Шведская весна (СИ) [Nelli Hissant] (fb2) читать онлайн

========== 1. Это я, мама ==========

«Дежавю, как говорят эти долбаные французы», - крутилось у Сквизгаара в голове. И действительно, все это уже происходило с ними раньше: холод, лес, ветер, раздражающе колючий снег, летящий в лицо, а они вместе с Токи шагают в неизвестном направлении, и вместо того, чтобы подумать, как им выбраться и выжить, отчаянно спорят о гитарах. И выясняют, кто сегодня играл хуже, что кажется вообще нелепым и неуместным. И даже причина, по которой они оказались в этой ситуации, была абсолютно такой же: их концерт был атакован, они не успели ничего сообразить, как началась перестрелка, прогремело несколько взрывов. Никто не ожидал такого. После того, как мстители лишились своих лидеров, – Убийцы в Маске, Магнуса, Эдгара Джомфру - они надолго затихли. Но, очевидно, они просто копили силы.

Спасательные шаттлы несколько усовершенствовали со случая первого появления мстителей, но все повторилось снова: они отклонились от курса, заданного автопилоту, улетели в совершенно противоположном направлении и долго летели, пока не упали в снег. Опять именно им двоим так «повезло».

Но кое-что с того раза все же изменилось к лучшему. Они теперь могли не опасаться, что вот-вот кто-нибудь сейчас радостно выскочит из-за елки и пристрелит их - они улетели довольно далеко от места происшествия. И их отношения с Токи тоже изменились. Тогда, несколько лет назад, в их разговорах, в их постоянных ссорах была неизменная тень соперничества, а также страсти, приправленной взаимной враждой – страсти, в которой они и сами бы никогда не признались. От этого они заводились сильнее и старались как можно больнее задеть друг друга, не понимая, откуда растут мотивы всей этой вражды, почему они не могут просто оставить друг друга в покое. Теперь же они ругались и спорили лишь по привычке, просто потому, что общаться иначе они не умели. Но сквозь каждое брошенное ругательство, сквозь каждый выкрик «криворукий кретин» или «долбаный болван» неизбежно просвечивало что-то теплое, что делало даже самые обидные выражения лишенными всякого смысла. И даже не всегда хотелось оставить за собой последнее слово.

Вот и сейчас Сквизгаар на правах старшего и поэтому обязанного быть более великодушным позволил Токи назвать его напоследок белобрысым дилдо и оставил это без ответа.

− Тсс, Токи. Ты хоть помнит, где мы играет сегодня?

Ритм-гитарист отрицательно помотал головой и обнял себя за плечи. Конечно же, они так и не сообразили, что с собой надо брать верхнюю одежду, хоть иногда…

− Чарльз говорит, мы летит куда-то в север… − протянул Токи, подумав.

− Ты может говорить норвежский, пока мы только два… тьфу! Так, где именно у нас был концерт, ты помнишь? – Сквизгаар остановился и огляделся по сторонам.

− Нет, не помню, - расстроенно ответил Токи, поежившись. – мне так холодно…

− Так какого хрена ты не взял куртки, если Офденсен сказал, что мы едем на север? – недовольно поинтересовался Сквизгаар.

Токи нахмурился.

− Почему это я должен думать об этом?

− Потому что… - швед не успел ответить, как ледяной порыв ветра обдал его, пробирая до костей. Он еще сильнее обхватил себя руками. – Неважно, надо найти, где спрятаться, быстро!

Они даже детфоны не захватили с собой.

Токи кивнул.

− Пойдем туда, Сквизгаар! – он уверенно показал налево.

− Почему туда? – удивился он.

− Там крона дерева больше, значит, там юг. Только полный идиот пойдет на север, когда вокруг уже север! − и он, обретя таким образом направление маршрута, бодро зашагал в указанную сторону.

Сквизгаар усмехнулся, но двинулся вслед за этим жутко логичным специалистом по выживанию, ничего не сказав.

К счастью, времена зимних морозов уже миновали, иначе бы им было не до смеха. Сейчас было самое начало марта, и хотя все еще лежал снег, а температура была все еще близка к нулю, и дул ветер, весна уже понемногу вступала в свои права. Конечно, длительные прогулки в одних майках все равно гарантировали воспаление легких или жестокую простуду, но хотя бы шансы выжить имелись.

Они шли так быстро, как могли. Ноги постоянно проваливались в сугроб, и приходилось двигаться осторожно, чтобы не потерять обувь. Зубы выстукивали бодрый бластбит, но они все равно продолжали спорить. Выяснять, кто виноват в том, что они тут чешут полураздетые по лесу и вот-вот превратятся в сосульки. Это немного помогало им продолжать движение и отвлекало от холода. Как только Токи начал уставать, Сквизгаар тут же заявил, что идти непременно на юг было безумно тупой идеей и что пойди они в другую сторону, они бы сейчас сидели в сауне какого-нибудь роскошного отеля и пили пиво. Норвежец очень сильно разозлился и тут же быстро зашагал вперед, так что его пришлось еще и догонять. Злость придала ему сил, и Сквизгаар лишь беззвучно ругался, глядя, как живо тот карабкается на холм. Он собирался уже окликнуть это невозможное существо и потребовать вернуться – еще потерять друг друга не хватало для полноты ощущений, но тут Токи, уже оказавшийся на вершине холма, радостно закричал:

− Сквизгаар, я вижу фонарики! Иди сюда скорей!

Он ускорил шаг, надеясь, что «фонарики» вовсе не были очередным плодом богатого воображения Токи. А то прецеденты уже были. И вот они оба стоят на холме, и Токи, от радости забывший о том, что ему холодно, уже вовсю болтает о глинтвейне и брусничных пирогах, которые, он уверен, ему предоставят, как только они выйдут к людям.

И действительно, он увидел свет и смутные очертания небольшого поселения. Но тут Сквизгаар обратил внимание на дорогу, которая вела к поселку, на две корабельные сосны, что росли у подножия холма. Он знал, что если пройти немного вперед, за поворотом будет колодец. У него вырвался невеселый смешок, а Токи удивленно уставился на него.

− Надо было все-таки идти на север, йа… − тяжко вздохнул Сквизгаар. – А теперь пошли, раз уж мы здесь.

Он ухватил ничего не понимающего Токи за руку и ускорил шаг.

− Что такое, Сквизгаар? Ты уже был здесь? Куда мы идем? Там есть брусничные пироги? – вопрошал норвежец, вращая головой по сторонам.

− Токи, заткнись! – мрачно отвечал он.

Вот и дорога, ведущая в поселок. Смешно, он ведь думал, что больше никогда не вернется сюда после своего последнего визита. Он вспомнил, как тогда бежал изо всех сил по заснеженному лесу, стараясь успеть на вертолет к ребятам. Как торопился поскорее нажраться в тот вечер, чтобы стереть из памяти все: собственное временное помешательство, то, что тогда предстало перед его глазами. Остался бы он вести простую сельскую жизнь, если бы… эта женщина не поступила так? Был бы он счастлив, живя такой жизнью? Он старательно гнал от себя эти мысли, эти вопросы, но сейчас они снова всплыли в его голове.

− Сквизгаар, слушай, мне кажется, я тоже тут был… Странно… Это похоже на Скандинавию, но это не Норвегия…

Конечно, он не помнит. Тогда они все помешались, кроме, разве что, Нейтана. По дороге домой вокалист не раз обещал прописать всем целительных затрещин, если они не успокоятся. Но Токи и Пиклз все равно продолжали наезжать на Уильяма и орать что-то про отцов, выяснение отношений быстро переросло в драку, и Нейтану пришлось выполнить свою угрозу. Донельзя обиженный Токи обвинил во всем уже Сквизгаара.

В общем, домой прилетели все побитые, но, тем не менее, мир в их «металл-семье» был полностью восстановлен, и пьяный в салат Токи практически висел на нем, когда они шли от вертолетной площадки к Мордхаусу. Сзади Пиклз и Мердерфэйс тоже шагали в обнимку, передавая друг другу флягу и горланя какую-то песню.

− Долбоебы… - устало проговорил Нейтан, глядя на них всех, и это было последнее, что он помнит о том вечере.

Но теперь Сквизгаар снова здесь и вынужден постучать в дверь этого дома.

Женщина, открывшая дверь, была одета в короткую красную шелковую сорочку, которая больше подошла бы кому-нибудь как минимум лет на двадцать моложе. От нее сильно несло настойкой, одна из лямок одеяния сползла, открывая взору далеко не самую упругую грудь. Но женщину это нисколько не смущало. Она недоуменно прищурилась, разглядывая их, но затем расслабилась и томно откинулась в дверном проеме.

− Я-то думала, что придется провести ночь без мужика, а тут сразу двое!

Сквизгаару хотелось развернуться и убежать обратно в лес. Если бы рядом не было посиневшего от холода Токи, он бы так и сделал, непременно. Он бы лучше замерз, лучше бы его сожрали голодные волки, а вороны бы выклевали глаза, чем он снова вошел бы в этот дом. Но Токи дрожал от холода и с надеждой заглядывал внутрь дома.

Он перехватил ее руку, сухую и тонкую, похожую на птичью лапу – она уже игриво провела кистью по его бедру.

Ему хотелось бежать как можно дальше, но вместо этого он чуть встряхнул ее, заставляя взглянуть себе в глаза, и уныло произнес:

− Это я, мама…

До нее дошло не сразу.

− Ты можешь назвать меня мамочкой, если хочешь… − рука с бордовыми ногтями снова потянулась к его бедру, но тут она все-таки разглядела его. − Вот черт!

Ему показалось, что она больше расстроена тем, что потрахаться сегодня уже не выйдет, а не тем, что она только что клеилась к собственному сыну.

Повисло неловкое молчание.

− Добрый вечер, фру Сквигельф, − вежливо поздоровался Токи, отчаянно стараясь не стучать зубами. – У вас не найдется пирогов с брусникой?

========== 2. Бесполезные слуги ==========

Они сидят за столом. Все выглядит донельзя абсурдно. У нее дома не было никакой подходящей теплой одежды, но Сквизгаар нашел на чердаке несколько своих свитеров, еще со школьных времен, и теперь они с Токи выглядят вдвойне глупо в дурацких кофтах со снежинками, которые им откровенно малы, а рукава доходят лишь до локтей. По-прежнему холодно, хоть и сидят они у камина. А Сервета по-прежнему светит своими сиськами не первой свежести из-под тонкой сорочки, она даже не потрудилась набросить халат. Наливает себе еще ликера и смотрит на них одновременно равнодушно и заинтересованно.

− Я думала, ты уже не появишься здесь, Сквизгаар, − говорит, наконец, она.

Он мрачно ковыряет в тарелке селедочный салат, нарезает ножом и без того мелкие куски.

Есть совершенно не хочется.

− Поверь, я бы не появился, если бы у меня был выбор, - отвечает он, не поднимая глаз от тарелки.

Сервета криво усмехается, и Токи отмечает, что Сквизгаар делает точно так же, когда кто-то говорит или делает что-то, по его мнению, настолько глупое и дилдовое, что просто невозможно. Токи чувствует себя вдвойне неуютно – напряжение, витающее в комнате, близость скандала, тягостное молчание – все это пугает его, и он совершенно не знает, что делать, когда Сквизгаар ведет себя вот так. Плотно сжатые в одну линию губы, щека чуть заметно дергается, отрывистые фразы – все это говорит о старательно сдерживаемой ярости. Но ведь Сквизгаар никогда не сдерживается. Если ему что-то не нравится, он тут же начинает язвить, грязно шутить над этим. Если что-то его бесит очень сильно, он начинает орать и швыряться предметами. Сквизгаар никогда не промолчит. Но сейчас он лишь крепче сжимает вилку и плотнее сжимает губы, и от этого становится страшно. Как будто ты находишься рядом с готовой рвануть бомбой. И вдвойне жутко, потому что напротив Сквизгаара сидит его постаревшее на несколько десятков лет зеркало. Они синхронно поднимают стаканы и отпивают. И губы вновь презрительно поджимаются, превращаясь в тонкую линию.

− Все дуешься, я так и думала, ха, - произносит она.

Сын молча окидывает ее холодным взглядом и не отвечает. И снова руки синхронно потянулись к стаканам, затем с гулким звуком стаканы опустились обратно на стол, пальцы одновременно потянулись к белокурым прядям, заправили их за ухо, губы вновь сжались в ниточку.

Токи страшно. Ему кажется, скажи он что-нибудь, напомни как-нибудь о себе, эти две пары холодных серо-голубых глаз выпустят смертоносные лучи и испепелят его. Ему хочется оказаться как можно дальше отсюда, может быть, они не заметят, если он уйдет потихоньку? Они ведь так увлечены тем, что сверлят друг друга глазами и поливают презрением, наверное, он может свалить на второй этаж и выжить при этом? Тут так ужасно, так страшно, и совсем нет пирогов с брусникой… Токи осторожно, стараясь даже не дышать, потихоньку сползает с табуретки и делает несколько шагов в сторону. Надо пройти мимо Серветы, чтобы уйти с кухни, он сможет, он сможет… Тут он буквально ощущает, как мать и сын перестали испепелять друг друга и уставились на него. Словно к стене пригвоздило ледяными сосульками. Токи почти хочется заорать и убежать как можно дальше, но он выдавливает из себя жалкую улыбку и дрожащим голосом шепчет:

- Я… пойду наверх, вам, это, наверное, надо поговорить… спасибо за ужин…

Неожиданно фру Сквигельф смеется и ловит его за руку.

− Я всегда говорила, эти норвежцы такие забавные… − хватка у нее такая же цепкая, как у Сквизгаара, она тоже встает из-за стола и обнимает его, проводит рукой по его спине, спускаясь ниже. Он теперь уже реально готов убегать с воплями, но Сервета крепко вцепилась в него, ну точно, это у них семейное…

− Славный мальчик… ну чего ты так боишься? Сквизгаар, и он играет в твоей группе? – спрашивает она. Второй рукой она водит по груди Токи, бесцеремонно ощупывая каждую мышцу. «Прелестный мальчик» уже был уверен, что наступил его смертный час, и зажмурился в ожидании.

Тарелка со звоном разбилась, другая пара таких же цепких рук вырвала его из хватки Серветы.

− ТЫ… не смеешь трогать его, ты, ебаная… – он не договорил, дыхание его срывалось от ярости, он грубо рванул Токи к себе.

Токи хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила его, лишь бы быть сейчас подальше от этих страшных людей. Он никогда не видел Сквисса таким взбешенным.

Сервета опешила, но лишь на секунду. Она посмотрела на них и неожиданно расхохоталась, да так, что ей пришлось облокотиться о стол.

− Мне следовало догадаться, что вы… что ты… ха-ха… после того, как я застала вас с кузеном Андерсом! − женщина, продолжая смеяться, налила себе еще.

Злое альтер эго Токи, так долго молчавшее и не дававшее о себе знать, внезапно включилось.

− Какой еще, блять, кузен Андерс?! − заорал он, схватив Сквизгаара за грудки и встряхнув несколько раз. – Отвечает сейчас же! − злое альтер эго говорило на английском.

В этот момент в дверь постучали, и все остановились, словно придя в себя. Сервета перестала ржать и с интересом уставилась на дверь.

− Кто это − Андерс, Сквизгаар? – спросил Токи уже своим голосом.

− Подожди, Токи, надо открыть дверь, − все еще ошарашенный гитарист был рад хотя бы на секунду сбежать от этого разговора. И двух часов не прошло, как он в этом доме, а все уже полетело к чертям…

− Повелители, мы рады видеть, что с вами все в порядке! – хором произнесли оба клокатира. − Номер 539 и номер 1746 прибыли по указанию повелителя Офденсена, чтобы доставить вас домой.

Сквисс вздохнул с облегчением. Все кончено, они едут домой, и он больше никогда, ни за что на свете не вернется сюда. Он потребует у Чарльза, чтобы они никогда не давали концертов в этой части Швеции. Не очень-то благородно по отношению к родному городу, но ему насрать, честно говоря.

− Это есть хорошо, − ответил он клокатирам. − Достанет нам нормальный одежда и бухло, и отвезет домой немедленно, сейчас же!

− Повелитель, − клокатиры смущенно наклонили головы. − Эти подонки стреляли в нас тоже, когда мы отправились за вами. Нам чудом удалось спастись, но наш вертолет сломан…

Сквизгаар втянул воздух, собираясь с силами.

- Так за какой хрен вы сюда приперся?! – заорал он. – Вы есть у-во-лен, ты есть уволен, номер 539, и ты, номер 1746, есть уволен! Проваливает отсюда нахер!

− Сквизгаар! – укоризненно произнесла его мать. − Где твое гостеприимство? Никто никуда не проваливает. Впрочем, это мой дом, йа… − Сервета с легкостью отпихнула сына с порога и хищно улыбнулась клокатирам. Лямка ее сорочки снова сползла.

− Повелитель, - произнес номер 1746, − мы можем связаться с повелителем Офденсеном, и он пришлет за нами стелс, – глаза в прорезях колпака упорно фиксировались на груди фру Сквигельф.

− Вот еще, - возразила она, - Мой сын говорит, что вы есть уволены, значит, пусть сам думает, как ехать в Америка, – сухая тонкая рука с бордовыми длинными ногтями легла на широкую грудь номера 539. – Вы теперь есть свободный люди и мои гости в Швеция!

Повисла пауза. Затем Сквизгаар, прорычав что-то явно нецензурное, быстрыми шагами двинулся на второй этаж.

Токи подумал, и, пожелав всем спокойной ночи, пятясь и оглядываясь, отправился за ним. Ему никто не ответил.

− Ебаная шлюха! – Сквисс сорвал с себя свитер и швырнул его в угол комнаты. От этого волосы его наэлектризовались и теперь напоминали львиную гриву.

− Я не думаю, что так хорошо говорить, - осторожно сказал Токи, присев рядом с ним на кровати. По крайней мере, теперь было не так страшно. Когда Сквисс орет и бесится, это нормально, это ему знакомо.

− Токи! – вспылил он. − Ты видел это? Она готова переспать с каждым!

− Но ты тоже, − неуверенно ответил норвежец.

Сквизгаар гневно сверкнул глазами.

− Токи, я сплю ТОЛЬКО с фанатками и группиз! – отрезал он. – И с тобой… Я не имею ничего общего с этой женщиной!

Токи удивленно захлопал ресницами, ему упорно казалось, что логика тут где-то хромает.

− Я не думаю, что это можно назвать монохромией… − наконец ответил он.

Сквизгаар приложил ладонь к лицу.

− Это называется моногамия, кретин! − он тяжело вздохнул. − Все, я больше не могу это выносить, завтра я куплю нам билеты на самолет… А эта шлюха пусть остается тут, и пусть хоть… и не смей мне говорить, что я должен быть милым со своей матерью! – он сбросил с себя ботинки, щелкнул выключателем и лег на кровать, отвернувшись к стене. Он слышал, как Токи долго топтался по комнате, а затем завалился рядом.

Холодные пальцы заползли ему под футболку. Сквизгаар сначала не реагировал, потом долго отбивался от настойчивых рук с донельзя ледяными ладонями и бормотал «успокойся и спи, нахрен», но в итоге сдался. Как-никак, им нужно было согреться.

− А кто такой кузен Андерс? − иногда память у Токи была как у золотой рыбки, а иногда…

− Никто, Токи, ты нашел, кого слушать – эту женщину! − раздраженно ответил он. – А теперь давай спать уже.

− Сквизгаар, а я рад, что мы с тобой вдвоем, в твоем родном городе, − Токи положил голову ему на грудь.

− Дебил, вот и радуешься всякой херне… − пробормотал полусонный Сквизгаар ему в макушку.

Ночную тишину прорезало несколько стонов.

− Мама, можно потише? − раздраженно воскликнул он.

Токи уже крепко спал и даже не проснулся от шума. Он улыбался во сне. Юный норвежец действительно был рад быть здесь, валяться на этой тесной неудобной кровати, теперь вся их прогулка по лесу и разборки казались ему всего лишь веселым приключением.

“Болван долбаный… маленький, вечно восторженный кретин”, − подумал Сквизгаар, прежде чем заснуть.

========== 3. Ледокол ==========

Небо было пасмурным, плотно затянутым сизыми тучами. Лед на море трескался, освобождая черные бушующие волны. Шведская весна наступала, у извращенцев и психов было обострение. В своей старой комнате в мансарде Сквизгаар Сквигельф лежал на кровати и недовольно сверлил глазами потолок.

Он проснулся от взрывов хохота и голосов, доносившихся снизу, и раздражение мгновенно захлестнуло его. Он сразу же вспомнил, где он и что происходило вчера.

Токи не было в комнате. Он обычно просыпался рано, но куда он мог подеваться? Сервета внизу смеялась над чем-то, и этот жеманный кокетливый смешок просто вымораживал. Сквизгаар слышал, как бывшие клокатиры что-то отвечали ей, и она захохотала еще громче, явно очень довольная. Интересно, разрешено ли у них в Мордхаусе убийство сотрудников за особо тяжкие преступления? Надо связаться с Чарльзом и узнать. Но вот как бы это сделать? Они с Токи не взяли с собой детфоны, и он не был уверен, что захватил свою кредитку. Сквизгаар нехотя встал и обшарил свои вещи – действительно, карточки нигде не было, но ему вовсе не улыбалось застрять тут с этой женщиной, в этом проклятом доме.

− О, я обожаю делать такие закуски! – вдруг услышал он голос Токи снизу. Голос тоже был веселый, вот ведь предатель… Сидит там с ней, с ними… Никакой солидарности, никакой поддержки не дождаться от этого бесполезного существа. Все, надо срочно позвонить Чарльзу. Хмурый, как и небо в этот день, Сквизгаар спустился вниз.

Смех и разговоры тут же смолкли. Он не знал, чего ему больше хочется, перебить всех присутствующих или просто уйти, убежать отсюда подальше. Сервета сегодня в розовой шелковой сорочке, почти полностью прозрачной. И еще более короткой. Кому понравится смотреть на свою уже немолодую полуголую мамашу? Ему совсем не нравится. Клокатиры сидели по бокам от нее. В одних трусах, но форменные колпаки почему-то не сняли, что за ебаный идиотизм? И напротив них - абсолютно счастливый Токи с большим куском пирога. Отлично, вообще, просто превосходно.

− Сквизгаар! − радостно воскликнул он. − А мы заказали еду… − он осекся и чуть поежился, увидев выражение его лица.

− Доброе утро, повелитель, − смущенно произнесли оба бывших клокатира.

Нет, они еще и издеваются. Он с трудом сдерживал нарастающую ярость.

− Вы. Больше. Не. Есть. Работать. У. Нас, − отчеканил Сквизгаар, старательно выделяя каждое слово. Тут взгляд его упал на куртку одного из бывших работников − она валялась на полу, и из кармана торчала цепочка детфона.

− Вы есть уволены, и я забирает твоя куртка, телефон и кредитка! − заявил он удивленным бывшим работникам. И, набросив на себя куртку, вышел, хлопнув дверью.

− Сквизгаар! Что у вас за порядки, ваши люди не есть рабы! – услышал он вдогонку голос Серветы. Нашлась тут гуманистка. Борец за права клокатиров.

Токи несколько сник. Только все было так хорошо, и он, наконец, обрел свой долгожданный пирог с брусникой, как все снова полетело к черту. Ведь так все было здорово, и эта женщина больше не пугает его, она слишком занята их слугами и больше не пытается его потрогать или сделать еще что-нибудь, и еда, которую они заказали, была вкусной, и день должен был быть приятным. Но Сквисс опять в бешенстве, и опять у него это лицо… Токи искренне не понимал, чего тот так сходит с ума. Ведь в Мордхаусе он тоже постоянно трахается с работницами-клокатирами, хотя у них по правилам стоит запрет на такие дела. Но Сквиссу на все насрать. И фанатки, всех размеров и мастей. Иногда заглянет он к Сквизгаару в комнату утром, а там на кровати крокодилы! Вернее, крокодилицы. Но хотя бы женского пола.

«Кузен Андерс», - вдруг всплыло у него в голове. Токи не нравится это имя. Токи не нравится этот кузен Андерс вообще.

«Я разберусь с этим», − подумал он, решительно сдвинув брови.

− Сквизгаар, − голос Чарльза был спокойным, как всегда, но в нем слышалось облегчение, – Что произошло? Детфоны выключены, все датчики молчат, никто не может связаться с вами, поисковая группа пропала…

Он рассказал ему все, постоянно прерывая рассказ нецензурными вставками. Он чувствовал себя ребенком, который жалуется родителям на то, что его обижают в школе, но ему было не остановиться.

− Я может их всех убить? − спросил он в конце длительного монолога.

Офденсен посоветовал ему успокоиться и настоятельно попросил подождать с убийством. Затем он поинтересовался о Токи.

− Дэтот… предатель жрет с ними пироги и смеется! Он есть бесполезный жалкий тряпка, не имеющий понятия о солидарность! Он променял я на моя мать! – Какая-то проходящая мимо бабка удивленно покосилась на него после последней реплики. – Да пусть они все сдохнет!

− Значит, он в порядке? Больше не снились подвалы и похищения? − Чарльз удачно перевел разговор в другое русло. Сквизгаар помолчал несколько минут. Чарльз почти слышал и видел, как состояние «умри, все живое» отступает.

− Я хочет убирается отсюда как можно скорее, - наконец ответили ему. Голос был донельзя усталый и несчастный, но что поделать, придется сказать ему правду.

− В нашем округе сейчас штормовое предупреждение, возможен также торнадо, и любые полеты невозможны. Ребята чудом успели вернуться до того, как…

Сквизгаар отчаянно заорал и зашвырнул детфон в озеро, до которого успел дойти. Шипастый гаджет пробил подтаявший лед и ушел на дно.

«Наверное, не стоило этого делать…» − мрачно подумал он и побрел назад. Он ни за что не сказал бы «домой», но, с другой стороны, а куда ему еще было пойти сейчас?

Токи выбежал ему навстречу, лицо его было донельзя взволнованным.

− Что такое, она опять к тебе приставала? – мрачно спросил он. - У меня плохие новости, нас не могут забрать сейчас…

− Я знаю уже! − перебил Токи. − Твоя мама сейчас говорит с Чарльзом по видеочату. И, представляешь, она сказала, что ей нравятся мужчины в очках и показала ему…

− Можешь не продолжать, − отрезал он.

Но Токи было не остановить.

− А еще она сказала, что мы может быть пока тут, и теперь они говорят о правах клокатиров! А Чарльз сказал, что Нейтанс думал, что мы ушли из группы, чтобы жить, как простые высерки, ха-ха! Ну, как ты тогда… Получается, у нас будет отпуск, пока там этот сраный торнадо и еще что-то!

− Будешь этому так радоваться, и я тебе врежу.

− А кто такой Андерс? Я тоже тебе врежу, если не скажешь!

− Да, я видит их в окно! Сначала бьет по морда, теперь целуется… − Сервета пожала плечами. – Я же говорит, все есть хорошо, красавчик, - она подмигнула Чарльзу на экране и облизнула губы. − У тебя всегда есть такой серьезный вид, я бы сможет тебя расслабит…

− Благодарю, миссис Сквигельф, мне пора идти, − надо было отдать должное Офденсену, лицо его оставалось совершенно непроницаемым. − Передавайте привет ребятам, мы заберем их, как только наладится погода.

========== 4. Только холод ==========

Зима использует все оставшиеся у нее силы, наносит последний удар перед тем, как окончательно признать свое поражение. Уже частично освободившийся ото льда залив штормит, на берегу свирепствует лютый ветер. Небольшой поселок совершенно не видно из-за снежных вихрей, тучи на небе темные, почти черные. Последняя зимняя буря, и лучше бы ее переждать в помещении.

Но Сквизгаар упорно шагает вверх по холму. Колючий снег щиплет глаза, лицо мгновенно покрывается ледяной коркой, а пальцы на руках начинает ломить от холода, но он все идет. Он просто больше не мог находиться под одной крышей со всеми этими… он даже не мог подобрать подходящее слово. Лишь в голове пунктиром двигалось раздраженное: все дилдо-дилдо-дилдо! За пригорком еле заметным огоньком светится «Лидл». А рядом с ним есть бар, он это помнит.

Они были тут всего два дня, а такое ощущение, что целую вечность. Это всегда так, когда перебираешься куда-то, что бы ни происходило, дни растягиваются, часы удлиняются, и ладно бы только это! Он повсюду слышал смех Серветы, ее голос, раздражающий и карикатурно-томный. По ночам она кричала, и вовсе не от ночных кошмаров, он закрывался несколькими подушками, но все равно слышал все. А днем она порхала по дому в своих полупрозрачных комбинациях и болтала так оживленно, так весело. Какого вообще черта, он никогда не видел свою мать такой счастливой, даже когда у бразильской юношеской сборной по футболу поломался автобус неподалеку от их захолустья. Кажется, она уже учит клокатиров шведскому.

− Stort tack, − медленно и четко произносит она. Даже « большое спасибо» и то у нее получается жутко пошлым. Он бы не выходил из комнаты, если бы не банальный голод. Он ненавидел это. Пройдешь на кухню, а там эта женщина, колдует у плиты. Приподнимает колпак одного из клокатиров и заставляет попробовать очередной шедевр национальной кухни. Кажется, он начинает понимать, почему они по-прежнему ходят в колпаках – это часть какой-то эротической игры. Сама мысль об этом заставляет его скрипеть зубами.

А Токи просто наслаждался их пребыванием в этой глуши. Ему нравится, что люди тут если и слышали о Десклок, то им абсолютно плевать, что два участника великой металл-группы поселились тут. Они живут своей простой естественной жизнью, и их не волнует мир шоу-бизнеса. Токи чувствует себя отлично, он успел перезнакомиться и подружиться практически со всеми жителями городка. (Порой они удивленно косились на него, когда он выдавал что-нибудь из своих фирменных нелепых фраз, но тут же списывали это на норвежский акцент). Он тут уже свой – соседи наперебой зовут его попить пива, дети – погонять мяч на улице, даже старая злобная грымза из почтового киоска и та его леденцами угощает. Токи абсолютно счастлив и недоумевает, почему Сквизгаар не может радоваться вместе с ним и так же ходить и общаться с соседями. С этими-то высерками и дилдо. Токи не понимает, почему Сквизгаар не может выносить собственную мать, почему он не может даже находиться с ней в одной комнате и видеть, как она лижется с их слугами. Токи постоянно пытается его отвлечь, развеселить, а он в ответ только огрызается. Порой слишком злобно, слишком резко. В последний раз, кажется, он сказал что-то совсем обидное, и Токи, насупившись, отошел. Сквизгаара даже немного мучила совесть – еще целый час Токи бродил по дому несчастный. Но потом прибежала шестнадцатилетняя дочка ленсмана, румяная и веселая, восторженно начала болтать о щенках, что родились у их собаки, и этот обожатель животных заметно оживился.

− Пойдем, посмотрим на них, папы до вечера не будет! − услышал он настойчивое щебетание девчонки. На последних словах она сделала особое ударение. Она явно намеревалась не только щенят показывать, наивная. Отвлечь Токи от созерцания каких-нибудь милых зверюшек? Напрасно эта пышка пытается строить ему глазки – все мысли его сейчас только о щенках.

− Оставь меня уже в покое и иди, пообщайся со своими малолетками! Тебе такая компания больше подойдет, − раздраженно ответил он на вопросительный взгляд Токи. Голубые глаза наполнились обидой, и ему опять стало совестно за свой выпад. Но нахальная девчонка сцапала его за руку и утащила за собой, на прощание показав Сквиссу язык. Высерки тут на редкость наглые. И смотрят на него неодобрительно, будто на врага народа. А он тут, между прочим, вырос, а не приехал всего пару дней назад, как глупый Токи. Ну да, в свой последний визит он тут немного психанул. Покалечил своего тогдашнего отчима. Бросил девушку, на которой зачем-то обещал жениться, а она была из лестадианцев, девственница, в общем, полный набор. Разбил в магазине витрину и украл гитару. И его группа, прилетев за ним на стелсе, при посадке разрушила им несколько зданий. Подумаешь!

Просто весь мир против него. А Чарльз каждый раз сообщает, что погода все еще неподходящая для полета. Сегодня погода была не предназначена даже для прогулки, но он не выдержал. Сидеть в полном одиночестве в комнате и думать о том, что всем, абсолютно всем сейчас хорошо и комфортно, кроме него. Хорошо остальным ребятам в Мордхаусе - тур завершен, они наслаждаются отдыхом, пьют пиво и сидят в джакузи. Хорошо его матери – нашла себе сразу двух мужиков и отрывается по полной, наплевав на сына. Хорошо этим уебанам-клокатирам – теперь он и убить их даже не может, так сказал Чарльз. Хорошо Токи – веселится со всеми этими деревенщинами, оставил его тут в одиночестве. Где-то внутри, очень глубоко, донельзя неприятный голос зудел о том, что это он виноват во всех своих проблемах, и от этого еще гаже.

Нажраться. Надо нажраться. У Серветы на кухне целый склад бухла, но туда он не пойдет. Наспех накинутая куртка ранее принадлежала одному из клокатиров. Стоило ему только выйти на улицу, как снег залепил ему глаза, натянутый капюшон совершенно не спасал. Идти пришлось против ветра, но все равно это было лучше, чем сидеть в доме. Холод, ветер, мрачная суровая решимость дойти до этого треклятого бара – это отвлекало от неприятных мыслей.

Бар был закрыт, но открыть хлипкий замок не составило труда. Он уже даже не задумывался над тем, что творит. Оцепеневшими трясущимися руками взял первую попавшуюся бутылку, черт возьми, хорошо пошла. Как и следующая. Виски, коньяк, ром. Мерзкая маслянистая граппа. Все в голове поплыло, закрутилось, все вокруг было как в тумане или в воде. Какая-то возня, полицейская мигалка? Голоса-голоса. Кто-то заставляет его подняться на ноги, встряхивает.

− Это же Сквигельф, − слышит он.

− Пусть посидит до утра в участке!

− Еще с их юристами связываться… отбери у него бутылку, и отвезем его домой. Может быть, его мать нас отблагодарит, ха!

Это была последняя капля. Жирные неповоротливые копы даже не успели схватиться за оружие, как он успел одному разбить нос, а шутнику – бутылку об голову. Он вылетел из бара, вслед ему неслись угрозы, ему было плевать. На полу осталась лежать брошенная куртка.

Сначала был холод, холод, отсекающий все, оставляющий лишь полное равнодушие. Все его мысли, все, что его беспокоило все эти дни, осталось за чертой реальности. Токи, его мать, другие люди из его жизни остались где-то очень далеко, а здесь был только холод, окутавший его изнутри и снаружи. Сквизгаару казалось, что и он сам состоит целиком изо льда и холода, и теперь ему уж точно на все плевать. Он больше не был даже пьян, наступила полная ясность – зрение и слух усилились, он отчетливо видел неповторимый узор каждой падающей снежинки, слышал, как они опускаются на его распростертое на земле тело.

Было на удивление спокойно, и вскоре ясность сознания начала понемногу отступать, он словно уплывал куда-то, веки стали тяжелыми. Он не чувствовал абсолютно ничего. Он позволил холоду забрать его полностью, унести себя. Пусть он сам станет частью этой стихии, пусть вместе с последней зимней вьюгой его унесет отсюда. Пусть он уснет и больше не будет знать ничего, кроме этого бесконечного холода. А потом все закончилось.

− Я тебя ненавижу, урод ебаный! – темнота вдруг взорвалась огнями, голосами. Знакомое миловидное лицо, склонившееся над ним. Вот только оно кривится от злости, и на щеках – разводы. И без того большие глаза сейчас вообще как блюдца.

− Ты что, блять, делаешь?! − в голосе слышны злые слезы. Он смутно удивляется, что это с Токи, неужели он сам довел? Надо бы выяснить, в чем дело, успокоить его… Но почему-то он не может пошевелиться. И кто все эти люди вокруг? И почему так отчаянно хочется спать?

========== 5. Разговор ==========

Потом было пробуждение и острая боль – тело как будто растягивали на дыбе. Лежащие на груди два одеяла казались тяжелыми, словно изготовленными из камня, они как будто совсем не грели. Глаза отчаянно слезились, и ему было сложно разглядеть того, кто стоит рядом.

− Токи? − прошептал он с трудом.

− Нет, он поехал с ребятами в город за лекарствами. Ты тут такого наговорил в бреду, что бедный парень решил, что ты на самом деле помираешь. Орал тут, что убьет Ларссона, если тот не даст ему свои мотосани… Вообще, ты идиот, Сквизгаар… Хотел ходить тут с хмурой рожей и портить всем настроение – ладно, но это что было? «Я так ненавижу свою мать, что пойду, убью себя, и пусть всем будет плохо», так, что ли?

Он понятия не имеет, что это было, и лишь огрызается:

− Какая разница, тебе все равно плевать… − его начинает знобить.

Сервета подходит ближе, смотрит на него, скрестив руки на груди. Ну надо же, сменила сорочку на вполне приличный свитер с мини-юбкой. Ну, для нее приличный… Смотрит долго, будто изучая. Ее силуэт расплывается, и он прикрывает глаза.

− Вот скажи, это все из-за твоего последнего визита? – говорит она наконец. – Надо было дальше притворяться, что нам нужна такая жизнь? Ты бы сейчас с радостью отказался от своей гитары, от своей группы? От этого милого припадочного норвежца? Работал бы на лесопилке и женился бы на этом синем чулке?

Он молчит, не зная, что ему ответить. Она продолжает:

− Я не знаю, какого черта мне понадобилась вся эта чушь с замужеством. А тут еще ты со своими вопросами, пресса… Но знаешь, что? Если бы я не сорвалась тогда, сорвался бы ты. В один прекрасный день твоя примерная, твоя супер положительная жена нашла бы тебя в вашей спальне в компании из семи шлюх. И я не удивлюсь, если бы одна из них оказалась ледибоем из Бангкока. Просто я сорвалась раньше тебя, Сквизгаар. Но ты сам знаешь, мы одинаковы. И не надо мне говорить, что ты – это совсем другое. Не хотелось бы верить в то, что мой сын – долбаный сексист.

На кухне что-то шипит, и она уходит туда, оставляя его в раздумьях. Но он слишком слаб, его лихорадит, и он проваливается в сон.

Ему четырнадцать. Он мрачно сидит за столом и тыкает вилкой бифштекс, не собираясь его есть.

− Ну что опять? – слегка раздраженно спрашивает его мать. – Эти подростки, эти вечно постные рожи… - она делает взмах рукой, будто отгораживаясь от всего этого. Сервета уже слегка навеселе.

Сквизгаар молчит. Если не реагировать, то, может, она отстанет?

− Будешь хмуриться, придется к выпускному копить на ботокс.

Потрясающий юмор. «Просто отвали от меня, ладно?» − думает он. Но все же отвечает:

− Сегодня в Стокгольме концерт…

− Ааа, твои эти… волосатые с гитарами? Так иди, если хочешь.

Было бы все так просто. Она и не заметила, но он пару дней буквально ночевал в очереди, стараясь добыть желанный билет, но ничего не вышло.

− Мне не удалось достать билет, − угрюмо говорит он и встает из-за стола.

Сервета хмыкает.

− И чего? Иди так, – она достает зеркальце и принимается прихорашиваться.

Сквизгаар взрывается. И так у него, считай, смысл жизни потерян, он не услышит, как тот потрясающий гитарист играет соло, не получится спросить у него, как он выполняет…

− Господи, какие глупости! − обрывает его она. − Всему тебя учить надо. Пошли!

Она подхватывает сумочку и кивает ему. Ничего не понимая, он плетется за ней на автобусную остановку. Автобус до Стокгольма вот-вот приедет.

− Что ты собираешься делать? − пристает он. Она удобно устраивается на скамейке и закуривает.

− Сегодня мы немного развлечемся. И убери сейчас же эту постную морду, Сквизгаар, иначе ничего не выйдет!

Очередь в клуб растянулась аж на всю Бруннсгатан.

− Я же говорил, - начал было он расстроено.

− Сквизгаар, заткнись, а то я передумаю! – недовольно говорит она. Отпивает еще раз из своей фляжки, взлохмачивает ему волосы и велит держаться рядом. В тусклом свете фонарей в ее коротком платье она скорее похожа на его старшую сестру. Уверенно огибает длинный хвост в очереди, останавливается поболтать с одним из парней в форме охранника. Шепчет ему что-то на ухо, и тот кивает. Подходит еще один.

− Жди здесь! – кричит она ему и уходит с ними. Минуты тянутся бесконечно, он чувствует себя полным идиотом, стоя один сбоку от основной очереди, без билета и денег. А что, если она совсем забудет о нем, увлечется этими мужчинами? Такое ведь бывало, и не раз. Мало того, что он не попадет на концерт, еще и ночевать придется на лавке в парке…

− Сквизгаар! − слышит вдруг он. − Да иди же сюда, живо!

Он удивлением увидел, как Сервета высунулась из-за входной двери клуба и помахала ему. Как это возможно, ведь она уходила совсем в другую сторону?

− Не тормози! – она ухватила его за рукав и втянула внутрь. Он успел заметить, с какой завистью на него посмотрели из очереди.

− Но как ты…

− Был бы ты девочкой, я бы научила бы тебя паре трюков. А так… еще эта твоя вечно унылая рожа… без вариантов. Иди и слушай свой рок, я останусь тут, в баре.

В тот вечер Сквизгаару в первый раз в жизни вовсе не хотелось, чтобы его мать была как у всех – со скромной аккуратной прической, сидящей дома по вечерам и пекущей сдобные булочки. Даже когда после концерта ему все равно пришлось ночевать на лавке в парке – мать удалось обнаружить лишь к утру.

Тогда он был таким наивным кретином. Но он был… счастлив? Он и помыслить не мог, что ему захочется сменить эту яркую, красочную, шумную рок-н-ролльную жизнь на жизнь обычного смертного. Зачем? Чтобы почувствовать себя нормальным? Кому это вообще надо? Что вообще за идиотская потребность быть этим самым нормальным?

Он открывает глаза. Его лихорадит.

− Выпей это, − Сервета протягивает ему большую глиняную кружку.

− Что это? – из кружки валит пар, в нос ударяет резкий запах.

− Половина моего бара, − мрачно отвечает она. − И корица.

− Кто-то решил стать матерью года? – уточняет он.

Она вздыхает.

− Надо было стать ей давно. Выкинуть твою гитару к хренам и заставить ходить в школу. Трахать тебе мозги, допытываясь о твоих домашних заданиях. Заставить тебя получить профессию, что-нибудь такое разумное, такое идеально правильное… Как насчет младшего менеджера по маркетингу? О, я бы вышла замуж за такого же нудного гондона, мы бы занималисьсексом только в нашу годовщину, обожравшись виагры… Но зато тебе бы мозги мы трахали регулярно. Когда ты бы возненавидел меня и весь мир, что справедливо, я бы заставила тебя ходить на курсы личностного роста и позитивной установки. Пусть бы тебе немного промыли мозги от всей этой творческой мрачной чуши. Сейчас бы ты не был известным музыкантом и вообще тем, кто ты есть, но я бы была хорошей матерью, не так ли? Такой правильной. И все были бы счастливы, да?

Они долго смотрели друг на друга.

Губы Сквизгаара искривились в чуть заметной усмешке. И, как в зеркале, точно такая же тень улыбки возникла на губах Серветы. Она отдала ему кружку с адским пойлом.

На вкус оно было еще хуже, чем на вид, оно как будто бы прожгло горло насквозь, но после него в груди разлилось долгожданное тепло.

Токи в сопровождении клокатиров ввалился в дом через час. Лицо у него было такое, будто он уже приготовился к самому худшему. Сквизгаару стало интересно, что он мог наговорить в бреду.

− Не волнуйся, он будет жить. И тебе не придется париться, выполняя его предсмертные просьбы. Сквизгаар, серьезно, ну и запросы у тебя, хрустальные усыпальницы в виде гитары… ха! А ты поменьше его слушай, − она взъерошила волосы Токи.

− Не трогай его, ужасная женщина! − угрюмо произнес Сквисс из-под одеяла. Он протянул свою ладонь к Токи. − А ты иди сюда.

Токи скинул с себя куртку и присел на край дивана. Руки их переплелись.

− Ты такой идиот, Сквизгаар, − голос у него все еще чуть дрожал. − Я бы убил тебя, если бы ты умер!

− Повезло мне выжить, − усмехнулся он, засыпая.

На улице зимняя буря понемногу утихала, зима покидала эту планету, оставляя ее весне, теперь уже окончательно. Вместе с бурей, казалось, исчезло и что-то маленькое и неуловимое, но почему-то мешающее дышать полной грудью и радоваться жизни, что-то незначительное, но в то же время раздражающее. Теперь его больше не было. С последним порывом ветра оно вылетело и растворилось в воздухе. Навсегда.

========== 6. Лесные гитары ==========

На следующий день впервые за долгое время показалось солнце. Оно высунулось из-за облаков осторожно, как будто опасаясь чего-то, но и этого было достаточно, чтобы декорации начали меняться. Снег покрылся подтаявшей ледяной корочкой, силуэты деревьев стали отчетливей, добавилось красок – обнажилась почва, показались поросли мха. Посчитав свою работу оконченной, солнце снова устремилось за облака – весна в этих краях наступала постепенно и очень неспешно.

Было еще раннее утро, но Сквизгаар уже проснулся. Он уже чувствовал себя совершенно здоровым и нисколько этому не удивился – бога гитары не так-то просто убить. Но первой его мыслью впервые за долгие годы не было «все дилдо», и вот это как раз было удивительно. Вместо этого он ощущал странное спокойствие и удовлетворение.

− Ты разрешишь мне сыграть соло? – пробормотал Токи во сне. Бедный, похоже, у него вчера был очень нервный день. Сам уже бредит.

− Конечно, нет, спи дальше, гитарный палач… − Сквизгаар провел рукой по его волосам, укрыл его потеплее, а сам осторожно поднялся с дивана. Что-то звало его, что-то требовало его немедленного присутствия. Он натянул на себя одежду, которую нашел, и вышел на улицу.

Почему его уже в который раз тянет побродить в одиночестве? Он бы назвал это лунатизмом, если бы сейчас была ночь. Но в этот раз им двигало вовсе не горькое отчаяние. У этой прогулки была определенная цель, он знал, что ему просто надо войти в весенний лес. Воздух был таким свежим и чистым, его хотелось вдыхать полной грудью. Солнце уже ускользало, но последний луч еще цеплялся за нечто блестящее, отражался в нем, и от него слепило глаза. Слегка прищурившись, Сквизгаар уверенно направился к объекту. Он протянул руку, и…

Совершенно новая Gibson Explorer. Отполированный корпус сверкает так, что больно глазам. И он опять же не нашел в этом ничего удивительного, лишь почувствовал наконец себя абсолютно целостным, законченным. Он уже несколько дней не играл, и это понемногу начинало сводить с ума, добавляло безумия в его и без этого не очень адекватное состояние. Но теперь все встало на свои места.

Весенний лес шумел ветвями, и ему сразу вспомнилась публика на концертах. Она ждала, когда он исполнит свое соло.

В мелодии, сорвавшейся с его пальцев, было все – недавнее отчаяние, завывание бури, пронизывающий холод, ненависть ко всему окружающему, но к этому добавлялась также несокрушимая уверенность, уверенность в том, что у него есть необходимая сила, чтобы пройти все это, оставить далеко позади. В мелодии слышались напряжение борьбы и удовлетворение от расправы, а в итоге она перерастала в настоящее торжество – победно вскинутый окровавленный кулак, измученный воин усмехается, глядя на поверженные тела врагов. В его случае – собственных внутренних демонов.

Ветер усилился, и ветви деревьев зашелестели сильнее, будто аплодируя.

Сквизгаар представил, как снова сыграет это в студии. И после долгого молчания Нейтан скажет:

− Это так жестоко…

На его языке это будет означать крайнее одобрение. А затем песня обретет слова.

− Сквизгаар, ты почему встал?!

− Может быть, я устал ждать, пока ты проспишь до полудня! Да все в порядке, у меня здоровье волка и кровь викинга! – успокаивающе добавил он.

Токи хотел было продолжить свою гневную речь, но тут взгляд его упал на гитару, и глаза его удивленно расширились.

− Где ты…

− Она ждала меня в лесу. Сегодня утром она позвала своего бога прийти и забрать ее…

Но Токи, как всегда, все понял неправильно.

− Ого, тут в лесу растут гитары! Сквизгаар, если тебе уже хорошо, мы пойдем в лес после завтрака? Я тоже хочу нарвать себе гитар…

− Ну как можно быть таким кретином? Гитары не растут в лесу, просто если ты бог, то ты можешь…

− Ты не бог! А если ты бог, то я тем более! − обиделся Токи. Он перевел взгляд на клокатиров, которые только успевали поворачивать головы от одного спорщика к другому.

– После еды вы идет со мной в лес собирает гитара!

− Но, повелитель, возможно, кто-то просто оставил эту гитару… − робко попытался возразить номер 539.

Тут уже вмешался Сквизгаар:

− Я не помнит, чтобы мы спрашивает мнения раб и слуги!

− Сквизгаар! – укоризненно произносит Сервета.

− А как мне их называет? «Два новый папа»? Хорошо, два новый папа, после жрачка марш в лес с дэтот кретин собирать гитара. И не срывает слишком зеленые! − он закатил глаза.

Потом все принялись за еду. Завтрак проходил… нормально, с учетом собравшейся компании. Пару раз Сквизгаар упомянул, что показная эротомания – вовсе не обязательное дополнение к еде, но уже так, для проформы. Они с Серветой обменялись парой любезностей, под конец спора совершенно забыв, выясняют ли они, кто из них самая большая шлюха, или наоборот. В общем, все шло хорошо… но, к сожалению, вновь всплыл несчастный кузен Андерс.

От очередного явления злого альтер эго Токи их спасло только появление дочки ленсмана. Девчонка, похоже, не теряла надежду. Но Сквизгаар был ей даже благодарен - ему не разбили об голову графин, как собирались.

Она смотрела на него как-то странно, наверное, видела вчерашний дурдом. Ну и что с того. Ради сохранения мира он готов быть милым со всеми. Он улыбнулся ей своей фирменной улыбкой, той самой, от которой фанатки мгновенно избавлялись от стесняющих одежд.

− Фрекен, лет через пять ты вполне можешь зайти к нам на бэкстейдж, йа…

− Сквизгаар! − возмущенно вытаращил глаза Токи. Но Сквисс примиряюще притянул его к себе - если матери можно, то чем они хуже?

Сервета веселилась, клокатиры переглядывались, глаза из-под прорезей в колпаках смотрели обреченно. Они вроде бы уволены, но все равно их ждет экспедиция по северным лесам в поисках дикорастущих гитар. И хорошо еще, если только это.

А за тысячи километров отсюда, в США, Чарльз Офденсен уже начинал понемногу волноваться. От гитаристов не было вестей уже несколько суток, они не выходили на связь. Раньше Сквизгаар сам названивал ему несколько раз в день и требовал забрать их, несмотря на «сраный торнадо». Он угрожал и умолял, второе было даже страшнее. А тут вдруг - тишина. Когда он сам пытался дозвониться до них, видеосвязь молчала, и лишь с пятой попытки заспанный голос Токи ответил по детфону:

− У нас все есть хорошо, Сквизгаар не умер!

Затем связь прервалась, а мобильник отключили.

========== 7. Кто такой Андерс? ==========

− Все-таки иногда хорошо пожить жизнью простого высерка, никакой роскоши, все делаешь своими руками, тяжелая физическая работа… − заметил Сквизгаар однажды утром.

На самом деле вся его тяжелая физическая работа заключалась в том, что он сидел на перилах веранды с гитарой и наблюдал, как клокатиры возятся с сауной – таскают туда дрова, пытаются растопить печь, которой уже давно никто не пользовался. Иногда еще он раздавал ценные, как ему казалось, указания. Токи же сидел рядом и не делал вообще ничего. От безделья в голову приходит всякая муть, уж это точно. Потому что после долгого молчания он спросил:

− Кто такой Андерс?

− Мы проживем хоть один день без этого вопроса? − Сквизгаар уже реально начинал звереть. Токи был настоящим параноиком, и любил постоянно заострять внимание на ненужных деталях.

Зависать, словно компьютер. Но допытываться насчет парня, имя которого он услышал случайно, всего пару раз – это нелепо даже для него.

− Да кузен его, похожи, как родные братья… - Сервета вышла на крыльцо с сигаретой. – И у обоих - вечно мрачные рожи, наверное, этим и понравились друг другу.

− Вот спасибо, мама! – воскликнул ее сын, глядя, как Токи быстрыми шагами удаляется в неизвестном направлении. − Почему ты вообще это все время вспоминаешь?

Женщина пожала плечами.

− А что я такого сказала? Просто смешно, два почти одинаковых надменных мальчишки… еще и двоюродные братья. Хорошо вы накидались тогда?

− Да замолчи же, - он поморщился и потер виски, будто набрались они с кузеном только вчера. − Еще услышит этот долбоеб…

Сервета покачала головой.

− Он же и так знает, что ты трахаешь всех подряд, что за странная реакция?

− Да я откуда знаю? – раздраженно ответил он.

− Он подсознательно чувствует соперника… - вдруг сказал номер 1746. – И вашу возможную привязанность к этому вашему… родственнику.

Мать, сын и даже его коллега удивленно посмотрели на него.

− Я в колледже поначалу психологию изучал, – пояснил клокатир.

Ну вообще супер. Обсуждать, что творится в голове этого кретина, с матерью и одним из ее ебарей, по совместительству твоим работником. Давайте еще семейную консультацию тут откроем?

− Какой еще, нахрен, привязанность? У нас уже есть один усатый терапист, твой мнений не спрашивает!

Сервета смерила его недовольным взглядом.

− Спасибо, что поделиться свой невероятно ценный опыт! – Сквизгаар встал. – Я пойдет и подумает, что мне делать с дэта крупица мудрости! – он хлопнул входной дверью.

Он решил, что сейчас выпьет чего-нибудь из алко-запасов Серветы, чтобы убрать раздражение, и пойдет разыскивать этого идиота. Встряхнет его как следует и объяснит уже, что… А что тут можно объяснить? Кретин ты, Токи, вот и все. Он налил себе виски и выпил залпом.

История настолько дурацкая и незначительная, что даже и рассказывать не стоит. Непонятно только, почему его мать так любит это вспоминать. Ему было лет шестнадцать, гормоны играли, при этом все и вся раздражали. Пару соседских девчонок он уже успел склонить к близкому общению, но особенного удовольствия и удовлетворения он не получил. Хотелось чего-то большего. В это же время он полюбил подолгу разглядывать себя. У него и так не было фазы «гадкого утенка», в последние же годы он превратился в довольно привлекательного парня – стройная фигура, золотистые волосы до плеч, красивое, чистое лицо с правильными чертами, высокие скулы, льдисто-голубые глаза. Хоть сейчас фотографируй и в энциклопедию, нордическая красота… Или на обложку журнала. Правда, выражение лица у него было перманентно мрачным и презрительным. Его раздражало все – мать, ровесники, школа. Да все, кроме его гитары, которую он получил таким необычным образом. Когда-то одной гитары было достаточно, чтобы мириться со всей убогостью окружающего мира, но теперь требовалось что-то еще.

Однажды вечером кто-то постучался к ним в дом. Сквизгаару вовсе не хотелось лицезреть очередного «визитера» Серветы, и он тут же поднялся к себе, закрыл дверь поплотнее и взял гитару. Но спустя несколько минут услышал, как мать зовет его.

− Это твой кузен, - Сервета показала на незнакомого юношу с рюкзаком. – Он едет в Стокгольм и сегодня переночует у нас. Покажи Андерсу свою комнату, Сквизгаар, он будет спать там.

Сквизгаар никогда не слышал ни о каких кузенах, как и о других родственниках. Если они и были, ничего удивительного в том, что они не общаются с ними. Однако парень, стоящий в гостиной, был ужасно похож на него. Чуть постарше, волосы немного короче и сильнее вьются, не так ярко выражены скулы. Пара других незначительных различий, которые и не сразу-то заметишь. В остальном – похожи, как две вазы одной серии. И выражение лица Андерса точь-в-точь как у Сквисгаара, самая вежливая трактовка - «какие же все вокруг идиоты».

Сервета окинула взглядом двух «жизнерадостных» подростков, вздохнула и пошла налить себе еще настойки. Парни молча смотрели друг на друга. Неожиданно лица их синхронно приняли более спокойное выражение. Идентичные сущности впервые встретили себе подобных. Шипы втянулись, защитная броня чуть отодвинулась.

− И где ты жил? – спросил Сквизгаар, когда они оказались в его комнате.

− В Умео, - ответил Андерс, с интересом разглядывая его гитару.

− И как там?

− Дилдово, - кузен поморщился.

− Дилдово? – переспросил Сквисс.

− Ну да, дилдово. Дилдо. Хуй искусственный, − объяснил Андерс.

− Да нет, я знаю, просто… я так долго не мог подобрать слово, подходящее ко всему этому!

− Будущий лид-гитарист Dethklok взмахнул рукой, как бы обозначая весь мир, все.

Его двоюродный брат усмехнулся.

− Пользуйся на здоровье.

Несколько ехидных замечаний о своих семьях, о знакомых. Обмен историями из серии «как мне дали». Андерс был постарше, и историй у него было больше, Сквизгаару было очень интересно. Они уже весело ржали, потом Сквисс услышал, как мать поднимается к себе в комнату, а за ней следует тяжелая мужская поступь. Выждав минут десять, юноши прокрались на кухню и принялись методично обыскивать кухонные шкафчики на предмет бухла. Нашелся и алкоголь, и материны сигареты, и даже какая-то нехитрая закуска.

За почти празднично накрытым табуретом в комнате Сквизгаара они вдруг разговорились о будущем, о своих планах. Тосты стали чаще, атмосфера – теплее. Скоро им стало лень наливать виски в стаканы, и они просто передавали друг другу бутылку. Стемнело, но они не стали включать свет, так и сидели на полу, и сами не заметили, как начали целоваться. Лишь недоуменно остановились на секунду, когда бутылка из-под виски упала и разбилась. И переместились на кровать. Алкоголь, бушующие гормоны, два на редкость самовлюбленных подростка, так похожих друг на друга, все было закономерно. Виски убрало последние преграды, отбросило прочь «это же твой кузен!» и «это же мужик!». Впрочем, их фамильная особенность и так позволяла им не сильно заморачиваться подобными вещами.

− Сквизгаар, ты опять взял мои сигареты?! − недовольная Сервета распахнула дверь. – Ну ты и нарцисс, однако. И ты тоже, Андерс. Наверное, и на свои отражения в зеркале дрочите. − Дверь захлопнулась.

На следующее утро Андрес уехал в Стокгольм. Сквизгаар тоже направился в столицу, как только закончил школу. Они с кузеном иногда встречались и пили пиво, но обычно оба были заняты – Андерс превратил фамильную особенность в профессию и постоянно был на съемках. В основном документальных фильмов. Что бывает, когда бравые полицейские встречают не менее бравых, мускулистых пожарников. Или когда хорошенькая школьница, гуляя по лесу, натыкается вдруг на Тарзана. А Сквизгаар начал играть в группе Gangagar Eldeleel-Alele. А еще в Gognog Mug Alugdug, в Fuckface Academy и Financially Raped. А потом он поехал с одной из команд на фестиваль в Штаты, да там и остался, присоединившись к Dethklok. С тех пор они и не виделись с кузеном.

Все люди в понимании Сквизгаара разделялись на «дилдо», «кретин» и «я». «Дилдо» являлось как минимум 99% всего населения земли. Кретинами были все, кто не был дилдо, то есть тоже глупые, безумно раздражающие индивиды, но все-таки не такое дилдо, как «дилдо». Некоторые кретины были даже чем-то дороги Сквизгаару, некоторые, несмотря на свою эпичную безмозглость, даже очень. Отдельных кретинов хотелось постоянно держать рядом, в поле зрения. Так было спокойнее. Некоторые кретины доводили его до белого каления практически каждый день и каждый час, но он все равно оставался рядом.

И как объяснить кретину, что Андерс в этом списке был в разделе «я»?

А постоянно дрочить на собственное отражение в зеркале, как выразилась его мать, никому не захочется. Как бы оно ни было привлекательно.

========== 8. Пока никто не умер ==========

Понемногу вечерело. Предзакатное небо сегодня было очень ярким, что делало и без того приятный глазу северный пейзаж воистину потрясающим. Сквизгаар бродил по улицам в поисках своей самой большой головной боли. Он не знал, что они разминулись, и Токи был уже у дома Серветы. Он прошел мимо сауны – «два новый папа» как раз успели ее починить, и теперь, судя по звукам, доносящимся из небольшой постройки, мама Сквизгаара как раз выказывала им свою благодарность. Токи прошел в дом. Там было очень тихо. Он неуверенно окликнул Сквизгаара, но никто ему не ответил. В «их» комнате его тоже не оказалось. Спальня Серветы была открыта, и внимание Токи привлек ноутбук, стоящий там.

Он где-то слышал фразу, что о своих врагах нужно знать все. Интернет любезно сообщил Токи, что Андерс Сквигельф сейчас забросил порноиндустрию и снимается в рекламе нижнего белья. С дотошностью параноика он нашел также его блог. С ненавистью он разглядывал многочисленные фотографии – самодовольное красивое лицо, накачанный торс. Его «одинаковость» со Сквизгааром он не особенно замечал – лид-гитарист в восприятии Токи был совершенно уникален. Да и с годами сходства у двоюродных братьев поубавилось.

«Какой идиот выбирает места для съемок в такой глуши?» – написал Андерс в записи, датированной сегодняшним днем. – «Я тут не был лет пятнадцать, наверное. Когда-то тут жил мой двоюродный брат, который теперь играет в группе Dethcock*, знаете таких? (тут стоял смайл). Добро пожаловать в сраное прошлое».

Токи соображал не очень быстро, и понадобилось некоторое время, чтобы он сложил два и два. Но зато когда до него дошло…

Руки сжались в кулаки, брови сдвинулись к переносице, по лицу прошла тень.

− Сквизгаар! – услышал он голос Серветы. − Вы в доме?

Он поспешно отскочил от компьютера, но фру Сквигельф уже успела дойти до комнаты. На ней было только наспех накинутое полотенце, она была слегка пьяна и не заметила выражения его лица.

− О, ты здесь, хорошо… − она несколько запыхалась. − Там звонит этот ваш… менеджер. Интересный мужчина, йа… Хочет поговорить с вами. – Она протянула ему детфон. - Кстати, я нашла эту штуку за телевизором. Там было двадцать пропущенных вызовов…

Токи на автомате забрал у нее телефон и, ничего не сказав, быстрым шагом вышел из комнаты.

− Ну что еще?! – услышала она. Какой нервный этот норвежский парень. Сервета пожала плечами и хотела было вернуться в сауну, но тут ее взгляд упал на монитор.

− Токи, пожалуйста, объясни мне, что у вас происходит и кто умер? Я ничего не понял из того, что ты мне сказал утром.

− Пока никто… − кровожадно прошипел крошка Токи. − Пока что… это есть все?! – недовольно воскликнул он.

Офденсен был несколько озадачен, но потом решил, что гитаристы снова поругались.

− Я хотел сказать, что мы уже…− В трубке послышалась какая-то возня. − Тут Нейтан хочет с тобой поговорить.

− Вы там охуели в конец? − прорычал вокалист. Тут он как будто спохватился и спросил совсем другим тоном:

− Токи, ты уверен?

Откуда Нейтан знает, что он собирается делать? Не иначе, мысли читает. Надо спешить.

− Не смеет меня останавливать! − заорал Токи и зашвырнул телефон в сугроб. Так они лишились последнего детфона.

Может быть, он и вправду был неадекватен, но у Токи действительно было множество причин стать таковым. Было просто чудом, что он не превратился в настоящего маньяка-убийцу и что его злобное альтер эго появлялось лишь иногда. Спасибо родителям, спасибо Магнусу Хаммерсмиту.

Впрочем, после того случая с похищением у Токи еще не случалось его фирменных приступов гнева. Он выздоравливал долго. Поначалу вся группа старалась лишний раз не доставать его, вести себя с ним… милее, что ли. Это смотрелось, честно говоря, жутковато, и он часто спрашивал себя, не попал ли он в совершенно другую реальность, а может, это вообще очередной странный сон, и скоро он вновь откроет глаза и увидит этот сырой подвал, цепи, натирающие запястье и шею, будет гадать, получится ли протянуть еще один день.

Но в этой искривленной реальности, где все натягивали улыбки и старательно выбирали слова, когда разговаривали с ним, был Сквизгаар. Такой же, как всегда. Циничный, язвительный, постоянно обзывающий его кретином. И это ставило все на места, помогало верить, что теперь-то все нормально.

− Ты слышит? Я запрещает тебе смотреть в пустота, закроет глаза и спать! – снова слышит он его раздраженный голос. И как ни странно, он засыпал, и ему больше не снились кошмары. Они словно сами боялись Сквизгаара, который так странно вел себя у постели больного. Точно собирался добить его.

− Если ты не съест весь этот жрачка, я впихнет это в тебя силой, я обещает, – и у него внезапно появлялся аппетит.

− Меня не привлекает какие-то узник Бухенвальда, − отрезал Сквизгаар, когда Токи немного окреп и попытался в первый раз после своего возращения поцеловать его. Он провел ладонью по щеке ритм-гитариста, действительно все еще впалой, и тут же отстранился.

От него нельзя было дождаться откровенного сочувствия. Правда, Токи смутно помнил, как Сквисс крепко обнимал его, когда они летели в вертолете, сразу после его спасения. И что однажды он чуть приоткрыл глаза, еще пребывая на грани сна и реальности, а блондин сидел у его кровати, и лицо у него было такое странное, такое растерянное.

А в остальное время…

− Да спать уже, Токи, я же тебе говорит, этот гондон сдохнуть! Он есть труп, ты понимает? Я сам видит, почти все внутренности наружа! − Это когда Токи в очередной раз приснился Магнус, и он проснулся, подскочив на кровати, задыхаясь, с отчаянно колотящимся сердцем.

Но именно такое отношение помогло ему вернуться к жизни. Как тут быстро не встать на ноги, если ясно, что в ином случае пощады можно не ждать? Но в то же время он тогда впервые понял, что важен Сквиссу, что он для него не просто ходячая головная боль, как он постоянно говорил. Токи часто вспоминал его лицо в тот момент, когда Сквизгаар не знал, что он его видит – утратившее свое обычное язвительное выражение, обеспокоенное. Он лежал на краю его кровати и наблюдал, как Токи спит. В окно больничной палаты проникали лучи садящегося за горизонт солнца, и Токи тайком любовался, как сверкают волосы Сквиса в этих лучах. Он никогда не мог мечтать о большем – быть важным для такого человека, как Сквизгаар. Токи восхищался им с первого дня знакомства, хоть и тщательно пытался скрыть это. Когда он больше не мог сдерживаться, он начал активную провокацию. Когда Токи страшно хотелось чего-то, действительно хотелось, вся его наивность куда-то исчезала, и у него рождался вполне реальный план. Просто выбрать нужный момент, когда тот будет подобающе набравшимся, и самому выпить для храбрости. Алкоголь все сделает, расставит все по местам.

Лучше не стало. Да, теперь днем они, как и раньше, ругались, а по ночам… Но все равно Токи не находил себе места. Он считал, что Сквизгаар относится к нему, как к надоедливой фанатке, которая еще и постоянно находится рядом, ужасно раздражает, и ее не выставить поутру. По крайней мере, Токи никогда не слышал, чтобы Сквисс называл группиз кретинами или еще как-нибудь. Наоборот, даже с ними-то он был довольно мил и приветлив, насколько он вообще мог быть таким.

Какое-то время он себя утешал тем, что хотя бы он является единственным парнем, интересующим Сквигельфа. Но все равно он понемногу сходил с ума, боясь, что в скором времени надоест шведу и тот всерьез пошлет его. После этих ужасных событий с похищением он, наконец, смог поверить в невозможное счастье. Но вот теперь появился этот долбаный кузен. Он вдруг вспомнил, что давным-давно, еще в первом его туре с Dethklok, он как-то услышал, как Сквизгаар с кем-то вполголоса разговаривает по мобильнику на своем родном языке.

− Да сидим тут с этими кретинами, Андерс… − услышал он обрывок фразы. Затем блондин захохотал, очевидно, услышав что-то смешное. Токи еще ни разу не замечал, чтобы тот смеялся, он только усмехался своим же шуткам. Он сразу почувствовал неприязнь к этому собеседнику, который мог развеселить Сквисса. К тому, с кем они трепались еще добрых полчаса, и Токи совершенно напрасно разгуливал по номеру в одном полотенце.

Но теперь Токи не позволит никаким уебанам из прошлого помещать его счастью.

− Хэй, есть кто дома? Не видели этого кретина? Мама, пожалуйста, оденься.

− Сквизгаар, тут, похоже, скоро будет весело…

*Не опечатка

========== 9. Как в клипе Last Christmas ==========

Какой бы дурдом не происходил внизу, на земле, небо оставалось ко всему этому совершенно равнодушным. Оно было красивым и ярким: красно-оранжевая полоса заката, бледный силуэт луны, опасливо выглянувший из-за облака. Опять немного похолодало, и необычайно красочное небо говорило о том, что завтра похолодает еще больше. А внизу творился самый настоящий ад: бегали ничего не понимающие люди, повсюду валялись поваленные софиты и другая светотехника, а на снегу яростно сражались двое, и никто не решался остановить их. Им тоже не мешало бы остудиться вслед за погодой.

Сквизгаар тоже соображал не очень быстро. Но, к счастью, он решил не тратить время на раздумья и сразу же отправился на съемочную площадку, бегом. Когда он, наконец, достиг вершины холма, где проводились съемки, ему даже стало плохо от быстрого бега, в боку сильно закололо.

- Стой, кретин долбаный! – задыхаясь, прокричал он. Легкие, казалось, готовы были разорваться.

Возможно, Токи и казался самым милым и безобидным участником группы, но это было вовсе не так. Все они могли сколько угодно рассуждать о собственной жестокости и брутальности, но на самом деле самое большое зло дремало за маской этого любителя сладостей. Случаи, когда оно прорывалось из-под облика вечного ребенка, такого наивного и доброго Токи, можно было пересчитать по пальцам одной руки, но каждый раз даже Нейтан заявлял:

- Не, ну это уже перебор…

Ему уже доводилось видеть, как Токи с перекошенным от злости лицом собирается убить парня с виду гораздо выше и сильнее себя. Опять дежавю, оно просто преследует его в последние дни.

И никто не решался хоть как-нибудь помешать происходящему, хотя народу тут было до фига. Но у Сквизгаара просто не оставалось никакого выбора. Токи крепко впился руками в горло противнику и явно не собирался останавливаться.

- Я уничтожу тебя! – прошипел Токи сквозь зубы. Альтер эго завладело им полностью, и достучаться до него словами было уже нереально.

От резкого удара в челюсть у Сквисса зазвенело в голове, а рот наполнился сладковатым привкусом крови. Но он с трудом удержался на ногах и в свою очередь схватил Токи за волосы, стараясь оттащить его от своего кузена. В итоге все трое оказались в снегу под поваленными осветительными приборами, и непонятно было, кто где, но потом гитаристы, как всегда, схватились друг с другом, совершенно позабыв про Андерса. В конце концов, они же постоянно устраивали потасовки, был период, когда подбитыми глазами и вырванными волосами заканчивался каждый второй гиг группы. И это еще были мелочи. Добро пожаловать в прошлое. Снова вцепиться друг другу в глотку, словно и не было всего того, что они пережили вместе. Снова это раздражение, от которого хотелось схватить и изничтожить, потому что просто невозможно быть таким кретином. Потому что только из-за него его жизнь постоянно летит к чертям. Потому что бесит, просто до невозможности, до помутнения рассудка… В особенности тем, что некуда от него деваться. Разве что прибить собственными руками.

Он смутно слышал, как сбегались все новые люди, как кто-то даже пытался остановить их. Мелькнуло красное платье Серветы, она вроде бы пыталась сказать, что это все очень глупо. Все новые голоса, безуспешно призывающие их остановиться, но среди всего этого хора вдруг выделился один, совершенно не громкий голос, от которого они вдруг одновременно пришли в себя:

- Токи, Сквизгаар, мы можем ехать домой.

Чарльз смотрел на них совершенно спокойно сквозь стекла очков. Он будто и не обратил внимания на то, что они тут катались в снегу, пытаясь изувечить друг друга. В конце концов, это же была такая нормальная, такая привычная ситуация. Главное, что оба живы и здоровы, а ведь могло быть куда хуже.

Сквизгаар поднялся на ноги, с достоинством выплюнул выбитый зуб:

- Рад видит тебя, Чарльз. Может быть, ты забирает этот психованный кретин подальше от меня?

И он шагнул к своему двоюродному брату, погребенному под сшибленными софитами.

- Ты там есть живой, мужчина-модель?

- Неужели это и есть великий гитарист Dethkcock? - Андерс закашлялся и показался из-за груды светотехники. На шее его до сих пор виднелись следы от рук озверевшего ритм-гитариста, и вообще выглядел он довольно помятым, однако выражение лица было спокойным, лишь тень легкого недовольства и раздражения угадывалась. Точно его не убить пытались, а наступили на дорогой ботинок.

- Я думает, это у тебя мертвый кок, раз ты меняет порно на показ мужские стринги, - Сквисс протянул кузену руку. – Что, технические проблемы с инструмент?

- Модели трахается еще больше, чем порноактеры, - наставительно произнес Андерс, вставая.

- Но не больше, чем рок-звезды, - парировал соло-гитарист.

- Пф, рассказывает мне…

- По крайней мере, мы не носит мужские стринги!

- Конечно, я думает, твоя задница уже не годится для такой…

- Моя задница остается прекрасен, может посмотреть сам!

Кузены продолжали упражняться в остроумии и выглядели безумно довольными собой. Про окружающих, как и про то, что происходило буквально минуту назад, они начисто забыли. Всецело поглощенные увлекательной беседой, они, не сговариваясь, направились в бар, чья вывеска сверкала буквально в паре сотен метров.

- Сквизгаар, - Токи вырос у них на пути, виновато опустив глаза. Шведа опять накрыло раздражение.

- Идет и остудиться, психованный маньяк! – он с силой толкнул его в сугроб. – И вообще, проваливай домой с Чарльз, я не желает тебя видит!

- Кстати, а что надо этот странный норвежец от меня? – запоздало поинтересовался Андерс.

Офденсен поправил очки. Похоже, придется задержаться, разобраться, что тут происходит между гитаристами и этим незнакомым парнем, подозрительно похожим на Сквизгаара. Он только было собирался сказать что-либо, как вдруг будто бы гигантская птица накрыла своими крыльями все небо. Это продолжалось всего пару секунд, затем ее силуэт исчез за горизонтом, а окрестности сотряс взрыв. Из-за деревьев показалось ярко-красное пламя. И одновременно с этим три новых фигуры объявились на сцене в этом театре абсурда.

- Чувааак, а я и не знал, что у тебя есть брат, - удивленно протянул Пиклз.

- Что происходит? – нахмурился Офденсен. – Вы… где-то достали дистанционный пульт от стелса? Вы что…

Мердерфэйс неодобрительно покосился на него.

- Ты постоянно орешь на нас. Это непрофессионализм, вот так.

- У нас больше нет самолета. Мы его случайно разъебали. Только что, – Эксплоужен развел руками.

Люди кругом забегали, засуетились. Кто-то побежал звонить пожарным, кто-то помчался к месту происшествия… В общем, спустя несколько минут на разрушенной съемочной площадке остались стоять только группа Dethklok и приближенные. Все стояли и сверлили друг друга недовольными или вопросительными взглядами, старались подобрать слова, но тут не хватало даже нецензурщины. Только Токи продолжал безучастно сидеть на земле. У него вообще вся жизнь была кончена, Сквизгаар его явно ненавидит, что ему какие-то взорванные самолеты?

- Нейтанс, – Наконец произнес Сквизгаар, и голос его звучал как-то устало и печально. – А ВЫ-то за какой хрен сюда приперлись?

- Значит, так! – заявил Нейтан, шибанув кулаком по столу. – Вы двое - полные гондоны, что свалили из группы, не предупредив. Ну и это… мы решили с вами разобраться лично.

Они сидели в том самом баре, в котором Сквизгаар несколько дней назад набрался до беспамятства. Было время задавать вопросы.

- Да кто куда уходит? – Сквизгаар приложил руку к лицу. – У меня тут был небольшой воссоединение с семья, и я застрял тут с куча кретин из-за сраный торнадо! Кто тебе говорит, что я сваливает из группа?

- Эээ… - вокалист несколько стушевался. – Чарльз, наверное…

Менеджер выразительно посмотрел на него, и Нейтан взорвался:

- Ну не дослушал я! Ну психанул! Это твоя вина, что ты так сложно все объясняешь, и нечего теперь на меня орать! – он схватил целый графин с пивом и залпом отпил половину.

- Мне нравится, когда мужчины такой экспрессивный, - Андерс, сидящий рядом, как бы невзначай склонил голову ему на плечо и провел пальцем по его груди.

- Ебать, Сквизгаар, у тебя что, вся семья… такая? – хмуро поинтересовался вокалист, отодвинувшись. – Еще раз тронешь меня, и я тебе вмажу…

- Да, Нейтанс, мы все – блондины… - слегка удивленно ответил лид-гитарист. Он уже был мысленно где-то не здесь.

- Мы есть как Ланнистеры, прекрасные удивительные светловолосые бляди, - весело добавил его двоюродный брат.

Сквизгаар сидел за столом с совершенно потерянным видом. Его мать все норовила ухватить Офденсена за галстук, когда обращалась к нему, а самоубийца Андерс – накрутить на палец прядь волос Нейтана. Уильям, мрачно глядя на все это, резал ножом столешницу. Пиклз радостно напивался с клокатирами, ему одному было все по барабану, и, похоже, они снова тут застряли. Просто превосходно. И к тому же Токи чуть не убил его кузена. А где, кстати, вообще этот полоумный кретин, которого лучше было бы отвести в лес и пристрелить, как бешеную собаку?

- Эй, два новый папа! Где дэтот болван? – спросил он.

- Сквизгаар, это я твой Папафэйс! – возмутился Уильям.

Определенно, ему не грозит остаться сиротой в ближайшее время.

- Мы не знаем, повелители, он вроде был со всеми…

- Ваши сотрудники работает в самые ужасные условия, я не понимает, как такой интересный мужчина может это допустить, - Сервета продолжала свою борьбу за права клокатиров.

- Алло! Чувак, прикинь мы сейчас тут в Швеции. Чего? Ааа, ну мы типа самолет разбили… Да хрен знает… Ну, Мердерфэйс стол режет, мама Сквизгаара к Чарльзу подкатывает, Нейтан чувака какого-то замочить собирается, Сквизгаар просто сидит как лох. Кто? Аа, Токи! Да без понятия… – Рыжий барабанщик увлеченно кому-то докладывал обстановку по телефону. – А Чарльз злой, как собака, хээй, чувак, не парься! Ну, подумаешь, расхреначили мы долбаный самолет! Зато угорим у Сквизгаара дома!

Самого гитариста, конечно, никто не спрашивал. Давайте, может быть, вообще Мордхаус сюда перенесем? Мама будет счастлива «освободить» всех клокатиров. Но об этом он подумает потом. Сейчас, подумать только, он пойдет добровольно разыскивать свою головную боль…

- Этот норвежский мальчик? Да где-то тут был. Я ему говорит, не переживай из-за Сквизгаар. Он есть такой самовлюбленный нарцисс, что наверняка в восторге, когда из-за него устраивает сражения. Даже если бы он убивает бедного Андерса… - Сервета все ближе и настойчивей наклонялась к Офденсену, но тот продолжал сидеть с каменным лицом.

Далеко идти не пришлось. Повинуясь какому-то внутреннему чутью, он свернул за сарай Ларссонов и тут же наткнулся на это недоразумение. Оно уставилось на него глазами побитого щенка, огромными, несчастными. Сквиссу вновь захотелось прибить его собственными руками – потому что виноват был Токи, а именно он почувствовал себя неудобно. А с другой стороны, просто хотелось просто схватить его и душить в объятиях, пока он не поймет… или просто душить.

Но вместо этого он не сделал ничего.

- Сквизгаар, - умоляюще произнес ритм-гитарист. – Ударь меня, если хочешь, можешь вообще убить, но не смотри на меня так! Я просто ненавижу твоего ебаного брата или кто он там тебе там…

- Жаль, он не играет на гитаре, и они с Нейтанс не поладили… был бы у нас в группе хоть еще один не-кретин! – Нет, серьезно, просто руки чесались схватить и выбить всю дурь из этой никчемной башки.

- Серьезно, лучше убей меня, - глаза цвета весеннего неба продолжали умоляюще смотреть на него.

Он, не выдержав, схватил его за плечи, впечатал в дверь сарая.

- Ты не поверишь, как мне хочется это сделать. Болван долбаный.

Но почему-то слова упорно расходились с действием. Как всегда.

Впиться губами изо всех сил, словно намереваясь не поцеловать, а сожрать, не обращая внимания на свой выбитый зуб, на боль в разбитой губе. Этот маленький кретин был довольно сильным, иногда… Сжать до боли его запястья, не давая не малейшего шанса на сопротивление, прижать их к стене.

Хлипкая дверь сарая не выдержала такого напора, и они влетели в пахнущее сосновой смолой помещение. А волосы Токи пахли, как всегда, чем-то сладким, когда он уткнулся в них лицом.

- Теперь ты понимаешь? – спросил он, склонившись к его уху.

Токи не мог ответить – ведь он крепко зажимал ему рот ладонью.

- Теперь ты понимаешь? – повторил он, когда они уже просто стояли в ожидании, когда бешено колотящиеся сердца успокоятся, когда прерывающееся дыхание нормализуется, прижимаясь к другу так тесно, насколько это вообще возможно.

Сквизгаару почему-то вспомнился жуткий холод, бесконечное падение в бездну. И только эти цепкие теплые пальцы, сжимающие его ладонь, помогли ему вернуться назад. Вспомнились и долгие месяцы, когда никто не бесил и не доставал его, и каждый день от этого хотелось застрелиться. Все-таки определенно лучше, когда некоторые кретины рядом.

- Прости, что я ударил тебя, - произнес, наконец, Токи.

- Скажешь то же самое Андерсу. Иначе я заставлю его научиться играть на гитаре и уговорю Нейтанса взять его в группу. Хуже, чем твои последние выступления, уже все равно не будет. Тем более, у него в крови должен быть талант к гитаре, это ты у нас хрен пойми что…

- Я все равно ненавижу его, - огромные глазищи виновато смотрели на него снизу вверх. – Я ничего не могу с собой поделать…

Блондин тяжко вздохнул. Ну почему некоторым болванам нужно все объяснять словами? Он - не Эксплоужен, и у него не разрывались внутренности от признания в различных чувствах, но все же. Металл-группа они или герои слезливого бабского романа?

- Токи, иногда людям физически необходимо пообщаться с теми, кто соображает хоть немного и понимает хороший юмор! И с теми, кто не творит миллиард глупых вещей каждый день и каждый час. Мы не виделись хрен знает сколько лет, и да, мне нравится с ним общаться, но вместо этого я сижу в сраном сарае в обнимку с маленьким норвежским нытиком, который к тому же чуть не выбил мне челюсть! А в баре – целая толпа безмозглых кретинов, из-за которых мы все снова тут застряли, и моя мать там, с ними… скоро она перейдет к более решительным действиям, и…. jävlä, давайте вообще все переедем сюда! – неожиданно вскричал он, ударив кулаком по шершавой стене. Он спрятал лицо в ладонях, истерический смех рвался из него, заставляя плечи сотрясаться.

- Ты меня любишь… и всех нас тоже! – счастливо сказал этот маньяк и крепко обвил его руками. Как будто и не пытался совсем недавно вышибить из него дух. И промолчать он, конечно, не мог. Ну, хотя бы дошло, и ладно…

Дверь скрипнула.

- Фига ж себе…

Блондин тяжело вздохнул. В этой местности было слишком много кретинов и дилдо на квадратный метр. Деревня, что тут говорить…

- А ты что тут делаешь, малолетняя… яойщица? - он с трудом вспомнил слово, которое слышал где-то. – Тебе это интересно?

Дочка ленсмана хихикнула.

- Вообще-то да. И еще это как бы наш сарай…

- Оставить бы вастут всех на год, как минимум. А лучше на два.

- Чарльз, пожалуйста, не надо. Я уже скоро не выдерживает. И убивает кого-нибудь из толпа кретин, даже несмотря на то, что виновата дэта женщина! – Сквизгаар повысил голос, и Сервета, недовольно смерив сына взглядом, убрала руку с плеча Эксплоужена.

- А мне жаль, что мы скоро уезжает, - Печально произнес Токи. – Я иногда скучает по Скандинавия. Было бы здорово пожить тут всем вместе, в семейная атмосфера…

- У нас тут бывает целая неделя семейной атмосферы! И сейчас она продолжается, нахрен, прямо как в сраный клип Last Christmas! Глядит сам, Токи! – Но тут ему самому стало смешно, уж очень убойно смотрелся Нейтан между его матерью и кузеном, которые явно очень им интересовались. И совсем бухой Пиклз, который врезался в сосну и пытался набить ей морду. Да вообще все. Тупее просто некуда.

- У вас тут действительно замечательная северная природа, - задумчиво произнес Офденсен.

Уильям, без верхней одежды (ну а как же иначе), ожесточенно стучал зубами.

- Ничего замечательного не вижу! Сплошная ебаная обоссаная сосулька! У нас и зимой не бывает такого холодильника!

- Чтобы понять красота шведский весна, нужно быть эстет, а не безмозглый бабуин, зачатый в сортир на заправочной! – Сквигельф презрительно покосился на него. Ловко увернулся от летящего на него с кулаками басиста и чуть тронул струны гитары, которую прижимал к себе.

Понемногу рассветало, но звезды и луна все еще не погасли. Они стояли и ждали вертолет. Было очень тихо, пейзаж не портили даже обгоревшие деревья и искореженный фюзеляж самолета, видневшиеся вдалеке. Вот гладь озера покрылась рябью, ветви деревьев зашелестели – вертолет снижался.

Сквизгаар с удивлением осознал, что ему даже жаль, что он, наконец, прилетел. А затем, с еще большим удивлением, что неплохо было бы вернуться сюда. Может быть, даже взять этого психованного с собой.

А потом он подумал, что эта самая странная весна в его жизни была действительно похожа на клип восьмидесятых. Все на редкость тупо, бессмысленно и нелепо, но в тоже время забавно, с особой уютной атмосферой. И с целой кучей каких-то кретинов.