Восемь тысяч часов [Михаил Власов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Михаил Власов Восемь тысяч часов

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция – «Комсомольская». Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи, – эту фразу я слышу практически ежедневно. Наверное, если бы она даже не прозвучала, мой мозг услужливо бы её сгенерировал. Вот уже много лет в одно и то же время я еду до станции «Комсомольская» на работу. Я всегда сажусь во второй вагон с головы поезда. Почему? Сам не знаю. Просто сажусь, и всё. Привык я ко второму вагону. Прикипел.

Однажды я подсчитал: с момента моей первой поездки по этому маршруту я провёл в метро примерно восемь тысяч часов. Получается что-то около года, но в часах звучит внушительнее. Говорят, время – категория относительная. Наверное, если бы я был где-нибудь на Карибах или Мальдивах, то эти часы пролетели бы быстро и незаметно. А здесь, под землёй, время словно замирает, становясь вязким и тягучим.

За окном стремительно проносится гулкая темнота, чужим оголтелым праздником мелькают шумные станции, входят и выходят пассажиры с кисловато-озабоченными лицами, а ленивая секундная стрелка на часах словно нехотя ползёт по кругу: семенит себе мелко и деловито, совершая свой однообразный бег, бессмысленный и бесконечный.

У меня не получается читать в вагоне, я не умею отрешённо глядеть в смартфон, не умею, воткнув в уши новомодные аудиозатычки, наслаждаться музыкой или звуковой книгой. В дороге мне приходится коротать время, наблюдая за пассажирами. Каждый день передо мной разворачивается необычное действие: идёт длинный-длинный спектакль, где я и зритель, и актёр одновременно. Пьеса эта продолжается уже восемь тысяч часов, и нет ей конца: всё тот же колющий зрачки ярко-жёлтый свет, те же тесные, сверкающие никелем декорации и ни с чем не сравнимые многосложные запахи метро. Меняются лишь персонажи.

Я вижу множество лиц. Каждое из них – целый мир. Вот, например, та симпатичная девушка, впорхнувшая в вагон на станции «Университет». Она оживлённо пишет что-то в телефоне. Наверное, обсуждает со своим парнем планы на сегодня: блестящие глаза и джокондовская полуулыбка – вечер обещает быть томным.

Вот лысеющий рок-музыкант с зачехлённой гитарой за спиной. Он не сдаётся надвигающейся старости и по-прежнему упорно собирает остатки своих длинных волос в жидкий хвостик. На музыканте – большие фирменные наушники. Глаза его прикрыты: он – во власти пленительной мелодии. Он – далеко. Он – в нирване.

Вот немолодая семейная пара с двумя огромными чемоданами. Одеты не по сезону: едут на вокзал или в аэропорт. Явно опаздывают: может, такси не дождались, а может, знакомый водитель подвёл. Жена что-то горячо выговаривает мужу, тот по привычке вяло возражает, но, похоже, делает это лишь для поддержания сложившейся традиции.

А этого пассажира я вижу почти каждый день. Вот уже два десятка лет мы ездим с ним в одном вагоне. Кажется, я знаю его вечно: мне тогда было чуть более двадцати, ему – далеко за сорок. Сейчас этому человеку должно быть около семидесяти. Он сильно постарел. Когда-то это был высокий представительный мужчина: чёрные вьющиеся волосы, строгий костюм, серьёзный взгляд сквозь очки в роговой оправе.

Он и теперь аккуратно одет, но как-то съёжился, сгорбился и поседел. Взгляд его стал более рассеянным. Я бы даже сказал: растерянным. Хотя возможно, что это иллюзия, и он просто сменил очки. Ходит он теперь, опираясь на чёрную лаковую палочку. В вагоне он обычно занимает место в дальнем углу, ставит свою трость между ног, скрестив ладони на серебряном набалдашнике и упёршись в них подбородком, да так и сидит неподвижно всю дорогу, уставившись в одну точку и думая о чём-то своём.

Однажды случилось так, что мы с ним познакомились. Дело в том, что за время наших «совместных» поездок я настолько к нему привык, что иногда мог уловить его внутреннее состояние: в тот день мне показалось, что ему очень плохо. Я подошёл, поздоровался и спросил, не нужна ли помощь.

Старик от неожиданности растерялся и вначале сказал, что с ним всё в порядке, но тут вдруг как-то обмяк, плечи его безвольно опустились, он покачнулся, и мне даже пришлось чуть-чуть поддержать его.

Взяв себя в руки и немного успокоившись, мой "старый знакомый" предложил мне присесть рядом с ним. Он сказал, что ему необходимо выговориться. Ехать было ещё долго, народу в вагоне – мало: можно было спокойно его выслушать. Я расположился рядом, и он начал свой рассказ.

Звали его Константин Андреевич. Родители его умерли рано, и из всех родственников остался у него лишь младший брат Алексей. Оба они закончили физмат и работали в одном научно-исследовательском институте. Алексей умел сходиться с людьми, быстро пошёл в гору, защитил кандидатскую, потом докторскую и скоро занял престижную и высокооплачиваемую должность.

Константин же, в отличие от брата, карьеры не сделал и степеней не получил, да и не стремился к этому: уж слишком много развелось, по его мнению, липовых учёных. К тому же, для соискателя было важно не столько изложить на бумаге необходимое количество умных мыслей, сколько выстроить хорошие отношения с нужными представителями научного сообщества. Константин делать этого не умел: скромен был и необщителен. По той же самой причине никак не получалось у него и жениться: проклятая застенчивость всё портила.

И тут судьба словно сжалилась над ним: встретил он девушку, да какую! Просто как в знаменитом фильме: спортсменку, активистку и просто красавицу. Звали её Алина, училась она в институте иностранных языков, на шведском отделении. Да и сама Алина походила на красивую скандинавку: высокая, светловолосая, голубоглазая, с правильными тонкими чертами лица.

Константин был счастлив и постоянно благодарил судьбу за это знакомство. Несмотря большую разницу в возрасте, они стали встречаться, и шло у них дело к свадьбе. Но двигалось это «дело» очень медленно по причине всё той же скромности и нерешительности Константина.

А однажды познакомил он её со своим младшим братом. Вообще-то Константин не хотел этого делать: словно предчувствовал что-то. Но что случилось, то случилось. И стал он замечать, что Алина к нему переменилась: отвечает невпопад, глаза отводит, от встреч отказывается. А в один прекрасный день заявила ему невеста, что не могут они больше встречаться, потому как выходит она замуж. И не за кого-нибудь, а за его родного брата Алексея.

Сказать, что это был удар для Константина, значит не сказать ничего! Это был гром среди ясного неба! Это был смерч из ниоткуда, внезапный, сметающий всё на своём пути ураган! Мир его в одночасье рухнул, сознание помутилось, и, не помня себя от ярости, поехал он к брату домой. Разговор у них вышел не просто резкий: это было умопомрачение, это был бой, это была беда. Беда, именно беда, которая вдруг ясно замаячила на почерневшем от зловещих туч горизонте их жизни.

То, что таилось до поры до времени на самом дне его души, вдруг всколыхнулось и разом выплеснулось наружу: ревность, обида, зависть, недовольство несовершенством мира и неудовлетворённость собственной судьбой, злость на себя и окружающих – всё слилось в один стремительный, бурный и мощный поток, который захлестнул его, стиснув в железных объятиях и не давая дышать.

Что-то огромное, мутное и тёмное поднялось откуда-то из самых глубин подсознания; и эта бешеная волна подхватила его, закружила в диком водовороте, не оставляя никакой надежды вырваться. Утратив контроль над собой, Константин уже не осознавал, что делает. Он не помнил, как нанёс роковой удар.

Младший брат упал, ударившись головой об угол стола. Придя в чувство и сообразив, что произошло, Константин вызвал скорую. Алексея увезли в больницу. Старший брат поехал за ним. Весь вечер и всю ночь он провёл в приёмном покое, ожидая вердикта врачей.

Наконец дверь открылась, и седой хирург сказал: «Мы сделали всё возможное, и теперь жизнь вашего брата вне опасности, но он впал в кому и неизвестно, когда мы сможем его вывести из этого состояния». В полном отчаянии Константин вернулся домой. Совершенно измученный и опустошённый, он упал на кровать и тут же заснул: дало себя знать многочасовое бодрствование.

Он проснулся от громкого стука в дверь. Это была полиция. Его арестовали и долго допрашивали. Через несколько месяцев был суд. Константин получил условный срок: адвокатам удалось убедить судью, что он действовал в состоянии аффекта.

После того, как его отпустили из-под стражи, Константин тут же отправился в больницу узнать последние новости. Оказалось, Алексей из комы вышел, но ничего не помнит и никого не узнаёт. Тогда он бросился на поиски Алины в надежде, что её появление поможет восстановить брату память, но девушки нигде не было: якобы приходила она однажды в больницу, выскочила из палаты вся в слезах и больше не появлялась. Наверное, всё произошедшее стало для неё слишком серьёзным испытанием.

Константину удалось узнать лишь то, что она закончила университет и уехала работать в Швецию. Немногочисленные родственники Алины тоже не смогли или не захотели сообщить о её местонахождении. Он пытался отыскать её по официальным каналам через посольство, но и там потерпел неудачу.

Константин уволился из института: постоянно встречать сочувственно-осуждающие взгляды сослуживцев было невыносимо. Он нашёл работу в другой научной лаборатории, но слухи о его истории с братом дошли и туда – ему вновь пришлось уйти. С тех пор Константин Иванович перебивался случайными заработками: репетиторством, написанием статей и переводами.

Он не терял надежды найти Алину, продолжая рассылать запросы в официальные инстанции. А ещё он стал ежедневно ездить в метро: всегда в одно время и тем же самым маршрутом, где он когда-то её встретил. Он каждый раз садился в один и тот же вагон: второй с головы поезда. Именно там они познакомились. Константин не мог объяснить, зачем он это делает, но отчего-то точно знал, что должен поступать именно так. Это вселяло надежду. Это давало смысл. Это стало покаянием.

Закончив рассказывать, мой собеседник замолчал и задумался. Я тоже не знал, что сказать. Успокаивать и говорить, что всё наладится, было глупо. К счастью, была моя остановка. Мы тепло попрощались, и я пожелал ему удачи. Он в ответ лишь улыбнулся растерянно и беззащитно. А я впоследствии постоянно ловил себя на том, что не перестаю думать об этой истории.

Как часто всего лишь один опрометчивый поступок может изменить всю жизнь! Мы принимаем в штыки любое, даже самое мелкое несоответствие нашим представлениям о справедливости! Мы изводим себя мелочными обидами, загоняем ситуацию в тупик необдуманными действиями, собственными руками рушим то, что имеем. Поистине, самый главный враг человека – это он сам!

Долго, очень долго я находился под впечатлением того разговора. Я по-прежнему продолжал ездить в одном вагоне с Константином Ивановичем. Обычно он был погружён в свои мысли и ничего вокруг не замечал. Лишь однажды мы встретились глазами, он слегка кивнул, я тоже. Почувствовав внезапный порыв подойти к нему, я даже сделал шаг вперёд, но что-то в его взгляде меня остановило. Мне показалось, что Константин Иванович не был настроен на общение. А спустя некоторое время он вдруг пропал: просто не появился в вагоне. Не было его и на следующий день, и через неделю, и через месяц.

И знаете, мне стало его не хватать в «нашем» втором вагоне. Я терялся в догадках: может быть, он заболел или попал в аварию? А вдруг он наконец отыскал Алину, и его брат поправился, и скоро я увижу их вместе! Они войдут в вагон втроём: весёлые, жизнерадостные и позабывшие старые обиды.

Где-то в глубине души по-прежнему теплилась слабая надежда, что Константину Ивановичу наконец повезёт и он сможет найти свою любовь, а возможно, и вернуть память Алексею, и что всё у них благополучно разрешится. Наверное, одно из самых неистребимых желаний человека – чтобы финал был счастливым. Конечно, я понимал, что это бывает лишь в книгах и фильмах, но так хотелось в это верить!

И – о чудо! – однажды я всё-таки увидел героев этой истории, хотя случилось это и не совсем так, как я предполагал. Они действительно вошли в вагон, но не втроём, а вдвоём: Константина Ивановича держала под руку модно одетая дама средних лет, высокая и светловолосая. По тому, как они смотрели друг на друга, как смеялись и разговаривали, было видно, что эти два человека знакомы очень давно и счастливы вместе: глаза их светились каким-то особым внутренним светом, какой бывает лишь у людей любимых и любящих.

Хотя я сидел довольно далеко, Константин Иванович нашёл меня взглядом, и улыбнувшись, слегка кивнул мне, но подходить не стал. С того дня я ни разу их не видел: в метро они больше не появлялись, а встретиться на улице в этом огромном городе практически невозможно.

Я не знаю, и наверное, так и не узнаю, что стало с Алексеем – братом Константина Ивановича. Зато я знаю, что существует высшая справедливость, которая, хотя и не даёт нам повернуть время вспять и зачеркнуть былые ошибки, всегда оставляет возможность попытаться что-то изменить.

Надо лишь помнить, что жизнь – не черновик, и многоопытный редактор никогда не исправит наши корявые слова и уродливые поступки: за всё придётся рассчитываться самим. А время – бесстрастно. Оно продолжает свой неумолимый бег независимо от того, помним мы об этом или нет. Медленно ползёт по кругу секундная стрелка, а мы продолжаем свой собственный путь, и делаем очередной неверный ход, и цена за него высока, и мы запоздало раскаиваемся, и совершаем новые ошибки. Но и это не страшно, пока живы в нас вера, надежда и любовь. Потому что они дают нам силу. Потому что тогда – всё не зря: и расплата, и искупление, и восемь тысяч часов в вагоне метро.