренера спорткомплекса Юность под потолок взлетели. Открыть бы форточку — улетят. Но пока на месте остались.

«Закрыто окно. Никуда не денутся», — напомнил внутренний голос. — «А почему закрыто? Холодно же, трубы делать надо! Но не понимает человек и всё тут».

— Как это не работать? — едва выдавила из себя Дашка. — Работай, но без Станислава!

— Ему до Станислава ещё полный аванс отрабатывать. А эти стоят, снимают с ним чего-то. Работать мешают, а он и рад перекурить, — уточнил Боря, ухо красное теребя и поглядывая на стол, где сертификат третьего разряда сантехника дожидался.

До него работы на пять-шесть часов осталось, а не дотянуться.

— Он ведёт спортзал к успеху! — заявила Дашка.

— Ага, Сусанин от спорта, — буркнул Боря. — Скажи ещё, что за гантели платить не придётся. Если их в какой-то Польше придётся заказывать, то я пас.

Стук в дверь оборвал разговор. По ту сторону кабинета зашумели так, что себя

не слышно, в ушах ещё стреляет. Сморщился Боря, пытаясь расслышать, что Дашка говорит, но не выходит толком.

Стоит только рот открывает, как рыба.

Пропал звук.

— Что? — переспросил сантехник.

— Боря! — снова воскликнула Дашка, и вокруг него закружилась на радостях от такого внимания социума к спорту на её территории. — Боренька! Это нам! Нам теперь платить будут! В спортзале посещения на год вперёд расписаны, хоть круглосуточно работай! Вип-билеты все до одного выкуплены! Боря… скажи честно, где ты прятал этого самородка? Это же уникум! Нет, ну ты его видел? Где такой уродился?

— Да знаю я, что урод он тот ещё, — ответил Боря, уловив часть последней фразы скорее по губам. — Урод, в жопе ноги, понимаю. Другие гантели не ломают.

— Да с чего он урод то? — удивилась Дашка. — Самородок он! И жила золотая! Он же денег теперь Юности принесёт, как Антилопа с золотыми копытцами. Ты на него не наговаривай. А если нужен тебе на работе, то не забирай хотя бы на весь день. Хорошо? Сделай ему ставку маленькую, время освободи. Особенно вечер. Вечером тут — пик.

Боря сморщился, вообще почти ничего не расслышав, но ответа ждали. Пришлось отвечать, скорее импровизируя на ходу.

— Даша, да позже дёрнем по маленькой. Ты чего за воротник-то закладываешь? Днём работать надо. Вечером расслабляться.

Удивления у человека спортивного вида всё больше и больше. Хоть косы расплетай. Но пока сплетены туго. И дёргаются туда-сюда, не поспевая за хозяйкой.

— Боря, ты меня вообще слышишь? Я что тебе на алкашку похожа? Предлагаю пересмотреть своё поведение.

Глобальный как будто из дискотеки вышел сельской, протанцевав у колонки весь вечер. Стоит кричит, но и себя плохо слышит. Других и подавно. Отвечает ей:

— Какую ты мне ещё Машку предлагаешь? Даша, я не могу сейчас заниматься введением! Потерпи.

— Я и не прошу. И даже не чешется, — заметила старший тренер, раз разговор такой пошёл. Подбоченилась, собралась. Губки надулись. — На человека говорю, не наговаривай. Стасян может лучшее, что тут вообще было.

— В смысле у тебя со Стасяном было? — сразу всё понял Боря.

Но понял превратно.

Тут уже сам подбоченился. Взглядом посуровел.

А она стоит, главное, глаза сияют от восторга за происходящее, кивает. Руки на груди только сомкнула. Никак её не разубедить, что не нужна ему Машка.

«Вводить надо немедленно и всё тут», — предложил внутренний голос, немного подумав: «А не введёшь — к Стасяну уйдёт».

Боря руки на всякий случай протянул, груди потрогал. Проверил. На месте.

— Да ничего у меня со Стасяном не было! — возмутилась Дарья, как разумный человек без проблем со слухом, который и на сельской дискотеке то ни разу не был. И по рукам тем надавала сразу. — Но человек он золотой. И если будешь так себя вести, то с ним пойду по жизни. Ты у меня договоришься!

— Со Стасяном тебе теперь идти? — прищурился Боря, словно издевался над ней. — И мне теперь не с кем договориться?

Директор спорткомплекса Юность губы в линию стянула и ответила:

— Ну раз ты такой умный и благословляешь наш брак, то больше можешь не суетиться!

Боря только больше поморщился, в губы вгляделся. Но на этот раз ни слова не понял. И предположений никаких не было. Поэтому сразу важное спросил:

— Так у вас всё уже утром было и решили сразу пожениться?

— Фенита ля комедия, Боренька! — всплеснула руками Даша. — Достал ты меня своими шутками. Проваливай уже! Работу только доделай и дуй на все четыре стороны.

Боря как в вакууме оказался на время. Пробормотал:

— Работу сделаю, когда людей не будет.

— Значит, услышал меня? Тогда читай по буквам: сво-бо-ден! Всё! Ищи ту, что всегда готова и шутки твои понимает, а ко мне дорогу забудь!

— Мне не всё равно, что у тебя маленькая грудь!

Пощёчина прилетела мгновенно. С ощущением, что отвалилась часть мозга, или что-то перевернулось внутри, но главное — со звуком!

— А можешь повторить? — ответил Боря, в ушах поковырялся и с удивлением большой коричневый кусок вытащил с чёрными лапками и слюдяными крылышками.

«Так, к ЛОРу надо что ли зайти. Со слухом какая-то нездоровая тема уже выходит», — добавил внутренний голос.

Боря прислушался. В правом ухе уже не стреляло, а вяло тарахтело. А звуки толпы снаружи стали ярче. Но то в левом ухе. В правом пока разброд и шатания и лишнее что-то. Да никак не достать.

— Скажи что-нибудь, — потребовал Боря. — Дашь?

— У другой теперь проси! — ответила Даша со злостью, сертификат в руки сунула и в спину из кабинета вытолкала.

«Так я его ещё не заработал», — подумал Глобальный, но спорить не стал, только снова за Стасом пошёл.

«Пусть тут сама с толпой разбирается. Работу можно и с дома Кобы начать», — добавил внутренний голос: «Пока одни веселятся, другие без тепла остаться могут. Мороз придёт, все инеем покроются».

Полный внутренних противоречий, Борис во внедорожник сел и на Стасяна с укором посмотрел. Тот молчал, только радужной ёлкой сиял и намёков не понимал.

— Работать надо, а не херней маяться, — заявил, Боря, но ничего не услышал. Ни сам, ни в ответ.

Озадачило. Повернулся снова. Стас шлёпал губами и активно жестикулировал руками, крутил радио, которое мало того, что было, ещё работало. Но Глобальный не слышал ни звука.

Замер Боря. В глазах отразился страх и непонимание.

Стас снова что-то спросил, затем пальцами перед глазами повёл, пощёлкал. Губы ясно произнесли «ты чего?». Но это рассказало зрение, а слух словно досрочно вышел на пенсию.

— Пиздец, я не слышу ничего! — сказал Боря так, как это должно было звучать.

Мир глухоты — безрадостный, оказывается.

Крановщик руки развёл, сделал музыку потише, крутанув ручку, сказал что-то. Но фига там — тишина.

— Стасян, ты не вкурил что ли? — снова заявил Боря. — Вообще ничего! Вакуум!

Крановщик два больших пальца вверх показал и на руль указал. Мол, может я поведу?

— Да в жопу все твои предложения, — обрезал Боря. — Я-то хоть глухой, но ты вообще без прав… Сам поведу!

Стасян тут же ладони показал. Хорошо, мол. Без проблем. Без претензий.

— Хорошо ему! Бабу увёл и радуется, — забурчал Боря шёпотом, как ему показалось.

Напарник рядом что-то говорил, руки к груди прикладывал, кланялся, кулаки сжимал. Красиво жестикулировал, но о чём — кто ж знает?

Не теряя больше ни минуты, Боря поехал в больницу. Проблемы со здоровьем приоритетом над работой и отношениями встали. Тянуть дальше — нельзя.

Припарковавшись на хорошо знакомой площадке под деревом, вышел из внедорожника. Голуби с интересом к новой мишени присмотрелись. А пациенты бывшие и вновь прибывшие в приёмный покой направились.

В кабинете доктора что-то говорили. Медсестры перед лицом Бори махали, как будто слепой он, а они — яркий свет.

Глобальный в ответ злился и жестами в пах показывал, рукой воздух разрезая с разной степени интенсивности, что Стасян тут же расшифровал как «ни хуя» и «вообще ни хуя».

Тогда начали допрашивать крановщика. Стаян рядом практически вприсядку приплясывал, объясняя, как всё было. И как не было. Мельтешение это Борю только больше раздражало.

— Я всё вижу, но нихрена не слышу! Застудил. Заморозил. Уши дождём залил. Сделайте уже что-нибудь.

Наконец, проводили его в кабинет с надписью отоларинголог и посадили на стул крутящийся. А там уши начали смотреть металлическим прибором. Но едва свет лампы направили, женщина в халате сразу за сердце схватилась. Заохала.

Боря смотрит на неё и брови галочками. Информации ноль, а губы как у карася «чмяк-чмяк-чмяк».

«Почему врачей языкам жестов не учат?» — посетовал внутренний голос: «Хоть бы на курсы самообразования походили что ли».

Доктор толстый подошёл на призыв карася в халате, выгнал обоих вместе со Стасом из кабинета. И место за стулом напротив Бори занял. Посмотрел строго, не дождался реакции и как давай в ушах ковыряться с видом эскулапа продвинутого, умудрённого.

Боря смеяться начал. Щекотно, словно мозг шевелят. Потом больно стало. Потом хлопнуло что-то и звук появился!

— О, звук!

Доктор перед ним на металлическую медицинскую тарелку ваты комок положил. Но не белой, чистой и пушистой, как Дашка втыкала, а коричневой и жёлтой, врагами подложенной или домовым, явно.

Боря присмотрелся, а там половина ватного тампона и много волокон поменьше, как какашки мышиные. То от палочек ватных. Всё это вместе с серой и гноем удручали видом печальным. Воняло так, как будто сыр заплесневел.

«Дашка лечила ночью, лечила, да так и бросила», — подсказал внутренний голос: «Нет, часть ты, конечно, достал, пока чесался, да не всё извлёк».

Следом Боря услышал вздох усталого доктора, затем шорканье тапочек, что весьма обнадёжило!

— Я слышу! Слышу уже! — заявил Глобальный и уточнил. — Одним ухом точно.

— Зачем так жить? — вздохнул доктор, голову его наклонил, и в ухо прочищенное жидкости какой-то прозрачной залил, вновь в царство тишины погрузив.

Жидкость сначала охладила, потом пузыри пошли, забурлило внутри, пощекотало и греть начало. Слух пропал, но изнутри гидроудары нахлынули. С химической реакцией во внутреннем ухе.

Доктор ухо тампоном прикрыл, чтобы не вытекло всё раньше времени, на другую сторону голову ему наклонил и поморщился. Снова губы как у карася «чавк-чавк-чавк».

«А чего говорит то?»

Отоларинголог на этот раз ковыряться в ухе не стал. Только к раковине приблизил, флакон достал, наклонил голову и давай полоскать сверху-вниз фонтаном.

Ощутив холод, Боря следом щекотку почувствовал и в раковину артефакты серные посыпались. Затем полились вместе с крылышками, хоботком и гноем что-то.

ЛОР вздохнул, ухо салфеткой сухой протёр снаружи и на прогревание посадил под красный цвет. Боря посидел несколько минут, о жизни подумал, а следом за теплом так хорошо стало, что даже зубы меньше болеть стали. Дёсны блаженно притихли.

— Слава медицине! — заявил Боря.

— Вы как муху в ухо засунули, уважаемый?

— Как… как… как в путешествии!

— Тогда боюсь отправлять вас к проктологу.

Заметив улыбку на лице пациента, отоларинголог из второго уха ватку достал, посмотрел снова внутрь и заставил несколько минут на правой ноге прыгать. Пока из уха всё до последней капли не вытекло. Вода мутная, тёплая, вонючая.

Снова вздохнув, как будто имел дело с конченным, ЛОР сел на расстоянии нескольких метров, рот свой прикрыл и разговаривать тихо-тихо начал:

— Ну что? Слышим?

— Слышу, слышу! — обрадовался Боря сразу. — Что это было вообще?

— Лабиринтит, что, — ответил доктор и начал вокруг ходить, шептать то ближе, то дальше от одного уха, затем от другого.

Боря теперь всё слышал и радовался как ребёнок. Хорошо же! Как мало человеку для счастья надо, оказывается. Настроение улучшилось. Даже любопытство появилось.

— А что это значит? Лабиринт этот ваш.

— Да уж точно не мой, — хмыкнул доктор. — Шум в ухе был?

— Был.

— Снижение слуха было?

— Было.

И тут доктор задал вопрос дня:

— Молодой человек, вы из тех, кто любит боль?

Боря покачал головой. И всё отрицательно.

— А чего тогда за помощью медицинской не обратились?

— Так это… думал само пройдёт.

— Само? — приподнял бровь ЛОР. — Само от мухи навозной только гнойными процессами внутри черепа обернутся может. А там выбирайте, что больше нравится: менингит, тромбоз сигмовидного синуса, субдуральный абсцесс, экстрадуральный абсцесс. И наконец моё любимое — абсцесс мозга, сепсис… смерть.

Боря голову склонил, посрамлённый.

— Как говорил мой отец, — продолжил доктор. — Береги яйца смолоду. Но я его не слушался, поэтому детей нет, и с горя уши людям лечу. А всё от того, что мозгов не хватило услышать разумное, доброе, вечное. Но глядя на вас, молодой человек, меня прямо отпустило. Не у одного меня, выходит, мозгов нет.

«Нет, ну болело же, прав доктор. Чего сразу не пришёл?», — подкинул внутренний голос груза самокопания.

Тот же, что раньше убеждал, что он мужик и должен держаться. Он и держался… за грудь Дарьи. А это уже своего рода обезболивающее.

«Да где теперь Дашка? Друг подсидел», — напомнил внутренний голос и Боря как лимона лизнул. Скис на глазах.

Доктор, заполняя бумаги, усмехнулся всем мыслям Бори. Те отразились на лице все до единой. И добавил строго:

— Значит так. Обычно я советую не лезть в уши ватными палочками без нужды. Но вы порядком поиздевались над внутренним ухом. Так что никаких резких звуков месяц. Никаких наушников капельных. Никакого телефона под ухом, только на громкой связи. От холода, опять же, бережёмся, шапку потеплее, с ушами. Простудите — всё болеть будет от горла до черепной коробки. У вас ещё и ангина попутно. Лимфоузлы челюстные, опять же. Вы как будто на севере побывали.

— Ну… работа такая, — буркнул Боря.

— Бережём себя, значит… баня есть?

— Пока нет.

— Жаль, — снова вздохнул доктор.

— Я построю! — тут же пообещал Глобальный. Ведь в жизненном плане она где-то рядом с кабинетами, гаражом и парниками с обогревом.

— Вот как построите, так и приходите… на осмотр, — ответил доктор и листик с рецептами протянул. — А пока антибиотики пьём, в уши капли капаем и в тепле сидим с неделю так точно. Вопросы есть?

— А как же работа?

— В отпуск.

— Но я только с больничного.

Доктор в окно посмотрел и снова не пациента взгляд перевёл:

— Шумная работа?

— Ну… перфоратора не избежать.

Тогда ЛОР нос почесал и предложил:

— Тогда выбирайте. Слуховой аппарат сейчас или в глубокой старости.

— А… из чего выбирать? — не понял Боря. Но тут же сам себя по лбу ударил. — А, понял… Дайте хоть совет.

— Ну если перечисленного мало, то купите авиационные наушники.

— А где их купить?

Но доктор больше не слушал. Он всё сказал. А терять время на дебилов сверх отмерянных клятвой Гиппократа минут он не собирался. Других бедолаг в приёмном покое хватает. С палочками в ухе и уверенностью «само пройдёт».

— Хорошо, я найду, — добавил на всякий случай Боря и горячо поблагодарив спасителя слуха, вышел из кабинета.

Стасян сидел на лавочке в приёмном покое и показывал две руки как чашу весов. Те колебались.

Диалог начался с предложения:

— Выбирай.

Его чуть прокуренный голос Боря слышать был рад. Улыбнулся даже.

«Да и чёрт с этой Дашкой. Пусть забирает. Только рад за обоих», — добавил внутренний голоса: «А у нас Янка есть. С гаражом подмышкой. Там в кооперативе даже толком менять ничего не надо будет. Так признают лет через пять. Но Антон раньше и не выйдет».

— Что выбирать? — снова не понял Боря.

— Какую выбираешь новость? — уточнил крановщик. — Хорошую или плохую?

Глобальный рядом присел, листик в трубочку скрутил. Пальцами у ушей пощёлкал. Работают. Слышно. Радует.

Лекарства он, конечно купит. Но как теперь сверлить? Трубы к чему-то надо цеплять. Особенно те, что в квартире Кобы на пятом этаже. У потолка виться будут. На скотч не приделать. Но сверлить может и Стасян. Ему только дырки наметить, пальцем ткнуть и выходить в моменты особого шума. Здоровые мысли пошли, когда дёсны, прогретые инфракрасным теплом, болеть перестали.

Но внешний мир подкидывает и подкидывает новостей и событий, не спрашивая хочет того Глобальный или нет. Вот и сейчас приходится — выбирать.

— Ну, давай с плохой, — обронил Боря и приготовился слушать.

— Ты пока там на приёме сидел, я в отделение наше поднялся поздороваться с народом. Мужиков проведать, то да сё.

— И что в этом плохого?

— Так новостью огорошили. Пахом откинулся, — вздохнул Стасян. — В морг с утречка забрали.

— Как откинулся?

— Всё, совсем. Завтракать не будет, — уточнил Стасян. И за горло себя придушил, чтобы точно жмура отобразить.

Знак смерти у него неплохо получался. Стоило только глаза закрыть и всё, грим не нужен. Но тут же подробностей накидал:

— Медсестра сказала, что они с дедом сначала спирт пили, а когда медсёстры отказали новый выдать, санитара в магазинчик заслали. Ну тот далеко не пошёл. По первому попавшемуся номеру позвонил с доставкой. В ночи палёнки какой-то привезли в пятилитровой канистре в машине без опознавательных знаков. Они на радостях на троих и залипли в боксе на ночь. Ну, деду с утра хоть бы хны, санитара откачали, ослеп только на пару часов, а Пахом всё… записался к праотцам на приём.

Боря рот открыл.

«Ну всё, вечно фуру хуёв хранить теперь будешь», — добавил тут же внутренний голос.

И от мысли той Боря рот и прикрыл.

— Не опытный в делах возлияния, — продолжил Стасян. — Привык к винам заморским. Тормозуху в детстве не пил. Вот и разбаловал организм. А я всегда говорил, что нет ничего лучше самогона дедовского. Как на всю деревню нагонит, так и… двое или трое только померло за всё время. А, ну ещё ослеп один, но в тот год картошка неважнецкая уродилась. Да и то говорят, что от порчи.

Боря за голову взялся, вздохнул сочувственно.

— Это что же делается? Мужики как мухи мрут.

— Ага… хоть не пей совсем, — кивнул крановщик. — Но тогда и курить придётся бросить. А как тогда жить, Борь?

Боря на него молча посмотрел, тут Стас и продолжил:

— А, так ещё одна новость есть. Дашка позвонила. И в лоб спрашивает, возьмёшь меня замуж?

— А ты чего?

— Так я испугался. Возьму, говорю. Не каждый день баб раздают всё-таки, — ответил быстро Стасян и тише с тоской добавил. — Но это же курить придётся бросить. А чего это она, а?

Боря только отмахнулся и к машине пошёл, чтобы простоем длительным кучеров карет скорой помощи не раздражать.

Став музыку не включил, только смотрел пристально, выжидательно. Как партизан в засаде. Молчал Боря до самого магазина. А там тележку взял и принялся в неё трубы кидать полипропиленовые, крепежи на стену, коллекторы, переходники, фитинги и прочее по нужде сантехнической, прорвало. Выпалил как на духу:

— Ну и хер с вами обоими! Совет да любовь!

— Борь… Ну ты чего? Обиделся что ли? Я ж не знал, что за акция.

— Не знал он… Береги Дашку, говорю. Хорошая девка. Спортивная. Жопу как орех накачала. На одной ноге через скакалку прыгать может, — и тут Боря как зыркнул на напарника. — Но если обидишь — гантели не помогут. Понял меня?

Стасян кивнул тут же:

— Да понял, но… не понял.

Подумав, Боря инструмент для плавки добавил. Дашка ещё неизвестно отдаст старый или нет. С разделом имущества не сталкивался.

А когда снова Боря подумал, дрель-перфоратор с насадками по бетону взял. Рядом наушники накидные положил, авиационные. На уши натянешь — и не слышно почти ничего.

Опыт полезный. Для здоровья пригодятся. Нужно слушать доктора!

Полную тележку Боря набрал. Молча, зло и расчётливо инструментарий заново собирая. Стасян смотрел на него с подозрением, но о карме и дедах на этот раз предпочитал умолчать. Захочет — сам расскажет.

Боря расплатился на кассе, тележку к джипу подогнал, а когда стал разгружать, не сдержался. Ворот куртки поднял от ветра, палец к небу воздел и заявил важно:

— Стасян, я мало в жизни понимаю. Но если женщина звонит и просит, значит надо ей очень.

— А что надо?

— Надо и всё тут. Делай или пропади из её жизни навсегда. Понимаешь?

— Ну теперь похоже понимаю, — протянул Стасян и улыбнулся. — Вы меня в свои ролевые игры втянули, походу. Но я парень скромный, к тройничкам не приучен. Так что давайте это… без меня, короче.

Боря снова зыркнул, прошипел почти:

— От Дашки значит, отказываешься?

Лицо крановщика застыло в момент между обдумыванием и озарением. Бабка рядом перекрестилась, где-то в мире заплакал гримёр фильма ужасов.

А Боря вздохнул освобождённо, завёл автомобиль с брелока и добавил:

— Короче, поехали. Работы много. Пообедаем по дороге.

— Так мне теперь что, на кольцо надо зарабатывать? — тут же сориентировался крановщик, задумавшись так глубоко, что показались звёзды в глазах. — Да и цветы теперь. Шуры-муры. Все дела.

— Во-во, опять аванс просить, — ответил Боря и притопил педальку газа. — А пока копить будешь и ухаживать, заодно и курить бросишь.

— Это зачем ещё?

— Всё равно на радости жизни у тебя мелочи больше не останется.

— Так это… — крановщик почесался от нервов и переспросил. — А может ну его?

Боря взглянул глазами киллера, Стасян снова ладони выставил.

— Да понял, понял. Хорошая. Помню.

И внедорожник рамный их дальше помчал.

Работа сама себя не сделает. Главное в процессе и о себе не забыть. Иначе с Пахомом рядом прилягут.

Глава 14 — Помноженное на ноль

Обед всухомятку — привычное дело. Человеку труда не получается есть супы-борщи по столовым и выбирать из первого, второго и десерта, когда полный автомобиль труб и сантехкомплекатующих.

Некоторые атрибуты скорого ремонта из окон торчат. Прочие на крыше привязаны на багажнике и остановки госинспектора сами просят. Сиденья задние разложены, да всё до крыши сплошняком загружено разным.

— Сзади ничего не видно, — попенял Боря. — Но машина умная, она вперёд едет. Прорвёмся.

Подъехав к самому подъезду, Боря разгрузил закупки и принялся формировать «посылки» по квартирам. В качестве мула выступил крановщик. Только трубы себе не на спину нагружая, а в руки собирая, как бамбук юго-восточные аборигены. Или хворост бабули у леса.

— Ты унесёшь то? — бывало спросит его Боря между ходками.

— Ну а чё? Дури во мне много, — отвечает ему Стасян обычно, а один раз даже добавил. — Это же не брус по всей деревне таскать.

— А зачем его по всей деревне таскать? — не понял Боря, дверь подъездную придерживая.

— Помню с батей и братьями клуб сельский разбирали. А тележка одна. Ну, Петька мелкий тележку первый сопрёт, конечно, катит, радуется. Батя с братом в паре тащат, пыхтят. А я в одного на плече тащу, да главное на окрики не поворачиваться. Лиственница, она, знаешь ли, тяжёлая. С годами только крепче становится.

Боря вспотел от одного представления этой картины, а Стас спокойно продолжил:

— Короче, первые полкилометра ещё нормально нести. А потом замечать начинаешь, что на бок тебя косит. Ну и на другое плечо перекладываешь и ещё полкило топаешь. И обратно выравниваешься.

Боря брови страдальчески скривил, вздохнул с сочувствием, вновь юнита освободившегося нагрузил. А тот дальше рассказывает как сельское радио:

— Идёшь ещё, солнце жарит. Комары лицо облепят, или мошка ест. Или слепень в шею вопьётся. В зависимости от времени дня то душно, то ебаный дождь зарядит. Насекомые как будто посменно работают.

Боря кивнул и снова порцию приготовил, выдал. А Стасян продолжает разговор за неимением другого собеседника:

— Вот это зарядка была. А не эти хворостинки. Кстати, клуба давно нет, а заведующий клуба до сих пор зарплату получает. А ты говоришь — коррупция.

— Я не говорил! Иди уже на пятый, хорош трындеть, — ответил Боря и по больному надавил. — Кольцо само себя не заработает!

Стасян кивнул, посуровел и снова за дело принялся. Возьмёт, главное, охапкой на раз и всё — сформирована посылка. Доставить только остаётся. А доставка быстрая, когда курьер через ступеньку шагает. Не может иначе.

— Так, это в третью неси, — сверяется с данными на листике Боря, дверь придерживая. — Это в шестую… Это у нас для девятой… Двенадцатая… Ни и последняя — в пятнадцатую снова… Всё, по стояку всё сформировано.

Таскает туда-сюда Стасян с полной загрузкой, а как будто налегке. Душа его поёт. Держит дверь Боря, с листиками сверяется, мрачный весь, о яйцах думает, гаражах и клубе. На ветру только шапку-гондонку оденет пониже на брови, что уши берегло получше.

Заметив в окно беготню и волнения, Коба в тапочках к подъезду спустился.

— О, а я смотрю процесс начался. Отрадно видеть, Боренька. Всё-таки есть у Сарочки чутьё. Не ошиблась с вас. Будь её младшая сестра помоложе английской королевы, мы бы сразу её за вас выдали. Человек вы надёжный.

Говорит клиент, соучаствует, вместо Бори у двери встал. Дверь держит, процесс контролируя, а попутно как давай прохожим высказывать и предлагать всякое:

— Вот и правильно, Олеговна, старые трубы оставляйте. Сколько вам там осталось?.. Да и не говори, Евгенишна? Нынче всё дорого. Грише скажи, всё равно внуки сами ремонт сделают. Вам то чего переживать? Год ещё простоят. Ну а потекут, так потекут, чего уж?.. Коля, я тебя умоляю. Ну капает и капает. Не течёт же. Тазик подставь и дальше себе живи, и жизни радуйся. Ремонт он же как два пожара.

Говорит Коба, шутит, посмеивается, но про инфляцию мимоходом добавляет:

— Ну подорожают и подорожают с Нового Года и чего там? Скоро всё равно под снос пойдём, да и капремонт не за горами. Осталась какая-то десятка и наш регион так же попадёт под реновацию, как бараки в центре города, что уже лет пятьдесят как в очереди стоят. А заодно нам выдадут участок на Луне. Как, вы что, еще на заняли?.. Да сдалась вам эта чистая вода? Кто в наше время за здоровьем следит? Я вам умоляю, Козловы, ставим китайские фильтры за сотку и в ус не дуем… Ну и что, ртутные. Ртутью раньше сифилис лечили. Некоторые даже пережили. И кому нужна та пиписька вообще?

Боря с напарником груз разгрузили из багажника, по людям доставили коробки с чеками, отчитались, разложились по квартирам, как их новые хозяева квартир окружили. И снова давай расспрашивать и предлагать всякое.

— Я вас умоляю, — вклинился в толпу Коба. — Что вы молодому человеку голову морочите? Говорите мне, я доставлю. Не мешайте сантехнику работать. Он всё-таки делом занят, а не политику на диване обсуждает.

Толпа на соседа тут же переключилась и вскоре первый консилиум подъезда установил, что стояк горячей воды по линии второй-пятой-восьмой-одиннадцатой-четырнадцатой квартиры тоже не прочь трубы на горячую воду поменять.

— Нет, ну вы слышали их, Борис? — поправил очочки посредник и изложил как есть. — Говорят-таки ржавой воды много течёт, а коричневый с рыжим ныне не в моде. Поход к стоматологам им видите ли не нравится. Пломбы нынче дороги, а коронки стоят дороже золота. А что поделать, когда песок пьют? Жаль, что нет сына-стоматолога. Но друг сантехник-то у меня есть. Давайте как-то поможем людям избежать болезни почек, и про себя не забудем.

Боря внимательно выслушал, прошёлся по квартирам, новую смету составил, добавил пару процентов за доставку.

Коба головой покачал, листик из рук взял и поцокал:

— Борис, вы же разумный человек, а как же погрешности? — с тем он пару процентов зачеркнул, дописал пять, где по два выделил сантехнику, помощнику и один себе оставил.

Глобальный кивнул, спорить не стал, только день к работе прибавил, чтобы наверняка. Снова в магазин строительный поехали. А там и рады карту на скидку оформить.

Вернулись час спустя. Стасян снова доставкой занялся. Боря, пока ждал, разглядел как Коба одного из соседей словесно отправлял в нокаут, подальше от жены с пакетами отодвигая:

— Сергей Валентиныч, ну и что, что вы давно сменяли те трубы? Сколько уже лет прошло? Всё имеет срок годности. Где трубы сейчас и где — тогда?

— Так на двадцать лет обещали, — робко возразил последний несогласий с глобальным обновлением сосед в подъезде.

Общество смотрело на него теперь косо: дети мячиком запулили, вздыхали соседки, а иные бабки шептались, что дочь пойдёт в проститутки.

Внёс свою лепту и Коба, по секрету шепнув:

— Хуже того, жена нет, нет, да охает за стенкой. А с чего ей охать, если двадцать лет в браке, спрашивается? Явно любовник приходил.

Муж с женой спорить тут же начали.

— Я вас умоляю, — поохал Коба, за плечо соседа взял и к себе поближе подвинул. — Где они говорят двадцать, у нас десять.

— Серёжа, ну может и десять, — добавила жена, устав держать пакеты.

— И давайте будем учитывать, что в нашем климате год за два, — тут же добавил собеседник. — Это уже пять. А вы воду ту видели? А котельную? Всё на угле. Газификацию только обещают, но трубы как-то мимо нас в Китай проходят. Им нужнее. А нам же не Борис прокладывает. Ему только дай волю, он весь район газифицирует. Вот такой он молодец. А мы что? Разве не поддержим отечественного рабочего?

— Не, ну может и молодец, я же не спорю, — отвечал сосед, рассчитывая перейти больше со штамповок на литьё в конце месяца, чем броситься в безнадёжный бой на ремонт с препятствиями.

А жена только на грозную бабку на лавочке поглядывала, пока та губами шептала подруге на лавочке что-то подозрительное, похожее в окончании своём на «…люха».

— А вы, Сергей Валентиныч, магистрали трогали? — даже не думал сдаваться Коба. — Нет, вы пойдите и потрогайте. Честное слово, будь у меня возможность, я бы каждый год те трубы менял.

Жена устала. Бабки нахмурились. Мужик посыпался и сдался.

— Хорошо, хорошо, мы тоже всё поменяем. Запишите нас.

— Целее будем, Сергей Валентиныч, — тут же отлип Коба, сделав пометочку в листочке. — Меняйте и даже не думайте. Кстати, КАСКО уже одели или всё ОСАГО мучаете?

Не успел Стас вторую ходку устроить, как Борю у подъезда второй подъездный консилиум принял. С целью радиаторы отопления поменять. А чтобы скучно не было, сразу и холодной водой заняться. Для профилактики, так как Коба в воде той пару минут назад хламидии разыскал, и подозревал в наличии коклюш.

Почесал Боря щетину, блокнотик достал и снова по квартирам пошёл. Мерил тщательно, оглашал вслух возможности, советы давал, учитывая перепланировку. Стас рядом ходил, кивал важно и с хозяевами трындел.

Вновь в магазин уехали сантехник с помощником. Вернулись с батареями. Да все не влезли. Дважды пришлось ехать. Но за охрану партии батарей уже лично директор магазина вписался. Увеличилась скидка на карте.

Глобальный только первую партию разгрузил, за второй поехал, а охранник на выходе как родного встречал.

Вернулся Боря к семьдесят второму дома, а крановщик у лавочки стоит. И руками машет, видимо метраж показывая. Но не женщине и рыбаку, а всему третьему консилиуму.

— Да что ж это делается? — пробурчал Боря, в толпу заезжая.

Лекарства принять некогда, да ухо закапать. А страсти накаляются только. Коба на лавочку рядом взобрался в тапочках красных и оттуда уже вещает людям, а когда отвечают, сам уже в свой блокнот глядит и записывает без оглядки на мастера:

— Так, вам чего, из первой? Трубы на холодную поменять сплошняком? Это дело!.. Сёма, а ты чего бормочешь? Батарея на кухне греет хреново? Да менять надо, конечно. Лучше не станет… Восьмая, кран заржавел, и вода почти не течёт? Починить, конечно, можно. Но лучше поменять все сразу… Чего тут думать, Никитишна? Меняйте всё и сразу, а я вам скидку выбью… Нет, варенья у меня хватает ещё с прошлого раза. Всё за пожелание здоровья, конечно.

Боря напарнику радиаторы только выгрузил, а Коба уже как к родному подошёл, руки расставил, приобнял у всех на виду:

— О, Борис! Таки-смею заявить, что весь первый подъезд намерен обновиться, — тут он к уху приблизился и договорил тише. — И стоит нам ещё пару часов глаза помозолить, заказы из второго и третьего пойдут. Их бабки уже шепчутся с нашими, долго ли до заражения?

— Заражения? — переспросил потрясённый Боря.

— Заражения идеями, конечно, — объяснил Коба как недалёкому. — А много ли надо тому поветрию? Бабки народ простой: видят очередь — занимают. Сарафанное радио — вещь недооценённая. Я так прошлым летом мёд липовый сто литров за полчаса вот на этой лавочке и продал. Зачем пасечнику на рынок мотаться, когда тут в округе такой ресурсный потенциал? Нет, ну вы сами поглядите, Борис. Цифры врать не будут.

Боря на список заказов посмотрел и глаза округлил — пятнадцать квартир в очереди, а фронт работ от завтрашнего утра на неделю вперёд. Это, конечно, если про основную работу забудет, и больше подработок брать не будет.

— Моисей Лазаревич, да когда же это я всё успею? — только и сказал Боря озадаченно.

А предводитель подъездного сообщества только подмигнул и поправил, снова шепнув на ухо:

— Борис, правильно говорить не «когда», а «сколько»? И за свой малый процент, если не сказать за «спасибо», я забью вам график работы на месяц вперёд, а то и до Нового Года не разгребётесь. Всё-таки хрущёвки старые, а хороших сантехников кот накакал.

— Правильно говорить — наплакал, — рефлекторно поправил Боря.

— Борис, я вас умоляю, — фыркнул посредник. — Кому наплакал, тому ещё повезло. Но я говорю за жизнь, а не за слёзы. А я в ней кое-что подозреваю. Так что держите карманы шире, все заказы в этом микрорайоне ваши, хоть ООО организовывай. Что и советую. Оформить на вас юрлицо — плёвое дело, Борис. Как вам идея семейного бизнеса? Так и назовём. «Коба и сын». А затем закрепим это дело оладушками со сметаной. В этом Сарочка не подведёт, помяните моё слово.

Боря устало вздохнул:

— Моисей Лазаревич, давайте больше без самодеятельности. Я пока с этими пятнадцатью объектами теперь не разгребу, новых не брать.

— Что, даже из второго и третьего подъезда? — на всякий случай уточнил бизнес-партнёр.

— Даже-даже.

— Хорошо, ваша правда, Борис. Внесу их во вторую очередь. Хотят быстрее, пусть доплачивают

— В смысле доплачивают, Моисей Лазаревич? — удивился Боря. — Вы же… не брали авансов?

— Как да так нет, Борис, — ответил Коба, отвернулся и тут же что-то начал вычеркивать и обводить в блокноте.

— Моисей Лазаревич! — обронил вдогонку единственный сертифицированный сантехник на всю округу, но лишь один из предпринимателей на ближайшие квадратные метры.

—Я услышал вас сразу, Борис, и где-то даже согласен, — ответил тот и поспешил в свою квартиру.

Сантехник третьего разряда с сертификатом соответствия в бардачке только испариной покрылся. Совесть давила, что ещё спортзал на полпути завис.

Почти час он ходил по квартирам, мерил, сверялся, записывал, объяснял, брал телефоны. А потом трижды в магазин без Стаса ездил. Загружал его теперь охранник, и два консультанта с директором. Выручку за месяц за день сделали.

Катался туда-сюда Боря, пока не стемнело. Молча носил в свете фонаря Стасян груз батарей. То как поднос на одной руке по пять штук, то подмышкой по три штуки. Боря только рот открывал, не решаясь помощь предложить. У человека и так всё схвачено.

Ни слова не сказал крановщик. Только вширь раздувался костюм по карманам.

— Так, ты отёк что ли? — спросил Боря, когда оба наконец сели в автомобиль без сил. От Стаса луком пахло, как от Чиполино. Кто первым с него куртку снимет — прослезится.

— В смысле?

— Карманы всё шире и шире. Чего набрал?

— А, так это бонусы, — ответил Стасян.

— Выложи всё, сейчас поужинаем нормально, — добавил Боря устало. Клонило в сон. — Не то с таким графиком быстро с язвами сляжем. Доктор сказал здоровье беречь. И про яйца вроде бы что-то говорил. Или это отец говорил? Короче, выкладывай давай.

Стас молча принялся разгружаться в бардачок автомобиля из всех карманов сигареты. Разноплановые. Настрелял напарник за пару часов пачек на восемь. По две-три, а где по полпачки собирая. Тут любые на подбор, от женских со вкусом ванили, до пустого Беломора
под табак.

— Стасян, бляха-муха! Хватит сиги шкулять.

— А чё? — набычился крановщик.

— А ничё! — тут же надавил Боря. — Давай я тебе просто блок куплю. Любых.

— Так я и так у тебя в аванс и в аванс всё беру.

— Ты что думаешь, мы за бесплатно работаем? — Боря протянул барсетку, забитую разноплановыми купюрами. — Я уже инструменты отбил и заправился. А это только материалы были. Начнём завтра работать и авансы в ход пойдут. И вообще ты бросить хотел.

— Хотел, да? — на всякий случай переспросил Стасян.

— Ну, Дашка… спортсменка, — напомнил Боря. — Не курит. Аналогию чуешь?

— А, точно, свадьба же, — ответил Стасян, взвесил в руке барсетку и добавил. — Так это, погоди. Ну денег то мы отгребли, даже немного поработали. А полезного то чего сделали?

— Кобу оптимизмом зарядили, — пробурчал Боря, зевая.

Выспаться бы сутки. Глядишь и настроение поднимется. Или хотя бы покушать. Или душ принять. Но если не двигаться, сидя в тёплом салоне, то тоже ничего.

— Не, это не подходит. Это для одного, не для общества, — отверг Стас.

— Стасян, что с тобой не так вообще? Опять за карму будешь втирать?

— А как иначе? Меня мать учила хоть пять минут в день, но на полезное потратить. Чтобы не для себя, а для других… Смекаешь?

— А в больнице ты чего полезного делал? Кроссворды гадал?

Стас лоб поскрёб и признался:

— Да нихрена не делал. От этого и… стыдно. Распирает меня теперь силушка богатырская. Понимаешь? Добра во мне много. Не сделаю доброго и полезного — не усну.

— Давай просто пожрём, и спать ляжем, — взмолился Боря. — А завтра весь день полезности будем делать. Хочешь, котиков с деревьев доставай. Хочешь… людям воду проводи. Польза одна… Но котика лучше сразу.

Но напарник воротник почесал и снова в штыки всё воспринял:

— Боря, я уже почти семейный человек. Пора ответственным становиться. А то всё распиздяй-распиздяем. Надо меняться!

— Куда тебе ещё меняться то? И так уже… мутагены на лице отразились.

— Я-то ладно, — отмахнулся Стасян. — Но как дети пойдут — чему хорошему научу? Сиги шкулять? Гантели ломать? Соседского кота помню зашиб гирькой, до сих пор стыдно. Дури говорю во мне много, Боря! Выход нужен!

Глобальный вздохнул, в зеркало заднего вида на набор инструментов посмотрел. И тут его озарило. Вспомнил.

— А, ну мы ж участковому обещали кран поменять. Пойдёт за общественно-полезное?

— О, точно! Едем! Седьмой участок, кажись.

Боря хмыкнул:

— Ну я-то поменяю… а ты чего полезного сделаешь?

— Да хоть пять минут в день посмотрю, как другой человек работает, — ответил Стасян не моргнув и глазом, но Боре вдруг стало стыдно.

Сколько центнеров батарей напарник перетаскал? А он ему покурить спокойно не даёт. Ещё и жизни учит. Сам выходит, распиздяй и не лечится. Но жизнь научит.

— Ладно, едем, — ответил тише Глобальный и за телефоном потянулся. — Ало, это Борис, сантехник. Мы у подъезда встречались намедни. Я вам кран обещал починить… да. Куда подъезжать?

Их встретили прямо на входе. Участковый капитан и двое в форме с погонами старлеев. Боря, шагая с инструментами первый, удивился, но старлеев пропустил. А они по обе руки от Стаса встали и под руки его подхватили.

— Да я как бы…сам могу, — добавил напарник. Но ко входу пошёл. Даже руки заламывать не пришлось.

— Сами значит пришли, что ж… не ожидал, — выпустив в небо облачко дыма, заявил участковый. — Это вы вовремя. Уже хотел в розыск объявлять. Да дай думаю чая попью… пройдёмте.

Боря и прошёл. А попутно спросил:

— А что происходит?

Все ответы внутри оказались.

Глава 15 — Сделал дело — сиди смело

Участковый уполномоченный полиции представился как Андрей Валентинович Хромов. В свой кабинет он привёл без угроз, шума и пыли. И даже указал Борису за стол с мягким стулом напротив.

— Присаживайтесь. Разговор будет долгим.

Боря сделал шаг, но замер, устало на кран посмотрел. Капает, гад прямо в слив. Нервирует. А нервы ни к чёрту. Расшатала работа.

Рядом по коридору Стаса куда-то повели. Значит, посмотреть на работу не получится, как хотел. Последнего удовольствия на дню крановщика лишили. Но и сам хорош — карму исправлять потянуло. Кто же с полицейского участка начинает? А теперь контейнеры припишут и рядом с Антоном Сергеевичем посадят. А за что — найдётся. Мог и обратно вернуть, в конце концов. Или уведомить соответствующие службы. Были варианты. Теперь не будет.

Но не об этом думал сознательный гражданин Глобальный, а только о том, как бы поесть и выспаться перед тяжёлой работой на завтра. А ещё умыться можно на сон грядущий. Но не из капающего же крана!

— А можно я буду чинить, а вы пока говорите? — предложил Боря и сам к крану потянулся, с пояса ключ разводной подхватил.

В предложении было больше положительного, чем отрицательного. Поэтому Хромов кивнул:

— Ну что ж, чините.

Сантехних присел на корточки, руку за раковину протянул, подачу воды перекрывая и добавил устало:

— А то жрать охота, дел невпроворот. Совместим, так сказать, приятное с полезным.

— Так вы что, ничего не понимаете? — словно удивился участковый Андрей. Был он в фуражке красивой. А форма как с иголочки, словно только утром выдали. — Как, кстати, вас зовут?

Боря, если и удивился, то ненамного. У следствия трудности видать с опознаванием. Их понять можно. Он хоть и прописан у сестры, по сути в гараже жил, а теперь после армии почти бомжом скитается, без особого места жительства.

— Борис Глобальный я. Сантехник третьего уровня, — разъяснил Боря с лёгкой усмешкой.

— Я играл в Марио, — в ответ поностальгировал и участковый тоже. — До третьего уровня доходил, понимаю. Но и вы меня поймите, дела тут у нас творятся. Давайте разберёмся.

Боря снова улыбнулся. Раз имеешь дело с кармой, лучше улыбаться и не хамить.

— А чего тут разбираться? Я пришёл кран починить. Как и обещал с утреца. Помните меня? У подъезда пересеклись.

— Да забудешь тут… Таких образин на весь район ещё поискать, — ответил участковый.

Взгрустнув, Хромов фуражку на стол положил, а под ней залысинка ранняя появилась, беззащитная от невзгод. Волосы как пух на свету едва-едва обозначены.

— Образин? — переспросил Боря.

Нет, Стасян то понятно, но его то за что приплели? Сложен что надо. Зубы на месте. Ладно, гирей в котов не кидается, но это дело наживное. При случае может освоить.

Участковый папку за день с заявлениями достал из шкафа и зачитал вслух верхнее, в один листик.

— Значит, гражданин Никита Сергеевич уверяет…

— Хрущёв? — на всякий случай тут же спросил Боря, так как не любил лезть в политику.

«Ну её нахрен, про Крым спросят, потом не отмоешься», — буркнул внутренний голос: «А мы может и рады бы в Крым этот поехать посмотреть, убедиться, потрогать всякое, да работать надо. Не до мелочей нам по жизни, Боря».

— Нет, Хрунычев, — ответил участковый и взгляд посуровел. Не любил, когда перебивали.

— А, ну это близко, продолжайте, — разрешил Боря. А чтобы слова весомее казались, под раковину снова подлез, гибкие подводки холодной и горячей воды отсоединил. И с ключом наперевес и в пару движений кран отвинтил.

— Значит, гражданин Никита Сергеевич уверяет… — продолжил участковый, — …что двое лиц, подозрительно похожих на Марик с человеком-йети в коридоре, совершили на него намеренное нападение средь бела дня. В связи с чем и просит органы правопорядка разобраться в произошедшем.

Боря от негодования не только кран отвинтил, но и за сифон схватился. Отвинтил в два движение, подскочил.

— Где тут у вас мусорка? Почищу заодно.

Содержимое сифона пахнуло что надо. Там и волосы, и окурки, и зубочистки. С недоумением проводив это всё взглядом, Андрей ведро мусорное подставил. Кто успел накидать? Враги что ли какие в кабинет просачиваются?

Последним Боря из сифона презерватив вытряс. Хромов промолчал неловко. Неожиданность! А сантехник буркнул:

— Нет, ну я многое видел. Не то, чтобы я осуждал, но всё же если разбираться, то давайте разбираться, а не на гандоны смотреть.

Хромов побагровел, ведро подхватил подмышку и из кабинета выскочил. Ор поднялся на всё отделение. Ведро в стену полетело.

— Сомов, Кишинидзе, вы в край охуели что ли?! Откуда гондоны в моей раковине?! Кто вчера дежурил?!

Что отвечали лейтенанты, Боря не видел. Но отлично слышал откуда они воспроизведены на пару, кто проживает в их семействах, и каким образом школу милиции прошли. Предположение о том, что заочно окончили — лишь одно из десятка было.

— … экстерном сдавали что ли? — закончил разъяснительную работу капитан, в кабинет вернулся и застыл у порога.

Боря отмыл грязные руки и спокойно умывался, наглядно доказывая, что работа сделана. Поменять резинку не долго, а как перестала подтекать, так и капать кран перестал. В ремонтном наборе на нитке железной целая россыпь резинок нанизана. Выбирай по размеру, да ставь. Это не долго.

Участковый подошёл, проверил, повертел кран в разные стороны. А тот, гад, не капает, ещё и течь стал увереннее. Как кран деда, у которого любовница молодая появилась.

Да и слив почему-то сразу воду убирает, а не спустя минуту. Так, чего доброго, и кружку можно помыть без оглядки на то, что вода перельётся.

Озадаченный Хромов на сантехника посмотрел с уважением. Действительно, можно и поразбираться на сон грядущий. Дедов по району много, а Марио мало.

Боря отряхнул давно руки в раковину и ждал, пока высохнут. От Хромова не укрылось, что полотенца его с нашивкой «Хромов А. В.» не касался. Висит, как висело. А задержанный сидит за столом, зевает, и глаза грустные. Нет в них ни тревоги, ни смирения, бывалым свойственного.

Может, не того взяли?

Хромов лысинку почесал и предложил:

— Так может… чайку?

Чего бы не угостить? Кружка гостевая есть. Вода давно вскипела. Пакетик на двоих разделить можно. Если подольше подержать, то незаметно даже. Уважает же личное. Сразу видно — человек культурный, образованный. Не то, что Сомов, что рожу полотенцем его трёт постоянно, или Кишинидзе, которого теперь на дежурство в кабинете и не оставить.

— Не откажусь, — ответил Боря и вскоре чай пил. А как сделал первый глоток, так на листик-заявление посмотрел и добавил. — А что же, товарищ капитан, гражданин Хрунычев не забыл уточнить, что у соседа своего телевизор отжал? А попутно всякую ценную вещь за несколько лет увёл и вернуть забыл.

Участковый напротив присел, чая отхлебнул и добавил:

— Вы что же, Борис, утверждаете, что гражданин Хрунычев заслужено пизды получил?

— Я бы сказал, что недополучил. Но то утверждать не буду, — подчеркнул Боря. — А утверждаю я, что он у Степаныча всё из дома вынес, вплоть до фотографий. Да и соседей опросить не помешает насчёт Плюшкина этого. Откуда у него каждая комната техникой и прочим полезным барахлом от пола до потолка забита?

— Коллекционирование не порок, — заметил служивый.

— Так-то да, но фотографии же! — возмутился Глобальный. — Старые такие, советские. С фиолетовым отливом. Их сами по домам проявляли. Там только Степаныч и жена изображены. Какие они для Хрунычева ценности то имели? И право какое он на них имел? А Степаныч жену потерял. Теперь и память о ней потеряет… Всё соседу досталось.

Участковый выслушал внимательно, но перебивать не стал.

— Воспользовался случаем, пока Степаныч на стакан присел, — продолжил Боря. — А всё от тоски по жене. А я в армии был, недоглядел. А тут в больницу загремел и неделю в коме валялся. И сосед снова заходил. Последний телевизор вынес.

— Понятно, в общем. Чеки-то у Степаныча на товары есть?

— Ну какие чеки за всю жизнь-то? Разве не понятно по трём телевизорам в комнате, что обогатился Хрунычев за чужой счёт? Или как там это называется в уголовном кодексе?

— Не понятно… тут улики нужны, — подчеркнул участковый и задумавшись, ещё несколько папок достал. С делами о краже по району. — А какие там телевизоры говорите?

— Так плоские. Плазму видел, помню. И жидкокристаллические, новые, — сразу перечислил Боря. — Японский был, и южнокорейский. Да там не только телевизоры же. Там этого барахла, включая бытовых приборов — как у дурака махорки. И раритетов всяких хватает. Музыкальные шкатулки были, помню.

В животе задержанного от негодования на действительность печально заурчало. Хромов вздохнул и печеньки из верхней выдвигашки стола достал, под ключом от лейтенантов спрятанные. А пока Боря поглощал те одну за другой, вспоминая что ещё видел, из шкафа ещё с десяток папок достал. И начал фотографии доставать и описания читать. Те дела о кражах со взломом, что сам вёл, да так и не довёл толком. Мёртвым грузом повисли.

Боря, визуализируя, как будто снова по квартире соседа прошёлся. Печеньки питательным веществами в мозг ударили, чай добавил. И вспомнилось ему, что вот же — кофеварка под окном торчит, вот микроволновая печь на подоконнике, а из шкафа латунная мера весов торчит, аж дверь не открывается. Такой раньше порох или махорку отмеряли. Гирька в гирьку вложена. Какую хочешь на весы клади. От самой маленькой, до объёмной.

Разговорились сантехник с участковым. С энтузиазмом записывал Хромов в список потерь безвозвратных предметы домашнего обихода, интерьера, быта и прочей уворованной действительности. Боря чуть на стуле не уснул, но тот его за рукав затряс.

— Вот что, Борис. Если хоть треть их этого на его квартире найдём, вы свободны, а он надолго сядет. За скупку краденного. Если сам, конечно, не в доле. Поехали, прогуляемся… Сомов, садись на телефон, я на выезде.

— А я?

— А ты ногти подстриги, а не грызи. Сидишь тихо, короче, и думаешь о своём поведении.

— Так Кишки очередь сейчас… думать. Ему полезно.

— Рот закрыл! — осёк капитан. — Оба дежурить будете! Проститутку чтобы мне не кошмарили. А за гандон я вас ещё припомню!

— Есть, дежурить, — отчеканил хмурый Сомов.

Боря вздохнул и в бобик полицейский сел. Но усадили месте пассажира, а не за решёткой, что радовало. Так к дому Степаныча и подкатили. Участковый только у подъезда встал и цель визита обозначил:

— Я значит, к нему зайти попрошусь, мол насчёт заявления и всё посмотрю. А ты жди… Борис Глобальный.

— Да подожду, конечно. Потеплело же, — буркнул Боря, жалея, что не оставили в автомобиле.

Но заскучать не дали. Позвонила Дарья. И подчёркнуто-нейтральным голосом спросила:

— Борис, добрый вечер. А вы не знаете где Станислав? Обещали вернуть под вечер. Тут народ переживает, всё-таки.

«Ого, дистанция!» — воскликнул внутренний голос.

— Ну насчёт Станислава не знаю, — хмыкнул Глобальный, решив сбить этот нарост. Одно дело дружить семьями, как будто ничего не было, а другое — изображать учтивость и делать вид, что он не помнит, как она кричала «глубже!». — А Стасяна закрыли и телефон отобрали.

— Боря, что за шутки?! — тут же исчезла вся дистанция Дарьи, а на смену ей интерес пришёл, с тревогой перемешанный.

— Да никаких шуток, в седьмом участке мы… разбираемся вот.

— За что вас?

— А, да соседу на коврик насрали, — буркнул Боря, не горя желанием объяснять всю суть вещей, когда энергия близка к нулю.

— Зачем? — удивилась девушка.

— Так он злой. А со злом надо бороться, — ответил Боря и отключил телефон. Так как домофон запищал. А он до конца и не знал, задержанный он или можно использовать сотовую связь.

Хромов вернулся озадаченный и злой:

— Ты что мне сказки рассказываешь? Там пусто, как в пещере!

Боря выдохнул тяжело:

— Так он же не дурак идти заяву писать, когда в доме улики. Вывез сначала всё. Потом пошёл и накатал… Был бы дурак, столько добра бы не насобирал.

— Сам вывез что ли? — буркнул капитан, разозлившись то ли на прогулку на ночь глядя, то ли на то, что сам первым не допёр. Ну а если бы и допёр, то какая разница? Результата нет.

— Нет, конечно, — спокойно добавил Борис. — Грузчиков нанял.

— Так грузчиков у нас в городе тьма, — разъяснил участковый, фуражку поправив. — Как найти нужных? По списку пойдём?

— Да зачем их искать? Список звонков проверить. И тем самым позвонить, — спокойно предложил Боря. — Вряд ли он каждый день на телефоне сидит. Список за сегодня будет короткий. Вряд ли он каждый звонок стирает, дед же!

Участковый палец поднял показательно, на лице отобразилось всякое, в основном — долбанные гражданские, что вы понимаете в следствии? — но затем лишь посмотрел вдаль и обратно в подъезд вошёл, не сказав ни слова.

— Попросите у него телефон позвонить, мол ваш разрядился! — брякнул в спину Боря, опасаясь, что следствие вновь забуксует или заблудится в лабиринте частных случаев. Полиции всё-таки помогать надо. Насколько энергии под конец рабочего дня остаётся.

Но Хромов не подвёл. Он не только взял телефон у «потерпевшего», но и вышел в коридор. Мол частный звонок, не для чужих ушей.

А когда дверь закрылась, разговор придумал, да на свой телефон сфотографировал список звонков. После чего телефон вернул, козырнул и к Бобику на улице подошёл.

— Так… ну тут походу три номера только на исходящих. Не густо.

Боря, быстро вбил первый телефон в поиск.

— Так, это пиццерия… это какой-то частник… А вот это… смотрите! Объявление в интернете есть. Грузовые перевозки «Мартын и товарищи».

— Щас я этому Мартыну то позвоню, — пообещал участковый и первым телефон набрал.

— Грузовые перевозки, слушаем…

— Вы ещё работаете?

— У нас сервис двадцать четыре часа в сутки, кроме праздничных дней.

— О, отлично…

Боря снова зевнул, аж глаза заслезились, но заодно зрение улучшилось. Поднял голову к ночному небу. Там звёзды светят, космос и кометы летают. А они тут морду ворью без последствий набить не могут. Куда там колонизировать новые миры? С этим бы, земным, разобраться.

— Ага, Советская 1б, на углу. Хорошо. Благодарю за помощь следствию! — закончил разговор Хромов и первым в Бобик сел. — Ну чего встал? Поехали проверим.

Боря пояс с инструментами поправил, подмигнул падающей звезде и снова залез в салон. Вроде не прокуренный, вроде чистый, но запахи в нём специфические, словно автомобиль гнил изнутри, но как-то неспешно, с попытками ещё пожить и поработать.

На углу Советской гаражи стояли частные, мелкие, ржавые. Но среди них оказался сорокафутовый контейнер. Боря на такие за пару дней насмотрелся. Подошёл, подёргал навесной замок, потянулся к разводному ключу.

— Так я это… можно?

— Можно Машку за ляжку, — уточнил участковый. — А готов отвечать за последствия, если внутри ничего?

Боря замер. Но думал не долго. Чего тут думать? Стасян сейчас взвоет с голодухи в участке, начнёт всё крушить, решётки помнёт, потом покусает. И всё, ремонт во всём отделении делать.

— Ну выбор невелик. За пиздаболию сидеть или за неё же спросить, — ответил Боря, ещё раз прикинул, что на указанной точке запихнуть барахло можно только в этот контейнер и уверенно добавил. — Готов! Карма разберётся.

Сантехник, не дожидаясь ответа, снова за разводным ключом потянулся, пассатижи достал, приготовившись ломать дужку.

— Да куда ты? — уже совсем по-свойски ответил Хромов и отпихнул, достал что-то из кармана, зашебуршал в замке. — Думать же надо. Как ты контейнер с награбленным без замка-то предъявишь?

— Резонно, — добавил Боря. — Не подумал.

— Карму ещё приплёл, — буркнул теперь уже капитан, прикусив губы от захватывающего процесса.

— А курсы взлома в школе милиции проходят? — на всякий случай спросил Боря, ибо был любопытным.

— Да если бы. Сократили всё. Это так… из детства навык остался, — вздохнул капитан. — Я всё-таки местный.

Боря даже симпатию к человеку почувствовал. Всё-таки земеля. Зёма! Но тут новый вопрос возник:

— А что, если он скажет, что не его это контейнер? Вряд ли землю в аренду взял. А если и не взял, то на контейнере не написано, — и тут Боря понял, что и на «его» контейнерах на пока не его участке тоже ничего особенного не написано. А значит, забор надо ставить. А то доверился родственникам. А те до весны раскачиваться будут, а потом забудут.

— Если я увижу тут что-то путное, то это уже моя забота… Тебе вообще повезло, что я у гражданина Хрунычева фотографию мельком увидел. На ней женщина и… не он. Старая фотография, с фиолетовым отливом, — ответил участковый и провернул в замке отмычкой.

Душка отскочила. Целая, не обломленная. Оба рычаги отодвинули, распахнули ворота во всю ширь, а на них белое покрывало смотрит.

Боря фонарик первым включил, на себя покрывало дёрнул. А под ним рай для торговцев: техника в упаковке и тряпках, сувениры в полиэтилене и без, велосипед стоит, коробки, ящики, сундук, подозрительно похожий на дореволюционный.

— Бинго! — воскликнул Хромов и руки подняв, приплясывать начал, а потом Борю за руки схватил и потряс. — Я же этих пидорасов восемь лет по району искал! Каждый квартал премию срезали! Столько нервов. Жена ушла. Лысеть начал. Но теперь всё будет иначе. Теперь… майора дадут!

Глава 16 — Наше тело правое

Боря за человека в погонах, конечно, порадовался. Но простынку белую обратно вернул, чтобы добро целее было. Да под ноги подсветил, присмотрелся. А как следы свои обнаружил, затёр.

Чтобы повышение не сорвалось, ухо держать востро надо!

«Полумайор», смекнув, что дело ещё не доделано, тоже в себя пришёл. Только от чувств распирающих покурить вышел. Но погода испортилась. Эйфорию дождём по лицу служивому размазало, в чувство привёл ветер. А с ним и ощущение, что премию сдуть следом может.

Капитан даже курить не стал, вернулся, тут же замок о простыню обтёр, затем рукавом по рычагам прошёлся, стирая отпечатки

Коллективная работа началась: закрыли краем курток контейнер, замок обратно повесили, снова обтёрли, чтобы наверняка.

Отошли от хранилища железного, следы затоптали. Ладно вышло, как будто так и было. А если что и осталось — дождь разберётся.

— Карму смазали, теперь лучше в резьбу пойдёт, — заявил Хромов, с основами буддизма ознакомленный не по долгу службы, но по долгу жизни, только сразу предупредил. — Следствие всегда как-то лучше идёт, когда смазано. Только на участке переночевать придётся, Борь. Сам понимаешь.

Боря шапку спортивную поправил, лоб потёр:

— Да понимаю, до выяснения всех обстоятельств?

— Да ты не переживай. В кабинете посидим, оформлю всё как следует, — добавил участковый со знанием дела. — А утром нагрянем к соседу твоему, да под белы рученьки уведём. Ну он, как водится, показания новые даст, а старые поменяет. И вы на свободу с чистой совестью сходите, помоетесь, а потом свидетелями на суд по звонку явитесь.

Боря кивнул. Разумно. Хорошо, когда всё хорошо. Ну а спать он и на лавочке умеет. Да что лавочка? В угол поставь — захрапит.

Но желудок снова заурчал.

— Андрей Валентинович, давайте только в магазин прежде заедем.

— Это зачем ещё? — нахмурился капитан, взятку предвидя. Там, где взятка — всегда суета, нервы, раннее облысение. А ему нервничать нельзя. Только майором в воздухе запахло, повеяло даже. Чуть ветерок начнётся — сдует к чертям собачьим.

Но Глобальный тут же разъяснил:

— Вот что-что, а с напарником моим голодным я в одной камере спать не собираюсь. Опасно это. Да и печеньки за мной. Не гоже сотрудников объедать.

— Так ты мне кран починил, — напомнил Хромов. Его поражало, что в третий раз за день служебный автомобиль завёлся с первого раза. Может и правда — карма не против? — Баш-на-баш.

— Это мой гражданский долг — починить, помочь и направить… если идут не туда, конечно, — пробормотал Боря. — Да и всё равно не люблю быть должным.

— Хорошо, если дело в печеньках, то только не дорогие, — предупредил участковый.

— Но и не галеты эти сушёные, а нормальные… человеческие, — поправил Глобальный и тепло улыбнулся, как будто блинов горячих поел. — Шоколадные, да?

Хромов тоже улыбнулся украдкой. В темноте не видно, что шоколад его — слабость. А если обнаружат признаки радости — скажет, что померещилось. Офицер должен быть суров, непогрешим и со слабостями бороться.

— А там чего ещё прикуплю, посидим, прикинем, как оно лучше, — продолжал бормотать Боря, зевая. — Ну, раз долго сидеть, то надо сидеть с комфортом. Правильно говорю?

— Не правильно. Кому надо, уже сидят, а мы только присядем, — сразу поправил участковый и добавил в задумчивости. — А чего может быть лучше шоколадных?

— Как чего? Со сгущёнкой, конечно. Под варёнку лучше думается.

— Чего думается?

— Как бы так провернуть, чтобы Степанычу телевизор поскорее вернулся, а баян остался, — добавил осторожно Боря.

— Какой баян? — насторожился капитан с предварительным повышением, но следствием ещё не зафиксированным. Потому почти напрасным.

— Вот и я говорю — обдумать всё надо, — улыбнулся Глобальный… и вскоре из магазина с парой полных пакетов вернулся.

Благо баретку у него никто не забирал и связи не лишал. Даже подушку прикупил. И нёс подмышкой.

У Хромова снова настроение поднялось. Чем больше пакетов, тем лучше. Много не сожрут, а если и сожрут, то хотя бы чай у него в кабинете останется. И не будут же они подушку забирать. А такая всегда пригодится.

Но подушка Боре не пригодилась. Стоило Бобику к участку подъехать и выгрузиться, только-только на ступеньки взобрались и к двери потянулись, как автобус длинный у входа остановился.

— Это что ещё такое? — спросил Хромов, не привыкший, что автобусы, которые обычно туристов катают по окрестностям и достопримечательностям городским, у участка паркуются. Не на что здесь смотреть. Ещё и у самого входа.

Боря ничего ответить не успел, автобус распахнул двери и оттуда качки посыпали, как конфетки-«ракушки» из упаковки. Только с лозунгами и транспарантами. Самые бойкие сразу растяжку вытащили. А там надпись — «Свободу Станиславу! Он — спортивное будущее России!»

— Ой, бля-я-яшка моя блестит, — протянул Боря, предчувствуя заход карме с фланга.

А то и хук с левой прилетит. Сейчас в нокаут отправят и всё, нет кармы. Только дело уголовное. А сосед на электронной торговой площадке распродажу устроит и в Монголию переедет.

Кто-то же должен там жить.

Хромов на Глобального выразительно посмотрел, сплюнул. Фигурально. Так как плевать у входа в участок не мог себе позволить. И другим не советовал.

— Боря, херасе чаепитие сейчас начнётся, — предупредил гостеприимный, но не на столько начальник отделения. — Где я тебе возьму столько кружек?

— Я… не планировал! — возмутился Глобальный. — Я вообще не люблю толпу.

— Не планировал он, — пробурчал капитан и лысинку под фуражкой потёр. — А ведь могли по тихой утром уйти! Зачем этот цирк с конями? Запрещены пикеты и стачки! Мне теперь всех вязать что ли? С Кишкой и Сомом не справимся. Придётся ОМОН с автозаками призвать на поддержку. Ну да ничего… показатели, зато подтянем.

Боря рот открыл и закрыл. У кармы свои планы, конечно. Но если женщина переживает, то возмездие можно и отложить. Или перенаправить.

— А может обойдётся? — все же спросил Борис. — Тут сего то человек… сорок. Так, группка. И все за ЗОЖ, как один.

— Зато на одиночный пикет не тянет, даже согласованный! — добавил капитан с явно возможностью разжалования в лейтенанты. — Думай, Боря! Но думай быстрее.

Сантехник третьего разряда и сам не знал зачем девушку надоумил. Спортсмены активные все и сплочённые, оказывается. Важен им Стасян, переживают.

«Дала Дашка дрозда, конечно», — добавил внутренний голос.

— Погодите, Андрей Валентинович, — взмолился Боря. — Так это ж акция!

— Какая акция? — тут же Хромов бори нахмурил. Если ещё и иноагентов в список включит, премия даже двойная выйти может. — Кто организатор? Местные или за границей? Каков объём финансирования?

— Так с призами, спортивная… дворовая, добровольно-принудительная… почти, — пролепетал Боря, разыскивая зачинщицу беспорядка.

— А в чём суть? — потёр брови капитан. — Пошуметь на ночь глядя?

— Ну в чём… спорт — наше всё, — сочинял на ходу Боря. — Задержанный значит, гантель гнёт, всё радуются, аплодируют, расходятся. А участникам призы за ночную смену.

Участковый посмотрел как на дебила, продолжай мой, развлекай меня. Но на всякий случай спросил, потому что тоже в душе верил в чудо:

— И что делать надо?

— Да ничего. Вы уже победили. Стасяна только выведите, они и разъедутся, — договорил Боря, но тут же уточнил. — Гантель только дайте, фото на память сделаем. Групповое.

— Да где я тебе гантель возьму?

— Это ж качки. Гантели у них всегда под рукой, — заявил Боря, пакеты капитану вручил и побежал искать организатора с косой.

— Пять минут, Боря! Не больше! — догнали его в спину слова участкового. — Иначе такой шторм нагрянет, не отсушимся!

— Мне хватит и три! — заверил Борис, уже разглядев в толпе Дашку. Стоит чего-то, важничает. Напрашивается. Самое время подушкой бить.

— Ты чего устроила? — заявил Глобальный, подушкой размахивая от негодования, но пока лишь примериваясь.

«Женщину почти замужем не за тебя бить — последнее дело. Это свою можно, для профилактики. Но только отшлёпать», — заверил внутренний голос.

— А вам чего, уже бельё выдают? — тут же спросила Даша и «матюгальник» к губам приблизила. — Нет, так не пойдёт! Мы требуем правосудия!

Но эпичности не вышло. Включить забыла. Тихо получилось, хоть и эмоционально.

Боря её сразу подушкой немного огрел, чтобы в себя пришла быстрее, а пока глаза выпучила, усилитель забрал и в сторонку отвёл.

— Да всё в порядке Стасяном. Ты чего, Даш? Он если надо решётки раздвинет, за хлебом сходит, вернётся, обратно задвинет и как будто так и было. Голова же! Не только с гантелями может.

— Ты что плетёшь? Другу отдал, а теперь сочиняешь, да? — даже не собиралась сдаваться валькирия с попой прокачанной. — Мужика мне вернул быстро!

Волновалась Дашка, переживала. Но больше за неё грудь говорила. То влево дёрнется, то вправо, то мячиками попрыгает, не успевая за суетливой хозяйкой в спортивном и пальто поверх. А Боря вроде и слушает, кивает, да взгляд в одной точке фокусируется.

Завладела вниманием!

— Сейчас ремонт доделаем и по домам. Хорошо всё будет, — добавил Боря, за процессом созерцания мячиков залипая. Внутри главное что-то поднялось, шепнуло — ну как так? Такую женщину упустил! И это только в цензурном варианте. А в обычном он и сам про себя всё знал.

«Дурак же. Как есть — дурак», — вздохнул внутренний голос.

— Знаю я ваше хорошо, — возмущалась Дашка. — Мужик суров. Молчит, молчит, а потом раз и — всё. Был и нет человечка. Тапочки оденет белые и всё, отбыл.

— Даша, ты чего? Стасян здоровее всех нас вместе взятых. А тапочки пятидесятого размера искать заебёмся. Да и где гроб таких габаритов взять? В бахилах в крематорий поедет… но, не в этом году. Впрочем, с тобой год за десять сойдёт, если под венец пойдёте. Изведёшь быстро.

— Я баба опытная! Ты мне, Боря, голову не морочь, — попёрла на него спортсменка, грудью к автобусу подталкивая. — За что его посадили? А? Говори! Грабёж? Шантаж? Рукоблудие в общественном месте? Ты мне сразу как есть скажи! Я всё приму! Мне… — голос сорвался. — Мне семью надо, Боря! Часики тикают! Есть у него там кто? А? Ментовка? Красивая хоть? Идёт ей форма?

— Даша, ты чего? Стасян не такой, — залепетал Боря, эмоциональным напором пришибленный. — Шпателем работает только, когда по женщине тоскует. Но это не точно. Не успеваю я его в деле проверить.

Но хозяйка спортивного заведения Юность уже завелась. И дальше само шло, глубинное, принципиально-истинное:

— А трубку чего не берёт? А? Чпонькаетесь по очереди и друг друга покрываете, да?

Боря попытался представить эту картину, но плечи передёрнуло, возмутился:

— Так в отделении запрещено пользоваться мобильной связью.

— А по стационарному чего не позвонил? А? — продолжила напирать Дашка, на самоподрыве шрапнелью эмоциональной закидывая.

Борю совсем к автобусу прижали, затем на ступеньки задом упал, а она всё напирает и напирает.

«Волнуется. Отвечать надо», — напомнил внутренний голос.

— А кто сейчас номера на память помнит? — возмутился Боря. — Человечество глупым стало совсем с современными гаджетами, я свой номер с трудом помню.

Но тут Дашка совсем близко стала. Зажмурился Боря, предчувствуя обилие пиздюлин. Но придавили грудью крепок. А затем он бы… поцелован.

Глаза открыл Боря, а она сверху на него по ступенькам залезла. Дверь закрылась. Там орут, главное. А внутри салона уже пусто. Эвакуировались все. Даже водитель отлить вышел.

«Это не по-пацански!» — закричал внутренний голос: «Она тебе не игрушка! Отдал корешу — терпи! Сам виноват. Дурак ты, конечно. Мог бы такую семью создать — закачаешься».

Боря и рад бы согласиться, а потом возразить. Сказать своё решительное нет попыткам всё вернуть. Нельзя взад отмотать.

Только горячо вдруг внутри стало. И всё равно уже, что к полу прижали. Над ним только дыхание прерывистое и губы столько, словно последний мужчина на Земле остался.

Кто дорвался — тот и права!

Боря шире в штанах стал. Но тут внутренний голос вдруг как ляпнет:

«Ну что ты за человек?».

И, главное, тоном учительницы начальных классов. Той, старой, советской закалки. И так сразу стыдно стало. Что отпихнули руки спортсменку сиськастую. И голосом, полным вселенской тоски, сказал Глобальный:

— Даш… давай домой, а? Завтра тебе Стасяна верну в целости и сохранности.

— Да какой Стасян! — рявкнула она, а затем затихла. — Ты дурак совсем?!

За щёки себя взяла, вздохнула, в себя приходя. И тихо добавила.

— А ты чего с ним не работаешь?

— А я на другом объекте.

— Это каком же?

— Семьдесят второй дом, первый подъезд.

— А квартира?

— Так все квартиры… но завтра, — припомнил Боря и на всякий случай добавил. — Но в форме там никто не ходит… проверять будешь?

Взвыла Дашка от глупости мужской, да солидарности надуманной. Из автобуса выскочила. И как давай всех в него загонять без громкоговорителя.

На эмоциях он ей не нужен совсем. Глубинное задели, остро-женского коснулись.

Взыграло.

Боря только в себя пришёл, подушку одинокую в упаковке продавца к груди прижимая, а автобус уже всех качков погрузил и во тьму укатил. Грустно даже стало немного. Только губы горели. Как будто человек что-то сказать ему через поцелуй хотел, за член поглаживая.

Но что?

Убедившись, что кровь вернулась в головной мозг, Глобальный по ступенькам ко входу в участок поднялся и постучался.

— Ну чего тебе ещё, Глобальный? — показался на входе участковый.

«Вроде только недавно душа в душу сладости обсуждали. А снова какой-то отдалённый… Или отдалившийся?», — добавил внутренний голос, что под вечер сбоить начал.

Выспаться бы снова недельку и жизнь в порядок придёт. Так не же — суета жизненная. Всё куда-то стремится, хочет всякого.

И Боря не нашёл ничего лучшего, чем спросить:

— А можно у вас переночевать?

Хромов выдыхал около минуты от такой наглости, а затем снова сплюнул. Фигурально. И подушку рывком забрал.

Если нет у человека мозгов — то беречь нечего.

Рукой только в сторону обратной дороги показал и добавил в спину напутственное слово. Что-то подсказывало Борису, что значит оно — «нет».

«Обидно, чая так и не попили», — возмутился внутренний голос, пока ноги ступеньки пересчитали и руки брелок от автомобиля достали.

Сел Боря за руль. Вздохнул заметно короче. А как включилась и голова, ржать начал дико. Истерика просочилась. Такое может случиться только с ним. Кто в тюрячку сам просится?

Отсмеялся, слёзы смахнул, ключ провернул и к Степанычу собрался. Но краем глаза на часы скосил — за полночь давно.

«Спит старик. Чего тревожить?» — добавил внутренний голос, что после полуночи теперь и за совесть отрабатывал.

На заднее сиденье посмотрел. Можно и тут заночевать. Но подушку забрали. За новой не съездить. В городе из круглосуточного сервиса только грузчики. Магазин закрыт давно.

Вспомнив о ключах Яны, повёл автомобиль к дому Антона. Но руки как сами рулить начали. Очнулся у спорткомплекса Юность. Припарковался у входа почти.

Присмотрелся. Горит огонёк на втором этаже. Не спит хозяйка. Если накричалась уже на качков и по домам разогнала, может и чая налить.

— Дашка, ты вообще дома то вообще бываешь? — пробурчал Боря, ключи от квартиры Яны в бардачок выкладывая.

Конечно, всегда можно вернуться, забрать и удалиться. Но так здесь хотелось остаться.

«Попытка — не пытка», — подсказал внутренний голос.

Боря решительно автомобиль на сигнализацию поставил, встал перед окном и давай телефоном махать. Светится тот, мелькает. А чтобы лучше видели, звонок поставил к «Дарья, спортзал».

Где-то по ту сторону окна в чувства приведёт. А не приведёт, так и не надо. Всё-таки не по-пацански у чужих девушек ночевать.

В окне действительно вскоре мелькнуло лицо бледное. А затем дверь центральную отворила дама заплаканная, с косами расплетёнными.

Внешне держится, а в душе — тоска. И глаза с грустинкой. За один такой взгляд хочется обнять и напечь оладушков. Но это ещё за мукой с яйцами в магазин ехать. А сам едва на ногах стоит.

— Ну чего тебе, Боря? — устало обронила она, за последние сутки как полгода от жизни отмотав.

Возможно, и килограмм-другой от нервов потеряла. Но на весы её Глобальный не ставил. И точно утверждать не мог.

Только руку к груди прислонил ночной гость, голову чуть склонил и пробормотал в ответ:

— Долгий был день… устал я чего-то. Может… переночуем вместе?

Дашка застыла. Ни движения. Возможно, рядом пролетело бы перекати-поле, но дождь был против. Только капли били по спортивной шапке Бориса и стекали по вискам. И главное — эротично по щеке течёт. Словно плачет.

— Боря, как Земля то тебя держит? — не выдержала этой картины дольше минуты Дашка и дверь распахнула. — Заходи уже!

Боря и зашёл, не видя под собой земли. Дождь по одежде течёт. Кроссовки мокрые. В душе чёрте что, но пока вроде никто не насрал. Только потом от него несёт. Луком пахнет.

— Можно я в душевую?

— Можно, — ответила Дашка и спросила. — Тебе что ли машину вернули? Как добрался?

— Нет… новую нашёл.

— Что значит, нашёл?

— Карма, — со знанием дела ответил Борис и начал раздеваться ещё до подхода в душевую.

Только горячая вода в темечко может привести в чувство. А ещё на плечи. И в спину напор посильнее сделать. И… поясницы коснулась рука.

«Слава богу, женская!», — успел только подумать Боря, повернулся и в объятьях кудрявой нимфы оказался.

«Так ты — кудрявая!» — восхитился мужчина одними глазами. Но выразилось это почему-то выпуклостью спереди вместо слов.

«Не по-пацански», — всё ещё шептал едва слышно внутренний голос: «Не по-па-ца…».

Горячая вода глушила мысли, смывала грехи и отодвигала мысли о последствиях на следующий день.

«Когда же я всё-таки высплюсь?» — подумал Боря и отключил мыслительный процесс, отдавшись на волю течения.

Где-то на скамейке, с кружкой чая в руке и полным ртом овсяного печенья с шоколадной крошкой, принялся икать один заключённый под стражу крановщик. Капитан, заметив это дело, гантель погнутую отобрал, Сомова с Кишинидзе с телефонами наперевес из камеры выгнал. Один мобильную видеокамеру в зубы взял, коротко поаплодировав. Другой добавил:

— Ну даёт. Талант! на Зоне не пропадёт.

Капитан брови сомкнул на переносице.

— Ляпнул, не подумал, — тут же добавил старлей и чуть склонился к заключённому. — Моё почтение, маэстро.

Хромов следом сам вышел, решётку на замок закрыл, свет выключил. Но вскоре в отдалённом свете коридора вернулся. С подушкой подмышкой. Сунул между решёток, пробормотав:

— Держи, тебе Боря передал… Ты это… чехол только не снимай. Утром надо будет спрятать. Разбужу пораньше.

Стасян кивнул с пониманием. «опять аванс». Отдал опустевшую в три глотка кружку, обнял подушку и устало прилёг на скамейку.

Жить можно! Карма всё-таки работала.

Только ноги полностью вытянуть не удавалось. С другой стороны, ноги не протянул — тоже радует. А Боря где-то рядом уже суетится. Кто-кто, а Боря о нём позаботится.

Глава 17 — Караси? Какие караси?

Утро началось задолго до восхода солнца. Боря проснулся от приятного ощущения внизу живота. Но с открытием глаз оно не только не растаяло, а напротив, стало ярче и только набирало обороты.

«Так вот ты какой, утренний минет», — обрадовался внутренний голос и тут же давай планы строить: «Так и до Камасутры не далеко. А где секс спозаранку, там и зарядку можно делать начать».

Боря опустил голову с подушки пониже и заметил, как ритмично двигается одеяло. Округлое, главное, со звуками интересными. И всё в районе паха дёргается, привидение изображая. Только не страшно в целом, а страшно приятно.

— Дашка… ты чудо, — протянул Боря, и одеяло потянул в сторону.

«Ей же жарко, неудобно», — подсказал внутренний голос.

И сразу забота изнутри пошла, встав в один ряд с желанием взять старательную спортивную деву с косичками замуж. А попутно сделать не только батареи в круг в Юности, но и всю территорию вокруг спортзала в спорткомплекс расстроить, лишь бы она улыбалась. А с ней и довольные клиенты место себе находили, даже если Стасян весь город на показательные выступления соберёт.

Но что-то пошло не так. Одеяло то сползло, а под ним не Дашка со щеками красными и глазами поплывшими, а… Диана!

Боря только рот открыл. Моргнул. А ничего не меняется: чернявая сосёт, да причмокивает. Вот и пирсинг у брови, и глаза серые, и причёска короткая. Меньше гораздо Дашке и худенькая вся, почти тощая. Но то не от занятий спортом, а по причине телосложения.

Боря снова моргнул, сглотнул во рту неприятное, утрешнее. Дышать таким на девушек старательных нельзя, а до умывальника ещё добраться нужно. А Диана, щёки которой тоже себе вполне розовые, и глаза поплывшие от похоти, тоже глотать начала.

Так они и смотрели друг на друга примерно минуту. Боря с двояким чувством радости и печали и девушка с ресепшена с острым желанием на месте Дашки оказаться.

Осознав, что назад не отмотать, Глобальный лицо отвернул и в сторону говорить начал:

— Диана, послушай меня внимательно. Хорошо?

— Хорошо, — ответила она, капельку последнюю слизнула, но член из руки отпускать не
торопилась.

— Дал Бог тебе клитор — даст и мужика, который его найдёт, — заявил Боря и снова в глаза посмотрел серые, с блядской поволокой.

— Правда? — переспросила она, губы язычком маленьким облизнула и даже не думала глаза отводить.

— Правда-правда. Кто-нибудь, да попадёт…ся, — ответил со всей уверенностью то ли разбуженный, то ли пробуждённый, игру в гляделки принимая.

Диана, усмехнувшись победно, тут же от одежды начала избавляться, но Боря в раз напрягся и с дивана её спихнул, сам подскочил. Голый застыл, не зная с чего начать: одежду искать по кабинету или лекцию о вреде развратно-поступательных движений на рабочем месте прочесть. Но вместо этого к раковине подошёл и умылся.

На эту процедуру он потратил секунд пятнадцать, но когда обратно к гостье кабинетной повернулся, она уже голой стояла: бледная, тонкая кожа с камуфляжем «кровь с молоком».

С посвежевшим ртом уверенности прибавилось.

— Дина, блядь! Ты чего творишь?!

— Я не блядь, я честная давалка, — спокойно заявила девушка и капелька на половых губах повисла от желания превеликого.

Прикусив нижнюю губу, показав зубки как хищник голодный, в атаку бросилась. На пару шагов подступила. Но как девушка опытная, не сразу на мужика пошла, а к двери подошла, вход перекрыла. Альтернатива — только в окно.

— Трахни меня, Боря! — заявила хищница чернявая. — Ваши крики у меня в ушах вместо музыки стоят. Не могу больше!

— Какие крики? — возмутился Боря, на диван запрыгивая. — То когда было? А если и было, то как-то… вспоминать не принято.

— Я тоже думала, что забуду, но утром пришла, открываю, а они — снова.

— Я спал!

— Ты то может и спал, а Дарья Сергеевна очень даже бодрствовала.

Боря сглотнул невольно. Может и бодрствовала. Порнуха какая-то снилась. Там вроде он последним мужиком на всём белом свете остался. А они по очереди подходили, домогались. А все такие красивые. Как отказать-то?

— Дина, прекрати!

— Я уже сказала, что я не Дина, я Диана! — заявила девушка и в ноги бросилась.

Боря приготовился к захвату, удержанию и возможному броску через бедро с дивана на пол, но чернявая только за член ухватилась и снова губами приникла.

Пробуждённый снова поморгал, попытался вырвать из цепких губ, но тут же девичьи ручки подключились. Встала, главное, во весь рост ещё, а он на диване стоит. Но её ростик и размер его ног до бёдер идеально совпали: не нагибается даже, и на цыпочках не тянется.

«Боря, тут одно из двух, либо на идеальный отсос нарвались, либо диван такой же надо купить», — заявил тут же внутренний голос и замолк, так как Дина ладошками тёплыми за ягодицы взяла и властно к себе придвинула: «А как из такого захвата выйти, когда тёпленько?».

Боря вздохнул, брови домиком сделал, негодуя, даже кулак сжал. Но применять его не стал. Девушек бить — последнее дело. Разве что немного отшлёпать. Но это лишь тех, кого замуж брать собираешься. А эта чернявая ретивая планы все ночные сбила. Теперь по новой всё думай, планы-перепланы затевай.

— Слушай, а где Дашка? — наконец принял всё как есть Глобальный и даже руки на плечики худенькие положил, чтобы лучше баланс удерживать.

— За карасями уехала, — ответила быстро Дина, и тут же обратно за подработку без зарплаты, но в явное удовольствие принялась, пока не отобрали.

Боря зевнул, потянулся, пробуждаясь и по плечу похлопал.

— Слушай, а караси то причём?

Дина за ягодицу ущипнула, чтобы не отвлекал. Но всё же ответила:

— Так она обычно витаминный комплекс с аминокислотами принимает. А её любимый производитель прекратил поставки. А ей без омега-3 не жить. А те в рыбе жирной. Вот на рынок за карасями и рванула. Те дешёвые, но жаренный, говорит, самое то.

Боря нос почесал. Вздохнул снова. Дина зыркнула снизу-вверх. А в глазах мольба стоит. И член стоит, помпой губ накачанный до багровости. Тишина в кабинете. Пуст ещё зал. И слышно в тишине этой, как на пол капелька капнула. А то не с крана капелька. То от большого желания женского.

— Да что ж ты будешь дела-а-ать, — протянул Боря, с дивана спрыгнул и Дину в одно движение на диван поставил. На коленки.

Из гуманитарных соображений, чтобы здоровье не портила и нервы ушли, Боря в Дину-то и вошёл.

— Ох ты ж нихуя ж себе! — была её первая фраза, когда цвяточек набухший был сорвал, опробован и тут же углублен. Вошло ещё как назло, как по маслу. Никаких тебе трений и препирательств. Словно долго и тщательно чернявая шалунишка дома с игрушками играла разноразмерными, да больше похоже на вырост брала.

Боря тазом задвигал, за попу маленькую взял, сдавил булку мелкую аккуратно. А обладательница попы тут же и говорит почти басом:

— А ну-ка блядь жёстче!

Удивился Боря. Вроде маленький человек, слабенький, бледненький, а слова такие знает и рычать зверем умеет. Видно сидит в ней маленькое зло и бормочет что-то своё вместо человека того доброго и отзывчивого.

А зло изгонять нужно!

Уверовав в заповедь эту жизненную, засунул Боря уже как следует. Застонала Дина, но тут же подмахивать начала, и сама насаживаться. Глобальный тут же возможностям организма и удивился. Вроде насквозь её от сих до сих протыкает, а из темечка почему-то не вылезает. Где только помещается?

— Ёбаный-корёбаный! — кричит Дина не своим голосом, словно обряд сексорцизма проходит, и демоны из неё штабелями попёрли. — Ебать-колотить! Вдувай мне по самое не хочу! Не жалей! Еби, Боря! Еби-и-и-и!

Боря, намёк уловив, расслабился уже как следует. И без всякой боязни порвать человека надвое или проткнуть насквозь, работать начал. На лбу от той работы аж пот выступил.

Скрутило Дину, застряло малость, вскрикнула и рухнув на диван, затихла. Лицо в подушку только уткнула и кричит туда матерно-неразборчиво. Некоторые слова Глобальный в первый раз услышал. Велик и могуч оказывается русский матерный, да всего не постичь. А если постигнешь, новое придумают. Вот такие вот девочки худенькие, с полной головой чертей и бесами на языке.

Боря уже оделся, когда Дина в себя пришла. Повернулась только, подскочила, в щёчку поцеловала и таким главное приятным, нежным голосом и говорит:

— Спасибо, мой сладкий.

А Боре аж страшно стало. Вдруг и вправду демона какого изгнал? Теперь же в белое оденется и пойдёт чистое, доброе вечное в мир нести. Какой только жути в голову не придёт, как следует натрахавшись?

Боря из кабинета вышел и застыл. Дашка по лестнице с пакетиком поднимается. А позади в кабинете человек с решеспшена ещё с голым задом бегает.

«Ну всё, спасать надо», — заявил внутренний голос. И Боря сам на Дашку пошёл. Молча на руки подхватил и вниз понёс по лестнице той же.

— Ты чего? — спрашивает Даша. — Динку не видел?

— Она же не Дина, а Диана, — заметил Боря, проникнувшись к человеку.

— Ой, да это всё от нервов и недотраха, — хихикнула Дашка. — Но ничего, кто-нибудь, да лоханётся… А ты куда меня несёшь?

— В душ, — припомнил одно интересное место Боря и пакетик на стойке регистрации оставить приказал.

Именно приказал, доминируя, так как уверенности от прошлых движений в теле ещё хватало.

Но Дашка спорить с альфа-самцом в свободное от работы время не стала. Только за шею обхватила и заявила, ещё с ночи на всё согласная, а утром только повторившая:

— Слушай, а ты прав. Надо мудя помыть. День будет насыщенным. С людьми ещё разговаривать. А ты вон весь потный. Тренировался что ли?

— Кошмар приснился, — ответил Боря, стараясь перед собой смотреть, чтобы не споткнуться с драгоценной ношей. А то разобьёт, как потом Стасяну отдать? А отдать теперь придётся, всё-таки не каждое утро жаворонки минетами будят.

Трахнув старшего и единственного тренера почти спорткомплекса Юность как в последний раз, Боря с тоской в глазах мимо ресепшена прошёл. Ладно, что Дина там стоит и подмигивает, но пакет с карасями сам себя не пожарит. А это времени много уйдёт. А ему на работу надо. Дел по горло: трубы в спортзале проводить надо, Коба с полным подъездом людей начала работы дожидается, а главное — Стасяна выручать надо. От него же по ебалу и получать за то, что женщину перед свадьбой подпортил.

«С другой стороны, нет у них пока официальных отношений. А предварительный сговор можно и не считать», — тут же добавил внутренний голос, но как-то тихо.

И так подленько-гаденько на душе стало.

Боря вздохнул, в машину сел, у кофейни бургера с кофе перехватил и давай участковому звонить. Без напарника — какая работа?

— Капитан Хромов слушает, — ответил бодрым голосом служивый.

— Андрей Валентинович, это Боря. Как там с делом? Я могу Стасяна уже забрать?

— Слушай, Борь. Ну опоздал ты малость. Хрущёва то мы задержали, но… Станислав…

— Что с ним? — дрогнуло сердце за друга. Пока опустошенные за ту же дружбу тестикулы сжались в тревоге.

— Ситуация, Борь, — тут же успокоил капитан. — Тут у нас начальство нагрянуло с утреца. А Станислава ночью приспичило. Звать никого не стал, сам сходил, а решётку того…

— Что, погнул, да? — прикинул Боря, осознавая, что неудачно пошутил по этому поводу ещё вчера. И вот на тебе — в жизни воплощается. Всё-таки вселенная слышит мысли.

— Хуже, — вздохнул капитан. — Замок сломал.

— Ой, можно я за него оплачу ущерб? Сколько он там стоит?

Хромов тут же голос понизил, на улицу вышел, ветер в трубке загудел:

— Боря, это не тот ущерб, который можно оплатить. Понимаешь?

— Понимаю, но он мне на работе нужен позарез.

— Всем нужен, — вздохнул капитан, но весёлого тона не сменил. — Да разрулили уже. У майора перед выходом на пенсию вечер намечается. Короче, Станислав приглашён фокусы свои спортивные показывать. Ты не переживай. Завтраком его уже накормили. На обед как поедем, костюм справим подходящий, содержимое контейнера опознают пострадавшие, как свидетель пойдёт, а вечером выступит и отпустим… с костюмом. Но без срока и административных нарушений. Справедливо?

— Справедливо, — ответил Боря.

«Вроде и за замок не надо платить. И по лицу за Дашку получать. А может и не получать вовсе. Кто ж так делает, что побеги себе ночные устраивает? Нужен ли такой Даше муж вообще?», — тут же засомневался внутренний голос.

— Тогда вечером скину адрес, заберёшь, — добавил участковый, что видимо уже примерял погоны майора и новую должность начальника участка взамен уходящего на пенсию человека. — А я сейчас к Василию Степанычу на огонёк. Бывай, Боря!

Связь отключилась. А тут же на телефоне подсветилось «Коба». Переживает человек, волнуется.

— Да, Моисей Лазаревич?

— Доброе утро, Борис. Тут Сарочка блинов испекла и таки интересуется, когда вас ждать?

— Да где-то через час начну работу, — прикинул Боря, судорожно соображая где теперь взять напарника. — Разгребусь только.

— Дело ваше, Борис. Но в чём ваш секрет, скажите на милость? Мне она за сорок лет супружеской жизни блинов ни раз не испекла. А тут — на тебе. И все вам, а не мне.

— Я не знаю, честно, — ответил Борис и отключил связь. Телефоном по лбу постучал.

Вроде просто всё: бери работу и сам делай. Но звук перфоратора будет по ушам долбить!

«А доктор сказал не шутить с громкими звуками с неделю-другую, иначе слуха лишиться можно или в старости скажется», — напомнил внутренний голос.

И тут же сообщение от «Начальника» пришло: «планёрка через 15 минут», напоминая Глобальному, что обычная работа тоже дать не будет.

— Да что ж это делается? — буркнул сантехник и внедорожник к штабу УК повёл. — «Светлый путь» без Бори не обойдётся, конечно. Кто работать-то будет?

Только сообщение прочитал, как фотография от Ромки пришла. На ней стоял одинокий неструганный столб в поле и в обнимку с ним парень с мужиком стояли, и пальцы вверх держали. Но столб стоял не вкопанный. Что означало, что подняли его просто так, чтобы селфи сделать.

— А мы точно из одной семьи? — буркнул Боря и у управляющей компании припарковался.

«Развиваться, Боря надо. Иначе пиздец», — заявил внутренний голос: «Количество недалёких в нашем окружении просто зашкаливает. Когда совсем окружат — всем плохо будет».

Водитель внедорожника спорить с собой не стал. Дверь центральную открыл и тут же от Леси пощёчину получил.

«Однако, здравствуйте!».

Отлично новый день начинается.

Глава 18 — Столбы и гвозди

Щека горела алым пламенем. Не то, чтобы больно. Скорее обидно. За что? В конце концов, человека из лифта застрявшего спас, от внутренних блоков избавил. А тот драться лезет.

«Не по-человечески как-то», — добавил внутренний голос.

— Ты совсем обнаглел, да? — застыла у входа Леся, даже не думая извиняться.

Человек невысокий, округлый, с видом уверенным и грудью внушительной, серьёзен до жути. В свитере с длинными рукавами. Такой скорее топор в руки возьмёт и на путь справедливости встанет, первым отопление в УК требуя, чем с ходу сексом займётся, выплеснув первую волну страсти.

«Не нужна ей такая прелюдия. А что ей нужно?».

— В смысле? — на всякий случай спросил Боря, потому что мало ли что. Свитер всегда снять можно. А под ним к примеру, портупея. Эффект неожиданности называется.

Но Леся раздеваться не спешила, закричала только:

— На Антоновой машине приехал, ещё и спрашиваешь?!

Боря присмотрелся: женщина внушает уважение, потому что в глазах пламя праведное. Руки подбоченены, взгляд суровый. А лицо справедливости требует, и губы от злости в линию стиснуты. Ни улыбочки тебе, ни подмигивания.

— Это теперь моя машина, — на всякий случай объяснил Боря, так как и бумага подходящая имелась. Но показывать в таком расположении духа нельзя — порвут в клочья.

— Ах так?! — возмутилась она с тем же выражением лица, словно кто-то её последний йогурт из холодильника достал и съел прямо у неё на глазах.

— Да! Я… заработал! — заявил Боря, но оваций не услышал. Только снова пощечина раздалась, и вторая щека заболела.

«Ох ты ж ёж», — посочувствовал внутренний голос, так как дёсны ещё не совсем отошли и гораздо большее получилось, чем в здоровом состоянии.

Боря поморщился, но сдержался. Сейчас, совсем вот-вот человек свою позицию объяснит, оба посмеются и чай пить пойдут.

— Янку ты обработал! — крикнула вместо этого Леся в гневе.

— В смысле Янку… — протянул Боря, пытаясь импровизировать, тянуть время и припомнить момент, когда прокололся. Но на ум ничего не приходило. Только лифт.

— А Егор для кого номер брал, а? — тут же сама всё женщина округлая объяснила. — Мне то зубы не заговаривай. Не для себя же спрашивал. Ему не надо давно, всё на входе отморозил, бурчит только. А тебе… надо! Смотрю, на тачке уже начальника приехал. У-у-у, кобелина!

И тут Глобальный понял, что человек обиделся. Нет, он конечно и позвонить мог и написать, и перезапустить всё по новой попробовать. Но сначала в кому свалился, а как отлежался, дела закрутились. Времени на Лесю совсем не осталось. А она выходит сначала переживать начала, потом самокопанием занималась, а потом копать начала. И всё-таки докопалась до истины.

«Нельзя женщину надолго одну оставлять. Осерчала», — подсказал внутренний голос: «Но девка находчивая. Жаль, что не срослось с ней. Да только какое у неё право тебя бить? Минет принадлежность человека не определяет, разве что подчёркивает иногда. Но это не точно».

— А что, если и Янку! Тебе то какое дело? — тут же заявил Боря, голову вытянув и скулы стиснув, как будто ветер в лицо дул, а он с ним стойко боролся и в будущее лицезрел светлое и тёплое. Так как отопление в том будущем точно есть.

— Ах ты ж пакость какая! — заявила Леся и снова на него бульдозером рванула.

Боря уклонился от новой атаки и в недра коридора побежал. Она за ним рванула. Полненькая внешность — обманчива. Бойкая бой-баба оказалась неплохим спринтером.

«От таких никогда не знаешь, чего ожидать», — вздохнул внутренний голос: Может и носит портупею, а то и трусики с дырочкой. Кто ж знает? А вот охранника на входе ещё нет, чтобы задержать и допросить с пристрастием».

— Леся, прекрати! — остановился у лестницы Боря и резко повернулся. — Всё, хватит. Не получилось у нас, это да. Но какое тебе дело до Яны?

— До Яны? — она прищурила глаза, и хмыкнула. — Никакого. Но Антон…

— Ба-а-а, — протянул Боря, в глаза заглядывая. — Так у вас было что-то?

Теперь она сама в лице изменилась, у виска покрутила. Но не помогло. Глаза выдали. Тут же отвернулась, спалившись.

— Так было? — спросила тише жертва, что тут же в следователя превратилась. Поменялись ролями. А там и до ролевых игр не далеко.

— Нет… — ответила тихо Леся и в кабинетик свой гордой походкой удалилась. Но от злости не как лодочка плыла, а как солдат маршировала, в голове даже слова звучали: ать-два, левой!

«Странная какая-то любовница. Могла кабинет и побольше выбить», — прикинул внутренний голос, не желая понимать, почему в коморке обитает. Одно дело Нине Альбертовне по старой памяти выдали. И совсем другое — внучке, к начальнику бывшему близкой, да не равнодушной.

Боря и рад бы на ней следом сходить, но тут на плечо рука Егора легла. Спросил участливо голос прокуренный:

— Вы чего тут расшумелись спозаранку?

— Да так… дела, — повернулся к охраннику сантехник, руку пожал, а после про щёки горящие вспомнил.

Хорошо, щетина. Побриться не успел. Скрывает немного. Но всё равно перед людьми неудобно.

— А, ну раз о делах, то Тимофей Вольфович уже у себя в кабинете, — доложил охранник и куда-то вбок пошёл, а не за привычный столик со стулом на входе. — Попросил тебя позвать с Романом. А я всё пытаюсь понять, почему Романом то одного, то другого зовут. Что за ребус? Тогда вроде рыжий был и поменьше, а теперь чернявый и на йети похож.

— Подрос и подкрасился, — обрубил Боря, и в кабинет начальства направился. Но спросил перед этим. — А ты чего на входе не сидишь? Я еле пробился.

— Так пересадили вглубь, — объяснил охранник УК «Светлый путь». — Реформация началась и эти… как их там… преображения!

Боря губы в уважении стянул, отражая глубину восхищения. Промолчал.

«Нет, ну а что такого? Реформы — это неплохо», — прикинул внутренний голос: «Воровать всё равно нечего».

— Здравствуйте, Тимофей Вольфыч, — вошёл в кабинет с ходу Боря, а затем постучался, как водится.

Руки рабочего человека работают быстрее головы. А может дело в том, что утро.

— Борис, значит? — поднял от бумаг голову новый начальник. — Доброе утро. А где Роман?

— Так он это… это самое… материалом закупается, — протянул Глобальный и напротив присел. Додумав, добавил. — Решили пораньше, пока очереди нет. Сегодня весь день на семьдесят второй дом уйдёт.

— Хрущёвка на углу? Видел. Дело нужное. Одно, почитай, среди новостроек на той улице осталась.

— Да, там всё проржавело, весь подъезд менять, — кивнул Боря. — Все три стояка ржавые.

— Понял тебя. Короче, раз дел много, задерживать не буду. Пара новостей для вас только. Аванс с минуты на минуты придёт, — заявил Вольфыч и засиял как фонарь включённый в ночном переулке. — На пару слов Романа хотел, чтобы лично одну вещь сказать. Но раз суетится клиента ради, сам передашь.

— Ага, передам, — буркнул Боря, представляя, как Стасян гантелями жонглирует перед людьми с высокими погонами. И гантель в одного из них прилетает. Неуклюжий же.

Поморщился.

— Так вот, я вчера запрос на рынок труда сделал, но там глухо. Тогда на ступеньку выше подался, так сказать, углубить процесс. И сразу ответ-предложение получил, — Вольфыч сделал эффектную паузу, набрал дыхания и выпалил. — Союз Организаций Сантехников и Коммерческих Ассоциаций, они же международное сообщество — СОСКА, предлагают нам опытом поделиться.

— Как это с СОСКОЙ поделиться? — не понял Боря.

— А так, они нам мастер-сантехника на квартал дают, показатели подтянуть. А мы им отстающего на тот же период. Чтобы его там подучили как следует. Я так понимаю, у тебя показатели выше. Значит, Романа пошлём.

Боря замер. В голове коктейль. И тот взбалтывают.

— Куда пошлём-то?

— Как куда? В Германию, — ответил начальник и к карте мира на стене подошёл, ткнул в область Западной Европы. — Сюда, значит.

— Вот только немецкого сантехника нам не хватало! — возмутился Боря, не зная, как с российским разобраться. Так как официальный Роман на вызове то ни разу не был и со столбами в огороде предпочитает обниматься, а не официальный в спортивную стезю подался и то ли на офицеров покуситься от нервов, то ли идолом спортивного комитета станет.

«Нельзя таких в Германию отправлять. Немцы с обоих выпадут в осадок», — добавил внутренний голос и прошептал тихо-тихо: «К тому же с Романом секрет откроется! Объясняться придётся. А это — увольнение по собственному желанию как минимум».

— Ты что же, за товарища не рад? — прищурился Вольфыч. — Или сам поехать хочешь?

— Да рад, конечно, рад, — прикинул Боря. — Не, я в Германию не собираюсь. Некогда мне, да и загранпаспорта нет.

«Да и ну её, эту Германию, порно у них конечно, хорошее, но Светку какой-то бюргер к себе забрал. Новая жизнь и всё-такое», — напомнил внутренний голос.

Боря кивнул. Но вспомнив, что его никто не спрашивал, на начальника посмотрел. Тот от карты отошёл и сказал:

— Короче, Роман пусть загранник оформляет. К зиме полетит, а то и к концу осени. Но нам пошли навстречу и их сантехник уже послезавтра прибудет. Заранее. Так что скоро тебе подмога будет.

— Вот уже… не ожидал, — протянул Боря, не зная с какой стороны к новости подступиться.

«Два раза в аэропорт ехать придётся. Мать прилетает. Сантехник следом. Жаль, что не в один день», — добавил внутренний голос.

— Быстро они, — сказал Борис.

— Немцы же. У них всё через Блицкриг, а нам потом их провожать до самого Берлина.

Боря брови округлил, но начальник быстро добавил:

— С нашим ответным визитом.

Брови стали ещё выше.

— Сантехником отечественным, в смысле, — поправился начальник. — А ты пока в подвал спустись и инвентаризируй новые материалы, чтобы в грязь лицом не упасть перед коллегами. А то взяли моду — в магазине покупать. Люди в УК на что деньги по-твоему сдают? Чтобы ещё и за материал доплачивать? По-людски надо.

Боря снова кивнул, на этот раз угадав. На часы глаза скосил — почти десять! Поднялся и в коридор вышел. Решив не тратить время на инвентаризацию — что там могут купить-то путного? — сантехник сразу к Лесе за «билетиками» пошёл. Заявки официальные оформлять.

Суета с заграницей ещё когда будет? А Коба там уже сейчас негодует, на блинчики остывшие смотрит.

Телефон оповестил о пополнении счёта. Аванс прилетел.

Боря в коморку диспетчера постучался. Окошечко и открылось. А там лицо заплаканное. Можно на него время потратить, а можно за работу взяться. Противоречие внутреннего наполнения и внешних обстоятельств.

— Леся, семьдесят второй дом, первый подъезд. Замена труб холодной, горячей воды, отопление всё с нуля, — решил оставить всё как есть Глобальный.

Не в силу природной злости, а сугубо из-за нехватки времени.

— Это же тройная работа, — тут же включилась она в работу и журнал заявок к себе подвинула. — А какая квартира?

— С первой по пятнадцатую.

«В долю надо брать. Или шоколадку подарить», — подсказал внутренний голос.

— Как это?

Боря щетину почесал, что к вечеру в бороду превратится и решил подтолкнуть к верному решению диспетчера.

— Да вот так, чтобы пятнадцать раз не ходить.

— Не пятнадцать. А сорок пять уже, если по регламенту! Ты не можешь весь день на одном объекте торчать.

— И бегать на один и тот же объект по сто раз не собираюсь ради показателей. Давай я все сразу хорошо сделаю, а?

— Боря, так нельзя!

— Нельзя быка доить. А всё остальное стоит попробовать, — улыбнулся Глобальный, заметив, как быстро работа отвлекал девушку от мыслей грустных. — Давай до верности округлим до пятидесяти. Там ещё наверняка захотят краны поменять и раковины почистить. Это проще всё сразу сделать, пока разбирать-собирать буду, чтобы потом не подлезать.

— Так это уже заявок семьдесят-восемьдесят, — тут же подсчитала Леся. — А как я тебе их оформлю за один день-то?

— Ну как Антону глазки строила, так и оформляй, — ответил Боря, посмотрев на трубку, лежащую рядом с телефоном.

Вздохнул. До вечера ни один не дозвонится. В лучшем случае вечером на аварийку. А у кого-то может дом топить, всех соседей заливая.

«А эта дура и не понимает ничего. Так семьдесят заявок в один день и впишет, по месяцу раскидывать не будет. Проревёт до вечера в одиночестве, а абонентов со следующего дня записывать только начнёт. Хуже того, темнит, чего-то. Выгораживает Антона. Но зачем? Что он ей такое предлагал?» — подсказал внутренний голос и глаза вновь на часы скосились, на этот раз в каморке.

Одиннадцатый час!

— Да не было у нас ничего! — возмутилась Леся.

— Как это не было? А пощёчины за что?

— Так он… хороший человек, понимаешь? — тут же смутилась девушка. — Ну он… он… Хороший.

А Боря не понимал. Информации не хватало.

— Что это значит? Жениться обещал?

— Ты не подумай. Он ничего такого… Предлагал только… другое.

— Так что предлагал? — все ещё не понимал Боря, как любой нормальный мужик не умея расшифровывать намёков женских до конкретики перед фактом.

— Ну… всякое…

— Всякое?

— Не твоё дело! — рявкнула Леся, устав от этого разговора и пачку бланков вывалила на подоконник. — Короче, сам заявки оформляй. Мне на звонки отвечать надо! Вечером принесёшь — впишу.

Боря, подхватив пустые бланки, к автомобилю помчался. Журнал заявок бы для верности захватить, но диспетчер в работу, наконец, включилась. О долге вспомнила.

Едва сантехник за руль сел, пробежавшись по улице без шапки, в ухе кольнуло. О здоровье припомнив, Боря голову на подлокотник откинул и вздохнул.

Как сверлить-то одному? Стасян не подстрахует. Но перед глазами тут же другой сантехник встал. Со столбом в обнимку.

— А, ну раз ты в немцы подался, то и будешь теперь у меня работать как немец, — пробормотал Боря и машину на участок погнал.

«В конце концов, Роман сверлить может. Точки засверливания фломастером обозначить только. А ты в наушниках выходить будешь от шума подальше», — советовал внутренний голос.

А ещё подмывало на участок вернуться, чтобы интригу прервать. Связка ключей в бардачке гремела, подсказывая, что вскоре контейнер Антона откроет секрет свой.

Домчав до участка, Боря присвистнул. У поля автомобиль легковой стоял. Что вроде отцовский, но уже Ромкин. У дороги столбы валялись. Рядом груда обрезной доски. А в поле нет никого.

Боря затылок поскрёб и кучу столбов обошёл, затем груду досок, а после к автомобилю присмотрелся. А там — двое валяются. Один на заднем сиденье, что постарше. А второй на переднем, откинув сиденье. И лица такие довольные-довольные. У отца ножка только дёргается и из-за неё дверь машины не закрыта. А у рыжего рот открыт и слюнка по щеке течёт.

Источник неприятностей на капоте оказался: бутылка водки, две бутылки пива и закуска, стаканчики одноразовые ветром сдуло, рядом валяются. Их всей проделанной работы только в поле только яма вырыта и одна лопата торчит. Молоток рядом в луже валяется. Гвоздей ведро водой дождливой залило.

— Вы что творите, демоны?! — закричал Боря, дверь автомобиля открывая.

Рома глаз один открыл. Красный, как у того самого демона и пробубнил:

— Как что? Он меня с локтя учил пить… Кажется, я победил.

Батя на заднем сиденье заворочался, одеялка потребовал. Но не обнаружив оного, приподнялся и заявил решительно:

— Святое дело, Боря. Ромка первый аванс получил по жизни. Как не отметить… когда угощают?

— Вы сейчас у меня оба пиздюлей получите! — прозвучало новое предложение от Глобального, что среди всех троих единственным трезвым остался. — Рома, дебила кусок, а тебе не пришло в голову, что аванс за работу получают ЗА РАБОТУ?! А ты работал хоть час то?!

— Я думал это кешбек… с пиломатериалов, — буркнул рыжий, довольно улыбнулся, из автомобиля выполз и осмотрелся в поисках источника водички. — Есть чё попить?

— Какой тебе кешбек? Мы моей наличкой платили, — буркнул отец, попытался подняться, но «ёрш» мешал бороться с гравитацией. Тогда Глобальный старший сдался и снова засопел, отключившись.

Рома, походив по полю после дождя, обнаружил попить только в лужах и в ведре с гвоздями. Как истинный металлист, он решил, что немного стали в организме не помешает и к губам ведро то приблизил.

Боря оказался рядом и подзатыльника отвесил:

— Ты как до совершеннолетия то дожил?

— А чего? — не понял младший. — Муть если и есть, то вся на дне.

— Гвозди в заводской смазке! Какой придурок их вообще открытыми оставил? И молоток в лужу бросил?

Рома, глядя на рассыпанные по земле гвозди, хмыкнул и снова улыбнулся:

— Действительно. Вода какая-то мутненькая. Как попса отечественная. А молоток там сразу лежал… до лужи.

Боря подошёл поближе, за затылок обхватил и лоб ко лбу приблизив, сказал:

— Рома, в себя приди. Чёрт с ним, с авансом. Следом зарплата придёт, тоже на халяву пропьёшь? Так и собираешься всю жизнь на халяву жить? И от случая к случаю?

— Ну а чего он… пришёл? — сморщил морду брат.

— На тебя карточка зарплатная оформлена. Вот и пришёл.

— Я же не просил.

Боря вздохнул и с другого края разговор начал. С воспитанием пусть отец разбирается. Своих дел по горло. Двенадцатый час уже!

— Голова болит?

— Болит…

— Отлично. Тогда пошумим как следует. Собирайся.

— Куда?

— Сантехника из тебя буду делать, — улыбнулся Боря улыбкой, которой Сатана мог позавидовать. И добавил зловещим шёпотом. — По ускоренной программе.

Но Роману воды в организме не хватало. Не включился ещё мыслительный процесс.

— Нахрена?

— Немецкий знаешь?

— Нет.

— Будешь учить.

— Зачем? Я и русский-то не очень.

«А вот это уже похоже пробел Наташки», — заметил внутренний голос.

— Ну ты же собирался на мировые гастроли. Вот с Германии и начнёшь. Покоришь Берлин? Дальше все двери открыты.

Глаза Ромки загорелись тут же:

— Правда?

— Правда, — усмехнулся Боря. — Только в Германию абы кого не берут. Так что не металлистом, а сантехником поедешь. А как освоишься, второй раз кем хочешь езжай. За своего сойдёшь.

Рома остался с фактом один на один, а Боря ключи из бардачка достал и к контейнерам пошёл.

До раскрытия секрета Антона оставалось два десятка шагов.

Глава 19 — Изнанка Антона

Боря осмотрелся на грязь и слякоть кругом. Участок на шесть соток, что свалился на него шутки ради одним росчерком пера Степаныча, был уже довольно плотно заставлен, заложен и завален: брёвен нетёсаных столько, как будто дом собрались строить, доски обрезные низшего сорта на сдачу. Это уже шутки отца. Хорошо хоть, что на легковушке в голову не взбрело на территорию заезжать, а то бы дёргать пришлось. А это опять время терять.

На окраине два сорокофутовых контейнера стена к стене вместо забора, тут тебе и синий семьсот третий и красный триста седьмой, а двери одного из них подпирает белый прицеп от грузовика, что по факту вместе патриотичный триколор флага государственного, а по сути ещё один контейнер, хоть и называется «крытая фура».

«Но именно как фура эту емкость без грузовика не использовать. Встала колом. Ни туда, ни сюда. Но судя по внутреннем содержанию, её можно называть фура с хуями», — напомнил внутренний голос: «Она подпёрла контейнер с гуманитаркой. С этими обоими ёмкостями более-менее ясно. Но что в тайном контейнере Антона? Давай, открывай уже!».

Боря подошёл вплотную к тайному контейнеру и начал перебирать ключи на вязанке. Один из них подошёл. Замок щёлкнул, рычаги подвинулись. Солнце осветило ящики без опознавательных знаков или упаковки. Стоят плотно. Одни в ряд, другие разбросаны, подставлены, заложены, и так почти под самый потолок.

«Ну, хотя бы евро-паллет нет и то радует!» — заметил внутренний голос, пока Боря одну коробку взял, Роману в руки вручил, за неимением другой подставки, и вскрывать начал, ключом по скотчу резанув.

А в коробке той мужики обнимаются на DVD-диске, маска силиконовая со ртом-застёжкой, стринги с гульфиком и чулки огромного размера. Явно не на женщину. И всё это только то, что сверху лежало.

— Это что ещё за гомосылка? — буркнул Рома и заржал в голос. — Это что, обязательное требование для евроинтеграции? Ты ведь не для этого меня в Германию отправлять собрался? А, брат?

Боря от удивления глазами захлопал, рот открыл. Но желая удостовериться полностью, поглубже рукой занырнул. И тут же насадку на член вытащил, что обещала прирост в пять сантиметров. И это только в длину.

Перетряхнуло.

— Какая Германия? — вздохнул Боря. — Как бы Антон Сергеевич сам с сюрпризом не оказался.

«Да не, бред какой-то. Он же бабник! Оксана там, Леся, всё такое» — тут же отыгрался за мужскую солидарность внутренний голос.

Коробку Глобальный на место поставил и другую достал, чтобы наверняка. Но Рома снова подставкой стоять отказался, отбежал и с пяти шагов руки поднял, скрестил локти:

— Не-не-не! Ты меня в такие вещи с Ансергами не впутывай! Если там переспать надо с кем или ещё чего ради, то фу-фу-фу. Я лучше на Родине останусь. Ты чего, братан? Какой из меня турист? Я уже Ленке почти вдул. Мы же уже целовались по-взрослому. Скоро следующий шаг. Я может и тупой, но всё же альфач, а не гомач!

Боря молча вторую коробку открыл, а там член на присосках. Щетину почесав, следователь на минутку вздохнул и понял, что слишком двоякое назначение игрушки. Такой и женщине можно подарить, чтобы не грустила.

Подхватив коробку, дальше тем членом в ящике копаться начал. Юбка мелькнула и платье, что не говорило ни о чём. Как и массажёр простаты с увеличителем члена, что в народе помпой воздушной называется, но это тоже ничего не значит.

«Может для здоровья надо? Человек комплексует, все дела» — держался до последнего Боря, но следом туфли большого размера оказались.

«Ну, может и с баскетболисткой встречается», — тут же предположил внутренний голос.

А под Боря рад бы женщину надувную найти, но нашёл лишь жопу силиконовую, с дыркой одной на месте жопы и членом с другой стороны. И всё сплошь чёрного цвета, как будто белого для шока мало было.

«Может, я расист?» — на всякий случай подумал Боря, но коробку на всякий случай бросил и по кругу бегать начал, с криком: «чур меня!».

А подумав, обратное начал кричать: «чур, не меня!!!».

Рома от смеха едва не уссался, но в лужу кроссовком залез, а следом рядом свалился, чтобы для верности. Периодически рыжий выдавал реплики типа: «вот это гомоконтейнер!» и «пидория-секрет представляет!».

Когда Боря остановился и тело перестало зябко передёргивать, Рома посмотрел пристально и спросил:

— Ты что, в хранители заднеприводных подался? Тут же на целый гомо-район хватит!

Боря остановился, тяжело дыша. Снова к коробке подошёл. А из той вдобавок целая серия коробок с анальными стимуляторами высыпалась и костюм «американский морячок», как гласила коробка. Да только на костюме том материи почти нет: пилотка, да стринги в тельняшку.

«Ебануться и не жить! Помереть — не плакать!» — сдался наконец внутренний голос.

Появилось одно желание: отвернуться и бежать без оглядки. Но Боря вспомнил, что Яне игрушки обещал. Как раз возможность поговорить выдаётся.

С этой мыслью Боря сначала одну, потом другую коробку во внедорожник погрузил, далеко-далеко от себя держать стараясь. Руки в луже помыл и контейнер закрыл, копаться там более не желая. Мелькнуло даже желание на замок не закрывать. Спиздят и спиздят. Но потом подумал, что дети могут гомоштуки заполучить, а это уже совсем труба будет. И закрыл для верности.

— Поехали, — обронил он брату.

Рома штанину джинсов от грязи отирал, да как-то без толку. Однако, длинные рыжие волосы и без того засаленные были. Так что в целом на образ грязного рокера тянул.

— Куда? — снова спросил Роман и сделал такое выражение лица, что без ответов на этот раз никуда не поедет.

— Туда, — ответил Боря, потому что сказать по сути было нечего. У самого вопросов куча. К примеру, зачем бывший начальник полную фуру гомоигрушек понабрал и скрыть то от жены пытался? Тайный он гей или скрывающийся от осуждения народа пассив-одиночка? А может ещё чего в той тайной среде почти массонской может быть, а Боря о том на знает и не догадывается?

Тут же перед глазами Оксана встала. Со взором горящим или искоркой блядско-спасительной в глазах. Тут уж с какого ракурса посмотреть. С одной стороны — давалка, с другой — мужика на путь истинный направит.

«Она должна знать все ответы!», — заявил внутренний голос. И шокированный Боря повторил только, контейнер закрыв и перекрестив для верности:

— Поехали.

Рома, если и готов был спорить до последнего, то в этот момент понял одно. Если не разобраться с сушняком, то сушняк разберётся с ним. Но и собутыльника бросать не хотелось. Тот вроде бы следом в алко-шашки играть собирался, но в спортоварах почему-то рюмки с доской не продавались. А на бухач-шахматы оба не тянули, так как играть не умели.

— А батя чего? Тут останется?

— Рома, он на севере в сугробах ночевал, — ответил едва слышно Боря, как тень себя прежнего. Планка веры в человечество если не рухнула, то понизилась почти до пола. — Что ему в машине при плюсовых будет? Отоспится и свалит.

Рома штанину подкатал, став похожим на пирата и ответил:

— Ну знаешь, если ко всем отцам так относится, последний сбежит.

Боря слышал и не слышал одновременно. Со слухом полный порядок, но он словно в другом мире всё ещё был. Там, где руку начальнику жал и победы его над женщинами в лифте выслушивал. Тот мир как бы спорил с настоящим, где мужчины только с женщинами спят. Порой даже с разными. А есть оказывается мир другой, тайный, скрытый, иллюминатам подобный. Мир, где мужики баб в баню не зовут и точно знают, как занять вечер.

«Потому что далеко ходить не надо!» — добавил внутренний голос и Боря едва в кювет не свернул.

Палочка полосатая на дороге тут как тут. Глобальный моргнул, но в последний момент патрульного заметил. Свернул на обочину. Тот представился, документы попросил, а после заметил:

— Чего же вы, гражданин Глобальный, машину как пьяный водите? Принимали? У… запашок чую в салоне. Пройдёмте…

Боря на Рому с укором посмотрел.

— Водички ему… в следующий раз из лужи пей, останавливать не буду.

— Я не козёл, это обстоятельства! — крикнул вдогонку рыжий в окно опущенное. — А ты жлоб! Брату воды пожалел!

Постовой, на рыжего посмотрев, лёгкий тест провёл: полосу начертил мелом, пальцем до носа заставил достать. А когда Боря прошёлся по прямой ровно-ровно, добавил с сомнением, на напарника поглядев:

— Вроде трезв. Но детектора нет, сразу и не скажешь.

— Конечно трезвый, это брат бухает на природе… строитель года, — буркнул Боря. — Я с самой армии ни-ни.

— Служил?

Боря кивнул. Полицейский на рыжего посмотрел, на заднее сиденье заглянул, до багажника прошёлся, тоже кивнул и спросил:

— Бывает… Что везёте?

А Боря тут же и вспомнил что везёт. И глаза быстрее губ ответ дали. Капитан реакцию удивления оценил, на багажник тут же указал:

— Открывайте.

Покраснел Боря, замер. Не спешит открывать.

— Так, понятно… — протянул полицейский и напарнику в рацию заявил. — Бобрышев, останавливай понятых.

— Зачем понятых? — тут же нарисовался рядом Рома и тоже про коробки вспомнил. — О-о-о, всё! Я не с ним короче! Я вообще за минералочкой ехал. А это всё — не моё!

Телефон заиграл. Боря зубы стиснул. Опять Коба звонит. А полицейские уже оба тут как тут. Лейтенант Бобрышев пару пожилых людей остановил. К машине подозвал и положение зачитал. Из которого выходило, что визуальный осмотр на фактический досмотр перешёл в связи с подозрением.

Со звуком «бля-я-я» от Романа и пунцовыми щеками Бориса, багажник открылся. Полицейский в звании капитана коробку первую достал, содержимое в багажник высыпал, а лейтенант уже уговаривал деда с бабкой поближе подойти и рассмотреть, что увидят.

Они и увидели… Сначала конский дилдо чёрного цвета, что на самом дне коробки оказался. А затем всякое до кучи с массажёрами, но не для шеи.

Бабка заохала сразу «что делается?!», дед за сердце схватился. Впечатлительный. А полицейский с погонами лейтенанта, глазам не поверив, дилдо конский взял, перед напарником потряс.

— Артём Палыч, он в пятнах каких-то что ли. Или струпьях. Может на ДНК возьмём? Мало ли…

Боря присмотрелся. А дилдо без упаковки почему-то. Только в пакетике был, да и из того выпал.

«Будучи в употреблении, значит», — подсказал внутренний голос.

Капитан зубы стиснул, на Глобального зыркнул, потом на Романа взгляд перевёл и прошептал тихо:

— Бобрышев, не трогай это… дурак что ли?

— Бля, — протянул напарник, осознав ошибку слишком поздно. — Когда нам уже выдадут перчатки на смену?

Рыжий тут же истерично ржать начал, бабка забормотала «в наши времена такой только у председателя был», дед испариной пошёл, не выдерживая конкуренции.

Боря попытался сквозь землю провалиться, но проклятая отсыпанная грунтовой земля даже на болото не походила.

— Тебе же сказали — с отдыха люди едут… «строительством» занимались, — добавил капитан, пока лейтенант елдак обратно положил и руки с такой интенсивностью отряхивать друг о друга начал, словно припадок случился.

Капитан тут же багажник закрыл и заявил грустно:

— Проезжайте, не задерживайте… без протокола обойдёмся.

Зыркнув в последний раз на Глобального, добавил только:

— А ещё служил… называется.

Боря за руль вернулся и с минуту в пространство смотрел, пытаясь в себя прийти. Тут всё-таки движение нельзя задерживать. Это там, в какой-то паралельной реальности есть мир другой. Гомомассонский почти, где власть не через рупопожатие передают. А то и в рыцари иначе возводят.

«Ага, мало ли чем по плечу похлопать можно», — вновь добавил внутренний голос.

От двоякости мировой и тайной жизни общества не по себе становилось. От того все силы куда-то делись. А может и пообедать следовало. Да как-то аппетит пропал.

— С каких пор тебя заботит, что с отцом станется? — наконец, заявил Боря. — Ты его не знаешь совсем. Ты вроде ко всем мамкиным пихарям одинаково относился. А теперь — батя,
батя. Только увидел и сразу принял?

— Ты что, совсем ничего не понимаешь? — переспросил Рома, слёзы смеха смахнув в который раз на дню. — Он же меня учит! Мы с ним копали, понимаешь. Пока я черенком кроссовок не порезал. Потом таскали даже, полные руки заноз набрав. Как теперь на гитаре играть? Потом смс-оповещение это. В магазин сгоняли, а дальше, — рыжик вздохнул, припоминая подробности. — Дальше что-то пошло не так. Может и у этого Ансерга твоего что-то пошло не так, а? Судя по размеру дилдо, берегов он не знает.

Боря к брату повернулся и признался:

— Зато судя по тому месту, где он сейчас находится, ему должно даже понравиться.

— Внутренний карман завёл?

— Да… звонил даже. Но это не точно.

Теперь уже Рому передёрнуло, забарабанил ладонями по панели.

— Братан, поехали, куда скажешь, главное попить купи, — и тут же добавил важное уточнение. — Только если это не гей-бар!

Боря как в тумане ехал. В голове перемешалось. Коба названивал. Но какая теперь работа, когда перед глазами жизнь переосмыслением пошла.

— Работать надо. Тогда всё хорошо будет. Поехали сверлить тебя буду учить. Но сначала в место одно заеду… на пару слов.

— Какое ещё место?

— Ты поправь меня, если ошибаюсь, — начал Боря, слова подбирая. — Ты вроде говорил, что целовался с Ленкой.

— Да, целовался! — гордо заявил Роман.

— Так ты… — протянул Боря и тут же все пазлы сошлись в голове. Одна рок-группа чего стоила. — Ну, точно. Ты же девственник!

— Чего сразу девственник-то? — набычился Рома и тут же добавил. — Ну а что, если девственник? Я по крайней мере, хер конский не вожу в багажнике. А чем ты занимаешься, у меня теперь вообще большие сомнения. Мамку только не трогай.

Боря вздохнул. Губу пожевал и скорости добавил. Скорее, скорее к Оксанке надо. Во-первых, поговорить. А во-вторых, за старшего брата отработать. Если отец только бухать учит и хуйней на огороде страдать, а своей толстой проститутки у рок-группы нет, то кто ж его ещё мудрости то житейской научит, как не братюня?

— Значит так, Роман. Девственником в Германию я тебя не отпущу, — вновь начала издалека Боря и Рома посмотрел на него почти со страхом.

— Так… а вот сейчас поподробнее, а то может я сам за минералочкой, а?

— Да не бойся… Оксана толк в это знает, — ответил Глобальный и понял, что до обеда на объект точно не успеет.

Но дела семейные — в приоритете. А заодно и поинтересоваться за Антона можно. Может они просто всё не так поняли и это один сплошной розыгрыш?

«С другой стороны, даже для замшело геюги контейнер фетиша и секс-игрушек — это слишком», — тут же подчеркнул внутренний голос.

И просто чтобы не сойти с ума от информационного потока в голове, Боря включил радио. То затянуло хриплым голосом старого алкаша, что скорее обоссыт со сцены слушателей, чем кого-нибудь вдохновит своим творчеством на великие подвиги.

А может ну его нахуй?

Махнём на Таити!

Дёрнем стопки по две

И всю жизнь на репите.

— М-да, группа «Санкт-Петербург» уже не та, — заявил Рома и выключил радио. — Что ж, с ментами мы сегодня уже порамсовали, хером померились, а теперь перейдём к десерту. У меня к тебе пара вопросов.

Песни его больше не интересовали… Его интересовала Оксана.

Боря невольно улыбнулся, вспоминая Анжелу — дай ей бог здоровья — и не ответил ни на один вопрос из потока.

Теория мертва без практики.

«Просто швырни его к Оксане на постель и закрой дверь», — тут же добавил внутренний голос: «Если из рода Глобальных, сам как-нибудь выплывет. Главное — создать прецедент».

Осталось только уговорить Оксану поучаствовать в замысле. Но что-то подсказывало, что с этим проблем не будет.

«Неудивительно, что с таким партнёром на всех вокруг бросается», — заявил внутренний голос и добавил гордо: «Тоскует по-настоящему мужику!»

И внедорожник подвёз к знакомому подъезду бывшей любовницы Антона.

Глава 20 — Оксана устала

Романа нервно трясло оставшуюся часть дороги. А когда вылез из автомобиля, сделал уверенный шаг в сторону подъезда и тут же заявил:

— Так это же мой подъезд! Ты куда меня привёз?

— Вот именно, женщина рядом всегда готова, а ты и не знаешь, — хихикнул сантехник. — Заводи полезные связи. Припрёт — пригодится.

Рыжий вздохнул и снова повернулся к брату:

— Слушай, так это ж цветов букет надо купить. Ну и там… шоколадку. Да?

— На это нет времени, — ответил Боря, скосив глаза на дисплей телефона. Двенадцать! Первый час пошёл. — Но ты прав, нельзя с пустыми руками… Бери ящик.

— При чём тут гомоящик? Это вообще ни разу не подарок.

— Пригодится, — загадочно ответил Глобальный, нагрузил девственника поклажей и позвонил в домофон.

— Кто там? — ответила Оксана-домоседка, которая либо не думала выходить на работу, либо совпало.

— Боря. Сантехник, — ответил коротко Глобальный и готов был начать разговор прямо на улице, но дверь тут же открылась.

— Боря, это хорошо, — встретила она на пороге в лёгком халатике, что немного распахнулся. Но тут же запахнула полы, крепко подвязав пояском, едва заметила дополнительного гостя с коробкой в руках. — Рома?

— Привет, Оксана, — заявил Борис, уверенно ступая навстречу.

— Здравствуйте, — добавил покрасневший сосед из квартиры сверху, робко подшагивая позади.

Конечно, он знал соседку. Но как к ней относился — другой вопрос.

«Если сразу не сбежал, то всё не так уж и плохо», — добавил внутренний голос.

Озадаченная Оксана впустила обоих внутрь, но Рома остался на пороге, а пальчик в маникюре поманил Глобального на два слова.

— Так, ну ты похоже соскучился, — зашептала Оксана, из поля зрения соседа пропав. — А он что здесь делает?

— Он то как раз для дела, — начал Боря издалека. — Но сначала скажи мне, что за дела с Антоном?

— А что за дела с Антоном? — не поняла та, кого Антон называл Окси. — Пропал куда-то на неделю. Одумался, похоже и к жене вернулся. Но с ней ему счастья не будет, иначе бы ко мне не бегал.

— Он не пропадал. Его посадили за хищения. И похоже надолго, — тут же поправил Боря. — Но я не о том. В коробке, которую Роман держит, игрушки. Они как бы это сказать… особые. Но похоже, что принадлежат Антону. В связи с чем — вопрос: ты ничего подозрительного не заметила, пока он к тебе приходил?

— В смысле посадили? В смысле подозрительного? — удивилась Оксана, но лишь дважды, чтобы два раза одно и то же дело не делать. — Хотя… он давно к этому шёл. А я всё думала где он берёт деньги на всё это барахло. Явно ворует.

— Барахло? — настало время удивляться сантехнику. Не то, чтобы прямо удивляться, но бровь вскинул. А дальше пусть сама думает.

Оксана взяла за руку и молча повела в спальню. А там: коробки, ящики, упаковка, целлофан, шкафы забиты, по краям обложены, а весь подоконник под тюлью красивой хуями заставлен. Буквально. Так как одни на присосках стоят, другие на ремнях держатся, а третьи в упаковке по стойке смирно, но ещё не опробованные.

«Вот это я понимаю — хуёвая жизнь!» — воскликнул внутренний голос: «Но я бы не сказал, что это спальня одинокой женщины. Скорее, забавной женщины. Более того — безумно голодной».

Едва Боря рот открыл, благословляя все силы небесные, что раньше в эту спальню не попал, как Оксана всё и выложила:

— Антон любит, когда его женщина трахает. И подчиняться любит. Он этот… сабмиссив.

— Что? — не понял Глобальный.

— Ну, подчиняться любит. Нижний. Госпожой зовёт, всё-такое, — объяснила соседка Романа. — Мне то это всё до фени. Даже нравилось, когда первые месяц игрушки разные дарил и наряды. Туфли там, платьишка, все дела. Но когда в промышленных масштабах поставлять начал — не по себе стало.

Она присела на кровать и тяжко вздохнула:

— А он ещё моду взял — в женское одеваться. Напялит туфли сорок третьего размера, губы накрасит и просит звать его Люсей. Я член с поясом надела пару раз по приколу, чего-то там ему вставила, подёргалась. Ему то понравилось. А я такая двигаюсь и думаю — «Окси, ну как ты до такого дошла то?» и угораю про себя. Борь… Мне бы член обычный, рабочий. Понимаешь? Я тоже люблю, когда меня ебут! Что это за мужики пошли, что сами выебать не могут, а хотят, чтобы их ебали? Я чего-то в жизни не понимаю? А?

— Я не знаю, я просто работаю, — ответил Борис, но по руке женщину все же погладил. Настрадалась с любовничком. Теперь травму психологическую лечить-лечить. Да лекарство известно.

Тут она подмигнула и за пах Борю погладила. Но тот гладить перестал, среди коробок прошёлся, вздохнул. Ещё одну коробку рядом не поставить. Обречён он что ли эти дилдо в багажнике возить и постовых смущать?

— То есть Антон не гей? — на всякий случай уточнил Глобальный скорее для общего развития, чем для конкретики, которую можно было использовать в быту.

— Ну по жизни то изрядный пидорас. Как послушаю его истории, как людей наёбывает, не по себе становится. А вот чтобы гей… не думаю. Про просто любит, когда его дырявят, простату массируя. Но до единения с мужиками вроде бы не дошёл… пока, по крайней мере. Но раз ты говоришь, посадили, значит… нашёл, что искал. Хотя, какие они мужики после этого? Это уже какие-то массовики-затейники. Не удивительно, что мир захватывают. Удобно устроились.

Боря замер, представляя, как весь мир педоризировался, и нет в нём больше женщин. А те, что есть, почему-то заняты друг другом больше, чем вниманием к противоположному полу. Более того, есть и почти женщины, почти мужчины, но толком не те, ни другие. Но тоже ебут друг друга. А ему мозги делают.

Передернуло.

«Нет, для нас, нормальных мужиков, есть другой мир. Со скрепами тайными и явными, где мужики вместо либо по спорту, либо по хобби, либо по бухичу. Что чаще всего — сочетается в одном на рыбалке», — добавил внутренний голос: «А вот для других представителей другого мира Люся для мужичка — нормальное имя. Но и хер бы с ним. Руками он всё равно работать не собирался. Пусть работает жопой. Не велика потеря».

Боря очнулся от мыслей, девушка со взором горящим смотрела на него, как будто-тоже что-то додумывая. Затем выдала.

— Боря, выручи. Продавать я эту хрень не хочу и не умею. Сейчас стоит что-то выложить объявлением и кредитами затрахают. А не хочешь брать сама, так номер на созаемы повесят ублюдки. Даже если имени твоего не знают и адреса, звонками замучают конторы всякие коллекторские. Потом хоть телефон выкидывай, — объяснила Оксана. — Давай ты всё это просто куда-нибудь вывезешь, а? Я же мусор без члена в пакете уже забыла, когда последний раз выкидывала.

«То есть она не блядь, а просто в поисках члена. Обычного, но живого», — объяснил тут же внутренний голос: «Потому и подыскивает… как Антон подыскивал. Но если Антон просто конченный извращенец, то как в этом можно упрекнуть одинокую даму? Она никому ничего не должна».

— А что, если услуга за услугу? — улыбнулся Боря и в сторону Ромы кивнул в коридоре.

— А, да, — вспомнила о соседе Оксана. — Что тут Ромка то делает?

— Так тебя ждёт. Понимаешь… — Боря приблизился, гладить не стал, но слова верные подобрать пытался. Так, чтобы не запиздеться и звучало убедительно разом. — Влюблён он в тебя тайно. Братом он мне стал. Ну я, как старший брат, за него и отвечаю.

— Братом? — не поняла Оксана. — Я их семью давно знаю. Не было так ни отца, ни сестры, ни брата…

— Да это долгая история, — отмахнулся Глобальный. — Потом расскажу. Короче, по-братски говорит, что каждый день на тебя дрочит, потому что очень хочет. А подойти признаться — боится. Хуй уже метра два отрастил. И это только в диаметре. Но кому попало не доверит.

— Почему? Он довольно смазлив. И… ну ты понимаешь. Как мужчина вполне себе ничего так.

— Однолюб, — вздохнул Боря, как раз ничего не понимая с позиции женщины, но понимая как убедить её в том, что понимать нужно. — Очень хочет, чтобы ты у него первая была. Говорит, только Оксика радовать будет, а других не надо ему во век. Всех этих глупых малолеток — тьфу-тьфу-тьфу, плюнуть и растереть. Ему женщина с характером нужна. В его воспитательных целях. И твоих — практических. Так что бери и пользуйся. А кого слепишь, уже от тебя зависит. Я тебе верю… по старой памяти.

— Так он что… реально ещё девственник? — заявила соседка и захихикала. Старая память уже отсеклась, а в глазах на смену страстному огню новая искорка интереса появилась. И женщина сразу прихорашиваться начала, у трюмо закрутилась. — Это излечимо. Но чтобы влюбиться прям… я не знаю. Я же для него взрослая.

— Опытная, — поправил Боря. Попадись ему такой экземпляр в первую очередь, к другому может быть и не шагнул бы никогда. А тут всё тебе на блюдечке подают. Бери и пользуйся. Оплошаешь — похихикают и попросят снова попробовать. — Слушай, ну давай ты это как-то с ним сама решишь. Я вас на часок оставлю в зале. А сам пока коробки унесу в машину, да отвезу куда-нибудь. Просто дверь не закрывай. А сами там… развлекайтесь.

— А давай, — улыбнулась она и вновь накрашенными губками чмокнула.

Сказано — сделано. Боря подхватил первую коробку. В коридор вышел.

Коробку на коробку Роману положил, по плечу похлопал и на ухо шепнул:

— Всё готово. Пошла в зал готовиться.

— Всё в смысле…всё? Или надо что-то ещё? — нервно добавил Роман.

Боря коробки обе забрал, и пинком в сторону зала подогнал.

— Всё — в смысле иди, раздевайся, а дальше природа подскажет. А за природу у нас — женщина. Слушайся её и не пропадёшь. О ней прежде думай, а потом о себе не забывай. Наоборот если делать, есть большая вероятность Люсей вырасти. Понял?

— Да понял, понял.

Боря плечом дверь прикрыл и первую порцию коробок в автомобиль понёс. Когда вернулся за второй, в зале уже музыка звучала. А когда за третьей поднялся, диван шатался, поскрипавая. За четвёртой пришёл — Роман с обнажённым торсом у холодильника стоит и минералку залпом глушит. За пятой поднялся — Оксана на кухне в халате сидит, курит. Чего раньше за ней замечено не было. Руки нервно трясутся, а волосы вихрами торчат, как будто из урагана её вытянуло. Причёска в стиле «удар током».

— Д…давно так хорошо не было… — призналась она, сигарету потушила в раковине и впереди Бори в зал побежала. — Надо повторить!

За шестой партией Боря решил не подниматься. Обидно немного стало. За ним так быстро не бегают. А если и бегают, то не знает. Но что Роман в Глобальных пошёл — радовало. И за брата радуясь, Боря повёз коробки к Яне. Всё равно почти под завязку загрузился. А на крыше он хуи возить не собирался.

Час уже стукнул, когда Боря в домофон Яне позвонил. Ворвавшись к ней с двумя коробками наперевес, он хотел выбрать одно из двух. Либо гараж попросить под хранение, либо за мужа объясниться.

«Вот чего ему с женой-то не хватало? Стыдно было признаться? А ей, значит, теперь не стыдно пиздой в камеру левым мужикам светить», — сетовал внутренний голос, пока хозяйка его в обе щёки целовала, а затем в губы. Так и застыл на пороге.

— Боря! Родной мой, ты мне уже подарки носишь? А я всё думаю, куда пропал! — затараторила она. — У меня же дело пошло! Я и в зале, и в спальне уже пробую. Но вот игрушек как раз не хватало.

Глобальный, глядя как потрошатся коробки, даже задумался на тему «всё возвращается на круги своя». Антон покупал для любовницы, а всё по итогу жене досталось.

С чувством, что возвращает в мир если не добро, то справедливость точно, Боря ещё пару ходок сделал, автомобиль разгружая. А когда в третий раз возвращался, вспотев от беготни, Яна с дилдо стоит посредине коридора. Тем, что будучи в употреблении. И машет им, машет.

— Слушай, а этот что, в смазке какой-то заводской?

— Ага, — буркнул Боря, едва по лбу себя не ударив, что коробки перепутал и не ту принёс. А там и колготки большие и туфли, и наряды явно не на её размер. — Но лучше помыть. Тщательно так, с мылом.

Яна тут же мыть пошла, а Боря в спальню ворвался, коробку паливную подхватил с вещичками Антона, пока не расдербанили и обратно в машину отнёс. Вместо неё другую принёс. И тут вопрос встал, куда гомоящики девать?

Собственно, с этим вопросом он и обратился к Яне, несколько переформулировав.

— Слушай, ну коробок то много будет. Раз бизнес пошёл, то на атрибутике лучше не экономить. По акции беру, вроде как. Но ты всё сразу в ход не пустишь. Давай я сложу куда-нибудь вне дома пока?

— Хорошо, Боря, как скажешь, — сияла довольная женщина, которую видимо уже следовало оформлять самозанятой.

«Ведь если в стране нет графы «проституция», как легального дохода, то блогером, влогером называться или рекламой жопы в интернете никто заниматься не запрещает. А раз Яна втянулась, то нужно развивать. Кто ж женщинам крылья на взлёте подрезает?» — добавил внутренний голос.

И Боря решился:

— А можно я гараж Антона под это дело приспособлю?

— Гараж? — тут же вздёрнула бровку Яна. — Какой гараж?

Боря за руку взял, к окну в спальне подвёл и показал.

— Вон там гараж Антона.

— С чего ты взял? — она подслеповато прищурилась. — У меня зрение не очень. Но очки не ношу. Так что лучше сам скажи, что там.

— Ну… потому что… — Боря уже хотел рассказать про ключ, но тогда могли появиться вопросы. И он ответил первое, что пришло в голову. — Потому что мы были там с Антоном однажды. Он говорил, что это его гараж.

— Ах он гусь! — воскликнула Яна. — Купил гараж втихомолку и мне ничего не сказал?

«Ах он жук!» — добавил внутренний голос: «Даже га раж с учётом дефекта жены взял. И по жизни ничего не видит, и сам за нос водил».

Боря промолчал, только на часы посмотрел: второй час!

Если рассказать всё, что муж от неё делал втихомолку, то как минимум понятно почему детей нет, но моральную травму наносить женщине не стоит. Ей ещё работать…

Яна, решив, что «сантехник, дары приносящий», до сих пор ждёт ответа. И тогда она, прокружившись в костюмчике феи из секс-шопа, что был на один размер больше, явно подбираясь по Оксану, палочкой махнула и заявила:

— Раз так, Боренька, то забирай этот гараж к чёртовой матери! — и она тут же добавила тише. — Но как же ты туда проникнешь без ключа?

— Ой… да разберусь, — отмахнулся Борис, но сам тут же добавил. — Но если у меня будет договор купли-продажи, то мужики не станут вызывать полицию, когда замок спилю.

Фея снова прокрутилась, на этот раз на новых туфлях, что ни разу не доставали из коробки и заявила:

— Тогда возвращайся вечером, и будет тебе договор! — и тут она побежала в зал. — А у меня через три минуты сеанс. Надо подготовиться.

Разгрузившись и оставив веб-модель готовится к новому приёму, Боря со спокойно душой вышел на улицу, подогнал автомобиль к гаражу и открыл его ключом. Затем как ни в чём не бывало, сложил коробки с вещами Антона в угол. Включив свет, по-хозяйски прошёлся вдоль стены, поднимая тенты и плёнки.

Бинго!

Под одним из покрывал Боря обнаружил четыре колеса на зимней резине для внедорожника. Да на хромированном литье.

Боря руки к небу воздел, да карму поблагодарил. Только начинаешь людям помогать, Вселенная тебе и благоприятствует. А Антону гараж всё равно уже не нужен.

«Ну, может Антону и нужен, но Люсе не очень».

Обнаружив так же ящик навесных замков с ключами, Боря присвистнул. Солидно. Не эти ли замки на весь район выдали, чтобы крыши закрыть и подвалы?

Вопрос, конечно, риторический.

Коба тут же позвонил.

— Моисей Лазаревич, я наконец нашел! — первым выпалил Боря, сыграв на опережение.

— Что нашли, Борис? Свою совесть? Люди-таки, волнуются. А я как раз не хочу, чтобы мой коврик пострадал первым. Всё-таки одно дело, когда ты, а другое, когда — тебе. Тут уже не смешно ни разу. Таки что вы такого нашли, Борис, что должно поменять моё мнение о вас, как о человеке не пунктуальном?

— Замок нашёл! — ляпнул Боря.

— Какой замок?

— Который на подвале висит, — прикинул Боря и вспомнил, что ключ от подвала семьдесят второго дома забыл. — С утра бегаю, ищу. Потеряли. А тут на обеде — нашёл. Представляете? Всё, еду к вам.

— Ну слава богу, Борис. А я-то уже подумал, что вы… ну да не будем об этом. Жду! — трубка отдалилась. И там послышалось. — Эй, ну зачем так стучаться? Боря-таки искал ключ, чтобы перекрыть воду в подвале.

«Хороший человек, прикрывает», — подумал Боря.

И только подумал, как телефон снова звонит. А там «Наташка». Боря тут же ответил и колёса грузить начал. Заехать — переобуться — милое дело, пока снова снег не выпал.

— Да?

— Боря, привет.

— Привет.

— Слушай, а ты не знаешь, где Ромка?

— С… отцом, — нашёлся сантехник.

Сдавать мамке трахающегося брата — последнее дело.

— С отцом, значит? — повторила Наташка и Глобальный прищурился, приготовившись к тираде, но женщина рыжая уличать во лжи не стала и продолжила томным голосом. — Знаешь, а я тут прилегла на кроватку. И лежу такая, в потолок смотрю. А Оксанка внизу опять с кем-то трахается. Ну и слышу, кричит там её ухажёр что-то вроде «ой, мамочки». А я слушаю их и оторваться не могу. То ли потому, что на Ромкин голос похож, то ли потому что… соскучилась. Борь…

Боря молча положил трубку. И на стояк посмотрел. Закрыв гараж, сел за руль, посмотрел снова — на месте.

Вздохнув, Глобальный точно знал, где будет обедать. Если перед глазами стоит рыжий цвет, то сердцу не прикажешь.

— Прости, батя. Жизнь идёт своим чередом.

Глава 21 — Работа не волк, не овца и не енот

Боря вошёл в квартиру Новокуровых и улыбнулся: пахло борщом. Что сразу давало плюс сто баллов к домашнему уюту.

Наташка застыла у двери в кухню в одном переднике, коварно улыбнулась. Сколько бы Глобальный не пытался разглядеть намёков на трусики, не смог.

«Вот же бесстыжая!» — восхитился внутренний голос.

А она лишь немного коснулась верхней повязки и фартук вовсе беспардонно свалился на пол коридора. Грудь захватила взгляд. А ещё взгляд упал ниже. Да там и задержался.

«К чёрту обед, когда есть рыжий аккуратный кустик!», — тут же заявил внутренний голос и двое бросились друг к другу, жадно целуясь.

Слова нужны там, где мало действий. А здесь и говорить ничего не надо — соскучились. Некая незримая сила, вездесущая как тяга самой вселенской гравитации, снова свела обоих. Неизбежность, подобная встрече волн и скал, подсказывала что правильно, а что — пустота.

Боря вдруг понял, что пустота в жизни испарилась. Только очутился в спальне, словно после перемотки. И что творит, главное? Поцелуи ушли от линии декольте гораздо ниже, спускаясь по блядской дорожке от пупка к холмику удовольствия. Нежно целуя аккуратненький кустик, снайперски выискивая языком место большего удовольствия, Боря ещё пытался бороться, но искушение оказалось сильнее. А стоило языку клитора коснуться, как хрупкую башню самоконтроля из соломы снесло мощным селевым потоком.

Важно попасть в него сразу, учила Анжела. Мужчины, которые ищут клитор больше пары секунд — бесперспективны или просто не желают взрослеть.

«Будь мужиком — найди и одолей!» — подстегнул внутренний голос.

Наталья напряглась и тут же расслабилась — нашёл! — распластавшись по кровати, раскинув руки и подхватив подушку. Остро захотелось продолжения. Подскочила, раздевая любовника в спецовке. Руки у него наверняка грязные, а вот всё, что ниже пояса манит как пчелу нектар. В пару движений Боря остался лишь в тонких летних носочках с забавными рисунками ромашки.

— Это не мои, — тут же заявил он, потому что мужчина с принтом на носках выглядит подозрительно. Даже если тот сантиметр на сантиметр в диаметре. Даже если с женщиной наедине.

Потому что мужские носки должны быть сплошь черны, серы или белы, но то для особых случаев, вроде свадеб или похорон.

Наташка рассмеялась и опустилась к поясу. Поцелуй с внутренней стороны бедра в одну ногу, поцелуй в другую, как будто забыла направление, был отвлекающим манёвром, затем, когда оппонент потерял бдительность, был исполнен мастерский засос на головке, от которого Глобального как током прошибло.

— Ой-ой-ой, полегче, — сказал он.

«Но только не вздумай останавливаться», — добавил внутренний голос.

Едва Наталья ослабила хватку и начала помогать себе рукой, как мышцы ног расслабились. Рыжая чертовка тут же принялась творить с членом языком всякое, как будто справлялась с летним тающим мороженым, не в силах укусить.

А от тех манипуляций Боря ощущал себя джойстиком, которым можно управлять. Порой игрок номер один лишь замирала, чтобы сразу не доводить до финала, и некоторое время смотрела в глаза молодому любовнику, томно прикусив нижнюю губу. Но чтобы совсем не скучал — начала гладить соски.

Прислуживаясь к новым ощущениям, Боря уж было решил, что лучше борщ. Так как мужские соски бессмысленны и бесперспективны. Появляются чисто по инерции природы, шутки ради. И тратить на них время в обед — точно не стоит.

С этой мыслью Глобальный перехватил инициативу в свои руки, подтянул Наталью на кровать и занялся уже её грудью. Женская грудь как раз наоборот, полна тайных смыслов, замыслов и загадок, не зря же её постоянно рисуют художники и вставляют куда ни попадя дизайнеры. А ты сиди и гадай, всматривайся. Лизнешь такую — напрягается. Подзабудешь — расслабится. А в целом — интересно. Женщина в процессе ласки даже издаёт интересные звуки, которые в обычной речи никогда не применит.

«Но ведь те же самые звуки получаются и от ласки лона», — поспешил добавить внутренний голос и Боря пообещал себе написать на эту тему эссе. Но не сегодня, а когда-нибудь в старости, когда время будет и уже стоять не будет. А останутся одни воспоминания. А пока — надо пользоваться тем, что работает.

И с этой мыслью Глобальный поправил носочек, и взобрался на женщину. Рыжая раздвинула пошире колени, и уже сама взяла себя за груди, вновь прикусив губу и глядя с выжиданием снизу-вверх. Что же он предпримет? Если обычно ласкать себя ей не хотелось, а то и воспитание не позволяло, то рядом с настойчивым молодым человеком, хотелось, как раз всё и побольше. Желательно с добавкой.

Наташка вскрикнула, сначала тихо, словно случайно, когда он вошёл. Но движения продолжились и крики стали громче. Рыжая вдруг стала кричать изо всех сил, словно желая отомстить соседке за мысли и томление одинокой души. И как давай она от себя эту тоску отгонять, что вот-вот по трубам застучат.

Боря на секунду прислушался, и подлеченный слух не подвёл — внизу ответили. Не по трубам, а голосом. Такое коварное, гортанное «ах!».

Наташка тут же повторила, но чуть протянула «а».

И процесс занятия сексом словно превратился в соревнование. На всякий случай, чтобы не думала имитировать, Глобальный, глотая слюну от запаха борща, что доносился с кухни, решил, что филонить не стоит и разошёлся как следует. Мало ли. Женщины коварны. Сегодня до финишка не доведёшь — завтра без борща останешься. Потому что — должен был.

Но и снизу не отставали. Там на Оксану словно каток наехал и орала она — будь здоров. А мелкий рыжий пиздюк, в кого мгновенно превратился брат-конкурент на минуточку, даже решил подвывать, порой разбавляя вызов между половозрелыми самками.

На что Боря тут же в ответ увеличил напор и Наташку накрыло. Только вместо того, чтобы закричать как следует, чтобы показать этим соплякам снизу, как надо. Она замолчала, на какое-то время даже перестала дышать, а потом из глаз брызнули слёзы. И губы прошептали тихо-тихо:

— Я люблю тебя.

«Какой люблю? Мы же проиграем так!»

Боря и рад бы ответить тем же, спустить и пойти есть борщ в носочках с ромашками, но внизу всё ещё кричат. Да и тут ещё можно работать и работать. Эта женщина слишком долго жила в строгости к себе, пока не пришёл искуситель с разводным ключом… и развёл. Так чего теперь стесняться? Обед должен быть полноценным. С десертом!

Боря не знал иностранного, но решил задействовать отечественные языковые свойства, чтобы-таки вызвать крики, в идеале вплоть до вызова скорой и полиции разом. А для того снова сполз пониже и устроил настоящее торнадо между ног. Терзая «кнопку удовольствия» языком, он замечал лишь, как наливаться нижние губы кровью и как неистово крутится Наташка. Вот и её джойстик обнаружен. Теперь он игрок номер один.

Едва это понял и усилил нажим, тут-то крики и пошли! И какие-то таинственные звуки следом, с подвыванием, рокотом. Ну, словно кайфует человек, только уже для себя, а не для других. Да вот что интересно, едва Боря расслышал их, как ощутил дикое возбуждение и снова на Наташку взобрался.

«Сейчас ещё посмотрим чья возьмёт!»

Кровать заскрипела так, словно её никогда не смазывали, а на самой фабрике при производстве специально состарили и собрали из всего ржавого хлама в округе. Будь у такой кровати ножки, они наверняка бы переломились. А так только изголовье стучало в стену, как набат для тех, кто устроил перекур снизу.

А ведь снизу прекратились все звуки.

«Мы победили!» — добавил победно голос: «Всё-таки — опыт против молодости решает!»

Боря тут же сдулся. Распластался на женщине. Затем перекатился на бок, не желая ту задавить. Пригодится. Но ещё некоторое время гладил по бледным мягким ягодицам и раздумывал, спросить ли её о том, что предлагал Антон Сергеевич, когда на работу Романа устраивала? Или как Леся надуется и ответит двусложно?

Решив не портить послевкусие, смолчал. Наташка уже не кричала, но тихонько постанывала. Накрыло запоздалой негой, что пришла на смену серии быстрых, мощных оргазмов.

Как будто лёгкие мелкие волны гуляли по её телу, немного тряслись мышцы, чуть сводило судорогой ноги.

— Солнце моё… ты сходи, покушай, — сказала Наташка, замерев и разглядывая потолок. В глазах плыли блики. В левом ухе фонило. Всё-таки опыт-опытом, а годы берут своё. Гореть в пламени похоти долго не получается. Вот и остаётся полустон-полувздох. Хотелось то быть о-го-го, а получилось только о-го.

Но сказала так нежно, что Боря едва снова в бой не бросился. Но в животе требовательно заурчало, подсказав, что дальше организм будет переваривать сам себя и будет он тощим и жилистым грузчиком, а не мускулистым красавцем-сантехником с обнажёнными сосками.

Боря почесал нос и подумал над развитием ситуации. Первый природный инстинкт был удовлетворён. Самка млела на кровати, накачанная полезными веществами, годными для продолжения рода.

За ним последовал второй — утоление чувства голода. Но едва Боря употребил три-четыре ложки аппетитного варева со сметаной, как в квартиру бесцеремонно зашёл Роман, тут же отмечая полуголого мужика на кухне.

Сам он был весьма помят, но доволен. Улыбка не покидала лица. Держалась как пришитая.

— А я тут думаю… что-то знакомое сверху доносится, а вот на тебе — Боря.

Глобальный цикнул на него и кивнул в сторону борща.

— Тихо, у нас обед… Жри давай и помчались аванс твой отрабатывать. И… перспективы.

Рома тут же кивнул, налил в тарелку зелья восстановления сил и присоединился к трапезе. Почти минуту хлебали молча, с наслаждением. А когда ложки застучали по дну, на кухню зашла Наталья. Подчёркнуто-одетая по всем фронтам, с немного виноватой-полуулыбкой.

— О, Ромка… пришёл. А где… отец?

Рыжий посмотрел на Борю, буркнул:

— В поле… работает.

— Так его надо тоже накормить, — тут же засуетилась Наташка, наливая борща в банку.

— О, не переживай по этому поводу, — обронил Боря. — Он и так изрядно откушамши. Захочет — приедет и сам поест. Но для этого надо… доработать. Так что раньше ужина не жди.

Мельком взглянув на часы — почти два после полудня! — сантехник подскочил и отказавшись от чая, побежал одеваться-обуваться.

— Братан, мы опаздываем!

— Хе… братан, — хмыкнул Рома и набрав полные карманы печенек, поспешил следом. — Я буду звать тебя сенсеем.

— Вы куда, мальчики? Вы же только пришли, — только и спросила Наташка, что тут же перелила чай в термос и вручила у порога своим любимым мужчинам… с разницей в пару лет.

— Работа, — с важным видом ответил Роман, пытаясь не представлять, что высказывание относилось не только к нему.

Любовь она такая странная штука, что все возвращается. Даже в локальном смысле если ты на Оксане, то кто-нибудь на Наташке. И этим двоим лучше не пересекаться бы, да вот нет — у фотума свои планы.

— На ужин то придёте?

— Вряд ли успеем, — ответил Боря. — Разве что полуночный. Но лучше не ждать.

— Как это не ждать? — улыбнулась Наташка, спалив всю поляну обаятельной улыбкой любящей женщины. — Скажешь тоже.

Если в лифте Рома ещё сдержался, дожёвывая печенье и лишь показывал некоторые движения, то в автомобиле его понесло: застрочил словами как из пулемёта. Спеша поделиться всеми подробностями, рыжий обрушил море деталей на брата, большая часть из которых начиналась с фразы «и тут я её…» и «а потом она меня…». Иногда добавлял фразы вроде «я даже и не думал, что так можно» и «нет, так туда тоже можно, оказывается».

Боря слушал в пол-уха, всё больше поглядывал на телефон, где каждую минуту подсвечивалось «Коба». Когда же они наконец подъехали к подъезду, там уже собрался небольшой митинг. Во главе с известным лицом на лавочке.

— Чего это они? — не понял Роман.

— Чего, чего. Результата ждут. Никогда не беси людей, Рома. А если уж взбесил, мысли, — буркнул Боря и подхватив замок, поднял его над головой, да так к толпе и вышел, словно флаг в руках нёс знаменоносец. — Вот!

Толпа перестала гудеть, прислушалась. А сантехник, довольный вниманием, продолжил:

— Вот теперь будет у вас новый замок за мой счёт, потому что старый я так снять и не смог. Ключ от него чёрт знает где. Всё утро провозился в поисках.

Толпа загудела недовольно, но Боря тут же усилил голос:

— Так что если кто-то ещё не набрал воду, то до 23.00 часов можно уже не ждать. Рома… тащи Болгарку.

Народ как ветром сдуло. Тут же оказалось, что вёдра не набраны, ковшей недостаточно, а кто-то срочно решил помыть жопу.

— Так вот что значит — коллективное-бессознательное, — философски протянул Рома и открыл багажник, оценивая попутно инструментарий. Некоторые вещи даже казались знакомыми.

Боря подхватил УШМ из коробки, а помощнику вручил удлинитель с разветвителем, что у хорошего сантехника всегда с собой в сумке с инструментами вместо фразы «о, а у вас нет что ли?».

— Ты давай не умничай. Лучше метнись к квартире на первом этаже, пусть подключат и выкинут мне к подвалу в форточку. Метраж там такой, что можно до соседнего подъезда достать.

Рома исчез в первом подъезде, а Коба слез со скамейки, деликатно отряхнулся, чисто символически, как будто был побит, но выжил в нелёгкой борьбе и заявил:

— Что ж, Борис. Вы как раз вовремя. Меня уже собирались линчевать. Кто во всех проблемах всегда виноваты? Конечно, евреи… Хотя тенденция немного переменилась. Теперь ещё и русские. Боюсь, что доживу до дней, когда во всём всегда будут виноваты только русские.

— Эх, не тот народ назвали богоизбранным, — донеслось от Романа.

— Так, а это что за мелкий поц с вами?

— Помощник, — буркнул Боря.

— Так с вами же Станислав был.

«Был… посадили», — ответил уже внутренний голос, но этот диалог остался внутри, чтобы сильно людей не расстраивать.

А Боря тут же добавил:

— Да вы не переживайте. Сейчас всё наверстаем. С меня доля за сдачу металлолома в качестве… компенсации.

— Другое дело, Борис. Совсем другое дело, — ответил старик и исчез в подъезде.

Боря дождался торчащего из форточки удлинителя, подключил Болгарку, напялил авиационные наушники и за мгновение спилил замок. Вставив новый в одну из дужек на двери, включил фонарик, пробрался внутрь и перекрыл все стояки по подъезду. Ужаснувшись состоянию труб в подвале, едва не спилил половину тут же, но работу следовало начинать сверху. К тому же, за суету в подвале собственники не заплатят. Это уже свою УК надо трясти. А оно им надо?

Авиационные наушники как будто в мир глухоты погрузили. Как оказалось, звук работающей болгарки для многострадального слуха терпим. И чтобы не терять времени, Боря, забрав удлинитель, с болгаркой наперевес ворвался на пятый этаж и тут же застучал по всем дверям.

— Не закрывайтесь, пожалуйста. Я сейчас трубы буду спиливать, — заявил он и действительно начал спиливать всё, что видел, включая трубы холодной и горячей воды и радиаторного отопления в квартирах номер 15, 14 и 13. От пола вверх остались торчать лишь сантиметров пять для насечек.

Трубы в плите выглядели достойно. И мастер-сантехник решил оставить их как есть, чтобы не пришлось ещё возиться и дощатым полом, на котором в ряде случаев покоился линолеум, а в ряде плитка или паркет. Если менять трубу насквозь от соседа к соседу, много дополнительной суеты: запенивание, как минимум, не считая обдалбливания бетонного пола вокруг трубы перфоратором, чтобы её извлечь.

Так что пока не прорвёт — ни-ни.

Глава 22 — Как пройти медные трубы и не замочиться

Работа спорилась. В пластиковых очках для защиты глаз и в авиационных наушниках для защиты барабанных перепонках, Боря быстро посрезал ржавые, старо- или иногда ново-покрашенные трубы, батареи и пыльные, почерневшие от времени держатели, что часто просто не подходят под новый формат.

Напилив трубы по метру-полтора, чтобы легче было таскать и складировать, Боря разъяснил Роману, что лучше складывать металлолом из батарей и сочленений прямо на площадке.

— А почему не сразу на улицу у подъезда? — тут же спросил новичок, который никогда не дрался с бомжами или ушлыми мужичками на грузовичках за право первым сдать бесхозный металлолом.

— Да потому что тогда туда придётся поставить постового, — ответил Боря, на минутку сняв наушники. — А ты мне нужен тут. Долбить и сверлить сейчас будешь. Ты же хотел хардкор. Самое время проникнуться рабоче-адовой музыкой.

— Долбить я оказывается, люблю, — хихикнул рыжий и с довольной рожей взялся за перфоратор. — Сейчас устрою сатисфекшн. Жаль, шорты не одел. Так бы жопой потряс… на радость старушке.

И Ромка улыбнулся Сарочке, которая порой поглядывала на него из кухни с намёком заманить на чай.

— Это уж как во что попадёшь, так и потрахаешься, — даже не слушал его Боря, и тем более не смотрел на старушек с вареньем, полностью сконцентрировавшись на нехватке времени при большом обилии работы. — Бывает, сверло мягко в бетон входит. Идёт как по накатанной. Раз-два-готово. Бывает, провалишься в пустоты. Раз и всё, пересверлил с запасом. А бывает, в металлические пластины или штыри попадёшь, или камень какой и стоишь засверливаешься по миллиметру, материшься, а дальше не идёт. Тогда сверло по бетону надо менять на сверло по металлу, как минимум.

— Серьёзно? Я думал, раз долбит и сверлит сразу, то как-нибудь само пройдёт. Ну, трение же, всё такое.

Боря вздохнул, разъясняя как отец должен объяснять сыну:

— С перфоратором, братан, как и с женщинами, не так просто. Никогда не сверли по диагонали от розетки или от выключателя. Провода чаще всего скрыты. Хрен его знает, как он там проложен. Сканеров нет. Но чаще всего идёт вверх или в бок. А какой бок — вот вопрос. Не думай, наискось иди. Целее будешь.

— А, так это техника безопасности?

— Ты вообще на пары то ходил?

— Конечно… спать. После репы, — ответил Рома и подмигнул старушке, от чего та сразу покраснела и принялась соображать чай на работников, игнорируя термос у входа.

— Ладно ещё сам убьёшься, людей электричества лишишь, — добавил Боря. — Вскрывай потом стену, меняй провод, замазывай. Нельзя так. Понял?

— Понял, — ответил рыжий и собрал волосы в пучок, чтобы лишний раз хэйром не махать.

— Тогда переходим к практике. Тащи инструменты. Всё, что осталось в багажнике, сюда.

Рома притащил инструменты, Боря разложился на площадке рядом с горой металлолома и пошёл вдоль стены под крепления намечать запилы, орудуя чёрным маркером на стене поверх обоев. Вместо стремянки, заботливо угнанной в микроавтобусе, приходилось использовать гостевой стул, так как даже среднего размера стремянка во внедорожник не влезала. А возить её на крыше рядом с лопатой — себе дороже. Бегай потом, проверяй сигнализацию, когда первый же подвыпивший интеллектуал вздумает забрать себе. Ему в хозяйстве нужнее.

— Короче слушай меня. В Германии пригодится, — продолжил разъяснительную работу Боря младшему сотруднику. — Чтобы напрочь всё не просверлил, а тут всё-таки некоторые межкомнатные стены не больше десятка сантиметров, я тебе на сверло изолентой метку глубины поставлю для верности к ограничителю. Это вот эта торчащая хрень из перфоратора, что упирается в стену, и есть ограничитель, он же дозиметр, палка и «хватит». Называй как хочешь, всё равно никто не знает, как правильно.

— Ага.

— Дозиметры нам до пизды, ориентируйся на изоленту. Так надёжнее, — продолжил Боря. — А дальше неё не лезь.

— А если залезу? — на всякий случай спросил рыжий подмастерье.

— Тогда дюбель утонет и шурупа или крепления может не хватить.

— А если не долезу? — тут же уточнил Рома.

— Пока до неё не досверлишь, дюбель в стену весь не влезет, — терпеливо объяснял наставник, понятия не имея как Василий Степаныч их всех не придушил в ПТУ имени Артёмия Тапочкина за подобные вопросы в своё время. — Так что оставлять работу на полпути тоже нельзя. Стой потом стучи молотком как дурак, а по итогу лишь сломаешь дюбель. Не обманывай сам себя. Не пытайся филонить. Всё равно доставать и дальше сверлить придётся, чтобы по-людски подучилось. Понял?

— Понял.

Оставив рыжего с перфоратором наперевес прокладывать путь для трубы для горячей воды, что в хрущёвке на пятом этаже имеет самый длинный путь, чтобы горячая вода постоянно циркулировала, Боря подхватил пачку заявлений и поманил Кобу из зала на балкон, чтобы перфоратора грохот вблизи не слушать.

— Моисей Лазаревич, я первую заявку по вашей квартире заполню, а вы дальше по соседям пройдетесь и точно такие же составите.

— Бумаги, значит?

— Вы не переживайте, все заявленные работы, я выполню… Если есть материалы. А если нет, то хотя бы проверю, подтяну, заменю по расходной мелочи. Всё есть под рукой.

— Так а… может Роман сбегает? Колени мои уже не те, — тут же попытался отвертеться хозяин, но рыжий тут же начал сверлить со злодейским смехом в перерывах.

— Так а… может вы сами? — снова сделал попытку увильнуть человек в очках с умным видом.

— Дело не лёгкое, понимаю, — улыбнулся Боря. — Но
в этом случае весь кэш с металлолома вы надвое с этим рыжим делите. Я откажусь, только машину на приём вызову.

— Так это другое дело, Борис, — тут же расположился на стульчике человек в очках, и попытался вникнуть в бумаги. — Говорите.

— Да что говорить? там всё просто: демонтаж и замена труб горячей воды на кухне/в коридоре/в ванной, замена труб холодной воды в ванной и кухне, прочистка канализации в ванной и кухне, смена/ремонт крана или подведение к нему гибких шлангов в кухне и ванной, замена батарей отопления в кухне, спальне, зале (в зависимости от количества комнат), замена полотенце-сушителя в ванной комнате…

Боря перечислил ещё три десятка подходящих позиций. Учитывая все локации и типы работ вместе с выделяемыми на них человеко-часами, убрал верхнюю границу работ и определил по двадцать заявок на одну квартиру. На подъезд выходило триста заявок.

— Так а… не многовато ли? — начал было Коба, силясь сказать свое решительное «но», но причин не мог найти, так как ни за одну из «дополнительных работ» ни он, ни соседи не платили.

— Ну нас же двое, то есть по 150 на каждого, — тут же объяснил Боря. — И по одной заявке в день. Просто надо раскидать на весь месяц. А расписаться заранее, чтобы мне не пришлось объяснять почему я всё сделал сразу.

— А-а-а, — тут же протянул соучастник. — Так вот откуда у вас внедорожник.

— Не-не-не, — заспорил Боря. — Работу то я всё равно всю сделаю. Просто сразу, а не бегая туда-сюда по одной заявке в день. Я не могу сидеть в ЖЭКе, ждать сломанного крана и потом ходить три раза на объект: посмотреть, сходить купить самый дешевый по завету хозяина, поставить, подождать полчаса, дождаться нового вызова, сходить купить нормальный по завету того же клиента после пистонов от жены, и уже сделать всё как полагается. Я сразу делаю всё как надо. А как не надо чаще сделали до меня.

— Понял, понял, молодой человек, — кивнул Коба, перебирая бумаги. — Это просто прибавка к показателям, исходя из зарплатной части… хитро. Эх, где то время, когда сразу делали на совесть? И никаких комплектующих в магазинах не было, а только в ЖЭКе на складе.

Боря, не смея горевать по временам, в которых не жил, лишь улыбнулся, вручил ему пачку бланков, подмигнул и пошёл чистить сливы в ванной. Затем углубился в работу на кухне. Плотность застроек кухонного гарнитура высокая, и чтобы поменять трубы воды, требовалось его отодвигать. Но всему мешала газовая плита с часто безумно-коротким шлангом, которую газовщик один, экономя копеечку и менял на месте. Что мешало ему добавить хотя бы полметра-метр гибкому газовому проводу, кроме экономии, представить было сложно. Так что прежде, чем добраться до труб воды, требовалось перекрыть газ, выдвинуть плиту в режиме «вот-вот порвётся», и лишь потом браться за кухонные гарнитур, устраивая на кухне игру в тетрис.

Это если обычная планировка. При дизайнерской можно было потратить ещё больше времени, чтобы добраться до демонтажа и монтажа труб у стены.

Отодвинув мебель, Боря выглянул в коридор, где Рома только закончил сверлить дырки под держатели трубы горячей воды. Сама по себе она весила мало, но ощутимая длина трубы при наполненности водой увеличивала вес многократно и требовала крюков в стене. К тому же за неё всегда могла зацепиться хозяйка, что вздумает убрать паутину из углов, встанет на стульчик, а затем падая, ухватится на трубу. Исходя из техники безопасности, труба должна держать не только свой вес, но и такие вот экстремальные немотивированные нагрузки. Проблема лишь в том, что сами они держатся часто за стены в десяток сантиметров глубины и просто не рассчитаны на такие нагрузки.

Но самое гнусное, что трубы в коридоре приходилось изгибать, так как коридор даже не думал быть строго-ровным. И плутая из кухни в коридор через стену, по той же стене, что делала изгиб под дверь в зал в сорок пять градусов, вновь выравнивалась при завершении в туалет, где снова делал изгиб у потолка, но уже под девяносто градусов.

— Так, иди на кухню запилы под батарею делай, — тут же перенаправил сотрудника Боря, прикидывая как удобнее справиться с этой задачей при прокладке труб.

Рома, что предпочитал тяжелую музыку, словно испытывал особое удовольствие от громкого звука перфоратора. А чтобы не было скучно, перерывы между сверлением дополнял распевкой гроулингом и кашляя, пил чай с ромашкой, заботливо предоставленный старушкой, которая вилась за ним хвостиком.

Только он не учёл, что тело после утренней «работы» уже подустало, да в обед юноша измотался «в конец». Поэтому, когда рыжий сделал все дырки в квартире номер 15, ощущал себя медузой, распластавшись в любимом кресле Кобы. Но рядом с ним вновь образовалась бабушка с блинчиками. Она же смахивала ему пот платком и засовывала один за другим в рот, чтобы руки не пачкал.

— Сарочка, но что же это получается? — заметил эту несправедливость Коба, вскоре вернувшийся по заявкам с пачкой бумажек в большой папке. — Им и наши деньги, и еда, и забота?

— Мося, я тебя умоляю, — отмахнулась от него старушка. — Он же такой худенький. Смотри сам — ручки дрожат.

Рома показательно поднял руку. Дрожала она и пальцы. Даже добавил:

— Во, во, а мне ими ещё партию играть.

— Сара, ну ты бы отошла от молодого человека. Таки неизвестно что он этими руками до тебя делал. И что там ещё за партия. Вдруг у тебя от неё появится сыпь?

— Мося, а что, если я не против поиграть? Сыпь — не худшее, что с нами было.

— Сара, побойся бога. Какие наши годы? Какие игры?

— Я ещё молода, это ты постоянно бурчишь. Говори за себя. А за молодого не говори и не наговаривай. Он же такой красивый. Не то что… некоторые… Кушай, рома, кушай.

— Борис, вы теперь будьте поаккуратнее, — тут же заметил Коба, вручив пачку бумаг. — У Сарочки новый фаворит. А значит, вам свадьба уже не светит.

Посмеиваясь, Глобальный провёл трубы горячего отопления, быстро разобрался с холодным водотоком, что в отличие от горячего кругового, подавался независимо на кухню и в ванную с туалетом просто вдоль стояка. Подводя к старым кранам новую подводку воды вместе с установкой новых фитингов на причинное место, Боря вскоре взялся за батареи.

Когда комплекс работ в двухкомнатной квартире был окончен, время близилось к ужину. Шестой час.

— Твою мать. Не успеваем ничего, — буркнул Глобальный, опустошая чай из термоса, строго посмотрел на Рому. — Хватит блины жрать, ускоряемся!

— Но они же с клубничным вареньем! — запихал в себя последний блин Рома и снова взялся за перфоратор. — Всё, второе дыхание открылось! Где сверлить?

Повторить комплекс работ в квартире номер 14 удалось к восьми вечера, так как квартира там была всего лишь одна, и жившая там старушка с котом попыток накормить рыжего не делала, только придирчиво ходила вокруг да около, чтобы гречка ни один пакет не пропал без присмотра. Кота Рома правда умудрялся украдкой гладить. Правда шерсть кошачью не одобрял. Но дискомфорт отлично разбавлял запах лекарств по всей квартире. А когда бабка начала натирать колени чем-то вроде звёздочки, Боря пожалел, что не взял из инструментов и затычки для носа.

Однако, и тут работа спорилась. Рома потел, разделся по пояс, но сверлил до последнего.

А вот работа в 13 квартире, где было уже три комнаты, дотянулась до одиннадцати часов, после которых работники шуметь уже не имели право. И последний крюк под батарею Боря воткнул в 22.48.

Не ощущая ни рук, ни ног, Рома сел поверх груды металлолома на площадке и просто хотел уснуть или умереть, тут уж что получится. А Боря сходил в подвал и вернул подачу горячей и холодной воды по всем трубам на радость всем жителям подъезда.

Проверив каждое сочленение, Боря получил расчёт от трёх квартир. Но остальным 12 квартирам пришлось ждать своей очереди на ремонт на следующие дни.

— Да вы не переживайте, за завтра-послезавтра всё сделаем, — уверил он людей и каждый разошёлся по квартирам.

Скосив взгляд на груду металлолома на площадке, Боря прикинул, что сдать его можно и завтра, а то и послезавтра. А вот видеокарту Коба вынес на ту же площадку вовремя, с лёгком помпезностью вручая бонус к работе с пакетиком блинчиков в придачу.

— Другое дело, Борис. Совсем другое дело. Вот сейчас как помоюсь и… спать. А если Сарочку больше волнуют рыжие сорвиголовы, то пусть сама себе пятки пемзой трёт. Я умываю руки.

Боря усмехнулся и отдал коробку Роману.

— О, а у меня такая же, — тут же заявил рыжий, рассмотрев коробку. — Зачем мне две?

— Рот свой замолчи уже, — устало добавил Боря и снова забрал видеокарту, взамен вручил пятитысячную. — Держи, аванс. С металлоломом завтра порешаете. Оставим пока… Ничего, Моисей Лазаревич? Покарулите?

Коба кивнул.

— До завтра потерпит, большинство злоумышленников домофон выдержит, а от прочих ночных, так уж и быть, отобьёмся… отдыхайте.

Рома с кряхтением поднялся от груды металла. И оба сантехника, едва переставляя ноги, поплелись вниз по лестнице, не забывая тащить инструментарий. Дико голодные, не чувствуя ни рук, ни ног, они едва нашли в себе силы на новый разговор:

— Раньше не мог сказать, что у тебя есть компьютер? — обронил Глобальный, припоминая что под эту авантюру с переработкой он в основном подписался из-за одного рыжего юноши, а тот вместо того, чтобы вокальные данные показывать возможному продюсеру, скорее взбесил его и покусился на святое — сидел пыльный в хозяйском кресле.

— А ты что, так ни разу и не заходил в мою комнату? — ответил напарник, не замечая таких мелочей по жизни. — Ты же в курсе, что у Новокуровых больше, чем одна комната. Или тебе за пределы спальни не очень-то и надо было?

Боря насупился, снял автомобиль с сигнализации, убрал инструменты и буркнул:

— Вообще, это Лёхе карта, чтобы тебе, дурню, клип сделать. Мог бы и спасибо сказать.

— Ага, спасибо. С Оксанкой клёво получилось, — только и ответил подоглохший рыжий. — Теперь женюсь.

— Чего?

— А что? Пятёрку на свадьбу уже можно отложить. А мы ведь только начали, да?

Боря смолчал. Понятно, что утром вообще с кровати не поднимется. Еще и у мамки будет банки просить или массажик. Присев рядом с пассажирским, Рома в довесок к этой теории, даже зевнул так, что едва рот не порвался. А затем просто отключился, как будто отслужил хотя бы один день. И только руки с непривычки от тяжелой работы слегка подрагивали в свете фонарей. Как ноги женщины, отвыкшей от оргазмов.

«Силы кончились. День насыщенный. Давай в кому, а?», — устало добавил и внутренний голос Бориса.

Но водитель, сражаясь со сном, упрямо вёл автомобиль к дому Натальи. Ужин они пропустили, так хоть мелкого домой доставить. Там и отец уже, наверное. А с ним ещё разговор предстоит. Но только не сегодня. Сегодня его и муха победит.

Подхватив оставленный в автомобиле телефон, Глобальный ужаснулся: два десятка пропущенных. В том числе от Дашки, трубы отопления которой так и не провёл, отца, которого бросил в поле пьяным, помимо всего прочего, сестры, что видимо хотела поделиться подробностями насчёт аэропорта и встречи матери, Леси, которой следовало сдать отчёт по проделанной работе ещё к ужину, Степаныча, про которого вообще забыл на пару дней, а также от следователя, что вёл дело с перспективой на повышение и… Стасяна.

— Бля-я-я, — протянул Боря, хлопая себя по лбу. — Забрать то я его забыл!

Глава 23 — Шац предлагает сдаться

Двенадцать часов до этого.

Если день Бориса Глобального прошёл на суете, то для Игоря Ивановича Иван-Чая, (он же просто по жизни — Шац для краткости, так как не многие любят двойные фамилии), тот не задался с самого утра.

Проснувшись с жуткого похмелья в одиннадцать часов совсем не утра, он долго смотрел в потолок без движений. Если сначала лампочки вели себя смирно, то стоило пошевелиться, как начали двоиться.

Жизнь началась по принципу: лежишь смирно — нормально, движение — удвоение. Кривя глазами, дёргая бровями и отчаянно хмурясь, Шац решил бороться, но количество выпитого за пару дней превышало количество крови в организме и организм решил проиграть заранее.

Тогда Шац решил, что само пройдёт и попытался уснуть. Да куда там? Сна ни в одном глазу. Выспался на пару дней вперёд.

От нечего делать, но отчаянно ища выход в ситуации, Шац решил вспомнить что-нибудь полезное, чтобы убить время. В голове почему-то были одни девизы. Так он вспомнил, что девиз танкистов это «Броня крепка и танки наши быстры!», а лётчики напевают «Всё выше и выше!». И если добавить к ним ещё одно выше, то это уже строители небоскрёбов какие-то получаются. Девиз войск связи вот, к примеру: "Чем громче крикнешь, тем дальше слышно!». Но это не точно. А девиз ПВО это точно: «Сами не летаем и другим не даем!». У ВДВ, конечно «Никто кроме нас». Помнил он даже, что у МП слова простые: «Там где мы, там победа». СпН ГРУ, это, конечно: «Выше нас только звёзды». Ракетчики, вот, шутники опять же, но говорят верно: «После нас только тишина». Артиллеристы поскромнее будут со своим «Артиллерия — Бог войны». Сапёры ещё есть и их знаменитое «Без права на ошибку». МЧС говорит что-то вроде: «Предотвращение, Спасение, Помощь». ПП скажут: «Верность, Честь, Долг». У 83 оВДБр, если подумать, так звучит «Честь Дороже Жизни». ОДОН скажет гордо: «Любая задача, в любом месте, в любое время». ВВ скажет: «Честь, Отвага, Мужество». А 106 Гв. ВДД добавит гордо: «Нет Задач Невыполнимых».

И тут Шацу по-настоящему стало страшно. Аж холодным потом обдало. Он вдруг понял, что не помнит, что говорят морпехи.

— Как же так? — пробормотал он. — Этого не может быть. Я же… я же… морпех!

Рядом заворочалось какое-то тело. Повернул к нему голову. Скосил глаза. Но едва Открыл оба глаза, как помутнело. Тогда открыл один. А вот так можно оказалось.

Тело же оказалось блондинистым. Женским. С явными признаками раздетости. И едва начало приходить в себя, как тут же начало блевать, как будто заставили выпить стакан солёной воды при посвящении в моряки.

К счастью, не на него, а рядом, на пол. И слушая эти звуки Шах улыбнулся, тут же вспомнив, что у СпН ВМФ «Долг, Честь, Отвага», а у ВМФ всё просто: «С нами Бог и Андреевский флаг!». И только после этого озарило. Вспомнил. Видимо в голове включилось самое важное, прошептав на ушко: «Там, где мы, там победа!».

Шац тут же поднялся, насколько смог на локте, но тело не простило. И тогда он тоже принялся блевать. Но края кровати почему-то не было. Кровать упиралась в стену. Выхода не было. Пришлось выдать залп прямо на проститутку, потому что сил переползти её не было никаких. И тем более, использовать по назначению. Всё-таки это дополнительная услуга, которые он обычно избегал, когда брал на полную ночь, день, а то и неделю.

Мог ли он пойти дальше и арендовать подобную на всю жизнь? Пожалуй.

Но едва попытался поделиться этой мыслью, как проститутка почему-то обиделась и с криком «козёл!», продолжила блевать ещё интенсивнее.

Тут Шац и решил для себя, что в жизни пора что-то менять.

До чего он докатился? Хотел же просто отдохнуть, а как начал, так пришлось продолжить, так как откинулся Пахом.

«И от чего? От грёбанного алкоголя, который уничтожить во всём городе почему-то залпом не удалось», — подумал морпех и уже хотел пожалеть проститутку, но та первой умчалась в душ, скользя, матерясь и обещая, что это её последний вызов.

Вытерев губы, Шац некоторое время сидел на кровати и прикидывал, как дальше быть. Конечно, в себя надо прийти. Потерял друга, но работу и связи пока не потерял. Да и дом — полная чаша. Жить можно. Правда не с проститутками, что уходят из профессии и знают много матерных, а с нормальной русской женщиной, которую конечно надо найти. Это галочка в новом списке дел на день. Да и собутыльников лучше всех выгнать к чёртовой матери. Ладно бы водку пили, так не же, опустошают его коллекционный коньяк и ликёр.

Поднявшись и пошатываясь, Шац вытянулся по стойке смирно и приказал себе идти прямо. Но тело видимо подсознательно постаралось избежать попадания в лужу и пол вдруг со всей дури ударил его по лицу. Смысла бить в ответ лежачий не увидел. Зато увидел телефон на полу. Среди разбросанной одежды тот лежал, торча из кармана джинсов.

«Я же кому-то звонил… кому?» — попытался припомнить Шац, и тут же поправился: «А может мне кто-то звонил? Кто?».

В голове промелькнул список звонивших. Поморщился. Не, не то.

Тогда в голове прокрутился список исходящих, и тут край сознания зацепился за человека, что всё-таки спас ему жизнь на днях. А вместе бы рядом с Пахомом на облачке сидели.

— А я чего? В луже лежу? Ну что я за человек? У меня же… дело! — возмутился Шац, поднял голову и пополз по-пластунски выполнять основные поручения дня.

В порядке очерёдности они звучали так: добраться до душа, высказать всё, что думает о проститутке, пожалеть нормальную отмытую девушку, попросить отмыть его, вместе выпить кофе, попросить порекомендовать подругу, но только чтобы сразу — о-го-го.

Дальше мыслительный процесс на эту тему разнился. Так подсознание говорило о приоритете борща, тогда как тело при мыслях о еде передёргивало. И что-то тихо шептало изнутри — душа-а-а. С душо-о-ой бери-и-и!

Употребив рассол, выгнав из загородного дома всех, кого увидел и немного прибравшись, к обеду Игорь Иванович был немного похож на человека. С этой мыслью он зашёл к себе в кабинет, взял фломастер и написал на доске для планирования три имени: Бита, Князь и Лапоть. Подумав немного, последнее имя сначала зачеркнул, а потом поставил вопросик.

— Лапоть, Лапоть, конь педальный, — пробубнил Шац и взяв телефон, решил действовать наверняка. Отчего набрал хорошо знакомые цифры и спросил прямо. — Лапоть, ты мне в суп не ссал в последние пару дней?

На той стороне динамика закашлялись, поперхнулись.

— Шац, ну ты совсем дурак что ли? Я же обедаю!

— Так ты толком скажи! — тут же потребовал у бывшего подчинённого вышестоящий чин.

— Да нужен ты мне больно, — вздохнул печально собеседник. — Я от Князя ушёл. Всё, в свободном полёте. Вакансии вот, смотрю. Список большой, а по сути… нет.

— А, ну раз ты ушёл, — тут же переориентировался Шац. — То есть одно дельце. Пойдёшь на подработку?

Лапоть думал не долго. И всё не туда. Мысли понесли его в сторону жены.

— А Настю забудем, как страшный сон?

— Ну как сон, — вздохнул теперь уже Шац. — Я до сих пор блондинок подбираю. Но твоя жена была лучшая… Жаль, что так думал не только я.

Раздался крик, звон посуды. Связь отключилась. Но через минуту Лапоть снова перезвонил и сообщил:

— Ладно, чёрт с ней. Все равно не с одним тобой спала.

— Отлично… грузовики водить умеешь?

— На у чего там водить? — прикинув, ответил Лапоть и на всякий случай спросил. — А тебе зачем?

— Ну как зачем… Зная Пахома, чую, пригодится, — ответил Шац, назвал адрес и повесил трубку.

Решительно перечеркнув имя на доске, он обвёл два других и пошёл в гараж за дизель-генератором и канистрой.

* * *

Семь часов до этого.

Батя открыл глаза, зевнул, попытался подтянуться, но не удалось. Руки упёрлись в дверь, а ноги вообще торчали из автомобиля. Причём одна в окно, другая в открытую дверь. И обе порядком затекли.

Тогда он попытался скрючиться в позе эмбриона, чтобы немного согреться, но тут на улице послышался грохот. Поднявшись, батя решительно зевнул, почавкал и увидел едущий по гравийной дороге грузовик с крытым прицепом-фурой. Что тот делал посреди полей под сельское хозяйство? Одному богу известно.

Решив, что проедет мимо, батя поссал на колесо легковушки и уже собирался залезть обратно, включить двигатель и доспать. Но тут грузовик смело заехал на участок, но остановился у груды брёвен и досок, как танк у противотанковых ежей.

Оттуда в окно вылез недовольный мужик и крикнул:

— Это что ещё за хрень?

— Сам ты хрень! — ответил ему батя, стряхнул и повернулся. — Чего надо?

Тогда мужик вылез уже весь. Тут то выяснилось, что он в тельняшке и в камуфляже. А на ногах берцы чёрные. Разве что берета нет. Вместо него кепка на глаза натянула. Подошёл быстро и почти потребовал ответить:

— Ты кто такой?

— Кто, кто, электрик в пальто! — ответил батя, ощущая сухость во рту, но не имея никакого желания общаться с диверсантами. Однако, жажда была выше его сил и пришлось наводить новые мосты с социумом. — Мужики, водички не будет?

Шац сначала нахмурил брови, но перед ним был человек постарше и признаков враждебности не помышлял. А морпех и сам страдал сушняком весь день. Оттого отнёсся с пониманием, вернулся в кабину и вернулся с бутылкой минералки из упаковки.

Батя пил, наверное, целую минуту, присосавшись как клещ. А когда всосал в себя половину бутылки, рыгнул так, что новоприбывший невольно улыбнулся. С таким простаком всегда можно договориться.

— Отец, ты чего тут забыл?

— Да вот… сплю, уработался, — ответил батя, посмотрел на один единственный столб, врытый по утру, но уже в обед покосившийся, а в ночи обещая рухнуть. И тут же спросил. — Мужики, а чё хотели то?

— По делу мы. До контейнера.

— Не пойдёт. Борины контейнеры. А я значит, тут за главного. И пока так, хода до контейнера нет. Пока он другое не скажет.

Шац почесал шею, набрал номер Глобального. Но тот молчал. Тяжко вздохнув, пришилось заходить с другого хода:

— А ты, отец, Боре кто?

— Родитель, — ответил тот, и тоже номер сына набрал, да тот снова не брал трубку.

— О, отец, так ты…отец! — обрадовался Шац, протянул пачку сигарет и обнял по- свойски. — Слушай, так и мы не враги. Друг он нам. Видишь мою фуру?

— Ну, вижу.

— Это, чтобы микроавтобус обратно вернуть… не привлекая внимания.

— Какой микроавтобус? Он на джипе ездит, — ответил батя и прищурился. — А ты про моего ли борю?

— Да? — удивился морпех и под кепкой почесал. — Шустрый малый. Ну да дело не в этом, а в том, что забрать нам надо из контейнера кой чего прежде, чем вернуть микроавтобус.

— Чего забрать? — переспросил батя, закурил и добавил. — И не видел я никаких микроавтобусов. Может, другой какой Боря-то?

— Так то и не видел, что угнали. А проблемами Боря не грузит никого, походу, — сказал уже Шац, и видя, что разговор в тупик заходит, тоже закурил. — Добро мне Боря сделал. Вот ровно на этом поле жизнь спас намедни. Веришь?

— Верю… Боря мог, — ответил батя и снова затянулся. А затем кашлянул. — Но контейнер не отдам. Не ты ставил, не тебе забирать.

Безысходность ощущалась в воздухе. Даже Лапоть из кабины вылез, закурил за пару.

— Эти как раз я ставил, отец, — улыбнулся Шац и подвёл батю поближе к ним, завёл за угол и на жопу контейнера показал, что тыльной стороной интеллигентами зовётся. — Ты пойми, не нужны нам контейнеры. Эти сорокофутовые пока разгрузишь, замаешься. А там евро паллеты. Не вдвоём же их разгружать в поле. Техника нужна.

— А что вам нужно от них?

Тут Шац к жопе контейнера на прицепе подошёл, залез и по ней постучал.

— Что нам нужно, где-то тут хранится.

— Так ты даже не знаешь где?

— Отец… Фура полна продукции из секс-шопа. Буквально от пола до пола. Я ведь раньше думал, что присказка «хуёв горку» это что-то из сказки. А нет, вот тут живое воплощение, только резиновое… прямо перед тобой. Да ключ у Бори. Я сам его ему на шею повесил. А Боря не на связи. Войди в положение, а? А я в долгу не останусь. Баш на баш.

Отец докурил. Подумал. Кивнул.

— Ну допустим, ты фуру пригнал, бросил, ключ отдал. А кое-что забыл в контейнере. Что нужно тебе позарез. И что?

Шац сразу повеселел. Глаза загорелись. Заговорил добро:

— Слушай, а то. Идейка одна есть. Ты раз электрик, со сваркой как?

— Как-как… могу, — ответил скромно отец. — Хера ещё электрикам на северах делать, только пилим и варим, пока свет есть. А за свет кто отвечает? Правильно, электрик. Совпало, да?

Не говоря больше ни слова, Шац в кабину залет, а вылез со сварочным аппаратом. И вручил Лаптю на подхвате. А затем передал и дизель-генератор. Следом настала очередь канистры и маски-хамелеона.

— Отец, давай так. Развари тут вот два на два, мы тихонько ящик-другой заберём. И заваривай себе обратно. Даже замок ломать не придётся и тем более фуру выгружать. Подсоби и этот дизель-генератор я тебе подарю. И сварку, чего уж там. Да и маску забирай. Все, что видишь, отдам. Только ящик нам достань.

Батя присвистнул, но затем снова погрустнел, развёл руками:

— Дело то хорошее. Только куда мне его деть потом?

Шац на легковушку посмотрел.

— А в багажник не влезет?

— Да что багажник? — отмахнулся батя и важно палец поднял. — Это же наследие! Я как с архангелом Уриилом-то перекурил, с тех пор ошибки молодости исправляю. Так что машина — младшенькому. Боре, значит, гараж остался. А квартира — дочке. Она мне первой внука подарила, всё-таки.

Шац кивнул и снова закурил. Щетину почесал и спросил:

— А ты где жить будешь?

Батя тут же руки развёл.

— Да вот тут и буду, походу. Участок соседний куплю. А если зиму не переживу, так хоть на могилку приходить будут. Рядом, зато. Там пусть и закопают.

— Не, отец, это не дело, — покачал головой Шац, закурил третью, переглянулся с Лаптем, что водил без категории С и предложил. — Давай дальнобойщиком ко мне? Пойдешь? Всю зиму хоть катайся. В кабине тепло. Евро-стандарт. Био-толчок поставлю, чего уж там.

— Да не могу я в кабине, — снова вздохнул отец. — Тесно там. Я ведь как севером пришиблен был, так на просторе теперь только жить и могу. Ты что думаешь, я бы в гараж к Боре не напросился? Или к дочери на квартиру? Как зайду — стены давят. Понимаешь? На простор тут же надо. Поле вот… простор.

Шац руки к голове приложил, кепку потёр, а затем кинул её на землю, на небо посмотрел и ответил горячо, проникновенно:

— Да понимаю, отец. Сам без моря тоскую. Сплошная синь от горизонта до горизонта. А потом выкидывают на какой-то берег и говорят — либо захватить и окопаться, либо пиздец… и… ай, да чего я всё о себе и о себе.

Тут батя проникся, кепку поднял, раскинул руки, показывая земли от горизонта до горизонта и снова отмахнулся. Только кулак под самый нос Шацу показал.

— Ладно, хер с вами. Заливай дизель. Подсоблю. Ты только… ну ты понял, да?

— Да, — на всякий случай ответил морпех, так как меньше всего хотел расстраивать северного электрика в случае чего. Полезный человек, всегда в хозяйстве пригодится.

Пока мужики возились с со сваркой, батя пошёл к автомобилю, прихватил УШМ, вернулся, воткнул штекер в розетку загудевшего дизель-генератора и спросил.

— Где пилить, говоришь? Всю жопу, али полужопие?

— Отец, пили между булок. А там видно будет.

Болгарка впилась в металл от края, выпилила дугу и пошла дальше, пока борт крытого прицепа не изобразил дверь из мультиков в виде загнутой буквы «П». Вскоре батя отложил в сторону лист металла примерно полтора на полтора метра и с озадаченным видом посмотрел на зелёные продолговатые ящики.

Лапоть с Шацем оказались тут как тут. Первый присвистнул, сдувая пыль с оружейных ящиков. А второй перекрестился и глядя в небо, добавил:

— Храни тебя, Господь, Пахом. Знал, что не подведёшь. Что в бизнес подался, так это понятно. Но старые привычки… всегда с нами. Пусть земля тебе будет пухом!

Батя, отойдя в сторонку, не спеша допивал минералку и пытался не думать, зачем сын позволяет хранить на своём участке ящики с ручными противотанковыми гранатомётами, грантами и автоматами с пометкой «сделано в СССР». Мужики, погрузив ящики в грузовик, отбыли, дав прощальный гудок. А вот вопросы никуда не делись.

Вздохнув, батя посмотрел на остальные ящики. Те стояли уже сплошняком от стены до стены. Удалось вытащить лишь одну пачку. А там хуй с усиками.

Не обманули выходит.

— Тьфу! — заявил батя, коробку обратно пропихнул, прицепил электрод на прищепку, приладил вторую на металл и принялся обратно приваривать лист.

Шлифанёт до ровного, подкрасит, да как будто так и было. Ну а что сын на внедорожнике гоняет и с торговцами оружием шашни водит, так какой с него спрос? Раньше воспитывать нужно было.

Глава 24 — Если друг оказался вдруг

За шестнадцать часов до этого.

Если день Бориса был насыщенным, а день Шаца интригующе-интересным, то день крановщика Стасяна можно было назвать мистическим. И мистика всего вопроса заключалась в том, получит ли он пиздюлей за необоснованный выход из камеры или нет. А это, как известно, одному богу известно.

— Станислав Евгеньевич, сучий вы потрох, — выговаривал ему с утреца капитан Хромов, щупая решётки. А те как назло встали почти обратно. Одна только как кактус осталась расти в прериях Мексики. Чуть вбок и сразу строго вверх. — Что ж вы за человек то такой, что не знаете, что будет с решётками, если каждый вздумает их гнуть туда сюда? А?

— Я не хотел никого будить, — оправдывался Стасян. — Просто приспичило не по-детски. Почки заработали. Доктор сказал, нельзя долго терпеть. Так что я новую спортивную жизнь начал… Зачем вы меня вообще закрыли? Если я из задержанного в свидетели переквалифицировался.

— Зачем, зачем, — буркнул капитан, продолжая щупать решётки. Целые же. Почти незаметно. Как только выбрался? Да никто бы и не понял, что выбрался, если бы крановщик остатки чая в кабинете не выпил.

— Так ты в распределителе не один, — подсказал Кишинидзе и протянул запаренный дошик, а сам вытащил телефон из кармана. — Вот, подкрепись. Звезде спорта голодать нельзя. Скажи чи-и-из.

Стасян ничего говорить не стал, только посмотрел на валяющегося под скамейкой бомжа, что со вчерашнего вечера не подавал признаков жизни и задумался. Такой если и сбежит, то сразу на тот свет. Он может и в коме лежит, никто толком не знает. Пока не трогаешь — не пахнет. А проститутку ещё ночью куда-то увезли. Увёл её Сомов. Но просил о том ни слова не говорить. Он же, гад и разбудил. Потом пришлось ворочаться на скамейке, пока не понял, что до утра не дотянет.

— Я даже не знаю, то ли тебе как побег оформить… — начал было Хромов, под фуражкой почесывая. — Да тут вроде… незаметно.

— Я же вернулся! — тут же напомнил Стасян. — И всё исправил. И вообще с чего вы решили, что я решётки ломал? Так… погнул одну малость.

— Тогда можно дописать явку с повинной и чистосердечное, — добавил тут же Сомов, что, опять же гад, под утро всё-таки вернулся в отделение с довольной рожей. Рожа хоть и толстая, но улыбчивая.

«Но люди с сифилисом тоже часто улыбчивые ходят, пока губы не начинают отваливаться. Так что пока не ясно кому ещё повезло», — тут же подумал Стасян, припомнил хламидий с монодиями и в три хлебка выпил кипяток с завареной лапшой без вилки и палочек. Потому что одноразовые Кишка себе в чайный набор откладывал, чтобы служебную ложку не заводить.

— Так если не гнул, то как выбрался? — не понял капитан и решётку на всякий случай закрыл. — Показывай.

— Как, как. Да вот так, — ответил Стасян, потянулся, коробку пустую через решётку отдал, одной рукой взялся за решётку, другой за замок. И рванул на себя.

Если первое вторжение обломало язычок замка на треть, так как не до конца было закрыто, то второе напрочь лишило замок дееспособности. С жалобным хрустом тот пошёл трещиной и выпустил диверсанта на свободу.

Хромов только рот открыл. Стасян вздохнул и пошёл умываться. За что тут же получил аплодисменты от Сомова, а Кишинидзе кричал «браво!» и тут же закинул снятое видео в чат.

Хромов, провожая задержанного, долго матерился. А в процессе прогулки по коридору участка взялся за запищавший телефон и тут же возмутился:

— Кишка, ты совсем дурак? Ты в общий служебный чат закинул!

— Да? — старлей тут же скис. — Я маме хотел… она мне каждое утро открытки присылает с добрым утром… даже в воскресенье. Каждое утро… в шесть утра…

В общем служебном чате тут же голосовое от майора Деменьтева прилетело. Вернувшись к камере, все переглянулись.

Капитан снова на решётку посмотрел. Если раньше ближайшая к замку росла как кактус мексиканский, то теперь она больше походила на натянутый лук.

— Опа-на, — заметил эту оплошность Стасян и тут же попытался на место все поставить, но был остановлен властным криком.

Крик этот раздавался из телефона капитана Хромова без всякой громкой связи:

— Жёванный крот! — кричал майор Вездесуев так, что казалось, до пенсии не доживёт. Капитан даже телефон к уху прикладывать боялся. Ему то ещё служить и служить, и судя по тембру, где-то примерно с рядового.

— Вы что там, совсем охренели?! У вас беглецы посреди дня из участка сплошь и рядом камеры курочат, а вы даже табельное не применяете? Задержать и допросить! С пристрастием.

Хромов лоб почесал. Ну и что теперь делать? Теперь не то, что майора не дадут, посади он хоть полгорода за взятки, теперь по этому случаю специально для него новую должность придумают с пометкой «Лох — это судьба».

Но капитан не был бы десяток лет служивым, если бы тут же не сообразил выход из ситуации. Показав кулак всем, чтобы молчали, он на голосовое запись поставил и ответственно заявил:

— Товарищ майор, произведены следственно-показательные выступления с целью подобрать кандидатов на вечер в вашу честь. Задержанного не имею, так как он является свидетелем по делу. Предварительное согласие получено.

В этот момент майор Вездесуев сам позвонил и сменил гнев на милость:

— Ты что же, капитан, сюрприз мне решил сделать? Ай, голова! Ну что ж, удивил ты меня, Хромов. Не ожидал от тебя такой прыти. Так держать. Тогда, вечером жду весь коллектив, так сказать.

— А как же участок?

— Да закройте его ко всем чертям до утра.

— Есть, закрыть ко всем чертям. Собачьим, — старательно повторил капитан и отдал честь, забывая, что по телефону не видно.

Но майору не обязательно было видеть. Он чуйкой чуял. Поэтому удовлетворённо хмыкнул и добавил:

— Фокусника, значит своего, переодеть как следует.

— Во что, товарищ майор?

— В парадное, Хромов. В парадное.

— Есть, в парадное! — ответил Андрей Валентинович, ещё пару раз добавил «так точно» и связь отключил после того, как на той стороне удовлетворённо замолкло.

Отключив связь, Хромов некоторое время смотрел вперёд перед собой, ничего не видя, потом мозг включился и капитан добавил:

— Что ж… пошлите тогда.

Стасян улыбнулся и тут же из камеры вышел, не спрашивая направления.

— Куда? — всё же поинтересовался Сомов.

— Кошке под муда! — воскликнул Хромов, полностью вернувшись в мир. — Работать, куда. На задержание товарища Хрунычева для начала. Потом этого надо переодеть.

Тут капитан посмотрел на Стасяна и скис. Таких размеров пиджаков с карманами в магазинах обычно не бывает. На заказ надо шить, а это время. Тут ещё Сомов не вовремя начал проявлять чудеса смекалки.

— А где мы его содержать то будем, если участок до завтра закрыть надо?

Хромов завис. Потом разозлился. В глазах уже вот-вот мысль промелькнула. Но тут же погасла. Снова завис. Когда отвис во второй раз, добавил:

— Кишинидзе, задержанного на ночь приютишь?

— Не могу, я у мамы ночую.

— И что, мама против?

— Я и с женщинами то к ней не очень суюсь, а если мужика в наручниках приведу, точно будут вопросы.

Хромов под фуражкой почесал, где уже напекать начало и добавил тихо-тихо:

— Вы же вот… мне совсем не помогаете.

Трое переглянулись. И тут же предложения посыпались.

— Нет, ну задержанного я у себя в общаге могу подержать, — тут же предложил Сомов. — Там всё равно, как в тюрьме.

— А я знаю, кто замок на два счёта переварит, да и решётку поправит, — добавил Стасян. — Даже ходить дважды не надо. Мы к Степанычу всё равно заезжать сегодня будем.

— О, а мама моя отлично шьёт, — всплеснул руками Кишка. — Такой ему костюм справит, все фокусники завидовать будут.

Хромов тут же улыбнулся. Светло так на душе стало. Аж припекать под фуражкой прекратило. Будет! Всё будет: и повышение, и вечер со спортивными фокусами. Бомжа только под руки-ноги взять и из участка рядом с помойкой выкинуть.

А если никуда не денется, то утром можно вернуть.

Тут не телефон Боря позвонил. Дав команду на извлечение бомжа из клетки, капитан на крыльцо вышел с ним поговорить. А там следующий разговор и состоялся.

— … Ситуация, Борь. Тут у нас начальство нагрянуло с утреца. А Станислава ночью приспичило. Звать никого не стал, сам сходил, а решётку того…

— Что, погнул, да?

— Хуже, — вздохнул капитан. — Замок сломал.

— Ой, можно я за него оплачу ущерб? Сколько он там стоит?

— Боря, это не тот ущерб, который можно оплатить. Понимаешь?

— Понимаю, но он мне на работе нужен позарез.

— Всем нужен… Да разрулили уже. У майора перед выходом на пенсию вечер намечается. Короче, Станислав приглашён фокусы свои спортивные показывать. Ты не переживай. Завтраком его уже накормили. На обед как поедем, костюм справим подходящий, содержимое контейнера опознают пострадавшие, как свидетель пойдёт, а вечером выступит и отпустим… с костюмом. Но без срока и административных нарушений. Справедливо?

— Справедливо.

Так разговор на углу у мусорных контейнеров и прекратился. Сомов и Кишинидзе, утащив за руки и ноги бомжа из отделения, положили его на ближайшую скамейку.

— Ну вот, отогреется на солнышке, проветрится, а завтра заберём, свежее даже будет, — сказал Сом и похлопав руками, удалился.

Следом ушёл Кишка, а за ними и капитан Хромов. Стасян остался стоять у мусорки один. В ожидании, закурил. Раз больше не караулят, можно уходить, но как ответственный крановщик, Станислав Евгеньевич так же был не против получить пиджак с карманами и костюм-тройку в придачу. На порядочное мероприятие, опять же, в кроссовках зимних не пустят. Так что ребятам придётся думать и где туфли в цвет раздобыть. Но эта мысль им ещё не пришла в голову.

«Что для одних — фокусы, то может и на свадьбу другим сгодиться, в конце концов», — прикинул Стасян и уже попытался домыслить где бы деньжат на кольцо раздобыть. А лучше сразу на два. А там и свадьбу какую-никакую справлять можно.

— Пс… мужик! — донеслось из-за мусорки.

Стасян повернулся, мысли все растеряв. Оглянувшись от ближайшего дерева до магазина, оттуда вырулил мужик с мешком через плечо.

— Ты знаешь, сколько стоят микрочипы?

Крановщик, как все образованные люди в мире, чего-то слышал о кризисе производства микрочипов по миру. Но что конкретно — не помнил.

— Ну допустим, — ответил Стасян и мужик улыбнулся во все тридцать два.

То, что все зубы на месте, сразу подкупило. А что мешок за плечами, так с кем не бывает. Но мужику этого показалось мало. И он начала вытаскивать из мешка пакеты, разворачивать их. А затем выложил на ладонь что-то маленькое и с торчащими усиками. А те тонкие как антенки. Но самые маленькие, какие только видел крановщик.

— Смотри, микрочипы… На них же сейчас спрос во всем мире. Ты в курсе, вообще? — добавил мужик с мешком и добавил тихо. — Брать будешь?

Стасян даже курить перестал. Это же уже приданное к свадьбе получается. На свадьбе потом будет всем показывать и говорить — знаете сколько стоит микрочип? А у меня тут их полный мешок. Что там ваши биткоины? Их и пощупать нельзя. А тут живые, трогай — не хочу. И все сразу сначала удивятся и завидовать начнут, а сделать уже ничего не смогут. Потому что И — инвестиции.

— А по чём?

— Шесть баксов штука, — тут же ответил мужик с мешком и добавил тихо. — Сам понимаешь, в рублях не могу продать. Всё-таки — иностранные. С Тайваня.

Про Тайвань Стасян слышал. Поэтому схватив сразу весь пакет, а затем и мешок, к участку направился. Денег занять. По шесть купит, по десять-двадцать в розницу продаст. Потому что Б — бизнес.

В бизнесмены пойдёт. А если ещё полгода подождать, то по спросу даже по сотне штуку продавать можно. Мужик сначала рядом шёл, и план этот словно с языка у крановщика снял. Только цены уже о пятистах долларах шли. А если повезёт, то и в тысячу на пике.

Только увидев вывеску на доме «участок номер 7», мужик в лице изменился. Обратно потребовал мешок с пакетами.

— Да погоди, сейчас всё будет, — заверил Стасян и махнул капитану на крыльце. А тот не один пошёл к нему, а с Сомовым. И оба как закричат:

— Котов, жопа с ручкой! Ты что ли? А ну иди сюда! Алименты я что ли за тебя жене платить должен?!

Мужик с мешком, что вдруг без мешка оказался, о нём и не вспомнил. Только дёру дал. Сомов метров тридцать за ним пробежал, и остановился. А капитан даже бежать не стал. Только спросил у Стасяна:

— Чего хотел то?

— Да вот… — показал на мешок крановщик. — Чипы купить предлагал.

Капитан мешок взял, взвесил. Образцы чипов достал, ухмыльнулся. Присмотрелся. Даже сфотографировал.

— Ну а чё? — добавил в этот момент Стасян. — За микрочипами будущее, всё-таки. В хозяйстве пригодится.

— Будущее, ага, — ответил капитан и в интернет залез. — Только знаю я прошлое Котова. И оно говорит, что будущим там и не пахнет. А вот наебаловом мелким — всегда-пожалуйста.

Найдя схожую фотографию в интернете, Хромов улыбнулся и показал.

Микрочипом оказалась микросхема «К 553 УД 1А». Простейший операционный усилитель с максимальной ценой в три рубля и минимальной в рубль с копейками, если оптом.

Стасян лоб потёр и хмыкнул. Хорошо всё-таки полиция работает. Заблаговременно. Хотел уже тот мешок на свалку отнести, но капитан за плечо придержал.

— Стой… ты чего это удумал?

— Так… выбросить.

— Как это выбросить, — удивился капитан. — А майору мы чего дарить будем?

— Рублевые чипы? — удивился в ответ крановщик.

— Не рублёвые, — поправил Хромов, взял четыре чипа и пошёл к себе в кабинет на наждачкой. — А бесценные. Главное, названия стереть и правильно обернуть. А если обвёртка красивая, то в содержимом сомневаться не принято.

Стасян бровь приподнял, едва потолок не задев. А капитан вздохнул горестно и добавил, шкуря белые буковки потихоньку:

— Ну а что ты хотел? Какое начальство, такие и подарки. Нам ещё все равно тебе на материал скидываться. А премию хрен кто даст, пока не возьмёшь.

— И туфли, — тут же добавил Стасян, временами сожалея, что после армии сам в полицию служить не пошёл.

Находчивые тут всё же ребята служат. Смекалистые. Добрые. Щедрые. Таким не только кран починить можно, но и сына доверить на воспитание. Да того ещё завести надо. А для этого свадьбу надо сыграть. Только заработать на неё лучше своими руками. Без бизнес-идей.

— И туфли, — снова вдохнул капитан, ещё больше желая стать
майором. Майору всё-таки проще туфли покупать на такую ножищу.

Там же чем больше размер, тем дороже. Материала потому что больше надо. Это понятно. Не понятно только почему детская обувь самая дорогая. Они же растут быстро и носить толком не успевают. А эта дылда носить туфли будет пока до основания не сотрёт. А если плохо фокусы спортивные показывать будет, то в них же и похоронят. В лучшем случае с бомжом в крематории на одной подложке сожгут. Как и всех членов отделения, если «подарки» раскусят.

Но как известно, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. До аванса всё равно ещё три дня тянуть. Другого выбора нет. А до юбилея считанные часы остались.

«Выбора нет», — решил Хромов, пыль с четвёртого микрочипа стёр, на тряпочку для протирания телефона новую все четыре образца положил, что выглядела как бархатная, и принялся кумекать над упаковкой.

На ум приходили два варианта: положить в коробочку из-под обручального кольца, но там мало места и открыть-проверить могут. И купить пластиковый кубик и запаять туда со всеми концами, чтобы смотреть только можно было. А подложку и приклеить можно, чтобы чипы не попадали.

— Если хочешь сделать всё по уму, то вложения, вложения, и опять вложения, — снова вздохнул капитан, фуражку поправил и заявил. — Всё, едем на задержание. А дальше как получится!

Глава 25 — Мама, роди меня обратно

Настоящее.

Много всего произошло за день. Но, как и любой другой день, этот имел свойство заканчиваться. Как говорил Соломон «и это пройдёт». И кто бы мог ему возразить? Только глупец, который уверен, что однажды солнце взойдёт на западе.

Глупцом Борис желать не бывал, но часто оказывался в дураках. Вот и в эти минуты его калёным железом жгло ощущение, что дико затупил. А звонить теперь всем среди ночи и всё исправлять разом — не выйдет.

Спят люди. Завтра всё. Или лучше, послезавтра, чтобы наверняка.

Да только ощущение недоделанного утра ждать не собиралось. И сон перебило. С тем гадким ощущением, сродним войне совести и желанием забить на всё болт, Боря остановил автомобиль у ночного подъезда.

Там отныне не работала лампочка. Если раньше за этим чутко следил Антон Сергеевич, то теперь бывший начальник сидел и следили скорее за ним. Некому наводить комфорт у дверей любовницы, когда по расписанию кормят и водят в душ.

Боря вздохнул, снова прикинул за что первое хвататься; кому звонить, кому писать. Но время уже позднее — двенадцатый час ночи. Писать или звонить с вопросом — «спишь?» автоматически означает прослыть мудаком.

Ночь — время покоя. Суеты не терпит. Тишину любит. Вот и рядом немного храпело, чаще посапывало и порой даже плямкало губами. Рыжий работник медленно, но верно впадал в анабиоз, замерзая и сжимаясь в комочек. Очумевшее от объёма тренировок тело плавно понижало температуру и отключалось в режим самосохранения: конечности подрагивали, желудок урчал, требуя восполнения ресурсов. При этом брательник не забыл пустить удушающего шептуна. Но то уже не по свей воли, а от работы системы сжатия-расслабления. Наглядно продемонстрировал, что работает физика.

Боря, не стал дожидаться окончательного отключения брата, только открыл окно и растолкал пассажира в плечо:

— Рома, просыпайся. А то обосрёшься ненароком.

— Что? Я? Не-е.

— Дуй домой спать, говорю. Считай забор поставил, — улыбнулся Боря. — Завтра трогать тебя не буду, высыпайся. А вот насчёт послезавтра потом подумаем.

— Мы уже приехали? — потянулся брательник, потёр глаза. А те красные от бетонной и обычной пыли. Очки хардкорщик предпочитал при сверлении не надевать по принципу «и так сойдёт». — А ты чего, не пойдёшь? Паркуйся. Хоть чая попьём.

— У меня ещё дела, — ответил Глобальный, даже не пытаясь намекать насколько их много и что за гад их умножает надвое каждый час. Порой ему казалось, что его судьбу пишет какой-то чокнутый гиперактивный сценарист, не давая побатониться на диване даже жалкие пару часов.

— А… ну бывай тогда, — не стал требовать конкретики Роман.

Его в своей судьбе как раз всё устраивало. Женщины стали появляться вместо картинок. А в группе даже прогресс наметился. Жаль, конечно, что первую группу бросить придётся. Так ни на один эфир и не пробились. Но с другими ребятами он обязательно коснётся Олимпа рока и войдёт в Зал Славы хеви металла.

— Спасибо за пятёру.

— Тебе спасибо за помощь, — ответил в свою очередь Борис, но тут же добавил. — Но не вздумай копить на кольцо раньше тридцати.

— Почему? — не понял рыжий.

— Знаю я одного такого затейника… хреново вышло, — вздохнул Глобальный. — Лучше загранник делай. Там ещё визу оформлять, все дела. Скажешь, я добавлю.

— О, точно! Германия же! — тут же отмёл всю идею со свадьбой «с самой лучшей женщиной на земле» беспечный Ромка и добавил отсебятину. — Если за границу свалю, не призовут же!

— Ты как-то странно всё понял, — скривился Боря. — Я тебя отправляю опыта набраться как молодого специалиста, а не скрываю от службы Родине.

— А что? Можно и задержаться. Эпидемии кончились, мода на мову как страшный сон прошла, — припомнил рыжий всю геополитическую ситуацию в мире, о которой не давали забыть многочисленные ток-шоу. — Европа теперь, конечно, голодает, но сколько эмоций!

— Ладно, эмоциональный ты наш, — вздохнул Борис. — Всё равно вернёшься и отслужишь. Так или иначе. Немного дисциплины тебе не повредит.

— Это если вернусь, — подмигнул брат, уже создав альтернативный план по развитию жизни и её дальнейшего виденья, где весь Берлин рукоплещет его группе, а Раммштайн стоит на разогреве.

— Да кому ты там нужен в этой сраной Европе? Если от них к нам лучший сантехник уедет, а ты туда дела полетишь делать, то ещё и немытая будет, — тут же поддержал Борис брата, и подмигнул, закрывая стекло.

Мина заложена.

— Чё сразу не мытой! — запоздало воскликнул задетый работник месяца, тут же на ней подорвавшись. Хоть за день он научился на практике больше, чем за сессию в ПТУ, но пробелом ещё хватает. — Просто нищей духом. Все дело в колониальном прошлом. Ну и к халяве привыкли. Ничё, отучим. Лучше свой Старший брат, чем заокеанский.

— Так… всё, хватит. Мамке «привет» передай… историк.

— Ага. Передам.

Едва Боря высадил пассажира, как тут же схватился за телефон. Тьма звонков. Но самый важный сейчас — Стас. Должен был забрать его сколько часов назад? Да и Дашка наверняка волнуется. Восемнадцать пропущенных, как намёк на обострение.

Трубку долго не брали. Духовно обогащённый сантехник на грани распада тела уже собирался звонить участковому, выяснять, но затем раздался знакомый голос словно в лёгком подпитии или спросонья.

— Да?

— Стасян!

— Боря?

— Да! Ты как там?

— Как, как… как в сказке, — ответил суровый мужик, говоря почему-то полушёпотом.

Это состояние, когда хочется сказать погромче, но рядом сложились некоторые обстоятельства, которые не дают этого сделать. Вот только, какие? Что вообще может случиться в участке на ночь глядя?

— Ты где?

— В госпитале, — легко ответил крановщик, тут же уточнил. — Военном.

— Что? Зачем?

— Сам себе удивляюсь, — усмехнулся Стасян. — Ты учти… я от наркоза отхожу. Болтливый малость. Одного генерала уже заебал, но он ответить не может — челюсть сломана. Так вышло.

— В смысле вышло? — сон сантехника как рукой сняло. Включился внутренний резерв. — Само у нас только в форточку выходит… Какой ещё наркоз? Что случилось? Нихрена не понимаю.

— Ну как что, — прикинул Стасян, воспроизводя события почасово. — Подарили чипы, значит.

— Какие ещё чипы?

— Какие… да хрен знает. Но чипы были, точно. Майор же обрадовался. Даже пожурил за траты. И так дело последних лет раскрыли, вроде. Всем отделом радоваться надо, говорил.

— Это какое дело? — прервал Боря. — Со Степанычем которое?

Напрочь вылетело из головы, что Хромов должен стать «героем дня» после задержания. Он и звонил к тому же, рассказать видно хотел. Да когда в наушниках авиационных ходишь и трубы разогреваешь для плавки, не сильно об этом думается. Надёжность нужна, сосредоточение к делу.

— Ага. Степанычу телек, кстати, сразу вернули. Под расписку, — уточнил Стасян. — Остальное в течение месяца получит. На описи осталось.

— Улики, значит. Понятно. Как там Степаныч?

— Всё с ним хорошо. Радуется, про мировую интеграцию в глобальные процессы слушает, про баян забыл. Просто так матерится. Что-то про Вангу рассказывал, но я не особо слушал.

— Да хер с этой Вангой! Ты как в госпиталь попал? — снова прервал Глобальный. — Ещё и военный.

— Да как, как? Чудом, — выдал вновь расплывчатую суть крановщик, на мысли которого влияли химические вещества. Но не со зла, а сугубо из медицинских показаний. — Подарки, значит, подарили. Потом сидели, выпивали. Все вокруг красивые, нарядные, в форме парадной. И я в пиджаке с карманами.

Голова Бори уже тоже работала плохо. Долго держать внимание не получалось.

— В смысле в пиджаке? — потёр глаза Боря. — Где взял? А… чё-то помню. Участковый подогнал?

— Да, капитан подарил. С туфлями, — тут же похвастался пациент военного госпиталя. — Точнее, они с Кишкой и Сомом скинулись на материал, а мать пошила.

— Чья мать?

— Так сотрудника.

— Сотрудника чего?

— Боря, блядь, остановись! — воскликнул чуть громче, чем следовало Стасян. И тут же рядом предложили заткнуться с веским аргументом «или пизды получишь».

— Я сейчас запутаюсь, — добавил крановщик тише. — Не сбивай.

— А, хорошо, — сбавил обороты и Боря. Но тут же уточнил. — Так Хромов теперь майор?

— Ой… это сложный вопрос, — прикинул Стасян. — Вроде бы майор, но это не точно. Понимаешь, за его звёздочки ещё не пили. А теперь вообще сложно будет. Челюсть у него выбита. Хотя… пить вроде может. Через трубочку. Но на стоматологе разорится.

— Так что случилось? — вновь подвёл к главному вопросу засыпающий за рулём сантехник.

— Так то и случилось, что всё и сразу, — снова сказал крановщик так, что побить его захотелось. За подробные описания. Да вроде не за что бить. И негоже — пострадавших трогать. А там вроде как все через одного раненные и контуженные.

Боря рыкнул. На том конце намёк поняли, и к сути вернулись, перестав лить воду как одна знаменитая писательница с большой, но пустой головой, что имела свойство рассказывать обо всё и ни о чём разом, создавая из этого целую индустрию ваты катания.

— Ты суть! Суть давай!

— Всё вроде бы хорошо было, — продолжил крановщик, зевнул. — Потом я начал фокусы спортивные показывать. Ну как фокусы. Мне кусок металла дают, я гну. Сгибаю, то бишь.

Боря зарычал громче, так как не собирался слушать этот рассказ до утра. Спать, конечно, можно и во внедорожнике. Откинул сиденье — и уже почти кровать. Или на заднее лег, руку под голову подложил — тоже подушка.

— Стою, значит, гантели гну. Никого не трогаю. А в майоре вдруг коньяк заговорил. Подскочил, подбежал, вспылил.

— И что? Ударил?

— Да если бы, — протянул Стасян. — Так оно может быть вернее вышло. А не так, как случилось.

— Стасян! Короче!

— Так я и говорю как можно короче. Дай, говорит, гантель проверить. Чего ты нам тут детский сад устроил, говорит. Обидно так кричит, волнуется, слюнкой изо рта брызжет. Ну да я не брезгливый. Просто за пиджак жалко. Мать Кишинидзе всё-таки старалась.

И тут Боря понял, что мысли — это просто буквы, что складываются в слова. А слов должно быть много. Чтобы было что читать, слушать, а иногда и снимать по этому «сюжету» фильмы, чтобы было что ещё и смотреть.

— А ты чего?!

— А чего я? — немного заплутал в дебрях размышлений крановщик. — Ой, маме забыл позвонить.

И тут Боря так же понял, что если судьба пишущего — обрекать читающего на убийство времени, ничем его не наполняя взамен, а лишь развлекая, то подобных писателей следовало бы цензурировать, а не продвигать на переполненный чепухой рынок книг, которых всё равно читать некогда до выхода на пенсию.

— Так и чего ты?! — почти не выдерживал Боря этого диалога, что перерастал в допрос с размягчением мозга.

«Но, если общение с человеком после наркоза ещё можно понять. То как можно понять отсебятину так называемых писателей, что просто плодят пустоту, порождая биомассу потребителей?», — не выдержал и включился внутренний диалог на ночь глядя. И, словно прикурив от трубки, добавил философски: «Всё это — баланс спроса и предложения, Боря. Проблема в том, что многим удобно быть пустыми. Иначе придётся работать. Работа это всегда — состояние особого мышления. Не включая головы, настоящей работы не выйдет. Потому что работа — всегда процесс творческий. Иначе — переделывай».

Боря спорить не стал. Но безумно хотел выспаться, чтобы назавтра разгрести все дела и как следует поработать. И поэтому снова воскликнул:

— Стасян!!!

— А, так я и говорю, что протянул гантель на вытянутой руке. Держи, говорю, — ответил крановщик, словно от чего-то отвлекаясь. Рядом вроде бы даже послышалось «да завали, бля!», но у крановщика руки длинные, а костыли на раз-два ломает.

— Он её пытался двумя пальцами взять, — продолжил Стасян почти совсем тихо. — Типа надувная, думал. И не удержал, конечно. На ногу себе уронил. Обиделся чего-то потом. Как давай кричать и охать. Уволю, говорит.

— Так, а почему ты в госпитале? — уточнил Боря. — ТЫ, а не он!

— Так а полковник какой-то и говорит «Кого, ты блядь, увольнять собрался? Фокусника?». И давай ржать. Однокашник он Вездесуева или друг детства, вроде. Так по лицу и не скажешь. И весь зал угорать начал, как майор на одной ноге по сцене скачет, а уволить уже никого не может. Сначала, значит, все военные подхватили. Ну, в целях поддержать товарища полковника. Солидарные типа. Ну а потом по инерции и полицейские. Только Хромов подскочил, по столу кулаком ударил и говорит такой, не позволю, мол, товарища майора обижать. И все уже полицейские такие — да, не позволю. И ржать прекратили даже. Кричат военным заткнуться зачем-то. Один даже соком облил другого. Хромову первому табуреткой по челюсти прилетело. Это последнее, что помню. Очнулся на полу. Смотрю, гантель на ноге, а нога пополам. А вокруг, боря, хаос, как на рынке в чёрную пятницу. Гости от доблестных войск дерутся во всю с гостями от внутренних служб. Первых меньше, но у них по физкультуре показателей больше. А вторых больше, пузами задавили и всё тут.

Боря уже мало что понимал, протянул только:

— Ну даё-ё-ё-ёшь. Гантелей то по ноге зачем? Как позволил?

— Да кто их разберёт. Короче, менты как с вояками как давай драться во всю, я даже поник. Ни тех, ни других бить нельзя. Либо посадят, либо осудят. А потом смотрю, Сомова на удушающий взяли. Глаза на лоб полезли, подмоги просит. А у него же Хруничев дома в общаге к батарее наручниками пристёгнут. Ему нельзя отключаться, думаю. Ну я эту гантель и метнул с пола. Хорошо промазал… люстру только сбил. А как свет потух, все и затихло. Включили потом — смотрят, в мясо все угандошили друг друга и смеются. Майор с полковником так вообще самые довольные сидят. У одного передних зубов нет, второй сломанной рукой туда-сюда машет. Всё хорошо в общем, закончилось. Отлично погуляли. А потом нас на семи или восьми скорых по больничкам то и развезли. Самых тяжёлых — в военный госпиталь. Ближе всего оказался… слушай, давай завтра поговорим. Я троих уже не удержу. Не дай бог швы разойдутся.

Связь отключилась.

Боря только за голову схватился. То ли от осознания, что крановщик неплохо погулял, то ли от того факта, что завтра на работу не выйдет. Как возможно и ближайший месяц. Гантели и ноги всё-таки не совместимы. А дальше уже на вахту поедет. Хрен бы с ним, с авансом. Но с кем теперь подрабатывать?

В расстроенных чувствах, Боря уже хотел поехать к Степанычу, но тот верно уже спит. Будить придётся. А он если проснётся и начнёт рассказывать, то уже не лягут.

Тогда подумал о Дашке. Как вообще мог доверить такую девушку распиздяю вроде Стасяна? Аж самому стыдно. Но Дашка давно из спортзала ушла, а где живёт — ума не прилагал. Не так всё-таки близко знакомы. Будить среди ночи — нет.

Диана? Смешно! Подумаешь фыркала-фыркала, потом вероломно на член насадилась. Не считается. Осознанно сходиться надо, а не когда чешется.

Наташка? Вроде бы уже сказал, что не придёт.

К сестре махнуть? Нет, племянник спит. Хоть Лёха и будет видеокарте рад, в семьи с детьми среди ночи не ходят.

И тут Боря расслышал шелест ключей в кармане. Решение пришло мгновенно — Яна же!

Припарковавшись у нового, хорошо освещённого подъезда, Боря с удовольствием прокатился на рабочем лифте, открыл двери выделенными ему ключами и разувшись-раздевшись, прошёл в спальню.

Полуобнажённая Яна уснула на кровати жопой кверху прямо на коленках с парой игрушек внутри себя.

«Вот же труженица тыла!» — с восторгом подумал Боря, помыл руки, высунул из неё игрушки неспешно, помыл снова и накрыв её одеялом, вдруг расслышал мужской голос.

— Эй, мужик… трахни её.

Боря повернулся, но никого в комнате не обнаружил. Но подойдя к компьютеру и дёрнув мышкой, включился монитор и выйдя из спящего режима, показал мужика в очках с членом в руке. Не вынимая оного, но поправив очки, он повторил. И динамики произвели:

— Трахни её!

Боря сморщил бровь, посмотрел на Яну, что рухнула на постели из коленно-локтевой позы и блаженно расплылась по покрывалу.

Похоже, не только он перерабатывал.

— Может, в другой раз?

— У меня ещё полчаса оплачено, — заявил очкарик, подёргивая стручок то ли на Борю, то ли на шевеления на кровати почти бесформенного тела с натёртыми отверстиями, что не сразу желали закрываться. — Но ничего, если трахнешь, я сверху ещё доплачу. Сто баксов. А?

И он повёл карточкой перед веб-камерой.

Боря в ответ устало поднял барсетку, достал портмоне и развёл веер из пятитысячных купюр, всем видом давая понять, что ему это не интересно. Более того, он готов облегчить участь других работников.

— Давай ты просто счёт на остаток по времени выставишь, я завтра оплачу, когда она проснётся.

— Ого, а ты кем работаешь? — удивился мужик и даже перестал теребить, так как сделка расторгнута. И не всё оказывается можно купить.

— Я сантехник, — ответил гордо Борис. — Русский сантехник.

С улыбкой победителя он выключил компьютер из розетки. А затем с чувством выполненного долга разделся, взял одело на двоих, лёг рядом с Яной, и подгрёб ту под себя.

Яна сначала заворочалась, но прижавшись холодной жопкой к тёплому паху, успокоилась, вздохнула и впервые за день по-настоящему расслабилась.

Сон овладел комнатой.

Глава 26 — Боря, как ты вырос!

Яна проснулась от того, что на кровати стало слишком просторно. Пощупав область позади себя, она тяжело вздохнула. Так как любая женщина, не терпела пустоты. Что рядом, что по жизни, ей нужен был мужчина. Суть женщин в наполнении пространства смыслом. А если нет у мужчины рядом женщины, то какой смысл в его существовании? Баловство одно.

«Привиделось что ли?», — подумала Яна, пеняя на ночные грёзы.

Но тут на кухне раздался грохот посуды. И с лёгкой тревогой подскочив с ложа, она вдруг поняла, что полностью голая. Кто же ночью позаботился о ней и полностью раздел?

Гоняя эту мысль по кругу, она накинула на себя халат и медленно прошла на кухню, откуда пошёл запах яичницы.

— Боря?! — то ли с удивлением, то ли с восторгом воскликнула она.

Утренний сантехник стоял к ней в пол-оборота, сверкая мощной ягодицей. Стоило признать, что скрывалась та за семейными трусами. Но была внушительно-обозначена, что немало пробуждало аппетит пресыщенной развратом, но голодной душевно женщины. Да только и тело говорило с ней. Область ниже лобка хозяйки, например, намекала, что неплохо бы отдохнуть день-другой, а потом уже «о-го-го», и «давай!».

Боря, коварно не замечая этих намёков в голове Яны, орудовал деревяшкой. Ночной гость гонял яйца с колбасой, переворачивал хлеб и предварительно обжаренный лук по сковороде. Из одежды на нём так же был передник с принтом сисек.

Повернувшись на звук зевка пробуждающейся женщины, он улыбнулся и заявил:

— Доброе утро. Умывайся и давай завтракать.

Яна застыла на месте, не веря ушам своим. Антон за всю совместную жизнь ни разу не сказал ей «доброго утра» и уж тем более ни разу не приготовил завтрак. Один раз, правда, заказал суши. Но те привезли вчерашние, так как «японские мастера» узбекской национальности отказывались готовить из до рассвета. И дали, что дали, с засохшим рисом и заветренной рыбой. Тот завтрак тут же отправился в помойку.

Раздумывая над этим, Яна приняла душ. Натруженную за последние дни письку щипало, к сожалению. А то воздала бы ему по заслугам.

Гладя кожу ног губкой с пеной, она вдруг поняла, что выспалась и ей легко на душе. Отлично себя чувствует рядом с ним. Но как знала — ключи выдала. «Полуночный вторженец» себя оправдал. Он не только раздел усталую даму, снимая этот потный колющий наряд и позволяя коже дышать, но и одеялком укрыл, и сам под ним подогрел для окончательной победы. Без отопления в квартире всё же морозно-свежо.

Он заботился! А это уже такой уровень отношений, что можно и ляльку родить.

«С таким отцом не пропадёт. Ещё и кашку с утра сварит и в садик отведёт».

При этой мысли Яна потёрла себя между ног, но там снова кольнуло, напомнив — перерыв!

— Чёртова работа! — воскликнула женщина и вдруг вспомнила, что последний заказ не доделала. А это падение рейтинга. А может и доделала, но уже на подсознании.

Что же там вчера было? Айтишник был, велосипедист с импотенцией, что любит чисто посмотреть и целая россыпь «гладиаторов»: мужчин за пятьдесят, что давно не могут, но погладить ещё готовы. А значит, полноценные самцы и в себе уверены.

В какой момент она перестала обращать внимания на то, чем заняты на мониторе извращенцы? Пожалуй, пары дней хватило, чтобы пресытиться. А затем началось «через не хочу».

Счёт, конечно, пополнился, но и отвращение на место возбуждению пришло. Сделай то, сделай это, засунь в себя что-нибудь поглубже, попрыгай, подергав сиськами.

От всего этого быстро устала.

А вот Боря не такой. Он ей яишенку сделал. А такого обяшку можно минетом с омлетом на работу будить. И блинчики печь, используя тот же фартук на голое тело. Или само голое тело. Благо, с сиськами у него всё в порядке.

«Кто вообще может отказаться от блинчиков?».

С этой мыслью она укутала волосы в полотенце и не тратя время на просушку феном, и вернулась на кухню. А сантехник без формы мало того, что не стал ставить сковороду на стол на деревянную подставку, а по тарелкам по равным порциям разложил, сердечко кетчупом намазал. Так ещё и чая налил с лимоном.

Хлебнув такой, Яна едва слезу не пустила — сладкий. Прямо как любит.

«Сладкая будет с ним жизнь, только за него держись!» — пронеслось в голове, пока приложенная к тарелке вилка робко коснулась желтка.

Боря же в два-три укуса расправился с яичницей, выдул в два присеста кружку чая и уже собирался подскочить, срываясь в спринт под названием «забег длиною в жизнь» но застыл, глядя на неё.

Что-то подозрительное там, по ту сторону глаз. Душа чешется вроде как или подумывает жопу почесать, но стесняется. Одно дело, когда сам почешет, ему можно, он самец и брутален. Никто не запретит самке зад пошкрябать. Даже должен себя вести немного как горилла. И совсем другое — сама.

Некультурно же. Мама иначе воспитала.

Но Боря жопу ей чесать не стал. А вдруг произнёс проникновенно то, что она сама хотела озвучить. Только для себя. И украдкой. А оно ещё вон как можно, оказывается.

— Слушай, Ян… а может нахрен такую работу?

Яна перестала жевать, губа дёрнулась. Глаза намокли. Не от тоски или печали, а от того, что понимает её мужик.

А значит это её мужик, и другого не надо!

— Давай ты лучше высыпаться будешь, — тут же только укрепил в этом утверждении сантехник рядовую женщину почти средних лет, что всё ещё считалась молодёжью. И будет считаться ещё лет двенадцать, а потом лет до пятидесяти продлят с сорока, чтобы наверняка опыта к пенсии набралась.

Но Боря, как идеальный человек её жизни, и не думал останавливаться. Он даже тут же придумал возможность для её тактичного отступления, чтобы не казалось, что заднюю дала.

Он так и заявил:

— Не, ну если прямо хочешь всеми этими игрушками заниматься, то давай что ли магазин открой. Первые две фуры хуёв я тебе так для бизнеса обеспечу. А дальше — раскрутишься, своих поставщиков найдёшь. Можно хуёвых, а можно пиздатых. Тут уж как решишь. Мне бы только… хранить их где-то.

Боря сбившись, намекал на гараж. Всё-таки обещала. А потом, видимо, заработалась.

Вчера почему в машине спать не остался? Потому, что колёса там зимние лежали, занимая половину салона. Не на улицу же их выставлять.

Шины конечно, можно и в свой гараж увести. Но это дело десятое, да и на окраине тот, а не в центре. Всё под рукой надо. Тогда полный порядок будет.

Яна вдруг вспомнила, что намедни бумажку оформила, подскочила, принесла договор купли-продажи со всеми подписями задним числом. Протянула без сомнений. Как ключи однажды. Всё-таки первые дивиденды уже появились. А дальше только больше. Заживут так, что другие завидовать будут… но сделать ничего не смогут.

— Вот, — заявила она. — В гараже и храни. А я… — и тут её осенило. — Я пока в интернете торговать начну. Опись сначала сделаю, всё такое. Пусть домой приходят и забирают.

— А не опасно домой-то? — тут же вновь побеспокоился о ней Глобальный, но на листик посмотрел и в трубочку его свернул. — Давай хотя бы у подъезда встречай. С пакетиком.

— Чёрным? — улыбнулась Яна, от слёз в глазах к бизнес-модели переходя быстро.

Той версии, где первые объявления уже к вечеру первую прибыль принесут. Стоит только инвентаризацию провести и хуи все до одного подсчитать. Вдруг какая-никакая пизда затесалась. А это уже расширение аудитории.

Отдельной статьёй доходов вообще ношенное пойдёт. Оно же не стиранное бельё. Немало таких, кто втридорога купят и нюхать будут. В этом Яна за два дня убедилась.

Хоть в письме им по почте отправляй — только рады будут. Да только плату заранее бери.

«Тогда надо рейтинг продавца набрать, которому доверяют люди», — тут же додумала она и засияла тем самым внутренним светом, что согревало пространство и видимо считалось «светом полноценной женщины».

— Любым, — ответил Боря и прихватив листик, не забыл чмокнуть её в щёчку, убрал посуду в раковину, а сам пошёл одеваться.

Доев яичницу с луком, Яна вернулась в спальню. А там… кровать застелена!

Шок, трепет! И мурашки по коже!

Сказать, что она испытала культурный оргазм, значит ничего не сказать. Антон то обычно только носки у кровати оставлял. Иногда и трусы грязные в угол кидал. А сам глаженных рубашек дожидался на кухне, неспешно кофе попивая, как будто прислугу нанял, а не жену завёл.

Но оказывается, мужик может заправить кровать и убрать за собой все разбросанные вещи. А это уже не один, а два ребёночка заводить можно. Чтобы дважды порадовать. Комплект: мальчика и девочку через год. Или близнецов сразу, если повезёт. Остаётся лишь узнать, были ли у него в роду близнецы.

— Яна, солнце ненаглядное, я на работу, — вывел Боря из раздумий и когда она выглянула в коридор, он уже открывал дверь. Только задержался на пороге и сообщил. — Вечером пару-тройку коробок продукции на реализацию принесу.

«Будет три ребёнка», — тут же поняла Яна, у того порога и растаяв. Словно положив вишенку на торт, он поцеловал её в носик, подмигнул, лишь затем дверь закрыл. И не хлопнул даже.

— Сука… я люблю его, — прошептали губы, а внизу потеплело и по пупку пробежало, в груди разлилось.

В тот момент Яна и решила, что мастурбировать напоказ будет лишь для одного мужчины, а остальным по лицу ладошкой, если на попу её бледную только посмотрят. Разве что на пляже можно. Но там Боря сам разберётся. А она под зонтиком на песочке с ребятней сидеть будет и весь мир вокруг не замечать. На золотце их концентрироваться только.

А Боря на шиномонтажку заскочил, колёса у «Равшана и Олега» перекинул, что с утра только ставили чайник на сухую лапшу и чаёк. А затем в гараж летнюю резину завёз и с сомнением на свежую надпись на гараж посмотрел «Антон…ну вы знаете». Выполнена жёлтой краской, поверх белой, синей и старой зелёной, которой судя по всему не один год уже.

Открыв створы, Боря свет включил и следом на гомо-ящики посмотрел.

— И куда вас теперь засунуть?

За этим вопросом его застал мужик любопытный. Усами своими за шторку гаражную внедрился бесцеремонно. И чуть шевеля ими, как тараканище, спросил в лоб:

— Уважаемый, а вы чьих будете? И где Антон? Машина его, смотрю, гараж его. А он…

Боря, прикрыв тентом колёса, из гаража ему навстречу вышел и ответил уверенно:

— А он продал всё и на севера подался… За длинным рублём.

Усач протянул с сожалением:

— Так вроде… не бедствует.

Боря чуть потянулся, мышцы болящие растягивая и добавил:

— А кто может с уверенностью сказать, когда хватит?

— А-а-а, ну бывает, — не стал спорить мужик. — На корабль, наверное, космический собирает.

— Это да. В общем, я — новый владелец. Авто и гаража. Борис. Не знаете где номер председателя найти?

— Нет у нас председателей ныне. Но раньше я был. По старой памяти могу чего посоветовать.

— Как же оформить право?

— Через госуслуги, как. Если документы в порядке, проблем не будет.

— В порядке, конечно. Что с ними будет? Хорошо, разберусь.

Мужик кивнул. И тут Боря в усах огромных на рассвете капельку жёлтой краски увидал. И пятно на кончике пальца мытое, да недосмытое, рядом с кольцом обручальным.

«Правша», — заявил мозг, только Боря вида не подал. Не бить же мужика за старые огрехи. Но тут же уточнил для порядка:

— Я тут ворота хочу покрасить. Никто против не будет?

Усач хмыкнул, но ушёл с сожалением.

— Да красьте, Борис, красьте. Кто ж вам теперь запретит?

Подумывая над цветом краски, Боря вскоре в «Светлом пути» оказался. Подхватив пачку заявок, мимо пустующего стула со столиком на входе прошёл и поздоровавшись с Егором у его коморки, к Лесе прошмыгнул мимо начальника. А та из коморки как раз в комнату попросторнее перебиралась, коробки таская. Боря тут же папку вручил, а коробку забрал.

В новой комнате новая хозяйка, сменив «таролога на все случаи жизни» тоже только чай ставила. Но чая не предложила. Гнева в ней много за прошлый день скопилось. Тут уж к тарологу не ходи.

Вместо «привет», она пересчитала тут же всю пачку и воскликнула:

— Триста заявок?! За день? Ты охренел?

Боря коробку поставил. И за новой пошёл. Она волей-неволей рядом пристроилась. Чтобы не дай бог не ту подхватил.

— По двести пятьдесят на каждого же, — уточнил Глобальный, новый груз принимая.

— На какого каждого? — как привязанная, вышагивала в ногу Олеся рядом. — На громилу того? Ты что думаешь, я тоже его за Романа приняла? За дуру меня держишь? Я видела фотку рыжего на документах! А этот чернявый! Голову мне не морочь!

— Чернявый? — повёл бровью Боря, и вспомнив, что Стасян выпал из круговорота работы, добавил. — Не видел. Рыжего знаю. В Германию поедет. Ну а что покрасился и раскачался, так это… сдуется. И обратно перекрасится. Не обращай внимания. Нине Альбертовне привет от Степаныча, кстати.

— Слушай, Боря… не беси, — заявила она настороженно, но слов больше не нашла, да и бабка со старым мастером за спиной могли чего-то договориться и в курс не поставить. Это ещё разобраться надо, а потом уже предъявлять.

А сантехник только новую коробку на стол поставил и руками развёл. Не при делах, мол.

— Лесь, давай работать нормально. На месяц раскидай. Мне ещё работу ту делать и делать. По возможности ещё принесу исполненные. С меня проценты с премии. Просто от оформления меня избавь и новые бланки давай. Лишними не будут.

Сотрудница, припомнив, что до телефонного терроризма бабушками и суровыми тётками ещё пять минут, вспомнила всех кранотекущих, душепротекающих и трубо-капающих, вздохнула. Могут ли их крики и требования бонусные проценты перевесить? А ведь, могут. Всем нужна подработка. А ей сапоги ещё на зиму брать. И желательно с каблуками. Чтобы сверху на мир смотреть.

Боря по глазам видел, что женщина на каблуках на многое способна. Даже на потенциальных. Потому молчал, ожидая вердикта.

Вскоре тот последовал после тяжёлых раздумий:

— А с текущими заявками что делать, умник?

— Не знаю, на аварийку вечером перекидывай, — отмахнулся он, читая смс от сестры «мать приедет в 13.00, рейсом из Рима через Москву. Он один в городе, не перепутаешь».

— Почему я вообще один сантехник в УК на район? — добавил Боря. Выспался он лишь относительно. То жопой на член пытались насадиться, то от костюма феи пахнуло так, что снять пришлось. А утром жрать так потянуло, что подскочил ни свет, ни заря. А у Яны даже халата мужского нет. В фартук пришлось облачаться, чтобы раскалённым маслом в пузо не получить.

— Двое… — поправила Леся и пачкой махнула. — Ты же сам сказал.

— Ой, всё короче.

Леся глаза распахнула, захлопала ресницами, словно пыталась взлететь, да лишний вес не позволял феей стать.

— Эй, это моя фраза!

— Позаимствую, — буркнул Боря и обратно пошёл дела делать, пока телефон не начал звонить.

Но если мимо кабинета начальника снова удалось проскользнуть, то Егор перед ним словно тот час возник.

— Боря, шеф спрашивает, почему ты материал в подвале не забираешь?

— Какой материал? — ответил Глобальный и припомнил, что вроде что-то такое говорили.

— Известно, какой, — ответил охранник и добавил тише. — Рабочий. Я вчера весь день разгружал. Тренировка конечно, полезна, но сегодня рук не разогнуть.

— Рабочий, говоришь? — прищурился Боря и вместе с охранником в подвал спустился.

А как свет Его включил, обомлел сантехник. Там тебе и трубы пластиковые в ряд горкой навалены, и батареи новенькие, блестящие холмиком. И ящик с фитингами стоит, и одежда запакованная, рабочая. Перчатки опять же, электродов несколько ящиков, фитинги, маска-хамелеон, очки защитные, насадки под УШМ и ещё всякого на год вперёд припасено. Одних резинок и насадок на душ на месяц хватит, даже если каждый день забирать. А ещё красок банки в ряд стоят, кисточек много и валиков. Ацетона рядом — хоть залейся. Губки валяются чёрте как, но сам факт — они есть!

— Так, что происходит? — не понял Боря, что изобилие такое лишь в магазине видел, но то с ценниками, а не по формуле «спускайся и бери, да работай».

Был правда ещё случай с контейнером в порту, но за то дело Антон Сергеевич уже в СИЗО сидел и с постояльцами сверхтесный контакт налаживал.

— Как что? — пожал плечами Егор, который видел разный рабочий процесс на своё веку и ещё при позапрошлом директоре работал. — Управляйка материал для работы закупила.

И тут Глобальный понял, что может удивляться.

— А что там можно было?

— Ну конечно можно… когда не пиздят вагонами и за горку труб отвёл. — Только не понятно, что за сейфы в углу стоят. Ключей от них нет. А сами сейфы хрен трое поднимут. На месте их что ли варили?

Боря тут же вспомнил о ключах разных, которые Яна подарила. Но секрета этого рассказывать не стал. Лишнее это. Вдруг гомо-подарки начальник оставил. Егор заинтересуется, слухи пойдут. А Леся и так не говорит, что он её предлагал. Может домогаться пытался и в стан мужицкий вернуться, а может хотел, чтобы губы накрасила и Люсей называла тет-а-тет. Тут всякое возможно.

— Так… ну с сейфами я потом разберусь, — тут же пообещал Боря.

— Ну потом, не потом, а вечером отопление пробное дают, — заметил охранник.

— Что? Уже? — спросил Боря, ощущая, как внутри все кричит «не успевае-е-ем!»

— Конечно. Бабье лето подъебало в этом году. Всё-таки пригодился метеорологам новый спутник по климату. И чего на Роскомос наговаривают? Запускают же! Холода завтра теперь обещают, правда. А ночью снег пойдёт. Грустно людям на снег смотреть, Боря, батарею холодную теребя. Вот и форсировали сроки.

Боря тут же о Дашке вспомнил. В спортзале половина труб под ногами до сих пор валяется. А в семьдесят втором доме вообще четыре этажа со старыми трубами. А в подвале такие трубы, что пальцем ткни — насквозь пробьёт. А он всё-таки новый ответственный по подвалу, раз свой замок повесил.

«Менять всё надо к чертям собачьим!», — воскликнул голос и тут же поддал паники, как банщик пару на раскалённые камни: «Да только с кем?!».

Стасян выбыл из строя. Добираясь до автомобиля, Боря даже Роману позвонил, но трубку Наташка взяла.

— Слушай, он вчера как приполз, помылся и как будто снотворного проглотил. Ни шороха в комнате. Я заглянула — спит. Я его таким усталым лет с двенадцати не помню, когда стручок гонять начал, — заявила рыжая, дав понять, что к сыну подпустит не раньше завтрашнего дня.

— Ладно, пусть отсыпается. Это он… мужчиной стал. Эволюционирует, — объяснил Боря расплывчато и трубку повесил, пока на обед не позвали, ужин или хуже того, ночь провести вместе.

С дачей отопления он сегодня выспится, походу. По сотне домов на районе столько труб рванут, что забудет про сон. Но прежде удар на себя примут школы, детские садики и поликлиники с больницами, тех поменьше. А там может и в военный госпиталь заскочить успеет, апельсины передать бедолаге с ногой подбитой. Боря очень надеялся, что ошибки прошлого крановщик не допустит и в палате курить не станет.

Итог оказался суров: двое напарников выбыло, дел по горло, работа стояла, а рекомендация доктора «беречь слух» осталась.

Что же делать?

Глава 27 — Боря, как ты вырос-2!

Нет ничего хуже, чем жить в выдуманном, идеальном мире. Ведь в реальном ничего не изменится. А тут думать много не надо. Надо решать!

Размышляя над решением задачи, Боря уже подумывал к Степанычу заехать. Прихватить деда, переодеться, опять же. Сколько можно в одних и тех же застиранных трусах по району гонять? Прикрывая дырку позади, приходится в фартуках по утру шнырять. Так ещё и сахара бахнул. Руки дрожат. Переработал. Помощник точно нужен! Пусть хотя бы над ухом гудит.

Но тут в процессе листания списка «отец» промелькнул. И Боря решил, что — сгодится. Не то, чтобы с паршивой овцы — шерсти клок, но последние пять лет батя скорее не радовал, чем помогал по жизни. Самое время напомнить.

— Всяко лучше, чем заборы в снег ставить, — буркнул сантехник, очень надеясь, что позабытый вчера на участке отец отбыл в более тёплое место. К дочери, например. Или хотя бы в гараж с отоплением.

Но батя оказался жив-здоров. Спокойно взял трубку и заявил, что ждёт его на участке. Том самом, что из сельхоз-нужд в строительный переделали росчерком пера одного шалуна-архитектора, что позвонил кому-то в мэрию по старой дружбе, так как очень ценил момент, когда жену от батареи отстегнули.

«Вот она — взаимовыручка», — буркнул и внутренний голос, что уже морально настроился на тяжёлый рабочий день.

Удивился Боря, но на участок тут же приехал. Столб, конечно, на земле по-прежнему валяется, сырой и грязный. Но рядом кунг стоит. И дым из трубы его валит. Армейский такой кунг, борта с ЗИЛа взяты.

Но на этом сюрпризы не закончились, так как рядом с кунгом-прицепом микроавтобус стоял. Как настоящий.

Боря поморгал. Туман по округе стелется. И поди разбери — мираж или правда?

Сантехник спешащий глазам своим не поверил. Вылез из внедорожника, кругами обошёл микроавтобус. Ошибки нет — номера те, что помнил. Вон и резина зимняя, новая на литье. Его, выходит.

Но хватало место и обновлениям. Автомобиль вернулся уже не с разбитым лобовым стеклом, что некоторые по скудоумию на западе «ветровым» называют, а с целым. Ни трещинки на нём. Словно намедни поставили.

«Ну дела. Мухи ещё не ебались», — резюмировал внутренний голос.

Боря дверь открыл, внутрь заглянул. А там приборная панель без льда и снега. А сиденья сухие стоят и чистые, даже пахнут вкусно малинкой. Как будто из химчистки. В салоне — свежо, коврики блестят. Только на месте водителя пару следов от армейских ботинок. Но то не критично.

Батя, словно почуяв гостей, дверь распахнул и из кунга вылез на «крылечко». Но вылез не один, а со сковородкой парующей в руках, откуда подозрительно-прекрасно пахло картошечкой жареной. Да со шкварками. В пяти метрах стоишь, а ветер доносит. Боря, из микроавтобуса вылезая, даже головой треснулся. Вроде не голодный, а как манит.

— О, Боря, здарова. Чего хотел то? — заявил отец, полотенце на плече поправил и кивнул внутрь — заходи, мол, раз пришёл.

Сын по ступенькам откидным в кунг военный забрался. Снаружи тот обманчив: армейской краской покрашен, и виды видалые имеет, а внутри прекрасно всё. Там тебе и стеклопакеты двойные стоят вместо окон простых, да с форточкой даже. Дверь старую заменили на полноценную, стальную, утеплённую в кулак толщиной. Не продует. Стены утеплены пенопластом, фанерой обшиты. А на полу линолеум постелен и коврик возлежит резиновый, с пупырышками. Внутри — чистота, хоть разувайся на входе.

«Просторно, но пусто немного, — подытожил внутренний голос: Припасами бы набить, да дровами запасти на зиму и все, готова будка сторожа».

— Батя… откуда? — только с просил Боря, кроссовки на коврике стянув. Тепло ногам от печи идёт, циркулирует горячий воздух по помещению.

За стол присел гость. А тот не мелкий, как в купе, а на четверых. У стены вместе со скамейками встроен, на которых по двое сидеть можно.

Оглянулся Боря: с другой стены кровать двуспальная, только не в ширь, а в два яруса, до самого потолка, да на нём же и закреплена по краям. Хочешь на верхнюю лезь подремать, хочешь на нижней приляг на матрас толстый невзначай.

Но лучше всего печка современная смотрелась, с трубой оцинкованной, да крашенной в цвет чёрный. Пол перед ней в железо одет. Искры если и посыплют, когда распахнёшь искрящую топку, на него без ветра приземлятся. Всё для безопасности. А сверху заслонка торчит, для комфорта. Растопил-закрыл-грейся. Не угоришь, если закроешь, когда огонь погас.

«Судя по толщине утеплителя у дверного проёма, на ночь одной охапки дров хватит», — добавил внутренний голос: «А ведь можно и газ подвести. Гибридный котёл-то. Чудо такое хер на рынке с завода купишь. Для себя кто-то делал, душу вложил».

На той же печке можно было и готовить: широка,
под две комфорки. Не хватало только воды и душа для полноценной жизни. Ну и света, конечно. Но на столе смартфон лежал заряженный. Словно батя уже отчасти решил этот вопрос.

Батя мудрить не стал, сковороду на стол на подставку можжевеловую поставил. Запахло приятно.

— Кушай, сын. Сейчас чайник дойдёт, кофе хлебанём.

— Откуда, — повторил Боря, что есть вроде не собирался. Но тут глаза за сало поджаренное зацепились. Застыли. И рука сама вилку подхватила.

Помнил Боря, как с отцом в поход ходили. А там батя картоху в костре запекал, катал в руках ещё горячую, разламывал с кожурой подгоревшей и давал есть, пока лицо сына в морду чёрную не превращалось. Но как же рад был чертёнок чумазый. А чтобы совсем запомнилось лето то чудное, батя следом на палочку сало нанизывал и в руку давал. Сам, мол, жарь. Твоя ответственность.

Вкусно же как было со свежим хлебом и солью! А потом рыбу в болоте каком-то ловили. Мелочь отпускали, а крупняк в баночку складывали. Мать только тому улову не обрадовалась почему-то. Коту пришлось отдать, который жил у подъезда.

Воспоминаниями накрыло Борю. Жуя, он на отца посмотрел. А тот полотенцем нос вытер. Помнится, вчера то на капоте автомобиля покоилось. А ранее он им то ли стёкла мыл, то ли руки от мазута оттирал. Судя по серости, оно служило ему тряпкой на все случаи жизни.

А судя по редким сумкам с пакетами в углу и отсутствию белья на матрасе, это была вынужденная мера.

— Бензин кончился, пока спал, — начал отец издалека, с ложкой к трапезе присоединяясь. Так как вторую вилку с собой не возил. — Сижу, значит, вечер коротаю. Тебе звоню — не берёшь. Лёхе звонить этому Дунькиному бестолковому — нет смысла. Рома трубку не берёт тоже. Да и что он сделает, если машина у меня осталась?

Боря кивнул, буркнул:

— Не до телефонов было, работали.

— Ну вот и сижу на капоте, кумекаю: то ли костёр разводить, то ли на трассу пёхом через поле и на попутках в город. А к кому? — добавил отец и из-под низа картоху достал, та, что не подгорелая, но с нагаром ароматным. — Тут слышу, шум. Оборачиваюсь, смотрю, грузовик снова на поле въезжает. Первый.

— Первый? — уточнил Боря.

— Да, он ещё днём заезжал. Про тебя спрашивали, да ты… вне связи был.

— Работали, — повторил Глобальный-младший.

— Первый взъезжает грузовик, значит. Такой я уже днём видел. Сразу понял, что он. Так как через соседнее поле заезжал.

— Соседи то не обидятся?

— А, так это я теперь сосед твоё, — ухмыльнулся батя. — Купил участок поблизости на остаток. Свет проведу на двоих — эх, и заживём.

Боря посмотрел на отца. А у того глаза горят. Сразу дал понять, что ни в каком гараже жить не будет. Простор мол, глобальность. А там, где свет, там всегда скважину воду пробить можно, баню поставить. А там и до шамбо не далеко. И вот уже — автономность.

«Белья ему только купим постельного и провиантом с дровами обеспечим», — тут же подсказал внутренний голос: «И всё, лучше сторожа контейнерам не придумать. Останется только с ружьём сообразить».

Батя кожуру от сала достал, на палец положил и резво в форточку приоткрытую запустил, как соплю с пальца, и продолжил неспешно, смакуя подробности:

— Потом второй рядом с дорогой заехал, а оттуда Шац твой выскакивает, прицеп отстегнул и ко мне. Говорит, бери, батя, пользуйся. Тебе — не жалко. Мужик ты, что надо. И Боре, мол, привет. В расчёте. В разведку говорит, в следующий раз вместе пойдём. Ну или на охоту. Спрашивал ещё, нравятся ли блондинки.

— Шац? — Боря подхватил особо горячий кусок картофеля, принялся дуть, обжигая щёки внутри. — А ты когда успел с ним так законтачить, что в номинацию «мужик года подался»?

— Да было дело одно… — отмахнулся отец. — Не перебивай, а то забуду. Короче, Шац что с картинки «после боя» явился. Повязка на ладони в крови, щека поцарапана, как будто мордой по асфальту повозили. Правой брови нет. Днём была, как сейчас помню. На ночь глядя, сгорела, значит. Штанина ещё рваная. Словно собаки погрызли. Чистый пират, ты прикинь?

Боря кивнул, справляясь с куском.

— А из фуры первой, значит, кореш его выскакивает и дверь за бортами высокими открывает, с важным видом доску «пятёрку» достал одну, другую на пару метров, внутри исчез, а затем по доскам тем на микроавтобусе выезжает.

— Вернули, значит, — хмыкнул Боря и невольно вспомнил как снаряд через лобовуху во врагов Шаца полетел. Разброс оказался большим. Вон и кунгом накрыло в придачу. Теперь не ломать голову, куда отца определить. А то ведь снова на север подастся, но уже вряд ли вернётся. Скорее на якутяночке женится. С него станется.

— А как вылез — ко мне, — продолжил отец. — Идёт, хромает. Ухо рваное у кончика, как будто сережку сорвали, на левом глазу фингал, синева небесная, да грозовая. Костяшки сбиты словно со стеной спорил. Ну чистый Лапоть. Шац его так и называл, кстати. И такой говорит: «трофеем не назову, но своё вернули. А Бита его походу, отремонтировал». И ключи мне протягивает от микрача. Ну я, грешен, ключи взял и в магаз за картохой на ночь глядя сгонял. А утром потом впотьмах дров по округе пособирал, печку растопил, сел на шконку — красота. А в окно звёзды такие крупные-крупные. Борь… как на севере.

Боря снова на отца посмотрел. А глаза того горят пуще прежнего.

«Нет, сегодня на север не рванёт», — подсказал внутренний голос: «надо пользоваться возможностью».

— Бать… помоги мне микрач в гараж отогнать мой. А я тебе солений с вареньями определю. Потом в магаз заедем, белья возьмём. Ну и продуктов…

— Дело говоришь. Чего не помочь? — тут же загорелся отец и снова пообещал. — А свет я проведу на участки. Коробку только собрать. А потом и разрешение получим.

— Бать… давай не всё сразу. Но сегодня со мной покатаешься. Часть разгребём. С перфоратором поможешь?

— А ты что сверлить так и не научился?

— Да научился. Да доктор не велит.

— О, я как трипак поймал, тоже неделю людей сторонился, а потом ничего, сомнение рассосалось, — ответил отец, куртку накинул, сковороду прикрыл крышкой и кофе в кружку налил. Та оказалась одна. Да и сахара не было. Но зато была баночка мёда и маленькая ложка. На двоих и распили.

Затем отбыли по делам от теплушки подальше.

Много времени отогнать микроавтобус в гараж не заняло. Но Боря решил, что он ему нужнее в работе, и внедорожник на хранение поставил. А сам в микроавтобус перебрался и катались они то за бензином на АЗС, то за канистрой металлической в магазин, так как в пластиковую не налили, то химию батя решил купить, чтобы посуду мыть, то воду начал набирать в канистры питьевые на колонке, то в магазине пропал.

Боря, глядя как сокращаются часы до прилёта матери, уже понял, что в семьдесят второй дом сегодня до обеда не успеет. Впрочем, вода в первом подъезде имелась. А потом всегда можно сослаться на подготовительные работы. В подвале мол, работал. Трубы бесплатно людям поменял, чтобы вода чище была. С этой целю труб в УК и наберёт при случае.

Но пока отца у очередного магазина ждал, Рома позвонил. По видеосвязи.

Пришпандорив телефон на держалку магнитную, Боря смотрел как брательник с гитарой сидит на стульчике в одних трусах и с грустным ебалом охрипшим голосом струны перебирает.

— Слушай, Борь. Я тут песню Оксане написал. Послушаешь?

— Ну, — брат оглянулся в поисках отца, но тот брал по скидке чистящие средства или торговался за помидоры с таджиками. С него станется.

Ничего не оставалось делать, как ответить:

— Давай.

Рома потёр нос, скривил лицо от боли в руках и начал напористо:

Моя кровь — твоя любовь!

Между нами как морковь!

Только мягче и нежней!

Окси, ты ещё проверь!

— Так, ну-ка завали быстро! — осёк Боря, не выдержав и первого куплета. — Ты что творишь?

— Как что? Песню… Оксане.

— Песня по-твоему это ебота в стакане? Обычно, да. Но ты ещё не достаточно популярен. Да и где загадка? Где подача, экспрессия? Я же Лёхе сегодня видюху завезу, и можно клип снимать. Тебе вторая полноценная песня уже на альбом нужна. А ты что пишешь? У меня уши кровоточат. Бодрее надо, Рома, бодрее!

Рыжий поник, удручённо кивнул и вздохнул, принимая поражение.

— Не, ну надо ещё подумать. Только… у меня даже мозг болит после вчерашнего. Ты бы помог, а?

Боря глаза закатил, бардачок открыл, листик с ручкой из барсетки достал и начал из головы накидывать текст. Времени примерно три-четыре минуты. А песня столько же и звучит. Должен успеть.

Гитары под рукой не оказалось, и Боря начал экспромтом:

Ломай систему: воруй цыган.

И кофе с мёдом — назло врагам.

Мы кашу жизни, да с топором

Варить умеем.

Всё остальное — гон!

Всё остальное — гон!

Всё остальное — гон!

Боря хотел петь из головы и дальше, но тут дверь хлопнула и вернулся батя с пакетами в каждом пальце и порядком опустевшим портмоне сына.

— Всё, братан, дальше сам запишешь.

— Всё остальное — гон, — кивнул Рома, быстро отключая связь, чтобы с рифмы не смыло. А то потечёт ещё по полу, да на седьмой этаж смоет. А там уже класса показать не получится.

Батя пакеты на заднее сиденье забросил, так как багажник уже канистрами с бензином и водой заложило и спросил, рядом присев.

— Чего это он?

— А, да рыжий наш творческий походу. Как бы рано не женился, — отметил Боря. — Ты всё?

— Да.

Боря на часы посмотрел и прикинул дорогу:

— Слушай, ну мне через час мать из аэропорта встречать. Давай так поступим. Я тебя в спортзал на объект закину. Там трубы уже разложены. Перфоратором часок-другой поработаешь, а я мать отвезу к Дуне и сразу к тебе вернусь. Доделаем работу вместе и домой потом тебя определю.

Тут Боря занял, так как отец сидел замерев. Смотрел перед собой. Наверное, при известии, что возвращается жена из Италии, он и в первый раз изрядно офигел. А от ощущения, что она от него где-то в часе езды и можно в принципе поехать и посмотреть на неё с сыном — подвис.

Боря мотор завёл и дождался дозагрузки.

— Давай так, — наконец выдал отец и отвернул лицо.

О чём он там себе думал, сын предпочитал не загадывать. Отец сам наворотил. Самому и исправлять. Но сам был не лучше, иначе бы обходил Наташку стороной. Так что, два сапога — пара… да оба левые.

Вскоре микрач у спорткомплекса припарковался. И Боря, Диане подмигнув, провёл отца в кабинет Дашки, чтобы представить.

— Знакомься, Даша. Это мой отец…

Дашка нервно подскочила от горы бумаг, улыбнулась робко.

— Ой… Боря. Ты что же не предупредил, что с родителями знакомиться будем?

Тут уже завис сам сантехник. Вроде напарника вёз на объект, а как оказалось, отца к невесте привёз. А сам и забыл.

— Господи, Боря. Что за принцесса? — засиял и отец, и обтерев руки о рабочие штаны, протянул ладонь, и ручку Дашке расцеловал всю, но тут же вошёл в коалицию. — Да, мог бы и предупредить, что будешь знакомить. А то я… не в парадном.

— Да я тоже не накрашена даже, — покраснела Дашка, засмущавшись. И они друг перед другом разыгрывали этот спектакль в «вы так добры, мне так неловко» почти с минуту, пока Боря вновь на дисплей смартфона не посмотрел и поспешил откланяться, не забыв упомянуть избраннице с косичками, чтобы показа отцу где сверлить.

А тот только и рад с невесткой побалякать и комплиментами на весь зал сыплет, как джентльмен престарелый.

Уже проходя мимо стойки администрации, Боря от Дианы услышал:

— Ага, отца значит с Дашкой знакомить привёл, а когда… о нас рассказывать будешь?

Сердце Бори ускорило ход. Бросило в жар, потом выступил холодный пот.

«Вот это поворот!» — заявил внутренний голос и яички поджались.

По ощущениям, так не выдерживая никакой конкуренции даже с перепелиными. Боря сглотнул и повернулся.

Сейчас или никогда.

Глава 28 — Боря, как ты вырос-3!

Боря повернулся к Диане. Стоит такая за стойкой маленькая, худенькая, блестит пирсингом. Как рыбак рыбу приманивает блестяшкой по воде. Если дура — клюнет. Или если голодная — клюнет. Но он то не дурак. И не голодный. Да и её не мелочёвка нужна. А рыба покрупнее.

А она не замечает, что занят мужик. Что не до частностей ему. Глобальные мысли у Глобального: семья и дети, а то перед мамой похвастаться нечем. Да и отцу помочь — благое дело. Хоть тот же контейнер с припасами на зиму ему передать. Пусть на месте питается. Не жалко. Ну сколько той еды из сорокафутового контейнера один мужик за зиму может подъесть? Слёзы. Отец он приспособлен для жизни. Он же снег будет первый топить на воду, и им же обтираться, чтобы никого не обременять. Он суров и закалён.

А Диана что? На мелкий шантаж пошла? Или решила сыграть по-крупному и поставила на кон «всё или ничего»? С одной стороны — работа, карьера, стабильность и хорошие отношения с начальницей, баловство с любовником. Но то лишь по её инициативе. С другой — попытка взять мужика с первого зацепа, чтобы упрочить положение. А если соскочит — увольнение, клеймо шлюшандры и депрессия. А всё почему? Потому что поторопилась.

«Кто ж после первого минета сразу подсекает?» — одобрил внутренний голос.

А она не понимает этого, стоит как молодая берёзка на ветру, бровями своими чёрными сверкает. Глаза коварные-коварные. Взгляд завидущий и улыбка нагленькая. Будь боря казаком, он бы такую подмышку и сразу в лес. В землянку. Радовать, а потом рожать, рожать, рожать. А те, кто выживут — в поле помогать будут. И пчёл бы развёл. Целую пасеку. Кони, опять же неподалёку чтобы паслись. И телегу без осей, но с колёсами деревянными, чтобы по классике.

Вот так глубоко генетическая память капнула.

Но он же не казак сейчас. Да у самого ещё и землянки нет. Да, заимел-приобрёл-разжился парой автомобилей, участком и парой гаражей, но кто ж в гараже живёт, когда тебе за двадцать? Женщине ей комфорт нужен. «С милым и рай в шалаше» — это для студентов и романтиков. А он — реалист с разводным ключом и чёткой позицией по жизни — закрепиться.

И глядя прямо в глаза, Боря набрался наглости и откровенно произнёс:

— Чего ты хочешь? Семью? Детей? Дом? Квартиру? А? А может большой, крепкой любви? Признавайся.

— Трахаться хочу, как в последний раз, — неожиданно ответила Диана. — А всё остальное — производное от этого глагола. Нахуй мне твоя любовь, когда на хуй просто хочется сесть и не слезать весь обед и на ночь перед сном?

— Слушай, ну кому глаголы, а кому в жизни устремления, — даже несколько растерялся мужик, что не искал новых знакомств. Со старыми бы разобраться. — Разные мы, Дина… в разные стороны смотрим.

— Ну почему мужики иногда просто не могут заткнуться и трахнуть?

— Потому что… о доме надо думать, — ответил сантехник и подняв голову, гордо удалился.

— Ну давай хотя бы тройничок замутим! — в последней попытке покорить его сердце, обронила она в спину.

Боря замер. Стиснул зубы. Тяжело… тяжело такое слышать уму не окрепшему. Сразу что-то со на души поднялось, всколыхнуло ил порочный. И мутно перед глазами стало. Хоть обратно поворачивайся, беги и в объятья крепкие чудо-девушку заимей. А всё страшный бес искушения перед ним, за хвост дёргает.

«Ну и что, что хвост спереди растёт», — заметил внутренний диалог: «А ты не поддавайся!».

Только крепче Боря зубы стиснул и заставил идти прямо ноги проклятущие. Стон только сдержал, и за дверью уже на выходе застонал как зверь раненный.

— Выёбывайся, не выёбывайся, а моим будешь, — обронила в спину Диана, что готова была за член длинный и крепкий и сокращение имени простить партнёру. Лишь бы подольше покочевряжился.

С этой фразой она руку из-под юбки достала и понюхала. Пока в помещении холодно, в колготках постоит. А как чуть потеплеет, так сразу на чулки перейдёт ажурные и трусики тонкие, соблазнительные. А там и юбка покороче будет.

«Хочет не хочет, а захочет», — промелькнуло в голове коварное, да настырное.

А Боря до аэропорта как в тумане ехал. Вроде зрение отличное. А мир вокруг есть и нет его одновременно. Только мысли все вокруг тройничка держаться. Такому Жанна не учила. Это же в два раза больше ответственности. И больше свободы выбора. А она — пугает. Растеряться можно.

Тут уж сначала одной хорошо сделать, а потом со второй акт половой отработать. Или одну ласкать, о другой не забывая? А может они обе ласкать его будут, а он млеть от восторга. Но в кого кончать? И общие ли от этого считаются дети? Дальше либо в «Шведскую семью» податься, либо за иные социокультурные нормы выходить.

«До четырёх жён только в исламе можно. Ну или племенах каких», — поддержал внутренний голос: «Зато как удобно. Одна по хозяйству, другая в деле. Потом меняются. Борь, а может обеих в лес? В тайгу дикую, непроходимую. Там нет тлетворного влияния общества, а белки с волками на тройнички особо внимания не обращают».

Взвыв от мыслей тревожных, что мигом голову заполонили, Боря покой потерял. Работать с такими мыслями точно некогда.

«А если не работать, то как жить?», — не унимался внутренний голос: «Но разве это жизнь, если в четыре руки тебя не поглядят?».

— Дина-а-а! Сука-а-а-а! — закричал Глобальный, припарковываясь у терминала местных авиалиний.

«Вот так идёшь, идёшь к успеху. Потом попадётся чернобровая, идею подкинет. И всё — нет человека», — посочувствовал внутренний голос, пока сантехник табло электронное изучал.

Толпа встречающих ожидала уже следующий рейс из Санкт-Петербурга. А рейс из Москвы прибыл полчаса назад. Боря прикусил губу. Опоздал. Неужели мать где-то на улице уже стоит?

— Боря, как ты вырос! — раздалось за спиной.

Он повернулся и замер, разглядывая бледную стройную женщину с морщинками на лице, которые ранее то ли не замечал, то ли отсутствовали. Она носила длинные волосы, собранную под шляпку и стояла в летнем сарафане, как будто прилетела на юг к тёплому морю, а не в осенний, промозглый уездный город, где всегда больше туч, чем солнца.

«Мать, ты словно не в Сибирь, а в Турцию прилетела», — хотел он сказать, но губы произнесли лишь:

— Мама…

Она обняла первой, прижав к себе. Такая маленькая для него теперь, и такая беззащитная перед целым миром. А он большой и сильный, должен защищать её, беречь и согревать. Хотя бы посредством надлежащей работы батарей.

Он мигом снял рабочую куртку и накинул ей на плечи. Она хоть и запылилась, но не грязная.

— Вот, немного согреет.

— Ой, да мне не холодно, — привычно хорохорилась она, но куртки не сняла. Погладила только плечо. — Ты, значит, сейчас сантехником работаешь?

— Ага. Работаю.

Боря улыбнулся и подхватил чемодан на колёсиках из её рук. И понял, что это весь её багаж.

«С чем улетала, с тем и прилетела», — напомнил внутренний голос: «Добра, выходит не нажила».

— А где… итальянец? — всё же спросил Глобальный, и после этого вопроса Глобальная заметно погрустнела. На лбу новая морщинка образовалась.

— Где-где… хохлушку завёл. Их сейчас по Европе как цыплят по весне разбирают, — ответила мать и первой пошла на выход, давая понять, что не желает разговаривать об этом в обозримом будущем, но сама же добавила. — А по осени на убой.

А Боря вдруг понял, что бледность и морщины — это результат долгого заседания дома и годы нервотрёпки, что отняли у неё с десяток лет. Из сильной уверенной в себе женщины она прекратилась в уставшую, одинокую носительницу мудрости. И мудрость заключается в том, что дома — лучше. А сказка, мечта, сама «жизнь на вечном курорте», разбилась на осколки. А некая цыпа, что подсидела её на насесте, теперь тоже сначала будет купаться в бассейне и делать селфи у моря, а затем окунётся в производителя по всем трём направлениям: «готовка», «комфорт», «ублажение».

Боря, не смея задевать порванных струн души матери, подвёл её к микроавтобусу. Распахнул дверь пассажира и завозился с чемоданом. Позади в багажнике заставлено всё канистрами с водой и бензином, а салон полон пакетов с покупками.

— Ой, ты машину купил что ли?

— Ну… это рабочая, — и Боря вдруг пожалел, что не взял внедорожник. Мог мать и получше встретить. С комфортом. Нет, чтобы матери время уделить как следует, подготовиться. А он погодя решил забрать. Ну что за сын?

— А, рабочая. Тогда понятно откуда столько барахла, — отметила мать, пристёгиваясь. — Но запах странно-знакомый. Грезится что ли?

Боря хотел рассказать сразу, что рабочая — это не значит, что на работе выдали. А сам заработал. Да и гаражей у него теперь двое. И уже планы на будущее есть. Потому что вверх по карьерной лестнице идёт так или иначе. Когда другие карабкаются. Но вдруг понял, что это лишь хвастовство. А суть она — внутри. Скромнее надо быть. Счастье любит тишину.

«Что пахнет одеждой отца и забрали кое-что постирать, ты ей не говори. Расстроится», — добавил внутренний голос: «Пусть думает, что ностальгия».

Сев за руль, и заведя мотор, Боря всё же сказал:

— А, это батино барахло. На участок отвести надо.

— Батино? — глаза мамы расширились. — Он что, в городе?

И тут Глобальный понял, что пока уворачивался от одной струны, задел другую. А та ещё больнее.

— Да… вернулся. С севера.

— Да начхать мне откуда он вернулся, — буркнула она.

Но ей было не начхать. Это заноза всё ещё сидела в сердце. Или того, что от него осталось.

Стараясь даже не упоминать о Наталье или тому, что повёз батю знакомиться с Дашкой ненароком, Боря вновь перешагнул уже не струну, а растяжку. Только как сапёр смотрит на пару проводов, и он задумался. Какой отключать?

— Мам… всё не просто.

— Как это не просто? — заявила она. — Это у него всё всегда непросто. А у меня вообще труда!

— Ну чего сразу труба-то? — добавил Боря, не зная, как смягчить известие.

— А жить мне где теперь? — вопросила мама. — Он же у Дуньки? На нашей квартире?

— А… за это не переживай. Он у меня на участке в теплушке зимовать будет, — ответил Боря и даже немного улыбнулся.

Уже не сестры жилплощадь, а общая. Потому что обстоятельства так сложились.

«А ведь они даже не развелись», — напомнил внутренний голос.

— Не замёрзнет, — заверил Боря.

— Да хоть бы его волки съели, — снова буркнула мать, но тихо, едва слышно.

Тишина наступила. И до самого дома Глобальных молча ехали. Боря хотел рассказать и про третью категорию, и про то, как отслужил, как на гитаре научился играть и вообще мастер на все руки.

Но Боря молчал. Потому что сначала спросить должны. А если им не интересовались несколько лет, то не так уж и нужен, чтобы вдруг начать навязываться свою персону.

«Да и вообще, акклиматизация», — добавил внутренний голос: «Дай ей в себя прийти».

Но Боре хотелось сделать приятное семье. И он заскочил в магазин, где купил большой торт по случаю общего семейного сбора.

— Ммм… шоколадный, — отметила мать, и торт сразу себе на руки забрала, пока он её чемодан из автомобиля забирал и коробку с видеокартой.

— О, а мама-то к нам с подарками… сладкими, — встретила её первой на пороге сестра, обняла крепко. И даже Борю в щёку поцеловала, чего ранее за ней не замечалось.

Боря только чемодан от удивления у входа поставил. Может ещё и магнитик из Рима перепадёт. Кто знает?

Но пока только Лёха с сыном на руках подошёл, тёще вручил.

— Держите, мама, знакомьтесь заново. Да только поосторожнее. Только последние памперсы снял и колготы одел. Следите за повышенной протекаемостью.

А та, игнорируя всякие инструкции, давай его целовать с ног до головы. Отвлеклась вся. Нет ей разницы, в колготах родное чудо маленькое или в слоистой впитывающей броне. Хуже пахнуть, чем старый итальянец всё равно не будет.

Боря Лёхе руку пожал и подарок вручил.

— Держи бонус… Клип с тебя для Ромки только.

— Вот это нишутя себе! — воскликнул Лёха, снова погружаясь в детство, где зайчик подарки приносил, пока не повзрослел, устроился на работу и не стал приносить квитанции.

Стоит такой мужик бледный, толстый, а глаза горят. Радуется! И слов больше подобрать не может. Только в зал по итогу убежал, тапочки растеряв по ходу.

— Какого Ромки? — тут же спросила мать, внука качая, покачивая и улюлюкая.

— Рома? — переспросил Боря, понимая, что на растяжке то и подорвался. — А так это… брат мой.

В прихожей повисла тишина. На миг стало слышно, как кричат соседи снизу. А через стену в соседнем подъезде кто-то делает новых людей.

Первым неловкую тишину оборвал Пашка, с рук бабушки к матери обратно попросившись. А то руки ещё не помыла, а сразу за внуков хвататься — не порядок.

Боря его тут же и подхватил, следом в зал уходя, от возможных криков подальше.

— Так Петя что… совсем распустился? — мать даже слов не нашла сначала, а когда заговорила, сначала шёпотом начала, а потом распылять себя с каждым словом начала. — Он ещё и сына с севера привёз?!

— В смысле привёз? — удивилась Дуня и по-простецки выдала все тайны, что слил ей отец под селедочку. — Тот тут всегда рос, в городе. Дылда уже такая. Выше Бори. Они почти… одногодки.

Мать побледнела больше прежнего, рот ртом хватать стала.

— Так ты что, не знала, что ли? — удивилась сестра Борина и мать под локоть подхватив, на кухню повела. А усадив за столом напротив торта, валерьянки принялась капать в стакан.

Кап-кап-кап. А сердце у матери бух-бух-бух. И электрочайник вместо слов шумит минута-другую.

— Ну теперь понятно, что у него за подработки после работы были, — ответила мать, выпив первый стакан с успокоительным, бутылек отобрав и тут же во второй начав капать.

Боря, заметив, что Лёха выпал из окружающего мира едва видеокарту в слот корпуса вставил, племянника вновь обратно на кухню принёс. При нём может меньше кричать будут? Интересно же, что говорят!

— Я что-то не понял, — начал Боря, чисто для себя уточняя. — Вы обе не знали, что у меня брат есть. Но… разошлись не поэтому?

— Да уж не поэтому! — поддала мать, но голос тут же понизила, внука забрала обратно и присела с ним, в себя приходя. — Хотя, какая теперь разница?

— В смысле какая?! — не понял Боря. — У нас у всех по пи… по шву всё пошло. Я в гараже ночевал, ты вон в Италию отчалила. А батя на север. Поговорить не могли что ли? Решить всё.

— Боря, что решать? — осекла сестра. — Любили они друг друга. Жили, пока могли. А как невмоготу стало, разошлись. Не маленький уже, чтобы разжёвывать всё тебе. Понимать должен.

Но Глобального, как единственного представителя мужской части населения, что уже умело говорить и ещё не выпал в виртуальную реальность со звуком загружаемой винды и комментарием «нихрена тут обновлений повыходило!» из зала, было уже не остановить:

— Понимать? А что я должен понимать? Да, я понимаю, что отец гульнул разок, когда я пешком под стол ходил. И что это ему потом пятнадцать лет подряд припоминали. Капали на мозги, крышечку отвинчивая? Сначала одна, а потом вторая, как повзрослела. Он и сбежал от вас. А мне… мне его не хватало, понимаете? В том возрасте, когда отец больше всего нужен был!

Сестра с матерью переглянулись. У Бори глаза заблестели. Не искры, что человеку жить помогают, а слёзы, что от тоски выступили. Те, что глушил в себе ночами под собачье завывание снаружи ворот годами. Потому что некому было выслушать. И тем более — понять.

— Он же ради семьи старался… жить. Сохранить всё пытался, — продолжил Боря вдруг осипшим, не своим голосом. Вроде только что не хотел такого. И вдруг на тебе — полилось. Само собой выходило. Из самых недр.

— Сохранить? — ответила мать. — Он и разрушил!

— Мужчина слаб в силу… обстоятельств, — прошептал почти Боря. И даже Пашка прислушался к нему, ручку маленькую протянул, давая «пятюню» солидарности. — Но я-то всё же с отцом рос. А Рома… нет. Мать его растила… но хотя бы в гараж не сдавала!

Мать стаканом по столу стукнула так, что тот едва не разлетелся.

— Кто ж тебя в гараже жить заставлял?! Или из дома кто-то гнал?

— Как кто… обстоятельства. Здесь уже новая семья зарождалась! — ответил Боря громче, но всё ещё не своим голосом. — Вы семьи для чего заводите? Чтобы вырастить членов общества достойных. На тех устоях и живут годами… Но когда любовь заканчивается, как говорите… то что же остаётся детям в сухом остатке? Материальное вместо человеческого? — тут он на сестру посмотрел. — Батя старался, понимаешь? И теперь у тебя квартира. — У меня — гараж. У Романа вон… машина.

— Он нихера себе подарки! А за какие заслуги? — снова воскликнула мать и внука дочке отдала, так как валерьянка не спасала от нервов, имея долгий накопительный эффект. А валокордина под рукой не было. — А ты чего ту семью то защищаешь, Борь? А? Петя твой если бы путёвый был, он бы к ним и ушёл, а не на север подался. А теперь Боречке, значит, брат по душе. А мать и сестра — по боку? Так выходит? Кабеля этого старого защищаешь? Да? А он тебе хоть раз позвонил с севера того? Письмо-то отправил?

— А ты ко мне сколько раз в гараж приходила? — возмутился Глобальный. — Или с Италии той позвонила хоть раз? Дуньке то вон — писала.

— А ты знаешь, как мне там жилось-то?

— А чего поехала тогда!

— Да дура была, вот и поехала! — ответила мать и у сарафана рукава закатала. А там синяки.

Мать замолчала. У самой слёзы в глазах застыли. Боря застыл, не зная то ли билет в Рим брать, и ехать карать. То ли напиться и забыться. Тяжело, когда близкие страдают, а помочь не можешь.

Сестра вздохнула и добавила козыря, выигрывая эту партию:

— Да знаю я, чего он о той семье печётся, мам. Ту бабу они с батей… ну… поделить не могут.

— Ты чего… городишь, — почти вновь потерял голос Боря от такого вероломства. Задушить бы ту гюрзу подколодную. Такие люди вообще на свет появляться не должны. А он же всё уступил первый ей. Живи, кайфуй. А она? Чем она ответила? В спину бьет?!

«Вот она — женская солидарность в крайнем проявлении, помноженная на семейные узы», — подсказал внутренний голос.

— Как чего? — усмехнулась сестра. — Налила я бате как-то вечером. Он и выложил мне правду матку. Говорит мол, не знает, что теперь с Натахой делать. Боря в неё мол… влюбился. А та дура и давай их сравнивать. У кого, мол, больше… положительных качеств. Младшенький то наш… победил, выходит.

Боря тут же краской покрылся. Будь окно открытым, туда бы и сиганул с пятого этажа. Потому что пол под ногами почему-то не проваливался. Или это сестра должна в ад попасть после таких слов?

«Её там точно черти ждут!»

Мать от накопившихся эмоций торт подхватила и подскочила, чтобы на голову его Боре надеть. А то и одеть. Тут уж как экспозиция получится.

— Так вы что же… в два смычка её жарите там?! — заявила мать и на Борю двинулась, тортом шоколадным угрожая. Уже без обёртки. С розочкой розовой дурацкой по центру.

Боря к холодильнику прижался, предчувствуя неизбежную развязку. Но тут дверь в коридоре вдруг распахнулась, никем на суете не закрытая. А там отец с букетом хризантем наперевес вошёл.

И главное, в обуви сразу на таран пошёл, на жену то есть. И как воскликнет, лицо цветами теми прикрывая.

— Галина! Я всё осознал! Давай снова вместе жить! Не было слаще жизни, чем с тобой!

И цветы протянул, голову склонив и не смея в глаза смотреть. На ботинки смотрит, что в грязи все. Натоптал же. Но если бы не натоптал, то пройти бы не решился.

А если эту малость ему простят, то он простит всё всем и сразу.

— Сейчас я тебе устрою ту жизнь-то! — заявила в ответ мама и в один замах торт швырнула. Тот цветы смёл и по лицу супруга законного съехал слоями.

Тишина в кухне снова возникла. Стоит батя, лепесток хризантемы жуёт, кремом шоколадным закусывает, с усов собирая корж и розочку.

— О! — заявил Пашка, к розочке той тут же потянувшись.

Но слишком резкий рывок оказался, спортсмену юному не под силу. И чтобы снять возникшие семейный разногласия, дристать в колготки юный атлет начал. От потуг и усердия.

Дуня тут же заохала, к проходу рванула:

— Дорогу! — кричит она, а под ноги не смотрит. Потому что пердёж оглушает, координацию сбивает. Да и не часто торты под ногами на кухне валяются.

Так на корже и поскользнулась.

Батя дочь подхватил, успел. Да только не всю. Руки раскрылись. Боря вперёд рванул и криворукость отца исправляя, племянника из рук на лету и выхватил. А сам по самый локоть в детскую неожиданность и вляпался.

Всё как в жизни.

— К деньгам, — вздохнула мать, цветочек из бороды отца доставая.

— И большой удаче, — добавил отец, дочь в сторону отодвинув и супругу к себе прижимая.

Первый поцелуй за пять лет. А слаще его ничего нет.

— Просто дай мне Пашку и пошли мыться, — добавила сестра, родителей оставив в стороне целоваться, да к Боре руки протянув.

— Спокойно! — ответил Боря, торт переступил и сам племянника мыть понёс. — Я — сантехник. Мне не привыкать. Сейчас всё исправим и ка-а-ак заживём… Правда, Пашка?

— Угу, — ответил ребёнок так точно, но так случайно камня на камне не оставив от семейных неурядиц и каких-то там проблем.

Уже плескаясь в ванной, что-то подсказывало Борису, что всё теперь у Глобальных хорошо будет. Главное, что вместе все.

А работа… Работа сегодня подождёт. Завтра доделает. Всё равно сантехника заграничного встречать. С ним и поработает. Должна же быть и у сантехников личная жизнь.

И только стены слышали, как присев за столом на кухне, родители посмотрели друг на друга, и мать сказала:

— Борька то наш вона как вымахал!

— И не говори, — ответил отец. — Того и гляди, в люди выбьется… а там и нас подтянет.

Продолжение следует…

Г. Биробиджан. — Г. Краснодар.

2022 год.


Тот самый сантехник 3

Глава 1 - S.O.S.

Близилась ночь, но мужчина не спал. Был тяжёлый день, тело молило о пощаде и первый песок в глазах говорил – отдыхай! Завтра на работу!

Но кто его будет слушать?

Предвкушая мягкую постельку и блаженную прохладу подушки, мужчина за сорок стойко листал новостную ленту «вконтактике», промышляя по группам с грудастыми девами без принципов.

Он держался до последнего, борясь со сном. Надо ведь ещё и для себя пожить. Хоть десять минут в день. А лучше – полчасика. Чтобы наверняка. Но жизнь сурова и беспощадна. И рано или поздно ноги затекут.

Не доводя до последней стадии посинения ног, сказал себе – пора и честь знать. Избегая последующей борьбой с онемением с кряхтением у стены, усталый защитник семьи поднялся рывком и смыл воду. Осмотрелся – чистота. Профессионально сработано. Ёршик сухим останется. А это уже показатель, что как человек он настолько по жизни чист, что грязь к нему не прилипает.

Всё, теперь с чистой совестью и отполированными электрической щёткой зубами в царство Морфея можно погрузиться. Нырнуть в совершенный мир, где проживает вместо невзрачной жены-одноклассницы, (с которой со школы вместе), с блондинкой-коллегой по работе (с грудью третьего размера).

Хорошо там всё, во сне. И не трое детей-девочек у него, а один. И тот – сын. Не тройки приносит из школы, а шпарит на трёх языках. Медалями и кубками вся стена со стеллажом завешана и заставлена.

Спортсмен же ж!

Стеллаж он, конечно, тоже сам сделал. На уроке труда. И сам договорился с трудовиком доставить. Так уж и быть, папа оплатил материалы. Но работу принял не сразу, с оговорками.

Но тут на грани слуха донеслось падение капли, разбив мимолётную мечту мужика как поток молока сухую печеньку в кружке.

Кап!

Мужчина застыл в проёме двери, прислушался. Хоть бы – нет. Ну хоть бы – нет.

Кап-кап.

Да куда там? Сразу две наглые капли упали на кафельную плитку.

Склонился мужик, взгляд суровый сделал, пристальный. За унитазом оказывается, лужица собралась. Пока с ладонь, но ночь только начинается. А к утру ведро наберётся. Но то будет уже не в санузле, а у соседа над головой капать. Или хуже того – в натяжной потолок соберётся. А глядя на эту навесную красоту над головой, сосед прямо с утра и начнёт долбиться, кричать, требовать. А там ругань, и разборки вместо работы и школ, чёрт бы их побрал! И всё, нервы, опоздание, увольнение, инфаркт, смерть… и предварительное облысение.

Мужчина поморщился от свалившихся бед, отложил телефон на полочку в коридоре и вместо блаженного отдыха в спальне, склонился над унитазом.

Вновь морда напряглась, посуровела. Щетина даже появилась. Или не заметил за день?

Поясница сразу дала о себе знать – тянет почти атрофированные мышцы, покалывает между подтёртых позвонков. А колени хрустнули и напомнили, что последний раз делал зарядку вместо утреннего возлияния кофе – ещё до первенца.

Как-кап-кап!

Шланг напрягся, перекачивая холодную воду в сливной бачок. А на месте крепления – уже не капелька висит, а мелкий поток от давления воды сочится.

Мужик пальцами попытался подтянуть металлическое крепление. То даже немного затянулось. Вроде меньше стало течь. А может то от того, что вода в бачок уже набралась?

Вновь смыв, мужик прислушался и ладонь под гибкую подводку воды подставил. А там – мокро. Капает снова. Даже течёт почти.

– Твою мать! – буркнул мужик, поднялся, вновь хрустнув коленками и решил уже затянуть как следует.

Но разводной ключ на полке, где ебутся волки. Рукой сразу не достать. За лестницей на балкон надо через детскую идти.

Вот же пакость! Только всех спать уложил. Теперь мелкую разбудит.

В тщетной попытке достать до ящика, мужик даже стул с кухни принёс словно подрос с прошлой попытки достать до полки. Но ящик с инструментами в самом конце, за топором, молотком и перфоратором. Мужик же! Все инструменты под рукой должны быть.

– Ебучий случай, – пробурчал хозяин довольно старой квартиры в ипотеку, отнёс стул на кухню и пока выключал там свет, нарвался на злой шёпот жены.

– Ты достал шараёбиться! Давай спать уже! – и добавила более мягким голосом. – Мне ножку не на кого закинуть.

– Отвали, – буркнул любящий муж, который жену, конечно, любил, но не в моменты пиковой усталости.

В такие моменты он всех ненавидел. Так как три года без отпуска работал. То пандемии, то спецоперации, то войны с капиталистическим миром, будь тот неладен. Он повержен будет, это лишь вопрос времени. Жаль, что унитазы для людей делать так и не научились. Технология на минималках простаивает.

Крадучись в спальне как ниндзя, мужик первые три шага без потерь прошёл, а затем расслабился и на куклу наступил на полу. Та не просто пискнула, а закричала, как одинокая женщина в тёмной подворотне:

– Убери свои руки!

Умные игрушки, что детям плохого не посоветуют. Но конкретно эта – стерва. И делали её нелюди и мужененавистники.

– Да ёпта-а-а, – протянул мужик глухо, балконную дверь отворив.

Сразу морозом повеяло в лицо, лизнуло по труханам и майке-алкоголичке. А особливо в ноги впилось.

Зима наступила внезапно. Бабье лето было повержено качественным сибирским снегом под расписку Деду Морозу. И до весны незастеклённый балкон не растает. А снег по утру совком и веником выгребать.

Ну не успел застеклить, и что? Зимняя резина на автомобиль в приоритете. На летней долго до школы не покатаешься. Во главу угла – безопасность ставить надо. Да и летом в отпуске были по месяцу оба зарабатывающих человека, чего скрывать? Правда, кэшбек от поездок на дачу почему-то не выдают. А на курорты не накопили. Ребёнка в детский лагерь каждый отправить может. А нужно к бабушке отправлять, чтобы крепли семейные узы и развивались близкородственные отношения. Правильный, как дедов самогон и бабушкина окрошка.

Минус холодного балкона простой – снег сразу в стопы голые мужицкие впился. Физика безжалостна, в паре с логикой работает. А та и напомнила, что тапочки в спальне остались. Идти туда нельзя – жена переманит. С ножкой своей. Ну не дура? Какая ножка в одиннадцать часов? С утра бы хоть раз пристала. А та ответит, что вечером накатывает. Так и поругаются опять.

Уж лучше в снег босиком!

– Ух ты! Ах ты! Ох ты! – запрыгал мужик по снегу.

Стремянка холодная как лёд. Железная. Уж сколько он с ней раз обои клеил? Наловчился, хоть сам ремонт людям делай. Инструмент самый важный вот он – под рукой.

По балкону пришлось сделать три с половиной шага в снежном плену туда и столько же обратно. Фитнес-браслет на руке тут же радостно пикнул, сообщая что хозяин прошёл тысячу шагов за день, что больше, чем вчера.

– Как же… холодно… ах! – прыгал мужик по полу тёплому в комнате, дверь быстро закрывая и браслет прикрывая, чтобы не разбудить тех, кто всё же спал, несмотря на все его попытки пройти незаметно.

– Пап, ты чего? – тут же проснулась средняя.

– А он закаляется, – вставила старшая, наушник из уха вытащив беспроводной ещё когда светом от коридора в комнату ударило.

– Так, цыц! Всем спать! Тише! – буркнул глава семейства и по пути к свету в коридоре на другую игрушку наступил.

Пластиковое и хрупкое что-то на этот раз не кричало в истерике, но тут же щёлкнуло. Потому что «хрупкое» – это лозунг игроушкоделов.

– Ты мелкой единорога сломал, – заявила средняя.

– Сраное говно китайское! Не фиг раскидывать! – прикрикнул отец и окончательно разбудил маленькую.

Так заворочалась и заявила:

– Пап, я пить хочу.

– Иди да пей! – уже во весь голос сказал отец, стараясь не убить никого стремянкой, и пальцами пол ощупывая как миноискателями.

– Ну па-а-ап, на кухне темно, - добавила маленькая, зная все слабости родителей.

– Да вашу ж… пошли!

Мужик быстро терял терпение. Но с другой стороны, лестнице пока нагреться надо. Ступеньки холоднее льда. Стоять на таких без тапочек точно не получится.

– Да что ж вы там колобродите то все? – донеслось от жены тут же. Рассчитывала на ласку. По бедру хоть погладят, а то и поцелуют в ушко на ночь. А вместо этого лишь топот, свет в глаза и мужицкое ворчание.

Быстро напоив ребёнка, отец его обратно в кровать уложил, и со злостью пнув второй раз предупредившую его о харассменте куклу под кровать, дверь в детскую плотно-плотно закрыл.

Да не тут-то было. Средняя тут же заявила:

– Пап… мне бы в туалет.

– Ты раньше не могла что ли?

– Так ты сидел там полчаса.

Крыть нечем. Вздохнул мужик:

– По-маленькому или по большом?

– По большому…

– Да вашу ж мать!

– Я всё слышу! – донеслось из спальни от жены в негодовании.

Мало того, что ласки лишили, ещё и наговаривают.

Пока дочь устремилась в санузел, мужик на холодные
ступеньки взобрался. Он всё-таки семейный супергерой, а не хер собачий. Но в почки тут же кольнуло, напоминая, что в последний раз он закалялся на деревне у деда, когда от гусей без штанов бегал и о самогоне и не помышлял даже. на мужиков с сомнением смотрел и говорил «фу, как это пить можно? Вот я никогда не буду!»

Смеялись над ним мужики, а он и не понимал… пока не подрос.

Финалом верховых работ подлянка от ящика с инструментами оказалась, который ещё раскопать пришлось. Быстро подвинув его к краю, придерживая перфоратор и отдвигая топор и сумку с банками, которых всегда мало, он за ручку ящика ухватился.

Ага!

Так и собирался быстро спуститься с лестницы мужик. Но запамятовал, что напихал в ящик инструментов «с горкой». Тот едва закрылся. Одних отвёрток, гаечных ключей и пассатижей три набора. Да и рыбацкое всякое, грузила в основном. Тяжёлое всё, надёжное. Мужские игрушки.

Когда ящик в руку перекочевал с полки, старая ручка с одной стороны ящика обломилась. В попытке удержать её, мужик резко дёрнулся и даже устоял на покачнувшейся стремянке, но в пояснице стрельнуло, только подтверждая факт – не герой. Ни разу.

Ухватившись за спину и стену, мужик вдруг понял, что на ящик уже рук не хватает. Только напоследок его пахом пихнул, да от того же и поморщился.

С грохотом падающего со скалы робота инструменты на паркет рухнули, пробив в трёх местах пол как пулями. Глядя на блёсна, рассыпавшиеся по полу, тут то мужик и вспомнил, что зря на соседа по гаражу наехал. Не брал он их. Сам заныкал.

Стыдно, блядский рот! Обидно, ебучий случай. И на животе ещё синяк будет, так их всех и растак.

Падение ящика не осталось незамеченным. Дочь в туалете от испуга пукнула и сказав «ой», начала оповещать о своём присутствии на весь коридор уже не только в звуковом формате.

В кого только такая вонючая, подумал мужик? Ясно же, что в жену! Он вот всю жизнь вообще не пахнет. Даже когда горячей воды нет летом, искупался в озере и нормально. Ну а постель тиной пахнет от старости.

Из детской донеслось сразу двуликое, коварное и на что-то намекающее. Например, на то, что мог бы и потише вопросы решать:

– Ну вообще-е-е, – от старшей послышалось.

– Мама, мне страшно! – от младшей на грани визга.

Соседи тоже заценили. По батарее тут же стукнули в раздражении. На фитнес-браслет мужик глянул – за одиннадцать. Шуметь нельзя.

Да он и не собирался, блядь, шуметь! Войдите в положение! Вы когда в тазики стучите и шары металлические катаете по полу утром и вечером, никто вам ничего не говорит.

Сложив стремянку и скорчившись в три погибели, мужик инструменты начал собирать в ящик. А на том трещина. Сделан, возможно из того же пластика, что и единорог. Только побольше. Чтобы сломался, но не так сразу.

– Так вот почему ты по акции шёл, дерьма кусок! – заявил мужик и тут же к спускаемой воде за дверью прислушался.

Жена отвлекла.

Поднявшись, из спальни в детскую она пошла на зов мелкой. Света в коридоре много, но то у прихожей. А над полкой какой свет? Только из туалета и ванной лампочки светят, но обе двери закрыты. Эротичная полутьма, интим благородный.

Только блесна осталась незамеченной и впилась вероломно в ногу, все сексуальные порывы отменив сразу, а то и подвинув на конец недели.

– А-а-а! Сука-а-а-а! – запрыгала на здоровой ноге жена, гремя и трепыхаясь, как иная щука. Он был готов назвать её карасём, но те, как известно, на блесну не берут. Брезгуют.

Но прыгала старательно. И мужик сразу поверил, что блесна – ловчая. Как и говорили продавцы в рыболовном. Ничего за всё лето поймать не смог, пока к осени в ящик не заныкал, и вот на тебе – жену поймал.

– Не соврали, надо же! – буркнул мужик, к жене было устремился, но тут средняя дверь из туалета открыла и оба родителя синхронно носы прикрыли, забыв на время про разногласия.

Душман проник в коридор, обезболил жену. Отвлёк отца.

Глаза режет. Кашляет жена, прикрывает плечом дверь муж.

– О-о-о, мне полегчало, – заявила средняя и в детскую дверь открыла сходу, чтобы и там облегчение почуяли.

Конечно, тут же сбила мелкую, что на свет в проёме пошла к родителям первой, пока ситуация не ясная, мутная.

Мелкая рухнула от удара в лоб и в крик:

– А-а-а! Мама! Она меня-я-я… ударила-а-а.

Жена по лбу себя хлопнула и средней кулак показала, чтобы жизнь мёдом не казалась.

– А чего она тут ходит? Дети ночью спать должны! – оправдалась средняя.

Мужик, супругу поддерживая за локоть, за пассатижи только взялся. И блесну в один миг извлёк из недр пятки.

Мужик же? Мужик! Опыт есть. Всё-таки не сом заглотил.

Мать семейства, хныкая и матерясь, но исключительно уменьшительно-ласкательными, заойкала.

– Мама, а кто такие блядушки? – тут же обновила словарный запас мелкая.

Кровью орошая пол, жена под руку дочку взяла и на кухню повела, хромая и продумывая ответ достойный.

Отец, на след кровавый глядя, с горя ящик пнул, да палец ушиб, добавляя иностранных, что знал из набора «выучи английский за пять месяцев».

Но это уже мелочи семейные. А новый напор воды в туалете новые проблемы обнажил.

Кап-кап-кап и даже пись-пись!

Подхватив разводной ключ, мужик дверь открыл. Ужас! Там явно жил йети месяца три-четыре безвылазно, судя по запаху. Вон и волосы на полу в лужице воды плавают – улика весомая.

Пока жена пластырем ногу заклеивала и хныкающую мелкую чаем с клубникой отпаивала, муж брезгливость презрев, коленями в лужицу встал и ключ подогнал под размер гайки.

Сделав почти половину оборота у места крепления шланга к унитазу, мужик едва нирвану не достиг.

Капли прекратились!

Ну вот могут же делать. Не только танки крепки и в космос летают, но и так, по мелочи всё по уму.

Но силы в руках ещё было предостаточно и как часто бывает, решил мужик подтянуть, чтобы наверняка не капало.

Последняя четверть оборота ключа была явно лишней. В бачке что-то хрустнуло и провернулось.

– Да ну наху-у-уй! – крикнул в унитаз мужик.

Из унитаза не ответили. Тогда быстро воду слил, проверяя работоспособность агрегата.

Подстава была обнаружена не сразу. Снизу уже не капало. Но вода набиралась, набиралась в бачок, и всё ещё набиралась, даже когда все привычные сроки истекли. А затем просто начала переливаться, от чего процесс смывания не прекращался ни на секунду.

– Ебанутся-я-я! – протянул мужик в тот же унитаз.

Они знавали лучшие годы и часто проводили время наедине. Так чего бы не поговорить со старым другом по душам?

За этой затеей, мужик отвинтил кнопку-слива, снял крышку сливного бака, прислонив к стене осторожно, чтобы не мешала. А сам внутрь заглянул.

А внутри дозатор пластиковый набекрень. Провернуло его не слабо. Подкрутив снизу ключом металлическую подводку воды к пластиковой трубке, мужик ответственный, но неразумный, к стенке дозатор прижал.

Обидно. Нарушен сложный механизм вандальским отношением.

– Да твою ж маа-а-ать! – заявил мужик в унитаз сгоряча.

Нервы сдавать начали. Можно весь день держаться, решая проблемы и сталкиваться с трудностями лицом к лицу. Но ночью спать хочется. А не это вот всё!

Очень пожалев, что из металла нержавеющего внутренности сливных бачков не делают, расстроился мужик. Хлипкое всё.

Ты можешь быть трижды рукастым, но если баланса не знаешь, и в системе не уверен – не лезь. Не ломай. А он – полез. И теперь с унылым видом смотрел на проржавевшие шляпки болтов, удерживающих бачок на унитазе. И на сливной дозатор посматривал, что пожелтел от феррума в воде, но вроде бы ещё ничего так.

Это терпимо. А вот маленькая пластиковая штучка чуть и вбок, и всё – беда.

Мужик от локальной проблемы устранившись, решил перейти к глобальному мышлению сразу. Воняло всё-таки уже немного поменьше, не всю же ещё вентиляцию обоями заклеил. Можно было додуматься, что просто стоит перекрыть поток воды. Тем более, что у туалета отдельный краник есть. Он же вентиль, к которому гибкий шланг подачи воды крепится рядом.

Вот же он – под рукой. Чего переживает?

Мужик тут же пальцы на него наложив, повернул. А тот как будто примёрз. Ведь пользовались им ровно никогда с момента установки.

Тогда мужик посильнее надавил, пальцы свои не жалея. С трудом заметным, красным лицом и до боли в плече, провернулся краник окаянный. Но подача воды полностью не перекрылась. Лишь замедлилось на порядок.

Как и у дедушек с протечками в трусах в старости, так и здесь кран уже полностью не перекрывался. А может и изначально такая конструкция. Кто бы её проверял при приёме работы? Главное, что дешёвые краны были. А когда есть, то и ладно. На душе просто легче.

Сбив на узком кранике в бесплодных попытках все пальцы, мужик оказался на грани истерики. Не перекрывается весь напор и всё тут!

Кто вообще делает такие маленькие вентили, которые для полного открытия-закрытия гидравлическим прессом нужно поддавливать? Или робота какого звать, но те уже слишком умные и даже на Фукусиме работать не жалеют.

Но если те мысли в голове мужика сугубо мирные роились, то снаружи изо рта его периодически доносилось одно сквернословие. Ругался, пока сосед по сливной трубе не застучал и куревом не запахло.

Пообещав себе клятвенно сменить вентиль при случае на лепестковый или хотя бы с широкими краями, чтобы больше двух пальцев за раз обхватывало сей агрегат, мужик решил сразу всю воду холодную в квартире перекрыть.

Чтобы наверняка.

С этой целью он к стене потянулся. Ведь там, под туалетом, сбоку, есть небольшое оконце из алюминия среди фанеры и плитки. И открывая эту «смотровую щель» примерно десять на пятнадцать сантиметров, жена отлично видит показания счётчиков горячей и холодной воды. А в теории ремонтники от прошлого владельца квартиры даже оставили пару сантиметров пространства в лючке, чтобы он мог засунуть туда свою руку и дотянуть до краников подачи воды.

Он, это который в возрасте лет пяти-шести, очевидно. Так как другая рука, человеческая, туда пролазить не желала. Хоть фанеру с плиткой отдирай!

Всё же протиснул руку. Да вот беда, там стояли ровно такие же маленькие, жёсткие вентили, которые – не дай бог будешь воровать воду у государства! – вдобавок с двух сторон обвесили леской с печатями.

Порвать их гораздо легче, чем провернуть вентили.

– Ёбаны-ы-ый- в ро-о-о-от! Сука! Пидорасы!!! – был явно не согласен с таким архитектурным решением мужик в уже мокрых от потоков воды на полу трусах и вспотевшей от пота майке.

Не рассчитывал он на зарядку на ночь глядя. Так бы спортивный костюм одел и кисти рук размял. Может и меньше болели бы. А так колени щёлкали, посиневшие пальцы болели, из поясницы как будто почки обещали выпрыгнуть, заодно расстреляв всех вокруг камнями.

Но решать проблему – надо. Дети почему-то ещё не умеют, а жена, не будь дурой, просто найдёт того, кто сможет решать проблемы, а не генерировать новые.

И встала тогда перед мужиком задача на логическое мышление: вырвать фанеры кусок из стены, чтобы до вентилей подачи воды удобно добраться, (и не факт, что они полностью перекрою воду), или ослабив воды напор до предела, на месте сходу разобраться. А как именно – пока не решил. Тут озарение нужно!

Разрушать ремонтик, что до ремонта ещё лет двести не дорастёт, а сделан в лёгкую, бюджетно и «лишь бы глаза не мозолило», мужик на унитаз сел в обратном направлении от привычного человечеству. С ненавистью глядя на обычно добродушный белый трон, вновь воду всю спустил.

Пока тонкой струйкой набиралась свежая вода, мужик быстро-быстро открутил шланг подачи металлический. Тот бедолага запотевший и уже не раз прокрученный и изломанный, ещё держался. Но едва ослабло крепление, всё вокруг водой начал заливать.

– То блядь у них нет днём напора, то ночью как из брандспойта поливает! – возмутился мужик, – поделился наблюдением с унитазом мужик мокрый.

Унитаз вроде бы даже блеснул в ответ. С кем, мол, не бывает? Держись!

Гадая, почему металл к пластиковому патрубку подходит, мужик фейс озадаченный напряг. Что и так уже почти трещиной шёл.

Видимо потому, что любой металлический заржавеет через месяц-другой при постоянном контакте с водой.

Рассуждая на эту тему, мужик открутил пальцами окровавленными дозатор от ржавчины потемневший. От стены отпрянув, тот тут же начал туда-сюда вертеться как надо. И как бы намекал, что он в рабочем состоянии, просто с ним нежнее надо. Он всё-таки отечественный, хоть и собран на китайском заводе по немецкой лицензии из итальянских деталей, чертёж для которых белорусы делали, а задумывали очевидно в Монголии. Чем-то же они со времён Чингисхана должны были заниматься, пока отдыхали от покорения мира силами пони.

Прав дозатор – не ломай его. Или беги среди ночи за новым. В тот самый мифический круглосуточный магазин сантехники, который работает после цветения папоротника или дождика в четверг, но только в зимний период.

Пока мужик в майке мокрой гадал, как работает принцип дозатора (и всячески ненавидел его создателей, разработчиков и бета-тестеров), гибкий шланг подачи воды ему все трусы намочил, а заодно весь пол лужей покрыл.

Мужик, яйца мокрые почуяв, подскочил, за поясницу схватился, от вероломства того слов не находя (откуда вода при двух перекрытых кранах-то? Совсем ослаб, затянуть как следует не может! Уйдёт жена от слабака такого, возможно даже с утра вещи собирать начнёт).

С трусами мокрыми, мужик рассерженный тот шланг в унитаз сунул, словно больше не хотел быть посредником между бачком унитазным, краном подачи холодной воды и системой слива.

Убедившись, что лужа больше не увеличивается, мужик начал трусы над толчком выжимать. От того трусы пришлось снять и дверь закрыть. Совсем как в детстве в кустах прятался, выжимаясь после того, как в озере купался. Домой то лень было заходить. Река всегда ближе, чем дом.

Думая о реке и тёплом летнем деньке, мужик больше не хотел ни спать, ни жить. И глядя на пол залитый, и воду, что уже собралась у сливной трубы и к соседу стремится, закричал тот мужик в бессилии на кухню жене:

– Да помоги же ты уже!

А сам трусы быстро надел сырые, чтобы совсем в просак не попасть.

Жена на зов с первой попытки прихромала. А с ней за руку дочка пришлёпала, переступая инструменты разбросанные и на пол дырявый с интересом поглядывая.

– Что? – спросила жена, пытаясь прекратить подачу картинок в мозгу, где мужика топит в унитазе.

– Ничего! – ответил мужик, и сам не прочь утопиться. Рыбок вон дохлых смывают и ничего. Некоторые даже на воле оживают потом и обратно в море возвращаются. Так ему отец рассказывал. Так же он и дочери будет рассказывать, когда на аквариум лишние деньги появятся.

Глядя на папу в мокрых трусах, ребёнок тут же спросил:

– Пап, а зачем ты в туалете купаешься?

Папа взвыл, ощущая, как быстро теряет контроль над ситуацией по дому, жизнью в целом и заодно и оставшейся потенцией. От негодования и бессильной злобы, мужик за телефон схватился.

Уже не глядя на часы умные, и не думая о последствиях, он едва сдерживался, чтобы не начать убивать всех людей в радиусе трёхсот метров. Но что удивительно, туда в основном попадут самые близкие. А их то за что, если сам дурак?

– Боря! Пиздец! Спасай! Утонул весь!

– Егор, ты чего там печалишься? Все болезни от нервов, – раздался в ответ весёлый молодой голос человека, который ещё и не думал спать ложиться, так как едва-едва переступил порог дома.

После заката солнца к зиме ближе – самые жирные заказы. А как начнёшь хапать, остановиться уже не можешь.

– Не могу больше! – признался охранник управляющей компании Светлый путь. – Выручай. С меня царевна и полцарства в придачу.

Боря дышал тяжело, но все же спросил:

– Слушай, а эта история не началась случайно с падающей капли?

– А что если…

– С прорывом и потопом то всегда всё понятно. А от неё обычно самые тяжёлые последствия и бывают. На инициативу капля пробивает!

– Ну, – протянул Егор и вздохнул. – Жду.

И папа так строго телефон на полку положил, что все вздрогнули. Дочь, первой осознав всю серьёзность ситуации, самоуложилась. А жена, попу в трусах розовых обозначая с тряпкой наперевес, у унитаза плясать начала.

Ладно так ещё танцует, ни слова от неё не слышно. Словно не заботит её ни рана от блесны на теле, ни муж-дебил, ни сна остатков порывы. Как будто ей завтра не на работу. Придумал тоже, отдыхать.

Тут-то Егор сразу и понял, что с блондинкой с работы с третьем размером груди он бы так долго не продержался. Выгнала бы взашей, как и любая из галереи на фотографиях в телефоне. А эта, рядом, мелкая, но своя – родная. Душа в душу же. Да и знает со школы. И вроде пока не было проблем с… восприятием. Вон восприятие всё и топорщится началось. Похоже, поясницу в наклонах размял, ну кровь и потекла куда надо.

Хмыкнув в руку по-мужски, привлекая внимание, суровый охранник тут же жену за руку приподнял от пола сырого и на трусы внимания более не обращая, в спальню повёл. Долги за неделю отдавать.

– Егор, ты чего? – только и сказала, прихрамывая жена.

– Как чего? – ответил мужик и разъяснил как по полочкам. – Люблю же тебя крепко. Давай что ли уже… мальчика сделаем. И в трёшку переедем. Один хер денег ни на что не хватает, пока Европа там умирает и штаты корчатся в агонии. Так пусть не хватает хотя бы с комфортом.

– Скажешь тоже.

Жена, сколь бы не была по жизни сурова, только хихикнула. Как от такого предложения отказаться? Вроде и забудет утром, что на ночь глядя обнадёжил, а всё равно приятно.

Прикрылась дверь в спальню плотно. В детской замерли, словно спят все. Старшая тут же поднялась, чтобы закрыть и их дверь. И снова сделала вид, что ничего подозрительного не слышит. А на все вопросы отвечала односложно – «ну что ты такое говоришь? Это у меня музыка в телефоне играет, тебе послышалось».

Точно знала старшая, что минут десять-пятнадцать на перезагрузку у родителей есть. А позже придёт дядя Боря и снова всё починит. Вот вырастит ещё на пару лет и обязательно за него замуж выйдет. Он всё-таки ей шоколадки дарит и тепло улыбается, а не то, что сверстники, с которыми и поговорить-то не о чем.

Глава 2 - Разговор у лифта

Боря отключил связь и вздохнул. Двенадцатый час ночи. Они с напарником только пересекли порог съёмной квартиры. С небольшими пакетами с продуктовым набором. Желают о простом: перекусить, помыться и баиньки.

Мужикам после тяжёлых трудовых будней не до баб и кутежей. Им бы быстро поужинать полуфабрикатами полуночными и отключиться часов на шесть, а если повезёт, то и на семь.

Но не тут-то было!

Звонок застал, когда в туалет наперегонки бежали. Напарник сделал ставку на лифт и проиграл. Боря по лестнице быстрее успел. Сила привычки. Для здоровья полезная нагрузка и по жизни выручающая привычка.

Волка ноги кормят.

Не то, чтобы он рвал всех вокруг, кого видел, но волчицу искал. А порой точно выступал в роли «санитара леса». Хоть лес и каменный, оленей и лис в нём хватает. Одни просят помочь в силу природной тупости, другие хитрят и давят на больное, ссылаясь на семьи, детей, работу и обстоятельства.

Своя рубаха ближе к телу и частная жизнь сантехников их не интересует. Как и время обращения.

– Олаф, можешь не разуваться, – первым выполнив намеченный план под мощным напором, заявил русский наставник и по плечу коллегу немецкого похлопал. В силу привычки руки перед тем действием помыть забыв.

– Что такое? – устало обронил коллега.

– Оставь пакеты, идём. Тут недалеко. Мы быстренько. Туда и обратно, – быстро ответил Глобальный и заявил важно. – Дело есть.

– Какое ещё дело, Борис? Рабочий день закончился шесть часов назад! – психанул напарник и проследовал в туалет, не разуваясь.

Первую неделю ещё держался в рамках приличия или бахилы обувал, а затем – как отшептали. То устал, то забыл, то «уже всё равно».

Привычка – вторая натура.

Боре всё чаще приходилось мыть полы вечером, поясняя, что никто им ради этого дела специально обученную женщину в переднике не выдаст. А женщина если и появится на квартире, то с кольцом на пальце. А на левом или правом – сама решит. Всё-таки русские – православные, а немцы – католики или протестанты, но так или иначе неправильно всё делают, начиная примерно от одиннадцатого века.

Придумали тоже: раскол церквей устраивать в 1054-ом, в гости с крестоносцами ливонского ордена в 1242 заходить помыться. Ливонская война, опять же 1558-1583 годов прыти им поубавила. Брусиловский прорыв им в 1916 году, видите ли, не понравился. А в 1941-1945-ом вообще многое закреплять в умах пришлось, что не одни они на белом свете жить могут. Да уже в начале 21 века повторять многие истины внукам пришлось.

В историю Боря углубился, пока Роман Петрович Новокуров билеты учил для получения Шенгена и все уши про них прожужжал. Как и про культурные особенности.

«Дома разуваться принято, что в России, что в Германии. В отличие от какой-то там Америки Соединительных Штатов, где как бы раз в месяц тротуары шампунем моют, а по сути дома так же грязно, как на улице. Потому как никто не будет пылесосить и мыть полы каждый день в помещении за сто квадратных метров и более», – пробурчал внутренний голос человека, который всегда в новым знаниям стремился. И тут же добавил: «Зато у них стены тонкие, на зимы наши не рассчитанные. Вот что значит – климат мягче. С другой стороны, как люди они там тоже расслабились и на кулачках нам не помеха, если сойдёмся».

Однако, история историей, а у домашнего очага погреться толком сегодня не удалось.

Обителью для Олафа и Бориса стала однушка в панельном доме, полученная от начальства «на квартал». То есть на срок, который можно перетерпеть отсутствие ремонта и голые стены или ужасные попытки тот ремонт сделать.

Главное, что батареи греют. И окна вставлены. Хоть и по «технологии двойного остекленения». Ей Глобальный охотно коллегу учил, вату подавая и самостоятельно ножом подпихивая между деревянными створками, где дуло особо, до дрожи стёкол.

Квартира как квартира. Не то, чтобы здесь раньше бомжи дрались за право посрать у стенки, но собаки точно жили, они же линолеум и погрызли. А люди они или животные, сразу и не понять.

Если одним выражением характеристику давать, то «квартира в неблагополучном районе».

Но район то их!

– Борис…

Олаф Мергенштольц хоть и говорил с заметным акцентом, но к концу месяца уже не переспрашивал каждое слово и в словарик не лез. Однако, он словно нарочно говорил имя напарника с ударением на первом слоге. Борис.

Хоть тысячу раз возрази, у немца помимо вредных привычек был и вредный характер. Назло сделает.

«А может всё дело в одном блондине от политики, который всю Европу так говорить заставил?» – пробурчал внутренний голос, что следом за историей и культурой под вечер решил в политику податься. Телевизора в квартире всё равно нет, но в телефоне о ней из каждой щели дует. Хоть работу всю брось и сиди слушая.

Пуская струю с заметными перерывами, как будто простата с кулак, от Олафа тем временем снова послышалось:

– Борис, я хочу помыться, поесть и поспать.

– И что? – буркнул напарник, гадая спустит ли воду в этот раз или снова забудет.

Спустил. Даже руки пошёл помыть, перевыполнив план.

– Как что? Это естественные потребности! Я не знал, что их нужно указывать в договоре!

Напарник сносно знал русский язык, но истин простых не понимал. Различий, что что есть – «надо», а есть – «очень надо», не делал. Придёшь к такому ночью на порог, от волков три версты убежав, а он к очагу не пустит, к темноту постреливая для острастки, пока не выяснит что хотел. М всё равно утром попросит прийти.

Такому, конечно, лучше, чтобы все сами свои проблемы решали. Бегаешь, мол, хреново. Да и порох в мушкете отсырел. Ну кто так делает, скажет немец условный? Вон как надо… И превратится тут же в капитана-очевидность. А то и в генерала с инициалами «Надо Было Так».

Пока Боря напарника в шапке треуголке представлял, который каждому раненому солдату объясняет, что плохо воевал и нужно было совсем иначе, ему из палатки виднее, Олаф снова генерала включил и в штыки встал.

– И я не понимаю, почему мы работаем по тринадцать-четырнадцать часов.

– Ты засекаешь что ли? – удивился русский сантехник, который часов за работой не наблюдал. Время летело так, что света белого не видел. В основном на трубы и паутину смотрел.

Промежутки дня делились лишь на оплаченные управляющей компанией по ставке, сверхурочные часы и подработку, что уже для себя, «мимо кассы».

– Конечно! – добавил напарник лысенький, не горя желанием снова выходить под метель и завывающий ветер русской зимы.

Ветер тот только усиливался и первый настоящий снегопад синоптики обещали. Летом то дождей особо не было. А природа помнит о долгах. При случае возвращает. Любит русская зима перед немцами во всей красе проявлять себя. А вон всё понять не может, почему они до Сибири не дошли.

Вот и сейчас сделал умный вид, обуваясь и спросил:

– Почему в ноябре зима ещё осенью у вас считается? Говорят, что дальше хуже будет, но куда уж хуже? И так – снег!

– В Германии снега что ли не бывает?

– Бывает конечно, но на Рождество. Пару недель, – объяснил немец и вздохнул. – Чтобы ёлку чем украшать было.

– А что, нечем украшать? – посочувствовал Боря, о справлении праздников вообще не думая. Не когда думать куда поставить ёлку, когда жить негде.

– Как это нечем? Есть. Но… нельзя.

– Почему?

– Потому что ель – символ христианства, – вздохнул Олаф. – И может обидеть чувства других верующих.

Боря даже за плечи немца взял, потряс, сочувствуя.

«Куда-то они там в своём равенстве не туда ушли, балансируя между фашизмом и человеколюбием. Но под Москвой в сорок первом немцу ещё хуже было, так что пусть не жалуется и одевается», – тут же напомнил внутренний голос.

Вслух свои мысли Боря говорить не стал, дабы снова не ломать хрупкую картину мира насчёт того, что они там вообще забыли в своих вечных поисках с прорывом на восток. Он же – «драх нах остен». О чём ещё в школе говорили.

И всё же немец и зима – не союзники и даже не дружат. От того Боря напарнику ушанку подарил, тулуп и валенки батины из гаража привёз, чтобы до весны дожил. Тем набором на улице в последние дни и держался. А то придумал тоже – в ветровке и кроссовках приехать, в шапочке спортивной толщиной в миллиметр. Не любит таких Сибирь.

Лысенький, щуплый, к тридцати лет безумно похожий на мумию, Олаф вообще всей своей мертвенной бледностью показывал, что вот-вот сейчас помрёт от такой климатической и жизненной адаптации.

Но жалеть его Борису было некогда. Старт отопительного сезона заставил скинуть шесть килограмм даже его. А на теле ещё с техникума ничего лишнего не задерживалось. Теперь и вовсе подсушился на беготне с трубами и батареями по лестнице. Лучше заседаний в бане и беге в гору с утяжелителями, но Даше о том лучше не говорить. Обидится, да и приятно смотреть на неё сзади, когда приседает.

Осознав, что соскучился по спортсменочке больше, чем по сну, Боря даже разозлился на себя.

– Олаф, не ной. Сотрудник попросил помочь. Значит, надо помочь!

– Так пусть оставит заявку! – взмолился немчик бледненький.

Боря посмотрел на него как на падшего, поиграл бровью, усмехнулся. Нет, не понимает. В валенках, тулупе, ушанке, поссавший, а всё ещё не понимает, что есть зов человека в нужде.

– Есть же аварийная служба! – напомнил Олаф, пытаясь достучаться до рационального мышления загадочного русского мышления. Жертвенность какая-то, другая система ценностей. Придумали тоже себе. Ещё и гей-парады не проводят. Закрытые люди. Консервативные.

Глобальный кивнул, разучившись спорить с европейцем ещё в первые дни, но постепенно направляя адаптанта в сторону верного мышления:

– Есть, а ещё есть «аварийная дружба». Она же – «дружба по знакомству».

Не будет же он говорить коллеге, что работают они сверхурочно для того, чтобы директор Тимофей Вольфыч перестал тыкать в падение показателей.

Раньше то Боря когда один работал, по тридцать-сорок заявок за день делал и на месяц на двоих делил с фантомным напарником, чтобы сильно не выделяться, а теперь, когда дали конкретного помощника, всё прахом у Глобального пошло. Десяток едва наскребал.

А всё, потому что заполнял бумажки Олаф столько же, сколько работал. Ни больше, ни меньше. А ещё тратил время на объяснения и не был чужд философии на тему «а я бы так сделал, потому как у нас в Европе так делают».

Словно им тут всем не похер как там делают в Европе.

Говорил ещё с таким умным видом, словно не знал, что все философы – бомжи, а метафизика – хуйня... так Роман утверждал.

«А где теперь тот Роман?» – вздохнул внутренний голос: «Жизнь бюргера вкушает полной ложкой».

Боря вздохнул синхронно с напарником. Скучал по брату, которого едва узнал, проникся. Столько вместе пива не выпито, да и на рыбалке ни разу не были. Розетки научил менять и счётчики ставить, а вот мотор перебрать или в карбюратор залезть вместе – не успели.

Боря вновь открыл дверь квартиры.

– Пошли.

– Нет.

– Это не обсуждается, – заявил Боря и вытолкал напарника под свет одинокой лампочки. В первый день на движение поставили детектор, но на второй день его не оказалось на месте. – Пошли, говорю!

Олаф, хныкая как ребёнок, вышел. Боря закрыл за обоими.

Нет, можно и настежь оставить открытой. Воровать на рабочей квартире всё равно нечего. Антон Сергеевич давно всё ценное вывез, а то и не завозил вовсе.

Да и узнали о наличии такой квартиры лишь когда копать под бывшего директора начали. Тут-то недвижимость и всплыла, которую он посуточно сдавал лицам с нетрадиционной жизненной позицией. А сатанистам, маргиналам или либералам, сразу и не скажешь. Все на стенах и полу отметились. Каждый внутреннюю суть проявил.

Молодой сантехник первым побежал вниз по лестнице, показывая, что есть ещё энергия. Тогда как напарник терпеливо дождался лифта с пятого этажа и вышел на улицу на минуту позже, кутаясь в шапку-ушанку. Вроде подарили как сувенир, а носит каждый день.

Очень говорит, штука действенная. Никогда бы не подумал, что реально уши бережёт!

Микроавтобус остыть за пять минут не успел. До гаражей что одного, что другого, далеко. Приходилось ставить у дома. Зато под рукой всегда. А на дизели по стране спроса нет. Воровать стали меньше. Потому что дизель почему-то дороже бензина чистого. А почему – никто толком понять не может.

Усаживаясь в тёплый салон, Олаф снова забурчал:

– Нет, я ещё могу понять, почему мы едим только пельмени и котлеты на ужин, но зачем куда-то ехать в ночи, если это не наша забота?

– Утром сосиски были, – припомнил Боря, выруливая на трассу.

Готовить то ему действительно некогда, разве что убираться раз в неделю. Был бы один, к Наташке бы забежал на борщ или к Даше на рис с суши, фитоняшка-же. А с напарником вдвоём как-то неудобно в гости ходить.

Да Глобальный и сам не сразу привык, что слова немецкие звучат, а картинки подходящей рядом нет. С женщинами страстными, по теме восприятия. Хоть глаза не закрывай рядом с Олафом.

Спать по сути, некогда. Октябрь – месяц авральный получился. И с семьдесят второго дома постоянно дёргали, где в подвале по доброте душевной Боря замену труб устроил с «абсолютного гнилья» на «свеже-спизженные». Отработанные тем же Антоном Сергеевичем.

Ноябрь только начался, но должен был ему соответствовать. Ведь температура плавно повышалась в трубах. И чем выше она поднималась, тем больше случалось прорывов. А там уже и Коба звонит с заказами день-через-день. И старые клиенты нет-нет, да напомнят о себе. Сарафанное радио работает. И все Бориса Глобального по знакомству советуют.

Вот как такие дела другим поручить?

Глобальному иногда казалось, что лучше бы Олафа с аэропорта не забирал вовсе. Какой вообще обмен сотрудниками? Мало того, что прислали бюргера-бюрократа с бзиком по технике безопасности, который без перчаток не умеет работать, а старые под конец рабочего дня готов выкинуть, так ещё и сдуру на джипе его встретил вместо микроавтобуса. А когда Олаф по любопытству поинтересовался, откуда, мол, машинка премиальная, Боря и шутканул, что «на работе такую выдают каждому русскому сантехнику для удобства».

Так Мергенштольц на радостях чуть на русское гражданство не подал в первый же день. А попутно при любом удобном моменте Тимофея Вольфыча уверял, что «готов влиться в дружные ряды, если к джипу ещё и квартиру служебную в придачу оформят». Ему бабушка из ГДР, мол, рассказывала, что такие раньше выдавали сотрудникам просто за сам факт работы на работе.

Но мир, где нужно было немного работать на благо всех почему-то не всем понравился. И выбрали тот, где нужно было работать много, но уже на себя.

Чтобы влиться в дружный коллектив Светлого пути, Олафу предстояло понять, что Леся Борису показатели по дням раскидывала за четверть прибавки сверхнормативов, тем и дружили. А Егор вообще мужик отличный. Мало того, что от начальства всегда прикроет и с Романом не сдал, под дурочка закосив, так ещё и трёх отличный дочек растит. Выживает, как может, мужик. Ну как такому не помочь? Он знает, как звучит любое слово по вертикали или горизонтали.

К дому охранника управляйки подъехали быстро. Домофон не работал. Дверь настежь. Наметать начало.

Тревожный знак!

Боря привычно по лестнице вверх помчался, а Олаф вновь лифт вызвал и когда на седьмом этаже встретились, лимит вопросов по десять штук в день, немчик и превысил.

– Почему снова насрали в лифте? – спросил он как у управдома на еженедельном отчёте.

Боря сам невольно в кабинку заглянул. А там осторожная колбаска в уголке лежит. Либо собаки двухметровой ДНК, либо человека без принципов. Тут то сразу понятно кто из них собака, а кто человечен. Но если рассказывать начать – не поймёт же.

– В смысле насрали? – нахмурил брови Боря. – Может это стандартная лифтовая комплектация?

– Боря, я трижды на эту шутку не куплюсь! – воскликнул Олаф, в первый раз действительно с интересом разглядывая «новую модификацию». А во второй нос зажимая от «побочных эффектов ускоренного процесса модернизации».

Глобальный улыбнулся.

Возражает, значит энергии ещё много. Рома так просто кивал под вечер. А как он его учил в последние дни перед поездкой – любо-дорого смотреть было. Спать стоя без всякой армейки научился. Зато трубы наладит, сварке научился, при слове фитинг или прокладка не краснеет. Курс молодого бойца за пару недель выучил.

Звонок в дверь.

Егор хоть в трусах и майке встретил, но жена как для дорогих гостей уже чай поставила с вареньем, блинами из пахло. Свежими.

«В ночи пекла. А это – показатель», – отметил внутренний голос.

Олаф, не разуваясь, но руки предварительно помыв на кухне, там же с ходу и остался и как давай хозяйке про преимущества Болонской системы образования рассказывать перед специалитетом. А сам сел за стол и как оратор прошаренный, блины один за другим уплетает. А она только кивает в ответ. Сонно, но довольно интенсивно.

Боря, разувшись из уважения к людям и слюну проглотив, сразу на проблему бросился. Не мог русский сантехник иначе поступить, когда на душе у хозяина тяжело. Всё-таки капелька капает.

«Сначала дело! Потом тело», – подбодрил внутренний голос.

Прошли до санузла вдвоём, одним плечом едва велосипед не задев, а другим стремянку. Коридор заужен шкафом-купе.

– Ну вот как-то так и… всё, – обрисовал быстро ситуацию Егор, теребя в руках пачку от сигарет.

Грустно ему показывать пол пробитый. Хоть инструменты убрать успел. А лестницу и утром на балкон убрать можно. Ничего с ней не будет.

А пачка в руках как атрибут просто. Дома курить жена не разрешает. На работе – начальство против. А между домом и работой если одну и успеет покурить туда и одну обратно, то ещё хорошо.

А ведь не успеет! Потому что вежливый и то одной бабушке объясняет, почему у них сокращённый день в УК, то с другой здоровается и насчёт горячей воды объясняет, почему та холодная.

В последнее время правда, проклинать сходу перестали и под ноги плевать. Но это от Бориной работы сугубо. А эффект прошлых накоплений ещё нет-нет, но давал о себе знать. Как при Антоне-гандоне работали долгие годы, так и встречали сотрудников, хоть трижды им про ребрендинг расскажи и перезагрузкой его назови.

Боря, на краны мелкие внимания не обращая, склонился над бачком унитазным сразу, дозатор достал, надавил пальцем, щёлкнул головкой пластиковой и на место деталь поставил. Резинку проверил поролоновую сверху, прокладку снизу пощупал резиновую – годные, тут же обратно всё водрузил в конструкции, пальцами закрутил, туалета заодно подтянул крепления пластиковые. А пока ключ из пояса рабочего доставал на штанах синих с подтяжками, сказал голосом наставника:

– Смотри, Егор. Пластик всегда подтягивается пальцами. Если демон какой внутри призовёт тебя испробовать силу металлического инструмента, гони его прочь! Так как металл всегда… уточняю ещё раз – всегда!.. сильнее металла. Битва их обречена на победу одного и того же.

С тем заявлением Боря затянул осторожно гайку с гибкой подводкой, не доводя до кризисной точки с простонародным названием «кажется, сломал», но и спуску расхлябанности не давая. А затем почему-то сразу включил воду, открыв общую подачу воды, а затем персональную к унитазу, как будто ничего не боялся и с соседом готов был спорить до победного хоть всю ночь напролёт.

Вода в бачок не потекла тоненькой струйкой, а побежала мощным напором. Но сколько бы Егор не приглядывался и не заглядывал за унитаз, на полу ни капельки. А Боря только руки помыл и кивнул.

– Всё.

Работа заняла плюс-минус две минуты. Егор только рот открыл:

– Так а… что за магия?

– Да какая магия? – отмахнулся Боря. – Ты только под дозатор в бачок никаких жидких гвоздей, герметиков или иной субстанции «для герметичности» не заливай. При постоянном контакте с водой заплесневеет всё за месяц или грибком покроется. Семье потом этим дышать. Поверь мне, прокладки и резинки вполне достаточно, чтобы держать пластиковый дозатор на месте без протечек. Ну а что трубка металлическая на подводке капать может, так её главное не перетягивать. Пальцами, конечно, дело не исправит, но и с разводным ключом нежнее, надо, Егор, нежнее. Как с женщиной.

– Нежнее. Понял.

Егор тут же в спальню сходил и с кошельком вернулся, тысячу из него достал, протянул.

Боря вновь брови нахмурил:

– Ты чего?

– Ну как чего? – удивился охранник. - Я тебя среди ночи дёрнул. Психанул. А оно вон оно как, оказывается. Нежнее. А я думал просто – говно. А это не оно говно, а я получается. А мы всё-таки танки делаем и в космос летаем. А скоро вообще свою космическую станцию запустим. Тогда совсем не до мелочей в бачке унитазном будет.

Боря, давно осознав, что в ночи с людьми спорить бесполезно, тысячу взял, но тут же её под куклу на полке сунул и сказал:

– Это малой на подарок. В садике, знаешь, не сладко живётся. Так что купи ей шоколадку. А лучше три. У тебя всё-таки трое. Только на старшей присматривай, а то она мне всё чаще глазки строит.

– Да ты и так их разбаловал уже всех! – воскликнул Егор. – В прошлый раз мелкой единорога купил, когда под ванной потекло и я тебя с обеда дёрнул. А там не текло, оказывается, а труба для слива с машинки стиральной наклонилась. А до этого ты им всем торт купил, когда машинку стиральную чинил «от вони» на выходных. А что ж знал, что дело всё в косточке от бюстгальтера и на ней грязь собирается и в сливе копится? А в праздничные дни я тебя чего дёргал? Не помню уже.

– Егорянтий… перестань.

Охранник кивнул. Приятно всё-таки жить в мире, где кешбек не баллами начисляется после покупки, а сразу купюрами возвращается. Из рук в руки.

Боря, лестницу погладив, добавил глядя на велосипед в коридоре подвешенный:

– Слушай, впятером в двушке… Не тесно? Стершей же вскоре в… старшие классы! Не бесят друг друга в зале? Я с сестрой то еле-еле под конец вдвоём в одной комнате жил.

– Бесят! Ещё как бесят! – ответил отец и голос понизил. – Да что поделать? Я с этой ипотекой ещё разбираться десять лет буду.

– Так а поменяться с доплатой?

– Так на трёху если менять даже если с голыми стенами, то это ещё лям как минимум сверху надо. А где мне его взять? Зарплату за двадцать лет вперёд на выдадут. Мы же там по идее уже на лунной базе должны обитать или на Марсе, так что людям будущего чуждо наше бренное настоящее.

Боря нос потёр, офигев от таких сравнений. Охранник вроде и стихи украдкой пописывает в тетрадку. Но никому её не показывает. Мельком только глазу удаётся зацепиться.

И тут невольно вспомнил о миллионе на счету, который Василий Степаныч в банк на вклад на три месяца сунул. Половина срока позади.

Сам, правда, без жилья ныкается. Но два гаража и две машины под жопой. А служебная квартира на квартал проплачена, как минимум. К весне всё равно на фундамент насобирает. Не заказывать же будет, а сам всё сделает. А это втрое дешевле. Материалы только. А цемент, арматуру и доски для опалубки всегда раздобудет. Да и копать желающие найдутся. Просто они пока об этом не знают.

«Дом то за год не построить», – продолжил внутренний голос: «Хороший, имею ввиду. Начать можно, но лучше бы годик фундаменту устояться. Кто сразу строит, тот часто сразу же и продаёт недострой».

А видеть озадаченное лицо Егора – тяжело.

– Слушай, ну может чего-нибудь придумаем, – подбодрил Боря. – Ты давай, нос держи по ветру.

– А хера мне грустить? Пока жив, буду дышать, – вздохнул в ответ помятый жизнью и ночными обстоятельствами глава семейства. – А пока дышу, буду бороться.

Золотые слова. Даже помочь ещё больше захотелось. Только сначала – детали.

– Тут видишь в чём дело, – продолжил Боря. – Я в лючёк когда заглянул, там за приборами учёта стена чёрная. Плесень тут, Егор. А может и грибок. Зря в короб зашили. Дышало бы хоть. Сверху пластик когда или плитка на фанере – не видно. А внутри – швах, как говорит мой коллега.

– Ну так а что ты от хрущёвки хотел? – вздохнул Егор. – Здание на 25 лет в «шестидесятых» строили, а не на 125. Я в ванной между плиткой швы и так каждый год от черноты обновляю. Да без толку. Помоется один, другой, пар и сырость – и всё, готова новая поросль.

– По вентиляции из подвала пакость та тянется. А в тех подвалах мрак и
отчаянье, где и тараканы жить не желают, – кивнул Боря. – Но детям тут жить тоже не стоит. Давай подыскивай трёшку, с разменом может уладим.

– Уладишь тут, – буркнул хозяин.

– Понимаешь, проще в панельке трубы поменять «под ноль», чем тут, - вновь надавил на логику Глобальный. – Тут как раз проще всё здание сносить, сжигать и строить новое. Москвичи первые реновацию начали.

– Как знали, да? – усмехнулся Егор.

– А вот регионам ещё пятьдесят лет в очереди стоять.

– Или внукам повезёт?

Боря улыбнулся. Вот есть люди, которым сложно внедрить методикой НЛП-программирования или пропагандой свою правду. Они на всё сарказмом отвечают. Иммунитет.

Но Егор всё же тыковку почесал и заявил:

– Ну… может и подумаю чего. Малая и правда постоянно кашляет. А средняя то дрищет, то запор три дня. Старшая вот здоровая лошица, но её мы ещё в бабушкином доме в деревне взрастили. На молоке козьем.

Боря невольно сглотнул. При мысли о молоке. В животе заурчало.

Развивая мысль о добродетелях, и обсуждая детали, Боря на кухню с хозяином прошёл. Только там – непонятки.

Егора жена стоит красная как рак, словно стыдно ей. Глобальный уже решил, что в адюльтер подался немецкий коллега и скабрёзные вещи говорит, а то и за попу в халатике строгом трогает. Ан нет, всё оказалось гораздо прозаичнее.

Олаф в одну харю все блины сожрал!

Жена Егора только грустным голосом сказала, на немца поглядывая:

– Ой, а у меня больше яиц нет… Боря, ты завтра приходи. Я тебе отдельно напеку. Будешь бутербродики?

Глобальный улыбнулся, кивнул. И коллегу по плечу похлопал. Куда только влезло? Стопка же была.

«С голодухи, рожа ненасытная», – добавил внутренний голос: «Если в ночи помрёт, ты сильно за него тогда не переживай. На родину зарплату отправим. Туда ему и дорога».

А Мергенштольц, на стуле развалившись, и по животу себя поглаживая, сказал с довольным видом, оплошности своей словно не замечая:

– Домашняя еда – лучшая на всём белом свете. Твоя жена отлично готовит, Егор.

Его даже после таких слов бить расхотелось. Но Олаф тут же сам всё испортил. Подняв палец как наставник для подмастерьев, он рыгнул и добавил:

– Но моя – лучше. Кстати, в конце месяца прилетит. Тогда-то я, Боря, и покажу тебе, что такое знаменитая кровяная колбаса «по-боварски».

Боря с Егором переглянулись только.

А Олаф добил с довольной рожей:

– Только когда она приедет, я попрошу тебя съехать, Борис.

– Так а… это самое.

– Я разговаривал с директором. Он говорил, что однушку на меня одного и снимали. Ты мне всё за месяц уже показал, поэтому плату с тебя брать не буду. Но лальше мы… сами.

Теперь маковку почесал уже Боря, не рассчитывая, что на зиму глядя жилья лишится. Только окна законопатил. Выжил бы он там, как же.

– Да я и на кухне спать могу!

Немец коварный в положение входит не стал и только головой покачал.

– Не пойдёт, Борис. Жена есть жена. Сам понимаешь.

«Найн или немного нихт», – озвучил сам внутренний голос Бориса: «Вот же змея подколодная! Зачем только валенки отдал?»

Нет, в чём-то немчик прав, прикинул Боря. Что задержался у коллеги, сам виноват. Всё-таки сначала показывал, «как тут что», потом готовил «как у них», убирал «как принято». Возил ещё везде повсюду, чтобы в розыск немца по городу не пришлось подавать. Ну и по хозяйству помог чем смог. А то как-то не по-христиански в бараках селить. Всё-таки нет привычки людей в концентрационные лагеря запихивать.

Но это точно не повод жить с ним на казённых метрах! А то может по ту сторону мира Роману тоже в однушку умника какого-нибудь умного подселят, а тот его плохому и научит. Либо сразу, либо когда язык освоит.

«От немцев как известно, хорошего не жди», – завершил внутренний голос этот посыл и прикинул, что миллион с такими коллегами может вскоре и самим потребоваться. Да и до него ещё дотянуть надо.

Новый Год ещё не завтра.

Глава 3 - Жилищный вопрос

Утро для Бориса началось не с кофе, а с вопроса – где ночевать в следующий раз? Конечно, можно протянуть до последнего и забрать вещи уже когда жена Олафа приедет. Всё равно в аэропорт за ней ехать в райцентр. Но если щуплому немцу хватило храбрости сказать – «уезжай», придётся озаботиться переездом пораньше.

Накипело.

«Наверно не зря батареи его заставлял красить. Укрепил силу духа», – добавил внутренний голос: «А теперь с женой как заживёт при встрече, что лучше этого не слышать. А вот соседи пусть слушают. Всё равно решат, что немецкую порнуху смотрят».

Боря рывком поднялся с раскладушки. До будильника ещё пять минут. Сила привычки подниматься раньше него сформирована ещё в гараже в дни, когда не было света, а на пары опаздывать не хотелось.

А вот немчик на кровати спит и в ус не дует. Ему чужды отключения света.

Во-первых, потому, что усов нет. Тупо не растут. Как и борода. Куцые волоски торчащие бреет нещадно. Природа поскупилась на волосы. Последние с головы взяла и брать продолжает. А куда засунула – известно. Мягко сидит. Да и в сливе постоянно нет-нет, да виднеется поросль.

«Как будто йети моется. Короткошёрстный», – добавил внутренний голос.

А во-вторых, потому, что есть у него будильник, затем контрольный будильник. А ещё есть запасной. И все с интервалом в пять минут.

Олаф клятвенно уверял, что дома просыпается рано, но здесь утро – когда у него на родине ещё глубокая ночь. Дойчланд давно не встаёт засветло. Берут пример со знойной Испании, где принята долгая фиеста и вставать попозже. Испортил Евросоюз немцев, что ни говори. Об этом сам носитель языка нет-нет, да обмолвится.

А может дело в том, что за окном темно и завывает так, что хочется одеяло натянуть по самую лысинку и никуда не двигаться вообще? Метель такая, что хочется в отпуск и под пальмами ходить.

Боря поднялся. «Дома» нет даже фикуса. Пришлось вздохнуть в сожалении, и идти умываться.

Тут телефон запиликал. Глобальный погрешил на не отключенный будильник, но картинка с рыжей аватаркой выскочила. Эту рожу ни с чем не перепутать.

Братан звонит!

– Рома, ты никак до вай-фая добрался! – обрадовался Боря, стараясь не фальшивить с зубной щёткой за щекой.

С другой стороны, и у него там музыка орёт. На заднем фоне люди мелькают в цветомузыке. А сам красивый сидит, в кофте чистой и волосами длинными, но помытыми.

– Да мы тут с пацанами в клубешник запёрлись. Первую зарплату, так сказать, обмывать, – заявил сводный брат. – А здесь, когда на входе оплатили, внутри оказалось, что есть всё. Ну то есть, алкоголь бесплатно дают. А за закусь уже платить приходится. Но кому она нужна? Вот и накидываюсь.

Боря прищурился. С каких это пор алкашечку бесплатно раздают? Но утром мозг работал слабо. А внутренний голос ещё пытался понять, почему снилась собака, а потом та в женщину превратилась? Сначала чесал её за ухом, а потом мыть начал. С шампунем. И гладить между складками. Наверное, подсознание что-то хотело сказать, да толкователей нет.

«Не то время нынче, к ведьме с дарами на край деревни уже не сходишь».

– Ну как ты там? Рассказывай, – сплюнул зубную пасту Боря и намочив палец, вытер у левого и правого глаза.

Затем по капельке с других краёв добавил, не привлекая внимания. Кто вообще умывается, когда по видеосвязи сеанс идёт? Месяц братана не видел, не слышал. С моционом можно и подождать.

– Ну что рассказывать? – хмыкнул Рома. – Если бы не работа сантехником, то мылся бы раз в неделю. А так у заказчиков умудряюсь мудя пополоскать и рад. А если коварные говорят, что нельзя, то я условия ставлю «мою только одну часть тела». Они думают, что руки и кивают. А я ноги мою. Не сразу же доходит, что когда ноги моешь, то и руки заодно моются.

– Воду что ли экономят?

– Да тут всё экономят, горячую воду в особенности. На бойлерах же всё в их жилищных хозяйствах. А в домах холодно пипец. Топят по минималке. На свете экономят особенно. Вечером вообще какой-то «комендантский час» завели. На улице витрины красивые, конечно, рекламы много, но только днём видно. Фонари или светофоры вообще не разглядеть. Тусклые стали. Говорят, раньше лучше было. Подсветку всю напрочь убрали с достопримечательностей. Красивый ли Берлин? Да хрен знает. Ночью не видно, а днём работаем.

Боря улыбнулся. Вот же турист привередливый. Его туда работать прислали, а он с путеводителем шастает и бурчит.

– Куда поселили?

– Да так, к пацанам в какую-то общагу. Они это таун-хаусами расширенными называют, хотя больше на общагу ПТУ имени Артёмия Тапочкина похоже. В комнату на троих заселили. Так и живём.

– И что, как пацаны?

– Да я вообще не уверен, что пацаны, – вздохнул Рома. – Один квиром назвался, второй пансексуалом представился. Погоняла, походу, такие. Я вообще не понимаю, что за бинарнасть такая и что за цисгендеры. И почему они друг друга не только «он» или «она» называют, но и «они». А выражением «транс» – здесь самое ходовое.

– Рома, ты не в клуб для геев часов зашёл? – прищурился Боря. – Чего там у тебя одни мужики мелькают фоном?

– Ой, да тут половина таких. Кто в платьях ходит, кто в юбке, кто голым по площади по особым случаям или на парадах с флагом под радугу еженедельным. По полной расслабились ребята, так сказать. Детей только жалко. Что должно быть с психикой, когда рядом со школьником дед в автобусе голый едет? А сказать ничего нельзя – права человека. Уважай его выбор, на член не смотри. Или смотри, наоборот, я уже точно не знаю. Обидится в любом случае.

– А нормальные что?

– Ну как что? Есть, – не стал скрывать Рома всех недоработок системы. - Я в них пальцем тыкаю, главное, на немецком, уровень владения языком повышая, киваю выразительно, а они говорят-говорят что-то. Хрен пойми о чём говорят, мрачные какие-то. Шутке про «хенде хох» не радуются. А ещё их очень «Гитлер капут» печалит. Но я держусь и пою рамштайна песни. Улыбаться сразу начинают… Эй, мужик… мужи-и-ик… ту мохито виз водка плиз!

Боря телефон поставил на подставку и завтраком занялся, достав продукты из холодильника и кружку сполоснув. Приятно всё-таки, когда из крана горячая вода, на кухне свет, в батарее тепло под восемьдесят градусов Цельсия. И можно ходить по квартире в трусах, когда за окном завывает и метёт.

– А с пацанами как общаешься? Тоже на английском?

Рома махнул рукой перед фронтальной камерой:

– Ой, эти тоже бормочут что-то активно. Ну я тогда брови домиком делаю, и переспрашиваю «и что ты там пиздишь? Пиво то пить будем?». Вот где-то месяц они эту мою фразу слушали, пока полностью не перевели. И вот мы, наконец, пиво пьём.

– Сработало, выходит?

– Сработало. Песни ночью писать пытаюсь, не спится. Храпят как паровозы. Пастой вот одного ночью измазал. А тот приятеля подушкой чуть не придушил. Я ж его тюбик взял. Свой самому пригодится.

Боря улыбнулся, намазывая на хлеб толстый кусок сливочного масла и кидая толстый кусок колбасы в палец толщиной. Есть надо много с утра. Потом некогда. И жуя, спросил:

– Слушай, коварный, ты что там за пионерлагерь устраиваешь? Ты бы потише в людей пальцем тыкал и нарывался. А то обидятся. В меньшей степени УК Светлый путь за тебя хочет вписываться, чтобы из тюряги вытаскивать. На кого тебя потом менять?

– Да в смысле потише тыкай? Я так, тыкая, с девушкой тут и познакомился, – Рома в улыбке блаженной расплылся. – Домой походу привезу. Влюбился по уши.

– Что, опять? А Оксана?

– Да какая Оксана. Прав ты, стара для меня. Это ведь сейчас ничего. А через лет десять уже всё, тётка. А я ещё ого-го.

Чайник электрический закипел. Турка на газе подоспела. Боря заварил байхового, лимона добавил. А в чашку с кофе молока плеснул. Немчику. А на брата довольного поглядывая, обронил:

– Так ты новую жертву, подыскал? Помоложе?

Не исправится же. Да и что там исправлять? Только умнеть начал. Жаль, что только на Оксане. Но не каждому же человеку по жизни толстые умелые проститутки сразу попадаются, которые объяснят, как жить надо.

«Эх, Снежана, долгих тебе лет жизни», – добавил внутренний голос с тоном ностальгии картинки подбирая. Могли же жить себе в гараже, в дартс играть и в бане париться каждый день. Кровать ночью ломать, а днём борщ варить на плитке с одной конфоркой. Но нет же, хорошей жизни захотел и всё старое отринув, в работу с головой подался.

А Рома всё не унимался и почти кричал от восторга, чтобы музыку однотипную, на басах, перебить:

– Ага, вот чую прям, что мой человечек. Даже английский ради неё учу. Ну там, хау ду ю ду ит, и вся херня… Хей, мэн, ту шотс плиз! Ноу секс фор мани. Ноу!

– Она что, из Великобритании? – уточнил Боря, глядя как перед братом на стойке виски в рюмках появились, а мужик навязчивый, напротив, исчез.

– Я не знаю. Кто ж о таких вещах в первую встречу спрашивает? Я ей дюхаста спел на сцене вживую только, потом давай стесняться вместе насчёт тревелинга даун зе ревира, а потом почему-то целуемся уже у туалета, пока мужики вокруг в юбках и на каблуках ходят и фукают.

– То есть ты только что с ней познакомился?

– Ну да. Но я сейчас пьян, за временем не слежу, и последствий дальнейшего развития ситуации не предвижу, – кивнул Рома, заливая в себя алкоголь, и с важным видом добавил. – Вижу пока только самый конец. Тот, где на берегу моря сидим за руки держась старенькими, умираем в один момент на закате. Надеюсь мой конец заправлен в штаны будет, а яйца не рядом лежать. Ты вообще видел какие у дедов висят? До пола почти отвисают. А я видел. Теперь смотреть приходится. Общественный транспорт же. ну и люди с флагами радужными то жопу покажут, то хер в руку сунуть пытаются вместо приветствия…. Тяжело в Европе, Боря.

– Рома, балбес! Думай о работе. Ты вообще там что-то делаешь?

– Да только и делаю, что работаю, – тут Рома опрокинул шоты вне кадра, а телефон рядом подсветил африканца и араба за стойкой.

Занюхал рыжий сантехник рукавом и тут же объяснил.

– Эти двое арийцев пока с людьми разговаривают и бумаги оформляют, я всю работу и делаю. Только мне кажется, они на своём разговаривают. Потому что это точно не немецкий.

– Как это?

Рома закашлялся. Не в то горло пошло. По груди себя побил и ответил:

– Тут вообще хер пойми сколько языков звучит. Но нам чаще везёт. А может и квировский контингент попадается или там, пансексуальный. Я ни в зуб ногой насчёт их заморочек. А эти двое моих хлопца там на своём чё-то тоси-боси перетирают, чалму почёсывая или на дреды глядя. И всё, есть работа. Я переводчик онлайн однажды включил между делом, а он мне про «еблю обезьян в зимний период» выдал. Ну я с тех пор телефон и не включал. Вирус мож какой немецкий телефон мой поймал. Ну его. Нельзя так с обезьянкой-то. А тут думаю, давно тебя не слышал.

Боря кипяток с чайника в термос слил на работу, в сумку закинул и спросил между делом:

– А что за работа? Тяжело?

– Да та же: протечки, поломки, краны им поменять, раковины прочистить. С этим любой ебанурик справится, – и тут братан лицом посветлел. – А вот инструменты классные выдали. Обратно сдавать не буду. Домой увезу.

– Это с хрена бы?

Рома тут же приблизил камеру:

– Есть подозрение, что мне не доплачивают. Только вот на один поход раз в месяц в клубешник и хватило… Эй, бармен, ту текила, плиз! Шнеля, давай! Стоп киссинг! Нихт! Бля, ну вы же оба с усами! Найн! Ой, пойду пересяду подальше.

– Рома, дурик, я сам тебе инструменты тут куплю. Ты опыта набирайся. Языки учи.

– Да тут походу только языками и… в смысле – да успею. А что там мой… ик… заменитель? Трудится и пашет? Я слышал, они рано встают. Но всё херня – я раньше. Потому что чаще не ложусь вовсе. Столько эмоций. Что это за ноябрь без снега? В майке хожу.

Боря невольно к первому прозвучавшему будильнику в единственной комнате прислушался. Но на кровати вроде и ухом не повели, сразу работу второму доверив. А то и на третий понадеявшись.

– Да как что делает? – вздохнул Боря. Опять расталкивать. Потом кофе в постель подавать. Ну и через край немного перелить, чтобы совсем не расслаблялся. – Краски за месяц нанюхался, а теперь плодиться и размножаться собрался. В валенках волю почуял. Жену вот забрать теперь хочет. На пару будут батареи красить, походу. А я не знаю, что ему ещё доверить. Краны китайские ломает, в падении проверяя. Прокладки ему не того качества постоянно, пальцами мнёт, пока не порвёт. И трубы ему, Рома, не те. Ещё и не понимает зачем батареи красить и в трубах дырки заваривать. Вообще говорит, сразу покрашенные радиаторные батареи продаваться должны… Ну как с ним работать?

– Боря, – тут Рому немного повело, но он удержался за стойку. – Да они тут половина на лыжи встают. Мотают отсюда. Германия уже походу не та после октябрьфеста. А я их платёжки как за газ посмотрел, сразу и понял, почему чая в гостях не предлагают или там, покушать не усаживают за стол. Велики на улице все давно спиздили не примотанные, кстати. Гостеприимство умерло. Каршеринги с прокатами самокатов своё отслужили, походу. Но мы с пацанами держимся. Ходим в бани их. Так там… вместе все ходят, прикинь! И мужчины, и женщины, и вся эта ебота разноплановая. Я в первый раз чуть не ослеп. А после второго порнуха меня уже не берёт. Думал на немок белокурых посмотрю, а по итогу на пирсинг в пупке бабки наткнулся. Спереди то блестит, а сзади присмотришься – бабочка набита. И крылышками так бяк-бяк-бяк при ходьбе.

Рыжий заржал, Боря улыбнулся:

– Рома, прекращай. Питаешь хоть нормально?

– Конечно. Ходим в общественные столовки. Там квашенную капусту дают, прикинь?

– А баварские сосиски? – решил показать знания немецкой кухни Глобальный.

– Не, ну по сосиске тоже один раз дали, – прикинул Рома. – Но я потом с тем бомжом нормально так за просрочку подрался. Всю неделю пакет трофейный доедали. Хуясе, трюфели и мраморную говядину откопал. Срали правда, потом с них дальше, чем видели. Но уже на рабочем месте. Эх, лучше бы картохи нарыл.

Тут Боря старшего брата включил, сделав суровый вид:

– Ты что, с помойки жрёшь?

– Боря, ты не поверишь, но… – тут Рома снова приблизился и подмигнул. – Вся Европа сейчас жрёт с помойки. Им Африка как всю продукцию сбывать по дешёвке перестала, так роли голодающих и поменялись. Они же на великах теперь до работы чешут, которые хранят под замком дома. На улице уже ничего не остаить. Видел некоторых и на роликах. Под пиджак – самое то. А как доехал – в рюкзак. И рюкзак тот в сейф, ячейку, под замок. Замки повсюду, Боря-я-я.

Дальнейшие детали остались за кадром, так как в зале стало громко. Послышались аплодисменты и крики. Потом закричали «Ро-ма, Ро-ма»!

– О, опять тяжеляк просят запилить, – отвернулся от экрана брат. – Давай, Борь, созвонимся. Мамане привет. Мне если гитару с ходу подарят, может и с бомжами больше драться не придётся. Да кто тут сейчас не бомж? Каждый выживает как может.

– Передам, – ответил Боря, но уже опустевшему экрану.

Нарезав бутербродов и употребив один, Глобальный стал сумку собирать. Конечно, к Натахе поедет. Батя к ней вроде ходить перестал. Ну а что Оксана рядом живёт, так это мелочи жизни. Давно должна была понять, что у них с Ромкой ничего не получится. Ветреный пацан. Сегодня одной на кольцо копит, завтра для другой английский учит. А если бабочку на теле увидит, которая ещё по форме соответствует и не провисла, может планы те поменять.

Но тут Боря вспомнил, что сам брат тоже через месяц-другой вернётся. А может и с девушкой. Тогда опять переезжать придётся. А это уже не продуктивно. Другой вариант нужен. А к Наташке разве что на борщ… С вознаграждением. Ух, соскучился что-то. Даже на душе потеплело.

– Кто звонил? – послышалось от Олафа, который всё же поднялся после третьего звонка, так и не дождавшись кофе в постель. А теперь на пах посмотривал, где штаны с подтяжками топорщиться начинали.

– Немцы, – буркнул Боря, отворачиваясь.

– Немцы? – переспросил напарник заинтересованно.

– Да, немцы, – кивнул Глобальный и перечислил через плечо. – Негр, араб и русский.

– Швайне! – закричал Олаф и тут же ругаться на иностранном начал с оборотами длинными, которых хватило на пару минут. От недостатка словарного запаса по столу ударил даже, выражая негодование. Чтобы точно поняли – рассержен.

Боря только обулся, куртку одел, сумку через плечо накинул и на пороге обронил:

– Короче, я съезжаю, как и просил. До работы сам доберёшься, раз ты меня послал.

– Как это? – не понял напарник, что полночи с животом маялся, ворочался, а уснул под утро. И теперь на мертвеца ещё больше походил.

– Ну раз ты решил русифицироваться, самое время постичь такое понятия как «маршрутка». Ферштейн?

Олаф кивнул, а затем лысинку почесал, на оставленные ключи на столе посмотрел и спросил в спину:

– Я-я. Слушай, а как так получилось, что у вас многоступенчатые маты?

– Так они нам строить и жить помогают, а ты про что конкретно? – зашнуровав последний ботинок, на пороге обернулся Боря.

– Ну вот есть «иди ты», есть «пошёл ты», есть «пошёл ты в баню», есть «пошёл ты в жопу», есть «пошёл ты в пизду», а есть даже самое жестокое – «пошёл ты нахуй». Вроде смысл один и тот же, всё время надо куда-то идти против своей воли, а шесть уровней глубины получается.

– Ну при большом терпении можно и двадцать пять накопать, но это тебе к эстетам, – прикинул Боря и подмигнул напарнику. – Может и станешь человеком к весне ещё… До встречи на работе.

– Борь… – донеслось снова в спину.

– Да? – спросил, не оборачиваясь.

– Пошёл ты в баню! – радостно сообщил коллега, кофе поближе пододвигая и тарелку с бутербродами.

«Научил на свою голову», – вздохнул внутренний голос. Но грубить в ответ не стал, улыбнулся только. Это выражением давно ничего не значит. Глубины нет.

– Удачи с русификацией, коллега.

Выйдя на улицу в метель, Боря обнаружил, что половина города сегодня опоздает на работу, а вторая не пойдёт. Машину замело под крышу. Одна антенна торчит.

Всю ночь пуржило, да и сейчас снег такой плотный падает, словно Всемирный Потом кто-то среди лета заказал, а доставить забыли. С опозданием пришёл. Но с процентами.

Боря по колено в снег увяз уже возле подъезда.

Чем дальше идёшь, тем глубже становится. По пояс снега на дороге намело. А машины как холмы белоснежные. Один пониже, другой повыше. Барханы, с которых действительно можно кататься на сноубордах.

Его микроавтобус выше всех оказался. Протоптав к нему тропку первопроходца, разблокировал с сигнализации замки.

Багажник ещё откопать надо. Скинув сумку в снег и орудуя руками как лопатами, чтобы до лопаты внутри добраться, Боря понял, что зарядку можно сегодня не делать. Хреновый из человека экскаватор получается. Перегревается быстро. А КПД маленькое. С другой стороны, если эволюция к ластам вывернет, то тонкая работа отсеется. Вот и приходится жить, ни так, ни сяк.

Боря осмотрелся на таких же бедолаг по несчастью, что в ночи при свете фонарей из подъездов с лопатами наперевес выходили на работу, учёбы, по делам неотложным или к своим личным автомобилям добраться пытались. Все повязаны одной цепью. Заскоками климатическими.

Умывшись снегом уже как следует, Глобальный решил, что хватит уже под глушаком места. Натоптал. А раз свободна выхлопная труба, то процесс проще пойдёт, когда заведёт, да стёкла отогреются.

Пикнув сигнализацией, автоматика заскрипела, силясь замёрзший замок зажигания провернуть. Но без толку. Автомобиль за ночь подмёрз и встал колом. Скрипит, бурчит, тарахтит, но не заводится. Ни с первого, ни с пятого раза. Только свечи залил.

– Долбанный дизель! В гараже стоять всю зиму будешь! – крикнул Боря технике, что остальные полгода исправно служила. Дёргая дверь багажника, даже на немецком повторил оборот. Но без толку. Дверь в снег упёрлась. Копать ещё и откапывать.

А в свете подъезда фигура вдруг знакомая в шапке-ушанке показалась. В валенке, ватнике, с сумкой подмышкой рабочей, она вдруг руки с рукавичках в стороны расставила

и на весь двор произнесла:

– Боря-я-я!

– Ну что тебе?

– Пошё-е-ел в жопу! – с заметным акцентом добавил радостный немец вместо приветствия ещё и не думающего вставать солнца.

И с тем заявлением бодренько потопал в сторону остановки общественного транспорта. Да не наобум, а по тропинке, по которой уже пробилось с десяток человек. Идти приходилось не по пояс, а всего лишь по колено в снегу. Натоптали.

А к дороге выведет если не тропа народная, то приложение с картой точной.

«Сталина на тебя нет», – буркнул внутренний голос.

Дверь наконец, поддалась. Только не багажника, а откатная дверь со стороны пассажирского салона. Войти в него можно с одной стороны. Внутри даже светло. Но не от лампочки перегоревшей салонной, а через стёкла с потолка пробивается свет от фонарей и окон квартир. Микроавтобус потому и прозвали аквариум. Умельцы так те верхние окна поднимают и наружу высовываются с ружьём наперевес. Так и гоняют по заснеженным полям на охоте на косулю или козу.

Но Боря охоту не любил. Убивать кого-то ради фотографии или видео – моветон. А мясо дикое жёсткое и не вкусное.

Проникнув через салон внутрь с мыслями о заснеженном сафари, что так и не состоится, Боря подхватил складную лопату. Когда выбрался, скинув куртку и начал работать с двойным рвением, раскидывая снег вокруг автомобиля гораздо быстрее.

Человеку не ласты нужны, а голову включать почаще.

Поверить в то, что этот недобиток арийский доберётся до управляющей компании раньше него, было можно, но как-то грустно становилось. Всё-таки ради него в гараж джип подальше поставил. Чтобы глаза не мозолил. А теперь то того гаража ещё добраться надо.

Работа спорилась, чередуя лопату и щётку. Микроавтобус постепенно избавлялся от плена снега, вновь обозначив свои контуры среди белого фона. Сначала крыша освободилась, потом стёкла, потом бока. Воюя с сугробами, Боря вдруг понял, что никогда не будет лепить снеговика. Это же в радость должно быть. А тут единственная радость – это поссать среди метели, под прикрытием сумерек и за корпусом автомобиля. Детей при этом травмировать сложно. Потому что дети умные и в такую погоду дома сидят.

Забравшись в салон, Боря снова попытался завести с ключа, но без толку. Можно ещё аккумулятор подзарядить, может мощности не хватает? Но для этого прежде соседнюю машину нужно откопать и реанимировать. А её хозяин спит и видит сны, как бы помочь. Как же.

– Ноябрь ебучий, – сплюнул Боря на снег.

Хорошее настроение улетучилось. Хоть эвакуатор вызывай. Но те сегодня в городе – на вес золота. Сделав с десяток звонков, абонент получил в половине случаев «занято» или «сброс», в остальных попытках был отправлен в ожидание на неопределённый срок или нарвался на цену с умноженным коэффициентом от пяти до десяти от обычного прейскуранта.

– Да что ж такое-то? Уж лучше ребят с обогревателем позову, – заявил Боря холмику с жёлтым под фарой. Предтеча снеговика без морковки.

Но тут Глобальный вдруг понял, что та система с тряпками и одеялами, что отлично подходит для седанов и джипов, укрывая капот, для микроавтобусов со внутренним расположением двигателя – хреновая затея. Хоть палатку над ним ставь. Хоть купол натягивай. Толку мало.

А за купол – цена особая. Внутри же микроавтобуса костёр не разведёшь. Греть горелкой бензобак с дизелем – тоже затея на любителя. Если замёрз, то замёрз. Всё. В тепле гаража можно только реанимировать.

– Су-ка-а-а! – закричал Боря, не сдерживаясь. Всё-таки внутри салона. Может себе позволить.

Час работы коту под хвост. Пальцы обморожены. Щёки красные. Отлично кричится под мокрые ноги сибиряку расстроенному. Только и остаётся, что чая с термоса хлебнуть, пока тёплый. Китайский термос – не важный. А немецкий Олаф с собой забрал. Тот до вечера дотягивал. Тогда как свой максимум – до обеда.

От переживаний по части сравнения технологий, даже глаз задёргался. А затем голове тепло-тепло стало. Боря, за виски взявшись, вдруг понял, что близок к новому обмороку или того хуже – инсульту. Сердечную мышцу то постоянной тяжёлой работой прокачал, сбоя не даёт. А вот сосуд в голове вполне может от напряга лопнуть.

Как мало человеку для смерти надо.

Плюнув на всё и бросив автомобиль, Боря сам на остановку пошёл. Прогуляется, согреется. Такси ждать уже смысла нет. А если и приедет, то хоть половину зарплаты ему отдавай, ещё и ебало недовольное скорчит. Уровень наглости таксистов пропорционален погоде. Как старики чуют костями наступающий дождь или снег, так и борзость водил начинается с лёгкого дождика и снежка умножаться в геометрической прогрессии с метелью и ливнем. А ещё на них время дня влияет очень и загруженность трафика уровень кортизола в крови повышает. Порой кажется, что извозчик как система гораздо сложнее женщины. Но это лишь до той поры, пока женщину-водителя не повстречаешь.

Боря шёл, пинал снег в негодовании. Жаль метро нет в их городе, как в Новосибирске. Уездный городок хоть и рядом с райцентром, но до миллионика не дотянул, со всеми его сопутствующими привилегиями. Вроде и порт есть, и железнодорожный вокзал, и автовокзал. И даже аэропорт был. Раньше. Для малой авиации. Но тот встал ещё в год рождения Бориса и кроме как дрифтерами больше никем и не используется толком.

Поэтому – маршрутка. Поэтому – толпа людей с замёрзшими лицами. Из которых больше всего жалко очкариков. Вроде видят что-то перед собой, а вроде и нет. В инее стёкла. А как в тепло заходят – пелена, завеса. Беззащитные лица, растерянные.

Боря пока на нос в перчатках тёплым воздухом дышал и ключи от авто перекладывал, понял вдруг, что нервов вокруг много, а он – один. А себя беречь надо.

Руки зашарили по карманам в поисках телефона. Доктор всё-таки ещё по выписке предлагал психотерапевта посетить.

«Пусть там пустырника выпишет что ли или валерьянки», – подсказал внутренний голос.

Пальцы нащупали визитку цветастую. Хорошо, когда одна куртка на все случаи жизни. Другая пока только – плащ-дождевик. Полтинник по карманам не потеряется.

Без особых изысков на визитке написано было: «Цветаева Ирина Олеговна». И под номером подпись: «К людям – по-людски».

Проникнувшись посылом, Боря даже номер сразу набрал, чтобы бабулькин голос успокаивающий послушать и получить консультацию удалённо. А там, конечно, рублей пятьсот ей скинет. Не в кабинет же на приём ходить. Это всё для мажоров и хлюпиков. А он – мужик. И не собирается всей этой херней с мозгоправством заниматься. Не умеешь решать проблемы, умирай молодым.

Но голос Ирины Олеговны тоже молодым оказался, даже немного томным. Тут то Боря и понял, что хирургу хоть и под шестьдесят, но дочь поздно завёл. Возможно, даже от молодой любовницы. Такой дочь свою любит и в обиду не даст.

«Лет двадцать пять ей. Плюс-минус», – подсказал внутренний голос и тут же добавил: «С такой и поговорить можно. Записывайся что ли на вечер. День-то всё равно по шву пошёл. Раньше не справимся».

Поправив сумку на плече с вещами-пожитками и ополовиненным термосом, Боря даже кивнул мыслям своим.

«Всё херня, главное беречь здоровье. А переночевать на раз и у Степаныча можно», – добавил внутренний голос как старому другу.

Снова кивнул Борис. Давно старика не видел. А вон и маршрутка. Осталось только пробиться и вылезти без потерь. А город, конечно, рано или поздно наберёт свой миллион населения. И метро им обязательно построят.

Глава 4 - Собачья направленность

Это ж надо было так лохануться и автомобиль без прогрева на ночь оставить. Доверился сигнализации, проспал шесть часов к ряду и всё, коловая. А много времени надо, чтобы на ветру движку остыть?

С этой мыслью Боря пылко устремился в маршрутку, готовый расталкивать локтями народ, но с кем сражаться? Сначала пропустил бабушку с тросточкой, потом женщину беременную на ступеньку подсадил, в положении всё-таки, потом помог школьнице, портфель которой был больше, чем она. Пришлось поднять на руках подмышки, да так и поставить наверх. Если знания того стоят, но новый Ломоносов растёт.

А по итогу, когда сам залезть попытался, получил в лоб локтем от бабки, женщина в положении оттоптала ногу, как слон прошёлся, а девочка с разворотом портфеля придавила его к двери так, что затылком стукнулся. Она вроде и не виновата, просто внутри биомасса сама двигается. И если мужик, придавленный к стеклу лицом, руку сзади повернёт или ногой дёрнет, это тело, как единый организм и ответит. Тогда через шубы и кутки движение передастся, и тут, в кризисной точке входа по лбу то и прилетит.

Водитель маршрутки в этой ситуации попытался только закрыть дверь, но мешала сумка за плечами пассажира. Дернула раз-два, и обратно отъехала.

– Так, мы никуда не поедем с открытой дверью! – донеслось от водителя из той касты в городе, которая в снегопад никогда цены не задирала.

Боря попытался поднять сумку над головой, но не успел. Бабка первой и вытолкала его вон костылём со словами:

– Молодой ещё, сам прогуляешься!

Как итог – он остался на остановке. В одиночестве и вопросом «что это было?». Ветер ответа не давал, снова бил по лицу, кусал щёки и нос. Снег сыпал на шапку и зимние ботинки как будто гастербайтер лопатой с крыши остановки кидал.

Но маршрутке тоже оказалось не легко. Едва отъехав от остановки, ГАЗелька снова попала в пробку. Сколько не смотри налево или направо, та тянется в обоих направлениях в туман.

Город встал. Может и есть проблески через километр-другой, но того не видно – словно пеленой всё укрыто. Снег густой сыплет, надёжно укрывает город от сглаза или порчи. Не видно больше ни дырок в асфальте, ни пошарпанных фасадов зданий. И на отсутствие скамеек можно больше не жаловаться. Не видно ни одной под снежным пленом. Может есть, может нет – кто знает?

В кармане куртки зазвонил телефон. Рука в перчатке потянулась за гаджетом, подхватила. На дисплей сыплет белой мукой, а на нём «Батя» отображено. Помнит, родня. От того немного теплее ушам и на душе.

– Здорово, бать.

– Здоровее видали, – пробурчал отец. – Меня тут засыпало в теплушке по самый хер. Со ступенек кунга можно как в бассейн нырять. Жаль, ещё баню не поставил. Так бы и погрелся, и поплавал. Хорошо дров вчера занёс. Как знал. Локоть то так ломало, так ломало.

– Поставим, бать, баню, – почесал Боря нос щиплющий и прикинул. – Летом. Весной фундамент зальём. Да ему много не надо. Быстрее отстоится.

– Да дожить бы до той весны ещё, – вздохнул отец. – Ты когда заедешь? Хлеб кончился. Колбасы нет. А без мазика жизнь вообще теряет смысл. Почему его в гуманитарку не кладут? Я до контейнера как до продуктового гуляю, но там одни крупы, консервы и сахар.

Боря осмотрелся на сугробы. Хороший вопрос. Город может дня через три и откопают. А пока – тундра. Пока верный ответ – никогда. Но обидится же.

– Да как только до джипа доберусь, так и подвезу свежачка тебе. Не переживай.

– А когда доберёшься? – уточнил батя.

– Ну… – тут Боря прикинул, что до родного гаража напрямки километров двенадцать по районам, но ключи от гаража у Степаныча. А к нему ещё километров восемь пилить.

С точки зрения наличия автомобиля – ничтожные отрезки. Но с точки зрения использования компании «ходи сам» в снегу по колено идти – пол дня потратит. Это если работу нахер пошлёт, конечно. А с работой снова тот же отрезок времени – никогда.

Так, наверняка и мэр заодно думал, не спеша дороги песком с реагентами и солью посыпать или технику выводить на уборку дорог.

– Батя, я не знаю-ю-ю, – протянул Боря и снова под черепной коробкой потеплело предостерегающе. Как будто кофе пил. А он не пил. Ну а что зарядку снежную делал и закалялся заодно, так это побочка. Как и снег зимой.

– Ну ты там смотри, не сдавайся, – ответил отец и голос так немного понизил. – И это… журнальчиков каких захвати. Скучно.

Ко многим вещам по жизни можно привыкнуть, но не к тому, что отец дрочит.

Хотя что ещё в кунге том без света делать? При свечах обстановка обязывает.

– Батя, почему ты дома не живёшь-то? – однако, возмутился Боря.

– Ну там Дуня, Лёха, – перечислил батя, не понимая родственника, с которым выпить нельзя за ужином. Про биткоины какие-то рассказывает, а сам дурак дураком. – Пашка кричит, опять же. Не так, конечно, как Галина. Но тоже хорошего мало.

Это в теории батя братьями раскидывается, а на практике мать уже не та, чтобы род продолжать. Так, баловство одно. От одиночества.

«Мог бы ему и Наталью уступить, батя всё-таки», – даже поддел внутренний голос, но как-то тихо, почти незаметно.

– А чего кричит? – тем временем спросил Боря.

– Да кто её знает? Они вахтовым методом работают, – ответил отец. – Пашка – ночью. Галина днём. А лица жены с мужем надо видеть, когда пачку за день скуриваю и в сотый раз на балкон выхожу. Куда я там нужен? Раз в месяц в гости и хватит. А с весны думать будем. Да? Поставишь мне будку на соседнем участке. А свет я нам обоим проведу.

– Батя, в смысле проведу? Там заявки надо оставлять.

– Ну вот проведу, потом оставим, – хмыкнул патриарх Глобальных. – А когда подключать будут, договоримся. Всё-таки коллега.

– Так же договоришься, когда на работу по обслуживанию домофонов устраивался? – хмыкнул Боря, на вторую маршрутку поглядывая.

Та к остановке даже подъезжать не стала. И так рука в последней попытке устоять на ногах, к стеклу прислонена. И это всё, что видно. А вон и шапке чей-то бубенец как приклеенный едет поверх. Проще кильку в томате без ножа открыть, чем кого-то из неё выпустить. А впустить и подавно.

– Ну а что? Я пришёл чинить домофон, всё чин-чинарём. Позвонил, главное, а никто не открывает. Ну я и дальше пошёл по адресам. А там та же фигня, – ответил отец, припоминая случай.

– Так ты в домофоны звонил! Я с ребятами тогда во дворе гулял, всё видел.

Батя заржал в голос.

– А, ну точно. Ох и зря мы тогда с Лёней спирт медицинский на сливах настоянный, пили. Лучше бы чернослива подкинули. А то сливы зелёные. Закуски никакой… Короче, решишь вопрос, да?

– Да, – ответил Боря и попытался представить, что было бы, если не подарил Лёшику видеокарту. Насколько бы его хватило среди курящих людей, орущих как на соцсоревнованиях женщин и детей быстрорастущих? Всё-таки сложно дома на удалёнке работать в двушке с чужим семейством. Своим станет лишь с появлением внука.

Но с другой стороны, клипа он тоже ещё не сделал. Потому что снять не успели. Ромка забегался с загранником, а самому некогда было проконтролировать процесс. Как водится – перенесли, потом забыли.

– Короче, к маю всё точно сделаем… но это не точно, – ответил Боря.

Связь оборвалась. Обиделся, может?

Боря мочки ушей почесал красные, соображалка в режим выживания перешла. Прикидывать начал. Степаныч далеко. В гараж раньше вечера не попасть. Работа тоже не в двух шагах. Но этот упырь же как-то уехал. До часа пик успел, гад.

Боря подцепил телефон, уже сорок минут как на работе должен быть. Но не звонит что-то никто, не ругается. Странно.

Набрал охранника.

– Егор, здорова. Ты на работе?

– Нет ещё. Подъезд откапывал. Какая-то мудила дверь оставила открытой. Намело по самый лифт. Потом машину копал мелкую отвезти в сад, потом в школу прорваться пытались со средней, а старшая сказала, что отменили всё. Семья плюнула на всё и дома осталась с женой вместе. А я пешком на работу вот только подхожу… ой, еба-а-аь тут намело. Боря, нам ещё вход откапывать час так точно!

– Никто не вошёл что ли?

– Разве что через окно. Леся стоит, машет. Шефа не вижу.

– А Олафа не видно?

– Нет.

– Ладно, позвоню, если что.

– Ага.

Отключил связь. Внутренний голос тут же по полочкам всё расставил: «на работу можно не торопиться, а напарник похоже по магазинам ближайшим греется».

Боря лоб под шапкой почесал и пожалел тут же, что ключи от квартиры сдал. Мог бы пойти поспать часик. В машине холодной тоже не поваляешься. Можно и не проснуться. До Наташки километров десять отсюда с Оксаной. Борщ отменяется, точно. Яна чуть ближе, но к ней через поле топать, если напрямки, а там снега и по шею может быть. А если в обход, то ещё дальше получается. К Дашке в «Юность» прорваться? Тоже километров десять. Стасяну гипс сняли, в деревню умотал. Даже в больничку к нему не прорваться, хотя она ближе всего. А кто остаётся? К Кобе в 72-ой заскочить? Тогда за чай столько работы подгрузит, что наработаешься так, как будто «чаевыми» озадачили.

Кто вообще надоумил им хату снимать в конце района? Засада кругом. Хоть Шацу звони. Но волков лучше не беспокоить. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.

Тут Боря буквально офигел, потому как на него из метели вдруг волк выскочил!

Город у них, конечно, не столица и даже не райцентр, но что это за метель такая, что волки из леса на окраину пробиваются?

Внутренний голос даже посоветовать ничего не успел.

Боря как стоял, офигев изрядно от радости лицезрения дикой природы, так и упал на спину. А волчара только к лицу бросился и как давай… лизать!

«А-а-а!» – сначала закричал внутренний голос, а потом добавил: «А, ну понятно! Хаски, мать его!»

Глаза то голубые-голубые. А вон и ошейник.

Привстав, и собаку чуть отстранив, Боря девушку обнаружил, что раньше видимо ещё бежала за собакой с поводком в руке, а затем бежать перестала, поводок выпустила. А сама теперь в сугробе валяется. Одни каблуки торчат.

Ножками дрыгает хозяйка, да сразу встать не может. Силы кончились.

Боря собаку по голове погладил, за ушами потрепал, поиграв немного и к девушке на выручку пошёл. А за хозяйкой шлейф по снегу тянулся. Разыгравшись, пёс в самую глубину завёл её, где снега того и выше пояса. А последние метры так вообще тащил, судя по накату.

Боря в снег по пояс залез. И на каблуки покачивающиеся ориентируясь, по направлению к ним и пошёл, как на флагшток реющий на мачте.

– Девушка, вы в порядке? Девушка-а-а! – кричал он для порядка, чтобы не испугать ненароком. А то, кто знает, какой ещё шлейф потянется? Не любит человек сюрпризы на Руси.

С заметным трудом в сугроб пробравшись, Боря девушку ту из снега достал за капюшон сначала приподнял, потом подмышки подхватил. Да за пояс поднял. Лёгкая. Килограмм сорок в ней. Столько же, сколько и в собаке, по сути.

На вид пёсель крупный. Но внешность бывает обманчива.

Достав из снега хозяйку хаски, пёс обрадованно бегать вокруг начал и лаять задорно. А Боря отряхивать находку начал. А та как встала, руками в руковичках шарит перед собой, словно
ничего не видит. Снег с капюшона ещё сыплется, в глаза всё мукой белой.

«Может и вправду, слепая?», – добавил внутренний голос: «Собака тогда – поводырь!».

Но тут девушка снег выплюнула с губ и призналась звонко:

– Я линзы все проебала-а-а!

Стоит и ревёт главное. Слёзы такие крупные по щекам катятся, неподдельные. А может и снег растаявший.

Хороша девка. Ресницы в инее, щёки красные. На лице лишнего ничего не заметно. Брови свои, снежинки собрали. Губы только посинели, дрожат. Вот и вся косметика. Околела.

Боря присмотрелся и вздохнул. В джинсы одета тонюсенькие, и сапоги с каблуком высоченным, чтобы повыше казаться, но на зимние не похожи.

Это очевидно, что в каблуках гуляет, так как ростика маленького. Компенсирует. И курточка на ней тоненькая, и шапочка с бубенчиком забавная. А по краям висят как косички, только вязанные. И всё в снегу. Снега столько, словно снежную бабу откопал. Даже лепить не пришлось.

Боря улыбнулся. Бывает же!

– Так, а ну-ка не плачь.

– Я ничего не вижу-у-у, – только громче завыла она, поддержку рядом почуяв.

– Сегодня никто ничего не видит, – ответил сантехник, сумку с плеча достал и чая из термоса в кружку-крышку налил. Затем в руки сунул в руковички. – Пей. Согреешься.

Она зубами о кружку застучала. Хорошо, что из пластика. А зубки ровненькие все. Потому что в брекетах. Беленькие, как будто углём их зачистили и отмыли как следует. Хорошо видно под фонарём. А там и солнце уже с зарёй смешит, через тучи пробивается.

Чай уже не горячий, но тёплый. Губы отогрел. Заморгала, руку с кружкой протянула, кивнула:

– Спасибо.

– Да не за что, – ответил Боря, термос убрал и осмотрелся. Вокруг снежный плен. Стоит девушка по пояс в нём. Пёсу только раздолье, бегает, кувыркается, ныряет.

– Джек! Ко мне! – даже голос командирский в ней появился. А хаски только рядом бегает, но едва приблизится, обратно дёру даёт. С поводком бегает. Да его не замечает.

– Похоже… ему и так хорошо, – ответил Боря и в снег посмотрел. – Но не думаю, что линзы мы твои сейчас найдём. Даже больше скажу, до весны их точно никто не найдёт.

– Как же мне до дома добраться? На ощупь?.. Джек, какашка ты озорная! Ко мне! Пусть твоя Ленка сама с тобой и гуляет теперь!.. Пёсина, жопа ты с ручкой! Сюда иди!

Пёс вроде бы даже рассмеялся в ответ. Морда довольная. А судя по репертуару, что из уст девичьих раздаётся, ей где-то от шестнадцати до двадцати двух. Точнее не скажешь. Что не её собака, да и что не собачница вовсе – заметно.

– А далеко дом-то? – спросил Боря. Жизнь всё равно на паузе.

– Тридцать седьмой. Вот там, – и она показала рукой в неопределённом направлении. Внутренний компас немного сбился.

Боря по телефону посмотрел дом, и прикинул, что это метров четыреста если напрямки, а по тропам так и все пятьсот. Но лучше, чем десять километров.

– Давай баш-на-баш. Я тебя отведу до квартиры и на руки сдам кому-нибудь, но ты мне позволишь ботинки посушить. Я пока в сугроб за тобой лез, снега полные ноги набрал.

– Я тоже-е-е! – протянула она, но уже не плача. А так, из сострадания самой себе же. – Идёмте же скорее в тепло!

Боря руку ей подал, она качнулась и сразу же попыталась упасть обратно. Пришлось под локоть подхватить. А затем вовсе близко-близко прижалась, словно пытаясь ощупать его для идентификации.

– А вы… кто вообще? – наконец сдалась она, хоть и поглядывала украдкой то на спортивную шапку, то на куртку, то на сумку, где что-то гремело, то на ботинки, но больше всего смущали штаны рабочие. Не знает же, что под ними подштанники тёплые.

– Сантехник.

– А давно сантехники девушек по сугробам вытаскивают?

– За всех не скажу, а со мной такое впервые.

– Так вы, выходит, молоды? – сразу обрадовалась она, словно со стариком под руку из снежного плена ни за что бы не пошла.

– И глуп, – тут же добавил Боря, не желая оказаться в неловкой ситуации, если с ним снова заигрывает школьница.

Ладно ещё Егорова дочь по приколу подкатывает. Батя на неё цыкнет – убегает. А тут под руку увидят, как с девушкой идёт и всё, своё понимание сложится. Если нет восемнадцати. У людей чёрте что в голове. Хотя вроде бы самому всего двадцать. За границей и то наливать только через полгода начнут.

– Ой, я тоже глупенькая. Поперлась в метель гулять. Он же выл всю ночь, просился. Ленка ещё, дура набитая, собаку свою нашла с кем оставить. Этот кабан меня не слушается ни разу... Джек, конь ты педальный, веди нас домой!

И она как начала говорить. А голос такой приятный. Не пищит уже, но и жизнью не огрубел. На что внутренний голос тут же временные рамки с семнадцати до девятнадцати сузил.

Но слушать её можно. Потому что на каждое рассуждение вопрос задавала и волей-неволей к диалогу подталкивала. Так и раскопала про него, что машину в сугробе бросил, на работу не попал, да и напарник не совсем хороший человек.

Всё же сделка удалась. Девушка, Лидой представившись, у подъезда в обратку не послала. Только собаку попросила поймать. А как намотал на руку поводок Боря, так вместе в лифт вошли и на восьмой этаж поднялись. Но и тут не сорвалась сделка. Вместо того, чтобы в дверь позвонить и родителей дождавшись, кричать начать «насилуют!» и на помощь звать, Лида только ключи из кармана курточки достала, зашелестела и в квартиру впустила.

А внутри пахнет приятно. Уютом, теплом и мандаринами. Как будто Новый Год скоро. Только пёс, лапы не помыв, сразу в туалет бросился и давай из унитаза лакать, носом подняв крышку.

Однако, не поднята – показатель!

– Проходите, Борис. Разувайтесь, раздевайтесь, – подстегнула хозяйка молодая голосом приятным. Таким принцессы в лесу птичек приманивают, воркуют. – Джек, хватит делать вид, что у тебя в чашке воды нет. Ты чего меня позоришь? – и вроде строго говорит, а «мяу-мяу» в голосе.

Боря куртку отряхнул и разуваться начал. Лида тоже попыталась, но застряла на этапе между принятием решений и переходу к действиям.

– Ой… не снимаются… да блин!.. А вы… не могли бы мне помочь ещё разик? Прикипело что-то.

Боря наклонился и сапог на себя потянул. Девушка на одной ножке стоит, растяжку показывает. А сапоги длинные, не идёт что-то.

Тогда Боря сам вначале разулся, разделся, на колено привстал в прихожей и замок до конца расстегнув, уже как следует сапог на себя потянул.

– Ой, – только и сказала девушка, на ножке прыгая. Соучаствуя активно, но без толку. Джинсы мокрые, сапоги мокрые. Всё как-то застыло на улице. И в тепле с ходу сходить не желало.

Боря, не видя другого выхода, на руки девушку подхватил и в зал понёс. Чтобы усадить на диван и уже как следует постараться.

– Ой, а меня… и на руках сегодня носить будут? – сразу засмущалась девушка, но голосок едва не подвизгивал от того, что приятно за заботу ей. И вообще мужчина вблизи ничего оказался. Штаны с подтяжками, конечно, глупые, но вид суровый и придурковатый. А она такой любит. Мужественный даже!

Боря, в третий раз оплошав с сапогами, на ремень джинсов посмотрел. Снимать похоже вместе с джинсами придётся. Как бы шиворот-навыворот не получилось сдирать. Хорошо ещё сразу из сугроба достал, а то к самой коже бы одежда прикипела и всё, прощай эпидермис.

Но как об этом в лицо сказать? Да и странно прозвучит вопрос.

– Ой, а чего это вы на меня так смотрите? – даже почуяла что-то девушка. Сразу и не скажешь, покраснела или нет. Щёки то красные уже где-то треть часа. И это только при нём.

– Да я это… это самое… В ванную вас отнести хотел. Под джинсами вероятно какие-нибудь колготки, да? Плотности придали, оно и облегло в тепле как следует. А на холоде осело. Сжатие же. Скукоживание даже.

Она смотрела на него, то ли пытаясь получше разглядеть без очков и линз, то ли решая для себя сложные уравнения с большим количеством неизвестных.

Патовая ситуация получилось. Но тут Боря поднялся и спросил решительно:

– Лида, а сколько вам лет?

– Семнадцать.

Тут же на корточки снова присев, Боря снова попытался естественным путём сапоги снять. Не дело это – девушек в ванную носить несовершеннолетних и раздевать там. Оно может и не в своё удовольствие действие, но кому потом докажешь, что помочь хотел?

Судья строг – держи срок. Разве что жениться сразу. Но это ещё согласие сначала получить надо.

Он, наверное, подвис. Так как попытки разуть почти прекратились. А вот её любопытство только разогрелось. Лида к тому же дотянувшись до подголовника дивана, очки взяла, надела и пристально на него уставилась. Действительно разглядывая как впервые.

А он такой, с щетиной суточной, широкоплеч довольно, поджарый, подтянутый, лицо кровь с молоком с мороза, глаза завидущие-завидущие. И сразу в путь хочется собраться и отправиться с проводником таким на встречу приключениям.

Только вопросов сначала много. Не на все ещё ответы получены.

– А почему вы мне этот вопрос задали?

– Да хотел… в ванную отнести.

– А там…

– А там снять… ну… всё…

Тут она кивнула медленно и томно добавила, нисколько не обращая внимания на пса на полу набегавшегося и уставшего:

– И чего вам теперь мешает? Вы и без того уже проникли в мою обитель, никто на помощь мне не придёт. Кричи, не кричи. А Джек похоже, за вас скорее выступит.

– Нет, я не такой, – даже снова поднялся Боря.

Тут Лида улыбнулась и захихикала.

– Зато я – такая.

Боря тут же испариной покрылся. А она очки на брови надвинула и призналась чуть строже:

– Что ж, Борис. Вынуждена вам признаться. Я из тех женщин, что искажают свой возраст в угоду… личному.

Последнее слово она подчеркнула. А Боря вдруг понял, что довольно умна. Излагается так ясно ещё.

Последние слова в этой комнате всё расставили по местам:

– Мне девятнадцать… Несите, Борис! Когда ещё красивые мужчины на руках покатают?

Руки словно сами подхватили. Груз не тяжесть, когда в радость. А дальше уже видно будет.

Глава 5 - Лидок...аин

Если бы Боря желал срочно впасть в детство, то он бы сходу сочинил загадку в стиле: «за окном снег валит, а в ванной снежинка стоит, тает. Кто это?».

Но в детство впадать как раз не хотелось. Напротив, он улыбался по самые уши и так рад был совершеннолетию. Это открывало такой простор игр для двоих, словно не зря рос, взрослел и момент ловил, чтобы в картотеку попасть и всё попробовать. Теперь выбирать из того меню и хватать надо построчно или всё подряд!

Правильный ответ – Лида. Лидок. Можно даже, лидокаин. Тоже своего рода – успокаивающее по жизни. Ведь его назначают при всех видах местной анестезии, а действует сильнее новокаина в разы. Это любой стоматолог скажет. А пока сидишь на кресле наклонённом, да со ртом разинутым, и ответить не в силах, добавит с умным видом, что сей препарат блокирует ток ионов натрия в клетках миокарда и подавляет автоматизм эктопических очагов. Вдобавок действует быстрее и продолжительнее аналогов.

Проще говоря, Борю торкнуло от Лиды. Химия пошла, как только в ванную поставил и в очи её посмотрел. На пьедестале за ванным барьером рост сравнялся у них, вровень губы встали.

– Ой, кажется приехали, – улыбнулась робко она.

Глаза серые и бездонные, большие, завидущие. И жарко так в груди стало Бори. Порыв поймал, выдал в ответ уже не своим, глухим голосом, как будто в горле пересохло разом:

– За проезд платить будем?

Сигнал химической связи, разогретый погодой бодрой, обратно отразился. Девушка сняла очки, сложила, водрузила на стиральную машинку.

Глава в глаза. Искра! Молния!

– Только без сдачи! – заявила Лида и подтянула за шиворот, подалась навстречу.

Губы маленькие горячими оказались как два реактора. Нет в них ничего инородного, не накачаны, не подведены, не окультурены. Но природная красота и тепло через край хлещут.

Маленькая, хрупкая, а столько в ней силы внутренней. И первый поцелуй сразу крепким оказался, без сомнений, без стеснения, без вопроса, на который никогда ответ искать не надо – «стоило или нет?»

Конечно стоило, когда тебе двадцать, а ей девятнадцать!

Локоны русые, сырые, по плечам расползлись, как только шапку сняла с бубенчиками и «бубончиком». Шапка вязаная, мокрая, под ноги полетела. Лида за пояс свой взялась, ослабила и решительно верхнюю пуговичку расстегнула.

Джинсы, что в натяг были, тут же на половину бедра сползли, колготки с собой потянули, а те трусики обнажили беленькие. Те, где резинка и ткань мягкая, но не в обтяжку.

Сдалось хлопчатобумажное изделие сразу, вниз поползло следом за колготками и джинсой, и попу белую обнажило. Не видел того Борис, но едва рукой коснулся булочек маленьких, как кольнуло мужицко-заботливое – холодная попа-то! Ледяная почти.

– Ты замёрзла же вся! – тут же прекратил Боря целоваться и не снимая костюма рабочего, в ванную следом залез, воду тёплую включил на глаз, а потом всё теплее и теплее набирал.

«Спасать попу надо!» – заявил внутренний голос мягко-настойчиво, в восторге от её мягкости и нежности.

Хихикнув, в раз Лида подачу воды с крана на душ переключила. Потекла водя тёпленькая по спине ей, кофту и блузку моча. Струи ударили с переливом, и на костюм Боре попали.

– Я, значит, мокни, а ты стоять рядом будешь? – заявила она, не со злобой в голосе, но как котику, что молоко лакал не из той миски и всё равно лакать будет, но может краем уха услышит?

Боря молча под душ к ней шагнул, возобновив поцелуй. На темечко уже струи били, по костюму бежали, майку заливали. Она явно не ожидала, что её намочив, сам подставится ради неё же. Но на слабо взять не удалось.

Обрадовавшись оба как дети, уставшие от взрослого мира, принялись друг друга от одежды избавлять. В раковину вскоре полетели кофты, майки, лифчик. Штаны без подтяжек тоже готовы, но пока не полностью сняты. Дама ещё не раздета. Он же джентльмен, в конце концов. Пропускать вперёд должен! К тому же их маленькая проблемка ещё не решена.

Бонусом лишь предоплату взял, на груди второго размера молодой не только зацепившись взглядом, но и губами один сосок пригладив и со звоном в другой поцеловав. От чего оба встали, обнажаясь как пули из дула.

От душа струй уйдя, Боря на колени встал. Но едва коснулся сапога на шпильках, как тот словно сам сполз. Как же так? Второго коснулся тогда. Тот только что был самым непримиримым врагом его, а теперь послушно сполз в руку, как будто знала Лида секрет какой-то. От того такая загадочная улыбка, и ладошки небольшого размера проворно обувь в раковину следом отправляют.

Нет, сам он, конечно, тоже не промах. И под душ полез, чтобы с носками не палиться. Вчера в ночь постираться не успел, как и утром побриться. Дела, разговоры.

Лида додумать не дала. Следом за обувью джинсы сползли и колготки неопределённого количества ден. Благо понять того, что это значит, всё равно сознания не хватало.

А мозги вовсе ушли, когда следом за колготками и трусиками женская прелесть обнажилась. С робким треугольным кустиком-стрелочкой. А та вниз показывает, чтобы путник в ночи с пути не сбился. И даже наощупь дорогу нашёл.

Боря вдруг понял, что носом ищет, от пупка спускаясь с серией поцелуев.

– Ай, холодный! – хихикнула Лида.

И нос тут же исчез, губам доверив работу. Ещё штанины последние не покинули ножек с кожей атласной, как Боря принялся целовать деву там, где солнце только на нудистском пляже заглядывает. Да таких в Сибири меньше, чем совести у заёмщиков денег. Как и они возвращать не спешат, так и не будет краса сибирская сразу все прелести миру показывать.

Загадка должна оставаться. Чтобы вот так, раздев в ванной неспешно, с нежностью и ласками разгадывать её. Пока щеки снова алой краской наливаются и внутренний голос заявляет: «Нет, ну ты понял? Понял?! Это же тот самый запах, который нам нужен!»

Лида только ногу на бортик ванной поставила, голову откинула и замычала, на плечи его опираясь и ладошкой в волосы проникая. Схватила. Мокрые, да не кудрявые. Ещё не вьются. Но если больше чем на три пальца отрастить, то кто знает – может и закудрявятся. Всё-таки чёрные как смоль.

Вспомнив о попе холодной, Боря за неё подхватил и поднялся, распрямился, деву спиной к плитке прижав. Уронить он её не боялся. Куни, да дело, а носки снять успел. Рядом в раковину упали. А холодные ступни так плотно в акриловую ванную впились, что клеем не отодрать еще минут пять, пока не оттает под горячей водой.

Полёт Лиде понравился. От удивления она только руки в разные стороны расставила. А от ощущения, что от неё теперь ничего не зависит, её тут же и накрыло. Задышала часто-часто, а потом как перестала дышать вовсе. В глазах замельтешило.

Ноги сводить начало, обхватила шею девушка ногами, схватилась руками за плечи и плотно-плотно прижалась, стоны разнообразные в один протяжные превратив.

– Бор-я-я-я!!!

Глобальный, прекратив на минуту, присел вскоре. Обратно вернул её ванной. Штаны уже сползли настолько, что держать неудобно. На одном стояке, как на крючке и держатся.

Лида, вновь вернув способность дышать, сама теперь на дно ванной нырнула и сняла всё, что увидела.

Оба в костюмы Адама и Евы нарядились. Только вместо фигового листочка ударил по щеке девушку змей то ли слепой, то ли одноглазый. Тут уж как посмотреть. Лида вот, смотреть не стала, только придушить его сразу попыталась. Но то ли в руках силы не осталось, то ли пожалела. Потому сразу проглотила его, чтобы наверняка.

Теперь уже Боря руками в стенки ванной упёрся. Ноги чуть подослабли, ненадёжные стали. А пресс сводит, играют мышцы. А уж как трудится флейтистка в игре своей искусной! В обе руки играет. А когда звучи от неё доносятся, то либо довольное урчание, либо шёпот.

В него лучше не вслушиваться. Но если бы гул в ушах не стоял, то услышал бы «нихуя себе дубина!» и «Тыщ-тыщ, да если бы всё насилие в мире было такое!» и даже «он так прикольно бьёт меня по щеке!».

А потом тишина и восторг. Потому что возможности эластичные лица красивого и губ натуральных никто не отменял. Растягиваются как латекс на член. Жаль только рука одна устала, опустилась, и где-то внизу живота шарит. Но уже своего.

Боря от игры той притомившись под горячей водой, воду выключил и деве руку подал. Поднялась и снова как давай целоваться. Но недолго. Понял вдруг Глобальный, что со спины ещё деву не оценил. И развернул тут же. Надо же на предмет сатанинских татуировок проверить, а то может вообще хвост растёт и с ведьмой балует.

Но если и ведьма, то правильная. Сырая, правда, но уже тёплая, нежная, своя. Только союз закреплять лучше изнутри, а то и углубить. И повернув Лиду к стене, ка при досмотре, Боря между ног у неё начал шарить. А те нет, чтобы закричать: «у меня ничего, нет, не у тех ищешь, начальник!», вместо этого выгнула попу. Дугой встала.

Едва дева отклячила зад, как губы малые обнажились. Торчат себе сзади, волнуют. И пушок у них едва-дева тёмный виднеется. По нему ориентируясь, Боря тут же как корабль на маяк и повёл по губам головкой. А как на углубление наткнулся, надавил.

– Ой, бля-я-я! – раздалось уже вполне различимое без воды потоков. Лида аж за губы себя схватила ладошкой, побила для порядка легонько. Она мол не такая, эмоции. Но следом протяжное. – Да ниху-я-я-я ж себе! – раздалось.

Причины понятны. Скользко, мокро, горячо, и эффект трения в действии все возможности организма сразу и показал. Пока делала минет, в жизни бы не поверила, что в ней поместиться может столько. Конечно, не девственна, и было даже два мужчины. Но один – платонический любовник, а второй геймер. Потыкал чего-то там в единственную ночь любви и сразу обновления побежал скачивать.

А тут откровения накатили. Секс оказывается, бывает! Даже шапочку из фольги одевать не надо!

– Как эффективно вы это делаете, Бор-и-и-ис! Я в восторге!

Пока Лида от первого оргазма не до конца отошла, резко осознав, что тот может и мужчина причинить, (не всё же самой делать!), как от мощного бура внутри тело вновь волнами пошло.

Лавина в крови, а не вишнёвый сок! И от того давления изнутри так радостно её распирает, что весь словарный запас матов изо рта посыпался. Вроде культурная, и вместо «жопы» всегда «попа» говорит. А тут надавили – и всё обнажилось разом. Секс обнажает изнанку.

Но часть сознания ещё помнила, что умная она и начитанная. А секс - это ещё и любовь. А любовь - это де-факто прекрасно. Вот и получалась солянка из внешний проявлений и внутренних порывов.

– Разъеби меня в щепу! Высекай пламя! – кричала Лида, уже не опасаясь возмущения соседей.

Раньше то и порнуху на телефоне в ванной смотрела без звука, а все пошлое в «ох!» тихое выражалось. А сейчас мир модернизировали, буквально вытрахивая наизнанку.

– Пусть разгорится пожар! Порви меня надвое!

Боря вначале слушал внимательно. Не двигался почти. Всё-таки приятно, когда гладишь изнутри женщину, а она стихами шпарит. И Есенина знает наизусть. Про «баб на сене» точно что-то говорила отрывками.

Но потом запах носков из раковины донёсся. Душа то нет, ничего не скрывает. Тогда Боря резко ускорил процесс, как следует за бёдра обхватив и углубив.

– Божечки! Боже! Вот это лямур! Охуеть, не встать! Вот это чувства! Да я сейчас… сейчас… Борис, ебите меня вечно-о-о!

Затем сразу оды пошли, и она с минуту предлагала до скончания дней варить ему борщи и рожать строго по одному после каждого такого момента. А если он вдруг станет капитаном дальнего плавания или в кругосветку уйдёт – дождётся.

– Не спиздеть, ждать буду хоть до второго пришествия!

Приятно. Но едва кольнуло в тестикулах, и что-то подвинулось, начиная процесс, как Лида следом уже материлась так, что сапожник отдал бы ей все сапоги за месяц, а то и за квартал. И то без угрозы применения оружия. Но это почему-то тоже возбуждало.

Единственное, что не мог позволить себе в данный момент это остановиться или

спросить самый важный вопрос – «в тебя или не в тебя?».

Такой не принято задавать человеку после первого поцелуя. Мало ли что носил на руках и раздел до трусиков. Спасение из снега вообще не в счёт. С другой стороны, пёс за него. А собаки чуют хороших людей.

И тогда начался глубинный анализ. Мозг пытался выдать мгновенный результат, взвешивая все «за» и «против».

Понятно же, что молода, красива, здорова, культурна и образованна. И вообще всё равно снимает квартиру или родители подарили. Это не важно. Важно, что готова рожать ему наследника и голодным тот не останется.

С другой стороны, зрение ни к чёрту, а от обилия матерных оборотов сатану можно призвать. Да тот покраснеет только. И куда только в такой мелкой и хрупкой на вид девушке помещается столько? Может быть всё от запретов родительских? Не позволяли в детстве почти ничего, росла в тепличных условиях. Тогда, конечно, песочить его долго будут, пока согласие на брак не дадут. Да и тот лет через пять. Учится, же. Потом карьера. А, не если карьера, то это ещё десятку накидывать надо до первенца.

Понятно, кто к этому времени он уже не один дом построит, а целый посёлок. И ко всем вызовам судьбы будет готов, крепко стоя на ногах. Но ведь и сдохнуть от переработок может. Тогда что? Тогда в тридцать лет как жопа коня будет выглядеть. Варёная. Варят же казахи коней.

«Но при чём тут казахи?» – тут же спросил внутренний голос, пока мозг гнал аналитическую пургу и в какой-то момент так самозаебался в определениях, что половая система всё решила за него.

Боря вдруг понял, что высовывать поздно. И чтобы продлить удовольствие, только засунул поглубже. И разрядился во всю.

Лида поняла, что это любовь с первого сокращения матки. Мужик пришёл, поднял, вернул в тепло, раздел, трахнул как следует и молча сказал, что заведут ребёнка. Всё. Таким мужик и должен быть. А все эти разговоры – фе и фу. Поговорить она и сама может. Нихуя не дадут цитаты Бродского, не приблизит к оргазму ни на миг Мандельштам. Сказки Пушкина, конечно, возбуждают образами, но скорее от дикого недоёба, когда со всеми тридцатью тремя богатырями за раз хочется.

Но её то богатырь лучше.

Вот и недоёб вдруг отступил от неё, повержен, супостат проклятый!

С довольным криком счастливой женщины, которая начала исполнять своё предназначение в отведённые природой рамки, заявила Лида:

– Бори-и-ис, вы-ы-ы… не высовывайте только сразу… так приятно.

Не будет же говорит, что первый подобный опыт. Ощущения только не подводят – так надо.

Так Боря и застыл. А чтобы совсем не выглядеть глупо (да и подмерзать зад начал), приблизился ещё больше и целовать в шею начал, локоны отодвинув. Белоснежная шейка, лебединая. Сладкая как нектар для пчелы.

Лида замолчала и глаза закрыла, принимая эту нежность за лучший комплимент. А если ей суждено ослепнуть хоть немедленно, то она уже точно знает с кем проведёт остаток жизни. И хрен с ним, пусть не читает. Пусть так целует, гладит, моет шампунькой… о… шампунька!

Девушка вдруг поняла, что Боря взял мочалку, налил не неё шампуни и начал нежно теперь мокрую спинку. Всё вокруг сырое и тёплое. Мир прекрасен! Но оказывается, пены со вкусом дыни никогда не бывает достаточно.

Со звуком «чпок» они распались. Всё-таки есть в жизни моменты, когда две половинки соединяются в единой целое. Но понимаешь это лишь в такие моменты, когда одна деталь выходит из другой.

По ногам потекло. Лида поспешно включила душ, чтобы не дай бог заметили. Не принято, чтобы из женщин что-то вытекало. Даже если только что сами и натекли туда.

«Да и вообще… господи! А вдруг он вообще не планирует жениться? Как же я тогда буду рожать? Мать-одиночка? А как же институт? Отец, конечно, примет, но и спасибо не скажет. А я тут уже как дура размечталась», – вдруг пронеслось молнией в голове Лиды и страх отразился в глазах.

Боря, что как раз покончил с ей спинкой и уже хотел заняться попой, как будто холодной воды всплеск следом за горячей получил. Замер, глядя в её глаза. А она не только резко повернулась, но тоже замерла и всматривается куда-то внутрь него.

«А, ну понятно, считывает глубинную информацию. Ведьма! Сжечь её!», - тут же на всякий случай заявил непоследовательный внутренний голос, что только что строил для неё дом и отводил кабинет под личную деятельность на втором этаже. На первом всё-таки и самому пригодится. Доски там таскать, шуметь, да и к выходу ближе.

Но сложно сжигать кого-то под душем. И тогда внутренний голос тут же добавил:

«Нет, ну чего сразу сжигать? Ты на личико то это посмотри!».

А Боря смотрел. И было два варианта. Либо её прёт от затяжных оргазмов, тогда он конечно, мужик и даже мужи-и-ик! Либо он где-то недоработал, а значит, придётся повторить. И вообще мог бы спросить, чем решать за двоих. Равенство полов ещё никто не отменял. Разве что при распределении пакетов с продуктами, или на стройке, когда брёвна таскаешь, или в спортивных дисциплинах.

«Ой, да кто на эти мелочи вообще внимания обращает?», – заявил внутренний голос и тут же добавил: «ты лучше спроси, что с ней, а то вдруг хворая? А ты поломал что-то. Некрасиво получится. И вообще, Боря, что за гнусная привычка в людей с вагиной и в диапазоне от 18 до 36 сразу тыкать?

Боре стыдно даже стало. Но лишь до того момента, когда на соски посмотрел. А те стоят, как на посту. Бодрые такие, красные. Губкой вокруг них потёр, потом в ложбинку между грудей попал. А там пена вниз потекла. Продолжил вести губкой, пупка коснулся. А пена снова ниже, зараза.

Лида сразу на шею и бросилась. Не может такой человек её бросить! Он о чистое её груди заботится и лобок без спроса чешет. Словно мысли читает – чешется же!.

Таких мужиков, конечно, беречь надо. И тоже им спинку тереть и по попе гладить. Вон мышц кусок в ладони какой-то. Прелесть, а не жопа! Как камень! В спортзал что ли ходит каждый день? Неужели на спортсмена нарвалась? Это приятно, но подружкам лучше теперь не показывать. Разве что фотографии скидывать. А так пусть на расстоянии любуются, курвы и стервы.

Боря инициативу тут же и потерял. Выхватили губку и давай ему пресс тереть, потом булки наглаживать. А сама носом под плечо уткнулась, прижалась и заплакала.

«Бля, ну сломал же! Я тебе говорю!» – тут же заявил внутренний голос: Ты что, урод-в-жопе-ноги, не мог аккуратнее быть? Вечно машешь своей булавой вокруг! После тебя как второй раз девственности лишаются. А толку? Склеивай теперь, перебинтовывай, протыкатель недоделанный.

Боря тоже обнял. А чем бинтовать? Куда клеить? Нет никаких инструкций к женщинам. Понятно, что из кости сделаны, даже клонированы. Некоторые даже говорят, что из ребра. Но он-то точно знает, что из бакуля. Иначе куда он делся? Эволюция херни не посоветует. Да и не могут же авторы статей научных и сценариев популярных пургу нести.

А девушка вдруг хныкать перестала. Отстранилась немного только и улыбается чего-то себе. Яркая вся.

«Походу, починилась», – заявил внутренний голос и тут же добавил: «Давай её сразу в полотенце, пока не поздно! А пока чай будет пить, всё постираешь и сам домоешься».

Сказано – сделано. Только дынькой приятно пахнет. И от этого лидок…аина в полотенчике нервы как рукой сняло.

Зачем нужен психотерапевт, когда женщина под рукой влажная?

Глава 6 - Гусь - птица вольная

Чай за кухонным столом особенно хорош, когда в стиральной машинке бельё полощется, а ноги в тепле хорошо прогретой квартиры в «папиных носках». Шерстяные, смотрятся нелепо, колются, да и цвета безумно-фиолетового, но как же приятно, что предложили.

А размер один-в-один.

В однушке, однако, сложно замёрзнуть. После предварительного прогревания, под мёд и горячий чай, подавно на пот прошибает. Сладко с горшочком мёда перед собой силу восстанавливать. Винни Пухом себя ощущаешь, ещё и ложку деревянную дали. Только чем больше насыщается, тем больше в сон тянет.

«Снотворного она туда что ли насыпала? Смотри, а то проснёшься в ледяной ванное без почек».

Боря головой помотал. Нет, не проснётся. Чуйка на людей работает. Всё-таки опыт. И по опыту можно сказать, что совсем не зря в женщину входит что-то небольшое и недолго, чтобы потом долго в себе держала и едва-едва из себя выпихнула. А раз так, то держаться надо за человечка.

Боря сразу всё постирал, раз случай представился. И теперь сидел в чём мать родила. Лида эту инициативу поддержала сразу, только трусики вернула на привычное место. А то ходит, капает. И сладить с этим никак не получается.

Хотела и халатик, было, надеть, но потом подумала – ну уж нет! В серьёзном разговоре нужно все козыри в руках держать… Хотя, чего их держать? Не отвалятся.

Вот на эти козыри Боря и пялился, пока разговор на двоих предстоял. Округлые такие, белоснежные. Розовые ореолы ещё помнят его ласки. А ушки просвечиваются в свете восходящего из-за девятиэтажки солнца. Но на них мало внимания.

– Борь, – донеслось фоном, словно звук убавлен.

Прислушался. Неужели снова проблемы со слухом? Вроде, нет. Шепчет просто. Полную громкость включить не решается, а то обидится ещё, убежит. Мужики робкие пошли, не кричи на него, не тыкай ему.

Поэтому – выкала. А ещё Лида сидела прямо напротив и иногда ножкой нет-нет, да касалась его ноги. А пару раз даже ложку к краю стола подвигала, чтобы потом ненароком уронить локтем. И, наклоняясь, чтобы ещё раз посмотреть, убедиться.

Да, точно, есть. Торчит вон. Так сразу и не скажешь, что потенциала много. А поди ж ты! Нет, всё-таки удивительная вещь – природа.

– Что? – как из тумана выныривал и Боря. Тоже его мысли одолевали разные. Вот к примеру, если всегда так тихо будет говорить, то всю жизнь можно слушать. А это уже плюсик по жизни. Болгарку он может и на работе послушать. А дома тишина должна быть. И если кричать, то только дети. Пока маленькие. Большие, они конечно, кричать не будут. А работать пойдут. Ибо нечего – баловать.

Снег за окном никуда не делся, только ещё гуще повалил. Ветер добавился до штормового предупреждения. Укрылась в лёд река уже как недели две-три, но леса всё меньше. Гуляет ветер свободно, ту приносит с севера охапку. Ему не жалко. А люди раз мудаки через одного, то пусть сами свой город и чистят.

Боря поморгал интенсивно, стараясь с собой не разговаривать, а на внешнем концентрироваться.

Пурга такая, что танк застрянет. Если человека за хлебом отправить, то обратно не вернётся. Разве что, тросом обвязать. Но те, почему-то короткие.

Сразу отменили и учёбу, и работу, которая не важная. А встречи перенеслись все мгновенно. Ну как сразу? Когда люди с остановок переполненных домой пришли и снова спать уложились под одеяла тёплые.

– Гречишный попробуй, – сказала Лида, просто потому что нужно было и ей выныривать из сладкой истомы в реальный мир, чтобы убедиться, что не сон.

Как ещё проверить, что вот он, живой мужик, рядом сидит. И бровями задумчиво водит. Думы великие думает. При таком даже расслабиться можно. Только булки напрягаются, когда подходит выхлоп.

«Не время еще, не время-я-я!», - словно кричит внутренний голос Лиде и держится деваха, терпит.

«С другой стороны, на пёса всё можно свалить, если бесшумно, как у ниндзя всё сделать», – подумала Лида, но потом решила не подставлять Джека.

Если у человека совесть есть, то и перед собакой стыдно, говорил однажды классик.

– Папа угостил, – добавила девушка, не зная с чего разговор начать. Вот если пойти на балкон, как бы за банками или шубой, и там всё сделать, тогда – да. Не услышит. Но на кой чёрт ей шуба и тем более банки?

А если самой постоянно вопросами сыпать – тоже некультурно. Сначала должен ответить на предыдущие. Таков этикет, да кто о нём помнит?

– Ага… попробую, – ответил Боря и тоже хотел сказать многое, но снова под гипноз попал.

«А что ты хотел? Сиськи правят миром!», – заявил внутренний голос.

Как только так получается? Вот трубы его с батареями не манят. Просто берёт и работает. А груди – манят. Перси которые, чтобы совсем по литературному.

«Надо именно так говорить. Правильно. Как она любит, – стоял на своём внутренний голос Бориса: «Достойному человеку с бюстом выдающимся даже сказать что-то приятное хочется. Но чего тут скажешь? Хороши! Жаль только, что матерится, как сапожник, но женщиной быть тоже знаешь ли не сахар».

За мыслью той и другими Боря безнадёжно подвисал. Голова тяжела. Наработался со снегом с утра, набродился, а теперь в тепло попал и веки сами опускаются. Вроде хочется быть учтивыми и умным, а тело говорит, что они «дзен» постигли и неплохо бы подремать. В кой то веки сытым и удовлетворённым уснуть, вообще ничего не решая и никого ни о чём не спрашивая.

«Но нужно разговаривать, и желательно остроумно, чтобы за быдло необразованное не приняли и за порог не выставили… в носках вязанных», – подстегнул внутренний голос.

– А папа кто?

– Военный, – ответила девушка и за реакцией попыталась проследить.

Обычно парни как слышат – на шаг назад и сразу на «вы» к ней. Но Боря как сидел с ложкой во рту, так и сидел. Зуб у стоматолога всё-таки сделал. Теперь снова можно портить сладким.

Военный, так военный. Сам по сути полтора месяца как дембельнулся. А за то время столько всего произошло, хоть по контракту снова иди. Хуже не будет.

– А мама? – для галочки спросил Боря, хотя до лампочки ему были сейчас папы-мамы. Просто пойти в зал, расправить этот её маленький, но уютный диванчик, укутать в плед её, обнять и рядом лечь, подмять под себя и всё – спи хоть до вечера.

Да как-то не принято спать после того, как переспали. Не ночь же ещё.

Лида глаз не отводила, но те погрустнели. Вроде не сильно, но уже вуаль одета. Тонкой пеленой прикрыла. Едва заметной.

– А мама умерла, когда я маленькая совсем была.

Тут взгляд мужика чуть приподнялся от персей спелых и стал немного осмысленнее. О, он же на кухне, оказывается!

– Соболезную.

Лида поднялась и в комнату пошла за халатом. Сбили игривый настрой. Да и волосы в новое полотенце не помешает завернуть, посуше. А ещё трусы поменять украдкой. Потому что эти хоть выжимай. Как будто не мужчина, а конь в ней побывал.

Но такой кентавр ей по душе!

– Да…ничего. Давно это было, – донеслось из зала. – Отец меня вырастил. Поныкались, конечно, по гарнизонам. Друзей толком не нажила. Вот в институте первых подруг, считай, завела. А те… дубинушки. Книг не читали. Стихов не знают. Чем занимались по жизни – не понимаю. Про какие-то шмотки постоянно. Одна тут говорит – «это краш!», а я ей – будь здорова. А они ржут, как дуры… Ой, а ты не знаешь, что такое кринж? Или буллинг? И кого они там постоянно шеймят?

– Не, не знаю, больные, наверное, – ответил Боря и в жижу снова превращаться начал. Кости что есть, что нет.

Но из комнаты снова донеслось:

– А теперь вот однушку взял мне папа мой, чтобы училась в городе в институте сама спокойно. А он уже служит где скажут. Короче, говорит, пора мне оседать. А сам ещё поныкается. Гусь – птица вольная!

Боря даже по щекам себя побил немного, пытаясь взбодриться:

– На кого учишься?

– Филолог.

– Скажи что-нибудь на фило…фи…филоло…

– Ну, во-первых, на филологическом, во-вторых, филолог знает двадцать пять синонимов к слову «хуйня».

– Тогда сантехник двести пятьдесят деталей с таким названием, – ответил Боря.

– Значит, мы идеальная пара, – донеслось из коридора.

Улыбнулись, каждый про себя.

– И вообще, ты липовый тоже попробуй.

Она вернулась в халате, за стол села. Но без лифчика. А халатик, как нарочно, распахнут. По боку ему поясок. Да и тот сполз. Но с ним даже пёс не играется.

«Во-о-от», – заявил тут же внутренний голос, фокусируя внимание. Зрение сразу чётким стало, настроилось.

Тишина в квартире. Ходики только в коридоре едва слышно идут. Покой. И снова – гипноз. И снова сладкая жизнь полной ложкой.

Боря, мёд рецепторами впитывая, невольно оценил девушку. Что-то в ней изменилось? Какая-то новая важная деталь. А какая? Волосы те же, глаза те же. Груди… точно те!

«Нет, ты посмотри, посмотри. Что это у левой груди? Не прыщик ли? А, нет, ворсинка».

Иногда Глобальный отводил голову, оглядывался немного для порядка. Собака приученная, не попрошайничает. Под столом валяется, и храпит как дед старый. Но на полу не видно шерсти. Да и кухня блестит чистотой. В ванной опять же ни белья не было, ни в коридоре грязи.

«Всё-таки – хозяйственная», – одобрил внутренний голос и включил строгого наставника: «Слушай, ну пора что-то решать. Нельзя так с девчонкой-то. Что ты себе вообще позволяешь? Без резины даже авто зимой не ездят! А ты долбанный дикарь, Боря!».

– Слушай, Лид… я это…

Боря уже набрал в лёгкие побольше дыхания, чтобы сказать много и сразу, а то подумает ещё, что поговорить им не о чём, но его телефон на столе зазвонил. И сразу видеосвязью «директор» подсветился.

– Извини, начальство.

Лида только под стол сразу нырнула и как партизан в разведке и поползла, чтобы не палиться.

«А может стесняется просто?», – добавил внутренний голос, немного сожалея, что не между ног ему уползла, а в коридор.

Сантехник хмуро нос почесал корпусом аппарата, и вдруг на кран внимания обратил. А тот, гад, не капает даже. Стоит себе, новый и блестящий, бесит даже. И батареи новенькие и блестящие.

«Тут оказывается ещё и кран с батареями есть!», – тут же заявил внутренний голос с иронией.

– Да, Тимофей Вольфыч, – ответил Боря, сразу к крану встав и стараясь камеру фронтальную не только выше пояса держать, но и выше плеч.

Всё-таки уже полтора часа как на работе должен быть. А они тут завтрак на рассвете устроили. И чаи гоняют, пока часики тикают и зарплата нагорает в фиксированной своей части.

– Глобальный, ты где? – спросил директор.

Он возле машины снегоуборочной в шапке пышной стоял. Перья из неё торчат модные. Но чёрного цвета и короткие, чтобы не предъявили «за шмот».

– Как где? На вызове, – ответил Боря, и полотенце кухонное подхватив, плечо стал вытирать. – Прорыв. Вон весь искупался с головы до ног, теперь не знаю, как домой пойду. Сушиться надо. Всё в воде.

– А-а, ну ты даёшь, – протянул директор и с сомнением на кран посмотрел. – А как это ты просочился в «штаб»?

– Так я сразу на вызов пошёл. Леся давно говорила. А вчера напомнила. Говорит, месяц уже человек просит прийти, заявками закидала. На этой… как его... – тут Боря в коридор крикнул. – Хозяйка, какой адрес?

– Ленина, пять, – ответила Лида голосом сильной, уверенной в себе женщины.

У неё всё-таки сегодня секс был. И мужчину она накормила бутербродиками. А это уже – показатель, что ради неё работу прогуливает. Так можно ему и Байрона в оригинале почитать по ролям. Пусть слушает.

– Ленина, пять, – повторил Боря в камеру и добавил тут же голосом, полным жалости. – Раньше бы пришёл, может бы и не прорвало. Так что моя вина, вроде как.

– А Олаф что, тоже залит?

– Олаф? – Боря даже голову почесал. – А он что, не на работе ещё что ли?

– Вы же вместе ходите!

– Теперь нет, – отрезал Боря. – Я с ним и так ничего не успеваю. А раз такой умный, и батареи красить не хочет, пусть сам работает. Язык знает, не заблудится.

– Так и… где он? – повторил директор.

– На остановку шёл, когда я его видел в последний раз.

– Дело ясное, что дело тёмное, – ответил Тимофей Вольфович и кивнул. – Ну, работай. Поищем.

Связь отключилась. Боря как руки опустил, так снова чуть кости не вытащили все. Хребет кончился, истончился. Кожа и мышцы в нём, да и те – сало.

Стараясь не растаять прямо на кухне, он даже кран проверил, на трубу под мойкой заглянул. А там всё – идеально. Однушка, однушкой, а трудов вложено много и всё по уму.

«Хоть заезжай и сразу живи!», – воскликнул внутренний голос и Борю в комнату повёл. А по пути добавил шёпотом: «Кстати…»

А Боря как зашёл в комнату, так и обомлел. Стоит Лида, постель застилает. А диван уже разложен. И простынь такая белоснежная, чистая, свежая. И натянута как в армии на кроватях. Ни складочки, ни бугорочка.

– Борь… а давай ещё поваляемся? – снова так тихо-тихо девушка эта добавила с опытом зрелой женщины.

Тут-то Глобальный и пропал. Тело само двинулось по направлению к постели. И как пух опадает вниз, брошенный с руки, так и Боря в два-три летящих движения на постели вдруг оказался. Лида тут же халат сбросила, рядом легла и обоих укрыла.

«Ты как хочешь, а я женюсь», - добавил внутренний голос и даже начал ожидать приставаний разных, и тыканий пальцем в щёку с вопросом «ты вообще меня слушаешь?»

Но Лида была умнее. Лида закинула ножку и замолчала. Только губы уха коснулись его, и дыхание жаркое медленно и неторопливо в самую его суть проникло вместе с воздухом:

– Борь…
давай поспим, а?

«Женюсь!» – повторил внутренний голос, как будто с ним кто-то ещё спорил.

Рука уже не глядя телефон отключила и под диван швырнула. Там ведь мягкий, уютный ковёр, пропылесошенный если не прямо с утра-пораньше, то вчера на ночь глядя, как минимум.

Лида тоже глаза закрыла, и только перед тем как засыпать, его за член взяла. Нежно так, но чтобы был. Важно ощущать, что теперь – своё. Или хотя бы рядом. Жезл всевластия типа, а она – королева. Может постоянно рядом и не таскать. Но если понадобится – тут как тут.

Шарит рука девичья спросонья, но шары нашарив, успокаивается. А вот уже и сопит рядом на ушко. И такое Боря чувство блаженства и единения в тот момент ощутил, что из тела выкидывать начало. В высшие меры стремительно возносить даже.

Рядом его персональный ангел прилёг, не иначе. А что ругается, так это от долгого пребывания на Земле. Ещё и зима. Зима кого хочешь испортит… Даже немцев.

Но куда Олаф мог подеваться из маршрутки? На остановке его то уже не было.

Заёрзал было Глобальный, тревоги преисполнившись, и даже возноситься перестал. Но тут ладошка девичья в кудри нижние впилась, пропустила их между пальцев. И тревогу ту как отрезало.

«А она знает, как успокаивать», – отметил внутренний голос, и полёт сразу возобновился, и решение единогласное в её пользу – ОНА!

И пусть за окном по-прежнему дул ветер, и сыпал снег на подоконник, сон почти овладел комнатой, где сплетение ног и рук как-то само превратилось в нечто большее, чем просто мужчина и женщина.

Тут некстати затылок зачесался. Подняв голову, Боря даже глаз приоткрыл. И невольно на трюмо посмотрел. А на том трюмо девушка молодая с лентой «выпускница» стоит, а рядом мужчина длинный в форме военной.

Боря моргнул раз. Моргнул два. А наваждение не уходит. И смотрит на него с той картинки прекрасной капитан Гусман собственной персоной.

«Да ну наху-у-уй!» – тут же внутренний голос заявил, прекратив вознесением всякое.

Вот же он, Гусман. В очках тех же, как на службе, и с шеей лебединой. Его ни с кем не перепутать. Как будто посмеивается и говорит «кошка ёжа родила!» на вопрос «как дела?».

Молодой, на вид всё те же лет двадцать пять. Да вот хрен – худощавый просто. Значит за тридцать, просто не видно. Ну а что капитан до сих пор, так видимо, не очень со службой везло.

Ладошка гостеприимная как почуяла, снова зашерудила, даже залупу подзамёрзшую обхватила пальцами нежными и давай греть, подергивать немного. И страх тут же отступил.

«Ну Гусман, ну и что?», – добавил тот же внутренний голос тоном бывалого и зевнув, добавил: «Ничё-ничё, доверие снова завоюем, всех победим, да и вообще – херня война, главное – манёвры. А теперь – баиньки».

И уснул дальше Боря без всякого вознесения. На Земле ещё дел хватает, чтобы при жизни на небеса забирали. Некогда ему по высшим мирам шагать. Здесь работы хватает.

Вот хотя бы – за ангелом присматривать, пока мудаки не испортили.

Глава 7 - Медные трубы

Олаф Мергенштольц сразу показался Боре подозрительным. Он стоял в шапке-ушанке рядом и никаких иных атрибутов одежды на нём больше не было.

«Вот же долбаный извращенец, я так и знал!», – сразу решил Боря.

Зато в неглиже хорошо было видно синюшную кожу бедолаги. И зубы стучащие. В гневе поджатые губы ещё, но то для полноты картины.

Морда у Олафа на любителя. Ненавидит всех и кирпича просит одновременно. А как её расколдовывать – не известно, инструкции нет.

«Замёрз человек», – подумал Боря: «Ну и природа немало поиздевалась над геометрией черепа. Таких раньше со скалы сбрасывали. Но теперь-то что? Пусть живёт себе потихоньку. Но от него то хочет чего?».

Но странности на этом не закончились. Немецкий сантехник водил руками перед Борей, как будто воду гладил, а то и изображал мастеров Шаолиня разом.

Только вместо волн вокруг Олафа звуки распространялись от ладоней. А те буквами прописаны. Как ноты на нотной грамоте. Всмотришься внутрь – видно надписи. А те в буквы плывущие складываются, хоть книгу по ним читай.

Но книги не было. Все звуки-буквы почему-то к одной фразе заветной сводились, что больше на лозунг похожа. Вчитался Боря и как вблизи увидел:

«Пошёл в жопу-у-у!».

Что тем самым пытался ему Олаф не вербально передать, руками махая? Кто знает. Ведь Боря точно знал, что руки того специалиста годны только кисточку держать. Да, растут не оттуда. Но кто на это смотрит при приёме на работу? Иностранец же. Главное, чтобы человек был хороший. Так в народе говорят.

Да и лозунг его – народный получается. Потому что есть в той фразе что-то своё, родное. Постигает глубинный смысл бытия сибирского. А ведь пока только начало ноября.

«Посыл этот это не какая-нибудь иностранщина ёбаная, у которой сорок аналогов, но о них не слышно. Не модные потому что. А – ключ ко всему», - подумал снова Боря и тут же решил: «Ничего, ничего, русифицируем ещё немчика, расшифруем все его посылы».

С это мыслью Боря снова услышал:

– ПОШЁЛ В ЖОПУ-У-У-У.

Тем утверждением хоть обмотайся, хоть через себя его пропускай, как элементарные частицы. Ни холодно от них, ни горячо. Только обидно немного стало сантехнику русскому.

– Олаф, ты чего? – спросил его Боря. – Обиделся что ли?

Всё-таки из туриста целый месяц пытался сделать человека, а он и не рад совсем преображению. Но шапку-подарок носит даже в квартире. Или где он сейчас разделся? Двоякая ситуация получается. С одной стороны, принял, с другой – злобу затаил.

– Как чего, мастер? – ответил Олаф вдруг с грустью в голосе. – Я только 249 определений слова «хуйня» знаю… А какая последняя? Поведай мне, сенсей труб и ключей разводных наставник. О, великий проникатель в дырочки и исправитель и наладчик прорех и протечек.

Боре даже понравились определения. Задумался крепко над вопросом.

– Так а это… это самое… «загогулина» была?

– Самой первой, – тут же немец хитрый ответил, почесав яйцо левое.

– А «пиздюлина»?

– Где-то в третьем десятке, – добавил он же, почесав правое.

– Тогда, «хреновина», может?

– Вошла в топ-пять, – заявил мужичок, и вокруг себя закрутился.

– Слушай, ты тут постой, не вертись. А я сейчас у филолога спрошу. Она точно знает, – прикинул Глобальный ответное решение с ходу.

Главное же если не подсказать, то хотя бы направление задать. Как в решении кроссворда Егору на проходной. Тот и сам всё знает. Просто мудрость внутри сидит, скрывается. Он всё-таки такие слова как «Свазиленд» знает и «парасолька». Просто надо напомнить, в какую сторону думать. А дальше – само пойдёт.

Егор – воплощение мудрости. Но всё равно иногда спрашивает хрень какую-нибудь. Возможно, чтобы просто диалог поддержать.

– Даже «штуковина» была, а мне всё ещё холодно, – ответил Олаф, напоминая о себе.

Но вместо того, чтобы попрыгать или чая с мёдом попросить у наставника мудрого, вдруг к нему повернулся жопой голой, нагнулся и как давай оттуда флаг радужный доставать, приговаривая:

– Ничего, мы ещё потанцуем.

– Олаф, а может не надо? – не готов был смотреть на подобные картины Боря. Ладно бы ещё женщина голенькая в шапке танцевала. Это понятно. Ум бережёт. А этот старикообразный куда?

Но иностранный коллега не сдавался, заявил громко:

– Подержи… я сейчас ещё трезубец достану! Тогда совсем жарко станет! Нас этими символами в этом году так затрахали, что сразу и не достать.

Боря готов был посочувствовать, но не успел. Флагом цветастым с коричневыми пятнами подозрительными вдруг Олаф Мергенштольц как копьём не ка-а-ак кинет!

Пронзило сантехника в самое сердце русское. Застучало то как не родное. И слёзы на глаза выступили от обиды у Глобального.

Опять, значит, немцы подвели? Сотрудничай с ними, не сотрудничай – итог один. Все в снег уходят. Видно Генерал Мороз им что-то своё рассказывает, особое. А они и рады слушать.

С тем ощущением предательства Боря и проснулся. А рядом никакого Олафа с мудями висящими нет, только Лида его в бёдра толкает своими бёдрами.

Настырная ещё такая. Раз толкнула, два, и продолжает, как будто так и надо.

Моргнул Боря. Видение не пропало. Сидит на нём дева русая, блестит брекетами, скачет бесстыдно. Волосы растрепались все, подвывает немного даже «ой, божечки-и-и», «мамочки, как же хорошо-о-о».

И скорость бёдрами всё быстрее и быстрее у неё. С «осторожной» на «максимальное пробуждение» переходит.

– Ты чего? – спросил уже её Боря, очень в глубине души, оказывается, за Олафа переживая. В сны вот пробрался. И изнутри там всё с совестью в ладу разрушает на пару.

А Лида совести треснувшей Бориса словно не замечает. Скачки не прекращает, шепчет только быстро-быстро:

– А я проснулась, смотрю ты мечешься чего-то, просишь флаг вытащить. Ну я и вытащила его из-под одеялка. Гляжу – отличный флагшток. Стоит, покачивается. Засмотрелась даже. Ну я и зацепилась за него немного, пока перелазила… А зачем лезла уже и забыла-а-а. О-о-о, Боречка-а-а, вы… вы… такой устойчивый. А вы знали, что раньше у обезьян в члене была кость, чтобы долго-долго можно было.

– Знаю. Бакуль, - буркнул Боря, запомнив в основном только этот ответ из кроссворда Егора. Шесть букв по вертикали. А как в память врезались.

– Ну вот, а у человека сбилось всё почему-то. Обидно даже.

Тут голос девушки сбился, а шёпот в стон превратился протяжный. Затем в крики неуверенные переросли возгласы:

– Лежите, лежите, не вставайте. Я сама… сама-а-а-а! САМА-А-А!

Хорошо кричит дева юная в свете солнца полуденного дева, от души старается. Только с наращиванием скорости в сирену постепенно превращается.

– Ви-у, ви-у!

Как будто в кнопку громкости внутри Боря попал и давай ей звук прибавлять как на пульте Степаныч на телевизоре.

– Бо-ря, Бор-я-яя, Боренька-а-а. БОРИ-И-ИС!!

Мотает её, дёргается во все стороны, внутренние те кнопки все подряд нажимая. Вдруг за точку G зацепится. Была не была.

Ну а Боря и не против особо. Лучше, чем Олаф танцующий с флагами. Грёбанное подсознание чего только не нарисует. На сисях прекрасных бы лучше концентрировалось.

Но скрипит диван. И грудей столько перед лицом скачет, что на всю жизнь запомнить можно. Может чего и отложится в долговременную память.

Когда дыхание девушки сбилось от переключения передач на его коробке, ревела она уже белугой, попутно разбавляя сирены звуки забавными фразами в стиле «херасе, какой эластичный» и «боже-е-е, царя храни!».

Боря даже не понимал сразу, секс она больше любит или посмеяться. Но на всякий случай улыбался и порой подмахивал.

В какой-то момент Лида до такой степени расслабилась, что партнёру под ней показалось. Вот он – момент. Сейчас пукнет. А она – нет, держится. Кремень девка. Только в другую сторону клинит.

На пике этого крена начала Лида читать что-то из оперы Ивана Грозного, но едва Боря прислушался к тому, как царь начинает предавать всех анафеме, как следом она же такую порцию мата выдала, словно демон из горла вылез ненароком на чихе.

Тут-то по батарее и застучали, не выдержав контраста.

Боря, прикинув, что сейчас страсть подутихнет, тут же определил, что сверху стучат, с девятого этажа.

А Лида нет, чтобы в подушку уже орать или от полноты чувств его кулачками маленькими по груди поколотить и затихнуть, только больше орать стала.

– Боря, Боренька-а-а! Бори-и-ис! Достала меня эта карга старая! Спасу от ней нет никакого! Как начинаю вслух оды читать, так стучит всегда по этой долбанной батарее сразу. Нет никакой литературно-просветительской силы на неё. Так давайте, Борис, хотя бы сейчас бой ей дадим!

Сантехник даже похвалил себя, что сразу фамилию не сказал. А то и полные инициалы. А то весь дом бы зачинщица мероприятия знал, который ближе к обеду решил диванную войну устроить с оперной дивой. Чтоб удивить окружение, ей разве что гроулином оставалось запеть.

Особо впечатлительные сразу полицию вызовут. А там разборки начнутся, а у него бельё ещё сырое. Не в носках же с органами правоохранительными разговаривать. Головняк один. И вот он рад бы ей сказать, чтобы хоть на полтона тише, а она разогретая, на максималках шумит. Связки срывает.

«Вся в папку, чего уж там».

Батарея невольно стала третьим участником секса. Орёт Лида, молчит Борис, её лёгким поражаясь. А сверху долбят так, что искры, наверняка, высекаются.

В какой-то момент даже долбёжка металла по металлу пошла. Кузнец завёлся. Молотом, а то и кувалдой долбят. Пощады не знают.

На этой мелодии железа Лида пик и поймала.

- Сра-а-ань какая! Вот это меня проканаёбило! Да я в раскорячку ходить весь день буду.

«Точно, в папку. Полковые словечки. Гусманская школа», – прикинул Боря и уже было решил, что всё. Можно отбывать. В себя приходить.

Но энергии в Лиде ещё много. Сползла вниз с него, одеялом с головой укрылась и давай себе продолжать бесстыдство. Распутство даже. Со звуками чавкающими.

Только уже тихо буянит. Рот занят. Но в то же время осторожно, чтобы не зацепить нежную кожу вставками на зубы.

Боря снова поморгал. Да уж, нарвался на нимфу оголодавшую. На диете вроде сидела, а как распробовала – всё, во вкус вошла.

«Вот нужен этот секс женщинам? Портит их только», – буркнул внутренний голос, но Боря его не слушал.

Выспался – будь здоров. Даже контужен немного. В левом ухе звенит. От того мыслительный процесс пошёл.

Такую бестию в квартире, конечно, держать нельзя. Надо на природу вывозить прокричаться в берёзовую рощу. Или пусть у ясеня над рекой спрашивает, чего хочет. Можно и в дом свой селить, подальше от людей. И с обязательной звукоизоляцией. А там пластиковые окна и забор подальше, повыше, да и наушники авиационные где-то в микроавтобусе остались… Переживут, короче. Если с умом за неё взяться.

«К каждой женщине свой подход нужен», - добавил внутренний голос.

Боря даже головой покачал. Вот когда молчит – золотце же дева. Работает там себе как пылесос бесшумный, и электричества никакого не надо и батареек. Его по кровати только елозит как под электрошокером. То ноги дёргаются от полноты глубинных работ, то пресс сводит уставший.

Хорошо, но с непривычки даже плохо.

Пора с этим делом заканчивать, решил Борис.

«Да что ты так переживаешь? Вытрахаешь из неё всех демонов, со временем напор и ослабнет. Брекеты же половину взрослой жизни стояли. Просто передержали девушку в девках, вот душу и отводит теперь».

Нет, ну резонно говорит, гад. Даже бабка замолчала, перестав по трубе стучать.

И только Боря сконцентрировался, чтобы к финалу сладкому подойти в тишине и пойти уже в туалет освободить мочевой пузырь после сна, как слышит вдруг «кап-кап».

«Ты что, обоссался?» – спросил внутренний голос и сам же устыдился этой подлой мысли. Да чтобы он, русский сантехник, хоть каплю мимо унитаза пролил? Стыдись, внутренний голос! Максимум – мимо ободка пару капель. Ну или сверху.

И вот только Боря попенял ему, как сразу «кап-кап-кап» раздалось.

Звук падающей воды ни с чем не перепутать. В тишине больше всего бесит. Даже пытка такая была. Только на темечко капали. А если в тишине просто рядом с капающей водой поставить – тоже с ума сойти можно… минут за пять.

Боря взглядом по потолку навесному прошёлся как локаторами-детекторами, к шторкам поближе. И увидал вдруг, как змея по пластику распятому между стен ползёт. Сначала маленькая такая, едва заметная, но со временем толще и толще только становится.

Протечка!

А когда та змея вдруг в лужу стала собираться у люстры плоской, и потолок начал обозначать провис, руки сантехника решительно одеяло откинули.

Соси не соси, а – топят!

Губы пересохшие Глобального заявили тотчас:

– Лида, ты конечно, классная и я в восторге. Но, кажется, тебя заливают.

– Как так?

– Смотри!

Девушка подскочила. Щёки горят. На губе слюнка. В глазах огонь. В одной руке член. Другой шарит в поисках очков.

Тигрица! Улыбнулась даже. Только клыков нет. А вот зубки ровненькие все, да. Потому что в брекетах. И не пофиг человеку как яблоко кусается. Наперёд подумала, на перспективу прикинула. Год-два мучений, а потом хоть на сцену топай и там уже блести зубами ровными в ряд под софитами.

Но Боря был чужд сцены. А вот с протечками каждый день почти сталкивался.

Подскочив с членом наперевес, он в ванную заскочил на трёх ногах, из стиралки бельё сырое достал и вышел уже на двух. Потому что штаны напялил влажные с подтяжками.

Холодно и мерзко. А потолку хоть бы хны – только ниже провисает. Лида застыла и смотрит на него, как сорока на блестяшку.

– Вот же стерва старая! – заявила она. – То ей Булгаков вслух не интересен в полнолуние, то «молот ведьм» она слышать не желает в Вальпургиеву ночь на балконе в оригинале.

- Какая вредная старушка, однако, - буркнул Боря, пытаясь прикинуть могла ли вылить пару вёдер воды на пол из вредности?

Лида наконец, нашла очки и снова посмотрела на сталактит водный.

– Херасе! Ты что там, белены объелась! Что за диверсия?!

Она даже сама по батарее застучала:

– Сейчас то что, гарпия бесхвостая?! Днём как хочу, так и кричу!

С тем заявлением Лида пару баллов потеряла в глазах Бориса.

«Всё-таки старость уважать надо. Да и не стоило полуденный сон старушки прерывать… так интенсивно», – тут же пояснил внутренний голос: «Есть вот женщины и потише и потактичнее. «Ах», «ох» для них норма. Пошалили и хватит».

– Борис, ну что же вы стоите? – улыбнулась Лида. – Решите проблему дамы? А я, так уж и быть, зачту нам ка за то, что вместе прошли воду… – тут она на диван запрыгнула и на потолок указала. – Вперёд, мой верный рыцарь, свергните тирана!

На новые звуки пёс в комнату прорвался, сначала на диван запрыгнул, а потом под него залез.

– Старушка? Понял! – заявил тем временем Боря, снял носки и прыгнув в ботинки в прихожей. Дверь распахнул, и на суете, наверх поднялся.

Собака за ним, конечно, выскочила. Чего время терять? На прогулку, так на прогулку.

– Джек, стоять! – крикнула ему Лида запоздало, но из-за порога на лестничную клетку предпочла не показываться.

Одно дело кричать за плечом мужским, и довольно широким. А другое – самой в бой отправляться и краснеть там стоять перед старушкой. Злобной и вредной. Но гарпией в лицо никогда не назовёт, всё-таки.

Боря о нормах морали уже не думал. Только сожалел, что в туалет забыл забежать.

От того только интенсивнее в дверь колотил, потом даже звонить начал – молчок в ответ.

Молчит старуха вредная, и хихикает над вёдрами, наверняка.

Боря в глазок заглянул, да куда там – закрыт с той стороны. Ручку дёрнул. Заперто. А дверь такая, массивная. Не картонка, подбитая деревяшками и дерматином обёрнутая, а почти сейфовая, прочная на вид и по сути. Стучишь о такую кулаком и руке больно. Внутри гула нет. Словно монолитная она, укреплена что надо. Килограмм сто в той двери. И зачем только такая старушке?

Но соседка не открывала. И тут Боря вспомнил, что может превысить полномочия и отключить к чертям собачьим всему подъезду отопление, пока заливать не прекратит. Старушка сразу первой замёрзнет и начнёт звонить в диспетчерскую. А там Леся её и пожурит. Ну а дальше разговор на лестничной площадке, пожурят друг друга и чай вместе пить сядут.

Но пошарив по карманам, Боря вдруг вспомнил, что телефон у дивана оставил. Пришлось в квартиру вернуться, и даже ключ разводной для устрашения взять из сумки своей. Раскольников был глуп, потому с топором на бабушке ходил. А нужно с разводным ключом было – любят они сантехникам доверять разным.

В комнате потолок уже ведра четыре набрал. Не видно тому процессу конца и края. Не унимается бабка. Вода шумит, по стене уже бежит, но основной удар пока навесной потолок держит.

Боря под диван заглянул. Пошарил по паласу. Нету гаджета заветного.

– Где телефон?

– Я не знаю. Я не брала. А что, рыцари уже без мобил не могут воевать? – Лида улыбнулась несмело, но шутка не смешная.

Без телефона вообще жизни нет. Как и без интернета. Не такая уж она и дремучая. Проверяла просто его на понты. А он, гад, прошёл. Со своим флагштоком-подсказкой.

И тут Боря вспомнил, что пёс подозрительно тихо себя вёл, пока Лида по дивану прыгала. А как подобрал момент, с чем-то в зубах выскочил наружу.

Телефон спёр!

«Сам виноват, нечего разбрасывать», – тут же включил капитана очевидность внутренний голос.

– Лида, звони в диспетчерскую!

Девушка телефон свой с трюмо подхватила и протянула. Боря попытался припомнить цифры Леси-диспетчера, да помнил только две цифры. Но всегда есть запасной вариант. И помнил он так же и короткий номер. Решительно набрал вызов по нему.

Длинные гудки.

Боря невольно посмотрел на ходики в коридоре. Полвторого.

Мозг завис.

– Блядский рот, обед, – словно подсказала ему забытые слова Лида. – Рыцарь, вы ускоряйтесь, а то затопит нас к чёртовой бабушке.

Боря кивнул, лучше бы и не выразился. Когда девушка сопереживает, она невольно подстраивается под собеседника. Со временем это может даже перерасти в понятие «родственные души». Но пока потолок мешает единению и отсутствие авиационных наушников препона для истинного соединения половинок.

Тогда Боря набрал аварийку. Те же длинные гудки. Обед тому причиной или обилие выездов в непогоду, уже и не скажешь.

– Чёрт! – ругнулся Боря и объяснил. – Попробую в подвал пробраться!

И сантехник, сунув телефон хозяйский в карман широкий рабочих штанов, куртку на плечи накинул и побежал вниз по лестничным пролётам. На пятом этаже даже пожёванный чехол обнаружил. Сомнений нет – его. Даже наклейка Ромина дурацкая с гитарой со следами зубов.

Улика – тут. А вот самого телефона не было. Как и пса. Боря очень надеялся обнаружить кого-то из них на первом этаже у двери, но дверь ту кто-то уже открывал. Собаки и след простыл.

Буквально. Замело.

Когда же сам сантехник в штанах сырых магнитный замок следом отворил, в лицо такая метель ударила, что сразу понял – ни пса, ни телефона он теперь вообще никогда не найдёт.

«Они где-то уже построили себе иглу на пару и будут сидеть там до весны», – подметил внутренний голос: «Но хрен с ним телефоном, важны контакты. Найти бы хотя бы симку, там останется хоть часть! Хотя… какая теперь симка? Слушай, мне сигналы от мочевого пузыря мешают думать».

– Джек, поскуда-а-а! – закричал Боря так же беззаботно в метель и вьюгу, как Лида в лицо при оргазме.

Но хаски уже явно двигался в сторону Камчатки, сменив паспорт и перекрасив лапы и хвост.

Плюнув на это дело с поисками, Боря к подвалу зашагал, набирая сначала полные ботинки снега без носок, а затем один потеряв даже на время. Так как завязать нормально шнурки времени не было. О бабках думал и возмездии.

Ещё пытаясь добраться до подвальной двери, Боря понял из этой затеи ничего не выйдет. Вход в подвал замело метра на полтора, накидало у стены. А дверь открывается наружу. Так устроен этот несправедливый мир.

Вот и получается, что копать ход в подвал около часа, да и то с лопатой. А у него ни лопаты, ни терпения. Ещё и ссать хочется, что из ушей сейчас польётся. Какой из него рыцарь? Те годами куда-то сказали. А он из подъезда выше и ноги замёрзли тут же.

Вернувшись к двери подъезда, Боря вдруг понял, что не помнит номера квартиры. Улица Ленина, дом пять, это понятно… А квартира какая была?

– Так, четвертый подъезд, девятый этаж, направо, десятиэтажка. Это… это… – мозг нещадно сбоил от сигналов снизу, припоминал девятиэтажки, пятнадцати, двадцати, хрущёвки и даже шутки ради – сталинки двухэтажные.

Но нужную информацию как будто удалили. От чего под черепной коробкой вновь стало тепло и предостерегающе застучало в виске.

Паника.

– Да ёбаный в ро-о-от! – крикнул Боря, треснул по двери разводным ключом и принялся набирать все квартиры подряд.

Но куда звонить? Какой-то гондон сорвал табличку с номерами квартир в подъезде, чтобы жизнь мёдом не казалась.

И как назло, не входит никто, не выходит.

«Что они дураки что ли в такую погоду шастать?» – усмехнулся внутренний голос и Боря вдруг понял, что прямо сейчас в кому впадёт, притом изрядно обоссавшись. А мороз брал в клещи, сырая одежда инеем покрылась, а вода в ботинках словно впитывалась и сразу по почкам била.

Боря решил, что самым разумным решением в такой ситуации будет «стравить стресс». Оглянувшись в снежную бурю, и никого не заметив поблизости, он лямки снял и отливать в сугроб начал.

Действительно, немного полегчало. Даже потеплело чуть-чуть. Но тут из подворотни «бобик» показался и сразу у подъезда остановился. А там внутри ловцы за рыцарями без страха и упрёка сидят. На Борю глядят.

Глава 8 - Двое из бобика

Борис ссал как из поливочного шланга на даче. И нервы утекали из него вместе с тревогами и заботами. Хоть на минутку блаженство освобождения ощутить и то в радость. Холод бы ещё за конец не хватал и совсем хорошо было. Но идеального в мире ничего не бывает.

Мир – огромная космозалупа, которая ей же тебя по голове и херачит периодически, стоит только зазеваться.

Лишь краем глаза Глобальный поглядывал на серую тень в снежной пелене. Не особо присматривался, кто там. Зато залипал на телефон Лидин в руке и держал его так же крепко, как уносимый напором член на ветру, что с каждой секундой словно уменьшался на миллиметр.

Не желая потерять мужское достоинство полностью, но написав на сугробе выражение «Любовь это пи…», Боря стряхнул, потряс и заправился. Кровь отхлынула от мочевого пузыря и вернулась в мозг. Тут то и пришло осознание, что гаджет бесполезен без пароля и отпечатка пальца хозяйки.

Нахрена только брал, не зная пароль?

Она позвонить на него тоже не может. Нет дома стационарного.

Западня для двоих!

«Сам себя в ловушку загнал, выходит», – посочувствовал внутренний голос: «Вот что значит, не с той ноги встать… Или ты просто подскочил и помчался галопом?».

Холодный безрадостный мир у подъезда диктовал свои условия сантехнику подмерзающему. А вот в салоне тёплом бобика, рядом с печкой нагретой, двоим лучше округу было видно. Потому капитан Сомов первым ссущего заметил.

– Ага, нарушитель общественного, так сказать. Что ж, можно и по пиздюлятору отвесить. Жалко срать не сел, так бы наверняка уже разогрелись. Заебало на снег смотреть. Жопа затекла.

– Ну а чё? Я сейчас его быстро вразумлю, – пообещал Кишинизде, дубинку из-под сиденья доставая. – Покараем бомжа? Этот вроде без свитера. А то они в них как в бронежилетах. Что пиздишь, что нет. А если в тулупе, катану самурайскую надо брать сразу. Потому что иначе те доспехи не прибить.

И Кишинидзе дверь приоткрыл. Но капитан вдруг за рукав напарника дёрнул. И заявил:

– Тише, Кишка, разошёлся. Убери дубинку. Это же Боря. Штаны с подтяжками в метель абы кто не носит. А ссать и ключом разводным придерживать на морозе вообще только люди особого характера могут. Кремень-человек.

– Какой ещё Боря?

– Сантехник. Последний общественный походу на районе, – добавил капитан. – Пришибёшь – сам чинить толчки в детских садиках и школах будешь.

– И что ему теперь у каждого подъезда свою отметину поставить надо по этому поводу?

Сомов шапку зимнюю поправил. Как знали, выдали форму ещё в октябре, чтобы голову светлую беречь. И заявил:

– Ну насчёт этого не знаю, но уверен, что ночью позвони – приедет… проверено.

– А хули я тогда сам ночью вёдра под кран подставляю? Номер бы дал что ли, – заявил немного обиженно Кишка и трофейной дубинкой лоб потёр. – И зачем ссать на улице, если такой доступ ко всем унитазам района имеет?

Но орудие возмездия всё же оставил в салоне. Всё-таки не положены участковым дубинки. Их оружие – ручка.

– Не знаю, – честно ответил участковый и добавил, угорая в голос. – Может уличная протечка?

Старший лейтенант Кишинидзе шутку коллеги не оценил, но кисло улыбнулся. Почему майор Хромов этому долбаёбу повышение дал, а не ему? Недоразумение! Ясно же, кто больше достоин. А начальство всё – не право по умолчанию. Про выслугу лет какую-то наплёл и зама себе нашёл подлый Андрей Валентинович. А теперь сидит в тёплом участке на телефоне, и в ус не дует. А им по району всему приходится бомжей обмороженных собирать и на вызовы кататься. Хобби на весь день.

Старлей Кишинидзе, однако, первым оценил внешний вид сантехника, из-за которого в участке номер семь уже месяц как новая жизнь шла. Хромов заменил прошлого майора. А долечился ли тот или сразу списали из госпиталя – дело десятое. Всем он стал до звезды ещё на следующее утро после выхода на пенсию. Только звёзд новых ему уже не видать.

– Борис, ты чего сам не свой? – хмыкнул Кишинизде, вылезая из салона тёплого под ветер. Добавил, снег с губ сплёвывая. – Руку жать не буду.

Боря лоб разводным ключом почесал, телефон в карман сунул, заправился и удивился даже:

– Мужики! Как же я рад вас видеть. Какими судьбами?

– На вызов приехали, – ответил Кишкинизде, на капитана поглядывая.

Сомов припарковал автомобиль прямо у мусорного контейнера. Всё равно мусороуборочная машина ещё пару суток как не приедет. Да и контейнер дворник убрал на ночь в дом, а с утра ещё не появлялся. Свой двор в приоритете.

– Вопросы локального характера решать будем, – и тем заявлением Сомов без всякого сомнения по бумажке набрал номер квартиры вредной старухи.

Ответа, как водится, не дождался.

– Протролила что ли, перечница старая? – пробурчал капитан. – Заебала. Вот нахрена дурку прикрыли? Сидели себе все кучно по палатам. Нет, блядь, расселили под поручение. А где те поручители? Раз в неделю если заглянут – ещё хорошо. А остальные шесть дней в неделю – у полиции на контроле.

– Эти психи нам теперь и звонят как к себе домой, чаще всего просто так беспокоят, – добавил Кишинидзе. – А нам же проверять постоянно надо, вызов получен, зафиксирован, в базу занесён. Автоматика ебучая.

– Чего бабка говорила-то? – как бы невзначай поинтересовался Боря. Сейчас нажалуется в силу вредного характера, а ему поток краснеть.

Но всё-таки карма ему намекнула, что врать – не хорошо. Хотел в воде искупаться, намекнув на работу – купайся как в бассейне теперь. И работы хоть жопой жуй. Да сразу не сделаешь.

Кишинидзе тут же и выдал:

– То им соседи самогон варят в ночи, то через одного наркокурьеры на площадке рядом проживают со старухами. Чуйка у них, видите ли. И обострённое обоняние. Ну а если телевизор сиреневым подмигнёт, а та со двора увидит, всё, приговор. Наркоторговцы все. Или употребляют всей семьёй, включая грудных младенцев.

Сомов вздохнул и добавил:

– Не, это говорила, убивают кого-то, вроде. Кричат как резанные.

Домофон замолчал. Боря, отняв четыре цифры, тут же квартиру Лиды набрал. Дева его распутная, едва голос знакомый услышала, открыла, словно только рядом с ним и стояла.

– Ну можно и так сказать, – ответил Боря служивым, в блаженное тепло подъезда нырнув. – Только не убивают, а пока ещё топят. Но тоже людей.

– В смысле? – не понял ни один, ни другой, нос просил старший по званию.

– Бытовой прорыв в смысле, – объяснил Боря. – Кипяток от той бабки херачит такой, что весь подъезд скоро в снежинку превратится, вот в чём соль. А она дверь не открывает.

– Диверсантка грёбанная, вот же удачно выбрала время, – добавил Кишинидзе. – Все службы заняты.

Капитан Сомов, снег с зимней формы стряхнув и шапку по центру лба направив, пока лифт вызванный едет, добавил важно:

– Разберёмся.

Втроём в лифтовую кабину забравшись, на девятый этаж поднялись неспешно. А там вода уже из-за двери сочится.

Постучав для порядка и один раз позвонив, Сомов тут же смекнул:

– Походу, МЧС вызывать придётся. Не сдастся бабка просто так.

– Только быстрее, – поторопил Глобальный. – Я воду не могу перекрыть. Замело подвал. Да там ещё и замок должен висеть. А ключи либо в управляйке, либо у жилфонда местного. А кому тут звонить – хер его знает. Собака ещё телефон спиздила. Я вообще без связи остался.

– Ничёси тебя помотало сегодня, – посочувствовал Кишка и перекрестился. – Ты бы в церковь что ли сходил, исповедовался. Грешен же, чую.

Боря кивнул. У самого-то скоро крылья полезут. А вот Лиде точно не помешает. В храмах и церквях трубопроводы и краны ломаются ничуть не реже, чем в жилых домах. А там может и экзорциста на полставки найдут. Изгнать злого духа из неё со скидкой помешает.

– Ща Коляну позвоню в МЧС, шурин там работает. Быстро доедут, – обнадёжил Сомов и номер с пометкой «шура пропидорка лысая» надавил.

Полезный всё-таки человечек, когда в форме, а не на семейных посиделках.

– Колюнь, здорова. Дверку надо выломать… Сейфовая почти… Людей заливает… Не, подъезды замело, в подвал не залезть… В смысле вы «лом» с собой не возите?.. Да я ебу где твой склад?.. Давайте подвал тогда откапывайте… А у нас тут что, не аврал?.. Да у меня тоже мозоли на руках, но не сегодня появились… Коля, заебал, а какие варианты? Подъезд утопить среди зимы? Тебя же, блядь, не пожар в Испании и Франции всякой сраной тушить просят, помогай уже своим по факту… Ну давай так попробуем.

И тут связь отключив, Сомов в тишину подъездную обронил:

– Сзади зайдём старушке. Через чёрный ход.

Кишинидзе тут же руки поднял:

– Ой, не-не-не, я по бабкам как-то не очень. Вы может и давайте, я посмотрю даже, но я своё уже отгулял.

Сомов изменился в лице, втянулось как у ослика:

– Кишка, дебила кусок! И ты ещё спрашиваешь почему тебя не повысили, а меня?

– Да сколько ей? Лет восемьсот? – попытался упорствовать старлей. – Я не такой голодный. Я Тому люблю. Она знаешь какие хачипури делает?

Сомов не спорил, знал, угощали. Только по лбу себя ударил:

– Через крышу мужики полезут, в смысле! Окно и есть – чёрный ход! Альпинистское оборудование у них всегда с собой, – объяснил капитан дуболому.

- А что за лом? – спросил Боря, слабо себе представляя, как даже длинным ломом дверь отворяют двое мужиков. Его же ещё поддеть надо, запихать под точку опоры, а потом уже мир переворачивать.

Но Сомов как статью в википедии включил отредактированную и с умным видом выдал?

– А «ломом» они залупу такую килограмм на тридцать называют, которая как таран все двери вышибает с наскока. Но зимой к ней руки примерзают, и в машине гремит будь здоров. Так что стараются на складе оставлять… ещё вопросы?

Боря кивнул. Отличная идея – через крышу. На девятый этаж недалеко с крыши, всего один этаж проскочить и у цели. А дальше уже как спецназ действовать. Ботинком там окно выбить или фомкой. Ну и бабку спеленать. Если не в себе, то мало ей не покажется.

Холодно, правда будет, если стекло разбить и в дырку картонку вместо стеклопакета вставить, но ради общего блага – можно.

– Мужики, можно я пока получше оденусь? – спросил Глобальный и пока оба отмахнулись, обратно в квартиру Лиды пришёл.

Утеплиться не мешает, пока на верховые работы сырым не отправили.

Вошёл в квартиру открытую, а девушка сидит в прострации на диване застеленном, два тазика два перед собой поставила и ведро мусорное достала. Пригодится.

Как загипнотизированная Лида на люстру смотрит, что всё ниже и ниже. Провода в натяг всё больше и больше. В комнате потолок на метр провис уже.

Боря потрогал пластик – горячая вода внутри.

– Точно, батареи текут. Одно радует, что пока до девятого этажа поднимается вода по трубам, напор уже не такой сильный, – объяснил он. – На первом бы хлестало и давно всё залило. Час у нас есть, если по уму всё делать.

– А потом? – спросила Лида в раздумьях.

– А потом МЧС всех спасёт.

– Так это… уже можно считать, что мы вместе воду прошли?

– Нужно! – улыбнулся Боря и на всякий случай добавил. – Только не поджигай пока ничего… пока я не вижу.

Лида бровью повела, на минуты забыв все достойные литературные ответы по этому поводу в рифме. Или на эмоциях.

Боря оделся, все бытовые приборы в доме из розетки повыдёргивал, счётчик электричества на площадке отключил, пока не коротнуло, и с тазиком к сталактиту подошёл.

– Лида, короче, протыкать надо. Пусть сливается хоть струйкой.

– Как протыкать? – забеспокоилась девушка. – Да меня батя убьёт! Он на этот потолок столько денег потратил, чтобы красиво было. Одни обои чего стоят антиаллергенные.

– Не страшно, я переклею тебе обои и с потолком разберёмся, – тут же мужика врубил и обнадёжил Боря. – Но сейчас надо дырявить.

Всё-таки миллион в банке на счету душу греет. А Егор и сам ипотеку переоформит.

– Да в смысле разберёмся? – захныкала хозяйка, вдруг став маленькой и беззащитной на время. Как только демоны помещаются?

Нет, ей конечно понравилось слово «дырявить», и работник на ремонт уже нашёлся потенциальный, но… жалко же!

Обняв её успокаивающе, Боря невольно представил, как Гусман в фуражке по комнате бегает и кричит «Что случилось? Бабка на метле спустилась!»

– Понимаю, потеря потерь, – ответил Глобальный, не став додумывать рифму в голове до четверостишья. Не до поэзии сейчас. Делом заниматься надо. А пока только жопу отморозил. – Но если разом ливанёт, то всё здесь смоет. Кабзда технике, в плите потом грибок заведётся. Зальёт не только тебя, но и соседям достанется.

– Но бабка же виновата!

– А спрашивать будут с того, кто дома, - уточнил важную истину сантехник. - А так хотя бы пока в один тазик сливаешь, другой выносишь. Пока не взломаем бабке квартиру, схема рабочая.

Лида губы сжала, но спорить бесполезно – мужику виднее. Сам нашёл, спас, привёл, отогрел пару раз, сам пусть и разбирается.

Кивнула, взвесив все «за» и «против».

– Хорошо.

Боря дырку ручкой шариковой сделав под пузырем, ведро подставил. Напор тот же самый, что и у подъезда. Накипело у потолка.

С тем сравнением сантехник утеплённый на лестничную площадку вернулся. А там участковые уже на десятом этаже шумят. Поднялись, соседей прозванивают, ключ от крыши выспрашивают. Работают, одним словом.

– Конечно, понятно, что навесной замок повесили, чтобы дети на крышу не лазили закаты смотреть под лимонадик и ловлю покемонов на парапетах, но и пожарную безопасность никто не отменял, – разъяснял Сомов тем людям, кого дома застал. – Открыт доступ на крышу должен быть. А раз закрыт, нужно найти хозяина замка. У кого ключ, я спрашиваю?

Хозяин замка если и был, то при виде людей в форме полицейской, затихарился. Скажешь «а», заставят говорить «б». Общаться с людьми в погонах не принято.

– Ну что за народ? – вздохнул Сомов, глядя как закрывают очередную дверь. – Ещё один в несознанку пошёл. – Вся надежда на шурина.

МЧС прибыло в течении часа. Домофон им не преграда ни разу. А когда на площадку десятого этажа болгарку принесли с удлинителем, к ближайшему щитку провода кинули и срезали навесной замок за минуту. Глядя на искры, Боря понял, что быстро на крышу проберутся. Бывалые.

Окно пластиковое в квартиру бабке выбивать, однако, спасатели не стали. Прекрасно обученный промышленный скалолаз за пару минут на балкон к ней только спустился, стеклорезом вырезав проём в деревянной окантовке. Такое заменить недолго и не финансово-затратно.

Чуть больше времени ушло на то, чтобы балконную пластиковую дверь открыть. Ручку пришлось разобрать, чтобы плечом не вышибать. Почти пять минут ушло, инструменты запрашивая и сапоги с резиновые с крыши. А там как по сарафанному радио передали слова спасателя:

– Там плавает всё! Свет вырубите! И открываю. Но на балконе потом каток устраивать можно будет!

Боря кивнул. Хрена поделать. Ремонт, так ремонт.

Через семь минут скалолаз в сапогах резиновых и спецовке сейфовую дверь квартиры распахнул. Вода тут же на площадку морем-океаном через порог хлынула и давай ступени мыть на три этажа вниз и дальше.

– Ну что сказать, – заявил Колюня, вздыхая. – Вызывайте скорую. А нам походу ещё повозиться придётся. Идём, мужики, подвал откапывать. Как знал, что тренировка по вскопке огорода вручную пригодится. Чем мне ещё в отпуске то было заниматься летом, да, Сомов?

– Ты бы так копал, как шашлыки жрёшь, – ответил капитан тихо, чтобы перед сотрудниками не палить.

Николай с сотрудниками вниз пошли, а полицейские в квартиру вошли. Боря следом прошмыгнул с ключом разводным не зная куда себя деть. Рад бы тоже сапоги на резиновые сменить, да где их взять? У Лиды только тапочку тридцать шестого размера.

Вода схлынула, но вонь никуда не делать. Обнажила только запахи валидола и ссанины, затхлого помещения пыль и чёрные комки грязи, что из каждого угла повылезали. И ведь что интересно: обстановка заброшенная, трущоба почти, а дверь – первоклассная. Потому что основной враг – снаружи, а не тараканы внутри, что все как один на мебель взобрались и рядом с котиком озадаченным прямо с прихожей встречали.

Бабка у батареи в лужи кипятка плавала как в джакузи, расслабилась, лежит без движения.

Не могла она уже никому открыть. Глаза только открытые в потолок смотрели. А рядом с ней фомка валялась в воде.

– Такой шину на обод диска хорошо надевать, – заметил Кишинидзе первым и глаза бабке прикрыл. – Да только нет рядом колеса. И комната – не шиномонтажка. А вот бабка с фомкой есть. И батарея текущая имеется. Стало быть, фомкой та ловко краник и сбила. А дальше – сердечко ёкнуло. Капитан, спорим, инфаркт?

– Так… что у нас тут? – Сомов вошёл последним, когда основной поток воды схлынул и даже котика в прихожей успел погладить.

На кровать бабкину капитан без зазрения совести взобрался. Не желая по паласу по щиколотку в воде ходить. Остальные кто на стуле разместились, кто на тазиках и вёдрах шагали, чтобы потом зимней обувью в снежную метель не идти.

За мокрые ноги на службе не доплачивают почему-то. Зато фантазировать можно – сколько хочешь.

– Бабка чертей гоняла, пока не ёбнула по батарее фомкой и сама себя уварила? – предположил Кишинидзе.

– Что ж, в квартиру никто не проникал, так что… логично, – прикинул сходу Сомов и на Борю посмотрел. – Ты слышал что-нибудь?

Боря крепко задумался. Не ляпнуть бы лишнего.

Сам-то вроде не при делах. Спал себе тихо и флаг в заднице напарника рассматривал. Но если сейчас скажет, что Лида оргазм ловила обеденный

Такой звонкий, что бабку ультразвуком взбесила, так и посадить могут за соучастие непреднамеренное. Или что там в статьях по теме?

«Только что это за статья такая, где людей бесить среди бела дня звуками любви нельзя?» – тут же добавил внутренний
голос: «Ладно бы ночью, так в обед. Но о том лучше помалкивать, Борь... Жизнь в девятнадцать только начинается.

Боря кивнул. Разве что соседи скажут иначе. Но кто их слушать будет после того, как хозяина замка определить не смогли?

И Глобальный ответил единственно верно:

– Спали мы, а как проснулись – потоп над головой. Может и кричала. Кто ж её знает? Во сне не видно.

– О, девушка у тебя тут? – тут же оценил Кишинидзе. – Что ж, орёл! Но срать на голову людям тоже не стоит. Раз девушка есть, лучше к ней отливать забегай.

Сомов в бок ткнул. Кишка тут же бабку перекрестил и добавил:

– Ну что сказать? Пожила своё, теперь там пусть людей достаёт. А седьмой участок теперь чай в обед пить будет. Звони в скорую, Сом, пусть в морг увозят. Я пробью по родственникам… Но чую, хрен да маленько мы кого найдём. Обстановка не та. Муниципальное жильё для психов выделяют. Они же обратно и заберут.

Разбрелись. Боря, на котёнка рыжего поглядев немного, на руки забрал. Как вышел из квартиры с парой вёдер под ногами, так и «разулся».

Сам как в воду опущенный. Только разводной ключ бестолково в руке держит, котёнка на ладони и пару вёдер в придачу. Вроде не делал ничего плохого, стечение обстоятельств неудачное, но на душе кошки скребутся.

МЧС подвал откопало, дверь вскрыло, и воду перекрыло. Потом мужики поднялись в квартиру бабки со сварочным аппаратом и за десяток минут батарею заварили не хуже любой аварийки. Затем отопление всем вернули. А Боре ключ от нового замка на подвале подарили. При выходе же на крышу душки спилили, чтобы не было больше охотников доступ пожарный закрывать. Как от дыма бежать на верх будут, так все там под крышкой металлической и задохнутся, если что.

– А «если что» – это основная причина смертей по осторожности на Руси, – добавил Кишинидзе.

Сомов, на тело на носилках посмотрев в последний раз, квартиру опечатал листиком проклеенным. Печать поставил «до востребования». На том и порешили с коллегой с пометкой «самоубийство по неосторожности».

– Боря, ты короче на связи будь. Может как свидетеля тебя дёрну.

– Ага… симку только восстановлю, – ответил Глобальный и тут же спросил, раз случай подходящий выдался. – Мужики, а к вам немец не попадал на участок? Щуплый такой. Как будто помрёт сейчас. Или завтра – точно. В глазах ещё остаточные признаки интеллекта.

– Ну, таких у нас полрайона ветром сдувает, – прикинул Сомов.

– Боря, какой ещё немец? – буркнул Кишинидзе. – С утра катаемся по району не жрамши. На участке с самого завтрака не были. Ты думаешь почему я толстею? Прихожу домой и как ужинать начинаю, так и… продолжаю весь вечер.

– Это да, работа у нас вредная. Только и радость, что пожрать перед телевизором, – кивнул Сомов и на прощание руку Боре пожал.

Кишинидже тоже. Через час уже не считается. Микробы самоуничтожились. А вирусы только иностранные компании придумывают, чтобы денег побольше заработать. А руку жать – надо хорошему человеку. Потому что плохой человек к себе котика не заберёт из обречённой квартиры.

Разъехались участковые, МЧС и скорая укатили. А Боря в квартиру Лиды вернулся и Джеком был встречен на пороге. Телефон пропал. Но собака вернулась. А теперь с котёнком игралась, как будто ничего не произошло. Погуляла в обед просто.

«Вечером же снова пойдём, да?», – говорили её глаза голубые.

Боря котёнка на руки взял, на стул сел и долго молчал. Слов долго найти не мог. За вёдра только взялся и помогал молча потолок опустошать. Пока Лида полы намывала.

Девушку как подменили. Притихла. Словно чувствовала, что что-то не так, не дёргала. А потом поступила самым разумным в этой ситуации способом - пошла на кухню борщ варить.

А пока варился, вещи просушила все, раздев догола, подрочив яростно, молча в ведро пустое направив на спуск. Пока Боря котёнка продолжал гладить, погладила всё. И вещи на стульчик сложила стопкой.

Захочет остаться – останется, по полкам разложит. Захочет уйти – обратно в сумку всё сложит. Право выбора. Но встав перед сантехником голеньким, сама вдруг разделась, котёнка из рук взяла, подальше отложила на мягкое и спросила голосом строгим, как будто училка урок у школьника спрашивает:

– Борис, так можно ли считать, что мы прошли сегодня стадию воды вместе? Или за медные трубы тоже заходит?

Боря глаза поднял, смотрел на неё долго, а потом кивнул.

Это жизнь. Надо жить. А жить лучше с дурёхой забавной, или хотя бы провести время до вечера, пока метель не утихнет. А там гляди и… привыкнет.

Глава 9 - Жить так жить

За именем дело не встало. Котёнка прозвали Демоном сразу же после того, как дал первый отпор хаски. При попытке его облизать, Джек получил серию ударов по морде, словно котик троечку пробил. А затем дворовый сирота без всяких затей просто впился в ухо обидчику и под завывание собакена, носился по всей квартире с мохнатой серёжкой до той поры, пока Боря не зажал их в углу и не расцепил.

Кого наказывать в этом ситуации – не понятно. Один маленький, другой озорной. Но Лида сразу прониклась к демону симпатией, видимо почуяв в мелком дрожащем сером комочке родственную душу.

Что делать с самой Лидой, Боря пока точно не решил. Но поясок от халатика старался держать в кармане. Разойдётся – пригодится. Но пока расходилась только зима за окном: ветер затих, но теперь валило так, словно мельник сошёл с ума, взобрался на крышу и высыпал мешок за мешком за прохожих.

Суета с уборкой квартиры заняла несколько часов. Дело близилось к ужину. Дозвонился с Лидиного телефона до Леси, уточнил, что спасает улицу Ленина дом пять от незавидной участи. А сколько это в заявках – никто толком не скажет. Но много.

Простила прогул Леся, только сказала, что Олафа они тоже потеряли.

– Да домой походу вернулся. Куда ему ещё идти-то? – ответил Боря скорее для своей совести.

Он нянькой не нанимался. Разведчикам за слежку за немцами хотя бы доплачивают. А тут бесплатно трудится приходится.

Нет, всё, решено. Хотел свободы – получил. Заодно и с Генералом Морозом о своём пошепчется. Не могут же взрослые люди в сугробах среди города оставаться. Кто-нибудь, да пригреет, если совсем мозгов нет.

«Но судя по цене на газ в Германии, мозгов там как раз давно и нет», – добавил внутренний голос, когда Боря трубку положил, и добавил сочувственным тоном: «Германия уже не та. А всех сирых и убогих мы, как водится, жалеем».

Бил по больному, гад такой.

Только убедившись, что в потолке не осталось ни капли воды, Боря вернул в квартиру электричество. Проще при свечах посидеть, чем проводку менять. И уж точно меньше всего ему хотелось за сутки проходить с девушкой сразу и огонь для полноты поговорки. Он вообще-то между Дашей и Наташей выбирает. Но они далеко. А Лидок – близко. И это ей в жирный плюсик в анкетку, конечно.

Сам же потолок при свете люстры стал больше похож на сморщенную жопу старушки, чем на необходимый предмет интерьера. Дырочка ещё эта бесила, растянувшись из прокола ручкой диаметром меньше сантиметра до дыры размером с кулак богатыря. Как будто девственник попал в руки мастера по фистингу и сразу всё сдал на «отлично». Но навсегда подружился с проктологом. Потому что обратно всё уже не отмотать.

Но больше Борю раздражало, что всё вокруг теперь напоминает ему о старушке вдобавок к немцам замёрзшим. Хоть действительно к психологу иди. Ведь если забросить лечение, то станет скучать по ней как Максимка по Алле. А там чего доброго, и на поиски женщины-спонсора потянет. Начнёт, конечно, с той, которой 40+, а дальше глубину падения уже не остановить будет. Наташке вон 30+. Начало уже положено.

Да и Олаф этот долбанный. Кто вообще становится резко самостоятельным в снегопад? Разве не мог весны подождать, чтобы женщине страну показывать? Теперь грузят оба, по килограмму на плечи совести добавив. Один слева, другая справа. Вроде мелочь, но неприятно.

Отвлекаясь от дурных мыслей о старушкострадании и немцефобии, Боря снова на потолок посмотрел. Ну нет же, не ляхи старухи, а куриная гузка. Просто мыслить нужно в другом направлении. Да и на ковре не рожа Мергенштольца перекошенная, а просто узор такой странный.

Лучше о работе думать.

«Так… чего бы тут поработать?».

– Слушай, а зачем тебе такой потолок? – прикинув стоимость восстановления, а то и полной замены, спросил Глобальный.

Материалы всё-таки подорожали в последний год с «нихуя себе» до «они в корне охуели!». А хотелось уложиться хотя бы в «они что, блядь, из золота?». И он добавил, пообещав себе присмотреться к ценникам на складах, как только вернёт в строй микроавтобус:

– И так пространства мало. А в жару ещё и дышать нечем, наверное.

– Ну… мне то воздуха хватает… хватало, – поправилась Лида, гладя котейку, играя с собакой и не забывая ножкой тыкать в мужчину. Всё-таки все на одном диване поместились. И так уютно, аж жутко. Вдруг уже к полноценному витью гнезда готова? А с чего начинать? Или достаточно бросить мужика на палас, трахнуть, а дальше уже как-то само получается?

– Кондиционер спасает, – добавила Лида, ухмыляясь украдкой своей тайне, помыслах и намерениях. Вслух сказать – сбежит секунд через десять.

– Да что кондиционер? Ещё и не инверторный, наверное. Свет только мотает без меры, – сразу запулил мысль Боря, подводя девушку к простому решению в сторону упрощения вопроса. – Снимать его нахрен надо и просто побелить потолок. Пространства больше будет. А как дышать полной грудью начнёшь, ещё и спасибо скажешь.

И на всякий случай Боря поясок в кармане погладил. С дыхалкой то у неё все в порядке. И голос поставлен. Но как бы кто ещё из соседей дуба не дал и в деревянный макинтош не оделся.

– В смысле побелить?

Лида даже отвлекалась от пошленьких мыслей, где он её связывал или наручники надевал, и заставлял стихи Бальмонта наоборот читать, начиная с последней буквы к первой двигаясь. «Пламя» то она ещё неплохо помнила. Чего там учить восемь строк? А вот если «Огонь» спросит, то совсем худо будет. Там же портянка на несколько страниц.

– Как в казарме что ли? – добавила она, пытаясь взглядом предостерегающую искру выдать. – Я, знаете ли, Борис, насмотрелась. Как у людей хочу. А не у общества по интересам в майках на ЗОЖе.

– Не, чего сразу казарме? – пошёл по более мягкому пути «ремонтного соблазнения» Боря. – Сейчас такие материалы, что от лучших домов Парижа не отличишь. Радоваться будешь, когда разберусь. Просто позволь мне самому снять эту шкуру сдувшуюся, ну и устроить ремонт своими силами. Я… рукаст, говорят.

«И скромный, что пиздец», – тут же добавил внутренний голос: «Что ты тут распинаешься? Бери и делай!»

– А ты справишься? – спросила Лида на всякий случай, стараясь не думать о других достоинствах чернявого.

Не то, чтобы она сомневалась в сантехниках с газовыми или разводными ключами, но ремонт – это не только сантехника с трубами. Не может же мужик всё сразу уметь. Есть же всякие узкие специалисты, и не только в гинекологии.

– Конечно справлюсь, – ответил Борис, уже соображая кому бы позвонить за консультацией. Но тут вспомнил, что телефона теперь нет, а сим-карту вообще восстанавливать надо. – Только в офис связи схожу. Карты нет, блин… Какой ближайший?

– Так на остановке, где ты меня и… нашёл, – ответила Лида и ногу стала гостю «с перспективой совместного проживания» или хотя бы «дружбы для здоровья», поглаживать.

Если ещё и в ремонтники заделается, то будет кого папе показать. А если возражать начнёт, то сразу доводы найдёт. Например, каждый раз звонить ему будет, чтобы приехал и банку открыл.

Всё-таки мужчины неустойчивы. Как поплавки чего-то там дёргаются по жизни на поверхности, но малейшее течение, ветер и всё – унесёт… если нет достойного якоря. Ну или хотя бы груза.

Этот вот, зараз, красивый. И сытый. В обморок не падает от её готовки и то приятно. Она то на кашках привыкла жить, а мужику мяса надо. Но батя мясом весь холодильник забил. Так что – на пару дней хватит, а так и в магазин можно прорваться.

Лида глаза скосила. Может уже снова голодный? Нет вроде, за живот держится, сыто икает. Сидит, правда, снова в рабочей одёжке, готовый к низкому старту на ночь глядя. Но та приятно пахнет альпийской весной.

Палец снова зашарил по гаджету, план подготавливая. Мало ли, что в ведро подрочила, а до этого в себя приняла. То просто баловство, чтобы посмотреть, как стреляет. Далеко ли снаряды бьют? Любопытно хоть раз в живую увидеть живчиков вблизи. А на работу лучше отпускать с пустыми яйцами. А то мало ли там наработает. Лечиться потом обоим от хламидий из всяких манадий.

И Лида снова коварно улыбнулась украдкой, в плей-лист любимый залезая на гаджете.

Как знала, что пригодится. Вот и случай подходящий… да где же она уже?

– О, тогда я туда сразу. А потом… блин, долбанный снег, – уже составлял план маршрута Боря, но тут вспомнил, что при себе в сумке только самая простая одежда с парой сменных трусов-носков-маек, а всё серьезное у Степаныча хранится, документы в том числе.

Сенсей и наставник по жизни даже от квартиры ключи запасные отдал. Сосед то уже не прикроет, прикрыли его самого. Теперь в «случае чего», Боря сам должен открыть квартиру и «по телу его холодному тризну справить».

Читает что-то про славян. На медведя ещё на охоту собрался. Про берлоги что-то плёл и сочувствовал уткам, улетающим на юга. Кризис высшего возраста какой-то. А может просто по бане в гараже соскучился. В такую погоду – самое то. Заглянуть к старику не помешает.

– Блин, доки-то не с собой, – обозначил все свои мысли в простой фразе Боря.

Если много говорить, то решит, что балабол. А если молчать побольше, то дольше протянет. При случае и за умного сойдёт. Она то вон вся умненькая, целиком, а он лишь частями достойный.

– Ай-ай-ай, паспорт то всегда с собой носить надо, – даже посочувствовала Лида.

– Да, а я только права и страховку на машины ношу, – и Боря пресс напряг, обозначая, что готов подняться. – Что ж, в соседний район надо ехать.

– А как ты туда доедешь? – руку на тот живот Лида словно невзначай положила. И бровями поигрывая, как бы подкинула ими идею, что не надо никуда ехать. Тут и так хорошо. Тут жить надо. И прямо сейчас.

Язык тела пока работал во всю, палец свободной руки всё быстрее листать плей-лист начал.

– Маршрутка трудится, конечно. Но не то, чтобы прямо работает, – добавила она. – Я не хочу, чтобы ты снова ноги в снегу намочил. Тут же какие-то зимние болотники надо брать. Или лыжи.

Боря кивнул. Права дева. Да и борщ не кислый, и не пресный. А прямо, наваристый. Ешь хоть весь день. В столовке такой не подадут. Жорный, сытный, не то, что бульон в дошике. Хотя тот с голодухи тоже хорош. Только бесполезен. Пустой потому что. Как всё, что кипятком заваривается.

«Нельзя так жить, как раньше. Надо как сейчас», – тут же подкорректировал внутренний голос направление по жизни.

– И вообще темнеть уже начинает, – добавила Лида, наконец нашарив нужный трек.

Тут же включила эротичную музыку на телефоне, отложила очки и поднялась. А поскольку уже мало чего видела (а значит, нету!) стала медленно раздеваться перед ним, немного пританцовывая.

Вина в холодильнике нет, только морсик. Алкоголь не любит. Сама пьянить умеет. Только постараться надо. Мужчины, вроде бы, ценят энтузиазм женский. Если умные, конечно. А дураков ей не надо. Дурака любого папа по заказу приведёт в тот же день. Да пусть только попробует.

Этот вроде умный. Борщом накормлен, не жаловался. Да и она в ударе. Скорую вызывать не пришлось. Отстиран до каждого пятнышка ещё, поглажен. Как над бельём покорпела, так и он сам предварительно приласкан. А теперь можно и соблазнить. Только уже как следует. С чувством, тактом, расстановкой. Так, чтобы жить захотелось.

Но исключительно с ней.

Боря как сидел, так и встал… Но не весь.

Вроде бы куда ты там опять реагируешь? Снег идёт, успокойся уже. Ан нет – старается же дева, чувства стыда перебарывает. И даже без бокала. А морс вообще вкуснее гораздо.

Пока Боря думал о вкусовых пристрастиях, в него последовательно прилетел белый топик, затем на плечо повесили розовый бюстгальтер, пахнущий молоком и мёдом. А пока рассуждал про себя, учатся ли девушки-студентки из филфака стриптизу дополнительно или он у них в голове по умолчанию встроен как опция при поступлении, на выпуклости его сразу и шортики джинсовые прилетели. А от шортиков тех одно название. Полоска скорее.

Глядя на спину девы нагую, и концентрируя внимание на пальчиках маленьких, нежных, ухоженных, что по бёдрам себя гладят и под трусики тонкие норовят залезть, Боря вдруг понял, что образ немца с флагом поменялся. Радужный на белый сменился. А затем растаял вовсе. Да и какая бабка может быть в кипятке, когда трусики вдруг вниз нырнули, а Лида наклонилась.

Боря невольно звуки издавать начал нечленораздельные. Второе дыхание открылось. Магма потекла между ног, засвербело на главном инструменте. И словно желая его полностью победить, Лида пола легко коснулась ладонями. А пока он на губы с заднего плана смотрел зачарованно с каплей блестящей в свете люстры починенной, девушка добила его основным доводом, попой елозя:

– Борис, а вы уверены, что хотите на улицу идти? Я, конечно, могу ошибаться, но что-то мне подсказывает, что вы не прочь послушать Бальмонта в моём исполнении. Признаться, честно, ради вас я готова даже воспроизвести «Огонь» хоть задом наперёд! Но есть там у меня любимые строки.


…Огонь в своем рожденьи мал,

Бесформен, скуден, хром,

Но ты взгляни, когда он, ал,

Красивым исполином встал,

Когда он стал Огнём!

Огонь обманчив, словно дух: —

Тот может встать как тень,

Но вдруг заполнит взор и слух,

И ночь изменит в день…


Она говорила и говорила, вращая бёдрами в наклоне. В ушах Бори немного фонило, сознание тормозило не минималках, сытое и довольное от тепла.

На капельку на губе засмотревшись, Глобальный услышал лишь отдельные слова: «задом» и «встал». А когда точно расслышал команду «встать», поднялся.

– Борис, чего же вы медлите? Видите, как пылает мой горн?! Изведайте же моего огня! Ощутите моё пламя! Ибо суждено нам сегодня познать и огонь.

С тем заявлением Боря скинул штаны и уже собирался пристроиться сзади. Но Лида возобновила сопротивление и снова начала крутить аппетитным задом в танце.

Да, она добила всякое желание идти к психологам и жаловаться на немцев и старушек, но так сразу не попасть, если не схватить. А если хватать, то это уже харассмент. Или хер с ним?

– И когда соберём мы ворох любовных утех и погрязнем в отношениях, всякому сможем сказать с ходу, что прошли через огонь, воду и познали медные трубы, – вещала в наклоне Лида так же, как с трибуны. – А будь иначе, каждый нам – враг. Ибо мы – едины. Так познаем же истину в единстве.

Боря задумался, глядя на алый конец раскалённый. Что она конкретно хочет? В зад зафинделить, намекая на горн? Или вагина вполне себе неплохо разогрелась и тушить нужно прежде её?

– Ибо я прошу вас взять меня там… где не светит солнце, – пылко добавила Лида и замерла в ожидании чуда.

«С козырей ходит!» – тут же заявил внутренний голос и добавил в сомнении: «А может, она просто взяла перерыв перед новой порцией литпросвещения?

Раздумывая над тем, Боря только на кончик пояса халатика посмотрел, что торчал из кармана штанов спущенных. Идея пришла мгновенно. Подхватив его, разогнул деву страстную и рот завязал в два счёта. Не сильно, чтобы не дай бог больно, но теперь только мычать можно.

А Лида нет, чтобы возмутиться сразу, поясок развязать, выплюнуть и дать по лицу. Не шелохнулась даже. Только глаза таинственно загорелись. А рот в улыбке довольно расплылся, как мог.

Тишина завладела комнатой. Боря, инициативу в тот же момент перехватив, повернул деву, снова наклонил, но уже чтобы руками в диван упёрлась и давай транслировать ей сзади образы горна, огня и пламени разом. А чтобы точно не прогадать с желаниями распутными девы начитанной, мизинчик облизнул и следом засунул. Туда, обычно нельзя, но если очень хочется, то можно.

Тут то Лида и поняла, что начинать нужно с малого. А к большому перейти она всегда успеет. И столько в ней сразу лавы от этих ощущений скопилось, что по ляжкам потекло лишнее. А следом так хорошо стало, что ноги невольно задрожали.

– Нихумасбепздц! – крикнула она что есть мощи и вдруг поняла, что никто при это не глохнет.

Решение с завязанным ртом мгновенно обоим по душе пришлось.

Одна уже не сдерживалась и мычала в голос до хрипотцы, а второй только темп наращивал и больше не переживал за здоровье соседей.

Боря не отпускал и даже не думал останавливаться. Раз уж пропустил сеанс с мозгоправом, то лечиться через другую женщину как следует надо. Надёжно, желательно с профилактикой простуды и иных заболеваний, распространённых в зимний период. Значит, эта ночь будет долгой. Но главное – тихой.

Жить, так жить в удовольствие!

Ибо всё познаётся в сравнении.

Глава 10 - Психануть так психануть: начало

Олаф Мергенштольц неторопливо плыл на плоту, напевая тоненьким голосом арию гондольера. Плыл он в пилотке, тельняшке и кирзовых алых сапогах с подворотами.

Модный.

«Ария гондольера» это просто, сразу понял Боря. Это же девять букв по горизонтали. И ответ известен – БАРКАРОЛА.

Это же очевидно! Следующий вопрос!

Но вопросов больше не задавали. И отталкивался коллега почему-то не вислом, а гаечным ключом. А вот вместо паруса посредине плавсредства торчала телогрейка на мачте, но она не трепыхалась. Видимо, ветра не хватало.

Боря присмотрелся. Да нет же, это не плот, это бабка! Только большая, посиневшая под брёвна старые. Те мокрые, скользкие. Немчик может и поскользнуться. Даже хорошо, что спиной вверх бабка плывёт. Видно чётко откуда мачта торчит. Но что они задумали вместе с коллегой? Сговорились против него?

Едва Боря подумал об этом, как бабка начала переворачиваться, пузыри пуская, чтобы снова посмотреть на него рыбьими глазами.

Её право.

Только Олаф от этого движения тут же тонуть начал. Но тонул не долго. У него ведь свой флаг есть. Он сам себе – корабль.

– Блядские гандальеры! – с этим возгласом Глобальный чуть не подскочил с дивана.

Шесть часов утра. Привычка просыпаться рано работает даже тогда, когда только что лёг. Хочешь не хочешь, а организм привык и разбудит без будильника в любом состоянии.

Глобальный перестал дышать быстро, потянулся немного, прислушался даже. Никого не разбудил?

Тишина в комнате, ощущение уюта обволакивает. Мышцы расслаблены все, не хочется двигаться. За окном метёт, завывает. И все природные инстинкты говорят – не ходи-и-и!

Потому что хорошо просто не двигаться и ничего не делать, когда уже столько всего до этого переделал.

«Боря, ты что, дурак? У тебя форм-мажор. Не ходи-и-и», – шепчет внутренний голос-искуситель: «Сколько ты отжиманий за ночь сделал? Тысячу? А растяжка как же?»

Один глаз открыт, глядя на сморщенный потолок в свете проезжающих автомобилей. Во сколько бы ты не проснулся, всё равно найдётся тот, кто встал ещё раньше.

Но второй глаз закрыт, чтобы если что обратно в сладкую дрёму нырнуть… А вдруг?

«Это всё-таки гнусно, когда приходится уходить от тёплой, вкусно пахнущей растрёпанной женщины под нагретым одеялком. И прорываться куда-то в темноту, решать какие-то вопросы в мороз, вместо того, чтобы просто приспособить утренний стояк по назначению», – перечислил тот же внутренний голос все плюсы и тут же добавил, как будто он за него и ничего такого не имел ввиду, просто момент слабости: «Но надо. Это вечное надо, Борь! Давай, вставай, пока молодой. На пенсии отоспишься. Старики всё равно только спят или всех бесят, потому что не спят».

Боря открыл второй глаз. Надо!

«Давай, ты можешь. Хотя…Только безжалостный человек без души и принципов, конечно же, способен скинуть с себя маленькую нежную ручку и ножку, а потом подвинуть в сторону котика с груди на одеяле и вытащить ноги из-под собаки, которая примостилась сначала с краю, а потом просто забралась на одеяло сверху вместо носок, пока никто не видит»

Боря стиснул губы. Внутри какое-то зло живёт, но зло объективное. Поэтому изображая гусеничку, завертелся, стараясь оставить всех на своих местах. Но уже без него. Они же все как-то по отдельности без него жили и теперь отлично справятся. Он же не сцепляющее звено, в конце концов.

Мягко-пушисто-тёплый триумвират словно сговорился задержать его до завтрака, а то и вообще всё на свете прогулять. Но если пробатонится хотя бы до семи с девушкой, псом и котейкой, то снова не уедет с остановки.

Поэтому вперёд и с песней!

Кто как утро начинает. Но все так или иначе заходят в санузел, чтобы расслабиться перед предстоящими буднями. А чтобы даром время не терять, в руках гаджет. И – здравствуй, информационный поток!

Но что делать, если телефон потерян? Ответ прост – взять общественный девайс, пока собираешь по пути носки, штаны и роешься в сумке со своей одеждой.

Найти его не так сложно по пути, если подсвечивается уведомлениями из игр и электронных писем. Не то, чтобы Борис сразу залез в поисковик, чтобы смутиться запросам в стиле «Белоснежку семь гномов», просто очень хотелось посмотреть прогноз погоды на предстоящий день, а телевизор только в комнате, где спала Лида.

Как можно будить девушку после того, что он с ней устроил? Даже хаски храпел, устав прислушиваться.

К счастью, планшет без пароля. Зачем пароль, когда живёшь одна? Прогноз погоды на нём простой: снег должен был стать поменьше, ветер потише. Но тут же первый же сайт с погодой в городе выдал набор статей.

«Работа слесарем-сантехником – это больше плюсов или минусов?» – прочитал Боря, сидя на толчке и ковыряясь в чужом планшете. От мыслей тех крепко задумался.

А действительно!

Статья, написанная человеком с фотографией в рубашке в галстуке, забавляла. Как все умные статьи гуманитариев с их экспертными мнениями по рабочим профессиям, те никогда не относились к действительности, но всегда подавались с максимальным пафосом. Потому что автор чаше всего никогда ничего тяжелее хуя в руке не держал и пишет «как представляет», но на грани провала нужно хотя бы делать вид, что «ты в теме». А спецам с грязными руками под вечер настолько не хватает сил, что лень написать даже комментарий – автор-мудак.

Эта электронная статья, например, взялась с ходу перечислять плюсы профессии. К ним относились: «неплохой заработок», «возможность работать на себя», «интересная техническая работа».

Что вообще значит «неплохой заработок», Глобальный себе плохо представлял. Тут уж как попадёт. За день можно заработать жирный кусок на персональном заказе и целый месяц не работать, а можно бегать весь день заявки выполнять из одного конца района в другой без автомобиля в метель или под проливным дождём и получить лишь проклятье от бабок, что поздно пришёл. А потом следом нагоняй от директора прилетит, что нахамил. А открывал ли ты при этом рот или нет – никого интересовать не будет.

«Чёрт, опять бабки в голове» – подал слово внутренний голос: «Не, херня эта ваша любовь до стёртых половых органов, надо идти и нормально лечиться».

Но Боря его не слушал. Стараясь не видеть открытых рыбьих глаз бабки, что в потолок зырили, он вчитывался в буквы статьи.

Выходило, что с «интересной технической работой» тоже дали маху ребята с застёгнутой верхней пуговицей у компьютера. Чего интересного стоять в сапогах в кипятке по колено в подвале в полной темноте, молясь на батарею в мигающем фонарике? Или напротив, перекрывать ледяную воду среди снега без перчаток, пока рук не перестаёшь чувствовать? Или может они решили, что классно варить сливную трубу, не имея никакой возможности перекрыть её в процессе работы? Интерес в такой момент заключается лишь в том, чтобы успеть отскочить, когда сверху начнут смывать.

Другое дело, что хорошему заказчику ты и трубы проведёшь как себе, воюя за каждый миллиметр свободного пространства, и раковину красивой женщине поставишь так, чтобы не качалась. Просто потому, что можешь.

Конечно, если хочешь новой встречи, то обязательно оставишь не важно затянутое капающее «полотенчико», но чаще этот прикол для заказчиков, что на бесплатную работу рассчитывают в любое время дня и ночи.

К каждому человеку – особое отношение. Кто чай предлагает и шоколадку суёт – одно, а кому лень «здравствуйте» сказать, другое.

«Социум, ёпта», – добавил внутренний голос: «Хорошо работать должен каждый, но всегда есть нюансы».

«Отлично», вот чтобы прямо вообще не придраться, он трубы по сути проведёт только себе в дом, когда тот из планов в конкретику превратится, а всем остальным сделает либо «по желанию заказчика», что часто нахуевертит в плане противоречащих задумок так, как «погулил и лучше знает», либо под настроение. А на настроение влияют даже такие детали как возможность посидеть в туалете, подумать о жизни и решить, как сделать лучше.

«Нет, вы не можете сходить у нас в туалет» – эта фраза, после которой работа будет сделала чёрте как. Хотя бы потому, что не может думать человек о работе нормально, когда приспичило.

Инструкции есть, но инструкции это – не люди.

Ведь инструкции при работе в управляющей компании и частником часто даже противоречат себе. По сути на подработках он трудится на уровне квалификации шестого разряда, дойдя до того опыта своей головой и руками, но при этом имеет лишь удостоверение третьего разряда.

А до получения нового ещё время должно пройти в практике. Как будто практический опыт ежедневно не нарабатывается ещё после выпуска из ПТУ. И комиссию нужно собирать для зачёта. Для чего? Для того, чтобы потом стол им «проставить», чтобы по слечу похлопали и сели покушать.

Вот и получается, что заказчику всё равно какой у тебя «уровень доступа». О квалификации спросит один из ста в лучшем случае. Остальным девяноста девяти важен лишь результат. Критерий простой: «красиво или не красиво» и «капает и не капает». Иногда бывает «практично и не практично», но это скорее для эстетов.

Большинство работ сантехника вообще первого-второго уровня, с которой каждый школьник старших классов справляться может. Просто их никто этому не учит. У трудовика есть дела поважнее. Например, понять, как из выделенных на урок ста рублей на материалы, сделать что-то стоящее, что домой можно унести.

И Боря снова вчитался в статью. Минусы при работе слесарем-сантехником оказались «также значительными»: «тяжёлая физическая работа», «большая ответственность», «небольшой заработок для начинающих специалистов» и «высокая конкуренция на рынке труда».

Дочитав, Глобальный заржал в голос. Зарабатывать нормально он начал ещё пиздюком безусым в первые дни шабашек с Василий Степанычем на объектах.

Другое дело, что ты просто можешь попасть к старшему мастеру-хапуге в начале, который будет зарабатывать за твой счёт, а тебе выделять копейки «на проезд и хлебушек». Но понимание, что что-то не так придёт через месяц-другой.

Тяжёлая же физически работа – это вообще любая работа, где приходится работать руками, а не по клавиатуре стучать, двигая мышку. Но чаще не сантехник ванные с батареями таскает на пятый этаж без лифта, а грузчики доставки.

Работа сантехника чаще – работать с тем, что уже принесли на объект. И с большей долей вероятности как раз по-твоему «листу выполнения работ».

Неожиданностей от «тяжёлого труда» не будет, как только окрепнут кисти рук и пальцы. А если что-то идёт прямо тяжело, значит, ты просто делаешь это неправильно. Либо инструмент не тот, либо тупишь из-за невнимательности и сверло по бетону поставил, когда надо по металлу засверливаться.

И наконец, изюминка: «высокая конкуренция на рынке труда».

Миф!

Работы всегда по горло, стоит поработать хоть пару месяцев на совесть и набрать клиентуру, которая будет передавать тебя дальше по знакомству и совету бедолагам с текущими трубами.

Другое дело, что в один прекрасный момент ты наберёшь столько, что перестанешь брать телефон, навсегда поставив в режим вибрации. Или просто расслабишься, и какая-нибудь собака спиздит твой гаджет для связи со внешним миром сразу со всеми контактами.

Тогда выбор не велик – начинать с начала с новым номером телефона. Или хотя бы попытаться вернуть старую базу и начать отвечать на звонки, даже не зная кто звонит.

Для «перезапуска системы» нужно идти на остановку и восстанавливать сим-карту. Но сначала пройтись по заснеженному городу. И хотя бы попытаться реанимировать личный транспорт. А это уже сама по себе – работа, только пока не оплачиваемая.

Что важно: сантехник без личного транспорта – всегда в поту. Это чаще самая ленивая мразь, у которой под рукой только разводной ключ, а «всё остальное нужно покупать», да и вообще он «лучше в следующий раз зайдёт, вы лучше тут галочку поставьте».

Боря прекрасно знал, что за подобными специалистами с «самоинициацией» по системе «муж на час», чаще приходится переделывать. Это именно из-за них у обывателя закрепился образ вечно поддатого водопроводчика, которого не дозовёшься, если прорвало канализацию. Но к действительности этот образ не относится. Ведь прорывы на районе довольно редки и к тебе чаще приедут в течении получаса ребята со всеми необходимыми инструментами под рукой, чтобы исправить ситуацию. Если работу у них такая, а не подработка по системе «захочу – поработаю, а если лень будет, то откажусь».

Люди разные, как и специалисты. Одни работают для часовой оплаты, отлынивая от всего, а остальное затягивая и откладывая до последнего. Они всегда жалуются на отсутствие средств, времени и маленькую зарплату в микро-конторе, обслуживающей два-три дома на районе. Им интересно сидеть с диспетчером играть в домино и чаи гонять, обсуждая политику. Они всегда всё знают, только делать ничего не будут.

Другие рабочие технари трудятся для себя на двух-трёх работах, являясь не только официально трудоустроенными в одной из контор, где белая зарплата повыше, чтобы на пенсию капала, но также оформленными как самозанятые. Они действуют на результат и готовы стремится к большему, добиваясь большего за короткий срок. При этом нет ни одной причины не платить налоги в шесть процентов из того массива переводов, что свалятся на карточку к концу месяца.

В налоговую ходить – себе дороже. Конечно, если ты не получил лишь тысячу рублей в месяц и ноешь, что «мало заработал» и «высокая конкуренция».

«Какая ещё конкуренция?», – пробурчал внутренний голос: «Отличное оправдание лени».

В городе с изношенной инфраструктурой и даже нередко в новый районах, где сэкономили на сантехнике, всегда будет что-то ломаться. А ещё даже в самой глубинке всегда появится деятель с желанием «сделать ремонт как у людей».

Даже в деревне сантехники вроде и не особо нужны. Но всё равно стоить подать объявление о работе, как хотя бы раз в неделю, но тебе позвонят с ближайших посёлков с просьбой приехать и за любые деньги провести трубы под тёплый туалет, а то и разобраться «с моторчиком для подъёма воды из скважины» или наладить систему очистки воды. Потому что сначала за эту систему возьмётся местный мужик, а когда всё окончательно сломает, придёт жена и среди соображения на троих прозвучит фраза из женских уст: «всё мужики, идите вы нахрен. Теперь надо искать специалиста».

Припоминая эти детали, Боря вчитался в новые строки статьи, после чего желание читать как отрезало: «В целом хороший сантехник должен знать устройство и способы ремонта того или иного оборудования».

– Того или иного! Ну пиздец пояснил за всю мазуту. Теперь я спокоен.

Статья больше взбесила, чем внесла ясности. Он даже булькал активнее, словно скидывая злость на некомпетентных особей в журналистике. Поднявшись же с белого трона, Боря решительно смыл с помощью «того или иного оборудования».

Булки затечь не успели. Тренированные. А туалетная бумага даже не «серая наждачка», а трёхслойная, мягкая и нежная, как бархат.

«Подумаешь, втулки делать не научились», – тут же поддержал внутренний голос: «Ну не в ту сторону русский изобретатель думает. В космос глядит, звёзды ему подавай, а не о лени человеческой заботу. Если ты не в силах до ведра мусорного дойти, это твои проблемы».

Боря подскочил. Действительно!

Волка ноги кормят. Сидеть, зарабатывая геморрой, некогда. Только и времени, что на статью с утра. Начнёшь вторую читать – в человечестве разочаруешься. Сил нет на восприятие ереси уже к обеду. Он же и после ужина трудился, а затем и ночью пару-тройку раз дорабатывал-переделывал. Корпел до седьмого пота над Лидой, пока от желания кричать не осталось и следа.

Но результат того стоил: за полночью дева намаялась и больше в подушку посапывала или постанывала едва слышно, чем говорила всякое. Вылечил демонов всех, выходит. Либо изгнал, либо трахнул как следует так, что сами сбежали. Экзорцист не пригодился. А результат очевиден – вскоре поясок на кресло перекочевал, позабытый как страшный сон.

«А что? Главное, практика», – добавил внутренний голос: «Силы много, если днём часок вздремнуть. И привыкнуть по четыре-пять часов спать в последние месяцы».

Боря руки помыл (неизвестно ещё, что там до этого планшета касалось, пока на семерых гномов смотрела), утеплился как следует и к двери входной подошёл.

Лида из кухни тут как тут с пакетиком. Сонная, но довольная. Ну а что прихрамывает немного и за стенку держится порой, так-то от избытка чувств. Главное, что потерю рядом обнаружила, пробралась, настрогала чего-то, нагрела, наготовила.

– Я тебе вкусняшку с собой сделала, – заявила она. – Покушаешь на обеде, если не придёшь ко мне. Нам то отменили занятия сегодня. А ты как работать будешь, я не знаю.

– Да я, неверное, до вечера не появлюсь, – прикинул Боря. – А там уже… как фишка ляжет. Телефон же к банковскому счёту привязан. Блокировать надо старую сим-карту, новую заводить. Пока не начали использовать не по назначению.

Лида подошла, на цыпочки встала и в щечку поцеловала.

– Ты давай к ужину подходи, я мясо пожарю с луком. Что хочешь на гарнир?

Боря посмотрел на неё пристально. Нет, это понятно, что верный ответ – тебя. Но лучше до нового трения пару дней не доводить. А то сам ходить не сможет. А ещё микроавтобус реанимировать.

– Рис, – ответил Глобальный и на пса в углу с укором посмотрев, котейку погладил, поцеловал девушку снова уже как следует и на улицу вышел.

Утро волшебное. Ничего не предвещало, как говорится.

Глава 11 - Психануть так психануть: начало начал

Почти сутки назад.


Олаф Мергештольц не любил холод и тем более зиму. Русские определённо спятили, когда выбирали себе место жительства. Но ещё более безумными казались идеи Третьего Рейха, что рассчитывал дойти до Сибири и поселиться в этих местах. Только наркоман-Гитлер мог до такого додуматься. Не зря же он сидел почти на всех известных «химических догонялках» своего времени, коих включало почти восемьдесят препаратов, в том числе кокаин, морфин и метамфетамин. Отличная «диета» для самого известного вегетарианца своего времени.

Сверхтопливо для несостоявшегося художника, которого однажды обидели, а расплачивался весь мир. Нельзя же так с художниками. Вот сейчас в Берлине художникам полная свобода действий. И те то мошонку к полу к Рейхстага прибивают, то унитазы на выставках с наваленной кучей выставляют на общий обзор. Чтобы заценили и окультурились уже как следует.

А Гитлер, да что Гитлер? Чего скрывать, у него и сейчас немало последователей в Европе, которые пытаются пройти той же дорогой, но не босиком, а занюхивая по той дороге в каждую ноздрю. Одухотворённые, полные планов, пока не отпустило, они снова стремятся «драхнахостен», пока от «пути на восток» не остаётся один только вопрос – «нах?».

Олаф учился в школе ещё при наследии советов и отлично знал, что весь великий Рейх сидел на наркотических препаратах. Так среди арийцев «с двадцатилетним стажем» был популярен первитин. От холода он не спасал, но вроде бы позволял «сверхлюдям» быть чуть более сверху, и чуть менее снизу. То есть быть более бодрыми, энергичными, быстрыми, сильными и продуктивными. Как любым наркоманам после дозы. Таблетки по полной программе восполняли пробел неидеальных людей «ради высших целей». А цель была по сути только одна – сделать больше немцев и меньше всех прочих народов. В идеале один к одному. Где у каждого умного немца есть глупый раб.

Другое дело, что вся продуктивность мега-немцев шла на топку людей в газовых камерах. И за право предоставить свой вариант уничтожения людей боролись лучшие умы и компании что того времени, что активно работающие в промышленности и сейчас. Но у капиталистического мира память короткая. А потребителю всё равно, чьи моторы стояли на «мессершмиттах» и чьи двигатели коптили небо в «тиграх» и «пантерах». Он не знает что шкода производила для Третьего Рейха и в каких количествах.

Олаф потёр красный нос. А теперь что? Теперь у Германии даже газа нет. Немцев почему-то с каждым годом всё меньше, а приезжих больше, которые почему-то тоже немцами считаются, хотя череп им никто давно не мерит. Видимо, у Провидения свои планы насчёт интеграции в социум и глобализации.

Найн-найн-найн! Зачем жить при отрицательных температурах, когда можно жить при положительных?

Снег Мергенштольца бесил, а слабые ноги в валенках едва вели к остановке.

Валенки ещё эти! Какая-то дремучая древность. Обувь неудобная даже с подшитой подошвой. Ну а что жарко в ней и на пот прошибает, когда все вокруг мёрзнут и суют руки в карманы – дело десятое. Не умеют русские обувь делать. Вот адидас или пума – умеют. Но их утеплённые кроссовки почему-то даже с полосками и животными на окантовке не желают греть, когда температура опускается ниже нуля.

– О, Дойчланд, когда же мы тебя потеряли? – пробурчал немец, глядя на айфона карту и подходя к остановке.

Пока он раздумывал почему немцы не производят свои телефоны, а закупают всё у американцев по части техники, к остановке подъезжал ПАЗик. Но медленно и неторопливо, так как сначала застрял на светофоре, а потом в потоке автомобилей. Которых почему-то даже в самом уездном
городке больше, чем в Берлине в первый гололёд. А всё потому, что немецкие автомобили оказались непрактичными при высокой цене на топливо. Быстро ломаются, жрут много. Конечно, бюргеры предпочитают пересаживаться на велосипеды. И даже одевать эти чёртовый свитеры с горлом, которые шею колют, лишь бы подольше экономить на транспорте.

Да что гаджеты? В ФРГ, на которую совсем недавно смотрели с завистью в связи с успехами в промышленности, культуре и спорте, теперь не хватало газа даже на то, чтобы обогреться зимой в собственном доме. И многие пенсионеры рванул за границу на пансионаты и в гостиницы по системе «всё включено» на весь зимний период, просто чтобы переждать холода. Потому что проще так, чем оплачивать платёжку. А если кто готов оплачивать, тому охотно сдадут дом на зимние месяцы хоть в центре Берлина.

Жарко Олафу. Мысли так и лезут неприятные. Привычка ездить на казённом автомобиле по городу давала о себе знать. Прошёл немного, а мокрый как мышь. Почему эти коварные русские предпочитали покупать более экономичные японские автомобили? У них то с ценами на топливо всё хорошо… по сравнению.

Ослаб Олаф, отдышка появилась, и начало появляться пузо. А щёки немного отвисать от блинов, котлет и пельменей.

Он невольно на миг увидел своё отражение в стекле задней двери небольшого автобуса.

Боже, что за вид? Разве он позволил бы себе носить что-то похожее на тулуп и телогрейку разом? В дизайнерском плане у русских всё полный провал. Одна военная форма получается. Но практично, надо признать. На деле же хоть иди расстёгнутым. Даже подмышки вспотели. Снегопад, метель, но с каждым новым шагом – жара! Только дыхание сбивается. Тяжёлая одежда. Не из пузырьков воздуха.

А ещё эта чёртова шапка! Не слышно ничего под ушками. Головой приходится вертеть как лебедю на пруду. Лоб ещё потеет. Неудивительно, что русские коварно уши этой шапке всегда подворачивают. Но стоит загнуть – сразу и уши мёрзнут и шея.

Есть, конечно, решение в виде шарфа, но Борис (чёртов эгоист!) пытался предложить ему настолько колючий шарф, словно стекловатой обматываешься. Кожа в нём через минуту как будто шнапсом намазана. Жара двойная. Ещё и воняет горюче-смазочными материалами, словно в гараже хранили. Пришлось отказаться. Зачем такой, когда ездишь в автомобиле с почти личным водителем?

Зачем же он изгнал этого личного водителя из квартиры? Этот вопрос терзал Олафа все пятьсот метров, что преодолел до остановки в темноте, подсвечивая снег фонариком на айфоне, а теперь продолжал терзать и в автобусе на заднем сиденье, пока разглядывал вязанный свитер под расстёгнутой курткой у школьника рядом. Пожалуй, даже слишком пристально, так как ухо шапки краем глаза коситься не позволяло.

Удобные свитеры с оленями канадцы придумали, конечно, скандинавы и прочие жители Гренландии. Русские могли только сверхколючее недоразумении придумать, чтобы грело и пытало одновременно. Нихт, он такой носить не готов. Хоть Боря и предлагал. Вместе с носками вязанным, чтобы совсем уж его запытать. И весь этот набор дизелем пах, как будто в бочке с дизтопливом вымачивался. Тоже пытка, только для обоняния.

Нет, вот сложно было этому человеку постирать подарок как следует? Всё равно же полы мыл, посуду мыл и стирал на руках вещи их обоих в тазике вручную. Пылесос то им со стиральной машинкой начальство к казённой квартире не выдало почему-то. Но этим всем и жена сможет легко заниматься. Что ей ещё тут делать, пока от снега будет укрываться в тёплой квартире?

От этой мысли Олаф даже улыбнулся и в окно посмотрел. Краем лба прислонился, остывая и расслабляясь. Сначала ты хочешь власти, денег, самореализации, социальных изменений, потом тебе чуть за тридцать, и ты просто хочешь поспать утром, в темноте, и конечно, в выходные. Но не будешь, потому что некогда.

– Эй, гражданин-хороший, – донеслось откуда-то сбоку от женщины с сумкой на боку. – Проезд оплачиваем.

Почему он хороший, Олаф даже не догадывался. Едет себе человек в полу-тулупе, полу-телогрейке, в ушканке и валенках на работу и в ус не дует. Потому что усов нет. Не растут. Да и платить за проезд как-то отвык за последний месяц. Ну а что щёки розовые и нос красный, так то от прилива крови. Улыбается, кислорода надышавшись.

Пошерудив в кошельке, Олаф достал один евро монеткой и протянул.

– Вот.

Кондукторша сначала приняла евро за юбилейную монетку в десять рублей и с протянутой рукой ждала новых монеток. Всё-таки за десять рублей далеко не уедешь. Но когда Олаф отвернулся и снова попытался прислониться к стеклу, присмотрелась и возмутилась:

– Что это?

– Как что? Евро! – заявил Олаф. – Международный платёжный инструмент. Курс посмотреть? Он же много рублей стоит.

Тут Олаф невольно на курс на дисплее телефона скосил и добавил со вздохом:

– Стоил… нихт себе!

Похоже, за месяц в мире много чего произошло, а он и не в курсе.

Тут рядом подскочил мальчик и что-то на ухо кондукторше прошептал, фотографию улыбающегося Олафа показал с глазами пьяненькими.

Женщина дородная с расстёгнутой курткой и шапкой спортивной набекрень, тут же рассвирепела и как давай кричать на весь салон:

– Да нахуй мне твоё евро, бомж вонючий. Рубли гони или уёбывай из автобуса! С мальчиком ещё сел рядом и пялится на него, щупает.

– Я… я… нихт… – залепетал Олаф, немного растерявшись неожиданному напору.

– Щас я тебе дам них! – заявила кондукторша и на мужиков посмотрела. – Парни, помогите.

– А чё не помочь? – первым поднялся мужик толстый. - Ругается ещё при детях.

– Пялится на них, ёрзает, смотрю, – добавил другой, щуплый, в очках, но с боевым задором в глазах. – Щупает украдкой, походу, извращенец чёртов!

Немчик и рад бы больше сказать, но евро ему тут же на лоб наклеили без клея. А пара мужиков подозрительно быстро поднялась со своих мест и без всяких объяснений заехала в глаз и вышвырнула на следующей же остановке.

Олаф как был с евро на лбу, так лицо из сугроба и достал в снежном колючем безумии.

– Швайне! – крикнул он, но тут же закашлялся.

Задумчивым взглядом проводив автобус, он подскочил и давай ему кулак, фак и локоть согнутый показывать. По очереди. И чем дальше отъезжал, тем активнее показывал. Сразу нельзя. Всё-таки в руке айфон, а не шмайсер.

Приложив снег к глазу подбитому, расстроенный падением курса евро и своим собственным, Олаф свободным глазом на дисплей посмотрел. А там по маршруту рядом банк подсвечивается. Тут же в голове практичного немца и созрел план, что хоть валюта и обмельчала так, что за неё уже бьют в морду, а не улыбаются как раньше, всё-таки обменные пункты работают. А с рублями он уже и за русского может сойти.

Одобренный тем размышлением, Олаф тут же по направлению к Берибанку и поплёлся. Но тот оказался открыт только с девяти утра. А ещё и семи нет.

Несогласный с графиком, Мергенштольц тут же ругаться начал на родном языке. Но через пару минут все ругательства повторяться начали. И тогда на русском продолжил. Но быстро устал. А пока дух переводил, заметил с крыльца, что банкоматы-то работают в круглосуточном режиме.

Обрадованный немец тут же внутрь пробрался. А внутри тепло, светло и бомж в урну с чеками ссыт. От вида этой картины Олаф и застыл. А бомж, словно за своего принял, стряхнул и показал на пол с картонкой.

– Чего застыл, коллега? Милости прошу к нашему шалашу, так сказать. Как насчёт совместно распития сгущёнки любимого мужчины, так сказать?

Олаф пулей вылетел из предбанника банка и предпочёл полтора часа гулять по району. Что за напасть – ощущать себя бедным, когда полный кошелёк евро в кармане?

То в продуктовый зайдёт погреться, пока у продавщиц терпение не лопнет, то на турнике повесит на детской площадке. Отжиматься то не надо. Снега намело на метр. Стой на нём и веси. Рад бы на скамейку присесть, да те ещё откопать надо.

Но с детской площадки его быстро дворник прогнал. Пришлось остаток часа у банка куковать. Благо, бомж из предбанника уже выбрался и больше прилечь рядом никто не предлагал. А урну с чеками даже вынесли.

Наконец, открылся банк и Олаф сразу талончик взял на «денежно-валютные операции». Ждать долго не пришлось и его первым же к кассе вызвали. Обрадованный сервисом, немец в кабинку зашёл, поздоровался с оператором – молодой девушкой-блондинкой, которую в арийцы бы не глядя взяли.

Та поздоровалась в ответ и начала на него смотреть. Олаф с глубоким чувством собственного достоинства в карман за кошельком залез. А того – нету.

«Вот до чего занятие спортом на детской площадке доводит», - невольно подумал Олаф и глаза вдруг грустные-грустные стали.

– Мужчина, вы долго? – подстегнула блондинка.

И Олаф из кармана только один евро достал. Протянул.

– Это всё? – даже не удивилась девушка, исходя из внешне-оценочных характеристик субъекта с фингалом под глазом, от которого вдобавок несло потом.

Он кивнул. Грустно и неторопливо. Если в движении можно передать всю тоску и отчаянье, что свалились на него в этот момент, то это был тот самый жест бровями. Но хотя бы на проезд до работы должно хватить. А там помогут. И дворника хитрожопого за жопу ту быстро возьмут. Выгнал то точно в тот момент, когда кошелёк на снегу увидал.

– Хорошо, давайте паспорт, – продолжила девушка красивая, да ставшая вдруг такой недоступной, что зубы невольно стиснулись, а губы сжались.

И тут Олаф взвыл. Паспорт то со всеми документами на квартире остался! Зачем его с собой на работу таскать?

Он даже по карманам зашарил с тревогой, но рука на ключ наткнулась. Иисусе! Домой он всё-таки попадёт. А потом всё-всё исправит.

– Маша, да обменяй ты ему один евро без паспорта, - прошептала старшая сотрудница младшей, показавшись рядом. – У человека похоже трубы горят. Ты посмотри на него. Трясёт всего.

– Как скажете, Лариса Сергеевна, – усмехнулась сотрудница, взяла одну монетку, отчитала монеток взамен и тут же побежала руки мыть с мылом.

Олаф с обречённой тоской сгрёб в руку мелочь и снова поплёлся на остановку. Зачем на квартиру? Ясно же, что дворника никто не найдёт. Или скажет – не видел, не брал. Да и дворник ли взял? Или просто в снегу валяется?

Вспомнив, что по теории вероятности есть пару процентов, где он может найти свой кошелёк целым и невредимым, Олаф даже от остановки обратно на детскую площадку пошёл. И начал в снегу рыться. Но его снова быстро дворник окликнул. Но на этот раз даже сфотографировал сразу.

– Опять ты?! Я тебя предупреждал, чтобы по моему двору не шлялся! Надумали тоже, срать в детской беседке!

– Я… я…

– Хана тебе, мужик, вали, пока полицию не позвал.

– Верните мне мой кошелёк! –

– Откуда у бомжа кошелёк? Удумал тоже, – ответил дворник и действительно за телефон взялся. – Сейчас участковому фотку твою скину и быстро в ориентировку попадёшь.

Олаф как стоял, так и побежал к остановке. За решётку ещё не хватало попасть. Тогда с работы быстро уволят. И обратно, домой отошлют. В стране уже, конечно, появились магазины, где за рубли всё покупают только, но самих то рублей при таком раскладе не много привезёт.

И немец с самым скверным настроением на остановке остановился нового автобуса ждать. Автобуса не было, почему-то. Только микроавтобусы. А туда людей набивалось столько, словно фокусник дурил его. Как при четырнадцати посадочных местах в Газель тридцать-сорок человек набивается в зимней одежде он слабо себе представлял. Но когда сам решился попробовать, пропустив три маршрутки к ряду, локтем в глаз получил и сошёл сразу же.

Под вторым глазом фингал синевой расплылся. Благо снега вокруг много – бери, да прикладывай.

Боль физическую и печаль на душе ощущая внетелесную разом, Олаф даже Боре решил позвонить. Этот чёртов русский приедет и всё решит. Как тогда, когда в коллектор распределительный залез в детском садике за ребёнком. Или когда без сомнения руку без перчаток в школе в унитаз сунул и горсть прокладок вытащил использованных, не поморщившись. Человек-кремень.

– Долбанный сибиряк. Ничем таких не пронять. Панду придушат и не поморщатся, – пробурчал Олаф, присел на лавочку в снегу, и телефон достал.

А на том трещина на экране.

– Швайне-е-е-е! – в сердцах закричал Олаф, ведь за айфон последней модели ещё два года кредит платить. Лучше бы автомобиль починил и ездил на работу как человек. В командировку бы не пришлось напрашиваться, коллег подсиживая.

– Не надо так орать! – заявила женщина с тяжёлой сумкой и этой самой сумкой так решительно замахнулась на него, что Олаф вновь побежал.

На этот раз вдоль дороги. Дыхалки метров на сорок хватило. После чего ноги стали неподъёмные. Он прошёл ещё метров десять и свалился.

– Иисусе, да у них даже женщины щей нальют, и по ним же набьют, - вдруг понял Олаф, постигнув какой-то новый уровень владения языка и снова решительно за телефон взялся.

Звонил уже лёжа. Да сплошь длинные губки. Словно Боря нарочно его игнорировал.

– Бессердечный ублюдок! – кричал Олаф и бил руками по снегу, разбрасывал его во все стороны и снова кричал. – Проклятый эгоист! У-у-у, попадись ты мне! Я на тебя на самого валенки одену.

– Обую, – раздалось рядом.

Олаф приподнялся из снега, а на тропе снежной парень в очках стоит с сумкой через плечо. Очки протерев, он добавил:

– Правильно говорить – обую.

– Я тебя сейчас в презерватив обую! – заявил ему Олаф в крайнем приступе гнева, не разглядев угрозу в щуплом теле и людей с сумками и большими кулаками поблизости.

– Правильно говорить – одену, – немного смутившись, добавил щуплый парень в спортивной шапке. – А если нужно надеть, то…

– Пошёл нахуй-у-уй! – закричал Олаф и за парнем по снегу рванул.

Но тот как грациозная лань убегал быстро и даже оглядываться успевал, пока Олаф в сапогах падал в снег, поднимался и пытался кидаться в него снежками. А когда совсем отстал, парень телефон из сумки достал и набрал короткий номер.

– Ало, скорая? Тут мужчине плохо. Захватите что-нибудь успокоительное. Он это… не в себе малость. Улица Ленина, у остановки…

Потери на этом для Олафа не закончились. Он вдруг понял, что в руках давно нет айфона. Какой-никакой, даже с трещиной, тот всё ещё работал. Но теперь был где-то глубоко под снегом. Учитывая пройденные, пробеганный и проползанный путь в двести с лишним метром, копать, чтобы его найти пришлось бы примерно четыре дня вручную. Снег мягкий, а телефон небольшой и плотный. Наверняка упадёт на самое дно.

Это была последняя разумная мысль Олафа на сегодня. Схватившись за сердце, он от всей полноты чувств рухнул спиной в снег и погрузился в безвременье. А когда над ним появились люди в курках поверх белых халатов, даже не удивился. Но единственное, что он смог им сказать обмороженными губами это: «Гитлер – капут» и «Майн нэйм из Олаф».

На основании этих слов Олаф Мергенштольц обедал уже в лечебнице имени «Святого Иуды», ранее, (до ребрендинга медицины), известной в народе как «психиатрическая лечебница имени Павла Морозова». Но кормили его с ложечки и привязанным.

Глава 12 - Психануть так психануть: прода

Сутки спустя.


Утро нормальное такое, бодрит, хоть и не выспался. Просыпаться с хорошей девушкой – плюс. Только топать на работу по снегу – минус. Ещё и холод собачий и темно хоть глаз выколи. Сначала люди от такой погоды по пещерам прятались у костров, затем почему-то эволюционировали и назначили себе рабочий график от зари до зари.

Но солнца ещё нет, в это вся и проблема. Идти без телефона подсветки приходится практически наощупь.

Так что бесить всё Борю начало ещё у подъезда. Если бы его попросили с ходу дать определение слову «ублюдство», то он бы сходу назвал украшение двора из покрышек. Экспозиции из грязной, вонючей резины с облезающей самой дешёвой и самой токсичной краской – не то, что нужно детям. Но кому какое дело, когда бабушкам приспичило покреативить?

Летом резина выделяет вредные вещества всем на радость. А сейчас этот образ дворовой живописи торчит ушами «чебурашек», руками «ген» и головами «лебедей» из гор снега. На них с радостью срут коты, прыгая по этим островкам стабильности в белом море. А собаки считают своим долгом поднять ногу на самой вершине этого искусства. Те, кто не разберётся, с радостью присядут на них как на скамейки. В лучше случае протерев тем же снегом.

Пока же людей нет, покрышки под властью голубей. И проходя мимо, задев рукой, перчаткой или одеждой, невольно попадаешь уже в их искусство.

Вот и сейчас Боря по темну задел ухо то ли чебурашки, то ли демона, вызванного из ада с пенсии, благо в подобном состоянии и в тенях они выглядели одинаково.

– Да твою ж мать! – объяснил своё несогласие Глобальный и сунул руку в снег, стирая грязь и помогая себе второй рукой.

Чтобы сразу не попасть в какашку рукой, пришлось отойти подальше от обочины. Ту старательно намедни нагрёб дворник. Наработал столько, как будто психанул и весь гнев в работу переложил.

Оказавшись на детской площадке, Боря даже осмотрелся в поисках ориентиров, которые обычно помечали животные или люди, на них похожие по поведению. Поблизости таких не оказалось, только турник торчал наполовину.

Оттирая руки в полуприсяде, Боря снова невольно чего-то коснулся. Испугавшись, что попал в очередную «мину», выдернул руку. И невольно край того неопознанного лежащего объекта показался. Чёрный он. Слишком чёрный.

Боря пальцем его подцепил, повернулся к свету от подъезда. Оказалось, что бумажник перед ним. Кожаный, с гербом с орлом блестящим. Хорошо свет отражает.

– Бывает же, – буркнул Глобальный, подхватил находку и в радиус света вышел.

Под лампочкой вновь лопатник достал и рассмотрел уже как следует. А внутри – евро купюры. Семь купюр сотками, две пятисотки, четыре двухсотки, семь полтинников, шесть двадцаток, три пятёрки и шесть десяток. Внутри в отдельном кармашке ещё и мелочь гремит на сдачу. В него лезть не стал.

Не став калькулировать, Боря хмыкнул и в другие отделы посмотрел. А там фотография женщины красивой кудрявой на фото размером три на четыре, карточка банковская дойчебанк, проездной на метро на иностранном и обилие купонов и скидочных карт, от которых едва гомонок закрывается. Часть на английском, но большая часть на немецком.

Так на карточку постоянно посетителя парлор-салона поглядев со «скидкой 20 процентов», Боря на ней только одно понял – немецкие это буквы. Потому что прочёл что-то вроде «панцер-вафля-сосайтен-женерал».

Стабильную ясность внесло водительское удостоверение, на которой лысоватый немчик был изображён. Слишком знакомый, чтобы показаться чужим. Оказалось, что даже улыбаться умеет.

И сразу и на Борино лицо улыбка наползла.

«Вот так подарочек с неба свалился!», – подстегнул внутренний голос: «у него же ещё и волосы были вместо плеши. Однако!».

Хмыкнул Глобальный:

– То есть на пельменей пачку у тебя денег нет, «зарплаты ждём, Борис, сам голодаю, не на что одежду купить», а как хоть десять евро в банке обменять, так хрен? Жопа ты с ручкой, Олаф, а не напарник! Беженец блядский.

Поминая карму, Боря бумажник во внутренний карман засунул и огляделся в поисках владельца.

– Эй, посетитель парлора, ты где?

В ответ на него посмотрел мужик, что только что вышел из подъезда и пытался закурить:

– Ты кому?

– Сорян, обознался.

– А чё сразу парлора? – улыбнулся мужик, застёгивая куртку. – Не думал, что в нашем городе это модно.

– А что это вообще? – на всякий случай переспросил Боря, уже готовый и драться, и «пояснять за парлор», и вообще откупиться парой цветных купюр, если придётся.

Всё-таки напарник ему немало задолжал после неравноценного совместного проживания.

– Парлор – это «окончание», – без проблем объяснил мужик лет тридцати-сорока, напяливая зимние прошлогодние перчатки на толстые пальцы сегодняшнего дня. – То есть парлор-салон это дрочильня, где вместо массажа тебе… ну… сам понимаешь.

– Хуясе, – обронил Боря и добавил. – Буду знать.

– Ну ты это. Не увлекайся только… затянет.

Мужик шарфик поправил, кивнул и как будто в салон тот сразу же и пошёл с гордым видом просветителя. Тьма вокруг него даже немного раздвигалась в уважении. Но скорее от огонька сигареты, чем от обилия знаний.

Боря невольно снова бумажник достал и ещё раз на фотографию женщины посмотрел. А там прямо красотка. Никакого парлора не надо. Бери и задействуй.

– Женой бы лучше занялся, дрочила хуев! – вновь разозлился Боря, убрал бумажник и почапал к остановке.

Вот где теперь этого долбаёба искать? Ещё и ключи от квартиры дома остались. А если поисковую экспедицию организовывать по городу, это людей напрягать, обмундирование им, пропитание брать, бензин, все дела. А без документов даже евро в банке не поменять.

И тут Боря снова улыбнулся. На кой чёрт кого-то платно искать, если есть люди, которые этим бесплатно должны заниматься? Они же – правоохранительные органы.

Вновь пожалев, что потерял телефон «какими-то собачьими силами», Боря маршрут до остановки изменил, свернув в сторону седьмого участка. Хромов скоро придёт. Пусть ищет. Сам или с напарниками. Если ещё не нашли, конечно. За ночь многое могло произойти. А то так и до международного скандала недалеко. Скажут ещё, что похитили. Журналисты понаедут. Прокуратура начнёт проверку УК Светлый путь. А в ней ещё от прошлой проверки не все сидят. Бухгалтера так до сих пор ищут, говорят. Но лично Глобальный его не видел.

Плутая между домами, ориентируясь по столбам с фонарями, свету у подъезда и из окон домов, сантехник к седьмому участку уже часам к семи подошёл. Осознание того факта, что снова ни в одни маршрутку не влезет пришло с подмёрзшим подбородком. Хоть сумку у Лиды скинул и то – польза. С ней не таскаться.

Но что время теперь, когда человек пропал? Искать надо. Вот с чём истина. Не дай бог по сугробам где-нибудь отмороженный лежит. Ладно, что сразу уснёт и не проснётся. А если успеют откачать? И что потом? Руки-ноги ампутируют, а женщине его потом мучиться.

«По парлор-салонам, конечно, ходить перестанет», – добавил внутренний голос: «Но тоже хорошего мало».

С этими мыслями Боря в дверь участка постучал, а затем и вошёл, предварительно хорошенько ноги отряхнув на пороге.

Кишинидзе встретил с кружкой кофе наперевес. Судя по запаху, это было именно оно. А вот судя по полулубке, в старшем лейтенанте тоже много чего было, и скверный запах кофе маскировал ещё более скверные запахи.

– Доброе утро, – поздоровался первым Глобальный, к запахам давно инертный.

– Боря, ты никак соскучился со вчерась? – впустил внутрь доброжелательный кавказец. – А я тут с цыганами в карты режусь. Не хочешь партеечку? Я как только пятый туз вижу, сразу выигрываю автоматом. И ребята что-то приуныли. Надо их взбодрить.

– Не. Я это… это самое… по части немца.

– Какого ещё немца? – попытался припомнить Кишинидзе в кепке с атрибутикой клуба КХЛ, что явно была ему не по размеру.

– Да там, потеряли одного на работе, – махнул Боря. – Но немец же. К зиме иммунитета никакого. Искать надо. А то это и… всё.

– Да-а-а, – протянул Кишинизде, поправляя кепку. – Дела-а-а. Трое суток прошло?

– Только сутки.

– Ну так зайди после выходных.

– Не могу… немец же, – напомнил Боря.

– Точно, - припомнил Кишинидзе и прошёл в кабинет. Присев на мягкий стул, за удобный стол начальства, добавил. – Ну, заходи. Описание составлять будем. В чём был одет? Как выглядит? Только давай без фоторобота. Рисую я как мудак.

– Да какой ему робот? Лысенький такой, болезненный, в ватнике, опять же. Шапка-ушанка на нём. Валенки. Улыбочка извращенца со стажем. Я бы с ходу ему от трёх до пяти дал, как увидел. Так что не перепутаете.

– Боря, блядь, притормози. Это на мне погоны, а ты в нашу работы не суйся.

– Так я и не собирался. Мне бы самому на работу попасть.

– Тогда зачем ты мне каждого местного бомжа на районе описываешь? – укорил Кишинидзе, написав на листике лишь словосочетание «хуй в пальто». – Ты давай лучше такую примету, по которой сразу определить можно.

– Так он на немецком шпарит! – заявил Боря и добавил тише. – Ну, как в порнухе.

Кишинидзде даже улыбнулся каким-то своим воспоминаниям, повторяя медленно:

– Как в порнухе, значит? Это хорошо. Это уже – улика! А ещё что-нибудь есть?

– Так его какую хуйню не спроси, он ответит «я-я»! Правда сначала ещё яволь говорил, но потом как отрезало.

Старший лейтенант на листике тут же дописал «склонен к выебонам», но для полноценной характеристики этого было недостаточно. Покажи такой листик Хромову – он тебе тут же его поглубже и засунет.

И Кишинидзе тут же листик скомкал, в урну бросил. «Трёхочковым».

Боря, понимая, что следствие буксует, молча достал бумажник. У Кишинидзе тут же глаза загорелись. Но в руке всё ещё была кружка с кофе. И видимо пары в нос ударили.

– Но-но! – тут же добавил он. – За это сейчас по рукам бьют.

Но Боря весь бумажник оставлять не решился. Только водительское удостоверение достал, купюр не показывая. И на стол его кинул.

– Вот! Как с картинки. Только добавить пару лет на ебало, как будто на каторге отпахал и самое оно получится.

Старший лейтенант повертел прямоугольный кусок лакированного пластика, потом сфотал и вернул обратно.

– Это уже – вещь! Теперь только Хромова дождёмся, передам ему тебя с твоим немчиком и спать домой пойду. А они с Сомовым пусть шароёбятся по району. С лопатой.

– А немчик? – напомнил Боря и тут же добавил. – Я за него стол накрою. Ну или хотя бы кофе нормального куплю. Чтобы бодрее ночевалось.

Снова загорелись искрой интереса глаза старшего лейтенанта.

– Точно, немчик же, – снова повторил Кишинидзе, пощупал себя по карманам, зевнул и добавил. – Слушай, ну немца у меня сегодня нет. Ты завтра-послезавтра приходи, может какого немца тебе и организуем. Я как на работу попаду в следующий раз, весь поисковой локатор свой на немцах сразу и сориентирую. К нам вроде бы ссылали их сюда раньше, после Великой Отечественной. И тоже в валенках.

– Да нахрена мне другой немец? – немного привёл в чувство служивого блюстителя порядка сантехник без разводного ключа. – Мне и этого было по горло! Лишь бы рожу себе не отморозил. А то обратно в аэропорту не выпустят. А так сдать бы его обратно и забыть к едрене фене.

Кишинидзе кофе допил последний глоток, и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор закончен.

Боря вздохнул, буркнул:

– Ладно, вечером зайду, – и удалился.

Зря только время потратил. Теперь на остановку вообще смысла идти нет. Час-пик. Траффик. И пассажиропоток такой, что рад не будешь.

Мир стал немного светлее. Боря по лестнице спустился и вдруг в снегу бабку увидал. Побежал даже к ней. Что там делает в сугробе?

Но там лишь пакетик с картинкой бабки улыбчивой. Перфоменс почти. Снеговику на голову натянули. А тот на спину от ветра и завалился. Это под утро ветер стих. А ночью дуло так, что стёкла дрожали.

Комкая в руках пакетик с изображением бабки, Боря вдруг понял, что не хочет на работу. И за машиной не хочет. И немца искать – тем более не хочет. Сейчас он хотел только бабку из головы достать. И желательно куда-нибудь подальше забросить, как этот самый пакетик в урну поверх снега.

Тут то Боря и вспомнил, что сеанс у психотерапевта вчера вечером пропустил. По своим, ебабельным проблемам. А также припомнил, что от участка номер семь до её офиса гораздо ближе, чем от Лиды до участка номер семь. А по отношению к остановке почти равнозначно.

Решив поставить всех бабок в своей голове с помощью пары купюр в кошельке немца, Боря решительно к Ирине Олеговне направился. Психолог с фамилией Цветаева должен нести в мир счастье. Или делать его хоть немного краше, пока вокруг одни сплошные покрышки с чебурашками под тоннами снега. Потому что не заслужил такой участи ушастых друг девства.

Пока Боря добрался до офиса, обходя стадион по округе, уже половина восьмого стукнула. Но топтаться у входа не пришлось. Как оказалось, Ирина Олеговна принимает по пятницам с семи до тринадцати. И когда он вошёл внутрь помещения, на приёме уже кто-то был. Но этот кто-то уже излил за полчаса душу. И теперь стоял на пороге кабинета, мял в руках шапку и то ли прощаясь, то ли в порыве откровенности, добавил довольно громко:

– Я никогда не смогу стать пассивом, док. Стоит пустить шептуна и всё живое в округе погибает.

– Так попробуйте активную роль, – ответил ему без особого энтузиазма женский голос из глубин кабинета.

– Это что ещё за пропаганда?! – возмутился мужик ещё громче, Борю увидав на входе. – Вы в своём уме? Это же придётся в чью-то жопу пихать. А вдруг он аджики на ночь наелся? Давайте без меня.

– Молочко, вы не гей… Идите уже. Ваше время уже пять минут как истекло.

– Но мне нужен секс! – возмутился человек по фамилии Молочко. – Проверьте меня на пансексуальность, асексуальность и попытку стать трансгендером!

– Предлагаю перестать лазить по поисковикам, – ответила Ирина Олеговна. – Витаминки попьёте и все хорошо будет. Это просто… зима. Понимаете? Хочется нового.

Молочко кивнул и удалился.

Боря, пройдя по коридору ещё немного, подошёл к кабинету, поздоровался и спросил:

– Что с ним?

Ирина Олеговна с ходу оценила клиента по одёжке на «троечку». Но когда Глобальный воспользовался внутренней вешалкой и снял одежду, был поднят по внешнему виду до «четырёх с плюсом». Да и клиент наговорил лишнего в уже не её рабочие часы. Его проблемы.

Поэтому психотерапевт спокойно ответила, презрев всякие договоры о неразглашении. Те, кто брал курсы со скидкой, никогда их не подписывали. А на мудаков она устала время тратить. По жизни – лимит. Один развод с мужем чего стоит. Теперь нового искать. Время тратить. А могла бы просто дома на диван лечь и до понедельника сериальчик смотреть.

– На рыбалке жопу отморозил. Член не стоит. Переживает. Отец двух детей, всё-таки. Семейный, привык тыкать. Ищет причины в голове. А они в простате. Но палец в жопу совать не будет. Это «по-гейски». Таким людям даже в бассейн справку не получить. Мазок на «яйце-глист» сдать не могут. Короче, Молочко к проктологу не пойдёт… Сразу к патологоанатому.

Тут она поправила очки, хмыкнула, понимая, что сказанула лишнего. Человек всё-таки со своей проблемой пришёл, а не рассказы в «мире животных» слушать. Всё-таки с высшими приматами имеет дело.

Боря присел на мягкий диван напротив мозгоправа. Саму Ирину Олеговну он оценил бы на пять, если бы не лёгкая степень ожирения, что отражалось на лице. Однако, искусственный загар сглаживал ощущения. Словно на знойную бразильянку смотрел. Грудь ещё большая, слабо скрываемая. Ей лет двадцать семь, двадцать восемь. Бейджик «Цветаева И.О.» блестит. А под халатом не пиджак деловой, а платье вечернее. С вырезом.

«Похоже, кто-то собрался провести пятницу сходу после работы», – добавил внутренний голос.

– А вы… – начала было Ирина, ещё не совсем проснувшись. Менять распорядок работы ради поиска новых отношений – чревато. Работал себе с девяти до пяти, и кто мешал-то? Так не же, надо выходить из зоны комфорта, как же. Долбанное зеркало!

– Борис… Борис Глобальный. Я вчера на вечер записывался, но… погода изменила планы, – с ходу расписался Боря и тут же добавил, пока нахер не послали в отместку. – Вы евро принимаете за приём?

Цветаева тут же глаза округлила. Человек в рабочих штанах под кофту скорее должен был спросить «на сколько мне взять кредит, чтобы с вами расплатиться?», а этот чернявый ничего так, бойкий. Вроде и не загар. Но кожа тоже как будто подзагорела. И говном не пахнет, опять же, как Молочко.

– Принимаю, - ответила Ирина Олеговна и тут же добавила. – Но первый сеанс бесплатный. Он так сказать, ознакомительный. Мне нужно понять, есть у вас… проблема, или просто балуетесь.

Она едва не сказала деньги. Или Боре так показалось. на всякий случай он сразу достал портмоне с орлом и на стол с краешка водрузил. Деньги есть.

А Ирина Олеговна на самом деле чуть не сказала «член». Потому что с мужем развелась по той причине, что перестал ебать её по-всякому. Сначала жёстко. Потом просто. В конце даже кое-как, на вялого.

Чего они только не перепробовали: игрушки, БДСМ, тройничок. Но от игрушек тот дурак смеялся в моменты, когда нужно было брак спасать, на роли доминанта заявил, что не может её бить, потому что любит. А на роли сабмиссива заявил, что не любит, когда больно. А стоило им позвать третьего, а затем и третью пригласить, как честно признался, что не может видеть, как её трахают. Но и сам не может трахать при ней.

Так в жопу было засунуто четыре года брака. Время, когда ей нужно было зачать и родить. И теперь, когда в её кабинет вошёл приятный молодой человек, и начал плести дичь про какую-то сварившуюся бабку, она слушала его лишь краем уха. В основном смотрела на губы, на подбородок, нос, глаза, расстояние между переносицей.

Всё это было ровно так, как и должно быть у человека. Таким же она хотела видеть своего сына. Или дочь. Не важно всё это. Главное, что оставалось понять, это есть ли у него член, стоит ли он и готов ли человек совать его в неё как можно глубже до той поры, пока она не обоссытся от удовольствия? Тогда она поставит ему пять с плюсом и вообще перестанет рассматривать мужчин-клиентов.

А пока она могла поставить ему лишь пятёрку, так как кольца на руке не было. А бабка? Да что бабка? И не таких лечили!

Грудью под голову подставила, другой накрыла – вот и самое лучшее лечение, пока рука по стволу работает.

По кабинету распространяясь флюиды. Боря немного ёрзал на стуле, но если что-то и подозревал, то никогда бы не подумал, что его только что использовали в сотнях позах на двоих. Но пока – только визуально.

Но сеанс ещё не закончился.

Глава 13 - Психануть так психануть: финал

Боря устал говорить уже спустя пять-шесть минут сеанса. Мало того, что его слушают, не перебивая. Так ещё и смотрят внимательно, а не в телефон втыкают или в окно смотрят.

Где это видано в современном мире?

А когда он говорил последний раз такой продолжительный монолог? Пожалуй, никогда. Даже в школе стихотворения у доски за минуту из него вылетало. С выражением – за полторы. В семье его особо не слушали. Наставника по сантехническому делу скорее больше слушал сам. Ну а с девушками разговаривать было некогда. Девушек лучше любить. А если любишь крепко, сами всё расскажут.

Уровень сложности Глобальному добавляла задачка: говорить, глядя в зелёные глаза человеку, когда грудь у того человека пятого размера. И манит так верхними округлостями, да откровенно издевается вырезом. Кокосы напоминают округлости те. Только не шерстяные, а словно из шоколадного молока сделанные.

Сам человек такой вроде мощный, но нежный, вроде пухловат, но вся припухлость в нужных местах почти сконцентрирована. Мягкий человек, и подержаться есть за что, если в танец бросится с этим человеком или глупости какие начать реализовывать. Ну а что голодным не останешься с таким человеком – так это гарантировано. Не зря же пахнет приятно. Абрикосовым чем-то, но с кислинкой. После мороза только аппетит разыгрывается.

Стараясь не растягивать слова и не сбиваться на «помеху снизу», Боря в переносицу старался смотреть собеседнице. А блондинка пергидрольная в ответ словно издевалась и бровками так поигрывала туда-сюда. Бровки те маленькие, выщипанные по самое не балуйся, но есть в наличии.

«Хотя бы не нарисованные и то ладно», – заметил внутренний голос и тут же порекомендовал: «Правда сильно Ирине Олеговне лучше не потеть – такие брови много едких капель со лба не задержат. Спортсмен из неё никакой, как и работник физического труда. Человек головой думать привык. Но пора с этим делом заканчивать. Что-то ты распизделся, Боря, завязывай».

И рассказчик, вновь ужав историю, зарезал финал:

– Ну вот теперь и вижу эти глаза рыбьи повсюду. И постоянно о судьбе немцев раздумываю. Как они там зимой доживают, если летом уровень рек падал и леса некому тушить было? Сами то давно и порнуху нормальную делать разучились. Не то, что о зиме думать. У нас вот мэр тоже не особо о ней думал, а снег выпал и город встал. А тракторов с ковшами я что-то на улицах не вижу. Может им тоже три дня надо подождать, чтобы наверняка снег найти?

– Кстати, о порнухе! – едва не подскочила на месте психотерапевт, улучшив удобный момент для вмешательства, пока на климатическо-политические темы не перешли. Это первый признак, что разговор сворачивает с верного пути. А оно ей надо? Она свою тропку намерена протоптать и если понадобится, даже на полянке потоптаться.

Ирина всё же поднялась, достала что-то из выдвигашки стола, и решительно направилась к двери, цокая каблучками. Небольшими, но хорошо различимыми по слуху на плитке на полу офиса.

Боря и не поворачиваясь с кресла, отчетливо услышал, как провернулся замок. Ключ, однако, остался в замочной скважине, едва слышно стукая связку о брелоки и другие ключи.

Сама мозгоправ в лёгком халатике вернулась к столу. Но не села за своё место, а подошла прямо к нему, встала напротив, и протянула руки.

Даже немного наклонившись, чтобы ему далеко не тянутся. А может быть так встала для того, чтобы было лучше видно. Вопрос лишь в том – куда смотреть?

«Похоже, страдает человек поясницей», – прикинул внутренний голос: «Грудь перевешивает. Ей бы в спорт податься вроде плавания. Но когда ей плавать с нами то, нытиками? Если сантехник на бабок жалуется, то вскоре не руки, а ноги протянешь».

Но Боря внутренний голос не слушал. На руки смотрел. Вот руки – красивые, ухоженные. Глобальный даже рефлекторно протянул свои в ответ. Дружеский жест же. Вряд ли стукнет сверху по ладоням и скажет «попался, лошара?!»

Ирина Олеговна действительно бить на стала, тут же взяла ладони в ладони, показывая блестящие, длинные, лакированные ногти. Свои или накладные, Боря не особо разбирался. Но выглядят красиво. Ещё и кроваво-красные, под вечернее платье и в тон помаде. А под стиль даже под очки модные подходят.

Губы у женщины умной тоже большие, но не накачанные. Сочные такие, с лёгкой тёмной окантовкой. Как фрукт сладкий, и уже мытый, который сразу взять хочется и употребить жадно.

«Судя по графику работы, прямо с обеда кутить пойдёт», – напомнил внутренний голос: «И в лучшем случае в субботу к утру домой прибудет. В худшем – в понедельник явится на работу. Так что на следующий сеанс раньше будней не стоит рассчитывать. Как говорится, хер тебе, Боренька, а не лечение».

Но Ирина Олеговна планов своих не раскрывала. Она вообще о сеансах молчала. Только высказала немного томным голосом свой вердикт:

– Борис… бабки, немцы… это всё понятно. Это не долго подчинить, поверьте моему опыту. Вы лучше мне скажите, готовы ли вы отдаться… – тут она сделала выразительную паузу, сглотнула почему-то образовавшуюся в горле слюну, и руки её вспотели прежде, чем заставила себя договорить, – … лечению?

А Боря может и готов дальше в кресле сидеть и за немцев с бабками переживать, но тесно стало в штанах от голоса того томного. Вроде не на немецком говорят, а так тихо, но нежно, что волнами тело пробирает. Только не страха, а приятного ощущения. И волоски по коже дыбом встают следом.

«Ёбаные ёжики, да она же флиртует!» – заявил внутренний голос, словно прислушавшись к тембру, темпу, уровню громкости и выделив такие намёки, на которые Боря в процессе рассказа никогда бы внимания не обратил. Картинка мешала. А этот внутренний провокатор всё подметил.

Но… правда ли? И Боря сделал единственное, что мог в этой ситуации. Это, конечно, же, сразу и со всем категорически согласился.

– Да!

Ирину Олеговну просить дважды не потребовалось. Она потянула к себе за руки. Не сильно, не рывком, но невольно поднимешься. И когда Боря с кресла предстал, тут же на подлёте его перехватила. Полностью встать не получилось. Глова между грудей угодила. А мозгоправ нет, чтобы отстраниться, дорогу дать и сказать: «проходите, проходите!», так нет же, руками красивыми и вкусно пахнущими персиками голову обхватила и только крепче к себе прижала.

Боря успел только голову повернуть, как в полусогнутом состоянии между грудей оказался. Одна щека так моментально в приятно-мягком утонула, а другая покраснела невольно. Но что поделать? Не спорить же с человеком в белом халате на рабочем месте? Да и бабок в голове гораздо меньше стало. А он немцах вообще думать перестал.

«Работает метода!» – восхитился внутренний голос.

Но мягкость груди в вертикальном положении удобна лишь в том случае, если человек выше тебя. А Боря был выше собеседницы, слушательницы и грудораздатчицы под подушечку. Однако, неудобно в полунаклоне.

Ирина Олеговна словно почувствовала это неудобство и добавила тут же с укором:

– Борис, ну что же вы скрючились в две погибели? Вам же неудобно, распрямитесь!

Боря и распрямился, от грудей отпрянув. А она тут же полшага вперёд сделала, обнимая. Обнимашкам Глобальный был рад, даже читал где-то, что пять минут жизни добавляют. Или артериальное давление понижают. Тут уж кто что пишет. Однако, был и побочный эффект – упёрлось в неё загогулина!

Неудобно получилось.

Тут же Ирина Олеговна как родного его обняла, обхватила даже крепко, ёрзая бёдрами едва-едва, но ощутимо. Словно в попытке удостовериться вилась, что да – не привиделось. Почуять так сказать, всю глубину, а то и ширину с длиной. Халат распахнутый уже не мешает. Платье короткое довольно, что выше колен, даже способствует. А колготки на ней или чулки, сразу и не сказать.

– Я… это… это самое, – начал было Борис, но она отстранилась сразу и на губы палец накинула. Мол, говорить буду я.

– Борис, что же вы лечение прерываете? Раз начали с грудотерапии, с ней же и продолжим. Только высокий вы мужчина, так что придётся… на кушетку прилечь.

Её голос вроде начинался как властный, а когда прервался почти, снова истончился весь, тонким стал и невесомым. И сразу как-то больше таинственности в кабинете, а то и комнате приёмной, стало.

– Идёмте, – сказала она уже почти шёпотом и взяв его за руку как маленького, сама повела.

Боря повернулся к кушетке и пошёл. А идти неудобно. Мешает нижний Борис. Тот, что без отчества.

Но было одно «но!». Ирина Олеговна тоже едва шла. Ноги её немного потрясывало, тело подрагивало, а один раз даже едва не подогнулась левая коленка, тогда как
во второй раз подломился правый каблук. Боря только под руку подхватил, удержал. И сразу и потом. А она и рада. Улыбнулась, довольная. А в качестве благодарности халат сняла.

Тогда Боря сам улыбнулся. Всё-таки халаты – это для работы. Они бывают грязными и пыльными, повседневность отображая. А вот платье точно чистое, как новое даже, блестящее, опять же.

«Его бы снять, чтобы не испортить», – тут же предложил внутренний голос: «А то чего оно мятое будет? Но человеку виднее, человек старше тебя лет на семь-восемь и умнее в два раза. Иначе бы сам в халате ходил, а не спецовке».

Ирина Олеговна, однако, превосходства в интеллекте показывать не стала и первой на кушетку легла. Только тут же требовательно рукой повела, ладошкой подмахнула. Сюда, мол, не ошибёшься.

Боря даже медицину головного мозга сразу зауважал сильно. Если каждую депрессию, психоз и невроз грудотерапией лечить, тогда же вообще никаких лекарств не понадобится. Это ж какая экономия на семейном бюджете может быть. Ну или для начала на личном.

Боря рядом на кушетку прилёг на бочок. А его тут же щекой придвинули к мягкому. Молча так, раз и всё, в неге. Он бы рад и ближе подвинуться, только пролегло между ними препятствие.

– А вы настойчивый, Борис, – сказала так, словно одобрила мозгоправ со стажем. И пусть стаж тот за кадром остался, рука своё дело знала. Она тут же ухватилась за препятствие, пощупала требовательно, а когда удостоверилось, что точно стоит и падать не собирается, Ирина Олеговна даже ниже на кушетке скатилась. И уже тщательно мять начала.

Тогда-то Боря и понял, что грудотерапия была лишь первым этапом лечения. Но как второй этап называется спросить не решился. И так приятно было. А эффект это плацебо или нет, какая теперь разница? Главное, что рука тут же под свитер нырнула, лямку рабочих штанов с плеча отстегнула. А когда Боря на локте приподнялся, чтобы вторую снять, штаны так быстро до колен откатились вместе с подштанниками, что и пикнуть не успел.

Ирина Олеговна была опытной девушкой. И тоже пищать не стала. С возгласом:

– Охуеть, и где ты раньше был?! – только за член схватилась, а затем так быстро по кушетке в область таза скатилась ротовым отверстием, что платье задралось.

Жадно накинувшись на головку губами, она едва глаза не закатила от удовольствия. И столько эмоций на лице у человека отобразилось, что сразу видно – изголодался по торчащим где надо предметам. Такой человек, он может быть, и висящим бы рад, лишь бы хоть как-то. Но когда долго – никакого, а потом сразу палка-копалка, то поневоле начнёшь эволюционировать в сексуальном плане. И требовать больше и больше.

А пока фантом на растаял, Ирина Олеговна чудеса эквилибристики показывала и проворности. Крепко держась одной рукой как за мачту моряк в шторм, и работая губами и ртом как пылесос, чтобы не сдуло, другой рукой она платье расстегнула, и колготки сняла. А вскоре перед Борей трусики белоснежные появились, да с кружевными орнаментами. Только рассмотреть их попытался, как их тут же и вручили.

Боря трусы аккуратно взял и под щёку подложил. Не то, чтобы вместо подушки подошли, но вместо покрывала – вполне. Мало ли кто на кушетке до него сидел? Забота о здоровье – прежде всего. Мир только недавно от ковида отошёл. А теперь то ли обезьян ебут, то ли ещё кого из мира животных пытаются приспособить.

«Вот какие могут быть животные, когда женщина голодная рядом с грудью пятого размера?» – заявил внутренний голос и Боря от него даже подскочил.

Чего это она там на локте вертится, страдает, бедняга. Лечение началось. Нужно продолжать. Но чтобы «таблетки» действовали, пациент двигаться должен. Или… двигать.

Боря отстранил женщину, поднялся. Глаза у той мгновенно стали грустными-грустными. И капелька слюнки на губе повисла. Но вытирать не торопится. Если уйдёт, штаны через плечо повесив, то всё пропало. А если не уйдёт, то какая разница как она сейчас выглядит. Главное, что внутри?

А внутри – пожар!

Боря, стараясь о тот пожар не обжечься, приподнял её с кушетки за руку, но целовать не стал. Он всё-таки почти в отношениях. Лида человек надёжный. Сделает вот ей ремонт, с отцом познакомиться как следует и заживут же!

Только к этому моменту надо уже подлеченным подойти. Без бабок в глазах и мыслях о немцах мёрзнущих.

Мельком глянув на бумажник на столе с орлом, Боря даже разозлился немного. Опять отвлекается!

С этой гневной мыслью он Ирину Олеговну развернул, наклонил немного. Платье через голову у неё сползло как у змеи кожа. Она тут же поясницу прогнула и оказалась женщиной приятной лёгкой полноты, с бёдрами жаркими и попой прохладной.

Прислонившись к той попе тестикулами горячими, Боря вздохнул блаженно. Приятно.

Ну руку плевать не пришлось. Поёрзав головкой, быстро на ручей животворящий наткнулся. Вошло как по маслу сразу наполовину. Только застряло внутри вдруг.

– Ой… Борь… притормози… я… давно уже не… ну… ты понимаешь.

Боря понимал, но в то же время ещё злился, что смотрит на попу с дырочкой тёмной, а перед глазами Олаф в ушанке. Бабку то сразу победили еще грудотерапией. А этот гад, клещами впился в сознание.

И Боря принялся двигаться. Словно сражаясь и загоняя второстепенным мысли поглубже. Сначала на головку расстояние, потом на две, на три, а как почувствовал, что мышцы её расслабились, заскользило всё уже как надо. Да побыстрее.

Она не ревела как Лида, но стонала томно так, почти интеллигентно, даже подхихикивала немного, словно пыталась пошутить на тему «ой, а что это мы тут делаем?». Но Боря перестал слушать. Он так плотно сконцентрировался на лечении, что за зад объёмный, да мягкий покрепче ухватился и только повысил амплитуду.

У Ирины Олеговны звёздочки в глазах появились ещё когда раком поставил. От одного ощущения предвкушения, от мысли, что «сейчас всё будет!». А когда ангел секса ещё и снизошёл на неё вместо вибратора в выдвигашке рабочего кабинета, и игрушки в обе дырочки, который хранила в бардачке автомобиля, и даже надёжного латексного друга с тридцатью двумя скоростями на батарейках, томные возгласы из неё сами полезли. Из самых глубин.

Она вроде хочет сказать «ох». А получается «йо-о-оху-ё-о-о».

Вроде пытается ограничиться «ах», и быстро-быстро кончить, довольствуясь мини-оргазмом, чтобы долго мужчину трудолюбивого не занимать. А получается «хоч-у-у-у ещё-ё-ё. Бо-о-ор-я-я-я, еб-и-и-и». и чем быстрее он движется, и чем дальше задвигается, тем большее количество восклицательных знаков на каждый возглас.

Что точно не получалось, так это молчать. Тело, что обычно почти не реагировала на редкие ласки и довольствовалось малым, на таких скоростях и размерах словно возжелало ощутить полный спектр ощущений.

Ирина Олеговна и думать не смела, что оргазм бывает крышесносным. Что не «ой, а-а, всё», а звёздочки в глазах во взрывы Сверхновых превращаются, пока мышцы как не свои становятся и гуляют по телу волны жаркие, да дыхание перехватывающие.

Ухватилась покрепче за кушетку мозгоправ, а та двигается и двигается вперёд. Сначала, робко поскрипывая по плитке, к стенке придвинулась, а потом как давай долбить в стену соседнего помещения.

А от осознания того и смешно сразу, и неудобно, да только без толку это обдумывать. В мире сейчас не существовало силы, которая заставила бы её сказать «стоп» или «хватит». Она сама готова была на стену ту бросится и стучать в неё, добить кулаками. Но уже не от нехватки, а от переизбытка!

– Боря-я-я-я. Что ж ты-ы-ы делае-е-е-ещь, – сказала она, и тут же испугалась, что сейчас прекратит и отчалит.

Всё, что угодно, лишь бы ещё минуточку этого ощущения. Ведь можно же, оказывается жить, любить, гореть! А не тлеть, доживать, страдать. Чем она вообще всю жизнь занималась, что только в двадцать восемь поняла, что может трахаться как человек, а не мастурбировать, плача в подушку ночами от нехватки ласки?

Но Боря и не думал останавливаться. Только крепче пальцы сжал. От чего Ирина Олеговна тут же остро пожелала, чтобы отпечатки его пальцев на её заду навечно остались. Как татуировки. Чтобы в старости, когда имена начнёт забывать, к зеркалу подойдя, и на них посмотрев, этот момент вспомнить.

Вспомнить и вновь пережить в мыслях, поставив якорь. А с гештальдами своими коллеги пусть нахуй идут. Нужно не прошлое перепроживать, а в настоящем жить и получать от того несомненное удовольствие. Но кто думает о себе, когда других лечить надо?

«А ведь меня так тщательно ещё не трахали», – с той мыслью Ирина Олеговна начала кончать и поняла, что не в силах остановиться.

На неё начало накатывать, накатило, накрыло, покатило, а потом в голове образовался туман и ноги подкосились. Она свалилась на кушетку без сил. А сверху что-то то ли капало, то ли лилось, падая ей на бедро и затекая между булок.

Возможно, это был пот. Но лучше бы это было ДНК Бориса. Борис-младший. Потому что от Армагеддона в голове, полностью перезагрузившего её мысли, она готова была родить хоть немедленно. А если надо, то и повторить, воспроизведя и свою копию. Не только отца.

Как же хорошо, когда хорошо!

Затихнув и прикрыв лицо рукой от света ламп с потолка, она долго не могла прийти в себя. А когда пришла, поняла, что хочет одного – целоваться.

Но уже не в рабочее время, а… всегда. И только с одним человеком.

Глава 14 - Фрейд головного мозга

Кто ещё кого вылечил, вопрос оставался открытым. Но если ради этого требовалось пройти через годы учений и практики, то оно того стоило.

С этой мыслью Ирина Олеговна поднялась с кушетки и поняла, что едва стоит. Присела голой попой на кушетку. Голова немного кружилась. Давление повысилось после того как тело расслабилась настолько, что ноги подкашивались.

Теперь же они тоже расслаблены, только уже не от волнения, а от удовольствия. И немного от ощущения, что кто-то их раздвинул.

«Наконец-то! Каков мужчина!» – снова подумала психотерапевт и глазами, полными любви, посмотрела на Бориса: «Пришёл, увидел, победил».

Боря на победу не обращал внимания. Он сидел с задумчивым взглядом философа, развернув кресло в сторону окна. Взгляд его был гордый, полный ментального прозрения. Ну а что в носках одних сидит, так это мелочи. Носки всё-таки чистые почти, потому что серые, зато без дырочек. По крайней мере, сбоку не видно. А если пятка протёрлась, или палец вылез, так она тут же возьмёт и зашьёт. Или новые купит.

Пачку. Ящик. Комнату.

А ведь всё началось три месяца назад, когда молодой электрик приходил менять старую вывалившуюся розетку. Он просто присел на корточки, оголив часть волосатых ягодиц, а она встала сзади и не смогла отвести взгляд от кудрей жопных. А когда подошла ближе, и по обонянию ударил запах пота рабочего человека, который трудился весь день, ей крушу то и снесло.

Тут то она и поняла, что не нужен ей умный. Ей нужен трудолюбивый. Тот, который хотя бы руками дело до конца доведёт. Всё-таки есть пальцы – уже мужчина. А если язык рабочий – самец. Письку покажет – мачо. Использует – мифический, но в теории существующий экземпляр «мужика обыкновенного». Он же – ordinarium hominem на латинском. Но как добавить – «не пьющий», она уже не помнила.

Тогда она сумела себя удержать, несмотря на лето и буйство гормонов под рёв матки, а сегодня – прорвало плотину одиночества. Стоило увидеть рабочие штаны и щетину, как организм воспринял посыл – взять!

Как бык бросается на красную тряпку, что маячит перед глазами, она жадно пожирала клиента все те минуты, пока шла беседа. Но решила, что секс будет ещё в первые пятнадцать секунд… Именно столько женщине требуется подсознательно, чтобы оценить возможного полового партнёра.

Сколько требуется мужчинам? Хрен их знает. Британские учёные, заебав друг друга как анкетированием, так и по жизни, ещё не решили толком, только бюджет осваивают на новые предположения. Вариантов хватает: одних пальцем помани и секунды хватит. Других не сломаешь, хоть всю жизнь уговаривай. Таков диапазон, но есть нюансы.

Они же – мужчины-импотенты, большинство из которых как раз не дальнобойщики, что вынуждены долго сидеть, а офисные клерки, что часто сами себя приклеивают к стулу.

А есть ещё мужчины с принципами и женоненавистники. Они же махровые шовинисты и сексисты на минималках. Такие предпочитают не замечать женщин, дружить исключительно с мужиками тесной мужской компанией.

Есть ещё девственники по жизни, что и в сорок лет бормочут «не для тебя моя роза цвела» и живут с мамой, которая лучше знает, как довести кровиночку до пенсии.

Есть даже геи, скрытые и открытые, как банка шпрот. Но большинство из них – имитаторы. Те, кто «балуются» в угоду моде или движению и предпочитают всё отмотать назад с первым глобальным поносом по лету от овощей, фруктов и морепродуктов. В худшем случае она передаст их дальше проктологу с последующим раскаиванием для беседы на тему «а можно это запихать обратно?».

Есть нарциссы и качки, что больше на собственные мышцы любуются, чем на женщин, а потом плачут в ладошки, потому что пипирка полутора сантиметров в диаметре не стоит от «химии». И стринги – самая удобная одёжка для показательных выступлений.

Есть алкаши, наркоши и торчки, что придумали альтернативный мир, выжигая мозги всем, что горит, вставляет и травит.

Есть любители шапочек из фольги, мир которых даже краше. В нём много инопланетян, заговоров и рептилоидов на зарплате.

Есть даже воинствующие религиозники, что до свадьбы ни-ни, а после свадьбы чуть-чуть. Но лишь для дела. Потому что родились они, чтобы страдать. И другого ничего не хотят.

Есть даже просто долбаёбы, что сами не знают, что им нужно.

И всё это – мужики.

Кто сказал, что мужчины всегда просты? Кто сказал, что на лицах у них всё написано?

Этот вот вдаль смотрит, и наверняка думает о великом, а не о катке в доту и танчики. Если и не покорил ещё звёзды, то завтра обязательно построит корабль на заднем дворике. Ну или хотя бы дом.

Ирина Олеговна даже улыбнулась.

Просторный такой. И детскую площадку на улице. А она блинчики будет печь по утрам. Всей большой-большой семье. Скольких она сможет родить, пока он будет строить? Пятерых? Семерых?

Да сколько угодно, лишь бы так же крепко держал за попу. И качал, толкал, убаюкивал.

Мысли Ирины Олеговны вновь не на шутку разыгрались. Она уже представила, как сейчас подойдёт к креслу, встанет на колени и сделает лучший в мире минет. Но без окончания. Потому что он в какой-то момент устанет, поднимется и так отдерёт её раком снова, а то и куни сделает, или снова пригвоздит её к стене, закинув ноги на плечи, что без обеда останутся.

Но в дверь постучали.

Боря подскочил, заявив вместо «я люблю тебя, давай всю жизнь проживём вместе», лишь:

– Это самое… ну я пойду, наверное.

Несколько секунд психотерапевт не двигалась, затем моргнула и смирилась с настоящим. Фантазия разыгралась и не желала отпускать. Но в этом они с ней солидарны.

Она тоже не хочет его отпускать.

– А тебе сейчас куда?

– Да к дядьке надо попасть за ключами от гаража в конце района.

– Я тебя подвезу.

– Что? – Боря даже удивился, проворно одеваясь.

Нет, это прекрасно, что не придётся выживать в маршрутке в бою без правил и в сражении с совестью на тему «пропустить или не пропустить?». Но редко подобное услышишь от женщины. Тем более голенькой, вспотевшей и с глазами осоловевшими. Мало кому хочется двигаться, когда удовлетворена.

Однако, Ирина Олеговна проворно оделась и когда в дверь уже не стучали, а ломились, сама пошла открыла и как следует наорала на клиента:

– Ну чего ломимся? Один что ли на всё отделение?

Обычно она была само всепрощение и заискивающе улыбалась перед клиентами, пациентами и теми, кто мог сделать рекламу или оставить отзыв о её мягком подходе и усердной работе.

Но не сегодня. Сегодня что-то изменилось. Что-то важное. Возможно даже, дело в оргазме. Он меняет людей. Перезагружает. Но для этого надо сначала много терпеть, а потом что называется «вдарить по полной».

Мужик лет тридцати в шапочке с бубенчиком и шарфике с феями, тут же поник и слёзно заявил. Тихо-тихо так пробормотал:

– Но сейчас же моё время…

– Твоё время придёт, когда от мамы во взрослую жизнь переедешь, Корольков, - даже не думала останавливаться Ирина Олеговна. Ей почему-то хотелось выговориться при Боре, как ни при одном коллеге. Коллеги все нытики и неврастеники. Будут врать в глаза и выписывать антидепрессанты. Как будто она сама себе не может выписать всё, что угодно.

Система глупа.

– Куда же я перееду? – удивился мужичок, что никогда этот вопрос не ставил на повестку дня. И тем более – мама. Они всё-таки всю жизнь вместе живут с тех пор, как папа однажды появился в её жизни и исчез, как та самая фея крёстная после двенадцати часов ночи.

– Желательно к женщине, Корольков, – ответила психотерапевт и Борю, на выход поманила рукой. А потом безжалостно закрыв кабинет перед носом пациента, добавила бескомпромиссно. – Хотя эти ваши игры с клизмой в детстве даром для тебя не прошли.

– Но у меня был запор. Мама лечила меня, – тут же объяснил мужичок Корольков тридцати трёх годиков, которому единственному в офисе никогда не поднимали зарплату. Ведь начальник категорически отказывался «брать трубку от мамы». А самому ставить вопрос ребром было боязно. И как ветеран отдела, он получал столько же, сколько новичок на испытательном сроке.

Однако, мама получала пенсию и на двоих хватало.

– От запора, Корольков, каши едят, – хмыкнула совсем не бестактная и мягкая блондинка, а разбуженная фурия, что готова была сокрушать мир вокруг.

С одной лишь поправкой – мир вокруг Бори. Про себя – Боречки.

– А зачем тебе в жопу палец в вазелине каждый вечер пихали – это к маме твоей вопрос. Пусть ко мне на приём придёт. Тебя лечить я уже устала… ты здоров.

– Правда? – мужичок в детской шапочке даже улыбнулся несмело. В ней его часто принимали за педофила, когда проходил возле детской площадки. Но в ней же меньше били гопники на районе. Всё-таки давно всех пересадили одноклассников, иные спились или на игле прогорели. А он жив-здоров. И шапочка маме нравится.

– Правда, – ответила необычайно жёсткая для сегодняшнего дня Ирина Олеговна и выпроводила всех на крыльцо. – Так что сделай милость, деньги на следующий приём потрать на то, чтобы девушку в кино сводить. Ради бога, хотя бы просто купи ей цветы.

– А где я её возьму? – удивился мальчик возраста Христа.

– Где угодно. Только… – тут мозгоправ за бубончик подергала. А он мягкий как пух. И даже чистый. На таких людей даже голуби не серут. – …шапочку поменяй.

Тут перед ней прошёл Борис и она сразу сменила гнев на милость, пробормотала, глядя на задницу:

– Хотя хер с тобой не меняй, такие тоже есть. Просто оглянись. А если к пальцу в жопе привык на ночь, так и напиши в анкете для знакомств.

На том доверительный разговор доктор-пациент и закончился. Спустилась с крыльца, пикнула сигнализация поблизости припаркованного автомобиля, которого за час не успело замести. Снегопад пошёл на убыль.

Боря отряхнул обуви и сел в малолитражку свежего года выпуска. Маленькая, но бойкая, с полным приводом, она пробиралась по снежным завалам как танчик. А пока выбирались из дворов на трассу и стояли в ожидании прекращения потока на повороте, продолжился уже другой разговор.

Первой его начала водитель в халате под курткой:

– Боря… Ты ведь позвонишь мне?

– Не могу, – честно признался Глобальный.

– Что… почему? – даже растерялась психотерапевт.

От концентрации и уверенности в завтрашнем дне осталось вдруг меньше, чем ничего.

– Так хаски телефон спиздила, – напомнил простодушный Боря. Он бы и рад четверостишье с ходу ебануть, но справа стойка гремит, отвлекает. А в моторе звуки посторонние булькают. Масло что ли выплёскивается? Литровый движок не должен реветь как гоночный болид. И щёлкает что-то в АКПП.

Но до этого момента он точно был уверен, что его историю выслушали внимательно и запомнили каждую деталь. Только доктор, видимо думала о великом. О тайнах космопсихологии, например. Или о том, что скажет старина Фрейд по этому поводу. Вселенная умна. А люди ебливы. Но это если в двух словах, о которых умным, ебливым людям говорить даже не хочется. А остальные пусть сами догадываются.

Доктор Цветаева, может быть и рада бы выслушать почившего коллегу с улыбкой извращенца из колонии особо строго режима, но лишь до той поры ему внимала, пока все созвездия вечерами в член вместо ковша не начали складываться. Тогда сразу и стало понятно, что не успевал изливать старина Фрейд на женщину. И выходило – на бумагу или на аудиторию. Но исключительно в словесной форме.

Но отступать Ира не собиралась. Сама поступила, гоняя в Новосибирск на автобусах каждую неделю, сама выучилась. Сама практику проходила и опыта набиралась, сама же себя на ноги по жизни ставила. Так что теперь? Мужика сама не приласкает?

С этой мыслью она руку в сумочку сунула и телефон свой достала, протянула.

– Бери… я всё равно хотела новый брать. Сим-карту только вытащи, пожалуйста.

– Во-во, в сим-картах весь сок, – кивнул Боря. – Но без паспорта не восстановить. Да и вообще на мать записан. Надо навестить, взять, привести, показать, только потом восстановят.

Боря вдруг понял, что уже снял чехол, извлёк из телефона сим-карту кутикулой. Ей при желании можно было банку шпрот вскрыть или от ниндзя отбиться. Раз по горлу и всё, нет человечка.

А ещё Боря вдруг понял, что ему впервые телефон подарили. Впервые чужие люди, а не мама, купив себе новый, старый отдала.

И от осознания этого факта он завис немного, не зная, что сказать.

– Так это… я верну, как куплю.

– Бери, бери! Это подарок, – подстегнула Цветаева, и припомнив, что с потерей телефона все контакты потерялись, добавила. – Только в бардачке возьми визитку. И я тебя прошу… будь на связи.

– А… хорошо, – ответил Боря в лёгком смущении.

«Кто знает этих мозгоправов? Может это часть практики? Чтобы лечение лучше шло», – подстегнул и внутренний голос: «Бери, бери, пока дают. Купишь новый – вернёшь. Но учти, евро тебе в банке без паспорта не разменяют. А свой кошелёк ты в сумке у Лиды забыл, распиздяй. Как ты вообще собирался на маршрутке ехать?».

Боря вновь глубоко задумался. Хоть обратно к Лиде беги. Но уже сказал, что вечером только. Вон и обед с собой. Куда спешить? Вечером придёт контейнеры отдавать, там и заберёт. А на цветы и так за день заработает. До работы бы только добраться. Разводной ключ же тоже в сумке забыл.

Автомобиль вдруг у дома Степаныча остановился. Прямо у самого подъезда. Боря только повернулся, чтобы поблагодарить за особое отношение к клиенту. Ему тут и телефон, и подвезли сразу. Вот это сервис. Но с другой стороны, он же без шапочки маньяка со стажем. Вон и женщина осветлённая тянется, чтобы в щёчку чмокнуть на прощание.

Рука Бори только запоздало бардачок дёрнула. Визитку то забыл!

А из бардачка на колени вдруг розовая хреновина выпала. И зажжужала, включившись от падения. Боря смотрит на неё, пальцем потыкал даже, а она двойная. Не понятно, где зад, где перед. Но зато понятно, что сразу можно и в зад и в перед. Только женщинам.

– У-у-уп-с-с-с, - протянула Ирина Олеговна, покрываясь румянцем. Хорошо заметен даже на загорелой в солярии коже.

И форточку открыв, не глядя игрушку ту с приставкой «секс», выкинула. А та возьми и попади собаке под нос. Собака, не будь дурой, сразу подхватила и с ней как с палкой в зубах, к хозяйке побежала.

Боря смотрит в окно, а хозяйка тут же дёрнула изгрушку из зубов собаки, подержала в руках и вдруг руки к нему подняла. И кричит на всю улицу:

– Боже-е-е! Спаси-и-и-ибо!

Боря и рад бы крикнуть ей, что бог тут не при чём, всё дело в одной пергидрольной женщине, что всю дорогу ехала ровно, а как припарковалась у подъезда, нервничать вдруг начала. Да только подняла окно Цветаева быстро и на него посмотрев, добавила быстро:

– Не обращай внимания. Это мне больше не нужно.

– Точно? – на всякий случай спросил Боря, и как истинный джентльмен, тут же кашлянул и предложил другой выход из ситуации.

«А то чё как лох сидишь?», – подстегнул даже внутренний голос.

– А хочешь я тебе другую подарю? Вот прямо… на следующий сеанс.

Ирина Олеговна скромно потупила глазки, голос упал на пол октавы. А то и больше. Всё-таки на «ты» перешли. Да и что не банальный альфонс – приятно.

– Ну… если хочешь, то… подари-и-и.

Перед её глазами сразу цветы, конфеты, сеансы в кинозале на последнем ряду, где целуются всласть, промелькнули. А может и творят безумное на пару. Такое, что пятна на креслах оставляет. Пусть их выгонят, конечно. Даже штраф готова платить. Лишь бы вдвоём, под ручку, хихикая и оправдываясь.

Она же не знала, что у Бори тех игрушек ещё больше половины фуры. Яна только три поддона распродала. А с таким снегом бизнес вообще встанет, наверняка.

– Тогда я позвоню, – пообещал Боря, нашарил визитку в бардачке и тут же улыбнулся. – Хороший номер. Запомнить даже можно.

– Нужно, – улыбнулась Ирина как школьница после первого поцелуя. Пусть про поцелуй на прощание все уже забыли, но главное сделано – свидание второе назначено. А когда и где – это уже детали. – Я телефон… вот прямо сейчас куплю.

– Ага, – ответил Боря и дверь придержал, не став хлопать.

Всё-таки последнее впечатление – важное. Мужик он ведь как познаётся? Ноги отряхивает, когда в автомобиль чей-то садится. А когда выходит – как дверью холодильника не хлопает, а культурно прикрывает. Раз и всё.

Что вот ещё женщине-водителю для счастья надо?

«Не тупи!», – добавил внутренний голос.

После чего Боря обошёл вокруг автомобиля, открыл дверь и всё-таки поцеловал в щёчку на прощание.

Глаза Ирины Олеговны, полные слёз, тут же посветлели. Назад на работу она не ехала, а летела на крыльях любви. Ничего-ничего, звонка подождёт. Да и кабинете в выдвигашке есть ещё одна игрушка, прозапас.

Чтобы ждать долго не пришлось. Всё-таки прав старина Фрейд. «Всё – член». Но это лишь мужская версия квинтэссенции его трудов. А женская звучит так в его дополнении: «и бешенство матки».

Но чтобы понять так это или нет, ей потребовалось всего десять лет учёбы и практики. А Боря на кончике залупы все знания на раз размочил. И теперь внизу мокро почти всегда.

Когда он уже позвонит?

Глава 15 - Сенсей Степаныч

Боря пробрался в подъезд Степаныча без ритуала извлечения ключа, так как порог разметал пожилой дворник и первым открыть предложил.

Предыстория поведения – проста. Не раз уже с ним уже в подвал лазили. То котят доставать орущих голодных, то потоп устранять. Да и краски для двора Глобальный немало принёс на радость местному активу, чтобы скамейки подкрасить, бордюры и турник подновить, который каким-то чудом уцелел на детской площадке, от которой одно название осталось.

«По весне стоит стройматериалов привести и заняться строительством новой», – прикинул внутренний голос, устав от клумб из покрышек: «Да и старикам новых лавочек поставить, а молодёжи – беседку сделать».

Краска в одном из сейфов Антона стояла. Отборная, финская. На одной связке ключей с гаражом оказалось. Ясно же, что бывший начальник себе отложил что получше, чтобы в гараже подкрасить или вовсе ворота перекрасить. А что похуже воняло по подъездам так летом, что гастербайтеры в обморок падали. Но главное видимость создать было, что делается ремонт, профилактические меры принимаются. На суде даже как плюс к характеристике зачлось.

– Здарова, Боря. Ты никак к Степанычу намылился? Намедни о тебе вспоминал.

– Есть такое. Аполлинарий Соломонович, подвалило вам работы нынче?

Не то, чтобы и Глобальный тоже всегда разговаривал анахронизмами, но глядя на длинную бороду ухоженную под лопату и усы торчащие дворника, залихвацки подкрученные, он словно в начало двадцатого века и даже конец девятнадцатого попадал. Тогда к словам твёрдый знак ставили при написании, а при разговоре фразочки вставляли с буквой «с» на конце.

Боря не поленился разузнать почему так, и оказалось, что «словерс» это. Частица, которая прибавлялась в конце слов в русском языке, значит. По старой орфографии она выглядела как «-съ», а возникла как сокращение слов «сударь» и «государь». Понты позднеимперские, значит, модные в бытовом обращении. Сейчас бы это звучало как «ну-с, так-с, вот-с», а раньше более интригующе: «отнюдь-с», но чаще «да-с» и «нет-с».

Поздоровавшись с человеком дела и крепко руку пожав, сантехник добрался до двери квартиры, достал-таки связку ключей и вставил самый большой ключ в замочную скважину. Но провернуть его не удалось. Дверь была открыта.

Тогда гость просто толкнул её и шагнул через порог. Степаныч словно ждал. С кряхтением опустился на табуретку посредине коридора, поправил лямку баяна, вдавил пару клавиш и начал вместо приветствия:

– "Страшные мужики". Неоконченное, наболевшее…

Прежде чем Боря успел сказать хоть слово, Степаныч затянул:


Страшные мужики юбки надели,

Страшные мужики сиськи хотят,

Страшные мужики, жизнь без предела.

Страшные мужики... мужиков хотят!


Боря только рот от удивления открыл, а Василий Степанович баян опустил и вздохнул:

– И это страшно, Боря. Куда мир катится? Уже чайный гриб подделывают. А дальше что? Автомобили начнём делать с прочностью танков и внукам их передавать из поколения в поколение? Чипы то ведь все по пизде пошли. На ламповые технологии откатимся что ли?

Боря вздохнул. Похоже, телевизор опять выдал что-то на тему шапочки из фольги, а нумерология очередную страшную цифру из удобной сложили в мрачные знаки. И в архивах Вангелии тут же нашлось по теме пророчество.

Гость разулся, снял куртку и подошёл к старику, обнял крепко. Украдкой понюхал. Водкой не пахнет. Мылом пахнет. Бритый, опять же. Следит за собой. Что радует.

– Степаныч, ну ты чего загрустил?

– Боря, а как тут не грустить? Нэнси напилоси и понеслоси Пилоси. Но это ещё летом было. А теперь они на калькуляторе считают сколько, блядь, миллиардов людей сотрёт с лица Земли как тряпкой пыль, и сколько останется, если поездки важных продолжатся, пока другие важные дуются. А чего там может хорошего в мире остаться, если половина сразу погибнет и четыре из пяти и года не проживут? Это же пенсию понизят, Боря. А куда мне потом без пенсии деваться? Стар я уже для ядерной войны. Да и обрез в ментуру сдал ещё по молодости.

– Степаныч… ты давай не это… это самое… – снова вздохнул Боря и пошёл на кухню чай ставить.

Важны не слова, а как ты их произносишь.

Мастер тут как тут оказался. Баян на стульчике оставил. Вдохновения нет. А поговорить – это всегда пожалуйста.

– А ты мне зубы-то не заговаривай, Боря. Я всё знаю.

Глобальный уже приготовился к отповеди, почему мол трубку не берёшь, и не перезваниваешь через минуту-другую. Но наставник словно и не звонил вовсе. Его другое интересовало. Важное. Хотя бы для ядреной зимы.

– Ты мне лучше скажи, когда четвёртый разряд получать будешь?

– Так я только два месяца как третий получил, – напомнил бывший ученик.

– Боря, так время ускорилось, – даже не думал отступать наставник. – Я в твои двадцать уже отслужил, отучился и по заводам слонялся. Спорт, опять же. Воркаута тогда не было, правда. Но под Новый год на каких только корпоративах на танцульки не ходил. Алла то вытрезвители дёргала, то морги обзванивала, то по больницам шарила. А мне что? Я с мужиками по подвалам трубы варил. На них же потом и пили, и отжимались на скорость… Это сейчас краш или кринж?

– Степаныч, я твоего инопланетного не понимаю. Мне весной только двадцать будет, – робко возразил Глобальный, принявшись готовить перекус из холодильника к чаю.

Второй завтрак в условиях зимних – необходим. Если просыпаешься в шесть, до часу обеденного можно и не дотянуть. Организм пополнений припасов требует.

Степаныч исчез в комнате, а затем вернулся с когда-то распечатанными ещё на матричном принтере бумагами.

– Вот. Читаем документ, значит. Параграф 162. Слесарь-сантехник четвёртый разряд. Характеристика работ: разборка, ремонт и сборка средней сложности деталей и узлов санитарно-технических систем центрального отопления, водоснабжения, канализации и водостоков, разметка мест установки прибора и креплений, группировка и догруппировка чугунных радиаторов на месте ремонта, соединение трубопроводов отопительных панелей, санитарно-технических кабин и блоков, крепление деталей и приборов при помощи поршневых пистолетов… Знакомо?

– Степаныч, так я когда в гараже жил ещё, мы этим всем занимались.

Наставник палец поднял и продолжил:

– Сантехник в таком случае должен знать: устройство и способы ремонта трубопроводных санитарно-технических систем из стальных и полимерных труб, устройство поршневых пистолетов и правила работы с ними, способы разметки мест установки приборов и креплений, правила установки санитарных и нагревательных приборов… умеешь?

Боря хмыкнул:

– Умею.

Но Степаныч и тут не думал останавливаться и дочитал:

– Примеры работ, значит. Чёрным по белому. Разборка, ремонт, сборка: бачков смывных, ванн различных, вентилей, кранов, кроме трехходовых, моек различных, раковин, смесителей, умывальников, унитазов, установок для мойки подкладных суден, шкафов вытяжных… умеешь?

– Да умею! Умею! Чего там уметь?

– Боря, так чего выёживаешься? Иди и сдавай четвёртый разряд! Я позвоню, организуем тебе комиссию. А ты лучше баню организуй. Посидим с пивком, на тебя посмотрим. Ну и попаримся заодно. Нам приятно. А тебе – польза.

Боря яичницу с колбасой сварганив, по тарелкам разложил. Степаныч сразу подсел рядом, вздохнул:

– Переживаю я за ваше поколение, Борь. Вы же без телефона срать не сядете. А мужикам всё равно пива хочется. Так что выбор простой. У меня на кухне, но без толку. Или у тебя в гараже, но с четвёртым разрядом в активе… выбирай.

Дуя на желток на хлебушке, Боря кивнул:

– Степаныч, идея хорошая. Я всё равно в гараж за джипом сейчас поеду. Но сегодня уже не успею. Зови своих мужиков завтра-послезавтра, подъеду с ящиком пива, поляну вам накрою, организую. Инструмент то брать надо? Варить что-нибудь? Присоединять?

Степаныч брови округлил:

– Какие инструменты?

– Ну… вы же меня тестировать собрались? Комиссия, все дела.

Наставник рассмеялся в голос. А когда прекратил хохотать, сам шутку сгенерировал. Похоже, пошло вдохновение.

– Борь… как жену Буратино зовут?

– Эм… Мальвина?

– Это подруга. А жену как?

– Ну… не знаю, – признался Глобальный.

– Калитка! – заявил Степаныч и пояснил. – Чем дольше запускаешь, тем больше занос потом извлекать.

Боря улыбнулся для приличия. Мужик он ведь смекалистый всегда. Если секса мало, будет о нём хотя бы шутить. А если много, то друзей по жизни мало. Шутить не с кем.

«Замкнутый круг получается», – заметил внутренний голос.

Но Степаныч прав. Не знаешь, что делать по жизни – повышай квалификацию. Антоны Сергеевичи и Тимофеи Вольфовичи – это ведь приходящее-уходящее всё. Директоров много, но на практике коммунальщики сталкиваются с нехваткой специалистов высокого класса. И всем нужны Борисы Петровичи. Поэтому часто квалифицированным сотрудникам предлагают работу слесарями-сантехниками по совместительству в разных организациях. Человек трудовой – нарасхват всегда. В отличие от проверяющих, смотрящих и советующих.

– А кто в комиссию банную войдёт?

– Так Аполлинария возьмём. Он как робот-терминатор уже двое суток лопату из рук не выпускает.

– А он что, специалист?

– Он то нет, но сын у него в надзорной комиссии сидит. Пиво ему по гаражам пить не с руки, но печать поставит и подпись подмахнёт. А для дела мы Нине Альбертовне позвоним. Уж она кого-нибудь подсоветует дельного.

– Так на троих полянку накрывать что ли?

– А ты что, не будешь? – удивился Степаныч. – Ты это дело брось. Обратно мы и на такси можем уехать. А повышение отмечать надо так, чтобы автопилот включался. Вот куда твой автопилот тебя поведёт?

Боря задумался. А действительно, куда?

Взгрустнулось чего-то. Даже лицом поник. Только сенсей, семпай и мастер по словоблудию и делу тут же заметил.

– Эх, Боря. Хату тебе надо. Сколько ещё по съёмным скитаться собрался?

Старик глазами бодрыми смотрит, и вроде с поволокой лёгкой они, а как в душу заглядывает. И ничего от него не скрыть… Кроме похождений. Давно бы на порог не пустил.

– Ну так… весной буду строить.

– Боря, весной ты только фундамент зальёшь. До осени отстояться должен. А потом снова зима. Дом построишь в лучшем случае через три-пять лет. А это уже целая жизнь. А ты их тех вольнодумцев, что либо зимовку в автомобиле представляют с жопой немытой, либо в подвалах ночевать готовы с тараканами в споре, лишь бы потом хорошо было. А не будет, Боря. Сделать прежде надо!

Глобальный задумался. Да, с ночёвкой в микроавтобусе он бы дубу дал с первым снегом. Сибирь не прощает отсутствия интеллекта в зимний период. А постоянно бегать по Наташкам-Дашкам-Лидам тоже нельзя. Свой уголок должен быть.

«Хоть квартира студия, но своя. Место для хранения документов, ключей и прочих носков!» – важно и только по делу добавил внутренний голос.

Поднял Борис голову от тарелки опустевшей и подал голос:

– А что ты там за риелтора предлагал? Я записывал, да телефон… собака утащила.

– Боря, ты не переживай, – тут же посветлел наставник. – Собак по жизни хватает, но номерок нужных людей я всегда в книжечку переношу. А эта даже визитку оставляла… сейчас поищу.

Он удалился в коридор, загремел вещами. Боря откинулся на стуле, осмотрелся. На кухне теперь вещей хватает. Всё следствие вернуло. И чего его ругают постоянно? Вон даже лишнее отдало, чтобы свои не подрались. Кофемашины у Степаныча точно никогда не было. А теперь эспрессо может пить и капучино. Пусть даже не знает как пишется правильно. Да и кофе зёрен у него нет.

Всё-таки многие вещи спорные оказались. Чеков на них нет, владельцы не заявляли, а по глазам видно – соседу не принадлежат. Куда их девать? Конечно, Степанычу.

Так Боря майору Хромову и сказал, пока ванную новую устанавливал. Всё-таки новая акриловая лучше старой ржавой железной, с которой покрытие давно сошло. А квартирантам новым квартире конфискованной государством и старая ванная сойдёт. Всё равно со скидкой с аукциона выкупят, а не по полной рыночной стоимости.

А пока мылся Андрей Валентинович в ванной с солькой и пенкой, вытянув ноги впервые, что теперь от стенки до стенки, а не от бельевой корзины до пупка, пока от повышения отходил последствий майор, тут же и решил, что прав Борис - у деда лучше сохранится, чем у Кишинидзе или Сомова.

На сотрудников мало надежды. Один игроман-картёжник, свой среди цыган и контор со ставками, где решают на кого первого сядет муха, а второй распиздяй по умолчанию. Не зря же в новый МММ вложился, едва Мавроди выпустили. А как дубу дал основатель пирамиды известный, так Сомов очень удивлялся, что спросить с него не выйдет. Он всё-таки в органах служит, а не хернёй в офисах мается.

Соседу Хрунычеву всё сполна вернулось. Десять лет с конфискацией дали. Органы на робу не поскупились. Потому что своего ничего не осталось.

Чем докажешь, что твой спортивный костюм и чешки? Веры ворам нет. Авторитет один. Но уже по ту сторону забора, где другие правила жизни.

Если у сантехников один спрос – знание основных принципов функционирования сантехнических систем, правил установки сантехники и нагревательных приборов, кондиционеров, бойлеров, способов ремонта различных трубопроводов и прочего, то с Хрунычева Никиты Сергеевича скорее спрашивали сейчас тянется ли за ним гадское и блядское? И ровный ли он пацан? Или всё же немного искривлён и сутулится?

Боря даже улыбнулся, чая подливая. Каждому – своё. Профессионал сантехнических дел обязан разбираться во всех тонкостях оборудования, проводить диагностику дефектов, делать ремонт всех типов, заменять поврежденные детали, своевременно определять годность материалов при их эксплуатации. А вор по жизни должен делать ноги, а если не успеет – сидеть и думать головой, почему и на чём попался?

Если в обязанности слесаря-сантехника на предприятии по должностной инструкции входит поддержание исправного состояния, надежного и безаварийного функционирования систем центрального отопления, водоотведения, канализации, обеспечение правильной эксплуатации, монтаж, регулировка, настройка и устранение неполадок домовых сантехнических устройств, обнаружение причин раннего износа, меры по их устранению и предупреждению, сборка, наладка и техобслуживание трубопроводов, стоков, сливов, сборка и разборка, ремонт различных деталей и узлов санитарно-технических систем, комплектация заявок на инструменты, запчасти, материалы и обеспечение их экономного использования, а так же своевременные испытания и подготовка отремонтированных участков к сдаче в эксплуатацию, то в обязанности вора на первой отсидке в любом возрасте входит поговорка «сидеть на жопе ровно, прикинуться ветошью и не отсвечивать».

Пока Степаныч шарил по коридору, подвигая ранее не использованный им спортивный инвентарь с ранее же н и разу не виденными клюшками для гольфа, пока двигал коробку с разобранной хрустальной люстрой и ногой толкал робот-пылесос без заряжающей станции, Боря чай допил и ещё раз достал портмоне с орлом.

Сам-то не вор. Да, нашёл, повезло. Но хозяин у бумажника – другой. Вернуть надо. Минус пару сотен евро. Не за доставку, конечно. А за то, что не скидывался на общие нужды. Всё-таки нельзя идти против коллектива. А если хочешь на чужом горбу по жизни выехать, то рискуешь в сугробе поглубже оказаться.

В кармашке с мелочью загремело. Много там её. Боря высыпал на стол монетки, где большинство номиналом в один евро оказались. Такие можно и на память людям раздать. Или Степаныч кому подарит. Не велика потеря.

Да только в отделе тут же и записочка оказалась. А на ней немецкой ручкой немецкой же рукой на листике белом выведены чернилами чёрными немецкие буквы и цифры понятные. Глаза тут же за знакомое словно зацепились – Flug.

«Флаг что ли белый поднимает опять?» – подумал Боря и к планшету на подоконнике потянулся коробке.

Валяется разряженным в
коробке. Это плохо. С другой стороны, вай-фая у Степаныча тоже раньше не было. А теперь ноутбук есть. И сидит в социальных сетях чаще, чем у телевизора. От того творчество и страдает. Но в лексиконе современном постепенно шарить начал.

Забив слово в переводчик с немецкого, Боря понял, что не флаг это, а рейс. Рейс 745. Такой в том же планшете указан как рейс Берлин-Москва-Новосибирск. Совокупив с обозначенной датой, «детектив на удалёнке» вдруг понял, что Мергенштольц послезавтра в гости жену ждёт.

– Право-с дивно-с… как не вовремя, блядь-с! – пробурчал Боря и дописал ручкой на листике дату прилёта.

Судя по всему, искать коллегу без последствий ему оставалось около тридцати шести часов. А затем уже – Гитлер капут, нихт, шнеля и зер гуд… Но это не точно.

Степаныч показался на кухне с визиткой в руке и вручил её как семейную реликвию.

– А я сразу говорил, что девка хорошая. Грудастая такая. Пригодится. Вот и пригодилась. Ты давай, время не теряй. В кино там своди, цветы подари, а затем – хоп. И вместе поселитесь… А то что ты всё на работе, да на работе.

Боря кисло улыбнулся, но спорить не стал. Спорить со стариками не надо. Их любить и уважать лучше. А спорить можно только с собой. Хотя бы для понимания – карма это или просто совпало?

Глава 16 - Звезда пленительного, щас я!

Боря честно пытался причинять людям добро по возможности. Действовал по формуле «помогай и беги», пока не попросили повторить. Иногда даже замахивался на собственное счастье, но не всегда всё шло по плану. Выходили то оргазмы, то рассуждения философского типа с упором на вопрос – «о чём ты мечтаешь?».

Понятно о чём: дом, семья, дети, финансовое благополучие. Но разве это предел? А в душе то что должно остаться? Меркантильные помыслы если и хороши на земле, то на тот свет и монетки не забрать.

При мысли об этом, Глобальный собрал все необходимые вещи, прихватил пакетик с обедом, и уже одевался-обувался, размышляя какие стройматериалы взять, чтобы устроить ремонт в квартире Лиды и какой коньяк, чтобы сойтись с Гусманом.

Но Степаныч перебил все светлые помыслы. Он вновь вышел в коридор и немного стесняющимся голосом спросил:

– Боря, а что такое «нюдсы»?

«Удивил! Сто баллов из ста!», – тут же заявил внутренний голос: «Но если спросит откуда берутся дети, то может быть и деменция, и Альцгеймер. Ты посмотри ему в глаза и провесь по части инсульта признаков».

Боря повернулся, повёл бровью. Но брови ответов не дают. Разве что брови генсеков. А ещё усы умничают, бывают. Но лишь высокопоставленных лиц. У остальных усы выглядят солидно только в двух случаях. Ты – пожарный. Ты – гусар.

Не зная с чего начать разъяснение старшему поколению, Боря сам спросил:

– Зачем тебе?

– Да вот в социальных сетях осваиваюсь, – пояснил Степаныч. – Выставил, как водится, фотки с погребка. Ну там, наливочка, банки с огурцами-соленьями. Сауну опять же твою показал. Ну и мы в полотенцах сидим-пердим.

– Мы, это в смысле я и ты? – на всякий случай уточнил Борис. – Сидим.

– Ага, – даже не думал заострять на этом внимание наставник. – И тут как понеслось. Женщины повалили штабелями. Даже в теле. А иногда и в двойном-тройном, так сказать. И вот значит, объёмные телеса свои мощные и пышные показывают. А меня нюдсы просят в личку прислать. Я сначала отшучивался. Говорю, «лично только на брудершафт пить привык. Но давно в завязке». А они чем старше, тем настойчивее только.

– И ты что?

– А что я? Так это если с каждой за стакан присесть, а ей под сто пятьдесят… веса… я же все огурцы на закусь потрачу. А впереди зима. Не продуктивно, Борь, получается.

Боря вздохнул. Действительно. Огорода то у него теперь нет. Отдал, подарил даже. На всех огурцами не запасёшься теперь.

Но вопрос был поставлен ребром.

– Это обнажёнка, Степаныч. Не ведись. Конечно… – объяснил Боря, но тут проснулась тактичность, зачесалась и давай показываться. – … если у вас всё серьёзно, то можно, наверное. Но давай ты лучше с поэзии начнёшь.

Степаныч улыбнулся даже. Робко, как пионер при вручении галстука.

– Так меня хер просят показать?

– Ну… да, - ответил Боря как есть. Так как у мужиков не принято отправлять в ответ ногу или локоть. Мужчина строг и прямолинеен. Просят фотку – посылает. В лучше случае уточнит какая из двух голов интересна собеседнице.

– О-о-о! – затянул давно поседевший, но ещё не растерявший хватки наставник. – А почему бы так просто и не сказать? «Покажи хер или то, что от него осталось». Сейчас же с засильем иностранщины борются, слышал. И уже не факюкают. Но материться вроде бы тоже нельзя. Или… если очень хочется, то можно?

Боря начинал закипать. Уже четверть дня прошла, а дел только прибавляется.

– Ой, Степаныч, давай потом обсудим. Мне на работу ещё прорваться сегодня нужно… Ты только это… Не вздумай высылать кому-то свои причиндалы.

– А зачем высылать? – снова удивился мастер на пенсии. – Хотят посмотреть, пусть приходят и смотрят. Офлайн, так сказать.

Боря вставил ключ, но вспомнил, что дверь открыта. А в спину уже донеслось:

– Хе, а я ещё думаю, это ж насколько ей мои банки с соленьями там в Европе понравились, что обнажиться ради посылки готова? Боря, да я бы и рад им гуманитарную миссию организовать. Но банки на почте не принимают. А если в контейнеры перекладывать соленья, и почте нашей доверить, то дойдут уже переваренные… временем.

Боря кивнул и удалился. Выбежал на улицу. И только тут вспомнил, что всё ещё нечем вызвать такси. Телефон есть и нету одновременно.

«Проклятая двойственность ситуации!» – заявил внутренний голос: «Нам бы сим-карту! Но без паспорта не дадут».

Он дёрнулся обратно к двери. Но так уже закрылась. А на его связке ключей не было магнитного ключа от домофона. Чертыхнувшись, Боря уже вновь собирался набрать номер квартиры. Но тут снова что-то пошло не так.

Мир вдруг стал чёрным. Буквально. На голову что-то накинули непрозрачное, заломили руки и куда-то понесли в два счёта. Оставалось только надеяться, что барсетку с документами и ключами прихватили и пакетик с провизией. А то совсем грустно будет.

Всё произошло так быстро, что действия вокруг не имели значения. Мозг на звуках только сконцентрировался: топот ног, перемешиваемый с хрустом по снегу, звук закрываемой двери, затем рёв мотора.

Резкий старт с ходу, однако, скорее озадачил, чем ужасал. Его похитили? А нахрена? Кому он нужен? В долг не брал, важных людей не оскорблял. В акциях и стычках не замечен. Даже маску при случае с бахилами носит.

Возможно, пересёкся с роковой женщиной, но то не со зла. Ни одна из них не говорила, что муж есть и даже не предупреждала, что любовник ревнивый.

Тогда, кто?

Всё прояснили голоса в салоне микроавтобуса.

– Бита, Лапоть, ну что за детский сад? – донёсся хорошо различимый голос Шаца поблизости. Откуда-то спереди. Возможно даже, за рулём.

– Князь сказал доставить, я доставил, – ответил один басовито.

– Ну, я даже молодость немного вспомнил, – добавил второй с заминкой.

Боре резко сдернули чёрный мешок с головы. И он понял, что сидит в салоне микроавтобуса. Жаль, что не своём. Но мест девять есть, лишь половина из которых занята.

В салоне сидели Шац, Бита, Лапоть и Князь. Первый был за рулём. Второй сидел на переднем сиденье и смотрел вдаль. Он же первый и сказал:

– Боря, расклад такой. Шац порекомендовал тебя как деятельного человека. Так что мы с ходу решили, что лучше тебя кандидатуры нет и так сказать, позаимствовали тебя с ходу.

– Нахрена так-то? – выдавил с ходу Боря, которому тут же с рук ремень стянули. Но сбежать не получится. По бокам сидят мордовороты. Хотя сиденья сзади свободны остались.

«То пространство походу для трупа», – невзначай добавил внутренний голос, от чего живот начало крутить с ходу.

– Так ты трубку не берёшь, гасишься, – добавил Князь, повернувшись. – Не по -пацански.

– Чего это я гашусь? Телефон просто спиздили, – буркнул Боря. – Вот симку собирался восстанавливать, а тут вы… налетели.

– Всё, кончаем гнилой базар, – обрезал Шац и в зеркало заднего вида взгляд Глобального поймал. – Боря, ситуёвина такова. От нашей с Князем войны бизнес страдает. Дела запустили оба совсем за этими стычками. Нас в больницах уже с распростёртыми принимают. А в моргах отдельные полочки заготовили. Не дело это. Так?

– Не дело, – повторил Боря, нос почесал и немного выдохнул, когда под ногами пакет и барсетку увидал. – От меня то что требуется?

– Будешь «третьей силой».

«Боря, только не гони соглашаться на тройничок с одной бабой. ЖМЖ то ещё ничего, наверное. А вот от мысли о МЖМ мне не по себе», – тут же пояснил внутренний голос, расставив приоритеты: «Так же членом другого мужика можно коснуться. Что может быть хуже? Только женщину с мужиком перепутать. Хрен пойми во что одеваются».

– Третейским судьёй, – с важным видом добавил Бита и палец поднял. – Третейский судья – это вам не хуй собачий с головой телячьей, а физическое лицо, избранное сторонами для разрешения спора в третейском суде. Стороны могут по своему усмотрению согласовывать порядок назначения третейского судьи для рассмотрения конкретного спора.

Лапоть заёрзал и обронил:

– Бита, а ты когда таким умным стал?

– Так Ленина собрания сочинений читаю, – напомнил он. – Дельные вещи говорил. Я вообще думаю, что Ленин – рэпер.

– Чо-о-о? – протянул Лапоть.

– Это с хрена бы? – уточнил Князь. Тогда как Шац просто прыснул.

А Бита как ни в чём не бывало начал пальцы загибать:

– А что не так? Во-первых, читал речёвки в толпу. С броневика даже было дело. Во- вторых, в него стреляли. Фанни Каплан не даст соврать. Было дело, боролся с "белыми". Это третье. Четвёртое – носил модный шмот. Одна кепка-восьмиклинка чего стоит. Пятое – жил с одной женщиной, а спал с другой. Надежда Крупская и Инесса Арманд вам в мозг тегами.

Тут Бита с ещё более важным видом вторую руку в ход пустил, продолжая пальцы загибать:

– Шестое вообще просто. Умер, но живее всех живых. Человек-легенда! Седьмое –

трудился в роскошной, просторной студии. Кремль всё-таки место не менее легендарное, чем его правители и заседатели. Восьмое - после смерти поставили ему такой памятник, что затмил все цыганские понты вместе взятые. Мавзолей! Девятое - возглавил революцию. Не спиздеть, он буквально, зажёг толпу. Десятое – картавил. А чем хуже рэпер говорит и непонятнее, тем только лучше.

На этом моменте у Биты закончились пальцы на руках, но он не растерялся и взял руку Бори, загибая пальцы уже там:

– Что ещё? Отсидел. В ссылке. Мало? Тогда скажу, что "работал по-чёрному". Добавим сюда - якшался с гангстерами. В его время такие акулы плавали типа Парвуса, что наши олигархи сейчас им в подстилки не годятся.

– Подмётки, – поправил Лапоть.

– Ещё раз перебьёшь и я тебя все дырочки в хлебе считать заставлю.

– Э, ты на кого батон крошишь?

– Не бурчи, воробушек!

– Глохни, голубка! Не то в деревянный макинтош оденешься.

– Цыц! – рявкнул Шац и затормозил даже, чтобы всех встряхнуло как следует. – На разборки – ша! Продолжай, Бита… интересно даже.

Бита немного поклонился импровизированной публике и добавил:

– Ленин даже мозг наполовину высушил, чтобы соответствовать. Если вы понимаете о чём я. А какие слал мэсседжи? А? Активно человек работал с телеграфом. Потому их первыми и захватывали.

– Хуясе, теоретик, – снова не выдержал Лапоть и тоже решил умное выдать. Но в сортире только журналы и газеты валялись. – А я слышал, что Сибирь больше не похожа на карте на стоячий член по форме. Забайкальский округ же в введение Дальнего Востока передали. Теперь заживём!

Щац с Князем переглянулись. И дальше молча ехали. Каждый о своём думал. Пушкин всё-таки больше на рэпера походил с дуэлями, происхождением и речитативом прекрасным. А Ленина под те же параметры и в рокера можно переодеть. Было бы желание.

– Так… куда мы едем? – наконец нашёл в себе силы спросить Боря в тишине.

Но автомобиль уже скинул скорость и вскоре затормозил. Шац выскочил первым. Затем выбрались все остальные. Боря сглотнул невольно, глядя на лес заснеженный и белое поле у дороги. Вокруг ни машин, ни людей. Кричать бесполезно. А тело спрятать на раз-два. Просто в снег толкни, засыпь сверху и месяца на четыре хватит.

Но… за что? Судей вроде не трогают.

Шац, наконец, приблизился, повёл рукой в сторону полянки заснеженной. А того снега примерно метр намело за пару дней, а то и больше. Пояснил водитель коротко и по сути сразу:

– Боря, вот в чём соль. Нас четверо. Два на два. Князь и Битой. Я с Лаптем. Дуэль ебанём. Кто победит, тот и прав.

Боря вновь невольно сглотнул.

«Ну пиздец, перестрелки нам только сегодня не хватает».

– И что мне… пистолеты подать? Или дырки в теле посчитать? – прикинул Боря, но тут все четверо засмеялись в голос.

– Боря, ну ты чего? – добавил уже Князь. – Покрошить друг друга мы и раньше могли. Но почему-то все выжили. Давай по-человечески разбираться.

– Это как… драка в снегу? – вновь предположил Глобальный.

– Да не-е-е, это ж раздеваться придётся, – протянул Лапоть. – А бани рядом нет. Мы, Боря, вот что решили… в снежки будем рубиться!

Тут-то челюсть Глобального и отпала.

– Чего???

– Ты его слышал. В снежки будем херачиться, – добавил Бита и куртку сняв, разминать руки начал, плечами водить и прыгать немного.

Трое других не отставали. А когда все вчетвером вдруг начали снежную бабу лепить, шарики скатывая большие, Боря даже подзавис.

Снеговик быстро в поле встал. А четверо отсчитали двадцать пять шагов от него. И давай снежки лепить. Да рядом с собой складывать.

«Похоже, они даже друг в друга не собираются кидать», – заметил внутренний голос: «Вот это я понимаю – бесконфликтное разрешение ситуации гуманными методами».

Шах вновь подошёл, снежок протянул:

– Короче, проверь все снаряды. Чтобы по такому эталону был. Без мухляжа. Каждый по пять раз бросает. Кто фатальнее снеговика ранит, тот и победил.

– А… я? – всё ещё не понимал Боря.

– А ты не меньжуйся и типа очки считай, - добавил Князь, кисть разминая без перчатки. Так меткости больше. – Ну там, в голову, одно, в живот другое. По ногам или по касательной – третье. Главное рядом с ним стой и фиксируй всё чётко. Чтобы пацаны не загонялись и не спорили, кто лучше. Ты судья. Понял?

– Без мухляжа, – снова подчеркнул Шац с самой серьёзной мордой. – Даже если я угрожать начну, не ведись. То всё азарт и пиздоболия не по теме. Усёк?

– Уловил? – добавил Князь.

– Понял? – подмигнул Бита с важным видом.

– Осознал? – добавил Лапоть, хохотнув.

– Да усёк, усёк, – Боря взял в руки снежок, вздохнул и пришёл к выводу, что если группе мужиков около сорока что-то придёт в голову, то лучше поддаться потоку и не спорить.

Когда все приготовления завершились, Боря тщательно проверил каждый снежок на предмет наличия жёлтого в нём, затем руки участников посмотрел, проследил, чтобы рукава закатали, чтобы никаких металлических бонусов не выползло. А после в паре метров от снеговика встал полубоком и приготовился считать баллы. Одновременно считая себя ебалой и при том заражаясь интересом.

Кто кого?

«Конечно ради этого стоило прогулять работу», – с ноткой сарказма заявил внутренний голос. А может то была ирония?

Но спросить не у кого. Вряд ли кто-то из четверых мужиков на морозе дал бы ответ – в чём различие? Они сами привыкли задавать вопросы и спрашивать за неверные ответы.

– Итак, по честному распределению на «цу-е-фа», первым кидает Бита, затем Шац, Князь и завершает Лапоть, – напомнил единственный член жюри, стоя по колено в снегу. – Бита, ты готов? Помни, кто хлюздит, тот – лох по умолчанию. Пиздесь друг на друга можно, драться – нет.

– Говно-вопрос! – заявил первый участник и подхватил первый снаряд. Взвесил. Прицелился, кинул. Но снаряд угодил над головой снеговика.

Рядом тут же послышалось одобряющее:

– Мазила-а-а!

– Лошара-а-а!

– Лохопеди-и-ик!

Бита посмотрел на всех угорающим взглядом. И следующий снаряд угодил в голову снеговику, добавив ему «третий глаз» на лбу.

– Трёха! Хэдшот! – заявил Боря.

Аудитория притихла, не найдя слов. А Бита один за другим швырнул ещё три снежка и добрал четыре очка.

– Семёра! – заключил судья. И даже самому захотелось поучаствовать. – Шац, ты готов?

– Я-то готов, а где вас потом хоронить, я хз, – ответил водитель микроавтобуса, стоимость которого ничуть не уступала цене отличного элитного внедорожника.

В качестве подтверждений своих слов, он тут же выбил «двойку», добавив левую грудь снеговику.

– Да это уже почти снеговиня, – заметил Бита.

– Не снеговиня, а снежная баба, баклан, – поправил Лапоть. – Давай вторую залепи!

Шац попробовал, но промазал. Затем угодил в ноги. Затем повторил в ноги и, наконец, закончил в голову.

– Семёра! – повторил Боря.

Бита с Шацем с искрами в глазах посмотрели друг на друга. Одно слово – и в драку превратится, вспыхнут пламенем!

– Князь, ты готов?

– Готов, – ответил конкурент Щаца и тут же «в молоко» угодил.

– Пролетел, как мимо биткойна в «десятых», – прокомментировал Шац, смакуя слова. – Или помнишь, как ты в молокозавод вложился?

– Чё сказал? – заступился за коллегу Бита. – там хотя бы молоко шестипроцентное было, а не полуторка!

– Чё слышал, – ответил уже Лапоть. – Ты либо стреляй, либо сдавайся. А срали мы с твоего молока дальше, чем видели.

– Ха… сдаваться. – добавил Князь и вновь промазал. – Я перед дифтерией и палочкой Коха не сдался и санэпидемнадзором тем более.

Третий залп – мимо. Четвёртый – тут Боря задумался. Чиркнул по боку снеговика. Но настолько мало, что хрен его знает, считать или нет. Засчитаешь – осудят. Но не засчитать тоже нельзя – пизды можно получить.

– Чиркнул по бочине, одно очко! – решил Боря.

– Слыхал, Князь? У тебя пока ещё одно очко… Но это ненадолго, – добавил Лапоть и заржал в голос.

Тут уж Князь не выдержал и бросился на него с кулаками. Рухнули в снег, покатились, углубились, а там и застряли, мутузя друг друга. Да из-за большого количество одежды, состоящей из свитеров, шарфов и кофт, без особого толка.

– Так, стопэ, – подбежал Боря указал на одного и другого. – У Князя очко снимаю. А тебе, Лапоть, даже выступать не придётся. Дисквалифицированы. Оба!

Дерущиеся поднялись. Забурчали, принялись отряхиваться, качать права, а Глобальный с обе руки поднял и заявил:

– Короче, счёт семь-семь. Боевая ничья.

– В смысле ничья? – возмутился Бита. – Нам нельзя «ничью». Нам надо хоть чью-нибудь, а то опять подерёмся.

– Ну так кидать лучше надо было, – ответил судья. – А пока, мужики, нет среди вам явных лидеров. В связи с чем предлагаю пожать друг друга руки и забыть как страшный сон про претензии. А кто против, пусть раздевается и в снег ныряет… пока не согласится.

С тем заявлением Боря снежок не использованный подхватил и метким ударом ещё один глаз на лбу мишени сделал. Затем ещё один поднял и тут же вторую грудь долепил. А чтобы совсем вопрос снять, следом причиндал снеговику налепил. Прямо между «ног» и «туловища». Стоит ли говорить, что следом яйца у члена появились?

Итого – девять очков. А то и больше. Тут уж как смежные зоны считать. А так, куда целился, туда и попал.

«Вот что значит, тренировка в дартс гаражная. Не прошли даром уроки», - заметил внутренний голос.

Четверо переглянулись, затем молча зааплодировали.

– Бля, ну базара нет. Мир и расход. Судья победил, – подтвердил Князь, первым руку примирения протянув. – Шац, ты мощного пацана привёл… Слышь, братан, может к нам пойдёшь?

– Не могу, – усмехнулся Боря и добавил. –Побаловались и хватит… работать надо. У кого-то сейчас хаты кипятком заливает, а других краны капающие бесят. А ко мне обращайтесь, когда исчерпаны все возможности для решения проблемы. Добро?

– Дело говоришь, – ответил Шац и предложил. – Выбирай приз.

– Да какой ещё приз? – отмахнулся Боря и тут же о проблеме вспомнил. – Мужики, до гаража подбросьте, а? На том и сочтёмся.

Глава 17 - Ближе к обеду

«Подбросить к гаражу» – означало высадить примерно около автобусной остановки в глубине хорошо знакомого района. То есть на пригорке в метрах семистах от гаража, если по прямой. А если по дороге петляющей, то целый километр от гаража наберётся. И всё по снегу, что как минимум по колено. Это только в колее. Шаг в сторону – по пояс окунёшься. А то и по грудь. Намело временами немало. Когда теперь разгребут?

Облака ушли, солнце трудится во всю, временами капель с крыш прогретых бежит, стучит, брынчит, отмотать все назад торопится. Верхний снег коркой покрылся. Но лишь на палец.

Проехать дальше нельзя и на внедорожнике. Дороги до ниже расположенных от остановки гаражей замело так, что иначе как на танке не проедешь.

– Боря, братан, не совался бы ты туда без лыж, – на прощание обронил Шац. – Я бы подвёз, сам понимаешь, но даже в такси Равшану вездеходы не завели. А снегоболотоходы все на полгода вперёд выкупили с такой погодой. Сам понимаешь.

– А что мне делать? – вздохнул Боря. – Как без автомобиля работать? Откапываться буду. Своими силами.

– Грейдера хоть подожди. Почистят через пару-тройку дней, легче откапываться будет.

– Через пару дней меня уже уволят. Да и кто-то по уши в говне будет плавать или в кипятке обварится, пока отсиживаться буду.

– Да кто тебя уволит? – округлил глаза Шац и руками в свитере развёл, чтобы всю округу разом зацепить для полноты картины. – Форс-мажор же ж! Природа шутить не любит.

И ведь не поспоришь, но когда сантехник только махнул рукой, водитель понимающе улыбнулся. Сам настырный. Пробивной. Твердолобый даже.

Не отступит и молодой, это понятно.

– Хер с тобой, бери лопату, – выгрузил следом за пассажиром и часть груза Шац, вручив оный практичный пластиково-складной экземпляр. – На память!

Рад бы и пистолет следом отдать именной. Всё-таки в кои то веки без перестрелки обошлось, но патроны с пацанами давно все перестреляли. И не гоже это – ствол дарить с тёмным прошлым. А сколько на нём висяков, забыл давно. Пока на кобуре подмышкой висит и документы на охранку в порядке, не придерутся. А если придерутся… Что ж, одним висяком больше будет. Бизнес «по-сибирски» никто не отменял. Сибирь большая. Законов не всех не хватает. А право силы ещё помнят. Второе право после причуд погоды же.

– Я верну при подобающих климатических, так сказать, – тут же пообещал заёмщик, поправляя новую сумку на плече, где гремел пакетом обед. Шац как знал, вручил по работе. Удобнее на плече таскать, чем в руках пакет нелепый.

– Не, это подарок, – усмехнулся Шац. – Бери так. Без возврата. С этой я ещё никого не закапывал. Так что… чистая. Не ссы.

Боря хмыкнул, но лопату взял. Чего не взять, когда дают?

«Другое дело, когда пизды дают», – тут же заметил внутренний голос: «Тогда возмущаться надо и сдачу давать в ответ. А от подарков халявных кто откажется? Бери, бери, Боря, в хозяйстве всё пригодится».

Дорога или направление? Если спуститься к россыпям ГСК ещё можно было по общей дороге, где уже пробивали себе дорогу КАМАЗы в высокие гаражи, то дорога вниз мягко говоря, не важная выходила. Близкая к эталону бездорожья.

Это на пригорке, среди грузовиков накатали колею, там даже фур хватало на ремонте. Мастерская что надо стоит, широкая, с большой площадкой для разворота и пятачком асфальтированным. На её просторах не менее широкие строения с покатыми крышами стоят. Снег с них сам скатывается и аккуратной стопочкой за ворота складывается. Почти у самого пригорка те новострои начинаются.

А вот ниже по дороге тысячи раз разбитой и столько же подсыпанной – плохо дело. Начиная от ворот кооператива лёгкого транспорта, можно хоть купаться в бескрайнем снежном море, подгребая себе той самой лопатой как веслом. Никто у виска крутить не будет. Каждый сам себе на уме там.

Боря отшагал с полкилометра, высоко поднимая ноги из снега, все носки мокрые насквозь, и холод на голенях уже не ощущается. А выше что – жарко. Вспотел на солнце без ветра.

Но это – победы. Он вдруг понял, что даже сам шлагбаум на воротах замело, как будто и не было. А это сразу метр глубины от уровня земли, считай. А сверху ещё половина как минимум. И как из этого полутораметрового слоя снега выезжать – вопрос всех вопросов.

В самом кооперативе за высоким забором в клеточку была центральная улица-магистраль и четыре переулка. Борин гараж находился в третьем переулке, что почти в самой низине притаился. Ниже только четвёртое ответвление у оврага, где снега того намело, пожалуй, больше двух метров, и никто из мужиков давным-давно мусор не выносил иначе, как в овраг тот.

Двоякая ситуация по расположению выходила. Машину угнать сложнее всего. Из оврага крутого ворьё если и полезет, то канистру бензина чисто за смелость можно кручить. А всё, что тяжелее – скорее в дребезги разобьётся, чем будет уворовано. Но если откапываться или из потопа весеннего погреб спасать, то Боря один из первых в списке пострадавших всегда.

Однако, судьба на этот раз оказалась благосклонна. И остался он не один на один с бедой, а с группой лиц.

У ворот кооператива уже ругался Лёня и кучковались другие мужики-владельцы своих двадцати метров в блоках из бетона и стали, с погребками и ямами в придачу. Кто с лопатой в руке, кто с санками, кто с сумками, все хотели попасть внутрь, дёргая металлический шлагбаум и согревая зажигалками заклинивший, заледеневший замок.

– Ну заебись, мужики. Может охранника уже наймём для такого случая? – бурчал Лёня, дёргая шлагбаум и подкапывая со всеми для порядка раз за разом.

Мужики что-то отвечали ему, но не так эмоционально. Сразу не расслышать.

– Как председателя нахуй послали, так и дела у нас тут творятся, – добавил он. – А так бы хоть дежурство организовали. А теперь что, грейдера ждать? Не думал я, что все в эту ночь забьют и ночевать дома останутся. А то и две из дома носа в гараж не покажут.

– А что тебе охранник сделает с таким снегопадом? Лопатой всю ночь дорогу будет чистить? – донеслось до слуха Бори от мужика на Патриоте, которого Юрием звали.

Мало того, что название марки автомобиля писалось на иностранном, так владелец того образца-внедорожника от греха подальше свой экземпляр на всю зиму в гараж ставил. И посещал раз в неделю чисто из практического смысла – отогреть печкой с дровами и аккумулятор подзарядить. А ездить на нём в зиму не спешил и на зимней резине, чего бы там жена с тещей не говорили.

«Видимо ждёт особой модели «для зимы». И чтобы обязательно тоже на иностранном писали. «Winter edition» как минимум», – добавил внутренний голос Борису.

Пока Глобальный об этом думал, прошагал ещё метров сто по колено в снегу. Но чем ближе к общему потоку подходил, тем легче брелось. Натоптали уже с разных сторон. Не только от остановки, но и от домов панельных за виадуком, и от железнодорожных путей.

Вот она – сила коллектива.

«Пути почему-то железнодорожники в чистоте держат и сугробы не допускают», – снова пробурчал внутренний голос: «На кого ещё нам зимой надеяться, как не на железную дорогу? Должно же быть хоть что-то стабильно-практичное в стране».

– Тут скорее дворника надо нанимать, чем охранника, – забурчал рядом дед с санками. – Но тогда ему будку ставить надо. Замёрзнет к херам в первую же ночь. А кто виноваты будут? Мы! Кто же ещё? Крайнего найдут. А я сидеть не намерен. Мне ещё внука на пенсию отправить надо.

– Не, ну можно и теплушку поставить, – не сдавался Лёня, который сам, конечно, сдавать ни на что не собирался. Но главное идею подать. А инициативные потом спросят последним. – Кунг, там. Печку. Лопаты. Бытовку, а? Мужики, давайте думать. Не дело это по полдня откапываться.

– А может ему ещё и гараж в аренду сдать «под будку» охранника? – забурчал снова дед, спалив первую зажигалку с ходу на обогреве и взяв вторую, казённую. Её включал уже с перерывами.

Своего автомобиля у него давно не было. Но жена послала в гараж за соленьями. Возвращаться обратно пустым он не собирался. Всю плешь проедят. Из того, что осталось.

«Ему этот шлагбаум по боку, так, за компанию постоять вздумал», – заметил внутренний голос тем временем на последних метрах.

Боря подошёл, поздоровался и без дальнейших «бла-бла-бла» молча принялся откапывать шлагбаум по периметру лопатой. Шея быстро взмокла. Пришлось скинуть куртку.

Рядом даже тоже работать начали, кто лопатой, кто ногами, кто руками в перчатках подгребая. Сдался, наконец, и растаявший замок под напором деда.

– Переварить его «с ушами» наверх надо, – обронил тот. – Солнце греть будет первым. А когда вниз идёт, на нём капель вся собирается и тает, потом замерзает сосульками. Ну вода внутрь и попадает, застывает.

Боря, который варил шлагбаум несколько лет назад в тот рас «с упором на скрытность», которую опять тот же дед советовал делать, только кивнул. Делал, чтобы с внешней стороны замок в глаза не бросался, и никак не рассчитывал, что снега в рост человека выпадет за пару суток. А тут – на тебе.

Но старому виднее. Пожил своё.

– Переварю.

Ворота освободили. Тут же разговор и рассыпался. Дед пошёл к своему гаражу в первое ответвление. Мужики во второе, Юра в четвертое с патриотом разбираться, а Лёня с Борей в третий заворот пошли.

Ну как пошли? Попытались!

Между ними давно никаких диалогов не случалось. «Привет-привет», да и хватит. Но снег сближает. Вот и в этот раз молодой и здоровый прокладывал путь, а толстоватый и дряхлеющий сзади плёлся, вступая след в след.

– Боря, не спеши. Один хрен, откапываться ещё не один час. Куда этот снег только девать? На крышу – без толку кидать. На центр – не разъедемся.

А Глобальный уже не собирался откапываться полностью. Гараж бы открыть, печку завести, да ноги просушить, носки выжав. Не танк же внутри стоит, а только джип. А джипы те без гусениц делают. Потому стыдливо патриот на английском пишут. На первом же гусеничном – точно кириллицей будет!

За мыслью этой Боря к своему гаражу пошёл, снег сминая и переваливаясь. Дышалось уже тяжело. Непривычно человеку как цапля ходить. Ладно бы ещё в болотниках. Так нет, штанины задрались, подштанники промокли, а сверху снег мокрый уже. Перчатки промокли, рукава, куртка. И самого всего хоть выжимай.

– Раскидаем как-нибудь, – буркнул Боря и тут с недоумением глаза скосил на соседний гараж.

Не тот, что Лёнин, справа, а тот, что несколько лет бесхозным стоял. А теперь словно поселился так кто-то – открыт и на два пальца щель. Не распахнут, но внутри уже наверное, намело с метр.

– Леонид, а кто-то гараж тут купил или что?

Лёня заинтересованно приблизился и заявил со своим экспертным мнением:

– Да кому он нахрен нужен? Там и света то никогда не было. Отрубили ещё в «девяностых». А ворота проржавели все уже насквозь. А что в подвале, кроме гнили может быть?

Оба ещё на пару шагов приблизились. И тут из дырки донеслось хриплое, дохнув перегаром и блевонтином:

– Мужики-и-и!

Лёня так просто как стоял, так на зад и присел в снег, а Боря лопату покрепче перехватил и перед собой выставил:

– Кто там? Выходи!

– Кто…кто… – раздалось обречённое в щель. – Макс… я… Максим Витальевич!

Боря с Лёней переглянулись. Голос вроде тот, но не тот совсем. Лёня поднялся, отряхнулся и первым спросил:

– А хрена ты там забыл?

– Тебя, блядь, не спросил! – раздалось раздосадованное.

Лёня сразу кивнул. Он, мол. Нужно копать.

Конечно, сам Лёня копать не стал. И пусть у него не лапки, но и лопаты нет. А вот Боре снова пришлось скинуть куртку и включить ручной экскаватор. А чтобы открыть хотя бы одну воротину, пришлось поработать двадцать минут к ряду. Благо, в воротине той двери не наблюдалось. Стандартная гаражная комплектация, без добавлений.

А пока Боря работал, тут то они «с напарником» и узнали, что бывший председатель был пойман с поличным женой на любовнице в горизонтальном положении, в следствие чего был лишён многих привилегий. А именно, квартиры и автомобиля. С детьми больше повезло. Гараж сын у него тоже отмёл ещё раньше и уже успел продать. А прочих наследников не было и видимо, больше не предвидится. На работе, конечно, тут же вошли в положение и уволили задним числом. Всё-таки работать на отца жены – не лучшая затея по жизни.

Конечно, Максим Витальевич не нашёл ничего лучше, как набрать водяры полный пакет и пойти жаловаться в гараж к мужикам. А по пути даже придумал план как со всеми помириться после той ситуации с гаражом Бори. Но звон посуды в пакете почему-то никто не оценил по достоинству. Напротив, кооператив опустел, а запуржило так, что обратно до остановки идти оказалось труднее, чем от неё. Тут-то он и вспомнил про старый заброшенный гараж. В конце концов, у него и ключ от него по старой памяти оказался.

Как следует накатив для храбрости, он даже притащил со свалки старый палас, одеяло и пропитавшись той храбростью под завязку, уснул под свет телефона в уголке. А когда проснулся на следующий день, ворота оказались надёжно подперты с той стороны непогодой. А телефон разрядился. Только и удалось, что на пару пальцев пространства у ворот отвоевать.

– И тут я понял, что изнутри пальцем не откопаться, - закончил бывший председатель. – Позвонить не смог. Ну думаю, пиздец мне. Но водка то не кончилась. И закуски с собой было немало. Вот я сутки и сидел потом, пил, похмелялся, закусывал, спал, порой ссал на стену. А потом решил, что как человек я – говно. И так мне и надо.

С последней фразой Максим Витальевич умылся снегом, раздвинул руки и застыл по направлению к солнцу. Как будто был солнцеедом и сейчас спешно заряжал батарейки. Да от солнцееда у него разве что щетина в полсантиметра на лице была. Что и не борода вовсе. А прутики оборванные, от проводов тех, что к солнцу так и не привели. Как и к солнечным панелям.

– Я же всё проебал. Сам. А теперь хочу сдохнуть. Так же самостоятельно, – добавил он тише, но без трагизма, а с улыбкой на лице. Да только глаза открывать не спешил и смотреть на кого-то – тем более.

Боря с Лёней снова переглянулись.

– У-у-у, – протянул более опытный по жизни сосед. – Кукуха то у нас и поехала. Боря, звони санитарам.

Глобальный дёрнулся к телефону, но вспомнил, что дело это бесперспективное. Да и куда они приедут? На остановку? А это его ещё туда вести или тащить.

Не у деда же санки просить в самом деле.

И тут Боре другая интересная идея в голову пришла.

– Слушай, а что если его… охранником?

Лёнина челюсть даже немного отвисла.

– Ты что, следом к санитарам собрался?

– Не, ну а чё? Деваться ему всё равно некуда. А сюда в гараж свет кинуть не долго. Печку какую-никакую поставим, мебель сообразим поинтереснее. А дрова и еду всегда поднести успеем. И пусть пашет. Трудится. Здесь на одной расчистке снега можно ползимы трудиться.

Лёня тыковку почесал, хмыкнул.

– Не, ну идея то хорошая. Если не платить, а так, едой и дровами, то может и дело будет, но… он вообще хоть раз в жизни-то работал?

Боря кивнул:

– Сейчас и проверим.

И свистнул:

– Э, солнцеед. В общем, тема такая. Вот лопата. Если будешь работать, голодным не останешься. Нет – лучше сразу в овраг прыгай. Сам.

И Боря протянул лопату. Максим повернулся, на лопату посмотрел, закряхтел в сомнениях, а затем резко подхватив за черенок, начал тут же Боре гараж зачищать. Как ближне-соседский.

– Работать – это да. Работа – это хорошо! Труд облагораживает! – бормотал он, сберегая дыхание, и с неистовой силой копая лопатой. Как будто всю жизнь копил силы, чтобы в этот момент все их разом и отдать.

Поглядев на то, как этот мини-экскаватор ретиво взялся за работу, Боря вздохнул и кивнул Лёне. Похоже, время собрать мужиков на сход и обсудить пропитание и проживание наймита.

Если пользы от него будет хоть на полпальца больше, чем вреда раньше, то может и пригодится обществу. А если нет, то всегда можно изгнать коллективно.

С бомжами разговор на районе короткий.

Глава 18 - Гаражных дел мастер

Проникнуть в свой гараж Борису оказалось гораздо проще. Лючок-замок к его счастью и не думал замерзать. Механизмы разжали пружины, едва вставил ключ с засечками. Отлично смазанные солидолом по весне рычаги, удерживающие дверь и ворота, легко подались. А сама дверь в воротине на расстоянии десяти сантиметров от уровня земли оказалась весомым аргументом в споре со снегом.

Пока Максим Витальевич попёрдывал на улице, активно махая лопатой перед воротами, хозяин проник внутрь, включил свет и растопил печку с давно заготовленными для этого дела дровами внутри. Заложил их ещё по осени, подметая в гараже.

Затем Боря оценил масштаб пыли на джипе почти в сантиметр и решил, что тому стоит как следует прогреться перед запуском. А пока неплохо бы и о себе подумать. Мокрый как мышь лабораторная после опытов.

С этими мыслями Глобальный пробрался на второй этаж под крышу-мансарду и включил электротэны для сауны. А сам принялся раздеваться, стягивая мокрую одежду.

На смену в гараже всегда был старый махровый халат фиолетового цвета, с дыркой на левой ягодице, и пятном крови спереди, что никогда и ничем не выводилось. Как будто это была кровь дракона. Весил он несколько килограмм, и сложно было сказать – почему. Просто весил и весил, сплетённый из усов суровых великанов, но грел как верные объятья объёмной женщины.

Для ног в гараже тоже был свой особый бонус. В углу всегда стояли шерстяные носки. Носить их можно было всегда без тапок. Боря так и не решился ни разу их постирать за время их совместного проживания.

Хотя, попытки были. Но стоило закинуть их в тазик с водой, как те тут же впитывали любое количество воды: черпак, литр, кувшин, ведро – не имеет значения. Сушняк носков распространялся на всё. А при вращении в барабане стиральной машинке они тут же начинали плеваться веточками, палками, извергать иголки, пускать разные цвета и разбрасываться такими артефактами, что Глобальный невольно начинал верить, что в них можно спрятать Янтарную комнату.

Внешне вроде носки как носки. От отца ещё достались. Ну а что стоят, а не валяются, так это дело десятое. Главное, в ладу с ними жить. Ты их не трогаешь, они тебя не донимают и всех всё устраивает.

«Со своим характером носки просто. Потому и передаются из поколения в поколение», – буркнул внутренний голос: «Кто с тем наследием спорить собирается? Тепло, да и ладно!»

Подобных носкам и халату артефактов в гараже хватало. Одна бочка с соляркой чего стоила. Сколько бы лет она не стояла в углу, в ней всегда бултыхалось что-то на дне. Заправиться – не заправишься (чего механизмы губить?), а если дрова мокрые, то всегда кружкой черпни, и на розжиг хватит. А сколько там этих последних кружек, Боря считать давно устал. Сам он точно ни разу в ту бочку ничего не подливал.

Но отдельного упоминания стоил батин дембельских сундук на верхней полке. Весил он килограмм восемьсот. Потому с полки его лучше было не доставать. А открывать прямо там, используя стремянку без нижней ступеньки.

Каким образом батя дотащил его с дембеля домой – история умалчивала, но в нём в разное время можно было найти столько всякого, что хватит на неделю самодеятельности всему взводу. Захочется, к примеру, сапёрное дело изучать. Шашки тратила тут как-тут. Постираться нужно? Есть тряпок неведомое количество и хозяйственное мыло, на котором буквально запечатлелась боль дизайна и несмываемая ничем цифра в «70 %». И то судя по всему, проценты надёжности Вселенной.

Боря мог разочароваться в чём угодно, но он всегда был уверен, что это мыло будет существовать вечно. Оно переживёт отца, его, внука и семь следующих поколений, пока человечество не научится такое мыло есть. Причём никогда ничего не отмоет, разве что порвёт кожу или разъест одежду. А если ему дать волю, то само бросится на врагов и намылит им шею с фатальными последствиями на последних.

Что ещё валялось в дембельском ящике Пандоры? Да что угодно. Перчатка-варежка была! Суровая на вид, погрызенная сотней псов и с одним пальцем. Чтобы с калашом в дозоре, спускать курок удобно было. Боря иногда даже подозревал, что собаки её не только грузли, но и грустить ей не давали кто как мог. Но ни постирать, ни одеть, ни просто выбросить её так и не решился.

В том «отсеке неожиданности» была и сапёрная лопатка. Ей никто никогда не копал окопы, но в разное использовали вместо топора, дротика и в качестве орудия пыток, очевидно. Иначе объяснить, откуда сбоку на черенке следу зубов, Боря не мог. Но если кто-то из дембелей откусил кусок на спор, то это точно следовало отобразить в дембельском альбоме.

Конечно, особой любовью, сложенный в сатиновую тряпочку, пользовался сам солдатский альбом. Старательно расписанный фломастерами, он предлагал взглянуть на двухлетний путь пехотинца, которого из учебки занесло на службу в Венгрию за тысячи километров от родной Сибири. Курсант Глобальный последовательно отрастил усы, опустил волосы, насколько позволял Устав, и красовался с блестящим бляхой ремнём на поясе то на танке, то у БМП, то в противогазе. А рядом такие уже усатые мужики, что ещё полгода-год назад были мальчишками.

Сколько ночей Боря всматривался в этот альбом, громыхая едва живой стремянкой при свечах и не понимая почему отец его бросил со всём этом гаражном великолепии один на один с судьбой?

А теперь выходило, что он бросил его среди заснеженной равнины без свежего хлеба. Но ничего – сутки-двое это тебе не пара-тройка лет.

Пока бойлер нагревал горячую воду в душе, а печка начала гонять тёплую воду по радиаторным батареям по контуру, Боря присел на кровать и разложил пакет с провизией рядом. После всех работ на свежем воздухе аппетит такой разыгрался, что можно было коня съесть. При чём не важно казах ты или просто им притворяешься. В роте с батей вон и казахи служили, и прибалты, и хохлы, и бульбаши, и мордва, и армяне, и буряты, а сам он для них был то ли кацапом, то ли москалём, хоть в Москве был лишь пару часов проездом на вокзале по направлению «Туда» и «Обратно».

И никто не обижался ни «на признаки на лице написанные», ни на кликухи. Пальцем не тыкал. Ведь все они были просто советскими людьми и ровнее быть никогда не могли. Но даже несмотря на редкое землячество, относились по-человечески друг к другу вне зависимости от
территории, из которых прибыли нести призывную службу.

При воспоминании о том, что у самого бати погоняло в армии было «Борщ», Боря невольно представил, что созвучно с его именем. Неужели батя столько лет носил в себе эту кликуху, что решил передать сыну?

«Не, ну мог и по три порции борща за раз съедать, чего уж там?» – тут же заспорил внутренний голос. Что еще после марш-броска то делать? Был бы под рукой паломник.

Уплетая еду на обед и запивая почти холодным чаем, Боря только никак не мог понять, как батя в одного провёз, пронёс, прокатил или просто дотащил волоком этот грёбанный чемодан с тротилом, патронами, гранатами, каской и ещё кучей чего такого, от чего пограничные собаки на стыке не одной границы государств, просто у виска бы покрутили. Другое дело, что границы эти были внутри СССР весьма размыты.

По легенде гранатой мужики в первый же день каску подорвали в ещё строящемся гаражном кооперативе. А в сам ГСК охотно вступали и вставали в очередь на получение блочных комнат даже при любом отсутствии личного транспорта.

Так бате и квартира досталась. По той же схеме: отслужил, устроился на завод, поработал, получил на предприятии под роспись. И никакой ипотеки под «щадящие проценты».

Тут Боря понял, что всё уже съел и кусает себя за палец. А ведь хотел же работнику месяца на улице оставить. Максим Витальевич как человек, конечно, говно, но пока работой машет, коллектив не возражает.

«Ладно, выдели ему банку солений», – разрешил внутренний голос.

И тут Боря понял, что не слышит ни лопаты, ни хруста снега, ни «ух!», ни «и-э-э-эх!» с улицы.

Заинтересованный этим фактом, Глобальный даже спустился по лестнице на первый этаж, протиснулся между автомобилем и стеной, поправляя мокрые вещи на батарее, и выглянул наружу.

А там Лёня стоит у тела, руки раскинувшего и крестится. С одной стороны тела лопата валяется с другой пальцы красные торчат. С ладонью подтёртой и намозоленной.

– Ну всё, пиздец. Хватило на полчаса работничка, – заявил сосед. – Вот что за жизнь? Человек может впервые лопату в руки взял, чтобы поработать как следует и тут же… доработался.

Боря вышел на снег прямо в носках шерстяных. Эффект был тот же самый, что и в валенках. Были бы чистые, намокать бы начали. А так свой эффект защитный получался.

Боря нос почесал, глядя на тело. А то жопой вверх торчит, не шевелится. Как стоял, так и упал. Но лицо вниз смотрит, не шевелится. Умел бы человек через снег дышать, оно может и нормально бы было. А так – показатель.

– А я всегда говорил, - продолжил Лёня, телефон из куртки доставая. - Накатил если, то какая работа?

Только определив, что у Бори ни в носках, ни в халате телефона под рукой нет, сосед короткий номер набрал и заявил:

– А у нас тут на гаражах человек умер. Заберите, что ли…

Поговорив с диспетчером с минуту, Лёня баланс перепроверил и снова вздохнул:

– И что теперь, весны ждать?

– В смысле? – не понял Боря, снова посмотрел на снег, а потом как сразу понял!

Тело то почти километр к остановке теперь тащить. Никто вертолёт в ГСК высылать не собирается.

– Борь, я не знаю, - тут же начал психовать сосед. – У меня у самого сердце слабое. Я если потащу, то тебе потом нас двоих тащить придётся.

И тут Глобальный понял, что санки деда всё-таки понадобятся. Но тут же отмёл от себя эту идею. Будь снега хотя бы меньше полуметра, оно может ещё и помогло бы, а так – вряд ли. Да и санки – детские. А Максим Витальевич не то, чтобы лилипут. Килограмм под восемьдесят.

Тут же мелькнула мысль тело прикопать снежком и случайно о нем дня через три-четыре вспомнить, заново обнаружив, то внутренний голос заявил, что заявка уже зафиксирована. Придут ещё и спросят – куда дели? Почему – забыли?

И Боря с грустным лицом обратно в гараж поплелся, в мокрое обратно переодеваться. Если в таком виде к остановке тело потащит, то следом заберут. Но уже в другое отделение, что выше морга.

«Блядский рот!» – негодовал внутренний голос, не желая от тёплого халата избавляться и из сухих носков вылезать: «Этот еблан и при жизни падлой был, и в посмертии нагадить успел. Вот что за люди?».

Бурча, но не произнося вслух, ведь всем известно, что о мёртвых либо хорошо, либо ничего, Боря снова оделся-обулся и даже лопату поднял. В гараж занёс. А дальше идеи – кончились.

Лёня за ногу попробовал протащить тело, но только ботинок зимний в руке оставил. Тогда Боря попросил подсобить и на плечи ему тело накинуть, как шаль. Но если лёгкая шаль хоть и портила эстетику вида мужику, то мёртвый мужик был даже к лицу. То есть – шёл ему.

Однако, сделав с десяток шагов и едва не провалившись по горло, Боря понял, что так далеко не уйдёт. Труп постоянно мешал: то сползал с плеча, то выкатывался из куртки. А собственная куртка тоже была со скользящим материалом. Современные дизайнеры почему-то не учли, что по зиме на плечах не только шарфы с шалью можно носить, но и жмуров доставлять до карет скорой помощи.

Лёня на этот раз оказался более инициативным. Он следовал по пятам и постоянно давал важные целеуказания. Важные, конечно, по его мнению.

– Правей…правей… левее… Борь, это он пёрнул или ты? Я слышал, трупы начинают… ну… ты понимаешь. Так что… осторожнее.

«Да завали ты уже!», – подумал Боря, вспотев за какие-то двадцать шагов так, как не успел по дороге в гараж.

А затем Боря понял, что дыхалка сбивается. Оно может и к лучшему, так как на языке столько всего для соседа по гаражу вертится. А они ещё и к общей дороге гаражной не вышли. Из закутка своего только выбраться пытаются.

«На кой чёрт только в эти гаражи поперлись?» – буркнул внутренний голос.

Сделав ещё пару шагов, тут дед показался. Без санок, правда. Что ему от соседей понадобилось, он тут же забыл. Так как сам за сердце схватился, едва о новой «должности» только что назначенного коллективом охранника узнал.

– Свят! Свят! Свят! – заявил дед и тоже перекрестился. А затем тоже начал советы давать. – Боря, а ты чего его несёшь? Волочи. Так лучше будет.

Мнение коллектива оказалось определяющим. Так как уже двое были против одного носильщика. И Глобальный вынужденно смахнул труп с плеч в снег. Но куртка зацепилась за висюльку на плече и замок разъехался в разные стороны. А при попытке тащить за руку, Лёня тут же непреднамеренно раздел Максима Витальевича.

Но вину свою не признал и тут же заявил:

– Да зачем ему теперь куртка? Так хотя бы скользить больше не будет.

Боре было уже всё равно. Он схватил за ноги и поволок к воротам. Они даже выбрались к общей дороге, и из второго закутка на них тут же пара мужиков уставилась.

– О, а Мася всё что ли? – заявил один.

– Так это что получается, проводить надо? – добавил второй, трагически вздохнул, снял шапку и… вернулся обратно в гараж, куда быстро проследовал его сосед.

«Ёбанные помощники», – подумал Боря и тут же пообещал себе, что всех, кто умрёт следом, просто будет скидывать в овраг, а не тащить к остановке.

От него уже валил пар. А от пота на лбу слепило глаза. Но тут дед, который теперь шёл рядом с Лёней, только с другого края, подал дельную идею:

– Слушай, а чего мы его тащим?

Так и сказал – «мы тащим».

Лёня кивнул, сразу согласный. А дед тут же продолжил мысль:

– А давайте у камазчиков прицеп возьмём, ну или самого его привяжем и на верх в мгновение домчим.

Лёня завис, глядя вдаль. Ещё дальше, чем бежала мысль. Но тут Боря рухнул у ворот, даже не обращая внимание на мужиков у первого закутка. И дал понять, что дальше никуда «не повезёт», пока к согласию не придут.

Дед тут же показал Лёне направление по типу «Иди туда!» и выдал свое целеуказание на предмет «спроси Петровича, он знает».

Пока Боря шапку от пота выжимал и труп к шлагбауму пристроить пытался, Лёня довольно бодро по уже не раз хоженой тропинке поднялся к гаражам и мастерской и растворился среди высоких и широких гаражей. Его не было минут пять. Но обратно он вернулся в кабине грузовика.

КАМАЗ, правда, оказался без прицепа. Но опытный водитель спустился по дороге к шлагбауму задом, а затем открыл окно и кинул Боре верёвку. И со словами:

– Ну чего сидишь? Привязывай, – тут же дал понять, что сам из кабины в снег выбираться не собирается. Помощь помощью, но кто водит грузовики, тот и прав.

Боря хмыкнул, почесал нос и недолго думая, привязал верёвку бывшему председателю за ногу. Лучше бы за две, за не перевязывать же уже. А хорошая мысль всегда после плохой приходит. Но второй конец верёвки он тщательно зацепил за грузовик.

Лёня только из кабины вылез, завалившись в снег, как КАМАЗ взревел мощным мотором и рванул вверх по дороге. А труп за ним как миленький покатился без всяких санок, волоков и подложек.

Всё бы ничего (доставка есть доставка), но труп по пути наверх ногами разъехался в разные стороны и вдруг… материться начал так, что дед тут же в обморок упал. А Лёня так ржать начал, что вскоре от смеха того обоссался, не успев ничего извлечь из штанов.

Сам же Боря рванул следом за КАМАЗом как спринтер с низкого старта и только водителю успевал махать. А тот за сугробами не видит ничего. Петляет дорога. Только знай себе, на газ давит.

Максим Витальевич воскресший ему орёт в голос, порой на одной ноге прыгает, но по зиме кабину утеплили что надо. Хоть из пушки стреляй, не услышишь. Вложился Петрович в КАМАЗ свой. И пусть другие завидуют теплу и тишине внутри.

Так бывший председатель последние семьсот метров прямо до остановки на своём заду и проехал, раза четыре всего на шпагат сев балеринам на зависть. Хоть до этого и не умел ни разу.

Но жаловаться – некому. Если бы не поджидавшая «труповозка», Боря того председателя следом бы и порешил, нагнав. А так только кулак показал, под нос сунув и пообещал, что если ещё раз в гаражах их Максим Витальевич появится, обратно своим ходом к остановке уже не вернётся.

В общем, не прижился в ту зиму в их кооперативе ни дворник, ни охранник. А Лёне домой пришлось топать без нижнего белья. Но история того стоила.

Некоторых из мужиков даже цены на гаражи в ту зиму повысили, указав, что рядом «место силы» и люди там воскресают на раз.

А врачей с какой-то непонятной «гипервентиляцией лёгких» и последующим выбросом адреналина в кровь кто слушать будет? Несут какую-то ересь и сами не понимают, что толком случилось.

В гараж Боря вернулся уже без сил и проспал до самого вечера.

Глава 19 - Гость из прошлого

Боря проснулся от шороха на первом этаже. Приподнялся на локте и тут же скорчился от боли. Пресс болел. А рука вообще, как не своя. Зачем столько копать, когда придумали экскаваторы и гастербайтеров?

Внизу горел свет, пробиваясь наверх. На мансарде темно. Погасил всё перед тем, как отключиться. Всё-таки хорошей идеей было провести кнопочный выключатель. Даже тянуться не надо. Рухнул – щёлкнул – спи. Когда остаются силы, чтобы добраться до выключателя или хотя бы тянуться – значит хренова работал.

По ступенькам кто-то загромыхал, вновь отвлекая от дрёмы. На кота или пса это походило мало. Очевидно, что человек забрался и теперь в образе ниндзя пробирается между стеной и автомобилем впритирку. Но живот мешает. Или сумки.

«Лёня что ли переоделся сходил?» – прикинул внутренний голос: «Или Витальевич бессмертие почуял? Дед вроде с санками слинял давно. Хотя сколько сейчас вообще времени? На телефоне время догадаться поставить не успел. До симки ещё и в помине не добрался. Всё как-то не туда пошло, не в том русле потекло».

Осматриваясь и стараясь определить время суток, Боря готов был увидеть многих людей в проёме, от Степаныча и Натальи до Шаца и даже Моисей Лазаревича. Благо он всегда появлялся или давал о себе знать в самый неожиданный момент.

Но когда там вдруг показалась кудрявая рыжая голова с париком, Глобальный даже несколько смутился.

– Боря! – заявила та самая голова самым наглым образом.

«Вот же колобок бесстыжий!» – даже возмутился внутренний голос: «и чего к нам прикатился?»

Сморщился, приглядываясь. И скорее по голосу, чем по виду, хозяин гаража признал Снежану постаревшую. Объёмная проститутка, почесав под париком, что одновременно служил, и шапкой, и прикрытием красот, в ответ даже не улыбнулась. Только преодолела последние ступеньки и оказалась рядом с кроватью.

Ей не нужно было вглядываться во тьму, чтобы определить наличие Бориса в гараже. Она сердцем чуяла! О чём тут же и заявила:

– А я ведь как знала, что ты сегодня здесь будешь. Чую, в снежном плену как в водяном, сидишь, – добавила она, пока Глобальный пытался прийти в себя и только-только спросонья подходящие слова подбирал.

Мол, развела их жизнь. Её, значит, в пучину падения горизонтального. А его наверх, стоками вынося как морскими волнами на вершину успеха. Но если кто вздумает смыть властной рукой, то снова покатится жизнь в тартарары.

Сравнения конечно, на любителя. Но и пробуждаться он не собирался. Какие уж тут ровные мысли, когда болело абсолютно всё? Хотелось пить, массаж и натереть локоть бабушкиной растиркой. А вот двигаться совсем не хотелось.

Усталости в сантехнике за день накопилось столько, что бери ложку и ешь, как желе. А он сам весь такой консистенции. Только какого цвета, сразу и не скажешь. А как на латинском будет – «человек заебавшийся», тоже вопрос всех вопросов. Человек сейчас умный только в том случае, если гаджет под рукой. А без связи – дуб дубом.

Но то – лирика. А вот ко встрече с бывшей проституткой на практике Боря точно оказался не готов. Вяло дёрнулся.

«Она может и не бывшая совсем, а самая что ни на есть теперешняя», – подсказал внутренний голос: «И вообще бывших проституток не бывает».

Снежана мыслей его не слышала. Но отступать не собиралась. Тут же рядом присела и как давай лезть целоваться, грудью широкой тыкая его настойчиво.

– Боря! Боренька! Я так ждала! – гнусавит её голос простывший, пока обоняние приходит в себя от духов крепких.

Носом поведи и поймёшь, что воняет какими-то цветами полевыми в такой концентрации, словно помер уже реципиент подопытный и в гроб те цветы складывают ему пачками, потом горками обкладывают.

Поморщился Глобальный, на кровать рухнул обратно. В попытке отвертеться от нежданной ласки, замычал даже что-то вроде «Снежана, ты пойми, теперь всё иначе. Я уже не девственник, да и ты не юна. Армия сделала из меня человека, а ты взад всё не перематывай. Другой я. И тем более – ты».

Но это в голове неплохо звучит, а на практике – куда-там!

В суровой реальности его сто с лишним килограмм любви и похоти придавили надёжно. И как давай елозить, одной рукой придавливая, а другой раздеваясь. Тут то Боря сразу и вспомнил, что если что жрица любви и вбила себе что-то в голову, то ни герпес, ни цистит её уже не остановит.

Растерялся Боря от такого напора. Как сказать человеку, что не такой он теперь? И всё в мире иначе? Вон и Горбачёв помер, и никто ему слова хорошего вслед не сказал. Черти, очевидно, в три смены работают, пятно полируя и к логопеду за ручку отводят каждое утро. Но он то при чём? Он-то как раз говорит мало и по делу. И не разваливает всё вокруг, а только чинит.

От мыслей об этом всё, что касается секса не то, что отодвинулись. Отскочило даже. Парик со Снежаны сполз ещё, обозначив сухие редкие волосы, собранные в конский хвост. И щекотит, зараза, сосредоточиться мешает.

«Как обращаться к человеку, которого пару лет назад довольно глубоко тыкал? И даже погружал в него всякое. На «вы» или ещё на «ты»?» - не давал покоя и внутренний голос.

– Сне…жана! – наконец выдавил он и слова покрепче заготовил в подкрепление, чтобы точно услышали. Некоторые ведь с первого раза не понимают, пока по струнам глубинным не набрынчишь.

Но тут мощная длань под мудя его взяла и сдавила, напоминая, что и у самого страны есть. Организм, зараза, только и рад напомнить, кто была у него первая. И образами подкрепил касательно того, чего она с ним творила.

Обрадовалось тело, воспряло, привстало, ярко обозначив отдельные части тела. Выпирать даже что-то начало. И так вдруг хорошо стало от тёплых пальцев, и губ умелых, что Боря невольно подумал: «А чего это я так напрягаюсь?».

Расслабился сразу усталый сантехник. А когда сопротивляться перестал совсем, и Снежана успокоилась, всю прыть с преодоления на похоть направив, резко напрягся и в прогибе проститутку бывалую с себя и скинул. А чтобы точно намёк поняла, пока с кровати на пол катилась и рухнула, добавил даже:

– Снежана, ёб твою мать! Нашла время! Дел по горло, а она о сексе думает!

Она тут же подскочила, сгруппировавшись как мячик то ли резиновый, то ли даже латексный. Всё-таки человек с латексом имел дело гораздо чаще.

– Ой, Боря, да какой секс? Так, баловство одно. Накатило что-то. Дай, думаю, напомню.

– Не надо.

– Ой, а я смотрю ты прямо деловой стал. Джип у него в гараже стоит… или чинишь чей-то? – заявила она восторженным голосом, грудь обратно в безмерный бюстгальтер заправляя.

– Да какой теперь джип? – только отмахнулся Боря, включил свет и под струи давно нагретого бойлером душа встал. – Хера толку с джипов в такую погоду? Мне бы танк. Да я не танкист ни разу!

– А что тебе не так с погодой?

– Так снег же! Замело всё! Ни выехать, ни проехать.

– Тю, – сказала Снежана, поправила уже парик и вновь по лестнице полезла. Обратно, показав на прощание объёмный зад. Когда нога только встала на первую ступеньку, из-за джинсов даже стринги показались, так похожие на парашютные стропы.

Но Боря только головой тряхнул, отгоняя наваждение. Лишние это мысли, лишние!

Чем она там внизу занималась, он даже боялся себе представить. Но предпочёл тянуть время, сначала как следует помывшись, затем постирав вещи, а следом даже в сауну давно прогретую зашёл и вещи те вокруг себя на полочке разложил. Чтобы в них же и одеться, когда в мир обратно пойдёт.

«Всё-таки в Лиде надо пробиваться обратно», - посоветовал внутренний голос: «Контейнеры, вон, отдать. Помыть даже. Ну и на работу неплохо бы позвонить. Волнуются люди, наверняка».

Боря выдохнул долго-долго, затем вдохнул горячий воздух сауну и вдруг вспомнил, что без автомобиля ему никак. Всё-таки у Олафа жена в аэропорт скоро прибудет. А кто её ещё встретит, кроме него? Никто о ней и не знает даже. А муж-дебил где-то с цыганами подрался или с бомжами на щелбаны спорит. Всякое может быть. Не любит немца зима.

Прогревшись и просохнув, он пощупал одежду – сырая. С ходу свалить не получится. Здравствуй, халат и носки-тапочки!

Однако, Боря набрался решимости поставить чайник на газовой горелке внизу. Надо запарить лапши. Её пачки покоились в бич-пакете на случай войны. В количестве двух десятков вместе с супом-пюре, чипсами и уже окаменевшим печеньем. Сколько он не заглядывал в тот пакет? Пожалуй, всю осень.

«Варианта только два, либо сгрызёшь это всё всухомятку, либо снова идти к стоматологу», – прикинул внутренний голос.

А Боря, суетясь у плитки с обратной стороны автомобиля от печки на дровах, вдруг понял, что Снежаны на первом этаже нет.

Осторожно выглянув в дверь, он невольно челюсть уронил. Баба с лопатой уже курку сняла. Но не для стриптиза, а сугубо для практических занятий. Пока из кармана на снегу из той куртки парик торчал, Снежана в снегоуборочную машину превратилась. Делая эффектный выпад с выступом то на левую, то на правую ногу, она оставляла за собой широкую просеку в снежном завале.

Боря с удивлением посмотрел на бетон под ногами. Площадь у ворот и два десятка метров до дороги была вычищена. Там едва ли оставалось на палец снега. Шкрябанье лопатой по полу не давало соврать.

От самого же дворника, что трудился на закате, со стороны только голова видна. Она широкого, но размеренно дышала полной грудью. Экономила сила, но в то же время трудилась так, что и трёх Максимов Витальевичей было бы мало. И судя по алым, пышущим здоровью щекам, останавливаться и падать в обморок от гипервентиляции лёгких Снежана даже не собиралась. А как её зовут на самом деле, он понятия не имел.

Толстая проститутка не перестала его удивлять. Но если раньше она всего лишь обнесла его и потом вытрахала обратно все вещи, то теперь он мог спокойно попить чая, подкрепиться лапшой, одеться и обуться, и либо выйти и сделать ей предложение (всё-таки такая баба в хозяйстве пригодится), либо дать ей то, за чем она пришла.

«А зачем она пришла?» – тут же переспросил внутренний голос в сомнениях: «Тебе не кажется, что у проституток хватает секса, чтобы идти за ним ещё в гаражи как Иван Сусанин в болота?»

Боря хмыкнул. Резонно! Даже не поспоришь. Да и времена, когда он спорил сам с собой в гараже, давно канули в лету. То ведь от безысходности было. А сейчас что? Сейчас перед ним весь мир открыт. Рабочему человеку всегда рады. Был бы телефон, уже бы задёргали. А так хоть спасибо собаке сказать. Отдохнёт от экрана.

«Но мир по-прежнему открыт. Вот и стучится в него кто ни попадя. А затем приходят всякие особи, не особо вытирая ноги», – хмыкнул уже внутренний голос.

Чайник закипел. Боря запарил лапшу в коробке. Подумав, запарил ещё одну. Не жалко. Залил чая по старым кружкам с обломанными ручками. Нашёл лишь одну чайную ложку. Но зато была ещё и вилка, и сахар кусочками. Жить можно.

Сотворив нехитрый ужин-перекус, Боря вновь выглянул наружу. А там баба-экскаватор до того разошлась, что всё ответвление уже по центру зачистила и к общей дороге выходить начала. Не трогай её ещё час-другой и до ворот докопает. Но это всё должна делать толпа мужиков, а не одинокая проститутка.

«Другое дело, если почасово возьмёт. Я бы заплатил», - добавил внутренний голос. Но Боря его не слушал.

– Снежан!

– А?

Едва не ответив в рифму, только рукой махнул.

– Иди… передохни.

Она отставила лопату, воткнула в сугроб. Смачно высморкалась под ноги, прочистив обе ноздри по-мужицки и подхватив куртку с париком, прошла по новому широкому тоннелю к воротам.

– А чё? Я ещё не закончила.

– Иди, иди, – повторил Боря, запустил женщину в гараж и к столу-капоту автомобиля поближе подтолкнул. – Давай, перекусим. Поговорим.

Только Боря собрался с мыслями, как вспомнил, что вилка только одна. Но Снежану это не смутило. Помыв руки в раковине с холодной водой, она взяла коробку лапши и просто начала хлебать её как из кружки, смачно всасывая в себя всю жижу и часть лапши разом.

Боря едва не оглох от этих звуков. Вот вроде хочешь поблагодарить человека, приятное сделать. А он сущность свою проявляет и отбивает всё желание напрочь.

Но сёрбала Снежана лапшу не долго. Через минуту в ней исчез весь ароматный кипяток. И дело продолжилось за кружкой с чаем. В этот раз, однако, она уже не стягивала в себя воду, а смачно рыгнув, оттопырила мизинчик и начала пить чай маленькими глоточками с видом аристократа на минималках.

Боря, очумев от таких преображений, даже лапшу не доел. Нет, не у каждой женщины должна быть своя половинка. Это нужно что-то целое и большое. Чтобы её саму затмевало… Хотя бы во время принятия еды.

Но думать одно, а спросить – надо. Даже разузнать бы неплохо.

– Снежан… чем обязан? – начал Боря издалека.

Нет, что с армии его ждала и по гаражам шаталась, расспрашивая – это понятно. Непонятно только почему не сдалась, когда приехал уже и на неё не вышел. Всё же очевидно. Никто ни о чём не договаривался. Никто никому ничему не обязан. А что баловством было, то им и осталось.

Из её рук тут же кружка и выскользнула от удивления. Но Снежана с поразительной скоростью поймала ей на лету другой рукой. Боре только брызги в лицо прилетели. Однако, потерь удалось избежать.

– Борь… – начала издалека и она. – А ты чего здесь, а?

– Я чего? Да я вон… – Боря махнул в сторону сауны наверху. – К комиссии приёму готовлюсь.

– Какой ещё комиссии? – прищурилась она и сахар грызть начала. Так бесяче, хоть зубами скребись.

Боря даже невольно про овраг вспомнил. И что снега ещё много. До весны не найдут.

Это насколько он должен был быть голодным как мужчина, чтобы ЭТО месяц-другой ублажать? Правильно отец говорит – не связывайся с толстыми женщинами… если не уверен в своих силах. А если связался, крепись… Потому что ублажить до конца вряд ли получится. И грустно обоим будет.

Куда только эта уверенность за пару лет делась, что любую ублажить может? Может снова в армию на годик ломануться?

Здоровее будет.

– Ну как какую? Повышения квалификации, – обронил он, стараясь не концентрироваться на этом ужасном звуке. – В данную комиссию должны входить мастера цеха, несколько работников моей специальности, начальник цеха и главный инженер или главный механик.

– А? Да? – она сгрызла первый кусок как бобёр дерево и принялась за другой. – И как это должно быть? Ну, в гараже-то.

– Как, как, как в сказке, – выдохнул Боря. – Само испытание состоит из двух частей: устная проверка по знанию теории и сдача практики. По сути мне нужно сделать как минимум три задания по теме. Сварить, настроить, наладить. Тут уж что под руку попадётся. Смотреть на суть работы будут и процесс, оценивая скорость, точность и мастерство.

– Борь… ты чего мне уши лечишь? Тёлок вы тут с мужиками пялите на компанию. Меня вон в соседний гараж приглашали. Наслышана.

Глобальный аж чаем подавился. Закашлялся.

– Чего?

– Того! – заявила она и третий кусок давай шкрябать с лицом озадаченным. – Но меня не это злит. А то, что ты… ТЫ… никогда меня не заказываешь. А чего я тебе сделала плохого-то? А? Или мастерства в конкурентках больше, чем во мне?

Боря как стоял, так и завис. Глаза только округлились.

– Чего-о-о?

Она только руки в боки сложила и добавила:

– Мне всё про тебя рассказали. Не отнекивайся.

– Кто?! – начинал закипать Боря и рукой на гараж соседний показал. – Тот?

Она вдруг просто отвернулась вместо ответа. И… продолжила сахар грызть.

– Прекрати! И давай что ли… погостила и хватит, – если до этого он готов был уступить ей душ и час-другой в сауне после ужина, то теперь даже рядом стоять было противно.

Она тут же повернулась.

– Боря, ты дурак! Мне сына нечем кормить, а постоянные клиенты сливаются. А тут ты ещё мозг ешь. Вот и решила сама навестить, чтобы точно убедиться. А ты… дурак!

Заявила и снова отвернулась.

Боря от такой наглости снова подзавис. И даже не знал от чего больше. От того, что сын у неё есть или от того, что промысел мамкин.

– Так, погоди, а сын… он… – тут Боря даже подумал всякое, но Снежана захихикала и ответила сразу:

– Нет... Ему семь лет. Научишь его розетки там, краны… Да?

Боря на миг представил семейную идиллию, где сидит дома на диване в тапочках мягких, а сын перед ним схему подключения розеток и переключателей рассказывает с указкой. Звонок в дверь и тут мама со смены приходит. С пиццей подмышкой и каплей белого на губах.

– НЕТ! – сразу заявил Боря и пошёл одеваться.

Пофиг, можно и в сырой одежде пойти. Хоть в ночь. Хоть в овраг. Лишь бы подальше отсюда оказаться, на весомом расстоянии от этого недоразумения.

– Борь… Дениска болеет, – донеслось вдруг в спину.

Застыл на миг.

Мать же!

Не поворачиваясь, спросил:

– Чем? Ковид?

– Нет. Есть и другие болезни ещё… Воспаление лёгких, – тише добавила она. – Двухстороннее. Я заебалась уже антибиотики покупать… честно. Не вывожу.

Боря кивнул, поднялся, оделся и вернулся, вытащив из заначки на втором этаже несколько пятитысячных купюр.

– На… вылечи пацана.

– Борь… – она взяла обе купюры, но тут же сама застыла. Растерялась даже. – Давай отработаю?

Он покачал головой:

– Нет. Не надо. Ты вон и так… поработала неплохо.

Уж лучше бы он этого не говорил. Она тут же загорелась как свеча во мраке и выбежала вон из гаража. А вскоре он вновь расслышал скрежет лопаты. Женщина-экскаватор вновь принялась за работу.

Боря выдохнул долго, почесал макушку и попытался прикинуть, что делать дальше. Бросить всё и пойти к матери на квартиру? Это вариант. Идти не так далеко. Но всё равно автомобиль нужен.

«Чего тут думать? Откапываться надо!», – подзадорил внутренний голос и Боря вторую лопату достал. Гаражную, не подаренную, а ту, что по наследству передавалась.

Она была заметно тяжелее и неудобнее. Шире, тяжелее, с ручкой цвета тёмной безнадёги. И пусть всё по-прежнему болело, он всё равно вышел на улицу и присоединился к работе.

Если проститутка за заботой о сыне находит время, чтобы отработать положенные часы, то ему на что жаловаться? Никто не виноват в его проблемах. И тем более, погода.

«У природы нет плохой погоды!» – заметил внутренний голос и тут же добавил: «А вот плохие проститутки есть».

Уже стемнело, когда она докопались до ворот. На последнем этапе к ним даже присоединились ещё пару мужиков с лопатами. Один из них даже подмигнул Снежане. Но сказать ничего не решился. Уж больно вид у Бори был бескомпромиссный.

Когда Глобальный отворил гараж и выгнал джип на штурм дороги к остановке, Снежаны уже и след простыл. Она ушла, не прощаясь, но сполна отработала свои деньги.

«Но плохая проститутка может быть хорошей матерью», – добавил внутренний голос и Боря даже пожалел, что не успел её подвести и побольше расспросить о Дениске.

Но вскоре всё его внимание поглотила борьба с подъёмом на пригорок. Японский джип урчал, скользил, кряхтел и молил о пощаде перед русской зимой сибирской направленности.

Но Боря точно знал, что нужно выбираться. И в сотый раз стискивая зубы, вновь брался за подаренную лопату.

Глава 20 - На прорыв!

Когда джип заехал в хорошо знакомый двор, едва найдя пространство для парковки, Боря невольно отметил, что раньше заборы казались выше, а игровые площадки – шире. А количество автомобилей можно было пересчитать по пальцам рук. И все хорошо знали кому они принадлежат.

Строители закопали две бетонные трубы для прокладки канализационных ходов прямо на игровую площадку. Конечно, бесхозных и не используемых. Из тех, что остались не у дел. Но если раньше они казались настоящими замками и внутри них можно было гонять даже на «школьнике», то теперь Глобальный с недоумением посмотрел на засыпанные снегом холмики. Укрыло с головой.

«А трубы-то маленькие!», – заявил внутренний голос и тут же нашёл чем подбодрить: «Но ничего, писька-то тоже подросла! Только хрена толку с твоего удлинителя, если там никого и не наплодил? Не туда заливаешь. А ещё сантехник. Эх, ты!».

Боря кивнул. Да, пора с этим разобраться. Дом можно и по весне построить, а детей круглый год заводят. Бомжи с бичами вон кругом плодятся со страшной силой, и никто им слово против не говорит. Бегает вокруг детвора, растёт как-то, что-то ест. Ну а что ножом тебя пырнёт по приколу или камнем в автомобиль зарядит, так это издержки перепроизводства. А может быть даже недостаток воспитания.

Но с чего он решил, что если нет квартиры, то и детей заводить нельзя? Одного-двух то точно прокормит. И книжку на ночь прочитает. И оденет-обует. А схемам разбора-сбора розеток и подводок гибких трубок к кранам – первым делом обучит.

С этой мыслью Боря подошёл к домофону и позвонил в родную квартиру. Отбросив ностальгические воспоминания, всё ещё можно было с уверенностью сказать, что его это квартиру. Ну или сестры. Родителей. Кого-то близкого и родно. Да взять хотя бы Пашку.

Нет, он совсем был не против, чтобы квартира племяннику досталась. На свою заработает. От наследства ничего не ждёт. Наследство это что-то из будущего, когда руки из жопы растут, а в голове солома и сам ни хрена не умеешь, кроме как ждать.

А он не таков.

Вокруг снег пуржит. Горят фонари. Зима днём дала отдохнуть, а как темнеть начало, снова мука с неба посыпалась. Под лёгкий ветерок.

– Кто? – спросил домофон Дунькиным голосом.

«Как кто?» – удивился внутренний голос: «Русский сантехник, что и готов по пятёрке в каждую руку проституткам хоть каждый день выдавать. Просто на работу надо попасть и снова ходить по заказам, а не с водой с неба бороться. Воды и на работе хватает. Пробивается из всех щелей».

– Я, – ответил Боря, как любой нормальный человек с русским менталитетом.

Фактическая информация может идти лесом, когда важен тембр и глубина голоса и такие детали по которым родня с уверенностью может сказать – «это наш, открывай!».

– Ой, Боря пришёл, – послышалось по ту сторону динамика и магнитный замок запипикал, открывая дверь.

На пятый этаж не вошёл – влетел. Жаль, конечно, что ни солений-варений не принёс, ни шоколадку мелкому не захватил. Но свои должны понять, что сил уже нет бороться с этой стихией и нужен перерыв на их, казённый чай. По дороге жизни можно долго бежать, но когда-нибудь устанешь.

Дверь распахнули, а оттуда теплом пахнуло. И жареной картошечкой. Сестра обняла даже в куртке. В коридор Лёха вышел, потянулся и с заявлением «какие люди!», руку пожал крепко-крепко. А пока разувался, мать вышла из кухни с племянником на руках. В щеку поцеловала и вручила Пашку, пока не вздумал там себе руки помыть.

– А он прямо подрос! – отметил сразу Боря и давай самолётик племяннику устраивать. А тот и рад, угорает во всё горло. Ни слезинки от него, ни пощады. Как тут сил не найти в руках, что только что вроде бы отнимались и едва шевелились.

Все встали в коридоре, замерли почти, любуются и словно соскучились. И никаких расспросов от них почему-то. Напротив, на кухню сразу потащили и за стол усадили. Тарелка перед глазами появилась даже с вилкой, но была пустой не долгой. Салатики вдруг появились на блюде с морковкой и свеклой, затем селёдка рядом легла, хлеб вручили в свободную руку, а кортошечки с самого дна сковороды Лёха сам нашкрябал. И сверху майонезом и кетчупом крест-накрест полил, чтобы вкуснее было.

А оно не просто вкусно с мороза, оно – божественно-идеально! Переваривается словно ещё во рту, глотать можно не жуя.

Только вроде наложили, а пусто на тарелке. И только когда добавочными помидоры маринованные пошли и перцы фаршированными, мать рядом вдруг присела и вздохнула:

– Эх, совсем как отец ешь.

Щёки надутые. Тяжело говорить. Но надо.

– Так вкусно же!

– Вкусно, но… быстро. Он же как с армии вернулся, там больше двух минут и есть не может. Я только накладу обоим, присяду, а он уже подскакивает. Вот как так можно?

– Можно, мать… всё можно, – добавил Боря, доедая последний перец. – Ты это, паспорт далеко?

– Борис Петрович, а я всё ждала, когда ты попросишь, – призналась она, едва на «вы» не перейдя.

Он даже брови приподнял.

– Чего попрошу?

– Ну… кредит, – уточнила мать. – Зачем же сейчас ещё паспорт то нужен, Борь? Вон и Дуня просит, и Алексей… намекает.

Боря жевать прекратил. Посмотрел на обоих. Лёха сразу отвернулся посуду мыть, буркнув:

– Скажете тоже, Галина Константиновна. Нужны нам ваши деньги.

А сестра мелкого подхватила и в зал – шасть.

– Не, мам. Ты чего? Я сим-карту твою просто посеял. А на том номере столько контактов. Ты можешь даже сама восстановить, ну или я отвезу-привезу. Очень надо по работе, мам.

Мама только отмахнулась:

– А, так это без проблем. Я-то уже подумала, ты тоже машину захотел или ещё чего.

– Тоже? – тут Боря посмотрел на Алексея. – Лёх, что происходит?

– Да всё не так, Борь, – резко повернулся он. – Дуня мелкому машину хочет купить, такую, на пульте управления, но чтобы сидел. А я как всегда крайний. Мне вроде как машина нужна… Ты понимаешь?

Боря кивнул. Недоразумение, бывает. Но тут Лёха сам всё испортил и добавил:

– И вертолётик.

Голос Дуни тут как-тут, на кухне появилась с сыном и заявила почти строго, строго камуфлируя форму мата:

– Жёванный крот, Лёша! Когда ты уже наиграешься? Тебе танчиков мало?

– Не ну… можно и без вертолётика, – тут же насупился Алексей и с прискорбием взялся за самую большую сковороду в горе посуды.

Тосковать, так тосковать.

Боря улыбнулся, забирая племянника на руки, и тоже голос изменил на общение с ребёнком. Словно ай-кью до пары единиц упал разом:

– Так, будут вам вертолётики-машинки. Мне бы только телефон вернуть, на связь выйти и всё-всё-всё будет!

Пашка даже подмигнул. Замётано, мол. Теперь я спокоен.

– Так, ну что? Сгоняем тогда, мам?

– Как это сгоняем… куда? – удивилась Галина Константиновна и палец подняла под потолок.

Боря невольно по направлению проследил указанному и на часы настенные посмотрел. А девятый час уже. Закрыты все офисы. Завтра только.

Глобальный невольно поморщился. День пролетел незаметно. Непродуктивный какой-то, с потерями даже. Его ждут в десятках мест, а он только сигнальный костёр развести может. Но не факт, что заметят.

«Боря, успокой свои блатные нервы, современный человек и свой то номер с трудом помнит, не то, что близких», – подкинул мысль внутренний голос и Боря невольно и впрямь расплылся по стулу.

Бежать то уже некуда. Ну а что к Лиде на ужин не попал, так вообще из головы вылетело. Но девушка умная, поймёт, простит. Утром вот как симку возьмёт, так сразу ей и позвонит. Самой первой.

И тут он вспомнил, что номера её не знает. Вроде говорила. Вроде даже на бумажку хотел записать. Но потом решил – а нахрена? Он же придёт, обнимет, телефон в руку даст и сама уже все вобьёт, ещё и рингтон поставит. Только не из собственных криков, к оргазму стремящихся.

Но умным нужно быть сразу, а не потом. Потому как теперь он мудак, получается. Который девушку кинул и не позвонил даже. Хоть снова в джип прыгай и прорывайся по району по сугробам и потом плутай по тёмным улицам, где местами вообще не проехать. А если и проедешь, то шансом припарковать автомобиль хотя бы в радиусе километра от её подъезда равен нулю.

Люди с лопатами весь день расчищали для себя. А если куда и уехали, то стоит только поставить на свободное места и утром можно будет доставать картошку из выхлопной трубы.

«Ну или просто переебут той лопатой по лобовухе и в чём-то даже будут правы», – подмигнул внутренний голос.

Боря при мысли о том, что надо ещё и место парковочное в ночи откапывать будет, только ещё больше по стулу расплылся. Медуза, а не человек.

«Почему человек руки и ноги на ночь отстёгивать не может?» - вздохнул внутренний голос: «Как бы удобно было, если устала рука, а ты на зарядку ей поставил, а утром вернул обратно. Или вот нога с растянутой мышцей, а ты её в холодильничек, а утром свеженькую раз обратно и готово».

Но человека разборного не было. Зато был телевизор. Все как-то разом перекочевали в зал, едва домылась посуда. И кто на диван, кто в кресло, а кто на пол разместились. На экране показывают что-то. Боря не смотрел. Слушал краем глаза. Больше в расслабление ушёл и размышления даже.

Если Будда так же впахивал каждый день, то не пришлось бы сиднем годами под деревом хернёй страдать. Перекопал поле, присел, и всё – нирвана сразу. Стоит только глаза прикрыть. Но кто рабочего человека слушать будет, когда медитация полезнее и внутреннее, значит, созерцание?

Боря вдруг понял, что кемарит сидя. Авитаминоз наступил внезапно, с первым снегом. Точнее, пары дней его последствий хватило, чтобы все силы кончились. А летом запастить полезными веществами не успел.

– Так, Боря, на полу спать не надо, – заявила сестра и тут же поправилась. – Точнее, надо, но не так. Иди в душ, а я тебе матрас достану. На кухне ляжешь… ничего?

– Да где угодно, – сипло пробормотал Боря, прекрасно понимая, что уснёт даже на подоконнике без одеяла.

Но странное дело, вроде проспал полдня. Да и ел пару раз. А теперь без сил. Как так-то? Ему двадцать почти, а не девяносто восемь!

«Нет, к старости я ещё не готов», – возмутился внутренний голос: «Но раз отправляют в душ, перевыполни программу. Налей себе ванну, что ли. Расслабься».

И Боря расслабился. Последний раз он принимал полную ванную воды ещё когда отец здесь жил и даже не думал о севере. А теперь отец в будке живёт, засыпанной снегом. И к нему тоже ехать надо, прорываться. А он тут сонную амёбу изображает.

«А может тоже вертолётик купим?» – предложил внутренний голосок в момент слабости, когда тело в ванную с пеной погрузилось и пятки показались торчащие из воды.

Всё-таки железная ванная на метр пятьдесят, а не на метр семьдесят.

«Да ну, бред какой-то!» – тут же сам себя поправил внутренний голос, став мгновенно прокуренным и умудрённым опытом: «Женьшеня надо ебануть стаканчик. Ну и элеутерококка там пожевать, ещё какой-нибудь хуйни из мужского сбора. Впереди ещё долгая зима. Расслабляться некогда!».

Боря кивнул, но украдкой, убедившись, что дверь закрыта на щеколду и точно никто не смотрит, пенку на голову напялил и сделал шапочку, как у пирата. А то и как у Наполеона.

И тут же самому от себя стыдно стало. Что за дела! Напарник может в сугробе каком замёрз, баба его летит, чтобы о похоронке узнать, своя дева, сердцу милая, наверняка уже всего Фауста процитировала, глядя на ужин остывший. А он тут валяется и хернёй страдает. Там может отца плохо. А Степанычу вообще крышка. А директора нового если ещё не посадили, то уже вот-вот. Следствие близко. Прокуратура не дремлет.

«Будь мужиком, Боря!» – сказал ещё суровее голос: «Сначала дела, потом старость, а как на пенсию выйдешь, там и лепи себе шапочки. Хоть из фольги, хоть из пены. Всем вокруг уже насрать будет».

Боря кивнул и вроде бы только на миг глаза прикрыл. А очнулся от того, что в дверь тарабанят.

– Боря, брат! – стучал Лёха. – Ты живой там? Пашку это… помыть надо… Выходи.

– Выхожу, – ответил сухо Глобальный и нос почесал.

«Чего ж так рубит-то? Терапия что ли подействовала? И он наконец расслабился? Или Снежана в энергетические вампиры подалась? Вроде бы сосать умеет, а одно другому не мешает. Напротив, способствует. Или уже от погоды стал зависим?».

Он действительно поднялся, вытерся и напялив на мокрый зад семейники, с трудом прошёл до кухни, завалился на матрас и едва накинул на себя одеяло, как вырубило даже не взирая на свет над головой.

Мать пришла на кухню пить ночной чай и глядя на уснувшего сына, произнесла сочувствующе:

– Эх, Боря, Боря. Точно как папка весь. Пашет весь день и засыпает за минуту. Я только лягу, значит, только ножки вытяну, а он уже сопит во всю Ивановскую… Жить то вы когда думаете? А?

А Боря там жил, по ту сторону. Немного, правда. Но у него в руках был большой пульт управления. Один на всё сразу. Нажмёшь кнопку, а тут тебе вертолётик из кустов появляется. Или дрон. Тут уж как мыслей хватит. А другую надавишь и рычажок повернёшь – машинка под ногами
гоняет.

Но это ещё что? Вот когда газонокосилка рядом поехала, совсем хорошо стало. Боря даже в шезлонг возле бассейна прилёг, шляпу пониже от солнца спустил и давай себе в монитор смотреть, пока машинка та с травой борется, со спутником сверяясь метр-в метр. Не дай бог кусты красивые срезать. Да и деревья только посадил. Вот же рядом, дом построенный. Двухэтажный. И жена с балкона машет. Сына на руках держит. Только лица жены не разглядеть. Какого цвета у неё волосы? Рыжая? Русая? Блондинка? Чернявая, может быть?

Боря заворочался во все, очень сожалея, что нельзя весь комплект взять. Да куда ему весь теперь? Он же теперь сонный старик. Спит весь день, а ночью дремлет. Вон и руки дряхлые. А ноги так всегда болят.

И Боря посмотрел на сморщенные руки, а над бассейном вдруг снег пошёл. А затем хуй примерно метр на метр сосулькой в самый центр свалился. И плавает себе, плавает. Но недолго то плаванье получилось. Застыл, сморщился, а потом вдруг головой Олафа оказался. А та голова лысенькая и говорит так жалобно:

– Боря, я конечно всё понимаю, но и ты пойми. Я жену в нормальную страну из той пиздаболии радужной увёз при первом случае. Она может беременная по самое не балуйся, может уже живот на девятом месяце. Терпит, чтобы россиянина родить. А ты тут развалился. Старый и сонный. Фу на тебя! Или правильнее – пошёл в баню? А я знаю, как можно ещё больше страну познать. Но уже не могу. Мне же пушной зверёк пришёл из пяти букв по вертикали. Знаешь ответ или подсказать?

Тут то Боря и проснулся. Даже обидно стало. Бабка и та уже сдалась. А это говно немецкое всё никак не успокоится.

«Не, ну поляки тоже успокоиться никак не могут и сколько миллиардов репараций к наследникам Третьего Рейха предъявили?» – почему-то сразу спросил мозг по пробуждении, пока во все стороны разбегались феи, единороги, летели болгарки жужжащие и где-то рядом затухал крик блондинки.

Боря потянулся, почти поднялся и пообещал себе, что ближайшие сутки спать не будет, пока всё-всё-всё не переделает. Не зря же погремушка в щёку впилась из-под подушки.

«По-моему, уже и племянник на что-то намекает», – добавил внутренний голос и на всякий случай припомнил застывшие глаза одной известной старушки.

Глаза. Мёртвой. Бабки!

Пробудившийся подскочил, распахнул форточку и тут же принялся делать зарядку, чтобы не дай бог ещё что-то не привиделось. А попутно бурчал только «куда ночь, туда и сон, куда ночь, туда и сон!».

«Правильно говорят, вырос – терпи», – с видом знатока добавил внутренний голос, и словно прикурил старую табачную трубку: «А если ещё и взрослым стал – терпи молча».

Глава 21 - В делах-заботах

То ночь мала, то хуй короткий – этой фразой Боря мог весь следующий день. Начинался он с неспешного, обстоятельного завтрака большой семьи за столом. Но не спеша кушали все, кроме него. Тогда как сам Глобальный, схватив бутерброд в зубы, вновь откапывал и отогревал джип у дома, попутно помогая деду со значком «инвалид» откопать копейку. Не то, чтобы ему приспичило в аптеку на личном транспорте, но он очень переживал, что автомобиль превратится в подснежник и негде будет прятаться от жены, чтобы усугубить по маленькой с соседом.

Копая, Боря прикинул, что ему бы самому до весны в спячку впасть среди обилия снега. Загаситься в тайге, не знать забот и хоть трава не расти. Всё равно ничего интересного в мире до весны не предвидится. Но человек не змея, не лягушка, и даже не медведь. Не будет движения – угаснет. Поэтому вновь копал как экскаватор вместо утренней зарядки.

Затем прихватив маман с паспортом, Боря через городские пробки отвёз её в салон мобильной связи. А чтобы всё сразу получилось – в головной офис оператора доставил. Он и сам бы рад там завести резервную сим-карту, куда постепенно мог переводить только нужных ему людей, но подаренный телефон есть, а вот паспорта – нет. Да и ключи от микроавтобуса у Лиды в сумке остались. К ней надо ехать в первую очередь.

«Потому что планирование – вещь абстрактная», – кивнул внутренний голос: «А быть сразу везде не получается»

А что есть у него в ответ из её вещей? Контейнеры и потерянный ужин. Должен был сидеть с девушкой красивой в обнимку на диване, а по итогу со жрицей любви гаражничал. А перед нимфой прообещался вроде как.

«Но есть же в юридической практике такой термин как «форм-мажор». Погода внесла коррективы. Умная – поймёт. Даже простит. А глупая наведёт бучу, начнёт выяснять, тут-то ты сумку подхватишь и распрощаешься сразу», – тут же успокоил внутренний голос, в кой то веки выступив адвокатом.

С этой мыслью Боря с тоской посмотрел на отделение банка. Без паспорта ты – говно, а не человек. И есть у тебя бумажник, полный евро или нет, никого не интересует. Пока Европа там начинает замерзать при плюс пятнадцати по Цельсию и рубить вековые деревья даже мрачного тёмного леса из сказок Братьев Гримм, он тут должен маму обратно отвести в минус десять и никаких гвоздей. Осень есть осень.

Только уже не с полными пакетами провизии для большой семьи отвезёт, чтобы и пообедали вкусно, а с голодным обещанием, что всё наладится.

– Эх, Боря, – только и ответила на это всё мама. – Живи, как живёшь. Я не знаю, как вам всем помочь. И тебя выручить хочется, конечно. И этим двоим расширяться надо. Взяли тоже моду трахаться в ванной. Скользко же, расшибутся. Ты ванну ту видел хоть? А Дунька то наша неуклюжая всю жизнь была. Ходит чего-то, руками машет, и косяки локтями собирает.

– Видел. Маленькая, – буркнул Боря, пытаясь не переводить все разговоры с матери на сестру и племянника.

В детстве с ванной вроде проблем не было. Помещался. А потом вырос зачем-то, местами даже повзрослел. И пресловутое «расширяться» – стало основным жизненным направлением. А куда расширяться, как? Никто инструкции не выдавал.

«Крутись как можешь, стараясь оставаться человеком», – добавил внутренний голос.

– Им бы двушечку на трёшку поменять и нам всем жить веселее станет, – продолжила мама на своей волне. – Да где деньги взять? Миллион хотя бы. В лотерею что ли поиграть. Мне каждый день приходят смс, что я победила. А как можно победить, если даже не участвуешь?

«Тем лям, этим лям!» – снова буркнул внутренний голос: «сам сначала постройся, а потом родне помогай».

– Мам, да какая лотерея? Всё – обман! – воскликнул Боря. – Я же работаю как вол. У меня есть деньги. Только не сейчас. А зимой.

Мама затихла, кивая. Вроде даже буркнула «ну да, ну да».

– Но, если надо будет – помогу, – вздохнул Боря и улыбнулся вымученно. – Расширим сеструху, так сказать, пока все локти не отбила. О косяки-то.

И он снова вымученно выдавил улыбку. Ведь тот миллион уже потратил на цемент, песок и даже гравий. Сварочный аппарат у него есть, конечно. Но арматуру брать надо и вязальную проволоку. Опалубка, опять же денег стоит. Даже если самому копать всё, собирать и варить, без покупки материала не обойтись.

– Ой, Боря, – снова вздохнула мама. – Я даже не знаю. Здорово, конечно, что сестре поможешь, но и про себя не забывай. А то батя всем обещал помочь, а сам по итогу в теплушке этой забурился. И забыл про обещания.

Родной двор показался за поворотом:

– Да я это… это самое, – подытожил Боря. - Короче, хорошо всё будет, мам. Ты не переживай. И это, Лёху там в стимуле держи. Смотрю, расслабился совсем. Самолётики-танчики-вертолётики. Гирю ему подарю. Чтобы бодрее был.

– Ох, и не говори! – рассмеялась мать. – Дуня вроде не дура совсем, а нашла тоже чепушилу. А ведь второго собрались заводить.

С этой мыслью мать открыла дверь и принялась вылезать. Боря поник. Тут бы первого завести. Сеструха опережает график.

Высадив Галину Константиновну у самого подъезда, Боря симку в телефон вставил и включил. Заряда сорок процентов показала батарея. Виджет намекнул, что погода впереди вновь снежная. Мести будет целую неделю. Да не просто мести, а мести и таять, засыпать и подмораживать. Снежная каша ноября – блюдо на любителя.

А как связь поймалась, что тут началось. Сообщения текстовые и голосовые о пропущенных градом посыпались. В мессенджеры даже заходить страшно, вспоминать пароли ещё нужно. Там наверняка и фотки и предъявы, да пока не до них.

Боря пока сообщения прокручивал широким взмахом пальца, телефон тут же зазвонил.

Телефон не знакомый. Кто звонит? Да бог его знает. На симке лишь пятьдесят номеров сохранилось. А это меньше, чем никто от общего старого списка из почти тысячи контактов по всему району и области.

«На работу же надо позвонить, объяснить всё. Они наверняка и трезвонят. И батя. Бате позвони в первую очередь! Да и перед Ириной Олеговной неудобно», – напомнил внутренний голос о насущном.

На всякий случай, сантехник поднял трубку. У кого-то кипяток мог хлестать, в конце концов!

– Боря, брат! – донеслось из динамика радостное от Стасяна. – Ты что там, в подполье ушёл?

– Да как ушёл… засыпало, – буркнул Глобальный, делая себе пометку сохранить телефон крановщика после сброса.

– Боря, да тут какой-то пиздец на автовокзале, - усталым голосом сообщил напарник по подработкам. – Я как приехал в город, вообще никуда выехать не могу. Застрял тут.

– А что ты в городе забыл? – для порядка спросил сантехник, припоминая, когда в последний раз был на связи с крановщиком. – Ты же вроде только из военного госпиталя выписался.

– Как что? Комиссию теперь надо проходить перед вахтой! – воскликнул крановщик, как будто говорил об этом пять минут назад. – Ну да у меня там всё на мази, только дурку осталось пройти, считай. Можешь подбросить? Больница святого охламона. Или как там её сейчас? Куда-то ссущий Павлик? Или на кого-то. Не помню.

«Да никуда не ссущий. Морозов он просто», – припомнил внутренний голос.

Боря даже задумался. Вроде может подсобить. Но дел столько, что лучше клонироваться и делать сразу десятком Борисов Глобальных дела по городу. Потому что один со всем не справляется.

Вон и звонки на второй-третьей линии.

– Она на другом конце города, брат, – сделал почти молящий голос Стасян в то же время. – Я понимаю, что и так тебе должен за прошлое. Но таксисты-суки, такие цены ломят. Я не вывожу, Борь! Выручи.

Глобальный моргнул, кивнул и ответил:

– Да не вопрос, сейчас подберу тебя. Подкину. Но по пути за паспортом заедем. Иначе без бенза скоро вообще никуда не доеду.

– Да хоть на Луну, – сразу повеселел Стасян. – Я, короче, за путепроводом стоять буду. К остановке не суйся даже. Сразу штурмом машину возьмут. Или это… подзаработать хочешь?

– Нет! Своих дел по горло, чтобы ещё кого-то возить.

– Тогда жду там, где сказал.

И так в городе, где нет метро, каждую зиму. На работу и по делам попадают лишь самые настойчивые и порой просто наглые.

Боря только связь отключил, как вновь незнакомый номер мелькнул. Вроде нужно взять, а вроде – снова обяжут.

«Боря, да ебанись. Ты отец будущий, а не мать Тереза»

Отключив приём, Глобальный, как ответственный продолжатель рода, сам в контакты на симке зашёл, перенёс их на телефон копированием и сразу Лесю набрал. Если кто-то может молвить слово перед директором, то только она.

– Леся?

– Боря, ты живой вообще? – даже удивились по ту сторону телефона.

– Вроде живой.

– А где тебя носит?

– Как где? Работаю, – ответил сразу Боря и задумался над вескими доводами. Конечно, подумать стоило заранее. Но хорошие идеи всегда позже приходят. Приходится работать с тем, что есть.

Только в голову ничего не пришло, кроме как на форс-мажоры давить.

– Прорыв в подъезде был такой, что едва с МЧС справились, – тут же выложил часть информации Боря, не желая совсем уж откровенно пиздеть или тем более – жаловаться. – Телефон погиб, короче. Вот только новый достал. И сразу тебя набрал.

– Так это позавчера было! Прорыв в подъезде. О нём уже репортаж сняли. Мужик какой-то в погонах ещё пылкую речь выдал. Так бодро нахуй город послал, что не всё успели запикать.

Боря нахмурился. Мужик в погонах?

– Так, а вчера вообще этот… мажор жопный… ну… это самое… плохо всё было, Лесь.

– Боря, не мельтеши, связь пропадает. Как будто с умственно-усталым разговариваю, – резко оборвала она. – Тут директор и так рвёт и мечет. Егор уже не знает, как его успокоить. Говорит, денег те ему обещал на расширение. Так что за тебя до последнего рвать зубами будет.

– А… ну… да… – тут же поник Боря, вспоминая трёх сестёр, но начиная забывать кому что именно обещал, чтобы приоритет распределения составить. И все долги раздать. Или хотя бы в глухой тайге исчезнуть, пока снег не сойдёт. А с какой медведицей там будет жить уже его проблемы.


– Так ты когда будешь? – поставила чёткий вопрос оператор всех жалоб на сантехнику по району. И таким тоном, что обтечь тот вопрос водой не получится. Застрянет при первой встрече.

– Да сейчас за паспортом сгоняю и ещё в пару мест заскочу и на работу сразу, – выдал Боря скороговоркой.

– Боря! – крикнула она и словно обхватив телефон руками, добавила тише. – Короче, отвезёшь меня в одно место сегодня и всё по пути обсудим. Прикрою тебя. А не отвезёшь – пеняй на себя. Понял?

– Замётано, – ответил Боря и отключил связь.

А там снова звонок. Стараясь не смотреть на него, на дорогу сантехник выехал. Да цифры вроде те же, что уже звонили. Последние так точно «семнадцать».

Кому там чего от него надо?

Не ответил, только скорости прибавил. Стасян уже продрог, наверняка. Вон и путепровод. А там мужик стоит ростом со столб. В сумерках даже перепутать можно.

Боря включил поворотник и прижался. Пассажир оббежал автомобиль в два шага и запрыгнул на сиденье.

– Фу-х, бля, ну и осень, якорь мне в задницу! – заявил вместо приветствия крановщик.

– И тебе не хворать, – улыбнулся Боря и тут же отметил, что такой же Стасян, как и был месяц-полтора назад.

Та же куртка, те же зимние кроссовки. А чтобы совсем не ошибиться, те же рабочие штаны, что ему выдал. Только майка новая. Со смайликом.

Видно, потому что расстегнул пассажир сразу, как залез. Тепло в салоне.

«Не, ну может это городской парадный набор на выезд», – тут же заметил внутренний голос.

Боря вновь поворотник включил, надеясь быстро вклиниться обратно в поток. И в зеркало боковое залип, ловя момент подходящий. А там не пропускает никто. Совсем никто. Словно джип у него заговорённый.

И главное, смотрит Боря в зеркало, а видит не только поток летящих автомобилей с номерами и без, но и девушка вдоль дороги на каблуках высоких бежит, голосует, руками машет, да всё без толку.

Хорошая такая девушка, в пальто даже. Только юбка уж больно короткая. Словно жить-кутить-гулять планирует, а род продолжать – нет. Но настырная девушка, проворная даже. Так как до джипа быстрее добежала, чем дорогу Боре дали. Ещё и за заднюю дверь схватилась.

– Мальчики, выручайте! На ногти мне надо! – и чтобы усилить эффект, он добавила строго. – Ноготочки же!

Боря растерялся даже от подобного напора. Собственными ногтями можно было снег копать без лопаты. Забыл подстричь, пока в ванной отмокал. А если человек ради ногтей готов в снег такси и городской транспорт штурмовать на каблуках высоких, то ему очень-очень нужно.

Стаясн хмыкнул. Боря уже открыл рот, чтобы сказать что-то, но девушка даже не думала отступать и тут же продолжила:

– До Ленина подбросьте, а я вам стишок сбацаю!

Поскольку это была первая дама, которая его джип штурмом с ходу взяла, Боря опыта контратаки не имел. Словарный запас резко до точки сократился. Хоть и очень выразительной, а дама лет двадцати пяти уже опытная была и с ходу стишок тот и ебанула в качестве аванса или предоплаты:


Осень наступила.

Прямо на мозоль.

Тучами накрыло.

Эндорфинов ноль.

Сяду я в автобус.

Если догоню.

Ногти мне дороже.

Ногти я люблю!


И девушка сама себе выдала порцию аплодисментов, если не презрев, то глубоко игнорируя мнение публики. Стасян, как самый внушаемый в автомобиле, даже подхватил рукоплескания, хлопая со скоростью тюленя, выпрашивающего рыбу. А затем сказал, глянув на Борю:

– А неплохо же!

– Ну… ничего так, – добавил Боря и вдруг увидел окно в потоке.

Вклинившись в него, дал газу. Всех вдавило в сиденье. Отличное напоминание, что неплохо бы пристёгиваться.

Поймав скорость потока, Боря в зеркало заднего вида только глянул и обронил:

– А площадь Ленина или улица?

– Улица! – довольно заявила девушка, поправляя берет.

Уши её тоже не особо интересовали. Но в них торчали наушники. Да и кудри чернявые объёмные, за шапку сойдут.

«Самоутеплилась», – подытожил внутренний голос.

Улица Ленина была по пути. К тому же Боре было проще подвести, чем даже думать, что делать с девушкой в такой ситуации. Но тут вновь зазвонил телефон. А там эта же цифра последняя – семнадцать.

– Да, блинский! – обронил Боря глухо, и махнул рукой по экрану. Но автомобиль попал в ямку, припорошенную тающим снегом.

Тряхнуло. От чего палец скользнул не слева направо, а ткнул в зелёный виджет и скользнул по громкой связи.

– Боря, душа моя! – мгновенно разнёсся проникновенный голос Ирины Олеговны по салону. – Я уже вся извелась. Трахни меня! Трахни немедленно! Ты зверь, который пробудил во мне огонь! Ты как шашлычник, и лучше твоего шампура в городе нет! Я изголада-а-алась вся-я-я!

– Ой, бля-я-я, – протянул так же глухо Боря, вновь потянувшись к телефону, чтобы спешно нажать на красную кнопку.

Но перед этим успел обронить, чтобы в неловкое положение человека не ставить.

– Встретимся на сеансе!

– Да какой сеанс, Боренька? Я сама… сама тебе заплачу-у-у! – затянула психолог, пока пациент не дотянулся до отбоя.

Сам он теперь сидел не менее красный. Стасян сделал каменное лицо, глядя строго перед собой, как будто занемела шея.

Салон погрузился в молчание и длилось оно почти минуту. После чего девушка позади тихо произнесла:

– А что, действительно лучший шампур? Так-то я люблю мясо!

Прорвало одновременно всех. Стасян гудел как охотничий рог, Боря почти выл, едва удерживаясь за руль. Весело расхохоталась и пассажирка. А уже утирая слёзы на улице Ленина, даже добавила:

– А… где жарят?

Боря не нашёл в себе силы ответить. Стасян же вышел первым и галантно распахнул перед ней дверь. Но прежде, чем она удалилась от автомобиля к торговому центру, что-то энергично пробормотал ей на ухо.

Она ответила только безликое «спасибо!» и крановщик вновь вернулся на пассажирское сиденье рядом с водителем.

Неловкое молчание вновь длилось с минуту, пока Боря заезжал во двор Лиды. Но Стасян же его и прервал вопросом:

– Так погоди, а как же Дарья?

Боря молча припарковался на окраине, вминая часть сугроба, вылез из внедорожника и покручивая брелок с ключом на пальце, только вздохнул.

Ответов у него не было. Одни вопросы.

Глава 22 - Внедрение без смазки

Боря убрал брелок от автомобиля в карман куртки и первым подошёл к домофону. Вспоминать номер квартиры долго не пришлось, пальцы сами пробежались по цифрам. Но крановщик стоял рядом и сверлил его взглядом в ожидании.

Пришлось объяснить.

Конечно, Боря сказал не то, что хотел услышать друг. Но суету деревенскую в город как раз никто сейчас не звал, чтобы права качать. А если бы был посмелее, сам бы давно Дашку окольцевал.

Кто ему мешает-то?

«Хочет, но не может», – прикинул внутренний голос: «Что-то постоянно жмёт нашему человеку-приключению: работа, деньги, внешность, яйца не бриты, а то и характер ни к чёрту. Обычный суповой набор, короче. Но повозмущаться-то можно».

Боря кивнул. Да, именно так в лёгкой форме можно было назвать Станислава – «человек-распиздяй».

Но хотя бы на работу стремится, а работа из любого человека мужика делает.

– Стасян, давай без напрягов, – заявил прямо в лоб сантехник, как человек с утра уже заебавшийся, но ещё до вечера ответственный. – Сейчас паспорт с ключами от микрача заберу, сгоняем по твоим делам, потом попробуем его отогреть. Поможешь маленько.

– Да не вопрос, – прикинул немногословный крановщик, насупившись.

Водительских прав у него не было, но если на буксире вести, то даже если остановят, то спросят у первого водителя, а не у второго. С Бори весь спрос, короче. Пронести должно, а если нет, то Глобального прав лишат, а его в худшем случае на пятнадцать суток посадят. И только. А там и поговорят и по части Дашки решат.

Боря о плохом варианте даже не думал, гайцы и так по городу трудятся не покладая протоколов. Но ситуация перед глазами простая. Потому продолжил инструкцию:

– Если получится отогреть, за руль сядешь и до гаража перегнать поможешь. Если нет, обратно тебя на вокзал отвезу или куда там надо… Мне сегодня человека ещё с аэропорта забирать. Успеть всё надо.

Стасян кивнул, угрюмый. Отличный вид для споров. Но лишь в тех случаях, когда не знаешь человека. Внутри-то – душка. Это внешне – горилла гориллой.

Домофон звенел, звенел, потом потух, не дождавшись ответа. Боря потёр подбородок в сомнениях.

«Нет, ну могла на учёбу уже умотать», – прикинул внутренний голос: «А что она тебя сидеть и ждать должна? А нахер бы ты не пошёл со своей погодой?».

Домофон вдруг запикал и из подъезда рванул на прогулки хаски. Сердце Глобального затрепетало. Это был тот самый хаски, с которым гуляли!

«Тот самый гад, которые телефон утащил», – напомнил внутренний голос: «Та самая сволочь мохнатая, с которой все проблемы на этой неделе начались!».

Не успел Боря погрузиться в эфемизмы, как следом за собакой из подъезда девушка вышла. В шапке с бубоном. Хорошая девушка, шапка ничего так, да только не та девушка! Обидно даже.

Девушка – шмыг. Пёс только у ног Бори закрутился, и давай лебезить. На спину завалился даже и хвостом как пропеллером машет-машет. А как завалился в снег, так словно щёткой его разгребает во все стороны. Работу за дворника выполняет.

– Джек, ты чего это перед незнакомцами распозенился? – застыла и повернулась девушка.

– А вы, наверное, Лена, – припомнил Боря. – Хозяйка Джека?

– Ну, допустим, – навострилась она.

Давно бы прошла мимо, но пёс больно милостив. Играет с незнакомцем как с родным. Словно знает его. А собаки ведь не дураки. Чуют людей хороших. Если сами не бестолковые.

А парень только закрепил результат, даже колени согнул. Гладит его, треплет. Играется – одним словом.

– Я – Борис, – представился сантехник и поднял голову от собаки к человеку. – Мы с Лидой сидели с ним позавчера.

Хозяйка сразу подобрела, заулыбалась:

– Ой, теперь всё понятно, почему он так ластится… Он вам проблем не доставил?

– Ну это самое… – Боря поднялся.

Но девушка красивая. Да и бубон симпатичный. Что вообще можно взять со студентки? Ему карма сама телефон вручила, в конец концов. Требовать больше – наглость.

– Да всё в порядке, – хмыкнул Глобальный. – Но не знаете случайно, где Лида?

Тут к подъезду автомобиль подъехал с лыжами на крыше. Пёс сразу подскочил и рванул к нему, словно тоже кого-то признал. А там мужик толстенький вылез и багажник хаски открыл.

- Джек, гулять!

Пёс деловито отлил на сугроб и сразу запрыгнул в автомобиль, разделяя место с санками. Те только больше гораздо детских. Потому что не просто санки, а беговая упряжка, чтобы собаку ездовую как следует нагрузить. В снежных трассах теперь нет проблем. Бегай – не хочу. И хаски радовался, зная, что поезда предстоит хоть и долгая (по меркам собаки), но весёлая.

– Лида? – в то же время переспросила Лена, снова развернувшись к Боре на мгновение перед тем, как тоже сесть в автомобиль.

Боря невольно залюбовался. Она была прекрасна в этот момент в своём тёплом спортивном костюме, состоящем из штанов, куртки и ботинках на высокой подошве.

Насчёт кавалера был не уверен. Но автомобиль выглядел проходимым. Хоть и не джип, но кроссовер.

«Что означает, что застрянет не в первой яме, а проедет подольше и там уже сядет как следует «пузом». Как и подобает «паркетникам», – милостиво добавил внутренний голос.

– А Лиду папа забрал, – продолжила девушка. – Они чего-то там ругались вчера весь вечер. На весь подъезд кричали, даже через стену слышно. Я стольких «машек за ляшек» в жизни не слышала. Как и ответов в стихотворной форме, но сплошь Есенина. А матерился он будь здоров.

– Это да-а-а, – протянул Боря, гордый тем, что помнит незамысловатый стишок с рекомендациями от классика, касательно сена.

– Она мне собаку ещё в слезах вся завела, – добавила девушка. – Но толком так ничего и не сказала.

Боря как воды в рот набрал. Довёл до слёз, таки. На душе сразу кошки заскребли, а одна из них даже как за яйцо укусила.

Стянул губы в это не физической, но душевной боли сантехник. А как морда скривилась, удалось лишь спросить:

– А сумку никакую не оставляла?

– Нет, – ответила Лена и проворно скрылась в автомобиле с мужичком толстеньким и собакой радостной. Одна уже лаяла в голос, а другой музыку делал погромче и из колонок доносилось незамысловатое, но на рейве:


Хуй! Хуй! Хуй!

Кому бабу, кому хуй.

Хуй! Хуй! Хуй!

Но зато, блядь, от души!


Автомобиль дал по газам. Боря дёрнулся, но замер. Он и рад бы попросить напоследок «номер её хоть скажи», да протормозил, а теперь не услышат. Очередной шедевр от группы Санкт-Петербург уши занял.

«Вспышка проёбана», – подытожил внутренний голос, глядя след удаляющемуся автомобилю: «Бежать позади кроссовера в сотне метров, махая руками и кричать во весь голос, как-то тупо. Люди всё-таки на весёлую поездку настроились, а не на драму или мелодраму».

Боря обернулся. Стасян по-прежнему стоял у домофона, придерживая входную дверь как швейцар.

Глобальный подошёл, глядя перед собой, но не видя ничего. В голове стучало лишь – «и что теперь делать?».

А ответов меньше, чем нету. Нет даже вариантов.

«Нет, ну куда там её отец мог забрать?», – прикинул внутренний голос и тут же развил аналитику, словно стоял в бабочке перед тумбой и говорил умные вещи в камеру на публику, хоть его никто и не спрашивал: «И насколько? На день? На выходные? На неделю? Когда-нибудь вернётся... Вот только хреново живётся на Руси без паспорта Российской Федерации».

Боря на автомате в подъезд зашёл. Стасян за ним прошмыгнул. Оба даже к лифту прошли, и крановщик на кнопку надавил. А когда Боря автоматом нужный этаж вызвал, и приехали на предпоследний, в себя пришёл.

Встав перед дверью закрытой, он в стену кулаком ударил и голову к потолку поднял.

– Да ебучий случа-а-ай!

– О, Боря. Походу ты опять карму жамкаешь, – усмехнулся кореш. – Что на этот раз?

Боря не ответил. Но глядя на просвет лестничный на последний этаж, мысль вдруг озарила его – МЧС же! Повторить заход с крыши. Взять сумки и свалить в закат. Что может быть проще?

– Стасян! – воскликнул Боря с глазами горящими, довольный идеей. – У тебя номер Сомова есть?

– Да был где-то, – начал копаться в телефоне крановщик.

Всё-таки пересекались в военном госпитале, когда майора навещали люди в погонах. А тот не только «чипами» запасался, но и внушительным списком связей обладал. И когда на ужин котлету парную давали, часто по нему названивал. То один человек, то другой «привет» передавал. И всей палатой обжирались от тех передачек.

Одни назвали бы это связями, другие коррупцией, а сам майор на пенсии называл «ну теперь пожрём нормально!» и тут же четыре тумбочки в один стол делали.

Вскоре Боря номер Сомова набирал.

– Это Боря… Да… тут это, а Николай тот с МЧС может ещё раз свой манёвр повторить?

– В смысле повторить? – не сразу врубился Сомов, не особо довольный тем, что от компьютера в выходной отвлекают. Но кран на кухне давно пора менять. Потому лучше дружить с сантехником, чем грубить. – Дверь что ли выбить? Или кошечку достать?

– Да не надо ничего ломать, – прикинул Боря. – Так, залезть, вернуть и всё.

– Боря-я-я… – протянул капитан. – Ты что там собрался делать? Не Кишка случаем, надоумил?

– Да ничего я не собирался, – на всякий случай сразу заявил сантехник и подумав, добавил. – И Кишка не при делах… Так что с МЧС?

– Боря, - сразу честно признался Сомов, ожидая между загрузкой уровней. – Коля мне чётко сказал. Не больше одного вызова в месяц. В этом месяце уже лимит. Если снова позвоню, должен буду. А я и так уже должен, понимаешь? В прошлом месяце два раза звонил. А летом вообще четыре пришлось. Августы в нашей стране тяжёлые получаются. А почему, никто толком не понимает. Но ебанина из всех щелей лезет. И я не только про Галкина, чтоб ему кошки в рот насрали. Так что давай так договоримся, ты мне чётко скажи – умирает кто-то?

– Да нет, не умирает, – ответил Боря. Ведь если подумать, то можно паспорт восстановить. Побегать только придётся. С ключами, конечно, сложнее, но документы на автомобиль есть. Мастер-взломщик вопросом больше задавать не будет. А новый ключ можно в любой автомастерской оформить, где сигналки устанавливают.

– Может быть, рожает кто? – сделал новую попытку Сомов. – Или нож к горлу представили?

– Нет, ничего такого.

– Борь, тогда давай без МЧС, хорошо? Звони если прямо вообще припрёт. Всегда помогу, а пока… всё, пока!

Уровень загрузился и пришлось сбросить трубку. Боря телефоном нос почесал и столько эмоций сразу на морде-лица отобразилось, что даже Стасяну больно стало.

– Братан, а чего делать то надо?

Боря на автомате в план и посвятил. Очнулся даже у крыши. А Стасян уже крышку откинул. Без ушей та, на замок не закрыть. Спилили всё ранее.

– Не, ну а чё? – выбрался крановщик на крышу. – Давай верёвку и страхуй. А я слезу. Боязни высоты у меня нет. Всего через этаж, получается.

Тут Боря и завис. Одно дело разговоры, думы там всякие, рассуждения, а другое – дело делать. Верёвка то в джипе есть. Там чего только в багажнике не валяется.

«Если ещё и тросом подстраховать за ремень, если сорвётся, чтобы спасло, то совсем хорошо будет», – прикинул внутренний голос.

– Стасян, – вдруг замер Боря. – А ты уверен, что… получится?

– Да, конечно, получится! – даже повеселел крановщик, заглядывая за парапет. – Я тут по краю спущусь. Тут и без верёвки по идее можно. А с верёвкой вообще лёгкой прогулкой получится.

Боря едва устоял у парапета от ветра в лицо.

«Какая там нахер лёгкая прогулка!» – запаниковал внутренний голос: «Его же сдует!»

Но Стасян стоял на своём. И пришлось спускаться к подъезду за верёвкой.

Чего точно Глобальный не ожидал, это то, что в поисках верёвки и троса в багажнике, он на сиденье блестящий подарочек обнаружит. Даже глазам сначала не поверил, вылез из багажника и дверь заднюю открыл, присмотрелся поближе.

Глаза не подводили. На заднем сиденье сверкала маленьким стеклянным сердечком анальная пробка. Рядом, сложенная вчетверо, покоилась записка с незамысловатым «позвони мне». И номер.

Боря пока на пробку смотрел, телефон достал и номер сразу вбил. А как понял, что сделал, пару снежков в руках сформировал и пробку ту с двух сторон облепил и выбросил в ближайший сугроб.

Джип стоял в гараже уже полтора месяца. Так что вариантов было не много. Либо Снежана нашла время пострадать хернёй. Но у нее размер пробки должен был быть в три, а то и четыре раза больше. А эта совсем маленькая.

Либо это был подарочек от девушки в пальто. Конечно, ответ был очевиден.

Боря хмыкнул и повесив плетённую веревку через плечо, подхватив трос в руку, к подъеду подошёл. А там снова сообщник угрюмый стоит, на всё готовый по приколу. И дверь держит.

– Стасян, ты реально ради меня в чужую хату готов залезть?

– А хули делать, братан?

И тут Боре стыдно стало, что человек у него поблизости надёжный есть, а сам он – говно и не лечится. Придумал тоже – проблемы, суета. Крановщик ради него сесть готов, всё-таки. Суровый и решительный как гранит между зубов.

– Стасян, а чё ты той бабе сегодня сказал?

Крановщик молча зашёл в лифт, помолчал для выразительности и буркнул:

– Ну-у-у…

– Понятно… Клеился? – предположил Боря.

Крановщик неопределённо отмахнулся. Сказал и сказал мол, а что не важно. Дело десятое.

Поднялись на крышу. Стасян решительно снял куртку. Прицепил трос за пояс с бляшкой. И уже начал обвязываться верёвкой подмышками, когда Боря снова спросил:

– Стасян… ты уверен?

– Да уверен, уверен, – заявил крановщик таким тоном, как будто развлекался подобными методами каждую пятницу между игрой в покер с Сатаной и питьем кумыса с бабушкой. – Короче, тут главное противовес. Я веревку вокруг вентиляционного короба обмотаю. И я, получается, с одной стороны. А ты с другой. Ну там вес твой, плюс намеренье. Ты главное кирпичом прикинься, а я тебе буду кричать пониже там, повыше. А если что не так пойдёт, трос подстрахует. Он отдельно привязан к вентиляции и сам на себя завязан, вне тебя. Так что не ссы, капуста.

– Хорошо, – ответил Боря, и соображая почему он капуста, тоже обмотал верёвку вокруг пояса и вцепился руками в рабочих перчатках с пупырышками в верёвку как клещ.

«Правильно, чем больше цепкости, тем лучше!» – заявил внутренний голос с надеждой и добавил: «А теперь запомни, ты – гора. А гору хер сдвинешь».

Стасян подошёл к парапету, сел на него как на скамейку и через плечо обронил:

– Ну что, полетели?

И не дожидаясь ответа, полетел!

«Подготовка – для лохов», – только и успел заявить внутренний голос.

А Боря вдруг понял, что хорошая верёвка – мокрая верёвка. А ещё – надежная. А старую, залежалую стоило хотя бы визуально сначала проверить. Потому как горой то он стал, даже ногами упёрся для надёжности, но как только рвануло в руки килограмм девятьсот по ощущениям, он в обратную сторону упал. Потому что только клочок верёвки в тех руках и остался.

– Охуеть! – заявил небу Боря и тут же подскочил из снега на крыше, к парапету в один прыжок рванул.

За глаза сбоку даже зацепилось, что натянулся трос. И надежда возникал на чудо.

– Чё-то я обоссался! – заявил Стасян, раскачиваясь как хворостинка на ветру.

Удерживал его теперь один кожаный ремень с бляшкой блестящей. Но этот факт его нисколько не смущал. Потому что, глядя вниз с высоты девяти этажей, невозмутимый внешне крановщик только добавил:

– Старый, блядь, совсем стал. Клапан уже не держит.

Боря, молясь на трос, был благодарен небесам за то, что тот всего четыре метра. Ещё более резкий рывок сорвал бы и пояс. А ещё Глобальный немного порадовался за себя, что выкинул дешёвые тросы для легковушек, что рвутся, стоит на них сесть мухе, и купил нормальный «грузовой» на пять тонн.

«Вот и пригодился».

– Стасян! – крикнул Боря вниз сквозь ветер. – Ты как?

– Как, как, хуем об косяк! – ответил крановщик и как паук на нити из задницы, начал раскачиваться. – Внедряюсь!

С тем заявлением он влетел головой на балкон… верхнего этажа.

И тут Боря вспомнил, что внизу бабкина квартира. До Лиды ещё этаж. С этой мыслью он бросил кусок верёвки и исчез в лифтовой шахте, а затем оказался на этаже через какие-то мгновения.

Стас открыл бронированную дверь и с невозмутимым видом заявил:

– Слушай, а где там твоя сумка лежит?

– Стасян! – прикрикнул Боря. Радости в нём было много. От адреналина даже немного привстал. Так что обниматься не стали. Мало ли. Но обозначить мысль следовало. – Это не та квартира, Стасян!

– Да? – удивился крановщик и шагнул в сторону, запуская внутрь.

Боря с тоской посмотрел на сорванную пломбу на замке. Похоже, начинался новый этап его жизни. А сообщник даже не понял насколько ему повезло. Только за булку держался. Правую.

Покидать чужой квартиры Стасян точно не спешил. Обратно пошёл по коридору, заявив:

– Я штаны о ледышку на балконе поранил. Не в курсе, где тут иголка с ниткой? – а затем повернувшись и посмотрев на Глобального с загадкой в глазах, добавил вполголоса.

– Пойду что ли помоюсь. По-моему, я ещё и немного дристанул.

И он спокойно включил свет и исчез в ванной. Послышался плеск воды.

Боря, глядя на мокрые следы под ногами, вздохнул. Проникновение со взломом у них уже есть на двоих. Но на нары с грязной жопой – тоже не дело. Так что если полиция оставит минут десять, чтобы штаны заштопать и помыться напарнику, то будет им по-человечески благодарен. Но про какую он ледышку говорил?

С этой мыслью Боря на балкон прошёл. Сердце ёкнуло, когда батарею знакомую увидал. Там же бабка лежала. И в потолок смотрела, плавая. А на балконе с тех пор вообще – швах. Ледяной балкон, и палас обледеневший. Как уходили, дверь не плотно закрыли. Её и открыло сквозняком. А теперь на балконе царство льда и снега. И выбитое стекло на деревянном профиле, словно туда мужик под сотню килограмм локтями вперёд влетел.

Боря вздохнул и присел на край застеленной кровати.

Проблемы никуда не делись, их только прибавлялось.

Глава 23 - Не свисти - денег не будет

Мыслей много. Жаль, за них денежку не дают. Но пока Стасян спокойно мылся и без зазрения совести намыливался мочалкой старушки, Боря вернулся на крышу, захватил его куртку и отцепил остаток верёвки с тросом. Улики ни к чему.

Когда возвращался, ноги едва мимо этажа не пронесли. Инстинкт самосохранения сработал. Может и успеет уйти от правосудия? Бежать надо, а там хоть трава не расти!

«Но зачем?» – тут же возразил внутренний голос: «Отпечатки всё равно в квартире есть. Мы и раньше заходили. Так что – хрен докажут».

А что момент слабости промелькнул, так кто о нём знает? Мыслить можно по-разному. Но делать так – не по-пацански.

«Сам на делюгу подбил, сам и отчитывайся», – словно подмигнул внутренний голос, поправив кепку.

Когда Боря вернулся на место преступления, крановщик уже примирял бабкин халат, думать не думая ни о каких уликах. А что горячая вода есть – даже приятно.

Самое удивительное это то, что халат ему подошёл. Правда рукава пришлось закатать выше локтей, а на торчащие мудя никто внимания не обращал.

Пояс, вообще, как шнурок выглядит. И ничего.

– Слушай, а где тут нитки? – спросил Стасян, поправил яйцо и пока Боря в осадок выпал от этого вопроса с картинкой, крановщик стираться начал параллельно.

То есть спокойно налил в тазик воды, достал мыло и давай прачку изображать под образ в халатике. Руки рабочие. Минутка свободная есть. Чего время терять?

«Так вот ты какой – человек сегодняшнего момента», – хмыкнул внутренний голос: «Ну давай, ищи ему нитки, иголку и подскажи, где мука хранится. А как пирожки испечёте, считай – прописались».

Боря вместо ответа куртку в прихожей повесил и по стене спустился. Снова грусть-тоска за душу взяли, буркнул:

– Стасян, ты вообще осознаешь, что мы в чужую хату вломились?

– Ну и чё? – ответил крановщик и добавил. – Как вломились, так и выломимся. Мы же не со зла. Мы по делу. Ты это… верёвку мне только новую достань. С балкона там подстрахуешь. Тут уже ближе получается. На раз туда и сюда нырнуть можно. Нет, ну если прямо сейчас надо, то может и за ноги подержать.

Боря только рот открыл. Вообще, что ли, бессмертный? Человек только что вроде жопой на сосульку наткнулся, а теперь снова в бой рвётся. Но верёвка может и пригодится, чтобы на ней заодно и повеситься. По очереди походу придётся. Иначе жизнь под откос. Сидеть от десяти до пятнадцати. А оно им надо?

Но судя по бодрому духу и напевающему под нос Стасяну, он верёвку по прямому назначению собирался только использовать. То есть – в скалолазы пойти. И чтобы точно дойти, тапочки хозяйские на три пальца натянул и шоркал ими по квартире. А попутно не доллары и драгоценности по нычкам искал, а зелёнку в аптечке. Как нашёл, так и вату подцепил. Булку зелёным залив, поохал для порядка, а затем с деловитым видом сел на кухне штаны зашивать, пока бельё замачивается. Даже очки бабкины на нос напялил. Деловой.

От этой картины Глобальный в себя даже пришёл. Никакой тебе паники, вырванных волос. А адреналин если и был, то весь вышел.

– Стасян, так ты что, снова полезешь? – спросил в лоб Боря. Потому что отступать всё равно некуда. Всё равно срок влепят. Вопрос лишь в том, за одну квартиру ли, или ещё и за убийство по неосторожности.

«Этот герой-доходяга, судя по виду, в рай без очереди», – заметил внутренний голос: «Ну а ты в ад, конечно. Такого человека сгубил! И не стыдно тебе?».

– А хули делать? – ответил тем временем кореш, нитку в иголку вдевая. – Главное – результат. Ты ведь без паспорта – не человек вообще? А без ключей от автомобиля – дважды говном получаешься?

– Точно, блядский рот, автомобиль! – заявил Боря, на часы в коридоре взглянув. – Мне же в аэропорт надо! Немка прилетает.

– Ну езжай, раз надо. Я-то в халате не поеду, – добавил Стасян тут же, принимаясь штопать дырку. – Я пока лёд на балконе поддолблю. А на обратном пути верёвку захватишь, там и полезу.

Тут то Боря и понял, что крановщик определённо летал на работе. Только без крыльев. Но результат того стоил. Ведь тихо сидеть он не собирается. При деле всегда человек хочет быть. А яйца у такие, что он на них вместо стула сидеть может.

Если по материалу сравнивать, то либо сразу титан, либо хотя бы нержавеющая сталь. Потому что иначе объяснить, как можно сидеть в чужой квартире пару-тройку часов как в засаде, но при этом шуметь как перфоратором, он не мог.

Зная Стасяна, он либо лом в квартире найдёт, либо лопату. А если топором по батарее снова прилетит, то Боря уже и не удивится.

«С другой стороны, сирен тоже не слышно», – подсказал внутренний голос: «А соседям вообще похуй кто по крыше лазит и долбит днём. Тем более им всё равнее, кто с разбега по-спецназовски в чужую квартиру проникает. Не сняли – значит не было».

Боря поднялся, лоб почесал и вспомнил, что в бензобаке топлива на дне. Далеко не уедет. А гомоночек всё ещё в квартире снизу валяется. С собой только евро, да без паспорта они тоже меньше, чем ничто.

Как часто бывает, решение пришло озарением. Если нету, надо занять.

– Стасян, слушай, а у тебя рубли есть?

– Ну там штука-другая, – прикинул крановщик. – На проезд и комиссию мама дала. Но… с возвратом!

Боря из трофейного портмоне с орлом двести евро тут же достал, протянул:

– Слушай, поменяй, а? Из расчёта, один к… десяти.

Крановщик с сомнением посмотрел на пару зелёных бумажек с номиналом в сотню.
Такие даже по телевизору не показывают. Там в основном розовую купюру демонстрируют, что «пятихатка» по-нашенски. А сколько те пятьсот – кто его знает? Он и долларам то никогда не доверял. А евро – тем более.

Но Боря врать с курсом не будет. К тому же у него-то паспорт ест, в отличие от некоторых. А как высохнет – сходит и поменяет. Что-то подсказывало крановщику, что в накладе не останется.

Боря кивнул, принимая две тысячных. Хрен знает, какой там курс. Может и добавить потом придётся. Европе всё-таки тяжело зимой. Последний хуй без соли доедают, говорят. А наживаться на сообщнике бравом он точно не собирался.

«Наёбывать своих – себя не уважать», – подчеркнул внутренний голос, твёрдо решив причислить Стасяна к своим, как только с крыши сиганул.

Но рубли – получены. На верёвку с бензином с горем пополам хватит и ладно. Теперь ехать надо.

Тут Глобальный с удивлением на ключницу посмотрел. А там – ключей связка. С магнитным ключом от домофона даже. Сомов только одну связку забрал. Другой не надо следствию. А чья теперь квартира – ещё полгода разбираться будут.

– Слушай, ну я тогда ключи цепляю и туда-обратно смотаюсь. А потом… – тут Боря задумался. Забрать-то немку – это одно, а куда деть – вопрос. – А хер знает, что потом. – Честно признался Глобальный.

– Потом достанем твоё и поедем по моим делам, – уже закончил штопать дырку Стасян и с важным видом очки бабушкины снял. – Ты ещё здесь? Вали уже! До ужина успеть надо всё.

Боря снова кивнул и на улицу побежал. Успеть конечно, везде надо. Телефон на вибрации с ума сходит. Но пока бежал по лестнице сломя голову, подустал немного. Тело болело после снегоуборочных процедур.

Но пробежка пригодилась – голова начала работать. С запозданием, но хотя бы так, с разбега. Или сам бегаешь или жизнь поджопников выдаёт. Для кровообращения усиления.

«Стоило сказать Стасяну, чтобы улики затёр все», – тут же предложил внутренний голос: «Ну там полы помыл или перчатки какие надел. А что членом машет, так это – на здоровье. По залупе отпечатки вроде ещё не берут. Если реформы в правоохранительных органах не так глубоко зашли, конечно».

Боря у двери остановился и из подъезда уже как человек вышел. Замедлился, даже ключи на палец от джипа кругляшом нацепил. Идёт важный, виду не подаёт, что херня случилась. С кем не бывает?

Но херня снова случилась. Пальцы всё ещё немного дрожали. И брелок с пальца соскочив, в снег улетел. Боря следом рванул, всю спесь сразу сбив и давай как экскаватор копать в сугробе. Только уже без лопаты. До лопаты ещё в салон автомобиля попасть надо.

Какого же было удивление, когда первым откопал не брелок, а телефон замёрзший и погрызенный. Зато – свой.

– Сучий пёс! – буркнул Боря, но на лицо наплыла улыбка.

Следом и ключи достал с брелоком. А как гаджет от снега очистил, так оказалось, что только чехол пострадал от зубов и наклейка покарябана. Сняв всё лишнее, телефон как телефон по виду. Больше можно сказать лишь зарядив. Батарея от холода ушла в ноль.

Сунув телефон в карман, Боря за руль сел, вздохнул и в аэропорт двинул. Заправился только по пути. Джип жрал двадцать литров на сотню. Но это – ничего, когда в работе по городу мотаешься и о маршрутах ГАЗелек раздумывать не надо. Обидно только, что на автозаправочных станциях верёвки не продают. Глядя на ценники порой, спрос бы точно был.

Отличный набор: верёвка, мыло и кофе. Для бодрости духа.

Хмыкнул. В голове после решения одного из вопросов пустота образовалась. А потом первые мысли пошли. И все – дельные. Но чтобы точно знать, что по верному пути идёт, номер Сомова набрал. А тот вместо ответа сразу сам просил:

– Так что… умер кто?

– Нет, но человек один жопу уже порвал, – вспомнил о веском доводе Боря, и чтобы быка за рога держать, сам спрашивать начал. – А вот по части той квартиры бабкиной…

– Что с ней? – вроде бы и навострился собеседник, а вроде телефон плечом держит. А на фоне танки бахают. И моторы дизельные ревут. – Однушку захотел? Товар ходовой.

– Ну вот и я про то же. Могу я её, к примеру, купить подешевле? – забросил даже не удочку Боря, а скорее спиннинг дальним забросом. – Хотя бы по рыночной. Или как там. По кадастровой?

– Ну не знаю, можешь ты или нет, – буркнул Сомов. – Сантехники что теперь, на квартиры зарабатывают? Или жопу ты не так просто порвал? Ты с этим делом лучше не балуйся. Жопа одна. Её беречь надо. Всё остальное не по понятиям. Завязывай, Борь.

– Ну… в принципе, могу, – прикинул тем временем Глобальный, сложив зарплату и подработки прикинув, да про миллион в банке вспомнив попутно. Новый Год всё-таки не за горами. – Если частями, то точно можно.

– А жопа? – напомнил капитан.

– Да я не про жопу! – вспылил Боря. – Жопу я на работе рву, чтобы хотя бы однушку взять. Хотя бы в долг. Хотя бы под проценты. То дело – десятое. Что по факту?

«Всё-таки лучше купить квартиру, чем сидеть за проникновение в неё и работать бесплатно», – прикинул внутренний голос: «Лепить из хлеба ты всё равно не умеешь».

– А-а-а, кредит брать собрался, – протянул капитан. – Ну рад за тебя. А мне-то чего звонишь? Я вон ещё за компьютер два года отдавать буду. В долг не дам.

– Да не нужно мне в долг. К кому там обращаться? – спросил Боря. – Куда податься? Не риелтора же для таких дел нанимают? Или они с судопроизводством и наследием-оформлением тоже работают?

– Ну… – прикинул капитан и тут же спросил. – А стол-то накроешь? За новоселье?

Боря вздохнул. Кивнул. А вспомнив, что не видят его, добавил:

– Да накрою… Новоселье же. Как не накрыть?

– Не, ну так-то ты в правильном направлении двигаешься, – добавил тут же повеселевший Сомов. – Риелторы люди ушлые, может чего и нароют, если есть свои лазейки в мэрии. С жилфондом мэрии через них решать проще, чем самому соваться. Время сэкономишь. Если прокуратуру не подключат на проверку, то всё тихо пройти должно.

– А что там с мэрией решать? – не понял Боря. Он и следствия внимание не собирался привлекать. А тут ещё и мэрия с проверками сунется через прокуратуру. А там заодно все залупы на районе проверят. И опись составят.

– Бабок у них много, – пояснил капитан весьма двояко. – Всё равно по квартирам всех не расселишь. А сантехников на всех не хватает. Может и скидку какую сообразят… А тебе не стрёмно жить там, где коня слепили?

Слишком много мыслей в голове Бори тут же пронеслось. Что-то споткнулось и запуталось даже.

– Какого коня? – переспросил Глобальный, чтобы точно всё понять. Тут бы с бабками разобраться, а рядом зоопарк копится.

– Ну, кони откинули, – объяснил капитан. – Дуба дали. Коньки отбросили.

Перед Борей тут же бабка встала. На коньках только. И давай их отбрасывать. Пару за парой. Ей грузчики кидают, а она тут же обратно ими отбрасываются и бурчит «такую страну просрали».

Боря головой тряхнул даже. Это всё от недоедания. Кушать надо нормально. Всё-таки баланда на зоне – явно звёзд Мишлена не считает. А вот с недвижимостью он правильно решил. Недвижимость всегда в цене. А батарею можно и поменять. Только не сразу. Стекло же на балконе спасатели не стали менять. А ему ещё ниже внедряться. А там без нового стекла с манерами Стасяна точно не обойтись.

– Да нормально всё, – ответил на всякий случай Боря, хотя ничего нормально уже не было даже близко. Нервы одни.

– Ну смотри мне, – добавил зачем-то Сомов и окончательно запутав, добавил. – На связи. Но помни, только если кто-то помрёт.

Боря телефон отложил и кивнул. Вот дурак же. Зачем капитану позвонил? Тот теперь сам проверку устроит. Хотя с риелтором дельную мысль подал. Надо бы той позвонить, на которую Степаныч уже не первый месяц намекает. Визитка даже где-то была. А если телефон реанимирует, то даже контакт есть.

С этими мыслями Боря и приехал в аэропорт. И только встав на платной парковке вспомнил, что не знает ни имени, ни фамилии немецкой особы.

«Кого встречать? Чего вообще припёрся?» – тут же забурчал внутренний голос: «Тебе своих проблем что ли мало, чтобы ещё и за Олафом разгребать?»

Боря хотел написать плакат, но в джипе не оборудованы фломастерами с ватманами по умолчанию.

«Зажопили комплектацию».

В поиске выхода Глобальный был готов хоть гаечный ключ взять, но вовремя вспомнил, что через рамку металл детектора с ним не пройдёт. Ещё и побьют им же, если настаивать будет. В воздушной гавани всё-таки и своих сантехников хватает.

Но тут Боря вспомнил о зарядке для телефона в бардачке. А если подумать, то розетка в аэропорту найдётся. А пока ждать рейса будет, как минимум зарядится. Как максимум – немецкую непереводимую речь услышит.

«Главное, не долго ждать только», – предостерёг внутренний голос: «Мало ли, вдруг в будке на выезде евро не принимают. Всё-таки далека до нас ещё цивилизация, Борь. А логика ещё дальше».

Кивнув, Боря снова вздохнул, взял зарядку и захрустел снегом в направлении входа в терминал межгородского сообщения. Рейс из Москвы всё-таки, а не из Берлина напрямую.

«И почему у нас в школе немецкий не преподавали?» – на ходу прикинул Боря, предположив сходу как было бы прекрасно просто подойти к женщине из другой стороны и поздороваться.

Всё-таки гостья в его стране, а он даже цветов не взял. А дома вообще сообщник в халате пирожки жарит или достаёт соседей, ломиком лёд на балконе обдалбливая.

Решив, что падать дальше всё равно некуда, Боря решительно вошёл в терминал. И сразу улыбнулся. Где-то рядом на всех повышенных уже звучала бодрая немецкая речь. Как будто рядом ругались люди из старой порнухи.

Аж на душе приятней стало. Всё-таки воспоминаниями о старой кассете с видеоплеера навеяло.

Нацепив улыбку, Боря завертел головой и безошибочно пошёл в сторону ругани. Двинулся по маршруту как корабль в гавань с ориентацией на маяк у берега. А по пути насвистывал что-то из раммштайна, чтобы сразу за своего приняли.

Чтобы точно не ошибиться, Боря даже фотокарточку три на четыре из портмоне достал. Не так уж и много в мире красивых кудрявых женщин-блондинок с голубыми глазами.

Глава 24 - Обе две как бобер

Стасян грустить не любил. Тоску придумали ленивые. А уныние – это вообще развлечение для богатых. Конечно, перед ним на кухонном столе уже валялись две сотни евро, но это лишь начало городской жизни и лишь краешек роскоши.

Дальше – больше.

Надо закрепляться, а не по командировкам шляться вахтовым методом. Правильно мама говорит «в городе все бабки крутятся». Только точный адрес не назвала. Наверное, возле городской площади крутятся.

Надухарившись одеколоном огуречным у бабкиного трюмо, Стасян точно знал, что чтобы ближе к тем бабкам оказаться, нужно пахать без памяти. Поэтому заштопав штаны, простирнув их вручную и так же повесив сушиться на батарее рядом с прочей одеждой, крановщик уже собирался разобраться со льдом и снегом на балконе почившей бабки, которую слишком уж закрутило. А затем, походу, сорвало с карусели жизни.

Держаться надо было лучше. В бизнес идти. Люди из телевизора плохого не посоветуют.

Но в животе заурчало протестующе. Неудобно работать на пустой желудок. С шести утра крошки во рту не было, а уже обед. График, усвоенный в больнице и госпитале как бы намекал, что с ним шутки плохи. Кислота выделяется.

Так что давай, что-нибудь переваривай, пока тебя не перевалили.

Стасян почесал раненную булку, скривился и залез в холодильник. А там кетчуп и валидол только. Фигурка ещё пингвинчика стоит пластиковая на полке с подносиком на руке. Игрушка старая, из киндер-сюрприза извлечённая пару-тройку десятилетий назад. А на кой хрен ей в холодильнике рабочем делать – пойди разбери. Может заговор какой на удачу. Бабка же!

В морозилке так же оказался промороженный кабачок таинственного тёмного цвета. Валялся так долго, что в баклажан превращаться начал. Эволюционирует может даже. Возможно, его заморозили ещё при Андропове, да так и забыли. Хотя холодильник уже явно постперестроечных времён. С иностранными буквами на двери… Минского производства.

Так и не решившись ничего брать из холодильника, Стасян снова посмотрел на евро. Чего тут думать? Одеваться надо и идти менять деньги, продуктами затариваться. Это понятно. Чем больше кушаешь, тем больше сил.

Городские почему-то не держат солений-варений в подполе. Хотя бы потому, что подпола того и нет в квартирах. Да и картошки мешок-другой или какой капусты кочан по тёмным углам у них не залежится никогда.

Что за люди?

На всякий случай гость по шкафам пошарил на удачу. И тут же наткнулся на консервы. Кошачьи. Перепутать сложно – на картинке кот изображён с толстой, довольной рожей. Видимо, кастрированный. Деревенский кот довольную морду корчить не будет. Он всегда осторожен и смотрит на тебя с плохо скрываемой ненавистью.

Стасян и сам осмотрелся. Нет кота вроде. И кошки нет. А котят так обнаружил бы своим чутьём внутренним. Ибо слабость у него к маленьким пушистым комочкам. С детства мимо не пройдёт, всех домой забирал. Им много не надо. Ну а что батя потом или мамка топят или раздают, то дело десятое. Главное – благородство.

– Кыс-кыс-кыс, – на всякий случай сказал Стасян, но никто не откликнулся.

Запах вроде есть кошачий по квартире, но лекарствами сильнее пахнет и всё перебивает. Взять хоть же тот же валидол. Им словно все стены пропитаны. В обои старые, потускневшие въелся и хоть ремонт делай. А заодно линолеум пожелтевший от времени отдирай.

Но ремонт вроде никто не заказывал. И удовлетворённый тишиной в квартире, крановщик открывашку из-под столешницы достал, да вскрыл консервы.

Принюхался. Пахло старым говном и тушёнкой разом. Как на плацу у поля летом рядом с полевой кухней.

Решившись, Стасян лизнул трофей. А на вкус вроде ничего так, ещё и с соусом. Жить можно!

Картинку только снял и в ведро мусорное выкинул, чтобы не смущала образом. Без обложки – еда как еда. Кошки они-то как раз не дураки. Что попало есть не будут. Был у него правда в деревне кот, который огурцы ел. Те и проклюнуться порой не успевали. Но самого кота в отместку тоже съели. А варианта всего два: либо огурцы скинулись, устав от зелёных смертей в самом расцвете сил, либо пирожки в начале деревни кафе Егорка пекли с начинкой из всего, что поблизости бегало.

Вставив вилку в консервы, Стасян задумался над превратностями жизни и уже за стол собирался присесть. Да тут в дверь требовательно постучали.

Крановщик как был в халате на голое тело, так к глазку и подошёл осторожно. Глянул. А там девушка стоит невысокая в очках с толстыми линзами. И с другой женщиной на периферии разговаривает. Обе на вид молодые, в пальто, берете и шапке. Но та, что в берете, посуровей на вид, да и таз покрупнее. Устойчивее по жизни, вроде как. А молодую как ветром шатает. Бледная. Зато кожа – кровь с молоком. Такие рыжие хоть и сгорают на сенокосе первыми и потом сметаной мажутся, но зато говорят, в постели – огонь. А всё потому, что в теньке сил набираются.

Стасян, не будь дураком, через плечо только трижды сплюнул тихонько. И уже собирался вернуться за стол и откушать как следует, забыв про обеих разом. Всё-таки все проблемы в жизни от женщин. Особенно от молодых и красивых.

Надо просто сесть, поесть, и ни о чём не думать. Разве только о том, полить ли кетчупом обед? Воняет, хоть нос зажимай. Может кошки всё-таки отупели и уже собаки правят миром, не привлекая внимание человечества?

Но додумать не дали. В дверь снова застучали. И девушка рыжая, да молодая даже сама в глазок заглянула, отчего их глазища на миг встретились.

В сердце как кольнуло!

Глазок тот глаз увеличил в разы, ещё очки добавили резкости. Отчего Стасян на радужную оболочку на миг посмотрел и от удивления её глубины «ой!» сказал.

Сказал только как следует. По-мужски.

По ту сторону, конечно, услышали. И давай снова стучать. Стучат и стучат. И не помогает большая толстая дверь ничуть. Потому что дверь-то поставили, а про звукоизоляцию по периметру забыли. Даже порог плохо замазан. Сквозит из всех щелей.

Понимая, что скрываться дальше бесполезно, Стасян пожал плечами и дверь ту распахнул. Всё равно ключей нет и замков внутренних не предусмотрено. За ручку дёрнут если – сами зайдут. Боря с ключами ушёл. Замки бесполезны.

– Ой, здравствуйте, – раздалось от девушки в шапке сразу.

Той, которой в душу заглянул. Ведь глаза – это зеркало души. Даже если то зеркало запотело или брагой залито, не важно. Классики херни не скажут, да и дизлайка им давно не поставить.

– Хай, – почему-то ответил Стасян, как владелец евро и остро пожалел, что луком не заел. Изо рта как из помойки пахнуло. А всё долбанная подлива в консервах. Такую и не всякий чеснок перебьёт.

– А вы верите в бога? – продолжила она, улыбнувшись и поближе к груди книгу объёмную прижимая вместо респиратора. Очки только поправила на переносице. Не запотевшие, но лоб взмок от духа. А может и от нервов. Всё-таки женщины – существа загадочные. Таинственные даже. И мама точно говорила, что любят таких же мужчин.

Потому Стасян как стоял в халате с кошачьими консервами в руках, так и застыл. Человек-загадка. Ничего не изменилось внешне. Член только из-под края халата сначала торчать начал, потом даже топорщится вздумал. Уж больно девушка хорошая. А то из ласки по жизни только кошки. Да и тех самих гладить приходится. А как когти выпустят в ответ, так уже бой вместо прелюдии получается.

Но Станислав, как его метко называла мама, когда лицо зелёнкой мазала, кошек любил не панинской любовью, а простой, человеческой. И точно знал, что если девушки в старости котов заводят, то он наверняка умрёт с кошкой в обнимку.

Эта шерстяная шкура ведь даже скорую не вызовет. Еще и возмущаться начнёт, что не покормил по причине смерти скоропостижной.

Но решив, что до старости прям тянуть не стоит, (сердце уже сейчас из груди выпрыгивало), Стасян консервами лоб почесал и ответил вполне по-философски, но почему-то с акцентом:

– Не важно, верю ли я в бога. Главное, чтобы он верил в меня, – добавил он с заточкой аристократа, получившего по роже лопатой, оттопырив при этом мизинчик на вилке и удерживая кус чего-то похожего на мясо.

Всё-таки у него кот «британец» был. По матери. Ну а что по отцу – дворовый, так кто об этом знал? Хвост пушистый, репейники собирает и хватит на этом играть в родословную. Если про человека говорят – «главное, чтобы человек был хороший». То котику и этого не нужно. Он просто может быть. Как факт.

Глаза девушки тут же округлились. То ли богохульника увидела, то ли халат топорщится начал очень явно. А может и британцы ещё удивляли. Что страшные все как смерть с зубами словно в центрифуге побывавшими – это одно. А что на районе поселились на территории секты свидетелей последних дней старейшины Алагаморова – совсем другое.

Бизнес есть бизнес.

Женщина в берете так сразу из-за двери выскочила, перестав соседей в глазок разглядывать, как бесперспективных. Унюхав сюрстрёмминг и заслышав акцент, она тут же решившись напомнить напарнице, что понаглее надо быть с такими людьми. Всё-таки иностранцы. Это свои – олухи. Улыбнёшься такому, он и растает. Но итог один - всё равно все в аду сгорят, кто не из их общины.

А пока не сгорели все, кого старейшина не целует наедине при причастии, и доживают последние деньки охламоны, истинной веры не познавшие, нервируя членов общины, ухо востро надо держать со всеми.

Но аналитика старшей по паре работала как надо. Она же и подсказала, что если у грешников деньги на дверь толстую есть, то на храм божий точно найдутся. Ну или хотя бы на лавочку возле него. Тут уж как повезёт.

Стасян кашлянул. Не то, чтобы его прошибло от запаха гипотетической консервированной сельди. Он и не таким незамерзайку, пролитую по лому с электролитами, закусывал. Но как выскочила более опытная женщина в делах НЛП-милостыни и гипно-убеждения толкнула подругу, замешкался.

А та ещё главное, что чтобы цыганский эффект попрошайничества выдать, как давай воздуха в рот набирать, чтобы посильнее возмущаться начать. Но осеклась сразу. Глаза без очков только за нижний край халата зацепились. А там багровое что-то торчит, однообразное. На фоне зелёнки на ноге.

А торчит, потому что крановщик уже понял, что дама в берете – опытная. А это дороже молодости.

Возбуждения процесс запущен оказался моментально. Не остановить его никак уже. Первый кусок консервов как достиг желудка, так сразу, видимо, и сил предал. В жар даже бросило. И выпить захотелось.

А как выпил в уме, да закусил по сути, так боец нижних войск в бой и приготовился! Нацелился на новую претендентку на счастье. Тыкает даже. Того и гляди залп даст вхолостую. Да не было пока команды.

Зоркая претендентка на выстрел покраснела сразу. Когда уже вымрет это человечество за пределами их общины?

А задумываясь, плечом подругу и двинула. То ли поддержки запрашивая, то ли от удивления сильного отступившись. Вроде и хочет сказать, «ты зачем человека из душа вытащила? Халат жены только и успел что накинуть!». А не может. Потому что картинка перед глазами растёт и крепнет. Аж слюноотделение началось.

Первая, глазастая, и в шапочке, даже поговорливее оказалась. Очки только поправила, вниз посмотрела мимоходом и с восклицанием:

– О, мой бог! – полшага вперёд сделала от рывка вероломного сзади.

А запнувшись о порог высокий, сразу за ближайшую ручку схватилась. Тут то Стасян и понял, что пленила его женщина коварная. Взялась за самое дорогое. Ещё и удержалась.

Не, ему-то не жалко. Но кому род продолжать? Пригодится ещё.

От удивления, однако, он сам полшага назад сделал. Да сцепились уже пальцы тонкие на боеголовке алой. Надёжно так зацепилась. Как следует. Таким девушкам в скалолазы бы, а не по цыганской стезе бродить.

Вот и получилось в целом, что от толчка напарницы девушка внутри квартиры оказалась, а консервы на пол полетели. А вторая, что в берете, наконец, звук включила и как давай возмущаться:

– Вот вы консервы норвежские из всяких тухлых акул едите и деликатесами каждый день давитесь, халаты модные женщинам дарите, ванны огуречные принимаете, а денег на бога нету что ли? А если поискать?!

И сама за порог шагнула, чтобы продолжить словесный натиск. Дверь даже прикрыла. Соседям-нищебродам тут делать нечего. Золотая рыбка – не для всех.

Стасян и рад бы сказать, что денег у него теперь действительно полный стол на кухне, да помешаются почему-то лишь в две купюры.

Но сказать не смог. Слова в горле застряли. Всё-таки пальцы нежные. А он не испорченный. В деревне то дрочить некогда, как и сексом заниматься. Ебутся только порой, а чаще заёбываются люди, пытаясь в люди выбиться. Труд от зари до заката облагораживает. И напрочь избавляет от желания шалить в тёмное время суток. Когда ни ног, ни рук не чувствуешь, блуд сам собой уходит. А что кто-то в кого-то и заливает при случае по субботам после бани, так это чаще самогон, чем жидкости для деторождения.

Вместо ответа крановщик на кухню пошёл задним ходом, издавая звуки «э-э-энд... ват… вау…».

Очкарик не поверила, конечно, ни единому слову. Но на всякий случай за ним засеменила мелкими шажочками. Ей патриарх Уклейманов на курсах повышения квалификации чётко говорил, что если ухватилась за клиента уверовавшего, то держись крепко, пока монеты не посыплются. Слабину не давать – это понятно. А там и купюры появятся. А если очень повезёт, то и квартира общине отойдёт.

Стасян креста не носил, поклоны не бил и церковной утвари не брал и даром, но пока до стола дошёл, попутно в бога уверовал и даже немного от сексизма подлечился.

Всё-таки есть толк от женщин с их мягкими пальцами!

Сам то если член в руки возьмёт, то только за кончик и исключительно – отлить. Дальше держать опасно – то занозу загонишь, то тосолом измажешь. А тосол в качестве смазки плохо подходит. В носу потом ковыряться не получается. Один раз попробуешь и насморка с обонянием весь сезон нет. Куда там ковиду.

Но не все оказались расслаблены и задумчивы в этот момент. Так женщина в берете позади подруги уже за телефон схватилась, чтобы в полицию звонить. Она начеку! Не зря старшей в паре поставили. А пока звонить будет показательно, кричать громко-громко надо и жаловаться превентивно. Всякий знает, чем больше шума, тем больше пожертвуют… Чтобы не так шумно было.

Парадокс? Аксиома? Жизнь!

Но тут её взгляд за евро на столе зацепился. Подобрела сразу. Стасян мычит чего-то, в купюры тыкает в стиле «а-а-а… гуд… ух-х…сука-а-а… йес!».

«Точно иностранец!», – подумала тут же ответственная за сбор средств на нужды секты дама и решила до последнего держаться.

Ошибки быть не может. Евро разглядев, сопоставив консервы с деликатесами заморскими и дверь мощную входную, дама в берете сразу проще стала. И берет тот стянув, с подругой плечо в плечо встала. Глаза жадные-жадные. Блестят даже. Но от вида купюр или члена налитого, сразу не ясно. Да только рука рядом на ствол тут же легла. И по яйцам погладила.

Тут Стасян дважды в бога уверовал.

– Ну чего же ты, Глори, смущаешься? – заявила она напарнице уже не требовательным, но томным тоном. – Действуй, раз начала.

– Но, Холи, старейшина не велит… так зарабатывать, – напомнила девушка, очки поправляя.

– Глори, – подчеркнуто-строго обратилась старшая наставница, и прошептала на ухо. – Если снова не соберём нужной суммы, нас община бесплатно по кругу пустит. Человек всё-таки издалека прибыл. Устал… Расслабь его, дура!

При этих словах Глори ещё решительнее обхватила ствол и прошептав едва слышно:

– Ладно, хоть раз как следует заработаем, – очки сняла и на колени перед Стасяном присела.

А он на макушку только смотрит. Коснуться – неловко. Не коснуться – может обидится. Что делать? Не знает. Мычит только немного, но лицо умное оставаться должно. Так как другой человек на него смотрит.

Градус только повышался с каждой минутой. Глаз не закатить. Звериную натуру не проявить. Да и зачем рычать? Если рот открыть, то консервами нести начнёт. Спалят.

Хотя хрен знает, как этот тухляк деликатесный пахнуть должен. Может и подойдёт как раз.

Но тут вторая напарница тоже на колени присела и сразу легче стало. Стасян голову запрокинул и одними губами в потолок прошептал:

– Спасибо!

Разряжаясь, он уже и не видел ничего, что в мире происходит.

Не важно всё это, ведь он впервые влюбился. В деву кровь с молоком. А может и в настойчивую с руками сильными. Пока не понятно. Такая, кстати, и корову подоит на раз и козу за рога подержит. По хозяйству больше пригодится. Зато та, что моложе послушнее выглядит. Но это не точно.

Открыв глаза от блаженства великого и освобождения неимоверного, Стасян голой жопой на стол облокотился, потянулся в неге, а когда в себя пришёл, понял вдруг, что нет уже ни одной, ни другой. Дверь только приоткрытая стоит, чтобы не хлопать.

Оглянулся. Глазами захлопал. Вопросов много. А денег – нет.

Глава 25 - Христина

Симпатичную блондинку с голубыми глазами звали Христин. С ударением на второй слог. Христин Мергенштольц, если по полному.

Об этом Боря узнал в процессе. А сначала просто подошёл и вклинился между ней и охранником, которому она быстро и сумбурно что-то доказывала, тараторя на немецком как «язык» в плену партизан.

– Гражданин, гражданин, ну что же вы так грубо с туристкой? – обратился Глобальный к охране, приблизился вплотную, но вместо того, чтобы тоже качать права, сунул в ладонь блюстителю порядка пятьдесят евро одной купюрой.

Украдкой получилось. Вроде как руку пожал. Камерам не должно быть видно. Ну а раз его всё равно за взлом и проникновение посадят, то кто на дачу взятки-то будет смотреть?

«Плюс-минус год уже ничего не решат», – добавил внутренний голос: «Сгорел сарай – гори и хата!»

– Сходите что ли чая попейте, успокойтесь, – посоветовал Борис.

Охранник оскалился, подбирая вслух слова по инструкции. Но купюра в ладони шуршит. А если в карман положить, видно самым краешком периферийного зрения, что оранжевенькая. Это значит, что в лучшем случае – пятитысячная, рублёвая. В худшем – полтинник, что в евро. Он всё-таки нумизмат и знает о таких тонкостях. Да и человек вроде культурно просит. А туристы… Да что с этих европейцев диких взять?

В любом случае, конфликт оказался исчерпан и вернув чемодан туристке, охранник удалился. Глобальный сразу повернулся к девушке с косой тугой и принялся изображать пещерного человека. То есть тыкать пальцем себе в грудь и говорить нечто вроде «май нэйм из Боря. Айм Олафс френд».

На этом познания в иностранном закончились, пришлось договорить на полуиностранном:

– А… тьебъя ках зъовут?

Христина, которую Боря для себя тут же начал называть Кристиной по-свойски, улыбнулась. Прыснула даже. Затем представилась и вдруг почти на чистом русском ответила:

– И не обязательно изображать из себя идиота. Я отлично понимаю русский. Бабушка – русская. Или вы думаете кто Олафа научил русскому? Кстати… где он?

– О, это большая, интересная история, – тут же заявил Боря, подхватил чемодан на колёсиках за ручку и покатил к выходу. – Идёмте. Автомобиль на платной стоянке. А я даже расценок не знаю.

– О, я слышала, что в России бедно живут. Понимаю, – добавила она и Боря нахмурился. Сердцем закаменел даже. Вот так и знакомься с симпатичными блондинками на курортах. А они тебе начнут втирать про медведей и ушанки.

Кристина и вправду спокойно продолжила, как будто сказала всё верно и извиняться за то не спешила:

– Так вы работаете вместе с Олафом, значит?

– Да, мы сантехники, – проглотил первое впечатление Глобальный, но осадочек остался. – Полтора месяца прожили вместе плечом к плечу, я ему основы нашего рабочего процесса показывал, пока…

– … не прилетела я? – добавила приятная девушка, от которой пахло хорошими ненавязчивыми духами с запахом смородины и каких-то диких ягод. Ну а что с манерами проблемы, так это их немчурское дело, а не его заботы.

Одета только не по погоде. Пальто на ней, берет и сапоги межсезонные, кожаные, но тонкие. Для московской осени в ноябре может и сойдёт, но для Сибири, где уже в ноябре зима пришла и обоснуется до самого конца апреля, не пойдёт.

– Да, так всё и было, – ускорил шаги на ветру Боря, чтобы туристка уши не отморозила. Минус десять всего, но ветер усиливался.

Вид джипа её немного успокоил. А может и расстроил даже. Бровь приподнялась, а больше и не сказать сразу.

Погрузив в багажник чемодан, Боря любезно открыл перед ней дверь и усадил в салон. А затем вернулся за руль, завёл мотор и включил печку.

– А это… ваш? – на всякий случай уточнила она.

– Что вы, этот хлам? Рабочий! – улыбнулся Боря.

Похоже на эту удочку попадаются все немцы. Ну а раз на родине им только про медведей кремлевских рассказывают, можно и подыграть.

– Если бы мне не доплачивали, чтобы я ездил на этой развалюхе, то я бы предпочёл свой бизнес-класс, – любезно разъяснил Боря. – Но увы, на работе мы вынуждены ездить на том, что дают. Дресс-код, знаете ли.

Она улыбнулась, не совсем понимая шутит он или говорит правду. Лицо-то серьёзное. А когда русский веселится или грустит, сразу и не понять. Всегда суровы.

Но подъехав к шлагбауму, водитель вдруг извлёк из куртки пачку евро и протянул верхнюю синюю купюру номиналом в двадцать единиц охраннику в будке.

Тот в руки взял, застыл с немым вопросом на бородатом лице. Тоже суровый. Тоже русский. Ещё и в шапке. Правда, не ушанка. В будке всё же отопление есть.

– Ну чего глаза вылупил? Обменяешь! – подстегнул Боря. – Я был-то здесь минут пять. А карточки у меня с собой нет. Открывай или зови босса, разбираться будем.

Охранник на пропуске что-то для себя в уме посчитал, а как закончил с вычислениями, только кивнул и шлагбаум открыл. Первые пятнадцать минут вообще бесплатно, но раз дают, надо брать.

– И чему их только учат? – буркнул Боря и подмигнул пассажирке, убирая купюры за пазуху.

– Ничего себе у вас цены за парковку, – удивилась Кристина Мергенштольц. Всё-таки с наскока русифицировать её фамилию не удавалось. – Двадцать евро за пять минут ожидания?

– Евро? – изобразил удивление Боря. – А, так нам этот мусор на работе теперь в пропорции один к двум выдают с рублями. С тех пор, как Олаф приехал, гуманитарная акция пошла. Мы и девать его не знаем куда. Одни вместо туалетной бумаги используют. Другие стены дома обклеивают. Ну или сморкаются там, а порой и вместо салфеток на обедах заходит. Чтобы совсем без пользы в коробках не валялись, знаете ли. Но обещали, как только иностранец уедет из компании, снова будут нефтью и газом выдавать. Как раньше.

– Нефтью и газом? – снова удивилась туристка, даже берет набекрень сполз. И Боря вдруг понял, что волосы в тугой косе давно не мытые. Сальные. А в тепле салона духами уже не запахло, а понесло. Вместе со всеми другими запахами давно не мытого тщательно тела.

Боря хмыкнул про себя, но виду не подал.

«Ничего, ничего, отмыть-то отмоем человечка, но что дальше с ней делать?»

– Ну да, каждому россиянину же еженедельно начисляется по бочке бензина на выбор или дизтоплива тара, – продолжил Боря гнуть свою линию на серьёзных щах. – И выдаётся по баллону газа обязательно. Редко, но иногда и дровами берут. Кубов шесть-восемь. Как раз КАМАЗ и выходит. Те, кто в деревнях живут, камины дровами предпочитают топить. Уголь ты мы давно забыли. Только на продажу идёт туда, где «зелёной повесткой» и не пахнет. А чем пахнет, уже никто и не спрашивает.

– В деревнях, говорите, люди живут? – только и переспросила Кристина.

– Ну, в коттеджах загородных то есть, – тут же поправился Боря, не меняя серьёзное выражение лица. – Места, куда мы летом чаще заглядываем, чем зимой. Обычно мы зовём их проще – «дача».

– Ой, бабушка что-то говорила о дачах, но я не помню, – пробормотала Кристина. – Это там, где что-то… дают?

– Дают, конечно. Покой, – хмыкнул Боря, но вновь настроился на серьёзную волну. – Это место для шашлыков и гамаков в теньке. Ну и баня стоит. Куда же без русской бани? Дрова на неё тоже идут. Но чаще – газ используем. Деревни наши с дачами давно газифицированы же все от Камчатки до Калининграда. Всё как началось с председателей совхозов, так и продолжилось широкой модернизацией, пока всем по ветке не раздали.

– Ух ты, ничего себе! – искренне удивилась немка. – А нам правительство только социальные льготы выдаёт. Но и те в последнее время со скрипом. Польша ещё репараций требует постоянно.

– На льготы мы в медицину обращаемся, учимся бесплатно и каждый год в санаториях отдыхаем все поголовно, не только директора, – вновь заболтал новую знакомую Боря, лишь бы не спрашивала о коллеге и откуда он взял евро. – А нефть, газ и дрова – наше национальное достояние же! Это просто директор у нас добрейшей души человек.

– Да? Почему?

– Говорит, мол, этот квартал валютой брать будем, товарищи, – даже не думал останавливаться Боря. – Она, конечно, никому нахрен не нужна. Но можем себе позволить газа и нефти нуждающейся Европе выделить на сдачу. От каждого, значит, вскладчину. И пусть им там теплее будет. Так и выживут. А нам и так тепло.

Кристина потёрла уши. Действительно, холодные дни в Европе настают. А сибиряки оказываются добрейшей души люди, раз сами по снегу ходят, а обогревают Европу даже в областях с вечнозелёными газонами и аллеями.

Боря украдкой рассматривал пассажирку, больше ничего не рассказывая, но чаще сам спрашивал. По паспорту гостья оказалась моложе Олафа на пять лет, а по виду, так на все десять.

«И каким образом этот лысый ишак захомутал такую красотку, можно было только догадываться», – подвёл итог внутренний голос.

– Так, а где Олаф? – в какой-то момент снова спросила немка.

– Честно говоря, понятия не имею, – признался Боря. – Он с директором теперь дружит. Так что его либо вскоре заместителем поставят, либо вообще – во главе.

На выражении «во главе» Кристина заулыбалась сразу. Приятно, что муж не просто там, где-то батареи красит, а развивается во всю.

Глобальный, палец от важности момента от потолка опустив, добавил только:

– Ну а меня попросили вас забрать и до конца дня на квартире одной подержать. Работа, всё-таки не ждёт.

– На квартире? – насторожилась она. – Одной?

– Видите ли, на самой рабочей квартире Олафа бригада ремонт затеяла. Там одни стены и… стены. Почти никаких удобств. А на этой квартире хотя бы ванная есть. Мы её под склад раньше использовали ну и как место для послеобеденного сна. У нас же фиеста, как в жарких странах. Только мы от снега отдыхаем. Ага. Ну в общем, трубы-то мы сегодня разнесли по участкам по утру и теперь стоит вторая рабочая квартира, пустует. Отдохнёте там, приведёте себя в порядок, а мы поработаем рядом и вечером все вместе уже пересечёмся и решим, что к чему… Всё-таки ваш приезд был для меня несколько неожиданным.

– Это почему же? Олаф не предупредил?

– Предупредил, но буквально только вчера.

– Это не похоже на моего мужа, – вновь навострилась она. – Могу я ему позвонить?

– Можете, конечно! – Боря с хитрицей в глазах достал из куртки старый разряженный телефон. – Но я забыл свой телефон на балконе, а он на морозе и разрядился. Как заряжу, так и позвоните. Нет, ну можете, конечно, и со своего позвонить, но в роуминге это наверняка будет стоить немало.

– А, хорошо… подожду, – тут же сдалась она, повертела в руках коробку с андроидной начинкой и вернула обратно, так и не в силах включить.

Вскоре они прибыли к квартире почившей бабки. Куда ещё деть туристку, Боря себе смутно представлял. А напиздел уже с три короба, да и тот с поверхом.

А пока сочинял связную историю, выгораживая лысоватого балбеса, что умудрился потеряться по дороге на работу и планировал заселить жену в съёмную квартиру, как-то и запамятовал, что Стасян встретит их в одном халате. С глазами осоловелыми, как будто накатил чекушку.

– Ой, простите моего коллегу, – тут же загнал его на кухню одеваться Боря. – Он после смены. Стоял в воде с головы до ног, варил трубы, спасая детей в детском садике от поноса и золотухи. А теперь… теперь отдыхает и сушится. Станислав, не могли бы вы одеться?

– Я уже почти высушился, – ответил Стасян с какой-то грустинкой в голосе и начал одеваться в сырое.

– А я… – донеслось от Кристины, рассматривающую неприглядный коридор со следами былой сырости. Ещё и воняло плесенью. В том, что склад, конечно, сомневаться не приходится.

И Боря сразу надавил на больное девушка. Пока Кристина снимала плащ, он подтащил её чемодан к ванной комнате, и включил там горячую воду в ванной и раковине разом. Затем спокойно помыл руки, вышел, не выключая воду и сообщил:

– Вы пока ванну примите.

– А… ограничения есть? – почему-то спросила она, прислушиваясь к плеску воды.

Боря повёл головой:

– Нет-нет-нет, я настроил воду. Можете плескаться хоть до вечера. Нам как раз потребуется время, чтобы доделать работу… тут по соседству.

Ответ её полностью удовлетворил. Затащив чемодан в ванную комнату, она там закрылась и принялась раздеваться. Удивилась даже. Что значит, «настроил»? Присмотрелась к раковине и лейке, трубам. Никаких там у них дозиметров не стоит и счётчиков не виднеется. Но краны-то точно умные, раз не торопятся напор воды ограничивать.

А Боря в коридоре за голову только взялся и посмотрел на поникшего Стасяна. В немного сырой одежде тот ёрзал булкой раненной. А пока сантехник пытался понять, что не так, попутно вспомнил, что забыл купить верёвку.

– Твою ж мать!

Стасян поднял взгляд, полный сочувствия и ответил:

– Боря, да не виноватый я! Они сами пришли!

Глобальный уже привык всю дорогу лицо каменным держать. Не улыбнулся даже. Подумаешь, размечтался вслух. Кто запретит-то?

Вот и крановщик его лицо за чистую монету принял и начал каяться:

– Я же только на секунду расслабился, но получается, что… оплатил как за два часа. С обеих.

– И что будем делать? – на всякий случай спросил Боря, чуя какой-то подвох, но не улавливая сути. – Без верёвки то справимся?

С этой мыслью он на трос посмотрел, что так в прихожей и дожидался своего часа, как с крыши вернули. Стасян даже приподнял его.

– Да я хоть без него туда залезу, ты мне только скажи, что займёшь мне денег на комиссию-то. Иначе как я домой вернусь?

Боря успокоительную пачку евро из куртки достал, показал и предложил:

– Стасян, завязывай. Деньги есть. ты если мне паспорт достанешь, я тебе половину отдам всего, что с этой пачки сменяю. Идёт?

– Идёт! – едва не подскочил Стасян и козлом горным на балкон поскакал. А потом саксаулом застыл у рамы деревянной.

Если первое проникновение в чужую квартиру было волнительно, как потеря девственности, то на втором задании Боря и ухом не повёл от волнения. Руки не дрожат, какать не хочется. Только стимул есть своё вернуть и начать уже вопросы решать, а на задавать новые. А вот отлить, пожалуй, следует, пока случай подходящий. И Боря исчез в туалете.

А в Стасяне стимул после вида вознаграждения словно из ушей плескался. Он спокойно обвязался тросом, как теперь позволял его размер, затем привязал второй конец к старой батарее и перевесился через край балкона, разглядывая створку балкона пониже. Там балкон пластиковый, но вроде окно в режиме проветривания стоит. Сразу и не видно.

В попытке спуститься пониже, только слишком высунулся. А одежда сырая. Не простили штаны затеи этой. Проскользили по льду под заснеженным краем. Полетел крановщик вниз сразу!

Да только полёт оказался снова не долгим. Трос сразу в пояс ударил, рванул и Стасян уцелевшей булкой на балкон вместе с оконной рамой влетел. Механизм запирающий на форточке не ожидал таранного удара. И почти центнер крановщика заставил его покориться проникновению.

Да вот беда, проникнуть Стасян-то проник, но следом на балкон за ним батарея вылетела, которая полёт его рывком и оборвала. Считай, косу смерти на себя приняла. Затупилась та, да не задела.

А как ударилась батарея о стену, трос порвав на ледяном сталагмите, тут её ресурс служебный и испарился весь без остатка. Кипяток только во все стороны рванул, ещё быстрее всё заливая, чем прежде при срыве крана.

Вновь хлынул поток воды горячей и мутной по едва подсушенным паласам и линолеуму.

Боря только успел воду спустить во врем этого действа. Сначала показалось, туалет прорвало. Подошву поднял. Но под ногами воды – нет. Вода почему-то снаружи хлынула
сквозь прорезь дверную.

Хорошо, разуться благополучно забыл.

Выскочив в удивлении вновь открывшемуся факту повторного затопления Боря от кипятка потока отскочил и с криком «Стася-я-я, бля-я-я-ядь!» по коридору к двери спасительной побежал.

А по пути очень надеялся, что немка уже в ванной сидит и в кипятке снаружи не сварится. Девушка всё-таки ни в чём не виновата и довольно глупо умирать в первый день в новой для себя стране. К тому же, срока изрядно прибавят.

А кипяток только ближе и ближе по коридору расплывается. Думать не даёт. А вот нервничать можно теперь сколько угодно. Всё равно хуже не будет.

Глава 26 - Наболело, нарывает

Раздумывая о превратностях судьбы на пороге подтапливаемой квартиры, Боря замер и с ключом из ключницы завозился. Кто вообще три замка в двери делает и все строго на ключ?

А главное – для чего? Чтобы психи отсюда не вырвались? Или оттуда маньяки не вломились?

Пока Глобальный бежал к спасительной двери, телефон ногой задел. Виброрежим в стандартный режим перешёл вдруг, и на полную включился, давай орать на всю квартиру.

Вытащил его из кармана сантехник, а там одно словно высвечивается – «директор».

«Вовремя!» – буркнул внутренний голос. Да нельзя дерзить начальству. Голос попроще, подобострастней.

– Да, Тимофей Вольфыч?

– Боря, а ты часом не охуел? – словно издалека начал директор Светлого пути, да как будто бы изо рта разом чесноком пахнуло.

– С какой целью интересуетесь? – на всякий случай спросил Боря, прислушиваясь уже не столько к батарейному потоку, сколько к льющейся в ванной воде.

Услышала звонок Кристина или нет?

Вопрос даже не в том, а как скоро начнёт предъявлять за ложь, которую он для неё сплёл из благих побуждений.

– Хули ты работу прогуливаешь?! – вдруг не стал долго рассусоливать директор. – В запой ушёл, да? За воротник закладываешь? А? А ещё лучший работник месяца и квартала!

– В смысле в запой? В смысле прогуливаю? – повторил Боря, озадаченно, но пока без матов. Первый замок даже поддался сразу. А зачем на все три закрыл, уже и не помнил. Автоматом вышло. Европейцы любят безопасность, а пока на Кристину смотрел, всё и случилось. – Меня тут кипяток по щиколоткам лижет! Батарею прорвало. На объекте я!

– Ой, не пизди ты уже, Боря! На объекте он! – пробубнил зло директор. – Я же как сердцем чуял, что кодировать тебя надо. Сразу как показатели упали, за голову схватился. Думаю, ну всё, либо в картёжник и проигрывается в пух и прах, либо запой.

– Да не бухаю я, Тимофей Вольфыч! И к картам равнодушен! – добавил сантехник и второй замок подчинил своей воле. Но затем связка в воду упала. – Тут правда прорыв! Кипяток же шпарит!

– Какой ещё кипяток? В горле у тебя? Горемыка не просыхающая! – продолжал возмущаться директор. – Ну так сфотай мне плоды трудов своих!

– Я бы сфотал, но вы же мне кирзачей не выдали. В своей обуви работаю, как нанялся, – напомнил Боря, ощущая, как горячий пиздец всё выше и выше, подошвы уже не хватит. А что к соседям течёт уже всё – и так ясно.

– Каких ещё нахуй кирзачей?

– Да рабочих, каких ещё? С носками шерстяными! С ними даже лучше! – вдруг ответил в тон ему Боря. – Они хоть пару градусов задержат, пока припекать не начнёт. А на зимней обуви подошвы на пару сантиметров мне не хватит, чтобы до батареи добраться для фотосессии.

– До чего добраться? – переспросил директор, видимо кирзачи себе представить пытаясь, а ещё и с носками шерстяными. Сам то он кроме туфлей кожаных в летний и ботинок на меху в зимний ничего не носил. А служить не довелось. Папа ещё при рождении сказал, что плоскостопие. А кто с папой из горисполкома спорить в то время мог?

– До батареи! Прорыв же! Кипяток! – как мог более спокойно объяснил Боря, насколько хватало терпения. Но внутри у самого кипяток образовываться начал.

Стараясь собраться, подхватил сантехник запертый ключи из воды двумя пальцами и только быстрее завозился с последним замком.

«Поторапливаться надо, пока ноги не сварились», – то и дело твердил внутренний голос.

– Где кипяток? На Ленина кипяток? – то ли передразнил, то ли снова нарочно спросил директор, словно с алкотой разговаривал подворотной. А с ними как с детьми надо. Повторять по три раза. И лучше медленно. – Вот и Леся говорит, что на Ленина торчишь. Я тебя в больничку положу! Прокапают. Всё хорошо будет. А с Лениным ты там будешь лежать или с Наполеоном, мне уже глубоко параллельно. Пиздаболия жаль, неизлечима. Запизделся, ты, Боря. А пиздеть, Боренька, не мишки ворочать. Не перетрудишься!

– Я пизжю?! – взбеленился Боря, на дыбы вставая. Хотя полчаса назад сочинял как дышал, но то для дела. А здесь по факту предъяву на домыслах каких-то посторонних кидают, что вдвойне обидно.

– Ты пиздишь! – только подлил масла в огонь директор, только повышая голос. – Заявки копятся, комментарии множатся, а показатели падают. Видимо, много пиздишь! А по факту где работа? А нет работы!

– Да это вы же дебила этого иностранного сменяли, не глядя! – тоже повысил голос Боря. – Я теперь за двоих въёбываю. А я и раньше так работал. Но теперь уже за четверых приходится с новыми требованиями. Может просто нормальных сантехников в пару дадите уже?! Я же без выходных и перерывов, считай, тружусь! А мне веры нет?

– Кстати, – вдруг понизил голос директор, словно решил водички попить между тем, как взять верхнюю ноту. – Мне тут предлагают китайского сантехника взять. По Ли Жу. Или лучше японца возьмём?

– Да ёбанный в рот! – уже прыгал на месте Боря, горячей воды ощущая не только приближение, но и касания на своей шкуре вживую. Она немного остыла, пока по коридору текла, но та, что следом идёт, уже кипяток кипятком. – Не надо никого брать из-за границы! Это так сложно понять, что со своими работать надо? Чем мы хуже? Учат отлично, практики – море! Мы не какой-то там ссаный колледж, мы – ПТУ!

Спасаясь от кипятка, Боря на прихожую с ногами забрался.

– Вы ебанулись там все что ли?! – снова вспылил начальник. – В смысле своих брать? А оптимизация с модернизацией? Или ты что, мэрии объяснишь, что всё хорошо у нас? Что всё своё есть и работать мы как люди можем и умеем? Да кто тебе поверит?!

Тут Борю и самого прорвало. Как щиколотки обожгло, так кипяток внутренний и полился.

– Да в жопу и оптимизацию и модернизацию вашу! И отчётность заодно поглубже запихайте! Дайте просто нормальные условия, чтобы работать по-человечески, блядь! Я не успеваю весь район обслуживать в две ноги! Где моя рабочая машина? Где снятое для меня жильё, а не для пидоров заграничных? Оборудование где, блядь?! Одежда рабочая? Снова всё спиздил, по стопам Антона прогулявшись? Ни труб уже, ни расходников. Нихуя нет. Куда все делать? Только же в сентябре закупились!

– Нет, ты точно охуел! – уже ревел туром директор. – Уволю без выходного пособия! Хуй ты где больше в этом городе официально устроишься, я тебе обещаю.

Лицо покраснело. Пар валил. Припекало с обоих сторон. Но по ту сторону – в голове, а по эту – наяву. Мутная вода уже не тёплая добегала, а такой кондиции, что сухую лапку можно кидать и заваривать.

«Съебываем! Не хватало ещё в кипятке на пороге свариться», – подтвердил внутренний голос.

Боря с прихожей до замка потянулся, ключ в третий замок вставил и едва не упал. Пошатнувшись, обратно за телефон взялся и как давай кричать в ответ:

– А может это ты там охуел в конец? Одевай бахилы свои одноразовые на туфли напяль, пиджак выкинь нахуй или сменяй на робу и пиздуй батарею варить без сапог, дебил ёбаный.

– Че сказал?! – донёс динамик. – ЧЁ. ТЫ. СКАЗАЛ.

– Хули ты, говорю, сидишь там и командуешь из кабинета? Тебе виднее что ли? Я сейчас в кипятке сварюсь как яйцо в крутую, а должен тебе пруфы кидать, чтобы доказывать, что не пиздабол?

– Что ты сказал?! – словно всё ещё не верил услышанному директор. – А НУ-КА ПОВТОРИ!!!

– Или верни Романа… или нахуй иди с этими заграничными коллегами и идеями своими, менеджер конченный! – эффектно закончил Боря и телефон в карман сунул. После чего, придерживаясь за раздевалку, дотянулся до ключа и провернул замок.

Вода через край хлынула. Боря выждал момент и следом сиганул.

Всё равно как посадят, с работы увольняться. Два взлома с проникновением уже есть, ещё и похищение немки припишут, а то и пытки. А так хоть одну милость директор сделает, задним числом уволят.

Открыл широко распахнул дверь, позволяя кипятку бежать на площадку и вниз по лестнице. За это время будет успевать остывать хоть немного. Запирать его в квартире, где человек в ванной остался – преступление.

Пар повалил при столкновении горячего и холодного воздуха. А Стасян из этого пара как демон из преисподней уже по лестнице поднимается. Только не рогат пока, зато за булку придерживается. И сумку на плече несёт трофейную.

– Эта, Борь?

Глобальный, от кипятка всё ниже убегая, за собой его потащил. На ходу сумку взял. Признал.

«Ну хоть что-то!»

В ней ключи и паспорт. И инструменты даже. Вон и ключ от подвала виднеется. Никакого теперь МЧС не надо. Сам воду перекроет. Справятся. Инструменты только из микрача забрать надо. Сварочный аппарат, то есть. Разводной ключ-то вон в сумке покоится, и это единственный предмет, который не подведёт по жизни.

– Эта, – выдохнул Боря, понимая, прошлая жизнь дала трещину. Только что был молодым перспективным специалистом, к успеху шёл, потом что-то пошло не так и вот уже безработный и почти под следствием. А дальше – больше.

Но и Стасян с грустным ебалом послушно от горячей воды отскакивая, ему слова не сказал. Ну а что дурак, так это не должность. Это врождённое.

Замер Боря, глядя на него. Внутри вроде негодования много, но дело-то сделано. Сумку вернули. А с ней и часть жизни.

– Ты это, – продолжил сантехник без угрозы физического уничтожения объекта. – Следи, чтобы Кристина из ванны не вылезала. Кричи там ей, руками маши. Делай, что хочешь, лишь бы в ванной сидела. Понял?

– Понял, – ответил крановщик таким голосом, словно постиг нирвану полчаса назад, а теперь пытался вспомнить зачем ему это было нужно. И не следует ли повторить?

Боря из подъезда выбежал, в подвал рванул. Хорошо, что откопан как следует. Не сильно уже замело. Замок на месте. Ключи не сменили.

Подсвечивая себе новым телефоном, стояк батарейный проблемный перекрыл быстро. И пока на верхних этажах потоп прекратился, выдохнул. Затем неторопливо поднявшись по лестнице вместо лифта, замер у квартиры Лиды.

Дверь стояла распахнутой.

«Там, наверное, снова потолку пиздец», – подсказал внутренний голос.

Боря уже хотел выше подниматься и со Стасяном поговорить, но вместо этого в квартиру вдруг зашёл. Потолок-то на этот раз уже не держит воду. Ведро подставить надо. Дырка пробита. А кем пробита? Им.

«Может я в правду пиздабол?» – невольно подумал Боря, подтачиваемый неизвестно откуда взявшимся червём сомнений.

Вот и этой деве вроде ремонт обещал сам сделать, а теперь уже и не ясно, кому что делать. Внутреннее с внешним в противоречия вошли, да так и закусились, ожидая пока первым противник сдохнет.

А враг-то кто?


* * *


– Лё папа! Вы не выносимы! – на французский манер ответила Лида майору Гусману, пока УАЗик тёмно-зелёного цвета притормаживал у подъезда. – Ваше повышение не даёт вам права вмешиваться в личную жизнь!

– Отставить разговорчики! – заявил довольный розовощёкий майор в очках и с длиной шеей, смахнул с обновлённого погона поверх зимнего обмундирования пылинку и протянул водителю пятихатку на чай на радостях от давно заслуженного повышения. – В Питер жить поедем, дура. Как люди будем оба два. У питерских сейчас вся сила. А сила в чём? Сила в правде. А чтобы с правдой бабуйни какой не приключилось, надо на балтийце чтобы ты женилась!

– Да ни в жизнь! – заартачилась Лида. Но так только она сама этот процесс называла. Как по мнению Гусмана, так дочка просто выебывалась. Но кто его когда спрашивал? Однако, она стояла на своё. И стянув губки, заявила. – Мне и тут хорошо!

– Молчать, дурында, – первым вылез из служебной машины Гусман, но пока машину ту обходил, чтобы дверь дочери открыть, та первой к подъезду. – Такого морячка там себе найдёшь, закачаешься! – крикнул он вслед, быстро настигая широкими шагами.

Пока она делает раз-два-три, он делает раз-два. И потом всегда нагонит. Родитель настороже.

– Папа, остыньте! – открыла дверь домофона Лида и шмыгнула к лифту.

– Балтийцы знаешь какие? – не унимался отец и единственный родитель. От того прославленный в последние девятнадцать лет гиперопекой и гастритом. – Они никогда не ошибаются. А если ошибаются, то не обижаются, а сразу мстят! – тут он хмыкнул и лифт вызвав, добавил украдкой. – Не путать с прибалтами. Прибалты всё по жизни проебалты. Кроме гонора и самомнения. Но кто о них вспомнит через сорок лет? Вымрут или растворятся, как кельты. Как там это… ассимилируются!

– Лё папа! – снова возмутилась дочь, хотя вроде бы давно могла принять отцовскую градацию, где были «наши» и «не наши». – Вот вам всё вам шуточки, а мне жизнь надо строить!

– А чего не строишь? – изобразил удивление Гусман. – Как не загляну, ревёшь только.

– Ну, во-первых, книга была хорошая. Ее каждый день я Тургенева перечитываю, да и семь мне было, – припомнила Лида. – А, во-вторых, не ваше дело, папенька! Я уже взрослая и сама решаю где и когда мне плакать. А жить – тем более. Оставьте меня в покое. Вы отец или деспот, в конце концов и наконец-то конец?

Лифт остановился на их этаже. Гусман едва выпустил первой девушку по этикету, как тут же настиг и за спину себе подвинул.

Дверь была открыта!

– Тихо, Лидок… – прошептал он и шапку ей вручил. – Кажись, грабят. Щас я им по ебальничкам то и отвешаю с апперкота. Без сдачи.

– Папа… – только и прошептала дочь.

– Цыц!

Зачем-то принявшись широко шагать и перекатываясь с пятки на носок, что было довольно нелегко в служебно-обмундировочных сапогах, Гусман ремень с пояса стянул и на правой руке обмотал бляшкой наружу.

За кастет если и не сойдёт, то вмятин на лице прибавит. Судить его всё равно только военным судом будут. Так что если кого в расход и пустит, то только в целях самообороны. Ну или для профилактики. Не умные совсем, раз на служебную квартиру полезли. Зря он что ли на неё ипотеку берёт и ремонт уже сделал?

Зашёл Гусман в зал, а там мужик с ведром стоит и ссыт в него. От удивления майор даже очки протёр. Не с мороза не очень-то контраста прибавляют.

Оказалось, что не ссыт, а струю ловит. Потолочную. А сам с задумчивым видом на люстру сползающую пялится. Отключать, мол свет, или уже по боку?

– Боря! – вдруг раздалось за спиной отца майора. – Ты чего тут делаешь?

Сантехник повернулся, едва ведро не перевернув от удивления. Обронил сухо:

– Да вот… спасаю. Как могу.

– Ты как сюда попал?! – воскликнул Гусман сразу строго.

Боря нос почесал, плечами развёл. Ну терять то уже нечего, ответил:

– Соседка впустила.

– Ленка что ли? – добавила Лида и папу за руку подхватив, протараторила. – Ну что ты стоишь? Неси вёдра, тазик, помогай. Не видишь, что ли, человек квартиру спасает? Мы же с ней выручаем друг друга. То она мне собаку оставит, то я ей… цветы поливаю.

– Ага, – добавил Глобальный тускло и без особого желания продолжать выяснения отношений. - Батарею на верхнем этаже оторвало. Сейчас приварю. Но там-то уже не живёт никто. Я стояк перекрыл, но думаю, ваша квартира больше всего пострадает. Вот и… сюда.

Гусман хмыкнул, бушлат скинул, но ведро подхватил и в туалет понёс смывать. А затем в ванной завис, глядя на тазик в упор, но без подсказки его не замечая.

Лида только к Боре приблизилась, ногтями в руку впилась и на шёпот перешла:

– Боря, чёрт бы тебя побрал! Ты что тут забыл? Я не давала никогда Ленке ключей!

Он кивнул, не зная ответа. Устал врать и выкручиваться. В первую очередь, конечно, окно на место поставил. Если открывать до зимы не будут, то не заметят, что запорный механизм с корнями вырвало. При случае заменит, конечно.

– Я… просто хочу всё сделать правильно, – устало ответил сантехник, поставил перед ней второе ведро и в глаза заглянул. – Можно я тебе контейнеры занесу и обо всём поговорим вечером?

– Ага… поговорим, – ответила она, отвернувшись к струе. – Поговорили уже… Убирайся, пока полицию не вызвала.

В проёме отец возник. С тазиком и озадаченным видом. Застыл, глядя на обоих.

– Всё нормально?

Дочь на потолок показала:

– Да какой там нормально? Не видишь, что ли? Ка-та-стро-фа!

– Ну… сделаем, – ответил тот. – Хотя… пускай уже другие делают, а?

Боря только рядом прошёл и по коридору удалился. Рад бы на закат уйти, да только на верхний этаж пока получается. Стасяна забрать.

Майор ему вслед задумчиво посмотрел, буркнул:

– Такое ощущение, что я где-то его уже видел.

Но додумать не дали. Вручив папе ведра и тазик поставив сторожить над потоком, Лида, однако, следом за Борей побежала. И даже по лестнице поднялась наполовину. А как на вторую половину начала подниматься, застыла.

Перед ней стояла блондинка на площадке. Мало того, что в пальто, так ещё и Борю за руку подхватила и давай ему выговаривать:

– Борис! Что случилось? Я так переживала!

И к руке, главное, прижимается, прижимается так. И акцент её лучше. Может так же и оргазмы не имитирует совсем. Но что больше всего добило девушку, так это то, что волосы у неё – мокрые. А раз в квартире выше никто не живёт. Значит… с собой привёл!

Женская интуиция сработала тут же мгновенно, за ревность зацепилась. Глаза разом намокли. Какая теперь разница, лазит по её квартире или нет? Может, сюрприз хотел сделать. Но бабу то зачем третьей приводить!

Так и не добежав до Глобального, Лида развернулась тихо и домой пошла.

Прав отец. Лучше в Питер податься. Пропади этот чёртов сибирский городок пропадом. Что она себе, сантехника питерского не найдёт что ли? А как найдёт, так служить отправит. На Балтику.

Глава 27 - Там, где все великие

Взволнованные реплики Кристины пришлось выслушать ещё на площадке, успокоить удалось уже в квартире, а реабилитировать – лишь на кухне. В частности, запарить ей чая из бабкиных запасов. И оставить досыхать в помещении с феном наедине в целом.

«Просушится как следует, а дальше хоть трава не расти», – прикинул внутренний голос: «Очень просто завести женщину, а что с ней дальше делать – инструкции не прилагаются».

Осознав, что электричество тоже можно жечь сколько влезет – всё равно до майнеров далеко! – Кристина вдруг повеселела. А как Стасян на кухню чемодан из ванной вернул, так заулыбалась даже.

Из недр его вдруг разом зарядки повылезали и гаджеты на стол рядом легли: полный набор от телефона до планшета, включая умные часы, кольцо с чипом и сережку с тревожным маячком, которая почему-то отказалась работать, едва пересекла границу ФРГ. Видимо, в остальной части мира, людям помощь особо и не требовалась.

Набор, однако, впечатлял. Но если раньше тот набор «яблочный» был, то теперь на андроид перешла семья Мергенштольцев. А яблоки пусть себе американцы покупают. Им ближе, пусть давно и не могут точно сказать, чем новая модель отличается от предыдущей по своей сути.

Ей бабушка рассказывала, что мир изменился, когда чёрно-белые телевизоры сменили цветные. Тогда хотя бы ясно было в чём различие. А потом всё как-то быстрее завертелось.

Мир не стоит на месте и меняется так быстро, что никто уже не замечает мельтешения. А вот чайник – стоит. Стоит и греется чайник. Радуется тому дева светловолосая, улыбается, глядя на него. А чему лыбится – не ясно мужикам.

Будь у Глобального побольше времени, он бы услышал, что впервые подмышки и ноги побрила за квартал. Перед ней жизнь другими красками заиграла. А если бы рано не дёрнули, то чего доброго бы, и интимную причёску сделала. Куст в стрелочку превратив или в треугольник обозначив. Хоть зеркальце запотело, хоть всё на ощупь, но может же!

Потому что – возможность есть.

Но Боря спешил и до деталей всех этих женско-блаженных не разменивался. Он больше думал над тем, где бы бантики взять на контейнеры разноцветные, шарики всякие красивые с принтами «прости», да и вообще размышлял сколько цветов в те контейнеры влезет, если хотя бы лепестками загрузить под завязку – то есть под самую крышку напихать, разом показав, что не жалко.

Всё-таки замирится и одним проникновением в квартиру может и меньше получиться. Им бы и из этой слинять, да как весь подъезд без отопления оставить? Доделывать надо, хоть и опасно.

«Да и Кристинка причём? Её не посадят. Не знает она ничего», – прикинул внутренний голос: «А пока не знает – хорошо даже. Позаботимся о ней. И лучше – пораньше начать, пока правда жёсткая не открылась».

Сантехник прекрасно помнил, что сколько бы не воевали с немцами, с немками-то всегда дружили. Последнее дело – обижать гостью.

Но как одну дома оставить?

«Но не с собой же её теперь брать на мороз сырую! Одежда у неё без зимних свойств теплозащиты», – разъяснил внутренний голос свой довод: «Поэтому проще на стуле на кухне оставить сидеть, чем уши отправить промораживать насквозь на ветру под мокрые волосы. Пусть себе сидит, сушится. Забрать успеем. Куда она отсюда денется без знаний местности?».

Шлёпая по мокрому полу на входе, Боря ещё раз заверил натуральную блондинку что вернётся через полчаса и всё-все исправит. Только крановщика с собой прихватит, чтобы баллон тащил. Одному не сподручно. А как вернутся, они обо всё и поговорят сразу до кучи.

Куда торопиться?

А она и рада, лишь – снова улыбается. Словно светится даже. Волосы уже не лоснятся салом в конском хвосте, а распущены и даже немного вьются. Самое время плойкой выпрямлять. Ну а что жопа больше не чешется, так за это отдельное спасибо. Но кто о том в слух говорить будет?

Боря присмотрелся даже. Вот другой человек теперь! Мокрый, но мягкий, подобревший. А самое приятное, что пальто на халат сменила. И пахнет от неё теперь шапмунькой с ванилью, а не застарелой шанелью неопределённого номера.

Чистому человеку духи не обязательны.

Вдохнув полной грудью приятный аромат пырея и чертополоха из запасов бабки на полке банной, Боря бочком-бочком на улицу двинул. Надо уходить, пока о телефоне не напомнили. Теперь зарядить может и позвонить Олафу. Да знать бы ещё где тот гад затихарился.

«Рано ещё мужу звонить. На том свете может дозвон не работает», – напомнил внутренний голос: «С одним бы делом земным разобраться напоследок. Начальник уже уволил, наверняка. Так что будем считать, что с последним официальным объектом под рукой заканчиваем и на покой следуем без уважительной».

Боря вздохнул. Тяжко, конечно, что уволили. Ну да ничего, справится. Не за горами повышение квалификации.

А дева продолжала улыбаться. Кристина и не думала напоминать ему о внешнем мире. Расслабилась дама. Блаженное тепло разливалось по её телу. Всё-таки хорошо, когда отопление в доме безлимитное, ещё и со эффектом турецкого хамама по комнатам, когда балкон открывают.

Открывали часто, пока к стеклу выбитому в деревянной раме примерялись, на лёд намёрзший, снова растаявший и снова подмёрзший, смотрели. Делов – выше крыши. Заметать ещё следы и заметать.

– Я скоро, – наконец, заявил снова Боря и дверь прикрыл.

Замков не слышно.

Закроешь, потом себе дороже будет. Да и кому она тут нужна?

Ещё сотни мыслей кружились в мужской голове, среди них куча нужных, нет-нет, да мелькали странные. Вроде зачем слону четыре колена или почему реперы считаются певцами, если читают, а не поют тексты? Пусть считаются читателями.

Но думать – это одно. Да действовать надо. Самый разгар дня, а не сделано и половина от задуманного.

Пробежавшись по лестнице, в джип Глобальный запрыгнул и за сварочным аппаратом поехал к микроавтобусу. А по пути в банк забежал и с паспортом уже как человек купюры сменял, пока Стасян в окно смотрел, да не на дорогу, а куда-то под небо.

С купюрами в кошельке жизнь сразу лучше стала, веселее. В магазин заскочили, набрали продуктов четыре пакета, чтобы отметить как следует прилёт немки.

Попутно Боря на кассе «котлету» Стасяну отгрузил, чтобы вёл себя увереннее. А то грустный какой-то.

Но – не сработало. Ходит, как в воду опущенный. А зима, заболеет же!

– Стасян, заебал. Что случилось? – не выдержал кореш напряжённого молчания.

Лучше сразу насчёт Дашки поговорить, разобраться по ходу, чем молчать и тянуть волыну.

– Боря, я же влюбился, – объяснил тот, пакеты в автомобиль пихая. На деньги он даже не взглянул, сразу сунув в карман. Что дали, что нет.

Крановщик в этот момент выше этих условностей был. Словно решил жить как птица – свободным от меркантильного, но с духовными расправленными крыльями.

«Сразу видно, раз ебало недовольное у рабочего человека при виде купюр в своей ладони, значит, душа болит», – объяснил внутренний голос Борису.

А тот и спорить не стал. Попёрло у Глобального!

Едва к микроавтобусу подъехали, как тот не только сигнализацией все двери открыл, но ещё и мотор завёл.

Сам!

Боря обошёл вокруг в удивлении даже. Всё на месте до последнего колеса и зеркала бокового. Как откопал, так и стоит. Отогрелся на солнце только, ещё и снега на нём почти нет. Новую порцию пурги – ветром сдуло.

Обрадовался Боря, Стасяна без опасений за руль усадил, подбодрил:

– Стаян, ты давай, хернёй не страдай. На Дашке свет клином не сошёлся. Сейчас тачку перегоним и в дурку твою рванём. Плюс-минус пятнадцать минут погоды не сделают. А там видно будет.

Вздохнул крановщик тяжко, да не стал ничего объяснять. Просто как глаза закроет, так чмоканье слышит. И в ушах одно и то же имя повсюду слышится. А на губах одно лишь имя – Глория.

Суть да дело, поехали мини-караваном в дальний гараж отцовский, чтобы на зиму рабочий автомобиль консервировать. Гораздо проще дорога до гаража стала. Раскатали грузовики у остановки, да уплотнили мужики на своих легковушках кто как.

Без машины в городе какая жизнь?

Пока перегоняли автомобиль, таймер сдвинулся. Боря рассчитывал вернуться в квартиру к Кристине уже не через полчаса, а через часик, но если ещё в дурку заезжать, то это ещё полчаса.

Ну да ничего не поделаешь. Стасян рядом опять грустный сидит. Молчит. Так в молчании до самого заведения для душевно больных и морально выздоравливающих и добрались.

«Может там и таблетку какую от души назначат», – прикинул Боря, на телефон свой внимания нисколько не обращая. Тот звонил без умолку, но большинство номером неизвестны.

Пока Стасян пошёл справку оплачивать и в очереди получать, Боря на лавочку присел в ожидании. Но его оттуда быстро попросили. Народу в коридоре – тьма. Пришлось в приёмное отделение пересесть. Там как раз тишина и благодать. Кроме уборщицы никого. А розетка – рядом, пожалуйста. Под пылесосы вывели после ремонта. Да пылесосом выдать забыли.

Под ритмичные взмахи тряпки Боря и отключил телефон подаренный, вставил зарядку в старый, а заодно туда и симку старую переставил. Теперь номер потеряют свою таинственность и во вполне понятные «Наташка», «Дашка», «Яна» и прочие «Ирина Олеговна» перейдут. Этой ещё вообще член нужно подарить. Да лучше побольше. А за ним ещё к бате стоит сгонять. Самого батю тоже неплохо бы услышать.

«Ладно, ладно, пакет провизию ему завезу, он и рад будет», – прикинул Боря.

И пока возился с телефонами, вдруг услышал речь немецкую вдалеке. Как будто порнуху рядом снимают в смежном с приёмным отделением. Проход туда открыт настежь по причине мытья полов. А уборщица удалилась с вёдрами воду менять.

Боря уши навострил, приблизился. А немецкий только громче. Сложно его с другим языком перепутать. Как будто лошадь с набитым ртом кашляет.

Глобальный осмотрелся и в отделение приёмного покоя шагнул. Помещение ближайшее вроде закрыто, а вроде и нет. После нового ремонта двери то старые оставили. Красили летом. А те зимой усохли и щель в палец. Не закрываются двери полностью.

Боря снова приблизился и в щель ту заглянул. А там мужик сидит в смирительной рубашке на кровати. Но ноги свободны. Колени под себя подгрёб и качается. То лбом в подушку тыкается с вопросом «баня или сауна? Баня или сауна?!». То головой качает из стороны в сторону, спрашивая на немецкий манер что-то вроде «быть или не быть?».

И мужик подозрительно знакомый, с лысинкой блестящей.

– Твою мать, Олаф! – воскликнул Боря и в палату без задней мысли вошёл. – Ты чё там забыл?

На него тут же шестеро с кроватей смотреть начали. Все в сонный час послеобеденный тихо сидели. Санитары и расслабились, на обед отойдя. Но с другой стороны, и предмета для обсуждения особо не было. А как новенький появился – загалдели сразу.

Один давай ему про контрнаступление и манёвры рассказывать при преимуществе в воздушных силах и атаку с космоса, если потребуется. Да только чем – не уточнил.

Другой кричит, что масоны доллар на юань меняют, и на крипту налегать нужно, как на самый надёжный инструмент влияния свободной мировой общественности.

Третий заявил пылко, что раньше лучше было, а как сейчас – не ясно, но точно хуже.

Четвёртый молчит, но покрывало над ним дёргается где-то в районе паха. И видно, что занят человек, но общественной движухе рад и одобряет разом.

Все что-то говорят или делают разом, отметил Боря, только Олаф продолжает качаться на кровати и с подушкой разговаривать.

Сантехник к нему поближе подошёл. Плеча коснулся даже.

Не узнал, может?

«Что руки связали, это ничего. Он и раньше то ими особо не работал. Главное, чтобы голова на месте осталась», - прикинул внутренний голос: «Ну или чем он там раньше думал, когда в Россию собирался на заработки?».

Боря хмыкнул, но внутренний голос добавить ничего не успел.

Рядом мужик подскочил, принялся раздеваться и кричать:

– Они же всё распыляют! С самолётов! Ночами. Мы все болеем же, кашляем. Аж устали. А они там себе сидят и радуются. А всё почему? Потому что вакцина – яд, а прививка – микро-чипирование. Нам же когда жидких терминаторов ввели всем, мы сразу от божественной сути обнулились. В рай нас больше не возьмут. Это уже как пить дать. А выпил я за свою жизнь не мало. А тут иду в магазин – белый снег. Иду обратно – жёлтый. Распыляют? А? Нет, ну распыляют же!

Боря от мужика отвернулся, теряя нить разговора и снова Олафа внимание попытался привлечь.

– Олаф, ты чего? Под лекарствами? Тебе вкололи что-то? Олаф! Очнись!

Пациент с видом блаженного лишь на миг повернулся к Боре, окинул невинными глазами, в которых мелькнула искра осознания, и сказал, а может быть даже спросил:

– Это что получается, хуй хуйни хуёвее? А как я это им переведу? – и попытался за нос себя лизнуть, да не вышло. Тогда он тут же добавил. – О, не-е-ет. Моя песенка спета. Но кем спета? Я, знаете ли, не заказывал. А вдруг ещё и диджакею платить придётся?

– Что ты несёшь, Олаф?

Напарник не ответил, засмотревшись на мужика, над которым покрывало дёргалось, дергалось, да перестало. А мужик только на бок повернулся и отрубился с видом знатока жизни.

«Кто понял жизнь, тот не спешит», – снова хмыкнул внутренний голос.

Едва Глобальный поборол желание подзатыльника Олафу отвесить, как из угла снова псих подскочил.

Он кинулся к Боре и снова давай кричать в стиле «нет, ну вы видели?»:

– Нет, ну разве это молоко? Да я его с огурцами жрать могу! А разве это огурцы? Да они даже в жопе не маринуются! ГМО и глютен вокруг. Ещё и смазаны козюлями, чтобы дольше хранились. А я чего? Я за правду. Я за народ!

Боря, стараясь не слушать психов, Олафа за плечи взял, встряхнул:

– Мергештольц, зассанные ты пассатижи! В себя приди!

Но Олаф словно загрустил, что покрывало больше не дёргается.

– К тебе там жена прилетела! – заявил Боря. – Как там её… Христина?.. Точно. Кристина! Делать то что дальше? Куда мне её теперь засунуть?

Олаф сморщил лицо, посмотрел в потолок и сказал:

– Нет, когда по тысяче за кубометр я ещё тянул, когда по две – прогорал, а как по три стал – заочно развёлся.

– Чё за бабйня?! – не понял Боря, начиная уставать от этого представления.

Олаф подскочил резко, едва с кровати не упав, и добавил речитативом, на распевках, как будто в хору упражнялся.

– Как не мер-е-е-й, не воро-о-очай, ху-у-у-й пизды-ы-ы всегда-а-а коро-о-оче!

Боря за ворот его подхватил тут же, чтобы в себя пришёл. Но тут в палату уборщица вошла. И морально-воспитательные процедуры пришлось свернуть.

– Эй, ты что тут забыл?

– Да мне этого дебила забрать! – ответил Боря. – Сидит тут прохлаждается, симулянт чёртов! А мы его всем городом ищем. На работу не хочет идти.

– Шпрехен зи дольч! – крикнул Олфаф. – Шпрехен? Нихт?

Уборщица ведро поставила, подошла, присмотрелась и с нарастанием спросила:

– Чего-о-о?

– А нахуя козе баян, спрашивается? – тут же ответил Олфа. – Найн боянен, фройлян давай. Фройлян зер гуд!

И без зазрения совести бабку в щеку поцеловал.

– Ах ты шляпа немецкая! – уже за шкирку подхватил его Боря. Симуляции симуляциям, а бабушек трудовых обижать – не позволительно.

Но бабка-божий одуванчик и сама не робкого десятка оказалась. Подхватив тряпку, Олафа по всем сусалам прописала. А тот только лыбится, как будто дюжина гурий его маслом мажет, и всё грудью обширной. Мужик ещё рядом снова повернулся к ним и давай дёргать под покрывалом.

«Вот же ненасытный», – невольно подумал Боря и сам добавил напарнику, но лишь словесно. Сложив дважды два, всё ведь просто получалось.

– Бабу на меня свою переложить хочешь?! – прикрикнул Глобальный. – Шкура ты продажная. Ну-ка поднялся быстро и домой дуй! Сам свою фройлян зер гуд там. Как можешь, конечно. Это твоя забота.

Но Олаф лишь с кровати скатился и рассмеялся в голос. А следом санитары в палату вошли, не зная кого первого растаскивать.

Задерживать не стали. Скорее на выход попросили. А затем Борю к доктору отвели. Пусть сам определяет кто псих, а кто нормальный.

С большим удивлением Глобальный на профессора посмотрел в кабинете. Это был тот же пожилой профессор, который выписывал его из отделения интенсивной терапии.

– А вы что здесь делаете, док? Помните меня?

Доктор Борю признал. И двух месяцев не прошло, всё-таки.

На стол указав, сказал:

– А вы, Борис, смотрю в психи решили податься? Или на богатый внутренний мир решили глянуть?

– А что, если так?

– Это вы бросьте, – отмахнулся доктор, очки толстые поправив. – Сейчас немало туристов к нам через больничку в гражданство примазаться желают. Некоторые гастербайтеры даже в тюрьмы присаживаются, лишь бы зиму в тепле пережить. Со сколькими я такими имел беседу, уже и не счесть. Но вы-то, вижу, здоровы.

Боря голову обхватил, пытаясь справиться с мигренью и гневом разом.

– Да какой здоров? Нервы ни чёрту. Того и гляди скоро снова в обморок упаду с такой работой. Напарник-придурок. Шеф-гондон. А женщины… с этими вообще не ясно.

– Поверьте моему опыту, молодой человек. Когда мужик о бабах и работе рассказывает, то жив-здоров, – усмехнулся профессор. – Вы бы к дочери моей на приём сходили.

– Да сходил уже! – ответил Боря резко.

– И… как? – даже снял на миг очки профессор.

– Как-как… замуж хочет, – буркнул Глобальный. – Вот телефон подарила. Можете ей вернуть? Ну, чтобы не встречаться?

Но Профессор не мог. Он застыл, глядя перед собой. А когда информация дозагрузилась, вспылил:

– Как? За вас?!

– Ну а за кого…

Доктор подскочил разом. Голос ещё на порядок возвысился, словно ручку громкости подкрутили:

– КАК ЭТО ЗА ВАС?!

А вот тут уже обидно стало.

– А что я, говном измазан? – не понял Боря. – Или что?

– Нет, ну… нет… но… – залепетал профессор и обратно сел, за сердце чуть придерживаясь.

Невралгия же.

– Док, вы бы сильно не напрягались. Чёрт с ним. Жизнь, – попытался успокоить уже Боря профессора. – Но вы мне одно скажите. У этого болезненного с собой вещей при себе не было?

– Что вам нужно конкретно?

– Ключи от квартиры… Нашей… рабочей. Мои дома остались. А он со своими потерялся. Не мог без ключей потеряться?

Доктор к столу порылся, вытащив на столешницу вдруг два десятка разнообразных ключей.

– Ну если так, то тест прост. Признаете свои – берите.

Боря усмехнулся. Лучшая защита от мошенников. Наугад не схватить. Да и доказывать ничего не надо.

Приглядевшись, признал брелок с парой ключей и совой с глазами-бусинками. Металлический брелок, надёжный. Редкий. Не перепутать.

– Вот – мои.

Доктор безразлично пожал плечами. Твои, так забирай. Боря подхватил брелок, кивнул и распрощавшись одной фразой, вышел.

– Ну… бывай, отец.

Доктор почему-то побледнел, потом покраснел щеками, но Боря покинул кабинет чуть раньше, чем последовал взрыв.

В родню к профессуре он не набивался.

Стасян ждал в коридоре, глядя в потолок. Что дело плохо, можно было понять по тому простому моменту, что даже имея вдоволь свободных минут, он ни разу не попытался стрельнуть у людей сигарету.

– Стасян, ты либо в себя приди, либо к Олафу тебя определю.

Крановщик кивнул и поплёлся за ним. Шаги его были широки, но безрадостны.

Глава 28 - Мокрые и мрачные

Чайник вскоре закипел. На газе дольше, чем на свете греется, но обстоятельнее. Кристина налила в кружку чая, взяла в руку быстро теплеющую ёмкость и нюхая чёрный байховый, блаженно откинула голову.

Хорошо!

Окна запотели сначала, а теперь оттаивают. Не похоже, что хозяева каждый градус просчитывают и с термометрами внутренними сверяются. Оно и понятно – рабочая квартира.

Но уютно. Потому что всё есть: газ, свет, вода обоих типов без бойлера.

Глядя в зеркальце, принялась расчёсываться. Волосы мягкие, послушные. Как оказалось, если толком не мыть, не завивать и не красить полгода, то идёт самовосстановление.

Осмотрелась, с сомнением глядя на старый с энергосбережением класса «я сожру свет у всего района». Гудит, главное, работает. А сколько наматывает – никому нет дела.

Да, пусть и квартира с особыми условиями, но за окном задувает так, что деревья гнутся. А внутри – тихо. Балкон всё-таки закрыли. А что ей ещё надо? Разве что на кровать прилечь, вытянув ноги. Но не всё сразу… чай ещё не допит. Планшет только встал на зарядку.

Как давно она играла в любимые офлайн-игры? Лишний раз гаджеты давно не зарядишь. Говорят, гулять полезнее. Но уточняют, что не позже шести вечера, так как в сумерках в городе становится не безопасно. А фонари давно зажигают лишь на пару часов в темноте, затем каждый час уменьшают интенсивность подсветки на четверть процентов, пока в ночи даже напротив ранее подсвечиваемых культурных и просветительских объектов ты предоставлен сам себе.

Но с этим ещё можно было жить в Европе, а вот когда безлимитный интернет на лимитированный в тарифе добровольно-принудительно сменился у всех операторов и поставщиков цифровых услуг, совсем не до обновлений стало. А тут планшет поймал чью-то сеть на бесплатной раздаче с названием «Avtor_mertvih_dush». Конечно, она знала ответ. Ввела латиницей и теперь сёрфила на халяву. А нырнув в сеть, с удивлением обнаружила, что не работает Фэйсбук, Инстаграм, Твиттер и Ю-туб.

Ну да чёрт с ними, главное, что все приложения, игры и прошивки разом обновились на отличной скорости. А вместо популярного видео-хостинга и социальных сетей контентная реклама постоянно предлагала поставить аналоги.

Займётся на досуге обязательно.

Хорошо, всё-таки, в России. И даже на этой странной квартире – неплохо. Да, вокруг – сырой палас. Линолеум в воде сначала на два пальца стоял, теперь подсохло и на палец всего, но с этим можно бороться, когда ты в резиновых сланцах. Сидя на одном стуле и на другой ноги возложив, даже жить можно. Ведь рядом с кружкой стоит сахарница, полный заварник, хоть залейся, и что немаловажно – чайник когда остынет, то снова можно подогреть. Никакого чаепития по графику на всю семью и – тьфу-тьфу-тьфу! – друзей!

Сколько миллионов немецких семей отказались от совместных посиделок в домах или в ресторанах, статистики не было, но теперь встречей считалась даже если махнуть человеку, перебегая светофор и бросить «как дела?». А светофоры не видно стало почти. Им подсветку убавили сразу на треть даже в светлое время суток. А здесь она видела, как бесцельно горят некоторые фонари средь бела дня.

«Вот транжиры».

Тепло, сытно, есть чем заняться. Даже голод отдалился, и не доставал. Всё-таки даже при перелёте из столицы в Новосибирск кормили достойно. Летели, конечно, не на передовом самолёте, но как стюардесса с каменным лицом объяснила, что щель в двери, залепленная пластилином – это нормально, так и перестала переживать. Ну а что двигатель дымит, так это птица не в том месте не в то время попались. Не горит же. А лететь в воздушных ямах, вместо того, чтобы летать над ними – это вовсе повседневность.

А кроме неё никто и не спрашивал.

Кристина, вспоминая с какой интенсивностью хлопала пилотам вместе со всеми пассажирами, когда приземлились, вдруг поняла, что русские смерти не боятся. Но когда удаётся ещё пожить, тоже не против.

Ныне же от всех приятных ощущений в теле, она могла признаться Боре хоть тотчас, что готова смотреть на горящий синий цветок на конфорке если и не бесконечно, то снова и снова. Как и на льющуюся воду из всех кранов. Но он оказался слишком занят, чтобы услышать о простом человеческом счастье. И видимо даже не подозревал, что есть энергосберегающие лампочки, которые тут почему-то не мигали.

«Россия что, совсем не знает веерных отключений электричества? И вода у них обоих типов без бойлеров течёт. Мусор на улицах вывозят, но перед зданием правительства не складывают. Счастливый народ!» – подумала дева белокурая и сахара побольше в кружку положила, раз все ушли и можно позволить себе больше.

Мелькнула мысль порно включить и руку между ног опустить, всё-таки квартал почти без мужа и секса. То он бегал документы оформлял, то готовился, то собирался. А после – вообще улетел. Хорошо хоть, к себе позвал. А то на стену готова была лезть.

Засунув руку в трусики, ощутила влагу. Готова к продолжительному интенсивному сексу даже без эпиляции в интимной зоне. Но лучше мужа дождаться. Может, хватит трёх минут для того, чтобы кончить. Мастурбация градус хоть и сбавит, но ощущения не те будут. А они
всё-таки киндера собрались сделать. Олаф старше тридцати, ей почти тридцать – пора по европейским меркам и первенца заводить.

Но убрать руку не успела. Организм вдруг решил взять своё. Одного прикосновения и нежного поглаживания светлых волосиков хватило, чтобы соски затвердели, по низу лобка тепло разлилось и мышцы начали сокращаться без разгона.

Вот она – сладкая жизнь начинается на чужбине!

Теперь точно все-все зарядки побыстрее по розеткам распихать, пока есть возможность. Неизвестно куда следом забросит.

Это год назад они в Германии подумывали с Олафом о втором семейном автомобиле для путешествий и покупке загородного дома, устав от таунхауса в спальном районе с арабами и квартиры в центре у площади, где в последнее время африканцев западные украинцы теснили так интенсивно, что полиция предпочитала выговоры и штрафы, чем решать проблемы в той области и встречаться с ними нос к носу.

Новый тип беженцев в отличие от нищих, но трудолюбивых африканцев и религиозных, целеустремлённых арабов, хотел сразу всё и бесплатно, но даже получив преференции, не помышлял о работе.

Отчасти благодаря им её всё больше интересовала математика. Так Кристина задавалась вопросом – сколько булочек за два евро теперь может себе позволить в месяц, при том, что год назад они стоили четвертак.

Ныне типичный немец кормил себя и трёх беженцев с их семьями, и при этом не мог взять в толк, почему политики ещё сотни процентов добавочной стоимости к этому накидывают на его головы в угоду западным партнёрам через океан. В то время, как те как не отказывали ни в чём, так и не собирались меняться.

Но кто об этом думает, когда в руках горячий сладкий чай, а чистое тело благоговеет после горячей воды и лёгкого оргазма?

И Кристина растворилась в часах, расчёсывая волосы на стуле и чайовничая, а политику оставив мужу. Попутно уже не себя, но корову дёргала за соски в эко-игре «немцы и природа» на планшете.

Видимо, что-то в стране не так, раз высокоразвитая индустриально страна, что совсем недавно строила космические спутники, задавала тон в автомобилестроении и интересовалась атомными исследованиями, вдруг решила, что можно и без детей прожить. А жить могут все со всеми вне зависимости от пола и возраста. Количество гендеров от 53 выросло до 278, а детям в детских садах уже преподавали не только основы сексуального воспитания, но и задавали на дом практические задания.

Бабушка не пережила подобных нововведений. И видимо часть её крови играла и в Кристине. Она с ужасом ожидала будущего, где её возможный ребёнок вынужден будет адаптироваться в этот глобализированный покорёженный социум, что когда-то звался европейской семьёй с особыми ценностями, а затем стал цирком моральных уродов без какого-либо будущего.

Но корова кричала «О, я! Я! Я!» и пальцы без устали скользили по нарисованных соскам. За этими занятиями Кристина никак не ожидала стука в дверь. Сначала решила его игнорировать, всё-таки сосков всё больше становилось, добавляя уровень сложности, а корова латексную маску надела и давай кричать «шнеля! Шнеля, май либе!».

Но проблема не решается игнорированием. И стук в свдерь становился всё требовательнее и требовательнее. Перерос в настойчивый даже. Поделать она с этим ничего не могла, так как ключей у неё не было. Но Боря на всякий случай оставил дверь открытой. И в какой-то момент ручка просто дёрнулась.

Дверь открылась.

Кристина подскочила, поправляя халат и рассчитывая увидеть сантехника красивого, чернявого, с роскошной улыбкой. А может сразу и мужа лысенького, потёртого, но своего. Всё-таки привёз её в страну хоть с какой-то перспективой. Правда саму перспективу русские почему-то заменяли на другое слово – «скрепы». И немка никак не могла понять этого перевода. В её-то католической, да и протестантской церквях давно трансгендеры презервативы на входе раздавали, предпочитая мирское, а не духовное.

Но через порог только мужчина в зимней форме с забавной шапкой-ушанкой без ушей перешагнул. Уши почему-то были завернуты на голову, что по мнению немки было верхом непрактичности. Ясно-понятно, что теплее будет, если вниз их опустить. Иначе какой смысл?

– Гражданочка, – обратился к ней старший лейтенант Кишинидзе строго, но без агрессии. – Что вы здесь делаете?

– Чаю пью, – ответила Кристина и на чайник кивнула. – Вы чай будете? Я сейчас снова подогрею.

Не то, чтобы немцы привыкли незнакомых людей чаем почивать. Ещё и в квартиру вторгшихся без разрешения. Но бабушка научила её основам гостеприимства. И говорила даже незадолго перед смертью, что лет тридцать назад в Европе тоже помнили, что это такое. Да потом советы ушли, а НАТО пришло, и на дверях вдруг замки стали вешать. А сами двери предпочитали с тех пор как можно надёжнее ставить, желательно близкие к сейфовым. Стоит ли говорить, что количество сейфов в дома преумножилось?

Старлей от такой наглости ошалел. Вот домушники пошли. Ходят по дому в халатах, чаи распевают. Ещё и полы замочили зачем-то.

«А-а-а!» – тут же подумал Кишинидзе: «Это чтобы следы замести. Хитрый план!».

Обиженная корова, которую перестали дёргать за соски, сняла маску и трагически покачала головой. Надпись на планшете высветилась «эко-капут, вы провалили зелёную повестку!».

Кишинизде хмыкнул. Вот до чего техника дошла. Присел за стол даже. Воровка в халате от него никуда не убежит. От планшета же не убежала. Отвлёк гаджет.

А девушка всё-таки видная. Когда ему ещё с девушками знакомиться, как не на службе? Бегает весь день по району, списки пострадавших от действий сектантов сверяет, даже жениться некогда.

Вот и жена говорила, что на работе своей женат. Потом ушла к айтишнику. Те всегда пашут на удалёнке. Ну а что не радует её как мужик, то дело десятое. Главное, что радует, как муж. И дома полная чаша. Захотят, электриков позовут и проводку всю на раз сделают, а не по комнатам копят. Захотят, стены выровняют и обои новые поклеят. А то и сантехнику «под ключ» во всей квартире справят на раз. А самое обидное, что ролы с доставкой хоть каждый день себе позволить заказывать могут, а в гости не зовут. Жлобы.

Вздохнул Кишинидзе. Ролы он любил. Но больше люля-кебаб предпочитал.

Угощения из мяса никто не предложил, увы. Зато чай тут как тут на столе возник, и сахара уже подсыпают в кружку. С видом довольным и улыбчивым. Доброжелательным даже.

«Ага!» – снова подумал служивый: «клофелина мне в чай хочет насыпать, бдительность мою усыпить!».

Но доброжелательность блондинки никуда не дела. Она даже рядом присела и тоже себе чая обновила.

А между тем спросила:

– А вы не знаете, что это за система вентиляции такая, что стихами говорит? Я сама обладательница умного дома, но с таким ещё не сталкивалась.

Кишинидзе тут же все теории и рабочие версии позабыл. Хлебанул кипятка только, кашлянул, переспросил:

– Что, простите?

– Ну, вентиляция… умная, – повторила блондинка и на решетку кивнула.

Затихли оба, прислушались. Ничего не происходило примерно минуту. Старший лейтенант уже хотел новую версию придумать насчёт психологических расстройств подозреваемой, но тут в возникшей тишине действительно откуда-то снизу приглушённо донеслось:


Там чудеса, там леший бродит!

Русалка на ветвях сидит.


И давай Пушкина разгонять Александра Сергеевича. Бойко так, с выражением. Голос молодой, женский, но с надрывом. Как будто плакала девушка полчаса к ряду. А потом и водички попить не дали. Сразу на табуретку поставили и отрабатывать за поэзию заставили. Теперь по всей вентиляции и транслирует для всех желающих.

А много ли тех желающих стихи ныне послушать?

Кишинидзе был не дурак, потому сразу смекнул, что соседи литературно-озабоченные попались. Но ему-то до них какое дело? Ему домушницу раскалывать надо, следы в лужах искать на линолеуме и если бог сыска милостив окажется, то и банду глори-хольщиков накрыть удастся. В паре работают. Женской. Могли быть жёнами кому-то, а они – чудят.

Едва он об этом подумал, как в дверь снова постучали.

– О, это, наверное, Боря, – прикинула Кристина, снова подскочив, но тут же сама добавила. – Но у него же ключи есть!

– Боря, ключи… – сначала растерялся старлей, а затем сопоставил пазл из четырёх кусочков (Боря, сантехник, ключи, вода под ногами) в одну небольшую картинку. – Сантехник что ли? Борис Глобальный?

Это понятно, что Сомов ему ключи отдал. А тот и рад людям помогать от потопов избавляться. Словно напасть какая-то на улице Ленина. Батареи нынче не те пошли, протекают одна за другой. Или водяной какой свой появился? Да кто ж его зимой ждёт!

Много ещё чего сразу старлей подумал.

– Да, именно он. Он за батареей отправился, – добавила немка и губу прикусила. – Но зачем стучит? Он же открытой дверь оставил. Забыл?

– А сейчас и проверим, – прошептал Кишинидзе и мигом за стенкой спрятался. – Засаду устроим!

С прятками оказалось весьма своевременна процедура, так как дверь после очередного стука открылась. И Кристина с недоумением на двух мужчин в строгих одеждах уставилась.

– А вы верите в бога? – заявил один из них, улыбаясь фарфоровой улыбкой.

Неестественной такой, натянутой словно на манекен. В коридор глянув украдкой, он дальше к ней пошёл без всякого приглашения.

Кристина неопределённо покачала головой.

А напарник его дверь плотно прикрыл и добавил:

– А мы верим. Иначе как объяснить тот факт, что он перед нами дважды двери открывает? А ещё говорят, что снаряд дважды в одну воронку не падает!

– Что? – не поняла ничего Кристина. – Кто вы?

Оба с одобрением посмотрели на стол, где играла лёгкая фоновая музыка из планшета, а рядом телефон валялся новый. И зарядки есть к обоим. Удобно. Искать не надо.

– Джоб, я комнату проверю, а ты кухню бери, – даже не стал скрывать человек в чёрном своих намерений.

– Идёт, Блоб, – добавил второй, ухмыляясь. И к Кристине руку протянул. – Как таких грешниц и не проверить. Все в геенне огненной гореть будут, но… попозже.

– Не подходите! – шагнула от неясной угрозы за стол немка, вжимаясь в холодильник спиной.

Кишинидзе статью супергероя не обладал, но с тех пор, как кровь начала играть и с гормонами перемешиваться, чётко для себя определил, что пиздюлей по жизни намерен получать только ради женского пола. А ещё он очень не любил, когда грязные руки к чистым, вкусно пахнущим шампунькой девушкам в халате, тянут. Потому действовал быстро и без долгих рассусоливай, как люди в трусах поверх колготок.

Едва старлей заметил макушку в шапке-гандонке в зоне поражения, как тут же подхватил подогреваемый чайник с плиты и без всякого обозначения крестика на мишени по макушке той огрел.

Чайник был тяжёлый, на четыре с половиной литра. Стальной. Из того периода времени, когда любили гостей и большие семьи были не в тягость, а качество не страдало в угоду коммерческой перспективе. Потому Блоб рухнул щекой в мокрый линолеум как подкошенный.

Джоб рванул к двери по коридору, включив инстинкт самосохранения на полную при первом же звуке «шмяк». Перепрыгнув тело без сознания в проходе, Кишинидзе тут же рванул за ним. Но количество люля-кебаба на прошлой неделе явно превышало количество зарядки. И все даже не разогретые на разминке калории осели на боках. Как следствие подгрузили старлею ноги.

Проскользив ботинком по мокрому полу как на горке, старлей понял, что колено дало слабину и подломилось. А сам он летит лбом в уже распахнутую сектантом дверь.

Их встреча была неминуема, как девственность и первый секс. Пропечатавшись лицом между парой замков и почти на уровне ручки, Кишинидзе рухнул следом на мокрый пол, укладываясь валетом в проходе с предыдущим пострадавшим.

Как Кристина, так и Джоб застыли друг напротив друга по разную сторону двери и кухни. Затем у немки включился голосовой рефлекс, и она выдала самую высокую ноту, на которую была способна.

Блондинка закричала, и сектант-ворюга рванул с низкого старта!

Глава 29 - Все точки над заточками

В лифте подъезда строители возили цемент. Рядом с дверьми на первом этаже стояли и мешки с песком. Ещё не скоро попасть. Ремонт – дело такое, обстоятельное. Суеты не любит.

Не желая терять времени даром, Боря проверял дыхалку при восхождении. Он тащил сварочный аппарат на девятый этаж, а поверх него ехал пакетик с контейнерами, закрывая обзор. Сравнить можно с кипой книг, что возвышается над головой, когда хочешь унести много и сразу.

«Занести надо контейнеры, извиниться, объясниться, а дальше – будь, как будь», – подсказывал внутренний голос Борису.

За ним по пятам следовал крановщик, всего тащив на правом плече баллон с аргоном, как бревно. А в левой руке сжимая порцию из трёх пакетов с продуктами. Один пакет отцу отвезут на участок потом, в машине остался. А эти три сразу в ход пустят. Обед уже прошёл, но покушать надо основательно и гостью покормить. А может и сама что-то сделает, пока батарею приварят.

Стасяна не радовала справка о психическом здоровье и эмоциональной устойчивости. Не веселили и деньги, что лишь отсрочили необходимость ехать на вахту на месяц. Он загрузился по полной, бормоча под ноги только «Глори! Глория!». Вспоминал он с теплом и про её подругу, что так удачно работала с ней в паре.

Партия – Глори-Хол! Вот, что ему было нужно. Извёлся весь внутренне, сокрушаясь на тему «почему в стране запрещено двоежёнство? Он ведь может справиться с обеими!», – такая мысль посетила его, заходя в подъезд.

Отношения, когда тебя ласкают четыре руки, определённо крепче.

«А может, на одной жениться, а другую в любовницу сразу взять?» – даже подумал Стасян, когда поднялся со второго на третий.

«Нет, ну удобно же!» – всё ещё был уверен он, когда поднимался на пятый.

Но уже ближе к седьмому сошёлся на том, что подругу постарше можно и в гости иногда звать, а жить с ней вовсе не обязательно.

«Глори и одна справится!», – всё ещё был уверен Стасян, когда поднимался на восьмой.

«Да кому вообще нужны эти женщины?» – думал он же, отсчитывая последний этаж.

Это был тот краткий отрезок слабости во времени, когда баллон на плече стал весить как небо, а ноги дрожали мелкой дрожью и она быстро перерастала в крупную. Левой руки же он давно не чувствовал. А ещё хотелось кашлять, но он понимал, что это чревато, ведь клапан напрягся и одно даже самое мелкое дополнительное движение грозило стравить воздух.

Ох и не стоило у бабки старый чай пить! Вроде глоток-другой всего сделать успел, пока кипяток был, но это как раз пол-литровая кружка и вышла.

Или то всё от сердечных переживаний?

Боря же едва достиг восьмого этажа, едва не остановился. Вот же она, позвони в звонок, протяни руку, отдай. Но на лбу пот. Сам дышит как рыба, а если конкретно, то и матерится как карась, выброшенный не берег. Тихо, беззвучно, но показательно.

Стоит ли в таком виде говорить «прости?». Нет, конечно! Что за глупости? Вот поднимется сейчас на девятый, сгрузит сварочный аппарат, отдышится, умоется и спустится, приведя себя в порядок.

Но у судьбы были свои планы. И когда оба уже поднимались на девятый этаж, наверху вдруг резко закричало. И в открытую дверь рвануло что-то тёмное с низкого старта. Что это, Боря не видел из-за контейнеров. Но голос признал. Кричала немка. Они так на концертах рок-групп кричат или убегая от штыковой атаки русских.

Сантехник и рад бы мимо это чёрное пропустить на лестнице, но то с перепугу решило, что кратчайший путь – через него. И сверху налетело.

Боря вдруг понял, что падает. Назад. Так как вперёд падать с лестницы не получалось. Физика работает вне зависимости от его хотелок. А ноги слишком перегружены, чтобы противостоять таранящим невзгодам.

Стасян прекрасно видел всё перед собой. Только пот заливал глаза. Но когда он вдруг понял, что к пакетам и баллону вот-вот прибавится вес почти в восемьдесят килограмм товарища Глобального со сварочным аппаратом, организм не выдержал и рефлекторно попытался сказать своё решительное «нет!».

Тогда Стасян загодя начал поворачиваться боком и с оглушительным звуком (словно штаны порвались) оповестил о своих намереньях. Человек в чёрном, который уже толкнул Борю, вбок рванул как от выстрела, но лестница оказалась слишком коротка, чтобы четверо разошлись.

Каждый в этот момент привлёк к себе что поближе. Стасян Борю поймал двумя руками. Боря сварочный аппарат подхватил, подброшенный и вновь падающий в руки. А незнакомец в чёрном с баллоном взасос поцеловался на неожиданно узком пространстве. И до того к нему баллон любовью пылкой воспылал, что восемь зубов снежинками белёсыми на лестницу посыпались. А любовник неожиданной атаки рядом на ступеньку лёг и уснул крепким сном. Как и полагается при тесных отношениях, отдал все силы без остатка.

Стасян поставил Борю на лесенку, Боря поставил на лесенку сварочный аппарат, оба посмотрели на баллон, который по паре ступенек погромыхал и сверху на человека в чёрном свалился. Тот как подкошенный впереди ступенек ранее улетел. А как приземлился, так баллон летящий следом и обнял. И глубину их любви мог оценить только рентгенолог. Ну а что не взорвало весь этаж, так за это даже спасибо.

Боря носом шмыгнул и глядя на разбросанные по лестнице контейнеры, хмыкнул:

– Ну и чего теперь делать?

Стасян следом на пакеты словно распотрошённые посмотрел. Пожал плечами. Ну, махнул рукой, ну шмякнулись о стену. Банки, склянки и хлебушек, конечно в дребезги и мелкую крошку, но кое-что уцелело. Если новый пакет обнаружить или хотя бы авоську, то на ужин на троих хватит. А этого, спешащего, звать не будут.

Оба, не сговариваясь, глаза на верхнюю лестничную площадку подняли. А там блондинка стоит в халате. И не мучает её чай старый, не тревожит поясок распущенный. Только зрачки по пять копеек и с тревогой сверху-вниз смотрит. В направлении человека в чёрном, да обеззубленном.

Стасян рассусоливать долго не стал. Баллон подхватил и выше поднялся. Даже сварочный аппарат по пути поднял. Всё-таки прервался, дали отдохнуть, отдышаться.

– Ну ты это… извини, – добавил Боря мужику, что лестнице растянулся и принялся контейнеры и провизию собирать, пока правило пяти минут не закончилось. За пять секунд-то точно поднять не успеет.

В это же время на восьмом этаже на звуки громкие майор с дочкой и вышли.

– Что случилось?! – скорее рявкнул, чем спросил Гусман.

Боря о баллоне вспомнил, содрогнулся. Авария могла приключить! Да не приключилась и хер с ней. Лишь с сочувствием посмотрел на мужика в чёрном и буркнул:

– Пиздюлина приключилась. Как оклемается – сам во всём признается.

Гусман от удивления шею вытянул, видимо на лебедя желая быть похожим. А очки протерев, как в первый раз Глобального увидел.

Обронил задорно:

– Боря, ты что ли? Сантехник! А? Стройбат!

Боря кивнул:

– Всю жизнь – стройбат!

Повеселел майор даже. Но дочка, напротив, расстроилась. Глядя на контейнеры в левой руке и на остатки пакета с едой в правой, руки в боки сложила.

Контейнеры грязные вернуть хочет! А ещё мымру какую-то в ванной поласкает. Вон так и стоит на верхней площадке в халатике, даже не подвяжется как следует. Стерва бесстыжая!

Боря уже толком и не знал, контейнеры ему собирать, еду спасать или объясняться с девушкой поэтичной насчёт погоды, но тут все точки над i расставил старший лейтенант Кишинидзе. Первым придя в себя и надев наручники на оглушенного и ошпаренного чайником, он вышел на площадку с прихваченной на кухне колотушкой, чтобы добить уцелевшего. Так как вторых наручников ему никто в комплекте не выдал.

Но оценив объём физического воздействия на человека в чёрном, Кишинидзе остался доволен. Даже присвистнул, и глядя на Борю, спросил:

– Кто это его так?

Боря, вспомнив, что грусть с ебала Стасяна никуда не делась, а значит, в тюрьме он не выживет, на себя сразу всю вину взял. Всё равно за взломы с проникновением сидеть. Ну а если ещё и тяжкие телесные припишут, то хуже уже не будет, а вот авторитета прибавится. А там кого-нибудь ложкой заточенной пырнёт и ничего, освоится.

«Везде жить можно. Главное, приспособиться», – кивнул внутренний голос.

Но Кишинизде почему-то, арестовывать не стал. Во-первых, наручников не было. Во-вторых, начальнику участка Хромову позвонил. А тот, как про ситуацию услышал, даже Сомова с выходных дёрнуть решил. Нечего там в семейниках перед компом сидеть. Но капитан оказался хитрее и сделал вид, что не слышит звонка.

Вскоре в подъезде и полиция была и врачи. Немка сидела за столом с вываленными на него уцелевшими продуктами и всем подряд чай предлагала, готовая наливать, кипятить или просто подогревать чайник хоть по сто раз на дню. А попутно показания давала. Стасян, очень по этому поводу переживая, свои показания давал поближе к туалету. А Борю все на десерт оставили. Он молча приваривал батарею, сразу заявив, что если в течение получаса не возобновит подачу отопления, то до весны тепла в подъезде можно не сдать. Перемёрзшие трубы могут и не выдержать наплыва кипятка. А если рванут, то плохо будет всем. А ему даже – стыдно.

Попивая чаёк на диване к комнате, начальник седьмого участка Хромов и майор Андрей Валентинович в одном лице по совместительству, все показания за день пытался в единую картину составить. Картина в целом хорошая получалась, двух из четырёх злостных рецидивистов поймали сразу, а Кишинидзе хоть сразу капитана давай. Но если взять в расчёт батарею, то детали не сходились. В частности, он не понимал, как Боря в квартиру попал.

Но разобраться с этим процессом ему майор Гусман мешал.

– Слушай, ну чего ты до него прикопался? Парень нам хату от потопа спас, а ты его душишь. Ему же медаль за помощь надо дать, а не протокол составлять! Ну а что помял немного задержанного, так упал. С кем не бывает?

– Так он серьёзно упал, – буркнул Боря, накидывая последний сварочный шов. – Хорошо, что без серьёзных последствий для подъезда.

– Медаль-то неплохо, – ответил Хромов, всё тщательно записывая. – Я даже не против, что в квартиру без разрешения казённую зашёл, чтобы спасти от потопа, но гражданку Германии то зачем поселил?

– А куда мне её деть? – возмутился Боря. – Муж ёбу дал. А обратно не берёт.

Лида, что рядом стояла, тут же папу локтем ткнула, а на лице губы не в тонкую линию, а вообще в знак «минуса» превратились.

– Боря, блядь! – тут же возмутился отец семейства. – Если каждой обиженной мужьями женщине по квартире казённой раздавать, то никакой жилплощади не хватит, – тут же встал на место майора внутренний войск майор войск сухопутных и с укором на Борю посмотрел. – Всё-таки она не из наших!

– Во-во, – поддержал Хромов вроде и не коллегу, а вроде тоже служивого, а значит, двоюродного коллегу как минимум. – К тому же, на твоей работе сказали, что ты у них уже не работаешь. Как же ты узнал о прорыве, если диспетчер не докладывал?

Боря сварочный аппарат отключил, на баллон с тоской посмотрел. Может, плохо даже, что не рванул? Так бы все проблемы разом решились. А теперь гадать, почему Леся не прикрыла. Нет, это понятно, что обещал к Антону на зону свозить, да замотался. С кем не бывает? Понятно даже, почему директор без двухнедельных отработок за дверь выставил – обиделся, залупа такая. Но задним числом-то зачем увольнять?

– Так чего мне теперь, из-за каждого обиженного идиота людей в зиму без отопления оставлять? – возмутился Боря и словесно закусился. Всё равно уже ничего не теряет. Кроме дружбы, работы, любви в перспективе. Ну и источника заработка. – Ну уволили и уволили. Какая разница, с сегодня или с завтра? Диспетчер на телефоне у меня, кинула заявку. Пока мотался за техникой, Кристину оставил на объекте. Что теперь, человеку после перелёта помыться нельзя? И вообще я Сомову звонил по части этой квартиры. Он подтвердит.

– Зачем звонил?

И тут Боря последний козырь выложил:

– Да я эту квартиру покупать буду! – и следом ещё пару тузов накинул. – Вот решил, раз Лида рядом, толк выйдет. Ну и папа рядом… сами понимаете, семья должна держаться вместе.

С этими словами он на Гусмана посмотрел. А тот за поддержкой на дочь. А та уже не злится не разу, а глаза счастьем наполнены. На шею бросилась даже! папа тут же подобрел и давай майору говорить-выговаривать.

– Слушай, ну ты его слышал. Раз его хата, то какая разница? Нет ни у кого претензий, благодарности одни. Что ж вы все к человеку-то прицепились! Давайте лучше на свадьбу все приходите, что ли.

Боря застыл, лоб на лбу проступил. От работы или волнения – поди разбери. Стасян на миг срать в туалете прекратил, уже и не понимая любовь его так сильно пробрала или всё же чай бабкин. Хромов резко писать закончил, поставив последнюю точку в том протоколе, что устраивал всех. Прислушалась к разговору и Кристина с Кишинидзе на кухне, чай тот допивая без всяких позывов.

А Боря только сварочный аппарат на плечо водрузил и сказал:

– Свадьба – это хорошо, конечно. Но мой рабочий день сегодня ещё не закончен. Вы если тут всё, то я пойду. Мне ещё дел этих разгребать без меры от этого часа до конца месяца. И это только вчерашних.

– Как поэтично, – улыбнулась Лида.

– Рабочий человек в семье пригодится, – кивнул Гусман и тут же по полу потопал. – Но ремонт там внизу сам делать будешь.

Хромов кивнул, но ручку приподнял:

– Ладно, работай до выяснения обстоятельств, а на твою работу я ещё зайду и спрошу почему они там не работают, - и тут майор Хромов голос понизил до шёпота. - Но с гражданочкой немецкой сам уж как-нибудь решай.

– Ага, решай, – добавила Лида, вновь руки на груди сложив. У неё-то тоже козырь есть. Всегда может вспомнить, что не давала соседке Ленке никаких ключей никогда. А папа подтвердит. Так что никуда не денется, влюбится и женится!

Тут послышался звук смываемой воды и из туалета показался Стасян. Сделав ещё более недовольную рожу, он решительно заявил:

– Свадьба, работа, а как же… Глори-Холл!

Майоры глаза округлили, Лида папе в руки в обморок почти показательно упала.

– Что, простите? – повторил Хромов.

– Ну, этих двоих то вы поймали. А ещё две ходят по району несловленные.

Лида едва глаза открыла, как вновь закатила, от фаталити литературного. Добавила только почти сурово:

– Не пойманные!

– Во-во, – кивнул Стасян и майору Хромову вдруг по-свойски руку на плечо положил. – Слушай, Хромов, а может… в засаду, а? Давай я первым пойду. На живца.

– Да иди ты в ж… – тут же скинул его руку майор, но оборвал себя на полуслове.

Припадка ещё женского рядом не хватало от его разговорного. С женщинами вообще всё не ясно выходит. Кишинидзе языком за одну на кухне зацепился и про бюргеров поведение расспрашивает. А зачем расспрашивает, если за границу его ту ещё лет двадцать не пустят? Эти тут вообще свадьбу играть собрались. Хотя, только что в Питер собирались. А у самого из женского пола только проститутки задержанные перед глазами на работе и цыганки у подъезда вьются. Бывшая почему-то не очень оценила повышения и возвращаться не намерена. О каких-то загубленных годах всё талдычит. Потерпеть что ли не могла пятнашку, пока всё наладится?

И среди этой картины только Боря с невозмутимым видом стоит.

– Вы это… это самое… короче, я пойду. А там – созвонимся.

Всё-таки в кармане ключи от другой квартиры есть. Не хотят немку на этой оставлять, в съемную до конца месяца поселит. Не даром уплатили. Хоть какие-то бонусы от бывшей работы. А с голода первое время не пропадёт. В автомобиле ещё пакет с продуктами целый остался.

Как-нибудь выживут. Как-нибудь рассосётся. Главное – не падать духом. А там и обязательно всё наладится… Но это не точно.


Продолжение следует…


Г. Биробиджан, 2022 год.



Оглавление

  • Глава 1 — Техно-школота
  • Глава 2 — Папкины радости
  • Глава 3 — Подмастерье
  • Глава 4 — Совершеннолетие?
  • Глава 5 — Восемнадцать мне уже!
  • Глава 6 — Санвыпускник
  • Глава 7 — Юность в сапогах
  • Глава 8 — Булочки с корицей. Часть первая, вводная
  • Глава 9 — Булочки с корицей. Часть вторая, обобщающая
  • Глава 10 — Булочки с корицей. Часть третья, завершающая
  • Глава 11 — Удачное выживание
  • Глава 12 — Улетают в родные края…
  • Глава 13 — О большой мечте и маленькой радости
  • Глава 14 — Степаныч
  • Глава 15 — …как в первый класс
  • Глава 16 — Отличный специалист
  • Глава 17 — Суета суёт
  • Глава 18 — Смеркалось…
  • Глава 19 — Чтоб я так пел
  • Глава 20 — Вспомнить о главном
  • Глава 21 — Градус доверия
  • Глава 22 — Как ни в чём не бывало
  • Глава 23 — Сантех-теоретик
  • Глава 24 — Спорт — это жизнь
  • Глава 25 — ЖЭК, ЖЭУ и ЖУК
  • Глава 26 — Домнадзор
  • Глава 27 — Лютый писец
  • Глава 28 — Нежданчик
  • Глава 29 — Это дело до суда дойдёт!
  • Глава 30 — Где пляшут девки?
  • Тот самый сантехник 2
  • Глава 1 — Глобальное время
  • Глава 2 — Не грузи меня
  • Глава 3 — Меньше слов, больше Бориса
  • Глава 4 — Больше дела, меньше времени
  • Глава 5 — Плата по долгам
  • Глава 6 — Карманьяки и астроолухи
  • Глава 7 — Подноготная наготы
  • Глава 8 — Шутки от пехоты за триста
  • Глава 9 — Неоспоримый
  • Глава 10 — Минус один
  • Глава 11 — Плюс другой
  • Глава 12 — Физкульт, привет!
  • Глава 13 — Береги яйца смолоду
  • Глава 14 — Помноженное на ноль
  • Глава 15 — Сделал дело — сиди смело
  • Глава 16 — Наше тело правое
  • Глава 17 — Караси? Какие караси?
  • Глава 18 — Столбы и гвозди
  • Глава 19 — Изнанка Антона
  • Глава 20 — Оксана устала
  • Глава 21 — Работа не волк, не овца и не енот
  • Глава 22 — Как пройти медные трубы и не замочиться
  • Глава 23 — Шац предлагает сдаться
  • Глава 24 — Если друг оказался вдруг
  • Глава 25 — Мама, роди меня обратно
  • Глава 26 — Боря, как ты вырос!
  • Глава 27 — Боря, как ты вырос-2!
  • Глава 28 — Боря, как ты вырос-3!
  • Тот самый сантехник 3
  • Глава 1 - S.O.S.
  • Глава 2 - Разговор у лифта
  • Глава 3 - Жилищный вопрос
  • Глава 4 - Собачья направленность
  • Глава 5 - Лидок...аин
  • Глава 6 - Гусь - птица вольная
  • Глава 7 - Медные трубы
  • Глава 8 - Двое из бобика
  • Глава 9 - Жить так жить
  • Глава 10 - Психануть так психануть: начало
  • Глава 11 - Психануть так психануть: начало начал
  • Глава 12 - Психануть так психануть: прода
  • Глава 13 - Психануть так психануть: финал
  • Глава 14 - Фрейд головного мозга
  • Глава 15 - Сенсей Степаныч
  • Глава 16 - Звезда пленительного, щас я!
  • Глава 17 - Ближе к обеду
  • Глава 18 - Гаражных дел мастер
  • Глава 19 - Гость из прошлого
  • Глава 20 - На прорыв!
  • Глава 21 - В делах-заботах
  • Глава 22 - Внедрение без смазки
  • Глава 23 - Не свисти - денег не будет
  • Глава 24 - Обе две как бобер
  • Глава 25 - Христина
  • Глава 26 - Наболело, нарывает
  • Глава 27 - Там, где все великие
  • Глава 28 - Мокрые и мрачные
  • Глава 29 - Все точки над заточками