Русская книга о Марке Шагале. Том 2 [Людмила Владимировна Хмельницкая] (fb2) читать онлайн

Я.В. Брук, Л.В. Хмельницкая Русская книга о Марке Шагале Том 2

Часть VI Документы. Пресса. Свидетельства современников

Витебск, Санкт-Петербург. 1898–1908

1. Прошение Х.М. Шагала в Витебское городское училище

14 июля 1898 г.

14 июля [18]98 г.

Его Высокородию

Г-ну инспектору Витебского городского училища

жителя г. Витебска, Добромыслянского мещанина,

Хацкеля Мордухова Шагала,

Покровская ул., собственный дом

Прошение.

Желая определить сына моего «Мовши» в Витебское городское училище, 1-ое отделение, честь имею покорнейше просить Ваше Высокородие допустить сына моего к приемным испытаниям в сем 1898 году. При сем представляю свидетельства: метрическое за № 1403 и об оспопрививании¹.

г. Витебск, июля 13 дня 1898 г.

Добромыслянский мещанин

Хацкелю Мордухович Шагал.

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 44. Л. 41. Подлинник. Подпись – автограф. Внизу карандашом служебная приписка: Документы взяты к прошению [18]99 г.

2. Из «Списка лиц, желающих поступить в Витебское городское училище в 1898 г.»

[Июль 1898 г.]

<…> 62. Шагал Мовша Хацкелев, мещанин, иудейского вероисповедания.

Время рождения – 24 июня 1887 г.

Куда поступает: I класс, I отделение².

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 3 об. Подлинник.

3. Из «Списка лиц, желающих поступить в I класс I отделения Витебского городского училища в 1898 г.»

[Июль 1898 г.]

<…> 8. Шагал Мовша, мещанин, иудей, возраст – 11 [лет].

Познания, оказанные на испытании: русский язык – 4, арифметика – 4, письменные – 3³.

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 10 об. Подлинник.

4. Из «Списка учеников, желающих поступить в I отделение II класса Витебского городского училища»

[Июль 1899 г.]

<…> 30. Шагал Моисей, мещанин, иудей, возраст – 12 [лет].

Письменный русский язык – 3+, устный русский язык – 4, арифметика – 4, письменный арифметика – 3⁴.

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 48. Л. 18 об. – 19. Подлинник.

5. Из протокола заседания педагогического совета Витебского городского училища

14 августа 1900 г.

Педагогический совет Витебского городского училища в заседании 14 августа, обсудив вопрос о результатах приемных и дополнительных испытаний, произведенных в период с 8 по 13 августа, постановил:

1) зачислить в число учеников училища нижеследующих из числа подвергшихся вступительным экзаменам и выдержавших таковые успешно:

<…> II класс I отделение:

<…> Шагала Мовшу⁵.

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 52–53 об. Подлинник.

Моисей (Марк) Шагал. Витебск, 1906

6. Из «Баллового журнала Витебского городского училища за 1900–1901 учебный год»

[Июнь 1901 г.]

II класс I отделение

Шагал Мовша

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 93. Л. 44 об. Подлинник. Типографский бланк, заполненный от руки.

Опубл.: Голубович А., Селицкая Л. А может, все-таки 600? // Советская Белоруссия (Минск). 2003. 5 июля. С. 26 (воспр.).

7. Экзаменная работа по русскому языку ученика II класса II отделения Витебского городского училища Мовши Шагала

7 мая 1902 г.

Изложение на тему «Краткая история Отечественной войны 1812 года». План.

1. Вторжение Наполеона в Россию.

2. План войны.

3. Приезд Кутузова.

4. Бородинская битва.

5. Занятие французами Москвы.

6. Отступление французов.

7. Изгнание их.

Во Франции воцарился император Наполеон I, который постоянно воевал с соседями и покорял новыя земли. Европейские государи составляли против него союзы друг с другом, чтобы положить конец его завоеваниям. Александр выступил с ним сначала в союзе с Австрией, потом с Пруссией, но обе войны окончились неудачами. Тогда Александр согласился на мир с Наполеоном. При заключении этого мира, произошло свидание двух императоров. Но мир продолжался недолго, Наполеон вопреки договорам, своевольно распоряжался в Германии и, наконец, вздумал подчинить себе всю Россию. В 1812 году, Наполеон с огромным войском вторгся в наши пределы. Государь в это время находился в Вильне. Он известил свою столицу о вторжении неприятеля письмом, которое оканчивалась следующими словами: «Он не положит оружия, доколе не останется ни одного неприятельского воина». Скоро издан был манифест о вооружении народного ополчения на помощь регулярным войскам. Между тем главнокомандующий войсками Барклай-де-толли опасался потерять армию в неравной битве и начал отступать внутрь России. Но русские были недовольны этим отступлением и роптали на Барклая. Тогда государь назначил главнокомандующим Кутузова, который в военом деле был учеником Суворова. Кутузов был встречен войсками с большой радостью. Отступление продолжалось еще несколько дней. Наконец, армия, имевшая с небольшим сто тысяч солдат, остановилась при селе Бородине. Главнокомандующий поставил ее в боевой порядок и воздвиг впереди земляной редут, вооруженный пушками. Знаменитая бородинская битва продолжалась целый день (26 августа). (Центром и правым крылом русской армии начальствовал Барклай-де-Толли, а левым Багратион). После девятичасого рукопашного боя неприятельские атаки прекратились. Бородинская битва была так упорна и кровопролитна, что русская армия потеряла почти половину солдат. Однако, несмотря на превосходство неприятеля в числе, она устояла на поле сражении и готова была возобновить ее на другой день. Но Кутузов решил снова начать отступление. Наполеон вступил в Москву и думал здесь предписать мир Александру.

Экзаменационная работа Марка Шагала по русскому языку. Автограф. Витебск, 1902

Французы надеялись получить спокойныя, зимния квартиры и отдохнуть от трудов далекого похода. Но они нашли Москву пустынною, мало того, едва французы вступили в Москву, начались страшные пожары. К пожарам присоединился вскоре голод. Таким образом, французы начали терпеть бедствия и лишения, а войско Наполеона пришло в такое разстройство, что он должен был выйти из Москвы. В свою очередь, он начал отступить, и принужден был возвращаться по той же разоренной Смоленской дороге, по которой пришел в Москву. Голод и наступившие морозы производили такое упустошение между французами, что эту дорогу они усеяли своими трупами. Русские их преследовали, и едва не взяли в плен самого Наполеона. После этого он предоставил своим генералам спасать жалкие остатки своей армии. Отсюда Наполеон ускакал в Париж чтобы собрать новую армию. Тогда Александр перенес войну в Германию, потом в самую Францию и вместе с другими европейскими государями низложил Наполеона с престола. Тогда государи съехались на конгресс в Вену и возстановили общий мир в Европе (1815). По решению конгресса, к Российской империи присоединены польския земли, известныя под названием Царства Польского (Привислянский край) получивший при сем свое особое управление и собственное войско.

[Оценки]:

4 В. Глушенок⁶

4 Кривошия⁷

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 266. Л. 100–101. Автограф.

Опубл.: Дзянісаў У. Новыя дакументы да біяграфіі і радаводу Марка Шагала // Бюллетень Музея Марка Шагала. 2002. № 1 (7). С. 18 (воспр).

Печатается по автографу.

8. Из «Баллового журнала Витебского городского училища за 1901–1902 учебный год»

[Июнь 1902 г.]

II класс II отделение

Шагал Мовша

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 114. Л. 60. Подлинник. Типографский бланк, заполненный от руки.

9. Из «Списка учеников Витебского городского училища, внесших плату за обучение за вторую половину 1903 года»

16 октября 1903 г.

<…> III класс. Шагал Мовша. 16 октября⁸.

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 177. Л. 5–5 об. Подлинник.

10. Из «Баллового журнала Витебского городского училища за 1903–1904 учебный год»

[Июнь 1904 г.]

III класс

Шагал Мовша

НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 163. Л. 70. Подлинник. Типографский бланк, заполненный от руки.

Моисей (Марк) Шагал и Авигдор (Виктор) Меклер. С.-Петербург, 1908

11. Из журнала заседаний педагогического совета Рисовальной школы ОПХ

17 апреля 1907 г.

ЦГИА СПб. Ф. 448. Оп. 3. Ед. хр. 1405. Л. 58, 62–62 об., 64. Подлинник.

Марк Шагал и Белла незадолго до его отъезда в Париж

12. Из Управления по делам о воинской повинности – директору Рисовальной школы ОПХ

30 сентября 1908 г.

Управление просит Вас, милостивый государь, ускорить сообщение отзыва на отношение от 9 июля сего года, за № 19962, до какого именно срока нуждается ученик вверенной Вам школы – Моисей (Мовша) Шагал (Шагалов) в отсрочке по отбыванию воинской повинности для полного окончания в ней образования.

За Начальника Управления

За делопроизводителя

ЦГИА СПб. Ф. 448. Оп. 1. Ед. хр. 879. Л. 215. Подлинник. На бланке: М.В.Д. / Управление / по делам/ о воинской повинности / по 3 делопроизводству / 30 сентября 1908 г. / № 29642.

Опубл.: Chagall Paris 1995. P. 238 (пер. на фр.); Harshav 2004. Р. 180 (пер. на англ.).

13. Директор Рисовальной школы ОПХ¹¹ – в Управление по делам воинской повинности

[Первые числа октября 1908 г.]

В отв[ет] им[ею] честь сообщ[ить], что учен[ик] Шаг[ал], оказывающий выдающ[иеся] успехи в Шк[оле], действительно нуждается в отсрочке по воинс[кой] повин[ности] хотя бы в течение 2-х лет необход[имых] ему для достаточного совершен[ствования] в деле ис[кусст]ва.

ЦГИА СПб. Ф. 448. Оп. 1. Ед. хр. 879. Л. 216. Автограф. Черновик.

Опубл.: Chagall Paris 1995. P. 238 (пер. на фр.); Harshav 2004. Р. 180 (пер. на англ.).

Париж. 1912–1914

14. Я. Тугендхольд. Из статьи «Осенний Салон 1912 г.»

[Январь 1913 г.]

<…> Мой обзор «Осеннего Салона»¹² был бы неокончен, если бы я не сказал еще несколько слов о русских и польских экспонентах. Среди русской молодежи внимание останавливают на себе работы Шагала¹³. Висящие в зале кубистов, где все так надуманно и непонятно, они также поражают своей иррациональностью, но такой иррациональностью, которая психологически вполне убедительна. В его «Литовской улице» (выставлявшейся в «Аполлоне» на выставке учеников Бакста и Добужинского)¹⁴ с игрушечно-яркими, покривившимися домиками, с покойником на земле и пиликающим на крыше музыкантом – есть какая-то исконно-русская, полупьяная, полутрагическая несуразность и дичь. На другой картине «Распятие»¹⁵, мне очень понравилась фигура убегающего с лестницы Иуды, полная острой экспрессии и юмора. Этот молодой художник с редким своеобразием чувствует мистику быта; в самом банальном умеет он открыть яркую и жуткую диковину. И когда видишь его цветистые, огненно-лубочные краски и все его выразительные человеческие «рожи», словно намалеванные каким-нибудь кустарем, думается: вот прекрасные иллюстрации к Гоголю, Сологубу, сказочкам Ремизова… Шагал еще юн, и тем более ценно то, что он обладает не только колористическим талантом, но и большой силой внушения. То, что он делает, не имеет ничего общего с «лубками» московских шутников, хлебников, бубновых валетов и хвостов – это серьезное искусство… <…>

Аполлон (СПб.). 1913. № 1. Январь. С. 40–41.

15. Э.П. [Эттингер П]. Из статьи «Письмо из Парижа. Салоны. “Les Independants”»

[Апрель 1913 г.]

<…> «Независимые» по-прежнему разбили свою боевую палатку на берегу Сены. Но нет больше прежнего, юного задора; бывшие дикари и отщепенцы превратились в солидных граждан, отвоевав себе право на общественное признание. <…> [Кубизм] имеет много новых адептов, особенно между иностранцами, которые всегда падки на крайности. Из них отмечу нашего соотечественника Шагала, который рядом с талантливыми рисунками, в стиле лубков, выставил кровавую кубистическую неразбериху¹⁶. <…>

Аполлон (СПб.). 1913. № 6. Апрель. С. 69–70.

16. А. Луначарский. Из статьи «По выставкам (Письмо из Парижа)»

[Апрель 1913 г.]

<…> Скажу несколько слов о наших соотечественниках, которые являются чуть не доминирующим (количественно) элементом в Салоне независимых. <…>

Претенциозным кривляньем и какой-то болезнью вкуса веет и от работ Шагала. <…>

Киевская мысль. 1913. № 109. 21 апреля.

Перепеч.: Луначарский 1967. Т. 1. С. 154–161; Луначарский 1982. Т. 1. С. 201–208.

17. А. Луначарский. Из статьи «Тридцатый Салон независимых артистов»

[Март 1914 г.]

Печальнее всего, когда отчет о новой выставке приходится начинать привычными словами: нынешний Салон – серый и заурядный. Поэтому я испытываю истинное удовольствие, что о Салоне Независимых нынешнего года мне придется сказать как раз обратное: Салон на редкость интересный, затмевающий не только прошлогодний, но и последний Осенний Салон.

Множество оригинальных работ. <…>

Из русских отмечу еще Шагала, полуинфантилиста, деформатора-фантаста, не лишенного силы воображения и известной острой оригинальности¹⁷. <…>

Киевская мысль. 1914. № 65. 6 марта.

Перепеч.: Луначарский 1967. Т. 1. С. 213–218; Луначарский 1982. Т. 1. С. 254–259.

18. Силларт [Я. Тугендхольд]. Из статьи «Салон «Независимых»

[Май 1914 г.]

<…> Очень интересны работы русского художника Шагала. Он любит русскую лубочную живопись, наивность ее композиции, дикость и сумбурность пьяной жизни крестьян в глухих деревнях Литвы. На фоне игрушечных избушек и диковинно-несуразных сцен деревенского быта выступает громадная фигура мужика, пиликающего в пьяном отчаянии на скрипке. В эту фигуру Шагал умеет вложить какое-то высшее, символическое значение, она говорит яснее и выразительнее длинных повестей о мертвой скуке и тоске, о беспросветности и забитости мужицкого существования. Шагал глубоко чувствует мистику быта, жуткие стороны народной жизни. Бесшабашность его композиции великолепно сопровождается задорно-ярким, кустарно-цветистым колоритом, достигающим порою большой силы внушения. Как колорист, он занимает особое место в Салоне Независимых, и его влияние на молодых начинает сказываться заметным образом. Но то, что делает его живопись особенно ценной для нас, это наличность психологического обоснования ее. У Шагала есть свой мир, он дает нам правду, проливающую оригинальный свет на действительность. Наивно-живое чувство жизни стало очень редким в наше время бездушного формализма, когда искусство превращается в математику. Посмотреть только на соседей Шагала, в том же Салоне Независимых, на всевозможные «Soleils Simultanés»^[1], «Prisme electrique»^[2] и прочую механику – холод пробирает душу. Вот почему художник, у которого действительно есть что-то новое и задушевное о чем поведать миру, – а таким является Шагал, – бесконечно дорог нам. <…>

Аполлон (Пг.). 1914. Май. № 5. С. 32–33.

Перепеч.: Chagall Paris 1995. P. 241–242 (пер. на фр.); Каменский 2005. С. 266 (в сокр.).

19. Контракт между Ш. Мальпелем и Шагалом

30 апреля 1914 г.

Между нижеподписавшимися

Шарлем Мальпелем¹⁸, проживающим в Париже, рю де Клиши № 26, с одной стороны, и господином Шагалом, художником, живописцем, проживающим в Париже, пассаж де Данциг, с другой стороны.

Договорено о нижеследующем:

Г-н Шагал соглашается предоставить г-ну Мальпелю, согласному на это, все свои произведения на полтора года, и эта договоренность возобновляется в порядке молчаливого соглашения, при отсутствии предупреждения о расторжении от какой-либо из сторон, отправленного заказным письмом за три месяца до истечения первого срока. Следовательно, г-н Шагал не имеет права продавать или дарить никакую свою работу, кроме как по соглашению и с согласия г-на Мальпеля.

В обмен на это г-н Мальпель соглашается обеспечить г-ну Шагалу ежемесячное вознаграждение в размере двухсот пятидесяти франков, что соответствует шести полотнам размером более 15 и менее 31 дюймов каждое (полотна больших размеров считаются каждое за два), а также рисункам и акварелям, относящимся к определенным полотнам.

Выплата ежемесячных вознаграждений будет начата после предоставления полотен и будет осуществляться путем выписки чека Банк де Пари.

Существующие в настоящее время полотна г-на Шагала будут показаны г-ну Мальпелю по их возвращении в Париж, и г-н Мальпель будет иметь право выбирать из них по собственному усмотрению. Оплата за эти полотна будет основываться на вышеупомянутом ежемесячном вознаграждении.

Г-н Мальпель не может влиять на г-на Шагала в том, что касается художественного устремления и развития. Между ними уже было договорено, что г-н Шагал доверяет вкусам г-на Мальпеля, которые он знает и одобряет.

Настоящий контракт вступает в силу 1 мая и первое ежемесячное вознаграждение за май месяц должно быть выплачено в этот день с целью скрепления настоящего контракта¹⁹.

Париж, 30 апреля 1914 г.

Шарль Мальпель

Марк Шагал

Подлинник на фр. яз. Печат. по: Harshav 2004. P. 217–218. Пер. с англ. Е.С. Ге.

Петроград, Москва. 1915–1917

20. Из 3-го отделения Департамента общих дел МВД – в Департамент полиции

2 ноября 1915 г.

<…> [Просим] сообщить, не имеется ли в делах Департамента полиции каких-либо сведений о добромыслянском мещанине еврее Мовше Хацкелеве Шегалове, проживавшем до войны в г. Париже²⁰.

Документы № 20 и 21: ГАРФ. Ф. 102. 6 делопроизводство. 1915 г. Ед. хр. 6. Лит. Б. Т. 4. Ч. II. Л. 213–216.

Опубл.: Шишанов В. «Эти молодые люди были ярыми социалистами…» Участники революционного движения в окружении Марка Шагала и Беллы Розенфельд // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 13. Витебск, 2005. С. 72.

21. Из Департамента полиции – в 3-е отделение Департамента общих дел МВД

6 декабря 1915 г.

Вследствие отношения 2 ноября сего года за № 35358 Департамент полиции уведомляет, что о мещанине еврее Мовше Хацкелеве Шегалове неблагоприятных в политическом отношении сведений в делах департамента не имеется²¹.

22. Н. Лаврский. Из книги «Искусство и евреи». 1915

<…> Итак, рассматривая творчество художников-евреев, мы не можем найти общих для них точек соприкосновений, вызванных бы их принадлежностью к одной расе, одному народу…

Во времена передвижничества десятки художников-евреев в России были передвижниками, писали картины, в которых сюжет являлся главным, на что было устремлено внимание художника… Передвижничество уступило место другим течениям, и художников-евреев мы можем встретить и в рядах «Союза», «Мира Искусства», «Бубнового Валета», как и в поредевших рядах товарищества передвижников.

Молодежь едет в Париж, смело вступая на путь исканий… Если Бродский, Лаховский и другие идут по пути компромиссов, то многие резко рвут с прошлым… <…>

У Шагала, уроженца Литвы, мы часто встречаем природу и в особенности быт Литвы. Художник по-своему воспринимает все это. Его мало интересуют колористические искания, все его внимание устремлено на отыскивание самого характерного в окружающем его мире.

В его работах замечается лишь ему одному свойственная упрощенность, доходящая до наивности детских рисунков, но им нельзя отказать в своеобразии и остроте. Для Шагала важна живопись сама по себе, вот почему, изображая еврея, он думает лишь об отношении черного и белого цветов и называет свою картину «Черное и белое»²².

Покосившиеся провинциальные домишки, вся эта галлерея людей, созданных им, говорить о Литве, о евреях больше, чем олеографические картинки Геллера и других. <…>

Лаврский Н. Искусство и евреи. М., 1915. С. 40–42.

Обращение Еврейского общества поощрения художеств. Петроград, ноябрь 1915

23. Из «Отчета Еврейского общества поощрения художеств за 1916 год»

[Конец 1916 – начало 1917 гг.]

Список членов Общества, уплачивающих ежегодные взносы:

Петроград.

<…> 162. Шагал М.[З].^[3] 5 [рублей]²³.

ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 85. Печатный экземпляр.

Опубл.: Брук 2011. С. 72.

24. Уведомление от Еврейского общества поощрения художеств

[Январь 1917 г.]

М[илостивый] Г[осударь]

Еврейское Общество поощрения художеств честь имеет уведомить, что Общество устраивает в Москве, совместно с Московским отделением, выставку картин художников – членов Общества и предлагает Вам принять участие в этой выставке.

Выставка будет открыта с 29 марта до 1 мая с. г. в галерее Лемерсье²⁴.

Произведения принимаются от 10–15 февраля у нижеследующих лиц: М. Блок, И. Бродский, П. Геллер, И. Гинцбург, М. Шагал.

Состав жюри выставки: Н. Альтман, Б. Анисфельд, М. Блок, М. Маймон, М. Шагал, И. Бродский, П. Геллер и М. Соломонов.

ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 89. Машинописная копия.

25. Объявление в газете «Биржевые ведомости»

23 января 1917 г.

Петроградское художественное общество

«Привал комедиантов» на Марсовом поле, д. 7

Премьера.

23 января 1917 г.

1. «Веселая смерть» Н. Евреинова, костюмы С. Судейкина.

2. «Счастливая любовь» Тэффи.

3. «Совершенно веселая песня», инсценировка Н. Евреинова, декорации Марка Шагала²⁵.

4. Балет и проч.

Съезд к 10 час. вечера.

Вход по рекомендациям. Запись в 5 час. дня, тел. 274–58 ²⁶.

Биржевые ведомости (вечер. вып.) (Пг). 1917. № 16057. 23 января.

Перепеч.: Конечный А.М., Мордерер В.Я., Парнис А.Е., Тименчик Р.Д. Артистическое кабаре «Привал комедиантов» // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1988. М., 1989. С. 134.

Визитная карточка литературно-артистического кабаре «Привал Комедиантов». Цинкография М.В. Добужинского. Петроград, 1916

Похороны жертв Февральской революции. Петроград, 23 марта 1917

Члены Комиссии по похоронам жертв Февральской революции. Петроград, 23 марта 1917

26. Из «Дневника» А.Н. Бенуа

10 (23) марта 1917 г.

<…> И как раз тут же явился Шагал, встревоженный возложенным на него поручением расписать знамена, которые должны фигурировать в погребальном шествии²⁷. Я убеждал его (и других) не впутываться в это дело, ибо и времени недостаточно (похороны назначены на 16-е), да и вообще такая задача не по силам «комнатным» художникам. <…>

Бенуа А.Н. Дневник 1916–1918 годов. М., 2006. С. 158.

27. Сведения о результатах голосования за кандидатуры, выдвинутые в президиум Временного комитета уполномоченных «Союза деятелей искусств»

9—10 марта 1917 г.

9–10 марта 1917 г. в Петрограде по инициативе Общества архитекторов-художников в зале совета Академии художеств состоялось организационное собрание «Союза деятелей искусств»²⁸. В нем принимало участие более 40 представителей петроградских художественных учреждений и объединений. Был избран президиум Временного комитета уполномоченных, в состав которого вошли по два представителя и два кандидата от живописцев, скульпторов, архитекторов, литераторов, театральных и музыкальных деятелей. Представителями от живописцев были избраны Н. Альтман и К. Сомов, кандидатами – М. Шагал и А. Рылов. Результаты голосования распределились следующим образом:

Альтман: 30 голосов «за», 4 – «против», 8 – «воздержался»;

Сомов: 22 «за», 18 – «против», 1 – «воздержался»;

Рылов: 18 «за», 17 – «против», 9 – «воздержался»;

Шагал: 18 «за», 16 – «против», 7 – «воздержался».

Группа художников «Союза молодежи» и участники выставки «Треугольник». Санкт-Петербург, март 1910.

Сидят (слева-направо): В. Каменский, Е. Гуро, Н. Кульбин, М. Матюшин, Э. Спандиков; стоят: гр. Сандерс, Л. Шмит-Рыжова, Н. Калмаков, Н. Добычина, И. Школьник, С. Шлейфер, В. Быстренин, В. Хлебников и др.

Общество художников «Союз молодежи». Афиша о диспутах. Санкт-Петербург, март 1913

РГИА. Ф. 794. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 9 об.

Опубл.: Шишанов В. «Если уж быть министром…» // Бюллетень Музея Марка Шагала. 2003. № 2(10). С. 10.

28. Из постановления общего собрания общества художников «Союз Молодежи»

21 марта 1917 г.

Общество художников «Союз Молодежи»²⁹ в общем собрании 21 марта 1917 г. постановило:

1. Возобновить деятельность Общества по устройству художественных выставок и иных выступлений.

2. Избрать новыми полноправными членами: Альтмана, Анненкова, Воинова, Денисова, Карева, Лермонтову, Любавину, Пуни, Турову и Шагала. <…>

Председатель О[бщест]ва Л. Жевержеев.

Секретарь О[бщест]ва

РГАЛИ. Ф. 336. Оп. 5. Ед. хр. 4. Л. 39. Машинописная копия. Подпись – автограф.

Опубл.: Любославская Т. Хроника объединения «Союз Молодежи» // Искусство (М.).

1990. № 9. С. 63 (в сокр.).

29. Из протокола общего собрания общества художников «Союз Молодежи»

23 апреля 1917 г.

Программа дня:

І. Обсуждение проекта нового устава Общества и его утверждение.

ІІ. Выборы Правления.

ІІІ. Предложения Правления о выборах делегатов в «Союз Деятелей Искусства» и в Федерацию «Свобода Искусству».

IV. Текущие дела.

Присутствовали: Воинов, Альтман, Школьник, Спандиков, Жевержеев, Шагал, Лермонтова, Шлейфер, Анненков.

Председателем собрания был избран Альтман.

Секретарем – Анненков. <…>

Длительные прения были вызваны вопросом о делегировании членов Общества в «Союз деятелей искусств».

Альтман и Воинов высказались за необходимость такой делегации.

Жевержеев, Спандиков и Шлейфер предлагали выбрать делегатов в «Союз деятелей искусств» «на всякий случай».

Шагал высказался за представительство в «Союзе» лишь в том случае, если там участвуют представители других левых художественных объединений.

Школьник и Анненков были против всякого участия в деятельности «Союза деятелей искусств», а равно и других подобных организаций.

При голосовании большинством 5 против 4-х решено было выбрать 2-х делегатов и одного кандидата к ним в «Союз деятелей искусств».

Выборы дали следующие результаты:

Анненков – 6 голосов,

Спандиков – 4 голоса,

Шагал – 3 голоса (кандидат). <…>

ОР ГЦТМ. Ф. 328. Ед. хр. 1.

Опубл.: Обухова-Зелинская И.В. Л.И. Жевержеев и Ю.П. Анненков. Точки соприкосновения. Творческое взаимодействие // Жевержеевские чтения. Материалы международной научной конференции 19–20 ноября 2009 года. СПб., 2009. С. 89–91.

30. Из протокола собрания живописной курии «Союза деятелей искусств»

8 мая 1917 г.

<…> По пункту 1-му повестки состоялись выборы двух товарищей председателя живописной курии. Кандидатами названы: Дудин, Ермолаева, Шагал, Курилко. Здесь возник попутно вопрос о замещении в случае отсутствия избранных лиц.

Решено: получивших в предыдущей баллотировке большинство голосов считать кандидатами, причем ввести правило при всяких последующих выборах назначать кандидатов из единомышленников. На этом основании кандидатами оставлены Шагал, получивший 11 голосов, и Курилко – 4 голоса. <…>

РГИА. Ф. 794. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 15.

Опубл.: Шишанов В. «Если уж быть министром…» // Бюллетень Музея Марка Шагала. 2003. № 2(10). С. 10.

«Сихат Хулин» («Пражская легенда») в стихах М. Бродерзона. Графические орнаментации Л. Лисицкого. (Москва, 1917). Титульный лист. Свиток в дубовом футляре. РГБ

31. Я. Тепин. Из статьи «Кружок еврейской эстетики»

[Июнь 1917 г.]

Недавно основанный кружок еврейской эстетики³⁰, группирующийся около известного в Москве мецената Каган-Шапшая, приступил к художественному издательству. Первою вышла старинная еврейская сказочка «Шихас Хулин», реставрированная М. Бродерзоном и прекрасно орнаментированная и иллюстрированная Л. Лисицким. <…>

Задачи кружка эстетики направляются к изучению еврейского искусства, как ценности эстетической, и к выяснению его национальных особенностей и индивидуальности. В ближайшем времени под общим заглавием «Шомир» выйдет книга А. Эфроса и Я. Тугендхольда о художнике М. Шагале и «Плач Иеремии» и «Экклезиаст» с украшениями Лисицкого, Фалька и Рыбака.

Биржевые ведомости (Пг.). 1917. Июнь.

32. Проспект издательства «Шомир»

[1917 г.]

Художественные издания, на которые ниже объявлена подписка – первые звенья ряда книг, подготовляемых к печати «Кружком Еврейской Национальной Эстетики».

Работа «Кружка» сосредоточена исключительно на том, что носит несомненно печать национального своеобразия и что в то же время до сих пор оставалось втуне. Самоуглубление и рост национальной индивидуальности, любовь к своеобразию своей культуры, страстные поиски тех источников красоты, которыми питалось художественное прошлое народа, – все это сейчас растет с каждым часом и показывает в новом свете многое из того, что оставалось незаметным или считалось лишенным ценности.

Изумительные памятники еврейского народного творчества неизвестны никому кроме двух-трех народников-этнографов, которые, конечно, изучали этот драгоценный материал совсем не с той эстетической и историко-художественной точки зрения, которая единственно довлеет ему.

Потрясающая поэма Священного Писания до сих пор не стала еще предметом незатемненного художественного любования и лишь сменила власть религиозной ортодоксии на гегемонию ученой экзегетики, столь же почтенную в своих специальных задачах, как и религиозный ритуал, но равно далекую от подлинного постижения огненной красоты боговдохновенного искусства, которой наполнена до краев чаша библейского слова.

Точно так же не отмечено, не обнародовано и не оценено многое примечательное в творчестве тех нынешних еврейских художников слова и пластической формы, которые сумели создать вещи, наделенные действительным ароматом национального своеобразия.

Работа «Кружка еврейской национальной эстетики» в нынешнюю пору неизбежно носит необщий и интимный характер, ибо первые шаги всегда очень разборчивы и субъективны. Вот почему «Кружок» выпускает свои издания в небольшом количестве нумерованных экземпляров, изданных со всей тщательностью и разнообразием техники, предоставляемой современным книгопечатным искусством в распоряжение любителей книги. Может быть дальнейшая работа «Кружка» позволит ему отказаться от замкнутости и придать своей деятельности более широкий характер.

Ныне вышла в свет «Сказка» М. Бродерзона в графической орнаментации Л. Лисицкого, печатается монография Абрама Эфроса (Россция) и Я. Тугендхольда, посвященная «Искусству Марка Шагала», и заканчивается подготовкой к печати издание «Плача Иеремии» в переводе с древне-еврейского на русский язык, выполненном размером подлинника А. Эфросом и орнаментированном Л. Лисицким. Подготовляются к печати: «Экклезиаст» в переводе Л. Выгодского, «Книга о народном искусстве», «Этюды о еврейских художниках», книги легенд и сказок в орнаментации М. Шагала, Н. Альтмана, Л. Лисицкого, И. Чайкова, С.Б. Рыбака, Шифрина и др.

Проспект издательства «Шомир» (первая и четвертая страницы). (Москва, 1917)

Проспект издательства «Шомир» (вторая и третья страницы)

Издательство «SHOMIR», Москва

Вышла из печати:

«Schichas Chulin».

Пражская легенда в стихах М. Бродерзона.

Графические орнаментации Лазаря Лисицкого.

Издана в количестве 110 нумерованных экземпляров, напечатанных на Верже: 20 экземпляров в виде свитков, наклеенных на полотно, раскрашенных от руки Л. Лисицким (в дубовых футлярах и в парче). Подписная цена – 100 рублей.

80 экземпляров – книгами; фронтиспись раскрашена от руки. Подписная цена – 15 рублей.

10 экземпляров не поступают в продажу.

Печатается и осенью поступит в продажу:

«Искусство Марка Шагала».

монография Абрама Эфроса и Я. Тугендхольда.

Издание большого формата, печатается на лучшей бумаге с многочисленными иллюстрациями на отдельных листах и в тексте, воспроизводящими картины и графику М. Шагала.

Для издания М. Шагалом сделана специальная обложка.

Издание выйдет в количестве 300 нумерованных экземпляров.

Подписная цена – 10 рублей.

Печатается:

«Плач Иеремии».

Перевод с библейского, размером подлинника, Абрама Эфроса.

Графическая орнаментация Лазаря Лисицкого.

Издание печатается на специальной бумаге и будет раскрашено Л. Лисицким от руки.

Издание выйдет в количестве 100 нумерованных экземпляров.

Подписку и корреспонденцию направлять: Москва, Мясницкая, Гусятников пер. 13, контора Я.Ф. Кагана-Шабшая, тел. 41–97.

ОР РГБ. Ф. 589. 23. 24. Л. 1–3. Печатный экземпляр.

Опубл.: Брук Я. Из художественной жизни революционной Москвы. Кружок еврейской национальной эстетики “Шомир” / Бюллетень музея Марка Шагала. Вып. 18. Витебск, 2010. С. 64 и сл.

33. Из протокола совещания представителей ОПЕ, ОЗЕ и художников по вопросу об издании детской художественной литературы

2 декабря 1917 г.

Присутствовали: худ. Юдовин, худ. Соломонов, худ. Шагал, д-р Брамсон, В.А. Сольц, Р.Д. Беленькая, М.М. Штейнгауз, М. Серебряный, д-р Фрумкин, д-р Маковер.

Председательствует: д-р А.М. Брамсон.

Секретарь: Р.Д. Беленькая.

М.М. ШТЕЙНГАУЗ в своем докладе указывает на ощущаемый, как в деле дошкольного воспитания, так и на первых ступенях еврейской школы недостаток в детской художественной литературе, доступной пониманию еврейского ребенка и расширяющей круг его внешних восприятий. <…>

Из обмена мнений по данному вопросу присутствовавших художников выяснилось, что поднятая деятелями ОЗЕ мысль встречает с их стороны самое горячее сочувствие. Сюжеты для картин должны быть взяты не только из родной, знакомой ребенку обстановки, но и должны вводить его в круг национальной жизни. При этом желательны картины не однофонные, а изданные в красках литографским способом. Не предрешая всех подробностей технического характера, присутствовавшие художники считают наиболее желательным для осуществления выдвинутой идеи наметить при содействии педагогов подходящие темы и раздать их для выполнения художникам. При этом надо иметь в виду, что цель может быть достигнута только при условии понимания детской души и любви к детям, умения найти формы и внешнюю передачу в доступных детскому восприятию красках³¹. <…>

ЦГИА СПб. Ф. 1722 Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 143–143 об. Машинописная копия.

34. Об издании детской художественной литературы

[Декабрь 1917 г.]

По инициативе О[бщест]ва Охр[аны] Здор[овья] Евр[ейского] Нас[еления] на днях состоялось соединенное совещание представителей ОПЕ и ОЗЕ при участии еврейских художников для обсуждения вопроса об издании детской художественной литературы (картин и учебных пособий). Заведующая отделом дошкольного воспитания при ОЗЕ М.М. Штейнгауз сделала доклад, в котором указала на недостаток в детской художественной литературе, как в деле дошкольного воспитания, так и на первых ступенях еврейской школы. Представитель ОПЕ В.А. Сольц указал на то, что недостаток в национальной художественной литературе испытывают все еврейские школы вообще. Д-р А.М. Брамсон указал, что к этому делу необходимо привлечь евр[ейское] Общество поощрения художеств. Если и в новой строющейся еврейской жизни – говорил он – определенные культурные национальные начинания исходят из таких организаций как ОПЕ или ОЗЕ, то естественно предположить, что еврейское О[бщест]во поощрения художеств, претендуя по своим целям на роль культурного двигателя в деле воспитания в еврействе художественного вкуса, должно включить в свою программу осуществление обсуждаемого вопроса. Подвинуть издание художественной литературы на путь реализации возможно только совместными усилиями названных Обществ.

Присутствовавшие художники (г.г. Шагал, Соломонов и др.) отнеслись весьма сочувственно к поднятому вопросу и высказались в том смысле, что сюжеты для картин должны быть взяты не только из родной, знакомой ребенку обстановки, но и должны вводить его в круг национальной жизни.

Собрание постановило просить еврейское О[бщест]во поощрения художеств созвать собрание своих членов, специально посвященное названному вопросу.

Еврейская неделя (Пг.). 1917. № 47–48. 31 декабря. Стб. 28.

Натан Альтман. Эмблема Еврейского общества поощрения художеств. Петроград, 1916.

С. Грузенберг. Эмблема Общества охранения здоровья еврейского населения. Санкт-Петербург, 1910-е

Аверс и реверс медали, посвященной 50-летнему юбилею Общества распространения просвещения между еврееми. Санкт-Петербург, 1913

35. Schomir

[Май 1918 г.]

Издательство «Геликон» закончило печатанием и на ближайших днях выпускает в свет книгу А. Эфроса и Я. Тугендхольда «Искусство Марка Шагала». Книга печатается в небольшом количестве нумерованных экземпляров с многочисленными воспроизведениями живописи и графики Шагала; графика опубликовывается впервые³². Книга составлена при содействии кружка еврейской национальной эстетики «Schomir».

Новый путь (М.). 1918. № 1. 25 мая. С. 32.

Лазарь Лисицкий. Марка издательства «Геликон». Москва, 1918

Марк Шагал. Обложка книги А. Эфроса и Я. Тугендхольда «Искусство Марка Шагала». (Москва, 1918)

Витебск. 1918–1920

36. Из статьи «Погром в Витебске»

[Май 1918 г.]

В сравнении с кровавым погромом в Новгороде-Северском или в Глухове, погром в Витебске носил очень «мягкий» характер; серьезных жертв здесь почти не было.

Специальный корреспондент «Тогблатта», посланный в Витебск для ознакомления с погромом, передает следующие подробности.

В связи с христианскими праздниками среди населения города царило очень тревожное настроение; продовольственная управа не выдала к празднику муки, и христианское население, среди которого велась черносотенная агитация, обвинило во всем евреев, которые якобы «забрали всю муку себе на их Пасху». Среди городской черни усиленную агитацию за погром вели члены витебской, так наз[ываемой] «анархистской дружины». Членами этой дружины состоит всякий сброд: хулиганы, воры, бывшие жандармы. Передают также, что и среди красноармейцев велась агитация за погром и многие части были затронуты этим влиянием. «Советская власть, – пишет корреспондент, – захоти она только, могла бы обезоружить подозрительные элементы и предотвратить погром…».

29-го апреля вечером громилы, выработав определенный план, приступили к делу. Погром начался на Вокзальной улице. С криками «бей жидов» они бросились на проходивших по улице евреев, жестоко их избивали и грабили. Все погромщики были вооружены; стрельба вызвала в городе ужасную панику. Ужасающие крики неслись с моста, где проходившим евреям угрожало быть потопленными в реке; утверждают даже, будто без жертв при этом не обошлось. <…>

Проживающий в городе художник Шагал спасся благодаря тому, что он назвал себя поляком. <…>

Еврейская неделя (Пг.). 1918. № 11–12. 18 мая. С. 16.

Перепеч.: И назвался поляком… Публ. Шевеля Голанда // Шагаловский ежегодник 2008. С. 111–112.

37. Художественная школа

[Август 1918 г.]

Секция искусств отд[ела] нар[одного] обр[азования]³³ рассматривает проект организации в Витебске художественной школы, представленный художником М. Шагалом. Проект этот уже в Комиссариате нар[одного] просв[ещения] и получил принципиальное одобрение т. Луначарского. Согласно проекту школа ставит своею целью художественное воспитание путем изучения в теории и на практике живописи, скульптуры и прикладных искусств.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 178. 23 августа. С. 4.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 246–247 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 5.

38. Докладная записка художника Марка Шагала о Художественном училище³⁴

[Август 1918 г.]

Народное художественное училище в Витебске для нужд всего западного края является назревшей потребностью; тем более, что наше революционное время обязывает нас вообще с особенной силой взяться за подлинное развитие и воспитание дремавших до сих пор знаний и талантов народа.

Художественных же училищ в России, кроме столичных городов, в настоящее время почти нет, особенно после того, как мы оказались отрезанными от Вильны, Одессы, Киева и др. отдельных городов, где таковые училища фактически существовали. Нет возможности начинающему бедному из народа ехать учиться в большие города и столицы. Вследствие этого и вследствие причин материального характера многие народные дарования глохнут совершенно.

Этого не должно быть в настоящее время, раз сам народ является своим собственным хозяином.

Задачи и права училища

Главная задача народного художественного училища следующая:

1) Положить в основу этого училища подлинное художественное и революционное направление в области искусства вне всяких примесей академичности и рутины. Таким образом дать общедоступную возможность еще невинному в своих вкусах провинциальному народному люду – развивать свои художественные наклонности вообще. В частности же 2) дать возможность здесь же на месте подхватить и направить по истинному пути случайное и редкое выдающееся дарование начинающего из^[4] народа, очень часто вследствие отсутствия подходящих условий воспитания погибающее вовсе.

Одним словом, отказываясь брать в пример другие до сих пор существовавшие училища в других отдельных городах России с их губительной косностью и рутиной, умершими естественной смертью вместе с царизмом, создат[ь] исключительно революционное и подлинно художественное гнездо в провинции, художественное училище в Витебске для нужд в особенности беднейш[их] классов города и всего западного края.

3) Одной из не менее главных задач является также художественное развитие рабочих и людей народа в области прикладного искусства, имеющего не менее значительную важность в смысле подлинного художественного развития тех или иных ремесл, работ, вкусов и понятий рабочих в области их же повседневной работы.

Прием в

училище

Доступ в училище открыт для всех без различия возраста, но в первую очередь для рабочих – крестьян и беднейших из народа бесплатно, с остальных же взимается установленная плата.

Права

По окончании училища, в коем срок пребывания не м[е]нее 2-х лет и не более 4-х, учащиеся получают возможность поступить в одну из высших мастерских столичной Академии Художеств для совершенствования и кристаллизации своего художественного образования и, согласно будущим постановлениям формирующейся Академии, получа[ю]т то или иное дальнейшее движение и оформление.

Деление по классам

Училище распределяется по классам:

3 класса рисовально-живописных, причем, первые два класса с 2-мя отделениями в каждом.

4-й класс – класс скульптуры и, наконец,

5-й класс – класс прикладных искусств с отделениями: архитектурным, декоративным, живописно-малярным^[5] и др., причем, при нем же должна организоваться мастерская для исполнения работ декорационных, лепных – скульптурных, деревянных, украшений внешности и внутренностей казенных общественных и частных зданий, улиц и площадей города, писание вывесок, плакатов, декораций для городских театров и всех других художественно-ремесленных нужд всего города – исключительно учащимися^[6] трудового элемента и никакими другими шаблонными ремесленниками, что должно быть принято впоследствии в качестве обязательного постановления. Этим самым художественное училище будет пополнено некоторым доходом и что самое главное – даст нуждающимся трудовым художественным элементам известную материальную поддержку для жизни и обучения и вырвет вместе с тем из рук исключительно бездарных ремесленников и подрядчиков работу, сделав ее художественно приемлемой и украшающей город. Ввиду этого в свое время будет предложено убрать шаблонные и нехудожественные вывески, плакаты, памятники и пр. с лица главнейших улиц города и создать вместо всего этого пошлого и безличного – новое и художественное руками трудящейся артели, учащимися-художниками из народа.

Педагогический и административно-хозяйственный персонал

Во главе народного художественного училища стоит художественный Совет в лице преподавателей и директора (председателя художественного Совета) и отдельных приглашенных лиц и 2) административно-хозяйственный Совет. В каждый из этих советов входит определенное число членов художественного Совета и членов административно-хозяйственного Совета.

Число преподавателей (по числу классов и отд[елений])

3 преподавателя, в том числе и директор, для 3-х основных живописнорисовальных классов с их отделениями: 1 – по классу скульптуры, 3 – по классу прикладных и промышленных искусств и для руководства работами мастерской при училище.

1 лектор-преподаватель по истории искусств, анатомии, перспективы и пр. Всего 8 человек.

Административно-хозяйственный Совет, помимо входящих в него членов художественного Совета и лиц приглашенных, включает в себе не менее 3 платных должностей в зависимости от распределения обязанностей административно-хозяйственного характера.

Младший же служебный персонал состоит из не менее 3-х служителей.

Итого в общем должностных лиц:

1) Педагогический персонал и директор – 8 чел[овек].

2) Административно-хозяйствен[ный] – 3.

3) Нисшие служащие – 3.

Итого: 14–15 человек.

Финансово-материальная часть

Годовой расход.

1) 8 педагогов (в том числе и директор) – 80 000 руб.^[7]

2) 3 долж[ностых] лица административно-хозяйств[енных] – 25 000.

3) 3 низших служителя – 20 000.

Итого: 125 000 руб.^[8]

4) Помещение

5) Топливо

6) Освещение и пр.

7) Модели, натура, гипс и пр.^[9]

Итого: 30 000 рублей^[10]

Итого: 150 000–175 000 рублей^[11]

Единовременные субсидии

1) 20 000–25 000 руб. средства, необходимые для первоначального оборудования художественного училища и приготовления надлежащего количества мольбертов, столов, скамеек, полок, подставок, закупки гипсовых и др. фигур, голов, орнаментов, разнообразных материй, фонов и других предметов для натуры учащимся.

2) 15 000 – 20 000 руб. – средства, необходимые для закупки художественно-рисовальных, скульптурно-декоративных и живописно-малярных^[12] материалов по организации склада их при училище для распределения их беднейшим учащимся в первую очередь, а затем для доступной продажи их другим для целей художественных в городе (в настоящее время в городе этим материалом монопольно почти спекулируют 1–2 торговца).

Итого единовременных пособий 40 000–50 000 руб.

Организация при училище городского художественного музея

При художественном училище временно в том же помещении должен организоваться первый городской Художественный Музей, который должен послужить как для учащихся показателем художественности, так вообще знакомить город в том или ином порядке с Историей Русского^[13] Искусства.

Для чего должно быть предложено столичным отделам искусств и художественным обществам и организациям – выслать в Витебск определенное количество истинно-художественных картин, скульптур и других ценных в смысле историчности произведений искусств и пополнять от времени до времени новыми присылками произведений искусств. Для чего также здесь на месте – в Витебске и во всей губернии – необходимо обратиться с настойчивым предложением передать ценные предметы искусства в городской художественный Музей, а не прятать их в частных квартирах^[14] и особняках или продавать их в каких-то аукционных залах.

Во главе Городского Музея стоит также определенная Комиссия из числа художественного и административного Советов училища и лиц, приглашенных и назначенных Отдело[м] Народного Образования и Хозяйственным Учреждением города.

Должностные лица городского Музея

Помимо Музейной Комиссии должны быть назначены должности: ответственного хранителя и младшего служащего.

Расход по Музею (минимальный)

Хранителю музея 9 000 руб.

Младшему служащему 6 000.

Всего: 15 000–20 000 руб.

2) 30 000 руб. – ежегодная сумма, необходимая Музейной Комиссии для приобретения^[15] предметов искусств по собственной инициативе (помимо тех или иных, которые должны быть присланы безвозмездно с центра) и приобретение художественных предметов местной старины, носящих не только художественный характер, но и характеризующие этнографические и характерные местные условия жизни города и всего западного края.

Итого на первое время по городскому Музею при народном училище

45 000–50 000 руб.

Вот пока те не многие, но весьма важные культурные предприятия, имеющие огромное значение для поднятия культурного уровня гор. Витебска, всего края вообще и его народной массы в частности.

Соучастие Еврейского Комиссариата по Национальным делам.

Художественное училище ввиду того, что оно функционировать будет в гор[оде] Еврейском и где по преимуществу обитает элемент ремесленно-рабочий, должно особенно напирать на развитие художественных способностей Еврейской массы вообще и ее рабочих слоев в частности.

Следовательно несмотря на то, что Витебское Художественное Училище вообще является учреждением общегосударственным, однако должно вместе с тем являться одной из главных забот Еврейского Комиссариата по Национальным делам.

Обучение каждого молодого еврея рабочего в классе прикладных искусств в особенности – должно являться обязательным^[16].

Для чего Еврейский Комиссариат должен будет планомерно использовать свободное время еврейского рабочего люда и постараться выгодно для него же связать занятия рабочего общеобразовательными предметами с занятиями промышленными искусствами.

Делом Еврейского Комиссариата в связи с художественным училищем должно являться наконец забота и поддержка особо одаренных в области искусств начинающих из народа.

Для чего также радикальнее было бы общеобразовательные курсы для рабочих вообще и для евреев в частности по возможности основать при художественном училище.

Слишком часты были факты гибели еврейских дарований вследствие их нужды во всем.

Должно быть образовано при училище общежитие для неимущих^[17], но выдающихся и начинающих из народа со столовой, библиотекой и пр.

Вопрос о материальном соучастии Еврейского Комиссариата в этой области, как и в области, о которой реч[ь] будет впереди – открыт.

Еврейский Отдел при городском Музее

При городском Музее в гор[оде] Еврейском по преимуществу вполне естественно должен образоваться Отдел Еврейского Искусства, заключающий в себе, по возможности, с одной стороны: предметы еврейской старины вообще, а с другой произведение искусств художников евреев, согласно краткой истории еврейского искусства.

Ввиду того, что функционирующие в столицах Еврейск[ие] Обществ[а]^[18] поощрения художеств по существу своему и по духу мало продуктивны и даже реак[цион]ны не могут содействовать с своей стороны безвозмездным снабжением музейного Отдела предметами и произведениями искусств по той простой причине, что они их сами не имеют, также как материальных средств для этого, Еврейский Комиссариат в центре должен сам взяться за дело собирания истинно-художественных еврейских предметов искусств вообще и снабжать ими в частности и Витебский Отдел³⁵, как и другие города, где есть таковая потребность.

Не могут быть велики никакие средства для таких высоко культурных целей глубоко национального характера. Только наше время – время простора^[19] народной инициативы, избавившись от буржуазно-мецен[а]тских и других филантропических опек – может и должно строить и щедро и подлинно свою внутреннюю и внешнюю жизнь.

Временная школа мастерская

Впредь до открытия основного училища, чтобы дать возможность всем желающим учиться и работать, необходимо немедленно открыть в имеюще[й]ся для это[й] цели^[20] квартире временную приготовительную школу мастерскую.

Таковая временная школа со всеми ея учащимися впоследствии при открытии народного художественного училища – сольется с означенн[ым] училищ[ем] по классам его судя по подготовке каждого ученика. Для этой неотложной цели Секция при Отделе Народного Образования³⁶ должна немедленно взять таковую временную школу под свою опеку, минимально ее субсидировать и назначить заведывающего временной школой.

Средства минимальные:

1) Заведывающий он же преподаватель.

2) 2-й преподаватель-помощник (по рисунку).

3) Низший служащий.

4) Расходы по помещению и пр.

Итого: 2 500–3 000 руб. в месяц.

В расходовании суммы заведывающий школой представляет ежемесячный отчет.

РО ГРМ. Ф. 137. Оп. 1. Ед. хр. 2403. Л. 1–8. Машинописная копия с карандашными пометами А.Н. Бенуа.

Опубл.: Harshav 2004. Р. 247–252 (пер. на англ.).

39. К открытию Городского художественного училища и городского музея

[Сентябрь 1918 г.]

Нам сообщают, что художник Марк Шагал выехал в Петроград для утверждения в центре своего проекта об открытии в Витебске городского художественного училища и городского музея.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 195. 12 сентября. С. 5.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 6.

40. Циркуляр Отдела ИЗО Наркомпроса – в Витебский губисполком

14 сентября 1918 г.

В Исполнительный Комитет Витебского Губсовдепа.

Настоящим довожу до Вашего сведения, что, согласно постановления Коллегии по делам искусств и художественной промышленности при Комиссариате народного просвещения от 12 сентября 1918 г. (журн[ал] № 43 п. 1), художник Марк ШАГАЛ назначается уполномоченным означенной Коллегии по делам искусств в Витебской губернии, причем тов. ШАГАЛ предоставляется право организации художественных школ, музеев, выставок, лекций и докладов по искусству и всех других художественных предприятий в пределах г. Витебска и всей Витебской губернии.

Всем революционным властям Витебской губернии предлагается оказывать тов. Шагал полное содействие в исполнении вышеуказанных целей.

Заведующий Отделом Комиссар Н. Пунин

Управляющий канцелярией

Циркуляр Отдела ИЗО Наркомпроса Витебскому губисполкому. Петроград, 14 сентября 1918

ГАВО. Ф. 1821. Оп. 1. Ед. хр. 8. Т. 1. Л. 238. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф. На бланке: Российская Федеративная Советская Республика / Комиссариат Народного просвещения / Отдел изобразительных искусств / 14 сентября 1918 г. / № 3051 / Петроград / Дворцовая набережная, д. 30 / Телеф. №. Круглая печать: Российская Республика / Рабочее и крестьянское правит. / Комиссариат по просвещению / Отдел искусства. Красными чернилами резолюция: О У ³⁷. Разослать цирк[уляр] всем Совдепам и Губ[ернскому] Отд[елу] просвещ[ения].

Опубл.: Chagall Frankfurt 1991. P. 35 (воспр.); Наливайко 1994. С. 4; Трусова 1996. С. 216 (в сокр.); Шатских 2001. С. 21 (в сокр.); Наrshav 2004. P. 252 (пер. на англ.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 19, илл. № I (воспр.).

О назначении Шагала сообщалось в газетах: Витебский листок. 1918. № 982. 20 сентября; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 202. 20 сентября; № … 25 сентября.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 7–8.

41. Театральные дела

[Сентябрь 1918 г.]

Третьего дня в Отделе народного образования состоялось совещание при участии эмиссара музыкального дела для Витебской губернии А.О. Цшохера³⁸, посвященное театральным вопросам. Решено учредить в Витебске специальный театральный отдел, в состав которого войдут: представители народного образования и городского хозяйства, А.О. Цшохер, уполномоченный по делам искусств Витебской губернии Марк Шагал, представитель союза сценических деятелей и главный режиссер Витебских театров.

Витебский листок. 1918. № 988. 26 сентября.

42. К художникам гор. Витебска и Витебской губернии

[Сентябрь 1918 г.]

Всем художникам, декораторам и рисовальщикам, вдохновленным идеей великой революции, предлагается ко дню 25-октября – годовщине революции – подготовить ряд больших, выразительных и ярких плакатов.

Лучшие из них будут оплачены, а более оригинальные премированы и сохранены для Витебского городского музея. Срок предоставления плакатов 15 октября в отдел народного образования.

Уполномоченный по делам искусств

Витеб[ской] губ[ернии] Марк Шагал

Витебский листок. 1918. № 988. 26 сентября. С. 4.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 253 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 8.

43. Витебские художники готовятся к годовщине Октябрьской революции

[Октябрь 1918 г.]

Художественная комиссия по украшению г. Витебска ко дню празднеств Октябрьской революции доводит до сведения, что прием эскизов на плакаты, знамена, щиты, арки и др[угие] украшения будет производиться с 10 до 3 час[ов] дня ежедневно, кроме праздников, в подотделе по делам искусств при Отд[еле] народ[ного] образ[ования]. Эскизы могут быть разных размеров, но желателен размер 1 1/2 ар[шина] на 1 аршин.

Комиссар по делам искусств М. Шагал

Председатель худож[ественной] комиссии В. Тюсков.

Витебский листок. 1918. № 1000. 8 октября. С.3; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 216. 8 октября. С. 1.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 11–12.

44. От уполномоченного по делам искусств Витебской губернии

[Октябрь 1918 г.]

Ввиду того, что для успешного выполнения работ по украшению гор. Витебска к предстоящему празднованию Октябрьской революции необходимо мобилизовать все художественные силы города, подотдел по делам изобразительных искусств извещает всех живописцев и декораторов гор. Витебска, что они обязаны:

1) немедленно оставить все работы по исполнению заказов на вывески, декорации и пр. и перейти в распоряжение художественной комиссии по украшению г. Витебска к октябрьским дням³⁹, 2) явиться в 3-х дневный срок со дня издания настоящего постановления в подотдел изобразительных искусств (от 10 до 3 ч[асов] д[ня]) для регистрации и получения очередных работ.

Уполномоченный по делам искусств

Витебcкой губернии Марк Шагал

Витебский листок. 1918. № 1000. 8 октября. С. 3; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 220. 12 октября. С.1.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 253 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 11, 14.

45. К открытию художественного училища

[Октябрь 1918 г.]

Отделом городск[ого] хозяйства предоставлен под Народное художественное училище и городской музей дом-особняк Вишняка на Воскресенской ул[ице].

Приступлено к оборудованию училища.

На днях приезжают в качестве преподавателей талантливый и сильный рисовальщик В. Лебедев, а для класса прикладных искусств по декоративной части – Гранди.

В качестве хранителя организуемого музея – худож[ник] А. Гауш.

Ведутся переговоры с Я. Тугендхольдом в качестве лектора истории эстетики и искусств⁴⁰.

Витебский листок. 1918. № 1000. 8 октября. С. 3.

46. Художественная выставка

[Октябрь 1918 г.]

Отд[ел] изобразительных искусств Вит[ебского] отд[ела] нар[одного] образ[ования] предполагает открыть, возможно, даже к октябрьским празднествам, картинную выставку⁴¹, без жюри каждый художник может выставить угодное количество картин, информировав предварительно отдел о количестве.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 218. 10 oктября. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 13.

47. От подотдела искусств

[Октябрь 1918 г.]

Витебский подотдел изобразительных иск[усств] при отд[еле] нар[одного] образ[ования], обращая внимание на то, что в пределах г. Витебска и Вит[eбской] губ[ернии], как в бывших помещичьих имениях и усадьбах, так и других частных лиц и учреждениях, имеются многочисленные предметы искусства, как то: картины, рисунки, скульптура, гобелены, ковры, миниатюры, стильная старинная мебель, ценные книги, гравюры, фарфор, эмаль, древние иконы и образа, имеющие громадную художественную ценность и представляющие всенародное достояние, решил сосредоточить их в государственных хранилищах и, в первую очередь, в организуемом Витебском губернском музее при Народном художественном училище. Принимая во внимание:

1) Выселение буржуазии в гор. Витебске и очищение немцами части оккупированной территории Витебской губ[ернии], откуда выселяются и бегут помещики и др[угие] представители имущих классов, бросая ценные предметы искусства на произвол судьбы.

2) Что перечисленные предметы искусства подвергаются опасности попасть в руки скупщиков и спекулянтов или быть случайно уничтоженными.

Подотдел изобразительных искусств постановил:

1) Все произведения искусства в пределах г. Витебска и Витебской губ[ернии] подлежат немедленной и обязательной регистрации в подотделе изобразительных искусств. Все владельцы обязаны прислать в подотдел в кратчайший срок заявления с указанием количества, рода и местонахождения предметов искусства. В случае отсутствия владельца заявления присылаются лицами и учреждениями, на коих возложена обязанность охраны оставшегося имущества.

2) Уездным и волостным советам срочно предписывается принять меры к охране перечисленных предметов искусства и представить сведения о местонахождении таковых в подотд[ел] изобразит[ельных] искусств.

3) Подотдел изобразит[ельных] искусств передает признанные им ценными предметы искусства в Витебский губернский музей и др[угие] государственные хранилища.

4) Всем аукционным залам, магазинам и частным лицам в пределах Витебска и губернии воспрещается продажа означенных предметов искусства без особого в каждом отдельном случае разрешения подотдела изобразительных искусств.

5) Постановление вступает в силу со дня опубликования.

Тов[арищ] предс[едателя] губисполкома Сергиевский⁴².

Уполномоченный по делам искусств Витебской губернии М. Шагал.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 219. 11 октября. С. 2; Витебский листок. 1918. № 1025. 2 ноября. С. 4 (в сокр.).

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 13–14, 20.

48. От уполномоченного по делам искусств

[Октябрь 1918 г.]

Всем лицам и учреждениям, имеющим мольберты, предлагается передать таковые во временное распоряжение художественной комиссии по украшению г. Витебска к Октябрьским празднествам.

Губернский уполномоченный по делам искусств Шагал

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 224. 16 октября. С. 1.

Перепеч.: Трусова 1996. С. 216.

49. От уполномоченного по делам искусств

[Октябрь 1918 г.]

Все художники, декораторы и живописцы обязаны ежедневно являться в комиссию по украшению г. Витебска к Октябрьским дням для регистрации и для получения тех или иных работ по указанию комиссии. Не явившиеся будут считаться сознательно уклоняющимися.

Губернский уполномоченный по делам искусств Марк Шагал.

Секеретарь Я. Мальцин

Витебский листок. 1918. № 1014. 22 октября. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 17.

50. Конкурс

[Октябрь 1918 г.]

Подотдел искусств отд[ела] нар[одного] образ[ования] объявляет конкурс на составление рисунка нового типа худож[ественной] вывески единых трудовых школ г. Витебска и Витебск[ой] губ[ернии]⁴³.

Срок представления рисунков не позже 1-го ноября⁴⁴.

Подробности конкурса узнать в подотделе искусств.

Губ[ернский] уполном[оченный] по дел[ам] иск[усств] Марк Шагал.

Витебский листок. 1918. № 1018. 26 октября. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 17.

51. От комиссии по украшению города Витебска

[Ноябрь 1918 г.]

1) Все домовладельцы обязаны к 6-му ноября с. г. украсить свои дома красными флагами, а также гирляндами из зелени.

2) Особенно тщательно должны быть украшены дома, на коих по указанию Комиссии будут помещены плакаты.

3) Все вывески, мешающие расположению плакатов, должны быть сняты владельцами.

Бюро Комиссии.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 238. 2 ноября. С. 5; № 239. 3 ноября. С. 4.

Перепеч.: Наливайко 1994. С. 4; Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 20.

52. Организация художественной школы и музея в Витебске

[Ноябрь 1918 г.]

Заведывающий подотделом изобразительных искусств от[дела] нар[одного] образования т. М. Шагал обратился в отдел с ходатайством о выдаче 75.000 р[ублей] в счет кредитов, открытых горисполкомом на организацию художественной школы и музея.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 243. 10 ноября. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 24.

53. Из статьи «Красный праздник в Витебске (Впечатления)»

[Ноябрь 1918 г.]

<…> Накануне Красного праздника.

Город живет повышенной нервной жизнью. Всюду яркие плакаты, гирлянды из зелени, дворники и домовладельцы энергично занялись чисткой улиц и тротуаров. Должно быть, будет редкий праздник, если в Витебске чистят улицы.

Их уже давно не чистили. Кажется, с момента учреждения полиции. За это время много говорилось хорошего, но жить мы продолжали по-свински, в грязи и копоти.

И нужна была годовщина октябрьской революции, чтобы в Витебске была произведена генеральная чистка улиц и площадей, и то, конечно, не по доброй воле домовладельцев, а по требованию милиции. <…>

7-ое ноября.

С раннего утра улицы имеют праздничный вид, царит необычайное оживление. Бесконечной вереницей тянутся рабочие и служащие к сборочным пунктам. С 10 часов утра на площадях начинаются митинги.

В 12 часов – пушечные выстрелы, после которых все главные улицы заполняются манифестантами в сопровождении хоров и оркестров музыки. <…> Прошел час – два, а манифестирующей толпе как будто нет конца. Лишь к 3-м часам дня закончилась манифестация, в которой участвовало не менее 25–30000 человек.

Плакаты.

Больше всего споров вызывали развешенные по городу художественные плакаты. Яркие, необычные тона, новая манера письма и комбинация красок, непонятный замысел – все это поражало массу, которая стояла в недоумении перед картинами и спрашивала объяснений. Проходя мимо плаката «Привет Луначарскому»⁴⁵ около Пролетарского клуба, девицы отворачивались и восклицали:

– Безнравственная картина…

Витебск. Празднование первой годовщины Октябрьской революции. Выступает комиссар Семен Крылов. 7 ноября 1918

Витебск. Празднование первой годовщины Октябрьской революции. Демонстрация на площади Свободы. 7 ноября 1918

Витебск. Празднование первой годовщины Октябрьской революции. Панно М. Шагала на здании Еврейского комиссариата. 7 ноября 1918

Витебск. Празднование первой годовщины Октябрьской революции. Оформление здания Революционного трибунала. 7 ноября 1918

И любопытно было наблюдать этот протест самодовольного мещанства, которое почему-то считает все ему непонятное смешным и нелепым, возмущается и с пеной у рта кричит, что то не искусство, чего оно не понимает и не одобряет. <…>

Точка. Красный праздник в Витебске (Впечатления) // К оружию! (Витебск). 1918. № 6. 11 ноября. С. 2.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 255 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 25.

54. Музей русского искусства в Витебске

[Ноябрь 1918 г.]

По полученным в Петрограде сведениям, в Витебске организуется Музей русского искусства под руководством художника Шагала.

Жизнь искусства (Пг.). 1918. № 13. 14 ноября. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 26.

55. Городская трудовая художественная школа

[Ноябрь 1918 г.]

В субботу 16 ноября с[его] г[ода] в помещении подотдела изобразительных искусств Бухаринская, 10 (быв[шая] Воскресенская) в 5 ч[асов] вечера состоится общее собрание всех художников, живописцев и декораторов города.

Порядок дня: 1) Организация городской трудовой худож[ественной] школы, 2) Организация Коммунальной мастерской⁴⁶ и класса прикладных искусств.

Губ[ернский] уполномоч[енный] по делам искусств Шагал.

Витебский листок. 1918. № 1038. 16 ноября. С. 4; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 248. 16 ноября. С. 3.

Перепеч.: Наливайко 1994. С. 6; Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 27–28.

56. Обязательное постановление

[Ноябрь 1918 г.]

Все учреждения, как частные, так и правительствен[ные], должны в трехдневный срок с сего числа возвратить в подотдел изобразительных искусств (Бухаринская, 10) все плакаты, щиты и т. п. украшения.

Учреждения, желающие оставить у себя вышеуказанные предметы, должны подать соответствующее заявление в канцелярию подотдела изобразительных искусств от 10 до 3 час[ов] дня.

Председатель комиссии Крылов

Губуполномоч[енный] по делам искусств Марк Шагал

Витебский листок. 1918. 22 ноября. № 1044. С. 4; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. 23, 24, 26 ноября. № 254, 255, 256.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 6 (пер. на англ.) Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 30, 31.

57. Подотдел искусств

[Декабрь 1918 г.]

При отделе народного образования организован особый подотдел искусств⁴⁷. Вчера состоялось первое заседание его, на котором были рассмотрены спешные дела в области музыки и изобразительных искусств.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 262. 3 декабря. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 31.

58. Митинг-диспут

[Декабрь 1918 г.]

Подотдел Искусств при Витебском Городском Отделе Народного Образования организует в субботу 7-го декабря в помещении Народного Окружного Суда митинг-диспут на тему: «Меньшинство в искусстве». Доклад об искусстве прочтет тов. Шагал. Тезисы доклада: что такое искусство, искусство в России и Западной Европе, Революционное искусство. После доклада – свободная дискуссия, примут участие товарищи Марголин⁴⁸, Крылов, Медведев, Цшохер, Окунев, Шейдлин[а], Ромм и другие. Вход свободный. Начало в 7 час[ов] вечера⁴⁹.

Витебский листок. 1918. № 1056. 4 декабря. С. 2; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 264. 5 декабря. С. 4.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 256–257 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 32.

С.Н. Крылов

С.И. Шейдлина

Витебские коммунисты. С.Н. Крылов (во втором ряду слева) и С.И. Шейдлина (в первом ряду справа) с партийными товарищами. Не позднее 1923

59. Я. Черняк. Из статьи «Витебск»

[Декабрь 1918 г.]

Провинция начинает шевелиться. Волна за волной красный гром столиц разгоняет сонную одурь тихих городов. В лихорадочной спешке напряженной организационной работы под окрики декретов, под непрерывный поток нового, льющийся из центров, собираются взяться за подлинную работу… <…> Общими усилиями открыты Народная консерватория⁵⁰ и Художественная Школа, энергией лит[ератора] Павла Медведева, худ[ожника] Марка Шагала, представителя центра А. [Цшохера]^[21] при открытом Пролетарском Университете организуется факультет Искусств.

А пока в атмосфере жарких споров и диспутов пассеистское искусство с опаской «за последние крохи» пятится перед саженным шагом футуризма; так, среди плакатов, сделанных по этюдам художников Шагала, Якерсона и др[угих], украсивших город в день годовщины Октябрьской революции, были очень удачные, плакаты «Луначарскому», «Дорога Революционному Театру», «Вперед, вперед без остановки» (Шагала), «Колесница», «Слава Труда» (Якерсона), «Рабочий» (Фридлендера), являются несомненно шагом вперед в области плакатного мастерства…

Аудитория Пролетарского университета очень сочувственно встретила боевые песни футуристов, прочитанные на торжестве открытия Университета⁵¹. Можно ждать, что сделанное не заглохнет. Пролетарий почувствует новое искусство своим, и тогда за ним будет вся созидательная энергия и мощь класса.

Искусство Коммуны (Пг.). 1918. № 2. 15 декабря. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 35.

Давид Якерсон. Красноармейцы. Эскиз панно. 1918. Б. акв. кар. 58х42., ВОКМ

Давид Якерсон. Рабочий с молотом. Эскиз панно. 1918. Б., акв., кар. 47х34. ВОКМ

Лазарь Лисицкий. Афиша Народной консерватории. Проект. 1919. Газета на бумаге, наклейка, тушь, гуашь, граф. кар. 22, 7х30,4. ГТГ

60. Приглашение руководителей

[Декабрь 1918 г.]

В Петроград приехал на днях художник Шагал для приглашения руководителей художественной школы в Витебске, которой он заведует. Выразил желание поехать в Витебск художник М.В. Добужинский.. По словам художника Шагала, приглашенные им руководители будут также принимать участие в отделе народного образования при витебском совдепе⁵².

Жизнь искусства (Пг.). 1918. № 45. 25 декабря. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 39.

61. В Коллегии по делам искусства и художественной промышленности

[Декабрь 1918 г.]

<…> Коллегия далее утвердила список руководителей Витебского народного художественного училища⁵³.

Утверждены следующие лица: М. Шагал, М.В. Добужинский, Н.Э. [Радлов]^[22], т. Тильберг и Н.[И.]^[23] Любавина. Все эти лица одновременно являются членами Коллегии Витебского подотдела искусств отдела народного образования.

Искусство Коммуны (Пг.). 1918. № 4. 29 декабря. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 40.

62. Телеграмма Наркомпроса

20 декабря 1918 г.

ОТДЕЛ ИСКУССТВ, БУХАРИНСКАЯ, 10, ВИТЕБСК.

УТВЕРЖДЕНЫ КОЛЛЕГИЕЙ: ДОБУЖИНСКИЙ – ДИРЕКТОР. РУКОВОДИТЕЛИ: РАДЛОВ, ТИЛЬБЕРГ, ШАГАЛ, ЛЮБАВИНА.

ГАВО. Ф. 837. Оп. 1. Ед. хр. 58. Л. 1. Подлинник. Телеграфный бланк, телеграфная лента.

Опубл.: Гугнин Н. Из истории Витебской художественной школы //Шагаловский сборник 1996. С. 105; Витебск: классика и авангард 2004. С. 22, ил. № III (воспр.).

63. Картины Марка Шагала

[Декабрь 1918 г.]

На открывающуюся на днях в Зимнем дворце в Петрограде грандиозную художественную выставку⁵⁴ приняты 6 больших картин художника-витеблянина Марка Шагала. Как нам сообщают, государственный музей приобретает у М. Шагала несколько его работ.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 284. 28 декабря. С. 4; Витебский листок. 1918. № 1081. 29 декабря. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 40.

64. Из мира искусства

[Январь 1919 г.]

Губ[ернский] уполномоченный по делам искусств вернулся в Витебск⁵⁵ и приступил к исполнению своих обязанностей.

Нарком Луначарский передал Шагалу, что он в ближайшем будущем, а по возможности, к открытию художественного училища, приедет в Витебск⁵⁶.

Уполномоченный по делам иск[усств] Витебской губ[ернии] Шагал вел переговоры с Мейерхольдом о присылке для Витеб[ской] губ[ернии] уполномоч[енного] по театральным делам. Ответ ожидается в ближайшем будущем.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 6. 10 января. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 44–45.

65. К открытию художественного училища

[Январь 1919 г.]

Все учащиеся художест[венного] училища, желающие приступить к занятиям, должны немедленно записаться в одну из 4-х мастерских: Радлова (рисунок), Шагала (живопись), Тильберга (скульптура), Любавиной (подготовительный курс). Запись у делопроизводителя училища от 10–4 [и] от 5–6.

Витебский листок. 1919. № 1085. 2 января. С. 2; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 2. 3 января. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 41.

66. Художественный конкурс

[Январь 1919 г.]

Еврейское общество поощрения художеств объявило конкурс-заказ на составление проектов таблиц для внешкольных надобностей⁵⁷. Таблицы должны отражать бытовые стороны евреев. Намечены для таблиц следующие темы: «Возвращение отца с работы», «Мать и дочь», «Портной и сапожник», «Столяр», «Тачечник», «Встреча субботы», «Пасха» и т. д. Таблицы эти заказываются художникам Пастернаку, Бродскому, Лаховскому, Шагалу, Шимховичу, Альтману, Маймону, Зейденбергу, Слепяну и др. За каждый рисунок художнику уплачивается 400 р. Если рисунок будет одобрен жюри, то автор его получает дополнительную сумму в 1.100 р. Средства на объявление конкурса выданы Еврейскому обществу поощрения художеств Наркомпросом. Рисунки должны быть выполнены художниками в две недели со дня получения ими заказа.

Жизнь искусства (Пг.). 1919. № 59. 15 января. С. 5.

67. Правление ЕОПХ – Шагалу

3 января 1919 г.

Избранная художественной секцией Комиссия по распределению заказов постановила предоставить Вам для выполнения картину на тему: «Дети в семье», причем Вы должны иметь в виду, что Вам надлежит в течение месяца со дня письменного подтверждения Вами заказа представить в канцелярию Общества законченную картину⁵⁸. <…>

ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 97. Машинописная копия.

Опубл.: Брук 2011. С. 83.

68. Телеграмма М.В. Добужинскому

4 января 1919 г.

ВИТ[ЕБСК] 4/I–1919 Г. В 13 Ч[АСОВ] 40 М[ИНУТ]

ПЕТРОГРАД ВИТЕБСКА 224/В

17 4/1 13

ПРОШУ ВАС НЕМЕДЛЕННО ПРИЕХАТЬ. РАДЛОВА, ЛЮБАВИНУ [C] НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУТ. ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ = ШАГАЛ – СЕЙЧАС ДОЗОВЕМ.

ДОБУЖИНСКОМУ, ВАС[ИЛЬЕВСКИЙ] ОСТРОВ, 11 ЛИНИЯ, 20, ПЕТРОГРАД.

РО ГРМ. Ф. 115. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 4. Телеграфный бланк. Телеграфная лента.

Опубл.: Chagall Martigny 1991. P. 238 (пер. на фр.); Harshav 2004. P. 262 (пер. на англ.); Лисов А. М.В. Добужинский в Витебске // Малевич. Классический авангард. Витебск – 12. Минск, 2010. С. 46.

69. Из протокола № 4 заседания коллегии Витебского губоно

[13 января 1919 г.]

Присутствовали: заведующий отделом – т. Шифрес, члены Коллегии: т.т. Храпковский, Марков, Мурашко, Свердлов, Смеловский, Шестов, Цшохер и Шагал.

<…> 4. Слушал и: Доклад заведующего подотделом изобразительных искусств тов. Шагала.

П о с т а н о в и л и: Организовать при губернском отделе просвещения подотдел изобразительных искусств⁵⁹; городской отдел уничтожить и все дела его передать губернскому отделу. Заведование губернским отделом изобразительных искусств поручить тов. Шагалу. Предложить тов. Шагалу внести в представленную им смету изменения согласно пожеланиям, высказанным во время прений по вопросу о смете подотдела изобразительных искусств⁶⁰. Смету же утвердить.

ГАВО. Ф. 246. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 7 об. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Трусова 1996. С. 217; Витебск: классика и авангард 2004. С. 22–23.

70. Распоряжение местной власти

Обязательное постановление № 2 (о концентрации декоративных и живописно-малярных работ в коммунальной мастерской при Витебском народном художественном училище)

[Январь 1919 г.]

1) Все учреждения, торгово-промышленные заведения, театральные предприятия и частные лица обязаны сдавать все заказы на декоративные и живописно-малярные работы, как то писание вывесок, знамен, плакатов, афиш, театральных декораций, росписи и окраска внутренности, внешности зданий исключительно коммунальной мастерской при Витебском художественном училище через подотдел изобразительных искусств губернского отдела народного образования (Бухаринская, 10).

2) Передача и исполнение работ помимо коммунальной мастерской воспрещается⁶¹.

Подписал: Председатель горисполкома Марголин.

Губернский уполномоченный по делам искусств Марк Шагал.

Секретарь горисполкома Рекст.

Витебский листок. 1919. № 1095. 12 января. С.4; О направлении всех работ живописного характера в секцию художественных работ // Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 11. 16 января. С. 3.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 263 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 46, 47.

71. Собрание по записи в живописную мастерскую Шагала

[Январь 1919 г.]

В понедельник 13 января в 6 час[ов] вечера в помещении художественного училища состоится собрание записавшихся и желающих записаться в живописную мастерскую руководителя Шагала.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 8. 12 января. С. 4; Витебский листок. 1919. № 1095. 12 января. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 46.

72. В Коллегии по делам искусств и художественной промышленности Наркомпроса⁶²

[Январь 1919 г.]

<…> Подробный доклад о намеченных театрально-декорационной секцией постановках сделал тов. Л.И. Жевержеев. Всего предполагается подготовить пять постановок для районных театров и три для Эрмитажного театра. При выборе пьес секция руководствовалась репертуаром, составленным театральным отделом.

При выборе пьес из определенного списка секция остановилась на тех, которые являются наиболее интересными с живописно-декорационной точки зрения. Секция решила поставить следующие пьесы: 1) «Крещенский вечер» (декорации будут писать Руднев и Баранов-Россине), 2) «Царь Максимилиан» (Альтман и Лаппо-Данилевский), 3) «Ревизор» (Шагал и Анненков)⁶³, 4) «Олле-лук-Ойле» Андерсена (Школьник и Лентулов) и 5) Мистерия-Буфф (Маяковский и Татлин). <…>

Жизнь искусства (Пг.). 1919. № 8. 26 января. С. 4.

73. К открытию художественного училища

[Январь 1919 г.]

13 января приехали в Витебск директор народного художественного училища Добужинский, Пуни, Богуславская, Любавина. Ожидается приезд Анненков[а], Радлова и Гауша⁶⁴.

Витебский листок. 1919. № 1099. 16 января. С. 4.

74. Открытие занятий в живописной мастерской Народного художественного училища

[Январь 1919 г.]

Занятия в живописной мастерской Народного художественного учил[ища] под руководством Марка Шагала открываются 20 января⁶⁵.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 11. 16 января. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 47.

75. Открытие Витебского народного художественного училища

[Январь 1919 г.]

Во вторник 28 января состоится в 6 часов вечера открытие Витебского народного художественного училища. Вход ввиду тесноты помещения – по приглашениям.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 19. 26 января. С. 3;

Витебский листок. 1919. № 1109. 26 января. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 49.

К. Л. Богуславская. Петроград, 1915

И. А. Пуни. Петроград, 1913–1915

Н.И. Любавина. Автопортрет

И.Х. Тильберг.Петроград, 1918

76. Н. К-н [Н. Коноплин]. Из статьи «Открытие 1-й Витебской Народной художественной школы»

[Январь 1919 г.]

28 января состоялось торжественное открытие 1-ой Витебской народной художественной школы⁶⁶.

Открыл школу тов. Шагал, указавший в своем слове на громадное значение художественного развития пролетариата и на необходимость дать широкую возможность процветать левому искусству.

Тов. Шагал отметил разницу, существовавшую в деле художественного развития масс при старом режиме и теперь, при установлении диктатуры пролетариата.

Тогда искусство существовало только для отдельных счастливчиков, для «сильных мира сего», для рабочей же массы, среди которой, бессомненно, имеется много талантов, двери в храм науки были крепко закрыты, и если кто-нибудь из них и попадал, то это являлось вообще каким-то чудом. Теперь же двери святое святых науки и искусства открыты для всех рабочих, и эти пасынки жизни теперь могут свободно пользоваться теми преимуществами, которые принадлежат им по праву испокон веков.

Оратор надеется, что пролетариат г. Витебска и всего края живо отзовется на призыв школы и докажет, что он, жадно воспринимая все, что дает ему жизнь, не пройдет мимо искусства.

Последующие ораторы в своих речах высказывали аналогичные же мысли, причем, было отдано должное тов. Шагалу, организатору школы, положившему много трудов по созданию открытой школы. <…>

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 22. 30 января. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 49–51.

77. Г. Грилин. Уголок культуры в Витебске

[Январь 1919 г.]

На Бухаринской ул[ице] (быв. Воскресенская) в роскошном особняке бывшего местного туза – банкира Вишняка ныне приютилось молодое детище пролетарской культуры – Витебское народное художеств[енное] училище.

Родилось оно почти случайно. Всемирная война загнала в нашу глушь из шумного Парижа нашего славного земляка Марка Шагала.

Вначале он из своего «уголка» на Ильинской ул[ице] наблюдал за жизнью Витебска и кусочки этой серой монотонной жизни претворял в яркие образы полотен.

Но затем он решил, что не вольно Витебску жить для того, чтобы «рожать детей, торговать и умирать».

И при содействии высшей советской власти Марк Шагал преподнес Витебску Народное художественное училище с целой галереей славных имен современного русского изобразительного искусства, возглавляемо[е] знаменитым художником наших дней Добужинским.

Вышло это как-то просто, без крика, шума и трескотни.

Десятки и сотни молодых людей в Витебске много лет рвались к полотну и палитре. Тесная и душная мастерская художника Ю.М. Пена была приютом для них. В ней иногда загорались яркие огоньки и скоро потухали, безведомые не только для мира искусства, но и для нашего унылого и серого города.

И вдруг широко раскрылись двери нового храма искусства.

В художественное училище записалось уже около 800 ч[еловек]. Всякий, кто хочет, кто любит изобразительное искусство – находит там приют.

А.О. Цшохер. 1920-е

П.Н. Медведев. 1920-е

Я.З. Черняк. Витебск, 1918

М. Пустынин. 1920-е

При художественном у[чили]ще открыта коммунальная мастерская, в которой работает ряд молодых художников-витеблян.

Третьего дня состоялось торжественное открытие художествен[ного] училища.

Из «уголка» Бухаринской ул[ицы], из роскошного особняка банкира Вишняка, построенного на крови и поте, страданиях и слез[ах] сотен и тысяч разоренных ростовщичеством людей – над Витебском занялась заря новой культуры.

На открытие явилась небольшая горсточка людей – все горячая молодежь.

Не было митинговых речей и спичей, не было даже «программы» открытия.

Каждый говорил, что хотел, что искренно думал, все чувствовали себя в тесном, уютном кругу родных людей, которых роднили невидимые нити благороднейших чувств человеческой души.

Сначала говорил Шагал, коротко и просто, затем художник Богуславская, директор у[чили]ща Добужинский, т.т. Медведев, Марголин, Крылов и др.

Говорили простыми, искренними словами, так, как говорят люди жизни.

Читал свои великолепные юмористические стихи об училище и Шагале Пустынин, рассказал сказку Як. Окунев, играл на рояле Бай, смешил публику анекдотами артист Готарский, пили чай, получая его непосредственно на кухне, где обходились без «прислуги», вели непринужденные разговоры, кто хотел смеяться и шутить – не стеснялся.

Хорошее начало. Остается только пожелать, чтобы и в будущем этот новый уголок культуры в Витебске жил той непосредственной жизнью, которой людям следует жить вообще и от которой нас отделяли до сих пор всевозможные «условности» и «традиции», созданные пресыщенной и тупой буржуазией.

Витебский листок. 1919. № 1113. 30 января. С. 2.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 263–264 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 51–52.

78. М. Пустынин. Марк Шагал в Витебске (Ода)

28 января 1919 г.

Печатается по машинописной копии. Частное собрание.

79. Из протокола № 18 заседания коллегии Витебского губоно

30 января 1919 г.

1. С л у ш а л и: Предложения и заявления различных лиц и учреждений о зачислении их в кредиторский список губернского отдела по заключенной смете 1918 года.

П о с т а н о в и л и: Обсудив всесторонне заявления и предложения о зачислении в кредиторский список, занести в таковой учреждения и лиц по прилагаемому при сем списку. <…>

Из списка лиц и учреждений,

внесенных в кредиторский список губоно

<…> 35) Губернский уполномоченный по делам изобразительных искусств Шагал – за организацию и оборудование Художественно-коммунальной мастерской – 50.000 р.

36) Он же – за организацию съездов учителей рисования – 5.000 р.

37) Он же – за организацию инструкторских курсов для учителей рисования – 15.000 р.

38) Он же – за организацию народных празднеств и увеселений – 70.000 р.

39) Губернский уполномоченный по делам изобразительных искусств Шагал – за организацию склада красок – 40.000 р.

40) Он же – за исполнение декораций Книжной выставки – 100.000 р.

41) М.В. Добужинский – за оборудование Музея искусств – 30.000 р. <…>

ГАВО. Ф. 246. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 27–29. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Трусова 1996. С. 218 (в сокр.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 24–25.

80. Из протокола № 19 заседания коллегии Витебского губоно

[Февраль 1919 г.]

Присутствовали: заведующий отделом – тов. Шифрес, члены Коллегии т.т. Свиржевский, Храпковский, Шагал, Мурашко, Бишард, Цшохер и Марков, Титов.

Секретарь – Миндалев.

6) Слушали: Вопрос, предложенный тов. Шагалом, об утверждении представленных ставок служащим подотдела изобразительных искусств и его секций, а также и Художественного училища.

Постановили: Предложенные ставки подотделом утвердить и послать таковые на окончательное утверждение в Комиссариат Труда. Ставки же Художественного училища считать окончательно утвержденными.

7) С л у ш а л и: Предложение тов. Шагала о расширении штата руководителей работ в Художественном училище (по одному руководителю на 25 учащихся).

П о с т а н о в и л и: Предложение утвердить. <…>

ГАВО. Ф. 246. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 31 об. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 25–26.

81. Художественный митинг-диспут

[Февраль 1919 г.]

В воскресенье, 9 февраля, в Окружном суде состоится 1-й худ[ожественный] митинг-диспут об искусстве, доклад прочтет художник Марк Шагал. После доклада свободная дискуссия, выступят Марголин, Крылов, Шифрес, Шейдлина, Медведев, Окунев и художники Ив. Пуни, Богуславская, Ромм, Шпиро и все желающие⁶⁷. Вход свободный. Начало в 7 1/2 час[ов] вечера.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 27. 5 февраля. С. 4; Витебский листок. 1919. № 1120. 6 февраля. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 54.

82. Г. Грилин. Из статьи «Футуризм и пролетариат (по поводу митинга-диспута)»

[Февраль 1919 г.]

Митинг-диспут об искусстве, устроенный третьего дня в зале окружного суда, следует считать одним из крупнейших проявлений культурной жизни серенького полусонного Витебска. Эти долгие страстные споры, это активное реагирование огромной аудитории на каждое слово оратора, эти развешанные на стенах плакаты со словами, жгущими сердце и мозг, несомненный символ приобщения Витебска к культуре.

А.Г. Ромм. 1920-е

А.О. Шифрес. 1920-е

Витебск. Здание Окружного суда. Открытка начала ХХ в.

Да! В Витебске забилось живое сердце. Свежая струя воздуха ворвалась в его легкие, и грудь стала дышать свободнее, легче.

Споры об искусстве в Витебске, горячие, страстные споры, даже со скандалами, при наличии переполненного зала – не обозначает ли этот факт сам по себе крупный сдвиг Витебска, начало конца его косности и «лавочного» благополучия? Не есть ли это подлинная революция в искусстве?

Футуризм и пролетариат – такова была фактическая тема первого митинга-диспута.

Является ли футуризм искусством пролетарским или буржуазным – об этом горячо и страстно спорил целый вечер ряд ораторов.

Красивые слова читали из тетрадок художники футуристы о большевизме и пролетарском искусстве, красивые слова говорили ораторы – защитники старой школы.

Но, в сущности, говорилось все не о том, о чем следовало бы говорить.

Для того чтобы доказать, является ли футуризм искусством пролетарским или буржуазным, необходимо раньше всего доказать:

Есть ли футуризм искусство вообще?

К сожалению, художники-футуристы об этом совершенно не говорили.

Я – большой поклонник некоторых так называемых «футуристов» как вообще талантов. Мне нравится «детскость» Шагала, меня волнуют его странно-нелепые фигуры и предметы, колорит его полотен. Я чувствую в них неудержимый бунт против неба и бога, вызов всему тому, что считалось «незыблемыми основами» нашей жизни, освященными традициями слякотного мещанско-буржуазного быта.

Футуризм – неоконченная революция в искусстве.

Но значит ли это, что эта революция пролетарская? Значит ли это, что футуризм есть пролетарское искусство? Этого футуристы пока еще не доказали. <…>

Есть ли футуризм – искусство пролетарского будущего или искусство вырождающегося города – это покажет будущее.

Витебский листок. 1919. № 1125. 11 февраля. С. 2.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 57–58.

83. Революционному народу – революционное искусство

[Февраль 1919 г.]

Совсем недавно Витебск обогатился новым драгоценным благом – Художественной школой. То, о чем не так давно витебский пролетариат не смел и мечтать – стало былью. Октябрьская революция освободила рабочий класс, пробудила его к жизни и поставила перед ним неотложную задачу – создание своего пролетарского уклада жизни, своего искусства и духовного мира на смену отжившему буржуазному.

Искусство «левое» отдало все свои силы в помощь нам в этой трудной работе.

Витебские рабочие не должны пренебречь этой помощью, а в тесном единении двинуться вперед по пути к идеальному.

«Революционному народу – революционное искусство». Вперед же, товарищи!

Предлагаем вниманию товарищей рабочих то, что уж сделано, делается и намечено к выполнению в этой области у нас в Витебске.

Состав коллегии по делам искусств.

Губернский отд[ел] н[ародного] о[бразования] утвердил следующий состав коллегии по делам искусств и художественной промышленности в Вит[ебской] губ[ернии]: Марк Шагал – председатель коллегии, Добужинский заведывающий губернским Художественным училищем, Богуславская – секцией художественной промышленности, Иван Пуни – художественной агитации и пропаганды, Любавина – педагогической секцией, Тильберг – руководитель скульптурной мастерской, Ромм – инструктор, Шпиро – секретарь коллегии. Кроме того, в состав коллегии входят приглашенные лица: заведующий губоно – т. Шифрес, зав. городск[им] о[тделом] н[ародного] о[бразования] – т. Шейдлина, представитель уездн[ого] о[тдела] н[ародного] о[бразования], 2 представителя Центрального сов[ета] профессиональных союзов, один представитель культурно-просв[етительной] организации Красной армии, один – Союза учителей Витебска, один – учащихся Вит[ебской] губ[ернии], один – от кооперации.

Губернский народный художественный музей.

Коллегия отдела искусств утвердила доклад об организации в Витебске губернского народного музея, распадающегося на отделы: историко-археологический, художественный, куда войдут произведения старых и современных мастеров, и художественную библиотеку⁶⁸.

Пропаганда современного искусства.

Секцией художественной агитации и пропаганды приняты меры к организации ряда митингов, лекций, изданию брошюр, листовок на самые жизненные неотложные темы, как то: «Старое и новое искусство», «Пролетарское искусство», «Революционному народу – революционное искусство» и т. д. Для чтения лекций приглашены лекторы, между прочим, О.М. Брик и Владимир Маяковский.

Секцией приобретены фотографии произведений целого ряда современных художников с вновь открываемой государственной выставки в Петрограде⁶⁹ и всей быв[шей] Щукинской галереи в Москве.

Художественное украшение, роспись и вывески.

Секция художественных работ приступила к исполнению всевозможных заказов чрез посредство коммунальной мастерской при художественном училище⁷⁰. Из выполненного ею уже необходимо отметить украшение городского театра по эскизам художника Добужинского в дни 9-го января (ст[арого] ст[иля]) и памяти товарища Карла Либкнехта⁷¹.

Секцией организован конкурс на эскизы для художественных вывесок для учреждений⁷². В ближайшем будущем предстоит крупная работа по росписи и украшению Витебской постоянной книжной выставки⁷³.

Прикладное искусство.

В секции художественной промышленности уже закончена вся внутренняя организационная работа. В настоящее время предпринимаются шаги к открытию опытных образцовых мастерских прикладного искусства, где будут вестись работы, как преследующие целью производство полезных вещей, так и вещей показательной художественной культуры в области прикладного искусства. Кроме того, намечается объединение тех производств, куда приложима область искусства в коммунальные мастерские и введение в них художественного контроля.

В Москве и Петербурге закуплены вещи для музея прикладного искусства. При открываемой в скором времени постоянной Витебской книжной выставке секция организует отделение – выставку художественного переплета.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих и батрацких депутатов. 1919. № 28. 6 февраля. С. 3.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 265–266 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 54–56.

По мнению А.С. Шатских, данная статья, не имеющая подписи, принадлежит Шагалу и представляет собой изложение его речи на открытии ВНХУ 28 января 1919 г. (Шатских 2001. С. 231). Вряд ли можно согласиться с этим утверждением, учитывая характер этой публикации, не свойственную разговорной речи фактологическую насыщенность, а также отзывы о выступлении Шагала на открытии училища (VI, 76, 77).

84. От живописной мастерской руководителя Шагала

[Февраль 1919 г.]

Доводится до сведения записавшихся в мастерскую Шагала, что в субботу, 15 февраля, в 1 ч[ас] дня состоится общее собрание учащихся для решения весьма важных вопросов. Явка обязательна.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 35. 14 февраля. С. 4;

Витебский листок. 1919. № 1129. 15 февраля. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 59.

85. Из стенографического отчета заседания Коллегии по делам искусств и художественной промышленности Наркомпроса

27 февраля 1919 г.

27 февраля 1919. Петроград.

<…> ПРЕДСЕДАТЕЛЬ⁷⁴. Переходим к вопросу о Витебске. Я должен сказать, что мною была получена от Художественной школы Витебского отдела смета, которая должна быть рассмотрена и утверждена в Москве. Обыкновенно, эти сметы раньше всего рассматривались в Педагогической секции – о желательности и необходимости – затем рассматривались финансовым аппаратом (насколько они cоответствуют Всероссийской смете, насколько они не являются преувеличенными, насколько они являются правильными, хорошо построенными и т. д.). Я передал смету нашему аппарату здесь <…>, который ее рассмотрел, многое урезал, многое прибавил и представил ее в законченном виде. Я эту смету утвердил; 54 тыс[ячи] были выданы авансом. Сейчас эту смету повезем в Москву и переведем немедленно кредит в Витебск.

ДОБУЖИНСКИЙ. Я имею доложить дополнительные сведения относительно сметы по музею и Положение, которое мы выработали. Относительно положения дела в училище, вероятно, Шагал сообщил Вам, что там был ряд затруднений, в связи с неполучением денег и затем, вообще, отсутствием лиц. Из приглашенных многие не приехали. В связи с этим я хотел бы представить на Ваше утверждение одно лицо, которое принципиально согласилось, после переговоров с Шагалом, туда поехать – это художник Белкин⁷⁵, он приглашен туда в качестве руководителя мастерской.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я думаю, что в будущем нет необходимости в утверждении с нашей стороны руководителей. Ваш Отдел, получив самостоятельность, может сам их утверждать, в независимости от нашего Отдела. Мы не ставим себе это задачей; кто может быть вам полезен – того и берите. Угодно Коллегии утвердить руководителем рисовальной и живописной мастерской художника Белкина? (Принято).

ДОБУЖИНСКИЙ. Я могу вам сообщить только отрывочные сведения, потому что Шагал вам, вероятно, уже многое доложил.

М.В. Добужинский. 1931

Д.П. Штеренберг. 1920-е

Заседание Коллегии по делам искусств и художественной промышленности Наркомпроса. Петроград, Зимний дворец, 1918.

Слева направо: А. Карев, неизвестная, И. Школьник, С. Чехонин, Л. Ильин, Д. Штеренберг, Н. Пунин, П. Ваулин, М. Левин, В. Баранов-Россине

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. С вопросом о Витебской школе все более или менее знакомы. Что будет – это мы увидим, сейчас об этом трудно говорить. Эта работа, которая только начата, – она двигается…

ДОБУЖИНСКИЙ. Могу сказать, что дело налажено. Учащихся там 350 человек. При школе организована Коммунальная мастерская, которая завалена работой. Все дело стоит только за денежным вопросом, с которым очень неблагополучно. Сейчас все переходит в более благополучную стадию, так как Шагал получил известную сумму. Что касается деятельности отдельных секций, то, вероятно, тов. Пунин вам сообщил, что относительно секции художественной пропаганды и агитации там дело налажено. В связи с этим я говорил с здешними художниками об их приезде туда и чтении лекций. Радлов согласился, затем Петров-Водкин, Верейский – для чтения отдельных лекций по истории искусства; может быть, приедет Кругликова. Так что этот вопрос разрешается.

Затем относительно музейной секции⁷⁶ я могу сообщить следующее: она организована, выработано Положение, которое я вам сообщу (читает Положение)… Выработана конструкция музеев. Имеется здание, которое должно быть несколько приспособлено, для чего должен быть произведен ремонт⁷⁷. Об этом я сообщу потом. В этом помещении имеется одна интересная коллекция частного лица (Бродовского)⁷⁸, которое дало ее на хранение. Эта коллекция вывезена из Вильно, где еще осталась часть ее. По сведениям, она представляет также художественный и исторический интерес. Имеется ячейка. Как дальше будет пополняться музей – это я сообщу в докладе. У нас имеется намерение ту часть коллекции, которая осталась в Вильно, перевезти в Витебск. Если можно будет получить известную сумму на перевоз этой коллекции, то это мы можем осуществить, тем более, что заведывающий секцией переплетов находится в Вильно и ему можно будет поручить это дело (читает Положение)… Позвольте огласить смету.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Это вошло в смету Вашего Отдела?

ДОБУЖИНСКИЙ. Смета была недостаточно полна.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Та смета, которая была представлена, уже утверждена мною в окончательном виде. Вы должны принять во внимание, что та сумма, которую вы просите, уже не может быть отпущена из общегосударственных сумм, которые мы уже затребовали. У нас уже есть определенная сумма, которую мы должны распределить между отдельными городами Российской Республики. Эта сумма чрезвычайно ограниченная. Витебск является одним из тех городов, который поставил правильно дело, у него имеются секции, все, что необходимо для целой области, но, если бы все центры представляли нам такие сметы, то мы не выдержали бы, не смогли бы ничего сделать. Наша смета за этот год была сильно сокращена. Как раз были сокращены те параграфы, из которых мы могли черпать на такого рода расширение. У нас были запасы, и мы думали переводить из одного параграфа в другой. Имеются «выставки», «приобретения», «лекции», «школы». Те суммы, которые мы имеем для лекций, мы могли бы распределить. Но теперь мы вам не сможем дать более определенной суммы. Что касается того, что встречается необходимость в деньгах, то мы можем дать вам по дополнительной смете. Если та сумма, которая вам отпущена – мала, вы возбудите вопрос о дополнительном ассигновании. Я думаю, так как два месяца уже прошло и осталось всего 4, суммы, отпущенной на полугодие, вам хватит.

ДОБУЖИНСКИЙ. Эти деньги, значит, можно употребить на ближайшие нужды, на перевозку, на ремонт и т. д.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да, а затем можете получить дополнительно. ДОБУЖИНСКИЙ. Эту смету можно у вас оставить?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да.

ДОБУЖИНСКИЙ. Теперь я скажу несколько слов относительно другой стороны деятельности секции по охране памятников. Музейная секция – для этой секции это узкое название, она должна была бы называться «музейной и по охране памятников».

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я должен сказать из ведомственных соображений, что она не может так называться. Как только назовем эту секцию – секцией «охраны памятников», так сейчас же она эту часть суммы должна получить от Музейной коллегии, которая существует в Зимнем Дворце (от Ятманова). Может быть, у них имеется больше сумм, чем у нас. У них имеются отделы в провинции и, таким образом, вы были бы связаны с двумя отделами Комиссариата.

ДОБУЖИНСКИЙ. Затем относительно сметы на приобретение картин.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вам отпущена определенная сумма на приобретение картин живого творчества.

ДОБУЖИНСКИЙ. Да, у нас намечается отдел иконный (читает). Предположено на 100 икон 25 тыс[яч] (читает).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вы думаете, что достанете?

ДОБУЖИНСКИЙ. Это наше пожелание. Относительно произведений современного творчества, то мы перечислили художников, у которых предполагаем приобрести, но, вероятно, список этот неполный, надо его пополнить. Я скажу только о той части нашей деятельности, которая имеет целью охрану памятников…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вы можете с этим обратиться непосредственно в Зимний Дворец, чтобы вам ассигновали.

ДОБУЖИНСКИЙ. Я просто хотел ознакомить вас с деятельностью (читает). Могу еще дополнить, что секция приступила к работам. Положено начало собиранию музея из реквизированных предметов. Собран довольно интересный материал, фотографический материал по старине Витебской, привлечены кое-какие силы, так что секция работает.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Коллегия принимает это к сведению. Переходим теперь к текущим делам. <…>

РГАЛИ. Ф. 336. Оп. 5. Ед. хр. 10. Л. 188–193. Копия. Машинопись.

Опубл.: Шишанов В. Материалы об административно-хозяйственной деятельности Витебского художественного училища в Государственном архиве Российской Федерации // Витебская художественная школа: история и современность. Материалы международной научной конференции (Витебск, 13–14 ноября 2013 г.). Минск, 2014. С. 54–55 (в сокр.).

См. также: В коллегии по делам искусства и художественной промышленности // Искусство Коммуны (Пг.). 1919. № 14. 9 марта. С. 3 (перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 66).

86. Из протокола заседания Правления ЕОПХ

28 февраля 1919 г.

<…> Заслушано сообщение о деятельности Витебской школы рисования под руководством М.З. Шагала и вызванном ею интересе в еврейском населении⁷⁹. Признано желательным командировать от имени Общества И.Я. Гинцбурга и Р.В. Вишницер для прочтения небольшого курса лекций по еврейскому искусству с демонстрацией диапозитивов. Просить А.М. Брамсона снестись с Шагалом в Витебске⁸⁰. <… >

ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 8. Машинописная копия.

87. Правление ЕОПХ – Шагалу

5 марта 1919 г.

Многоуважаемый Марк Захарович,

Правление Еврейского общества поощрения художеств обсуждало вопрос об организации в Витебске нескольких лекций по еврейскому искусству и признало крайне желательным устройство таковых, особенно в виду значительного контингента лиц, проявляющих интерес к изобразительным искусствам. Правление заручилось принципиальным согласием членов Общества Р.В. Вишницер-Бернштейн и И.Я. Гинцбурга, готовых прочесть – 1-ая две лекции о еврейской орнаментике и прикладном искусстве, 2-ой – о пластическом искусстве у евреев.

Осуществление этого предположения связано с расходами в следующих размерах: лекторам гонорар за 3 лекции – 1500 р., изготовление 50 диапозитивов – 1000 р. и путевые расходы – 1000 р. Итого 3500 р.

Если Вы находите приемлемым настоящее предложение и указанная сумма может быть Обществу возмещена той или иной заинтересованной организацией, то мы можем вступить в дальнейшие переговоры, более точно определяющие сроки лекций и их [конец письма утрачен]⁸¹.

ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 40. Машинописная копия.

Опубл.: Орлова 2004. С. 199–200; Брук 2011. С. 85.

88. Программа заседания Коллегии по делам искусств и художественной промышленности Наркомпроса

[Первые числа марта 1919 г.]

Чтение журнала заседания Коллегии № 79.

Общий доклад о положении дела в Московском Отделе Изобразительных Искусств.

Доклад Шагала⁸².

О Музейной Закупочной Комиссии.

Доклад Татлина о памятнике «Революция».

Доклад Н.Н. Пунина о Музее Художественной Культуры.

Доклад Заведующего Педагогической Секцией.

Заявление Президиума старост об утверждении профессоров-руководителей М. Матюшина и Малышева.

Смета цинкографии при мастерской гравюры и офорта Петр[оградских] Свобод[ных] Худ[ожественных] Мастерских.

Доклад Тырса, заявление Общества Поощрения Художеств.

Текущие дела:

а) о мастерских Казач. пер.

б) об Аренштаме.

РО ГРМ. Ф. 240. Ед. хр. 421. Машинописная копия.

89. В художественном училище

[Март 1919 г.]

Доводится до сведения всех записавшихся в живописную мастерскую руководителя Шагала, что для ведения серьезных систематических занятий перерегистрация всех записавшихся путем подачи отдельных именных заявлений непосредственно руководителю Шагалу (ежедневно секретарю от 10–4 до 6–8) до 16 марта, с какого числа все остальные незаписавшиеся будут исключены.

Витебский листок. 1919. № 1147. 5 марта. С. 4; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 55. 9 марта. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 64.

90. От живописной мастерской Шагала

[Март 1919 г.]

В виду приезда руководителя живописной мастерской Марка Шагала⁸³ – просят всех учащихся вышеозначенной мастерской явиться на занятия. Неявившиеся будут исключены.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 52. 6 марта. С. 4.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 266 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 65.

91. Государственная художественно-декоративная мастерская

[Март 1919 г.]

Постановлением губернской Коллегии по делам искусств от 5 марта с.г. Коммунальная мастерская, состоящая в ведении подотдела изобразительных искусств, реорганизуется в Государственную художественно-декоративную мастерскую согласно положениям, выработанным подотделом изобразительных искусств.

Губернский уполномоченный по делам искусств Марк Шагал

Витебский листок. 1919. № 1149. 7 марта. С. 3; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 55. 9 марта. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 65, 66.

92. Художественная жизнь

[Март 1919 г.]

Доклад М.З. Шагала в Коллегии по делам искусств Народного комиссариата просвещения (Москва) об организации в Витебске Губернского художественного музея утвержден. <…>

Готовится к печати и в ближайшем будущем выйдет в свет издаваемый подотделом изобразительных искусств художественный сборник, посвященный вопросам нового искусства. Предполагаемое содержание – статьи М.З. Шагала, Николая Пунина, О. Брика, Ивана Пуни и стихотворения Вл. Маяковского, Мих. Пустынина и др.⁸⁴

Отделами театральным и изобразительных искусств заказаны художнику Марку Шагалу для театра «Эрмитаж» в Петрограде декорации для комедии Гоголя «Женитьба» и «Игроки»⁸⁵. <…>

Коллегией предположено в ближайшем будущем приступить к покупке произведений преимущественно местных художников для организуемого витебского музея картин из специально ассигнованной для этой цели суммы 60.000 р.⁸⁶

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 57. 12 марта. С. 4.

Перепеч.: Наливайко 1994. С.10–11 (в сокр.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 69–70.

93. К устройству художественной выставки в г. Витебске

[Март 1919 г.]

Витебский подотдел изобразительных искусств приступил к устройству I-ой Государственной художественной выставки в г. Витебске и Вит[ебской] губ[ернии] и просит т.т. художников направлять заявление о желании участвовать по адресу: Витебск, Бухаринская, 10, подотдел изобразительных искусств.

В заявлении необходимо указать количество выставляемых произведений, а относительно картин – их размеры в квадратных аршинах.

Выставка без жюри.

Расход по перевозке картин из других городов – за счет Витебского подотдела изобразительных искусств.

Открытие предполагается в конце апреля с[его] г[ода]⁸⁷.

Губернский уполномоченный по делам искусств и заведующий подотделом Марк Шагал.

Витебский листок. 1919. № 1163. 23 марта. С. 2–3; От Витебского подотдела изобразительных искусств // Искусство Коммуны (Пг.). 1919. № 17. 30 марта. С. 1; Вольное искусство (Псков). 1919. № 4–5. С. 14.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 267 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 74, 78.

94. В Народное художественное училище

[Март 1919 г.]

Для живописной мастерской Шагала требуются натурщицы и натурщики, за справками обращаться к старосте мастерской Кунину. Адрес: Бухаринская, 10.

Витебский листок. 1919. № 1177. 7 апреля. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 83.

95. Управление делами искусств в Витебске

[Апрель 1919 г.]

Художником Шагалом возбуждено перед центром ходатайство об освобождении его от обязанностей губ[ернского] уполномоченного по делам искусств⁸⁸. Впредь до назначения Наркомпросом заместителя т. Шагала управление делами искусств переходит в ведение губ[ернской] Коллегии по делам искусств.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 84. 16 апреля. С. 4.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 267 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 86.

96. Витебское народное художественное училище

[Апрель 1919 г.]

Сегодня, 17 апреля, в 4 ч[аса] дня состоится экстренное собрание учащихся мастерской Шагала ввиду чрезвычайно важных вопросов, явка всех обязательна⁸⁹.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 85. 17 апреля. С. 4; Витебский листок. 1919. № 1187. 17 апреля. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 86.

97. К уходу М. Шагала

[Апрель 1919 г.]

В ответ на телеграмму уполномоченного по делам искусств Витебской губ[ернии] М. Шагала о сложении имевших полномочий из центра получена телеграмма, что он должен остаться на своем посту.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 88. 24 апреля. С. 4.

Перепеч.: Harshav 2004. P. 267 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 88.

98. Начало занятий в мастерской Народного художественного училища

[Апрель 1919 г.]

Занятия в мастерской Народного художественного училища возобновляются сегодня, 24 апреля.

Известия Витебского Губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 88. 24 апреля. С. 4; Витебский листок. 1919. № 1194. 24 апреля. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 88.

99. Сборник «Революционное искусство»

[Апрель 1919 г.]

Вышел в свет и поступил в продажу № 1 сборника «Революционное искусство» Витебского губернского подотдела изобразительных искусств. В сборнике напечатаны статьи художников М. Шагала⁹⁰, И. Пуни и др. Цена сборника – 1 р. 50 к.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 88. 24 апреля. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 88.

100. В мастерской М. Шагала

[Апрель 1919 г.]

Художник М. Шагал в настоящее время по предложению Александринского театра работает над постановкой пьесы Н.В. Гоголя «Женитьба»⁹¹. Шагалом уже написан для этой пьесы ряд картин. Одновременно М. Шагал готовит для еврейских школ ряд картин из еврейского быта в рев[олюционных] тонах.

Витебский листок. 1919. № 1194. 24 апреля. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 89.

101. Выставка картин

[Апрель 1919 г.]

Уполномоченный по делам искусств Витебск[ой] губ[ернии] М. Шагал объявляет, что в Витебске приступлено к организации 1-й Всероссийской выставки изобразительного искусства.

Витебский листок. 1919. № 1195. 25 апреля. С. 4; Известия Витебского Губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 89. 25 апреля. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 89.

102. Из протокола заседания коллегии Витебского губоно

25 апреля 1919 г.

<…> 7) С л у ш а л и: Текущие дела.

а) об отпуске Шагала.

П о с т а н о в и л и: дать 2-х мес[ячный] отпуск т. Шагалу с сохранением содержания по отделу и ходатайствовать пред больничной кассой о выдаче ему единовременного пособия в размере 2.000 р⁹².

ГАВО. Ф. 246. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 4. Подлинник. Машинопись.

103. Объявление о заседании Правления ЕОПХ

3 мая 1919 г.

Петроград.

Еврейское общество поощрения художеств. Невский проспект 95, кв. 7.

В понедельник 3 мая на квартире А. Брамсона состоится Правление Общества.

Предметы занятий:

1. Сообщение М.З. Шагала о еврейских художниках в Витебске ⁹³.

2. О плане ближайшей деятельности Общества.

3. О регламентировке деятельности Комиссии по музейным приобретениям.

4. О помещении для Общества.

5. Текущие дела.

ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 5. Л. 109. Машинописная копия.

Опубл.: Брук 2011. С. 80 (в сокр.).

104. Из протокола заседания Правления ЕОПХ

4 мая 1919 г.

Присутствуют: И.Я. Гинцбург, А.М. Брамсон, Д.Л. Зив, Я.А. Троупянский, А.Б. Лаховский, И.И. Бродский, М.И. Соломонов, О.Г. Брейтбарт и гости М. Шагал – Витебск и [Л.] Лисицкий⁹⁴ – Киев.

<…> IV. А.М. Брамсон сообщает следующие данные об участии евреев-художников на первой Государственной выставке во Дворце Искусств (б. Зимнем Дворце). Из 310 участников – 28 евр[ейских] художников, что составляет 9 %, из 1708 выставленных картин – 235 картин принадлежат творчеству еврейских художников, что составляет 14 %. В эти цифры не вошли произведения, не попавшие в каталог.

Постановлено – принять к сведению.

V. А.М. Брамсон сообщает о приобретениях в библиотеку и музей Общества: <…> б) о пожертвованиях – от М.З. Шагала – монография Тугендхольда и Эфроса⁹⁵; от [Л.]^[24] Лисицкого – ХадГадво, литографированное издание⁹⁶ <…>

Постановлено принять к сведению и выразить жертвователям О.Г. Брейбарту, А.М. Брамсону, И.Я. Гинцбургу. М.З. Шагалу и [Л.] Лисицкому глубокую признательность.

ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 5. Л. 107 об. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Брук 2011. С. 81 (в сокр.).

105. Художественная жизнь

[Май 1919 г.]

Смешанная комиссия из представителей отдела изобразительных искусств, отдела по делам музеев, Эрмитажа и Русского музея приобрела на выставке художественных произведений во Дворце искусств⁹⁷ следующие произведения: две акварели Остроумовой-Лебедевой, шесть рисунков Григорьева, 5 рисунков Шагала, автопортрет с бокалом его же⁹⁸, автопортрет Альтмана, этюд Штернберга, натюрморт Пуни, три гравюры Кузнецова и одно произведение Рылова. За все эти произвед[ения] уплачено около 100 000 рублей. Средства взяты из Музейного фонда, существующего при отделе по делам музеев. <…>

Жизнь искусства (Пг.). 1919. № 130. 7 мая. С. 3.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 93–94; Брук 2011. С. 80–81 (в сокр.).

106. Назначение художника Ромма

[Май 1919 г.]

Заслушав доклад тов. Шагала, Центр по предложению Шагала утвердил тов. Ромма губуполномоченным по делам искусств в Витебской губернии⁹⁹.

Заведующим училищем остается тов. Шагал.

Витебский листок. 1919. № 1209. 10 мая. С. 3.

Перепеч.: Harshav 2004.P. 268 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 94.

107. Первый смотр молодых художественных сил Витебска

[Июнь 1919 г.]

Сегодня в 5 час[ов] веч[ера] откроется 1-я отчетная выставка Витебск[ого] Нар[одного] Худож[ественного] училища. Художественная выставка, кажется, обещает нам среди наших будней приятный для глаз отдых маленький, но яркий праздник для души.

Провинция поневоле расшевелится, с удивлением глядя на эти головы бедноты, так жадно и искренно рвущейся к искусству.

Необходимо отметить тот отрадный факт, что как всегда, так и теперь, громадный контингент художников дает беднота и почти не видно среди учащихся буржуазных элементов.

Приветствуя этот 1 смотр молодых художественных сил Витебска, мы пожелаем руководителям Художественного училища во главе с Шагалом дальнейших успехов.

На открытие выставки приглашаются все учащиеся художественного училища и представители всех советских общественных сил, рабочих, культурнопросветительских и ученических организаций. Открытие будет сопровождаться чтением отчета о деятельности и литературно-музыкальными выступлениями.

Выходные дни выставка открыта от 2 до 9 час[ов] веч[ера]. Вход свободный.

Витебский листок. 1919. № 1258. 28 июня. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 98–99.

108. Выставка в художественном училище

[Июнь 1919 г.]

28-го июня состоялось торжественное открытие 1-ой отчетной выставки учеников художествен[ного] училища. Руководитель училища М. Шагал доложил отчет о деятельности училища¹⁰⁰, после чего были заслушаны приветствия завед[ующего] внешкольным подотделом отдела нар[одного]образования т. Медведева и др. Затем состоялось концертное отделение, в котором выступили виолончелист Шпильман, пианист Бай и др. Артист гор[одского] театра Сумароков читал стихи.

Почти все комнаты училища заняты работами учеников. Кроме картин, имеются и скульптурные работы, и предметы прикладного искусства. Большое впечатление производят работы учеников класса Шагала.

Подробно о выставке в следующий раз.

Витебский листок. 1919. № 1260. 30 июня. С. 2.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 99, 101–102.

Об открытии выставки: 1-я выставка учеников художественного училища // Известия Витебского Губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 143. 1 июля. С. 4; Открытие первой выставки Народного художественного училища // Школа и Революция (Витебск) 1919. № 23 (2). 7 июля. С.16.

О закрытии выставки: Из деятельности Народного художественного училища // Школа и Революция (Витебск) 1919. № 24–25.16 августа. С. 16.

Преподаватели ВНХУ. Витебск, 26 июля 1919.

Слева направо: Л. Лисицкий, В. Ермолаева, М. Шагал, Д. Якерсон, Ю. Пэн, Н. Коган, А. Ромм; стоит служащая училища.

Афиша 1-й отчетной выставки на здании ВНХУ. У входа стоит М. Шагал. Витебск, июнь – июль 1919

Работы учеников мастерской М. Шагала на 1-й отчетной выставке ВНХУ. Витебск, июнь – июль 1919

109. П. Медведев. 1-я отчетная выставка в Художественном училище

[Июль 1919 г.]

Открывшаяся в нашем Художественном училище ученическая выставка живописи, скульптуры и изделий прикладного искусства является результатом всего лишь пятимесячной работы.

Уже это одно заставляет быть не слишком требовательным. Ведь подлинное, серьезное искусство, прежде всего, сложно и трудно. Для него пять месяцев – меньше, чем пять минут в каждодневном житейском обиходе.

Думается, впрочем, что отчетная выставка способна выдержать натиск и очень взыскательной критики. Правда, мы не найдем на выставке законченных, «вошедших в формы» мастеров и не увидим картин в подлинном живописном смысле этого слова. Но посмотрите, сколько среди экспонирующей молодежи – не забудем, учеников – людей, определенно подающих большие и светлые надежды.

Определенно талантлив Л. Циперсон (мастерская М. Шагала), работы которого обнаруживают сильное чувство цвета и красочного спектра, здоровую традиционность («Старик») и умение быть ярким без шумливой и дешевой пестроты. Очень сочны и выразительны наброски Бразера (маст[ерская] Ермолаевой). Определенно интересен Векслер (маст[ерская] Шагала), хотя пока он еще больше маляр, чем живописец. Работы Кунина (маст[ерская] Шагала) несколько суховаты, слишком как-то математичны, но, напр[имер], в его головке девушки есть и хороший рисунок, и чувство выразительной формы. Наконец, останавливают на себе внимание скульптурные работы Юдина и Носкова (маст[ерская] Якерсона).

Чтобы не отравлять молодые души сладким, но губительным ядом авторства, не буду называть имена тех, кому это еще опасно, тем более что пришлось бы назвать очень и очень многих.

Но думается, что и этот маленький список достаточно оправдывает начинания и работы Худож[ественного] училища.

В этих начинаниях особенно дорога одна черта. Хотя большинство преподавателей училища принадлежат к так наз[ываемому] «левому искусству», но педагогическая чуткость и такт не позволяют им ломать индивидуальности своих учеников в угоду своим художественным канонам. Наоборот, каждому ученику – это ясно показывает выставка – обеспечена возможность самостоятельно и свободно проявлять свою художественную личность.

В этом отношении интересно отметить работы по прикладному искусству, и то, что, например, из мастерской «футуриста» М. Шагала вышел такой чисто натуралистический, написанный в старой академической манере набросок головы мужчины, какой дал художник Гим[п]ельсон.

Да и вообще крайние левые течения, видимо, как-то не прививаются. Недаром и на нашей выставке они неприятно поражают отсутствием оригинальности, самостоятельности и рабским повторением азбуки новейшего искусства. Кажется, «быть футуризму пусту»…

Это, конечно, вовсе не значит, что все цветет и благоухает в наших старых живописных школах. Как раз наоборот: скучнее всего на выставке именно работы мастерской худ[ожника] Пена с его зализанными головками и дешевыми, будто вырезанными из вечной памяти «Солнца России» сестрами милосердия. Это именно тот натурализм, который не видит дальше своего носа, да к тому же еще – и скверно видит.

Искусство родится из внутренней радости, от избытка духовных сил. В живописи оно есть красочное видение мира, преломленное через душу творца-художника.

Оригинальность, свежесть, глубина – вот неизменные спутники подлинного, живого искусства.

Элементы этих качеств мы не можем не видеть в работах многих из учеников нашего Худож[ественного] училища, и это одно дает право приветствовать их труд и верить, что он не пропадет даром.

Первый общественный экзамен, по нашему мнению, Художеств[енным] училищем выдержан.

Просвещение и Культура (Витебск). 1919. № 4. 6 июля. С. 2.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 103–104.

110. Список служащих Витебского Народного художественного училища¹⁰¹

30 июля 1919 г.

Заведующий Художественным училищем Марк Шагал

Член президиума

Секретарь Итигин

ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 72. Подлинник. Рукопись. Подписи – автограф. Угловой штамп: Р.С.Ф.С.Р. / 1-ое Витебское высшее народное художественное уч-] ще / Свободные государственные художественные мастерские / Июля 30 1919 г. / Витебск, № 563.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 35.

111. Перерегистрация и прием новых учащихся в Художественное училище

[Июль 1919 г.]

Ввиду окончания учебного сезона объявляется:

Открыт прием новых учащихся на следующий учебный сезон.

Всем учащимся всех мастерских предлагается перерегистрироваться с правом перехода по желанию в другие мастерские.

Примечание: переход учащихся подготовительной мастерской в друг[ие] мастерские – с разрешения руководителя означенной мастерской.

Начало перерегистрации – 1-го августа до 20 августа. Лица, не перерегистрировавшиеся до 20 августа, автоматически исключаются из числа учащихся, и на их место будут приняты новые учащиеся.

Окончательное зачисление в число новых учащихся худ[ожественного] учил[ища] лиц, подавших и подающих заявления, произойдет после перерегистрации – 21 августа и позже в порядке очереди подачи прошений.

Желающие могут получить соответствующее удостоверение о прохождении определенного учебного курса, если учащийся систематически его проходил.

Прием в свободную мастерскую М.З. Шагала (ввиду исключительности мест) ограничен исключительно по представлению работ и по прохождению успешного художественного конкурса в училище.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 169. 31 июля. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 108.

112. Из журнала Международного художественного бюро при Отделе ИЗО Наркомпроса

[Июль – август 1919 г.]

Товарищу Марку Шагалу.

Международное художественное бюро¹⁰⁴ настоящим уведомляет, что им приняты меры к охране Ваших произведений в Берлине через немецкий Совет рабочих депутатов в Москве. Совет этот отправил в Берлин письмо берлинскому представителю бюро Людвигу Беру.

Что касается Амстердама, то бюро тоже примет соответствующие меры.

Заведующий Международным бюро.

РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 8 (рукопись), л. 9 (машинописная копия). На л. 9 слева вверху служебная помета: № 2 Послано 12 августа 1919 г.

113. Из статьи «Из деятельности Народного художественного училища»

[Июль – август 1919 г.]

20 июля с[его] г[ода] закрылась 1-я отчетная выставка работ учащихся. Премированы работы след[ующих] учащихся:

По живописи: Циперсона, Витензона, Хидекеля, Векслера, Кунина, Волохонского и Зельдина.

По рисунку: Бернштейна, Фейгина, Григорович, Розенгольц, Червинка, Бурдзиковский, Таурит, Шалютина, Иоффе, Лифман и Лерман.

По прикладн[ому] искусству: Цейтлин, Магарило и Волкова.

По скульптуре: Юдина и Байтина. <…>

Училище распределяется на следующие мастерские: свободная мастерская живописи – руководитель М. Шагал, мастерские рисовально-живописные утрен[ние] и вечер[ние] – руководитель Ермолаева, мастерские рисовально-живописные – руков[одитель] Пен, мастерская графики и архитектуры – руководитель Лисицкий, мастерская прикладных искусств – руководитель Козлинская, подготовительная мастерская – руководительница Коган, скульптурная мастерская – руководитель Якерсон, формовочная мастерская при скульптурной – рук[оводитель] Лиздошь, лектор Ромм.

Заведывающий училищем М. Шагал.

Число записавшихся учащихся – 600 человек, посещает 300. При клубе учащихся есть библиотека.

Занятия по желанию учащихся продолжаются и в летнее время.

Школа и Революция (Витебск). 1919. № 24–25. 16 августа. С. 13.

Перепеч.: Шишанов В. «Школа и Революция» // Бюллетень музея Марка Шагала. 2000. № 2. С. 6; Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 113–114.

114. Организация Музея современного искусства

[Август 1919 г.]

По ходатайству губ[ернского] уполномоченного по делам искусств А. Ромма музейным фондом отдела изобразительных искусств Наркомпроса предоставлено безвозмездно для Витеб[ского] губ[ернского] музея 30 картин современных русских мастеров: Кончаловского, Лентулова, Фалька, Розановой, Ле-Дантю, П. Кузнецова, Рождественского, Экстер, Шевченко, Малевича и других¹⁰⁵.

Закупочной комиссией губотдела просвещения приобретены для музея: 2 картины и рисунок Марка Шагала¹⁰⁶, «Автопортрет» и «Старуха» Ю.М. Пэна, пейзажи Н. Альтмана, Д. Бурлюка и А. Ромма, рисунок натурщицы К. Сомова и графические работы А. Бразера и С. Юдовина.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 188. 23 августа. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 115.

115. Начало занятий в Витебском высшем народном художественном училище

[Август 1919 г.]

1-го сентября начинаются занятия в Витебском высш[ем] нар[одном] худ[ожественном] училище под руководством М. Шагала, Пэна и других.

Известия Витебского Губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 193. 30 августа. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 116.

116. Уход тов. Шагала (Резолюция общего собрания учащихся Народного художественного училища)

[Сентябрь 1919 г.]

Заслушав доклад тт. Циперсона и Кунина о критическом положении училища¹⁰⁷, в связи с намерением М.З. Шагала покинуть училище, а вместе с тем и гор. Витебск¹⁰⁸ и принимая во внимание: 1) что М. Шагал является не только одним из первых пионеров насаждения искусства в нашем городе, не раз испытавшим все тернии на пути этого великого дела, 2) что М. Шагал является единственной моральной опорой училища, без которой последнее существовать не может, 3) что уход М. Шагала при подобном положении может послужить гибелью для Художественного училища, которое уже показало свою жизнеспособность, что видно по результатам 1-й отчетной выставки, 4) что действия некоторых лиц, создавших в школе за последнее время невозможную атмосферу для деятельности М.З. Шагала как заведывающего училищем, являются абсолютно недопустимыми и заслуживающими резко отрицательного отношения, 5) что единственной гарантией, могущей возвратить жизнь школы в свое обычно спокойное русло, является коренное изменение условий, при которых работа сделалась бы возможной, общее собрание учащихся обращается непосредственно к М.З. Шагалу с настоятельной просьбой не покидать школу.

Комиссия по социальному обеспечению («Комиссия 3-х»).

Слева направо: Л. Циперсон, М. Кунин, Л. Хидекель. Витебск, февраль 1920

Общее собрание выражает М. Шагалу полное и безусловное доверие и обещает поддерживать во всех действиях и начинаниях. Равным образом общее собрание выносит суровое порицание тем лицам, которые своими действиями создали настоящее положение.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 210. 19 сентября. С. 4.

Перепеч.: Chagall Paris 1995. Р. 245 (пер. на фр.); Шатских 2001. С. 42–43; Harshav 2004. P. 272–273 (пер. на англ.); Лисов А. Затянувшийся конфликт // Шагаловский ежегодник 2003. С. 89–90; Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 117.

117. Из Витебского губоно – в Витебский губисполком

25 сентября 1919 г.

В Витебский Губисполком

Губотдел просвещения, препровождая при сем копию докладной записки тов. Ром[м]а¹⁰⁹, доводит до Вашего сведения о следующих незаконных действиях заведующего Художественным Училищем Шагала:

1) Основываясь на факте получения кредитов непосредственно из Центра, гр. Шагал не считается с распоряжениями местной власти в лице Губотдела просвещения и Горсовета, что выразилось м[ежду] п[рочим] в следующем: несмотря на предписания Губотдела просвещения и ордер Жилищного Отдела Горсовета от 1[2] – IX он отказался предоставить пустующие 3 комнаты в здании Художественного Училища под Музей и занял это помещение под свою частную квартиру и не только отказался прислать в Губотдел Просвещения копии своих распоряжений о роспуске Училищного Совета, но заявил секретарю Подотдела Искусств Губотдела, что он подчинен исключительно Центру и с местными властями считаться не намерен.

2) 24-го сентября с.г. им были присланы на подтверждение в Губотдел просвещения командировки для себя лично в Москву, в чем ему было отказано. Шагал послал тогда командировку непосредственно в Губисполком, за подписью Губернского Уполномоченного по делам искусств, на каковой должности он не состоит с 15-го мая с. г. в виду назначения на эту должность тов. Ром[м]а, заведывающего Секцией Изобразительных Искусств Губотдела Просвещения¹¹⁰.

В виду всего вышеизложенного, Губотдел Просвещения просит Губисполком оказать самое энергичное воздействие на гр. Шагала и провести на деле фактическое подчинение Художественного Училища Губотделу Просвещения в отношении финансовом и административном, ибо в противном случае не представляется возможным бороться с злоупотреблениями, происходящими в Художественном Училище.

При сем препровождается дубликат ордера Жилищного Отдела, выданный 12-го сентября 1919 года за № 28039¹¹¹.

Заведывающий Отделом Просвещения Лузгин

Заведывающий Подотделом Искусств Цшохер

Заведывающий Секцией Изобразительных Искусств Ромм

Секретарь

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 1. Ед. хр. 2. Л. 42. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф. Штамп: Витебский губернский Совет крестьянских, рабочих, солдатских и батрацких депутатов. / Отдел Народного Просвещения. / 25 сентября 1919 г. / № 5780. Вверху рукой председателя Витебского губисполкома П.К. Сергиевского резолюция: Вх. № 3833. / Поставить на вид тов. Шагалу, что сепаратические стремления будут в корне пресекаться Губисполкомом и поэтому Худ[ожественное] училище безусло[вно] должно быть подчинено в административном и финансовых отношениях Губотделу просвещения./ 5/Х–19.

Документы № 117 и 118 опубл.: Хмельницкая Л. Сентябрьский конфликт 1919 года в Народном художественном училище // Бюллетень Музея Марка Шагала. 2003. № 2 (10). С.19 (в сокр.).

118. Отдел ИЗО Наркомпроса – в Витебский губисполком

4 ноября 1919 г.

В Витебский губисполком.

Отдел изобразительных искусств Наркомпроса, ознакомившись с материалами по делу тов. Шагал, выражает тов. Шагал полное доверие, признает, что он поставил Витебские Государственные Худож[ественные] мастерские на должную высоту и выражает лицам, предпринявшим по отношению тов. Шагал ряд принудительных мер вплоть до выселения включительно, свое порицание. Считая подобное отношение к своим представителям на местах недопустимым, Отдел просит впредь оказывать им при исполнении возложенных на них обязанностей всяческое содействие.

Заведующий Отделом Д. Штеренберг

Секретарь

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 1. Ед хр. 2. Л. 142. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф. Угловой штамп: Народный Комиссариат / по просвещению / Отдел изобразительных искусств / ноября 4 дня 1919 г. / № 5224 / Москва. Круглая печать отдела ИЗО Наркомпроса. Резолюция: В отдел наробраз. [№] 4949. 4/XII –1919 г.

119. Шагал – во Вторые Государственные свободные художественные мастерские

17 ноября 1919 г.

Во Вторые Государственные Художественные мастерские.

Уполномоченному тов. О. Брику.

Находясь в Москве, я прошу о зачислении меня в число руководителей и предоставлении мне мастерской, коей готов посвятить свое внимание по мере сил и способностей¹¹².

Худ. Марк Шагал.

Бол. Козихинский пер., д. 22, кв. 6.

РГАЛИ. Ф. 680. Оп. 1. Ед. хр. 1017. Л. 752. Автограф. Слева вверху служебная помета: Вх. № 852 ниже: 24. XI. 1919 г.

Опубл.: Шатских 2001. С. 53.

120. Из «1-го списка живописцев и скульпторов подлежащих покупке [в Фонд Государственных музеев]»

20 ноября 1919 г.

<…> № 95 Шагал <…>

В конце документа удостоверяющая надпись (подписи – автограф):

Означенный список утвержден в заседании Коллегии ИЗО 20 ноября 1919 г.

Заведующий отделом Д.П. Штеренберг.

Члены Коллегии: С. Малютин, А. Златоврацкий, В. Кандинский, Ф. Федоровский, И. Аверинцев; рукой А.В. Луначарского. С своей стороны одобряю список А. Луначарский

РГАЛИ. Ф. 665. Ед. хр. 12. Л. 2. Подлинник.

Документы № 120 и 121 опубл.: Брук 2016. С. 276.

О.М. Брик. Москва, 1924. Фото А.М. Родченко

А.М. Родченко и В.Ф. Степанова. Москва, 1923–1924. Фото М. Кауфмана

Москва. Вторые ГСХМ (Мясницкая ул., 21). Начало 1920-х

121. Из «1-го списка художников-графиков, желательных к приобретению в Фонд Государственных музеев»

27 ноября 1919 г.

<…> № 40 Шагал <…>

РГАЛИ. Ф. 665. Ед. хр. 12. Л. 5. Подлинник.

122. Художественная жизнь

[Ноябрь 1919 г.]

При отделе изобразительных искусств¹¹³ учрежден специальный институт инструкторов, которые содействуют провинциальным художественным деятелям при организации художественных школ. Из действующих провинциальных школ лучше всего работают школы в Пензе и Витебске. Руководителем витебской школы до недавнего времени состоял художник Шагал, переехавший теперь в Москву¹¹⁴. В скором времени заведующий отделом изобразительных искусств Д.П. Штеренберг отправится в провинцию в целях ревизии там художественных школ.

Жизнь искусства (Пг.). 1919. № 394. 28 ноября. С. 1.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 141.

123. Список художников

[Ноябрь – декабрь 1919 г.]

В отдел распределения рабочей силы Сорабиса

Замковая ул., столовая Каждана

Секция изобразительных искусств, препровождая при сем список художников, могущих выполнять заказы на эскизы для вывесок, плакатов, декораций и проч., просит отдел распределения рабочей силы Союза взять на себя распределение заказов в порядке очереди, кои будут препровождаться Вам секцией изобразительных искусств.

Заведующий секцией изобразительных искусств А. Ромм.

Секретарь Т. Брахман.

Список художников.

Адреса

1. Ермолаева В.М. Высш[ее] худ[ожественное] уч[илище], Бухаринская № 10.

2. Лисицкий Л.М. Высш[ее] худ[ожественное] уч[илище], Бухаринская № 10.

3. Малевич К.С. Высш[ее] худ[ожественное] уч[илище], Бухаринская № 10.

4. Пен Ю.М. Б[ольшая] Могилевская.

5. Ром[м] А.Г. М[алая] Могилевская, № 28.

6. Тюсков [В].З.^[25]

7. Якерсон Д.[А].^[26] Набережная 10.

8. Бразер А.М. Ул. Толстова № 8.

9. Юдовин С.[Б].^[27]

В.М. Ермолаева. Конец 1910-х

Д.А. Якерсон. Витебск, конец 1910-х

Л.М. Лисицкий. Витебск, 1919–1920

К.С. Малевич. 1920-е

9.^[28] Шагал М.З. Высш[ее художественное училище].

10. Тильберг И.Х.

11. Артель Витебского художественного училища.

ГАВО. Ф. 1947. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 96–96 об. Подлинник. Машинопись с рукописными вставками. Подписи – автограф.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 57; Малевич 2004/1. С. 441; Малевич в Витебске 2008. С. 38–39. Во всех публикациях документ датирован: февраль– март 1920 г. Новая датировка приводится на основании того, что Малевич приехал в Витебск не ранее ноября 1919-го, а Ромм исполнял обязанности заведующего секцией ИЗО до реорганизации Витебского губоно 27 декабря 1919-го.

124. Из приказа № 85 по Витебскому губоно

20 декабря 1919 г.

<…> § 25. Тов. Шагалу как уполномоченному Отдела изобразительных искусств Наркомпроса поручается губотделом просвещения общее руководство, в тесном контакте с губернским внешкольным подотделом¹¹⁵, всеми учреждениями и работами по изобразительному искусству в пределах Витебской губернии.

И.о. заведующего отделом А. Темкин.

Секретарь Соболь.

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 6. Л. 12. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 47–48.

125. Из Витебского высшего художественного народного училища – в Комитет по борьбе с безработицей

24 декабря 1919 г.

В Комитет по борьбе с безработицей.

Президиум Витебского Высшего Народного Худождествен[ного] училища просит Комитет передать в распоряжение училища образцы декоративн[ых] плакатов, исполненных к празднованию годовщины Комитета¹¹⁶. Означенные образцы будут использованы училищем как учебно-показательные рисунки.

Заведывающий Художеств[енным] училищем Марк Шагал.

Делопроизводитель Р.И. Розенфельд.

[На обороте проект ответа: ]

В I-ое Высшее Вит[ебское] Нар[одное] Худож[ественное] училище.

На № 924. К[омите]том в В[аше] распоряжение могут быть предоставлены копии эскизов декоративн[ых] плакатов, д[ля] снятия их К[омите]т просит командировать В[ашего] представителя¹¹⁷.

ГАВО. Ф. 238. Оп. 1. Ед. хр. 16. Л. 190–190 об. Подлинник. Рукопись. Подписи – автограф. Угловой штамп: Р.С.Ф.С.Р. / Наркомпрос / 1-ое Высшее Витебское / Народн. Художествен. Уч-ще / Свобод.] Государственные / Художественные мастерские / Декабря 24 дня 1919 г. / № 924 / Бухаринская, 10, тел. 2-90. Круглая печать: 1-ое Витебское высшее Нар. Художествен. училище. Свободные государствен. Художествен. мастерские. Регистрационный штамп: <…> Комит. по борьбе с безработицей / 27/XII 1919 г. Вход. № 5383.

Опубл: Лисов А. Супрематический проект оформления Витебска к юбилею Комитета по борьбе с безработицей // Шагаловский ежегодник 2006. С. 99.

Здание Комитета по борьбе с безработицей (Белые казармы), декорированное по эскизам К. Малевича и Л. Лисицкого. Стоят: 5-й слева Л. Лисицкий, 6-й – К. Малевич. Витебск, декабрь 1919

Знамя Комитета по борьбе с безработицей, выполненное по эскизу Л. Лисицкого. Витебск, декабрь 1919

Лазарь Лисицкий. Обложка отчетного очерка Комитета по борьбе с безработицей. Витебск, 1919

126. Из приказа № 91 по Витебскому губоно

27 декабря 1919 г.

§ 1. В составе внешкольного подотдела организуются секции: изобразительных искусств со включением в нее музейной секции и музыкальная секция. Заведыв[ающим] секцией изобразительных искусств и музейной назначается уполномоченный по делам искусств Витебской губернии тов. Шагал; заместителем заведывающего секцией тов. Ромм¹¹⁸. <…>

И.о. заведывающего отделом А. Темкин.

Секретарь Соболь.

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 6. Л. 22. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

127. Из Витебского губоно – в Московский отдел ИЗО Наркомпроса

31 декабря 1919 г.

В Московский отдел Изобразительных искусств Наркомпроса.

Губотдел Образования, извещая об организации в Витебске Губернского Музея, просит об отпуске в распоряжение Музея серий произведений Русских художников (живопись, рисунки, скульптура и проч.) согласно прилагаемому при сем списку.

В виду существования в Витебске и уездных городах Губ[ернии] Художественных школ, учащимся коих необходимо видеть подлинные образцы искусств, а также в целях просвещения широких масс Губернии, Губотдел убедительно просит об удовлетворении означенного ходатайства.

И.о. Заведывающего Отделом А. Темкин.

Заведывающий Внешкольным Подотделом П. Медведев.

Уполномоченный по делам искусств Витебской губернии М. Шагал.

Секретарь Соболь.

СПИСОК РУССКИХ ХУДОЖНИКОВ, ПРОИЗВЕДЕНИЕ КОИХ ЖЕЛАТЕЛЬНО ДЛЯ ВИТЕБСКОГО МУЗЕЯ.

(Руков[одствуясь] списком, утвержден[ным] Наркомпросом Отделом изобразит[ельных] искусств).

МИР ИСКУССТВА

1). Ал. Бенуа. 2). Бакст. 3). Сомов. 4). Рерих. 5). Добужинский^[29].

6). Лансере. 7). Кустодиев. 8). Петров-Водкин. 9). Гауш. 10). Карев.

11). Бор. Григорьев. 12). Ал. Яковлев. 13). Шухаев. 14). Пав. Кузнецов.

15). Матвеев (скульптура). 16). Голубкина (скульптура). 17). Анисфельд.

«СОЮЗ»

18). Коровин. 19). Крымов. 20). Коненков. 21). Рылов. 22). Юон.

«БУБНОВЫЙ ВАЛЕТ» И СОВРЕМЕННИКИ

23). Кончаловский. 24). Машков. 25). Ларионов. 26). Гончарова.

27). Лентулов. 28). Куприн. 29). Фальк. 30). Татлин^[30]. 31). Малевич.

32). Кандинский. 33). Альтман. 34). Штеренберг. 35). Архипенко (скульптура). 36). Родченко. 37). Шагал.

В отношении художника Марка Шагала – уроженца гор. Витебска, Уполномоченного по делам искусств Витгуб[ернии] и Заведывающ[его] Витебского Художественного Училища, Губотдел имел бы в виду посвятить его творчеству особое место в Витебском Музее, в целях чего Губотдел просит предоставить по возможности более обширную серию его произведений.

Секретарь отдела Соболь.

РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 10–12. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф. На л. 10 угловой штамп и круглая печать Витебского губоно; слева вверху служебные пометы – чернилами: На заключение и исполнение в Музейное Бюро. ниже карандашом: Сделано.

Опубл.: Шишанов 2007. С. 90–92.

128. Список служащих Витебского высшего народного художественного училища¹¹⁹

21 января 1920 г.

Список утверждается

И.о. Зав Художеств. Училищем В. Ермолаева¹²¹

Член Комиссии 3-х Л. Циперсон

Преподаватели, служащие и члены самоуправления ВНХУ. Витебск, февраль 1920.

Слева направо: сидят – М. Кунин, М. Итигин, Ю. Пэн, Д. Якерсон, М. Шагал, Л. Зуперман, В. Ермолаева, К. Малевич; стоят – Е. Кабищер, незивестная, Л. Циперсон, М. Векслер, Р. Розенфельд, И. Бескин

Общая фотография учащихся и преподавателей. Витебск, февраль 1920.

2-й ряд слева направо: И. Туржанский, Д. Якерсон, Ю. Пэн, М. Шагал, К. Малевич, В. Ермолаева, Р. Розенфельд, М. Итигин, И. Гаврис

ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 16. Подлинник. Рукопись. Подписи – автограф. Круглая печать: 1-ое Витебское высшее Нар. Художествен. училище. Свободные государствен. Художествен. мастерские.

Опубл.: Chagall Frankfurt 1991. P. 68 (воспр.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 50–51.

129. Удостоверение Марка Шагала

[Январь 1920 г.]

Копия

Удостоверение

Народным Комиссариатом по просвещению настоящим удостоверяется, что т. художник Марк Шагал состоит с 14-го сентября 1918 г. Уполномоченным по делам искусств Витебской губернии, Заведующим Вит[ебским] Художественным Училищем и профессором живописной мастерской.

Всем революционным властям просьба оказывать т. Шагалу полное содействие в исполнении его обязанностей.

Управляющий делами Комиссариата

Секретарь

С подлинным верно

ГАВО. Ф. 837. Оп.1. Ед. хр. 58. Л. 41. Заверенная копия. Рукопись. Подпись заверяющего – автограф. Оттиск штампа воспроизведен рукописью: Российская Федеративная Советская Республика / Народный Комиссариат по просвещению / Отдел Упр. делами / январь 1920 / № 82 Москва.

Опубл.: Chagall Frankfurt 1991. S. 69 (воспр.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 51.

130. Шагал – в Витебский губоно

[До 27 января 1920 г.]

В Губотдел народного образования.

После всего того, что мною пережито благодаря деятельности некоторых сотрудников бывшего подотдела искусств, систематически выгонявших меня из города на московский холод и голод, я заявляю, что будучи назначен Центром уполномоч[енным] по делам искусств и зав[едующим] секцией изобр[азительных] иск[усств], я никоим образом не могу допустить работу упомянутых лиц совместно со мной ¹²² до сих пор, пока товар[ищеский] суд (предложенный и тов. Сергиевским) не вынесет своего приговора по поводу этого инц[и]дента.

Одновременно с сим сообщаю – ненавидя всякой суеты, я согласился бы, если бы обвиняемые мною лица публично (в собрании художников, заседании училищного совета Х[удожественного] уч[илища]) извинятся в своих действиях.

Отказ от того и другого ясно докажет их виновность и заставит меня просить об увольнении их от совместной со мною работой, которой я должен немедленно отдаться со всем необходимым мне спокойстви[ем].

С своей стороны выдвигаю в тов[арищеский] суд след[ующих] лиц: художника Пена, скульптора Якерсона и учащегося худ[ожественного] уч[илища] Кунина.

В интересах дела жду немедленного ответа¹²³.

Уполн[омоченный] по дел[ам] иск[усств] Вит[ебской] губ[ернии] и завед[ующий] секции[ей] изобр[азительных] иск[усств]

Марк Шагал.

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 1. Ед. хр. 27. Л. 17. Подлинник. Машинопись. Подпись – автограф. В левом верхнем углу чернилами служебная помета: Копия / Вх. № 836 / 27/I 1920.

Опубл.: Лисов А. Затянувшийся конфликт // Шагаловский ежегодник 2003. С. 94.

131. Художественная жизнь

[Январь 1920 г.]

Годовщина Витебск[ого] Народн[ого] худож[ественного] училища и 2-я отчетная выставка

В начале февраля открывается 2-ая отчетная выставка Витебского Народн[ого] художеств[енного] училища ¹²⁴.

В Городском театре состоится празднование годовщины Художественного училища.

В этот вечер состоится художественный митинг, будут поставлены живые художественные картины и спектакль¹²⁵. Будет также поставлена пьеса «Победа над солнцем» в исполнении, декорациях и костюмах исключительно учащихся Художественного училища¹²⁶.

Премирование работ учащихся Худ[ожественного] училища

Комиссией в составе уполномоченного и заведующего Худ[ожественным] уч[илищем] тов. Шагала, профессоров-руководителей т.т. Малевича, Пэна, Лисицкого, Якерсона и представителя от общего собрания учащихся Кунина присуждены 17 премий.

К организации губернского музея

По докладу т. Марка Шагала Коллегия отделов изобраз[ительных] искусств и музейного постановил[а] отпустить серии картин русских художников.

Организация склада художматериалов и учебных пособий

Художественно-промышленным подотделом Наркомпроса утвержден проект открытия в Витебске губернского склада художественных материалов для правильного распределения и снабжения ими худож[ественных] учреждений, трудовых школ и художников Витебск[ой] губ[ернии].

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1920. № 18. 27 января. С. 2.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 126.

132. Искусство

[Февраль 1920 г.]

В художественном училище открывается 2-я свободная мастерская под руководством М. Шагала. Запись производится в канцелярии училища. При записи обязательно предъявление работ или рисунков. <…>

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1920. № 32. 12 февраля. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 128.

133. Шагал – в Витебский губоно

[До 26 февраля 1920 г.]

В Губотдел Народного Просвещения

Настоящим прошу Вас сообщить, является ли действительно Музейная Комиссия автономным органом или подведомственным Уполномоч[енному] по делам Искусств Витебской губернии, работающий в контакте с Внешкольным Подотделом Губотдела Просвещения.

Уполномочен[ный] по делам Искусств Марк Шагал

ГАВО. Ф. 1947. Оп.1. Ед. хр. 3. Л. 163. Подлинник. Машинопись. Подпись – автограф. На документе резолюция заведующего губоно: Музейная комиссия подведомственна непосредственно секции изобразит. искусств, каковая является частью внешк. подотдела / 26/II 1920 / А.Темкин.

Опубл.: Лисов А. Затянувшийся конфликт // Шагаловский ежегодник 2003. С. 94–95.

134. Шагал – в Музейный отдел Наркомпроса

[Февраль 1920 г.]

= СРОЧНАЯ МУЗЕЙНЫЙ ОТДЕЛ ЕФРОСУ¹²⁷

МЕРТВЫЙ 9 – МОСКВА =

ПРОШУ МУЗОТДЕЛ СРОЧНО ТЕЛЕГРАФИРОВАТЬ ПОДВЕДОМСТВЕННА ЛИ ВИТЕБСКАЯ МУЗЕЙНАЯ СЕКЦИЯ МОСКВЕ ИЛИ ПЕТРОГРАДУ ТОЧКА ОСОБО ПОДТВЕРДИТЬ МОИ ПОЛНОМОЧИЯ ПО МУЗЕЙНЫМ ДЕЛАМ ТОЧКА = УПОЛНОМОЧЕННЫЙ ДЕЛАМ ИСКУССТВ ВИТГУБ ШАГАЛ

ОР ГТГ. Ф. 106. Ед. хр. 12516. Телеграфный бланк. Телеграфная лента.

135. Из Витебского губоно – в Московский отдел ИЗО Наркомпроса

4 марта 1920 г.

В Московский Отдел ИЗО Наркомпроса

Губотдел образования, извещая об организации в Витебске Губернского Музея, просит наряду с дополнительной присылкой картин современных художников для пополнения Отдела современной живописи – прислать коллекцию картин художника Марка Шагала – уроженца гор. Витебска и Заведывающего Витебског[ого] Народн[ого] Худ[ожественного] Учил[ища], произведение коего совершенно отсутствует в Местном Музее и коему Губотдел имел бы ввиду посвятить в Музее особое место.

Заведывающий отделом

Секретарь

РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 23. Подлинник. Рукопись. Угловой штамп: Витебский Губисполком / Губернский Отдел / Народного Образования / 4 III 19 [20] / № 2874.

ГАВО. Ф. 1947. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 102. Машинописная копия. На документе служебные пометы – исходящий номер: [№] 2874 и дата: 4/III [1920].

Опубл.: Трусова 1996. С. 218 (в сокр.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 58.

Аналогичное сообщение: Жизнь искусства (Пг.) 1920. № 416. 2 апреля. С. 1 (перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 137).

136. Занятия в Художественном училище

[Март 1920 г.]

6-го марта начались занятия¹²⁸ в следующих мастерских училища: Шагала (живопись), Ермолаевой (живопись), Пена (живопись), Лисицкого (графика), Якерсона (скульптура), [Коган]^[31] (подготовительн[ая]) и столярной Никольского.

О начале занятий в отдельных мастерских будет объявлено особо.

Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1920. № 52. 6 марта. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 132.

137. Из Витебского высшего народного художественного училища – в Витебский губотдел труда

9 марта 1920 г.

В Витгуботдел Труда.

Витебское Высшее Народное Художественное Училище просит Витгуботдел Труда сообщить, является ли совместительством должность заведывающего Художествен[ным] училищем и руководителя-профессора живописной мастерской училища¹²⁹.

Заведывающий Художественным училищем Марк Шагал

За секретаря

ГАВО. Ф. 837. Оп. 1. Ед. хр. 58. Л. 28. Подлинник. Рукопись. Подписи – автограф. Угловой штамп: Р.С.Ф.С.Р. / Наркомпрос / 1-ое Высшее Витебское / Народн. Художествен. Уч-ще / Свободн. Государственные / Художественные мастерские / Марта 9 дня 1920 г. / № 196 / Бухаринская, 10, тел. 2—90. Круглая печать: 1-ое Витебское высшее Нар. Художествен. училище. Свободные государствен. Художествен. мастерские.

Опубл.: Chagall Frankfurt 1991. P. 69 (воспр.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 58, илл. № VI (воспр.).

138. Из дневника В.С. Степановой

11 марта 1920 г.

<…> Шагал Давиду¹³⁰ жалуется, что от Малевича нет житья в Витебске – отбил у него всех учеников. <…>

Степанова В. Человек не может жить без чуда. Письма. Поэтические опыты. Записки художницы. М., 1994. С. 108.

139. Отчет о деятельности Витебского высшего народного художественного училища за февраль 1920 г.¹³¹

20 марта 1920 г.

Вся деятельность Художественного Училища за отчетный месяц была сосредоточена на организации 2-ой отчетной выставки, которая открылась 15/II и закрылась 1-го марта.

Устройство выставки потребовало от всех работников Художественного Училища большого напряжения сил и внимания. Необходимо было заканчивать много новых работ, пересматривать и переоценивать все исполненные во всех мастерских работы учащихся за истекший семестр, освободить все мастерские от находящегося там инвентаря и приспособить помещение к выставке; затем признанные подходящими для выставки работы развешивать в мастерск[их] по известн[ому] плану. Выставка была открыта от 2-х до 8-и вечера ежедневно, вход свободный. Приходилось дежурить все это время в мастерских, при этом руководители давали объяснения публике – каждый в своей мастерской.

Во время выставки устраивались специальные лекции об искусстве (профес. Грузенберга¹³², Малевича и др.).

Тем временем обычная работа административно-хозяйствен[ного] персонала не только не приостановилась, но значительно увеличилась, ибо выставка привлекла новый набор учащихся, организовались новые мастерские (2-ая мастерск[ая] Шагала, декоративная – Малевича), другие мастерские преобразовывались (подготовительн[ая] в абстрактную), и все это вызвало целый ряд потребностей и запросов, которые необходимо было немедленно удовлетворить. Всего было выставлено 350 работ. Посетило выставку около 3000 человек.

Заведывающий Художественным училищем Марк Шагал

Члены президиума К. Малевич.

2-я отчетная выставка ВНХУ Мастерская М. Шагала. Витебск, февраль 1920.

Слева направо: сидят – Л. Хидекель, М. Шагал, М. Кунин, И. Чашник, Х. Зельдин; стоят – М. Векслер, Л. Циперсон; у ног Шагала – Л. Зевин.

2-я отчетная выставка ВНХУ. Члены группы УНОВИС на фоне работ кубистической мастерской. Витебск, февраль 1920.

Слева направо: за столом сидят – И. Байтин, К. Малевич, В. Ермолаева, И. Гаврис, Н. Коган, Л. Лисицкий. О. Бернштейн (пишет); стоят – Б. Цейтлин, Е. Магарил, Л. Юдин, А. Гируцкая, Т. Меерсон; первый справа Л. Зуперман.

Д.А. Якерсон с учениками скульптурной мастерской. Витебск, февраль 1920

2-я отчетная выставка ВНХУ. Работы учеников скульптурной мастерской Д.А. Якерсона. Витебск, февраль 1920

ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 22. Т. 1. Л. 9. Подлинник. Рукопись. Подписи – автограф. Круглая печать: 1-ое Витебское высшее Нар. Художествен. училище. Свободные государствен. Художествен. мастерские. В левом нижнем углу служебная помета: [К] отношению за № 220. (см.: примеч. 131).

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 60, ил. № VIII (воспр.); Малевич 2004/1. С. 442; Малевич в Витебске 2008. С. 40–41.

140. Из приказа № 61 Витебского губоно

26 марта 1920 г.

<…> § 2. Выписать из сумм по § 16 статьи 6 сметы 1920 г. заведывающему секцией изобразительных искусств Марку Шагалу аванс на постановку в г. Витебске памятников Карлу Марксу, Карлу Либкнехту в счет представленной сметы – 80 000 руб. ¹³³

Заведывающий отделом З. Храпковский.

Секретарь

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 21. Л. 91. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Делегаты V Витебской губернской конференции РКСМ у памятника Карлу Либкнехту. Витебск, 1921

Д. А.Якерсон у памятника Карлу Марксу. Витебск, 1920

Д.А. Якерсон у памятника Карлу Либкнехту. Витебск, 1920

141. Список рабочих Витебской государственной художественнодекоративной мастерской

1 апреля 1920 г.

В Сорабис¹³⁴

Список рабочих Гос[ударственной] худ[ожественной] дек[оративной] мастерской

Председатель комитета

Видревич.

[М. Векслер].

ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 36. Л. 38. Подлинник. Рукопись. Подписи – автограф. Угловой штамп: Р.С.Ф.С.Р. / Государственная / художественно-живописная / декоративн. мастерская / Подотдел / изобразительных искусств / Отд. Нар. Образования / 1/IV дня 1920 г. / № 81 / Канатная, тел. №.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 62.

142. Организация музея современного искусства

[Апрель 1920 г.]

Секцией изобразительных искусств губотдела просвещения избрана комиссия, которой поручено приобрести для организуемого в Витебске музея произведения местных художников.

В комиссию вошли т.т. Шагал, Малевич, Ермолаева и представители от комиссии по охране памятников старины и от госконтроля.

Известия Витгубревкома и Губкома РКП. 1920. № 78. 9 апреля. С. 2.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 138.

143. Диспут о новом искусстве

[Апрель 1920 г.]

В понедельник, 19 апреля, в помещении Витебского художественного училища ровно в 6 1/2 час. вечера устраивается диспут о новом искусстве. Художник Марк Шагал прочтет свою записку «Пути творчества». После чтения – свободная дискуссия. Приглашаются все учащиеся Худож[ественного] училища, художественные работники и интересующиеся.

Известия Витгубревкома и Губкома РКП. 1920. № 83. 18 апреля. С. 2.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 138.

144. Акт передачи картин из Государственного художественного фонда отдела ИЗО Наркомпроса для пополнения музея г. Витебске

11 мая 1920 г.

Акт № 21.

Передачи 25 (двадцати пяти) картин русских художников по прилагаемому списку из Государственного Художественного Фонда Отдела изобразительных искусств Наркомпроса для пополнения Музея в гор. Витебске.

Я, нижеподписавшийся, заведывающий Музейным Бюро Отдела Изобразительных Искусств Наркомпроса (согласно постановлениюМузейной коллегии см. протокол заседания № 2 от 10 мая 1920 г. и утверждению Заведующего Отдела), передал переименованные произведения представителю Витебского Губнаробраза т. Марку Захаровичу Шагалу, для пополнения музея в гор. Витебске, что удостоверяю подписью и приложением печати отдела.

Москва 11 мая 1920 г.

Утверждаю: Заведующий отделом

Сдал: Заведующий Музейным Бюро

Принял: Завед[ующий] Секц[ией] Витгубнаробраза Марк Шагал.

Означенные в прилагаемом списке произведения обязуюсь доставить к месту назначения, за моею ответственностью, гарантирую их развеску в помещении предназначенном для Музея, по приезде в г. Витебск обязуюсь дать в Музейное Бюро Отдела Изобразительных искусств сведения о том, как доставлены картины:

Марк Шагал.

СПИСОК КАРТИН, ОТДАННЫХ ИЗ ГОСУДАРСТВЕННОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФОНДА ОТДЕЛА ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ НАРКОМПРОСА, ДЛЯ ПОПОЛНЕНИЯ МУЗЕЯ В гор. ВИТЕБСКЕ

11 мая

1. Ларионов М.Ф. Обнаженная модель

2. Коровин К.А. Натюрморт (Розы)

3. Моргунов А.А. Композиция

4. Моргунов А.А. Композиция

5. Ле-Дантю Портрет Фабри

6. Пестель В.Е. Кубизм

7. Гончарова Н.С. Пейзаж с лодками

8. Гончарова Н.С. Борцы

9. Гончарова Н.С. Женщина с обезьяной

10. Штеренберг Д.П. Натюрморт

11. Альтман Н.И. Пейзаж

12. Крымов Н.П. Зимний пейзаж

13. Крымов Н.П. У мельницы

14. Шевченко А.В. Натюрморт

15. Родченко А.В. Треугольник и круг

16. Рождественский В.В. Ваза с цветами

17. Синезубов Н.В. Кабачек

18. Кандинский В.В. Композиция № 219

19. Фальк Р.Р. Пейзаж

20. Машков И.И. Портрет женщины

21. Машков И.И. Натюрморт

22. Осмеркин Натюрморт

23. Степанова В.Ф. Игроки

24. Паин Я.С. Натюрморт

25. Попова Л.С. Живописная архитектоника

Утверждаю Заведующий отделом:

Сдал (согласно постановлению Музейной Коллегии, см. протокол № 2 засед[ания] Коллегии от 10 мая 1920 г. и утверждению Заведующего Oтделом):

Принял: Завед[ующий] секци[ей] Из[образительных] Иск[усств]

Марк Шагал.

РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 8. Л. 45, 46. Подлинник. Машинопись. Подпись Шагала – автограф. Круглая печать Музейного бюро отдела ИЗО Наркомпроса.

ГАВО. Ф. 9. Оп.1. Ед. хр. 94. Л. 347. Заверенная копия. Машинопись. Подпись заверяющего – автограф.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 76–77. (документ, хранящийся в ГАВО).

145. Из приказа № 91 Витебского губоно

21 мая 1920 г.

<…> § 42. Комиссии, состоящей из представителей: губнаробраза – т. Могильницкого, подотдела искусств – т. Медведева, секции изобразительных искусств – т. Шагала, Музейной секции и Сорабиса – т. Ромма, Художественного училища – т. Якерсона и представителя [Витебского губернского отделения] рабоче-крестьянской инспекции, предлагается приcтупить к закупке картин для губернского художественного музея местных и столичных художников.

Заведующмй отделом Храповицкий

Секретарь Соболь

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 22. Л. 46. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 68.

146. Художественная хроника

[Май 1920 г.]

Завед[ующим] секцией изобразительных искусств и Витебским художественным училищем т. Шагалом привезена из Москвы коллекция из 26 картин современных русских художников для Витебского губ[ернского] художественного музея. Коллекция содержит картины следующих художников: Гончаровой, Ларионова, Машкова, Коровина, Альтмана, Крымова и др. По развеске их будет устроена выставка.

Известия Витгубревкома и Губкома РКП. 1920. № 112. 23 мая. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С.139.

147. Шагал, Малевич, Ермолаева – заведующему отделом ИЗО Наркомпроса Д.П. Штеренбергу

[Конец мая – начало июня 1920 г.]

Витебская телеграмма.

Приобретены согласно вашей телеграмме, [с] выплатой в москве картин[ы] московских художников¹³⁵: по две Кандинского живопись [на] стекле, Лентулова, по одной Грищенко, Сенькина, Роскина, Фальк[а], Малевич[а], Куприн[а].

[О] закупке семи витебских художников сообщим вслед.

Уполномоченный Шагал, Малевич, Ермолаева.

РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 5. Л. 24. Копия. Рукопись.

Опубл.: Малевич 2004/1. С. 439; Малевич в Витебске 2008. С. 34 (с датировкой: ноябрь 1919 – январь 1920 г.).

Границы предлагаемой датировки определяются тем, что комиссия по закупке картин для музея в Витебске, созданная в начале апреля 1920 г. (см. документ № 142), начала свою работу 25 мая (см. примеч. 137), а уже 5 июня Малевич и Ермолаева с группой учащихся ВНХУ отбыли в Москву на 1-ю Всероссийскую конференцию учащих и учащихся искусству.

148. Открытие художественного музея

[Июнь 1920 г.]

Витебское художественное училище организует музей современного искусства. В музее будут представлены работы почти всех современных русских художников, в том числе и местных: Шагала, Пена и т. д.¹³⁶ Уже приобретены картины от местных художников на 500 000 руб. и московских на 200 000 руб.¹³⁷ Открытие музея состоится в ближайшие недели.

Известия Витгубревкома и Губкома РКП. 1920. № 123. 6 июня. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 141.

149. Художественная жизнь

[Июнь 1920 г.]

Специальной комиссией губнаробраза приобретен у местных художников целый ряд картин.

В Москве приобретен и получен из отдела изобразительных искусств целый ряд картин, среди которых имеются полотна Лентулова, Кандинского, Гончаровой, Розановой, Крымова, Сомова и другие.

Таким образом, губернский подоотдел искусств обладает в настоящее время очень ценным художественным материалом, вполне достаточным для создания если не исчерпывающего, то все же достаточно крупного художественного музея.

Открытие его задерживается исключительно благодаря отсутствию подходящего помещения¹³⁸.

Известия Витгубревкома и Губкома РКП. 1920. № 126. 10 июня. С. 4.

Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 141–142.

150. Из приказа № 100 Витебского губоно

7 июня 1920 г.

<…> § 45. Заведующий секцией изобразительных искусств тов. Шагал командируется в город Москву на конференцию заведующих изобразительных искусств и для доклада о делах искусств города Витебска и губернии.

Заведующий отделом Храпковский

Секретарь Соболь

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 22. Л. 66. Машинописная копия. Подписи – автограф.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 72.

151. Шагал – в тарифно-расценочные комиссии Витебских ГСХМ

14 июня 1920 г.

Местной и Центральной тарифно-расценочной комиссии¹³⁹.

Губотдел просвещения систематически выписывает мне оклад 4.800 р. в то время когда инструктора и др. в свое время мною же приглашенные на службу получают 8.400 (основной).

Такое положение вещей не дало б конечно мне жить и работать в Витебске. Я не только материально теряю но морально оскорблен. Ужели я основавший здесь Вит[ебское] Народ[ное] Художеств[енное] Училище, заведующий и проф[ессор]-руковод[итель] его, работающий с октябрьской революции в Витебске в области художественного просвещения – не заслужил того, чтобы получить хотя бы … инструкторского оклада. Если Комиссии признают за мною работоспособность хотя бы школьного инструктора – я прошу выписать мне разницу.

Заведующий Секцией Изобраз[ительных] искусств,

Заведующий Вит[ебским] Высш[им] Народным художествен[ным] училищем и профессор-руководитель живописной мастерской

М. Шагал¹⁴⁰. 14/VI 1920.

ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 22. Т. 2. Л. 232–232 об. Автограф. (ксерокопия). На документе резолюции – на л. 232 вверху: Вопрос о ставке Шагала обсуждался не однажды как в МТРК, так и в Центральной. Т. Шагал получает высший оклад специалиста 4800 руб., что же касается применения к нему расчетов оплаты труда шк[ольного] раб[отника], то МТРК удовлетворила ходатайство Шагала, но ЦТРК не утвердила. Поэтому т. Шагалу следует обратиться непосредственно в ЦТРК. 7/VII [подпись нрзб.]; на л. 233 внизу рукой сотрудника ЦТРК: Т. Шагал не член Союза Раб[отников] просв[ещения] и соц[иалистической] культуры и ставка его подлежит рассмотрению соответствующего союза. ЦТРК. Штамп профсоюза работников искусств с проставленной датой и входящим номером: получено 7/VIII 1920 г / № 1435.

Опубл.: Лисов А. Художник и власть: Марк Шагал – уполномоченный по делам искусств // Диалог. Карнавал. Хронотоп (Витебск). 1997. № 2. С. 97–100 (воспр.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 73, ил. № X (воспр.).

152. Из отдела ИЗО Наркомпроса – в Витебские ГСХМ

19 июня 1920 г.

19 июня 1920 г.

№ 3042

В Витебские Гос[ударственные] Своб[одные] Худож[ественные] мастерские.

Настоящим Отдел ИЗО Наркомпроса назначает Уполномоченным Витебск[их] Гос[ударственных] Св[ободных] Худ[ожественных] мастерских вместо тов. Шагала тов. Ермолаеву В.М.

Заведующий отделом Д. Штеренберг

Секретарь А. Шиндель[сон]

ГАВО. Ф. 837. Оп. 1. Ед. хр. 58. Л. 51. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф. Круглая печать отдела ИЗО Наркомпроса.

Опубл.: Манько А. Па старонках архіўных дакументаў // Малевич. Классический авангард. Витебск – 3. Витебск, 2000. С. 140 (воспр.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 74.

153. Из приказа № 114 Витебского губоно

29 июня 1920 г.

<…> § 5. Зав[едующий] Секцией ИЗО Подотдела Искусств художник Шагал за переездом в Москву освобождается от занимаемой им должности. Временно заведование Секцией ИЗО возлагается на заведывающего музейной секцией художн[ика] Ромма.

Заведывающий отделом З. Храпковский

Секретарь Соболь

ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 22. Л. 91. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Вознесенский А. Гала Шагала // Огонек (М.). 1987. № 4. С. 7; Трусова 1996. С. 219 (в сокр.); Витебск: классика и авангард 2004. С. 77.

154. П.Н. Медведев. Из выступления на III съезде работников искусств Витебской губернии

31 августа 1920 г.

6) С л у ш а л и: МЕДВЕДЕВ <…> Секция ИЗО. У нас в строительстве есть еще местничество: уполномоченные от центра вне местных органов. Это было тогда, когда Шагал делал что ему угодно без местных органов. И за мероприятия его мы не отвечаем и можем дать доклад с того времени, когда это перешло к нам. Не возьмем ответственности за агитационные памятники, прежде воздвигнутые¹⁴¹. Мы их считаем нехудожественными, но не снимаем, так как они сами рассыпятся. Очень серьезен вопрос связи с Нар[одным] худ[ожественным] уч[илищем]. Оно автономно и подчинено Центру. Мы с ним в контакте, мы полагаем, что оно должно быть Свободн[ой] худож[ественной] маст[ерской], но некоторые пытались из него сделать школу выучки футуристов и супрематистов. Теперь вопрос стоит не так остро, как ставила его зав[едующая] Ермолаева, имея здесь Гос[ударственную] худ[ожественно]-дек[оративную] мастерскую. Название громкое, пышное, но это не гос[ударственное] худ[ожественное] уч[илище], не дек[оративная] мастерская – они помещались в хлеву, и их вывески – это детский лепет. К счастью, они сами поняли. Теперь реорганизация закончена. И теперь у нас Государственная художественная декоративная мастерская¹⁴². Еще создана районная художественная школа. Она готова к открытию, но нет помещения. Создан музей современных искусств (80), большинство левых течений. Я полагаю, что этот музей у нас со временем разовьется. <…>

Р е з о л ю ц и я: 3-й III Губернский съезд, заслушав доклад – отчет губернского подотдела искусств, считает неудовлетворительным положение дела искусства в Витебской губернии, [что] должно явиться мощным стимулом к самой энергичной работе П[одотдела] И[скусств] по ликвидации художественного невежества и насаждения очагов подлинной художественной культуры в губернском масштабе при самом широком участии в этой работе пролетарских масс города и деревни. Констатируя, что центральные органы, ведающие делом искусства, слишком мало уделяют внимания нуждам провинции, не снабжая ее в должной степени средствами и материалами, чем часто парализуют возможность какой бы то ни было работы в этой области губорганов художественного просвещения, съезд обращает внимание соответствующих центральных учреждений на недопустимость подобного положения. Съезд считает, что без урегулирования этого кардинального вопроса местные органы не могут [н]ести ответственность за положение дела художественного просвещения на местах.

Съезд считает, что дальнейшая работа подотдела искусств возможна лишь при наличии тесного единения с Союзом.

Председатель А. Сумароков

Товарищ председателя А. Цшохер

Секретарь [Гольдман]

ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 35 об., 37. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 80–81.

Москва. 1920–1922

155. Личная карточка сотрудника Наркомпроса

[Вторая половина 1920 г.]

1. Фамилия: Шагал.

2. Имя: Марк.

3. Отчество: Захарович.

4. Год, число и месяц рождения: 1887.

5. Место рождения и приписки: Витебск.

6. Отдел: наци[о]н[альных] меньшинств.

7. Подотдел: евр[ейский].

8. Должность: инструктор.

9. Оклад: 16.875 руб.

10. Время поступления в Комиссариат: с 1-го мая.

11. Чья рекомендация:

12. Чем занимался до окт[ябрьской] революции: художник.

13. В каком правит[ельственном] учреждении состоял на службе и с какого времени: Уполномочен[ный] по дел[ам] иск[усств] Вит[ебской] губ[ернии] и Заведующ[ий] Вит[ебским] Худож[ественным] Училищем.

14. Специальность (профессия): художник.

15. Образовательный ценз: Акад[емия] худож[еств] Париж.

16. Состоит ли в професс[иональном] союзе: Всерабис.

17. За каким № выдана карт[очка] из проф[ессионального] союза:

18. Семейное положение: женат. Гражданство Р.С.Ф.С.Р.

19. Из кого состоит семья: жена, ребенок.

20. Сколько нетрудоспособных чл[енов] семьи: 1.

21. Подробный адрес, тел[ефон]: Малаховка, Каз[анская] ж[елезная] д[орога], дача Соколова.

Отношение к воинской повинности.

22. Год призыва: 1908.

23. Бывш[ее] воинское звание кадрово-воен[ного] времени: не служил.

24. Если офицер, чин и род оружия:

25. Участвовал ли на войне:

26. Сколько месяц[ев] пробыл в тылу:

27. Пользуется ли правом отсрочки по отбыванию воинской повин[ности], если пользуется, то кем выдана, когда, по чьему ходатайству и № удостовер[ения]: пользуюсь до 1-го февр[аля] 1921. Журнал 124/461. [несколько слов нрзб].

28. Отношение к Всевобучу:

29. Освобожден ли от воен[ной] службы совсем по болезни, какой комиссией, когда и № удостовер[ения]:

30. № явочной карточки:

Подпись: Шагал.

ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 63. Ед. хр. 402. Л. 1. Печатный бланк, заполненный от руки.

156. Из «Книги регистраций художественных произведений, приобретенных в Государственный фонд Отдела ИЗО Наркомпроса с 1918 по 1920 г. (включительно)»

[Конец 1920 г.]

<…> Шагал М. З.

10 жив[описных работ], 10 рис[унков] 371.000 р[ублей]

РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 25. Л. 22, 23.

Опуб.: Брук 2016. С. 277.

157. Из Государственной Третьяковской галереи – в Музейное бюро Отдела ИЗО Наркомпроса

28 июля 1920 г.

В Музейное бюро ИЗО Наркомпроса

Согласно переговоров хранителя Галереи Н.М. Щекотова Галерея обращается с просьбой выдать предъявителю сего, сотруднику Галереи Ю.Д. Соколову, следующие отобранные Щекотовым для Третьяковской галереи рисунки:

<…> Шагала (1 масло и с целью приобретения 3 рисунка) <…>

Хранитель Галереи А. Скворцов

РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 8. Л. 73. Подлинник, подпись – автограф. Ниже рукой Ю.Д. Соколова расписка: Принял по вышеприведенной описи, кроме двух рисунков Бромирского, восемь работ./ Сотрудник Гос. Третьяковской галереи Ю. Соколов / 28 VII 1920.

Опуб.: Брук 2016. С. 285.

158. Из Музейного бюро Отдела ИЗО Наркомпроса – в Государственную Третьяковскую галерею

11 января 1921 г.

Настоящим Музейное Бюро Отдела ИЗО Н.К.П. удостоверяет в том, что действительно 28-го июля 1920 г. Музейным Бюро передано для Третьяковской галереи тов. Соколову Ю. 3 рисунка. За эти рисунки расценку Отдел ИЗО не производил и деньги Шагал[у] не платил. Оплату предагается произвести Третьяковской гал[ерее]. Музейное Бюро может взять переданное 1 масло художника Шагала обратно, если Третьяковская галерея найдет возможным приобрести у художника Шагала какую-либо другую его работу.

Заведущий Музейным Бюро: А. Родченко

Секретарь: Н. Кандинская

ОР ГТГ. 8 IV / 6. Л. 60. Подлинник, подписи – автограф. Угловой штамп: Музейное бюро / Отдела «ИЗО» Н.К.П. / января 11 дня 1921 г. / № 8 / Москва

Опубл.: Брук 2016. С. 278.

159. Евг. Браудо. Из статьи «Немецкая интеллигенция в 1920–21 году»

[Начало 1921 г.]

<…> Последние немецкие выставки прошли под знаком экспрессионизма, например, на ежегодных выставках в Дюссельдорфе, в Дармштадте, где выставлялось почти до двух тысяч экспонатов, большая часть принадлежала экспрессионистам. Появился также целый ряд теоретических работ, освещающих это новое направление в искусстве. Литература о живописном экспрессионизме весьма обширна.

Существует деление экспрессионистов на три группы: динамических (Кокошка, Нольде), конкретных (Мельцер, Пехштейн, Геккель) и абстрактных (Моль, Марк). Судя по снимкам с их картин, динамический экспрессионизм ближе всего к направлению нашего русского художника Шагала. <…> Дать какое-нибудь прдставление об экспрессионизме лицам, не видавшим картин Чурляниса, Шагала и Кандинского, нет никакой возможности. <…>

Начала (Пг.) 1921. № 1. С. 224.

160. Шагал – в Совет Художественного отдела Государственного Русского музея

7 марта 1921 г.

В Совет Музея

Заявление

худ[ожникa] Марка Шагала

Москва, Бол[ьшой] Черныш[евский переулок], 12¹⁴³

Обращаюсь к Совету Музея с вопросом, не найдет последний возможным предоставить временно работу мою (1917 г. «Прогулка»¹⁴⁴) к отправке ее через Отд[ел] ИЗО Н.К.П. на заграничную выставку в Берлин?¹⁴⁵

Насколько мне известно означенная работа в Русском музее не вывешена еще, вследствии cего и не оказалось бы пустого места в Музее. Если же Совет не нашел бы возможным удовлетворить мою просьбу, я, считая «Прогулку» одной из существенных св[оих] работ 1917–18 гг., был бы рад, если б она не слишком долго хранилась на складе [в] Музее, а была бы вывешена наряду с др[угими] современными произведениями.

Худ[ожник] Марк Шагал.

РО ГРМ. Ф. ГРМ (I). Оп. 6. Ед. хр. 212. Л. 3. Автограф. Слева вверху штамп: Русский музей. / Художественный отдел. / 7 марта 1921. Вход. № 42. На обороте служебная помета: Ответ посл. 17/III – 71. Ниже штамп с вписаннным от руки текстом: В заседании Художественного Отдела 1921 г. журн. № 596 п. 8/III ст. 3 постановлено: ходатайство Шагала отклонить и уведомить о причинах такого отказа.

Опубл.: Harshav 2004. P. 300 (пер. на англ.).

161. Совет Художественного отдела Государственного Русского музея – Шагалу

17 марта 1921 г.

Художнику Марку Шагалу.

17 марта 1921.

№ 71

Совет Художественного Отдела, заслушав в заседании 8-го сего марта Ваше заявление, принял во внимание, что отправка Вашей картины «Прогулка» на выставку в Берлин в условиях настоящего времени была бы сопряжена с несомненным риском и кроме того лишила бы Русский Музей возможности представить творчество художника на выставке в Русском Музее, так как других его произведений в Музее не имеется. Выставить картину «Прогулка» до предположенной в ближайшее время перекраски помещений, предназначенных для картин современных художников, Совет по соображениям художественным не считал возможным.

О таковом постановлении Совета Художественного Отдела считаю долгом довести до Вашего сведения.

Заведующий Художественным Отделом¹⁴⁶.

РО ГРМ. Ф. ГРМ (I). Оп. 6. Ед. хр. 212. Л. 4–4 об. Машинописная копия.

Опубл.: Harshav 2004. P. 300–301 (пер. на англ.).

162. Заявление заведующего Музейным бюро Отдела ИЗО Наркомпроса

[Март 1921 г.]

Заведующему Отделом ИЗО Н.К.П.

тов. Штеренберг[у]

заведующего Музейным Б[юро]

тов. Родченко

Заявление.

Согласно отношению Отдела Национальных Меньшинств Н.К.П. за № 994 /27 от 22 февраля с[его] г[ода]¹⁴⁷ прошу разрешить приобретение произведений для создания отдельного Музея Искусств Еврейской Национальности и утвердить к приобретению следующий список художников:

Живопись – Альтман, Баранов-Россине, Жегин, Левин, Лисицкий, Нюренберг, Никритин, Осмеркин, [Паин]^[32], Певзнер, Редько, Роскин, Фальк, Храковский, Штеренберг, Шагал, Эйгес.

Скульптура – Иткинд, Габо, Равдель, Нисс-Гольдман, Коган.

Полагаю, что для организации указанного музея необходимо приобрести у каждого автора по 2 произведения и по 3 рисунка.

Заведующий Музейным Бюро

марта 1921 г.

РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 148. Копия. Машинопись. Круглая печать: Отдел ИЗО. Музейное бюро.

Опубл.: Брук Я. Яков Каган-Шабшай и Марк Шагал // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 16–17. Витебск, 2009. С. 96.

Марк Шагал. Семья. 1914–1915.

Картон, масло, 28,5х25. Местонахождение неизвестно

163. Из Государственной Третьяковской галереи – в Музейное бюро Отдела ИЗО Наркомпроса

14 апреля 1921 г.

В Музейное Бюро Центросекции ИЗО Н.К.П.

Государственная Третьяковская галерея настоящим извещает Вас, что переданные Вами в Галерею согласно ее отношению за № 379 от 28 июля 1920 г. и акту № 53 нижеследующие произведения <…>:

М.З. Шагал. Живопись¹⁴⁸ –

ныне поступили в Галерею и внесены в инвентарь под № 4248, 4247,

4244 и 4249.

Директор Галереи

Ученый секретарь

ОР ГТГ. 8 IV / 6. Л. 18. Копия.

164. Л.С. Бакст – И.Э. Грабарю

21 апреля 1921 г. Париж

<…> Я торжественно обещаю воспитывать его¹⁴⁹ в самых либеральных, демократических началах (все мои друзья здесь крайне левые) и сделать его, как Шагала, художником, делающим честь России… <…>

Печатается по: Лев Бакст. Моя душа открыта. В 2 книгах. Книга вторая. М., 2012. С. 216.

165. П. Фабрикант¹⁵⁰. А. Эфрос и Я. Тугендхольд. Искусство Марка Шагала. М.: Геликон, 1918. [Рецензия]

[Май – июнь 1921 г.]

Книга о современном художнике¹⁵¹. Не апология в защиту художника, ибо он давно и признан и популярен; не памфлет или критика на него, ибо для авторов несомненна огромная значительность творчества Шагала. Но это и не простые, непосредственные впечатления современников. Нет, обоим авторам задача их представляется несравненно более серьезной: «Думается, что уже наступила пора встать между ними (толпой и Шагалом)», помочь разрешить поставленную художником «поистине труднейшую из проблем: о границах дозволенного в искусстве» (стр. 8), «объяснить художника» (стр. 13) и т. д. Но искусство Шагала, достаточно «трудное» само по себе, как это не раз подчеркивается в книге – рассматривается sub specie aeternitatis^[33] в свете сложнейших вопросов о расовой или религиозной подоснове художественного творчества в плоскости непреложных «законов искусства» (passim)^[34].

А как раз того, что особенно важно было бы для будущего изучения творчества Шагала и что вполне было бы по силам и в средствах пишущих о нем, конкретные сведения о художнике (дать его биографию, хронологии и каталога его проивзедений и т. д.), всего этого почти и [не] найти в книге.

Кроме того, хотелось бы видеть в этой все же полезной и интересной книге больше иллюстраций, а на всех них обозначение размеров и имен их владельцев или местонахождения.

Печать и революция (М.). 1921. Кн. 1. Май-июнь. С. 162.

166. Из списка сотрудников Отдела просвещения национальных меньшинств Наркомпроса

15 мая 1921 г.

Разъездные инструкторы отдела:

<…> 7. Шагал М.З.

8. Энгель Ю.Д.

ГАРФ. Ф. А–296. Оп. 2. Ед. хр. 59. Л. 25 об. Машинописная копия.

167. Из списка служащих 34-й трудовой школы-колонии в Малаховке

11 июня 1921 г.

<…> 12. Шагал Марк Захарович. 30 [лет]

Должность: Художественная студия^[35]

Оклад: 15 000 р.

Время поступления: 1920 г.

Образование: высшее

ГИАМО. Ф. 966. Оп. 3. Ед. хр. 3. Л. 110 об. – 111. Подробнее о работе Шагала в детской колонии в Малаховке см.: Брук Я. Марк Шагал и Юлий Энгель. К истории Еврейской детской колонии в Малаховке // Шагаловский сборник 2016. С. 85–107.

Малаховка. Железнодорожная станция. Открытка начала ХХ в.

Один из домов Малаховской школы-колонии. Начало 1920-х

Воспитанники Малаховской школы-колонии. 1920–1922

168. Школьный совет 34-й Малаховской трудовой школы – в Евобщестком

[Начало июля 1921 г.]

В Еврейский Общественный комитет¹⁵²

Пречистенский бульвар, 29

Школьного совета 34-й Малаховской трудовой школы

Заявление

Школьный совет 34-й Малаховской школьной колонии просит отпустить колонии в виду острого продовольственного кризиса муки по 1/4 ф[унта] на ребенка из расчета на 120 чел[овек] детей на 2 месяца всего 45 пудов. Принимая во внимание коммунальный уклад жизни колонии, Школьный совет просит и в данном случае не делить население колонии на детей и руководителей и отпустить пай на последних, что составит всего 10 пудов 20 фунтов. Итого, стало быть, 55 пудов 30 фунтов.

Председатель: Телешевская.

Секретарь: П. Гольдман.

Из списка сотрудников 34-й Малаховской школьной колонии:

<…> 12. Шагал Марк

шк[ольный] раб[отник].

ГАРФ. Ф. Р–1339. Оп. 1. Ед. хр. 603. Л. 75–76. На л. 75 резолюция сотрудника Евобщесткома: Отпустить муки из расчета 1/4 фунта на ребенка и сотрудника. 13 VII.

169. Из именного списка школьных работников и служащих 34-й Еврейской трудовой школы-колонии в Малаховке на 1 сентября 1921 г.

<…> Шагал Марк Захарьевич.

Живет с семьей, 1 ребенок.

ГАРФ. Ф. Р–1339. Оп. 1. Ед. хр. 603. Л. 116.

170. Из именного списка сотрудников 34-й Еврейской трудовой школы-колонии в Малаховке, числящихся за время с 15 сентября по 15 октября 1921 г.

<…> Шагал Марк Захарьевич.

Зав[едующий] худ[ожественной] студией.

Сем[ья] 3 чел[овека].

ГАРФ. Ф. Р–1339. Оп. 1. Ед. хр. 603. Л. 157.

171. Из протокола заседания президиума Евобщесткома

23 декабря 1921 г.

Слушали:

Предложение Гофштейна и Шагала об издании художественного сборника в пользу пострадавших от погромов¹⁵³.

Постановили:

Просить Культур-Лигу в срочном порядке дать свое заключение.

Давид Гофштейн

Иосиф Мандельсберг

Москва. Дом Иерусалимского Патриаршего подворья (Пречистенский бульвар, 29), где в первой половине 1920-х гг. находился Евобщестком. Открытка начала ХХ в.

Председатель Мандельсберг

Секретарь Шимелиович

НАРБ. Ф. 684. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 2.

Документы № 171 и 172 опубл.: Ботвинник М. Эпизод из жизни М. Шагала и его друзей // Шагаловский ежегодник 2005. С. 57.

172. Из протокола заседания президиума Евобщесткома

9 января 1922 г.

Слушали:

Об издании художественного сборника Гофштейном и Шагалом в пользу погромленных (темы о погромах). Тов. Мандельсберг докладывает, что Культур-Ли-га ознакомилась с содержанием журнала, дала свое предварительное согласие на издание 5000 экземпляров, поступающих в распоряжение Евобщесткома.

Постановили:

Отпустить тов. Гофштейну 30 мил[лионов] руб[лей] на издание 5 тысяч экземпляров, поступающих в распоряжение Евобщесткома¹⁵⁴.

Председатель Мандельсберг

Секретарь Шимелиович

НАРБ. Ф. 684. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 8.

Обложка книги «Материалы об антиеврейских погромах. Серия 1. Погромы в Белоруссии. (М.: Евотдел Наркомнаца, Евобщестком. 1923)

Марк Шагал, обложка книги Давида Гофштейна «Tristia» (М., 1922)

173. Сообщение в журнале «Экран»

[Февраль 1922 г].

Марком Шагалом получено предложение от Гринберга¹⁵⁵ и Эльяшева, находящихся в Берлине, устроить там выставку его картин.

Экран (М.). 1922. № 20. С. 15.

174. Сообщение в журнале «Экран»

[Февраль 1922 г].

Марком Шагалом закончены иллюстрации к книге поэта Гохштейна «Fistia»^[36].

Экран (М.). 1922. № 23. С. 11.

175. А.А.С. [Сидоров А.А.]. Из статьи «Русское искуство за границей»

[Начало 1922 г].

Выходящий ныне в Берлине русский эмигрантский журнал «Театр и жизнь» в одном из последних номеров очень, должно быть, справедливо указывает, что русское искусство для нашей эмиграции есть единственный ее «патент на благородство», и, во всяком случае, может быть – главное средство для привлечения внимания к судьбам бежавших из России групп российской интеллигенции. Обратить и нам внимание на русское зарубежное искусство представляется очень важным. Здесь – много уроков и материалов для выводов. <…>

Русских искусств за границей оказывается два. Одно из них – «левое», футуристическо-экспрессионистское. О нем очень много говорили, писали, спорили в Германии, правда, не за последнее время, а в эпоху 1918–20 годов. Так, Теодор Дейблер, очень видный немецкий критик, утверждает, что для западного революционного искусства оказались в высшей степени важными три русских: Шагал, Кандинский и Архипенко. Им он придает даже решающую роль в крайностях немецкого экспрессионистического искусства. Имена очень поучительны. Еврейский, очень национальный, мастер Шагал у нас хорошо известен; недавно уехавший за границу из Москвы В.В. Кандинский был у нас очень одинок; что касается скульптора Архипенки, то, если не ошибаемся, в России его вещей даже и нет. <…>

Центром этой группы русского искусства был Берлин. Выходящий там журнальчик «Der Sturm» («Буря») в каждом номере давал рисунки Шагала. Перелистывая комплекты журнала, убеждаешься, что все последние художественные крайности России вчерашнего, надеемся, уже дня нашли себе отклик и там. <…>

Творчество (М.). 1922. № 1–4. Январь – апрель. С. 72.

176. Р.Е. [Эттингер П.]. «Rossica»

[Начало 1922 г].

В Мюнхене недавно образовалось новое издательство под фирмой Or-chis-Verlag исключительно для издания произведений русского искусства и литературы в образцовых переводах. «Орхис Ферлаг» разработал и опубликовал очень обширную программу своей будущей деятельности, в которой разъяснены его исходные точки зрения. Издательство прежде всего стремится познакомить немецкую публику с мало ей известными памятниками древней и более старой русской литературы, потом оно намерено обратить внимание на издание сочинений Пушкина, из которых многое до сих пор еще не переведено на немецкий язык. <…>

К иллюстрированию перечисленных изданий кроме Бенуа и Масютина привлечены «Орхис-Ферлагом» из русских графиков – Билибин, Судейкин и Шагал. <…>

К множеству более или менее роскошных увражей по современному графическому искусству, которые за последние годы появились в Германии, прибавляется еще новое издание. «Staatliches Bauhaus» в Веймаре приступает к выпуску серии папок с образцами новейшей оригинальной графики Европы под заглавием «Neue Europaische Graphik». Две из этих папок посвящаются художникам романских и славянских стран; будут помещены листы: Архипенко, Шагала, Кандинского, Явленского, Ларионова и Гончаровой. <…>

Среди коллекционеров (М.) 1922. № 4. Апрель. С. 49–50.

177. Художественная летопись

[Март 1922 г.]

<…> Выставка последних работ Н. Альтмана, М. Шагала и Д. Штернберга организована Культ-лигой в помещении Студии Еврейского камерного театра¹⁵⁶. В связи с выставкой прочитаны доклады и диспуты о еврейском искусстве.

Художественная летопись за март месяц // Вестник искусств (М.). 1922. № 3–4. С. 28.

178. Первый удар направо

[Апрель 1922 г.]

Завтра «ассоциация деятелей революционного искусства» организует в малом зале консерватории открытое выступление «Первый удар направо». С докладами выступят: В. Мейерхольд «Сдвиг», Н. Альтман «Смерть картины», О. Блюм «Против академизма», О. Брик «Чистое – нечистое», В. Тихонович «Преобразование театра», В. Шершеневич «Обвинительный акт театрам о недоброкачественном репертуаре», Георг. Якулов «Эпический быт или обывательская лирика». В [прениях?] В. Волькенштейн, Алексей Ган, Б. Фердинандов, С. Городецкий, М. Загорский, И. Рабинович, В. Маяковский, В. Масс, В. Раппопорт, Марк Шагал, Н. Форрегер, В. Каменский, Л. Сабанеев и др. Нач[ало] в 8 час[ов] веч[ера].

Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Рабочих, Крестьянских, Казачьих и Красноармейских Депутатов и Московского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов (М.). 1922. № 80. 9 апреля. С. 4.

Афиша выставки Натана Альтмана, Марка Шагала и Давида Штеренберга. Москва, 1922

179. Сообщение в журнале «Экран»

[Апрель 1922 г.]

Марк Шагал в ближайшее время выезжает в Германию. За последнее время заграница проявляет к творчеству художника исключительный интерес.

Экран (М.). 1922. № 30. 25 апреля. С. 10.

180. Из докладной записки коллектива сотрудников 34-й Малаховской трудовой школы-колонии

[Сентябрь 1922 г.]

В отдел опытно-показательных учреждений Главсоцвоса¹⁵⁷

<…> История нашей колонии начинается в момент разгара гражданской войны (1919 год, наступление Деникина), когда и педагоги и дети были занесены революционной бурей из местечек и городов Украины в Москву. Группа педагогов-коммунистов, которые в Киеве работали по организации жизни ребят, пострадавших от военных действий, приступила к аналогичной работе с детьми, очутившимися в Москве и говорящими исключительно на евр[ейском] языке. Была организована колония в Малаховке. С самого начала была поставлена определенная цель: создать необходимую нормальную среду для развития детского сообщества. В основу его положили трудовую жизнь. И действительно, первая зима проходит (колония организовалась в октябре [1919 г.]) в общей работе детей и педагогов над созданием минимальных условий жизни (очистка помещения, подготовка топлива, организация питания и обслуживание помещений). Было собрано около ста детей от 8 до 16 лет, размещенных в 3 домах. На фоне этой общей работы начала создаваться детская организация. Каждый день выдвигал новые и новые вопросы, которые требовали разрешения. Первый этап нашей работы: самообслуживание и как органическое следствие – самоуправление.

Малаховская школа-колония. Колонисты в лесу. Начало 1920-х

Малаховская школа-колония. Весенняя мойка окон. 1921

Марк Шагал на занятиях рисованием в Малаховской школе-колонии. 1921–1922

Весной рамки нашей жизни раздвигаются. Колония получает участок земли и приступает к его обработке. К этому же времени вырастает потребность у детей в более богатой духовной жизни. Благодаря близости к Москве нам удается привлечь к работе М. ШАГАЛА по живописи и Ю.Д. ЭНГЕЛЯ по музыке. Искусство преображает детей, оно их освобождает от того гнета, который они принесли с собой, они оживают, души их раскрываются, они начинают творить без конца. Мы пришли к выводу, что искусство дало у нас богатые результаты потому, что оно было связано с трудовой жизнью. <…>

В искусстве дети достигли больших результатов, у нас были две выставки по живописи, одна по инициативе Шагала в Москве в Еврейском камерном театре. Дети не рисуют только тогда, когда нет бумаги и красок. По музыке наряду с пением серьезно поставлено знакомство с нотной грамотой и слушание музыки. Успешно работает также драматический кружок, который объединил литературу, живопись, музыку. <…>

Колония с самого ее возникновения приобрела большое общественное значение для всех аналогичных еврейских учреждений Украины, Белоруссии и западных губерний РСФСР, благодаря серьезной постановке ее работы, положению ее в центре, связи с опытными учреждениями в Москве и под Москвой. На съездах, конференциях, совещаниях еврейских учителей Малаховская колония выступает с докладами, ее педагогическая работа служит предметом обсуждения. Учительство десятками посещает колонию, знакомясь с принципами и практикой работы. В еврейской педагогической прессе колонии уделяют большое внимание.

Таким образом, наша колония фактически играет роль опытно-показательного учреждения и как таковое нуждается в непосредственной связи в Евбюро при Наркомпросе.

Ввиду изложенного просим включить Малаховскую 34-ю еврейскую колонию при М.О.Н.О.¹⁵⁸ в сеть опытно-показательных учреждений Наркомпроса.

Коллектив сотрудников 34-й Малаховской трудовой школы-колонии.

ГАРФ. Ф. А–1575. Оп. 4. Ед. хр. 83. Л. 3–4. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф.

Опубл.: Брук Я. Марк Шагал и Юлий Энгель. К истории Еврейской детской колонии в Малаховке // Шагаловский сборник 2016.

181. П. Нерадовский. Из статьи «Русский музей. I. Новое устройство картинной галереи»

[Декабрь 1922 г.]

<…> В декабре прошлого года были закончены главнейшие работы по устройству картинной галереи Русского Музея. <…> Значительные пополнения можно видеть теперь в коллекциях произведений художников «Мира Искусства» и «Союза русских художников», и, наконец, собраны вновь выставленные в двух последних залах произведения представителей новейших течений в искусстве: Петрова-Водкина, Сарьяна, П. Кузнецова, Кончаловского, Машкова, Б. Григорьева, Гончаровой, Ларионова, Рождественского, Матвеева, Фалька, Шагала, Альтмана, Филонова, Татлина, Митурича, Бруни, Якулова, Удальцовой, Кандинского, Малевича и др. <…>

Русское искусство (М.). 1923. № 2–3. С. 73–75.

П.И. Нерадовский, И.Э. Грабарь и Н.А. Околович в Государственном Руском музее. 1922

182. А. Эфрос. Из статьи «Перед раскрывающимся занавесом (К открытию сезона в Еврейском театре)»

[Ноябрь 1922 г.]

<…> О, этот еврейский театр! – Без фундамента и крыши, без границ владения и вычерченного плана! Это театр, который сам себе дед, отец и сын. Это театр, у которого еще нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, и который должен сам создать себе и прошлое, и настоящее, и будущее. Это театр, который должен жить разом в трех измерениях времени. Это театр без традиций, но долженствующий сотворить себе линию истории; это театр без современности, но долженствующий быть на самом острие текущего театрального искусства; это театр без перспектив, но долженствующий отлить форму грядущему. Вот почему выбирать здесь не дано. Здесь нельзя одно предпочитать другому. Здесь ничтожнее, чем где-либо, разговоры о направлениях. Здесь можно либо быть в центре еврейской «сцены» – либо же быть совсем вне ее. Сосуществовать кому-то с кем-то здесь нельзя; здесь место хватает только для чего-либо одного, и мерило здесь тоже одно. Оно таково: что перед нами? Театр ли всех измерений времени? – «Театр трех времен», творящий из своего «сейчас» одновременно и вперед, и назад? Говорящий разом триединым голосом истории, действительности и будущности? Если да, каким бы он ни был по составу, по качественности, по величине, – он центр, он регулятор, он законодатель, он история, как бы мало ни признавал это племенной обыватель, каких бы модных или доступных любимцев он ни создавал себе на стороне, и куда бы ни отвлекали его чужие указательные персты. <…>

В этом отношении его роль напоминает роль Шагала в области изобразительного искусства, несмотря на совершенную полярность художественных темпераментов, экстатика Шагала и мозговика Грановского. И недаром Шагал впервые вступил на сцену именно в Еврейском Театре, – недаром именно с этой сцены он разлил широко кругом свои театральные формы, которые, как и все остальное его искусство, затем стали своего рода общеобязательными образцами, повлиявшими в самом существенном и на разработку персонажей «Колдуньи» у Рабиновича, создавшего в своих костюмах блестящие «вариации на Шагаловские темы»¹⁵⁹.

Сцена из спектакля «Мазл-тов» по Шолом-Алейхему. Сценография М. Шагала. ГОСЕКТ, 1921

Сцена из спектакля «Колдунья» по А. Гольдфадену. Сценография И. Рабиновича. ГОСЕКТ, 1922

Давая выражению обратный ход, можно сказать, что Шагал – «художник трех времен» как Госект – «театр трех времен». Шагал также вобрал в свое искусство традиции национальной старины, модернизм сегодняшнего дня и зачатки будущего. Он протянул нити назад, вглубь, к прошлому – вплотную к самым коренным, исконным, живым обликам старо-еврейского быта и привел их со всем живым и мертвым инвентарем, со всей долгополостью и длиннобородостью, каноничностью и чудачеством, обыденностью и фантастикой, на свои картины, как Госект в «Колдунье» – на театральные подмостки. Но в художественном языке своих картин Шагал столь современен, что идет в первом ряду всеевропейских мастеров левого искусства, а его отношение с будущим определяется той печатью, какую он наложил на громадный ряд молодых художников, и притом на многих из тех, которые ныне столь спешат отречься от него. <…>

Театр и музыка (М.). 1922. № 9. 28 ноября. С. 110–111.

Оригинал: ОР РГБ. Ф. 599. 5. 12. Л. 1–3. Машинопись с авторской правкой. В оригинале статья названа «Театр трех времен» (К открытию сезона в Еврейском Камерном Театре)» и датирована 20 ноября 1922 г.

183. Из издания «Программа и либретто Еврейского камерного театра с 21-го по 31-е декабря [1922 года]»

Дневник театра

2-го декабря состоялось открытие сезона.

5 декабря возобновлен «Вечер Шолом-Алейхема»

Постановка Ал. Грановского

Композитор Иосиф Ахрон

Агенты

С’Алигн

Мазл-тов

[Художники] Агенты, Мазл-тов – Марк Шагал

С’Алигн – Натан Альтман

Художники театра

<…> Марк Шагал

Художник закончил эскизы и макеты к «Вечеру Шолом-Алейхема» (новая редакция). Работа эта будет показана к 150-му представлению Шолом-Алейхема в январе настоящего сезона.

РГАЛИ. Ф. 2307. Оп. 2. Ед. хр. 366. Л. 3, 5. Печатный экземпляр.

184. Из издания «Программы московских государственных и академических театров и зрелищных предприятий». Вып. 4. 1923

18–30 января 1923 г.

К юбилею ГОСЕКТа: 1919—1923 (справка)

Государственный еврейский камерный театр (ГОСЕКТ) начал свою работу 22 января 1919 года как «Еврейский Театр-Студия» при ПетроградскомТеатральном Отделении Наркомпроса.

Перед публикой театр впервые выступил в июне-июле того же года (в помещении Малого театра, б[ывший] Суворина) рядом вечеров студийной работы. <…>

В 1920 году Театр был переведен в Москву, где открылся 1-го января 1921 года в Шагаловском зале своей Студии постановкой цикла одноактных пьес Шолом-Алейхема: 1) «Агенты», 2) «С’Алигн», 3) «Мазлтов». Художник спектакля Марк Шагал, композитор Иосиф Ахрон. <…>

За четырехлетнюю работу театра наибольшее количество сыгранных спектаклей падает на цикл Шолом-Алейхема – 150 раз.

А. Найэр. «4»

В обычных условиях, в нормальное время «4» не дата. В той обстановке и при тех условиях, при которых родился жил и живет Еврейский камерный театр – «4», правда, не юбилейная дата, но достаточный повод, чтобы иметь право на ней остановиться, и в том стремительном беге, который нас всех рвет вперед, на мгновенье задержаться и оглянуться.

Еврейский театр…

О нем никто не думал, он никого, или почти никого, не волновал, не интересовал.

Буржуазия, вернее мещанская еврейская интеллигенция считала новую еврейскую литературу, новое еврейское искусство, мысль о еврейском театре «шокингом», дискредитирующим ее вкусы, и признавала только (полезное для пищеварения) искусство Клары Юнг.

Передовая и интеллигенция и трудящиеся были заняты политикой и перед ужасом еврейской действительности царской России забывались и искусство, ни театр…

А в это время…

На задворках, в местечке, в темных чуланах, не смея поднять головы, сидели и работали Шагал, Альтман, Ахрон и много, много им подобных.

Сидели втихомолку и творили новое еврейское исакусство.

Одну из самых блестящих страниц его.

В укромном уголочке, на задворках еврейского местечка рождалось подлинное народное еврейское искусство…

Пронеслись февральские бури…

Бушевали октябрьские грозы…

Еврейская масса с упоением приняла Шагала, Альтмана, Ахрона и всю молодую плеяду мастеров слова.

Они с молниеносной быстротой проникли в самую толщу народную, которая впервые посмела свободно творить свою культуру. <…>

РГАЛИ. Ф. 2435. Оп. 2. Ед. хр. 277. Л. 98–143. Печатный экземпляр.

Берлин. Начало 1920-х

185. Ковенская храника. Выставка художника Шагала

[Май 1922 г.]

13 и 14 мая, с 9 утра до 8 часов вечера, в квартире Общества деятелей искусства Литвы (Майронё, 3) будет выставка произведений экспрессиониста Шагала. 14 мая в 6 часов г-н Шагал прочитает лекцию о своем творчестве и будет его объяснять, опираясь на автобиографические примеры. В Каунасе он остановился на несколько дней, проездом из Москвы в Европу. (Литовское агентство новостей ELTA).

Tevynes balsas (Kaunas). 1922. Geg. 13. P. 3. Пер. М.-П. Чепайтите.

Опубл.: Письма Аркину 2018. С. 80.

186. Погребение Давида Фришмана

[Август 1922 г.]

Берлин. <…> 9 августа на берлинском еврейском кладбище состоялось предание земле останков скончавшегося писателя Давида Фришмана. В отдании последнего долга покойному участвовала многочисленная толпа. Среди присутствующих были представители русско-еврейских и немецко-еврейских общественных кругов Берлина, а также многочисленные еврейские писатели и литераторы: Х.Н. Бялик, З. Шнеур, д-р Эльяшов (Баал-Махшовес), Д. Бергельсон, Д. Эйнгорн, художники М. Шагал и проф. Л. Пастернак, О.О. Грузенберг, д-р Ш. Левин, д-р А. Гантке, редактора всех выходящих в Берлине еврейских газет и т. д.

После речи верховного раввина д-ра Леви, с прочувствованным словом выступил Х.Н. Бялик.

Речь Х.Н. Бялика произвела на присутствующих огромное впечатление.

Сегодня (Рига). 1922. № 178. 12 августа. С. 3.

187. Г. Лукомский. Из статьи «Русская выставка в Берлине (Письмо из Берлина)»

[Ноябрь 1922 г.]

В только что отстроенной галерее Ван-Димена, на Унтер-ден-Линден, открылась первая русская выставка живописи, скульптуры и фарфора¹⁶⁰.

Первая – так как в Берлине, не в пример Парижу (где за 1919–1921 годы было устроено пять русских выставок), это действительно первая сборная манифестация русского искусства (частные выставки Архипенко, Шагала, Богуславской и др. в счет не идут). Русская – так как все картины (к сожалению, почти все, так как в последние дни были допущены отступления и приняты работы некоторых художников, работающих за границею) прибыли в сентябре из России, где были собраны Д.П. Штернбергом. З[ападная] Европа, как я говорил, видела (в Париже, Венеции, Лондоне и Амстердаме) работы русских мастеров, эмигрантов давнишних и недавних, добровольных и вынужденных, случайных и убежденных, – словом, всяких – но не видела работ тех, кто оставался в России все время революции безвыездно, геройски перенося все тяготы жизни. <…>

Левые, москвичи и петербуржцы, о которых только «власть» и печется (по жалобе правых), ну, им и сама судьба приказала, – конечно, представлены и обильно, и блестяще.

Еще бы! Наркомпрос, добрейшие А.В. Луначарский и тот же Д.П Штернберг, ведь столько пеклись об их творчестве, столько им помогали!

Берлин. Бульвар Унтер-ден-Линден, где находилась галерея Ван-Димен. Открытка 1920-х

Организаторы Первой русской художественной выставки в Германии. Берлин, октябрь 1922.

Слева направо: Давид Штеренберг, Д. Марьянов, Натан Альтман, Наум Габо, директор галереи Ван Димен Фридрих Лутц

Брешь выставки – в отсутствии «Мира искусства». <…>

Пресса Берлина отозвалась тепло. Но публики мало. На 15-й день выставки я получил входной билет № 1697. Это мало: на «Мире Искусства» в Париже перебывало за две недели 15.000 человек. <…>

Несколько частностей. <…> Шагал гораздо талантливее в «Витебской серии», чем на выставке в его трех вещах. <…>

Берлин. 2 ноября 1922.

Аргонавты (Пг.). 1923. № 1. С. 68–69.

188. P.E. [П. Эттингер]. Rossica

[Январь – февраль 1923 г.]

«Величайшие из великих слов, произносимые в настоящее время об искусстве, посвящаются Шагалу. В известных кругах его встречают почти как мессию, и его произведения там провозглашаются порождениями гениальной, вдохновенной мощи. Что он русский, лишь увеличивает его притягательную силу, ибо свет идет с Востока». Этими вступительными строками начинается статья о Марке Шагале, помещенная в ноябрьском выпуске «Kunst und Künstler» его редактором, известным художественным критиком Карлом Шеффлер¹⁶¹. Автор протестует против преувеличенно восторженного отношения к Шагалу со стороны части немецкой художественной прессы, которое и мне неоднократно приходилось отмечать на страницах «Среди коллекционеров», и пытается аналитически разобраться в основных линиях творчества русского живописца и рисовальщика. В итоге получилась одна из самых метких и ясных его характеристик, которую стоило бы привести целиком.

Шеффлер считает Шагала крупным настоящим талантом, но скорее легкого, чем глубокомысленного, диапазона, с уклоном в область декоративного и определенно западной ориентации; несмотря на все странности и кубические стилизации, он все же постоянно возвращается к натуре и не перестает ею вдохновляться. По отношению к художественной форме своего времени нет существенной разницы между Шагалом и его старшими соотечественниками, Сомовым и Бакстом, а все трое они разыгрывают европейские мелодии на русской балалайке. В творчестве Шагала немецкий критик усматривает влияние и отражение многих западных мастеров, как Анри Руссо, Одилон Редон, Матисса, Пикассо и Боннара, а дальнейшее развитие его таланта находится в связи с эволюцией европейской живописи вообще.

Среди коллекционеров (М.). 1923. № 1–2. С. 31.

189. Я.Т – д [Я. Тугендхольд]. Из статьи «Русские художники заграницей»

[Февраль 1923 г.]

Ни для кого из имеющих возможность следить за современным искусством Запада не секрет, что вслед за недавними еще освежительными бурями в нем наступило затишье топтанья на одном месте, почти декаданс со всеми его обычными признаками – уклоном к изощренной красивости, к эксцентризму и эстетству. <…>

На этом общем фоне послевоенного художественного упадка, русские художники, попавшие заграницу, далеко не растворяются в общей массе, но даже выделяются над ней теми или иными обще-русскими и индивидуальными качествами своего творчества. Что касается левых художников, то известный германский художественный критик Мейер Греффе был не так уж не прав в свое время, когда писал, что зараза левого искусства идет с Востока, от русских Иванов Карамазовых. Действительно, германское искусство весьма многим обязано Кандинскому (деятельному вождю веймарской государственной школы) и особенно – уже почти знаменитому – Марку Шагалу, буквально заразившему молодую германскую живопись надрывной жутью своих образов. <…>

Художественный труд (М. – Пг.). 1923. № 2. Стб. 23–28.

190. P.E. [П. Эттингер]. Rossica

[Март – апрель 1923 г.]

Из статьи Ф.М. Хюбнера «Частные собрания современного искусства в Голландии», помещенной в № 23 немецкого журнала «Der Cicerone», узнаем, что ряд русских художников круга левых довольно обильно представлен в новейших частных голландских коллекциях. Прежде всего это относится к картинной галерее Беффи (Beffie) в Амстердаме, где рядом с корифеями новейшей живописи всех стран имеются картины и рисунки Кандинского, Шагала, Явленского и Веревкиной. Те же русские живописцы отдельными произведениями фигурируют в ультралевых коллекциях голландской столицы ван Портвлита и ван Ассендельфта. Произведения Шагала и Кандинского избраны для одного из ближайших роскошных изданий общества имени Марэ (Mareés Gesellschaft), в котором будет дано сорок факсимильных воспроизведений с графических работ виднейших современных художников Европы.

П.Д. Эттингер. Москва, 1921. Фото Роберта Иохансона

Обложка журнала «Среди коллекционеров» (М., 1923, № 2)

В издании берлинской фирмы Пауль Кассирер в скором времени появится том «Записок» Марка Шагала; они, естественно, возбуждают огромный интерес¹⁶². В прошлом году эти записки читались художником в Москве в частном собрании¹⁶³; в них развертывается характерная картина провинциально-еврейского быта, среди которого протекло детство художника, и подробно обрисованы путь и очередные этапы его художественного развития. «Записки» будут снабжены многочисленными репродукциями шагаловских акварелей и рисунков.

Тот же Пауль Кассирер является единственным издателем всех графически-гравюрных работ Шагала, которыми он стал заниматься в Берлине. В первую голову Кассирер выпускает сюиту его офортов под названием «Моя жизнь»¹⁶⁴.

Среди коллекционеров (М.). 1923. № 3–4. С. 37.

191. P.E. [П. Эттингер]. Библиография иностранных художественных журналов

[Май 1923 г.]

<…> Выставка произведений Марка Шагал в галерее Луи и К-о в Берлине¹⁶⁵, вызвавшая статью Карла Шефлера, содержание которой мною вкратце было приведено в № 1–2 нашего журнала¹⁶⁶, имела последствием еще и вторую обширную и не менее обильно иллюстрированную статью о Шагале в берлинском ежемесячнике «Das Kunstblatt» (декабрь 1922 г.)¹⁶⁷.

Среди коллекционеров (М.). 1923. № 5. С. 42.

Пауль Кассирер

Карл Шеффлер

192. P.E. [П. Эттингер]. Rossica

[Июнь 1923 г.]

<…> Марк Шагал выпускает у Павла Кассирера в Берлине серию 20 офортов под названием «Моя жизнь», своего рода автобиографию в изображениях. Листы, в которых даны портреты родителей, деда и бабки художника и его собственный, виды его жилищ и бытовые сцены Витебска, преимущественно исполнены сухой иглой и печатаются в 100 экземплярах. Из них 26 тиснуты на лучшей японской бумаге, остальные на голландской¹⁶⁸.

Среди коллекционеров (М.). 1923. № 6. С. 44.

193. Разъезд русских художников

[Июнь 1923 г.]

Тяга русских художников в Берлин, наблюдавшаяся за последние два года, сменилась оборотным явлением – тягой из Берлина.

Художники Марк Шагал и Моисей Каган переселяются ныне отсюда в Париж. Скульптор Александр Архипенко перебирается в Америку. Василий Кандинский и скульптор Альтшанг тоже исчезли куда-то из Берлина.

Разъезд русских художников (воздушной почтой от нашего берл[инского] корреспондента) // Сегодня (Рига). 1923. № 144. 8 июля. С. 4.

194. P.E. [П. Эттингер]. Rossica

[Ноябрь-декабрь 1923 г.]

<…> Из иностранной литературы о русском искусстве отмечу очерк о Шагале в августовском выпуске «Der Cicerone», пера Карла Вит¹⁶⁹, известного исследователя дальневосточного искусства; это чуть ли не десятая за год статья о Шагале в немецких журналах.

Среди коллекционеров (М.). 1923. № 11–12. С. 32.

195. М.Б. Новая монография о Шагале

[Январь 1924 г.]

Karl With. «Marc Chagall». «Junge Kunst» band 35. Leipzig, 1923.

Небольшая монография немецкого критика Карла Вита не затеряется в богатой литературе о Шагале: она является искренней и в то же время мастерской попыткой разобраться в творчестве этого парадоксального художника.

Карл Витт

Обложка книги Карла Вита «Марк Шагал» (Лейпциг, 1923)

Вит очень правильно замечает, что творчество Шагала остается чуждым для всякого, кто ищет в живописи лишь формальных достижений. Искусство Шагала насыщено содержанием – прежде всего содержанием. Проблема формы, играющей у большинства современных живописцев решающую роль, для Шагала имеет второстепенное значение. Его трудно классифицировать, отнести к той или иной школе живописи. Шагал – столько же поэт, сколько живописец. Его искусство – лишь средство к выражению его необузданной фантазии. Вит характеризует Шагала как художника, не тронутого пресыщенностью и «мудростью» Запада. Он непосредственен, стихиен, невоздержан. Пожалуй, он реалист, поскольку воспроизводит ту среду, тот быт, в котором вырос. Но это тот реализм, о котором сказал один немецкий критик: «Реализм, углубляясь, приходит к своему отрицанию». Реализм Шагала и упирается в фантастику.

Монография снабжена многочисленными репродукциями работ Шагала, дающими читателю возможность проследить творческий путь художника в хронологическом порядке.

Последние новости (Париж). 1924. № 1145. 17 января. С. 3.

196. Р.Е. [П. Эттингер]. Rossica

[Март – апрель 1924 г.]

<…> Бакст, Борис Григорьев, Архипенко и Шагал – вот те четыре русских художника, на которых теперь беспрерывно обращено внимание иностранных издателей; им посвящаются все новые монографии и альбомы. <…> В известной серии небольших монографий современных художников под названием «Молодое искусство» лейпцигского издательства «Клинкгард и Бирман» появилось два новых томика, посвященных Шагалу и А. Архипенко. Текст для обеих книжек написан д[октором]м Эрихом Визе¹⁷⁰; кроме того в них помещены краткие автобиографии самих художников¹⁷¹. Каждый томик украшен 32 илл[юстрациями] и цвет[ным] фронтисписом.

Среди коллекционеров (М.). 1924. № 3–4. Март – апрель. С. 44.

197. Из статьи «Новости западной художественной литературы. Графическое искусство»

[Март – апрель 1924 г.]

<…> Вышло из печати 42-е по очереди издание «Общества имени Марэ» под заголовком «Папка современности», заключающее 42 факсимильных воспроизведения с рисунков и акварелей современных художников, стоящих в первом ряду, со вступительной статьей Юлия Мейер-Грэфе, руководителя названного общества. Представлены следующие страны: Франция (Боннар, Ж.Брак, М.Вламинк, Вийяр, Гоген, Дерен, Дюнуайе де-Сегонзак, Матисс, Майоль, Манген, Маршан, Анри Руссо, Одилон Редон и Ж. Руо), Германия (Барлах, Лембрук, Хофер, Бекман, Пехштейн, Гроссман, Марк, Геккель, Кле, Мезек и Коринт), Англия (Роджер Фрей и Д. Грат), Америка (Престон Дикинсон), Швейцария (Ходлер и Валлотон), Норвегия (Мунх), Испания (Пикассо), Австрия (Кокошка), Италия (Р. Пареси), Румыния (Пасцин) и, наконец, СССР акварелью Марка Шагала «Скрипач». <…>

Среди коллекционеров (М.). 1924. № 3–4. Март – апрель. С. 38.

198. Л. Розенталь. Б. Аронсон. Марк Шагал. Берлин: изд. «Петрополис». 1923. [Рецензия]

[Март – апрель 1924 г.]

В настоящее время Шагал пользуется особенной популярностью в Германии. Он занимает одно из наиболее почетных мест в ряду создателей экспрессионистической живописи. Если вспомнить при этом, что своим первым, довольно шумным, успехом художник обязан Парижу, то невольно можно притти к заключению, что ему суждены бóльшая слава и влиятельность за рубежом, а не на родине.

В России Шагал, если не считать его юношеских выступлений, появился лишь в течение краткого промежутка 1916–1921 гг. Его органическая связь с еврейской национальной стихией, острое чувство быта, своеобразное и столь убедительное визионерство, близость новейшим французским течениям, безусловное и глубокое усвоенное живописное и графическое мастерство, – все это было замечено, но недостаточно оценено. Столь своеобразное и сложное творчество художника, кажущееся иным даже лишенным органической цельности, хотя вряд ли кто стал бы отрицать его исключительную значительность, требует глубокого и обстоятельного анализа. Мы же больше имеем представление о значительности этого творчества, чем об его качестве. То, что писали Тугендхольд и Абрам Эфрос о Шагале (отметим, кстати, что их монография переведена на немецкий язык), было, скорее всего, весьма нужными в свой момент, полными выражений энтузиазма «рекомендательными письмами» для художника.

Поэтому с особым интересом, ожидая получить что-то новое, берешься за книжку Аронсона. Увы, приходится жестоко разочароваться. Перед нами беглый этюд, полный претендующих на хитроумие обобщений. Автору чужд пафос искусствоведческого исследования. Его интересует «эмоциональная» сущность «Шагала». Сущность шагаловского творчества можно постигнуть только так, как оно было создано – чувством, эмоционально. Поэтому о ней можно говорить «по поводу» (стр. 13). Именно «по поводу» говорится о двух категориях художников, изобретателях-формалистах и эмоционалистах, пользующихся готовыми формами. Деление это, кое в чем правильное и во многом неточное, ничуть не лучше и не хуже сотен подобных же дилетантских классификаций. Нужно же оно для того, надо полагать, чтобы, причислив Шагала к «эмоционалистам», возвышающимся неким «чуть-чуть» над общим каноном, защитить его от обвинения в механическом пользовании приемами новейших живописных течений. Убедительно показать это Аронсону не удалось, так же, как и доказать, что образы нашего художника имеют не литературную, а живописную ценность. Не подтвержденные каким-либо аналитическим исследованием, эти весьма ценные определения остались голословными.

Лазарь Розенталь

Обложка журнала «Печать и революция» (М., 1924. № 1–2)

В книге говорится еще и о визионерстве Шагала, о его близости еврейскому народному творчеству, о связи с экспрессионизмом, футуризмом, кубизмом, о чувстве местечкового семейного быта, о его декоративной живописи и о графике. О технике художника сказано всего на 12 строках на стр. 16, зато даны выдержки из его дневника, цитируется Розанов (без Розанова в таких случаях никак нельзя!) и, конечно, упоминаются Гойя, Босх, Бальдунг Грин, Брегель (читатель очень догадлив и сразу соображает: Питер Брегель Мужицкий, а не какой-либо другой), Кранах, Руссо (снова догадываемся, – Анри, а не Теодор), Ропс, Чурлянис, Домье и др.

Пожалуй, если из книги и получается некоторое представление о художнике, то очень обобщенное и неяркое. Две-три мысли автора могут показаться новыми. И все-таки нельзя не призадуматься лишний раз над ненужностью подобных этюдов, претендующих на «эмоциональное» постижение. Именно о Шагале следовало бы писать совсем иначе.

Внешность книги прекрасная. Очень хороши репродукции с образцов станковой и декоративной живописи мастера, а также его театральных и графических работ. Знаменитый «Зеленый еврей» воспроизведен в красках. Жаль только, что нет снимков с произведений позже 1921 г., нам неизвестных.

Печать и революция (М.). 1924. Кн. 2. Март – апрель. С. 296–297.

Париж. Середина 1920-х – 1930-е

199. Р.Е. [П. Эттингер]. Rossica

[Май – июнь 1924 г.]

Проживающий в настоящее время в Париже Шагал впервые приступает к иллюстрированию крупного произведения русской литературы, а именно «Мертвых душ» Гоголя, которые в новом французском переводе выйдут в свет в издании известного парижского торговца картинами Амбруаза Волляр. По его заказу Шагал готовит для этого исключительно роскошного издания серию 75 офортов большого формата. Кроме того, Шагалом исполнен офорт крупного размера для выпускаемого Волляром «Альбома 30-ти художников», в котором будут помещены, аналогично отмеченные в предыдущем номере «Mappe der Gegenwart» берлинского Марэ-Гезельшафт, отдельные графические работы Пикассо, Матисса, Мориса Дени, Боннара, Руо, Утрилло и др.¹⁷²

Надо заметить, что там, где в международном масштабе теперь затеваются сборные альбомы передовых современных художников, Шагал почти повсюду вводится в качестве представителя новейшего русского искусства. К приведенным уже прежде примерам в этом направлении добавлю еще альбом «Leving art», составленный из 30 факсимильных репродукций с картин, рисунков и скульптуры новейших мастеров. Здесь Шагал фигурирует рядом с Пикассо, Сегонзаком, Маршаном, Фриезом, Лембруком и др.

Среди коллекционеров (М.). 1924. № 5–6. С. 45.

200. Р.Е. [П. Эттингер]. Rossica

[Ноябрь – декабрь 1924 г.]

В «Осеннем Салоне» в Париже, по примеру последних лет, участвовала почти вся русская художественная колония, сосредоточенная во французской столице, отсутствовали лишь М. Шагал, Александр Яковлев и Ларионов.

Среди коллекционеров (М.). 1924. № 11–12. С. 54.

201. Выставка Марка Шагала

[Декабрь 1924 г.]

17 декабря открывается в Галерее Барбазанж (109, фоб. Сент-Онорэ) выставка картин и рисунков известного художника Марка Шагала.

Выставка охватывает период времени 1908–1924 гг.¹⁷³

Последние новости (Париж). 1924. № 1424. 14 декабря. С. 3.

202. Похороны Л.С. Бакста

[Декабрь 1924 г.]

В канун Нового года на парижском кладбище Батиньоль состоялось погребение праха Л.С. Бакста.

К выносу тела в студию покойного собрались многочисленные представители французского и русского театрального и художественного мира.

Среди присутствовавших были: директор Парижской оперы Руше, академик Ал. Н. Бенуа, Пикассо, балетмейстер Оперы Л. Стэатс, Ида Рубинштейн, А.А. Экстер, Кокто, Марк Шагал, С. Прокофьев, Аргутинский, А.Я. Левинсон, А.Э. Коган и др. На кладбище у открытой могилы раввин произнес прочувствованное слово.

Семья покойного получает много сочувственных телеграмм и писем¹⁷⁴.

Последние новости (Париж). 1925. № 1438. 1 января. С. 4.

Надгробие Л.С. Бакста. Париж, кладбище Батиньоль. Современное фото

203. А. Левинсон. Три выставки

[Февраль 1925 г.]

<…> Бывшая в галерее Анри выставка «Первой группы молодой русской живописи»¹⁷⁵ отмечена поистине «легкостью в мыслях необыкновенной». Пустозвоны эти решились занять помещение и потревожить публику ради сущих пустяков. <…>

Один лишь Шагал, бытописатель и духовидец, которого среди убожества местечковых будней посещают крылатые видения, подлинно коренится в этом быту. Его стоящие на молитве или странствующие по воздуху над заборами и куполами Лиозны хасиды и Агасферы – эманация его мечты, сопричастники его душевной жизни, вечные спутники. Но слишком часто то чистое золото, которое художник находит, как забытый клад, где-то на дне своей встрепенувшейся души, дельцы разменивают на ходячую монету. <…>

Последние новости (Париж). 1925. № 1482. 22 февраля. С. 3.

204. Хроника. За границей. Франция

[Апрель – май 1925 г.]

Марк Шагал заканчивает в настоящее время восемьдесят иллюстраций к «Мертвым душам» Гоголя, которые выходят в роскошном французском издании. После этого он намеревается приступить к иллюстрации народных сказок Толстого. Возможно, что он будет писать декорации к «Голему» Лейвика для еврейского художественного театра Шварца в Нью-Йорке¹⁷⁶.

Искусство трудящимся: Театр. Кино. Музыка. Живопись. Скульптура. Архитектура. / Еженедельник при Научно-Художественной Секции Гос. Ученого Совета (М.). 1925. № 22. 26 апреля – 3 мая. С. 22–23.

205. А. Левинсон. Салон Тюльери («Деревянный дворец» у Порт Майо)

[Май 1925 г.]

Можно было полагать, – в течение первых двух сезонов его существования, – что «Салону Тюльери» дано восстановить самый принцип салонов, массовых «митингов» искусства. <…> Первая выставка новой организации состоялась в бараках, разбитых на террасе вдоль по Сене; для второй был построен в Порт Майо «деревянный дворец» братьев Перрэ¹⁷⁷. <…>

В прошлом году двойной портрет Марка Шагала¹⁷⁸ имел соперницей лишь вещь Матисса. В этом Салоне замечательный художник отдыхает от томления и взлетов духа в двух идиллических этюдах; «иногда, – писал Гораций, – и доброму Гомеру случается задремать». Достоинства этих вещей слишком робки, чтобы по ним судить о чудодее «Именин». <…>

Последние новости (Париж). 1925. № 1559. 24 мая. С. 3.

206. Выставка Шагала

[Октябрь 1925 г.]

Сегодня в выставочном помещении издательства «Катр Шмэн» открывается выставка графических работ Шагала¹⁷⁹. Будет показано свыше ста акварелей, рисунков, офортов, литографий, между прочим, также и иллюстрации к «Книге Пророков» и «Мертвым душам».

В настоящее время подготовляется большая выставка картин Шагала, которая будет показана в Америке¹⁸⁰. Большая выставка картин того же художника, недавно состоявшаяся в Кельне, а затем в Дрездене¹⁸¹, имела выдающийся успех. Ряд вещей был приобретен германскими музеями: напр[имер], картина «Именины» музеем в Висбадене, «Прогулка» (1917 г.) – дрезденской городской галереей; кельнский и эссенский музеи также сделали приобретения на этой выставке.

Последние новости (Париж). 1925. № 1690. 27 октября. С. 3.

207. Палестинский вечер

[Апрель 1926 г.]

К еврейским писателям, устраивающим 2 мая в отеле Клеридж палестинский вечер¹⁸², присоединилась группа видных художников Парижа во главе с М. Шагалом, Федером, М. Балдом, Рубиным и Готлибом. Все они выразили согласие украсить зал Клеридж, где будет происходить торжество, лучшими экземплярами своего творчества.

Предварительная запись в бюро Евр[ейского] нац[ионального] фонда, 5, рю Нувелль, телефон: Сентраль 96–70.

Последние новости (Париж). 1926. № 1864. 30 апреля. С. 3.

208. Выставка М. Шагала

[Июнь – июль 1926 г.]

В галерее Гранов (166, бульв. Осман) открылась выставка картин Марка Шагала¹⁸³.

Последние новости (Париж). 1926. № 1926. 1 июля. С. 4.

209. Памяти М.М. Винавера

[Ноябрь 1926 г.]

Сегодня в 9 час[ов] вечера в большом зале Сосьете Савант 8, рю Дантон (28, рю Серпант) состоится собрание, посвященное памяти М.М. Винавера.

Выступят: М.Г. Айзенштадт, И.Р. Ефройкин, М.Л. Гольдштейн, С.В. Познер, Г.Б. Слиозберг и Марк Шагал¹⁸⁴. Вход бесплатный.

Последние новости (Париж). 1926. № 2050. 2 ноября. С. 2.

210. М.Ж. Выставка гуашей М. Шагала

[Ноябрь – декабрь 1926 г.]

Шестнадцать гуашей Шагала, выставленные в галерее Гранофф¹⁸⁵, являются летними работами художника за истекший год. Нужно признать, что это «лето» было очень плодотворным и удачным. Почти каждая гуашь представляет собой выдающийся интерес, а некоторые из них настолько замечательны, что, несомненно, займут почетное место в творчестве этого художника.

Галерея Кати Гранофф в Париже. Рисунок Рене Демериса

Катя Гранофф

Шагал завоевал настолько прочное положение в современной живописи, что ни о его значении, ни о художественных заслугах распространяться не приходится. Зато отрадно отметить, что успех и слава нисколько не отразились на способности художника к непосредственному и свежему восприятию натуры.

В работах этого лета чувствуется больше инутреннего равоновесия, чем раньше. Конечно, Шагал не отрешился от свойственного его искусству гротеска, но все «экстравагантности», которыми он иногда любил и щеголять, и пугать, приобрели сейчас менее нарочитый характер. Нужно было немного времени, чтобы «акклиматизировать» очень специфическую фантастику художника в условиях другого быта, среди очертаний другого пейзажа и в атмосфере совершенно новых душевных настроений. Сообразно с общим характером изображенных сцен и пейзажей, все гротескно-фантастические элементы приобрели какой-то оттенок остроумной и милой шутки, очень далекой от той нарочитой агрессивности, которая нередко встречалась у Шагала. <…>

Последние новости (Париж). 1926. № 2083. 5 декабря. С. 4.

211. Иностранная живопись в Люксембургском музее

[Декабрь 1926 г.]

В отделение иностранной живописи Люксембургского музея поступил ряд новых приобретений: 2 картины Зулоаги, завещанные г. Коссон – «Анахорет» и «Дом епископа Таразоны», несколько картин аргентинских художников, работы польских, португальских, уругвайских, швейцарских и австрийских художников.

Кроме того поступил целый ряд произведений русских художников: декорация к «Мнимому больному» Александра Бенуа, произведения Малявина, два рисунка А. Яковлева и Шухаева, «Голова старушки» Анненкова и «Материнство» М. Шагала.

Последние новости (Париж). 1926. № 2109. 31 декабря. С. 4.

Париж. Люксембургский музей. Открытка начала ХХ в.

212. Пьер Вормс – П.С. Когану

25 апреля 1928 г.

Поскольку многие художники, коллекционеры и торговцы картинами не ответили на наши предложения до 10 апреля – последнего срока представления ответов, мсье Ларионову и мне пришлось лично обращаться к опоздавшим, и, надо сказать, мы не всегда встречали благожелательный прием.

Мы очень хотим, чтобы эта выставка¹⁸⁶ имела высокий художественный уровень, поэтому мы обращались ко всем, кто был в списке. К сожалению, во многих случаях мы получили отказы, причиной которых были то опасения политического характера, то нежелание некоторых владельцев картин послать их в СССР в такое время, когда богатые иностранные коллекционеры могут приехать купить их в Париж. <…>

Шагал уверяет, что у него нет ничего достаточно хорошего для выставки. <…>

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 15. Ед. хр. 102. Л. 12–14.

Опубл.: Из истории художественной жизни СССР. Интернациональные связи в области изобразительного искусства. 1917–19140. Материалы и документы /Авторы составители Л.С. Алешина, Н.В. Яворская. М., 1987. С. 133–135.

213. П. Эттингер. Русское искусство за границей

[Май – июнь 1928 г.]

<…> Русский отдел имелся и на выставке под названием «Современное искусство Европы», устроенной в Гамбурге местным художественным обществом «Kunstferein» по случаю столетия его существования¹⁸⁷ и долженствовавшей дать обзор творчества руководящих мастеров новейшего искусства в разных странах Европы. Представителями русского искусства далеко не удачно были выбраны В. Кандинский, А. Явленский, М. Шагал, В.Г. Бехтеев, Л. Лисицкий и совершенно у нас неизвестный скульптор Моисей Коган. В каталоге гамбургской выставки воспроизведены картины Шагала и Бехтеева. <…>

Пауль Вестхайм

В июльском выпуске берлинского ежемесячника «Das Kunstblatt», редактируемого Паулем Вестхайм, помещены две статьи, крайне любопытно сопоставляющие двух иллюстраторов «Мертвых душ» на протяжении почти столетия – А.А. Агина и Марка Шагала¹⁸⁸. Художественное значение первого освещает некто С. Рацкий, деятельность же Шагала в качестве иллюстратора начертил небезызвестный парижский художественный критик Вальдемар Жорж, подробно останавливаясь на серии офортов к «Мертвым душам», исполненных Шагалом по заказу парижского антиквара, издателя и писателя Амбруаза Волляр. <…>

Печать и революция (М.). 1928. Кн. 4. Май – июнь. С. 123–124, 128–129.

214. Сообщение в журнале «Читатель и писатель»

[Июль 1928 г.]

В Париже вышла монография о художнике Марке Шагалл, написанная известным критиком Андре Сальмоном¹⁸⁹.

Читатель и писатель (М.). 1928. № 28. 14 июля. С. 5.

Обложка книги Андре Сальмона «Шагал» (Париж, 1928)

Анре Сальмон

215. Выставка гуашей Марка Шагала

[Февраль 1930 г.]

10-го февраля с[его] г[ода] у Бернгейма младшего (83, Fg St-Honore) открылась выставка иллюстраций Марка Шагала к басням Лафонтена¹⁹⁰. В каталоге выставки Амбруаз Воллар поместил статью, кончающуюся словами: «Шагал кажется мне очень близким и, в известном смысле, родственным эстетике Лафонтена, одновременно вдохновенной и тонкой, реалистичной и фантастической».

Числа (Париж). Кн. 1¹⁹¹. 1930. С. 257.

216. Б. Поплавский. Молодая русская живопись в Париже

[Февраль 1930 г.]

<…> Русские живописцы в Париже принадлежат решительно ко всем художественным течениям. Они не составляют никакой русской школы, кроме художиков «Мира Искусства», имевших, скорее, большой материальный, чем артистический успех и не вошедших в «парижскую школу», а до сих пор как-то держащихся особняком.

Русские художники в Париже делятся, скорее, на поколения, или на «полупоколения», по времени их приезжа в Париж.

<…> По существу, наиболее русским из них остался Шагал. И его высокое признание во Франции является шедевром тонкости понимания французской критики и ее умения отвлекаться от привычного и знакомого. <…>

Числа (Париж). Кн. 1. 1930. С. 192–193.

217. А. Седых. Существует ли еврейская живопись?

[Июнь 1930 г.]

В парижских художественных кругах идет сейчас спор:

– Существует ли еврейская живопись или нет?

Спор возник вот по какому поводу. Известный журналист Марсель Соваж организовал специальную выставку еврейских художников. Их в Париже, вероятно, имеются сотни, а то и тысячи. Но на выставке представлены лишь наиболее известные: Шагал, Мане-Кац, Кислинг, Модиглиани, Альтман, Зак и др. Всего человек шестьдесят. <…>

Картины, выставленные еврейскими мастерами, далеко неравноценны. Но их можно разделить на две основные категории: типично еврейская живопись и, я бы сказал, живопись общечеловеческая, в данном случае, мало интересная. Такие «натюрморты», пейзажи и цветы, с некоторыми оговорками, о которых речь ниже, мог бы нарисовать любой талантливый художник – совершенно вне зависимости от его расовой принадлежности и национальности. <…> Эта группа – лишь формально еврейская, но работы ее носят отпечаток обще-парижской школы. Какой резкий контраст с типично еврейскими художниками – Шагалом, Мане-Кацем, Кремнем!

Об этой второй категории можно безошибочно сказать: такие вещи мог создать только художник-еврей; это не просто портреты или характерные типы, это – душа целого народа, его характеристика, его духовное смятение, которое в полной мере может быть доступно лишь художнику-еврею.

Один из самых знаменитых парижских художников – Шагал упорно остается верен своей манере: его летающие по воздуху евреи кажутся нам чудовищными, фантастическими, но в этом чувствуется такая духовная правда, такая победа духа над слабым, жалким и немощным телом, что с Шагалом миришься, его начинаешь любить. <…>

Сегодня (Рига). 1930. № 167. 18 июня. С. 8.

218. Л. и П. Художественная хроника

[Август 1930 г.]

Издательство «Le Triangle», опубликовавшее целый ряд художественных монографий, выпустило недавно книги, посвященные работам Лучанского, Инденбаума, Федера, Натана Альтмана и др. с вступительными статьями Андрея Левинсона, Абеля Базелера, Гюстава Кана, Эренбурга, Вольдемара Жоржа и др.

В том же издательстве готовятся монографии о Хане Орловой, Кремне, Шагале с руководящими статьями Соважа, В. Жоржа, Р. Швоба¹⁹².

Числа (Париж). Кн. 2–3. 1930¹⁹³. С. 285.

219. Именитые гости в Палестине

[Апрель 1931 г.]

<…> Художественные круги в Палестине чествуют известного художника-ультрамодерниста Марка Шагала, живущего в Париже. Шагал принял поручение крупного французского художественного издательства снабдить иллюстрациями новое издание Ветхого Завета и также отправился в Палестину искать вдохновения на месте событий, описанных в Библии. Городской голова Тель-Авива Дизенгоф поручил Шагалу организацию недавно основанного художественного музея¹⁹⁴. <…>

Сегодня (Рига). 1931. № 97. 8 апреля. С. 3.

Обложка и титульный разворот книги Рене Швоба «Шагал и еврейская душа» (Париж, 1931)

220. О художественной группе «Чисел»

[Июнь 1931 г.]

Возникшая не так давно художественная группа «Чисел» учреждена по инициативе нескольких лиц, близких к журналу¹⁹⁵. Группа назвалась именем «Чисел», но является самостоятельной организацией и занята устройством показательных выставок.

Первая была посвящена ряду художников русского происхождения, работающих в Париже. Свои вещи выставили Андрусов, Арапов, Блюм, Воловик, Гончарова, Готье, Карский, Кремень, Ларионов, Лучанский, Мещанинов, Минчин, Пикельный, Пуни, Сутин, Терешкович, Цадкин, Шагал и Шаршун. <…>

Выставки устраиваются в помещении галереи «Эпоха» (22, rue La Boёtie).

Числа (Париж). Кн. 5. 1931¹⁹⁶. С. 281–282.

Обложка журнала «Числа». Книга 2–3 (Париж, 1930)

Сотрудники журнала «Числа». Париж, 1934. Во втором ряду сидят (слева направо): Ирина Одоевцева, Дмитрий Мережковский, Георгий Адамович, Зинаида Гиппиус, Георгий Иванов

221. Б. Поплавский. Групповая выставка «Чисел»

[Июнь 1931 г.]

<…> Выставку, организованную «Числами» в художественной галерее «Эпоха», можно было бы так и назвать: «В поисках или на пути к преодолению принципа декорации»¹⁹⁷.

Но следует здесь сделать важное замечание и различение, а именно, что лишь только «молодым» художникам, сформировавшимся после войны, «декорация» – во вред, и что несомненно, что Сутин, Кремень, Ларионов и Шагал не страдают от нее нисколько, ибо творчество их законно декоративно в совершенно ином, высшем аспекте, уже недоступном после пришедшим, и некий таинственный синтез декоративности и «лирического реализма» составляет их особую правду, нежно оживляющую их творчество, тогда как молодые, пытающиеся ей внимать, лишь огрубляют и упрощают, может быть потому, что все моменты диалектического развития пластической идеи неповторимы и всякий такт историко-художественной мелодии тотчас же становится антимузыкальным, едва пытается звучать долее краткого срока известной «атмосферы» иногда нескольких только выставок. <…>

Числа (Париж). Кн. 5. 1931. С. 198–201.

Николай Оцуп

Борис Поплавский

Раймон Конья

Пауль Фиренс

222. П. Фиренс. Русские художники «Парижской школы»

[Июнь 1932 г.]

<…> Есть в Париже, в этой стране живописи, один эстетический комплекс – целый водоворот разнородных и противоречивых талантов, который никому не удалось объединить каким-нибудь основным принципом или свести к единому мировоззрению. Ему дали название «парижской школы» – название, которое определяет явление, но не заключает в себе никакой доктрины и удерживается лишь благодаря своему «удобству».

Возьмем «случай Шагала», один из наиболее значительных, так как дело идет одновременно о самом оригинальном, с нашей точки зрения, художнике молодой России, и о том, кого приняла Франция с наибольшим энтузиазмом. Нам кажется, что следует различать в его творчестве отчасти влияние России и отчасти – гетто. Россия: воспоминание о поразительных «экспрессионистических» иконах, где чудо рассматривается как явление естественное. Еврейство: вдохновение, сюжет и его поэзия.

Хорошо. Но это не объясняет еще Шагала, т. к., в конце концов, надо объяснять художника только им самим. <…>

Я верю в личность, я верю в гений. Я верю, что Шагал есть Шагал, потому что он – Шагал. Гипнотизируя нас формулами, критики часто теряют из виду художника и его творение. <…>

Догматизм, который довольно часто встречается в критике, отсутствует в искусстве. Меньше всего его в произведениях Пикассо, Матисса, Пьера Боннара. Я намеренно привожу имена этих трех художников, влияние которых (вместе с Утрилло, Руо, Дереном, Браком, Модиглиани и Вламинком) мне кажется решающим для «парижской школы». Даже Шагал, который со своей стороны оказывает влияние не меньшее, чем эти художники, воспринял все же уроки Франции, поддался ее очарованию, и не без пользы для себя. <…>

Числа (Париж). Кн. 6. 1932. С. 199–204.

223. Е. Бакунина. Marc Chagall. Ma vie. Stock. [Рецензия.]

[Май 1933 г.]

Книга Шагала замечательна в трояком смысле. Во-первых, она дает незабываемо яркий национальный образ, во-вторых – образ человека творческого склада, и в-третьих – ключ к постижению творческого процесса.

Как всякая большая книга – книга Шагала символична. Шагал писал о себе, а вышло, что он писал о трагической выносливости своего народа, о практической беспомощности человека, обреченного искусству, и о той неодолимой силе, которая заставляет такого человека, наперекор всему, идти своим путем. <…>

Интересно в книге описание внутреннего состояния художника, его горения, самозабвения и забвенья всего окружающего. В России революция, власть Ленина и Троцкого – Шагал ни о чем не слышит: он целыми днями смотрит на облака и мельничные крылья. Позднее, голодный, голый (буквально – Шагал не любит одежды, когда работает), запершись у себя, он месяцами лихорадочно пишет бесчисленные эскизы, похожие на моментальные снимки сновидений. Искусство подлинная его жизнь, и потому внешние препятствия для него только вехи, не позволяющие ему заблудиться на творческом пути. Бывает иневыносимо тяжело. Тогда Шагалу хочется припасть к земле. «У нас мертвого кладут наземь. Близкие, тоже сидя на земле, рыдают у его изголовья».

«И я люблю, припав к земле, шепнуть ей свои печали и молитвы».

Как истинный художник, Шагал видит и заставляет видеть других то, о чем пишет, также, как он передает красками то, что видит сквозь себя. И о своей книге он говорит: «Эти страницы имеют тот же смысл, как полотна в красках».

Но современный человек не замечает большую часть того, что попадает в поле его зрения. Не все слышит. Его ощущения притуплены. Слишком много звуков и цветов, и необходимо быть отчасти слепым и глухим из самозащиты.

Так и с книгами. Большинство ускользает от внимания. Но есть такие, которые его приковывают, которые ощущаешь и которыми живешь. Такова книга Шагала. Она лишний раз убеждает в том, что правда побеждает выдумку. Нет ничего занимательней жизни.

Числа (Париж). Кн. 9. 1933¹⁹⁸. С. 221–222.

Обложка и титульный лист книги Шагала «Моя жизнь» с дарственной надписью: Тургеневской / библиотеке / от автора / Paris 1933 / Марк Шагал

Кунстхалле. Базель. Современное фото

224. Н. Ретроспективная выставка М. Шагала

[Июнь 1934 г.]

Устроители этой выставки сделали большое усилие, собрав со всего мира в Kunsthalle в Базеле работы всех периодов М. Шагала¹⁹⁹.

Предисловие к каталогу выставки было написано Gilles de la Tourette.

Собраны были работы от 1908 до 1933 гг.

До этой выставки та же группа, являющаяся одной из важнейших художественных организаций в Европе, устраивала выставки Ван-Гога, Гогена, Руссо, Матисса, Пикассо, Брака, Майоля.

Числа (Париж). Кн. 10. 1934²⁰⁰. С. 254.

225. Н. Волковыский. С.М. Дубнов и Марк Шагал на юбилее еврейского научного института (Письмо из Вильны)

[Август 1935 г.]

<…> Обширное театральное помещение в Вильне не могло вместить всех желавших принять участие в торжественном открытии всемирного съезда, посвященного юбилею института, давно уже работающего в той же Вильне и приобретшего всемирную известность²⁰¹. Мало того, во многих государствах создались кружки «друзей» института, поддерживающих его материально.

И когда взвился занавес, то перед переполненным залом оказался президиум, в центре которого сидел знаменитый ученый С.М. Дубнов, а в его окружении – люди, приехавшие из Латвии, Эстонии, Аргентины, Палестины, Соед[иненных] Штатов, не говорю уже о многочисленных деятелях из разных концов Польши, не упоминаю о приветствиях, полученных от Эйнштейна, проф. Фрейда, крупного писателя Х. Житловского, недавно торжественно справлявшего в Нью-Йорке свое семидесятилетие, и многих других.

Наряду с той почтительной восторженностью, которой было встречено имя проф. Дубнова, выступавшего непосредственно за приехавшим из Америки публицистом, исключительной популярностью среди публики пользуется Марк Шагал. Знаменитый художник, живущий постоянно в Париже, давно уже проявлял большой интерес к судьбе института, и еще 6 лет тому назад поднял вопрос о создании художественного отдела или музея при виленском культурном центре. Сейчас эта идея осуществляется при щедрой материальной поддержке лодзинского промышленника Эйтингона, и первой будет устроена выставка работ самого Шагала²⁰².

Когда председательствующий назвал имя С.М. Дубнова, весь зал встал, и не скоро удалось почтенному ученому приступить к чтению своей речи. Когда было упомянуто имя Шагала, зал огласился новым взрывом рукоплесканий, на которые художник с застенчивой улыбкой на своем почти не отражающем бега лет, неувядаемо молодом лице, отвечал неловкими поклонами.

Марк Шагал тоже выступил с кратким докладом. Он – не мастер речи и даже читал «с перебоями». Но от него не требуется ораторского искусства. Он говорил о художниках – об этой богеме, которая так трудно поддается организации, он настаивал на том, чтоб эту организационную функцию среди еврейских художников взял на себя виленский институт, он надеется, что художественный отдел выполнит эту нелегкую функцию²⁰³. <…>

Сегодня (Рига). 1935. № 226. 17 августа. С. 8.

226. Марк Шагал иллюстрирует Ветхий Завет

[Сентябрь 1935 г.]

Находящийся в Польше²⁰⁴ знаменитый художник Марк Шагал сообщил польским журналистам, что давно уже работает над иллюстрациями к Ветхому Завету. По его словам, работа его встретила самую живую оценку со стороны католических кругов в Париже, где его иллюстрации получили положительную оценку, как живопись религиозного характера, и художнику предлагают работу в нескольких католических костелах.

В недалеком будущем одно знаменитое французское художественное издательство выпустит в свет Библию с иллюстрациями Марка Шагала.

Сегодня (Рига). 1935. № 261. 21 сентября. С. 5.

227. Собрание в Париже по случаю 75-летию С.М. Дубнова

[Октябрь 1935 г.]

25 октября Еврейский научный институт и Еврейская энциклопедия устраивают в Париже торжественное собрание по случаю 75-летия известного еврейского историка С.М. Дубнова, под председательством Марка Шагала,

И. Ефройкина и друг. С речами выступят: Р. Абрамович, Эйнгорн, А. Сингаловский, Бен-Адир, И. Ефройкин, д-р Ю. Бруцкус, И. Дижур, А. Менес и Чериковер. После докладов – приветствия от общественных организаций.

Сегодня (Рига). 1935. № 296. 26 октября. С. 8.

228. А. Бенуа. Выставка инстинктивистов

[Январь 1936 г.]

Рэмон Конья, избравший своей деятельностью устройство художественных выставок и справляющийся с этой, подчас очень трудной задачей с исключительным успехом, затеял в галерее Beaux-Arts Жоржа Вильденстэна (140, фобур Сент-Оноре) серию «показов», в которых перед глазами публики проходят разные «этапы современного искусства». <…> Продолжая начатое дело, ныне Р. Конья соединил в одну группу тех художников, в которых он видит родоначальников экспрессионизма и которых он называет «инстинктивными живописцами»²⁰⁵. <…> Большое спасибо и за это, ибо мы получили случай увидеть ряд весьма интересных произведений, хранящихся обыкновенно в частных малодоступных собраниях. <…> Но при всей нашей благодарности Р. Конья, трудно не выразить недоумение относительно как раз самого сопоставления. <…> Обозревая выставку, переходя от одного к другому из выставленных художников, никак не удается разобрать, в чем же именно здесь суть и каков смысл данного сопоставления. <…> Разнятся они во всем: и в этническом отношении, и в смысле среды, и в смысле школы, и в смысле направления.

И уже во всяком случае эти художники разнятся между собой в том, с какой силой их творчеством двигает инстинкт, до чего каждому из них важно «выразиться», «излиться». Если некоторых из них (например, Руссо и Шагал) и соединяет этот признак «потребности вылить душу», то как раз другие резко отличаются от них, ибо они замыкаются в какой-то отчужденности от внешнего мира. <…>

А.Н. Бенуа. Париж, 1940-е

Это все очень разные художники. Шагал, тот еще действительно отвечает тем условиям, согласно которым его зачислили среди экспрессионистов и даже сделали из него какого-то «отца» этого течения. Пожалуй, для него и для ему подобных можно было бы возобновить отживший термин «сентименталистов» или создать новый, лишь черезчур дико звучащий, «сенсибилистов». Шагал, также как безвременно скончавшийся Рыбак, художник с оголенными нервами, это инструмент, звучащий не только от прикосновения рук, но и от малейшего дуновения. <…>

Это хорошая выставка, это интереснейший набор весьма разнообразных вещей, это надо видеть. Иное действует мучительно, иное трогательно, иное увлекает какой-то стихийностью, иное вызывает чувство, близкое к почтению своей методой. <…> А раз так, то надо просто поблагодарить устроителей за то, что они дают лишний раз испытать перед некоторыми картинами чувства, представляющиеся во всяком случае ценными. Особенно же ценным остается то своеобразное умиление, которое вызывает «мистика гетто» Шагала, а также и то сложное и мучительное чувство, которое возбуждают «портреты в кривом зеркале» Модильяни. Минуя искажения, «лавируя между ними», внимание выискивает все же в каждом из них какую-то суть, причем подлинная грация очертаний и удивительная гармония тонов как бы выравнивают формы и творят чарующую музыку.

Последние новости (Париж). 1936. № 5399. 4 января.

Перепеч.: Бенуа 1968. С. 437, 439.

229. Л. Блюмберг. Об успехе аукциона «извращенного искусства» (Письмо из Швейцарии)

[Июль 1939 г.]

На днях в Люцерне состоялся, как уже известно читателям «Сегодня», аукцион произведений искусства, выставленных в течение целого месяца в «Галерее Фишера», одной из известнейших антикварных фирм в Европе²⁰⁶. Большой интерес, проявленный любителями живописи к этому аукциону, объяснялся тем, что все продававшиеся картины были изъяты из германских музеев и предназначены к продаже, как произведения «извращенного искусства» и «культурного большевизма», чуждые господствующим теперь в Германии понятиям об искусстве. Германское правительство решило продать эти картины, так как за пределами Германии понятия об искусстве за последние годы не изменились, и имена Пикассо, Шагала, Либермана, Кокошки, Клее, Архипенко, Ван Гога, Матисса, Нольде и др. высоко расцениваются в кругах ценителей современной живописи. Устройство выставки и аукциона было поручено хотя и неарийской, но зато весьма известной фирме Фишера.

Около 300 любителей присутствовало на аукционе в Люцерне, продолжавшемся более 4 час[ов]. Все 125 выставленных картин были распроданы, почти все с надбавкой до 40 проц[ентов] к оценочной сумме; германское правительство выручило более полумиллиона швейцарских франков. Наибольшая сумма была выручена за знаменитый «Портрет автора» Ван Гога, купленный американцем д-ром Франкфуртером за 17.500 фр[анков] (более 210.000 латов). Ряд картин был продан в Америку, 8 картин, в том числе 2 полотна Марка Шагала, было куплено базельским городским музеем ²⁰⁷. <…>

Сегодня (Рига). 1939. № 166. 8 июля. С. 3.

Картина Шагала «Понюшка табаку» на аукционе «извращенного искусства». Люцерн, 30 июня 1939 г.

230. Марк Шагал получил премию Карнеджи

[Июнь 1939 г.]

Париж, 28 ноября. <…> Известный художник Марк Шагал, проживающий уже несколько лет в Париже, получил премию Карнеджи²⁰⁸. Эту американскую премию ежегодно присуждают одному из самых известных художников.

Сегодня (Рига). 1939. № 273. 30 ноября. С. 8.

Москва, Ленинград. Середина 1920-х – начало 1950-х

231. Из архива «Русского общества друзей книги»

[16 ноября 1923 г.]

Шуточная газета

«НеПРАВДА»

газета не ежедневная и не дельная

неполитическая и бесцельная

беспартийная и беспринципная

непечатная и нестереотипная

№ 1 и единственный

Телеграммы от наших корреспондентов

Берлин. Шагал шагал так быстро, что почти скрылся из виду.

Опасаются, что Эфрос его не догонит.

ОР ГМИИ. Коллекция XXXV. Ед. хр. 281. Л. 14–15. Подлинник. Машинопись. На л. 16 более поздний комментарий к этому фрагменту: Намек на отъезд М. Шагала за границу и его решение остаться там. А.М. Эфрос, член РОДК, увлекался его творчеством. Статья о нем вошла позднее в книгу «Профили».

Юлий Гомбарг. Марк Шагал. Дружеский шарж. Начало 1920-х. Б., тушь, акв., гуашь, цв. кар. 36х15,5. РГАЛИ

Члены Русского общества друзей книги. Москва, 1920-е.

Сидят: П.Д. Эттингер, В.Я. Адарюков, М.А. Цявловский.

Стоят: Н.В. Власов, А.А. Сидоров. Д.С. Айзенштадт

232. А.М. Грановский – А.В. Луначарскому

11 января 1925 г.

Глубокоуважаемый Анатолий Васильевич.

В дополнение к моей докладной записке, я, к сожалению, должен довести до Вашего сведения, что вчера явились «жильцы» с ордерами МУНИ на шагаловский зал ²⁰⁹.

Я прошу Вашего срочного вмешательства для предотвращения гибели одного из крупнейших памятников живописи нашего современия.

Меры спасения должны быть приняты еще в течение сегодняшнего дня, так иначе новые «жильцы» насильственным образом будут вселены.

Я очень извиняюсь, что занимаю Ваше внимание этим вопросом, но вынужден это сделать ввиду срочности вопроса.

С товарищеским приветом

уважающий Вас

Ал. Грановский

РГАЛИ. Ф. 2307. Оп. 2. Ед. хр. 15. Л. 63. Подлинник. Автограф. На бланке: Московский государственный Еврейский театр.

Опубл.: Брук 2015. С. 269.

233. Из протокола заседания Комиссии о переустройстве в Художественном отделе ГРМ экспозиции картин художников новейших течений

24 марта 1925 г.

Председатель П.И. Нерадовский.

Члены Комиссии: В.В. Воинов, А.П. Иванов, П.А. Мансуров, Н.Э. Радлов и Н.П. Сычев.

П.И. Нерадовский. Из следственного дела. 1933

П.А. Мансуров

Заслушан доклад П.А. Мансурова о плане устройства в Художественном отделе выставки картин художников новейших течений, предложенных Советом Института Художественной Культуры. <…>

Весь материал разделен на следующие группы:

I-ая группа:

Здесь сгруппированы произведения художников (преимущественно участников выставок «Бубновых валет»), в которых впервые отразились влияния Сезанна и Ван-Гога, считаемых на Западе и у нас родоначальниками новейших течений. <…>

II-ая группа:

Искание плоскостного характера изображения и примитивной простоты форм, сопровождаемое, по большей части, подражанием народному лубку и вывеске: <…>

III-я группа:

Художники, исходящие из Сезанна, но подчеркивающие «сдвиги плоскостей» и резче геометризующие формы. <…>

Фрагмент экспозиции «Выставка картин, характеризующих новейшие течения в русской живописи (Опыт систематизации)». ГРМ, 1925

IV-ая группа:

Художники, исходящие подобно II-ой группе из лубка или вывески, но вводящие еще и сдвиги плоскостей. «Прогулка» Шагала, пейзаж и портрет Школьника.

V-ая группа:

Декоративный кубизм. <…>

VI-ая группа:

Кубофутуризм. <…>

VII-ая группа:

Беспредметники. <…>

Развеска картин в залах XIII и XIV произведена в соответствии с вышеуказанными группировками²¹⁰. <…>

ГРМ. Ведомственный архив. Ф. ГРМ (I). Оп. 6. Ед. хр. 653. Л. 35–35 об.

Опубл.: Музей в музее 1998. С. 387.

234. Из докладной записки В.М. Ермолаевой директору Института художественной культуры К.С. Малевичу

15 апреля 1925 г.

По поручению Ученого совета Института художественной культуры корпорация научных сотрудников Ф[ормально]-Т[еоретического] О[тдела] и Отдела органической культуры: Эндер М., Эндер К., Эндер Б, Юдина Л., Ермолаевой В. и практикантов ФТО – Раяка Е. и Рождественского К. приступила к перевеске собрания картин, рисунков и перестановке скульптур Музея художественной культуры²¹¹ 10 января 1925 г.

В развеске приняли участие директор Института К.С. Малевич и зав[едующий] Отделом органической культуры М.В. Матюшин. <…>

Основными группами или системами в живописи были признаны: импрессионизм, живописцы, приближающиеся к сезаннизму (на группировке «Бубновый валет»), кубизм, футуризм, супрематизм, конструктивизм, группа органической культуры и отдельные индивидуальные системы, как Филонов, Кандинский, Петров-Водкин. <…>

Ленинград. Дом Мятлевых (Исаакиевская пл., 9), где в 1923–1926 гг. располагался Институт художественной культуры. Фото начала ХХ в.

Н.Н. Пунин, К.С. Малевич, М.В. Матюшин. Институт художественной культуры. 1925

Кроме того в здании Музея имеется особенно хорошо освещенная лестница, с выгодно расположенными для развески стенами. Ее решено было использовать для зрительно-декоративной развески. Стены заняли работы Филонова, Шагала, Машкова, Гончаровой, Штеренберга, Рождественского, Шевченко, Кончаловского. <…>

Работа комиссии закончилась 25 января, после чего Музей был открыт для обзора публики.

Научный сотрудник В. Ермолаева.

ЦГАЛИ СПб. Ф. 244. Оп 1. Ед. хр. 54. Л. 5–6. Машинописная копия.

Опубл.: Музей в музее 1998. С. 384.

235. Из протокола № 20 заседания Ученого совета Государственного музея нового западного искусства

5 ноября 1925 г.

Слушали:

<…> 9. Сообщение Б.Н. Терновца о передаче Третьяковской галерее Русского Собрания Картин из 2-го отделения Музея. При передаче из русского собрания оставлено несколько произведений, имеющих непосредственное отношение к Музею (напр., портрет И.А. Морозова – основателя галереи работы Серова). Вместе с тем желательно оставление работ Шагала, как художника воспитанного на образцах западных мастеров и в свою очередь оказавшего сильное влияние на развитие за границей, в частности повлиявшего на возникновение экспрессионизма в Германии.

Постановили:

Просить Музейный Отдел об оставлении в Музее Нового Западного Искусства картин Марка Шагала²¹² ввиду того, что названный художник более связан с творчеством западных мастеров и в частности с современной немецкой школой и является вдохновителем возникшего за последнее время в Германии художственного течения – экспрессионизма.

С подлинным верно

Ученый секретарь Совета

ОР ГМИИ. Ф. 13. Оп. 1. Ед. хр. 127.

Машинописная копия.

Б.Н. Терновец

236. Из актов передачи произведений из Института художественной культуры в Государственный Русский музей

[Апрель – май 1926 г.]

Акт № 196 от 8 апреля 1926 г.

<…> Шагал. Венчание

Шагал. Зеркало.

Шагал. Рисунок. Тушь

Шагал. Рисунок.

Шагал. Отец.

Шагал. Лавка в Витебске

Акт № 198 от 7 мая 1926 г.

<…> Шагал. Красный еврей.

Акт № 199 от 14 мая 1926 г.

<…> Шагал. Над городом.

ГРМ. Ведомственный архив. Ф. ГРМ (I). Оп. КПХО. Ед. хр. 175. Л. 1–6, 7–9.

Опубл.: Музей в музее 1998. С. 390–393.

237. Из протоколов работ Комиссии по просмотру и закреплению художественных произведений за Государственной Третьяковской галереей в помещении Государственного музейного фонда

[Май 1926 г.]

Комиссия в составе А.В. Лебедева, Н.Г. Машковцева, Н.С. Моргунова, А.М. Скворцова, Ю.Д. Соколова и А.М. Эфроса произвели осмотр 138 художественных произведений.

Протокол № 10 от 7 мая 1926 г.

I. Закрепить за галереей:

<…> М.З. Шагал. Часы. 1914 г.

Протокол № 11 от 14 мая 1926 г.

I. Закрепить за галереей:

<…> М.З. Шагал. Окно на даче.

II. Не включать в состав галереи:

<…> М.З. Шагал. Метельщик. 1914 (В.Ц. Музейное бюро отдела ИЗО НКП)

М.З. Шагал. Солдат с сестрой (В.Ц. Музейное бюро отдела ИЗО НКП)

ОР ГТГ. 8 II. Ед. хр. 131. Л. 23, 25 об.

Опубл.: Брук 2016. С. 280, 287.

238. С. Юдовин. Шагал Марк Захарович

[Июнь 1926 г.]

<…> Шагал, Марк Захарович – художник, родился в Витебске в бедной мещанской еврейской семье. Первоначальное художественное образование получил в мастерской местного художника Ю.М. Пэна, потом учился в Петербурге в школе «Общества Поощрения Художеств» и закончил свое художественное образование в лучших художественных мастерских Парижа в 1914 г. Во время своего проживания в Париже М.З. принимал участие во многих выставках, а также провел свои самостоятельные выставки в Париже и Берлине, что создало ему имя талантливого, оригинального и яркого художника-экспрессиониста. Мировая война заставила М.З. вернуться в 1914 г. на родину в Витебск, где он и прожил с небольшими перерывами до 1920 г. Период проживания в Витебске является самым ярким периодом творчества М.З., временем наибольшего расцвета его таланта, когда были созданы глубокие по замыслу и сильные по мастерству картины: «Еврей», «Над городом», «Похороны» и др. В картинах «витебского периода» достаточно полно отразился облик самого Витебска как своими архитектурными пейзажами, так и бытом. Цикл еврейских картин, создавших М.З. имя крупного еврейского национального художника, выполнен им в Витебске. В 1918 г. М.З. принимал участие в «Выставке евреев-художников» 12 крупными работами и прочитал доклад о левом искусстве²¹³. С этого же времени началась и художествено-общественная деятельность М.З. в Витебске. В качестве уполномоченного Наркомпроса РСФСР по делам искусства в Витебской губернии М.З. организовал и провел все художественные работы по украшению Витебска к I Октябрьским торжествам в 1918 г., пригласив к сотрудничеству художников: Ромма, Фридлендера, Юдовина, Бразера, Меерсона, Якерсона и др. Сам М.З. написал несколько ярких декоративных плакатов, которые соответствовали праздничному настроению I годовщины революции. В 1918 г. М.З. организовал в Витебске «Высшие художественно-технические мастерские»²¹⁴, являясь их первым директором. Руководителями и преподавателями в разное время в них были, кроме М.З.: М. Добужинский, Р. Тильберг, Ив. Пуни, К. Богуславская, Е.С. Минин, Фальк Р., В. Ермолаева, А.Г. Ромм, Казимир Малевич, Ю.М. Пэн, С.Б. Юдовин и др. Основанное М.З. учреждение пережило за время своего существования множесто перемен и в 1924 г. реорганизовано в «Белорусский Художественный Техникум», призванный стать очагом художественной жизни Беларуси и рассадником новых художественных сил. М.З. печатал в витебских изданиях «Сорабис» и «Революционное искусство» статьи на разные художественные темы.

С.Б. Юдовин

В 1920 г. М.З. выехал в Москву, гду расписывал «Еврейский Камерный Театр» и писал эскизы для его постановок, а в 1923 г. выехал в Берлин²¹⁵, где организовал выставку своих работ, а оттуда переехал в Париж, где и работает до настоящего времени. М.З. является одним из наиболее ярких представителей экспрессионизма и глубоким еврейским национальным художником.

Библиография: А.Эфрос. Марк Шагал, журнал «Аполлон» за 1916 г.; А. Эфрос и Я. Тугендхольд. Марк Шагал, монография изд. «Геликон» 1918; [Б.]^[37] Аронсон. Марк Шагал, изд. «Petropolis» [1923]^[38].

Юдовiн С.Б. [Шагал, Марк Захарович] / Касьпяровiч М. Матар ялы для вывучэньня Вiцебскай краёвай лiтаратуры i мастацтва // Маладняк (Мiнск). 1927. № 6. С. 69–71. Пер. с белорусского Л.В. Хмельницкой.

239. Из протокола № 12 по просмотру художественных произведений Отдела новейшей живописи Государственной Третьяковской галереи

4 апреля 1928 г.

Присутствовали А.М. Эфрос, В.М. Мидлер, Ю.Д. Соколов, Л.В. Розенталь.

Постановили:

I. Считать необходимым закрепление за Отделом для экспозиции следующих произведений: <…>

Шагал. Часы. 1914. (ГМФ II / 1972)

Окно на даче. (ГМФ I / 110)

За мандолиной (собр. И.А. Морозова)

Домик в Витебске (собр. И.А. Морозова)

Парикмахерская (собр. И.А. Морозова)

II. Считать возможным передать в другие музеи: <…>

Шагал. Семья (№ 4249)

Вид из окна (собр. И.А. Морозова)^[39].

[Заключение А.М. Эфроса]

В данной группе художников, представляющих преимущественно последние течения русского искусства, Отдел считает желательным: 1) приобретение произведений Анненкова между 1918–1928 г. (художник представлен одной вещью 1918 г.). 2) То же в отношении Татлина (после 1913 г.). 3) То же в отношении работ Шагала 1-го Парижского периода до 1914 г. и последнего с 1914–1928 г.

ОР ГТГ. Ф. 8 II. Ед. хр. 226. Л. 23. Подлинник. Машинопись. Заключение – автограф А.М. Эфроса.

Опубл.: Брук 2016. С. 280 (в сокр.).

240. Правление Государственной Третьяковской галереи – Шагалу

24 мая 1928 г.

М.З. Шагалу

Согласно постановлению Правления от 21 апреля 1928 года Государственная Третьяковская галерея сообщает, что Ваше произведение, переданное через хранителя В.М. Мидлера, принято в состав коллекций Галереи²¹⁶.

Правление ГТГ приносит глубокую благодарность и просит Вас в дальнейшем поддерживать связь с Галереей путем систематических присылок фотографий, репродукций, каталогов и отзывов прессы о Ваших работах.

Директор ГТГ А.В. Щусев

Ученый секретарь А.М. Скворцов

ОР ГТГ. 8 IV. Ед. хр. 41. Л. 32. Машинописная копия.

Опубл.: Брук 2017. С. 200–201.

Нарком внешней и внутренний торговли СССР А.Д. Цюрупа среди сотрудников Третьяковской галереи. 1926.

Слева направо: А.В. Щусев, А.Д. Цюрупа, Н.С. Моргунов, И.Э Грабарь, А.Д. Костычев, А.М. Эфрос, Н.Г. Машковцев

241. И. Гаврис. Из статьи «Изобразительное искусство в г. Витебске (Начало и конец первого 10-летия Октябрьской Революции)»

[1928 г.]

<…> Витебск, как ни один из провинциальных городов Советского Союза, пережил наивысшее напряжение в борьбе разных направлений в искусстве. <…>

Руководящая роль была в руках представителей «левых», искателей новых путей в искусстве. Москва, как бурлящая среда Союза, задавала тон всей художественной жизни. Старые академические установки были нарушены. Классические курсы заменялись свободными мастерскими.

Развитию искусства в Витебске содействовала открытая в начале 1918 года высшая народная художественная школа под руководством губернского комиссара искусства, замечательного художника М. Шагала. Школа приблизительно через 1–1 1/2 года сменила свою вывеску на «Высшие государственные свободные художественные мастерские». Была организована также производственная мастерская для обслуживания государственных и частных учреждений города и губернии. Производственная мастерская ставила больше экономическую цель и не брезговала «халтурностью» в своих работах.

Идейная исследовательская работа концентрировалась в свободных мастерских. Здесь встретились и схлестнулись, как злейшие враги, беспредметность в изобразительном искусстве с предметностью; естественное, реальное – с нереальным. Главных уклонов было три. Пропаганда велась со всех сторон.

Марк Шагал – экспрессия цвета, связь его с рисунком и формой предмета, динамика в построении композиции.

Малевич К.С. – кубизм, супрематизм, полное отрицание рисунка.

Пэн Ю.М. и некоторые другие – упрямые поклонники предметности, неподатливые ни на какие уклоны левизны. <…>

В ученические круги идейная пропаганда с разных сторон вносила волнение. Создавались отдельные группировки, где обсуждались задачи школы и искусства вообще. Для молодых, мало сознательных учеников, которые не имели еще своего критического взгляда, такое положение было очень вредным. Оно выбивало их из колеи продуктивной работы, вносило в молодые души шатание, а для некоторых полное разочарование в искусстве.

Дело дошло до того, что М. Шагал под давлением влияния самого левого не смог глубоко обосновать идеологию своего индивидуально-новаторского направления. Его аудитория была распропагандирована. У учеников ощущалась неудовлетворенность своей работой. Видя такой поворот дела, М.Шагал, как человек самолюбивый, бросил мастерские и поехал в Москву, где нашел себе другую работу. Еще раньше Шагала из Витебска выехали художники: Пуни, Богуславская (вела мастерскую прикладного искусства), Добужинский, Тильберг (скульптор). Место последнего занял молодой художник Якерсон, который стремился выявить в скульптуре новые веяния. Вместо М.Шагала на должность заведующего была назначена Ермолаева В., а заместителем – автор этой статьи. <…>

В [19]21–22 году «свободные мастерские» были реорганизованы в «Художественно-практический Институт» с правом высших художественных школ. Институт произвел первый и последний выпуск. Материальное положение с каждым месяцем ухудшалось. Остаток приезжих художников вынужден был оставить Институт (Малевич, Ермолаева, Лисицкий-график, Коган). Перевелась и лучшая часть учеников в Московские Высш[ие] Худож[ественно]-Технич[еские] Маст[ерские] (Вхутемас) и Ленинградскую академию искусств.

Последние годы своего существования Институт продержался на местных силах. Заслуженный художник Ю. Пэн руководил реалистической мастерской, молодой энергичный художник А. Бразер руководил скульптурным отделением и живописной мастерской (цветовое выявление формы, объема), другой молодой художник С. Юдовин руководил мастерской 1-го курса – рисунок и живопись. <…> Мастерские крайних левых направлений (беспредметность) были закрыты по причине отсутствия средств и малого числа сторонников со стороны студенчества. Шумиха первых лет утихла. Живописные достижения кубизма не пошли на ветер, а использовались способными художниками и учениками в живописи среднего толка – реализме, импрессионизме и неоимпрессионизме. Беспредметность бросила луч света на графическую, декоративную, орнаментальную работу.

В 1923 году Институт реорганизовался в Техникум и перешел на содержание Губоно. <…>

Гаўрыс I. Вобразнае мастацтва ў г. Вiцебску (Пачатак i канец першага 10-цi годзьдзя Кастрычнiкавай Рэволюцыi) // Вiцебшчына. Т. 2. Вiцебск, 1928. С. 168–173. Пер. с белорусского Л.В. Хмельницкой.

242. Я. Тугендхольд. Из статьи «Русские художники за рубежом»

[Октябрь 1928 г.]

Паломничество русских художников за границу – явление, можно сказать, традиционное. Сначала Рим, затем Мюнхен, потом Париж, а за последнее время и Америка – таковы «исторические» этапы заграничных скитаний русского искусства. Но никогда еще оно не имело столь многочисленной «колонии» своих за границей, как за последние два десятилетия. Если раньше дело шло о заграничной учебе, то за эти годы речь идет уже о своего рода утверждении русского искусства за границей. Ни для кого не секрет, что в настоящее время большое число русских художников проживает вне пределов СССР – преимущественно в Париже и Америке. Часть из них покинула родину еще задолго до войны, акклиматизировалась и почти «экспатриировалась» за границей; таковы, напр., покойный Л. Бакст и особенно скульпторы: Архипенко, Мещанинов, Липшиц, Цадкин, Хана Орлова. Другие выехали во время войны, как Наталия Гончарова и Ларионов. Третьи, а таковых большинство, покинули Россию уже после Февральской или Октябрьской революции. К этой категории относятся как некоторые «маститые» наши мастера (Билибин, Сомов, Рерих, Малявин, Коненков, Добужинский), так и представители молодого искусства (Борис Григорьев, Шагал, Шухаев, А. Яковлев, А. Экстер, Ю. Анненков и др.).

<…> Как же работает там эта основная масса русских художников, каковы ее творческие судьбы – вот вопрос, на который нам до последнего времени было трудно ответить. И лишь недавно открывшаяся в Москве «Выставка современного французского искусства» (Музей Новой Западной Живописи, ул. Кропоткина)²¹⁷ проливает в этом отношении некоторый свет. <…>

Париж дает возможность вобрать в себя уроки мировой художественной культуры, начиная от глубочайшей древности и до нашего времени. В этом его притягательная сила. Но большинство не выдерживает этого культурного груза Парижа, этого высокого его давления. Судьба среднего русского художника в Париже – проторенная тропа эклектизма, эпигонства, подражательства. В Париже такой художник получает внешний лоск: он впитывает в себя парижскую фактуру, парижскую живописную «кухню», но далеко не всегда растет творчески. К этому выводу приводит нас творчество ряда русских художников, представленных на выставке: ничего подлинно нового, свежего, смелого…

Возможно, что здесь обнаруживается и специфический закон буржуазной художественной жизни – её порабощенность рынку. На первый взгляд, конечно, существование парижского художника может представиться весьма «завидным»: сотни частных лавочек-галлерей, сотни «меценатов»-торговцев картин («маршанов»), «покровительствующих» художникам. И, однако, всем тем, которые воздыхают по буржуазной «свободе творчества» и по прочим благам «свободы», мы должны напомнить результат недавней анкеты парижского журнала «L Art Vivant» по вопросу о влиянии на искусство «денег, коммерции и спекуляции». Большинство ответивших на этот вопрос самым недвусмысленным образом подчеркнули глубоко отрицательное влияние «коммерции» на искусство. Дело не только в том, что подобный «меценат» монополизирует творчество художника – причина, вследствие которой и устроителям данной выставки не удалось заполучить для Москвы живописных работ многих художников, в том числе русских: Шагала, Сутина и др. Монополизация эта налагает свою печать на внутреннее развитие художника. <…> Художник как бы обязан поставлять на рынок картины именно в том духе, в каком он впервые имел успех. Вот – своеобразный «социальный заказ» буржуазного Запада! Отсюда – и наклейка определенного ярлыка на художника. Конечно, такому балованному ребенку современности, как Пикассо, «меняться» позволено: его амплуа в том и состоит, чтобы менять моду. Но Шагал, например, раз навсегда стяжал себе славу «еврейского гения», еврейского художника, «художника гетто», и эту славу он должен поддерживать, что бы он ни делал – хотя бы сюиту гравюр к гоголевским «Мертвым душам» (в которой, впрочем, при всей «инфантильности», есть изумительные по бытовой остроте листы). <…>

Революция и культура (М.). 1928. № 19. 15 октября. С. 69–75.

243. И. Грабарь. Из книги «Искусство в плену»

[1929 г.]

<…> Я только что видел в Париже целую выставку цветов Марка Шагала. Узнать его можно только потому, что на фоне вазы с цветами, стоящей на окне, еле намечены ультрамарином какие-то кувыркающиеся фигурки целующихся. Мне все это очень не понравилось, в чем и каюсь чистосердечно перед обожателями Шагала, которых очень много. <…>

Грабарь И.Э. Искусство в плену. Изд. второе. Л., 1971. С. 99.

244. Н.Н. Попова. Из статьи «Опыт исследования художественного творчества с точки зрения психо-физической конституции: Марк Шагал»

[1929 г.]

<…> Шагал – своеобразный реалист, так как в своих произведениях он отражает именно непосредственно данное ему внешнее раздражение, отличаясь от обычных реалистов лишь тем, что это раздражение получено им не столько в зрительной, сколько в эмоциональной сфере. <…>

Это стремление одновременно передать и самый объект и свое переживание от него является не случайным капризом, а самой сущностью творчества Шагала, временно отрешаясь от которой, хотя бы под влиянием французских кубистов, он как бы остается без почвы и, уклонившись в сторону рассудочной интеллектуально-волевой установки, теряет то безыскусственное обаяние, которое присуще его более непосредственным вещам. <…> Возьмем такую вещь, как «Часы» (Третьяковская галерея) <…> Мы видим, что реализму, как его понимают обычно, здесь, как будто нечего делать, и вместе с тем вся эта сцена полна каким-то иным реализмом, реализмом внутренних переживаний, доведенных до крайнего напряжения. Едва взглянув на картину, мы сразу можем сказать, что художник хотел передать мучительное и напрасное ожидание, при котором часы вырастают в зловещего великана, а качание маятника начинает казаться взмахом секиры, готовой обрушиться на голову.

Если бы те же самые предметы были переданы натуралистически, художник едва ли бы смог ограничиться таким лаконизмом и сдержанной скупостью в изображении, и ему поневоле пришлось бы добавить множество чисто литературных подробностей, чтобы зритель, конечно, уже не почувствовал, а лишь логически догадался о замысле автора.

Ошибочно было бы также рассматривать эту картину как символическую. Часы здесь не символ томительности времени, а вполне реальный зрительный образ, но образ, который в настоящий момент так исключительно занял внимание, что действительно как бы вырос и заслонил все остальные предметы, которые уменьшились в размерах, стали призрачными и бутафорскими. <…>

Таким образом из всего предыдущего мы вновь убеждаемся, что основные черты творчества Марка Шагала носят все несомненные признаки аффективно-абстрактной (шизотимической) конституции, для которой, как мы говорили, внутреннее переживание всегда ближе внешних впечатлений. Отсюда и следует, что наиболее полно творчество данного типа может развиваться лишь при условии, если автор не будет стремится в недоступную для него область конкретного восприятия, не свойственного его рецептивности. Здесь он никогда не сможет добиться все оправдывающей непосредственности и в лучшем случае достигнет лишь холодного интеллектуально-волевого мастерства, тогда как, оставаясь в своей сфере, художник данного типа может проявиться с несравненно большим совершенством и неповторимым своеобразием.

Журнал невропатологии и психиатрии имени С.С. Корсакова (М.). 1929. № 3–4. С. 503, 504, 506, 510.

245. Н. Пунин. Из «Путеводителя по Отделению новейших течений Государственного Русского музея» (не издан)²¹⁸

[Февраль 1929 г.]

Зал XLII

В XLII-м зале собраны вещи так называемого экспрессионистического характера. Экспрессионистическое движение получило наиболее яркое выражение в Германии в послевоенную эпоху, но зарождение его возможно отнести ко времени значительно более раннему. В частности, в России экспрессионизм появился раньше, чем на Западе, примерно около 1913–14 годов. <…>

В экспрессионистической живописи всегда бывает важно не то, что фактически есть на холсте, в картине, а то, что стоит за этой картиной, что эта картина выражает. К типичным художникам-экспрессионистам можно отнести Кандинского, который ныне стал вождем всего немецкого экспрессионизма. <…> Другой типичный художник-экспрессионист – Шагал, тоже пользующийся огромным успехом в Германии, а в последнее время и в Париже, представлен в настоящем зале целым рядом картин, из которых обычно обращает на себя внимание картина «Полет»²¹⁹. Шагалу, в отличие от Кандинского, предметные и даже сюжетные формы не чужды, но он, как экспрессионист, также ищет во все реальном мире только выражения. В «Полете» он изобразил влюбленного юношу, держащего за руку летящую в небе девушку. Этим художник хотел передать настроение влюбленности, мечтательный полет влюбленного сердца. Такой теме соответствуют и краски, яркие и звонкие; они дополняют и выражают основное настроение, передаваемое художником, подчеркнутое им в острой и своеобразной форме человеческих фигур, сознательно преувеличенных как бы для того, чтобы перед ними весь мир терялся в своей «незначительности». <…>

Архив семьи Н.Н. Пунина, Санкт-Петербург. Машинопись с авторской правкой.

Опубл.: Музей в музее 1998. С. 398.

246. Из каталога Отдела новейшей живописи Государственной Третьяковской галереи (не издан)

[Вторая половина 1929–1930 г.]

Шагал Марк Захарович, р. 1887.

Еврей. Учился в С.-Петербурге у Бакста и в Париже. В первые годы революции – заведующий Витебскими художественными мастерскими.

С 1922 г. живет в Париже. Участник выставок «Мир искусства». Являясь подобно Кандинскому экспрессионистом и мистиком, Шагал однако не отказывается от изобразительности. Его интересует передача воображаемой «национальной сущности» еврейства; за внешней действительностью он хочет вскрыть «мир иной». В своих картинах он обычно наряду с действующими лицами изображает то, что они думают в виде таких же предметов.

«Над городом»

Изображая летящую в воздухе пару, Шагал стремится передать то, что кажется этим людям, ощущение выражаемое, например, словами «окрылены от радости». Этому свободному восторженному полету противопоставляется пошлость и ничтожество маленького провинциального городка. Это острое сопоставление – типичный прием экспрессионизма.

«Часы»

Особый символический смысл придан огромным желтым часам с тяжеловесным, покачнувшимся маятником и маленькой неуклюжей фигурке человека, смотрящего в черную ночь за окном.

ОР ГТГ. Ф. 8 II. Ед. хр. 361. Л. 206. Машинопись с правкой.

Автор текста Любовь В. Розенталь.

247. Дирекция Государственной Третьяковской галереи – в газету «Известия ВЦИК»

20 апреля 1930 г.

В Известия ВЦИК

Государственная Третьяковская Галлерея просит поместить в следующем номере газеты нижеследующее.

На имя директора Госуд[арственной] Третьяковской Галлереи М.П. Кристи сего 20-го апреля поступила телеграмма из Парижа от нижеследующих художников.

«Узнав о смерти Маяковского разделяем всеобщую скорбь: Соня и Роберт Делонэ, Лот, Цадкин, Вольдемар Жорж, Зданевич, Мансуров, Анненков, Фальк, Пуни, Липшиц, Ларионов, Гончарова, Чехонин, Шагал, Пикассо».

Директор ГТГ М. Кристи

Зам. учен[ого] секретаря Ж. Каганская

РГАЛИ. Ф. 336. Оп. 7. Ед. хр. 89. Л. 1. Подлинник. Машинопись. Подписи – автограф. На бланке: РСФСР – НКП // Главнаука // Государственная // Третьяковская Галлерея // Москва, Лаврушинский пер., дом 12. От руки проставлены дата и исходящий номер: 20 апреля дня 1930 г., № 1256 Поверх штамп: Литературная Газета.

248. М. Рафальский. Из статьи «Еврейский театр»

[Июль 1930 г.]

<…> Московский ГОСЕТ, зародившийся в Ленинграде после Октября, с первых шагов своих порвал с местечковой театральной культурой, избежал влияния Малого театра и МХАТ и переключил свою ориентацию на западно-европейский театр. <…> Встреча театра с художником Шагалом значительно повлияла на формально-стилевые приемы Госета. Уже первые работы в Москве («Вечер Шолом-Алейхема» и «Бог Мести») в смысле движений и даже жеста были транспонацией линии Шагала. В этом достаточно убеждало сопоставление замечательных панно Шагала с тем, что происходило на маленькой сцене в Чернышевском пер., 12. Красочные, ритмичные, полные напряженной динамики персонажи Шагала оживали на ваших глазах. От этих же персонажей берет свое начало «железо-бетонный жест», с его экзотически национальной окраской. В значительной мере утверждению и развитию этого жеста содействовала работа хореографа Елены Вульф. С первых же шагов театра живопись, музыка и хореография становятся не сопровождающими, не фоновыми элементами спектакля, а довлеющими. Тема и сюжет спектакля подчиняются этому основному принципу. Слово, как психо-идеологическое явление, как явление смыслового порядка, уступает место слову формально – звукового порядка. Отсюда обилие песен вне связи с сюжетной и действенной концепцией, отсюда слово звучащее формально – напевно. <…> Итак, в основу работы кладется национальная самобытность, живопись, музыка и хореография. Вопрос[ы] же темы, сюжета, драматического материала отодвигаются на задний план. Эти приемы приводят театр к формализму, кнациональной экзотике, к эстетству. <…>

Советский театр (М.). 1930. № 7. С. 12–13.

М.Ф. Рафальский

249. Из «Малой советской энциклопедии»

[1931]

Шагал, Марк (р. 1887), современный живописец и график, один из видных представителей экспрессионизма. Родился в Витебске, живет в Париже. Тематика картин Шагала – мелкомещанский быт еврейских местечек и городов черты оседлости. Фантастически его преображая, Шагал пытался возвести на высоту мистических образов суеверия и власть бытовых традиций, ища воображаемый «дух еврейства», трактуя жизнь как демоническое зло. Приемы живописного кубизма Шагал использует для того, чтобы изображать не только реальные существа, но их мысли и чувства, как такие же фигуры и вещи. Искусство Шагала, как и всех экспрессионистов, болезненно обостренно и упадочно, оно выражает бегство от жизни мелкой буржуазии, разоряемой в процессе развития капитализма.

Литература. Эфрос, Тугендхол ьд. Искусство Марка Шагала. М., 1918.

Малая советская энциклопедия. Т. 9. М., 1931. Стб. 859.

250. Кастелянский А. Из книги «Изобразительное искусство БССР»

[1932]

<…> Октябрьская революция, освободившая Белоруссию от буржуазнопомещичьего гнета, принесла с собою оживление культурной и художественной жизни Белоруссии, при этом усиленная перегруппировка культурных сил больше всего проявилась в Витебске, не знавшем ни немецкой, ни польской оккупации. Сразу после Октябрьской революции в Витебске появляется целый ряд «левых» художников, как Марк Шагал, Малевич, Фальк, Пуни и др. <…>

В 1917–1918 гг. Марк Шагал становится во главе художественной жизни Витебска. Он пишет большие плакаты, в которых, не отказываясь от своей экспрессионистической манеры, тематически как бы стремится подойти к современности. В своих письмах из Витебска («Искусство коммуны за 18 год») он пишет: «В этой несчастной дыре, с почти стотысячным населением, где когда-то прозябал некий Юрий Клевер и доживает мелкое “передвижничество”, теперь, в Октябрьские дни, размножается многосаженное революционное искусство»²²⁰. Но этот радикализм чисто внешний. Соединяя достижения декадентского буржуазного французского искусства с еврейским национализмом, он уходит от действительности, ударяется в мистику, в идеализацию еврейского местечкового быта.

Неудовлетворенность и смятение перед революцией еврейского реакционного мелкого буржуа Шагал выразил в целом ряде мистических картин, как, например: молодой еврей с пейсами, летящий со своей невестой над Витебском, еврейская свадьба с музыкантами на дереве и т. д. В своих высказываниях Шагал доходил до самого ограниченного провинциального национализма. Для него характерны следующие слова: «Витебск особый город, особенный край. Город, где десятки, чуть ли не сотни синагог, мясные лавки и люди. Какая же это Россия? Это только мой город, мой, который я нашел»²²¹. Совершенно естественно, что художник любуется в своем творчестве пережитками старого еврейского местечкового быта и в конце концов уезжает в Париж и становится модным художником французской и немецкой буржуазии. <…>

Кастелянский А. Изобразительное искусство БССР. Предисловие И. Гурского. М.—Л., 1932. С. 10–11.

251. Из «Большой советской энциклопедии»

[1934]

Шагал, Марк (р. 1887), современ. русский живописец и график; происходит из мелкобуржуазной еврейской среды г. Витебска. Одно время брал уроки у Бакста (см.). В 1910–14 работал в Париже, где работы его выставлялись в Салоне независимых. Близко сошелся с художниками левых течений. В этот период Ш. был верен доктрине кубизма (см.), которая однако сочеталась у него с обостренной, часто болезненной тонкостью живописной фактуры и фантастической «визионерской» тематикой, «литературностью» сюжетов, от которой «чистый кубизм» всегда отмежевывался. Его тематика состояла из смеси парижских мотивов с мотивами еврейского местечка черты оседлости царской эпохи – конгломерат, превращавший работы Ш. зачастую в «загадочные картинки», вызывавшие возмущение у среднего зрителя и восторги у художественной богемы и левой критики тех лет. Ш. стал одним из вождей сменившего после империалистской войны кубизм экспрессионизма (см.), для которого иррационализм и рафинированность Ш. были образцами подражания, особенно в Германии. С 1914 по 1922 Ш. жил в России и принимал живое участие в художественной жизни. После Октябрьской революции руководил школой искусства в Витебске, участвовал в работе коллегии изобразительных искусств, выступал на государственных выставках и т. п. Его стиль в этот второй период упростился, стал более реалистичным и даже бытовым, хотя и не изжил визионерских элементов. В 1920–21 Ш. работал в Москве как первый декоратор молодого Государственного еврейского театра (см.), создав для него ряд панно и оформление миниатюр Шолом-Алейхема. С 1923 Ш. живет в Париже, где он стал одним из основных мастеров нео-французского искусства 20-х гг., т. н. Парижской школы (École de Paris). В этот третий период Ш. занимается преимущественно декоративной живописью, дальнейшей разработкой своих традиционных сюжетов. Цветные гравюры к басням Лафонтена и офорты для «Мертвых душ» Гоголя – лучшее и наиболее типичное, что сделано Ш. в последнее десятилетие его творчества. Ш. натурализовался во Франции, но не порвал связи с сов[етской] общественностью.

Литература о Шагале многочисленна. Главнейшие работы: Эфрос А. и Тугендхольд Я. Искусство Марка Шагала. М., 1918; Дейблер Т. Шагал. В сб. Современная немецкая мысль. Лейпциг, 1921; With K. Chagall. Leipzig, 1923; Salmon A. Chagall. P., 1929; Raynal M. Anthologie de la peinture en France… P., 1927.

Большая советская энциклопедия. Т. 61. М., 1934. Стб. 787–788.

Автор текста А.М. Эфрос.

252. С.М. Михоэлс. Из статьи «Пятнадцать лет Московского государственного еврейского театра»

[1934 г.]

…Первые годы. Не театр, а школа. На призыв, на мобилизацию сил для первого театра не оказалось подготовленных актеров. Старые актеры старого еврейского театра имели уже сложившиеся традиции, традиции бродячего театра, угождавшего старому зрительному залу, состоявшему сплошь из представителей мелкой буржуазии, из лавочников, купцов и зажиточных ремесленников. А сейчас в зрительный зал устремился новый зхритель. Он вытеснил старого и по праву борьбы и победы с шумом и грохотом занял весь зрительный зал, набивая с первых кресел партера до последнего ряда райка. Новый зритель нуждался в новом актере. Новый театр начался со школы, где должен был воспитаться новый актер. Это была первая в мире ЕВРЕЙСКАЯ театральная школа.

* * *

Быстро зрели силы под жарким солнцем борьбы и победы. Уже в 1919 году школа показывает первые работы, а в 20–21 году превращается в театр (Государственный Еврейский Камерный Театр).

Он назывался «Камерным» в силу интимного характера условий его работы. Маленький зал расписанный прекрасными фресками Марка Шагала²²². В зале 90 мест. Четырехметровая сцена. И уже в первых спектаклях обнаружилось несколько качеств, определивших в дальнейшем лицо театра и его творческий путь…

РГАЛИ. Ф. 2307. Оп.2. Ед. хр. 487. Л. 33. Машинопись.

Опубл.: Брук 2015. С. 265 (в сокр.).

253. А. Дейч. Из статьи «Пути ГОСЕТа»

[Май 1935 г.]

<…> В ноябре 1920 года театр был переведен в Москву. Это уже был «Еврейский Камерный театр», имевший даже свой маленький зал, всего на девяносто мест. Удача молодого театра была в том, что в него пришел работать интересный, своеобразный и насквозь еврейский народный художник Марк Шагал. Он не знал специфики сцены и театра. Он не признавал третьего измерения на сцене, ему хотелось превратить спектакли театра и самый театр с его зрительным залом в выставку своих полотен. Он расписал стены зрительного зала изумительными фресками²²³, в том самом своеобразном стиле, что и декорации к первому спектаклю театра в Москве – «Вечеру Шолом-Алейхема». Значение Шагала в том, что он помог театру, отойдя от абстрактного преодоления техники, приблизиться к еврейскому быту, претворенному в искусство. Одноактные этюды Шолом-Алейхема заиграли на сцене в ритмах, звуках, красках, раскрывая маски, гримасы старого местечкового быта. Мягкая улыбка Шолом-Алейхема приобрела большую значительность тем: она была углублена, приобретая порой характер трагического гротеска. Уже в этих первых спектаклях и зрители, и пресса имели возможность отметить яркое дарование Михоэлса, свежие побеги творчества Зускина и других актеров. Можно сказать, что на Шолом-Алейхеме театр научился претворять бытовщину и характерное в жизни еврейского мещанства – на сцене в виде определенного театрального приема.

И когда «Шагаловская коробочка» – на девяносто зрителей – была уже слишком мала, Еврейский Камерный театр получил новое помещение с настоящей сценой и настоящим зрительным залом. <…>

Театральная декада (М.). 1935. № 5. С. 5.

254. С. Марголин. Из статьи «Художник и театр»

[Май 1935 г.]

<…> Трудно сказать, кто больше воздействует друг на друга своими влияниями, принципами: художники на театр или театр на художников.

Нет, этот вопрос должен быть решен в пользу театра. Как бы ни были своеобразны и творчески оригинальны все эти художники, ГОСЕТ подчиняет их вернее – увлекает их исканиями своего сценического стиля. Естественно, что ГОСЕТ выбирает только тех художников, которые больше всего способны понять его требования в искусстве и соответствовать его задачам. <…> Все мы отлично помним, что Марк Шагал принес в ГОСЕТ свои фантастические вымыслы, свои химерические образы, летающие и кувыркающиеся в воздухе фигуры евреев-чудаков дореволюционного, допотопного и захолустного местечка. Шагал, воспаленный и одержимый, захваченный шквалом первых дней Октября, передавал на театре своими эскизами и панно наше отношение к революции. Только ГОСЕТ мог превратить живописца и графика Шагала в художника большой театральной выразительности. И если Шагал является пионером декоративных композиций ГОСЕТа, то и ГОСЕТ оказался пока к сожалению единственным источником театральных вдохновений и замыслов Шагала. <…>

Театральная декада (М.). 1935. № 5. С. 8–9.

255. Из «Энциклопедического словаря Русского Библиографического Института Гранат»

[1938]

Шагал, Марк, художник, род. в 1887 г. в Витебске в семье мелкого торговца.

С 1907 г. отдался живописи, учился в Петербурге у Бакста, в 1910 г. уехал в Париж, где испытал влияние Матисса, Пикассо, Руссо и Лежера. В 1914 г. вернулся в Россию, после революции основал в Витебске Академию Художеств, с 1922 г. обосновался в Париже. Шагал стремится преобразить природу изнутри и видит недостатки импрессионизма и кубизма в том, что они это преображение привносят извне – первый расчленяет пейзаж по теории света, второй – деформирует природу по теориям третьего и четвертого измерения. Эти требования, а также живая фантазия и некоторая склонность к мистике, сближают Ш. с теориями сюрреализма и экспрессионизма. – Кроме картин маслом, хранящихся в музеях Дрездена, Москвы, Парижа (Люксембург) и др. и в частных коллекциях, Ш. принадлежит ряд офортов, иллюстрирующих «Мертвые души» Гоголя, «Басни» Лафонтена и др.

Энциклопедический словарь Русского Библиографического Института Гранат. Изд. 7-е. Т. 49. М. 1938. Стб. 32–33.

256. Любомирский О. Из книги «Михоэлс». 1938

<…> К числу формалистических влияний на Госет необходимо отнести работы художника Шагала.

Дело в том, что еще до работы над гольдфаденовской «Колдуньей» в московском Госете был поставлен вечер шолом-алейхемовских миниатюр: «Мазлтов» («Поздравляю»), «Агенты» и «С алигн» («Это – вранье»). Художественное оформление этих миниатюр было поручено художнику-экспрессионисту Марку Шагалу.

Работы этого художника носили тот болезненный, бредовый характер, который так присущ миросозерцанию художника-экспрессиониста. Шагалу постоянно мерещились кошмарные фигуры из еврейского местечкового мира. Встревоженность местечкового еврея он выражал в какой-то необычайной динамике. <…>

Шагал наложил резкий отпечаток не только на стиль спектакля шолом-алейхемовских миниатюр, но и на стиль последующих постановок. Его влияние сказалось не только в декорациях, гриме и костюме, но и в пластике и жесте актеров московского Госета.

Госет не сумел правильно оценить прошлое еврейского народа, выявить то положительное, что имеется в его истории. Освещение прошлого было сплошным отрицанием.

Адекватную форму для выражения своего восприятия еврейского прошлого театр нашел в методе гротеска, стилизации еврейского жеста в гипертрофированной динамике еврейской пластики.

Вот это скрещение влияний театра Гольдфадена, экспериментаторов «лефовского» толка и Шагала ошибочно воспринималось как национальная форма этого театра. На самом деле свою подлинную форму театру лишь предстояло найти. <…>

Любомирский О. Михоэлс. М.—Л., 1938. С. 17–18.

257. Предложение группы еврейской интеллигенции об организации митинга в Москве

16 августа 1941 г.

Заместителю начальника Советского информбюро тов. Лозовскому С.А.

Мы, группа еврейской интеллигенции, считаем, что было бы целесообразно организовать еврейский митинг, адресованный евреям США, Великобритании, а также к евреям других стран.

Цель этого митинга – мобилизация общественного мнения евреев всего мира на борьбу с фашизмом и на активную помощь Советскому Союзу в его великой отечественной, освободительной войне.

По нашему мнению, митинг с участием евреев – академиков, писателей, артистов и бойцов Красной Армии будет иметь большой резонанс за рубежом.

Митинг примет обращение к евреям всего мира (проект обращения представлен тов. Щербакову). <…>

Члены Еврейского антифашистского комитета подписывают обращение «К евреям во всем мире». Москва, 1942

Справа налево в первом ряду: И.Г. Эренбург, Б.М. Иофан, С.М. Михоэлс, Д.Р. Бергельсон, П.Д. Маркиш, С.Я. Маршак

С. Михоэлс, Д. Бергельсон, Л. Квитко, Перец Маркиш, Вен. Зускин, Галкин, Ш. Эпштейн, И. Нусинов.

Из речи писателя И.Г. Эренбурга

<…> Я вырос в русском городе. Мой родной язык – русский. Я – русский писатель. Сейчас я, как и все русские, защищаю мою родину. Но наци мне напомнили и другое: мою мать звали Ханой. Я – еврей. Я говорю это с гордостью. Нас сильнее всего ненавидит Гитлер. И это нас красит. <…>

Нужно ли говорить о том, что делают эти «арийские» скоты с евреями? <…> Чем меньше слов, тем лучше – не слова нужны – пули. Они ведь гордятся тем, что они – скоты. Они сами говорят, что фионские коровы для них выше стихов Гейне. Они оскорбляли перед смертью французского философа Бергсона – для этих дикарей он только JUDE. Они приказали отдать в солдатские нужники книги польского поэта Тувима: JUDE. Эйнштейн? JUDE. Шагал? JUDE. <…>

Еврейский антифашистский комитет в СССР 1941–1948: Документированная история / Отв. ред. англ. и рус. изд. Ш. Редлих. Науч. ред. рус. изд. Г. Костырченко. М., 1996. С. 35–36, 46.

258. Приказ № 959 Комитета по делам искусств при Совете министров Союза ССР

14 ноября 1949 г.

Московский Еврейский театр закончил 1948 год с убытком в 1247 тысяч рублей и за девять месяцев 1949 года допустил убытки в сумме 815 тысяч рублей²²⁴. Посещаемость театра, как в 1948 году, так и в 1949 находится на совершенно неудовлетворительном уровне и составляет в настоящее время 13,7 %. На многих спектаклях театра присутствует всего 30–40 зрителей. Выпущенный театром новый спектакль интереса зрителей к театру не повысил. Реализация абонементов на спектакли театра также эффекта не дала.

Вследствие крупных убытков театр оказался в тяжелом финансовом положении, не выплачивает работникам заработную плату в течение пяти месяцев и имеет общую задолженность свыше 1 миллиона рублей.

Приказываю:

1. Ликвидировать Московский Еврейский театр с 1 декабря 1949 года в связи с его нерентабельностью.

2. Для осуществления ликвидации Московского Еврейского театра создать ликвидационную комиссию в составе: тт. Зорина М.М. (председатель), Фишман Г.Б., Райнова Ф.В., Бекман А.В.

3. Поручить ликвидационной комиссии провести ликвидацию театра в срок до 15 декабря с[его] г[ода], представив к этому сроку ликвидационный баланс.

4. Главному Управлению драматических театров организовать в помещении Московского Еврейского театра планомерные гастроли и выездные спектакли театров, обеспечив содержание здание театра, административного и обслуживающего персонала на полной самоокупаемости.

Председатель Комитета П.И. Лебедев.

РГАЛИ. Ф. 2307. Оп. 1. Ед. хр. 44. Л. 60. Машинописная копия.

Опубл.: Брук 2015. С. 261 (в сокр.).

259. Докладная записка члена ликвидкома Г.Б. Фишмана

29 июня 1950 г.

Председателю Комитета по делам искусств при Совете министров СССР тов. Лебедеву П.И.

В связи с окончанием дел по ликвидации театра, прошу Вас дать указание одному из музеев принять на хранение картины Шагала²²⁵.

Член ликвидкома Фишман Г.Б.

РГАЛИ. Ф. 2307. Оп. 1. Ед. хр. 68. Л. 29.

Опубл.: Брук 2015. С. 261.

260. Приказ № 612 Комитета по делам искусств при Совете министров СССР

22 июля 1950 г.

В связи с ликвидацией Московского Государственного Еврейского театра приказываю:

I. Председателю Ликвидационной Комиссии тов. Филиппову В.А. передать для хранения в Государственную Третьяковскую Галерею и списать с баланса следующие картины художника М. Шагала:

1. Панно 7 м. х 3 м. Холст

2. – // – 2,5 м х 2, 25 м. Холст

3. Фриз. 7 м. х 0,60 м. Холст

4. Картина на подрамнике, изображающая актера 2 м. х 1 м. Холст

5. – // – 2 м. х 1 м. Холст

6. – // – 2 м. х 1 м. Холст

7. – // – 2 м. х 0,75 м. Холст

II. И[сполняющему] о[бязанности] директора Государственной Третьяковской Галереи тов. Федорову Н.М. принять указанные произведения на баланс, внести в инвентарную книгу Галереи и поместить для хранения в запасе в помещении Загорского Государственного Историко-Художественного Музея-Заповедника.

Председатель Комитета по делам искусств

при Совете Министров Союза ССР

П.И. Лебедев

ОР ГТГ. Ф. 8 IV. Ед. хр. 53. Л. 75.

Опубл.: Брук 2015. С. 261.

261. Акт о передаче панно Шагала на баланс Государственной Третьяковской галереи

28 июля 1950 г.

Акт

Мы, нижеподписавшиеся, комиссия от ликвидкома Московского Еврейского театра в составе директора тов. Фишмана Г.Б., зам. директора тов. Витиса А.Б., зав. постановочной частью художника тов. Степанова А.Ф. и от бухгалтерии – ст. бухгалтер тов. Бекман А.В. с одной стороны и представители Государственной Третьяковской галереи в лице т.т. Герценберг В.Р., Русакова Е.К., Федорова К.А., Черкасова З.В. с другой стороны – составили настоящий акт в том, что согласно приказа Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР передается с баланса бывш[его] Московского Еврейского театра на баланс Государственной Третьяковской галереи следующее:

1. Шагал. Фриз. Холст, гуашь. 65 х 800 сант[иметров] – 1.

2. – // – Панно танцовщица. Холст, гуашь. 280 х 245 сант[иметров] – 1.

3. – // – актер (рассказчик). Холст, гуашь. 210 х 105 ант[иметров] – 1.

4. – // – актер (поэт). Холст, гуашь. 212 х 79 сант[иметров] – 1.

5. – // – актер (танцовщица). Холст, гуашь. 210 х 106 сант[иметров] – 1.

6. – // – актер (скрипач). Холст, гуашь. 208 х 103 сант[иметров] – 1.

7. – // – Фриз. Холст, гуашь. 283 х 790 сант[иметров] – 1.

Итого общ[ая] балансовая стоим[ость] 10.000 р. (десять тысяч рублей).

Сдали – от ликвидкома Московского Еврейского театра (подписи)

Приняли – Представители Государственной галереи (подписи)

ОР ГТГ. Ф. 8 IV. Ед. хр 53. Л. 76. Подлинник. Печать Комитета по делам искусств при Совете министров СССР.

Опубл.: Брук 2015. С. 267 и сл. (в сокр.).

Париж, Москва. Конец 1950-х – начало 1970-х

262. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

29 марта 1957 г.

Начальнику управления внешних сношений

Министерства культуры СССР

тов. Степанову В.Т.

При этом направляю Вам письмо владельца одной из французских картинных галерей Эме Маегта²²⁶, в котором он просит прислать фотографии имеющихся в СССР картин художника Шагала. Маегт готов оплатить все связанные с этим издержки.

Прошу сообщить о возможности удовлетворения этой просьбы.

Приложение: упомянутое.

Советник посольства СССР во Франции В. Ерофеев.

АВП РФ. Ф. 197. Оп. 39. Папка 155. Ед. хр. 61. Л. 10. Подлинник. Машинопись.

Подпись – автограф.

263. А.Н. Бенуа – И.С. Зильберштейну

Париж. 27–29 апреля 1958 г.

<…> Исключительную одаренность Шагала я признал еще в России один из первых, если не первый; я и теперь эту талантливость не отрицаю, но не подлежит сомнению и то, что его духовный организм не выдержал головокружительного успеха, который выдался ему in the world. То же произошло в наше исторически обезумевшее время с другими исключительно даровитыми художниками (и музыкантами). Имя им легион <…>

Печатается по: Бенуа 1968. С. 668.

264. А. Шик. Из статьи «Русское зарубежье и европейское искусство. Живопись и ваяние»

[Февраль 1959 г.]

Бодро вступивший недавно в восьмой десяток лет, Марк Шагал сейчас – едва ли не популярнейший в мире представитель так называемой «Парижской школы» живописи. Он все так же юн духом, все такой же поэт и мечтатель, каким он себя показал с первых же шагов своих в качестве художника. Для изображения видений своей унаследованной от предков ориентальной фантазии, Шагал в общении с европейским искусством нашел свои неподражаемые, вернее, не терпящие подражания краски, формы и тона, раз навсегда чарующую своей поэзией печать.

Любопытно отметить, что и сейчас, оторванный, и уже давно, от родины, он все же на своих картинах к людям, их заботам и радостям, да и к самой природе, их окружающей, подходит все с той же любовью и легкой грустью, с которой в молодости воспринимал художественные впечатления от мест, где родился, где проходила его юность, где он начал свою работу, приведшую его на одно из первых мест в мировом искусстве.

Исключительный, завораживающий своими волшебными тонами колорист, Шагал, краски которого часто восходят к истоку своему – к чудесной расцветке русских старых икон, – одновременно является и крупнейшим мастером черной и цветной гравюры. Он выполнил три больших серии офортов: «Мертвые души» Гоголя, «Басни» Лафонтена и, наконец, «Библию», в этой последней своей работе приблизившись по силе и значительности к творчеству великого мастера светотени Рембрандта. <…>

Мосты (Мюнхен). 1959. № 2. С. 257–258.

265. Нота Посольства Франции в СССР – в Министерство иностранных дел СССР

20 мая 1959 г.

Посольство Франции свидетельствует свое уважение Министерству Иностранных Дел Союза Советских Социалистических Республик и имеет честь просить разрешить компетентным службам предоставить Музею декоративного искусства Луврского дворца семь картин художника Марка Шагалль для их показа на большlleой ретроспективной выставке произведений этого художника, которая должна открыться в Париже 9 июня 1959 г.

Имеются в виду следующие картины:

Москва, Третьяковская галерея:

Над городом (Au diressins de la ville)

Свадьба (La noce)

Ленинград, Русский музей:

Портрет еврея на красном фоне (Le Juif sur fond rouge)

Прогулка (La promenade)

Зеркало (Le miroir)

Коллекция И. Эренбург:

Автопортрет (Autoportrait)

Коллекция Михаила Гордеева:

Явление (L Apparition)

В ходе переговоров, которые проводились недавно в Министерстве культуры с дочерью художника Мейер²²⁷, было предусмотрено, что вышеупомянутые картины могли бы быть переданы непосредственно в Посольство Франции. Упаковка была бы произведена Третьяковской галереей за счет Посольства, которое взяло бы на себя, кроме того, транспортные расходы и расходы по страхованию.

Наконец, Посольство Франции гарантирует возвращение этих картин в СССР сразу же по окончании выставки.

Организаторы выставки произведений художника Шагалль подчеркивают огромное значение этого мероприятия, которое проводится под покровительством ЮНЕСКО.

Москва. Посольство Франции в СССР (Б. Якиманка ул., 21)

Москва. Министерство иностранных дел СССР (Смоленская-Сенная пл., 32/34). Парадные входы

На ней будет представлено 179 картин из коллекций всего мира; в ней примут участие двенадцать стран.

Поэтому Луврский музей особенно настаивает на том, чтобы СССР, родина художника, был бы представлен на выставке и чтобы на ней фигурировали произведения художника, относящиеся к первому периоду его творчества²²⁸.

Посольство Франции пользуется случаем, чтобы возобновить Министерству Иностранных дел уверения в своем высоком уважении²²⁹.

АВП РФ. Ф. 136. Референтура по Франции 1959 г. Оп. 45. Папка № 81. Ед. хр. 42.

Л. 36–37. Машинописная копия.

266. Приказ № 343 по Министерству культуры СССР

8 июня 1959 г.

В связи с решением о направлении картин художника М.З. Шагала в Париж для временного экспонирования их с июня по октябрь в 1959 г. на юбилейной выставке этого художника в Музее декоративного искусства, приказываю:

1. Директору Государственной Третьяковской галереи т. Лебедеву П.И. принять у граждан Гордеева М.Г. и Эренбурга И.Г. картины «Видение» и «Автопортрет» и передать их вместе с картинами ГТГ «Над городом» инв. 11887 и «Венчание» инв. 11888 представителю Посольства Франции в СССР не позднее 9 июня 1959 г.

Передачу оформить соответствующим актом, в котором оговорить гарантии полной сохранности произведений и их своевременный возврат по окончании работы выставки ²³⁰.

2. Контроль за выполнением настоящего приказа возложить на Отдел внешних сношений (т. Степанова).

3. Управляющему Дирекцией художественных выставок и панорам т. Аллахвердяну обеспечить все необходимые работы по упаковке и транспортировке указанных картин.

Заместитель Министра культуры СССР В. Пахомов.

ОР ГТГ. Ф. 8 IV. Ед. хр. 174. Л. 401.

267. Г.Н. Петников – Н.И. Альтману

27 января 1960 г. Старый Крым

<…> Я не знал, что Вам в декабре исполнилось семьдесят. <…> Помню я Вас 23-летним – Петроград, предиюльские дни, наш «левый блок» союза деятелей искусств, моя комнатка на третьем этаже (по внутренней винтовой железной лестнице вверх, в Академии художеств, в бывш[ей] кв[артире] 5 С. Исакова), у Левушки Бруни, у его покойной матери Анны Александровны, с люстрой под потолком из морских раковин; огромный кожаный диван, который я однажды, после невероятного количества впечатлений, крепко уснув с «козьей ножкой» в руке, прожег… Там жил я; приезжал и у меня останавливался Вел. Хлебников в те дни… (это октябрь и ноябрь 17 года), где иногда собирались люди из этого «лев[ого] блока» – Шагал, Вы, Натан Исаевич, Ник. Ник. Пунин, Л. Бруни, В. Маяковский, Арт. С. Лурье, композитор, Юр. Анненков и многие другие – об этом кое-что есть в т. V «Октябрь на Неве» у Хлебникова <…>

ОР РНБ. Ф. 1126. Оп. 1. Ед. хр. 306. Л. 5–5 об. Автограф.

268. М. Орлова. Из книги «Искусство Советской Белоруссии»

[1960]

<…> Шагал еще до революции приобрел известность в кругах российских любителей модернизма: это был художник, связанный с таким получавшим все большее распространение в Западной Европе течением, как экспрессионизм. В своем творчестве он показывал жизнь еврейского местечка в болезненносубъективном и мистическом преломлении. В Витебск Шагал приехал в качестве губернского уполномоченного по делам искусств. <…>

Художественное оформление Витебска к первой годовщине Октября было осуществлено целиком по эскизам и под руководстовм Шагала. Покрывая стены зданий своими композициями, написанными в кричащей зелено-желтой гамме, Шагал не изменял приемам экспрессионизма.

Наряду со всеми этими фактами нельзя не сказать, что в Витебске, как и повсюду в Белоруссии, нашла свое отражение тяга к искусству народных масс. Приток рабочей молодежи в художественную школу, живейшее желание мастеров-ремесленников участвовать в украшении города не мог не отметить и Шагал. Наконец, интерес масс к искусству проявился в самой активности протеста против фокусов художников-формалистов. Даже близкие формалистам авторы, писавшие о белорусском искусстве того периода, вынуждены признать, что массы совершенно не принимали это формотворчество.

Вот почему «левые», хотя им и удалось захватить в Витебске командные посты, чувствуют себя неуверенно и с окончанием гражданской войны быстро покидают Витбск (Шагал уезжает в 1921 году в Москву²³¹, чтобы затем отправиться за границу) <…>

Орлова М. Искусство Советской Белоруссии: Очерки. Живопись. Скульптура. Графика. М., 1960. С. 56, 58, 59.

269. Г.Б. Забежинский. Из статьи ««Вторая родина» – «Второе рождение»

[Ноябрь 1961 г.]

<…> В последнем номере «Фигаро Литэрэр» наряду с другими каникулярными интервью внимание привлекли два: Henry Troyat, псевдоним Льва Тарасова, для которого Франция безоговорочно стала второй родиной, и Марк Шагал, с которым дело обстоит гораздо сложней, но и интереснее. <…>

* * *

Он живет тоже в районе Морских Альп. Большой парк. Аллея кипарисов ведет к его дому. <…> Чувствуется, что охоты откровенничать у художника нет. Глаза светло-голубые, наивно-приветливые, но говорит он, как будто, сквозь скрежет зубовный. Чем-то инстинктивно-съежившимся отмечено его лицо фавна, охваченного неожиданной стыдливостью. Лицо его напоминает маску раскаявшегося Мефистофеля. «Каникулы? Я провожу их в Париже. Но более трех недель не могу там оставаться. Слишком много автомобилей, трудно дышать, да и прогуляться некуда, даже на острове Сэн Луи, где находится моя квартира. Здесь я могу купаться, я очень это люблю. Входя в воду, как бы очищаешься от грехов, осво6бождаешься от скверных мыслей. Есть в этом что-то религиозное, как и в труде, который служит оправданием жизни…»

– Вокруг вас живет много молодых художников, – перебивает журналист. – Любите вы встречаться с ними?

«Да! И это может быть, потому, что, когда мне было двадцать лет, я не любил стариков, т. е. не то, чтобы не любил, а плохо себя чувствовал в их обществе… Когда меня знакомят с художником, пользующимся успехом, я недоверчиво оглядываюсь, потому что в восьмидесяти случаях из ста успех портит художников. Я им говорю: «Покажите мне то, что вы творили, когда вам было семнадцать лет».

– Сами-то вы остались при своей манере.

«Да, так же, как мы остаемся верны отчему дому. Да, я верен самому себе, и Франция – страна свободы, приняла меня таким, каким я есть. Я ей тысячекратно благодарен. Как сказать? Я не только родился, но и увидел свет искусства в России, но во Франции я родился во второй раз и на этот раз окончательно». <…>

– Провожая меня, – заканчивает Тэлье, – художник сказал мне несколько слов, звучавших, как благословение: «Мы живем в эпоху, носящую еще печать Кафки, но я верю в добро, в человечность, и больше всего – в труд. Трудитесь, трудитесь непрестанно!..» Вот лейтмотив, который долго звучал в моих устах после того, как мы расстались, – сознается журналист. <…>

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1961. 26 ноября.

270. Г. С-т [Г. Свет]. Марк Шагал в свои 75 лет…

[Август 1962 г.]

Марку Шагалу в июне минуло 75 лет. Муниципалитет живописного городка Ванс на французской Ривьере, где жили Ренуар, Матисс и другие именитые французские художники и где Шагал обитает в своей вилле «Колин» уже лет пятнадцать, почтил его избранием в «почетные граждане» Ванса.

Недавно в кельнском издательстве Дюмон Шауберг вышла объемистая, в 775 страниц, книга с сотнями иллюстраций и редких фотографий, посвященная Шагалу, его жизни и творчеству²³². Автор книги – историк искусства и директор бернского музея, д-р Франц Майер, зять художника, муж его единственной дочери Иды. В этой первой обстоятельной монографии о Шагале воспроизведены 600 его рисунков, 52 картины, дан исчерпывающий каталог, насчитывающий свыше 1000 творений художника.

Недавно во Франции и за ее пределами вызвало сенсацию предложение министра культуры Франции Мальро²³³ Шагалу: расписать заново потолок парижской Гранд Опера.

– Я уверен, – сказал Мальро, – что это будет чудесно. Если бы я обладал такой фантазией, как Шагал, я остался бы в писателях и никогда не стал бы министром.

Шагал дал свое согласие не без колебаний.

– Что я нарисую на потолке Гранд Опера? – сказал он журналистам у себя в Вансе. – Об этом говорить еще преждевременно. У меня в голове – рой мыслей, им надо дать созреть. Это – грандиозная задача. Я надеюсь, что создам нечто, что будет воспринято как венец моего творчества. <…>

Шагал связан с театром с ранних лет своего творческого пути. После октября 1917 г. в Москве он расписал фойе Еврейского камерного театра. Когда театр закрылся, кто-то снял эту роспись, о судьбе которой долго ничего не было известно. В последнее время ее как будто нашли, и роспись Шагала украшает теперь какое-то другое фойе театра в Москве²³⁴. <…>

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1962. 17 августа.

Марк Шагал работает над росписью плафона Гранд-опера. Париж, 1963

271. Издательство «Искусство» – И.Г. Эренбургу

[29 сентября 1962 г.]

Глубокоуважаемый Илья Григорьевич,

Издательство «Искусство», как Вам, может быть, известно, издает сборник «Искусство книги». В начале нынешнего года вышел том за 1956–1957 гг., только что издательство получило верстку следующего тома за [19]58–60 гг. В этих томах напечатано много материалов о советских и иностранных графиках и иллюстраторах (в том числе – о Пикассо, статья М. Алпатова о Матиссе, Н. Харджиева о Лисицком, о Фаворском, о Каплане и т. д.).

Сейчас составляется следующий выпуск за [19]61–62 гг. В нем предполагается поместить статьи об иллюстраторах ранних изданий Маяковского, о книге экспрессионистов, о Д. Штеренберге, о Леже и т. п. Мы хотим просить Вас написать для этого сборника статью об иллюстрациях Марка Шагала к «Мертвым душам». Шагал подарил всю серию офортов Третьяковской галерее, где она и хранится. Статья о Шагале включена в проспект сборника, утвержденный редколлегией, возглавляемой Д. Шмариновым²³⁵.

Мы очень надеемся, что эта тема покажется Вам интересной и Вы не откажете нам в просьбе.

С искренним уважением

редактор-составитель Е. Левитин

РГАЛИ. Ф. 1024. Оп. 2. Ед. хр. 3242. Л. 34.

Опубл.: Письма Эренбургу 2002. С. 428–429.

272. Г. С-т [Г. Свет]. Гобелен Шагала для здания Кнэссэт

[Декабрь 1963 г.]

Марк Шагал с женой находится теперь в Израиле, куда был приглашен, чтобы обсудить план гобелена, который художник взялся создать для новостроящегося здания Кнэссет. По рисункам Шагала этот грандиозный гобелен будет изготовлен во Франции, в городе Обюссон, с давних времен славящемся искусством тканья гобеленов. <…>

Шагалу пошел 77-й год. Он завален заказами. Сейчас ему приходится заботиться о выполнении живописного плафона парижской Гранд-опера по его картонам. В свое время ряд французских художников настаивал на сохранении традиционной росписи, но Мальро, заручившись одобрением де Голля, все-таки поручил и плафон, и новый занавес Шагалу.

Известно, какую сенсацию в художественном мире вызвали витражи Шагала, заказанные американской «Гадассой»²³⁶. Сам художник очень недоволен установкой его витражей в здании гадассовской синагоги. Весьма возможно, что витражи будут оттуда перенесены в другое место. Учитывая этот опыт, Шагал отправился в Иерусалим, чтобы самому на месте выяснить, как должны поместить гобелен в пока еще не законченном здании Кнэссэта²³⁷.

Художник работает теперь над витражом для Объединенных Наций, заказанным ему в память покойного Дага Хаммаршельда²³⁸. Кроме того, он заканчивает витраж, заказанный ему семьей Рокфеллер, в память их покойного отца, и одновременно продолжает работать над серией витражей на библейские сюжеты для кафедрального собора в Меце.

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1963. 20 декабря.

273. Триумф М. Шагала в Париже

[Сентябрь 1964 г.]

Неделю назад в Объединенных Нациях были торжественно открыты витражи Марка Шагала, являющиеся своего рода памятником покойному ген[еральному] секретарю ОН Хаммаршельду. А вчера в парижской Опере министр народного просвещения Мальро торжественно открыл плафон в зрительном зале, расписанный Шагалом.

По случаю открытия плафона и парадного спектакля в зале присутствовали 2100 приглашенных министром; гигантская люстра у потолка была потушена, когда публика наполнила зал. Затем по главному проходу в сторону сцены прошел весь балет; шествие это обычно имеет место только на спектаклях в честь коронованных особ. На этот раз артисты балета шествовали в честь Шагала. <…>

Марк Шагал и Андре Мальро (в центральной ложе) на открытии плафона Гранд-опера. Париж, 23 сентября 1964

Когда овации в честь Шагала, находившегося в партере вместе с министром, начали стихать, оркестр заиграл – также в честь художника – финал из моцартовской симфонии «Юпитер». В часы работы над плафоном, Шагал все время слушал пластинки с симфониями и концертами Моцарта.

Торжество закончилось новой постановкой оперы «Дафнис и Хлоя»²³⁹, идущей в декорациях и костюмах по рисункам Шагала.

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1964. 25 сентября.

274. Музей Марка Шагала

[Январь 1966 г.]

По мысли недавно скончавшегося мэра гор. Ниццы, большого знатока и любителя искусства, Жана Медесэна, в этом городе будет учрежден музей Марка Шагала. В центре парка Оливетто муниципалитет приобрел участок, где и будет учрежден этот музей, рядом с ним Дом культуры, который также будет носить имя Марка Шагала. В музее будут выставлены картины Шагала, выбранные им самим из своей личной коллекции.

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 5 января.

275. Шагал подарил Франции 67 своих произведений

[Июль 1966 г.]

Марк Шагал поднес Французской Республике 67 своих произведений, которые будут со временем выставлены в специальном музее, выстроенном в Ницце под личным наблюдением художника.

Церемония подписания дарственных бумаг состоялась третьего дня в префектуре Ниццы в присутствии Шагала, его жены и представителя министра культуры Андрэ Мальро.

Коллекция, которую Шагал поднес Франции, состоит из его серии «Библия»: 17 больших полотен и 50 гуашей и акварелей. Над этой коллекцией Шагал работал последние 15 лет. Два полотна из этой коллекции пользуются мировой известностью «Моисей и Десять Заповедей» и «Создание человека». Некоторые полотна никогда не были выставлены. Вся коллекция будет будущей весной выставлена в Лувре²⁴⁰.

Будущий музей, который будет построен на горе Симеиз, в Ницце, неподалеку от музея Матисса, будет называться «Мемориал Шагал»²⁴¹. Художник предложил все здание разделить на три части: выставочные залы, в которые впоследствии поступят некоторые другие его картины; культурный центр с залом для концертов и лекций, и, наконец, специальный зал для «медитации», в котором посетители музея могли бы предаваться размышлениям. Шагал сделал рисунки для витражей в этом помещении.

Здание будет закончено не раньше 1969 года ²⁴². Шагалу сейчас 79 лет.

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 20 июля.

276. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

19 августа 1966 г.

Начальнику Управления внешних сношений

Министерства культуры СССР

тов. Калинину Н.С.

При этом направляем Вам письмо, полученное нами от хранителя музея гор. Тулузы г-на Дени Мильо, в котором выражена просьба принять участие в выставке 1967 года – «Шагал и театр». Выставка посвящается связям художников с театром.

Господин Д. Мильо предполагает, что в распоряжении советского государства находятся декорации, изготовленные в 1919–1920 годах Шагалом для «Еврейского театра» в Москве, и ряд картин находятся в распоряжении Третьяковской галереи и других советских музеев, которые он хотел бы иметь на выставке.

Выставку предполагают организовать с 20 июня по 20 сентября 1967 года²⁴³.

О Вашем решении просим информировать.

Приложение: письмо г-на Дени Мильо на 2-х листах.

Советник Посольства СССР во Франции А. Казанский.

АВП РФ. Ф. 136. Оп. 50. Папка 106. Ед. хр. 26. Референтура во Франции 1966 г. Копия.

277. А.С. Открытие панно Шагала в Метрополитэн Опера

[Сентябрь 1966 г.]

8 сентября утром, в присутствии многочисленных представителей печати, в Метрополитэн Опера были торжественно открыты два великолепных панно Марка Шагала, украшающие главное фойе оперы. Художник прилетел на эту церемонию с женой из Парижа накануне и, естественно, был в центре всеобщего внимания. После нескольких речей и краткого слова директора Оперы Рудольфа Бинга Шагал нажал электрическую кнопку – и полотна, закрывавшие панно, раскрылись. <…>

Во второй половине дня в здании Метрополитэн, по случаю открытия панно, состоялся второй прием, – также для представителей печати, меценатов, артистического мира и др.²⁴⁴ Шагал, конечно, и на этом приеме был в центре внимания. Несмотря на свои 80 лет, он выглядит очень молодо, – только седые волосы напоминают, что со времени появления Шагала на Монпарнасе прошло больше 50 лет. Художник на приеме был необычайно оживлен, говорил по-русски, французски, английски, путая все языки и дополняя недостаток лексикона красочными жестами. <…>

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 10 сентября.

Марк Шагал работает над панно «Триумф Музыки» для Метрополитен-опера в Нью-Йорке. Париж, 1966

278. Л.Ф. Дьяконицын. Из книги «Идейные противоречия в эстетике русской живописи конца 19 – начала 20 века»

[1966]

<…> Марк Шагал учился в художественной студии Л.Бакста в Петербурге, а затем в студиях Парижа, участник «Союза молодежи», «Ослиного хвоста» и «Мира искусства». В творчестве Шагала переплелись религиозное «мифотворчество», визионерство и огромная мечтательная жажда счастья, радости жизни. Последнее побеждало. В полотнах Шагала с летающими людьми, гуляющими в пространстве головами, идущим от народных традиций «нарушением» локального цвета, деформацией объема, перспективы и т. д. все же преобладает терпкий реализм интимного, чуть игрушечного человеческого мирка, «… когда смотришь на холсты Шагала, знаешь все расположение местечка и то, где находитсябакалейная и мучная торговля, где живет парикмахер, где оставлено открытым окно, где играют ребятишки, где расположена уборная, куда ведет маленький переулок и что там делает маленький мальчик, и то, что парикмахер в Лиозно просит платить вперед, вы тоже не забываете – так хочет Шагал», – справедливо писал [Б.] Аронсон в своей книге «Марк Шагал»²⁴⁵.

Дьяконицын Л.Ф. Идейные противоречия в эстетике русской живописи конца 19 – начала 20 вв. Пермское книжное издательство, 1966. С. 253.

279. Агентство печати «Новости» – И.Г. Эренбургу

[20 апреля 1967 г.]

Уважаемый Илья Григорьевич! В связи с тем, что 6 мая в Цюрихе открывается выставка произведений Марка Шагала²⁴⁶, просим Вас написать статью размером в 5–6 страниц о творчестве этого художника. Наш представитель в Женеве намерен опубликовать эту статью в одном из крупных изданий в Швейцарии²⁴⁷.

РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 3242. Л. 83.

Опубл.: Письма Эренбургу 2002. С. 430.

280. Н. Олин. Из статьи «Шагал, Кандинский и политика…»

[Июль 1967 г.]

– Я давным-давно отошел от натурализма, я сумел оттолкнуться от кубизма, который когда-то мощно притягивал меня к себе, я не признаю теперь никаких «измов», я творю, не философствую, ни на что и ни на кого не оглядываясь, но я до сего времени не могу забыть бесконечно милые мне образы моей родины. У меня на душе было бы легче, если бы я мог работать дома, если бы меня там не ругали.

Так говорил Марк Захарович Шагал в один из майских вечеров 1964 года, когда мы дружески беседовали в просторной гостиной его тихой виллы «Холмы», сказочной виллы, которая неприступным гнездом легендарного птице-человека одиноко белеет на солнечных отрогах спадающих в Средиземное море французских Альп. <…>

Лицо Марка Шагала светится добротой и спокойной ветхозаветной мудростью. Но он не классический мудрец, способный бесстрастно изречь, что «родина там, где нам хорошо». Он поэт и певец, вдохновенно, всем существом своим воспевающий благородные сновидения взволнованной, за всех болеющей души. Его лирические стихи, которые он пишет на русском языке, нередко вдыхаются как аромат полевых цветов, умирающих в венке сорвавшей их красавицы.

«Губит ласка. Любит вечер запах сада резеды», – написал он однажды. Как это непосредственно, как хорошо! И все же было бы несправедливым назвать Марка Шагала только необыкновенным поэтом и живописцем. Думается, что он самый гуманный художник нашего времени. В его творениях неизменны всеобъемлющая и бескорыстная любовь к людям, к Человеку, ко всему живому, и, конечно, сущая правда, что живее всего живого для него всегда остается Родина, которую он любит наиискреннейшей, неземной, обожествляющей любовью.

Попробуйте, однако, заговорить с ним о ней. Как мимоза, не выносящая даже благожелательного прикосновения, художник мгновенно опечалится, тяжело вздохнет, и с жалящей болью в сердце вы увидите, что глаза его наполняются слезами.

«Если бы меня там не ругали»…

Семидесятипятилетие Марка Шагала совпало с сороковой годовщиной его пребывания заграницей. Кто-то подметил это совпадение, и окруженный родными и друзьями «новорожденный», сразу загрустив, долго молчал, а потом тихо, но очень серьезно попросил, чтобы его никто и никогда больше не поздравлял с днем рождения.

Спрашивается: как же быть тем, кто знает, что 7 июля нынешнего года одному из виднейших основоположников современного искусства исполнилось ровно 80 лет?

Ответа на этот вопрос искать не приходится. Чествовать Марка Шагала, так или иначе, начали уже и на Западе и на Востоке. В Венгрии, например, недавно любовно издан 84-страничный томик репродукций его картин, и особенно интересно, что часть тиража этого издания каким-то образом попала в книжные магазины Москвы, где была раскуплена в два дня.

Иными словами, «там» Марка Шагала ругают далеко не все. «Там», – мы увидим это дальше, – у него есть и заочные ученики, и страстные поклонники. «Там» немало людей, которые очень и очень высоко ценят своего знаменитого соотечественника, искренне уважают его, восхищаются им, ласково называют между собой «Есениным в живописи», но…

Состоится ли в связи с восьмидесятилетием прославившегося на весь мир художника открытая выставка его произведений на его родине? <…>

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1967. 9 июля.

281. Марку Шагалу – 80 лет

[Август 1967 г.]

Ст. Поль де Ванс, Франция, 13 авг[уста]. На прошлой неделе в этом небольшом городке во французской Ривьере по инициативе Фонда Мэгг состоялось празднование 80-го года рождения художника Марка Шагала.

Свыше 200 человек присутствовало на вечере – гала в честь художника. Французский министр культуры писатель Андрэ Мальро прислал приветственное письмо, которое он подписал «очарованный вами министр».

На вечере в честь Шагала была также открыта выставка произведений художника. На ней собрано около 150 полотен Шагала, присланных из различных музеев, включая парижский Лувр, цюрихский Кунстхауз и др.²⁴⁸

Художник был в превосходном настроении и выглядел гораздо моложе своего возраста. На вечере были прочтены несколько стихотворений, написанных Шагалом в молодости. На вопрос, все ли он еще пишет стихи, Шагал ответил: «Какой смысл писать? Я ведь не в состоянии разобрать свой собственный почерк!»

Марк Шагал на своей выставке в Фонде Маг. 1967

Сен-Поль-де-Ванс. Фонд Маг. Современное фото

На выставке в Ст. Поль представлены работы Шагала только за последние 20 лет. Они включают небольшие и чрезвычайно красочные полотна, написанные им в конце сороковых годов, картины, посвященные его родному Витебску и его второй родине – Франции, работы на темы из Старого и Нового Завета и монументальная серия «Библейское послание», находящаяся теперь в Лувре.

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1967. 14 августа.

282. М.Ю. Панов – П.Е. Корнилову

[6 мая 1968 г. Москва]

<…> На днях был у Михаила Ивановича Полякова и опять вспоминали Вас. Разговор зашел на злободневную ныне тему – об искусстве Шагала и других «левых», преимущественно его соотечественников, которое стало теперь у большинства искусствоведов мерой оценки каждого художественного произведения. <…>

ОР ГРМ. Ф. 145. Оп. 2. Ед. хр. 958. Л. 35. Автограф.

283. В.А. Власов – Г.Н. Шуппе

[13 февраля 1969 г. Москва]

<…> [По прочтении Владимира Набокова]. Безусловно по-настоящему талантливо. Но на ум сразу же приходит Гоголь. Или, скажем, Булгаков. И при сравнении с последним (для меня) Набоков очень проигрывает. У Булгакова (или хотя бы у Джойса) конкретное место и время действия. У Набокова – бутафорский (и традиционный для театра и литературы) мир. Поэтому для меня Булгаков (Гоголь, Достоевский, Гофман) убедительнее и интереснее. Писать в таком конкретном материале труднее. <…> Сложность Набокова чисто стилевая – от «хорошего вкуса». Это не то что сложности и многоплановости Шагала. <…>

ОР ГРМ. Ф. 209. Ед. хр. 101. Л. 4. Автограф.

284. Директор музеев Франции – директору Государственной Третьяковской галереи

[Ноябрь 1969 г.]

Г-ну Лебедеву

Директору Третьяковской галереи

Г-н директор.

Как Вам, очевидно, уже известно от г-на Леймари, Объединение национальных музеев получило задание от Министерства по делам культуры организовать ретроспективную выставку Марка Шагала²⁴⁹. Эта выставка будет показана в Большом дворце с 12 декабря 1969 г. по 8 марта 1970 г.

Через наше Посольство в Москве мы просили Министерство культуры о временном предоставлении 2-х произведений, принадлежащих Третьяковской галерее: «Свадьба» 1917, «Окно в деревне», на которые мы уже получили принципиальное согласие. Благодарю Вас за то, что Вы согласились расстаться с ними на время этого показа²⁵⁰.

Я позволяю себе послать Вам в том конверте соответствующие листы на временную передачу и прошу вернуть мне 2 экземпляра заполненные и заверенные Вашей подписью.

Выражая всю свою благодарность, прошу принять…

Директор музеев Франции,

Администратор Объединения национальных музеев Ланде

ОР ГТГ. Ф. 8 IV. Ед. хр. 272. Л. 158–159. Рукописная копия.

285. Б.Д. Сурис – В.А. Власову

[2 октября 1970 г. Ленинград]

<…> По поступившим из Москвы сведениям, там в близком времени должна открыться выставка литографий Шагала, присланных им в дар гравюрному кабинету ГМИИ <…>

ОР ГРМ. Ф. 209. Оп. 1. Ед. хр. 159. Л. 45. Автограф

286. Приказ по Министерству культуры СССР № 16 о передаче художественных проиведений

5 марта 1971 г.

Передать на постоянное хранение в Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина следующие произведения, полученные в дар Министерством культуры СССР:

а) двадцать два произведения печатной графики французского художника Ф. Леже и литографию М. Шагала²⁵¹, полученные в дар от Н. Леже. <…>

Заместитель Министра культуры СССР В. Попов

ОР ГМИИ. Ф. 5. Оп. XII. Ед. хр. 160/2. Л. 48–50.

Г.Н. Петников

В.А. Власов

Т.А. Маврина и Н.В. Кузьмин

Б.Д. Сурис

287. П. Абрасимов. Из служебного дневника

4 ноября 1971 г.

Запись беседы с художником Марком Шагалом.

18 октября 1971 года.

Пригласил М. Шагала с женой на завтрак в посольство.

В связи с тем, что Шагал и я – земляки (оба уроженцы Витебска), беседа началась с обмена мнениями о прошлом и настоящем этого города. Рассказал Шагалу о сегодняшнем дне Белоруссии, об огромных переменах, которые произошли в этой республике, как и во всем Советском Союзе, за последние годы.

Шагала интересовала судьба некоторых художников, которых он в свое время хорошо знал в Витебске, судьба городской картинной галереи. Сообщил ему те сведения по этим вопросам, которыми располагал.

В ответ на прямой вопрос Шагала: «Как Вы стали послом?» – рассказал ему о своем жизненном пути и, в частности, о военных годах.

Главное место в беседе заняли вопросы творчества Шагала и некоторых других французских художников (Пикассо, Леже). Шагал, несмотря на свой возраст, по-прежнему обладает большой трудоспособностью. Он работает над витражами для собора в Реймсе, выполняет крупные заказы муниципалитета в Ницце. В конце октября – начале ноября художник намерен совершить по приглашению поездку в США.

Шагал дал высокую оценку творчества Пикассо, Леже. Он отметил, что Пикассо в свои 90 лет по-прежнему обладает огромным запасом сил и творческим темпераментом. Шагал хорошо отозвался и о произведениях Леже, хотя из его слов явствовало, что он не разделяет творческую манеру этого художника.

По словам Шагала, у него есть родственницы (сестры) в Ленинграде. Он поддерживает с ними регулярную связь, оказывает им значительную материальную помощь.

В ходе беседы возник вопрос о возможной поездке Шагала и его жены в Советский Союз летом 1972 года. Шагал с большим интересом расспрашивал о возможном маршруте его поездки в Ленинград, в Витебск. Поддержал эту идею и обещал оказать Шагалу всю необходимую помощь в организации такой поездки.

Шагал говорил и о том, что в СССР имеется большое количество его картин. Из его слов следовало, что он с большим интересом относится к возможности организации выставки его произведений в нашей стране.

На беседе присутствовал советник посольства т. Борисов Ю.В.

Посол СССР во Франции П. Абрасимов.

4. XI. 71 г.

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 63. Ед. хр. 141. Л. 155–156. Подлинник. Машинопись. Подпись – автограф. На л. 155 служебная помета: Исх.1351 На л. 156 перечень лиц, которым разослан документ: 1 – Отд. культуры ЦК КПСС т. Шауро 2 – т. Фурцевой Е.А. 3 – Ковалеву А.Г. 4 – Дубинину Ю.В.

288. Н.В. Кузьмин и Т.А. Маврина – О.Н. Гильдебрандт-Арбениной

[Январь 1973 г. Москва]

<…> Приехала к нам Хаммеровская выставка²⁵², но мы еще не были. Очень хочется посмотреть Вийаров, Модельяни, Шагала.

Будет у нас еще одна интересная выставка Шагала (графика) и он сам будто бы приедет. Только не увидишь? < …>

ОР ГРМ. Ф. 295. Ед. хр. 2. Л. 26. Открытка. Автограф.

Москва, Париж, 1970-е – середина 1980-х

289. Ю. Мишин. Дар художника

[Июнь 1973 г.]

В Третьяковской галерее открылась выставка литографий Марка Шагала²⁵³.

Имя этого художника известно любителям изобразительного искусства. Его творчество своеобразно, во многом несет печать впечатлений и воспоминаний, связанных с родными местами: Марк Шагал родился в 1887 году в Витебске, с 1923 года живет и работает во Франции. В последние годы он передал в дар Советскому Союзу ряд своих работ.

В вернисаже приняли участие сам художник, приехавший в нашу страну в связи с выставкой, министр культуры СССР Е.А. Фурцева и посол Франции в Советском Союзе Жак Вимон.

Известия (М.). 1973. № 131. 7 июня. С. 6.

290. А. Каменский. Из статьи «Я был душевно здесь всегда…»

[1973 г.]

<…> Выставка произведений Шагала, открывшаяся в Москве 5 июня 1973 года в залах Третьяковской галереи, даже самой своей архитектурой словно бы отметила «вертикальный взлет», свойственный искусству мастера. Речь идет, впрочем, не о каких-то романтических уподоблениях, а о вполне конкретном обстоятельстве: экспозиция расположилась на двух этажах, и для знакомства с ней требовались «перелеты» зрителей снизу вверх и обратно. Наверху в трех залах – литографии 1952–1970 годов, подаренные художником русским музеям. А внизу, в тогдашнем разделе искусства начала ХХ века, буквально в самый канун вернисажа повесили несколько вещей, которые были сделаны только-только. Они прибыли в Москву вместе с автором: одна из них – тающая в синем мареве гуашь «Автопортрет с женой», задумчиво-созерцательная фантазия, пронизанная напряженным, скорее духовным, чем физическим светом, была помечена 1973 годом.

И тут же по соседству висели картины, написанные пятьдесят-шестьдесят лет назад (если считать от даты этой выставки). В их числе знаменитые работы «Над городом», «Венчание», «Часы», «Парикмахерская», такие характерные для российского периода биографии художника. <…>

Каменский А. «Я был душевно здесь всегда…»: К 100-летию со дня рождения Марка Шагала // Новый мир (М.). 1987. № 8. С. 245.

291. Шагал вернулся из Москвы

[Июнь 1973 г.]

Париж, 18 июня. – Марк Шагал, побывавший в Москве после 50-летнего отсутствия, вернулся в Париж – утомленный, но счастливый.

– Я бы никогда не поехал, если бы меня официально не пригласили, – сказал он посетившему его журналисту. – Поездка меня освежила, дала мне новые силы для работы.

Шагал провел 11 дней в Москве и в Ленинграде, присутствовал на открытии своих литографий в Третьяковской галерее. Всюду его встречали поклонники, которые, однако, имеют очень отдаленное представление о творчестве художника. В Сов[етском] Союзе он почти 50 лет был под запретом как «декадент» и «формалист», – очень редко любители живописи могли видеть репродукции его работ в иностранных журналах, нелегко попадающих в СССР.

Марк и Валентина Шагалы в Кремле (между ними Стелла Коловатова). Фото с дарственной надписью: Москва 1973. Для Stella – милой спасибо Marc Chagall

Шагал встретился со своей сестрой, которую он не видел полвека. Но в Витебске, где он родился и провел детство и который так отразился на характере его живописи, он не побывал.

– Там ничего не осталось, ничего. Даже нет могил моих родителей, их сравняли с землей. Если бы могилы уцелели, я бы поехал. Говорят, осталась часть дома, где я жил с родителями. Часть, только угол…

Шагал привез с собой букет русских полевых цветов, которые засохли теперь, но стоят на его столе.

– Вы чувствуете, как они пахнут… Нигде в мире цветы не пахнут так, как в России. Если бы я не был такой старый, я бы с радостью вернулся на время поработать в Россию, писать русские пейзажи, деревню, деревья, цветы.

В ближайшем будущем в Ницце будет открыт музей, целиком посвященный Шагалу, – вернее, одной части его творчества: библейским сюжетам. Как известно, Шагал сделал большой альбом иллюстраций к Библии: каждая литография из этого альбома теперь ценится на вес золота. В музей Ниццы, который будет открыт 7 июля, в день 86-летия Шагала, художник передаст много оригинальных своих рисунков.

Между прочим, в Третьяковской галерее были выставлены декорации, которые Шагал в молодости делал для Еврейского театра. При Сталине театр закрыли, кто-то спас декорации и позже отдал их музею²⁵⁴. Шагала попросили подписать их (в юности ему не приходило в голову, что декорации можно подписывать).

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1973. 19 июня.

292. Отчет о пребывании в СССР художника Марка Шагала и его супруги Валентины Бродски-Шагал

[31 Июля 1973 г.]

С 4 по 15 июня 1973 года в Москве и Ленинграде находился французский художник М. Шагал с супругой. Он прибыл в СССР по приглашению Министерства культуры СССР. Это был его первый приезд в Советский Союз с момента, когда он покинул СССР в 1922 году. Как известно, М. Шагал – еврей по национальности, род[ился] в Витебске в 1887 году. По его словам, учился живописи в Петербурге в Императорском обществе поощрения художеств (в настоящее время в этом здании располагается Л[енинградское] о[тделение] Союза художников СССР), которым в то время руководил Рерих (1907–1908). Затем учился у Бакста. По указанию Луначарского был назначен комиссаром искусств Витебской губернии. С 1923 года проживает во Франции. Единственный художник, которому при жизни французское правительство выстроило музей, где собраны только его работы. Открытие состоялось 8 июля 1973 года, в день рождения художника.

Марк Шагал и министр культуры СССР Е.А. Фурцева на открытии выставки в Третьяковской галерее. 5 июня 1973. Фото ТАСС / Александр Яковлев

Марк Шагал с сестрами (слева – Л.З. Шуб, справа – М.З Грибова) и племянниками. Ленинград, июнь 1973 г.

Имеет дочь от первого брака – Ида Шагал, которая является женою директора Базельского музея изящных искусств.

Валентина Бродски-Шагал, вторая жена художника, происходит из зажиточной петербургской семьи. Все отлично говорят по-русски.

Шагал прибыл в СССР в сопровождении художницы русского происхождения Надежды Леже. В Шереметьево их встречали представители Министерства культуры СССР, Союза художников СССР, художественной общественности, советские и зарубежные журналисты и фотокорреспонденты. Гости разместились в гостинице «Россия».

Супруги Шагал произвели впечатление очень добрых, жизнерадостных, энергичных людей. М. Шагал до сих пор обладает ясностью и остротой ума, большим чувством юмора, однако проявляет известную осторожность, стараясь не обидеть французские власти. Сам себя причисляет к русским художникам и делает это с заметной гордостью. Неоднократно высказывал пожелание расписать какой-нибудь плафон или получить какой-либо другой заказ от советской стороны. Узнав, что в Ленинграде есть улица Бродского, с некоторой грустью отметил, что улицы Шагала нет в СССР. Мечтает о том, чтобы в одном из советских музеев был бы открыт зал с его произведениями.

Неоднократно и с восторгом отмечал те колоссальные изменения, которые произошли в СССР за 50 лет, поражен нашими музеями и системой охраны памятников и художественных ценностей. Высказывал самые лучшие отзывы о советских реставраторах.

Самое сильное впечатление оставили у Шагала советские люди, он был поражен открытыми лицами, добрыми глазами, обилием улыбок.

Хотя он и старался не делать политических высказываний, тем не менее он назвал социалистический строй самым прекрасным и прогрессивным.

Супруги Шагал старались иметь как можно меньше неофициальных контактов, просили оградить их от многочисленных «родственников» и поклонников его таланта, обладателей якобы его картин и т. п. Шагал отказался посещать студии художников, чтобы не создавать видимости его предпочтения одних перед другими.

5 июня Министр культуры СССР Е. Фурцева дала завтрак в честь М. Шагала. На завтраке т. Фурцева и М. Шагал обменялись дружественными тостами. В своей речи Шагал отметил, что всю жизнь оставался верен родине, хотя объясняться в преданности родине считает недостойным, ибо художник должен быть верен родине и своим идеалам, в противном случае его искусство будет фальшивым. Говоря о причинах, заставивших его покинуть родину, Шагал сказал, что он «всегда был немного безумным человеком, не таким как все. Франция для него после Рима была тем великим магнитом, тем огромным собранием талантов, который манил его. Помимо этого, французов всегда отличал большой вкус. В России того времени преобладали серый, коричневый цвета, а он мечтал о синей птице, хотел видеть в своей палитре прозрачные, светлые, яркие, сочные краски. Вот почему он оказался в Париже».

6 июня в Государственной Третьяковской галерее состоялось открытие выставки литографий и акварелей Шагала²⁵⁵, подаренных автором Советскому Союзу в последние годы. На открытии присутствовали Министр культуры СССР Е.А. Фурцева, тов. Абрасимов П.А., руководство Союза художников, Посол Франции в СССР, представители посольства и другие официальные лица, а также многочисленные кино– фотокорреспонденты, зарубежные журналисты, представители московской общественности. М. Шагал выступил с краткой речью. Он, в частности, сказал: «Я благодарен Вам сердечно за приглашение сюда, на мою Родину после 50 лет, и в этой Третьяковской галерее, где Вы выставляете некоторые мои картины. Вы не видите на моих глазах слез, ибо как это ни странно – я вдали душевно жил с моей Родиной и с Родиной моих предков. Я был душевно здесь всегда…»²⁵⁶.

8 июня М. Шагалу было показано панно, написанное художником в мае²⁵⁷ 1920 года для Еврейского театра. В Третьяковской галерее в отдельном зале М. Шагал подписал панно (до этого оно было не подписано автором). Шагал был поражен хорошим состоянием живописи, был очень взволнован…

9 июня в субботу Посол Франции в СССР дал завтрак в честь М. Шагала. Советские официальные лица были приглашены на этот завтрак, но не смогли в нем участвовать.

Поздно вечером 10 июня в «Красной стреле» Шагал с супругой отбыл в Ленинград, где проживают его две родные сестры и другие многочисленные родственники…

По возвращении в Москву 13 июня М. Шагал чувствовал себя усталым и значительное время отдыхал. Он посетил советника Канадского посольства в Москве Костакиса и осмотрел его коллекцию картин²⁵⁸. Был приглашен бывшим совпослом во Франции т. Абрасимовым П.А.²⁵⁹ на обед и посетил поэта Вознесенского в Переделкине. Помимо этого супруги Шагал присутствовали на открытии 2-го конкурса артистов балета в Москве, смотрели выступление хореографического училища ГАБТа и балеты Большого театра «Спартак», «Анна Каренина», а также балет Ролана Пети с участием Плисецкой «Больная роза».

15 июня в сопровождении Н. Леже супруги Шагал отбыли в Париж.

30 июня М. Шагал направил Е.А. Фурцевой письмо, в котором писал: «Дорогая Екатерина Алексеевна! Я спешу послать Вам эти несколько слов благодарности после моего пребывания в Москве и Ваше милое приглашение. Вы были очень милы с нами и я получил такое важное жизненное впечатление для моей жизни и возможно для моей работы. Еще раз спасибо от меня и Вавы. Я надеюсь Вас видеть у нас и кстати посылаю это приглашение²⁶⁰. Привет всем Вашим сотрудникам. С сердечным приветом Марк Шагал».

АВП РФ. Ф. 197. Оп. 56. Папка 238. Ед. хр. 17. Л. 69–73. Подлинник. Машинопись.

Отчет приложен к письму (Л. 73) за подписью заместителя начальника Управления внешних сношений Министерства культуры СССР А.М. Дюжева на имя атташе по вопросам культуры Посольства СССР во Франции Ю.В. Борисова.

Опубл.: Брук Я. К истории госетовских панно Марка Шагала // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 21. Витебск, 2013. С. 45–46.

293. Из «Отчета о советско-французском культурном сотрудничестве в первой половине 1973 года»

[Июль 1973 г.]

<…> Обмены в области искусства.

Первая половина 1973 года ознаменовалась, к сожалению, резким спадом нашей артистической деятельности во Франции. <…> С французской стороны, несомненно, наиболее значительным событием 1973 года явилась поездка М.З. Шагала в СССР по приглашению Министерства культуры. Итоги этой поездки были единодушно оценены прессой всех политических направлений, демократической общественностью Франции как серьезный вклад во французско-советское культурное сотрудничество. <…>

АВП РФ. Ф. 197. Оп. 56. Папка 238. Ед. хр. 17. Л. 65. Отчет составлен советником по вопросам культуры Посольства СССР во Франции Ю.В. Борисовым; датирован 11 июля 1973 г.

294. Музей Шагала в Ницце

[Август 1973 г.]

Самый распространенный французский еженедельник «Матч» посвящает несколько страниц недавно открытому музею Шагала в Ницце.

Собственно музей не носит имени Шагала, а официально именуется «Национальным музеем Библии». Однако в основе его лежат коллекции Шагала – его удивительные, известные теперь всему миру иллюстрации Библии.

– Я хотел бы, – сказал Шагал на открытии музея, – чтобы место это стало центром всех религий, местом, где были бы представлены все виды религиозного искусства. Картины, которые я написал на библейские сюжеты и передал музею, – это не мечта и вера одного народа, а всего человечества.

На открытии музея присутствовал б[ывший] министр культуры Франции Мальро, большой поклонник Шагала. <…>

Правительство и город Ницца затратили на покупку земли на Симеизе, над Ниццей, и на постройку музейного здания около 40 миллионов долларов.

Новое русское слово (Нью-Йорк). 1973. 22 августа.

Ницца. Национальный музей «Библейское послание Марка Шагала». Современное фото

Национальный музей «Библейское послание Марка Шагала». Фрагмент экспозиции. Современное фото

295. Посол СССР во Франции – Государственному секретарю Франции

19 ноября 1974 г.

Господин Государственный секретарь,

Я сохранил самые приятные воспоминания о нашей с Вами беседе и, разумеется, не забыл о Вашей просьбе направить для экспозиции в Париже картины художника В. Кандинского, имеющиеся в советских музеях.

Как Вы знаете, в настоящее время готовится выставка во Франции произведений М. Шагала, которые должны быть весной 1975 г. направлены из СССР²⁶¹. Думаю, что Вы согласитесь с тем, что прежде всего следует решить эту, актуальную сейчас проблему, а затем всесторонне обсудить вопрос о подготовке и проведении выставки работ В. Кандинского.

Примите, господин Государственный секретарь, уверения в моем глубоком к Вам уважении.

Посол СССР во Франции С. Червоненко.

АВП РФ. Ф. 197. Оп. 57. Папка 245. Ед. хр. 22. Л. 159.

296. Нота Министерства иностранных дел Франции – в Посольство СССР во Франции

4 марта 1975 г.

Французская республика

Министерство иностранных дел

Министерство иностранных дел свидетельствует свое уважение Посольству Союза Советских Социалистических Республик во Франции и, ссылаясь на свою ноту № 167 от 31 июля 1974 года относительно выставки произведений Шагала в Париже, имеет честь передать ему список картин, предложенных Министерству культуры СССР.

Министерство иностранных дел было бы признательно Посольству Союза Советских Социалистических Республик за сообщение, смогут ли, согласно пожеланию Госсекретаря Франции по вопросам культуры и самого художника, советские власти пополнить это собрание некоторым количеством работ, относящихся к Художественному театру²⁶².

Во время своего разговора, который он имел с французским Госсекретарем по вопросам культуры, г-н Шагал сообщил, что он готов реставрировать картины, относящиеся к театру, если они будут выставлены в Париже.

Министерство иностранных дел пользуется случаем, чтобы возобновить Посольству Союза Советских Социалистических Республик уверения в своем высоком уважении²⁶³.

Жан Лялуа.

Париж. Посольство СССР во Франции. Современное фото

297. Е.Е. Моисеенко. Из выступления на объединенном пленуме правления СХ СССР и СХ РСФСР

28 мая 1975 г. Москва

<…> Некоторые говорят об освобожденности от пут, от профессиональных знаний, которые тормозят, от предрассудков и стойких представлений. Как бог на душу положит, поет душа и трепет ее – на холсте, когда льется будто произвольно, когда простодушие не сковано уже ничем.

Е.Е. Моисеенко

Когда это и у кого это было? Ссылаются на Марка Шагала, на его «удивительную» освобожденность от банальной житейской логики, когда тусклые и непреклонные правила теряют силу перед его вымыслом. Так ли это? Ну, прежде всего это спетая песня. От желания иметь раскованность ее не получишь. Она приходит, как следствие многого, и не к каждому, который о ней мечтает. И, во-вторых, раскованность – это не произвол. А что касается Шагала, то его память цепляется за грезы юности, и эта память не дает ему покоя. Его преследуют и не отпускают тоска по детству по Витебску. Своеобразная судьба художника, я бы сказал, своего рода ностальгия, окрашивает творчество художника. Художник не может уйти от себя. Поэтому заимствования у него нелепы, чужеродны. Надо быть Шагалом и иметь такую биографию, чтобы так думать. И это, кстати, всегда. Почему версификаторство неприемлемо, будь то под кого хочешь, и оно будет всегда выглядеть чужим и вызвать раздражение и протест, ибо все искреннее истинное выстраданное и выношенное. Подражание вторично. Оно равнодушно. <…>

ОР ГРМ. Ф. 215. Ед. хр. 3. Л. 6–7.

298. П.А. Мансуров – Н.А. Мжедловой

16 декабря 1976 г. Париж

<…> Я никогда учеником Малевича не был, я был его товарищем и одновременно функционировал в своем Экспериментальном Отделе ИНХУКа²⁶⁴. Скорее много я выучил по опытности Татлина, которого учеником был и Малевич. Теперь это перепутано. А распутывать никто не хочет, а кто хочет, того слушать не хотят. Введены в парижские оглобли и то нерушимо, до очередного мертвеца. <…> Указанного тобой свидетеля я никогда не встречал, и он явно меня перепутал с Лисицким или кем-то другим из Витебска, где Малевич преподавал в Школе, где директором был Шагал. Вот Шагал никогда не врал про товарищей. Это единственное необыкновенное явление. <…>

ОР ГРМ. Ф. 210. Ед. хр. 2. Л. 12 об. Автограф

299. Информация о праздновании во Франции 90-летнего юбилея художника Марка Шагала

21 июля 1977 г.

Посольство СССР во Франции

21 июля 1977 г.

№ 885

90-летний юбилей Марка Шагала привлек во Франции значительный интерес общественности, прессы, радио и телевидения. Этот интерес объясняется широкой известностью творчества художника, а также тем фактом, что Марк Шагал провел во Франции большую часть жизни.

«Я люблю Францию, где я обосновался после 1947 года. Я люблю ее просветительскую свободу», – говорит он, признавая, что на его творчество большое влияние оказали художники французской школы, тем более что творчески сформировался он в Париже, где учился с 1910 по 1914 год.

Французские официальные круги также отметили юбилей художника: в апреле этого года президент Франции В. Жискар Д’Эстен вручил ему высшую награду страны – орден Почетного легиона. Было решено организовать в октябре 1977 г. в Лувре выставку 60 работ Марка Шагала²⁶⁵, а этой чести удостаиваются при жизни очень немногие художники.

9 июля в Ницце в музее «Библейского послания» была открыта выставка картин, написанных по библейским сюжетам, на которой впервые показываются 26 работ последних лет²⁶⁶. Эта выставка была открыта директором Национальных музеев Франции Э. де Маржери, тогда как по первоначальному замыслу открыть ее должен был министр культуры Франции Мишель де’Орнано. М. де’Орнано прислал поздравление и извинения, что не сможет участвовать в открытии выставки. Отсутствие министра снизило уровень празднования юбилея, на котором присутствовало мало видных артистов, художников и литераторов Франции и других западных стран. Сейчас можно сказать, что пока эта выставка не привлекла к себе большого внимания публики. По свидетельству местных газет, на открытии присутствовали в основном «любители» и «знатоки».

В честь Марка Шагала во Дворце Средиземноморья в Ницце в день юбилея был организован концерт, в котором приняли участие виолончелист М. Ростропович, скрипач И. Штерн, певица Г. Вишневская и др. Примечательно, что этот концерт был устроен фактически силами артистов, уехавших из СССР.

На приеме, который был устроен после концерта, М. Ростропович и Г. Вишневская ответили на вопросы местных журналистов и Г. Вишневская заявила, что они не вернутся в СССР до тех пор, пока их не будут в СССР «считать за людей, а не за свиней».

В буржуазной печати был опубликован ряд статей, посвященных творчеству Марка Шагала. Статьи эти не столько посвящены оценке новых картин художника, сколько «мотивам», по которым он решил эмигрировать из Советской России. «Франс-суар» в статье Жанна Котт от 8 июля с.г. приписала даже ему такие слова: «Меня любят во всем мире, кроме Советов и нацистов». Статья во «Франс-суар» изобилует т. н. «откровениями» Марка Шагала о погромах в России, о его бедствиях и т. д., явно преследуя цели, далекие от искусства.

Президент Франции В. Жискар Д' Эстен вручает Марку Шагалу Большой Крест Почетного легиона. (на втором плане Ида Шагал). Париж, апрель 1977 г.

90-летие Марка Шагала. Галина Вишневская, Мстислав Ростропович. Ницца, июль 1977 г.

При этом следует подчеркнуть, что на самом юбилее Марк Шагал воздержался от каких-либо выпадов в адрес СССР. Учитывая его известное отношение к нашей стране, видимо, следует отметить намеренное искажение антисоветской прессой его высказываний, постоянное подталкивание на выпады в адрес СССР. Видимо, нельзя полностью винить художника в использовании его слов и картин в антисоветских целях.

В отношении причин слабого участия официальных французских властей в открытии выставки можно сказать следующее:

живопись Шагала не является во Франции бесспорной художественной ценностью ни с точки зрения техники исполнения, ни тем более с точки зрения однобокой и малодоступной тематики; сам Марк Шагал откровенно заявляет об отсутствии у него профессионализма, считает себя «умышленным недоучкой»; Шагал не отражает ни нашу эпоху, ни ее прошлое, ни тем более ее будущее; его картины – своеобразные иллюстрации старого завета – по мнению большинства специалистов, являются декоративными произведениями, цветовыми гаммами без какого-либо индивидуального, новаторского «послания»;

слава Шагала во Франции и во всем западном мире объясняется скорее снобизмом тех, кто измеряет произведения художника миллионами долларов, нежели их подлинной художественной ценностью.

Посол СССР посетил выставку 10 июля с[его] г[ода].

26 новых картин являются разработкой прежних библейских мотивов и не несут в себе никаких новых элементов ни по форме, ни по содержанию. Несмотря на разгар летнего сезона, нельзя сказать, что выставка принимает много посетителей. Контрастом по отношению к баснословным ценам картин выглядит издание к 90-летнему юбилею художника скромного альбома с репродукциями новых произведений.

В целом можно констатировать, что празднование 90-летия Марка Шагала не получило во Франции размаха, который можно было ожидать. Трудно представить себе, чтобы официальные власти или пресса прямо заявили, что Шагал уходит в прошлое. Однако, исходя из реальных фактов, трудно дать иное объяснение глубокого социального и духовного одиночества Марка Шагала.

Приложение: вырезки из французской прессы на 8 листах, только в 2 адреса.

Атташе Посольства СССР во Франции О. Белоус

АВП РФ. Ф. 136. Оп. 61. Папка 142. Ед. хр. 13. Л. 155–157.

300. Из «Большой Советской Энциклопедии»

[1978]

Шагал (Chagall) Марк Захарович (р. 7.7.1887, Лиозно, ок. Витебска), французский живописец и график. Учился в Петербурге у Л. Бакста и др. в 1907–1909, в 1910–14 жил в Париже, где испытал влияние кубизма. В 1914–22 – в России, с 1917 руководил Школой иск-ва в Витебске, участвовал в работе Коллегии изобразит. иск-в. В 1922–23 эмигрировал сначала в Берлин, затем в Париж.

Для творчества Ш., одного из крупнейших представителей модернизма, характерно остросубъективное восприятие действительности, отражающее духовный кризис интеллигенции на Западе. Источник сюжетов большинства произв. Ш. – обстановка его детства, еврейский местечковый быт, сцены к-рого Ш. трактует в символич. и мистич. духе. Произв. Ш. присуще алогичное расположение предметов в ирреальном пространстве, эскизность и неопределенность рисунка, фантастичность и яркость цветового строя («Я и деревня», 1911, Музей совр. иск-ва, Нью-Йорк; «Над Витебском», 1914, собр. Зак, Торонто). Ш. иллюстрировал «Мертвые души» Н.В. Гоголя (офорт, 1923–27), Библию (литография, 1931–36). Ш. – автор ряда декоративных произв. – панно для Камерного евр. театра в Москве (1920, Третьяковская гал., Москва), оформление балета «Жар-птица» И. Стравинского в постановке Дж. Баланчина (1944–1945), эскизы витражей для собора в Меце (1958). В 1973 в связи с выставкой своих литографий Ш. посетил СССР.

Соч.: Ma vie. P., 1931.

Лит.: Эф рос А., Тугендхол ьд Я. Искусство Марка Шагала. М., 1918; Лун а ч а р с к и й А.В. Марк Шагал, в его кн.: Об изобразительном искусстве, т. 1. М., 1961; Meyer F. Marc Chagall. Köln, 1961; Cassou J. Chagall. Münch. – Z., 1966.

Большая Советская Энциклопедия (В 30 томах). Изд. 3-е. Т.29. М., 1978. Стб. 799–800.

301. А. Цуриков. Выставка Марка Шагала в Мюнхене

[Сентябрь – ноябрь 1978 г.]

С 5-го августа по 15-е октября с.г. в мюнхенском «Доме искусства» («Хаус дер Кунст») состоялась большая выставка произведений нашего великого соотечественника Марка Захаровича Шагала²⁶⁷.

Выставлено было 217 экспонатов – полотна различных размеров, графика, гобелены. Немало работ было самого последнего времени. Глядя на них, просто трудно себе представить, что их автору уже 91 год, столько в них жизненности и, можно сказать, даже молодости. Нельзя забыть также истовость и нежность, красной нитью проходящие через все творчество художника. В нем действительно «жизнь жительствует», как говорится в Пасхальной проповеди с. Иоанна Златоуста. Он один из немногих художников нашего времени, о котором можно сказать, что он глубоко проникнут религиозностью. И не случайно им написано столько Распятий и столько вещей на библейские темы. Не зная Священного писания творчество Шагала понять не возможно.

Он много потрудился над украшением не только многочисленных гражданских зданий. В 1957 г. он принял участие в художественном оформлении церкви в Плато д’Асси во французских Савойях. Ему принадлежат знаменитые витражи синагоги при иерусалимском госпитале Хадассах (1962), изображающие двенадцать колен Израиля. Его витражи можно найти в соборах в Меце (1963), в Цюрихе (1970), в Реймсе (1974). Всего лишь несколько недель тому назад в соборе города Майнца был торжественно освящен один витраж Шагала. Второй заказан и художник над ним работает.

7-го июля 1974 г. в Ницце был торжественно открыт «Государственный музей библейского свидетельства Марка Шагала»²⁶⁸.

И еще одна характерная черта художества Шагала. Это его укорененность в русском, в родной стране. Вот экспонат № 87, цветная литография под названием «Воскресенье» (1954). Внизу в центре Собор Парижской Богоматери, по бокам – Эйфелева башня и, не то туннель метро, не то мост через Сену, над ними мужское и женское лицо и обнимающая рука с букетом цветов. Одним словом – Париж. А вот, наверху, в уголку: река, родные избушки, церковка с куполком, крестьянские дровни. Как это они попали в Париж? И вот этот «уголковый» мотив далекой родины мы постоянно встречаем и в других композициях. <…>

Выставку Шагала в Мюнхене посетило более ста тысяч человек.

Это была уже вторая выставка. Первая была 19 лет тому назад, в 1959 г.²⁶⁹

Зарубежье (Мюнхен). 1978. № 3–4. Сентябрь – ноябрь. С. 18–19.

302. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

24 июля 1980 г.

Начальнику Управления внешних сношений

Министерства культуры СССР

тов. Иванько С.С.

Во время переговоров с руководством Музея современного искусства Национального центра искусства и культуры им. Ж. Помпиду французской стороной был поставлен ряд общих вопросов развития сотрудничества с советскими музеями, некоторые из которых, на наш взгляд, представляют определенный интерес. <…>

2. Обмен реставраторами. Этот вопрос был поднят в связи с предложением французской стороны об организации в Центре им. Ж. Помпиду выставки произведений М. Шагала из советских и французских музеев. Французы были бы готовы направить в СССР на основе взаимности специалистов-реставраторов, имеющих большой опыт работы с картинами Матисса, близких по технике произведениям М. Шагала. Проведение такой поездки могло бы стать первым шагом на пути регулярного обмена реставраторами между советскими и французскими музеями. <…>

Просим Вас рассмотреть эти предложения и сообщить в Посольство Ваше мнение о целесообразности организации указанных обменов.

Советник Посольства СССР во Франции О. Саркисян.

АВП РФ. Ф. 136. Оп. 64. Папка 156. Ед. хр. 20. Л. 90.

303. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

12 января 1983 г.

Первому заместителю министра культуры СССР

тов. Барабашу Ю.Я.

Уважаемый Юрий Яковлевич,

Направляем Вам полученные культурной службой Посольства от супруги М.З. Шагала Валентины Григорьевны ценные издания книг с оригинальными литографиями М.З. Шагала, переданные в дар Государственному Эрмитажу (копия дарственного свидетельства М.З. Шагала прилагается).

Прошу Вашего указания передать данные книги по назначению, а также направить в адрес Посольства письмо с выражением благодарности от руководства Государственного Эрмитажа для передачи М.З. Шагалу.

Приложение: книги с литографиями М.З.Шагала; копия дарственного свидетельства М.З. Шагала²⁷⁰ – только в адрес.

Временный поверенный в делах СССР во Франции Н. Афанасьевский.

АВП РФ. Ф.136. Оп. 67. Папка 170. Ед. хр. 25. Л. 83. Наверху рукой сотрудника Посольства (подпись нрзб) помета: По сообщению

музейного отдела Минкультуры СССР письмо с выражением благодарности было направлено руководством Эрмитажа Шагал Валентине Григорьевне 14.IX.83 г.

304. Отчет советника Посольства СССР во Франции С.С. Зотова о командировке на юг Франции

28–31 октября 1983 г.

В соответствии с поручением Посольства совершил поездку на юг Франции. <…>

Посетил в г. Сен-Поль де Ванс художника М.З. Шагала, продолжающего работать, несмотря на свои 96 лет. В ходе теплой беседы, которая длилась 50 минут, Шагал обратился предоставить для организуемой в 1984 г. «Институтом-Фондом имени А. Мага» (в том же городе) его ретроспективной выставки картины, созданные им в России и находящиеся большей частью в запасниках. Речь, в частности, идет о декорациях к Еврейскому театру.

Он дал перечень работ, интересующих организаторов выставки. Он высоко отзывался о деятельности Фонда и подчеркивал его авторитет и ценность имеющейся там коллекции.

Шагал считает, что эта выставка, на которую уже обещали дать работы многие музеи мира, будет самой крупной за всю его жизнь. Он убедительно просил передать эту его просьбу в Москву и информировать о ней лично П.Н. Демичева, о встречах с которым он вспоминал с большой теплотой.

(Перечень запрошенных работ посылается отдельно).

Советник Посольства СССР во Франции С.С. Зотов.

АВП РФ. Ф. 136. Оп. 67. Папка 170. Ед. хр. 25. Л. 16.

305. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

29 ноября 1983 г.

Начальнику Управления внешних сношений

Министерства культуры СССР

тов. Гренкову В.Ф.

Уважаемый Владимир Федорович,

В Посольство обратился директор известного во Франции «Фонда Маг» («Fondation Maeght») г-н Ж.-Л. Пра.

С 7 июля по 15 октября 1984 года указанный Фонд намерен организовать крупную выставку произведений М.З. Шагала, приуроченную к 97-й годовщине художника и 20-ему юбилею создания «Фонда Маг».

В этой связи Ж.-Л. Пра просит оказать содействие в получении для этой выставки картин М.З. Шагала, находящихся в коллекциях советских музеев. (Официальные письма руководству Государственного Русского музея и Государственной Третьяковской галереи с указанием перечня работ прилагаются). Все расходы, связанные с предоставлением картин на выставку, берет на себя «Фонд Маг».

Просим, по возможности, положительно рассмотреть указанную выше просьбу и в ближайшее время сообщить Посольству о принятом решении для информации организаторов.

Советник по вопросам культуры

Посольства СССР во Франции К.Н. Мозель

АВП РФ. Ф. 136. Оп. 67. Папка 170. Ед. хр. 25. Л. 18. Наверху служебная помета: Минкультуры СССР в принципе не возражает против предоставления произведений Шагала на его выставку. 16.II.84 г.

306. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

26 декабря 1983 г.

Первому заместителю министра культуры СССР

тов. Барабашу Ю.Я.

Уважаемый Юрий Яковлевич,

Направляем при этом полученные нами от В.Г. Шагал, супруги художника М.З. Шагала, издания книг с оригинальными литографиями художника, переданные в дар Государственному Эрмитажу (дарственное письмо М.З. Шагала прилагается) ²⁷¹.

Выставка «Марк Шагал. Четыре книги». Ленинград, Государственный Эрмитаж. 1981–1982

Прошу Вас дать указание переслать данные книги по назначению, а также направить в самое ближайшее время в адрес Посольства благодарственное письмо от руководства Государственного Эрмитажа для передачи М.З. Шагалу.

Посол СССР во Франции Ю.М. Воронцов

АВП РФ. Ф.136. Оп. 67. Папка 170. Ед. хр. 25. Л. 47. Наверху рукой сотрудника Посольства (подпись нрзб) помета: Благодарственное письмо в адрес М.З. Шагала было направлено через наше посольство в январе 1984 г. 31. I. 84 г.

307. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

20 февраля 1984 г.

Начальнику Управления внешних сношений

Министерства культуры СССР

тов. Гренкову В.Ф.

Уважаемый Владимир Федорович,

Направляем Вам справочные материалы о «Фонде Маг», руководство которого в ноябре прошлого года обратилось к Министерству культуры СССР с просьбой предоставить картины М.З. Шагала из собраний советских музеев для выставки этого художника, организуемой в июле с.г. (наш исх. № 1397 от 29.11.83 г.).

Просим в ближайшее время сообщить Посольству о принятом по этому вопросу решении для информации организаторов.

Приложение: краткая справка о «Фонде Маг» и другие материалы о Фонде (на фр. яз.) на 11 стр.

Советник по культуре Посольства СССР во Франции К.Н. Мозель.

«Фонд Маг» (краткая справка)

«Фонд Маг» – частная организация, признанная французским законодательством «общественно полезной» со дня ее создания в июле 1964 года. Был создан на средства богатейших меценатов Франции супругов Эме и Маргариты Маг. Пользуется полной финансовой автономией, не получает никаких субсидий и независим от государства, администрации национальных музеев, департамента и коммуны г. Сен-Поль.

«Фонд Маг» имеет большие связи в среде наиболее состоятельных меценатов, в первую очередь еврейского происхождения, и пользуется большим влиянием в этих кругах во Франции, в других странах Западной Европы и в США.

Фонд располагает большим парком в г. Сен-Поль на юге Франции, в котором воздвигнут архитектурный ансамбль, включающий в себя художественные галереи, библиотеку по современному искусству, кинозал и т. д.

Был открыт 28 июля 1964 г. министром культуры А. Мальро.

Фонд обладает значительной коллекцией (более 6 тысяч произведений) живописи, графики, скульптуры, гобеленов (современное искусство).

В коллекции представлены работы таких известных художников и скульпторов как Арп, Адам, Брак, Дерен, Джакометти, Кандинский, Леже, Матисс, Цадкин, Кальдер, Шагал, Миро, Стейнберг и другие.

Ежегодно «Фонд Маг» организует персональные выставки крупнейших художников ХХ века с привлечением работ из многих музеев мира и частных коллекций. В киноконцертном зале при музее выступают известные поэты, писатели, музыканты. Кроме того, проводятся выставки современных художников, делаются экспозиции из коллекций «Фонда» в музеях Франции и за рубежом (США, Испания, Англия, Япония и др.) ²⁷².

Второй секретарь Посольства СССР во Франции В.Б. Рунов.

АВП РФ. Ф. 136. Оп. 68. Папка 176. Ед. хр. 29. Л. 16–17.

П.А. Абрасимов

Ю.М. Воронцов

С.В. Червоненко

К.Н. Мозель

308. Посол СССР во Франции Ю.М. Воронцов – министру культуры СССР П.Н. Демичеву

7 марта 1984 г.

Министру культуры СССР

тов. Демичеву П.Н.

Уважаемый Петр Нилович,

Как Вам, вероятно, докладывали, в июле с.г. в г. Сен-Поле на юге Франции будет проводиться крупная выставка произведений М.З. Шагала, приуроченная к 97-летнему юбилею художника.

Выставка организуется влиятельным во Франции «Фондом Маг» с привлечением произведений Шагала из музеев США, стран Западной Европы и из частных коллекций²⁷³. В конце прошлого года организаторы обратились с просьбой и к нашим музеям предоставить картины для этой выставки, однако, по нашим сведениям, пока решение по этому вопросу не принято.

Как сообщило нам руководство «Фонда Маг», с учетом значения, которое придается здесь выставке, предполагается, что на ее официальном открытии 7 июля будут присутствовать президент Франции Ф. Миттеран, министр культуры Ж. Ланг, другие высокие официальные лица.

Направляем полученное Посольством приглашение на Ваше имя (прилагается) принять участие в официальных мероприятиях 6 и 7 июля с[его] г[ода], проводимых в связи с открытием выставки М.З. Шагала.

Приложение: упомянутое, 1 конверт с письмом, только в адрес.

С уважением

Посол СССР во Франции Ю.М. Воронцов.

АВП РФ. Ф. 1365. Оп. 68. Папка 176. Ед. хр. 29. Л. 27. Наверху служебная помета: Сов[етские] музеи предоставили пять произведений Шагала, в т. ч. картину «Явление». В[ыстав]ка, в связи с большим успехом, продлена до середины октября.

309. Марк Шагал: «Я лишь знаю, что был честен…»

[Август 1984 г.]

Прославленному художнику современности Марку Шагалу в этом году исполняется 98 лет. Франция, которая стала второй родиной мастера, отмечает эту годовщину сразу тремя выставками. В городе Сен-Поль-де-Ванс, где живет Шагал, открыта ретроспективная экспозиция живописных работ. Выставка «Витражи и скульптуры» демонстрируется в Ницце²⁷⁴. Наконец, в парижском Центре искусств имени Жоржа Помпиду организована выставка «Произведения на бумаге»²⁷⁵.

Еженедельник «Фигаро-магазин» опубликовал репортаж журналистки Вероники Пра о встрече с патриархом современной живописи. Марк Шагал являет собой поразительный пример творческого долголетия. Каждый день – утром и после обеда – художник, уединившись в мастерской, продолжает трудиться. Отдыхая от живописи, Шагал пишет стихи.

«Вы знаете, как я начал рисовать? – рассказывает Марк Шагал. – Я срисовывал картинки из словаря. А потом компоновал их по-своему… Живопись – это как любовь. Когда вы ею озарены, вы не смотрите на других женщин».

Впервые Шагал приехал в Париж в 1910 году²⁷⁶. «Участвуя в феноменальной революции в искусстве Франции, – говорит он, – я жил, отвернувшись от всего, что происходило у меня перед глазами. Мысленно я возвращался на свою родину, где мои живые истоки».

Марк Шагал за свою долгую жизнь создал огромное количество произведений. Однако и сейчас он невероятно требователен к себе. «Меня терзают тысячи сомнений, – признается Шагал. – Я не знаю, когда картина хороша. Не знаю, когда она закончена. Необходимо, чтобы меня останавливали в работе. Я боюсь выставляться. До самой смерти не перестану сомневаться в своем искусстве. Ничто не дает мне уверенности, что оно значительно и переживет меня. Я лишь знаю, что был честен…»

Литературная газета (М.). 1984. № 35. 29 августа. С. 15.

310. Информация о поездке в Сен-Поль и Ниццу

16 октября 1984 г.

Посольство СССР во Франции

16 октября 1984 г.

№ 1262

6–7 октября находился в служебной командировке в гг. Сен-Поль и Ницца (деп[артамент] Приморские Альпы). В г. Сен-Поль посетил «Фонд Маг», учреждение культурного характера, в рамках которого проходит крупнейшая выставка произведений художника Марка Шагала, посвященная 20-летию Фонда и 97-летию художника. Советские музеи предоставили, как известно, на эту выставку пять произведений Шагала²⁷⁷.

В ходе состоявшейся беседы президент Фонда Ж.-Л. Пра и исполнительный секретарь г-жа Д. Бургус сообщили, что выставка вызывает значительный интерес и местной и зарубежной публики, в связи с чем ее работа была продлена до середины октября. Пра и Бургус единодушно отмечали, что картины Марка Шагала из советских музеев, особенно «Явление», стали важной составной частью выставки. Они просили еще раз поблагодарить Министерство культуры СССР за оказанное содействие.

Посетил М.З. и В.Г. Шагал на их вилле в г. Сен-Поль. Шагал держится еще довольно бодро, хотя и испытывает трудности с ходьбой из-за болезни ног. Он по-прежнему много работает и на выставке в Фонде представлены его три последние работы, написанные в этом году. Шагал сказал, что был тронут вниманием, проявленным его Родиной, Россией, к его выставке и выражал благодарность советской стороне. Он тепло вспоминал о своей поездке в Советский Союз, о посещении Ленинграда и своих многочасовых визитах в Эрмитаж. Постоянной темой воспоминаний является его родной Витебск.

В г. Ницце посетил музей Шагала, где развернута как постоянная, так и в настоящее время отдельная выставка произведений художника, посвященных библейским сюжетам из французских, американских, английских, западно-германских и израильских коллекций²⁷⁸. Имел беседу с директором музея г-жой С. Форестье, которая подчеркивала важность для французских музеев развития хороших двусторонних советско-французских обменов в области изобразительного искусства. Поддержал эти высказывания С. Форестье. Условились о дальнейших контактах.

Советник по культуре Посольства СССР во Франции К.Н. Мозель.

АВП РФ. Ф. 1365. Оп. 68. Папка 176. Ед. хр. 29. Л. 135–136.

311. Кончина М. Шагала

[Март 1985 г.]

ПАРИЖ, 29 марта (ТАСС). На 98-м году жизни в местечке Сен-Поль-де-Ванс на юге Франции скончался широко известный живописец и график Марк Шагал.

Он родился в Лиозно, неподалеку от Витебска. Художественное образование получил в Петербурге. В начале 20-х годов в течение некоторого времени руководил школой искусств в Витебске, участвовал в работе коллегии изобразительных искусств. С 1923 года постоянно жил во Франции.

М. Шагал оставил большое художественное наследие. Последняя крупная ретроспективная выставка его работ была организована во Франции летом прошлого года. В 1973 году в связи с выставкой своих литографий художник посетил СССР.

Известия (М.). 1985. № 89. 30 марта. С. 4.

312. И. Антонова. Памяти художника

[Апрель 1985 г.]

Не стало Марка Шагала – старейшины искусства ХХ столетия из славной плеяды бунтарей и мечтателей, обозначивших своим творчеством начало новой эпохи в художественной культуре.

Большую часть своей жизни, так распорядилась судьба, Шагал провел во Франции. Но, подобно Рахманинову или Шаляпину, он остался русским художником. В век тотальных «влияний» он никому не подражал и никто не пытался следовать за ним. Он был неповторим. И прежде всего удивительной нерушимой верностью своим началам: простым ритуалам повседневной жизни родного Витебска и окружавшей его в детстве природе, чистому источнику народного фольклора.

Детство и юность очертили магический круг его тем и образов. Он пронес их через всю свою жизнь.

Более семидесяти лет Шагал творил свой мир-миф, в котором в причудливом сплаве сплелись библейские легенды и народные предания, образы цирка и сказки. Он принадлежал к редкому во все времена племени художников-фантастов. Среди его предшественников были головоломный Босх и саркастичный Гойя, ироничный Гофман и загадочный Эдгар По.

Волнующая тайна его искусства – в преображении реалий жизни в мир вымысла, сказки, небывальщины, сквозь которые остро просвечивает существо бытия. Наподобие овидиевых «Метаморфоз», гойевских «Капричос», шекспировского «Сна в летнюю ночь» искусство Шагала погружает зрителя в мир чудесных праздничных превращений.

Шагал – мастер изобразительной метафоры. В этом ключ к разгадке его поэтики. Однако в его искусстве нет ребусов, аллюзий, аллегорий. Оно наполнено подлинно поэтическими символами, требующими от зрителей не умозрительных интеллектуальных упражнений, а взволнованной души и сердца.

Недаром среди своих кумиров Шагал называл Рублева и Врубеля, Гоголя и Блока, Моцарта и Чайковского.

Похороны Марка Шагала. Сен-Поль-де-Ванс, апрель 1985 г.

Могила Марка Шагала. Сен-Поль-де-Ванс. Современное фото

Марк Шагал нежно любил свою родину. Он возвращался к ней мыслями, когда в 1923–1925 годах сделал серию офортов – иллюстраций к «Мертвым душам» Гоголя, когда в 1942 году, в годы войны, в Мехико создавал декорации и костюмы к балету «Алеко» на музыку Чайковского, когда исполнял плафон Гранд Опера в Париже, вдохновляясь образами русского балета. В семидесятые годы Шагал выполнил серию литографий, посвященных Маяковскому, и вместе с другими графическими работами принес их в дар Музею изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Художник всегда радушно принимал в своем доме на юге Франции многочисленных советских гостей. С огромным волнением он присутствовал на выставке своих работ в Третьяковской галерее в 1973 году.

Однажды в разговоре он просил: «Я похож на клоуна?» Чтобы понять этот вопрос, надо знать, как много значило для него светлое, радостное искусство цирка, его бескорыстных подвижников.

Ушел из жизни Мастер. Ироничный и добрый сказочник, веселый клоун с грустными синими глазами, помогавший нам сохранять улыбку и помнить детство.

Литературная газета (М.). 1985. № 14. 3 апреля. С. 9.

313. Кончина Марка Шагала

[Авгут 1985 г.]

В конце марта 1985 года в Се-Поль-де-Вансе на 98-м году жизни скончался Марк Шагал. Газета «Юманите» посвятила его памяти статью.

В творчестве Шагала своеобразно переплелись корни двух культурных традиций – русской и французской. Прожив большую часть своей жизни за рубежом и испытав искушения многих направлений новой французской живописи, художник остался верен гуманистическим идеалам, воспринятым в юности, вынесенным из произведений русской литературы и искусства.

Родина М.Шагала – Витебск – до революции тихий провинциальный городок. Одушевленный образ города и опоэтизированный быт его обитателей запечатлены на полотнах художника.

С 1914 по 1922 год Шагал работал в России. Октябрьская революция, которую он принял всей душой, призвала его к активному участию в жизни страны. В родном Витебске художник организовал изостудию, оформлял революционные празднества, делал эскизы и декорации для театра Грановского. Много сил и энергии было отдано этой работе, поэтому трагическим недоразумением выглядит внезапный отъезд художника за границу. Однако связь его с родиной не прерывалась и на чужбине. Не раз в своем творчестве он обращался к бессмертным образам русской классической литературы: в 1949 году художник завершил серию иллюстраций к «Мертвым душам» Н.В. Гоголя, состоящую из 118 офортов.

Весом вклад Шагала и в художественную культуру Франции. Его кисти принадлежит роспись плафона парижской «Гранд-Опера», его витражами гордятся жители Асси и Метца, множество полотен и графических листов хранится в музеях и частных коллекциях страны.

Искусство (М.). 1985. № 8. С. 74.

Москва, Витебск. Конец 1980-х – начало 1990-х

314. А. Вознесенский. Из статьи «Гала Шагала»

[Январь 1987 г.]

<…> В этом году человечество будет праздновать столетие со дня рождения художника. Весь мир знает Витебск по полотнам Шагала, и лишь на родине его, в Витебске, нет ни одной его картины, ни его музея, ни мемориальной доски, ни улочки его имени. <…>

Мне видится 100-летний юбилей художника – необычайный Витебск в убранстве шагаловских панно, гирлянд, улиц, расписанных по его эскизам сегодняшними живописцами, музей-домик, освобожденный от пристроек, – и все флаги будут в гости к нему. Думаю, что в комитет по празднованию надо включить как отечественных, так и мировых деятелей культуры.

Я вижу выставку в Москве, в Музее имени Пушкина, на открытие которой обещалась приехать вдова художника и предоставить для ретроспективы хранящиеся у нее шедевры. Это должна быть гала-выставка. Праздник Шагала. <…>

Огонек (М.) 1987. № 4. 24–31 января. С. 6–8.

315. А.А. Каменский – секретарю ЦК КПСС академику А.Н. Яковлеву

[Март – апрель 1987 г. Москва]

Уважаемый Александр Николаевич!

В июле 1987 года исполняется 100 лет со дня рождения Марка Захаровича Шагала, одного из крупнейших художников ХХ века. Рядом с Пикассо и Сарьяном, Матиссом и Фаворским, Мухиной и Майолем, Кончаловским и Леже, Шагал был пролагателем новых путей в искусстве, одним из убежденных художников-гуманистов нашей эпохи.

Это признано повсеместно. Картины Шагала висят во всех крупнейших музеях мира. Ему посвящены сотни монографий и альбомов. И только у нас, на родине мастера, последняя (крохотная!) книжка о нем вышла 70 лет тому назад!

Трудно хоть как-то оправдать это. Конечно, Марк Шагал прошел сложный жизненный и творческий путь, проблемы его искусства далеко не однозначны. Но ведь в этом смысле не был исключением. Важен общий итог, он все решает. Ведь художник всегда сохранял верность народным истокам, философии человечности, творческой гармонии. Неизменна, буквально до последнего дыхания, была его любовь к России (родные художника рассказывают, что, умирая, он воображал себя в городе своей юности – Витебске). Более 15 лет я переписывался с Шагалом и решительно в каждом его письме содержатся слова сердечной преданности родине. Да что письма! Есть же картины и рисунки, сотни шедевров, которые полны любви к взрастившим и взлелеявшим мастера родным российским корням. <…>

Во всех наших энциклопедиях написано про того же Шагала, что он «французский художник»! Французский! Да он и языка-то французского толком не знал, думал и писал по-русски, а в картинах изображал Россию или «страну мечты», которая на поверку тоже обретала российские черты. <…>

Есть еще один аспект. Шагал был художником русских евреев. Не русским художником еврейского происхождения (таких было много, но это для социалистического национального сознания не существенно), а именно изобразителем той, уже давно и безвозвратно ушедшей в историю «местечковой» эпохи русского еврейства с его трагедиями и романтикой. Национальное переросло у Шагала в общечеловеческое (гораздо больше, чем у Шолом-Алейхема), и это его огромная заслуга, которую ценят во всем мире. Но проследить такую эволюцию – очень серьезное дело. И помнить о том, что показанное Шагалом – живой кусок истории России, тоже существенно. И вообще не надо давать пищи тем ядовитым сентенциям, которые наверняка появятся на Западе, если мы пройдем мимо шагаловского юбилея.

Сейчас так много благотворных перемен происходит в нашей стране, в нашей культуре. И потому я вновь решаюсь обратиться в ЦК КПССС с просьбой подумать о возможности издания книги – монографии, альбома, чего угодно – о великом художнике века Марке Шагале, которого надо вернуть культуре России. Я готов на любые варианты изданий, посвященных этому художнику (наверное, лучше всего поручить такое издание издательству «Искусство»).

С искренним уважением

Каменский Александр Абрамович

Архив семьи Каменских, Москва. Машинописная копия.

316. Из «Интервью «Огонька». Беседа с Василем Быковым

[Май 1987 г.]

<…> Конечно, тянет туда, где воевал, где прошла молодость. Но я считаю, не надо стремиться на встречу с прошлым, потому что неизбежны разочарования. Потому что настоящее никак не соответствует образу, созданному в твоей памяти. И вы знаете, я понимаю, почему Марк Шагал, когда он приезжал в Советский Союз, не посетил Витебск. Он, наверное, поступил правильно. Этот умный старый человек понимал, что он не отыщет того, чего нет. Ведь послевоенный Витебск – это совершенно изменившийся город. Хотя в нем есть дом и улочка, где жил Шагал, но это вовсе не значит, что именно такими они существовали в его памяти. Поэтому, чтобы не разрушать в себе дорогое, не надо заново искать его. <…>

Василь Быков

У нас, к сожалению, до сих пор существует разброд по отношению к имени, к творческому наследию ныне всемирно известного художника. Снова повторяется прежняя, почти библейская истина: нет пророка в своем отечестве. Уходит из жизни художник, и мы постепенно, с оглядкой на что-то или кого-то начинаем его признавать. Осенью я разговаривал с руководством Витебской области о создании музея Шагала, вроде бы возражений особых не было, но и дел конкретных тоже не видать. <…>

Интервью «Огонька». Трава после нас. [Беседа с Василем Быковым корреспондента «Огонька» Ф. Медведева]. // Огонек (M.). 1987. № 19. 9–18 мая. С. 3–4.

317. Ю. Коваленко. Выставка Марка Шагала

[Август 1987 г.]

51 картина Марка Шагала из собрания его жены Валентины Григорьевны и 11 из коллекции дочери И.М. Шагал будут представлены на выставке, посвященной столетию со дня рождения художника. Она открывается 2 сентября в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина²⁷⁹.

– Все эти находящиеся во Франции полотна, неизвестные широкому зрителю, впервые будут показаны в Советском Союзе, – сказала мне директор Музея Шагала в Ницце комиссар французской части экспозиции Сильви Форестье. – Вместе с работами художника из советских музеев они составят, пожалуй, самую значительную выставку, посвященную его творчеству. Для меня как специалиста очень важно познакомиться с работами Шагала, которые находятся в Советском Союзе, ибо он как художник сформировался в России.

На открытие выставки в Советский Союз из Франции вылетают более 70 человек, видных деятелей культуры и искусства, членов ассоциации «Друзья музея Марка Шагала». В ее составе Валентина Григорьевна Шагал.

– Марк Захарович был бы чрезвычайно счастлив, – сказала мне она, – если бы он знал о том, что на его Родине открывается такая выставка.

Известия (М.) 1987. № 240. 27 августа. С. 3.

318. «Как он был бы счастлив!»: Интервью с В.Г. Шагал

[Сентябрь 1987 г.]

Сегодня в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина открылась выставка замечательного русского художника Марка Шагала. В связи с эти событием в Советский Союз приехала вдова художника Валентина Григорьевна Шагал. Наш корреспондент Лев Токарев попросил ее ответить на вопросы «ЛГ».

– Прошло четырнадцать лет с тех пор, как вы приезжали к нам вместе с Марком Шагалом. Какие чувства вы испытываете?

– И радостные, и страшно грустные, потому что рядом со мной нет Марка Захаровича. Как он был бы рад вновь повидать Родину, быть на открытии своей выставки, о которой он мечтал всю жизнь!

По случаю 90-летия он удостоился высокой чести: выставка его работ была устроена в Лувре, его наградили орденом Почетного легиона, который вручил президент Франции. Тогда все поражались его новым большим полотнам, исполненным с такой художественной мощью.

Марк Захарович лежал в гробу с каким-то спокойным, просветленным лицом. Французы утверждают, что так умирают justes. Как можно перевести это слово?

– Справедливые, праведные, чистые…

– Да, вот именно. Марк был праведным, очень чистым человеком и в жизни, и в искусстве. Вы знаете, он был таким добрым, умел чудесно ладить с детьми. Помню, как он сказал, что «был бы счастлив, если бы в мире не умирал ни один ребенок». Кажется, это было напечатано в вашей газете?

– Да.

– У Марка совершенно отсутствовал светский снобизм, который обычно присущ знаменитостям. Он с собой сердечностью рассказывал о детской трудовой колонии в Малаховке, где с 1918 по 1920 год преподавал рисование²⁸⁰.

– Позвольте, Валентина Григорьевна, подарить вам номер «ЛГ», где недавно опубликован цикл стихотворений Луи Арагона о Шагале²⁸¹. После этой публикации в редакцию пришло письмо от москвички Фиалковой – Кульчицкой, которая училась в этой колонии.

– Рассказ о колонии в Малаховке входит во все монографии и книги о Шагале. Сам он часто говорил об этом периоде своей жизни в России.

Выставка «Марк Шагал. К 100-летию со дня рождения». Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, сентябрь 1987

– До Вас доходят публикации из Советского Союза?

– Да, конечно, но не все. Я знаю, что в вашей прессе в этом году много пишут о Марке Шагале и его творчестве. Два года назад ваша газета напечатала фрагменты из его книги «Моя жизнь». Искусствовед Александр Каменский создал большую монографию о творчестве Шагала.

У Марка Захаровича здесь много друзей.

Марк любил Россию. Помню, в прошлый приезд он водил меня по Третьяковской галерее, восторгался своим любимым Левитаном. Благодаря ему я навсегда влюбилась в «Сирень» Врубеля. А когда мы приехали в Ленинград, он буквально рвался увидеть те классы, где занимался у Николая Рериха. Не могу забыть, как в Переделкине Марк не мог насмотреться на березы, трогал их, гладил, говорил о том, как ему недостает их во Франции…

Я получаю тысячи писем от почитателей творчества Марка Шагала из разных стран. Стараюсь по мере сил отвечать на них. И очень занята, потому что обладаю, как говорят во Франции, «моральными правами» на творческое наследие Марка Шагала. Книги, монографии, альбомы могут выходить в свет лишь с моего разрешения.

Еще при жизни художника правительство Франции построило в Ницце здание «Музея Шагала», куда мы передали картины, рисунки, литографии, книги, документы. Вместе со мной приехала его директор мадам Сильви Форестье. Пятьдесят одно полотно Марка Шагала я предоставила на выставку из своей коллекции. Картину «Голубой ангел» передал на выставку доктор Арманд Хаммер.

Грустно, что Марка Захаровича сейчас нет со мной, Уверена, что доживи он до столетия, он нашел бы силы приехать в Москву. Марк Шагал выставлен на Родине, как он был бы счастлив!

Литературная газета (М.). 1987. № 36. 2 сентября. С 14.

319. В. Быков, Р. Бородулин, А. Вознесенский, Д. Симанович. О музее Марка Шагала в Витебске. Письмо в редакцию газеты «Советская культура»

[Октябрь 1988 г.]

Весь мир знает Марка Шагала. И весь мир знает, что он – из Витебска. Древний город на Западной Двине и великий художник 20-го столетия неразделимы. И хотя большая часть его жизни прошла вдали от родных мест, Витебск всегда оставался в сердце и памяти.

«Мать рассказывала о том, что в тот час, когда я появился на свет, в маленьком домике у самого шоссе, за тюрьмой на краю Витебска, вспыхнул огромный пожар… – вспоминал художник в книге «Моя жизнь». – Кровать с матерью и ребенком перенесли в надежное место на другом краю Витебска… Однако домик на краю шоссе на Песковатиках остался цел… Когда дедушка умер… отец купил другой дом… Здесь на Покровской улице я родился во второй раз…».

С Витебском связано все творчество Шагала. Здесь прошли его детство и юность. Здесь мать привела его в мастерскую Ю.М. Пэна, который стал первым учителем юноши. Здесь он однажды появился с мандатом наркома просвещения А.В. Луначарского, который назначил его комиссаром по делам искусств Витебска и губернии. Здесь Шагал создал народную художественную школу, возглавил ее и преподавал в ней. Вместе со своими учениками и коллегами он оформлял город в дни первых революционных праздников. И отсюда по всему миру он понес на своих картинах славу родного города.

В письме-эссе «Моему родному Витебску» в 1944 году художник писал: «Я горжусь тобой, твоей стойкостью и героизмом, которые ты явил страшнейшему врагу на свете. Горжусь твоими людьми, их дружбой, их несгибаемостью, великим смыслом жизни, которую ты строил. Ты – единственный для меня в мире»²⁸².

И совсем недавно на юбилейной выставке в Москве мы снова могли убедиться: невозможно понять Шагала, изъяв из его судьбы Витебск.

Но и Витебск без Шагала утрачивает ярчайшую страницу своей истории. И по меньшей мере странно, что сегодня это еще нужно кому-то доказывать.

В канун 100-летия художника представители общественности (и каждый из нас в том числе) высказывали предложение об увековечении памяти Шагала в его родном городе. Предлагалось назвать его именем одну из витебских улиц. Предлагалось отметить его работу в народной художественной школе, установив мемориальную доску на чудом сохранившемся после опустошительной войны здании. Предлагалось, наконец, открыть музей в доме, где жил художник. Этот дом, этот адрес он не раз упоминал в письмах и воспоминаниях: 2-я Покровская, 29. Ныне – Дзержинского, 11. Это подтверждают старожилы города и архивные документы.

Сегодня судьба этого дома не может не вызывать озабоченности. Что будет с ним? Из года в год в Витебске разрушались бесценные памятники истории и культуры, а ведь этот дом как памятник архитектуры не взят под охрану…²⁸³

В Витебской студии телевидения. Слева направо: Давид Симанович, Рыгор Бородулин, Василь Быков. 1991. Фото М. Шмерлинга

Отрадно, что в последнее время отношение к историческому и культурному наследию в Витебске меняется к лучшему. Кажется, близок к положительному решению вопрос об открытии музея витебской художественной школы в здании, где когда-то размещались мастерские Казимира Малевича и УНОВИСа.

Мы считаем, что настала пора создать и музей Марка Шагала в доме на улице Дзержинского, 11. Многие известные деятели культуры заявляют о своей готовности дать концерты, сбор от которых пошел бы на создание музея, литераторы предлагают перечислить свои гонорары. Полагаем, что с помощью Советского Фонда культуры содействовать этому будут все, кому дорого творчество Шагала и память о нем. Мы знаем, что готова внести свой вклад и вдова художника Валентина Григорьевна.

Этим письмом мы хотели бы поставить точку в разговорах и начать конкретную работу по создания музея Марка Шагала, великого художника современности, в его родном Витебске.

Октябрь 1988 года ²⁸⁴.

Витебский курьер. 1990. № 16. 22 сентября. С. 3.

Перепеч.: Шагаловский сборник 1996. С. 13–15.

320. А.М. Подлипский – академику Д.С. Лихачеву

12 марта 1989 г. Витебск

Глубокоуважаемый Дмитрий Сергеевич!

К Вам обращается журналист и краевед из Витебска Подлипский Аркадий Михайлович. После долгих колебаний все же решил Вам написать это письмо. Возможно, Вы уже догадались, в чем дело. Да, речь пойдет о Шагале.

О том, как относятся к нему в Белоруссии, Вы, конечно, знаете из центральной прессы. Меня же интересует другое: почему нигде по этому поводу не высказывает свое мнение Фонд культуры²⁸⁵?

А.М. Подлипский. Витебск, 1980-е

В Витебске чудом сохранился за годы войны домик Шагалов, где с 1902 г. до отъезда в Москву жил художник. Общественность Витебска давно уже подняла вопрос о создании в нем мемориального музея. Домик этот до сих пор даже не взят на учет²⁸⁶, его в любую минуту могут снести. Для этого потребуется буквально один час, не больше. Каких только аргументов и причин, не позволяющих открыть музей, ни приводилось за это время! От отрицания Шагала, как выдающегося художника (согласно оценке небезызвестного Бегуна²⁸⁷), до сомнения в подлинности домика. Нынче, когда все это уже пройденный этап, найден аргумент просто «железный» – отсутствие в городе работ Шагала! А для небольшого музея в маленьком кирпичном домике вместе с документальными материалами вполне достаточно десятка небольших по размерам работ. Вот почему Фонд культуры мог бы сказать свое веское слово в этом вопросе.

Очень бы хотелось, чтобы на одном из заседаний правления Фонда вопрос о Шагале и создании в Витебске его музея стал предметом обсуждения. Мы, группа витеблян, готовы помочь имеющимися в нашем распоряжении материалами для подготовки экспозиции. Сейчас еще жива (в Ленинграде!) младшая сестра М. Шагала²⁸⁸, которая, конечно, могла бы много помочь в восстановлении интерьеров комнат домика. Потом будет поздно.

Надеюсь на вашу помощь.

С уважением

[подпись].

Подлипский А. Академик Дмитрий Лихачев: «Позвольте мне надеяться на это…» // Шагаловский ежегодник 2005. С. 73–74.

321. Академик Д.С. Лихачев – первому секретарю ЦК Компартии Белоруссии Е.Е. Соколову

15 мая 1989 г. Ленинград

Уважаемый Ефрем Евсеевич!

С самого начала перестройки в широких кругах общественности и в управленческой сфере БССР остро обсуждается вопрос об отношении к нашему соотечественнику, художнику М. Шагалу, его творческому наследию и памятным местам в Белоруссии, связанным с жизнью живописца.

В Советский фонд культуры по этим вопросам нарастает число писем, большинство которых из Белоруссии.

Думается, важно прислушаться к аргументированному мнению специалистов-профессионалов и ценителей из общественности и признать, что творческое наследие М. Шагала – это важная часть нашего общего, отечественного культурного наследия. Полагаю, что имеющие место в Белоруссии факты конфронтационного настроения к личности М. Шагала, его художнической манере и чувствам к своей Родине бесперспективны, т. к. подобная линия не опирается на объективность и беспристрастность.

Д.С. Лихачев. Ленинград, 1980-е

Москва. Советский фонд культуры (Гоголевский бульвар, 6/7). Современное фото

Считаю благоразумным пойти по другому пути – по пути мемориализации тех мест в Витебске, которые связаны с ранним периодом жизни выдающегося художника.

СФК выступает за проведение в жизнь действенных мер по срочному спасению и приведению в порядок домика Шагалов в Витебске и созданию в нем музея художника. Конкретно это можно было бы поручить Белорусскому фонду культуры и его Витебскому областному отделению.

Прошу Вашей поддержки и содействия в практической реализации мер, которые бы позволили действительно с позиций обновления взглянуть на проблему М. Шагала в Белоруссии. Позвольте мне надеяться на это.

С признательностью,

Д.С. Лихачев.

Витебский курьер. 1990. № 16. 22 сентября. С. 3.

Перепеч.: Шагаловский сборник 1996. С. 16–17; Подлипский А. Академик Дмитрий Лихачев: «Позвольте мне надеяться на это…» // Шагаловский ежегодник 2005. С. 74–75.

322. Председатель исполкома Витебского горсовета Н.А. Федорчук – В.Г. Шагал

[Август 1990 г. Витебск]

Уважаемая госпожа Валентина Шагал!

С горячим приветом и большой просьбой обращаются к Вам земляки Вашего мужа – выдающегося художника ХХ столетия Марка Шагала.

Жители города Витебска Белорусской ССР, его исполнительный комитет Совета народных депутатов весьма сожалеют, что в силу некоторых обстоятельств в городе не был создан музей М. Шагала к 100-летию дня его рождения.

Все возрастающий интерес к творчеству нашего земляка побудил нас на создание такого музея на месте, где жил в свое время великий художник.

К сожалению, город практически не располагает необходимыми экспонатами, без чего создание музея немыслимо.

В связи с этим, убедительно просили бы Вас, уважаемая госпожа Шагал, сообщить нам о возможности передачи некоторых картин и личных вещей Марка Шагала в дар музею, желат[е]ль[но] связанных с городом Витебском.

Мы будем Вам очень признательны, если Вы найдете такую возможность и примите участие в создании музея, который станет достойным памятником таланту нашего земляка.

С уважением

Председатель исполкома Витебского

городского Совета народных депутатов Н.А. Федорчук

Наш адрес: БССР, г. Витебск, ул. Ленина, 15

Горисполком²⁸⁹

ГАВО. Ф. 2222. Оп. 4. Ед. хр. 403. Л. 12.

323. Постановление президиума Витебского областного Совета народных депутатов «О некоторых мероприятиях по увековечению памяти художника Марка Шагала»

1 ноября 1990 г. Витебск

В начале ХХ века художественная культура человечества пополнилась новыми именами мечтателей и бунтарей. К ним принадлежит и Марк Захарович Шагал, талант которого воспринимался разными людьми по-разному.

Творческая биография Марка Шагала начиналась в Витебске, повседневная жизнь которого, родная природа и неисчерпаемые источники народного творчества вдохновляли будущего художника, содействовали рождению редкой самобытности, завоевавшей весь мир.

Учитывая возрастающий интерес жителей и гостей области к творчеству Марка Шагала – художника-фантаста, мастера изобразительной метафоры и с целью возвращения отечественной культуре ее утраченных ценностей, президиум областного Совета народных депутатов поручил городскому Совету народных депутатов (тов. Образов А.И.) отыскать возможности для выделения помещения, в котором создать музей Марка Захаровича Шагала.

Председателю исполкома городского Совета народных депутатов тов. Федорчуку Н.А., народному депутату БССР тов. Наумчику С.И., члену Союза журналистов СССР, писателю Давиду Симановичу, председателю правления областной организации Союза художников БССР тов. Гвоздикову А.Н. поручено выехать во Францию, к вдове художника Валентине Бродской для установления контактов, которые должны содействовать созданию музея Марка Шагала в Витебске²⁹⁰.

Просить исполком областного Совета народных депутатов решить вопросы финансирования этой командировки.

Управлению культуры облисполкома (тов. Посадский П.М.) и правлению областной организации Союза художников БССР (тов. Гвоздиков А.Н.) предложено рассмотреть на художественном совете вопрос о мемориальном знаке или парковой скульптуре, посвященной памяти Шагала, а также создать Шагаловский комитет, который будет заниматься вопросами организации музея и дальнейшей пропаганды творческого наследия всемирно признанного мастера²⁹¹.<…>

Отделу культуры горисполкома (тов. Кибисов В.Д.) предложено организовать работу по подготовке выставки материалов и документов, связанных с именем художника²⁹². <…>

Ушанаваць, каб не забываць // Віцебскі рабочы. 1990. 1 лістапада. С. 1.

Пер. с белорусского Л.В. Хмельницкой.

Перепечат.: Шагаловский сборник 1996. С. 28–29.

324. Д. Минченок. На родине Марка Шагала

[Январь 1991 г.]

В Витебске состоялся вернисаж Марка Шагала – первый в его родном городе.

Великий Мастер уехал за пределы России в 1922 году. На Родине осталось несколько сотен раздаренных, позабытых или украденных его работ. Часть из них погибла, другая же часть попала в руки коллекционеров или в запасники государственных музеев. Но пришел час, и в творчестве Шагала стал нуждаться не только европейский мир, но и российский.

Художник приезжает в 1973 году в Москву и Ленинград, организуется выставка в Третьяковской галерее, а затем и большая посмертная выставка 1987 года в музее имени Пушкина. И вот, наконец, – выставка живописи и графики Шагала в Витебской картинной галерее городского центра культуры.

Событие это тем более знаменательное, что в Витебске нет ни одной картины кисти великого земляка. Но нашлись творческие люди, энтузиасты: под руководством Р. Басса²⁹³ по музеям и частным коллекциям они собрали почти все из его наследия, что осталось в стране. Громаднейшую помощь им оказали Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Псковский музей-заповедник, бескорыстные любители творчества Марка Шагала.

Организаторы выставки позаботились не только об экспонировании произведений художника, но и о создании атмосферы праздника в его родном городе. Выпущены уникальные значки, посвященные первым «шагаловским дням» в Витебске. Памяти Мастера посвящен специальный выпуск газеты «Витебский курьер» с удивительным изобразительным и литературным материалом. Начались и «шагаловские чтения», в которых принимают участие такие ведущие искусствоведы, как М. Бессонова, А. Каменский, писатели Рыгор Бородулин и Василь Быков.

Известия (М.). 1991. № 15. 17 января. С. 5.

Афиша Шагаловских дней в Витебске. Январь1991

325. В. Быков. «Не отлучать Шагала от Витебска» Из выступления на Первых Всесоюзных Шагаловских чтениях в Витебске

17 января 1991 г.

<…> Вообще, если подумать, так это же чудо, которое случается не на каждой земле и не в каждом столетии. Обыкновенный, здешний человек, родившийся в каком-то провинциальном, богом забытом городке, дышал его воздухом и кормился с его малоурожайных полей, по божьей или собственной воле становится наконец знаменитым гражданином мира, великим маэстро современности. Я говорю о Шагале. Может так статься, что из всего нашего двадцатого столетия в следующее, как самая большая знаменитость Витебска, перейдет именно Марк Шагал, имя которого и будет символизировать название этого города. Все остальное уйдет в небытие, в почву истории, как ушло уже многое, чем когда-то гордились, что казалось правильным, значительным и бессмертным. Все, однако, умирает, дряхлеет, разрушается, гибнет, кроме великих достижений духовности. Действительно духовное – бессмертно.

Творчество Марка Шагала – пример именно такой духовности, которая так ярко и мощно воплотилась в области изобразительного искусства. Естественно, многое у него и от материальности мира, нашей, белорусской, витебской реальности. Но остальное – из его души, определенным образом перевоплотившей эту реальность. Художественный гений его такого характера и масштаба, что это перевоплощение одновременно является и общечеловеческим обогащением, иначе бы оно не захватило мир, не сделало бы его имя таким почетным, а его родину навеки освещенной и его светом.

Теперь я хотел бы перейти к больному вопросу, немало навредившему репутации нашей культуры и, в частности, славной репутации Витебска. Я имею в виду особенность политического имиджа маэстро, а также отношение витеблян к его политическим устремлениям. Безусловная глупость – требовать от Марка Шагала марксистскости или советскости – Шагал великий художник, этим все сказано и не требуется дополнительных определений. Вышедший из белорусской среды, он – светоч еврейской культуры, что естественно и правомерно. Было бы неестественно, если бы он стал деятелем ислама, хотя на это также имел бы свое собственное право. Образный строй его живописи, лирический характер его мировосприятия, прочный гуманизм его творчества – как раз те качества, которые роднят его с лучшими традициями национальной белорусской культуры. Наконец, это и естественно. Каждый художник идет в большой мир искусства из собственного национального дома, еще в детстве усвоив его формы, облик, запахи и краски. Наконец, он вливается в великое и бессмертное русло мировой культуры, где уже принадлежит миру. И человечество благодарно ему, так же, как благодарно прежде всего тому неизвестному уголку земли, родившему его. Через него и земля приобретает известность.

И здесь я хотел бы сказать о малоприятном.

То, что за столько лет советской власти да и после смерти великого маэстро его номенклатурные земляки так нетолерантно относились к нему и его памяти, не делает им чести и характеризует их определенным образом. А в отношении именно к белорусской культуре – и как национальных нигилистов. Ибо вольно или невольно, исключая такого художника из контекста белорусской культуры, естественно, нельзя рассчитывать на репутацию ее ревнителя. Гордость этой культуры – великий еврей Шагал. А Шагалом она осуждена гордиться, чем дальше, тем больше, такова ее историческая судьба. И здесь никакие самые темные и грозные силы будущего не сумеют отлучить Шагала от Витебска.

Быкаў В. Не адлучыць Шагала ад Віцебска // Шагаловский сборник 1996. С. 31–32.

Пер. с белорусского Л.В. Хмельницкой.

326. А.П. Ковалев. Из отчета «Исследование и реставрации панно М. Шагала»

[1990–1991 гг.]

Проведенная реставрация живописно-декоративных панно, написанных известным художником М. Шагалом в 1920 году для оформления Камерного еврейского театра, занимает особое место в моей многолетней реставрационной практике. Пожалуй, и для моих коллег по совместной работе²⁹⁴ эта реставрация также наиболее значительная из тех, что приходилось им выполнять за тридцатипятилетнюю совместную работу в реставрационной мастерской Третьяковской галереи. <…>

Необычность и сложность в выработке новой методики заключалась в том, что все панно были выполнены в технике клеевой живописи, реставрационные процессы которой имеют большие отличия от реставрации станковой масляной живописи, на которой, в основном, мы специализировались. Большой размер полотен панно создавал дополнительные трудности как в организации помещения под мастерскую, так и в разработке дополнительного оборудования. <…>

Такого большого размера картины, да еще не в самой прочной технике исполнения, для показа на зарубежных выставках наша мастерская готовила впервые. Поэтому все требовало очень тщательной проработки от чисто художественно-реставрационных работ до инженерно-технических, так как все это в комплексе играет огромную роль в обеспечении сохранности транспортируемых произведений.

Любая реставрация живописных произведений, мелкая она или значительная, начинается с тщательного визуального исследования. <…> Проведенный осмотр по всем панно из этой серии выявил большое различие по состоянию сохранности между ними при одинаковом «хранении» этих произведений.

Слово «хранение» взято в кавычки не случайно, так как обращение с этими произведениями до поступления в Третьяковскую галерею хранением назвать нельзя. За период нахождения в фондах нашего музея с 1950 года (год поступления в ГТГ)²⁹⁵ до начала проведения реставрации (январь 1987) произошло качественное изменение сохранности в лучшую сторону, без реставрационного вмешательства, исключительно за счет профессионального музейного хранения. Равномерная, плотная накатка на ровных гладких валах большого диаметра уменьшила величину резких сломов на складках, тем самым отпрессовались в значительной степени смятости. Контрольные осмотры показали прекращение дальнейшего образования утрат красочного слоя по вершинам сломов. Такие осмотры картин, хранящихся на валах в нашем музее, проводятся раз в 2–3 года. Один из таких осмотров был приурочен к показу всех панно М.З. Шагалу в 1973 году, когда он приезжал в Советский Союз и, посетив галерею, сделал подписи на всех панно. До этого авторской подписи они не имели. <…>

В реставрационной мастерской Третьяковской галереи.

Слева направо: А.П. Ковалев, Г.С. Юшкевич, Л.Р. Астафьев. Около 1990

Первые два панно из этой серии «Танец» («Сваха») и «Музыка» («Скрипач с зеленым лицом») были реставрированы в 1987 году и показаны на выставке в Третьяковской галерее «Искусство 1920-х годов»²⁹⁶, а затем в 1989–1990 гг. в Японии на персональной выставке Марка Шагала²⁹⁷. Эти панно сравнительно небольшого размера – по два квадратных метра, а также еще два панно, близких по размеру к первым²⁹⁸, имели лучшую сохранность по отношению к остальным и не требовали особых разработок для проведения реставрационных работ, они были восстановлены по наработанным методикам прежних лет.

Иную картину представляли собой оставшиеся три самых больших панно. Первым целенаправленным осмотром было выявлено, что все имеющиеся многочисленные повреждения основы (холста) и красочного слоя произошли от варварского обращения с этими произведениями до поступления в фонды ГТГ. <…>

По первоначальной программе предполагалось не дублировать все три больших панно, а ограничиться подведением новых кромок, укреплением красочного слоя, исправлением сломов, смятостей и общей стабилизацией холстов с оборота для придания им большей упругости.

Проведенные эксперименты на образцах выявили, что укрепление красочного слоя и последующая стабилизация холста после исправления складок и смятостей неприемлема, так как красочный слой изменял свою тональность (хотя и очень незначительно) от проникновения стабилизирующего состава в красочный слой с оборота холста. От этой методики укрепления пришлось отказаться, а это, в свою очередь, привело к изменению общей программы проведения реставрации.

Оставался единственный способ придать холстам ровную поверхность – дублировать их на новую основу. <…>

Операция дублирования заканчивала стадию технической реставрации панно М. Шагала. Процесс технически очень трудоемкий, потребовавший много сил и дополнительных приспособлений при дублировании полотен большого размера. <…>

Оставалась физически более легкая, но, пожалуй, и самая противоречивая операция в реставрационной практике всех реставраторов – живописное восстановление утрат. У разных национальных реставрационных школ и направлений есть свои сложившиеся понятия и принципы о том, как и насколько приближенно к автору следует проводить тонировку утраченных мест живописи. Такое понятие есть и у нас – реставраторов Союза и, в частности, реставраторов Государственной Третьяковской галереи, которое сложилось еще в конце XIX столетия, и которому следуем мы в настоящее время. Соблюдая старые сложившиеся традиции как в области живописного восстановления, так и в других реставрационных операциях, мы сохраняем тем самым целостность экспозиционного вида коллекции Третьяковской галереи. Эта традиция не была нарушена и при реставрации произведений М. Шагала.

Живописное восстановление проводилось, в основном, тем же материалом, какой применял автор. В основе – это каолин и специально приготовленные колера на его основе. Связующим материалом для составления красок служил тот же фотожелатин, который был применен для укрепления красочного слоя живописи. Методика проведения тонировки включала в себя различные приемы, как работа кистью, так и сухими пигментами, приготовленными специально в виде пастели с добавлением каолина. Старались как можно меньше тонировать, и в то же время привести общее состояние этих произведений в хороший экспозиционный вид. В нашем понятии это то состояние, когда не только простой посетитель, но и специалист не видит явных реставрационных вмешательств. Насколько нам это удалось – судить зрителю.

В конце своего сообщения о реставрации хотелось бы поделиться увиденным любопытным приемом в монументальной живописи, но это уже не имеет никакого отношения к процессам реставрации. Если все увиденное определить названием темы в изучаемом творчестве Шагала, то она может быть названа «Миниатюра в монументальной живописи М. Шагала».

Монументальная и миниатюрная живопись – это противоположные размерные понятия в художественном изобразительном восприятии, которые, казалось бы, несовместимы между собой. Если и существует такое выражение – миниатюрное произведение выглядит монументально, – то монументальное полотно с миниатюрой несравнимо. И, казалось бы, бессмысленно делать миниатюрные сюжетные контурные рисунки, которых практически невозможно будет увидеть в большом по размеру плоскостно-тональном или цветовом панно.

И все же они имеют место и в большом количестве, как в панно «Танец на сцене», так и в панно «Сцена из театральной жизни»²⁹⁹. К сожалению, самые маленькие миниатюры, которые заполняют изображаемый узор на мужских носках в панно «Танец на сцене», в значительной степени утрачены, что затрудняет прочтение сюжетов. Но само их существование в монументальной живописи явление необычное, заслуживающее особого изучения.

Я не ставлю своей задачей сделать попытку расшифровать эти миниатюры – это дело искусствоведов или этнографов, но в одном я уверен, что эти миниатюры в сочетании с буквами еврейского алфавита, изображенными рядом с миниатюрами, несут в себе определенное смысловое значение для этого большого панно. <…>

Машинопись с авторской правкой. Частное собрание, Москва.

Опубл.: Chagall Martigny 1991. P. 227–233 (пер. на фр.); Chagall Franfurt 1991. S. 134–139 (пер. на нем.).

327. Хроника

[Март 1991 г.]

Вчера, 1 марта, в небольшом швейцарском городе Мартини на Женевском озере открылась выставка произведений Марка Шагала, которую устроил известный за рубежом Фонд Пьера Джианадда. В центре внимания живописные панно, созданные Шагалом в 20-е годы для Еврейского театра в Москве. После закрытия театра панно перекочевали в запасники Третьяковской галереи, где и хранились до сих пор, не выставляясь.

Советская культура (М.). 1991. 2 марта.

328. Ю. Коваленко. Марк Шагал: «Со всей моей любовью…»

[Май 1991 г.]

В музее фонда Жьянадда, расположенном в небольшом швейцарском городе Мартиньи, проходит уникальная во многих отношениях выставка. Впервые на Западе на ней демонстрируются все работы Марка Шагала, выполненные им в России, находящиеся сегодня как в советских музеях, так и в частных коллекциях.

Это 40 картин и около 150 рисунков из собраний Третьяковской галереи, Русского музея и различных музеев в провинции. Несколько работ дала на выставку Ида Шагал, дочь художника, живущая в Париже.

Впервые выставлена и серия декораций для Московского еврейского театра, созданных Марком Шагалом в 1920–1921 годах. <…>

Нынешняя экспозиция работ Марка Шагала, на открытии которой присутствовал министр культуры СССР Николай Губенко, вызвала, без преувеличения, общеевропейский интерес. По мнению многих искусствоведов, самые значительные работы художник создал именно в России, а потом, живя во Франции, лишь развивал «русскую тему». И неслучайно он любил повторять: «Париж, ты мой второй Витебск».

Эта выставка после Мартиньи будет показана в ФРГ, а затем и в Советском Союзе. <…>

Неделя (М.). 1991. № 20. 13–19 мая. С. 11.

329. М. Салыкова. Он ненавидел слово «эмигрант»

[Июнь – июль 1991 г.]

<…> Итак, выставка «Русский период Марка Шагала» открылась в швейцарском городе Мартиньи в начале этого года и сразу же вызвала огромный интерес. Западным любителям Шагала начальный период его творчества был плохо известен. А уж отреставрированные полотна декораций Театра еврейского искусства никто никогда не видел. Открытием стала и графика Шагала – иллюстрации к «Мертвым душам» Гоголя. Весь «русский период» Шагала – это страшные времена для России: 1914–1920 годы. Но даже его «взорванный мир» оказался способным одарить нас темами: любви, творчества, упоения обычной человеческой жизни, Впрочем, мне бы не хотелось навязывать вам свои ощущения. Тем более что скоро «Русский период Марка Шагала» приедет в Россию. Об этом мне и удалось поговорить с дочерью художника Идой Шагал.

Я встретилась с ней в Париже, согласие на интервью для «Огонька» Ида Шагал дала немедленно.

– Шагал уехал из России в 1922 году. Наверное, эмиграция была для него единственной возможностью для нормальной работы и жизни?..

– Я хочу вам сразу сказать, что для Шагала отъезд из России не был эмиграцией. Больше всего в жизни он ненавидел слово «эмигрант».

– Разве он не считал себя таковым?

– Никогда. Свободным русским художником.

– Испытывал ли Шагал до отъезда какие-то притеснения, преследования?

– Никаких. Мы уехали свободно и официально.

– И никто не пытался его удержать, остановить?

– Нет.

– Видимо, можно предположить, как сложилась бы его судьба, если бы он остался. Скорее всего трагически.

– Это никому не известно.

– А как он относился к политике? Мне кажется, что сейчас в нашей стране политикой заняты все – от стариков до детей…

– Политика для нас, извините, что говорю – для нас, – это всегда было только искусство. И еще политика – это любовь к Родине.

– Для России выставка, которая сейчас проходит в Мартиньи, больше, чем культурное событие. В какой-то степени это и покаяние, и возвращение, и встреча с тем, что всегда принадлежало России.

– Я счастлива, что почти все представленные на выставке картины, за небольшим исключением, принадлежат Советскому Союзу. Официально.

– Видели ли вы раньше декорации для Театра еврейского искусства?

– Всего один раз, когда приезжала в Советский Союз. Это было почти тридцать лет тому назад³⁰⁰. Их развернули и показали специально для меня. И уже тогда они были в очень плохом состоянии и требовали реставрации. Их история – это трагедия. Ну а то, что их спасли, – почти чудо. К сожалению, я не знаю подробностей, но слышала, что те писатели, актеры, режиссеры, которые их спасали, в какой-то степени заплатили за это своими судьбами…

– Будете ли вы на открытии выставки в Ленинграде?

– Конечно, для меня приезд на выставку в Россию – это не вопрос приглашения советской стороны. Это – обязательство.

– Что бы вы хотели передать читателям «Огонька», будущим посетителям выставки?

– Папину любовь к России. И самый сердечный привет Родине. <…>

Огонек (М.). 1991. № 27. 29 июня – 6 июля. С. 24.

Витебск. Памятник Марку Шагалу во дворе мемориального дома-музея. Скульптор В. Могучий. Современное фото

330. Решение исполкома Витебского горсовета «Об увековечении памяти художника Марка Шагала»

23 сентября 1991 г.

Витебский городской Совет народных депутатов

Исполнительный комитет

Решение

от 23.09.91 г. № 318

г. Витебск

Об увековечении памяти художника Марка Шагала

Учитывая возрастающий интерес Витебщины к творчеству своего земляка, выдающегося художника ХХ столетия Марка Шагала, с целью увековечения его памяти и в ознаменование 105-й годовщины со дня рождения художника, исполнительный комитет Витебского городского Совета народных депутатов решил:

1. Создать Шагаловский комитет для организации работы по увековечению памяти художника М. Шагала (приложение № 1)³⁰¹.

2. Открыть в доме № 11 по улице Дзержинского Дом-музей М. Шагала, в котором он жил продолжительное время. <…>

3. Шагаловскому комитету совместно с причастными службами горисполкома, другими учреждениями и организациями города подготовить и провести в июле 1992 года Шагаловские дни в Витебске, в рамках котор[ых] предусмотреть проведение Шагаловского пленэра и художественной выставки по его итогам, вторых Шагаловских чтений, открытие Дома-музея М. Шагала, памятного знака и мемориальной доски.

4. Переименовать улицу Дзержинского Железнодорожного района города в улицу имени М. Шагала³⁰². <…>

Заместитель председателя исполкома Б.К. Лапинский

За управляющего делами исполкома В.С. Адотик

ГАВО. Ф. 2222. Оп. 5. Ед. хр. 26. Л. 2–3.

331. Д.К. Марк Шагал: Новое открытие

[Ноябрь 1991 г.]

Еще десять лет назад, в 1981 году «Советский энциклопедический словарь» сообщал о всемирно известном художнике Марке Шагале следующее: «Шагал Марк (р.1887) – французский живописец и график. Фантастические иррациональные произведения… отмеченные тонкой красочностью, часто неопределенной проработкой форм».

На Родине долгие годы имя художника не упоминалось – будто и не было у нас такого самобытного, неожиданного таланта, как Шагал. Встречи с его работами начались для нас сравнительно недавно, и каждая выставка приближала к нам фантастический, но такой знакомый и узнаваемый мир его картин. Полотна Шагала стали для нас любимы и необходимы – как и должно было быть. И вот – новая встреча.

В Государственной Третьяковской галерее на Крымском валу открылась выставка «Шагал в России»³⁰³. Наряду с уже известными работами из фондов Третьяковки, Русского музея и частных коллекций здесь представлена серия живописных панно, выполненная художником для Еврейского камерного театра. <…>

Эти панно – своего рода живописный манифест мастера. Свое понимание эстетики, национального театра, своеобразное видение мира искусства – музыки, танца, драмы и литературы – художник выразил в причудливом сплаве реальности и фантазии, гротеска и мягкой иронии, смещая привычные логические и визуальные представления об окружающем мире.

Эти замечательные произведения были скрыты от нас в течение десятилетий. После закрытия Еврейского камерного театра в период борьбы с формализмом панно Шагала были сняты со стен, намотаны на вал и отправлены в запасник Третьяковской галереи. Лишь в 1989 году при содействии швейцарских и немецких реставраторов были начаты восстановительные работы, длившиеся около двух лет. И вот после турне по городам Швейцарии и Германии экспозиция выставки представлена в Москве. Далее ее путь лежит в Петербург, в другие страны.

Литературная Россия (М.). 1991. № 45. 12 ноября. С. 24.

Часть VII Воспоминания о Марке Шагале

1. Р.М. Мазель

<…> В описываемое время я уже был учеником худ[ожника] Ю.М. Пена, имевшего художественную школу в Витебске. Пен приходился мне дальним родственником и он принял меня в свою школу еще когда мне было только 12 лет. <…>

Преподавание Пен вел по старым академическим канонам: геометр[ические] фигуры, гипс и т. д. Правда, позже мы с ним ходили на этюды и это дало мне некоторые навыки композиционные и живописные. Забавно было отношение ко мне и Пену, когда мы писали этюды в городе. «Ну он еще мальчик, ему простится (это про меня), а вот пожилой еврей чем занимается!» Это были суждения о нас. <…>

Рувим Мазель. Автопортрет во время малярии. 1923. Б., акв., кар. 26, 7 х 18,2. ГМИК

В школе Ю.М. Пена вместе с несколькими учениками-профессион[алами?] было много праздных детей местной знати, крупных чиновников и [одно слово нрзб.], но в общем атмосфера была довольно оживленной и работали с увлечением.

Через некоторое время в школу привели красивого, белокурого мальчика с тонкими, нежными чертами. Это был Миша Либаков – мой будущий ближайший друг. В начале нашего знакомства я был озорным и довольно грубым мальчишкой (ведь никакого воспитания я не получил и вырос на улице), почему-то не взлюбил Либакова и обращался с ним плохо, доводя его часто до слез. Однажды он пришел в школу в ярко-красных валенках, – это мне и моим буйным товарищам показалось чем-то безобразным и вызывающим. Мы тогда довели его до слез, и он долго после этого не приходил в школу. Но Пен заставил меня к нему пойти и помириться с ним. С тех пор мы были почти неразлучны с ним до самой его смерти.

Марк Шагал. Витебск, около 1907. Фотоателье А. Мещанинова

Лейба Шульман (Леон Шульман Гаспар). Витебск, 1900-е

Осип Цадкин. Портрет М. Либакова. Гипс. Бюст.1910

Осип Цадкин. Л. Лисицкий. Гипс. Барельеф. 1909

Большую часть дня я проводил у Либаковых, где его баловали как самого младшего из 9 человек детей, и меня как любимого его друга принимали тоже как родного. Миша был очень интересным мальчиком и с детства обладал тонким вкусом и очень любил театр. Четыре его брата были провинциальными актерами и его судьба впоследствии была также тесно связана с театрами. <…>

Мы часто бродили с альбомами по улицам города и рисовали убогие еврейские лачуги, а когда к Пену поступил Шагал, то мы втроем занимались зарисовками витебских улиц. Как известно, в творчестве Шагала мотивы Витебска занимали чуть ли не главное место. Очевидно в этих мотивах было что-то особенное, экзотика еврейского города-гетто привлекла и мюнхенский журнал «Симплициссимус», который печатал впоследствии и мои витебские зарисовки. <…>

Так мы прожили несколько счастливых лет, пока не настала пора покинуть Витебск и поехать куда-нибудь для продолжения своей учебы. Мне и Пен советовал поступить куда-нибудь дальше для продолжения своей учебы. Так как общего образования у меня никакого не было (в гимназию я не поступил из-за процентной нормы, существовавшей тогда для евреев, хотя я экзамены и выдержал), я выбрал школу Общества поощрения художеств в Петербурге, где образовательный ценз не требовался, и уехал туда в 1907 году.

* * *

Школа Общества поощрения художеств, куда я поступил по приезде в Петербург, была единственная свободная худ[ожественная] школа в дореволюционной России. Директором этой школы был Н.К. Рерих, а состав преподавателей был очень хорош. С особенным чувством благодарности я воспоминаю А.А. Рылова, преподавателя 4-го фигурного класса, Бобровского из натурного, Билибина по графике. В этой оригинальной школе был очень разнообразный состав учащихся. Принимались туда все, кто только хотел учиться рисовать, без ограничения пола, класса, вероисповедания и возраста, так что там царил полный демократизм и было забавно видеть, как рядом рисуют маляр и генерал, мальчик 10 лет и старик 65 лет, но основные кадры школы составляли ученики, дошедшие до натурного 5-го класса, куда попадали главным образом юноши и девушки (работавшие отдельно). Прав оканчивавшим эта школа никаких не давала, а поэтому у меня были постоянные неприятности с «правожительством», и мне приходилось мотаться от одного родственника к другому, ночуя непрописанным. <…>

Добравшись в 1909 году до натурного класса, я, проработав там несколько месяцев, должен был покинуть Петербург, так как постоянные хлопоты и неприятности с «правожительством» заставили меня продолжать свою учебу заграницей.

* * *

Приехав из Петербурга, я еще около года провел в Витебске в обществе своих друзей, с которыми мы составили кружок местной богемы. Либаков приехал из Харькова, где он учился в худ[ожественной] школе, и после неудачной попытки учиться в Мюнхене осел опять в Витебске. <…>

К нашему обществу примкнул приехавший из Лондона скульптор Цадкин, также осевший в Витебске, и будущий архитектор Л. Лисицкий, только что окончивший смоленское реальное училище и приехавший к родителям в Витебск.

У нас была маленькая «студия», где мы рисовали с натуры нашего присяжного натурщика, полоумного мальчика Лейбку. О женской обнаженной натуре в Витебске не приходилось и мечтать. Когда Цадкин обратился к одной проститутке с просьбой позир[овать], то ему сказали:

«За кого вы нас принимаете»! Мы вели нескончаемые разговоры об искусстве, мечтая как-нибудь выбраться из Витебска на широкую дорогу искусства.

Помню наши прогулки по городу после работы в нашей «студии».

У каждого из нас были шляпы с загнутыми по разному полями: у Либакова спереди, у Цадкина сзади, у меня сбоку и по этому признаку нас отличали те, кто не знал наших имен.

Шагал, в это время также поступивший в школу Общества поощрения художеств, уже сильно продвинулся к славе. Им заинтересовались сторонники левого направления, бывшего тогда в моде. Его печатали в «Аполлоне» и, приезжая в Витебск, он уже с нами мало общался, заходя в нашу студию со снисходительным видом, и вскоре уехал в Париж. Мы очень ему завидовали, оставшись в Витебске без всякой надежды на [два слова нрзб.] успех.

Витебск в то время жил довольно интенсивной жизнью искусства. Довольно часто сюда приезжали знаменитые артисты и музыканты, как Шаляпин, Варламов, Комиссаржевская, знаменитые скрипачи, пианисты и т. д.

Мастерская художника Ю.М. Пена была, так сказать, центром художественной жизни города. Там собирались часто местные художники, музыканты, так как Пен дружил со многими культурными людьми Витебска, в частности с семьей местного пивозаводчика Левинсона, супруга которого Тейтельбаум-Левинсон, крупная пианистка, учительница пианистки Юдиной, ныне профессора Московской консерватории. Семья эта меценатствовала над местными художниками и поддерживала материально нашу бедствующую братию, покупая иногда наши этюды и скульптуру.

Кроме того в Витебске были несколько художников-профессионалов и любителей. Из профессионалов я помню художника Каль, кончившего Дюссельдорфскую Академию художеств. Часто бывал Ю. Клевер, а под Витебском находилось имение Репина, где он написал прекрасный портрет «Белоруса»¹. Репин также написал портрет своего управляющего Г. Юдина, который был хорошо знаком с нами, и мне пришлось его реставрировать. С каким благоговением я, будучи еще мальчиком, касался живописи прославленного мастера!

Первым художником, прославившим мастерскую Пена, был Шульман, бывший маляр. Обладая огромным живописным даром, он не добился больших высот из-за отсутствия общей культуры. Уехав в Париж, он сначала пользовался большим успехом, выставлялся в Салонах, печатался в парижских журналах, но вскоре о нем забыли. Но я не забуду его прекрасные этюды с натуры – пейзажи и портреты, которые он писал с большим мастерством.

Самым крупным художником, вышедшим из мастерской Ю.М. Пена, был Марк Шагал, который и посейчас является ведущим мастером в Европе. Из мастерской Пена выделился еще впоследствии известный советский ксилограф С. Юдовин. Я помню его рисунки, которые он показал Пену, когда его 10-летним мальчиком привели учиться из маленького местечка в Витебск. На большом листе бумаги карандашом были изображены сцены из Библии, трактованные в современные одежды. Очень забавен был фараон в форме полицейского. Впоследствии Юдовин в своих гравюрах изображал еврейские лачуги своего местечка и Витебска.

Все мы были тогда молоды и полны надежд на будущее и, несмотря на бедность, все-таки уехали заграницу – я в Мюнхен осенью 1910 года, а Цадкин несколько позже в Париж. Либаков уехал обратно в Харьков и, перебравшись затем в Москву, стал работать художником в 1-й студии Художественного театра. Правда, мы очень бедствовали первое время заграницей, особенно Цадкин. Он писал мне, что днем ему не в чем выходить на улицу, до того он обносился, но ему скоро повезло, когда он продал за крупную сумму свою вещь, выставленную в Салоне, и с тех пор настолько продвинулся, что стал, как и Шагал, одним из ведущих мастеров Европы. Да и я изрядно бедствовал в Мюнхене до тех пор, пока не стал кое-что продавать и печататься в «Симплициссимусе».

В 1910 году, собственно, и кончается мое пребывание и работа в Витебске и, хотя я еще одно лето провел дома, приезжая на каникулы в 1911 году, моя жизнь и учеба продолжались уже вне моего родного города, главным образом в Москве, Мюнхене и Италии. <…>

Мазель Р.М. Воспоминания. 1964 // ОР ГТГ. Ф. 4. Ед. хр. 2108. Автограф. Л. 6–15.

2. Ю.П. Анненков

<…> В многочисленных биографиях Шагала этот период его юности не упоминается. Обычно мы читаем, что Шагал был учеником Льва Бакста. Но к Баксту он попал годом позже, как и я перешел тогда же к профессору Академии Художеств Ционглинскому. Бакст посоветовал Шагалу поехать в Париж. То же самое посоветовал мне Ционглинский, и мы, Шагал и я, снова встретились в Париже, в 1911-м году. Но за два года до того² мы просидели (или – простояли) длинный ряд месяцев за соседними мольбертами у Зейденберга. В этот период Шагал сделал свои первые «шагаловские» композиции. Мы были связаны юношеской дружбой, и он показывал мне эти картины не в школе Зейденберга, а у себя на дому.

В той же школе учился живописи вместе с нами студент Института Гражданских Инженеров Михаил Керн, внучатый родственник А.П. Керн, которой Пушкин посвятил это стихотворение:

Отец Михаила, Эдуард Эдуардович Керн, был директором Лесного Института. Я гостил в их великолепном имении Сежа, в Тульской губернии, на берегу речки Сежка, в 25 верстах от Ясной Поляны Льва Толстого, с которым Э.Э. Керн был в дружеских отношениях. Младший брат Михаила Константин (тогда – еще Костя), которого я знал элегантным воспитанником Императорского Александровского Лицея, живет сейчас в Париже: архимандрит Киприан, профессор Богословского Института при Свято-Сергиевской Академии…

Юрий Анненков. 1910-е

С.М. Зейденберг

У того же Зейденберга учился студент Петербургского университета Семен Балабанов, племянник известной революционерки марксистского толка Анжелики Балабановой, с которой я познакомился (уже после революции), [и иногда] обедал у родителей Семена. У его же героических родителей я укрыл моего друга Бориса Викторовича Савинкова (автора «Коня Бледного») в дни, когда в Петербурге были расклеены советские афишки с его портретами и с обещанием вознаграждения за его поимку.

Марк Шагал, Михаил Керн, Семен Балабанов и я были товарищами. С годами многое забывается. Иногда – случайно; иногда – умышленно. Что же касается Савелия Зейденберга, то, академический живописец, он отнюдь не был академическим преподавателем. Он всячески поддерживал и поощрял индивидуальные особенности своих учеников. Я до сих пор помню его фразу: «Искусство – это культ вдохновения. Мастерство и техника – только слуги этого культа». Если имя Шагала пользуется сейчас мировой известностью, то имя его учителя тоже не должно быть забыто. <…>

Дневник Ю. Анненкова. Архив КЛЭ. Поз. 96.

Опубл.: Обухова-Зелиньска 2013. С. 156–157.

3. Ю.Л. Оболенская

Имена художников Бакста и Добужинского пользуются определенной репутацией. Они немедленно вызывают представление о Петербургской части О[бщест]ва «Мир Искусства», со всем его ретроспективизмом, стилизмом, графичностью и прочим багажом.

Ю.Л. Оболенская. Санкт-Петербург, 1900-е. Фото Ф.-Л. Шрадера (мастерская А. Ренц и Ф. Шрадер)

Такая репутация сослужила плохую службу школе названных художников, иначе говоря – школе Званцoвой, – а по существу – школе Бакста. Имена руководителей этой школы каждого незнакомого с нею наводят на мысль, что он имеет дело с филиалом «Мира Искусства».

Никому не приходит в голову, что под руководством Бакста молодежь воспитывалась на принципах, совершенно противоположных основам «Мира Искусства», противопоставляя его ретроспективизму – наивный глаз дикаря; его стилизации – непосредственность детского рисунка; его графичности – буйную, яркую «кашу» живописи; и, наконец, его индивидуализму – сознательный коллективизм.

В этой школе я пробыла три года, вплоть до отъезда Бакста за границу в 1910 г.

О ней я попытаюсь передать свои воспоминания, несмотря на чрезвычайную трудность для художника рассказывать о живописных вещах не языком самой живописи. <…>

Уже первое посещение дало почувствовать, что мы имеем дело со школой совершенно иного порядка, чем все известные нам до сих пор.

В круглой мастерской на видном месте стоял обитый коричневым бархатом огромный мольберт. Он принадлежал Врубелю и был поставлен сюда Забеллой Врубель.

Над мастерской помещалась «башня» Вячеслава Иванова – центр передовой художественной жизни. Не имея представления об ее действительной связи со школой, мы ощущали ее как место, где читали наши любимые поэты. В передней мы столкнулись с Мих[аилом] Кузминым, приняв его по неведению за Бакста.

Сама Е[лизавета] Н[иколаевна] произвела на нас чрезвычайно привлекательное впечатление: она вся искрилась жизнью, суетилась, спорила, сердилась, улыбалась в одно и то же время.

<…> Школа вступала во второй год своего существования. Была ранняя осень. Бакст еще не возвращался из-за границы. Учеников было мало. По средам приходил М.В. Добужинский, руководивший рисунком; живопись оставалась без присмотра. Когда учеников набралось побольше, для замещения Бакста временно приглашен был Анисфельд. Это был мрачный человек, не смотревший на собеседника, а в смысле преподавания удовлетворявшийся нахождением какой-то средней линии. Обо мне он сказал Званцовой: «Вон та, у печки стоит, – хорошо рисует».

В преподавании М.В. Добужинского, очень культурном и внимательном, не было никаких потрясающих откровений, которых мы бессознательно ждали. Его влияние впоследствии всегда затушевывалось влиянием Бакста. Это объяснялось, быть может, тем, что М.В. преподавал рисунок человеческой фигуры – предмет ему, очевидно, наименее близкий, тогда как графика, в которой он имел столь яркую индивидуальность, совершенно изгонялась Бакстом из пределов школы. <…>

М.В. Добужинский и Е.Н. Званцева с учениками школы. Санкт-Петербург, около 1912. Во втором ряду третья слева – Магдалина Нахман, пятая слева – Юлия Оболенская

Школа Е.Н. Званцевой. Стена избранных этюдов. Санкт-Петербург, 1908

Приближался приезд Бакста, и в классе начали появляться ученики-второгодники. Появилась Лермонтова, написавшая диковинного рисунка изумрудную натурщицу на красном фоне.

Новички, воспитанные академистами в убеждении, что «Зеленый цвет убивает тело» – естественно должны были недоумевать; но дело было не в этом. Не могли же мы рассчитывать повторять у Бакста эти убогие рецепты. Главное недоумение было в том, что мы не видели ни малейшего намека на подобную живопись и в столь привлекательном для нас «Мире Искусства».

Это подтвердил Добужинский, назвавший этюд Лермонтовой «Зеленым самоваром».

Наконец в одну из пятниц поднялась необыкновенная суматоха и волнение, так и впоследствии сопровождавшие каждое появление Бакста в стенах школы.

В мастерской появилась группа посторонних людей, среди которых мы увидели маленького плотного человека с очень розовым лицом, рыжими шерстяными волосами, с коричневыми глазами, проницательными, смеющимися и вежливыми. Очень корректный, улыбающийся, он остановился посреди класса, оглядываясь и потягивая пальцами концы ослепительных манжет. В такой именно маске и всегда без малейшей перемены видели мы его потом изо дня в день, до самого последнего.

Подойдя к первому от входа этюду, он потребовал общего внимания и, поставив перед собой злополучного автора, с безжалостной проницательностью начал разоблачать все его тайные намерения и неудачи. Так обычно и впоследствии проходили Бакстовские пятницы: весь класс образовывал кольцо вокруг Бакста, этюда и подсудимого, у которого в начале разговора пылало правое ухо, а при окончании левое, и затем он присоединялся к общему кругу для совместного разбора товарищей.

С первых же слов Бакста выяснилась наша полная неподготовленность. Никто не понимал ни слова. Шел разговор о pâte^[40], о качестве цвета, о борьбе красок: все это звучало для новичков как разговор на неизвестном языке. Изо всех этюдов одобрения удостоился только Лермонтовский «Зеленый самовар».

Магдалина Нахман. Вернисаж в редакции журнала «Аполлон». Карикатура. 1910. Б., акв., тушь, граф. кар. 24х32,5. РГАЛИ

Аноним № 2 (Юлия Оболенская)

Аноним № 4 (Марк Шагал)

Главный экспонент (Надежда Лермонтова)

Магдалина Нахман. Дружеские шаржи на учеников школы Е.Н. Званцевой. 1910. Б., граф. кар. 19х13. РГАЛИ

Потеряв окончательно почву под ногами, мы начали писать дикие вещи, в которые сами не верили, записывая в классе критику Бакста, чтобы разобраться в ней после урока. Иные из таких очень схематичных записей сохранились до сего времени. Человеку, прошедшему школу, их смысл, конечно, ясен, но тогда они были немы, иероглифы.

Бакст учил так, как иногда учили плавать, бросая в воду и предоставляя выкарабкиваться самому. Он умышленно не давал никаких готовых образцов для подражания, никаких вспомогательных теорий.

Насколько легче путь художника, утверждающего свои поиски на основах уже найденного готового искусства. Но от нас хотели другого. <…>

Уезжая на лето, мы получали задание писать ежедневно по этюду и действительно привозили иногда до 60 работ. Это были plein air’ы, nature morte, портреты и пейзажи (рисунки в этот счет не входили: их привозили пачками). Бакст особенно настаивал на отдельных зарисовках рук. На второе лето он дал нам задание написать по картине. Ввиду того, что направляя учеников к общей цели, Бакст не накладывал руку на их природные склонности, сразу стало выясняться разнообразие этих склонностей.

Одни оказывались сильнее в творческих работах, другие в работах с натуры. В равновесии обе эти стороны находились у Н.В. Лермонтовой.

Не знаю ничего равного по богатству ее удивительной красоты гамме. Оно поражало неизменно каждый раз. Если для примера представить себе, что классом было достаточно воспринято влияние, скажем, синего цвета на цвет человеческого тела, то можно было отчасти предвидеть, что сделает каждый ученик, изображая натурщика на синем фоне. Сейчас же представить себе во 1-х, что Шагал и Тырса не выйдут из прирожденных им тонов: Шагал – из однообразно синеватого и глухого; Тырса – из очень нежного, зеленовато-голубого, словно смотришь на вещи сквозь воду. Напротив, Андреев в густой «каше» своих бурно положенных мазков наведет свойственный ему «Закат» оранжевый и горячий. Оболенская вопьется в пылающие на границе фона и тела контрастные цвета и выведет из них все остальные. Нахман тот же подход утрирует до крика, а Зилоти застрянет на 2-х 3-х тонах не спаянных между собою, т. к. будут опущены серебристые полутона. <…>

Марк Шагал дебютировал в школе этюдом роз на желтом фоне – его домашняя работа. Этюды его в классе были незначительны, но домашние работы постоянно служили предметом обсуждения на пятницах.

Бакст ценил его (он сам вносил за него плату в школу), но строго критиковал.

Помню изображенного Шагалом скрипача, сидящего со своей скрипкой на огромном стуле на вершине горы. Бакст, глубокий реалист – никак не мог примириться с тем, каким образом он втащил такой большой стул на такую гору.

На нашей отчетной выставке³ из вещей Шагала припоминаю картину, изображающую человека на фоне дома⁴, и всем известные «Похороны»⁵.

Что же в конце концов давала школа Бакста своим ученикам? Очень трудно в немногих словах передать то, что было постигнуто годами непрерывных совместных упражнений, причем упражняли не столько руку, как восприимчивость.

Жизнь школы протекала между двумя берегами: бесцветным, безвкусным и бесформенным академизмом и еще недавно любимым «Миром Искусства», теперь совершенно чуждым.

Казалось, их покрывала какая-то пыльная корка, которая была сорвана для нас.

Нас занимал мир цвета яркого, звонкого, контрастного; жизнь этого цвета в его развитии, в его столкновениях с другими цветами; нас занимали простые и важные силуэты вещей и людей с неповторяемыми типическими особенностями каждой вещи, чуждыми всякой схематичности.

Школа давала детскую непосредственность подхода к натуре: работали, не подготoвляя впечатления вспомогательными техническимисредствами с расчетом на будущие эффекты, а непосредственно на месте сразу разрешали живописную задачу. Разрешали ее не на удачу: знали, что хотели найти.

Бакст предупреждал на этот счет: «Не думайте: а вдруг у меня выйдет, а вдруг у меня талант. Вы должны знать чего добиваетесь, только то и получится на Вашем холсте». В каком направлении мы его разрешали, видно из нашего основного пристрастия к цвету и силуэту. Каким образом разрешали: безбоязненно, без окольных подходов, в густой «каше» живописи, стараясь, чтобы «силуэт выделялся на фоне не рисуночно, а живописно».

В тусклых мастерских Петербурга приходилось повышать цвет сопоставлением с контрастными цветами драпировок. Летом краски земли, неба, зелени говорили сами за себя.

Можно еще задать вопрос о влиянии новой западной живописи на нашу работу. Но ведь дело происходило в Петербурге, где не было собраний подобных Щукинскому и Морозовскому. Немногие имели возможность бывать в Москве. В общем, мы знали о Гогене больше по репродукциям.

Его форма чисто синтетическая была очень близка нам. Только в конце нашей работы, уже в 1910 году, на одной из выставок (кажется, это был салон Издебского⁶) мы увидели 2 вещи Матисса «Матрос» и «Nature morte»: розовый гипс на лимонной драпировке. Он показался нам совсем «своим», выключая некоторую абстрактность и легковесность подхода к цвету. – Что касается до отражения западной живописи на выставках левой молодежи: «Треугольника», «Союза Молодежи», «Бубн[ового] Вал[ета]», нас отталкивала от них или произвольность их поисков («а вдруг у меня талант?»), или же ощущение за их вещами готовых образцов, заменивших подлинную живую натуру. <…>

Перечень этих предполагаемых влияний был бы не полон, если не упомянуть о возможной преемственности от самого Бакста. Когда говорят «ученики Бакста», собеседник невольно начинает вспоминать творчество самого Бакста, ища в нем точек соприкосновения с его школой. Раз и навсегда нужно сказать, что такой подход не приведет ни к чему.

Нашим образцом была натура: художник определялся как человек, который все вещи видит в первый раз. Методы передачи натуры создавали мы сами, больше учась друг у друга, чем у Бакста. Он только с невероятной зоркостью остерегал от рутины, разрушал дурные навыки, приблизительные неоткровенные подходы, будил невосприимчивую впечатлительность, будоражил, нападал со всех сторон и не давал отдыха. На чей-то вопрос о том, почему сам он работает не так как учит, Бакст ответил: «Я вас учу писать не так, как я пишу, а так, как надо писать». – И в другой раз: «Истинное искусство существует только на Таврической 25». <…>

Оболенская Ю. В школе Званцовой под руководством Л. Бакста и М. Добужинского (1906–1910). (Прочитано в Академии Художественных Наук 1927 г.) // ОР ГТГ. Ф. 5. Ед. хр. 75. Машинопись с авторской правкой.

Аналогичный экземпляр: РГАЛИ. Ф. 2080. Оп. 1. Ед. хр. 1.

Опубл.: Ю.Л. Оболенская. В школе Званцовой под руководством Л. Бакста и М. Добужинского / Публ., коммент. и послесл.: Лина Бернштейн, Лена Неклюдова // Toronto Slavic Quarterly. № 37. Summer 2011. P. 209–241;

Алексеева Л. Цвет граната: Юлия Оболенская и Константин Кандауров. М., 2017. С. 329–360.

Печатается по: Оболенская 1927.

4. С.И. Дымшиц-Толстая

<…> Художница Званцева, несмотря на то, что была любимой ученицей Репина, держала крепкую связь с объединением «Мир искусства», которое ставило во главу своего принципиального «кредо» крепкую связь русского искусства с искусством Запада. Поэтому, организовав свою школу, Званцева привлекла туда в качестве преподавателей художников, стоявших на этой платформе «Мир искусства» – Бакста, Добужинского, Анисфельда, Петрова-Водкина и других. Частым гостем и ближайшим консультантом школы был Сомов. Очень часто посещал мастерскую друг Званцевой – Александр Бенуа.

Софья Дымшиц-Толстая. 1915

Надо сказать, к чести Званцевой, что и теоретическая и практическая часть преподавания в ее школе не оставляла желать ничего лучшего. На моем учебном и самостоятельном пути я встречала многих преподавателей, но не видела никого равного Баксту. (Школа одно время была в Москве, преподавал в ней Серов, но я в ней не училась.)

Лев Самойлович Бакст был прирожденным и чрезвычайно талантливым педагогом: небольшого роста, худощавый, рыжий, он не производил внушительного впечатления. Безумно мнительный по природе, он боялся сквозняков, не выносил открытой форточки и, придя на консультацию кутался, даже в теплую погоду в свой неизменный клетчатый плед. Но все его внешние недостатки исчезали как по мановению волшебной палочки, лишь только он приступал к занятиям. Все ученики его класса в процессе учебы незаметно, но неизменно подпадали под его влияние. Проводил он свои занятия 2 раза в неделю; приходя чрезвычайно точно на консультацию, Лев Самойлович ставил перед нами модель, которую оставлял в мастерской на долгое время и строго требовал внимательного и глубокого ее изучения. Но суровая требовательность Бакста не исключала его особого качества – внимательнейшего отношения к индивидуальности ученика; мало того, он всемерно поощрял и развивал любую инициативу учащегося, любовно взвращивая и оберегая каждое ее проявление. Так, например, мне понравилась у модели форма живота, и я с увлечением над ним работала, не заботясь о контурах, дающих понятие, что это живот человека.

При первом взгляде на мою работу Бакст изумился: «Я же поставил перед Вами живую модель, а не тир». Моего смущения было не описать. Тем не менее, Бакст не только не обескуражил меня насмешкой или резким замечанием, а наоборот, подметив мое тяготение к монументальной форме, всячески поощрял его, способствуя развитию этой моей индивидуальной черты.

То же было с художником Шагалом. Этот последний не только выжимал цвет из натуры, но и утрировал его. Если модель при соответствующем фоне приобретала зеленоватый тон, – Шагал изменял его в ярко-зеленый. Бакст, грассируя по своему обыкновению, замечал: «Ведь я поставил Вам модель – кхасивую девушку, а Вы… изобхазили хусалку», но заключал: «пходолжайте, пходолжайте в том же духе» и проходил дальше, кутаясь в свой неизменный плед и лукаво улыбаясь.

Когда Бакст был приглашен в Париж ставить «Шехерезаду»⁷, он взял в помощники себе того же Шагала и открыл перед ним все возможности вырасти в крупного художника.

Бакст сыграл большую роль в дальнейшей судьбе Алексея Николаевича Толстого. Когда мы пришли с нашими работами к Баксту, последний, посмотрев работы Алексея Николаевича, сказал: «У Вас есть все данные стать заметным, но бездарным художником, у Вас все работы грамотные, но мертвые. Вы пишете стихи и стихи хорошие, – идите по литературному пути, – это Ваш путь, а Софья Исааковна слабее Вас, но пускай учится, там видно будет». Алексей Николаевич с болью согласился с Бакстом и путь нашей совместной работы кончился.

Попутно скажу о замечательном мастере балета Нижинском, который аккуратно посещал нашу школу на предмет изучения рисунка. Ему это нужно было для зарисовок себя в зеркале при изучении роли. Нижинский, мировое светило балета, был маленький, худенький, похожий на мальчика. Очень скромно одетый. Когда он появился в школе, я спросила товарищей: кто этот «шибздик»? и была потрясена, когда мне сказали, что это Нижинский. До того был скромен этот гений балета. <…>

Хорошие воспоминания оставил у всех нас, учеников школы Званцевой, крупнейший мастер и талантливый педагог – М. Добужинский. Он учил нас замечать характерное в модели, подчас даже утрируя его. <…>

Я остановилась на школе Званцевой довольно подробно, так как ученики выносили из нее не только теоретические знания, но и большую культуру в широком понимании этого слова. Тем самым школа эта заслужила право быть упомянутой в истории русского искусства и, в частности, в истории группы «Мир искусства». В свое время художница Оболенская Ю.Л. делала доклад об этой школе в Москве, в Музее Западного искусства⁸. <…>

Художественная жизнь в Москве кружила водоворотом; молодежь искала новых путей, молодежь дерзала, молодежь тянулась к революции в искусстве. Рождались новые направления, открывались новые выставки, тот же давно существовавший «Бубновый валет», где объединились наши русские «сезаннисты». Родилась новая школа художника Малевича, которая, оставаясь на плоскости, работала над цветом, дойдя до тончайших сочетаний: как-то – черный цвет на черном и белый на белом; лучизм художника Ларионова и т. д. На выставке «Магазин»⁹ были представлены кубисты, пикассисты и контррельеф Татлина. Там выступила и я со своими работами на стекле. <…>

Ученический билет № 395 для входа на футуристическую выставку «Магазин». Москва, 1916

Помню выставку «1915 год»¹⁰. На ней были представлены художники всех направлений, начиная с «Мира искусства» и кончая беспредметниками – Татлиным и Малевичем. Я лично была представлена 12-ю живописными холстами. Один из них «Аквариум» находится в Русском музее. Это была пора увлечения блестящими поверхностями, отражениями в воде, человеческим телом в «пленэре».

Мои вещи понравились художникам жюри и мне отвели одно из лучших мест на выставке.

За несколько дней до вернисажа приехал из Парижа художник Шагал¹¹. Захотел выставить свои работы. Около меня оказался свободный простенок, спросили у меня разрешения поместить на нем вещи Шагала. Я посоветовалась с выставочной комиссией. Сопоставили работы и решили, что не страшно. А на деле вышло совсем иное. В день вернисажа, в одной из наиболее популярных газет появилась о Шагале статья, занявшая целый подвал¹². Там называлось имя этого художника как окруженное ореолом мировой славы. Его вещи, говорилось, раскупаются нарасхват и наперед всеми европейскими коллекционерами. Рецензия сделала свое дело: вещи Шагала были распроданы в тот же день, а на выставке у картин Шагала, и только у них, стояла толпа. Все остальные работы отошли на задний план, а особенно пострадала я, как находившаяся рядом. Мои вещи были закрыты спинами зрителей и никто не мог обратить на них внимания. (На этой выставке был представлен лучизм в лице Ларионова, а Гончарова показала здесь свою серию молдаванских евреев. Малевич выступил со своими квадратами – «белый на белом» и «черный на черном». Татлин выставил свои контррельефы). На выставке царило необычайное возбуждение – мы все были энтузиастами своей работы, фанатиками в искусстве, страстно в него влюбленными, жертвенно, самозабвенно. Молодые, жизнерадостные, не знавшие устали, мы почти не уходили с выставки, а если уходили, то все вместе, толпой, куда-нибудь в такое место, где можно было продолжать вариться в том же соку. <…>

Владимир Татлин с ассистентами во время работы над «Башней III Интернационала». Слева направо: Иосиф Меерзон, Тевель Шапиро, Татлин, Софья Дымшиц-Толстая. Петроград, 1919–1920

Еще один эпизод, связанный с голодом и разрухой 1920–1921 гг. Возвращаюсь от Татлина домой. Иду по Невскому пр[оспект]. весь в сугробах. Прыгаю с сугроба на сугроб и вдруг впереди сани цугом. На санях сложены штабеля трупов, умерших от сыпняка. Пришла домой, посмотрела на себя в зеркало, вспомнила Татлина и его учеников еле живых и решила ехать в Витебск за продуктами. Наметила я для поездки Витебск не зря. Я уже говорила, что в группе приехавших московских художников был Малевич. Когда наступил голод, Малевич с учениками уехал в Витебск, где в то время находился и худ[ожник] Шагал, уроженец Витебска.

Рассчитывая на их помощь в добывании продуктов, я решила ехать туда же. Белоруссия еще ела хлеб и сало. Дали мне командировку, и я поехала, взяв на обмен все, что у меня было, а было у меня уже немного. Малевич и Шагал развернули в Витебске большую деятельность, как в оформлении города, так и в диспутах в вопросах об искусстве. Я попала в Витебск после Октябрьских торжеств, но город еще горел от оформления Малевича – кругов, квадратов, точек, линий разных цветов и Шагаловских летающих людей. Мне показалось, что я попала в завороженный город, но в то время было все возможно и чудесно, и витебляне на тот период времени заделались супрематистами. По существу же горожане, наверное, думали о каком-нибудь новом набеге, непонятном и интересном, который надо было пережить. Художники были мне очень рады и всячески мне помогли в нашей ленинградской беде, и я поехала назад с тремя буханками хлеба, килограммом масла, килограммом шпика и крупой. Все это было на дорогу замаскировано, так как действовали заградительные отряды, которые отнимали лишние продукты. Хлеб отряды не отнимали. Масло и шпик пристроили в ящик с красками, а крупу зашили в подол юбки. <…>

Воспоминания художницы Дымшиц-Толстой С.И. с 1905 по 1940 год // ОР ГРМ.

Ф. 100. Оп. 1. Ед. хр. 249. Л. 6–59. Машинопись с авторской правкой.

Аналогичный экземпляр: РГАЛИ, Ф. 2873. Ед. хр. 448.

Печатается по экземпляру, хранящемуся в ОР ГРМ.

5. А.М. Нюренберг

Когда зимой 1911 года я перебрался с рю Сен-Жак на рю Данциг, в убогую холодную мастерскую, соседом моим оказался Марк Шагал.

Это был худощавый юноша с голубо-серыми глазами и светло-каштановыми волосами. Он повел меня в свою мастерскую и показал большое полотно (приблизительно два метра на полтора), над которым работал. Тема, как он объяснил мне, была приподнятая и волнующая – «Рождение человека»¹³. Все полотно было покрыто вишневыми, красными и красно-охристыми красками.

Шла подготовка – подмалевки. В левой руке Шагал держал большую парижскую палитру, эскиз и несколько крупных мягких кистей. Растворитель в банке стоял на высоком испачканном красками табурете.

Я его спросил:

– Марк, такую большую картину вы пишете по такому незначительному наброску?

– А мне, – ответил он, – больших размеров эскизы не нужны. У меня все готово в голове. Я картину вижу уже в законченном виде.

Меня, помню, удивила впервые увиденная картина, написанная по памяти. Я запомнил содержание картины. Большая комната, обвешанная яркими тканями, широкая кровать с лежащей на ней бледной роженицей и суетящиеся вокруг страдалицы женские фигуры. В глубине комнаты были написаны печь, стол с самоваром и большие хлеба. Все было сделано в плане увеличенного детского рисунка.

Я тогда понял, что главная характерная особенность шагаловского творчества – передавать не природу, не окружающий его мир, а живописные мысли, им вызванные. Как дети, которые на основе виденного и ярко запечатлевшегося образа создают свой мир, свою композицию и свои краски. Впоследствии, когда я в 1915–1920 годах, увлекшись детским творчеством, изучал его характерные черты, я часто вспоминал работы Шагала.

Амшей Нюренберг. 1927

Картина «Рождение человека» меня глубоко заинтересовала. Я в ней почувствовал взволнованное состояние ее автора. Шагал очень увлекался этой работой и говорил, что все, что он делает, тесно связано с воспоминаниями пережитого.

Помню, он искренно делился со мной всеми своими художественными планами. «У меня нет ничего засекреченного», – говорил он.

Меня покоряли его трудоспособность, страстное,

бескорыстное служение живописи.

Его постоянная, ровная одержимость. В первый же день он рассказал мне, что если бы не художник Бакст, его учитель и друг, бывший в то время в Париже в моде после спектаклей русского балета с его великолепными декорациями, он недоедал бы, как все мы, живущие в Париже художники. Бакст относился к нему как отец, согревал его, утешал и, главное, ежемесячно давал ему какую-то сумму денег, которую Марк не назвал. Я заметил, что, когда он говорил о Баксте, его голубо-серые глаза зажигались огоньком и радостно горели.

* * *

Пошли холодные парижские дожди, загонявшие художников днем в мастерские, а вечером в кафе.

Я пожаловался Марку на одолевавшие меня холода и сырость.

– Замерзаю, – сказал я, – давайте печку ставить. – Один день у вас она будет стоять, другой – у меня. Пополам.

Он согласился. Купили печь и ведро угля. Конечно, работать я мог только тогда, когда печка стояла у меня в мастерской. Часто ночью он приходил ко мне с градусником измерять температуру и был очень доволен, когда у меня было 14 или 15 градусов тепла.

– Поздравляю! – восклицал он. – У нас тепло!

Прожив с ним рядом свыше года, я мог хорошенько наблюдать его творческую жизнь. В основе его искусства лежали: еврейские народные лубки, детские рисунки, вывески, иллюстрации к старинным религиозным книгам – все то, где источником рисунка и цвета и самого стиля являлось не замутненное никакими чертами академизма свежее, самобытное народное творчество.

Шагал умел ярко и остро чувствовать это творчество. Вдохновенно любил его и страстно жил им. Ни анатомия, ни перспектива, ни академические знания и установленные веками художественные традиции и методы не нужны были ему, чтобы выразить свои мысли и чувства. Это был художник, который пользовался своими личными, им изобретенными средствами выражения. Натура ему не нужна была. Она его связывала, мешала.

Когда один из критиков, рассказал мне Шагал, сказал ему, что иллюстрации к «Мертвым душам» Гоголя далеки от реализма писателя, Шагал ответил: «Глупец, он хотел, чтобы я шинели и мундиры рисовал, как портной, но… ведь я художник».

* * *

Были неуютные зимние вечера, когда не хотелось выходить на улицу, когда не тянуло в кафе, и тогда, затопив печку, мы с Шагалом варили чай.

Усевшись около печки, мы рассказывали друг другу о своей родине и о счастливых днях юности. Шагал – о Витебске, я – о Елисаветграде и Одессе. Рассказывал он очень живо, выразительно, окутывая изображаемое шагаловским теплым юмором. Особенно ему удавались рассказы о витебских пейзажах. Он умел говорить о деревьях, заборах и небе как о своих близких приятелях, которые ему платили за дружбу большой симпатией.

Аэроплан Блерио. Париж, 1909

Его отец служил в москательной лавке, где юный художник мог наблюдать богатые типажи. Шагал очень ярко рассказывал о витеблянах, приходивших к его отцу поделиться своими радостями и горем. Шагал любил посещать свадьбы, похороны, где мог видеть радость и горе людей. Все это были рассказы, согретые страстной любовью к жизни.

Я ему рассказывал о степных пейзажах. Как я и мой душевный друг Валя Филиппов забирались на курганы и, зарывшись в ароматные бурьян и полынь, под грустные напевы легкого степного ветра вдохновенно читали стихи Блока и Бодлера… Потом я ему рассказывал об Одессе. О поразившем мое юношеское воображение сказочном порте, о громадных иностранных пароходах, о грузчиках-силачах, и особенно много рассказывал о море, о его непередаваемой героической романтике в часы шторма, когда берега и я, писавший его, покрывались злой бело-желтоватой пеной. И о закатах.

* * *

Чтобы отвлечься от работы и немного отдохнуть от живописи, я из окна мастерской наблюдал жизнь авиационного поля. Там знаменитые в то время авиаторы Блерио и Фарман делали свои первые опыты, пытаясь оторваться от земли и две-три минуты продержаться в воздухе. Мне хорошо было видно, как они на своих наивных аэропланах, сделав несколько робких скачков, комично поднимались в воздух и, пролетев метров десять-двадцать, как подстреленные птицы падали. Это зрелище меня очень развлекало и рассеивало. Марк тоже увлекался этим зрелищем.

* * *

Наблюдая Шагала в мастерской, я много думал о его оригинальных методах работы. Не все стороны его творчества были мне понятны. Я старался проникнуть в его творческие приемы, которые он как будто и не думал прятать. Меня особенно интересовала необыкновенная деформация натуры. Я вспомнил, когда в Одессе преподавал детям рисунок, мне часто приходилось наблюдать, как они деформировали окружающий их мир. Одна девочка 12 лет принесла мне несколько акварелей, изображавших ее комнату. На задней стене комнаты были написаны три больших размеров женских портрета.

– Чьи это большие женские портреты? – спросил я.

– Это мои любимые открытки… Они висят в нашей комнате на стене, и я их нарисовала, – смущенно ответила она.

Открытки молодая художница увеличила в десять раз. Причина – яркий образ открыток, запечатлевшихся в ее детском мозгу. Все остальное на акварели служило как бы фоном для этих открыток. Здесь, как видно, мы имели дело с самой ярко выраженной деформацией натуры. Детская гиперболизация. Бывали, конечно, случаи, когда вдохновение у детей требовало и уменьшения натуры.

Шагал часто пользовался этим приемом. Но деформация его была наделена большими знаниями, поэтому не казалась детской. Это деформация художника, имеющего парижский вкус и хорошо знающего меру вещам.

О второй стороне его творчества – о фантастике. Значительную композиционную роль в его творчестве играл еще один прием, может быть позаимствованный у итальянских футуристов. Это – на одной картине изображать ряд моментов натуры в динамике. Фрагменты улиц, авто, кафе, женщин, друзей, животных. Все на полотне смешано, слито, и все в движении. Так писали футуристы Северини, Балла и другие итальянцы. Передо мной характерная для Шагала работа «Воскресенье» (гуашь)¹⁴. На переднем плане изображены: парижский собор Нотр-Дам, Эйфелева башня и кусок Парижа. На заднем плане озаренный закатом зимний Витебск с хатой и церковью. На детских санях мужичок, а над ним какая-то лиловая символическая птица. Вся картина освещена двумя круглыми женскими головами. В гуаши я насчитал шесть моментов, написанных разными красками и разной фактурой.

Шагал не пишет в одной какой-нибудь определенной манере. Его палитра и фактура знали много увлечений. И сейчас трудно в его работах проследить, где кончается влияние постимпрессионизма и где начинается увлечение посткубизмом. Порой кажется, что в одной его картине можно найти следы увлечения тремя-четырьмя школами. Часто он также пользуется расцветкой детского рисунка.

* * *

Париж в росте и формировании творчества Шагала сыграл, разумеется, большую роль. И хотя во Францию он приехал с богатыми живописными идеями, но палитра его была еще скромна и сдержанна. И только прожив долго рядом с такими большими колористами нашего времени, как Анри Матисс и Пьер Боннар, Шагал сумел обогатить свою палитру.

Теперь Шагал известен как блестящий живописец с богатейшим колоритом. Его работы всегда насыщены цветовой гармонией. Его желто-лимонные, оранжевые, голубые, фиолетовые, вишневые и красные краски, наделенные нежной радостью, доставляют большое наслаждение.

Чувствуется, что Шагал долго и упорно работал над тем, чтобы в своем колорите достигнуть такого горения и сияния. Цветовая техника Шагала сложна и интересна. Разобраться в ее основных принципах трудно.

Примечательно, что его палитра, пережившая много влияний, не знает эклектизма. Шагал-колорист ни на кого не похож и остался самим собой.

* * *

Творчество Шагала делится на два больших, сложных периода: на юдаику, выросшую и развившуюся под влиянием детского и народного творчества, и фантастику, родившуюся и расцветшую под влиянием полувековой сложной парижской жизни.

В основном тематическим миром первого периода являлись родной Витебск и его жители. Их жизнь: радости, надежды и разочарования.

Его герои были мелкие служащие, с трудом сводившие концы с концами, ремесленники, свадебные музыканты, шолом-алейхемские коммерсанты и неунывающие повитухи… Всех этих людей Шагал всегда показывал на фоне их родного пейзажа. Отсюда его любовь к витебским простодушным избам, дружеским деревьям и наивным заборам.

Весь этот мир, согретый шагаловской поэзией, завоевал ему большую славу. Газеты и журналы печатали о нем большие хвалебные статьи. Музеи и коллекционеры страстно стремились приобрести его картины, гуаши и офорты.

Но неспокойному, всегда ищущему новую тематику Шагалу юдаика показалась уже потерявшей свою новизну и исчерпавшей остроту – и он нашел и увлекся другим миром – насыщенным гротесками и фантастикой.

* * *

Шагал приехал в Париж, когда кубизм пробивал себе путь в мастерские молодых художников. С присущей ему творческой жадностью Шагал примкнул к кубистам. Но и тут мы видим характерный метод шагаловского творчества. Его кубизм какой-то особый – декоративный и орнаментальный. Ярко раскрашенный.

Художник сумел остроумно использовать геометризм этого течения для своих фантастических мотивов, лишив кубизм характерных для него жесткости и мрачности. Шагаловский кубизм – какой-то, я бы сказал, импрессионистский.

* * *

Немцы одно время считали Шагала ярым экспрессионистом и объявляли его последователем немецких художественных идей. Но Шагал (как и Сутин) всей своей творческой жизнью доказал, что он никогда не увлекался немецкой изокультурой, бывшей для него всегда чуждой и далекой.

* * *

В беседах со мной Шагал любил рассказывать о своем первом витебском учителе Пэне.

– Ах, друг мой, – восклицал он, – если бы вы знали, какой это был светлый, чистый человек! И какой учитель! – И вдохновенно добавлял: – Я ему многим обязан!

Часто он говорил:

– Пэн – хороший художник!

Зная творчество Пэна как натуралистическое, я удивлялся хвалебным отзывам его ученика. Но потом, когда Шагал мне рассказал, как Пэн преподавал живопись, я понял, что дело не в ней, а в душевных качествах педагога, в его большом гуманизме и неувядаемой любви к искусству. Пэн был художником-идеалистом редкой чистоты.

– Он меня научил, – добавлял Шагал, – любить искусство и отдавать ему весь свой душевный жар… Весь…

Живопись он считал созданием человеческого гения, а труд художника – служением этому гению.

– Художник должен уметь всю жизнь смотреть на мир глазами удивленного ребенка, ибо утрата этой способности видения означает для него утрату всего оригинального, то есть личного в выражении.

– Творить – значит выражать то, что есть в тебе, – говорил он.

* * *

Приехав во второй раз в 1927 году в Париж, я вспомнил о гостеприимном Шагале и со своей семьей отправился к нему. Он нас принял радушно.

Угостил обедом. Пили вино и вспоминали окрашенное цветами радуги прошлое. Шагал пил за непотухающую дружбу. Он опять вспоминал

Россию в солнечном мареве. Опять страстно и нежно говорил о Витебске, о том, что мечтает съездить на Родину.

– Мне бы только поглядеть на мои любимые заборы и деревья.

Шагал тогда работал по заданиям известного маршана Воллара над серией иллюстраций к басням Лафонтена. Это были гуаши, написанные смелой и тонкой техникой. Характерные для Шагала упрощенные формы. Поражали краски. Богатые, яркие, сияющие. Передо мной уже был парижанин, признанный маршанами и критиками. Весь мир уже знал Шагала. Его работы уже вывешивались во всех музеях. О нем и о его творчестве была уже напечатана большая литература: монографии, книги, статьи. Его называли парижским цветком, великим художником. Слава Шагала была в зените.

* * *

Шагал всегда много размышлял перед тем, как взяться за кисть. Особенно его радовали успехи палитры. Он нашел новые синие и голубые тона, глубокие, красивые, незабываемые. Работы его мне понравились, и я решил написать о нем статью.

Показывая мне свои последние вещи, он сказал:

– Как видите, я стараюсь работать в разных отраслях. Я люблю офорт, книжную иллюстрацию, театральное оформление, витражи.

Когда берешь иглу и наклоняешься над цинковой доской, все забываешь. Я всегда в труде. Как меня учил Пэн, – проговорил он радостно, но в его тоне я почувствовал, что не все его радости полноценны и длительны.

* * *

Через месяц я принес ему московский журнал «Прожектор» со статьей о его творчестве¹⁵.

Шагал обрадовался, заволновался. Несколько минут перед тем, как читать, держал журнал в руке.

– Если бы вы знали, как меня волнует все, что напоминает Россию! – и, помолчав, тихо и мягко добавил: – Как хочется поехать туда, поглядеть, что там делается…

Марк и Белла Шагалы. Париж, 1929

Прощаясь, он задержал меня в дверях.

– Возьмите что-нибудь себе на память.

Я вернулся.

– Выбирайте!

Зная, что он любит свои вещи и неохотно расстается с ними, я выбрал два скромных офорта.

– Я еще вам дам, – сказал он, несколько иллюстрированных мною книг…

На одной из них, «Провинциальной сюите» Кокто¹⁶, он написал: «Нюренбергу, дружески на память стольких лет. Марк Шагал. Булонь, 1928 год».

Стоя уже у дверей, я вспомнил о его жене, о которой слышал много хорошего, светлого.

Парижские художники жену Марка называли «лучшим другом Шагала». «У нее ясный ум, – говорили они, – и доброе сердце». Все, кто ее знал, питали к ней искреннее уважение. Я поглядел на нее, на ее светящиеся приветливостью глаза, мягкую улыбку, вернулся к ней и, вторично пожав ее небольшую теплую руку, сказал:

– Художники мне рассказывали, что вы всегда помогали Марку… примите от меня и ваших друзей сердечное спасибо!

Она покраснела и, улыбаясь, сказала:

– Это долг каждого настоящего друга. <…>

Нюренберг А. Марк Шагал. Конец 1970-х. Машинопись с авторской правкой // ОР ГТГ. Ф. 34. Ед. хр. 34.

Опубл.: Нюренберг 2010. С. 342–353.

6. А.Я. Быховский

Александр Быховский. Автопортрет. 1918. Б., уголь. 27,2х20. ГМИИ

<…> В тот памятный день было солнечно, конец лета, окна раскрыты. В большом зале Якова Фабиановича¹⁷ шел непримиримый спор между Эльяшевым и Эфросом. Не нравился Эфросу портрет Переца скульптора Стража. А Эльяшев его защищал. Мы внимательно следили за перепалкой, Вдруг неожиданно появилась Белла. Дискуссия, разумеется, прекратилась, и теперь для всех нас было бесспорным, что эта молодая женщина необычна. А мы ведь тогда не знали, что Шагал женат¹⁸. Надо сказать, что эта область для каждого из нас, тогда молодых, была неприкасаемой. <…> От Беллы исходило нечто буйное, праздничное.

<…> Белла сама с увлечением рассказывала, разумеется, больше о Шагале. Она верила в его талант^[41]. Она даже как-то сказала: «Памятник, который поставят Шагалу, – это же и мне». Памятник Шагалу ставят. Это хорошо. Но Беллы уже нет. Как почти и всей той восторженной молодежи, которая с радостью ходила в дом Я.Ф., к этому любезному шутнику, к человеку маленького роста, с бронзовой бородой, с густым голосом, с дальним прицелом, который с восхищением рассматривал тогда полотна Шагала. <…>

Быховский А.Я. Воспоминания. 1960-е. Автограф. Частное собрание, Москва. Опубл.: Брук 2015. С. 35–36.

7. М.М. Лерман

<…> Мне посчастливилось учиться в Витебском художественно-декоративном училище^[42], созданном в 1918 году Марком Шагалом¹⁹.

Знакомство с художником произошло до создания училища в связи с приближением празднования 1 Мая – первого праздника после Великого Октября. Шагал в то время участвовал в работе Коллегии изобразительных искусств, был комиссаром живописи и получил назначение в качестве организатора и главного художника праздника²⁰. Под его руководством работал целый коллектив художников, многие из которых обладали большим опытом, например: Ю.М. Пэн, С.Б. Юдовин, А.М. Бразер, Д.А. Якерсон и другие.

Ученики мастерской Ю.М. Пэна в ВНХУ. В центре группы – Моисей Лерман. Витебск, 1921

Я обратился к Марку Захаровичу с просьбой разрешить мне участвовать в этом коллективе – в то время я учился в художественной студии Пэна и неплохо умел копировать живописные произведения. Шагал по натуре был доброжелательным человеком и держал себя просто в общении с людьми. Он с доброй улыбкой и в то же время с удивлением (мне было тринадцать лет) вручил мне свой эскиз, выполненный им в цвете на небольшом клочке бумаги. На этом эскизе была изображена летящая над городом женщина, которая разбрасывала из рога изобилия листовки с надписями «Свобода, равенство, братство». Мне понравилась эта фантастически задуманная композиция, и я с охотой, но с некоторым страхом взялся за работу, которая заняла несколько дней. Выполненный плакат довольно больших размеров одобрил и принял художественный совет, и я был допущен к выполнению других работ. <…>

О Марке Шагале написано много. Я не вправе оспаривать те характеристики, которые ему дают исследователи (хотя с некоторыми совершенно не могу согласиться), но хочу написать о своих впечатлениях как о художнике и педагоге. <…>

Очень интересен тот факт, что Шагал преподавал в училище вместе со своим первым учителем – Юрием Моисеевичем Пэном (кстати, в числе учителей Шагала на первое место обычно ставят Л. Бакста). В Петербург Шагал поехал, получив подготовку в первой в Белоруссии художественной студии, созданной Пэном в Витебске в 1892 году и просуществовавшей до 1918 года²¹, то есть фактически передавшей эстафету школе искусств Шагала. На мой взгляд, влияние Пэна значительно отразилось на личности и в какой-то степени и на творчестве Шагала. <…> Пэн отыскивал для своей студии учеников среди беднейших слоев населения. Его студия была одновременно мастерской и музеем, двери которой были открыты для всех. В числе учеников Пэна такие бесспорно талантливые художники, как А.И. Шульман²², С.П. Феферман²³, С.Б. Юдовин… Ученик П.П. Чистякова, Пэн был замечательным представителем российской демократической интеллигенции. Он бесплатно занимался с детьми бедноты и специально собрал деньги, чтобы дать возможность Шагалу поехать в Париж в 1907 году²⁴. Многие из пэновских черт унаследовал юный Шагал. Этим я склонен объяснить сюжеты большинства его произведений витебского периода – жизнь бедноты, обстановка колоритного быта; в то же время унаследованные от Пэна мотивы написаны Шагалом по-своему и ничего общего не имеют ни с манерой Пэна, ни с характерными качествами прочих его педагогов. Придя в школу Шагала из студии Пэна, я мог почувствовать единство главного педагогического принципа обоих мастеров – демократизма, внимания к индивидуальности ученика. Конечно, Шагал, недавно вернувшийся из Парижа, ориентировался на современное искусство. Диапазон имен почитаемых Шагалом художников новейших школ был велик: Ван Гог, Сезанн, Матисс, Гоген, Пикассо, Анри Руссо и многие другие. Прекрасно зная все крупнейшие художественные индивидуальности своего времени, Шагал стремился учесть этот опыт в своей работе художника и педагога. В преподавании особое значение Шагал придавал цвету и линии. Подобно Матиссу, он искал буквально музыкальную гармонию цвета и линии, в то же время повышая психологическую напряженность образов. Напряженность эмоционально-цветового строя картин Шагала позволяла некоторым исследователям сравнивать его творчество с экспрессионизмом, а изощренность его фантазии – с сюрреализмом (кстати, сравнение Шагала с Сальвадором Дали вызывает у меня мучительное раздражение…). Шагал – индивидуален. Он выработал свою собственную манеру и стиль в живописи! <…> Я не берусь приводить по памяти какие-либо высказывания Шагала насчет современного искусства, но могу утверждать категорически, что Шагал не отдавал предпочтения какой-либо единственной школе, даже кубизму, влияние которого на его понимание формы было в те годы достаточно велико – так, в 1918 году Шагал написал портрет Пэна за мольбертом (эта работа напоминает портрет Воллара кисти Пикассо²⁵). Портрет оставался в дальнейшем в мастерской Пэна, и все отмечали не только удивительное сходство, то, как виртуозно удалось Шагалу передать характерные черты, присущие Пэну во время работы, но глубокий психологизм образа.

Педагогическую систему Шагала нельзя было назвать организованной системой, заранее им разработанной, она скорее носила стихийный характер. В его натуре больше преобладал художник, чем педагог. Но одного его присутствия в классе было достаточно, чтобы ученики уловили, чего ему хотелось добиться от них.

<…> Мне удалось быть непосредственным наблюдателем живописного творческого процесса Марка Шагала. Это случилось в один из летних дней (1919?) года, когда Шагал с Пэном отправились на этюд, пригласив как ученика и меня. Выбранное место в пригороде отличалось романтичностью: в пойме реки Витьбы (приток Западной Двины) по пересеченному рельефу были живописно разбросаны маленькие, в основном деревянные, домики и церквушки. Я наблюдал главным образом за работой Шагала, так как манера письма Пэна была мне хорошо известна.

Меня удивила быстрота движений кисти Шагала по холсту. Казалось, он спешит скорее построить композицию, чтобы не потерять самого главного, что увидел его острый глаз. На первом плане появился бревенчатый домик, написанный синим цветом. Второй план был изображен такими же минорными тонами. В течение трех часов картина была закончена. Она выглядела великолепно. Я настолько был поглощен работой Шагала, что мне показалось, что изображенный им дом и в натуре был покрашен синим²⁶. И я тут же вспомнил витебского уличного скрипача, которого Шагал изобразил с зеленым лицом²⁷ – ведь у него действительно была землисто-зеленая кожа! Тогда я понял, что Шагал видит окружающий мир реально, наделяя его какими-то свойствами, недоступными обыденному восприятию. Подобно Андерсену, он был фантастом, сказочником и удивительно умел сочетать романтику и реализм. <…> Характерно, что подход Шагала к натюрморту был таким же, как и к живой натуре. В этом я убедился, присутствуя при постановке Шагалом натюрмортов, – они ставились как одушевленные, предметы общались между собой, разыгрывая какие-то увлекательные сцены.

<…> Хотя Шагал не был человеком, так сказать, «практичным», когда дело заходило об училище, он проявлял изрядный организаторский талант: за сравнительно короткий срок добился от властей Витебска предоставления хорошего здания (большого двухэтажного особняка местного богача Вишняка). Именно Шагалу принадлежит заслуга привлечения в училище для преподавания (хотя бы на короткий срок) видных художников, скульпторов, историков искусства – Добужинского, Фалька²⁸, Малевича, Ермолаевой, Ромма и других. Наряду с мастерской Шагала была живописная мастерская Пэна, скульптурная мастерская Д.А. Якерсона. В дальнейшем организовалась мастерская Малевича, был приглашен архитектор Эль Лисицкий.

Мы, оставшиеся в живых бывшие ученики училища, считаем те годы, несмотря на все материальные трудности, периодом духовного ренессанса. В этом заслуга не только выдающихся педагогов, но и то обстоятельство, что Витебск, не подвергшийся оккупации во время империалистической войны, избежавший катаклизмов гражданской войны (советская власть в городе была прочно установлена буквально на следующий день после Октября), стал в то время центром культуры Белоруссии. Здесь волей большевистской партии открываются высшие учебные заведения (в том числе консерватория с очень сильным педагогическим составом), народный университет²⁹, где читали лекции видные ученые. На этом фоне и художественное училище было обязано поддерживать высокий уровень преподавания (не случайно вскоре ему был присвоен статус вуза). <…>

С приходом Малевича училище получило дополнительный мощный импульс. По инициативе Шагала и Малевича были организованы две экскурсии студентов и педагогов в Москву для знакомства с современным искусством. Я участвовал в экскурсии 1919 года³⁰ (Малевич и Шагал ездили вместе с нами). Поездка продолжалась много дней. Ехали в теплушках, расписанных лозунгами и увешанных транспарантами с такими текстами: «Ниспровержение старого мира искусств да будет вычерчено на ваших ладонях»; «Наш загорится девиз – все заново! Стой и дивись»! и т. д.

<…> Коллектив училища, хотя и отличался спаянностью, был неоднороден во взглядах на искусство. Малевич организовал общество «Уновис» («Утвердители нового искусства»). Туда входили студенты из мастерских Малевича и Якерсона, занимавшиеся изучением кубизма, кубофутуризма и супрематизма. Они носили на рукавах пришитый матерчатый «черный квадрат» на белом фоне. Показательно, что родившаяся в то время у Малевича дочь³¹ была названа Уна (от «Уновиса»).

Преподаватели и учащиеся ВНХУ перед отъездом в Москву. В центре – К.С. Малевич. Витебск, 5 июня 1920

Те, кто не состоял в «Уновисе», занимались либо в мастерской Шагала, либо Пэна. Все были ультрареволюционно настроены и мечтали о новых путях в искусстве, особенно после экскурсии в Москву, где удалось побывать не только в Третьяковской галерее, но и познакомиться с собраниями Щукина и Морозова. На устраиваемых теоретических дискуссиях Малевич вел агитацию против шагаловского взгляда на искусство и его методики преподавания. Он утверждал, что живопись отжила свой век и урбанизация постепенно вытеснит роль цвета (он для этого приводил такой пример: в городах предпочитают одеваться в черно-белые одежды, в деревнях – в цветные). Малевич умел мобилизовать своих единомышленников, вовлечь в орбиту своего влияния людей совершенно, казалось бы, иной ориентации. Многие студенты стали переходить в его мастерскую. Такой поворот событий еще более обострил отношения между двумя ведущими мастерами. Шагал поначалу не придавал значения разгорающемуся конфликту, он не был опытен в «групповой борьбе», в которой Малевич был очень силен и не стеснялся в приемах. Все это заставило Шагала покинуть училище и уехать в Москву. <…>

По-видимому, не только конфликтом с Малевичем объясняется то, что Шагал покинул училище. Однако именно отъезд из Витебска стал первым шагом, который привел Шагала к такому долгому и мучительному для него расставанию с Родиной.

Живя за границей, Шагал никогда не порывал с родной землей, об этом свидетельствуют его интервью, опубликованные письма. Я не знаю, чьим злым пером написаны строки в Советском энциклопедическом словаре и Популярной художественной энциклопедии «Шагал Марк, французский живописец и график»³². Марк Шагал – наш соотечественник, неотъемлемая часть нашей многонациональной культуры, унаследовавший в своем творчестве и жизни лучшие традиции отечественной демократической интеллигенции. И я счастлив, что именно как нашего великого Соотечественника чествует Шагала советская общественность в день 100-летия со дня его рождения.

Лерман М. Из воспоминаний о мастере // Творчество (М.). 1987. № 6. С. 32–33.

8. С.М. Гершов

Если говорить о себе, то надо прямо сказать, что род мой не из Парижа. Мое детство прошло в городеВитебске, в том самом, где жил будущий знаменитый художник Марк Шагал со своими родителями. Учили меня, конечно, не занятиям художеством. Его не считали профессией. Готовили меня в раввины, так что мне известно, что такое ночные бдения на хорах синагоги, где такие же, как я, ешиботники часами просиживали над талмудом. Но я был весь во власти бесконечного рисования, так что если эти фолианты где-то существуют, то они обретают новую ценность: на полях множества страниц талмуда я оставил свой след в рисунках.

Учение продолжалось почти три года. Потом приехала грузовая машина с тремя хлопцами из еврейской секции «Бунд», нагрузили фолиантами кузов, то есть их просто конфисковали, а нас, нескольких ешиботников, просто выгнали. На этом кончилась моя эпопея изучения талмуда на предмет пополнения мудрецов еще одной персоной. Случившаяся революция 17-го года внесла свои коррективы во все мелочи жизни и в том числе в одну из них, связанную с духовностью: не миновал я прохождения общеобразовательных предметов в бывшем реальном училище. <…>

Тогда в послереволюционном Витебске появлялись картины Марка Шагала. Появлялись в тишине грязных улочек, в шумной толчее базара, буквально на глазах недоумевающих зрителей: торговцев, кустарей, мясников и прочих. Представьте себе – среди этой толпы, увлеченной своим привычным делом, покупкой, продажей, какой-то бездельник рисует «карты» (так называли витебские обыватели картины).

Занятые люди проходят мимо, а бездельники обязательно остановятся, и начнется обмен мнениями. А два еврея вместе – уже толпа, и стоит шум. Спор может продолжаться неизвестно сколько, потому что все это было недоступно и непонятно. Конечно, Шагал работал и у себя в мастерской. Мы, ученики художественного училища, это видели. Да, художественное училище в Витебске. Если идти от Замковой (главная улица) вниз по Гоголевской, за казармами в переулке направо увидите: стоит белый с колоннами одноэтажный особняк, как его называли, дом Вишняка³³.

Когда хозяина определили по другому адресу, дом его передали «Высшим художественным мастерским», организованным в 18-ом году³⁴. Да, именно «Высшим», и, пожалуйста, не надо снисходительных усмешечек. В то время в училище подобрался, можно сказать, очень неплохой состав преподавателей: Пэн, Фальк, Малевич, Куприн³⁵, Лисицкий, Якерсон, Пуни. И еще в этом училище преподавал Марк Шагал, до того несколько лет уже поживший в Париже. В Витебск он приехал в 1914 году на похороны отца³⁶. А тут началась война, и Шагал застрял в Витебске. Шагал был не просто преподавателем, он был самым главным – Комиссаром училища³⁷. Его комиссарство заключалось в том, что никому из художников он не мешал преподавать так, как каждый из них считал нужным. Да это было и понятно – времена были такие, крушилось, ломалось, низвергалось все старое, и в том числе, конечно, искусство. Те, кто были причастны к нему, надеялись на большие перемены. Могучий ветер революционного духа, конечно, должен был обеспечить взлет нового во всех сферах искусства и культуры.

Я попал в это Высшее училище 13-ти лет. Учил меня Юрий Моисеевич Пэн. Но я не был для него новичком, ибо в менее зрелом возрасте уже посещал его ателье на улице Гоголя. И был в какой-то степени подготовлен к рисованию гипсов (классических слепков). Перед моими глазами прошли императоры и полководцы Римской империи, а также библейские герои Микеланджело. У Пэна было не так уж много учеников. А мало их было потому, что им приходилось рисовать предметы строго или, как говорится, академично. А у других педагогов дозволялось действовать более свободно, следуя распространявшимся в живописи модным влияниям. Наверно, кой-кому из учеников казалось возможным выскочить в художники без мучительных трудов и испытаний, которые сулил классический традиционный путь. Я же иного пути не видел. Для меня Малевич был совершенно недоступен (у него и занимались более взрослые люди). Его ученики как-то сторонились других и особенно младших. А работы Шагала и тогда вызывали у меня большой интерес. Яркие и необычные, смешные и грустные одновременно, я бы сказал эксцентричные (если бы знал тогда это слово), картины Шагала поражали воображение подростка.

Георгий Фитингоф. Портрет С. Гершова. 1929. Б., кар. 40х30.

Ефим Рояк. 1920-е

В мастерской Ю.М. Пэна. Витебск, 1917

Очень было важно увидеть, как Марк Захарович работает на мотиве и в толпе. Как только мы, ученики помоложе, замечали, что наш Захарович собирается на этюды, хватали мы его причиндалы: зонт, этюдник, мольберт, складную скамейку, чтобы идти рядом с ним. А потом наблюдать, что и как у него получается. Конечно, все время стоять возле него и только смотреть было невозможно. И мы брали с собой картонки, и каждый тоже что-то рисовал.

Выглядело это так: Шагал непринужденно располагался в самой гуще базара между телег, лошадей, коров, коз, мужиков, баб и начинал свою работу. Мы же бросались в разные стороны в поисках интересного объекта. Иногда он останавливал нас: «Куда вы бежите! Вы будете искать красивые места? Так вот, красивые места любой дурак сделает, а вы возьмите некрасивое место и сделайте его красивым». Я не стану доказывать, будто мальчишки понимали, что он хотел сказать. До меня его мысль дошла, когда я стал взрослым человеком. И на практике испытал его совет. Что-то выходило, что-то не совсем, но, во всяком случае, это дало мне много пользы³⁸.

А витебские «Высшие художественные» я благополучно кончил в 1922 году. И меня направили в Петроград, и не иначе, как в Академию Художеств. Абитуриенту было всего-то 15 лет. <…>

Гершов С.М. Воспоминания. Вторая половина 1980-х. Машинопись // Архив Т.Г. Федотовой-Гершовой, Санкт-Петербург.

Опубл.: Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып.14. Витебск, 2006. С. 26–27, 37 (публ. Т.Г. Федотовой-Гершовой).

9. Е.С. Школьник

<…> Первая мировая война и Гражданская война непосредственно Витебска не задели. Население города значительно меньше испытывало голод и другие невзгоды, чем население Петрограда и других городов. Кроме того, Витебск не знал разрушений. Многие художники, музыканты из разных городов устремились в Витебск. В течение пяти-шести лет после революции город стал культурным и художественным центром. В Витебске были организованы консерватория под руководством профессора Штейна, знаменитого музыканта Малько, Художественно-практический институт³⁹, открыты библиотеки, клубы, школы.

Художники принимали самое деятельное участие в оформлении города: были расписаны заборы и трамваи, проводились выставки работ студентов института, строились временные памятники политическим деятелям и т. д.

В Витебске работали тогда художники самых разных направлений. На выставках и в дискуссиях, которые состоялись в институте и вне его, художники отстаивали свои взгляды и точки зрения на пути развития нового революционного искусства. Диспуты проходили очень бурно. Мы, малыши, сидели и слушали выступления ораторов, затаив дыхание, зачастую ничего не понимая; но нам все это было очень интересно.

В институте были отдельные мастерские у художников Марка Шагала, Юрия Моисеевича Пэна (убежденного реалиста), супрематиста Казимира Малевича, графика Л. Лисицкого и др.

Детская группа, в которой я занимался, была при мастерской Малевича. Нами руководила ученица Малевича Коган⁴⁰ (небольшого роста, худенькая женщина средних лет). Основным видом и содержанием занятий в детской группе было копирование с «картин» Малевича. Мы старательно перерисовывали квадраты, прямоугольники, круги и раскрашивали их акварельными красками. Чаще всего геометрические фигуры на полотнах Малевича были изображены на белом фоне. Композиция фигур на многих картинах была сложная: геометрические фигуры часто пересекались и частично прикрывали друг друга. Все это производило впечатление чего-то единого целого, находящегося в постоянном движении (так, по крайней мере, говорили взрослые, поклонники Малевича). Одновременно с занятиями в институте, в 1921 г. и частично в 1922 г., во время летних каникул, около трех-четырех месяцев я учился на дому у Ю.М. Пэна. Его большая квартира была вся завешана картинами. Юрий Моисеевич в то время уже был пожилым, седым человеком. Семьи у него не было. Он в этой квартире жил со своей старенькой сестрой. Среди его работ были замечательные тематические картины и портреты. На самом видном месте висела его большая картина «Развод»⁴¹. Я рисовал у Пэна только карандашом. Рисовал гипсы, включая голову Давида Микеланджело, копировал несложные картины и портреты, выполненные художником. Однажды Юрий Моисеевич предложил мне нарисовать с написанного им портрета его ученика, художника М. Шагала. Пэн его характеризовал как необузданного человека, но очень талантливого художника. Молодой Марк Шагал был красивый и привлекательный мужчина. (Неслучайно большой портрет Шагала был на долгое время выставлен в витрине лучшего фотографа города Маковского).

Все рисунки, выполненные мной у Пэна, до сих пор у меня сохранились.

Особый интерес в институте вызывали у нас, детей, просмотры работ студентов мастерской Малевича. Бывало, студенты выносят большой белый холст, на котором изображен один лишь красный или черный квадрат. Ставили или вешали холст последовательно в одном, другом и третьем месте; студенты с серьезным видом разглядывали квадрат и спорили о том, в каком случае этот квадрат лучше смотрится и находится в большем движении.

Очень интересным был просмотр работ студентов мастерской Марка Шагала. Мне особенно запомнилась одна постановка. На больших холстах почти в натуральную величину была изображена одна и та же сидящая натурщица с гитарой. Удивительно для нас, детей, было то, что натурщица, гитара и фон были изображены зелеными. Как будто бы все смотрели на натуру через зеленые стекла. (Значительно позже я понял, какова была цветовая задача для такой постановки). Помню также, что рисунок натурщицы с гитарой был выполнен реалистически.

Лазарь Лисицкий. «Станки депо фабрик заводов ждут вас». Агитационное панно. Витебск, 1919

Институт находился на небольшой тихой улице (в районе ул. Гоголя) в большом белом особняке бывшего витебского богача Вишняка. При особняке был сад, в котором студенты института часто рисовали, гуляли и спорили. Через некоторое время на фасаде дома появилась надпись, выполненная большими буквами: «Дай бог, чтобы каждый так шагал, как Марк Шагал!»

Между художественным институтом и консерваторией существовала тесная связь. В большом круглом зале института стоял рояль. В этом зале устраивались концерты силами преподавателей консерватории. Все это было необычно и интересно. Бурная жизнь, концерты и частые выставки в институте создавали у всех нас повышенный настрой.

Еремей Школьник. Марк Шагал. Копия с рисунка Ю.М. Пэна. 1921–1922

Еремей Школьник. Портрет Ю.М. Пэна. 1921–1922

Вне института художественная жизнь города также била ключом. Я уже писал, что все заборы, трамваи и частично фасады многих домов были расписаны разными фигурами и лозунгами вроде: «Владыкой мира будет труд!», «Мы наш, мы новый мир построим!», «Искусство принадлежит народу!», «Ученье – свет, неученье – тьма» и др. Росписи на трамваях напоминали супрематические картины, изображающие различные геометрические фигуры и в беспорядке написанные буквы лозунга. На заборах чаще всего изображались до предела обобщенные рисунки фигур рабочих в синих блузах, несущих бревно или размахивающих большим молотом и бьющих по наковальне; или фигуры широко шагающего художника с палитрой и кистями в руках на фоне неба и условно изображенного, где-то вдали, города с фабричными трубами. Символом просвещения был горящий факел на фоне раскрытой книги. Плакаты с такими символами и лозунгами были вывешены на многих домах.

В скверах были установлены бетонные бюсты Карла Маркса, Карла Либкнехта, исполненные предельно условно в кубистическом стиле.

На площади Свободы (прежней Соборной площади) почти каждый вечер, как только стемнеет, демонстрировали на огромном экране немые кинофильмы, которые собирали большие толпы народа. <…>

В итоге я хочу сказать следующее. Мне, семи– девятилетнему мальчишке, нигде не бывавшему, дореволюционный Витебск казался самым лучшим городом и что в этом городе люди живут хорошо. На самом деле, вспоминая сейчас все, что видел, я убеждаюсь в том, что мой город был в основном городом бедных, работящих или ищущих заработка людей. Это были кустари-ремесленники с большими семьями, рабочие по найму, мелкие лавочники, в лавчонках которых было товара на несколько рублей; были и такие, у которых не было профессии. Таких можно было встретить на базарах, неизвестно чем зарабатывающих несколько копеек в день. <…>

Только Великая Октябрьская социалистическая революция принесла в Витебск большое оживление. Провинциальный, полуграмотный белорусский город с первых же дней революции начал жить настоящей, содержательной и интересной жизнью.

Ленинград, 1986 г.

Школьник Е. Витебск моей юности / Публ. О.Н. Ермаковой // Наше наследие (М.). 2005. № 75–76. С. 183–185.

Перепеч.: Шагаловский ежегодник 2006. С. 84–88.

Печатается по первой публикации.

10. В.К. Зейлерт

МАРК ШАГАЛ

С Марком Шагалом я встречался несколько раз, когда приходил к Юрию Моисеевичу на занятия. Темами их разговоров всегда было искусство. Внешне это был стройный молодой мужчина в распахнутой у ворота рубашке, в мягких летних брюках и в сандалиях – модных в то время – на толстой подошве, с незамысловатым плетением ремешков.

Он был коротко стрижен, волосы не закрывали лоб. В лице было сосредоточенное внимание, несмотря на пылкий и самолюбивый характер. Незадолго до его окончательного отъезда из Витебска я пришел к Юрию Моисеевичу. Прошел темным коридором в малую угловую мастерскую, поздоровался. Юрий Моисеевич сидел на диване, Марк Шагал прохаживался. В углу около окна на полу стояла картина. Это был портрет, но весьма необычный: голова рассечена пополам. Ее левая сторона выглядела нормально, а правая – лишена кожного покрова и черепной коробки. Глазное яблоко представляло собой большой шар с открытым зрачком, а в мозговых извилинах виделся пейзаж: огород, стог сена, коза. Коза раздумывала: отщипнуть клок сена или нет…

В.К. Зейлерт. 1948–1953

Юрий Моисеевич с укором сказал:

– Марк, почему ты так искажаешь натуру? Рисуй проще, так, как люди видят. Зачем тебе этот глаз, вылупленные мозги? Нарисуй просто: козу и сено.

– Так люди же сами не понимают, как видят. Ведь глаз не видит – его рецепторы только реагируют на светораздражители, а видение натуры формируется в подкорковых извилинах мозга. И еще: ведь глаз воспринимает, как простой аппарат с одной линзой, обратное изображение предмета, вверх ногами. А нам кажется, что все стоит на земле. Где же тут правда?⁴²

КАЗИМИР МАЛЕВИЧ

Малевич жил бедно. На занятия приходил в толстовке, подпоясанной тонким ремешком, в крагах. Жил в том же доме⁴³, на вышке, где в пустой комнате была водружена конструкция из гипса, символизирующая три измерения, дающая будто бы «одновременно космический подъем души и просветление до белого цвета»…

Обстановка 1919–1920-х годов, когда встретились два злейших врага – беспредметность в изобразительном искусстве с предметностью, реальное и фантастическое, в ученические круги вносила волнение и разлад. Я заметался между Пэном и «леваками». Поступил в институт в мастерскую Малевича.

Учебное заведение размещалось в особняке бывшего банкира Вишняка с двухколонным портиком. Из небольшого вестибюля лестница вела на полутемную площадку второго этажа. Слева шла стена с встроенными кладовыми, справа – остекленные двери в мастерскую Ермолаевой, Малевича и Лисицкого. Здесь проходили наши занятия. В мастерской Малевича, по сути дела, было «свободное рисование». Развивали творческие способности созданием опусов из нелепых сочетаний вещей: балалайки и черепа, перчатки и свечи, материализацией предметов, супрематическими композициями и т. д. Лекций, как таковых, не было. Проходили дискуссии, каждый старался учить, исходя из своей трактовки и понимания роли искусства. В результате этого мы, студенты, никакой школы художественного образования не получали. И многие из тех, которые уверовали в эти новшества, потом должны были заново обучаться изобразительному искусству. Особенно это коснулось ВХУТЕМАСовцев. Я прозанимался один год и остыл к этой новизне.

Условия для живописных и оформительских работ были бедные. Не хватало оборудования, не было материалов для живописи. Брали картины формата 30х40, 40х50, грунтовали столярным клеем и на них писали. Краски были досекинские⁴⁴, но часто брали малярные и белила, растирали на самими сваренной олифе. В качестве разбавителя использовали керосин, отчего краски жухли и темнели. Кисти делали сами, для чего срезали у свиней щетину с захребетника. В кладовых наряду с хозяйственным инвентарем были холсты художников, в том числе и Марка Шагала, студентов старших курсов. Пользовались ими тайком. Этюдники делали сами. Но трудности нас не огорчали. Считали, что так надо.

На выставке в Белых казармах⁴⁵ интерес масс к искусству проявился в активном протесте против фокусов формалистов. Художники посчитали такое отношение зрителей к себе личным оскорблением. И там же они все перессорились между собой: Малевич ругал Шагала за академизм, а тот говорил, что ему надоели «беспредметники», что Фальк рисует лишь цветовые пятна. Ермолаева называла Пэна «салонным живописцем» и что формалистическое руководство школы не считается с ним, т. к. он стойко держится «старомодных», с точки зрения этого руководства, реалистических методов работы над картинами и т. д.

Зейлерт В. Витебские художники // Шагаловский ежегодник 2002. С. 71–73.

11. Е.М. Рояк

Мой отец был портным, и однажды к нему пришел Марк Шагал, чтобы перекроить брюки. Он увидел на печке разных нарисованных углем и кирпичом рыбок и зверей. Он спросил, кто это нарисовал, а отец сказал, что это я. Он спросил: «Это ты нарисовал?» В следующий раз, когда он пришел, он принес акварель, подарил мне коробку акварели. Она у меня все еще хранится. Он принес бумагу и кисть и попросил стакан воды. Он взял кисть и немного красной краски. «Ну, Ефимка, скажи, – какой это цвет». Я подумал и добавил желтой краски. Он сказал: «Браво!» Ему понравилось это сочетание. Он подумал, что я добавил синего, понимаете? Потом он провел синим цветом, а я добавил желтого, и это ему опять понравилось. Так мы играли некоторое время. Он сказал отцу, что меня нужно учить живописи.

А в Витебске жил еще один художник, Юрий Моисеевич Пэн. Очень хороший художник. Между прочим, Шагал у него учился. Я немного походил к Пэну, а потом Шагал взял меня к себе в мастерскую. Он видел, что я чувствую цвет. Я ходил с ним рисовать, показывал ему, где красивые места в Витебске, и помню очень ясно, как он говорил: «Почему ангелы летают по небу, а моя жена не летает?» И написал такую картину. Он и меня нарисовал – есть такая картина – как я лежу у забора на доске. Он сказал: «Это ты, Ефим, ты сделал». Я работал у него, понял его школу, его понимание искусства, восприятие цвета. Понимаете, он художник сказки. Почему он так трогает нас? Он художник сказки и фольклора. Он сам – этот витебский еврейский фольклор. Кроме всего прочего, он понял еще французскую живопись, импрессионистов и Матисса. Он, конечно, великий и совершенно особенный художник. Он никого не копировал.

Рояк Е. Художник сказки и фольклора / Публ. Ф.Л. Рояк, вдовы художника // Шагаловский сборник 1996. С. 209.

12. В.И. Антощенко-Оленев

В.И. Антощенко-Оленев. Алма-Ата, 1960-е – 1970-е

<…> Два раза в неделю занимался в студии М. Шагала. Студия – это была моя мечта – стала нечто близким сумасшедшему дому. Сидел за развернутым холстом и любовался обнаженной красивенькой натурщицей, а как ее писать? Синей с красной или желтой? После [школы] Общества поощрения художеств, где велось преподавание по методам Чистякова и Н.К. Рериха, школа М. Шагала меня обескураживала. Натурщицу писать, имея на палитре только три цвета – красный, желтый и синий?! Огорчался, обвиняя себя в отсталости и даже невежестве. Я не мог себе представить, каким я буду художником. А студийцы все писали «такие» этюды. Я потерял веру в себя. Спас случай.

Антощенко-Оленев В.И. Воспоминания. Рукопись.

Опубл.: Шатских 2001. С. 36–37.

13. И.Г. Плоткин

Наша трудколония «Третий интернационал» для еврейских детей-сирот существовала в подмосковной Малаховке с первых лет советской власти. От детского дома колония отличалась тем, что колонистам приходилось обеспечивать себя самостоятельно. Работа в огороде, уход за скотом, уборка, мелкий ремонт – обязанности эти были четко распределены между воспитанниками. Мы занимали три двухэтажных дома, владельцы которых эмигрировали после революции. По воспоминаниям малаховских старожилов, число колонистов обычно не превышало ста пятидесяти человек.

С 1919 по 1922 год рисование и живопись у нас преподавал Марк Шагал⁴⁶. Он поселился в отдельном двухэтажном домике с семьей: женой Беллой и маленькой дочерью Идой. На втором этаже, в мансарде, художник устроил мастерскую. Рисовали угольными карандашами и акварельными красками. Общение происходило на идише, другого языка большинство из нас не знало. Шагал много не говорил, никогда не повышал голоса. Похлопывание воспитанника по плечу означало одобрение. Так он его выражал… Электричества еще не было, работали, пока не стемнеет.

Помимо преподавания каждый учитель в свой черед выполнял обязанности дежурного. Шагал следил за чистотой в наших комнатах, за приготовлением пищи в столовой, за соблюдением распорядка. А вот в прогулках к малаховскому пруду – мы называли его «озером», и в те времена там стояла мельница, – в этих походах под барабан и с революционными песнями он, в отличие от других педагогов, участия не принимал. Не помню его и на общих праздниках – вроде первомайской демонстрации. Он делал свое дело.

Шагал выделил из общего числа нескольких самых способных учеников и занимался с ними отдельно. Однажды в такую минуту пришел фотограф; он вел фотолетопись колонии и снял нас за работой.

Обед в Малаховской школе-колонии. В последнем ряду первый справа – Марк Шагал, посередине – Борух Шварцман. 1921

Колонисты в «походе под барабан» с директором Малаховской школы-колонии Борухом Шварцманом. Начало 1920-х

Марк Шагал в Малаховке. На мольберте – эскиз панно для ГОСЕКТа

Детская память цепкая. Помню, Шагал поставил на стул чайник ядовито-зеленого цвета, а на спинку стула в качестве фона бросил яркокрасный платок. И спрашивает: «Какой цвет звонче?» Сел справа от натюрморта и сравнивал красный и зеленый цвета…

Отъезд Шагала был неожиданным и прошел незаметно для нас.

Потом в колонии долго еще висела одна оставленная им работа. Наверное, он не смог ее увести. То был огромный холст, приблизительно два метра на три, снятый с подрамника и гвоздями прибитый по верхней кромке к стене. Два цвета: черный и белый. На белом фоне черным – «а-хедерингл»^[43]: мальчик в традиционной одежде, бегущий в хедер, на голове картуз, под мышкой сидур (молитвенник). Высокий горизонт, под ним, вдали, – контуры местечка. Почему я запомнил? Столько ведь лет прошло… Одна нога мальчика неестественно вывернута от колена – не так, как сгибается обычно, а ступней вверх, «сломана». Это нарушение анатомии придавало стремительность всей фигуре бегущего. Но детскому восприятию подобные вещи недоступны. Я смотрел и не мог понять, как такое может быть. Поэтому и запомнил.

Потом кто-то из нас понемногу отрезал от этого холста по куску, чтобы писать маслом свое… Да мы тогда и представить себе не могли, кто такой Шагал! И ничего бы не поняли – даже если б нам объяснили! Окончательно полотно погибло во время пожара, случившегося в конце 20-х годов.

Печатается по: Рапопорт А. «Третий Интернационал» в Малаховке // Лехаим (М.). 2005. № 1. Январь.

14. А.Ю. Энгель-Рогинская

<…> В 1920 году нас пригласили работать и жить в Еврейской показательной колонии в Малаховке, под Москвой. Туда, по указанию правительства, были собраны дети еврейских беженцев, в большинстве потерявшие родителей.

Почти все учителя были коммунисты, и они воспитывали детей по-новому. Искусство в колонии было на почетном месте. Отец⁴⁷ вел хоры и музыкальное образование. Вечерами мать⁴⁸ играла на фортепиано и тут же рассказывала детям и учителям о композиторе, эпохе и исполняемых произведениях. Такие занятия назывались «слушание музыки» и были они внове.

Юлий Дмитриевич, Антонина Константиновна и Ада Энгель. Тель-Авив, 1926

Группа еврейских деятелей культуры в Малаховской школе-колонии. 1920–1921.

Справа налево – в первом ряду: Марк Шагал, Цви Гиркан; во втором ряду: Семен Томсинский, Давид Гофштейн, Юлий Энгель, Иехезкель Добрушин; в третьем ряду: Дер Нистер, Борух Шварцман, неустановленное лицо

Малаховская школа-колония. Колонисты участвуют в театрализованном представлении. 1920–1921.

Я преподавала рисование сначала одна, а потом, когда приехал Марк Шагал, стала ему помогать. Мы ставили с ребятами веселые постановки с музыкой, создавалась праздничная атмосфера искусства; в колонию приезжали еврейские поэты и писатели – Гофштейн, Добрушин и другие. Отец писал на их слова множество детских песен. Ребята тут же их разучивали и распевали. Эти детские песни позднее были изданы не только у нас, но и на разных языках в других странах⁴⁹. <…>

Энгель-Рогинская Ада. Ю. Энгель (воспоминания дочери) // Энгель Ю.Д. Глазами современника: Избранные статьи о русской музыке 1898–1918 / Сост., ред., комм. и вступ. ст. И. Кунина. М., 1971. С. 505–506.

15. Н.Д. Эфрос

<…> Первый еврейский театр возник лишь после Октября. Основателем и руководителем этого первого театра был Алексей Михайлович Грановский. О своем знакомстве с Грановским и первых шагах созданного им театра А.М. [Эфрос] рассказывал в ряде статей. Последуем за его рассказом.

Вскоре после Октябрьской революции была открыта театральная студия-школа. Осенью 1919 года обучение в ней подходило к концу. «Школу, – говорит А.М., – надо было превратить в… театр». Для этого требовался человек, который мог бы выполнить эту задачу: «Нужен был рулевой, в Москве его не было». Между тем стало известно, что в Петрограде неким Грановским уже открыт небольшой еврейский камерный театр.

А.М. предложил товарищам по школе-студии ознакомиться с работой театра и воспользоваться его опытом. Предложение было принято, и А.М. выехал в Петроград для встречи с Грановским.

Из бесед с ним выяснилось, что тот не прочь перебраться в Москву и взяться за организацию и ведение там еврейского театра. «У меня, – рассказывает далее А.М., – не было ни полномочий, ни охоты идти так далеко. Я лишь сказал Грановскому, что, с моей точки зрения, его план возможен и что я передам его соображения Москве»^[44]

Весной 1920 года Грановский с труппой переехал в Москву. Вскоре же по приезду он пришел к А.М. с предложением совместной работы.

Рижанин, сын состоятельных родителей, Грановский получил общее образование в Германии и там же специальную подготовку у известного немецкого театрального деятеля Рейнхардта. Высокого роста, красивый, с изящными манерами, молодой человек (ему было тогда около 30), он производил очень приятное впечатление. А.М. охотно откликнулся на приглашение Грановского и дал согласие работать в театре.

Абрам и Наталия Эфросы. Москва, 1920-е

Театр находился еще в стадии организации. Грановский получил для него небольшой особняк в Чернышевском переулке (теперь улица Станкевича), требовавший ремонта и приспособления под театральное помещение. Но репетиции уже начались, и актеры приступили к работе над ролями. Открыть театр было решено маленькими пьесами Шолом-Алейхема. Главные роли в них исполнял Михоэлс, тогда еще только начинавший свою актерскую карьеру. Спектакли шли на «идише» – разговорном еврейском языке, так называемом «жаргоне». Большинство актеров театра были люди самого скромного социального происхождения, и этот язык был для них родным. Разговорная речь представлений сообщала им демократичный характер и делала доступным рядовому еврейскому зрителю.

К оформлению первой постановки А.М. привлек Шагала, переселившегося к тому времени в Москву, после неудачного директорства-«комиссарства» в Витебском художественном училище. Шагал с головой окунулся в работу. «Это не было увлечение работой, это было прямой одержимостью, – говорит А.М. – Он (Шагал) заявил, что будет одновременно с декорациями писать «еврейские панно»… Вся зала была ошагалена»^[45]. <…>

Подготовка его [театра] открытия шла полным ходом. Заканчивал свои росписи и Шагал. Как-то, будучи в театре, я зашла в комнату, отведенную под его мастерскую. Помещение имело довольно причудливый вид. Всюду – на полу, на подоконниках, на столах и стульях стояла «ночная посуда» с разведенными в ней красками. Очевидно, при товарном голоде тех лет ничего более подходящего для этого не нашлось.

Я застала в мастерской самого художника. Он сидел перед мольбертом, отбросив кисть, чем-то крайне опечаленный. Обрадованный моим появлением, тем, что есть с кем отвести душу, он со слезами на глазах стал объяснять мне причину своего огорчения. «Столько труда, столько работы, – жаловался он, – а эти жирные евреи будут тереться своими сальными затылками об мои картины и все портить и пачкать!».

Шагал не без основания беспокоился о судьбе своих работ. Помещение театра было тесное и низкое. Рослые зрители вполне могли касаться панно и головами и спинами. Впрочем, такие случаи на самом деле не наблюдались. Вероятно, Шагал всем и каждому в театре высказывал свою тревогу и, прежде всего, Грановскому и А.М. Ту же фразу «о жирных евреях» в слегка измененном виде читаем в статье последнего: «Он [Шагал], – пишет А.М., – плакал настоящими горячими, какими-то детскими слезами, когда в зрительный зал с его фресками поставили ряды кресел, он говорил: «Эти жирные евреи будут заслонять мою живопись, они будут тереться о нее своими толстыми спинами и сальными волосами». Грановский и я безуспешно по праву друзей называли его идиотом, он продолжал всхлипывать и причитать».

Марк Шагал и Соломон Михоэлс во время работы над спектаклем «Мазл-тов» по Шолом-Алейхему. ГОСЕКТ, январь 1921

Сцена из спектакля «Мазл-тов» по Шолом-Алейхему. Сценография. М. Шагала. ГОСЕКТ, 1921

И еще: «В день премьеры перед самым выходом Михоэлса на сцену он вцепился ему в плечо и иступленно тыкал в него кистью… ставил на костюме какие-то точки и выписывал на его картузе никаким биноклем неразличимых птичек и свинок… Бедный, милый Шагал! Он, конечно, считал, что мы тираны, а он страдалец».

Поведение Шагала мы все, как и А.М., принимали за чудачество. А теперь, оглядываясь и всматриваясь в это далекое прошлое, я думаю, что мы ошибались в наших оценках Шагала. Он не чудачил, он просто любил свои картины как свое детище огромной отцовской любовью, что и заставляло его так яростно оберегать их. А если иногда сожалел о затраченном на них труде и времени, то это была лишь вымышленная версия, скрывавшая подлинные движущие им чувства.

Сам художник рассказал о работе в еврейском театре в своей автобиографической книге «Моя жизнь». Он написал ее по-русски. Но на языке подлинника она никогда не появлялась, а вышла в свет в переводе на французский. Привожу несколько отрывков из этой книги в обратном переводе на русский язык.

«Вот, – сказал Эфрос, вводя меня в мрачное помещение, – эти стены твои, делай на них что хочешь» – пишет Шагал и продолжает. – В 1919 году я получил приглашение от Грановского и Эфроса. Они звали меня приехать работать для открывающегося нового еврейского театра.

Это Эфрос настоял на моем приглашении. Эфрос? Нескончаемые ноги. Ни говорлив, ни молчалив. Он живет. Подвижный слева, справа, сверху до низу. Все блестит: его очки, его бородка. Он тут и там, он повсюду.

Это один из моих друзей, кого я люблю, и кто заслуживает того».

И далее: «О Грановском я впервые услышал в Петербурге во время войны. Мне предложили расписать стены зрительного зала и написать картины для постановки первого спектакля.

Я взялся за работу. Для основной сцены я сделал картину: “Интродукция к новому национальному театру”. На остальных стенах, потолке и фризах были изображены предки современного актера: народный музыкант, свадебный клоун-затейник, пляшущая старушка, переписчик Торы, первый поэт-мечтатель и, наконец, наша нынешняя парочка, порхающая по сцене. Кушанья и яства, баранки и фрукты, разбросанные на накрытых столах, украшали фризы.

Недостача во всем. Не было материи для костюмов и декораций. Накануне открытия театра мне принесли старые, поношенные костюмы, я наскоро раскрасил их. В карманах я обнаружил окурки и крошки хлеба.

На премьере, во время спектакля я даже не смог зайти в зрительный зал, так был забрызган красками. Еще за несколько минут до поднятия занавеса, я бегал по сцене, наспех дописывая аксессуары.

Я не выносил “натурализма”. И вдруг столкновение. Грановский повесил настоящий троншон. Я вздыхаю, я кричу: “Настоящий троншон?” – “Кто здесь режиссер, вы – или я?” – обрывает меня Грановский. Бедное мое сердце! Ох! Батюшки, матушки!

В первом спектакле полной слаженности, на мой взгляд, разумеется, не достигли. Но у меня было такое чувство, что свое дело я сделал»^[46].

Шагал потрудился недаром. Еврейские панно ему очень удались. Даже такой строгий критик как А.М. назвал их «изумительным циклом»^[47] и считал, что своим успехом спектакль, открывающий театр, в значительной степени обязан Шагалу.

Как и все картины Шагала, несколько заумные по содержанию, панно еврейского театра радовали богатством, своеобразием и необычным сочетанием красок. На одном из них он изобразил труппу театра – режиссера, актеров и других, работающих в нем людей, в том числе А.М. и себя. Позднее панно были сняты, свернуты и сданы в Третьяковскую галерею, где хранятся в закрытых фондах⁵⁰.

В «Моей жизни» Шагал называет А.М. своим другом. Об их дружбе напоминает хранящаяся у нас картина художника «Зеленые любовники», которую он подарил А.М. в 1918 или в 1917 году. А.М., как правило, отказывался от такого рода подарков, и за исключением «Зеленых любовников» и одного пейзажа Купреянова, никаких картин советских художников у него не было^[48].

Дружеские чувства к А.М. Шагал сохранил до наших дней. В 1969 году я послала ему вышедшую тогда в свет книгу А.М. «Два века русского искусства». В письме, которым он благодарил меня за книгу, он в теплых словах вспоминал ее автора⁵¹.

В 1973 году Третьяковская галерея организовала персональную выставку Шагала⁵². Он сам приехал на нее из Парижа и выступил с речью на ее открытии⁵³. Он говорил, что, прожив большую часть жизни вдали от Родины, он не переставал любить и любит ее.

Мне удалось, обходным путем, минуя толпы зрителей, пришедших на выставку, добраться до Шагала. Я поймала его уже на пороге вестибюля у выхода. Он меня не узнал, но когда я назвалась, бросился целовать и, обращаясь к стоящей рядом Фурцевой, сказал: «У нее хорошая моя картина, хорошая!» А если он помнил картину, надо думать, помнил и того, кому ее подарил.

Эфрос Н. Абрам Маркович Эфрос. Воспоминания свидетеля многих лет его жизни. М., 2018. С. 106–114.

16. А.Г. Ромм

Появление Шагала в школе Бакста – Добужинского в 1910 г.⁵⁴ было незаурядным событием. У нас были свои «большие таланты»: Лермонтова, Оболенская, Андреев, из них впоследствии ничего не получилось. Да и тогда не шли они дальше хороших этюдов, написанных в упоении яркостью красок. Шагал же на самых первых порах показал себя «творцом». Другие только вздыхали по картине, длительно готовились к ней. У него же все получалось «картинно», даже этюдик красных ног натурщицы или апельсинчиков с фикусом – мрачная темная греза, где предметы имели странный характер, подмеченный насмешливым глазом.

В нем не было никакой наивности, ничего ученического. Сотоварищи не любили его, тут была и ревность, и недоверие к его «неискренности», «надуманности». Все они искали, и таков был их удел до конца дней. Для него же музей, выставка были открытыми книгами, где он сразу находил то, что ему нужно было для сегодняшнего замысла. Я же ценил в нем (не без зависти) эту именно «сознательность», т. е. целеустремленность. На этом выросла наша дружба; мне с самых его первых вещей был ясен размер его таланта, но не его грядущая слава.

Сразу оценил его и Я.А. Тугендхольд. Может показаться странным, что его примеру не последовал А.Н. Бенуа: в «Мир искусства» гуаши «из русской жизни» Шагала не были приняты в 1913 г.⁵⁵ Б[ыть] м[ожет], здесь имел значение «еврейский душок», ибо левизна Ларионова и др[угих] москвичей не отпугнула тогда же мирискусников.

Впечатление произвели на меня его «Смерть» и «Свадьба»⁵⁶. Для других Шагал (провинциал с дурными манерами: пользование носовым платком после сморкания, не вполне верный русский язык, потрепанная одежда) был еще «Ski»^[49] (так к нему отнеслась моя мать и парижские родственники⁵⁷, и их знакомые французы прозвали его «le mons[ieur] qui sent»^[50] не догадываясь, что к нему более подходит омоним этого неблаговонного термина, чем к ним самим), для меня он уже был «Эльстиром»⁵⁸. Названные картины казались Бенуа и Маковскому «талантливыми ученическими работами», те самые картины, которые потом стали почти столь же популярны как «Ночное кафе»⁵⁹. В Петербурге Шагал проживал с каким-то персом в одной комнате для экономии, и это тогда казалось симптомом нищеты. Он жил на субсидии нарвского фабриканта Гермонта.

Мартирос Сарьян. Портрет А.Г. Ромма. 1946. Холст, масло. Частное собрание

Шагал тогда был пленен русскими символистами. Навьи причитания Сологуба, его «Мелкий бес», весь его пессимизм и неприятие мира – в прямой связи с живописью Шагала, где быт сплелся с фантастикой, нежный лепет – с грубым разоблачением физического естества. Серия «Рождений» могла быть навеяна Розановым, и с А. Белым и с Блоком возможны параллели. Шагал сам писал стихи в этом же духе, запомнилось: «и птицы целый день кричали – их голоса не слышал Бог. – О подойди, не мучь издали – суровый облик синагог».

Я наблюдал, какую странную реакцию вызывали у Шагала самые обычные явления жизни. Еда, сон, вся жизнь человеческого организма, доля животных, все это вызывало у него порой едкие замечания, или какое-то удивление, как будто он только что «воплотился», «упал с луны», «эманировал из высшего плана в «злое, земное томленье» (Сологуб). Рисунки его 1910–1918 г., его тогдашние картины запечатлели это мироощущение, настолько же личное, как и национально мистическое (кабала), ощущение, несущее отпечаток эпохи символизма. О любви, зачатии он говорил с едкой усмешкой и грустью. Он был сантиментален, ибо любой человек был для него товарищем по несчастью, начинающемуся от рождения. Но дает ли избавление смерть от «the Fever called living», когда этот «недуг» «is conquered at last» (Э. По)^[51]. Жизнь как недуг, как следствие первородного греха, как привычная, но обременительная ноша для духа. Не жажда веры, но грусть, вызванная безверием.

Мы были с ним вместе на спиритическом сеансе. Столик стал стучать. Шагал был взволнован: «Как ты думаешь, это не обман? О, если бы это было верно, все было бы иначе, я бы и жил по-иному».

Он приезжал ко мне за город, когда я жил в 1911 г. в Lozere под Парижем⁶⁰. Мы делили ложе, и это вызвало даже сплетни развращенных парижан, современников автора «Содома и Гоморры»⁶¹. В этом вымысле парижские мои родственники искали объяснений этой «странной» моей дружбы с «местечковым еврейчиком».

Мы сняты вместе в саду Luxembоurg. Там резкий контраст моей неуверенности неудачливого художника, моей растерянност[и] с его решимостью, энергией, целеустремленностью будущего «победителя Парижа». Я привлекал его моей «образованностью», знанием языков; принадлежность моя к еврейской аристократии не могла не подкрепить дружеских чувств выходца из лачуг витебского Песковатика; он не знал ни слова по-французски, и я в нужных случаях служил ему переводчиком.

В эти совместные ночевки я наблюдал, как часто сон его был отягощен кошмарными видениями. Он их не любил рассказывать, ему было тяжело, ограничивался возгласами: «какой ужас я пережил». Все же по некоторым его намекам я мог заключить, что Моисей (так его звали тогда) видит нечто подобное его кошмарным картинам, где мир представлен в вихревых движениях, навыворот, «до горы раком». У него в эти ночные часы бывал вид безумца, я ощущал некую жуть, его демоническое лицо с острым носом, кудрявыми волосами, широко раскрытыми глазами напоминало облик Э.Т.А. Гофмана. Эта жуть превращал[а]сь иногда в страх перед ним как одержимым, и он, угадывая это, старался меня успокоить: «Зачем ты думаешь, что я хочу тебя убить?» В его картинах было столько крови, в его речах столько бредового… То были дни, когда осенью 1911 [г.] Шагал нервничал. Не то чтобы он был неуверен в будущем, но непосредственное будущее его страшило, его давила нужда. Я ходил с ним в Salon d’Automne^[52], куда он послал около дюжины своих полотен. «Мы жалеем, – сказал секретарь, – но на этот раз жюри не дало благоприятного ответа». Вскоре я уехал в Петербург, оставив Шагала в унылом состоянии. Мы простились в его мастерской. Он сидел перед громадным холстом «Рождение»⁶², где люди ползали по потолкам и стенам как мухи, все кровавое, холст как всегда стоял вверх ногами (он никогда иначе неписал). Был и другой холст с красной коровой на крыше⁶³. Около моей квартиры в С[анкт]-П[етер]б[урге] была молочная с вывеской, изображавшей доение коровы красного цвета.

Я вновь увидел его через год⁶⁴, заехав с вокзала в его обитель в La Ruche за Porte d’Orleans. Длинная, узкая комната с полатями для постели, грязная, заваленная бумагой, рисунками, всяким хламом, керосиновая лампа – одна из деталей его картин.

Его уже осенил успех: в Salon d’Automne ему было отведена стена в зале кубистов. Тугендхольд его ревностно лансирует. Он работал по ночам, к утру бывали готовы 1–2 гуаши, иные, как миниатюры Ирана, отделанные ювелирно, другие – резко, небрежно [одно слово нрзб.] набросанные. Он поздно вставал, немытый, встрепанно кудрявый, он выуживал ночные гуаши, лежавшие среди грязных тарелок, хлебных корок, вороха бумажонок. Он рассматривал их, прищуриваясь, и своим несколько гнусавым голосом произносил притворно наивным тоном: «Ой, что я сделал… ты видишь, какие ужасы» (таинственным тоном): «Это ведь я сам, моя бедная уличка». Выпив дешевенького вина, мы ехали на выставку, в музей, в Шантильи. Картины он смотрел с умилением, со вздохами, но без всякого пиэтета, столь же обычного, как и тогдашняя мания величия полудилетантского поколения, сбросившего с плеч академический груз. Нет, то было у Шагала скорее всего излияние родственных чувств, и среди мастеров французской школы он расхаживал как будто они свидетели мехутоним^[53]на его свадьбе с музой живописи. Разумеется, французской: живопись Коро, Делакруа, Мане, Ренуара, рисунок Тулуз Лотрека была для него священна. Он делал пастиши под Коро, но прятал их от постороннего взгляда.

Марк Шагал и Александр Ромм в Люксембургском саду. Париж, 15 июня 1911

Первая персональная выставка Шагала: в начале 1913 г. в мастерской Мари Васильевой⁶⁵, где была устроена вечеринка в складчину, некоторые в маскарадных костюмах, один немец даже полуголый, Шагал ухаживает за красивой черноволосой хорваткой Ирмой, соседкой и возлюбленной Мари, но тщетно, ибо она ортодоксальная сторонница Гоморры. В то время как la petite Marie^[54] не чуждалась и нормальных объятий, доказав мне это много раз. Иногда мы проводили вечер у Ирмы. Удалялись в соседнюю мастерскую. Ирма провожала недовольным: «Voуons, Marie, tu vas te fatiguer!»^[55]. Стены увешаны его местечковыми картинами; и это придает празднику окраску меланхолии.

Уезжаю в Италию, переписываемся редко⁶⁶. Вновь сталкиваюсь с Шагалом в 1916 г. (начало) в С[анкт]-П[етер]б[урге].

У Шагала очень развита еврейская способность «входить» в любую роль. В 1916 г. он – чиновник Военно-промышленного комитета, и, посетив его на службе, удивляюсь его как будто давно усвоенным манерам сухого петербургского бюрократа, скупого на слова, исполнительного канцеляриста поневоле (отсрочка по призыву!).

Париж, перед кафе «Ротонда», 1916. Слева направо: Манюэль Ортис де Сарате, Анри-Пьер Рош (в военной форме), Мария Васильева, Макс Жакоб, Пабло Пикассо

После пребывания в Турции на фронте, в Москве, в 1918 г. встречаюсь с ним снова в С[анкт]-П[етер]б[урге], куда он ненадолго приехал из Витебска. Он в новой роли большевика. Зовет работать с ним в Витебск, где он комиссар искусств⁶⁷. Прибываю в октябре 1918 г., он назначает меня председателем комиссии по украшению Витебска к годовщине Октября. Десятка два художников всех рангов, от Юдовина и Бразера до каких-то неведомых учителей рисования, день и ночь мажут саженные плакаты. Шагал, надменный, нарядный, повелительный, расхаживает среди них с наполеоновской осанкой. Он глубоко презирает их, и как европейская знаменитость и как начальство: заставляет себя упрашивать дать эскизы, но потом сразу дает десяток: мужик в красной рубахе на зеленой лошади (композиция с А. Галлена «Куллерво в походе»⁶⁸), летящий еврей с женой Шагала вверх ногами⁶⁹ и даже расстрел Николая II, где одинаково смехотворны и царь и его неуклюжие убийцы, и даже сантиментальная сценка (столь потом распространенная в советской тематике) мать с младенцем и вдали воины. Этот плакат с Николаем II, кстати сказать, недешево обошелся Шагалу. Уже после праздника прошел слух о наступлении немцев, стоявших в Полоцке, на Витебск (на самом же деле происходила их эвакуация после революции 8 ноября). Шагал из геройского

комиссара превратился в перепуганного обывателя. Первым делом уничтожил все экземпляры этого плаката, который, в его воображении, сулил ему ту же участь, что и осмеянному им царю. Но и после этого продолжал дрожать. Впрочем, чувства у него были смешанные. Утром он мог позировать как грозный революционер. Вечером, узнав, что у его тестя⁷⁰ – богатого ювелира – опять был обыск, он шептал о том, что такая жизнь сплошное безобразие и пр. Однако стоило пропасть его одному эскизу, и он повесил на стене мастерской приказ: «в случае ненахождения будут приняты строжайшие меры вплоть до расстрела». Это вызвало негодование художников; я, не спросясь Шагала, велел удалить эту бумажку.

Были недели бредовой спешки, сумасшедшей гонки, малевания в фантастических количествах шагаловских плакатов, потом дни развески; потратили столько материи, что можно было одеть всех горожан, сильно обносившихся.

Старик Пэн со страхом посматривал на своего величественного ученика, искал заступничества у меня, просил поговорить с Шагалом, чтобы тот не вел себя так агрессивно.

Уже тогда Шагала ненавидели. Художники не могли простить, что он однажды принял их, лежа на диване, что он так подчеркивает их ничтожество и свою гениальность. Действительно, он иначе не называл их в наших разговорах, как «бездарности», «ничтожества», «меньшевики».

Был митинг с тысячной аудиторией (через месяца два после 7 ноября)⁷¹. Художник Фридлендер – офортист, неплохой рисовальщик, учившийся в Италии, позволил себе отстаивать право на существование реализма, на различие течений. Шагал пронзительно закричал: «меньшевик, соглашатель!»

Во мне самом при всей моей дружбе и восхищении его талантом (плакаты его были превосходны, они были именно тем, что нужно для улицы, – яркими, странными, ошеломляющими. Но в них была и тонкость замысла и большой вкус, они смотрелись, как большие картины левого стиля) – во мне начинал подниматься протест.

Началось созидание худ[ожественной] школы в большом особняке Вишняков. Шагал вошел в роль советского деятеля. Он любил заседать, сочинять циркуляры, просматривать протоколы, назначать комиссии, подкомиссии и секции, вырабатывать программы и учебные планы. Пэну была дана мастерская – «подготовительная, для отсталых». Остальное – для левых.

Александр Ромм. В канцелярии. 1919. Б., тушь. 12х18. ВОКМ

Авторитет Шагала был велик – шутка сказать, европейская знаменитость! Он мог бы без особого труда поддерживать этот авторитет, если бы не его дурной характер, его непомерное властолюбие, а главное – его бестактность плохо воспитанного на Песковатике простолюдина. Он, по-видимому, не способен дипломатически выражать свои мысли, тогда он плохо разбирался в людях, не предвидел последствий своих поступков и поэтому попадал в самые неприятные положения.

Очень яркий пример: когда Р. Фальк приехал в Париж в 1928 г., Шагал начал его убеждать, что нечего ему и думать обосноваться там, т. к. и сам Шагал якобы не сводит концы с концами. При этом он имел неосторожность выразить свое недовольство чрезмерным наплывом русско-еврейских художников в Париж, т. е. возможных конкурентов.

В Витебске он вел себя ничуть не лучше. Ему казалось, что для него не существует никаких преград. Он считал себя «благодетелем родного города», он снисходил к витеблянам с высоты своего величия. Резкое, презрительное отношение вызвало у всех вражду к нему. Чувствуя это на себе, я мысленно выключил его из числа своих друзей. Осенью 1919 г. мне стало известно, что Шагал добивается моего выселения из здания Худож[ественного] училища. Я выехал, с трудом найдя другую комнату. Потом стало известно, что Шагал решил занять квартиру в этом же здании, хотя имел довольно приличных 2 комнаты в хорошем доме. Я в то время был заведующим губернским отделом ИЗО, Шагал – директор Худ[ожественного] училища, т. е. в сущности подчинен мне. Он сам выдвинул меня на этот пост, чтобы снять с себя нагрузку. Сделав это, он имел глупость порвать со мной долголетние дружеские отношения, восстановить против себя; наконец, о своем переезде он не счел нужным меня предупредить⁷². Сделай он это, мы бы, при моей слабохарактерности, с ним бы как-то сговорились, или же я убедил бы его не делать этого неверного шага. В самом деле: здание небольшое, трудно разместить мастерские, для квартир не было места (я жил в крошечной, узкой передней). Помещение, занятое Шагалом, предназначалось для собрания современных картин, присланных из Москвы, и носившего громкое название «музея»⁷³.

Ю.М. Пэн. Конец 1910-х – начало 1920-х

Исаак Фридлендер. Автопортрет. Около 1936

Словом, я обратился к начальству – завед[ующему] Губ[ернским] отд[елом] нар[одного] образ[ования] Лузгину, грубоватому верзиле в солдатской форме. Тот, признав вселение Шагала незаконным, предписал его выселить из помещения, отведенного под музей⁷⁴. К Шагалу явился представитель власти, потребовал его выезда. В это время он был в Москве, его жена подняла большой шум и крик, ввиду его отсутствия выселение не состоялось, потом дело это расстроилось, ибо я не проявил настойчивости. Моя цель – отомстить была достигнута, ибо моральный авторитет Шагала был поколеблен. Знакомство с ним прервалось; на служебной почве мы избегали встреч и трений. Худ[ожественное] училище перешло в ведение центра, и я не вмешивался в его дела. Воздерживался от всякого участия в конфликте Шагала с приглашенным им же Малевичем. Этот сумасбродный фантазер перетянул на свою сторону учеников Шагала, и тот, вернувшись из поездки в Москву (1920), увидел на двери своего класса надпись «мастерская Малевича». Крайне левый Малевич презирал Шагала – отсталого, компромиссного «староватора». Шагалу ничего не оставалось, как покинуть Витебск, где он себя скомпрометировал. В Москве он также не ужился и вполне правильно сделал, когда в 1921 г. уехал в Париж⁷⁵. Это избавило его от многих потрясений, которые, б[ыть] м[ожет], исказили бы его творческую индивидуальность. Что предстояло бы ему в Москве? Участие в неразберихе 20-х годов, в борьбе со сверх-Малевичами, отрицавшими станковое искусство, работа в театре, «проработка» со стороны АХРа и РАПХа, а затем приспособленчество после 1932 г., «переключение в реализм», интриги, борьба за мастерскую, за квартиру и проч. и проч. Его значение и удельный вес непрерывно бы падали. В Париже они росли из года в год. Он не приспособлен был к сложной борьбе в советских условиях. Он наивен – во время войны [в] 1943 г. он посылает свои работы в дар Третьяковке⁷⁶, и это вызывает смех и удивление, настолько они кажутся «старомодными» для тех, кто за это время вернулся к Репину от Сезанна и крайних «измов». Наконец: Шагалу пришлось бы учиться рисовать, ломать себя. К счастью, всего этого не произошло. Б[ыть] м[ожет], этим он обязан своим «врагам», вроде меня и Малевича, показавшим ему во-время «советский товар лицом». Непроизвольно мы предупредили его об опасности, избавили от нее.

В Париже, в родной и дружеской атмосфере, он остался самим собой, ему сопутствовала удача, и я всегда был этому рад. Ибо Шагал – один из больших художников ХХ века, и если он неполноценен, то и в этом он выражает этот век фальшивого прагматизма и бесчеловечности.

Шагал из тех художников, о которых красноречиво пишет Пруст. Подобно Ван Гогу, Родену, Врубелю он «изобрел стекла», которые показали нам реальность, если не четче, то хотя бы в новом аспекте. Он раскрыл перед нами свой шагаловский мир, соседствующий с миром Иеронима Босха. Всего ближе были эти миры в его юности Шагалу. Его предшественниками могут быть названы Брейгель, Маньяско, но всего больше аналогий можно отыскать в тибетской демонологической живописи, вообще в искусстве, хотевшем воплотить темные и таинственные силы зла, безумия, низости и пошлости. Как и они, он имел смелость открыто рассказать о тех чудовищах, которых мог наблюдать в своем «сошествии в ад», осмеять и принизить человека. Тем, кто верит в закономерность ровного хода жизни, Шагал явится «камнем преткновения». Но лишь слепые могут не замечать, что человечество ХХ века, озверевшее или ставшее ниже зверей, изолгавшееся, дошедшее до грани каннибализма, стало жертвой иррациональных мрачных сил. Художники провидцы вроде Шагала еще десятилетия т[ому] н[азад], до первой всемирной резни, уловили «тень, отбрасываемую грядущими событиями…», мрачную леденящую тень, возвещавшую запустение, разрушение очагов культуры, оковы, наложенные на мысль и совесть. Есть у него картины («Эйфелева башня»⁷⁷), где машинной цивилизации брошен саркастический вызов, как в «Новых временах» Чаплина. Грядущий хаос, перемещение всех ценностей, сама жизнь людей в воздухе, в стратосфере были возвещены летящими людьми в этих странных «шагалесках».

Никто так не сблизил живопись с поэзией, как Шагал. Ибо никто так смело не пользовался до него метафорой, гиперболой, метонимией, не олицетворял, нарушая закон земного притяжения, порывы человеческой души, душевные качества и свойства. Он создал свой язык, свою систему символов-знаков, свой миф о мире, о собственной биографии; судьбы еврейства воплотил в «летящем Агасфере»⁷⁸, силы молодости – в мотивах левитации, похоть – в кроваво-фиолетовом Минотавре⁷⁹. У него оказался выразительнейший колорит, то липко-слащавый, то резко кричащий. Я меньше люблю позднего Шагала с его умиротворенными букетиками, пасторальными фантазиями, порхающими ангелочками. Здесь сказался давний поклонник Сомова, ученик мирискусника Бакста. Я ценю Шагала как основоположника сюрреализма, наиболее современного, наиболее созвучного нашему времени, стилю бредовых фантазий и таинственных потенций подсознательного.

В заключение небольшой анекдот: мы пошли как-то с Шагалом в ателье Гран – Шомьер (наброски). Множество народу, сопевшие от натуги и жары, сидя в этом большом амфитеатре, делали ученические рисунки; я был одним из этих тружеников, наименее удачливым. А Шагал? Он сделал за это время «творческий» рисунок: в его альбоме появился комичный рисовальщик; смешно прищурив глаз, наклонившись вперед от усилия, он мерил карандашом пропорции натурщицы, худой, длинной, принявшей искусственно академическую позу. Не я один почувствовал тогда зависть к этому «гуляке праздному».

Ничто, надеюсь, не помешает теперь Шагалу вернуться в свой дом в Париже, откуда он бежал, спасаясь от гитлеровского нашествия. Судя по его последним работам, новая катастрофа вызвала в нем прилив энергии и сарказма. Ощущению русской стихии, в ее грозном, хаотическом обличье, с ее хлыстовск[им] умоисступлением и пассивностью мертвенного сна, с ее скачками от фанатизма к безверию крайнего свободолюбия и позорнейшего рабства, от самоотверженности к грубейшему меркантилизму, от соборов и храмов Древней Руси, от высот «Града Китежа», видений Рублева и Врубеля, Прекрасной дамы и «Медного всадника» к пошлости соцреализма и мордвиновского «зодчества»⁸⁰ – сопричастны его последние полотна.

Ромм А.Г. Марк Шагал (1944). Автограф. Частное собрание (ранее собр. М.В. Соколовой, Москва-Бахчисарай).

Опубл.: Александр Ромм. Марк Шагал / Публикация, текстологическая подготовка и комментарии Я.В. Брука // Искусствознание – 2003. С. 606–614.

Известны две машинописные копии текста, снятые, по-видимому, в 1950– 1960-е гг.: в обеих наличествуют купюры, текстовые расхождения с автографом. Одна из копий находится в РГАЛИ. Ф. 2887. Ед. хр. 544, другая – в частном собрании, Москва; опубл.: Разные роли Марка Шагала. Из воспоминаний Александра Ромма / Публикация А.С.Шатских // Независимая газета (М.). 1992. № 252. 30 декабря. С. 5.

17. С.А. Шустер

<…> «Соломий Давыдович! Сколько может стоить портрет Шагала?» – «Одна голова или две головы?» – «Какая разница?» – «Большая…» – «Ну, одна». – «Рублей девятьсот». – «А если две?» – «Тогда полторы тысячи».

Такой вот странный разговор состоялся погожим весенним днем 1955 или 1956 года на оживленном Невском проспекте у Елисеевского магазина между мною и старинным знакомым моего отца Соломием Давыдовичем Шохором. <…>

За несколько дней до описанной мною встречи на Невском проспекте и примечательной беседы о цене двух– и одноголовых Шагалов, зашел я в магазинчик старой книги, расположенный на углу Литейного проспекта и улицы Жуковского, как тогда говорили – «к Пашкову».

Павел Федорович Пашков, знаток книги и большой любитель печеной воблы, цыкая зубом (дело происходило после обеда), сказал мне: «Соломон Абрамович, вас не заинтересуют книги по иудаистике?» – и протянул аккуратно составленный список.

«Еврейская летопись», сборники «Агада», талмуд Переферковича, горьковский альманах «Щит», стихи Хаима Бялика, «История евреев» Дубнова и т. д. – словом, «тематика», как тогда говорили.

В те годы свирепствовал «Горлит» (цензура), и за любую из этих книг, окажись она в магазине, Пашков мог вылететь с работы. Я же подбирал тогда книги для моего первого в кино учителя – Григория Львовича Рошаля, обширнейших знаний человека, никогда не забывавшего, что он – лауреат Сталинских премий, народный артист – «человек из местечка» – из Новозыбкова.

Пометив кое-что в списке, я попросил Пашкова, чтобы книги занесли в магазин. «Да зачем их приносить сюда, – подмигивая, произнес Пашков, – вот познакомьтесь с хозяином!» И указал на скромного худощавого пожилого человека в очках. «Яков Самойлович Розенфельд, – представился тот. – Я живу неподалеку, мы можем пройти ко мне, и вы на месте ознакомитесь с книгами».

Соломон Шустер. 1974

Мы вышли из магазина. При солнечном свете стало заметно, что человек не только худ, но и бледен – будто не оправился еще от какой-то тяжелой болезни. Одет он был чисто и опрятно, но сама одежда была ветха.

Не торопясь, шли мы на недальнюю улицу Петра Лаврова, Фурштадскую по прежнему и нынешнему названию, беседуя уж не помню о чем, кажется, о его профессии.

В стоящем у меня на книжной полке малотиражном справочнике «Научные работники Ленинграда» 1934 года издания, который я, кажется, приобрел в тот раз у Якова Самойловича, нахожу сейчас сведения о нем самом.

Под номером 147 идет следующая справка, которую воспроизвожу со всеми использовавшимися в справочнике сокращениями:

«Розенфельд Я. Самойл. р. 12.1.83 Витебск ст. 908 член секции научных работников п. Л. Машиностроит. ин-та, ЛЭМИ и Л. инж. – экон. ин-та; экономия и планирование промышленности, экономия металлопромышленности.

Петра Лаврова 31 кв. 15. 5–53–86».

Итак, вместе с семидесятитрехлетним, как я сейчас высчитал, Яковом Самойловичем Розенфельдом мы пришли на улицу Петра Лаврова, 31 и поднялись на второй или третий этаж. Вход был с парадной, но, я точно помню, не с Фурштадской, а с Мелитопольского переулка.

Мы вошли в квартиру, полуразрушенную, производящую впечатление незавершенного переезда. Книги стопками лежали на полу, мебели почти не было, лишь продавленный диван-«оттоманка» стоял в передней.

Уют квартиры был сосредоточен в добром круглом лице жены Якова Самойловича, имя и отчество которой я – увы! – за давностью времени забыл. И еще – на стенах, в каждой комнате по два, под стеклами висели Шагалы: шагающий в воздухе еврей-витеблянин; две многофигурные композиции веселого праздника «Пурим» и на всю жизнь поразивший меня портрет юноши с мандолиной, как я узнал впоследствии, – портрет брата Давида.

«Какие замечательные репродукции, – сказал я и, как видно желая ученость свою показать, добавил: – Должно быть, «веркоровские».

«То есть как репродукции? – тихо изумился хозяин. – Почему вы так решили?»

«Но откуда у вас могут быть оригиналы?» – самонадеянно произнес я.

«То есть как откуда? – тем же тихим нравоучительным тоном, будто лекцию читал, ответил профессор. – Мне их оставил Марк в 1922 году».

Я прикусил язык и принялся рассматривать картины.

Через полчаса я уже знал, что Яков Самойлович – брат жены Шагала, Беллы, что в сороковые годы он был арестован и только недавно вышел из лагеря, надеется скоро получить пенсию, а пока совершенно без денег, потому что все «мало-мальски ценные вещи», как он выразился, были конфискованы по решению суда.

«А картины?» – спросил я.

«Для судебного исполнителя, – усмехнувшись, сказал Розенфельд, – ценности они не представляли. Он их бросил со всем прочим в оттоманку, где они и дождались моего возвращения.

Кстати, – деловито прибавил он, – до вас ко мне приходил один книжник и предложил за этот портрет, – он указал на потрясшего меня брата Давида, – целых пятьсот рублей. Как вы посоветуете, отдать?»

Я растерянно улыбнулся и ответил: «Я могу дать вам тысячу». Именно эта сумма была у меня в кармане.

Яков Самойлович стал протирать очки.

Прежде чем продолжить историю, я, как видно, должен ввести читателя в курс цен на живопись, особенно на «такую живопись», в первые послесталинские годы.

При средней месячной зарплате в тысячу рублей хорошую живопись можно было приобрести по сто-двести-триста рублей. <…>

Шагалы в комиссионках почти не продавались. Уходили, как говорится, по знакомству. Был один случай продажи «Черных любовников» в первые послевоенные годы в другом комиссионном – «у Штаба», – об этом рассказывал мне отец; о других «Любовниках» – голубых⁸¹, и об их появлении сразу в двух магазинах – и «у Штаба», и на «галерке» – мне еще предстоит рассказать.

Третьи «Любовники» – розовые⁸², из коллекции И.И. Рыбакова, находились в то время в собрании Григория Самойловича Блоха, и именно поэтому Соломий Давыдович Шохор, близкий знакомый Блоха и партнер по обменам, задал мне столь поразивший меня вопрос: «Одна голова или две головы?»

У «Любовников» их было, разумеется, две.

Моду на Шагалов распространяли два москвича – Костаки и Гордеев. Георгий Костаки, мой близкий, несмотря на разницу в возрасте, приятель, работавший в канадском посольстве, имел сомнительное по тем временам реноме «иностранца».

На самом деле «Грек» – так его звали все – был русским из русских. Родился в Москве, подростком гонял голубей в подмосковной Баковке, а потом с шиком носился по той же Баковке на мотоцикле со своей будущей женой Зиной на багажнике.

Все это происходило в предвоенные годы. В 1951 году, когда я с ним познакомился, это был красивый и уже степенный человек среднего возраста в роговых очках. Ездил он на «лендровере», единственном, думаю, в стране, а жена его Зиночка – Зинаида Семеновна – потрясала всех красотой и необыкновенно высоким и нежным сопрано под аккомпанемент гитары своего экстравагантного мужа.

Должен добавить, что жили они тогда в трех маленьких комнатах громадной коммунальной квартиры на Большой Бронной, и картины висели не только в комнатах, но и на стене общественного коридора. Шагалы, правда, в комнатах, а громадный Пиросмани в коридоре.

Ленинград. Невский проспект Елисеевский магазин. 1950-е

Ленинград. Улица Петра Лаврова (Фурштатская). 1953

Я.С. Розенфельд во время следствия. 1949

Ленинград, Дом, в котором с 1920-х жил Я.С. Розенфельд (ул. Петра Лаврова, 31). Современное фото

В собирании Шагалов Георгию помогал Роберт Фальк. Он свел его с Амшеем Нюренбергом, художником родом из Одессы, многие годы прожившим в Париже. Нюренберг был отцом жены писателя Юрия Трифонова. В одной из своих повестей Трифонов вывел его под именем Георгия Максимовича⁸³.

Так вот, Шагалы Костаки шли от Нюренберга <…> и от вдовы Михоэлса Анастасии Потоцкой.

Что касается Михаила Гордеева, знакомого моего отца, то он был деловой человек и работал, кажется, художником на Всесоюзной Сельскохозяйственной выставке. Наезжая в Ленинград, он всегда останавливался в «Европейской». В номере люкс, среди «интуристовских» картин в золоченых рамах, гнутой «французской» мебели и громадных мейсенских ваз, водруженных на канелированные подставки, он смотрелся по-купечески импозантно, играя, несколько с перебором, роль заезжего московского гостя.

Этот тщательно создаваемый им, как бы теперь сказали, «имидж» помогал ему в его приобретениях. На самом же деле он был поумнее и потоньше и совсем другим выглядел в стенах своей небольшой квартиры в Кропоткинском переулке, на фоне отменной коллекции, умной достойной жены и сибаритствующей пушистой кошки.

Михаил Гордеев собирал русских «леваков» и «французов», начиная от барбизонцев. На пересечении этих двух направлений собирательства и возник Марк Шагал – любовь и страсть Гордеева.

Мне известны две почти анекдотические истории приобретения им работ Шагала. Первая из них связана с именем Иосифа Израилевича Рыбакова, выдающегося петербургского и ленинградского собирателя 1920–1930-х годов. <…>

Иосиф Израилевич скончался в 1938 году. Как и вся петербургская интеллигенция, вдова и дочь Рыбакова трудно жили в военные и послевоенные годы, приходилось расставаться с картинами, «устраивать» их в музей, который почти ничего не покупал, а порой и не в музей.

К тому времени, когда Гордеев возник у Рыбаковых, у них оставался лишь один Шагал – замечательное его «Окно» витебского периода⁸⁴. Гордеев поступил как опытный приобретатель. Во-первых, он отобрал не одну вещь, а две – к Шагалу был приложен еще натюрморт Константина Коровина; во-вторых, не назвав цены, он попросил хозяев самим ее определить.

Дальнейшее мне известно от Георгия Семеновича Верейского. <…> Сам того не ведая, он сильно помог Гордееву. Дочь Рыбакова Ольга Иосифовна обратилась к Верейскому, как к арбитру. «Она спросила меня, – рассказывал мне Георгий Семенович, – сколько должна стоить картина Шагала. Я ответил, что не знаю, и спросил ее в свою очередь, с чем она еще расстается. Она ответила, что с натюрмортом Коровина, за который хочет три тысячи рублей».

«Шагал, конечно, дешевле, – успокоил Ольгу Иосифовну Георгий Семенович, – ну, скажем, две тысячи…»

Пожалуй, только сейчас, вспоминая наново рассказ Верейского, я понял мотивы его ответа. Верейский был современником Шагала и младшим современником Коровина. Коровин был мэтр, учитель многих из поколения Верейского. В 1915 году, когда Верейский впервые выставился на «Мире искусства», работы Шагала стоили недорого – 100–150 рублей. А работы Коровина на той же выставке – во много раз больше.

Москва. Дом, в котором жил М.Г. Гордеев (Кропоткинский переулок, 25). Современное фото

Георгий Семенович, конечно же, помнил и Выставку современных течений в искусстве, которую организовала Надежда Евсеевна Добычина в Петрограде в 1916 году⁸⁵. Там было более семидесяти работ Шагала. В газетной статье рецензент упрекал художника в «подозрительной плодовитости»⁸⁶, и стоили эти работы, в большинстве своем так и не проданные, никак не более, чем работы Верейского.

Очень трудно, даже спустя десятилетия, изменить привычную шкалу ценностей. Я это хорошо знаю по себе. Так уж получается, что, рассказывая о каком-то конкретном случае, я вызываю из памяти имена людей, которых я знал, и даже тех, о ком я лишь слышал.

Вот и сейчас, обдумывая рассказ о следующем приобретении Гордеева, я мысленно составил список действующих лиц, наподобие ролевого листа в пьесе или в детективном расследовании Агаты Кристи. <…>

Итак, круг участников этой истории очерчен. Остается лишь найти ей название в духе Агаты Кристи: «Дело о…»

Впрочем, о чем же это дело?

Оно о прекрасной, ныне всюду воспроизводимой картине Марка Шагала «Художник и его муза»⁸⁷, писанной в 1917 году.

Помните? Художник, застигнутый неким видением. Из бело-голубого эфира его, земного, осеняет… ангел ли? Гений? Или муза? Или любимая?

Неважно. Все это, как писал еще в VI веке Дионисий Ареопагит, лишь «несходные подобия» одного и того же.

Осененный свыше, он, художник, становится в это мгновение орудием провидения. Им движет «божественный глагол» И все, к чему прикасается его кисть, становится божеством.

Вот о чем говорит эта картина. <…>

Приезжая в Москву, я, конечно же, каждый раз заходил к Костаки. Мы обменивались новостями, иногда картинами; чаще же ограничивались их показом, то есть хвастались друг перед другом.

На этот раз Георгий Дионисиевич показал мне нового Шагала, вернее сразу двух. На одной стороне холста была изображена процессия оживленно жестикулирующих людей, направляющихся куда-то по улице местечка; на другой – портрет молодой женщины, на фоне которого большими печатными цифрами было написано число 10…⁸⁸

У меня где-то лежат фотографии с этого холста, впоследствии данные мне Георгием «для изучения». Уже давно они не попадались мне на глаза. Мне показалось вдруг сейчас, что эта процессия могла быть похоронами в местечке – не помню, ведь прошло почти сорок лет. Что касается портрета – это я помню точно – то, как говорил Костаки, это был портрет Беллы – жены Шагала, т. е. сестры Якова Самойловича.

«Ты знаешь, – сказал мне Георгий, – я послал фотографию Марку Захаровичу, и он подтвердил, что это Белла, и просил справиться в Ленинграде, жив ли ее брат Розенфельд».

«Яков Самойлович?» – нарочито негромко спросил я.

Нет нужды описывать последовавшую «немую сцену», перешедшую в довольно оживленную. По уровню жестикуляции она явно превосходила ту, что была изображена Шагалом.

«Почему ты молчал раньше? Почему ты мне ничего не сказал?» – кипятился Грек. (Все друзья за глаза и в глаза звали его Греком. Он знал это и даже поощрял, добавляя, правда, эпитет. «Я умный грек», – говорил он.)

«Я и не знал, что он тебя может интересовать», – отбрехивался я, с ужасом понимая, что розенфельдовские Шагалы уплывают от меня все дальше и дальше. «Дай мне его адрес и телефон. Я сообщу их Марку Захаровичу. А он тебе в благодарность пришлет рисунок. Ты что хочешь – натюрморт? Или пару евреев?»

«Еврея и грека», – про себя подумал я и произнес в ответ: «Все равно. Что захочет». – «Слушай. А картины у него есть?» – с надеждой спросил мой проницательный собеседник.

Отступать было некуда: «Есть. Целых четыре». Я рассказал Георгию обо всех четырех, но попросил брата Давида с мандолиной не покупать, оставить его мне.

Последовали клятвы, что именно так он и поступит, и скрепляющий клятвы дружеский поцелуй.

Спустя некоторое время, вернувшись домой, я позвонил Розенфельду и попросил разрешения зайти. Яков Самойлович несколько округлился, дела его явно шли на поправку. Наконец, как он гордо сказал мне, ему оформили пенсию.

Картины висели на месте.

«Соломон Абрамович, – уловив мой взгляд, сказал Яков Самойлович, – если мы решим их продавать, то продадим только вам. Дело не в цене, поверьте. Вопрос прежде всего этический. Я посоветовался с женой – ведь Марк не подарил их мне, он оставил их, уезжая, на сохранение».

«Но ведь прошло более сорока лет!»

Я обещал терпеть и рассказал Якову Самойловичу, что Марк Захарович справлялся о нем; о Костаки, который передаст Шагалу его адрес и, возможно, позвонит сюда, в Ленинград.

«Он уже звонил. Приезжала его жена, посмотрела картины и очень просила их уступить, особенно вот эту…» – и Розенфельд указал на… вожделенный портрет.

Ленинград. Невский проспект. 1960-е

И.И. Рыбаков. 1936–1937

Г.С. Верейский

Я вовсе не хочу создать у читателя впечатление, что мысли мои в то время были заняты исключительно Шагалом.

Я был молод – занимался фотографией, учился на искусствоведческом факультете, ездил фотографом в геологические экспедиции в Сибирь, писал статьи, подрабатывая на жизнь, сочинял свой первый киносценарий и снимал первый фильм.

Если рассказывать истории о Шагалах (а их было несколько) одновременно, хронологически, то все они переплетутся настолько, что даже я – участник и свидетель – сломаю в них… перо.

Поэтому я вычленяю каждую из многообразной своей жизни и рассказываю последовательно. Прошу помнить – время действия – 1956–1961 годы.

Завершим «розенфельдовскую» линию.

Картины не достались ни мне, ни Костаки – скорее всего, по истечении долгих лет жизни Якова Самойловича, они вернулись к законному владельцу.

Яков Самойлович получил новую квартиру – на Московском проспекте, на улице Фрунзе. Я заезжал к нему в гости. Однажды я спросил его: «А где же сестры Шагала?»

«Не знаю. – отвечал Яков Самойлович, – я встречался с одной из них до войны. Муж у нее был, кажется, портной».

«А как ее звали?» – «Не помню, – как бы извиняясь, отвечал он. За стенкой лежала больная жена, и ему явно было не до меня. – Поищите. Вдруг найдете».

И я начал поиски. <…>

Как же ее звали?

Боже мой! Конечно, Мария. Ведь совсем недавно я видел картину Шагала, которая называется «Марьясенька с яблоком»⁸⁹ – так было написано на обороте картины на выставочной добычинской этикетке. Картину эту приобрел мой тогдашний знакомый – Гаврила Иосифович Бялик, доцент института им. Бонч-Бруевича, специалист в области телевидения. Он был лет на пятнадцать – двадцать старше меня и собирал в основном старинные западные книги в роскошных переплетах. <…>

Итак – Мария Захаровна⁹⁰.

Возраст?

Картина 1914 года. На ней девочка подросток. «Марьясенька». Значит, сейчас ей около шестидесяти.

Место – естественно, Витебск. Можно идти в адресное бюро. За полтинник я заказал справку в киоске на Владимирской площади и через двадцать минут у меня в руках был адрес: Васильевский остров, какая-то из линий или Малый проспект – уж не помню. Помню лишь, что решил я взять с собой Бялика, то ли из подсознательного чувства благодарности за «Марьясеньку», то ли из-за компанейского своего характера – вдвоем веселее. <…>

Мы поднялись по лестнице и, найдя нужную квартиру, я нажал кнопку звонка. Томительное ожидание. И вдруг дверь распахнулась.

Мы остолбенели. В дверях стоял Марк Шагал в юбке.

Сходство было разительным.

«Здравствуйте, Мария Захаровна!» – сказал я.

В глазах хозяйки промелькнуло нечто весьма похожее на ужас, и, дернув кадыком, она медленно, скорее даже не спрашивая, а утверждая, произнесла: «Вы оттуда…»

«Нет. Мы отсюда», – ответил я и вошел в дверь. Ганя просочился за мной.

И вот что нам было рассказано.

Мужа Марии Захаровны – я так и не узнал его фамилии – к этому времени уже не было в живых. Дочь, которую я также никогда не увидел, жила вместе с матерью. Она трудилась в каком-то «номерном», секретном предприятии, как тогда говорили – «в ящике», и Марию Захаровну беспокоило, что родство с ее знаменитым братом может вскрыться и дочь лишится «места». Сама же она работала в библиотеке Академии наук библиографом.

В начале тридцатых годов она переписывалась с Марком, и тот даже поддерживал их, посылая через «Торгсин» какие-то посылочки. Потом наступили «страшные» времена – и они уничтожили все следы общения.

«И письма?» – спросил я. «И письма». – «А картины, рисунки?» – «Картин не было. А рисунки муж уничтожил тоже. Мы очень боялись».

Я и Ганя переглянулись. Возразить было нечего. «Боялись» все, и мы хорошо помнили это время.

Я попросил у Марии Захаровны разрешение передать брату привет от нее и дать ее адрес. Она подумала и согласилась. Ведь была уже «оттепель». Кроме того, она дала адрес и телефон своей сестры – Елизаветы Захаровны Шуб, которая тоже жила в Ленинграде где-то в районе Сенной площади.

Конечно же, я передал эти адреса Костаки. Через пару лет в Ленинград приехала из Парижа дочь Шагала – Ида Марковна. Сопровождаемая Ильей Самойловичем Зильберштейном, она вместе с Марией Захаровной зашла к нам в гости.

Помнится, что меня поразило в облике двух моих гостей. С одной стороны, разительное семейное сходство, а с другой – уверенная, еще молодая, в шелках от Диора, дама из Парижа и нескладно одетая, со следами тяжело прожитой жизни на все еще испуганном лице – ее тетка.

Разница в возрасте между ними была небольшая – около десяти лет. Несоответствие было в другом – в двух разно прожитых жизнях.

Думала ли Марьясенька, держа в руке яблоко, что так несчастливо сложится ее жизнь?

Нет. Молодости свойствен оптимизм. Труднее сохранить его, пройдя, как писал Байрон, «выжженное плато середины жизни»,

Уже давно ушла Мария Захаровна, недавно скончалась Ида Марковна, оставшаяся в моей памяти молодой, энергичной и значительной; а я держу в руках очередной увраж, посвященный их отцу и брату, и, перелистывая его, встречаю такие знакомые, такие разные, такие шагаловские их лица. <…>

Шустер С. Профессия – коллекционер / Сост. В. Шустер, А. Васильев; общая ред., коммент. Н. Семенова. М., 2005. С. 106, 108–113, 115–112, 126, 128–133.

18. Г.Д. Костаки

ШАГАЛ: ПРЕДЫСТОРИЯ

В 1952 году я начал получать письма от Марка Шагала через атташе по культуре французского посольства Александра Кема. Мы говорили с ним об искусстве Шагала. Я проводил параллели между иконой и его творчеством. Об этом разговоре я успел забыть. Когда Кем уже жил в Париже, я получил от него письмо. Он писал, что все время вспоминает о нашем разговоре о Шагале и был бы очень благодарен, если бы я мог воскресить свои мысли и написать ему. При всей лености писать, не знаю, что со мной случилось, я расписался. И написал так много, что все это еле влезло в три конверта. Свое послание я снабдил репродукциями икон и работ Шагала.

Кем рассказал Шагалу, что вот-де в Москве есть такой человек, у которого есть несколько ваших работ и который всячески пропагандирует ваше искусство и очень серьезно интересуется им. В общем, Шагал прислал мне через Кема письмо и книжку, помню, с надписью: «Георгию Костаки с благодарностью. Марк Шагал». Когда впоследствии эту книжку увидели в Париже специалисты по Шагалу, то посетовали, что ни у кого из них нет такой, подписанной Шагалом – «с благодарностью»… В те годы в России Шагал не был еще так широко известен.

Между нами началась переписка. Многие письма Шагал сопровождал рисунками, схемами картин, которые он оставил в России. Он интересовался, спрашивал меня, не видел ли я ту или иную картину и где она может находиться. В одном из писем он попросил помочь ему разыскать пропавшие работы: «Дело в том, что когда я был совсем молодым художником, то обратился в Петербурге к одному человеку, у которого был магазин, где торговали рамками и фотопринадлежностями. Фамилия его была Антокольский. Я принес ему работ двадцать на маленьких картонках. Это в основном были вещи 1910–1911 годов. Я оставил их у него и попросил кому-нибудь продать. Антокольский взял работы и просил зайти «через две или три недели». Но когда я пришел в назначенный срок, Антокольский в буквальном смысле слова вытолкал меня вон, заявив: «Я у тебя ничего не брал, ничего не знаю». Я пробовал спорить, что-то доказать, но бесполезно. В общем, эти вещи у него так и остались. Вот, может быть, вы сумеете найти какие-нибудь концы»⁹¹.

Г.Д. Костаки в своем собрании. Москва, начало 1970-х

Я начал поиск. Антокольского, конечно, к тому времени в Ленинграде уже не было, он уехал. Куда? Стал искать адрес и выяснил, что он обосновался в городе Серпухове под Москвой. Я направился туда и с трудом отыскал семью Антокольских. Сам он к тому времени уже умер, но остались дочь, сын, еще кто-то. Очень милые, симпатичные люди. Когда я к ним обратился относительно картин Шагала, они ответили, что ничего об этом не слышали и таких картин не видели. Я настаивал, попросил поискать, может работы лежат где-нибудь в доме? Но так ничего и не нашли… Я написал об этом Шагалу, и он был очень огорчен.

ПОЕЗДКА В СЕН-ПОЛЬ-ДЕ-ВАНС

<…> Маленький самолет кидало из стороны в сторону, особенно когда мы подлетали к Ницце. Ужасная болтанка! И самолет так скрипит, что кажется, вот-вот на части развалится. Слава богу, все обошлось.

Ницца и дорога, по которой меня везли в Ванс, напоминали мне Крым. Подъехав к воротам шагаловской виллы, машина остановилась, и шофер вытащил чемодан. Средних лет женщина, видимо горничная или экономка, тут же проводила меня в дом. Войдя в просторную прихожую, я увидел несколько работ Шагала, висевших на стене. Не помню как, но через несколько мгновений я очутился в объятиях Марка Захаровича и Вавы. У меня на всю жизнь осталось ощущение большой радости от этой встречи с замечательным художником и человеком и его милой супругой.

Когда кончились объятия, мы отошли, чтобы посмотреть друг на друга. Я увидел Марка Захаровича, к большому своему удивлению, гораздо более молодым, чем он выглядел на фотографии, присланной мне через Кема. Вава, будучи по годам моложе, соответственно так и выглядела. Гладкая прическа черных с проседью волос придавала ей строгость, но добрая улыбка словно вносила диссонанс в ее облик.

Разговаривая с Шагалом, я поражался витиеватости его языка, тому, как он изъяснялся по-русски, прожив большую часть жизни во Франции, – как будто он никогда не уезжал из России. Шагал строил сложные фразы, порой уводящие неведомо куда, но тут же возвращался в мир реального – это напоминало язык его картин. Помню, разговаривая с Марком Захаровичем, мне всегда приходилось быть предельно внимательным, чтобы понять сложно закрученные фигуры его речи, порой и очень простой. Шагал любил играть словами, как любил играть с персонажами своих картин, ставя их с ног на голову и наоборот, и отправлять испуганных коров с пастбища и полей в небо.

Дом в Сен-Поль-де-Ванс был старый. Позже Шагал переехал в другой, где я тоже побывал. Но старый мне больше нравился. Он располагался на двух уровнях, так обычно строят на юге Франции, да и в Греции тоже. Часть дома стоит внизу на земле, а другая уходит на три-четыре метра вверх по склону. Мастерская Шагала наверху. Там же и комната для гостей. Из нее можно было выйти прямо в сад, в котором деревья гнулись под тяжестью белых слив. Они уже лежали толстым слоем на земле. Шагнул я из окна в сад и утонул в них ногой. Одну взял – сок так и брызжет. «Почему погибает такой замечательный урожай?» – спросил я хозяина. Шагал ответил: «Никому здесь сливы не нужны. Одно время приезжали из монастыря, забирали, а сейчас – перестали».

style='spacing 9px;' src="/i/25/567025/i_227.jpg">Марк и Валентина Шагалы. Сен-Поль-де-Ванс, июнь 1962

Я прожил у Шагала десять дней. Каждый день мы вместе завтракали, обедали. В общем, проводили довольно много времени вместе. Шагал мне рассказывал о работе над витражами в Израиле. Кажется, он остался ими недоволен.

В одной из бесед Шагал спросил меня о художниках, которые его больше других интересовали. Первым, кого он назвал, был Аристарх Лентулов. «Как он?» «Давно уже умер», – отвечаю. «А жаль, – говорит Шагал, – он еще не был так стар. Мне кажется, что из всей группы «Бубнового валета» он был самым значительным. И самым русским». Мне ничего не оставалось, как согласиться с этим, так как я сам всегда считал Лентулова первым номером в «Бубновом валете».

Перебрав ряд имен, Марк Захарович остановился на Артуре Владимировиче Фонвизине. «А как мой друг Фонвизин?» – «Ну, все рисует своих лошадок, тройки, гуляния, цирки и множество заказных портретов разного рода знаменитостей». Вспомнив о Фонвизине, Шагал сказал: «А знаете, Костаки, если бы удалось устроить здесь, во Франции, его выставку, она, наверное, имела бы большой успех. Фонвизин очень тонкий колорист и лирик». Мне казалось, что Шагал был абсолютно прав, давая такую оценку работам Фонвизина…

Потом Шагал показал мне свои стихи.

О встречах с Шагалом в разное время я когда-нибудь подробно расскажу в книге, которую надеюсь написать.

Характер у Шагала был, как и его речь, витиеватым.

Году в пятьдесят третьем – пятьдесят четвертом мне предложили купить двусторонний холст Шагала. На одной стороне был портрет, как утверждали, Беллы. На обороте, на фоне церкви и покосившихся домов – несколько фигур спорящих между собой евреев⁹². Работа находилась в другом городе, и я получил только фотографии обеих сторон. Качество их было плохое. Отправил фотографии Шагалу с просьбой подтвердить подлинность вещей. Шагал не ответил ни да, ни нет, объясняя это так: «На родине я оставил много картин, и теперь трудно вспомнить все вещи. Помимо того, фотографии, которые вы прислали, плохого качества…».

Получив такой неопределенный ответ, я было собрался писать владельцу, что от покупки отказываюсь. Но продававший холст, опередив меня, сообщил, что передумал продавать, так как то, что он, в свою очередь, собирался купить на вырученные деньги, продали, и пока он от продажи Шагала думает воздержаться. «Тем лучше, – подумал я, – теперь мне не нужно отказываться…»

А в Вансе замечательные были дни!

Надо сказать, что Шагал придерживался очень строго режима. Вава могла прервать его на полуслове и заявить: «Марк, тебе пора отдыхать». И он покорно вставал и шел отдыхать. Никто не смел в это время его беспокоить. Исключений ни для кого не существовало, даже если бы позвонил сам премьер-министр, Шагал не отреагировал бы.

По вечерам он водил меня по маленьким ресторанчикам в Сен-Поль-де-Ванс: три-четыре столика и одна парочка сидит где-то в углу. Мы бывали втроем – Вава, Шагал и я. Хозяин приносил в корзине свежую рыбу, показывал ее, Шагал выбирал: «Вот это». Рыбу жарили, горел открытый огонь. В общем, я чувствовал себя в каком-то раю.

В один прекрасный день он повез меня в знаменитое кафе. Кажется, оно называлось «Золотые голуби», там находилось большое собрание картин известных мастеров: Сезанн, Пикассо, Матисс, Шагал, Кандинский, еще кто-то. В общем, работ, наверное, двадцать – двадцать пять. Говорили, что была попытка их украсть, но дело обошлось. Шагала там, конечно, принимали с распростертыми объятиями.

Сидим мы за столиком в саду, на открытой веранде. Шагал как бы невзначай спрашивает: «Костаки, а вы купили тот портрет Беллы?» Я говорю: «Нет, Марк Захарович, потому что вы ничего точно мне не сказали, и я побоялся покупать». – «Нет, нет, как же, я вам хотел написать. Это – действительно моя работа. Так что вы, голубчик, обязательно купите. А на обратной стороне – это мой пейзаж».

А надо сказать, что на портрете Беллы слева в верхнем углу стояла большая десятка (10) зеленого цвета. Я спросил его, что это значит. Он объяснил, что в то время было очень трудно с холстами, их было мало, и художникам их выдавали под номерами: номер 1, номер 2… «Это был холст номер 10, и я решил так и оставить». Меня окончательно покорила эта деталь: «Ну тогда я куплю!»

Приехав в Москву, я к великому огорчению обнаружил, что потерял номер телефона и адрес человека, продававшего двустороннюю вещь. Но, как говорится, на ловца и зверь бежит: спустя два – три месяца этот человек прислал письмо с сообщением, что теперь он готов продать холст, но не дешевле чем за восемь тысяч. Я согласился: «Привозите». Он приехал и привез свернутый в рулон холст.

Я осмотрел его за две минуты. Небрежно отодвинув холст в сторону, вынул заранее приготовленные деньги и предложил продавцу их пересчитать. Уверен, что ему не доводилось продавать такие картины и такого покупателя, как я, у него не было.

Положив деньги в карман, он удалился.

ШАГАЛ – НЕ ШАГАЛ. ПРОДОЛЖЕНИЕ

В 1959 году предполагалась большая ретроспективная выставка Шагала в Гамбурге. Он прислал письмо с просьбой прислать все, что у меня есть из его работ. Собрав все, что у меня было, работ двенадцать⁹³, я послал и ту, которую мне рекомендовал купить Марк Захарович. Долго пришлось возиться с разрешением на вывоз. Прилетел из Москвы через Стокгольм – Копенгаген в Гамбург буквально за три-четыре дня до открытия выставки, как говорится, под занавес. <… >

Когда ящики доставили в музей и начали распаковывать, в зале уже шла развеска. Я разложил привезенные картины. В зале, где это происходило, помимо Хенцена⁹⁴ были Ида, дочь Марка Захаровича, ее муж Франц Мейер и еще человек восемь. Среди них куратор и те, кто помогал в развеске. Шагал не пожелал приехать на выставку.

Мейер и куратор заявили, что портрет старой женщины⁹⁵ вешать не будут. «Почему?» – удивился я. «Поймите, Костаки, это очень ответственная выставка, – говорит Ида. – Решается, быть ли отцу наверху или нет. Вещи должны быть отборные». Я пытался возражать: «Ида, это ужасная глупость. Эта вещь примерно 1906 или 1908 года. Это ранний Шагал. Она действительно написана в серо-коричневых тонах. Поверьте, я не еврей, но когда смотрю на нее, мне хочется плакать. Ведь это – идише-мама. Как же можно отвергать такое произведение?»

А что касается двусторонней картины – портрета Беллы и деревенской сцены, то Франц Мейер заявил, что это не Шагал. Причем сделал он это при директоре Кунстхалле и при всех сотрудниках. Я возмутился: «Ну как же это не Шагал, когда Марк Захарович сам мне сказал, что это его вещь!» И объяснил, как было дело. «Ну, он уже пожилой человек, он что-то мог и напутать», – говорит Франц Мейер, правда, немного смутившись. В итоге ни старуху, ни портрет Беллы не повесили.

Потом выставка поехала в Лувр, потом в другой какой-то город, в общем, побывала в трех-четырех местах⁹⁶. И я получил от Шагала письмо: «Дорогой Костаки, большое спасибо, я в общем доволен. Это были очень важные вещи, это моя молодость и т. п. и т. д. А что касается портрета Беллы, я должен еще раз посмотреть и убедиться, действительно ли это моя картина».

Все это время я старался помочь Шагалу связаться с его сестрой Марьясей, которая жила под фамилией Влашу в Ленинграде. Мне удалось ее разыскать, она рассказала, что несколько раз писала брату, но он не отвечал. И вот приезжает она как-то раз ко мне в Москву. А у меня в углу стоял портрет Беллы. Она увидела его и говорит: «О, это же Белла!» – «Да, но ваш братец считает, что это не его картина…» – «Ну что за глупости он говорит. Я очень хорошо помню имя портнихи, которая шила это платье для Беллы, и она носила это платье семь лет, потому что тогда Шагалы не были такими богатыми, как сейчас».

Тогда я снова написал Шагалу: «Как же так, вы же сами мне объясняли, что такое номер 10, а теперь и Марьяся тоже подтверждает». Шагал же мне отвечает: «Жизнь прекрасна. Здесь, во Франции как всегда небо лазурное, голубое, и душа разрывается от счастья. Я погружен в работу, работа каждый день с утра до вечера и т. п.» А насчет портрета Беллы – ничего!

Проходит еще какое-то время, и я опять приехал в Париж, встретил Шагала. Повел он меня в какой-то знаменитый ресторан на острове, где Собор Парижской Богоматери. Под потолком висят колбасы, ветчина. Официанты в фартуках, рукава у них засучены. Накрыли стол, сделали заказ. Тут Шагал попросил: «Принесите-ка мне то, что ест сегодня шеф». Ему принесли большую тарелку вроде бы супа, в котором плавали луковица, кусок мяса, какие-то овощи. После того, как все поели, нас угостили коньяком из бутылки без названия – просто номер напечатан на машинке. Ароматный, чудный коньяк.

Выходим мы из ресторана, Шагал взял меня под руку и говорит: «Ах, Костаки, сейчас я стал знаменитый, и появилось очень много подделок моих работ. Недавно принесли одного Шагала из Москвы, которого мои эксперты в Лондоне признали за подлинный, а это чистая фальшивка. И эту вещь привезла из Москвы жена поверенного в делах посольства Ирана». «Да, – говорю, – интересная история. Я эту картину видел. Эта дама была у меня. Она купила картину на Арбате в комиссионном. И я ей тоже сказал, что это фальшак, скомпонован из трех ваших вещей. Посоветовал тут же отнести обратно и получить деньги. Но видимо она мне не поверила».

Тогда он обратился к жене: «Вава, Вава, я же тебе говорил, что у Костаки верный глаз… Он знает все мои работы. Это совершенно поразительный человек». Я снова про свое: «Марк Захарович, а как же с портретом Беллы?» – «Ну что сказать, Костаки, – отвечает. – Вы знаете, мы, художники, как женщины: иногда говорим “да”, иногда говорим “нет”. Конечно это – моя работа. Но понимаете, какой конфуз получился… Франц Мейер при всех сказал, что это не моя работа. Ида, моя дочь, очень боялась, что если я признаю картину своей, это может очень повлиять на его репутацию, и поэтому…» Я говорю: «Марк Захарович, но я-то из-за этого страдать не должен». «Нет, голубчик, вы знаете, как я вас люблю, все в порядке, вы пришлите мне фотографию, и я ее подпишу». А сзади идет Вава и говорит: «Ну, вот видите, Костаки, как хорошо. Я же знаю, что в конце концов Шагал признает, что это его вещь». Ну, слава тебе, Господи…

Приезжаю в Москву и тут же отправляю ему фотографию. И снова получаю уклончивый ответ: «Дорогой Костаки, я все-таки думаю, что было бы очень хорошо, если бы какой-нибудь оказией привезли мне сюда эту картину, и я вам ее здесь подпишу». Потом он мне еще одно письмо написал: «Я подумал, может быть, это работа моего учителя Пена, потому что Пен мне очень завидовал и очень хотел писать что-то похожее. Возможно, он написал и этот пейзаж, и портрет…»

В то время в Москве как раз была Ида. Я ее спросил: «Как же может этот портрет принадлежать Пену, когда никому не разрешалось писать Беллу? Известен же скандал, когда Роберт Делоне начал было писать портрет Беллы и Шагал хотел его зарезать ножом?» – «Ах, вы и это знаете?» Я даже обиделся: «Если вы думаете, что я пригоден только для того, чтобы вбивать гвозди в стены, то тогда грош мне цена в базарный день!» «Да, – говорит она, – конечно это мама, это Белла. Но вот Франц Мейер… Мы думаем, что все-таки это не папа писал».

Я Шагалу много раз повторял: «Марк Захарович, вам нужно приехать в Москву, вас очень ждут и вас очень любят». А он мне в ответ: «Это небезопасно, потому что я уехал… в общем, я удрал, я как бы невозвращенец. И несмотря на то, что у меня французское гражданство, могут быть неприятности».

В общем, он боялся. В конце концов в 1973 году его пригласили, и он приехал. Встретили его как патриарха. Забросали цветами. В Третьяковскую галерею, когда он пришел, невозможно было пробиться. Шагал привез с собой литографии и подарил музею. Экспонировали также некоторые его работы из коллекции Третьяковки. Но выставка все-таки получилась куцая, недостойная Шагала.

Тем не менее он был счастлив. «Костаки, я обязательно должен быть у вас!» – «Марк Захарович, конечно». А ведь он почти ни у кого не был, хотя приглашали его многие знаменитости. Он даже у сестры своей не побывал. Словом, получаем мы приглашение от французского посла на обед. Посол с женой, их дочь или сын, не помню, Вава, Шагал, Зина⁹⁷ и я. Помню, нас угощали водкой, блинами с икрой, на второе что-то очень вкусное, в общем, шикарный обед.

После обеда приехал Шагал ко мне. Стал ходить по комнатам. У каждой стены останавливался и каждую картину гладил: «Ах, вот она… Ведь я ее помню, мы дружили с художником. Малевич – прекрасный художник, прекрасный художник. Мы с ним немножко спорили… Костаки, вы сделали великое дело. То, что Вы собрали, и то, что я вижу сейчас, это… это потрясающе! Вы должны быть награждены за этот труд».

Подошел к стене, где висели его картины. Все знакомые, родные ему вещи. «Вот, – говорит, – ах, вот это и это… А я готов бы был купить все эти работы, если недорого». – «Марк Захарович, я не продаю». А сам с трепетом душевным пошел в соседнюю комнату, несу портрет Беллы, этого Шагала – не Шагала. «Марк Захарович, вы обещали подписать. Вы три раза сказали, что это ваша вещь». Положил перед ним и жду. А он посмотрел и обращается к Ваве: «Вава, как ты думаешь, это я?» Вава отвечает: «Я очень сомневаюсь, Марк». Развел Шагал руками и… не подписал.

Марк и Валентина Шагалы в доме Г.Д. Костаки. Москва, июнь 1974. Фото В.Б. Янкилевского

Тут Зина принесла сэндвичи с икрой, стали фотографироваться. Я пригласил Володю Янкилевского и Отари Кандаурова – хотел, чтобы Марк Захарович познакомился с молодежью. Взял он мой альбом, что-то написал, нарисовал каких-то петухов. Молодым говорит: «Почему вы не приезжаете в Париж?» Володя Янкилевский отвечает: «Знаете, Марк Захарович, это очень сложно. Мы можем поехать, но если только навсегда». – «А вот этого не делайте! Жизнь художников Парижа – очень тяжелая и очень сложная. Я долгое время перебивался… Путь тернистый. О нет… А чем вы здесь зани маетесь?» Володя говорит: «Пишу картины, графикой занимаюсь. Чтобы заработать деньги, делаю иллюстрации в книгах». – «А во Франции иллюстрации никому не нужны. Там тот, кто делает иллюстрации, прочно сидит на своем месте. И вы должны ждать, когда он его освободит. А он все не умирает. Вы скорее умрете!» В общем, он их всячески убеждал, что «ехать за границу не стоит».

Потом Шагал уехал.

А вот «Шагал – не Шагал» так и остался у меня неопознанным. Думаю, надо дать его эксперту, чтобы доказать, что это – все-таки Шагал⁹⁸. Неужели это так трудно! Взять хотя бы такую деталь. Еврейка-старуха изображена в кофте с цветами. Точно такой же рисунок есть на одной из гуашей Шагала.

Произошел у Шагала казус и с сестрой Марьясей. Ей очень хотелось съездить во Францию, посетить брата. Она меня просила это устроить, и будучи в Париже, я сказал: «Марк Захарович, Марьяся очень просит, чтобы вы ее пригласили на месяц. Если не ее, то хотя бы ее дочь». На что он ответил: «Я много об этом думал и считаю, что этого делать не стоит. И знаете почему? Я человек пожилой, а как вы знаете, у пожилых людей здоровье не очень хорошее. Моя сестра Марьяся тоже немолода. Мы не видели друг друга более шестидесяти лет… Встретимся и оба начнем плакать. Мы будем плакать и страдать. Это очень плохо для ее здоровья и для моего. Я же не могу ее взять к себе на постоянное жительство, она приедет на один месяц из трудных коммунальных условий Ленинграда. А здесь она увидит, что ее брат занимает дом в десять или двенадцать комнат, уютный, теплый, с садом, с прислугой. Она поживет тут месяц, а потом ей будет очень тяжело вернуться в Ленинград. Так что, я думаю, не стоит…» В общем, отказался…

К тому же еще Шагал был на сестру немножко в сердцах. У Марьяси остались некоторые его вещи. И он об этом знал. Он у нее оставил, например, платье, им для нее расписанное, несколько гуашей. Когда Ида приехала за этими вещами в Ленинград и спросила Марьясю, где все это, та ответила: «Да, были какие-то пустячки. А платье уже истрепалось. В общем, я все это выбросила». Такое Шагал простить не мог…

Однажды он мне подарил какую-то книгу и сделал красивый рисунок. Я его попросил, чтобы он и для Марьяси тоже такой рисунок сделал. Но он на ее экземпляре просто написал: «Марьясе от брата. Марк». Я говорю: «Ну, хотя бы какую-нибудь розочку». «Нет, – говорит, – она в этом не разбирается, она это не понимает и не любит…»

Костаки Г.Д. Коллекционер / Тексты предоставлены для публикации А.Г. Костаки.

Общая редакция и составление В.И. Ракитин. М., 2015. С. 123–136.

19. Е.А. Евтушенко

Нашел у себя стихотворение, написанное еще в 1971 году. После того, как я прочитал его в зале Чайковского, мне года полтора не давали выступать за «издевательство над советскими музеями и пропаганду модернизма». Там были такие строки:

И завыли по-волчьи запасники:

Если что и рухнуло, то не по вине этих художников.

В 1994 году я опять вспомнил Шагала, обращаясь к молодым шакалам, готовым загрызть всех, кто постарше и познаменитей:

Присутствие Шагала ощущается в самом воздухе. Он учит нас летать под потолками.

Евгений Евтушенко. 1980-е

Далеко не все знают, что Марк Шагал писал стихи. Были ли они такими же великими, как его картины? Могу ответить почти по-витебски:

– И не надейтесь!

Почему же я пристально всматриваюсь в эти непонятно как уцелевшие фрагменты, осколочки? Да потому что Шагал был гений, а в духовном развитии гения все драгоценно – даже несовершенные стихи: без них, может, не было бы и его картин.

«Едва научившись говорить по-русски, я начал писать стихи, – рассказывает он. – Словно выдыхал их. Мне хотелось показать мои стихи настоящему поэту, из тех, кто печатается в журналах, Позднее, познакомившись с Александром Блоком, редкостным и тонким поэтом, я хотел было показать стихи ему. Но отступил перед его лицом и взглядом, как перед лицом самой природы. В конце концов я куда-то засунул и потерял единственную тетрадь моих юношеских опытов»⁹⁹.

Так что не будьте строги к стихам Шагала и, читая их, воскрешайте в памяти его картины, чтобы они проступали сквозь неловкие, по-детски искренние строки (1910):

Уже здесь угадан Шагалом «жребий на кресте», каким всегда бывает изгнание, в которое невольно превратился его «отъезд в Париж за красками», как он при нашей единственной встрече объяснил мне свою не запрограмированную, а невольно случившуюся эмиграцию. Он не испытывал злобы к большевикам, да и сам был комиссаром по делам искусств Витебской губернии, но уехал, потому что изголодался по тем краскам, которых не передавали репродукции.

«Я приехал во Францию, неся на подошвах своих ботинок родную землю. Нужно время, чтобы земля высохла и отпала <…> нужно было <…> заново родиться, вытереть слезы, чтобы заплакать вновь. Но это под силу только тому, кто смог сохранить свои корни. Сохранить землю своих истоков или обрести другую – настоящее чудо¹⁰¹:

Суровый облик витебских синагог все-таки мучил его и в Париже, и потом за океаном, хотя другие синагоги были рядом. Но здесь ни у кого не высовывались из хозяйственной сумки стрелки зеленого чеснока с базара, и мальчишки не пытались так простодушно, как в Витебске, украдкой слизывать с рукавов прилипшие крошки штруделя.

«Изгнание искореняет мое «я», в том смысле, что оно отрывает меня от земли, с которой я связан всеми своими фибрами. Чрезвычайно тяжелый и трагический момент, ведь изгнанник не может пустить новые корни на другой территории. Эти корни навсегда останутся оголенными, торчащими в пустоте, в небесном пространстве, и будут вечно искать соприкосновение с землей»¹⁰³.

Шагал не боролся с сентиментальностью – он обнимался с ней в воздухе, летая под потолком и в стихах, а не только в картинах. И тогда у него получалось нечто, может быть, штрудельное, может быть, слишком цимесное, но зато свое, витебское, гераневое, с кружевными оборочками и ажурной вышивкой (ришелье), как в стихотворении «Для Беллы» (1909):

(Список этого стихотворения, хранящегося в Витебском музее, передал мне шагаловед Давид Симанович).

Ну, как такой – насквозь витебский – человек, как Шагал, мог не скучать по Витебску!

В 1963 году Марк Шагал гостеприимно принял меня и мою жену Галю на вилле в Сен-Поль-де-Вансе, угощал нас витебскими драниками, подарил мне очаровательный рисунок с надписью по-русски: «Для Евтушенко на память», а затем ошеломил меня мягкой, но продуманной фразой:

– Больше всего я хотел бы вернуться хоть сейчас в Витебск, и навсегда.

Жена тяжело вздохнула – видимо, слышала это не первый раз. Она опустила глаза, не желая участвовать в разговоре. Дочь Ида, со сдержанной неодобрительностью пожав плечами, начала убирать тарелки со стола.

– Я хочу подарить государству все мои картины, принадлежащие мне… с одним условием: чтобы мне дали в Витебске домик, где я мог бы жить и спокойно умереть, – настойчиво продолжал Шагал.

– Но разве вы не знаете, что сейчас у нас происходит с живописью? Ваши картины никто не выставит… – не выдержал я.

– Ну и что?.. Не выставят сейчас, выставят потом, – не сдавался Шагал. – Пусть даже после моей смерти. Но мои картины должны быть именно там, в Витебске. И умереть я должен там.

– Но ваш Витебск теперь совсем другой. Вы его не узнаете, – старался я убедить Шагала в бессмысленности такого поворота его судьбы, который мог оказаться трагическим, когда из всемирно знаменитого художника он стал бы на родине никем и на него показывали бы пальцами издали, на всякий случай не приближаясь.

– Нет, я узнал бы мой Витебск, и Витебск меня бы узнал, – упорствовал Шагал.

Именно к Витебску он обратился в 1944 году в стихах на идише через океан из Америки, чувствуя боль родного города, корчащегося в огне:

«Давно уже, мой любимый город, я тебя не видел, не слышал, не разговаривал с твоими облаками, не опирался на твои заборы…

Я не жил с тобой, но не было моей картины, которая не дышала бы твоим духом и отражением…

Я смотрю, мой город, на тебя издалека, как моя мать на меня смотрела из дверей, когда я уходил. На твоих улицах враг. Мало ему было твоих изображений на моих картинах, которые он громил везде. Он пришел сжечь мой настоящий дом и мой настоящий город. Я бросаю ему обратно в лицо его признание и славу, которые он когда-то дал мне в своей стране»¹⁰⁴.

Я лихорадочно думал о том, как вернуть Шагалу Витебск, а Витебску Шагала, но внутри меня все еще звучали недавние нападки Хрущева на художников в Доме приемов на Ленинских горах¹⁰⁵. Мне удалось выехать в Европу после перебранки с тем же Хрущевым лишь благодаря его импульсивной отходчивости. Я попытался уговорить Шагала отложить мысль о возвращении, да еще в такое неблагоприятное время. Но он не сдавался. Его ничто не пугало.

– Витебск… – повторял он. – Витебск… Я хочу подышать витебским воздухом… Как это сделать?

– Единственный выход – обратиться к Хрущеву, – сказал я, поняв, что отговаривать Шагала бесполезно, а значит, надо ему помочь. Я был всегда идеалистом и помню, что у меня даже заискрилась мысль: а вдруг обращение Шагала по-человечески тронет Хрущева, и возращение этого великого художника на родину изменит отношение государства к искусству, поможет наконец-то научить нас терпимости к разнообразию стилей. – Хорошо, Марк Захарович, – сказал я. – Я передам ваше письмо Хрущеву.

Встреча Н.С. Хрущева с творческой интеллигенцией. Москва, 17 декабря 1962

Михаил Светлов, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадуллина, Евгений Евтушенко. Москва, начало 1960-х

Шагал обнял меня и ушел в другую комнату. Вава, жена Шагала, и дочь Ида скептически переглянулись.

Он появился через полчаса, держа в руках одну из лучших книг с репродукциями своих картин. На развороте было написано: «Дорогому Никите Сергеевичу Хрущеву с любовью к небу и нашей Родине. Марк Шагал». Я заподозрил ошибку: несколько странное «с любовью к небу» по фрейдовской теории обмолвок само собой написалось вместо «с любовью к нему».

– Вы, наверно, ошиблись, Марк Захарович… – заметил я. – Здесь, видимо, нужно «м», а не «б»…

– Да-да, вы правы, – сказал Шагал, исправляя букву, что, впрочем, осталось заметным.

Хотя я был тогда идеалистом гораздо большим, чем сейчас, но понимал и тогда, что идеалистические замыслы, становящиеся политикой, увы, не могут быть осуществлены без помощи политиков. Через корреспондента «Юманите», сопровождавшего меня в той поездке, я запросил срочного свидания с генсеком французской компартии Морисом Торезом по очень важному и неотложному делу. Хотя компартия Франции вовсе не находилась на нелегальном положении, наше свидание было обставлено в духе подпольного Сопротивления: несколько раз меня пересаживали из одной зашторенной машины в другую, пока мы не оказались у ворот, перед которыми стояли два автоматчика в камуфляжных куртках. Своего корреспондента дальше не пустили, и я одиноко зашагал через двор. Тут мне навстречу вышел высокий широкоплечий человек с лысоватой маленькой, не по росту, головой и с гигантским черным догом, агрессивно рвущимся с поводка. Однако рука вождя французских коммунистов была хоть и ласкова, а тверда.

Он пригласил меня в свой довольно буржуазный по обстановке дом, и я за чашечкой кофе изложил цель своего визита: было бы хорошо, если бы Морис Торез, обратившись в наше политбюро, письменно поддержал просьбу Марка Шагала вернуть ему советское гражданство, чтобы он мог навсегда поселиться в родном Витебске.

Марк Шагал, Надя Леже и Морис Торез. Париж,1960-е

С.А. Виноградов. Париж, начало 1960-х

М.И. Ромм. Москва, 1960-е

Я вскользь добавил, что, как мне кажется, это было бы в интересах французской компартии, и товарищ Торез заметно оживился, сказав, что он непременно напишет на днях такое письмо.

Однако я объяснил, что лучше отдать это письмо мне, потому что я смогу вручить его непосредственно Никите Сергеевичу вместе с подарком Шагала. Мой собеседник подумал и согласился. Письмо доставили мне в гостиницу через день, и там было вполне позитивное заключение о полезности возвращения Марка Шагала и для престижа СССР, и для международного коммунистического движения.

Примерно такое же письмо мне дал посол СССР во Франции Сергей Александрович Виноградов, уточнив, что вообще-то подобные письма лучше направлять диппочтой, но уж так и быть, он сделает исключение.

– Хотя, – добавил посол, посмеиваясь, – мне еще может нагореть за это.

И как в воду глядел!

В московском аэропорту меня встретила Галя, вернувшаяся домой раньше. И хотя трусихой она не была, но заметно волновалась.

– За тобой прислали машину из ЦК, от Лебедева.

Владимир Семенович Лебедев был помощником Хрущева, и именно он, надо отдать ему должное, помог мне напечатать в «Правде» стихотворение «Наследники Сталина». Но сейчас он был мрачен как туча: времена стремительно менялись.

– Ну, вы сделали нам подарочек: напечатали без спросу автобиографию во Франции, а мы тут расхлебывай… Голову потеряли. Забыли, где живете! А это что у вас в руках?

– Книга. Художника Марка Шагала. Всемирно известного.

– Не знаю. Не слыхал о таком. Эмигрант, что ли?

– Да, но не политический. С надписью для Никиты Сергеевича. Он вернуться хочет. В родной Витебск. Вместе со своими картинами.

Лебедев взял книгу, полистал:

– А что это тут сплошные евреи, и все в лохмотьях?..

– Они же дореволюционные… За чертой оседлости… Если выставить эти портреты и сопоставить с современностью, то ясно будет, какие произошли перемены.

– Ну, это еще неизвестно, что именно станет ясно… – пробурчал Лебедев. Он явно был не в духе. И вдруг его палец замер на одной из репродукций:

– А что они тут под потолком делают?

– Целуются, Владимир Семеныч…

– Евреи, да еще и летают… Не буду я эту книгу Никите Сергеичу совать. Вы что, рехнулись там, в своих Франциях? – А вот у меня письмо Мориса Тореза в поддержку возвращения Шагала.

– У нас деньги тянет, а еще нас и учит!..

– А вот и письмо посла нашего Виноградова, тоже в поддержку.

– А ему вообще пора домой… Заберите-ка вы эту книжку от греха подальше и спрячьте. Не буду я Никиту Сергеича раздражать. Потом еще спасибо скажете.

Единственное, о чем я жалею, что не забрал тогда эту книгу. Потом меня остановил как-то в мосфильмовском коридоре Михаил Ильич Ромм:

– Вы знаете, Женя, книга с автографом Шагала, которую вы привезли Хрущеву, оказалась у меня в руках. Сейчас спешу, надо поговорить…

Но мы с ним так и не поговорили – он вскоре умер. У кого сейчас эта книга?

Евтушенко Е. Летающий еврей // Поэт в России – больше, чем поэт. Десять веков русской поэзии. Антология. [В 5 т.]. Т. III / Автор-составитель Е. Евтушенко. М., 2014. С. 750–753.

20. М.М. Плисецкая

– Это первая позиция?

– Нет, это вторая.

– А какая же первая?

Показываю Шагалу первую балетную позицию.

– Я тоже могу так встать.

Марк Захарович выворачивает ноги, но устоять в противоестественном для своего тела положении – не может. Спотыкается.

– Кельке шоз. А что еще нужно танцору?

– Еще нужен высокий подъем.

– А у меня подъем высокий?

Сняв ботинок и засучив чесучовую брючину, Шагал демонстрирует свою ступню.

– Ну что ж, меньше, чем у Анны Павловой, но… годится.

Вава Шагал, жена художника, в просторечии Валентина Григорьевна, увещевает:

– Поздно тебе, Маркуша, в балет идти. Рисуешь ты лучше. Пусть уж Майя танцует.

Шагала жадно интересует все. Художник любит выспрашивать своих визитеров. Так же дотошно рассуждает он с Щедриным о флейтах, скрипичных ключах, дирижерах…

Наш разговор происходит в Сан-Поль де Ванс на юге Франции. Расположились мы в буйно цветущем саду под сенью апельсинового дерева. Плоды лакомо яркие, крупные. Но им еще зреть. Теперь лишь пик лета. Июль.

Вава приглашает чаевничать в дом. На календаре в прихожей – 1965 год.

Привезла нас к Шагалу на своем ревущем «понтиаке», лихо подрезая виражи узких приморских шоссе, Надя Леже.

Родилась Надя в белорусской деревеньке Зембино. Бегала, босоногая, в приходскую школу, пасла коров. Тогда еще не Надя Леже, а смуглая паненка Надежда Ходасевич, с торчащими хвостами-косичками. Почуяв в себе интерес к рисованию, паненка пешком отправилась в Варшаву. Прогулку совершила она в 1927 году, когда по крестьянским тропам еще можно было добрести из страны в страну. А оттуда в Париж. Сведущие поляки разъяснили Наде, что живописи учиться надо у французов, в Париже.

Вместе с молодым красавцем-живописцем Жоржем Бокье, за которого она без раздумий тотчас выходит замуж, посещает студию Фернана Леже.

Как и положено французскому мэтру кисти, Фернан Леже сразу устремляет свой наметанный донжуанский взгляд на ладную, тонкоталую фигуру молодой славянки с выработанными, выпуклыми икрами. У Нади чуть монголообразный овал лица, туго затянутые в пучок волосы и пикантный – уточкою – носик. Такой ее изобразил Леже на множестве своих полотен.

В Варшаве Надя, как уверяла меня, успела позаниматься «супрематизму» у Казимира Малевича и… «пройти курс в балетной студии». Последнее оставляю на ее совести, ибо по широте славянской души любила дофантазировать свою жизнь, рассказав балерине, что была балериной тоже, хирургу, что ей приходилось вырезать больному аппендицит, летчику, что неплохо владеет штурвалом.

Надежда Ходасевич-Бокье становится мадам Надя Леже.

Что за мистическая сила влекла французских, испанских художников к русским женщинам? Пикассо – Хохлова, Сальвадор Дали – Галя…

Познакомилась я с Надей у Арагонов, еще в свой первый приезд во французскую столицу. Когда Арагоны к ужину ждали Надю, то Эльза, составляя меню, обязательно включала в него вареную курицу. Служанка Мария покорно шла в лавку. Без вареной курицы белорусский желудок оставался голодным. Если Надя пропускала визит, то Эльза говорила:

– Мы не виделись с Надей «одну курицу».

Курица была мерилом встреч.

Той весной Надя – она, как и Фернан Леже, была оголтелой коммунисткой (расстрел в 37-м году родного брата за сестрины путешествия по Польшам и Франциям не излечил Надю от коммунистического вируса) – прислала нам с Родионом гостевые приглашения. Адресовала их она Министру культуры Фурцевой, и та, исспросив везде, где положено, советов и разрешений, благословила нас на тридцатидневный приватный вояж. «Под ответственность Нади Леже». Наши власти доверяли коммунистическому семейству Леже, Надя была участницей французского Сопротивления, закадычным другом советского посла – и нас выпустили. Вплоть до середины восьмидесятых годов это была самая вольная наша поездка.

Е.А. Янсон-Манизер. Майя Плисецкая. Настольная медаль. 1964

Помимо дружбы Леже и Шагала Надю сближали с Марком Захаровичем белорусские корни. От Витебска до Зембина – рукой подать. То, что мой отец тоже был родом из Белоруссии, приводило Шагала в восторг.

В октябре 1961-го Шагалы моих выступлений не видели – они теперь редкие гости в своей парижской квартире, – но слухи донесли доброе обо мне. Благосклонная французская пресса о моих танцах им на глаза попалась.

За столом Вава замечает, что Шагал сегодня работает меньше обычного, ленится.

– На него это мало похоже, больше, чем на час, Маркуша от работы не отрывается, кто бы к нам ни приехал.

– Вот ты и ошиблась. Я работаю сегодня целый день. Подкрадываюсь к балету…

Я знала, что Шагал писал декорации к балетам Баланчина, Лифаря, Скибина. Макет «Дафниса и Хлои» видела в иллюстрациях балетных словарей.

– Как подкрадываетесь? Я не поняла…

Шагал рассказывает, что работает сейчас над панно для нового «Метрополитен» в Нью-Йорке. Это – как продолжение его плафона для «Грандопера», который он сделал в 1963-м по заказу Андре Мальро.

– У меня там будут разные искусства, звери, музы… И балет. Что, если Вы, Майя, покажете мне несколько движений?..

– Попозировать? Шагалу? Извольте…

Мы поднимаемся на второй этаж. Позднее для этой цели художнику пристроили лифт – грыжа донимала. Щедрин и Надя остаются с Вавой.

– Мы вас позовем.

Просторная светлая мастерская. Ничего отличного от других мастерских, в которых я побывала. Холсты на подрамниках, составленные в рядки. Брызги красок. Книги на полу. Лоскутки разноцветных материй. Замасленные кисти.

– Какая поза Вас интересует, Марк Захарович? Может, арабеск? Или аттитюд?

– Мне хотелось бы видеть движение. Самое простое. И пожалуйста, распустите волосы…

Начинаю незатейливо импровизировать. Делаю несколько пор-де-бра. Затем скидываю туфли и босиком, на высоких полупальцах, прохожусь в па-де-бурре. Повернулась вокруг себя. Фиксирую позы.

Шагал набрасывает угольком быстрые линии на ватман. Глаз его хищно прищурен. Как у целящегося охотника. Рот приоткрыт. Что он рисует, мне неведомо. Сквозь мольберт не подсмотришь. Краешком взгляда слежу за маршрутами его артистичной, легкой руки. Она мягко ведет свой танец. Рука задумывается. Я останавливаюсь.

– Пресно без музыки. Я очень скованна. Это у Вас не радио, Марк Захарович?

Шагал не отвечает. Отстранен.

– Если это радио, Марк Захарович, давайте изловим какую-нибудь мелодию…

– Простите. Что Вы сказали?

– Включим радио. Мне будет легче…

Шагал ведет поиск годной музыки по станциям. Перебирает черное зазубренное колесико транзистора. Одна французская речь. Как понарошку. Или огрызки коммерческого джаза, сопровождающего рекламу. Опять речь. Последние новости…

И вдруг элегическая нежная мелодия. Скрипка с оркестром. «Печаль моя светла», приходит в голову пушкинская строка. Теперь моя импровизация осмысленна и поэтична. Как помогает мне музыка!

Я танцую. Шагал без единого слова делает наброски. Мы оба увлечены… Сколько это длится – не знаю. Вдруг Шагал прерывает молчание.

– Какая замечательная музыка. Что это? Чье?

Я прекращаю танец и говорю, что музыка мне тоже незнакома.

– Позовите Щедрина, может, он знает…

Зову Родиона.

– Это концерт Мендельсона. Отличная запись. Кто играет? После конца должны объявить.

Диктор называет имя Менухина. Весной 1991 года, приехав в Лондон по приглашению маэстро на его юбилейный концерт, где Менухин дирижировал в числе других и новое сочинение Щедрина, я рассказываю о своем танце под его запись в мастерской Шагала. Как непредсказуемы и замысловаты таинства человеческих встреч и пересечений.

Шагал просит исполнить еще несколько поз. Самых, как он говорит, классических. Я выполняю его желание.

– Знаете, ваш танец под концерт Мендельсона был прелестен. Вот бы могла кисть передать, что видит глаз. А может, лучше, что не может?..

Слушать Шагала интересно. Мысль свою он излагает с библейской размеренностью.

Надя Леже, Екатерина Фурцева и Майя Плисецкая. Париж, 1968

Луи Арагон и Эльза Триоле. Париж, 1960-е

Шагал рассказывает о своей юности, о родном Витебске. Как комиссарил, ходил в галифе и кожанке, раскрашивал мостовые, стены домов. Рассказывает, что увлечен был идеями мировой революции.

– Да разве я один? Фернан, – он поворачивается к Наде, – обратился к первому советскому правительству с письмом, в котором предлагал одеть по его рисункам всю советскую страну в веселые, цветастые прозодежды. Если труд – праздник, и одежды должны быть нарядными. Он не просил за это ни одного сантима. Потом Шенберг собрался бесплатно учить всех музыке. Корбюзье желал построить в России солнечные города. Им, я слышал, даже не ответили. А я пришел к секретарю губкома в Витебске и сказал, что нам нужен музей. Нам нужен не музей, а мост, товарищ Шагал, объявил в ответ тот¹⁰⁶. Вот я и уехал. Вот я и здесь, в Вансе.

Я ненавижу мемуаристов-лгунишек, которым по необъяснимой причине едва знакомые мэтры начинают исповедоваться, изливать душу. И произносят длинные монологи, словно наговоренные на скрытый магнитофон. Мною записаны в дневнике лишь контуры тем, затронутые в тот жаркий июльский шагаловский день. Позже мне довелось немалое количество раз еще встретиться с Марком Захаровичем и Вавой – в Нью-Йорке и в Москве, в Париже и снова в Вансе… Увидели они мой настоящий танец на настоящей сцене. Но так обезоруживающе откровенен Шагал был лишь в день нашей первой встречи. Повторю, на календаре стоял 1965 год, железный занавес только сдвинулся с места, и мы с Щедриным были одними из самых первых вестников, что мир начинает меняться. Меняться к лучшему. И Шагалу должно было быть интересно общение на родном языке с балериной и музыкантом, у которых не французские, а советские паспорта. Через несколько дней, он знал, им надлежит вернуться домой, в Россию…

Лишь когда за окнами опускается густая южная темень, мы начинаем собираться к отъезду. Шагалы предлагают нам заночевать. Но мы обещали – еще засветло – вернуться в Надин уютный дом в Кальяне, где нас нетерпеливо поджидают художник Жорж Бокье, снова ставший Надиным мужем после кончины Фернана Леже, предупредительные слуги-коммунисты, угрюмая овчарка Ватан и разбойный кот Коклико.

Еще раз оглядываем светлые стены, на которых полыхают сокровища – картины Шагала от самых ранних до нынешних. Плывут над городом рыбы, в небесах парят коровы, деревенские скрипачи с тоской выводят витебские пассажи, хмельно кренятся избушки, в немыслимых поцелуях сливаются вечные любовники. Мы, завороженные, задерживаемся у изображения беременной розовой лошади с жеребенком во чреве, впряженной в телегу, на которой лихо восседает мужик с кнутом, в картузе¹⁰⁷.

– Вот и я ходил в таком картузе, – усмехается Марк Захарович.

Шагал дарит нам свои авторские литографии. Массивную академическую монографию, которую вдоль и поперек щедро расписывает цветными фломастерами – «Майе, Родиону… память… с любовью… Ванс… Марк Шагал…» И ранние керамические изделия.

В ответ достаю памятную медаль с собственным изображением, исполненную Еленой Александровной Янсон-Манизер.

Шагал долго и очень серьезно оглядывает медаль со всех сторон.

– Реалистично… Но… красиво.

Резво пробегает год. Если быть точной – десять месяцев.

В мае 1966-го я обедаю вместе с Шагалами в Нью-Йорке. Откушать в шикарном ресторане пригласил нас Сол Юрок. Марк Захарович оканчивает свои панно для нового «Мета». А мне завтра надо будет закрывать «Мет» старый. Потому за столом разговоры о театре, о художниках…

Шагал сегодня сердитый. В ответ на неуклюжее суждение внезапно обрушивается на Юрока.

– Юрок, вы совершеннейший профан. Вы ничего не понимаете в искусстве… Зачем вы им занимаетесь?..

– Я возил Анну Павлову и Шаляпина…

– Лучше не делали бы этого вовсе.

Юрок обижается.

– Я в третий раз показываю Америке Большой балет. В третий раз привожу сюда Плисецкую.

– Кельке шез… Завтра иду смотреть Майю. А импресарио Юрока я впишу в свое панно в одеждах лихоимца. Последую за Микеланджело, – переходит на привычную иронию Шагал.

Наступает завтра. Воскресенье. Восьмое мая. Последнее представление на сцене старого «Метрополитен-опера». Девятого утром, в понедельник, – театр взорвут…

* * *

В большом концерте я участвую дважды. Танцую «Лебедя» и первый акт «Дон Кихота».

Мой «Лебедь» завершает первое отделение – торжественную часть.

Речь ведет знаменитый Джон Мартин. Он перечисляет всех и все, что происходило целый век в стенах этого славного театра. На огромном, во всю сцену экране мелькают знакомые – незнакомые физиономии – диапозитивы звезд,выступавших здесь. Старинные фотографии, увеличенные до гигантских размеров, распадаются на составные части, крупное зерно. Мне они напоминают картины французских импрессионистов, но в черно-белой гамме. Позабытый аромат чудных эпох. Где теперь эти улыбчивые красавцы и красавицы, горделиво выпятившие груди, с телесами, затянутыми в корсеты, в соломенных канотье и шляпках, усыпанных цветами?.. В домах для престарелых, в инвалидных колясках, на кладбищах?..

Я смотрю диапозитивы Мартина сбоку, скашивая глаза. Одновременно приседаю на плие – остыть нельзя…

Наконец Мартин объявляет меня. Сен-Санс, «Лебедь». Соло на скрипке Айзик Стерн.

Стерн солирует в оркестре. Успех такой, что будем бисировать. Айзик, которого я вывожу на поклоны, остается на сцене. Оркестр в яме. Файер за пультом. Стерн в луче света у рампы Вторично плыву на па-де-бурре…

После перерыва мы рванули «Дон Кихот». В декорациях и костюмах. Я – Китри. Партнер – Тихонов.

Другого глагола, кроме «рванули», не подберу. Взаправду «рванули»! На двух «Лебедях» я хорошо разогрелась, за антракт не слишком остыла. Наэлектризованная, чрезвычайная атмосфера подхлестнула мое тело на большее, чем оно способно было доселе…

Майя Плисецкая перед началом спектакля. Москва, 1965. Фото РИА Новости / Александо Макаров

Марк Шагал Майя Плисецкая. Сен-Поль-де-Ванс, 1965

Венчает вечер большой полонез. Все, кто участвовал сегодня, старая гвардия «Мета», торжественными парами в последний раз ступают на легендарную сцену. В парах Марта Грехам, Алисия Маркова, Александра Данилова, партнер Анны Павловой – Владимиров, Антон Долин, Джером Роббинс, Агнес де Миль, Тамара Туманова, Игорь Юскевич… Публика встает. Вижу седую голову Шагала с Вавой. Они аплодируют со всеми…

* * *

Когда приезжаю в Нью-Йорк опять – тур 1968 года, – в новом «Мете», который уже открылся, идут спектакли. Нам предстоит здесь тоже выступать.

Тороплюсь на репетицию. Но на площади у фонтанов останавливаюсь как вкопанная. Задираю голову. Высоченное панно Шагала. Смотрю на левое, красно-оранжевое¹⁰⁸. Летящий солнечный ангел с трубою, васильковый Иван-царевич, музицирующий на зеленой виолончели, райские птицы, двуглавое существо с мандолиною у лошадиного подбородка, глянцевая скрипка со смычком на синюшном искрящемся дереве…

А в самой середине – полненькая грудастая танцовщица с распущенными рыжими волосами, с усердием держащая ноги по первой позиции. Вся напряглась, скривилась, того гляди – свалится…

В верхнем углу, слева, – пестрая стайка балерин. С тугими ляжками, осиными талиями, в различных позах: кто прыгает, кто замер, кто на пальцы встал, кто руки сладким венчиком сложил, кто с худосочным партнером к турам изготовился…

А одна, уж точно – я, бедро выгнула, накренилась, натянулась как струна, руки забросила за заплечья, ноги по второй позиции. Что-то такое я и взаправду изображала Шагалу под концерт Мендельсона. Ухватил Марк Захарович сей момент…

Провинившегося Юрока нет…

* * *

Сходства с танцовщицами на панно у меня немного. Но когда смотришь долго, пристально, внимательно, – уразумеваешь, что что-то мое рука великого художника схватила. Что-то тут есть.

При новой встрече Шагал пристрастно выспрашивает меня: видела ли панно, узнала ли свои изображения…

– Кельке шоз. Будете позировать мне еще?..

– Буду, Марк Захарович, буду. Я Вас очень люблю.

Плисецкая М. Меня рисует Марк Шагал // Плисецкая М. Я, Майя Плисецкая. М., 1994. С. 310–319.

Марк Шагал. Афиша к открытию нового здания Метрополитен-опера. Нью Йорк, сентябрь 1966

21. В.А. Волков

В июле 1966 года, находясь во Франции, я приехал в южный городок Сен-Поль-де-Ванс, чтобы посмотреть выставку «10 лет живого искусства 1945–1955 гг.», которая была открыта в необыкновенном музее Фондасьон Магдт¹⁰⁹, являющем собой своеобразный синтез природы, архитектуры, скульптуры и живописи. В саду стояли гигантские скульптуры Хуана Миро, мобили и стабили Кальдера, изящные произведения Джакометти и Жермен Ришье, ясные и чистые формы Арпа и Генри Мура. Меня, живописца, немедленно привлекает к себе натюрморт Николая де Сталя с бутылками на ультрамариновом фоне, «Плуг на пашне» – поздняя работа Жоржа Брака, много раз переписанный пейзаж Руо и написанные в послевоенные годы картины Марка Шагала. Они были светлы, благоухали ароматом цветов (теперь мне кажется, что это был запах флоксов), в них присутствовали гигантские букеты, из которых выглядывали или в них прятались поэтичные женские фигуры. С ними соседствовали какие-то очень портретные козлики – все это освещалось полной луной, месяцем или солнцем, под которыми жили рыбы, петухи, животные, люди, а Париж почти всегда соседствовал с Витебском. Это был его мир, необыкновенный и трепетный, и я подумал, что неправы те, кто утверждает, что лучший Шагал – это обязательно ранний, российский. Мне показалось, что он молодеет в живописи с каждым годом, совсем не случайно он сказал как-то, что открыл для себя Клода Моне в 1946 году!

А вокруг парад имен: Боннар, Соня Делоне, Аршил Горки, Кунинг, Андре Массон, Бен Никольсон, Серж Поляков, Вазарелли…

Но особенным сюрпризом было то, что здесь я неожиданно попал на вернисаж выставки Василия Кандинского, открываемой к столетию со дня рождения знаменитого русского художника. 118 картин с 1900 по 1944 год – все этапы развития. Ни одного повторения, свежесть. Волнение публики – все этапы современной абстракции начались у Кандинского! И, может быть, им и закончены! У одного холста слышу: оп арт, оп арт… Это «Квадрат» 1927 г.

В.А. Волков

Подхожу к раскрытой книге, лежащей на столике, и пишу одно слово «Magnific» (это сразу и «прекрасно» и «восхитительно»), ставлю свою подпись, в скобках добавляя «художник из СССР». Только после этого читаю имена расписавшихся в книге: Хуан Миро, Марк Шагал, Манелли, Сезар, Нина Кандинская, Надя Леже! Из оцепенения я был выведен вопросом, прозвучавшим по-русски: «А вы видели Шагала? Нет? Он только что здесь был. Живет он здесь рядом. Хотите познакомиться?» – Это говорит женщина, в которой я по фотографии узнаю Надю Леже. Минута растерянности:

– А не будет это слишком нахально?

– Не будете нахальным, ничего во Франции не увидите! – последовал ответ. Я, конечно, сказал «да». И вот спустя день благодаря рекомендации Нади Леже мы приезжаем в новый дом Марка Шагала, расположенный неподалеку от Сен-Поль-де-Ванса. В прихожей я вижу его керамические блюда, потом небольшое ожидание в комнате, по стенам которой развешаны картины Шагала, но в волнении я их почти не вижу и сейчас спустя много лет вспоминаю одну – с телегой, запряженной лошадью, крестьянские фигуры, телки и теленок – ранняя работа. Говорят, что Шагал брал в обмен из музеев на время некоторые свои произведения…¹¹⁰

Но вот открывается дверь и входит Марк Шагал, небольшого роста, глаза, как у козлика, косо поставленные (нарисованные на его картинах!).

– Я самый обыкновенный человек, – говорит он, глядя на меня, а потом повторяет эту фразу снова…

И я начинаю рассказывать о вечере А. Лентулова в Москве на Кузнецком, когда был зал полон до отказа, вокруг висела настоящая живопись, а посередине, стоя на каком-то стуле, искусствовед В.И. Костин не говорил, а кричал о значении Лентулова…

– Как же, как же, – замечательный художник, ведь я с ними был в «Бубновом валете». – После некоторой паузы: – Воздуха им не хватило. Знаете, космонавты, когда летят, берут запас кислорода… Вот говорят, я убежал; никуда я не убегал, просто я искал краски, которых нет на этом свете, и нашел их в Париже. Не все русские видели цвет в Париже. Репин не увидел, Серов не увидел, а вот Явленский увидел и Николай де Сталь увидел. А в Париже цвет в воздухе…

– Живопись – это химия, – говорит Марк Шагал, и большой палец его правой руки начинает «смешивать краску» на тыльной стороне левой, как на палитре.

– Вот меня не выставляют в Москве, но зато хорошо хранят! Когда из Москвы получили мои работы на выставку¹¹¹ – они были в идеальном состоянии, а из Америки пришли в ужасном виде. – Задумался. – Ну что ж, Моцарт бывает раз в сто лет.

– Искусство… Вот букет цветов (это флоксы, букет стоит на столике, за которым мы сидим и беседуем) – и вот это (прислоняет к букету какую-то коробочку, оказавшуюся на столе) – не живет! А вот это (его рука на фоне букета) – живет!

– Вот я вам и маленькую лекцию об искусстве прочитал. – Улыбается, делает на развороте книги надпись большими буквами во весь лист: «Для В. Волкова и Светланы на добрую память. Марк Шагал. Сен-Поль-де-Ванс. 1966» – чуть медлит, и вдруг его рука проводит на соседнем свободном поле листа стрелку по диагонали вверх, и он восклицает: – А в космос я все-таки первый взлетел!

Возвращаясь в Мужен, где мы в это время жили, я рассеянно поглядывал по сторонам: мелькали разнообразные пейзажи, но все казалось подернутым белесой дымкой. Обычно после нескольких дней, когда дует мистраль, устанавливается ясность и прозрачность, цвета воспринимаются на большом расстоянии чистыми и цельными, небо и море набирают синеву. А Шагал ведь говорил, что на юге Франции нужно работать сложившемуся художнику, иначе он, кроме белесости, ничего не увидит.

Валерий Волков. Портрет Марка Шагала. 1978.

Холст, масло 120х85. Архангельский музей изобразительных искусств

В Париже я бывал не раз, но самое сильное впечатление – первое: Монмартр – Утрилло, Монпарнас – Писарро, Сена – Марке. А за этим неожиданность, легкость, радость, атмосфера жизни. Красное, синее, желтое, зеленое – «в Париже цвет в воздухе» – не раз я вспоминал эти слова Шагала, когда писал «свой» Париж или бродил по его старым бульварам.

Сначала мне казалось, что о встрече с Шагалом можно только вспоминать и рассказывать. Потом я заметил, что мысленно продолжаю с ним вести бесконечную беседу – так постепенно стал складываться портрет, все более и более претворяясь в краски. Я отказался от соблазна цитировать работы Шагала – разве можно это сделать лучше него! – но я искал атмосферу… Как-то оказался в старом еврейском квартале Парижа, он должен был сноситься, все люди переселены, дома грустно смотрят растворенными окнами, жалюзи. Лавки заколочены, особенно запомнилась одна, где продавали раньше малярные краски и их образцы были прямо на потемневших дверях – это как палитра! И вообще весь квартал вдруг предстал мне громадной палитрой. Живопись это химия – вспомнил я слова и жесты Шагала…

Потом была долгая работа, сомнения, и в 1979 г. я показал слайд своего портрета Марка Шагала в его новом музее в Ницце. Сотрудники музея сказали: «Обязательно пошлите Шагалу», – а я не решился…

Портрет не раз был показан на моих выставках в Москве и Ташкенте, зрители его заметили. «Меня трогал Шагал так невыразимо грустно, но я не мог догадаться его себе представить вот таким дряхлым старым евреем-провидцем. Но тут я понял, что только именно такой он мог так нежно выразить все свое святое, ушедшее. Портрет Шагала – открытие для меня», – записал в книге отзывов один инженер. А композитор А. Шнитке написал следующее: «Удивителен портрет Шагала с его многослойностью разных лиц, спрятавшихся в тени холста и окружающих видимое лицо…».

Волков В. Портрет Марка Шагала // Даугава (Рига). 1987. № 7. С. 110–111.

22. А.А. Вергелис

Есть исторические личности, которых мое сознание отказывается воспринимать реально. Убейте меня, но я никак не могу представить себе в обычном человеческом облике, скажем, того самого Торичелли, который первый создал идеальную пустоту, названную впоследствии торичеллиевой. В моем представлении Торичелли скорее природное явление или некое название места, в котором, не приведи господь, решительно ничего нет – ни воздуха, ни света, ни жизни, в общем – пустота. И вы меня никак не уверите в том, что Данте, например, несмотря на то, что мне известен его портрет, внешне был таким же человеком, как другие, – подстригал и причесывал волосы, завязывал шнурки на ботинках, обедал и ужинал, носил белье. Нечто подобное невольно возникало у меня, когда я думал о Шагале.

А.А. Вергелис

И действительно – Марк Шагал! Кто из нас не слыхал: «Там висят два Шагала…», «Это новый Шагал…» – так мы говорим и имеем в виду не человека, а его работы.

К Марку Шагалу в Сен-Поль де Ванс со мной из Парижа приехала Ева Гольдгевихт, женщина с редкой судьбой, – о ней я еще расскажу. А в Каннах к нам присоединился общественный деятель Тевье Шумахер. Вот так, втроем, мы и отправились в Сен-Поль де Ванс. Там, в большом доме, в большом парке живет Шагал.

Боясь опоздать, мы приехали раньше назначенного часа, и пожилая служанка сказала нам, что, как ей известно, гость должен прибыть через полчаса. Но не успела она пойти доложить о «странниках», как на крыльце появился мужчина с гирляндами морщинок под глазами и заговорил с нами по-еврейски:

– Да заходите же, заходите!

Я сказал человеку с веселыми глазами, в джемпере, надетом на клетчатую рубаху, что без разрешения хозяина мы войти не можем. Он рассмеялся и ответил, что он и есть Шагал.

И вот мы сидим за столом, и Валентина Шагал, супруга художника, на знакомый вопрос: «Что вы пьете?» – получила точный ответ.

Разговариваем мы и по-русски и на идиш. Валентина Шагал говорит лучше по-русски, чем по-еврейски, сам Шагал – лучше по-еврейски, и посторонний наблюдатель, не знающий ни того, ни другого языка, подумал бы, что это не разговор, а забава, с шутками-прибаутками, взявшимися неизвестно откуда и уходящими неизвестно куда, разговор без цели и повода.

Мы оставили стол, я взял Шагала под руку, и мы вышли из дома в сад, где северная березка, посаженная Валентиной Шагал, с трудом приживается на средиземноморской почве.

Однако и здесь разговор переходил с пятого на десятое и касался, скажем, таких предметов, как селедка с картошкой. Шагал сказал мне, что очень любит картошку с селедкой. Надя Леже, русская женщина, вдова большого французского художника, бывая в Москве, привозит оттуда Шагалу картошку и селедку.

– А знаете, почему я люблю селедку? – спросил Шагал. – Потому что мой отец, царство ему небесное, служил приказчиком у некоего господина Яхнина, витебского торговца селедкой.

Конечно, мы говорили не только о селедке. Шагал рассказал мне о себе, о своем детстве, о Витебске, о первых своих рисунках.

В своей автобиографической книге «Моя жизнь» Марк Шагал пишет: «Если верно, что мое искусство не играло ни малейшей роли в жизни моих родителей, то верно и то, что жизнь моих родителей, их быт, их работа оказали заметное влияние на мое искусство».

Витебск, Витебск и еще раз – Витебск… Шагал постоянно вспоминает о Витебске. Что ж это за город, от которого ни на минуту не отрывается в глубоких душевных снах своих художник, не видевший этот город без малого пятьдесят лет? Может быть, Витебск стоит на магнитах? Может быть, витебчане носят магниты в карманах?..

<…> Марк Шагал родился и вырос в Витебске.

– Видите, на этой фотографии наш дом на 2-й Покровской, двадцать девять. Теперь, как я узнал, это улица Феликса Дзержинского. Фотографию мне прислали из Витебска. За домом была лавчонка, на снимке ее не видно…

Шагал раскрывает альбом-каталог с репродукциями своих картин.

– Вот это, – тычет он пальцем в одну из репродукций, – моя матушка Фейга-Ита. Набожная была женщина, дочь лёзненского резника. Вы не слышали о Лёзне? Белорусское местечко. Когда я рисовал маму, она сидела с опущенными глазами… А это мой отец. Он, пока я писал его, катал бочку с селедкой. На всю жизнь остались у меня в памяти отцовские коричневые руки, ржавые от селедочного рассола, распухшие от холода и соли… Мать умерла в девятьсот четырнадцатом году. Отец в восемнадцатом¹¹². Представьте себе, попал под автомобиль… Автомобили тогда были большой редкостью, а он ухитрился попасть под автомобиль. Замечтался и попал…

Когда я впервые в жизни показал матери свой рисунок, она мне сказала: «Да, мой сын, я вижу, что ты умеешь это делать. Но послушай, мне жалко тебя…» – Светло-синие глаза Шагала, еще ясные, не выцветшие, улыбаются. – Однажды я хотел подарить картину моему дяде, парикмахеру, но он не взял ее. А другой мой дядя, со стороны матери, никогда не подавал мне руки, боялся, что, держа его за руку, я его нарисую…

Озорной мальчишеский огонек вспыхивает в глазах Шагала:

– Думаете, я его не нарисовал? Все равно нарисовал! Вот он здесь, на картине «Война», вместе с другим дядей, с тем, что любил играть на скрипке. Я написал эту картину в четырнадцатом году, как только вспыхнула война. Писал тайно, глядя на моих натурщиков через дверную щелку. Загляну в щелку – и рисую. Загляну – и рисую…

Когда я писал картину «Роды»¹¹³, мама, смущаясь, сказала, что у роженицы живот должен быть в бандаже. Я послушался ее и забандажировал роженице живот…

Он рассказывает, что рисовал свои первые картины на мешках, которые развешивал над своей кроватью; многочисленным его сестрам мешки эти были нужны для картошки, и они их тайком уносили…

Шагалу, оказывается, известны рассуждения тех знатоков живописи, которые в своей святой наивности уверены, что человек, летающий над крышами, или козел с задумчивыми человеческими глазами, или жених и невеста, целующиеся, паря над сонным местечком, – противоестественны. Со своей стороны, Шагал не раз признавался в том, что видит мир «не глазами рассудка, а глазами души». Позиция Шагала известна. Но мне захотелось услышать от него самого о принципах так называемого инстинктивного мироощущения в искусстве, о тех принципах, согласно которым реальный мир как бы переосмысливается при помощи снов и мимолетных ощущений.

Увидев впервые картины Шагала, Гийом Аполлинер метко обозначил это искусство термином «сверхъестественное» – «сюрнатюрель». Следует заметить, что слово поэта «сюрнатюрель» было перефразировано и стало звучать, как сюрреализм, в который искусствоведы вложили определенный антиреалистический смысл. Шагал, однако, возражал против этого. К слову сказать, и кубизм, каким он возник в качестве школы и метода, Шагал не принял. Этому вовсе не противоречит то, что во время своего первого пребывания в Париже, в 1910–1914 годах¹¹⁴, Шагал сам не избежал влияния кубизма (например, в картине «Я и деревня», где сюжет воплощен в композицию из окружности и треугольников). Однако, взяв у кубизма конструкцию, Шагал в нее ввел человеческое и человечность.

Прежде чем встретиться с Шагалом, я немало прочел о нем, но мне хотелось, чтобы сам он рассказал мне о том, как у провинциального витебского мальчишки, которого отец и мать прочили в бухгалтеры или фотографы, отчетливо возникла, вместе с тягой к рисованию, концепция рисунка и живописи, отличная от традиций великих художников прошлого, от реализма девятнадцатого и двадцатого веков; мне хотелось услышать от него, почему он отказался от строгих анатомических формул, от логических пейзажных выкладок, отдав предпочтение цвету, колориту, настроению.

Марк и Валентина Шагалы. Сен-Поль-де-Ванс, конец 1960-х – 1970-е

Понятно, из ничего ничего не возникает, и уникальность Шагала, его редкое своеобразие тоже имеют под собой почву, и почва эта – так называемая шолом-алейхемовская эпоха в еврейской культурной жизни, то далекое время, когда Шолом-Алейхем со всей свойственной ему силой овладел умами молодых литераторов, а также художников, выходцев из черты оседлости, а Витебск, безусловно, был типичным для этой «черты» городом.

Даже сейчас, беседуя во Франции с восьмидесятидвухлетним Шагалом, я чувствую почти физически за его плечами старый, дореволюционный Витебск. И ничего выдуманного в картинах Шагала нет. Когда в мальчике проснулся художник, он стал рисовать свой город таким, каким видел его своими зачарованными голубыми глазами, – с «людьми воздуха» над крышами, крытыми дранкой, с синагогами и церквами, с венчальными балдахинами и траурными катафалками, с молящимися и скрипачами, с петухом – глашатаем Нового Утра и козлом – воплощением греха.

Вглядитесь в «Летящего над крышами Витебска»¹¹⁵, приглядитесь внимательно к человеку в лапсердаке, у которого нет под ногами почвы, посмотрите, как он летит, закинув за спину свой полупустой мешок и выставив посох, и вы поймете, из какой жизненной ситуации, из какой реальности возникло «шиворот-навыворот» Шагала, его метод пересадки человеческих голов, рук, ног, глаз, – если употребить современный термин. И когда Шагал вспоминает сейчас эпизоды из своей ранней юности, я понимаю, что говорит он фактически о возникновении своей творческой манеры:

– Был прекрасный день. Дедушка зачем-то взобрался на крышу и, сидя на черно-зеленой дранке, грыз морковь… Неплохая картина, не правда ли?

Город раскололся и стал похож на скрипку, у которой с треском лопнули струны, и все горожане поплыли над землей…

В тысяча девятьсот восемнадцатом, в дни революции, когда лопнули струны не скрипок, а чего-то гораздо более крупного, и когда над землей начал пытливо витать свободный человеческий дух, народный комиссар просвещения Анатолий Васильевич Луначарский, с которым Шагал познакомился в Париже шестью годами раньше, вспомнил о художнике и попросил его возглавить популярную в ту пору витебскую художественную школу. И вот, много лет спустя, в разговоре со мной, «комиссар искусств», как сам Шагал называл себя, приводит в пример большевика Луначарского, которого нисколько не обеспокоило то, что Шагал, как он сам рассказывает, на полном серьезе предупредил наркома:

– Я согласен стать в Витебске комиссаром искусств, но только никогда не спрашивайте меня, зачем я рисую корову голубой или зеленой и почему в чреве коровы на моем полотне просматривается еще не рожденный теленок…

Проблема цвета, как я еще раз в этом убедился, больше всего занимает Шагала. Цвет – его большая тайна. В цвет и в колорит он вкладывает весь свой замысел. Он видит в свободном выборе цвета свою творческую свободу.

На мой вопрос, какое время он считает самым счастливым в своей жизни, Шагал отвечает:

– Время, когда я в Малаховке под Москвой учил живописи сирот гражданской войны. Неважно, что спал я тогда на голой железной койке…

Войдя в Революцию, он должен был твердо верить и знать, что революция, совершившая немыслимое – отменившая эксплуатацию и бесправие, – не спросит, почему он видит корову зеленой, а козла голубым…

И случилось, как он говорит, самое значительное в его творческой жизни: седьмого ноября тысяча девятьсот восемнадцатого года, в первую годовщину Октября, в Витебске над головами манифестантов качались транспаранты, написанные Шагалом, – летающие лошади символизировали свободную волю России, а петухи сверхъестественного шагаловского красного цвета звали народ пробудиться от вековечного сна и влиться в октябрьские колонны.

Когда Шагал говорит о цвете, глаза его сами меняют цвет, принимают то одну, то другую окраску.

– У Иегуды Пена^[56] – поверьте, он был моим лучшим учителем – я числился в революционерах. А почему? Потому, что я ворвался в его школу с новыми красками…

…Зачем я приехал в Париж? Зачем мне понадобился этот город? В Париж я приехал в поисках красок…

…Простите меня за современное словечко, но весь секрет мастерства скрывается в «химии»… Ибо каждый художник должен внести в краску свой собственный пигмент, открыть свою собственную «химию»…

…Написав ворону черной, а козу белой, ты отнюдь не становишься реалистом, ты просто плохой художник. Цвет привносит в реализм то, что по-русски называют «точкой зрения автора»…

Шагал говорит о цвете, и перед моими глазами проходят его полотна: гармония желто-белого с бархатисто-черным в «Молящемся»¹¹⁶, зеленое, восторженно-изумленное лицо молодого мужчины и белая невинно-праведная голова быка в картине «Я и деревня»; тускло оттененный снег и голубые церковные купола в картине «Над крышами старого Витебска»; и радуги, радуги, радуги на многих картинах; «Синий дом», «Желтый петух», «Мир в красном и черном», «Красная нагота», «Сумеречная деревня», «Зеленая свинья у корыта», – настоящее пиршество цвета.

И опять Витебск.

В одном из самых больших творений своих, в ста пяти офортах на библейские темы, Шагал воспроизвел своего постоянного натурщика – наш белорусский Витебск. В библейскую вечность заглянул не богослов, а витебчанин, задумчивый мечтательный мальчик, больше всех богословов веривший в чудеса.

Художник, выросший на 2-й Покровской улице Витебска, взял из библии для своих офортов не абстрактное. Пророков и праотцев рисовал он с людей, которых встречал в своем городе, на 2-й Покровской и на соседних улицах.

Праотец Авраам оплакивает Сарру, прикрыв лицо тяжелой рукой труженика. Иеремия, печальный пророк, плачет, как обыкновенные люди. Ревекка у сельского колодца по-земному проста и мила. И Иосиф Прекрасный провинциально беспомощен, когда его уводят в рабство.

Я сказал Шагалу:

– Иллюстрируя библию, вы словно забыли о своих предшественниках, скажем, о Микеланджело. Вы совершенно не помнили о рембрандтовских библейских образах. У меня создалось впечатление, что вы, взявшись за эту работу, решили, что Библия только что написана, что до вас никто из художников ее не иллюстрировал и что Витебск – главный библейский город…

Шагал откинул назад белую голову и улыбнулся:

– Поверьте мне, чтобы сделать в искусстве хоть что-нибудь существенное, надо все начинать с начала…

Он гладит свою любимую собаку и говорит мне на ухо:

– Художник это человек, который навсегда остается в тех шести днях, когда сотворялся мир, в них он черпает краски… Только эти шесть дней! Позже мир уже создан – и создать в искусстве новое невозможно, остается только копировать…

Мы говорим о России. О русских мотивах Шагала. Я убежден, что если б Шагал создал только свои девяносто шесть гравюр к гоголевским «Мертвым душам», то одно это дало бы возможность причислить его к русскому искусству, к лучшим мастерам колорита в русской живописи.

Марк Шагал, март 1960. Фотография из журнала «Мосты» (Мюнхен 1960, № 4)

Шагал рассказывает, что желание рисовать появилось у него, когда в одно прекрасное утро, еще ребенком, он увидел у своего школьного товарища иллюстрации в журнале «Нива», после чего он три месяца подряд вымаливал у отца деньги, пять рублей в месяц, для оплаты обучения в школе рисования и черчения Иегуды Пена.

После Пена был Петербург. Каких трудов стоило Шагалу получить правожительство! Двадцатилетний художник проявил в этом деле не меньшую находчивость, чем при создании своих картин.

В годы первой мировой войны и после Октября, вернувшись из Парижа, Шагал снова жил в Петрограде. Оттуда, в девятнадцатом году, он переехал в Москву¹¹⁷ и очень скоро стал своим человеком в литературной и театральной среде. В Москве он сотрудничал с еврейской театральной студией, которая позже была преобразована в Государственный еврейский театр. Там он создает свои знаменитые декорации и настенные фрески.

– В России много моих ранних вещей. Я по ним соскучился… Давно пора повидаться с моими «детьми»… Давно пора…

Шагал задумался:

– Я двигаюсь по девятому десятку. Все медали, какие художник может получить при жизни, я уже получил. Мне не хватает одного – хочу поцеловать березку. Но собственными губами. Поцелуи не передаются…

У Шагала ко мне просьба:

– Скажите хранителям запасников в Третьяковке, что мой «Парикмахер», ну, тот, которого я написал с моего родного дяди, – это масло на бумаге, и пусть они больше не пишут, что это гуашь… Если с божьей помощью я все-таки доберусь до Лаврушинского переулка^[57], то немного там поработаю, кое-что освежу… Вы, возможно, знаете, что ни одна моя картина, оставшаяся у вас, не подписана… Я подпишу мои картины специально для России… <…>

Привязанность Шагала к России – не флирт с ней из зарубежного далека и не сантименты старого эмигранта.

Шагал когда-то выразился так:

«Я никогда не оставлял моего старого дома, я остался верен ему в своем искусстве – как художник и как сын народа».

Россия всегда присутствует в его работах, она скромна, не бросается в глаза, но всегда на месте.

В минуты самоанализа Шагал пришел к выводу:

«Архитектура русской глубинки послужила мне неиссякаемым источником форм. Я использовал ее, как мог…»

Мне вспоминаются две ранние его картины – «Мясник», где громко дает о себе знать русский лубок, и «Беременная женщина»¹¹⁸, картина, которая дала возможность некоторым искусствоведам утверждать, что Шагал вышел из русской иконы.

За границей в творчество Шагала ворвался Париж. Но следует признать, что новый этот мотив не пришел в противоречие с прежним русским мотивом. Кстати, «Мясника», а также «Беременную женщину» Шагал писал в Париже¹¹⁹, в доме художественной богемы Ларюш, по соседству с парижской бойней. Даже сам ы й русски й свой цикл, гоголевский, он создавал в Париже. К этой работе он приступил в двадцать третьем году, как только туда приехал.

Парижанин смотрит зачарованный на шагаловские «Париж в моем окне» и «Спутник Эйфелевой башни». Глазами Шагала видит парижанин Конкорд, Бастилию, Нотр-Дам, мосты через Сену. Но вот над крышами Парижа появляется влюбленная пара. Что это – намек на витебчан, паривших над иными крышами? Право же, Парижу больше подошли бы другие люди, в другом одеянии. Но старый художник Шагал остался прежним. Над Нотр-Дам парит и летает влюбленная пара, которая когда-то летала в витебском небе и которая раньше или позже опять возвратится туда…

У Шагала есть картина, которая называется «Распятие»¹²⁰. Это реквием о шести миллионах умерщвленных гитлеровцами евреев, крик боли и ужаса.

Велико было отчаяние художник. Он отложил в сторону радужные краски и написал свой родной Витебск, охваченный пламенем. На «Распятии» распят целый народ. Не меньше «Распятия» впечатляет и «Горящее местечко». Висит молодой человек с рыжеватой бородкой, в молитвенном одеянии, а позади него – взорванные корабли с беглецами, лагеря смерти…

Времена Апокалипсиса прошли. Шагал знает, что восставший из пепла Витебск стал новым большим городом, и сам Шагал не может теперь без улыбки перечитывать то, что он когда-то писал о Витебске:

«Там сидят, ожидая меня, зеленые священники, распаренные в банях крестьяне, странники, хорошие, деликатные, с их палками и заплечными мешками. Они сидят на мостовой, в домах и даже на крышах. Они меня ждут. А я жду их…»

Я не хочу огорчать Шагала, но говорю ему, что шагаловского Витебска уже нет, шагаловский уклад ушел в историю. Хотя, позвольте! – кое-что из «дореволюционного колорита» уцелело и стоит до сих пор: здание дворянского собрания¹²¹, дворец губернатора, каланча… И школа Иегуды Пена – первая школа Шагала – она тоже сохранилась и преобразована теперь в факультет одного из местных институтов. Картины Пена экспонируются в городском музее.

Шагал говорит мне:

– Надеюсь подарить несколько моих вещей витебскому музею. Пусть они будут там. Неужели для Витебска я что-нибудь пожалею?

У дверей виллы нас ожидает блестящий черный «мерседес», такой большой и удобный, что, право, начинаешь сомневаться в том, что он принадлежит сыну витебского приказчика, который, будучи уже в Париже, писал о себе: «Я сын бедного человека. Часто, когда я в салоне и нечего там делать, мне хочется плюнуть на начищенный паркет…»

Шагал упрямый человек: проводить гостя он хочет в собственном автомобиле. Ничего не поделаешь, прошу приехавших со мной друзей, чтобы их машина следовала за шагаловской, и мы все, вместе с Шагалом и Валентиной, садимся в «мерседес».

– До свиданья! Именно – до свиданья! – говорит мне, прощаясь, Шагал.

Понимайте это как хотите, но многозначащее «до свиданья» он повторил дважды.

Вергелис А. В гостях у Марка Шагала. 1968 // Вергелис А. 16 стран, включая Монако: Путевые очерки / Авторизованный перевод с еврейского Е. Катаевой. М., 1979. С. 244–258.

Перепеч.: Шагаловский ежегодник 2008. С. 38–48 (в сокр.).

23. Андрей Седых

Вернисаж выставки Шагала в Париже, в галерее Мэгт. По стенам летают девушки с мечтательными глазами, пиликают витебские свадебные скрипачи, зеленые телята нежно тянутся к цирковым наездницам, еврейские арлекины играют на свирелях – весь красочный шагаловский мир живет своей фантастической, выдуманной жизнью. Но людям, собравшимся в галерее, сейчас не до картин. В центре внимания – сам мэтр, неторопливо прогуливающийся по залу с поэтом Арагоном. За Шагалом и Арагоном следуют по пятам страшные, всколоченные люди, волокущие аппарат для телевизионной съемки, электрические кабели, тянущиеся по полу, как змеи, ослепляющие светом юпитеры… Шагал и Арагон делают вид, что ничего этого не замечают – они всецело поглощены искусством. За ними почтительно следуют поклонники таланта. Время от времени поклонники таланта протягивают Шагалу каталог выставки:

– Мэтр, можно Вас попросить?

Мэтр не любит раздавать автографы, которые в Париже высоко котируются. Но по случаю вернисажа он милостиво подписывает, пожимает протянутые руки, выслушивает комплименты. За пятьдесят лет, что я его знаю, Шагал совсем не изменился. То же тонкое, подвижное лицо с внимательными, выразительными глазами – лицо совсем молодое, без единой морщинки. Только волосы побелели.

– Когда вы приехали? – спрашивает он. – Из Нью-Йорка?

– Вчера.

– И уже на выставке?

– Мы, собственно, и приехали специально на выставку.

Конечно, это лесть, комплимент. Шагал отмахивается, смеется, – на лице его в эту минуту появляется ребячье выражение… «Когда мы увидимся?»

– Вы позвоните рано утром и условьтесь с Вавой.

Вава – это жена Шагала, Валентина Григорьевна. «Из семьи Бродских!» – многозначительно сказал мне позже Шагал.

Валентина Григорьевна оказалась дамой на редкость приветливой. Мы условились о свидании на следующий день.

* * *

Набережная Анжу на острове Св. Людовика – одно из самых поэтических и красивых мест в Париже. Шагал живет уже много лет в Вансе, на юге Франции, там меньше посетителей, можно работать. Но в редкие наезды в Париж он останавливается в своей парижской квартире на Кэ Д-Анжу. <…>

* * *

Удивительно: в квартире художника на стенах нет ни одной картины.

Только в гостиной я заметил ширму, расписанную Шагалом, – пустяк, за который любой коллекционер заплатил бы состояние.

Андрей Седых

Почему-то принято считать, что в квартире художника должен царить живописный беспорядок, – полагается, чтобы у стен стояли прислоненные друг к другу картины в подрамниках, обязательно должны быть ящики с выдавленными тюбиками краски, измазанные палитры, тяжелые мольберты и какие-то нелепые вещи. Бог весть откуда взявшиеся, вероятно, купленные на блошином рынке у старьевщиков за особенную, антикварную красоту… Нет, квартира была очень буржуазная – серые бобрики, французская старинная мебель, – в семье Бродских, видимо, ценили чистоту, комфорт и элегантные вещи… Впрочем, у Шагала всегда было не так, как у других художников. Я вспоминаю его старую квартиру на Риверсайд Драйв¹²², где он жил во время войны. В столовой стоял стол из кованого железа и стекла – в те времена это было еще большой редкостью, и когда я сказал, что это очень красиво, Шагал весь просиял. Квартиру эту любовно устраивала Белла, первая его жена, юношеская любовь из Витебска. Ее тонкое лицо с большими, горящими глазами можно найти на многих полотнах Шагала. Она умерла совсем молодой, в конце лета 1944 года, – это была большая трагедия в жизни Шагала. После смерти Беллы вышла ее книга «Зажженные светочи», рассказы о детстве, о еврейской семье, о маленьком городе. «На память о Белле», – надписал мне на титульном листе Шагал. Перечитывая эту книгу, я всегда думаю, что разгуливаю в обществе Шолом-Алейхема по улицам его Касриловки.

В парижской своей квартире Шагал проводит очень мало времени. Работает же он только в Вансе. В последние годы, как и Пикассо, Шагал прошел стадию различных экспериментов и увлечений. Много занимался он керамикой, потом создал удивительные витражи «Двенадцать колен израилевых» для синагоги в Иерусалиме. Поразительны его витражи, сделанные для собора в Меце. Окна для католического собора поручили сделать самому еврейскому художнику в мире.

Затем пришло увлечение скульптурой. На выставке в галерее Мэгт я впервые увидел мрамор, на который Шагал перенес резцом скульптора свои поэтические образы. Скульптура не может, конечно, передать красок Шагала, того необычайного света, которым он нас ослепляет, но его скульптура отлично отражает душу артиста, его вечное искание гармонии, высшей поэзии в жизни и любви. Особенно заинтересовал меня скульптурный портрет «Вава». Физического сходства, конечно, у Шагала искать не приходится, но в портретах жены, сделанных маслом в 1955–1956 годах, и в мраморе, выставленном сейчас в Париже, есть нечто большее, чем физическое сходство: художник дал духовную сущность своей модели. И есть на портретах Валентины Григорьевны символы, дающие ключ к человеческой душе, – цветы, ласковый теленок, серебряный диск луны, а в глазах – как всегда красноречивы глаза у шагаловских моделей! – далекие, изжитые страдания. Резец скульптора на вечные времена запечатлел движение тел и тот особенный мир нереальности, сказочной фантазии, в котором живет Шагал.

* * *

Разговор начинается с доисторических времен: а помните ли? Да, конечно, – этот давно умер, а этот… нет, не знаю, что с ним стало… Шагал уехал из Парижа в Витебск перед самой войной 1914 года. Это был период бурного расцвета кубизма и фовизма, искания новых форм. Художник отдал дань этим движениям, но уже в те времена Шагал был предтечей грядущего сюрреализма, который странно уживался у него с русским лубком. На фоне витебских покосившихся домишек, бревенчатых изб и церковных куполов сидели в покорной позе странные зеленые и розовые евреи со свитками Торы, и черноволосый юноша в косоворотке летел над городом, увлекая за собой девушку в синем… Так увлек за собой Шагал Беллу. Вернулся он в Париж из Витебска после бурных революционных лет уже женатым, и тогда же мы познакомились на Монпарнасе, в «Ротонде», посреди которой еще стояла круглая, чугунная печь… Больше в Россию Шагал не возвращался, там его считают «упадочным декадентом», он под запретом, но Россия навсегда осталась не только страной, в которой он родился, но и его духовной родиной, которая навеки наложила отпечаток на все его творчество.

Меня давно интересовал вопрос, на который я не мог найти ответа ни в одной биографии Шагала. Были ли у него в роду художники? Как мог возникнуть такой необыкновенный и оригинальный дар в человеке, или был он получен по наследству?

– Нет, никаких художников в семье нашей не было… Бедный мой отец был простым человеком, он служил в бакалейной лавке и с утра до вечера ворочал бочки с сельдями, огурцами и капустой… И мать, которую я бесконечно любил, никакими художественными дарами не обладала… Говорят, был у нас в роду какой-то Сегал, он жил лет полтораста назад и якобы расписал синагогу в Минске¹²³. Но и в этом я не уверен. Нет, «наследственности» у меня нет. Я хотел быть художником, учился, много работал… Ни о чем другом с детства я не мечтал. Вы читали, что написал в предисловии к каталогу моей выставки Арагон? «Человек всю свою жизнь писал». Это правда… А талант, кто знает, откуда у человека берется талант?

Марк Шагал на набережной Анжу, 3. Париж, около 1957

В биографии художника были разные периоды, но, переходя последовательно через все стадии своей художественной эволюции, он прежде всего оставался Шагалом. Сюжеты почти не меняются, но изменилась техника. Ярче стала палитра художника, глубже и человечнее трактовка сюжета. Мне кажется, – возможно, я ошибаюсь, – полотна Шагала стали с годами более лирическими. Меньше подслеповатых, зеленых хасидов, беспомощных в своем трагизме. Бревенчатые избы, телеги с мохнатыми лошаденками, все это не изжито, но это – задний фон, что-то очень наивное и далекое, а на полотнах его теперь больше влюбленных, и обнаженных девушек с букетами полевых цветов, и скрипки всех форм и цветов, поющих одну и ту же мелодию любви. Появился новый пейзаж, провансальский, пронизанный солнцем и каким-то чувством радости жизни. Художник отходит от реальности в мир видений, – и все это – через призму мистического иудаизма, который достиг своего апогея в его необычайных иллюстрациях к Библии.

* * *

У Шагала есть человеческие слабости. Как многие люди, которых можно считать богатыми, он не любит говорить о деньгах и легко поверить, что деньги больше его не интересуют. Давным-давно, когда приходили покупатели и осторожно осведомлялись о цене картины, Шагал отмахивался и говорил:

– Я этим не занимаюсь. Обратитесь к жене!

Теперь он отсылает покупателей к своему агенту. По правде говоря (читатель легко мне поверит), я не мечтал купить картину Шагала, стоящую целое состояние. Даже за подписанную литографию Шагала накануне у меня попросили в галерее 2.000 долларов. Но почему-то дважды во время разговора он и мне сказал:

– Я не коммерсант. Деньги меня не интересуют! Ни о деньгах, ни о славе думать не надо.

Как раз в этот день, в еженедельнике «Экспресс» было напечатано, что Шагалу предложено 300.000 долларов, чтобы написать панели для яхты Онассиса и сделать портрет Джэклин Онассис. Услышав это, Шагал высоко поднял брови, застенчиво улыбнулся и сказал:

– Откуда они это взяли? 300.000 долларов? Нет, мне не нужны 300.000 долларов. Для чего мне расписывать яхту Онассиса? Я сделал плафон в парижской Опере, написал панели для «Метрополитен-опера» в Нью-Йорке. Я делаю витражи синагог и соборов… Вам не кажется, что яхта Онассиса ко всему этому как-то не подходит?

Это не пресыщение и не усталость. Это просто право художника выбирать и писать то, что он хочет… Нет, деньги Шагалу не нужны. А насчет славы я позволю себе усомниться. Равнодушных к славе людей я пока не встречал.

* * *

Я рассказал ему, как в одну нью-йоркскую галерею явился коллекционер-нувориш, желавший купить полотно Шагала.

Продавец назначил очень высокую цену.

Покупатель поморщился и начал торговаться… Может быть, можно получить эту вещь дешевле? Нет, никаких уступок галерея не делает.

Неделю спустяколлекционер вернулся. Нельзя ли скинуть хотя бы тысяч пять?

Владелец галереи смерил его ледяным взглядом и ответил:

– Очень сожалею. Я объяснил уже Вам, что у нас не торгуются. И даже если Вы дадите настоящую цену, картина не может быть Вам продана.

– Почему?

– Потому что Вы недостойны иметь Шагала.

Художник в восторге. Какая замечательная история! Вава, иди сюда, послушай интересную историю.

Валентина Григорьевна слушает, смеется. Неужели это в действительности так случилось?

На столе открытая коробка шоколада. Шагал протягивает руку – как красива эта шоколадка в синей бумаге!

– Тебе нельзя.

Синяя шоколадка останется лежать в коробке… В каком-то возрасте нужно соблюдать диету. В каком же он возрасте?

– Возраст порядочный. Я человек суеверный и не скажу… Но посмотрите в энциклопедическом словаре, там все есть.

Позже я посмотрел: год рождения 1889¹²⁴. Получается 83 года. Но какое это имеет значение для человека, который летает по синему небу с букетом цветов?

– Для Вас – не имеет, – говорит Шагал. – А вот я встречаю одного субъекта на улице и тот прямо, в упор:

– Как, вы еще работаете?

Шагал работает, он учился и работал всю свою жизнь. На пороге старости (всего 83 года!) он получил все: мировое признание, почести, славу. Вещи его висят во всех главных музеях мира. Что же в эти годы может еще тревожить человека? И вдруг я вспомнил, что его тревожит. Несколько лет назад, в одну из предыдущих поездок в Париж, мы с женой отправились в Лувр. После длинной прогулки по залам, утомленные и счастливые, мы остановились в вестибюле, где продавались эстампы. И тут мы неожиданно встретили Шагала.

– Что вы здесь делаете? – смеясь, спросил Шагал.

– Нам-то полагается ходить по музеям… А что Вы здесь делаете? – спросил я.

Шагал вдруг стал серьезным, посмотрел на меня печальными глазами и сказал:

– Я пришел посмотреть, где будут висеть мои полотна после моей смерти.

В Лувре выставляют только художников, которых уже нет в живых. Думаю и надеюсь, что полотна Шагала будут висеть в Лувре еще не скоро.

Седых А. Шагал // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1972. 18 июня. С. 2.

Перепеч.: Седых А. Шагал // Время и мы (Тель-Авив). 1979. № 37. Январь. С. 199–207; Седых А. Далекие, близкие. Литературные портреты. Нью-Йорк, 1979. С. 254–263; Седых А. Далекие, близкие. Воспоминания. М., 2003. С. 231–238.

24. В.А. Пушкарев

Это была грандиозная выставка. Она состояла из более 600 предметов искусства, начиная от уникальных палеолитических статуэток, скифского золота, многочисленных икон, живописи, скульптуры и произведений прикладного искусства с XVIII века до наших дней. Там было собрано все лучшее, что хранится в наших музеях.

Выставка так и называлась: «Русское искусство от скифов до наших дней. Сокровища советских музеев».

Она осуществилась под патронажем Председателя Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик Николая Подгорного и Президента Французской Республики генерала де Голля, что придавало ей значение межгосударственных отношений. Ее возглавляли солидные почетные комитеты и организационные комитеты с французской и советской сторон.

Около тридцати музеев, институтов и других организаций дали свои лучшие экспонаты на эту выставку. Особенно щедро откликнулись Эрмитаж, Третьяковская галерея, Исторический и Русский музеи.

Кажется, впервые была осуществлена столь значительная демонстрация изобразительного искусства нашей страны за рубежом. Для французов это было настоящее открытие русского искусства. На выставку стояли очереди, спрос на каталог был настолько велик, что французы вынуждены были печатать его второе издание.

Выставка разместилась в Париже в Grand Palais и функционировала три месяца с 22 октября 1967 года по 22 января 1968 года. На торжественное открытие выставки вместе с министром культуры СССР Е.А. Фурцевой были приглашены директора: Эрмитажа – Б.Б. Пиотровский, Третьяковской галереи – П.И. Лебедев, Исторического музея – В.Г. Вержбицкий, Русского музея – В.А. Пушкарев. Все они были приглашены французской стороной за ее счет на пять дней. Однако прибыли в Париж только Фурцева, Пиотровский, Лебедев, Вержбицкий. У Фурцевой спросили, а где же monsieur Пушкарев? Екатерина Алексеевна сходу, не задумываясь выпалила «накатанный» ответ: «А он заболел». У нас довольно часто тогда «болели» лица, выезд за границу которых был нежелателен или просто наводилась грошовая экономия на авиабилетах. Подготовка к поездке за рубеж являла собой сложный и длительный процесс: помимо обычных процедур с визами, надо было получить разрешающие согласия от КГБ и партийных инстанций. За это время никто, ни министерские чиновники, ни мои коллеги директора музеев не обмолвились ни единым словом о столь почетном приглашении во Францию на торжественное открытие выставки.

В.А. Пушкарев

«Значит, monsieur Пушкарев заболел?» – «Да, заболел», – подтвердила Екатерина Алексеевна. «В таком случае мы приглашаем его на закрытие выставки». Деваться некуда, надо соглашаться. <…>

Дав согласие командировать меня на закрытие выставки, министерские чиновники точно выполнили свое обещание: 22 января 1968 года самолет аэрофлота ТУ-104 в 12 часов 15 минут приземлился в Париже на аэродроме Le Bourget, а в 20 часов 30 минут того же 22 января в Grand Palais состоялось закрытие выставки (время московское – родное). <…>

Многое в этот приезд я повидал и во многих местах побывал. <…> Побывал я в мастерских или дома у многих художников, многих коллекционеров. И настолько я освоился и осмелел, что довольно прозрачно намекнул французской стороне (если я не ошибаюсь, кажется, через Елисеева¹²⁵), что хотел бы повидаться с Марком Захаровичем Шагалом.

Ничего проще. Французы купили мне билет на самолет туда (в Ниццу) и обратно. Когда я прилечу, меня при выходе из аэровокзала будет встречать длинный, худой с голубыми глазами парень. Он будет стоять и помахивать каким-то флажком. Накануне, это была пятница 2 февраля, я приготовил все – зарядил фотоаппарат, взял водку – это был тогда своеобразный пароль, лег спать и долго не мог заснуть, все волновался, как-то встретит Шагал, какой разговор состоится, как примет, подарит ли что-нибудь для музея, хоть литографий бы несколько листов. Ночью снились какие-то кошмары, я часто просыпался, и когда в 5.30 утра следующего дня позвонил дежурный, чтобы разбудить, я уже брился. Около 7 часов подъехала маленькая Шанталь – наша сопровождающая из французского МИД, и отвезла меня в аэропорт Орли. По надписям и со скудным знанием французского языка я нашел небольшой самолет. И вот уже лечу в Ниццу над облаками.

Часа через два я был уже в Ницце и в аэровокзале начал высматривать, где же стоит и дожидается меня длинный, худой с голубыми глазами парень? Но увидел я совсем невысокого молодого человека с усиками, который держал какую-то синюю трехугольную тряпку и помахивал ею.

Я подошел к нему, и, кажется, не произнеся ни слова, мы поняли друг друга, направились к великолепной машине «роллс-ройс» и поехали к Шагалу в Сен-Поль. Приехали, встретились, обнялись, поцеловались и сразу же установился сам собою контакт и простое обращение друг к другу. Марк Захарович совсем не такой уж и старик, бодрый, веселый, подвижный. Я привез ему бутылку «Столичной» (странно сейчас об этом писать, но так было: мы без «Столичной» в гости не являлись), старик был доволен. И пошел разговор. Расспрашивал о Русском музее, восхищался его коллекцией, его работой. Все говорил об особенностях наших людей, отмечал бодрость их голоса, ясность взгляда, уверенность в будущем. И все время трогал меня руками, как инопланетянина, то на коленки мне положит их, то на плечи, то просто за руки берет и держит. Заговорили о возможности его приезда в Москву и Ленинград. Я по наивности приглашаю его и обещаю, по крайней мере, в Ленинграде, все устроить как можно лучше при его приезде. Конечно, ему очень хочется приехать на родину. «Но ведь моих картин там не выставляют, – говорит он. – Как же я приеду? А если бы я приехал, вы бы выставили мои работы, вам было бы неловко не выставить. А я никого силой заставлять не хочу и вообще мне ничего не надо, только была бы возможность работать». Приезжайте хоть туристом, уговариваю я. Это была обезоруживающая бестактность и непонимание величины художника и вытекающих отсюда взаимоотношений. Но он видел при этом мою искренность и страстное желание, чтобы он приехал. «Нет, – сказал он, – ведь меня надо приглашать!» Я понял: на правительственном уровне. Был он на нашей выставке в Париже. Его поразили иконы, а разделами, начиная с XVIII века и кончая советским, – остался недоволен. Вещи там были все же не первоклассные. А сам Шагал, как и многие другие его современники, был представлен всего одной картиной «Над городом» 1918 года.

Подошла Валентина Григорьевна – супруга Шагала. Он все ее расхваливал, пока мы были вдвоем. Начался обед – семга, икра, мясо, салат, фрукты, водка, вино. И за обедом Шагал все трогал меня руками, как пришельца из другого мира и все восхищался советскими людьми, у которых есть оптимистический взгляд в будущее, есть перспектива.

После обеда пошли в мастерские смотреть картины. В его доме помимо жилых помещений и приемных имеется три мастерских: большая мастерская для живописи, где он пишет большие картины, поменьше, где он пишет картины меньших размеров, и третья, тоже небольшая, в которой он печатает свои удивительные литографии.

Картины его хранятся на выдвижных стендах. Валентина Григорьевна выдвигала стенды, и на каждом из них сразу появлялось 3–4 работы. Живопись у него блестящая, изумительная по цвету, каждый кусочек холста обработан и буквально светится. Показывая картины, Шагал сам восхищается ими, их колоритом, и рукой нежно и любовно проводит по холсту, обращает мое внимание, как это сделано и везде – цвет! «За краской я езжу в Париж, там особый воздух – серебристый, перламутровый. Чтобы заниматься живописью, надо иметь глаза, надо видеть краску. Я пишу «à la naturele» – как есть в природе». На столике стоит букет цветов, и он, показывая на него рукой говорит: «Вот так! Это правда! Но я подозреваю, что в цветы добавили химии и они слишком ярки, поэтому я пишу их такими, какими они должны быть без химии».

Марк и Валентина Шагалы. Сен-Поль-де-Ванс, 1967

Валентина Григорьевна внесла чудесную цветную литографию «Музыканты на зеленом фоне» (была на выставке в ГМИИ в 1987 году)¹²⁶, и он подписал ее мне на память. Подарил каталог выставки и две большие почтовые марки с изображением его картины и витража, посвященного Д. Хаммаршельду (популярному в те годы генеральному секретарю ООН). Прощались уже после 15 часов, и тот же парень, который встречал меня в аэропорту, повез в галерею «Фондасьон Мегг». Это галерея специально спроектирована и построена, кажется, каким-то англичанином. Парень работает там шофером, а его жена библиотекарем. Конечно, после посещения Шагала, меня водили по галерее уже как почетного гостя, надарили штук пять книг о галерее и ее коллекциях и «заставили» написать отзыв в книге почетных гостей. В галерее много цветных литографий Шагала, работы Леже, скульптуры Джакометти, произведения других художников.

<…> Конечно, я доложил в нашем посольстве о поездке к Шагалу, конечно, настаивал на его приглашении в Советский Союз, в Ленинград и Москву. Это казалось так естественно и так просто достижимо, что и слов на это тратить много не надо. Обсудили с советником по культуре А.Н. Казанским форму приглашения Шагала. Через Надю Леже Шагал обещал привезти четыре своих картины! Конечно, я размечтался, что они уже в Русском музее вместе с серией великолепных литографий. А как же иначе!

Но тут же в посольстве на другой день встретились с Екатериной Алексеевной Фурцевой и Георгием Алексеевичем Тимошиным – они возвращались в Москву из Туниса через Париж. Уже на аэродроме Надя Леже при Фурцевой уговаривала меня пригласить Шагала в Ленинград. Фурцева, видимо испугавшаяся, что я действительно пошлю Шагалу официальное приглашение приехать в Ленинград, начала поспешно убеждать Надю Леже, что от меня ничего не зависит, что это надо согласовать на высоком уровне в ЦК и что даже Ленинградский обком КПСС не может решить этот вопрос самостоятельно. Так, казавшееся таким естественным, простым и быстродостижимым приглашение на родину всемирно известного художника – оказалось не таким простым. Повеяло холодком.

Странное ощущение я испытывал каждый раз, когда бывал во Франции, Италии, в других странах. Несмотря на инструкции, беседы и предупреждения о возможных провокациях или иных неприятностях, я всегда чувствовал себя совершенно раскованным и независимым в своем поведении. В командировках я занимался делом, дело же требовало здравого смысла, естественности и никаких других ограничений. Но стоило только пересечь границу, или в Париже занять свое место в самолете Аэрофлота, в родном, нашем, заполненном соотечественниками, как сразу появлялось совершенно иное ощущение. Никто ничего вроде бы не говорил – ни в самолете, ни на таможне, а ощущение какой-то скованности, дисциплины поведения появлялось сразу же. И в отчете об этой поездке (это ведь командировка!) на одиннадцати страницах убористого машинописного текста чего только нет: и художники, и коллекции, и произведения, а вот упоминания о Шагале нет! Что, я боялся этого упоминания? Да нет же! Просто оказался в другом измерении. И сотрудникам Русского музея не рассказывал, что был у Шагала, во всяком случае с трибуны не рассказывал. Однако помнил всегда.

Марк Шагал и В.А. Пушкарев в Государственном Русском музее. Ленинград, 12 июня 1973 г.

По возвращении в Ленинград, это произошло в середине февраля 1968 года, я сразу же послал Марку Захаровичу альбом акварелей и рисунков Русского музея. «Пусть он (альбом) постоянно напоминает Вам о Русском музее и зовет Вас в гости к нам», – писал я ему в письме. А 26 марта пришел от Шагала ответ на личном бланке¹²⁷. <…>

В ноябре 1968 года я снова был в Париже в новой командировке по приобретению архивов А.Н. Бенуа, но командировка была столь краткосрочна, а валюты было так мало, что мечтать снова попасть в St. Paul к Марку Захаровичу Шагалу не приходилось. Но все же для него я привез в подарок прялку, которую оставил в Париже у его знакомого. Уже из Ленинграда 25 декабря 1968 года я писал Марку Захаровичу: «Как и обещал, привез для вас русскую расписную прялку. Она оставлена мною у Льва Адольфовича Гринберга, который любезно согласился подержать ее у себя, пока Вы не заберете. Хотя временное пребывание прялки у него доставляет ему удовольствие, насколько я заметил – она хороша… Ваш В. Пушкарев. Привет Валентине Григорьевне».

15 марта 1969 года я получил от Марка Захаровича письмо¹²⁸. <…>

В конце октября – начале ноября 1969 года я вновь был в Париже. 2 ноября, созвонившись накануне от Гринберга, я пошел пешком от гостиницы Vaneau (номер в которой стоит всего 25 с половиной франков) к Марку Захаровичу Шагалу. Его парижская квартира находилась в самой старой части города – Cité, в доме на втором этаже. Дверь открыл сам Марк Захарович. Встретил обрадованно, расспрашивал, как идет художественная жизнь в Союзе. Но больше всего беспокоился о предстоящей персональной большой своей выставке, которая должна состояться в Grand Palais¹²⁹, и все просил, чтобы из Третьяковской галереи выдали панно-декорации, которые он выполнил в свое время для Еврейского театра. Я обещал поговорить в галерее и Министерстве. Но у нас это было все равно, что «глас вопиющего…» Что касается Русского музея, то мы дали все, что просили на эту выставку. По словам Шагала, французы жмутся, денег нет, и не хотят, чтобы его выставка была лучше, чем предстоящая выставка Матисса. Французы, оказывается, страшные националисты! Сфотографировал его и в квартире, и на улице на слайды. Марк Захарович подарил моим двум дочкам по монографии с рисунками на титульных листах, как любил это он делать, и по одной кисточке. Вскоре пришел брат Валентины Григорьевны¹³⁰, и мы поехали завтракать, хотя было уже около часу дня. Завтракали в каком-то ресторанчике: устрицы, к которым я начал уже привыкать, телятина, салаты, мороженое.

Вернулись домой к Марку Захаровичу и вскоре пришел директор музея Modern Arts – устроитель будущей выставки в Grand Palais¹³¹. Он рассказывал, как ездил в Москву выпрашивать картины Шагала для выставки, как встречался с Е.А. Фурцевой и В.И. Поповым, что они были очень любезны, потом обсуждали с Шагалом планы экспозиции будущей выставки. Озабоченным он был в это время. Таким получался и на фотографиях, особенно на тех, которые я снимал незаметно для него. На других, хотя и улыбается, но глаза все же выдают озабоченность. Еще бы, готовится первая большая ретроспектива всего творчества мастера и в самом престижном зале Парижа – есть от чего волноваться! Фотографии мои получились не такие уж и качественные, любительские и к тому же снятые в квартире без специального освещения. Но все же я послал их Марку Захаровичу в St. Paul и вскоре получил письмо от него и шесть подписанных им фотографий¹³².<…>

Фотографии-то я получил от Шагала с трогательными надписями, а вот каталог… Каталог был «арестован» и отправлен в спецхран Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.

Из библиотеки мне, конечно, позвонили и сказали, что пришел каталог выставки Шагала, выдать они мне его не могут, но я могу прийти посмотреть на него. Но у меня такой каталог уже был, хотя я не помню, каким образом он у меня оказался. Или я его сам привез из Парижа в ноябре 1969 года или кто-то привез его для меня несколько позже. «Давайте разменяемся, – предложил я сотрудникам библиотеки. – Я вам отдам свой, а вы мне посланный Шагалом с его автографом и рисунком…» Не тут-то было – нельзя! Дело в том, что цензура на присылаемых книгах ставила штампиком треугольники: открытый треугольник (без одной стороны) – можно отдавать адресату. Закрытый треугольник стоит – книга идет в спецхран. На присланном каталоге выставки Шагала стоял закрытый треугольник. Долго мы думали, как быть, и наконец милую библиотекаршу осенила счастливая мысль. Дело в том, что каталог был издан французами с авантитулом, на чистом листе которого напечатана только короткая фраза небольшими буквами: Hommagе à Marc Chagall («В честь Марка Шагала»). Именно на этом листе и был рисунок Марка Захаровича с дарственной надписью. На титульном же листе, где напечатано полное наименование выставки со всеми выходными данными, и стоял штампик – закрытый треугольник. Решено было аккуратно вырезать авантитул с рисунком и дарственной надписью и передать его мне. Целостность книги при этом не нарушалась: титул сохранен, треугольный штампик на месте.

Таким образом в библиотеке оказался каталог с одним титульным листом, без авантитула, но зато с закрытым треугольником.

А я получил аккуратно вырезанный авантитул с рисунком – художник перед холстом, на котором написано: «Для В.А. Пушкарева на добрую память – с сердечным приветом. Марк Шагал St. Paul, 1970».

<…> Как-то раз, я точно не могу вспомнить, в каком году это было, я получил официальное письмо из Министерства культуры СССР с просьбой высказать свое мнение: следует ли выдать произведения Шагала в Японию на его выставку. За многолетнюю практику организации зарубежных выставок это было первое и последнее такое обращение Министерства. Обычно оно решало само и давало распоряжение, что именно выдать, куда и на какой срок. А тут вдруг потребовалась «идеологическая» поддержка. Конечно, я не стал отвечать на это письмо. Но когда я приехал в Москву и зашел в Министерство, меня упрекнули: что же это вы, директор Третьяковской галереи П.И. Лебедев ответил на наше письмо, а вы не хотите? «Покажите мне, пожалуйста, что ответил Поликарп Иванович!» Показали, я прочел: Третьяковская галерея категорически возражает против пропаганды ущербного, формалистического искусства Шагала. И целая страница таких же сентенций. Я понял, что нужно Министерству, и тут же от руки, но на бланке Русского музея (они всегда у меня были в запасе) повторил почти слово в слово всю галиматью, которую высказала Третьяковская галерея. Пришло время, выставку делать нужно. Министерство заставило руководство Третьяковской галереи выдать картины Шагала в Японию, а я не дал. Когда мне пригрозили, я посоветовал внимательно прочитать «мое» заключение но этому поводу, а если этого окажется недостаточно, то я позвоню в ЦК, чтобы там помогли Министерству разобраться, стоит ли настаивать на своем решении. Так и закончилась ничем эта неуместная министерская «шутка».

Авантитул каталога выставки «Посвящение Марку Шагалу» (Париж, 1969) с дарственной надписью: Для Пушкарева / на память / о / визите в его музее /в Ленинграде /с сердечным / приветом / 1973 12/6 Marc Chagall

Но вот наступил 1973 год и чудо свершилось. В Москву приехал Марк Шагал, будет и в Ленинграде. Пригласило его Министерство культуры. Я далек от мысли утверждать, что мои усилия в этом направлении имели хоть какое-нибудь значение. Напротив, я уверен, что за всех нас работало время. Недаром еще святой Августин говорил: «Время не проходит бесследно, чудны дела его, творимые в душе человека». Только времени по силам переменить наши взгляды, убеждения, определить настоящие общечеловеческие ценности. Я был в Москве, в Третьяковской галерее, когда приехал туда Марк Захарович, но он был окружен таким плотным кольцом «высокопоставленных» лиц, что я не осмелился даже подойти к нему и поздороваться. Теперь «было можно», и каждый старался пробраться вперед поближе к мастеру. Да что я, академика Виктора Никитича Лазарева не пропускали в залы галереи, и мне пришлось провести его туда, показав свое удостоверение. В зале, кажется серовском, если мне память не изменяет, Шагалу показали его ранние декорации, написанные для Еврейского театра. Я поспешил вернуться в Ленинград.

12 июня 1973 года Марк Захарович и его жена Валентина Григорьевна прибыли в Ленинград. Встречали их сотрудники Главного управления культуры, ибо только они имели материальные возможности заказывать гостиницу, обслуживать автотранспортом. Во всяком случае меня по этому поводу никто не беспокоил. Остановились они в гостинице «Европейская», недалеко от Русского музея. Сначала они поехали в Академию художеств. Как мне потом рассказывали, пришел Шагал в приемную и в директорскую, его никто не узнал, и он никого не узнал. Но старые картины как висели еще при нем, так висят и теперь на тех же местах. Это его обрадовало и он сказал: «Висят!». Потоптались немного и поехали на улицу Герцена в бывшее Общество поощрения художеств. Теперь там было Ленинградское отделение Союза художников РСФСР. Там его тоже никто не узнал. Ведь прошло уже более 50 лет, как он покинул Петроград! Часов в 12–13 прибывают Марк Захарович и Валентина Григорьевна в Русский музей. У меня наготове два фотографа, и весь путь по всем залам музея, а это более двух километров по прямой, шествие Шагала фотографировалось. Останавливался он почти в каждом зале. Его поразили иконы – четыре зала превосходных образцов древнерусского искусства. Долго и восхищенно рассматривал белоколонный зал, потом залы Левицкого, Боровиковского. Все восхищался тем, как все написано, сделано! Особенно долго задержались перед картинами Брюллова. Здесь посидели, отдохнули, а Марк Захарович все в возбуждении и восторге указывал протянутой рукой на ту или иную картину. Восхищался Шишкиным, Репиным (четыре больших зала), Суриковым, Серовым и меньше останавливался на произведениях ближе стоящих к нему по времени художников. В постоянной экспозиции уже несколько лет были выставлены его две-три картины, так что ничего специально к его приезду я не делал. После просмотра экспозиции пошли в так называемый «закрытый запасник», где среди других работ висело его лучшее полотно «Прогулка» 1917 года. Перед этой вещью он сам умилился, даже любовно и нежно погладил по холсту рукой. «Все что у меня есть, я вам отдам за эту картину». – «Нет, Марк Захарович, это лучшая ваша вещь и ей место только в Русском музее», – парировал я. Долго он ею любовался. Еще бы, она пробуждала в нем лучшие воспоминания. После осмотра музея и запасников пошли ко мне в кабинет отдохнуть и выпить чаю. А тут уже была расставлена «ловушка» – чистый лист ватмана на столе и коробка пастели. Марк Захарович пристально посмотрел на меня и ни слова не говоря начал рисовать «Козочку» потом надписал: Léningrade; внизу слева – 12/6 1973 Pyшкarevu, Marc Chagall. Потом посмотрел, и к первой букве моей фамилии, которая неизвестно на каком языке была написана, к латинскому Р, прибавил палочку, сделав его русским П.

Конечно же, я ему рассказал, что каталог его выставки в Grand Palais, который он послал мне, был «арестован» и находится в спецхране Публичной библиотеки. Тогда он на каталоге, который был у меня, на листе «Hommage à Marc Chagall» сделал рисунок – художник перед холстом, на котором много разноцветных точек, и сделал надпись «Для Пушкарева на память о визите в его музее в Ленинграде с сердечным приветом. Marc Chagall, 1973. 12/6».

Теперь у меня каталог с двумя авантитулами, двумя рисунками на них и двумя дарственными надписями: одна 1970 года, другая – 1973 года.

Под конец вспомнил о своих ранних рисунках 1914–1916 годов, хранящихся в Русском музее, и попросил прислать ему фотографии с них. Конечно, я с удовольствием выполнил его просьбу и отправил фотографии, сделанные в натуральную величину со всех рисунков. В самом начале апреля 1974 года я писал: «Дорогой Марк Захарович! Наконец я выполнил Вашу просьбу и посылаю фотографии со всех рисунков, которые хранятся в Русском музее. В конце апреля вышлю фотографии, снятые во время Вашего посещения Ленинграда и Русского музея…»

В начале мая я получил письмо¹³³. <…>

И 6 сентября 1974 года я получил последнее письмо от Марка Захаровича¹³⁴. <…>

Времена менялись, надо мною нависали неприятности, поскольку и так удивительно долго терпели партийные и министерские боссы мою самостоятельность, независимость и мой строптивый характер.

Было уже не до искусства, тем более не до Шагала – эмигранта и формалиста по представлениям тогдашних властей предержащих. Переписка наша прервалась, я переехал в Москву, здесь стало еще хуже. Близость к начальству, в том числе и Союза художников СССР, ничего хорошего не сулила. Подонки из Московского горкома партии буквально измывались надо мною. В 1985 году, по настоянию Таира Салахова, теперь уже отягченного всевозможными титулами и званиями, меня выгнали из Центрального дома художника, на должность директора которого я был приглашен из Ленинграда, и где я работал со дня его основания. В этом же году умер Марк Захарович Шагал.

Его пастель «Козочка» побывала на выставке в Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, организованной к 100-летию со дня рождения мастера¹³⁵. А потом я ее подарил вновь создаваемому музею при Российском фонде культуры, Музею современного искусства. Фотопленки, на которых запечатлено пребывание Шагала в Русском музее, находятся в фототеке музея, и всегда можно получить с них фотоотпечатки. Фотографии же, которые хранились у меня… Лучшие из них уже «зачитали» мои близкие знакомые, оставшиеся же, как и письма, видимо, я скоро передам в Витебск в новый музей Шагала.

Январь 1993

Пушкарев В. Мои командировки в Париж. Марк Шагал // Наше наследие (М.). 1995. № 34. С. 82–89.

25. Стелла Деспюжоль-Иошпа

Случилось это в июне месяце 1973 года. В Россию должен был приехать Марк Шагал по личному приглашению Екатерины Фурцевой, министра культуры СССР. Я тогда работала в этом министерстве переводчиком-организатором гастролей франкоговорящих артистов и деятелей культуры.

Стелла Деспюжоль-Иошпа. Париж, 2010-е. Фото В. Базана

Мой начальник Николай Павлович Циляков сообщил мне, что я должна буду сопровождать Шагала и его супругу во время их пребывания в нашей стране. Что в те годы мне было известно об этом художнике? Что он запрещен с тех пор, как в последний раз покинул Россию. Что ни в одном музее Советского Союза не выставлялись его картины. Что советская печать никогда не упоминала его имени за последние 50 лет. Интернет в то время еще не изобрели, и собрать какую-либо информацию за 2 дня было невозможно. А главное – Шагал прекрасно говорил по-русски и в переводчике французского языка не нуждался. И я отказалась!!! Заявила, что мне совсем не хочется носить чемоданы Шагала. Тем более, через несколько недель в Москве начинался международный конкурс балета, и я должна была работать с всемирно известным балетмейстером Роланом Пети, приглашенным в качестве председателя жюри. С французским балетмейстером я уже сотрудничала, когда он ставил балет «Гибель розы» для Майи Плисецкой. Мой отказ не был кокетством. Я искренне верила в тот момент, что второй вариант гораздо важнее и интереснее.

«Изменить ничего невозможно, – ответил мне Николай Павлович. – Это решение самой Екатерины Фурцевой»… Господи, какое счастье, что КТО-ТО принял за вас решение, и тем самым спас от роковой и непоправимой ошибки, которую вы не простили бы себе никогда!!!

Шагала и его супругу я встречала вместе с референтом из ЦК. Он должен был сопровождать нас во время всех официальных встреч. В Москве Шагалов поселили в люксовские апартаменты в гостинице «Россия». Большой салон, столовая, кабинет и спальня. Шагал удивился столь шикарному номеру и пошутил: «Как это БрежнЁв (он делал ударение на Ё) не пожалел такие апартаменты для неизвестного художника?» Я позволила себе заметить, что для малоизвестного художника Л. Брежнев наверняка пожалел бы. Мы рассмеялись.

Немного о первых впечатлениях об этом удивительном человеке, Марке Шагале. Ему в то время было 86 лет. Небольшого роста, почти всегда в светло-сером льняном костюме, он выглядел довольно моложавым и бодрым. Лицо мудреца, доброе, с чудесной улыбкой. Меня сразу поразили его голубые, да, именно голубые (а не бесцветные) несмотря на возраст, умные и проницательные глаза. Правда, была в них некая печаль. Эти глаза всё видели, и я бы сказала – всё «слышали», в чем я позже убедилась.

Жена Шагала, Валентина Бродская, для друзей и знакомых – Вава, в свои 68 лет выглядела прекрасно и сохранила былую красоту. Но в лице чувствовалась суровость и сильный характер. Держалась очень сдержанно и никогда не вступала ни в какие дискуссии и разговоры, если к ней не обращались лично.

Вместе с Шагалами в Москву приехала Надежда Леже, вдова всемирно известного французского художника Фернанда Леже. Шагал хорошо знал этого художника и поддерживал с ним дружеские отношения. Надежда Леже была членом французской коммунистической партии, как и ее покойный муж. Она дружила с Екатериной Фурцевой и была частым гостем в Союзе. В 1972-м году Надежда Леже передала Государственному музею изобразительных искусств имени Пушкина 75 литографий Фернанда Леже¹³⁶. Советское правительство в знак благодарности подарило Надежде Леже квартиру из пяти комнат рядом с улицей Горького (сегодня Тверская). Это Надежда Леже посоветовала Екатерине Фурцевой пригласить Марка Шагала в Россию. Прекрасно понимая, что этот жест поднимет ее авторитет не только в Советском Союзе, но и за его пределами, Екатерина Фурцева последовала ее совету.

Надежда Леже решила сопровождать Шагала во время его пребывания в России, чтобы его опекать, помогать и поддерживать. А главное, чтобы быть тоже в центре внимания и пообщаться с советской творческой интеллигенцией. Ее поселили (за счет министерства культуры, несмотря на наличие собственной квартиры) в гостинице «Россия» напротив апартаментов Шагала.

Пребывание Шагала в Москве началось с посещения Кремля. Для Шагала открыли специально Большой Кремлевский дворец, Георгиевский зал, Грановитую палату, Терема. Все эти памятники Шагал видел впервые и проявлял живой интерес к русскому зодчеству. Но как только мы вошли в Благовещенский собор, и Шагал увидел иконостас с уникальными иконами Андрея Рублев, Феофана Грека и других мастеров древней живописи, он буквально пришел в экстаз: «Вот где настоящая живопись! Вот куда нужно было приходить учиться рисовать! Здесь самые великие мастера и учителя! Как жаль, что я вижу это только сегодня!» В следующих соборах: Архангельском и Успенском был тот же восторг. «Я покинул Россию в 20-е годы, – продолжал Шагал, – ведь в России в то время не было красок. Все было в серых и даже черных тонах. Мне же необходимы были краски и много света». Шагал еще долго оставался под впечатлением от посещения кремлевских соборов.

В одном из соборов произошла забавная сценка. Советские туристы не знали Марка Шагала, а вот иностранцы узнавали известного художника, и мы слышали, как в толпе шептали его имя: «Шагал, смотрите, Шагал». Один американский турист подошел к Шагалу и попросил автограф, протянув ему сложенный лист бумаги и авторучку. Шагал отказался подарить туристу свой автограф. Разочарованный американец ушел. Шагал объяснил: «Я подпишу его бумажку, а он потом «плюнет» и скажет, что это сделал Шагал». Шагал, конечно, был прав. Известность и мировая слава требуют бдительности!

Екатерина Фурцева устроила в Кремле прием в честь великого художника. Среди многочисленных приглашенных можно было увидеть знаменитых артистов: Ефремова, Табакова, Жарова, поэта Вознесенского, композитора Арама Хачатуряна, Ирину Антонову, директора ГМИИ имени Пушкина, Майю Плисецкую с Родионом Щедриным и других видных деятелей Советской культуры.

Екатерина Фурцева в своей приветственной речи подчеркнула, что бесконечно рада видеть знаменитого художника снова на его Родине. Было много других теплых слов, сказанных в адрес Марка Шагала. Каждому хотелось пожать ему руку, поблагодарить за приезд и пожелать всяческих благ и здоровья. Вот так – вчера еще забытый, неизвестный – сегодня, снова казалось, и признание, и почет. Шагал выглядел счастливым.

Другое официальное мероприятие было устроено в Государственной Третьяковской галерее. По случаю приезда Марка Шагала там было представлено несколько литографий, которые художник подарил музею. Были выставлены также некоторые картины Шагала, находившиеся до этого события в запасниках. После приветственных речей со стороны французского посольства и со стороны дирекции Третьяковской галереи Марка Шагала пригласили в один из соседних залов, где на полу были разложены панно «Введение в еврейский театр», «Любовь на сцене» и «Музыкант», созданные художником для еврейского театра в 1920-м году¹³⁷. Более пятидесяти лет назад! В период его сотрудничества с режиссером и актером Соломоном Михоэлсом. Увидев эти панно, Шагал воскликнул: «Боже мой, я был уверен, что все это давно погибло, потеряно или уничтожено. Как же удалось это сохранить? Это просто чудо!» Шагал был искренне взволнован. На панно не было подписи автора. Шагала попросили подписать их. И вот, в свои 86 лет, он взял кисть, чтобы поставить автограф на своем произведении, выполненном им в период своей далекой молодости! Все зааплодировали. Его поздравляли, обнимали, благодарили. Шагал весь сиял от счастья. В своей ответной речи Шагал благодарил всех, кто помог ему побывать снова в России, сказал, что долгое время мечтал об этом счастье. Благодарил за то, что удалось сохранить его детище. Он сказал: «Вы не видите на моих глазах слез, ибо, как это ни странно, я вдали душевно жил с моей родиной и с родиной моих предков. Я был душевно здесь всегда. Я всегда был и остаюсь русским художником»¹³⁸.

Потом я попросила Марка Шагала пройти в другой зал Галереи, где нас ждал один молодой человек. Дело в том, что несколько дней назад, в холле гостиницы «Россия», ко мне обратился незнакомый мне гражданин. Он уверял, что в его личной коллекции есть одна картина, раннего периода кисти самого Шагала. Картина не подписана, поэтому ему очень хочется, чтобы мастер посмотрел это (свое?) произведение. Молодой человек был достаточно убедительным и смотрел такими умоляющими глазами, что я решила ему помочь. Марк Захарович согласился при удобном случае взглянуть на «свой шедевр». Связавшись с обладателем картины по телефону, я предложила ему прийти в Третьяковскую галерею в день чествования Шагала. И вот этот молодой человек держал в руках свернутый холст. Увидев Шагала, он быстро подошел, поблагодарил его и расстелил на полу свою картину. Она была почти квадратная, размером примерно 70 см х 70 см. На синем фоне летали козочки, коровки, ангелы. Шагал быстро взглянул и с присущим ему юмором произнес: «Неужели вы думаете, молодой человек, что я мог ЭТО нарисовать?»

Помимо официальных встреч у Шагала были приглашения частного порядка. Всемирно известный скрипач Леонид Коган устроил домашний концерт в честь знаменитого гостя. Солистами были его сын Павел – скрипач, и дочь Нина – пианистка. Здесь можно было встретить Давида Ойстраха, композитора Яна Френкеля, Лизу Гилельс – скрипачку и жену Л. Когана, и, конечно, молодых музыкантов – друзей семьи Коганов. Концерт прошел в очень теплой обстановке. Некоторые произведения Павел и Нина исполняли с родителями. Шагал был искренне тронут: в программу были включены произведения его любимых композиторов: Бетховена, Моцарта, Брамса и Шуберта. Ведь это ему принадлежит фраза: «Бетховен и Моцарт – гении, а Шуберт – чудо». Шагал восхищался большим талантом молодых музыкантов и предсказывал им большое будущее. Позволю заметить, что его предсказания сбылись. Павел стал всемирно известным дирижером, а сестра его Нина, помимо концертной деятельности, преподает в Московской консерватории имени П.И. Чайковского.

Марк Шагал на Красной площади. Москва, июнь 1973

Поэт Андрей Вознесенский пригласил Марка Шагала к себе в Переделкино. Он хорошо знал семью художника и всякий раз, приезжая во Францию, бывал у них в гостях в Париже и в Сен-Поль-де-Ванс. Они были друзьями. Вава говорила мне, что ей очень нравятся стихи Андрея Вознесенского своим необычным ритмом и сложной, но интересной рифмой.

Когда мы приехали в Переделкино, Вознесенский выбежал навстречу и повел Шагалов в дом. И вдруг Шагал воскликнул: «Какой красивый пейзаж!» Все удивились: был старый забор, ель да крапива. Но Шагал – художник и поэт! Может быть, этот пейзаж напомнил ему родной дом в Витебске.

Буквально накануне нашей поездки в Переделкино Вознесенский написал стихотворение «Васильки Шагала» после своего визита в гостиницу к Шагалам.

Потом, после визита Шагала в Россию (1973 г.) Андрей Вознесенский будет очень энергично хлопотать о создании в Витебске Музея Марка Шагала. Он напишет массу писем во все высшие и всевозможные инстанции. Много раз будет встречаться с местными властями Витебска. Он будет лично убеждать Екатерину Фурцеву в необходимости создания музея, посвященного уникальному, русскому художнику, каким являлся Марк Шагал.

Дом-музей Марка Шагала в Витебске был открыт в 1997 году. В год 110-летия со дня рождения художника.

Л.Б. Коган

Семья Коганов.

Слева направа: Леонид Коган, Елизавета Гилельс, их дети Павел и Нина. Москва, 1970-е

Однажды я пришла в гостиницу в условленное время. Войдя в апартаменты к Шагалам, увидела сидящую в кресле женщину преклонного возраста. Это Анастасия Павловна [Потоцкая]^[58], вдова великого актера и режиссера Соломона Михоэлса, пришла повидаться с Марком Шагалом. Как я уже говорила выше, в 1920 году Марк Шагал создал декорации в виде панно для премьеры Еврейского театра в Москве. Соломон Михоэлс высоко оценил тогда работу художника: «Я изучил ваши эскизы. Я понял их. Это заставило меня целиком изменить трактовку образа. Я научился по-другому распоряжаться телом, жестом, словом»¹⁴².

Они дружили до самого отъезда Шагала из России (1922). В 1943 году, когда Михоэлс приехал в США в качестве председателя Еврейского Антифашистского Комитета, он посетил Марка Шагала в Нью-Йорке. Тогда была жива еще Белла, любимая жена и вечная муза художника, с которой Михоэлс был хорошо знаком. Встреча была очень теплой и незабываемой. А в 1948 году Соломон Михоэлс был убит. Анастасия Павловна [Потоцкая] принесла Шагалу редчайшие фотографии тех времен, которые чудом сумела сохранить. Шагал был беспредельно взволнован визитом Анастасии Потоцкой. В глазах слезы¹⁴³.

В тот же вечер Арам Хачатурян пригласил супругов Шагал в Большой театр на премьеру балета «Спартак», поставленн[ого] Юрием Григоровичем. Спектакль был поистине грандиозным. И музыка, и постановка, костюмы и декорации, а главное, прекрасное исполнение солистов Натальи Бессмертновой и Мариса Лиепы. Все привело в восторг Шагалов. Правда, в антракте Майя Плисецкая успела шепнуть Шагалу: «Это не музыка, а сплошные трубы! Танцевать невозможно!» Шагал только улыбался.

А.И. Хачатурян. 1970-е

Танец спартанцев из балета «Спартак». Постановка Юрия Григоровича. Государственный академический Большой театр СССР. Фото РИА Новости / Александр Макаров

После спектакля Арам Хачатурян пригласил дорогих гостей к себе в ложу. И снова взаимные приветствия и поздравления.

Как-то Марк Шагал выразил пожелание посетить колхоз или совхоз. Я сообщила об этом референту из ЦК. В назначенный день и час мы спустились в холл гостиницы, однако машины для нашей поездки не оказалось. В диспетчерской мне ответили, что наша машина не была подготовлена к длительному маршруту, но ищут подходящую замену. Почувствовав что-то неладное, я предложила Шагалам вернуться в их номер и там ждать новостей. Но из диспетчерской никто нас «не беспокоил» новостями. Марк Захарович не задавал никаких вопросов. И вдруг воскликнул: «Я ужасно проголодался. Закажите, пожалуйста, Стэлла, намвсем вкусный завтрак…» О поездке в колхоз никто не вспоминал. Я испытывала чувство досады и стыда. Почему референт или кто-то другой из спецслужбы не предупредил меня, что эта поездка нежелательна? Можно было найти иной способ, не унижая такого чуткого и доброго человека, каким был Марк Захарович. Он, благодаря своей мудрой выдержке, удивительному такту, как всегда, оставался на высоте.

А вот от визита на Новодевичье кладбище Шагал отказался наотрез, когда его жена Вава захотела посетить этот известный пантеон. «Что вы там увидите? Одни камни, – говорил он нам. – Не ходите, там никого нет». Я была совершенно согласна с Шагалом, так как тоже никогда не любила подобные посещения, но не могла сказать об этом вслух. Мне все-таки хотелось выполнить просьбу Вавы Шагал. И мы отправились одни, оставив Марка Захаровича отдыхать в гостинице.

Согласно программе, Марку и Ваве предстояла поездка в Ленинград. Правда, сначала Шагалу предложили посетить его родной город Витебск. Шагал отказался от этого предложения. «Мой Витебск уже не существует. Его нет на земле», – говорил Шагал. «Мой Витебск остался на моих полотнах, в моем сердце», – повторял он. Марк Шагал всю жизнь рисовал любовь. Любовь к родителям, любовь к родному городу с его обитателями. Любовь к любимой Белле, вечной его музе. Любовь к театру, музыке… Шагал «любил любовь!»… Его родной город был уничтожен фашистами и перестроен совершенно по-новому. Встреча с незнакомым Витебском вызвала бы только страдания в сердце великого художника. Это испытание было бы невыносимым для него. Неизвестно как это могло бы отразиться на его творчестве…

В этой связи мне хочется вспомнить еще об одном гении – поэте Иосифе Бродском. Он обожал свой Ленинград, и всю жизнь после изгнания из России (1972) стремился вновь встретиться с ним. Но эта встреча так и не состоялась. «Лучшая часть меня уже там – мои стихи» – говорил Бродский. Вновь увидеть родной город – на это он так и не решился.

Возвращаюсь к Марку Шагалу. Ленинград не был его родным городом, Но он жаждал вновь увидеть его. С Ленинградом были связаны его молодые годы. А главное, там его ждала встреча с сестрой Маней – Марысей¹⁴⁴.

В Ленинград мы решили ехать известным в то время ночным поездом «Красная Стрела». Международный вагон с мягкими и комфортабельными диванами, экономия во времени: вечером садишься в Москве – утром просыпаешься в Ленинграде. Все это соблазнило супругов Шагал. Референт из ЦК должен был нас сопровождать. Мы давно сидели в поезде, а молодого человека из ЦК все еще не было. До отхода поезда оставались считанные минуты. Поезд уже тронулся, когда референт появился в дверях купе Шагалов. Возбужденный, раскрасневшийся, с резкими движениями, явно в нетрезвом состоянии, он произнес: «Здравствуйте, Марк Захарович, как вы себя чувствуете?…» «Это вы МЕНЯ спрашиваете?» – ответил Шагал с улыбкой. Референт тут же исчез… Мы потом пили чай из стаканов с красивыми подстаканниками (замечено самим Шагалом) и сухариками, которые испекла моя мама специально в дорогу. Об инциденте с молодым референтом никто не вспоминал. Утром Шагалы выглядели довольно бодро. Нашего референта и в помине нигде не было видно… Мы вообще его больше не видели. И, как обычно, никаких вопросов со стороны Марка Шагала!

В Ленинграде Шагалов встречала очаровательная девушка – хранительница из Музея Эрмитаж.

Разместили нас в знаменитой гостинице «Европейская».

Настало время встречи Марка Захаровича с сестрой Маней, которую он не видел более 50-ти лет. Правда, переписка между ними с некоторых пор возобновилась. Шагал смог купить своей сестре квартиру в новостройке ленинградского пригорода. Наконец-то советские граждане не подвергались больше репрессиям и преследованиям за существование родственников за рубежом. Напротив, советские власти приветствовали такого рода подарки, поскольку они пополняли государственную казну иностранной валютой.

Встреча Марка Шагала с сестрой Марией Захаровной была удивительно трогательной и волнующей. В квартире собралось очень много людей: родственники, друзья, соседи. Но брат и сестра никого не замечали. Они плакали, обнимались, трогали друг друга, как бы не веря, что все это происходит наяву. Они были очень похожи. Мария Захаровна – Маня, небольшого роста, выглядела несколько старше своих лет. Но тоже вьющиеся седые волосы, такая же добрая улыбка и светлые (но не такие голубые, как у брата) глаза.

Она была единственной сестрой, которая осталась в живых из всех многочисленных братьев и сестер Шагала¹⁴⁵.

Спустя некоторое время: сильное эмоциональное напряжение, большое количество присутствовавших, шум – все это очень утомило Марка Захаровича. Сославшись на интенсивную программу, мы покинули квартиру Марии Захаровны.

Знаменитый актер Сергей Юрский пригласил Марка Шагала в Большой Драматический Театр имени Горького на премьеру спектакля «Мольер» по пьесе М. Булгакова. Сергей Юрский был режиссером премьеры и исполнителем заглавной роли. Прекрасная постановка – очень интересная трактовка взаимоотношений творца и власти. Великолепная игра Юрского-Мольера и Олега Басилашвили в роли Людовика XIV. Замечательное исполнение и других актеров. Премьера прошла с большим успехом. Марк Шагал обожал театр, и если это было настоящее искусство, не чувствовал усталости и не замечал время. В тот вечер он получил огромное удовольствие.

Читаем у Сергея Довлатова:

«В Ленинград приехал Марк Шагал. Его повели в театр имени Горького. Там его увидел в зале художник Ковенчук. Он быстро нарисовал Шагала. В антракте подошел к нему и говорит:

– Этот шарж на вас, Марк Захарович.

Шагал в ответ: – Не похоже.

Ковенчук: – А вы поправьте.

Шагал подумал, улыбнулся и ответил: «Это вам будет слишком дорого стоить»¹⁴⁶.

Сергей Довлатов – прекрасный писатель. С большим чувством юмора…

Известно, что Сергей Юрский в 2014 году сыграл роль Марка Шагала в спектакле «Утверждение Шагала» по пьесе Зиновия Сагалова¹⁴⁷. «Мы рассказываем то, что чувствуем по поводу этой личности и по поводу того, сколько же в человеке заложено сопротивления и божьего дара. Этот спектакль, как и сама жизнь Шагала и его творчество, – утверждение Человека», – сказал Сергей Юрский.

Еще один интересный момент: Сергей Юрский, хорошо знавший Иосифа Бродского, сказал также: «С Бродским сопоставим только один человек. Это Марк Шагал».

В Государственном музее Эрмитаж сам Борис Борисович Пиотровский (отец), директор Эрмитажа, с радостью выполнял роль гида для великого художника. Несмотря на свои 86 лет Шагал был полон энергии и хотел за короткое время – всего несколько часов – увидеть как можно больше произведений из богатейшего художественного собрания, всемирно известного музея. Это было его первое посещение Эрмитажа. Пиотровский рассказывал об истории Эрмитажа, о развитии и пополнении его коллекций. Но он еле поспевал (и мы тоже) за энергичной походкой Шагала, который не раз повторял, что хотел бы здесь остаться месяца на два – три. Он поражался сказочному великолепию дворцовых залов, восхищался удивительной работой мастеров прикладного искусства. Марк Шагал сам прекрасно разбирался в различных областях мирового искусства. Хочу заметить, что Пиотровский чаще слушал своего собеседника, чем что-то ему рассказывал. Ведь не каждый день принимаешь такого «посетителя»! Мне несказанно посчастливилось быть участницей в этой исключительной экскурсии. Увы!!! Я не посмела тогда конспектировать высказывания самого Шагала! Мне казалось, что это нетактично, может вызвать подозрение. Сегодня я об этом глубоко сожалею.

Хорошо помню, как лицо Марка Шагала буквально засияло, когда он увидел полотна Шардена, Рафаэля, Леонардо да Винчи и другие шедевры. Он отметил богатство фламандской живописи: Рубенс, ван Дейк, Йорданс. Шагал долго стоял перед полотнами любимого Рембрандта – «Возвращение блудного сына» и у портрета Саскии.

Небольшое отступление:

Увиденная в Эрмитаже картина Рембрандта «Возвращение блудного сына» произвела на Шагала столь неизгладимое впечатление, что в 1975 году он создает свою большую картину «Возвращение блудного сына» с автобиографичным сюжетом. Она словно переносит нас в атмосферу старого Витебска, где на фоне родного города Шагал, в свои 89 лет, изображает себя в объятиях отца, умершего 60 лет назад. Картина посвящена любимому художнику Рембрандту.

Но вернемся в Эрмитаж 1973 года.

Помню искреннее удивление Марка Шагала в зале импрессионистов. Сезанн, Писсарро, Матисс, Ренуар, Пикассо. Некоторые произведения этих знаменитых художников, выставленные в зале, Шагал видел в галереях Парижа в свой первый приезд в этот город в 1910 году¹⁴⁸. Он никак не ожидал с ними встретиться в Эрмитаже. «Никогда не думал увидеть все это здесь», – заметил Шагал. А ведь он долгие годы дружил с Матиссом, с Пикассо, Леже. Когда-то работал в Витебске с Малевичем. Лично был знаком с Модильяни.

В тот день Марк Шагал не ограничился посещением Эрмитажа. Его жизнеспособности, энергии и энтузиазму не было предела. И это в свои 86 лет! Невероятно! Сразу после обеда Шагал уже в Государственном Русском музее, где его ждал Василий [Алексеевич]^[59] Пушкарев, директор Музея.

Ленинград. Большой драматический театр им. М. Горького (наб. р. Фонтанки, 65)

Спектакль Сергея Юрского «Полеты с ангелом. Шагал» по пьесе Зиновия Сагалова. Афиша. 2013

Самое большое впечатление в Русском музее на Шагала произвела богатейшая коллекция древнего искусства. Как и в кремлевских соборах, его восхищало удивительное мастерство русских и византийских иконописцев. «Вот настоящее искусство!», – повторял Шагал. «Шедевры! Это Музыка! А какие лица! После этого нам нечего делать! Икона это лучшее, что создано в России. Ничего не поделаешь». Он готов был рассматривать часами каждую икону.

Из русских художников Марк Шагал очень любил Врубеля и, конечно, Исаака Левитана. Любуясь картинами этого художника, он вдруг остановился около пейзажа «Золотая осень. Слободка» (?)^[60]. Внимательно посмотрел и обратился к В.А. Пушкареву: «Я подарю вам все, что нарисовал, вот за этот пейзаж». Директор не сразу нашелся, что ответить. Шагал воспользовался паузой и продолжил: «Не хотите?.. И правильно делаете».

И вот пребывание в России Марка Шагала подошло к концу. Шагал казался счастливым. Немного усталым. Конечно, эти 10 дней, после 50-летней разлуки, доставили ему огромную радость. Он увидел Россию, которую все эти годы не переставал горячо любить. Незабываемая встреча с сестрой Маней! Много других интересных и творческих встреч. Но некая печаль угадывалась в его ясных голубых глазах. Как истинно русский художник, Шагал мечтал о настоящей, большой выставке своих произведений в Москве, в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Но на ближайшее будущее об этом не было никаких предложений. Советские власти не были готовы к творческому возвращению этого великого мастера. Как-то Шагал с грустью заметит: «Мои картины по всему свету разошлись. А в России, видно, об этом и не думают. И не интересовали их мои выставки»¹⁴⁹. Пройдет еще много времени, прежде чем мечта Марка Шагала, наконец, осуществится. Но уже посмертно… И опять, этому событию будут усиленно способствовать Андрей Вознесенский и Ирина Антонова.

В день отъезда Вава Шагал вручила мне для Екатерины Фурцевой большой флакон духов «Шанель». А Марк Шагал подарил мне альбом своих произведений, изданных впервые. И тут же, в моем присутствии сделал рисунок с дарственной надписью. Поистине, царский подарок!

На прощание Шагал мне сказал: «Приезжайте, Стэлла, к нам. Нам нужны умные люди. Приезжайте, через несколько месяцев откроется мой Музей. Вам будет интересно посетить его». Все это было очень трогательно. Но всерьез не воспринималось. В 1973 году я и не думала об эмиграции. Я была уверена, что больше никогда не встречусь с Шагалом.

Но судьба распорядилась иначе. В 1977 году я покинула навсегда Советский Союз и приехала жить и работать во Францию, в Париж. Появилась надежда повидаться с Марком и Вавой Шагал. Все эти годы я не забывала о моей встрече с удивительным человеком. Да и с Вавой у нас сложились добрые отношения.

Однако, увиделись мы только в мае 1978 года, когда я смогла навестить их в Сен-Поль-де-Ванс, где Шагалы жили в своем поместье уже постоянно. Прошло пять лет с тех пор, как мы расстались в Ленинграде. Шагалу было уже почти 91 год…

В то время я работала на Радио, в отделе «Французская музыка» (France Musique). Воспользовавшись майскими праздниками, я самолетом добралась до Ниццы. И сразу на автобус в Сен-Поль-де-Ванс. Хотела до встречи с Шагалами посетить Музей Марка Шагала, о котором много слышала еще в России от самого художника. Я была твердо уверена, что Музей находится именно там, в Сен-Поль-де-Ванс, а не в Ницце.

Сен-Поль-де-Ванс – совершенно божественный городок в Альпах. Все здесь дышит очарованием. Воздух наполнен ароматами. И этот удивительный свет, который придает легкость и невесомость всему вокруг. Узкие тротуары блестели чистотой. На каждом шагу – галереи с подлинниками или копиями известных произведений. Зайдя в одну из таких галерей, я спросила, как пройти к Музею Шагала? «Музей Шагала находится в Ницце!!!» – был ответ. Я не поверила. Но это было так. Я была в недоумении: ведь Шагал говорил, что Музей открывается там, где он живет. Я поняла это в буквальном смысле. Ницца находится в 15 км от Сен-Поль-де-Ванс. Трагедия заключалась в том, что в связи с праздником 1-ое Мая, на следующий день все музеи были закрыты. Значит, я не смогу познакомиться с искусством Шагала! Ведь через день утром я возвращалась в Париж. Разочарованная и злая на себя за бестолковость, я отправилась искать виллу Шагалов. Она находилась в 3-х километрах от Сен-Поль-де-Ванс и называлась «La Colline» – «Холм». Большой дом в несколько этажей с огромным садом. Дверь мне открыла сама Вава, пополневшая и словно побелевшая. Я оказалась в огромном холле, напоминавшем зал. Мы обнялись. «Я рада, что вы живете теперь во Франции», – повторила она фразу, которую сказала мне по телефону. Мы вошли в салон, и я увидела Шагала. Он постарел за эти 5 лет и стал как будто меньше. Но та же улыбка и те же молодые, голубые глаза на его добром, мудром лице.

Шагал сидел на диване, рядом с ним молодой господин. Мы расцеловались с Марком Захаровичем. И я рассказала ему о своей оплошности. И вдруг он представляет мне своего гостя. «Познакомьтесь, Стэлла, это директор Музея Марка Шагала». И уже обращаясь к директору: «Наверное, можно что-то сделать для милой Стэллы?» Директор тут же позвонил охраннику и попросил его открыть Музей на другой день (нерабочий) в 10 часов даме, которую зовут Стэлла. Растроганная таким вниманием, я чуть не расцеловала директора. Но нет… Это чудо могло произойти только благодаря бесконечной доброте и вниманию самого Шагала!

Мы вспоминали поездку в Россию. Опять затронули сокровенную мечту Марка Захаровича: выставку его полотен в Москве. «Эти Советы – упрямые и не хотят видеть картины Шагала в России», – говорил Марк Шагал. «Но все течет, все меняется в этом мире», – заметил он. В тот момент Шагал и не представлял, насколько он был ясновидящим! «Вы хорошо сделали, что убежали от них», – добавил Шагал. Неожиданно он вспомнил Надежду Леже. «Надя всегда была коммунисткой и водилась преимущественно с себе подобными. Поэтому ее любят в Советском Союзе», – пооткровенничал Шагал. Он давно все понял. Я еще в Москве чувствовала, что Шагал не очень жаловал эту даму-коммунистку.

Потом заговорили о его работе. «Работаю много и заказов очень много. Витражи, эстампы, иллюстрации к книгам», – делился Марк Шагал. И это в 91 год! Глаза его еще очень хорошо видели, и рука была твердой. «Да, действительно он много работает, – добавила Вава, – мне приходится все прикрывать. Это хоть и краски Шагала, но они тоже пачкают», – пошутила она. Я, конечно, понимала, что у художника есть мастерская. Мне очень хотелось заглянуть в эту «кузницу» шагаловских шедевров, но я не посмела об этом попросить. А Шагал не предложил. Очень жаль.

Шагалы поинтересовались, как я устроилась в Париже? Работаю ли? Я рассказала, что Серж Лама (известный в то время эстрадный певец) одолжил мне свою квартиру на год. Работаю на Радио, в отделе «Французская музыка». Должность незначительная. Пока!

И вдруг Шагал говорит: «Бросайте, Стэлла, вашу “французскую музыку” и приезжайте к нам».

«Вы любите вечерние прогулки?», – тут же спросила Вава. «Да, я люблю вечерние прогулки. Бесконечное вам спасибо за доброту и внимание, но в Париже меня ждет дочка Соня, которая ходит в школу. Нам нужно все-таки быть в Париже», – ответила я. Шагалы ни в чем меня не убеждали.

И вот я в Музее Марка Шагала «Библейское послание». Это мое первое настоящее знакомство с творчеством великого мастера. Как оно свершилось? Да вот… В музее тишина… Я совершенно одна… Только охранник стоит в каком-то углу. А вокруг меня эти живописные полотна, словно букеты, развешаны по стенам. Я потрясена эти волшебным, красочным миром, в котором краски воплощают все: чувства, мысли, состояние. Это гениально! Я вспомнила слова Шагала: «Краска – это сама кровь тела, как поэзия у поэта». Только у Шагала «кровь» была преимущественно голубая, синяя и изумрудная. Она (эта кровь) преобладала почти во всех его произведениях. Сюжет представленной коллекции – религиозный, посвящен Ветхому Завету. И сколько в этом «Библейском послании» мудрости, таинства и вместе с тем простоты и, главное, любви! «Когда я рисую – я молюсь», – говорил Шагал.

Мне не хотелось расставаться с этим удивительным миром. Какое счастье выпало мне видеть все это и погружаться в творчество гениального художника. Художника, которого я знала лично!

Меня смущало, однако, что в нерабочий день охранник вынужден торчать в музее из-за какой-то незнакомой ему Стэллы. По наивности я обратилась к нему: «Вы не беспокойтесь за меня. Я могу самостоятельно походить по музею». «Что вы, Мадам, я не имею права оставлять вас одну в Музее», – ответил спокойно охранник. Он был совершенно прав. Я еле сдерживала себя от соблазна прихватить с собой одну, две гравюры. Можно и гуашь. Или – один из гобеленов! Мой милый охранник вернул меня в реальность. Поблагодарив его за любезность и терпение, я покинула Музей. Я дала себе слово вернуться сюда с моей Соней в самое ближайшее время.

Потом побродила по чудесному парку и спустилась к морю, которое называлось Средиземным. С ним я тоже хотела познакомиться.

В 1979 году французский композитор Серж Ниг пригласил меня работать в Министерство культуры Франции. Начальник отдела кадров попросил меня представить рекомендательные письма от известных артистов и авторитетных деятелей культуры Франции, с которыми мне довелось работать в России. Это необходимо было для личного дела, поскольку во Франции я раньше практически не работала. Марк Шагал был одним из первых, откликнувшихся на мою просьбу. Я была несказанно тронута его поддержкой. А к Новому Году я получила от Марка Шагала поздравление: его рисунок с теплыми пожеланиями.

И в заключение… В 1987 году, в один прекрасный день («а других не бывает», – говорил Марк Шагал), – мне позвонила моя близкая подруга из Москвы. «Представляешь? В Музее изобразительных искусств имени Пушкина открылась выставка произведений Шагала, посвященная его столетию. Выставка потрясающая! – рассказывала подруга, – но что удивительно: в начале экспозиции висит большая фотография Шагала, а рядом ты. Такое впечатление, что вместе с Шагалом приглашаешь всех посетить выставку. От неожиданности я потеряла дар речи», – сообщила моя подруга.

Наконец, сбылась сокровенная мечта Шагала. Случилось чудо, которое Марк Шагал предощущал всю жизнь. Россия вернула себе, чтобы никогда больше не отпустить, своего гениального художника. «Наконец, мы дождались его настоящего воскрешения!» – сказал Андрей Вознесенский на вернисаже.

И… О, Чудо! Я опять была рядом с ним, с моим Шагалом. Кого благодарить?.. Только СУДЬБУ!!!

«Родился я мертвым. Не хотел жить. Этакий, вообразите, бледный комочек, не желающий жить. Как будто насмотрелся картин Шагала» (Моя жизнь. Марк Шагал).

«Я не считаю себя принадлежащим ни к какому направлению. Мое дело краски, чистота, любовь. Но это не направление, а убеждение». Марк Шагал.

2 марта 1981 года в обсерватории Сидинг-Спринг (Австралия) была открыта Малая Планета, которой присвоили имя известного художника, уроженца Витебска, Марка Шагала. Малая Планета Шагала делает оборот вокруг Солнца за 5 лет и 211 дней.

Париж, октябрь 2015 год

Деспюжоль-Иошпа С. А я иду с Шагалом по Москве… // «Из Парижска» (Париж, альманах). 2016.

Первоначальный вариант («Из воспоминаний Стэллы Коловатовой») см.: Павлова Е. «Он во всем искал цвет…» // Вечерний Витебск. 2012. № 27. 5 июля.

26. В.М. Володарский

Свою любовь к Третьяковской галерее Марк Захарович Шагал выражал многократно, на протяжении всей жизни. Одним из ярких свидетельств этому было то, что еще в 1927-м году, как только он сделал иллюстрации к «Мертвым душам», он прислал в Галерею полную серию гравюр – 96 листов – с надписью: «Дарю Третьяковской галерее со всей моей любовью русского художника к своей Родине». В одном из писем 1936 года, отправленном во время летнего отдыха из французской деревни, Шагал вспоминал Родину: «Небо другое, все не то, и с годами эти сравнения, как говорится, действуют тебе на нервы… С годами все более и более чувствуешь, что ты сам «дерево», которому нужны своя земля, свой дождь, свой воздух…»¹⁵¹. Эта метафора всплывет в речи Марка Захаровича, когда после 50-летнего перерыва он приедет в Москву и будет выступать на открытии своей выставки в июне 1973 года в Третьяковской галерее¹⁵².

Выставка была устроена на втором этаже музейной экспозиции, возле зала Репина, в двух небольших залах, пристроенных в советское время. В день вернисажа Шагала провели к месту, где он мог сказать свою речь. Вместе с ним туда прошли его жена, Надя Леже, Майя Плисецкая, министр культуры Екатерина Фурцева, члены дирекции галереи. Народу было неисчислимое количество. Огромные залы, начиная от суриковского и включая репинские – а это самые большие залы на втором этаже – были битком заполнены публикой.

Вернисаж прошел 5 июня, а 8 июня Марк Захарович приехал в Галерею уже в более спокойной обстановке. Его провели в зал Валентина Серова, где на полу были разложены снятые с валов декоративные панно, которые поступили в Галерею после закрытия Государственного Еврейского театра. Эти работы развернули и положили так: у одной стены лежали огромный холст «Введение в еврейский театр» и второй «Любовь на сцене»; у другой – восьмиметровый фриз «Свадебный стол» и четыре холста, изображавшие музыканта, поэта, танец и драму, некогда располагавшиеся в простенках между окнами в зрительном зале Еврейского театра. В серовский зал не пускали никого.

Марк Шагал и министр культуры СССР Е.А.Фурцева на открытии выставки в Третьяковской галерее (слева от Шагала – В.М. Володарский). 5 июня 1973

Как только пришел Шагал, я тут же взял книжечку и стал записывать все, что он говорит, понимая, что здесь каждое слово на вес золота. Шагал знал, что ему покажут, но, видимо, не ожидал того, что увидел. Сначала он молчал. Потом произошло нечто неожиданное: он начал стремительно перемещаться между этими холстами – и что-то бормотать. Вслед за ним едва ли не бегом следуют директор галереи П.И. Лебедев, мы, сотрудники отдела ХХ века, реставраторы. И только Валентина Григорьевна – Вава, как он ее называл – стоит и спокойно смотрит на происходящее.

Вот Шагал бормочет: «Реставраторы – гениальные люди. Вы подумайте, как хорошо сохранилось. Как хорошо! Сейчас я вам сделаю план, как это было. Я начерчу план, как это было. Чуть-чуть реставрировать». Шевелит пальцами: «Где бумага?» Откуда-то появилась бумага, тут же дали ему карандаш. Он увидел стул, садится на него, начинает чертить. «Сначала реставрировать, потом показать». Вдруг поворачивается к Ковалеву, заведующему реставрационными мастерскими, самому опытному реставратору галереи: «Вы знаете, мой стиль – лиловое. Сейчас». В то время, пока он чертит, его спрашивают: «Марк Захарович, на чем это сделано? У нас всегда были сомнения, какой странный холст. Что это? На простынях?» «А в ту эпоху не было ничего, пользуйтесь, чем хотите. Не было полотна в Москве. Эти клеевые краски мы сами, знаете, приготовляли». И, обращаясь к Ковалеву: «Вы тут реставрируйте».

Шагал показывает план нам, и вдруг его эмоции и волнение исчезают и – как будто речь идет о чужой работе – начинает деловым, спокойным, холодным тоном обсуждать, как все это можно показать, где можно повесить. «Значит, так: нужно взять зал однотонный, без рисунка, положить ковер. Вы же самые лучшие реставраторы в мире. Вы все сделаете». И показывает: «Вот по этому плану все надо разместить. Это будет гениально». Стоя у «Свадебного стола», говорит: «А! Вот краски! Лучшие краски в стиле Сёра. Я бы вам и теперь подписал, но не имею права». Молчит, потом добавляет: «Нет, подпишу». Обращается к реставраторам: «Вы будете это наклеивать на картон или на холст?» И вдруг опять: «Нет, подпишу». Кто-то дает ему фломастер. Я подставляю ему свою записную книжечку, он фломастером черным трогает. «Нет, слишком черно». Ковалев замечает: «Вам, конечно, нужны краски на скипидаре, масляные». Тут же кто-то из реставраторов побежал за этими красками. Подойдя к «Введению в еврейский театр», восклицает: «Ай, ай, ай! Какие музыканты! Какие золотые музыканты! Какая была музыка!». Ваве: «Ну, хороший был художник? Я был молод. Я был безумно молод тогда. Это сделано красками души». И вдруг резко кричит: «Эй, осторожней!» Оказывается, фотограф, желая его снять, чуть не наступил на холст. И когда фотограф отошел в сторону, уже спокойно адресуется к реставраторам: «Что вы думаете, чем это сделать сверху?» – «Стекло?» «Нет! Вы знаете, есть такой элегантный материал, как это называется?» Кто-то подсказывает: «Плексиглас?» «Да, да! Надо прекратить, чтобы на них падала пыль, и скручивать их тоже нехорошо». И обращаясь к Лебедеву: «Когда так скручивают, – причем, тон у него несколько театральный, как у актера, который произносит речь, – это может превратиться в тесто, в кашу. Когда тесно картинам, это как в гробу. Надо давать им отдыхать». Кто-то задает вопрос: «Правда ли, что когда Вы это писали, Вас запирали и носили Вам еду?» «Да, да, да! Молоко давали. Да, мне. И никого не пускали».

Марк Шагал подписывает панно «Введение в Еврейский театр» (слева за Шагалом – П.И. Лебедев). ГТГ, 8 июня 1973

В это время приносят краски. Он спрашивает: «Какой марки у вас краски?» Ковалев отвечает: «Отечественные. Самые лучшие, мы их проверяли». Шагал спокойно: «Ну, ну!» И начинает выбирать кисточки – а дали ему целый набор. Выбирает самую тоненькую. Как только Шагал стал подписывать, Ковалев шепчет мне на ухо: «Ты посмотри, как он краску набирает – ровно столько, сколько надо: чтоб не было лишнего, но и чтобы хватило дописать». Начинает писать и вдруг с ужасом: «Ай, Валечка! Где мои очки?» А они у него из кармана торчат. Садится, бормочет: «Для меня сделать подпись труднее, чем картину». Палитру ему передают через холст. «Ради Бога, осторожнее!» И опять с ужасом: «Я забыл, как пишется «л»». Я подставляю свою книжечку, он в ней написал эту самую букву «л». Подписывает панно «Литература» и бормочет: «Это надо беленькой». Вдруг какая-то заминка, он приостановился. Я быстрее пишу букву «г» и показываю ему. «Я знаю, я знаю, голубчик! Я просто вспоминаю все». Смотрит. «Это немножко подходит к старинным иконам, а?» Когда эта работа окончена, идет к фризу и начинает в волнении ходить. «Я не знаю, с какой стороны подписать». Валентина Григорьевна спокойно говорит: «Марк, подпиши с двух сторон». «Нет, нет! Для публики это – одна картина. Иначе потом отрежут». Оглядывается и говорит Лебедеву: «Этого я не ожидал. Стоило приехать специально». Садится, подписывает панно «Музыка» и бормочет: «Чтоб не было ошибки». Ковалев услышал и говорит: «В авторской подписи ошибок не бывает».

Марк Шагал подписывает панно «Введение в Еврейский театр» (слева от Шагала – А.П. Ковалев). 8 июня 1973

Приведу несколько оценок Шагала, когда он прошел по залам Галереи, в том числе и к той отдельной выставке, которую мы сделали из его работ, что были в Третьяковской галерее. XVIII век он проходит молча, только смотрит. У Кипренского замечает: «Я мальчиком копировал его Пушкина». Заходит к Александру Иванову (огромный зал, огромная картина, по бокам этюды, эскизы – он не смотрит): «Ала-ла! Судьба!» Подходит ближе, начинает всматриваться: «Римская школа. Когда я был мальчиком, мне тогда очень нравилась гладкая живопись». Поворачивается по сторонам, видит этюды и эскизы, смотрит молча, весь – сосредоточенность: «Прекрасно! И вот хорошо! И вот! И вот! Прекрасно!» – и такой широкий жест по всему залу. Идет дальше. В небольшом зале Венецианова останавливается, начинает ходить от одной вещи к другой. Венецианова он смотрит чуть не вдвое дольше, чем Иванова, и потом говорит очень тихо: «Он дал что-то национальное. Это очень красиво. Вот тут уже русская школа». Перова смотрит недолго. У «Портрета Достоевского» стоит, всматривается: «Очень хороший портрет».

У Крамского: «Я мальчиком смотрел на Крамского. Почему я не умею так рисовать? Милая штучка». У Репина высоко оценивает портреты, указывает на «Мусоргского». Доходит до Саврасова и здесь как будто преображается: «Прелестная! Чудная! Замечательная вещь! Обожаю его! Какой это большой художник! Это же была революция для русского искусства» – это о картине «Грачи прилетели». В зале Ге о «Голгофе»: «Это оценили бы в Париже». Заходит в зал Васнецова. Об «Аленушке»: «Тут есть живописный шарм и это уже не академизм». Поворачиваясь к Валентине Григорьевне: «А, Вава?» Вава слегка морщит нос. «А мне нравится. Это искренне. Это от сердца». И спокойно идет дальше.

Марк Шагал подписывает панно «Введение в Еврейский таетр». ГТГ, 8 июня 1973

Дошел до зала Левитана, и вот здесь, а также в зале икон была кульминация. «А, наконец!» Это была одна из лучших экспозиций Левитана в Галерее: большой зал, очень много работ. Остановился у «Первой зелени», молчит, смотрит: «Какая прелесть! Это Россия! Это наша Родина! Надо уметь так сделать!» Увидел эскиз к картине «Над вечным покоем»: «Вава, смотри, какая прелесть! Хоть лопни, я никогда не мог сделать такую вещь!». Смотрит «Сумерки»: «А! Эту я копировал когда-то, продал за два рубля как подлинную у адвоката Винавера. Французы, конечно, его не поймут». Смотрит пастель «У ручья»: «Прелесть!» Отойдя и глядя на стену: «Это гениально! Я готов отдать три свои работы за одного Левитана». Потом, обращаясь к сопровождающему: «Вы не продаете? Большой, большой русский художник!» Показывает на «Мостик», одну из ранних работ Левитана: «Какая прелесть! Это лучше Коро». Уходя, оглядывается на зал и говорит: «Это волшебство!»

У Сурикова он уже немножко устал. Там стоят стулья, он сел перед «Боярыней Морозовой». Смотрит и очень тихо, как будто про себя: «Чудные вещи! Я воспитывался на этом. Отчаянная, громадная сила». Я говорю: «Марк Захарович, вот Вы иногда писали маленькие по формату работы, а иногда большие. Большая работа качественно для Вас, художника – это что-то другое?» Он очень серьезно: «Знаете, надо уметь делать большую картину». Спрашиваю: «А Вам не кажется, что в том, что Вы смотрите, есть и какая-то литературность?» «Никакой литературы, голубчик, здесь нет. Здесь настоящая, большая сила. Это Стасов требовал “выражать идеи”». Хлопнул себя ладонями по коленям, встал и говорит: «Как молодой! Спасибо, дорогой!»

К кому это относилось, к сопровождающему? У меня было ощущение, что к Сурикову.

В залах икон: «Замечательно! Гениально!» Долго смотрит «Владимирскую». Потом тихо, про себя: «Шедевр!» Поворачивает голову, рядом – «Никола» XII века: «Сильно, как Сезанн!». Феофан Грек «Преображение». Шагал поворачивается к нам (а толпа, идущая следом, все растет): «Вам не кажется, что влияние религиозности, влияние мистики было лучше, чем влияние литературы?» И потом, отходя от икон, тихо говорит про себя: «А все эти абстракции ни черта не стоят». Поворачивается к Лебедеву: «Я в восторге, что был у вас». И вдруг бросается к «Толгской Богоматери» и застывает перед ней: «Ах, если б я мог делать такую картину! Вот настоящее искусство!» И уже выходя из зала: «Икона – это лучшее, что создано в России. Ничего не поделаешь». У Рублева говорит о волшебстве: «А что здесь говорят иностранцы? Нравится, а?»

Марк Шагал рассматривает панно «Свадебный стол». 8 июня 1973

И с гордостью: «Еще бы! Чимабуэ не лучше». Поворачивается к директору: «Я готов остаться у вас. Я буду просто копировать. Это – музыка. Только гений может так делать. А какие лица!» И уже пройдя немножко: «После этого нам нечего делать». Надя Леже, которая идет рядом – обычно она шла сзади и разговаривала с Валентиной Григорьевной – услышала это и как женщина темпераментная сразу бросается в атаку: «Вот! Вот! Все вы так. Неверно! Это и Малевич мне говорил. Я от этих речей и сбежала в Париж. Есть что и нам делать после иконы!» Шагал к ней поворачивается и говорит: «Надя?! Ну-ну!» И идет дальше.

Заходит к своим собственным работам и говорит: «Ну, я не знаю, можно ли это смотреть после всех этих шедевров. Тут уж я ничего не понимаю. Я могу критиковать других, но не себя». Начинает смотреть вещи и делать профессиональные замечания, потому что мы его по ходу дела спрашивали, какая техника. У нас даже среди реставраторов шли споры. И тут он объясняет реставратору: «Голубчик, краски не на чем растворять было, скипидара не было». Оказывается, они делали смесь керосина с чем-то. Соответственно, масляные краски дают эффект почти гуаши. Посмотрев на все, произносит: «Нельзя сказать, чтобы я не был доволен этими вещами. Можно Шагала смотреть и после иконы, а?» Добавляет: «Очень хорошо сохраняется. У вас гениальный реставратор». Увидел свою работу «Часы»: «О! Эти часы были у моего дяди». Видит у другой картины этикетку «Окно на даче»: «Это неверно. Это был наш свадебный месяц с Беллой в Заольше»; объясняет, почему на окне стоит молочничек: «Там не было холодильников, но было много коров». Смотрит и начинает рассуждать: «Трудно делать в серых тонах. Но я тогда был деликатный человек. А, Вава? Когда-то». Отходит на несколько шагов: «Но нельзя быть и мягкотелым».

Ну, и последнее. Когда настала пора уходить, я спрашиваю: «Марк Захарович, а Вы видели, что у нас нет Ваших поздних работ?» Он спокойно отвечает: «Ну, сделайте мой музей, и они будут. Ведь я их не для себя делаю. Вы меня поняли, дорогой?»

Володарский В.М. Марк Шагал и Государственная Третьяковская галерея: Выступление на I Всесоюзных Шагаловских чтениях в Витебске. 1991 // Музей Марка Шагала. Стенограмма, машинопись.

Опубл.: Бюллетень Музея Марка Шагала. 2001. № 1 (3). С. 6–12: Шагаловский сборник 2004. С. 126–132.

Печатается в сокращении с правкой автора.

27. Е.А. Зиничева

Художник Марк Шагал уехал из России в 1922 году. Через 50 лет, в 1973 году, он провел в Советском Союзе десять дней. Мастер откликнулся на приглашение советского правительства.

Программа его визита была очень насыщенной. На следующий день после приезда, 5 июня, он присутствовал на открытии выставки, посвященной его творчеству, в Третьяковской галерее.

Гости и сотрудники ГМИИ поднимаются по наружной лестнице музея.

Слева направо: И.А. Антонова, Марк Шагал, Стелла Коловатова, В.Г. Шагал, Т.А. Седова, Н.Н. Дубовицкая

Встреча Марка Шагала в ГМИИ (слева от Шагала – И.А. Антонова, справа – Т.А. Седова, в глубине – Стелла Коловатова (Деспюжоль-Иошпа). 10 июня 1973

Марк Шагал и И.А. Антонова

Марк Шагал и И.М. Чайков в сквере музея

Марк Шагал и Е.С. Левитин

Марк Шагал в зале французской живописи конца XIX века

В течение следующих пяти дней побывал в Московском Кремле, в Большом театре на балете «Спартак», встречался с композиторами и поэтами и, конечно же, прежде чем отправиться в Ленинград, посетил Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.

Наружная колоннада музея была украшена государственными флагами – они не имели прямого отношения к визиту Марка Шагала. В то время принято было вывешивать государственные флаги СССР и стран – участниц выставок, которые проходили в ГМИИ им. А.С. Пушкина.

С директором музея Ириной Александровной Антоновой Марк Захарович был уже знаком. Первая их встреча произошла в Париже за завтраком у директора Лувра Жана Шатлена. Во время своей очередной поездки во Францию Ирина Александровна навестила художника в его доме в городке Сен-Поль-де-Ванс на юге Франции. Поэтому, когда Шагал с супругой приехали на Волхонку, встреча с директором музея была теплой, лишенной всякого официоза. Через месяц, 6 июля 1973 года, художнику исполнилось 86 лет. У него были больные ноги, поэтому он, поднимаясь по лестнице, опирался на руку И.А. Антоновой.

Ирина Александровна познакомила Марка Шагала с сотрудниками музея: заместителем директора по науке Ириной Евгеньевной Даниловой, заведующими отделами Татьяной Алексеевной Седовой и Ниной Николаевной Дубовицкой.

Скульптор Иосиф Моисеевич Чайков (1888–1979) познакомился с Шагалом в 1920-е годы, когда перед отъездом за рубеж тот жил в Москве.

Марк Шагал осмотрел всю экспозицию музея, начиная с зала Древнего Египта и зала Древних цивилизаций. «Ему было все интересно», – вспоминает Ирина Александровна Антонова.

Многие современники отмечали в поведении Марка Шагала явственный игровой момент. Ирина Александровна рассказывает о своем посещении дома Шагала: «Он не сказал «здравствуйте», он сделал такой жест (разводит поднятые вверх руки) и сказал: «Я похож на клоуна?». Шутки и легкие провокации постоянно присутствовали в его общении с людьми. Высокое шутовство – оборотная сторона человеческой мудрости.

Мимика его была очень разнообразной, подвижной. Огромное обаяние, легкость в общении – черты характера Марка Шагала, которые запомнились Ирине Александровне: «С ним легко. Никакой напыщенности, никакой позы».

Больше всего времени художник провел в залах Искусства Франции конца XIX – начала XX веков.

Совершенно преображается лицо Марка Шагала, когда его что-то по-настоящему затрагивает. Он как будто остается один на один с полотном, окружающий мир перестает существовать. Искренняя профессиональная заинтересованность, цепкость во взгляде, сосредоточенность на ремесле – он определяет, как ЭТО сработано. Вместе с тем лицо его исполнено подлинного величия. От шутовской усмешки не остается и следа.

С таким же сосредоточенным выражением Марк Шагал рассматривает рисунки Матисса, которые показывает ему заведующий Отделом графики Евгений Семенович Левитин. Шагал высоко ценил творчество Анри Матисса, был с ним дружен.

По воспоминаниям И.А. Антоновой, в этой беседе она сказала, что очень хочет сделать его выставку в Музее. В ту минуту им обоим верилось, что это возможно, но в Министерстве культуры эту идею посчитали «несвоевременной». Мастер умер в 1985 году.

Большая выставка, посвященная творчеству Марка Шагала, состоялась в Музее в 1987 году. Она была приурочена к 100-летию со дня рождения мастера. В состав экспозиции вошли произведения художника из многих музеев и частных собраний. В разделе графики были показаны 64 литографии из тех 75, которые Шагал подарил ГМИИ им. А.С. Пушкина во время посещения Москвы в 1973 году. На выставке побывала вдова художника.

Зиничева Е.А. Один день с Марком Шагалом // ГМИИ, отдел визульной информации

28. О.З. Кандауров

В конце 60-х – начале 70-х годов я сблизился с семейством известного коллекционера Георгия Дионисовича Костаки. Человек практического ума и раскованного (в пределах возможностей «иностранноподданного») чувства, он с чисто уллисовским хитроумием умел сочетать коммерческую хватку с потаканием своим собирательским пристрастиям. В результате нескольких смен направлений коллекционирования (ковры, иконы, народная игрушка etc.), с начала шестидесятых он сконцентрировался в основном на русском авангарде 10–30-х годов, благо в те времена легко доставаемом. К концу 60-х годов он уже располагал изрядным количеством работ этого направления; наиболее значительные мастера в его обширной квартире были представлены целой «стенкой». В их числе и Марк Шагал, живой классик и последний из могикан. Костаки поддерживал связь с артистическим зарубежьем, бывал в гостях у вдов и наследников мастеров этой плеяды, принимал у себя заезжих знаменитостей. С Шагалом его связывали и личные встречи за рубежом, и обширная переписка. Во всяком случае, мы, молодежь, которую Костаки опекал и поддерживал, постоянно слышали все новости о Марке Захаровиче, почти ощущая его присутствие в нашей компании. В том числе и я, бывавший в доме гостеприимного грека еженедельно в связи с идеей написания портретов хозяина и его милой дочери Алике. Я бывал посвящен и в малейшие детали происшествий художественного быта по обе стороны границы, которую Костаки с завидной для нас легкостью преодолевал. Среди гитарных наигрышей (он был большой любитель побренчать) так и сыпалось: был у Шагала… встречался с Ниной Кандинской… и так далее.

Однажды в воздухе повисло известие, что Шагал собирается в Москву. Вопрос о «частичной реабилитации» Шаляпина и Рахманинова еще только «прорабатывался», и потому приезд на родину авангардно-криминального Эмзе¹⁵³ казался невероятным. Но факт: вспоминаю огромную толпу у Третьяковки, блестящие глаза и захлебывающуюся речь московского еврейства, встречавшего своего национального героя. И, однако, наш греческо-грузинский косяк, прорвавшийся в «святая святых», увидел достаточноинтернационального, крепкого светлого старика, без видимых эмоций пробиравшегося сквозь густую толпу, почтительно, но неохотно перед ним расступившуюся. Еще полчаса толчеи, и старца поглотила хищная дверь потаенных административных апартаментов, куда мгновенно «провалился» и Великий Коллекционер.

О.З. Кандауров

Через несколько дней Костаки торжественно сообщил, что Марк Захарович собирается его посетить, но, добавил он, понизив голос, не хочет никаких шумных митингов с художниками. «Будут только члены семьи. Ты приходи. Кстати, не знаешь, где взять фотографа для фотографий на память?» Я вспомнил о художнике из авангардистов N¹⁵⁴, параллельно занимавшемся фотографией, и порекомендовал его.

В назначенный день я заранее прибыл к Костаки и был – с нашего скромного диссидентского житья – поражен целым тазом отборной клубники (это в марте-то)¹⁵⁵, которой и полагалось кормить заезжую птицу. Вскоре прибыл и N с фотоаппаратом.

Дом притих, как перед грозой. Даже говорили почему-то шепотом.

Наконец, раздался долгожданный звонок, и мы из дальних комнат услышали негромкие голоса (надо сказать, что Костаки всегда вел себя чрезвычайно дипломатично). Затем голоса приблизились, и вот в комнату вошел сам маэстро в сопровождении моложаво выглядевшей жены и посла Швеции с супругой, бывшего его радушным московским хозяином. После кругового осмотра гостиной, сплошь завешенной картинками, Шагал бросил взгляд на меня, глаза его лукаво прищурились, и он спросил: «Ну что, не страшно ли тебе видеть здесь Шагала?» Я понял, что принят за соплеменника Платона, и тоном Феофана Грека ответил: «Ну что Вы! В этой квартире так часто звучало “Маркзахарович”, что мы полагали Вас находящимся где-то в соседних комнатах и постоянно поглядывали на дверь. Наконец-то Вы появились!» Шагал светло ухмыльнулся и был под локоток препровожден хозяином в отсек, где висела целая «стена» его работ. Началась торжественная и мучительная минута свидания Шагала с Шагалом. Эмзе сначала панорамно оглядел всю «стену», потом каждую вещь в отдельности и, обратясь к жене, спросил: «Вавочка, это Шагал?» – указывая на большой интерьер без подписи и без названия. Пока та раздумывала, он сам себе ответил: «Нет, это не Шагал».

Затем последовал беглый осмотр гостиной, но было ясно, что внешние раздражители чужой живописи уже почти не действуют на старика. Во всяком случае, архаические имена Поповой и Клюна, Кандинского и Клуциса не произвели на него ни малейшего впечатления. Зато молодежь живьем его заинтересовала. Он обратился ко мне, и Костаки меня представил. Только тут прояснилась моя картавельская отдельность, и я пояснил, что среди моих работ есть и портрет дочери хозяина дома, только что законченный. «Покажи!» Я принес портрет из половины Алике и хотел было поставить его на должном расстоянии. Но патриарх, восседающий посреди комнаты, протянул к нему руки, бережно взял холст и стал рассматривать сам живописный рельеф. Плоскость расступилась перед ним, и портрет грустной красавицы вобрал в себя старца.

Я любовался им. Он был легок, как перо, и подвижен, как блик на воде, речь его почти не офранцузилась, сохранив даже витебский колорит. В нем не было ничего набобского; он был исполнен лукавства и «хитрости» и отнюдь этого не скрывал. С другой стороны, чувствовалась простота ремесленника и рукотворца; из кармана его, как холодное оружие, торчали фломастеры и ручка, которые он в любой момент готов был обнажить.

Так и получилось. Неуловимым движением он вооружил руку одним из орудий, и я услышал следующее.

– Это, – он указал на портрет, – трагическое начало.

– Это, – он перевел указку на темное пространство над головой, наполненное символикой и таинственными наметками, – мистическое начало.

– Ты найдешь себя в мистическом.

Каждое слово было упаковано прокладкой света и доброжелательности. Даже Костаки не посмел приблизиться к этому священнодействию.

В это время на холст упал солнечный луч, Шагал жадно обвел его своим стилом и сказал: «А это – от Бога».

Подышав воздухом мистических глубин, он отпустил меня, и я отнес холст на прежнее место.

Затем уселись вокруг стола, и вплыла клубника, имевшая живописный успех. Впрочем, Шагал к ней, кажется, почти не прикоснулся.

И, наконец, последовала акция, из-за которой, как я понял, и был затеян весь сыр-бор. Костаки стал снимать со стены неподписанные холсты и рисунки Шагала и по одному подносить их мэтру на подпись. Эмзе придирчиво осматривал дитя, заглядывая в укромные места: не подкидыш ли? Но вот поставлено несколько автографов, и достояние Костаки сразу увеличилось на несколько десятков тысяч долларов. Очередь дошла до злополучного интерьера, но тут Шагал заупрямился. Последовал рассказ грека о чуть ли не дне и обстоятельствах, при которых («Как же Вы забыли, Марк Захарович?!») была изготовлена данная работа (чувствовалось, что легенда впервые прозвучала еще при покупке и была заучена досконально). «Вавочка, это Шагал?» – прозвучало снова. «Нет, Марк, на тебя это не похоже». Из рук уплывало несколько тысяч, и Костаки обеспокоился. Все его старания оказались тщетны. Блудного «сына» вытолкали в шею как самозванца. Трудно сказать, кто был прав. Холст был простоват: большие плоскости, игривая цифирь… Вот и все. Память Шагала не среагировала. Не исключено, что это был кто-то из его подражателей еще того времени.

После главного дела обстановка разрядилась, хозяева помягчели, и стало ясно, что встреча уже доигрывается.

В гостях у Г.Д. Костаки.

Слева направо: З.С. Костаки, Марк Шагал, В.Г. Шагал, Г.Д. Костаки. Москва, июнь 1973. Фото В.Б. Янкилевского

О.З. Кандауров и Марк Шагал («Два Захаровича»), Москва, июнь 1973. Фото В.Б. Янкилевского

Владимир Янкилевский. Москва, 1958

Сначала было изготовлено групповое фото на фоне шагаловской стены; затем к Марку Захаровичу подплыл альбом-тетрадь автографов почетных посетителей, блистающий чистым разворотом. «Случайно» тут же оказались цветные мелки (принесенные мной по просьбе хозяина дома), и руки маэстро задвигались в привычной пальцевой гимнастике. Сначала раздалось кряхтенье (не без гротеска) и прозвучало: «Вавочка, я уже неделю в Москве, а еще ничего не заработал!..» Но ангел уже выпрастывал чуть влажное крыло; прикосновение – и засветило солнце, запели травы, и маленький шоломалейхемский оркестр вдарил по струнам радости. На этот раз подпись была многословной.

Как только была поставлена точка, повеселевший Костаки, довольный компенсацией, спросил:

– А что такое живопись, Марк Захарович?

– Живопись – это пипи́-какá.

– Как?!

– Это экскременты.

– ???

– Живопись – это хымия.

И Шагал стал лукаво наслаждаться произведенным эффектом.

Последовала серия междометий Великого Коллекционера, впрочем, носившая тоже достаточно игривый тон.

Приблизился отщелкавший свое N, и Шагал избрал его мишенью своих вопросов.

– Ты чем зарабатываешь на жизнь?

– Делаю книги, иллюстрации в журналах и другую графическую работу.

– На жизнь хватает?

– Хватает.

– А мастерская у тебя есть?

– Есть небольшая, 100 кв. м – места мало, тесновато. На продажу картин жить не могу. И вообще – трудно…

Шагал выждал паузу.

– Если бы ты жил в Париже, у тебя не было бы ни мастерской, ни работы, ни денег.

N зарделся от противоречивых эмоций.

Я любовался стариком.

Впрочем, отпущенный час истекал, и пришла пора прощаться.

Он ласково взял меня под руку, и мы двинулись к выходу.

– Забудь, что тебе говорил старый Шагал. Он ничего не понимает в живописи. Продолжай в том же духе.

Он благословил меня взглядом, пожал запястье и вышел.

Я смотрел вслед удаляющейся спине, почти юношески прямой, его осиянным кудрям…

Шагал уходил в вечность.

* * *

Фотография, которую позже подарил мне Костаки, получила название «Два Захаровича».

Я рассматриваю ее, думаю о мудрости Госпожи Иронии. Когда-то молодой Шагал чуть не поймался на приманку кожаной куртки. Но… избежал ее. Парижский воздух расслабляет… И он утратил упругость линии, спрессованную обстоятельствами, прозрачность цвета. Ее пришлось компенсировать яркостью, а прозрачность обмякла в призрачность. Может, свободы оказалось слишком? Фехтовальщик оказался без мишени: коли куда хочешь – не промахнешься. Но и не попадешь. Но – путь его был чист. Мастер верно выдержал руль меж гулагов и бухенвальдов. Непротивление злу веселием…

Путь Шагала – траектория гонимого, но выживающего. Он был наполнен последнее сорокалетие гелием, а не кислородом. Летать с ним можно. А дышать?..

– «Лежит на дороге еврей и играет на трубе. А по небу летит корова. – Вот и весь Шагал». Пыльная шутка в пути курчавого пилигрима: в никуда Времени, во всегда Бога.

И он, жилистый и упорный, – шагал, шагал, шагал… – Шагал.

Кандауров О.З. Хымия // Человек (М.). 1990. № 6. С. 120–126.

29. И.А. Клейнер

6 июня 1973 года, я четко помню этот день. Я, мой друг артист театра «Современник» Валентин Никулин и художник Георгий Крутицкий поднялись на 15-й этаж гостиницы «Россия».

Волновались страшно. Еще бы – с нами сейчас будет говорить сам Шагал. Но вмиг улетучилось все наше волнение, когда стремительной походкой вышел к нам стройный пожилой человек. Крепко пожимая руку, он вдруг неожиданно спросил: «Вы не против, друзья, если мы сейчас отведаем бутербродов с красной икрой и русской водочкой?» Мы, естественно, были не против, мы рассмеялись, и напряжение тут же спало. Шагал поднял рюмку и провозгласил тост: «За вас, мои друзья, за Россию, за искусство!»

В лице Шагала меня поразили его глаза – чистые, голубые, как у младенца. И в то же самое время это были глаза священника, пронизывавшие тебя насквозь, входящие в самое сокровенное и потаенное. Я бы назвал эти два васильковых озерца глазами ясновидца.

Началась непринужденная беседа. Марк Захарович обращался «по кругу» с вопросами к каждому из нас. Когда Валентин Никулин стал рассказывать, что сыграл недавно в кино роль одного из братьев Карамазовых¹⁵⁶, Шагал приятно удивился. И тут же высказал ряд интересных суждений по поводу творчества Достоевского, назвав Ивана Карамазова высшим философским феноменом писателя. Он отметил, что роль отца в кино упрощена, дана в однобоком, карикатурном и даже в гротесковом плане. На самом деле у Достоевского образ отца обладает глубоким содержанием, и за всей его внешней комикой и даже варварством себялюбца таится грусть по утерянной идиллии семейного очага. И тут же неожиданно спросил, сколько раз каждый из нас был женат. Увидев наше смущение, хитровато улыбнулся, пригрозив нам пальцем. Потом перешел на серьезный тон: «А кто, по вашему мнению, более сложный, загадочный писатель, Достоевский или Гоголь?» Мы хором ответили: «Достоевский».

– Совершенно неверно, друзья, – убежденно сказал Шагал. – Именно Гоголь, значение которого нашей культурой и искусством еще не раскрыто до конца. Мир Достоевского стоял ближе к нам по хронологии. Достоевский заглянул в самую глубину человеческой пропасти, кошмарные картины нравственного разложения, человеческой униженности и оскорбленности повергли его мощный интеллект в смятение и ужас. Всполохи всемирного апокалипсиса кровавым отблеском ложились на лики его героев. Его эпика философско-религиозного плана фактически граничила с царством вседозволенности. Разум Достоевского был апологетикой будущего ницшеанства, он теоретически и нравственно предопределил кризис европейского гуманизма ХХ столетия.

И.А. Клейнер

Гоголь, его творчество, напротив, находясь в начале века, не было человеческой цивилизации. Гоголь находился в обществе, в котором вера в изначальную красоту, крепость семейного очага, человеческого труда на земле, в романтику казачьей вольницы была реальным устоем жизни. Душа Гоголя была как бы более человечной, она еще не была оторвана от человека, и, как бы высоко она ни возносилась к звездам, правда естественности всегда возвращала ее на землю. Но сила Гоголя заключалась именно в том, что, находясь еще в самом начале надвигающегося кризиса человеческого отчуждения, его гений предвидел трагическую безысходность наступающего мира зла, беззакония, насилия и незащищенности «маленького человека». Именно «смех сквозь слезы» был той формой, которую избрал его талант. Его грусть, лукавая усмешка комика были мудрыми и возвышенными; трагическая космогоничность и жуткая дисгармония бытия еще не могли исторически стать их правдой. Однако Гоголь все чувствовал, видел и предвидел. Разобраться по-настоящему в «комике зла и добра» Гоголя мы еще не можем. Да и навряд ли он понимал все это сам. Иначе как объяснить личную трагедию последних лет жизни великого писателя? Вот почему играть Гоголя на сцене, в кино, кажется мне, труднее, чем героев Достоевского. Его пластическая формообразующая души более уязвима и не защищена, чем эпическая соборность Достоевского.

Затем Марк Захарович спросил у Валентина: «А вы не пробовали сыграть роль Христа?» Мы вздрогнули и переглянулись с артистом. Дело в том, что буквально накануне, осмотрев выставку Шагала в Третьяковской галерее, уже на первом этаже около картины Ге «Голгофа» я сказал Валентину: «Смотри, старина, как ты похож на Христа. Вот бы тебе сыграть его в кино».

И тот же вопрос Шагала.

Когда он спросил меня, чем я занимаюсь, я ответил, что пишу картины и одновременно пытаюсь разобраться в категориях эстетики прекрасного и безобразного. Шагал сказал мне: «Илья! Запомните, вы не искусствовед, а художник». Затем он пристально посмотрел на меня и твердо повторил: «Вы художник, Илья. Занимайтесь «первой реальностью» делания красоты. «Второй реальностью» пусть занимаются эстетики – неудавшиеся художники».

Спустя какое-то время он вновь спросил меня: «Скажите, Илья, как вы пишете?» «Сердцем пишу, Марк Захарович», – ответил я. Шагал пожал мне руку и сказал: «Я тоже – химик. Моя краска течет из сердца».

Наступило время прощаться. Я подарил Марку Захаровичу книги Василия Шукшина, Распутина, Бабеля. Увидев иллюстрации к повестям и рассказам Бабеля, он, показав на них, сказал: «Илья, тема революции в искусстве – это не скучная правильность классического рисунка. Революция – это прежде всего хаос страстей, праздник неведомых сил в человечестве. Художник должен быть всегда адекватен предмету своей любви. Пишите всегда радостно, Илья, пишите не разумом, а только сердцем, не думая о стилях, направлениях, законах красоты и прочей ерунде».

Уже на выходе Валентин Никулин прочел Шагалу четыре стихотворные строки, из которых запомнилась мне одна: «Еще не кончен бал»¹⁵⁷.

Марк Шагал поднял глаза вверх, затем низко-низко поклонился нам и, разогнувшись, тихо прошептал: «Друзья мои, запомните. Бал – это вечное состояние космоса. И еще ничего не известно, что там», – указал он рукой в небо. Когда он опустил глаза и посмотрел на нас, в них стояли слезы.

«Еще не известно, что там», – повторил он с глубокой печалью.

Я понимал, что больше никогда не увижу этого человека. Но… глубоко ошибся. Вечером, проезжая мимо моей мастерской, он зашел и подарил мне свою работу – цветную литографию с дарственной подписью¹⁵⁸.

Сегодня уже нет в живых этого великого художника, которого я считаю своим «крестным отцом» в искусстве. Именно он, и только он, дал мне силу и уверенность в избранном пути художника. Низкий поклон тебе, мой дорогой наставник.

Клейнер И. «Моя краска течет из сердца…» Воспоминания о встрече с Марком Шагалом // Родина (М.). 1991. № 5. С. 25–26.

30. М.М. Гейзер

<…> А теперь о моей встрече с великим художником. Этому, быть может, самому знаменательному в моей жизни событию, я обязан А.П. Потоцкой, вдове Михоэлса.

Ранним утром 9 июня 1973 года, это был день моего рождения, Анастасия Павловна позвонила мне, поздравила и сказала, что какие бы подарки ни сулил мне сегодняшний день, все блекнут перед тем, что преподнесет мне она: «В 16 часов я еду в гостиницу «Россия» к Марку Захаровичу, моим кавалером на сегодня будете вы. Я предупредила его об этом. Заезжайте за мной не позднее 15 часов».

Я знал, что в Москве, в Третьяковской галерее, открылась выставка литографий Шагала, хотел побывать на этой выставке, но мысль о том, что могу встретиться с великим мастером, даже не приходила мне в голову.

Ровно в 16 часов мы с Анастасией Павловной были уже в номере гостиницы, где остановился Шагал. Никогда не забуду его изумительной красоты лицо, которую не могла затмить глубокая старость (ему тогда уже было за 85). Седая голова, лоб, изборожденный частыми морщинами, расположенными глубокими кривыми линиями, повторяющими очень выразительный рисунок темных густых бровей. Пожалуй, больше всего поражали глаза, очень грустные и внимательные, в какой-то момент показавшиеся мне даже отрешенными. Но это, наверное, от усталости, а не от возраста – слишком много людей хотели повидать Шагала и со многими хотел повидаться он.

Войдя в комнату с Анастасией Павловной, я не сумел скрыть ни своей растерянности, ни своего восторга. Марк Захарович заговорил с гостьей по-французски, не предполагая, видимо, что спутник графини Потоцкой может не знать этого языка. Но она тут же предложила перейти на русский. «Во-первых, мой кавалер не учился французскому языку в гимназии моей мамы¹⁵⁹, во-вторых, – она обвела глазами стены, – те, кто захочет узнать, о чем мы здесь говорим, поймут нас на любом языке». Марк Захарович улыбнулся своей замечательной детской улыбкой. Мне показалось, что с Анастасией Павловной он видится в тот день впервые. Вероятно, желая уточнить ее возраст, он с юмором сказал: «Когда я расстался с Соломоном Михайловичем, вас, Анастасия Павловна, по-видимому, еще не было на свете». И вновь добрая, непосредственная, детская улыбка появилась на лице Шагала, когда он узнал, что Анастасии Павловне уже тогда было больше десяти лет и она была наслышана о гениальном художнике из Витебска, работающем в Еврейском театре. Разумеется, все это была игра взрослых людей, которых мгновенно сблизила общая любовь к Соломону Михоэлсу. Шагал рассказывал о своих встречах с Михоэлсом в 1928 или 1929 году в Париже. Незаметно перешел снова на французский, обращаясь за «свидетельскими показаниями» к своим спутницам, сопровождающим его в поездке. Потом достал фотографии, на которых он был запечатлен с Михоэлсом в 1943 году во время их встречи в США, вспоминал детали бесед, обещал когда-нибудь написать о них.

М.М. Гейзер

Анастасия Павловна подарила Шагалу сборник «Михоэлс (Статьи, речи, воспоминания)» в замечательном оформлении художника Тышлера¹⁶⁰. Поблагодарив за подаренные фотографии, она пообещала, если ей удастся переиздать книгу о Михоэлсе, непременно их опубликовать.

В свою очередь, Анастасия Павловна подарила Шагалу много хранившихся у нее фотографий. Рассматривая одну из них, Марк Захарович вдруг разрыдался, да так громко, что все в комнате растерялись. Он рыдал, причитал, всхлипывал, как ребенок, потерявший что-то самое дорогое и невозвратное: «Белочка, Белочка!» Какие-то секунды или минуты прошли буквально в гробовом молчании, которое нарушила Анастасия Павловна. Улыбнувшись, она прочла знаменитые ахматовские стихи: «Здесь не Темник, не Шуя»:

Эти строки Ахматовой, которую Шагал любил бесконечно, как-то его успокоили. Он сказал, что в Витебск больше никогда не поедет – город этот навсегда остался в его сердце и на его полотнах.

Анастасия Павловна попрощалась с Шагалом, вскоре мы уже были на пути домой. Я спросил Анастасию Павловну, почему так плакал Шагал. Она показала мне фотографию – такую же получил в подарок от нее Шагал, на которой рядом с Михоэлсом, положив руку на его плечо, была незнакомая мне женщина. «Это Белла Шагал. Помните, мы с вами у коллекционера Костаки видели картину “Ландыши”? Ее Шагал написал в 1916 году, когда Белла родила ему дочь. Марк посетил жену в роддоме. На столе рядом с кроватью стоял букет ландышей. Белла ласково поглядывала то на дочь, ее назвали Идой, то на мужа, то на цветы. Глаза ее были наполнены слезами радости и счастья. “Как жаль, что красота эта такая хрупкая и мгновенная”, – сказала Белла, имея в виду красоту цветов. “Дай Б-г, чтобы наша Идочка прожила столько, сколько просуществует эта красота”, – ответил Марк и на следующий день принес Белле картину “Ландыши”. После отъезда Шагала из России картина эта побывала у разных коллекционеров… В настоящее время она находится в Третьяковской галерее».

Давно уже нет Беллы, она умерла в Нью-Йорке в 1944 году. В 1995 году умерла Ида Шагал¹⁶². А картина «Ландыши» продолжает жить. «Теперь вы поняли, почему так рыдал Марк Захарович? – спросила меня Анастасия Павловна. – Напишите когда-нибудь об этом. Даже если это легенда или семейное предание, все равно – напишите!» <…>

Гейзер М. Я жизнь провел в предощущенье чуда // Лехаим (М.). 2000. Июль.

31. М.В. Толмачев

<…> В 1973 году, преодолевая невероятную давку и заслоны, я подвел к Шагалу Наталью Давыдовну Эфрос, знакомую с ним с конца 10-х годов; она назвала себя, маэстро всплеснул руками, они облобызались, а затем Марк Захарович сказал стоявшей рядом Е. Фурцевой: «У нее находится одна из лучших моих вещей». Екатерина Алексеевна была не самой плохой из советских министров культуры и обладала определенным тактом и жен ским обаянием, но тут вышла промашка: «Так пусть она ее нам отдаст…» Шагал лукаво усмехнулся, Н.Д. промолчала. Конечно, у нее и в мыслях не было отдавать картину им. Потому что, кто знает, где она потом могла ока заться. А пока, слава Богу, остается в Москве, но и по миру ездит.

М.В. Толмачев

Я позволю себе еще несколько размышлений, окрашенных воспоминаниями. Выступая в 1973 году в Третьяковской галерее, Шагал, приближавшийся тогда уже к своему 90-летию, говорил о том, что источник его жизненного и творческого долголетия – любовь: «Я всю жизнь жил только любовью…»¹⁶³ Действительно, из облика, из манер этого очень старого и в то же время не дряхлого человека излучались любовь и доброжелательность. Что-то от рембрандтовских евреев проступало в чертах его лица.

Вот Шагал вышел после вернисажа через служебный ход галереи в Малый Толмачевский переулок, его снова обступили восторженные люди, аплодисменты, к нему протиснулся начинавший тогда литератор Михаил Поздняев, преподнес переписанный от руки и посвященный Шагалу сборник своих стихов. Марк Захарович ласково потрепал его по голове…

В Витебск он не поехал. Он с трудом узнавал Москву. А что ждало бы его там? Он прекрасно понимал, что нет уже больше ни того Витебска, ни той России, частью которой он был. Хотя они продолжали жить в его памяти и на его полотнах, полотнах самого «жидовитого» (Абр. Эфрос)¹⁶⁴ из русских художников, каким был, есть и останется Марк Захарович Шагал.

Август 1995 г.

Париж – Нюрнберг

Толмачев М. Шагал в парижском Токийском дворце. Размышления и воспоминания // Русская мысль (Париж). 1995. № 4089. 3–9 августа. С. 14.

Перепеч.: Толмачев М.В. Бутылка в море: Страницы литературы и искусства. М., 2002. С. 443–444.

32. С.А. Дангулов

<…> Действительно, Шагал в Москве – впервые за пятьдесят один год.

В его московских маршрутах есть план, а следовательно знание, – все, что он смотрел, точно соотносится с его сутью, с его представлением о России.

С.А. Дангулов

Был в Оружейной палате, очень устал, не досмотрел до конца, сказал:

– Все очень русское.

Вспомнил и неоднократно свои иллюстрации к «Мертвым душам», сказал:

– Гоголь – это вся Россия.

Многократ говорил о Витебске:

– Я всегда помню о Витебске и очень люблю его. У меня нет ни одной картины, на которой вы не увидите фрагменты моей Покровской улицы.

Смотрел свои старые картины, хранящиеся в государственных и частных собраниях, подтвердил авторство… В этом осмотре частных собраний был смысл: Третьяковка открыла выставку Шагала.

Марк Шагал в Третьяковской галерее, Июнь 1973

После вернисажа пошел в зал древней живописи и долго стоял перед рублевской «Троицей». Захотел увидеть врубелевские работы и, опустившись на стул, смотрел «Демона»… Собрался уходить, а потом вновь пошел смотреть «Троицу» и вернулся к «Демону». Все повторял: Рублев и Врубель…

Хотелось думать: в этом интересе к Рублеву и Врубелю было что-то характерное для сути Шагала, для понимания художником того, что есть русское искусство, его непреходящее существо, его вечный поиск… <…>

Дангулов С.А. Шагал // Дангулов С.А. Художники. Штрихи к портретам. М., 1981. С. 419–420.

33. А.К. Гладков

Из дневниковых записей

30 июня 1973

А.К. Гладков

<…> Появляется Саша Каменский¹⁶⁵. Он общался с М. Шагалом, когда тот был здесь. Шагал живчик и полон жизни, но маниакально боится всего мрачного и разговоров о смерти. Он забыл Тышлера и отказался с ним встречаться. Отказался ехать на Новодевичье кладбище и не хотел говорить ни о ком, кто недавно умер во Франции. Неприязнь к Пикассо. Все время рядом Надя Леже, как красный комиссар. Мадам Шагал, урожденная Бродская – дочь киевского сахарного миллионера. Шагал не сказал ни одного нелояльного слова: Надя Леже за этим следила. Отказывался встречаться со звонившими к нему разными еврейскими деятелями. Отказал в просьбе принять Потоцкую, вдову Михоэлса¹⁶⁶, когда ему сказали, что у нее «трагическая судьба». Его передернуло при слове «трагическая». Он подарил Саше набросанный при нем же рисунок и дал ему интервью, которое, однако, просил не печатать¹⁶⁷. Он полон моторной силы, но очень бережет себя – ничего грустного и мрачного. Не поехал в Витебск. <…>

Гладков А. «Я не признаю историю без подробностей…» (Из дневниковых записей 1945–1973) / Пред. и публ. С. Шумихина // «In memoriam». Исторический сборник памяти А.И. Добкина. СПб. – Париж, 2000. С. 616.

34. Ю.А. Русаков

Мысли, суждения, даже вскользь высказанные соображения и оценки большого художника всегда интересны и его современникам, и потомкам. Поэтому приводимые ниже записи, сделанные сразу после посещения М.З. Шагалом 12 июня 1973 года Эрмитажа, при всей их неполноте и несовершенстве, быть может, кому-то покажутся любопытными и полезными.

Марк Захарович Шагал побывал в Эрмитаже во время своего единственного – после отъезда из нашей страны в 1922 году – визита в Москву и Ленинград. Он и его жена, Валентина Григорьевна, пробыли в музее более двух с половиной часов (10.20–13.00), были приняты директором Эрмитажа академиком Б.Б. Пиотровским, а по залам их сопровождали А.Г. Костеневич, заведовавший тогда отделением живописи, и автор этих строк, заведующий отделением гравюр, в первой же части осмотра и Б.Б. Пиотровский. Постепенно маленькая группа обросла сотрудниками музея (Л.Л. Каганэ, А.С. Подоксик, К.Ф. Самосюк, Ю.О. Каган и др.) и узнававшими художника посетителями, так что Шагал, особенно в залах III этажа, двигался в кольце людей, с интересом прислушивавшихся к его словам.

Шагал прибыл в Эрмитаж как гость дирекции – с Малого подъезда. С первой же минуты поразили необыкновенная бодрость, подвижность, живость лица художника (все-таки 85 лет!). По-русски говорит без малейшего затруднения и акцента (Валентина Григорьевна рассказывала, что, путешествуя, они говорят на языке той страны, куда приехали, но между собой и дома – только по-русски). Очень прост и естествен в обращении.

Обмен репликами при встрече:

– Здравствуйте, Марк Захарович!

– Откуда Вы знаете мое отчество? – смотрит на меня с удивлением.

Войдя в кабинет директора, Шагал сказал жене:

– Вава, здесь была моя большая выставка.

Ю.А. Русаков

Когда я заметил, что он имеет в виду, очевидно, Первую государственную свободную выставку произведений искусства в 1919 году в Зимнем дворце¹⁶⁸ (где он был представлен 24 работами – живопись и рисунок – 1913–1917), Шагал спросил, откуда я о ней знаю. В ответ, что у меня есть ее каталог, энергично утверждал, что каталога не было (когда моя жена привезла этот каталог, не хотел его брать – «Вам не жалко?», – трогательно благодарил за него).

Шагал сказал, что хочет видеть в Эрмитаже все, и мы отправились в залы. Чтобы позднее к этому не возвращаться, надо сразу же отметить, что смотрел он, мало сказать, внимательно, – с неподдельным интересом, пытливо, пронзительно, имея по поводу любой увиденной им работы собственное мнение.

Поднялись по Советской лестнице, зашли в Павильонный зал, а затем – в зал Рембрандта. Восхищался Рембрандтом: «Это как Библия». Согласился с Б.Б. Пиотровским, что надо бы заменить золотые рамы, но черные рамы на двух рембрандтовских портретах тоже ему не очень понравились, хотя – в принципе – был за черные.

Затем пошли по итальянской экспозиции, где Шагал смотрел, в частности, Симоне Мартини, фреску Фра Анджелико, Леонардо, Рафаэля. Говорил, что выше всех – из итальянцев – ставит Джотто, Чимабуэ, Мантенью. Несколько раз возвращался к тому, что Караваджо – гений и оказал огромное влияние на многих.

Спросил, не мыли ли нашего «Скорчившегося мальчика» Микеланджело, и сказал, что надо бы очистить его поверхность от грязи («Вы не были в Риме?! Несчастные!!»).

Б.Б. Пиотровский. Эрмитаж, февраль 1976

Среди испанцев понравились «Апостолы Петр и Павел» Эль Греко, Веласкес и особенно две работы Моралеса (сказал, что он его всегда пропагандирует, но его все равно мало знают).

Б.Б. Пиотровский провел Шагала в только что отреставрированный и еще пустой Большой итальянский просвет. Шагал хвалил реставрацию и то, что этому уделяют внимание и средства: «Во Франции ни на что нет денег». Затем снова захотел заглянуть к Рембрандту. Восхищался «Флорой» (даже сел посидеть перед ней), «Стариком в красном», «Давидом и Ионафаном», «Блудным сыном». Интересовался (здесь и в иных местах Эрмитажа), кем и когда приобретены те или иные вещи, Екатериной ли II.

В залах старого французского искусства остановился у керамики Бернара Палисси («это – гений»), с любопытством посмотрел незадолго до этого появившуюся в экспозиции картину Жака Белланжа. «Это немного pompier^[61], – сказал по поводу картины Вуэ, – во Франции это страшное слово». Очень хотел видеть работы Лененов и остался ими доволен. Полное восхищение «Танкредом и Эрминией» Пуссена; то же, если не больше, – «Пейзажем с Полифемом». Глядя на «Моисея, иссекающего воду», переспрашивал, подлинный ли это Пуссен. О Клоде Лоррене отозвался довольно прохладно, даже небрежно. В зале серебра его заинтересовали огромные вазы-холодильники для вина, в следующем – столик с инкрустацией.

Внимательнейше смотрел картины Ватто, которого ставит выше всех старых французов. Восторгался «Савояром», «Актерами французского театра» и особенно «Затруднительным предложением», самой живописью Ватто, был несколько озадачен «Святым семейством». Когда я обратил его внимание на несуразные скульптуры сфинксов с женскими головами (в том же зале), сказал: «Знаете, я видел разное, но это уж слишком!!» Буше, оказалось, Шагал не любит и даже на «Пейзаж в окрестностях Бове» взглянул холодно. Увидав гудоновскую статую Вольтера, заметил: «Ему подражал наш Антокольский». (Чтобы не забыть: на протяжении этой прогулки по залам Шагал несколько раз упоминал, как любимого им мастера, Левитана.) Был просто восхищен работами Шардена («Покупаю!») – понравилось все, особенно «Натюрморт с атрибутами искусств»; сказал, что изображенный там орден заслужил сам Шарден и что эту вещь охотно повесил бы в своей мастерской. Несколько раз повторял «Франция, а?!», имея в виду все французское искусство в целом.

Затем поднялись по Деревянной лестнице на III этаж (по поводу пустых стен лестницы заметил, что «здесь можно что-нибудь повесить», и ему объяснили, что еще недавно тут висели панно Матисса) и пошли по экспозиции французского искусства второй половины XIX–XX века, так сказать вспять, от конца к началу.

Увидав, первым, «Мост» Фужерона, Шагал с неудовольствием спросил, что это такое. Одобрительно отозвался о работах Ван-Донгена, а про его «Красную танцовщицу» сказал: «Я видел, как она валялась на полу в доме какого-то богача во время Революции, мог ее взять себе» (картина принадлежала Н.П. Рябушинскому). Холодно посмотрел на Леже, но признал – в ответ на слова Валентины Григорьевны, – что фигурная композиция («Открытое письмо») хороша.

С симпатией прошел по экспозиции картин Марке. В зале Боннара рассказал, что на последней выставке этого мастера пытался публично раскритиковать его живопись, но ничего у него не вышло, – «хороший живописец» (возвращался к этому дважды). Резко отрицательно отнесся к работам Мориса Дени, отчасти – Русселя; от щита с картиной Валлотона отпрыгнул с гримасой. «Мальчики» Вюйара понравились.

С большим удовольствием смотрел Шагал эрмитажную коллекцию Дерена, хвалил его, меньше – Ле Фоконье. И очень одобрил нашего Руо.

У Пикассо смолк, смотрел довольно бегло и сказал, что говорить тут ничего не будет, так как нужен по меньшей мере час, чтобы изложить, что он о нем думает. Однако, остановившись перед маленькой композицией «Купание» (1908), сказал, что Пикассо найдет истинную оценку лет через сто или пятьдесят, что он слишком много занимался саморекламой и что у него попадание в цвет – процентов на восемьдесят, не более. Чувствовалось, что он его недолюбливает, может быть, немного ревнует к его славе, что Пикассо его раздражает. В противовес ему высоко отозвался о Браке и Хуане Грисе.

В залах Матисса Шагал пришел в совершенное восхищение – и от живописи, и от коллекции в целом. Здесь нашел «сто процентов химии» (как он говорил не раз, имея в виду абсолютную чистоту и точность «попадания в цвет»). Сказал, что живопись Матисса поет, как поет слово любил, что в его живописи полнота жизни, чувства, любви. С особенным вниманием смотрел «Испанский» и «Севильский» натюрморты, «Разговор» (восторгался), «Красную комнату», «Семейный портрет», «Танец» и «Музыку» (чрезвычайно высоко оценил обе), «Арабскую кофейню» (которую он раньше не знал и которая его очень заинтересовала). Был просто поражен богатством эрмитажной коллекции Матисса. По поводу его скульптуры сказал, что бронза, как материал, и сама пластика скульптуры Матисса близки фовизму.

Перейдя к Гогену, оценил его, пожалуй, еще выше Матисса. Говорил, что Гоген был нищий, загнанный, непонятый, а Матисс – по сравнению с ним – буржуа, богатый и уверенный в себе. Смотрел работы Гогена, как и Сезанна, очень внимательно и хвалил их обоих взахлеб. Особенно восхитился «Букетом цветов» Сезанна (хотел его обнять, растрогался), а также «Девушкой у пианино» и «Дамой в голубом платье». Тут же, еще до встречи с вещами, высоко отозвался об Анри Руссо, говоря, что тот был гений, над которым смеялись, а он продолжал свое дело. Картины Ван Гога смотрел без особых эмоций.

Эрмитаж. Георгиевский, или Большой Тронный зал. 1965

Хвалил наши пастели Дега и вспомнил, что видел его самого в 1910 году: «Такой старичок» (он изобразил собой обвисшую фигуру). С восхищением говорил о Моне, что он гений, революционер в искусстве. И снова: «Франция, а?!!» Посмотрел – с большим одобрением – еще работы Ренуара и закончил осмотр экспозиции III этажа на Коро, которого хвалил в разговоре, но посмотрел весьма бегло. Сказал: «Ну хватит».

Забавный эпизод произошел в залах Матисса или Пикассо, где было много иностранцев, узнавших Шагала. К нему подошли два молодых человека, говоривших по-английски, и, протянув листок, попросили об автографе. Шагал неожиданно резко ответил им по-русски «нет» и, повернувшись к нам, объяснил, что потом на том же листочке что-нибудь нарисуют и будет «Шагал». Вероятно, такие казусы с ним уже были.

На протяжении всего пребывания Шагала в залах ему неоднократно настойчиво предлагали посидеть и отдохнуть, но он, едва присев, вскакивал и показал себя поистине неутомимым.

На обратном пути (по Комендантской лестнице, через Галерею 1812 года, Георгиевский зал, Романовскую галерею, Павильонный зал и Советскую лестницу) говорили о книгах и эстампах Шагала. Рассказали ему, что в Эрмитаже есть великолепная коллекция книг Матисса, полученная от секретаря художника Л.Н. Делекторской (с которой он хорошо знаком). Шагал выслушал с интересом, сказал, что у него есть еще, – как он выразился, – «люксовые экземпляры» сделанных им книг, что он не продает их, а дарит (недавно к нему обратился Британский музей, и он послал их туда) и что он может подарить книги и Эрмитажу, но пусть ему пришлют официальную просьбу музея об этом, так как он не хочет, чтобы говорили, будто он навязывает свои работы. (Позднее, начиная с 1980 года, Шагал действительно прислал в Эрмитаж через советское посольство в Париже тремя партиями девять роскошных изданий, иллюстрированных его офортами и литографиями¹⁶⁹).

По пути в дирекцию Шагал не без удивления осмотрел карту Советского Союза из цветных камней, стоявшую тогда в Георгиевском зале, а так как он не раз вспоминал имя Тициана, его провели в зал Тициана и к «Юдифи» Джорджоне. «Юдифь» ему очень понравилась, он хвалил ее реставрацию, сказал, что всегда подражал Джорджоне и любит луврский «Концерт». У Тициана с большим вниманием смотрел «Данаю», чем «Св. Себастьяна».

В дирекции Б.Б. Пиотровский вручил Шагалу альбом и каталоги эрмитажных выставок. На этом визит художника в Эрмитаж завершился.

Русаков Ю. А. Шагал в Эрмитаже 12 июня 1973 года // Вопросы искусствознания (М.). 1997. № Х (1). С. 581–583.

Перепеч.: Русаков Ю.А. Избранные искусствоведческие труды / Гос. Эрмитаж. СПб., 2000. С. 160–164.

35. З.А. Шаховская

Ванс и Сен-Поль де Ванс, когда-то скромная местность Прованса, жители которой и не думали о живописи, стала теперь художественным заповедником.

Ниццкий шофер, везущий меня на дачу Шагалов в Сен-Поль де Ванс, знает имена всех художников, здесь поселившихся; журналистов газет, радио, телевидения, которых он возил на репортажи. У подножья холма, где находится «фонд Маегта» и где происходит выставка Мальро, – множество машин, иностранных и французских. Мы едем дальше, между редкими уже дачами.

«Холм», так называется усадьба Шагала, в глубине парка. Никого не видно, только из-за двери густой лай собаки, видимо – внушительной, и навстречу мне выходит моя старая знакомая, жена художника, Валентина – Вава Шагал, пережившая, как и мы, налеты на Лондон.

З.А. Шаховская

Вава женщина умная, красивая и образованная, совсем не похожая на обычных жен знаменитых людей: друг и помощница мужа, она взяла за правило оставаться в тени.

Вава первая рассказывает мне, как трогательно встречали Шагала во время недавнего посещения СССР, где, наконец, была устроена выставка его картин, приобретенных меценатами до революции и хранящихся теперь в государственных музеях.

К чаю выходит Марк Шагал. Он мало изменился с нашей последней встречи, когда мы с мужем¹⁷⁰ были у них еще на старой даче в Ванве в 1958 году. Голубые глаза все так же легко улыбаются. Приходит Паша, овчарка, оказавшаяся весьма гостеприимной.

Я говорю о первой картине Шагала, которую я увидала в самом начале тридцатых годов в кабинете Жюля Сюпервьеля; такую легкую, в воздухе висящую, корову лилового цвета. «Да, Сюпервьель очень любил мою живопись». Вспоминаем и о Блезе Сандраре, о других его друзьях, которых я знала и не знала.

– А что почувствовали Вы, вернувшись в Россию?

– Волнение, конечно.

– Как прошла Ваша выставка, что говорили посетители?

Шагал смеется:

– Было послано 350 личных приглашений, а на выставку пришло около трех тысяч. Люди приезжали из разных городов. Услышать, что они говорили, было невозможно. Нас чуть не смело, несмотря на наряд милиции. Я думаю, что речи мин[истра] культуры Фурцевой и моего ответа – тоже никто не слышал. Но что меня особенно тронуло – это то, что многие посетители пришли с букетами цветов, не купленных, а сорванных в своих садах: сирень и другие, самые чудесные русские цветы. Потом я побывал в Переделкине и там опять восхитился природой, ведь нигде на свете нет таких запахов, как в России. Я очень люблю Левитана, ведь он, как никто, отобразил русскую природу.

На улицах, когда нас узнавали, тоже подходили незнакомые и тоже протягивали букеты цветов. И подарками нас забросали. Нам дали целый апартамент в гостинице «Россия», и секретаршу, и автомобиль с шофером.

– Автомобиль был «Чайка», но поэтический Шагал всегда называл его «Фиалкой», – вставила его жена.

– В гостиницу тоже приходило много народу, но не все смогли попасть ко мне. Из Витебска приехал совсем молодой поэт, 20 лет, он добился все же свидания со мной и дал мне свою тетрадку с рукописными стихами. Люди сведущие говорят, что хорошие.

Были, конечно, и официальные приемы. Банкет в Кремле на 30 человек с представителями всех видов искусства. Не помню, кто был от писателей, от балета – Майя Плисецкая, от музыкантов – Хачатурян.

– Ведь мы были всего дней семь в СССР¹⁷¹. Из них два в Ленинграде, – пояснила Валентина Шагал. – Такой калейдоскоп лиц, что всех не запомнишь.

– А в Ленинграде живут еще две мои сестры (из шести), пережившие осаду Ленинграда.

– В Витебске не были?

– Нет, утомительно, все-таки! В Москве побывали в Кремлевских соборах. Многие церкви теперь реставрируются. Строят новые здания для Третьяковской галереи…

– После выставки будут Ваши картины выставлены перманентно в каком-нибудь музее?

– Не знаю. В Москве осталась моя театральная роспись, только она не была подписана. Вот ее принесли в Третьяковскую, развернули, я подписал, ее опять свернули.

Выходили мы мало, но побывали в театре, на балете («Спартак»), на концерте. Нигде в мире не видели мы такой любви к чтению, к искусствам, как в России. Несмотря на то, что у всех там телевизоры, все ходят с книжками, читают в скверах, в садах, в метро. Как они слушают музыку, это просто надо увидеть и почувствовать… Всей душой, как будто бы они на священнодействии. И в театре то же самое. Такая тяга, такое уважение к культуре, прямо удивительно и трогательно.

– Как только я приехала в Ниццу, я сразу же пошла в Ваш музей. Никто лучше самого художника, писателя или поэта неможет объяснить свое творчество, а Вы написали, отказываясь комментировать свой библейский ансамбль: «Не мне его комментировать. Произведения искусства говорят сами за себя»¹⁷². Это правда, но все же Вы знаете, для чего, почему Вы выбрали эту тему – вернее, почему эта тема вам так близка?

– Я неверующий, – говорит Марк Шагал, – но Библия мне кажется самым большим источником поэзии всех времен.

Я прибавляю: и источником нашей цивилизации; живопись, краски – вдохновлены любовью. Если всякая жизнь идет непреодолимо к своему концу, не должны ли мы, пока живем, раскрашивать ее красками любви и надежды? В этой любви скрыта социальная логика жизни и корень всякой религии.

То же самое написал Шагал и для открытия выставки: «В искусстве и в жизни все возможно, если основано на любви».

Я говорю, что когда я вошла в концертный зал, в синее его сияние, то почувствовала какое-то успокоение.

Это обрадовало Шагала:

– Правда? Это очень важно! За исключением больших картин – гуаши и офорты будут потом убраны, там будут происходить другие выставки. Это не только музей Шагала, но я хотел бы, чтобы он стал духовным очагом для всех, кто захочет. Вот сейчас приготавливается выставка при участии французских музеев на тему «Вокруг царя Давида». Будут, вероятно, и концерты.

– Чудесная тема, – говорю я, – но все-таки если Вы в Вашем искусстве и в Вашем отношении к миру движимы любовью, то ведь это – религиозное чувство, и Ваше желание создать духовный центр в музее Шагала тоже акт веры.

Но Шагал повторяет:

– Я неверующий, но если мое искусство вдохновляет верующих – это прекрасно.

Он встает для предвечерней прогулки: «А то спать не буду», – и уходит один в парк.

Шаховская З.А. У Шагала // Русская мысль (Париж). 1973. № 2969. Октябрь.

Перепеч.: Шаховская З.А. В поисках Набокова. Отражения. М., 1991. С. 299–302.

36. П.А. Абрасимов

В Париже мне приходилось встречаться не только с государственными и политическими деятелями, финансистами и промышленниками. Немало встреч было с литераторами и художниками, артистами и музыкантами.

– Вы знали в Витебске профессора Пэна? Расскажите о нем, пожалуйста, подробнее…

Мой собеседник, известный всему миру художник, вдруг потерял всякий интерес к окружающим, отмахнулся от осаждавших его поклонников и, крепко ухватив меня за руку, увел в одну из комнат. Усадил в старинное кожаное кресло и начал жадно расспрашивать о профессоре Пэне.

Далеко не каждому известно имя этого талантливого художника, нашего с Шагалом земляка, окончившего Петербургскую академию искусств, а затем много и плодотворно работавшего в Белоруссии, в том числе и в советские годы. Пэн трагически погиб – его убили родственники, обуреваемые жаждой наживы.

Художник, так настойчиво расспрашивавший меня о Пэне, был не кто иной, как Марк Шагал. Когда-то Шагал учился у Пэна. Затем решил, что учиться ему уже нечему, уехал из России, обосновался во Франции.

И вспомнилось мне, как старик Пэн говорил:

– Шагал талантливый, очень даже талантливый, но как бы он там не сбился с пути, в этой Франции, как бы не начал писать на потребу толстосумам… Я ведь учил его писать так, как видишь, я так любил его, я верю в него, до сегодняшнего дня верю – он так одарен от природы, мой мальчик, мой Марк…

Марк Шагал… Салфетка, на которой он – в знак расположения – оставлял свой автограф, мордочку козы, несколько штрихов городского пейзажа, шутливый рисунок деревни, оценивается у маршанов, то есть торговцев произведениями искусства, в кругленькую сумму. После Пикассо он сегодня, наверное, самый дорогой художник на Западе.

П.А. Абрасимов, Марк Шагал и Е.А. Фурцева

Над обеденным столом на вилле Шагала я увидел картины, изображавшие знакомые мне с детства горбатые улицы нашего города. Над подслеповатым домишком – синяя вывеска: «ЛАФКА».

– Почему же через «фэ», Марк Захарович? – удивился я.

– Молодой человек, пожалуйста, не учите меня, какие были тогда вывески! – по-стариковски ворчливо, с некоторым даже вызовом ответил Шагал, а в глазах его стояли слезы… Следы неизбежной ностальгии – тоски по далекой, брошенной в трудные годы родине. <…>

Когда мы познакомились, Марку Захаровичу было далеко за восемьдесят. Уже много лет он был одним из наиболее ярких и самобытных художников современности – так что слава перестала его интересовать. Свои мгновенные наброски он щедро раздавал всем, кто бы ни попросил (если, конечно, удавалось прорваться к Шагалу, имея наготове карандаш и бумагу).

В произведениях Шагала много мотивов из детства – скромный быт еврейской семьи, маленький городок, где все друг друга знают. Мне кажется, что его знаменитые парящие в облаках фигуры людей и животных – это сны о далеком детстве, о далекой родине.

Французы сумели понять художника, эту его пронзительную любовь ко всему живому, к земле, которая его породила, к теплу домашнего очага, к человеку. И именно к Шагалу обратились с просьбой расписать огромный плафон «Гранд-опера» в Париже.

При одном из посещений нашего посольства Марк Шагал зачитывал отрывки из написанной им книги «Моя жизнь», где приоткрыл нам свое видение мира, которое, воплощаясь в картинах, вело его к всемирной славе.

В 1973 году по приглашению Министерства культуры СССР он с женой Валентиной Бродской приезжал в Москву; тогда же была открыта выставка его литографий. На мое приглашение посетить родной Витебск Шагал отвечал, держась за сердце: «Вот это место у меня не выдержит, а мне еще так много надо сделать…»

Он умер через двенадцать лет (ему исполнилось 97) и оставил богатейшую коллекцию: около десяти тысяч произведений живописи, рисунки, гравюры, ковры и керамика. Из них 500 произведений, в которых были представлены все жанры, все увлечения и «чудачества», Шагал завещал Центру искусств имени Жоржа Помпиду в Париже¹⁷³.

У меня сохранились его бесценные автографы – письма, рисунки, а также один очень необычный. Как-то по его приглашению мы побывали с женой у него на даче. Показав нам свои последние работы, Марк Захарович застенчиво признался: «А ведь я немножко и поэт…» После долгих уговоров он почитал нам стихи, а одно передал на память. Называется оно «Родина»:

Абрасимов П. Вспоминая прошедшие годы. Четверть века послом Советского Союза. М., 1992. С. 175–179 (изд. 2-е, дополненное. М., 2007. С. 153–157).

37. Ю.В. Борисов

Мои связи с Францией – почти родственные: более восьми лет прожил я в этой стране, работал советником советского посольства. В жизни каждого из нас это большой срок. Сколько ярких впечатлений сохранилось в памяти! Их так много – словно море. И главное – это воспоминания о людях, с которыми встречался, от самых обыкновенных до крупных политических деятелей и выдающихся мастеров культуры. Среди них всемирно известный художник Шагал.

Ю.В. Борисов

Знакомство это долгое. Началось оно летом 1968 года. Я – заведующий кафедрой всеобщей истории Московского института международных отношений – находился тогда во Франции, в научной командировке. Время было бурное, революционное. Только что отгремели молодежные бои в Латинском квартале Парижа, закончилась многодневная всеобщая забастовка, парализовавшая французскую экономику. После длительного перерыва пошли первые поезда. И на одном из них я отправился в город Экс-ан-Прованс, на юг Франции. По нашим российским масштабам, расстояние от французской столицы не так уж и велико – всего 800 километров.

Здесь состоялось мое первое «южное» знакомство. Меня познакомили с Сергеем Михайловичем Лифарем, знаменитым артистом балета и не менее знаменитым балетмейстером Парижской оперы, другом Сергея Дягилева. Творческая карьера, правда, у него уже осталась позади. Лифарь был на пенсии и располагал свободным временем. Он предложил мне посетить Шагала на его вилле. Я с радостью согласился.

…Мы ехали на огромном и неуклюжем американском автомобиле, купленном Сергеем Михайловичем недорого, «по случаю». Он сам сидел за рулем. Большая скорость, напряженное движение не мешали нашей беседе.

– Вы знакомы с жизнью и творчеством Шагала? – спросил меня Лифарь.

– Да, хотя и в самых общих чертах. Знаю, что родился он в 1887 году в Витебске, в семье рабочего-грузчика. Учился в еврейской начальной школе, затем забросил изучение талмуда и поступил в русскую школу. Уже ребенком рисовал, удивлял окружающих удивительным искусством тонко подбирать и сочетать краски…

– Талант от бога! – сказав это, Лифарь поднял глаза к небу. – Марк Захарович, – продолжал он, – любит рассказывать о том, как его, двадцатилетнего юношу, приняли в Петербурге в школу общества защиты искусств¹⁷⁴ без экзаменов. Через несколько лет меценат Виновер¹⁷⁵ оплатил поездку и учебу художника в Париже. С какой пылкостью Марк говорил о своих парижских друзьях – Пикассо, Браке, Матиссе, Леже, Делоне! Друзья Аполлинера организовали в Берлине выставку картин, рисунков и гуашей Шагала.

– Добавлю к громким именам, которые Вы, Сергей Михайлович, назвали, еще одно имя – политика в культуре и артиста в политике – Луначарского. С ним Шагал также познакомился в Париже. Это знакомство сыграло большую роль в жизни художника. Анатолий Васильевич – после Октября народный комиссар просвещения – назначил Шагала витебским комиссаром по делам искусств.

– Марк Захарович мне говорил, что это была незабываемая страница в его биографии, – улыбнулся Лифарь. – Он «командовал» учебными заведениями и музеями, организовывал выставки и лекции, украшал город к праздникам. Правда, продолжалось все это недолго. В 1922 году он уже уехал за границу, в Берлин, затем в Париж. С ним были 65 картин и рукопись книги «Моя жизнь». Хорошо помню его слова: «Я уехал за красками. У нас не было хороших красок. Я их искал, и это была цель моей поездки. Я не собирался эмигрировать из Советской России. Но обстоятельства сложились иначе».

Серж Лифарь. Париж, 1960-е

– Куда только не забрасывают людей краски и танцы! – Моя реплика заставила Лифаря улыбнуться. Шагал ведь приехал на родину только через полвека. Военные годы по приглашению американцев он прожил в Соединенных Штатах. В Нью-Йорке умерла жена Белла, горячо любимая художником. Она вдохновляла творчество Шагала. Ее присутствие – зримое и незримое – ощущается во многих его картинах.

– Это верно. Прекрасные полотна «Окно в деревне» с профилями Беллы и Марка, «Прогулка» – Белла над городом в романтическом полете… «В течение многих лет мое искусство испытывало влияние ее любви», – процитировал Лифарь слова Шагала.

Мы подъехали к старинному городку Сен-Поль де Ванс. Он находится между Ниццей и Антибами, в десяти километрах от Средиземного моря. Райский уголок роз, фиалок, оливковых и апельсиновых деревьев. От города до виллы Шагалов километра полтора-два. Остановились у ворот. Сработали невидимые электронные глаза, и ворота, словно по мановению волшебной палочки, открылись.

В большой гостиной нас встретила жена Шагала – Валентина Григорьевна, тоже российского происхождения. Оригинал мгновенно напомнил мне копию – знаменитый шагаловский «Портрет Вавы»¹⁷⁶. В центре картины прекрасное женское лицо с мягким овалом, спокойное, с твердым взглядом. Зеленый цвет символизирует чистоту и возвышенность внутреннего мира женщины, словно стоящей на страже мыслей и замыслов художника.

– Не заблудились? Нашли нас легко? – спросила Валентина Григорьевна на безупречном русском языке. И началась беседа: об организации выставок Шагала, о заботах и тревогах художников – духовных и материальных. Я был подготовлен к такой теме. Лифарь мне сказал, что Валентина Григорьевна – безраздельная хозяйка дома. Она ведет все дела супруга. Впоследствии сам Шагал неоднократно говорил при мне, что он ничего не понимает в делах и только его жена знает толк в доходах и расходах.

Мы беседовали уже минут 10–15, когда в гостиную вошел легким, быстрым шагом Шагал – невысокий человек, чуть-чуть согнутый временем. У него седые короткие волосы, подстриженные «ежиком», небольшой с горбинкой нос и удивительные голубовато-серые глаза, которые смотрят с молодым задором, с откровенным интересом, словно в предвкушении увлекательной беседы. В манере Марка Захаровича разговаривать с собеседником было что-то иронически-кокетливое. Он иногда отводил глаза в сторону и, шутливо покачивая головой, полушутливо-полусерьезно спрашивал: «А вы любите Шагала?».

Марк Захарович расспрашивал о России. Хорошо помню его слова: «Главная моя задача состояла в том, чтобы не ассимилироваться, сохраниться. Очень трудно любить родину вдали от нее. Вдали, наверное, всегда труднее, чем дома. Все мое искусство – оттуда, из дома. Я ничего не выдумывал, не приспосабливался». И как бы подтверждая свои слова, заметил: «Обожаю Левитана. У художников той эпохи есть что-нибудь одно. Они очень целеустремленны. Они не разбрасывались. У Левитана, например, пейзажи». С чувством искреннего восхищения говорил Шагал о «чудесной русской школе» передвижников. Упоминание о передвижниках послужило прологом для разговора о стилях в искусстве. Нашу беседу Шагал закончил словами: «Не называйте меня фантазером. Наоборот, я реалист. Я люблю землю».

Марк Шагал работает над панно для плафона Гранд-опера. Париж, 1963

Эту тему мы продолжали обсуждать и с Сергеем Михайловичем, когда покинули виллу «Ла колин». Лифарь сам художник. Видимо, искусство затрагивает чувствительные струны в его душе. Он с жаром говорил: «А краски, необычайные краски Шагала! Его гаммы синих, зеленых, красных тонов, полутонов, оттенков, его удивительный желтый цвет! Шагаловская палитра обладает удивительным богатством. И ведь он очень разносторонний мастер: пейзажист и портретист, иллюстратор таких различных творений, как сказки Лафонтена и Библия. Шагал создал декорации и костюмы для Еврейского театра в Москве, балета Стравинского «Жар-птица» в Метрополитен Опера в Нью-Йорке, для балета Равеля «Дафнис и Хлоя» в Парижской опере. Он – автор витражей в соборах Меца и Реймса, настенной керамики в церкви Нотр-Дам на плато Асси, двенадцатиметровой мозаичной картины в университете в Ницце, мозаик в Чикаго и Иерусалиме… А панно в Парижской опере? Сколько споров, противоречивых оценок оно вызывает.

Да, гигантский плафон в опере был написан Шагалом по личной просьбе Шарля де Голля и Андре Мальро. Картина – прекрасная благодаря ее образам, необычным краскам, тонкой лирике. Художник раскрыл «в полете», «в движении», «в мятежном порыве» вечные темы любви и коварства, преданности и измены, реальности и мечты. Решить эти творческие задачи позволил Шагалу уже сам выбор музыкальных творений и их авторов – «Лебединое озеро» Чайковского, «Жар-птица» Стравинского, «Борис Годунов» Мусоргского, «Жизель» Адана, «Дафнис и Хлоя» Равеля, «Волшебная флейта» Моцарта – послуживших основными темами для плафона.

Ю.В. Борисов, Марк Шагал и В.Г. Шагал. Сен-Поль-де-Ванс, 8 августа 1982

…Со времени моего знакомства с Шагалом прошло несколько лет. В апреле 1971 года я приехал в Париж на постоянную работу советником по культуре советского посольства. Как говорят французы, ноблес оближ – дворянство обязывает. Содействие развитию культурных связей между Советским Союзом и Францией теперь входило в круг моих прямых обязанностей. И я неоднократно встречался с Шагалом. Встречался прежде всего из чувства глубокой симпатии к нему и его творчеству, но и, так сказать, – «по службе».

Летом 1972 года с официальным визитом во Францию приехала министр культуры Е. Фурцева. Ее до предела перегруженная программа предусматривала тем не менее визит к Шагалу. Нас радушно приняли на вилле «Ла колин». Благодаря присутствию Екатерины Алексеевны я попал (вместе с ней, разумеется) в мастерскую художника. «Это святая святых нашего дома: сюда попадают только немногие, избранные», – шутливо заметила Валентина Григорьевна. Но в шутке была и немалая доля истины.

Из гостиной в мастерскую, расположенную в восточном крыле дома, особенно хорошо защищенном от шума и ветра, вел длинный узкий коридор. Это – большая светлая комната с окном, распахнутым в сад, радующий глаза густой и словно вымытой зеленью. Картины Шагала – произведения послевоенных лет – размещены на специальных выдвижных стеллажах. На столах книги, журналы, рисунки – весь тот «инвентарь», без которого художник не может мыслить, фантазировать, творить.

«Не удивляйтесь беспорядку. Он существует только для посторонних глаз. Я прекрасно во всем ориентируюсь. Здесь ведь проходит моя жизнь». Марк Захарович был взволнован присутствием в его ателье людей. Он охотно отвечал на вопросы. Беседа особенно потеплела после того, как министр пригласила супругов посетить Москву¹⁷⁷. И в Москве, и в Париже понимали, что после долгих лет разлуки приезд Шагала на родину будет радостным событием в его жизни. Мы не забывали и о сотрудничестве наших стран, переживавшем в то время свой «медовый месяц». Пребывание художника и его жены в Москве, выставка его работ, встречи с советскими людьми, внимание прессы – все эти факторы в своей совокупности должны были сыграть положительную роль в развитии советско-французских культурных связей. Благожелательно относились к поездке художника и во Франции. Не знаю ни одной политической партии или влиятельного органа массовой информации, ни одного государственного или общественного деятеля, писателя или художника, которые выражали бы сомнения в полезности и необходимости свидания Шагала с родиной.

Поездка была напряженной. Марк Захарович и его супруга посетили в Москве и в Ленинграде Третьяковку, Пушкинский музей изобразительных искусств, Оружейную палату, Эрмитаж, Русский музей. В Третьяковской галерее была открыта выставка литографий и акварелей Шагала, подаренных им нашей стране. Художник был взволнован. «Вы не видите на моих глазах слез, ибо, как это ни странно, я вдали душевно жил с моей родиной и родиной моих предков. Я был душевно здесь всегда»¹⁷⁸, – сказал Шагал.

Состоялась еще одна трогательная акция: в мае¹⁷⁹ 1920 года он написал декорации для еврейского театра в Москве. Они состояли из шести больших полотен¹⁸⁰. В то время Марк не придавал особого значения своей подписи, и она просто отсутствовала. Ошибка молодости была исправлена только через полвека: художник подписал свое творение.

Не скрою: с нетерпением ждал возвращения супругов из Москвы во Францию. И вскоре после этого, в августе 1973 года, мы вновь встретились в Сен-Поль де Ванс. Марк Захарович оживленно и даже возбужденно рассказывал о своей поездке. Казалось, волна воспоминаний и нежности затопила его сердце. «Чудесные цветы и березы в нашей стране – таких нет во Франции; они здесь химические, неживые. Хотел нарисовать наши березы и цветы, но не хватило времени», – говорил он с заметным внутренним волнением.

Я знал, что даже на официальном уровне Шагалу задавали бестактные вопросы о размере его состояния, о недвижимости, о стоимости картин. «Меня никогда не интересовали деньги, – отвечал Шагал. – Увы, без них жить, конечно, нельзя. Но многие свои крупные работы я делал бесплатно. Например, плафон в Парижской опере, который мне заказали де Голль и Мальро, витражи для соборов в Реймсе и в Меце, мозаичные панно для Чикаго. В последнем случае дело не обошлось без приключений. Эскизы мозаики сгорели. Но Вава в свое время сделала цветные фотографии, их увеличили и мой первоначальный замысел не пришлось восстанавливать».

В ходе беседы Шагал, один из немногих художников, которым французское правительство при жизни создало в Ницце музей, предложил посмотреть экспозицию. У нее необычное название: «Библейское послание». Дело, как мне кажется, вовсе не в приверженности Марка Захаровича религиозным догмам, хотя мне никогда не приходилось обсуждать с ним проблемы религии. В Библии художника волнуют ее гуманистические мотивы, общечеловеческие ценности. «Для меня Библия – это источник поэзии», – говорил Шагал.

По дороге в Ниццу Марк Захарович рассказывал как финансировалось строительство музея. Поучительная для нас история! Необходимые средства дали французское правительство, муниципальные власти Ниццы и сам Шагал. Муниципалитет приобрел участок земли на холме Симье, за счет государственного бюджета построили здание, а художник подарил свои произведения – 17 картин, 105 эстампов, 75 литографий, мозаику, ковер, три витража. «Вещь странная и необычная в наши дни: при создании моего музея не возникало финансовых трудностей», – шутливо говорил Шагал, хотя «шутка» во мне отдалась печальными аналогиями с нашей суровой действительностью. Финансовых трудностей при строительстве действительно, видимо, не возникало. Здание музея прекрасно смотрится издалека. Внешне простой, но гармоничный архитектурный ансамбль. Современный стиль. Современные материалы – бетон, стекло, нержавеющая сталь. Основная постоянная экспозиция – картины и рисунки на библейские темы. Над ними художник работал 15 лет. Казалось бы, далекая от России, ее природы и людей, тематика. Но я всеми своими чувствами, как говорят, «кожей» ощущал близкий мне стиль художника, национальные черты его образов, композиций, красок.

Музей Шагала – это, по существу, крупный культурный центр. Наряду с постоянной экспозицией организуются выставки и именитых, и молодых художников. В небольшом, но удобном зале читаются лекции, проводятся пресс-конференции, организуются концерты выдающихся музыкантов как Франции, так и других стран. Здесь блистали (и неоднократно!) лучшие наши пианисты, скрипачи, виолончелисты.

Марк Захарович нечасто посещал Ниццу. И в этот раз, видимо, воспоминания нахлынули на него. Он был необычайно молчалив, задумчив. Расставаясь, он сказал мне: «Смотрю на свои картины и думаю, почему они здесь. Знаете, я всегда был немного безумным человеком, не таким, как все. Франция для меня после Рима была великим магнитом, огромным манящим собранием талантов. Помимо этого французов всегда отличал большой вкус. В России того времени преобладали серые, коричневые тона, а я мечтал о синей птице, хотел видеть в своей палитре прозрачные, светлые, яркие и сочные краски». Самооправдание человека, надолго покинувшего родину, приступ ностальгии, спровоцированный недавней поездкой в Москву и Ленинград? Скорее всего, и то, и другое. И тем не менее объяснение остается неполным. Главная черта личности Шагала как человека – не конъюнктурные «приступы» патриотизма, столь знакомые мне, в частности, из многолетнего опыта общения с некоторыми разжиревшими за рубежом соотечественниками, а глубинная, если хотите – органическая преданность родине, ее истории, людям, природе, культуре. Это – подлинная преданность. Она не растворяется в богатстве, не подменяется известностью, даже всемирной. Именно таким «не растворенным» и «не подмененным», подлинным был патриотизм Шагала.

Пишу и думаю: а ведь к такому выводу я пришел не сейчас, а гораздо раньше, много лет назад. И вспомнил еще одну встречу с Шагалом в Париже, на его квартире. Но прежде чем рассказать о содержании беседы, несколько, так сказать, «бытовых» деталей.

Парижская квартира Шагала находилась на набережной Анжу (остров Сен-Луи), в доме № 3¹⁸¹, построенном в XVII веке. В подъезде вошедшего встречала мрачная статуя: то ли святая, то ли грешница. Ступеньки лестницы, ведущей вверх, крутые и стертые. Все перекрытия сделаны из толстых бревен, способных пережить века. В доме нет лифта. А Шагал жил на втором (французском), то есть на третьем (русском) этаже.

Валентина Григорьевна рассказывала: «Я готова была оплатить не только сооружение, но и эксплуатацию лифта. Однако жители дома возражали. Почему? Модернизация здания сделала бы его более комфортабельным, а это в Париже неизбежно приводит к росту квартплаты». Вот и вынужден был художник делить неудобства своего средневекового жилья с экономными жильцами и в периоды своего пребывания в Париже подниматься по крутым лестницам времен Его Величества Людовика XIII.

Сама квартира – небольшая, скромно обставленная, но уютная и тихая. Городской шум не мешает здесь думать и говорить. Вспоминаю одну такую беседу 18 мая 1975 года. Вспоминаю не случайно. Разговор шел на очень интересную тему: живопись и жизнь. «Живопись – это не тщательно отделанная, причудливая, искусственная вещь. Это обычная деятельность. Естественная. Как настоящая поэзия. Посмотрите на Гоголя, на Чехова. Чехов показывает жизнь в России такой, какой он ее видел. И живопись – это жизнь плюс глубокое знание цвета». Эти слова Шагала я прочитал в его интервью журналу «Экспресс». Мне показалась замечательной формула художника, раскрывающая истоки его творчества: жизнь и цвет. Я сказал это Шагалу и протянул ему альбом Ильи Сергеевича Глазунова. Художник внимательно рассматривал картины своего московского коллеги. Молчал. Думал. И затем сказал: «Слишком волнуется. Надо поспокойнее. Что-то есть у него от Рериха, от Васнецова, от икон. Идилличен и слишком литературен, но талантлив».

Анализ Марка Захаровича мне запомнился в деталях. Он отметил у И. Глазунова черты и новаторства, и подражания, его «красную нить» – преданность русской национальной теме, иконописную манеру письма, некоторое однообразие в композициях портретов, искусственность «нерусской» тематики. «Это – русский художник, и ему надо таким и оставаться», – говорил Шагал.

Шагала интересовало новое здание советского посольства в Париже на бульваре Ланн¹⁸². Построено оно было французскими рабочими, инженерами по проекту советского архитектора. Построено в необычайно короткие для нас сроки. Работали французы быстро и организованно. Строительная площадка фактически пустовала, так как материалы доставлялись точно по графику, несмотря на многочасовые парижские «бутоны» (заторы).

По приглашению посла С. Червоненко Марк Захарович и его супруга осмотрели в июне 1976 года новое здание посольства. «Зал для приемов великолепен! Неужели он вмещает две тысячи человек? Верхнее освещение как северное сияние. А великолепные гобелены по концам зала… Мне говорили, что их ткали во Франции. Правда ли это? Выдвижные боковые перегородки, видимо, позволяют делить помещение на несколько частей». Высказав свое мнение, художник продолжал осмотр. Он с интересом рассматривал тонкую резьбу по дереву на национальные темы, выполненную приехавшими из Советского Союза мастерами, любовался отделкой музыкального салона, с похвалой отозвался о киноконцертном зале, который был открыт концертом Святослава Рихтера.

На коктейле проголодавшийся Шагал с молодым аппетитом ел бутерброды с икрой, пил водку и говорил, что здание удовлетворяет самым высоким требованиям, олицетворяемым Францией – всемирной законодательницей мод. «Вы знаете, – подчеркнул он, – тонкая, со вкусом, внутренняя отделка посольства имеет большое значение. Если сделано плохо, французы ничего не скажут, но все заметят и посмеются».

Я проводил супругов домой. В машине завел разговор на тему, которая уже давно не выходила у меня из головы. Витражи Марка Шагала украшали знаменитые французские соборы, самые престижные здания во Франции, США, Израиле. Витраж художника в советском посольстве в Париже явился бы его даром родине. Я сказал все это Шагалу. Он внимательно меня выслушал и, не высказав ни согласия, ни отказа, заметил: «О плафоне в Парижской опере меня просили лично Шарль де Голль и его министр культуры Андре Мальро». Фраза пояснений не требовала. Но «высокой» просьбы с нашей стороны так и не последовало, хотя о содержании нашей беседы Москва, естественно, была поставлена в известность.

В очередную нашу встречу Марк Захарович вспоминал о своей юности, рассказывал о том, как его, семнадцатилетнего мальчишку, обобрал один продавец картин¹⁸³. Молодой художник принес ему свои рисунки и через неделю зашел, чтобы справиться о их судьбе. Но торговец сделал вид, что не знаком с юношей. «Кто вы такой?» – надменно спросил он у Шагала и, не дожидаясь ответа, отвернулся от него.

Затронули и другую, неизменно волновавшую художника тему, – вопрос о его «фальшивых» произведениях, разбросанных по миру. «Иногда эти подделки искусно выполнены; под ними стоит даже моя подпись. Ко мне несколько раз обращались, чтобы установить правду», – заметил Шагал.

В этот раз вспомнил Марк Захарович о Василии Васильевиче Кандинском, о его деятельности на посту руководителя комиссии, покупавшей картины для советских музеев. «Умный, культурный человек», – говорил Шагал. Однако абстрактную живопись Кандинского он не любил и своей негативной точки зрения не скрывал. Заканчивая беседу, Шагал спросил у меня, видел ли я «владения» его дочери Иды, и, получив отрицательный ответ, посоветовал совершить это «маленькое и интересное» путешествие. Я принял предложение и через полчаса отправился в путь. «Владения» Иды Марковны расположены в 16 километрах от Тулона.

Дача во французском ее понимании далека от наших устоявшихся «подмосковных» представлений. Это не вилла партийного босса в отставке, не убогий скворешник на садовом участке. Дача Иды – средневековый сарай, длинный, низкий, крепко сбитый из местного розоватого камня. Полностью сохранен стиль – и внешний, и внутренний – крестьянского дома XVII века: узкие окна с мутноватыми стеклами, могучие деревянные балки-перекрытия, тяжелые деревянные двери с металлическими узорами.

Данный мне Шагалом «совет» посетить «владения» дочери был, разумеется, не прихотью любящего отца и тем более не поводом для поездки «с ветерком» по автостраде. Дело в другом. Вся жизнь этой живой, энергичной, умной и широко образованной женщины с тонким художественным вкусом связана с творчеством отца, которому она глубоко предана и как человеку, и как художнику. Пожалуй, не назовешь ни одну крупную выставку произведений Шагала, в организации которой его дочь не принимала бы деятельного участия. Она бывает повсюду – от Парижа до Москвы, от Токио до Нью-Йорка, ведя переговоры с издателями, коллекционерами, руководителями музеев, представителями прессы, радио, телевидения.

В доме Иды в Париже находится подробная картотека всех произведений Шагала. Но его творения не только описаны на учетных карточках. Они – повсюду. И прекрасно уживаются как с абстрактными картинами Полякова, так и с африканскими деревянными фигурками. «Я всегда была удивительно терпимой в вопросах направлений и жанров в искусстве», – говорила мне Ида Марковна.

В деловой части поездки на ее дачу мы обсудили перспективы сотрудничества Марка Шагала с советскими музеями, договорились о содействии семьи Шагалов в возвращении российского культурного наследия, часто неведомыми судьбами оказывающегося во Франции.

Борисов Ю. Марк Шагал вблизи. Из воспоминаний о Франции // Советский музей (М.). 1992. № 4. Июль – август. С. 19–24.

38. Б.А. Мессерер

<…> Конечно, в Париже и Белле, и мне хотелось наверстать упущенное – увидеть и услышать тех людей, встреча с которыми помогла бы восстановить связь времен, в первую очередь литераторов и художников, эмигрировавших во Францию.

Жгучий интерес вызывал Марк Шагал. Мы мечтали встретиться с ним, прикоснуться к тайне его личности и, может быть, таким образом обрести что-то для себя, для своего пути и в искусстве.

Должен сказать, что у многих людей российского происхождения, которые были ближе к нам по возрасту, такой же интерес вызывала встреча с Беллой и, может быть, со мной как представителями современной, загадочной для них советской России. Проявлением этого интереса стал звонок Иды Шагал – она предложила встретиться и показать нам работы ее отца, которые хранились у нее. <…>

Оказалось, что о визите следует договориться с Идой за несколько дней: ей необходимо было вызвать бригаду рабочих, чтобы извлечь картины из сейфа в подвале дома и развесить их по местам. Ида хранила картины в сейфе, потому что парижские воры настолько совершенны в своем ремесле, что в противном случае обязательно украли бы их.

Наконец договоренность была достигнута, и мы встретились в замечательном старинном доме Иды на острове Сите, в самом центре Парижа. <…>

У Иды находились ранние и, на мой взгляд, лучшие картины Шагала. Можно представить, какое впечатление они произвели на нас в домашней камерной обстановке – еще более сильное, чем в музее.

Конечно, мы с Беллой мечтали побывать у самого Шагала. Ида при нас позвонила на виллу Шагала в городок Сен-Поль-де-Ванс, где художник жил со своей женой Вавой – так называли друзья Валентину Григорьевну Бродскую. Валентина Григорьевна сообщила нам номер своего телефона и просила перезвонить, когда мы будем на юге Франции¹⁸⁴. <…> Когда мы оказались в Ницце, в доме Алексея Оболенского, первое, что мы сделали, – пошли в музей Марка Шагала. Этот музей замечателен тем, что построен в свободной планировке под конкретные работы Шагала. Для каждой картины найдено самое выгодное место.

Б.А. Мессерер

Алексей Оболенский – прямой потомок князей Оболенских, образованнейший эрудит, всю жизнь прожил в Ницце. Он в совершенстве владел и французским, и русским, и мы с его помощью позвонили жене Шагала, напомнили о звонке Иды по поводу нас и сказали, что хотели бы посетить их дом и встретиться с Марком Захаровичем. Валентина Григорьевна любезно назначила встречу на середину следующего дня.

Мы с Беллой и Оболенским подъехали к вилле La Collina, поднялись по ступеням и попали в мир Шагала. Уже в темноватом холле, где нас дружелюбно приветствовала Валентина Григорьевна, нам бросились в глаза картины Мастера, излучающие сияние, похожие на окна в иной, прекрасный мир фантазии, который и был миром настоящей реальности художника.

Валентина Григорьевна предложила нам чай, возникло подобие беседы. В основном говорила она: сначала о преимуществе жизни на юге Франции по сравнению с Парижем и затем о самочувствии Марка Захаровича, о том, что в разговоре с ним следует избегать упоминаний тех его друзей, художников и поэтов, что ушли из жизни, дабы не ранить его и без того растревоженную душу.

В этот момент стремительно вошел сам Мастер. Он был именно таким, как мы его представляли: характерный профиль, выраженные скулы, седые кудри и горящий взгляд. Угадав то, о чем назидательно говорила Валентина Григорьевна, он начал с шутки, которая разрушила все барьеры:

– Вы уже познакомились, как я рад! Вы же понимаете, кто я? Я бедный художник, простой еврей из предместья, а это – указывая на жену – дочь самого Бродского! У нас в Киеве это был самый богатый человек! Сахарный король! – и заразительно рассмеялся.

Все развеселились, и разговор потек совершенно непринужденно. Марк Захарович попросил Беллу что-нибудь прочитать. Белла прочла «Памяти Мандельштама»:

При имени Мандельштама Шагал очень оживился и сказал, что хорошо помнит его по Киеву. Он стал закидывать голову, показывая гордую повадку Осипа Эмильевича, при этом глядя перед собой полузакрытыми глазами. Добавил, что раньше знал стихи Мандельштама наизусть, и попробовал их прочесть.

Вспомнили Ахматову, и Белла прочла стихи, посвященные ей:

Марк Захарович сидел с нами минут двадцать, затем убежал к себе в мастерскую продолжать работу. Мы остались с Валентиной Григорьевной обсуждать наши впечатления от пребывания во Франции.

Минут через пятнадцать Марк Захарович вернулся и стал говорить о том, что мечтал бы записать свои воспоминания. При этом поглядывал на Беллу и спросил, не возьмется ли она их записывать. Конечно, Белла отреагировала очень живо и сказала, что это было бы величайшей честью для нее. Но я сразу же заметил, что, к сожалению, это невозможно, потому что на это нужно несколько месяцев, а у нас времени не остается совсем. Тут же возникла кандидатура князя Оболенского. Шагал был не против, но как-то сник и не поддержал дальше эту тему. Он снова ушел в мастерскую, а потом опять вернулся к нам.

Я пытался рассказывать о Александре Тышлере, с которым тесно общался. Потом об Артуре Фонвизине. Шагал удовлетворенно кивал головой и подтверждал, что это замечательные художники. Он всех помнил. Затем Белла по его просьбе читала стихи на свой вкус – о Переделкине и Пастернаке. После чтения Марк Захарович пригласил нас в мастерскую. Мы попали в большое затемненное помещение. Все окна были завешаны. На просвет стоял большой витраж, сделанный из колотого стекла, скрепленного металлическими пайками: он казался драгоценным камнем, наполненным светом и пропускающим преломленные лучи солнца внутрь мастерской. Шагал стоял на лестнице и подписывал жидкой краской фрагменты, чтобы сделать поверхность стекла еще более живописной. Так продолжалось довольно долго, пока Мастер не закончил и, спустившись, не провел нас обратно в холл, где хотел сделать дарственную надпись на своей книге.

Я пытался понять, произвело ли чтение Беллы какое-нибудь впечатление на него. Ответ пришел позже, когда в доме у Тышлера в Москве художник Анатолий Никич рассказал историю, связанную с посещением Шагала московскими художниками. Это было, вероятно, года через три после нашего визита. Кроме Никича, из московских визитеров я сейчас помню только имя Таира Салахова. Так вот Шагал в беседе с ними, вспоминая тех русских, кто бывал у него, сказал: «А вы знаете, кто сидел в этом кресле и читал свои замечательные стихи? Сама Белла Ахмадулина!»

Мессерер Б. Промельк Беллы: Романтическая хроника. М., 2016. С. 340–341, 353–355.

39. Б.А. Ахмадулина

<…> В десять минут десятого врата отворились, и в черном «мерседесе», в черном костюме, в непроницаемых черных очках, вальяжным парадом въехал советник¹⁸⁵, более сказочный и значительный, чем в «Щелкунчике». Я, в неожиданное соблюдение отечественных правил, не преминула посетовать на гордого привратника, выскочившего кланяться и кивать в нашу сторону. Хозяин кабинета, по обыкновению, выбрал целью зрения не собеседника, а нечто другое – вверху и сбоку. Для приветственного вступления он, без лишнего опрометчивого одобрения, сдержанно похвалил меня за – пока – известное ему отсутствие грубых провокаций. С подлинным оживлением поинтересовался: правда ли, что мы видели Шагала? Кажется, посольство имело к Шагалу неподдельный, подобострастный и, наверное, наивно хитроумный своекорыстный интерес. Мы, действительно, по наущению и протекции Иды, продвигаясь вдоль Луары к югу Франции, видели Шагала в его доме, мастерской и музее близ Ниццы. Это посещение столь важно и великозначно, для Бориса во-первых, что я не стану его мимоходом касаться, как не коснулась пышных ранимых мимоз возле и вокруг дома Шагала, позолотивших пыльцой наши ноздри и лица. Но одним лишь целомудренным умолчанием не решусь обойтись.

Б.А. Ахмадулина

В ту пору Марк Захарович работал над крупными, заказанными ему, витражами¹⁸⁶. Пока мы ожидали его, Валентина Григорьевна наставительно предупредила нас, что мы не должны говорить с ее мужем ни о чем печальном, тяжелом. Боже упаси о смерти его знакомых. К тому времени умерли столь многие, в тихой бедности умер Артур Владимирович Фонвизин, но, и утаив все это, мало имели мы веселеньких сведений. Шагал появился – легкий, свежий и светлый, как мимозовая весна за всеми окнами, огорчать его даже малой непогодой было бы грубо и неуместно. Он несколько раз возвращался к работе и вновь приходил. Видя нашу робость, он пошутил: «В сущности, я все тот же – бедный еврей из Витебска, а вот Валентина Григорьевна – не мне чета, она происходит из великой фамилии киевских сахарозаводчиков Бродских». Время от времени из художественных кулис выглядывала строгая красивая дама и весело озирала докуку нашей помехи. Марк Захарович попросил меня прочитать что-нибудь. Среди нескольких стихотворений я прочла посвящение Осипу Мандельштаму – осторожно покосившись на Валентину Григорьевну, Шагал сказал, что помнит Мандельштама по восемнадцатому году в Киеве и, подражательно, закинул вдохновенную голову. Он сказал: «Вы хорошо пишете. Вот описали бы мою жизнь: Вы бы сидели, я бы рассказывал». Прельстительную картину этого несостоявшегося сидения, вблизи дивных, известных нам, картин на стенах, описываю долгим любящим вздохом. (Впоследствии я удивилась, узнав от художника Анатолия Юрьевича Никича, что пришлась-таки вниманию мастера примеченной им деталью. Он указал на стул: «Вот здесь сидела Ахмадулина и читала стихотворение о Мандельштаме»).

Марк Захарович повел нас к своим витражам, они сильно светились в оконных просветах темного помещения. С лестницы, как с таинственных высот, привычных для его персонажей, он ребячливо поглядывал на нас и, специальной краской, прописывал и дописывал на стекле сложную логику узоров… <…>

Ноябрь 1996 в Москве

Ахмадулина Б. Возвращение Набокова // Ахмадулина Б. Влечет меня старинный слог. М., 2000. С. 367–369.

40. А.Л. Оболенский

– Алексей Львович, известно, что когда Белла Ахмадулина и Борис Мессерер приезжали в Ниццу, они останавливались в Вашем доме по просьбе общих знакомых. Что Вам запомнилось из этого посещения?

– Белла Ахмадулина и Борис Мессерер приезжали в Ниццу в 1977 году, и моя семья принимала их у себя дома. Ахмадулина была мила с нашими детьми, не так, как некоторые взрослые, свысока, а очень хорошо общалась с ними. У нас тогда была собака, пудель, про необычную окраску которого она сказала: «Смесь ослика с чертополохом». Это было очень точно, и такое невозможно забыть.

Потом мыкак-то решили собрать публику, чтобы она читала свои стихи, что было нелегко, потому что русские хоть и были тогда в Ницце, но или очень пожилые, или не интересовались поэзией, или как-то держались в стороне от всего советского. В общем, много было всяких причин, но мы наскребли как-то по сусечкам. Пришло несколько человек, и она читала. Читала очень эмоционально, может быть, даже слишком эмоционально. И вот тут люди стали задавать вопросы, а люди были скорее мало знакомы с ее творчеством – Ахматову знали, а Ахмадулину тогда нет. Вопросы, естественно, касались ее жизни в Советской России, и она стала очень откровенно рассказывать, как ее преследуют, как ей не дают выступать. Потом она сказала о том, что вот она приехала во Францию, а у нее даже нет томика стихов, чтобы подарить милым людям, которые ее принимают, у которых она гостит. Она говорила: «Я какая-то голая попрошайка, у меня ничего нет, не могу даже сборник своих стихов вам подарить».

Я не могу теперь вспомнить, что она читала, но, как я сказал, слишком эмоционально, то есть до того, что люди обращали внимание скорее на нее, чем на сказанное.

А.Л. Оболенский. Ницца, 2011. Фото Т. Алешки

– Белла Ахатовна в эссе «Возвращение Набокова»¹⁸⁷ писала о своем посещении юга Франции, где главным событием для нее была встреча с Марком Шагалом. Вы были свидетелем этого события. Как все происходило?

– Ахмадулина и Мессерер пробыли в Ницце, по-моему, дней пять, и самое интересное – это их поездка к Шагалу. Вдруг выяснилось, что у них назначена встреча. Ахмадулина очень переживала и спросила: «Как туда добираться?» Я сказал: «Знаете, у меня машина, и я могу вас отвезти». Она очень была благодарна, и мы отправились.

Дома у Шагала, в Сен-Поль-де Вансе, в общем, немножко повторилось то, что было у нас дома при ее чтении. Она была слишком возбуждена, а Шагал уже был очень стар, он был такой божий одуванчик, немножко не от мира сего, так волосики развевались. Он не понимал остроту ее ситуации, он просто ее не понимал, хотя он ездил в Советскую Россию в 1973 году, там ему устроили встречу с сестрами. Он молодцом вел себя там, но, тем не менее, прошло пять лет, и он как-то отдалился от всего этого – скажем, было такое чувство.

Ахмадулина сожалела, что ничего не могла подарить Шагалу. Она повторила, что ей очень стыдно, что она печатается, а книгу подарить не может. Но она сказала:

– Вот есть только мой зачитанный томик, я не могу Вам его оставить, потому что он весь потрепанный, но хоть подержите его.

Он взял, подержал книгу, и Ахмадулина стала читать. Она читала и очень сильные стихи о Мандельштаме, а Шагал слушал, но с таким видом отсутствующим. При этом присутствовала и Вава, его жена, а также

Мессерер и я. Нас было пятеро. И надо себе представить обстановку: роскошнейший дом, в гостиной на стенах работы Матисса, Пикассо, других известных художников. Несколько картин самого Шагала, но довольно мало, это, скорее, для гостей. Ахмадулина читала-читала и вдруг остановилась, наверное, был провал в памяти. Она остановилась, а Шагал как бы проснулся (хотя он не спал). И тут он был очень мил, он сказал:

– Я могу Вам сделать признание? Я не понял того, что Вы мне читали, но по Вашему голосу я уверен, что это очень важно для Вас.

Шагал говорил по-русски очень свободно, но в конце жизни он путал все языки: французский, русский, идиш – все было как-то по-своему перемешано, и я думаю, что ему трудно было воспринимать такую богатую русскую речь. Но мило, что он признался и не стал говорить: «Ах, ох, какая красота!» Но такое признание, конечно, смутило Ахмадулину. Но ничего, она это проглотила все же и снова начала рассказывать о сложной жизни в России, о том, с каким трудом им удалось выехать: «Это чудо, что я здесь, которого, а в общем-то, могло бы и не быть».

Потом шла такая светская беседа. Ахмадулина спросила Шагала: «А Вы продолжаете писать?» Он сказал: «Да, насколько позволяет здоровье». И тут Вава встревает и говорит:

– Сейчас Марк Захарович работает над вторым томом своих воспоминаний, и вот бы нам сейчас такого поэта, как Вы.

А первый том воспоминаний Шагала «Ma vie» был отредактирован известным французским поэтом Jean Paulhan¹⁸⁸. Но Ахмадулина, по-моему, абсолютно неподходящая кандидатура для такой работы, но не важно. Она сказала:

– Ах, как мне бы хотелось, но ведь я французского не знаю. И как преодолеть эти границы?

И потом вдруг совершенно неожиданно для всех поворачивается ко мне и говорит:

– Смотрите, у Вас здесь Алексей, прекрасно говорит по-русски, знает французский язык, преподает, художник. Что Вам еще нужно?

Тут вдруг на меня посмотрели, потому что все это время не замечали, я был шофер – привез и все, но тоже пустили в гостиную, хотя я представился, сказал, что вот, они у меня гостят, и я их привез. Вава была очень вельможная дама, а тут обратила на меня внимание:

– Ах, так, да! Это интересно. Давайте тогда…

И мы обменялись телефонами и договорились, так что я потом два года ездил, примерно два раза в месяц, к ним в дом.

– Как проходила Ваша работа над мемуарами известного художника? Он диктовал Вам что-то, рассказывал, предоставлял свои записи?

– У Шагала были полные картоны записок: какие-то отрывные записные книжки, никакого порядка. Он все это вываливал на стол, и надо было сначала понять: что, к чему, где, к какому времени относится. Это была очень большая, такая нудная, в общем-то, работа. Потом надо было еще разобрать, что написано. Благо он был рядом со мной, я к нему подходил и пытался с ним выяснить, что он, собственно, здесь написал, потому что чаще всего в этих записках не было окончаний слов. По-видимому, он торопился и делал их на ходу. А с русским языком особенно сложно разобраться без окончаний, потому что многое зависит от падежа. Но эту всю работу мы проделали. А потом Вава требовала, чтобы я не пропускал никаких резких суждений об известных людях. А Шагал обожал резкие суждения. Он был, я думаю, человеком уязвимым, несмотря на всю свою мировую известность. Его местечковое еврейство – оно на нем как клеймо, и ему об этом напоминали всю жизнь. Может быть, не открыто, но всегда что-то такое бывало, и поэтому он наслушался многого от разных людей, или, может быть, даже люди этого не заметили, где-то что-то сказали, а он услышал, это его ранило, и потом он сводил счеты и писал, писал, писал. Мне надо было это обязательно показать Ваве, и такая была система, что я подходил к нему и говорил:

– Марк Захарович, Вы уверены, что Вы сегодня так думаете, как Вы думали тогда?

– Да! И даже похлеще, – говорил он.

– Ну, что ж, я перепишу.

И переписывал, и переводил на французский. Но потом это попадало к Ваве, она все просто выбрасывала. А знаете почему? Она мне объяснила,

Алексей Оболенский. Марк Шагал. Наброски. Сен-Поль-де-Ванс, 1977. Б., граф. кар. 29х19; 29,5х20,5; 29,5х21. Музей Марка Шагала, Витебск

и я могу где-то понять. Поскольку Шагал был очень известен и богат, люди или наследники этих людей, когда были высказаны какие-то очень неприятные вещи, подавали в суд на него. Вава рассказывала, что у нее были суды с израильским посольством, потому что, например, к Шагалу являлся какой-нибудь репортер. Ну, Шагал! Все, что сказал Шагал, – это очень интересно!

– Месье Шагал, что Вы думаете о палестинском освободительном движении?

– Молодцы! – говорит он.

И это тут же печатают! Шагал сказал! Потом является корреспондент от Израиля и говорит:

– Вы действительно так думаете?

Тут Шагал начинает что-то немножко в другую сторону говорить, и это печатается тоже. И тут в суд подают: «Как он может со своей позицией такие вещи говорить!» И Вава говорила, что подобные случаи были сплошь и рядом.

Алексей Оболенский. Марк Шагал. Наброски. Сен-Поль-де-Ванс, 1977. Б., граф. кар. 29х19; 29,5х20,5; 29,5х21. Музей Марка Шагала, Витебск

– Вы работали в доме Шагала или только получали здесь материалы?

– Я работал в мастерской Шагала. Очень большая мастерская. Он сидел за мольбертом, а передо мной был огромный стол, заваленный папками, и мне выделили какой-то угол, и вот я, значит, разбирал эти бумажки, подходил к нему, пытался выяснить что-то. Потом мне давали материалы на дом, потому что там всего сделать я не мог. А главное, самое для меня интересное – были папки. Я не ожидал, что находится в этих папках, а там рисунки витебского периода. Прелестные, которые послужили как раз иллюстрацией для «Ma vie», для первой книги воспоминаний, и далеко не все были использованы, но это такой истинный Шагал, оригинальный, истинный Шагал.

– Вам, как художнику, было, наверное, особенно интересно видеть Шагала и за работой, и в повседневной жизни, со всеми его непосредственными реакциями…

– Я зарисовывал Шагала, у меня есть рисунки, его портреты¹⁸⁹. Я ведь сам художник, и мне было интересно работать рядом с таким знаменитым мастером.

– Почему воспоминания Шагала о его жизни после того, как он покинул Россию, до сих пор не опубликованы?

– К сожалению, я не знаю, что случилось с воспоминаниями Шагала, над которыми я работал. Они не были изданы, во всяком случае, я никогда не был поставлен в известность, но надеюсь, что они сохранились. У Шагала ведь остались наследники – трое детей его дочери Иды и сын Давид. От Вавы никого не было, но у нее был брат Мишель Бродский, которому досталась часть наследства после смерти Шагала, но он тоже уже скончался. В любом случае архив сохранился и, надеюсь, что где-то есть и эти воспоминания¹⁹⁰.

9 октября 2011 г., Ницца

Алексей Оболенский о Белле Ахмадулиной, Марке Шагале и пропавших воспоминаниях / 9 октября 2011 г., Ницца. Беседовала Татьяна Алешка // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. № 21. Витебск, 2013. С. 38–41.

41. В.А. Резвин

Живопись Шагала я полюбил еще в детстве, когда впервые увидел репродукцию знаменитой «Прогулки». Конечно, ничего не понял – мне тогда было лет тринадцать. Но поразили фигуры людей, будто не чувствующих земного тяготения. Они взлетают с такой естественностью, что у зрителя не возникает мысли о невероятности изображенного. Шагал запечатлел фантастический полет так, словно видел его наяву. Не обыгрывал невозможности происходящего, а наоборот, писал просто и убедительно, будто с натуры. Город в нижней части картины не абстрактная географическая единица, а родина художника Витебск. Шагал обладал уникальной способностью совершенно естественно смыкать повседневное и фантастическое, как умели Александр Грин и Михаил Булгаков. Понимать это я начал гораздо позже, когда стал студентом и всерьез заинтересовался биографией Марка Шагала. Как известно, перед смертью, в возрасте 97 лет, художник вдруг вообразил, что находится в родном Витебске, с которым, видимо, не расставался всю свою долгую творческую жизнь. Образы России, родного города присутствовали почти во всех работах. В этом одна из загадок Шагала. История живописи не знает другого случая, чтобы художник, прожив вдали от родины более шестидесяти лет, изображал ее с такой свежестью восприятия, так ею дорожил.

Приезд Марка Шагала стал запоминающимся событием культурной жизни Москвы начала 70-х годов. Все, кто имел отношение к искусству, старались попасть на его выставку, а если повезет, то и увидеть самого мэтра. Среди счастливчиков оказался мой друг, архитектор и художник Савва Григорьевич Бродский, тогда заканчивавший работу над иллюстрациями к «Дон Кихоту». Он был представлен мастеру. Узнав, над чем работает Савва, Шагал признался, что давно мечтал о «Дон Кихоте». Но время прошло, и теперь чувствует, что сил на такую тему не хватит. Потом потрогал мышцы на руках Саввы и сказал: «У Вас получится». Савва много рассказывал о беседах с Шагалом, все время переводившим разговор на свою юность. Он говорил о Витебске так, будто уехал оттуда год назад.

В.А. Резвин

Однако от поездки в город своего детства старый художник наотрез отказался. «Я не видел Витебска более пятидесяти лет… То, что увижу, скорее всего окажется чужим. Мне будет невыносимо больно. Я просто заболею», – говорил мастер.

К сюжетным мотивам родной земли, города юности художник на протяжении своей долгой жизни возвращался несчетное количество раз. Во время пребывания за границей его страсть не только не ослабевала, но приобретала ностальгическую остроту.

В некоторых статьях Шагала представляют одаренным провинциалом-самоучкой, что совершенно не соответствует действительности. Он окончил художественную школу в Витебске и Петербурге, где учился у Добужинского и Бакста. Приехав в 1910 году¹⁹¹ в Париж, Шагал с непосредственностью молодого провинциала воскликнул: «Париж, ты мой второй Витебск!» Живя в Париже, художник ни на миг не расставался с родиной, изображая Витебск как романтическое воспоминание. На картинах город хоть и узнаваем, но живет особой жизнью, словно привиделся художнику во сне.

Вскоре после революции Марк Шагал счел своим долгом вернуться в город, где был назначен комиссаром – уполномоченным по вопросам изобразительного искусства Витебской губернии. Ему удалось привлечь к своей работе первоклассных мастеров – Мстислава Добужинского, Ивана Пунина¹⁹², Роберта Фалька¹⁹³, Лазаря Лисицкого, Казимира Малевича. Поссорившись с последним, художник в 1920-м году навсегда покинул Витебск.

С.Г. Бродский

И.И. Эренбург

Алла и Роберт Рождественские

Приехав с семьей в Москву, Шагал получил место преподавателя рисования школы-колонии в подмосковной Малаховке. Дойдя до этого эпизода в жизни мастера, я буквально остолбенел. Малаховка! Место, где я провел детство, прожил на даче тридцать лет, где мне все знакомо. Неужели здесь работал Шагал? Сюда он каждый день добирался поездом из Москвы, учил рисованию сто двадцать воспитанников колонии. С Малаховкой связана творческая деятельность художника по росписи интерьеров еврейского театра. От этой огромной работы сохранились только фрагменты, которые недавно были показаны на большой выставке в Третьяковской галерее¹⁹⁴. Неужели не осталось никаких следов пребывания Шагала в Малаховке? Увы, мои попытки разыскать их здесь результатов не дали.

Прошло время. В 1963 году Шагал опять напомнил о себе. Мои друзья Алла и Роберт Рождественские побывали во Франции, где посетили уже пожилого художника. Визит произвел на них большое впечатление. Роберт написал в связи с этим случаем прекрасное стихотворение «Марк Шагал»¹⁹⁵. Много рассказывали о том, как их принял старый мастер, как постоянно вспоминал родной Витебск. Мог ли тогда предположить, что судьба и меня сведет с Шагалом, хотя и не лично?

В конце 70-х годов теперь уже прошлого века в гостях у Аллы и Роберта Рождественских я познакомился с дочерью писателя Ильи Эренбурга Ириной. Эренбург прожил значительную часть жизни во Франции, прекрасно знал французскую культуру, дружил с Пикассо, Элюаром, Шагалом и другими великими художниками. У нас он был очень популярен и даже знаменит, его книгами зачитывались. В застольном разговоре Ирина Ильинична пожаловалась, что совершенно не представляет, какой подарок можно сделать человеку, на чей юбилей она едет во Францию. Тем человеком был Марк Шагал, много лет друживший с семьей Эренбургов. Единственное, что его интересовало, – старый Витебск. «Володя, можете мне что-нибудь посоветовать?» – спросила Ирина Ильинична. Вопрос застал врасплох, и я не смог сразу ничего придумать.

Авантитул альбома «Шагал. Библейское послание» (Париж, 1975) с дарственной надписью: Для / В.А. Rезвина / на добрую / память / Марк Шагал / St. Paul / de Vence

Прошел месяц. В то время я работал в институте «Спецпроектреставрация» и по служебным делам оказался в Ленинграде. Разыскивал материалы по дворцу Шереметевых в поселке Юрьино на Волге, над проектом реставрации которого работала наша мастерская. Очень люблю Ленинград и всегда езжу туда с огромным удовольствием. В тот раз я не спеша направлялся в Институт этнографии, куда привела нить поиска. Пройдя пешком от Невского, мимо Эрмитажа, по Дворцовой набережной, оказался перед домом постройки конца XIX века в модном тогда ложнобарочном стиле. Здесь размещался институт, где предстояло искать юрьинские материалы. В одном из отделов меня приняла молодая сотрудница. Узнав о цели визита, она провела в комнату, где по стенам стояли высокие стеллажи с картонными коробками с названиями городов и губерний. В них хранились дореволюционные видовые открытки. «Можете посмотреть Нижний Новгород и губернию. Возможно, там найдется что-то про Ваше Юрьино, – сказала хозяйка этого богатства. – Сейчас будет обед. Подождете меня, и мы вместе поищем. Я Вас запру, чтобы никто не беспокоил». И ушла. В предчувствии долгого ожидания я стал разглядывать надписи на коробках: Торжок, Смоленск, Казань, Гороховец, Тутаев…

Вдруг взгляд уперся в надпись: «Витебск». Понадобилась всего минута, чтобы я вспомнил просьбу Ирины Ильиничны. Достал с полки коробку, и, когда разложил на столе ее содержимое, глаза разбежались – передо мной лежали десятки открыток с видами старого Витебска. Такое не могло присниться даже во сне! Поколебавшись минуту, я положил открытки на пол, включил люстру, забрался на стремянку и стал фотографировать. Понимал, что освещение недостаточное, а мой старенький «Зенит» не приспособлен для такой съемки, но надеялся на чудо и, меняя наугад экспозицию, отснял всю пленку. Когда пообедавшая сотрудница института вернулась, я, как нашкодивший кот, тихо сидел на стуле и скучающим взглядом смотрел по сторонам.

В Москве проявил пленку. К сожалению, удачными оказались только шесть кадров. Заказав с них отпечатки, я позвонил Рождественским и попросил передать снимки Ирине Ильиничне, уже собиравшейся уезжать. Прошло приблизительно два месяца, и в моей квартире раздался телефонный звонок «Приезжай, для тебя здесь лежит пакет», – сказала Алла Рождественская. Пакет был от Ирины Эренбург. В нем лежала небольшая книжечка библейских рисунков Шагала с трогательной дарственной подписью, написанной по-русски, но явно рукой иностранца: «Для В.А. Rезвина на добрую память Марк Шагал. – St. Раul de Vence». Слева в углу рисунок: рука держит тоненькую ветку. Ирина Ильинична рассказала Алле, как прошло празднование дня рождения мэтра в его доме на Лазурном берегу. Тепло поздравляли, обнимали, говорили подобающие случаю слова. Шагал явно устал, смотрел на суету отсутствующим взглядом, вежливо улыбался, равнодушно принимал подарки. Когда очередь дошла до Ирины Ильиничны, он взял из ее рук конверт, достал фотографии и… Разрыдался.

Теперь я уже не помню, нашел ли тогда нужные снимки по дому Шереметевых.

Резвин В. Автограф Шагала // Persona (М.). 2007. № 7–8. С. 98–101.

42. Ю.В. Трифонов

Ю.В. Трифонов

Нас пригласили к пяти. Лили заехала в Рокфор-ле-Пэн, и мы понеслись петляющей дорогой, которая то ныряла в знойные теснины между холмами, то вырывалась на свободу горы, и тогда становились видны на краю прозрачного простора, где воздух слоился, какие-то обломанные, туманные хребты городов, похожие на развалины, они кружились, отдаляясь, и в машину залетал запах далековатого моря. Я думал не только о художнике, к которому мы ехали, о его простодушных коровах, кривобоких избах, одноглазых мужиках в картузах, о зеленых и розовых мечтательных евреях в ультрамариновом небе, о синеве, об Улиссе, о медленном и прочном затоплении мира загадочной славой – я думал о другом старике, который умер два года назад в доме для престарелых на берегу канала, за Речным вокзалом, и который – ах, сколько бы он дал, чтобы сидеть в машине, продуваемой ветром, и ехать в Сен-Поль! Я думал об Ионе Александровиче¹⁹⁶. Они были ровесники. Один называл другого Марк, а другой говорил тому Иона. В 1910 году¹⁹⁷ судьба столкнула их в Париже, потом они встречались там же в двадцатых, когда Иона Александрович жил в Париже в командировке, не знаю точно какой. Я не мог не вспоминать о нем. Уж слишком он трепетал, рассказывая о Шагале, он всегда начинал путать слова, руки его дрожали, когда ему доводилось услышать или самому заговорить о Шагале. Однажды в доме на Масловке он ударил по лицу художника Царенко, который сказал, что Шагал халтурщик, что он не умеет рисовать, – нет, не то чтобы ударил, а в приступе гнева и со слабым возгласом: «Вы лжете!» – дал Царенко легкую пощечину кончиками пальцев, но и то был с его стороны отчаянный поступок, потому что вырвалось тщательно и давно скрываемое преклонение Ионы Александровича перед Шагалом, которое он всегда отрицал, на что Царенко ответил здоровенным тумаком, который сбил старика на пол, и радостным криком: «Сам ты лжешь!» Потом их делом занимался товарищеский суд. Я жил тогда на Масловке. Это было лето пятьдесят первого или, может быть, пятьдесят второго года. Я был женат на дочери Ионы Александровича. Мы прожили с ней пятнадцать лет до ее внезапной смерти на литовском курорте, куда она умчалась в одиночестве непонятно зачем. Летающие любовники Шагала – это мы все, кто плавает в синем небе судьбы. Я догадался об этом позже. Иона Александрович сначала меня любил, потом возненавидел. И я тоже в разные времена относился к нему по-разному. Он менялся, как пейзаж в течение дня – то в сумерках, то при свете солнца, то в тумане, то при луне. Он был коротконогий, коренастый, с несколько скуластым, скорее крестьянским, чем одесским типом лица, седые волосы зачесывал набок челкой и в разговоре имел привычку причмокивать, точно всегда прочищал языком зубы после еды. Парижские салоны и портовые кабаки родного города в нем нелепо соединялись. Из небывалой дали долетел и сохранился – висел в укромном месте в мастерской – автопортрет молодого Шагала, литография с карандашной подписью. Лицо было круглое, с безумным удивлением в глазах и странным образом перевернутое: оно казалось неестественно кривым, как бы на сломанной шее, и в то же время бесконечно живым. Лицо человека, застигнутого врасплох. И чем-то смертельно пораженного. Иона Александрович дорожил этой литографией больше, чем любой из своих картин, а у него были этюды Коровина, Левитана, рисунки Григорьева, полотна Осмеркина, Фешина, Фалька и большая картина, изображавшая монастырский двор в день церковного праздника, которая приписывалась Мясоедову. О, забыл: еще были Богаевский, Малютин, Костанди и какой-то француз, то ли Фонтэн-Латур, то ли еще кто-то, правда, сомнительный. Но всему этому он предпочитал летучий рисунок Шагала. В те времена, когда он меня любил, он часто и многословно рассуждал по поводу этого автопортрета, который у него пытались выманить коллекционеры, предлагая большие деньги, а ведь он нуждался. Он сильно нуждался. Да и кто из художников, живших на Масловке, не нуждался в те годы! Он говорил, склоняя меня к мыслям о собственных мучениях и потугах – я тогда колотился, ища какого-то поворота, какого-то нового ключа в работе, потому что мое старое мне опостылело, – о том, что истинное в искусстве всегда чуть сдвинуто, чуть косо, чуть разорвано, чуть не закончено и не начато, тогда пульсирует волшебство жизни. И вот замечательная литография – в желтоватом паспарту парижской выделки, в рамке и под стеклом – пропала из мастерской. Я помню ужас, охвативший Иону Александровича. Пропажа рисунка Шагала не могла стать поводом к разбирательству. Сказали бы: а не надо всякую ерунду держать в мастерской. Ведь Иона Александрович не хвастался литографией, мало кому ее показывал – только верным людям и знатокам. Он мало кому и рассказывал о знакомстве с Шагалом в 1910 году и тем более о встречах с ним в 1927-м. Это была полутайна. Полностью скрыть связи со злокозненным антиреалистом было, разумеется, невозможно, ибо все помнили, как в начале тридцатых Иону Александровича стегали публично на дискуссиях и в печати – отличался критик Кугельман, один из вождей изофронта, неподкупный и яростный, сгинувший лет через пять бесследно, – за вредоносный шагализм (термин Кугельмана), и бедный Иона Александрович каялся и отрекался и в доказательство искренности даже уничтожил ряд своих ранних вещей, в которых ша гал изм расцвел особенно ядовито. За двадцать лет было много чего: война, эвакуация, голод, смерть близких, тревога за дочь, прежние враги сгинули, новые народились, и незаметно, как ночной снегопад, упала старость, а все же ужас перед Кугельманом и ша гал измом тлел неизбывно, как задавленный детский страх перед темнотой. Вот почему Иона Александрович не решился поднимать шум из-за пропажи рисунка. Он страдал молча и ломал голову: как быть? Его жена бранилась. Старик, считала она, был во всем виноват. Ведь он отказал гомеопату Борису Эдгаровичу, который предлагал за рисунок пять тысяч, отказал из-за глупой гордыни, из-за непонимания жизни, теперь лишился и рисунка, и денег. Янина Владимировна порой считала Иону Александровича дураком и заявляла об этом твердо и ясно. А порой считала очень умным человеком. Она говорила: «Все знают, что ты дурак и тебя легко обмануть». Иногда говорила: «Иона, зачем ты вступаешь в спор? Они не стоят твоего мизинца. Ты умнее всех в этом доме».

Все это вспомнилось по дороге в Сен-Поль. Теперь я редко вспоминаю дом на Масловке. Это было слишком давно. Это в те времена, когда…

Лили сказала, кивнув на мелькнувшую белизной среди зелени виллу за яично-желтой оградой:

– Здесь жили когда-то русские, поселившиеся в Провансе после вашей революции. Они разводили кур.

Так вот: это было в те времена, когда на крышах домов еще не торчали телевизионные антенны, когда женщины носили пальто труакар с накладными плечами, а мужчины ходили в габардиновых плащах, некоторые в шинелях, когда еще не было Лужников, игры происходили на стадионе «Динамо» и перед северной трибуной с утра до вечера стояла толпа, одни уходили, другие подходили, клубилось футбольное толковище, когда импрессионисты считались подозрительными и даже враждебными реализму, когда еще не было изобретено антитараканье средство «Прима» и не было самих тараканов, исчезнувших во время войны, когда не появились еще итальянские фильмы и Москва смотрела немецкие трофейные ленты, которые шли не в кинотеатрах, а в клубах, когда существовал «Гранд-отель» и модным считался ресторан ВТО, где метрдотелем был Борода, когда весь район восточнее стадиона «Динамо» был застроен ветхими деревянными домишками, напоминал село, там было много деревьев, собак, грязи осенью, тополиного пуха летом, снежных сугробов зимой. И я жил в странном доме на Масловке, который был построен в тридцатых годах с расчетом на то, что тут поселятся дружные, жизнерадостные творцы пролетарского искусства, не озабоченные ничем, кроме своего дела, своего мчанья вперед, поэтому как на вокзале: одна уборная и один водопроводный кран на этаж, где жили человек двадцать. Жили как бы начерно, наспех, малевали жизнь как эскиз, а главное полотно дай бог когда-нибудь сотворить внукам! Но удивительно: художники и вправду не обращали внимания на житейскую чепуху вроде необходимости ждать очереди в туалет или бегать с ведрами за водой по коридору. Они зарывались в свои холсты, картоны, подрамники, тюбики, в бешеную работу к сроку, вечерами пили водку, рассуждали о ремесле, ругались черт знает из-за чего. На третьем этаже, где я жил и где помещалась мастерская Ионы Александровича, раз в три месяца происходило важное событие – заседание закупочной комиссии. К нему готовились загодя, волновались, узнавали окольными путями, кто назначен в комиссию, чей голос будет особо весом, за день до рокового испытания – оно и впрямь было роковым, ибо определяло жизнь на ближайший год, а то и годы, – художники притаскивали картины со всей Москвы, ставили в коридоре лицом к стене, углем на раме писали фамилии, ночь спали плохо, а с утра начиналось действо, напоминавшее своей беспощадностью микеланджеловский «Страшный суд»: один жест руки – и чьи-то творения возносились в райские сферы, другой жест – проваливались в преисподнюю. Однажды Иона Александрович уже пережил удар: года два назад в ночь перед просмотром пропала совместная работа Ионы Александровича и его друга Палатникова – большой, писанный по клеткам портрет вождя. Но вещь скоро нашли на Сельскохозяйственной выставке: ее уже запаковали и собирались отсылать в кубанский совхоз. Нашли и злоумышленников, продавших чужой труд: ими оказались двое пьянчужек, Глотов и Пурижанский, давно разучившиеся писать и проводившие дни в масловской забегаловке, которая по имени завсегдатая, старика Паши Кудинова, одного из последних передвижников, называлась «Кудиновка». Найти было просто. Пришли в «Кудиновку», и тут же след отыскался: Глотов и Пурижанский, конечно же, проболтались. А Федя Палатников поднял крик – страх! Теперь же кричать было нельзя, жаловаться рискованно. Иона Александрович в смятении советовался со мной: «А если все-таки заявить в милицию? Для них имя Марка ничего не значит, не правда ли? Но начнутся опросы свидетелей, соседей… Имя Марка всплывет… Вы не представляете, какой это раздражитель…» Но иногда восклицал с отчаянной бесшабашностью: «Ах, к черту! Надоело! Я им скажу все, что думаю о Марке: о его синем цвете, о неподражаемой фантазии. Ведь эта фантазия не имеет себе равных… Он подарил мне литографию в тяжелую для себя минуту… Разве я могу забыть? Да и времена, слава богу, не те: пятьдесят первый – это вам не тридцать первый…» Времена, конечно, не те, но слово ша гал изм по-прежнему звучало зловеще: что-то среднее между шама н измом и кабал измом. Тут возник Афанасий. Впрочем, Афанасий существовал всегда, он слонялся по мастерским еще до войны, но лишь в последние годы приобрел специальность, за которую среди художников получил кличку Ухо. Известно, как трудно писать уши, тем более уши значительных лиц, известных миру, и вот обнаружилась поразительная достопримечательность скромного Афанасия Федоровича Дымцова: его ухо по рисунку было точной копией уха великого человека. Афанасий, отнюдь не Аполлон, человек занудливый и глуповатый, считался заурядным натурщиком, с которым мало кто хотел иметь дело, и вдруг его маленькая мелкокурчавая римская голова с низким лбом и выдающейся нижней челюстью сделалась благодаря уху подлинно нарасхват. Афанасий стал много зарабатывать, купил костюм, сделался высокомерен, капризен, и хотя все держалось как бы в секрете, об изумительной специальности не говорили вслух – потому что кто его знает, как отнесутся, если прослышат? – Афанасий давал понять, что у него появились особые связи и возможности, которые он предпочитает хранить в тайне, но в нужную минуту может пустить в дело. Этим он художников попугивал и заставлял платить по двойному тарифу. Затем он обнаглел настолько, что начал занимать у художников деньги, требовал, чтоб его кормили и давали пиво во время сеансов, а у одного художника взял поносить шубу и не вернул, хотя зима кончилась. Боялись с ним связываться. Прошел слух, что его куда-то вызывали и что ему раз решено. Однажды пришел в военной фуражке, стоял перед домом на улице, отставив свободную ногу, с папиросой во рту, разговаривал с комендантом, а художники обходили их стороной и старались не смотреть на Афанасия. Вид у него был жутковатый. Один скульптор сделал Афанасию замечание за то, что тот опоздал на сеанс. Афанасий поглядел на скульптора диким взглядом и выпалил: «И подождешь! Не барин!» – и скульптор опешил, руки по швам, промолчал. И вот в разгар грозного Афанасьева могущества кто-то сообщил, что видел автолитографию Шагала в доме Афанасия, пришпиленную кнопками к стене. Иона Александрович был потрясен, откуда вдруг Афанасий? И как он см ел пришпиливать кнопками? Дальше многое помнилось плохо. Все-таки прошло почти тридцать лет. Я не помню, как литография оказалась в руках Афанасия: кажется, он попросту спер ее, потому что вздумал заняться коллекционерством. И кто-то надоумил его начать с Шагала. Хозяин, дескать, шума поднимать не станет. И верно, переговоры Ионы и Афанасия шли нервно, но негромко: Афанасий божился, что литографии у него нет, требовал обыска при свидетелях, товарищеского суда, изображал глубокую оскорбленность, а Иона шепотом, чуть не плача, умолял вернуть драгоценность. Он дошел до крайности, предлагая Афанасию за возврат литографии Левитана или Коровина. Он пытался надавить по-другому: говорил, что с ним, Ионой Александровичем, шутки плохи, что он был в восемнадцатом году комиссаром искусства в Одессе, что сидел пять дней в деникинской контрразведке и едва не попал в плен к махновцам, спасли буденновцы, так что у него тоже есть связи. Но Афанасий упорно стоял на своем: ничего не знает, литографии у него нет. Почему-то он вцепился в Шагала зубами. Теперь он не отдал бы его ни за что. Как у глупого хитреца, его упорство было нелепо, но с коварством внутри. «Подавайте в суд! – предлагал он. – Пишите на меня прокурору!» Это было как раз то, чего Иона Александрович сделать не мог. Старый страх, как грыжа, мучил его неисцелимо. Я помню его в минуту подавленности, старым и грустным, на дубовой лавке в мастерской: «Что можно сделать? Я безоружен, а бандит вооружен до зубов…» Жена успокаивала его так: «Ну и черт с ним, с Шагалом. Мало ты из-за него терпел? Вот и хорошо, что от него отделался. Я очень рада».

Потом все каким-то образом разрешилось. В середине пятидесятых – после того как Москву встряхнула, подобно землетрясению, выставка французской живописи¹⁹⁸, обозначив слом времени, – я помню Шагала на прежнем месте в мастерской. Но как он вернулся? Каким путем Ионе удалось выцарапать его у глупого Афанасия, умевшего таинственно всех стращать? Ах, все устроилось, кажется, само собой: отпала нужда в ухе, импрессионистов перестали считать подозрительными, Шагала начали поминать без брани, Афанасий умер, а его жена вернула литографию Ионе, который в тот день напился ужасно, как не напивался с парижских времен, с кафе «Ротонда», откуда его выносили когда-то на руках его друзья Марк Шагал, Кислинг, Кремень, Паскин, Сутин, Модильяни, Тулуз-Лотрек, Бастьен-Лепаж, Ренуар, Курбе, Миллэ и Энгр, чудеснейший рисовальщик.

Прошло много лет, исчезли все, кто жил тогда на Масловке: пьянчужки Глотов и Пурижанский, передвижник Кудинов, делец Палатников, добывавший заказы для писания портретов по клеткам, исчезли жена и дочь Ионы Александровича, последним угас он сам в возрасте девяноста двух лет в доме престарелых за Речным вокзалом, остался один Марк Шагал: к нему я ехал теперь по горной дороге.

Сначала я принял за Шагала седого, чопорного, длиннолицего старика, который разговаривал в гостиной с немецким пастором, приехавшим из Майнца. Шагал сделал витражи для майнцского собора, и теперь пастор привез цветные фотографии и открытки с видами собора и витражей. Все их рассматривали. Это было спасительное занятие на первых минутах. Старик, которого я принял за Шагала, бросал на открытки холодноватый и рассеянный взгляд, какой и должен бросать творец. А я поглядывал на него исподтишка и думал: «Знал бы ты, как Иона Александрович из-за тебя настрадался!» Вдруг старик стал прощаться. Я испугался и сказал Ваве, жене Шагала, шепотом:

– Я хотел бы Марка Шагала кое о чем спросить…

– Он сейчас придет. У него доктор. Через две минуты.

Мы шептались с Вавой по-русски. И вдруг вместо чопорного холодноглазого в комнату ворвался маленький, быстрый, взъерошенный, лысоватый, загорелый, небрежно одетый, с простодушным изумлением в слегка выцветших от вековой жизни глазах – это и был настоящий. А тот был торговец, богач, создатель музея в Сен-Поле, где мы только что побывали и где я купил несколько репродукций Шагала. Настоящий набросился на нас с вопросами. Он изголодался по разговору. Ведь он оторвался от работы, несколько часов провел в одиночестве наверху, в мастерской, где расписывал какой-то рояль или клавесин, и теперь ему не терпелось поговорить.

– Вы писатель? Вы можете писать все, что хотите? Когда вы возвращаетесь домой? А она красивая! Это ваша жена или просто так? В Москве меня помнят? Еще не забыли? Не может быть! Неужели вы были в Витебске? Нет, в самом деле вы были в Витебске? Вы ошибаетесь, эта улица рядом с кладбищем. Слава богу, я помню. Можете меня не учить про Витебск. А это ваша жена или просто так? Я знал Маяковского, Есенина, многих, они все умерли. Они умерли рано. Как вы думаете, зачем моя сестра все время посылает мне монографии советских художников? Ведь они дорого стоят! Она тратит так много денег! Я ей пишу: не трать, не посылай! Вы хотите, чтоб я назвал! Э-э-э, ну, скажем, Борисов-Мусатов. Да, да, Борисов-Мусатов! Потом, э-э-э, ну, скажем, Левитан… И Врубель… Да, Врубель, Врубель! Ну не знаю, кого вам назвать еще. У Серова мне нравилась одна вещь – помните, мальчики стоят на деревянном мостике. Я любил ее в юности. В юности любишь одно, в старости другое. Через два дня мне будет девяносто три. Это действительно ваша жена или так себе? Вы говорите, что вам нравится эта вещь? А вы ее видели? Где? Не может быть! В Москве вы не могли ее видеть! Вава, у кого находится эта вещь? Ах, у Иды. Тогда другое дело. – Шепотом сообщает как тайну: – Ида – моя дочь от Беллы. У меня была жена Белла. Она не захотела сюда ехать. – И опять громко: – Тогда вы правы, вы могли видеть эту вещь в Москве…

Моя жена подсунула ему репродукцию, только что купленную в музее. На темном коричневом фоне стоят чуть косо старомодные часы в деревянном футляре. Он молча рассматривал репродукцию. Он держал ее далеко от глаз, смотрел долго, пристально, как на чужую работу. И вдруг пробормотал едва слышно, не нам, а себе:

– Каким надо быть несчастным, чтобы это написать…

Я подумал: он выбормотал самую суть. Быть несчастным, чтоб написать. Потом вы можете быть каким угодно, но сначала – несчастным. Часы в деревянном футляре стоят косо. Надо преодолеть покосившееся время, которое разметывает людей: того оставляет в Витебске, другого бросает в Париж, а кого-то на Масловку, в старый конструктивистский дом, где живут сейчас люди, которых я не знаю. Наверно, по-прежнему на третьем этаже заседает закупочная комиссия. Я стал спрашивать: помнит ли Шагал такого-то и такого-то? Я называл художников, выходцев из России, про которых слышал когда-то от Ионы Александровича. Про самого Иону Александровича спросить почему-то боялся. Почему-то казалось, это будет все равно что спросить: существовала ли моя прежняя, навсегда исчезнувшая жизнь? Если он скажет нет – значит, не существовала. Шагал всех помнил и знал, но ни о ком не распространялся, а только говорил полувопросительно:

– Да, да. Он умер?

Кажется, все, о ком я спрашивал, умерли, и это было в порядке вещей. Шагал привык к этому. Наконец я набрался духу и спросил: помнит ли он Иону Александровича? Я назвал фамилию и ждал со страхом.

– Да, да, – сказал Шагал. – Он умер?

– Он умер два года назад. И знаете…

Мне хотелось рассказать, как он жил в доме для престарелых на берегу канала, куда привез свои книги, картоны, краски, парижский ящик, некоторые картины – большинство он отдал в музей, – и на видном месте висел автопортрет Шагала со странно искривленным лицом, как он работал до последнего дня, рисовал стариков, зазывал их в свою комнату, заставляя сидеть на кровати, они покорно сидели, некоторые дремали, а он рассказывал одно и то же, что рассказывал когда-то мне, иногда сам начинал дремать за мольбертом, бывало так, что дремали одновременно, и как он вдруг захотел жениться на медсестре Наташе, молодой девушке, румяной и миловидной, она была не москвичка и надеялась прописаться в комнате на Масловке, и как он ревновал Наташу к одному врачу, скандально с ним разговаривал, отказался принимать лекарства, которые тот прописывал, потому что боялся, что врач хочет его извести, чтобы заполучить Наташу, и как в загсе тормозили дело, заподозрив Наташу в том, что она не может полюбить глубокого старика, ему было девяносто два, а Наташе двадцать четыре, он был полон решимости бороться, куда-то писать и добиваться своего, но неожиданно умер в начале лета, и никто не мог понять отчего: он ничем не болел. Но рассказать я не успел, потому что Шагал посмотрел на часы и спросил:

– Вава, мне, наверно, пора идти?

– Посиди немного, – сказала Вава.

Через короткое время он опять взглянул на часы и сказал, что должен идти работать. Тем же быстрым шажком, каким ворвался в гостиную, он убежал на второй этаж.

На обратном пути мы ехали побережьем, и море лежало в сумерках громадной сине-голубой простыней, под которой можно было спрятать всех, всех, всех.

Трифонов Ю. Посещение Марка Шагала // Новый мир (М.). 1981. № 7. С. 75–81.

Перепеч.: Трифонов Ю. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 4. М., 1987. С. 231–241.

43. Г.Д. Гликман

Однажды на моей выставке в Лондоне ко мне подошел незнакомый человек лет пятидесяти и заговорил по-русски. Слышать русскую речь и говорить здесь, на Западе, на родном языке – ни с чем не сравнимое удовольствие! Мой новый знакомый оказался ленинградским художником, и у нас нашлось множество общих знакомых и немало воспоминаний. Мы сели у окна в одном из залов галереи и долго разговаривали. Хотя в марте в Лондоне было много признаков приближающейся весны, но этот день был серый, дождливый, и немногочисленные прохожие на Олдбонд-стрит прятались под зонтами от непогоды.

Г.Д. Гликман

– А вы знаете, – сказал мой собеседник, – я ведь сумел побывать у Шагала… Прорвался, – добавил он, улыбаясь.

Я удивился, зная, как трудно было попасть в дом к очень знаменитому и очень старому художнику, которого я восторженно почитал и у которого имел счастье в детстве, в Витебске, получить первые уроки живописи. Естественно, что мне захотелось поподробнее узнать об этой встрече.

– Признаться, я сильно волновался, – рассказывал ленинградский художник, – захватил с собой несколько своих работ, с моей точки зрения наиболее удачных… Шагал очень быстро спустился с лестницы, где у него была мастерская. Такой маленький, шустрый, подвижный, с яркими светлыми глазами. Я его видел в первый раз, но мне было трудно представить, что этому человеку было почти 90 лет. Слегка склонив набок голову, он посмотрел мои работы и сказал с сильным еврейским акцентом: «Вы хороший художник… Ну, а что дальше? Зачем вы приехали? Ведь там вы имели мастерскую, заказы, выставки… Правда? И еще такой город, как Ленинград… Так зачем вы приехали?»

Мой собеседник очень хорошо изобразил Шагала, и я живо представил себе всю эту сцену.

– Ну, ачто же вы ответили? – поинтересовался я.

– Я сказал, что приехал за свободой, – ответил ленинградец. – Реакция Шагала была очень бурной. Он вскочил с места и стал быстро ходить по большой комнате, заставленной антикварной мебелью: «Свобода! Зачем вам свобода! Для свободы нужны миллионы. Вот тогда будет свобода!» Потом он остановился неожиданно и обратился к жене, присутствовавшей при этой сцене: «Вава, дай ему 50 долларов». Вава достала из сумочки 25 долларов и протянула художнику. А Шагал все повторял: «Свобода… Зачем вам свобода?»

– Вот так-то, – с улыбкой закончил свой рассказ мой собеседник и стал прощаться.

А я весь остаток дня, занимаясь своими делами и разговаривая с посетителями выставки, думал об этой встрече и мысленно снова и снова возвращался к Шагалу.

Хорошо помню Витебск двадцатых годов – узкие, часто немощеные улицы… Замковая улица, покатая улица Гоголя, отгороженная бетонными столбами с железными перекладинами от Духовского оврага. Помню сам этот овраг с его прекрасной шоколадной глиной, из которой мы, мальчишки, с таким восторгом лепили всякие фигурки. Помнится Губернаторский сад с высоким обелиском в честь войны 1812 года. (Много позже я узнал, что автором его был архитектор Иван Фомин). А рядом – Вокзальная улица и подвалы ЧК, где ночью расстреливали десятки, сотни людей, а днем мы видели за решетками серые лица заключенных, пытающихся выбросить на улицу записки.

Возвращаясь с этого страшного места, куда мы бегали тайком, мы проходили мимо кинотеатра «Спартак» и рассматривали его коричневые росписи, изображавшие рабочих и крестьян. Удивление и интерес вызывали у нас кубический памятник Либкнехту и памятник Бразера, изображающий таинственного тогда для нас Песталоцци. Мы, босоногие мальчишки, любили побродить по еврейскому кладбищу, заросшему и таинственному, где, как мы слышали, по ночам блуждают огоньки – души умерших.

Но предметом всех наших мечтаний был художественный институт с античными гипсами, анатомическими слепками и с такими незабываемыми яркими людьми, которых называли художниками и которые так отличались от прочего населения Витебска.

Лето длилось в этих краях долго, неизменно бывало жарким. Художники одевались очень своеобразно, без затей. На загорелые, не очень чистые ноги надевали нечто вроде современных босоножек – своеобразная конструкция деревянной подошвы с ремешками. Носили толстовки – рубахи, сшитые из сурового крестьянского полотна. Художники эти, веселые, шумные, вечно измазанные красками и крикливые, являлись предметом нашего постоянного восхищения.

Помню учителя Шагала – Пэна, самого благообразного их них седого человека в неизменной зеленой велюровой шляпе и железных очках. Часто видел я длинноволосого, величаво-спокойного Малевича с квадратной головой – вечного противника и антипода Шагала. И, конечно, прежде всего самого Шагала, который виделся мне тогда, моими мальчишескими глазами, черным, взлохмаченным, каким-то неистово-бурным. Он любил писать и рисовать в окружении детворы, хитро посматривая на нас, переговариваясь и шутя. С большим интересом мы наблюдали, как художники натягивали на подрамники пахнущую керосином мешковину, пропускали через мясорубку краски и размешивали их потом раствором яркой, остро пахнущей олифы. Писали тогда, как хотели и что хотели – много, ярко и свободно. Нам, мальчишкам, тоже принимавшим участие в этом буйном творчестве, казалось, что все пишут одинаково. Мы с огромным интересом рассматривали летящих евреев с талесами, портных, сапожников, новобрачных, зеленые, желтые фигуры в ослепительной небесной синеве, в свободной и разгульной живописной стихии.

Но почти из всех этих художников время отобрало только Шагала. Остальные, уйдя из жизни, оставили в искусстве лишь незначительный след или совсем никакого.

Судьба Шагала удивительна. Талант его загадочен. Поначалу все выглядело в его жизни очень прозаично: выходец из небогатой еврейской семьи торговцев, никаких культурных традиций. Юношей Шагал работает в Витебске у фотографа в качестве ретушера, потом занимается в Петербурге у знаменитого Бакста. Затем – несколько лет Парижа: встречи с Пикассо, Модильяни, со своим земляком Хаимом Сутиным и другими. Столь плодотворная атмосфера Монмартра… Упорные занятия живописью. И, наконец, возвращение в родной Витебск.

Революция застает его в России. В двадцатые годы Шагал часто оформляет в Московском еврейском театре спектакли, поставленные знаменитым режиссером Грановским, а в Витебске он – председатель Союза художников¹⁹⁹.

В 1920 году в петроградской газете «Северная коммуна» появляется объявление о том, что желающие художники могут принять участие в выставке без жюри²⁰⁰. Это предприятие Шагала как председателя Союза художников даже по тем временам было необычно. Выставка без жюри! Но в России после революции Шагал пробыл недолго. В 1923 году вместе с группой других художников он навсегда покидает родину²⁰¹.

Я часто думал, что произошло бы с Шагалом, останься он в России. Честно говоря, вариантов тут не слишком много. Вернее всего, он просто был бы уничтожен в годы сталинского террора, а если каким-то чудом и сохранился бы, то вряд ли бы стал малевать портреты вождей или писать идиллические картины о нашей счастливой жизни, о стране, «где так вольно дышит человек». Знаю одно, что Шагал в условиях советского строя никогда не стал бы тем Шагалом, которого чтит весь мир.

Когда сегодня смотришь его прекрасные полотна в музеях или листаешь многочисленные роскошно изданные монографии, ловишь себя на мысли о том, что путь становления Шагала, то, как он нашел себя, свою тему, свою палитру, свой живописный мир, проследить и объяснить нелегко. В этом есть какая-то тайна.

Действительно, делая декорации у Грановского, он тщательно вырисовывает их, они походят на работы Добужинского. Реалистические полотна Шагала раннего периода банальны и вполне фотографичны. Отдал он дань и Модильяни в своих «ню», а автопортреты и изображения городовых говорят о большом влиянии кубизма. Увы! И в тех случаях, когда Шагал хотел быть серьезным и академичным, хотел сказать: «Мы тоже так умеем», он банален и ученически плох. Достаточно вспомнить хотя бы портрет Бэлы, где изображен и сам Шагал с кистью в руках – а ля Рубенс…²⁰²

Однако в конечном итоге все эти неудачные искания и блуждания имели потаенный смысл, так же вот, наверное, подсознательно Шагал что-то воспринял и от фантастических летящих чудовищ Франсиско Гойи, и от мистицизма средневекового художника Иеронима Босха.

А в итоге в какой-то момент родился Шагал, истинный, озорной, наивный, звучный, первозданный, неповторимый. Шагал, которого мы все знаем и который завоевал мир. Разглядываешь сегодня его листы с иллюстрациями Библии и прощаешь и некоторую неурядицу в ракурсах, и, простите, дурновкусие (чего стоит лист, изображающий Моисея со скрижалями!), – прощаешь, потому что в работах этих такая естественность, наивная простота, такое подлинное ощущение Божества, такая одухотворенность! Совсем не то, что в росписях Микеланджело, где Бог предстает перед нами в облике сытого старца с большим задом и натруженными ступнями. Летит он на простыне, прикасаясь пальцем к лежащему рядом столь же атлетически сложенному Адаму.

Живописные фантазии Шагала полны безудержности, дерзости и магической силы. Он пренебрегает логикой рисунка и вообще всякой логикой. Где правая рука, где левая нога, торс, где шея, голова? Все неважно. Он свободен в своем вдохновении, он сумел даже победить классическое барокко парижского оперного театра, написав там чисто шагаловский плафон, и прекрасно вписался в готический собор своими витражами. И везде остается самим собой – свободным Шагалом, единственным и неповторимым Шагалом. В то время, как, к примеру, нарочито наивная роспись церкви, сделанная Матиссом, или роспись часовни Пабло Пикассо (фрески «Война и мир») – малоубедительны.

Тайна магического таланта Шагала непостижима. Ведь в противоположность своим современникам – Сезанну, который дал живописный язык веку, Матиссу, Кандинскому, определившим стиль столетия, – Шагал не дал ни языка, ни школы. У него не было учеников. Подражать ему может даже ребенок. И вместе с тем он неуловим, как цветочная пыль на солнце. Он полон тайны, непосредственности, прелести и свободного дыхания. Он просто Шагал!..

Свободный Шагал! И этот человек мог спросить своего соотечественника, вырвавшегося из советской неволи: «А зачем вам свобода?» Есть по поводу чего недоумевать…

Даже в Советском Союзе, за железным занавесом, о Шагале, художнике и человеке, много говорили. Не берусь судить, все ли было правдой. Кое-чему я сам был свидетелем. Однако все эти факты весьма характерны! Во время своей поездки в Москву, уже на склоне лет, он с восторгом принимал почести, которые ему всюду оказывали, и был на верху блаженства после банкета в Кремле, который устроила в его честь министр культуры Фурцева. В эти же дни я видел, как он шествовал по Эрмитажу, сопровождаемый толпой любопытных и почитателей, и неохотно (бесплатно ведь!) подписывал автографы. (Особенно недовольна этим была жена Вава.) Перед залом с работами Пикассо Шагал резко остановился и сказал: «Этого испанца мы не смотрим» – и пошел в другую сторону: давняя вражда, о которой не мог забыть. Художественные вкусы Шагала были очень кратковременны и неустойчивы. В конце своей жизни он особенно полюбил Рембрандта. Выражал он эту свою привязанность весьма своеобразно, чисто по-шагаловски: «Меня очень любит Рембрандт», – говорил он. Вообще интересно, что западная жизнь, общение с разными людьми как-то мало коснулись его. Видно, он был настолько погружен в свой особый мир ощущений и восприятий, что в конце своей жизни остался тем же Марком Шагалом, который родился и вырос в еврейском местечке недалеко от Витебска²⁰³.

В этом я много раз убеждался и еще раз убедился совсем недавно, когда читал книжку Трифонова «Опрокинутый дом», изданную на Западе уже после смерти этого прекрасного писателя. Там есть рассказ о встрече с Шагалом²⁰⁴. Где-то, очевидно, в семидесятые годы Трифонов приехал в гости к художнику со своей женой. Поздоровавшись, художник первым делом спросил писателя: «Это что, ваша жена или просто так?» И потом несколько раз повторил свой вопрос… Ну как тут не вспомнишь местечковые нравы начала века!

Слушая все эти рассказы, наблюдая за Шагалом в наши короткие встречи, я часто думал, что редко в ком встречал такой контраст между человеком и художником. Позже я понял, что, напротив, – это был не контраст, а весьма органичное сочетание. И что Шагал-человек со всей совокупностью его не всегда привлекательных черт – охранял и защищал своеобразный талант Шагала-художника, его дарование, полное наивности, непосредственности, ясности, детской игры, радости восприятия жизни и свободы.

Один советский журналист, в семидесятые годы посетивший Шагала, спросил у него, как он вспоминает Россию. Ответ художника, кстати, опубликованный в советской печати, был односложен. Шагал сказал, что вспоминает он только бульбу (т. е. картошку), березу и русскую шиксу (девушку). Не знаю, что на самом деле помнил Шагал о России.

Получая иногда из России от дочери монографии о русских художниках ХIХ – ХХ веков и небрежно их листая, Шагал неизменно повторял: «Они умерли, умерли», имея, наверное, в виду не их физическую смерть, а их искусство. Все это так, но я убежден, что глубокими корнями своего замечательного творчества Шагал теснейшим образом связан с Россией, с ее широтой, чистотой, с ее свободным дыханием, с ее размахом. Рожденный в России еврей унес на Запад это извечное свободное дыхание своей родины. И благодаря счастливой судьбе, очутившись на Западе, Шагал естественно и свободно развил свой мощный талант. Жаль, что он сам этого не понимал, иначе вряд ли задал бы свой вопрос: «А зачем вам свобода?»

Париж, 1990 г.

Гликман Г. Зачем вам свобода!.. // Мишпоха (Витебск). 1997. № 3. С. 94–96.

Перепеч.: Гликман Г.Д. Я живу, потому что я вижу. Саратов, 2011. С. 151–156.

44. Б.Е. Галанов

Марка Шагала я увидел в Третьяковке на открытии выставки его рисунков, переданных им в дар галерее. Это было летом семьдесят третьего, спустя полвека после его отъезда за границу. Приехал бы раньше. Давно мечтал. Но Министерство культуры не спешило пригласить. На Западе Шагала признали одним из великих художников ХХ века. У нас и с признанием не спешили. Вспоминали вскользь, сквозь зубы, почти всегда негативно. Картины не показывали. Еще в 20-е годы запрятали в запасники.

Когда Париж посетила с визитом Фурцева, на спектакле в «Гранд-опера» ее посадили рядом с Шагалом. Фурцева равнодушно рассматривала плафон оперы, расписанный художником. Прекрасные воздушные девы кружились в веселом хороводе. Шагал ей сказал, что хотел бы побывать на родине. Ответила строго, как провинившемуся школьнику: «Не надо было уезжать».

В конце концов Министерство культуры смилостивилось. Посоветовались где надо и с кем надо. Пригласили.

В ту пору Шагалу было восемьдесят шесть. Поверить в это было трудно. Моложавый, подтянутый. Ходит легко, стремительно. Собравшимся на выставке сказал короткую речь. Записал ее и сохранил известный художественный критик Александр Каменский: «Вы не видите на моих глазах слез, ибо, как ни странно, вдали я душевно жил с моей родиной и родиной моих предков»²⁰⁵.

Мы подошли к Шагалу, представились и попросили дать интервью для «Литературной газеты». Он охотно согласился и назавтра беседовал в гостинице «Россия» с нашим корреспондентом Наумом Маром. «Один час с Марком Шагалом» – кажется, впервые в советской прессе громко, во всеуслышание, с симпатией к художнику было произнесено его имя²⁰⁶.

Б.Е. Галанов

Недавно я перечитал это интервью. Шагал делился своими впечатлениями. «Побывал в Большом театре, в Кремле. Ездил в Ленинград. В Русском музее любовался дорогими ему Врубелем, Борисовым-Мусатовым… В Эрмитаже первым делом бросился к «своим» Рембрандтам. На Мойке отыскал дом бывшей школы поощрения художников. На дверях табличка «Союз художников». Спрашиваю пожилую консьержку: «Мадам, не здесь раньше была школа поощрения живописи?» «Да, товарищ, кажется здесь». Обрадовался, как маленький. Но я уже сам вижу, вот она, моя лестница, здравствуй! А направо, за углом, дверь в кабинет директора школы Николая Константиновича Рериха».

Сколько дорогих воспоминаний! Но главное не запланировали: художника из Витебска не пустили в родной Витебск, ради чего он готов был отказаться от любого запланированного мероприятия и всех вместе взятых. Более неуклюжего поступка нельзя было придумать. И все-таки придумали! К встрече с Витебском готовился, ждал ее, мечтал о ней: «Давно уже, мой любимый город, я тебя не видел, не разговаривал с твоими облаками, не опирался на твои заборы. Как грустный странник я только нес все годы твое дыхание на своих картинах. Так беседовал с тобой и как во сне видел»²⁰⁷. И все-таки не довелось ни побеседовать, ни увидеть.

Он был ошеломлен, подавлен. Правда, в интервью сказал об этом вскользь, сославшись на свое здоровье: «Я решил отказаться от поездки в Витебск, потому что, как говорят, сильное эмоциональное волнение опасно для людей моего возраста».

Ничего бы он так не решил. Власти решили за него. Из гуманных соображений. Да наплевать им было на его здоровье. Что повлияет эмоционально сильнее – разрешение на поездку в Витебск или отказ? Разве в этом дело? Дался ему этот Витебск! Зачем туда ездить? Искать старые витебские дворы и закоулки? Синагогу? Родительский дом? Сарай, где дядя по ночам играл на скрипке? Где все это? Ау! Хватит ему впечатления от посещения Большого театра. Обойдется. Дали понять, что Витебск вообще закрыт для иностранцев. Имеются военные объекты. Так что извините.

Марк Шагал. («Вы сделаете меня знаменитым…») Сен-Поль-де-Ванс. 1974. Фото В. Абукова

На прощание Шагал подарил мне монографию о своем творчестве. На титульном листе написал: «Сен-Поль-де-Ванс». Будете во Франции, приезжайте. Сен-Поль – открытый город для всех. К нам можно».

Я улыбнулся невеселой шутке Шагала и про себя подумал: дорогой Марк Захарович, до Сен-Поля мне добраться не легче, чем вам до Витебска.

Прошел год. Я был на Каннском фестивале. От Канна до Сен-Поля полсотни километров. Но надо доехать. Туда – обратно. Как бы дешево это ни стоило, моих фантастических суточных не хватит. Помог Володя.

В Канне я познакомился с владельцем маленького фотоателье «Пляж» Владимиром Абуковым, просто Володей, как он просил его называть. Выходец из России, он был влюблен в свою родную Евпаторию. Канны ей в подметки не годятся. И не спорь, пожалуйста. Я согласен с Маяковским: «Очень жаль мне тех, которые не бывали в Евпатории». Когда-то Володя считался в Канне фотообъективом № 1. Снимал всех кинозвезд. Но его время ушло. Теперь сидел в своей фотолаборатории за разноцветной занавеской из бамбуковых палочек, проявлял и печатал любительские снимки или подрабатывал на берегу, фотографируя девочек в бикини и пожилые семейные пары. О былой славе напоминала фотовитрина «Пляжа». Там блистали Софи Лорен, Лоллобриджида, Клаудия Кардинале… Я соблазнил Володю съездить на его «пежо» в Сен-Поль. Прибавишь портрет Шагала. Володя с сомнением покачал головой: «Кому интересен старик? Позвал бы лучше сфотографировать Брижит Бардо». Поехал по дружбе. Бескорыстно, пообещав, что снимок не стыдно будет показать в Москве. Обещание сдержал, действительно прислал мне превосходный портрет Шагала с его собственноручной подписью: «Как видишь, уговорами от меня можно многого добиться». Voila!

На развилке дорог, при въезде в город мы увидели яркий щит: «Внимание! Ни шума, ни скорости. Зеленая зона Сен-Поля». Тихий, зеленый Сен-Поль с его неширокими улочками и маленькой центральной площадью, откуда открывался вид на Приморские Альпы, с его увитыми диким виноградом домиками, в точности походил на другие живописные городки, мимо которых мы проезжали. Художникам тут, должно быть, хорошо работалось. В этих местах в разное время жили Ренуар и Матисс, Леже и Пикассо.

Шагал встречает нас в просторном, светлом кабинете. Большое, чуть не в половину стены окно выходит в сад. Солнце тепло и, кажется, по-особому щедро освещает и этот белый дом под красной черепицей, и комнаты с запахами цветов из сада, и причудливые шагаловские мозаики. И картины, картины…

Володя, неожиданно воодушевившись, начинает неутомимо щелкать фотоаппаратом, отбегает, приближается, присаживается на корточки, подняв аппарат высоко над головой.

– Вы сделаете меня сегодня знаменитым, – смеется Шагал.

Разговор заходит о поездке в Москву. Ее подробности еще свежи в памяти. Шагал хотел бы вернуться. Специально. Написать несколько картин о родине на родине. Может быть, их когда-нибудь выставят вместе с самыми ранними. Они ведь почти все у вас. Спрашиваю, помнит ли он свои ранние работы.

– Еще бы! Помню лучше, чем вы можете себе представить. Помню и свою каморку. В девятнадцатом году писал там ночи напролет. Знаете, это все-таки было легче, чем лечь в постель, присыпанную снегом. Впрочем, старался зря. К утру бедные мои листы желтели от сырости. Помню свои декорации для спектаклей еврейского театра. Помню, конечно, ранние картины, те, что в России. Среди них несколько самых дорогих моему сердцу.

Он делает паузу и задает вопрос, которого я ждал и опасался:

– Почему все-таки на моей родине не показывают мои картины? Почему о них не пишут? Нельзя? Не разрешают? Или не могут писать, потому что ничего невозможно увидеть?

Пока я собираюсь с духом, жена Шагала Валентина Григорьевна приходит на помощь:

– Марк, ну зачем ты портишь настроение хорошему человеку?

Но Шагал и не требует ответа. Он высказал наболевшее, свою горечь и обиду. И сам заговорил о другом:

– «Господин Шагал, – часто говорят мои посетители, – вы любите рисовать полеты». Люблю. Когда в хорошем настроении. Когда легко на душе, но часто я лечу от преследующих меня ночных кошмаров. Выразить себя, состояние своей души мне помогают не только люди – деревья, животные. Помогает женщина с охапкой цветов, помогает чистый белый цвет сирени. Он кажется мне цветом счастья. Во время войны я жил в Америке. Ехал с неохотой. Думал, что буду там делать?

Есть ли в Нью-Йорке трава, деревья? Его козы, которые играют на скрипке? Его голубые лошади и зеленые коровы, которые летают над Витебском и в Париже над Эйфелевой башней?

В соседней с кабинетом комнате висит автопортрет художника с ослом. Добрая и печальная морда занимает на холсте равноправное место с головой художника и даже чуточку теснит. Быть может, этот автопортрет символизирует любовь художника к «малым сим». Старые мастера часто писали заказные портреты и автопортреты в обществе любимых псов и породистых скакунов. Простой домашний скот разве не заслужил такой чести? Это его детство.

Валентина Григорьевна говорит, что дед Шагала был торговцем скотом. Мальчик пропадал в его доме. С тех пор научился любить, жалеть и понимать разную скотину. Вот на этом полотне, вероятно, изображен дед. Человек в картузе погоняет запряженную в телегу кобылу с раздутым брюхом. В ее чреве лежит еще не родившийся жеребенок. А в повозке корова, которую везут на убой. Женщина, идущая за телегой с ягненком на плечах, – бабушка²⁰⁸.

– Гены, – шутит Шагал. – Хотите отыскать гены. Не знаю, возможно, и так. Я плохой комментатор своих картин. Живопись не литература. Никогда заранее не могу придумать ни одного сюжета. Пикассо говорил: «У Шагала в голове ангел». Когда беру в руки краски, просто немножечко мечтаю и немножечко вспоминаю. А критики мне потом объясняют, о чем я мечтал, что вспоминал. Свой Витебск? Он живет во мне восемьдесят лет. Скоро девяносто. И с этим ничего не поделаешь. В этом мое счастье и несчастье. Даже перспективу моих картин вижу из окон родительского дома на Второй Покровской улице. Так она тогда называлась. Теперь Товарища Дзержинского.

Над письменным столом Шагала – большая картина в красноватых тонах. Панорама города, тоже, наверное, увиденная из окна на Второй Покровской. Теснятся бедные, покосившиеся домишки. Человек в правом углу картины протягивает букет цветов своему городу. В левом – с любовью склоняется перед ним босоногий отрок с палитрой и кистью в руке. А третья фигура, в глубине картины, с золотистым ореолом вокруг головы, как бы вдохновляет и благословляет художника. Сказочное шагаловское соединение фольклора с реальностью, фантастики и действительности²⁰⁹.

Шагал говорит:

– Иногда молодые художники приносят мне свои работы. Они думают, я обрадуюсь, найдя в их картинах сходство с моими. Но это не так. Что толку в слепом подражании? Можно очень ловко скопировать внешние приемы, перенять их. И не больше. У каждого художника есть свое, самое заветное, им одним пережитое, неповторимое. А кто, скажите, сможет повторить неповторимое, душу творчества, то, что не видел, не пережил, не знал? Кто за меня передаст самое «мое», все, что могу передать я? У меня свои краски, свой состав крови, унаследованный от матери, и незачем пытаться воссоздавать все это искусственным путем.

Шагал выходит со мной на веранду. Зеленая лужайка перед домом окаймлена густым лесопарком. Белеют стволы берез. Теперь я знаю: белый цвет березы – любимый цвет художника. На краю лужайки в тени каштана стоит белый камень. Его поверхность Шагал расписал и украсил мозаикой. Мальчонка-пастушок или, может быть, какой-нибудь мелкий сельский божок, присев на корточки, свистит в дудочку. Это подарок Шагала Валентине Григорьевне, Ваве, в день ее рождения.

– Все, что я знаю, – говорит Шагал, – художнику, чтобы работать, надо любить. Я люблю зверей, цветы, люблю людей, люблю родину, которая почему-то меня не принимает… Люблю свою жену. Если каждый день смотришь в ее глаза, все у тебя будет хорошо.

Когда мы усаживались в машину, Шагал полюбопытствовал:

– Зачем вам понадобилось столько фотографий? Что вы будете делать с ними без интервью? У вас его не напечатают.

– Не знаю. Не знаю. Тогда я был гостем Москвы. Об этикете заботились.

… Интервью напечатали²¹⁰. Номер «Литературной газеты» я послал в Сен-Поль. От Шагала пришла открытка с фотографией Музея библейских рисунков Шагала, недавно торжественно открывшегося в Ницце. «Я был так рад получить “Литературную газету” с теплым словом обо мне. Спасибо вам и редакции. Может быть, еще увидимся»²¹¹. Он действительно был рад. Когда я вторично приезжал в нему, он с надеждой говорил, что, быть может, наконец извлекут из запасников его картины и покажут людям. Очень дорожил знаками внимания родины, которые были так малы и редки, болезненно переживал молчание и забвение. С обидой сказал, что побывавший у него недавно известный советский прозаик подарил ему свой роман во французском переводе:

– Неужели подумал, что я мог позабыть родной язык и не сумею прочитать книгу по-русски?

Сколько времени прошло, прежде чем состоялось долгожданное возвращение художника на родину! Он умер весной восемьдесят пятого, десять лет назад, в возрасте девяноста восьми лет. Писал до последних дней. «Что поделаешь, – говорил он мне, шутливо вздыхая, – это мой недостаток, каждое утро – в мастерскую. Вот и жена говорит, Шагал – странный тип. А мне просто хочется, пока есть силы, еще немножко прибавить к тому, что есть».

Столетие со дня рождения мастера торжественно отметили во всем мире. В Пушкинском музее в Москве открылась юбилейная ретроспективная выставка Шагала²¹². В прессе появились статьи, заметки, отчеты. Но как много усилий понадобилось, чтобы в свое время напечатать статью о Шагале в «Литературной газете»! Я не стал посвящать Шагала в тайны ее прохождения. Он обрадовался публикации и счел ее многообещающей, но тогдашнему заместителю главного редактора «Литературной газеты» В.А. Сырокомскому пришлось обзвонить полдюжины «вертушек», прежде чем он добился разрешения на «штучную» публикацию Шагала. Путь еще предстоял долгий.

Галанов Б. У Шагала в голове ангел. Десять лет назад великий художник улетел вместе с ним… // Литературная газета (М.). 1995. № 11. 15 марта. С. 8.

Перепеч.: Галанов Б. Записки на краю стола. М., 1996. С. 301–308.

45. А.А. Вознесенский

Этим летом в нью-йоркском зале «Карнеги-Холл» среди других своих стихов я читал и стихотворение «Васильки Шагала». После выступления мне передали письмо, написанное мелким почерком. Под ним стояла подпись «Белла Шагал».

На следующий день Белла – единственная внучка гениального художника²¹³, золотистая дочь его дочери, рассказывала мне о последних минутах деда. Он умер, как известно, в прошлом году, в зелени Поль де Ванс. Марк Захарович находился в кресле-каталке и опочил, когда его подымали в лифте. Умер со слабой улыбкой на тонких губах – умер, взвиваясь в небо, летя.

На его картинах парят горизонтальные скрипачи, канторы, ремесленники, влюбленные. Он к ним присоединился.

Небо, полет – главное состояние искусства Шагала. Вряд ли кто из художников так в буквальном смысле был поэтом, как этот сын витебского селедочника. Безумные, василькового цвета избы, красные петухи, зеленые свиньи, загадочные саркастические козы – все увидено взглядом поэта. Не случайно его любил Апполинер. В доме у Арагона я видел его автографы на титульных листах монографий с виньетками и фломастерными рисунками, обрамленные и повешенные на стену.

Я познакомился с Марком Захаровичем Шагалом в феврале 1962 года, о чем напоминает дата под первым его подаренным рисунком. Голубая дева в обнимку с ягненком летит над Эйфелевой башней. После этого мы довольно много встречались, если учитывать дистанцию между Москвою и Парижем, встречались и в его двухэтажной квартирке над Сеной, и в доме его дочери Иды, похожей на майоликовую врубелевскую золотоволосую музу, а позднее – на юге, где его супруга Вава – Валентина – вносила олимпийскую гармонию в суетный быт двадцатого века.

А.А. Вознесенский

В каждый приезд во Францию я посещал голубого патриарха мировой живописи. Он часто вспоминал Маяковского. Странно было знать, что этот тихий, застенчивейший, деликатный человек, в шлепанцах, с белыми кисточками бровей, таращивший в шутовском ужасе глаза, если кто-либо говорил о его славе, – был бунтарем и комиссаром революционного искусства в Витебске. Он весь светился, казался нематериальным и будто все извинялся за свою небесность.

Был он бескорыстен. Когда по заказу Мальро он расписал потолок в Гранд-опера, овал плафона оказался несколько меньше необходимого. Художник надставил его золотым обручем – из своих сбережений.

Однажды он организовал для меня поездку в Цюрих на открытие его фантастических синих витражей в соборе. Опять же он делал эти витражи бесплатно, как дар городу, как дар синего неба из окна. Он и в этом оставался поэтом.

Он иллюстрировал гоголевскую поэму «Мертвые души» – какая поэтичная Россия в этих гравюрах! Поэзию он видел в «некрасивой» для обывателя жизни, поэтизируя быт, открывая новую красоту. Предметы, оттертые от пыли его взглядом, сверкали как бриллианты.

Приехав к нам на дачу в Переделкино, он остановился посередине дорожки, простер руки и остолбенел. «Это самый красивый пейзаж, какой я видел в мире!» – воскликнул он. Что за пейзаж узрел мэтр? Это был покосившийся забор, бурелом, наклонная береза и заглохшая крапива. Но сколько поэтичности, души было в этом клочке пейзажа, сколько тревоги и тайны! Он открыл ее нам. Он был поэтом. Не зря он любил Врубеля и Левитана.

Авантитул книги «Марк Шагал» (Париж, 1979) с дарственной надписью: St. Paul / de Vence / France / 1979 – 80 / для поэта-друга / Вознесенскаго / на / добрую / память / Марк / Шагал

Но художник мог быть не только ностальгическим, но и гневным. Он выбрал для иллюстрации мое стихотворение «Живое озеро», посвященное памяти жертв нацистов под городом Станиславом, где было расстреляно, а потом затоплено еврейское гетто. Как скорбно он использовал цвет в этой работе-реквиеме! Лишь мазок василькового да желтый овал за летящим абрисом девы-рыбы… Он был гневным и печальным поэтом.

Мне довелось переводить стихи Микеланджело. Это выпуклые, скульптурные стихи. Стихи Пикассо – аналитично ребусные. Стихи Шагала – это та же графика его, где летают витебские жители и козы. Стихи скромны и реалистичны по технике. Единственный авангардизм позволяет себе мастер – это убрать знаки препинания, но это опять для того лишь, чтобы словам было вольнее летать.

Насколько я знаю, стихи свои он издавал дважды. В 1968 году тиражом 238 экземпляров с 23 цветными и 15 черно-белыми автолитографиями. В 1975-м это издание повторяется в расширенном виде и сопровождается изящным предисловием Филиппа Жакота. Он подарил мне в Поль-де-Ванс в 1980 году роскошный том своих стихов в переводе на французский, перемежаемых живописью и графикой. «Для поэта-друга» написал он на ней и нарисовал музу, выпускающую сердце, как птицу из ладони. <…>

В поэтическом томе стихотворение «Высокие врата» сопровождается репродукцией синей картины «Одиночество» 1933 года, где грустит мыслитель между ангелом, быком и скрипкой. Под ней изумрудные фигуры витебских сограждан 1927 года, И наконец, рядом графический набросок Небесной арки.

И драгоценную по цвету живопись, и ностальгические стихи, и воздушную графику объединяет одно – Поэзия Шагала.

Вознесенский А. Стихи голубого патриарха // Год за годом: Литературный ежегодник по материалам журнала «Советиш Геймланд». [Вып. 2.] М., 1986. C. 238–240.

46. З.Б. Богуславская

Я с Марком Захаровичем Шагалом не раз встречалась – в Париже и под Ниццей, в горах Сан-Поль-де-Ванс, где, как в лесном заповеднике, жил в Коллин этот седовласый мечтатель. Первая встреча с художником – в Париже, а вскоре я брала у него интервью уже в Москве. Ему было тогда под восемьдесят. Я поразилась его глазам. Они были синие-синие, словно яркие васильки… Потом мы с Андреем Вознесенским узнали, что полевые васильки – любимые цветы художника. Даже в номере гостиницы «Россия», где остановился Шагал, в вазочке синел их скромный букетик. Не случайно Андрей написал после московской встречи стихотворение, которое так и назвал «Васильки Шагала». Это был 1973 год, именно тогда Марк Шагал и приезжал к нам на дачу в Переделкино.

Больше всего его потрясли березы, он никак не мог на них наглядеться. И все повторял: «Вот в моей памяти были такие березы…» Шагал зачарованно ходил по дачному участку, трогал, нежно гладил бело-шелковую кожицу деревьев, всматривался в них, как в близких людей и радовался встрече со своим детством. Эта русская природа была для него дорогим воспоминанием, милыми сердцу приметами России – от крапивы до одуванчика.

В 1974 году мы увиделись вновь, на сей раз в его просторном рабочем ателье, где со стен на вас глядят летающие малиновые русалки, фосфорические синие рыбы, лиловые леса, розовое небо, зеленые птицы… На этюдниках рядом со старинными картинами, которые Шагал поправляет, стоят новые, еще неизвестные: эскизы, наброски, большие полотна, здесь же рядом – мольберты, краски, коробки с разноцветными мелками. Легко, точно ребенок, он порхает между столами и также легко перескакивает с темы на тему. Он говорит о живописи, поэзии, времени…

З.Б. Богуславская

Я задаю ему вопрос, который уже задавала многим деятелям литературы и искусства Франции: «Если бы вам была дана неограниченная власть, что бы вы захотели переменить?» Шагал смотрит в окно… «Самое главное для меня – это сознание, что в мире сегодня не убивают людей. В особенности детей. Я бы мечтал, чтобы каждый прожил на земле отпущенное ему и успел выполнить свое предназначение. Я остановил бы все войны, убийства, если бы мог. Да, я был бы более счастлив, если бы в мире не умирал ни один ребенок».

Два года спустя, в декабре 1976 года, новая встреча. Уже в канун его девяностолетия. (Через месяц президент республики Жискар д’Эстен вручит ему высшую награду – Большой крест, и будет решено впервые во Франции при жизни художника устроить выставку его картин в Лувре.) Шагал появился чуть бледный, движения несколько скованы (из-за лечебного кушака), но он как всегда необыкновенно приветлив. Усталое, в сетке морщин лицо сияет по-ребячьи. Говорим о предстоящем юбилее, выставке. И вдруг этот художник, величие которого так освещено, так повсеместно транслируемо, восклицает: «Боже, ну зачем все это, разве я этого достоин?! Я просто свои фантазии переношу на полотно. Неужели они могут кого-то еще интересовать?» И такая реакция не была кокетством. Он был смущен, что ему придется ехать принимать орден, что он должен будет присутствовать при чем-то торжественном. Воистину скромность Шагала-человека была столь же велика, как гениальность Шагала-художника.

Однажды в один из своих очередных приездов в Ниццу я осмелилась обратиться к Марку Захаровичу с просьбой – разрешить мне побыть несколько минут в мастерской, хотя я знала, что Шагал никогда и никого не пускал к себе в ателье во время работы. Он говорил: «В эти часы я люблю быть самим собой, а получается, что ты невольно перед кем-то позируешь». Но неожиданно получила согласие.

После вернисажа выставки «Марк Шагал» в ГМИИ, 1987. Слева направо: И.А. Антонова, В.Г. Шагал, В.Т. Спиваков

Сидела я не шелохнувшись. Шагал стоял на почти негнущихся ногах, его мучила спинная грыжа, которую он не захотел соперировать. Однако при общей физической немощи его рука наносила сильные и энергичные мазки на картину.

Последняя наша встреча состоялась за четыре месяца до его смерти. Ему было девяносто восемь. Как выяснилось, он умер в лифте, словно воспарил в небо, подобно персонажам своей живописи. И вот снова приглашение из Франции от университета Сорбонны, чьим почетным членом я являюсь. Естественно, один из моих первых визитов – к вдове Марка Шагала. Валентина Георгиевна²¹⁴ принимает меня радушно, но ее громадные сливовидные глаза полны скорби. И для меня эта встреча была очень печальной – я впервые оказалась в доме, который его хозяин оставил навсегда. Сообщаю Валентине Георгиевне приятную весть: в честь столетия со дня рождения Марка Шагала принято решение устроить выставку его картин в Центральном музее имени А.С. Пушкина. Понимаю, как бы радовался сам художник, что на его родине, которую он всегда считал единственной, никогда не отказывался от нее, его высоко чтут и любят искренней любовью. Валентина Георгиевна Шагал соглашается предоставить в распоряжение устроителей выставки картины из своей личной коллекции, которая практически не имеет цены. (Последние два года жизни Шагала его произведения на мировом рынке имели самую высокую цену из всех живущих художников.) Потом говорили и говорили о Марке Захаровиче, о его удивительной скромности, детскости души, деликатности чувств, а я внезапно осознаю: сам факт приезда вдовы великого художника в СССР с его полотнами говорит о том, что она исполняет его волю…

Наконец, самая последняя встреча с Шагалом – на юбилейной выставке в Музее изобразительных искусств²¹⁵, но, увы… без Шагала. Грустно… В памяти всплывают васильки на гостиничном столике, березы в Переделкино, прозрачная чистота горных вершин Сан-Поль-де-Ванс, и я благодарю судьбу за тот редчайший подарок, который выпал на мою долю, – многолетнюю дружбу с одним из самых замечательных людей и самым удивительным художником ХХ столетия.

Богуславская З. Навечно в памяти // Музыкальная жизнь (М.). 1987. № 24. Декабрь. С. 19.

Перепеч.: Шагаловский ежегодник 2007. С. 34–36.

47. Г.А. Анисимов

В моем представлении Марк Шагал никак не укладывается в понятие «великий человек». Не знаю, какие глаза у него были в молодые годы – ласковые, серо-голубые, пристальные. Но в преклонные годы взгляд у Шагала был цепкий и спокойный, как у тигра. Шагаловский взгляд вбирал все – людей, атмосферу, ритм бегущего времени. Ритм, необычайно убыстренный, которому трудно противостоять.

Сейчас 2002 год, ровно восемьдесят лет назад Шагал навсегда покинул Родину. Уезжая в 1922 году, он лелеял надежду: «Возможно, Европа полюбит меня, а вместе с ней и моя Россия».

Отечество мое – в моей душе

Вы поняли?

Вхожу в нее без визы²¹⁶.

Это стихи Марка Шагала. Стихи он писал всегда и дружил с Маяковским, Полем Элюаром и Гийомом Аполлинером.

Его полюбили не только Европа и Россия, но и весь остальной мир. Он делал витражи для Иерусалимского университета, расписывал плафон парижской Гранд-Опера, создал роспись в театре во Франкфурте, сделал витраж в здании ООН в Нью-Йорке и роспись в Метрополитен-опера, исполнил мозаичные панно в Музее в Ницце и витражи для Реймского собора, для церкви в Цюрихе, для Художественного института в Чикаго.

Боже, сколько он всего понаделал за свою долгую жизнь!

Трудно, почти невозможно распутать сложный шагаловский клубок, сотканный из яви, видений, снов. Этот необычайный талант заполнил весь XX век. Вместе с Пикассо – своим другом и поклонником – Шагал обновил художественное восприятие человечества.

Он жил рядом с нами, но зарекомендовал себя художником завтрашнего дня.

Г.А. Анисимов

В июне 1973 года Марк Захарович Шагал, отложив дела, приехал на Родину после полувекового отсутствия. В Третьяковке к его приезду была устроена выставка его произведений. Попасть на вернисаж было не просто. Людей набилось столько, что все стояли плотно друг к другу – в тесноте, духоте, едва не теряя сознания. Так велика была жажда непосредственного общения с великим мастером, и так жгуче всем хотелось выразить благодарственное почтение прославленному маэстро, что неудобства вроде бы и не замечались.

Вдруг вся людская масса ринулась в сторону, откуда должен был появиться художник. Власть толпы, железного потока, когда ты становишься щепкой, всем известна. Мне захотелось выбраться куда-нибудь на свободное место, что в конце концов удалось. Я стал подыматься по лестнице на второй этаж и вдруг увидел Марка Шагала, спускающегося по этой же лестнице в окружении чиновной свиты.

Шагал и тут остался верен себе: непредсказуемость его действий и поступков, как и его неожиданные картины, всегда поражало. Видимо, в последнюю секунду он пошел не туда, где его ждали, а выбрал свою дорогу. Сопровождающие едва поспевали за ним.

Он шел один, несколько отрешенный от происходящего. На лице его сияла улыбка довольства, голова была чуть склонена вперед, шел он быстро, уверенным шагом, словно предвкушая радость от своего внезапного появления.

– Здравствуйте, Марк Захарович! – неожиданно для самого себя громко выпалил я. – С приездом!

К моему удивлению, Шагал резко остановился, протянул мне руку: «Спасибо, милый, спасибо!» И пошел дальше вниз по лестнице.

Лицо у Шагала было гладкое, открытое, освещенное чистым светом нравственного благородства.

Мне рассказывали, что энтузиасты-ученые из Новосибирска хотели устроить у себя в научном городке выставку произведений Марка Шагала, списались с ним²¹⁷. Художник горячо откликнулся и обещал подарить Новосибирску четыреста своих работ. Но власти наотрез отказали ученым на том основании, что такой подарок непомерно дорого обойдется государству, – не то страховочные, не то пошлину нужно выплачивать Франции. Как будто любому непосвященному было невдомек, что стоимость одной картины великого художника с головой покроет любые расходы по доставке работ в Новосибирск. Конечно, дело было совсем не в дорожных расходах.

Шагал всю жизнь считал, что искусство – это состояние души, а душа у всех двуногих во всех точках Земли свята. И еще он говорил, что жизнь – это очевидное чудо. Что мы являемся частью этой жизни и с возрастом переходим из одной формы жизни в другую. Своей душой, считал Шагал, может быть, подсознательно человек связан с миром, находится в гармонии с ним.

Я не могу поручиться за других – за чувство человеческого достоинства, гармоничность, порядочность, на которые в наше время постоянно покушаются (куда там за других! С самим собой нужно вести борьбу), но за Марка Шагала поручиться можно с чистым сердцем. Такого явления в русском искусстве за всю его историю не было. И уже не будет. Он уехал из России навсегда. И постоянно ощущал нутряную связь с ней, считая себя русским художником, хотя его относили к разряду французских мастеров. Может ли быть живопись понятием абстрактным, исповедующим коллективную точку зрения? Или это дело сугубо индивидуальное,субъективное? На спорах об этих материях столько было сломано копий! Но Марк Шагал предпочитал кистью доказывать свою эстетическую правоту – и преуспел в этом. Он принимал участие в выставках «Ослиный хвост» и «Мишень» в 1912–1913 годах и участвовал в экспозициях Салона

Независимых и Осеннего в Париже. «Я понял, что нет пророка в своем Отечестве», – с горечью писал Шагал в книге «Моя жизнь».

К живописи Шагал относился всегда как к главному делу жизни. Это было серьезно, не раз обдумано, а потому в 1907 поду Шагал, которому было 20 лет, оказался в Петербурге, полный надежд и стремительного желания добиться своего. Против него стояла незыблемая государственная машина, которая запрещала еврею не только учиться, но и жить в столице без «вида на жительство».

Мы знаем, что воля человека сильней любой бумажки. Шагал доказал, что благородная цель наделяет человека сверхъестественной силой: Шагал остался в Петербурге вопреки всем правилам и законам. Он учится в школе при обществе поощрения художеств. Сам Николай Рерих – директор школы – принимает в нем участие, помогает, поддерживает. Шагал переходит в школу Званцевой, где преподают Добужинский и Бакст. Начинаются для молодого живописца счастливые времена профессионального становления, когда жадно впитываются знания, опыт, традиции.

Незаурядные способности Шагала ни у кого не вызывают сомнений. Плюс его одержимость, его повышенная чувствительность, эмоциональная раскаленность. Это ведь начало XX века, тогда отношения между людьми были чуточку другими, не было нынешнего равнодушия и безучастия. Не было механического практицизма. Товарищеская взаимовыручка, сочувствие, сострадание доминировали там, где сегодня пышным цветом расцветает цинизм.

Учеников в школе Званцевой было немного. Своими дарованиями выделялись Н. Лермонтова, Н. Тырса, С. Дымшиц-Толстая. В школу приходили работать Сомов, Билибин, Остроумова-Лебедева.

Бакст был человеком необыкновенно добрым. Работы учеников разбирались подробно и по-отечески добродушно. Шагала Бакст любил за самостоятельность, темперамент, художественный вкус.

И Шагал платил ему преданностью, помогал своему педагогу в работе над декорациями к балету «Нарцисс» в постановке труппы Сергея Дягилева.

В 1933 году в нацистской Германии по приказу Геббельса будут публично предавать огню картины Марка Шагала, к которому фашисты имеют одну претензию – он представитель «дегенеративного искусства».

Когда мой друг Миша Капустин брал у Шагала интервью в Москве в 1973 году, он спросил у художника: «Скажите, а что такое живопись в вашем понимании?»

Шагал лукаво улыбнулся: «Хороший вопрос! Я вам отвечу. Скажите, вы любите парное молоко? Творог свежий? Свежую сметану? Любите, да?! Я тоже очень люблю! Так вот, живопись – это свежесть! Художник – это маг, большое сердце. Он извлекает красоту, отыскивает свежесть во всем, рыщет, подчиняет себе стихию. Художник – человек свободной воли, он понукаем внутренним демоном. Мы живем в мире собственных стремлений и тревог. Это мир радостный и трагичный».

Слушал я интервью Марка Шагала, записанное Мишей Капустиным на диктофон. Художник говорил взволнованно. Материи, которых он касался, были возвышенны, далеки от бытовых забот. А думалось мне о том, что Шагал счастливчик, он вытянул у судьбы нужный билет. В Шагале ярко и очевидно воплотились целесообразность творения и мудрость Творца. Этот появившийся на земле гений был созерцающим и зрячим.

С тех пор как он покинул родину, Шагал сохранил органическую связь с ней, порой невообразимо крепкую. За границей он стал делать иллюстрации к «Мертвым душам». Гоголя иллюстрировали многие русские художники. Сам Гоголь охотно рисовал персонажей своих произведений и сделал обложку к первому изданию «Мертвых душ». Целая череда мастеров – А. Агин, П. Соколов, П. Боклевский, А. Кравченко, А. Лаптев, Е. Бернардский, Кукрыниксы, А. Каневский иллюстрировали Гоголя. Шагал создал серию в технике офорта, сухой иглы и акватинты и послал ее в Москву. В подарок. «Дарю Третьяковской галерее со всей любовью русского художника к своей родине эту серию из 96 гравюр, сделанных мною в 1923–1925 гг. к «Мертвым душам» Гоголя для издателя Амбруаза Воллара в Париже» – такая сопроводительная записка художника была приложена к бескорыстному дару. «Мертвые души» с иллюстрациями Марка Шагала вышли в Париже только в 1948 году.

Трудно себе представить, какой была бы судьба Шагала, если бы он остался в России. В русло марксизма-ленинизма он не вписывался никак: вместо торжествующего революционного народа он писал бородатых евреев, знатоков Библии, торговцев скотом, парикмахеров и мясников, учителей в хедере, ближних и дальних своих родственников. Одни названия его картин чего стоят! «Зеленые любовники», «Голубые любовники», «Красный еврей», «Серые любовники», «Обнаженная на петухе», «Невеста с синим лицом», «Всадница на красной лошади», «Часы с синим крылом»… Он, Марк Захарович Шагал, мог оказаться запертым в железной клетке, мог зарасти мхом в Витебске, попасть в лапы пыточных мастеров друга Сосо Лаврентия, его бы жевали стальные зубы соцреализма и топтали ноги партийных бонз и готовых на все критиков.

А он мечтательно смотрел на синее небо, на купола русских храмов, и ему виделись базарные тетки, летающие над городом, или появлялись ангелы в проеме потолка. Художник спрашивал у обывателей: «Милые, а кто это там летает?» Они пожимали в ответ плечами и всматривались в небо пристальней. «Еще ребенком я чувствовал, что во всех нас есть некая тревожная сила. Вот почему мои персонажи оказались в небе раньше космонавтов», – так говорил Шагал в своей лекции в Чикагском университете в 1950 году. Ему шел седьмой десяток, но огонь в душе его не угас, а глаза светились молодым задором. Обстоятельства жизни, сформировавшие Шагала, были благоприятны для него. Меня сразу же покорил облик Марка Захаровича, как только я его увидел: порыв, движение, необычайная выразительность в каждом жесте.

Сколько сил, выдумки, энергии отдал Шагал созданию Витебского народного художественного училища! У него в кармане была бумага, подписанная наркомом Луначарским: «Т. художник Марк Шагал назначается уполномоченным по делам искусств в Витебской губернии. Всем революционным властям предлагается оказывать тов. Шагал полное содействие»²¹⁸.

«Губернский уполномоченный» – это высшая должность, полученная Шагалом в России. И вот теперь он ходил по Москве, навещал друзей и знакомых. «Шагал поехал в Переделкино», «Шагал сейчас у Костаки», «Шагал – гость Мессерера и Ахмадулиной» – то и дело растекались слухи по Москве. Тяжесть жизненных невзгод, скитаний и голодных лет в юности не поубавили ни энергии, ни фантастического блеска в глазах всемирно известного художника.

Когда-то критик Эфрос находил в Шагале странности детских сказок, небылиц, вымыслов, за которыми открывался фантасмагорический мир национальной еврейской мистики, пытавшейся чудесно преобразить нищенский быт местечкового существования. Сам нарком Луначарский назвал Шагала Гофманом околовитебских трущоб²¹⁹.

Теперь этот Гофман прибыл в Москву, его уговаривали поехать в Витебск, но он не решился, боясь разочароваться – город был разрушен гитлеровцами. Министр культуры Екатерина Фурцева дала в честь Шагала обед в Кремле. Шагал поехал в Ленинград, посетил места, которые были ему особенно дороги, побывал в Эрмитаже и Русском музее.

Все видимое этим художником в Витебске было поднято силой его фантазии в воздух: летели по небу коровы и дома мужики с мешками за спиной и влюбленные парочки, летели дома и золотые купола, подвыпившие ремесленники и козы с тревожными женскими глазами. Прославив на весь белый свет свой Витебск, Шагал обращался к нему со словами любви и благодарности: «Давно уже, мой любимый город, я тебя не видел, не слышал, не разговаривал с твоими облаками и не опирался на твои заборы. Мой дорогой, ты не спросил с болью, почему, ради чего я ушел от тебя много лет назад. Юноша, думал ты, что-то ищет, какую-то особую краску, которая рассыпается, как звезды с неба»²²⁰.

Шагал нашел-таки свою особую краску. Не было ни одной картины, которая бы не дышала духом Витебска и его отражением, Шагал говорил, что нет ни одного сантиметра в его картинах, в котором бы не было ностальгии по Родине.

За три года до приезда Шагала в Москву я отправил ему во Францию книгу Ю. Овсянникова «Русские изразцы». Книга была выпущена в свет издательством «Искусство», сделана с любовью и тонким вкусом²²¹.

Примерно через месяц я получил от Марка Захаровича письмо с выражением искренней благодарности за подарок.

«Спасибо, что вспомнили меня, – писал Шагал, – и послали довольно удачную книжечку “Русские изразцы”. Я начинаю думать, что то, что я делаю, может быть недалеко от этого народного источника».

А вскоре мой брат, побывавший в Музее Шагала в Ницце, привез мне литографию, в которой мастер, перешагнувший восьмидесятилетие, был так же молод и дерзок, как когда-то в Витебске. И в девяносто лет Шагал продолжал работать – сделал иллюстрации к «Одиссее», к «Буре» Шекспира, витражи для церквей во Франции и Великобритании, для Художественного института в США. Он награжден орденом Почетного легиона. Как-то Шагалу сказали, что Шарлю де Голлю понравилась роспись плафона парижской Гранд-опера. – «А у этого де Голля неплохой вкус!» – отшутился Шагал.

…На пленке у моего друга звучал напористый голос Марка Шагала. «Что такое художник?» – спросили у него. – «Вместилище эмоций – вот что такое художник, – ответил Шагал, – они приходят к нему со всех сторон: с неба, с земли, от клочка бумаги, от очертаний тени, от паутины!».

Анисимов Г. Приезд Шагала. 80 лет назад великий художник покинул Россию.

Тогда ему казалось, что навсегда // Культура (М.). 2002. № 33. 15–21 августа. С. 12.

48. Белла Мейер

Когда мы детьми приходили на целый день к Шагалу, всегда заставали его в мастерской, где он рисовал, сидя перед большим мольбертом. Что это была за радость видеть его, собирающегося грунтовать полотно и творящего новое произведение с такой силой и страстью! Однако когда он поворачивался к нам, своим внукам, то спрашивал с волнением и некой робостью, что слышно в школе, как идет наша жизнь. Я любила, когда он брал мою маленькую ручку и с большой нежностью гладил пальчики. Он хотел указать нам дорогу в жизни, которую мы должны были выбрать, и, может быть, поэтому начинал нам рассказывать о своем детстве, о молодости в России, а чаще всего – о нашей бабушке Белле. Он говорил о ней с такой любовью и с таким обожанием, что, несмотря на то, что она умерла слишком рано в 1944 году, мы ощущали ее присутствие каждый день. Дедушка рассказывал нам фантастические истории о своем родном городе, о своих родителях, о сестрах и брате. Когда мы уже немного подросли, он так же делился с нами своими воспоминаниями о временах, когда был студентом и молодым художником; он вспоминал военное время и надежду на новую художественную свободу, которую вначале принесла с собой революция. Может быть, поэтому его глубокую грусть пробуждала жестокость нашего мира.

Я слушала его, и истории, которые он рассказывал, представлялись мне волшебными сказками. Язык его был сочным, образным, полным фантазии; слова складывались в стихи, как облака на небе. Казалось, что каждое сказанное дедушкой слово отрывается от его картин, где дремало в красочных пластах, жило в укрытии уже давно.

Мы находим эти рассказы на страницах «Моей жизни», написанной с той же страстью и любовью, что и живописные произведения. В последней части своей автобиографии дедушка писал: «Эти страницы имеют то же самое значение, что и нарисованное красками. Если бы в моих картинах был тайник, я мог бы их туда сунуть…» Каждое слово, каждая картина, каждое воспоминание вызывает в уме танцующие силуэты с его полотен. Все они рождаются и достаются из глубины сердца. Они являются свидетельством даже самых незначительных с виду наблюдений, которые он делал в своем окружении. Кажется, что автор присвоил себе истории и использовал их как фон для своих собственных, личных, наиболее интимных воспоминаний. Реальность и сон соединились вместе.

Белла Мейер на открытии Дома-музея Марка Шагала. Витебск, июль 1997. Фото Ю. Реброва

Марк Шагал начал писать пер вые разделы «Моей жизни» во вре мя своего первого пребывания в Париже в 1911–1914 годах. Однако большая часть книги была создана в то время, когда молодой Шагал работал в Петрограде, в военном бюро своего шурина Якова Розенфельда между 1915 и 1916 годами. Вероятнее всего, его интерес к этому инспирировали русские поэты, с которыми он тогда дружил. Идея написать автобиографию в таком молодом возрасте могла родиться также благодаря аналогичным формам выражения, которые были свойственны его современникам.

В 1923 году, после окончательного отъезда из родной России, когда Шагал и Белла вместе с маленькой Идой оказались в Берлине, их встретил энтузиастический прием со стороны читателей фрагментов «Моей жизни». Поль Кассирер захотел опубликовать текст полностью, но перевод оказался очень трудным. Тогда издатель склонил художника к тому, чтобы он создал иллюстрации к книге, которые были изданы как серия из двадцати офортов, созданных Шагалом в сотрудничестве с Германом Штруком. Медная плита стала основным орудием труда молодого художника. Увлеченный разнообразными возможностями новой для него техники, Шагал в последующие годы создал много гравированных иллюстраций к художественным произведениям по заказу Амбруаза Воллара, парижского издателя и маршана.

Марк Шагал с внуками Беллой, Мерет и Питом на открытии выставки «Библейское послание». Лувр, 1967

Только в 1931 году вышло первое издание «Моей жизни», однако оно было иллюстрировано не выполненными в Берлине для Кассирера офортами, а многочисленными рисунками более интимного, нежели офорты, характера, которые были созданы во время первого пребывания художника в Париже и в годы Первой мировой войны в России. Остальные рисунки – как, например, помещенный на обложке первого издания 1931 года «перекошенный» автопортрет «la grimace» – были созданы в более позднее, нежели пребывание в Берлине, время.

Перевод выполнила Белла, которая, сидя вместе с ним в мастерской, подсказывала Шагалу наиболее подходящие французские корреляции для почти каждого русского выражения. Он только ей доверял, верил, что она сможет схватить смысл каждого слова. Только она также лучше всех понимала его живопись. Шагал когда-то сам вспоминал, что никогда не кончал ни одной картины без ее одобрения.

«Моя жизнь» – это свидетельство любви, это история, переданная рассказчиком, наделенным любознательностью и воображением, приближающим историческую реальность к личной и интимной сферам художника. Это выражается как словами, с необыкновенным старанием подобранными Марком Шагалом, так и прекрасной свободой штриха изящных рисунков. Эти страницы написаны и иллюстрированы для тех, кого дедушка любил: для его жены, дочери, родителей, для всех, кто его окружал, но также и для тех, кем – благодаря этой книге – хотел быть лучше понятым.

Я рада, что благодаря переводу нашей подруги Иоланты Селль теперь и польские читатели смогут окунуться в этот красочный, необычный мир нашего дедушки, полный поэзии и юмора²²². Потому что в наше время, как никогда, разве мы не ощущаем этой идущей из сердца потребности стремиться к покою и взаимной любви, которая была так дорога для Марка Шагала?

Нью-Йорк, 2002.

Мейер Б. Фантастические истории моего дедушки // Бюллетень Музея Марка Шагала. 2004. № 1 (11). С. 5 (пер. с польского Л.В. Хмельницкой).

49. Мерет Мейер

«У ПОЛОТЕН ШАГАЛА ЕСТЬ СВЯЗЬ С ИКОНАМИ РУБЛЕВА»

Наследием великого художника занимается Комитет Марка Шагала. Его вице-президент – Мерет Мейер, внучка Марка Захаровича, с которой мы встретились в Париже.

– Какие задачи ставит перед собой Комитет?

– Он оберегает его наследие, устанавливает подлинность произведений Шагала, а также работает с архивами художника и моей матери Иды.

– Есть ли еще неизвестный Шагал?

– Мы недавно обнаружили великолепную картину деда, напоминающую его полотно «Зеркало» 1915 года в Русском музее. Эта картина находилась у западного коллекционера. Время от времени «неизвестные» Шагалы появляются и на российском рынке.

– Вы имеете в виду подделки?

– Да. И поэтому к неизвестным работам надо относиться с недоверием. Первое впечатление обычно бывает безошибочным. Но его надо подтвердить научными доказательствами. Русский эксперт – она была хранительницей Русского музея – разработала методику, позволяющую определять подлинность картин. Есть много поддельных Шагалов, которые были изготовлены еще в конце 10-х – начале 20-х годов прошлого столетия. Тогда дед возглавлял художественную школу, и у него были ученики, которые работали в его манере. Раньше моя мама классифицировала подделки по странам, а когда их стало уж очень много, мы объединили их по темам – обнаженные, скрипачи, религиозные сюжеты и т. д.

– Почему же Шагал уехал из России?

– По идеологическим причинам. В художественной школе, где он работал вместе с Малевичем и Лисицким, взяли верх новейшие формалистские тенденции. Эти мастера проповедовали новую религию, которая полностью отрицала фигуративное искусство. С их точки зрения, Шагал был художником «реакционным», который отказывался примыкать к новой школе абстрактного искусства. Он не хотел отказываться от изображения во имя каких-то линий и квадратов. Однако его жена Белла настаивала на том, чтобы Шагал не боролся с новейшими течениями. Да он и не был из тех, кто борется.

Мерет Мейер. Витебск, 21 июля 1997. Фото А. Хитрова

– Значит, Шагалу пришлось покинуть Россию из-за Малевича?

– Скорее, благодаря Малевичу. Случилось то, что должно было случиться. Та тяга к свету, которую он почувствовал во время своего первого пребывания в Париже еще до первой мировой войны, неудержимо влекла его во Францию.

– Кого он считал своими учителями в России?

– Глядя на русские иконы, и прежде всего, иконы Андрея Рублева, невозможно не заметить связь с ними полотен Марка Шагала. Я вижу также сходство его работ с картинами Репина и других русских художников XIX века. Оказали влияние и русская литература, поэзия, музыка. Все это наполняло атмосферу того времени. Я бы также упомянула итальянские фрески Пьеро дела Франческо и Джотто. И весь этот «багаж» помог ему заполнить пространство «между небом и землей». Кстати, у самого Шагала не всегда ясно, где земля, а где небо. Часто они перевернуты.

– Что дал ему родной Витебск?

– Именно в Витебске он открыл свой внутренний свет, который стал для него символом. Его корни так глубоко ушли в русскую землю.

– Получил ли сразу Шагал признание во Франции?

– Совсем нет. Когда он впервые приехал в Париж в 1910–1911 годах, он не пользовался никаким успехом. Когда он жил в общежитии художников «Ля Рюш» («Улей»), покупатели ходили не к нему, а к другим художникам. Это приводило его в отчаяние. Принято считать, что жившие там художники работали вместе бок о бок. В действительности все было совсем иначе. Они избегали друг друга и с ревностью относились к клиентам, которые приходили не к ним. Это сегодня принято считать, что «Ля Рюш» был замечательной коммуной, где все были друзьями. Разве что художники, говорившие на одном языке и любившие селедку, общались между собой несколько больше, чем другие. Но тогда ни о каком успехе речи не было.

«ФРАНЦУЗСКАЯ АТМОСФЕРА И РУССКИЙ БАГАЖ»

– И когда Шагала начали покупать?

– Первая его работа была продана в Германии. А к успеху он шел очень медленно, маленькими шагами. Он жил в Берлине, и еврейская община предлагала ему работу, но он не захотел там остаться, хотя, быть может, в Германии ему было бы и легче. Тем более что наша бабушка превосходно знала немецкий, а сам Шагал говорил на идише, который все-таки ближе к немецкому, чем к французскому.

– Тем не менее, он непременно хотел вернуться в Париж.

– И в Париже деду очень помог известный маршан и издатель Амбруаз Воллар, заказавший ему иллюстрации к гоголевским «Мертвым душам». Кроме того, время от времени у Шагала были маленькие выставки, поступали заказы на оформление книг и журналов. Но не было никакого бума. Деду приходилось ужасно много трудиться. Да еще разразился экономический кризис 1929 года, и бабушка сама вела переговоры о продаже картин.

– Когда же пришел к Шагалу большой успех?

– У него, конечно, были спонсоры в разных странах, в том числе и в России. Помог и Пьер Матисс, сын великого художника, с которым они вместе отправились в Соединенные Штаты, когда началась вторая мировая война. Пьер открыл в США галерею французского искусства. В ней были представлены многие художники, оказавшиеся в Америке в изгнании. Выходцы из России вместе работали в Нью-Йорке. После того как Шагалу пришлось покинуть Францию, он чувствовал себя ужасно несчастным. Когда он только начинал вписываться во французский художественный пейзаж, к власти пришли нацисты.

– Разве он не мог остаться после войны в Соединенных Штатах?

– Он этого не хотел. Дед, подобно повару, точно знал, что ему надо для того, чтобы приготовить свое «фирменное» блюдо. Ему нужны были французская атмосфера, свет и краски. Он предпочитал жить во Франции, сохранив свой русский багаж.

– Шагал считал себя художником русским или французским?

– Он считал себя просто художником. Он получил французское гражданство, но сохранил российские корни.

– Некоторые эксперты лучшим периодом в творчестве Шагала считают русские годы…

– Русский период, несомненно, сыграл исключительную роль. Был ли он лучшим? – Все зависит от подхода к его творчеству. Я полностью согласна с тем, что его декорации для Еврейского театра – это великие творения во всей истории искусства ХХ века.

– Оказала ли Франция влияние на Шагала?

– Его работы, сохранив свою трагичность, становятся более легкими, воздушными. В них чувствуется больше свободы.

– Как складывались его отношения с французскими художниками? Кажется, он не ладил с Пикассо?

– Тем более что Пикассо был все-таки испанским художником. Между ними, разумеется, существовало соперничество. Мой дед больше всего восхищался Анри Матиссом. После того как Матисс сделал витражи для Капеллы четок в городке Вансе на юге Франции, Шагал решил посвятить себя религиозному искусству. Мой дед был в более близких отношениях с поэтами – Блезом Сандраром, Луи Арагоном, Андре Мальро. Кстати, он проиллюстрировал многие поэтические сборники.

«РУССКИЙ САЛАТ»

– Действительно он очень любил русскую поэзию – Блока, Маяковского, Есенина?

– Я не думаю, что он делал различие между русской и французской поэзиями, которые для него выражали одни и те же чувства. Мне кажется, что исключительное богатство русской литературы, поэтическая мелодика трансформировалось на его холстах в цвета и краски.

– Почему он вернулся в Россию, где не был полвека, только в 1973 году?

– Его пригласила министр культуры Екатерина Фурцева для того, чтобы он подписал свое панно, созданное для Еврейского театра. Для него это была очень волнительная поездка. Однако в Витебск, к счастью, он не поехал. Тот Витебск, который он знал, был полностью разрушен. Дед вернулся из этой поездки потрясенный. Ему казалось, что он побывал в каком-то ином мире – на других небесах. Он был очень рад, что та Россия, которую он покинул, осталась той же в плане духовном, культурном, в том, что касается отношений между людьми. У него было такое ощущение, что никогда из России и не уезжал. И любовь к ней он сохранил до своих последних дней.

– Они были близкими друзьями с Ростроповичем…

– В Национальном музее библейского послания Марка Шагала, которому он подарил свои произведения, есть зал, где каждый год дают концерты знаменитые исполнители. И несколько раз там выступал Ростропович.

– Какой был характер вашего деда?

– Он бывал разным – грустным, веселым. Словом, его характер напоминал то, что французы называют «русским салатом», в котором все перемешано. Художники обычно не отличаются большим красноречием, а Шагал был человеком скорее застенчивым, но исключительно хорошо чувствовал людей и вообще обладал даром предвидения.

– Кажется, ему было присуще сильное чувство юмора…

– Его отличала и любовь к жизни, благодаря которой ему удалось вынести многие испытания. Дед предпочитал одиночество, которое ему было необходимо для творчества. Но он не был одиночкой. Ему нравилось общество людей, но он старался не проводить с ними слишком много времени. Его всегда ждала работа. Когда художник творит, он никогда не бывает одиноким. Он всегда остается со своими внутренними демонами, с которыми ему приходится сражаться. И при этом надо еще сражаться с холстом, красками, кистями, сюжетами, вести диалог со своими героями.

Марк Шагал. 1977. Фото Андре Виллера

– Говорят, что он всю жизнь любил только свою первую жену Беллу. А после ее смерти другие женщины не занимали в его жизни большого места.

– Это было бы несправедливо по отношению к остальным. Конечно, в его сердце наша бабушка занимала всю жизнь особое место, но надо отдать должное его последней жене Ваве – Валентине Бродской, которая сделала все, чтобы Шагал мог спокойно работать в течение 30 лет своей жизни.

«В МОЛОДЫЕ ГОДЫ ОН БЫЛ КОММУНИСТОМ»

– Ему нравились слава и успех?

– Он их очень ценил – как и все художники. Ему нравилось, когда восхищались его работами.

– Был ли он человеком амбициозным?

– У него была неистощимая потребность к самовыражению и обостренное чувство внутреннего долга. Деду также была присуща одержимость, которая помогала справляться со всеми невзгодами. Он всегда хотел быть художником, выражающим свою собственную истину.

– Интересовался ли он тем, что происходит в России?

– В течение десятилетий он поддерживал контакты с родственниками, которые жили в Советском Союзе. Этому помогала и моя мама, которая часто ездила в СССР для проведения выставок, возила подарки нашим многочисленным тетям и двоюродным сестрам. Мой дед ужасно переживал, что страна оставалась так долго наглухо закрытой.

– По возвращении со своей исторической родины он написал картину «Возвращение блудного сына»…

– Возможно, эта картина была связана с его поездкой в Россию, или же она стала выражением признательности своему прошлому. Конечно, это метафора.

– Ценил ли он кого-нибудь из современных ему художников?

– Он с уважением относился опять-таки к Матиссу, к Браку и к Джакометти. Но больше всего он любил Рембрандта, с которым видел свою особую связь. И вообще он отдавал предпочтение художникам прошлого, которые, с его точки зрения, больше, чем современники, передавали внутренний мир человека.

– Почему он согласился расписать потолок в парижской Опере?

– К нему обратился с просьбой деголлевский министр культуры, писатель Андре Мальро. Для него это был, конечно, вызов – украсить потолок в архитектурном ансамбле XIX столетия! Я думаю, что ему удалось соединить воедино музыку, танец и цвет.

– Кого из композиторов любил Марк Шагал?

– В мастерской он постоянно слушал классику и своих любимых композиторов изобразил на потолке Оперы. Это Моцарт, Чайковский, Стравинский.

– Вы сказали, что ваш дед был близок к Арагону, который в течение всей своей жизни играл роль одного из интеллектуальных лидеров французской компартии. Сам Шагал был левым или правым?

– Не думаю, чтобы он проголосовал за нынешнего правого президента Николя Саркози. Его взгляды в течение жизни менялись, но в молодые годы он был коммунистом. Сердцем он всегда оставался с левыми. Но его отличали спокойствие и уравновешенность, а «партийцем» он был только в Витебске.

– Неужто он действительно был коммунистом?

– Американцы вначале ему отказали в визе именно по этой причине. Это были времена сенатора Маккарти. Не знаю, насколько серьезно он относился к коммунистическим идеям, но он, несомненно, был сторонником равенства. И после войны именно он вместе с двумя-тремя другими художниками основал Общество художников, которое оказывает помощь нуждающимся. Сегодня в его рядах состоит около 7 тысяч живописцев. Он считал, что мастера, у которых есть средства, должны поддерживать других, неимущих.

– Сохранился ли у него русский акцент?

– Конечно. По-французски он изъяснялся достаточно плохо. Он всегда предпочитал говорить на русском и, прежде всего, со своими детьми и женой.

– Кто сегодня наследники Марка Шагала?

– У моей матери Иды было трое детей. Кроме того, у Шагала родился сын Давид от англичанки Вирджинии Хаггард, с которой он жил после войны. Все мы входим в состав Комитета Шагала.

Коваленко Ю. Между небом и землей [Интервью с Мерет Мейер-Грабер] // Русская мысль (Париж). 2007. № 47. 14–20 декабря. С. 17.

Перепеч.: Коваленко Ю.И. Русская палитра Парижа: беседы с художниками. М., 2012. С. 328–336.

Комментарии

Часть VI Документы. Пресса. Свидетельства современников

1 Оба свидетельства в деле отсутствуют.

2 Подробнее об учебе Шагала в Витебском городском училище см.: Хмельницкая Л. Марк Шагал: годы учебы в Витебском городском училище // Шагаловский сборник 2008. С. 115–124.

3 В учебных заведениях Российской империи применялась пятибальная оценка знаний учащихся.

4 Шагал дважды (в 1898 и 1899) держал вступительные экзамены в Витебское городское училище, однако приступил к занятиям в 1900 г. (VI, 5).

5 Одновременно с Шагалом во второй класс первого отделения были зачислены Авикдор (Виктор) Меклер и Иосель (Осип) Цадкин. Меклер проучился с Шагалом всего один год, после чего оставил училище (НИАБ. Ф. 2670. Оп. 1. Ед. хр. 115. Л. 4 об.). Цадкин занимался в училище с 1900 по 1904 г. и, в отличие от Шагала и Меклера, посещал занятия в ремесленном классе, обучаясь столярно-токарному ремеслу (Там же. Ед. хр. 204. Л. 6).

6 Глушенок Василий Матвеевич, преподаватель Витебского городского училища, классный учитель Шагала, выпускник Виленского учительского института.

7 Кривошия Николай Филиппович, преподаватель Витебского городского училища, учитель-ассистент на экзамене.

8 Шагал был переведен в третий класс Витебского городского училища летом 1902 г. Из публикуемого документа следует, что осенью 1903 г. он был оставлен в третьем классе на второй год.

9 Шагал закончил четвертый (выпускной) класс в июне 1905 г. Свидетельство об окончании училища не сохранилось.

10 Cохранились ведомости выплаты стипендий учащимся Рисовальной школы ОПХ с октября 1907 по июль 1908 г. Ежемесячная стипендия Шагала составляла 15 рублей. См.: ЦГИА СПб. Ф. 448. Оп. 3. Ед. хр. 1435. Л. 94–94 об.; Ед. хр. 1436. Л. 78–78 об.; Ед. хр. 1148. Л. 78–78 об. Ведомость за сентябрь 1907 г. воспр.: Meyer 1961. P. 29; Chagall Frankfurt 1991. S. 26.

11 Н.К. Рерих.

12 Х Осенний салон в Париже проходил с 1 октября по 8 ноября 1912 г.

13 Шагал был представлен тремя картинами: «Пастух (1911–1912), «Голгофа» (1912), «Смерть» (1910–1911) (последняя выставлялась под названием «Улица моего города»; Тугендхольд в своем обзоре называет ее «Литовская улица»).

14 См.: Выставки, 1.

15 Имеется в виду картина «Голгофа».

16 XXIX Салон независимых в Париже проходил с 19 марта по 18 мая 1913 г. Шагал показал на нем картины «Рождение» (1911) и «Влюбленные под деревом» (позднейшее название «Адам и Ева», 1912), а также цикл рисунков «Впечатления о России».

17 ХХХ Салон независимых в Париже проходил с 1 марта по 30 апреля 1914 г. Шагал был представлен тремя картинами: «Автопортрет с семью пальцами», «Скрипач» и «Материнство» (все 1912–1913).

18 Шарль Мальпель владел галереей на рю Монтень, 15. В 1914 г. парижский журнал «Монжуа!» в номере за апрель – июнь сообщал, что в галерее Мальпеля экспонируются «самые новые и самые замечательные современные художники», среди которых упоминается и Шагал (Montjoie! 1914. Nr. 4–5–6. P. 32).

19 Выплата денег Шагалу была произведена лишь однажды – в мае 1914 г.

20 Запрос делался, по всей видимости, в связи с поступлением Шагала на службу в Центральный военно-промышленный комитет. 3 декабря 1915 г. в Департамент полиции из 3-го отделения поступила просьба «ускорить сообщением сведений о добромыслянском мещанине еврее Мовше Хацкелеве Шагалове».

21 В деле (Л. 214). находится также «Справка по центральному справочному алфавиту», затребованная по запросу о Шагале, на которой 25 ноября 1915 г. поставлен штамп: Неблагоприятных сведений не имеется.

22 Имеется в виду картина «Молящийся еврей (Черно-белый еврей)» (1914).

23 Шагал вступил в члены ЕОПХ, по-видимому, в декабре 1915 г. – уже в январе 1916-го он участвовал в работе художественной секции.

24 См. Выставки, 12.

25 По свидетельству Фр. Мейера, Шагал воспроизвел на заднике сцены в увеличенном виде свою картину «Пьяница» (1911). По его настоянию лица исполнителей были выкрашены в зеленый цвет, а руки – в голубой (Meyer 1961. S. 289).

26 Программа повторялась ежевечерне до следующей премьеры, состоявшейся 20 февраля 1917 г.

27 Речь идет о похоронах жертв Февральской революции, которые состоялись 23 марта (н. ст.) 1917 г. в Петрограде на Марсовом поле и сопровождались грандиозными демонстрациями. Шагал получил приглашение участвовать в декорировании цере монии.

28 Союз деятелей искусств (СДИ) создан в марте 1917 г. Объединял около 200 коллективных членов – художественных учреждений, обществ и групп. Состоял из 8 курий: архитектуры, скульптуры, живописи, музыки, театра, литературы, истории искусства, декоративного и прикладного искусства.

29 Общество художников «Союз Молодежи» организовано в ноябре 1909 г. На пост председателя и казначея был приглашен Л.И. Жевержеев. Общество придерживалось линии умеренного новаторства. В 1910–1914 гг. было проведено пять выставок в Петербурге, выставка в Риге, по приглашению М.Ф. Ларионова члены объединения приняли участие в выставке «Ослиный хвост» в Москве, где выступили отдельной группой с самостоятельным каталогом. Шагал принял участие во 2-й выставке «Союза Молодежи» в апреле-мае 1911 г. (см. III, 28, Выставки, 2).

30 Кружок еврейской национальной эстетики «Шомир» основан в Москве в конце 1916 г. и объединял молодых художников, литераторов, критиков и композиторов, группировавшихся вокруг Я.Ф. Каган-Шабшая. Ключевыми фигурами кружка были художественный критик А. Эфрос, поэт М. Бродерзон, художники Л. Лисицкий и П. Хентова, композитор А. Крейн. Творческую программу кружка сформулировал А.М. Эфрос, определивший «Шомир» как объединение писателей, художников и музыкантов, «которые в своем искусстве хотят и могут быть евреями, не переставая быть детьми своего века». Кружок распался летом 1918 г. Подробнее см.: Брук Я. Из художественной жизни революционной Москвы. Кружок еврейской национальной эстетики «Шомир» // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 18. Витебск, 2010. С. 64–74.

31 Подготовка картин для еврейских детей стала основным участком деятельности ЕОПХ. К этой работе был привлечен и Шагал (VI, 66, 67).

32 Книга вышла летом 1918 г. (В научной библиотеке ГТГ хранится экземпляр с дарственной надписью А.М. Эфроса: В библиотеку Третьяковской галереи Абрам Эфрос 20 августа 1918 Москва На обороте авантитула указано: Экземпляр № 2 Авторский). В отличие от «Шомира», планировавшего тираж 300 экземпляров, «Геликон» увеличил число нумерованных экземпляров до 850. Издание включало 30 репродукций (одна цветная) с произведений живописи и графики художника (15 картин и 15 рисунков) из частных коллекций. На то время альбом илллюстраций был самым полным. Клише для иллюстраций были выполнены Г. Леманом в Москве, а также Р. Голике и А. Вильборгом в Петрограде. Книга стоила 25 рублей (см.: Лаврский Н. Указатель книг и статей по вопросам искусства. Живопись, скульптура, архитектура. Издание второе. М. [1919]. С. 114). Выход монографии способствовал популяризации имени Шагала в его родном городе: в сентябре-октябре 1918 г. газета «Витебский листок» поместила в двух выпусках краткий дайджест книги (Н. Искусство Марка Шагала // Витебский листок. 1918. № 981. 19 сентября; № 1000. 8 октября).

33 Имеется в виду отдел народного образования Витебского губисполкома (Витебский губоно), создан в марте 1918 г.

34 «Докладная записка» была представлена Шагалом в Отдел ИЗО Наркомпроса. Один экземпляр был передан на рассмотрение А.Н. Бенуа (в фонде которого в РО ГРМ этот документ и хранится). Бенуа отнесся к проекту Шагала с большим вниманием и оставил на некоторых страницах карандашные пометы и замечания. Отдельные пометы сделаны рукой Шагала.

35 Витебское отделение Еврейского комиссариата по национальным делам (Витебский губернский комиссариат по еврейским национальным делам) создан 15 июня 1918 г. (см.: Витебская губерния. 1917–1924 гг. Документы и материалы. Витебск, 2012. С. 35–36).

36 См. примеч. 33.

37 Имеется в виду Отдел управления Витебского губисполкома.

38 В сентябре 1918 г. А.О. Цшохер назначен уполномоченным МУЗО (музыкального отдела) Наркомпроса в Витебске и Витебской губернии.

39 Председателем комиссии, по сообщениям местной прессы, был назначен В. Тюсков; в ее состав входили А.Г. Ромм, Ю.М. Пэн, А.М. Бразер, С.Б. Юдовин, Д.А. Якерсон. Комиссия находилась по адресу: Суворовская, 58 (Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 216. 8 октября. С. 1).

40 Никто из перечисленных лиц в Витебск не приехал.

41 Выставка не состоялась. К идее устройства в Витебске художественной выставки без жюри Шагал вернулся в марте 1919 г. (VI, 93).

42 В ноябре 1918 г. П.К. Сергиевский назначен председателем Витебского губкома РКП (б) и председателем губисполкома.

43 Е диные трудовые школы (ЕТШ) образованы на основании «Постановления Отдела народного образования Западной коммуны о проведении в жизнь принципов единой трудовой школы» от 27 сентября 1918 г. Дореволюционные гимназии, начальные, реальные коммерческие и другие училища, а также семинарии отменялись. ЕТШ делились на школу 1-й ступени (низшая начальная) и 2-й ступени (средняя). С 1919 г. находились в ведении Витебского губоно. Подробнее см.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 229.

44 Ввиду малочисленности поступивших на конкурс работ жюри конкурса, в состав которого входили И. Тильберг, В. Тюсков, М. Добужинский, М. Шагал и Т. Ханин, постановило продолжить срок подачи эскизов до 13 декабря. Итоги конкурса были подведены 20 декабря. Победителями были признаны И. Байтин (эскиз вывески для рабочих библиотек), И. Фридлендер (для Пролетарского университета) и С. Юдовин (для Трудовой школы) (см.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 20–21). Эскизы-победители 1–3 января 1919 г. выставлялись в стенах ВНХУ. Вывески были выполнены Коммунальной мастерской при училище (Витебский листок. 1919. № 1085. 2 января. С. 2).

45 Панно Шагала (эскиз в Музее Израиля, Иерусалим; в 1919 г. Шагал подарил этот эскиз художнику И. Пуни с дарственной надписью: На память «витеблянину» Пуни. Марк Шагал). В настоящее время известно о восьми работах Шагала, исполненных к первой годовщине революции. Панно «Война дворцам» (эскиз в ГТГ) украшало фасад здания Революционного трибунала (бывшего Окружного суда, ныне Художественный музей) на площади Свободы. Панно «Привет Луначарскому» размещалось на здании Пролетарского клуба (угол Биржевой и Смоленской улиц, ныне ул. Маяковского, 1). Панно с изображением летящего над городом еврея помещалось на здании Витебкого Еврейского комиссариата на углу Смоленской улицы и Бибкина переулка (здание не сохранилось) (см.: Зельцер А. Еврейские художники Витебска в 1917–1941 годах: между национальным и универсальным // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 13. Витебск, 2005. С. 80). Кроме того, известно еще о двух панно Шагала, местонахождение которых в городе установить не удалось: «Вперед, вперед без остановки» (эскиз в Центре Ж. Помпиду, Париж) и «Трубящий всадник» (эскиз в частном собрании, Париж).

Из прессы и воспоминаний современников можно почерпнуть сведения еще о трех работах Шагала, эскизы которых не ссохранились. Так, М. Лерман, переносивший рисунок на большой холст, вспоминал о панно, на котором была изображена фигура летящей женщины, разбрасывавшей из рога изобилия листовки со словами «Свобода, Равенство, Братство» (VII, 7). О панно Шагала «Дорога революционному театру» упоминал в своей статье Я. Черняк (VI, 59). О панно, на котором Шагал изобразил расстрел Николая II, писал в своих воспоминаниях А.Г. Ромм (VII, 16).

46 Коммунальная художественная мастерская была организована в ноябре 1918 г. Мастерская работала в тесном взаимодействии с Народным художественным училищем, выполняла заказы на изготовление вывесок для трудовых школ, библиотек и других учреждений, портретов революционных деятелей, плакатов, лозунгов, транспарантов, афиш, театральных декораций, лепных работ и т. д. Мастерская являлась коммуной, заработок делился между всеми поровну. Членами мастерской на первых порах могли быть только учащиеся и преподаватели училища. Сохранилось заявление группы витебских художников от 3 декабря 1918 г. об их желании вступить в Коммунальную мастерскую с характерной резолюцией Шагала: Припишите их на равных коммунальных началах согласно выработанному уставу. И обязательно как учащихся школы (ГАВО. Ф. 837. Оп. 1. Ед. хр. 58. Л. 149; опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 19–20). Распоряжением горисполкома Коммунальная мастерская монополизировала все художественные работы в городе (VI, 70). В марте 1919 г. реорганизована в Государственную художественно-декоративную мастерскую, которая из ведения ВНХУ была передана в ведение подотдела изобразительных искусств Губоно (VI, 91). Прекратила свою деятельность в 1921 г. Подробнее см.: Мясоедова С. 1-я Витебская государственная художественно-декоративная мастерская и ее роль в формировании внешнего облика города в 1918–1921 годах // Шагаловский сборник 2016. С. 198–203.

47 Подотдел искусств первоначально входил в состав Витебского гороно; в январе 1919 г. по инициативе Шагала передан в ведение Витебского губоно. Заведующим подотделом с момента основания был Шагал (VI, 69).

48 М.А. Марголин.

49 По невыясненным причинам митинг-диспут не состоялся. 9 декабря 1918 г. «Витебский листок» (№ 1061) опубликовал «Письмо в редакцию» Шагала следующего содержания: «Товарищ редактор! Позвольте заявить на страницах Вашей газеты, что диспут-доклад в Окружном суде 7 декабря по непредвиденным обстоятельствам и не по моей вине состояться не мог». Письмо Шагала было повторено на следующий день в витебских «Известиях…». (Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. № 268. 10 декабря. С. 4.)

50 Торжественноеоткрытие Витебской Народной консерватории состоялось 8 декабря 1918 г. в отведенном ей здании бывшей женской Мариинской гимназии на Гоголевской улице, а 9 декабря был дан первый концерт Витебского симфонического оркестра под управлением Н.А. Малько.

51 Открытие Пролетарского университета в Витебске состоялось 24 ноября 1918 г. (в здании корпуса бышей Духовной семинарии, Соборная ул., 7–2). Его ректором был назначен П.Н. Медведев. Университет состоял из гуманитарного и физико-математического факультетов. В нем проводились вечера камерной музыки, работала драматическая студия, в конце года вышел первый номер издания «Записки Пролетарского университета».

52 Местная пресса поместила более подробную информацию, касающуюся приглашения преподавателей: «По докладу уполномоченного по делам искусств Вит[ебской] губ[ернии] Марка Шагала петроградская Коллегия по делам искусств Ком[иссариата] нар[одного] просв[ещения] постановила утвердить следующий список руководителей Витебского художественного училища. Директор – М.В. Добужинский, он же руководитель декоративных мастерских и коммунальной мастерской. Н. Радлов – лектор по истории искусств и руководитель мастерской рисунка, Тильберг – руководитель скульптурной мастерской и уполномоч[енный] по делам искусств М. Шагал – руководитель живописной мастерской» (cм.: К открытию художественного училища // Витебский листок. 1918. № 1080. 28 декабря. С. 3; перепечат.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 40).

53 Заседание Коллегии по делам искусства и художественной промышленности Наркомпроса состоялось в Петрограде 19 декабря 1918 г., после чего в Витебск была отправлена телеграмма (VI, 62).

54 Имеется в виду Первая государственная свободная выставка произведений искусства, проходившая в Петрограде во Дворце искусств (бывший Зимний дворец) (см. Выставки, 18). Выставка должна была открыться в январе 1919 г., однако из-за холода в залах, которые не отапливались (температура в них иногда опускалась до 12 градусов мороза), открытие состоялось только в апреле 1919 г. Шагал привез работы в конце декабря 1918 г., когда приехал в Петроград, чтобы уладить в Наркомпросе дела, связанные с открытием Училища. Об этом писала газета «Жизнь искусства»: «Приехавший недавно в Петербург художник М. Шагал привез с собою ряд произведений, которые будут выставлены на выставке в Зимнем дворце. Художник, между прочим, выставляет портрет своей жены» (М. Шагал // Жизнь искусства (Пг.). 1919. № 54. 8 января. С. 2).

55 В первых числах января Шагал вернулся в Витебск из Петрограда, куда уехал в конце декабря 1918 г., чтобы уладить в Наркомпросе дела, связанные с открытием ВНХУ, а также пригласить будущих преподавателей (II, 4).

56 А.В. Луначарский в Витебск не приехал.

57 В декабре 1917 г. на совещании представителей еврейских организаций и художников (на котором присутствовал и Шагал) было принято решение о необходимости издания «художественных картин» для еврейских детей (VI, 34). В июне 1918-го ЕОПХ объявило конкурс «на рисунки для стенных таблиц-пособий из еврейской народной жизни для детей дошкольного и школьного возраста», а в конце года, после того как Наркомпрос открыл финансирование проекта, была избрана комиссия, которой поручалось распределение заказов и в дальнейшем просмотр и утверждение представленных работ. В числе художников, получивших заказ, был и Шагал (VI, 67).

58 Шагал ответил согласием 13 января (ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 83). В ответном письме в ЕОПХ (III, 49) он сообщал, что у него имеются также два других «предварительных эскиза к таблицам-картинам для еврейских школ: «Сукес» и «Пурим». Подробнее о взаимоотношениях Шагала и ЕОПХ см.: Брук 2011.

59 Это решение Витебского губоно было утверждено Отделом ИЗО Наркомпроса, о чем вскоре сообщила петроградская газета «Жизнь искусства» (1919. № 69. 1 февраля. С. 3): «Художник М.Шагал обратился в отдел изобразительных искусств с ходатайством разрешить открыть подотдел искусств и художественной промышленности при Витебском губернском отделе народного образования. Ходатайство М. Шагала удовлетворено, при чем постановлено считать подоотдел действущим с 1-го января текущего года. На покрытие текущих расходов художнику Шагалу отпущен аванс под предварительную смету». В подотделе ИЗО были созданы четыре секции: художественной промышленности, художественных работ, педагогическая, агитации и пропаганды. В дальнейшем подотдел принимал участие в организации большинства культурно-массовых мероприятий и политических кампаний в Витебске и губернии.

60 Уже 14 января на заседании коллегии Витебкого губоно Шагал предложил создать при подоотделе ИЗО коллегию по делам изобразительных искусств (ГАВО. Ф. 246. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 9 об.). К началу февраля в состав этой коллегии входили 17 человек (VI, 83).

61 31 января 1919 г. за теми же подписями последовало очередное распоряжение, предписывавшее направлять «все работы живописного характера (плакаты, театральные декорации, вывески и т. п.) – в видах осуществления художественного контроля – исключительно в секцию художественных работ при подотделе ИЗО», а также упреждавшее, что «всякое уклонение от настоящего постановления будет преследоваться законом как явный саботаж» (О направлении всех работ живописного характера в секцию художественных работ // Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 23. 31 января. С. 3; перепечат.: Harshav 2004. P. 264 (пер. на англ.); Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 52).

62 Заседание Коллегии состоялось в Петрограде 14 января 1919 г.

63 Постановка не была осуществлена.

64 Ю. Анненков, Н. Радлов и А. Гауш в Витебск не приехали. 20 января 1919 г. пресса сообщила, что «временное руководство мастерской рисунка», которую в училище должен был вести Радлов, взял на себя М.В. Добужинский (К открытию занятий в Народном художественном училище // Витебский листок. 1919. № 1103. 20 января. С. 2).

65 Занятия в живописной мастерской Шагала, как и в скульптурной мастерской И.Х. Тильберга, начались раньше официального открытия ВНХУ. М.В. Добужинский, К.Л. Богуславская, И.А. Пуни и Н.И. Любавина приехали в Витебск 13 января, однако открытие училища задерживалось в связи с тем, что 15 января в Берлине были убиты деятели германского и международного рабочего и социалистического движения К. Либкнехт и Р. Люксембург. В Советской России это событие вызвало огромный отклик. 19 января в Витебске в Городском театре состоялось торжественное заседание горсовета, посвященное памяти К. Либкнехта. Сцена была декорирована по эскизам Добужинского (см.: Памяти К. Либкнехта (Торжественное заседание Городского Совета) // Витебский листок. 1919. № 1104. 21 января. С. 2; перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 48).

66 Первоначально учебное заведение официально называлось Витебским Народным художественным училищем, что было зафиксированно на его круглой печати и угловом штампе (ГАВО. Ф. 837. Оп. 1. Ед. хр. 58. Л. 14 об.). К маю 1919 г. в употребение вошло название: 1-ое Витебское высшее Народное художественное училище. Свободные Государственные художественные мастерские (ГАВО. Ф. 837. Оп. 1. Ед. хр. 58. Л. 3). На наименование «мастерские» Шагал согласился, видимо, из практических соображений – оно определяло место созданного им учебного заведения в общегосударственном реестре учреждений высшего художественного образования РСФСР. Однако наименование «художественное училище» было, видимо, ему ближе и больше соответствовало тем целям, которые он ставил перед собой при его создании. В годы эмиграции Шагал часто называл созданное им училище «академией». ВНХУ имело двойное подчинение: находилось в ведении: Витебского губоно и подчинялось Отделу ИЗО Наркомпроса. В дальнейшем название учебного заведения неоднократно менялось: к июлю 1920 г. оно именовалось Витебские государственные свободные художественные мастерские; с мая 1921-го – Витебские высшие государственные художественные технические мастерские; с января 1922 по июнь 1923 г. – Витебский Художественно-практический институт.

67 Митинг-диспут был посвящен теме «Футуризм и искусство». Тема эта в ту пору активно обсуждалась в Москве и Петрограде, а также на страницах столичной печати: в декабре 1918 г. в Петрограде в газете «Искусство Коммуны» (№ 2. 15 декабря) со статьей «“Футуризм” и пролетарское искусство» выступил Н. Альтман; в январе 1919-го в Москве по инициативе Театрального отдела Наркомпроса состоялась лекция А.И. Гидони «Футуризм и искусство пролетариата», спровоцировавшая бурную дискуссию (см.: Хроника. Доклад А. Гидони // Искусство (М.). 1919. № 3. 1 февраля. С. 4). Спустя несколько дней после митинга в Витебске в газете «Витебский листок» была опубликована статья Г. Грилина «Футуризм и пролетариат (по поводу митинга-диспута)» (VI, 82), положившая начало оживленным дебатам о футуризме в местных художественных кругах.

68 О формирующемся в Витебске губернском музее петроградская газета «Жизнь искусства» сообщала: «Организуемый в Витебске музей будет разделен на две части: 1) историческую и 2) современную. В историческом отделе музея будут находиться произведения художественно-промышленные, а также народного творчества. Предполагается далее образовать при музее музей Старого Витебска» (Организация музея в Витебске // Жизнь искусства (Пг.). 1919. № 76. 12 февраля. С. 3).

69 См. примеч. 54.

70 Cм. примеч. 46.

71 См. примеч. 65.

72 См. VI, 50.

73 В конце января 1919 г. Шагал включен в кредиторский список Витебского губоно на выплату 100. 000 рублей «за исполнение декораций Книжной выставки» (VI, 79).

74 Д.П. Штеренберг.

75 В.П. Белкин в 1919 г. был приглашен Шагалом в качестве руководителя рисовальной и живописной мастерской в ВНХУ, однако в Витебск не приехал.

76 Имеется в виду музейная секция в подотделе искусств Витебского губоно.

77 В январе 1919 г. решен вопрос о передаче будущему Витебскому губернскому музею здания бывшей Духовной семинарии и, по-видимому, начались работу по ремонту помещений: в конце января Добужинскому выплачен кредит в 30 000 рублей «за оборудование Музея искусств» (VI, 79).

78 До Первой мировой войны А.Р. Бродовский жил в Вильно. В 1915 г. вместе со штабом Виленского военного округа, где он служил в инженерном управлении, переехал в Витебск, куда перевез часть своей коллекции, насчитывавшей около 11 тысяч экспонатов. Осенью 1918 г. Бродовский выразил желание предоставить свое собрание в распоряжение Витебского губоно с целью положить начало созданию губернского музея. Губоно ответил согласием (см.: Букіна А. Музей Антона Брадоўскага ў Віцебску // Віцебскі сшытак. 2000. № 4. С. 202–203). Ныне собрание Бродовского входит в состав ВОКМ.

79 Возможно, с сообщением на правлении ЕОПХ выступил М.В. Добужинский.

80 Cм. III, 50.

81 Лекции Р.В. Вишницер-Бернштейн и И.Я. Гинцбурга в Витебске не состоялись.

82 Шагал выступил в Коллегии по делам искусств Наркомпроса в Москве с докладом об организации в Витебске губернского художественного музея. Сообщение об утверждении доклада появилось в витебской прессе 5 марта (см.: Губернский музей // Витебский листок. 1919. № 1147. 5 марта. С. 4; Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 51. 5 марта. С. 4. Перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 64).

83 Шагал уезжал в Москву для выступления на Коллегии по делам искусств Наркомпроса (см. примеч. 82).

84 Речь идет о сборнике «Революционное искусство», который вышел в свет в начале апреля. В прессе сообщалось, что иллюстрировать его «будут художники Шагал, Пуни, Богуславская, Добужинский и др.» (Новый журнал // Известия Витебского губернского и городского исполкомов Советов ученических депутатов. 1919. № 4–5. 17 марта. С. 3–4). См. также VI, 99 и II, 5.

85 Эрмитажный показательный театр (находился в Петрограде в Зимнем дворце) был открыт в конце октября 1918 г. по инициативе В.Э. Мейерхольда и Л.И. Жевержеева. Административно подчинялся трем отделам Наркомпроса: изобразительных искусств, театральному и музыкальному. В конце февраля – начале марта 1919 г. под руководством Мейерхольда был выработан перспективный репертуар Эрмитажного театра. Комедию «Женитьба» должен был ставить П.М. Лебедев, «Игроки» – Ю.П. Анненков. Постановки не были осуществлены, сохранилось эскизы Шагала к этим спектаклям.

86 Об ассигновании Наркомпросом средств для приобретения картин местных художников в витебской прессе было сообщено неделей ранее (Картины местных художников // Витебский листок. 1919. № 1147. 5 марта. С. 4).

87 1-я Государственная выставка картин местных и московских художников открылась в Витебске 8 ноября 1919 г. (см. Выставки, 19).

88 Намерение Шагала уйти с поста уполномоченного по делам искусств было связано с решением Витебского губкома РКП(б) взять под контроль художественное оформление города к празднованию 1 Мая. Подробнее о конфликте см.: Хмельницкая Л. К вопросу об участии Марка Шагала в оформлении революционных празднеств в Витебске // Шагаловский сборник 2016. С. 71–84.

89 До получения ответа Наркомпроса на заявление Шагала об освобождении его от обязанностей уполномоченного по делам искусств занятия в его мастерской в Народном художественном училище были прерваны. «Для доклада Наркомпросу о работе в Витебске» в Москву выехала К.Л. Богуславская (см.: Доклад Наркомпросу // Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 85. 17 апреля. С. 4).

90 Cм. II, 5.

91 Сообщение о сотрудничестве Шагала с Александринским театром, по всей вероятности, является ошибкой редакции газеты. Вместо Александринского театра следовало указать Эрмитажный театр.

92 Получив отпуск, Шагал уже в начале мая 1919 г. уехал в Петроград (V, 103, 104).

93 О содержании доклада Шагала сообщалось: «В последнем заседании правления еврейского Общества поощрения художеств был заслушан доклад заведующего витебским подотделом изобразительных искусств художника Шагала о художественной жизни Витебска. По словам докладчика, в ней принимают деятельное участие художники-евреи, сгруппировавшиеся вокруг подотдела. Подотделу также удалось организовать ремесленников-живописцев, среди которых имеются довольно талантливые художники. Общество решило устроить в Витебске несколько лекций о еврейском искусстве, куда будут командированы лекторы из Петербурга. Намечены пока две лекции: скульптора И.Я. Гинцбурга о еврейской пластике и женщины-архитектора Вишнецер о еврейском орнаменте. Для этих лекций готовятся специальные диапозитивы» (Художественная жизнь // Жизнь искусства (Пг.). 1919. № 130. 7 мая. С. 3; перепечат.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 94). См. также примеч. 81.

94 Эта встреча в Петрограде сблизила Шагала и Лисицкого, которые были знакомы и раньше. Шагал пригласил Лисицкого переехать в Витебск на работу в Народном художественном училище. Лисицкий принял предложение и в начале мая перебрался в Витебск. Уже с 3 мая 1919 г. Лисицкий числился в училище «руководителем мастерской графики и печати» (ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 72).

95 См. примеч. 32.

96 Лисицкий Элиэзер. Хад-Гадья (Козочка). Киев, Культур-Лига, 1919 (идиш).

97 См. примеч. 54.

98 По-видимому, речь идет о картине «Двойной портрет с бокалом вина» (1917–1918).

99 19 мая 1919 г. на заседании Коллегии губоно А.Г. Ромм вынес на обсуждение вопрос «относительно упразднения звания губернский Главуполномоченный по делам изобразительных искусств, как отжившее и не соответствующее настоящему времени, и в котором чувствуется какая-то обособленность, самостоятельность лица от отдела [губернского отдела народного просвещения], в то время, когда подотдел управляется таким лицом, во всем подчинен отделу» (ГАВО. Ф. 246. Оп. 5. Ед. хр. 3. Л. 88, 110). В результате «звание губернский главуполномоченный по делам искусств» было упразднено и заменено наименованием «заведующий подотделом изо». Обязанности заведующего подотделом с этого времени исполнял Ромм.

100 Cм. II, 6.

101 Список направлен в правление Витебского губотдела Сорабиса с сопроводительным письмом за подписью Шагала: «Прилагая при сем список служащих в Витебском Народном художественном училище президиум Училищного совета просит зачислить означенных в сем списке лиц в члены профсоюза работников искусства и выдать им членские книжки» (ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 81).

102 Имеется в виду президиум Училищного совета. Существовал с февраля до августа 1919 г., осуществлял внутреннее управление делами ВНХУ. В совет входили руководители и старосты всех мастерских, заведующие канцелярией и хозяйственной частью, а также представитель подотдела изо (см.: Внутреннее управл[ение] Xуд[ожественным] училищем // Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1919. № 27. 5 февраля. С. 4; перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 54).

103 Речь идет о работах Шагала, оставшихся в Берлине и Амстердаме после его отъезда из Европы на родину летом 1914 г.

104 Международное художественное бюро при Отделе ИЗО Наркомпроса образовано в январе 1918 г. На заседании 14 марта 1919 г. рассматривался вопрос об издании международного художественного журнала, который предполагалось выпускать тиражом 5000 экземпляров (2000 на русском языке, 1000 на английском и французском в одной книжке, 1000 на немецком и испанском и 1000 на японском и китайском языках). По предложению К.С. Малевича для журнала было принято название «Интернационал и искусство, орган Международного Бюро». Обложку журнала на конкурсной основе предложено сделать Малевичу, Татлину, Моргунову, Кузнецову и Штеренбергу (РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 7–7 об.). Издание журнала не состоялось.

105 См.: Список картин, переданных 14 августа 1919 г. для музея г. Витебска [из отчета о работе Музейного бюро Отдела ИЗО Наркомпроса за 1918–1920 гг.] // РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 25. Л. 65. Опубл.: Шишанов 2007. С. 87–88.

106 Речь идет о живописном «Портрете художника Ю.М. Пэна», картине «Заезжий двор» и рисунке пером. В ноябре 1919 г. экспонировались на Первой государственной выставке местных и московских художников в Витебске. После отъезда Шагала эти работы находились у Ю.М. Пэна; дальнейшая их судьба неизвестна.

107 Л. Циперсон, М. Кунин и Л. Хидекель с конца августа 1919 г. состояли членами «Комиссии по социальному обеспечению и трудовой повинности студентов 1-х Витебских свободных государственных художественных мастерских» (в обиходе «Комиссии 3-х»). К этому времени Училищный совет в ВНХУ был распущен. Согласно постановлению Наркомпроса его функции передавались выборным комиссиям, осуществлявшим контроль за внутренней жизнью в учебных заведениях. Роспуск Училищного совета был поставлен в вину лично Шагалу в жалобе, направленной на него в губисполком (VI, 117).

108 Новая попытка ухода Шагала из училища была связана с конфликтом с А.Г. Роммом. В сентябре 1919 г. Шагал, живший на съемной квартире, стал добиваться выселения Ромма из здания училища, чтобы переселиться туда самому. Выселение проводилось под видом освобождения помещений для Музея современного искусства. Освобожденные комнаты занял Шагал с семьей, о чем Ромм сообщил в докладной записке, направленной в губоно. 12 сентября жилищный подотдел Витебского исполкома направил в ВНХУ ордер с требованием немедленно освободить три комнаты «для Музея живописи» (см. примеч. 111). Возмущенный Шагал публично заявил о намерении «покинуть школу». 25 сентября губоно направило жалобу на Шагала в Витебский губисполком (VI, 117).

109 Докладная записка А.Г. Ромма в деле отсутствует.

110 Cм. VI, 106.

111 Ордер Жилищного отдела: 12/IX 1919 г. № 28039. Дубликат. Квартирохозяину, Витебское Народное Художественное Училище, Бухаринская, 10. Жилищный Подотдел Отдела Горхоза предлагает Вам немедленно предоставить у Вас помещение из трех комнат для Музея Живописи. Основание: вх. 8783. Заведывающий Жилищным подотделом [подпись] (ГАВО. Ф. 2268. Оп. 1. Ед. хр. 2. Л. 43).

112 Шагал безусловно осведомлен о вакантной должности руководителя мастерской, освободившейся во Вторых ГСХМ после ухода К.С. Малевича. Несколькими неделями ранее Малевич оставил работу в связи с отсутствием условий для жизни и работы в Москве и сообщил о своем намерении переехать в Витебск. 29 октября 1919 г. он направил в Совет мастерских заявление: «Несмотря на все мои желания работать в Мастерских, но не имея ни квартиры (живу в холодной даче), ни дров, ни света, вынужден принять предложение Витебских мастерских, предоставивших мне все условия к жизни и работе, и оставить работу в Москве» (см: Малевич 2004/1. С. 434).

113 Отдел ИЗО Наркомпроса.

114 Осенью 1919 г. переезд Шагала в Москву не состоялся.

115 15 декабря 1919 г. была произведена очередная реорганизация Витебского губоно. Подотдел искусств как самостоятельная единица был ликвидирован и объединен с внешкольным подотделом, руководителем которого утвержден П.Н. Медведев. Шагалу, как видно из документа, были предоставлены особые полномочия. 27 декабря последовала реорганизация внешкольного подотдела (VI, 126).

116 Празднования по поводу двухлетней годовщины Комитета по борьбе с безработицей прошли в Витебске 19–20 декабря 1919 г. В Городском театре состоялось торжественное заседание. Зал театра, фасад здания Белых казарм, дом правления Комитета, а также здания, в котором размещалась выставка, были декорированы в супрематическом стиле по эскизам К.С. Малевича и Л.М. Лисицкого. Заказ выполнили члены Государственной художественно-декоративной мастерской.

117 Этот же ответ был оформлен на отдельном бланке 29 декабря 1919 г. (ГАВО. Ф. 238. Оп. 1. Ед. хр. 16. Л. 255).

118 Назначение А.Г. Ромма его заместителем вызвало очень нервную реакцию Шагала, который в январе 1920 г. обратился с жалобой на Ромма в губоно (VI, 130).

119 Список направлен в Витебский губотдел Сорабиса для включения перечисленных лиц в разверстку на получение производственной одежды (ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 15).

120 Cм. примеч. 107.

121 В это время Шагал находился в командировке в Москве, где заручился поддержкой Наркомпроса в вопросе о присылке «серии картин русских художников» для музея в Витебске (VI, 127), а также утверждал проект открытия в Витебске «губернского склада художественных материалов». Одновременно он заручился удостоверением, полученным от Наркомпроса и подтверждающим его статус уполномоченного по делам искусств Витебской губернии; заверенную копию этого удостоверения (VI, 129) Шагал предъявил витебским властям.

122 См. примеч. 118.

123 Никаких сведений о дальнейшем развитии этой ситуации – были ли принесены А.Г. Роммом извинения Шагалу, состоялся ли товарищеский суд – обнаружить не удалось. Приказом по губоно от 15 января 1920 г. «зам[еститель] зав[едующего] секции изобразительных искусств» Ромм был переведен на другую работу – назначен председателем Комиссии по охране памятников старины и искусства при губотделе просвещения «c cохранением прежнего оклада» (ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 7. Л. 40).

124 Выставка была открыта в стенах ВНХУ с 15 февраля по 1 марта 1920 г. На эти две недели учащиеся были распущены на каникулы. По случаю открытия выставки М.Кунин пргласил в училище фотографа, которым был сделан ряд фотографий учащихся и преподавателей.

125 В местной прессе из-за утраты части газет не удалось найти сведений о том, состоялся ли торжественный вечер и спектакль в Городском татре. Е.А. Кабищер вспоминала о постановке «Сна в летнюю ночь» Шекспира, которую готовила с учениками В.М. Ермолаева (Шатских 2001. С. 62)

126 Футуристическая опера «Победа над солнцем» была показана в Витебске 6 февраля 1920 г. в Латышском клубе (ул. Пушкинская, 2) в рамках вечера «Группа художников – Неделе фронта» силами учащихся ВНХУ – членов объединения Посновис (Последователи нового искусства). Постановка подготовлена под руководством В.М. Ермолаевой с использованием ее эскизов декораций и костюмов. Опера игралась в кубофутуристических декорациях, которые, как и костюмы, «строились» учениками училища из раскрашенных холста, марли, картона, с каркасами из проволоки для объемных деталей. Общее руководство постановкой осуществлял К.С. Малевич.

127 А.М. Эфрос.

128 После закрытия 2-й отчетной выставки ВНХУ (см. примеч. 124).

129 На обороте письма – ответ заведующего тарифно-нормировочным подотделом Витебского губотдела труда от 10 марта 1920 г., разъясняющий, что указанные должности, из которых одна административная, а другая педагогическая, совместительством не считаются.

130 Д.П. Штеренберг.

131 Отчет прилагался к следующему письму Шагала в Центральную тарифно-расценочную комиссию (ЦТРК) Витебского губотдела Всерабиса от 20 марта 1920 г. (ГАВО. Ф. 101. Оп. 1. Ед. хр. 22. Т. 1. Л. 8): В Ц.Т.Р.К. Сорабиса.

Прилагая при сем отчет о деятельности Витебского высшего Народного Художественного Училища за февраль месяц и признавая значительное увеличение интенсивности работ в сравнении с обычной нормой (выражаясь языком цифр, можно утверждать увеличение интенсивности больше чем на 100 %), президиум учсовета просит премировать работников художественного училища за февраль месяц на 100 %.

Заведывающий Художественным училищем Марк Шагал.

За секретаря

132 С.О. Грузенберг переехал с семьей в Витебск из Петрограда в октябре 1919 г. По рекомендации А.О. Цшохера готовил курс «общей психологии в связи с психологией творчества» (ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 3. Л. 74). Вступительная лекция к «открываемому им общедоступному курсу» «Психология творчества» была прочитана в ВНХУ 20 февраля 1920 г. (см.: Лекция [С].О. Грузенберга // Известия Витебского губернского Совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1920. № 37. 19 февраля. С. 2; перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С.130).

133 Автором обоих памятников был Д.А. Якерсон; их торжественное открытие состоялось 23 мая 1920 г.

134 Список был подан в Сорабис в связи с перерегистрацией членов союза.

135 Речь идет о приобретении работ, привезенных для 1-й Государственной выставки картин местных и московских художников и оставшихся после ее окончания в Витебске (см. Выставки, 19).

136 См. VI, 114.

137 Первое заседание комиссии по закупке картин для музея в Витебске состоялось 25 мая 1920 г., а 9 июня подписан приказ Витебского губоно о переводе денежных сумм за приобретенные работы, в том числе «Отделу Изобразительных Искусств Наркомпроса в Москву для выплаты художникам Лентулову – 60 000 рублей, Куприну – 30 000 рублей, Фальку – 25 000 рублей, Кандинскому – 70 000 рублей, Родченко – 20 000 рублей и Клюну – 15 000 рублей; а всего 220 000 рублей за приобретенные у них картины для Витебского музея» (ГАВО. Ф. 2268. Оп. 3. Ед. хр. 22. Л. 67 об., 68; опубл.: Витебск: классика и авангард 2004. С. 72).

138 Проблему с помещением для музея так и не удалось решить. Музейная экспозиция была развернута лишь однажды и ненадолго – в стенах Училища, на три летних месяца 1920 г., время каникул учащихся (Шагал к этому времени уже уехал из Витебска). С середины 1920-х гг. началось расхищение собрания: часть работ была перевезена в Петроград, часть разобрана художниками, часть переправлена в Минск, часть безвозвратно утеряна. К началу войны в Витебске оставалось не более 19 картин из бывшей музейной коллекции. В настоящее время можно указать местонахождение 25 работ: 19 находятся в ГРМ, 5 – в НХМ РБ, 1 – в ВОКМ. Подробнее о музее см.: Шишанов 2007.

139 Заявление адресовано в расценочную комиссию месткома ВНХУ (МТРК) и Центральную тарифно-расценочную комиссию Витебского губотдела Всерабиса (ЦТРК).

140 Заявление Шагала не было удовлетворено. Ответ из ЦТРК пришел в начале августа 1920 г., когда Шагала уже не было в Витебске.

141 См. VI, 140.

142 См. примеч. 46.

143 Адрес ГОСЕКТа.

144 Картина Шагала «Прогулка» была приобретена в ГМФ в 1919 г. с Первой Государственной свободной выставки произведений искусства (Выставки, 18) и в дальнешем передана в ГРМ.

145 Речь идет о «Первой русской художественной выставке», проходившей с 15 октября по декабрь 1922 г. в Берлине в галерее Ван-Димена. Организована Комиссией ИЗО НКП.

146 Художественным отделом ГРМ с 1912 по 1929 г. руководил П.И. Нерадовский.

147 Имеется в виду отношение за подписью заведующего Отделом национальных меньшинств Наркомпроса, направленное 22 февраля 1921 г. на имя заведующего Отделом ИЗО: «Обращаю Ваше внимание, что отсутствие музеев живописи и скульптуры по отдельным национальностям, в частности, отсутствие Музея Еврейского Искусства тяжелым образом отражается на художественном развитии данной национальности. Между тем имеется большой материал, как в прошлой, так и в современной художественной жизни, который необходимо собрать в одно место. В то время, когда лучшие работы еврейских художников имеются во многих музеях России и Запада, не существует у нас Музея, посвященного исключительно еврейскому искусству. Такой музей мог бы быть создан Отделом ИЗО совместно с Отделом Национальных Меньшинств. А посему Отдел Национальных Меньшинств просит Отдел ИЗО оказать содействие в деле реализации идеи – создания отдельного Музея искусств еврейской национальности, отпустив для этого необходимые средства». РГАЛИ. Ф. 665. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 149. Угловой штамп Отдела просвещения национальных меньшинств Наркомпроса с проставленной датой: 22 февраля 1921 г. и исходящим номером: № 994 /27). На документе две резолюции – рукою одного из сотрудников Отдела ИЗО (подпись нрзб.): По существу дело подлежит Отделу Музеев Наркомпроса. За Зав. Отд. ИЗО 1921 г. 22 / II рукою Д.П. Штеренберга: Удовлетворить просьбу. Передать дело тов. Родченко. Д. Штеренберг.

148 В инвентарную книгу ГТГ живопись Шагала была внесена под названием «Семья». Это был этюд (28,4х25), из «Витебской серии», исполненный не сером картоне. В июле 1928 г. решением Музейного отдела Главнауки работа Марка Шагала была выдана в Азербайджанский государственный музей в Баку. Ее нынешнее местонахождение неизвестно. Подробнее см. Брук 2016. С. 278–279.

149 Речь идет о сыне Бакста Андрее, который вместе с матерью Л.П. Гриценко-Бакст жил в Петрограде. Бакст просит содействия Грабаря в организации их переезда в Париж.

150 Возможно, М.И. Фабрикант.

151 См. примеч. 32.

152 Е вобщестком – Еврейский общественный комитет по оказанию помощи пострадавшим от погромов и стихийных бедствий. Создан в июне 1920 г., ликвидирован в октябре-ноябре 1924 г.

153 Речь идет о книге Д. Гофштейна «Тристия» («Скорбь»), иллюстрации к которой сделал Шагал. В книгу вошли стихотворения и поэмы Гофштейна, навеянные еврейскими погромами на Украине в 1919–1921 гг.

154 Книга «Тристия» издана Культур-Лигой в 1922 г. в Киеве тиражом 4500 экземпляров. На 24 нумерованных страницах напечатаны 11 стихотворений и поэм Д. Гофштейна, а также 7 полностраничных иллюстраций (включая обложку) и три каллиграммы Шагала. Эпиграфом для книги взята фраза: «Всем убиенным за эти годы посвящается».

155 З.Г. Гринберг.

156 См. Выставки, 22.

157 Главсоцвос – Главный комитет социального воспитания при Наркомпросе.

158 М.О.Н.О. – Московский отдел народного образования.

159 Премьера спектакля «Колдунья» по пьесе А. Гольдфадена в постановке А. Грановского и сценическом оформлении И. Рабиновича состоялась 30 ноября 1922 г.

160 Cм. примеч. 145.

161 Scheffler K. Marc Chagall // Kunst und Künstler. Berlin. 1922. Jg. XXI. Heft 2. November. S. 39–47.

162 Имеются в виду автобиографические тексты Шагала, написанные в Москве, впоследствии составившие основу книгу «Моя жизнь». Подробнее см.: Брук 2019.

163 См. III, 59.

164 См. III, примеч. 196, 62.

165 Речь идет о выставке в берлинской галерее Лутц. См. III, примеч. 195.

166 См. VI, 188.

167 Fannina W. Halle. Marc Chagall // Das Kunstblatt. Berlin. 1922. VI. Jg. Nr. 6. S. 507–518.

168 См. III, примеч. 196; 62.

169 With K. Marc Chagall // Der Cicerone. Leipzig. 1923. 15. Jg. August. S. 727–738. Этот же текст вошел в книгу К. Витта о Шагале, которая вышла в Лейпциге в 1923 г. (см. VI, 195).

170 Автором монографии о Шагале был Карл Витт (см. VI, 195).

171 Краткую автобиографию для издания написал только А. Архипенко.

172 См. III, 67.

173 Речь идет о выставке «Работы Марка Шагала, 1908–1924», проходившей в Париже с 17 по 30 декабря 1924 г. в галерее Барбазанж-Одебер (см. III, примеч. 224 и 225).

174 См. II, 16.

175 В выставке, открывшейся 2 февраля 1925 г., приняли участие В.С. Барт, А.М. Ланской, И.А. Пуни, П.Ф. Челищев, К.А. Терешкович и Шагал.

176 Иллюстрации к сказкам Толстого и декорации к «Голему» выполнены не были.

177 Вторая выставка проходила в мае 1925 г.

178 По-видимому, речь идет о картине «Двойной портрет с бокалом вина» (1917–1918).

179 Речь идет о выставке в галерее «Катр Шмэн», проходившей с 27 октября по 10 ноября 1925 г.

180 Выставка была открыта с 9 по 30 января 1926 г. в галерее Рейнхард в Нью-Йорке.

181 Имеются в виду выставки, проходившие в Кунстверайн в Кельне (апрель) и в галерее Эрнста Арнольда в Дрездене (май – июнь1925 г.), на которых экспонировались более 60 живописных и графических работ, в том числе иллюстрации к «Мертвым душам» Н.В. Гоголя.

182 Устроителями и участниками литературно-художественного вечера, посвященного Палестине и Еврейскому национальному фонду, была группа еврейских писателей во главе с Ш. Ашем, Шнеуром, А. Спиром, Э. Флегом, А. Кремье, Г. Каном. В вечере принимала участие также Х. Орлова (Русское зарубежье 1995. Т. 1. С. 252).

183 Речь идет о выставке «30 полотен Марка Шагала» в галерее Кати Гранофф (14 июня – 5 июля 1926 г.)

184 М.М. Винавер скончался 10 октября 1926 г. (см. II, 11). В обширном отчете о вечере «Чествование памяти М.М. Винавера», опубликованном в газете «Последние новости» (1926. № 2052. 4 ноября. С. 4), упоминаний о присутствии и выступлении Шагала нет.

185 Речь идет о выставке «Марк Шагал. Работы лета 1926 года», проходившей с 22 ноября по 11 декабря 1926 г. в галерее Кати Гранофф.

186 Речь идет о выставке «Современное французское искусство» (Выставки, 26). П.Вормс, в ту пору директор парижской галереи Бийе, был ответственен за сбор экспонатов, их страховку, упаковку и присылку в Москву.

187 Выставка проходила в 1927 г.

188 Zwei Illustratoren von Gogol Tote Seelen. Agin und Marc Chagall // Das Kunstblatt. Jg. XI. 1927. S. 228–235.

189 André Salmon. Chagall. Paris, Ed. Chroniques du Jour, 1928.

190 Выставка была открыта до 21 февраля 1930 г.

191 Книга 1-я журнала «Числа» была отпечатана в феврале 1930 г.

192 Книга Рене Швоба «Шагал и еврейская душа» вышла в 1931 г. (Schwob R. Chagall et l’ame juive. Paris, 1931).

193 Книга 2–3-я журнала «Числа» была отпечатана в августе 1930 г.

194 См. II, 17, 18.

195 Русский эмигрантский журнал литературы, искусства и философии «Числа» издавался в Париже в 1930–1934 гг. Редактор Н.А. Оцуп. Журнал не преследовал политических целей. Вышло 10 номеров тиражом около тысячи экземпляров.

196 Книга 5-я журнала «Числа» была отпечатана в июне 1931 г.

197 Имеется в виду выставка «Мастера и молодые художники русского происхождения, работающие в Париже. Художественная группа «Числа», проходившая с 23 марта по 9 апреля 1931 г.

198 Книга 9-я журнала «Числа» была отпечатана в мае 1931 г. и включала статьи, посвященные творчеству Шагала.

199 Речь идет о большой ретроспективной выставке Шагала, состоявшейся в Базеле в ноябре – декабре 1933 г. (см. III, 108, 109, 111).

200 Книга 10-я журнала «Числа» была отпечатана в июне 1934 г.

201 Имеется в виду Еврейский исследовательский институт (YIVO).

202 Выставка графических работ Шагала состоялась в YIVO в августе 1935 г. Экспонировались иллюстрации к «Моей жизни», «Мертвым душам» Гоголя, «Басням» Лафонтена и Библии.

203 См. II, 19.

204 Имеется в виду пребывание в Вильно. Город в то время входил в состав Второй Речи Посполитой.

205 Выставка «Инстинктивные художники. Рождение экспрессионизма» проходила в Париже в декабре 1935 – январе 1936 г.

206 Первый аукцион «извращенного искусства» состоялся в Люцерне 30 июня 1939 г. Его проведение было так анонсировано рижской газетой «Сегодня» (№ 168. 20 июня. С. 3): «…Германское правительство решило продать 125 картин, представляющих так наз[ываемое] «извращенное искусство». <…> Так как многие из этих картин обладают всемирной известностью, германские власти надеются выручить внушительную сумму. Аукцион, который состоится, вероятно, 30 июня, возбуждает всеобщий интерес, т. к. будет продан ряд картин, удаленных из германских государственных и городских музеев. Картины эти были также выставлены на известной «Выставке извращенного искусства» в Мюнхене, Берлине и Вене». Всего аукционным домом Теодора Фишера в Люцерне было проведено три аукциона «извращенного исусства»: 30 июня, 26 августа 1939 г. и 28 июня 1941 г.

207 Это были картина «Понюшка табаку» и гуашь «Зима» (1912). Всего из немецких музеев было изъято 59 работ Шагала. См.: Hille K. Marc Chagall und das deutsche Publikum. Köln – Weimar – Wien, 2005. S. 214–215; Карман М. Судьба Марка Шагала: феномен «дегенеративного искусства» и его последствия // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 21. Витебск, 2013. С. 71.

208 Премия (приз) Карнеги – международная премия для художников, учрежденная и вручаемая Карнеги художественным музеем в Питтсбурге, штат Пенсильвания. Шагал был удостоен третьей премии за картину «Новобрачные», представленную на выставке, проходившей в Карнеги-институте с 19 октября по 10 декабря 1939 г.

209 Речь идет о зрительном зале ГОСЕКТа в Большом Чернышевском пер., 12, где находились панно Шагала. Они были перевезены в новое здание театра на Малой Бронной ул., в 1925 г., в 1937-м демонтированы; в 1950-м переданы в ГТГ (см. VI, 258–261).

210 Реэкспозиция была осуществлена в 1925 г. и считалась временной. По решению Комиссии ей было присвоено название «Выставка картин, характеризующих новейшие течения в русской живописи (Опыт систематизации)» (Музей в музее 1998. С. 386–387).

211 Музей художественной культуры (МХК) организован в Петрограде в 1919 г.; официальное открытие состоялось в апреле 1921-го. Инициаторами и идеологами его создания выступили В.Е. Татлин, К.С. Малевич, В.В. Кандинский, П.Н. Филонов, А.М. Родченко, Н.Н. Пунин. Основными задачами музея являлись собирание и музеефицирование современного искусства. В 1924-м реорганизован в Институт художественной культуры (с 1925 – ГИНХУК), который возглавил К.С. Малевич. В 1926 г. ГИНХУК был закрыт, а его коллекции переданы в ГРМ.

212 Речь идет о четырех картинах Шагала из собрания И.А. Морозова: «Парикмахерская», «Домик в Витебске», «За мандолиной» и «Вид из окна в Витебске». По настоянию Ученого совета ГМНЗИ эти работы остались в музее и были переданы в Третьяковскую галерею 24 декабря 1927 г. (ОР ГТГ. 8IV/33. Л. 27).

213 См. Выставки, 17.

214 Шагал организовал в Витебске Народное художественное училище.

215 Шагал уехал в Берлин в 1922 г.

216 Речь идет о комплекте офортов – иллюстраций к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» (см. III, 85).

217 См. Выставки, 26

218 Отделение новейших течений было создано после передачи в ГРМ весной и летом 1926 г. коллекции МХК. Отделение возглавил Н.Н. Пунин – на то время сотрудник ГИНХУКа. 6 ноября 1927 г. Отделение новейших течений открыло свою экспозицию в семи залах музея. В отчете ГРМ за 1926–1927 гг. сообщалось следующее: «В 1927 г. в связи с образованием Отделения новейших течений и переводом его экспозиции в особые комнаты во флигеле Росси, явилась возможность расширить экспозицию более ранних художественных явлений в последних залах главного здания. Произведена коренная перевеска, начиная с первых представителей «Мира Искусства» и кончая Петровым-Водкиным, Яковлевым, Григорьевым, Альтманом и Шагалом; последними художниками и заканчивается в настоящее время экспозиция Отделения нового русского искусства; Отделение выставило при этом свыше 100 картин» (Отчет Государственного Русского музея за 1926 и 1927 гг. Л., 1929. С. 7). Уже в 1929 г. в связи с резким изменением идеологических установок деятельность Отделения была приостанолена. В 1931–1932 гг. оно фигурирует в документах как «бывшее» (Музей в музее 1998. С. 26).

219 Имеется в виду «Прогулка» (1917–1918) (см. примеч. 144).

220 Cм. II, 3.

221 Цитата из автобиографической книги Шагала «Моя жизнь».

222 Для ГОСЕКТа Шагал выполнил не фрески, а живописные панно.

223 См. примеч. 222.

224 С марта 1948 г. ГОСЕТ был полностью лишен государственных дотаций. На условиях самоокупаемости театр выжить не мог. 20 ноября 1948 г. ЦК ВКП(б) принял решение о роспуске Еврейского антифашистского комитета, 14 декабря одним из первых среди деятелей еврейской культуры арестован В. Зускин (расстрелян в 1952). В феврале 1949 г. Комнитет по делам искусств при Совете министров СССР вошел с ходатайством о закрытии ГОСЕТа в Бюро по культуре при Совете министров СССР и в ЦК партии. Летом 1949 г. в театр были направлены ревизионные комиссии, признавшие результаты финансово-хозяйственной деятельности ГОСЕТа неудовлетворительными. Подробнее о ликвидации ГОСЕТа и судьбе шагаловских панно см.: Брук 2013.

225 Речь идет о панно Шагала, выполненных для зрительного зала ГОСЕКТа в Большом Чернышевском переулке (см. примеч. 209).

226 См. VI, 307.

227 И.М. Шагал.

228 Все запрошенные работы Шагала были отправлены во Францию, экспонировались в Париже на выставке в Музее декоративного искусства в июне – октябре 1959 г. и были включены в каталог (VI, 266). Кроме того, на выставке экспонировались три работы из собрания Г. Д. Костаки: «Старушка с корзинкой». «Ландыши» (1916) и этюд «Вперед!» (1917). (См. III, 185–192.)

229 23 мая Нота Посольства Франции была переправлена начальнику отдела внешних сношений Министерства культуры СССР В.Т. Степанову (АВП РФ. Ф. 136. Референтура по Франции 1959 г. Оп. 45. Папка № 81. Ед. хр. 42. Л. 36).

230 Акт на временную выдачу экспонатов из ГТГ был составлен 10 июня (ОР ГТГ. Ф. 8 IV. Ед. хр. 174. Л. 399).

231 Шагал уехал в Москву летом 1920 г.

232 Cм. III, примеч. 607.

233 А. Мальро и Шагала связывали дружеские отношения. См.: Андре Мальро – Марк Шагал. Переписка / Публ., прим. и пер. Т. Балашовой // Вопросы литературы (М.). 2013. № 5. С. 286–292.

234 Панно Шагала в это время находились в ГТГ. (VI, 259–261).

235 Сборник не был издан.

236 Речь идет о 12 витражах для синагоги медицинского центра Хадасса Эйн-Карем (больница Хадасса) в Иерусалиме. Перед установкой в синагоге витражи экспонировались в Париже на выставке «Шагал: Витражи Иерусалима» (Музей декоративного искусства, 16 июня – 30 сентября 1961 г.), где для них был сооружен специальный павильон; затем витражи были показаны в Музее современного искусства в Нью-Йорке. В феврале 1962 г. началась их установка в Израиле, на которой присутствовал Шагал.

237 Новое здание Кнессета в Иерусалиме было открыто в июне 1969 г. В отдельном зале, который теперь называется залом Шагала, находятся его работы: мозаика «Стена плача», 12 напольных мозаик, три больших гобелена: «Пророчество Исайи», «Исход» и «Вход в Иерусалим», выполненные на Государственной мануфактуре гобеленов в Париже. Шагал присутствовал на открытии.

238 Витраж Шагала «Окно мира», посвященный памяти Д. Хаммаршельда, был торжественно открыт в присутствии самого автора в 1964 г. (см. VI, 273).

239 «Дафнис и Хлоя» – балет М. Равеля и М. Фокина, хореография Ж. Скибина. Шагал получил заказ от дирекции Гранд-опера сделать декорации и костюмы в 1958 г. Первое представление состоялось 3 июня 1959 г.

240 Выставка «Библейское послание Марка Шагала» состоялась в Лувре с 22 июня по 2 октября 1967 г. (см. III, 215, примеч. 517).

241 В настоящее время «Национальный музей Библейское послание Марка Шагала».

242 См. примеч. 260.

243 Выставка «Шагал и театр» проходила в Тулузе с 15 июня по 15 сентября 1967 г. В получении работ Шагала из советских собраний было отказано.

244 См. VII, 20.

245 См. IV, 7.

246 Выставка в Цюрихе экспонировалась с 6 мая по 31 июля 1967 г. Из советских музеев на выставку предоставлены:из ГТГ – «Над городом», «Свадьба», «Окно в деревне», «Парикмахерская», из ГРМ – «Прогулка», «Отец», «Зеркало», «Красный еврей» (Приказ по Министерству культуры СССР от 21 марта 1967 г. / ОР ГТГ. Ф. 8 IV. Ед. хр. 248. Л. 237.).

247 Статья Эренбурга опубликована (в пер. на нем.): Ueber Marc Chagall.Von Ilja Ehrenburg // Zeitspiegel. 1967. Nr. 1768. 29. September. Перепечатано.: Эренбург И. О Марке Шагале // Декоративное искусство СССР (М.). 1967. № 12. С. 33–37 (см. IV, 13). Шагал откликнулся на статью письмом в редакцию журнала «Декоративное искусство» (III, 219).

248 Выставка «Посвящение Марку Шагалу. Работы 1947–1967 годов» экспонировалась в Сен-Поле в Фонде Маг.

249 См. письмо Шагала в ГТГ и пр.

250 На выставку в Большом дворце из советских музеев были выданы четыре картины: «Окно на даче» и «Венчание» (ГТГ,) «Зеркало» и «Прогулка» (ГРМ) (см. приказ по Министерству культуры СССР от 20 ноября 1969 г. / ОР ГТГ. Ф. 8 IV. Ед. хр. 272. Л. 155.).

251 Литография «Художник» (1959).

252 См. Выставки, 32.

253 См. Выставки, 33.

254 См. VI, 258–261.

255 Открытие выставки состоялось 5 июня.

256 См. II, 29.

257 Работу над панно для ГОСЕКТа Шагал начал в конце ноября 1920 г.

258 См. VII, 18 и 28.

259 С апреля 1973 г. П.А. Абрасимов переведен на должность заведующего Отделом ЦК КПСС по работе с заграничными кадрами и выездам за границу.

260 К письму приложен пригласительный билет на открытие музея в Ницце. Открытие состоялось 7 июля 1973 г.

261 Проект не был осуществлен.

262 См. примеч. 224.

263 Перевод Ноты был направлен советником по культуре Посольства СССР во Франции Ю.В. Борисовым начальнику Управления внешних сношений Министерства культуры СССР А.М. Дюжеву 26 марта 1975 г.: «Направляю Вам перевод ноты МИД Франции, подписанной генеральным директором Дирекции по культурным и техническим связям Жаном Лалуа, относительно организации выставки в Париже произведений М.З. Шагала из советских музеев». В июле 1975 г. в ГТГ для осмотра панно прибыли представители Лувра, для которых шагаловские холсты были раскатаны с валов. По-видимому, присылка панно была признана невозможной.

264 См. примеч. 211.

265 Выставка «Марк Шагал. Последние работы. 1967–1977» экспонировалась в Лувре (Павильон Флоры) с 17 октября 1977 по 2 января 1978 г. (см. III, 267).

266 Выставка «Марк Шагал. Последние работы на библейскую тему. 1966–1976» проходила в Национальном музее «Библейское послание Марка Шагала» с 9 июля по 26 сентября 1977 г.

267 Выставка «Марк Шагал. Избранные графические работы» в Мюнхене была открыта с 5 августа по 15 октября 1978 г.

268 См. примеч. 259.

269 Имеется в виду выставка в Мюнхене, проходившая в «Доме искусства» с 7 апреля по 31 мая 1959 г. Ссылка на (см. III, 191).

270 В деле находится копия дарственного свидетельства от 25 ноября 1982 г. на имя директора ГЭ Б.Б. Пиотровского (фр. яз.), подписанная Шагалом. В дар были посланы книги: 1. Marc Chagall. Cirque. Lithographies originales de Marc Chagall. Paris, Tériade éditeur, 1967. 23 цветные и 15 черно-белых литографий. 2. Homère. L’Odyssée. Lithographies originales de Marc Chagall. I–II. [Paris], Fernand Mourlot éditeur, [1974–1975]. 42 цветные и 39 черно-белых литографий. 3. Shakespeare. The Tempest. Marc Chagall. [Monte-Carlo], éditeur André Sauret, [1975]. 50 литографий.

271 В дополнение к трем книгам, переданным Шагалом в дар ГЭ в начале 1983 г. (см. примеч. 270), художником были посланы еще два издания: Longus. Daphnis et Chloé. I–II. Lithographies originales de Marc Chagall. Paris, Tériade éditeur, MCMLXI; Camille Bourniquel. La féerie et le royaume. Lithographies originales de Marc Chagall. [Paris], Fernand Mourlot éditeur, [1972]. Таким образом, включая дар из четырех книг, сделанный Шагалом в 1981 г. (Выставки, 37), в собрании ГЭ оказались девять книг, иллюстрированных Шагалом и переданных самим художником в дар музею. Все они, а также еще три, переданные Эрмитажу другими лицами, экспонировались на выставке в ГЭ в 1988 г. (см. Выставки, 43, VII, 34).

272 См. VI, 262.

273 Выставка «Марк Шагал. Ретроспектива живописных работ» состоялась в «Фонде Маг» с 7 июля по 15 октября 1984 г. Экспонировались 84 работы, среди них пять картин из российских собраний: «Отец (Отец и бабушка)» (1914) и «Красный еврей» (1915) (ГРМ), «Интерьер с цветами» (1917) и «Вид в сад» (1917) (Музей-квартира И.И. Бродского), «Явление» (1917–1918) (собрание З.К. Гордеевой, Москва).

274 Выставка «Марк Шагал. Витражи и скульптуры» демонстрировалась в Национальном музее «Библейское послание Марка Шагала» с 7 июля по 8 октября 1984 г.

275 Выставка «Марк Шагал. Произведения на бумаге» проходила в Париже в Центре Ж. Помпиду с 30 июня по 8 октября 1984 г.

276 Шагал приехал в Париж весной 1911 г. (cм. III, 27, 28).

277 См. примеч. 273

278 См. примеч. 274.

279 См. Выставки, 42.

280 Шагал преподавал в детской трудовой колонии в Малаховке в 1920–1922 гг. (см. VI, 167–170).

281 Арагон Л. «Кто нарекает вещь хотя молчит» // Литературная газета. (М.). 1987. № 26. 24 июня. С. 15.

282 См. II, 23.

283 Бывший дом Шагалов был взят под охрану государства как памятник архитектуры местного значения в январе 1988 г.

284 Письмо в «Советской культуре» опубликовано не было.

285 С 1986 по 1993 г. Д.С. Лихачев возглавлял Советский (впоследствии Российский) фонд культуры.

286 См. примеч. 283.

287 Речь идет о статье В.Я. Бегуна «Украденный фонарь гласности» (Политический собеседник (Минск). 1987, № 1).

288 Имеется в виду Мария Захаровна Грибова (Марьяся).

289 Письмо было направлено в редакцию журнала «Советиш Геймланд» с просьбой о публикации. Опубликовано не было.

290 Поездка в Париж состоялась 8–12 мая 1991 г.

291 Шагаловский комитет был создан в сентябре 1991 г.

292 Выставка «Возвращение Мастера» открылась в Витебске 16 января 1991 г. (см. Выставки, 44).

293 Басс Родион Михайлович генеральный директор государственного учреждения «Центр культуры Витебск» (с 1981). Директор Всесоюзного фестиваля польской песни в Витебске (1988–1990) и Международного фестиваля искусств «Славянский базар в Витебске» (1992–2013). Почетный гражданин города Витебска.

294 В творческую группу, руководимую А.П. Ковалевым, входили реставраторы высшей категории Г.С. Юшкевич и Л.Р. Астафьев.

295 См. VI, 261.

296 Масштабная выставка «Искусство 1920 годов» была развернута в залах ГТГ на Крымском валу в 1987–1988 гг. (см. Выставки, 41).

297 Выставка в Японии проходила с сентября 1989 по февраль 1990 гг.

298 Имеются в виду панно «Театр» и «Литература».

299 Имеются в виду панно «Любовь на сцене» и «Введение в еврейский театр».

300 Видимо, речь идет о приезде И.М. Шагал в Москву в 1959 г.

301 В основной состав Шагаловского комитета вошли пять человек, в рабочую группу – еще десять; председателем назначен Д. Симанович.

302 Вскоре решение о переименовании улицы Дзержинского в улицу Шагала было отменено. В ноябре 1991 г. улице Дзержинского было возвращено историческое название – Покровская.

303 См. Выставки, 46.

Часть VII Воспоминания о Марке Шагале

1 Имеется в виду портрет «Белорус» (1892, ГРМ), написанный И.Е. Репиным в имении Здравнево под Витебском.

2 Шагал и Анненков посещали студию С. М. Зейденберга в 1908 г.

3 См. Выставки, 1.

4 В другом месте рукописи, описывая экспозицию выставки, Ю.Л. Оболенская дает более подробное описание этой вещи: вторая стена начинается картиной Шагала, «где кривой домик с зеленой крышей, косое деревцо, а перед ними с горшком и ложкой в руках сидит человек в сером. Фон земли лиловатый, вся вещь по-видимому неяркая» (Л. 34).

5 Имеется в виду картина «Cмерть (Покойник)» (1908).

6 Салон Издебского – выставка, проходившая в Петербурге в апреле-мае 1910 г., на которой были представлены работы 89 русских и 45 иностранных художников, в том числе А. Матисса, П. Боннара, Ж. Брака, А. Глеза, К. Ван Донгена, Ж. Метценже, А. Ле Фоконье и др.

7 «Шехеразада» – балет на музыку Н.А. Римского-Корсакова; балетмейстер М.М. Фокин; сценография Л.С Бакста и А.Н. Бенуа; занавес по эскизам В.А. Серова. Шел в «Русских сезонах» С.П. Дягилева; премьера 4 июня 1910 г. в Гранд Опера.

8 См. VII, 3.

9 Футуристическая выставка «Магазин» открыта в Москве 20 марта (2 апреля) 1916 г. Организована В.Е. Татлиным.

10 Cм. Выставки, 7.

11 Шагал приехал на выставку из Витебска.

12 См. IV, 2.

13 Речь идет о картине «Рождение» (1911).

14 Имеется в виду гуашь «Воскресенье» (1949).

15 Нюренберг А. Новый Шагал // Прожектор (М.) 1928. № 2. 8 января. С. 18–19.

16 Автором книги «Провинциальная сюита» (1927) был Гюстав Кокийо.

17 Я.Ф. Каган-Шабшай.

18 Свадьба Шагала и Беллы состоялась 25 июля 1915 г. Из описания Быховского следует, что они приехали в Москву вскоре после торжества, когда здесь об их бракосочетании еще никто не знал.

19 ВНХУ официально было открыто 28 января 1919 г., хотя прием в него начался еще в ноябре 1918 г.

20 Шагал занимался оформлением Витебска к первой годовщине Октябрьской революции осенью 1918 г. – в оформлении города к майским торжествам он не участвовал.

21 Школа рисования и живописи Ю.М. Пэна была открыта в Витебске осенью 1898 г. и существовала до смерти художника в 1937 г.

22 По-видимому, имеется в виду Лейба Шульман.

23 Возможно, имеется в виду А. Феферман.

24 Шагал уехал в Париж в 1911 г. на стипендию, полученную от М.М. Винавера.

25 Имеется в виду «Портрет Амбруаза Воллара» П. Пикассо (1910; ГМИИ).

26 Возможно, речь идет о картине «Синий дом» (1920).

27 Очевидно, имеется в виду панно «Музыка» (1920).

28 Р.Р. Фальк короткое время преподавал в училище уже после отъезда Шагала из Витебска.

29 Имеется в виду Пролетарский университет (см. VI, примеч. 51).

30 Ошибка памяти автора. Речь идет о поездке учащихся и преподавателей училища в Москву на Первую Всероссийскую конференцию учащих и учащихся искусству, которая состоялась в начале июня 1920 г.

31 У.К. Уриман-Малевич.

32 См. VI, 300.

33 См. I, 3.

34 См. примеч. 19.

35 А.В. Куприн в ВНХУ не преподавал.

36 Отец Шагала погиб в Витебске в августе 1921 г. В 1914 г. Шагал приехал на свадьбу сестры Зины. См. I, 1, 2.

37 Автор совмещает в одном наименовании две должности Шагала: уполномоченного по делам искусств Коллегии по делам искусств и художественной промышленности НКП РСФСР по Витебской губернии и директора Народного художественного училища.

38 О работе Шагала «на мотиве и в толпе» С. Гершов упоминает и в другом месте воспоминаний: «В моих основных воспоминаниях имеется рассказ о том, как работал Шагал на пленэре. Кое-что повторю сейчас. Он работал в самой гуще толпы, никого и ничего не стесняясь. Его не смущало, что жители его не понимали. Считалось, что этот человек – свихнувшийся. Надо было быть настолько самоуверенным, убежденным в правоте своего искусства, чтобы действовать так, как действовал он, в атмосфере безразличия, мягко говоря, недоумения, а то и просто насмешек».

39 См. II, примеч. 25.

40 Н.О. Коган.

41 Имеется в виду картина Ю.М. Пэна «Развод» [ «Дер гет»] (1910, ВОКМ).

42 Местонахождение этой картины неизвестно. В одной из своих бесед-воспоминаний В.К. Зейлерт высказал предположение, что она пропала, и рассказал, каким образом это могло произойти (по всей вероятности, в 1919 г.): «Я как-то однажды пришел к Юрию Моисеевичу. Никого у него из учеников в это время не было. Я прошел прямо к нему в его личную маленькую мастерскую. Я прошел туда, и вот там сидели на диване, Юрий Моисеевич сидел, и был Шагал. Шагал в углу около окна поставил свой холст. И они потом сидели, значит, и обсуждали, потому что Шагал прислушивался к мнению Пэна, просто как прилежный ученик, с уважением к своему учителю. Но несмотря на это, он, конечно, продолжал свою линию поведения. И вот там-то как раз я увидел и услышал разговор. Там вот это было следующее. Голова, выпуклый глаз и часть черепной коробки была снята. Вот в этих извилинах были нарисованы коза, стог сена и изгородка. Все, больше ничего. Коза, стоящая у стога сена и раздумывающая, кусок, вернее, клок сена, отделить пожевать или нет. И вот Юрий Моисеевич говорит: «Зачем ты нарисовал такой огромный глаз?» А Шагал ему отвечает: «Да глаз-то человека, если его вынуть, это же громадный шар. А мы же только немножко его видим между прищуренных век».

– «Ну а зачем ты нарисовал эти мозги?»

– «А как же, коза смотрит глазом, и то, что она видит, это же фиксируется в головной мозг, потому что глаз ничего не видит сам по себе».

Я некоторым товарищам давал это напоминание. Я знаю, где этот холст мог затеряться, исчезнуть. Дело в том, что Шагал свои холсты часто хранил в шкафах, встроенных в мастерские. Там, как по лестнице подняться на второй этаж, слева была глухая стена. Это были встроенные шкафы, а дальше шел вестибюль полукруглый и три двери в мастерские Ермолаевой, Малевича и Лисицкого. Так вот, в этих шкафах хранились работы, во-первых, учащихся лучшие работы и преподавателей. И было там много холстов Шагала. Мы, первокурсники, холста не имели, лазили туда и воровали холсты. Много было, видимо, потаскано холстов. Вполне вероятно, что этот холст там и пропал» (См.: Гугнин Н. Из истории Витебской художественной школы // Шагаловский сборник 1996. С. 105–106).

43 В здании ВНХУ.

44 Краски для живописи фабрики В.В. Досекина.

45 В так называемых Белых казармах размещались главные предприятия Комитета по борьбе с безработицей. Мероприятия по случаю двухлетнего юбилея Комитета, проходившие 19–20 декабря 1919 г., были оформлены в супрематическом стиле по эскизам К. С. Малевича и Л. М. Лисицкого. См. VI, 125.

46 Шагал начал преподавать в 1920 г. (см. VI, 155).

47 Ю.Д. Энгель.

48 А.К. Энгель.

49 Подробнее см.: Брук Я. Марк Шагал и Юлий Энгель: К истории Еврейской детской колонии в Малаховке // Шагаловский сборник 2016. С. 85 – 107

50 Подробнее см.: Брук Я.В. К истории госетовских панно Марка Шагала // Третьяковские чтения 2015. Материалы отчетной научной конференции. М., 2016. С. 259–274.

51 См. III, 235.

52 См. Выставки, 33.

53 См. II, 29.

54 По-видимому, Ромм имеет в виду 1909/10 учебный год.

55 См. III, 38.

56 Ромм имеет в виду картины «Похороны (Смерть)» (1908) и «Свадьба (Русская свадьба)» (1909).

57 См. III, примеч. 86.

58 Эльстир – персонаж романа М. Пруста «В поисках утраченного времени», выдающийся художник.

59 По-видимому, имеется в виду картина Ван Гога «Ночное кафе» (1888, Художественная галерея Йельского университета; Нью-Хевен).

60 Ромм приехал в Париж в конце июня 1911 г. См. III, 29, 30.

61 «Содом и Гоморра» – 4-я часть многотомного романа М. Пруста «В поисках утраченного времени».

62 Речь идет о картине «Рождение» (1911).

63 Подразумевается картина «России, ослам и другим» (1911–1912).

64 Ромм приехал в Париж в конце 1912 г.

65 М.И. Васильева в 1912 г. основала в собственной мастерской на авеню дю Мэн, 21 «Свободную академию», или «Академию Марии Васильевой» – учебную мастерскую, действующую на принципах свободной работы без преподавателей. В 1998–2013 гг. в ней был открыт Музей Монпарнаса.

66 Ромм уехал в Италию в 1913 г. (см. III, примеч. 129).

67 См. VI, 40.

68 Подразумевается эскиз «Трубящий всадник» (1918, частное собрание, Париж). Упоминаемая Роммом композиция «Куллерво в походе» – одна из фресок, выполненных А. Галлен-Каллела для финского павильона на парижской Всемирной выставке 1900 г. (впоследствии повторена художником для концертного зала студенческого дома в Хельсинки).

69 Имеется в виду панно «Привет Луначарскому!». (1918).

70 Ш.-Н. Розенфельд.

71 Имеется в виду митинг-диспут о современном искусстве (дебаты о футуризме), проходивший 9 февраля 1919 г. в помещении Ревтрибунала. См. VI, 81, 82.

72 События, описываемые Роммом, относятся к сентябрю 1919 г. См. VI, 116, 117.

73 30 картин для Музея современного искусства, поступившие из Музейного фонда Отдела ИЗО Наркомпроса, прибыли в Витебск в августе 1919 г. (cм. VI, 114).

74 См. VI, 117.

75 Летом 1922 г. Шагал уехал из Москвы в Берлин, в Париж он переехал осенью 1923 г.

76 Летом 1943 г. Шагал встретился в Нью-Йорке с С.М. Михоэлсом и И.С. Фефером, прибывшими с миссией Еврейского антифашистского комитета, и передал на родину в дар две картины, а также письмо, адресованное «его русским друзьям». Cм.: Meyer 1961. S. 441; III, 139.

77 По-видимому, имеется в виду картина «Париж через мое окно» (1913).

78 По-видимому, речь идет о картине «Над Витебском» (1914). Композиция неоднократно повторялась художником.

79 Возможно, подразумевается картина «Моей нареченной» (1911)

80 По проекту А.Г. Мордвинова в 1938–1940 гг. велась реконструкция и скоростная застройка центра Москвы.

81 «Голубые любовники» (1914–1915).

82 «Розовые любовники» (1916).

83 Повесть Ю. Трифонова «Другая жизнь» (1975).

84 «Вид из окна в Витебске (Окно. Витебск)» (1908).

85 См. Выставки, 8.

86 См.: Вл. Д-ов. 2-я выставка современной живописи // День (Пг.). 1916. № 338. 8 декабря.

87 «Видение (Автопортрет с музой)» (1917–1918).

88 См. примеч. 92

89 «Портрет сестры Марьясеньки».

90 Здесь и далее речь идет о Марии (Марьясе) Захаровне Грибовой (см. I, 2).

91 См. III, примеч. 451.

92 Здесь и далее речь идет о двустороннем холсте «Портрет Беллы» (лицевая сторона), «Жанровая сцена» (оборот). См. примеч. 98.

93 Согласно каталогу, в Гамбурге экспонировались 9 работ из коллекции Г.Д. Костаки. См. III, примеч. 468.

94 Альфред Хентцен.

95 Речь идет о картине «Старушка с корзинкой (Бабушка)» (ГТГ). См. III, 176. Подробнее см.: Брук Я.В. «Старушка с корзинкой»: к вопросу о датировке и о модели картины Марка Шагала // XI научная конференция «Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного искусства» 16 ноября – 18 ноября 2005. Материалы. М., 2007. С. 222–228; Ломизе И.Е. «Старушка с корзинкой» Марка Шагала: о творческом методе художника. // Там же. С. 117–119.

96 После Гамбурга выставка экспонировалась в Мюнхене (апрель – май) и в Париже (июнь – октябрь 1959).

97 З.С. Костаки.

98 В результате экспертизы, проведенной в 2014 г. в ГТГ, авторство Шагала отклонено: изображения на лицевой и оборотной сторонах исполнены разными художниками, возможно, учениками Шагала в ВНХУ.

99 См.: Шагал. Моя жизнь 1994. С. 93–94.

100 Cм. III, 18.

101 См.: Азан-Брюне Н. Иди к себе. Пейзаж изгнания. 1922–1930 // Бюллетень Музея Марка Шагала. 2003. № 2 (10). С. 3.

102 См. VII, 16.

103 См. примеч. 101.

104 См. II, 23.

105 Имеется в виду состоявшаяся в декабре 1962 г. «установочная» встреча руководителей СССР с представителями творческой интеллигенции.

106 Ср.: Шагал. Моя жизнь 1994. С. 137.

107 По-видимому, «Продавец скота» (1912).

108 Речь идет о панно «Триумф музыки» (1967).

109 Фонд Маг. См. VI, 307.

110 Cм. примеч. 107.

111 Имеется в виду персональная выставка Шагала в Париже в 1959 г. См. III, 188; VI, 265, 266.

112 Мать Шагала умерла в 1915 г., отец – в 1921-м.

113 «Рождение» (1910).

114 См. примеч. 24.

115 По всей вероятности, «Над Витебском» (1914).

116 По всей вероятности, «Молящийся еврей (Черно-белый еврей)» (1914).

117 С весны 1918 г. Шагал жил в Витебске, откуда летом 1920 г. переехал в Москву.

118 «Материнство (Беременность)» (1912–1913).

119 «Мясник» написан в Витебске.

120 По всей вероятности, «Белое распятие» (1938).

121 Здание Дворянского собрания в Витебске не сохранилось.

122 Адрес Шагала в Нью-Йорке: Риверсайд Драйв, 42.

123 См. II, 8, примеч. 23.

124 Шагал родился в 1887 г.

125 В.С. Елисеев был генеральным комиссаром выставки.

126 См.: Возвращение мастера 1988. Кат. 248, с. 290 (ил.).

127 См. III, 220.

128 См. III, 227.

129 См. III, примеч. 536.

130 Мишель Бродский

131 Жан Леймари.

132 См. III, 239.

133 См. III, 255.

134 См. III, 259

135 См.: Возвращение мастера 1988. Кат. 122, с. 171 (ил.).

136 См.: VI, 286.

137 Показ панно произошел спустя несколько дней после вернисажа. (см. VI, 292).

138 См. II, 29.

139 Из стихотворения Шагала «Высокие врата», пер. с идиша. А. Вознесенского.

140 Cр. V, 3.

141 Вознесенский А. Ров. М., 1987. С. 164.

142 См. II, 14.

143 Cм. VII, 33.

144 Мария (Марьяся) Захаровна Грибова.

145 В 1973 г. были живы две сестры Шагала – Лиза и Марьяся. С обеими Шагал встречался во время поездки в Ленинград. Квартира была куплена Лизе. См. I, 2.

146 Фрагмент из книги С. Довлатова «Соло на ундервуде» (1980).

147 Речь идет о спектакле по пьесе Зиновия Сагалова «Полеты с ангелом (Седьмая свеча)» – драматической притче в двух частях на темы Марка Шагала – в постановке Сергея Юрского. Премьера состоялась в мае 2013 г. на сцене московского Театра им. М.Н. Ермоловой.

148 См. примеч. 24.

149 См. III, 83.,

150 Cм. примеч. 139.

151 См. III, 121.

152 См. II, 29.

153 Сокращение от инициалов Шагала: М.З.

154 Имеется в виду В.Б. Янкилевский. (см. VII, 18).

155 Шагал приезжал в СССР в июне 1973 г.

156 В широкоэкранном художественном трехсерийном фильме «Братья Карамазовы» (1968, режиссер И.А. Пырьев) Валентин Никулин исполнил роль Смердякова.

157 Строка из одноименного стихотворения Григория Дикштейна.

158 Из серии «Цирк» (1956–1962).

159 Мать А.П. Потоцкой – Варвара Васильевна Потоцкая – начальница частной «Гимназии В.В. Потоцкой» в Москве.

160 Речь идет об издании: Михоэлс. Статьи, беседы, речи. Воспоминания о Михоэлсе / Вступ. ст. и ред. К.Л. Рудницкого. Рисунки А.Г. Тышлера. М., 1965.

161 Из стихотворения А.А. Ахматовой «Царскосельская ода» (1961).

162 И.М. Шагал умерла в 1994 г.

163 См. II, 29.

164 См.: Эфрос А. Художники театра Грановского // Искусство. Том IV. Кн. 1–2. М., 1928. С. 61.

165 А. А. Каменский.

166 Автор ошибается. См. VII, 30.

167 См. II, 30; III, 252.

168 См. Выставки, 18.

169 См. VI, 303, примеч. 270, 271.

170 C.С. Малевский-Малевич.

171 Шагалы провели в СССР 11 дней.

172 Имеется в виду предисловие Шагала к первому каталогу (1973) Национального музея «Библейское послание Марка Шагала» в Ницце. Русский перевод см.: Марк Шагал [Каталог выставки]. СПб., 2005. С. 35; Шагал об искусстве и культуре 2009. С. 313–315.

173 В Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду в Париже работы Шагала попали не по завещанию художника, а в качестве налога при вступлении наследников в права наследования, что предусмотрено французским законодательством.

174 Речь идет о Рисовальной школе ОПХ.

175 М.М. Винавер.

176 По-видимому, имеется в виду живописный «Портрет Вавы» (1953–1956).

177 О трудностях, сопряженных с организацией поездки Шагала в СССР, Ю.В. Борисов позднее вспоминал: «Посольство предложило пригласить Шагала и его супругу посетить Советский Союз. Мы понимали, что выставка его работ, встреча с советскими людьми – все это должно было сыграть положительную роль в развитии советско-французских культурных связей. Однако осуществить задуманное оказалось непросто. Началась «война перьев» между посольством и ответственными сотрудниками Министерства культуры СССР. Против этого выступили многие влиятельные лица, видные деятели Академии художеств, поклонники традиционного реализма, в принципе не принимавшие каких-либо иных форм художественного творчества. История, впрочем, не бывает окрашенной в один цвет. Разумное, наконец, восторжествовало. Не могу не отметить положительной роли, которую сыграла в приглашении художника министр культуры Е.А. Фурцева, лично его знавшая и высоко ценившая. Он приехал в Советский Союз в 1973 году» (Борисов Ю. Луи Арагон, Марк Шагал – и другие встречи в Париже // Международная жизнь (М.). 1989. Январь. С. 122).

178 См. II, 29.

179 Работа над панно для Еврейского театра проходила в ноябре-декабре 1920 г.

180 Полотен было семь.

181 Шагал жил в доме № 13 на набережной Анжу. Эту квартиру он купил в 1957 г.

182 Здание посольства СССР на бульваре Ланн построено в 1974–1975 гг. по проекту архитектора М.П. Бубнова при участии канадского инженера и девелопера Джорджа Вари.

183 См. III, 177, примеч. 455.

184 Поездка в Сен-Поль-де-Ванс и посещение Шагала состоялись зимой 1977 г.

185 Имеется в виду советник посольства СССР во Франции.

186 Шагал работал над витражами «Окна Америки», заказанными ему мэрией Чикаго к празднованию двухсотлетия США; установлены в 1979 г. в Институте искусств в Чикаго.

187 См. VII, 39.

188 Жан Полан.

189 Пять портретных карандашных набросков Шагала, выполненных А.Л. Оболенским в 1977 г., подарены автором в 2013 г. Музею Марка Шагала в Витебске.

190 Фрагменты из второго тома воспоминаний Шагала опубликованы в переводе на итальянский и французский в каталогах выставок: Marc Chagall. Memorie. Nota introduttiva di Tamara Karandasheva. In: Marc Chagall. Una retrospettiva 1908–1985. Milano, Palazzo Reale. Mercoledì 17 Settembre 2014 – Domenica 1 Febbraio 2015. P. 16–48; Marc Chagall. Mémoires. Introduction de Tamara Karandasheva. In: Marc Chagall. Rétrospective 1908–1985. Bruxelles. Musées royaux des Beaux-Arts de Belgique. Du 28 février au 28 juin 2015. P. 16–48.

191 См. примеч. 24.

192 Речь идет об Иване Пуни.

193 Р.Р. Фальк преподавал в ВНХУ уже после отъезда Шагала из Витебска.

194 См. Выставки, 72.

195 См. V, 3.

196 Под вымышленным именем Ионы Александровича Ю. Трифонов скрыл настоящее имя своего тестя, художника А.М. Нюренберга.

197 См. примеч. 24.

198 Имеется в виду «Выставка французского искусства XV–XX вв.» из музеев СССР (ГМИИ, 1955).

199 Имеется в виду: уполномоченный (комиссар) по делам искусств в Витебской губернии.

200 Cм. VI, 93.

201 См. примеч. 75.

202 Возможно, имеется в виду живописный «Двойной портрет» (1924).

203 Шагал родился и вырос в Витебске.

204 См. VII, 42.

205 См. II, 29.

206 См. II, 31.

207 См. II, 23.

208 Речь идет о картине «Продавец скота» (1912).

209 Имеется в виду картина «Красные крыши» (1953).

210 Галанов Б. «После свидания с Москвой» // Литературная газета (М.). 1974. № 29. 17 июля.

211 См. III, 257.

212 См. Выставки, 42.

213 У Шагала было трое внуков: Белла, Мерет и Пит Мейер.

214 Жену Шагала звали Валентина Григорьевна.

215 См. Выставки, 42.

216 См. примеч. 139.

217 См. III, 217.

218 См. VI, 40.

219 См. IV, 1.

220 Cм. II, 23.

221 Речь идет об издании: Овсянников Ю.М. Русские изразцы. Л., 1968.

222 Статья Б. Мейер написана как вступление к первому переводу «Моей жизни» Шагала на польский язык (Marc Chagall. Moje życie. Przełożyła Jolanta Sell. Kraków: IRSA, 2003).

Приложения

Выставки

Указаны выставки с участием произведений Марка Шагала, состоявшиеся в России и Беларуси в хронологических пределах: 1910–2017 годы.

1.

Выставка работ учениц и учеников Л.С. Бакста и М.В. Добужинского (Школа Званцевой). 1910, Санкт-Петербург

Открыта с 20 апреля до 9 мая 1910 г. в помещении редакции журнала «Аполлон» (Набережная Мойки, 24).

Каталог: Выставка работ учениц и учеников Л.С. Бакста и М.В. Добужинского (Школа Званцевой) [6-я выставка ежемесячника «Аполлон»] / Вступ. статьи С. Маковского и Л. Бакста. [СПб., 1910].

Каталог включал 100 номеров; все работы экспонировались анонимно.

2.

2-я выставка картин общества художников «Союз молодежи».

1911, Санкт-Петербург

Открыта с 11 апреля по 10 мая 1911 г. в доме кн. Барятинской (на углу Вознесенского и Адмиралтейского проспектов, 2/10).

Каталог: Каталог 2-й выставки картин Общества художников «Союз молодежи». [СПб.,] 1911.

Работы Шагала: вне каталога. В цензурном экземпляре каталога (РО ГРМ. Ф. 121. Оп. 1. Ед. хр. 9. С. 32) рукой цензора сделана приписка:

М.З. Шагал.

[№] 200, 201 2 портрета

202 За столом

203 Пейзаж [зачеркнуто]

См.: Стригалев А.А. О выставочной деятельности петербургского общества художников «Союз Молодежи» // Волдемар Матвей и «Союз Молодежи». М., 2005. С. 411.

3.

Выставка картин «Мир искусства». 1912, Санкт-Петербург

Открыта с 5 января по февраль 1912 г. в доме Шведской церкви на Малой Конюшенной улице.

Каталог: Каталог выставки картин «Мир искусства». [2-е изд.]. CПб., 1912.

Работы Шагала:

М.Шагал (Paris. Bas de Maine, 18)

[№] 338a. Покойник на улице.

4.

Выставка объединения «Ослиный хвост». 1912, Москва

Открыта с 11 марта по 8 апреля 1912 г. в выставочном зале МУЖВЗ (Мясницкая ул., 21).

Каталог: Каталог выставки картин группы художников Ослиный хвост. М., 1912. Мясницкая, Училище Живописи, Ваяния и Зодчества.

Работы Шагала:

[M]^[62]. Шагал. Париж

[№] 286. Смерть.

5.

Французская выставка картин «Современное искусство». 1912, Москва

Открыта с 1 по 27 января 1912 г. в Художественном салоне К.И. Михайловой (Большая Дмитровка, 11).

Каталог: Каталог французской выставки картин «Современное искусство» / Художественный салон, Б. Дмитровка, 11 / Предисл. H. Bolz «Анализ современной живописи» (пер. M. Diederich). М., 1912 (рус., фр.)

Работы Шагала:

Шагалль М.

17. Пьяница.

18. Пастух (Осенний Салон).

Chagall M.

17. L’ivrogne

18. Le vacher (Salon d’automne)

6.

Выставка объединения «Мишень». 1913, Москва

Открыта с 24 марта по 7 апреля 1913 г. в Художественном салоне К.И. Михайловой (Большая Дмитровка, 11).

Каталог: Каталог выставки картин группы художников Мишень / Б. Дмитровка, Художественный салон, 11. / Предисл. М. Ларионова. М., 1913.

Работы Шагала:

[№] 125–127 *** (без обозначения названий)

7.

Выставка живописи «1915 год». 1915, Москва

Открыта с 23 марта по 26 апреля 1915 г. в Художественном салоне К.И. Михайловой (Большая Дмитровка, 11).

Каталог: Выставка Живописи 1915 год / «Художественный Салон», Б. Дмитровка, 11. [М., 1915].

Работы Шагала:

Марк Шагал. Витебск, Покровская 29

189. Черное и белое.

190. Этюд.

191. Часы.

192. Этюд.

193. За столом.

194–196. За мандолиной.

197. Солдатики.

198. Этюд.

199. Французское.

200. Прусское.

201. За решеткой.

202–206. Витебские пейзажи.

207. Мальчик.

208. Гладильщица.

209. Метельщик.

210. Парикмахерская.

211. Проводы.

212. Этюд.

213. Еврей.

8.

1-я выставка «Современная русская живопись». 1916, Петроград

Открыта с 3 по 19 апреля 1916 г. в Художественном бюро Н.Е. Добычиной (Марсово поле, 7).

Каталог: Выставка современной русской живописи. 3–19/IV. 1916 г. / Художественное бюро Н.Е. Добычиной. Пг., 1916.

Работы Шагала:

Комната III^[63]

Марк Шагал

ИЗ СЕРИИ, ИСПОЛНЕННОЙ В РОССИИ (ВИТЕБСК, 1914–1915 ГГ.).

99. Пейзаж в Лиозне.

100. Отец и бабушка.

101. Двор дедушки.

102. Солдат с сестрою.

103. Падающий солдат.

104. В арестном доме.

105. За работой.

106. Солдат на носилках.

107. Солдат.

108. Акробат.

109. Маня.

110. Солдат с сестрою.

111. Офицер с солдатом.

112. Бабушка. Соб. Н.Е.Д.

113. Нищий.

114. Лиза с мандолиной.

115. Беседа.

116. Марьясенька.

117. Прощание.

118. Нищенка.

119. Смотрит на небо.

120. Соборная площадь в Витебске.

121. Марьясенька с собакой.

122. На полу.

123. Дом священника в Лиозно.

124. Вид из окна.

125. Идиотик.

126. Марьясенька и Роза.

127. Иосиф с товарищем.

128. Бабушка варит варенье.

129. Аптека в Лиозно.

130. В провинции.

131. Моська старший и младший.

132. Женщина.

133. Няня с ребенком.

134. Лиза с мандолиной.

135. Еврей со скрипкой.

136. Женщина с ребенком.

137. Лицо.

138. Солдат с хлебами.

139. Бабушка.

140. Мандолинист (зеленый).

141. Мандолинист (черный). Соб. З.М.

142. Пейзаж с лошадьми.

143. Солдаты.

144. Дядя.

145. Метельщик.

146. Нищенка в Лиозне.

147. Часы. Соб. Я.Т.

148. Молящийся еврей.

149. Еврей с мешком.

150. Еврей (зеленый).

151. Еврей с буквами.

152. В окрестностях Витебска.

153. Праздник.

154. Именины.

155. Окно на даче.

156. Пейзаж на даче.

157. Зеркало.

158–161. Жене.

9.

Выставка «Русское искусство». 1916, Гельсингфорс

Открыта с 20 мая по 21 июня 1916 г. в художественном Салоне Свена Стриндберга (Aleksanterinkatu, 54). Организована Художественным бюро Н.Е. Добычиной.

Каталог: Салон Стриндберг. Мая 1916 г. [Каталог выставки]. [Гельсингфорс, 1916] (рус., швед., фин).

Работы Шагала:

98. Еврей 1,300^[64]

99. В окрестностях Витебска 1,600

100. Именины 1,800

101. Зеркало 1,300

102. Окно на даче 1,600

103. Молящийся еврей 1,500

104. Еврей с мешком 1,300

105. Над городом 1,035

106. Нищенка 500

107. Бабушка гладит 650

108. Пейзаж в Лиозне 650

109. Куры 500

110. Маня 650

111. Мандолинист 500

112. Часы

113. Марьясенька с собакой 650

114. Нищий 500

115. Лежащая женщина 650

116. Солдат с сестрой 650

117. Акробат 500

118. Женщина с ребенком 650

119. Вид из окна 500

120. Пейзаж в [одно слово нрзб] 500

121. Соборная площадь в Витебске 500

122. Нищенка в Лиозне 500

123. Метельщик 775

124. Отец и бабушка 775

125. Марьясенька 650

126. Бабушка варит варенье 500

127. Идиотик 500

128. Еврей со скрипкой 500

129. Проводы 650

130. Смотрит на небо 775

131–133. Любовники 775

10.

6-я выставка общества художников «Бубновый Валет». 1916, Москва

Открыта с 5 ноября по 11 декабря 1916 г. в Художественном салоне К.И. Михайловой (Большая Дмитровка, 11).

Каталог: Каталог выставки картин и скульптуры общества художников «Бубновый Валет». [М., 1916].

Работы Шагала:

Марк Шагал. Петроград, Перекупной пер., д. 7, кв. 20.

ИЗ СЕРИИ, ИСПОЛНЕННОЙ В РОССИИ (ВИТЕБСК 1914–1915 ГГ.)

336. В окрестностях г. Витебска

337. Именины

338. Старик (зеленый)

339. Окно на даче

340. Праздник

341. Старик с мешком

342. Старик с буквами

343. Зеркало

344. Жене

345. Пейзаж на даче

346. Любовники (зеленые)

347. Любовники (синие)

348. Женщина

349. Акробат

350. Смотрит на небо

351. Отец и бабушка

352. Пейзаж в м. Лиозне

253. Марьясенька с собачкой

354. Мои сестры

355. Марьясенька

356. В провинции (собств. В.А. Лурье, Петроград)

357. Дом священника в м. Лиозно

358. Со скрипкой

359. Бабушка (собств. Н.Е. Добычиной, Петроград)

360. Нищенка

361. Двор дедушки

362. Маня

363. Соборная площадь в Витебске

364. На полу

365. Лиза с мандолиной (собств. С.В. Лурье, Москва)

366. Вид из окна

367. Идиотик

368. Бабушка за вареньем

369. Аптека в М. Лиозно

370. Женщина с ребенком

371. Нищий

372. Лиза с мандолиной

373. Беседа

374. Иосиф с товарищем

375. Лицо

376. Няня с ребенком

377. За работой

378. Солдат с сестрой

379. На носилках

380. Солдат с сестрой

11.

2-я выставка «Современная русская живопись». 1916, Петроград

Открыта с 27 ноября 1916 г. по 1 января 1917 г. в Художественном бюро Н.Е. Добычиной (Марсово поле, 7).

Каталог: Выставка современной русской живописи. 27/XI.1916 – 1.I.1917. [Каталог] / Художественное бюро Н.Е. Добычиной. Петроград, 1916.

Работы Шагала:

201. а, б, в, г. Жене.

202. У печки.

ИЗ СЕРИИ РИСУНКОВ И ИЛЛЮСТРАЦИЙ 1914–1915 ГГ.

203. Моя мать. Рисунок. Соб. Б.С.

204. Иллюстрации к еврейской сказке «С козликом» Нистора.

205. Иллюстрации к еврейской сказке «С петушком» Нистора.

206–254. Рисунки и иллюстрации.

255–274. Рисунки из дневника. Paris 1912 г.

12.

Выставка картин и скульптуры художников-евреев. 1917, Москва

Открыта с 4 по 30 апреля 1917 г. в галерее Лемерсье (Салтыковский пер., 8).

Организована московским отделением ЕОПХ.

Комитет выставки:

Главный комиссар: А.Н. Зелигсон. Секретарь: Лазарь Лисицкий

Члены: Натан Альтман, Б.И. Анисфельд, Л.М. Антокольский, М.Ф. Блок, И.И. Бродский, А.М. Вигдорчик, И.Г. Габович, П.И. Геллер, И.Я. Гинцбург, Нисс Гольдман, М.Л. Маймон, А.А. Маневич, А.И. Мильман, П.А. Хентова, Марк Шагал, А.М. Эфрос (Россций)

Каталог: Каталог выставки картин и скульптуры художников-евреев / Еврейское Общество Поощрения Художников. Москва,1917.

Работы Шагала:

Марк Шагал. Петроград. Перекупной пер. 7 кв. 12.

238. Смерть (соб. Л.А. Сев)

239. Именины

240. Старик (красный)

241. Старик (зеленый).

242. Молящийся еврей (соб. Я.Ф. Каган-Шабшай).

243. В окрестностях Витебска (соб. Я.Ф. Каган-Шабшай).

244. Зеркало

245. Часы (соб. Л.С. Гавронского^[65])

246. Любовники (черные и белые).

247. Отец и бабушка.

248. Метельщик

249. Проводы

250. У печки

251. Жене

252. Жене

253–269. Рисунки (1 рис. приоб. Моск. Ком. «Бунда»).

271–273. Рисунки (соб. А.А. Вольфсон).

274–276. Рисунки к сказке «С козликом» Нистора

277–278. Рисунки к сказке «С петушком».

279–281. Рисунки к сказке [ «Фокусник»] Л. Переца.

13.

Выставка этюдов. 1917, Петроград

Открыта с 11 ноября по 10 декабря 1917 г. в Художественном бюро Н.Е. Добычиной (Марсово поле, 7).

Каталог: Выставка этюдов. Каталог / Художественное бюро Н.Е. Добычиной. Петроград, 1917.

Работы Шагала:

№ 235–241. Дачные этюды.

14.

Выставка произведений художников-евреев (Сионистская выставка).

1918, Петроград

Открыта с 23 апреля по май 1918 г. в помещении Еврейского общественного собрания (Новый пер., 2 / Набережная Мойки, 66).

Без каталога.

См.: Андр. Л-нъ (А. Левинсон) Выставка художников-евреев // Наш век (Пг.). 1918. № 85. 28 апреля.

15.

Художественный аукцион на нужды беженцев-евреев и нуждающихся художников-евреев. 1918, Петроград

Проходил при содействии ЕОПХ 12 мая в нижних залах Академии художеств.

Каталог: Аукцион 12 мая 1918 г. Каталог картин, этюдов, рисунков и пр. (ЦГИА СПб. Ф. 1722. Оп. 1. Ед. хр. 5. Л. 269–271. Машинопись).

Работы Шагала:

№ 34. «Играет на скрипке». 200 р. Темпера.

16.

Выставка современной живописи и рисунка. 1918, Петроград

Открыта в Художественном бюро Н.Е. Добычиной (Марсово поле, 7). Вернисаж 3 июня 1918 г.

Каталог: Выставка современной живописи и рисунка. Каталог / Художественное бюро Н.Е. Добычиной. Петроград, 1918.

Работы Шагала:

№ 178–190. Произведения с 1907 по 1914 г.

17.

Выставка художников-евреев. 1918, Витебск

Проходила во второй половине 1918 г.

Без каталога.

Участвовали М. Шагал, Ю. Пэн, С. Юдовин, И. Фридлендер, А. Бразер, И. Меерзон и др. Шагал представил «12 крупных работ» и прочитал на выставке доклад о левом искусстве. Первый показ работ художника в Витебске.

См.: Фурман І. Віцебск у гравюрах С. Юдовіна. Віцебск, 1926. С. 26.

Юдовiн С.Б. [Шагал, Марк Захаравiч] // Касьпяровіч М. Матар’ялы для вывучэньня Віцебскай краёвай літаратуры і мастацтва // Маладняк (Мінск). 1927. № 6. С. 70 (см. VI, 238).

18.

Первая государственная свободная выставка произведений искусств.

1919, Петроград

Открыта с 13 апреля по 29 июня 1919 г. во Дворце искусств (бывшем Зимнем дворце).

Организована петроградским Отделом ИЗО Наркомпроса.

Каталог: Каталог первой государственной свободной выставки произведений искусства. Петербург, Дворец искусств (бывш. Зимний дворец), 1919.

Работы Шагала:

Марк Шагал. (С[оюз] М[олодежи])

1520. Бабушка (1913 г.)

1521. Отец (1914 г.)

1522. Метельщик (1914 г.)

1523. Сестра с собачкой (1914 г.)

1524. У окна (1914 г.)

1525–1533. Рисунки (1914 г.)

1534. Именины (1915 г.).

1535. Зеленый еврей (1915 г.).

1536. Зеркало (1915 г.).

1537. Красный еврей (1915 г.).

1538. Портрет жены (1916 г.).

1539. Венчание (1917 г.).

1540. Над городом (1917 г.).

1541. Видение (1917 г.).

1542. Автопортрет с бокалом (1917 г.).

1543. Прогулка (1917 г.).

19.

1-я Государственная выставка картин местных и московских художников.

1919, Витебск

Открыта с 8 ноября по 22 декабря 1919 г. в Клубе им. Б.М. Борохова (Гоголевская, 10).

Каталог: 1-я Государственная выставка картин местных и московских художников/ Предисл. А. Ромма. [Каталог]. Витебск, 1919.

Работы Шагала:

Портрет художника Ю.М. Пэна (витебский музей)

Рисунок пером (витебский музей)

Заезжий двор (витебский музей)

20.

Выставка картин русских художников. 1920, Псков

Открыта в мае 1920 г.^[66]

Катал ог: Выставка картин русских художников. Весна 1920. Псков. / Вступ. ст. О.Г. Сарик. / Внешкольный подотдел Псковского Уездного Отдела Народного Образования.

Работы Шагала:

178. Синий еврей

179. Марьяшенька

180. Девочка с мандолиной

181. Синие любовники

182. Голова старухи

183. Автопортрет

184. Солдат и сестра

185. Свиньи

186. Няня с ребенком

187. Любовники черные

188. Больной солдат

189. Марьяшенька с собачкой

190. Акробат

191. Дачный этюд

192. Художник с моделью

193. Идиот[ик]

194. Двор дедушки

195. Проводы

196. Автопортрет

197. Семья

198. Солдат и офицер

199–235. Графика

21

XXIII выставка Центросекции ИЗО Наркомпроса. 1921, Москва

Открыта в июне 1921 г. в помещении зрительного зала ГОСЕКТа (Большой Чернышевский пер., 12).

Рекламное объявление:

ИЮНЬ 1921 Г.

XXIII ВЫСТАВКА ЦЕНТРОСЕКЦИИ ИЗО НАРКОМПРОСА

РОСПИСЬ ХУДОЖНИКА МАРКА ШАГАЛА.

1. Введение в еврейский театр.

2. Музыка.

3. Танец.

4. Драма.

5. Литература.

6. Свадебный стол.

7. Любовь на сцене.

8. Плафон.

В помещении зрительного зала еврейского государственного камерного театра (Б. Чернышевский, д. 12).

Открыта для осмотра с 3 час до 5 час.

Вход свободный.

Культурно-просветительные организации, Фабрично-заводские Комитеты и Учебные заведения приглашаются организовать экскурсии.

Справки по телефону: 2–16–04 и 3–45–67.

22.

Выставка работ Н. Альтмана, М. Шагала, Д. Штеренберга. 1922, Москва

Открыта с 26 марта по 10 апреля 1922 г. в помещении Студии ГОСЕКТа (Большой Чернышевский пер., 12). Организована художественной секцией московского отделения Культур-Лиги.

Каталог: Выставка работ Натана Альтмана, Марка Шагала, Давида Штеренберга. Живопись, графика. Март-апрель 1922 / Культур-Лига. М., [1922].

Предисловие Шагала:

Я выставляю работы («театр[альная] живопись»), оформляющие мой живописный путь в России по приезде из-за границы в 1914 г. вплоть до 1920 г. Эскизы постановок – свидетели моего болезненного «романа» с театром, с трудом осуществляемых (еврейская сцена) или вовсе не осуществляемых (1-я студия Худож[ественного] театра и др.) моих театральных замыслов.

Перелом давно уж совершился. В озарении русской революции – мы или умрем или выйдем на новый путь, ощущаемый нами.

1920.

ТЕАТРАЛЬНАЯ ЖИВОПИСЬ.

РОСПИСЬ.

1) Введение в еврейский театр.

2) Музыка.

3) Танец.

4) Драма.

5) Литература.

6) Любовь на сцене.

7) Плафон.

1920–1921.

ПОСТАНОВКИ.

8–15) «Агенты» «Шолом-Алейхем».

16–18) «С’алигн» Еврейский Камер[ный] театр.

19–26) «Мазелтов»

27) «Ирландский герой» Синга. (1-я студия Моск[овского] Худож[ественного] театра).

ГРАФИЧЕСКИЕ РАБОТЫ.

28–33) «Tristia» Д. Гофштейна.

34) «Штром» (обложка).

35) «Либкнехте дор» («Поколение Либкнехта», обложка журнала Ц.К.С.М.).

36–39) Для графического сборника.

23.

Театрально-декорационное искусство Москвы 1918–1923 гг. 1923, Москва

Открыта 7 июня 1923 г. в Музее декорационной живописи (Большая Дмитровка, 7).

Каталог: Каталог выставки «Театрально-декорационное искусство Москвы 1918–1923 гг.», организованной «Музеем Декорационной Живописи», осн[ованным] С.И. Зиминым. Бол. Дмитровка, 7. / Н.К.П. Отдел по делам Музеев и охраны памятников искусства, старины и природы. М., 1923.

Работы Шагала:

412. «Мазел-тов». Макет. Госуд[арственный] Еврейск[ий] Камерный театр.

413–415. «Мазел-тов». Эскизы. Гос[ударственный] Евр[ейский] Камерный театр.

416. «Агенты» Макет. Гос[ударственный] Евр[ейский] Камерный театр.

417–418. «Агенты». Эскизы. Госуд[арственный] Еврейск[ий] Камерный театр.

24.

Революционное искусство Запада. 1926, Москва

Открыта 5 мая 1926 г. в залах Румянцевского музея. Организована ГАХН совместно с ВОКС.

Каталог: Каталог выставки революционного искусства Запада / Государственная Академия художественных наук и Всесоюзное общество культурной связи с заграницей. М., 1926.

Работы Шагала:

РАЗДЕЛ: ЛИТЕРАТУРА. ГЕРМАНИЯ И АВСТРИЯ.

№ 717–718. И. Голль – Jwan Goll. р. 1891.

Автобиография и репрод[укции] портретов (раб. Шагала и Делонэ).

25.

Выставка новейших течений в искусстве. 1927, Ленинград

Открыта 1 ноября 1927 г. в ГРМ.

Без каталога.

Экспонировались работы Шагала из собрания ГРМ.

26.

Современное французское искусство. 1928, Москва

Открыта с 18 сентября по 8 ноября 1928 г. в ГМНЗИ (Кропоткинская ул., 21).

Каталог: Каталог выставки современного французского искусства / Государственная Академия художественных наук. Государственный музей нового западного искусства. Государственная Третьяковская галерея. М., 1928 (рус., фр.).

Статьи:

Луначарский А. К выставке французского искусства. С. 3–6.

Коган П. Две культуры. С. 7–10.

Терновец Б. Французская живопись на выставке. С. 11–22.

Эфрос А. Русская группа. С. 23–34.

Работы Шагала:

239. Иллюстрации к «Мертвым душам» Гоголя. Серия офортов^[67].

27.

Выставка произведений из частных собраний. 1957, Москва

Открыта в мае – июне 1957 г. в ЦДРИ (Пушечная ул., 9).

Каталог: Выставка произведений русского искусства конца XIX и начала XX вв. Живопись, Скульптура. Графика. Из частных собраний. Каталог / Подбор экспонатов, экспозиция и составление каталога – Н.В. Власов / Центральный дом работников искусств. Москва. Май-июнь 1957 г.

Работы Шагала:

После дождя. Окно. Витебск. 1908 г. 66 х 57,3 (в свету).

28.

Выставка

русской акварели конца XVIII – начала XX века

из собрания Государственной Третьяковской галереи. 1966/1967, Москва

Открыта в декабре 1966 г. в ГТГ.

Каталог: Выставка русской акварели конца XVIII – начала XX века из собрания Государственной Третьяковской галереи / Вступ. ст. Е.Л. Плотниковой / Государственная Третьяковская галерея. М., 1966.

Работы Шагала:

У дома. 1916. ГТГ.

29.

Художники первых лет Октября

(оформители произведений Маяковского). 1967, Москва

Открыта с 25 января по 2 февраля в Государственной библиотеке-музее В.В. Маяковского (пер. Маяковского, 15/13).

Без каталога.

Работы Шагала:

ЖИВОПИСЬ: «Венчание», «Над городом», «Окно на даче», «Парикмахерская», «Дом в местечке Лиозно», «Вид из окна», «Часы» (все – ГТГ).

ГРАФИКА: «У дома», иллюстрации к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души»: «Селифан», «Скотный двор Коробочки», «Въезд Чичикова в город», «В доме Плюшкина» (все – ГТГ).

См.: ОР ГТГ. Ф. 8IV. Ед. хр. 248. Л. 99–107.

30.

Агитационно-массовое искусство первых лет Октябрьской революции.

1967, Москва

Открыта в ноябре 1967 г. в ГТГ.

Каталог: Агитационно-массовое искусство первых лет Октябрьской революции. Каталог выставки / Науч. ред. А.С.Галушкиной, Е.А. Сперанской / Союз художников СССР. Государственная Третьяковская галерея. Государственный Русский музей. Музей Великой Октябрьской социалистической революции. Институт истории искусств Министерства культуры СССР. М., 1967.

Работы Шагала:

Мир хижинам, война дворцам. Эскиз панно. 1918. ГТГ

31.

Русский и советский натюрморт. 1969, Ленинград

Открыта в ГРМ.

Каталог: Русский и советский натюрморт. Каталог / Вступ. ст. А.К. Антонова / Государственный Русский музей. Л.,1969.

Работы Шагала:

Интерьер с цветами. 1917. Музей-квартира И.И. Бродского (вне каталога).

См.: Живопись, графика, скульптура XVIII–XX вв. Музей-квартира И.И. Бродского. Альбом-каталог. Л., 1989. С. 71.

32.

Выставка произведений из коллекции Арманда Хаммера.

1972 / 1973, Ленинград, Москва

Открыта в ГЭ (октябрь 1972) г и в ГМИИ (январь 1973).

Каталог. Каталог выставки произведений из коллекции Арманда Хаммера. Живопись, графика / Предисл. к русскому изданию: Анна Барская / Государственный Эрмитаж. Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Л., 1972.

Работы Шагала:

№ 50. Голубой ангел

33.

Марк Шагал. Выставка литографий. 1973, Москва

Открыта 6 июня 1973 г. в ГТГ.

Без каталога.

Экспонировались литографии (1952–1970), подаренные Шагалом музеям СССР, а также картины художника из собрания ГТГ: «Над городом», «Венчание», «Часы», «Парикмахерская» и др.

34.

Автопортрет в русском и советском искусстве. 1976/1977, Москва

Открыта в ноябре 1976 г. в ГТГ.

Каталог: Автопортрет в русском и советском искусстве. Каталог выставки. / Автор вступ. ст. И.М. Гофман. Под общей ред. В.С. Манина / Государственная Третьяковская галерея. М., 1977.

Работы Шагала:

№ 301. Над городом. 1914–1918. ГТГ

№ 302. Прогулка 1917–1918. ГРМ

№ 303. Венчание. 1918. ГТГ

№ 426. Автопортрет с палитрой. 1916. Собр. Г.Д. Костаки, Москва.

35.

Натюрморт и интерьер в русском искусстве конца XIX – начала ХХ в.

1980 /1981, Москва

Без каталога.

Работы Шагала:

Интерьер с цветами.1917. Музей-квартира И.И. Бродского.

Вид в сад. 1917. Музей-квартира И.И. Бродского.

См.: Живопись, графика, скульптура XVIII–XX вв. Музей-квартира И.И. Бродского. Альбом-каталог. Л., 1989. С. 71.

36.

«Москва – Париж». 1981, Москва

Открыта с 3 июня по 4 октября 1981 г. в ГМИИ.

Каталог: Москва – Париж. 1900–1930. В двух томах. Т. I: Изобразительное искусство. Прикладное и промышленное искусство. Архитектура и градостроительство. Агитационно-массовое искусство. Плакат. Театр. Литература. Музыка. Кино. Художественная фотография. Каталог выставки / Науч. ред. каталога: М.А. Бессонова, Е.С. Левитин, С. Задора, Н. Уврар. Т. II: Иллюстрации / Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Национальный центр искусства и культуры им. Жоржа Помпиду. М., 1981.

Работы Шагала:

ЖИВОПИСЬ. 1900–1917.

Небесный извозчик. 1911–1912. Швейцария, частное собрание.

Продавец газет. 1914. Париж, собр. И. Шагал.

Окно на даче. Заольшье близ Витебска. 1915. ГТГ

ЖИВОПИСЬ. 1917–1930.

Над городом. 1914–1918. ГТГ

Муза (Явление). 1917–1918. Ленинград, собр. З.К. Гордеевой.

АГИТАЦИОННО-МАССОВОЕ ИСКУССТВО.

Мир хижинам, война дворцам. Эскиз панно. 1918–1919. ГТГ

ТЕАТР. 1917–1930.

Эскизы стенных росписей Московского Еврейского Камерного театра.

1919 (Сен-Поль-де-Ванс, собр. М. Шагала).

Актер.

Человек с козой.

Танцовщица.

Рассказы Шолом-Алейхема. Около 1921.

Режиссер – А. Грановский. Москва, Еврейский Камерный театр

Эскизы декораций И костюмов (Сен-Поль-де-Ванс, собр. М. Шагала).

Это ложь. Эскиз декорации.

Агенты. Эскиз декорации.

Мазлтов. Эскиз декорации. 1919.

Эскиз костюма молодого человека.

Человек с чемоданом. Эскиз, 1919.

Человек с длинным носом. Эскиз костюма. 1919.

Женщина с ребенком на руках. 1919.

Эскиз костюма для С. Михоэлса.

Удалой молодец – гордость запада. Пьеса ДЖ. Синга. 1920–1921

Москва, Еврейский Камерный театр (постановка не осуществлена).

Эскиз костюма девушки. 1920. Сен-Поль-де-Ванс, собр. М. Шагала.

Эскиз костюма Криса. 1920. Сен-Поль-де-Ванс, собр. М. Шагала.

Эскиз декорации. 1921. Сен-Поль-де-Ванс, собр. М. Шагала.

37.

Марк Шагал: Четыре книги. 1981, Ленинград

Открыта с 9 декабря 1981 г. по 3 января 1982 г. в ГЭ.

Каталог: Марк Шагал. Четыре книги: Каталог выставки / Автор вступ. ст. и сост. Ю.А. Русаков / Государственный Эрмитаж. Л., 1981.

Экспонировались четыре книги, иллюстрированные оригинальными офортами Шагала и переданные художником в дар музею весной 1981 г.:

1. Nicolas Gogol. Les Ames mortes. Traduction de Henri Mongault. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. I–II. Paris, Tèriade éditeur, MCMXLVIII (Николай Гоголь. Мертвые души. Перевод Анри Монго. Оригинальные офорты Марка Шагала. Париж, 1948).

2. La Fontaine. Fables. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. I–II. Paris, Tèriade éditeur, MDCCCCLII (Лафонтен. Басни. Оригинальные офорты Марка Шагала. I–II. Париж, 1952).

3. Aragon. Celui qui dit les choses sans rien dire. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. Maeght éditeur, 1976 (Арагон. Тот, кто говорит нечто, ничего не говоря. Оригинальные офорты Марка Шагала. 1976).

4. André Malraux. Et sur la terre… Eaux-fortes de Marc Chagall. Maeght éditeur, 1977 (Андре Мальро. И на земле… Офорты Марка Шагала. 1977).

38.

Выставка новых поступлений. 1970–1980. К 70-летию Государственного

музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. 1982, Москва

Открыта с 30 марта по 17 мая 1982 г. в ГМИИ.

Каталог. Выставка новых поступлений. 1970–1980: Живопись, миниатюра, скульптура, графика, прикладное искусство, монеты, медали / Под ред. И.Е. Прусс, М.И. Майской / Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. М., 1982.

Работы Шагала:

1122. Художник. Цв. литография. Дар Н.П. Леже (Париж), 1971

1123. Появление в цирке. Цв. литография.

1124. Клоун с цветами. Цв. литография.

1125. Натюрморт у окна. Цв. литография.

1126. Натюрморт с летящими фигурами. Цв. литография.

1127. Прогулка при луне. Цв. литография.

1128. Зеленый скрипач. Цв. литография.

1129. Автопортрет у яблони. Цв. литография.

1130. Автопортрет с медальоном. Цв. литография.

1131. Квартет. Литография.

1132. Художник у мольберта (Вдохновение). Цв. литография.

1133. Время. Цв. литография.

1134. Любимые символы. Цв. литография.

1135 Композиция с падающей птицей. Цв. литография.

1136. Счастье художника. Цв. литография.

1137. Игра арлекинов. Цв. литография.

1138. Отдых. Цв. литография.

1139. Голубая корова (Наездница). Цв. литография.

1140. Крестьянская пара. Цв. литография.

1141. Летний вечер. Цв. литография.

1142. Серце цирка. Цв. литография.

1143. Игра акробатов. Цв. литография.

1144. Обнаженная в цветах. Литография.

1145. Свадьба. Цв. литография.

1146. Небо влюбленных. Литография.

1147. Натюрморт с птицей. Цв. литография.

1148. Музыканты на зеленом фоне. Цв. литография.

1149. Автопортрет. Литография.

1150. Супружеская пара. Цв. литография.

1151. Желтый петух. Цв. офорт и акватинта.

39.

Выставка произведений, полученных в дар Государственной

Третьяковской галереей и Государственной картинной галереей СССР.

1986, Москва

Открыта в ГТГ.

Каталог: Выставка произведений, полученных в дар Государственной Третьяковской галереей и Государственной картинной галереей СССР. Каталог / Под общей ред. А.Г. Халтурина / Всесоюзное музейное объединение «Государственная Третьяковская галерея». М., 1986.

Работы Шагала:

Бабушка с клубком. 1905–1907. Дар Г.Д. Костаки, 1977.

Ландыши. 1916. Дар Г.Д. Костаки, 1977.

40.

Этапы большого пути. 1986, Москва

Открыта в ГТГ.

Каталог: Этапы большого пути. Экспозиция произведений советского изобразительного искусства, посвященная XXVII съезду КПСС, из собрания Государственной

Третьяковской галереи – Государственной картинной галереи СССР. Каталог / Отв. ред. А.Г. Халтурин / Государственная Третьяковская галерея. М., 1986.

Работы Шагала:

Венчание. 1918. ГТГ (вне каталога).

41.

Расширенная экспозиция «Искусство 1920-х годов». 1987/1988, Москва

Открыта в конце 1987 г. в ГТГ.

Без каталога.

Работы Шагала:

Впервые после реставрации экспонировались два живописных панно, выполненные для ГОСЕКТа: «Танец» («Сваха») и «Музыка» («Скрипач с зеленым лицом»). 1920. ГТГ.

42.

Марк Шагал. К 100-летию со дня рождения. 1987, Москва

Открыта с 2 сентября по 11 октября 1987 г. в ГМИИ.

Каталог: Марк Шагал. К 100-летию со дня рождения: Живопись и графика из французских и советских музеев и личных коллекций. Каталог выставки / Авторы статей И.А. Антонова, А.А. Вознесенский, Д.В. Сарабьянов, М.А. Бессонова, Ю.А. Русаков, М.И. Майская / Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. М., 1987.

Статьи:

Антонова И. Предисловие.

Вознесенский А. Гала-ретроспектива Шагала.

Сарабьянов Д. Ускользающий лик Шагала (см. IV, 14).

Бессонова М. Полет над Эйфелевой башней

Русаков Ю. «Мертвые души» Шагала.

Майская М. Литографии Шагала.

Альбом-каталог: Шагал. Возвращение мастера / По материалам выставки в Москве к 100-летию со дня рождения художника / Сост. М.А. Бессонова. М., 1988.

Статьи:

Антонова И. Предисловие. С. 7–9.

Вознесенский А. Гала-ретроспектива Шагала. С. 11–23.

Бессонова М. Мастер из Витебска. С. 25–33.

Сарабьянов Д. Ускользающий лик Шагала. С. 35–38.

Экспонировались 88 живописных работ, 37 рисунков, 59 офортов, 70 литографий из французских и советских музеев и личных коллекций, а также архивные материалы из РГАЛИ и ГМИИ.

43.

Марк Шагал – книжный иллюстратор. 1988, Ленинград

Открыта 12 января 1988 г. в ГЭ.

Каталог: Марк Шагал – книжный иллюстратор / Каталог выставки из собрания Эрмитажа / Автор вступ. ст. и сост. каталога Ю.А. Русаков / Государственный Эрмитаж. Л., 1987.

Экспонировались 12 книг, иллюстрированных оригинальными офортами и литографиями Шагала и переданных в дар музею художником и другими лицами.

1. Nicolas Gogol. Les Ames mortes. Traduction de Henri Mongault. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. I–II. Paris, Tèriade éditeur, MCMXLVIII (Николай Гоголь. Мертвые души. Перевод Анри Монго. Оригинальные офорты Марка Шагала. Париж, 1948). Дар Шагала Эрмитажу, 1981 г.

2. La Fontaine. Fables. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. I–II. Paris, Tèriade éditeur, MDCCCCLII (Лафонтен. Басни. Оригинальные офорты Марка Шагала. I–II. Париж, 1952). Дар Шагала Эрмитажу, 1981 г.

3. Longus. Daphnis et Chloé. I–II. Lithographies originales de Marc Chagall. Paris, Tériade éditeur, MCMLXI (Лонг. Дафнис и Хлоя. I–II. Оригинальные литографии Марка Шагала. Париж, 1961). Дар Шагала Эрмитажу, 1984 г.

4. Marc Chagall.Cirque. Lithographies originales de Marc Chagall. Paris, Tériade éditeur, 1967 (Марк Шагал. Цирк. Оригинальные литографии Марка Шагала. Париж, 1967). Дар Шагала Эрмитажу, 1983 г.

5. Camille Bourniquel. La féerie et le royaume. Lithographies originales de Marc Chagall. [Paris], Fernand Mourlot éditeur, [1972] (Камиль Бурникель. Феерия и королевство. Оригинальные литографии Марка Шагала. [Париж, 1972]). Дар Шагала Эрмитажу, 1984 г.

6. Homère. L’Odyssée. Lithographies originales de Marc Chagall. I–II. [Paris], Fernand Mourlot éditeur, [1974–1975] (Гомер. Одиссея. Оригинальные литографии Марка Шагала. I–II. [Париж, 1974–1975]). Дар Шагала Эрмитажу, 1983 г.

7. Shakespeare. The Tempest. Marc Chagall. [Monte-Carlo], éditeur André Sauret, [1975] (Шекспир. Буря. Марк Шагал. [Монте-Карло, 1975]). Дар Шагала Эрмитажу, 1983 г.

8. Aragon. Celui qui dit les choses sans rien dire. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. [Paris], Maeght éditeur, 1976 (Арагон. Тот, кто говорит нечто, ничего не говоря. Оригинальные офорты Марка Шагала. [Париж], 1976). Дар Шагала Эрмитажу, 1981 г.

9. André Malraux. Et sur la terre… Eaux-fortes de Marc Chagall. [Paris], Maeghtéditeur, 1977 (Андре Мальро. И на земле… Офорты Марка Шагала. [Париж], 1977). Дар Шагала Эрмитажу, 1981 г.

10. Poesie de mots inconnus. Poèmes de Akinsemoyin, Albert-Birot, Arp, Artaud… orné par Arp, Braque, Brien, Chagall… [Paris], Le Degré 41, 1949 (Поэзия неведомых слов. Стихи Акенсемуаена, Альбер-Биро, Арпа, Арто… украшенные Арпом, Браком, Брианом, Шагалом… [Париж], 1949). Дар Л.Н. Делекторской Эрмитажу, 1973 г.

11. Marc Chagall. Poèmes. Gravures originales sur bois de Marc Chagall. Cramer éditeur, Genève, 1968 (Марк Шагал. Стихотворения. Оригинальные гравюры на дереве Марка Шагала. Женева, 1968). Дар В.Г. Шагал, вдовы художника (Сен-Поль-де-Ванс, Франция) Эрмитажу, август 1987 г.

12. Jerzy Ficowski. Lettre à Marc Chagall. Eaux-fortes de Marc Chagall. Paris, Adrien Mae-ght, [1969] (Ежи Фицовски. Письмо Марку Шагалу. Париж, [1969]). Дар А. Мага (Париж) Эрмитажу, ноябрь 1987 г.

44.

Возвращение Мастера. 1991, Витебск

Открыта с 16 января до конца марта 1991 г. в Картинной галерее Витебского городского центра культуры (ул. Советская, 25).

Без каталога.

Экспонировались 39 работ из музейных и частных собраний, в том числе «Обнаженная на петухе» (1925, собр. И.И. Эренбург), «Аптека в Витебске» (собр. В.А. Дудакова), «Зеленые любовники» (1914–1915, собр. Д.Г. Эфроса), картина «Купание ребенка» (1916) и рисунок «Двое влюбленных» (1914–1915) из собрания Государственного объединенного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника в Пскове, 26 литографий (ГМИИ), работы из коллекций Л.Ю. Брик и В.В. Катаняна, фотографии, копии документов (1918–1920, ГАВО).

45.

Библейская графика Марка Шагала. 1991, Ленинград

Открыта в феврале – марте 1991 г. в Музее этнографии народов СССР.

Без каталога.

Экспонировались офорты «Иисус, читающий Завет» и «Гробница Рахили» (1931–1939), литографии «Творение» и «Адам и Ева и запретный плод» (1960), а также другие графические работы из собрания Еврейского исторического музея, Амстердам.

46.

Марк Шагал в России. 1991/1992, Москва, Санкт-Петербург

Открыта 29 октября 1991 г. в ГТГ и в марте 1992 г в ГРМ.

Без каталога.

Экспонировались живописные и графические произведения из собраний ГТГ, ГРМ и частных коллекций, в том числе впервые после реставрации семь живописных панно для ГОСЕКТа (1920) и иллюстрации к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» (впервые в полном объеме – 96 листов).

47.

Неизвестный Шагал. 1992, Москва

Открыта с 10 июня по 19 июля 1992 г. в ГМИИ. Организована в рамках выставки «Классический музей и современность».

Каталог: Неизвестный Шагал: Новые поступления в Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина / [Каталог выставки] / Предисл. И.А. Антоновой. Автор вступ. ст. М.А. Бессонова. Сост. каталога В.А. Мишин. М., 1992.

Экспонировались произведения, принесенные в дар музею И.М. Шагал и В.Г. Бродской-Шагал: 56 рисунков, три живописные работы и восемь книг с оригинальными офортами и литографиями Шагала.

48.

Экспозиция «Марк Шагал и Витебск.

К 105-летию со дня рождения художника». 1992, Витебск

Открыта 4 июля 1992 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспозиция создана с использованием фотографий, копий документов, предметов быта рубежа XIX–XX вв., а также факсимильных фотокопий живописных панно для ГОСЕКТа, преданных в дар музею Марка Шагала в Витебске художественной галереей «Ширн Кунстхалле» (Франкфурт-на-Майне).

49.

Великая утопия: Русский и советский авангард 1915–1932.

1993, Москва, Санкт-Петербург

Открыта в ГТГ (март – май) и в ГРМ (июль – август 1993).

Каталог: Великая утопия: Русский и советский авангард 1915–1932 / Министерство культуры Российской Федерации, Государственная Третьяковская галерея, Государственный Русский музей, Российский художественно-производственный комбинат. Берн – М.,1993.

Работы Шагала:

Эскиз костюма Хлопова к комедии Н. Гоголя «Ревизор». 1920. Центр Помпиду,

Эскиз костюма Марьи Антоновны к комедии Н. Гоголя «Ревизор». 1920. Центр Помпиду.

Композиция с козой. 1920–1922. Частное собрание.

50.

Литографии Марка Шагала. 1993, Витебск

Открыта 6 июля 1993 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались пять цветных литографий, переданных в дар музею: «Коричневая лошадь» (1952), «Концерт» (1957), «Деревня» (1977), «В воскресенье» (1979), «К иному миру» (1985).

51.

От Марка Шагала – в прошлое и настоящее. XIX–XX век. 1993, Минск

Открыта с 10 октября по 10 ноября 1993 г. во Дворце искусств.

Без каталога.

Экспонировались цветные литографии из собрания Музея Марка Шагала в Витебске: «Коричневая лошадь» (1952), «Концерт» (1957), «Деревня» (1977), «К иному миру» (1985), а также работы художников-евреев из собраний Национального художественного музея Республики Беларусь, Витебского художественного музея, Могилевского областного краеведческого музея, выставочной коллекции галереи «Брама» (Минск), частных коллекций.

52.

Редкие издания о Шагале. 1995, Витебск

Открыта в январе 1995 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались издания из собрания Музея Марка Шагала в Витебске: журналы «Der Sturm» (Берлин, 1918–1919), «L’art vivant» (Париж, 1925–1926), «Amour de l’art» (Париж,1926),) «Derriere le miroir» (Франция,1950-е), книги «Die Bibel mit Bildern von Marc Chagall» (Аугсбург,1990), автобиография Шагала «Моя жизнь» на иврите (Палестина, 1943) и др.

53.

Графика Марка Шагала. 1995, Витебск

Открыта 3 июля 1995 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались цветные литографии: «Коричневая лошадь» (1952), «Концерт» (1957), «Натюрморт в коричневых тонах» (1957), «Деревня» (1977), «В воскресенье» (1979), «К иному миру» (1985), а также три цветные акватинты, переданные в дар музею И.М. Шагал: «Алеко» (1960), «Пьеро» (1968) и «Влюбленные под деревом» (1968).

54.

Марк Шагал: Живопись, графика. 1996, Москва

Открыта в мае 1996 г. в галерее «Московская палитра» (Поварская ул., 35/28).

Каталог: Марк Шагал. Живопись, графика. [Альбом-каталог] / Авторы статей Ж.-Л. Прат, Н. Апчинская / Галерея «Московская палитра». Государственный музейно-выставочный центр «РОСИЗО» Министерства культуры Российской Федерации. М., 1996.

Экспонировались 45 произведений, предоставленные галереей Энрико Наварра (Париж): 5 живописных полотен, 5 гуашей и 35 автолитографий (1954–1983).

55.

Марк Шагал: Работы средиземноморского периода. 1997, Минск, Витебск

Открыта в Национальном художественном музее Республики Беларусь (4–29 июня 1997) и в Витебском художественном музее (5–20 июля).

Каталог: Марк Шагал. Творы міжземнаморскага перыяду. 1949–1985. Гуашы, акварэлі, літаграфіі / Нацыянальны мастацкі музей Рэспублікі Беларусь. Віцебскі мастацкі музей. Нацыянальны музей Марка Шагала Біблейскае Пасланне, Ніца. Нашчадкі Іды Шагал. Мінск, 1997 (бел., фр. и англ.).

Экспонировались 59 литографий из собрания Национального музея «Библейское послание Марка Шагала» в Ницце и 12 гуашей и акварелей (1940–1970-е) из частных собраний наследников художника – Беллы Мейер, Мерет Мейер – Грабер и Пита Мейера.

56.

Графика Марка Шагала. 1998, Витебск

Открыта 24 марта 1998 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались более 50 литографий, офортов, ксилографий, акватинт из собрания Музея Марка Шагала в Витебске, а также альбомы по искусству и фотографии Шагала.

57.

Дары Музею Шагала (поступления 1998 года). 1998, Витебск

Открыта 6 июля 1998 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались литографии, акватинты, офорты, а также книги, переданные в дар Музею Марка Шагала в Витебске Генрихом Манделем (Германия), Гюнтером Коматски (Швейцария), Моникой Баньковски (Швейцария) и внучкой Шагала Мерет Мейер-Грабер (Швейцария).

58.

Постоянная экспозиция «Графика Марка Шагала». 1999, Витебск

Открыта 16 февраля 1999 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались работы из собрания Музея Марка Шагала в Витебске, в том числе серия литографий «12 колен Израиля» (1964), иллюстрации к Библии (1956) и книге Ж. Лассеня «Шагал» (1957), ксилографии из книги Шагала «Стихотворения» (1968), офорты из серии «Псалмы Давида» (1978–1979), иллюстрации к книге М. Арлана «Материнство» (1926) и др.

59.

Марк Шагал и еврейская культура. 1999, Витебск

Открыта с 6 июля по декабрь 1999 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Каталог: Марк Шагал и еврейская культура. Каталог выставки / Музей Марка Шагала. Витебск, 1999.

Экспонировались работы из собрания Музея Марка Шагала в Витебске, в том числе серии иллюстраций к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» (1923–1925) и Библии (1956, 1960), цикл «12 колен Израиля»; культовые предметы, еврейские книги, фотографии, документы и предметы быта из собраний Музея Марка Шагала, Витебского областного краеведческого музея, а также частных коллекций В. Голосова, Д. Симановича, А. Шульмана и В. Сорокина.

60.

Марк Шагал: Посвящение Парижу. 2000, Минск

Открыта с 7 июля по 31 августа 2000 г. в Национальном художественном музее Республики Беларусь.

Каталог: Марк Шагал. Посвящение Парижу. Эскизы росписей плафона Парижской Оперы, литографии и гобелены / Концепция каталога: Т. Карандашева / Национальный художественный музей Республики Беларусь, Посольство Франции в Республике Беларусь. Минск, 2000 (рус., фр.).

Экспонировались произведения из частных собраний наследников художника – Беллы Мейер и Мерет Мейер-Грабер: 24 эскиза росписей плафона Парижской Оперы, 10 литографий на тему Парижа и 5 гобеленов, выполненных на основе графических работ Шагала французской художницей Иветт Кокий-Пренс.

61.

Портрет в России ХХ век. 2001, Санкт-Петербург

Открыта в ГРМ.

Каталог: Портрет в России ХХ век. Из собрания Государственного Русского музея / Науч. ред. В. Леняшин. СПб., 2001.

Работы Шагала:

Отец и бабушка. 1914. ГРМ.

62.

Марк Шагал: Графика 1920-х – 1970-х годов. 2001, Витебск

Открыта 6 июля 2001 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались графические работы из собрания Музея Марка Шагала в Витебске: литографии из каталогов «Chagall Lithograph. [I]» (1960) и «Chagall Lithograph. [II]» (1963), цветные литографии «Плафон Парижской оперы» (1965), «Балет» (1969), «Дафнис и Хлоя» (1960); 96 офортов – иллюстраций к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» (1923–1925), 17 литографий – иллюстраций к Библии (1956) и 12 цветных литографий из серии «12 колен Израиля» (1964).

63.

Марк Шагал – иллюстратор книг. 2002, Витебск

Открыта с 7 июля по 7 сентября 2002 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались книги с оригинальными литографиями Шагала из собрания Музея Марка Шагала в Витебске.

64.

Марк Шагал: Пейзажи. 2002, Минск, Витебск

Открыта в Национальном художественном музее Республики Беларусь (9 июля – 2 сентября 2002) и в Арт-центре Марка Шагала (10 сентября – 20 октября)^[68].

Каталог: Марк Шагал. Пейзажи / Выставка организована наследниками Марка Шагала Беллой и Мерет Мейер, Французской Ассоциацией артистической деятельности Министерства иностранных дел Франции, Посольством Франции в Республике Беларусь,

Министерством культуры Республики Беларусь, Национальным художественным музеем Республики Беларусь, Музеем Марка Шагала (Витебск). Минск, 2002 (рус., фр., англ.).

Статьи:

Карандашева Т. [О пейзаже Шагала].

Крамп А. Пейзаж в произведениях Марка Шагала – природа или память?

Экспонировались 35 работ (живопись, рисунки) из частных собраний наследников художника – Беллы и Мерет Мейер.

65.

Марк Шагал: Живопись, графика 1942–1983. 2002, Москва

Открыта с 22 по 28 октября 2002 г. в Московском центре искусств (Неглинная ул., 14).

Каталог: Марк Шагал. Живопись, графика 1942–1983 / Вступ. ст. А. Шатских / Московский центр искусств. М., 2002 (рус., англ.).

Выставка-продажа. Экспонировались 32 картины и один гобелен (1940–1980-е).

66.

Избранные произведения из частных собраний: Русские в Париже.

2002 / 2003, Москва

Открыта с 1 декабря 2002 г. по 17 января 2003 г. в галерее «Новый Эрмитаж» (Спиридоновка ул., 4).

Каталог-буклет: Избранные произведения из частных собраний: Русские в Париже. Мастера русского искусства конца 19 в. – 1-й половины 20 в. / Организатор выставки: Галерея «Новый Эрмитаж», Клуб коллекционеров изобразительного искусства / Оргкомитет выставки: В.А. Дудаков, С.А. Черняк. / Вступ. ст. В. Дудакова. М., [2002].

Работы Шагала:

Призраки Парижа. II. 1952.Автолитография. Частное собрание.

Чичиков и дочь управителя канцелярией. 1923–1925. Офорт, сухая игла. Собрание М. Зеликмана.

Распятие. 1950 Автолитография. Собрание В. Федотова.

Женщина Птица. 1950. Автолитография. Собрание В. Федотова

67.

Русский Париж 1910–1960. 2003, Санкт-Петербург

Открыта 28 апреля 2003 г. в ГРМ.

Каталог: Русский Париж 1910–1960 / Государственный Русский музей, Фон дер Хейдт-музей, Вупперталь, Музей изящных искусств, Бордо. СПб., 2003.

Работы Шагала:

Лиса и журавль. Офорт. 1950–1952. Центр Помпиду.

Художник с палитрой. Эйфелева башня. 1925–1927. Центр Помпиду.

Портрет поэта Воронка. 1927. Центр Помпиду.

Молочная ферма. 1933. Центр Помпиду.

Моей жене. 1933–1944. Центр Помпиду.

Синий пейзаж. 1949. Фон дер Хейдт-музей, Вупперталь

Левкои. 1949. Фон дер Хейдт-музей, Вупперталь

Солнце и мимозы. 1949. Фон дер Хейдт-музей, Вупперталь

68.

Марк Шагал и художники европейского авангарда.

2003 / 2005, Витебск, Минск, Могилев, Полоцк, Гомель

Проходила в Арт-центре Марка Шагала, Витебск (6 июля – 20 октября 2003), в Национальном музее истории и культуры Республики Беларусь, Минск (28 апреля – 23 мая 2004), в Музее В.К. Бялыницкого-Бирули, Могилев (26 мая – 30 июня 2004), в Национальном Полоцком историко-культурном музее-заповеднике (9 июля – 29 августа 2004), в Картинной галерее Г.Х. Ващенко, Гомель (7 сентября – 10 октября 2005).

Без каталога.

Экспонировались цветные и черно-белые литографии и ксилографии Шагала и художников европейского авангарда из собрания Музея Марка Шагала в Витебске.

69.

Марк Шагал и русские художники «читают» Гоголя. 2004, Витебск

Открыта с 6 мая по 12 сентября 2004 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались 96 офортов – иллюстраций к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» из собрания Музея Марка Шагала, а также работы русских художников XIX–XX вв. (П. Боклевский, А. Венецианов, Е. Голяховский, Н. Дмитриевский, Н. Домашенко, Е. Кибрик, А. Кравченко, И. Крамской, А. Кулинич, А. Лаврухин, А. Максимов, В. Масютин, Л. Мюльгаупт, К. Трутовский) из собрания В.Г. Беликова (Москва).

70.

Марк Шагал: Библейский сюжет. 2004, Москва

Открыта с 24 января по 21 марта 2004 г. в Государственном центральном музее современной истории России.

Без каталога.

Экспонировались 77 литографий (1956–1960) из собрания художественной галереи Боттингерхауз, Бамберг (Германия).

71

Марк Шагал и сцена. 2004, Минск, Витебск

Открыта в Национальном художественном музее Республики Беларусь, Минск (7 июля – 12 сентября 2004) г. и в Арт-центре Марка Шагала, Витебск (15 сентября – 17 октября).

Каталог: Марк Шагал и сцена. [Каталог выставки] / Выставка организована наследницей Марка Шагала Мерет Мейер, Министерством иностранных дел Франции, Посольством Франции в Республике Беларусь, Министерством культуры Республики Беларусь, Национальным художественным музеем Республики Беларусь / Концепция каталога: Т. Карандашева. Минск, 2004 (фр, рус.).

Статьи:

Мейер М. В молодости я хотел завоевать весь мир.

Карандашева Т. Театральный мир Шагала.

Крамп А. Марк Шагал и сцена.

Экспонировались 37 работ из частных собраний наследников художника – Мерет и Беллы Мейер: эскизы панно для Еврейского камерного театра в Москве (1920), макеты декораций и эскизы костюмов к спектаклям по произведениям Шолом-Алейхема (1920), эскизы декораций и костюмов к балетам «Жар-птица» (1945) и «Дафнис и Хлоя» (1958).

72.

Марк Шагал: «Здравствуй, Родина!» 2005, Москва

Открыта с 26 февраля по 29 мая 2005 г. в ГТГ.

Каталог: Марк Шагал: «Здравствуй, Родина!» / Авторы статей Н. Апчинская, Я. Брук, М. Мейер-Грабер, В. Мишин, Ж.-М. Форе, В. Харшав, А. Шатских / Отв. ред. Я. Брук / Министерство культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации, Федеральное агентство по культуре и кинематографии, Государственная Третьяковская галерея. М., 2005.

Статьи:

Брук Я. Россия – Франция – Россия. 1887–1922 [Хронограф]. С. 24–39.

Мейер-Грабер М. Франция – США – Франция. 1922–1985 [Хронограф]. С. 40–61.

Брук Я. Шагал и школа Бакста. С. 64–85.

Мишин В. Заметки о рисунках Шагала из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина. С. 86–99.

Шатских А. Театр в биографии Шагала. С. 100–109.

Харшав В. О поэтике Шагала. С. 110–123.

Форе Ж.-М. Самоопределение художника. С. 124–133.

Мейер-Грабер М. О позднем Шагале. С. 134–137.

Апчинская Н. Шагал – художник Библии. С. 138–151.

Cпециальный выпуск журнала «Третьяковская галерея»: Марк Шагал:

«Здравствуй, Родина!». М., 2005 (рус., англ.)

Статьи:

Брук Я. Два неизданных автографа Шагала. С. 27–32, 36–37.

Мейер Б. Шагал в Москве. С. 39–44.

Прат Ж.-Л. По выставке – с Марком Шагалом. С. 49–59.

Шатских А. Театр в биографии Шагала. С. 61–77.

Мейер М. О позднем Шагале. С. 79–91.

Форе Ж.-М. О «сюрреализме» Марка Шагала. С. 93–99.

Шагал и Библия [Предисловие к первому каталогу Национального музея «Библейское послание Марка Шагала в Ницце]. С. 102–104.

Экспонировались 186 живописных и графических работ из собраний ГТГ, ГРМ, ГМИИ, Центра Помпиду, Национального музея «Библейское послание Марка Шагала» в Ницце, ряда российских музеев, российских и зарубежных частных коллекций.

73.

Марк Шагал. 2005, Санкт-Петербург

Открыта с 30 июня по 19 сентября 2005 г. в ГРМ.

Каталог: Марк Шагал / Авторы статей В. Круглов, Е. Петрова / Министерство культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации, Федеральное агентство по культуре и кинематографии, Государственный Русский музей. СПб., 2005.

Статьи:

Круглов В. Марк Шагал в его печали и радости. С. 7–21.

Петрова Е. Память о Марке Шагале в России. С. 23–31.

Из переписки Шагала / Подг. писем, публ. и комм. Е. Петровой. С. 32–34.

Шагал М. Предисловие к первому каталогу Национального музея «Библейское послание Марка Шагала» в Ницце. С. 35.

Экспонировались живописные и графические работы из собраний ГТГ, ГРМ, ГМИИ, Центра Помпиду, Национального музея «Библейское послание Марка Шагала» в Ницце, ряда российских музеев, а также частных коллекций в России и за рубежом.

74.

Марк Шагал: Цвет в черно-белом. 2005, Витебск, Минск

Открыта в Арт-центре Марка Шагала, Витебск (31 августа – 21 сентября 2005), и в Национальном музее истории и культуры Беларуси, Минск (26 сентября – 1 ноября).

Каталог: Марк Шагал. Колер у чорна-белым / Міністэрства культуры Рэспублікі Беларусь. Амбасада Федэратыўнай Рэспублікі Германія ў Рэспубліцы Беларусь. Амбасада Рэспублікі Францыі ў Рэспубліцы Беларусь. Музей Марка Шагала, Віцебск. Нацыянальный музей гісторыі і культуры Беларусі. Мінск, 2005 (бел., нем., фр., рус.)

Статьи:

Карандашева Т. Витебск – Берлин – Париж: рисунок и гравюра. С. 17–20.

Крамп А. От тьмы к свету. С. 21–22.

Форестье С. Черный цвет: Шагал и книга. С. 23–24.

Азан Н. «Писал эти страницы как красками по холсту». С. 25–26.

Мейер Ф. Графика Шагала берлинского периода. С. 27–30.

Мишин В. Рисунки Шагала из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина. С. 31–35.

Вебер А. Шагал – художник авангарда. 1913–1930 гг. С. 36–39.

Экспонировались работы из частных собраний наследников художника – Мерет и Беллы Мейер: рисунки витебского периода (1909–1916), графика берлинского периода (1922–1923), рисунки, акварели и гуаши (1925–1977), 9 книг с оригинальными офортами и литографиями, а также 16 офортов – иллюстраций к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» (1923–1925) из собрания Музея Марка Шагала в Витебске. Экспозиция в Минске была дополнена 15 рисунками (1909–1922) из собрания ГМИИ.

75.

Парижские находки. К 100-летию со дня рождения И.С. Зильберштейна.

2005/2006, Москва

Открыта с 21 декабря 2005 г. по 26 февраля 2006 г. в ГМИИ, Отдел личных коллекций.

Каталог: Парижские находки. К 100-летию со дня рождения И.С. Зильберштейна / Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Отдел личных коллекций. М., 2005.

Работы Шагала:

Представлены два издания с автографами Шагала из собрания Музея книги РГБ (кат. № 528, 529).

76.

Марк Шагал и Библия. 2006, Гомель

Открыта с 5 апреля по 28 мая 2006 г. в Картинной галерее Г.Х. Ващенко, Гомель.

Без каталога.

Экспонировались 50 цветных и черно-белых литографий из собрания Музея Марка Шагала в Витебске.

77.

От Павла Чистякова до Марка Шагала. 2006, Санкт-Петербург

Открыта с 19 апреля по 25 мая 2006 г. в Научно-исследовательском музее Российской Академии художеств.

Без каталога.

Экспонировались более 60 живописных и графических произведений из собраний Музея-усадьбы И.Е. Репина «Пенаты» (пос. Репино), Музея-квартиры И.И. Бродского (Санкт-Петербург), дома-музея П.П. Чистякова (г. Пушкин, Ленинградская область), музея-квартиры А.И. Куинджи (Санкт-Петербург) и мемориальной мастерской С.Т. Коненкова (Москва).

Работы Шагала:

Интерьер с цветами.1917. Музей-квартира И.И. Бродского.

Вид в сад. 1917. Музей-квартира И.И. Бродского.

78.

Русская Америка от Марка Шагала до Генриха Худякова.

2007, Владивосток

Открыта в Приморской государственной картинной галерее, Владивосток.

Каталог: Российско-Американский Арт-проект «Русская Америка от Марка Шагала до Генриха Худякова» / Приморская государственная картинная галерея. Владивосток: 2007.

Работы Шагала:

Портрет брата Давида с мандолиной. 1914–1915. Приморская государственная картинная галерея, Владивосток.

79.

«Возвращение в Россию»: К 100-летию Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства.

2008, Санкт-Петербург, 2010/2011, Саратов

Открыта в Санкт-Петербургском государственном музее театрального и музыкального искусства (25 сентября – 26 октября 2008) и в Саратовском государственном художественном музее им. А.Н. Радищева (9 декабря 2010 – 21 января 2011).

Без каталога.

Работы Шагала:

Эскизы декораций к балету «Алеко» (1942) из собрания Никиты и Нины Лобановых-Ростовских, Париж.

80.

Марк Шагал: Библейские сюжеты. 2008/2011, Нижний Новгород, Норильск, Красноярск, Самара, Железноводск, Ставрополь, Ростов-на-Дону, Краснодар

Открыта в Нижегородском государственном художественном музее (23 мая – 30 июня 2008), в Музее истории и освоения развития Норильского промышленного района, Норильск (11 июля – 17 августа 2008), Красноярском культурно-историческом музейном комплексе (3 октября – 9 ноября 2008), Самарском областном художественном музее (15 ноября – 14 декабря 2008), Пушкинской галерее, Железноводск (21 июля – 6 сентября 2009), Выставочном зале Союза художников Ставропольского края, Ставрополь (11 сентября – октябрь 2009), Ростовском областном музее изобразительных искусств, Ростов-на-Дону (20 октября – ноябрь 2009), Краснодарском краевом художественном музее им. Ф.А. Коваленко (18 декабря 2009 –31 января 2010).

Без каталога.

Экспонировались литографии на библейские темы из частного собрания, Германия.

81.

100 работ Марка Шагала. 2009, Витебск

Открыта с 10 июля по 8 августа 2009 г. в Витебском художественном музее.

Каталог: Николай Васильевич Гоголь. Мертвые души. Иллюстрации Марка Шагала / Вступ. ст. А. Шатских / Ред. Н. Семенова. [М., 2009]

Экспонировались офорты Шагала к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» (96 иллюстраций, 11 награвированных таблиц содержания и 11 заставок) из собрания Независимого благотворительного фонда «Триумф – Новый век», Москва. Все экспонированные работы переданы в дар Республике Беларусь.

82.

Livre d’artiste / Книга художника. 2010, Москва

Открыта с 16 февраля по 21 марта 2010 г. в Московском музее современного искусства. Организована в рамках программы «Мировые шедевры Книги художника».

Без каталога.

Работы Шагала:

Экспонировались офорты к книге Луи Арагона «Тот, кто говорит нечто, ничего не говоря» (Aragon. Celui qui dit les choses sans rien dire. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. Maeght éditeur, 1976) из собрания Б.М. Фридмана, Москва.

83.

«Парижачьи». 2010, Москва

Открыта с 21 марта по 20 мая 2010 г. в галерее «Наши художники» (Сеченовский пер., 2).

Каталог: «Парижачьи» les russes de Paris. Каталог выставки / Куратор выставки Н. Курникова. М., 2010. (рус., фр.).

Работы Шагала:

Деревенский пейзаж с часами. 1930. Частное собрание.

84.

Марк Шагал: Библейские сюжеты. 2011, Казань

Открыта с 5 по 25 апреля 2011 г. в ЦВЗ «Манеж» Государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника «Казанский Кремль».

Без каталога.

Экспонировались 76 литографий на библейские темы из частного собрания, Германия.

85.

История Витебского Народного художественного училища. 1918–1923.

2012, Витебск

Открыта с 9 июня по 30 августа 2012 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались фотографии и архивные документы, книги и другие печатные издания. рассказывающие о жизни ВНХУ, работы преподавателей и учащихся.

86.

Марк Шагал. Истоки творческого языка художника. 2012, Москва

Открыта с 15 июня по 30 сентября 2012 г. в ГТГ.

Каталог: Марк Шагал. Истоки творческого языка художника: к 125-летию со дня рождения / Авторы статей: Н. Азан-Брюне, Т.И. Карандашева, И.Р. Манашерова, М. Мейер, Л.Л. Правоверова, Н. Н. Прокопьева, Е.Л. Селезнева, А.С. Шатских. / Министерство культуры РФ, Государственная Третьяковская галерея М., 2012.

Статьи:

Мейер М. Укоренен в пространствах всех времен. С. 9–10.

Селезнева Е.Л. Русские контексты творчества Шагала. С. 13–25.

Азан-Брюне Н. Человек, который шагнул. С. 27–37.

Шатских А. Гоголевский мир глазами Шагала. С. 39–47.

Карандашева Т.И. Витебск и Марк Шагал. С. 49–57.

Манашерова И.Р. Юношеские альбомы Марка Шагала. С. 59–63.

Прокопьева Н.Н., Правоверова Л.Л. Быт и праздники еврейского местечка. С. 65–74.

Экспонировались живопись и графика, офорты и литографии, фарфор и скульптура из государственных музеев и частных собраний России, Франции и Швейцарии.

87.

Художники Парижской школы из Беларуси. 2012/2013,

Минск, Гомель, Витебск

Открыта в Национальном художественном музее Республики Беларусь, Минск (21 сентября 2012 – 14 января 2013), в Дворцово-парковом ансамбле Румянцевых и Паскевичей, Гомель (13 февраля – 21 апреля 2013) и в Витебском художественном музее (17 мая – 30 июля 2013).

Каталог: Мастакі Парыжскай школы з Беларусі = Художники Парижской школы из Беларуси = Artistes de l’École de Paris d’origine biélorusse. / Міністэрства культуры Рэспублікі Беларусь, Нацыянальны мастацкі музей Рэспублікі Беларусь, Нацыянальная камісія Рэспублікі Беларусь па справах ЮНЕСКА, ААТ “Белгазпрамбанк”. Мінск, 2012 (бел., рус., фр.).

Работы Шагала:

Экспонировались 10 произведений из собраний банка «Белгазпромбанк», Минск, Национального художественного музея Республики Беларусь, Музея Марка Шагала в Витебске, частного собрания.

88.

Марк Шагал – мастер Livre d’artiste. 2012, Санкт-Петербург

Открыта с 11 октября по 25 ноября 2012 г. в ГЭ.

Буклет: Балан М. Марк Шагал – мастер Livre d’artiste. Избранные листы. [СПб., 2012]

Экспонировались пять книг, иллюстрированных оригинальными работами Шагала, из собрания ГЭ: «Мертвые души» Н.В. Гоголя (1948), «Басни» Лафонтена (1952), «Дафнис и Хлоя» Лонга (1961), «Цирк» (1967) и «Стихотворения» (1968) Шагала.

89.

Марк Шагал: жизнь и любовь. 2012/2013, Минск

Открыта с 1 ноября 2012 г. по 28 января 2013 г. в Национальном художественном музее Республики Беларусь.

Без каталога.

Экспонировались 89 работ из собрания Музея Израиля, Иерусалим. Основу экспозиции составили рисунки и печатная графика 1910–1960-х гг.: пейзажи, портреты, натюрморты, жанровые композиции, иллюстрации к Библии, «Басням» Лафонтена, поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души», автобиографической книге «Моя жизнь», книгам «Горящие огни», «Первая встреча» и «Мои тетради» Беллы Шагал.

90.

Издатель Воллар и его художники. 2012/2013, Москва

Открыта с 17 ноября 2012 г. по 20 января 2013 г. в ЦВЗ «Манеж».

Каталог: Амбруаз Воллар = Ambroise Vollard: великий издатель великих художников: Боннар, Роден, Сезанн, Ренуар, Шагал, Пикассо, Дюфи, Брак, Руо, Дерен, Дега, Майоль / Из собраний Георгия Генса и Бориса Фридмана / Сост. и авт. текстов Б. Фридман. М., 2012.

Работы Шагала:

1. Nicolas Gogol. Les Ames mortes. Traduction de Henri Mongault. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. I–II. Paris, Tèriade éditeur, MCMXLVIII (Николай Гоголь. Мертвые души. Перевод Анри Монго. Оригинальные офорты Марка Шагала. Париж, 1948).

2. La Fontaine. Fables. Eaux-fortes originales de Marc Chagall. I–II. Paris, Tèriade éditeur, MDCCCCLII (Лафонтен. Басни. Оригинальные офорты Марка Шагала. I–II. Париж, 1952).

3. Bible. Eaux-fortes originale de Marc Chagall. I. Tériade, éditeur. Paris, MDCCCCLVI (Библия. Оригинальные офорты Марка Шагала. I. Издатель Териад. Париж, 1956).

91.

Путешествие Одиссея: Шагал, Матисс, Массон, Эрни.

2013, Москва

Открыта с 17 апреля по 26 июня 2013 г. в ЦВЗ «Манеж».

Каталог: Путешествие Одиссея: Шагал. Матисс. Массон, Эрни / Из собраний Георгия Генса и Бориса Фридмана /Сост. Б. Фридман. М., 2013.

Эксонировались четыре графических цикла иллюстраций к поэме Гомера «Одиссея», выполненные Марком Шагалом, Анри Матиссом, Андре Массоном и Хансом Эрни в жанре Kниги художника – Livre d’artiste.

92.

Марк Шагал: Библейские сюжеты.

2013/2014, Улан-Удэ, Новокузнецк, Владивосток, Череповец.

Открыта в Художественном музее им. Ц.С. Сампилова, Улан-Удэ (21 июня – 25 августа 2013), в Картинной галерее «Arterоom», Новокузнецк (10 сентября – 3 ноября 2013), Музее современного искусства Арт-этаж, Владивосток (1 декабря 2013 – 19 января 2014), Художественном музее, Череповец (7 февраля – 30 марта 2014). Выставка организована компанией «Gallery Trade», Красноярск.

Без каталога.

Экспонировались литографии на библейские темы.

93.

Выставка одной картины. 2013, Владивосток;

2016, Нижний Новогород

Открыта в Приморской государственной картинной галерее, Владивосток (2013), в Нижегородском государственном художественном музее (23 июня – 25 июля 2016).

Экспонировался «Портрет брата Давида с мандолиной» (1914–1915) из собрания Приморской государственной картинной галереи, Владивосток.

94.

Великие классики ХХ века: Матисс. Дали. Шагал: Графика. 2013 / 2016, Якутск, Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Тюмень, Великий Новгород, Череповец, Кострома, Иркутск, Минск, Чита, Сыктывкар, Курган.

Открыта в Национальном художественном музее Республики Саха, Якутск (24 сентября – 24 ноября 2013), в Хабаровском краевом музее имени Н.И. Гродекова (10 декабря 2013 – 23 февраля 2014), Музее изобразительных искусств, Комсомольск-на-Амуре (14 марта – 11 мая 2014), Музее изобразительных искусств, Тюмень (3 июня – 13 июля 2014), Центре современного искусства, Великий Новгород (16 октября – 17 ноября 2014), Художественном музее, Череповец (25декабря 2014 – 8 марта 2015), Художественной галерее, Кострома (20 марта – 24 мая 2015), Художественном музее им. В.П. Сукачева, Иркутск (17 июня – 23 августа 2015), Галерее «Дом картин», Минск (1 октября – 31 декабря 2015), Музейно-выставочном центре Забайкальского края, Чита (5 февраля – 10 апреля 2016), Национальной галерее Республики Коми, Сыктывкар (29 апреля – 10 июля 2016), Курганском областном художественном музее (29 июля – 2 октября 2016). Выставка организована компанией «Gallery Trade», Красноярск.

Без каталога.

Экспонировались литографии на библейские темы.

95.

Георгий Костаки: «Выезд из СССР разрешить…»

К 100-летию коллекционера. 2014 / 2015, Москва

Открыта с 12 ноября 2014 г. по 8 февраля 2015 г. в ГТГ.

Каталог: Георгий Костаки. К 100-летию коллекционера / Отв. ред. Т.Л. Карпова / Науч. ред. Т.В. Горячева. Государственная Третьяковская галерея, Государственный музей современного искусства – Коллекция Костаки, Салоники. М., 2014.

Работы Шагала:

232. Мясник. 1910. ГТГ

233. Музыканты. 1911. ГТГ

234. Старушка с корзинкой (Бабушка). 1914–1915. ГТГ

235. Эскиз к картине «Дождь». 1915. ГТГ

236. Ландыши. 1916. ГТГ

237. Цирк. 1919–1920. ГТГ

238. Неизвестный художник. Мастерская М.З. Шагала.

Портрет Беллы. На обороте: Уличная сцена. Конец 1910-х.

Собственность А.Г. Костаки, Афины.

96.

Марк Шагал: Ранние работы из «Витебской серии». 2016, Витебск

Открыта с 12 июля по 14 августа 2016 г. в Витебском художественном музее.

Без каталога.

Экспонировались картина «Купание ребенка» (1916) и рисунок «Черные любовники» (1914–1915) из собрания Псковского государственного объединенного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника.

97.

Марк Шагал: Видения Парижа. 2016, Витебск

Открыта 28 декабря 2016 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались 26 литографий и ксилографий и 17 книг с оригинальными литографиями Шагала (1950–1960-е) из собрания Музея Марка Шагала в Витебске.

98.

Герман Штрук. Марк Шагал: Графика. 2017, Витебск

Открыта с 18 января по 12 февраля 2017 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались 47 литографий (1916) Г. Штрука из коллекции В. Богданова, Минск и 15 офортов и черно-белых литографий Шагала (1930-е, 1950–1970-е) из собрания Музея Марка Шагала в Витебске, а также книги, посвященные культуре и искусству евреев.

99.

130 лет – 130 шедевров: Ретроспектива творчества Марка Шагала, посвященная 130-летию со дня рождения художника. 2017, Витебск Открыта с 30 апреля по 31 августа 2017 г. в Арт-центре Марка Шагала.

Без каталога.

Экспонировались 96 офортов-иллюстраций к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души», 16 офортов, литографий и ксилографий (1920-е, 1960-е), 36 литографий и офортов на библейские темы (1930-е, 1950–1970-е), а также книги и документы из собрания Музея Марка Шагала в Витебске.

100.

Марк Шагал: Цвет любви. 2017, Минск

Открыта с 29 июня по 8 октября 2017 г. в Национальном художественном музее Республики Беларусь.

Без каталога.

Экспонировались 24 литографии (1950-е – 1960-е) из собрания Музея Марка Шагала в Витебске, а также «Портрет Марка Шагала» (середина 1910-х) Ю.М. Пэна из собрания Национального художественного музея Республики Беларусь.

101.

Марк Шагал. La Bible. 2017, Пермь

Открыта с 7 июля по 13 августа 2017 г. в ЦВЗ, Пермь.

Выставка организована Арт-центром в Перинных рядах (Санкт-Петербург) и «Галереей 25/17» (Пермь).

Без каталога.

Экспонировались литографии на библейские темы

102.

Некто 1917. 2017/2018, Москва

Открыта с 28 сентября 2017 г. по 14 января 2018 г. в ГТГ.

Каталог: Некто 1917 / Авторы статей И.А. Вакар, Е.В. Воронович, Т.В Горячева, Н.А. Гурьянова, Г.И. Казовский, А.В. Крусанов / Отв. ред. Т.Л. Карпова / Государственная Третьяковская галерея. М., 2017.

Работы Шагала:

Ворота еврейского кладбища. 1917. Центр Помпиду.

Интерьер с цветами. 1917. Музей-квартира И.И. Бродского.

Вид в сад. 1917. Музей-квартира И.И. Бродского.

Над городом. 1914–1918. ГТГ

Венчание. 1918. ГТГ

Библиография

Отечественная «Шагаловиана» насчитывает сотни названий. Библиографический обзор «Русская литература о Шагале» мог бы составить предмет специального издания. Данный указатель включает наиболее значительные книги и статьи на русском языке, вышедшие в свет до 2017 года (включительно). Важной задачей представлялось отметить наиболее существенные публикации в русскоязычной зарубежной прессе, а также дать роспись статей в повременных изданиях и научных сборниках, зачастую – в силу малочисленности тиража – остающихся неизвестными заинтересованному кругу читателей.

В каждом из разделов печатный материал расположен в хронологическом порядке, в пределах одного года – в алфавите фамилий авторов.

Издания связанные с выставками (каталоги, буклеты, специальные номера журналов) приведены в разделе «Выставки».

Публикации текстов Шагала

СТАТЬИ. ПРОЗА. СТИХИ. ИНТЕРВЬЮ

Шагал М. Искусство в дни Октябрьской годовщины // Витебский листок. 1918. № 1030. 7 ноября. С. 3. См. II, 1.

[Шагал М.] Народное художественное училище // Витебский листок. 1918. № 1038. 16 ноября. С. 4. См. II, 2.

Шагал М. Письмо из Витебска // Искусство Коммуны (Пг.). 1918. № 3. 22 декабря. С. 2–3. См. II, 3.

Художественные заметки Марка Шагала // Витебский листок. 1919. № 1091. 8 января. С. 1. См. II, 4.

Шагал М. Революция в искусстве // Революционное искусство (Витебск). 1919. № 1. С. 2–3. См. II, 5.

Шагал М. О Витебском народном художественном училище (К 1-й отчетной выставке учащихся) // Школа и Революция (Витебск). 1919. № 24–25. 16 августа. С. 7–8. См. II, 6.

Шагал М. Художник-труженик (К 25-летию художественной деятельности Ю.М. Пена) //

Вечерняя газета (Витебск). 1921. № 18. 24 сентября. С. 4. См. II, 7.

Шагал М. Памяти М.М. Винавера // Рассвет (Париж). 1926. № 43. 24 октября. С. 11. См. II, 11.

Шагал М. Мои первые учителя. I. Пен // Рассвет (Париж). 1927. № 4. 30 января. С. 6–7. См. II, 12. Шагал М. Памяти Я.А. Тугендхольда // Искусство (М.). 1928. Т. IV. Кн. 3–4. С. 239. См. II, 15.

Шагал М. Мои учителя. Бакст // Рассвет (Париж). 1930. № 18. 4 мая. С. 6–7. См. II, 16.

Бен-Таврия. М. Шагал о Палестине (Интервью) // Рассвет (Париж). 1931. № 24. 14 июня. С. 10–11. См. II, 17.

Ответ Шагала // Рассвет (Париж). 1931. № 44. 1 ноября. С. 6–7. См. II, 18.

Пісьмо мастака М. Шагала // Звязда (Минск). 1937. № 79. 8 апреля. С. 4. См. II, 20.

Мар Н. Марк Шагал: «Мне здесь очень понравилось…» // Литературная газета (М.). 1973. № 25. 20 июня. С. 8. См. II, 31.

Марк Шагал: «Я лишь знаю, что был честен…» // Литературная газета (М.). 1984. № 35. 29 августа. С. 15. См. VI, 309.

Марк Шагал: «Все это есть в моих картинах» / Пер. с фр. И. Якименко // Литературная газета (М.). 1985. № 42. 16 октября. См. II, 32.

Шагал М. Стихи / Пер. А. Вознесенского // Год за годом: Литературный ежегодник. По материалам журнала «Советиш Геймланд». М., 1986. С. 241–244.

Каменский А. «Краска, чистота, любовь…» [Публ. беседы с фр. художником М.З. Шагалом от 1973 г. / Записал А. А. Каменский] // Огонек (М.). 1987. № 27. 4–11 июля. С. 24–25. См. II, 30.

Шагал М. Моему родному Витебску / Пер. с идиша Д. Симановича // Литературная газета (М.). 1987. № 36. 2 сентября. С. 14.

Шагал М. Во мне звенит тот город… / Пер. с идиша Л. Беринского / Предисл. А. Туркова // Литературная Россия (М.). 1987. № 47. 20 ноября. С. 22.

Шагал М. Моя жизнь. По страницам книги / Пер. с фр. Л. Дубенская. Предисл. В. Розов // Юность (М.). 1987. № 12. С. 62–66.

Шагал М. «Моя жизнь» [Отр. из книги] / Пер. с фр. А. Игнатов и М. Макаровская // В мире книг (М.). 1987. № 12. С. 59–64; 1988. № 1. С. 37, 57–63.

Марк Шагал. Ангел над крышами. Стихи. Проза. Статьи. Выступления. Письма / Сост., пер. с идиша, предисл., коммент. Л. Беринского. М., 1989.

Марк Шагал. Паэзія. Мінск, 1989 (бел., рус.).

Марк Шагал: «Мне нравится наблюдать за тем, как растет дерево» / Пер. с фр. И. Алчеева. // Студенческий меридиан (М.). 1990. № 2. С. 45–48.

Шагал М. Моя жизнь: Страницы воспоминаний / Предисл. Н. Апчинской // Золотой векъ (М.) № 4. 1993. С. 58–67.

Шагал М. Моя жизнь / Пер. с фр. Н.С. Мавлевич. Послесл., коммент. Н.В. Апчинской. М., 1994 (переизд.: СПб., 2000; 2003; 2011).

Марк Шагал. Мой мир. Первая автобиография Шагала. Воспоминания. Интервью / Ред. – сост. Б. Харшав. Под науч. ред. Я. Брука. Пер. с англ. Д. Веденяпина. М., 2009.

Марк Шагал об искусстве и культуре / Под ред. Б. Харшава. Предисл., вступ., коммент. Б. Харшава. Авториз. пер. с англ. Н. Усовой. М., 2009.

ПЕРЕПИСКА

Письма Марка Шагала Павлу Эттингеру (1920–1948) / Публ. А.С. Шатских // Сообщения Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Вып. 6. М., 1980. С. 191–218.

О людях, о годах, о жизни… (Письма к Илье Эренбургу) / Обзор М.А. Рашковской // Встречи с прошлым. Вып. 5. М., 1984. С. 343–344.

«Меня может понять страдалец-художник» (Петербургские годы М.З. Шагала) / Вступ., подг. текста и примеч. Х. Фирина // Искусство Ленинграда (Л.). 1990. № 8. С. 104–110.

Головин Г., Турчин В. Полузабытые страницы русского авангарда (письма В. Кандинского, А. Явленского и М. Шагала к А. Сахарову) // Творчество (М.). 1991. № 12. С. 10–12.

«Лишь бы русские шли смотреть и судить – хотя бы вдали от родины». Письма Марка Шагала Александру Шику / Публ. и примеч. Анатолия Копейкина // Русская мысль (Париж). 1996. № 4134. 11–17 июля. С. 11–12; № 4135. 18–24 июля. С. 11; № 4136. 25–31 июля. С. 11.

Штейн Э. «После Марка Шагала Вл. Одиноков» [Письма Шагала В.В. Одинокову] // Русская галерея (М.). 1998. № 2. С. 56–59.

Фрезинский Б. Илья Эренбург и Марк Шагал. Очерк взаимоотношений. (Письма и комментарии) // Диаспора: Новые материалы. Вып. 3. Париж – СПб., 2002. С. 411–431.

Письма М. Шагала к А. Ромму / Публ., текстол. подг. и коммент. Я.В. Брука // Искусствознание 2/03. М., [2003]. С. 586–605.

Из переписки Шагала / Подг. писем, публ. и коммент. Е. Петровой // Марк Шагал [Каталог выставки] / Государственный Русский музей. СПб., 2005. С. 32–34.

Лисов А.Г. Два письма Марка Шагала Мстиславу Добужинскому об участии в выставке художественного объединения «Мир искусства» // Искусство и культура (Витебск). 2012. № 4 (8). С. 65–70.

Андре Мальро – Марк Шагал. Переписка / Публ., примеч. и пер. Т. Балашовой // Вопросы литературы (М.). 2013. № 5. Сентябрь – октябрь. С. 286–292.

Котрелев Н. «Мне хотелось бы знать о судьбе моих работ». Неизвестное письмо Марка Шагала // Искусствознание. 1/17. М., [2017]. С. 236–257.

Литература о Шагале

ВОСПОМИНАНИЯ БЛИЗКИХ

Шагал Б. Горящие огни / Иллюстрации Марка Шагала / Пер. с фр. Н.С. Мавлевич. Послесл. Н.В. Апчинской. М., 2001 (переизд.: М., 2006).

Шагал Б. Горящие светильники / Пер. с нем. Г. Снежинской. СПб., 2001.

Мак-Нил Д. По следам ангела / Пер. с фр. Н. Мавлевич. Послесл. Н. Апчинской. М., 2005.

Хаггард В. Моя жизнь с Шагалом. Семь лет изобилия / Пер. с англ. Е. Серегиной. М., 2007.

МОНОГРАФИИ. АЛЬБОМЫ. ИЗДАНИЯ МУЗЕЕВ

Эфрос А., Тугендхольд Я. Искусство Марка Шагала. Тридцать воспроизведений с живописи и графики художника на отдельных листах и в тексте. М., 1918.

Аронсон Б. Марк Шагал. Берлин, 1923. См. IV, 7.

Кубанский Художественный Музей им. А.В. Луначарского. [Путеводитель] // Кубань и Черноморье. Краснодар и его окрестности, экскурсионные маршруты по Кубанскому округу и Северо-Западному Кавказу. Краснодар, 1927.

Государственная Третьяковская галерея. Живопись XVIII – начала XX века (до 1917 года). [Каталог]. М., 1952.

Антонова В.И. Государственная Третьяковская галерея. М., 1968.

Государственная Третьяковская галерея. Каталог живописи XVIII – начала XX века (до 1917 года). М., 1984.

Каменский А.А. Марк Шагал и Россия. М.,1988.

Марк Шагал: Ранний период творчества / Комплект из 16 открыток / Сост. И. Соболева. Л., 1989.

Апчинская Н. В. Марк Шагал. Графика. М., 1990.

Марк Шагал. [Альбом.] / Автор вступ. ст. Д.В. Сарабьянов. М. – Усть-Илимск, 1992.

Подлипский А. Марк Шагал: Основные даты жизни и творчества / Дом-музей Марка Шагала. Витебск, 1993 (изд. 2-е: Витебск, 2002).

Генина Д.Н. Марк Шагал (1887–1985). Родам з Вiцебска – Родом из Витебска: Библиографический указатель / Под ред. М.С. Рывкина / Витебская центральная городская библиотека им. М. Горького. Витебск, 1994 (бел., рус.).

Апчинская Н. В. Марк Шагал. Портрет художника. М… 1995.

Герман М.Ю. Марк Шагал. СПб., 1995.

Базан Л. Шагаловская шкатулка / Музей Марка Шагала. Витебск, 1995 (Научно-популярная серия. Вып. 1).

Герман М.Ю., Форестье С. Марк Шагал. Ранний период. СПб., 1996.

Подлипский А. Васильковые годы Марка Шагала, или Витебск в судьбе художника / Витебский краеведческий фонд им. А. Сапунова. Витебск, 1997.

Шагал. / Текст Стефано де Роза / Пер. с ит. А.Сабашникова, Е. Сабашникова. М., 1998.

Шатских А. Гоголевский мир глазами Марка Шагала / Музей Марка Шагала. Витебск, 1999 (Научно-популярная серия. Вып. 2).

Подлипский А. Витебские адреса Марка Шагала / Витебский краеведческий фонд им. А. Сапунова. Витебск, 2000.

Симанович Д. Мой Шагал, или Полет любви / Музей Марка Шагала / Витебск, 2001 (Литературная серия. Вып. 1).

Шатских А. Театральный феномен Марка Шагала / Музей Марка Шагала. Витебск, 2001. (Научно-популярная серия. Вып. 3).

Марк Шагал и Библия: Каталог работ из собрания Музея Марка Шагала в Витебске / Авторы-составители Ю. Степанец, Л. Хмельницкая. Витебск: 2002 (бел., рус., англ.).

Подлипский А. Вторая родина Марка Шагала (Художник и Лиозненщина). Витебский краеведческий фонд им. А. Сапунова. Витебск, 2002.

Апчинская Н. Марк Шагал и Библия / Музей Марка Шагала. Витебск, 2003.

Маршессо Д. Шагал / Пер. с фр. Л. Бурмистровой. М., 2003.

Хмельницкая Л. Марк Шагал и Витебск. Минск, 2003 (изд. 2-е: Минск, 2013).

Апчинская Н. Театр Марка Шагала: конец 1910-х–1960-е годы / Музей Марка Шагала. Витебск, 2004 (Научно-популярная серия. Вып. 4).

Гоголь Н.В. Мертвые души / Иллюстрации М. Шагала / Вступ. ст. И. Золотусского. М., 2004 (изд.2-е: М., 2012).

Каменский А. Марк Шагал: Художник из России. / Науч. ред. и послесл. А. Шатских. М., 2005 (фр. изд.: Paris, 1989; нем.: Stuttgart, 1989; англ.: New-York, 1989; London, 1989).

Израитель Г. Марк Шагал на почтовых марках. Каталог-справочник. [СПб.] 2006 (рус.; англ.).

Шагал і Віцебск. /Автор текста Л.В. Хмельницкая. Фото В.С. Базана. Минск, 2006 (бел., рус., англ.) (изд. 2-е: Минск, 2008).

Иллюстрации Марка Шагала к поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души»: Набор открыток / Автор статьи Л.В. Хмельницкая. Минск, 2009 [96 открыток в декоративном футляре].

Ракитин В.И. Марк Шагал. 1887–1985 / Под науч. ред. Я.В. Брука. М., 2010.

Марк Шагал. Эстампы: 1922–1985 / Сост. Л.В. Хмельницкая. / Статьи Н.В. Апчинской, Ю.М. Степанец, Л. В. Хмельницкой, А.С. Шатских. / Музей Марка Шагала в Витебске. СПб., 2014.

Уилсон Дж. Марк Шагал. / Пер. с англ. Н. Усовой. М., 2014.

Провуайер П. Шагал. Деяние и Слово. Пастели из Национального музея Библейского Послания. М., 2015.

Форестье С., Азан-Брюне Н., Кузьмина Е. Шагал. Библейские сюжеты. Гуаши из Национального музея Библейского Послания. М., 2015.

Мейер М., Азан-Брюне Н., Форестье С., Марк Б., Жарассе Д. Шагал. Витражи. М., 2017.

Мартинович В. Родина. Марк Шагал в Витебске. М., 2017.

ОБЩИЕ РАБОТЫ

Лаврский Н. Искусство и евреи. М., 1915. См. VI, 2.

Маковский С. Последние итоги живописи. Берлин, 1922 (перепеч.: Маковский С. Силуэты русских художников. М., 1999).

Марцинский Г. Метод экспрессионизма в живописи / Пер. Б. Казанского. Под ред. и со вступ. ст. Н.Э. Радлова. Петербург, 1923.

Пуни И. Современная живопись. Берлин, 1923.

Сидоров А.А. Русская графика за годы революции. 1917–1922. М., 1923.

Аронсон Б. Современная еврейская графика. Берлин, 1924. (Факсимильное издание: М., 2004).

Гиляровская Н. Театрально-декорационное искусство за 5 лет. Казань, 1924.

Дейч А. Маски еврейского театра. (От Гольдфадена до Грановского). М., 1927.

Загорский М. Михоэлс. М.—Л., 1927.

Эфрос А. Профили. М., 1930. (Репринтное издание: М., 1994.) См. IV, 9.

Кастелянский А. Изобразительное искусство БССР / Предисл. И. Гурского. М.—Л., 1932. См. VI, 250.

Любомирский О. Михоэлс. М.—Л., 1938. См. VI, 256.

Орлова М. Искусство Советской Белоруссии: Очерки. Живопись. Скульптура. Графика / Академия художеств СССР. Институт теории и истории изобразительных искусств. М., 1960. См. VI, 268.

Лебедев А.К. Искусство в оковах. (Критика новейших течений в современном буржуазном изобразительном искусстве). М., 1962.

Михоэлс С.М. Статьи, беседы, речи. Воспоминания о Михоэлсе / Вступ. ст. и ред. К.Л. Рудницкого. М., 1965. (Изд. 2-е: М.,1981.)

Дьяконицын Л.Ф. Идейные противоречия в эстетике русской живописи конца 19 – начала 20 вв. Пермь, 1966. См. VI, 278.

Луначарский А.В. Об изобразительном искусстве. В двух томах. М., 1967.

Александр Бенуа размышляет… / Подгот. изд., вступ. ст. и коммент. И.С. Зильберштейна и А.Н. Савинова. М., 1968.

Коган Д. Новые течения в живописи 1907–1917 годов // История русского искусства. Т. Х. Кн. 2 / Академия наук СССР. Институт истории искусств Министерства культуры СССР. М., 1969.

Недошивин Г. Теоретические проблемы современного изобразительного искусства. М., 1972.

Сарабьянов Д. Русские живописцы начала ХХ века (новые направления). Л., 1973.

Поспелов Г. Новые течения в станковой живописи и рисунке // Русская художественная культура конца XIX – начала XX века (1908–1917). Кн. 4. Изобразительное искусство; Архитектура; Декоративно-прикладное искусство (1908–1917) / Академия наук СССР. Всесоюзный научно-исследовательский институт искусствознания Министерства культуры СССР. М., 1980.

Луначарский А.В. Об искусстве. В двух томах / Сост., подгот. текста и примеч. И.А. Саца и А.Ф. Ермакова. М., 1982.

Башляр Г. Новый рационализм / Пер. с фр. / Предисл. и общ. ред А.Ф. Зотова. М., 1987.

Казовский Г. Художники Витебска: Иегуда Пэн и его ученики / Под науч. ред. А. Канцедикаса. М., [1989]. (Изд. 2-е: М., 2000) (рус., англ.).

Полевой В.М. Двадцатый век. Изобразительное искусство и архитектура стран и народов мира. М., 1989.

Эттингер П.Д. Статьи. Из переписки. Воспоминания современников. / Сост. А.А. Демская, Н.Ю. Семенова. М., 1989.

Коваленко Ю. Москва – Париж: Очерки о русской эмиграции. Профили и силуэты. М., 1991.

Зингерман Б.И. Парижская школа. Пикассо. Модильяни. Сутин. Шагал. М., 1993.

Костаки Г.Д. Мой авангард. Воспоминания коллекционера / Подгот. к печати А. Костаки, С. Ямщиковым. М., 1993. (2-е изд., испр. и доп.: Костаки Г.Д. Коллекционер / Тексты предоставлены для публикации А.Г. Костаки. Общая редакция и составление В.И. Ракитин. М., 2015.) См. VII, 18.

Наливайко Л.Д. К истории художественной жизни Витебска (1918–1922 гг.) / Витебский областной краеведческий музей. Витебский художественный музей. Витебск, 1994.

Северюхин Д.Я., Лейкинд О.Л. Художники русской эмиграции (1917–1941): Биографический словарь. СПб., 1994.

Крусанов А. Русский авангард 1907–1932: Исторический обзор. В трёх томах. Т. 1. Боевое десятилетие. СПб., 1996; Т. 2. Футуристическая революция (1917–1921). Кн. 1, 2. М., 2003; Т. 1. Боевое десятилетие. Кн. 2. М., 2010.

Лейкинд О.Л., Махров К.В., Северюхин Д.Я. Художники русского зарубежья 1917–1939: Биографический словарь. СПб., 1999.

Шатских А. Витебск. Жизнь искусства. 1917–1922. М., 2001.

Герман М. Парижская школа. М., 2003.

Северюхин Д. Русская художественная эмиграция 1917–1939. СПб., 2003.

Витебск: Классика и Авангард. История Витебского художественного училища в документах Государственного архива Витебской области (1918–1923) / Отдел по архивам и делопроизводству Витебского облисполкома. Учреждение Государственный архив Витебской области. Витебск, 2004.

Голомшток И. Искусство авангарда в портретах его представителей в Европе и Америке. М., 2004.

Музей Павла Эттингера из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина / Под общ. ред. К. Богемской / Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. М., 2004.

Ромм А.Г. Сборник статей о еврейских художниках. М., 2005.

Толстой А.В. Художники русской эмиграции. М., 2005.

Шустер С. Профессия коллекционер / Общ. ред., коммент. Н. Семенова. М., 2005. См. VII, 17.

Иванов В.В. ГОСЕТ: политика и искусство 1919–1928. М., 2007.

Ле Фоль, Клер. Витебская художественная школа (1897–1923). Зарождение и расцвет в эпоху Ю. Пэна, М. Шагала и К. Малевича / Пер. с фр. И.Г. Стальной. Минск, 2007.

Манин В.С. Русская живопись ХХ века. В трех томах. Т.1. СПб., 2007.

Шишанов В. Витебский музей современного искусства. История создания и коллекции (1918–1941). Минск, 2007.

Сеславинский М. Рандеву. Русские художники во французском книгоиздании первой половины ХХ века. М., 2009.

Изобразительное искусство Витебска 1918–1923 гг. в местной периодической печати: Библиографический указатель и тексты публикаций / Сост. В.А. Шишанов /Витебский областной краеведческий музей. Минск, 2010.

Носик Б. Еврейская лимита и парижская доброта. М., 2010.

Нюренберг А. Одесса – Париж – Москва: Воспоминания художника / Подготовка текста О. Тангян-Трифоновой. М. – Иерусалим, 2010. См. VII, 5.

Шульман А. Местечко Марка Шагала. Очерк. Минск, 2010.

Левин О. От конца до начала. Петербургские адвокаты, царскосельские купцы, кадеты, Марк Шагал, две Беллы, соперник Сергея Прокофьева и многое другое… СПб., 2014.

Брук Я.В. Яков Каган-Шабшай и его Еврейская художественная галерея. М., 2015.

Алексеева Л.К. Цвет винограда: Юлия Оболенская и Константин Кандауров. [Письма и дневники]. М., 2017.

ИЗБРАННЫЕ СТАТЬИ

1914

Луначарский А. Молодая Россия в Париже. Марк Шагал // Киевская мысль. 1914. № 73. 14 марта. См. IV, 1.

1916

Бенуа А. По поводу «еврейской выставки» // Речь (Пг.). 1916. № 109. 22 апреля. С. 3. См. IV, 3.

Марк Шагал // Витебский листок. 1916. № 117. 18 мая. С. 3; № 118. 19 мая. С. 3. (перепеч.: Шагаловский ежегодник 2002. С. 121–125).

Ремизов черты оседлости (Художник Марк Шагал) // Витебский листок. 1916. № 76. 6 апреля. С. 3 (перепеч.: Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 2(12). 2004. С. 12).

Сыркин М. Марк Шагал // Еврейская неделя (М.). 1916. № 20. 15 мая. Стб. 41–48. См. IV, 5.

Тугендхольд Я. Марк Шагал // Аполлон (Пг.). 1916. № 2. Февраль. С. 11–20 (перепеч.: Шагаловский ежегодник 2007. С. 94–107).

Я. Т-д [Тугендхольд Я.]. Письмо из Москвы // Аполлон (Пг.). 1916. № 4–5. Апрель – май. С. 83–85. См. IV, 4.

Эфрос А. (Россций). Заметки об искусстве. I. Тема. II. Шагал, Альтман, Фальк // Новый путь (М.). 1916. № 48–49. 18 декабря. Стб. 58–64. См. IV, 6.

1917

Эфрос А. (Россций). Еврейские художники. Марк Шагал // Еврейская жизнь (М.). 1917. № 12–13. 27 марта. Стб. 54–58.

1918

Грилин Г. Право на одиночество (К сегодняшнему докладу Марка Шагала) // Витебский листок. 1918. № 1059. 7 декабря. С. 2–3.

Левинсон А. Искусство наших дней. III. Книга о Шагале [Рец.] // Жизнь искусства (Пг.). 1918. № 25. 28 ноября. С. 3.

Нъ. Искусство Марка Шагала // Витебский листок. 1918. № 981. 19 сентября. С. 2; № 1000. 8 октября. С. 2 (перепеч.: Изобразительное искусство Витебска 2010. С. 6–7, 9–11).

1921

Богуславская К. Марк Шагал // Сполохи (Берлин). 1921. № 2. Декабрь. С. 33–34.

Ветров А. [Аркин Д.Е.] О Шагале // Экран (М.). 1921. № 7. 15 ноября. С. 8.

Дейблер Т. Новая точка зрения в искусстве // Современная немецкая мысль. Дрезден, 1921.

Фабрикант П. А. Эфрос и Я. Тугендхольд. Искусство Марка Шагала. Москва «Геликон». 1918 г. [Рец.] // Печать и революция (М.). 1921. Кн. 1. Май – июль. С. 162. См. VI, 165.

1922

Дейблер Т. Три портрета: I. Шагал. II. Барлах. III. Марк // Северное утро. Сборник первый. Петербург, 1922. С. 109–118.

А.А.С. [Сидоров А.А.] Русское искусство за границей // Творчество (М.). 1922. № 1–4. Январь – апрель. С. 72–73.

Сидоров А.А. Русская графика в годы революции // Печать и революция (М.). 1922. Кн. 7. Сентябрь – октябрь. С. 123–124. См. VI, 175.

P.E. [Эттингер П.]. Rossica // Среди коллекционеров (М.). 1922. № 4. Апрель. С. 49–50. См. VI, 176.

Эфрос А. Перед раскрывающимся занавесом (К открытию сезона в Еврейском Театре) // Театр и музыка (М.). 1922. № 9. 28 ноября. С. 110–111. См. VI, 184.

Юткевич С. У мастеров. Архипенко и Шагал (К выставке в Берлине) // Эхо (М.). 1922. № 4. 15 декабря. С. 11–12.

1923

Лукомский Г.К. Выставка работ Шагала // Накануне (Берлин). 1923. 9 января.

Осборн М. Марк Шагал // Жар-Птица (Берлин). 1923. № 11. С. 13–21, 23–24. См. IV, 8.

Я. Т-д. [Тугендхольд Я.] Русские художники заграницей // Художественный труд. 1923. № 2. Стб. 23–28. См. VI, 189.

P.E. [Эттингер П.]. Rossica // Среди коллекционеров (М.). 1923. № 1–2. Январь – февраль. С. 31. См. VI, 188.

P.E. [Эттингер П.]. Rossica // Среди коллекционеров (М.). 1923. № 3–4. Март – апрель. С. 37. См. VI, 190.

P.E. [Эттингер П.]. Библиография иностранных художественных журналов // Среди коллекционеров (М.). 1923. № 5. Май. С. 42. См. VI, 191.

P.E. [Эттингер П.]. Rossica // Среди коллекционеров (М.). 1923. № 6. Июнь. С. 44. См. VI, 192.

P.E. [Эттингер П.]. Rossica // Среди коллекционеров (М.). 1923. № 11–12. Ноябрь – декабрь. С. 32. См. VI, 194.

1924

Выставка Марка Шагала // Последние новости (Париж). 1924. № 1424. 14 декабря. С. 3. См. VI, 201.

М.Б. Новая монография о Шагале [Рец.] // Последние новости (Париж). 1924. № 1145. 17 января. С. 3. См. VI, 195.

Новости западной художественной литературы // Среди коллекционеров (М.). 1924. № 3–4. Март – апрель. С. 38. См. VI, 197.

Розенталь Л. Б. Аронсон. Марк Шагал. Берлин. 1923 г. [Рец.] // Печать и революция (М.). 1924. Кн. 2. Март – апрель. С. 296–297. См. VI, 198.

P.E. [Эттингер П.]. Rossica // Среди коллекционеров (М.). 1924. № 3–4. Март – апрель. С. 44. См. VI, 196.

P.E. [Эттингер П.]. Rossica // Среди коллекционеров (М.). 1924. № 5–6. Май – июнь. С. 45. См. VI, 199.

P.E. [Эттингер П.]. Rossica // Среди коллекционеров (М.). 1924. № 11–12. Ноябрь – декабрь. С. 54. См. VI, 200.

1925

Выставка Шагала // Последние новости (Париж). 1925. № 1690. 27 октября. С. 3. См. VI, 206.

Левинсон А. Три выставки // Последние новости (Париж). 1925. № 1482. 22 февраля. С. 3. См. VI, 203.

Левинсон А. Салон Тюльери («Деревянный дворец» у Порт Майо) // Последние новости (Париж). 1925. № 1559. 24 мая. С. 3. См. VI, 204.

Хроника. За границей // Искусство трудящимся (М.). 1925. № 22. 26 апреля – 3 мая. С. 22–23. См. VI, 204.

1926

Любомирский О. Путь Государственного Еврейского театра // Жизнь искусства (Л.). 1926. № 33. С. 12–13.

М.Ж. Заметки об искусстве. Выставка гуашей М. Шагала // Последние новости (Париж). 1926. № 2083. 5 декабря. С. 4. См. VI, 210.

Иностранная живопись в Люксембургском музее // Последние новости (Париж). 1926. № 2109. 31 декабря. С. 4. См. VI, 211.

1928

Аранович Д. Художники Парижа. Марк Шагал // Красная панорама (Л.). 1928. № 47. 23 ноября. С. 13–14. См. IV, 10.

Воинов В. По мастерским художников. Русские художники за границей // Красная панорама (Л.). 1928. № 30. 23 июля. С. 14.

Нюренберг А. Новый Шагал // Прожектор (М.). 1928. № 2. 8 января. С. 18–19.

Эттингер П. Русское искусство за границей // Печать и революция (М.). 1928. Кн. 4. Май– июнь. С. 123–124, 128–129. См. VI, 213.

Эфрос А. Художники театра Грановского // Искусство (М.). 1928. Том IV. Кн. 1–2. С. 53–74. (перепеч.: Ковчег. Альманах еврейской культуры. Вып. 2. М. – Иерусалим, 1991. С. 220–243).

1929

Попова Н. Опыт исследования художественного творчества с точки зрения психо-физической конституции. Марк Шагал // Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова (М.). 1929. № 3–4. С.499–510. См. VI, 244.

1930

Выставка гуашей Марка Шагала // Числа (Париж). 1930. Кн. 1. Февраль. С. 257. См. VI, 215.

Поплавский Б. Молодая русская живопись в Париже // Числа (Париж). 1930. Кн. 1. Февраль. С. 192–193. См. VI, 216.

Рафальский М. Еврейский театр // Советский театр (М.). 1930. № 7. С. 12–13. См. VI, 248.

Фондан Б. Марк Шагал // Числа (Париж). 1930. Кн. 1. Февраль. С. 189–191.

1931

Бенуа А. Книжная иллюстрация // Последние новости (Париж). 1931. № 3593. 23 января.

1933

Бакунина Е. Marc Chagall. Ma vie. Stock [Рец.] // Числа (Париж). 1933. Кн. 9 С. 221–222. См. VI, 223.

Бенуа А. «Будущий Лувр» (К открытию Музея современного иностранного искусства) // Последние новости (Париж). 1933. 17 февраля.

Вейдле В. Заметки о Шагале // Числа (Париж). 1933. Кн. 9. С. 176–178. См. IV, 11.

Сазонова Ю. «Моя жизнь» Марка Шагала [Рец.] // Последние новости (Париж). 1933. 26 апреля.

1934

Бенуа А.Н. Поворот к сюжету // Последние новости (Париж). 1934. 20 января.

Н. Ретроспективная выставка М. Шагала // Числа (Париж). 1934. Кн. 10. Июнь. С. 254. См. VI, 224.

1935

Бенуа А. Выставка VIII группы // Последние новости (Париж). 1935. № 5098. 9 марта.

Волковыский Н. С.М. Дубнов и Марк Шагал на юбилее еврейского научного института (Письмо из Вильны) // Сегодня (Рига). 1935. № 226. 17 августа. С. 8. См. VI, 225.

Дейч А. Пути ГОСЕТа // Театральная декада (М.). 1935. № 5. 11 февраля. С. 4–6. См. VI, 253.

Марголин С. Художник и театр // Там же. С. 8–9. См. VI, 254.

1936

Бенуа А. Выставка инстинктивистов // Последние новости (Париж). 1936. № 5399. 4 января. См. VI, 228.

1937

Потапов В. Прошлое и настоящее ГОСЕТ // Советское искусство (М.). 1937. № 27. 11 июня. С. 5.

1940

Бенуа А. Выставка Шагала // Последние новости (Париж). 1940. № 6886. 3 февраля. См. IV, 12.

Бескин О. Живопись и графика Белорусской ССР // Искусство (М.). 1940. № 6. Ноябрь – декабрь. С. 43.

1948

К.С. [А. Шик]. Книга о счастливом детстве [Рец.] // Русская мысль (Париж). 1948. 2 июля.

1949

Шик А. Два вернисажа (Пикассо и Шагал) // Русская мысль (Париж). 1949. 8 июля.

1958

Александрова В. В гостях у Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1958. 23 февраля.

1959

Шик А. Русское зарубежье и европейское искусство. Живопись и ваяние // Мосты (Мюнхен). 1959. № 2. С. 257–259. См. VI, 264.

1960

Померанцев К. Творчество и безумие. У Марка Шагала // Там же. С.143–148. См. II, 28.

Шик А. Русское зарубежье и европейское искусство. Художники декораторы // Мосты (Мюнхен). 1960. № 4. С. 136–137.

1961

Забежинский Г. «Вторая родина» – «второе рождение» // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1961. 26 ноября. См. VI, 269.

Свет Г. У Марка Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1961. 17 января. С. 3.

Свет Г. Витражи Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1961. 16 июля.

Стукалич Ю. Марк Шагал и Витебск // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1961. 29 января.

Шик А. Витражи для Иерусалима Марка Шагала // Русская мысль (Париж). 1961. 24 июня.

1962

Забежинский Г. О Марке Шагале // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1962. 3 марта.

Г.С. [Гершон Свет]. Витраж Шагала в ОН // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1962. 25 марта.

Г. С-т [Гершон Свет]. Марк Шагал в свои 75 лет… // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1962. 17 августа. См. VI, 270.

1963

Г. С-т [Гершон Свет]. Гобелен Шагала для здания Кнэссэт // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1963. 20 декабря. См. VI, 272.

1964

Абрамский И. Это было в Витебске // Искусство (М.). 1964. № 10. С. 69–71.

Анненков Ю. Марк Шагал в театре Парижской Оперы // Русская мысль (Париж). 1964. № 2216. 13 октября. С. 4.

Свет Г. Встречи с Шагалом // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1964. 20 сентября.

Триумф М. Шагала в Париже // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1964. 25 сентября. См. VI, 273.

1965

Завалишин В. Заметки с выставки Марка Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1965. 17 апреля. С. 4.

Свет Г. Мозаики Марка Шагала в Кнессет // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1965. 17 декабря.

1966

Музей Марка Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 5 января. См. VI, 274.

А.С. Открытие панно Шагала в Метрополитэн Опера // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 10 сентября. См. VI, 277.

Панно Шагала в Метрополитэн Опера // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 13 сентября.

Открытие нового здания Метрополитэн Оперы // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 18 сентября.

Свет Г. У Марка Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 30 апреля.

Свет Г. Шагал в Нью-Йорке. Из беседы с художником // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 15 сентября.

Шагал подарил Франции 67 своих произведений // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 20 июля. См. VI, 275.

Шагала «реабилитировали» в Москве? // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1966. 31 декабря.

1967

Марку Шагалу – 80 лет // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1967. 14 августа. С. 1. См. VI, 281.

Олин Н. Шагал, Кандинский и политика… // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1967. 9 июля. См. VI, 280.

Свет Г. «Волшебная флейта» и «Пиковая дама» в Метрополитэн Опере // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1967. 28 февраля.

Эренбург И. О Марке Шагале // Декоративное искусство СССР (М.). 1967. № 12. С. 33–37. См. IV, 13.

1968

Завалишин В. Марк Шагал в 1957–1968 годах (Выставка в галерее «Пьер Матисс») // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1968. 5 апреля.

Завалишин В. Новые работы Марка Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1968. 24 ноября.

1969

Гобелены Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1969. 25 июня.

В. З-н. [Завалишин В.] Молодые краски Шагала // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1969. 2 декабря.

1972

Седых А. Шагал // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1972. 18 июня. С. 2. См. VII, 23.

1973

Марк Шагал поехал в Советский Союз // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1973. 6 июня. С. 1.

Шагал в Москве // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1973. 7 июня. С. 1.

Шагал вернулся из Москвы // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1973. 19 июня. С. 2. См. VI, 291.

Музей Шагала в Ницце // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1973. 22 августа. См. VI, 294.

Шаховская З. У Шагала. // Русская мысль (Париж). 1973. № 2969. Октябрь. См. VII, 35.

1974

Галанов Б. После свидания с Москвой // Литературная газета (М.). 1974. № 29. 17 июля. С. 9.

1976

[Каменский А.]. М.З. Шагал: 90 лет со дня рождения // Сто памятных дат. Художественный календарь на 1977 год. М., 1976. С. 150–153.

1978

Цуриков А. Выставка Марка Шагала в Мюнхене // Зарубежье (Мюнхен). 1978. № 3–4. Сентябрь – ноябрь. С. 18–19. См. VI, 301.

1979

Вергелис А. В гостях у Марка Шагала. 1968 // Вергелис А.А. 16 стран, включая Монако: Путевые очерки. /Авториз. пер. с евр. Е. Катаевой. М., 1979. С. 244–258. См. VII, 22.

1981

[Апчинская Н.] М.З. Шагал: 95 лет со дня рождения // Художественный календарь «Сто памятных дат-1982». М., 1981. С. 202–205.

Сарабьянов Д. Новейшие течения в русской живописи предреволюционного десятилетия (Россия и Запад) // Советское искусствознание 80. Вып. 1.М., 1981. С. 144–146.

Трифонов Ю. Посещение Марка Шагала // Новый мир (М.). 1981. № 7. С. 75–81. См. VII, 42.

1983

Каменский А. Сказочно-гротесковые мотивы в творчестве Марка Шагала // Примитив и его место в художественной культуре Нового и Новейшего времени / Академия наук СССР. Всесоюзный научно-исследовательский институт искусствознания Министерства культуры СССР. М., 1983. С. 160–201.

1985

Антонова И. Памяти художника // Литературная газета (М.). 1985. № 14. 3 апреля. С. 9. См. VI, 312.

Бутковская Т. Голубой патриарх живописи // Московские новости. 1985. № 14. 7 апреля. С. 2. Каменский А. «Я никогда не забуду…» (памяти Марка Шагала) // Неделя (М.). 1985. № 15. 10 апреля. С. 12–13.

1986

Вознесенский А. Лифт в небо // Неделя (М.). 1986. № 25. 16–22 июня. С. 16–17.

Вознесенский А. Стихи голубого патриарха // Год за годом: Литературный ежегодник. По материалам журнала «Советиш Геймланд». [Вып. 2.] М., 1986. С. 238–240. См. VII, 45.

Розов В. Путешествие в разные стороны // Юность (М.). 1986. № 4. С. 53–61. (перепеч.: Шагаловский ежегодник 2006. С. 66–73).

1987

Аджубей А. Воспитание чувств // Огонек (М.). 1987. № 15. С. 4–5.

Антонова И. Метафоры Марка Шагала // Культура и жизнь (М.). 1987. № 7. С. 32.

Антонова И. К родному берегу // Советский Союз (М.). 1987. № 12. С. 27.

Апчинская Н. Искусство Марка Шагала (К 100-летию со дня рождения) // Иностранная литература (М.). 1987. № 12. С. 236–237. См. IV, 16.

Арагон Л. «Кто нарекает вещь хотя молчит» / Пер. с фр. Е Витковский // Литературная газета (М.). 1987. № 26. 24 июня. С. 15.

Богуславская З. Навечно в памяти // Музыкальная жизнь (М.). 1987. № 24. Декабрь. С. 19. См. VII, 46.

Волков В. Портрет Марка Шагала // Даугава (Рига). 1987. № 7. С. 110–111. См. VII, 21.

Вознесенский А. Гала Шагала // Огонек (М.). 1987. № 4. 24–31 января. С. 6–8. См. VI, 314.

Грачева Алла. В синем небе судьбы // Новое время (М.). 1987. № 41. С. 30–31.

Дубенская Л. Театр живописи Марка Шагала // Театр (М.). 1987. № 12. С. 140–144.

Каменский А. Арена чудесных превращений // Наука и религия (М.). 1987. № 1. С. 57.

Каменский А. Стихия полета: К 100-летию со дня рождения художника Марка Шагала // Советская культура (М.). 1987. № 81. 7 июля. С. 5.

Каменский А. Марк Шагал, художник из России: К 100-летию со дня рождения // Искусство (М.). 1987. № 7. С. 61–69.

Каменский А. «Я был душевно здесь всегда»: К 100-летию со дня рождения Марка Шагала // Новый мир (М.). 1987. № 8. С. 245–252. См. IV, 15.

Коваленко Ю. Марк Шагал: «Мои полотна – это стихи». К 100-летию со дня рождения // Известия (М.). 1987. № 188. 7 июля. С. 5.

Лерман М. Из воспоминаний о мастере // Творчество (М.). 1987. № 6. С. 32–33. См. VII, 7.

Липатов В. Скрипка Шагала // Комсомольская правда (М.). 1987. 5 июля. С. 4.

Мильдон В. «Со всей любовью русского художника…»: «Мертвые души» Н.В. Гоголя в иллюстрациях Марка Шагала // Литературное обозрение (М.). 1987. № 6. С. 96–97.

Молок Ю.А. М.З. Шагал: 100 лет со дня рождения // Памятные книжные даты – 1987. М., 1987. С. 261–269.

Нагибин Ю. О Марке Шагале: К 100-летию со дня рождения // В мире книг (М.). 1987. № 12. С. 57–59.

Сарабьянов Д. Ускользающий лик Шагала // Творчество (М.). 1987. № 6. С. 29–31. См. IV, 14.

Тюрин Ю. Полет маэстро: К 100-летию со дня рождения М.З.Шагала // Огонек (М.). 1987. № 27. 4–11 июля. С. 8.

Элентух И. Цвета времени и краски «изофронта». Витебская художественная школа. 1918–1923 // Неман (Минск). 1987. № 11. С. 145–151.

1988

Апчинская Н. Шагал – книжный иллюстратор // Иллюстрация. (М.) 1988. С. 212–229.

Юзефович В. Возвращен родине //Советская музыка (М.). 1988. № 3. С. 73–76.

1989

Борисов Ю. Луи Арагон, Марк Шагал – и другие встречи в Париже // Международная жизнь (М). 1989. Январь. С. 113–123 (перепеч.: Шагаловский ежегодник 2007. С. 37–42).

Каменский А. Мифология счастья // Панорама искусств–12: Сборник статей. М., 1989. С. 111–142.

Сарабьянов Д. Встреча с Шагалом // Советская культура (М). 1989. № 59. 18 мая. С. 5.

Шатских А. Когда и где родился Марк Шагал // Искусство (М.).1989. № 1. С. 67–68.

Шатских А. Шагал и Малевич в Витебске. К истории взаимоотношений // Новые реальности в советском искусстве и художественной критике. Бюллетень Международной ассоциации художественных критиков (АИКА). М., 1989. С. 7–10.

1990

[Материалы дискуссии:]

Беринский Л. Осторожно, знание! // Художник (М.). 1990. № 11. С. 29–30.

Петров А. В плену предвзятости // Там же. С.30–35.

Марк Шагал о национальном в искусстве // Там же. С. 35.

Зингерман Б. Россия, Шагал, Михоэлс и другие // Театр (М.). 1990. № 4. С. 35–53.

Каменский А.А. Марк Шагал и российский художественный фон начала ХХ века // Советское искусствознание. Вып. 26. М., 1990. С. 211–244.

Каменский А.А. Российские художники в Париже начала ХХ века // Проблемы искусства Франции ХХ века: Материалы научной конференции «Випперовские чтения–1989». Вып. XXII. Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. М., 1990. С. 91–111.

Майкапар А.Е. Клавесин, расписанный Марком Шагалом // Там же. С.112–117.

Кандауров О. З. Хымия // Человек (М.). 1990. № 6. С. 120–126. См. VII, 28.

Мошкович И. Шагал и Россия // Ковчег: Альманах еврейской культуры. Вып. 1. М. – Иерусалим, 1990. С. 360–376.

1991

Казовский Г.И. Еврейское искусство в России. 1900–1948. Этапы истории // Советское искусствознание. Вып 27. М., 1991. С. 228–254.

Клейнер И. «Моя краска течет из сердца…» // Родина (М.). 1991. № 5. С. 25–26. См. VII, 29.

Коваленко Ю. Марк Шагал: «Со всей моей любовью…» // Неделя (М.). 1991. № 20. 13–19 мая. С. 11. См. VI, 327.

Марк Шагал // Декоративное искусство (М.). 1991. № 11. С. 4–7.

Салыкова М. Он ненавидел слово «эмигрант» // Огонек (М.). 1991. № 27. 29 июня – 6 июля. С. 24. См. VI, 328.

1992

Амишай-Майзельс З. Еврейские аллюзии Марка Шагала // Панорама Израиля (Иерусалим). 1992. № 275–276. С.132–145.

Борисов Ю. Марк Шагал вблизи. Из воспоминаний о Франции // Советский музей (М.). 1992. № 4. Июль – август. С. 19–24. См. VII, 37.

Казовский Г. Шагал и еврейская художественная программа в России // Вестник Еврейского университета в Москве. Вып.1. М. – Иерусалим. 1992. С. 83–96.

Каменский А. «Шагаловская коробочка» – импровизация на тему Вселенной // Экран и сцена (М.). 1992. № 9. 27 февраля – 5 марта. С. 8–9.

Разные роли Марка Шагала: Александр Ромм и его воспоминания / Публ., вступ. ст. и примеч. А.С. Шатских // Независимая газета (М.). 1992. 30 декабря. С. 5.

1994

Апчинская Н. Национальные истоки искусства Марка Шагала // Вопросы искусствознания. 4/94. М., 1994. С. 412–420.

Мишин В. Малоизвестные рисунки Марка Шагала // Там же. С. 421–438.

Герман М. Перед «Зеркалом» Марка Шагала // Там же. С. 439–444.

Батракова С.П. Образ мира в живописи ХХ века (К постановке проблемы) // На грани тысячелетий: Мир и человек в искусстве ХХ в. / Российская Академия наук. Российский институт искусствознания Министерства культуры Российской Федерации. М., 1994. С. 5–42.

Зингерман Б.И. Земля и небо в творчестве Шагала // Там же. С. 43–89. См. IV, 17.

Либинзон З. О Марке Шагале. / Публ. Е. Либинзон // Корни. Вестник народного университета еврейской культуры в Центральной России и Поволжье. № 2. Июль – сентябрь 1994. Саратов – Нижний Новгород, [1994]. С. 146–156.

Сапгир Г. Полеты с Шагалом: Записки поэта // Вопросы литературы (М.). Вып. 2. М., 1994. С. 177–185.

Симанович Д. Витебск, Марк Шагал и тоталитарная система // Мiжнародны кангрэс у абарону дэмакратыi i культуры «Посттаталiтарнае грамадства: асоба i нацыя». Тэксты. Дакументы. Матэрыялы. Мiнск, 1994. С. 196–197.

1995

Галанов Б. У Шагала в голове ангел. Десять лет назад великий художник улетел вместе с ним… // Литературная газета (М.). 1995. № 11. 15 марта. С. 8. См. VII, 44.

Пушкарев В. Мои командировки в Париж. Марк Шагал // Наше наследие (М.). № 34. 1995. С. 82–89. См. VII, 24.

Толмачев М. Шагал в парижском Токийском дворце. Размышления и воспоминания // Русская мысль (Париж). 1995. № 4089. 3–9 августа. С. 14. См. VII, 31.

Шатских А.С. Марк Шагал. Творящая ностальгия // Наше наследие (М.). № 34. 1995. С. 118–127.

1996

Короткина Л.В. Библейская тема в графике Марка Шагала // Искусство и религия (история и современность). Сборник научных трудов / Российская Академия художеств. Санкт-Петербургский государственный академический Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина. СПб., 1996. С. 69–72.

Либина М. Элементы еврейской национальной традиции в творчестве Шагала // Еврейська iсторiя та культура в Украiнi: Матерiали конференцii, Київ, 21–22 серпня 1995 р. / Iнститут юдаїки. Київ, 1996. С. 185–191.

1997

Апчинская Н. Библейское послание Марка Шагала. Офорты и литографии к Библии: 1931–1960 // Вопросы искусствознания. 1/97. М., 1997. С. 341–352.

Лисов А. Художник и власть: Марк Шагал – уполномоченный по делам искусств // Диалог. Карнавал. Хронотоп (Витебск). 1997. № 2. С. 84–103.

Подлипский А. «Витебская серия» Марка Шагала // Невельский сборник. Статьи и воспоминания. Вып. 2. К столетию М. В. Юдиной. По материалам Третьих Невельских Бахтинских чтений (1–4 июля 1996 г.). СПб., 1997. С. 163–174.

Русаков Ю. Шагал в Эрмитаже 12 июня 1973 года // Вопросы искусствознания. 1/97. М., 1997. С. 581–583. См. VII, 34.

Черток С. Марк Шагал и Израиль // Русская мысль (Париж). 1997. № 4178. 12–18 июня. С. 10–11; № 4179. 19–25 июня. С. 10–11.

1998

Злыднева Н. Шагал и Гоголь // Европейское искусство XIX – ХХ веков: исторические взаимосвязи. / Государственный институт искусствознания. М., 1998. С. 76–92.

1999

Бычков В. Марк Шагал (фрагмент из Книги ПОСТ-адекваций) // КорневиЩе ОА: Книга неклассической эстетики / Российская Академия наук. Институт философии. М., 1999. С. 75–99.

Вакар Л.В. Творчество Марка Шагала и искусство примитива // Маргинальное искусство. Сб. статей / Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Философский факультет, кафедра эстетики. М., 1999. С. 129–134.

Еврейские художники в Париже. Воспоминания Лео Кенига / Пер., предисл., публ. и коммент. Г. Казовского // Вестник Еврейского университета. История, Культура. Цивилизация. 1999. № 2 (20). М. – Иерусалим. С. 324–354.

Петрова Е.Н. Шагал и его родственные связи с Россией // Страницы истории отечественного искусства: конец XIX–XXвек. Вып. VI. / Государственный Русский музей. СПб., 1999. С. 53–64.

Черкасов С. М.З. Шагал. Цикл монументально-декоративных панно в Московском еврейском камерном театре // К исследованию русского изобразительного искусства. Новые материалы: Сб. научных статей. Часть II / Российская Академия художеств. Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина. СПб., 1999. С. 85–93.

Шатских А. «Благословен будь, мой Витебск»: Иерусалим как прообраз Города в творчестве Марка Шагала. // Русская галерея (М.). 1999. № 1. С. 88–91 (перепеч.: Поэзия и живопись. Сборник трудов памяти Н.И. Харджиева. М., 2000. С. 260–268).

2000

Апчинская Н.В. Библейское послание Марка Шагала // Истина и Жизнь (М.). 2000. № 4. С. 52–63.

Биланг К. Витебский авангард в Берлине. (Модели культурной миграции и интеграции на примере М. Шагала и Э. Лисицкого) // Германия и Россия: События, образы, люди. Вып. 3: Материалы международной научной конференции «Россия и Германия: опыт и уроки отношений в XIX – ХХ вв.». Воронеж, 2000. С. 209–215.

Гейзер М. «Я жизнь провел в предощущенье чуда» // Лехаим (М.). 2000. № 7. См. VII, 30.

Ломизе И.Е., Гладкова Л.И. Новое в технике живописи М. Шагала второй половины 1910-х годов // Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного искусства. Материалы IV научной конференции 24–26 ноября 1998 г. М., 2000. С. 163–169.

Луканова А. «Я подарил творенья дух…» Еще раз о росписи М. Шагала для ГОСЕКТ // Русский авангард 1910–1920-х и театр / Государственный институт искусствознания. СПб, 2000. С. 304–317.

Мейер, Мерет. Биография Марка Шагала. / Пер. с фр. О. Жихаревой // Мишпоха (Витебск). Вып. 8. Витебск, 2000. С. 48–64.

2001

Михневич Л. К вопросу об истории витебского музея современного (левого) искусства // Русский авангард: проблемы репрезентации и интерпретации. Сборник по материалам конференции, посвященной выставке «Музей в музее. Русский авангард из коллекции Музея художественной культуры в собрании Государственного Русского музея» (СПб., Русский музей, 1998) / Государственный Русский музей. СПб., 2001. С. 37–46.

2002

Анисимов Г. Приезд Шагала: 80 лет назад великий художник покинул Россию. Тогда ему казалось, что навсегда // Культура (М.). 2002. № 33. 15–21 августа. С. 12. См. VII, 47.

Клягина Л.Р. Город Гоголя и город Шагала // Известия Уральского государственного университета. Вып. 24. [Гуманитарные науки. История, Филология, Искусствоведение. Вып. 5]. Екатеринбург, 2002. С. 170–176.

Кузнецова В.Е. Марк Шагал и Сергей Есенин // Новое о Есенине. Исследования, открытия, находки: Статьи и материалы научной конференции, посвященной 106-летию со дня рождения С.А. Есенина. 2 октября 2001 г. Рязань, 2002. С. 152–160.

2003

Брук Я. Марк Шагал и Александр Ромм. К публикации писем М. Шагала к А. Ромму (1910–1915) и воспоминаний А. Ромма «Марк Шагал» (1944) // Искусствознание 2/03. М., [2003]. С. 569–585 (перепеч.: Шагаловский сборник 2008. С. 19–26).

Дудаков В. Марк Шагал. «Муза. Явление» // Антикватория: Антиквариат. Коллекции. Раритеты (М.). 2003. № 1. Март. С. 88–89.

Лисневский М. Книга «Тройер» Давида Гофштейна и Марка Шагала. (Из истории еврейского книжного искусства) // Иерусалимский библиофил. Альманах II / Иерусалим, 2003. С. 173–181.

Молок Ю.А. Книжная графика Марка Шагала // Публикацию подготовили Л. Гуревич, Д. и Н. Молоки; коммент. Л. Юниверга // Там же. С. 225–239.

Ромм А.Г. Марк Шагал / Публ., текстол. подг. и коммент. Я.В. Брука // Искусствознание 2/03. М., [2003]. С. 606–614. См. VII, 16.

Тарасенко О. «Окно в глубину». Мотив темноты в произведениях М. Шагала и В. Кандинского // Русский авангард 1910–1920-х годов и проблема экспрессионизма. / Государственный институт искусствознания Министерства культуры РФ. М., 2003. С. 268–290.

Шатских А. Гоголевский мир глазами Шагала // Третьяковская галерея (М.). 2003. № 1. С. 44–55.

Шатских А. Мастера из Витебска: Пэн и Шагал, учитель и ученик // Русский авангард: личность и школа. Сб. по материалам конференций, посвященных выставкам «Казимир Малевич в Русском музее» и «В круге Малевича» (СПб., Русский музей, 2000) / Государственный Русский музей. СПб., 2003. С. 181–184.

2004

Воякина С. Мир – миф художника Марка Шагала // Книгочей: Библиографический справочник для дела и досуга. Вып. 9. М., 2004. С. 52–62.

Русаков Ю. Французская livre d'art в первой половине ХХ столетия // Искусствознание 1/04. М.: 2004. С. 379–410.

Чистякова И.Ю. Об одном публичном выступлении Марка Шагала // Русская речь (М.). 2004. № 5. Сентябрь-октябрь. С. 95–97.

2005

Крючкова В. Война и мир в искусстве Шагала 1930–1960-х годов. // Собранiе (М.). 2005. № 2. Май. С. 46–53.

Марк Шагал в Швейцарии / Публ., примеч. и статьи С. Кагарлицкой // Наше наследие (М.). 2005. № 75–76. С. 167–182.

Рапопорт А. «Третий Интернационал» в Малаховке // Лехаим (М.). 2005. № 1. С. 38–39. См. VII, 13.

Школьник Е. Витебск моей юности / Публ. О.Н. Ермаковой // Наше наследие (М.). 2005. № 75–76. С. 183–185. См. VII, 9.

2006

Вакар И. Экспрессионизм в авангарде: Кандинский, Филонов, Шагал // Третьяковская галерея. От авангарда до постмодернизма: Мастера искусства ХХ века. М., 2006. С. 55–57.

Хмельницкая Л. Марк Шагал. Возвращение на родину // Декоративное искусство (М.). 2006. № 6. С. 50–53.

2007

Апчинская Н. Марк Шагал и «Мертвые души» // Собранiе (М.). 2007. № 3. Сентябрь. С. 64–69.

Апчинская Н. Шагал – художник Библии // Декоративное искусство (М.). 2007. № 3. С. 98–102.

Брук Я.В. «Старушка с корзинкой»: к вопросу о датировке и о модели картины Марка Шагала // XI научная конференция «Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного искусства» 16 ноября – 18 ноября 2005. Материалы. М., 2007. С. 222–228.

Ломизе И.Е. «Старушка с корзинкой» Марка Шагала: о творческом методе художника // Там же. С. 117–119.

Резвин В. Автограф Шагала // Persona (М.). 2007. № 7–8. С. 98–101. См. VII, 41.

Рубинчик О. Оглянувшиеся (Анна Ахматова, Марк Шагал и Рахиль Баумволь) // Русская литература (СПб.). 2007. № 3. С. 215–222.

Рубинчик О. «Пленительный город загадок» и «Волшебный Витебск»: Анна Ахматова и Марк Шагал // И / & Сборник трудов факультета истории искусств Европейского университета в Санкт-Петербурге. СПб., 2007. С. 209–235.

2008

Апчинская Н. Театр Марка Шагала (конец 1910-х – 1960-е гг.) // Авангард и театр 1910– 1920-х годов / Государственный институт искусствознания. М., 2008. С. 456–481.

Клепацкая О. Цирк Марка Шагала на фоне русского авангарда // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. № 3. Киров, 2008. С. 165–167.

Мухин А.С. Витражи Марка Шагала в Реймсском соборе // Изобразительное искусство, архитектура и искусствоведение Русского зарубежья / Фонд им. Д.С. Лихачева. СПб., 2008. С. 144–148.

2009

Апчинская Н. Печатная графика из Музея Марка Шагала в Витебске // Золотая палитра (М.). 2009. № 1. С. 52–56.

Герчук Ю. Гоголь. Иллюстраторы и интерпретаторы. От А. Агина до М. Шагала // Наше наследие (М.). № 89–90. 2009. С. 28–35.

Шарлин Ш. Подлинность и эклектизм: Витебск глазами Шагала и Пэна // География искусства: Сб. статей. Вып. V / Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева. М., 2009. С. 187–204.

Ярошенко В. Гоголь и Шагал // Вестник Европы: Журнал европейской культуры. (М.). Т. XXV. 2009. С. 75–81.

2010

Васильева Н.М. Александр Бенуа и Марк Шагал // Культурное наследие Российского государства. Вып. V. Часть 1 / Институт истории материальной культуры Российской Академии наук. Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (Ленинградское отделение). СПб., 2010. С. 297–314.

2011

Лурье А. Марк Шагал в Малаховке // Наше наследие (М.). № 99. 2011. С. 168.

Син Хе Чо. Воспроизведение поэтики Гоголя в графических изображениях М.З. Шагала // Теория и практика общественного развития: Научный журнал (Краснодар). 2011. № 7. С. 122–124.

Смолина М. Средства комического в иллюстрациях Марка Шагала к поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» (1923–1927) // Полигнозис (М.). 2011. № 3–4. С. 157–168.

2012

Манашерова И. Неизвестный Шагал // Русское искусство (М.). 2012. № 1 (33). С. 80–89.

Манашерова И. Три неизвестных ранних альбома Марка Шагала // Актуальные проблемы теории и истории искусства: Сб. научных статей. Вып. 2. СПб., 2012. С. 460–465.

2013

Березанская М. Библейское послание Марка Шагала // Проблемы исторического и теоретического религиоведения: Материалы научной конференции (г. Москва, 5–6 апреля 2013 г.). М., 2013. С. 283–285.

Березанская М. Традиции русской исторической живописи XIX века в творчестве М.З. Шагала // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение: Вопросы теории и практики. Вып. 10. В 2 ч. Ч. 1. Тамбов, 2013. С. 29–32.

2014

Рубинчик О. «Пусть Гофман со мною дойдет до угла…»: Гофман и Шагал – спутники Ахматовой // Известия Воронежского государственного педагогического университета. № 4 (265). Серия «Гуманитарные науки». Воронеж, 2014. С. 137–140.

2015

Березанская М. Синтез эпоса и мифа в «Библейском послании» Марка Шагала // Человек (М.). 2015. № 3. Май-июнь. С. 122–131.

2016

Брук Я.В. К истории Госетовских панно Марка Шагала //Третьяковские чтения – 2015: материалы отчетной научной конференции /Государственная Третьяковская галерея. М., 2016. С. 259–274.

Деспюжоль-Иошпа С. А я иду с Шагалом по Москве…// «Из Парижска» (Париж, альманах). 2016. № 6. См. VII, 25.

Малиновская А. Гордость трех государств: документальное наследие Марка Шагала в России, Белоруссии и Франции // Вестник РГГУ (М.). 2016. № 4. С. 90–101.

2017

Брук Я.В. К истории собирательства произведений Марка Шагала в Третьяковской галерее: 1920-е годы // Третьяковские чтения – 2016: материалы отчетной научной конференции / Государственная Третьяковская галерея. М., 2017. С. 274–288.

Рудова Л., Риндисбахер Х.-Дж. Фантастический Марк Шагал: Театральные работы 1942–1967 годов / Пер. с англ. Е. Демидовой // Теория моды: Одежда. Тело. Культура (М.). Вып. 46. Зима 2017–2018. С. 304–312.

Самосюк Н. Концептуальное единство художественного мира картин М. Шагала и рассказа Э. Кустурицы «В объятиях змеи» // Вестник Костромского государственного университета. Т. 23. № 4. Октябрь – декабрь 2017. С. 146–150.

Повременные издания. Научные сборники (роспись статей)

1996

ШАГАЛОВСКИЙ СБОРНИК. МАТЕРИАЛЫ I–V ШАГАЛОВСКИХ ДНЕЙ В ВИТЕБСКЕ (1991–1995) / РЕД.-СОСТ. Д. СИМАНОВИЧ / ВИТЕБСК, 1996

Апчинская Н. Живопись Марка Шагала в 30-е годы и иллюстрации к Библии. С. 39–49.

Артханов Г. Страстная магия (оккультное в творчестве Марка Шагала). С. 50–53.

Базан Л. «Шагаловская шкатулка». С. 54–62.

Вакар Л. К проблеме примитивизма в творчестве Юделя Пэна и Марка Шагала. С. 64–75.

Гольдманн К. Универсальное послание Марка Шагала. С. 83–93.

Голосов В. Культура и быт евреев на земле Шагала. С. 94–100.

Гугнин Н. Из истории Витебской художественной школы. С. 101–115.

Заборов М. Букет изгнаний. С. 116–115.

Казовский Г. Шагал и еврейская художественная программа в России. С. 126–142.

Канарская В. Художественное пространство Марка Шагала. С. 143–146.

Кейзеров Н. Мир дому твоему. С. 147–148.

Кичина Е. О некоторых аспектах творческого наследия витебской художественной школы. С. 149–159.

Лапушин Р. Образ города у А. Чехова и М. Шагала. С. 162–166.

Лебедева Е. Витебские истоки искусства Марка Шагала. С. 167–175.

Лисов А. Цадкин и Витебск. С. 176–187.

Лисов А. Из истории витебской картинной галереи имени Ю.М. Пэна. С. 188–189.

Два письма Марка Шагала [письма Шагала Ю.М. Пэну 1921 и 1937 гг.] / Публ. А. Подлипского. С. 197–198.

Подлипский А. Витебские адреса Марка Шагала. С. 199–208.

Рояк Е. Художник сказки и фольклора / Публ. Ф.Л. Рояк. С. 209. См. VII, 11.

Рывкин М., Рывкина Р. Витебск – Париж – Варшава. История совместного польского издания Ежи Фицовского и Марка Шагала. С. 210–215.

Трусова Е. Марк Шагал – в документах Государственного архива Витебской области. С. 216–220.

Хайнеке У. Шагаловские окна в церкви св. Стефана в Майнце. С. 221–230.

Хмельницкая Л. Из истории Покровской улицы – родной улицы Марка Шагала. С. 231–240.

Хмельницкая Л. О трех витебских пейзажах Марка Шагала. С. 241–244.

Шатских А. Последние витебские годы Марка Шагала. С. 245–255.

Шульман А. В мастерской реставрации [беседа с реставратором ГТГ А.Е. Тейс]. С. 259–261.

Шульман А. Расстрелянный мир. Судьба родных и близких Шагала. С. 262–267.

Cиманович Д. Дневник Шагаловского года (фрагменты). С. 268–277.

Симанович Д. Сколько музыки в красках Шагала. С. 278–282.

Симанович Д. Муза Марка Шагала [о Белле Шагал]. С. 283–287.

Симанович Д. Здесь осталась его душа [подборка стихов]. С. 288–291.

Марк Шагал. К моему городу Витебску / Пер. с идиша Д. Симановича. С. 292–294.

Фотолетопись Шагаловских дней в Витебске. С. 295–302.

1997

ЖУРНАЛ «МИШПОХА» (ВИТЕБСК) / ГЛ. РЕД. А. ШУЛЬМАН. 1997. № 3

Художник из Витебска [М.З. Шагал]

Шульман А. От прадеда до правнука. С. 86–89.

Шульман А. Плоть от плоти… [о лиозненских родственниках Шагала]. С. 90–93.

Гликман Г. Зачем вам свобода!.. С. 94–96.

Подлипский А. Меценат [о М.М. Винавере]. С. 99–101.

Подлипский А. Шагал и филателия. С. 101.

Шульман А. Как один день [воспоминания И.Г. Плоткина]. C. 102–103.

Симанович Д. «Я подарил творенья дух»: О стихах Марка Шагала. С. 106–110.

2000

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 2. 2000 (НОЯБРЬ). / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2000]:

Хроника жизни музея. С. 1, 8.

Хмельницкая Л. В гостинице «Брози» – музей Шагала? С. 1–2, 8.

Степанец Ю. Из истории семьи Шагалов: новые архивные документы. С. 3.

Шишанов В. Имена в списках [о лиозненских родственниках Шагала]. С.4.

Хмельницкая Л. Новые сведения к биографии Теи Брахман. С. 5.

Шишанов В. «Школа и революция» [Витебск, 1919 г]. С. 5–6.

Шагал М. О Витебском Народном Художественном Училище: К 1-й отчетной выставке учащихся. С. 6–7 [Школа и революция. 1919. № 24–25. С. 7–8].

Лисицкий Л. Новая культура. С. 7–8 [Школа и революция. 1919. № 24–25. С. 11].

2001

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 1 (3). 2001 (ЯНВАРЬ) / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2001]:

Степанец Ю. Литографии к книге Жака Лассеня «Шагал». С. 4–5.

Шишанов В. Яков Розенфельд: превратности судьбы. С. 5–6.

1991 год. I Шагаловские дни в Витебске (стенограмма). С. 6–12. (Начало).

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 2–3 (4–5). 2001 / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2001]:

В.Ш. Мерет Мейер: биография Марка Шагала. [Рец.]. С. 5.

Хроника жизни Музея Марка Шагала в Витебске. С. 5.

Израитель Г. Филателистическая Шагалиана. С. 7.

Чегодаева М. Витебляне. Хулиганы. Баламуты. С. 8–9 [Культура (М.). 2001. № 9. 8–14 марта. С. 11].

Ковалев А. Александра Шатских. Витебск. Жизнь искусства. 1917–1922. [Рец.]. С. 8.

Мирошкин А. Губернский хронотоп. С. 9–10 [Книжное обозрение (М.). 2001. 5 марта].

Александра Шатских: «Я очень рада нынешнему событию». (Фрагмент выступления на презентации книги «Витебск. Жизнь искусства. 1917–1922» в Витебске). С. 10–11.

1991 год. I Шагаловские дни в Витебске (стенограмма). С. 12–16. (Продолжение).

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 4 (6). 2001 / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2001]:

Закржевский Г. Музей четвертой категории [о музее Марка Шагала в Витебске]. С. 1–2 [Советская Белоруссия (Минск). 2001. 17 августа. С. 4].

Степанец Ю. XI Международные Шагаловские дни. С. 2.

Хроника жизни Музея Марка Шагала в Витебске. С. 4.

Форэ Ж.-М. «Марк Шагал. Пейзаж». С. 7.

Шишанов В. «Запутанное дело» [о судьбе основанного Шагалом Музея современного искусства в Витебске]. С. 8–9.

Сафронова А. Еврейская невеста. [Рец. на книгу Б. Шагал «Горящие огни»]. С. 12 [Книжное обозрение (М.). 2001. № 18–19. 7 мая. С. 8].

Евстигнеев Д. Огни Беллы [Рец. на книгу Б. Шагал «Горящие огни»]. С. 12 [Ex Libris НГ. Приложение к «Независимой газете» (М.). 2001. № 17. 17 мая. С. 2].

1991 год. I Шагаловские дни в Витебске (стенограмма). С. 13–16. (Окончание)

2002

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 1 (7). 2002 / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2002]:

Хроника жизни музея. С.1.

Ле Фолль К. «Витебск. Жизнь искусства. 1917–1922» Александры Шатских. [Рец.] / Пер. с фр. О. Жихаревой. С. 3–4 [Perspectives Biélorussiennes (Paris). № 24, Décember 2001. P. 9].

Островский Г. Витебск, любовь моя [о книге А. Шатских «Витебск. Жизнь искусства. 1917–1922»]. М., 2001. С. 4–5, 20 [Окна (Тель-Авив). 2002. 31 января. С. 28–29].

Родити Э. Диалоги об искусстве: Марк Шагал / Вступ. и комент. В. Шишанова. Пер. с нем. А. Белодед. С. 6–13. См. II, 27.

Ромм А. О музейном строительстве и витебском музее современного искусства. С. 13–14 [Искусство (Витебск). 1921. № 2–3. Апрель-май. С. 6–7].

Кунин М. Об Уновисе. С. 16–17 [Искусство (Витебск). 1921. № 4–6. Июнь – август. С. 41–42].

Дзянісаў У. Новыя дакументы да біяграфіі і радаводу Марка Шагала. С. 18–20.

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 2 (8). 2002 / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2002]:

Хмельницкая Л. XII Международные Шагаловские дни. С. 1–2.

Степанец Ю. «Марк Шагал – иллюстратор книг» [о выставке книг в Музее Марка Шагала в Витебске]. С. 5–8.

Кларк Н. Витражи Марка Шагала в церкви Всех Святых в Тьюдли. С. 9.

Юкако Д. Марк Шагал в Японии. С. 10–11.

Шишанов В. Витебская художественная школа: попытка определения. [Рец. на кн.: Claire Le Foll. L’école artistique de Vitebsk (1897–1923): Eveil et rayonnement autour de Pen, Chagall et Malévitch. Paris: L’Harmattan, 2001. 280 p.]. С. 15–16.

Апчинская Н. Критические заметки по поводу нового издания «Моей жизни» Марка Шагала. С. 16–17.

Шишанов В. Транслингвистическая порча [Рец. на кн.: Шагал Б. Горящие огни. Пер. с фр. Н. Мавлевич. М.: Текст, 2001; Шагал Б. Горящие светильники. Пер. с нем. Г. Снежинская. СПб, Лимбус Пресс, 2001]. С. 17–19.

Ромм А. Ю.М. Пэн (К 25-летию его художественной деятельности в Витебске). С. 21–22 [Искусство (Витебск). 1921. № 4–6. Июнь – август. С. 24–25].

Р. [Ромм А.] Витебская государственная художественная мастерская. С. 22–23 [Искусство (Витебск). 1921. № 2–3. Апрель – май. С. 24].

Хмельницкая Л. Несколько фактов из истории одного здания [о судьбе здания ВНХУ на Бухаринской улице]. С. 23–24.

ШАГАЛОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЕЖЕГОДНИК – 2002: СБ. СТАТЕЙ / ПОД РЕД. А.М. ПОДЛИПСКОГО. / ВИТЕБСКИЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ФОНД ИМ. А. САПУНОВА. ВИТЕБСК, 2003:

Мальцев В. Марк Шагал – художник театра (1918–1922 гг., Витебск – Москва). С. 8–23.

Гольдман К. Призыв народов к взаимопониманию / Пер. с нем. В. Амбразевича. С. 24–29.

Наливайко Л. Бегство от войны («Черная» серия военных рисунков). С. 30–34.

Никифорович В. Он рисовал облик столетия. Субъективные раздумья о творчестве Марка Шагала. С. 35–54.

Шунейко Е. Рожденный в сорочке с набивным орнаментом. С. 55–61.

Мейер К. Витражи собора Св. Стефана в Майнце / Пер. с нем. В. Амбразевича. С. 62–66.

Честнова Р. Цветок счастья [о росписи плафона Гранд-Опера]. С. 67–68.

Зейлерт В. Витебские художники [воспоминания о Ю.М. Пэне, Марке. Шагале и Казимире Малевиче]. С. 69–73. См. VII, 10.

Володарский В. Я еще приеду… (Марк Шагал в Третьяковской галерее в 1973 году). С. 74–80.

Лисов А., Подлипский А. Новое о семье Шагала. С. 81–87.

Запортыко А., Усова Н. Неизвестное письмо [письмо Шагала Ю.М. Пэну]. С. 88–91. См. III, 82.

Лисов А. Художник и власть (Марк Шагал – уполномоченный по делам искусств). С. 92–105.

Лисов А. Где учился Марк Шагал? С. 106–111.

Мемориальная доска в Лиозно. С. 112.

Подлипский А. Витебские Вишняки. С. 113–120.

Марк Шагал [Витебский листок. 1916. 18–19 мая]. / Публ. А. Лисова. С. 121–125.

Марк Шагал: «Я смотрел на Палестину глазами еврея» / Публ. Гр. Райхельсона. С. 126–130 [Рассвет (Париж). 1931. № 24. 14 июня. С. 10–11].

Юткевич С. Архипенко и Шагал (К выставке в Берлине). С. 131–133 [Эхо (М.). 1922. № 4. С. 11–12].

Фабрикант П. Давно признан и популярен. С. 134 [Печать и революция (М.). 1921. Кн. 1. С. 162].

Подлипский А. Творчество художника на почтовых миниатюрах Беларуси. С. 135–137.

Марк Шагал в мировой филателии / Подгот. Л. Вульфович. С. 138–145.

Рогач В. Печать семьи Розенфельдов. С. 146–148.

Подлипский А. Роман его жизни. [Рец. на книги: Шагал М. Моя жизнь. М.: Эллис-Лак, 1994; СПб.: Азбука, 2000). С. 155–158.

Международные Шагаловские дни и пленэры [Витебск. 1991–2002] / Сост. А. Подлипский. С. 159–163.

Хроника событий. 1999–2002. С. 164–166.

2003

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 1 (9). 2003. / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2003]:

Хроника жизни музея. С. 1.

Тевенон Ж. Кафедральный собор в Меце и Марк Шагал. С. 8.

Степанец Ю. Эжен Териад и его «лучшее издание по искусству ХХ века». С. 8–12.

Зверев А. «В моем начале мой конец» [рец. на книгу: Шагал Б. Горящие огни: Пер. с фр. Н. Мавлевич. М.: Текст, 2001]. С. 12–14.

«Горящие свечи» [письмо С.М. Ханина Я.С. Розенфельду] / Вступ. и публ. В. Шишанова. С. 14–17. См. I, 7.

Вигушин А. Гибель двух работ Шагала. С. 18–21.

Зельцер А. Малоизвестные материалы о Шагале и Пэне. С. 21–22.

Шагал М. Искусство в дни Октябрьской революции. С. 22 [Витебский листок. 1918. № 1030. 7 ноября. С. 3].

П. Р-вов. Праздник красной годовщины в Витебске. С. 22–23 [Известия Витебского губернского совета крестьянских, рабочих, красноармейских и батрацких депутатов. 1918. 9 ноября. С. 1–2].

Хмельницкая Л. Марьяся Шагал: до и после революции. С. 23–24.

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 2 (10). 2003. / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2003]:

XIII Международные Шагаловские дни. С. 1.

Азан-Брюне Н. Иди к себе. Пейзаж изгнания. 1922–1930. С. 2–4.

Коматски Г. Между мирами. С. 4–6.

Симанович Д. «Звенит во мне далекий город…» Поэзия Марка Шагала в русских и белорусских переводах. С. 6–9.

Шишанов В. «Если уж быть министром…» [о Шагале в 1917 г.]. С. 9–11.

Письмо Марка Шагала к Соломону Гершову /Вступ. и публ. В. Шишанова. С. 11. См. III, 277.

Факты из жизни Берты: Воспоминания Я.С. Розенфельда. / Вступ. и публ. В. Шишанова. С. 11–13.

Хмельницкая Л. Новые сведения к биографии Беллы Розенфельд витебского периода. С. 13–17.

Хмельницкая Л. Сентябрьский конфликт 1919 года в Народном художественном училище. С. 17–20.

Маркиш Ш. Марк Шагал в парижском «Рассвете». К вопросу о русском оригинале «Моей жизни». С. 20–21 [Russies. Mélanges offerts à Georges Nivat pour son soix-antième anniversaire. Lausanne: L’Age d’Homme, 1995. P. 139–141].

Шагал М. Памяти Винавера. С. 21–22 [Рассвет (Париж). 1926. № 43. С. 11].

Шагал М. Мои первые учителя. I. Пен. С. 22–23 [Рассвет (Париж). 1927. № 4. С. 6–7].

Шагал Марк. Мои учителя. Бакст. С. 23–24 [Рассвет (Париж). 1930. № 18. С. 6–7].

Шагал Марк. Памяти Я.А. Тугендхольда. С. 24 [Искусство (М.). 1928. Т. IV. Кн. 3–4. С. 239].

ШАГАЛОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЕЖЕГОДНИК – 2003: СБ. СТАТЕЙ / ПОД РЕД. А.М. ПОДЛИПСКОГО / ВИТЕБСКИЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ФОНД ИМ. А. САПУНОВА. ВИТЕБСКАЯ ГОРОДСКАЯ ЕВРЕЙСКАЯ ОБЩИНА. ВИТЕБСК, 2004:

Амишай-Майзельс З. Еврейские аллюзии Шагала. С. 8–22 [Панорама Израиля. 1992. № 275–276. С. 132–145].

Питин А. Могилевская синагога на Школище [о синагоге, расписанной Хаимом Сегалом]. С. 23–33.

Шамшур В. «Украшение города было самым удачным…» (М. Шагал и агитационно-массовое искусство Витебска первых лет советской власти). С. 34–40.

Шибеко З. Ремесленники Витебска глазами Марка Шагала. С. 41–46.

Рогач В. Некрополи семьи Шагала (К вопросу о месте захоронения родных художника). С. 47–50.

Басин Я. Изобразительное искусство евреев Беларуси в первые послереволюционные годы (Историко-биографический очерк). С. 51–63.

Вигушин А. Шагал и время. С. 64–68.

Кузнецов Ф. Первая ученица [о А.В. Кузнецовой, ученице Шагала до открытия ВНХУ]. С. 69–75.

Померанцев К. Творческое безумие. У Марка Шагала. С. 76–82 [Даугава (Рига). 1991. № 18. С. 82–85]. См. I, 28.

Нюренберг А. Мой друг – Марк Шагал / Пер. с идиша А. Шульман. С. 83–87 [Витебский курьер. 1993. 22 октября].

Лисов А. Затянувшийся конфликт [о конфликте Шагала и А.Г. Ромма]. С. 88–96.

Лисов А. Вспоминая о родительском доме. С. 97–101.

Райхельсон Г. Его приютила здесь Америка. С. 102–107.

Подлипский А. Розенфельды (Семья жены Марка Шагала). С. 116–129.

Лисов А. Первый меценат [о Г.А. Гольдберге]. С. 130–133.

Райхельсон Г. Родные Шагала живут по всему миру. С. 134–143.

Подлипский А. Учителя художника [о преподавателях Витебского городского училища]. С. 144–148.

Подлипский А. Фотолетописец русского Парижа [о П.И. Шумове]. С. 154–158.

Подлипский А. Посвящается художнику [Шагал в фалеристике]. С. 159–162.

Хинич М. Шагал в Израиле. С. 163–169.

Шмерлинг М. «Арестованный» портрет [о портрете Шагала кисти Ю.М. Пэна]. С. 172–174.

Байнов А. Скромный памятник большому событию [о каталоге выставки работ Шагала в Израиле в 1951 г.]. С. 178–181.

События 2002–2003 гг. С. 182–183.

Подлипский А. Памяти Василя Быкова. С. 186–187.

2004

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 1 (11). 2004. / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2004].

Селль И. Ида Шагал: о доброй волшебнице сердечное воспоминание [Marc Chagall – artysta szczęśliwy. Lublin, 2003] / Пер. с польск. Л. Хмельницкой. С. 4.

Белла Мейер: фантастические истории моего дедушки. [Chagall M. Moje życie / Przełożyła Jolanta Sell. Kraków: IRSA, 2003. S. 7–9] / Пер. с польск. Л. Хмельницкой. С. 5. См. VII, 48.

Хроника жизни Музея Марка Шагала в Витебске. С. 6.

Степанец Ю. Шагаловские портреты Эрнста Хансинга. С.15–17.

Шишанов В. Еще один «Шагаловский»!.. [Рец. на «Шагаловский международный ежегодник – 2002»]. С. 18–20.

Израитель Г. О «Марке Шагале в мировой филателии» и о некоторых мыслях в связи с этим. С. 20–22.

Браиловский А. Учитель Шагала / Вступ. и примеч. В. Шишанова. С. 23–24 [Новое русское слово (Нью-Йорк). 1958. 2 мая].

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. № 2 (12). 2004 / РЕД. Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ. [ВИТЕБСК, 2004].

Хроника жизни Музея Марка Шагала. С. 1–2.

Программа XIV Международных Шагаловских дней. С. 2.

Степанец Ю. Художник и гравер Герман Штрук. С. 3–4.

Шишанов В. Материалы о Ю.М. Пэне в РГАЛИ. С. 5–11.

Лисицкий Э. Город Коммуны / Публ. и пер. с идиша А. Зельцера. С. 11 [Дер Штерн (Витебск). 1920. 24 апреля].

К вопросу о «первом опыте обращения к творчеству Шагала в местной печати» / Вступ. и коммент. В. Шишанова. С. 12.

Ремизов черты оседлости (Художник Марк Шагал). С. 12 [Витебский листок. 1916. № 76. 6 апреля. С. 3].

Картины М. Шагала в Петрограде. С. 12–13 [Витебский листок. 1916. № 82.13 апреля. С. 3].

Сыркин М. Марк Шагал. С. 13–16 [Еврейская неделя (М.). 1916. № 20. 15 мая. Стб. 41–48]. См. IV, 5.

До последних дней папа жил этими воспоминаниями… [Отрывки из книги: Кунин М.М. Феномен Михаила Куни. М.: Русская книга, 2003]. С. 16–20.

ШАГАЛОВСКИЙ СБОРНИК. ВЫП. 2. МАТЕРИАЛЫ VI–IX ШАГАЛОВСКИХ ЧТЕНИЙ В ВИТЕБСКЕ (1996–1999) / РЕД. КОЛЛ.: Л.В. ХМЕЛЬНИЦКАЯ (ГЛ. РЕД.), Д.Г. СИМАНОВИЧ, В.А. ШИШАНОВ / МУЗЕЙ МАРКА ШАГАЛА. ВИТЕБСК, 2004:

Апчинская Н. «Горящие огни» Беллы Шагал. С. 3–7.

Бохм-Дучен М. Шагал и вопрос о еврейском искусстве в революционной России. С. 8–15.

Вакар Л. Творчество Марка Шагала в контексте художественной традиции Беларуси конца XIX – начала ХХ века. С. 15–19.

Зауров И. Традиция образного сознания Марка Шагала в современной визуальной культуре. С. 21–27.

Иоффе Э. Евреи Витебска в 1880–1920-х годах. С. 27–33.

Либина М. Элементы еврейской национальной традиции в творчестве Шагала. С. 33–36.

Мальцев В. Марк Шагал – художник театра. Витебск – Москва. 1918–1922. С. 37–45.

Мандель Г. «Моя жизнь»: еврейское переживание в автобиографии и офортах Марка Шагала / Пер. с нем. В. Попковича. С. 45–48.

Нікіфаровіч В. Марк Шагал у Чыкага (да творчай гісторыі мазаікі «Чатыры поры году», вітражоў «Вокны Амерыкі», гаделена «Йоў»). С. 49–53.

Симанович Д. По Шагаловским местам Израиля. С. 53–56.

Симанович Д. «Я подарил творенья дух…» (о стихах Марка Шагала). С. 56–60.

Симанович Д. Марк Шагал и Шагаловские дни в зеркале прессы 1987–1997 годов (из дневниковых записей). С. 60–69.

Симанович Д. Марк Шагал: «Я о тебе, народ мой…». С. 69–73.

Степанец Ю. Из истории семьи Шагалов: новые архивные документы. С. 73–75.

Степанец Ю. История создания литографий и витражей Марка Шагала из серии «12 колен Израиля». С. 75–81.

Ле Фолль К. Шагал и еврейское искусство: сложные взаимоотношения. С. 81–84.

Хмельницкая Л. «Мою ладонь без свечки не оставь…» (к вопросу об истории витебских синагог). С. 84–87.

Хмельницкая Л. Из истории витебской еврейской общины XVI–XVII вв. С. 88–92.

Хмельницкая Л. Дом-музей Марка Шагала в Витебске: история, проблемы, перспективы. С. 92–94.

Холодова И. Марк Шагал. Письма к другу (А.Г. Ромму). 1910–1915 гг. С. 95–97.

Шатских А. Деятельность Общества имени И.Л. Переца (1918 – начало 1920-х гг.). С. 97–101.

Шатских А. Евреи в русском авангарде. С. 102–115.

Шибеко З. Среди еврейских ремесленников Витебска в 1890–1902 годах. С. 116–120.

Шишанов В. Художественная жизнь Витебска на страницах изданий «Известия Витгубисполкома совучдепов», «Школа и революция», «Юный Марсиянин». С. 121–24.

1991 год. I Шагаловские дни в Витебске (стенограмма). С. 126–142.

Хроника I–IX Шагаловских дней в Витебске. С. 149–157.

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. ВЫП. № 13 / РЕД. КОЛЛ.: Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ (ГЛ. РЕД.), Д. СИМАНОВИЧ, В. ШИШАНОВ. ВИТЕБСК, 2005:

Хроника жизни Музея Марка Шагала. С. 3–10.

Программа XV Международных Шагаловских дней. С. 8.

Программа Международной конференции «Марк Шагал. Цвет в черно-белом». С. 9.

Карандашева Т. «Марк Шагал. Цвет в черно-белом». С. 11–12.

Копф В. Вклад Нинбурга в возвращение Марка Шагала на родину. С. 19–20.

Степанец Ю. Братья Кассиреры и Марк Шагал на страницах журнала «Kunst und Künstler» (из фондов Музея Марка Шагала). С. 21–25.

Апчинская Н. Марк Шагал. Картинки с выставки [о выставке «Здравствуй, Родина!» в ГТГ]. С. 26–31.

Брук Я. «Старушка с корзинкой»: к вопросу о датировке и о модели картины Марка Шагала. С. 32–36.

Бужинска И. Волдемар Матвей и «Союз молодежи». С. 36–40.

Симанович Д. Марк Шагал: «Я жил и работал во время всемирной трагедии…» Шагал – война – Холокост. С. 49–54.

Хмельницкая Л. Витебское окружение Марка Шагала (Виктор Меклер, Тея Брахман, Оскар Мещанинов, Осип Цадкин, Михаил Либаков, Рувим Мазель). С. 55–63.

Шишанов В. «Эти молодые люди были ярыми социалистами…» Участники революционного движения в окружении Марка Шагала и Беллы Розенфельд. С. 64–74.

Зельцер А. Еврейские художники Витебска в 1917–1941 годах: между национальным и универсальным. С. 75–90.

Указатель материалов, помещенных в «Бюллетене Музея Марка Шагала» № 1–12 (2000–2004 гг.). С. 91–94.

ШАГАЛОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЕЖЕГОДНИК – 2005: СБ. СТАТЕЙ / ПОД РЕД. А.М. ПОДЛИПСКОГО / ВИТЕБСКИЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ФОНД ИМ. А. САПУНОВА. ВИТЕБСКАЯ ГОРОДСКАЯ ЕВРЕЙСКАЯ ОБЩИНА. ВИТЕБСК, 2006:

Никифорович В. Малоизвестный шедевр (Гобелен «Пророк Иеремия» Марка Шагала). С. 16–19.

Рывкин М. Судьба картинной галереи им. Ю. Пэна на фоне документов эпохи. С. 20–38.

Розенфельд Б. О семье, отце и о себе. С. З9–46.

Ботвинник М. Эпизод из жизни М. Шагала и его друзей [о Д. Гофштейне и членах ЕАК]. С. 54–59.

Райхельсон Г. Марк Шагал и ФБР. С. 60–64.

«Города, где он бывал…» / Подготовили А. Подлипский и В. Рогач. С. 65–71.

Подлипский А. Академик Дмитрий Лихачев: «Позвольте мне надеяться на это…». С. 72–77.

Подлипский А. «Он сделал из меня художника…» [о М.М. Винавере]. С. 78–80.

Степанский А. Максим Винавер: «Ни свобода, ни порядок немыслимы, доколе нет в стране гражданского равенства…». С. 81–90.

Розенфельд Б., Подлипский А. Аркадий Павлович Розенгольц. С. 91–95.

Никифорович В. Исследователь феномена Марка Шагала (О книгах Христо Бекриева «Дом в небе» и «Шагал»). С. 96–99.

Райхельсон Г. Американские годы художника. С. 104–119.

Райхельсон Г. Вечный дом Беллы. С. 120–125.

Наша анкета [На вопросы «Шагаловского международного ежегодника» отвечают Д. Сарабьянов, Н. Апчинская, Г. Островский]. С. 126–130.

Луначарский А. Марк Шагал [Киевская мысль. 1914. № 73. 14 марта] / Публ. и вступ. А. Подлипского. С. 131–139.

Макрокосмос Марка Шагала на почтовых марках / Подготовили Л. Вульфсон и А. Подлипский. С. 140–147.

Вульфович Л. Еврейские писатели-классики в оформлении Шагала. С. 148–149.

Подлипский А. «Моя вдохновительница…» [Рец. на кн.: Шагал Б. Горящие огни. Пер. с фр. Н. Мавлевич. М.: Текст, 2001; Шагал Б. Горящие светильники. Пер. с нем. Г. Снежинская. СПб.: Лимбус Пресс, 2001]. С. 150–154.

События 2004–2005 гг. С. 155–156.

Подлипский А. Загадочный «Петух», или как в Минске продавали работу Марка Шагала. С. 157–170.

2006

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. ВЫП. № 14 / РЕД. КОЛЛ.: Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ, Д. СИМАНОВИЧ. ВИТЕБСК, 2006:

Хроника жизни Музея Марка Шагала. С. 3–5.

Программа XVI Международных Шагаловских дней в Витебске. С. 6.

Гершов С. Воспоминания. С. 26–38. См. VII, 8.

Степанец Ю. Плакаты выставок Марка Шагала из коллекции музея художника в Витебске. С. 39–41.

Симанович Д. Шагал, Шагалом, о Шагале… (по страницам книги «Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы»). С. 42–58.

Апчинская Н. Образы цирка в творчестве Марка Шагала. С. 61–65.

Бранцис М. Профессор Я.Р. Тилберг в Витебском художественном училище. С. 66–69.

Вакар Л. Михаил Ларионов / Наталья Гончарова и Марк Шагал: диалог идей и образов. С. 70–78.

Ле Фолль К. Киевская Культур-лига и Витебская художественная школа: два подхода к проблеме еврейского искусства и национального самосознания. С. 78–86.

Хмельницкая Л. Сплетение судеб (Исаак Розенфельд, Софья Дымшиц-Толстая, Марк и Белла Шагалы). С. 87–109.

Шишанов В. Об утраченном портрете Марка Шагала работы Юрия Пэна. С. 110–111.

ШАГАЛОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЕЖЕГОДНИК – 2006: СБ. СТАТЕЙ / ПОД РЕД. А.М. ПОДЛИПСКОГО / ВИТЕБСКАЯ ГОРОДСКАЯ ЕВРЕЙСКАЯ ОБЩИНА. ВИТЕБСК, 2007:

Басин Я. О «бедном» Шагале замолвите слово… (К вопросу о попытках дискредитации имени и творчества М. Шагала в белорусских СМИ). С. 6–30.

Дмитриев А. Жизненные пути экономиста Якова Розенфельда. С.31–50.

Эльяшова Л. Любимым делом – заниматься наукой – он продолжал до последних дней… [о Я.С. Розенфельде]. С. 51–52.

Наливайко Л. В когорте русских художников «Золотого века». С. 53–56.

Петрова О. Встреча в Русском музее [о визите Шагала в ГРМ в 1973 г.]. С. 57–60.

Майкапар А. Клавесин, расписанный Шагалом. С. 61–65 [Музыкальная жизнь (М.). 1989. № 7. С. 14].

Розов В. «Прикосновение к чему-то родному…» [о встрече с Шагалом в Сен-Поль-де-Вансе]. С. 66–73 [Юность (М.). 1986. № 4].

Волков В. Портрет Марка Шагала. С. 74–79 [Даугава (Рига). 1987. № 7. С. 110–111]. См. VII, 22.

Школьник Е. Витебск моей юности / Публ. О. Ермаковой, примеч. А. Подлипского. С. 80–89. См. VII, 9.

Лисов А. Супрематический проект оформления Витебска к юбилею Комитета по борьбе с безработицей. С. 90–101.

Подлипский А. Его вечный дом [о могиле Шагала в Сен-Поль-де-Вансе]. С. 111–115.

Подлипский А. Зураб Церетели: Шагал – величайший мастер ХХ века. С. 116–119.

Клаус Мейер: Витражи Шагала – одно из самых знаменательных событий моей жизни / Интервью взяла И. Пинк. С.127–131.

Наша анкета [На вопросы «Шагаловского международного ежегодника» отвечают А. Петров и Э. Рязанов]. С. 136–137.

Аронсон Б. Марк Шагал. Чуть-чуть (о Марке Шагале). С. 138–153 [Аронсон Б. Марк Шагал. Берлин: Петрополис, 1923]. См. IV, 14.

Райхельсон Г. История одного фотопортрета [о фотопортрете Марка и Иды Шагал (1945) работы Лотты Якоби]. С. 160–162.

Подлипский А. «Его все называли мэтром, а я – просто папой» [Рец. на кн.: Мак-Нил Д. По следам ангела. Пер. с фр. Н. Мавлевич. М.: Текст, 2005]. С. 164–166.

События 2006 года. С. 170–171.

2007

ШАГАЛОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЕЖЕГОДНИК – 2007 / СБ. СТАТЕЙ / ПОД РЕД. А.М. ПОДЛИПСКОГО. ВИТЕБСК, 2009:

Подлипский А. «Болдинская осень» Марка Шагала. [о работах периода с 1914 по 1920 гг.]. С. 6–19.

Заборов М. Живописный идиш, или Смеховая культура Шагала. С. 20–27.

Подлипский А. Где и когда родился Марк Шагал? С. 28–33.

Богуславская З. Навечно в памяти. С. 34–36 [Музыкальная жизнь (М.). 1987. № 24. С. 19]. См. VII, 46.

Борисов Ю. Встречи в Париже. С. 37–42 [Международная жизнь (М.). 1989. № 1. С. 120–123].

Рамук В. На открытии вернисажа [об открытии мозаики Шагала в Чикаго в 1974 г.] С. 43–45.

«Надеюсь на вашу справедливость…» [о документе (1919) в фондах ГАВО] / Публ. А. Подлипского. С. 46–47.

Подлипский А. Как Шагал искал свой дом. С. 48–51.

Кожаров В. В Малаховской колонии беспризорных. С. 52–66.

Боборико Е., Зелиньски М. Второй памятник Марку Шагалу [о памятнике в г. Кельцы, Польша]. С. 67–68.

Вульфович Л. Один из первых биографов [о Б. Аронсоне]. С. 73–76.

Ан-ский С. Ю.М. Пэн / Публ., пред. и примеч. А. Подлипского. С. 82–87 [Новый Восход (СПб). 1912. С. 32–36].

Шагал М. Речь в Еврейском научном институте (YIVO) на международной конференции, посвященной его десятилетию. Вильнюс, 14 августа 1935 года. / Пер. Е. Фишельмана. С. 88–93.

Тугендхольд Я. Марк Шагал / Публ. и коммент. А. Подлипского. С. 94–107 [Аполлон (Пг.). 1916. № 2. С. 11–20].

Макаров В. Дарственные надписи Марка Шагала на книгах: его время и его друзья [о двух изданиях, хранящихся в Национальной библиотеки Беларуси]. С. 108–122.

Колосов Л. Скандал из-за почтовой марки. С. 123–126.

Френкель А. Альбом о первом учителе Марка Шагала. [Рец. на кн.: Ю.М. Пэн. Альбом. Сост. В. Кучеренко, И. Холодова. Минск: Беларусь, 2006]. С. 136–140.

События 2007 года. С. 145–146.

2008

ШАГАЛОВСКИЙ СБОРНИК. ВЫП. 3. МАТЕРИАЛЫ X–XIV ШАГАЛОВСКИХ ЧТЕНИЙ В ВИТЕБСКЕ (2000–2004) / РЕД. КОЛ.: Л.В. ХМЕЛЬНИЦКАЯ (ГЛ. РЕД.), Д.Г. СИМАНОВИЧ / МУЗЕЙ МАРКА ШАГАЛА. МИНСК, 2008:

Азан-Брюне Н. Иди к себе. Пейзаж изгнания. 1922–1930, С. 3–6.

Апчинская Н. «Библейское Послание» Марка Шагала. С. 7–13.

Бебрина А. Барочные реминисценции в иллюстрациях М. Шагала к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души». С. 14–19.

Брук Я. Марк Шагал и Александр Ромм. Письма М. Шагала к А. Ромму. 1910–1915. С. 19–26.

Вакар Л. Творчество Марка Шагала в ретроспективе художественной традиции Беларуси XVIII–XIX веков. С. 27–30.

Денисов В. Неизвестные страницы биографии Марка Шагала витебского периода. С. 38–39.

Заборов М. Живописный идиш, или Смеховая культура Марка Шагала. С. 40–43.

Карандашева Т. Нереальность реального: пейзаж в картинах Марка Шагала. С. 48–49.

Коматски Г. Между мирами. С. 50–52.

Крамп А. Ландшафт в работах Марка Шагала – природа или память? С. 53–56.

Крамп А. Вклад Марка Шагала в искусство театра. С. 57–59.

Райнер М. Музыка и театр в творчестве Марка Шагала в период с 1908 по 1910 годы. С. 60–66.

Симанович Д. Марк Шагал и поэзия ХХ века. С. 67–78.

Симанович Д. Чудотворец Марк Шагал (из истории Шагаловских дней в Витебске). С. 79–80.

Симанович Д. «Звенит во мне далекий город…» Поэзия Марка Шагала в русских и белорусских переводах. С. 81–85.

Степанец Ю. Марк Шагал, Херварт Вальден и журнал «Der Sturm». С. 86–89.

Форестье С. Пейзаж как внутренний мир Шагала. Сокрытое послание. С. 90–91.

Хмельницкая Л. Марк Шагал в художественной культуре Беларуси 1920–1990-х годов. С. 92–99.

Хмельницкая Л. Архитектурный пейзаж на работах Марка Шагала витебского периода. С. 100–103.

Хмельницкая Л. Новые сведения к биографии Беллы Розенфельд витебского периода. С. 104–109.

Хмельницкая Л. Сентябрьский конфликт 1919 года в Витебском Народном художественном училище. С. 110–114.

Хмельницкая Л. Марк Шагал: годы учебы в Витебском городском училище. С. 115–124.

Хмельницкая Л., Шишанов В. К истории коллекций современного искусства в музеях Витебска (1919–1941 гг.). С. 125–161.

Холодова И. Марк Шагал: «Сведения о себе». С. 162–163.

Шатских А. Автопортреты Марка Шагала. С. 164–169.

Шишанов В. Яков Розенфельд: превратности судьбы. С. 169–170.

Шишанов В. Марк Шагал: этюды к биографии художника по архивным делам. С. 171–175.

Шишанов В. «Желая поступить…» (Документы об учебе Беллы Розенфельд на Московских высших женских курсах. С. 176–182.

Хроника X–XIV Шагаловуских дней в Витебске. С. 183–187.

Драбкина Т., Пищуленок М. «Витебск: Классика и Авангард. История Витебского художественного училища в документах Государственного архива Витебской области (1918–1923)». С. 188–191.

ШАГАЛОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЕЖЕГОДНИК – 2008 / СБ. СТАТЕЙ / ПОД РЕД. А.М. ПОДЛИПСКОГО. ВИТЕБСК, 2010:

Лебедева Е. Марк Шагал. С. 6–23.

Подлипский А. 11 заблуждений в биографии Марка Шагала. С. 24–30.

Вергелис А. В гостях у Марка Шагала [Вергелис А. Избранные произведения в 2 т. Т. 2. М., 1985. С. 205–217]. С. 38–48. См. VII, 22.

Абрасимов П. Марк Шагал. С. 49–54 [Абрасимов П. Вспоминая прошедшие годы. М., 1992. С. 175–179]. См. VII, 36.

Поздерник-Бейдер Е. «Я предан своему народу…». С. 55–60 [о материалах архива Хаима Бейдера]. См. VII, 36.

Подлипский А. Из личного архива. С. 61–68.

Шишанов В. «Наконец появился царь…» [о приезде Николая II в Витебск в 1904 г.]. С. 69–73.

Райхельсон Г. Пьер Матисс – добрый гений Марка Шагала. С. 74–79.

Подлипский А. «…И жалко, что я не из Витебска…» (История одного стихотворения). С. 80–83.

Подлипский А. Семья Брахман. С. 84–87.

Вульфович Л., Подлипский А. Полузабытая книга [о книге К. Уманского «Новое искусство России». Потсдам, 1920]. С. 101–110.

Шагал М. На смерть Максима Винавера. С. 113–115 [Звено. 1926. № 195. С. 3].

Галицкий В. Псковская выставка [о «Выставке картин русских художников» 1920 г.]. С. 137–139.

Подлипский А. «…Я ушла из жизни Марка так же тихо, как и пришла…» [Рец. на кн.: Хаггард В. Моя жизнь с Шагалом. Семь лет изобилия. Пер. с англ. Е. Серегиной. М.: Текст, 2007]. С. 141–143.

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. ВЫП. № 15 / РЕД. КОЛ.: Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ (ГЛ. РЕД.), Д. СИМАНОВИЧ / МУЗЕЙ МАРКА ШАГАЛА. МИНСК, 2008:

Хроника жизни Музея Марка Шагала. С. 3–9.

Израитель Г. Марк Шагал в филателии. С. 28–32.

Федотова-Гершова Т.Г. Из записных книжек С.М. Гершова. С. 59–64.

Райнер М. Влюбленные пары на картинах Шагала 1909–1910 годов. С. 69–75.

Хмельницкая Л. Марк Шагал и витебская масонская ложа. С. 75–80.

Дербина Г. Загадки Библейского послания Марка Шагала. С. 86–98.

2009

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. ВЫП. № 16–17 / РЕД. КОЛ.: Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ, Д. СИМАНОВИЧ / МУЗЕЙ МАРКА ШАГАЛА. ВИТЕБСК, 2009:

Хроника жизни Музея Марка Шагала. С. 3–11.

Дубовска И. Марк Шагал в свете латвийской прессы. 1981–2007. С. 57–59.

Симанович Д. «И ему благодарен Витебск!» (Заметки на полях Шагаловских дней). С. 60–66.

Симанович Д. «Не отлучить Шагала от Витебска!..» Василь Быков о великом художнике. С. 67–69.

Симанович Д. Библейские сюжеты в книге «Радость молнии». Библия. Пушкин. Шагал. С. 70–73.

Лооде О. Марк Шагал в Нарве. С. 74–76.

Рубинчик О. Шагал Анны Ахматовой. С. 77–84.

Брук Я. Яков Каган-Шабшай и Марк Шагал. С. 85–101.

Хмельницкая Л. К истории одной идеи Марка Шагала: от городского художественного музея к музею современного искусства в Витебске. С. 102–114.

Хмельницкая Л. «Привал комедиантов»: первый театральный опыт Марка Шагала. С. 115–122.

Апчинская Н. Марк Шагал – иллюстратор «Мертвых душ». С. 123–129.

Апчинская Н. Печатная графика из Музея Марка Шагала в Витебске. С. 130–133.

2010

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. ВЫП. № 18 / РЕД. КОЛЛ.: Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ (ГЛ. РЕД.), Д. СИМАНОВИЧ / МУЗЕЙ МАРКА ШАГАЛА. ВИТЕБСК, 2010:

Хроника жизни Музея Марка Шагала. С. 3–10.

Симанович Д. «Сердечный привет родине» [о послании Шагала «К моему городу Витебску»]. С. 21.

Шагал М. К моему городу Витебску / Пер. с идиша Д. Симанович. С. 22–23.

Апчинская Н. Гуаши Марка Шагала к «Басням» Лафонтена (по материалам французских выставок в середине 1990-х гг.). С. 24–28.

Апчинская Н. Марк Шагал в Америке (С. 28–32)

Хмельницкая Л. Витебские годы Александра Ромма: председатель комиссии по охране памятников. С. 36–57.

Брук Я. Из художественной жизни революционной Москвы. Кружок еврейской национальной эстетики «Шомир». С. 64–74.

2011

БЮЛЛЕТЕНЬМУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. ВЫП. № 19–20 / РЕД. КОЛЛ.: Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ (ГЛ. РЕД.), Д. СИМАНОВИЧ. ВИТЕБСК, 2011:

Музею Шагала – 20. С. 3–4.

Хроника жизни Музея Марка Шагала. С. 5–9.

Симанович Д. Марк Шагал и художники, которых люблю. С. 50–54.

Симанович Д. Марк Шагал и поэты, которых люблю (по страницам дневника). С. 55–61.

Степанец Ю. Мифология цвета в печатной графике Шагала 1950-х – 1960-х годов (на основе коллекции Музея Марка Шагала в Витебске). С. 62–66.

Коллер С. Шагал в картине, или Как Шагал перешагивает (и преодолевает) кубизм и супрематизм / Пер. с нем. Т. Яковлевой. С. 67–70.

Брук Я. Марк Шагал и Еврейское общество поощрения художеств. С. 71–89.

Лисов А. Роберт Фальк и Марк Шагал: опыт сравнительного анализа. С. 90–102.

Хмельницкая Л. Марк Шагал: «Мой болезненный “роман” с театром» (1918–1922). С. 103–124.

Хмельницкая Л. Из опыта создания Музея Марка Шагала в Витебске. 1987–1991. С. 195–198.

2013

БЮЛЛЕТЕНЬ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА. ВЫП. № 21 / РЕД. КОЛЛ.: Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ (ГЛ. РЕД.), Д. СИМАНОВИЧ. ВИТЕБСК, 2013:

Хроника жизни музея Марка Шагала. С. 3–17.

Алексей Оболенский о Белле Ахмадулиной, Марке Шагале и пропавших воспоминаниях / Беседовала Т. Алешка. С. 38–41. См. VII, 41.

Брук Я. К истории Госетовских панно Марка Шагала. С. 42–48.

Симанович Д. Они о Шагале доброе слово сказали. Обзор книжного дара Музею Марка Шагала. С. 49–58.

Вакар Л. Елена Гуро и Марк Шагал: соприкосновение поэтических миров. С. 59–64.

Ге Е. «Все прочее – литература…» Отношения между литературой, письменностью и живописью Марка Шагала. С. 65–69.

Карман М. Судьба Марка Шагала: феномен «дегенеративного искусства» и его последствия. С. 69–75.

Карпекин К. Род Шагалов на Витебщине в 1920-е – 1930-е гг.: новые сведения из документов Государственного архива Витебской области. С. 76–80.

Коханко В. Архивная находка: проект восстановления дома № 29 по улице Большой Жореса [о родительском доме Шагала]. С. 81–83.

Симанович Д. «Мир над новым искусством ахал…». Ефим Рояк – ученик М. Шагала и К. Малевича. С. 84–87.

МАРК ШАГАЛ И ПЕТЕРБУРГ. К 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ХУДОЖНИКА / НАУЧН. РЕД. И СОСТ.: О.Л. ЛЕЙКИНД, Д.Я. СЕВЕРЮХИН, Л.В. ХМЕЛЬНИЦКАЯ / ФОНД ИМ. Д.С. ЛИХАЧЕВА. СПб., 2013:

Баснер Е.Б. «Зеркало» Марка Шагала: вариант петербургского мифа. С. 8–15.

Брук Я.В. Марк Шагал и Еврейское общество поощрения художеств. С. 16–28.

Манашерова И.Р. Ранние стихи Марка Шагала. С. 29–40.

Котрелев Н.В. Кому посвящены русские стихи Марка Шагала 1909–1910 гг.? С. 41–53.

Котрелев Н.В. Русские стихи Марка Шагала: проблемы текстологии (предварительные замечания). С. 54–67.

Хмельницкая Л.В. Петроградцы у истоков создания Витебского Народного художественного училища. С. 68–74.

Лисов А. Мстислав Добужинский и Марк Шагал: из Петрограда в Витебск. С. 75–88.

Боулт Дж. Марк Шагал и Лев Бакст. С. 89–93.

Левина О. Присяжный поверенный Григорий Абрамович Гольдберг и Моше Шагал. С. 94–102.

Круглов В.Ф. Марк Шагал в зеркале петербургской критики 1910-х годов. С. 103–113.

Лемменс А., Стоммельс С.А. «Сказка про петуха» (A mayse mit a Hon) Шагала в расширенном контексте. С. 114–120.

Израитель Г.Л. Петербургские адреса Марка Шагала. С. 121–126.

Апчинская Н.В. Марк Шагал – еврейский художник. С. 128–134.

Перл Л. Шагал и искусство вывесок. С. 135–140.

Азан-Брюне Н. Марк Шагал: театр или жизнь. С. 141–151.

Обухова-Зелиньска И. Марк Шагал и Юрий Анненков – от Петербурга до Парижа. С. 152–166. См. VII, 2.

Шишанов В.А. «Двойной портрет с бокалом вина» – в поисках источников сюжета картины Марка Шагала. С. 167–176.

Каменский М.А. Александр Каменский пишет о Шагале (к 90-летию Александра Абрамовича Каменского). С. 177–187.

Махрова О.К. Коллекция Марка Шагала в Национальном музее современного искусства, Центр Помпиду. С. 188–189.

Городецкий В. Мозаичные причуды Вариаций для Дюпора [Шагал и М.Л. Ростропович]. С. 190–195.

Мулак Е. Шагал и Германия: притяжение и отталкивание. С. 196–202.

Юдашкина А.К. Шагал в Малаховке (1920–1922). С. 203–213.

ВИТЕБСКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ШКОЛА: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ. МАТЕРИАЛЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ НАУЧНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ (ВИТЕБСК, 13–14 НОЯБРЯ 2013 г.) / РЕД. КОЛЛ.: Е.С. ГЕ, М.В. КАРМАН, А.Г. ЛИСОВ, М.Л. ЦЫБУЛЬСКИЙ. МИНСК, 2014:

Шишанов В. Дискуссии об искусстве и власти на заседаниях левого блока Союза деятелей искусств (апрель – ноябрь 1917 г.). С. 40–52.

Шишанов В. Материалы об административно-хозяйственной деятельности Витебского художественного училища в Государственном архиве Российской Федерации. С. 53–61.

Карман М. Система художественного образования в Витебском Народном художественном училище. 1918–1923 гг. С. 62–72.

2016

ШАГАЛОВСКИЙ СБОРНИК. ВЫП. 4. МАТЕРИАЛЫ XXIV И XXV ШАГАЛОВСКИХ ЧТЕНИЙ В ВИТЕБСКЕ (2014–2015) / МУЗЕЙ МАРКА ШАГАЛА / ПОПЕЧИТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ МУЗЕЯ МАРКА ШАГАЛА / РЕД. КОЛЛ.: Л. ХМЕЛЬНИЦКАЯ (ГЛ. РЕД.), И. ВОРОНОВА. МИНСК, 2016:

Крупица Н. По добру тебе будет и слава [памяти Д. Симановича]. С. 5–6.

Городецкий В. Марк Шагал в Училище барона Штиглица: новые архивные находки. С. 8–14.

Хмельницкая Л. Марк Шагал и Блез Сандрар в Париже в 1912–1914 годах. С. 15–61.

Карман М. Марк Шагал: «Я открываю Школу искусств и становлюсь ее директором…» С. 62–70.

Хмельницкая Л. К вопросу об участии Марка Шагала в оформлении революционных празднеств в Витебске. С. 71–84.

Брук Я. Марк Шагал и Юлий Энгель. К истории Еврейской детской колонии в Малаховке. С. 85–107.

Юдашкина А. Марк Шагал в Малаховке (1920–1922). Последние годы в России. С. 108–120.

Марк Шагал в Ленинграде. Из воспоминаний очевидца./ Записал Г. Израитель. С. 121–122.

Томоко Ф. Шагал и Мейерхольд. С. 123–130.

Томоко Ф. Петербургская фантазия (задник Марка Шагала для балета «Алеко»). С. 131–136.

Пехович И. Театральная система Шагала – Грановского – Михоэлса. С. 137–161.

Ге Е. Церковь в Асси как музей современного религиозного искусства. С. 162–169.

Алешка Т. «Я любой, но не ваш»: Марк Шагал и Вениамин Блаженный. С. 170–185.

Ківель І. Паэзія вяртання: лірыка Марка Шагала ў перакладах Рыгора Барадуліна. С. 186–196.

Мясоедова С. 1-я Витебская государственная художественно-декоративная мастерская и ее роль в формировании внешнего облика города в 1918–1921 годах. С. 198–203.

Карпекин К. Торговцы и бухгалтеры: Розенфельды в Витебске в первые послереволюционные годы. С. 204–217.

Шишанов В. Шагаловские места Витебска на немецкой аэрофотосъемке 1941 г. С. 262–268.

XXIV Международные Шагаловские чтения в Витебске. Программа. С. 270.

XXV Международные Шагаловские чтения в Витебске. Программа. С. 274.

Принятые сокращения

Учреждения, организации, учебные заведения и прочие аббревиатуры

АВП РФ – Архив внешней политики Российской Федерации, Москва

АМН – Академия медицинских наук

АХРР – Ассоциация художников революционной России

Бахметевский архив – Бахметевский архив русской и восточноевропейской истории и культуры, библиотека редких книг и рукописей, Колумбийский университет, Нью-Йорк

Большой театр – Государственный академический Большой театр СССР – России, Москва

ВГХДМ (ГХДМ) – Витебская государственная художественно-декоративная мастерская

ВЖК см. МВЖК

Витсвомас – Витебские свободные мастерские

ВНХУ – Витебское Народное художественное училище

ВОКМ – Витебский областной краеведческий музей

ВОКС – Всесоюзное общество культурных связей с заграницей

Всерабис – Всесоюзный профессиональный союз работников искусств

ВХПИ – Витебский художественно-практический институт

ВХУТЕИН – Высший художественно-технический институт

ВХУТЕМАС – Высшие художественно-технические мастерские

ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет

ГАБТ – см. Большой театр

ГАВО – Государственный архив Витебской области, Витебск

ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации, Москва

ГАХН – Государственная академия художественных наук, Москва

ГИАМО – Государственный исторический архив Московской области, Москва

ГИМ – Государственный исторический музей, Москва

ГИНХУК – Государственный институт художественной культуры, Петроград – Ленинград

ГМИИ – Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва

ГМИК – Государственный музей искусств Каракалпакии, Нукус

ГМНЗИ – Государственный музей нового западного искусства, Москва

гороно (губоно) – городской (губернский) отдел народного образования (просвещения)

ГОСЕКТ – Государственный еврейский камерный театр (с 1924 г. – ГОСЕТ), Москва

ГОСЕТ – Государственный еврейский театр, Москва

ГОСТИМ (ГосТиМ) – Государственный театр им. Вс. Мейерхольда, Москва

ГСХМ – Государственные свободные художественные мастерские

ГТГ – Государственная Третьяковская галерея, Москва

ГРМ – Государственный Русский музей, Петроград – Ленинград – Санкт-Петербург

ГХДМ см. ВГХДМ

ГЦТМ – Государственный центральный театральный музей им. А.А. Бахрушина, Москва

ГЭ – Государственный Эрмитаж, Петроград – Ленинград – Санкт-Петербург

ЕАК – Еврейский антифашистский комитет, Москва

Евсекция – Еврейская секция РКП(б)

Евобщестком – Еврейский общественный комитет по оказанию помощи пострадавшим от погромов и стихийных бедствий

ЕИЭО – Еврейское историко-этнографическое общество, Санкт-Петербург – Петроград– Ленинград

ЕОПХ – Еврейское общество поощрения художеств

ЕТШ – единая трудовая школа

ИАХ – Императорская Академия художеств, Cанкт-Петербург – Петроград

ИЗО – отдел (подотдел / секция) изобразительных искусств

ИКОР (ICOR) – Общество содействия еврейской земледельческой колонизации в России

ИНХУК, см. ГИНХУК

КЛЭ – «Краткая литературная энциклопедия» в 9 томах. М., 1962–1978.

ЛГУ – Ленинградский государственный университет

ЛЭМИ – Ленинградский электромеханический институт

МГУ – Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова

МВЖК (ВЖК) – Московские высшие женские курсы

МЖК – Музей живописной культуры

МИД – Министерство иностранных дел

МУЖВЗ – Московское училище живописи, ваяния и зодчества

МХК – Музей художественной культуры

МХТ – Московский Художественный театр (с 1919 г. – МХАТ)

МХАТ – Московский Художественный академический театр, с 1932 г. – им. М. Горького

НАРБ – Национальный архив Республики Беларусь, Минск

Наркомпрос, НКП – Народный комиссариат просвещения РСФСР

наробраз – отдел народного образования

НИАБ – Национальный исторический архив Беларуси, Минск

НХМ РБ – Национальный художественный музей Республики Беларусь, Минск

ОЗЕ – Общество охранения здоровья еврейского населения

ОПЕ – Общество распространения просвещения между евреями

ОПХ – Императорское Общество поощрения художеств, Санкт-Петербург

ОР, РО – отдел рукописей, рукописный отдел

ПГСХМ – Петроградские государственные свободные художественные мастерские

РАБИС (Сорабис) – Союз работников искусств

РАПХ – Российская ассоциация пролетарских художников

РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства, Москва

РГАНИ – Российский государственный архив новейшей истории, Москва

РГБ – Российская государственная библиотека, Москва

РКП (б) – Российская коммунистическая партия (большевиков)

РНБ – Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург

РСДРП – Российская социал-демократическая рабочая партия

СДИ – Союз деятелей искусств

СМ – Совет министров

Совдеп – Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов

Совнарком (СНК) – Совет народных комиссаров

Сорабис см. РАБИС

ТЕО – театральный отдел (подотдел/секция)

УНОВИС – Объединение художников «Утвердители нового искусства», Витебск

ЦВЗ – Центральный выставочный зал

ЦГАЛИ СПб – Центральный государственный архив литературы и искусства Санкт-Петербурга

ЦГИА – Центральный государственный исторический архив, Санкт-Петербург

ЦДРИ – Центральный дом работников искусств, Москва

Центр Помпиду – Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду, Париж

ЦИАМ – Центральный исторический архив Москвы

ЦК – Центральный комитет

ЦОПЭ – Центральное объединение политических эмигрантов из России, Мюнхен

ЦТРК – Центральная тарифно-расценочная комиссия

MAHJ – Музей истории и искусства иудаизма (Musée d’art et d’histoire du Judaïsme), Париж

YIVO – Еврейский исследовательский институт (Институт еврейских исследований, Institute for Jewish Research) Вильно, с 1940 г. – Нью-Йорк

Выставки и каталоги к ним

Chagall Berlin 1923

Sonder-Ausstellung Marc Chagall. Berlin, Galerie Lutz u. Co., Januar 1923.

Chagall Martigny 1991

Marc Chagall. Chagall en Russie en provenance des musées et collections privées en U.R.S.S. Fondation Pierre Gianadda, Martigny, Suisse. 1er mars au 9 juin 1991.

Chagall Frankfurt 1991

Marc Chagall. Die Russischen Jahre 1906–1922. Ausstellung vom 16. Juni bis 8. September 1991. Frankfurt: Schirn Kunsthalle, 1991.

Chagall Paris 1995

Marc Chagall. Les années russes, 1907–1922. 13 avril – 17 septembre 1995. Musée d’art modern de la Ville de Paris. Paris, 1995.

Chagall Paris 2018

Chagall. Lissitzky. Malévitch. L’avant-garde russe à Vitebsk, 1918–1922. Centre Pompidou, 28 mars – 16 juillet 2028. Paris, 2018.

Литература

Ангел над крышами 1989* ^[69]

Марк Шагал. Ангел над крышами. Стихи. Проза. Статьи. Выступления. Письма / Сост., пер. с идиша Л. Беринского. М., 1989.

Бейзер 1989

Бейзер М. Евреи в Петербурге. Иерусалим, 1989.

Белла Шагал 2001*

Шагал Белла. Горящие огни / Пер. с фр. Н.С. Малевич. М., 2001.

Бенуа 1968*

Александр Бенуа размышляет… / Под ред. И.С. Зильберштейна и А.Н. Савинова. М., 1968.

Брук 2005**

Брук Я. Шагал и школа Бакста // Марк Шагал: «Здравствуй, Родина!» Каталог выставки / Государственная Третьяковская галерея. М., 2005. С. 64–85.

Брук 2011

Брук Я. Марк Шагал и Еврейское общество поощрения художеств // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 19–20. Витебск, 2011. С. 71–89.

Брук 2013

Брук Я. К истории Госетовских панно Марка Шагала // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 21. С. 42–48.

Брук 2015

Брук Я. Яков Каган-Шабшай и его Еврейская художественная галерея. М., 2015.

Брук 2015/1*

Брук Я. К истории Госетовских панно Марка Шагала // Третьяковские чтения-2015. М., 2016. С. 259–274.

Брук 2016*

Брук Я. К истории собирательства произведений Марка Шагала в Третьяковской галерее: 1920-е годы // Третьяковские чтения – 2016. М., 2017. С. 274–288.

Брук 2017

Брук Я.В. Третьяковская галерея, Марк Шагал и выставка «Современное французское искусство» (1928) // Третьяковские чтения-2017. М., 2017. С. 181–202.

Брук 2019

Брук Я. К истории книги Марка Шагала «Моя жизнь»: к вопросу о русском оригинале и хождении в советском самиздате // Третьяковские чтения-2019. М., 2019. С. 331–353.

Витебск: классика и авангард 2004*

Витебск: Классика и Авангард. История Витебского художественного училища в документах Государственного архива Витебской области (1918–1923) Витебск, 2004.

Гузевич 2001

Гузевич Д. Красота, талант и эрудиция, или Сохранение памяти (Мария Шабшай) // Русские евреи во Франции / Ред. – сост. М. Пархомовский, Д. Гузевич. Т. 3 (8). Иерусалим, 2001. С. 325–339.

Зельцер 2003

Зельцер А. Малоизвестные материалы о Шагале и Пэне // Бюллетень Музея Марка Шагала. 2003. Вып. 1 (9). С. 21–22.

Изобразительное искусство Витебска 2010*

Изобразительное искусство Витебска 1918–1923 гг. в местной периодической печати / Сост. В.А. Шишанов. Минск, 2010.

Каменский 2005*

Каменский А. Марк Шагал: Художник из России. М., 2005.

КЛЭ – М., 962–1978.

Крусанов 2010*

Крусанов А. Русский авангард 1907–1932. В 3 т. Т. 1. Боевое десятилетие. Кн. 1, 2. М., 2010.

Ле Фоль 2007*

Ле Фоль Клер. Витебская художественная школа (1897–1923). Зарождение и расцвет в эпоху Ю. Пэна, М. Шагала и К. Малевича. Минск, 2007.

Луначарский 1967

Луначарский А.В. Об изобразительном искусстве. В двух томах. М., 1967.

Луначарский 1982*

Луначарский А.В. Об искусстве. В двух томах. М., 1982.

Малевич 2004/1

Малевич о себе. Современники о Малевиче. Письма. Документы. Воспоминания. Критика / Авторы-сост. И.А. Вакар, Т.Н. Михиенко. В 2 т. Т. 1. М., 2004.

Малевич в Витебске 2008

Вакар И., Горячева Т., Лисов А., Ракитин В. Малевич в Витебске. 1919–1922. Документы // Малевич. Классический авангард. Витебск – 10. Минск, 2008. С. 28–86.

Музей в музее 1998

Музей в музее. Русский авангард из коллекции Музея художественной культуры в собрании Государственного Русского музея. [Каталог]. / Сост. И. Карасик. СПб., 1998.

Наливайко 1994*

Наливайко Л.Д. К истории художественной жизни Витебска (1918–1922 гг.). Витебск, 1994.

Нюренберг 2010*

Нюренберг А. Одесса – Париж – Москва: Воспоминания художника. М. – Иерусалим, 2010.

Оболенская 1927

Оболенская Ю.Л. В школе Званцовой под руководством Л. Бакста и М. Добужинского (1906–1910). (Прочитано в Академии Художественных Наук 1927 г.) // ОР ГТГ. Ф. 5. Ед. хр. 75.

Орлова 2004

Орлова А. К истории Еврейского общества поощрения художеств: Петроград, 1915–1919 гг. // Еврейский музей. Сб. статей / Сост. В.А. Дымшиц, В.Е. Кельнер. СПб., 2004. С. 198–201.

Петрова 1999*

Петрова Е.Н. Шагал и его родственные связи с Россией // Страницы истории отечественного искусства. Государственный Русский музей. СПб., 1999. С. 53–64.

Письма Аркину 2018

Марк Шагал. Письма Давиду Аркину / Публ. Н. Котрелева //Connaisseur: Книги. Архивы, Графика. Театр. Историко-культурный альманах. Новое о старом /Сост. и ред. И. Толстой. Прага, 2018. С. 59–85.

Письма Вергелису 2008*

Поздерник-Бейдер Е. «Я предан своему народу…» // Шагаловский ежегодник 2008. С. 55–60.

Письма Гинцбургу 1990*

«Меня может понять страдалец-художник» (Петербургские годы М.З. Шагала) // Искусство Ленинграда. 1990. № 8. С. 104–110.

Письма Гордееву 2005**

Из переписки Шагала // Марк Шагал [Каталог выставки] / Государственный Русский музей. СПб., 2005. С. 32–34.

Письма Добужинскому 2012

Лисов А. Два письма Марка Шагала Мстиславу Добужинскому об участии в выставке художественного объединения «Мир искусства» // Искусство и культура (Витебск). 2012. № 4 (8). С. 65–70.

Письма Добужинскому 2013*

Лисов А. Мстислав Добужинский и Марк Шагал: из Петрограда в Витебск // Марк Шагал и Петербург. К 125-летию со дня рождения художника, СПб., 2013. С. 75–88.

Письма Одинокову 1998*

Штейн Э. «После Марка Шагала Вл. Одиноков» // Русская галерея (М.). 1998. № 2. С. 56–59.

Письма Пушкареву 1995*

Пушкарев В. Мои командировки в Париж. Марк Шагал // Наше наследие (М.). № 34. 1995. С. 82–89.

Письма Ромму 2003*

Письма М. Шагала к А. Ромму // Искусствознание. 2/03. М., [2003]. С. 586–605.

Письма Ромму 2008

Единство душ. Елена Нагаевская и Александр Ромм / Сост. М.В. Соколова. Симферополь, 2008. С. 53–70.

Письма Сахарову 1991*

Головин В., Турчин В. Полузабытые страницы русского авангарда (письма В. Кандинского, А. Явленского и М. Шагала к А. Сахарову) // Творчество (М.). 1991. № 12. С. 10–12.

Письма Фицовскому 1996*

Рывкин М., Матвеева Р. Витебск – Париж – Варшава. История совместного польского издания Ежи Фицовского и Марка Шагала // Шагаловский сборник 1996. С. 210–215.

Письма Шику 1996*

«Лишь бы русские шли смотреть и судить – хотя бы вдали от родины». Письма Марка Шагала Александру Шику // Русская мысль (Париж). 1996. № 4134. 11–17 июля. С. 11–12; № 4135. 18–24 июля. С. 11; № 4136. 25–31 июля. С. 11.

Письма Эренбургу 1984*

О людях, о годах, о жизни… (Письма к Илье Эренбургу) // Встречи с прошлым. Вып. 5. М., 1984. С. 343–344.

Письма Эренбургу 2002*

Фрезинский Б. Илья Эренбург и Марк Шагал // Диаспора: Новые материалы. Вып. 3. СПб., 2002. С. 411–431.

Письма Эттингеру 1980*

Письма Марка Шагала Павлу Эттингеру (1920–1948) // Сообщения Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Вып. 6. М., 1980. С. 191–218.

Пэн 2017

Ю.М. Пэн (1854–1937) в прижизненных публикациях и документах Государственного архива Витебской области. Витебск, 2017.

Родити 2002*

Эдуард Родити. Диалоги об искусстве: Марк Шагал // Бюллетень Музея Марка Шагала. Вып. 1 (7). Витебск, 2002. С. 6–13.

Русское зарубежье 1995

Русское зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни. 1920–1940. Франция. Т. 1. 1920–1929. / Под общ. ред. Л.А. Мнухина. М., 1995.

Рывкин, Шульман 1994

Рывкин М., Шульман А. Юдель (Юрий) Пэн (1854–1937). Художник и педагог. Витебск, 1994.

Симанович 2001*

Симанович Д. Мой Шагал, или Полёт любви / Музей Марка Шагала. Витебск, 2001

Топоровский 1996

Топоровский Я. Страсти по Шагалу // Окна (Тель-Авив). 1996. 4–10 января. С. 24–27, 36.

Трусова 1996*

Трусова Е. Марк Шагал – в документах Государственного архива Витебской области // Шагаловский сборник 1996. С. 216–220.

Шагал и Петербург 2013*

Марк Шагал и Петербург. К 125-летию со дня рождения художника СПб., 2013.

Шагал. Мой мир 2009*

Марк Шагал. Мой мир. Первая автобиография Шагала. Воспоминания. Интервью / Ред. сост. Б. Харшав. М., 2009.

Шагал. Моя жизнь 1994*

Шагал М. Моя жизнь. Пер. с фр. Н.С. Мавлевич. М., 1994.

Шагал об искусстве и культуре 2009*

Марк Шагал об искусстве и культуре / Под ред. Б. Харшава. М., 2009.

Шатских 2001*

Шатских А. Витебск. Жизнь искусства. 1917–1922. М., 2001.

Шишанов 2007

Шишанов В. Витебский музей современного искусства. История создания и коллекции (1918–1941). Минск, 2007.

Шишанов 2008*

Шишанов В. «Желая поступить…» (Документы об учебе Беллы Розенфельд на Московских высших женских курсах) // Шагаловский сборник 2008. Минск, 2008. С. 176–182.

Эфрос, Тугендхольд 1918*

Эфрос А., Тугендхольд Я. Искусство Марка Шагала. М., 1918.

Harshav 2003

Вenjamin Harshav. Marc Chagall on Art and Culture. Stanford, 2003.

Harshav 2004

Harshav Вenjamin. Marc Chagall and His Times: A Documentary Narrative. With translations from Russian, Yiddish, French, German and Hebrew by Benjamin and Barbara Harshav. Stanford, 2004.

Kamenski 1988

Kamenski Alexandre. Chagall. Periode russe et soviétique 1907–1922. Paris, 1988.

Le Foll 2002

Le Foll Claire. L’école artistique de Vitebsk (1897–1923). Eveil et rayonnement autour de Pen, Chagall et Malevitch. Préface de Suzanne Pourchier et Yves Plasseraud. Paris, 2002.

Meyer 1961

Meyer Fr. Marc Chagall. Leben und Werk. Köln, 1961.

Повременные издания

Шагаловский ежегодник 2002*

Шагаловский международный ежегодник, 2002. Витебск, 2003.

Шагаловский ежегодник 2003*

Шагаловский международный ежегодник, 2003.Витебск, 2004.

Шагаловский ежегодник 2004*

Шагаловский международный ежегодник, 2004. Витебск, 2005.

Шагаловский ежегодник 2005*

Шагаловский международный ежегодник, 2005. Витебск, 2006.

Шагаловский ежегодник 2006*

Шагаловский международный ежегодник, 2006. Витебск, 2007.

Шагаловский ежегодник 2007*

Шагаловский международный ежегодник, 2007. Витебск, 2009.

Шагаловский ежегодник 2008*

Шагаловский международный ежегодник, 2008. Витебск, 2010.

Шагаловский сборник 1996*

Шагаловский сборник. [Вып.1]. Витебск, 1996.

Шагаловский сборник 2004*

Шагаловский сборник. Вып. 2. Витебск, 2004.

Шагаловский сборник 2008*

Шагаловский сборник. Вып. 3. Минск, 2008.

Шагаловский сборник 2016*

Шагаловский сборник. Вып. 4. Минск, 2016.

Шагаловский сборник 2019

Шагаловский сборник. Вып. 5. Материалы XXVI и XXVII Шагаловских чтений в Витебске (2017–2019) / Музей Марка Шагала / Попечительский совет Музея Марка Шагала / Ред. колл.: Л. Хмельницкая (гл. ред.), И. Воронова. Минск, 2019.

Примечания

1

«Симультанные Солнца» (фр.).

(обратно)

2

«Электрическая призма» (фр.).

(обратно)

3

В тексте второй инициал указан ошибочно: И

(обратно)

4

Слово начинающего подчеркнуто А.Н. Бенуа.

(обратно)

5

В тексте: молярных

(обратно)

6

Рукой А.Н. Бенуа (?) вставлено: и руководителями

(обратно)

7

Исправлено: 100 000

(обратно)

8

Исправлено: 145 000

(обратно)

9

Вставлено: расходы

(обратно)

10

Исправлено: 40 000

(обратно)

11

Исправлено: 190 000

(обратно)

12

В тексте: молярных

(обратно)

13

Слово Русского подчеркнуто А.Н. Бенуа и на полях поставлен знак вопроса.

(обратно)

14

Выражение а не прятать их в частных квартирах подчеркнуто А.Н. Бенуа; ниже его рукой помета: рекомендуется ограбление? Итак конфискация, реквизиция [одно слово нрзб.] и проч. и Вы воображаете что на [этих?] основах Вы создатите искусство?!

(обратно)

15

Слово приобретение подчеркнуто А.Н. Бенуа.

(обратно)

16

Слова каждого и обязательным подчеркнуты А.Н.Бенуа и рядом поставлен восклицательный знак.

(обратно)

17

Над словом неимущих помета А.Н. Бенуа: отчего тогда уже не всем?

(обратно)

18

В тексте: Еврейское Общество

(обратно)

19

Слово простора подчеркнуто А.Н. Бенуа и рядом поставлен восклицательный знак.

(обратно)

20

В тексте: в имеющийся для этого цели

(обратно)

21

В тексте ошибочно: Цгисхера.

(обратно)

22

В тексте ошибочно: Раглив

(обратно)

23

В тексте второй инициал ошибочно: Н

(обратно)

24

В тексте ошибочно: И.

(обратно)

25

В документе первый инициал ошибочно: П

(обратно)

26

В документе второй инициал ошибочно: Я

(обратно)

27

В документе второй инициал ошибочно: М

(обратно)

28

В документе ошибка в нумерации.

(обратно)

29

В тексте: Доббужинский

(обратно)

30

В тексте: Таклин

(обратно)

31

В тексте ошибочно: Каган.

(обратно)

32

В документе ошибочно: Пиан.

(обратно)

33

sub specie aeternitatis – с точки зрения вечности (лат.).

(обратно)

34

passim – повсюду (лат.).

(обратно)

35

Cтерто: руководитель.

(обратно)

36

Фамилия поэта и название книги указаны неточно. Надо: Гофштейн «Tristia». (см. VI, 171, 172).

(обратно)

37

В тексте ошибочно: А.

(обратно)

38

В тексте ошибочно: 1922.

(обратно)

39

Приписано: для Русского музея.

(обратно)

40

Pâte – месиво, тесто (фр.).

(обратно)

41

Далее зачеркнуто: это тогда, когда Шагал был под вопросом.

(обратно)

42

В различных изданиях названия училища даются по-разному: Витебская народная художественная школа, Витебские художественные мастерские и др. Это связано с различными преобразованиями, проследить которые очень трудно, поэтому я пользуюсь запомнившимся мне названием – художественно-декоративное училище либо школа Шагала (примеч. автора).

(обратно)

43

А-хедерингл – ученик хедера (идиш).

(обратно)

44

Эфрос А. Начало // Михоэлс. Статьи. Беседы. Речи. Воспоминания о Михоэлсе. М.: Искусство, 1965. С. 381 (примеч. автора).

(обратно)

45

Эфрос А. Художники театра Грановского // «Искусство», 1928. № 1–2, стр. 64 (примеч. автора).

(обратно)

46

Marc Chagall. Ma vie. Librairie Stock (P.s.a.). P. 226–227, 231, 232 (примеч. автора).

(обратно)

47

«Художники театра Грановского», «Искусство», 1928, IV, № 1–2. С. 62 (примеч. автора).

(обратно)

48

У А.М. были еще четыре рисунка Шагала, воспроизведенные впервые в книге: А. Эфрос и Я. Тугендхольд «Искусство Марка Шагала». М., 1918. Один рисунок я подарила дочери художника Иде Марковне Шагал-Мейер. Два других у меня буквально выклянчил Костаки (известный московский коллекционер авангардной живописи), и я уступила их ему, о чем очень сожалею. Четвертый (автопортрет) сохранился у меня (примеч. автора).

(обратно)

49

«Ski»– чужак, неприятный человек, примерно то же, что парвеню (англ., историч. сленг).

(обратно)

50

Le monsieur qui sent»– «месье, который пахнет», «месье, который чувствует» (фр., игра слов).

(обратно)

51

«the Fever called living» – «лихорадка, которая зовется жизнью»; «is conquered at last» – «наконец побежден» (англ.).

(обратно)

52

Salon d’Automne – Осенний Салон (фр.).

(обратно)

53

Мехутоним – родители жениха и невесты на свадьбе (идиш).

(обратно)

54

La petite Marie – малышка Мари (фр.).

(обратно)

55

«Voуons, Marie, tu vas te fatiguer!» – «Ну, Мари, ты же устанешь!» (фр.).

(обратно)

56

Иегуда Пен – художник-реалист, живший в Витебске (примеч. автора).

(обратно)

57

Спустя некоторое время Шагал посетил Москву (примеч. автора).

(обратно)

58

В тесте ошибочно: Полонская.

(обратно)

59

В тексте ошибочно: Александрович.

(обратно)

60

Знак вопроса поставлен автором.

(обратно)

61

Pompier – банальный, шаблонный (фр.).

(обратно)

62

B каталоге инициал указан ошибочно: И.

(обратно)

63

Отдельные комнаты на выставке были предоставлены И. Машкову, П. Кончаловскому и Шагалу.

(обратно)

64

Цены проставлены в финских марках.

(обратно)

65

Фамилия указана неточно. Надо: Л.С. Гавронской.

(обратно)

66

Позднее экспонировалась в г. Порхов Псковской губернии.

(обратно)

67

Экспонировались 30 из 96 офортов, подаренных Шагалом в 1927 г. Третьяковской галерее (см. VI, 240).

(обратно)

68

Ранее, с 1 апреля по 15 сентября 2001 г., эта выставка экспонировалась в Национальном музее «Библейское Послание Марка Шагала» в Ницце.

(обратно)

69

Развернутые библиографические описания изданий, отмеченных знаком * и знаком **, см. соответственно в разделах «Библиография» и «Выставки».

(обратно)

Оглавление

Часть VI Документы. Пресса. Свидетельства современников

  Витебск, Санкт-Петербург. 1898–1908

    1. Прошение Х.М. Шагала в Витебское городское училище

    2. Из «Списка лиц, желающих поступить в Витебское городское училище в 1898 г.»

    3. Из «Списка лиц, желающих поступить в I класс I отделения Витебского городского училища в 1898 г.»

    4. Из «Списка учеников, желающих поступить в I отделение II класса Витебского городского училища»

    5. Из протокола заседания педагогического совета Витебского городского училища

    6. Из «Баллового журнала Витебского городского училища за 1900–1901 учебный год»

    7. Экзаменная работа по русскому языку ученика II класса II отделения Витебского городского училища Мовши Шагала

    8. Из «Баллового журнала Витебского городского училища за 1901–1902 учебный год»

    9. Из «Списка учеников Витебского городского училища, внесших плату за обучение за вторую половину 1903 года»

    10. Из «Баллового журнала Витебского городского училища за 1903–1904 учебный год»

    11. Из журнала заседаний педагогического совета Рисовальной школы ОПХ

    12. Из Управления по делам о воинской повинности – директору Рисовальной школы ОПХ

    13. Директор Рисовальной школы ОПХ11 – в Управление по делам воинской повинности

  Париж. 1912–1914

    14. Я. Тугендхольд. Из статьи «Осенний Салон 1912 г.»

    15. Э.П. [Эттингер П]. Из статьи «Письмо из Парижа. Салоны. “Les Independants”»

    16. А. Луначарский. Из статьи «По выставкам (Письмо из Парижа)»

    17. А. Луначарский. Из статьи «Тридцатый Салон независимых артистов»

    18. Силларт [Я. Тугендхольд]. Из статьи «Салон «Независимых»

    19. Контракт между Ш. Мальпелем и Шагалом

  Петроград, Москва. 1915–1917

    20. Из 3-го отделения Департамента общих дел МВД – в Департамент полиции

    21. Из Департамента полиции – в 3-е отделение Департамента общих дел МВД

    22. Н. Лаврский. Из книги «Искусство и евреи». 1915

    23. Из «Отчета Еврейского общества поощрения художеств за 1916 год»

    24. Уведомление от Еврейского общества поощрения художеств

    25. Объявление в газете «Биржевые ведомости»

    26. Из «Дневника» А.Н. Бенуа

    27. Сведения о результатах голосования за кандидатуры, выдвинутые в президиум Временного комитета уполномоченных «Союза деятелей искусств»

    28. Из постановления общего собрания общества художников «Союз Молодежи»

    29. Из протокола общего собрания общества художников «Союз Молодежи»

    30. Из протокола собрания живописной курии «Союза деятелей искусств»

    31. Я. Тепин. Из статьи «Кружок еврейской эстетики»

    32. Проспект издательства «Шомир»

    33. Из протокола совещания представителей ОПЕ, ОЗЕ и художников по вопросу об издании детской художественной литературы

    34. Об издании детской художественной литературы

    35. Schomir

  Витебск. 1918–1920

    36. Из статьи «Погром в Витебске»

    37. Художественная школа

    38. Докладная записка художника Марка Шагала о Художественном училище34

    39. К открытию Городского художественного училища и городского музея

    40. Циркуляр Отдела ИЗО Наркомпроса – в Витебский губисполком

    41. Театральные дела

    42. К художникам гор. Витебска и Витебской губернии

    43. Витебские художники готовятся к годовщине Октябрьской революции

    44. От уполномоченного по делам искусств Витебской губернии

    45. К открытию художественного училища

    46. Художественная выставка

    47. От подотдела искусств

    48. От уполномоченного по делам искусств

    49. От уполномоченного по делам искусств

    50. Конкурс

    51. От комиссии по украшению города Витебска

    52. Организация художественной школы и музея в Витебске

    53. Из статьи «Красный праздник в Витебске (Впечатления)»

    54. Музей русского искусства в Витебске

    55. Городская трудовая художественная школа

    56. Обязательное постановление

    57. Подотдел искусств

    58. Митинг-диспут

    59. Я. Черняк. Из статьи «Витебск»

    60. Приглашение руководителей

    61. В Коллегии по делам искусства и художественной промышленности

    62. Телеграмма Наркомпроса

    63. Картины Марка Шагала

    64. Из мира искусства

    65. К открытию художественного училища

    66. Художественный конкурс

    67. Правление ЕОПХ – Шагалу

    68. Телеграмма М.В. Добужинскому

    69. Из протокола № 4 заседания коллегии Витебского губоно

    70. Распоряжение местной власти

    71. Собрание по записи в живописную мастерскую Шагала

    72. В Коллегии по делам искусств и художественной промышленности Наркомпроса62

    73. К открытию художественного училища

    74. Открытие занятий в живописной мастерской Народного художественного училища

    75. Открытие Витебского народного художественного училища

    76. Н. К-н [Н. Коноплин]. Из статьи «Открытие 1-й Витебской Народной художественной школы»

    77. Г. Грилин. Уголок культуры в Витебске

    78. М. Пустынин. Марк Шагал в Витебске (Ода)

    79. Из протокола № 18 заседания коллегии Витебского губоно

    80. Из протокола № 19 заседания коллегии Витебского губоно

    81. Художественный митинг-диспут

    82. Г. Грилин. Из статьи «Футуризм и пролетариат (по поводу митинга-диспута)»

    83. Революционному народу – революционное искусство

    84. От живописной мастерской руководителя Шагала

    85. Из стенографического отчета заседания Коллегии по делам искусств и художественной промышленности Наркомпроса

    86. Из протокола заседания Правления ЕОПХ

    87. Правление ЕОПХ – Шагалу

    88. Программа заседания Коллегии по делам искусств и художественной промышленности Наркомпроса

    89. В художественном училище

    90. От живописной мастерской Шагала

    91. Государственная художественно-декоративная мастерская

    92. Художественная жизнь

    93. К устройству художественной выставки в г. Витебске

    94. В Народное художественное училище

    95. Управление делами искусств в Витебске

    96. Витебское народное художественное училище

    97. К уходу М. Шагала

    98. Начало занятий в мастерской Народного художественного училища

    99. Сборник «Революционное искусство»

    100. В мастерской М. Шагала

    101. Выставка картин

    102. Из протокола заседания коллегии Витебского губоно

    103. Объявление о заседании Правления ЕОПХ

    104. Из протокола заседания Правления ЕОПХ

    105. Художественная жизнь

    106. Назначение художника Ромма

    107. Первый смотр молодых художественных сил Витебска

    108. Выставка в художественном училище

    109. П. Медведев. 1-я отчетная выставка в Художественном училище

    110. Список служащих Витебского Народного художественного училища101

    111. Перерегистрация и прием новых учащихся в Художественное училище

    112. Из журнала Международного художественного бюро при Отделе ИЗО Наркомпроса

    113. Из статьи «Из деятельности Народного художественного училища»

    114. Организация Музея современного искусства

    115. Начало занятий в Витебском высшем народном художественном училище

    116. Уход тов. Шагала (Резолюция общего собрания учащихся Народного художественного училища)

    117. Из Витебского губоно – в Витебский губисполком

    118. Отдел ИЗО Наркомпроса – в Витебский губисполком

    119. Шагал – во Вторые Государственные свободные художественные мастерские

    120. Из «1-го списка живописцев и скульпторов подлежащих покупке [в Фонд Государственных музеев]»

    121. Из «1-го списка художников-графиков, желательных к приобретению в Фонд Государственных музеев»

    122. Художественная жизнь

    123. Список художников

    124. Из приказа № 85 по Витебскому губоно

    125. Из Витебского высшего художественного народного училища – в Комитет по борьбе с безработицей

    126. Из приказа № 91 по Витебскому губоно

    127. Из Витебского губоно – в Московский отдел ИЗО Наркомпроса

    128. Список служащих Витебского высшего народного художественного училища119

    129. Удостоверение Марка Шагала

    130. Шагал – в Витебский губоно

    131. Художественная жизнь

    132. Искусство

    133. Шагал – в Витебский губоно

    134. Шагал – в Музейный отдел Наркомпроса

    135. Из

Витебского губоно – в Московский отдел ИЗО Наркомпроса

    136. Занятия в Художественном училище

    137. Из Витебского высшего народного художественного училища – в Витебский губотдел труда

    138. Из дневника В.С. Степановой

    139. Отчет о деятельности Витебского высшего народного художественного училища за февраль 1920 г.131

    140. Из приказа № 61 Витебского губоно

    141. Список рабочих Витебской государственной художественнодекоративной мастерской

    142. Организация музея современного искусства

    143. Диспут о новом искусстве

    144. Акт передачи картин из Государственного художественного фонда отдела ИЗО Наркомпроса для пополнения музея г. Витебске

    145. Из приказа № 91 Витебского губоно

    146. Художественная хроника

    147. Шагал, Малевич, Ермолаева – заведующему отделом ИЗО Наркомпроса Д.П. Штеренбергу

    148. Открытие художественного музея

    149. Художественная жизнь

    150. Из приказа № 100 Витебского губоно

    151. Шагал – в тарифно-расценочные комиссии Витебских ГСХМ

    152. Из отдела ИЗО Наркомпроса – в Витебские ГСХМ

    153. Из приказа № 114 Витебского губоно

    154. П.Н. Медведев. Из выступления на III съезде работников искусств Витебской губернии

  Москва. 1920–1922

    155. Личная карточка сотрудника Наркомпроса

    156. Из «Книги регистраций художественных произведений, приобретенных в Государственный фонд Отдела ИЗО Наркомпроса с 1918 по 1920 г. (включительно)»

    157. Из Государственной Третьяковской галереи – в Музейное бюро Отдела ИЗО Наркомпроса

    158. Из Музейного бюро Отдела ИЗО Наркомпроса – в Государственную Третьяковскую галерею

    159. Евг. Браудо. Из статьи «Немецкая интеллигенция в 1920–21 году»

    160. Шагал – в Совет Художественного отдела Государственного Русского музея

    161. Совет Художественного отдела Государственного Русского музея – Шагалу

    162. Заявление заведующего Музейным бюро Отдела ИЗО Наркомпроса

    163. Из Государственной Третьяковской галереи – в Музейное бюро Отдела ИЗО Наркомпроса

    164. Л.С. Бакст – И.Э. Грабарю

    165. П. Фабрикант150. А. Эфрос и Я. Тугендхольд. Искусство Марка Шагала. М.: Геликон, 1918. [Рецензия]

    166. Из списка сотрудников Отдела просвещения национальных меньшинств Наркомпроса

    167. Из списка служащих 34-й трудовой школы-колонии в Малаховке

    168. Школьный совет 34-й Малаховской трудовой школы – в Евобщестком

    169. Из именного списка школьных работников и служащих 34-й Еврейской трудовой школы-колонии в Малаховке на 1 сентября 1921 г.

    170. Из именного списка сотрудников 34-й Еврейской трудовой школы-колонии в Малаховке, числящихся за время с 15 сентября по 15 октября 1921 г.

    171. Из протокола заседания президиума Евобщесткома

    172. Из протокола заседания президиума Евобщесткома

    173. Сообщение в журнале «Экран»

    174. Сообщение в журнале «Экран»

    175. А.А.С. [Сидоров А.А.]. Из статьи «Русское искуство за границей»

    176. Р.Е. [Эттингер П.]. «Rossica»

    177. Художественная летопись

    178. Первый удар направо

    179. Сообщение в журнале «Экран»

    180. Из докладной записки коллектива сотрудников 34-й Малаховской трудовой школы-колонии

    181. П. Нерадовский. Из статьи «Русский музей. I. Новое устройство картинной галереи»

    182. А. Эфрос. Из статьи «Перед раскрывающимся занавесом (К открытию сезона в Еврейском театре)»

    183. Из издания «Программа и либретто Еврейского камерного театра с 21-го по 31-е декабря [1922 года]»

    184. Из издания «Программы московских государственных и академических театров и зрелищных предприятий». Вып. 4. 1923

  Берлин. Начало 1920-х

    185. Ковенская храника. Выставка художника Шагала

    186. Погребение Давида Фришмана

    187. Г. Лукомский. Из статьи «Русская выставка в Берлине (Письмо из Берлина)»

    188. P.E. [П. Эттингер]. Rossica

    189. Я.Т – д [Я. Тугендхольд]. Из статьи «Русские художники заграницей»

    190. P.E. [П. Эттингер]. Rossica

    191. P.E. [П. Эттингер]. Библиография иностранных художественных журналов

    192. P.E. [П. Эттингер]. Rossica

    193. Разъезд русских художников

    194. P.E. [П. Эттингер]. Rossica

    195. М.Б. Новая монография о Шагале

    196. Р.Е. [П. Эттингер]. Rossica

    197. Из статьи «Новости западной художественной литературы. Графическое искусство»

    198. Л. Розенталь. Б. Аронсон. Марк Шагал. Берлин: изд. «Петрополис». 1923. [Рецензия]

  Париж. Середина 1920-х – 1930-е

    199. Р.Е. [П. Эттингер]. Rossica

    200. Р.Е. [П. Эттингер]. Rossica

    201. Выставка Марка Шагала

    202. Похороны Л.С. Бакста

    203. А. Левинсон. Три выставки

    204. Хроника. За границей. Франция

    205. А. Левинсон. Салон Тюльери («Деревянный дворец» у Порт Майо)

    206. Выставка Шагала

    207. Палестинский вечер

    208. Выставка М. Шагала

    209. Памяти М.М. Винавера

    210. М.Ж. Выставка гуашей М. Шагала

    211. Иностранная живопись в Люксембургском музее

    212. Пьер Вормс – П.С. Когану

    213. П. Эттингер. Русское искусство за границей

    214. Сообщение в журнале «Читатель и писатель»

    215. Выставка гуашей Марка Шагала

    216. Б. Поплавский. Молодая русская живопись в Париже

    217. А. Седых. Существует ли еврейская живопись?

    218. Л. и П. Художественная хроника

    219. Именитые гости в Палестине

    220. О художественной группе «Чисел»

    221. Б. Поплавский. Групповая выставка «Чисел»

    222. П. Фиренс. Русские художники «Парижской школы»

    223. Е. Бакунина. Marc Chagall. Ma vie. Stock. [Рецензия.]

    224. Н. Ретроспективная выставка М. Шагала

    225. Н. Волковыский. С.М. Дубнов и Марк Шагал на юбилее еврейского научного института (Письмо из Вильны)

    226. Марк Шагал иллюстрирует Ветхий Завет

    227. Собрание в Париже по случаю 75-летию С.М. Дубнова

    228. А. Бенуа. Выставка инстинктивистов

    229. Л. Блюмберг. Об успехе аукциона «извращенного искусства» (Письмо из Швейцарии)

    230. Марк Шагал получил премию Карнеджи

  Москва, Ленинград. Середина 1920-х – начало 1950-х

    231. Из архива «Русского общества друзей книги»

    232. А.М. Грановский – А.В. Луначарскому

    233. Из протокола заседания Комиссии о переустройстве в Художественном отделе ГРМ экспозиции картин художников новейших течений

    234. Из докладной записки В.М. Ермолаевой директору Института художественной культуры К.С. Малевичу

    235. Из протокола № 20 заседания Ученого совета Государственного музея нового западного искусства

    236. Из актов передачи произведений из Института художественной культуры в Государственный Русский музей

    237. Из протоколов работ Комиссии по просмотру и закреплению художественных произведений за Государственной Третьяковской галереей в помещении Государственного музейного фонда

    238. С. Юдовин. Шагал Марк Захарович

    239. Из протокола № 12 по просмотру художественных произведений Отдела новейшей живописи Государственной Третьяковской галереи

    240. Правление Государственной Третьяковской галереи – Шагалу

    241. И. Гаврис. Из статьи «Изобразительное искусство в г. Витебске (Начало и конец первого 10-летия Октябрьской Революции)»

    242. Я. Тугендхольд. Из статьи «Русские художники за рубежом»

    243. И. Грабарь. Из книги «Искусство в плену»

    244. Н.Н. Попова. Из статьи «Опыт исследования художественного творчества с точки зрения психо-физической конституции: Марк Шагал»

    245. Н. Пунин. Из «Путеводителя по Отделению новейших течений Государственного Русского музея» (не издан)218

    246. Из каталога Отдела новейшей живописи Государственной Третьяковской галереи (не издан)

    247. Дирекция Государственной Третьяковской галереи – в газету «Известия ВЦИК»

    248. М. Рафальский. Из статьи «Еврейский театр»

    249. Из «Малой советской энциклопедии»

    250. Кастелянский А. Из книги «Изобразительное искусство БССР»

    251. Из «Большой советской энциклопедии»

    252. С.М. Михоэлс. Из статьи «Пятнадцать лет Московского государственного еврейского театра»

    253. А. Дейч. Из статьи «Пути ГОСЕТа»

    254. С. Марголин. Из статьи «Художник и театр»

    255. Из «Энциклопедического словаря Русского Библиографического Института Гранат»

    256. Любомирский О. Из книги «Михоэлс». 1938

    257. Предложение группы еврейской интеллигенции об организации митинга в Москве

    258. Приказ № 959 Комитета по делам искусств при Совете министров Союза ССР

    259. Докладная записка члена ликвидкома Г.Б. Фишмана

    260. Приказ № 612 Комитета по делам искусств при Совете министров СССР

    261. Акт о передаче панно Шагала на баланс Государственной Третьяковской галереи

  Париж, Москва. Конец 1950-х – начало 1970-х

    262. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

    263. А.Н. Бенуа – И.С. Зильберштейну

    264. А. Шик. Из статьи «Русское зарубежье и европейское искусство. Живопись и ваяние»

    265. Нота Посольства Франции в СССР – в Министерство иностранных дел СССР

    266. Приказ № 343 по Министерству культуры СССР

    267. Г.Н. Петников – Н.И. Альтману

    268. М. Орлова. Из книги «Искусство Советской Белоруссии»

    269. Г.Б. Забежинский. Из статьи ««Вторая родина» – «Второе рождение»

    270. Г. С-т [Г. Свет]. Марк Шагал в свои 75 лет…

    271. Издательство «Искусство» – И.Г. Эренбургу

    272. Г. С-т [Г. Свет]. Гобелен Шагала для здания Кнэссэт

    273. Триумф М. Шагала в Париже

    274. Музей Марка Шагала

    275. Шагал подарил Франции 67 своих произведений

    276. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

    277. А.С. Открытие панно Шагала в Метрополитэн Опера

    278. Л.Ф. Дьяконицын. Из книги «Идейные противоречия в эстетике русской живописи конца 19 – начала 20 века»

    279. Агентство печати «Новости» – И.Г. Эренбургу

    280. Н. Олин. Из статьи «Шагал, Кандинский и политика…»

    281. Марку Шагалу – 80 лет

    282. М.Ю. Панов – П.Е. Корнилову

    283. В.А. Власов – Г.Н. Шуппе

    284. Директор музеев Франции – директору Государственной Третьяковской галереи

    285. Б.Д. Сурис – В.А. Власову

    286. Приказ по Министерству культуры СССР № 16 о передаче художественных проиведений

    287. П. Абрасимов. Из служебного дневника

    288. Н.В. Кузьмин и Т.А. Маврина – О.Н. Гильдебрандт-Арбениной

  Москва, Париж, 1970-е – середина 1980-х

    289. Ю. Мишин. Дар художника

    290. А. Каменский. Из статьи «Я был душевно здесь всегда…»

    291. Шагал вернулся из Москвы

    292. Отчет о пребывании в СССР художника Марка Шагала и его супруги Валентины Бродски-Шагал

    293. Из «Отчета о советско-французском культурном сотрудничестве в первой половине 1973 года»

    294. Музей Шагала в Ницце

    295. Посол СССР во Франции – Государственному секретарю Франции

    296. Нота Министерства иностранных дел Франции – в Посольство СССР во Франции

    297. Е.Е. Моисеенко. Из выступления на объединенном пленуме правления СХ СССР и СХ РСФСР

    298. П.А. Мансуров – Н.А. Мжедловой

    299. Информация о праздновании во Франции 90-летнего юбилея художника Марка Шагала

    300. Из «Большой Советской Энциклопедии»

    301. А. Цуриков. Выставка Марка Шагала в Мюнхене

    302. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

    303. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

    304. Отчет советника Посольства СССР во Франции С.С. Зотова о командировке на юг Франции

    305. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

    306. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

    307. Посольство СССР во Франции – в Министерство культуры СССР

    308. Посол СССР во Франции Ю.М. Воронцов – министру культуры СССР П.Н. Демичеву

    309. Марк Шагал: «Я лишь знаю, что был честен…»

    310. Информация о поездке в Сен-Поль и Ниццу

    311. Кончина М. Шагала

    312. И. Антонова. Памяти художника

    313. Кончина Марка Шагала

  Москва, Витебск. Конец 1980-х – начало 1990-х

    314. А. Вознесенский. Из статьи «Гала Шагала»

    315. А.А. Каменский – секретарю ЦК КПСС академику А.Н. Яковлеву

    316. Из «Интервью «Огонька». Беседа с Василем Быковым

    317. Ю. Коваленко. Выставка Марка Шагала

    318. «Как он был бы счастлив!»: Интервью с В.Г. Шагал

    319. В. Быков, Р. Бородулин, А. Вознесенский, Д. Симанович. О музее Марка Шагала в Витебске. Письмо в редакцию газеты «Советская культура»

    320. А.М. Подлипский – академику Д.С. Лихачеву

    321. Академик Д.С. Лихачев – первому секретарю ЦК Компартии Белоруссии Е.Е. Соколову

    322. Председатель исполкома Витебского горсовета Н.А. Федорчук – В.Г. Шагал

    323. Постановление президиума Витебского областного Совета народных депутатов «О некоторых мероприятиях по увековечению памяти художника Марка Шагала»

    324. Д. Минченок. На родине Марка Шагала

    325. В. Быков. «Не отлучать Шагала от Витебска» Из выступления на Первых Всесоюзных Шагаловских чтениях в Витебске

    326. А.П. Ковалев. Из отчета «Исследование и реставрации панно М. Шагала»

    327. Хроника

    328. Ю. Коваленко. Марк Шагал: «Со всей моей любовью…»

    329. М. Салыкова. Он ненавидел слово «эмигрант»

    330. Решение исполкома Витебского горсовета «Об увековечении памяти художника Марка Шагала»

    331. Д.К. Марк Шагал: Новое открытие

Часть VII Воспоминания о Марке Шагале

  1. Р.М. Мазель

  2. Ю.П. Анненков

  3. Ю.Л. Оболенская

  4. С.И. Дымшиц-Толстая

  5. А.М. Нюренберг

  6. А.Я. Быховский

  7. М.М. Лерман

  8. С.М. Гершов

  9. Е.С. Школьник

  10. В.К. Зейлерт

  11. Е.М. Рояк

  12. В.И. Антощенко-Оленев

  13. И.Г. Плоткин

  14. А.Ю. Энгель-Рогинская

  15. Н.Д. Эфрос

  16. А.Г. Ромм

  17. С.А. Шустер

  18. Г.Д. Костаки

  19. Е.А. Евтушенко

  20. М.М. Плисецкая

  21. В.А. Волков

  22. А.А. Вергелис

  23. Андрей Седых

  24. В.А. Пушкарев

  25. Стелла Деспюжоль-Иошпа

  26. В.М. Володарский

  27. Е.А. Зиничева

  28. О.З. Кандауров

  29. И.А. Клейнер

  30. М.М. Гейзер

  31. М.В. Толмачев

  32. С.А. Дангулов

  33. А.К. Гладков

  34. Ю.А. Русаков

  35. З.А. Шаховская

  36. П.А. Абрасимов

  37. Ю.В. Борисов

  38. Б.А. Мессерер

  39. Б.А. Ахмадулина

  40. А.Л. Оболенский

  41. В.А. Резвин

  42. Ю.В. Трифонов

  43. Г.Д. Гликман

  44. Б.Е. Галанов

  45. А.А. Вознесенский

  46. З.Б. Богуславская

  47. Г.А. Анисимов

  48. Белла Мейер

  49. Мерет Мейер

Комментарии

  Часть VI Документы. Пресса. Свидетельства современников

  Часть VII Воспоминания о Марке Шагале

Приложения

  Выставки

  Библиография

    Публикации текстов Шагала

    Литература о Шагале

    Повременные издания. Научные сборники (роспись статей)

  Принятые сокращения

    Учреждения, организации, учебные заведения и прочие аббревиатуры

    Выставки и каталоги к ним

    Литература

    Повременные издания

*** Примечания ***