Репит [Кайли Скотт] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Кайли Скотт Репит Серия: Братья Ларсоны — 1 (разные герои)

Переводчики: Аня Коробко (гл.1–2), Natalia Ismailova (гл.3), Татьяна Баюр (с 4 гл.), Светлана Ковальчук

Редакторы: Елена Назарова (гл. 1–2), Эльвира Симагина

Глава 1

Тату-салон, на окне которого элегантным шрифтом написано «Ларсен и сыновья», находится на оживленной улице в модном районе Портленда. Внутри чисто и уютно; играет музыка и слышно тихое жужжание. Двое парней отдыхают на зеленом замшевом диване, листая журналы.

При виде меня хорошенькая миниатюрная девушка за стойкой замирает, разинув рот.

— Привет. Могу я поговорить с…

— Ты, черт возьми, шутишь? — гремит низкий голос.

Я встречаюсь взглядом с высоким светловолосым мужчиной, сплошь покрытым татуировками. Он худощав, но с приличными мускулами. Точеную челюсть покрывает щетина, идеальные губы, прямой нос, высокие скулы. Он был бы красив, если б не хмурился. Хотя вычеркните это. Он красив независимо от его взгляда.

— Нет, этому не бывать, — он подходит ко мне и берет за предплечье: крепко, но не жестоко. — Ты не вернешься.

— Не трогай меня. — Он игнорирует мои слова и подталкивает к двери. Я начинаю паниковать и сильно шлепаю его по груди. — Эй, приятель. Не. Прикасайся. Ко мне.

Он останавливается и удивленно моргает.

— Приятель?

Не знаю, чего этот парень ожидал, но он отпускает меня.

На то, чтобы восстановить дыхание уходит не меньше минуты.

«Проклятье!»

Все в салоне теперь смотрят на нас. Девушка за стойкой и двое парней, ожидающих на диване. Темнокожая красотка с густыми волосами, держащая тату-пистолет, и пожилая женщина — ее клиентка. У нас собралась целая аудитория, но они молчат. Единственный шум — это песня из стереосистемы, в которой мужчина поет о том, что он снова в черном.

— Ты должна уйти, — говорит красавчик чуть тише, но все еще резко.

— Сначала мне нужно задать тебе несколько вопросов.

— Нет.

— Ты это сделал? — Я закатываю рукав футболки, чтобы показать плечо.

Татуировка прекрасна и выглядит невероятно реалистично: букетик фиалок с оливково-зелеными стеблями и листьями,

Парень хмурится.

— Конечно, это сделал я.

— Я была твоей клиенткой? Отлично. — Теперь все прояснилось. Это хорошо. Неизвестность меня бесит. — Я тебе не заплатила или что?

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты злишься.

В этот момент он смотрит на мой лоб, и из злого его взгляд становится удивленным.

Я тут же приглаживаю челку, пытаясь спрятать шрам. Глупо смущаться, но я ничего не могу с собой поделать.

Парень аккуратно отводит мою руку и убирает челку.

Я замираю, пытаюсь отступить, но упираюсь в дверь. Парень не делает мне больно, просто заставляет нервничать, подойдя так близко, и, тем не менее, какая-то часть меня не возражает против его прикосновений.

«Странно. Может, он в моем вкусе?»

Глубокие морщины прорезают его лоб, пока он изучает меня. Именно по этой причине я и подстригла челку. Шрам начинается в паре сантиметров от линии волос и заканчивается ниже правой брови. Он широкий, зазубренный, и пока еще темно-розовый.

«Посмотрел и хватит!»

Я отталкиваю парня, и, к счастью, он отходит. По крайней мере, делает шажок назад.

— Так ты меня знаешь? — спрашиваю я, пытаясь прояснить ситуацию. — В смысле больше, чем клиентку?

Он просто смотрит. Я не понимаю, что означает выражение его лица. Может быть, смесь грусти и растерянности?

«Он правда очень красив», — проносится в голове.

— Ну? — настаиваю я.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

Неделей ранее

— Ты готова?

Я спрыгиваю с больничной койки.

— Да.

— Хорошо. Машина ждет на парковке, мы поедем прямо домой. Все готово, — тараторит моя сестра Френсис с уверенной улыбкой. — Не о чем беспокоиться.

— Я не волнуюсь, — вру я.

— Хочешь еще раз посмотреть фотографии моего дома?

— Нет. Все нормально.

Френсис служит в полиции и винит себя в том, что случилось — не исключено, что это связано с ее работой.

Ей тридцать, она на пять лет старше меня. У нас одинаковые светло-рыжие волосы, голубые глаза, маленькая грудь и «детородные бедра» — ее слова, не мои. Дерьмовое описание, как по мне, но, учитывая нынешнее состояние, приходится полагаться на чужое мнение.

В любом случае, мы с Френсис похожи. Я видела это на фотографиях и в зеркале, так что мы определенно родственники.

Медбрат Майк просовывает голову в дверь.

— Эй, Клем, все улажено, можешь идти домой. Есть какие-нибудь вопросы или тебе что-нибудь нужно? — Я качаю головой. — Позвони доктору Пателю, если возникнут проблемы, хорошо?

— Хорошо.

— Будь на связи, малышка, и дай знать, как идут дела.

— Ладно.

Майк исчезает.

— Хочешь забрать цветы? — спрашивает сестра, и я снова качаю головой.

«Вот и настал этот момент. Пора».

*** *** ***
Мое первое воспоминание — как я очнулась в этой больнице, и этот же день можно считать моим новым днем рождения. Дело в том, что мне проломили голову. Пара нашла меня без сознания в луже собственной крови на тротуаре в центре города. Сумка и бумажник пропали, а оружие — забрызганная кровью пустая бутылка из-под виски — валялось рядом. Ханна, нашедшая меня, плачет каждый раз, когда описывает ту ночь. А вот Джек, ее парень, дважды побывал во Вьетнаме и видел события похуже. Они первые принесли мне цветы, а вообще букетов в палате не много. Похоже, у меня мало друзей.

По словам детектива Чена я, по-видимому, ужинала одна. Ела равиоли с сыром и шпинатом в тыквенном соусе, запивая «Перони» — это, как я выяснила, дрожжевое итальянское пиво, которое хорошо сочетается с пастой.

Звучит неплохо. Может, как-нибудь попробую.

Камеры наблюдения ресторана зафиксировали, как я сняла сто пятьдесят долларов, прежде чем вышла из ресторана. На тихой улочке, где я припарковала машину, не было ни камер, ни прохожих. Только тот, кто напал на меня.

Так умерла прежняя Клементина Джонс и родилась новая.

Если правда, что каждый человек состоит из своего и частично чужого опыта, то я сейчас — чистый лист.

*** *** ***

Как всегда по утрам больничные коридоры переполнены пациентами, посетителями и медперсоналом. Я вытираю вспотевшие ладони о штаны. Приятно носить нормальную одежду, и ничем не выделяться. Я хочу смешаться с толпой, наблюдать и учиться.

Френсис краем глаза наблюдает за мной, но ничего не говорит.

Она часто так делает. Я бы сказала, что ее молчание делает меня параноиком, но я уже и так параноик.

— С тобой точно все в порядке? — наконец спрашивает она, пока мы ждем лифт.

— Да.

Мы заходим в лифт. Когда он начинает двигаться, мой желудок подскакивает к горлу. Через переполненный вестибюль мы выходим на солнечный свет. Снаружи голубое летнее небо, зеленые деревья и много серого бетона.

Рядом снуют машины и люди, легкий ветерок ерошит мои волосы.

Один раз вспыхивают фары ближайшего к нам белого седана, и Френсис открывает багажник, чтобы я положила туда сумку. Тревога превращается в предвкушение. Я не могу сдержать улыбку. Я видела машины по телевизору, но никогда не ездила в них.

*** *** ***
Настоящее время

— Амнезия, — бормочет он в сотый раз.

Обычно за этим следует «черт», «дерьмо» или еще какое-нибудь ругательство. На этот раз ничего.

Может, он, наконец, привыкает к этой мысли.

Я сижу напротив него и изучаю меню. Оно такое же мерзкое и липкое, как стол.

— Могу я предложить вам что-нибудь еще? — спрашивает официант с натренированной улыбкой.

— Я буду пина-коладу.

— Ты ненавидишь кокос, — сообщает мне Эд Ларсен, откидываясь на спинку сиденья.

— Оу.

— Попробуй «Маргариту».

Я повторяю это официанту.

Эд заказывает еще пива, все время наблюдая за мной, а я не могу решить, что хуже: его откровенный осмотр или вороватые взгляды моей сестры. Эд предложил вернуться к нему и поговорить, но я отказалась. Я не знаю этого парня и не чувствую себя с ним в безопасности. Поэтому мы пришли сюда. В баре темно и малолюдно, учитывая, что сейчас середина дня, но, по крайней мере, здесь мы не наедине.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я.

В ответ он достает из заднего кармана бумажник и протягивает водительские права.

Информация — это хорошо

— Спасибо, — я гляжу на дату рождения. — Ты на семь лет старше меня.

— Да.

— Насколько серьезными были наши отношения? Мы долго были вместе?

Эд облизывает губы и отворачивается.

— Разве тебе не у кого больше спросить обо всем этом? Твоя сестра, например?

Я просто смотрю на него.

Он хмурится, потом вздыхает.

— Мы встречались около полугода, прежде чем решили съехаться. Это продолжалось восемь месяцев.

— Довольно серьезно.

— Если ты так говоришь. — У него несчастное лицо, но мне нужно знать.

— Я тебе изменила?

Теперь хмурый взгляд сменяется свирепым.

Несмотря на его «кончай-трахать-мне-мозги» флюиды, мне трудно не улыбнуться. Этот парень — просто ходячий генофонд. За неделю после выписки из больницы я видела несколько привлекательных мужчин, но ни на одного не реагировала так, как на Эда. Мне хочется хихикнуть и откинуть назад волосы, как какая-нибудь тупая идиотка.

Все это ново для меня и немного ошеломляюще.

— Почему-то мне кажется, что именно я «плохой парень» в этой истории.

— Нет, ты мне не изменяла, — рычит он. — И я тебе не изменял, что бы ты ни думала.

Я удивленно вздергиваю брови.

— Хм. Так вот почему мы расстались?

— Чушь собачья! И вообще это было херней с самого начала. — Эд отворачивается и допивает свое пиво.

Я просто молчу и жду.

— У тебя нет никаких воспоминаний, никаких чувств ко мне? — наконец продолжает он.

— Нет, ничего.

Он напрягает челюсть и сжимает руки.

— Это называется травматическая ретроградная амнезия, — пытаюсь объяснить я. — Моя эпизодическая память: воспоминания о событиях, людях и прошлой жизни исчезли. Но я все еще могу готовить кофе, читать книгу или водить машину. Вроде того. Вещи, которые делались постоянно, понимаешь? Но мне и водить сейчас не разрешают. Моя машина пылится у дома сестры, потому что мне сказали подождать, прежде чем снова сесть за руль. Нужно убедиться, что я в порядке. Кроме того, очевидно, что часть моего мозга, отвечающая за запреты, социальные ограничения и тому подобное, немного запуталась. Вот поэтому я не всегда реагирую правильно или не обязательно так, как ты ожидаешь от меня прежней.

— Прежней тебя?

Я пожимаю плечами.

— Для нее это такой же хороший ярлык, как и любой другой.

— Она — это ты, ты — это она.

— Возможно. Но я ее совсем не знаю.

— Господи, — бормочет он.

Это так неловко.

— Я тебя расстраиваю. Прости. Но есть вещи, которые мне нужно знать, и надеюсь, что ты мне поможешь.

Официант приносит наши напитки. Бокал «Маргариты» посыпан солью и пахнет лимоном. Я делаю глоток и улыбаюсь.

— Мне нравится.

Эд мрачно тянется за пивом, тату на его предплечье перекатываются вместе с мышцами. Его татуировки охватывают множество тем. Бутылка с надписью «яд» с черепом и скрещенными костями среди роз. Анатомическое сердце. Тату пистолета. Маяк, омываемый волнами.

Интересно, это маяк Портленд Хэд Лайт на знаменитом мысе Элизабет? На днях об этом что-то рассказывали по телевизору.

Его татуировки гипнотизируют. Как будто, объединившись, они рассказывают историю, которую не всем дано понять.

Эд отодвигает пиво в сторону.

— Значит, из-за того, что ты потеряла память, я тоже должен все забыть и помочь тебе?

— Это, конечно, тебе решать.

— Спасибо, Клем. — Его голос полон горечи и сдерживаемой ярости. — Это чертовски великодушно с твоей стороны.

Я вздрагиваю, непривычная к тому, что кто-то кричит на меня.

Интересно, насколько он зол? Он выше меня и шире в плечах, и я уже почувствовала, насколько сильная у него хватка…

— Дерьмо. — Он вздыхает, видя мою реакцию. — Клем, не надо… не делай этого. Я никогда не причиню тебе вреда.

Не зная, что сказать, я допиваю «Маргариту».

— Ты меня не знаешь, я понимаю, — говорит Эд мягче и нежнее. — Посмотри на меня, Клементина.

Я подчиняюсь и вижу, что его глаза полны раскаяния. Сейчас он грустит, а не сердится.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда, клянусь. Со мной ты в безопасности.

— Хорошо. — Я нерешительно киваю. — Дурацкое имя, тебе не кажется?

— Твое? Не знаю. Мне всегда нравилось.

Я почти улыбаюсь.

— Ты живешь у сестры? — продолжает Эд.

— Да.

— И как вы уживаетесь?

— Нормально.

Он улыбается краешком губ.

— Вы с Френсис всегда из-за чего-нибудь ссорились.

— Это похоже на правду, — смеюсь я. — Она одобрила тебя?

— Об этом тебе лучше спросить у нее.

— О, у меня к ней много вопросов.

На этот раз Эд смотрит на меня задумчиво. Как будто осмысливает все. Я дала ему много информации, и нужно время ее переварить, поэтому я пью «Маргариту» и поглядываю вокруг…

Несмотря на липкое меню и стол, мне нравится в этом баре. Здесь я могу расслабиться.

Может, это мое место?

— У меня, кажется, не так много друзей, — бормочу я, и следом озвучиваю вопрос, только что пришедший мне в голову: — Я всегда была такой одиночкой?

Эд качает головой.

— У тебя были друзья. Но, очевидно, ты вычеркнула их из своей жизни, когда ушла от меня.

— Почему?

— Не знаю, — говорит он, слегка опустив плечи. — Может быть, чтобы начать все сначала. Может, просто не желала говорить о разрыве и прочем дерьме. Или, просто хотела, чтобы тебя оставили в покое.

Да уж.

— Дай мне телефон, я забью свой номер. — Эд протягивает руку. — Должно быть, ты удалила меня из своих контактов.

— У меня нет телефона. Мою сумку со всем содержимым украли во время нападения.

— Ты ходишь без сотового? — удивленно спрашивает он. — Клем, это небезопасно.

— В тот вечер у меня был телефон, но это меня не спасло.

— Допивай свой коктейль. Я подброшу тебя до дома Френсис. По дороге заедем в магазин и кое-что тебе купим.

Эд кажется хорошим человеком, который заботился обо мне. Но из того немногого, что он сказал, кажется, что наш разрыв не был мирным. Несмотря на заверения, Эд вполне мог изменить мне. Разбить сердце. Разрушить жизнь.

В конце концов, что еще может сказать обманщик?

— Учитывая, что полиция так и не поймала ублюдка, напавшего на тебя, ты еще должна носить с собой газовый баллончик. — Эд достает из бумажника деньги и кладет на стол, но взглянув на меня, останавливается. — Что?

— Просто думаю.

— Да? — Он наклоняет голову, и прядь каштановых волос падает ему на глаза. — О чем?

— О многом. Почему ты помогаешь мне или хочешь быть другом, учитывая наше прошлое? Это подозрительно.

— Я не хочу быть твоим другом.

— О?

— Поверь, этого точно не случится. — Он откидывается на спинку стула и слегка улыбается.

Святое дерьмо, его улыбка, вернее полуулыбка, так влияет на меня.

— Понимаю. — Я ерзаю на сиденье.

— Нет, не понимаешь. Ты уничтожила меня. Нас. И я не прощу тебя, помнишь ты об этом или нет. Однако я никогда не желал тебе зла, поэтому отвечу на вопросы, удостоверюсь, что у тебя есть телефон и защита. А дальше ты сама по себе.

— Ты помогаешь мне только сегодня?

— Нет, поэтому и даю свой номер. Если у тебя появится вопрос, ты можешь написать мне, и я отвечу… если смогу.

Если он хочет установить границы нашего общения, мне нужно их знать.

— Я могу написать тебе смс с любыми вопросами, но на этом все?

— Верно.

— Хорошо. — Я киваю. — Спасибо. Благодарю.

— Либо то, либо другое. Не нужно говорить обе фразы.

Я улыбаюсь, почему-то снова нервничая.

— Да, просто… не бери в голову.

— Ты готова? — спрашивает Эд, вставая из-за стола.

Это значит, что он хочет уйти сейчас. Не знаю, почему люди не говорят то, что думают.

Я допиваю «Маргариту» и вытираю соль с губ, а, когда ловлю на себе взгляд Эда, он резко отворачивается.

Странно.

Для такого крупного мужчины Эд двигается плавно, почти грациозно, и очень быстро. Думаю, он действительно хочет избавиться от меня. Не могу сказать, что виню его.

*** *** ***
— Привет, как прошел день? — Френсис плюхается на другой конец дивана с бутылкой воды в руке. — Ты купила телефон?

— Да, и я была осторожна, когда выходила, — отвечаю я, предвосхищая ее следующий вопрос.

— Хорошо.

Моя сестра, вероятно, была бы счастливее, если бы я пряталась дома до конца жизни. Но мне нужна свобода и пространство, чтобы разобраться в своей жизни.

Френсис берет пульт от телевизора и начинает переключать каналы. Какая-то драма о людях на космическом корабле, вечерние новости, теннисный матч. Наконец, она останавливается на документальном фильме о дикой природе.

— Бедная газель, — бормочет Френсис, делая глоток воды. — Что ты хочешь на ужин?

— Пиццу.

— Опять? — спрашивает она с улыбкой.

Всю неделю я изучаю меню местной пиццерии, выясняя свою любимую пиццу. Я сузила список до тыквы, шпината и феты, или помидоров, базилика и моцареллы. По какой-то причине вегетарианские блюда нравятся мне больше.

— Я сегодня познакомилась с Эдом, — говорю я.

Френсис напрягается.

— Познакомилась?

— Почему ты не рассказала мне о нем?

— Потому что он разбил тебе сердце. — Она ставит бутылку и поворачивается ко мне. — Клем, ты была в ужасном состоянии, после вашего расставания. Это было даже хуже, чем после смерти мамы. Единственное светлое пятно во всем этом ужасе, что случился с тобой, — это то, что ты перестала терзаться из-за Эда.

— Он говорит, что не изменял мне.

Френсис вздыхает.

— Я, честно говоря, ничего не знаю об этом. Ты отказалась говорить о нем или о том, что произошло между вами, а я не настаивала.

— Хм.

— Ты была без ума от этого парня. Не могу представить, что ты оставила бы его без чертовски веской причины.

Эд меня обманул? Но он не казался лжецом. Наблюдать за людьми и все подмечать — моя основная работа теперь. У многих слова расходятся с делами, но Эд кажется не такой, и кажется я вообще его мало волную. Для такого красавца не проблема найти новую девушку.

— Как ты о нем узнала? — спрашивает тихо Френсис.

— Что? О. Я пошла выпить кофе, и кто-то в очереди узнал его татуировку. Очевидно, у его работ оригинальный стиль. Я пошла в салон, и хотя Эд не был рад меня видеть, мы все же поговорили, и он ответил на несколько вопросов. Сомневаюсь, что увижу его снова.

— Он мне нравился. Мне всегда казалось, что он честный человек, но, кажется, я ошиблась. Тем не менее, я бы отвезла тебя к нему, если б знала, что ты хочешь поехать.

— Я уже большая девочка. Могу взять такси.

Она откидывается на спинку дивана и глядит в потолок.

— Он не причастен к тому, что с тобой случилось. Я проверила — у него алиби. Его фотографии на тату-конференции в Чикаго были во всех социальных сетях.

— Почему ты вообще думала, что он замешан?

— Просто осторожность.

— Неделю назад в том же районе напали и ограбили еще одну женщину. Офицер, который допрашивал меня в больнице, сказал, есть большая вероятность, что нападения связаны. — Слова вылетают все быстрее и быстрее, пока не начинают сталкиваться: — Это была случайность… не направлено на меня лично…

— Не волнуйся. Я просто проявила осторожность. — Френсис пожимает плечами. — Это входит в мои обязанности. Как офицера полиции и как твоей сестры. В этом нет ничего плохого.

— Он когда-нибудь… — я сглатываю комок в горле. — Он был жесток со мной? Или что-то вроде того?

— По моему опыту, тату-салоны — не самое спокойное место в мире. — Сестра хмурится. — Но нет, Эд не причинял тебе боль физически.

— Судя по тому, что я видела по телевизору, люди все время изменяют друг другу. В этом нет ничего удивительного, но это редко приводит к покушению на убийство.

Френсис на мгновение зажмуривается.

— Поверь мне, телевидение не совсем точно отражает жизнь. Я видела достаточно жертв домашнего насилия. Хотя, как я уже сказала, Эд никогда не давал повода усомниться.

Во взгляде Френсис появляется уже знакомое мне выражение боли. Моя сестра лидер по натуре. И, похоже, что предыдущая я была спокойнее и сдержаннее на язык.

Доктор Патель предупредил меня, что это может быть проблемой.

На экране крокодил тащит зебру в воду. Очень много крови. По крайней мере, это не бессмысленное насилие, потому что крокодилу нужно есть. Мне нравится думать, что тот, кто напал на меня, был отчаянным, голодным и одиноким. Может, он обезумел от наркотиков. Это, конечно, его не оправдывает, но немного помогает. Я не могу провести остаток жизни, боясь всего.

— Он купил мне маленький газовый баллончик на брелоке, — говорю я.

— Как романтично. — Сестра хватает подушку и засовывает под голову. — Вообще-то, это неплохая идея, раз уж ты снова выходишь. Как и телефон. Я из-за всей этой суматохи забыла о нем.

— Ты и так уже сделала достаточно. Мне нужно самой позаботиться о себе.

На мгновение она замолкает.

— За телефон тоже он заплатил?

— Нет, я сама.

— Хм. — Френсис вздыхает. — Рано или поздно тебе пришлось бы узнать о нем. Твое имя все еще в закладной на квартиру, которую вы делили. Он должен тебе половину первого взноса.

— Неужели? Он ничего об этом не говорил.

— Людям бывает трудно вспомнить то, чего не помнишь ты.

— Верно.

Она снова молчит.

— Насколько мне известно, ты дала ему время вернуть деньги. Но лучше спросить у него. Ты вложила в квартиру свою половину от маминой страховки.

— Итак, я домовладелец… в каком-то смысле. Не то чтобы мне были там рады. — Я смотрю в телевизор, позволяя новой информации осесть в голове. — Никто еще не смотрел на меня с такой враждебностью. Я действительно не нравлюсь Эду.

— А что ты об этом думаешь?

Я всегда улыбаюсь, когда она пытается играть роль психотерапевта. Как будто я не провела большую часть своей новой жизни, осмысливая происходящее.

— У меня мало чувств относительно него. Откуда им взяться? Он — незнакомец. И прежде чем ты спросишь, нет, я не увидела ничего знакомого. Ты должна была рассказать мне о нем.

— В конце концов, я бы рассказала.

Это не извиняет ее. Вот почему мне нужны новые источники информации. Нельзя позволять сестре выбирать, что мне нужно знать, а что нет. Мы семья, но иногда я не уверена, что мы друзья.

Глава 2

Я: Привет. У меня вопрос: как бы ты описал меня?

Эд: Раньше ты тревожилась по пустякам и зацикливалась на деталях.

Я: Звучит ужасно.

Зацикленность на деталях я еще могу понять — раньше я работала в банке и должна была уделять внимание даже мало-мальским деталям. Но в моем нынешнем состоянии шансы пройти переподготовку и вернуться туда, невелики. Доктор Патель предупреждал, что первые два года будут самыми тяжелыми: «возможны когнитивные, поведенческие проблемы и длинный список побочных эффектов». Травма головы — штука сложная. Так что мне нужно решить, что делать дальше. Сбережения, которые у меня есть, рано или поздно закончатся, а дом Френсис, куда я переехала, после расставания с Эдом, был лишь временным пристанищем.

Эд: Возможно я не тот человек, которого нужно спрашивать. Когда-то это казалось милым. Понятия не имею, какая ты теперь.

Я: Я тоже.

Раньше Эд считал меня милой. Я почти завидую себе прежней.

Я: Чем я обычно занималась

Эд: Читала, смотрела телевизор, в выходные мы гуляли или приглашали друзей.

Я: Где мы жили?

Эд: Квартира рядом с тату-салоном. Я все еще живу там. Воспоминания отстой, но это удобно.

Дом Френсис в пригороде, в двадцати минутах езды от города. Иногда тишина действует мне на нервы. Но сейчас я чувствую умиротворение.

Я: Френсис сказала, что мы купили ее вместе.

Эд: Да. Ты дала мне шесть месяцев, чтобы я вернул твою долю. Это изменилось? Я бы предпочел не продавать квартиру.

Я: Не изменилось.

Эд: Хорошо.

Я: Какой у меня был любимый цвет?

Эд: Разве ты не должна сама определить? Выйди на улицу. Посмотри на цветы. Найди радугу. И выбери.

Я: Просто интересно. Выйду позже, когда пройдет головная боль.

Эд: У тебя болит голова? Это нормально? Головные боли?

Я: Ничего страшного.

Эд: Фиолетовый был твоим любимым цветом. Отсюда и твоя татуировка.

Теперь понятно, почему в моем шкафу столько одежды в фиолетовых тонах. Может выбрать другой любимый цвет? Надо посмотреть.

Я: Что насчет еды?

Эд: Итальянская. Сходи в «У Вито» в Старом порту.

Значит, прежняя я хотя бы поела с удовольствием, прежде чем исчезла и появилась я теперешняя.

Кстати, если бы на нее не напали, меня бы вообще не было.

Все это так странно. Если есть неправильные способы борьбы с амнезией, то, скорее всего, именно этим я и занимаюсь.

Я: Какая твоя любимая еда?

Эд: Тебе ни к чему это знать. Что-нибудь еще?

Я: Нет. Спасибо.

Вот и поговорили.

На самом деле мне не особо интересно, какую кухню он любит. Я просто пыталась представить нашу совместную жизнь. К примеру: мы сидим в ресторане, разговариваем, смеемся и Эд смотрит на меня без злости и отчужденности… Больше всего мне хотелось спросить, любил ли он меня, любили ли мы друг друга. Но если он не желает говорить даже о любимой еде, то это точно запретная тема. Вдруг он разозлится и заблокирует мой номер? Это слишком большой риск.

Я кладу телефон на прикроватную тумбочку, закрываю глаза и пытаюсь вздремнуть.

Не знаю, откуда взялся эротический сон об Эде, но это очень приятно. Но потом я теряюсь в темноте с теплой липкой кровью в волосах, и становится жутко.

*** *** ***
Прошло три дня с тех пор, как я переписывалась с Эдом. За это время я много чего сделала. Во-первых, тщательно прошерстила свой гардероб. Рабочая одежда, летняя, зимняя — вся в основном светлых пастельных тонов, иногда с цветочным принтом. Кое-что мне понравилось, остальное я забраковала.

В гараже я нашла восемь коробок. Одна со старыми бумагами и семейными фотографиями. Их я уже видела — Френсис приносила в больницу, чтобы посмотреть, не узнаю ли что-нибудь. Не сработало. Остальные семь — с книгами. Очевидно, Эд был прав насчет чтения. Я забрала в свою комнату те, что, похоже, часто перечитывались: «Энн из Зеленых крыш» Л. М. Монтгомери, «Красавица» Робина Мак-Кинли, «Гордость и предубеждение» Джейн Остин и «Противостояние» Стивена Кинга. Довольно эклектичная смесь, судя по аннотациям.

И, наконец, я восстановила доступ к электронной почте и другим аккаунтам. Ничего интересного ни в письмах, ни в сообщениях, и никаких упоминаний или фотографий, связанных с Эдом. Прежняя я, похоже, удалила все.

Список ее контактов короток: коллега из банка, симпатичная одногруппница и сосед по квартире (романтикой там и не пахло, судя по всему). Ни близких родственников, ни друзей. Если верить журналу звонков и текстовых сообщений, она не связывалась ни с кем из них уже несколько месяцев. Она была не только плохим другом, но и фиговым источником информации. Я ничего не узнала о моей/нашей прошлой жизни. Хотя, возможно, я слишком строга к ней, учитывая разрыв с Эдом и все такое. Трое друзей — это тоже неплохо. Достаточно, чтобы иногда сходить в кино или выпить чашечку кофе.

Кстати о кофе, сейчас я стою в очереди в местном кафе. Уютное популярное местечко с желтыми стенами и яркой алюминиевой мебелью. Оно примерно в пятнадцати минутах от дома Френсис, и я хожу сюда каждое утро. Совмещаю приятное с полезным — занимаюсь спортом, получаю ежедневную дозу кофеина и взаимодействую с людьми. Френсис предпочла бы, чтобы я не ходила одна, но чрезмерная опека меня напрягает. Ты не можешь прожить всю жизнь под присмотром, это просто…

Единственное предупреждение, что что-то не так — это странный привкус во рту. Потом у меня отнимается левая рука и все становится черным.

*** *** ***
Я слышу Эда раньше, чем вижу. По коридору гремят его тяжелые шаги и раскатистый голос:

— Где она?

— Сэр, просто…

Занавеска вокруг моей больничной койки с шумом отодвигается.

Глаза у Эда дикие, кожа блестит от пота. Похоже, он бежал всю дорогу. Конечно, даже потный и взвинченный он все еще привлекателен, в то время как я, наверное, выгляжу ужасно.

— Я не знала, что тебе позвонили.

— Твое лицо! Что, черт возьми, случилось?

— У меня был небольшой приступ. Все нормально. Такое иногда случается после травм головы.

— Приступ?

— Ты можешь идти домой, Клементина, — говорит доктор Патель спокойно поднимается на ноги. К счастью, он был в больнице, когда меня привезли. Даже медбрат Майк заходил меня навестить, как в старые добрые времена. — Увидимся на следующей встрече. Не забудь.

— Хорошо. — Я пытаюсь улыбнуться. Это наша с ним шутка, не особенно смешная. Но я в последнее время ценю юмор висельников.

Эд присаживается на край койки, который освободил доктор Патель, смотрит на меня, затем берет за подбородок и осторожно поворачивает голову туда-сюда. Я чувствую себя странно, когда он прикасается ко мне. Как будто он имеет право. Но это полная ерунда. Моя память о физических контактах с другими людьми ограничивается неловкими объятиями от Френсис, и прикосновениями врачей и медсестер во время медицинских процедур.

Я отталкиваю его руку и медленно сажусь.

— Не надо.

— Прости. Чем я могу помочь? С тобой все в порядке? Тебе можно двигаться?

— Я в порядке, правда.

— Клем, у тебя половина лица черно-синяя, — он неодобрительно качает головой. — Я бы не сказал, что ты в порядке.

— Могло быть и хуже. По крайней мере, я не ударилась травмированной стороной головы, когда потеряла сознание и упала.

— Так ты теперь Джессика Джонс и неуязвима?

Я начинаю хмуриться, но останавливаюсь. Больно.

— Не знаю, кто это.

Эд опускает голову и потирает затылок — это, вероятно, значит, что я его раздражаю. Ему не должны были звонить из больницы. Бог знает, чем он был занят. На нем джинсы и кроссовки, рубашка на пуговицах с закатанными рукавами. На макушке черные солнцезащитные очки. Может, он был на работе. Может, готовился к свиданию. Не знаю, беспокоит это меня или нет. Я не имею на него никаких прав. Но лучше об этом не думать.

По крайней мере, на этот раз я чувствую себя слишком дерьмово, чтобы возбуждаться от его присутствия.

— Почему они не позвонили Френсис? — спрашиваю я.

— Они позвонили, но Френсис не могла уйти с работы, поэтому позвонила мне, — не слишком терпеливо объясняет он. — Она оказалась в безвыходном положении. К тому же, я был, вероятно, ближе всех к больнице. Доктор разрешил тебе идти?

— Да. Встань, пожалуйста.

Эд встает, и я свешиваю ноги с кровати. В основном я чувствую себя хорошо. Все в рабочем состоянии.

— Тебе нужны лекарства? — спрашивает Эд и протягивает руку, чтобы меня поддержать, если понадобится.

— «Тайленол». Он есть у нас дома.

— Хорошо. — Эд тяжело вздыхает. — Ладно. Тебе лучше поехать ко мне.

— Что? Нет! — Я тяну вниз задравшуюся футболку. — Френсис не следовало звонить тебе. Прости за это. Со мной все в порядке, я смогу вернуться домой сама.

— Ты серьезно?

— Да.

— Ты получила сотрясение, когда ударилась головой?

— Легкое. — Я пожимаю плечами. — По крайней мере, на этот раз никто не пытался меня убить. Я вызову такси, а дома приму обезболивающее и положу пакет со льдом.

— Доктор велел тебе не быть одной, верно? Поэтому Френсис позвала меня сюда, — Эд наклоняется ближе. — Но вместо того, чтобы быть разумной, тебе просто надо быть занозой в заднице.

— Эд, зачем тебе это? Ты не хочешь, чтобы я была в твоей жизни.

— Знаешь, чего я хочу еще меньше? Уговаривать тебя. Словно, согласившись, ты окажешь мне большую услугу, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Это все равно, что царапать едва затянувшуюся рану.

— Ну, это драматично. Вот твой шанс уйти. Воспользуйся им.

— Не в этот раз. Не тогда, когда ты выглядишь, как будто бегала по небоскребу Накатоми и дралась с Гансом.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Эд моргает.

— Это же был один из твоих любимых фильмов?

— Прости.

— Серьезно? Да уж… — Он наконец-то делает шаг назад. — Ты снова увидишь «Крепкий орешек» в первый раз. Я почти завидую.

На мгновение мы оба замолкаем.

— Итак, Клем, ты хочешь стоять здесь и спорить дальше?

— Нет.

— Отлично. Ты можешь лечь на диван со своим пакетом льда у меня дома. Если захочешь, я поставлю для тебя фильм.

— Разве ты не должен быть на работе?

— Салон закрыт в понедельник. Хватит искать оправдания.

— Ты ведь не отступишь, верно?

— Если бы был другой вариант, мы бы не спорили об этом.

Я вздыхаю, чувствуя себя немного виноватой из-за того, что лишилась друзей, а Эд был всем, что у меня осталось.

— Отлично. Ты выиграл. И прости.

Мы не разговариваем в машине, и тишина со временем становится приятной и неловкой одновременно. Эд живет в большом старом здании из красного и коричневого кирпича примерно в пяти кварталах от тату-салона. Квартира находится на первом этаже.

— Здесь мы жили? — спрашиваю я, следуя за ним по общему коридору.

— Да.

— Я ценю, что ты это делаешь.

— О, я вижу. Ты просто переполнена благодарностью.

Я это заслужила.

— Не хочу быть в долгу у того, кто меня ненавидит.

— Поэтому ты перестала присылать вопросы?

— Одна из причин.

— Вот как? А что с остальными? — Эд вставляет ключ в замок, и изнутри доносится лай и скрежет ногтей. Что бы ни было по ту сторону двери, оно хочет выйти. — Черт, отойди на секунду.

Ему не нужно повторять дважды.

Эд осторожно открывает дверь — ровно настолько, чтобы просунуть руку и схватить собаку за ошейник. С другой стороны двери собака извивается, борется и пытается освободиться.

— Гордон, да, это Клем. Хватит. Успокойся.

Гордоном оказывается серебристый стаффордширский терьер с бледно-голубыми глазами и белой полосой на груди. Пока Эд отталкивает его от двери, он машет хвостом от безудержной радости.

— Закрой за собой дверь, — инструктирует меня Эд, затем обращается к Гордону: — Сидеть. Я знаю, ты взволнован, но ты должен сесть.

Гордон тихо скулит, не сводя с меня глаз.

— Клем, подойди сюда и дай ему понюхать твою руку.

Я наклоняюсь и осторожно протягиваю ладонь к носу собаки. Гордон вытягивает шею и облизывает ее. Его буквально трясет от счастья, и, клянусь, он улыбается.

— Я отпущу его через минуту, — говорит Эд, похлопывая пса по спине. — Просто хочу убедиться, что он не собьет тебя с ног в приступе радости.

Его голос звучит напряженно, даже горько. Может, он думает, что я не заслуживаю такой радостный прием от Гордон. Вероятно, он прав, но после того, что случилось со мной днем, чистое счастье собаки приветствуется.

Я опускаюсь на одно колено, чтобы почесать Гордона за ушами, но тот решает сделать лучше и переворачивается на спину, попросив вместо этого массаж живота. Никто еще не был так рад меня видеть. Френсис вздохнула с облегчением, когда я очнулась от комы. Однако это нечто совершенно иное.

Стресс дня догоняет меня. Очнуться на кафельном полу кафе в окружении людей, чувствуя боль и страх, не самое приятное ощущение. Я улыбаюсь собаке, но горло сжимается, и по щеке катится слеза.

— Какой ты хороший мальчик, да, и такой красивый.

— Ты здесь меньше минуты, а уже снова с ним нянчишься.

— Я люблю собак, — говорю я с удивлением.

— Других ты не гладила?

Я качаю головой.

— Нет.

Должно быть, это звучит странно, но на мгновение враждебность исчезает, и Эд улыбается. Всего лишь на мгновение. Он тоже очень красивый мальчик. Мой желудок делает что-то странное в ответ на его близость. Может, моя реакция — это просто мышечная память. Что-то нереальное, просто остатки другой жизни. Хотя это не помогает мне или ситуации.

— С тобой все в порядке? — спрашивает Эд.

Тыльной стороной ладони я вытираю предательские слезы и стараюсь полностью игнорировать свою реакцию на него.

— Да. Просто… тяжелый день. Но сейчас уже лучше.

Я встаю. Гордон перекатывается и вскакивает на лапы, довольствуясь тем, что трется о мои ноги и нюхает туфли. Он с такой преданностью смотрит на меня.

Кажется, я влюбилась.

— Тебе надо снять футболку, — говорит Эд.

— Зачем?

— Там кровь от раны на щеке. Ее нужно постирать. Я принесу тебе что-нибудь из своего.

Я снимаю футболку и протягиваю ему.

Эд поджимает губы и отворачивается, забирая у меня футболку.

— Клем, я не это имел в виду…

— Что? Ты сказал снять ее.

— Сделай одолжение — держи одежду на себе, хорошо?

Я хмурюсь и тут же морщусь от боли.

— Ой. Ничего такого, чего бы ты не видел раньше.

— И мне не нужно видеть это снова. Никогда.

Да, уж. Я бросаю на себя быстрый взгляд. Моя грудь, может быть, и небольшая, но в бледно-зеленом кружевном лифчике выглядит очень мило. Живот не плоский, но и не выпирает.

— Черт возьми, прекрати, — рычит Эд. — С твоим телом все в порядке.

— Я так и думала. Так что проблема в тебе, а не во мне.

— Нет, со мной все в порядке. И с тобой. Проблема в нас. — Он пристально смотрит на меня, его глаза темнеют. Они у него очень выразительные. К примеру, сейчас Эд зол. Снова.

Люди вообще меня завораживают, но Эд — это отдельная история. Не знаю, то ли из-за того, что у нас есть история, то ли из-за его сексуальности. Я могла бы наблюдать за ним часами или даже днями.

— Ты всегда был таким угрюмым? — с искренним любопытством спрашиваю я.

Вместо ответа, Эд уходит в коридор, качая головой. Я стараюсь не пялиться на его задницу несмотря на то, что в этих джинсах она кажется особенно впечатляющей. Я определенно одобряю его задницу

Тем временем Гордон не знает, следовать ли ему за хозяином или остаться со мной, и наконец выбирает последнее.

Хороший пес.

В квартире высокие потолки. Гостиная совмещена с кухней и обеденной зоной. Все выглядит недавно отремонтированным. Белая с черной затиркой прямоугольная плитка на кухне. Белые шкафы, блестящая черная столешница, современная техника и светильники. Мебели немного, но она выглядит мило: два темно-серых дивана, массивный деревянный журнальный столик, обеденный стол и стулья. На стенах картины и рисунки, похоже, руки одного художника, Не эскизы татуировок, а портреты, пейзажи или городские зарисовки. Фасад тату-салона с прохожими на тротуаре и сидящим снаружи на траве Гордоном изображен в мельчайших деталях. Эд определенно талантлив.

Я иду по небольшому коридору с комнатами по обе стороны. Ванная, кабинет, художественная студия или небольшая свободная спальня и главная спальня. Когда я подхожу к дверям последней, в меня летит футболка.

— Благодарю.

— Ложись, я принесу пакет со льдом, — фыркает Эд и удаляется, снова оставляя меня одну.

На огромной кровати темно-синие простыни и одеяло в тон. Через открытую дверь шкафа я вижу, что половина пространства все еще пуста. Словно посередине проведена линия. Было бы лучше, если бы Эд занял все пространство. Потому что, если он все еще переживает разрыв, то меня здесь быть не должно. Это совершенно несправедливо по отношению к нему.

С другой стороны, у меня сейчас тоже не лучшее время.

Я натягиваю футболку через голову и сажусь. Гордон стоит у кровати, положив морду на матрас. Очевидно ему запрещено забираться на постель. Через мгновение он с тяжелым вздохом опускается на пол и закрывает глаза.

Входит Эд с пакетом замороженных овощей в одной руке, стаканом воды и баночкой «Тайленола» в другой. Воду и болеутоляющее он ставит на маленький столик у кровати, пакет со смесью из гороха, кукурузы и бобов осторожно прикладывает к моей щеке и садится в изножье кровати. Подальше от меня. Думаю, мы оба ценим это пространство.

— Спасибо, — говорю я, откидываясь на подушку.

Он кивает.

— Мне нравятся темные цвета, — начинаю я разговор, сжимая и разжимая пальцами край его черной футболки, — но в моем шкафу только светлые, счастливые шмотки. Интересно почему?

— Тебе они нравились.

На стене в рамке набросок женской спины.

— Кто это? — Я киваю на рисунок.

— Просто девушка.

— Разве я не ревновала, что в нашей спальне висит рисунок другой женщины?

Эд отворачивается.

— Если и так, то ты ничего не говорила. Заставить тебя говорить без обиняков было чертовски сложно, зато теперь ты просто говоришь все, что в голову приходит.

— Я не хотела тебя расстраивать. Это последствия травмы. Извини, что вот так сняла футболку. — Я смотрю в потолок тем глазом, который не прикрыт пакетом. — Я слышала историю о женщине, которая работала посредником и очень хорошо помогала людям находить общий язык. Однажды она попала в аварию, и это полностью изменило ее личность. Она все время говорит ужасные вещи, и ничего не может с собой поделать. Разве это не печально?

— Да уж.

— Забыть свою жизнь — уже достаточно плохо. Но быть не в состоянии восстановиться…

Эд закидывает ногу на ногу, устраиваясь поудобнее.

— Ты собиралась рассказать о других причинах, по которым перестала писать мне вопросы.

— Нет, не собиралась. Но раз уж ты спрашиваешь. — Я слегка улыбаюсь. — То, что рассказывает Френсис не кажется абсолютно достоверным. На это влияют ее личные убеждения и предубеждения.

— Вроде того, что она не рассказала тебе обо мне?

— Вот именно. Мы почти постоянно вместе в последнее время, а она ни разу не упомянула твое имя. Она говорит, что защищала меня, и в конце концов сказала бы.

Эд задумывается.

— А тебя не беспокоят мои предубеждения?

Я ерзаю, пытаясь найти удобное положение, и стараюсь не думать о том, что на этой самой кровати мы с Эдом… э-э… соединялись телами. Ну, я предполагаю, что мы это делали.

— Кем я была и кем стала — это мне выяснять. Чужая помощь мне не нужна. Ты сказал, что все еще злишься на меня. Это очевидно влияет на то, как ты видишь события.

— Думаю, да. — Эд кивает. — Но это не ново.

— Что не ново?

— Что ты не доверяешь мне. Можно даже сказать, что это оказалось судьбоносным в наших отношениях.

Может быть, я просто слегка параноик? Я не доверяю Эду, Френсис. Всем. На днях, идя в кафе, мне показалось, что кто-то следит за мной. Но я никого не видела.

— Мы можем об этом поговорить?

— Почему бы тебе не начать с чистого листа? Люди просто не могут полностью убрать свои собственные чувства и опыт изтого, что они тебе говорят. Но действительно ли тебе нужна вся история, чтобы начать двигаться вперед?

— Понятия не имею.

Лежащий на полу Гордон пукает, и мы с Эдом морщимся. Запах отстой. И это еще одна данность..

— Если хочешь, я все равно отвечу на твои вопросы, — говорит Эд.

— Но только на некоторые, верно?

Он хмурится, не торопясь с ответом.

— Я не ненавижу тебя, ясно? Просто прошло не так много времени, и некоторые вещи, о которых ты спрашиваешь, все еще болезненны.

— Понятно.

Снаружи кричит птица, мимо проезжает машина. Для миллиардов людей жизнь течет своим чередом, независимо от того, что происходит здесь и сейчас со мной. Это слишком много, чтобы осмыслить. Особенно с затяжной головной болью.

Потолок в спальне такой же высокий, как и в гостиной. Мне нравится ощущение пространства, а еще запах Эда на простынях — стиральный порошок, немного одеколона и он. Почему-то это успокаивает.

— Кто я по-твоему? — спрашиваю я, все еще прижимая к лицу пакет, онемевшими от холода пальцами. — Как бы ты описал меня?

— Ты — Клементина Джонс. Двадцати пяти лет. Работаешь в банке. Ты добрая, иногда нервозная, и склонна слишком беспокоиться о мнении других людей. Это значит, что ты, как правило, держишь при себе свои мысли. Ты хорошо разбираешься в цифрах, любишь читать, итальянскую кухню и общаться с друзьями, которых у тебя не так уж много.

— Почему?

— Дело в том, что ты бросила колледж и два года ухаживала за больной матерью. Смотреть, как она умирает от боли… ну, это было тяжело для всех. В любом случае, когда ты бросила учебу, чтобы заботиться о маме, то потеряла связь с большинством своих друзей по колледжу. А вернувшись, уже не смогла найти общий язык с младшими студентами или даже с людьми твоего возраста. Так ты мне объяснила, по крайней мере. После смерти мамы ты была довольно замкнутой, и это не облегчало знакомство с людьми. После того, как мы начали встречаться, ты сблизилась с некоторыми из моих друзей, но после разрыва…

— Верно. — Теперь отсутствие друзей имеет больше смысла.

— Так… Что же еще? — Эд шумно вздыхает. — Ты аккуратная, порой даже слишком: все должно лежать на своих местах, посуда вымыта. Ты храпишь после того, как выпьешь пару стаканчиков, любишь фиалки, но при этом совершенно не умеешь за ними ухаживать. Каждый раз, когда ты приносила домой очередной цветок, я искренне сочувствовал бедняжке.

Я усмехаюсь и прикрываю глаза от яркого дневного света.

— Немного похоже на меня, но не все.

— Значит, ты стала упрямее и любишь другие вещи. Люди меняются.

— Наверное. Могу я спросить кое-что о тебе?

Эд поджимает губы.

— Не о нас, — быстро заверяю я его, — только о тебе.

— Хорошо.

— Когда ты начал рисовать?

— Не могу припомнить времени, когда бы не рисовал, — говорит он с улыбкой, которая превращает его из просто привлекательного мужчины в космически привлекательного. Хорошо, что я лежу, а то подогнулись бы колени. Эд божественно прекрасен.

— У меня всегда были карандаши и бумага. Место не имело значения, я оставлял свои художества, где угодно. В конце концов, мама с папой отказались от попыток помешать мне рисовать на стенах, просто ограничили теми, что были в моей спальне. Раз в год я перекрашивал их и я начинал все сначала.

— У тебя хорошие родители.

— Так и есть. — Улыбка исчезает. Эд встает. — Ты им очень нравилась. Тебе надо отдохнуть.

*** *** ***
— …после того, что сделал, ты, вероятно, последний человек, общение с которым ей сейчас нужно.

Я медленно сажусь, разбуженная шумом.

— Ты не знаешь, о чем говоришь! — Эд явно сердится. — И это не имеет значения. Она может сама принимать решения.

— Она сейчас сама не своя.

— Так кто же будет принимать за нее решения? Ты, Френсис? — Даже на расстоянии сарказм Эда ощутим.

— Я благодарна за помощь сегодня, но ты, конечно, понимаешь, что продолжать общение для нее было бы эмоционально затруднительно. — Эд не отвечает. — Что бы ни произошло между вами, кто бы ни был виноват… это уже не имеет значения. Сейчас она уязвима, и я должна защитить ее.

Гордон стоит в коридоре, наблюдая за схваткой в гостиной. Увидев, что я проснулась, он начинает вилять хвостом.

За окном темнеет. Уже зажглись уличные фонари. Должно быть, я проспала несколько часов. Достаточно долго, чтобы обезболивающее перестало действовать. Лицо и голова болят, и другие части тела жалуются на то же самое.

Я осторожно слезаю с кровати, беру с прикроватной тумбочки мобильник и таблетки и иду в гостиную.

— Она просто не знает, что для нее лучше, — говорит Френсис. Кажется, она очень взволнована. Ничего удивительного.

— Она проснулась, — встреваю я, прикрывая глаза от света.

— Боже, Клем, ты в порядке? Выглядишь ужасно.

— Спасибо.

Френсис шумно вздыхает.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Я в порядке. Доктор Патель не слишком беспокоится. — Это всего лишь маленькая ложь, но в долгосрочной перспективе она избавит меня от многих хлопот. — Приступы при таких травмах не редкость. Отдохну несколько дней и буду как новенькая.

Сестра не выглядит убежденной.

— На работе все в порядке? — спрашиваю я, меняя тему.

— Все то же, все те же.

Френсис либо не может, либо не хочет говорить о своей работе. Может думает, что разговоры о насилии вернут меня к воспоминаниям или что-то в этом роде. Или, возможно, просто не хочет «тащить» работу домой.

Я бреду на кухню с баночкой обезболивающего. Прежде чем успеваю открыть шкаф, Эд уже там, хватает стакан и наполняет его водой. Наверное, надо было сначала спросить. Хотя я уверена, что ему все равно. Он не из тех, кто слишком беспокоится о приличиях.

— Спасибо. — Я проглатываю две таблетки, запивая их полным стаканом воды. В горле пересохло, как будто я обезвожена или… не знаю что еще. Мой мозг недостаточно хорошо работает для сравнений. — Сегодня Эд мне помог.

Френсис делает страдальческое лицо.

— Я понимаю. Прости, что не смогла прийти.

— Все нормально, — говорит Эд. — На всякий случай возьми с собой таблетки.

По деревянному полу стучат когти, это Гордон расхаживает взад-вперед у входной двери.

— Ему пора на прогулку. — Эд мрачно мне улыбается. — Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду. Мы сейчас уйдем. Еще раз спасибо.

— Не за что.

Френсис продолжает молчать. Может, это и к лучшему.

Эд привязывает поводок к ошейнику Гордона, возбуждение которого растет. Его тело снова вибрирует, как если бы восторга было слишком много, чтобы выразить его только вилянием хвоста. Я наклоняюсь, обнимаю пса и получаю собачий поцелуй в ответ. Эд просто наблюдает. Френсис тем временем уже вышла.

— Еще раз спасибо, — повторяю я, и Эд кивает.

Когда мы уезжаем, они идут в противоположном направлении, и я борюсь с искушением обернуться.

Сумерки в этом районе красивые. Кафе, рестораны и бары открыты для посетителей, народ гуляет по тротуарам. Однако чувствуется какая-то нарочитая холодность. Бьюсь об заклад, жить здесь недешево.

— Это футболка Эда? — спрашивает Френсис.

— На моей была кровь. Тебе действительно нужно дать ему передышку. Мы больше не вместе. Не о чем волноваться.

— Не хочу, чтобы тебе снова причинили боль, — она поджимает губы.

— Понимаю.

Френсис хмурится еще сильнее и вздыхает.

— Что?

— Я не говорила тебе, но… я была замужем несколько лет назад. — Она не отрывает взгляд от дороги. — Он изменил мне, так что, думаю, это горячая тема.

— Черт. Мне жаль.

— Я не люблю об этом говорить. Моя собственная глупая ошибка. Я знала, что лучше не выходить замуж за полицейского, Эта работа может испортить тебя, оставить свой след.

— Что ж, я рада, что ты мне рассказала. Ну, что за мудак, а!

— Знаешь, раньше ты не так часто ругалась.

Я фыркаю.

— Я носила платья в цветочек и говорила красиво, да

Френсис смеется.

— Мне нравится ругаться. Эти слова чертовски выразительные.

— Отлично, раз это делает тебя счастливой. — Она улыбается, но улыбка быстро гаснет. — Но ты никогда не была тряпкой. Не думай так. Ты посылала людей к черту, но просто вежливо. И я рада, что Эд был с тобой сегодня, что помог. Просто будь осторожна, Клем. Ты была без ума от него, и не ушла, если бы не была на сто процентов уверена, что он тебя обманул.

— Понятно.

На мгновение она замолкает.

— Наверное, я злюсь на себя за то, что считала его хорошим парнем. Мой радар, как правило, лучше.

— Хм.

— Как я уже сказала, было здорово, что он мог помочь в чрезвычайной ситуации.

— Надеюсь, это больше не повторится. Пицца и фильм?

— Читаешь мои мысли.

Мы выезжаем на пригородное шоссе. Понемногу обезболивающее начинают действовать, и я снова могу думать.

Возможно, это был не лучший день. Я определенно не рекомендовала бы приступ как хорошее времяпровождение, но в результате Френсис стала откровеннее со мной, я поговорила с Эдом.

У меня такое чувство, что я чего-то достигла, хотя понятия не имела, какой была цель.

Относительно того, чтобы держаться подальше от Эда… Не вижу причин для этого. Наверняка у меня возникнут вопросы, на которые сможет ответить только он. В конце концов, он не причинит боль, если у меня нет к нему настоящих чувств.

Немного похоти не в счет.

Глава 3

Лицо так отекло от ушибов, что я едва узнаю себя в зеркале. У большинства людей есть целая жизнь, чтобы принять свою внешность, привыкнуть, как они выглядят в разных обстоятельствах. Но не у меня. Если бы боль не совпадала с синяками на лице, то я могла бы подумать, что смотрю на незнакомку. Но, в целом, у меня довольно обычная внешность. Меня устраивает.

Я приподнимаю челку — шрам выглядит примерно так же: широкая красная полоса поперек лба, — опускаю, затем беру ножницы и начинаю кромсать свой «конский хвост». Скоро настанет жара, а я ненавижу, когда волосы греют шею.

Сделать себе челку гораздо проще, чем обстричь все остальное, но должно получится стильно и оригинально. Наверное. Или будет похоже, что я сунула голову в блендер.

Значит так тому и быть.

Изменение внешности для меня — это катарсис (п.п.: нравственное очищение в результате душевного потрясения или перенесенного страдания.). Меня восхищает, как Эд непринужденно чувствует себя «в собственной шкуре» — мне бы хотелось того же, — а еще мне нравится его запах, голос и крепкое надежное присутствие. Что не удивительно. Однажды ведь я уже влюбилась в него.

Френсис права: нужно поостеречься. Любовное увлечение сейчас не ко времени. Я еще не разобралась со своей жизнью.

Я откладываю ножницы. Результат не так уж плох. Похоже на короткую стрижку «боб». Да и по ощущениям так определенно лучше.

Первый пункт сделан. На очереди второй.

Прихватив побольше мешков, я начинаю вычищать свой шкаф. Прочь пастельные тона и цветочные принты! Психотерапевт, вероятно, сказал бы, что смена гардероба — это попытка отделить себя нынешнюю от себя прежней. По крайней мере, так говорит интернет. И это верно. Я, по возможности, провожу черту между настоящим и будущим. Между мной и ею.

Уходят платья в цветочек и красивые винтажные топы с блестящими пуговицами. Исчезают младенческий розовый, фиолетовый и солнечный желтый цвета.

За последние несколько недель я твердо усвоила, что могу делать только то, что считаю правильным. И я нахожу удовольствие в утверждении своей идентичности, начиная с нуля.

— Что ты делаешь? — спрашивает Френсис, появляясь в дверях спальни. Она задерживает взгляд на моей новой прическе, но ничего не говорит. То же самое касается футболки Эда, которую я почему-то до сих пор ношу. Я даже не стирала её, потому что тогда его запах исчезнет.

— Ушла пораньше с работы? — спрашиваю я.

— Мне не нравится оставлять тебя одну.

Я хмурюсь.

— Из-за меня ты и так потратила часть своего отпуска.

— Ничего страшного. Не хочешь ответить на первый вопрос?

— У меня тут «большая чистка».

— Это я вижу. — Скрестив руки на груди, она прислоняется к дверному косяку. — Давай уберем все в гараж? На случай, если передумаешь…

Я пожимаю плечами.

— Но книги-то ты не выбрасываешь? — с ужасом спрашивает Френсис, разглядывая разноцветную кучу одежда рядом с коробками из подвала. — Они были твоими любимыми.

— Нет. Сначала прочту.

— Хорошо. — Ее плечи облегченно опускаются.

Не могу винить ее за беспокойство. Со стороны саморазрушение и переосмысление, вероятно, выглядят похоже.

— Клем, как твоя голова?

— Всё ещё на месте. Немного побаливает, но ничего страшного.

— Ты принимала обезболивающие?

— Да, недавно.

Я уже на несколько часов опаздываю с последней дозой «Тайленола», но Френсис об этом знать не обязательно. Мне не нравится все время глотать таблетки. В жизни так много «костылей» — фигни, на которую можно опереться, чтобы пережить день. Я стремлюсь к росту или, по крайней мере, к самопознанию, и удаляю обломки прежней жизни в попытке добраться до сути вещей, и получить некоторое представление о себе. Вероятно, это невозможно, но я постараюсь.

— Раз уж ты здесь, не хочешь пройтись по магазинам? — спрашиваю я.

На мгновение Френсис хмурится, потом улыбается.

— После такой чистки тебе понадобится новая одежда. Ты уверена, что готова выйти?

— Абсолютно.

*** *** ***
Эд: Как дела?

Я: Хорошо. Сегодня же вечер пятницы. Разве ты не должен быть с друзьями?

Эд: Я не дома. Просто жду кое-кого. Решил проверить, как ты. Больше никаких приступов? Падений?

Я: Кое-кого? В единственном числе? У тебя свидание?

Я: Извини. Не моё дело. Спасибо за беспокойство. Синяки впечатляющие, но голова цела.

Я: Могу я как-нибудь навестить Гордона? Может, взять его на прогулку?

Эд: Ему бы понравилось. В воскресенье после обеда? Скажем, около пяти?

Я: Тогда до встречи.

*** *** ***
— Я не принесла твою футболку, — говорю я Эду, вылезая из такси. Я не вру. Если бы я сказала, что забыла ее, то у моей бессмертной души были бы неприятности.

— Отдашь в другой раз.

— Да. — Теперь я вру, потому что не собираюсь ее возвращать.

Эд стоит на тротуаре, засунув одну руку в карман джинсов, а другой придерживая за поводок Гордона, который, увидев меня, трепещет от восторга. Я тоже рада его видеть.

Эд одет как обычно: футболка, джинсы, но смотрится хорошо. Даже слишком хорошо. Руки зудят, как хочется дотронуться до него. Может, это что-то вроде фантомных болей? Но в любом случае, влечение к нему отвлекает, если не сказать больше.

Между тем я «выгуливаю» свой новый «недевичий» наряд: темно-синяя искусственно-состаренная футболка с V-образным вырезом, джинсы «бойфренды» и сандалии. В холщовой сумке, которую я нашла в кухонном шкафу Френсис, лежит все самое необходимое: экземпляр «Гордости и предубеждения», банковская карточка, тридцать долларов в банкнотах, мобильный телефон, газовый баллончик и бальзам для губ.

Я опускаюсь на одно колено и глажу Гордона.

— Здравствуй, красавец. Как твои дела? У тебя была хорошая неделя?

— Вообще-то он не умеет разговаривать, — язвит Эд.

— Ха-ха.

— Ты подстриглась?

Я смущенно провожу рукой по волосам.

— Да, сама. Что думаешь?

— Очень в стиле панк-рок.

— Это значит ужасно?

— Нет. Просто по-другому.

— С этим я могу жить.

Суровое выражение, кажется, приклеилось к лицу Эда. Но при этом он все еще чертовски красив. Находиться рядом с ним было бы легче, если бы мое сердце не билось так быстро. Возможно, мое тело действительно все еще помнит ощущение его рук и губ? Быть чьим-то бывшим так странно. Подобный статус включает в себя прошлое, а я даже не помню, почему оставила его и, судя по всему, разбила сердца нам обоим. Если Эд и впрямь изменял мне, то его теперешнее поведение не имеет никакого смысла. По крайней мере, для меня.

— Всё-таки не уверен, что зеленый и желтый тебе подходят, — говорит он, изучая мое лицо.

— Я тоже. Буду рада, когда синяки исчезнут и на меня перестанут коситься. Почти уверена, что водитель такси хотела «вмешаться и принять меры», благослови её Бог.

— Вам туда. — Эд кивает в бок и протягивает мне поводок. — Парк в паре кварталов отсюда. Ты знаешь, куда идти?

— Нет, но как-нибудь разберусь.

— Неужели ты собиралась бродить сама по себе?

Я морщусь.

— Ты говоришь, как Френсис.

— А вот это просто жесть. — Он улыбается. Почти. — Не против компании?

— Отлично, но не думай, что ты обязан. Я не ребенок.

— Я в курсе. — Он надвигает темные очки на глаза и идет вперед. — Все еще боишься оказаться в долгу передо мной?

— В основном я жду, когда ты решишь, что от меня слишком много проблем и лучше снова исчезнуть из моей жизни.

Он вздергивает подбородок, с минуту ничего не говоря.

— Это из-за того, что я не ответил, когда ты допытывалась, был ли я на свидании?

— Это касается всего. — Значит, он все-таки был на свидании. Не знаю, что чувствую по этому поводу. Думаю, ничего хорошего. С другой стороны, если он и был на свидании, то думал обо мне. Интересно. — И к тому же я не допытывалась, а просто…

— Что?

Я вздыхаю.

— Трудно придумать ответ, который не взбесил бы тебя.

Эд сжимает губы, будто сдерживает смех. Я не вижу его глаз за темными очками и не могу подтвердить свою догадку.

— Почему ты писал мне, когда был с кем-то еще? — спрашиваю я. — Разве я не последний человек, о котором ты бы думал в таких обстоятельствах?

Эд только хмыкает. Всякое веселье исчезает.

— Не то чтобы я удивилась, что ты с кем-то встречался. Ты привлекателен. И даже очень. Честно говоря, я еще не видела, чтобы кто-то, даже отдаленно, был… — я замолкаю и пожимаю плечами. Мне не достаточно слов, чтобы описать его врожденную сексуальность и грубую мужскую привлекательность.

Где словарь, когда он так нужен?

— Клем, — цедит он сквозь зубы.

— Да?

Эд отворачивается. От него волнами исходит раздражение. Похоже, это его привычное состояние, когда я рядом.

Очевидно, отвешивать ему комплименты — плохая идея.

— Ладно. Сейчас перестану болтать.

— Хорошая мысль.

В редком проявлении мудрости я держу рот на замке и поглаживаю Гордона. По крайней мере, он все еще счастлив, что я здесь.

Мы уступаем дорогу паре, толкающей перед собой коляску, в которой крепко спит ребенок. Две женщины выглядят ненамного старше меня. Я пока не могу представить, что у меня будет ребенок. Может быть, с улыбкой Эда и моими глазами…

«Господи, что я делаю? Все и так слишком сложно, чтобы добавлять еще и воображаемых младенцев!»

— Ты еще не выбрала любимый цвет? — в конце концов, спрашивает Эд.

— Пока нет. Мне нравятся оттенки синего, но только не темные.

Эд фыркает.

— То же самое было и с фиолетовым. Фиалковый тебе нравился, но ты ненавидела винный и темно-бордовый.

Гордон не тянет меня вперед. Он бежит рядом, обнюхивая деревья и заборы, время от времени останавливаясь, чтобы пометить территорию. Солнце висит низко, освещая мир сверкающим золотом, и я смотрю на землю, отводя взгляд от слепящей яркости. В следующий поход по магазинам нужно купить солнцезащитные очки.

— И все же, — продолжает Эд, — ты сузила выбор до синего. Молодец.

— Ты меня опекаешь?

— Совсем нет.

Я в этом не уверена.

— Почему всякий раз, когда ты рассказываешь обо мне, я кажусь слишком требовательной?

— Потому что так оно и есть. Я встречался с достаточным количеством женщин, чтобы понимать разницу. — Эд красноречиво изгибает бровь. — Ты не из тех, кто с лёгкостью принимает всё, чтобы ни случилось. Не скажу, что ты постоянно зациклена на чем-то. Временами ты расслабляешься, но только временами. Можешь принять это как факт.

— Хм. Думаю, ты предвзят.

На этот раз Эд реально улыбается. И от этого у меня внутри все дрожит. Я отворачиваюсь. Безопаснее не смотреть.

— Ты когда-нибудь раньше дружил с бывшими? И да, я знаю, что мы не друзья, что ты просто относишься по-доброму и так далее.

— Я не знаю, кто мы такие, черт возьми, — утомленно произносит он. — Но да, я и раньше дружил с бывшими. Впрочем, все зависит от того, как рассталась пара.

Я киваю, прокручивая в голове его слова.

— Когда вы отдаляетесь, охладеваете или просто не подходите друг другу, тогда нет ничего особенного в том, чтобы и дальше общаться. Но когда Годзилла сравнивает Токио с землёй, как это было у нас… не так уж много осталось, чтобы что-то строить. И, конечно, чёрт возьми, никакого доверия с обеих сторон.

Я не поняла о Годзилле, но общий смысл чёток и ясен.

— Верно. Тем не менее ты все же приехал и помог мне в больнице.

— Не придавай этому особого значения. Френсис позвонила мне только потому, что у нее не было выбора. Ну а я не собирался оставлять тебя там одну на несколько часов. Неважно, что за хрень произошла между нами до этого.

— Всё равно это очень любезно с твоей стороны, хоть я не была особо вежлива с тобой тогда. Извини.

Я почти уверена, что за темными очками Эд косится на меня.

— Как скажешь.

Мы проходим квартал в молчании. Тишина между мной и Эдом удивительно безмятежна. Мимо проносится случайная машина, люди гуляют и наслаждаются выходными. Один мужчина в своем маленьком палисаднике сажает маргаритки. Забавно, что он делает это в белых кальсонах.

— Я ни разу не видел его полностью одетым, — шепчет Эд, когда мы оказываемся на приличном расстоянии. — Всегда носит только это термобельё.

— Его преданность комфорту восхищает.

— Твоя правда.

— Интересный район.

— Сама его выбрала.

— Я?

Эд кивает.

— Я жил в квартире с друзьями на другом конце города, а у тебя подняли арендную плату. Мы прикинули, что могли бы с тем же успехом съехаться.

— Я предложила или ты?

— Вместе решили.

— Понятно.

— Ты подумала, что с моими рабочим графиком будет лучше жить ближе к салону. Нам повезло, и мы нашли это место.

— Здесь чудесно.

— Так и есть. — Эд напрягает и сгибает руки, прежде чем осознает, что делает, и останавливается.

Кажется, я снова забрела на запретную территорию.

В такие моменты мне всегда интересно, о чем он думает, о чём вспоминает, что заставляет его так нервничать? Наверное, перебирает в уме старые добрые времена. Еще до того, как изменил или не изменил мне. Но даже я знаю, что лучше не спрашивать, что у него на уме. Именно поэтому я не пристаю к нему с вопросами, и не написала после той шумихи в больнице в понедельник. Случайное общение кажется самым безопасным. Меньше шансов, что он повернется ко мне спиной, если я не буду давить. Хотя я действительно хочу подтолкнуть.

Словно, прочтя мою последнюю мысль, Эд ускоряет шаг, оставляя меня позади.

— На этой неделе мы с Фрэнсис немного сдружились, — говорю я, когда мы, перейдя дорогу, входим в парк. Я думаю, что наш темп граничит со спортивной ходьбой. Во всяком случае, Гордон кажется довольным тем, что следует за мной, и я изо всех сил стараюсь не отставать. — Мы с ней ладим все лучше. Это прогресс.

— Хорошо.

— У тебя была напряженная неделя на работе?

— Ага.

Итак, все опять ужасно неловко. Но я могу это исправить.

— Бесконечное сидение дома жутко раздражает, но зато я начала перечитывать книги.

Эд кивает.

— Я, примерно, на середине «Противостояние» Стивена Кинга. Книга потрясающая.

Он хмыкает.

Ладно, похоже, я не могу это исправить. Он, как будто на суше, а я затеряна в море.

Я оставляю Эда на время и сосредотачиваюсь на собаке. Я присаживаюсь на корточки, почесываю брюшко Гордона и вслух сравниваю достоинства различных предметов, которые он мог бы пометить: металлическая ограда из цепей слишком скучна, но деревянный штакетник даже очень ничего. Гордон хватается за возможность наброситься на меня с собачьими «поцелуями» и в избытке чувств сваливает меня на задницу.

— Господи! — Эд с легкостью поднимает меня на ноги. — Ты не ушиблась?

— Нет, я в порядке. Спасибо.

— Будь осторожней. Он сильнее, чем кажется.

— Эй, он скорее романтик, а не боец. — Я вытираю собачью слюну с подбородка. — Слишком языкастый, Горди. Полегче с дамами. С ними надо сближаться постепенно.

— Клем, я серьезно. Тебе нужно быть осторожнее. — Эд поднимает солнцезащитные очки на макушку, озабоченно оглядывая меня, потом быстро стряхивает грязь с моей задницы.

Он обращается со мной по-хозяйски — и мне это нравится. Словно, он нажал у меня на кнопку «пуск» — и бум: кожа становится сверхчувствительной, дыхание учащается, и я желаю большего. Больше прикосновений. Больше Эда. Но в тоже время, это немного пугает. Холодность и беспристрастность безопаснее.

— На тебе уже достаточно синяков, — продолжает Эд, не подозревая, что во мне похоть борется со страхом.

— Не обращайся со мной так, будто я стеклянная.

— Тогда не надо так глупо рисковать.

— Ты что, издеваешься? Я не могу погладить собаку? Не могу выйти из дома? Я ни хрена не могу сделать без риска! Но самое плохое уже случилось и знаешь что? Я не умерла, и не собираюсь весь остаток жизни бояться. Так что иди к чёрту! И перестань уже меня трогать.

Эд ошарашен, и убирает руки.

Мне требуется добрая минута, чтобы успокоиться. Я вовсе не собиралась наезжать на него. Честно говоря, не знаю, откуда все это взялось. Френсис время от времени раздражает меня своими предостережениями и тем, что скрывает некоторые вещи, но в целом я справляюсь с этим нормально. По крайней мере, я не оскорбляю ее на людях. Но в этом есть и положительные стороны — похоть прошла.

— Теперь ты в порядке? — спрашивает Эд приглушенным голосом.

— Да.

Он надевает солнечные очки, прикрывая глаза.

— Тогда ладно.

Гордон смотрит на нас двоих, прежде чем подойти ближе. Ему на пути попадается пчела, и он, конечно, с интересом ее обнюхивает.

— Горди, разозли пчелу, и тебя ужалят, — говорю я и отвожу его подальше от соблазна. — Не самый лучший жизненный выбор.

— Я думаю, это верно для всех нас, а не только для Гордона.

Эд, вероятно, дразнится, но я лучше помолчу.

— Ты радовалась и наслаждалась, а я слишком остро отреагировал, — произносит он. Вечерний ветерок ерошит его волосы. Он как будто сошел с рекламы. Слишком совершенен, слишком красив, и вообще слишком. — Извини. Мне тоже не следовало прикасаться к тебе без разрешения. Когда мы вот так вместе, я иногда забываю.

Я фыркаю.

— Ты забываешь? Попробуй побыть на моём месте.

Услышав это, он смеется и качает головой.

— Как ты можешь шутить об этом?

— Черный юмор помогает. Видит Бог, быть все время в депрессии ужасно скучно.

— Справедливо. — Уголки его губ приподнимаются. — Знаешь, раньше ты бы так не поступила. Я имею в виду: не сказала бы напрямую, что тебя раздражает. Ты бы сначала поварилась в этом пару дней, накручивая себя, и в процессе делая нас обоих несчастными.

— И опять я кажусь какой-то ужасной.

— Не-а. Мы оба редко говорили откровенно о том, что нас беспокоит.

— Неужели у тебя есть недостатки?

— Поразительно, не так ли? — Эд подстраивает шаг так, чтобы я больше не отставала.

Уже неплохо.

— Ага, а потом ты скажешь, что раньше стягивал все одеяла на себя и всегда хотел быть сверху.

Эд резко поворачивается ко мне. Напряжение ощутимо физически.

Чёрт!

— Прости. Не следовало трогать эту тему. Врачи говорят, что лобная доля мозга у меня, в конце концов, снова начнет нормально работать. Но опять же, моему речевому фильтру нельзя доверять.

Эд вздыхает.

— Это ни к чему нас не приведет. Как насчет того, чтобы перестать извиняться друг перед другом?

— Ну, не знаю. Учитывая сложившуюся ситуацию, возможно ли это вообще?

— Никогда не узнаем, пока не попробуем.

— Ну, ладно. Я не извиняюсь.

— Ага, и я тоже нет. Вот так.

Я улыбаюсь.

— Знаешь, я реально не чувствую себя виноватой. Так много вопросов о сексе и более личных вещах, которые я умираю от желания задать тебе. В конце концов, мне двадцать пять, а я даже не знаю свою любимую позу.

— Только не это, — он качает головой. — Ты серьезно?

— Извини.

*** *** ***
Когда мы возвращаемся к дому, на крыльце сидят два человека. Татуировщица из салона и мужчина, они держатся за руки. Даже в простом желтом платье, она красива. По сравнению с ней я чувствую себя серой мышкой и невольно трогаю челку, чтобы проверить прикрыт ли шрам.

Ненавижу быть такой застенчивой!

— Ты издеваешься надо мной? — говорит женщина, поднимаясь на ноги.

Эд тормозит, а Гордон виляет хвостом, радуясь прибывшим гостям.

— Красавица, расслабься. — Мужчина тянет ее за руку.

— Расслабиться?

— Да ладно тебе, — говорит Эд, подталкивая меня вперед и кладя руку мне на поясницу. Мы поднимаемся по лестнице, ключи звенят, когда Эд отпирает входную дверь, а затем дверь в свою квартиру. — Успокойся, Тесса. Я же обрисовал вам ситуацию.

Снятый с поводка, Гордон подбегает к миске с водой у конца кухонной стойки. Гостиная до этого казалась большой, но ярость Тессы быстро заполняет все свободное пространство.

— Я просто… Как ты мог, Эд? — говорит она, вышагивая туда-сюда.

— Детка, имей сердце, — говорит мужчина, с которым она пришла, потом плюхается на диван и кивает в мою сторону: — Ты действительно ничего не помнишь?

— Да, — отвечаю я, притормаживая у двери.

Тесса бормочет что-то вроде:

— Имей сердце. Ага, прям сейчас.

— Клем, это Невин и Тесса. Мои друзья. — Эд на кухне, достает пиво из холодильника. — Садись, все в порядке.

Ну, если он так говорит. Я усаживаюсь на край незанятого дивана, с благодарностью принимая холодную бутылку. Я не только нуждаюсь в выпивке, но и рада занять руки, потому что чувствую себя не в своей тарелке.

Наконец, Тесса садится рядом с Невином.

Я как могу игнорирую ее взгляд. Гордон подходит и ложится мне на ноги.

Благослови его Господь за преданность. Собаки — вот кто на самом деле лучшие друзья девушек.

— Так что же случилось? — спрашивает Невин, с интересом наблюдая за мной. Это красивый мужчина, худощавый и мускулистый, со смуглой кожей. Видимо, индийского происхождения. — Откуда у тебя амнезия?

Эд стонет.

— Мужик, остановись и подумай. Вы для нее — незнакомцы, и ты хочешь, чтобы она рассказала о чем-то очень личном?

Тесса громко откашливается.

— Что я тебе сделала? — спрашиваю я. Без злости, просто с любопытством.

Она не колеблется.

— Ты разбила сердце Эда, а потом попыталась втянуть в свою хреновую разборку нас с Невином. И я не собираюсь тебя прощать.

— Ладно.

— Ладно?!

А что еще я могу сказать? Мне конечно хочется узнать подробнее о том, как я впутала их в наш с Эдом разрыв, но учитывая враждебность Тессы, толку от этого не будет.

Я отставляю пиво в сторону, вытаскиваю ноги из-под задницы Гордона и улыбаюсь Эду.

— Спасибо, что разрешил навестить Гордона.

Он просто кивает, поднимаясь на ноги.

— Я подожду такси с тобой на улице.

— Не нужно.

— Нужно.

Нет смысла спорить.

Я натянуто улыбаюсь Невину и Тессе. Тесса игнорирует меня, но Невин поднимает руку в достаточно дружелюбном взмахе.

Кто-то должен написать руководство для того, что говорить в таких ситуациях. «Этикет для воссоединения с бывшим после перенесенной амнезии». Это было бы полезно.

Эд велит Горди оставаться в квартире, и тот жалобно скулит. Я обнимаю его на прощание и убираюсь к чертовой матери.

По крайней мере, на улице я могу свободно дышать. Эд молча стоит рядом, пока я заказываю «Убер». В этот раз тишина меня гнетет. Я бы предпочла похоть, чем этот холод и отстраненность.

— Извини, что так неудобно получилось с твоими друзьями.

— Мы кажется решили больше не извиняться? — Скрестив руки на груди, Эд смотрит вдаль. — Вы с Тессой были близкими подругами.

— Неужели?

— Да. Вот почему она так злится на тебя. По большей части.

Я не знаю, что на это ответить.

Такси приезжает через три минуты. Я забираюсь на заднее сиденье, все еще подыскивая слова. Что-нибудь, чтобы сгладить неловкость.

«Нужно поблагодарить его, нужно…»

— Береги себя, — говорит Эд и захлопывает дверцу машины.

Вот и всё.

Глава 4

— Цыпочка с амнезией? — Бариста ухмыляется и протягивает стаканчик, на боку которого нацарапано мое новое прозвище.

Очень смешно! Наверное, обморок сделал меня знаменитой. Да и пусть. По крайней мере, кофе здесь хороший, и они не пережигают бобы.

— Спасибо. — Я встречаю его усмешку легкой улыбкой и тянусь за сахаром, чтобы подсластить кофе.

И жизнь, в целом.

Мне это нужно. Прошло больше недели с тех пор, как я разговаривала с Эдом. Он не пишет, я — тоже. Ему, вероятно, это дается легко. Мне сложнее, но я стараюсь. Стараюсь не думать о нем, не вспоминать, как он выглядит, как звучит его голос, и не зацикливаться на том, что рассказывал о нашей прошлой жизни. В добавление, сегодня пришло уведомление из банка. Больше я там не работаю. Но хотя бы денег на счете прибавилось — мне выплатили отпускные и выходное пособие.

Пытаться быть полезной и держать себя занятой — вот и все, что мне остается. Я убираюсь в доме, готовлю еду, читаю, хожу гуляю и к врачу. Доктор Патель и Френсис советуют не торопиться, но я чувствую, что застряла где-то между прошлым и будущим. Отстойное ощущение.

Помимо периодической головной боли, я теперь испытываю острое беспокойство. Плохо, что не могу вспомнить, как упала в обморок, но еще хуже, что нельзя предсказать, что вызовет приступ. Например, толкотня в кофейне, весь этот шум…

Я выхожу на улицу, и мне сразу легче дышать.

— Клем? — Молодая женщина настороженно улыбается мне. Она невысокая, с очень короткими волосами и смутно знакомая. — Клементина?

— Да.

— Я, эм… это странно. Я не знаю, что сказать.

— Можно для начала представиться. — Я делаю глоток обжигающе горячего кофе.

— Верно. — Она улыбается смелее. — Ты, конечно, не помнишь, но мы были друзьями. Хорошими друзьями.

Я молчу, ожидая продолжения.

— Меня зовут Шеннон.

— Ты из тату-салона Эда, верно?

— Точно. Я и администратор, и ассистент. В общем, на все руки от скуки. — Она переминается с ноги на ногу. — Я не успела поздороваться, когда ты приходила на прошлой неделе. Мы, ведь, не знали, что с тобой случилось. Это был настоящий шок.

— Значит, мы с тобой дружили, когда я была с Эдом?

Она кивает.

— Когда вы разошлись… ты отстранилась от всех нас, но это и понятно.

— Эд упоминал, но хорошо знать наверняка.

— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— Очень мило с твоей стороны. — Я наклоняю голову. — Ты живешь в этом районе? Я не видела тебя раньше.

— Нет. Я как раз ехала к твоей сестре и случайно увидела, что ты идешь сюда, поэтому просто…

Я киваю.

Шеннон наконец перестает улыбаться.

— Может присядем? У тебя есть минутка? Мне бы очень хотелось узнать, как у тебя дела.

— Конечно. Сядем снаружи?

Я иду в конец открытой веранды и нахожу пустой столик. Рядом сидят двое мужчин в рабочей одежде — грузовик городской электрокомпании, припаркованный неподалеку, вероятно принадлежит им — и женщины в спортивной одежде. Они косо смотрят на бритые виски Шеннон и ее татуированные руки.

Здесь, в пригороде, люди более консервативные.

— Значит, мы познакомились через Эда? — спрашиваю я, осторожно снимаю крышку со стаканчика и дую на кофе.

— Верно.

Я жду. Когда встречаю людей, которых должна знать, но не помню, я часто молчу — не понимаю, что говорить. К тому же это полезно для получения информации — люди, как правило, сами заполняют паузу.

— Это так печально. Я имею в виду… вы с Эдом так старались, чтобы все получилось, но у вас были фундаментальные различия, понимаешь?

— Не совсем. Может расскажешь?

— Боже. — Она хихикает и закатывает глаза. Будто из-за моей потери памяти ей не по себе. — Все, что захочешь узнать.

— Мы с тобой были настолько близки?

Она приподнимает одно плечо.

— Ну да.

Я до сих пор плохо понимаю ту Клементину, которой была до амнезии — например, почему она просто вычеркнула из своей жизни людей, которые предположительно были ей небезразличны — и возьму всю информацию, которую смогу получить.

Птица клюет остатки булочки на соседнем столе. Звуки болтовни посетителей и шум от случайно проезжающего автомобиля наполняют воздух. Шеннон кладет локти на стол и наклоняется вперед. Она кажется простодушной, но я этому не верю. Может потому что я параноик? Или, может быть, у меня просто дерьмовый день, и я завидую, что она может проводить время в обществе Эда?

— Мне бы хотелось услышать обо всем, — я усаживаюсь поудобнее. — Если не возражаешь?

— Конечно.

Шеннон говорит больше часа, а я слушаю.

Похоже, есть два типа людей. Одни предпочитают держать мнение о тебе при себе. Вторые с радостью тыкают им тебе в лицо. Шеннон принадлежит к последним.

*** *** ***
Операция «Новый жизненный старт» начинается с того, что я записываюсь на курсы самообороны. Френсис не возражает, но настаивает, чтобы я ездила на такси, а не ходила одна. Меня это вполне устраивает.

Физическая подготовка: упражнения и прочее пока не для меня, но я впитываю, все, что говорит инструктор. Гэвин — подтянутый парень корейско-американского происхождения учит нас слушать свои инстинкты: если они бьют тревогу, надо быть настороже. Он показывает, как языком своего тела дать понять, что ты — не легкая мишень. Рассказывает, как использовать ключи или шариковую ручку, как оружие, и о том, что самое главное в такой ситуации — попытаться убежать. На следующем уроке мы перейдем к трем ключевым областям атаки: глаза, горло, пах. Гэвин серьезно подходит к делу. Он тратит много времени, чтобы убедиться, что я все понимаю. Может быть, он просто хороший учитель, а возможно тут что-то большее. Синяки на моем лице еще не исчезли, и при желании можно разглядеть шрам за челкой. Гэвину нетрудно догадаться, что мой интерес к самообороне не праздный.

После занятия я иду пешком от Вест-Энда, где проходят занятия, до Старого Порта. Сейчас только восемь часов, ярко светят фонари, вокруг полно людей, но я то и дело оглядываюсь. Небольшой газовый баллончик, как бита, крепко зажат в руке.

«К черту! — вдруг решаю я. — Жить в постоянном страхе я не буду!»

Баллончик возвращается в сумку. Я заставляю себя расслабиться и наконец-то обратить внимание на то, что меня окружает.

В районе Старого Порта булыжная мостовая, полно туристических магазинчиков, старых красивых зданий и ресторанов, которые так и манят зайти. Но я продолжаю искать «У Вито» — Эд советовал там побывать.

Я не жалею, что потратила время на его поиски. Здесь восхитительно пахнет и очень уютно. Хоть и многолюдно. Свободных мест, вероятно, нет, однако метрдотель улыбается мне, явно узнав, и ведет к единственному свободному столику.

Мне здесь комфортно. Может быть, дело в дружелюбном приеме или подсознательно я узнаю это место, но в следующий раз стоит одеться поприличней. Штаны для йоги и футболка — все же не наряд для ресторана, даже такого демократичного, как «У Вито».

— Клем? — окликает меня знакомый голос.

Я поднимаю глаза от меню и вижу Эда. Он хорошо выглядит. Ладно, он всегда хорошо выглядит, но сегодня одет тщательнее, чем обычно: в серые брюки и белую рубашку на пуговицах, волосы зачесаны назад.

Он такой красивый и ухоженный, как кинозвезда из старых черно-белых фильмов.

Прямо за ним стоит женщина с волнистыми темными волосами до плеч. Она тоже красивая.

Черт, они прекрасная пара!

Метрдотель явно нервничает.

— Мне очень жаль. Я просто предположил…

И тут до меня доходит.

— Это ваш столик…

Эд прочищает горло.

— Да.

— Как неловко. — Я соскальзываю со стула и подхватываю сумку.

«Боже, эта брюнетка одета в сексуальное платье с открытыми плечами, а я выгляжу как бродяжка».

— Какое совпадение, да? Ну, приятного вам аппетита. — Я практически убегаю оттуда, мысленно благодаря небеса, что обула не туфли, а кроссовки.

Даже прохладный воздух на улице не может остудить пылающее лицо. Обычно присутствие Эда вызывает у меня смешанные чувства, но сейчас мне мучительно больно. Сердечный приступ? Или это просто болит сердце? Но в этом нет никакого смысла. Эд не мой, и мне определенно не нравится буйство чувств, которые он вызывает.

— Клем, подожди! — Эд догоняет меня. — С тобой все в порядке?

— Конечно. Почему бы и нет? — Он просто смотрит, и я бормочу, уставившись на его ботинки. — Похоже, они думали, что мы все еще вместе и встречаемся за ужином. Каковы шансы, что я появлюсь здесь сегодня вечером?

— Просто случайность, — говорит Эд.

— Ты посоветовал зайти в этот ресторан. Я была неподалеку, так что…

— Да? Что ты делала?

— Курсы самообороны.

— Хорошо. Это хорошо.

Я скрещиваю руки, потом опускаю — пусть лучше свободно висят по бокам, показывая, что я спокойна.

Эд свежевыбрит, и невероятно хорошо пахнет — вероятно, какой-нибудь дорогой одеколон или просто его естественная крутизна сочится из пор, — а его глаза… Я почти могу поверить, что эмоции в них нечто другое, чем раздражение или жалость.

Я вздыхаю.

— Тебе лучше вернуться. Я приду сюда в другой раз, и заранее закажу столик.

— Этот всегда был твоим любимым рестораном.

Я замираю.

— Ты привел девушку на свидание в мой любимый ресторан?

Эд хмурится.

— Мне он тоже нравится. Теперь нам нужно поделить город?

— Нет… но мой любимый? Серьезно? Разве не странно идти туда, где все напоминает о прошлых отношениях? — Я гримасничаю — Очевидно, нет, или тебя бы не было здесь сейчас. В общем, не бери в голову.

Эд хмурится сильнее: теперь морщинки образуются не только между бровей, но и в уголках глаз.

— Хотя, может быть, ты хочешь переписать все, что мы делали вместе. Создать новые и лучшие воспоминания.

— Ты знаешь, может так и есть.

— Фантастика. Потрясающе. Желаю удачи с этим! Надеюсь, она станет для тебя все, чем я не могла. Образец женского достоинства. Леди в обществе, дикая кошка в постели и все подобное дерьмо.

Мимо проходит парочка и косится на нас. Это остужает мой пыл.

— А теперь я ору на тебя на улице, как ненормальная. Кошмар!

— Пожалуйста, продолжай, Клем, — подначивает Эд. — Я, например, в кои-то веки наслаждаюсь твоей честностью.

— О, вали обратно на свидание!

Он тяжело вздыхает, и, честное слово, я чувствую то же самое. Очевидно, этот город маловат для нас. По крайней мере,сегодня.

Я едва знаю Эда. Для меня не должно иметь значения, куда он пошел, не говоря уже, с кем. И это точно не должно причинять боль.

— Я не хотела накричать на тебя. Я не хочу быть таким человеком. Передавай привет Гордону, — говорю я гораздо спокойнее, чем чувствую. — Надеюсь, ты хорошо проведешь вечер.

— Клем…

Я не останавливаюсь и не оборачиваюсь.

*** *** ***
Френсис так смеется, когда я на следующее утро рассказываю ей о стычке с Эдом, что чуть не падает со стула.

— Ты как будто злой близнец себя прежней или что-то в этом роде.

— Я так рада, что моя амнезия тебя позабавила.

— Да ладно, ты ведь не очень расстроена из-за этого, правда?

Я заканчиваю делать бутерброды, с чуть большим усилием чем нужно, нажимая на нож. Яркое послеполуденное солнце светит в окно, вдалеке ревет газонокосилка.

— Боже, ты расстроилась. — Френсис хмурится. — Я предупреждала, чтобы не подходила к нему слишком близко. Это вероятно сбивает с толку, учитывая вашу историю.

— Я не подходила к нему слишком близко.

— Не лги мне. Ты плакала прошлой ночью, когда я вернулась домой со смены, не так ли?

Френсис ждет ответа.

— Возможно. Немного. — Я ставлю бутерброды на стол, выдвигаю стул и сажусь. — Но я переживала смерть Мэтью Катберта. Это было очень грустно.

— Кто такой Мэтью Катберт?

— Из «Энн из Зеленых крыш».

— Один из твоих литературных друзей? Сочувствую твоей потере. — Моя сестра откусывает кусочек и продолжает говорить с набитым ртом. — Ты всегда ставила Эда на пьедестал и считала, что недостаточно хороша для него. А это, между прочим, абсолютная чушь. Мне не нравится, что он снова делает тебе больно.

— Он делает это не нарочно. По крайней мере, я так думаю. Это мои заморочки.

— Как он вообще может тебя расстраивать, если ты его не помнишь?

— Даже не знаю. Наверное, у меня появились к нему новые чувства… вроде.

Френсис недоверчиво выгибает бровь..

— Мы, скорее всего, больше не увидимся, так что не стоит и говорить.

— Тоже самое ты сказала в прошлый раз.

— Наверное, Шеннон права. В наших с Эдом отношениях были серьезные проблемы.

— Та девушка из тату-салона?

Я киваю, отламываю корку от хлеба и крошу на кусочки. Душевная боль заслуживает шоколадного торта, а не сэндвичей с индейкой и салатом на ржаном хлебе.

— Она там администратор. Очевидно, мы с ней дружили.

— Я чувствую себя паршивой сестрой из-за того, что не знаю твоих друзей. — Она вздыхает. — Кажется ты говорила, что с ней что-то не так.

Я пожимаю плечами.

— Моя голова — это катастрофа. Я не могу доверять даже себе, так как мне доверять кому-то еще?

— Да уж.

— А тебе не кажется, что это было по-идиотски с его стороны? Вести девушку в мой любимый ресторан?

— У них действительно хорошие канноли. Мы там праздновали твой день рождения в прошлом году. Мне не хочется защищать Эда, но раз найдя такое место, трудно отказаться от него.

Я дуюсь. Десерты не должны быть важнее сестринской лояльности. Особенно в сердечных делах.

— Чем ты занималась весь день, кроме того, что ругалась с Эдом? — спрашивает она.

— Я не ругалась. Просто выразила разочарование.

— Понятно.

— Я не помню наших отношений с Эдом, не помню наш разрыв. Однако почему-то должна отвечать за это.

— Просто не повезло.

— Это несправедливо. Я не хочу, чтобы он меня привлекал. Это неудобно.

Френсис смеется.

— В твоем ежедневнике нет времени для романтики?

— Едва ли. Что мне вообще нужно там записывать? Когда чистить туалет в следующий раз? Моя жизнь отстой.

— Все наладится. Это займет время. Ты восстанавливаешься после серьезной травмы.

— Знаю. — Я тяжело вздыхаю. — Может быть, не неудобно, а сбивает с толку.

Она кивает.

— Это видно. В конце концов, ты теперь снова девственница, пусть и не физически. И ещё, ты сегодня стервозная и плаксивая. Хочешь пойти куда-нибудь? Тебе нужно отвлечься.

— Разве у тебя нет других дел? — Я беру бутерброд, смотрю на него и кладу обратно. У меня нет аппетита. Наверное, из-за целой пачки «Орео», которую съела вчера вечером. — Проведи время с друзьями или займись сексом. Хоть у одной из нас должна быть личная жизнь. Ты и так тратишь на меня все свободное время.

Как обычно, Френсис не смутила моя вспышка.

— Ты опять об этом? Клем, когда мама заболела, ты просто бросила все, чтобы ухаживать за ней.

— Угу.

Она устало разминает шею, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

— Я приспосабливалась к новой работе и справлялась с браком, который разваливался. Ты не жаловалась, что придется отложить свою жизнь, а просто взяла и приехала. Я всегда восхищалась тобой за это.

— Ладно.

— В общем, я хочу сказать: позволь мне сейчас быть с тобой.

— Хорошо. Хотя я чувствую себя странно, наследуя весь этот багаж из прошлого: как хороший, так и плохой. — Я пожимаю плечами. — Спасибо.

— Нет проблем. — Она одаривает меня короткой улыбкой. — Чем хочешь заняться сегодня?

Я отодвигаю тарелку, отряхиваю руки.

— Надо завести собаку. Она могла бы съесть этот бутерброд.

— Мы не будем заводить собаку. Сосредоточься, пожалуйста.

Я вздыхаю.

— Хорошо. На некоторых книгах стоит печать из книжного магазина. Я бы хотела съездить туда.

— Все еще ищешь то, что покажется знакомым? Имеет смысл. И дай угадаю, это место в центре города.

Я просто улыбаюсь. Или, может быть, морщусь.

Как ни крути, а мне нравится, что мы с сестрой становимся ближе.

*** *** ***
Книжный магазин находится в паре кварталов от тату-салона Эда. Однако в городе с населением более шестидесяти тысяч человек я определенно могу прожить хоть день, не сталкиваясь с ним.

За прилавком стоит женщина с длинными седыми волосами, заплетенными в косу. Увидев меня, она лучится улыбкой.

— Ну, самое время! Где ты пропадала? Я уже начала волноваться.

Очевидно, у нас такие отношения, когда объятия необходимы. Прежде чем успеваю понять, что происходит, она выскакивает из-за прилавка и крепко обнимает меня. Я стою, слегка ошеломленная, а Френсис с интересом наблюдает.

— У меня для тебя кое-что есть, — говорит женщина, возвращаясь за прилавок. — Я нашла потрепанную, но оригинальную копию «Цветок и Пламя». Потрясающе, правда? Я знала, что тебе будет все равно, даже если она не новая. Тебе повезло, что я не решила оставить ее себе. На прошлой неделе появилась новая книга Алиссы Коул, ты будешь в восторге.

— Я уверена, что она будет в восторге, — Френсис едва сдерживает улыбку. — Но она не знает, кто вы.

Женщина поднимает брови.

— Что?

Френсис протягивает ей руку.

— Я Френсис, ее сестра. На Клем напали месяц назад, и теперь у нее амнезия.

— Не может быть!

— К сожалению, может.

Я приподнимаю челку, чтобы показать шрам. Это отличное доказательство.

У женщины отвисает челюсть.

— Святая корова!

— Это одна из причин, почему мы здесь, — объясняет Френсис. — Проверяем места, где Клем бывала раньше, Может что-то ей покажется знакомым.

— Боже … я не знаю, что сказать. — Кажется, она искренне расстроена. — Дорогая, мне очень жаль Кстати, меня зовут Айрис. Ты приходишь сюда уже много лет, с тех пор как начала работать в банке на Спринг-стрит. Ты одна из моих лучших клиентов, и мне нравилось думать, что мы к тому же друзья.

Я поднимаю руку в знак приветствия.

— Привет, Айрис. Приятно познакомиться.

— Они поймали сукиного сына, который это сделал?

— Пока нет, — жестко отвечает Френсис. — Но обязательно поймаем.

— Хорошо. Я знаю, что нам нужно. Кофе. Присаживайтесь, девочки. Устраивайтесь поудобнее. Похоже, нам еще многое предстоит наверстать.

— Могу я помочь? — спрашиваю я.

— Нет. Садись.

Я делаю, как велено, и Френсис тоже.

В книжном магазине большое арочное окно, вдоль стен выстроились стеллажи. В центре зала стоит большой стол, беспорядочно заваленный стопками книг. Удобный красный диван, пара кресел и пуфик. У правой стены — высокий старомодный прилавок. Одному Богу известно, как долго существует этот магазин. Воздух постоянства, запах бумаги и чернил настоящий. Здесь замечательно.

— А у меня отменный вкус на крутые места, — говорю я, оглядываясь вокруг.

Френсис смеется.

— О, значит это место ты признаешь своим?

— Что?

Френсис закидывает ногу на ногу.

— Ты прожила двадцать пять лет прежде чем потеряла память, и теперь открещиваешься от всего. За исключением Эда. Ты, кажется, не против того, что у тебя с ним была история.

— Ну, он очень симпатичный. Кроме того, двадцать пять лет разом обрушились на меня. Я не помню, почему делала то или другое, но меня судят по этим поступкам. Попробуй справиться. Мне себя жаль.

— Я уже заметила.

Я улыбаюсь. Либо сухое чувство юмора моей сестры передалось мне, либо ворчание друг на друга очень похоже на настоящую привязанность, и мне это нравится.

— Мы как раз планировали ежемесячный романтический книжный клуб, — говорит Айрис, возвращаясь и ставя поднос с кофе на столик. — Вот почему я была так удивлена, когда ты исчезла.

— Романтика? — Я сажусь прямее. — Не знала, что и это читаю. Мне нужно многое наверстать.

— Я составлю тебе список, дорогая.

— Спасибо.

— А где же твой большой сильный парень? Такой прекрасный образец мужчины. — Айрис подмигивает.

— Мы расстались. До того, как это случилось.

— Как жаль. Он всегда был таким терпеливым, когда ты приводила его. Ходил за тобой по пятам и носил книги.

Красивая картинка. Эд — мой мальчик на побегушках.

Признаться, я скучаю по нему. Или, может быть, это просто мои фантазии о нем. Трудно скучать по тому, чего у тебя не было, и, вероятно, не будет, судя по тому, что Эд ходит на свидания.

— О, убери это выражение с лица, — упрекает Френсис. — Грусть тебе не идет.

Айрис с интересом наблюдает за нами.

— Она скучает по нему. Иногда наши сердца мудрее, чем разум.

— Лучше не надо, — просит сестра. — С ним связаны тоска и недоумение.

— Вот именно, — поддакиваю я.

Френсис вздыхает.

— Я согласна, что он всегда хорошо к ней относился. До тех пор, пока он не изменил. Но в любом случае, все кончено. Пора двигаться дальше.

— Я все еще не уверена, что он изменил, — признаюсь я.

— Девять из десяти мужчин поддадутся соблазну, если представиться возможность.

Я хмурюсь.

— Это выдумки. Нет никаких научных доказательств.

— Опыт подсказывает…

— Ты полицейский, поэтому судишь со своей колокольни. Разбираться с мудаками тебе по должности положено.

Френсис качает головой.

— Моя работа позволяет выявить мудаков и наказать.

— Думаю, мне и для тебя надо составить список для чтения, Френсис, — улыбается Айрис.

— Я не увлекаюсь романтикой, ни в книгах, ни в жизни.

— Ты когда-нибудь ее читала?

— Нет, но я пробовала почитать несколько романов, основанных на реальных событиях, и должна сказать…

— Нужно найти правильный. Историю, которая заговорит с тобой. — Айрис кажется одновременно безмятежной и строгой. Это настоящий трюк. — По сути, романтика — это надежда, и именно она поддерживает нас, дорогая. Вечное стремление улучшить себя, свою жизнь, свой мир. — Внезапно она щелкает пальцами. — Ах, у меня есть то, что надо.

Френсис похоже слегка встревожилась.

— Все в порядке, правда. Не утруждайте себя.

Айрис ставит чашку с кофе на столик и идет к книжным полкам.

— Никаких проблем. Романтика — это не только поцелуи и постельные сцены, хотя и это встречается. Это истории о женщинах, которые отстаивают себя и то, во что верят… А вот и она!

Если бы могла, Френсис залезла бы под стул.

Через мгновение Айрис возвращается и протягивает книгу.

— Похоже ты перенесла обиды и разочарование, но не стоит ожесточаться и замыкаться в себе. Ты заслуживаешь большего, не так ли?

— Думаю, не повредит попробовать хоть одну. — Френсис, нахмурившись, берет книгу.

Я гляжу на заголовок. «Сладких снов» Кристен Эшли.

— Превосходно. — Айрис блаженно улыбается, снова садится, берет кофе и поворачивается ко мне. — А что нам с тобой делать, Клементина?

— Со мной? Я прочту книги, которые порекомендуете. Обещаю. — После ее пламенной речи Френсис я не осмелюсь поступить иначе.

— Я имела в виду твою ситуацию, но мне приятно слышать, что ты по-прежнему любишь читать.

— О, на этот счет мало что можно сделать. Мне прописан отдых и покой, но это чертовски скучно. Получается, что у меня полно времени, чтобы зацикливаться на всем, чего я не помню, и нервничать.

— Ты потеряна. — Айрис вздыхает. — Мне не нравится видеть тебя такой.

— Рано или поздно она во всем разберется, — говорит Френсис. — Не надо спешить.

Я отставляю чашку.

— Но мне нужно чем-то заняться. Может, стать волонтером?

— Знаешь, мне не помешает помощь в магазине, — задумчиво говорит Айрис. — Платить много не смогу, но и работа не сложная. Не нужно брать на себя больше, чем готова.

— Правда? Это было бы здорово!

— Тебе полагается отдыхать, — возражает Френсис. — Врач не просто так дал рекомендации. К тому же, это далеко. Я и так переживаю, когда ты выходишь из дома за кофе…

— Да ладно тебе, Френсис. Мне нужно с чего-то начинать. Оглянись. Что может быть безопаснее книжного магазина?

— Я присмотрю за ней и удостоверюсь, что она не переусердствует. Это же лучше, чем быть целый день одной, верно? — Айрис так рассудительна, что трудно не согласиться. — Тут даже диван есть, если ей нужно отдохнуть.

Френсис взволнованно поджимает губы.

— Не знаю, это слишком скоро.

— Это потрясающая возможность, и я буду в порядке. — Она должна понять, что не выиграет этот бой.

— Я не смогу тебя отговорить, верно? — вздыхает сестра.

Мы с Айрис усмехаемся.

Берегись, мир, у меня есть работа.

Глава 5

Я просыпаюсь от шума. Светящиеся зеленые цифры будильника показывают без пяти три. Звон бьющегося стекла, глухой удар, металлический скрежет — в темноте все это звучит невероятно громко. Я чуть не падаю с кровати, лихорадочно ища сотовый на прикроватной тумбочке.

Где-то рядом начинает лаять собака. С улицы доносится мужской крик. Френсис вернется только через час или два, так что я сама по себе. Голова так затуманена ото сна, что я даже не думаю пугаться. Пока.

Я крадусь по тихому дому в гостиную и отдергиваю занавески с окна. Снаружи все выглядит как обычно. Только на той стороне улицы, на крыльце дома стоит мужчина в халате. Похоже, я не единственная, кто это слышал, и значит, шум мне не приснился.

Но подождите… У обочины припаркован мой старенький хэтчбек, и лунный свет отражается от острых краев его разбитых окон.

— Какого черта?

Я откладываю мобильник и достаю из шкафа в прихожей бейсбольную биту — сестра держит ее там точно не для занятий спортом — обуваюсь, включаю наружный свет и открываю входную дверь. Два дня назад у меня был второй урок самообороны. Гэвин учил нас, куда ударить нападающего. Рукой, а не битой. Но так получится даже сильнее.

Крепко сжимая биту, я шагаю в ночь.

Мужчина на другой стороне улицы хмуро смотрит на мою машину. На нем белый халат и очень миленькие пушистые тапочки.

— Ты что-нибудь видела? — спрашивает он, с опаской поглядывая на мою бейсбольную биту.

Я качаю головой.

— Я тоже. Мне показалось, что где-то чуть дальше по улице завелся мотор, но… Господи, они хорошо постарались. Твоя машина?

Я киваю. Хэтчбек сейчас больше напоминает произведение постапокалиптического искусства, чем машину. Тени на двери и капоте обозначают вмятины. Серебряные линии показывают, где краска потрескалась или отвалилась. Паутина трещин на лобовом стекле в лунном свете выглядит почти красиво.

— Подростки, наверное, — говорит мужчина. — Твоя сестра полицейский, верно?

— Да, она сейчас на работе. Я ей позвоню.

Он кивает и скрещивает руки на груди, очевидно собираясь остаться до приезда Френсис. Очень мило с его стороны.

— Сожалею о твоей машине.

— Да, я тоже.

Кто бы это не сделал, можно сказать наверняка: у меня больше нет машины.

*** *** ***
Утром я составляю подробный отчет для полиции, затем разбираюсь со страховой компанией. Френсис объяснила, чего ожидать. Я общаюсь с ними по телефону, отвечая на бесконечные вопросы, и в конце мне сообщают, что через день или два придет страховой агент, чтобы решить, стоит ли вообще ремонтировать машину. Учитывая возраст и повреждения, это, по-видимому, маловероятно. В машине не осталось ни одного целого стекла, но мой новый друг через дорогу, Мартин, помог накрыть ее брезентом, чтобы уберечь от дождя.

— В школе произошло несколько актов вандализма, а машину, припаркованную на улице в нескольких кварталах отсюда, месяц или два назад протаранили обкуренные детишки на угнанной тачке, — говорит Френсис. — Хотя вряд ли это имеет отношение к нападению на твою машину.

— Значит, здесь два варианта: либо мне чертовски везет, либо я стала мишенью.

— Давай не будем спешить. Вполне возможно это связано с моей работой. Кто-то решил выместить зло на автомобиле, припаркованном перед домом офицера полиции. К сожалению, такое случается.

— Кто знает, может и так.

— Мне жаль, Клем.

— Мне тоже, но давай смотреть фактам в лицо. Скорее всего, это просто случайность. Молодежь порезвилась или, к примеру, тот, кто ненавидит хэтчбеки. Может они навевают им плохие воспоминания? Неудачный секс или что-то еще.

— Это не смешно.

Я вздыхаю.

— Не смешно. Но, похоже, юмор — это мой новый способ справиться с ситуацией.

Френсис покусывает большой палец, забыв о стакане апельсинового сока, что стоит перед ней. Она, наверное, гадает, что бы случилось, если бы преступники вместо машины решили побить стекла в доме? И что могло бы произойти, если бы наш сосед не спугнул их?

Я зеваю.

— Ты не виновата. Ты была на работе. Меня не нужно постоянно опекать. Так что, пожалуйста, перестань волноваться. Глядя на тебя, я тоже нервничаю, а это последнее, что мне сейчас нужно.

Френсис глубоко вздыхает и кладет руки на колени.

— Ты все еще хочешь работать в книжном магазине?

— Да. Я сказала Айрис, что не приду сегодня, учитывая все это. Но завтра…

— Ладно. Я подвезу тебя утром.

— Правда?

Она молча пожимает плечами.

— Я просто привыкла, что ты постоянно со мной споришь, — объясняю я. — Но это не значит, что мне неприятна твоя поддержка.

— Ты взрослая женщина. И сейчас я не могу поменять свой рабочий график. — Она откидывается назад, скрестив ноги. — Жизнь продолжается, и так далее. Верно?

— Точно.

— Ты все еще хочешь ходить туда пять дней в неделю?

— Кажется, так будет лучше. Айрис говорит, что может заплатить мне только за три, но, видит Бог, мне нужен опыт, и не похоже, что у меня есть что-то еще.

Она кивает, задумчиво глядя на меня.

— Тогда ладно.

Признаться, я удивлена. Я думала, что из-за происшествия с машиной она будет трястись надо мной еще больше.

Хорошо, что я ошиблась. Я улыбаюсь, Френсис улыбается, все довольны.

Может быть, этот день не такой уж дерьмовый, в конце концов.

*** *** ***
Айрис счастлива, что теперь у нее есть компания. Не знаю, как можно чувствовать себя одиноко, когда люди постоянно приходят и уходят, но все мы разные. Меня, например, поток покупателей слегка подавляет. Однако это хорошая возможность потренироваться в общении.

Я спросила Айрис, почему она хочет, чтобы я работала в магазине? В конце концов, в своей новой жизни я прочла всего несколько книг.

— Главное, что ты любишь читать, а остальное можно наверстать, — ответила она.

Весь день стопка книг в конце прилавка, ожидающих меня, растет. Я их не покупаю, только одалживаю. Наверное, это что-то типа бонуса для сотрудников. В противном случае я еще больше погрязну в долгах, а не поправлю свои финансы. Надо признаться, даже с учетом работы здесь, денег на счету маловато, но, по крайней мере, теперь мне не скучно.

Я укладываю подушки на диване, когда звякает дверной колокольчик. Тот, кто вошел получил отличный вид на мою задницу.

Я быстро выпрямляюсь, увидев, кто это.

— Эд, что ты здесь делаешь?

— Она имела в виду «привет» и «добро пожаловать», — нараспев произносит Айрис.

Эд застывает в дверях. Вид у него хмурый. Мне кажется, я не видела его лицо в другом состоянии духа. И, похоже, не увижу в ближайшее время. Он одет немного небрежно: джинсы, выцветшая черная футболка и кеды, но все равно выглядит хорошо. Чертовски хорошо.

Он облизывает губы, и мой разум пустеет, а сердце пропускает удар. Я просто стою, как идиотка.

Запасть на своего бывшего парня — это так глупо.

— Нам нужно поговорить, — бормочет Эд, пристально глядя на меня.

— Что я натворила на этот раз?

— Клем… — Он двигает губами, от чего выглядит чуть менее хмурым. Печальным я бы сказала.

Эд кивает на диван и подходит к соседнему креслу.

Не очень-то мне и хотелось сидеть рядом с ним.

Получив кивок от Айрис, я сажусь. Мне любопытно, как обычно.

— Ну?

— Я позвонил твоей сестре, просто чтобы проверить, как ты, и она мне рассказала.

— О чем?

— О твоей машине, и о том, что из-за ее работы ты часто остаешься одна.

— Это тебя не касается.

— Она беспокоится о тебе.

Я пожимаю плечами.

— Пройдет.

— Думаю, Френсис права. Вероятно, целью была она: издали вы очень похожи. Однако твоя сестра вооружена и обучена справляться с подобными вещами, ты — нет. — Он наклоняется и облокачивается локтями о колени. — Мы с Френсис поговорили, и…. в общем, ты возвращаешься в квартиру. На какое-то время.

— Что? — задыхаюсь я. — Переехать к тебе?

Он мрачно кивает.

— И вы двое просто взяли и решили? Как же так?

— Выслушай меня. По закону половина квартиры твоя.

Я мотаю головой.

— Нет, Эд, просто нет.

— Я работаю с одиннадцати до шести, и большую часть дня дома. В квартире тебе будет безопаснее, если это не месть Френсис, а какой-то придурок решил попугать тебя.

— Спасибо за беспокойство. Но жить вместе — это просто фантастически плохая идея. — Мой мозг кипит и плавится. Эд и так почти ненавидит меня, а это может стать последней каплей. Я не хочу так рисковать. — С чего ты взял, что несешь хоть какую-то ответственность за мою безопасность?

— Успокойся.

— Я не хочу успокаиваться!

Айрис за прилавком довольно громко прочищает горло.

— Извини, — говорю я ей и поворачиваюсь к Эду: — Нет. Точно нет.

— Я освобожу вторую спальню. Все будет не так уж и плохо.

— Кого ты пытаешься убедить: меня или себя?

— Послушай, я не хочу, чтобы ты снова пострадала. Признаться, сейчас, когда с твоей машиной сотворили такое, я немного напуган.

— Это может быть простой случайностью.

— Или чем-то большим. Мы не знаем.

Я почти уверена, что у меня такой же хмурый вид, как обычно бывает у Эда, когда я рядом.

— Это все еще и твоя квартира. — Он сглатывает и отворачивается. — Мы просто будем соседями какое-то время.

— Отлично. Я тоже могу потусить с твоей новой подружкой?

Он холодно смотрит на меня.

— Не хочешь немного приглушить сарказм? Я просто пытаюсь поступить правильно.

— Принимать решения за моей спиной — это правильно?

Он дергает плечом.

— Послушай, я знаю, что будет нелегко. Но мне кажется, это лучший вариант. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Эд, со мной ничего не случится. Френсис не должна была на это соглашаться. — Я достаю сотовый и набираю номер. Раздается пара гудков, а потом Френсис сбрасывает звонок. Я рычу в отчаянии. — Она не отвечает. Какой сюрприз!

Через мгновение приходит сообщение.

Френсис: Считай, что тебя выселили.

Я: Что, черт возьми, происходит?

Френсис: Неприятно говорить, но Эд прав. Ты слишком много времени проводишь одна. Это для твоего же блага. Особенно, если какой-то придурок, ненавидящий полицейских, знает мой адрес.

Френсис: Кроме того, ты уже переехала. Не благодари.

— Я уже переехала? — недоуменно спрашиваю я.

— Она завезла твои вещи чуть раньше, — отвечает Эд. — Остается разобраться со второй спальней.

Я откидываюсь на спинку дивана.

— Вы обращаетесь со мной как с ребенком.

Эд вздыхает.

— Мы заботимся о тебе. Подумай знаешь о чем: если твоя машина не просто попалась под руку хулиганам, то это может быть связано с первым нападением. А возможно, все началось еще раньше, еще когда мы были вместе, и…

— И моя безопасность была твоим делом?

— Да, моей ответственностью.

— Значит это все из-за твоего гипертрофированного понятия о мужественности или как там оно называется?

Эд поджимает губы, а когда начинает говорить, то видно, что он старается быть спокойным и рассудительным.

— Случись со мной такое, когда мы были вместе, ты бы чувствовала то же самое. Мы заботились друг о друге. Я должен тебе помочь, чтобы все наладилось.

— Понимаю, но все же…

— Послушай, если будешь жить в городе, то не придется добираться до работы из пригорода, не придется тратить деньги на такси. Плюс твои занятия по самообороне будет рядом. Есть много причин, почему переезд в квартиру хорошая идея. — Эд меняет тактику, но меня это не убеждает.

— Только не для тебя.

— Не беспокойся обо мне. К тому же это временно, пока не убедимся, что ты в безопасности. А еще, ты сможешь проводить больше времени с Гордоном.

— Он хороший пес. — Я запрокидываю голову и смотрю в потолок. — Мне правда не нравится, что из-за меня ты окажешься в таком положении.

— Э-э… Это не проблема.

— Проблема.

Эд не спорит.

Хотя некоторые из его аргументов имеют смысл, все же неправильно свалить на него мое прекрасное «я». То же самое касается странного сговора между ним и Френсис. Вероятно, ночное происшествие напугало больше, чем она показала. Но ведь это просто случайность. Ну, разбили на моей машине стекла и помяли дверцы. Это ничего не значит, верно?

— Может быть, только на несколько дней, пока все не успокоится, — говорю я, размышляя. — Но мне не нужно, чтобы ты повсюду сопровождал меня и играл роль телохранителя. В этом нет необходимости.

— Хорошо, — спокойно отвечает Эд.

— И ты скажешь, если больше не сможешь меня терпеть. И если я делаю что-то не так или тебе это не нравится.

Он кивает.

— Или если я просто раздражаю тебя, и тебе нужно личное пространство или что-то еще.

Он опять кивает.

— Я обещаю больше не кричать на тебя.

— Это было бы замечательно.

— Ладно. — Я делаю глубокий вдох. — У тебя есть для меня какие-нибудь основные правила?

— Почему бы нам просто не решить это по ходу дела?

— На сегодня она закончила, — кричит Айрис. Она кажется слишком довольной таким поворотом событий. — Ты можешь отвезти ее домой.

Домой. Я больше не знаю, где это, черт возьми, даже с подсказкой.

*** *** ***
Эд передвигает мольберт в угол, и относит туда же все краски и кисти. Посреди комнаты лежит на удивление удобный футон-матрас, рядом стоит мой чемодан и стопка книг из магазина — вот и все, что я осмелилась разместить в своем временном жилье.

По крайней мере, есть одно существо, которое искренне довольно моим переездом. Гордон в восторге, он ходит за мной по пятам, и даже посещение туалета без него — это вызов. Дело не в том, что я его не люблю, но справлять нужду предпочитаю в одиночестве.

Когда мы садимся ужинать, Гордон пристраивается рядом с моим стулом и ждет.

— Не корми его со стола, — говорит Эд, не поднимая глаз от тарелки пананга из говядины с жасминовым рисом. Я ем салат из зеленой папайи с креветками и вермишелью. Эд все это заказал. Так казалось проще всего.

— Я не собиралась.

— Конечно, собиралась.

— Перестань притворяться, что можешь читать мои мысли.

Он улыбается краешком губ.

— Я не читаю твои мысли, просто знаю тебя. Как только Гордон начинает умоляюще смотреть, ты сдашься.

— Хочешь немного? — я киваю на свою тарелку.

— Там кинза. Она ужасна на вкус.

— Значит, я не ем кокос, а ты кинзу?

Эд что-то бормочет.

— Каждый день узнаю что-то новое.

Гордон тихо скулит, осторожно глядит на мою тарелку, потом на хозяина — не самый тонкий намек.

— Плохая собака, — бормочет Эд.

— Это эмоциональное насилие. — Я поворачиваюсь к псу. — Я буду твоим свидетелем, Горди. Я все видела.

На этот раз Эд фыркает.

И кто именно здесь животное после этого?

— Что ты обычно делаешь по вечерам?

Эд отпивает пива и втягивает голову в плечи. Он как будто пытается заставить себя исчезнуть. Как будто мое присутствие требует от него постоянной готовности к чему-то.

— Не знаю… смотрю телевизор, работаю, иду в спортзал.

Он не упоминает посещение ресторана и амурные встречи с некой брюнеткой. Наверно, из вежливости.

Наступившую тишину нарушают едва слышные, но душераздирающие мольбы Гордона.

Эд прав, если бы он не сидел через стол и не ждал, когда я облажаюсь, я бы точно накормила собаку.

Наверное, стоило спросить, можно ли включить музыку. Все лучше, чем тягостное молчание. По дороге сюда оно не казалось таким явным и всепоглощающим. Шум улицы, проходящие мимо люди компенсировали тишину между нами. Но теперь мы остались только вдвоем.

— Знаешь, я могу закончить есть в своей комнате. — Я начинаю подниматься, собирая тарелки и пиво. — Распакую вещи. Приготовлюсь к завтрашнему дню.

— Клем, садись. — Эд вздыхает. — Тебе не обязательно прятаться в своей комнате.

Я в нерешительности.

— Уверен? Мне, вроде как, хватило неловких моментов за один вечер. Это был долгий день, и…

— Пожалуйста.

Я сажусь.

— Прости. Просто странно, что ты здесь.

— Хм… — Я выпиваю немного пива, ища какую-нибудь нейтральную тему для разговора, и, конечно, ничего не нахожу. — На прошлой неделе ко мне приходила Шеннон с твоей работы.

Эд вздергивает бровь.

— Да? Вы, вроде, раньше хорошо ладили.

— По-видимому, мы были близкими подругами.

— Не знаю, зашло ли так далеко. Но могу ошибаться. — Он упирается локтями в стол, так что трудно не пялиться на его плечи.

Печально, что меня так тянет к Эду. Печально для меня, потому что шансы когда-либо прикоснуться к нему равны нулю. Я перевожу взгляд на тарелку. Так гораздо безопаснее.

— Во всяком случае, ей было что сказать. Особенно относительно наших с тобой отношений. Сейчас, конечно, у нас с тобой нет отношений. Я не имела в виду…

— Например?

— Например, что она говорила? М-м-м, ну, очевидно, в наших отношениях были фундаментальные ошибки. Ты, похоже, считал меня слишком хрупким созданием, нуждающимся в очень осторожном обращении, из-за долгой болезни и смерти моей матери. — Я хмурюсь. — Это всплывало в нескольких разговорах. Я имею в виду, такое событие должно глобально повлиять на жизнь, верно?

— Да, — только и говорит Эд.

— А когда ты не помнишь то, что формировало твою личность, то кем становишься?

Эд закончил жевать и отпивает пиво.

— Как я уже говорил, ты все еще остаешься собой, просто другой. Наверное, Шеннон права: после смерти матери ты долго грустила. Ты видела, как она медленно угасает, и, естественно, это на тебя повлияло. Наверное из-за этого я старался быть с тобой осторожным. Слишком осторожным, недостаточно открытым.

— Мм.

— Что еще она сказала?

— Ты точно хочешь знать?

— Я же спрашиваю, верно? — Он снова набивает рот едой, но не отводит от меня выжидательного взгляда.

В комнате сгущаются сумерки, и в этом тусклом освещении его глаза темнее. Загадочнее даже.

— Она сказала, что я так никогда и не смогла вписаться в твой мир, поэтому чувствовала себя неуверенно. По ее словам, я была простушкой, которая выбралась из глубинки. Она, естественно, выразилась иначе, более красиво, но суть была такова.

Эд хмурится.

Мы сейчас на опасной почве.

— Чушь собачья. Ты прекрасно подходила мне, вписывалась в мою семью и в компанию друзей. Я никогда не ждал, что ты изменишься ради меня. И сильно удивился, когда ты сказала, что хочешь татуировку.

— Правда?

— Да. Тебе нравились мои татуировки, но себе ты их не хотела, а потом вдруг передумала. В любом случае, Шеннон преувеличивает. Я не какой-нибудь беспредельщик. Я живу обычной жизнью. Хожу на работу, возвращаюсь домой и выгуливаю собаку, стираю белье по выходным. Это очень далекое от анархии и беспредела.

— Ты разделяешь белье по цветам, когда стираешь? Если нет, то это определенно беспредел.

— Неужели?

— О да. Хаос, нарушение всех правил. Только плохие парни так поступают, и цыпочки сходят с ума от таких вещей.

Его глаза смеются, и от этого у меня теплеет на душе.

— Хочешь верь, хочешь нет.

— Думаю, нет. Расскажи что-нибудь, что сформировало тебя, как личность, — прошу я, а затем спешу смягчить просьбу до того, как обычная настороженность появится в его глазах, — друг-сосед Эд.

— Так вот кто мы такие, а? — Он вздыхает.

Вопрос кажется гипотетическим, поэтому я держу рот на замке. Может быть, он тоже не знает, какой ярлык на нас повесить.

— Ладно. Дай мне подумать.

Я ем. Труднее выпалить что-то глупое, когда рот забит.

— До старших классов я был самым маленьким среди учеников, и из-за этого меня сильно дразнили. Затем я резко вытянулся. Это не имело значения для моих друзей, но некоторые действительно начали относиться ко мне по-другому.

— Девушки?

— Да, в том числе и девушки, — он слегка ухмыляется. — Словно я вдруг стал не просто мишенью для насмешек, а чем-то большим.

— Ты вел счет?

— Я не из тех, кто целует, а потом болтает.

Я улыбаюсь. Может, и нет, но уверена, он хорошо целуется. Мурашки вернулись.

— Это был отличный урок, чтобы не поддаваться на ложное представление людей о тебе, понимаешь?

— Хочешь сказать, что если ты вдруг стал красавцем, это еще не значит, что ты изменился как личность? — Эд облизывает губы. Его взгляд теперь немного настороженный. Или, может быть, оценивающий. Я не знаю. — Что? Ты красивый мужчина, и сам это знаешь. Что в этом такого? Я не должна была это говорить?

— Приставать к бывшему считается дурным тоном.

— Я не пристаю к тебе, я констатирую факт. О Боже, Эд, — усмехаюсь я. — Кроме того, я и сама знаю, что плохо использование бывших для секса, поэтому не пытайся проделать такое со мной.

Он встает так внезапно, что опрокидывает стул на пол.

— К твоему сведению, я не трахаюсь со своими бывшими. Никогда.

С тарелкой и пустой пивной бутылкой Эд топает на кухню. Он зол. Очень зол.

И снова я облажалась.

— Я задела за живое?

— Ни хрена подобного.

— Извини. Я не хотела.

Спина Эда так напряжена, пока он ополаскивает тарелку, что напоминает непреодолимую стену. Разговор, по-видимому, закончен. И длился он каких-то десять минут.

Боже, переехать сюда было такой плохой идеей. Повсюду «мины из прошлого», и никогда не знаешь, когда наткнешься на новую и разнесешь все к чертям.

Я заканчиваю и тоже несу посуду к раковине. Эд напрягается еще больше.

— Так вот из-за чего мы расстались? — догадываюсь я. — Я думала, что ты изменил мне с бывшей?

Эд быстро закрывает кран и вытирает руки. Его молчание — лучшее подтверждение. Мне грустно, но в тоже время я рада, что обнаружила еще один кусочек информации о себе.

Эд идет в свою спальню, бросая на ходу:

— Сладких снов, Клем.

Дверь закрывается, щелкает замок.

— Я не думаю, что он на самом деле имел это в виду, — размышляю я вслух, выбирая оставшиеся креветки с тарелки для Гордона. Поскольку мы больше не сидим за столом, правила не нарушаются. — А ты как считаешь, красавчик?

Учитывая, как Гордон стучит хвостом по полу, он согласен.

— О, ты самая лучшая собака. Приятно, что ты на моей стороне.

Он берет угощение прямо с моей ладони и ест, чавкая от восторга. Это не подкуп, а экономия и разумное использование отходов.

— Хочешь спать со мной? — спрашиваю я, гладя его по голове. — Держу пари, это тоже нарушение правил, но мне все равно.

Похоже, Гордону тоже.

Я заканчиваю на кухне и выключаю свет, чищу зубы, надеваю пижаму и устраиваюсь поудобнее на футоне. К счастью, Гордон очень хороший пес и не занял больше своей половины кровати.

Приятно не быть одной.

Глава 6

В знак примирения утром я варю Эду кофе. Я не добавляю ни молока, ни сахара, потому что не знаю, как он его пьет, заливаю в термос и оставляю на столе, поскольку понятия не имею, во сколько Эд встанет. Может быть, он уже проснулся и теперь ждет, когда я уйду. Хотя, возможно, он еще крепко спит, совершенно не заботясь обо мне. Гордон свернулся калачиком на своей кровати у дивана. Он уже вышел на короткую прогулку, чтобы пописать на местную флору, и теперь готов вздремнуть. Неудивительно, что, спя по двадцать часов в сутки, он так хорошо выглядит.

Вероятно, следует оставить Эду записку, объясняющую отсутствие молока и сахара в кофе, но я не нахожу ручку. Я поискала в кухонных ящиках и в потайном отделении стола с почти идеально чистой столешницей. Среди художественных принадлежностей есть пенал с карандашами. Они похоже дорогие. Сомневаюсь, что Эд хочет, чтобы я писала ими глупые записки.

Единственное место, где я еще не смотрела — письменный стол в свободной, теперь моей, комнате. Мои намерения чисты. Я не собираюсь копаться в его вещах, а просто хочу оставить записку. К тому же это моя временная комната, и Эд сказал, чтобы я чувствовала себя как дома.

Время поджимает, мне пора на работу.

«Полцарства за ручку!»

В верхнем ящике стола: ножницы, клейкая лента, бумага, ластик и наконец-то пара ручек. Одна не пишет. Я проверяю на ладони вторую и «бинго!». Я уже собираюсь закрыть ящик, но вижу маленькую синюю бархатную коробочку в глубине. Не раздумывая, я достаю ее, осторожно открываю и охаю.

Там, на подушечке из белого атласа, лежит прекрасное кольцо из белого золота с круглым бриллиантом в изящной, словно кружево, розетке. Оно точно антикварное, а еще милое и красивое — то есть, совсем не похожее на меня.

— Дай мне! — Эд выхватывает у меня коробочку.

На нем только свободные пижамные штаны, и, черт возьми, так много обнаженной кожи и татуировок ужасно отвлекают. Но взгляд на его хмурое лицо отрезвляет лучше холодного душа.

— Какого черта ты рылась в моих вещах?

— Прости, я просто искала ручку, — я показываю свою исписанную ладонь. — Видишь?

— Какого черта… зачем ты рисовала на себе?

— Я пробовала пишет ли она. Хотела оставить записку насчет кофе, который тебе приготовила.

Он качает головой и сжимает коробочку в кулаке.

— Просто держись подальше от моих вещей.

— К-конечно. Извини еще раз.

Эд разворачивается и идет прямо в ванную. Я благоразумно прикусываю язык, когда он захлопывает дверь, и ухожу на работу.

Интересно, поменяет ли он замки к тому времени, как я вернусь? Может, это будет к лучшему.

*** *** ***
— Если загладить свою вину в постели — не вариант, то накорми его повкуснее. Это всегда срабатывает.

Я вздрагиваю.

— Даже не знаю. Именно из-за того, что приготовила ему кофе, я и попала в такую переделку.

— Нет. Это из-за того, что ты совала нос куда не следует.

— Но…

— Знаю, сначала ты просто искала ручку, а потом? — Айрис цокает языком. — А теперь иди в раздел кулинарных книг и займись делом.

— Я чувствую, словно меня осуждают.

— Не знаю, — говорит Френсис. Она тоже в магазине, сидит на диване и потягивает кофе. — Но, кажется, кое в чем Айрис права.

Я показываю ей средний палец.

— Очень по-взрослому, Клем.

— А если я что-нибудь куплю Эду? — спрашиваю я.

— Почему бы тебе не попробовать сделать что-нибудь своими руками? — предлагает Френсис. Она точно заодно с Айрис. Двое против одного — это нечестно. — Потрать немного времени и усилий на извинения.

Тяжело вздохнув, я сажусь на пол перед поваренными книгами.

— Как думаешь для кого предназначалось кольцо? Сомневаюсь, что оно было для меня.

Не получив ответ, я поднимаю глаза и вижу, что они обе смотрят на меня с удивлением. Может быть, даже с легким ужасом.

Айрис моргает.

— Дорогая, ты не можешь быть настолько глупа.

— Может быть, ее ударили сильнее, чем мы думали, — добавляет Френсис.

«Господи, дай мне сил».

Теоретически они должны быть на моей стороне, хотя лучше уж пусть говорят, что думают, чем пичкают всякой фигней.

— Я понимаю, что мы расстались не так давно, чтобы он сделал предложение той брюнетке. Но кольцо могло принадлежать кому-то, с кем он встречался до меня.

Френсис качает головой.

— Нет. Эд спрашивал меня, что тебе больше понравится: старинное кольцо или новое.

— Когда это было?

— Месяца три назад. Наверное, он просто ждал подходящего момента, чтобы сделать предложение, а потом ты с ним порвала.

— Он хотел жениться на мне? — Я поникаю плечами. — Брак… Черт! Это большой шаг. Огромный. Я и не подозревала, что мы так близки. В смысле, я знала, что у нас было все серьезно, но… брак. Теперь я чувствую себя первостатейной сукой.

— Ты драматизируешь, — упрекает Айрис.

— Зря ты согласилась, чтобы я переехала.

— Ой, пожалуйста, — стонет Френсис. — Ты отчаянно хотела провести с ним больше времени. Я сделала тебе одолжение.

Я молчу, не собираясь признавать ее правоту.

Мысль о том, что мы с Эдом планировали совместное будущее, включающее белый забор и возможно, двух тире пять детей, терзает ум.

Пока смерть не разлучит нас… и все такое. Неудивительно, что, обвинив в неверности, я разбила Эду сердце.

— К тому же, — продолжает Френсис, — твоя безопасность на первом месте. На случай, если ты стала мишенью, лучше всего переехать и меньше оставаться одной.

С этим я не согласна, но снова держу рот на замке.

Эд важен для меня. Так что пришло время взять на себя ответственность. Даже если это означает, что придется вымаливать прощение за утреннее недоразумение.

*** *** ***
Чуть позже шести Эд входит в дверь, позвякивая в руке ключами. Гордон подбегает к нему и в два раза усерднее виляет хвостом, чтобы получить ласку.

Стол накрыт, в воздухе витает аромат жареного цыпленка и овощей. Вместе с более слабым намеком на очищающее средство с запахом лимоном.

Да, я сегодня потрудилась.

Было бы легче, если бы при виде Эда мое сердце не частило. Если бы я не хотела его одобрения или привязанности. Но нельзя требовать от человека чувств. Можно лишь отдать себя и надеяться, что это будет взаимно.

Эдостанавливается и наклоняет голову.

— Что происходит?

— Я, мм … нам нужно поговорить. Мы можем поговорить?

— Мы уже разговариваем. — Его великолепное лицо словно камень. В нем нет ни капли мягкости. — В чем дело, Клем? Ты приготовила ужин?

— Да, я рано ушла с работы.

— Очевидно. — Его взгляд скользит по комнате. — Вижу, ты даже немного прибрала.

Я просто киваю. Позже он увидит сияющий туалет и плитку ванной. Каждый дюйм квартиры я вычистила, отмыла или избавила от пыли. И ни в какие ящики и шкафы не заглядывали. Я усвоила урок.

— И ты собрала свои вещи?

Я смотрю на чемодан.

— Я зря переехала. Ты поступил великодушно, но дома положено расслабляться, а не напрягаться. Со мной здесь это не получится.

Эд молчит.

— Такси скоро приедет. — Я пытаюсь улыбнуться, но проваливаюсь. — Я нашла отель в Вест-энде. Он близко к работе, хорошая охрана, всегда есть кто-то за стойкой регистрации. Я забронировала номер на две неделе и они дали хорошую скидку. Я получила выходное пособие из банка и могу позволить себе оставаться там некоторое время.

Эд прищуривается.

— Ты уже все это организовала?

— Да.

Он медленно сжимает ключи в руке.

Гордон тихо скулит, улавливая странную атмосферу в комнате.

Бедная собака.

— Я никогда не жила одна. Во всяком случае, я этого не помню. Хочу попробовать. Кстати, ужин в духовке.

Эд смотрит в сторону кухни и хмурится.

— Ты целый день потратила на уборку и готовку?

Я пожимаю плечами.

— Это мой способ извиниться и сказать спасибо.

— У меня такое чувство, что сегодня утром я слишком остро отреагировал и повел себя, как мудак.

Я смеюсь.

— У меня такое чувство, что я в целом была стервой, так что…

Эд тоже смеется.

Возможно, все не так уж плохо. Думаю, я приняла правильное решение. Нет, не думаю. Я точно знаю. Как, черт возьми, мне вообще узнать себя, если меня постоянно охраняют и контролируют?

— Давай помогу с вещами? — предлагает Эд.

— Спасибо.

Он забирает чемодан и коробку с книгами, и мне остается только открыть дверь. Гордон не хочет оставаться внутри. Он протестующе тявкает, хоть чуть раньше я крепко обняла его, погладила, похлопала и даже сфотографировала на мобильный.

— Ты рассказала об этом Френсис? — спрашивает Эд.

— Пока нет.

Он вздергивает бровь.

— Клементина! — Голос ползет ко мне по тускло освещенному общему коридору от входной двери подъезда. Если бы я была одна, то испугалась. Парень ухмыляется и глядит так, что мне становится не по себе. — Ты вернулась? Или ты уже снова уезжаешь? Черт. Это было быстро.

— Тим, — говорит Эд, протискиваясь мимо парня.

— Рад тебя видеть, Клементина. — Тим идет ко мне и протягивает руки.

Он довольно симпатичный, но совершенно незнакомый. Я ни за что не позволю ему приблизиться и предостерегающе машу. Тим опускает руку. Он явно обиделся, но я не собираюсь ничего объяснять. Что-то в этом парне не так. Наверное, его ползущий взгляд.

— Оставь ее в покое, мужик, — говорит Эд.

— Что? — Тим наигранно смеется. Он понимает, что его отшили, но не желает это признавать. — Я думал, мы друзья.

— Мы спешим, — продолжает Эд. — Ну же, Клем.

Тим пожимает плечами.

— Ладно. Я просто был вежлив по-соседски.

Я выхожу вслед за Эдом, который, обернувшись через плечо, недовольно смотрит на Тима.

Подъезжает такси. В сумерках воздух свежий, немного прохладнее, чем несколько недель назад. Я уже чувствую себя легче, лучше. Не только потому, что скрылась от взгляда Тима, но и потому, что поступаю правильно, оставляя квартиру Эда.

— Кто этот парень? — спрашиваю я.

— Снимает квартиру на нашем этаже. Всегда был чересчур дружелюбен к тебе. Игнорируй его. Ты уверена, что хочешь переехать в отель?

— Да.

— Ты же знаешь, что разбиваешь Гордону сердце? — Эд протягивает мне чемодан, а коробку с книгами водителю, чтобы тот положил в багажник.

— Я буду скучать по нему.

— Ты все еще можешь приходить в гости.

— Может быть, через несколько месяцев. Как только все устаканится, и я буду знать, что делаю.

— Ладно. Будь осторожна и не потеряй мой номер.

— Не потеряю, — отвечаю я, испытывая странное удовлетворение.

Эд молча открывает мне заднюю дверцу машины. Всегда джентльмен. Мир не заслуживает Эда. Или, может быть, это я его не заслуживаю, потому что мой рот предает меня в последний раз.

— Знаешь, не думаю, что ты мне изменил. Не знаю, как я тогда пришла к такому выводу, но…

— Спасибо, — Эд прерывает меня. Его глаза кажутся темнее и серьезнее, чем когда-либо. — Правда, Клем, это приятно услышать.

Я киваю, довольная, что наконец-то хоть что-то поняла правильно.

Эд закрывает дверь такси и делает шаг назад.

Мы не прощаемся. Но, с другой стороны, мы «уже танцевали этот танец». В тот раз, когда Эд провожал меня после стычки с Тессой, тоже казалось, что мы видимся в последний раз. Но теперь я точно знаю, что это конец. Все равно ничего бы не получилось. Бывший, которого ты бросила из-за того, что подозревала в измене. Полная амнезия, стеревшая всю память о нем. Любая из этих вещей способна разрушить отношения. Сложи их вместе, и получишь идеальный шторм, куда даже соваться не стоит. Отныне, если захочу иметь друзей, то придется их заводить, а если захочу завести парня, то придется знакомиться и идти на свидание. Когда-нибудь. Спешить некуда.

Прежде, чем такси отъезжает от бордюра, Эд кричит:

— Подожди!

Я в замешательстве поворачиваюсь к нему.

Он открывает дверцу, поджимает губы и хмурится.

— Останься.

— Что?

— Я прошу тебя остаться.

Я моргаю.

— Почему?

Водитель оборачивается, бросая на нас усталый взгляд.

— Нам просто нужна минутка, — говорит ему Эд. — Потому что ты теперь другая. Я имею в виду, что ты все еще заноза в заднице, но совсем другая, с которой, учитывая все, я могу справиться намного лучше.

— Ну, не знаю…

Он тяжело сглатывает.

— Послушай, все сводится к тому, что если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу. Поэтому я хочу, чтобы ты осталась.

— Решайтесь, ребята, — рычит водитель.

— Я опять напортачу. Это данность, Эд.

— Знаю. Я открываю рот, но слова не выходят.

— В твоей жизни сейчас бардак, и, честно говоря, в моей тоже. Но жить одной — это не выход, — Он протягивает мне руку. — Давай.

Я все еще сомневаюсь.

— Пожалуйста, Клем.

Я с вещами снова на тротуаре. Такси исчезает в ночи, радуясь двадцатке чаевых.

Я бросаю на Эда встревоженный взгляд, и он отвечает мне тем же.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— И я надеюсь.

Глава 7

На следующее утро я застаю Эда в ванной. Он чистит зубы, одетый в лишь в пижамные штаны. Я стараюсь не пялиться, но кто бы удержался при виде такого великолепия? Боже мой, все эти мышцы и татуировки…

— Привет, — с придыханием здороваюсь я.

— Привет.

Горди выходит из комнаты сразу за мной и, увидев Эда, радостно виляет хвостом.

— Он спал с тобой на футоне? — спрашивает Эд с полным ртом белой пены от зубной пасты.

— Нет.

— Лгунья.

Чтобы не выдать себя, я молчу, потом меняю тему:

— Я собираюсь вывести Горди на улицу, чтобы он мог сделать свои дела.

Эд качает головой, а я иду за поводком и пакетами для собачьих какашек.

Прошлым вечером, после того как Эд не позволил мне уехать, мы почти не разговаривали. Оба держались сдержанно, настороженно. Поужинали, потом посмотрели кино, сидя на разных концах дивана. «Крепкий орешек» — отличный фильм. До амнезии у меня был хороший вкус на фильмы. И на мужчин.

— Ты сегодня рано, — говорю я, когда возвращаюсь с прогулки и насыпаю Горди собачьи галеты, которые он с жадностью ест.

Эд, к большому моему сожалению, теперь полностью одет. Он носит серые джинсы, белую футболку и кроссовки.

— Я провожу тебя на работу. Если поторопишься, можем пойти по набережной. Это немного в стороне, но тебе там нравилось.

— Спасибо, но не обязательно это делать.

— Я провожу тебя на работу, а потом с работы. Книжный открывается в десять и закрывается в шесть тридцать, верно?

— Верно, но…

— Все в порядке, Клем. — Эд протягивает чашку свежезаваренного кофе. — Вот, выпей, а потом иди собирайся.

— Ладно. Спасибо. — Я беру чашку. — Так у нас было раньше: ты делал кофе, а затем провожал на работу?

— Почти, — отвечает Эд, не глядя на меня. — Иногда я работаю допоздна, поэтому специально провожал на работу, чтобы побыть подольше вместе.

— Понятно.

— Ты всегда так чертовски долго собиралась.

— Наверное, тогда у меня было больше волос.

— Наверно. Если я не вставал первым, то принимал душ, когда ты причесывалась и красилась в ванной. Ты всегда сердилась, что зеркало запотевает и тебе ничего не видно.

— По-моему, это чудовищное преступление. Не знаю, как ты живешь с самим собой после такого.

Эд слегка улыбается.

— Теперь расскажи мне что-нибудь хорошее о том, когда мы были вместе.

— Х-м-м. — Он кидает чайную ложку в раковину. — Каждое утро, просыпаясь, я видел твое лицо. Раньше мне это нравилось.

Я не знаю, что сказать и молчу.

— Иногда в обеденный перерыв ты ходила в «Святой Пончик», — продолжает Эд. — Ты брала целую коробку и приносила в тату-салон. В те дни тебя все просто обожали.

Мой желудок делает какой-то странный кульбит. Голос Эда глубокий, чуть грубоватый и немного отстраненный, но не в плохом смысле. Как будто ему приятно об этом вспоминать. В этих воспоминаниях я не была требовательной или злобной. Неплохо для разнообразия. Но, тем не менее, я опасаюсь того, как легко Эд пробуждает во мне разные эмоции и желания. Я напоминаю себе, что раньше у нас с ним все пошло наперекосяк. Возможно, он и не изменял мне, но между нами точно что-то было не так, если я поверила в такое. Или, может быть, я хотела уйти, и обвинение в измене стало поводом. Или, может быть, Эд передумал делать предложение, и мое обвинение было хорошим предлогом, чтобы отпустить меня. У меня появляется ноющее чувство, что я уже шла по этому пути раньше, и это не закончилось ничем хорошим.

Интересно, у Эда схожие чувства?

— Лучше собирайся, а то опоздаем, — говорит он и подносит чашку к губам, давая понять, что закончил разговор.

— Да, точно.

*** *** ***
Мы идем вдоль Торговой улицы к книжному магазину. Так путь длиннее, но интереснее. Рестораны, отели и сувенирные лавки. Причалы, лодки и вода. Мне нравится быть в городе, и мне нравится запах океана. В пригороде, где живет Френсис, хорошо, но не так, как здесь. Здесь чувствуется жизнь и характер. Именно то, что можно ожидать от старого морского порта с богатой историей. Нельзя сказать, что по дороге мы дружески болтаем, но на этот раз я не возражаю. Эд, вроде бы, сейчас меньше меня недолюбливает, но все деньги я на это не поставлю.

У книжного Эд наклоняется, словно собирается поцеловать на прощание, но потом неловко отворачивается. В нем, вероятно, говорила привычка, но лучше нам не целоваться случайно или как-то еще. Я бы, конечно, не отказалась, однако Эд будет чувствовать себя неловко.

Френсис снова приходит в магазин навестить меня. На этот раз это больше походит на сестринскую заботу, а не надзор, что приятно. Мы обедаем в удивительном устричном ресторанчике на набережной. Айрис даже закрывает магазин, чтобы пойти с нами. Немного выпив, она рассказывает о своих бывших мужьях. Несмотря на то, что первый умер, второй был обманщиком, а третий оказался гомосексуалистом, в душе Айрис остается безнадежным романтиком. Сейчас она встречается с владельцем магазина мороженного — щеголеватым сицилийским джентльменом, который «просто гангстер в постели». О последнем мне совсем не обязательно было знать.

Чуть позже шести появляется Эд, чтобы проводить меня домой. При виде него у меня внутри все переворачивается. Желание не причинять ему неудобств постоянно воюет во мне с необходимости быть рядом с ним. Если бы он знал об этом, то вел бы себя еще скрытнее и осторожней. А он и так чертовски молчалив. Я едва могу вытянуть из него хоть слово.

Мы забираем еду на вынос — это тако, и оказывается, я чертовски его люблю, — потом смотрим еще один фильм. Вернее, я смотрю одна. Эд работает и даже Горди не заинтересован в моем обществе. Может быть, от меня воняет?

— Боже мой. — Я вздыхаю и крепче прижимаю подушку к груди, когда фильм заканчивается. — Как же мне понравилось.

— Да? — Эд сидит за столом и рисует на планшете. — Когда-то он был одним из твоих любимых.

— Это великая история любви.

— Фильм о роботе-убийце?

— Это не роман, потому что у него нет счастливого конца, но любовная линия превосходная.

— Таковы правила, да?

— Таковы правила.

— «Терминатор -2» тоже неплохой. Я немного завидую, что ты посмотришь его в первый раз.

Я мрачно улыбаюсь.

— Должны же быть хоть какие-то преимущества в моей ситуации.

— Но следующие фильмы франшизы уже не те. По крайней мере, ты всегда на этом настаивала. Я как-то спросил тебя, что ты имеешь против фильмов этого века? Ты ответила, что фильмы восьмидесятых ты смотрела вместе с мамой.

— О.

— Не возражаешь, если я спрошу. Ты была на ее могиле?

— Не возражаю. И не была. Как-то я предложила Френсис съездить, но она довольно быстро отвергла эту идею. Думаю, что это было бы странно для нее, все еще оплакивать маму, когда я даже не помню ее.

Эд кивает.

— Хочешь посмотреть второй фильм со мной? — спрашиваю я. Надежда такая стерва. — Ничего страшного, если нет. Просто сейчас только девять и…

Эд напрягается.

— Я немного занят сейчас.

— Верно. Конечно.

Он молчит.

— Над чем работаешь?

— Просто набросок для клиента.

Я жду, но больше никакой информации не поступало.

Гордон спит в углу на своей кровати — идеальная картина собачьего довольства, — но когда кто-то стучит в дверь, он мгновенно вскакивает, дергает ушами и принюхивается.

Эд хмурится.

— Кого-то ждешь? — спрашиваю я.

— Нет.

Когда он открывает дверь, словно весь ад вырывается наружу. По крайней мере, так это звучит: громкие приветствия, дружеские хлопки по спине.

Горди бешено виляет хвостом, а я просто жду на диване.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спрашивает Эд, в его голосе слышится радость.

Парень, с которым так радушно здоровался Эд, примерно одного с ним роста. У него тоже темные волосы и много татуировок. В одной руке он держал мотоциклетный шлем, в другой — упаковку пива.

— Слышал, вы с Клем расстались. Подумал, что тебе нужна поддержка.

— Это случилось некоторое время назад.

Незнакомец пожимает плечами.

— Ну, я был занят на западном побережье и давно не разговаривал с мамой, так что только услышал. Как ты? Мне эта девчонка никогда не нравилась. Слишком уж зажатая и нервная.

— Эй…

— Говорю тебе, ты можешь найти гораздо лучше.

— Неужели? Я помню, как ты пытался подкатить к ней раз или два.

— Я тогда слегка перебрал.

— Ну конечно.

— По крайней мере, ты не женился на ней до того, как все пошло к черту. Представь, если бы у вас были дети? Лучше расстаться сейчас, когда все не так сложно. Или эта сучка устраивает проблемы из-за квартиры?

Эд поворачивается и смотрит на меня. Ему неловко и больно — это видно.

Парень тоже поворачивается и, увидев меня, округляет глаза.

— Ах, черт! Привет, Клем. Рад тебя видеть.

Я поднимаю руку.

— Привет.

— Прости, что назвал тебя сукой. И нервной. И все остальное.

— Не беспокойся, — я натянуто улыбаюсь.

— Клем, это мой младший брат Лейф. — Эд берет у него шлем, кладет на стол и забирает пиво. — Лейф, Клем недавно получила травму головы, что привело к амнезии. Она не знает тебя. Она едва меня-то знает. Так что полегче, ладно? И было бы неплохо, если бы ты перестал говорить о ней всякую чушь.

— Ты прикалываешься, да? — спрашивает Лейф, принимая пиво и садясь напротив меня.

Сходство между Эдом и ним теперь очевидно. Оба высокие, худощавые и подтянутые. У обоих высокие скулы и красивые глаза. Они по-мужски красивы, но не смазливые. И, учитывая рост и силу, даже дурак не стал бы связываться с ними. В интернете написано, что Ларсен — датская фамилия. Может быть, в них течет кровь викингов?

— Нет, он не прикалывается, — отвечаю я.

Лейф снова поворачивается к брату.

— Господи, Эд, ты не сказал маме?

— Скажу, когда буду готов. Все и так сложно.

Лейф тяжело выдыхает.

— Ладно. Так ты попала в автомобильную авария или что?

— Можешь не говорить, если не хочешь, — вмешивается Эд, протягивая мне пиво.

— Меня ограбили. Ударили по голове и отобрали сумку.

— Ни фига себе!

— Ага.

Эд снова устраивается на другом конце дивана. Как будто у меня вши. Или микробы бывшей подружки.

— Клем останется здесь на некоторое время. Это ближе к ее нынешней работе.

— Нет проблем. — Лейф делает большой глоток пива, почесывая Горди за ушами. — Я буду спать на диване.

— Типо так ты спрашиваешь, можно ли остаться? — спрашивает Эд со слабой улыбкой.

Лейф усмехается.

— Придурок! Мы не виделись почти полгода, а ты не хочешь провести время со мной, с твоим родным братом? Черт, я вернулся на восточное побережье ради тебя.

— Что-то с трудом вериться, — Эд широко улыбается. — Давай колись, что натворил, придурок.

Теперь Лейф гримасничает, делая вид, что не хочет отвечать.

— Возможно, я переспал с кем не должен был. И не один раз. Знаешь ли, такое случается.

— Я же сказал тебе, не трахайся там, где работаешь.

— О, это ценный совет от тебя, — смеется Лейф. — Кроме того, я там не работал. Был просто приглашенным мастером. И этот роман не должен был стать постоянным. Так у тебя найдется для меня место в гостиной или нет?

— Конечно. Ты сказал своим старым клиентам, что возвращаешься в город?

— Я разместил пост в Instagram.

— Хорошо.

— Ты тоже татуировщик? — спрашиваю я. — И что ты имеешь в виду, говоря, о ценном совете от Эда?

Лейф изучает меня с любопытством. Или, может быть, он просто немного ошеломлен.

— Да, Клем, он тоже татуировщик, — встревает Эд. — Мы оба учились у моего дяди. Раньше салон был его.

— Господи, это странно, — бормочет Лейф, глядя на меня.

— Заткнись, идиот.

— Прости, просто… амнезия. Дерьмо.

— Ты уже это говорил. — Я делаю глоток пива.

Мне очень хочется, что Лейф ответил на мой второй вопрос, но я не настаиваю. Эд сейчас расслаблен и счастлив. Вопросы могут подождать. Но не все.

— Погоди. На вывеске тату-салона написано: «Ларсен и сыновья»?

— Дядя Карл думал, что это звучит лучше, чем племянники, — отвечает Эд. — Я так часто околачивалась поблизости, что он говорил мне взять метлу или убраться. Примерно так я и начал. Потом Лейф тоже заинтересовался, и мы оба жутко доставали его при каждом удобном случае.

Лейф встает и идет на кухню.

— Хорошие были времена. Виски?

— Над холодильником.

— На случай, если я забуду упомянуть об этом позже, я всегда был твоим любимым Ларсеном, Клементина. Ты просто обожала меня.

После тех эпитетов, какими он меня наградил ранее, в это плохо вериться.

— Конечно, Лейф. Спасибо за информацию.

— Это было полностью платонически. В сущности, я был для тебя недостижимым объектом обожания.

— Теперь понятно, почему тебе пришлось бежать с западного побережья, — говорит Эд, качая головой, но все равно ухмыляясь. — Ты здесь меньше десяти минут, а мы уже почувствовали, как хорошо было до твоего появления.

— В каком стиле вы работаете: традиционный, реализм, акварель или что-то еще? — спрашиваю я. На работе я пролистала несколько книг по татуировкам, потому что мне все интересно в Эде, и, если присутствие брата, заставит его говорить, то Лейф получит футон и все, что захочет.

— Я занимаюсь неотрадиционализмом, — отвечает Эд. — Как у тебя на руке.

— У тебя такие же?

— Некоторые, — он показал голубую розу на тыльной стороне правой руки. — На моей спине есть более традиционная японская часть, а сбоку минималистическая «тонкие линии», которые сделал Лейф. Это его конек. В вообще у меня есть татуировки разных стилей.

— Вы сами их делали?

Лейф смеется, неся три бокала с виски на пару пальцев в каждом.

— Да, — Эд берет свой стакан и снова улыбаясь. — На бедре, когда только начинал.

— Какой там рисунок?

— Якорь, кельтский узел и ещё кое-что. Там у меня полный сумбур. У Лейфа то же.

Его брат кивает.

— Но это не только наша вина. Мы оба позволили нескольким ученикам практиковаться на нас.

— Ваш дядя еще жив?

— Нет. Он скончался несколько лет назад. Рак, как и у твоей мамы, — говорит Эд. — Только у него был рак легких. Он выкуривал по пачке сигарет всю свою жизнь. Ему еще повезло, что он протянул так долго.

— Соболезную.

— Спасибо.

— За дядю Карла!

Лейф поднимает бокал, и мы с Эдом делаем то же самое.

— Итак, — Лейф снова откидывается на спинку стула. — Вы не пара, но живете вместе? Как это работает? Потому что из того, что я слышал от мамы, разрыв был похож на взрыв Звезды Смерти. — Он изображает руками взрыв, добавив несколько довольно тревожных и жестоких звуков в качестве аккомпанемента.

— Звезды Смерти? — спрашиваю я.

— Это из научно-фантастического фильма. Как-нибудь посмотрим, — говорит Эд.

— И я говорю не о старой кино версии, — продолжает Лейф, — а о цифровой, где можно почувствовать ударную волну всем телом.

Его энтузиазм только заставляет меня сильнее нахмурится.

— Думаю, я поняла.

— Все это до тех пор, пока я не верну Клем ее взнос, изменю договор и все такое, — говорит Эд, возвращаясь к вопросу брата.

Лейф хмурится.

— Кажется, мама говорила, что ты уже все уладил? — он смотрит на Эда, у которого очень странное выражения лица, и продолжает: — Господи. Брат, извини, но я не могу угнаться за тем, что ты сейчас говоришь нашим родителям или своей бывшей девушке.

— Все сделано? — спрашиваю я, ставя стакан на кофейный столик.

Выругавшись себе под нос, Эд бросает на брата еще один злобный взгляд.

Лейф отпивает виски и отводит взгляд. Куда угодно, только не на меня и не на Эда.

— Ну? — спрашиваю я.

— Деньги лежат в банке уже несколько дней, я просто должен перевести их на твой счет. Я сделаю это завтра. Но документы еще не готовы. Я хотел подождать. В целом, это не имеет значения.

— Имеет, мы должны сделать все правильно.

— Так чертовски сложно, — бормочет Лейф. — Напомни мне никогда не заводить серьезных подружек.

— Честно говоря, Клем, я не хотел, чтобы ты использовала это как предлог, чтобы уйти, — объясняет Эд, явно волнуясь. — Я знаю, что это неловко, но ты все равно в большей безопасности здесь, со мной.

Я качаю головой.

— У нас же все в порядке, верно? Ну, в основном? — спрашивает Эд.

Я не знаю, что сказать. Ответить правдиво не кажется мудрым.

— Подожди, она в опасности? — спрашивает Лейф.

— Мы не уверены, и я не хочу рисковать. — Эд одним глотком допивает виски и идет за бутылкой. — Но это ничего не меняет. Ты все еще можешь остаться.

Лейф выпрямляется.

— Черт возьми, что происходит?

— Кто-то разбил мою машину монтировкой или чем-то наподобие. Кто и зачем — неизвестно. Возможно, я здесь вообще не причем. Может, это месть моей сестре Френсис, которая работает в полиции. Но твой брат любезно присматривает за мной на тот случай, если кто-нибудь захочет добраться до меня. — Я окидываю Лейфа взглядом. — Знаешь, ты не поместишься на диване, ты слишком высокий.

— Я ростом шесть футов два дюйма, и самый маленький в семье. — Лейф рассеянно улыбается. — Со мной все будет в порядке, не беспокойся. Прямо сейчас я больше беспокоюсь о тебе.

— Я могу спать на диване, а ты на футоне в свободной комнате.

Эд наливает в стаканы виски и садится.

— Ты не будешь спать на диване, Клем, и ты останешься здесь столько, сколько потребуется

— Мы даже не знаем, есть ли вообще проблема.

— Но и том, что ее нет, мы тоже не знаем. Мы недавно уже спорили об этом, разве нет?

— Это было двадцать четыре часа назад. Очевидно, пора повторить.

Эд осушает половину стакана.

— Незачем. Мы в порядке.

— Ты точно не в порядке. Ты избегаешь меня с тех пор, как проводил на работу сегодня утром, — возражаю я.

Очевидно, я не могу долго держать язык за зубами.

Взгляд Лейфа прыгает между нами, в то время как Горди слегка скулит.

— Это безумие, — усмехается Эд. — Как я могу избегать тебя, когда проводил на работу и забрал оттуда домой? К тому же последние пару часов мы провели в одной комнате.

— Ты избегаешь меня, не физически, а эмоционально. Я не виню тебя, у тебя есть на это право. Просто с тех пор, как ты приготовил мне кофе сегодня утром, и я задала вопрос о наших отношениях, на который ты ответил честно, что, кстати, я очень ценю, все снова стало неловко.

Эд смотрит на меня.

— О наших прошлых отношениях, я имею в виду.

Эд молчит. Похоже, он действительно несчастлив.

— Я думала, мы будем друзьями, и, если ты передумал, я хотела бы знать. Обещаю, что не расстроюсь.

Он снова не отвечает.

— Я опять тебя раздражаю. Извини.

— Не извиняйся. Он это переживет, — говорит Лейф. — А пока я буду твоим другом.

— Лейф! — рычит Эд.

Его брат, однако, пропускает это мимо ушей.

— Почему бы мне не разделить с тобой футон, Клем? Ты будешь в полной безопасности, и мы будем дружить. Кстати, мне нравятся короткие волосы. Очень круто.

Я трогаю челку, проверяя скрыт ли шрам.

— Эд сказал, что это стиль панк-рок.

— Точно.

Эд поджимает губы так, что они выглядят, как тонкая раздраженная линия, и залпом допивает виски.

— Хорошо, что я вернулся, — продолжает Лейф. — Раз уж вы расстались и не очень ладите, то предлагаю отвозить Клем на работу и забирать на своем байке.

— У тебя мотоцикл? Я никогда не ездила на них. Ну, во всяком случае, я не помню.

— Тебе понравится! — говорит Лейф, но потом хмурится. — Подожди минутку. Значит ты забыла все и то, как занималась сексом? Черт, теперь ты вроде эмоциональной девственницы. Что ж, тебе очень повезло, что у меня…

— Придурок, какой мотоцикл? Она едва поправилась после черепно-мозговой травмы! — все еще рычит Эд. — Это небезопасно. И перестань с ней флиртовать.

— Разве не должна она выбирать? — спрашивает Лейф. — Байк и флирт?

Я вздыхаю.

— Эд, наверное, прав насчет мотоцикла, и в плане секса ты меня не интересуешь. Но все равно спасибо.

Эд просто смотрит в потолок, словно ищет там помощь, которая, понятно, не придет.

— Ну ладно, а как насчет того, чтобы спать вместе на футоне? — Лейф подмигивает мне, нисколько не смущаясь. — Серьезно, если ты просидела на этом диване больше часа, то знаешь, что спать на нем невозможно. Ты ведь не возражаешь, Клем?

— Так будет проще, — честно говорю я, но это, очевидно, неправильный ответ, потому что Эд так сильно стискивает челюсть, что того и гляди сломает зубы.

Похоже я опять ляпнула не то.

— Я лягу на диване…

— Хватит, — прерывает меня Эд. — Ты спишь со мной, Клем, и я все еще провожаю тебя на работу.

— Что?

— Ты меня слышала. Я буду продолжать провожать тебя на работу.

— Э-э… не мог бы ты повторить первую часть?

— Мы можем жить в одной комнате. Так будет проще всего.

Эд снова наполняет стакан. Не уверена, кто его заставляет пить: я, брат или мы оба?

— Футон достаточно большой, — говорю я с сомнением в голосе.

«Мы с Эдом в одной в постели…»

Я беру свой стакан и опрокидываю в рот содержимое.

Ох! Горло горит огнем, на глазах наворачиваются слезы. Но алкоголь делает свое дело — вселяет в меня фальшивую храбрость.

— Тише, — говорит Эд. — Цеди понемногу.

Я киваю.

Он снова наполняет свой и мой стакан, игнорируя Лейфа.

— Так о чем ты хочешь поговорить?

— О, нет, пока все в порядке. Спасибо. Я использовала все свои слова на данный момент. Вы двое давно не виделись, и, наверное, хотите наверстать упущенное.

Лейф прячет улыбку.

— Черт возьми, это так странно. Она так отличается от себя прежней.

— Она, между прочим, здесь. — Я машу рукой. — Почему люди говорят о тебе, как будто тебя здесь нет? Это так грубо.

— Думаю, ты на пятьдесят три процента другая, — говорит Эд с более мягкой улыбкой.

— Неужели?

— Ага. Я подсчитал. Ты реагируешь так, как я ожидаю, примерно в половине случаев, так что…

Я неразборчиво бормочу в ответ и размышляю над его словами.

Это означает, что я все еще ужасный человек или он имел в виду изменения к лучшему?

В общем-то, мне нравится, какая я сейчас. Большую часть времени.

— Она стала намного веселее, чем раньше, — продолжает Лейф.

— Я так рада, что могу тебя развлечь. Вас только двое или у вас есть еще братья и сестры?

— Еще есть старший брат, Нильс. Он — молчаливый гигант.

Я гляжу на Эд.

— Не-а, — говорит Лейф. — Нильс не такой. Эд счастлив и добродушен большую часть времени. Но, предполагаю, ваш разрыв подпортил его жизнерадостность. Я имею в виду, ты и он были…

— Ты права, Клем, — перебивает его Эд. — Очень невежливо, когда люди говорят о тебе так, будто тебя нет в комнате.

Лейф смеется.

Они начинают говорить о тату-салоне, обсуждать общих знакомых татуировщиков, которых Лейф видел во время своего пребывания на Тихоокеанском побережье.

Я медленно потягиваю виски и похлопываю Горди, когда он подходит попрощаться, прежде чем снова лечь в свою собачью постель. Такой вежливый пес.

Я вспоминаю, что Лейф говорил об объявлении в его Instagram и задумываюсь. Может пора создать новые аккаунты в соцсетях? Было бы здорово окунуться во что-нибудь. Иметь какую-то цифровую запись моей жизни.

Я просматриваю телефон и останавливаюсь на иконке Instagram. Конечно, у меня не будет подписчиков, но какая разница. Это будет для меня, а не для других. Размещение фотографий в публичном месте сделает мое существование более реальным. И более постоянны. Телефон, где хранятся фотографии, можно украсть. Воспоминания можно потерять. Но как только они появляются в сети, потребуется нечто большее, чем просто случайное ограбление, чтобы потерять их.

Нужно всего пять минут, чтобы настроить аккаунт и оставить свой цифровой след. Это странно расслабляет. Как будто я только что получила страховку.

Я сделала аккаунт закрытым и в дополнение решила не использовать настоящее имя, а придумала логин: @цыпочка_с_амнезией. Я начинаю с фотографии моих синих замшевых кроссовок Adidas Originals. Может, я их купила, а может, и нет, потому что они похожи на те, что носит Эд, только у него зеленые. Но обувь дает намек на мою эстетику, или стиль, или как там, черт возьми, это называется, а также предполагает, что я, возможно, иду куда-то. Пока не знаю, куда именно, но это неважно. Это хорошее сообщение.

Болтовня Эда с Лейфон становится успокаивающим фоном, который, похоже, усыпляет меня.

На следующее утро я просыпаюсь одна в его постели.

«О Боже, Эд отнес меня в постель!»

Айрис сказал бы, что это ужасно романтично, и я, возможно, с ней согласна, хотя сомневаюсь, что Эд воспринимает это так же.

Ну и пусть! Его простыни и подушки чудесно пахнут.

Я стараюсь не пялится на ту часть кровати, где Эд спал, рядом со мной, всю ночь, иначе просто не встану, а весь день буду лежать и мечтать.

Этим утром мне требуется немного больше времени на сборы. Я использую консилер, тушь и блеск для губ оттенка с названием Dolce Vida. Нет никаких особых причин. Просто мне показалось, что если раньше я так тщательно прихорашивалась по утрам, то стоит попробовать и посмотреть: понравится ли мне это сейчас. Я не должна делать прямо противоположное тому, что делала до нападения. Но и пытаться стать точной копией себя прежней глупо. Я другая, но одновременно я тот же человек. У меня то же имя, вагина и влечение к Эду. Пусть я и не понимаю, почему приняла те или иные решения, но и не ненавижу себя прежнюю.

И, кстати, макияж выглядит хорошо.

Глава 8

— Ты снова витаешь в облаках, — говорит Айрис, протягивая мне тряпку. — Протри пыль, пока мечтаешь.

— Я не витаю, и не мечтаю.

Она фыркает.

— О, милая, ты, похоже, облетела полсвета, пока о кое о ком думаешь.

Я беру тряпку.

— Понятия не имею, о чем ты. Я сосредоточена исключительно на работе.

— Правда?

— Ты знаешь, что здесь есть целая подборка журналов, которые посвящены исключительно пирсингу гениталий?

— Конечно, знаю, как и то, что ты пытаешься сменить тему. Но я не вижу ничего плохого в том, что кто-то хочет украсить себя, если, конечно, не выставляет это на публике.

— Хм…

Айрис ухмыляется.

— А ты, похоже, такое не одобряешь. Ты слишком критична для такой юной особы.

— Не скажу, что не одобряю, просто немного удивлена.

— Почему бы мне не иметь в магазине книги о сексе и человеческом теле? И то, и другое — естественно и прекрасно.

Не зная, что сказать, я протираю пыль.

— Господи, неужели тебя смущает близость и обнаженное тело? — Айрис цокает языком. — Клементина, как тебе не стыдно?

Я думаю о вчерашних словах Лейфа. Он назвал прежнюю меня зажатой и нервной, и похоже это была шутка лишь отчасти.

— Чего ты от меня хочешь? После нападения и потери памяти, меня можно назвать девственницей. У меня нет никакого практического опыта в этом, я даже полностью голым никого не видела, кроме себя.

— Знаешь, я никогда не думала об этом в таком ключе.

— То-то и оно. Я точно знаю, что занималась сексом, но не помню.

— Может, стоит попросить Эда помочь? — В ее глазах появляется злой блеск. — Видишь, ты хмуришься. Я произношу его имя, а ты каждый раз хмуришься.

— Уверена, его больше интересует секс с брюнеткой из ресторана, чем забота о моих сексуальных потребностях. О которых я, кстати, забочусь сама.

— Х-м-м.

— Я мастурбирую.

Парень, который только что вошел в магазин, останавливается и моргает.

— Добро пожаловать в «Браун Букс», — говорю я с улыбкой. — Дайте знать, если смогу чем-нибудь помочь.

Он снова моргает.

— Помочь с книгами.

Отрывисто кивнув, парень идет в раздел подержанных книг.

Хотите узнать, как достичь успеха в работе и социальном общении — спросите у меня.

— Ну, я надеюсь, ты можешь удовлетворить себя, — Айрис продолжает разговор. — Ты смотрела порно, чтобы узнать?

— Мастурбация на самом деле не подпадает под эпизодическую память. Стертыми были такие вещи, как личные факты и детали событий. Мышечная память работает просто отлично.

— Что ж, если понадобится помощь или ты просто захочешь разнообразия, в «Далиле», в нескольких минутах ходьбы отсюда, есть прекрасный выбор вибраторов и других игрушек.

— Звучит интересно. Как-нибудь туда загляну. Спасибо.

— Лично я считаю, что вибратор «Лили Лило» — прекрасное вложение денег, — делится Айрис. — Но ты должна выбрать тот, который тебе подойдет.

У парня в отделе подержанных книг явно проблемы с сексом или, по крайней мере, с обсуждением его, потому что он почти выбегает из магазина.

Да и ладно. Сейчас почти пять часов. Надеюсь, люди, идя с работы, заглянут к нам и соблазняться купить книгу.

Однако женщина, которая входит с важным видом, вероятно, не покупатель — она мне знакома.

— Нам нужно поговорить, — объявляет она.

— Привет, Тесса.

Айрис просто переводит взгляд с меня на чернокожую красавицу с замысловатыми татуировками на руках. Тесса одета в рваные джинсы, короткий вязаный топ, ниспадающий с одного плеча и сапоги с заклепками. Модели подиумов желали бы выглядеть так же. И я в балетках, джинсах и футболке с надписью: «Там, где живут чудовища», взятой здесь же, в магазине, не иду с ней ни в какое сравнение. По крайней мере, сегодня утром я накрасилась, иначе чувствовала бы себя еще хуже.

Тесса сказала: «Нам надо поговорить». Я видела в фильмах, как такое произносили нежно и шутливо, но это, определенно, не тот случай. Однако Айрис сияет, так что, полагаю, она думает иначе.

— Айрис, это Тесса, подруга Эда, — говорю я. — Тесса, это мой босс, Айрис.

Тесса кивает.

— Мэм.

— Привет! — Айрис улыбается ей и поворачивается ко мне. — Клементина, почему бы тебе не взять сумку и не пойти выпить с подругой? Попробуйте по пути тот новый маленький винный бар!

— Мы не подруги, — говорит Тесса.

— Точно, — соглашаюсь я. — Айрис, ты уверена, что не хочешь, чтобы я помогла тебе закрыть?

— Нет, нет. Антонио скоро будет здесь. Вы идите. — Айрис хлопает в ладоши. — Увидимся завтра, дорогая.

Я иду переодеться и помыть руки, затем беру сумку и возвращаюсь к ожидающей меня Тессе. Очень сердитой Тессе. Понятия не имею, что она хочет обсудить. После того, как мы в последний раз пересекались у Эда, разговор со мной — последние, что ее будет интересовать. Когда-то мы были друзьями. Но те дни явно прошли.

— Готова? — спрашиваю я, указывая на дверь.

— Следуй за мной, — приказывает она.

Мы выходим на улицу. Тесса грациозно пробирается сквозь движущуюся толпу, и я стараюсь не отставать. Пройдя полтора квартала, она резко поворачивает и исчезает на узкой лестнице.

Винный бар находится в подвале здания. Атмосфера здесь приглушенная, как и освещение. Стена за барной стойкой уставлена бутылками. Людей немного — наверное, еще слишком рано.

Тесса садится за маленький столик и жестом подзывает официанта.

— Два домашних каберне, спасибо.

— Я пью красное вино?

Она неопределенно передергивает плечами, складывает руки на столе и просто смотрит на меня.

— У нас проблема, Клем.

Я жду, и она продолжает:

— Эд.

— А что с ним? С ним все в порядке?

— Было бы, если бы ты держалась подальше. Я понимаю, что ты ничего не помнишь, но позволь мне кое-что объяснить. Эд больше, чем мой босс, он мой друг. Мы давно знаем друг друга, и я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как ты снова морочишь ему голову. Ты ему не подходишь. Так что тебе нужно держаться от него подальше.

— Я пыталась переехать из квартиры. Он попросил меня остаться.

— Старайся лучше.

Я вздергиваю бровь.

— А это вообще твое дело?

— Я должна позволить тебе снова причинить ему боль?

— Что же я натворила в этот раз?

— Ты сказала ему, что ты больше не считаешь, что он тебе изменил.

— Он рассказал?

— Лейф проговорился. Клем, ты хоть на секунду задумался, как твои слова могут повлиять на Эда? О том, что они для него значат?

— Он вздохнет с облегчением, словно с его плеч свалилась тяжесть. — Тесса молчит и сердито смотрит на меня. — И что? Мне переехать на Аляску? Тебя это устроит?

— Я хотела предложить место чуть дальше, например, Юкон, но и Аляска подойдет.

Официант наконец-то приносит вино. Спасибо, черт возьми, за это! У меня пересохло горло, я встревожена и мысли в голове еще больше перепутались… Вино мне нравится больше, чем виски. Оно похоже на выдержанный виноградный сок.

Чувства Тессы, по-видимому, схожи с моими. Она тоже ополовинивает бокал.

Я пишу Эду о том, где я, с кем, и что сегодня сама доберусь до дома, а потом возвращаюсь к разговору.

— Послушай, Тесса. Здорово, что у Эда есть друзья, которые так заботятся о нем. Но это все равно не твое дело.

Она поджимает губы.

— Ты не видела его после разрыва. Ты разрушила его.

— Ну, видимо, я и себя разрушила.

— Я не шучу. Я никогда не видела Эда таким раньше и не хочу видеть его таким снова.

Я напрягаюсь. Может быть, на меня так действует упоминание о страданиях Эда, или это из-за неприкрытой ненависти Тессы, но, в любом случае, это отличный повод выпить еще вина.

— Как думаешь, почему я собиралась переехать из квартиры? Я видела, что это не работает. Видела, что Эд несчастлив.

— И что? Теперь я должна благодарить за то, что ты пару минут вела себя как полу-приличный человек?

— Как насчет того, чтобы просто признать, что Эд взрослый мужчина, который может сделать свой собственный выбор?

Тесса страдальчески закатывает глаза, прежде чем допивает вино, одновременно подавая знак официанту принести еще.

— Взрослые мужчины — идиоты. Ты до сих пор не поняла?

Я смеюсь.

— Серьезно? Тебе смешно?

— Я не собираюсь причинять вред Эду. Я не… я не хочу, чтобы это когда-нибудь повторилось.

Она усмехается и откидывается назад, скрестив на груди руки.

— Не знаю, что еще тебе сказать.

— Ты не уйдешь? — спрашивает Тесса отрывисто и резко.

— Позволь мне кое-что прояснить, — мой голос идеально соответствует ее тону. — Раньше ты ненавидела меня за то, что я порвала с Эдом, считая, что он изменил мне. Теперь злишься, что я поверила, что он не изменял. Ты уж извини, что мой мир не перевернулся в соответствии с твоим нынешним настроением. И, в любом случае, это не тебе решать.

Она качает головой.

— Эд снова начнет гоняться за тобой. Он ничего не сможет поделать. Ты словно зуд под его кожей.

Меня никогда раньше не сравнивали с сыпью, и все же это звучит не так уж плохо.

— Неужели?

— Перестань улыбаться. Это не смешно.

— Прости.

— Боже, посмотри на себя, ведешь себя так мило и глупо. Ты действительно веришь, что это подействует на меня? — спрашивает Тесса, склонив голову набок. — Или это действительно та, кем ты себя сейчас считаешь?

Я допиваю вино.

— Я все еще пытаюсь понять, кто я. Но ты в любом случае будешь ненавидеть меня и считать дерьмом. Сообщение получено громко и ясно. Но в будущем, если у тебя появится желание наставить меня на путь истинный, то не приходи ко мне на работу. Напиши, и мы где-нибудь встретимся. Я не против.

— Ты не против? — повторяет она, не веря.

— Почему бы и нет. У меня не такая уж насыщенная социальная жизнь. — Я пожимаю плечами и поворачиваюсь, чтобы осмотреть бар. — Почему официант так долго?

Тесса допивает вино, оценивающе глядя на меня поверх бокала.

— Занятно.

— Что?

— Я ожидала, что к этому времени ты уже сбежишь, строя из себя обиженную. Эд не просто так всегда обращался с тобой как с фарфоровой куклой.

— С какой стати мне сбегать? Не обижайся, но я тебя не знаю. Твое мнение ничего для меня не значит. Эд говорил, что мы с тобой были подругами, хотя те дни явно прошли.

— Это, черт возьми, точно. Они прошли. Все мое доверие к тебе в прошлом, Ты его разрушила.

— Тогда, у Эда, ты сказала, что я пыталась втянуть тебя в наш разрыв. Мне очень жаль, что так получилось.

— Прибереги это.

— Ладно. Ты действительно думаешь, что Эд все еще хочет меня?

— Мужчины следует туда, куда их ведут члены, а член Эда — как стрелка компаса, когда дело касается тебя.

Я стараюсь неподдаться вспыхнувшей надежде. С одной стороны, мне бы очень хотелось быть истинным севером Эда, однако я знаю, что это плохая идея — наша история слишком сложна. С другой стороны, я бы очень хотела залезть на него голой. Я имею в виду, что мы, должно быть, занимались сексом сотню раз. А может, и больше. Послеобеденный секс. Пьяный секс. Воскресный утренний секс. Злой секс. Ленивый секс. Секс в душе. Примирительный после ссоры. И кто знает, какой еще? Ужасно несправедливо, что у нас с Эдом такая бурная история, а я не могу наслаждаться воспоминаниями.

— Что ты сделала со своими волосами? — спрашивает Тесса, прежде чем кивнуть официанту, который ставит перед нами полные бокалы.

— Подстригла. Мне нравится покороче.

Мы берем бокалы, я протягиваю свой и говорю:

— За то, что мы не друзья.

— За это я выпью, — отвечает Тесса.

*** *** ***
Странно, но враждебность Тессы успокаивает. По крайней мере, она говорит, что думает. Других людей бывает трудно читать.

Тесса спрашивает, каково это проснуться в больнице, не зная, кто ты, и о том, как я устроилась на работу в книжный магазин. А я спрашиваю ее о том, как мы познакомились (она отвечает, что через Эда), и о ее жизни в целом. Сначала она колеблется, но потом потихоньку начинает открываться. Настороженный взгляд не пропадает, но она рассказывает о своей жизни и прошлом.

Может из-за вина. А возможно, это просто отголоски нашей давней дружбы. Я не знаю.

Она рассказывает, что они с Невином тоже познакомились через Эда. Они вместе уже четыре года. Сейчас Невин — учитель, но раньше служил в армии и принимал участие в военных действиях. Вероятно, пережитое там, немного его травмировало. Он страдает бессонницей и часто выходит на пробежку по ночам, чтобы измотать себя. Наверное, поэтому он такой накачанный. Тесса говорит, что они хотят завести ребенка. Невин будет вставать к нему по ночам. По крайней мере, его бессонница послужит хорошему делу.

Мы допиваем бутылку вина, и я заказываю вторую. Почему бы и нет? После выписки из больницы я еще ни разу не напивалась, а сейчас хорошо провожу время со свой бывшей подругой.

Спустя некоторое время, в баре появляются братья Ларсоны. Хотя я предпочитаю верить, что Эда привело сюда беспокойство, а не «погоня за моей задницей», как назвала это Тесса.

— Дамы, — приветствует нас явно недовольный Эд.

— Видишь, — говорит Лейф, приставляя к нашему столику два стула, — ты слишком остро отреагировал. Никто не ранен и не истекает кровью.

— Ты не говорила, что собираешься навестить Клем, — Эд пристально смотрит на Тессу. — Айрис пришлось сказать мне, где я могу вас найти.

Он серьезно недоволен. Даже мне досталась часть его раздраженного взгляда.

— Мне нужно твое разрешение? — огрызается Тесса.

— Подожди, — говорю я. — Мне нужно твое разрешение?

Тесса смеется.

— Эд? — настаиваю я.

— Конечно, нет. Я просто беспокоюсь о тебе.

Тесса бросает на стол деньги, перекидывает свою дизайнерскую сумочку через плечо и встает.

— Что я тебе говорила? — говорит он мне. — Прямо как компас.

— Не хочешь наверстать упущенное? — спрашивает Лейф, подавая знак официанту принести еще стаканы.

— В другой раз. У нас с Невином есть планы на ужин. — Она чмокает его в щеку и идет к двери. Эда она полностью игнорирует.

В баре становится оживленнее, когда народ после работы приходит пропустить по бокальчику. Играет музыка, люди разговаривают.

Это отличное место. Надо не забыть сказать Айрис.

Я чуть захмелела, но чувствую себя хорошо. Я смотрю на Эда и с задумчивым видом кручу вино в бокале. Я видела, как одна женщина в баре так делала, и решила, что это круто выглядит.

— Она беспокоится о тебе. Серьезно беспокоится.

Лейф в замешательстве морщит лоб.

— Разве Клем не знает, что вы двое встречались раньше?

— Теперь знает, — скрипит зубами Эд, забирая у меня бокал и допивая вино.

Ого!

— Ты и Тесса встречались?

— Да.

Мне это не нравится. Как, впрочем, и мысль об Эде с какой-нибудь другой женщиной — я даже немного ревную его к себе прежней.

Я представляю Эда вместе с красавицей Тессой… Они бы хорошо смотрелись вместе. Хотя сейчас она с Невином, так что все это в прошлом.

Интересно, как давно Тесса и Эд расстались?

И вдруг разрозненные кусочки информации наконец-то складываются в картинку. Они заостренные, острые и точно подходят один к другому.

— Когда я обвинила тебя в измене… С кем, по-моему, ты мне изменял? — спрашиваю я.

Эд отворачивается.

Официант с улыбкой ставит на стол два новых бокала.

— Черт! — Лейф пригубливает вино. — Она ничего не знает? Ты ей не сказал?

— Он не любит об этом говорить, — поясняю я.

Рука Эда на столе сжимается в кулак.

— Ты можешь винить меня? — спрашивает у меня он.

— Я считала, ты изменяешь мне с Тессой?

Он просто смотрит на меня. Потом смотрит прямо сквозь меня.

Похоже, я угадала.

— Вот почему ты так отреагировал, когда я тогда пошутила насчет использования бывшей для секса? И когда вчера вечером Лейф пошутил о «ценном совете», он имел в виду тебя и Тессу?

— Да, — огрызается Эд.

Лейф потирает лицо.

— Черт! Ты должен был сказать ей.

— Почему Тесса ненавидит меня? — спрашиваю я, хотя уже вероятно, уже знаю ответ.

Эд раздувает ноздри.

— Потому что ты не остановилась на том, чтобы просто разбить мне сердце. Ты позвонила Невину и сказала, что Тесса изменяет ему со мной. Невин совершенно слетел с катушек, и мы с ним подрались. Тесса любит его, она была твоей лучшей подругой, а ты сделала все возможное, чтобы разлучить и их тоже.

— Понятно. Конечно, если бы я думала, что ты с ней…

— Я не изменял тебе! — резко прерывает меня Эд. — Но ты не захотела меня слушать. Ты была абсолютно уверена в своей правоте, а мои слова не имели для тебя никакого значения. Я собирался попросить тебя выйти за меня замуж, черт побери! Как ты могла поверить, что я причиню тебе такую боль? Я безумно любил тебя, и все же ты поверила, что я тебя предал!

— Как я и говорил вчера: ваш разрыв подобен взрыву Звезды смерти, — с неестественной небрежностью говорит Лейф. Он пытается держать все под контролем. Наполовину наполнив один из бокалов, он толкает его через стол ко мне. — Пей, Клем. Ты побледнела. Давай.

Я делаю, как велено, хотя и не уверена, что алкоголь поможет заполнить странное ощущение пустоты внутри. Раньше я думала, что ответы, реальное знание моего прошлого помогает. Но на сей раз это причиняет боль.

— Почему я так подумала? Откуда я вообще взяла эту идею?

Глаза Эда немного пугают. В них столько гнева.

— Не знаю. Ты не сказала. Ты плакала, но была так холодна со мной, словно я умер для тебя. Я пытался заставить тебя поговорить, но ты просто…

Эд вскакивает и мчится к двери. Лейф хватает меня за руку, как будто хочет остановить, если мне вздумается последовать за его братом, затем похлопывает по ладони и грустно улыбается.

— Пусть идет.

— Я не хотела его так расстроить.

— Знаю. Во всяком случае, он должен был рассказать. Рано или поздно это бы вышло наружу. Как ни крути, ты в этой истории не посторонняя.

— Да уж.

— И для протокола: Эд тебе не изменял, — Лейф глядит мне прямо в глаза. — Он тот, кто всегда читает мне лекции: «Не трахай замужних женщин», «Не трахай клиентов или коллег по работе», «Сначала удостоверься, что она совершеннолетняя». Он не стал бы рисковать, чтобы его поймали на нарушении собственных заповедей.

Лейф пытается рассмешить меня, и я стараюсь улыбнуться.

— Эд никогда бы этого не сделал, Клем. Понятно, что из-за потери памяти, ты еще плохо его знаешь, но мой брат — один из лучших людей, и он был без ума от тебя.

— Знаю. Мне просто хочется понять, почему я… В любом случае, похоже, я причинила боль многим людям. — Я кладу еще одну двадцатку на стол рядом с купюрой Тессы. Это должно покрыть стоимость вина. — Тебе нужно пойти за ним, Лейф. Он расстроен, и не должен быть один.

— Не беспокойся. Я найду его, как только ты окажешься дома в целости и сохранности.

— Уверен?

Лейф обнимает меня за плечи. По-братски. Любяще.

— О, моя дорогая Клементина. С ним все будет в порядке. И в этом городе нет такого места, где бы это идиот мог спрятаться от меня.

— Наверное, лучше мне позвонить Френсис и вернуться к ней.

— Нет, не делай этого. Как только Эд успокоится, то вероятно и захочет поговорить с тобой. Проверить, все ли с тобой в порядке и все такое.

— Отлично. — Я вздыхаю.

Мы медленно поднимаемся по лестнице на улицу.

— Ты должна помнить, что для него все это произошло совсем недавно. Он очень любил тебя.

Я киваю.

— Я нашла кольцо.

Лейф стонет.

— Ага. Фигово. — И тут мне приходит в голову одна мысль: — Он когда-нибудь хотел жениться на Тессе?

— Иди сюда. — Лейф поворачивает меня к себе и осторожно вытирает щеки. Наверно, это просто капли дождика. — Клем, ты не можешь расстраиваться из-за того, о чем даже не помнишь. Перестань плакать. Боже милостивый. Твое лицо все розовое и в пятнах. Ты правда так хочешь выглядеть?

— Нет.

— Эд и Тесса встречались много лет назад. Им обоим было тогда чуть за двадцать. Почти подростки, знаешь?

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что я ни хрена не знаю.

Лейф улыбается.

— Тогда знай, что весь этот беспорядок разберется. Так всегда бывает. В конце концов.

— Как скажешь.

Я не говорю Лейфу, что именно этого и боюсь — конца.

И, похоже, он стал намного ближе.

Глава 9

Не знаю точно, что меня разбудило, но было уже поздно. Около часа ночи. Горди спит без задних лап и я, должно быть, тоже задремала, несмотря на эмоциональное потрясение.

Эд сидит передо мной на кофейном столике, обхватив голову руками. Освещение слабое, и его волосы в беспорядке, как будто он часами нервно их ерошил.

— Эй, с тобой все в порядке?

Со вздохом он поднимает на меня взгляд.

— Клем, почему ты спишь на диване?

— Подумала, что ты захочешь побыть один. — Я сажусь, откидывая одеяло. — Куда ты пошел из бара?

— Просто немного погулял. Это моя рубашка?

— Да.

Он удивленно вскидывает брови.

— На тебе моя рубашка?

Я слишком устала, чтобы смущаться.

— Она пахнет хорошо. Это успокаивает.

— Ладно. — Он вздыхает и протягивает руку. — Пойдем спать.

— Уверен? Тебе не обязательно делать это просто по доброте душевной.

Эд нетерпеливо шевелит пальцами. Я хватаюсь за них и позволяю ему вывести меня в коридор. Дверь в свободную комнату закрыта. Лейф, должно быть, уже там. В комнате Эда горит ночник. И это хорошо. Не уверена, что смогу справиться с более ярким светом прямо сейчас.

Эд закрывает дверь, снимает кроссовки, носки и рубашку. Расстегивает джинсы и спускает их вниз по ногам.

От вида его голого торса и черных боксеров я полностью просыпаюсь. Его сильные бедра, колени, даже светлые волоски на ногах сексуальны. Я отворачиваюсь от нелепо горячего стриптиза, прежде чем спонтанно кончу.

Теперь я знаю, что член Эда «ровняется налево». Вот так-то.

Я забираюсь на свою сторону кровати и устраиваюсь поудобнее. Может быть, завтра я просто спрячусь в шкафу. Возьму день психологического здоровья и исчезну из мира на некоторое время. Подробности нашего разрыва эмоционально измотали меня. Может, спросить Эда, не хочет ли он спрятаться со мной? Для него это тоже было адом.

— О чем думаешь? — спрашивает он, ложась на свою сторону кровати.

— Подумываю не спрятаться ли в шкафу завтра. Взять небольшую паузу, так сказать.

— Звучит неплохо.

— Можешь присоединиться. Просто нужно найти шкаф побольше.

— Хм.

Я поворачиваюсь Эду.

— Я не собираюсь извиняться снова. Я уже так много раз это делала, что навязла на зубах, верно?

— Все еще думаешь, что я тебе изменял?

— Нет. Я знаю, что не изменял. Это просто не похоже на тебя. — Меня обуревает море чувств. Придется иметь с ними дело. Я поворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. — Интересно, узнаем ли мы когда-нибудь, что, черт возьми, творилось тогда у меня в голове?

Эд что-то бормочет.

— Эй, это Тесса? — спрашиваю я, указывая на рисунок на стене, где изображена нижняя часть спины женщины, изгиб бедер и округлости ягодиц.

Наверное, это не самый мудрый вопрос, но все равно.

— Конечно, нет. Это ты.

— Ох.

— Думаешь, я повесил бы рисунок какой-то обнаженной женщины в нашей спальне? — Эд качает головой. — Я все еще не могу заставить себя снять его. В первую неделю после твоего отъезда я просто пил. Я был на самом дне. Не мог поверить, понимаешь? Ты всегда была немного неуверенной в себе, но я думал, что у нас все под контролем. Я думал, ты знаешь, что я чувствую…

— А через неделю или две уже начал встречаться с другими женщинами, — добавляю я услужливо. Эд бросает на меня взгляд. Не сердитый. Удивленный, может быть. — Все в порядке. То есть, может быть, я немного расстроена тем, как быстро ты к этому перешел. И я даже не собираюсь поднимать вопрос, что ты пригласил кого-то в мой любимый ресторан, потому что… Ну, просто не собираюсь.

— Клем, ты бросила меня. Какой бы версией себя ты в данный момент не являлась, но это ты ушла. Свалила. Уж кому-кому, а не тебе расстраиваться..

— Прекрасно. Как скажешь.

Эд улыбается. Как будто ему нравится, что я ревную. Хотя одному Богу известно, что на самом деле он думает.

— Как я уже говорил: неделю после твоего ухода я пил, и тогда Тесса и Невин взялись приводить меня в чувства. Они напомнили, что у меня есть работа, салон, которым нужно управлять. Я взял себя в руки и… В общем, свидания заменили выпивку. Я был несчастным двадцать четыре часа в сутки, а это отвлекало.

— Френсис говорила, что я тоже была в полном беспорядке. — Я снова таращусь в потолок. Это безопаснее, чем глядеть на Эда. — Сегодня много чего произошло, и есть что переварить.

Эд молчит, потом спрашивает:

— О чем ты сейчас думаешь? — Впервые за целую вечность его лицо открыто и беззащитно. Таким он еще красивее. — Клем?

— О многом. О красоте. Разочаровании. Потерях. И сексе, конечно. В конце концов, мы вместе лежим в постели и трудно не думать об этом на каком-то уровне. Все дело в физическом осознании, понимаешь?

— Мы много трахались в этой комнате, — после недолгой паузы, говорит он. — Мы трахались почти в каждой комнате.

— Правда?

— Думаешь, я вру? — он улыбается уголками губ. — Ну, я могу.

— Теперь это соревнование?

— Лейф был прав, надо было рассказать тебе все. Только говорить об этом — дело нелегкое. Словно заново все пережить. Но мы должны быть честными друг с другом, верно?

— Да, я бы этого хотела. Абсолютно.

— Тогда давай, задавай свои вопросы. Я знаю, что они у тебя есть. У тебя всегда они есть.

— И о скольком мне будет дозволено спросить?

Он пару секунд думает.

— Не уверен. Сначала ударь меня своим самым худшим, оттуда и пойдем.

Если он готов раздвинуть границы, я более чем счастлива услужить.

— Твой член проколот? Сегодня в магазине я видела книгу о пирсинге гениталий, и это натолкнуло меня на мысль…

— Нет. — Эд смеется. — Это очевидно, что я не против тыкать себя иглой, но только не там.

— Я тебя не виню. Должно быть, это чертовски больно.

Он качает головой, ухмыляясь.

— Что?

— Ничего. Еще есть вопросы?

— Гм… сколько раз ты был влюблен?

— Парочку, но это быстро проходило. Сначала ты ныряешь в любовь с головой, держишься, сколько хватит воздуха, и выныриваешь. Найти такую любовь, что и выныривать не хотелось… это совсем другое. Особенное.

— Айрис говорила, что брак — это поиск того, чью фигню можно терпеть долго. Того, кого захочешь видеть и говорить каждый день до конца жизни.

— Она права.

— И ты искренне думал, что это я? То есть, судя по тому, что ты говорил…

Эд перекатывается на бок и пристально смотрит на меня.

— Клем, ты была не так уж плоха. Когда все идет к черту, ты вспоминаешь только плохое. Наверное, это самосохранение. Способ убедить себя, что тебе лучше без другого человека.

— Наверное.

— Ты многим нравилась. Не думай, что ты плохой человек. В конце концов, у каждого есть свои недостатки. — Он делает паузу, как будто обдумывает что-то, а потом продолжает, тщательно подбирая слова: — Раньше ты была менее уверена в себе. Теперь, если тебя что-то задевает, ты просто это игнорируешь. Я не говорю, что тебя это совсем не волнует, но ты не зацикливаешься.

— Это хорошо или плохо?

Он пожимает плечами.

— Это всего лишь ты. Раньше ничто не могла заставить тебя признать, что ты ошиблась. Ты была чертовки упрямой. Чтобы ты извинилась? Да ни за что. А теперь ты, кажется, не можешь перестать извиняться.

— Подожди. Как неврастеничка может сочетаться с упрямой идиоткой?

— Я не говорил, что ты неврастеник. Только то, что ты много беспокоилась.

— И никогда не признавала, что неправа?

— В основном.

— Должно быть, я была потрясающа в постели, иначе почему еще ты был со мной? — Эд смеется. — Быстро, расскажи мне что-нибудь ужасное о себе.

— Я был дерьмовым парнем. С тобой явно что-то происходило, и уже какое-то время, и я все проморгал. Может быть, если бы я не был так занят работой, если бы уделял нам больше времени, мы все еще были бы вместе. И ты не была бы одна в ту ночь и не пострадала бы.

Я не знаю, что сказать.

— В общем, как-то так…

— Ты не можешь взять всю вину на себя.

Эд ничего не говорит.

— Ты не сочтешь меня странной, если я кое-что скажу?

— Ты уже спрашивала о пирсинге на моем члене, так что давай.

Я слегка улыбаюсь.

— Ну, да. Я просто хотела сказать: это мило, что мы разговариваем.

— Да. — Эд вздыхает. — Тесса доставила тебе неприятности?

— Все нормально. Я справилась. Она заботится о тебе.

— Мы давно дружим. И вы с ней раньше ладили. Было бы здорово, если бы вы вернулись к чему-то подобному. Вернуть старых друзей может оказаться полезным.

Тесса скорее задушит меня, чем это случится, но пусть Эд помечтает.

— У меня появились новые друзья. На днях парень из кафе через дорогу от книжного спросил, не хочу ли я как-нибудь сходить в кино.

Эд хмурится.

— Что ты ответила?

— Сказала, что подумаю. Мне кажется, сейчас не самое подходящее время. Если только он не имел в виду просто дружбу.

— Всегда хорошо иметь друзей.

— Согласна. Но настоящие отношения кажутся сложными, и большую часть времени я в замешательстве. Кроме всего остального, я потеряла около десяти лет знаний о том, как вести себя на свидании.

— Это да. Как продвигается твое чтение?

— Хорошо, я… Сейчас мне нравится «Голубой лед» Анны Стюарт. Айрис сказала, что это классика романтического саспенса. Такое нельзя пропустить.

— Расскажешь мне потом, что там и как.

От меня не ускользает, что наш разговор перешел на более безопасные темы. И это прекрасно. Мы разговариваем как друзья. Или люди со сложным прошлым, которые могли бы стать друзьями.

Рука Эда лежит на матрасе, рядом со моей: так близко и одновременно вне досягаемости. Я снова жутко ревную к прежней себе. Она могла просто прикоснуться к Эду в любое время. Сука!

— О чем ты сейчас думаешь? — едва слышно спрашивает Эд. Ночь такая тихая. Весь мир заключался в одной этой комнате.

— Тебе действительно важно, о чем я думаю?

— Может, и зря, но да.

Это утверждение кажется одновременно сладким и горьким, болезненным и приятным.

— Мне нравится, как ты отвечаешь на мои вопросы, — поясняет Эд. — Честно, без утаек. Я не гадаю, пропустил ли опять что-нибудь. Ты просто делишься мыслями. Это хорошо. Очень хорошо.

— Честно говоря, я думаю, что ты закоротил мой мозг.

— Это чувство полностью взаимно.

Мой взгляд перескакивает с его пальцев на лицо.

— Неужели?

Его улыбка кажется почти неловкой. Возможно, он немного огорчен.

— Как ты думаешь, почему ты здесь, в моей квартире? В моей постели, в моей рубашке?

— Ну, я просто взяла рубашку без спроса. Что касается остального: ты беспокоился о моей безопасности и Лейф раздражал тебя, флиртуя со мной, — предложила я. — Хотя ничего бы не случилось, если бы мы с ним спали на футоне. Все и так достаточно сложно, и, хотя он кажется хорошим парнем, у меня к нему ничего нет.

— Нет? — Эд облизывает верхнюю губу, и внутри меня все сжимается. Приятное ощущение. И не особенно новое, когда дело касается его. — Рад слышать.

— Мм.

— Ты вернулась в мою жизнь не просто так, Клем. На том или ином уровне я хочу, чтобы ты была здесь. С моей стороны было бы глупо притворяться, что это не так.

Теплота в его голосе ошеломляет. Близость опьяняет. Возможно, я реагирую инстинктивно — как у собаки Павлова выделялась слюна, когда загоралась лампочка. Или это привет от старой меня, которая точно знала, чем занималась с Эдом в этой постели. Или, может быть, даже если я не помню свои чувства к Эду, они никуда не пропали.

— Ты смотришь на мой рот, — говорит Эд.

Я подношу пальцы к своим губам.

— Знаешь, я не помню, какого это: целоваться.

— Я не знал. — Он смотрит на мои губы.

— Меня беспокоит, как быть с носами.

Он моргает.

— С чем?

— С носами. Как нужно двигаться, чтобы его не сломать? А как насчет дыхания? Задерживать или дышать через нос?

— Похоже, ты много об этом думала. Кстати, ты начинаешь балаболить, когда нервничаешь.

— Да, знаю. И потом, надо учитывать, целуешься ты с языком или без.

— Ладно, Клем. Ты определенно слишком много думала об этом. Если в поцелуе нет хотя бы толики спонтанности, это его портит. Ты обсуждала свои теории насчет поцелуев с кем-нибудь еще?

— Нет, — подумав, отвечаю я.

— И не надо. И я не хочу, чтобы ты встречалась с тем парнем из кофе.

— А как насчет той девушки, которую ты привел в мой ресторан?

— Это не твой, а наш ресторан, и я больше с ней не встречаюсь. Честно говоря, я понятия не имею, что происходит между нами, Клем. Есть ли у этого будущее или это просто старые воспоминания. Но предлагаю провести еще немного времени вместе и посмотреть, как пойдут дела.

Я делаю глубокий вдох.

— Ты хорошо продумал?

— Сегодня вечером я гулял и размышлял: почему я так разозлился? Почему так неохотно рассказывал тебе о том, что случилось? Правда в том, что мои чувства к тебе в полном смятении. Я не могу в них разобраться… пока. Однако одно я понял: если бы я вернулся домой, а тебя здесь не было, я бы пошел тебя искать.

— Э-э… понятно.

— Хорошо. — Он приподнимается на локте и придвигается ближе. Почти вплотную ко мне. — Теперь о поцелуях.

Эд обхватывает мое лицо и прижимается к губам.

Я забываю о носах, дыхании и прочей ерунде. Мои мысли заняты кое-чем другим, гораздо более важным. Его язык скользит по складке моих губ, и я открываю рот. Это приятно. Жарко, влажно и идеально. Эд покусывает мою губу, потом трется своим языком о мой. Он целует меня сильно и глубоко, поглаживая большими пальцами лицо. Наши тела прижаты друг к другу, и его руки скользят в мои волосы. Если бы я не знала Эда лучше, то сказала бы, что он владеет мной. И он принадлежит мне. Мы так хорошо подходим друг другу.

Эд не останавливается, пока мои губы не распухают, а голова не начинает кружиться. Подушечкой большого пальца он проводит по моей нижней губе. Я чувствую его теплое дыхания на лице, не говоря уже о жаре его тела. Тела, которое вдавливает меня в матрас.

— Что думаешь? — спрашивает Эд голосом, в десятки раз более глубоким и грубым, чем обычно.

От осознания того, что он хочет меня, у меня поджимаются пальцы на ногах.

— О том, чтобы целоваться или проводить время вместе?

— О том и другом?

— У тебя такие красивые глаза. — Я улыбаюсь.

Он просто ослепителен. Но, может быть, я сказала достаточно для одного вечера.

Он улыбается в ответ.

— Поцелуй: понравился или нет?

— Ах, это было мило.

— Мило? — Он усмехается.

— Чем плохо мило?

— Это твой первый поцелуй. Я хотел сделать что-то получше, чем просто мило.

— Это было очень приятно. Думаю, что хотела бы сделать это снова когда-нибудь. Если ты, не против, конечно.

— Ты меня убиваешь, — Эд смеется. — А как насчет того, чтобы проводить время вместе?

— Что ж, буду рада провести с тобой время.

— Рад слышать.

Мое сердце все еще сильно бьется. Должно быть, из-за близости Эда, из-за жара в глазах. И что-то определенно произошло у него в штанах. Я чувствую, как это «что-то» давит мне на низ живота.

«Возможно, если я вежливо попрошу, он позволит мне посмотреть?»

— Мы просто не будем торопиться, — говорит Эд. — Посмотрим, что произойдет.

— Мы не собираемся…?

— Не сегодня.

— О, ладно. — Я даже не стараюсь скрыть разочарование в голосе.

Эд целует меня в лоб и протягивает руку, чтобы выключить ночник, прежде чем вернуться на свою далекую сторону кровати.

Ну, не так уж она и далеко, просто так кажется.

Мои губы все еще покалывает вместе со всем остальным. Это был довольно приятный поцелуй.

— Спокойной ночи, Клем.

— Спокойной ночи.

Я надеялась, мы обнимемся или что-то в этом роде, но, возможно, парни со стояком не хотят обниматься. Они хотят либо секса, либо пространства. Меня бы вполне устроил секс, хотя в том, чтобы не торопиться есть смысл.

— Перестань думать, — проворчал Эд. — Спи, детка.

Он назвал меня деткой. Никто никогда не называл меня так раньше. Я словно в пушистом коконе тепла, и не удивительно, что через некоторое время я действительно засыпаю.

Глава 10

Следующее утро начинается хорошо, даже несмотря на то, что кровать снова пуста, когда я просыпаюсь. Лейф говорит, что Эд взял Гордона на пробежку, поэтому я принимаю душ и одеваюсь для работы. Сегодня я не только делаю макияж, но и пытаюсь уложить волосы. Я никогда не буду такой гламурной, как Тесса, но могу прокачать собственный стиль. Потребность прятаться и наблюдать, а не принимать участие в жизни, уже не так велика, как когда я только вышла из больницы. Возможно, я становлюсь смелее или увереннее в себе.

Эд уже вернулся с пробежки, когда я захожу на кухню.

— О чем ты думаешь? — спрашивает он.

— Ну, сначала я задавалась вопросом: не поцелуешь ли ты меня снова? Потом отметила, что потным ты выглядишь еще привлекательней, а до этого просто наслаждалась запахом кофе и пыталась вспомнить, какие книги нужно вернуть в магазин. Вот, в принципе, и все.

— Понятно. — У меня все еще покалывает губы после прошлой ночи или, может быть, их снова начало покалывать при виде Эда. — Видишь, не обо всем, что происходит у меня в голове, стоит знать

— Я бы так не сказал. Первая часть, в частности, была довольно интересная.

— А что у тебя на уме?

— Кроме того, чтобы поцеловать тебя? — Эд протягивает мне чашку кофе.

Я благодарно улыбаюсь и делаю глоток.

— Я бы не хотела отвлекать тебя от этой мысли, но с другой стороны, именно я подумала об этом первой. Ты мог просто повторить. А это значит, что ты не так уж хочешь меня поцеловать. Честно говоря, это немного разочаровывает, Эд.

Лейф на диване смеется.

— Так и знал, что вы снова будете вместе.

— Неужели? — спрашиваю я с усмешкой.

В ответ он посылает мне воздушный поцелуй.

— Перестань с ней флиртовать, черт возьми, — ворчит Эд. — И мы, кстати, не хотим спешить.

Лейф печально качает головой.

— У тебя всегда был комплекс среднего ребенка.

— Эд хорошо таким, какой есть, и мы действительно не торопимся. Это правда, — я покорно поддерживаю Эда, потому что мы, вроде как, вместе теперь.

— Как скажешь, — отвечает Лейф. — Почему Гордон скулил у двери моей спальни всю ночь?

— Потому что он скучал по тебе, пока тебя не было, — вру я, не моргнув глазом.

— Клем разрешала ему спать с ней на футоне, — говорит Эд. — Несмотря на то, что я просил ее.

Лейф кивает.

— У тебя нет доказательств, — я притворяюсь возмущенной.

— Мне не нужны доказательства, детка. Я знаю, как ты себя ведешь, когда дело касается этой собаки.

— Спасибо за кофе, между прочим.

— Хорошая смена темы. И, между прочим, ты не права насчет поцелуя.

— Как так?

— У меня были планы.

— Например?

— Для начала дать тебе кофеин.

— Благородный поступок, который я полностью одобряю.

— Потом принять душ, чтобы не капать на тебя потом.

Я хмурюсь.

— Я же сказала, что не возражаю.

— Раньше возражала. Но раз теперь ты не против… — Эд прижимается теплыми губами сначала к моей щеке, потом челюсти и подбородку. Соленый, мускусный запах пота, смешанный с запахом кожи Эда — это кайф.

— Мой рот не тут. Тебе нужна карта? — ворчу я.

— Ты такая нетерпеливая. — Эд проводит носом по моей щеке.

Его дыхания на моем лице, его присутствие рядом… Ох, черт побери!

Он скользит ртом вниз по моей шее, задевая кожу языком, и внутри меня будто загорается свет. Эд покусывает мочку уха, дразня. Затем посасывает особенно удивительное местечко между моей шеей и плечом, и у меня затуманивается разум. Маленькие электрические разряды пробегают по позвоночнику.

— Не хотите спешить, да? Что-то не похоже, — комментирует Лейф с дивана.

Эд покусывает линию моего подбородка, прежде чем нежно поцеловать в уголки рта.

Он такой дразнилка!

— Как ни больно это признавать, он Лейф прав.

Я неохотно открываю глаза.

— Подозреваю, что неспешность сильно переоценена.

— Согласен, и я почти уверен, что она убьет меня. — Эд глубоко вздыхает и отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. — Но, Клем, я все еще думаю, что именно так нам нужно действовать.

Мне это не нравится, но что поделаешь. В конце концов, Эд единственный, кто помнит, какого это — страдать от разбитого сердца. Тем не менее, паршиво стоять рядом, надеясь, что он не передумает и не вытащит коврик из-под моих ног. Полагаю, мне тоже следует продвигаться медленно. Умом я понимаю, что прежде наши отношения привели к катастрофе, и это должно предупредить меня не рваться вперед. Однако без реальных воспоминаний о боли и страданиях, я не могу прочувствовать их. Мне просто хочется броситься в объятия Эда и в его постель.

Что там говорят о людях, которые не помнят прошлого? Они обречены повторять свои ошибки?

— Я иду в душ, потом мы попытаемся добраться на твою работу, детка, — говорит Эд.

— Ты уже в третий раз называешь меня «деткой».

— И не последний.

Уверенность, с которой он это произносит, согревает меня изнутри.

— Ты меня так называл раньше?

— Да. Это проблема?

— Нет. — Если это приносит ему хорошие воспоминания, а не плохие, то все в порядке. — Вовсе нет.

— Приятно знать.

Эд уходит, неслышно шагая по коридору к ванной.

— Мог бы не вмешиваться и держать благоразумные замечания при себе, — говорю я Лейфу..

— Ну, обломал я вас немного. Что с того? Это, пожалуй, единственная приятная часть быть братом или сестрой. — Он поднимает свою чашку кофе, словно произнес тост.

Я салютую ему в ответ своей чашкой. Кажется, не стоит на него злиться. Хотя бы потому что Лейф, вероятно, прав. Вот бы еще и мое сердце перестало колотиться от всего этого перевозбуждения.

*** *** ***
По дороге на работу мы с Эдом держимся за руки. Солнце светит, и я, на время забыв о тревогах, просто радуюсь дню. Я счастлива, но ровно до того момента, когда вижу, как Айрис в бешенстве пытается очистить витрину магазина. В одной руке у нее тряпка, в другой бутылка стеклоочистителя.

— Мыть витрины — моя работа, — говорю я.

— Похоже, тебя сегодня от нее освободили, — отвечает Эд.

Антонио, кавалер Айрис, выходит с чем-то напоминающим скребок, и только тогда я замечаю, что витрина, а также тротуар перед ней залиты черным. Будто кто-то бросил целую банку краски. Большую банку.

— Какого хрена? — ахаю я.

— Действительно, какого хрена, — говорит Айрис, одаривая меня мрачной улыбкой. — Когда эти вандалы расписывают из баллончиков стены, я хотя бы могу притвориться, что это искусство. Но это…

— Чем мы можем помочь? — спрашивает Эд.

— Ничем, — Айрис вздыхает, — но спасибо, что предложил. Владелец соседнего магазина увидел это и первым делом позвонил мне сегодня утром. Полиция уже приезжала, но к сожалению вандал был в толстовке с капюшоном, и на записи с камеры наблюдения лица не видно. Похоже, он планировал испортить не только витрину, потому что пытался взломать дверь. Но, к счастью, его испугали поздние прохожие. Клементина, дорогая, с тобой все в порядке?

Не совсем. Все внутри меня отяжелело от страха.

— Это из-за меня.

— Думаешь, кто-то не согласен с тем, что ты выставила в витрине книги по садоводству? Я тогда тоже подумала, что это странно. — Айрис улыбается, но попытка пошутить выглядит натянутой.

— Нет, дело во мне. В том, кто я. Вернее, кем была до того, как потеряла память.

— Мы этого не знаем, — помолчав, говорит Айрис.

— Эй, успокойся. Это просто краска. — Эд обнимает меня и разминает окаменевшие от напряжения мышцы шеи. — Айрис права, детка. Мы ничего не знаем наверняка.

— Сначала нападение, потом моя машина, а теперь это? В самом деле?

— Клем…

— Сколько еще тебе нужно совпадений?!

Эд морщится, и имеет полное право, поскольку мой голос звучит пронзительно даже для моих ушей. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Извини, я не хотела кричать. Но это послание, Эд, и оно означает, что оставаться здесь мне, вероятно, небезопасно. Мы не знаем, что они могут сделать дальше. Что, если они вернутся? Что, если кто-то пострадает?

Айрис выглядит встревоженной, а значит, я не совсем сошла с ума.

Эд, однако, качает головой.

— Тебе нужно успокоиться.

— Я серьезно. Что, если в следующий раз ты пострадаешь? — Я отступаю от него. Так будет лучше для всех. Если все это выплеснется на людей, о которых я забочусь, я никогда себя не прощу. — Это… Так нельзя…

— Не смей, — говорит Эд и сильно хватает меня за руки. — Я понимаю, почему ты так волнуешься, но не смей использовать это как предлог, чтобы снова исчезнуть.

— Но, возможно, будет лучше, если я просто…

— Нет.

Один из нас, вероятно, ведет себя неразумно. Мое сердце колотится от страха, мысли мчаться, поэтому я не уверена, кто именно.

— Ты меня слышишь? — спрашивает Эд, наклоняясь ближе. — Мы разберемся с этим вместе, хорошо?

Я не знаю, что сказать или сделать.

— Кивни, Клем.

Я делаю то, что он велит.

— Отлично.

— А теперь дыши, — приказывает Эд, обнимая и прижимая к себе.

Его запах и тепло помогают. Для меня он — живое и дышащее святилище, и быть так близко к нему — это рай. Немного страшно нуждаться в Эде настолько сильно. Но если он уйдет, если передумает, я справлюсь. Я просто чертовски надеюсь, что он этого не сделает.

— Просто дыши, Клем. Все буде хорошо.

— Почему бы тебе не отвезти ее домой, Эд? — предлагает Айрис.

— Спасибо, Айрис. Но сейчас я в порядке, лучше останусь и помогу, — возражаю я и добавляю со страхом: — Если только ты не хочешь, чтобы меня здесь не было?

— Глупость какая, — она неодобрительно цокает языком. — В таком случае перестань висеть на своем милом мужчине и принимайся за работу.

— Я отменю все записи на сегодня, останусь здесь с тобой, — говорит Эд.

— Нет.

Люди записываются к нему за несколько месяцев. К тому же я и так уже усложняю его личную жизнь, не хотелось бы портить еще и профессиональную.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии.

— Я в порядке. Правда. Сейчас день, а они действуют ночью. — Эд явно сомневается, поэтому я продолжаю: — Ты прав: это просто краска. Вандализм или нет, они, вероятно, сделали все, что собирались на данный момент. Со мной все будет в порядке.

— Обещай, что ты не уйдешь одна.

— Обещаю, что позабочусь о себе и буду осторожна. — Приподнявшись на цыпочки, я целую его. — Иди на работу. Со мной все будет нормально. Если это одни и те же люди, то они, кажется, идут по нисходящей. Может быть, в следующий раз я отделаюсь просто гневным письмом.

— Рад, что у тебя сохранилось чувство юмора, но я еще не готов смеяться над этим.

В отличии от Эда, Айрис не прочь пошутить вместе со мной.

— Может быть, сонетом, выражающим их недовольство?

— Или язвительным лимериком (п.п.: шуточное стихотворение)?

Она улыбается.

— Грубым хокку?

— Печеньем с плохим предсказанием?

— Ладно-ладно, — Эд качает головой. — Если я тебе понадоблюсь, позвони. Телефон у тебя с собой?

— Да.

— Я вернусь в шесть. Точно в шесть. И тебе лучше сообщить Френсис, а то она с ума сойдет, если узнает об этом из сводки происшествий.

— Верно.

— И ты никуда не пойдешь одна. — Взгляд Эда так серьезен. — У меня есть твое слово, Клем?

— Ты говоришь так, будто я маленький ребенок, — полушутя отвечаю я. — Почему ты мне не доверяешь?

Эд молчит. Его лицо становится пустым, нечитаемым.

Айрис быстро отходит от нас и принимается очищать витрину.

— Эй, — говорю я, пытаясь улыбнуться. — Ты можешь мне доверять. Если я говорю, что сделаю, то сделаю.

Эд не выглядит убежденным, хотя изо всех сил старается это скрыть.

— Конечно. Если ты здесь в порядке, я лучше пойду.

— Увидимся вечером.

Поцеловав меня в лоб и прошептав напоследок: «Просто будь осторожна, детка», он уходит.

Наверное, слово «доверие» лучше исключить из дальнейших разговоров.

Айрис дает мне скребок, бутылку скипидара, и я принимаюсь за дело. Они с Антонио смыли большую часть свежей краски, а мне осталась та, что уже высохла. Через некоторое время Антонио уходит, чтобы открыть свой магазин мороженого, а Айрис занимается покупателями в книжном. Теперь я сама по себе. Это тяжелая работа. Иначе и быть не может, ведь если вы хотите испортить витрину, то не будете брать краску на водной основе, а купите масляную, которую можно удалить лишь специальным средствами, и то не сразу.

Я вставляю наушники и включаю музыку, пока дюйм за дюймом очищаю витрину.

К черту этого вандала или кто он там! Я не стану убегать, не стану прятаться. Не доставлю ему такого удовольствия. Я строю здесь свою жизнь, и надеюсь, что Эд будет ее частью. За это стоит бороться.

Кроме того, если он пытается напугать меня, заставить сделать что-то глупое, то побег от людей, которые могут меня защитить — глупость и есть. Эд был прав. Он умный парень. Хотя мне, наверное, стоит посетить раздел с книгами о взаимоотношениях, когда очищу витрину. Налаживать отношения с другими людьми, особенно романтические, намного сложнее, чем просто тусоваться с Френсис и заказывать пиццу. Эх, золотые были денечки!

Витрина магазина, ужасный запах краски и прекрасные песни в наушниках поглощают все мое внимание. Я слушаю свой старый плейлист, и он хорош. В музыке, как и в фильмах, прослеживается любовь к восьмидесятым. Наверное, именно их моя мама слушала в юности. Такие песни, как «When Doves Cry» Принца, «Bizarre Love Triangle» от New Order, и «Love is a Battlefield» Пета Бенатара, возглавляют список. Я никогда не узнаю свою мать, учитывая, что она мертва, но я чувствую ее через фотографии и истории, фильмы и песни. Мы не совсем чужие. Затем музыка переходит к более поздним десятилетиям: «The Scientist» группы Cold Play, «Dancing on My Own» Робин, «Do I Wanna Know» от Arctic Monkeys, «Wasted on Each Other» Джеймса Бей, и «River» Бишоп Бриггс. Краткий итог последних двадцати или около того лет, но для меня они новые.

Интересно, любила ли я когда-нибудь танцевать или может училась играть на музыкальном инструменте? Френсис, вероятно, упомянула бы о чем-то подобном, однако у каждого ребенка обычно есть пара увлечений. Нужно спросить у нее. Судя по фотографиям, я изображала дерево в школьной пьесе и, поскольку я не особо грациозна, сомневаюсь, что балет или танцы были в списке внеклассных занятий. Может, какой-нибудь спорт? Горди нравится, когда я бросаю мяч. Хотя даже пастью он ловит его гораздо лучше, чем я руками.

Медленно, но верно худшие из моих страхов отодвигаются назад, когда музыка и размышления о прошлом берут верх. Но не пропадают совсем. Может быть, я никогда не узнаю, каково это жить без тревоги. Может быть, всегда найдется то, в чем нельзя быть уверенной. Но, возможно, это просто часть жизни.

Наконец работа сделана. Руки болят, кожа покрыта уродливыми белыми и красными пятнами, но я стерла пятно с жизни Айрис, которое нанесли из-за меня.

Пришло время заняться настоящими делами.

— Если не возражаешь, я хочу посмотреть запись с камеры, — говорю я Айрис.

Она поджимает губы, явно ожидая этой просьбы.

— Я рассказала тебе все, что там есть. Больше ты ничего не увидишь.

— Знаю. Но я все равно должна, — я говорю тихо и спокойно, не давая ей никаких причин отказать. — Запись здесь или ее забрала полиция?

Айрис вздыхает.

— Здесь. Полиция просто скопировала ее на флешку.

Я сижу в задней комнате, быстро прокручивая зернистые черно-белые кадры, чтобы добраться до 1:46 утра, и вот тот самый момент: мимо витрины идет человек. На нем толстовка с капюшоном и что-то похожее на джинсы и кроссовки. Я прищуриваюсь, но трудно разглядеть что-то еще. Человек кажется худым и высоким, но из-за того, что камера снимает сверху, трудно сказать точно.

Что ж это сужает список подозреваемых до тех, у кого есть две руки и две ноги. Хорошо, что в полицию пошла моя сестра, а не я.

Человек держит за ручку банку с краской. Очевидно, она тяжелая, литров на двадцать. Хотя я и без видео это знала, потому что оттирала ее содержимое.

Вандал, довольно умело залив краской витрину, подходит к входной двери и дважды ее пинает. Дверь не поддается. Тогда он лезет в карман толстовки, а потом вдруг резко поворачивает голову влево, как будто что-то слышит, забирает пустую банку из-под краски и ускользает в ночь.

Айрис сказала, что я больше ничего не увижу, и была права, но я все равно перематываю запись назад и на замедленной скорости прокручиваю момент, когда человек резко поворачивает голову. Капюшон толстовки скрывает лицо, однако я пытаюсь убедить себя, что там что-то видно, возможно, мелькание подбородка или носа. Но на самом деле это всего лишь пара бледных пикселей в море нечеткого серого.

Безумный коктейль из страха и гнева бурлит в крови.

Может быть, человека на записи нельзя узнать, но я впервые действительно вижу того, кто хочет меня погубить. Он не паранойя или плод воображения. Он настоящий, и я наблюдаю за ним сейчас, снова и снова перематывая запись.

*** *** ***
— Она все еще здесь? Неудивительно. — Тесса сидит на крыльце дома Эда, когда мы возвращаемся вечером. Невин, потирает ей плечи. Однако ему нужно работать усерднее, потому что Тесса все еще чертовски напряжена.

Как я.

Шеннон —администратор из тату-салона, облокотилась на перила лестницы рядом с ними.

— Привет, Клем, — машет она.

— Привет, — я поднимаю руку в знак приветствия.

— Вы рано, — говорит Эд как можно спокойнее.

Очевидно, он ждал их, но не предупредил меня.

— Проклятье, — смеется Невин, — она также рада видеть нас, как и мы ее. Отличная идея, Эд, серьезно, чувак, хорошая работа.

— Вечер пиццы. Это то, что мы всегда делаем, — Эд слегка хмурится. — Клем, это ведь не проблема, что они здесь?

— Нет. Конечно нет. Все хорошо, — отвечаю я, как можно спокойнее.

Тесса смеется.

— О, твоя фальшивая улыбка ужасна. Тебе надо поработать над ней.

— Я просто не ожидала… — я обрываю себя и закрываю рот. Не хочу ничего объяснять. Я так устала сегодня.

— Тесса, дай ей передохнуть, — говорит Эд. — У нее был дерьмовый день, ясно?

— Ладно, ладно, — стонет Тесса. — Я слышала о краске на витрине. Ты ее почистила, да?

— Да. Спасибо.

Эд хмурится.

— Лейф должен быть дома.

— Мы звонили, но никто не открыл. — Невин встает и протягивает руку.

Эд бросает ему ключи. Затем гости заходят в дом, оставляя нас с Эдом наедине.

— Прости, что не предупредил. Обычно они приходят раз в неделю на ужин и пиво. Я подумал, что это может быть приятным отвлечением от всего, что происходит.

— Все в порядке. Я просто не ожидала. А ничего, что я здесь?

— Абсолютно. А ты уверена?

— Да. Здорово, что у тебя есть такие близкие друзья.

— Они и твои друзья.

Я недоверчиво гляжу на него.

— Между тобой и Тессой сейчас есть некоторая напряженность, но вы с этим разберетесь. Просто дай ей шанс, ладно? — Эд разминает мне шею, и я под его рукой плавлюсь как воск. Неудивительно, что Невин так делал с Тессой. Какая суперсила! Такие волшебные сильные пальцы очень пригодятся. Одному Богу известно, на что Эд может заставить меня согласиться, когда так прикасается. Его теплые и идеальные губы касаются моего подбородка. — Ты со мной, Клем? А потом, когда они уйдут…

— Да?

Эд смеется. От его смеха, полного эротических обещаний, у меня закипает кровь, и этого достаточно, чтобы затащить меня внутрь.

Когда мы идем по коридору, наш сосед Тим выглядывает из своей квартиры. Увидев, что это мы, он закрывает дверь, но я успеваю заметить похотливый блеск в его глазах, когда он скользнул по мне взглядом. Так мерзко. Жуткий человек.

Гордон приветствует нас обнюхиванием и вилянием хвостом. Лейф, просто улыбается нам, сидя в кресле. Судя по мокрым волосам, он только из душа. Значит, поэтому он не открыл дверь. У меня отлегло от сердца. Из-за утренних событий моя паранойя окрепла, и я сразу предполагаю худшее.

Шеннон сидит на большом диване, рядом с ней развалились Тесса и Невин. Тесса что-то быстро печатает на телефоне.

— Я заказала то, что мы обычно брали раньше, но в двойном размере, так как Лейф и Шеннон здесь. Заказ скоро доставят. Я умираю с голоду.

— И что мы обычно брали раньше? — спрашиваю я.

— Пиццу. Грибная с беконом и цыпленок с базиликом.

Эд открывает пиво, раздает всем бутылки, садится на стул и тянет меня к себе на колени. Это похоже на заявление, предназначенное не только для его гостей, но и для меня. Тесса, конечно же, поднимает бровь, а Шеннон слабо улыбается и переводит взгляд с меня на Эда. Это должно быть странно для нее, учитывая, как она осуждала наши предыдущие отношения. Возможно, она беспокоится, что сплетничала о личной жизни своего босса у него за спиной. Людей, вероятно, увольняют и за меньшее.

— Какая забота, — говорит Тесса. — Я буду вести себя хорошо, если она будет.

— Все будут вести себя хорошо. — Невин подзывает Гордона и чешет его за ухом. — Даже ты мальчик, верно? Полиции есть что сказать о том, что произошло на твоей работе, Клем?

— Нет. Они предполагают, что это вандалы, разочарованная молодежь или что-то подобное.

— Ублюдки, — бормочет Лейф.

— Это ужасно, — кивает Шеннон.

— По крайней мере, они не разбили витрину и не повредили сам магазин, — говорит Невин.

— И все же, — Тесса постукивает ногтями по своей ноге, — в последнее время ее преследует неудача.

— Это и моя точка зрения, красавица. Клем уже пострадала, — на мгновение взгляд Невина становится холодным, темным и жестким, что немного пугает, но потом он улыбается и поворачивается к Тессе, — и у тебя нет причин не прощать ее.

— Мне хватает нотаций от Эд на работе. В твоих я не нуждаюсь.

— Ладно, я просто говорю…

— Мы с ней разберемся сами, когда и если я буду готова.

— Как скажешь, красавица.

Шеннон смотрит на Эда, плотно сжав губы. Рядом со своим боссом она, по-видимому, держит свое мнение при себе. Не то, что в прошлый раз, когда она выследила меня в кафе рядом с домом Френсис, чтобы поболтать. В низком вырезе ее топа виднеется татуировка из роз и ленты. Она течет над ее грудью, а затем спускается все ниже и ниже, скрываясь из виду.

— Очень мило, — говорю я. — Это Тесса сделала для тебя?

Она нерешительно улыбается.

— Ах, нет. Это сделал Эд.

— Тебя беспокоит, что Эд регулярно видит тела других женщин? — спрашивает Тесса. Не злонамеренно, ей просто любопытно.

Я чувствую, как Эд замирает, обратившись вслух.

— Это вроде как часть его работы, — я пожимаю плечами.

— Интересно, — говорит Тесса. — Раньше тебя это очень беспокоило.

Шеннон молчит.

— Еще мы видим много волосатых задниц и других частей, — вставляет Лейф. — Ты права, Клем, это просто часть работы и быстро приедается.

Я, должно быть, ответила правильно, так как Тесса переводит разговор на другую тему, а Эд снова расслабляется. Я чувствую себя, как на суде перед людьми, которых едва знаю, и это невероятно неловко. Большую часть времени я могу жить с тем, что случилось. С тем, что я делала и чего не помню, но сегодня все это уже чересчур.

Обняв за талию, Эд притягивает меня к себе. Его твердая грудь прижималась к моей спине. Моя задница прижимается к его паху.

Ого. Наверное, именно так мы и сидели раньше. Но учитывая, что прошло меньше двадцати четырех часов с тех пор, как мы с Эдом впервые поцеловались, мне неуютно. Или, может быть, дело в нашем окружении. Все эти разные эмоции и реакции по отношению ко мне. Я не уверена, что мои социальные навыки подходят для такого. Черт, моя способность справляться с жизнью вообще сейчас сомнительна.

— Все нормально? — тихо спрашивает Эд.

— Мм-хмм.

— Тогда расслабься. Ты застыла, как статуя.

Я снова прижимаюсь к нему, пытаясь устроиться поудобнее. Рука Эда по-хозяйски лежит у меня на животе. Это волнует. И, если уж на то пошло, сегодня он пахнет даже лучше, чем прошлой ночью. Одеколон, даже самый приятный, не сравниться с естественным запахом Эда.

Лейф, Тесса, Шеннон и Эд начинают говорить о работе, пока мы с Невином пьем пиво. Сначала я стараюсь не обращать внимание на пульсацию в голове, но она становится сильнее.

Я аккуратно слезаю с колен Эда.

— Эй, ты куда? — тут же спрашивает он.

— Голова разболелась. Я выпью таблетки, немного полежу и все пройдет.

— Точно? Может позвонить врачу?

— Клем, что случилось? — взволнованно спрашивает Лейф.

— Ты и правда плохо выглядишь. Что происходит? — беспокойство Тессы искреннее.

— Просто головная боль. Такое иногда случается. — Я сжимаю плечо Эда и улыбаюсь. — Оставь мне кусочек пиццы.

— Конечно. Я загляну к тебе чуть позже.

Я киваю и машу всем на прощанье. Даже Горди поднимает голову с колен Невина и провожает меня печальным взглядом. Он хороший пес, но его внутреннее собачье чутье, вероятно, подсказывает, что скоро будет пицца. На его месте я бы тоже осталась.

В спальне я закрываю дверь, включаю ночник, выпиваю две таблетки, раздеваюсь и забираюсь в постель. Из гостиной доносится лишь отдаленный шум голосов, и в относительной тишине мне становится лучше. Наверное, мне просто нужно побыть в одиночестве, чтобы все обдумать.

Этим я и занимаюсь, пока наконец-то не засыпаю.

Глава 11

Когда я просыпаюсь, в комнате темно и тихо. Похоже, гости ушли, но я все равно прислушиваюсь, прежде чем выйти из спальни всего лишь в футболке и трусиках.

Обнаженный по пояс Эд работает, сидя за столом, и я едва не пускаю слюни, глядя на его татуированное тело. Очевидно, я чувствую себя гораздо лучше, чем несколько часов назад. Не столько из-за похоти, сколько из-за самого Эда. Он делает меня счастливой. С ним я чувствую себя удивительно. Он не только вызывает страсть, тепло и привязанность, но и заполняет пустоту внутри, а еще питает мое любопытство своими мыслями, словами и переживаниями. Я до дрожи боюсь потерять все это, но так может случиться. Не только из-за ошибок, которые мы можем совершить, но и из-за того мудака, который имеет на меня зуб. Может быть, я теряю рассудок, воображая, как тикают часы, отсчитывая время, которое осталось, пока я снова не провалюсь в темноту. Только на этот раз навсегда.

— Привет, — тихо говорит Эд, когда я подхожу. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо. Который час?

— Чуть больше десяти.

— Все ушли? — я скольжу ладонью по его плечу.

— Тесса и Невин пошли домой, а Лейф с Шеннон отправились выпить. Я заходил, чтобы тебя проверить, но ты спала. — Эд отодвигается на стуле и подталкивает меня встать между его ног.

Мы одни в тихой нежной ночи, только я и он. Вполне возможно, сейчас происходит еще один мой любимый момент в жизни.

Эд жестом просит меня наклониться, убирает волосы со лба и целует шрам. Я стараюсь не останавливать его, и не сразу прикрываю шрам волосами. Если наши отношения будут расти и развиваться, я не смогу от него спрятаться.

— Ты хочешь снова лечь спать или немного поговорить?

— Мне хочется смотреть на тебя, потому что ты красивый.

— Но ты так же ценишь меня за ум, верно? — Эд улыбается.

Я обнимаю его за шею, а он меня за бедра.

— Конечно.

— Вериться с трудом, — бормочет Эд.

Я не виню его за сомнения, потому что сейчас просто пью его глазами. С вожделением. Его лицо — сплошные резкие линии, как у какой-нибудь кинозвезды из старого черно-белого фильма, но в тоже время с этими татуировками он выглядит, как парень-плохиш.

Как же мне хочется, что он стал моим. Боже, я надеюсь, что он мой. Но справедливости ради стоит сказать, что моя уверенность во многих вещах сегодня сильно пошатнулась.

— Что у тебя на уме, Клем?

— Я волнуюсь, — искренне отвечаю я. Честность необходима. Все кажется таким хрупким между нами, как будто это могут забрать в любой момент. — Я боюсь, что ты захочешь вернуть ту жизнь, которая у нас была, и я не смогу дать тебе это. Я уже не тот человек, и многое случилось…

Эд скользит рукой под мою футболку и вырисовывает пальцами круги на спине.

— Теперь все по-другому. Я знаю.

— Тесса и Невин могут никогда не простить меня, а они, очевидно, занимают важное место в твоей жизни.

— В конце концов они справятся с этим. Дай им шанс.

Я в этом не убеждена.

— Эй, иди сюда, — Эд притягивает меня ближе и прижимается щекой к груди.

Может быть, он прислушивается к моему сердцу так же, как мне нравится слушать его?

У меня кружится голова от того, что он так близко сейчас. Я провожу ладонью его по шее и утыкаюсь щекой к макушке.

— У тебя был дерьмовый день. Неподходящее время для гостей. Моя ошибка. Прости, детка

— Все в порядке.

— Поцелуй меня, — приказывает Эд, запрокидывая голову.

Его губы, прижатые к моим, — это поэзия. Его поцелуй восхитителен. Его тепло и вкус идеальны. Уверена, он может подчинить меня одним поцелуем.

Эд сжимает мои ягодицы, слегка впиваясь пальцами, потом скользит ладонями вверх по бокам, прослеживает резинку трусиков и двигается дальше. Он знает мое тело, знает, что делает. Его поцелуи, его ласки и дразнящие прикосновения под моей футболкой, так близко к груди… Какими бы умелыми ни были мои пальцы, я не могут заставить меня чувствовать себя так. И я хочу большего. Намного больше. Я хочу всего.

Я стягиваю футболку через голову и отбрасываю — одежда сейчас явно лишняя — на секунду смущаюсь того, что стою в одних трусиках, но потом отметаю страх и забираюсь к Эду на колени, оседлав ноги.

Кожа к коже, грудь к груди.

— Черт… — голос Эда низкий и грубый, взгляд мечется между моим лицом и обнаженной грудью.

Внутри Эда как будто идет война: желание против безопасности, и я очень надеюсь, что победит первое. Однако он по-прежнему пребывает в противоречии.

— Может, тебе стоит снова надеть футболку?

— Почему? Мы же не спешим, — вру я.

— Это не так, детка.

— Ты прав, но я вроде как покончила с неспешностью, — я сжимаю его бицепс. Кожа теплая, гладкая на ощупь.

— Раньше ты себя плохо чувствовала. Разве мы не должны вести себя поспокойнее?

— Но сейчас я чувствую себя потрясающе.

Даже хмурый взгляд Эда сексуален.

— Знаешь, у меня был план. Пригласить тебя на свидание, сходить в наш любимый ресторан, сделать все правильно.

— Мило.

— Тебе нравится такой план? Нам не нужно спешить.

— Мы все еще можем пойти на свидание потом. Правда, мне бы этого очень хотелось.

Эд, прищурясь, глядит на меня.

— Клем…

— Поухаживаешь за мной позже. Трахни меня сейчас.

Он фыркает, но возвращает губы к моим, а затем спускается к моему подбородку и шее.

Так чертовски хорошо!

Я запускаю руки в его волосы и прижимаю к себе. Теперь он ни за что не уйдет. Если все между нами скоро пойдет прахом, по крайней мере, у меня останутся эти воспоминания.

— Ты всегда добиваешься своего. — Эд рычит и этим еще больше возбуждает меня.

— Нет. Даже отдаленно.

— Нет? — он умело играет с моим соском, заставляя задыхаться и извиваться. — Да, и ты знаешь об этом.

Его растущий стояк натягивает пижамные штаны. Эд тоже завелся — это чудо. Я никогда не была так взволнована. Все мои пять чувств перегружены.

— Это из-за любопытства? — спрашивает Эд, царапая зубами мою шею. Его хватка на моей груди приносит сладкую боль. Оказывается мужчина — наполовину животное, когда дело доходит до секса. Как потрясающе.

— Это из-за тебя, и ты это знаешь, — отвечаю я, слегка задыхаясь.

— Так даже лучше, — одним быстрым движением он смахивает все со стола, затем, придерживая меня, встает и укладывает на него.

То, как Эд смотрит на меня сверху вниз… Каждый дюйм моего тела искрит под его взглядом. Между ног возникает тянущая боль, все внутри пульсирует.

Эд прижимается своим членом к мокрой ластовице моих трусиков, и я вижу звезды.

— Уверена, что не хочешь притормозить? Если передумаешь, можем остановиться в любой момент, — шепчет Эд, но голод в его глазах, подсказывает, что он хочет остановиться не больше, чем я.

Вместо ответа я обхватываю его ногами.

Действия говорят громче слов и все такое.

Целуя, Эд тихонько дергает меня за волосы и этот болезненно возбуждающий импульс передается всему телу. Быть такой с Эдом — чистый кайф. Каждый поцелуй глубже, яростей предыдущего. Наша потребность друг в друге растет.

— Как далеко ты хочешь зайти? — спрашивает он, прежде чем накрыть мой сосок ртом и щелкнуть по нему языком.

Я выгибаю спину. Эд покусывает мою грудь, шею, нижнюю губу.

— Ответь мне, Клэм.

— До конца, — говорю я с придыханием. — Я хочу знать, какого это, когда мы вместе.

— Вот так? — Эд скользит рукой в мои трусики и нежно гладит пальцами.

Моя страсть растет с каждым прикосновением. Неудивительно, что он эксперт и в этом.

Эд вводит в меня один палец и медленно двигает им, потом добавляет второй, растягивает, затем сгибает их и потирает какую-то сладкую точку. Я стону. Пружина внутри меня сжимается туже и туже. Если он будет продолжать в том же духе, я обязательно финиширую. Однако вместо этого он убирает пальцы, и я чуть не плачу от потери.

Звучит жалко, но это правда.

— Ты меня слушаешь, Клем?

— Д-да.

— Я тебе не верю, — он легонько шлепает меня по клитору. Мои глаза и рот широко раскрываются, а Эд самодовольно улыбается. — Ответь мне, детка.

Я едва могу отдышаться не то что говорить. Правда в том, что Эд немного вредный, когда дело доходит до секса, и мне это нравится. Адски. Я почти уверена, что люблю его. Или, может быть, я просто невероятно возбуждена, и мой мозг растаял. Трудно сказать. Все это так ошеломляет. Гораздо больше, чем я ожидала.

— Ладно, — он вытаскивает пальцы из моих трусиков и облизывает их, прежде чем поднять меня на руки. — Сегодня будь по-твоему, но завтра у нас будет долгий разговор о тебе и твоем недостатке терпения.

Я цепляюсь за него, пока он идет по коридору в свою спальню. Дверь за нами закрывается.

— В будущем мы заранее вместе принимаем важные решения и обсуждаем их полностью одетыми, а не полуголыми. Поняла?

— Да.

Эд недовольно бормочет — видимо, не доверяет тому, что я так легко уступила, — кладет меня на кровать и в мгновение ока снимают с меня трусики. Потом раздевается сам и поглаживает свой гордо стоящий член.

Эд возвышается надо мной, и вдруг я кажусь себе маленькой, беззащитной и паникую. Инстинкт велит спасаться, поэтому я переворачиваюсь и карабкаюсь по матрасу, но замираю, достигнув края.

Черт возьми, что я вообще делаю? Куда хочу убежать, и почему так испугалась?

Мои мысли мечутся и в этот момент Эд хватает меня за лодыжку.

— Что происходит? — в его голосе слышится вполне оправданное недоумение. — Вернись на минутку.

Я не могу ответить: мысли улетучились, в голове пустота.

Эд осторожно тащит меня обратно. Я вздрагиваю и, к своему стыду, снова пытаюсь сбежать.

— Эй, поговори со мной, — Эд садится на кровать, поджав под себя ноги, и переворачивает меня. — Клем, с тобой все в порядке?

— Да. Я полностью унижена, но в порядке.

Эд нежно убирает мои руки с раскрасневшегося лица.

— Что случилось?

— Не знаю. Я просто запаниковала на мгновение или что-то в этом роде. Но сейчас все хорошо. Мы можем притвориться, что этого не было? — я тянусь к Эду, чтобы спрятаться в его объятиях. Он такой большой. Мое лично живое одеяло безопасности.

Эд осторожно укладывает меня на подушку и устраивается рядом. Я обхватываю его руками и ногами, как обезьяна и утыкаюсь лицом в плечо.

— Ты только взглянула на мой член и тут же сбежала, — бормочет он. — Я не совсем уверен, что с этим делать.

— Прости.

— Не извиняйся. Не за что извиняться. Наверное, мне не следовало хватать тебя и тащить назад. Но ты просто напугала меня.

— Все нормально. Я уже передумала сбегать. И кстати… насколько он у тебя большой?

— Что? — опешив, спрашивает Эд.

Он лежит на мне, перенося часть своего веса на локти. Это хорошая позиция, гораздо более успокаивающая, чем он и его гигантский стояк, возвышающийся надо мной. Но в то же время — это очень волнующе, поскольку мы полностью обнажены и прижаты друг к другу.

— Ты спрашиваешь о размере моего члена сейчас? Тебе нужны реальные измерения?

— Да, пожалуйста.

— Очень жаль, я не могу тебе их дать, — отвечает он, теперь уже веселее. — Последнее, что мне интересно делать, когда возбужден — вытаскивать линейку.

— Ладно, — я тяжело выдыхаю. — Просто… я на мгновение испугалась. Не совсем понимаю, почему. Очевидно, в прошлом мы много раз проверяли, что твой член помещается в мое влагалище, и крохотная паническая атака была совершенно необоснованной и совершенно неловкой. Хотя я не уверена, что дело именно в этом… Я на секунду просто почувствовала…

Эд терпеливо ждет, когда я продолжу.

— …что в опасности. Сама не знаю, почему.

— Я так и знал, что мы торопимся. Все отменяется.

— Нет! — я сжимаю Эд не хуже лианы. Чего бы не испугалось мое подсознание, я не позволю ему испортить этот момент. — Точно нет.

— Детка… — Эд вздыхает. — Я знаю, что ты беспокоишься о том, как все будет между нами. Не только в постели, но и в жизни. Но спешить с этим — не выход.

— Пожалуйста, просто послушай, — я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, ни на йоту не ослабляя хватку на Эде. Я просто не могу его отпустить. — Все это, вся жизнь, для меня в новинку. Порой меня удивляет собственная реакция на некоторые вещи, но это не значит, что я хочу останавливаться или возвращаться назад.

Эд хмурится.

— Так что, если ты хочешь остановиться или отступить по своим собственным причинам… тогда ладно. Но если ты останавливаешься, потому что я на секунду сошла с ума, то не надо. Время от времени я буду пугаться. Пожалуйста, не переживай из-за этого. — Он молчит, поэтому я добавляю: — Останься со мной, Эд.

— Я не знаю…

— Зато я знаю, — я легонько целую его в губы, один, два, три раза, потому что обожаю его целовать. — Ты лучшее, что есть в моей жизни.

— Ты уверена, что делаешь это не для того, чтобы сделать меня счастливым? — наконец спрашивает он.

Я должным образом обдумываю его вопрос и отвечаю:

— Нет. Я делаю это, потому что хочу сделать нас обоих счастливыми. Но, наверное, я должна спросить, что сделало бы счастливым тебя?

— Просто быть с тобой и заниматься чем угодно. Я не такой уж сложный, — отвечает Эд и улыбается.

Как я раньше покинула его, выше моего понимания. Честно говоря, мне немного жаль прежнюю себя. Неудивительно, что она была так убита горем.

— Останься со мной, — повторяю я.

— Я останусь с тобой, независимо от того будем мы заниматься сексом прямо сейчас или нет. Ты ведь это знаешь, верно?

Бабочки в моем животе машут крыльями.

— Знаю. Но все же спасибо, что сказал. У тебя есть презерватив?

Эд колеблется.

— Да, да, снова и снова, — подталкиваю я.

Он все еще не двигается.

— Хочешь, чтобы я записала это?

— Очевидно, я так и не научился говорить тебе «нет», — ворчит он. — Стоит тебе посмотреть на меня своими прекрасными глазами, и я уже не могу возражать.

Для него это — проигранная битва. Потому что я более чем готова, а он все еще возбужден. Я промокла между бедер, и так сильно хочу его — до боли. Я качаю бедрами и то, как член скользит по моим половым губам заводит еще сильнее.

Эд протягивает руку к прикроватной тумбочке, открывает ящик и чем-то шуршит.

Ура!

Прежде чем он успевает сделать что-то еще, я целую его глубоко и сильно. Выкладываясь по полной. Возвращая нас в хорошее место, где каждое прикосновение вызывает трепет. Мы снова в самом начале: кожа скользит по коже, пальцы бесконечно исследуют. Я все еще комок нервов, но мне это нравится.

Эд переворачивает нас, так что я оказываюсь сверху, затем останавливается, разрывает пакетик, достает презерватив и раскатывает по члену. Я, конечно, с интересом наблюдаю.

— Ты будешь сверху, — хрипло говорит он. — Если снова испугаешься или что-то еще, то будешь все контролировать.

— Ладно.

— Я надел презерватив, но это не значит, что мы должны заниматься сексом, — Эд тянется назад и хватается за деревянные планки на изголовье кровати. — Я просто буду лежать здесь. Ты здесь главная. Обещаю.

— Звучит хорошо. С чего мне начать?

— Почему бы тебе не поцеловать меня, Клем? — он поднимает подбородок, возвращая мое внимание к его припухшим от поцелуев губам. — Или, если хочешь, можешь оседлать мое лицо.

Заманчиво. Но я как бы застряла на идее, что моя вагина и его пенис скоро сойдутся вместе, поэтому выбираю первый вариант. Наш поцелуй мокрый, эротичный и адски горячий. Вот бы он никогда не заканчивался.

— Ты такая красивая, детка, — говорит Эд мне между поцелуями. — Мы можем делать все, что ты захочешь. Просто не торопись.

Думаю, он забыл, что мне недостает терпения. Я выравниваю его с моим входом и медленно опускаюсь. Очень медленно.

Эд пристально смотрит на меня, его зрачки расширяются. Мускулы его рук напрягаются, пальцы сжимаются на спинке кровати, когда он стонет:

— Господи, я скучал по тебе.

Вероятно, он говорит это ей — предыдущей мне, — но на этот раз я не возражаю. По правде говоря, мне было интересно, как такой девушке, как она, удалось заполучить такого парня, как Эд. И не только заполучить, но и привязать к себе. Владеть им. Что Тесса говорила о нас? Что я, как зуд под его кожей. Может быть, ответ в том, что у нас с Эдом была идеальная химия в постели. Кроме того, нет смысла ревновать ее. В конце концов, сейчас с Эдом я, а не она. Он лежит именно подо мной, и, честно признаться, я чувствую себя богиней.

Я вбираю член глубже, чувствуя, как он медленно, но уверенно двигается внутри, и не останавливаюсь, пока он полностью не оказывается во мне. Он такой твердый, такой большой… Потрясающие ощущения!

— Ты в порядке? — спрашивает Эд.

Я киваю, упираюсь руками в его грудь и начинаю, не торопясь, раскачиваться. Медленное скольжение вверх-вниз зажигает какие-то совершенно особенные нервные окончания внутри. Я неторопливо набираю темп, позволяя своему телу направлять меня и выбирать, какое положение и скорость лучше всего. По мне словно пробегает электрический ток, и его заряд все нарастает и нарастает. Этому способствует и лицо Эда: требовательная линия его рта и бесконечная глубина глаз. Его грудная клетка поднимается и опускается, ноздри слегка раздуваются, когда он борется с необходимостью оставаться неподвижным. Я предполагаю, что он обычно не лежит пассивно в постели. Почти уверена, что он из тех, кто отдает приказы. Но для меня это работает.

Мы вместе достигаем вершины удовольствия, и когда это происходит мои внутренние мышцы цепляются за него одновременно в агонии и блаженстве. Это так хорошо, что даже больно. Каждая частичка меня напрягается, прежде чем взорвется экстазом.

Эд приподнимает бедра, снова и снова толкая в меня член, затем издает звук, нечто среднее между ворчанием и рычанием. Что-то громко трескается. Может быть, дерево? Но я слишком поглощена тем, что происходит со мной, чтобы беспокоиться.

Обмякнув, я падаю на грудь Эда. Сейчас мы просто два человека, перепачканные потом и другими телесными жидкостями. Тем временем мой разум продолжает плыть, не желая возвращаться.

— Эй, — в конце концов, шепчет Эд. Его сердце бьется сильно и уверенно под моим ухом, а руки по-прежнему сжимают изголовье, вернее то, что от него осталось. — Клем, ты в порядке? О чем ты думаешь?

— Ты сломал спинку кровати, — я медленно поднимаюсь, все еще переводя дыхание, и улыбаюсь. — Круто. Давай сделаем это снова.

Глава 12

Оказывается, мы с Эдом ненасытны в постели, и каковы бы ни были проблемы в наших отношениях ‒ прошлых или нынешних ‒ секс не входит в их число.

Я просыпаюсь от того, что Эд ласкает меня между ног. Он лежит на боку позади, прижимаясь членом к моей заднице.

‒ Неудивительно, что я так хорошо спала, ‒ бормочу я.

‒ Что тебе снилось? ‒ Эд прикусывает чувствительную кожу моей шеи, прежде чем пососать затем лизнуть укус, и я извиваюсь в его объятиях. ‒ Скажи мне, Клем.

‒ Ты.

‒ Хороший ответ, ‒ Эд закидывает мою ногу на свое бедро, открывая меня для себя.

Это потрясающий способ проснуться. Я могу с удовольствием делать так каждое утро до конца жизни.

‒ Так хорошо? ‒ спрашивает он, покусывая меня за скулу. ‒ Скажи мне, если тебе слишком больно или что-то в этом роде.

‒ Все в порядке. Просто давай чуть полегче в этот раз.

‒ Я могу быть нежным, детка.

Он достает из ящика очередной презерватив, слегка отодвигается, чтобы его надеть, потом занимает прежнее место и медленно толкает в меня член.

Да, черт возьми! Я сжимаю в кулаках подушку.

Я не могу насытиться Эдом. Никогда не хочу им насытиться. Он так чертовски хорош в этом и неудивительно, что я слетела с катушек, думая, что он дарит такое удовольствие другой женщине.

‒ Мы должны бросить нашу работу и просто заниматься этим днями напролет, ‒ стону я.

Я дрожу, слыша восхитительный низкий смех Эда и чувствуя, как он не спеша проникает в меня своим чудесным членом.

Эд накрывает рукой мою грудь, теребит большим пальцем сосок, и одновременно страстно целует. Мои губы, вероятно, уже никогда не будут прежними. Кажется, мы не можем перестать целоваться. Затем он облизывает мою шею, прежде чем слегка прикусить мочку уха.

Мы продолжаем заниматься любовью. Именно любовью, потому что это слишком сладко и прекрасно, чтобы зваться просто сексом. Когда Эд опускает руку, находит клитор и кружит по нему, сводя меня с ума, я знаю, что осталось недолго. Он начинает толкаться сильнее, сломанная спинка кровати скрипит. Внутри меня все на пределе, стянуто так туго, что вот-вот лопнет. Поэтому, когда Эд уделяет полное внимание клитору, поигрывая на нем пальцами, я кончаю жестко и быстро. Волна чистого удовольствия накрывает меня и несет, несет… Эд крепко прижимает меня к себе и тоже кончает.

Это все, что мне когда-либо понадобится. Хороший секс позволяет легко забыть о невзгодах и сложностях в жизни. Когда тело поет, переполненное гормонами счастья, почти невозможно волноваться о чем-то другом.

Вот бы всегда так.

*** *** ***
‒ Хороший засос, Клем, ‒ Лейф улыбается мне через стол.

‒ Черт, я думала, что прикрыла его, ‒ я откусываю кусочек тоста с маслом и черничным джемом. ‒ Придется позавязать платок.

‒ А я говорю тебе: гордись, не прячь.

‒ Спасибо, Лейф.

‒ Дай посмотреть, ‒ Эд оттягивает ворот футболки, осматривает свою работу и смачно ругается.

‒ Что?

‒ Если, по-вашему, это значит не спешить, то я хотел бы посмотреть, что значит торопиться, ‒ Лейф ухмыляется, встает из-за стола и ставит кружку в раковину. ‒ И вообще, я не хочу знать, что там между вами происходит. А вот новая девушка в салоне довольно симпатичная.

‒ Я слышала, что ты пошел выпить с Шеннон, ‒ я улыбаюсь, на мгновение отвлекшись от реакции Эда на любовный укус.

‒ Мы хорошо провели время, ‒ говорит Лейф. ‒ Не так хорошо, как вы двое, но ведь не все могут так не спешить, как вы.

‒ Ха-ха.

‒ Я иду в душ, ‒ Лейф исчезает в коридоре, напевая себе под нос. Он, кажется, в прекрасном настроении. Думаю, у них с Шеннон действительно было приятное свидание.

Тем временем Эд все еще смотрит на отметину на моей шее, и это начинает меня беспокоить.

‒ Эй, что не так?

Эд слегка качает головой.

‒ Я никогда раньше не был так груб с тобой… чтобы оставить следы.

‒ Правда? ‒ я вздергиваю бровь. ‒ Хм.

‒ Что?

‒ Ничего, просто, когда мы только начали дурачиться на столе, ты казался немного дерзким и доминирующий. Не в плохом смысле. Мне понравилось.

По шкале от одного до десяти хмурость Эда ‒ девять с половиной.

Горди заканчивает жадно поглощать свой сухой корм и кладет голову мне на колено. Я не уверена ластится он ко мне или выпрашивает тост. Вероятно, второе.

‒ После всего, через что ты прошла: подверглась нападению и все прочие… ‒ Эд опускает голову. Теперь его хмурость тянет на одиннадцать баллов. ‒ Мне следовало быть с тобой помягче. Черт!

‒ Ты не сделал мне больно. Я же сказала, мне понравилось.

‒ Но мы не такие. Я никогда не оставляю на тебе синяки.

‒ Не были. Ты имеешь в виду, что мы не были такими. Может быть, я не единственная, кого изменило все, что произошло. Нам обоим, наверное, есть над чем поработать. Но до тех пор, пока мы работаем над этим вместе, имеет ли это значение?

‒ Клем, я причинил тебе боль. Ты что, не понимаешь этого?

Теперь я тоже хмурюсь.

‒ Нет, не причинил.

‒ Причинил. Доказательство прямо здесь, ‒ он указывает на мою шею.

‒ Мне уже причинили боль раньше. Я знаю, каково это, поверь мне. И это совсем не то.

Бедный Горди скулит, прислонившись к моей ноге, и я похлопываю его по спине. Ему не нравится, когда мы ссоримся. Что касается Эда, он просто качает головой, хватаясь сзади за шею. Обычно так выглядит человек, испытывающий стресс, поэтому рассказывать о синяках размером с его большой палец на моих бедрах, вероятно, не стоит. А жаль, они симпатичные.

Честно говоря, реакция Эда меня немного удивила, поэтому я спрашиваю:

‒ Ты никогда раньше не оставлял следов на женщине? У тебя никогда не было, ну знаешь, грубого секса?

‒ Может быть, много лет назад. Но… ‒ он ругает себе под нос, вставая из-за стола. ‒ Я крупный парень, и не могу позволить себе увлечься.

‒ Ты сдерживался со мной? ‒ ужасаюсь я.

‒ Я не сдерживался с тобой.

‒ О Боже мой!

‒ Клем, у нас не было никаких проблем в постели, ‒ его голос ровный и безразличный.

‒ Тогда это что-то новое в наших отношениях. Вот и хорошо.

‒ Не хорошо. Ничто из того, что остается на тебе отметины, не хорошо.

Я сглатываю, обдумывая это.

‒ Когда ты говоришь так, я чувствую, что у меня нет права голоса в нашей сексуальной жизни. Я была более чем согласна, и вчера вечером, и сегодня утром.

Морщины прорезают его лоб.

‒ Знаешь, мне интересно, не влияет ли то, что наша эмоции немного изменились, на то, как мы относимся друг к другу физически? Потому что выражать свои чувства из-за нашего разрыва и всего, через что мы прошли, горячим сексом, на который, кстати говоря, я полностью согласна, более чем нормально.

«Нужно позже проверить эту теорию в Google. Там много чего есть».

Эд по-прежнему молчит, поэтому я продолжаю:

‒ В конце концов, мы не можем ожидать, что все автоматически будет хорошо и аккуратно только потому, что мы проводим время вместе. И, наверное, для нас даже полезно выплескивать эмоции в постели.

Его взгляд отстраненный, замкнутый. Как будто он уже принял решение и к черту то, что я думаю. Пришло время для новых аргументов.

‒ Мне понравилось, когда ты укусил меня.

‒ Клем…

‒ И мне понравилось, когда ты шлепнул меня там на столе.

Уперев руки в бока, Эд нахмурится.

‒ Мы больше не говорим об этом. Я серьезно.

‒ Мне понравилось быть сверху в первый раз, но когда ты во второй раз подмял меня под себя и взял все под контроль, я кончила так сильно, что клянусь, увидела звезды. А сегодня утром проснуться от того, что ты ласкаешь меня между ног… ‒ я дрожу, вспоминая об этом и улыбаюсь уже не так застенчиво.

Из коридора доносится сдавленный звук, а затем голос Лейфа:

‒ Пожалуйста, Эд, пусть она замолчит.

‒ Это личный разговор, ‒ огрызаюсь я. ‒ Ты не хотел ничего знать, вот и уходи!

Лейф что-то бормочет и хлопает дверью ванной. Так ему и надо за подслушивание.

Тем временем Эд все еще молчит, стиснув зубы. Беспокойство волнами исходит от него.

Мне надоело быть разумной.

‒ Тебя не беспокоит, что я больше не та симпатичная девушка, любящая цветочные принты и вежливый секс? ‒ спрашиваю я. ‒ Потому что, если это будет постоянной проблемой, нам, вероятно, следует обговорить ее сейчас.

Эд пристально смотрит на меня.

‒ Клем, у нас не было вежливого секса.

‒ Уверен?

‒ Более чем, ‒ выдавливает сквозь зубы Эд и наконец приподнимает подбородок. ‒ Ты специально сводишь меня с ума, не так ли?

‒ Да, ‒ я встаю со стула, подхожу к нему и обнимаю за талию. ‒ Я не потерплю, чтобы ты считал себя грубияном, а меня нежным цветочком. Это несправедливо по отношению к нам обоим. Прошлая ночь была особенной для меня, и я не позволю превратить ее во что-то неправильное или постыдное из-за того, что ты смущен некоторыми моментами.

‒ Мы с тобой не занимались вежливым сексом, ‒ ворчит Эд. Скорее всего, мужская гордость не позволит ему сказать иное, затем чуть расслабляется и обнимает меня.

Худшее в этом споре позади.

‒ Как скажешь. Но если нам обоим сейчас нравится немного по-другому, действительно ли это такая проблема? Я не хочу, чтобы ты обдумывал каждый порыв и сдерживался. Я люблю нас такими, какие мы есть сейчас.

Эд крепко прижимает меня к себе и очень нежно целует отметину на шее.

‒ Ты скажешь мне, если когда-нибудь захочешь, чтобы я притормозил и умерил пыл?

‒ Безусловно.

*** *** ***
‒ Вы поссорились из-за того, что Эд «отпустил тормоза» в постели, а тебе это понравилось?

‒ Ну, да. В основном. ‒ Я пожимаю плечами.

Френсис закатывает глаза.

‒ Извращенка.

Уже вечер, и она сидит на диване в магазине и ест мороженное, которое принес Антонио.

Эд был прав насчет моей нелюбви к кокосу — вкус и текстура просто отвратительны, а мороженое с фундуком потрясающее. Каждый день я узнаю о себе что-то новое.

Днем у меня был назначен визит к врачу. Я могла прекрасно добраться сама, но Френсис вызвалась меня отвести, а потом просто сидела в приемной. Я почти уверена, что они с Эдом все еще переписываются и решают, кто будет присматривать за мной. Тем не менее, приятно побыть с сестрой.

‒ Ты правда думаешь, что я извращенка?

‒ Раньше ты не посвящала меня в подробности сексуальной жизни, поэтому я не могу судить.

‒ Однако Эд может, и его реакция говорит сама по себе.

Френсис кивает.

‒ Пока то, что происходит в постели, делается по обоюдному согласию, в этом нет ничего плохого. ‒ Айрис всегда знает, что сказать.

‒ Вот именно. Эд никогда бы не причинил мне вреда. Нелепо даже думать о таком, и меня бесит, что он считает меня хрупкой.

‒ Может вам все же повременить устраивать в его квартире секс-игровую? Пусть сначала доктор подтвердит, что ты полностью здорова. ‒ Френсис слизывает мороженое с ложки. ‒ Как думаешь, с кем Эд раньше занимался диким сексом?

‒ Доктор сказал, что я в порядке. Ответ на твой второй вопрос: понятия не имею. ‒ Я ставлю на полку еще одну книгу, которую кто-то из покупателей не удосужился вернуть на место. ‒ И до тех пор, пока я ‒ единственная, с кем он это делает, мне все равно.

‒ Тебе даже не любопытно?

‒ Любопытно. Я хочу знать о нем все, но стараюсь не зацикливаться, учитывая, что случилось в прошлый раз из-за моей ревности.

‒ Звучит очень разумно. У всех есть прошлое, но важно то, что происходит здесь и сейчас. ‒ Айрис улыбается.

Сегодня чуть раньше мне звонил детектив Чен. Он согласился, что инцидент с краской и моей машиной вызывали беспокойство, но, кроме совета быть осторожной и не ходить одной, мало что мог добавить. Что касается машины, то страховой агент согласился на списание. Ремонт будет стоить больше автомобиля. Теперь мы просто ждем оформления документов, а затем, получения денег.

Все требует времени.

‒ Сегодня вечером здесь тихо, ‒ говорит Айрис. ‒ Я должна была сказать тебе не возвращаться после приема у врача. Давай ты закончишь пораньше и пойдешь заняться чем-нибудь поинтереснее с твоим милым мужчиной?

Айрис всегда называет Эда так. Она, похоже, чуточку влюблена в него, но я не могу ее винить.

‒ Он, наверное, все еще в салоне.

Френсис отрывается от мороженого, которое наконец-то закончилось.

‒ Могу подбросить тебя по дороге домой.

‒ Почему бы и нет? ‒ Я иду за сумкой. ‒ Я не видела его за работой, если не считать того раза, когда впервые пришла в салон, и Эд хотел вышвырнуть меня.

‒ Это было несколько недель назад?

‒ Прошло больше времени.

*** *** ***
Я вхожу в тату-салон, когда Тесса прощается с клиентом, улыбается и пожимает ему руку. Теплая улыбка делает ее еще красивее. Не помню, чтобы раньше видела ее такой расслабленной и довольной. Вероятно, потому что рядом со мной она всегда настороже.

Скоро салон закрывается, и клиентов ожидающих своей очереди, нет. Я оглядываюсь вокруг. В углу стоят старые напольные часы, по стенам в рамках висят рисунки и картинки татуировок. Винтажно, очень круто.

Когда Тесса замечает меня, ее улыбка слегка тускнеет, а потом она принуждает себя включить ее на полную. Очевидно, это дается нелегко, но, по крайней мере, она пытается.

‒ Привет, Клем. Эд в кабинете.

‒ Спасибо.

Лейф склонился над массажным столом. Женщина, лежащая на нем, немного позеленела и твердо отводит взгляд от Лейфа с тату-пистолетом. Кровь проступает на поверхность недавно окрашенной кожи ее икроножной мышцы, и Лейф вытирает ее опытной рукой, пока работает. Легко забыть, сколько крови и боли должно скрываться за красотой, которую здесь создают.

Лейф подмигивает мне, когда прохожу мимо.

В задней части салона коридор с ванной комнатой с одной стороны и офисом с другой. Там-то я и нахожу Эда. Он сидит за столом перед ноутбуком, а Шеннон стоит рядом и, наклонившись, что-то показывает на экране. Еще немного и она коснется грудью лица Эда.

Зачем ей стоять так близко?

Я раздосадована и раздражена. Это неприятные чувства, и есть вероятность, что я вижу того, чего нет. Может быть, именно так все и начиналось в прошлый раз? Безобидные взаимодействия, которые я раздула в своей голове сверх всякой меры?

Я натягиваю на лицо улыбку.

‒ Эд?

Шеннон тут же выпрямляется и делает шажок назад.

Она намеренно наклонилась к Эду или отреагировала так на мое неожиданное появление, потому что помнит, что в недавнем прошлом я была ревнивой сукой?

Наверное, я все же слишком остро реагирую. В конце концов, Шеннон вроде бы встречается с Лейфом.

‒ Детка, привет. Не знал, что ты придешь.

Эд загорается при виде меня. К черту ревность! Этот мужчина ‒ мой! Я уверена на девяносто девять процентов. В худшем случае ‒ на девяносто восемь целых и пять десятых.

‒ Френсис тебя подбросила? ‒ спрашивает он.

‒ Да.

‒ Как все прошло у врача?

‒ Все хорошо. ‒ Я подхожу и встаю рядом. Эд обнимает меня за талию и притягивая ближе. ‒ Привет, Шеннон.

‒ Привет. ‒ Она мгновенно улыбается. ‒ Мы можем поговорить об этом позже, Эд.

‒ Ладно, ‒ отвечает он, не отрывая взгляда от моего лица. ‒ «Все хорошо» ‒ это единственное, что я узнаю о твоем визите к врачу?

‒ Выздоровление идет так, как ожидалось. Если бы было что-то важное, я бы обязательно тебе сказала. ‒ Я наклоняюсь и быстро целую его в губы. ‒ Обещаю.

‒ Хорошо. Еще. ‒ Он указывает на мой рот.

‒ С удовольствием.

Я целую его легко, немного дразня, но Эд недолго это терпит. Не успеваю я опомнится, как оказываюсь у него на коленях, и он целует меня до отупения. Мозг отключается, я ‒ сплошные гормоны.

‒ О Боже, на работе?

‒ Тесса. ‒ Эд прочищает горло.

‒ Я ухожу. Ведите себя прилично, детки.

‒ Спокойной ночи.

‒ Пока. ‒ Тесса уходит, я жду несколько секунд, а потом шепчу: ‒ Знаешь, сегодня мне показалось, что она ненавидит меня чуточку меньше. Это просто чудо.

Эд улыбается.

‒ Я же говорил, что она придет в себя.

‒ Вообще-то, я пришла сюда, чтобы посмотреть, как ты работаешь.

‒ Клиент не пришел, так что я просто просматривал бухгалтерские книги.

‒ Понятно. Кстати, мне интересно…

‒ Да?

‒ Не мог бы ты как-нибудь сделать мне еще одну татуировку? ‒ Я обнимаю его за шею.

‒ Конечно. Сделаю, когда захочешь. Какую?

‒ За нашим домом растет кизиловое дерево. Может быть, ветка с цветами?

Эд задумчиво смотрит на меня.

‒ Точно? Татуировку нельзя будет просто взять и свести.

‒ Понимаю.

‒ Не хочу, чтобы позже тыпожалела. В этой квартире мы пережили как хорошие, так и плохие времена.

Эд сомневается, как долго мы продержимся в этот раз? Но я же не прошу вытатуировать его имя на лбу.

‒ Знаю, но это место всегда будет важной частью моей жизни. Кроме того, цветы кизила красивые.

‒ Где ты их хочешь?

‒ Под фиалками?

‒ Звучит неплохо. Жаль, что у тебя сегодня урок самообороны. Я мог бы начать прямо сейчас.

‒ Я могу пропустить урок.

Эд приподнимает бровь.

‒ Серьезно?

‒ Очень. Если, конечно, ты не возражаешь. Ты работал весь день, и, возможно, тебе надоело…

‒ Твоя татуировка ‒ это не работа, а удовольствие, Клем. ‒ Похоже, Эд воодушевлен. Хлопнув по заднице, он ставит меня на ноги. ‒ Я возьму бумагу, карандаши и сделаю набросок.

*** *** ***
Я и раньше знала, что Эд талантлив, но видеть, как он создает красоту — бесценно. Его набросок идеален. Именно то, что я хотела.

‒ Уверена? ‒ спрашивает он, скрестив руки на груди.

‒ Да.

Эд кивает.

‒ Хорошо. Снимай футболку и ложись на стол.

‒ Зачем? Футболка же с короткими рукавами?

‒ Чтобы не мешалась.

Новая татуировка будет на предплечье, и я не понимаю, как футболка может мешать, но Эду лучше знать. К тому же мы в отдельной комнате, и никто чужой не увидит мой бюстгальтер. Хотя хорошо, что он кружевной, а не простой трикотажный.

Я снимаю футболку, отдаю Эду, забираюсь на массажный стол и устраиваюсь поудобнее. Меня распирает от вопросов: будет ли больно, позеленею ли я, как та девушка, которой Лейф делает тату, но прикусываю язык.

Эд сбривает с моего предплечья волоски, дезинфицирует и прикладывает к коже пленку, куда уже перенес рисунок. Надев перчатки, он ногой подвигает себе маленький табурет на колесиках, берет тату-пистолет и «заряжает» чернилами. Выбор цветовой гаммы татуировки я оставила на его усмотрения.

Эд включает пистолет.

‒ Что тут у нас? ‒ Лейф заглядывает в комнату и присвистывает. ‒ Красивый лифчик, Клем.

Эд ‒ само воплощение сосредоточенности.

‒ Клем делает еще одну татуировку, а ты, черт возьми, не смотри на нее.

Лейф надменно фыркает.

‒ Я профессионал, к твоему сведению, и знаю, как относится к клиентам. Это кружевная окантовка на лифчике?

Эд хмурится сильнее.

‒ Готова, детка?

Я киваю.

Первое прикосновение иглы шокирует ‒ это и правда больно. Однако терпеть можно, а вскоре область, где Эд делает окантовку, и вовсе немеет. Я расслабляюсь.

‒ Все хорошо, детка?

Я киваю.

‒ Ты закончил на сегодня, Лейф?

‒ Да, мы с Шеннон собираемся поужинать.

‒ Что-то вроде первого свидания? Как волнующе.

Он просто подмигивает.

‒ Мы закроем салон, а вы повеселитесь.

Эд благодарит брата ворчанием и недовольно поджимает губы.

‒ Он не должен был смотреть на твою грудь.

‒ Сам виноват. Заставил меня снять футболку не понятно зачем.

Улыбка Эда коварная, но все равно ужасно милая.

‒ Это было для меня. Не для него.

‒ В следующий раз запри дверь.

‒ Так и сделаю.

‒ Значит, ты соврал?

‒ Что? ‒ Он приподнимает бровь. ‒ Я сказал, что она будет мешать, и она бы мешала. Мне.

Я скептически прищуриваюсь.

‒ А ты тогда соврала, что Гордон не спал с тобой на футоне.

Я улыбаюсь, ничего не подтверждая.

Татуировка не маленькая, так что это дело не пяти минут. Наблюдать за Эдом, когда он работает ‒ сплошное удовольствие. Никакой суеты, все точно и профессионально. Он окрашивает кусочек, промокает салфеткой, наносит лосьон, чтобы увлажнить кожу и замедлить приток крови и снова берется за тату-пистолет.

‒ О чем думаешь? ‒ спрашивает он, не отрываясь от работы.

‒ Эм… как мы познакомились? Ты никогда не рассказывал.

Эд сглатывает, обдумывая ответ.

‒ Давным-давно один принц раз в неделю ходил в банк по делам. Там работала девушка, которая очень понравилась принцу. Было в ней что-то такое, что сразу привлекло его.

‒ Мне нравится эта история.

‒ Мне тоже.

‒ Так что же сделал принц дальше?

‒ Принц не хотел создать у девушки плохое впечатление о себе. Поэтому он не торопился с ней заговаривать, хотел сначала узнать ее получше. И для этого, как ты понимаешь, ему пришлось чаще ходить в банк по делам.

‒ Это понятно. Дальше.

‒ И вот однажды, когда принц уже почти набрался храбрости, чтобы пригласить эту девушку на свидание, он случайно встретил ее в баре. Она была там с коллегами на прощальной вечеринке для кого-то.

‒ Хм.

‒ Они разговорились, и так случилось, что принц совсем забыл о своих друзьях, а девушка совсем забыла о своих коллегах.

‒ Почему в этой истории ты ‒ принц, а я всего лишь девушка?

‒ Прости. Принцесса и принц разговаривали часами.

‒ О чем?

‒ Обо всем на свете. Они словно оказались в своем маленьком мирке, и сильно удивились, когда обнаружили, что их друзья и коллеги уже ушли. Очевидно, они заметили, что принц и принцесса увлечены друг другом и не захотели мешать. ‒ Эд улыбается. Кажется, это счастливое воспоминание. ‒ Было поздно, действительно поздно, поэтому они обменялись телефонами, и принц наконец-то пригласил принцессу на свидание. Она согласилась.

‒ Они целовались?

‒ Нет. Первый раз мы поцеловались в конце первого свидания.

‒ А когда впервые занялись сексом?

‒ После второго. Я приготовил ужин у себя. Сказал соседу по квартире убираться к черту и не возвращаться как можно дольше. ‒ Эд снова улыбается, но теперь чертовски сексуально, и у меня захватывает дух. ‒ Ты больше не могла держать свои руки подальше от меня. И не было никакого способа, чтобы я держал свои при себе.

‒ Звучит разумно. Принцесса, ведь тоже человек, и нельзя ожидать, что она постоянно будет держать себя в руках.

‒ Вот именно.

‒ Могу я задать еще один вопрос?

‒ Дерзай.

‒ Каково это ‒ любить кого-то?

Эд на мгновение встречается со мной взглядом и возвращается к работе.

‒ Это, должно быть, так странно ‒ ни к кому не испытывать никаких чувств?

‒ Некоторые чувства у меня появились. Я не совсем бесчувственная… по крайней мере, теперь.

‒ Но сначала, когда ты очнулась в больнице, никого не зная?

Я киваю.

‒ Я даже не узнала собственную сестру. Поначалу я больше доверяла врачам и медсестрам. Просто потому что видела их чаще. Или, может быть, они играли важную роль в моей жизни.

‒ Итак, ты хочешь знать, каково это ‒ любить? ‒ повторяет Эд, между его бровей появляются маленькие морщинки. ‒ Есть разные виды любви. Любовь к друзьям и семье отличается от любви к своей второй половинке. Тебя интересует именно эта, верно?

‒ Да.

Меня так и подмывает спросить, отношусь я к первой или ко второй, но я сдерживаюсь, и проявляю выдержку, как настоящая принцесса.

Эд долго молчит. Единственный звук в комнате ‒ жужжание тату-пистолета.

‒ Для меня любить ‒ это больше, чем просто постоянно желать побыстрее оказаться с этим человеком в постели.

‒ Я на это надеюсь.

‒ Но не обманывай себя, это тоже есть.

Я улыбаюсь.

‒ Для меня любить кого-то ‒ значит хотеть знать ее мысли и чувства. Заботиться, проверять все ли в порядке, и если не в порядке, то попытаться это исправить. Заставить чаще улыбаться. В общем, сделать жизнь счастливее. Сначала, когда только влюбляешься, даже простое упоминание имени вызывает реакцию: физическую, умственную и эмоциональную. Ты просто… воспаряешь. Это невероятное чувство. ‒ Объяснения Эда мне очень понятны, я все это ощущаю на себе. Но сейчас неподходящее время признаваться в таком, и я просто слушаю дальше. ‒ Потом влюбленность перерастает в нечто большее. Например, ты начинаешь осознанно ставить ее потребности выше своих, в чем-то ущемлять себя, подстраиваться, а уже дальше все это, в большинстве случаев, происходит абсолютно естественно. Даже небольшие причуды, особенности и тому подобная фигня поначалу кажется милым и забавным.

‒ Дай угадаю, это ненадолго?

Уголок его рта приподнимается вверх.

‒ Нет, ненадолго. Но ты просто принимаешь большинство этого, как неотъемлемую часть любимого человека.

‒ Никто не совершенен.

‒ Вот именно.

‒ Ты несколько раз произнес «большинство». Почему?

‒ Потому что это дорога с двусторонним движением. Если подстраивается только один, то ничего не получится. Оба должны быть готовы к компромиссам. Иногда возникают трудности, но в основном ты принимаешь и уважаешь человека таким, какой он есть, и он принимает тебя.

Я киваю.

‒ Если ты спросишь кого-нибудь другого, что значит любить, то он, вероятно, ответит иначе. Я говорю за себя, и то только в общих фразах. Невероятно важны эмоции.

‒ И ты любил меня.

Мысль об этом поражает. Может быть, Френсис права насчет того, что я поставила Эда на пьедестал, но вряд ли я была так ослеплена любовью, что не замечала недоставки. Быть вместе, быть настоящей парой ужасно сложно ‒ как я и подозревала ‒ и не исключено, что в конце концов Эд не захочет снова так сильно рисковать со мной.

С другой стороны, Эд сам неосознанно мог подпитывать моих внутренних демонов: неуверенность в себе и прочую фигню. Теперь он готов говорить со мной практически обо всем. Но так было не всегда. Привычки глубоко укореняются. Нам обоим не повредит быть поосторожней. Однако, как сказал Эд, эмоции невероятно важны. И в последнее время они меня просто захлестывают. Мне ужасно хочется буквально излить их на Эда.

‒ Да, я любил тебя. Очень, ‒ говорит он как ни в чем не бывало. ‒ И прежде чем ты спросишь: я не знаю, что чувствую к тебе сейчас. Ладно?

‒ Ладно.

Эд выключает тату-пистолет и выпрямляется.

‒ Мы закончили. Как тебе?

Я улыбаюсь.

‒ Прекрасно.

Глава 13

Оказывается, в интернет есть кучу советов, как делать минет. Отличный вариант — просто спросить у мужчины, что ему нравится, но мне он не подходит. Во-первых, Эд крепко спит, и, во-вторых, я хочу, чтобы это было сюрпризом.

Мы, конечно, занимались сексом накануне вечером — разве можно устоять перед горячим, сексуальным парнем, который к тому же хочет тебя? — но Эд сдерживался. Сказал, что надо быть поаккуратнее из-за моей новой татуировки. Можно подумать я поверила его отговорке.

Хорошо, что мы спим голыми, а сейчас Эд лежит на спине. Я присаживаюсь рядом и любуюсь им. Мне хочется сфотографировать, но это кажется неправильным без разрешения. Придется просто запечатлеть его в памяти и надеяться, что на этот раз она это сохранит.

Я берусь за работу. Сначала я глажу член, превращая обычный утренний стояк во что-то посерьезнее. Затем целую грудь, скольжу свободной рукой до плеч и далее вниз. Когда дотрагиваюсь до ладони, Эд сжимает мои пальцы.

— Клем. — Его голос хриплый со сна. — Ты что задумала?

— Ничего.

— Ммм… Не верю.

По совету статей из интернета, я начинаю с того, что увлажняю головку члена языком. Это должно походить на облизывание мороженного. Я не совсем понимаю взаимосвязь, поскольку член не похож на мороженое: у него вкус мускуса и пота. Это уникально, хотя и не неприятно. Лобковые волосы жесткие, а яички мягкие в моей руке. Во всех статьях рекомендовалось «поиграть ими», и, судя по довольным звукам Эда, они были правы. Я крепко сжимаю член одной рукой, а другой массирую яйца. Иногда скольжу пальцем назад, чтобы потереть местечко прямо за ними. По-видимому, это важно и усиливает чувствительность.

Честно говоря, минет — это не так сложно, как представляли некоторые статьи. Я почти уверена, что мужчины в целом просто счастливы, когда уделяют внимание их члену. И это справедливо, ведь когда Эд уделяет внимание моей вагине — это просто чудо.

Я беру половину члена глубоко в рот, сжимаю губами, опускаю и поднимаю голову.

Эд стонет.

Я обхватываю губами головку и перемежаю удары языком с посасыванием.

Эд сгребает мои волосы в кулак.

Ха! Сейчас он не относится ко мне, как к хрустальной вазе. Он может контролировать себя, когда все в его руках, но сейчас-то я тут главная.

Член набухает и уже не помещается полностью в рот. Но все хорошо. Я лижу его, сосу и глажу. Это не столько наука, сколько здравый смысл. Я слежу, как Эд реагирует, и делаю, что ему больше нравится.

Стоны Эда становятся громче, мышцы живота напрягаются. Я думаю, что он вот-вот кончит, но тут все резко меняется. Внезапно я оказываюсь лежащей на спине, а Эд нависает надо мной. Он энергично гладит член, теплая сперма разливается по моему голому животу. Эд утыкается лицом в мою шею и кусает. Теперь у меня будет по отметине с каждой стороны. Но самое главное, что я справилась. Я бы дала себе пять, но это будет выглядеть странно.

— Детка. — Эд счастливо вздыхает. — Чертовски приятное пробуждение.

— Будильник — это так банально.

— Я предпочту твой рот в любое утро.

Эд приподнимается и целует меня. Не легко или сдержанно, а медленно глубоко — к черту утреннее дыхание! — и между тем размазывает сперму по моему животу, будто это холст. Похоже, он нарисовал смайлик.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, с улыбкой глядя вниз.

— Помечаю то, что принадлежит мне.

— Понятно.

Вдруг Эд хмурится.

— Я снова укусил тебя.

Я вздыхаю.

— Перестань сдерживать себя, как прошлым вечером. Кроме того, мне нравится, когда ты немного дикий.

Он качает головой.

— Как я и говорил: ты всегда добиваешься своего.

— Но если мы оба выигрываем, разве это так плохо? — Я улыбаюсь. — Теперь у меня симметрия: по любовному укусу с каждой стороны.

Эд улыбается, но кратко.

— Я не слишком резко перевернул тебя? Голова в порядке?

— В полном.

— Ладно, ладно, — стонет он. — Постараюсь не волноваться так сильно.

— Спасибо.

— Спасибо тебе. Это был отличный минет.

— Не за что. Хотя я немного увлеклась и забыла кое-что. Например, обвести головку кончиком языка…

— Можешь приберечь это для следующего раза, — усмехается Эд. — Похоже ты провела исследование.

— Верно, и у меня вопрос: тебе не нравится, когда я глотаю?

Эд пожимает плечом.

— Нравится, но сейчас мне захотелось кончить на тебя.

— Хм. Ладно.

Эд целует меня, подхватывает с пола свою футболку — вчера мы торопились поскорее оказаться в постели — и вытирает мой живот.

Я встаю на ноги, потягиваюсь и немного стону, а Эд тем временем снимает с кровати простыню и начинает заворачивать меня в нее.

— Мне вроде как нужны руки, — протестую я.

— Это просто для того, чтобы отвести тебя в душ так, чтобы мой брат не увидел ничего интересного.

— Ты же понимаешь, что он притворяется, что флиртует со мной, чтобы досадить тебе?

Эд ворчит, подталкивая меня к двери.

Он спеленал меня так, что я едва могу ходить, а сам щеголяет голышом.

Пока идем по коридору, из кухни доносится женское хихиканье.

— Похоже, Шеннон ночевала у Лейфа, — говорю я, когда мы оказываемся в ванной.

Эд снова ворчит. Минет или нет, но он точно не жаворонок.

— А ты разгуливаешь с голой задницей, — продолжаю я. — Надеюсь, она ничего не видела.

Он включает воду и проверяет температуру рукой.

— Шеннон не интересно смотреть на мою задницу.

— Не знаю. Это очень привлекательная задница.

— Ты забавная. — Хорошо, что он так думает. Я отбрасываю простыню и шагаю за ним в душевую. — Повернись. Я вымою тебе волосы.

— Спасибо. — У Эда просто волшебные пальцы.

— Клем, ты ведь на самом деле не переживаешь, правда?

— Переживаю?

— Насчет Шеннон. — Голос у Эда слегка напряжен. Я понимаю, почему он нервничает. В прошлый раз моя ревность привела нас к катастрофе. Поэтому я не тороплюсь и серьезно обдумываю этот вопрос.

— Нет. Если бы Шеннон действительно тебя интересовала, ты бы сначала расстался со мной, и только потом подкатил к ней. А если бы она была заинтересована в тебе, несмотря на то, что, по-видимому, трахается с твоим братом, я бы надрала ей задницу, применив пару приемов самообороны.

— Разве самооборона придумана не для того, чтобы защищаться?

— Лучшая защита — это нападение.

— Но твоя вера в меня смиряет. Запрокинь голову назад.

— Ты насмехаешься надо мной? — Я вытираю пену с глаз.

— Конечно, нет.

Он точно подтрунивал.

— Я просто имею в виду… Если бы тебе нравился кто-то другой, ты бы мне сказал, верно?

— Да, детка, я бы тебе сказал. Но мне никто не нравится, кроме тебя, хорошо?

— Ладно. Поняла.

Эд наносит на мои волосы кондиционер и слегка массирует.

Так чертовски хорошо. Может, мне снова отрастить волосы? Эду нужно будет больше времени, чтобы их вымыть, а значит я получу больше удовольствия. Прекрасная идея. Возьму на заметку.

— Значит, ты не ревнуешь? — уточняет Эд.

Я все еще слышу отголоски неуверенности в его голосе.

— Я хочу быть единственной, кто видит твою славную голую задницу. Если это ревность, то, наверное, я немного ревную. Но если подумать, это не лучше и не хуже того, что ты мумифицируешь меня простыней, чтобы Лейф не увидел немного кожи.

Когда Эд тщательно смывает кондиционер с моих волос, я грустно вздыхаю, набираю гель для душа в руку и начинаю мыться. Эд делает то же самое, и есть что-то завораживающее в том, как его рука движется по телу. Он гладит себя так привычно, буднично, тогда как я готова посвятить его великолепному члену стихи.

— В твоих словах есть смысл, — наконец признает Эд.

— Думаю, немного ревности — это нормально.

— Согласен.

Эд выключает воду, выходит из душевой и насухо вытирается полотенцем.

Я жду его и думаю. Мысль, чтобы пойти в кухню и пообщаться с Шеннон, не наполняет меня ликованием. Будет странно видеть ее здесь сегодня утром. Да и не только сегодня. Я помню, с каким жаром она говорила о том, что мы с Эдом не подходим друг другу, и учитывая это, я бы предпочла держать ее подальше.

Очевидно, я двигаюсь недостаточно быстро для Эда, потому что он оборачивает меня полотенцем, аккуратно заправляя конец на груди. Затем он целует меня в плечо и уходит. По крайней мере, на этот раз вокруг его бедер полотенце. Наши задницы полностью покрыты. Печально, но необходимо.

Я наношу на волосы мусс и укладываю феном, потом жду, когда остыну, — этому я научилась на собственном опыте — и только потом берусь за макияж. Наношу тональный крем, тушь для ресниц, подкрашиваю карандашом брови и добавлю немного бальзама для губ.

Девушка в зеркале выглядит нормально. Несмотря на одинаковые засосы, один выцветший, другой свежий. Я бы хотела оставить их на виду, потому что это — свидетельство страсти Эда, и моей победы, но потом все же замазываю тональным кремом.

Я готова, но не спешу выходить из ванной. От беспокойства скручивает живот.

Интересно, это из-за Шеннон или из-за того, что просто кто-то новый вторгся в мое личное пространство?

Похоже на второе. Однако я не чувствовала себя так, когда Лейф стал жить здесь. Наверное, дело в самой Шеннон.

К черту все это!

Я набираюсь храбрости, возвращаюсь в спальню и быстро одеваюсь.

С кухни доносятся разговоры, смех, звон столовых приборов. Когда я вхожу туда, у меня глаза лезут на лоб. Шеннон нажарила кучу блинов, яичницу-болтунью, бекон и порезала свежие фрукты: клубнику, банан, чернику. Половины этого вчера не было в холодильнике, и Бог знает, во сколько она встала, чтобы сходить в магазин. Обычно по утрам мы просто пьем кофе и, может быть, съедаем батончик мюсли. Однако Шеннон не только приготовила настоящий завтрак, но и красиво сервировала стол. Я понятия не имела, что у нас вообще есть скатерть и салфетки.

— Присаживайся, детка. — Эд отодвигает для меня стул и наливает кофе.

Я таю. Его забота важнее того, что мне неуютно из-за присутствия Шеннон.

Горди бьет хвостом по моей ноге, выпрашивая бекон. Он его очень любит. Наверное, так же, как меня.

Лейф выглядит так, словно вот-вот лопнет от счастья, а также от секса и еды.

— Доброе утро, Клем, — говорит Шеннон, сидя у него на коленях. Она улыбается широко и, кажется, искренне, и я чувствую себя стервой.

— Доброе утро. — Я пытаюсь улыбнуться. — Ты столько наготовила. Просто вау!

— Она меня балует. — Лейф усмехается и целует Шеннон в щеку.

— Конечно.

Несмотря на то, что Эд уплетает блины за обе щеки, он не выглядит таким уж счастливым.

— Просто постарайтесь держать свое баловство подальше от салона.

— Все будет нормально. Я профессионал. Ты, братец, хуже старухи.

— Это сексизм, — говорю я, выкладывая на тарелку блин и ягоды. Это, вроде бы, полезная еда, если не добавлять кленовый сироп..

— Хорошо. Тогда он хуже старика.

— Дискриминация.

— Я ведь не выиграю, верно?

— Верно.

Горди кладет голову мне на колено и глядит печальными глазами. Я не могу винить его: бекон пахнет очень соблазнительно, и его столько, что даже Эд с Лейфом не смогут все съесть, даже учитывая, что набивают животы так, словно завтра наступит голод.

— Нет, Клем, не корми его со стола, — говорит Эд. — Иди на свою подстилку, Гордон. Иди. Ты знаешь, что нельзя выпрашивать еду.

С тяжелым собачьим вздохом Горди уходит.

О, какая жестокость. Моя жизнь — это пелена слез, — всем своим видом говорит он, когда плюхается на гигантскую удобную подушку и прижимается к своему мягкому игрушечному другу — обглоданной белке. — Ни с одной собакой никогда не обращались хуже!

Я посылаю Горди молчаливое обещание стащить для него немного бекона позже.

Шеннон слезает с колен Лейфа, поднимая полупустой кофейник.

— Давай сделаю свежий, Эд. Этот стоял уже некоторое время.

— Не беспокойся, мне и этот подойдет.

— Мне не сложно.

— Ты отличный повар, — говорю я Шеннон, когда доедаю все, что было на своей тарелке.

Лейф весь светится.

Ах, молодая любовь-похоть. Интересно, я тоже выгляжу счастливой, глупой и довольной, когда гляжу на Эда? Если да, то я не против.

— Знаешь, Клем, я бы не жаловался, если ты каждое утро готовила бы мне такой завтрак, — говорит Эд с лукавой усмешкой.

Лейф только фыркает, в то время как Шеннон смеется.

— Дело в том, — отвечаю я, тщательно подбирая слова, — что утром у меня энергии хватит либо минет, либо на завтрак? Чего ты хочешь?

Лейф хохочет, хоть я и не шутила, а Шеннон заливается краской. Наверное, упоминание орального секса за завтраком — это дурной тон.

Эд, однако, обдумывает этот вопрос.

— Я могу выбирать каждое утро?

— Нет. Иногда мне, возможно, не захочется делать ни того, ни другого.

Он улыбается и быстро целует меня. На его губах кленовый сироп — это вкусно, тем более, как добавка к его невербальному ответу. Но слова и не нужны. У Эда столько улыбок, что он может выразить ими все. И эта говорит, о том, как он мной дорожит. Для стороннего наблюдателя или того, кто не очень хорошо знает Эда, его улыбка может показаться насмешливой, но в ней гораздо больше.

Уже знакомое чувство переполняет сердце. Эмоции, которые вызывает во мне Эд, однажды вырвутся наружу, и меня пугает, что я скажу в тот момент. Я боюсь, чем это обернется и как отреагирует Эд. Однако я больше не могу прикрываться незнанием. Я уже не новичок в том, что касается влюбленности, потому что влюблена в Эда. Френсис в некотором роде права насчет того, что я его еще мало знаю. Хотя, может быть, мое тело просто помнит, как любить его. Поэтому для меня это так легко. Но, чтобы в этот раз не наломать дров, придется сильно постараться.

— Еще, Эд? — спрашивает Шеннон. — Или я могу убрать твою тарелку?

— Спасибо, я наелся. Все было очень вкусно. Ты приготовила, позволь мне убрать.

— Эй, — усмехается Лейф. — Я как раз собирался предложить помыть посуду. Ты пытаешься выставить меня в дурном свете перед дамами.

— Это несложно.

Лейф показывает ему средний палец.

Я несу свою тарелку в посудомоечную машину, что он загружает.

— Все в порядке? — спрашивает Эд, изучая мое лицо.

На днях я попрактиковалась делать селфи для моего аккаунта в Instagram, поэтому умею беззаботно и счастливо улыбаться.

— Конечно.

Эд, однако, делает паузу.

— О чем думаешь?

— Просто о работе и все такое, — вру я.

— Ладно. Выходим через несколько минут, хорошо?

— Хорошо..

Я отворачиваюсь и вижу, что Шеннон протягивает мне чашку свежего кофе.

— Вот, держи, Клем.

— Благодарю. — Больше кофеина ценится всегда. — И еще раз спасибо за завтрак.

— Нет проблем. — У нее такие белые зубы. — Ты уверена, что с тобой все в порядке, ты выглядишь немного… я не знаю, отстраненной? Как твоя голова и здоровье, в целом? Ты скоро придешь в норму, что думают врачи?

Норма — это давно уже не про меня, но я не хочу ей этого говорить.

— Я в порядке. Выздоровление идет по плану. Но шансы, что вернется память, невелики.

— Мне жаль.

— Это не твоя вина. — Я отвожу взгляд и глотаю кофе.

— Да, но… не знать, кто ты, и вот так потерять свое прошлое.

— Я выжила.

— Клем обычно не любит говорить об этом. — Эд гладит меня по плечу и быстро сжимает. — Готова идти?

— Почти.

Я допиваю кофе, ставлю пустую чашку в посудомоечную машину, улыбаюсь Шеннон и иду за Эдом в спальню, чтобы взять сумку.

Эд вопросительно глядит на меня через плечо. Хорошо, что он знает, что я не из тех, кто любит говорить с другими о своих болячках. Я понимаю, почему люди спрашивают об этом, но их вопросы возвращают меня в прошлое, а я хочу там застревать. Я хочу двигаться вперед.

Эд берет свой бумажник и солнечные очки.

— Ты уверена, что у тебя нет ничего на уме? — спрашивает он, заключая меня в объятия. — Ты кажешься немного рассеянной.

— Ты предпочитаешь прежнюю меня или новую меня?

— Вы обе мне нравитесь по разным причинам, если это имеет смысл. — Он прижимается своим лбом к моему. Мне нравится, когда он так делает. — Я поговорю с Шеннон, прослежу, чтобы она больше не задавала вопросы. Люди должны понимать, что ты не помнишь их так, как они помнят тебя. Отношения сейчас другие. Они должны уважать твои границы.

— Все в порядке. Я не настолько хрупкая.

— Знаю, но я лично заинтересован в том, чтобы ты была счастлива.

— Да?

— Абсолютно, — говорит он с игривым блеском в глазах. — Когда ты в хорошем настроении, я получаю утренний минет.

— Верно.

— И я получаю твою улыбку. Настоящую, где твои загораются, и это просто… черт. Скажем так, мне это очень нравится.

— Ты мой самый любимый человек на всем белом свете.

— Прямо сейчас?

— Да. — Я делаю глубокий вдох, потому что хочу кое-что сказать. Мне нужно кое-что сказать. — Эд, я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Что-то мелькает на его лице, но исчезает так быстро, что я не успеваю понять. Может быть сомнение или нерешительность, он потом Эд говорит:

— Знаю, детка. Я тоже.

Я выдыхаю. У меня есть надежда.

Глава 14

День портит появление детектива Чена. Не поймите превратно — он хороший человек, даже отличный, но ассоциируется у меня с первыми днями в больнице, после нападения, когда я чувствовала себя полностью потерянной, а еще он — ходячее напоминание, что кто-то вероятно охотится за мной.

Его появление может означать, что в моем деле есть подвижки. Однако вместо радости, у меня противно сосет под ложечкой.

— Мисс Джонс. — Он кивает и снимает солнцезащитные очки. — Ваша сестра говорила, что вы работаете здесь. Не возражаете, что я зашел?

— Конечно, нет, — я киваю, обнимая себя.

Хорошо, что Айрис ушла обедать с Антонио, и мне не придется знакомить ее с детективом, пытающимся выяснить, кто пытался меня убить. Несмотря на инцидент с витриной, книжный остается для меня счастливым безопасным местом. И я не хочу, чтобы это изменилось.

— В вашем деле наметился прогресс. Мужчина признался в одном нападении в том районе, где напали на вас.

— Только в одном?

— Верно.

— Но… как это может помочь?

Детектив тихо прочищает горло.

— Теперь у нас есть веские основания считать, что на вас напал кто-то другой.

— Черт.

— Расследование продолжается. Кто-то все еще может сообщить информацию, касающуюся вашего дела. — Его улыбка совсем не успокаивает. — Я просто хотел, чтобы вы знали.

— Значит, я была права: это личное. Нападение, потом моя машина и витрина здесь…

— Не стоит делать поспешные выводы. Доказательств, что все это связано, нет. Мы уже допрашивали ваших друзей и коллег, но если вспомните кого-то еще, то не стесняйтесь обращаться ко мне. И, мисс Джонс, я бы посоветовал сохранять бдительность. Не ходите куда-нибудь в одиночку, хорошо? — Я киваю. — Надеюсь, мы скоро получим прорыв в этом деле. Не буду больше отрывать вас от работы.

— Спасибо. — Детектив отворачивается, но я окликаю его. — Вообще-то есть один парень… Может быть, он совсем не при чем, но… Его зовут Тим. Он живет в нашем доме.

— Я займусь им.

Я киваю и натянуто улыбаюсь.

 *** *** ***
Надежда — забавная штука. В значительной степени она зависит от того сможешь ли ты заставить себя поверить, что все будет хорошо. У меня плохо выходит. Мешают мысли, что кто-то так сильно ненавидит меня, что раскроил бутылкой череп. В принципе я и раньше подозревала, что не была случайной жертвой, но после разговора с детективом все труднее игнорировать очевидное и делать счастливое лицо.

Я становлюсь дерганной, появляются проблемы со сном. Даже выходной, проведенный вдвоем с Эдом — мы долго валяемся в постели, потом гуляем по Портлендскому музею искусств и перекусываем пончиками — не возвращает внутренний покой. Эд терпит неделю, потом отправляет меня к врачу. Доктор Патель прописывает таблетки — одни помогают заснуть, другие успокаивают, — а также рекомендует попробовать другие немедикаментозные методы. Если и это не поможет, то мне прямая дорога к психиатру.

Просто потрясающе!

Я принимаю таблетки, стараюсь не нервничать и наполняю страничку в Instagram позитивом: обложками любимых книг, видео с Гордоном, и фотографиями больших пальцев ног Эда. Бог знает, почему они меня так забавляют. У меня теперь два подписчика: Эд и Лейф, а для всех остальных мой аккаунт закрыт по настоянию все тех же братьев Ларсон. Я не пропускаю ни одного урока самообороны — словно от этого зависит моя жизнь. Эд предлагает как-нибудь попробовать заняться йогой, научиться медитации, но мне нравится, что у нас есть несколько вечеров просто для себя — поваляться у телевизора или заняться сексом.

Смотреть фильмы — все еще одно из моих любимейших занятий, даже если доктор велел избегать стресса. Мои новые фавориты «Пропащие ребята» и «Робокоп». Эд попытался разбавить экшен с помощью «Когда Гарри встретил Салли» и «Пляжи», но на них я реву белугой. Это счастливые слезы в первом случае, и душераздирающие рыдания во втором. Даже утром мои глаза все еще красные. Хорошо выплакаться — своего рода катарсис, почти очищающий, но Эд, однако, со мной не согласен. Нескончаемый поток слез его огорчил, а Лейф вообще сбежал на свидание с Шеннон. Так что мы вернулись к просмотру боевиков.

Раньше меня иногда раздражала опека Эда и Френсис, но это ничто по сравнению с теперешними мерами безопасности. Мне нельзя даже ступить за порог без сопровождения. Эд шлет сообщения каждый час или два, чтобы проверить на месте ли я. Айрис ни на минуту не спускает с меня глаз. Я даже не могу перейти дорогу, чтобы выпить кофе — вдруг злоумышленник подстерегает меня и переедет машиной. Приходится ждать или когда придет Френсис, или когда у моего знакомого из кофе напротив выдастся свободная минутка принести кофе. Айрис как-то удалось уговорить его на это. Каждый день он спрашивает, как идут дела у нас с Эдом — просто на случай, если мы вдруг расстались, и я свободна пойти на свидание, — и каждый день мне приходится его разочаровывать. Это несправедливо. Но такова жизнь.

*** *** ***
· — Привет, — говорит знакомый голос. — Бери сумку и пошли.

Вечер субботы, и я только что закончила помогать маленькой покупательнице и ее маме найти книги о слонах.

— Тесса. Что ты здесь делаешь?

Айрис за прилавком сияет.

— Твоя подруга пришла забрать тебя. Так чудесно, верно?

Было бы грубо сказать «нет», зато честно.

— Мы приведем в порядок твою прическу и купим что-нибудь приличное из одежды. — Тесса окидывает красноречивым взглядом мои футболку и джинсы.

На мне футболка с цитатой из «Джейн Эйр» — любимой книги этой неделе.

— У меня есть право голоса? — раздраженно спрашиваю я.

Тесса вздыхает.

— Не будь такой трудной. Эду с Лейфом нужно кое-что сделать. Я здесь, чтобы оказать им услугу, и потом, давай честно: твоя стрижка была миленькой, но теперь, когда волосы отросли, выглядит так себе.

— Раньше было лучше, — поддакивает Айрис.

Я машинально ерошу волосы. Наверно они правы.

— Обещаю быть милой. — Тесса скрещивает руки на груди. — Кто знает, может мне даже понравится.

— Хорошо. — Я не отпрашиваюсь у Айрис, очевидно же, что они с Тесс сговорились.

Я почти привыкла к тому, что мою жизнь организуют другие. Это безумие. Напряжение от такой жизни, от ожидания следующей атаки сводит с ума. Таблетки притупляют это чувство, но я принимаю их только по крайней необходимости.

На улице Тесса держится рядом и внимательно глядит по сторонам, как будто что-то может случиться в любой момент. Эд хорошо ее проинструктировал. Наверное, я должна быть благодарна за такую заботу, но для меня это бремя. К тому же полное отсутствие свободы угнетает. И все же я стараюсь расслабиться. Никто не посмеет напасть на меня в присутствии Тессы. Элегантность — ее суперсила.

Салон находится всего в нескольких кварталах от книжного. У стилиста, великолепной латиноамериканки по имени Маргарита, волшебные пальцы — прям как у Эда. Она моет мне голову, массируя кожу головы, и мое паршивое настроение улетучивается. Эта женщина может делать со мной все, что захочет. Я податливая глина в ее руках.

Маргарита усаживает меня в кресло перед зеркалом, похлопывает по плечу и скользит взглядом по челке.

— Она должна остаться, чтобы прикрывать шрам, — инструктирую я.

— Без проблем.

— Хорошо. Тогда приступим.

— Слава Богу за это, — вздыхает Тесса и плюхается в соседнее кресло.

Сегодня на ней открытое зеленое платье с принтом и воротником-хомутиком. Даже при своей нелюбви к цветочкам, я отдаю должное его красоте. Вряд ли Тесса была в нем в салоне. Она либо не работала сегодня, либо переоделась перед тем, как прийти и забрать меня.

Забавно, как меняются вкусы людей. Как Эд перешел от свидания с ней ко мне.

Хотя, наверное, раньше я была больше похожа на Тессу.

— Что? — спрашивает она, поймав мой взгляд.

— Ничего. Просто задумалась.

— Эд говорит, что тебе нужна информация, что тебе нравится задавать вопросы… Так что спрашивай.

— Серьезно?

— Конечно. Давай.

Я молчу, проглотив язык от удивления.

— Что теперь? — спрашивает Тесса, встречая мой взгляд в зеркале. Похоже у ее терпения короткий запал.

— Ничего. Наверное, я просто ожидала еще один спитч «держись подальше от Эда».

— От этого будет хоть какая-то польза?

— Нет.

— Зачем тогда попусту сотрясать воздух? Спрашивай…

— Спасибо. Раньше мы с тобой так проводили время?

— У нас были «салонные дни»: маникюр, парикмахерская и все такое. Было весело. — Она улыбается. Не широко, но все же. — Потом мы обычно заглядывали в пару-тройку бутиков и шли обедать, пили пиво и судачили о парнях. Иногда мы вчетвером ходили на концерты или просто обедали в ресторане. Часто приходили другие люди с работы, приезжали приглашенные художники и так далее. Эд любил тимбилдинг, когда у него было больше времени.

— Прежде чем оказался втянутым в мои неприятности.

— Насколько я понимаю, ты не виновата в том, что с тобой случилось. Не бери на себя лишнее дерьмо, Клем. Это никому не поможет.

— Хм. Расскажи о своем прошлом.

— Например, о чем?

— О чем хочешь. Мне просто любопытно. — Маргарита поворачивает мою голову туда-сюда и бодро щелкает ножницами.

Тесса поудобнее устраивается в кресле и начинает рассказывать.

Она единственный ребенок в семье, родители юристы. Но по их стопам она не пошла — увлеклась искусством, потом татуировкой. Родителей сначала шокировал ее выбор, но теперь они ее поддерживают, хотя не возражали бы, если Тесса получила степень, например, по бухгалтерскому учету — просто на всякий случай. Об отношениях с Эдом она не говорит, но это и понятно.

— Ну как? — наконец спрашивает Маргарита, положив руки мне на плечи.

Не скажу, что я радикально изменилась, просто выгляжу более стильно. Челка осталась, она не прямая, а косая, и не кажется такой тяжелой, а еще ее можно будет заправить за ухо, когда чуть отрастет.

— Все еще похоже на «лохматый боб», только на этот раз пострижен правильно. — Тесса кивает. — Мне нравится. Теперь макияж.

— Мы будем делать макияж?

— Девочка, Эд дал мне свою кредитку. Мы делаем все.

Новое преображение? Я уже сменила прическу и гардероб, и не хочу возвращаться к старому. Хотя… я все еще похожа на себя, но с хорошей стрижкой.

Талантливая Маргарита также делает мне макияж. Когда я прошу, чтобы все выглядело просто и естественно, Тесса фыркает. Однако я непреклонна, и после всех манипуляций выгляжу собой. Ухоженной собой.

— Ты правда мастер, — говорю я Маргарите.

Тесса кивает и протягивает мне кредитку Эда.

— Убедись, что твой парень даст ей отличные чаевые.

На улице уже вечер, мерцают огни.

— Спасибо. На самом деле это было довольно забавно.

— О, — мурлычет Тесса с лукавой усмешкой. — Мы еще не закончили.

*** *** ***
— Поужинаем? — Тесса указывает на ресторан «У Вито».

— В последний раз, когда была здесь, я случайно сорвала свидание Эда. Ужасно неловко получилось.

— Я слышала. Но на этот раз ты приглашена.

— Ты тоже идешь? — Мне бы хотелось, чтобы Тесса пошла. Я не лукавила говоря, что хорошо провела сегодня время.

— Да.

Я провожу рукой по своему новому модному комбинезону из черного крепа, без рукавов и с глубоким вырезом. Просто, но элегантно. Тесса пыталась уговорить меня купить туфли на высоких каблуках с ремешками, но я остановила выбор на черных туфлях на плоской подошве. Я чувствую себя хорошо. Мне нравится, как я выгляжу.

— Спасибо, что отвела меня в салон и поболтала, — говорю я.

— Клем, хватит тянуть резину. Ты отлично выглядишь. Идем уже.

— Ладно. Идем. — Я шагаю вперед с храбростью, которую может дать только новый наряд, профессиональный визажист и парикмахер.

«У Вито» так же прекрасно, как и в прошлый раз. Тяжелые белые скатерти, темно-красные салфетки, на столах мерцают свечи, и половина ресторана заполнена… людьми, которых я знаю: Френсис, Айрис и Антонио, Лейф и Шеннон, Невин, даже Ханна и Джек, которые нашли меня той ночью, и медбрат Майк из моей больницы. Все важные люди из моей короткой жизни здесь. Это невероятно.

— Привет, детка, — говорит Эд, одетый в чертовски сексуальный черный костюм. — Выглядишь просто прекрасно.

— Ты это все организовал?

Он улыбается и целует меня в лоб.

— Приятно видеть, что вам с Тессой удалось не убить друг друга.

— Эд, это потрясающе.

— Френсис помогла. Доктор Патель уехал на конференцию, а детективу Чену пришлось работать. И я не пригласил того засранца из кафе, который ждет-не дождется пригласить тебя на свидание. Но в остальном, здесь почти все.

— Это удивительно. Но почему?

— А почему нет?

Действительно, почему бы и нет. Мы оба знаем, что жизнь коротка.

К глазам подступают слезы, и я яростно смаргиваю их. Эмоции так сильны, что подавляют.

— Эй, с тобой все в порядке?

— Да, — я выдавливаю из себя улыбку. — Я люблю тебя.

Наступает неизбежная пауза. Лицо Эда пустеет.

— Спасибо, Клем. Иди поздоровайся с друзьями.

Я киваю и делаю, как он говорит.

Меня приветствуют объятиями, похлопываниями по спине и поцелуями в щеки. Отсутствие реакции Эда на мое признание не имеет значение. Вернее, имеет. Но все в порядке. Важно то, что мы вместе, и всегда есть возможность для будущего.

«Рано или поздно, Эд мне ответит», — говорю я себе, улыбаясь и выпивая первый бокал вина.

Алкоголь приглушает тоску, и мы отлично проводим вечер.

Все хорошо.

*** *** ***
Всю дорогу из ресторана домой Эду явно не по себе. В нем чувствуется нервозность. Как будто он целый вечер думал, что именно сказать по поводу моего признания. Несомненно, у него есть множество разумных причин не отвечать на него или желать, чтобы я пока оставила слово «любовь» в стороне. Но я не хочу их слышать. Еще нет.

Как только дверь нашей спальни закрывается, я сбрасываю туфли, развязываю завязки и расстегиваю молнию на комбинезоне.

— Клем… — взволнованно ероша волосы, Эд поворачивается ко мне и удивленно округляет глаза, увидев, как я буквально срываю с себя одежду.

Он может и растерян, но я точно знаю, чего хочу.

— Никаких разговоров, — велю я.

— Но…

— Нет. — Я хватаю его за лацканы пиджака, поднимаюсь на цыпочки и целую. Он до сих пор одет в костюм, а я голая, но не чувствую себя уязвимой.

Эд ошеломлен моим натиском, но обнимает за талию и приоткрывает губы.

Ему не требуется много времени, чтобы взять все под контроль. Мы сражаемся языками и зубами, голодные друг до друга, как и всегда. Тяжело дыша, Эд прижимает меня спиной к стене и падает на колени.

— Эд?

— Ты сказала, никаких разговоров, — он предупреждающе покусывает меня за живот, потом кладет одну мою ногу себе на плечо, открывая меня, как книгу.

Я хватаю его за волосы, чтобы сохранить равновесие. Внутри все дрожит от предвкушения, и я чертовски мокрая.

Кончиком носа Эд касается моего холмика и шепчет:

— К чему слова? Конечно же ты знаешь, когда кто-то собирается полакомится тобой.

Мой разум пуст. Мне действительно нечего сказать.

В тусклом ночника взгляд Эда такой темный и голодный. Он может съесть меня живьем, и я бы не стала возражать. Он гладит меня языком, затем посасывает и дразнит клитор. Я извиваюсь и теснее прижимаюсь к его рту.

Эд довольно стонет, как будто ему очень нравится, какая я на вкус и как распутно себя веду.

Когда он сосредоточивает ласки на клиторе, посасывая его и даже нежно покусывает, я взрываюсь. Я дрожу, ноги подкашиваются. Если бы не Эд, я бы свалилась на пол мешком. Мой разум парит высоко-высоко, в заоблачных далях. Кунилингус от Эда — это райское блаженство.

Эд встает, лезет в пиджак, достает портмоне, и из него презерватив. Я отмечаю это лишь краешком сознания, поскольку все еще пытаюсь отдышаться после оргазма. Эд приподнимает меня и снова прижимает к стене. Я автоматически обнимаю его руками и ногами. Он направляет головку члена и входит в меня быстро иглубоко. Я задыхаюсь и цепляюсь за Эда изо всех сил, пока он вонзается в меня.

Думаю, мы снова проясняем какие-то чувства. А что может помочь лучше, чем грубый секс?

Мой позвоночник словно прилип к стене. Одна рука Эда на моей заднице, другой он придерживает затылок, защищая меня. Хорошо, что хоть кто-то из нас помнит об этом. Мой череп и так порядком пострадал.

Снова и снова Эд полностью вонзает в меня свой твердый член. Мы с ним сейчас больше, чем шторм — мы циклон или ураган. Что-то необузданное и немного пугающее. Но я доверяю Эду. А как иначе? Я ведь люблю его.

Невозможно кончить снова так скоро. И все же Эд поворачивает мои бедра и начинает бить по волшебному месту внутри. Мои внутренние мышцы сжимаются, пытаясь удержать член. Сладкий шок проходит через меня, освещая изнутри. Я бы не удивилась, если бы сейчас и правда светилась в темноте.

Эд утыкается лицом в мое плечо. Его бедра дрожат, руки крепко сжимают. Как будто нас не разлучить. В конце концов он успокаивается, и на нас наваливается тишина. Ее тяжесть я не могу понять, да и не хочу — слишком истощена.

— Ты в порядке? — хрипло спрашивает Эд.

— Да. — На стене наверняка останется след от моей потной спины, а костюм Эда измят и нуждается в чистке. Но кому какое дело?

Эд осторожно опускает меня на пол.

Бедные мои мышцы. Но я сама этого хотела. Сегодня мне легче было выразить свои чувства физически, а не вербально.

— Мы можем просто поспать? — Я устала. Так чертовски устала.

Эд обхватывает мое лицо ладонями и нежно целует в губы. У него мой вкус.

— Конечно, детка.

— Нам придется поговорить, но позже. Ладно?

— Ладно.

— Завтра.

— Хорошо, — соглашается Эд. — Завтра.

Я лежу в постели, но сон не идет. Эд, кажется, тоже не спит. Похоже, оргазмы не помогли. Кроме того, в глубине души я знаю, что поступаю неправильно, закрываясь от Эда. В прошлый раз именно это нас и подвело.

— Мне страшно, — тихо говорю я.

Эд обнимает меня и притягивает к себе. Я в нем, как в коконе.

— Чего ты боишься?

— Что поспешила с признанием. Лучше бы я помолчала, — я вздыхаю, но это не снимает тяжесть с души или с сердца.

— Не знаю. Раньше мы мало делились друг с другом. Думаю, если ты что-то чувствуешь, то должна сказать, чтобы мы разобрались вместе. Ты просто… удивила меня, вот и все.

— А ты что чувствуешь?

Эд выдыхает.

— Мне тоже страшно. Все так быстро. Мы снова вместе, и я бы не изменил это ни за что на свете, но я действительно беспокоюсь. — Он крепче обнимает меня. — Но дело не только в этом. Я в ужасе от того, что кто-то охотится за тобой. Что, если я не смогу остановить его? Ты же не хочешь, чтобы я обращался с тобой, как со стеклянной вазой и все время ходил по пятам. Но мысль, что он может добраться до тебя, когда меня нет рядом… Я не могу потерять тебя снова. Не могу.

— Меня это тоже пугает. Но мы не можем просто перестать жить. — Эд целует меня в плечо. — Я все время дергаюсь, все время на грани, черт возьми! Это сводит с ума.

— Мне так жаль, детка.

— Это не твоя вина. Ты — единственное хорошее, что вышло из всего этого.

— Прости, что не был готов сказать «люблю тебя» в ответ. — Голос у Эда низкий и выразительный. Как будто у него тоже есть все эти чувства, с которыми он не знает, что делать. Как будто у него на сердце так же тяжело, как у меня.

Я не хочу, чтобы Эд страдал, но хорошо не чувствовать себя одинокой.

— Любовь — сложная штука. Ну, не любовь, а что бы это ни было.

— Верно, — шепчет Эд. — Но я здесь, и никуда не уйду, хорошо?

— Хорошо.

Я расслабляюсь и закрываю глаза. Я больше не ощущаю тяжесть.

Может быть, говорить обо всем не так уж и плохо, в конце концов.

Глава 15

— Тебя трудно застать одну, — доносится из темноты.

Сейчас несусветная рань — два утра или около того — я на улице, стою у кизилового дерева возле нашего дома, и жду, когда Горди закончит. Ему, видите ли, приспичило пописать, мне кстати тоже, но я сделала свои дела в туалете, как и положено человеку.

Я вздрагиваю, ключи зажаты в кулаке, концы торчат между пальцами на всякий случай.

«Глаза-горло-пах. Глаза-горло-пах…» — повторяю я, то, что Гэвин так старательно вдалбливал нам в головы на уроках самообороны.

— Кто здесь?

По тропинке приближается темная фигура. Я бы многое отдала сейчас, чтобы уличный фонарь светил ярче.

— Клементина, — протягивает мужской голос.

Я молчу.

Он подходит ближе, и я могу разглядеть лицо. Это Тим, наш чересчур дружелюбный сосед. Его руки в карманах, на лице хитрая улыбка.

— Выгуливаешь собаку?

— Да. Горди?

Пес поднимает голову, один раз виляет хвостом и продолжает обнюхивать забор.

— Мы не говорили целую вечность. Ты всегда со своим парнем. Он ведет себя как твой телохранитель. — Тим хихикает. — Как будто ты нуждаешься в защите.

Я не могу отступить назад из-за дерева, поэтому шагаю в бок. Тим следует за мной. Он снова стоит слишком близко. Волосы у меня на затылке встают дыбом, плечи напрягаются.

— Я заставляю тебя нервничать? — он улыбается.

— Не знаю. Моя собака заставляет тебя нервничать? — я пихаю Горди под зад, надеясь, что он наконец оторвется от забора, примет защитную стойку или зарычит. Безрезультатно. — Ты поздно гуляешь, Тим.

Он пожимает плечами и снова улыбается.

У меня от него мурашки. Наверное, он из тех, кто подглядывает в чужие окна и трется о женщин в автобусе, к тому же, судя по запаху, он сейчас пьян. Мне везет, как утопленнику.

Инстинкт самосохранения велит убираться отсюда. Я одета только в маленькие шорты для сна и майку, и Тим откровенно пялится на мою грудь. Это так мерзко. Я чувствую себя грязной. Но это не моя вина. Я ничего не делаю, чтобы привлечь его, просто выгуливаю собаку.

— Горди, — мой голос дрожит, и я мысленно чертыхаюсь, — пора домой.

К сожалению, забор или что там привлекло его внимание, Горди интереснее меня. Надо было надеть на него поводок. Эд прочитал бы мне целую лекцию за то, что снова пренебрегла правилами.

— Клем, да ладно, — протестует Тим. — Конечно, ты можешь уделить мне минутку.

— Спокойной ночи.

— Серьезно?

— Я не должна тебе ни минуту, ни больше. Я ничего тебе не должна. До свиданья.

Он хватает меня за локоть, но я вырываюсь.

— Не прикасайся ко мне!

— Господи, — он закатывает глаза, словно это я веду себя неразумно, пошатываясь, разворачивается и уходит, бросив через плечо: — Я просто пытался быть дружелюбным, а ты ведешь себя, как сука.

Мое сердце колотится со скоростью миллион миль в час, руки трясутся, прям как у пьяного Тима, когда он пытается открыть дверь подъезда. Я пытаюсь вспомнить тренировки по самообороне, но мысли путаются от страха. Наконец-то Тим отпирает дверь и скрывается в доме.

Спасибо, черт возьми! Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Все в порядке.

— Горди, это совсем не круто, приятель. Почему не пришел, когда я тебя звала?

Пес опускает голову.

— Ладно, иди сюда. — Я протягиваю руку, жду, когда он подойдет и тереблю за ухо. Горди радостно метет хвостом. Если бы он не был таким милым, я бы всерьез разозлилась. — Ты наконец закончил метить территорию?

Я присаживаюсь на корточки и обнимаю собаку. Мне сейчас это необходимо.

— Нужно держать бейсбольную биту у двери, как Фрэнсис, не так ли? Или я должна была взять с собой палку. — Горди небрежно целует меня в щеку. — Да, я тоже тебя люблю.

Я крепче обнимаю его, закрываю глаза и жду, когда сердце перестанет отбивать рваный ритм.

— Привет, Клем.

От удивления я падаю на задницу.

— Шеннон? Привет. — Я не слышала, как она подошла.

— С тобой все в порядке?

— Да. Только что встретила нашего соседа. Он сегодня особенно… дружелюбен.

— Что? — Шеннон вздергивает бровь и подходит ближе. Она держит руки за спиной, наверное, в задних карманах джинсов. В отличии от меня, она нормально оделась, прежде чем вышла на улицу.

— Ничего. Пустяки. Но если когда-нибудь встретишь парня по имени Тим, держись подальше.

— Ладно.

— Почему не спишь? — спрашиваю я, продолжая гладить Горди.

— Могу спросить у тебя о том же. Лейфа нет, а я… просто не могла уснуть, — она улыбается. — Тебе понравился вечер? Правда здорово, что Эд собрал всех? Даже Тесса, казалось, была в хорошем настроении.

— Было здорово, и Тесса не так уж плоха. Она больше лает, чем кусает.

— Хм. — Шеннон не выглядит убежденной. — Ты храбрее меня. Не знаю, как бы я отнеслась, если бы мой парень работал вместе со своей бывшей подружкой.

Я молчу, и она продолжает:

— Особенно, когда бывшая выглядит, как модель. Любая бы на твоем месте засомневалась. Тем более, что у Шеннон с Невином в последнее время возникли некоторые проблемы, — она заправляет волосы за ухо. — Я, конечно, не должна об этом говорить, но…

— Вот и не говори.

Мгновение она просто смотрит на меня с пустым лицом.

— В прошлый раз ты мне сказала, Клем.

— О чем?

— Насчет Эда и Тессы. Как узнала и что нашла…

Ее последние слова эхом отдаются в голове, и вдруг мне все кажется каким-то ужасно неправильным. Я, Шеннон, пустой двор, тусклый фонарь. Шеннон не просто так вышла подышать. Она не просто натянула джинсы, и обула военные ботинки на шнуровке. Она специально пришла сюда, чтобы сказать мне это.

Я поднимаюсь на ноги, отряхиваю землю с задницы и как бы случайно делаю шаг назад.

— Я не хотела ничего говорить, видя, как ты счастлива, но подумала, что ты имеешь право знать.

— Нет!

— Что?

Она, кажется, удивлена моей резкость. Честно говоря, я сама себя удивила.

— Я не хочу знать.

— Как ты можешь не хотеть знать? — она хмурится. — Ты нашла Тесс…

— Потому что доверяю Эду, — я прерываю ее, не желая слышать. — И потому, что не собираюсь снова повторять свою ужасную ошибку. Ни за что!

Шеннон пару секунд изучает меня и кивает.

— Ладно. Раз ты так хочешь…

— Точно. — Меня переполняет облегчение. Я рада, что Шеннон вышла поговорить со мной в это несусветную рань. Я наконец-то могу подвести черту и оставить прошлое в прошлом. — Нам лучше вернуться. Эд удивится, куда это я…

Горди злобно скалится, и в тоже мгновение Шеннон молниеносно выкидывает руку вперед. Боль. Просто океан боли. Я ахаю и инстинктивно хватаюсь за руку Шеннон. Она не может вытащить нож из моего живота и толкает меня на спину.

Гордон рычит. Шеннон пинает его снова и снова. Один из ударов, очевидно, попадает в цель. Горди скулит и отступает.

— Чертова дворняжка, — шипит Шеннон, хватаясь за ногу.

Он укусил ее. Хороший пес!

— Так это была ты?

— Конечно, я, — она закатывает глаза и кривит губы. — Тупая ты дура. Ты не заслуживаешь его.

Значит, все это случилось со мной из-за Эда?

Конечно, а из-за кого же еще.

Я лежу на земле, просто пытаясь дышать. Футболка и шорты промокли от крови. Я сжимаю ручку ножа, но слишком боюсь пошевелиться. Мне холодно. По-настоящему холодно. Наверное, это шок. Интересно, сколько крови надо потерять, прежде чем отключишься?

Горди в ярости. Его громкий лай эхом отражается от домов и разносится по улице.

Шеннон косится на него и наклоняется ко мне. Я не узнаю ее: лицо искажено, в глазах маниакальный блеск. Над ней цветущие ветви кизила, а еще выше — темное ночное небо, звезды и луна. Мимо проносится машина, но мы в тени. Спрятаны ото всех. Вокруг нас целый город, целая вселенная, но им нет до нас дела, и у меня ужасное предчувствие, что здесь я и умру.

— Дай мне, — она тянется к ножу.

— Не трогай мою собаку.

— Заткнись, бесполезная сука!

— Нет! — Я мало что могу сделать с ножом, торчащим из живота, но все равно пинаю Шеннон и шлепаю по рукам. Нож двигается вместе со мной, движется во мне, и причиняет нестерпимую боль.

Шеннон поднимает ногу и опускает на мой бок. Раз. Два. Что-то трескается. Наверное, ребра. Не зря я заметила ее ботинки. Она надела их специально. Она все продумывает наперед.

Шеннон вытаскивает нож.

Все это время Горди рычит и лает.

Неуверенная, за кем она пойдет сначала — за мной или собакой — я отползаю насколько могу и прижимаю рану на животе рукой. Кровь сочится сквозь пальцы. Боже, ее так много. На меня надвигается тьма, и я знаю, что в этот раз никто не нажмет на кнопку «Repeat». Повтора не будет. Как и третьего шанса.

— Горди, уходи, беги, — шепчу я, но мой голос перекрывает звук, который я надеялась никогда не услышать: жалобный собачий вой.

Но сразу после этого раздаются крики. Не знаю, чьи именно. Но кто-то кричит: разъяренно, безумно, почти по животному.

Чьи-то руки накрывают мои.

— Детка, останься со мной.

Если это последнее, что я услышу в жизни, то так тому и быть. Любовь, как известно, делает нас дураками.

*** *** ***
Три дня спустя

Я медленно просыпаюсь, и первое, что вижу — белый потолок, но запах подсказывает, где я. Резкий, химический, и гудение машин. Я снова в чертовой больнице. Я почти не чувствую свое тело, когда чуть сдвигаюсь, если не считать туго перебинтованного живота.

«Не очень здорово», — мысленно вздыхаю я, а потом вспоминаю:

— Горди!

Рядом скрипит стул, потом надо мной склоняется Эд и нежно убирает волосы с лица.

— Детка, все в порядке. Успокойся. Горди дома в целости и сохранности. Ему только наложили пару швов на морде. Помнишь я тебе это уже говорил?

— Говорил?

— Ты приходила в себя пару раз раньше. — Эд устало улыбается, но облегчение во взгляде настоящее. Его одежда измята, под глазами тени, на щеках густая щетина. Он выглядит измученным, как будто спал здесь несколько дней. — Ты потеряла много крови, и они дали тебе хорошее лекарство, так что ты не чувствуешь боли.

— Ох. Ненавижу больницы, — жалостливо стону я.

И ненавижу так себя чувствовать.

— Знаю. Вот, выпей воды. Только немного. — Он подносит чашку с изогнутой соломинкой к моим губам. Я благодарно киваю. В горле и правда ужасно пересохло и першит. — Доктор сказал, что все хорошо заживает. И посмотри, сколько у тебя цветов.

Палата и правда вся уставлена букетами. Видимо теперь у меня много друзей и людей, которые заботятся. От этого теплеет на душе.

— Однако должен заметить, что каждый раз, когда ты просыпаешься, то сначала спрашиваешь о Горди, — бормочет Эд. — Похоже, ты со мной только из-за моей собаки. Мое эго ужасно страдает, Клем.

— Не смеши меня.

Черт, больно!

— Прости. — Его взгляд светлеет. — Френсис вернется позже, она ненадолго уехала на работу. Лейф, Тесса и Айрис были здесь, но врачи не разрешили им остаться. Представляешь, они и меня хотели выгнать? Но я сказал, что ни за что не уйду.

— Спасибо. Я так рада, что ты здесь.

Эд просто улыбается.

— Они схватили Шеннон? — спрашиваю я, вспоминая, почему здесь оказалась. Нож, кровь. Гребаное безумие какое-то! — Не могу поверить, что она ударила меня ножом. Что за психованная сука!

Эд с беспокойством смотрит на меня.

— Ее поймали. Лейф поймал.

— Лейф?

— Он настоящий герой, — Эд улыбнулся. — Когда мы вышли из дома, я бросился прямо к тебе и не видел ничего вокруг. Но Лейф заметил, как кто-то выбегает на улицу. Вернее, быстро хромает, потому что Горди хорошо кусанул ее даже через джинсы. Лейф догнал Шеннон и держал до приезда полиции. К счастью, она уже бросила нож в кусты и лишь расцарапала ему лицо ногтями.

— Ничего себе. — Все это плохо укладывается в голове. — Значит, Шеннон в тюрьме? Она арестована? Ей предъявлено обвинение?

— Предъявлено. Нападение при отягчающих обстоятельствах, покушение на убийство. Детектив Чен сказал, что они все еще уточняют список. Однако она точно еще очень долго будет видеть небо сквозь решетку..

— Хорошо.

— Прости меня, детка. Я и подумать не мог, что это кто-то из наших ближайших друзей.

— Это не твоя вина. Мне такое тоже не приходило в голову. Какой у меня ущерб на этот раз?

— Одно ребро сломано, еще на одном трещина. внутренние повреждения от ножевого ранения и порез на руке.

Бедное мое тело! Может, лучше больше никогда не двигаться?

— Неудивительно, что я чувствую себя так дерьмово.

— Хочешь, чтобы я вызвал медсестру?

— Нет, просто посиди со мной. Хорошо? — Моя голова кажется тяжелой и в то же время невесомой. Мне нравится смотреть на Эда, но глаза закрываются сами собой.

— Я не уйду. Я люблю тебя, детка, — он целует меня в лоб, — и буду здесь, когда ты снова проснешься.

*** *** ***
Три недели спустя

— Поверить не могу!

— Что там? — спрашивает Эд.

— Какой осел поставил «Караваль» Стефани Гарбер в раздел фэнтези для взрослых? — я передаю книгу, чтобы добавить к стопке, которую он уже держит, но Эд мешкает. — Эй, не отставай.

— Может, тебе чуток притормозить?

— Нет.

— Я серьезно, Клем…

— Люди и правда не понимают, что и в книгах для подростков есть место мужественности и сексуальности? Это просто смешно!

Айрис тяжело вздыхает. Я поворачиваюсь к ней.

— Ты же была рада, что я вернулась?

— Клементина, дорогая, я была в восторге, пока не поняла, насколько раздражительной ты стала.

— Принудительный отдых во время выздоровления — настоящее испытание для некоторых людей. — Эд идет за мной, балансируя высоченной стопкой книг. — Мы очень благодарны, что вы позволили ей вернуться.

— Просто признайся, что она сводила тебя с ума, — фыркает Айрис.

— Не стану отрицать, — отвечает Эд.

«Предатель!»

— Мне было бы скучно все время валяться и ничего не делать. — Айрис складывает пачку двадцатидолларовых банкнот, наводя порядок в кассе.

— Я делала. Я читала книги, которые ты принесла, но такое долгое безделье любого сведет с ума.

— Некоторых, очевидно, больше, чем других.

— Я виню ни тебя за беспорядок в книгах, Айрис…

— Какое облегчение, — сухо вставляет она.

— …а того, кто его сотворил. Он заслуживает хороший пинок. Никакого уважения к нашей системе расстановки книг, и я уже не говорю о том, что он сделал с витриной кофейных кружек. Как они еще не упали, выше моего понимания. — Я осторожно иду между стеллажей, прижимая бок рукой. Иногда он еще побаливает, но не сильно. Сломанные ребра и порезы долго заживают. — «Секретный сад» в садоводстве? Он издевается?

— Антонио просто пытался помочь.

— Ему лучше заниматься своим мороженым.

— Эд, пожалуйста, дай ей таблетку, чтобы она наконец поспала.

Мой бойфренд вздыхает.

— Знаешь, ты можешь пойти в тату-салон, — говорю я ему. — Я здесь в полном порядке.

Эд в замешательстве смотрит на меня сверху вниз. К сожалению, даже это ему к лицу — острые скулы, суровая линия рта и прочая красота.

— Стоит мне выйти за порог, как ты тут же сделаешь что-нибудь глупое. Полезешь на стремянку, к примеру. — Я собираюсь возразить, но Эд меня опережает. — И даже не думай отрицать. Я видел, как ты смотрела на верхние полки. Детка, если тебе что-то нужно, я достану.

— Я тоже больше не рискую туда лазить, — говорит Айрис.

Ей меня не обмануть. Она такая же хрупкая, как я, и просто хочет поглазеть на задницу Эда, когда он поднимается по стремянке.

— Можешь, кстати, не носить книги за мной, а положить на диван. Я их буду сортировать. И, между прочим, мне обидно, что ты мне не доверяешь.

— Я тебе доверяю, но я тебя знаю. — Он откладывает книги, затем опускает руки мне на плечи и нежно поглаживает. — Я люблю тебя, поэтому буду приглядывать, пока не поправишься. У тебя есть еще час, прежде чем я отвезу тебя домой отдыхать. Хорошо?

Эд не первый раз это говорит — то, что он любит меня, а не о работе, — но я всякий раз замираю от восторга. Он видел, как я истекаю кровью, и это, надо полагать, открыло ему глаза или сердце на истинные чувства. Хотя я не рекомендую ради такого колоть себя ножом. Во-первых, это больно, во-вторых, дорого. Медицинские счета кусаются не хуже Горди. К слову, его лечение у ветеринара стоило немногим меньше моего. Но он геройская собака, и в награду ему даже позволили спать со мной на кровати в первый день, после выписки из больницы.

Кстати, о геройстве и злодействе. Во время нападения у Шеннон не было времени рассказать о тонкостях своего плана, зато она поделилась им с детективом Ченом. Она похвалилась, как хитро скормила мне ложь о том, что Эд и Тесса проводят время наедине в задней комнате туту-салона, и даже спрятала женские трусики в карман куртки Эда — мне она, конечно же, сказала, что видела, как Тесса сама сунула их туда. По-видимому, после этого я и бросила Эда, просто ушла, вместо того, чтобы поговорить. Хотя вряд ли бы я тогда поверила его словам. Шеннон ловко сыграла на моей неуверенности.

Но даже после разрыва со мной, Эд не реагировал на ее попытки соблазнения, и тогда Шеннон напала на меня в первый раз. Просто, чтобы убедиться, что я навсегда исчезну из его жизни. Так же выяснилось, что Эд не первый на ком она зациклилась, такое случалось и раньше. Бедняга Лейф чувствует себя ужасно из-за того, что пригласил ее в наш дом, и из-за того, что спал с ней. Но думаю, Шеннон придумала бы способ приблизиться к нам так или иначе.

Она призналась, что хотела свалить вину за мою смерть на моего «таинственного преследователя», а после окружить Эда заботой и показать на примере Лейфа, насколько она замечательная. Тогда Эд должен был наконец-то прозреть и упасть в ее утешительные объятия. Мне с трудом вериться, что ее не выдали бы какие-нибудь улики: отпечатки, ДНК и прочее, а еще я не могу представить, чтобы Эд начал встречаться с девушкой брата. Но все это уже не важно. Горди и его могучий лай спасли нас. У меня остался еще один шрам и еще один шанс все исправить. Шанс, который я ни за что не упущу. Все это могло испугать меня, заставить спрятаться. Но жить вполноги, любить вполсилы — значит тратить впустую дарованное мне время.

— О чем задумалась? — Эд глядит на меня любящим взглядом. Я могла бы наслаждаться этим всю жизнь.

В принципе, я так и планирую.

— У меня вопрос, но не уверена, что он тебе понравится.

— Раньше тебя это не останавливало.

— Верно.

— Давай, Клем, спрашивай.

— Ладно, — я перевожу дыхание. — Ты женишься на мне?

Айрис ахает.

Эд открывает рот, но звука нет, как нет и эмоций, которые я ожидала. Ни радости, ни восторга, ни лица, одухотворенного любовью. Ничего.

Черт! Похоже, я опять напортачила.

— Ты не обязан. Это была просто мысль.

Эд облизывает губы.

— Просто мысль? Значит, на самом деле ты не имела это в виду? Просить кого-то женится на тебе — серьезное дело. С таким не шутят.

— Я этого не говорила.

— Так, что ты говорила?

— Я говорила, вернее, спрашивала, ты женишься на мне? Но ты промолчал, и я испугалась. — Эд снова ничего не говорит, а просто внимательно смотрит на меня. — Может, поговорим, о чем-нибудь другом? О погоде или…

Он расплывается в улыбке.

— Да.

— Хочешь поговорить о погоде?

Эд смеется.

— Нет. Клементина, я хочу жениться на тебе.

— Правда? — Я выдыхаю, чувствуя себя примерно в миллион раз лучше, чем минуту назад. Я не напортачила. Я все сделала правильно. Возможно, это первый самый правильный поступок за всю мою короткую жизнь. Вернее, второй. Первый — это, когда я решила найти, кто сделал мне татуировку. — Ладно. Хорошо. Ух. Я люблю тебя, ты знаешь?

— Знаю. Я тоже тебя люблю, детка.

Возможно, не самое романтичное предложение, но опуститься на одно колено, учитывая недавнее ранение, для меня — не вариант. К тому же все получилось.

Айрис громко рыдает за прилавком, пока Эд целует меня.

Мы собираемся пожениться. Жизнь прекрасна!

*** *** ***
Три месяца спустя

— Что-то я сомневаюсь. — Я стою с букетом пионов, раскинув руки в стороны, и пытаюсь балансировать на высоченных шпильках. Они потрясающие и идеально подходят к белому брючному костюму, но, чтобы просто в них стоять нужно быть эквилибристом.

Из положительного — мой французский маникюр идеально гармонирует с антикварным кольцом, подаренным Эдом.

Было бы чертовски жаль плюхнуться на задницу посреди мостовой во всем этом великолепии. Ладно, это неважно. В конце концов, здесь только я и мои подружки невесты. Они не настоящие подружки невесты, так как мы решили не устраивать пышную церемонию, но они мои настоящие подруги. Тесса и Френсис поддерживали меня во время выздоровления и помогали с планированием свадьбы. В машине, по дороге сюда, мы пили шампанское. Но не все тосты были за меня или за нас с Эдом. Мы подняли бокалы за Тессу, чтобы подбодрить — она плохо себя чувствовала из-за утреннего недомогания. Так поступают друзья.

— Я же велела тебе походить в них, чтобы привыкнуть, — ворчит Тесса. Она светится, как и положено будущей маме, но беременность нисколько не смягчила ее характер. — Ты когда-нибудь будешь слушать, что тебе говорят?

— Так и знала, что ты пожалеешь, что обула эти шпильки, — вздыхает Френсис.

— Но они такие красивые. Может, я просто сниму их?

— Нет. Зная твою удачу, ты наступишь на стекло или еще что-нибудь. Просто подожди минутку.

Тесса легко идет по булыжной мостовой в своих модных танкетках, останавливается у дверей ресторана и машет кому-то внутри. Мгновением спустя на улицу выходит Невин, а за ним Эд с Лейфом и Нильс — их старший брат. В темных элегантных костюмах они выглядят, словно сошли со страниц модного журнала. Если бы я не была по уши влюблена в Эда, то у меня бы глаза разбежались.

Лейф по-волчьи присвистывает, и я осторожно машу ему букетом. В последнее время над ним будто нависла туча. Трудно смириться с тем, что девушка в твоей постели оказалась чокнутой сталкершой, и он винит себя, хоть ни капельки не виноват в том, что случилось.

Нильс просто кивает. Лейф описывал его, как молчаливого гиганта. Такой он и есть.

— Иди спасай свою невесту, Эд. — Тесса скользит в оберегающие объятия Невина. Они будут потрясающими родителями.

— Он не должен видеть тебя до церемонии! — Фрэнсис смеется, придерживая меня за руку. — Знаешь, мама была бы в ужасе. Брючный костюм вместо свадебного платья, канноли Вито вместо торта, а теперь еще и это. Ты оставалась ее единственной надеждой на пышную традиционную свадьбу с тех пор, как я выскочила замуж в Вегасе.

Я нежно сжимаю ее пальцы. У меня лучшая старшая сестра на свете.

— По крайней мере, костюм у меня белый.

Эд подходит ко мне размашистым шагом.

— Что не так?

— В моих красивых туфельках невозможно ходить.

— Какие сексуальные каблуки. — Он расплывается в улыбке, и без всяких усилий поднимает меня на руки.

Видеть его таким — это ли не счастье? Внутри у меня все замирает от восторга. И все это из-за него.

— Ты прекрасно выглядишь, Клем.

— Ты тоже.

— Что у тебя на уме? — тихо спрашивает Эд, чтобы никто другой не услышал. — Все ждут внутри. Мы женимся или нет?

— Будь уверен, на этот раз я ни за что тебя не упущу.

Он улыбается, и любовь в его глазах… О Боже.

— Тогда давай, детка. Давай поженимся.



Оглавление

  • Кайли Скотт Репит Серия: Братья Ларсоны — 1 (разные герои)
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15