Коктейль "ёрш" от фантастики. Первые две трети - космофантастика о девственнике 34-х лет отроду, что нашёл артефакт Древних и звездолёт, на котором и отправился в одиночное путешествие по галактикам. Последняя треть - фэнтези/литРПГ, где главный герой на магической планете вместе с кошкодевочкой снимает уровни защиты у драконов. Получается неудобоваримое блюдо: те, кому надо фэнтези, не проберутся через первые две трети, те же, кому надо
подробнее ...
космофантастику, останутся в недоумении от последней.
Выше оценки неплохо 3 том не тянет. Читать далее эту книгу стало скучно. Автор ударился в псевдо экономику и т.д. И выглядит она наивно. Бумага на основе магической костной муки? Где взять такое количество и кто позволит? Эта бумага от магии меняет цвет. То есть кто нибудь стал магичеть около такой ксерокопии и весь документ стал черным. Вспомните чеки кассовых аппаратов на термобумаге. Раз есть враги подобного бизнеса, то они довольно
подробнее ...
быстро найдут уязвимую точку этой бумаге. Игра на бирже - это вообще рассказ для лохов. Маклеры играют, что бы грабить своих клиентов, а не зарабатывать им деньги. Свободный рынок был, когда деньгами считалось золото или серебро. После второй мировой войны для спекуляций за фантики создали МВФ. Экономические законы свободного рынка больше не работают. Удачно на таком рынке могут работать только те, кто работает на хозяев МВФ и может сам создавать "инсайдерскую информацию". Фантики МВФ для них вообще не имеют никакого значения. Могут создать любую цифровую сумму, могут стереть. Для них товар - это ресурсы и производства, а не фантики. Ну вод сами подумайте для чего классному специалисту биржи нужны клиенты? Получить от них самые доходные спекуляции, а все менее удачное и особенно провальное оставить им. Основной массе клиентов дают чуть заработать на средних ставках, а несколько в минус. Все риски клиентам, себе только сливки. Вот и весь секрет их успеха. Ну и разумеется данный специалист - лох и основная добыча маклеров хозяев МВФ. Им тоже не дают особо жиреть. Поднакопил жира и вот против вас играет вся система биржи. Вроде всегда "Надежные" инсайдеры сливаю замануху и пипец жирному брокеру. Не надо путать свободный рынок со спекулятивным. И этому сейчас вас нигде не научат, особенно в нашей стране. А у писателя биржа вообще выдаёт кредиты для начала спекуляции на бирже. Смешно. Ну да ведь такому гениальному писателю надо придумать миллионы из нуля. Вот спрашивается зачем ГГ играть на бирже, если ему нужны деньги для расширения производства и он сам должен выкинуть на рынок свои акции для привлечения капитала.
На улице промозгло, густой туман укрыл собой город, в котором я живу вот уже тридцать три года.
Открываю дверь подъезда кирпичной многоэтажки. "Привет!" – будто невзначай говорю задорным голосом пожилой сварливой консьержке. Она, конечно, что-то ворчит мне вслед. Быть может даже что-то грубое. Но я не в обиде.
Налево от поста консьержей два лифта. Грузовой вечно не работает, второй – маленький, пассажирский.
Я немного задерживаюсь, рассматривая выкрашенные синей краской стены подъезда. Краска местами вздулась, где-то даже облупилась. Обычно я быстро захожу в лифт и еду на свой девятый этаж, не оборачиваясь назад. Но сегодня особый вечер. Сегодня я не спешу.
Поворачиваю направо – на лестничную клетку. Сколько ступеней у меня впереди? Хватит ли, чтобы с лихвой оглядеть свою жизнь?
Наверное, вы думаете, кто же я? "Я – Мастер"… Прямо как в романе Булгакова, только судьба не занесла меня в сумасшедший дом, да и не на столько я гениален, чтобы критики прочитали мой роман и разнесли его в пух и прах. И не на столько везучий, чтобы красавица Маргарита последовала за мной к самому дьяволу…
И тем не менее, я – писатель.
Прохожу первый пролет. Сколько ступеней? Кажется шестнадцать… Пахнет табачным дымом… Смотрю в маленькое окно первого этажа. За окном стелется туман. Он так плотно клубится, что мне кажется, будто туман прильнул холодными влажными ладонями к оконному стеклу, и смотрит на меня в ожидании развязки.
Первый этаж… Моя жизнь началась в однушке на первом этаже. Мы живем в пригороде Москвы – беззаботное счастливое детство. Мы с мальчишками играем в войнушку, бегаем друг за другом с палками. "Ты-ды-дыщ! Убит!" – кричит мой друг, направляя мне в лицо отломанную от куста палку. Я падаю на землю и делаю вид, что умираю. Никогда я не был на столько живым, как тогда.
Шестнадцать ступеней. На бетоне пятой что-то пролили – черные пятнышки, застывшие под моими ногами. Маленькая настенная лампа мигает, словно я – не я, а герой фильма ужасов, идущий навстречу туману, который следит за каждым моим шагом сквозь маленькое окно между этажами.
Второй этаж. Мне исполняется 7 лет, и мы переезжаем на второй этаж старой хрущевки. Я иду в первый класс, гордо сжимая в руках новенькую пропись.
"Давайте знакомиться, дети!" – говорит моя первая учительница Наталья Константиновна. Строгая худая брюнетка с волосами, завязанными в хвост.
Я встаю с места и сбивчиво цитирую стихи Омара Хайама, которые мне перед сном всегда читала мать:
"Хоть и не ново, я напомню снова:
Перед лицом и друга и врага,
Ты – господин несказанного слова,
А сказанного слова – ты слуга".
А потом представляюсь: "Костик".
По классу проходит волна смешков, Наталья Константиновна улыбается, ее щёчки заливаются румянцем. Быть может, она тоже хочет посмеяться, как забавно семилетний мальчик декларирует то, что не понимает? А я стою, купаясь, как мне кажется, в лучах славы и думаю: "Мой первый триумф". Я точно знаю, что добьюсь в этой жизни всего!
Шестнадцать ступеней… Подвернул ногу и чуть не упал. Удержался, схватившись за перила. А ведь всего-навсего подхожу к третьему этажу. Помню, уроки в пятом классе всегда проходили на третьем этаже школы.
Итак, третий этаж… Урок литературы. Класс с желтым линолеумом, исчирканным черными линиями, оставшимися от кроссовок учеников. На подоконнике в горшках стоят цветы, которые в простонародье называют "тещин язык". Учительница в джинсовом костюме и очечках говорит, что сегодня читаем вслух. Я с выражением читаю "кладовую солнца" Пришвина. Половина класса не понимает: "О чем это вообще?" И именно в этот момент меня осеняет: Я буду писателем! Я напишу, как мы играли в войнушку. Как продирались через крапиву, догоняя своих игровых врагов, и как падали на асфальт, раздирая колени в кровь. "Все или ничего!"
Четвертый этаж. Я написал первую главу на четвертом этаже грязного подъезда хрущевки, на листах в клетку с обратной стороны тетрадки по математике. Мне 15 лет.
"Что ты тут делаешь?" – спрашивает меня девчонка с пятого этажа. Она поднимается к себе в квартиру и видит меня, сидящим на подоконнике. Я триумфально предлагаю ей послушать начало моего романа и торжественно читаю вслух.
"Ну и скукотень!" – вздорно говорит девчонка.
Да что они понимают, эти девчонки?
16 ступеней… Зачем вообще я их считаю? Я не хочу… Хочу не думать о том куда иду, но мой мозг все равно начинает счёт, стоит мне поставить ногу на ступеньку: "Один… Два…" Я поднимаюсь на шестой этаж. Уже начинаю ощущать высоту, так что где-то внутри растет ощущение тревоги. Туман за окном торжествует, будто знает, что скоро мы встретимся. Но я не спешу. Я медленно мерю шагами лестницу, вспоминая, как поступил в университет. Я всегда любил учиться. А может быть просто хотел быть лучшим? Теперь уже это не важно.
Шестой этаж… Я учусь на юридическом, одному богу известно зачем… Родители говорят друзьям, какой я молодец. Я должен гордиться собой, но мне все равно. Я учусь на автомате и пишу свой роман, проводя время на шестом этаже университета, где стоят большие черные диваны. Я пишу о том, что я владелец пиратского судна и путь мой лежит через океан к сокровищам тысячи миров, всех времён и народов! Я так увлечен, что иногда даже мыслю строками, а не образами. Я думаю о романе везде – в метро, в магазине, когда стою в очереди за хлебом, дома, когда говорю с родителями. Я горд собой? Да, я чертовски горд собой, но одновременно с этим, мне кажется, что моему роману чего-то не хватает…
Седьмой этаж. Остановился на перекур, чувствуя, как заколотилось сердце. На каждом лестничном пролете есть небольшой балкон. Серая дверь поддается со скрипом и вот я один на один с туманом. От высоты у меня кружится голова и сжимается что-то внутри. Я не вижу асфальта из-за тумана, но всем телом ощущаю высоту.
Расправив черный плащ, присел на корточки возле стены. Достал пачку из кармана. Искра! Подношу к губам белый цилиндрик. Затягиваюсь дымом и хочу слиться с туманом, лишь бы не вспоминать…
Седьмой этаж… Мне 24 года. Я работаю не по специальности, много езжу по командировкам. Как-то зимой в Рыбинске я встречаю Иришку – просто столкнулись с ней в фойе. Я печатаю очередную главу, ожидая ужина, а она ждет начальницу, которая должна вот-вот выйти.
Разговорились. Командировочный роман…
Я встречал в жизни много разных женщин. Но только встретив Иришку я понял, чего не хватает моему роману.
Помню утро в моем одноместном номере. Луч зимнего солнца скользит по обнаженному телу Иришки. Мне кажется, что даже солнце лелеет её чуть пухловатые бедра и волосы цвета пшеницы. "Кто ты? Ты наверное из другого мира?" – спрашиваю я свою ночную гостю.
А она усмехается и говорит, что я до черта странный.
Вернувшись домой, я пишу! Пишу о пиратах, нашедших наконец карту того самого места, где ждут их "сокровища тысячи миров, всех времён и народов". Мой герой выкрал ее вместе с девушкой, живущей в рыбацкой деревне. Я пишу о том, как превозмогая шторма они вместе приближаются к заветной цели. И вот остается уже совсем немного…
Я звоню Ире и встречаюсь с ней, чтобы снова видеть ее обнаженные бедра и пшеничные волосы. Я так сильно люблю ее… Вот только не знаю её ли или ту, кого описал в романе с ее образа…
Она приходит и уходит, каждый раз бросая мне, что я ее использую. А я не обращаю внимания. Я растворяюсь в своем романе и люблю весь свой мир, пропитанный запахом моря и волос Иры.
Докурил. Бросил окурок вниз. "А хоть бы он упал кому-то на голову!" – в сердцах восклицаю я.
Туман будто смеётся и протягивает ко мне свои руки. "Нет-Нет! Погоди… Я ещё не готов!"
Снова толкаю серую дверь и забегаю внутрь. Шестнадцать ступеней… На восьмом этаже не горит свет. Символично. Я иду вверх, но начинаю погружаться во мрак.
Восьмой этаж… Ира кричит на меня на лестничной клетке своей квартиры. Она кричит, что я помешался на своем романе. Что я не вижу реальной жизни. Что мой роман – полное дерьмо. Что я уже не понимаю, кто я сам без своей "писанины". Она говорит мне, что все что меня наполняет – это лишь черные буквы, написанные на белых листах моей рукописи. Я стою и чувствую, как пол уходит у меня из пол ног. Будто я проваливаюсь в свой роман, в море и тону-тону-тону!
Моя муза кричит мне: "Я больше не хочу быть с тобой!" Я слышу ее словно в отдалении. Словно я уже на дне, а она кричит мне сверху, каким-то неведомым чудом заставляя звуковую волну проходить через толщу воды.
Я снова один. Я чувствую, что впервые внутри меня появилась какая-то брешь. Я ненавижу свой роман и больше не хочу его писать. Но как справедливо сказала Ирина – все, что меня наполняет это лишь черные буквы, написанные на белых листах моей рукописи.
Я пишу о пиратах, попавших в шторм. Я пишу, что девушка, которую мой герой выкрал в рыбацкой деревне погибла на морском дне. Я пишу, что герой разбит и одинок. Все-таки ему удается найти пещеру с "сокровищами тысячи миров всех времён и народов". Наконец-то найти, после стольких лет поисков! Он открывает сундук и читает на единственном небольшом свертке, спрятанном на дне сундука: "Ты нашел свое сокровище. Сокровище тысячи миров всех времён и народов – это есть любовь". Любовь, которая теперь покоится на морском дне…
Я ненавижу свой роман. Я хочу, чтобы умер главный герой и пишу, что он никогда теперь не сможет выйти из пещеры, ведь он пришел в нее один, без своей любимой.
Я ставлю точку. Мне тридцать два года. Я начинаю сходить с ума.
Шестнадцать ступеней… За окном темно, тихо, только туман все также пристально наблюдает за мной, словно предвкушая что-то…
Девятый этаж… Этаж, на котором теперь я живу. Мне тридцать три года. Я не могу больше написать ни строчки… Перегорел.
Я перечитал свой роман и понял, что был счастлив и не был одинок только когда был един с этими чертовыми черными буквами, написанными на белых листах. Друзья из детства, с которыми мы играли в войнушку потерялись где-то во времени. Они не звонят и не помнят меня уже давно.
В моей жизни не было приключений, не было путешествий. На мне висит кредит за квартиру, который мне не чем платить. Я постоянно меняю работу, потому что нигде не могу найти свое место. Я везде чужой… И кажется, так было всегда, только я не ощущал этого, потому что каждый раз мне было куда вернуться – в то самое море к пиратским приключениям.
Не знаю в какой конкретный момент я стал ощущать, словно у меня в груди пробита дыра. Это не просто пустота, которая требовала быть заполненной – это черная дыра, в которую падало все, что меня окружало. Это пустота, которая поглощала все вокруг и горела-горела-горела. "Будь осторожен в своих желаниях", – говорили мне. Я так неистово желал закончить роман, когда Ира бросила мне в лицо, что я на нем помешался… И вот я его дописал.
Серая дверь легко поддается. Я с силой отталкиваюсь от стены, чтоб сделать шаг к парапету. Цепляюсь за перилла, ощущая как все внутри меня каменеет от страха.
Помню когда-то я думал: «Как можно быть таким эгоистом, чтоб сделать шаг с крыши? Оставить тех, кто тебя любит жить с тем, что ты сделал…»
Сейчас я думаю по-другому. Я думаю: «Как можно быть таким эгоистом, чтоб заставлять родных мучиться, и балансировать на краю твоей черной дыры, пожирающей все что тебя окружает. Так будет лучше. Им будет легче. Они забудут и будут жить дальше».
Я хотел бы сейчас, чтобы раздался телефонный звонок и кто-то, хоть кто-нибудь остановил бы меня! Сказал, что эту дыру в груди ещё можно как-то залатать. Что я перестану гореть заживо изнутри, снедаемый собственной пустотой.
Но никто не звонит… На всякий случай проверил телефонный звонок.
"Надо жить дальше", – говорила мне когда-то мама. Теперь и ее уже нет…
Отец переехал к новой жене. Она хорошая женщина, но ни он ни она не понимают, что происходит со мной. Они говорят: «Бесишься с жиру. У тебя все хорошо, а ты ищешь к чему придраться». Я не спорю. Всегда смеюсь и киваю. Говорю, что конечно все они правы и это все просто возрастное. Пройдет.
Туман обнимает меня, как обнимает ласковая женщина и тихо шепчет на ухо: "Прыгай".
Моя жизнь началась на первом этаже, на нем она и закончится.
Я представляю, как буду лететь и снова перед глазами пролетит все то, что я вспомнил сейчас. А может нет? Может перед смертью и не пролетает вся жизнь, может это только лишь миг перед кромешной пустотой. Наконец-то и я сам упаду в свою пустоту, наконец-то она сожрёт и меня и ничего от меня не оставит. Но главное, не оставит той боли, с которой я живу.
Почему-то вспоминаю девчонку с 5 этажа хрущевки, которая была моим первым слушателем… "Ну и скукотень". Что эти девчонки понимают… Да что вообще эти люди понимают? Разве им не плевать друг на друга? Им хочется, как можно скорее смешать твои проблемы с дерьмом и не разбираться в них. Для таких, как я уже существует модные лозунги: "Не общайтесь с токсичными людьми". Да, я стал именно таким. Депрессивным. Токсичным.
"Твой роман – полное дерьмо!" – говорила Ира.
Я хвастаюсь за периодом ещё крепче и перекидываю ногу. Ещё одну. Ноги подкашиваются, но я всё ещё держусь. Перехватило дыханье. А ведь с детства хотел научиться летать…
Туман зовёт…
Ах хоть бы кто-то, хоть кто-нибудь сейчас мне позвонил и сказал бы простое: "Костик, не надо!"
Последние комментарии
8 часов 41 минут назад
1 день 45 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
3 дней 16 часов назад
3 дней 20 часов назад