Брат для волчонка 2 [Кристиан Бэд] (fb2) читать онлайн

Кристиан Бэд Брат для волчонка 2

* * *

Глава 1

Восемь месяцев спустя…

Медик перевязывал Рэму ободранную руку: обработал анестетиком и наклеивал лечебный пластырь.

Пластырь подстёгивал регенерацию и служил «пищей» для рубцующейся ткани.

— Опять в двигатель лазил? — спросил он. — Как кошка! Думаешь, голова пролезла — так и всё пролезет?

— Ну, так оно и пролазит пока, — улыбнулся Рэм. — А иначе двигатель нужно два дня разбирать.

— Пороть тебя некому. А если застрянешь? Страх у тебя хоть какой-то есть?

Рэм дёрнул свободным от медицинских манипуляций плечом. Ну и застрянет. Тогда и придётся техникам двигатель разбирать. Это им надо бояться.

— Есть страх замкнутого пространства, — сердито пояснил медик.

— У меня нету.

— Рэм! — заорали по коридору. — Уже отбой! Вальдшнеп тебя прибьёт!

Лудди всё-таки редкий дебил. Он что, не видит, что маячок Рэма внутри медотсека? Да и в плане обучения из него хорошо, если бегунок выйдет.

Рэм вздохнул.

— Меня, наверное, потеряли, можно я отзвонюсь дежурному?

— Вот закончу и отзвонишься. Лишний наряд за опоздание тебе явно не помешает.

Рэм ещё раз вздохнул. От медика жалости не дождёшься. Он был категорически против, чтобы пацан, пользуясь худобой, лазил по двигателям.

«И ведь не заставляют же. За уши ж не оттащишь», — жаловался он на Рэма начальнику станции. Но тот делал вид, что оглох сразу на оба уха.

— Всё, беги спать. — Медик закончил перевязку.

— Спасибо! — крикнул Рэм и припустил по коридору, на ходу набирая сообщение Лудди: «Ты же видел, что я в медотсеке был, ташип!»

Сержант по личному составу Валенштайн, он же Вальдшнеп, привнёс в вольную жизнь курсантов набор правил, привычных для учебки или военного колледжа — дисциплина, передвижение строем, регламентированные часы учёбы и досуга.

Это напрягало. Зато враг затаился, и Рэм постепенно перестал оглядываться.

С бывшими райскими налаживать отношения он не стал, хотя Макс так и увивался вокруг.

Но Рэм считал, что характер нужно было проявлять, пока Раймонд Алфред был жив. Не сумел — не друг.

— Мать твою Тёмную, малой!

Рэм нёсся так, что влетел в незнакомого десантника. Головой под диафрагму.

Его поймали за шиворот, но по шее не прилетело. Десантник разглядел Рэма и отпустил. Пацана уже многие знали, как «крестника» Ардо.

Рэм поздоровался, десантник, здоровенный бритый амбал, кивнул ему — беги.

Можно бы спросить у десантника, видел ли он на грунте группу Хантера? Но нужно успеть до отбоя попасть в каюту. А то Вальдшнеп опять придумает какое-нибудь идиотское наказание.

Десантные группы на станции появлялись регулярно, а вот Хантера сюда не заносило уже давно. И Рэм поймал себя на том, что вглядывается в каждую тяжёлую шлюпку в ангаре. Вдруг прилетели, а он не заметил?

Надежда была смешной. Он понимал, что Ардо обязательно написал бы. Или кто-то написал бы за него, если…

И становилось грустно.

А вдруг придётся покидать станцию, даже не попрощавшись?

Сообразив, что всё равно опоздал, Рэм пошёл шагом. Явился под вытаращенные очи Вальдшнепа, выслушал очередную порцию наставлений. Показал обклеенную пластырем руку.

Слава Белым, отправили умываться и спать. Повезло.

Он умылся, забрался под одеяло с головой и начал писать Ардо.

«Наверное, нас скоро выпустят. Обещали, что девять месяцев, но Эрг уже начал гонять по тестам. Значит, может быть, и раньше недели на две. Меня могут продать на другой корабль. Даже не знаю, какого класса, от тестов зависит. Но я буду проситься остаться на станции. Здесь всё-таки к дому ближе. И вообще…»

Рэм не знал, как объяснить Ардо, что прикипел к станции. Что другого дома у него нет. Даже Марвин к нему привык, смирился, что путается под ногами всякая мелочь.

После публичной казни генерала Римова у станции действительно начались перебои с заработками. Продукты подорожали. А меньше поставок — меньше заказов на переброску или сопровождение.

Выживали только ремонтом, и Рэм помогал, как мог. И Марвин смирился — пусть экс, но полезный.

Пацан отправил письмо и закрыл глаза.

Если продадут контракт…

— Рэмка, не спишь? — окликнул его Дин Коулман.

Заметил, как браслет светит сквозь одеяло. Рэм вряд ли мешал Дину, но тот видел: пацан не спит.

— Нет.

— Поможешь мне завтра с тестом?

— Да без проблем.

— А мне? — прошипел Лудди.

— А ты сам поучи сначала. Дин учил, я видел.

— У, зануда.

— Тебе опять хочется по лбу? — удивился Рэм. — Я не знал, что ты — мазохист.

Лудди прошипел ещё что-то угрожающее и заткнулся.

Банда распалась. Рэм вполне мог накостылять Лудди, почти на равных схватиться с Максом или огрести от Джея. Но это была понятная ситуация, которую легко было не доводить до откровенных тёрок.

Мужики взирали на стычки парней равнодушно, им было выгодно, что дежурными по группе постоянно оказываются самые младшие.

* * *

— …Непонятно, куда его дальше. — Астахов налил себе чаю и поудобней устроился в кресле.

Илинг позвал, он пришёл. А сказать нечего.

С Рэмом как было непросто — так и осталось. Его «юрист» вроде бы затаился, но на этом плюсы заканчивались.

Рэм продолжал вести себя как пацан и взрослеть не собирался. Только непонятный внутренний стержень обозначался в нём всё более явно. Ну и пилотом он тоже был, что называется, от бога.

— Ему в Академию надо, — сказал Илинг. — Он на лету всё схватывает. Ты бы подумал чего, а? Не Эрга же мне просить?

Астахов помотал головой и отхлебнул чай.

Понятно, что Илингу Рэм помог здорово. И времени тогда не было разбитый катер чинить, и люди все были заняты.

Но появился юркий, как ртуть, пацан, и техники загорелись. Починили Илингову развалину. Захотелось показать Рэму, как можно из дерьма и палок собрать катер.

Илинг с надеждой смотрел на Астахова.

— Я слыхал, Марвин хочет его на базе оставить?..

— Это — лучший для него вариант, — подтвердил мастер-сержант.

— И ты — за? — так и взвился Илинг. — И где он у вас тут будет летать? Со станции на грунт? Ты серьёзно?

— Ну, чему-то Касим его научит ещё. Полетает с ним в паре годик, а там посмотрим.

— А что тебе мешает послать документы Рэма в Академию? Чё тебе, жалко, что ли? Я понимаю, что в спецоне пилотов не хватает как раз низкоквалифицированных, но это же не причина, чтобы всю жизнь пацану ломать? Он сделан под автономку, ты понимаешь? Марвин, он как бирюк…

Илинг разошёлся, и Астахову пришлось его перебить.

— Да не в этом проблема! — Он подлил кипятка и взял конфетку. — Я узнавал. И с Эргом мы говорили на эту тему. Без полётного стажа в Академию сейчас вообще не берут. Из-за войны.

— Но ведь в начале года с рекомендацией брали?

— В начале прошлого года. Теперь — наотрез.

— О как, — Илинг насупился. — И что ему теперь? На станции болтаться?

— Он сам хочет остаться на станции.

— Да что бы он понимал! Это ж талант загубить!

— Ну а ты что предлагаешь?

Астахов обсуждал уже эту тему и с Эргом, и с Марвином. Вариантов тут не было, только на станцию.

— А если мы попробуем его в спецоне пристроить? — Илинг подвинул кресло и уселся напротив Астахова, всем своим видом показывая, что сдаваться не собирается. — Ему бы хорошего первого подобрать, и через год парень уже нормально летать будет.

— То есть продать контракт не в крыло, а на суда специального назначения? — уточнил Астахов. — Ты из шлюпки выпал и головой ударился? Кинуть котёнка в прорубь? Ты не понимаешь, что спецоновские суда — это не крыло? Его там не летать будут учить, а фарш из него начнут делать. Там все суда работают со спецмиссиями. Нагрузки на парней запредельные.

— Ну… — Илинг почесал жёсткую щетину на подбородке. — Мы ж не кому попало его продадим. Надо договориться сначала. У меня там пара знакомцев была… Если бы поспрошать… Эрг говорит, Рэм сообразительный и пластичный.

— В каком плане — пластичный? — не понял Астахов.

Илинг красноречием никогда не блистал, а сейчас — вообще не понять, куда гнул.

— Вы тут это чего? Меня без меня обсуждаете? — В каюту просунул голову сержант Эрг.

— Мы не тебя, мы Стоуна, — отмахнулся Илинг. — Я говорю, ты сказал, мол, пластичный.

— Ну да, как ремонтный пластик, — кивнул инструктор. — Главное — не мять сильно, а то свойства теряет.

Он вошёл и бесцеремонно уселся на кровать Илинга. Третьего кресла в каюте не было.

— Ну, а ты что не спишь? — спросил Астахов.

— Мышки давят, — ухмыльнулся Эрг, доставая из-под кителя плоскую фляжку.

— Так вот кто Илинга спаивает!.. — фальшиво обрадовался мастер-сержант.

— Споишь его, как же, — ухмыльнулся Эрг. — Я ж не с ведром пришёл.

Он по-свойски достал из ящика стола рюмки и наполнил три.

— Рэм — именно на ремонтный пластик похож, — развил он тему. — Главное — не пугать, что у него что-то идёт не так. Интуитивно он делает правильно. Вот эта тупость ученическая появляется, когда говоришь ему: нет, стоп, не туда полез. И бывает иногда ступор. А если осторожно направить — сразу соображает. Словно боится он меня, что ли…

— Может, и боится, кто его знает, — пожал плечами Астахов. — Ты, как педагог, — совсем не подарочек.

Илинг и Эрг подняли рюмки, Астахов пить не стал.

— Ну, и о чём тут у вас базар? — Эрг выпил и потёр покрасневший нос.

— Хочу Рэма оставить на станции, к Касиму посадить, — пояснил Астахов. — Марвин согласен, а Илинг взялся меня убеждать, что контракт надо кинуть в спецон.

— Ну-у, — протянул Эрг. — По большо-ому… Я бы тоже кинул контракт в спецон. Перетёр бы с замполичами предварительно. Мол, зелёный, но под хорошего первого сажать уже можно. Ну, или в бегунки. А потом они сами там разберутся. Рэм себя быстро покажет.

— Да ну вас, обоих! — возмутился Астахов. — Кто его купит?

— Ну, Геллер купить может, он известный экспериментатор. — Эрг налил по второй в две рюмки. — Или Келли.

— Да Келли — известный гоблин, — усмехнулся мастер-сержант Астахов. — Но «Персефона» — это уже вообще запредельно. Это ты шутишь!

Они рассмеялись.

— Говорят, Келли их капитан приказал весь неликвид покупать, — сказал Илинг, косясь на фляжку.

— Может, они этот неликвид едят? — весело предположил Эрг, достал из кармана белковый батончик и разломил на две части, протянув одну Илингу.

— Ты лучше не с Келли! — Илинг укусил батончик и замер, осенённый очередной идеей: — С замполичем ихним спишись, ушастый такой, я забыл. Рыжий. Мы с ним как-то пересекались на грунте. Он сам ещё пацан, может, поймёт, чё хотим. Рэма бы передержать годик, а потом в Академию документы отправить.

Астахов приподнял бровь:

— Типа на тебя сошлюсь, и он будет со мной разговаривать?

— Будет. Замполич он. Скажи — Илинг, по Коре пересекались. Я ему немного помог.

— Ну… Спишусь. Не вопрос, — пожал плечами Астахов.

Сказать-то сказал, но из головы тут же выкинул. Бред же дикий — на «Персефону» мальчишку отдать.

— А с остальными чего? — поинтересовался Эрг.

— Марвин хочет взять на станцию троих старших из твоей группы. Хорошие парни, спокойные. А молодёжь бы продал. И вторую группу наземному спецону уже сговорился продать. С эрго мы по году кое-как в ноль ушли, а продав контракты, он сможет новый катер купить. Летает, конечно, это чудовище переваренное…

Илинг, услышав про новый катер, расплылся в улыбке. Но потом помрачнел вдруг и буркнул:

— Старый — я тоже не брошу. Тянет он. Подумаешь — переваренный.

— Ну, значит, ещё кого-то на новый посадим, — не стал спорить Астахов.

— Ты только не забудь, — напомнил Илинг. — Спишись и поговори.

Астахов кивнул. Вот втемяшило же пилоту.

— А пацана вы спросили, торговцы человечиной? — поинтересовался Эрг. — Он же вроде просился на станцию?

— Да на фига ему эта станция? — рассердился Илинг. — Это он по глупости к вам просится. Привязался, друзей тут завёл. Он что тут, до пенсии будет с вами сидеть и шлюпки курочить?

Глава 2

— Обшивка из хемопластиков содержит вкрапления — хеморецепторы, — пояснил Астахов.

Рэм молчал. Он знал это всё. Знал даже, как проверять активность хеморецепторов.

Но мастер-сержант приказал ему не отвечать на заковыристый с виду вопрос: как шлюпка ориентируется в пространстве.

Оказывается, большая часть курсантов себе этот вопрос не задавала.

Рэму было удивительно: чего они такие нелюбопытные? Ведь интересно же. Это же только катер имеет выносные датчики, а шлюпка — нет. Так как она ориентируется?

Это было едва ли не первое, что он спросил у дяди Серёжи. И ещё у Касима потом спрашивал, чтобы более научно сказал.

— Учишь вас, учишь, — ухмыльнулся Астахов кровожадно. — А самого элементарного не знаете. А у вас скоро тестовые испытания.

— Так там же вопросов не будет, только тренажёры? — неуверенно спросил Макс.

— Это кто тебе такое сказал? — развеселился Астахов.

— Ну… Все говорят, — замялся Макс.

Обнадёжил курсантов Касим. Рэм не поверил. Пилот свои тесты сдавал очень давно, всё могло измениться на десять раз.

Он подходил с этим к Эргу, но тот плечами пожал: вот программа, вот тренажёр. Будете знать, что положено, и тесты пройдёте.

И тут вдруг Астахов со своей теорией. И ведь он прав, и её могут спросить.

Курсанты загрустили. Мастер-сержант открыл файл со всякими каверзными вопросами. Был у него такой.

— Ну что, — сказал он. — Повторяем устройство шлюпки?

Рэм тоже открыл блокнот, чтобы записывать. Тесты его немного пугали. Он не понимал, будет ли это как в медцентре? Или что-то похожее на обучение на станции, только покруче?

Казалось, что Эрг — нарочно не рассказывает подробнее. Чтобы попугать.

Не может же он даже предположений не иметь, что там будет?

— Давайте вы, — предложил Астахов. — Что мы имеем в разрезе?

Он вызвал над браслетом схему устройства среднетоннажной шлюпки.

— Не подглядывайте в свои записи. Главное не ответ. Вы должны понимать, что видите. Что у нас первым слоем на схеме?

— Хемопластик.

— Хемопластиковая броня. Дальше?

— Биметаллический сердечник, — сказал Дин. — Потом внутренний слой хемопластика.

— В чём опасность этого слоёного пирога? — спросил Астахов.

Курсанты замерли.

— Ну, как мыши, ей богу. Рэм?

— Он перегревается, — пацан отвечал машинально. С этим сердечником при ремонте была куча проблем. — Один хемопластик почти не греется при светочастотном ударе. Шлюпка была бы неуязвимой… Но нагревается металл. Есть разные сплавы, но у всех есть свой температурный предел. Тут трудно идеальный вариант выбрать.

— А почему шлюпка внутри не имеет другого покрытия, только хемопластик? — спросил Астахов.

— Ну, вот потому и не имеет, — пожал плечами Рэм. — Перегреется и вспыхнет. Хемопластик не горит.

— Что ещё не горит?

— Далтит, — подсказал один из старших.

— На шлюпки ставят?

— Да. Но дорого.

— Точно, — согласился Астахов. — Так что если бы в шлюпке был пластиковый салон, как в катере, прямое попадание — и пожар. А так шлюпку вывести из строя сложнее, чем катер. Да и чем крейсер — тоже. Почему, понимаете?

Тут уже задумались все.

— Маленькая она, — не стал мучить Астахов. — Нет запаздывания щитов при больших скоростях. Вернее есть, но опытный пилот легко может это небольшое запаздывание компенсировать.

— А как? — спросил Рэм.

— А вот этому уже учат на практике. Для того и сажают второго пилота с первым. Тут мало понять, схемы-то я вам покажу. Нужно срастись с движением. Ощущать его.

Рэм вздохнул. Летать вот так, на сверхскоростях ему очень хотелось. Но станция была последней ниточкой, связывающей его с прошлой жизнью.

Что будет, если она порвётся? Что если Рэм улетит, как гелиевый шарик на ярмарке? И никогда никуда уже не вернётся.

Астахов начал рассказывать про антивещество и зоны Метью, а Рэм завис где-то в пространстве и не мог вернуться назад.

Ему очень хотелось летать. Но остаться на станции, отлетать здесь год, потом поступить в академию — это было понятно и казалось реальной целью, а попасть на незнакомый корабль самым мелким ташипом…

Это он уже проходил на станции. И это опять будет дико как жёстко.

Там будет свой Рай и свой «начальник станции», а своего Ардо может и не случиться. И вообще неизвестно…

— Рэм, ты заснул? — спросил Макс. — Ты чего сидишь? Отпустили уже.

Рэм встал и закрыл блокнот в браслете.

Курсанты уже вывалились в коридор, на ходу переговариваясь и гадая, что будет на ужин.

— Рэ-эм, — протянул Макс. — Очнись! Тебя Дин после ужина просил что-то помочь по тестам? Можно, я тоже с ним посмотрю? Завтра Эрг будет гонять.

Рэм кивнул.

Ему, конечно, хотелось в ангар, но и помогать сокурсникам всё-таки надо.

Скоро тесты. Эрг не сказал — когда. Но сказал, что уже послал документы.

Однако день будет назначать не он. И хорошо, если это будут не пытки, как в медицинском центре.

* * *

После ужина Дин предложил собраться вместе в общей каюте, чтобы поразбирать сложные темы. Астахов напугал курсантов, предположив, что будет ещё и теория.

Рэм думал, что трое самых старших на это дело забьют, но собрались все. Наверное, и мужикам было боязно. Хотя они уже по одной привычке к вождению катера легко обгоняли младших курсантов, кроме, может быть, Рэма.

У пацана естественные задатки легко ложились на теоретическую базу. Да и дрессировать Эрг умел: за несколько месяцев сумел на тренажёрах довести нужные реакции до автоматизма.

Хотя, чудо могло скрываться и в том, что пилот-инструктор гонял Рэма едва ли не больше всех остальных, вместе взятых. Ставил ему задачи так, как другим не ставил.

Он считал, что старшим особенные тонкости не нужны, а мелкота не потянет.

Если бы не медик, регулярно накладывающий на нагрузки Рэма ограничения, наверное, Эрг загонял бы мальчишку. Но в результате подопытное животное потихоньку осваивалось в пилотировании. Пока на тренажёре, но инструктор уже грозился посадить в шлюпку и выкинуть с базы.

Мол, пока сам не шлюзанётся…

Семеро курсантов собрались в общей каюте, там было побольше места, разогнали по углам кресла, активировали учебные программы браслетов, соединив их в общую сеть.

Унифицированная навигация учебных программ легко позволяла это сделать.

Потом совместно развернули огромный голоэкран — этакий шар, в который нужно было войти, как в рабочее пространство.

Если входил кто-то один, шар превращался в демонстрационный экран. Если все вместе — то почти в игру.

Начать не успели — в каюту влетел встопорщенный Вальдшнеп.

Оказалось, он потерял группу. В рабочем голопространстве личные маячки сливались, и непонятно было, кто из курсантов где.

— Вы что тут делаете? — Сержант с недоверием уставился на огромный переливающийся шар в центре каюты.

Курсанты растерялись.

Ну, действительно странно: в век голограмм увидеть здоровенный шар учебного пространства и не понять, что это такое.

— Мы повторяем устройство шлюпки, — осторожно пояснил Вальдшнепу Рэм.

— Это шлюпка у вас такая? — удивился сержант.

Похоже, он и в самом деле был очень далёк от средств современного обучения.

— Нужно сделать шаг внутрь проекции. Вот так… — Рэм взял Валенштайна за руку и показал, как можно посмотреть шлюпку в разрезе. — Смотрите чуть вбок, и проекция повернётся. Это обшивка. Она похожа на слоёный пирог. Два слоя хемопластиков и между ними металлический сердечник. Обшивка — она по сути вроде такого провода. И его сердечник только кажется монолитным. На самом деле двигатели частично вынесены сюда, в обшивку. Вот если вот так развернуть… Вот… Видите трубки, каналы? Это подача кислорода и топливные насосы. А это система охлаждения двигателя разгона. Шлюпка в теории может работать на любом топливе, потому ей нужно иногда отводить и сбрасывать газы. Она может делать это всей внешней обшивкой. Но при разгоне нужны каналы критического сброса. Вот здесь, в разрезе, их видно…

Валенштайн не перебивал, словно и вправду первый раз видел шлюпку.

Макс и Джей угорали в открытую, старшие курсанты чинно давились хохотом. Лудди внимал на полном серьёзе. Ему наконец хоть кто-то доступно всё объяснил.

Когда Вальдшнепа кое-как успокоили и выпроводили из каюты, старшие тоже начали ржать.

— У нас математик в школе был — дико тупой, — сказал Дин, вытирая слезящиеся от смеха глаза. — Заставлял при ответе читать параграф, а потом пересказывать. Может, они родственники?

— Наступили времена, когда преподаватели совершенно бесплатно учатся у курсантов! — объявил его приятель.

— Хватит уже ржать, — фыркнул Рэм. — Может, он просто по другой части? Давайте в темпе? Я предлагаю разобрать взаимодействие магнитных и домагнитных щитов. Это реально трудно.

— Да на фига это надо вообще! — возмутился Джей. — Меня эта пространственная геометрия в школе затрахала!

— Ну, во-первых, щиты гасят скорость…

— Да зачем это надо-то?!

— При стрельбе.

— Ты чё, дебил? Ты реально решил, что нас воевать тут учат?

— Нет, — сказал Рэм язвительно. — Тебя учат — на конце бантик завязывать.

— Чё ты сказал? — взвился Джей.

— Чё слышал. Заставят — будешь и воевать.

— Да кто ты такой тут меня учить?

— Всё, — сказал Дин. — Щас опять подерутся.

Рэм и Джей последнее время частенько задевали друг друга. Джей был тяжелей и сильнее, и стычки для Рэма заканчивались синяками и дежурствами.

— Тебя никто сюда за уши не тащил! — отрезал Рэм, уже примериваясь поставить подножку, если Джей на него бросится.

— А ты — перестань командовать! — заорал тот. Он если заводился, остывал потом долго.

— Знаешь, ты… — сказал Рэм и вдруг увидел Джея словно со стороны. Не своими глазами, а как бы сбоку.

Джей реально задирался потому, что был глупее всех в группе. Он даже голопространство не смог развернуть в пару команд. Не сумел сформировать в браслете грамотную учебную схему.

Тихий такой недоумок. Ему хочется как-то себя показать, но нечего противопоставить даже глуповатому Лудди.

Джей сжимал кулаки, курсанты смеялись.

— А ну — сел на место! — негромко сказал Рэм. — Мы так вообще ничего не успеем! Ты сюда учиться пришёл? Вот и смотри!

Он повернулся к Джею спиной и шагнул в шар.

Глава 3

На следующее утро Эрг объявил, что сроки сдачи тестовых экзаменов назначены через две недели, и потому программа обучения меняется.

Пилот-инструктор решил, что за эти две недели курсанты должны налетать определённое количество часов. По-настоящему налетать, в автономке.

Как бегунки они свои нормы давно сделали. Вроде бы по программе больше ничего и не требовалось. Но Эргу втемяшило в голову, что две недели автономных полётов заслужили все. Может, кому-то вообще не придётся летать по-настоящему, но раз он взялся учить, то обязан выпустить именно пилотов, а не тот бред, что в программе.

Рэм обрадовался. И с удивлением отметил, что Макс, Лудди и Джей откровенно трусят. Старшие, может, и испугались, но они сумели сдержать эмоции, а молодёжь нет.

Макс откровенно косился на Дина — тот был самым контактным из старших. И Рэм в конце концов догадался, что бывшие райские боятся, что летать их выпустят в паре друг с другом.

Ну и начал ржать. До колик.

Ну, вот редкие же дебилы. Кто ж их вдвоём выпустит с базы?

Будут сажать вторым к Касиму или самому Эргу, без вариантов. И чего тут бояться? Что замечаний наловишь? Так о них даже никто не узнает.

Автономка — это просто бонус такой. Пилот-инструктор расщедрился.

В наказание за криворукость он разве что покатает твою репутацию по своему шипастому как у алайца языку.

Утром, после спортзала и столовой, выяснилось, что всё так и есть. Что полётное время расписано с утра и до обеда по два часа на каждого. Младшие будут летать с Эргом, старшие с Касимом.

На этом настоял начальник станции. Старшие пилоты были нужны ему под конкретные задачи. Марвин планировал после тестов включить их в работу по перевозке грузов.

Рэм быстренько сголографировал график, но свою фамилию там не нашёл.

— А я? — спросил он.

— А тебя я заберу с обеда до ужина, — пояснил Эрг. — Посмотрю, как ты «в мешке» болтаешься.

Рэм кивнул. Действительно, чего там за два часа налетаешь. Мало.

— А до обеда мне что делать?

— У Вальд…енштайна спроси. Он должен был как-то перекроить ваше личное время.

Рэм отошёл в задумчивости. «В мешке» — это в зоне Метью. Нагрузка там может оказаться немеряной, непонятно, что Эрг задумал. После ужина на ангар может просто не хватить сил.

Но ведь и теорию учить надо…

Дин хлопнул его по плечу.

— Ну что, малой, страшно?

Рэм задумался. Какой-то мандраж был, но не страх. Возбуждение, может быть.

Качнул головой:

— Вроде, нет. Меня Касим уже сажал рядом. Я даже испугаться не успел. Вдвоём нормально. Всё равно ответственность на первом пилоте. Не сумеешь особенно налажать.

— Я знаю, — Дин кивком указал на Джея, силящегося понять, чем ему грозит полётное расписание. — Вон кто у нас мается.

— Тебя на станции оставляют? — спросил Рэм.

— Да, всех троих. Марвин решил вдруг, что ему нужно иметь пилотов с квалификацией. Хотя первоначально мы контракт заключали на класс «земля — космос». Ты же знаешь, что вторая группа тестовые не сдаёт? Они ей на фиг не сдались.

— А нам за что такая радость? — спросил один из старших. — Рэм виноват?

Он шутил. Старшие были очень даже не против позаниматься с Эргом. Это и перспектива роста, и другие деньги на выходе.

— Ну, да, — кивнул Дин. — Эрга под мелкого нанимали.

— Месть Джея будет страшна-а!

Старшие заржали, а Джей так и подскочил, не понимая, почему он вдруг крайний.

Рэм подумал, что «райские» не так уж и отличаются от него самого. Ему — 16, Джею — 21, а разницы в поведении особенной нету. Может, это потому что Джей — откровенный дебил?

Но ведь дебила медкомиссия забраковала бы?

Он смотрел на покрасневшего Джея и не очень-то понимал, зачем уже почти взрослому парню надо так заводиться. Разыгрывает?

Раймонд Алфред на поверку оказался довольно хитрой тварью, маскирующейся под взрывного подростка.

Он как-то влиял на всю группу.

После его смерти Макс стал вести себя совершенно иначе, более выдержанно и разумно. А вот у Лудди с Джеем, похоже, нехватка чего-то в башке. Пора бы им перестать дурить, а их всё детство не отпускает.

С другой стороны своей эмоциональной незрелостью они здорово маскируют Рэма.

Глядя на них, он научился уже понимать, где вылетает «из образа» взрослого. Вот только сдержаться пока не мог. Его словно захлёстывало гормонами.

Выручал только ангар. Там Рэм априори был самым младшим и неумелым. То, что он спрашивал всё подряд, казалось естественным. Кто бы допустил гражданского парня до военной техники?

Так что на Джея Рэму надо было не злиться, а спасибо сказать. На его фоне пацан выглядел старше, чем был. Ведь вышвырнули бы со станции, вскройся история с возрастом…

Рэм ушёл в барак, залез на свою верхотуру и начал повторять теорию.

Но знания в голову не лезли. Мысли блуждали, он терял логику задания, отвлекался.

Подсознательно пацан ждал полёта, а до обеда было ещё очень долго.

Рэм привык, что утро занято лётным тренажёром или практикой в огневом кармане станции. Сейчас ему некуда было себя деть.

Сообразив, что толку нет и не будет, он закрыл файл и спрыгнул на пол.

Огляделся: оставшиеся в бараке курсанты страдали той же неопределённостью. Всем надо было учить, но старшие делали вид, что спят, а Макс с Лудди играли в карты. Лениво так, без азарта.

Ждали своей очереди.

— Будешь с нами? — спросил Макс.

Рэм покачал головой. Ему надо было успокоиться, а карты просто тянули время.

Ещё и Ардо ничего не ответил. Вроде, писал, что на Мах-ми стало тихо, и вдруг пропал.

— Доложи Вальдшнепу, что я в ангар пойду? — попросил он Макса.

Тот был сегодня дежурным по группе.

— Можно с тобой?

Рэм даже растерялся. Макс? В ангар?

— Ну, в плане ТБ, тебе, как курсанту, можно, — сказал он, пожав плечами. — Просись.

— И я! — подскочил Лудди.

Джея забрал Эрг, его полёт был сегодня первый. Эти два ташипа уже измаялись.

Рэм растерялся — и что они планируют делать в ангаре?

— А зачем? — спросил он.

— Ну, ты же туда зачем-то ходишь?

— Я — техникам помогаю.

— Ну и мы! — заявил Лудди.

Рэм фыркнул. Запретить Лудди и Максу идти в ангар он не мог, но не мог и представить парней, ползающих с щёткой по сварочным швам.

— Ты помни, что твоя очередь — следующая, — сказал он Максу. — Не проворонь.

— Так я там и увижу, как Джей прилетит, — пояснил тот.

— Ну, если только там ждать, — Рэм понял мотивацию и кивнул.

Ждать своей очереди в ангаре и в самом деле легче. Сразу видно, кто прилетел, какое настроение у Эрга, к чему примерно готовиться.

Курсанты отпросились у Вальдшнепа. И потащились за Рэмом хвостом.

— Там Марвин, — предупредил он, посмотрев на браслет. — Не высовывайтесь сильно. Лучше я покажу, где сесть можно. И ждите там Джея.

Рэм хотел провести одногруппников в пустой ремонтный бокс, но прямо на входе натолкнулся на начальника станции.

И тот неожиданно курсантам обрадовался.

— О! — сказал он, — разводя руками, словно пытаясь обнять. — Готовая рабочая сила! А у нас как раз малый погрузчик забарахлил.

Рэм понял, что большой погрузчик Марвин включать не хочет, жаба давит. А техники не хотят вручную продукты из катера выгружать.

Малый погрузчик — платформа с захватами. Она перемещает контейнеры на транспортные платформы. Раз сломался — вручную придётся ставить.

Он вытащил из кармана комбинезона перчатки, у Лудди с Максом и этого не было.

Разгрузки ожидал гражданский катер. Видимо, таггерский, с грунта Касим продукты привозил сам.

Настораживало и то, что катер был вручную, с наплывами, залит хемопластиком. Значит, из гражданской машины делали судно, способное уходить в прокол. Уже за это статью получить можно.

Таггеры, путаясь под ногами у крупных судов, могли покупать партии мелкого товара и перепродавать на грунт, на станции или другие суда.

Понятно, что не курятиной торговали, а продуктами дорогими, редкими: йиланом, алкоголем, приправами и пряностями. Ну или контрабанду перевозили.

Погрузочный люк был открыт, и Рэм понял по маркировке, что Марвин закупил для станции груз сухофруктов из Пояса Дождей. Значит, сегодня будет не чай, а компотик.

Он успел бросить взгляд и на товарную накладную, возникшую над браслетом начальника станции: сушёные прессованные яблоки, коричневый сахар, сублимированный кишьям с ферм Загшге. Цена действительно была хорошей.

Контейнеры с сублимированными фруктами оказались довольно лёгкими, курсанты пришлись кстати, Марвин смотрел на разгрузку и радовался.

Из катера в ангар спустился пилот: высокий мужик в военном комбинезоне.

— Повезло вам, — сказал он Марвину. — Сухофрукты заказывали на ЭМ45, но она экстренно ушла из сектора. А тут вы подвернулись.

ЭМ45, эмка, была среднетоннажным судном. Такие часто брали десантные группы спецона, и Рэм насторожился. Вдруг станет известно что-то про Ардо? Связи с ним не было уже неделю.

— А чего стряслось?

Марвин достал сигареты, чужой пилот проявил интерес, потянулся к пачке.

Они закурили.

— Вокруг Э-лая какая-то хня творится, — пояснил пилот. — То ли патрульные миссии, то ли санкции по поводу контрабанды. Разведчики стягивают в этот район всякую мелочь. То ли Э-лай нам чего-то готовит, то ли наши сами диверсию там задумали…

Рэм подошёл ближе. Чисто теоретически десантную группу могут кинуть и на территорию алайского подчинения. Ситуация там всегда была натянутой.

Но Э-лай — это же страшно. Это же…

— О, — удивился чужой пилот, заметив Рэма. — Ты же — Стоун, верно? Мы с тобой раньше на одной улице жили. А чего ты там натворил в Ярбурге? На тебя до сих пор ориентировки в администрате висят.

Рэм замер.

— Да ничего я не натворил!

— Ну, это ты маме своей говори, — усмехнулся пилот. — А я там был всего неделю назад, как раз стенд новый повесили. Ты бы на грунт пока не совался? Администрат базу преступников обновляет, посадят тебя, молодого!

Он расхохотался, а Рэма бросило в пот.

Если нечаянный знакомый скажет сейчас про возраст…

Глава 4

Внешне Рэм на слова пилота не отреагировал.

Он пожал плечами, мол, это его не касается, встал поближе к люку катера и стал выгружать контейнеры на самодвижущуюся платформу.

Но вот сердце билось как сумасшедшее, и пацан никак не мог успокоиться.

Да ерунда же! Пилот, наверное, и не помнит, сколько лет Рэму было в Хэд знает каком году, когда они жили рядом на одной улице. Он же не вспомнил, что семья погибла. Шапочное знакомство.

Вот же скотина глазастая, узнал!

Рэм пилота вспомнить не смог. Улица длинная. Тот мог видеть Рэма совсем мальчишкой. Может, он и не в курсе, что сейчас ему 16?

Контейнеры помогли сбросить адреналин, но Рэм продолжал прислушиваться к разговору.

— Последние месяцы вообще какая-то хня творится, — сетовал пилот. — Говорят, что командующего похитили.

— Это которого? Абэлиса? Или лендслера?

— Лендслера. Типа никто его вживую уже несколько месяцев не видел. Только голозаписи идут с приказами, а его типа нету. Вроде как алайцы… того. Спёрли.

— Да ну, придумают же, — недоверчиво хмыкнул Марвин. — Дэпы просто сочиняют всю эту хрень, чтобы нас в тонусе держать. Ты видел хоть раз командующего? Кто его может украсть? Оголодавший вашуг?

— Ну… — пилот затянулся. — То, что куча спецона сейчас в районе Э-лая — факт. И вот этот факт как раз не озвучивают.

— Может, и командующий там, — кивнул Марвин. — Вопрос — чем он там занят? Но… так или иначе наши добрые соседи беспокоят меня гораздо больше алайев. Вы фрукты через Э-лай везли?

— Тут перекупили, — не стал врать пилот. — Но вообще-то возят через алайские развязки, так безопаснее. И зарубы с алайцами сейчас не хочется никому. У экзотов то война, то перемирие. Они сами уже не понимают, чего хотят. Если и алайские развязки перекрыть…

Марвин покивал.

И только когда Рэм отошёл подальше, начальник станции быстро спросил:

— Ориентировки висят, говоришь? И сколько дают сейчас за голову Стоуна?

— Ну, ты сказал, дают… Это ж полисы.

— А неофициально?

Пилот помялся, посмотрел в напряжённую спину Рэма, регулирующего перестроения грузовых платформ с пульта.

— Говорят, что неофициально дают десятку. За мёртвого.

* * *

В обед повар и в самом деле сварил отличный компот. Рэм выпил три с половиной стакана, больше не влезло.

А потом он увидел в ангаре маячок Эрга и бегом унёсся к шлюпкам.

Пилот-инструктор по-свойски болтал с техниками.

Заметив запыхавшегося Рэма, он кивнул ему — лезь.

И поправил:

— Нет, не сюда. Слева садись. Устал я. Давай-ка ты сам.

Рэм замер на миг. Но на этот раз сердце у него почему-то даже не стукнуло. Наоборот, внутри разлилось тепло.

Слева! На место первого пилота!

Он скользнул в ложемент, и почувствовал, как ремни сами его оплетают.

Рэм читал, что так и должно быть. В медцентре он сдавал все положенные анализы. Раз Эрг разрешил, он дал и команду, чтобы «мозг» шлюпки его опознал.

Только сейчас осенило: Касим шутил, когда говорил, что даст Рэму «порулить». Он технически не мог этого сделать. А вот Эрг — мог.

И Рэм блаженно откинулся в ложементе, давая креплениям подстраиваться под его тело. Потом вытянул руку над пультом, ловя отклик.

Это оказалось совсем иначе, чем в тренажёре. Это было невыносимо живое касание. Оно опьяняло.

Рэм позабыл про Эрга, водя руками над оживающими системами, и тот напомнил о себе:

— Готов?

— Так точно!

— Лётное задание пилоту доводится через браслет, — пояснил Эрг. — Сейчас ты его получишь. Сам прочитаешь и будешь делать то, что я тебе написал. Там схемы движения и техзадание. Если что-то не сумеешь прочесть, колись сразу. Врежешься в станцию, Марвин тебе точно всыплет. Я узнавал.

Рэм, дрожа от нетерпения, открыл присланный Эргом файл. Ну уж в станцию-то он не врезался бы и на катере.

В файле оказалось несколько фигур пилотажа начальной сложности, выход на орбиту Мах-ми, оборот, прокол и выход на орбите соседней планеты, газовой Леды.

— Всё понял? — спросил Эрг.

— Так точно.

— Поехали!

Рэм улыбнулся, шлюпка снялась со швартовочного кольца и медленно поползла к шлюзу.

«Поехали» — было первым словом, которое сказал человек, улетающий в космос с Земли. Его звали…

И вот только тут Рэм вспомнил. Юрий. Первого пилота человечества звали так же, как и Астахова. Так вот почему ему было смутно знакомо такое имя. Древнее. Почти непроизносимое…

Шлюз всосал и выплюнул шлюпку.

Рэм описал аккуратную петлю вокруг станции. Всё это он уже делал на лётном тренажёре. Движения были знакомые и привычные.

Потом вошёл в спираль и стал накручивать виток за витком.

Он понимал, что Эрг задал ему основные фигуры дежурного боевого вылета.

Когда крейсер стоит на рейде, шлюпки показывают врагу готовность ответить на любой вызов. Сложность фигур и демонстрация мастерства — лучшее средство деморализации противника.

Рэм бросил быстрый взгляд на инструктора: Эрг дремал, откинувшись в ложементе.

— Ты кто, красавица? — пискнуло в наушниках.

Рэм увидел на навигационном экране блёстку чужой шлюпки. Полутяжёлой, судя по возникшим справа параметрам.

— Спешу к тебе с ножницами для кастрации, милый, — лениво отозвался Эрг. Связь была делом второго пилота.

В наушнике весело заржали.

— Кто это? — спросил Рэм.

— Патруль дурит. Крейсер в тени планеты, его не видно. А эти — балуются.

— А почему — балуются? — удивился Рэм.

— А потому что на орбите нечего делать десантной шлюпке. Может, тоже сухофрукты у таггеров покупали. Или чего покрепче.

Рэм покосился на схему в браслете и начал набирать скорость.

Эрг не подсказывал и не поправлял. Он молча лежал в ложементе, созерцая цифры и фигуры, возникающие на навигационном экране.

Рэм осмелел. Следуя указаниям приборов, он достиг световой скорости, разгоняясь по касательной к домагнитному моменту планеты, перешёл на реактор антивещества и…

На миг стало трудно дышать. Чужое пространство навалилось тяжёлой шубой, накрыло с головой. Компот запросился на выход.

Рэм понял, что он сам, один, без подсказки вылетел в зону Метью. И специальные часы отсчитывают сейчас секунды нахождения в изменённом пространстве.

Шлюпку ведёт навигатор. Координаты и время заданы. Пилот больше не нужен.

Если он что-то не так посчитал, то выхода просто не будет. Они с Эргом станут блуждать «в нигде», сколько хватит выносливости.

Стандартное число выносливости пилота первого класса — 12 минут. У Рэма стоит 18, столько он здесь и проживёт. Может, даже на пару минут дольше, такое тоже бывает.

Эрг спокойно лежал в ложементе. Только заметив, что Рэм ёрзает, он поднял голову.

— Карамельку хочешь?

— В туалет хочу, — признался Рэм.

— Страшно? — ухмыльнулся Эрг.

— Страшно, — кивнул Рэм. — Страшно тупой. Три с половиной стакана компота.

Эрг рассмеялся.

— Ну, это тонкое искусство — в первый раз пользоваться ложементом, чтобы пописать. Терпи или учись. Не сумеешь — оценку снижать не буду.

— Я потерплю, — выдохнул Рэм.

Не хватало ещё при Эрге…

Секунды текли, набегая друг на друга.

Первый раз с Астаховым — это было не так. Там Рэм был уверен, что мастер-пилот знает, как управлять шлюпкой, что они обязательно вернутся в Риманово пространство.

А сейчас… Что если он налажал с расчётами?

Считает, конечно, навигатор, но параметры задаёт пилот…

Пошёл обратный отсчёт: восемь, семь шесть…

Автоматически включились двигатели…

И шлюпка вылетела на орбиту Леды, понеслась по касательной на сверхсветовой.

«Переполяризация!» — скомандовал сам себе Рэм и снова ощутил под пальцами податливое тепло пульта.

Вышли!

Он погасил скорость и скорректировал шлюпку, устремляясь в орбитальный полёт, разглядывая на экранах такую близкую Леду.

Включил панорамный обзор: гигантские тени бежали по облакам. Наверное, это были тени других облаков.

— А вот сейчас — самое время научиться пользоваться туалетом, — посоветовал Эрг.

— Я перехотел, — буркнул Рэм.

— Это приказ, курсант. Попей водички. Слева от тебя, трубка такая есть…

Рэм сглотнул, покосился на Эрга, созерцающего облака.

— Смелее. Тебе всю технику надо освоить. Контейнер вытягивается из гнезда, там достаточно длинный шланг и для того, если затошнит.

Рэм нашарил контейнер.

Хэд. Вот придумает же… Приказ.

Он улыбнулся. Вдохнул-выдохнул.

Эрг делал вид, что смотрит на облака.

Компрессионная форма — разборная. Нужный сегмент послушно вывалился в ладонь. Борясь со стыдом, Рэм расстегнул комбинезон.

И выдохнул — получилось.

Никогда не знаешь, какое задание будет самым сложным.

— Теперь — назад, поторопил Эрг. — У нас будут небольшие искажения времени, потому лучше не тянуть. Стартуй.

Рэм перевёл дыхание и быстро перекинул уже набранные Эргом параметры в навигационную машину.

Двигатели заурчали. Скорость была снижена символически, и шлюпка быстро зажгла маячки готовности к проколу.

Второй раз влетать в зону Метью было не так страшно. Но Эрг почему-то обернулся и уставился на Рэма именно сейчас.

Приказал:

— Медицинские данные с личного браслета открой! И доступ мне дай.

— Слушаюсь, — отозвался Рэм чуть-чуть удивлённо.

А потом вспомнил, что теневая нагрузка суммируется. Второй прокол за короткое время для пилота гораздо опаснее первого.

— Доступ разрешаю.

— Хорошо, — кивнул Эрг.

Антивещество зашевелилось в реакторе, шлюпка завибрировала, втискиваясь в привычное пространство.

Это «туда» она словно бы проваливается, обратно — «вползает».

Навигатор зафиксировал, что шлюпка вышла на орбиту Мах-ми, загорелись знакомые созвездия на обзорной панели. Но что-то было не так.

Рэм не ощущал под пальцами вибрации маршевых двигателей. Словно бы шлюпка потеряла их, выходя из зоны Метью.

Он начертил в воздухе привычную фигуру переполяризации и понял — двигатели действительно не отвечают.

Глава 5

Пацан испуганно покосился на Эрга.

Пилот-инструктор полулежал в ложементе, лицо его было задумчивым, поза совершенно расслабленной.

Значит, ситуация штатная.

Что же он не учёл?

Рэмглянул на давление плазмы и ощутил, что вовремя избавился от компота.

Давление было в норме! Маршевые работали на 76 % мощности! Но шлюпка не двигалась, а словно бы «стояла», зависнув в пустоте.

Пацан перевёл взгляд на гравитационную проекцию углов ускорения.

Нет. Не стояла. Падала в домагнитную аномалию. В «яму» между Мах-ми и её спутником!

Шлюпка попала в гравитационную ловушку. Её скорости не хватало, чтобы выйти из аномалии. Потому и возник эффект зависания.

Двигатели работали, но разница между гравитацией и домагнитным моментом буквально разрывала её.

Как только скорость упадёт ниже критической…

Рэм прикусил губу и задумался.

— У тебя две минуты, — сказал Эрг.

«И что? Двойку, что ли поставит?»

Рэм оценил треугольник векторов ускорений и сообразил, что такой они точно не учили. Ближе всего к этой конфигурации был «имбирь». Только…

Он укусил губу до крови. Если следовать теории, то скорость нужно не увеличивать, а снижать. Резко. Процентов на тридцать.

Тогда шлюпка начнёт падать на Мах-ми, и можно будет вывернуться, выскочить из аномалии, опираясь на гравитационное ускорение планеты.

Рэм резко сбросил скорость.

На Эрга он не смотрел, но тот молчал, значит, так было можно.

Секунда, две…

Шлюпка дёрнулась, ощутив притяжение планеты, и Рэм врубил скорость на самую крайнюю позицию.

Перегрузка кинула в кровь свинец.

Он запоздало понял, что выходить можно было и на реакторе антивещества. Вышло бы мягче.

Но шлюпку уже вырвало на орбиту Мах-ми, и руки сами поляризовали вектор центробежного ускорения.

Рэм выдохнул и обернулся к Эргу:

— Я уложился в две минуты?

— Если б не уложился, остались бы там, — ухмыльнулся тот.

— То есть… Это было не две минуты на задание, а?.. — Рэм завис.

Потом посмотрел на голограммку техзадания над браслетом и его осенило.

Шестая координата сразу была задана криво. Шесть координат. Два треугольника. И один из них — дефектный!

— Так вы нарочно?

— Ну, а как ещё научить тебя следить за криворукостью второго пилота?

Эрг потянулся и отстегнул часть страховочных ремней. Сел поудобнее.

— Заруливай на станцию. Так я и знал, что до ужина с тобой проваландаюсь. Как бы не опоздали…

Он был спокоен.

Или издевался, или так притерпелся уже к нештатным ситуациям?

— А если бы мы не вырвались? — Рэм никак не мог прийти в себя.

— Никто не живёт вечно, — пожал плечами пилот-инструктор. — Да и патрульный рядом. Успели бы вытащить. — Он подумал и добавил. — Наверное.

— Я правильно сделал? — тихо спросил Рэм.

— Один из трёх вариантов, — кивнул Эрг.

— Второй — антивещество?

— Да.

— А третий?

— Момент масс позволял прямо там же уйти в прокол. Скорость тоже ещё позволяла.

— Значит… — Рэм помедлил. — Зачёт?

Эрг кивнул.

— Подставы от инструктора ждать не положено. Так что косяк у тебя сегодня был только один… — Он потянулся, расправляя плечи. — Учись ссать без приказа. Умереть — это для пилота дело обычное. Главное при этом — не обоссаться.

На ужин Рэм не пошёл.

Он ещё помнил, как выбрался из шлюпки, как зашагал по коридору в сторону своей каюты.

Дальше всё спуталось. Он вроде бы пытался что-то ответить парням на попытки стащить его с кровати, а вроде и нет.

По-настоящему растолкали его только утром.

— Вставай! — орал в ухо Лудди. — Тебя и так вчера Вальдшнеп чуть не склевал! Он сказал, чтобы ты шёл с утра к медику!

— До столовой? — спросил Рэм, кое-как разлепляя глаза.

— До! Бегом давай! А то не успеешь.

Бегом у Рэма не вышло. Он еле-еле оделся и пошагал как сумел.

Вся кожа у него болела, кости ныли. Такой фигни с ним ни разу ещё не случалось.

Медик тоже «обрадовал». Начал брать кровь в пять пробирок.

В другое утро Рэм спросил бы — зачем? Сегодня он еле терпел. Ему было много даже маленькой тянущей боли в венах.

— Хреново? — спросил медик.

Рэм кивнул.

— Твой инструктор настаивает, чтобы ты утром летел с ним ещё раз. Анализы у тебя терпимые, но я могу найти повод, чтобы тебя не выпустить. Ты мне сам скажи — сможешь?

Рэм кивнул ещё раз и спросил:

— А почему кожа болит?

— Организм подстраивается к «теневым» нагрузкам. Так ты точно можешь? Или это у тебя обострение чувства гордости?

— Точно, — выдохнул Рэм.

Он понимал, что отступать сейчас ему просто нельзя. Если медик начнёт копать, почему его так сильно плющит, наткнётся на какие-нибудь недовыросшие кости, и хана.

Ничего. Главное не жаловаться.

— Ну… — медик посмотрел на Рэма с сомнением.

— Можно, я пойду?

— Ну, иди.

Рэм подобрался, чтобы шагать уверенней.

Есть не хотелось. Жить тоже не хотелось. Болели, кажется, даже волосы на голове.

«Стоп, — сказал он себе. — У тебя есть обезболивающее, ташип!»

Давным-давно заначенное обезболивающее лежало вместе со старой одеждой.

Рэм так и хранил пакет со штанами и чёрной толстовкой Ули. В кармане толстовки он прятал конфеты и два маленьких шприца.

Поди не испортились?

Вытащить из-под подушки пакет, нашарить шприц, снять защитный колпачок, воткнуть в бицепс и взвыть — тоненькая игла буквально взорвалась в мышцах.

Все это было делом пяти секунд. И почти сразу стало легче.

Рэм отдышался, ощущая, как боль притупляется. И уже быстрее пошёл в столовую.

Теперь задача лететь утром с Эргом казалось ему решаемой. Надо только удержаться и не выпить очередные три стакана компота. Вкусный очень.

Рэм дико соскучился по земле, по нормальной пище. Чтобы противный зелёный салат и пророщенные зёрна, которыми пичкала мама.

Компот у повара получился зачётный. Он вообще хорошо готовил. Вот только набор продуктов на станции был не очень разнообразным.

Эрг перехватил Рэма у столовой, всмотрелся в лицо.

Но боль уже отступила, и пацана почти не плющило.

— Хотите погонять в плане нагрузки? — спросил он в лоб.

— Хочу, — согласился Эрг, улыбаясь привычной ехидной улыбочкой.

— Учтите, я задание теперь внимательно буду читать, — предупредил Рэм, и оглянулся, нет ли рядом Вальдшнепа.

А то влетит ещё за неуставные разговоры.

Эрг рассмеялся:

— Ешь как следует, курсант. До обеда я тебя погоняю. Потом Астахову отдам, он тоже покажет кое-что нужное.

Рэм, заметив приближающегося Валенштайна, кивнул, как было положено по уставу.

Вот фиг этот Эрг его загоняет.

Ещё надо будет к обеду посмотреть: кто кого!

Эрг, однако, этим и отличался — не было у него привычки повторять один раз использованные подначки и схемы.

В это утро он вознамерился просто замучить Рэма, кидая ему на браслет фигуру за фигурой и гоняя вокруг станции.

Наверное, инструктор имитировал боевое дежурство. Только выглядело это странно в отсутствии даже потенциального противника.

Так или иначе, но стимулятор, оставленный десантниками, оказался более чем кстати. Без него Рэм бы, наверное, не выдержал.

Он иногда косился на Эрга — а сам то пилот не устал от постоянных переполяризаций и перегрузок?

Но ехидная физиономия инструктора была непроницаема. Если тот и устал, то вида не подавал совершенно.

Интересно, привык или тоже укололся каким-нибудь стимулятором? Рэм читал, что пилоты используют их довольно широко, даже запрещённые.

Даже просто летать на уровне, положенном для основного состава настоящего крейсера — было запредельно сложно. А если бой?

Тут на одних переполяризациях можно упахаться так, что отрубишься прямо в ложементе.

Перепляризация — резкая смена вектора ускорения. Она сама по себе выматывает. Только что летели вперёд, и вдруг полный назад, который в условиях виртуального обзора — тоже как бы вперёд, только в этот момент сходит с ума сила тяжести и кровь просто колом встаёт во всём теле.

Плюс — перегрузки при фигурах пилотажа. Пусть и не очень сложных пока, но Эрг брал количеством.

Сам он при этом сидел как влитой и всё улыбался чему-то.

— А что, кости потом уже не болят? — насмелился спросить Рэм.

Эрг покосился на него, что, мол, за разговорчики?

Но ответил:

— Человек ко всему привыкает, на то он и человек. Не трусь. День-два помучаешься и привыкнешь. Если нагрузку не повышать, конечно. Но где я тебе тут нужные нагрузки найду?

И он сбросил на браслет курсанта следующую фигуру: работай.

Стимулятор помог и в плане выносливости. Когда до времени обеда оставалось минут сорок, Эрг удовлетворённо хмыкнул и отстегнулся.

— Ладно, — сказал он. — Могёшь немного. Вали на базу. Жаль, нет у меня условий, чтобы пару суток тебя погонять.

Рэм оценил выражение его физиономии по отражению в левой обзорной панели.

Эрг и в самом деле сожалел, что не может довести курсанта до отупения.

— А зачем это нужно? — спросил он.

— Чтобы ты сам знал, каково это — потерять сознание от нагрузок. Знал, какой у тебя предел и не остался в трудный момент с сюрпризом имени самого себя. Но тут, к сожалению, не академия. У нас с тобой нет даже полного дня на индивидуальную работу. Но ты и сам должен выкладываться. Должен понять, что лучше бы мне довести тебя до неровного истощения, чем в середине боя потом аукнется.

— Бой может длиться сутки? — удивился Рэм.

— Бой длится до конца боя, — пожал плечами инструктор. — Потому во флоте терпеливых ценят больше, чем крутых. Запомни это. И работай над выносливостью. И в спортзале тоже. Астахову я скажу, чтобы он за тобой присмотрел.

— Слушаюсь, — отозвался Рэм, как и было положено по уставу.

Он не обрадовался, нет. Чуял, что «укатать» его будет несложно именно на перегрузках.

Теневыносливость была дана ему от рождения, а выносливость ещё нужно было наработать, развить.

Даже со стимулятором он отработал сегодня почти на пределе.

А если бы не вколол стимулятор?

Может, на это Эрг и рассчитывал? Сказать ему?

Он искоса посмотрел на инструктора и мотнул головой. Нет уж, скажи — так ещё неизвестно, что вылезет. Тот же проклятый возраст.

Глава 6

Две недели автономных полётов пролетели так быстро, что Рэм и опомниться не успел.

Эрг больше не пытался спровоцировать или поломать. Скорее наоборот, приучал к самостоятельным решениям.

Чаще всего он дремал в ложементе, исподтишка наблюдая за его работой. Но иногда вдруг открывал глаза и вглядывался настороженно.

Рэм не понимал: то ли Эрг бывал чем-то недоволен, то ли не мог оформить смутные подозрения, теснившиеся у него в башке, в конкретный вопрос.

Он смотрел-смотрел. А потом снова прикрывал глаза.

Иногда утром, пока Рэм маялся в ангаре и ждал своего вылета, его забирал Касим или Астахов.

Касим просто садился справа и давал отмашку: катайся, осваивай местность. И заваливался спать.

Астахов показывал, какие бывают поломки и баги техники.

Он же в последний день перед тестовыми испытаниями затащил Рэма в аномальную зону.

Звезды здесь были цветными. Фильтры собирали пляску лучей, искажали, вспучивали. Даже навигационный экран раздулся, словно пузырь.

— Этот Перри, он ненормальный, — морщился Астахов, ругая Эрга. — Я не знаю, зачем это тебе. Но он просил показать. Он верит, что тебя возьмут на крейсер.

— А вы? — Рэм не отрываясь смотрел, как «пузырится» экран. Он боялся признаться, что здесь просто красиво.

Может, и не нужно совсем, но не увидеть такой красоты…

— Я бы передержал тебя год на станции и послал документы в Академию армады. А там, глядишь, и война закончится. Но Эрг хочет, чтобы ты посмотрел аномальные варианты пространства. Ну, вот, смотри. Это — магнитная аномалия. Она неопасная, но зрительные галлюцинации тут забавные.

Рэм улыбнулся и коснулся экрана. Он был суммой волновых характеристик и на ощупь не изменился — слабое домагнитное напряжение.

— И ещё он просил присмотреться к тебе, — Астахов обернулся к Рэму и уставился на него прицельно. — Сказал, что нервничаешь лишнего. Но я никаких особенных «нервов» не замечаю. В чём дело, малый?

Рэм пожал плечами. С Астаховым он ощущал себя спокойнее, чем с Эргом, и всё тут.

Может, дело было в том, что мастер-сержант, завербовав его на Мах-ми, в каком-то роде ещё и спас?

Плюс он сроду не издевался, не шутил, не подкалывал.

Рэму с ним было почти комфортно. Будь ему 21, чтобы ничего не скрывать…

Ну почему вот так с этим проклятым возрастом? У него же всё получается! Даже Эрг им почти доволен.

— Ты чего надулся? — спросил Астахов, уловив, что мысли у курсанта совсем невесёлые. — Я ж тебя не ругаю. Если Эрг к тебе придирается, так и скажи.

— Да он вообще такой. Всех подначивает. Я привык, — решил немного признаться Рэм. — Но с вами как-то спокойнее.

— Ну, если всё нормально, — кивнул Астахов, — тогда запоминай, как ведут себя показания приборов в магнитной аномалии. Ничего страшного в аномалиях, как правило, нет. Но могут дезориентировать. Сбить с курса. Всегда смотри на показания навигационной машины — она самая надёжная.

— Но ведь и в ней эксполятор может сгореть?

— Верно, — кивнул Астахов. — Крайне редко, но и такое бывает.

— А в полевых условиях эксполяторы поменять можно?

— В теории можно всё. Не помню, чтобы приходилось кому-то, но запасные эксполяторы в техническом кармане есть.

Рэм покачал головой:

— Так не бывает: никто не меняет, а в ремкомплекте есть.

Астахов улыбнулся.

— Это нужно совсем в другом режиме летать, чтобы у тебя эксполяторы горели. С другими нагрузками на навигационную машину. Я ведь не пилот крейсера. Зато знаю все основные модели шлюпок и катеров, многие и сейчас в ходу на отдалённых планетах. Пилот крейсера — очень узкий спец, а моё дело — понимать общие принципы, особенности конструкций.

Рэм кивнул.

— Значит, есть ситуации, когда эксполяторы горят и их приходится менять прямо на ходу? — уточнил он.

— Есть, — согласился Астахов. — И есть пилоты вне категорий. Вот они и гробят машины. Выносят им мозг.

— Это плохо?

— Это иначе. Понимаешь, мир каждого из нас складывается из десятка знаковых вещей. Вот у Марвина есть его станция — это его мир. У тебя раньше был дом — и это как бы иное измерение, понимаешь? Вы с Марвином жили в разных реальностях. А потом тебе пришлось реальность менять. Вот так и пилоты крейсеров живут в реальности своего мира. У них — иные полётные задачи, требования, категории. Наверное, наша жизнь тоже кажется им странной. Нелогичной. У каждой реальности — своя логика. И нет какой-то общей логики для всех.

Рэм кивнул.

Он давно подозревал, что споры оттого и бывают такими горячими, что миры у людей в голове разные.

Вот даже юрист. Для Рэма он иррациональный враг. Но ведь и в желании юриста уничтожить мальчишку есть какая-то пока непонятная логика. Рэм ему чем-то мешает. Но чем?

— А Марвин не против, чтобы я остался на станции? — тихо спорил пацан.

— Да вроде бы успокоилась его паранойя, — не стал лукавить Астахов. — Денег ему, разумеется, хочется, но он не против и подождать. Год — это недолго. А если тебя возьмут в академию, администрат погасит долг за обучение из образовательного кредита.

— Я знаю, — улыбнулся Рэм. — Станция ничего не потеряет. Но ведь на продаже контракта можно ещё и заработать?

— Всех эрго не заработаешь, — усмехнулся Астахов. — Иногда нужно просто делать то, что имеет нематериальную перспективу. Только… — он задумчиво коснулся пальцами приборной панели. — Тебе придётся готовиться этот год. Теорию повторять. Может, даже что-то учить. Нужно посмотреть, что там сейчас за экзамены.

— Да не вопрос, — отозвался Рэм и разбудил пульт. — Куда теперь?

— Возвращайся к базе. Тебе надо отдохнуть перед тестами.

— А там… — Рэм замялся. — Ну, где будем тесты сдавать… Это будет вроде того, как в медцентре?

Астахов рассмеялся, угадав его мысли.

— Нет, малый, никто там над тобой так издеваться не будет. Будут тренажёры, но современнее тех, что на станции. Будет тестовое задание, вроде того, что даёт вам Эрг. Это стандартные «входные» испытания. Без квалификации. Зачёт — незачёт. Даже не думай, что ты не сумеешь справиться с полётным заданием на тренажёре, если уже со шлюпкой справляешься. Эрг вас для этого и погнал в космос. Чтобы ощущали уверенность. Так что — просто сел, просто сделал, что задано. Всё это ты умеешь. Твоя задача — быть бодрым и отдохнувшим.

Рэм вспомнил про последнюю дозу стимулятора — неужели зря он её берёг? Или перестраховаться? Вколешь — бодрость и выносливость обеспечены.

— Да успокойся ты, — усмехнулся Астахов. — Хочешь, я завтра вас сам отвезу?

— А так можно? — спросил Рэм недоверчиво.

Группу положено было сопровождать Эргу.

Он уже объявил об этом. Шутил, что если курсантов решат сначала проверить на прочность, а уже после тестировать, то он готов поучаствовать.

— Можно. — Мастер-сержант вгляделся в россыпь созвездий. — Пилот-инструктор с удовольствием от вас отдохнёт. Выходи вест-вест-надир, ещё кое-что покажу. Так отвезти, что ли?

— Да! — разрешил себе обрадоваться Рэм.

«Ну, мальчишка же, — думал Астахов, косясь на курсанта, с упоением копающегося в настройках камер. (Рэм захотел сголографировать напоследок необычные звёзды.) — Ну что за хэдова бездна с этими экзотами? И мы же ещё как-то с ними воюем…»

Ему казалось, что продавать контракт Рэма сейчас было бы сумасшествием. Пацану должно было очень повезти с экипажем, чтобы он прижился на корабле.

Астахов видел, что Рэм плохо «ложится» в устав, к нему нужно искать подход.

Будь он квалифицированным пилотом с опытом — не беда, но от начинающего на корабле хотят, чтобы пахал и не высовывался.

А не высовываться — это точно было не про мальчишку.

Другое дело, что чем дальше от станции, тем дальше от врагов.

Однако «юрист» не давал о себе знать почти девять месяцев. Может, его зачистили на Мах-ми, пока ловили Римова?

Шлюпка вошла в ангар, мастер-сержант отпустил Рэма отдыхать и пошёл доложить Марвину, что сам завтра отвезёт курсантов.

Только вошёл, как ввалился Эрг.

— Всё, перепугал птенчиков! — заявил он весело. — Теперь пусть думают, что завтра не тестовые сдают, а в шлюз пойдут без скафандров! Стратегия выживания в открытом космосе! Пятнадцать секунд на правильную реакцию!

— И ты меня потом ещё спрашиваешь, чего тебя Рэм боится? — нахмурился Астахов. — Отбой тебе. Я их завтра сам повезу. Ну вот на хрена их пугать, а?

— Зануда ты, — заржал Эрг. — Я вот свои первые тесты совсем не помню. А почему? А вот не напугали, красок не донесли. Ну, посидел штатно за тренажёром и молодец. А теперь они всю ночь у меня подскакивать будут!

Астахов закатил глаза: урод хэдов. И кивнул сам себе: урод и есть. Минимум пилот 1-го класса. Скучно ему с курсантами, понимаешь.

— Так кто летит-то? — уточнил Марвин.

— Я полечу, — отрезал Астахов. — Я эту кашу заварил…

Марвин осклабился:

— Да, идея — твоя была. Ну что, обмывать сейчас будем, или когда вернутся?

— Да там сдавать нечего, — поморщился Эрг. — Я потому и пугаю. Шаблонная машинная сдача. Скука.

— Можно сегодня по маленькой, а завтра продолжить? — предложил начальник станции.

Астахов дёрнул плечами: алкоголики.

— Рабо-ота у нас трудная, — укорил его Эрг. — Стрессы кругом, понимаешь?

Пилот-инструктор прекрасно знал, что говорит про стрессы мастер-сержанту, что полжизни вёл группы выживальщиков самого разного рода.

Знал. Но стебался. Это у него юмор такой был, околоидиотский.

Марвин достал бутылку скотча и повернулся к Астахову:

— Сходи в буфет? Купи там что-нибудь типа…

— А это кто швартуется? — спросил вдруг Эрг.

Астахов повернул голову к экрану.

Не навигационному, функционал экрана в кабинете начальника станции был урезан, но сетка координат наличествовала, можно было оценить скорость и тоннаж жмущегося к базе катера.

— Продукты обещали подвезти, — отозвался Марвин, всё ещё размышляя насчёт закуски.

Эрг дёрнулся к экрану, хлопнул по пульту, вызывая параметры чужака и заорал в микрофон, установленный тут специально для удобства начальника станции:

— Это брандер! Задраить шлюзы! Активировать домагнитные щиты! К станции швартуется брандер!

Глава 7

Брандер, а теперь было хорошо видно, что это был именно он, навигационная машина обсчитала введённые Эргом параметры и достроила изображение, стремительно нёсся к станции.

Пилот-инструктор, отодвинув Марвина худым и с виду совсем не крепким плечом, быстро раздавал указания техническим службам.

В контакт с обшивкой брандер не вошёл, техники успели развернуть щиты, но станция содрогнулась, словно всё-таки проглотила нашпигованный взрывчаткой катер.

Марвина отшвырнуло от пульта. Ударило о дверную мембрану.

Астахов, вовремя успевший упасть в ложемент, с удивлением наблюдал, что Эрг даже не покачнулся.

Он согнул ноги в коленях, сгорбил спину, но стоял как влитой.

— Шлюз? — запросил пилот главного техника.

— Сканируем. Пока повреждений не обнаружено.

— Ну, значит, успели, — кивнул Эрг, обернулся и протянул руку встающему с пола Марвину.

— Но как? Как ты его разглядел? — потрясённый начальник станции смотрел на экран, рисующий тепловые пятна взрыва.

— Масса у него была не та, чтобы продукты возить. Не свинец же ты заказал курсантам на супчик? И рыскал этот катер странно. Видимо, с него предварительно сняли всё ценное, он шёл на стареньком автомате, а из-за массы его повело, когда пошёл на швартовку. Я такие видел уже. Приходилось.

— Боги тебя сегодня прислали, — Марвин дохромал до стола, поднял с пола бутылку, не открытую, к счастью. — Ну, что? Без закуски?

Эрг вытащил из кармана горсть карамелек.

— Что-то я не пойму, — сказал Астахов. Он проглотил скотч и не ощутил даже запаха. — Теракт? На такой крошечной станции? Судя по характеристикам взрыва, возьми мы эту гадость в ангар…

— Ангар!.. — пробормотал Марвин. — Он решил, что парень в ангаре работает!

— Кто решил? Какой парень? — вскинулся Астахов.

— Да Рэм же твой! — взревел Марвин. — Пилот катера, который кишьям привёз! Он узнал твоего Рэма! Сказал, что десятку за него на грунте дают. Похихикал и улетел. В тот день погрузчик сломался. Рэм помогал разгружать катер! Этот бандак решил, что пацан в ангаре работает!

— То есть ты считаешь, что очнулся юрист? — Астахов взял карамельку. — А почему ты нам ничего не сказал? Вот когда не надо — ты параноишь…

— То есть десятку уже дают полуофициально? — уточнил Эрг. — За мёртвого?

— За мёртвого, — буркнул Марвин.

— Значит, таггерам могли предложить вдвое больше, — подвёл итог Эрг. И повернулся к Астахову: — Плохо, сержант. Парня срочно надо убирать со станции. И убирать так, чтобы об этом узнали его враги. Или мы продаём контракт, или к нам придёт ещё один брандер… Не могу же я сидеть здесь и следить за всеми швартующимися шлюпками?

— Или смертник, — подсказал Астахов.

Марвин потряс башкой и налил всем ещё скотча.

— Ты не гони, — сказал Эрг. — Такие дела лучше на трезвую голову делать. Давай прикинем, куда мы можем продать контракт Стоуна? Не кидать же его в общую базу крыла.

— Мальчишка зелёный совсем, — вздохнул Астахов. — Но контакты ему отрубит только спецон. По своим надо смотреть.

— Ага, возьмут его на спецоновский крейсер, — хмыкнул Эрг. — Как же…

— Илинг говорил, что знает какого-то замполича… — вспомнил Астахов. — Рыжего… Кажется, с «Персефоны».

— Илинг? Это трепло?

* * *

Замполич с «Персефоны» оказался совсем не рыжим. У него были белёсые и какие-то пятнистые брови и ресницы. И в ёжике коротко стриженных русых волос тоже угадывались белые проплешины.

Говорить с ним поручили Астахову. Марвин в это время уже общался с сержантом из военной полиции.

Теракт скрыть было невозможно, только отмазать Рэма. Чем Марвин и занимался, злясь на самого себя. Наверное, до него дошло, что полисов нужно было вызывать сразу, ещё после убийства Раймонда Алфреда.

Но что сделано — то сделано.

Теперь оставалось только делать вид, что никаких причин теракта начальник станции даже предположить не может. Донести до сержанта военной полиции подозрения о том, что теракт как-то связан с курсантом Стоуном, означало сдать самого себя.

Марвин замял убийство, сделав из него несчастный случай. И чуть не угробил этим прозорливым решением всю станцию.

Но… Кто же знал, что «юрист» не успокоится? Ведь затаился, зараза.

Эрг мог бы составить Астахову компанию, но в него вошло слишком много скотча да так и осталось внутри. Инструктор позволил себе расслабиться, ведь завтра с курсантами лететь вызвался Астахов.

Вот он-то теперь и отдувался, пытаясь найти подход к незнакомому замполичу.

Мастер-сержант вздохнул про себя, представился и начал нащупывать тропочку на болоте:

— Мне посоветовал к вам обратиться пилот со станции СП18-37… Не знаю, вспомните ли вы его?.. Илинг его фамилия.

— Ги? — спросил пятнистый замполич. Фамилия его была Гарман, и он был ужасающе молодой, лет 25-ти от силы. — Ги Илинг? Конечно, помню. Мы с ним служили на грунте. Чем могу помочь?

Парень оказался вежливым и доброжелательным. Но смотрел так, словно не Астахов был после первого реомоложения со своими девяносто двумя годами, а наоборот.

Этакой до крайности самоуверенный тип, если бы он не был замполичем на боевом крейсере, Астахов посоветовал бы ему сходить к психотехнику.

Вот как такому можно хоть что-нибудь объяснить?

Мастер сержант вздохнул: тут или всё рассказывать про Рэма… Но что будет, если замполич его не возьмёт? Или… Не говорить ничего.

Вернее, говорить только то, что можно подтвердить документами. Домыслы — в утилизатор.

— Да парнишка у нас на обучении есть, — решился он на компромисс с совестью. — Совсем зелёный, двадцать один год, а выглядит вообще на шестнадцать. Но тенестойкость уже выше, чему у пилота первого класса.

— Сколько? — сразу заинтересовался Гарман. — 13? 14?

— 18, — ответил Астахов. — По первому медтестированию. То есть в итоге будет плюс-минус два.

Гарман присвистнул. Эмоции он не скрывал совершенно.

— А в свободный торг почему его контракт не даёте? — спросил он в лоб.

— Нету пока никакого контракта, — легко признался Астахов. — Я курсантов только завтра тесты везу сдавать. А знакомец ваш привязался, что, мол, парня надо только в хорошие руки. Совсем как мальчишка выглядит. Да и ведёт себя как мальчишка. Он — наполовину экзот, проблемы могут быть с экипажем. Вот я и решил переговорить предварительно.

Гарман кивнул. Скупо поинтересовался:

— Медкарта?

Астахов отправил замполичу на браслет медицинские данные и голограммку Рэма.

Тот бесцеремонно вызвал её в полный рост. Хмыкнул.

— Действительно, полуэкзот. И — пацан-пацаном. Я посоветуюсь и свяжусь с вами сам.

И отключился.

Астахов ощутил, что его поимели в какой-то особенно извращённой форме. Замполич — ещё сам мальчишка, но уверенный — как нож в масло…

Что же это за крейсер такой, где 25 лет замполичу? И ведь, судя по наглой морде, справляется…

Астахов подумал-подумал и открыл пилотский чат в дэпе — слухи, сплетни…

Выяснил, что «Персефона» — крейсер с самой дурной репутацией.

А вот экипаж в основном молодой. Там капитану — не больше чем замполичу, если не в бумаги глядеть, а в лицо.

И вот на такой корабль отдать Рэма?

Астахов вспомнил, как вытащил Илинга пилот с «Персефоны», тоже совсем мальчишка.

23 года… Может, такого же, как Рэм брали, сразу после курсов?

А Илинг-то, выходит, не просто везунчик… У него и в самом деле есть знакомцы на «Персефоне». И замполич его сразу вспомнил.

На грунте, значит, вместе служили?

Кровища на грунте была на Мах-ми пять лет назад. Неужели Гарману было тогда, как Рэму?

* * *

Утром Рэм секунд пять вертел в руках палочку-шприц стимулятора: брать или нет? Но всё-таки взял с собой.

Спал он плохо: снились обрывки домашней жизни, экзаменов в колледже. Впрочем, Джей, Лудди и Макс, запуганные Эргом, спали не лучше.

Аппетит был не лучше сна, но Вальдшнеп строго следил, чтобы съедено было всё. Зато повёз курсантов и в самом деле Астахов.

Мрачный, не выспавшийся, да ещё и зачем-то с переносным багажным контейнером-сумкой, в таких обычно возят вещи, он сразу взялся ворчать на курсантов.

Но Рэм ему всё равно обрадовался. И как-то успокоился сразу. И крепко уснул в шлюпке.

Дальше всё тоже пошло гладко. Прилетели на здоровенную станцию, где был спецоновский учебный центр.

Правда, летели полдня, несмотря на то, что с двумя проколами.

Астахов не соврал — тесты нужно было сдавать на почти привычных тренажёрах, чуть более новых и навороченных, но имитировали-то они шлюпку.

Рэм даже испугаться не успел.

Машин в огромном зале оказалось в три раза больше, чем курсантов. Их рассадили всех сразу. Быстро провели инструктаж. Вместо шлемов надели наушники с гарнитурой, для общения с инструкторами.

Новые тренажёры ещё более точно имитировали пульт управления шлюпкой, и Рэм, которому сказали, что сначала будет пара тренировочных заданий, совершенно расслабился.

Он выполнил пару фигур, ответил на вопросы невидимого инструктора, какие-то ленивые и вполне доброжелательные.

И вдруг в наушниках раздалось: «Спасибо. Тест завершён».

Пацан даже растерялся немного:

— Как, уже всё?

— Это испытания вне квалификации, — с улыбкой пояснил инструктор. — Необходимый минимум вы знаете. Этого достаточно.

Рэм выбрался из тренажёра. Следом вылез Дин. Потом Макс. Минут через десять отпустили и остальных.

Астахов повёл их в столовую. Вот только тут Рэм и заметил, что он какой-то нерадостный.

Он не знал, что хмырь из военной полиции запретил даже сообщать посторонним о попытке теракта на станции. И Астахова мучила совесть.

Гарман вызвал мастер-сержанта ночью.

Он согласился. И согласился забрать Рэма прямо из учебного центра. Так ему было ближе.

Утром Астахов собрал личные вещи Рэма, так и не сообразив, что ему можно рассказать. И сейчас смотрел на пацана, понимая, что нехорошо это — ничего не объяснив, передать как собачонку в чужие руки.

Браслет согрелся. Пришло сообщение от «покупателя».

Марвин будет на седьмом небе — за контракт предложили хорошую цену.

«Ну, точно, как собачонку», — подумал Астахов.

«Лившиц заберёт его минут через 10, он уже шлюзанулся», — написал Гарман.

«Понял», — ответил ему Астахов и посмотрел в радостное лицо Рэма.

Вот — как? Как сказать пацану, ничего не говоря про теракт, что на станции его оставить нельзя?

Глава 8

Зампотех «Персефоны» капитан Келли был слегка нетрезв, когда Гарман его нашёл в маленькой кондейке за навигаторской. И сходу вывалил голограмму — тощий темноволосый мальчишка в комбинезоне без знаков различия.

— Я посоветоваться пришёл, — сказал Гарман. — Ты же у нас покупаешь обычно.

— Это хто? — вздрогнул Келли. — Ещё наследник?

Гарман фыркнул. Тема наследников всё ещё развлекала личный состав.

Капитан «Персефоны» был мастером таскать на крейсер сановных экзотианских ублюдков, вроде опального наследника дома Аметиста.

Тоже, понимаешь, пацан был. С виду. Вот прямо сразу утопить хотелось. Ещё до разбирательства, кто это.

Лес — не в счёт, этого «наследника» на корабле любили. Но если считать до кучи…

— Это курсант, — пояснил Гарман, видя неподдельный ужас в глазах зампотеха. — Завтра будет сдавать тестовые. Я понимаю, что за девять месяцев пилота только мама рожает, но глянь, какие у него теневые показатели.

Келли глянул. Мотнул головой:

— Бери! Его надо сразу к кому-то сажать, как Эмора. И через год-два толк с него будет. Это… Найдём, к кому притулить, не вопрос.

— Тут тонкий момент есть… — Гарман подсел за висячий столик, взял с него бутылку с тёмно-зелёной жидкостью, закупорил, сунул в карман разгрузки, игнорируя возмущение на лице Келли. И продолжал как ни в чём не бывало. — Куратор его сказал, что пацан не только на физиономию молодой. Психологический профиль вроде нормальный, а на поверку — реакции щенячьи. С ним не только летать надо, с ним надо нянчиться. А мы — ты сам понимаешь — из рейда в рейд. Может, кого-то из крыла попросить выкупить и передержать? Угробим.

Келли, лишённый приятного созерцания бутылки с настойкой, подпёр тяжёлую голову ладонью и грустно рассматривал голографическую фигурку курсанта.

— Я вот чего думаю… — Он потёр и без того красный нос. — Это… Медик завтра Дерена из капсулы выпустит. Дерен — сильно плохой. Как ребята погибли — больной просто. Медик с ним измаялся, говорит — лучше выписать, мол, это… работа его как-то проймёт…

— Ты хочешь пацана под Дерена подложить?..

— Так он это… умеет же с пацанами. Может, очухается как раз? Побегает за щенком с тряпкой, его и отпустит?

Гарман с сомнением посмотрел на фигурку.

Дерен и до авантюры на алайском полигоне был парнем замкнутым. Уже год летал без второго пилота и брать никого не хотел наотрез.

Но с пацанами обращаться умел, это все видели. А щенки — они бесят, конечно. Но обычно как-то очеловечивают, если что-то живое ещё осталось.

В конце концов, не ташипа же ему с грунта везти?

* * *

Незнакомый пилот провёл недоумевающего Рэма по коридорам обучающего центра. И вывел в… ангар.

Рэм остановился.

Астахов вручил ему сумку, с которой зачем-то таскался весь день, и сказал: «Это сержант Лившиц, пойдёшь с ним».

Но зачем? Куда?

Пилот тоже остановился. Обернулся к Рэму.

— Пошли, курсант.

— Куда?

Вопрос был тупой. В ангаре стояли шлюпки. Куда там ещё можно было пойти?

На руке Рэма согрелся браслет.

Он опустил глаза и увидел сообщение от Астахова. Вздрогнул. Там было всего две строчки: «Контракт пришлось продать на „Персефону“. Позже всё объясню».

— Пойдём. — Лившиц взял Рэма за предплечье. — Чего тормозишь? Попрощаться с кем-то хотел?

Рэм помотал головой: с кем ему было прощаться?

— Тогда давай в темпе. Звёзды в системе, как ты понимаешь, двигаются. А нам надо в Пояс Дождей.

— Но это же… — растерялся Рэм и застыл на месте.

Пояс Дождей — глубокий экзотианский тыл. Ладно бы — шлюпка, но ведь его повезут на крейсер? Или куда?

— Ага, — ухмыльнулся Лившиц, уловив сомнения пацана. — Пещерку там продолбили в астероиде. Любуемся звёздами, вакуум продаём. Пошли, тормоз. Не бойся. Да, это территория экзотианского подчинения, но крейсер-то наш. И висим мы там насколько можно официально.

Понимая, что пацан впал в ступор, он сам потянул его к шлюпке. С виду обычной, похожей на автономный огневой карман.

Рэм кое-как справился со ставшими вдруг непослушными ногами.

Внутри шлюпки всё оказалось иначе, чем в стандартном ОАК.

В кармане два ложемента, а сзади стоит медкапсула. Здесь медкапсула была утоплена в пол, шлюпка из-за этого казалась приземистой и тесной. Но зато в ней уместились два ложемента и два кресла попроще, вроде пассажирских.

— Мне куда садиться? — тихо спросил Рэм. — Он всё никак не мог прийти в себя.

— Да куда хочешь, — разрешил Лившиц. — Хочешь — справа садись, поболтаем. Хочешь — назад и поспи. Умаялся ты, наверное? Я уже забыл, как эти тесты сдают. Я — Селек.

Он протянул руку.

— Рэм. Если можно, я справа сяду.

Рукопожатие было редкой традицией, но Рэм в колледже учил их все.

Торговать приходилось на разных планетах. Пацан знал даже экзотианское «висок к виску» и без колебаний протянул руку.

— Молоток! — Лившиц пожал пацану руку и втиснулся в ложемент, сердито забурчавший придавленными креплениями.

Рэм сел осторожно. Замер, ожидая активации. Но потом вспомнил, что здесь его параметры не опознаются и вздохнул.

Лившиц улыбнулся ему.

— Ты отдохни пока. Тебе надо свыкнуться с мыслью, что тебя в ад везут.

— Куда? — не понял Рэм.

— На «Персефону». Так звали древнюю богиню, которую похитили и заточили в подземный мир. В ад. Вот потому мы и на территории экзотов… — начал объяснять Лившиц, улыбаясь так, что непонятно было — правду он говорит или разыгрывает.

И тут пульт у него ожил сам собою.

Раздался недовольный голос:

— Лившиц, ну-ка кончай трындеть! Ты у меня где?

— Абэсверт, учебный центр, господин капитан, — быстро отозвался пилот. Голос его даже тембр поменял.

Испугался?

— Какого Хэда ты там делаешь? — продолжал ругаться неведомый капитан.

— Келли пилота купил, забираю.

— А никакой шлюпки, кроме дежурной, туда послать не могли?

— Не могу знать, — отозвался Лившиц, как было положено по уставу. И добавил уже другим тоном. — Да я за два часа обернусь, господин капитан. Не было приказа, чтобы вас куда-то везти. Вы же в медчасти?

— Давай в темпе!

Говорящий отключился, пилот фыркнул и посмотрел на растерянно моргающего Рэма.

— Это наш капитан шутит. Млич предупреждал, что он из медкапсулы начнёт выцарапываться. Но пусть лучше ещё полежит. И так уже всех поубивали. Будет злиться, мы ему лучше тебя скормим.

— Кого поубивали? — спросил Рэм.

Теперь он вообще ничего не понимал.

Нет, он понимал, что его «купили». Наверное, Марвин всё-таки отказался оставлять новичка. Велел продать контракт.

Этого надо было бояться, Марвин всегда относился к Рэму с подозрением, а он расслабился и…

Но почему Астахов ему совсем ничего не сказал?

— Всех поубивали, — весело пояснил Лившиц. — Неджел в некротичке валяется — с виду труп трупом. Эмор уже по кораблю бродит, а Рос с Дереном — в медотсеке. Тоже синенькие. Как их медик отличает — не понимаю. Может, наоборот, Неджел живой, а они — того? Дерен — так и похуже мёртвого будет. Парни его навещали вчера, развеселить пытались, чуть не поубивал. Я ж тебе говорю — «Персефона» спускается в ад.

Болтая, он почти не управлял шлюпкой. Небрежный росчерк рукой над панелью — и поехали.

Рэм понимал, что шлюз выведет шлюпку автоматически, но… Мало ли что?

Лившиц, однако, болтал и на приборы вообще не смотрел.

А когда шлюпка задёргалась, дезориентированная неловкой командой ангарного техника, просто выкинул вперёд руку.

Вряд ли он рисовался перед Рэмом. Просто не считал выход из шлюза достойной какого-то внимания операцией.

Как только шлюпка вылетела из ангара на орбиту станции, взгляд пилота стал цепким и сосредоточенным.

Почти мгновенно оценив обстановку, Лившиц вывел шлюпку на орбиту здешнего спутника, ледяного планетоида четвёртого класса, и… опять начал болтать.

Шлюпка лениво разгонялась, скользя по орбите, как по верёвочке, пока словно бы сама не угодила в ловушку домагнитного момента и не провалилась в зону Метью.

Рэм покачал головой: интересно, какие задачи выводят этого Лившица из ленивого безразличия?

Пилот тем временем достал термос и открыл, отделив стаканчики.

— У нас три минуты. Йилан будешь?

Рэм кивнул.

Три минуты? Он имеет в виду, что эти три минуты их точно никто не будет слышать? Прослушивать разговор. И можно спросить что-то важное?

— А почему меня на «Персефону» купили? — спросил он быстро.

— Репутация у нас такая. Келли весь неликвид берет. — Лившиц улыбнулся, заметив растерянность на лице Рэма. — Я не говорю, что ты — плохой пилот. Но ты выбиваешься из среднего, значится, ты априори какой-нибудь неудобный. Капитаны будут думать, вертеть — какие преимущества, какие минусы в твоей редкой теневыносливости? Они не возьмут так просто. Когда щенок одарён чем-то сверх меры, с ним точно будут проблемы, проверено.

— А вы — берёте?

— Мы и не таких ломали, — рассмеялся пилот.

— З-зачем? — Рэм понял, что ему уже не просто страшно, а хоть разворачивайся и в шлюз.

Лившиц протянул ему стаканчик.

— Да ты пей. Ийлан знаешь — уже хорошо. — И добавил, взглянув на Рэма. — С лица половину всего убери? А то я себя рядом с тобой экзотом чувствую. Скоро мысли читать начну. Успокойся, сильно тебя никто бить не будет. Келли сказал, что мечтает к Дерену подсадить. А этот — если что — сразу прибьёт.

Рэм подавился йиланом и поднял глаза: пугает или?..

— И пугаю. И не пугаю, — пояснил Лившиц. — Косяков с новичками много, а у нас вообще-то война идёт. Мы — спецон. Перемирие — это для декорации. Потому лучше делай то, что тебе говорят. Без самодеятельности. И быстро. Капитана на корабле нет, а от Келли влетит запросто. Понял?

Рэм кивнул.

Он соскучился по йилану, и запах вроде бы был хороший, но вкуса пацан сейчас не ощущал совершенно.

Он с тоской посмотрел на обзорную панель, где радужные пятна возникали вдруг в темноте. Помехи экрана…

Зона Метью заглатывала шлюпку всё глубже. Дыхание, чувства — всё проваливалось в неё и замирало где-то на дне.

Что Рэм такого сделал на станции, что его продали сюда?

За что?

Глава 9

Лившиц привёз Рэма на линейный крейсер, огромный как станция.

«Персефона» была одним из новейших технологичных монстров, сделанных в войну и под войну.

Полностью обтекаемая, чёрной каплей висела она в пространстве.

Но по случаю перемирия, выпустила сквозь хемопластиковую обшивку усы станций связи и волнового подавления сигналов.

Что-то она посылала в пространство, а лишнее маскировала усилиями своих же связистов. Хорошо устроилась.

Ангар на крейсере оказался даже больше станционного. И новенький, механизированный. Здесь по определению не пришлось бы разгружать катер вручную, его сразу загоняли в специальный разгрузочный бокс.

— Сумку возьми, — напомнил Лившиц выпрыгнувшему Рэму.

Сумку?

Рэм вернулся за контейнером, который оставил ему Астахов, приоткрыл…

Вздохнул.

Стало понятно, что мастер-сержант уже на станции знал, что пацан назад не вернётся.

Но почему не сказал ничего? Не смог объяснить, что опять нашло на начальника станции?

— Бегом, курсант! Мне ещё капитана везти! — крикнул Лившиц.

Рэм закрыл сумку. Нащупал и сжал на груди лодочку ковчега.

Отступать ему было некуда. Оставалось идти вперёд, а там… будь что будет.

Когда Рэм снова спустился в ангар, Лившиц ругался с кем-то вполголоса.

— …ну, я понял, понял… В каюту, что ли? — Он поднял глаза на Рэма. — Оформят тебя потом. Капитан Келли… За… нят, — выдавил он. — Пошли, я тебя сразу к Дерену отведу.

Как будто Рэм мог с ним не пойти.

Они поднялись в лифте на один этаж вверх.

Длинный такой этаж, а лифт крутой — как шарик, движущийся в трубе, вроде воздуховода.

Прошли по коридору, где Рэм успел прочитать несколько надписей: капитанская, навигаторская…

Наверное, это было ужасно круто — жить где-то рядом с центральным управляющим сердцем всего корабля.

Наверное, этот Дерен — классный пилот, раз его каюта так близко откапитанской.

— Ну вот, — сказал Лившиц, остановившись у одной из дверей. (Пилот и курсант прошли через просторный холл с зелёными пальмами на гидропонных подушках.) — Я ему написал. Да вон он, идёт…

Рассмотреть, кто где идёт, Рэм не успел. Лившиц активировал браслет и попросил:

— Вальтер, каюту открой?

Мембранная дверь расширилась, и пилот втолкнул Рэма внутрь.

— Всё, курсант. Я побежал. Если что — Келли не жалуйся, бесполезно. Жалуйся капитану. Видимо, я его сейчас привезу!

Рэм открыл рот, чтобы ответить, но Лившиц уже шагал вглубь коридора. Быстро-быстро, почти бежал.

Пацан смотрел ему вслед с тяжёлым сердцем. Дверь осталась открытой, словно предлагая бежать.

Потом в другом конце коридора раздались гулкие шаги, и Рэм обернулся, когда в каюту уже вошёл темноволосый лейтенант в рабочем комбинезоне.

Лицо у лейтенанта мрачное, губы сжаты. Он уставился на Рэма, прижимающего к груди сумку с вещами, нахмурился сердито, развернулся на каблуках и ушёл.

Рэм так и остался стоять посреди чужой каюты. Второй кровати там не было. И он не знал, где тут шкаф, в который можно сложить вещи.

Да и вообще ничего не знал, что здесь нельзя, а что можно.

Он прислонился к стене. Потом сел возле неё. Не на пол, на сумку. И обнял руками колени.

* * *

— Это что? — спросил Дерен, уставившись на Гармана злыми сощуренными глазами.

— Где? — удивился замполич, проследил взгляд лейтенанта до обшлага собственного комбинезона, где сияло свежее масляное пятно. — Это? Да с разведчиками всё утро лазили. Ты знаешь, интересно так получается…

— Я не про твой неуставной внешний вид! — Злой Дерен был той ещё коброй на выпасе. — Я про мальчишку!

— Про твоего нового второго пилота? — уточнил Гарман. — Я же тебе написал вчера, что хочу курсанта купить. Способный, судя по тестам. Молодоват, но у нас и Эмор, и Бо… Ну ты же сказал: «Да»!

— Я сказал, что не против покупки!

Дерен обвел недобрым взглядом навигаторскую. Млич кинул ему конфетку: «Успокойся, мол? Хватит уже?»

— Койку ему найди, — буркнул Келли, заглядывая в навигаторскую. Морда у него была красная-красная — зампотех упоённо квасил всё время алайского кризиса. То ли капитана боялся, то ли — за капитана. — Ты на хрена вторую койку из каюты убрал, медитатор ты доморощенный? — спросил он сердито. — Мужики, айда жрать?

— Я не понимаю, вы меня все разыгрываете? — Дерен посмотрел на радостное лицо Млича, предвкушавшего ужин. — Или у нас такая специфика — всех щенков с улицы подбирать?!

Навигатор развёл руками:

— Ну, почему сразу всех? Ты что, у каждого щенка в тестах восемнадцать видишь?

— Да нет ему восемнадцати! — взвился Дерен.

— Вальтер, ну ты же написал — да! — Гарман успокаивающе поднял руки. — Ну и что, что без опыта. Я тебе и не буду его в боевые дежурства ставить. Ну не вру я про 18. У него в медкарте записано — запас по тени 18 минут. И это ещё не окончательный результат. Может, все 20 будет. А реакция какая, ты видел? Ну, ты приглядись сам? Ты же лучше всех разбираешься. Может, он тоже — того? С башкой у него явные нелады, я за ним наблюдал немного, пока они с Лившицем выгружались. Странный он…

Лейтенант Дерен покачал головой и обвёл глазами весёлые физиономии сослуживцев.

Успокаивающие слова Гармана на него не подействовали совершенно. Он был похож на быка, вдруг попавшего с зелёной полянки на цирковую арену — такой у него был недоуменный вид.

— Это розыгрыш? — спросил он глухо.

— Давай я тебе йиланчику налью? — Млич, давя усмешку наклонился над чайником.

— Не надо мне йиланчику!

— Чё ты бесишься? — Рос поднял голову от браслета, с которым играл в карты. — Сам пацаном не был, что ли? А наследника своего — забыл? Отрабатывай!

— Уроды, хеммет та маэ! — Дерен понял, что разговаривать бесполезно, развернулся и вышел из навигаторской.

Келли в недоумении почесал череп.

— А чего он, правда? — спросил Млич у Роса. — Ну, подсунул ему Гарман новичка, обычное ж дело. Вот щас поорёт на него и сам немного мозги растрясет. Правильно же? — Рос молчал и Млич посмотрел на Келли, потом на Гармана.

Тот пожал плечами.

— Это же Дерен. Пойми ты его…

Рос, услышав этот ответ, чуть приподнял бровь, фыркнул и снова уткнулся в браслет.

— А хэммет та мае — как переводится? — спросил Эмор.

— А Хэд его знает, — Млич задумчиво почесал щёку, от одного взгляда на чешущего мозг Келли на него всегда нападала чесотка, и стал пить налитый Дерену йилан.

— Пусть тебя поимеют, как ты меня, — негромко подсказал Бо, сидевший в самом дальнем углу навигаторской.

В разговоре он участвовать не рискнул.

Бо был совсем недавно удостоен повышения в звании и допущен к «взрослым» разговорам и развлечениям в навигаторской. Он очень стеснялся.

* * *

Гарман выдохнул — инициатором-то покупки был он.

Это из-за него купили нового пилота, один в один похожего на досаждавшего всей команде наследника дома Аметиста.

Не лицом, конечно, похожего, а какой-то детской непосредственностью и наивностью.

Убедившись, что Дерен ушёл в свою каюту, замполич решил, что лёгким скандалом в навигаторской всё и закончится, и тихонько смылся в свою каюту. Дыхание перевести.

Всё-таки злой Дерен это был злой Дерен. Вроде, ничего плохого и не сказал, а нервы помял.

Но тут же, почти сразу как Гарман вошёл к себе, размышляя, то ли поработать ещё, то ли налить чаю и порелаксировать, дверь всхлипнула.

— Личное дело дай посмотреть? — Дерен ввалился к замполичу в несвойственной для него хамской манере.

Обычно собранный и аккуратный, он сначала оповещал о визите, а тут просто стукнул ладонью по мембране каюты лейтенанта Гармана, опознался и ввалился.

Наверное, дошёл до своей каюты, развернулся и попёрся обратно.

Вот же зануда…

Гарман уставился на Дерена профессиональным взглядом: «что-то случилось, пилот»?

Но не преуспел.

Он вздохнул и сбросил маску: «я вас слушаю, разберёмся».

После аварии на алайском полигоне Дерен был сам не свой. Зашёл, разговаривать начал — и то ладно. А то бродил по коридорам не хуже приведения.

Гарман кивнул, активировал каталог и полистал виртуальные личные дела. Понятно было, чьё именно дело хотел видеть Дерен. Мальчишки этого новенького.

Дело было жёлтенькое — ни замечаний, ни поощрений в нём пока не накопилось.

— Тебе распечатать?

— На браслет кинь.

И то, и другое было откровенным нарушением, но Дерен входил в офицерский совет, да и вообще. Не факт, что завтра не придется идти к нему с какой-нибудь не менее наказуемой просьбой.

Браслет пилота мигнул, принимая файл.

— Как он тебе? — осторожно спросил Гарман.

Дерен мотнул головой. Говорить ему не хотелось.

— Вы ещё моложе никого найти не смогли? — выдавил он.

— Вальтер, ну успокойся уже, а? — Гарман включил чайник. — Давай йиланчику? Ты его видел ровно 20 секунд. Ну не дело же так. Ты бы в себя уже приходил, а? Капитан сердится.

— Он не поэтому сердится, — болезненно поморщился Дерен.

— Потому что на полигон полезли?

— Нет. Не парься, — Дерен дёрнул головой, словно его муха укусила. Посмотрел на замполича долгим, изучающим взглядом. Повторил: — Не парься, он отходчивый. Не объясню я сейчас, сил нет. Потом.

— Не бей только, — попросил Гарман. — Хватит над первогодками издеваться. Надерзил, что ли?

Дерен вздохнул:

— Где их Келли только берёт…

— Капитан же сам приказал покупать тех, кто не вписывается в систему. А Келли — как скажут. Тем более что и реакция у парня ну очень хорошая. Между четверкой и тройкой. И это он совершенно зелёный, совсем без опыта.

— Реакция-то хорошая, но ощущение такое, что ему от силы 16… — Дерен замолчал.

Гарман знал, что пилот поверхностных мнений не любит. Молчит — не уверен, значит. Но это уже хорошее такое молчание. Привычное.

Похоже, они с Келли правильно ему новичка подсунули. Меньше будет вспоминать, что было на полигоне.

— Не знаешь, где Неджела хоронить будем? — спросил Дерен, сразу считав и мысли Гармана, и его траурную озабоченность.

— Родственников пока запросили, — тяжело вздохнул замполич. — Келли сказал, что пусть в холодильнике полежит.

Дерен кивнул и вышел.

Внутри у него всё клокотало от бешенства, но как это объяснить непробиваемому Гарману?

Мало ли что там у пацана в личном деле написано! Ему не 21. Ему от силы 16!

Ну что за Хэдова бездна! Ну, точно 16, он же не слепой и не идиот!

Спросить в лоб и надавить?

Дерен открыл дверь в свою каюту, и мальчишка подскочил с сумки, на которой сидел. Уставился испуганными глазами.

Пилот внимательно посмотрел на Рэма, считывая самые тонкие движения энергетических тел. Совсем ещё незрелых, мерцающих неустойчиво.

Пацану было больно от непривычного ментального касания, но он сдерживался и кусал губы. Хотя боялся пилота, как ташип гикарби — до нервной дрожи.

— Вот хэдовы дети, — выдохнул лейтенант Дерен. И спросил уже тоном ниже, чем общался только что с Гарманом: — Ты откуда такой?

— Со станции, — тихо сказал Рэм.

Дерен пожал плечами. Щенок полагал, что это ответ. Детский сад какой-то.

— Ладно. Успокойся уже, — выдохнул он. — Не съем я тебя.

И ещё раз вздохнул.

Надо было что-то решать со спальным местом. Не сидеть же мальчишке в углу.

Глава 10

Дерен понимал, что в каюте ему мальчишка сейчас совершенно не нужен. Ну, вот куда его?

Да и пацану в 16 лет просто необходимо иметь какой-то собственный угол. Чтобы забиться и отсидеться.

И что делать? Пополам каюту разгородить?

Дверная мембрана потемнела, опознавая кого-то. Дерен взглянул на браслет — Леон.

— Заходи, — сказал он, не понимая, за каким Хэдом мог понадобиться дежурному бойцу.

Капитан этого белобрысого Леона выделял из общей массы дежурных по первой палубе, парень прижился в капитанской. Аккуратный, улыбчивый, исполнительный…

Ну и зачем?

Леон вошёл с охапкой оранжерейных обрезков ивы и клёна, и картинка происходящего сложилась у Дерена в голове, словно пазл.

— Ещё и ты, да? — спросил он хмурясь. — Вы меня сегодня толпой с ума решили свести?

— Я хотел… — замялся Леон.

Ветки в его руках выглядели жалкими и нелепыми.

Парень был здоровенный, крепкий. Но не такой широкоплечий, как десантники. А может, время ему ещё не пришло — раздаваться в плечах.

— Ты думаешь, это какая-то особая доблесть? — Дерен покачал головой, всё так же болезненно морщась.

— Ну не доблесть… — Леон прижал свой экзотичный букет к груди, не зная, куда его ещё деть. — Но это же тоже своего рода боевое искусство? — Он умоляюще посмотрел на пилота. — Парни рассказывали, что раньше на «Вороне» был свой экзекутор. И это было нормально, в общем-то… Ну… Всё равно же и Келли срывается. И…

— Леон, давай не будем придумывать сущности там, где они не нужны? Если бы капитан хотел, он бы нашёл человека, вроде Дарама.

— Но ты же умеешь?

Дежурный был привычен к эмоциональным накатам капитана. И раздражение Дерена он тоже выдерживал хорошо. Видно, очень ему хотелось…

Вот есть же такие мыши, которые всё равно будут жрать кактус!

— Леон, — Дерен покачал головой, не находя слов. Только этого ему ещё сегодня и не хватало — спорить с дежурным на околофилософские темы «на языке пальцев». — Ты правильно понимаешь — профессия такая есть, и она иногда небесполезна. Но между «ударить» и «ударить» — есть большая разница в плане душевной и духовной зрелости. Ты сначала должен сам иметь внутреннюю опору, уметь понимать и принимать боль…

Лейтенант остановился, видя, что Леон просто не врубается во все эти категориальные сложности. Малообразованный парень, Хэд его разбери.

— Самого тебя ещё пороть надо! — Дерен не удержался и повысил голос. — Так понимаешь, экзекутор ты недоделанный!

— Понимаю, — грустно кивнул Леон. И посмотрел на пилота ещё жалобнее. — А отсроченные удары ты тоже умеешь?

— Хэд… — Дерен понял, что так просто он сегодня от Леона не отделается.

Команда никак не могла успокоиться после истории с наследником. Даже Рос ему сегодня выговаривал. Можно представить, что творилось на второй палубе.

— Давай сюда! — Дерен отобрал у дежурного веник и тем же движением развернул его к себе спиной.

Швырнул ветки на пол и… Споткнулся взглядом об Рэма.

Вот он-то понял всё правильно.

— Рэм, выйди на пару минут? — попросил Дерен.

Мальчишка вскочил.

Он опять сидел на своей сумке. Это был единственный клочок пространства, где он ощущал себя в чуть большей безопасности.

— Просто подожди в коридоре, я тебя позову, — попросил пилот.

Рэм бросил взгляд на Леона и выбежал из каюты.

— Ты — идиот патентованный! — выдохнул Дерен. — Удары ему отсроченные… Я и вот так умею!

Он толкнул Леона к стене и росчерком руки, как в шлюпке, нарисовал у него на спине несложную фигуру — две диагональные полосы, одна — вертикальная, поперёк.

— Больно? — спросил он сердито. — Вот заживёт, и поговорим о профнавыках! А пока — займись своим основным делом! Мне нужна смежная с моей каюта. И обычная мембранная дверь между этой каютой и моей. Есть у нас что-то свободное по коридору или в вертикальной плоскости?

Леон осторожно повернулся, сморгнул выступившие слёзы и кивнул.

— Да, — должны быть свободные смежные. — Дежурный вытянул руку и развернул над браслетом технический план этажа.

Дерен шагнул ближе, разглядывая.

Леон выделил пустые помещения синим.

— Я могу три варианта предложить. Два смежных и… — он поморщился. — Диагональный. Я не хотел рассердить…

— Не рассердил. Давай вот эту? — Дерен коснулся обозначения одной из свободных кают, и оно матово засветилось. — Эта каюта уже оборудована как гостевая, пока этого будет достаточно. Только дверь врезать.

— А дверь-то зачем? — Леон хотел пожать плечами, но передумал. — Ну, дойдёт он до тебя пять метров по коридору, делов-то?

— Ему положено жить в одной каюте со мной, — нахмурился Дерен. — Это его право и моя обязанность.

— Да без проблем, — закивал Леон. — Сейчас организую двух техников. Продуют, проверят коммуникации, врежут дверь. В хозблок… Вот… я уже кинул стандартное сообщение, что нужно бельё, кулер, чайник. Сейчас всё будет.

— Хорошо. — Дерен внимательно посмотрел на Леона. — Ты бы хоть подумал сначала, а? То, что ты просишь — требует нескольких лет обучения. И на ком мне тебя учить? На твоей личной шкуре?

— Но как-то же этому учат? — Леон шевельнул плечом и поморщился.

— Вот так и учат: сначала — думать, чего просишь. Когда надоест — придёшь, я сниму удар.

— А если я не приду?

— Ну, вот тогда и поговорим.

* * *

Рэм выскочил из каюты Дерена и прислонился спиной к переборке.

Ну, он и попал. Как бы сейчас не угодить ещё и в подопытные.

Если Дерен такой авторитет в плане всыпать, то надо было успеть выйти из шлюпки до шлюзования. Кто бы предупредил?

Рэм сам себе не признавался, что испугался даже не порки. Скорее, того, как Дерен смотрел на него — словно бы прикасался.

Пацан почти ощущал его пальцы. И это было страшно.

В коридоре он потихонечку успокоился.

Здесь было тихо, красиво. Пальмы эти смешные… С воздушными корнями, сплетающимися по воле уборщиков в какие-то причудливые узлы.

Их настоящие корни купались в прозрачных контейнерах, но пальмам было этого мало. Они охотились за молекулами воды, плавающими по коридору. Наверное, весь мир они видели как сухое и влажное.

Рэм сглотнул. Ему захотелось пить.

Наконец Дерен и Леон вышли вместе, вполне спокойно разговаривая друг с другом.

— Рэм, пойдём, — позвал пилот.

До пацана только сейчас дошло, что они вообще-то и не знакомились совсем. Но Дерен обращался к нему совершенно по-свойски. Словно давно знал, или?..

Может, Астахов ему написал?

Леон прошёл дальше по коридору, свернул и открыл одну из кают.

Рэм на ходу активировал браслет: новых сообщений не было. Может, Максу написать? Или Дину? Что там сейчас на станции?

— Рэм? — окликнул его лейтенант Дерен. — Зайди в каюту. Тебя всё устраивает?

Пришлось ускорить шаг и свернуть почту.

Рэм вошёл в каюту, застыл, оглядываясь.

Она была похожа на стандартные каюты на корте — пассажирском судне, на котором Рэм летал с родителями на экскурсию.

Две кровати, одеяла к которым пристёгивались так, чтобы в случае внезапной невесомости пассажиры не разлетелись. Встроенные шкафчики. Стандартный коммуникационный экран. Параллелепипед плавающего стола.

Сейчас стол просто стоял посреди комнаты, но Рэм знал, что его можно «подвесить».

Вошли два техника, открыли схему каюты и стали вырезать в стене круглую дыру.

Ну как вырезать? Поиграли с программным кодом, и хемопластик стены сам сформировал нужное отверстие. И уже в него вставили готовую дверь из двух мембран.

Каюта на их схеме напоминала скелет с энерговводами, вентиляционными каналами…

Рэм встал поближе и с интересом смотрел на схемы подключения энергии и воздуховодов. Технических «скелетов» кают он ещё не видел.

Ещё два парня в синих комбинезонах дежурных по палубе принесли чайник и кулер.

Водичка…

Дерен хлопнул по мембране, программируя дверь на себя. Подозвал Рэма:

— Ладонь приложи. Попробуй открыть? Работает?

Рэм знал, что его параметры ещё не введены в корабельную базу, но каюта действительно была гостевой, и дверь подчинилась. Ей было достаточно простого запоминания «хозяина».

— Хорошо, — сказал Дерен и велел Рэму приложить руку ко второй двери, ведущей в коридор.

Потом пилот поблагодарил и отпустил техников. Кивнул пацану:

— Пошли.

И они прошли через внутреннюю дверь в собственную каюту Дерена.

Ветки всё ещё валялись на полу. Дерен собрал их и выкинул в утилизатор.

Рэм завертел головой. Он не сразу понял, в чём фишка.

Они же свернули… Блииин… Корабль-то круглый. Ну, свернули…

— Садись!

Стол в каюте у Дерена был другой — левитирующая пластина с множеством отделений под столешницей.

Рэм осторожно опустился в кресло напротив Дерена.

Кресел было всего два. И нельзя было сесть где-нибудь сбоку. Приходилось смотреть прямо на пилота, не спрячешься.

— Давай договоримся? — предложил Дерен. — Заниматься с тобой мне сейчас некогда. Но раз уж ты — мой второй пилот, то все права второго пилота у тебя будут. Ты будешь жить рядом. Ты имеешь право входить ко мне, когда тебе нужно. Имеешь право на любую мою помощь. Сейчас я напишу сержанту по личному составу, чтобы внёс тебя в базу, но на дежурства пока не ставил. Пусть у тебя будет время, немного осмотреться. Помни, что ты — пилот, а значит, у тебя почти нет ограничений на передвижения по кораблю. Просто посиди с браслетом, с ориентируйся в системе, найди столовую. Хорошо?

Рэм кивнул.

— Если что-то не так — все вопросы ко мне. Понял?

— Так точно.

— Ну, вот и молодец. Смежная каюта — твоя. По традиции ты должен жить со мной, но пусть лучше у тебя будет своё место. Ты можешь входить ко мне без предупреждения. В любое время.

— А ты?

— А я постараюсь к тебе без стука не входить. Ты хорошо посмотрел? В каюте есть всё, что тебе нужно на первое время?

— Так точно.

— В небоевой обстановке общаться официально необязательно. Меня зовут Вальтер. Забирай свою сумку и обустраивайся. Форму тебе тоже сегодня должны выдать. А уж накормить — без проблем. Столовую сам найдёшь?

Рэм кивнул. Есть он не хотел совершенно.

Дерен нахмурился:

— Давай без вранья? Если ты не голодный — так и отвечай.

— Я не… — растерялся Рэм. — Я хотел сказать, что потом найду. Если это обязательно, я…

— Это — необязательно. Но врать мне не надо.

— Хорошо.

Рэм встал и поднял сумку под тяжёлым прицельным взглядом пилота.

А в голове вспыхнуло: «Хэд! Он ещё и мысли читает…»

Глава 11

Мембрана каюты пропустила Рэма и почти беззвучно срослась за его спиной.

Он осмотрелся ещё раз: две кровати…

Зачем — две? Стандарт такой? Но почему он вообще должен жить в одной каюте с этим… первым пилотом Вальтером Дереном? Что за традиция такая дурацкая? Разве второй пилот не может поселиться отдельно?

Рэм обошёл свою новую комнату. Он был дико рад, что его первый пилот остался за толстой стеной и без стука обещал не входить.

Теперь можно было достать из сумки старую гражданскую одежду. Ходить в ней в каюте, пока никто не видит.

Жалко только, что комм не отдали. Рэм время от времени вспоминал про так и не отданный Ули долг. Не то что бы это сильно напрягало его, но и из ближней памяти не уходило.

Тем более что и эрго пока были вообще не нужны. На станции его кормили и одевали бесплатно, и здесь явно тоже будут одевать и кормить.

И вроде бы даже зарплата какая-то будет капать. Или сначала придётся отработать своё обучение?

Рэм понял, что созрел для того, чтобы внимательно прочитать свою копию договора о найме, но ведь и она осталась на комме.

Просто засада какая-то…

Он напился воды из кулера. Начал открывать пустые шкафчики в стенах. Нашёл даже сейф, только положить туда было нечего.

Выбрал кровать, ту, что была подальше от двери в каюту Дерена. Залёг на неё не разуваясь. Открыл комм.

Кому написать?

Астахов сам обещал ему что-нибудь чиркнуть. Если забыл, то пусть это будет на его совести. Это если совесть у мастер-сержанта вообще в наличии, в чём Рэм уже сомневался.

Курсантам? А знают ли они, почему Рэма так поспешно убрали со станции? Может, те, кого оставят, услышат потом что-нибудь? Но это — потом.

Техникам?

Рэм развернул почтовый дэп. Там не было ни одного нового сообщения. Как будто он и не проучился девять месяцев на станции. Не был, не существовал.

«Я на „Персефоне“, — написал он дяде Серёже. — У меня всё в порядке…»

Рука остановилась. У него всё в порядке? Всё?!

Но не жаловаться же.

«Напишите, что там, на станции? Астахов зачем-то меня прямо из обучающего центра сюда отправил. Продал контракт. Может, у вас что-то случилось?»

Но что могло случиться на станции? Мороженые куры мутировали и напали на швартующегося по пьяни Илинга?

Рэм вздохнул, нажал «отправить письмо»… И с изумлением уставился в экран. Письмо покраснело и ушло в архив.

Он открыл меню подключений. Связь… И была, и её не было! Письма не приходили и не уходили.

Глушат свою же почту? Зачем?

Рэм покопался в настройках, но это ничего ему не дало. Связь была. Он видел Дерена, его маячок мигал в соседней каюте.

Видел другие маячки ещё незнакомых людей. Они были окрашены в цвет профессии — жёлтые маячки техников, синие — дежурных, зелёные — десантников, фиолетовые — пилотов.

Корабль казался огромным. Рэм понимал, что он не намного больше станции. Просто населён гораздо плотнее, и из-за этого возникает ощущение какого-то человеческого муравейника.

Плюс целых три основных ангара и два на консервации. Плюс куча «общественных» помещений для еды, спорта, обучения и развлечения команды. И автоматические цеха-принтеры по производству всего необходимого кораблю: от одежды до запчастей.

А ещё оранжерея. Два бассейна — открытый и крытый, вроде хемопластикового мешка, наполненного водой. Второй был, наверное, для тренировок лётного состава.

Не говоря уже про кучу личных и общих кают, технических и подсобных помещений, боксов.

Чем дольше Рэм изучал устройство «Персефоны», тем больше она напоминала ему маленький город.

Пока возился со спецбраслетом, захотелось сразу и есть, и отлить.

Санузел в каюте тоже оказался похож на подобный на корте. Просторный, с капсульным душем и вакуумным туалетом. Понятно, космос же.

Вообще вся мебель в каюте фиксировалась на случай невесомости. Сейчас на корабле сила тяжести была, но не факт, что это надолго.

Рэм видел — в кровати можно пристегнуться, надеть кислородную маску и даже самостоятельно подключиться к капельнице. (Чтобы уснуть, наверное?)

В целом Рэму понравилось на новом месте всё, кроме первого пилота.

Не повезло…

А ведь тот, что его привёз, сержант Лившиц, тоже один прилетел? Почему к нему не посадили?

А почему вообще Лившиц один прилетел? Может, его второй недавно погиб?

От этих мыслей Рэму есть расхотелось, и он опять лёг на кровать.

И тут мембрана внутренней двери дрогнула и окрасилась в красный.

Рэм вскочил. Сообразил, что он должен открыть дверь, но как?

Браслет согрелся: «Коснись маячка на экране браслета, того, который мигает».

Рем понял, коснулся, и мембранная дверь разошлась, пропуская Дерена.

— Не нужно лежать в обуви на кровати, тебе же там потом спать, — сообщил пилот, быстрым взглядом охватывая каюту Рэма.

— Я не… — Рэм вспомнил, про «не надо мне врать». Дерен видел, что постель смята, а обуться бы пацан не успел. — Я нечаянно.

— Пошли я тебе столовую покажу, — Дерен перевёл взгляд на Рэма и нахмурился. — А тебе умыться и переодеться в голову не пришло?

— Но во что?

Пилот открыл санузел и показал на пакеты в нишах хозяйственного отсека.

— Я не заметил, — развёл руками Рэм.

— Хорошо. После обеда прими душ и переоденься.

— Зачем?

— Ты на корабле. Это — замкнутое пространство. Тут плохо понимают тех, от кого пахнет потом или нечищеными зубами.

— А можно, я сам в столовую схожу, чтобы… — хотел огрызнуться Рэм и осёкся, наткнувшись на пристальный взгляд пилота.

— Чтобы не стеснять меня своим видом? — уточнил тот, и непонятно было, издевается он или нет. — Это завтра. А сегодня — пойдёшь со мной.

Дверь, ведущая в коридор, открылась.

— Идём, — сказал Дерен.

Рэм вздохнул. Ну что ещё оставалось делать?

Шёл пилот быстро. Рэм не сразу приноровился к его стремительному шагу.

В коридоре, где находились и каюта Дерена, и капитанская, было пустовато, но когда они свернули в боковой коридор, знакомцев нашлось много.

Какие-то люди, на браслет пацан посмотреть не успевал, кивали Дерену или здоровались с ним. С доброжелательным любопытством смотрели на Рэма.

Они поздравляли Дерена с выздоровлением не понять от чего, хлопали по плечу.

Пилот терпел. Это было так явно написано у него на лице, что Рэм поостерегся бы его вот так хлопать. Но, видимо, больше никого на крейсере мрачная физиономия Дерена не пугала.

Рэм никак не мог понять, что у пилота за манера такая: смотреть на всех волком? И всегда ли он такой мрачный?

— Какая еда тебе нравится? — спросил Дерен, когда они с Рэмом вошли в лифт. — В обед даже в общей столовой хороший выбор. Но ты имеешь право бывать со мной в офицерской.

Рэм вспомнил, что он сегодня уже обедал и улыбнулся.

— Да, я знаю, — кивнул Дерен. — Корабельное время отличается от системного времени станции. Сегодня у тебя будет длинный день. Тебе нужно будет пораньше лечь спать.

Рэм кивнул, чтобы не отвечать. Спать ему не хотелось, врать тоже.

Лифт пошёл было вниз, потом просел и понёсся горизонтально.

Пацан улыбнулся — таких странных лифтов ему ещё не попадалось.

— Он не только вверх-вниз ездит?

— Да, — выдавил Дерен.

Если не по делу, то говорил он словно бы через силу. Но ведь и не возмущался? Может, не будет злиться, если его порасспрашивать?

— А почему так? — осторожно начал Рэм.

— Здесь нет эскалаторов. При переполяризации или обстреле — они могут быть опасны.

— А лифт не опасен?

— Это труба с воздухом. Если труба лопнет — угрожающей ситуации не возникнет.

— Он блокируется, когда корабль стреляет?

— В этом нет необходимости. Пневмолифт — штука вообще безопасная. Только если начнётся пожар, тогда и его обесточат.

— А бывает пожар?

Они вышли из лифта в коридор, где были те же светло-серые переборки, и Дерен, пользуясь этим, вопрос проигнорировал.

— А мы вот в эту столовую? — Рэм вызвал план корабля над браслетом.

Вопросов у него было ещё предостаточно. Самых разных. Не смущали его и короткие неохотные ответы.

— Вот сюда.

Голограммка мигнула, но Рэм не успел рассмотреть.

— В буфет? — уточнил он.

— Нет, левее, там написано кафе, на самом деле это, скорее, офицерская столовая. Здесь есть и комплексные блюда, но можно что-то заказать отдельно, как в кафе. Ты можешь есть, где угодно. Имеешь на это полное право. Но помни, что в офицерской можно наткнуться на капитана. Новички его опасаются.

— А почему?

— Что такое психический накат — знаешь?

— Это то, что умеет знать на Экзотике?

— Да.

И тут Рэма осенило: капитан Пайел!

Он же выглядел как экзот! Это же «Персефона»! Крейсер, который висел над Мах-ми. Его капитан изловил генерала Римова и повесил. Как обещал.

Рэм прикусил губу. Это было страшно, и он постарался забыть, но грата…

Шершни были здоровенные. Они облепили Римова, и этот человеческий комок бился в воздухе, извиваясь и раскачиваясь. Молча.

Он потом пару раз снился Рэму, но потом вроде забылось.

После казни бунт на планете закончился. Какое-то время были перебои с продуктами, но и это прошло.

Картинка казни тоже размылась и обветшала.

В памяти остались только самые первые мгновения, когда шершни облепляли человека пёстрым, шевелящимся ковром. И агония.

Дым сказал, что спецоновцы обрызгали Римова раствором, привлекающим шершней. И всё кончилось быстро.

— Может, просто в столовку пойдём? — спросил Рэм.

Есть не хотелось. А если пихать в себя — так можно и что попроще.

Дерен обернулся, внимательно посмотрел на подопечного.

— Не бойся. Сейчас капитана в столовой нет. А вообще тебе лучше видеть его почаще — быстрее привыкнешь.

— К этому привыкают?

— Да. — Дерен усадил Рэма за столик и открыл перед его лицом голоменю. — Заказывай, что хочешь.

Рэму гораздо больше хотелось продолжить допрос Дерена.

На разговор их общение было не очень похоже, но пилот отвечал, и Рэм торопился хоть что-то прояснить в своём новом положении.

Он ткнул в меню почти на автомате: увидел знакомый ещё по дому салат и мясо.

Дерен кивнул и добавил к заказу чай для обоих.

Офицерская столовая больше всего походила именно на кафе — плавающие столики и кресла, полуавтоматическое обслуживание. Вот только окна были фальшивыми, голографическими.

Контейнер с обедом прибыл по воздуху, но сервировали блюда вручную, красиво.

А ещё к чаю поваром были добавлены забавные печенюшки в виде конвертиков с джемом, они и напомнили Рэму про неотправленное письмо.

— А почему письма не отправляются? — спросил он, прожевав сначала печенье, потом кусочек мяса.

Дерен, успевший по уши погрузиться в размышления, вздрогнул и очнулся.

— Какие письма? — спросил он рассеянно.

— Я на станцию написал. Письмо ушло в дэп-архив. Я видел. Оно покраснело и…

— Ну ты… — сказал Дерен и посмотрел на Рэма недоумевающе. — Корабль на рейде. На чужой территории. Какие письма?

— А если вдруг очень надо домой написать?

— Иди в навигаторскую, проси дежурного, чтобы дали выделенный канал. Но это если действительно очень надо. Пояс Дождей — зона контроля эрцога Локьё. Вражеская территория.

Рэм кивнул. Он вспомнил, Лившиц говорил ему про Пояс Дождей.

— А почему мы здесь?

— Обстановка этого требует.

— Тайно?

— Нет.

— Вы как-то договорились с Локьё? Это же их командующий?

— Да. Ты ешь.

— А он тоже может вот так выйти внутри нашего сектора?

— Нет.

— А почему?

— Он главнокомандующий, и его крейсер рискует больше многих, устроив себе разведмиссию. Хотя Локьё — человек бесстрашный.

— А ты его видел?

— Да.

— А почему он сам воюет? У нас воюют люди, выученные специально для этого. А он — эрцог, аристократ. Он же достаточно ценен для общества, чтобы воевать? Зачем? А вдруг его нечаянно убьют?

Дерену ничего не оставалось, как начать рассказывать, иначе, Рэм никогда не съел бы своё мясо.

Глава 12

Пилот вздохнул и раскрошил на блюде печенюшку-конвертик.

— Это очень старая история, — сказал он, разглядывая крошки. Потом поднял глаза на Рэма. — Ешь, а то не буду рассказывать.

Пацан с готовностью начал резать мясо.

— В древности на Земле служить в армии было естественно для мужчины, — начал Дерен издалека. — Каста воинов была и кастой правителей. Самые знатные и богатые должны были воевать. Оружие и доспехи стоили дорого, а личная доблесть — ещё дороже. Подданные не стали бы уважать правителя, если бы он не пошёл на войну впереди своего войска. Правители воевали тогда в первых рядах, рядом с ними бились самые знатные. Но прошли века, менялась Земля, менялся и облик воюющих на ней. Армия стала наёмной. Отдельно правители, отдельно народ, и отдельно армия. Вот тогда армии стали свергать правителей — военных начали перекупать те, у кого были на это деньги. На Земле наступил упадок — 300 лет безвременья. Но те, кто первыми ушли с Земли, поняли эту ошибку. На Экзотике именно знать защищает заселённые людьми планеты. Все силы подчинены командующему космофлотом, а командует им эрцог одного из высших Домов.

— А почему у нас не так? — Рэм отложил вилку, но спохватился и взял её снова.

— Ешь, я сказал.

— Я ем.

— Потому, что Армада Империи приняла традиции старой земной армии. У нас и космическими, и наземными войсками командует лендслер. Получается, что наземные войска как бы важнее, хотя в современных условиях это смешно. Но такова традиция.

— И мы проиграем из-за традиции?

— Не бойся, лендслер отлично умеет летать.

— А ты и лендслера видел?

— Да ты и сам скоро… — Дерен уставился на браслет: — Доедай и марш в каюту!

Пилот вскочил и быстрым шагом покинул столовую. К чаю он так и не притронулся, только печеньку раскрошил.

Рэм задумчиво подгрёб к себе оба стакана.

Надо же, какая разная армия у тех, кто почти вместе ушёл с Земли. Его учили, что командовать с грунта — это традиция. Настоящая земная традиция Великой Империи. Но выходит, что экзоты тоже решили «вернуться к корням»? К ещё более древним?

И что это получается? Населению на Мах-ми нравится, когда те, кто управляет, рискуют жизнью в первую голову? Потому люди и тянутся на Экзотику? Считают, что там — свобода?

Под этим углом в колледже экзотианскую аристократию не рассматривали. Учитель истории говорил, что аристократическое правление — атавизм, никаких преимуществ он не имеет… А выходит, что всё не так просто.

Интересно, а компот в этой столовой есть?

* * *

Дерен видел, что капитан прилетел. И видел, как его маячок переместился к корабельному моргу и надолго там завис.

Таких нелепых смертей на «Персефоне» ещё не было. Неджел был одним из лучших пилотов Юга. Почему он не смог вывести шлюпку из пространственной аномалии?

А сам Дерен? Он смог бы один, без Роса?

Но этот вопрос хотя бы не мучил. Дерен готов был признаться себе, что Рос выше его по квалификации не только в неформальном рейтинге пилотов крыла.

Мучило другое. Он должен был отыскать шлюпку Неджела. Вот этого кроме него никто не умел.

Но он не отыскал.

Ребята погибли, и сейчас капитан собирал пилотов в кают-компании, чтобы устроить разнос. Что было вполне справедливо.

История на полигоне была самодеятельностью команды. Офицерский совет без ведома капитана принял решение послать две шлюпки в аномальную зону, чтобы изменить вероятность событий.

Что-то удалось, но не без потерь.

Шлюпка, где были Дерен и Рос, вернулась. Шлюпку с Тоо, Неджелом и Эмором потеряли.

Эмор уцелел только потому, что был подключён к медкапсуле. Но такая капсула в шлюпке одна. И двое его старших товарищей не выдержали пляски изменённого пространства.

Тоо, названый брат капитана Пайела и воспитанник эйнитской общины, знал, наверное, что идёт на смертельный риск.

А Неджел всегда с улыбкой смотрел на проблемы текущего, словно не верил, что мир вокруг — настоящий. Так и погиб улыбаясь, сгинул в квантовом бульоне — где нет общепринятого понятия о пространстве и времени.

Но…

Если времени на полигоне не существует, можно ли было спасти парней? Где он ошибся? Он же искал…

В кают-компании, несмотря на приличную толпу, было удушающе тихо.

Собралась почти вся активная часть команды. Парни, что лезут, куда их не просят.

Пилоты, палубные, десантники, которых сюда вообще никто не звал. Пришёл Джоб, и они пришли, не желая оставлять командира без поддержки.

Десантники стояли в дальнем от входа углу. Основные зачинщики самодеятельности на полигоне — члены офицерского совета и несколько пилотов — сбились в кучу своей компанией. Рос, Эмор, Бо…

У Роса с лица ещё не сошли синяки. Ему уже под пятьдесят. С такими нагрузками пора бы идти на реомоложение. Вот только сейчас не до него.

Лишь Бо, этот гений маскировки, сохранял абсолютное спокойствие. Даже Рос был мрачен и готов к репрессиям. Хотя он видел, что капитан уже перегорел, и ему скорее больно, чем хочется кого-то наказать.

Капитан был вправе злиться, но Дерен не улавливал в нём именно раздражения самодеятельностью команды.

Кэпу не нравилось, что все молчат. Он хотел услышать объяснения, а не смотреть, как виновники ЧП отводят глаза.

— Прекращайте по углам прятаться! — капитан стоял в центре кают-компании один. Ни Млича, ни Келли почему-то рядом с ним не было. — Нравится решения принимать — учитесь и отвечать за них!

— Это я виноват, что они погибли, — сказал Дерен с порога. — Я должен был их найти, но не смог.

Дерен знал, что говорит не то и не так, но сейчас нужно было кому-то разрядить обстановку.

— Угу. Виноват он… — капитан болезненно поморщился. — Один… Виновато ваше керпячье желание везде сунуть рыло! Конспирологи хэдовы. Вся банда. — Он кивнул Дерену на группу пилотов. — Иди, вливайся. Повторяю для новоприбывших: решения здесь принимаю я. Вы не доросли ещё до решений, раз от меня потом по углам прячетесь. Карцера на всех не хватит. Тут или корабль расформировывать, или поверить, что одного раза достаточно. И больше такого не повторится.

Дерен мотнул головой.

— Это причинность. Иначе было нельзя.

— Это тебе только кажется, что нельзя.

Капитан смотрел тяжело, но без раздражения. Аура его была тёмно-фиолетовой, но стабильной, без всплесков алого. Значит, гнев прошёл.

Дерен осторожно коснулся капитана ментально. Но и это не вызвало всплесков.

— Я видел, — произнёс пилот тихо. Он знал, что и Тоо видел, но говорить об этом не собирался. — Нельзя.

— Всех вариантов кто-то один видеть не в состоянии, — отрезал капитан. — И тебе уже пора научиться понимать это! А вот отвечаю за вас всех — я один. И за то, что парни погибли — тоже отвечаю я, что бы ты там себе ни придумал!

Дверь открылась, пропуская саркофаги.

Две огромные капсулы плавно скользили на магнитных подушках, обгоняя похоронную команду из двух палубных и одного техника.

От саркофагов шёл холод. Ирреальное дыхание мёртвого. Здесь многие умели ощущать то, что скрыто под толстым слоем железа и хемопластиков.

— Всё, — выдохнул капитан. — Прощайтесь.

Это прозвучало и как прощение. Десантники зашевелились — значит, экзекуция отменяется. Они боялись: сорвавшись, капитан мог убить уже своей яростью. Но пришли.

Дерен тоже боялся, что капитан не сможет сдержать эмоции, «вылетит» в деструкцию гнева, и десантникам, как самому слабому в ментальном плане «звену», прилетит сегодня больше других.

Кэп имел моральное право сорваться на команде. Да, формально они не нарушили никаких приказов, боевая обстановка оставляла Келли и Мличу достаточно большую свободу в принятии решений, но…

На «Персефоне» никогда не принимали серьёзных решений без капитана. Тем более тех, что приводят к гибели лучших её бойцов.

Значит, кэп всё же сумел понять, на что шла его команда. Как им было тяжело сделать этот идиотский выбор — вопреки себе, но по долгу граты.

И он не собирался метать громы и молнии. Понимал, что на самом деле никакого выбора у команды не было.

Дерен подошёл к саркофагу и посмотрел сквозь окошко на синее лицо Тоо. Эйнит тоже осознанно шёл на риск. Он знал, что так будет.

А вот первый пилот основного состава, лейтенант Ано Неджел — не знал. Для него все эти игры в причинность и сложную связь событий так и остались темным лесом.

Он доверился решению товарищей. Не приказу, приказать было некому. Келли сам колебался и до последнего был готов отыграть всё обратно.

Неджел поверил друзьям и не сумел выбраться из «кваркового бульона» на испытательном полигоне.

Доверился и погиб. Думал, что вытащат. Ведь всегда же вытаскивали друг друга. Даже с Тэрры. И вдруг…

Рос подошёл сзади, обнял Дерена за плечи, оторвал от саркофага и увёл к своим.

— Капитан, а куда теперь Тоо и Неджела? — спросил Эмор.

В дверях возник Гарман. Потом разом заявились Млич и Келли. Видимо, маялись-маялись и решили сдаться вместе с керпи.

— Тоо на Кьясну увезём, — пояснил капитан. — А Неджела — не знаю пока. Если родственники не отпишутся, то будет так, как сами решим.

— Капитан… — Гарман застыл на пороге, не решаясь шагнуть внутрь.

Он носился с каждым пилотом, как мамка с младенцем. Вызывал смех, откровенные попытки послать его с такой заботой. Сейчас он просто не мог поверить, что парни погибли не в бою, а в каком-то непонятном изменённом пространстве…

Да Гарман и решений никаких не принимал. Келли и Млич — да, а он так и не понял даже, на что шли пилоты, просачиваясь на шлюпках сквозь экзотианские и алайские позиции.

Капитан сделал приглашающий жест:

— Прощайтесь. И больше не пытайтесь принимать решения, которые вам пока не по рангу. За погибших на этом корабле всё равно отвечаю я.

Гарман покраснел. Он легко краснел и от стыда, и от злости. Но Дерен не хотел сейчас понимать, что испытывает замполич.

Капитан прошёл к выходу из кают-компании. Хлопнул Гармана по плечу и втолкнул в каюту.

Кивнул Росу:

— За мной. И Дерена прихвати.

Всё верно. Формально приказа не было, раз он не зафиксирован письменно. Значит, Дерен с Росом по сути ушли в самоволку. Других виноватых тут нет.

Глава 13

В капитанской уже расселся начмед. На «Персефоне» он служил без году неделя, но к капитану уже привык. Наверное, оказался устойчивым к психическому давлению.

— Ну? — кэп упал в ложемент и потянулся за орехами. — Отчего они погибли?

— Геморрагия. Другими словами — множественные кровоизлияния, — охотно доложил медик. Он был молодой, бодрый, подтянутый. — Мозг, внутренние органы. Я подготовил подробную голосхему возможной динамики поражений…

— Не надо, — оборвал капитан. И посмотрел на Роса. — Ну и зачем вы всё это затеяли?

Рос молча пожал плечами.

Он не умел говорить красиво. Понятно же, «зачем». Хотелиизменить причинность ближайших событий. Спасти Юг и своего капитана. Не дать Империи заключить союз с Э-лаем и возобновить войну с Экзотикой.

Раз капитан живой, а имперский военный министр убрался восвояси не солоно хлебавши — значит, всё получилось.

— Хорошо, — кивнул капитан. — Оставим пока этот вопрос. Давай конкретно. Когда на полигон вышли — сразу попали в аномалию?

Рос кивнул.

— Полигон всё ещё оцеплен алайскими крейсерами?

— Не знаю. Мы прямо из зоны Метью в аномалию вышли. Навигатор тут же начал дурить. Мы друг друга-то видели через помехи. Обсчёт шёл только по тепловым сигналам с обшивки и через длинноволновые передатчики. Потом помехи начали нарастать, и мы потеряли Неджела.

Дерен покачал головой.

— Мы использовали не все возможности поиска.

— Этот, чумной, рвался искать своими приёмчиками, — пояснил Рос.

— И я бы нашёл!

— Угу, — согласился Рос. — Или в бульоне сварились бы все.

— А почему нельзя было одной шлюпкой? — спросил капитан. — Посадили бы Тоо на пассажирское?

— Шансов у пары больше, — сказал Рос. — Мы могли напороться на алайский патруль. Тоо предполагал, что на полигоне реальность искажена, но стопроцентной уверенности у него не было.

— Так вы ещё и на алайцев могли выскочить? Гении… А почему не посадили Тоо в свою шлюпку?

— Он сам решил, что сядет с Неджелом, — вздохнул Дерен.

— И вы его послушали?

— А что бы мы без него сделали? — пилот поднял глаза. — Только Тоо умел работать с причинностью. Я слишком поздно сообразил, что он вообще не планировал выжить. Им двигала цель. Он понимал, что Рос не станет тянуть со стартом, если навигатор сдохнет. А Неджел ждал его до последнего. Вот только выбраться из аномалии времени уже не хватило.

Дерен закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Вальтер, ты здоров вообще?

— Да, капитан.

— А вы что думаете? — Кэп повернулся к начмеду.

— Формально — здоров, — согласился медик. — А вот чисто по-человечески — болеет и мучается. Но показатели мозга я проверял. Депрессии у него нет — серотонин, норадреналин и дофамин в норме.

Капитан встал.

— Я сейчас сам ему проведу медицинский тест. Вальтер, дай руку?

Кэп протянул ладонь, и пилот вложил свою руку в его лапищу.

Разница в габаритах не означала, что Дерен слабее. Руки у него были железные, многие в команде успели убедиться в этом на собственной шкуре.

— Сожми! Ну? — Капитан Пайел перехватил ладонь Дерена поудобней. — Ты будешь сопротивляться или нет?! Я ж тебе руку раздавлю!

Дерен пожал плечами. Его рука оставалась безвольной — делайте, что хотите.

— Ну, больно же?

— Нет.

— Вот вам и диагноз, — сказал капитан начмеду. — Не хочет сопротивляться. Внутренний стержень погнулся?

— Ага, — поддакнул Рос. — Нефритовый.

Медик развёл руками.

— Ну, если вы хотите сами взглянуть на параметры работы мозга, господин капитан, мы можем пройти в медотсек…

— Хочу! — нахмурился кэп и посмотрел на обоих пилотов. — Я тут вас поначалу хотел всех в карцер складировать, а какой вам карцер? Вам надо в реанимацию!

В медотсеке было пустовато, только дежурный торчал красным пятном среди белоснежного оборудования.

— В капсулу? — спросил начмед.

— Да ну, зачем его мучить? — не согласился капитан. — А попроще можно?

— Конечно. Садитесь сюда, — медик указал Дерену на огромное белое кресло. Зафиксировал его, ввёл в вену иглу.

Пилот закрыл глаза, расслабляясь.

— Это, конечно, не очень точный анализ. Без биопсии мозга мы можем определить количество серотонина только по косвенным признакам…

— Не надо терминов, — перебил капитан. — Мозг у меня один, и он уже перегружен.

— Ну, тогда просто смотрите на экран, — предложил медик. — Зелёная полоса. Моноамины в норме.

— А реакцию ему можно проверить?

— Ну, не так достоверно, как на тренажёрах, но…

Начмед распечатал бокс со стерильными инструментами.

— Пытать будете? — поинтересовался капитан, заглядывая ему через плечо.

Медик рассмеялся.

— Ну, вы же сами хотели — реакцию? Мне нужно чем-то раздражать ткани.

— Тогда не надо.

— Я могу дополнительно его потестировать сегодня. Или давайте отправим для уточнения диагноза в госпиталь? — предложил медик.

— Его жизни, как я понимаю, ничего не угрожает?

— Нет, — сказал медик с явным сожалением. Ему хотелось стрясти с Дерена какой-нибудь экзотический диагноз.

— Тогда обойдёмся без госпиталя, — отрезал капитан.

Жизни угнетённое состояние Дерена действительно не угрожало. Тем более что пилот уже полежал в медбоксе. И за трое суток медик особого улучшения не заметил, пожалуй, даже наоборот.

— Что же с тобой делать, а? — спросил капитан Дерена, но ответил Рос.

— Похоронить надо.

— Думаешь, после похорон Дерену полегчает? — Капитан внимательно посмотрел на пилота, крепко зажатого манипуляторами медицинского кресла. — Ладно, отпускайте его. Под мою ответственность!

Начмед кивнул. Это был удивительно послушный медик.

Вообще-то у медиков — своё начальство, и они не обязаны подчиняться капитану крейсера. Но этот был терпелив и сговорчив.

Интересно, почему?

Дерен посмотрел на медика пристально, и тот отвёл глаза.

Он скрывал что-то сложное. Сразу и не прочтёшь…

— В шестнадцать по корабельному начнём разгон, — объявил капитан. — Выйдем на орбиту Кьясны. И оба пойдёте со мною на грунт. Похороны — так похороны. Пойду свяжусь с Энреком. А вы — марш спать, оба!

— Дерена лучше в спортзал сгоняй. Хоть что-то сгорит, — буркнул Рос, направляясь к дверям медотсека.

— Без ленивых разберусь! — рассердился капитан. — Спать, я сказал!

Дерен кивнул и тоже пошёл к выходу.

— Вальтер! — окликнул его капитан. — Может, ты всё же расскажешь, что с тобой происходит?

Пилот покачал головой:

— Если бы я сам понимал.

— Ну, тогда отдыхай. Потом покажу тебя кому-нибудь на Кьясне. Может, эйниты в теме, что у тебя за депрессия?

* * *

Компот в меню офицерской столовой имелся. А ещё там были фрукты. И мороженое.

Дома на столе всегда стояли в вазочке фрукты. Рэм не очень-то это ценил, пока не попал на станцию. Там курсантов вкусностями не баловали, а недостающие витамины выдавал станционный медик.

Рэм умял целую тарелку фруктовой нарезки. И перешёл на мороженое, по которому тоже очень соскучился.

— Ну, привет, — раздалось у него над ухом. — Уже освоился, что ли? А Дерен где?

Рэм поднял глаза: над ним стоял Лившиц, пилот, что привёз его на «Персефону».

— Здравствуйте, — сказал он вежливо. — Не знаю. Посмотрел на браслет и убежал куда-то.

— А… — сразу поскучнел Лившиц. — Это ж я капитана привёз. Ну, вот пусть теперь Дерен с ним общается. С меня на сегодня хватит.

— А он такой страшный, ну… капитан? — осторожно спросил Рэм.

— Когда злой? — уточнил Лившиц. — Да жуть просто. С непривычки, говорят, даже дыхание останавливается.

Рэм склонил голову вбок, оценивая: врёт или нет?

Лившиц фыркнул.

— Нашим капитаном алайцев пугают. Тут даже преувеличивать негде. Когда злится, то ощущения, будто тебя бетонной плитой придавило.

— А почему так? — удивился Рэм.

— А Хэд его знает. Ну, вот так он устроен.

— Как экзотианские эрцоги?

Лившиц задумался.

— Скорее, как наш командующий. Говорят, они вместе служили. Может, это даже передаётся. Вот Дерен твой — тоже мрачный такой подарочек. Но карту ты вытянул крупную, повезло.

— Почему?

— Вот смотри. — Лившиц вытянул руку и вызвал над браслетом разноцветную схему. — Это рейтинг крыла. Точечки — пилоты. Они организованы по цветам по классической схеме: красные — самые низкорейтинговые, синие — пилоты первого класса. А между ними — все остальные.

Точечек было много, они сливались в полосы разных цветов.

— А где тут Дерен? — спросил Рэм.

— Видишь над синими точками такое красно-фиолетовое марево? — ткнул пальцем Лившиц.

— Ага.

— Это пилоты «вне рейтинга». У медиков нет способа этих отморозков унифицировать. Потому у них свои способы выяснять, кто самый крутой. Вот! — Лившиц изменил масштаб и указал на одну из точек. — Вот он, твой Дерен. Ты будешь сидеть рядом с четвертым по мастерству пилотом Юга галактики, понял, ташип ушастый?

Рэм кивнул и… вскочил, вспомнив, что Дерен велел ему идти в каюту.

— Извините, — сказал он Лившицу. — Я забыл! Я опаздываю!

Четвёртый пилот в крыле! А Рэм самую простую команду выполнить не может! Дерен, его уже ждёт, наверное!

Рэм выскочил в коридор, заблудился на миг, но схема корабля была на браслете. Одно движение, и стало понятно, где он сам, а где его каюта.

Маячок Дерена ещё двигался по коридору…

Пацан быстро нашёл лифт и через десять минут влетел в свою часть каюты.

Рухнул на кровать, хватая ртом воздух, спохватился и снял тяжёлые ботинки на магнитной подошве.

Он видел, как Дерен прошёл к себе, подошёл к двери, ведущей в каюту Рэма. Мембрана налилась красным.

— Заходи!

Рэм дотронулся до маячка на голограмме, и Дерен вошёл.

Всё такой же мрачный, но… Раз он такой крутой пилот — втереться в доверие стоило.

— А можно как-то настроить браслет, чтобы тебе не нужно было стучать? — спросил Рэм.

— А тебе действительно это нужно? — уточнил Дерен.

— Если захочу побыть один, я скажу. А так… — Рэм пожал плечами. — Странно очень, каждый раз открывать.

— Тогда вытяни руку и дай мне доступ к браслету, — попросил Дерен. — Так будет быстрее.

Рэм протянул руку.

— А… — Как же спросить, чтобы не обидеть? — А зачем это всё? Почему я должен жить с тобой в одной каюте?

— Техника безопасности, — пояснил Дерен. — Космическое пространство давит. Первогодки часто калечат себя, вешаются, стреляются.

— Пилоты?

— Особенно пилоты. У десантников и палубных — психика проще. А у пилота эмоциональная чувствительность высокая. Ему и нужна возбудимая психика, чтобы ощущать давление изменённого пространства. Некоторые, как собаки, буквально чуют изменения курса или аномалии. Но это же даёт уязвимость. По первости тебе будут сны страшные сниться, могут быть симптомы удушья. Опять же, болезнь грунта… Ты сколько пробыл на станции? Девять месяцев? Нужно будет отправить тебя в увольнительную на грунт…

Разговаривая, Дерен копался в браслете Рэма. Что-то настраивал. Но в контакты не лез.

— Здесь есть спортзал и бассейн. В бассейн завтра сходи обязательно. Сегодня — отдыхай. Я тебе на завтра стандартное расписание скину.

— Ты так говоришь, словно уезжаешь куда-то, — удивился Рэм.

— Да, я через четыре часа уйду вниз, на Кьясну. Пока непонятно насколько. Но явно не меньше суток.

— Кьясна — это планета экзотианская?

Дерен кивнул.

Рэм уже и забыл, как это — на планете? Чтобы ветер и солнце? И тяжесть постоянная, а не меняющаяся от ускорения. И можно снять ботинки и босиком.

— А мне… можно с тобой?

Глава 14

— Я полечу на похороны, Рэм, — сказал Дерен, улыбаясь какой-то вымученной улыбкой. — Там будет совсем не праздник.

— Но…

— Нет! — отрезал пилот, и Рэм вздрогнул.

Что-то пряталось у Дерена глубоко внутри, а потом вдруг вскидывалось, будто кобра.

Рэму показалось, что его подняли за шкирку и встряхнули. Дыхание сделалось неглубоким — он не мог до конца ни вдохнуть, ни выдохнуть.

«Ну хоть в ангар-то здесь можно сходить?» — подумал он с тоской.

И наткнулся на удивлённое:

— В ангар?

Дерен склонил голову, присматриваясь к Рэму. На миг в его глазах промелькнуло даже что-то вроде интереса.

— Сходи. Ты имеешь право находиться почти где угодно. Кроме реакторных зон, первогодок туда не пускают.

— И вниз можно? — Рэм пытался справиться с напряжением, но даже дышать нормально не получалось.

К Дерену надо было привыкнуть. Все эти его «чтения мыслей» и прочее — это же жуть какая-то…

— На вторую палубу? — пилот пожал плечами. — Да можно, конечно. Это не очень приветствуется, но прямого запрета нет. В общем… осваивайся. — Он встал.

— А ты?

— Мне лететь, я должен выспаться.

Дерен вообще не походил на человека, который ляжет сейчас и уснёт, но Рэм кивнул. Наверное, здесь умеют и так.

— Тогда я в ангар? Можно?

— А ты не устал ещё? День у тебя получился длинный.

— Нет. Я же вообще ничего не делал сегодня. Тестовые испытания были очень простыми.

— Хорошо. — Дерен кивнул и коснулся браслета. — Я тебе прислал стандартный распорядок дня. Чтобы ты завтра не маялся от безделья, а начал привыкать к жизни на корабле. Если что-то покажется непонятным — записывай. Вернусь — разберёмся. Связи со мной не будет, постарайся без конфликтов.

Рэм кивнул.

Дерен пошёл к себе, а Рэм выскользнул через вторую дверь в коридор. Только там сумел отдышаться — сердце колотилось как сумасшедшее.

Вот вроде нормально поговорили, а сердце дёргается и дыхание перехватывает.

Ну чего он такой, этот Дерен? Почему от него так плющит? Из-за похорон? Расстроился очень?

Вот же псих! И это — один из лучших пилотов крыла? Как в нём сочетается умение летать и такое внутри?

Рэму казалось, что пилот должен быть сдержанным и невозмутимым, как Эрг или Касим. А от Дерена — едва током не било.

Хотя внешне он казался спокойным, его скрытые эмоции ощущались прекрасно. Или это были не эмоции? Тогда — что?

Ладно, это потом. Тут так просто не разберёшься.

Рэм вызвал над браслетом план крейсера и выбрал ближайший ангар, скомандовав «проложить дорогу».

На браслете засветилась синяя линия. До лифта и вниз.

Он вызвал лифт. Беззастенчиво ощупал прозрачную капсулу: вроде не стекло, но ведь и не пластик? И дотронулся до синей линии на браслете.

Лифт понял, заскользил по своим воздушным венам, неся Рэма как маленький чужеродный шарик. И выпустил прямо перед дверями ближайшего ангара.

Это был не самый большой, но, наверное, самый важный ангар на крейсере. Он же располагался прямо под капитанской.

Дверь была одна, но трёхуровневая. Внутренняя, самая маленькая шлюзовая камера, была рассчитана на рост человека, вторая при необходимости могла пропустить шлюпку, третья — позволить пристыковаться крейсеру. Наверное, этот ангар был ещё и аварийным, стыковочным.

Рэм сначала приложил ладонь, потом испугался, что тяжеленая шлюзовая дверь не откроется, но было поздно. Лепестки-створки в центре двери закрутились, образовав входное отверстие.

Он шагнул в полутёмную камеру — и такой же цветок раскрылся перед ним входом в ангар.

Внутри ангара всё было почти привычно. Висели рядами шлюпки, сновали туда-сюда техники в жёлтых комбинезонах.

В здешнюю форму Рэм так и не переоделся, но курсантский комбинезон не очень-то и выделялся в корабельных недрах. В похожих ходили десантники. Их и в ангаре было с десяток.

Рэм углядел группу техников и подошёл поближе. Он любил наблюдать за ними и знал, что рано или поздно свободные рабочие руки понадобятся, и можно будет присоединиться. А там и посмотреть что-нибудь интересное.

Техники спорили у ростовой голосхемы магнитного привода.

Рэм таких раньше не видел, но надписи прочитал. И в общем-то понял, что привод передаёт энергию с реактора на магнитный щит корабля. Трансформирует её. И вот что-то у техников не ладилось с этим здоровенным «трансформатором».

Приводов у «Персефоны» было восемь, и из строя это её не вывело. Но при манёврах из-за неисправного привода то и дело вылезало что-нибудь непросчитанное.

Навигатор, техники называли его Млич, злился. Но заместитель капитана по технической части признал, что проблему своими силами решить невозможно, только подшаманить. Что техники и пытались сделать.

Судя по разговорам, тут ещё втёрлось «дело принципа» — придумать что-то стоящее и «утереть нос Келли», этому самому зампотеху.

Но сейчас времени придумывать не было. Капитан вернулся на корабль, и ремонт приходилось сворачивать. Того и гляди объявят разгон.

И перед очередным разгоном техники пытались подстраховаться, и хотя бы слегка приструнить привод, то вкидывающий энергию на щит, без команды, то внезапно подвисающий.

Рэм пристроился наблюдать — тема была интересная.

Техники подняли часть пола в ангаре и полезли в привод — здоровенную шахту, обкрученную силовыми кабелями. В самом низу что-то светилось синеньким.

— Может, пока у Кьясны будем болтаться, попробуем ещё раз его откалибровать?

— А толку? Его перематывать надо!

— А если гелем пока залить?

— Гель приработается. Начнём перематывать — все будем в соплях!

— Тебе привыкать прямо?

— А даст что-то гель? Что? Два процента к напряжению?

Техники то и дело спускались в шахту — лазили по проводам, как по лестнице.

На них были обычные жёлтые комбинезоны и магнитные ботинки, как и у Рэма. И он не выдержал. Тоже спустился потихонечку в шахту. Полюбовался на голубое свечение в самом нутре, за силовым барьером.

В какой-то момент он ощутил, что голова начинает кружиться, и полез вверх. Сел на пол, чтобы отдышаться. Ну и здоровенная же махина!

— Всё! Харе лазить! — раздался голос почти над ухом. — Срочно всё задраивайте, хэдовы дети! Через двадцать минут разгон, а вы опять тут хрень какую-то развели!

— Келли сказал, что надо посмотреть привод, — проворчал один из техников, не собираясь подчиняться крикуну.

— Да к Хэду надо?! Где приказ? Приказ у меня есть на разгон! Убирайте всё на хрен и пополам!

— Так Келли потом ругаться будет!

— Да вашу Тёмную мать! Вы что, тут совсем охренели! Закрывайте, сказал! — Мужик в комбинезоне с нашивками старшего сержанта заметил сидящего на полу Рэма и уставился на него с подозрением. — А ты что тут расселся? Почему я тебя не знаю?

Рэм вскочил.

— Рэм Стоун, второй пилот.

— Да ну, — обомлел старший сержант и глянул на свой браслет. — Нет у меня такого в базе!

— Извините, но я только сегодня прибыл.

— И к кому тебя посадили?

— К лейтенанту Дерену.

— Чё? Да Дерен уже сто лет один летает! Ты почему тут болтаешься! А ну — марш в канцелярию!

Рэм пожал плечами и сделал шаг к выходу.

— А ну, стоять! — рявкнул сержант. — Через 20 минут разгон. Марш в каюту и пристегнись к койке! Пилот он, как же! Я сам сейчас разберусь, кто тут пилот! Что за дохлядь нам опять прислали? Ты жрать пробовал, пилот?

Рэм растерянно покачал головой, но его ответ и не требовался.

— К Дерену! — продолжал возмущаться сержант. — Это надо же уметь врать!

Он так орал, что один из пилотов, группой стоявших у шлюпок, смуглый и худой, обернулся в их сторону и крикнул:

— Поймен, ты чего к мальчишке пристал?

— А ты мне не фамильярничай, лейтенант! Я тут в своём праве! Где это видано, чтобы такую вошь к Дерену посадили?

Смуглый хмыкнул, коснулся браслета и громко сказал.

— Вальтер, ты далеко? Подойти, тут один буйный твоего второго пилота сожрать пытается.

— Чё? — спросил Поймен услышав сообщение.

А Рэм ощутил вдруг боль за грудиной.

Он обернулся. По ангару очень быстро шёл Дерен.

В руках он держал контейнер с компрессионной формой. А на лице у него было такое, что сержант Поймен попятился и хотел было слинять по-тихому.

Но техники уже вылезли из привода и столпились вокруг. И перекрыли ему быстрый путь к отступлению.

Техникам было интересно, чем дело кончится, Рэм видел. И они совсем не испугались странного давящего ощущения, которое бежало впереди приближающегося пилота.

— Эй! — крикнул сержант Поймен и замахал на пилота руками. — Ты уймись, а, психический?

Но Дерен надвигался на него равнодушно и неумолимо. И непонятное давление становилось всё сильнее.

Когда он приблизился достаточно, чтобы спросить:

— Что здесь происходит?

Сержант Поймен уже утратил способность возмущаться.

— Я… — заблеял он. — Я… тут…

— Рэм, скоро разгон, — сообщил Дерен. — Это необязательно, но с непривычки тебе лучше лечь и пристегнуться. — Он обернулся к Поймену. — Свободны, сержант.

Сержант Поймен зачем-то пошарил по застёжкам комбинезона, попятился к выходу, расталкивая техников, и уже издалека крикнул им:

— Чтобы ангар к разгону подготовили, хэдовы дети!

Техники посмеиваясь начали возвращать на свое место плитки ангарного пола.

— А чего ты его с собой не берёшь? — спросил Дерена смуглый пилот, тихонько подошедший со спины к Рэму. — Там же грунт, солнышко?

— На похороны? В одной шлюпке с капитаном? — поморщился тот.

— Ну, к капитану ему всё равно привыкать придётся, — пожал плечами смуглый. — А на похороны мальчишку брать и не обязательно. Оставишь при храме. Хочешь, я Дару попрошу присмотреть?

Рэм замер.

На грунт ему очень хотелось. Но проситься второй раз — это уже самому себя не уважать. Да и куча техников смотрит. И смуглый этот.

Дерен вздохнул, покачал головой.

— Ты его там и посадить можешь рядом, — предложил смуглый. — Пусть он тебя покатает? — Не в бою же потом проверять, что за ташипа тебе подсунули?

— Это не ташип, — не согласился Дерен. — Это керпи. — И перевёл взгляд на Рэма: — Марш в каюту!

Рэм закусил губу. Ну и ладно.

Он кивнул, как было положено по уставу, и развернулся к дверям ангара.

Глава 15

— Стоун! — Голос Дерена догнал Рэма: — Вымойся и переоденься в форменный комбинезон! И пристегнись до конца разгона. После прыжка Бо тебя заберёт. Полетишь с ним во второй шлюпке.

Рэм замер, соображая: галлюцинации у него или нет? Обернулся.

Смуглый пилот и Дерен уже шли к шлюпкам.

Он ещё раз куснул губу, посмотрел на улыбающихся техников — судя по лицам, они тоже слышали приказ — и рванул к выходу из ангара.

Интересно, а кто такой Бо?

В коридорах крейсера уже включили оповещение.

Пока Рэм бежал от лифта к своей каюте, два раза до него донеслось:

— Внимание! До перехода крейсера в режим разгона остаётся пятнадцать минут. Просим экипаж пройти в каюты и пристегнуться! Внимание!..

Он вбежал в каюту, кинулся в душ, вернулся, забыв, где лежит форма, снова побежал в душ. Стянул курсантский комбинезон, увидел в стене люк с маркировкой «ССГ» — стирать-сушить-гладить, откинул крышку и запихал комбинезон туда.

Выдохнул. Что ещё надо? Помыться?

Глянул на браслет: до начала разгона оставалось ещё семь минут.

Капсула душа открывалась обыкновенно, прикладыванием ладони. Где горячая и холодная вода тоже было понятно. Остальные кнопки Рэм проигнорировал.

Он намылил голову и включил над собой душ и тут же выключил. Смыл пену? Ну и хватит!

Включил на пару минут сушку, выбрался из санузла, на ходу одеваясь.

Раз надо пристегнуться до начала разгона — вдруг это можно как-то проверить?

На кровать Рэм рухнул в последние секунды, и мягкие силиконовые ремни сами прижали его к матрасу. Ремней было два — один поперёк груди, второй на поясе.

Рэм улыбаясь провёл рукой по мокрым волосам и ощутил, как где-то глубоко-глубоко в недрах корабля дрогнуло и завибрировало.

Больше не произошло ничего, и пацан задумался: неужели скорость на крейсере вообще никак не чувствуется?

Но потом его осенило. Начало разгона не означало начало набора скорости. Это была подготовка, переход реакторов на другой режим работы.

Он читал, что крейсер может начать и экстренный разгон, но для реакторов это неполезно. А на таком здоровенном крейсере реакторов… Он открыл схему на браслете — четыре. Термоядерный, плазменный и два реактора анитвещества.

Было непонятно, зачем нужен второй реактор антивещества. Мощность у них непомерная. Наверное, для удобства?

Независимо от мощности реактора, подача энергии на щиты и огневые карманы всё равно должна идти двумя изолированными потоками. А вот если питание щитов и карманов сразу идёт от разных реакторов, это должно повысить надёжность системы.

Но два реактора? Тут один-то — жуть. А если один из них потечёт?

Это же как летать на четырёх бомбах, одна страшнее другой.

Рэм поёжился. Мощь корабля завораживала и пугала. На станции был всего один реактор, плазменный, и энергии хватало на всё. А тут…

Нутро крейсера всё так же ритмично пульсировало, и пацан начал засыпать.

Разбудила навалившаяся вдруг тяжесть, которая пропала, как только крейсер разогнался до световой скорости.

А потом толчком установилась невесомость, и сознание поплыло, словно бы тоже полностью потеряв вес.

«Вошли в прокол», — понял Рэм.

Все тревожные мысли оставили его. В изменённом пространстве было удивительно спокойно. Он не понимал, почему им пугают.

Здесь просто не думалось о том, что будет, если его разоблачат и вышвырнут с крейсера на Мах-ми в горячие объятия полисов и бандитов.

Здесь не было Мах-ми. Не было боли, сомнений.

Если корабль не сумеет выйти из зоны Метью, он просто будет лететь вечно.

Но вечно не получилось.

Вслед за взлетающей скоростью, навалилась тяжесть и тут же пропала. Корабль вынырнул и поляризовался, давая приливным силам пожрать ускорение.

— Внимание! Крейсер в режиме торможения! Не покидайте каюты! — раздалось из динамика над дверью.

И тут же на браслете у Рэма загорелся маячок, а мембрана двери покраснела.

Он открыл, не успев сообразить, кто это. Так его удивил внезапный «стук в дверь».

Только впустив незнакомца, Рэм посмотрел на маячок: Себастиан Бо, первый пилот основного состава, высшая квалификация.

— Вставай! — невысокий парень в комбинезоне пилота, помог ему отстегнуться. — Сейчас скорость погасим и вниз пойдём. Дерен велел мне тебя забрать.

Рэм вскочил.

— А что-то нужно с собой взять? — он оглядел каюту. — Вещи какие-то?

— Бельё возьми сменное и полотенце.

— Зачем? — Рэм растерялся. Неужели Дерен думает, что он так и не помылся?

— Там можно купаться, — пояснил Бо, улыбаясь. — Бегом давай, парни ждут!

Рэм кинулся в санузел. Схватил какие-то пакеты. Выскочил.

— Пошли! — Бо уже стоял в дверях. — Под сидение кинешь.

Рэм подскочил к дверям, но на пороге застыл, оглядел каюту.

Всё в ней было чужое, он слишком мало тут пробыл. Но всё равно это был новый дом, куда придётся потом вернуться.

Бо легонько подтолкнул Рэма к выходу.

— Идём, кровать твою я заправил.

Рэм с удивлением понял, что он вообще этого не заметил. Вот бы Дерен, наверно, ругался потом…

— Спасибо.

— Отработаешь, — улыбнулся Бо.

Он постоянно улыбался.

Они вышли в коридор и пошли уже проверенным путём к лифту.

— А другие пути в ангар есть? — спросил Рэм.

— Есть скоростные лифты. Но здесь ближе на обычном.

— А мы в другой шлюпке полетим? — Рэм не боялся задавать Бо вопросы. Пилот отвечал охотно, не то, что Дерен.

— В другой. Ребята тоже хотят попрощаться с Тоо. Он летал с нами. Был не то, чтобы другом, но одно дело делали.

— А кто это — Тоо?

* * *

— Чего ты мальчишку пугаешь? — спросил Рос, когда Рэм выбежал из ангара, словно у него моторчики в ногах включились.

— Да в том-то и дело, что это — мальчишка!

Дерен махнул техникам: «Закругляйтесь» и вслед за Росом двинулся к шлюпкам.

Надо было определиться, на какой везти капитана, чтобы туда же влез саркофаг с Тоо. Экономный Келли десантную шлюпку расконсервировать не давал, вот и крутись, как хочешь.

Пилоты подошли к капитанской двойке, прикидывая — можно туда втиснуть саркофаг или нужно сначала убрать два пассажирских кресла?

Но тогда капитана куда? В медкапсулу положить?

Дерен хмурился. Будь у него хвост, он бы сейчас дёргался как у раздражённой кошки.

— Ну не влезет же! — выдохнул он.

— Не влезет, — согласился Рос. — А пусть Келли сам саркофаг пихает, раз он решил, что это впихуемое?

— Келли бы только впихнуть! Только пацана он мне ещё на шею не вешал!

— Вальтер, уймись, а? — Рос потёр плечо, словно разговор был ещё и физически болезненным. — Хватит мне нервы жрать? Ну, мальчишка, и что? И Эмор был таким два года назад. И даже ты был когда-то мальчишкой.

— Рос, ну хоть ты меня не зли? Ты же понимаешь, о чём я!

Смуглый пилот пожал плечами:

— Даже если ты прав, тесты-то он прошёл сам. Или ты считаешь, что тебя в ноль подставили?

— Он умываться не умеет, не то, что летать, — поморщился Дерен.

— Предполагаешь, что его документы — спецоперация Гармана по приведению тебя в чувство? — усмехнулся Рос.

— Да вы задолбали уже! — не сдержался Дерен, и волна эмоций плеснула от него, сметая накатом зазевавшихся техников. — В какое чувство?!

— Да с тобой рядом стоять невозможно! — Рос и сам умел говорить так, что у первогодков коленки подгибались. — От тебя плющит, хуже чем от капитана! Что с тобой творится?

Дерен замолчал.

Он понимал, что вынудить Роса на разговор «по душам» — это отдельный подвиг. А тут он сам полез. Помочь хочет, наверное. А как тут поможешь?

Рос вздохнул, взял Дерена за плечи.

— Ну не выбрались бы мы, если бы ты нашёл шлюпку Неджела. Ты бы нашёл, я верю. Но мы бы все там остались. Сам подумай, зачем мне тебе врать?

Дерен вздрогнул и его напряжённые плечи обмякли.

— Я понимаю, Хьюмо. Умом. Но простить себе не могу.

— Ну так и я не могу, — выдохнул Рос. — Легче тебе это знать? Я с Нежделом начинал на Юге. С самого первого дня вместе.

— И что теперь?

Глаза у Дерена стали совершенно больными. Он не был особенно дружен с Нежделом, и то плющило… А тут…

— Похороним, и сердце успокоится потихоньку, — сказал Рос. — Я знаю. Перестань дёргаться. Ты всю команду заводишь. Ну чего ты, в самом деле, а?

— Я не знаю, — покачал головой Дерен. — Словно что-то сломалось внутри. Я же мог…

— Мог, — согласился Рос. — Но ты мог найти. А как бы мы потом выбирались? У нас и так шансов было примерно ноль. Я сам не знаю, как вывернулся.

Дерен кивнул. Закрыл на пару секунд глаза, поморгал, сбрасывая разъедающее их марево.

— Ну вот и успокойся. — Рос отпустил его и хлопнул по плечу. — Подарили тебе ташипа — возись.

— Людей нельзя так дарить, — Дерен покачал головой. — У него же, наверное, семья, ему учиться надо. Нас же кидает из мясорубки в мясорубку.

— Вообще история странная, — согласился Рос. — Документы я полистал, там всё в порядке. Значит, мальчишка реально учился на станции, а потом сдал тесты.

— Да, — согласился Дерен. — Я запрос уже в центр посылал. Формально всё чисто. В меддокументах есть кое-что странное, но, боюсь, на Юге с его мутациями, такое никого уже не настораживает. На Севере бы его завернули по нескольким параметрам мозга, или отправили бы на дообследование конкретно, чтобы установить возраст.

— Думаю, он сам его приписал, — предположил Рос. — На Мах-ми — дикий бардак в плане социального учёта.

— Я бы поговорил с ним, но ты же видишь, как меня плющит. Если я прав, и ему шестнадцать лет, я же его поломаю…

— А чё шестнадцать-то сразу? — не поверил Рос. — Если экзот, то и восемнадцать, и девятнадцать — вполне. Не так уж это и мало. Главное, чтобы летать умел. А ограничения по мозгу начмед видел. Всё буде нормаль, не парься. Вон хоть на Эмора глянь? Или на Бо? Ещё же совсем пацаны.

— Бо — это другое, — усмехнулся Дерен.

— Ты тоже подозреваешь, что с ним что-то не так?

— И капитан подозревает.

— И?

— У капитана принцип простой. Если пилот в бою тебе спину прикрыть может, неважно, кто он…

— И сколько ему лет, — добавил Рос. — Думаю, что с шестнадцатью ты переигрываешь. Год-два он себе приписал, конечно, но если теневыносливость та, что в медкарте, у тебя будет больше шансов сделать из него пилота. Психика в это время ещё пластичная — лепи, что хочешь.

— Ну, это да, — неохотно согласился Дерен.

— А потом придёшь в себя и разберёшься и с возрастом, и с тем, что у него за душой. Но… Знаешь, что я тебе скажу? Мальчишка хороший. Бездельник в своё личное время в ангар не пойдёт. Так что про Бо ты верно решил. Пусть Стоун пока подальше будет и от тебя, и от кэпа, а то вынесете мозги раньше времени… — «Персефона» вздрогнула, активируя на полную мощность реакторы. Рос замер на секунду, прислушиваясь к их «дыханию», и продолжил: — Пойдём уже до Келли? Надо как-то втащить этот саркофаг!

Дерен кивнул.

Он был всё так же напряжён и задумчив. И непонятно было, успокоили его слова Роса или нет.

Глава 16

После вопроса про Тоо, Бо вдруг серьёзно задумался.

— Тут нужно долго рассказывать, — сказал он. — Тоо — не член экипажа крейсера. Я не могу скинуть тебе его краткую биографию на браслет. Давай я посажу тебя справа, и расскажу, что можно, когда мы будем садиться на Кьясну?

— Давай! — Рэм разулыбался не хуже Бо. Пилот предложил ему то, о чём он пока не решался даже спросить.

Они с Бо спустились в ангар, где их уже ждали четверо.

То, что в шлюпке было всего четыре места, никого не смутило. Двое парней в компрессионных костюмах уселись на пол. Там, оказывается, были даже ремни, чтобы пристегнуться.

— Это новый второй Дерена, Рэм Стоун, — сказал Бо, подняв в приветственном жесте руку. И скомандовал пацану: — Садись справа!

Рэму было немного неловко занимать при таком раскладе сидячее место, но один из парней, лицо его было чем-то знакомо, махнул рукой:

— Садись, не парься. Тебе там веселей будет!

Рэм достал из-под ложемента и надел компрессионный костюм. Сел. Осмотрелся. Пульт шлюпки был в целом похож на симулятор тренажёра, а вот на станции он летал на машинах попроще.

Бо плюхнулся слева. Провёл ладонью над пультом и без церемоний «посадил» шлюпку на луч, чтобы навигатор вывел её из ангара.

Рэм сообразил, что на крейсере и навигационная группа побольше, чем на станции, и автоматика, опять же, рулит.

— Справа, сзади тебя — Джоб, — представил спутников Бо. — Командир десантной группы. Слева Гарман, заместитель капитана по личному составу. На полу Эмор и Инк, пилоты.

Рэм оглянулся.

Гарман, белёсый и весь какой-то пятнистый, озабоченно копался в спецбраслете. Джоб был похож на гориллу. Короткие ноги, широченные плечи, длинные руки. Инк был крепким, серьёзным на вид парнем, а Эмор… Это же…

Пацан расплылся в улыбке:

— А я вас знаю! Вы нашего пилота спасли, Илинга! Возле Мах-ми, на противометеорной станции!

Эмор ответил мальчишеской улыбкой:

— Спасти-то не сложно было, главное — чтобы по башке потом не настучали.

— Ну и чего? Настучали? — заинтересовался горилоподобный Джоб.

— Не помню уже, — пожал плечами Эмор. — Кажется, пронесло. Мы в тот раз без напряга висели. Стрельбы почти не было, только разведка.

Рэм оглянулся ещё раз: это называется «без напряга»? Они же стреляли по городу, а потом генерала ловили!

Эмор подмигнул ему:

— Дэпы читал? Да ну, ерунда. Стрелять по планете — это только морально трудно. А технически — проще простого.

— Пилоты стреляли? — спросил Рэм, и внутри у него всё замерло.

Трудно ли было тем, кто выполнял приказ и уничтожил его семью? Каково это — стрелять по людям?

— Да кто б им дал? — фыркнул Эмор. И пояснил, видя испуг и недоумение на лице Рэма. — Стрелял крейсер. Там есть специальное подразделение в навигационной группе. Это же не настоящая стрельба. Просто скинули часть энергии через щиты.

Рэм закусил губу. То, что внизу было Армагеддоном, для крейсера — даже и не стрельба.

В учебнике истории написано, что космические корабли не стреляют по планетам. Это слишком разрушительно, слишком жутко. Люди привыкли беречь, созданное на земле.

Но пришла очередная война, и древние правила забыты.

— А почему? — вырвалось у него. — Почему люди воюют? Ведь было же почти две тысячи лет без войны?

— Две тысячи лет люди не воевали только формально. — Бо пульта почти не касался: в левой части экрана горели координаты маячка, к которому и двигалась шлюпка. — Пятьдесят лет назад был эскгамский конфликт, сто лет назад — война с хаттами… Дальше сам продолжишь?

— Но… — Рэм замялся. — Но… Но был же период! Нас же учили! Сразу после колонизации сектора войн не было вообще!

— Не было, — кивнул Бо. — Потому что колонисты сами едва выживали. Потом они долго воевали с природой, чтобы обустроиться на новом месте. А потом победили природу и снова начали воевать между собой.

— Но почему? — повторил Рэм.

Отвечать ему не спешили. Джоб пожал широченными плечами, Эмор растерянно улыбнулся, Инк нахмурился.

— Я не знаю, — сказал наконец Бо. — Дерен говорил, что люди так познают мир. Одни — через любовь, другие — через радость мышления, третьи — через войну. Но я не обучался философии и не очень понял, как это. Спроси у него сам?

— И про Тоо у него спросить? — напомнил Рэм.

— Тоо, наверное, тоже из тех, кто знал, — кивнул Бо. — Дерена учили философии в Союзе Борге, Тоо — в храме Тёмной матери.

— Он?.. — Рэм задумался, вспоминая. — Адепт учения эйи? Эйнит? Но ведь это же экзотианская секта?

— Вот! — Джоб картинно развёл ручищами. — Даже первогодка не понимает, что могут делать эйниты на имперском судне! И главное: остальные члены экипажа — тоже не понимают.

Пилоты почему-то захохотали. Джоб тоже.

Гарман, задумчиво изучавший всё это время почту и документы, поднял голову и уставился на Рэма.

Суть разговора он не уловил, но всеобщее веселье выдернуло замполича из рабочей сосредоточенности.

— А что стряслось-то? — спросил он.

— Да не можем объяснить новичку, кто такой Тоо и как эйнит попал на имперский спецоновский крейсер, — пояснил, давясь смехом, Эмор.

— А чего тут объяснять? — удивился Гарман. — На то мы и спецон. Миссия у нас такая: работать с полезными сектами даже в тылу врага.

— Чтобы изнутри взорвать Содружество? — наивно спросил Рэм.

Теперь хохотали все, во главе с Гарманом.

— Ты лучше у Дерена это спроси. Или у капитана, — посоветовал Эмор, просмеявшись.

— Только потом, — предупредил Бо. — Дерен не очень в себе, а капитан…

— А капитан не в себе уже года два! — фыркнул Эмор.

— Да ну вас, керпячья банда, — Гарман закрыл подключения в браслете и начал вещать: — Наша задача не победить Содружество, а прекратить войну! Если для этого нужно работать с эйнитами — мы работаем!

— А слабо тебе через храм пройти? — хихикнул Эмор.

— Только после тебя! — отшутился Гарман. — Даже первогодке не даёшь лекцию прочитать!

— А что? — спросил Рэм. — У них на самом деле такие храмы, что невозможно зайти внутрь, так становится страшно?

— Да какое там страшно! Сразу труп! — буркнул Инк, и пилоты снова захохотали. — Ну чего вы как пацаны ржёте! — обиделся он. — А вдруг малой правда сунется? Даже не вздумай подходить к храму, — сказал он Рэму. — Все эти эйнитские штуки жутко давят на психику. Думаешь, зря везде боятся эйнитов? К ним в общину можно попасть только через храм. Но люди заходят и умирают. Или убегают в страхе. Туда даже полисы боятся входить.

— А мы как войдём? — спросил впечатлённый Рэм.

Он тоже читал про эйнитов всякие ужасы.

— А мы сзади пойдём, через калиточку. — Улыбнулся Бо. Он словно бы вообще не мог говорить без улыбки. — Шлюпку мы посадим уже во дворе, но ты можешь сходить посмотреть на храм. Хотя я бы тебе посоветовал посмотреть речку.

Бо включил на обзорной панели вид приближающейся планеты.

Голубая и зелёная, она стремительно летела навстречу, и в груди у Рэма вдруг стало тепло.

Кьясна была очень похожа на Мах-ми, только зелёного на ней было ещё больше. Вся она, кроме городов и морей, утопала в густых тропических лесах.

Бо почти не касался пульта, только мигали, корректируясь, координаты.

— По маячку идём, — пояснил он в ответ на озабоченный взгляд Рэма. — Рос маячок прямо на забор прилепил, не промахнёмся.

— Вы тут так часто бываете? — удивился Рэм.

— Это дружественная нам община, — пояснил замполич. — Здесь лечили нашего капитана. Женщина из общины спасла нас на Гране. Это трудно объяснить, слишком высокая секретность. Вкратце — у нашего капитана есть серьёзные покровители в Содружестве.

— Потому что он — сын эрцога Локьё? — уточнил Рэм.

— Нет, — отрезал Гарман. — Капитан — северянин. Это абсолютно точно.

Шлюпка стремительно снижалась. Она шла очень плавно, наверное, можно было и не пристёгиваться.

Домагнитное поле успевало гасить перегрузки, и Рэм просто наслаждался полётом. Вниз — как с горки! Аж дух захватывало!

А потом показалось белое здание храма, огромный сад и высокий забор вокруг, маленькие домики, сбегающие к реке.

Шлюпка крутанулась, гася скорость, и повисла на полянке за забором.

— Красота, — сказал Эмор, ловко разбирая компрессионку. — Надо узнать у Роса про похороны. Может, искупаться успеем?

Рэм тоже взялся за компрессионку, но руки не попадали по креплениям.

Он слишком давно не ощущал спокойную тяжесть планеты. Она была чуть больше привычной, но это было не главное. Тяжесть просто была «другой».

Бо переоделся первым. Он открыл шлюз и спрыгнул вниз.

Запахло солнцем. Где-то рядом сердито застрекотала потревоженная птица.

Рэм заторопился. Путаясь во фрагментах компрессионки, он кое-как запихал их под сидение, и на траву ступил последним.

И тут же голова у него закружилась, колени подогнулись и он шлёпнулся прямо у шлюза.

— Один готов! — весело сказал Эмор. — Давно на земле не стоял?

— М-м… — попытался ответить Рэм.

Язык не слушался, а перед глазами бежали цветные пятна. Голоса тоже звучали странно и непривычно.

Бо легко поднял его и отнёс к ближайшему домику, усадив на траву у фонтанчика.

На Мах-ми такие устраивали в загородных домах — невысокая каменная чаша, в которой бил маленький фонтанчик воды.

Там было свежо, пахло дикой мятой. Растущее рядом дерево укрывало Рэма от солнца.

— Умойся и посиди здесь, — сказал Бо. — Я сейчас позову кого-нибудь.

Рэм с облегчением привалился спиной к прохладной чаше. Про «умойся» Бо, наверное, пошутил. Для этого нужно было ещё как-нибудь встать.

Неужели девять месяцев на станции оказались для него слишком большой нагрузкой? Он же читал, что год?

После года в космосе могли появиться первые признаки болезни грунта: неустойчивая походка, головокружения…

Неужели это у взрослого? Наверное, для подростка — совсем другие медицинские допуски.

Но он-то что мог теперь сделать? Девять месяцев — стандартный курс обучения. Его не выпустили бы со станции. Да и куда?

Где-то же должен был вылезти этот проклятый возраст!

Глава 17

Рэм сидел у каменного фонтанчика, опираясь спиной о его прохладную чашу. Небольшую, с тазик для умывания, поставленный на невысокий каменный постамент.

Пахло травой. Бо, когда его нёс, раздавил травинки, и пряный запах напоминал что-то из детства, давно забытое, потерявшее даже название.

Голова кружилась то сильнее, то чуть потише.

Рэм закрывалглаза, ждал, пока перестанут мелькать разноцветные пятна и снова приоткрывал. И когда небо вдруг потемнело, он не сразу сообразил — мерещится или…

А потом над садом пронеслась одна тяжёлая шлюпка, другая, третья…

Через пару минут мелькнула для разнообразия двоечка. Потом ещё три маленьких обтекаемых шлюпки, но немного иной формы.

Рэму от любопытства даже слегка полегчало. Он привстал, опираясь на чашу фонтанчика. Намочил ладонь и провёл по лицу.

Небо опять потемнело — на этот раз судно шло на снижение просто огромное, с грузовой катер.

Рэм попробовал проследить глазами, куда он опустится, но голова закружилась так сильно, что он шлёпнулся бы в траву, если бы чьи-то руки не подхватили его.

Пацан уткнулся лицом в форменный пилотский комбинезон, выпрямился, поднял глаза — Дерен.

Ну, Бо нашёл, кого привести! Сейчас ещё и влетит.

Пилот был всё так же мрачен и неулыбчив. Теперь, на фоне общения с Бо и Эмором, это прямо-таки пугало.

— Смотри на меня, — приказал Дерен. — Прямо в глаза!

Рэма он держал крепко. Ему и смотреть-то больше было некуда.

Вглядываться в карие чуть-чуть удлинённые глаза Дерена было больно. Ломило виски, голову сдавливало, словно обручем.

Рэм заморгал, пытаясь разорвать контакт «глаза в глаза», но это не помогло. А отвернуться Дерен ему не давал.

Моргай — не моргай — Рэм видел только чужую радужку. Потом уже даже с закрытыми глазами.

И вдруг… мир перевернулся у пацана в голове и… встал «на ноги».

Давящее ощущение исчезло, а головокружение прекратилось так же неожиданно, как началось.

— Видишь меня? — спросил Дерен.

Рэм уже видел всё: и траву, и большое дерево с бархатистой даже на вид корой, и Бо, стоящего рядом.

— Хорошо! — Дерен отпустил Рэма так резко, что тот зажмурился, ожидая подзатыльника.

— Ну, хеммет та мае! — выдохнул пилот и нашёл глазами Бо: — Ты мне нужен. Кэп прилетел без охраны, а тут теперь каждой твари по паре. Даже Имэ на похороны привезли. В наручниках.

— Я видел на орбите «Эскориал», — улыбнулся Бо.

— И они явно ждут кого-то ещё…

Дерен вывел над браслетом голограммку: орбита Кьясны, шесть кораблей разного класса. Рэм не очень сумел рассмотреть, какие это были суда, но по сеточке характеристик понял, что половина из них — не имперские!

— Да, — кивнул Бо. — Вижу. «Гойя» и «Леденящий» меняют орбиту на более высокую. Военный крейсер втиснулся бы и так. Наверно, ждут не военный.

— Капитана надо охранять, — сказал Дерен. — Кладбище оцепили особисты Мериса, но лучше бы и нам быть поближе. Нас с Росом через оцепление пропускают, я попробую тебя провести. Вот только надо найти кого-то, чтобы присмотрел за Рэмом.

— Здесь Джоб, Эмор и Инк, — сказал Бо. — На речку пошли. Нам сказали, что на кладбище будут пропускать через час, не раньше.

— Абэ ле тали-и? — раздался за спиной Рэма чистый тоненький голосок.

Рэм оглянулся.

Это была девушка… даже, наверное, девочка. Скорее всего, ещё младше его самого, лет четырнадцати или пятнадцати.

Загорелая, в белом платье ниже колен, длинные золотистые волосы и золотые ресницы, огромные нечеловеческие глаза.

Рэм в общем-то видел экзотов, на Мах-ми жили целые семьи, но вот с такими глазищами — в первый раз.

Что же она сказала?

Пацан понял только приветствие: «Абэ».

— Я присмотрю, — сказала девочка по-имперски, чисто, почти без акцента. — Наставник отпустил нас сегодня пораньше. Из-за похорон. Мне можно. На нём нет теней Аша, а меня хранит Мать. Я — Амаль, это — мой дом.

Рэм только сейчас сообразил, что от фонтанчика рукой подать до крыльца одноэтажного белого домика с занавеской вместо дверей.

— Хорошо, — согласился Дерен. — Передай моё уважение Спящей.

Девочка улыбнулась:

— Нискья знает тебя.

Дерен с усилием улыбнулся ей в ответ. Рэм видел, что сначала у него зашевелились брови, потом губы всё же изобразили что-то, приличествующее моменту.

Бо расплылся за обоих. Пилоты попрощались и быстро пошли по тропинке в глубину сада.

Девочка повернулась к Рэму.

— Я — Амаль, — повторила она.

Потом шагнула вперёд и дотронулась до шершавой коры дерева, растущего возле дома. Показала на свисающий с ветки круглый зеленоватый шар, величиной с кулак.

— Это ама, псевдояблоня. А её плод — амаль. Моё имя означает «яблочко». Только на нашей аме плоды ещё не поспели. Но мы можем дойти до соседней.

— У них нет сезонности? — спросил Рэм, не очень-то понимая, как себя вести. С одной стороны — девчонка сопливая, с другой — вроде бы и хозяйка.

— Деревья генетически адаптированы так, чтобы плодоносить одно за другим, весь год. Хочешь яблоко? — Амаль улыбнулась так тепло и приветливо, что не ответить ей на улыбку было почти нельзя.

— Очень. — Рэм улыбнулся, и ему стало легко.

— Идём в дом, — позвала Амаль. — Я тебе молока налью и найду одежду.

Дом был каменный, белый. С красивым крылечком. Тропинка к нему была посыпана белым песком.

Рэм с запозданием сообразил, что надо разуться — здесь был некрашеный деревянный пол, совсем не для тяжеленных магнитных ботинок.

Девочка провела Рэма на светлую кухню с деревянным столом у большого окна и деревянными стульями с вышитыми подушечками на них.

А вот холодильный шкаф был вполне современный, понятно, что экзотского производства, но Рэм уже видел подобные.

Амаль достала огромную банку молока, налила в кружку.

— Пей, — сказала она с той же тёплой улыбкой. — Это хорошо. Как тебя называть?

Рэм не очень любил молоко, но оно было холодное и без постороннего запаха.

— Вкусно, — сказал он, опустошив кружку. — Мне раньше казалось, что молоко пахнет. Можешь звать меня Рэм. Рэм Стоун.

Амаль засмеялась, словно имя обрадовало её. Вышла с соседнюю комнату.

Дверей не было, и Рэм видел, как она ищет что-то в утопленном в стену шкафу.

— Вот, — девочка принесли и положила перед ним просторные штаны и рубаху.

— А обувь? — спросил пацан.

Амаль фыркнула, и Рэм заметил, что она босая. Он тоже фыркнул, и они засмеялись вместе.

Рэм взял штаны и рубаху, переоделся в соседней комнате, где стояли две большие кровати. Закатал до плеч длинноватые рукава.

— Готов! — сообщил он.

— Ты не загорелый совсем, — оглядела его Амаль. — Тебе нельзя долго купаться. Но немножко всё-таки можно.

— Да ну, — отмахнулся Рэм. — Ну, сгорю. Не помру же.

Амаль фыркнула, взяла его за руку и повела из дома. Через сад, вокруг белых домиков, где кроме яблонь росло много незнакомых деревьев.

Босыми ногами по траве — это было здорово.

Рэм улыбался. Разглядывал приземистые домики с фонтанчиками и цветами в маленьких клумбах.

По дороге они нашли одну аму с плодами, аж светящимися от спелости.

— А что за тени Аша? — спросил Рэм, откусывая от яблока. — Ммм… Ничего себе, какое сладкое! Ты так сказала, когда мы стояли с Бо и Дереном возле дома.

— Над теми, кто убивал, летают тени зубастых птиц, мы называем их тени Аша, — легко пояснила Амаль. — Да, они были над твоими друзьями. Но ты не убивал, и птицы пока не знают тебя.

— А если бы убивал? — спросил Рэм, отрываясь от яблока.

— Тогда мне нужно было спросить у Никсьи, Спящей, прежде чем звать тебя в дом. Тени — это опасно.

— Нискья — это твоя мама?

— Она взяла меня с порога храма. И вырастила.

— Ты сирота? — на длинные вопросы Рэма сейчас не хватало, яблоко было вкусное.

— Нискья говорит, что я была очень больна. Родители решили, что я умру.

— Она тебя вылечила? И родители не забрали потом? — Рэм даже есть перестал.

— Они забрали, — улыбнулась Амаль. — А потом испугались и отдали обратно.

— Как это?

— Я вижу, — развела руками Амаль. — Вижу линии Эйи. Они — как пряжа, которую мать вытягивает из нашего мира. Ниточка за ниточкой. Я люблю родителей. И они приходят меня проведать. Но при храме я ещё и учусь.

— Офигеть, — сказал Рэм. — И запихал в рот огрызок яблока вместе с семечками. Один хвостик остался. — Значит, она тебя волшебством вылечила?

Амаль так и залилась смехом.

Сад начал редеть. И трава под ногами стала не такой сочной. Она росла на голимом песке, и это было ещё приятнее.

Вот только солнце палило так, что сразу сделалось жарко.

— В учении Эйи нет никакого волшебства, — сказала Амаль. — Только физика. Пространственная.

— И можно вот прямо взять и научиться так видеть? — недоверчиво спросил Рэм.

Родители-то Амаль так испугались, что дочку бросили.

Девочка остановилась и заглянула Рэму в глаза.

У него опять закружилась голова. Но только на миг.

— Не каждого, — сказала Амаль. — Но тебя, кажется, можно.

— А почему? — удивился Рэм. — Если это не волшебство, то должны быть какие-то точные критерии.

— Параметры мозга, — сказала Амаль. — Наличие развитых подполей, которые связывают у нас в голове разные ощущения. Если ты хочешь, я могу показать тебе это в учебнике.

— Хочу, — согласился Рэм. — А родители? Они не поверили?

— Поверили. Но… — Амаль задумалась. — Нискья говорит, что видеть мир таким, какой он есть — очень страшно. Только детям легко, пока они не знают другого мира. А когда взрослый человек заходит в храм и видит линии Эйи, это как Вселенная раскрывается перед ним такой, какой он её никогда не видел. Чужая. Непознаваемая. Страшная и прекрасная. И человек в ужасе убегает. Это ломает картину мира, по которой он жил много лет. Всё оказывается не тем, что он знал раньше.

— Ну, так это же интересно, — удивился Рэм. — Я бы посмотрел. Может, она лучше, чем та, моя?

— Вот потому мне и показалось, что у тебя может и получиться, — кивнула Амаль. — Вселенная — мать. Нужно сильно-сильно её любить, как дети.

Они прошли сад насквозь и стали спускаться по песчаному склону к речке. Справа метрах в пятистах, а может и больше, тёмным пятном висели шлюпки, стояли какие-то люди.

— Там кладбище, — пояснила Амаль. — Внутреннее кладбище храма. Внешнее — за рекой, там. — Она указала рукой за реку, туда, где темнел лес.

— А ты знаешь, кто такой Тоо? — спросил Рэм.

— Сын Проводящей Эйи, Айяны. Он поднялся в то небо, где материя ещё дышит, и изменил наш мир.

* * *

— Над храмом висит «Радость» эрцога Симелина и «Леденящий». Мало того, там «Эскориал»! — Рос говорил шёпотом. — И никому ничего не мешает сбросить десант.

Они с Дереном и Бо стояли метрах в десяти от могилы. Ближе подойти было нельзя, слишком много начальства и высокородных экзотов стояло вокруг прямоугольной ямы в земле.

— Такую угрозу я бы ощутил ещё за сутки-двое, — качнул головой Дерен. — Тут что-то тёмное, но другое. Связанное вон с тем мерзавцем. — Он кивнул на невысокого человека в тёмной одежде и наручниках.

Глава 18

У могилы Тоо собрался весь цвет военного командования обоих миров.

Лендслер имперского Юга Колин Макловски и командир южного крыла Армады Империи генерал Абэлис стояли по одну сторону ямы в земле, эрцог Локье, командующий силами Содружества, — по другую.

С ним было два сильнейших истника — эрцог Симелин и бывший регент дома Аметиста Ингвас Имэ, предатель, закованный в наручники.

Но кем его было заменить?

Кроме высоких гостей возле могилы нашлось место только проводящим эйи и капитану «Персефоны» Гордону Пайелу — здоровенному блондину, чем-то похожему сразу и на имперского десантника, и на экзотианского эрцога.

С проводящими понятно — матерью Тоо была Проводящая Айяна. Что здесь делал капитан спецона — не знал никто.

Охрану обеспечивал?

Эйнитское кладбище напоминало маленький чистенький парк.

Восемь могил, укрытых гранитными плитами. Возле каждой — пушистое деревце, вроде модифицированного мандарина, беседка — вьющиеся розы, виноград, плющ.

Могила Тоо была девятой.

— Это же круг, — прошептал Дерен. — Девять могил! Малый круг изменения!

Они с Росом и Бо стояли чуть в стороне, изображая личную охрану капитана Пайела, несмотря на то, что охрана более высоких гостей жалась у спецоновского оцепления за которым толпились сопровождавшие всех мастей, охранники, гости.

Наглость Дерена, настоявшего на том, чтобы встать поближе, маскировали группки старших эйнитов, тоже просочившихся на оцепленное спецоном кладбище, но застывшие в некотором отдалении от высоких гостей.

Просачивались они так же, как Дерен, раздвигая бойцов оцепления силой психического наката.

— Ну… Тоо поменял, это да, — усмехнулся Рос. — Но наши-то тут причём? Ладно, эрцоги, они ценят все эти игры с причинностью. Но чтобы у одной могилы собралось и военное командование Юга Империи, и кабаны из Содружества? Вальтер, что они все тут делают?

— Тоо — сын лендслера, — пояснил Дерен.

— Чё? — Рос приподнял бровь. — Ты реально? Сын командующего наземными силами Юга Империи? Нашего лендслера? Я не оглох? — он тихонько кашлянул, прочищая горло. — Ещё скажи, что Локьё ему какая-нибудь родня…

Дерен кивнул:

— Мать Тоо, Проводящая Эйи, много лет назад покинула Дом Сапфира и ушла в храм. Ей сейчас лет двести, не меньше. Она наследница дома Сапфира по одной из самых древних линий. Тоо мог бы теоретически сменить Локьё, стать следующим эрцогом Сиби.

— Ну, мать твою, Тёмную… — пробормотал Рос.

Бо переваривал молча. Даже дышать перестал, только механически улыбался.

— Тоо погиб, изменив вязь причин, что несли Югу войну с Империей, — прошептал Дерен. — Мир изменится. Скоро Юг Содружества и Юг Империи объединятся против имперского Севера. Такого не было в будущем. Но теперь оно есть.

— Ничего так себе, заход… — Рос чуть заметно качнул головой. — Выходит, парни не зря погибли?

Дерен помрачнел и подобрался.

— Вальтер, пре-кра-ти! — прошипел Рос. — Просто прекрати. От тебя мертвечиной несёт.

— Я знаю, что выход был!.. Я и сейчас вижу его!..

— Тшш…. Смотри… Катер! Вест-зенит, со стороны леса.

Дерен повернул голову.

И тут же белая машина закрыла солнце. Над кладбищем и в самом деле снижался катер.

Рос быстро взглянул на браслет, оценивая параметры маленького судна, и объявил:

— Парни, это инспектор Джастин!

— Слава Беспамятным! — выдохнул Дерен.

— И чего ты обрадовался? — удивился Рос.

Катер всё ещё спускался. Он отключил двигатели и мерно скользил вниз на домагнитке.

— Это шанс, — тихо сказал Дерен. — Смотри!

Пилоты увидели, как капитан Пайел отделился от группы людей замерших у могилы, и почти пробежал к полянке, над которой кружился катер инспектора Джастина.

Полянка уже была оцеплена двойным кольцом местной полиции и особистов Мериса.

— За ним! — скомандовал Дерен.

Пилоты двинулись за капитаном на некотором отдалении, как и положено охране.

Капитан растолкал особистов, встретил инспектора и повёл к кладбищу. Бо и Рос внимательно наблюдали за ним, а Дерен отделился от группы и исчез в толпе охранников и менее титулованных гостей, ожидавших своей очереди постоять у могилы.

Рос пожал плечами, но кивнул, увидев, что пилот возвращается… с Энреком Лоо, внебрачным сыном эрцога Локьё.

Энрек, инициированный духом зверя на Тайэ, был нужен Дерену как противовес Ингвасу Имэ. Иннеркрайт был исключительно устойчив к ментальному воздействию.

Особисты попытались задержать Энрека, но тот, растолкав охрану, быстро пошёл к могиле. А Дерен вернулся к караулящим капитана пилотам.

— Ну ты гений, — хмыкнул Рос. — Энрек выпустит Имэ кишки, если тот попробует дёрнуться. У него зуб на эту скотину.

— Очень на это надеюсь, — кивнул Дерен.

— А инспектор Джастин зачем прилетел? — робко спросил Бо.

— Как хатт, наверное, — хмыкнул Рос.

— Нет, это не хатт, — уверенно отозвался Бо.

— Ну, тебе виднее, — нехорошо усмехнулся Дерен, наблюдая, как Энрек подходит к могиле и становится за спиной предателя Имэ.

* * *

Река неширокой змейкой текла между лесом и поселением эйнитов. Обрывистым берегом она легла к лесу, подставив эйнитской молодёжи золотистый бок пологого.

День был жаркий, но купалось совсем немного ребят и девчонок. Они разошлись по пляжу маленькими группами и вели себя тихо. С реки был отличный вид на кладбище.

Амаль улыбнулась, расшнуровала на груди белое платье… И стянула его через голову.

Рэм сглотнул: под платьем у девочки не было ничего, а вся она была покрыта ровным золотистым загаром, как солнышко.

«Она ещё маленькая! — сказал себе Рэм. — Просто маленькая. У неё и волосы ещё почти не растут, и грудь ещё… Гм… Да. И грудь — маленькая совсем!»

Он опустил глаза, сосредоточившись на выпутывании себя из штанов. Амаль, к счастью, побежала в воду.

Рэм отдышался и пригляделся к группкам юношей и девушек, разбросанным по длинному песчаному пляжу.

Кажется, голыми здесь купались не только малолетки…

Но и единообразия не было — купались и нагишом, и в купальниках, и даже в коротких платьях.

Рэм выругался про себя: вот же экзоты Хэдовы! И побежал в воду.

Вода была прохладная, и возбуждение прошло. Он попытался догнать Амаль, но не тут-то было. Пплавание никогда не было его сильной стороной, а после девяти месяцев без практики…

Рэм устал, бросил гоняться за девочкой, выбрался на берег и улёгся у самой воды на мягкий жёлтый песок. Начал копать ямку, чтобы запустить в неё воду.

Амаль накупалась и подплыла к нему. Вышла из воды на песок, роняя капли с волос, села рядышком, наклонилась.

Рэм выкопал глубокую ямку и прокопал к ней ручеёк от реки.

— А что ты делаешь? — с любопытством спросила Амаль.

От неё пахло молоком, и Рэм рассмеялся.

— Ты чего? — спросила девочка.

— Ты ещё такая маленькая, что от тебя молоком пахнет, — сказал Рэм и потёрся щекой о её колено. — И мягонькая.

Амаль залилась смехом.

— А ты — совсем белый. Мы недолго будем купаться, иначе сгоришь.

Над головами зашумело — белый катер спускался на полянку за кладбищем.

— Интересно, кто это? — спросил Рэм. — И так уже столько шлюпок и катеров. А этот — белый…

— Это другой человек, — сказала Амаль.

Рэм подождал пояснения, но его не последовало.

— Что значит «другой»? — спросил он.

— Есть такие, как ты и такие, как я. А есть — другие.

— И кто они, эти другие?

— Я не знаю. Так старшие говорят. Это другой человек — и он тоже должен будет встать рядом. — Амаль встала, отряхнула с ладоней песок и сказала: — Смотри. — Она указала на кладбище. — Там стоит синий эрцог, и он помнит мир. Там стоит чёрный Имперский генерал, и он помнит боль. Но того, кто помнит и мир, и боль — пока нет. Он ещё не пришёл.

Рэм встал. Амаль доверчиво взяла его за руку и они вместе смотрели, как прилетевшего подвели к могиле.

Люди возле могилы зашевелились. Расступились, дав ему место.

Может, они молчали, или говорили что-то — но делали это не двигаясь. А потом женщина наклонилась и бросила в яму первую горсть земли.

— Это мать Тоо, — пояснила Амаль. — Одевайся теперь. Старшие скоро уйдут, и мы тоже сможем попрощаться с Тоо. Я обязательно хочу попрощаться. Чтобы он смог вернуться.

— Вернуться? Как? — Рэм взял с песка одежду.

Обмыться бы?

— Все когда-нибудь возвращаются, — пояснила Амаль совершенно серьёзно.

Она отряхнула от песка платье, набросила и стала затягивать шнуровку.

— Помочь? — спросил Рэм и взял из её пальцев одну из верёвочек. — Я понял, как надо тянуть.

Амаль улыбнулась.

«Чего же она такая маленькая?» — думал Рэм с тоской.

Рядом был сад. И трава. Но она же совсем ребёнок. Она даже не поймёт, если поцеловать её.

Амаль подняла на него золотистые глаза. Завязала верёвочки. Указала на реку:

— Иди, смой песок. Я отвернусь.

Те, кто стоял у могилы, расходились небольшими группами, а стоявшие поодаль эйниты в белых одеждах начали бросать в могилу землю.

За оцеплением заволновались какие-то люди, тоже, наверное, желающие проститься. Тоо знали и в городе, и с Локьё прилетели родственники.

Рэм смыл песок, разделся и прополоскал трусы. Амаль старательно разглядывала сад.

Она решила, что он стесняется наготы? Да если бы её…

Рэм заметил, что полиция начала пропускать к могиле людей и стал торопливо одеваться.

— Пойдём, — позвал он Амаль. — А то сейчас много их набежит.

Загорающая на берегу эйнитская молодёжь тоже потянулась к могиле.

Когда подошли Рэм и Амаль, вокруг могилы было уже много эйнитов — пожилых и совсем юных. Все они были босые, в свободной одежде. Только самые старшие — в одинаковых белых рубахах. У мужчин рубахи были короче, у женщин — длиннее.

— Кто это? — прошептал Рэм.

— Это проводящие.

— Жрецы?

— Нет, — прошептала Амаль. — Те, кто может провести в мире свою линию. Покажи ладонь?

Рэм отпустил руку девочки и раскрыл перед нею ладонь.

— Видишь линии? — спросила она. — Так и везде в мире. Но проводящие могут провести свою. — Амаль улыбнулась. — Смотри, твой Дерен!

Дерен стоял рядом с Росом и Бо, в паре десятков шагов от капитана Пайела.

— Смотри, какой тёмный человек, — покачала золотистой головкой Амаль, уставившись на одного из экзотов.

Другие ушли и бросили его одного. И капитан Пайел тоже стоял один и оглядывался, словно он заблудился.

— Человек как человек, — пожал плечами Рэм.

— Ты глубже смотри. От него другой свет идёт. Серый.

Глава 19

Рэм куснул губу, разглядывая невысокого пожилого дядьку в лиловых тряпках. Наверное, он резко похудел, иначе, почему одежда просто висела на нём?

Отметил угрюмое, нездорового цвета лицо и… скованные руки.

— Смотри, — сказал он девочке. — Это пленник! Наверное, опасный. Или болеет — потому и серый.

— Болезнь другого цвета — уверенно ответила Амаль. — Он думает про плохое. Его зверь пьёт его красную кровь, и она становится серой.

— Зверь? Это… метафора какая-то?

Рэм осёкся, начал подыскивать слова. Вряд ли Амаль изучала метафоры, она же маленькая.

Но девочка его поняла.

— Почему метафора? — удивилась она. — Метафора — иносказание. А внутри человека живёт настоящий зверь — его инстинкты. Мы биологически готовы убивать с удовольствием. Гормоны радости выделятся у нас даже тогда, когда мы просто думаем об убийстве.

— Человек не думает об убийстве, — не согласился Рэм. — Зачем?

— Разве человек не радуется, когда убивают его врага?

— Ну, ты придумала, — улыбнулся Рэм. — Я видел трупы таггеров. Условно — они враги. Но никакой радости у меня не было.

Амаль покачала головой.

— Тебе просто рано понимать такое в себе. И мне рано. Понимать себя, отслеживать, как в глубине души просыпаются твои настоящие эмоции — очень трудно. Нас учат, как надо думать. Как правильно и положено человеку. И нам кажется, что мир наш такой, как о нём говорят. Но ты пошёл служить в Армаду Империи, значит, твой зверь уже пробуждался.

— Ты не понимаешь, — вздохнул Рэм. Ему было немного обидно слушать про себя, что он — зверь. — У меня убили родителей. Я должен был убежать куда-то. У меня не было другого выбора, только записаться в спецон. Это не потому, что меня радует, что я буду кого-нибудь убивать.

— И ты не думал про месть? — удивилась Амаль. — Совсем-совсем? И внутри не рождалась тёмная волна радости? Невесёлой такой радости. Она — словно тёмный свет: «Я отомстил…»

Рэм сглотнул.

— Откуда ты знаешь?

— Меня когда-то не забрали домой родители. То есть они забрали. И неделю я была дома с ними. А на вторую мама не выдержала. Она взяла меня за руку и опять отвела в храм. И убежала, втолкнув меня в темноту, где только линии светятся у алтаря. В храме никого не было. Я не видела, где дверь. Я ощупывала в темноте стены. А потом села и заплакала.

— И ты хотела ей отомстить? Матери? — тихо спросил Рэм.

— Это проснулся мой зверь, — вздохнула Амаль. — Очень рано.

— Да, — выдохнул Рэм. — Я тоже хотел отомстить. Юристу, который донёс на моих родителей. Сжечь его таким же светочастотным. Наверное, это плохо.

— Это хорошо, — сказала Амаль. — Ты уже знаешь своего зверя. Он есть у всех. Не надо бояться его увидеть. Пока ты не видел его — ты не победишь. Но теперь ты знаешь, против кого надо бороться.

Рэм мотнул головой. Можно было забыть слова Амаль, не думать над ними. Отказаться. Она же ещё маленькая, глупая.

Но радость, когда он думал про смерть юриста… была. Тёмная и злая.

На кусочки этого гада. Сжечь в такой же белый пепел, что остался от родного дома!

Рэм замолчал. Он смотрел, как к могиле подходили всё новые и новые люди: военные и гражданские, адепты эйи в простецких, храмовых платьях или ритуальных длинных одеждах.

И все они бросали в могилу по горсти земли. Горсть за горстью.

И только серый человек всё говорил о чём-то с капитаном Пайелом.

* * *

— Куда Энрек запропастился? — спросил Дерен.

Предатель Имэ так и вертелся вокруг капитана. Остальные высокие гости разошлись по двое или по трое. У них накопились свои важные разговоры.

Лендслер и Локьё говорили с инспектором Джастином. Эрцога Симелина увёл генерал Абэлис. Он читал ему надписи на могильных плитах.

Энрек был не из их компании, он должен был остаться с капитаном, но вдруг пропал. Уследить, куда он подевался, пилоты не успели.

Капитан Пайел хмурился. Он не хотел разговаривать с Имэ, но не мог от него отвязаться.

Рос стукнул по браслету, жалея, что у Энрека нет маячка, как у пилотов. Тогда ему можно было бы написать, невзирая на то, что они не знакомы…

Ингвас Имэ был истником уровня Локьё и Симелина. Нельзя было допускать, чтобы он оставался один на один с капитаном. Мало ли что он сумеет ему внушить?

— Если бы тут был генерал Мерис — я бы предупредил его, — прошептал Дерен. — Но подойти сейчас к командующему — это слишком.

— А ты можешь как-нибудь долбануть Имэ по тыкве? На расстоянии? — предложил Рос. — Есть же у вас какие-то хитрые техники воздействия?

— Я… — Дерен замялся, но потом кивнул. — Я попробую.

Он закрыл глаза. На лице его выступили мелкие капли пота, словно кто-то плеснул на него водой.

Рос следил за предателем — подействует или нет?

Имэ так и увивался вокруг капитана, пытался ему что-то втирать. Но морда лица у недорегента вытягивалась при этом всё больше.

Похоже, «магия» Дерена действовала на предателя, но он боролся и от капитана не отставал.

Рос наклонился и поднял камушек, но Дерен перехватил его руку.

— Только внимание к себе привлечём. — Он цепко взглянул на Имэ и тот споткнулся.

— Бо! — осенило Роса. — Беги и найди Энрека!

Бо сделал шаг назад и буквально растворился в соседних кустах.

Дерен снова закрыл глаза, так ему было легче сосредотачиваться на чём-то, понятном только ему.

— Врезать бы по роже этому недорегенту! — прошипел Рос.

У капитана Пайела явно вертелись в голове похожие мысли. Разговор был ему неприятен.

Имэ пытался воздействовать на жертву, как это умеют истники, но выходило у него плохо.

Бывший регент морщился, не понимая, что с ним такое.

Конечно, он видел стоящих рядом пилотов, которых принимал за охранников капитана. Но даже подумать не мог, что один из плебеев умеет работать с паутиной (так называли причинность разные высокородные типы с Экзотики).

Дерену тоже приходилось непросто — под глазами залегли тени, пот ручейками стекал по лицу.

Рос то и дело озирался: ни Бо, ни Энрека, Хэд их возьми!

Капитан повысил голос, и до пилотов донеслось:

— Уйди добром, Имэ, или я не сдержусь, и мне будет очень стыдно, если убью тебя прямо здесь!

Рос хлопнул Дерена по плечу, сигнализируя, что капитан недоволен и у них появился повод подойти ближе.

Дерен быстро пошёл вперёд, Рос — следом.

От капитана пошла такая явственная волна гнева, что Имэ отшатнулся. Дерен же, напротив, приблизился на нужное расстояние, и воздух задрожал от напряжения.

Имэ повернул голову, не понимая, кто набрасывает на него ментальную сеть.

Скользнул глазами по Дерену, но не смог даже заподозрить парня плебейской наружности в ментальном воздействии на ледяного аристократа.

Недорегент стал пятиться, выставляя вперёд скованные наручниками запястья. Он решил, что рядом, в кустах, прячутся эрцог Симелин или Локьё.

И тут низкий горловой звук предупреждающе завибрировал на самой грани человеческого слуха.

Из кустов появился Энрек, прижимающий к груди стебель растения, похожего на бамбук и в изобилии растущего в лесу за кладбищем.

Он принюхался и зарычал, уловив, что капитан в бешенстве, а Имэ опять пытается сотворить какую-то гадость.

Дерен рванул Роса за плечо, утащил в кусты и, задыхаясь, уткнулся лицом в ствол грока.

— Он же его сожрёт! — прошептал Рос.

— Ну и Хэд с ним, — Дерен дышал с сипом, прерывисто. — Такая тварь… Если бы он смог, он бы убил капитана. Запрограммировал его на смерть. Какая скотина…

Рос выглянул из кустов.

И с неудовольствием отметил, что предателя всё же спасли. Молодые эйниты обступили озверевшего Энрека и сумели успокоить. Они тоже правильно поняли происходящее.

Имэ, пользуясь суматохой, смылся.

Рос вернулся в кусты. Сел на выступающий корень. Дерен так и стоял, обняв ствол с мягкой толстой корой.

Между стволами протиснулся Бо. С тревогой посмотрел на Дерена.

— Ему плохо?

— Отдыхает, — пояснил Рос.

Он открыл давно начатую карточную игру. Задумался над ней. Бо сел рядом, заглядывая ему через плечо.

Изредка Рос вставал, выглядывал из кустов и снова садился.

— Чего они там? — спросил Дерен, отдышавшись.

— Пьют в соседних кустах. У Энрека какой-то алкоголь в этом куске травы.

— Это — стебель скании, — пояснил Дерен и тоже плюхнулся на торчащий из земли корень.

— Скания растёт за кладбищем? — оживился Рос. — Вот Келли обрадуется…

— Тебе бы только напиться…

— Я бы и тебя напоил.

— Рано. Надо будет уложить капитана спать. Скания сильно по мозгам бьёт, а его спать тянет, когда сознание начинает мутиться. Потом… — он потёр лоб. — Хеммет та мае… Потом найдём Эмора и Инка, пусть они подежурят, пока кэп поспит…

— А мы напьёмся! — подытожил Рос весело.

Для него боевая ситуация была завершена, да ещё и без потерь, не считая головной боли.

Наконец, капитан расстался с Энреком, выбрался из кустов, где они глушили сканию без закуски, заметил эйнитских девушек и пошатываясь направился к ним.

Рос, Дерен и Бо тут же пристроились следом. Теперь они уже не держали дистанцию — вдруг кэп начнёт падать?

Капитан добрёл до девушек, начал расспрашивать их, где Дерен.

Эйнитки смеялись — Дерен стоял у капитана за спиной.

Кэп был всё-таки ну очень здоровенным мужиком. Пилоты втроём едва увели его в учебный корпус — так было ближе — и уложили там спать.

— Ну вот, — сказал Рос с чувством глубокого удовлетворения в голосе. — Давай-ка теперь и мы пойдём пить! На тебе лица нету.

— Ещё надо выяснить, где Рэм, — Дерен щёлкнул по браслету, разыскивая знакомый маячок.

— Да пусть погуляет с девчонкой, — рассмеялся Рос. — Уж ребёнок-то его не съест, твоего малолетнего пилота.

— Вон они! — Бо указал на змеящуюся по саду тропинку.

Дерен обернулся, и спустя пару секунд из зарослей действительно появились Амаль и Рэм, чинно держась за руки.

Глава 20

Могила быстро наполнилась землёй до краёв, как ямка в песке у реки — водой.

Рэм видел много похорон. Всю его сознательную жизнь на Мах-ми шла гражданская война, где не было правых и виноватых.

Просто одни хотели остаться в Империи с тем куском хлеба, который у них уже был, а другие думали, что в Содружестве им дадут второй.

Две разных стратегии выживания — синица в руке или журавль в небе. И никто не думал о том, что синицей сыт не будешь, да и журавль — птица не промысловая.

Так говорил отец. А ещё он говорил, что выбирать можно было бы между гусем и уткой, но так ли велик тогда гастрономический интерес?

Отец много чего говорил. Рэм почти не слушал его. Он не верил, что придёт время честной торговли — ведь все вокруг покупали и продавали «в чёрную».

На Мах-ми процветало беспошлинное таггерство, никто не хотел кормить администраты, а они, лишённые большей части налогов, не могли никого защитить.

Но торговать без налогов было выгодно, несмотря на подстерегающие таггеров опасности. И Рэм, чуя эту выгоду всем своим юным желанием риска, спорил с отцом.

Если таггерство прибыльно, говорил он, — нужно торговать, как таггеры. Отец просто трусит. Просто не готов рисковать.

Рэм посмотрел в могилу, что как чаша наполнялась землёй. Если он правильно понял слова Амаль, были люди, которые не гонялись за личной выгодой. Они здесь и сейчас пытались остановить войну.

Чтобы не было сверхприбылей таггерства.

И чтобы из-за доносов не гибли люди.

Это было невыгодно, и вело тебя только чашке, полной земли… Но вокруг тебя становились тогда те, кто был рядом.

Рэм нашёл тёплую ладошку Амаль.

Прошептал:

— Пойдём к реке?

И она молча пошла за ним.

Река давно размыла маленькую могилку для воды, что выкопал Рэм.

Он разделся и зашёл поглубже, смывая ту боль, что через поры выступала наружу.

Вышел. Лёг на песок.

— Ты сгоришь, — Амаль погладила его по руке. — Идём к нам, я умею делать оладушки. Хочешь оладушков?

Рэм мотнул головой — он сам не знал, голоден или нет.

Амаль так и не разделась, сидела на песке в платье, и он заставил себя встать и одеться.

— Ладно, — сказал он. — Может ты и права про зверя. Главное, знать о том, что он есть. И не кормить.

Держась за руки, они прошли через сад и вышли к учебным корпусам эйнитской общины — длинным одноэтажным домам.

Перед домами была большая утоптанная площадка. Там стояли парни и девушки, смеялись, словно и не было никаких похорон.

Девушки были красивые. Но таких огромных, как у Амаль, глаз не было ни у кого.

Рэм засмотрелся и налетел прямо на Дерена.

Пилоту похороны на пользу не пошли. Выглядел он ещё более мрачным, а напряжение, идущее от него, было похоже на перегрузки при неумелом разгоне.

— Ты ел? — спросил он Рэма.

Пацан быстренько запихал Амаль за спину. Нечего девчонку пугать. Дерен был похож на мертвеца, только что восставшего из могилы.

— Нет. — Рэм не понимал, что надо говорить, чтобы успокоить пилота. — Я сейчас… Я…

Руками он удерживал за спиной Амаль, пытающуюся выглянуть.

Помог Рос. Он сгрёб Дерена за плечи:

— Отстань от мальчишки. В общине никто с голоду не умрёт, а Имэ сюда не пустят даже в наручниках. Смотри: Бо нашёл Эмора. Пусть теперь он подежурит. Пошли искупаемся!

Дерен подёргал плечом, пытаясь вывернуться, но долго сопротивляться не смог. Рос утащил его, а Рэм выдохнул: «Пронесло».

Он снова взял Амаль за руку, и они пошли по тропинке, ведущей к её дому.

Но только под яблонями Рэма отпустило, и он ощутил усталость.

В доме было прохладно и тихо.

Амаль усадила Рэма на кухне. Захлопотала возле плиты. Она действительно умела печь оладьи — кругленькие, золотистые.

Достала готовое тесто, нагрела огромную сковороду, какие-то минуты, и в комнате сладко запахло жареным.

Рэма тянуло положить руки на деревянную столешницу, а на них и голову. Он сонно жевал оладьи, запивал молоком, а глаза слипались.

Девочка есть не стала. Она сидела рядом, а потом довела гостя до своей постели, куда Рэм рухнул не раздеваясь.

Его день слишком растянулся. Он провалился в сон, едва голова коснулась подушки.

Амаль долго смотрела на спящего Рэма. Она не видела войны, но хорошо ощущала чужую боль. Колючую, тёмную…

На улице было жарко. Рэм не знал, что палящее солнце Ареды разгоняет сейчас на сиесту даже привычных к здешнему климату.

Но Амаль выбралась на жару и отправилась искать старших учеников.

Кто-то был в саду, не враз и найдёшь, но Йан всё ещё сидел с девушками в тени учебного корпуса.

Его сестра, рыженькая Йана, что-то втолковывала ему.

Амаль подошла и встала в сторонке. Ей было неловко тревожить Йану. Она знала, что они с Тоо часто ходили по саду за руку, и теперь рыженькой девушке грустно.

Но брат и сестра сами её заметили.

— Тебя кто-то расстроил, Амаль? — спросил Йан.

В отличие от сестры, он был тёмно-русым, но таким же худым и хрупким.

— Я не знаю, как помочь Рэму, — сказала Амаль и растерялась — как объяснить сложное? — Его привёз Дерен, это его младший пилот. Ему больно. У него погибли родители. И он… — Амаль не сразу смогла подобрать слова: — Он… боится своего наставника.

Девочка вздохнула.

Это было так нехорошо, так неправильно. Наставники в общине были ученикам ближе родителей.

Но Амаль видела сама — Рэм очень боялся Дерена. У него сбилось дыхание и дрожали руки.

— Его наставник — Дерен? — удивлённо уточнил Йан.

Он знал Дерена, но не замечал в нём желания обижать тех, кто слабее.

Амаль кивнула:

— Он прилетел на похороны вместе с названым сыном Проводящей Айяны, капитаном Агжеем.

— Вижу и понимаю тебя, — кивнул Йан, наклонился и коснулся виском виска Амаль. — Я попрошу помощи у старших. Пусть твой друг спит.

* * *

Заталкивание Дерена в реку в релакс так и не превратилось.

Солнце жарило, как сумасшедшее. Если бы не крепкий загар, купание белых пилотов могло бы превратиться в купание красных, но и только.

Однако и Рос, и Дерен, и Бо были как на подбор, загорелые, потому никакого эффекта от купания они не получили вообще: Дерен был зол и шипел, как кошка во время мытья.

В конце концов Рос бросил попытки хоть как-то расшевелить приятеля.

Они с Бо посетили плантацию скании, убедились, что сорняки там кто-то выпалывает, потому срезали три куска стебля с самого краю, чтобы в глаза не бросалось.

Потом пилоты нарвали яблок в храмовом саду и вернулись на пляж. Перевернули лодку, сделав из неё «тенёчек». Подтащили туда Дерена за ноги. Воткнули свои «бокалы» в песок.

Дерен лежал на пузе и на предложения написаться не реагировал. Он о чём-то сосредоточенно размышлял и даже чертил на песке.

Рос отведал сока скании, закусил яблочком. Бо тоже попробовал, и лицо его приобрело задумчивое выражение.

— Нравится? — спросил Рос.

Крепости в добытом напитке было с избытком. Сок скании мог достигать девяноста семи градусов.

Но спиртометра у Роса не было, а пился сок удивительно легко, с кондачка и не поймёшь, то ли не самый крепкий, то ли вкусовые ощущения обманчивы.

— Не знаю, — честно признался Бо. — Я не очень понимаю, зачем люди пьют.

— Эйниты говорят, что алкоголь притупляет контроль интеллекта над телом. Многие знания — многие печали. Потому когда часть знаний блокируется — человек веселеет.

Бо недоверчиво хмыкнул.

— Чтобы проверить, надо напиться. Ты попробуй? — предложил Рос. — Всё равно мы лишнего принесли. Отчего бы тебе хоть раз не напиться?

Бо кивнул, зажмурился и выпил всё содержимое травяного колена.

— Невкусно, — признался он и взял яблоко. — А Дерен не хочет повеселеть?

— У Дерена свои насекомые в голове, — усмехнулся Рос. — Если не хочет — как ты его заставишь? Не поить же насильно?

— А почему? — спросил Бо. — Мы же в воду его насильно затаскивали?

— Вода интеллект не отключает, — Рос отхлебнул из своего стебля. — А поить насильно — это уже не игра. Тут есть свои тонкие границы.

Бо кивнул.

Эти границы он и пытался понять, наблюдая за пилотами. И уже догадывался, что если на насильственное купание Дерен не обижался, то вполне мог обидеться, если завернуть ему за спину руки, зажать нос и влить в горло пол-литра крепкого алкоголя.

Они допили сок, разделив пополам порцию Дерена. Искупались ещё раз.

В конце концов Рос проголодался, и Дерена подняли с песка и потащили в общину.

Он шёл так же механически, продолжая витать в своих нелёгких мыслях.

Только личико Амаль, поджидающей у дома Дараи, где пилоты собирались поесть и отдохнуть, слегка оживило его.

— А где Рэм? — спросил Дерен и посмотрел на браслет.

Вместо ответа Амаль протянула руку и осторожно дотронулась до его плеча.

— Тебя зовёт Йан. Он хочет поговорить о важном, — сказала она, вглядываясь в его тёмное от неприятных мыслей лицо.

— А где он?

— В учебном корпусе. Пойдём, я тебе покажу?

— А Рэм?

— Спит. Он устал.

Дерен вспомнил, что личное время Рэма сегодня три раза сдвигалась из-за перемещений в пространстве, и кивнул.

— Я сейчас, — бросил он пилотам и пошёл за девочкой.

Отказаться Дерен не мог.

Он знал, что Йан — брат симпатичной Лисички-Йаны, подруги Тоо. В общине отношений не скроешь.

Йана была совсем юной, она не смогла не плакать на похоронах. Хотя эйниты считают, что мёртвых положено провожать в землю с улыбкой.

Дерен сам должен был найти в себе силы и поговорить с Йаной и её братом. Наверное, девушка не решилась на встречу, но Дерен-то должен был догадаться, что и это нужно сегодня сделать.

Амаль подвела пилота к одному из домов для обучения и отпустила его руку. Дерен кивнул: длинное деревянное здание, прохладное в такую жару, хорошо подходило для разговора.

Пилот вошёл. Огляделся.

Длинное помещение без единого стола или стула — ученики сидели здесь на полу — было пустым и гулким.

Пол да потолок. И спрятанные в стенах шкафы. На некрашеных деревянных досках лежали коврики и подушки, оставленные учениками.

Дерен пожал плечами — может, девочка перепутала?

Он взглянул на браслет: пару минут подождать для вежливости и…

Воздух качнулся.

Кто-то вошёл, сдвинув полосу ткани, висящую вместо дверей.

Дерен обернулся. На него смотрел крепкий пожилой мужчина в свободной длинной рубахе проводящего эйи.

Следом вошёл Йан, но мужчина едва заметно качнул головой, и ученик попятился, скрылся за дверной занавеской.

Дерен видел этого проводящего на похоронах. Мельком. Вспомнил и имя — Глен. И ничего больше.

— Садись, — сказал Глен.

— А если я не хочу? — спросил Дерен.

Проводящий улыбнулся, и колени пилота подогнулись, вынуждая его опуститься на забытую кем-то подушку.

— Сейчас здесь хочу я, — сказал Проводящий. — Недолго. Мои желания слишком тяжёлые, как и твои сейчас. Чего ты хочешь?

Слова его падали как камни, не давая Дерену подняться с пола.

— Я не хочу, — выдохнул он, пытаясь сбросить наведённую тяжесть.

— Это неправильный ответ, — улыбнулся Глен. — Ты найдёшь правильный. Или не выйдешь отсюда.

Глава 21

Дерен понимал, что сопротивление ментальному воздействию — вопрос не силы, но воли.

Воли у него всегда хватало с избытком. Он никогда никому не подчинялся ментально. Ни родителям, ни наставнику в Союзе Борге, где его обучали.

Пилот сбросил невидимую руку, прижимавшую его к полу, и встал.

Проводящий улыбнулся.

— Твоё «не хочу» выросло больше тебясамого, — сказал он. — Оно убьёт тебя. Нельзя позволять чему-то в себе нарушать равновесие. Тело, душа и воля — растут ветвями дерева твоего я. Что будет, если одна ветка высосет из ствола все соки?

Дерен молчал. Он никогда и никому не подчинялся. Это и было его сутью. Его деревом.

Его учили смирению, и он мог выражать его как угодно долго. Но это не означало, что он подчинялся.

— Нет, — покачал головой Глен. — Ты не знал настоящего смирения. И потому не сможешь вырасти над своей волей. Не ты ей хозяин, а она тебе.

Дерен мотнул головой и шагнул к выходу.

— Мне больно, что ты не умеешь думать, — вздохнул Глен.

Если до этого невидимая рука лишь слегка прижимала Дерена, мешая ему двигаться, то сейчас она вдруг стала стеной, что покачнулась и обрушилась всем пластом, придавливая человека, как пресс.

Дерен вскрикнул.

Невидимое давление проходило через каждую его клетку, сминая и сплющивая её. Забиваясь в лёгкие и не давая дышать.

Он сам не понял, как оказался на полу.

Глен встал на колени рядом с пилотом. Положил руку ему на голову.

— Ты подчинишься мне, — сказал он тихо. — Сделаешь так, как хочу я. И ты поймёшь себя через мою волю.

Дерен закрыл глаза — говорить он не мог, как и дышать.

— Я знаю, что хорошо обученный пилот может не дышать достаточно долго, — кивнул Глен. — Но ты устал. И сознание твоё меркнет. Ты должен подчиниться мне или умрёшь.

Дерен отвёл назад плечи, пытаясь набрать в лёгкие воздуха.

Он знал, что невозможность дышать и это жуткое давление — всего лишь иллюзия. Но она была слишком тяжёлой и липкой.

Бледное лицо встало перед закрытыми глазами. Дерен много раз видел смерть в бою, знал её в лицо.

Узнал и сейчас.

Иллюзия кинжала — так же опасна, как и кинжал. Обманутое сердце лопнет.

Нужно было или сдаваться, или умереть от самой иллюзии смерти. На полу учебной комнаты для детей. С учителем, сидящим рядом.

Какая нелепая смерть…

Судорога прошла по телу Дерена, и он перестал бороться.

И тут же невидимое давление ослабло.

Пилот закашлялся.

— Вот это и есть — твоё настоящее «хочу», — тихо сказал Глен. — Ты не так плох, как себе придумал, если сохранил хотя бы желание жить.

— Я должен был их спасти! — Грудь Дерена болела — воздух резал лёгкие.

— Значит, спасёшь, — кивнул Глен. — Но только если сумеешь отдать саму возможность спасения кому-то другому. Не дашь своей воле вить из тебя верёвки. Если их жизнь выше твоего хочу — шанс у тебя будет. Один.

— Я… — Дерен попытался сказать, но не смог.

У него сейчас просто не было своего «я».

Он лежал, как марионетка на полу перед Гленом. Если бы тот приказал, тело Дерена натянуло бы невидимые нити и встало.

Но ему пока не приказали встать, и пилот лежал, словно кукла.

— Я верну тебе твоё «я», — кивнул Глен, видя его усилия собрать себя. — Но ты возьмёшь его из моих рук. Один раз. Чтобы ты знал, как это бывает.

Он убрал ладонь с головы Дерена и встал. Протянул руку:

— Бери. Или оставайся здесь.

Дерен сжал зубы, пытаясь подняться самостоятельно, но не смог.

Он застонал и протянул руку.

Глен снял с запястья браслет-змейку и надел на руку Дерена.

— Когда ты научишься просить о помощи — ты сможешь его снять. Это мужской брачный браслет. Он символизирует духовное подчинение учителю.

Дерен кивнул. Он знал, что адепты многих культов заключают духовный брак между собой и богом. Дают обет высшего подчинения.

Но Союз Борге был духовным союзом людей. И воля Дерена была скована впервые в жизни.

Проводящий протянул Дерену руку, помогая подняться.

— Ты слишком много берёшь на себя, — повторил он терпеливо. — Не можешь просить других, сделать что-то вместо тебя. Пообещай мне, что ты научишься?

— Я… — выдохнул Дерен и ощутил, как в груди разливается тепло. Он снова был одним целым. — Я… научусь.

* * *

Рэм проспал до утра.

Никто его не будил. И когда он открыл глаза, солнце уже светило вовсю, заливая золотом пол спальни.

Рэм взглянул на браслет и увидел маячок Дерена. Тот мигал где-то совсем рядом.

Наверное, пилот его потерял!

Пацан подскочил, бросился на улицу и застыл в дверях.

Дерен сидел прямо на крыльце и играл с собакой.

Вернее, это собака играла с пилотом. Тот словно бы спал с открытыми глазами, а здоровенная, круглоухая, с чёрными и рыжими пятнами псина лизала ему руки, потом поставила лапы на грудь и взялась за лицо.

Брюхо у собаки как-то странно раздулось, и торчали здоровенные чёрные соски.

— У неё щеночки будут? — спросил Рэм.

— Будут, — очнулся Дерен и осторожно убрал собачьи лапы с груди.

— А как её зовут?

— Кьё. Это наша корабельная собака. Её капитану на Гране подарили.

— Корабельная?! — Рэм перешагнул невысокий порожек, присел на корточки и протянул собаке ладонь: — А меня будешь облизывать?

Кьё понюхала его руку и решила, что можно и облизать.

Рэм рассмеялся.

— И физиономию ей подставь, — посоветовал Дерен. — Но лучше умойся. Выспался?

— Ага, — Рэм наглаживал Кьё. — Какая бархатная у неё шкурка.

— Умывайся. — Дерен встал. — Эта девица может полдня лизаться, она это любит. Я хочу, чтобы ты поел и полетел со мной.

— А куда?

— Просто прогуляемся. Посмотрю, что ты умеешь.

Умываться пришлось у фонтанчика возле дома. Рэм просто не знал, где у эйнитов туалет.

А потом Дерен показал висящее на яблоне полотенце, и пацан понял, что с умыванием угадал.

Однако чистить зубы у фонтанчика было нечем. И не у кого спросить.

Амаль убежала куда-то. Наверное, на учёбу — община жила своей жизнью.

Туалет он после некоторых раздумий нашёл, очень хотелось. Но там были совершенно незнакомые баночки и коробочки. Потому Рэм расчесался пятернёй и решил, что этого хватит.

Завтрак ждал на столе. Очень простой: каша из местных злаков, яичница и варенье.

Варенье Рэму особенно понравилось. Пёстрое, сладко-терпкое, из разноцветных ягод — красных, зелёных, жёлтых.

Все ягоды были незнакомые. Особенно странный и ни на что не похожий вкус был у зелёных.

Рэм выловил несколько штук на блюдце, начал разглядывать.

— Это орехи, а не ягоды, — пояснил Дерен. — Неспелые только.

Он вошёл в дом, устав ждать на крыльце. По-свойски сел на подоконник.

— Откуда ты знаешь? — удивился Рэм.

— Мы часто бываем на Кьясне. У капитана здесь дочка.

— Но это же?..

Рэм хотел сказать, «чужая территория», но осёкся.

Храмовая община была какой угодно, но только не «чужой». Ему были здесь рады. Ни одного косого взгляда Рэм не заметил, а ведь они с Амаль вчера долго стояли у могилы и видели множество местных.

— Это же планета Содружества, — нашёлся он. — А у нас перемирие непостоянное: то воюем, то не воюем…

— Воюют правительства, — пожал плечами Дерен. — Эйниты вообще вне политики. Тут главное не попасться секторальному патрулю — местные к нам привыкли.

Рэм оторвался от варенья.

Вот и отец говорил так же: воюют правительства. А ещё он говорил: «И эта война когда-нибудь кончится…»

Дерен был уже не сердитый, а просто задумчивый, и пацан решился спросить:

— Вальтер, а как ты думаешь: на Мах-ми правы центристы или конфедераты?

Дерен ответил, хотя мог бы, наверное, поторопить:

— Основное занятие революционеров — убивать тех, кто с ними не согласен, — пояснил он. — Кто тут может быть прав? Кто больше убил?

— Я не знаю, — Рэм выловил и съел орех. — Но мы же воюем за Империю. Значит, правы центристы? Они ведь тоже за Империю топят.

— Мы воюем с мерзавцами и предателями, — покачал головой Дерен и уставился в пол. — Боремся со всякой дрянью. Иногда эта дрянь воюет на стороне Содружества, иногда на стороне Империи. Мы — спецон. Подразделение специального назначения. Нас для этого создавали.

— А почему тогда война тянется уже восемь лет? Ну, поймали бы всех предателей? На Мах-ми же поймали Римова?

Дерен отвлёкся от созерцания пола, удивлённо посмотрел на Рэма и… рассмеялся.

— Ну как же тебе объяснить… — Он опустил руку, чтобы погладить собаку, ткнувшуюся в него мордой. — Беда в том, что предать в определённых условиях способен почти любой человек. Нужно менять условия, а не затыкать дыры спецоном. Прекращать войну, наводить порядок на Юге галактики.

Кьё села и застучала хвостом.

Рэм отложил ложку, давая понять, что слушает.

— Ты ешь давай.

— А ты — рассказывай. Я хочу понять… Ну… Вот ты говоришь, почти каждый. Это значит, что и я… тоже предатель? Так, что ли?

Рэма здорово задела эта странная мысль.

Что значит: почти любой? Типа, обстоятельства сильней человека?

Но ведь он в спецон записался, а не в таггеры! Хотя… и дураку было понятно, что таггеры сдали бы пацана бандитам и за меньшие деньги, чем были назначены за его голову.

— Может быть, и нет, — легко согласился Дерен. — По крайней мере, ковчег на твоей шее обнадёживает.

Рэм нащупал и сжал маленькую фигурку ковчега.

— Но я не верю в… Ну… в Ноя, если ты об этом.

— Думаю, ты носишь его для памяти, — согласился Дерен.

Рэм вздохнул. У него и в самом деле не осталось другой памяти о семье, и маленький ковчег постепенно приобрёл особенную ценность.

— Память — один из краеугольных камней человеческого, — Дерен улыбнулся. — Память расширяет наше понятие о мире. Человек не способен видеть мир таким, какой он есть, но память всё-таки даёт дополнительный бонус.

— Почему — не способен? — удивился Рэм. — Я вижу дом, стол, стулья. Они настоящие.

— Верно. Но ты даже в здешнем городе не был. Вся Кьясна для тебя — этот дом и часть храмового сада. Ты создал здесь свой маленький мир. — Дерен наклонился и стал гладить Кьё. — И так во всём. Мир — слишком большой, слишком сложно устроен. А наш мозг маленький, он не может вместить все планеты, всех людей, все идеи. Он берёт из них по чуть-чуть и создаёт для себя собственный маленький мир. И человек живёт именно там, а не в мире вообще. Если в его маленьком мире считается, что предавать — нехорошо, он и не предаёт.

— Но так же везде! Везде считают, что предавать — плохо!

— А разве на Мах-ми доносчик не получает часть имущества того, кого предал?

— Но… — начал Рэм и замолчал.

Доносчик защищён законом. Имя его не разглашается. Администрат заявляет, что это помогает выявлять таггеров, но…

— Вальтер, но почему — так? Ведь это неправильно!

— Потому что нет в реальном мире хорошего и плохого. Стул просто стоит. Вода просто течёт. Это мы создаём внутри нас свой маленький мир и придумываем ему законы. Какие хотим. Неправильные — тоже.

— А зачем нам плохие законы?

— Какие мы — так и придумываем. В правительстве — ровно такие же люди сидят. Чтобы создавать более сложные и универсальные законы, нужно сначала изменить человека.

— А на Экзотике люди лучше?

— Разнообразнее. Но в целом — такие же. Будь они совсем иными — мы бы не воевали.

— А почему?

Глава 22

— Ну, вот представь. Твой мир — такая же комната, как вот эта. Что у нас тут? Стол, два стула, светильник на окне, шторки…

— Холодильник есть. В стене, — подсказал Рэм.

— Вот-вот. Ты обставил эту комнату мебелью, покрасил стены, занавесочки какие-нибудь повесил. Всё как у других. — Он посмотрел на Рэма. — А вот любимая одежда, ковчег на шее — это уже только твоё. И вот я прихожу и говорю — мебель твою на свалку, одежду дадим другую — раздевайся. И тот, у кого есть хотя бы ковчег на шее — так просто не разденется. Но остальные начнут выбрасывать столы, стулья, ведь им дадут новые, ещё лучше. Они предадут свою картину мира сразу.

— Но, может, они правы? Может, твоя картина мира — лучше?

— Да откуда? Она такая же маленькая. Раз я не могу вместить две и хочу убрать твою, значит, я примерно такой же, как ты. Нисколько не умнее. Просто мне хочется выкинуть твою мебель и отобрать твою любимую одежду.

— И мы начинаем воевать?

— Иногда. Но чаще — нами начинают воевать те, кто поумнее. Кто заберёт выброшенную тобой одежду и мебель.

— То есть… Мы — дураки? Недоразвитые? И потому воюем?

— Или человечество — в массе большие дети. Мы почему-то считаем, что тот, кто достиг некого роста и веса — взрослый. Но впадать в истерику от того, что твоя внутренняя картина мира не совпадает с реальной — это младенческая реакция. Маленький ребёнок, когда родители выходят из комнаты плачет, ведь комната — весь его мир. Но мир взрослого — больше комнаты.

— А если ребёнок наоборот бежит от родителей?

— То он перепутал «пространство» и «взрослость». Возможность убежать из комнаты с родителями не делает его старше. Родители уходят из комнаты ребёнка не для того, чтобы показать, что они взрослее. Просто им нужно работать, любить. А ребёнок, вырываясь из тесной комнаты, убегает и ставит себе «галочку» — он сумел выйти. Это не добавляет ему опыта в познании мира. Он убегает всё дальше, но в голове у него тот же стол, стул да занавески.

Рэм покачал головой. Сумел он убежать, ага… Едва не прибили. Но… не поругайся он в тот вечер с отцом — даже хоронить было бы нечего…

— Ну да, — улыбнулся Дерен. — Мир-то был не в теме, что убежавший из дома — уже взрослый. Повезло, что он не сумел тебя прожевать.

Рэм чуть вареньем не подавился.

— А как ты мысли читаешь? — насмелился спросить он.

— Я вижу выражение твоего лица. Ощущаю эмоциональный отклик. Ты подумал о том, что убежал из дома, но потому и уцелел.

— Но я-то и в самом деле не очень-то взрослый, — полупризнался Рэм. — Потому и думал, что убежать — это круто.

Даже двадцать один — это же немного? Вон у экзотов совершеннолетие в сорок два.

— Наверное, большая часть человечества у нас тоже не очень взрослая, — согласился Дерен. — Почему бунтует Мах-ми? Население узнало отрывочные сведения о жизни на Экзотике. Кто-то увидел красивый стул и захотел себе такой же. Ему не дали, и он впал в истерику, как ребёнок, которому родители не купили игрушку. На Мах-ми никто не мешал до войны переселяться на планеты экзотианского подчинения. Не мешает, в общем-то, и сейчас. Но конфедераты решили, что стулья должны поменять все. И тогда выяснилось, что центристы дорожат не только стульями. И началось.

Рэм фыркнул.

— Если бы к отцу пришли и сказали: «Мы вам стулья хотим поменять» — он послал бы всех далеко-далеко!

Вторую мысль он озвучивать не стал.

Отец не был ни центристом, ни конфедератом. А что если к нему и в самом деле пришли, хотели заставить выступить на стороне конфедератов, а он отказался менять убеждения? И тогда его вместе с семьёй?..

Но почему юрист продолжал охотиться на Рэма? Ведь уничтожив отца, он отомстил достаточно?

— Сложно всё это, — сказал Рэм. — В жизни — сложно. А со стульями как-то уж больно примитивно выходит.

— Ну не так уж и примитивно, — улыбнулся Дерен. — Вот представь, что эта комната — твой мир. И вдруг тебя просят сменить стулья. Ты вносишь чужие стулья — тесно, выносишь свои — жалко. Оставил — соседи говорят, а почему ты не с нами? И вот весь твой мир сводится к тасканию стульев. Пока не придут те, у кого есть оружие, не переломают всю твою мебель. И вот это уже война.

— Это ты к тому, что не надо менять мебель, если она кому-то не нравится?

— Это я к тому, что в твоём доме должно быть что-то поважнее стульев. Ты поел? Пойдём. Надеюсь, устройство двойки тебе знакомо лучше, чем теория стульев.

В шлюпке Дерен сел слева, и Рэм растерялся, услышав команду «принять управление».

— Я же на месте второго пилота?…

— А какая разница? — спросил Дерен и активировал пульт, передав управление второму пилоту. — Представь, что меня убило.

Рэм возмутился в душе: ну и шуточки.

Проверил, как его слушается пульт и улыбнулся невольно. Да, доступ был полный, можно было даже стрелять.

Пока чтобы порулить, Рэму требовалось разрешение Дерена. Он не проходил предполётного медицинского контроля, его параметры ещё не были внесены в навигационную базу корабля.

Но с разрешения Дерена он мог сейчас делать всё.

А всё ли?

В чём же подвох? Он покосился на пилота, лениво откинувшегося в ложементе.

Ведь точно же хочет где-нибудь подловить!

Стоп. Они на планете экзотианского подчинения. Имеет ли он право лететь, куда вздумается, или должен сначала запросить разрешение местных систем контроля?

Рэм активировал окно связи и действительно увидел незнакомые обозначения.

— А мы вообще можем свободно передвигаться в воздушном пространстве Кьясны? — спросил он. — Или нам надо разрешение?

— Хороший вопрос, — улыбнулся Дерен. — Теоретически Администрат Кьясны разрешает «Персефоне» транзитные перемещения. Но милостью эрцога Локьё над Кьясной висит сейчас секторальный патруль. И запросить коридор для передвижения будет вполне разумно. Действуй.

Рэм кивнул и запросил подтверждение коридора.

Ему ответила автоматика, одобрив запрос.

А потом вдруг над панелью возникло лицо связиста в чужой форме:

— А ты кто? — спросил он, разглядывая Рэма. — Почему не знаю?

— Мой новый второй пилот, можешь добавить в базу, — с улыбкой отозвался Дерен.

Связист узнал его и тоже расплылся в улыбке.

— Вальтер, привет. Долго там командующие тусоваться будут?

— Привет. Нам пока отбоя не дали.

— Ясно. Перетирать будут. Теперь вообще непонятно что ждёт бедный Юг.

— Почему — непонятно? — Дерен говорил уверенно и спокойно, словно бы знал что-то, неизвестное связисту. — Юг Содружества и Юг Империи объединятся. Север Империи либо утрётся, либо начнётся война между Севером Империи и объединённым Югом. Северные земли Содружества становятся заложниками в этой кровавой игре. Видимо, это и перетирают.

— А Э-лай? — спросил связист.

— Э-лай переобуется на лету. Он уже разорвал контракт с имперским Севером.

— Значит… — голос связиста дрогнул. — Мы будем воевать теперь на одной стороне? Мы с вами?

— А чем мы заняты последние два года? — удивился Дерен.

Связист замолчал.

Рэм решил, было, что он отключился, но маячок горел. Потом связист произнёс: «Спасибо», — и соединение погасло.

Нет, скорее всего, он знал, о чём говорил Дерен. Но не смог свести факты и сформулировать очевидное.

И это, очевидное, потрясло его, как и Рэма, который был не в курсе политической игры.

«Значит, мир? — думал ошарашенный пацан. — Настоящий? И все молчат?»

Он искоса глянул на Дерена и прикусил губу. Он не знал, как спросить.

— Риски большие, — пояснил пилот, не дожидаясь вопроса. — Командующие советуются. Им сейчас нужно смягчить последствия этого решения. Под удар попадут не только северные земли Содружества, но и те южане, кто сейчас оказался на Севере по торговым или иным делам.

«Точно! — осенило Рэма. — Если начнётся война с Севером, все эти бедные люди внезапно станут врагами!»

— Они погибнут?

— Скорее, станут заложниками и предметом торга. Стартуй.

— Но… — Рэм замялся. Разговор со связистом отвлёк его. — Я не понял, можно нам передвигаться свободно или нет?

— Можно, — кивнул Дерен. — Классический старт спиралью. Выход на низкую орбиту в коридоре над планетарным транспортом. Потом виток по высокой орбите. Покатай меня.

Мир… Что это значит, когда из твоих шестнадцати лет — восемь — идёт война?

И что теперь? Спецон расформируют? Или у него теперь наоборот начнётся его настоящая работа — разгребать последствия долгой войны?

Вот же дурак! Мир! А он испугался, что воевать будет не с кем…

Рэм послал шлюпку к облакам на домагнитке — мягко, почти невесомо. Сориентировался в воздушных коридорах и начал плавно, по спирали, набирать высоту.

Мир внизу был необыкновенно красив. Мир…

Дерен не мешал ему. Он задумчиво смотрел на обзорную панель, куда навигационная машина проецировала сейчас грандиозную панораму облаков.

Рэм выполнил в воздухе все фигуры, что знал, вышел на высокую орбиту. Поразился количеству своих и чужих кораблей, висящих над Кьясной.

Он изредка косился на Дерена, но тот лишь задумчиво улыбался чему-то. И Рэм успокоился.

Он менял углы ускорений, привыкая к шлюпке, а наигравшись со скоростями, вывел энергию на щиты.

Скорость тут же начала расти, словно сама собой. В условиях множественных моментов масс это было небезопасно, и Рэм поляризовался, гася скорость.

Он даже не подозревал, что с висящих над Кьясной кораблей за ним следило сейчас с полдюжины дежурных навигаторов.

Они пытались сообразить, что творится со шлюпкой, но молчали. И только когда энергия маленького судна вдруг пошла на щиты — рука навигатора «Леденящего» дёрнулась.

Спасало Рэма от разноса чужих спецов только то, что шлюпка была с «Персефоны». Мало ли какую задачу выполняет этот сумасшедший спецон?

Наконец Дерен перевёл ложемент в рабочий режим.

— Ну, кнопки выучил, — сказал он. — А стрелять тебе приходилось?

— Нет, — удивлённо сказал Рэм. — Вернее — да, но только на тренажёре.

— А ты в теме, что второй пилот — по должностным характеристикам это, прежде всего, стрелок?

— Мне нужно что-то продемонстрировать? — спросил Рэм.

— В прямой видимости «Гойи» и «Леденящего»? — усмехнулся Дерен. — Ну, рискни. Мне самому интересно, сколько секунд мы после этого проживём.

— Но они же нас опознали?

— А вдруг теракт? И мы с тобой зомбированы адептами Чистого разума? — Дерен рассмеялся.

— Это секта такая?

— Алайская. Они утверждают, что эрцог Локьё — мутант.

— Алайцы? Что Локьё — мутант? — Рэм тоже рассмеялся. — А это правда, что эрцогу двести сорок семь лет?

— Наверное. Хотя, может, он и соврал для дэпов про год-два.

— Но это же очень много?

— Давай сами доживём, потом обсудим?

— Вальтер… — Рэм цепко и внимательно посмотрел на своего первого пилота. — Ты стал какой-то другой сегодня.

— Лучше или хуже?

— Веселее. Первый раз слышу, что шутишь.

— Так мир же, мелочь ты непонятливая, — усмехнулся Дерен. — Локьё и наш командующий договорились. Мало того, привезли на Кьясну нового регента дома Аметиста. Это серьёзно.

Рэма опять кольнуло беспокойство: война кончилась. А ведь должна бы радость?

— Ну вот, — сказал он, чтобы не молчать в ответ. — Может, мне и не придётся стрелять…

— Сплюнь. И давай вниз. Мухой! — Дерен нахмурился, и Рэм выдохнул.

Весёлый Дерен, конец войны — как-то слишком для одного дня.

— Будем возвращаться на «Персефону»? — спросил он.

— Как капитан скажет. Пока он на Кьясне — твоё дело купаться.

— А почему тогда — мухой?

— А потому что дело идёт к обеду. Сейчас наставник отпустит твою Амаль на время дневной сиесты. Так что это тебе срочно надо вниз.

Глава 23

Амаль ждала.

Она пришла на полянку в саду, где висела вторая двойка с «Персефоны». Бо заметил девочку и написал Дерену.

Рэм, увидев Амаль, едва не выпрыгнул из шлюпки прямо в компрессионке. Но покосился на наблюдающего за ним пилота и начал подчёркнуто аккуратно разбирать форму и укладывать её под ложемент.

— Сегодня мы точно ночуем на Кьясне, завтра — как выйдет, — предупредил Дерен.

— Понял! — крикнул Рэм. — То есть, так точно!

Он сунул на место последний фрагмент компрессионки и убежал так, словно за ним гнались.

Дерен задумчиво посмотрел ему вслед.

Ну, ведь мальчишка же. Способный мальчишка, тут ничего не скажешь. И теневыносливость — без вопросов. Но лет ему в диапазоне от шестнадцати до восемнадцати. Точка.

И что теперь с ним делать?

Ну, допустим, сдаст он это чудо в медотсек и попросит сделать заключение о возрасте.

Допустим, медики подтвердят, что ему шестнадцать лет. Что дальше?

Капитану доложить? Списать на грунт?

Семья у мальчишки погибла, тут он не врал. И куда его сунут на грунте? В приют? В имперский, на Мах-ми? Какая-нибудь трудовая бригада по разбору завалов?

Тогда уж лучше попробовать пристроить при храме или отдать в военную школу на Кьясне. Но без знания языка ему и здесь будет не до учёбы. А учить его надо…

Бо, видя что Дерен «пропал» в шлюпке, поднялся к нему сам.

— Помочь? — спросил он с улыбкой.

Дерен мотнул головой.

Бо такие вещи не объяснишь. Тем более что раньше на корабле уже был парнишка. И не сказать, что кончилось это плохо.

Скорее всего и Келли, и Гарман наплевательски отнесутся к возрасту Рэма, даже если Дерен заставит пацана пройти через медика. Разве что с боевых дежурств снимут, но на это полномочий хватит и ему самому.

Лейтенант вздохнул, снял компрессионку и позволил Бо утащить себя на пустынный по случаю полуденной жары пляж.

На пляже разлеглась вся небольшая компания пилотов. Жары они не боялись.

Да и вода в речке была прохладной — у поверхности ещё ничего, а снизу били ледяные ключи.

Можно было поплавать на глубине, промёрзнуть как следует, а потом выбраться на крупный золотистый песок и прожариться, словно на сковородке.

Это эйниты были избалованы тёплыми вечерними купаниями. Пилотов, для которых само по себе валяние на песке без штанов — лютый праздник, ни жарой, ни холодом не испугаешь.

Гармана, Джоба и Инка Рос с утра забросил на «Персефону», а двух «молодых», Эмора и Бо, Келли разрешил оставить при капитане.

За кэпом глаз да глаз нужен, а Дерену с Росом иногда полагается спать.

Но сейчас на пляже почему-то оказались все четверо «охранников».

— Кто с капитаном? — сразу спросил Дерен.

— Кэп занят. — Рос ткнул в капитанский маячок, неподвижно висящий возле дома Айяны. — Там девушка очень такая… симпатичная, не думаю, что ему надо мешать.

— Давно пора, — кивнул Дерен. — Девушки при храме правильные. Может, и вылечит.

— А мы чего тут лежим? — спросил Эмор, лениво приоткрывая один глаз. — Полечиться бы, а?

— А мы — капитана охраняем. А то придёт приказ, а ты без штанов, — ласково пояснил Рос.

— Так я и сейчас без штанов, — зевнул Эмор.

Дерен снял комбинезон и аккуратно сложил его на песок.

— Вальтер, пошли искупаемся? — позвал Рос. — А то эти, молодые, меня в грош не ставят. Эмора мама, похоже, родила от акулы. А с Бо лучше вообще наперегонки не плавать, у него в тыльном месте двигатель.

Эмор был сиротой, и на шутки про маму не обижался. А Бо — Дерен покосился на пилота — кто его знает, как он устроен, может, у него внутри и двигатель есть.

Лейтенант кивнул и не спеша пошёл к воде.

— Ну и чего думаешь? — спросил Рос, когда они отошли подальше.

Он явно имел в виду Рэма.

— Сто процентов мальчишка, — тихо сказал Дерен. — Трудолюбивый, способный. Тесты сам сдал, верю.

— И? — Рос остановился у воды, прищурился на высокое солнце.

— Не знаю, Хьюмо. Если бы его можно было вернуть домой — отвёз бы не раздумывая. Но возвращаться ему некуда. Летал же с вами Лес? В конце концов, боевых действий какое-то время не будет. А может, и вообще не будет. Угрозу я ощущаю, начало войны — нет. Как-то вывернемся…

— Вот и Дара говорит, что вывернемся, — кивнул Рос. — Дёшево, говорит, вывернемся, но тебе хватит. Я спросил, мол, совсем, что ли, хватит? Сказала — нет.

— Смутно всё впереди. Я ощущаю боль, но словно бы не свою. Да и не верю до конца, что мы кого-то из своих потеряем. Я… — Дерен замялся, видя, как внимательно слушает его Рос. — Я — плохой предсказатель. Если уж Дара не знает…

— Дара знает.

Рос закрыл глаза.

Дерен видел, что он вспоминает лицо женщины, с которой последние два года жил на Кьясне.

Дарайя любила Роса. Ради него она вышла из внутреннего храма, сложила полномочия Проводящей эйи и осталась простой послушницей.

Но умение предвидеть события эйнитка не потеряла. И Рос не понимал, почему она говорит с ним только намёками. Как может пересечение линий быть важнее того, что бывает между двоими?

— Я думаю, Дара боится повлиять на выбор кого-то из нас, — сказал Дерен. — И это очень важный выбор. Если ему не мешать, тогда мы, может быть, уцелеем. Потому что всё в ближнем будущем, кроме ощущения победы, — муть и мешанина из обрывков причин и линий. Решение сейчас существует только одно. Но оно есть.

* * *

Вечером Рэм пошёл на занятия вместе с Амаль. По-экзотиански он почти ничего не понимал, но все вокруг него понимали имперский стандарт.

А ещё вечерами у учеников была медитативная практика. И Рэму быстро объяснили почти на пальцах, как надо сесть, о чём думать.

Думать надо было «ни о чём». Сосредоточиться на дыхании, смотреть «внутренним зрением», как воздух заполняет лёгкие. «Входить» в себя и «выходить» вместе с воздухом.

Он старался. А потом, одуревший от странных ощущений, навалившихся на него во время занятий, до темноты гулял и купался с Амаль.

Утром Дерен отловил Рэма уже на подступах к длинному учебному зданию.

— Доброе… — начал пацан, вглядываясь в загорелое лицо пилота: понять бы, что тот сегодня выкинет?

Понять ничего не удалось. Дерен был непроницаем, как учитель по медитации: ни пол-эмоции не просачивалось на его физиономию без дополнительного контроля.

Дерен оценил усилия Рэма: изобразил улыбку.

Кивнул:

— Доброе. Капитан велел отдыхать всем, кому можно. Я тебя отпускаю, но не в увольнительную. Утром докладываешь, где ты есть. Плюс всё время остаёшься на связи. В остальном — свободен. Сколько такой режим продлится — не знаю, — он вздохнул, и глаза затуманились. Тряхнул головой: — Всё. Чего стоишь — беги!

— Я… — начал Рэм неуверенно. — Я на занятия хочу сходить. Можно?

Только сейчас до него дошло, что надо было сначала разрешения спросить, а потом уже вламываться на эти странные «занятия».

— Ну сходи, — разрешил Дерен.

И даже ругаться не стал.

Хотя Рэм видел, что глаза пилота сузились, словно бы он поставил напротив имени незадачливого «второго пилота» очередную галочку в каком-то небесном кондуите.

Дерен и в самом деле пометил для себя затею с занятиями как «бред».

Он понимал, что от обучения на незнакомом языке толку будет немного. Но Рэм посидит рядом с Амаль, и потому явно не заскучает.

А может, и наставник что-то придумает. Например, в виде исключения разрешит чужаку включить перевод с браслета.

Эйниты чуткие, они разберутся.

Наставник Амаль и ещё двух десятков мальчишек и девчонок разного возраста поступил проще. Он начал читать лекцию об истории колонизации на имперском стандарте.

Может, подумал, что послушникам будет неплохо попрактиковаться в чужом языке? Может, пожалел хлопающего глазами мальчишку? Кто их поймёт, этих странных эйнитов?

Зато теперь Рэм понимал всё. Какие-то факты он знал, о других слышал впервые. Это было интересно, но картины мира не перевернуло.

У экзотов — свой взгляд на историю колонизации — это понятно. К тому же они и в самом деле были первыми. И именно они помогали имперцам освоиться в галактике.

Рэм даже пытался спорить на тему недоразвитости имперцев. И его здорово удивило внимательное и уважительное отношение преподавателя к его не самому аргументированному мнению.

Но больше всего потрясло то, что случилось после занятий.

Спецбраслет заработал.

Рэм и Амаль сидели на кухне, и Нискья кормила их жареной рыбой, по вкусу напоминающей курицу. Под столом лежала Кьё, желая приобщиться к чудесно пахнущему лакомству, но ей ничего не давали. Опасались, что жадная собака наглотается острых костей.

Рэм уже два раза ночевал в доме Никсьи, но познакомились они только сегодня. Проводящая была занята и часто не ночевала дома.

Нискья, как понял Рэм, была не последним человеком в общине. Худая, с прозрачными, словно бы ничего не видящими глазами, она выглядела странно, но вполне доброжелательно.

Приятеля приёмной дочери она встретила материнской улыбкой и говорила с ним так запросто, словно они были знакомы всегда.

Доброжелательность исходила от всех старших в общине. Дети держались иногда отстранённо, но взрослые так искренне радовались Рэму, что его настороженность быстро сходила на нет.

Он стеснялся спросить, со всеми ли здесь так ласковы? В этом вопросе было какое-то невежливое недоверие, а Рэм от недоверия устал.

Устал он и от постоянного нервного напряжения, от ожидания: разоблачат или нет? Устал вглядываться в лица людей и вычислять, несут ли они ему какую-нибудь неприятность?

В общине Рэму было так хорошо и спокойно, что он не хотел наказывать себя дурацкими вопросами и портить неожиданные каникулы.

Пацан выбирал косточки, собираясь всё-таки угостить Кьё, когда браслет завибрировал у него на руке.

Рэм решил, что это Дерен его вызывает, но вместо вызова увидел мигающие сообщения в почтовом дэпе.

Испугался: может, это он сам нечаянно что-то задел?.. Но контакты оказались закрыты, а почта словно бы заработала сама.

Пацан тут же набрал Дерена и доложил, что почтовый чат почему-то работает.

— Дальнюю связь перестали глушить, — пояснил пилот. — Сообщения для тебя архивировались на ближайшем имперском маяке, а сейчас вывалились все разом.

— А можно ответить? — спросил Рэм, и сердце забилось.

Вдруг там долгожданное письмо от Ардо?

— Читать можно, — пояснил Дерен. — В ответ ничего не посылай. Появление связи над Кьясной — признак хороший, но никаких соглашений пока не подписано. Неизвестно, что и на каких условиях шифруется и кто имеет к этому доступ.

Рэм нажал «отбой связи» и стал кормить рыбой Кьё, с любопытством поглядывая на браслет.

Почитать — уже было огромной радостью. Даже если от Ардо письма нет, то дядя Серёжа написал точно!

Амаль в свою очередь с интересом поглядывала на Рэма.

А с ней что делать? Посвятить в свои тайны? Во все?

Нискья ушла в кладовку за сладостями к чаю, и Рэм сжал пальцы Амаль:

— Хочешь, я тебе всё о себе расскажу? — прошептал он. — Всё-всё!

Глава 24

Амаль не была бы подростком, если бы отказалась от тайны.

Десерт съели в спешке. Девочка быстренько взяла полотенце — без него на пляже всё-таки не так уютно, — и два яблока.

— Пойдём? — спросила она заговорщицким шёпотом.

Рэм уже испугался своей внезапной откровенности, и Амаль это сразу почувствовала.

— Если не можешь, — прошептала она, — ты не говори мне пока. Я потерплю.

Рэм взял её за руку. Ему дико хотелось поделиться своей бедой с Амаль. Он верил, что она никому не скажет. Но за время, проведённое на станции, пацан вообще отвык доверять кому-то свои секреты. Он и дома-то не имел особенно близких друзей, а тут…

Амаль молча шагала рядом. Она понимала, что тайна — это серьёзно. Если Рэм не насмелится — его нельзя заставлять и упрашивать. Значит, просто ещё не время.

— А давай будем плавать наперегонки? — предложила она. — Я лучше плаваю, а ты — сильнее. Будет почти что честно.

Рэм понял: Амаль хотела его отвлечь. Показать, что она совсем не ждёт разговора.

— Давай, — согласился он и сжал её руку.

Хотелось обнять девочку и прижать к себе. Почему же она всё-таки такая маленькая?

Вечерние купания в общине ценили, и народу на пляже собралось много.

Амаль долго вела Рэма вдоль реки, чтобы найти местечко подальше и от взрослых, и от шумных сверстников.

Они дошли до излучины, поросшей модифицированным рогозом. Здесь не было такого золотистого песка, но лежать можно и на травке. Главное, что не помешает никто.

Девочка постелила полотенце, рядом с которым тут же шлёпнулась Кьё. Собака раскрыла чёрную пасть и душераздирающе зевнула.

— На Кьясне таких умных собак не водится, — вздохнула Амаль. — Она всё понимает. Дома у неё много гостей, а ей нужен покой. Вот она и пережидает у нас. Она капитана Агжея любит, но щеночков своих любит больше.

— А что за гости? — спросил Рэм.

— В доме проводящей Айяны гостит командующий. Он такой строгий и всегда в чёрном. Генерал Макловски.

— Не генерал, а лендсгенерал, — улыбнулся Рэм. — Это самое высокое звание на Юге Империи. Генералы ему подчиняются.

— Он добрый, но от него шума много, — Амаль сняла платье, села на полотенце и стала наглаживать Кьё.

— Шума? — удивился Рэм.

— У него мозг шумит, когда он думает, — пояснила Амаль. — Редко бывают такие шумные мысли.

— А как ты понимаешь, что шумные?

— Я смотрю на него, и у меня в голове всё путается. Даже Кьё боится его шумных мыслей, — улыбнулась Амаль и поджала под себя ноги, устраиваясь поудобнее.

Рэм улёгся на краешек полотенца и открыл почту.

— Это твои друзья пишут? — спросила Амаль, доверчиво наклоняясь к нему.

— Я учился летать на станции, — Рэм старался смотреть только на дисплей браслета. — Это оттуда.

Рэм открыл дэп. Письма от Ардо так и не пришло. Зато написали техники. И не только дядя Серёжа, а все трое из его бригады, с которыми Рэм чинил катер Илинга. Прислали даже снимки катера, чтобы Рэм мог оценить, как ведут себя заплаты на обшивке.

Дядя Серёжа писал, что на станции все живы-здоровы и всё спокойно, но новую группу почему-то не набирают. Илинг три раза бросал пить. За него даже новички брались, но всё без толку. Зато на Мах-ми наладили наконец транзитные поставки, и заказы на ремонт катеров повалили лавиной. Техник жалел, что Рэма нет, и никто ему не помогает.

Письма техников были хорошие. Рэм читал вслух, Амаль смеялась.

Последнее письмо оказалось от Астахова.

Рэм по инерции начал читать вслух и осёкся на фразе: «…До сих пор жалею, что не предупредил тебя. В ночь перед тем, как вас повезли сдавать тесты, станция подверглась нападению таггеров. Один из катеров, запросивших посадку, был начинён взрывчаткой…»

Рэм замолчал и закусил губу. Хорошо, что он сначала прочитал более поздние письма техников про то, что все остались живы-здоровы.

Амаль всплеснула руками и обняла Рэма. Ему сразу захотелось обнять её и уложить на песок…

— Мне, — сказал он, чтобы перебить возбуждение от её запаха и теплой солнечной кожи, — мне на самом деле нельзя быть пилотом. Я заплатил, чтобы мне подправили возраст и можно было завербоваться в спецон. Всё остальное — правда. И про юриста, и про родителей. И про то, что за мою голову много эрго дают. Только мне не двадцать один, а шестнадцать. И Дерен подозревает, что со мной что-то не так.

— И ты совсем-совсем никому об этом не говорил? — удивилась Амаль, разжала объятия и посмотрела Рэму в глаза.

— Нет. — Он сделал ямку в песке, сунул туда ладонь и стал закапывать.

— Тебе нужно всё рассказать наставнику. — Амаль стала очень серьёзной. — Это опасно, когда все думают, что ты — старше. Есть то, что разрушает и тело, и сознание. Опасные мысли и действия. Твой наставник сейчас может упустить что-то очень опасное для тебя.

— Это у вас есть наставники, которые понимают, что ты — тоже человек, — невесело усмехнулся Рэм. — А у нас… Вышвырнут меня с корабля. А куда? У меня совсем никого нет. Есть какая-то очень дальняя родня на Прате, я даже не знаю её. А больше — никого не осталось.

— Может, расскажем Никсье? — предложила Амаль. — Она многое знает о людях. Может, она найдёт, что сказать твоему наставнику?

— И что он сделает? — Рэм мотнул головой. — Детей в Армаду не берут. Это закон. Ваши добрые, я вижу. Но летать-то я всё равно не смогу. Это зависит не только от Дерена. Вся система такая.

— Мне кажется, Дерен поймёт, — сказала Амаль задумчиво.

— Даже если поймёт… Я верю, что ваши смогут договориться и оставить меня при храме. Я… — он уставился в золотистые глаза девочки. — Я тебя очень люблю. Но я научился летать, и без этого у меня тоже уже ничего не получится.

Амаль молча легла рядом с Рэмом и прижалась к его плечу. Она верила, что всё пройдёт и потом будет хорошо. Обязательно.

Рэм выговорился и теперь молча ругал себя. Ну вот и зачем было переваливать свои проблемы на Амаль? Ему легче от того, что теперь и она будет мучиться?

Ситуация как была безвыходной, так и висит не понять на чём. И непонятно, что будет, когда его разоблачат.

Если исходить от способностей Дерена читать мысли, то разоблачение всего лишь вопрос времени. Ну и что потом?

Что?

Рэм вздохнул и поцеловал Амаль в золотистую макушку.

— Ладно, прорвёмся, — сказал он. — Пошли купаться?

— А ты догонишь меня? — робко спросила Амаль.

— Догоню! — Рэм постарался показать, что ему уже весело. А это была так, минутная слабость.

Амаль вскочила и побежала к воде. И Рэм, конечно, догнал. И даже чуть-чуть потащил под воду с криком:

— Попалась!

Купающиеся по соседству, смотрели на них с интересом, но подойти не пытались.

Рэм вдруг отпустил шутливо отбивающуюся Амаль и остановился, поражённый мыслью о том, что совсем не знает её друзей. Не видел никого за эти два дня.

А вдруг её тут обижают?

— Слушай, — спросил он, оглядывая длинный пляж. — А друзья у тебя в общине есть? Ты же сирота, может, тут это не любят?

Амаль засмеялась, начала отжимать намокшие волосы:

— Конечно, есть. А сирот в общине много. Даже больше, чем не сирот.

— А почему я никого не видел?

— Среди моих друзей много старших учеников, — пояснила Амаль. — Они не хотят тебя пугать. А младшие — сами стесняются.

Рэм задумался.

— Но… я же никого не обижу.

— Они знают. Они часто видят имперских военных. Но среди младших принято обходить их сторонкой. Они не знают, что ты — совсем другой. А я не хочу ни с кем делиться. Ты скоро улетишь. Пусть ты пока будешь мой другой?

— Теперь ты знаешь, почему я другой, — вздохнул Рэм.

— Может быть, ты совсем скоро изменишься, — тоже вздохнула Амаль.

— Дерен сказал, что война кончилась. Может, мне и не придётся ни в кого стрелять. А если придётся…

Рэм не знал, что сказать. Не знал, как можно сохранить себя.

Он учил в школе, что меняет людей именно то, что они делают. Человек — очень зависим от требований среды. Обычно он приспосабливает своё понимание добра и зла под себя.

То, что Рэму прикажут делать, и будет для него добром. Но не для Амаль.

— Меняйся! — прошептала девочка и уткнулась в него лицом. — Я не боюсь теней Аша. Айяна любит командующего, а на его руках много крови. Дело не в крови, а в том, как сильно ты любишь. — Она подняла лицо, вытерла слёзы и приложила ладошку к его щеке. — Твой путь — мой путь, каким бы трудным он ни был.

«Ой», — подумал Рэм.

Он понял, что это — не просто слова, а клятва или обет. И прошептал:

— И твой путь — мой.

В общине любили гостей. Но не приставаниями и расспросами, а тем, что улыбались при встрече и передавали всякие вкусности.

К ужину Нискья принесла от соседей приготовленные на пару пирожки, рыбный салат и здоровенный домашний медовый пряник.

Ничего подобного Рэму пробовать не приходилось. Он увлёкся едой и не заметил, что на крыльце, поджидая его, обосновался Дерен.

Заметила Нискья.

— Входи, солдат, — сказала она. — В доме нет малолетних детей.

— Я уже ужинал, — попробовал отказаться Дерен.

— Тогдапопьёшь с нами чаю.

Нискья вышла на крыльцо, взяла Дерена за руку и ввела в дом. Усадила, налила чай. Разломила на части пряник, положила куски на блюдо, а один протянула Дерену.

Тот взял.

«Вот, мучайся теперь, ешь», — подумал Рэм, глядя на невесёлую физиономию «наставника».

То ли грустные мысли одолевали Дерена, то ли пряники он не любил, но жевал еле-еле. А вот Рэму аппетит не испортило даже неожиданное появление лейтенанта.

Помня про тени Аша, он исподтишка приглядывался к нему — как-то же их видят эти эйниты? А где? Над головой?

Сжевав пряник, Дерен объявил Рэму, что нужно слетать в город.

— Если Спящая разрешит, я могу покатать и Амаль, — сообщил он, увидев, как вытянулось личико девочки.

Амаль сразу разулыбалась, и Нискья кивнула.

— А зачем в город? — спросил Рэм.

— Мне нужно купить книги, — пояснил Дерен. — По сети я пока не могу этого сделать. Придётся лететь.

— А я?

— Хочу, чтобы ты посмотрел Малию.

— Это соседний город так называется? Он далеко?

— Близко.

Неразговорчивость Дерена ни Рэма, ни Амаль не расстроила.

Девочка никогда не каталась на шлюпке. Рэм сам её усадил, пристегнул: хоть это и не настоящий полёт, но мало ли что.

А потом он переключил всю обшивку на панорамный обзор, и зелёный бархатный дэль — влажный лес Кьясны — поплыл вниз, обнажая вьющуюся дорогу из резинобетона.

Храм скоро стал маленьким белым пятнышком. Рэм не набирал скорость, чтобы Амаль могла любоваться дэлем, а Дерен не возражал.

Лейтенант опять откинулся в ложементе и, кажется, даже дремал. Его помощи не требовалось — на экранчике мигал проложенный навигатором курс, все системы исправно светились. Амаль улыбалась.

Рэм вспомнил, что у него ещё и эрго имеются, и ему зачесалось.

— А когда у тебя день рождения? — спросил он Амаль.

— Зимой, — отозвалась она. — В этой части континента нет настоящей зимы, но всё равно начинаются дожди и становится холоднее.

— А какой бы ты хотела подарок на день рождения?

Глава 25

Рэм говорил, как бы про между прочим, постоянно поглядывая на Дерена: точно задремал или подслушивает?

— Я бы хотела собаку, — сказала Амаль и вздохнула. — Но рядом с общиной есть только питомник псевдособак. Это довольно свирепые звери, мне такую не разрешат. Их охотники покупают и для охраны. Они генетически злее. А в общине заборов нет. Детки маленькие…

— А Кьёша откуда родом? — удивился Рэм. — Разве не с Кьясны? Я думал…

Ему почему-то казалось, что собака местная. Понравилась капитану — вот и взяли на корабль.

Собака точно была экзотская.

Ни на Мах-ми, ни в голопрограммах о других имперских планетах, Рэм не видел таких смешных круглоухих псин. А глаза у неё вообще были бездонные, особенно, когда рыбу выпрашивала.

— Кьё привезли с Граны, — пояснила Амаль. — Я спрашивала, как вышло, что собака приехала к нам на военном корабле? Но Нискья не знает. И даже Айяна не знает. Может, спросим у твоего наставника?

— Э-э… — сказал Рэм и покосился на Дерена. — Господин первый пилот…

Дерен открыл глаза и удивлённо уставился на Рэма. Наверное, и в самом деле уснул.

— Я… — начал Рэм. — То есть я не хотел разбудить. Только спросить, что за порода у Кьё? Откуда она?

— У собаки? — переспросил Дерен. — Грантская охотничья.

— А почему она такая добрая? — помогла Рэму Амаль.

— Потому что это охотничья собака, она должна работать в группе людей и чужих собак… — Дерен задумался, не зная, как объяснить. Охотником он не был: — На Гране и сейчас охотятся с собаками. На охоту идут вместе, несколько человек. Они не всегда близко знакомы. Собак отбирают так, чтобы они быстро находили контакт с незнакомыми людьми и другими собаками. Ну и плюс то, что Кьё никто никогда не брал на охоту, её инстинкты спят.

— А как она попала на корабль? — Амаль хотелось историю.

— Ну, раз щенка подарили, куда ж его денешь? Кэп тогда участвовал в тамошнем… обряде. Грана была временно оккупирована… — Дерен задумался: вот как такое объяснить?

Капитан «Персефоны» умел креативно влипать в самые странные истории.

На Гране он успел тогда поцапаться с Великим Мастером, пройти посвящение в горный клан, получить в подарок обрядовый кинжал и травму плеча, которая ему икалась потом несколько месяцев.

Ну и щенка. Вот эту самую Кьё.

Но Рэму так рассказывать было нельзя. Мелочь должна боготворить высшее командование, иначе, что будет твориться на «Персефоне»? Там и без этого уникальный бардак.

— В общем, это была часть боевой операции, — нашёлся Дерен. — Мы провели её в щадящем режиме для населения. Без жертв. Мирные жители прониклись и подарили щенка.

— Очень маленького?

— И она на корабле росла?

Дерен посмотрел сначала на Амаль, потом на Рэма.

Девочке было пятнадцать. Пацан реагировал чуть менее импульсивно, но… Не пятнадцать, конечно… Но и не многим больше шестнадцати.

Хэд…

— Да, — сказал он. — Так и росла в капитанской. Сначала дежурные присматривали, потом Логан. Есть у нас такой уникум. С головой у него плохо, но собака его любит.

— А почему Логана не списали, если с головой плохо? — удивился Рэм.

— А его некуда списывать. Там штрафбат с отягощающей статьёй за попытку сбежать и бросить оружие.

— А… если он… Ну, того? — Рэм был потрясён. Это как же можно на корабле такого держать? — Убьёт кого-нибудь?

— Логан физиологический пацифист, — пояснил Дерен с улыбкой. — Если его не заставлять воевать — проблем с ним нет. Спокойный, работящий. Завербовался спьяну, за это и платит теперь. Дорого.

И он внимательно посмотрел на Рэма.

На счастье, внизу показались первые городские здания, утопающие в густой зелени.

Амаль засмеялась, указывая вниз: полицейский катер ловил какую-то лохматую зелёную штуку, убегающую от него по воздуху.

— Это что? — удивился Рэм.

— Клумба, — пояснил Дерен. — Наверное, что-то с управлением случилось.

— Клумбы летают над городом?

— Над городским центром. Эта — далековато забралась. На Кьясне много литофитов — растений, живущих на скалах. Они прекрасно чувствуют себя на таких вот клумбах. Их цветы свисают вниз, это сверху зрелище неприглядное. Потом посмотрите с грунта — очень даже забавно выглядит.

Амаль звонко засмеялась: клумба вывернулась из полевого захвата катера и улетела от неумелого полицейского.

А шлюпка уже неслась над городом. Над чистенькими улицами, выложенными разноцветной мозаикой, над фонтанами, парками, движущимися дорожками…

«Неужели и у нас всё так будет?» — растерянно думал Рэм.

Мучительно чистенький и беспечный город слишком отличался от Ярбурга с его ночлежками и выжженными зданиями, которые просто не успевали приводить в порядок.

Навигационный трек замигал, пора было снижаться.

Дерен велел посадить шлюпку на крыше торгового центра, где парковались гражданские катера.

Потом пилот без церемоний загнал Рэма и Амаль в лифт и, не дав никуда заглянуть по пути, а соблазн был огромный, привёз в книжный магазин.

Настоящих пластиковых книг здесь было немного, больше для рекламы. В основном — гигантские стенды с недорогими голо-книгами и фондами подключения игр и фильмов.

Рэм посмотрел в сторону стенда с играми, но подойти не рискнул. Он так давно не играл, что даже отвык. Ну его.

Амаль убежала к головыставке рукоделия.

Рэм хотел пойти за ней, но Дерен спросил:

— Ты в какой школе учился?

Вопрос был нейтральным: учился — это же и закончил, верно?

— В торговом колледже, — не стал врать Рэм.

— Хорошо, — кивнул пилот и стал выбирать… учебники.

Язык, философия, история…

Все учебники были на экзотианском.

Он что, решил оставить Рэма при храме? Или это он всё-таки для себя?

Учебники на экзотианском Рэму было не потянуть, он знал от силы десяток слов. Может быть, Нискья попросила взять что-нибудь для Амаль?

Но если Дерен брал учебники для себя или для Амаль, то зачем тогда спрашивал?

— А кому учебники? — спросил Рэм так, чтобы не услышала девочка, увлечённо копающаяся в голограммах вышивок.

Рэм видел вышивки на платьях девушек из общины. Наверное, это было трудно — собрать узор из крошечных точек, но круто. Если Амаль хочется, он с удовольствием купит ей эти голосхемы, пусть пробует.

Дерен сделал вид, что не расслышал вопроса. Он скачал несколько учебников на браслет, заплатил за них и вызвал в зал продавца.

Продавец появился тут же, словно сидел в засаде — смешной парень с птичьим хохолком на голове и размалёванными разноцветной краской щеками.

— Мне нужны учебники для старшей школы или колледжа на имперском стандарте, — сказал Дерен, и Рэм понял, что всё.

Его первый уже решил, что оставит своего мелкого второго пилота на Кьясне. И экзотские учебники он тоже взял Рэму, но на потом, на вырост.

Продавец стал копаться в каталоге, а Амаль подбежала, ухватила Рэма за руку и потянула смотреть вышивку.

Но пацана уже ничего не радовало.

Дерен догадался. Это была катастрофа.

Конечно, остаться при храме было уже не так страшно, как отправиться назад на Мах-ми, но…

Амаль заглянула в потерянное лицо Рэма. Посмотрела на его наставника, обсуждающего с продавцом систему образования в Империи, и без церемоний подошла к мужчинам.

— Извините, но мне нужно спросить, — она оттёрла продавца от Дерена. — Вы покупаете учебники для Рэма?

Пилот кивнул.

— А зачем?

Дерен повернул голову и пристально посмотрел на Рэма.

Он сам ещё не решил: доложить о ЧП капитану, а потом устроить Келли и Гарману разнос и оставить пацана на Кьясне, или… Взять на себя ответственность за щенка и воспитывать?

Проводящий Глен говорил, что нужно научиться просить помощи у других, не тащить всё на себе. Но речь тогда шла о серьёзных вещах. О том, что будет шанс спасти Тоо и Неджела.

Уже погибших. Но…

Парни сгинули на полигоне в момент отсутствия времени, в «квантовом бульоне», где нет «сейчас» и «потом».

С точки зрения математики, они так и остались в этом моменте. Не живые и не мёртвые. Как кот старого шутника Шредингера — который жив или мёртв в зависимости от того, кто откроет клетку.

Значит, ответ в том, КТО. Кто будет спасать уже погибших парней?

Клетку должен открыть правильный «наблюдатель». Тот, кто может поверить, что они живы. Но кто?

Амаль терпеливо ждала ответа.

Дерен посмотрел на голограммку очередного учебника, загружающегося на личный браслет.

Ну, оставит он этого ташипа в общине? Рос, конечно, поможет. Договорится с кем-нибудь из старших храма. Возьмут, хоть пацан и «без языка».

Но образование у эйнитов очень специфическое. А с Рэмом нужно заниматься не только философией и биологией, но и математикой, физикой.

И по техническим тестам гонять. И на тренажёрах. Потому что идеальный вариант при его стартовых показателях — поступить через год в Академию Армады. Выйти оттуда нормальным пилотом, который вырастет как минимум в первого.

Это было бы идеальное решение — запихать Рэма в Академию и умыть руки. И вот там пацану будет уже самое то. И задачи ему поставят по возрасту, и санузлы чистить научат. Не перепрограммировать же из-за него на «Персефоне» всю автоматику!

Да, хорошо бы… Но год?

А если за этот год он сведёт с ума полкрейсера?

Для пацана это в лёгкую. Экипаж ещё помнил и Леса с его побегами «куда глаза глядят, я просто от вас устал», и наследника Дома Аметиста — с этим вообще повезло, обошлось без трупов.

С другой стороны… Трупов с Рэмом не будет, мозги не те. А Келли с Гарманом сами купили его контракт, сами и виноваты. Вот пусть потом щенячьи косяки и расхлёбывают…

— Учиться! — Дерен встретился глазами с Рэмом, который всё это время лихорадочно изучал лицо лейтенанта, пытаясь хоть что-нибудь по нему прочитать. — Через год у него появится право подать документы в Академию Армады. Но туда ещё нужно поступить.

Амаль улыбнулась, оглянулась на Рэма: Академия — это же хорошо?

Рэм растерянно пожал плечами. Такой вариант своей судьбы он ещё не обдумывал.

Дерен усмехнулся всё с тем же непроницаемым выражением: усмешка вышла, словно на манекене.

— Если ты хочешь прочитать что-то с моей рожи, — сказал он, — твои собственные эмоции должны быть отключены. Иначе не прочитаешь, а додумаешь за меня. Причём додумаешь — самое страшное.

Амаль кивнула с серьёзным видом. Её этому учили.

Рэм укусил губу. Отвёл глаза.

— Надо тренироваться, — констатировал Дерен. — Если не можешь не психовать, научись хотя бы не показывать этого.

— Да как?! — вырвалось у Рэма.

Губу он прикусил так, что пришлось зализывать.

— Зеркало тебе в помощь. Смотри и улыбайся. Хотя бы пять минут в день, — пояснил Дерен.

Амаль взглянула на него с интересом.

— А медитация? — спросила она.

— Медитации нужно учиться. А улыбаться — любой ташип может. Если, конечно, он не совсем закоренелый ташип.

Дерен закрыл подключение на браслете и поторопил продавца, упаковывающего подарочные сувениры.

Покупка вышла не самой дешевой. Рэму с Амаль достались бонусом местные сладости и схемы вышивки, которые так понравились девочке.

Она летела назад счастливая, прижав к груди простенькое устройство для голотрансляции с коллекцией вышивок.

Коммуникаторов эйниты не носили.

Глава 26

Вернувшись из города, Рэм купался всю ночь.

Сначала с Амаль, потом увёл её в дом. Девочка так устала от новых впечатлений, что свернулась клубочком на кровати и тут же уснула.

А он взял полотенце, ушёл на пляж и купался, купался, а потом лежал на песке и смотрел на незнакомые созвездия.

Правильно ли он понял Дерена? Тот догадался, но решил дать Рэму шанс проявить себя? Потерпеть год…

Год — это долго. За год он успеет чему-то научиться и на «Персефоне».

Да и Академия, в конце концов, и в самом деле нормальный исход всей этой спецоновской авантюры.

За время обучения разница в возрасте постепенно сгладится. Ведь, в общем-то, всё равно, двадцать тебе или двадцать пять?

В дом Нискьи Рэм вернулся ранним утром, но хозяйки всё ещё не было. Только одинокий световой шар лежал на окне, да крепко спала Амаль.

Рэм наклонился над ней и коснулся губами волос. Чуть-чуть, чтобы не разбудить. Утренний сон — самый сладкий.

И ушёл спать на кухню, где для него был уложен на пол матрас, застеленный простынёй и заправленный одеялом. Рэм завалился на эту импровизированную постель прямо в одежде и уснул, едва коснувшись подушки.

Ему приснились девчонки на высокой крыше полуразрушенной гостиницы.

Визг, возбуждение, движения разгорячённых тел. Лиц не было видно — он почти позабыл этих девчонок.

Город внизу горел. На горизонте пылала передающая башня. Коммуникаторы у девчонок не работали — хоть закричись. Им было страшно, а Рэм и Ули никак не хотели их отпускать.

А потом девчонки исчезли, и Рэм увидел самого себя, лежащего на самом краю крыши. Горячей от полыхающего вокруг огня. Рядом стоял Ули и смеялся.

«Ты так и не научился заставлять их делать то, что надо тебе!» — говорил он.

«А мне и не надо так, чтобы заставлять!» — огрызнулся Рэм и проснулся.

Мокрый и освещённый низким заполуденным солнцем.

Похоже, Амаль давно убежала на занятия после сиесты: на столе был накрыт полотенцем и завтрак, и обед, а прямо над Рэмом стоял Дерен. В компрессионке.

Только сейчас Рэм понял, что браслет дёргается и жжёт запястье.

Видимо, Дерен написал ему раз, другой и уже потом припёрся будить.

Пацан скосил глаза на браслет — было почти шестнадцать часов! Он прошлялся всю ночь и полдня проспал!.. Ой, Белые!..

Рэм понимал, что вскочить при Дерене будет стыдно. Ему надо было сначала в санузел и переодеться.

К счастью, пилот тоже всё понял.

— Хэммет та мае! — сказал он. — Быстро!

И ушёл из кухни.

Рэм как-то заправил импровизированную кровать, сбегал в туалет, затолкал храмовую одежду в стирку, влез в форменный комбинезон, выскочил на крыльцо.

Дерен наглаживал Кьё, по-хозяйски поставившую лапы ему на грудь.

— Не умылся, не расчесался, — констатировал лейтенант. И повысил голос: — Бегом! Компрессионку надевай.

И пошёл следом за Рэмом, побежавшим к шлюпкам.

Шлюпка на полянке висела одна. Вторая, наверно, уже стартовала.

Рэм быстро собрал на себе компрессионку. И только тогда понял, что они улетают, и попрощаться с Амаль он уже не успеет. И просить Дерена подождать ещё десять минут бессмысленно.

Рэм вздохнул и сел в ложемент. Дерен тоже забрался в шлюпку.

Собака заскулила, не желая расставаться с ним. Лейтенант её больше всех наглаживал.

— Давай хоть Кьё на корабль возьмём? — попросил Рэм. — Она же скучает.

Дерен пожал плечами. Капитан несколько раз говорил о том, что надо бы привезти на «Персефону» собаку, но перенесёт ли она полёт?

Хотя, с её-то лётным стажем…

— Кьёша? — позвал он. — Иди, девочка…

И собака тут же взбежала по силовым «сходням» и уселась там, где её можно было пристегнуть.

— Умная какая, — восхитился Рэм.

— Даже умнее отдельных двуногих, — хмыкнул Дерен и пристегнул собаку мягкими силиконовыми ремнями. — Стартуй.

Шлюпка медленно пошла вверх на домагнитке. Амаль и все эти неожиданные каникулы… Всё осталось где-то внизу.

Кьё зевнула, легла и уложила морду на лапы.

— Домагнитную защиту от перегрузок включи на полную мощность, — приказал Дерен. — И стартуй по учебнику. Всё-таки она скоро родит. Мало ли что.

— А как это — по учебнику? — удивился Рэм.

— По спирали, — пояснил Дерен.

— Я по-другому пока не умею, — признался Рэм.

— Ты много чего не умеешь. Начни с настройки оповещений на спецбраслете, чтобы они тебя хотя бы будили.

Рэм прикусил губу. Если бы Дерену такое снилось, он бы сам, наверное, проспал.

— Не проспал бы, — парировал Дерен, легко догадавшись, о чём думает Рэм. — Да и вообще необязательно доводить себя до девушек во сне. В общине достаточно тех, кто постарше.

— Но мне Амаль нравится… Она… Она настоящая. И ничего не боится.

— В общине девушки защищены именем Тёмной матери. Амаль в голову не приходит, что у мужчин бывают не только желания искупаться вместе.

— А когда у них… Ну… Возраст согласия?

— Когда она сама до него дорастёт. Нравы у эйнитов свободные. Но насилия здесь не поймёт никто. Ну и тяжесть граты… Амаль хранима Тёмной Матерью. Даже представить трудно, что может выйти, если кто-то обидит такую милую беспомощную девочку. Это пострашнее, чем вашуга разозлить.

— Я догадался.

Рэм опять прикусил губу. Вдруг Дерен сейчас скажет, что и он догадался.

Но пилот молчал и думал о чём-то своём. И Рэм выдохнул и вызвал на обзорный экран чёрный бок «Персефоны», висящей на геостационарной орбите в гордом одиночестве.

Остальные корабли ушли.

Перед ангаром шлюпка как-то странно завибрировала, Кьё гавкнула, и Дерен перехватил управление, «снимаясь» с навигационного луча и разворачиваясь боком к ангарному шлюзу, чтобы швартовочная магнитка сама затянула шлюпку.

— Я что-то не так сделал? — испугался Рэм.

— Не ты, — покачал головой Дерен. — Навигационная группа какую-то хрень творит. Пьяные, что ли.

Он ввёл шлюпку в ангар аккуратно, вручную, мимо принимающего луча и «приклеил» на парковочное место среди таких же чёрных хемопластиковых капель.

Отстегнул страховочные ремни, удерживающие собаку. Выпрыгнул. Помог выбраться Кьё. Подождал Рэма.

Собака встряхнулась и потрусила к лифту. Дерен быстро пошёл следом, на ходу отвечая на приветствия встречных.

Двигался он так стремительно, что Рэм едва за ним не бежал.

Поднявшись на первую палубу, Дерен вошёл в каюту Рэма и повернулся к нему.

— Вот теперь, — сказал он, — приведи себя, наконец, в порядок! И чтобы больше я тебя в таком… виде не видел!

Он коснулся браслета и переслал Рэму целую связку файлов.

— Отмоешься — прилепи себе на дверь расписание занятий. И спортзал. Плаваешь — плохо, бегаешь — плохо. Кто тебе сказал, что пилоту нужны нагрузки только на плечевой пояс? Я тебе составил индивидуалку для спортзала, подойдёшь с ней к дежурному сержанту. Расписание видишь?

Рэм кивнул.

— Тогда в темпе! По корабельному времени у тебя через полчаса ужин! Потом анализы в медотсеке — кровь, гормоны, тебя нужно вписать в полётную карту. В девять тридцать инструктаж у сержанта по личному составу. В десять — инструктаж в спортзале. В десять тридцать — умыться и привести в порядок форму. В одиннадцать — спать. Понятия не имею, как ты собираешься засыпать, проспав полдня, но сделай так, чтобы я тебя не поймал ночью за головидео!

Дерен развернулся и ушёл в свою часть каюты.

«Злится, — подумал Рэм. — Может, даже жалеет, что согласился взять».

Он схватил полотенце и ломанулся в санузел, временно выкинув из головы всё остальное.

Озвученный Дереном список горел голограммкой над спецбраслетом. И всё это ещё надо было как-то успеть.

Дерен ошибся в одном — вечером Рэм уснул. И всю ночь смотрел беспорядочный коктейль из обрывков снов.

А уже под утро приснилось страшное.

Он увидел себя на «Персефоне». Как он стоит в ангаре у шлюпок, а потом корабль разламывается, и его начинает поглощать непроглядная чернота.

Крейсер словно бы разъедает этой чернотой. Она идёт по трещинам, всё ближе подбираясь к Рэму.

Трещины вгрызаются в пол, разбегаются по стенам, и со всех сторон волнами надвигается тьма. Всё ближе, ближе…

Почти задушенный тьмой, Рэм закричал и проснулся.

Сердце стучало так, что, казалось, его было слышно в страшной давящей тишине, установившейся в каюте.

И вдруг появился свет — мембрана дверей в каюту Дерена открылась, и он вошёл. Полностью одетый — наверное, не спал.

Наклонился над Рэмом.

— Всё хорошо, это всего лишь сон.

Рэма трясло. И одеяло снова промокло, только теперь уже от пота.

Дерен принёс из свой каюты сухое одеяло, укутал Рэма, сел рядом.

— Спи.

— А что это было? Почему… — Рэм никак не мог успокоиться.

Сон был очень явным, и сейчас помнился весь, до последней трещины, змеящейся по полу.

— Инспектор Джастин прилетел, — ответил Дерен странное. — Слишком много истников на одну маленькую «Персефону». Спи. Ты привыкнешь.

Он сидел рядом, пока Рэм не уснул.

Утром пацана разбудила связка инструкций, пришедшая на браслет. Сам лейтенант не появился, и Рэм решил его лишний раз не беспокоить. Не хочет здороваться — ну и Хэд с ним.

Возник ночью, как призрак…

Сон он уже забыл, но помнил, что Дерен был одет, и что на крейсер прилетел какой-то непонятный инспектор. Впечаталось.

Он сходил в бассейн, как было указано в расписании, и завтракал в офицерской столовой, когда к нему подошёл аккуратный мужчина в синем кителе.

— А ты почему здесь? — спросил он.

Рэм растерялся. Он пришёл сюда по инерции. Другие точки общепита он просто ещё не освоил.

Но ведь Дерен сказал, что можно?

Рэм скосил глаза на маячок — перед ним стоял главный навигатор «Персефоны» Ивэн Млич.

— Извините, — выдавил он.

Но навигатор, оказывается, имел ввиду совсем другой косяк.

— Твой первый пилот уже в ангаре, — сказал он. — Бегом!

Пацан вскочил. Неужели опять не заметил сообщения Дерена?

И вихрем унёсся к лифту.

В ангаре куча пилотов, техников, палубных столпилась вокруг высокого худощавого старика с необыкновенно суровым и волевым лицом. Это, наверное, и был инспектор.

Но на инспектора Рэму глазеть было некогда.

Он активировал стартовую схему. После похода к медику, она появилась у него на браслете вместе с полётными допусками, и Рэм теперь знал, какие боевые и технические задачи стоят перед основной группой пилотов.

Он легко нашёл шлюпку Дерена. Быстро переоделся и уселся справа, как тут и был.

Стал наблюдать, как инспектора усаживают в тяжёлую десантную шлюпку. Как Дерен о чём-то говорит с капитаном, мрачным и невыспавшимся.

Шлюпка с инспектором начала подниматься на луче к шлюзу, и Дерен тоже забрался в шлюпку.

Он привычно сел слева, положил ладонь на пульт, активируя его.

Шлюпка плавно поднялась, и навигационный луч подхватил её.

И только тут Дерен повернул голову и заметил Рэма.

Лицо у него стало не просто удивлённое — обалдевшее:

— А ты тут откуда взялся? — нахмурился он.

Глава 27

То, что Дерена лучше не злить, Рэм помнил, конечно. Но пара дней, проведённых на Кьясне, притупила ощущения.

И вот сейчас Дерен опять смотрел так, что Рэма сначала обожгло жаром, потом бросило в холод, желудок приклеился к позвоночнику и наполнился ледяными кирпичами.

Рэм открыл рот. И закрыл.

Запоздало вспомнил, что первым делом надо было глянуть оповещения в браслете. Выходит, Дерен его и не вызывал сроду? И даже не хотел, чтобы он летел с ним?

— Мне… — выдавил он. — То есть меня… Меня навигатор послал. Сказал, что ты… Вы…

— Зверинец, — прокомментировал Дерен и оглядел Рэма с тем же нечеловеческим прищуром. — Руки от пульта убери. Пристегнись. Сиди тихо. Ни-одного-слова!

Рэм испуганно закивал и вжался в ложемент.

Дерен провёл рукой над пультом и шлюпка прямо с орбиты резко пошла вниз.

Она не снижалась, а падала коршуном, словно пытаясь опередить стартовавшую раньше десантную.

Сила тяжести нарастала с каждой секундой, и Рэм включил слияние с ложементом.

Он впервые видел Дерена за пультом во время работы, но уследить за его движениями не смог. Команды были вроде бы и знакомые, но иногда резко обрывались, да и комбинации казались странными.

По сути Дерен вырубил часть защитных и компенсирующих систем, кроме домагнитки, и нёсся сквозь атмосферу словно болид.

Рэм глянул на показания температуры на обшивке и кивнул сам себе — болид и есть. Не всякий хемопластик такое выдерживает. Только военные композиты.

На навигационном экране вычертились треки ещё трёх двоек с «Персефоны». То ли сопровождение, то ли заградотряд, защищающий шлюпку Дерена, так плотно они шли, повиснув у него на хвосте.

Одна из двоек вообще следовала за двойкой Дерена как приклеенная, полностью копируя её манёвры с запаздыванием на пару секунд, не больше. А когда шлюпки вышли в тропосферу и сбросили скорость, переполяризовавшись, как это делают только в открытом космосе, двойка-спутница стала зеркальным отражением товарки.

Наверное, это было красиво, но и страшновато. При ошибке пилота, шлюпки могли столкнуться, и тогда…

«А что — тогда? Да ничего, шлюпка не катер, — подумал Рэм и успокоился».

То, что шлюпки не пускают в атмосферу — перестраховка. Реактор анитвещества — штука почти не убиваемая.

Ну, столкнутся шлюпки, и?.. Щиты погасят большую часть удара. Тряхнёт разве что.

Рэм тихонечко покачал головой. Дерен летал, наплевав на учебник и технику безопасности, которую вколачивал в курсантов Астахов. Но по сути он был прав: большая часть ТБ была перестраховкой, на военную технику не расчитанной.

Разве что переполяризация в условиях атмосферы была реально опасна.

Шлюпку могло разорвать приливными силами. Но ведь не разорвало же? Значит, умеючи — можно…

Зато времени сэкономили вагон. Обогнали десантную, и сейчас явно проводят разведку на местности, нарезая круги.

Рэм улыбнулся. Он догадался, куда спешил Дерен. Планета чужая, ему надо было осмотреться до снижения охраняемого объекта.

Наконец, на экране навигатора появилась десантная шлюпка с инспектором, и Дерен ушёл выше, в следующий транспортный эшелон. Теперь он нарезал круги на высоте в семь тысяч метров.

Десантную шлюпку лейтенант держал на левом экранчике. Было видно, что она зависла над грунтом, покрутилась, поджидая кого-то.

Двойка, спутница Дерена, таскалась за ним, словно собака, которую хозяин держал на длинном поводке.

Наверное, снизу это было красиво, но и пугающе. Она словно дразнила и издевалась, грозя столкнуться при резком или неожиданном манёвре Дерена, но он даже не смотрел ни на обзорный экран, ни на пугающее сближение треков.

Две другие двойки тоже то и дело мелькали на экране и уходили, не захваченные лидарами и радарами. Они Дерена не интересовали и явно выполняли какие-то свои задачи.

Дерен смотрел вниз. На десантную шлюпку, что висела на высоте всего в километр с небольшим, и под неё сейчас подводили прогулочную платформу.

В десантной шлюпке инспектор — вспомнил Рэм. А кто ещё? Вроде, ещё какие-то люди садились?

Десантная шлюпка высадила людей на платформу, и та резко пошла вниз, а потом полетела по кромке дэля и города. Незнакомого. Рэм и видел-то на Кьясне всего один. Не с чем было сравнить.

Вдалеке синели редкие на этой планете скальные пики, поднимаясь из вездесущей зелени. Платформа двигалась медленно. С неё, наверное, не было видно крошечные точки шлюпок, нарезавших круги на высоте от семи до восьми тысяч метров.

Рэм начал дремать. Спал он плохо, а делать всё равно ничего не давали. Даже разговаривать Дерен запретил.

Вот чего он вдруг разозлился? Ну, сопровождает инспектора. И что тут такого сложного и таинственного?

— Дерен, — раздался вдруг в динамиках голос Роса. — Зелёненькое пошло.

— Вот и мне хреново, — отозвался лейтенант. — Давай ещё на минус три?

— Капитан вставит потом.

— Потом будет потом. Зато я, если что, включу домагнитку и спрыгну.

— А как тебе это видится?

— Страшно. Нити рвутся, срастаются беспорядочно. Как раньше — уже ничего никогда не будет.

— Разведчики сказали, «синий» вернулся в сектор.

— Значит, и его дёрнуло.

— Ладно, снижаемся. Держись от меня вест-вест-надир.

— Сместись на три градуса?

— Не вопрос.

— Да ну?

— А вдруг?

Рэм тут же проснулся, по интонациям пилотов понимая, что запахло жареным. Ему дико чесалось спросить у Дерена, о чём они говорят с Росом, но он мужественно молчал.

Шлюпка провалилась вниз на несколько тысяч метров, и Рэм увидел на обзорном экране тёмную точку.

Навигационная машина, уловив внимание пилота, доброжелательно увеличила изображение. Это была самодвижущаяся платформа. Она парила над дэлем, на ней стояли какие-то люди. Разговаривали.

Рэм сосредоточился на картинке, и лица приблизились: инспектор, капитан Пайел и смутно знакомый мужчина — гибкий, худощавый и какой-то хищный в движениях.

Ещё на платформе были вооружённые десантники и прислуга. Даже официант с подносом вертелся. И стоял маленький столик с тремя креслами вокруг него. Но Рэм смотрел только на инспектора и капитана.

Они долго разговаривали, кажется, даже спорили. Потом капитан махнул рукой и пошёл к столику, а инспектор и худощавый подошли к краю платформы.

— Началось, — предупредил Дерен.

Рэм всмотрелся в лицо капитана Пайела. Какое-то бледное оно было, зрачки расширены…

Он ещё приблизил изображение…

Время для него словно замедлилось.

Вот капитан Пайел опускается в кресло. Инспектор и худощавый подходят к краю платформы.

А потом Дерен отстёгивается и бросает через плечо:

— Прими управление! По треку!

И прыгает вниз.

Не катапультируется, а открывает шлюз и выпрыгивает.

Рэм видит, как его тело камушком летит на платформу.

Он смотрит на счётчик высоты — три тысячи метров. А что если Дерен промажет?

Шлюпка продолжает двигаться по треку — заранее заданному курсу.

Рэм касается пульта и активирует режим передачи управления второму пилоту. Ситуация штатная, и он продолжает смотреть на экран.

Капитан Пайел приподнимается из кресла и… падает навзничь. Поджарый отталкивает инспектора от края платформы. Кричит на него.

Дерен ещё полсекунды летит, свернувшись в комок. Потом падает на платформу и вскакивает на ноги, подброшенный домагниткой. Бросается к капитану.

Рэм не понимает ничего. Он следует заданному курсу, послушно нарезая над платформой круги. И вторая шлюпка чётко повторяет за ним схему движения, словно… готовая прикрыть его своим корпусом и щитами?

Рэм кружит. Неизвестность тянется вместе со временем.

На платформе происходит что-то непонятное. Потом садится медицинский катер, а худощавый скалясь надевает на инспектора наручники. Он подозревает, что тот напал на капитана?

Дерен не отходит от капитана Пайела. Сидит рядом с ним и не подпускает никого, кроме медика.

Над платформой повисают полисы, катера СБА — собственной безопасности администрата.

Наконец, снижается ещё один медицинский катер, класса земля-космос. Капитана грузят туда, и Дерен командует Рэму по связи:

— Забирай меня.

Рэм не рискует «падать», как Дерен. Он опускается по учебнику, повисает над платформой.

Дерен молча забирается внутрь.

Рэм кусает губы, чтобы ничего не спросить.

Дерен в одно движение привязывает навигационный трек к удаляющемуся медицинскому катеру, и шлюпка стрелой несётся вверх.

Не спиралью, а по касательной к несуществующей в атмосфере орбите.

Домагнитка с запозданием начинает гасить перегрузки, и почти задохнувшийся Рэм пытается незаметно привести дыхание в порядок.

Дерен словно бы вообще не видит напарника. Он глядит куда-то внутрь себя. Глаза у него стеклянные и совершенно нечеловеческие.

Только когда раздаётся голос Роса, лейтенант немного приходит в себя.

— Я доложил Келли, — говорит Рос. — Ухóдите на сопровождение. Дегиру сброшены оба номерных идентификатора. Вили пойдёт с тобой.

Рэм смотрит на навигационный экран: двойка-спутница так и висит у них на хвосте. Теперь он знает, что это неведомый Вили.

— Понял и принял, — откликается Дерен.

Голос у него хриплый, словно простуженный.

— Что с кэпом? — спрашивает Рос.

— Медик сказал — отравление.

— Инспектор?

— Энрек уверен, что он.

— Мотив?

— Мотива нет. Если бы инспектор хотел сорвать авантюру с архивом, он просто не прилетел бы сегодня. Начал бы тянуть время.

— Бред какой-то.

— Линии напряжены. Это — центральное событие.

— Инспектор не смог уклониться от давления граты? И отравил?

— Не верю.

— Согласен.

— Смотри в оба. На Джанге есть наш десант. Я кинул тебе пароли. Свяжись.

— А эти-то какого Хэда там делают?

— Частный контракт. Разведка слила.

— Понял и принял.

Разговор оборвался. Навигатор пискнул, обмениваясь координатами со службами атмосферного контроля. Высветил полученный курс.

Дерен одобрил курс и повернулся к Рэму.

— Ты в порядке?

— Так точно, — выдохнул Рэм и заставил себя закрыть рот.

Раз спрашивать нельзя — значит, нельзя. Теперь они вообще не понятно, куда летят. Территория-то вражеская. Вон как Рос общается с Дереном — ничего не поймёшь.

— Мы летим на Джангу, это столичный мир сектора Дождей, — скупо пояснил Дерен. — Прав на передвижение в атмосфере у нас минимум. Нас пропустят, как охрану капитана. Никуда не лезть. Ни с кем без моего разрешения не разговаривать. Пока не проинструктирую после прибытия — ложемента не покидать. Всё ясно?

Рэм кивнул.

— Убью Млича, — сказал Дерен, изучая лицо пацана. — Попей воды и поспи.

Рэм хотел ответить, что не умеет спать по команде, но глотнул воды и отрубился. Напрочь.

Глава 28

Садились мягко. Рэм проснулся не от перегрузок, а от голоса Дерена.

— Да, эшелон подтверждаю… — говорил лейтенант отрывисто и негромко. — Нет, висеть мы будем на территории клиники, непосредственно напротив окна палаты… Нет. В гробу я видел вашу безопасность… Жалуйтесь. На кого?.. Лейтенант Вальтер Дерен, «Персефона», спецон.

Рэм открыл глаза. Шлюпка висела без движения, обзорные экраны транслировали космическую черноту, но сила тяжести была нормальной, некомпенсированной. Рэм сразу ощутил разницу.

— Прилетели? — спросил он.

— Выспался, что ли? — Дерен отключил пульт. Он только что с кем-то переговаривался, а теперь отрубил всё, кроме пунктира треков, показывающих неведомо чьё движение. — Лицо вытри. Нормально умыться пока возможности нет, а где влажные салфетки — сам знаешь.

Рэм зевнул. Ну почему надо сразу думать об умывании?

— Потому что заспанные физиономии мне нравятся только у молоденьких девушек, — пояснил Дерен. — Ты же не девушка?

Пацан фыркнул и достал из-под ложемента салфетки. Придумает же — у девушек…

Значит, неумытые девушки симпатичные, а парни нет? А почему?

И почему Дерен переписываться запретил, а сам спокойно говорит по связи, даже имя своё называет и звание? В чём фишка?

Упаковка салфеток не поддавалась, и Рэм, терзая её, на автомате спросил вслух:

— Господин первый пилот, а почему?..

— Вальтер, — перебил Дерен. — Когда посторонних нет — не надо меня навеличивать.

— Вальтер… — Рэм попробовал имя на язык — как камушек. — А почему у спецоновцев сплошняком позывные и имена всякие специальные, а вы… ты спокойно вот так вот представляешься. Да ещё и в тылу врага?

— А потому что мы служим на «Персефоне», — улыбнулся пилот. — Это примерно уже как в аду, и ниже нам падать некуда. Чего нам бояться?

Шлюпка заворочалась, крутанулась вокруг оси. Треки побежали по навигационной панели.

Стало понятно, что обзорные экраны просто погашены. Наверное, Дерен хотел, чтобы свет не мешал Рэму спать.

Интересное такое боевое задание вышло — ничего не понял и на боковую…

— Ты и таггерам настоящим именем представляешься?

— Таггерам представляться нужно в первую очередь, — разговор явно веселил Дерена. — Если бандюги случайно столкнутся со спецоновской шлюпкой, им лучше знать, кто внутри. Стрельбы будет меньше.

— А почему?

— Потому что сразу лягут в дрейф и лапы поднимут. Человек к таракану разве крадётся? Он топает, чтобы лишнего не нагибаться и не снимать тапка.

Рэм улыбнулся. Ну, да, он слышал про репутацию «Персефоны». Ругали её и армейские, и административные дэпы, и свои, и чужие, и таггеры…

«Персефона» — крейсер спецоновский, но в личном подчинении генерала Мериса. На него не распространялись даже скудные спецоновские правила ведения войны.

Парни с «Персефоны» творили, что хотели. Чего стоила одна история с генералом Римовым.

Правда, в дэпах писали, что командование таких отморозков и под нож пускает первыми. Древняя истина, вроде той, что «революция пожирает своих детей». Но на памяти Рэма революция жрала исключительно конфедератов.

Капитана Пайела в дэпах называли «бешеная собака Мериса». Писали, что оттащить его за ошейник может только сам генерал. Если захочет.

А генерал был хитрым жуком. Когда восемь лет назад на Мах-ми начались первые восстания конфедератов, все дэпы были забиты прогнозами на тему, «что думает генерал Мерис». И ни один аналитик не попал со своими домыслами даже в восьмёрку.

Мерис то равнял бунтующие города с землёй, то вступал в переговоры, то подкупал местных «вождей».

В конце концов, революция распалась на серию малопонятных бунтов. Потому таггеры и бесились — понимали — вольнице и контрабанде постепенно приходит конец.

— А где мы сейчас? — спросил Рэм, разглядывая треки и непонятные цифры.

Он помнил команду, убрать руки от пульта. Её Дерен не отменял. Отдал на время управление Рэму, но одно другому не мешало.

— Джанга, — пояснил лейтенант и включил обзорный экран. — Столичный мир Пояса дождей. Чангарский центральный госпиталь. Он по ядам специализируется.

Рэм заморгал от яркого света.

Шлюпка висела в полутора метрах над землёй, возле трёхэтажного белого здания. Вокруг цвели деревья. Голубоватое солнце клонилось к закату.

Он вспомнил переговоры Роса и Дерена.

— Ты думаешь, капитана отравили?

— Не я так думаю, — пояснил Дерен. — Медик. Говорит, что отравили, а у меня времени не было разобраться. Только охраной занимался.

— Там же десант был?

Дерен рассмеялся. Не обидно, а весело так.

— Десант бы и не заметил ничего. — Он помассировал лоб. — Тем более, что охрану предоставлял Энрек. Кто знает, как он её отбирал?

— А кто такой Энрек?

— Рэм, а ты точно не на Содружество подрабатываешь?

Дерен развернулся всем корпусом и уставился на пацана. Но не рассердился: глаза были весёлые.

Он отнял у Рэма так и не открытую пачку салфеток, провёл по ней пальцем, и она самораспечаталась.

— В смысле? — удивился Рэм, но салфетки взял. А потом до него дошло. — То есть… шпионом, что ли?

Дерен рассмеялся.

— Хреновый из тебя шпион. Разве что тебя специально ко мне приставили, чтобы с ума свести? — весело предположил он.

Рэм не обиделся.

— Я про эту часть системы даже в учебнике не читал. Мне ж интересно. Энрек — это тот, худой, что был на платформе рядом с инспектором?

Дерен кивнул.

— Энрек Лоо — внебрачный сын эрцога Локьё. Внебрачных детей у него много, конечно, но Энрек признанный сын, и влияние у него в системе огромное.

— А зачем он капитана отравил? Или это инспектор?

— Я вообще не уверен, что капитан отравлен. Нечисто тут что-то, а что — пока не пойму.

— Белое здание, — Рэм указал на окно, — это госпиталь?

— Да. Там палата нашего капитана.

— А почему мы его охраняем? Ты не доверяешь этому Энреку?

— И не доверяю. И предоставленная Энреком охрана тут мало поможет, если действительно виноват инспектор.

— А почему?

— Инспектор — истник. Он может убить человека с помощью грамотно составленной фразы или кодированного жеста. Охрана не сумеет ничего сделать. У него воли больше, чем у всех в этом здании.

— То есть он — мутант, как эрцоги?

— Ну и каша у тебя в голове, — улыбнулся Дерен. — Эрцоги — не мутанты. Они столетиями развивают психические возможности, но и только. Капитан им тоже дорогу переходил…

— Значит, эрцог тоже мог отравить капитана?

— Мог.

— Но мы-то что можем сделать, если даже охрана не тянет?

Дерен рассмеялся, но сказать ничего не успел. Вспыхнул маячок ближней связи, и лейтенант посмотрел на него, активируя взглядом.

Рэм тихо позавидовал. Слияние Дерена с интерактивными системами было идеальным. Он мог управлять шлюпкой почти бесконтактно, одновременно болтая с Рэмом. Пожалуй, второй пилот ему только мешал.

В принципе, бесконтактная система управления военными моделями была доступна всем — подключай и… Но Астахов объяснял на занятиях, почему ими почти не пользуются. Очень трудно оставаться в правильной сосредоточенности, чтобы и системы тебя понимали, и не проскакивало случайных команд.

Один рассеянный взгляд или не вовремя проскочившая мысль — и шлюпка могла среагировать на эту невольную «команду» и отправиться в ад вместе с пилотом.

Нужно было иметь железные нервы, чтобы понимать, что каждое движение глазами навигационная система распознает, как побуждение к действию.

Похоже, Дерен вообще не знал, что такое нервы. Вот бытак научиться…

— Вы можете подняться и поговорить с заместителем начальника госпиталя по хозяйственной части, — донёсся из динамика недовольный голос. — С ним и обговаривайте условия своего пребывания на территории госпиталя. Вы должны понимать, это учреждение, где ведутся научные разработки…

— Хорошо, я сейчас поднимусь. — Дерен отключил связь и посмотрел на Рэма. — Над нами висит шлюпка сержанта Вили. Если какие-то вопросы — обращайся к нему по связи. Но лучше особенно не болтать. Пока я не договорюсь о нашем статусе — просто сиди тихо.

* * *

Дерен быстро вошёл в белое здание из пенобетона. Поднялся на третий этаж.

Охраны здесь не было — она сидела в будке при въезде на территорию госпиталя, и никто не спросил у пилота кто он и куда направляется.

Кабинет начпохоза был подписан огромными светящимися буквами. Возможно, так были подписаны здесь и другие начальственные кабинеты, но могло быть и так, что именно этот медик являлся здесь козлом отпущения и разговаривал с пришлыми и некомпетентными.

Дерен толкнул дверь, и она открылась.

— Заходите, — запоздало пригласил плотный мужчина в белом халате.

У него были аккуратные ухоженные усики, модная бородка, а из-под стола торчали ботинки на хемопластиковой подошве, позволявшие их обладателю передвигаться по силовым транспортным лентам.

Такие ботинки носят монтажники и строители, но никак не медики. Разве что медики-модники…

Дерен, будучи не только хорошим менталистом, но и хорошим физиономистом, тут же сделал себе мысленную пометку: нарцисс, недоговороспособен.

— Понимаете, уважаемый… — ослепительно улыбнулся начпохоз.

Имя Дерена он запомнить не удосужился и ждал подсказки.

— Не понимаю, — сухо признался лейтенант. — Видимо, я дебил от рождения.

Эмоции исчезли с его лица, словно, подходя к кабинету, он успел надеть маску.

— Но вы же видите — это не просто медицинское, это ещё и научное учреждение. Мы не можем допустить, чтобы непонятно кто жил в госпитальном саду. Как вы вообще это себе представляете? Это же антисанитария!..

— Никак, — сказал Дерен. — Я должен охранять капитана. Моя фантазия ограничена боевой задачей.

— Ну, так и охраняйте его где-нибудь за оградой! — возмутился начпохоз. — Поселитесь в гостевом доме у фермеров, здесь таких много!

Дерен вздохнул. Он не любил откровенного психического насилия, но нарциссический тип без насилия не пробиваем.

Все ценности начпохоза — внутри него самого. Весь мир он оценивает, как палитру, в которой разводят только лично его краски.

Для него ценность человека или явления существует исключительно в плане той пользы, которую он может получить лично. Кого-то нагнуть, на чьём-то фоне блистать… И ничего больше.

Вот если бы можно было сейчас позвать прессу, отыграть болезнь капитана как некое научное событие, вот тогда начпохоз мог бы согласиться и на мешающуюся под ногами имперскую охрану…

Но огласки не будет, Энрек сразу предупредил об этом начальника госпиталя. И начпохоз в курсе.

— Вы поймите! Вашему капитану выделили профессиональных охранников высочайшего класса! Они установили камеры в его палате и наблюдают за ним из специального помещения!..

— Сколько минут пройдёт, пока они добегут от этого помещения до палаты? — перебил Дерен.

Он ещё раз тяжело вздохнул. Будь перед ним человек с логическим или социальным типом личности, можно было бы и поторговаться, но нарцисс ценен лишь как субъект самообожания.

Зачем его только держат в госпитале? Вместо павлина?

— …Так что будьте любезны переместиться за забор… — продолжал вещать начпохоз.

Часть его речи Дерен прослушал. Надобности в ней не было, как не было и информации.

Он поймал взгляд начпохоза. Связал, подчинил, заставив смотреть не моргая.

Изменить тип личности невозможно, а вот внушить кретину, что он просто обожает капитана Пайела и его личную охрану, и сам настаивал, уговаривал, умолял пилотов остаться в саду…

Легко.

Дерен прищурился.

Картина чужого мира треснула, подчиняясь чужой воле.

Начпохоз расплылся в улыбке и с обожанием уставился на лейтенанта. Он потянулся за чайником, открыл рот…

Дерен поморщился, прочитав по лицу начпохоза ещё не сказанные слова, и вышел, едва удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.

Глава 29

Ждать тяжело, а ждать в неизвестности — вдвойне.

Рэм понимал, что две маленькие шлюпки находятся сейчас на абсолютно чужой планете в глубоком экзотианском тылу. Всего две шлюпки против целой державы: со всей её армией, полисами, спецслужбами.

А если они специально устроят какую-нибудь провокацию, а потом обвинят чужаков?

Другое дело, что выковырять пилота из шлюпки не так-то просто. Потому Дерен и приказал сидеть тихо. Но если что-то пойдёт не так…

Дерен, выпрыгнув, заблокировал шлюз, Рэм сидел, словно в крепости, защищённый паролями доступа и силовыми полями.

И вдруг… раздалось характерное шипение, а в боку шлюпки начало разрастаться отверстие.

Рэм оглянулся в поисках оружия. Он знал, что Дерен, уходя, снял с пояса станнер, но куда он его дел?

— Вылазь, Стоун! — донеслось снаружи. — Дэко, надо продуть генератор воды, что-то он барахлит!

Сказано было легко, по-свойски. И никто, кроме свежего воздуха, вторгаться к Рэму не торопился.

Он высунул голову. Двое в пилотских комбинезонах разминали ноги на синеватой, словно подёрнутой сединой траве. Совсем рядом цвели деревья. Цветы торчали на них, как свечки.

Один из пилотов обернулся, и Рэм по маячку, мигнувшему на браслете, сообразил, что это и есть сержант Вили.

Внешность у него была колоритная — черноглазый, смуглый, волосы заплетены в десятки жёстких косичек с маленькими фигурками на концах.

Рэм высунулся сильнее — фигурки были, кажется, костяными. И было не очень понятно, что они изображают? Зверей?

— Прыгай, — махнул пацану Вили. — Сейчас Дерен придёт. Ты — первый!

— А… куда я первый? — осторожно спросил Рэм, выбираясь на травку.

Да, фигурки на жёстких чёрных косах сержанта оказались звериными.

— В душ! — «обрадовал» он. — Обещали нам какую-то комнату выделить под хозпомещение. Но ночевать будем здесь. В шлюпках. Дерен сказал, что пока тут тихо. Он так это понимает.

— Так тут и правда тихо…

Рэм огляделся. В саду из невысоких, едва достающих второго этажа деревьев с белыми цветами на ветках — даже птиц не было. Или не сезон, или они испугались пилотов?

— Я про другое «тихо». Про угрозу, — пояснил Вили. — Он её чует. Мать Дерена боги целовали ещё до рождения.

— Как это? — удивился Рэм.

— Когда бог целует женщину в живот, её ребёнок видит потом невидимое. — Сержант Вили говорил на полном серьёзе. Ну, или шутил так, что по лицу было не догадаться.

Рэм не стал ему возражать. Ну его. Может, это шутка такая бородатая? Или религиозное что-то? Вдруг надо такое знать, а то будет неловко?

Вили доброжелательно улыбался, наверное, ждал ответа.

Но что говорить-то? Что Рэм вообще не верит в богов, а бог, целующий женщину — это вообще шизофренический бред?

И тут, прерывая неловкую паузу, из здания госпиталя появился Дерен.

Рэм сразу его заметил. Он стоял под окном капитанской палаты, откуда было рукой подать до тяжёлых дверей с цифровым замком.

Наверное, пилоту выдали пропуск или электронный ключ. А может, посетителей госпиталя вообще пропускали как-то иначе, через ту же охрану, сидящую перед камерами? Так или иначе, но дверь лейтенант распахнул без усилий.

Он остановился на невысоком крыльце, махнул Рэму:

— Пошли!

«Ну, вот как мыться, так я первый! — обиженно подумал Рэм. — Что я, самый грязный, что ли? Ещё и как под конвоем…»

— Я тебя не только мыть собираюсь, но и проинструктировать, — пояснил Дерен, когда Рэм подошёл к нему. — Запоминай. — Он открыл дверь и пропустил пацана вперёд, в белый чистый коридор госпиталя. — Третий бокс налево — это палата нашего капитана. Так просто туда не зайдёшь, даже с учётом того, что нас внесли в охранную базу. Дверь запрограммирована на здешний персонал, можно взломать, но не в пару минут. А вот окно открывается свободно. Там самая простая сигнализация. Потому мы и останемся висеть возле окна. Там при случае даже с земли — подпрыгнуть и на руках подтянуться. А можно запрыгнуть прямо из шлюпки…

— У меня оружия нет, — сказал Рэм грустно. — А вдруг кто-то чужой?

— А ты умеешь пользоваться оружием? — Дерен словно бы специально не уточнил каким.

— Ну что я, совсем, что ли, идиот? Станнера в руках не держал? — Рэм пытался не злиться, но получалось плохо.

— Как ты думаешь, а в госпитале поймут, если мы начнём это проверять? — с усмешкой поинтересовался Дерен.

И быстро пошёл вперёд, по белому-белому коридору с указателями на незнакомом языке, вспыхивающими на дверях, на полу и по стенам.

Рэм озираясь побрёл следом. Что было написано на дверях палат, было интуитивно понятно — имя пациента, диагноз, состояние… А что на полу? И зачем?

Он отметил на браслете капитанскую, чтобы не перепутать потом.

Злость не проходила. Дерен не собирался относиться к Рэму серьёзно. Но что теперь делать? Только терпеть…

Дерен принял правила игры. Рэм для него мальчишка. Стрелять — нельзя, оружие — нельзя…

Вот как можно служить и не стрелять? Ну, ад же адский!

Рэм усмехнулся невесело. На «Персефоне» все говорили — «ад», вот и он стал так говорить. А толку? Чтобы стать настоящим посланцем ада, этого мало.

И мало уметь летать. В спецоне пилоты не только летают. Тут и разведка, и охрана какая-то странная…

Они прошли ещё четыре двери с надписями, мигающими на дверях. (Наверное, это тоже были палаты). И упёрлись в угловой бокс с чёрным крестом вместо таблички.

Дерен открыл его.

— Запираться не будет. Тут есть санузел и ещё один отдельный душ, большой, капсульный, он для инвалидов. Освоишь — расскажешь. Наверное, отличается чем-то. Здесь можно постирать одежду, привести себя в порядок. Кормить нас тоже будут. В столовой для персонала. Я сейчас доделаю схему и скину тебе.

— А капитан как себя чувствует? — спросил Рэм и испугался собственного вопроса. А вдруг там всё плохо, а они тут душ, столовая?..

— Пока в реанимационной капсуле, — спокойно ответил Дерен. — Но в своей палате. Она снабжена всем необходимым. Это крыло для спецпациентов и охраняется дополнительно. Но охрана по нашим меркам смешная, я это здание пройду насквозь за десять минут.

— А замóк? Ты же сказал, что он не самый простой? — напомнил Рэм.

— А дверь вынести? — дёрнул плечами Дерен. — Давай-ка в душ. Приводи себя в порядок и возвращайся. Дежурить будем мы с Вили, но ты и Дэко — на подхвате. Потому ты должен всегда быть у меня под рукой. Чистый. Сытый. И выспавшийся. К сожалению, на «Персефону» тебя отправить возможности нет. Так что…

— Я понял, — грустно кивнул Рэм. Дерену только бы выпереть его. — Есть. Спать. Не мешаться под ногами.

Он понимал, что нормальная охрана у капитана имеется, а «почуять», как пояснил Вили, Рэм ничего не может. Может разве что не мешать.

— Гениально! — восхитился Дерен. — Соображаешь же иногда. Может, и толк из тебя будет? Мойся и передай эстафету Дэко. Когда нарисую план здания, пойдём на разведку в столовую.

— Мы тут надолго?

— Боюсь, что да. Я почти уверен, что это не отравление.

— А если… ты ошибаешься? — Рэм быстро взглянул в лицо Дерену и отвёл глаза. А вдруг тот критику не выносит?

Но лейтенант только плечами пожал:

— Тогда дня три. Госпиталь работает с экспериментальными ядами, тут они своё дело знают. Но это было бы нереально хорошо. Я не верю, что так бывает.

Он встретился глазами с Рэмом и улыбнулся как-то просто, почти по-мальчишески. Наверное, ему хотелось чуда так же сильно, как Рэму — выдачи станнера.

У каждого — своё чудо. И чужое не радует.

Овечкой Дерен прикидывался ещё около часа. Никому не мешал, бродил по окрестностям…

Как только Рэм и Дэко, второй пилот Вили, сходили в столовую и взялись играть в карты, лейтенант завершил обход территории госпиталя, и началось: инструктаж, карта территории госпиталя, карта самого здания, график дежурств.

Вили спокойно принимал данные на браслет, что-то уточнял по ходу, кивал.

Рэм и Дэко — худой белобрысый парень — молча страдали. Им хотелось закончить игру.

Рэм уже и забыл, когда нормально играл в карты. На спецоновской базе он садился пару раз поиграть со старшими курсантами, но был всё время на стороже, опасаясь неизвестных подколок и тянущихся за ними обязательств.

А вот с Дэко вполне можно было бы поиграть. Весёлый, без двойного дна, он даже не «на интерес» предложил, а просто так, чтобы время убить.

Он был постарше, конечно, но весёлый и лёгкий. Волосы у него были короче, чем у Вили, но шею закрывали. И у висков были заплетены две тоненькие косички с фигурками зверей на концах.

Рэму очень хотелось и расспросить его, и поиграть. И Дерен, конечно, всё понял. Но усадил Рэма за учебник по навигации, а Дэко и Вилли — учить экзотианский язык.

Рэм бы тоже предпочёл экзотианский, языки ему давались легко, но лейтенант и слушать не захотел. Сказал, что в общине Рэма и так научат, а о навигации он пока не имеет никакого понятия, что есть реальное безобразие.

В ответ на робкие возражения, в его голосе прорезался металл. Дэко развёл руками, Рэм покивал. Ослушаться Дерена, повысившего голос, мог разве что разбуженный мимо сезона вашуг. И то непонятно, чем бы эта авантюра закончилась.

Рэм сел на травку, открыл первую главу — о соотношении вещества и теневой материи в галактике, а Дэко и невозмутимый Вили уселись прямо под окном и развернули словарь.

Дерен посмотрел на них минут пять и сообщил в пространство:

— Пойду с персоналом поговорю. Вили, ментальный фон спокоен, разве что чужой кто-то будет поблизости ошиваться. Прежде чем удушить, постарайся понять, чего он хочет. Я не вижу в этой истории чьей-то выгоды. Это плохо. Случайность такого высокого порядка при текущем натяжении нитей — невозможна.

— А что если это отсроченный приказ о смерти? — спросил сержант Вили. — Капитан на похоронах с эрцогами рядом стоял. Смотрел я на них. Плохие они люди. Человека видят, как пыль.

— Я думал об этом, — согласился Дерен. — Но это было бы слишком просто. И Энрек бы так не суетился. Если бы это отец приказал убить, он отошёл бы в сторону.

— Энрек — зверь, — не согласился Вили. — Звери — честнее людей.

— Даже если и так, — кивнул Дерен. — Энрек вёл бы себя иначе, если бы знал, что случилось с капитаном. Я долго за ним наблюдал. Он не знает.

— И инспектор?

— Инспектор мне не по зубам, Вили. И Энреку — тоже.

— Он ему руки сковал. Подозревает.

— Рос написал, что Энрек увёз его на «Леденящий».

— И этот ход — тоже за мою версию, — подытожил Вили. — Энрек повёз инспектора к отцу. Он хочет выбить из него информацию. Эрцог Локьё — сильный истник. Может быть, он сумеет.

— А если нет?

— Не говори так, чтобы не услышали духи. Вечером я сплету силки, чтобы оберегать сон капитана. Он проснётся.

— Хорошо.

Дерен не стал спорить. Но молчал он так, что Рэм коснулся ковчега на груди. Может, и вправду эта маленькая магия помогает? Или хотя бы сама вера в неё?

Рэм почти не знал капитана Пайела. Только в дэпах читал о нём да видел мельком в эйнитской общине.

Но тот был на своём месте. Это было понятно по тяжёлому взгляду Дерена и озабоченному лицу Вили.

Молитв Рэм не знал. Он просто погладил ковчег и посмотрел на закрытое окно капитанской палаты.

Вспомнил маму. Вроде, она учила его каким-то словам?

«Храни тебя, Ной, создавший ковчег, что принёс людей к звёздам», — кажется, так она говорила.

Капитан не должен был умереть. Больше никто не поймал бы Римова. А если бы и поймал, не рискнул бы судить.

Если такие люди не должны жить, то кто? Должна же в этом мире быть хоть какая-то справедливость?

Глава 30

Дерен три раза в день получал от медиков сводки о состоянии капитана Пайела.

Лейтенант свободно передвигался по территории госпиталя, разговаривал с персоналом, выходил на связь с Росом, с которым они общались на каком-то малопонятном жаргоне.

Услышав что-нибудь вроде: «А ещё яйца у них крутятся, у ракоскорпиона над Гедой…» — Рэм вздрагивал.

Рос всегда объявлялся в эфире внезапно, с полуфразы. И так же быстро пропадал.

Дерен явно понимал, о чём идёт речь. Иногда быстро задавал уточняющие вопросы. Остальным «караульщикам», даже Вили, приходилось довольствоваться его «переводами».

Последний раз Дерен пояснил, что имперская разведка «стоит на ушах». Между секторами замечены магнитные «вспышки» каких-то странных перемещений, в которых не признались пока ни Империя, ни Содружество. А Э-лаю такое просто не по средствам — слишком высок уровень маскировки, а это дорого стоит.

Рос предполагал, что готовится провокация. Но где и как? Этого Дерен не знал.

А Рэм не знал, как тайные перемещения тяжёлых судов и возможные провокации могут быть связаны с яйцами ракоскорпиона. Особенно после того, как на несмелый вопрос Дэко о том, есть ли у ракоскорпиона яйца, лейтенант пояснил с улыбкой, что разумеется нету.

Вили невозмутимо кивал, дисциплинированно сидел перед экраном или под приоткрытым окном капитанской палаты. Сменяясь, он мог поспать или покурить, размышляя о чём-то своём, а вот Дерен, кажется, не расслаблялся ни на минуту.

Климат на Джанге умеренный, и окно в палате капитана открывали дежурные сёстры. Они появлялись у пациента каждые два часа, осматривали, обтирали влажными салфетками.

Дышал кэп через маску, однако медики всё равно утверждали, что естественный свет и свежий воздух каким-то образом могут быть полезны ему.

Логики в этом не было никакой, но пилоты не возражали. Им открытое окно было действительно очень полезно.

Да, Дерен и Вили наблюдали за капитаном и через камеры, установленные охраной. Вили подключился к ним в первый же день, и ставить никого в известность не собирался. Но гораздо информативнее было подпрыгнуть, подтянутся на руках и заглянуть в окно.

Сначала капсула с капитаном стояла в палате закрытая, потом купол сняли, и стало видно лицо кэпа под прозрачной дыхательной маской.

Он был бледен, но, если приглядеться, можно было различить, что грудь его поднимается, а значит, дышал капитан сам.

Медики обещали вывести кэпа из искусственной комы через трое суток.

Казалось бы, чем можно заняться, если просто торчишь под окном, и ждёшь команды от Дерена?

Но Рэм не скучал. Лейтенант и здесь чуть ли не по минутам расписал ему занятия и нагрузки, а Вили устроил турник на одном из деревьев.

День проходил за занятиями навигацией и баллистикой, дежурствами — в основном этим занимались Дерен и Вили, но иногда и молодёжь оставляли на полчаса-час — походами в столовую и беготнёй по саду наперегонки с Дэко.

Самое интересное время наступало вечером.

Госпиталь засыпал рано. Пилоты, кроме тех, кто дежурил и просматривал показания с камер, занимались своими делами. Рэму и Дэко тоже были «дарованы» два часа свободного времени.

Когда Вили сменялся с дежурства, он зажигал на траве возле шлюпки голографический костерок, плёл какую-то штуку из веток и бечёвки, ласково называя её «ловец снов».

И рассказывал забавные истории. Почти сказки, но Рэма и Дэко было не оттащить.

Дэко на вид был не очень-то старше Рэма. Ему было двадцать два, и он не курсы заканчивал, а прошёл полноценное трёхлетнее обучение в спецоновском центре.

Дэко и вопросы мог задавать, как Рэм, и так же тупить. С одной оговоркой — пилот придурялся, а Рэм тупил искренне.

Пацан присматривался к поведению Дэко, пытаясь копировать его. Он всё пытался сойти за более взрослого.

Ладно, Дерен, пусть он в курсе про возраст, но ведь придётся возвращаться на «Персефону», притираться к коллективу пилотов. На крейсере придётся вести себя так же как Дэко — делать вид, что ты не идиот, а только прикидываешься.

Но до возвращения на крейсер было ещё далеко, и Рэм не стеснялся осыпать вопросами Дерена и невозмутимого Вили.

Их первые вечерние посиделки с этого и начались. Рэм начал выспрашивать у Дерена, почему тот называл Энрека зверем? Ведь тот мало того, что человек, но человек титулованный?

Лейтенант взялся рассказывать что-то дико заумное про психику и гормоны мозга. А потом… сменился. И Вили тут же пал жертвой так ничего и не понявшего Рэма.

В отличие от Дерена Вили не вздыхал, не хмурился, подбирая термины, а начал рассказывать сказки.

Про планеты первого заселения, где небо ближе и можно услышать голоса зверей. Про удивительных хищников с Тайэ, один взгляд которых сводил с ума охотников так, что они бросали оружие и убегали в заснеженные пустоши.

— А это только на Тайэ такие звери? — удивился Рэм.

— На Тайэ — звери самые сильные, — Вили достал припасённые прутья и бечёвку и начал гнуть прутья, проверяя, из какого местного дерева легче сделать кольцо. — Но и на Домусе есть ледяной леопард, и на Гране, говорят, можно ночью в лесу приманить разговором ночных хищников. Но слабее они, да. Тайэ — самая древняя земля. Вайшуг даст тебе поверить в то, что ты его пища. Хайбор даст тебе дружбу. Посмотрит — и увидит в тебе такого, как он сам.

Пилот закрепил полученное кольцо и начал ловко обвязывать его бечёвкой. Это не мешало ему рассказывать.

— И что, на Энрека вот такой зверь посмотрел? — пытал Рэм.

— Три хайбора смотрели на Энрека. Он зарычал и пошёл за ними в горы. Но отец не пустил. Увёз домой. Не дал ему стать зверем и переродиться в человека, который понимает природу зверей. Энрек сейчас наполовину хайбор, наполовину человек.

— А на вид — человек, — удивился Дэко.

— А ты глубже учись смотреть. На зрачки смотри, в душу.

— А наш капитан — тоже смотрел в глаза зверя? — Рэм устроился рядом с Вили и смотрел, как он плетёт что-то, похожее на мелкоячеистую сеть.

— Наш капитан — великий человек. Он понял зверя в себе, не глядя в глаза хайбору. Мало таких людей.

— А почему?

— Потому что страшно признаться себе. Сказать себе: я — зверь. Я хочу убивать, как зверь, любить как зверь.

— Но я не хочу убивать… — Рэм покосился на такого же возмущённого Дэко.

Дерен бы посмеялся над пацанами — нашлись, мол, миролюбивые пилоты-стрелки. Но Вили, перебирая и затягивая узлы на своём плетении, спросил:

— А зачем ты просишь в руки оружие?

Наверное, он слышал, как Рэм просил у Дерена станнер.

— Ну, для безопасности.

Вили кивнул.

— И ты убьёшь. И скажешь себе — для безопасности. А после другие скажут тебе — и этого убей для безопасности. И ты снова убьёшь. И ещё тебе скажут потом, что вон тот враг. Его тоже надо убить для безопасности. И ты будешь убивать больше, чем смог бы убить иной зверь. Ведь зверь твой заперт в тебе.

— Вили, я не понимаю, — вздохнул Рэм. Разговоры про зверя тревожили его.

— А чего тут понимать? — улыбнулся пилот и сунул в руки пацану кусок бечёвки. — Подержи-ка? Вот хайбор… Закрой глаза и смотри. Вот бежит за стадом харпиков. Трудно ему, долго идти, лёд режет подушечки лап, холод, ветер. Но хайбор хочет есть, он прыгает и убивает хромого самца. А вот ты запер хайбора в одном загоне со стадом. И он перережет всех.

— Потому что легко?

— Потому что он попал в чужой мир и не знает, как в нём вести себя. Он умеет убивать — и убивает. Так же и твой внутренний зверь. Он заперт в загоне.

— Ну… нет, — не согласился Дэко. — Внутренний — так и так будет в загоне. В душе.

— Когда ты знаешь, что зверь внутри тебя, — пояснил Вили. — Ты его хозяин. Можешь выпустить и загнать обратно. Он убьёт, если выпустишь. Он — не ты. Но нельзя убивать, если зверь заперт. Тогда ты сам становишься хуже зверя. Не веря в истинность смерти, не ощутив, как твой рот наполняется кровью, ты будешь убивать живое, словно игрушки. Искать настоящую кровь. Как хайбор, запертый в тесном загоне рвёт харпиков и ищет привычную вольную добычу.

Рэм вспомнил разговоры с Амаль. Ну, неужели никак нельзя без этого проклятого зверя?! Вот и Дерен говорит — зверь. У них с Вили — разные знания, разные боги…

— Значит, зверь внутри обязательно должен проснуться? — спросил Дэко.

— Если ты воин — он должен выходить в мир и убивать. Не ты. Ты должен знать цену его ярости и жажды. Должен уметь загнать его в клетку.

— А как-то иначе — нельзя? — Рэм уже знал ответ, но не мог не спросить.

— Пока ты из мяса и костей, — тихо сказал Вили. — Пока у тебя растут ногти и меняются зубы — ты зверь. И можно полететь на Тайэ, чтобы понять это. А можно попросить Дерена. Он — великий учитель. Может показать на малом.

Рэм посмотрел в открытый шлюз шлюпки.

Дерен сидел перед обзорной панелью, куда были выведены стримы со всех камер госпиталя и, как подозревал Рэм, с тех, что пилоты ухитрились натыкать сами.

Он вздохнул. Дерена сейчас нельзя было отвлекать.

Вопрос про зверя мучил его, но Дерен объяснял слишком сложно. И было страшно понять про все эти гормоны и увериться — зверь не сказка, а всего лишь иносказание.

Он замолчал, зябко обнял руками колени. Дэко показал на браслет, мол, в карты, может быть поиграем?

Но Рэм помотал головой. Он смотрел, как Вили заканчивает своё плетение.

Дэко сдался и тоже подсел поближе. Другого-то развлечения не было.

— Вили, — попросил Рэм, когда работа была закончена. — А расскажи про ловца снов?

Пилот с охотой подсветил с браслета своё творение. Обруч из гибких веток. Натянутая на него сеть из бечёвки с отверстием посредине.

— Ты его сам придумал? — спросил Дэко.

Вили засмеялся негромко. И начал рассказывать.

— Был мир, где паук согнул ветку ивы в кольцо и, украсив его пером птицы, стал плести внутри кольца паутину. Паук говорил: кольцо — это круг жизни человека. Вот начало прута — младенец. Он рождается, вырастает, вступает во взрослую жизнь, начинает стареть и берёт на себя заботу о новых младенцах. Кольцо жизни замыкается. — Вили взял ещё один прутик местного дерева, что лежали рядом с ним на траве, и сомкнул в кольцо. — Вот наша жизнь. И паук плетёт на ней паутину судьбы. И только в центре он оставил отверстие для добрых мыслей. Добрые мысли — найдут дорогу, злые — запутаются в паутине. Я плету этого ловца для нашего капитана, чтобы он нашёл дорогу к себе.

— А можно мне? — Рэм протянул руку и взял прутик. — А паук — это бог?

Потрескивал голографический костёр. Рэм и Дэко возились с прутьями, пытаясь связать своего «ловца», а Вили рассказывал про паука, потом про хайборов в холодных долинах Тайэ.

Наконец Дерен выпрыгнул из шлюпки и позвал Рэма спать. Тот с неохотой поднялся.

— А завтра расскажешь ещё про хайборов? — спросил он Вили.

Тот кивнул и помог Рэму завязать последний узел на его «ловце».

Вот так и прошло три дня.

На четвёртое утро Дерен, взявшийся после завтрака выслушивать путаный ответ Рэма про спектральные классы звёзд, вздрогнул и уставился в окно.

А потом прыгнул к нему. И поманил Рэма.

— Тш-ш, — сказал он. — Помнишь клумбу у тропинки в лабораторию? Бери Дэко. Нарвите цветов. Быстро!

Рэм и Дэко сломя голову понеслись к клумбе.

— А чего надо-то? — на бегу спросил Дэко.

Это было ещё одно его отличие. Приказы он выполнял не думая. Дерен махнул рукой — и он понёсся следом за Рэмом, даже не расслышав, что нужно делать.

— Цветов надо с клумбы украсть, — выдохнул Рэм. — А там — Он махнул рукой. — Тётка!

У клумбы и в самом деле бродила пожилая медсестра в белом халате. Страшная, бритая налысо, с татуировками на лице.

Рэма с Дэко она пока не заметила, но обойти её было никак. Даст она нарвать цветов, как же. Догонит — ещё поддаст.

Рэм и Дэко переглянулись. Вот тебе и выполни простое задание — нарви цветочков. Она же орать начнёт, а Дерен велел тихо.

— Я отвлеку её, — решился Рэм. — А ты — рви!

Дэко упал в траву и затаился, а Рэм пошёл к тётке, лихорадочно прокручивая в голове отмазки, которыми прикрывался, прогуляв занятия в колледже.

Что ей сказать такое, чтобы отвернулась? Что?

Глава 31

Сделав ещё два шага, Рэм сообразил, что говорить по-экзотиански не умеет. Сходу вспомнил только «здравствуйте», просьбу о помощи и… И…

— Абэ! — выпалил он, уставившись в татуированное лицо пожилой женщины. Татуировочки были очень прикольные, вроде зубастых ящериц. — Не могли бы вы мне… помочь? Я… имперец. Я… Капитан Пайел… — Рэм пытался сказать, что он охраняет здесь капитана, но слов подобрать не мог. Знания иссякли. Понимая, что сестру надо отвлечь, а дальше — хоть трава не расти, он выдал последнее, что сумел вспомнить: — Я заблудился!

Медичка уставилась на Рэма, морща пергаментный от старости нос, а потом вдруг заулыбалась и сказала по-имперски, с акцентом, но довольно понятно:

— Юноша, вы своего капитана охраняете, верно?

Рэм выдохнул с таким облегчением, словно гора с плеч свалилась.

— Я заблудился, — повторил он. — Все эти здания госпиталя — как коробки одинаковые!

Это было правдой, но и враньём — тоже. Здания действительно были похожи одно на другое. Но на этот случай у Рэма имелся на спецбраслете прекрасный интерактивный план. Да плюс маячки других пилотов — на таком расстоянии они были вполне активны.

Заблудиться на территории госпиталя Рэм просто не мог. Но стыдно ему не было: пацан видел, как за спиной медички мелькают над клумбой проворные руки Дэко.

Ограбление началось!

— Вы не могли бы меня проводить? — попросил Рэм.

Женщина закивала и попыталась повернуться к клумбе. Самый короткий обратный путь шёл как раз мимо неё.

— Подождите! — испугался Рэм. Нужно было как-то задержать тётку. — А… А что у вас за рисунок такой на лице красивый?

Медсестра помолодела прямо-таки на глазах, взяла Рэма за руку и пошла к капитанскому окну не напрямик, через клумбу, а окружной дорогой.

Она успела рассказать Рэму и про общину Весёлых сестёр, где жила во времена своей бурной романтической молодости, и про то, что ищет теперь своих внуков, ведь детей глупые сёстры отдавали в приют, они выросли без матери, и даже не знают о ней. А внуков она любит ужасно. Они, наверное, уже взрослые, такие, как Рэм…

— Вот военные, наверно, совсем не женятся? — посетовала сестра, когда показалось знакомое Рэму здание и висящие рядом с ним шлюпки.

— Женятся, — сказал он убеждённо. — У капитана нашего даже дети есть.

— Деточки? — восхитилась медичка.

— Маленькие совсем, — вспомнил Рэм. — Года два или вроде того.

Тётка ужасно умилилась и стала вытирать слезящиеся глаза платочком.

Рэм увидел довольного Дэко — тот уже успел отдать букет и стоял под окном, пытаясь пронзить взором стену.

Нужно было прощаться с медичкой, и Рэм сказал почти честно:

— Вы не бойтесь. Вы обязательно найдёте внуков. Вы — такая хорошая!

Тётка умилилась ещё больше, а Рэм побежал к своим.

Задание было выполнено. Даже без моральных потерь. Ну, хорошая же тётка? Не каждый умеет раскаяться, хотя дурить-то мы все отважны. Так говорила мама.

Дерена у окна не было. Дэко смотрел так, словно лейтенант проник в палату.

Рэм остановился, вздохнул: опять пропустил всё самое интересное. И… увидел, как Дерен выпрыгивает из капитанского окна.

Хорошо, что медичка уже повернулась и пошла по тропинке обратно. А то бы с ней удар случился.

Дерен спрыгнул удачно, но потом рухнул в траву прямо под окном и вытер с лица пот.

— Что? Так плохо? — подскочил к нему Дэко.

Разбуженный Вили зевая вылез из шлюпки. Пошёл к Дерену, на ходу расправляя свои косички.

Рэм тоже подскочил и глянул в окно. Но снизу было не разглядеть.

— Капитан очнулся? — спросил Вили.

Дерен кивнул.

— Ему плохо?

— Терпимо, — пояснил лейтенант. — Но диагноза нет. И я тоже не смог его поставить.

Рэм удивился: Дерен? Не смог поставить диагноз?

Но Вили кивнул, и пацан прикусил язык. Неужели Дерен ещё и медик? Вот же талант.

— Ты смотрел нити? — спросил Вили.

Дерен вздохнул. Достал салфетки и начал вытирать лоб.

— Странно там всё. Вроде, болезнь есть, а вроде её и нет. Как морок какой-то, наваждение. Я потому и согласился сначала с версией Энрека, что кэпа отравили. Но теперь вижу: это не отравление.

— Может, тебе с его медиком поговорить?

Вили послал Дэко за питьевой водой. Дерен выглядел усталым и измученным.

— Поговорю, — согласился лейтенант. — Потом. После. Пусть медик сам сначала расскажет, что накопал. А мы послушаем. Но, думаю, и у него нет правильной версии.

— Говорят, это хороший госпиталь, — не согласился Вили.

— Хороший, — невесело усмехнулся Дерен. Взял у Дэко бутылку с водой. Глотнул. — Болезнь плохая.

Вили покивал, принял от лейтенанта бутылку и тоже отпил.

Дэко молчал, и Рэм тоже сдержался, чтобы не засыпать Дерена вопросами: зачем были нужны цветы? Можно ли и ему посмотреть на капитана?..

Что-то щёлкнуло по раме приоткрытого окна.

Дерен вскинул голову:

— Кэп зовёт, — пояснил он, шагнул к окну, подпрыгнул, ухватился одной рукой за подоконник и исчез в палате.

— Прямо летает! — выразил Дэко общее с Рэмом восхищение.

Вили не оценил прыжка. Убедившись, что всё более-менее в порядке, он зевнул и ушёл досыпать в шлюпку.

* * *

Дерен оказался прав: медик не сумел поставить диагноз.

Капитану становилось то лучше, то хуже. Но всё это Рэм знал только по словам лейтенанта. А ему дико хотелось самому посмотреть на капитана. Ведь не заразный же? А почему же тогда нельзя?

Но Вили и Дэко не выражали желания слазить в палату, и Рэм тоже крепился.

Он понимал — эта охранная миссия учит его работать в группе так, как это принято в экипаже «Персефоны».

Дерен — главный. Остальные с готовностью делают то, что он скажет. Значит, надо и ему учиться терпеть и ждать удобного случая, чтобы посмотреть на капитана поближе.

Случай скоро представился. Но Рэму не повезло.

В столовую ходили по очереди, и вернувшись из столовой, пацан застал Вили и Дэко за обсуждением внешнего вида капитана.

Кэп сам вылез в окно. Вот только Рэм ел в это время суп и котлеты.

Пацан едва не взвыл от обиды. Это надо же, какое невезение! Ну почему?

Настроение было испорчено так крепко, что Рэм и ночью ворочался. Благо Дерен ему не мешал — он вообще в этот раз не соизволил ложиться спать.

Несмотря на то, что этой ночью дежурил Вили, лейтенант устроился под тёплым боком шлюпки и смотрел на капитанское окно.

Что он там хотел разглядеть?

Ночь была какой-то нервной, тревожной. Птицы кричали, как перед грозой. Рэму снилось, что он сдаёт экзамен, и не может вообще ничего вспомнить.

Под утро Вили выпросился в город пополнить запасы разных хозяйственных мелочей. Рэма разбудила вибрация поднимающейся шлюпки.

А только уснул — птица заорала над самым ухом.

Пацан подскочил и понял, что это Дерен сделал верх шлюпки прозрачным и выкрутил фильтры так, чтобы был слышен малейший звук.

«Так вот чего мне не спится! — сердито подумал он. — Шумно, вот и снится потом всякое!»

Рэм поворочался, и гель промялся под ним. Спать приходилось на ложементе, и тот подстраивался под тело. Повернёшься — он и подстроится. И так всю ночь. Рэм привык.

Теперь уснуть не давала предрассветная серость. Начинался первый рассвет.

Джанга — единственная планета в системе двойного Кроу. Но гигант Кроу-2 слишком далеко, и полоса «его» рассвета тусклая и неявная. Зато следом восходит маленький, но близкий Кроу-1. И тогда наступает второй рассвет, настоящий.

Рэм повозился-повозился и решил, что уберёт сейчас звук на минимум и доспит нормально. На рассвете как раз хорошо спится.

Он сел в ложементе и оторопел: возле шлюпки стоял сам капитан Пайел. Босой, в белой больничной одежде.

И тут же запищала сигнализация. Наверное, пациенту не полагалось покидать палату, особенно ночью.

Капитан негромко рассмеялся.

— Ты что, всю ночь меня караулишь? — спросил он.

«Заметил Дерена, маскирующегося в тени шлюпки?» — подумал Рэм и угадал.

— Неспокойно что-то, — отозвался голос лейтенанта.

— Одежда запасная есть? — спросил капитан.

Рэм как подкошенный рухнул в ложемент и изобразил спящего.

Дерен заглянул в шлюпку, порылся в хозяйственной нише. Спрыгнул вниз.

Рэм опять тихонько привстал. Зачем капитану одежда? Он что, хочет сбежать из госпиталя? Неужели его тут насильно удерживают? И Дерен молчит?!

— Чья это? — спросил капитан.

Зашуршал пакет.

— Вили. Я в прачечную возил.

— Коротковата. А где он сам?

— Вторую пару я отослал в город. Тревожно сегодня. Думал, пусть ребята купят кое-что и отдохнут.

— А твой второй?

— Спит. Разбудить?

В саду заблестели фонари. Наверное, охранники начали искать капитана.

Кэп снова полез в окно, прихватив пакет с формой.

Рэм лёг на спину. Закрыл глаза. Открыл. В небе появилась яркая полоса второго рассвета.

Что же происходит? И Дерен молчит. Хоть бы написал уже что-нибудь на браслет!

Рэм так и не приглушил звук, и вздрогнул, когда зашуршали кусты. Кто-то со всей дури ломился к ним через сад.

Охрана госпиталя!

Рэм сунул руку под ложемент Дерена, вытащил его станнер и снова притворился спящим.

Пусть Дерен потом ругается. А он, если что, будет наготове. Может, им с боем придётся отсюда бежать?

Глава 32

Рэм лёг так, чтобы видеть Дерена. Подтянул ноги, готовый вскочить, если что-то пойдёт не так.

Он видел, как из кустов выбрался охранник. Здоровенный такой качок, на полголовы выше лейтенанта. Щёки толстые, круглые.

«У, зараза жирная!» — подумал Рэм.

Но Дерен не насторожился. Он вёл себя, как бессмертный: улыбался чему-то и про оружие даже не подумал.

— А вы почему здесь? — удивился охранник.

Он тоже не спешил расчехлять служебный слим.

Рэм сжал станнер. Пусть только охранник потянется к кобуре…

— Приказа на сопровождение не было, — ответил Дерен с улыбкой.

— Так он и от вас удрал? — рассмеялся охранник. — Ваш капитан — он здоровый вообще? Я бы понял, если б он в шлюпку залез и слинял. А он куда? В город? Пешком? — Он огляделся: — Вы шум слышали? В какой стороне?

Дерен пожал плечами.

— Нет, шум не слышал. Но думаю, что вы правы — в город пошёл, наверное. Больше тут и пойти некуда.

— Зачем?

— Это же капитан крейсера, — развёл руками Дерен. — Голубая кровь, элита. Он не любит в госпитале лежать. Устал. Погуляет пару часов и вернётся. У вас же сегодня праздник какой-то?

Охранник замялся, открыл коммуникатор, полистал.

— Да, точно, — сказал он. — Детский спортивный фестиваль южных территорий Содружества. Дело суетное, но красивое. Действительно можно бы посмотреть. Прыжки там всякие атмосферные. Очень красиво.

— Кэп детей любит, — согласился Дерен. — Думаю, к вечеру сам придёт.

— И вы не дёргаетесь? — не поверил охранник. — Вы ж его охранять должны.

— У нас вторая шлюпка в городе, — пояснил Дерен, и лицо охранника вытянулось.

Сам-то он не заметил, что шлюпка под окном палаты висит сегодня одна. Судя по зашевелившимся губам, охранник даже выругался про себя.

— Купить надо было кое-что, — продолжал лейтенант спокойно и даже доверительно. — Мы решили рано утром слетать, чтобы не привлекать особо. Шлюпка — не катер, прохожих ещё напугаем. Но теперь вышло так, что сержант Вили в городе, и он присмотрит за кэпом.

— Так, значит, вы видите вашего капитана на радаре? Или что там у вас, у военных?

— Конечно видим, — легко согласился Дерен, но ничего пояснять не стал. — Да вы не волнуйтесь. Самочувствие ему не даст долго гулять. Если что — Вили и привезёт.

Охранник задумчиво потоптался вокруг шлюпки. Верхняя часть была прозрачной по милости Дерена, и было видно, что один из ложементов разложен на всю длину и спит в нём совсем не капитан.

Охранник обошёл шлюпку и утопал дальше, ломая кусты.

Стало тихо, и Рэм начал дремать.

Когда вдалеке снова завыла сирена, он подскочил в панике: вдруг что-то проспал! И, не раздумывая особо, спрыгнул вниз.

И свалился прямо на Дерена, спиной загораживающего шлюз!

Лейтенант уклонился на автомате, извернулся и поймал Рэма в захват. Руки у него оказались просто железные — едва не придушил.

Но вовремя разглядел. Выпустил. Покачал головой:

— Рэмка, ну хэммет та мае, — грустно сказал он, разглядывая помятого и испуганного пацана. Тот был в одних трусах — ночью было тепло, но со станнером.

Активировать оружие он, разумеется, не успел — Дерен заблокировал руку. Рэм тихонечко потирал запястье: теперь синяки будут.

— Я… Я нечаянно, — выдавил он.

— Положи станнер на место и ложись спать, — Дерен нахмурился, но ругаться не стал. — Всё в порядке. По крайней мере, пока.

Рэм кивнул и… снова увидел капитана. Уже в лётном комбинезоне сержанта Вили, но всё ещё босого.

— Стартуем, господин капитан? — вскинулся Дерен.

Пацан замер. Стоять столбом и слушать разговоры старших было невежливо, но повернуться к капитану спиной и полезть в шлюз — ещё хуже.

— Нет, — покачал головой кэп. — Вы остаётесь здесь. Я немного по городу погуляю и вернусь.

Капитан тоже хмурился. Но не неудовольствие выражал, а вроде как мучился от головной боли. Он то и дело касался лба, тёр кожу.

— Я сообщу Вили, он как раз в городе, — с готовностью согласился Дерен. — Шлюпка будет сопровождать вас. У нас есть разрешение на передвижение в полосе Шейдера. Сейчас Вили уйдёт на необходимую высоту и возьмёт пеленг через ваш браслет.

— Предчувствия дурные? — спросил капитан и начал разглядывать Рэма.

Тот успел спрятать за спину станнер, но всё равно мечтал провалиться сквозь землю. В хорошем же виде его застали, ага.

— Что-то носится в воздухе, — ответил Дерен и махнул Рэму — вали, мол, в шлюпку.

Рэм ужом скользнул в шлюз. Сердце колотилось, грозя выскочить из груди. Он забрался в свой ложемент и прижал оружие к животу.

Тревога не проходила.

Что происходит-то? Куда капитан собрался? Зачем — в город?

— Да дурной… — донёсся тихий голос Дерена.

Рэм насторожился.

— Вообще ничего не боится. Угробится где-нибудь, — посетовал лейтенант.

— Угу, — зевнул кэп. — Мерис прорезался?

— Никак нет. Генерал занят. Разведка слила Росу, что он «На семи ветрах».

«Значит, что-то всё-таки происходит! — осенило Рэма. — Капитан ждёт сигнала от генерала Мериса!»

— А чего ты не спал-то? — спросил кэп Дерена.

— Сон был плохой, господин капитан. Проснулся и не уснул больше.

— Хатты, что ли, приснились?..

Повисла пауза. Капитан вдруг скомкал разговор и пошёл к окну.

Дерен забрался в шлюпку, а капитан — Рэм видел — влез в палатучерез окно.

— Вальтер… — умоляюще прошептал Рэм. — Что происходит?

Может, он вообще спит, и ему всё снится?

— Станнер отдай? — Дерен забрал из рук Рэма оружие и сунул под ложемент. Но ругаться так и не стал. Спросил: — Ты-то чего подскочил?

— А капитан — куда он пойдёт? — Рэм успокаиваться не собирался. Его всё ещё трясло от возбуждения и предчувствий чего-то страшного. — Ему же плохо! Он морщится и голову трёт!

— Рэмка, ложись спать, а? — попросил Дерен.

Пацан со вздохом подобрал с пола упавшее одеяло. Лёг.

— А почему кэп про хаттов спросил? — не унимался он.

— А что ты вообще знаешь про хаттов, мелочь ты неспящая, — усмехнулся Дерен.

— Ну… Что в колледже было. Биомеханические твари, созданные великими земными учёными. Они решили, что совершенны и захотели править миром. Мы их уничтожили, но это была трешёвая такая война.

— Ну… — сказал Дерен. — Как бы да. Только мы их не уничтожили, а загнали в резервацию. В Изменённые земли.

— А они выбрались и опять нападут? — спросил Рэм.

Дерен фыркнул.

— Ну ты и версификатор… Может, и не нападут. Кто их знает. Это — искусственный интеллект.

— А ты как думаешь?

— Я думаю — надо рискнуть.

— Рискнуть? Ты о чём?

— Рэмка, спи! — Дерен накрыл пацана с головой.

— А капитан? — прошептал Рэм.

— Нагуляется и придёт. Спи!

— Но мне же… — Рэму было не по себе, но он не знал, как это назвать.

— Мне тоже тревожно, — тихо-тихо сказал Дерен. — Но это не связано с тем, что капитану захотелось пройтись. Это другое. Я знаю.

Рэм вздохнул.

— Думаешь, это просто дурное предчувствие?

— Может, и не просто. Но к сегодняшнему приключению это не относится.

— Ты поэтому не пошёл с капитаном?

— И поэтому. И потому, что он хочет побыть один. Вили сопроводит его. Сегодня в городе детский спортивный фестиваль, и вот это меня почему-то тревожит. Поспи. И дай мне подумать? Мне ещё нужно поговорить с доктором, который лечит капитана.

Рэм кивнул и закрыл глаза. Если бы Дерен попытался его заставить. А ведь он мог бы заставить, не заржавело бы. Вот тогда бы Рэм наотрез отказался спать!

Но Дерен не заставлял, он просил. И сопротивляться просьбе было гораздо сложнее.

— А что вот это за штука? Напряжение… Ну… — спросил он, сворачиваясь в клубок.

— Это я и стараюсь понять. Спи.

Рэм поплотнее завернулся в одеяло. Что-то неявное скреблось внутри и беспокоило его, не давая уснуть. Но он всё-таки задремал и проснулся, когда уже совсем рассвело. Будильник на браслете сработал.

Надо было умыться, позавтракать. Но лежать в полутьме было так хорошо, что Рэм не стал торопиться.

В шлюпке было темно. Купол обзора уже затянуло хемопластиком обшивки, как будто шторки задёрнули.

Удивительная штука — хемопластик. Он считается условно живым. Его изменения можно программировать — именно так Дерен согнал с обзорной панели шлюпки всю её чёрную «шкуру» — и часть «крыши» стала прозрачной.

Конечно, остался ещё и внутренний слой хемопластика, но он прошит датчиками, как губка, и они ночью успешно транслировали иллюзию прозрачности.

Зачем это было надо? Дерен любовался на спящий сад? Слушал ночных птиц?

Птицы в сад пробирались с оглядкой, их пугали вездесущие медики и чужаки в огромных машинах.

Но Рэм всё равно завидовал птицам. Свобода полёта завораживала его. Вот если бы можно было взмахнуть руками и…

— Если вы изучали учение ийокхайны, вы должны ощущать, что «полотно мира» неспокойно, — раздался вдруг голос Дерена очень громко и близко — фильтры всё ещё стояли на максимуме. — Полотно мира трещит, словно из него выдёргивают нити. События становятся фатальными.

— Вы полагаете, что-то должно случиться? — второй голос был моложавым баритоном с лёгким грассирующим акцентом.

— Я думаю, оно уже случилось, — признался Дерен. — Мы просто ещё не знаем что.

Услышав голос лейтенанта, Рэм подскочил так, словно его ошпарило. Он провалялся после подъёма почти двадцать минут! Не умылся, не расчесался!..

Вот сейчас влетит сразу и за ночные прыжки со станнером, и за то, что проспал! Расслабился, понимаешь!

Услышав, что голоса удаляются, Рэм тихонько выглянул из шлюпки.

Дерен шёл по тропинке вместе с доктором в белом халате. Наверное, это и был лечащий врач капитана.

Предчувствие чего-то страшного снова захлестнуло его: даже спина вспотела и ладони стали липкими.

«Что же всё-таки происходит?» — подумал он.

Глава 33

Капитан вернулся к вечеру. Дерен встретил его у ворот и каким-то хитрым манером провёл мимо охраны.

Кэп прошёл через госпитальный сад, залез в окно. И никто его не хватился.

Вили опустился следом. Он привёз целое ведро здешних фруктов, орехов и сладостей — видимо, успел закупиться до капитанского побега.

Дэко тут же начал беззастенчиво жрать, наверное, терпел «до базы» из солидарности. А Рэм взял орешек, повертел в пальцах и положил. Ему кусок в горло не лез.

Весь день пацана мучил непонятный страх, он думал, что вот сейчас капитан вернётся, прилетят Вили с Дэко, он выдохнет и успокоится. Ведь кэп на месте, и всё как надо?

Но не тут-то было.

— Ты чего не ешь? — Дерен подошёл и взял яблоко.

— Ты сам ещё не обедал, — надулся Рэм.

— Да, упущение, — кивнул Дерен и вгрызся в яблоко.

Вили, улыбаясь, как лисица, стащившая рыбу, извлёк из шлюпки здоровенную полосу копчёного мяса — в руку толщиной и длиной с полметра, не меньше.

Рэм, по бурой корочке и пряному запаху сразу узнал дорогущий деликатес — боро. Слюна выделилась сама: вкусно, наверное…

Он только в рекламе видел, как едят боро, уж больно дорогим был «заморский» продукт для постоянно воюющей планеты.

Боро полагалось резать особым ножом, но Вили вынул десантный со сточенным от долгого употребления лезвием и стал кромсать деликатес на куски безо всякого уважения к цене.

— Его вообще-то пластиночками такими прозрачными нарезают, — подсказал Рэм.

— Пластиночками — это любой дурак может. А ты вот так попробуй, — Вили сунул пацану здоровенный, криво отрезанный кусок.

Отец, увидев такое святотатство, схватился бы за голову. Стоил такой кусочище под тысячу эрго.

Рэм мог бы сбегать к шлюпке за нормальным ножом и попытаться порезать как надо, но не смог удержаться. Откусил.

Всё оказалось как в рекламе — плотная суховатая корочка, а под ней обработанное энзимами нежнейшее, почти прозрачное мясо.

— М-мм… — сказал он.

Мясо само таяло во рту.

— Ничего так, да? — спросил Вили. — Мне в ТЦ говорят: сколько вам грамм отвесить? Я подумал, пусть сами свои граммы едят! — Он сунул кусок Дерену. — На, отпразднуем возвращение капитана.

— Ползарплаты, — сказал Дерен, оценив размер покупки.

— Не, где-то треть, мне скидку сделали, — похвастался Вили. — Как за опт.

Рэм уплёл кусок боро, и ощутил, что голоден просто зверски. Коня бы съел. Или зомоящера.

Вили заулыбался, добыл из шлюпки корзинку с местными лепёшками, тонкими, как бумага, и вся компания стоя слопала всё мясо, а на закуску почти все фрукты и орехи. Только печеньки остались в изобилии — разноцветные, тверденькие.

Рэм разгрыз одну и понял, что наелся.

— Всё! — возвестил Дэко. — Ужин в столовке отменяется!

— Угу, — Дерен открыл очередную бутылку минералки.

Про спиртное старшие даже не заговорили, запивали еду минеральной водой. И это тоже было неплохо.

Рэму не нравились пьяные. Сам-то он, может, и выпил бы немного, но знакомиться с пьяным Дереном или Вили желания не имел. Мало ли, какие у них внутри «звери» проснутся?

— А вдруг обойдётся? — спросил Вили и посмотрел на небо.

Со стороны города наползала серая туча.

— Нет, не обойдётся, — отрезал Дерен.

Можно было подумать, что пилоты говорят про погоду, но Рэм догадывался, что это не так.

Хотя, погода тоже испортилась. Сколько дней было солнечно, и вдруг…

— Это синоптики город готовят к завтрашним соревнованиям, — пояснил Дэко. — Официальное открытие праздника завтра. Вот бы сходить посмотреть. Они хоть и ребетячьи соревнования, но тут есть очень крутые…

На небе загрохотало негромко, и Дэко осёкся, задрал голову. Здоровенная капля воды приземлилась прямо на его любопытный нос, другая щёлкнула по макушке Рэма.

— Давайте по шлюпкам, — вздохнул Дерен.

Рэм и тут его понял: так хорошо стояли вместе. Душевно.

Он первый скользнул в шлюпку. Следом забрался Дерен, снова согнал умелым движением хемопластик с верхней части шлюпки. Наверно, ему просто нравилось, чтобы было прозрачно.

Лейтенант провёл рукой над панелью, корректируя обзор с камер. Было видно, что капитан разговаривает со своим врачом, что охранники толпятся в коридоре, с недоумением заглядывая в палату.

«Что, нашли, наконец, беглеца, ташипы?» — позлорадствовал Рэм.

Доктор что-то втолковывал капитану, и Дерен усилил звук.

— Может, ты просто нажрался чего в городе? — спросил кэпа доктор и шагнул к окну, доставая курительные палочки.

Дождь полил, словно прокололи небо. Потянуло сыростью. Дерен привстал, намереваясь отдать команду на закрытие шлюза…

И тут же на панели загорелся красный сигнал. Межстистемный вызов!

Дерен, вместо того, чтобы ответить, рванулся к выходу и в два прыжка вылетел из шлюпки и… влетел в оконный проём.

«Это чего он?» — подумал Рэм и уставился на обзорную панель, продолжавшую транслировать видео из капитанской палаты.

* * *

Профессор химии и аналитической медицины доктор Амар Есвец достал палочки кхарги и шагнул к окну.

Оберегая пациента, он садился на подоконник и курил в открытое окно. На всякий случай — не было никакой статистики по пассивному курению такого редкого «табака» как кхарга. Да и не табак это был вовсе.

Есвец даже не понял сначала, что вылетело на него из окна. Он отшатнулся, стряхнул с белейшего халата капли воды и уставился на слегка мокрого гостя.

Это оказался один из пилотов, охраняющих капитана Пайела.

Вот кто бы объяснил, почему в личной охране капитана были пилоты, а не десантники?

— Господин капитан, генерал Мерис вызывает! — выпалил гость.

Он был невысокий, худощавый, темноволосый. На вид — настоящий имперец. И второй пилот тоже был смуглый, правда, с дикарской какой-то причёской. А вот капитан подкачал — натуральный аристократ. Может, потому за него и хлопотал признанный сын синего эрцога?

Капитан Пайел с недоумением посмотрел на свою руку, до локтя обвитую армейским спецбраслетом. Панель браслета, расположенная над запястьем, матово светилась жёлтым.

Он выругался одними губами и хлопнул по запястью ладонью.

И добавил уже вполне цензурное:

— Слушаю, генерал!

Доктор Есвец попятился, не желая влазить в чужую историю. Надо же, целый генерал. Сейчас пойдут какие-нибудь военные секреты…

— Останьтесь, доктор Есвец!

Голограмма изобразила сухого чернявого мужика в компрессионном костюме.

Морда у него была измученная, заросшая трёхдневной щетиной. Видимо, так и должен выглядеть настоящий имперский генерал?

— Я вынужден просить вас о помощи, — обратился он к доктору. — Вот этому ленивому капитану нужен запас прочности на ближайшие сутки-двое. Вколите ему что-нибудь под мою ответственность?

Доктор Есвец нахмурился. Уж кто-кто — а генерал в госпитале не начальник! Тем более — имперский генерал!

Капитан зевнул и посмотрел в сторону постели.

Нагулялся бедняга. Его надо в койку и подключать к аппарату по очистке крови.

— Ты, расслабленный, — буркнул ему генерал и расстегнул компрессионку. Под ней был китель без знаков различия. — Прими коды, выходи по линии Дегира на гражданский космотрек Джанги и срочно мне оценку ситуации!

— Дегир в курсе? — спросил капитан.

— Уже должен был расчехлиться. Свяжись с Симоном Коутером из воздушной обороны. Он тебе пояснит, как он это видит! И тут же мне отзвонись, эпите а мате!..

Доктор Есвец набычился и спрятал курительные палочки.

Совсем имперцы берега потеряли! Он тут ещё и командует!

Доктор вызверился на чужестранного генерала. Тот дожевал ругательства и тоже уставился не мигая.

Ну, прямо гадюка! Чёрная пустынная гадюка!

Никогда доктор Есвец не ждал от имперцев чего-то хорошего. Грубияны! Самовлюблённые антропоцентричные грубияны!

— Предчувствия его не обманули, — пробормотал он и взревел. Давно он так не орал… — Вам кто тут позволил распоряжаться? — возмущался доктор. — Тут вам не казарма! Это медицинское учреждение! Здесь я — генерал! Вы не имеете права учить меня, что должен делать мой пациент! Пациент должен лежать! Это я, а не вы за него отвечаете! Сначала травят!..

Лейтенант Дерен, пилот, что забрался в окно, тронул доктора за руку.

— Господин доктор, криком тут не поможешь. Посмотрите туда?

Доктор Есвец обернулся. Пока он яростно ругал генеральскую голограмму, капитан Пайел развернул с браслета второе объёмное изображение.

Это был кусок космического пространства между Джангой и её малым солнцем, Кроу-1. И там висели… какие-то странные корабли — белые-белые, искрящиеся словно бы сами по себе.

— …Командовать медиками вы будете у себя в Империи!.. — выдохнул доктор по инерции и замолчал. А потом спросил: — Что это?

— Это голорама, — тихо сказал Дерен. — Специальная схема пространства. Там есть координаты, смотрите в левый угол, они проявятся. Видите? Неизвестные корабли висят в 120–122 тысячах единиц от Джанги. Сорок кораблей неустановленного класса, по массе — больше линейного крейсера, скорее типа зет-эспилер. Они блокируют подход к обеим зонам Метью — у Кроу-1 и Кроу-2. Нам сейчас никто не сможет прийти на помощь.

— Дерен, так вас, кажется, зовут? Это ваши? — спросил доктор, чуя, как сразу пересохло во рту. — Вы сказали, что «нам» никто не придёт на помощь? Но это же имперские корабли?!

Лейтенант покачал головой:

— Это не «наши» и не «ваши». Это враги. Смотрите теперь правее.

Доктор Есвец покорно перевёл взгляд, и изображение развернулось, а сетка координат вспыхнула и стала сжиматься.

— Это съёмки в тридцати тысячах единиц от Джанги, — пояснил Дерен. — Восемь судов среднего класса «корт». Они выходили из зоны Метью от Кроу-1, и белые корабли их блокировали, не пропуская к планете. Знаете, кто в кортах?

— Там дети, — прошептал доктор. — Восемь кортов с детьми… Тысячи детей. Они летели на соревнования… Завтра в городе…

Доктор Есвец ощутил, что рубашка приклеилась к враз намокшей спине.

Только халат всё так же весело топорщился. Только руки не дрожали. Никто сейчас не смог бы догадаться, что он ощущает.

Но Дерен смог.

— Не бойтесь, доктор, — сказал он. — Наш капитан — специалист именно по таким ситуациям. Мы справимся. Только помогите ему, пожалуйста?

Голограмма имперского генерала всё ещё висела посреди палаты.

Генерал тоже смотрел на белые корабли, и на лице его было самое настоящее бешенство.

Доктор Есвец покачал головой: надо же, имперец — а злится как настоящий…

Над браслетом капитана Пайела вспухла третья голограмма.

Этого ленивого фрукта доктор знал по трансляциям — командор воздушных сетей обороны Джанги Симон Коутер.

— Какие-то требования предъявляли? — спросил у него капитан.

— Да не было никаких требований! — заорал Коутер, но не грозно, а жалобно, как раненая зверюга. — Делегации к Джанге не пропускают уже четыре часа! Там тридцать две тысячи детей…

— Не истери, — перебил капитан. Вот кто был спокойнее обоих — и имперского генерала, и местного командора. Он морщился от головной боли, но взгляд был острым. — С чего ты взял, что не пропускают?

— Они спалили полицейский крейсер, сопровождавший юмскую делегацию. А когда из зоны Метью вышли два патрульных военных спейса, отозванных с системной развязки у Кроу-2… — Командор Коутер судорожно вздохнул. — Они открыли коридорную стрельбу. Патрульные корабли не успели сбросить скорость, когда… когда…

— Почему после ультиматума террористов гражданский транспорт продолжал выходить от Кроу-1? — перебил его капитан.

Да, капитан тут был один разумный, хоть и больной. И нужно было срочно приводить его кровь к нормальным показателям.

Доктор достал коммуникатор и набрал номер реанимационной бригады.

Ах, эта свинья в ермолке, этот безумный Коутер, что б его Мать Тёмная утопила в своём колодце!..

Глава 34

Через два часа капитан Пайел был в городе и вовсю рулил в наспех созданном противотеррористическом штабе.

Под штаб освободили часть здания администрата, целое крыло, и его тут же оцепили местные полисы. Но полисы — разве это охрана?

Рэм нервничал. По зданию толпами ходили какие-то непонятные люди, кто в гражданском, кто в спецоновской форме. Они же группами стояли во дворе — старинное здание с колоннами и каменным крыльцом не вмещало всех сразу.

Полисы со станнерами казались ему насмешкой. Ну, нельзя же так? Это же штаб?

Тем более что импл-капитан спецона был на Джанге на вес золота. Беспечные экзоты просто не держали в мирном секторе специалистов такого класса. Здесь ещё не дошло до войны на грунте, как на Мах-ми.

Рэм не понимал, зачем в штаб лезет столько гражданских и вообще не понять каких. Вроде и форма у них была, но без нашивок и «врезок» под оружие.

Эти глупые беспечные людишки путались под ногами у немногих настоящих военных и, казалось, только мешали.

Одна радость — капитану Пайелу импровизированный штаб подчинился сразу. Импл-капитан и здесь был тем, кто принимал при необходимости командование в самых сложных ситуациях.

Дерен не отходил от кэпа. Вили висел над зданием штаба и держал под контролем примерно полгорода. В случае чего он был готов стрелять, но никого это сейчас не напрягало.

32 тысячи детей оказались в заложниках у бандитов. Имперские и местные спецы пытались понять, кто внутри «белых» кораблей. Им было плевать на одинокую шлюпку, невидимую и смертоносную.

Рэму Дерен приказал наблюдать за входом в здание, и пацан, стоя на высоком крыльце, внимательно изучал входящих и выходящих на предмет оружия, прислушивался к разговорам.

Гражданские болтали, что на орбите висят мистические «белые корабли». Военные не соглашались. В незваных гостях было много странного, но ничего мистического. И стреляли они очень даже реально.

Рэм слышал про белые корабли. Была такая байка, что в далёком космосе появляются иногда на радарах призраки кораблей, и на них путешествуют бестелесные белые люди. На сигналы не отвечают, и безмолвно исчезают, так до конца и неопознанные.

«Белые корабли» связывали и с легендой об Уходящих, и с остатками цивилизации хаттов, и с алайскими экспериментами. И Рэм ни на миг не поверил, что твари, устроившие грандиозный теракт у Джанги могли быть мифическими «белыми людьми», красивой легендой дальнего космоса.

Белые корабли не стреляли в людей. Иногда они давали себя засечь, но не больше. С чего вдруг они вывалились вот так, на всеобщее обозрение?

Часа через два Рэм устал стоять. Теперь он маялся: нарезал круги от крыльца штаба через двор до висящей возле ограды шлюпки и обратно.

Слухи крепли. Он всё чаще выхватывал фразы о том, что белые корабли принесли хаттов — остатки недобитой цивилизации машин. Мол, починились и обнаглели.

Война и началась когда-то с попытки машин купить крупную партию имперских детей. Это был «их» почерк. Так говорили те, кто толпился в коридорах штаба и торчал во дворе.

Наконец для охраны штаба подтянули местный спецон. Бойцы разогнали откровенных зевак, и во дворе стало тише.

Рэм сел на крыльцо. Он зверски устал от этой суеты.

Дерен так и остался стоять за спиной капитана. Он не доверял никому, и Рэм его понимал. Местный спецон был заточен на разгон гражданских митингов. Что могут сделать бойцы в лёгком доспехе против имперского спецона, специализировавшегося на зачистках бандитов, или тяжёлого десанта?

Хотя бы вот такого…

Рэм увидел, как через улицу к зданию штаба топает прилично обвешенное десантное отделение. Девять бойцов.

Он уже открыл рот, чтобы сообщить Дерену, и вдруг сообразил — форма! Десант был имперский!

Но откуда здесь взяться имперскому десанту? В тылу у экзотов?

Рэм не раздумывая спрыгнул с крыльца и перегородил дорогу бойцам в доспехах. Дерен велел ему посторонних в штаб не пускать!

— А ну, стоять! Кто такие? — выпалил он, строго вглядываясь в незнакомое лицо идущего впереди сержанта.

— А ты что за малявка! — рявкнул сержант.

Но не на того напал.

— Рэм Стоун, спецон, — пацан представился так, как это делал Дерен, словно бы «сняв» со своего первого и твёрдость, и уверенность в себе. — Охраняю капитана Пайела. Доложите, кто вы такие?

Сержант остановился и стал скептически разглядывать Рэма.

Пацан его пропускать не собирался. Он был в компрессионной форме, она сама своего рода «доспех», но на голову ниже самого мелкого десантника и без оружия.

— Вот же муха, — ухмыльнулся сержант.

— Господин сержант, это Рэм Стоун, он не пропустит! — раздалось из группы десантников.

Рэм присмотрелся и узнал Дыма. А рядом с ним стоял… Ардо!

Он подавил улыбку.

— Опознайтесь, и я доложу лейтенанту Дерену, — сказал он сержанту, сразу как-то успокоившись, но продолжая доигрывать свою роль.

— И Дерен здесь? — удивился тот.

Браслет Рэма пискнул: «ДГ Хантера».

Он переслал сообщение лейтенанту и поднял глаза:

— А что вы тут делаете? Я знаю, где базируется группа Хантера.

— Выполняли частную охранную миссию, — обтекаемо ответил сержант.

«Пропусти», — написал Дерен, и Рэм шагнул вбок.

— Можете идти.

Десантники ломанулись в здание. Чётко, парами, друг за другом… Но как лавина.

И тут же на браслет Рэму пришло ещё одно сообщение — смайлик от Ардо. Поговорить бы им никто не дал, но десантник был жив, и это было здорово.

Рэм выдохнул. Свои — это всегда хорошо.

Десантники скоро вернулись во двор. Сержант посовещался с Дереном, и его парни заняли оборону вокруг здания Администрата.

Рэм остался стоять на крыльце, но теперь ему было уже не так нервно: десантники умело оттирали всех подозрительных, сканировали на наличие оружия.

Такая работа была для них привычной. Поток чужаков тоже поредел — гражданским не хотелось отвечать на неприятные вопросы своего и попадать в лапы чужого спецона.

«Персефона? — написал Ардо. Он остался где-то внутри здания. Маячок не распознавался, но десантник знал личный номер Рэма и писал в дэп. — Крутой малый».

«Ты что тут делаешь?» — написал ему Рэм.

«Познакомился с местными. Сопровождаем торговый груз».

Рэм улыбнулся. Значит, Ардо, пока в здешнем госпитале лежал, ещё и контакты сумел наладить? Ну, жук…

В коридоре шумно заспорили, потом дверь распахнулась, и из здания вышел Дерен.

Следом появился капитан Пайел. Он был бледен, но двигался уверенно. Его сопровождал Командор Коутер, полдесятка военных и толпа этих непонятных гражданских в спецоновских комбинезонах.

Сзади шли Ардо и ещё один незнакомый десантник.

Рэм отметил про себя, что десантники пропустили вперёд Дерена, словно он им был ровней в плане охраны. По уму — один десантник должен был идти впереди, а второй сзади. Но спорить с Дереном не стали и они.

Лейтенант быстро оглядел двор. Остановился.

— Члены торгового совета решили не к месту инициативу проявить… — пробурчал один из военных в форме местного спецона, но с нашивками регулярной армии.

— В переговоры вступить? — уточнил капитан. — Им что-то ответили?

Спецоновец мотнул головой.

— Зачем вы это делаете? — спросил кэпа командор Коутер. Огромного плотного мужика просто трясло от страха и напряжения. — Это слишком большой риск. Неоправданный!

— Вы понимаете, какой следующий ход они сделают? — спросил капитан.

— Нет, но…

— А я понимаю… — капитан нашёл глазами Дерена и махнул ему.

Лейтенант быстро пошёл по тропинке на зады здания. Рэм знал, что там — здоровенный ангар для катеров Администрата.

— И что же? — Коутер смахнул со лба пот.

Волосы его уже висели сосульками, а он всё продолжал потеть.

— Они ждут от нас каких-то им понятных действий, и, судя по всему, не могут дождаться. Их следующий шаг в такой ситуации — начать стрельбу по кораблям-заложникам, — пояснил капитан. — Нельзя допустить, чтобы противник диктовал нам правила игры. Мы начнём первыми.

Кэп повернулся к Коутеру, оценил его измученное лицо и потёки пота на рубашке, но, видимо, выбора не было.

— Остаётесь руководить штабом! — приказал он. — Действуем по утверждённому плану. При начале стрельбы или по моему сигналу гражданские суда должны получить схему разбега. Как только услышите кодовую фразу, начинайте операцию.

Коутер закивал так быстро, словно у него начался тик.

Рэм отошёл чуть в сторону, чтобы видеть, как из ангара выгоняют полицейский катер.

Дерен, распорядившись, уже вернулся к кэпу.

— Господин капитан?.. — начал он.

Кэп нахмурился:

— С тобой не полечу.

— Я не об этом. Можно попробовать связаться с гражданскими кортами прямо сейчас и предупредить о начале операции. По аналоговой связи, основанной на принципе подобия гравитационных колебаний. Гравиэкран есть в зоне реактора антивещества.

Вокруг кэпа и Дерена тут же столпились полугражданские. Только теперь по разговору стало понятно, что это были техники и связисты.

«Дерен — молодец, — думал Рэм. — Он и тут всё знает!»

— Откуда ты у меня умный такой? — даже пошутил капитан, обсуждая предложенную схему.

А потом кэп махнул рукой, покинул группу техников, которой всё ещё что-то объяснял Дерен и направился к ангару.

Один.

— Господин капитан! — Дерен оторвался от развёрнутой прямо во дворе голографической карты. — Разрешите взять в шлюпку связистов?

Кэп обернулся.

— Бери, — кивнул он и нашёл глазами командора Коутера. — Пилотов дадите, чтобы не жалко? Там сложных задач не будет. И свяжите меня с медиками.

— Зачем?

— Мне нужны боевые дозы транквилизаторов.

— Вы сумасшедший.

— Это давно установленный факт.

И кэп пошёл к ангару, у которого высился бело-синий полицейский катер.

Похоже, он собирался подняться на орбиту и своими глазами посмотреть на висящих там бандитов.

Точно сумасшедший!

Рэм бросился было следом, потом оглянулся на Дерена, но тот был занят с техниками.

Ардо и его напарник сопроводили капитана до катера, но внутрь не пошли.

Неужели так надо? Но… так же нельзя?

— Стоун, за мной! — Дерен закончил инструктаж и пошёл к шлюпке.

За ним топали двое связистов в спецоновской форме.

Рэм побежал следом, последним запрыгнул в шлюз, и тут же шлюпка дрогнула, активируя двигатели.

— Вальтер, ну что он сможет сделать один! — крикнул Рэм, не отрывая взгляда от полицейского катера.

— Он — может, — коротко пояснил Дерен, и шлюпка понеслась вверх.

Глава 35

Полицейский катер был новёхоньким. Земля-космос, класс А15 — быстрая адаптация к скорости в атмосфере.

Не шлюпка, конечно, но машина зачётная. «Если бы такую домой купить, цены бы ей не было», — думал Рэм, отслеживая катер в навигационном поле шлюпки.

Класс катера позволял полисам преследовать таггеров и на планете, и на орбите. И даже стрелять. Хотя… без реактора антивещества много не настреляешь. А антивещество наземным службам не положено.

Дерен размышлял. Рэм уже выучил этот его расфокуссированный взгляд — пилот смотрел вперёд, но и по сторонам тоже. И при этом — словно бы вообще ничего не видел.

Под руку к нему в такие моменты лучше было не лезть. Вот только связисты об этом не знали. Оба сидели сзади со здоровенными мастер-планшетами на коленях. И постоянно задавали идиотские вопросы, вроде:

— А активной обшивки у вас сколько нанометров?

Хотя всё это можно было посмотреть в техническом меню, которое Дерен открыл им сразу же.

Рэма так и подмывало огрызнуться, но лейтенант терпеливо отвечал на все вопросы связистов. Равнодушно, автоматически. И оттого его неподвижные глаза становились ещё страшнее.

При этом Дерен ещё и шлюпкой управлял. Правда, очень шаблонно, зацепившись навигационным лучом за катер капитана.

На экране было видно, как катер приближается к «белым кораблям». Медленно — всё-таки катер — не шлюпка, но неотвратимо.

Вили то и дело мелькал на периферии, выписывая широкие петли, а Дерен тупо висел на капитанском хвосте. И смотрел «в никуда» стеклянными остановившимися глазами.

Рэма просто передёргивало, когда он бросал на лейтенанта случайный взгляд. Приходилось сосредотачиваться на отслеживании диспозиции: сорок кораблей условного противника, катер, стрелой летящий навстречу переднему кораблю, мечущаяся вокруг катера шлюпка сержанта Вили…

Связисты копошились, как мыши, встраивая свои программы в навигационную базу шлюпки. Больше им ничего и не требовалось. Хемопластик очень пластичен. Нужны были лишь специальные программы, чтобы сформировать устройства для прослушки прямо на базе уже имеющихся хемодатчиков обшивки.

Когда Рэм вдруг услышал обрывок разговора и шорох — он и не понял, что они «поймали» катер капитана.

А вот Дерен догадался сразу. Моргнул, сбросил оцепенение и уставился на колонки символов, сброшенные связистами на навигационный экран.

— Пока мы можем слышать только то, что капитан говорит в микрофон, — пояснил на всякий случай связист. — Можно попробовать ломануть и функциональный блок…

— Не нужно, — оборвал его Дерен. — Ищите подход к условным «белым». Мы подошли ближе, чем могли себе позволить разведчики. Должны же быть хоть какие-то лазейки, чтобы прослушать их?

— Если хатты — то куда нам… — хмыкнул один из связистов.

Его позывной — Никсон — засветился у Рэма на браслете.

— Не хатты, — мотнул головой Дерен. — Они маскируются под хаттов. Мы должны вскрыть эти белые консервные банки и вытащить на всеобщее обозрение.

— А смысл им маскироваться под хаттов? — удивился второй разведчик, Беррич.

— Юг Империи на пороге разрыва с Севером. Объединённый Юг Империи и Содружества готов сейчас идти на союз с кем угодно. Возможно, что и с хаттами…

Дерен говорил жёстко, даже голос его звучал металлически. Лейтенант не допускал мысли, что с ним могут спорить.

— То есть — эти «белые корабли»… Это подстава северного командования? Вашего, имперского? — поразился Беррич. — Но хатты… Это же… Это как же…

Никсон промолчал, но Рэм исподтишка наблюдал за связистами через контрольный экранчик, и он видел, что пальцы мужика сжались и побелели.

Рэм не понял паники связистов. Ну, хатты? Да, они воевали с людьми, так и люди между собой только и делают, что воюют. Если ради прекращения войны нужен союз с хаттами…

— Машинный интеллект несовместим с человеческим! — выдохнул Беррич.

— За сто лет они тоже эволюционировали, — пояснил Дерен. — В конце концов, это просто машины, сделанные на основе мозгов наших земных учёных.

— Контакты с хаттами — это сумасшествие. Они поглотят вселенную… Они… — Никон уставился на свой планшет так, словно тот сейчас прыгнет на хозяина и вцепится ему в глотку. — Это нереально.

— А вот Север полагает, что реально. — Глаза Дерена сузились, он злился. Но смотрел не на связистов, а на приближающийся «белый» корабль. На трёхкилометрового монстра, блистающего необычно светлой бронёй. — Иначе откуда взялись эти фальшивые белые корабли с их хаттским посылом — захватить детей? Вы обратили внимание, сколько детей у них в заложниках?

— Тридцать две тысячи семьсот тридцать шесть, — тут же ответил Никсон.

— Хатты! — осенило Беррича. — Та, первая партия детей, из-за которых началась война, их было тридцать тысяч!

— Они думали, что мы поймём намёк? — поразился Никсон. — Они этого ждали? Что их примут за хаттов? И никто не понял? А чего ты молчал, лейтенант?

Дерен выдавил улыбку. Кривую, злую.

— Капитан знает, — отрезал он. — А для остальных и не должно быть никакого намёка. Это не хатты. И мы должны заставить их расчехлиться! Ищите!

Дерен бросил яростный взгляд назад, и разведчики зарылись в свои планшеты.

Секунды бежали. Дерен снова погрузился в свою странную сосредоточенность.

Рэм не отрываясь смотрел на экран. Маленький катер сближался с первым по курсу кораблём.

Оценить его класс Рэму никак не удавалось — навигационная сетка дёргалась и проскальзывала.

Система не могла зацепиться за необычную белую броню иначе, чем фотодатчиками. Хотя с такого расстояния обшивка корабля уже не казалась абсолютно белой.

Девять единиц… Восемь…

Катер упрямо держал курс прямо на корабль. И с каждой секундой расстояние сокращалось.

То, что делал капитан, было безумием. Если у шлюпок оставалась хоть какая-то возможность манёвра за счёт скорости и щитов — не будет же огромный крейсер из-за букашки отдавать энергию всей своею обшивкой? — то катер при светочастотном ударе «белого» был обречён.

— Вальтер, а если они начнут стрелять по капитану? — тихо-тихо спросил Рэм. Он искусал уже все губы и больше не мог молчать. — Как мы сможем его защитить?

— Никак, — прошептал лейтенант. — Нам приказано уходить и предоставить информацию штабу.

— Информация дороже жизни?!

— Тише, — попросил Дерен. — Парни работают. На этот раз — да.

— Но почему?

Дерен только вздохнул и не ответил.

— С вами говорит импл-капитан Агжей Пайел! — Прорвался в шлюпку голос капитана. — Я приказываю вам обозначить принадлежность судов и место приписки! Отвечайте!

Дерен повернулся к связистам. Спросил:

— Мы их хотя бы услышим, этих «белых»? — в голосе его было отвращение.

— Если ответят, — пояснил Никсон. — Пусть только вякнут, и хоть какую-то инфу мы из этого выцедим.

— Не ответят, — помотал головой Беррич. — Это было бы глупо.

Рэм гипнотизировал взглядом катер: «Ну, пусть ответят! Пусть будут переговоры!»

— Бред, — сказал Никсон. — Не ответят. Не настолько же они тупые.

Но в динамиках вдруг зашелестели помехи, и раздался резкий скрипучий голос, похожий на механический:

— Мы знаем вас, капитан Пайел.

— Фильтры! Фильтры проверь! — заорал Беррич.

— Сколько? Семнадцать? — Никсон зарылся в планшет.

— Обратку давай! Что ещё странного слышишь? — Беррич тоже колдовал над своим планшетом.

Рэм задумался. Что-то в этом голосе было не так. Но что?

Связисты лихорадочно обрабатывали данные.

— Это не даёт вам права загораживать подлёт к развязке! — Капитан говорил резко, наверное, у него накопилось: — Что вы тут забыли? Кто вы? Почему блокируете видеорежим?

— Давайте поговорим без крика? — отвечали ему механически, но с некоторой долей ехидства. — У нас есть простые условия…

— А почему такая долгая пауза между капитанским вопросом и ответом? — спросил Рэм. — Словно они не лоб в лоб говорят, а по дальней связи?

— А вот непонятно, почему… — прошипел Беррич, терзая планшет. — Словно что-то искажает сигнал. — Но что? Это не фильтр… Фильтр ловится на другой частоте… Он есть, но…

— А если они шифруют вопрос капитана, а потом сами же дешифруют? — предположил Никсон.

— А зачем?

— Капитан, — Дерен рискнул выйти на связь с катером. — Вам отвечают с задержкой. Они кодируют вашу речь, боятся, что вы сможете подействовать на них голосом. Это не…

Дикий свист помех оборвал его голос: Дерена начали глушить.

— Точно! Они его шифруют! — радостно заорал Берич. — Ты попал, лейтенант!

Никсон поколдовал над каналом, и шум помех постепенно стих.

— Ах ты, имперская крыса! — Голос капитана стал глуше, но ярости в нём от этого не убавилось. — Думаешь, обманул меня? Убирайтесь!

— А! — заорал Беррич. — Сука! Я запустил ему улитку в хвост! Сейчас мы снесём их вонючие фильтры!

— Скажи капитану, чтобы потянул разговор? — попросил Дерена Никсон. — Программа жрёт код. Сейчас она отработает, и разговор пойдёт напрямую. Раз они боятся, что ваш капитан их зомбирует, то пусть он попробует!

— Белый корабль набирает энергию на передний щит, — предупредил Рэм. — Он готовится к стрельбе.

— Ещё чуть-чуть, господин капитан, — прошептал Дерен. — Скажите им что-то ещё? Они готовы стрелять, но вы успеете сказать им пару фраз без фильтра.

— Убирайтесь на Север! — прорычал капитан. Его голос звучал так близко, словно Рэм был с ним в одной шлюпке. — Вам нечего делать на Юге! Хэдова бездна!

Наверное, эта фраза была сигналом к началу операции по спасению гражданских кортов.

Десятки полицейских катеров устремились наперерез дрейфующим «белым» кораблям. Они не стреляли, просто метались, постоянно меняя курс и забивая мозги навигационных машин.

Дерен без подготовки бросил на щиты энергию с реактора антивещества, и космос изменился. Шлюпка словно попала в туман.

Защитный контур окрасился алым, двигатели взревели от перегрузки.

На Рэма навалилась жуткая тяжесть. Сердце подскочило к горлу, и кровь застучала в голове — бух, бух!

Никсон безвольно завалился набок, только силиконовые ремни удерживали его. Беррич хрипел от натуги, но не желал прерывать работу.

Дерен гнал шлюпку прямо в разрастающееся марево. Рэм не сразу сообразил, что они приняли на щиты часть светочастотного удара соседнего корабля.

Катеру тоже досталось. Его ударило в бок, закрутило.

Рэм вычислил угол стрельбы: «Корица!» Он понял, что Дерен пытается перерезать траекторию светочастотного, чтобы отразить часть энергии щитами шлюпки.

Шлюпка плыла в белом мареве. Рэм знал из учебников, что экран поляризовался и не дал светочастотному удару ослепить пилотов, потому он и кажется туманом, маревом. Но видел такое впервые.

Для шлюпки нагрузка на щиты была пока в оранжевом секторе. А вот катер — вообще неизвестно, как уцелел.

— Вальтер! — выдохнул Рэм.

Он был готов стрелять.

— Тихо, мальчик. — Дерен был спокоен так, как будто они сидели на пляже. — Я скажу, когда можно.

Шлюпка неслась наперерез катеру. И они бы успели его перехватить, если бы не ещё одно вспухающее пятно света.

— Вест-вест-надир, «ромашка», — прошептал Рэм, фиксируя новую цель. Углы ему, наконец, пригодились.

Накрытый вторым светочастотным, капитанский катер окончательно потерял управление. Но и с «белым» кораблём творилось что-то неладное.

Он рыскал, словно получивший как следует «в жабры» — расходящиеся от рваного движения щиты.

Что же происходит, Бездна?!

Соседний крейсер плюнул новой прерывистой струёй света. Фотоны догоняли друг друга, слепляясь в комок.

Оплавленный катер ударило о щит корабля и отбросило!

— Стреляй! — прошептал Дерен, и руки Рэма сработали сами собой.

— Да! — заорал он.

Шлюпка сбросила энергию фронтально, как раз в щель между щитами гиганта! Даже для такого здоровенного корабля это был очень паршивый укус.

— Стоп, — скомандовал Дерен.

Он следил за блёсткой маленького полицейского катера. Его крутило, затягивая между двумя вражескими кораблями.

Жив ли капитан? Что с ним?

Шлюпка нырнула за катером, едва не скользнув по обшивке второго белого корабля. Рэм видел, как тот гасит щиты, пытаясь открыть шлюз.

— Огонь!

Рэм среагировал тут же, но мощности выстрела не хватило. Щиты «белого» корабля уже сдвинулись, захватывая блёстку капитанского катера.

И тут же навигационный экран шлюпки вспыхнул и ослеп от перегрузки.

Рэм зажмурился, а Дерен, успевший увидеть последние цифры, заорал ведомому:

— Вили, назад! Гравитационная аномалия!

Рэм заставил себя открыть слезящиеся глаза. Он никогда не видел гравитационных аномалий.

Но смотреть было не на что. Панель навигатора померкла, «читались» только упорные тепловые датчики. Судя по создаваемому ими рисунку, шлюпку тащило в воронку между двумя смыкающимися в неконтролируемом качании белыми гигантами.

Секунда — и её раздавит энергетическими щитами чужих кораблей!

Глава 36

В ушах у Рэма звенело. Навигационный экран слепо выписывал тепловые петли сходящихся кораблей. Шлюпка дрожала, раздираемая приливными силами. Казалось, ещё чуть-чуть, и обшивка лопнет!

А потом соседний корабль плюнул плазмой, и тепловые петли слились в один пылающий цветок.

«Всё», — подумал Рэм.

Но Дерен не растерялся. Он сбросил лишнюю энергию, нырнул под щит вражеского корабля и… приклеился домагниткой к его обшивке.

И тут же шлюпку поглотила тьма изменённого пространства.

Магнитная аномалия свернулась вместе с вражескими кораблями. Они провалились в зону Метью, утащив с собой маленькую лёгкую шлюпку.

Дерен вытер со лба пот. Был риск, что недосчитанная масса не даст кораблю совершить и без того крайне рискованный манёвр, но обошлось. Погрешность оказалась слишком мала.

Рэм спрятал руки под панель. Его самого теперь трясло, как только что трясло шлюпку.

— Господин первый пилот, а что с капитаном? — спросил он, пытаясь справиться с дрожью в пальцах.

— Мне кажется, они успели принять катер в ангар, — отозвался Дерен. — Может, и уцелел.

— А Вили? — Рэм изучал уснувший в зоне Метью экран. Он помнил, как вторую шлюпку потащило, а потом линии на экране слились в один бушующий пожар.

Дерен покачал головой.

— Я не знаю.

Голос был неуверенным, и Рэм понял — лейтенант врёт.

— Они умерли?.. — спросил он тихо.

Вили, с его сказками… И Дэко, такой весёлый и совсем чуть-чуть старше Рэма?..

— Но… Они… — Рэм захлебнулся словами и замолчал.

— Никто, — твёрдо сказал Дерен. — Никто не знает, существует ли смерть.

Рэм сглотнул, глядя прямо перед собой.

«Это — несправедливый мир, — билось у него в голове. — Так нельзя! Нельзя, чтобы умирали те, кто пытался спасти других!..»

— Мир — набор квантовых вариантов реального, — вздохнул Дерен. — Не торопись хоронить. Где-то они погибли. Где-то живы. Мы просто пока не знаем, где…

Он замолчал, задумавшись. А потом посмотрел на хронометр.

— Парни, — позвал он связистов. — Вам нужно спать. Мы не знаем, сколько продлится прыжок. Прошло уже две минуты, и это становится опасным.

Беррич стал хлопать напарника по щекам. Никсон всё ещё висел, зажатый страховочными ремнями ложемента. Он был без сознания.

Дерен отстегнулся, и они вдвоём кое-как привели Никсона в чувство. И тут же, убедившись, что с ним всё в порядке, укололи снотворным.

Беррич усыпил себя сам.

Когда связисты уснули, Рэма затрясло ещё сильнее. Он понял, что только их присутствие уберегало его от срыва. Связисты были чужие, при них было стыдно, а Дерен…

Озноб и тошнота были адреналиновой реакцией. Это был первыйбой Рэма, непонятный, сумбурный. Закончившийся бегством.

Но ведь они же не струсили? А что они ещё могли сделать?

Пацана мутило, но он сдерживался. В шлюпке рвота — такая дрянь.

Дерен то и дело оглядывался, но смотрел с тревогой и без осуждения. А потом переводил взгляд на хронометр.

— Пять минут до положенного, — прошептал Рэм.

Дерен кивнул и добавил:

— Воды попей.

— Ты боишься, что мы пробудем в зоне Метью слишком долго? — Пацан глотнул воды, но легче не стало.

— Установленная норма для первого пилота — 12 минут. Если я не ошибся, и это имперский крейсер — то 12 минут внепространственного перемещения для него предел. В Империи свято чтут инструкции и рекомендации медиков.

— А если нет?

— У тебя в карте 18, потом ляжешь в медкапсулу.

— А почему мне нельзя просто уснуть? Как связистам?

— Потому что никто не знает, что с нами будет, — пояснил Дерен с пугающим равнодушием. — Пока неизвестно, где мы выйдем, и выйдем ли вообще. Но если уцелеет хотя бы шлюпка, ребята тебя потом вытащат.

— А ты? А… — Рэм обернулся и посмотрел на связистов.

— Ты — младший, это традиция. Дыши глубже. И время от времени делай глоток воды. Так или иначе — 12 минут мы выждем. На Севере Империи мучительно любят регламент. Это будет лишним доказательством.

Дерен уставился на хронометр.

Рэм закрыл глаза.

— Будет совсем плохо — скажешь, — предупредил лейтенант.

Рэму и было плохо. Но не от дозы изменённого пространства, а от картинки гибнущего катера, так и стоящей перед глазами, и от осознания, что весёлого Дэко и доброго Вили больше нет. Скорее всего — нет.

Или надо верить?

— Терпи и не засыпай, — попросил Дерен. — Пока тебе спать нельзя. Возможно, сразу по выходу из зоны Метью, навигатор заметит лишнюю массу, и нам придётся стрелять. Один я в таких условиях не смогу совместить всё.

Рэм вдохнул. Выдохнул. Астахов же учил как-то дышать, чтобы не тошнило?

Он посмотрел на хронометр. Прошло одиннадцать минут двадцать секунд.

Заставил себя выпрямиться, размять руки.

Тридцать. Сорок… Пятьдесят одна…

Шлюпка завибрировала.

— Есть! — прошептал Рэм.

Дерен кивнул.

В одиннадцать минут пятьдесят две секунды раздался характерный треск. Пространство рвалось, пропуская корабль.

— Это имперцы! — констатировал Дерен с мрачным удовлетворением. Осталось раздобыть доказательства.

— Будем стрелять в них? — спросил Рэм.

— Тш-шш…

Навигационный экран замигал, запускаясь, и тут же снова погас. Руки Дерена замерли над панелью управления.

— Что это? — спросил Рэм.

— А ты не ощущаешь? Они снова ушли в прокол. Опросились с маяком и ушли. Я не успел засечь координаты, но рядом была рентгеновская звезда. Это или «На Семи Ветрах», но, возможно, и вблизи алайского полигона.

— И что это значит?

— Ещё 12 минут прыжка. Но теперь мы точно знаем, что это имперские корабли.

— А белая обшивка?

— Какая-то новая технология.

Лейтенант откинулся в ложементе, созерцая хронометр.

Рэма всё ещё подташнивало, мало того — он начал зевать.

— Давай ты немного поспишь? — спросил Дерен. — Десять минут у нас есть. Тебе станет легче.

Не дожидаясь согласия, лейтенант развернулся к Рэму, снял с него шлем, прошёлся пальцами, ощупывая голову.

Касание было странным и болезненным. Пальцы словно бы проникали под череп.

В первый миг пацана взяла оторопь, он испугался такого неожиданно близкого контакта. Но потом сознание покорилось, и Рэм уснул.

Усыпив Рэма, Дерен тоже уснул. Он умел засыпать на короткие, точно отмеренные интервалы.

Теперь он точно знал, что корабли уходят на Север, и прыжок снова продлится 12 минут. Потому что он не последний, а очередной в ряду таких же затяжных перемещений.

По законам физики заселённая область галактики вытянутая и чуть изогнутая, как кусок бублика. На Север иначе не попасть.

Проснулся Дерен на одиннадцатой минуте. Отдых оказался кстати — в голове прояснилось.

Он понимал, что имперцы не пойдут на третий прыжок подряд. Это мимо регламента. Значит, шлюпку вот-вот обнаружат, и нужно готовиться к бою.

Одна маленькая «двойка» против сорока кораблей северян…

Он потрепал по плечу сладко спящего пацана:

— Рэм, вставай, пора!

Пацан потряс головой. Ему казалось, что он проспал год или два.

Снилась Кьясна: пляж и купающаяся нагишом Амаль. И всё ещё в полусне, он смотрел и не узнавал шлюпку: та словно бы стала меньше, игрушечней.

Дерен развернул Рэма лицом к себе, поймал взгляд затуманенных глаз и выдохнул резко:

— Помни! Ты — мой второй пилот! И подчиняешься только мне! Сначала мне, потом богу!

Рэм, напуганный выражением его лица, нащупал сквозь компрессионную форму маленький ковчег.

Лицо лейтенанта Дерена потеряло на миг человеческие черты, стало маской, единым бездонным провалом в бездну, радостным и беспросветным для тех, кто сумеет не потерять в ней себя.

Но тут Дерен моргнул, и маска исчезла, оставив трещины в углах рта и тени под глазами.

— Вот и хорошо, — сказал он уже совершенно обыкновенным тоном. — Проверь системы охлаждения и связь. Навигатор фиксирует рост искажений пространства. Мы выходим в расчётную зону Метью. Через пару минут выяснится, придётся ли нам стрелять.

Рэм облегчённо кивнул: стрелять так стрелять.

— Мы их поджарим, да? — спросил он, заставляя себя улыбнуться.

— Конечно, поджарим, — рассмеялся лейтенант Дерен.

Он знал — смерть любит тех, кто смеётся.

Пространство завибрировало — корабль выходил из зоны Метью, и шлюпке нужно было срочно набирать скорость. Удрать они могли только одним способом — успеть разогнаться и уйти в прокол.

— Поехали! — скомандовал Дерен.

Шлюпка отклеилась от крейсера и стала «убегать» от него, разгоняясь. На счастье, здесь было достаточно астероидов, маскировавших от радаров.

Прямо по курсу висел маяк, и Рэму сразу же удалось определить, где они.

— Вот гады! — сказал он.

Таинственный «белый корабль» не скрываясь вышел у имперской развязки 4/17. И маяк не отреагировал на «вторжение» мнимых «белых».

Дерен хмыкнул. Он отметил и дикое запаздывание во времени. И не те часы, что бывают при дальних прыжках, а серьёзный люфт.

Магнитная аномалия выгнула и сместила пространство-время на две недели назад.

Конечно, скоро начнётся откат, и «паутина» залечит раны, но два или три часа реальность в этом секторе будет искажена…

Сердце Дерена дёрнулось и забилось быстрее. Алайский испытательный полигон лежал в одном проколе от развязки 4/17. Тоо и Неджел были сейчас там. И там они всё ещё были живы.

Лейтенант не мог нарушить приказ своего капитана. Он должен был вернуться и доставить доказательства того, что фальшивые «белые» корабли оказались родом с Севера Империи. Но он мог успеть рассказать то, что видел и попросить о помощи.

Риск был страшным: если шлюпку ещё не заметили, то передача сообщения через маяк демаскирует её обязательно.

На опасном расстоянии было три белых корабля и патрульный крейсер, висящий у маяка.

Но не рискнуть лейтенант не мог. Как не мог он и не выполнить приказа.

Не снижая скорости, Дерен заложил вираж вокруг маяка и «разбудил» связистов, вколов им лошадиную дозу стимулятора:

— Фиксируйте все показания приборов, — приказал он. — Записывайте переговоры кораблей. Коды частот, номерные символы. У вас есть пара минут.

Он обернулся к Рэму.

— Быстро! Выделенный канал связи на маяк с шифром на «Персефону». Пишешь всё, что скажу. Транслируешь архивом на маяк 34-017. Отправляешь минусом, с запаздыванием в пять секунд двумя импульсами с повтором архива.

Потом он включил камеру и начал говорить:

— Нападение на Джангу. Имперская провокация. Корабли северян демаскировали себя на развязке 4/17. Пространство у Джанги коллапсировало и вывернулось, — он говорил быстро и чётко. — Маяк фиксирует двухнедельную сдвижку по времени в районе полигона. У вас есть от двух часов до суток, пока не пройдёт откат. Неджел и Тоо сейчас снова на полигоне. Торопитесь. Там они живы. Два часа я гарантирую, но что будет дальше — не знает никто. — Дерен поднял глаза на Рэма: — Архивируй!

Руки пацана заскользили над панелью.

Секунда, другая… и Маяк отозвался, принимая архив и передавая его дальше, по цепи имперских маяков.

Дерен тут же бросил на двигатели всю мощь реактора вещества. Дело было сделано, но уцелеть — тоже хотелось.

Плюс привезти доказательства. Записи капитанских слов у Джанги, параметры прыжков — всё это можно будет снять с навигационного компьютера. И будут записи, которые успеют сделать связисты.

— Запрос автомаяка! — Рэм тоже видел, что шансов мало, это и пугало, и будоражило его.

— Не отзывайся!

Спецоновскую шлюпку опознать не так-то легко даже своим.

Это давало Дерену лишние секунды на разгон. Они должны были успеть разогнаться. Иных вариантов не было.

Патрульный крейсер дрогнул, запуская разгонные двигатели.

Дерен юркнул за астероид, и тут же пространство потекло, накрываемое волной синеватого сияния. Патрульный крейсер совершил небезопасный и для своей навигационной техники манёвр — плюнул плазмой.

Рэм закусил губу: их хотели не просто уничтожить, но и не дать больше связаться со своими!

Плазменный удар — смерть для электроники. Патрульный и сам пострадал от своего же удара, но и навигационный экран шлюпки пошёл рябью: волновые эксполяторы выгорали один за другим.

Шлюпка ослепла, но продолжала нестись, обогнув астероид и стремительно набирая световую скорость.

Курс Дерен задать успел, он не требовал корректировки. Но теперь, когда они лишились помощи автонавигатора, уходить с расчётной кривой было нельзя. И нельзя было рассчитать параметры входа в зону Метью. А без них…

— Господин первый пилот! Вальтер! Зюйд-зюйд-надир! — закричал Рэм.

Лейтенант посмотрел на тепловой экран. Наперерез нёсся катер. Свой, имперский. Но скорость он выравнивал со шлюпкой с очень понятными намерениями.

— Огонь! — выдохнул Дерен.

Глава 37

Рэм вздрогнул вместе со шлюпкой. Пространство взрезал прерывистый поток ослепительного сияния. Луч словно бы распадался на фрагменты, догоняющие друг друга.

Это был веерный светочастотный. Менее эффективный, чем прямой, но, учитывая разную скорость катера и шлюпки, дающий больше шансов зацепить врага.

Рэм не мог воспользоваться автонаведением, но углы он учил наизусть. И Дерен зря боялся, что пацану будет трудно стрелять по своим.

Не понимал он ещё по-настоящему, где свои, где чужие. Видел на экране трэки и характеристики и просто не успевал осознать, что идёт настоящий, а не учебный бой.

Всё было так похоже на игру и происходило в секунды: вычислить слабые места, дать упреждение — выстрелить. Таким же веерным.

Стрелял Рэм хорошо. Экипаж катера вряд ли успел даже испугаться.

Маломощные щиты слишком сместились по причине большого угла коррекции курса и не сумели защитить маленькое судёнышко. Его накрыло веером раскалённого света по всей траектории запаздывания щитов.

Зафонтанировал, испаряясь, хемопластик, потёк металл…

Рэм мгновенно оценил повреждения и переключился на следующую цель. С зенита уже спешила вторая имперская боевая машина — тяжёлая и неуклюжая.

«Ремонтники, — осенило Дерена. — Так вот откуда здесь катера!» Какие-то идиоты пытались сбить скорость неопознанной шлюпке ремонтными судами.

Скорость терять было нельзя, и оставалось только стрелять. По своим. Ничего не подозревающим ремонтникам, что б их дакхи съело!

— Поправка пять секунд, — предупредил Дерен, и сердце застучало в ушах, отсчитывая: раз-и, два-и…

— Огонь!

Ремонтный попытался ответить. У него были необходимые мощности. Но… не было боевой практики.

Щиты шлюпки с лёгкостью выдерживали малоприцельные угловые касания, и Рэм успел превратить ещё один катер в оплавленный кусок металла и хемопластиков и изувечить два других, прежде чем Дерен сумел набрать необходимую скорость.

Шлюпка не ушла в зону Метью, для этого нужно было иметь точный расчёт. Она в неё провалилась, как проваливались на заре космоплавания первые сверхсветовые корабли.

Невесомость ласково приподняла тело, бездна изменённого пространства успокоила перенапряжённые нервы.

Рэм закрыл руками болевшие от напряжения глаза. Потёр их.

— Спать! — приказал Дерен связистам.

Те торопливо архивировали данные в своих планшетах.

— Господин первый пилот, — Рэм стеснялся связистов и при них обращался к Дерену как положено. — И что теперь делать?

Он дрожал, но не потому, что безвременье непросчитанной зоны Метью пугало его. Просто форма под компрессионкой промокла от пота.

«Это ж надо так вспотеть, чтобы компрессионка не справилась», — улыбнулся про себя Дерен.

— У нас 12 минут на то, чтобы поменять предохранители и перезапустить навигатор, — пояснил он. — Там есть координаты ближайшей развязки.

— А почему 12? — спросил Рэм. — Можно же дольше?

— Потому что «дольше» мы будем развлекаться уже под мою ответственность. Сколько выдержим, — пояснил Дерен.

Он помог связистам вколоть необходимые препараты, и только когда они уснули, Рэм напомнил:

— У нас даже в навигаторе только одна координата. Одна из трёх необходимых. Мы же не досчитали.

Пока Дерен возился со связистами, пацан перебирал запасные эксполяторы. Он понимал, что с неисправным навигационным блоком им из зоны Метью не выбраться.

В ремонтном комплекте новых эксполяторов нашлось всего два, пришлось копаться в боксе со всякой всячиной, выискивая старые, но ещё годные.

— Значит, надо запуститься и досчитать, — пожал плечами Дерен.

— Может, удастся оживить навигатор? Вот! — Рэм показал лейтенанту измазанную в геле руку с зажатыми в ней хвостатыми «личинками» эксполяторов. — Я ещё шесть штук нашёл. Полудохлые… Может, запустим на шестнадцати?

Дерен поморщился и сглотнул. Его ещё мутило от осознания того, что люди погибли от его рук не военные и невинные.

— Ставь! — приказал он. — И помни — что третий прокол подряд. Дыши носом и смотри, чтобы голова не закружилась.

Рэм кивнул и полез в горячее нутро навигационной машины.

Ему наоборот полегчало. Привычная ремонтная работа, успокаивающий холодок зоны Метью…

Однако все его усилия оживить навигатор были тщетны. Только палец порезал.

Он лизнул ранку и поразился противному вкусу — оказывается, кровь в зоне Метью совсем не железно-солёная, а воняет какой-то химией.

Дерен поднял глаза на хронометр: прошло восемь минут. Ещё две-три минуты и нахождение в изменённом пространстве станет слишком опасным для мозга. Мозгу и без того несладко — третий прокол…

Лейтенант механически комбинировал на пульте цифры. Если первой была алайская развязка, то первые цифры линейного кода 1356. Но там ещё двенадцать только астрономических координат. А привязка к текущим?

— Господин первый пилот, — Рэм сглотнул противную кровь. — Вальтер… Астахов, наш мастер-сержант, говорил, что коды можно высчитать. Только я не умею.

— Я умею, — сказал Дерен.

Он должен был это сказать. Нужно было успокоиться самому и успокоить Рэма.

Тот кивнул и снова взялся за эксполяторы.

Вспомнив Астахова, он вспомнил и слова техников про то, что полудохлый предохранитель можно оживить, если капнуть в него воды.

Рэм выбрал самый упругий из вышедших из строя эксполяторов. Он ещё светился — значит, псевдожизнь в нём пока теплилась.

Попробовал открутить металлическую головку «личинки». Не смог, сунул в рот и зажал зубами.

Язык кольнуло кисленьким разрядом тока. Резьба заскрипела и поддалась.

Рэм налил внутрь немного воды и закрутил головку эксполятора.

Повертел его в руке: по крайней мере, свечение не ослабло. Теперь надо подождать, пока начнётся реакция. И тогда эксполятор должен ожить.

Надолго его не хватит, но дядя Серёжа говорил, что до базы дотянуть можно.

Рэм кивнул сам себе и сунул в рот следующую «личинку». Он раскручивал её и следил за Дереном, что-то чертящим на панели.

Ничего, эксполяторы очухаются, и навигатор запустится. Хотя бы на чуть-чуть, чтобы досчитать. А лететь потом можно и на ручном управлении. Куда-то да прилетят.

Рэм, как мальков в аквариум, одного за другим запустил псевдоживые предохранители в гелевое нутро навигационной машины. Вытер испачканные гелем и электролитом руки.

Дерен обернулся к нему.

— Давай-ка в медкапсулу, — скомандовал он и уставился на пацана с недоумением.

Рэм успокоился. Он согрелся и перестал дрожать. Радужка зрачков была чистой, а сами зрачки не расширены.

Пацан явно чувствовал себя лучше, чем при первом проколе. Вот же мелочь пузатая…

Рэм улыбнулся.

— Я в порядке, — сказал он. — Может, и навигатор сейчас заработает. Я ещё восемь штук подшаманил.

Он видел: эксполяторы двигались. Значит, скоро очухаются, и навигатор оживёт. Надо только подождать немного.

— 17 минут, — нахмурился Дерен. — У тебя в карте — 18.

Рэм дёрнул плечами.

— Может, медики не так посчитали?

Дерен покачал головой:

— Давай-ка в капсулу! Потом может резко стать плохо.

— А как?

— Помутнение сознания, паническая атака, смерть, — пояснил лейтенант. — Ты что, не ощущал, как давит на сознание зона Метью? — Он взглянул на хронометр.

— Мне никогда ещё не было плохо при прыжке, — признался Рэм. — Наоборот…

— Ну, с тобой не соскучишься, — улыбнулся Дерен.

Глаза ему не врали. Восемнадцатая минута заканчивалась. У Рэма не было ни тремора, ни бледности, ни тошноты.

— Бред, — сказал лейтенант. — И всё-таки — давай перестрахуемся. Быстро в капсулу.

Рэм сдался. Ложиться в капсулу было страшновато, но он доверял Дерену. Верил, что даже если навигатор не включится, тот найдёт решение.

И он позволил ввести себе в вену иглу.

Навигатор включился на двадцать второй минуте.

Дерен уже отчаялся рассчитать нужные координаты, и начал набирать скорость, пытаясь выйти в Риманово пространство «наощупь», как это делал Рос.

Если у одного получается, значит, какие-то ориентиры для мозга есть и в изменённом пространстве, верно?

Дерен куда-то нёсся, сжав зубы и отдавшись скорости, как вдруг машина начала автокоррекцию, досчитывая координаты, и он вылетел не у Кьясны, куда пытался вырулить сам, а у Джанги.

Почти лоб в лоб огромному «Леденящему» — флагману экзотианской эскадры, которым командовал эрцог Локьё.

Дерена знали на флагмане, он часто бывал там с капитаном. В этой войне против Севера — имперцы-южане и экзоты были союзниками, и с «Леденящего» не стали стрелять по невесть откуда взявшейся шлюпке.

Это было везением: ни отвернуть, ни придумать какую-то хитрость Дерен сейчас не мог.

Им обоим досталось — и лейтенанту, и его «двойке».

Дерен был угнетён предательством северян, стрельбой по своим и тройным проколом, а на шлюпке отказали электронные доводчики ускорения, левый разгонный двигатель не слушался, а датчик скорости показывал «чистый экран».

— Гасите скорость! — пробился связист с «Леденящего». — Срочно гасите скорость!

— Я пытаюсь, — огрызнулся Дерен.

— Авария? — уточнил связист.

— Доводчики ускорения барахлят. Я переполяризовал реактор, но не вижу, по какой кривой падает скорость.

— Понятно, — отозвался связист. — Сейчас вас примут на луч.

Шлюпка дёрнулась, попав в магнитный захват навигационного луча, и Дерен заглушил двигатели.

Он долетел, но совсем не туда, куда стремился. И что теперь делать?

Шлюпку плавно затягивало в ангар.

— У вас все целы? — спросил связист.

— Трое спят, — пояснил Дерен. — Перегрузки были серьёзными, возможны повреждения мозга.

— Спасательная бригада ждёт вас в ангаре, — сообщил связист. — Вы — Дерен? В базе крейсера есть ваши данные. Вы сопровождали у Джанги капитана Пайела?

— Да, Вальтер Дерен, «Персефона».

Шлюпка встала в ангарное «гнездо».

Дерен спрыгнул на упругий пол, дорогой — из резинопластика.

— Давайте я провожу вас в медотсек, — предложил дежурный сержант, оценив измученное лицо лейтенанта.

— Займитесь, пожалуйста, шлюпкой. Там трое. Я…

Дерен задумался.

Скрывать добытую информацию не было смысла, её всё равно теперь расшифруют. И неизвестно, как поймут…

Значит… он сам должен донести правильную версию событий до командующего эскадрой Содружества эрцога Локьё. В конце-концов, они союзники.

— Я должен увидеть эрцога Локьё! — решился он.

Дерен понимал, что боевая задача ещё не решена.

Что ему нужно сейчас совершить невозможное ещё раз — убедить Локьё, что у Джанги была провокация имперского Севера, и в южной части Империи о ней ничего не знали.

— Господин главнокомандующий на совещании, — пояснил дежурный, разглядывая Дерена. — Вы плохо выглядите…

— Значит, я должен увидеть его на совещании, — перебил лейтенант. Тугая петля воли взметнулась в нём, захлёстывая собеседника. — Где это?

— Сразу из ангара налево по коридору, Большой зал, — пояснил дежурный, подчинившись чужой воле. Но давление было слабым, и он быстро пришёл в себя. — Только туда нельзя, это закрытое совещание!

Дерен, глядя ему в лицо, понял, что здесь «по-лёгкому» — не выйдет. И надо снова идти против условных своих. На этот раз экзотов.

Бывает время, когда информация стоит дороже людей.

Дерен должен был переговорить с эрцогом Локьё. Вопреки субординации, этикету и прочей экзотской хрени. И вопреки многочисленной охране.

Дежурный заступил Дерену дорогу к шлюзу.

Сопротивления он не ждал. Лейтенанта с «Персефоны» знали на «Леденящем» как частого спутника капитана Пайела. Отличного пилота и не больше.

В Содружестве, где ценилась психическая сила, её трудно было скрывать. Но Дерену удавалось. Он держался в тени капитана, и никто здесь не знал, чего стоит он сам.

— Прочь!

Дежурный отшатнулся, схватившись за горло.

Убивать союзников Дерен не хотел, и это серьёзно сковывало его. Волевое насилие — «птица» свободного полёта. Оно вырывается и крушит мир, не разбирая кто есть кто, и не ощущая преград.

Дежурный потерял сознание, и на его браслете сработала «тревожная кнопка». Но Дерен уже миновал двойную дверь шлюза и быстро шагал по коридору.

Глава 38

Возле шлюза праздношатающихся не было, но в коридоре стали попадаться разодетые гости и военные в цветах других Домов Содружества. Видимо, на «Леденящем» намечалось какое-то масштабное мероприятие.

Раньше Дерен знал, чем заняты Великие Дома, сейчас — нет. Война не даёт заниматься политикой.

Он ускорил шаг.

Ещё один дежурный на коридорной развязке рискнул потянуться к станнеру и рухнул, нелепо взмахнув руками.

По коридору уже спешила охрана, расталкивая гостей. Дерен оглянулся и перешёл на бег.

У развилки коридоров дорогу ему преградил не в меру въедливый ординарец с «Леденящего». В суть объявленной тревоги он не вник, но Дерен был в компрессионной форме и слишком выделялся среди разодетых гостей.

— Назовитесь! — ординарец попытался остановить лейтенанта.

— Задержите его! — закричал дежурный с голоэкрана, возникшего на пересечении коридоров.

Дерену оставалось десять шагов, перекрёсток, поворот… И двойная дверь в Большой зал совещаний. Но навстречу тоже уже рысила дежурная группа — четверо десантников и сержант.

Лейтенант остановился, прижался к переборке спиной. Мертвенное, давящее бесчувствие растеклось от него, словно круги по воде.

Десантники повалились на пол. Дерен побежал, свернул…

До Большого зала оставалось четыре метра, но возле дверей стояла охрана.

Восемь бойцов. Слишком много для одного, пусть даже очень хорошего истника, но измученного и истощённого.

Один из вооружённых охранников рухнул на пол, четверо оторопели, но двое успели выстрелить — начальник караула и один из бойцов.

Парализующее излучение задело Дерена, и он осел на белый рубчатый пластик прямо перед дверями.

— Что у вас здесь творится? — раздалось над его головой.

— Просим извинить за недоразумение, лорд Эргот… — начальник караула быстро убрал в кобуру станнер. — Это… Это какое-то недоразумение…

Он не понимал, кто такой Дерен и почему его нужно было задержать.

— Это ты — сплошное недоразумение! Прочь! — лорд Симелин Эргот, эрцог зелёного Дома с интересом разглядывал лежащего чужака. Потом наклонился, придерживая длинные одежды, похлопал его по щекам. — Кто ты, мальчик? Я знаю твоё лицо. И знаю цвет, который идёт от тебя. Это цвет Дома Паска…

— Дерен. Лейтенант Дерен.

— Дерен? — эрцог Симелин замер и отдёрнул руку.

Из другого конца коридора появилась высокая фигура эрцога Локьё, главнокомандующего экзотианской эскадрой.

И он, и Симелин должны были появиться в Большом зале в числе последних, как и положено хозяевам и самым высоким гостям.

Дерен, увидев Локьё, попытался встать, но снова сполз по стене.

— В чём дело? — командующий остановился рядом с Симелином.

Рядом замер худенький парнишка в цветах его Дома. Дерен узнал Леса, и попробовал улыбнуться ему.

— Где были твои глаза, Аний? — поинтересовался Симелин.

— Беспамятные! — выругался Локьё отодвинул его, опустился на колени и положил ладони Дерену на виски, успокаивая его и выравнивая биение жизни.

— Это имперская провокация, — прошептал лейтенант. — Мы проводили их до развязки. Это не «белые корабли», а корабли Империи.

— Ты уверен, мальчик? — спросил Локьё.

— На шлюпке есть голоснимки. Я могу подтвердить это под присягой или при сканировании мозга.

По коридору застучали шаги. Лежащему на полу Дерену казалось, что он ловит телом афтершоки отдалённого землетрясения.

Приближающиеся люди тоже были истниками. И их было много.

— Он не врёт. — Лейтенант узнал голос Ингваса Имэ, бывшего регента Дома Аметиста. — Мальчик истощён, но далёк до пограничных состояний восприятия. Ему не померещилось.

— Вряд ли он может свидетельствовать сейчас. — Этого лорда Дерен не знал, но, судя по цветам в его одежде, это был новый глава Дома Нарья.

За его спиной стояли ещё двое молодых мужчин в цветах других домов.

— Похоже, совещание перемещается в коридор! — пошутил один из них.

— Я могу свидетельствовать! — Лес поддержал Дерена, и тот сумел подняться.

Парнишка здорово вытянулся. Когда-то его подобрал на Мах-ми капитан Пайел. Лес летал со спецоном, пока не попал в руки Локьё.

Мальчик хотел остаться на спецоновском корабле, но никто не знает своей судьбы. Брошенный своими, спасённый имперцами, он оказался на «Леденящем» и стал воспитанником командующего экзотианской эскадрой. Грата…

А вот Дерен был всего лишь пилотом… Согласно присяге, он не имел права передавать в руки противника разведданные, какими бы они ни были. Пусть даже связисты в его шлюпке представляли Содружество, а не Империю.

Сдавшись Локьё, по уставу лейтенант должен был пристрелить обоих.

— Если нужно, я принесу общую присягу, — решился Дерен.

Локьё кивнул.

«Клянусь защищать жизнь перед лицом корыстных и неверящих». Такая присяга при необходимости приносилась и в Империи, и в Содружестве.

Только так Дерену не пришлось бы нарушать имперскую военную присягу.

— Хороший ход, — согласился Имэ.

— Прошу высоких гостей войти в зал! — Локьё сделал подобающий жест.

Гости с неохотой направились к дверям. Они понимали, что далеко не все тайны этого странного пришельца будут раскрыты на совете.

Лес увёл Дерена, пообещав ему душ и переодеться. Совет — мероприятие протокольное.

Возле дверей остались только Локьё и Симелин. События последних лет сблизили лордов синего и зелёного Домов.

— И что ты об этом думаешь? — спросил Симелин, лорд Эргот.

— Об имперской провокации? — ехидно уточнил Локьё.

— И о мальчишке, — осклабился Симелин. — Я полагаю, что это тот, кого Дом Паска разыскивает уже без малого тридцать лет.

— Мистический наследник утраченной линии Рика Эйбола?

— А у тебя есть другие версии? — Симелин обернулся и посмотрел, как медики пытаются привести в чувство отброшенную Дереном охрану. — Кто ещё способен учинить здесь такое?

* * *

Рэм пришёл в себя в белой-белой медицинской палате «на одного».

Он лежал в открытой капсуле, над ним стоял медик в белом халате, а в Империи медики носили красные…

Рэм не испугался, он уже притерпелся к таким на Джанге.

— Как вы себя чувствуете? — спросил медик без акцента.

— Отлично. Где я?

— Вы на территории Содружества.

— Мне можно встать?

— Вставайте.

— А одежда?

— Сейчас вам принесут комбинезон.

Комбинезон дали белый.

Одеваясь, Рэм цепко оглядел свою комнату — вроде и не заперт особенно крепко, но и не свободен.

Он знал, что двери в таких палатах закрываются с пульта дежурного медика. Но замок довольно простой. Если вернут спецбраслет, взломать его можно будет легко.

— А где мой браслет? — нахально спросил он у медика, привычно прикидываясь идиотом.

— Мне пока не поступило насчёт браслета никаких распоряжений, — ответил он. — Как только разрешат, вернём вам и форму.

— Я долго тут пролежал? — уточнил Рэм.

— Стандартное время реанимации — трое суток.

— А я был… Повреждения были?

— Нет, но мы решили подстраховаться.

— А где мой первый пилот? Тоже в реанимации?

— Ваш первый пилот? — удивился медик. — С вами в шлюпке были два связиста. Я уточню, хорошо? А вы — пройдёмте, пожалуйста, со мной.

Они вышли из палаты и прошли мимо пульта дежурного. Дальше тоже шли медицинские помещения, но не блоки для пациентов, а рабочие кабинеты.

Судя по компенсированной силе тяжести, это была станция или корабль.

— Прошу, — медик открыл одну из дверей.

Рэм вошёл и уставился на бледного мужчину в белом кителе.

У него было плоское невыразительное лицо, мутные глаза чуть на выкате.

— Это инспектор Вегенторн, — представил медик и смылся.

— Садитесь, — сказал инспектор. — Мне нужно задать вам пару вопросов.

Рэм уже по одним глазам понял, что это особист.

— Да мне бы тоже хотелось вас кое о чём спросить, — идиотом пацан умел прикидываться на раз.

— О чём? — удивился инспектор.

— Ну, хотя бы — где я? На корабле?

Может быть, особист был и умелым, и опытным, но Рэм и в самом деле не знал никаких тайн.

Он рассказал, что видел, но эксклюзивом это не являлось, инспектор явно пообщался уже со связистами.

— А вы знаете, где мой первый пилот? — спросил пацан, когда вопросы особиста иссякли.

Тот кивнул и развернул голофайл со своего браслета.

— Первый, — попросил он, — свяжи меня со сто двадцатой?

Голограмма дёрнулась, и Рэм увидел лицо Дерена.

Он улыбнулся с облегчением. Лейтенант был жив и здоров. И хотя бы без наручников.

— Доброго утра, — сказал он.

Дерен не ответил, внимательно разглядывая пацана.

— Всё в порядке, — пояснил Рэм. — Только меня тут особист здешний пытает на предмет, как я сюда попал. А я даже не знаю.

Лейтенант наконец улыбнулся в ответ. Рэм легко сумел пояснить и своё положение, и особиста слил.

— Ты на «Леденящем», — пояснил он. — Мне обещали, что тебе разрешат вернуться на «Персефону».

— А как мы сюда попали? А ты?

— Из зоны Метью мы вышли в расположении сил Содружества. Возвращайся на крейсер, а я пока остаюсь здесь.

— В заложниках?

Дерен нахмурился:

— Это приказ.

Рэм кивнул, как было положено по уставу.

Поднял глаза:

— Да отпустят они меня, — сказал Дерен. — Куда они денутся. Мне разрешили передать наши съёмки на «Гойю». Так что это просто вопрос перестраховки. Возвращайся. Доложишь Келли, что со мной всё в порядке.

— А капитан?

— Надеюсь, он жив.

Особист отключил трансляцию, словно опасаясь, что Рэм спросит что-то неучтённое.

— Так меня отпускают? — переспросил пацан.

Скромностью он страдал редко, и чаще всего она была напускной.

Особист замялся и посмотрел на свой браслет. Ему очень не хотелось отпускать такого важного свидетеля сражения над Джангой.

Но, видимо, его начальство считало иначе.

Инспектор для вида ещё покопался в браслете и кивнул.

— Форму верните! — потребовал Рэм.

«Ну как же так? — злился он. — Как можно бросать здесь Дерена!»

Но лейтенант приказал лететь на «Персефону», и пацан вымещал раздражение на особисте.

Рэм понимал, что в такой ситуации ему положено выглядеть испуганным, но не ощущал ничего, кроме злости.

Уж кто-кто, а Дерен в бою над Джангой сражался и за Империю, и за Содружество! А всякие сволочные гады!..

Особист оценил выражение лица Рэма, хмыкнул и велел принести ему форму.

Потом пацана накормили и проводили в ангар, где висела уже отремонтированная техниками шлюпка.

Лететь пришлось одному. Ему не предложили взять второго пилота «из местных», а сам он не догадался.

Было немного страшно, ведь «Персефона» висела в том же секторе, но в другой системе, в районе Кьясны.

Зато Рэм мог ругаться матом и пинать основание ложемента. Это не помогало, но хотя бы не приходилось скрывать эмоции.

Ну, вот за что? За что эти экзоты недоделанные заперли Дерена? Капитан Пайел спасал их планету, рисковал жизнью, а они?

Совесть у них вообще есть?

Из-за переживаний первый сольный прыжок вышел каким-то банальным и смазанным. Разгон, две минуты той особенной невесомости, которая появляется в изменённом пространстве, снова набор скорости…

И вдруг уже иные созвездия на экране навигатора.

— Стоун, ты один? — спросил дежурный навигатор с «Персефоны», как только пацан вышел из прокола в районе Кьясны.

Он не успел доложить, как его опознали.

— Так точно, — выдохнул Рэм.

Ему стало легче. Здесь хотя бы свои. Он вернулся.

— А Дерена куда дел? — тут же спросил дежурный.

— Он… остался на «Леденящем».

— Хэ-эд!.. — выругался дежурный.

Рэм ничего не ответил: а что тут ещё скажешь?

Глава 39

Рэм загнал шлюпку в ангар, снял компрессионку, спрыгнул вниз и замер, удивлённый непривычной картиной.

В ангаре, а это был основной ангар «Персефоны», откуда уходили на задание малые шлюпки, торчала хэдова туча народа.

Десантники, техники, пилоты стояли или сидели прямо на полу, расставив бутылки, но чаще всего канистры, и разложив немудрёную закуску.

Ангар — помещение внушительное, но и народу на крейсере не так уж мало, особенно если учесть обе палубы — и основную, и техническую.

Так что десантников здесь даже маловато было. Рэм знал, что на «Персефоне» есть своя десантная группа, а не просто пара-тройка отделений для охраны крейсера.

Однако плечистые амбалы торчали среди жёлтых комбинезонов техников очень умеренно. А вот пилотов собралось много, и сидели они своими группками.

С пилотами десантники пили редко. Те держались особняком, всё-таки — это боевая элита корабля. Рядом, но не вместе. Впрочем, никто никого не задирал.

Рэм аккуратно обогнул компанию из здоровенных десантников, передающих по кругу канистру, засмотрелся на них и споткнулся о пьяного Лившица.

Тот узнал Рэма, ухватил за рукав и потянул на пол.

— О! — сообщил он приятелям в пилотских комбинезонах. — А я тут одного трезвого поймал! Надо исправить!

— А что случилось-то? — спросил Рэм, не прекращая оглядываться. Ну не мерещится же ему. — Почему все пьют в ангаре?

— Потому что Млич нас выгнал из кают-компании, зануда такая! — пояснил бритый пилот с раскрасневшимся от возлияний лицом. — Мы начали-то культурно! А он!..

— Опять идёт! — Лившиц приподнялся, заметив главного навигатора «Персефоны», Ивэна Млича. — Никак успокоиться не может!

— Млич! Млич! Уходи! — заорали откуда-то слева.

— Держи! — Лившиц всучил Рэму чью-то кружку, наполовину наполненную скотчем.

Рядом стояла открытая бутылка и ещё две запечатанных.

— Да прекрати ты уже всех спаивать! — навигатор просочился сквозь пьющих, как змея, навис над Рэмом и завладел кружкой.

— Тогда пей с нами! — парировал Лившиц.

— А что такое? — Рэм задрал голову и нашёл глазами трезвое лицо навигатора. — Война кончилась?

— Хуже! — пояснил незнакомый пилот. — Неджел вернулся!

— Кто? — не понял Рэм, он ещё плохо знал экипаж.

— Ано Неджел, — пояснил Лившиц. — Мы его похоронили, а он вернулся. В медотсеке валяется, гад. Хэдов грех за него не выпить!

Рэм непонимающе оглядел нетрезвые, но странно сосредоточенные лица.

— Вот-вот, — сказал Млич. — Неджел в медотсеке, Рос в медотсеке! Кто за десантом на Кьясну пойдёт, а? Пьянь?

— У нас — уважительная причина, — прояснил бритый пилот и икнул. — Нам Келли разрешил. У нас внеплановое воскрешение. Если не обмыть, вдруг оно рассосётся?

— Да кто вам такое сказал?! — взревел Млич и ухватил Рэма за плечо. — А ну, идём со мной! Кто тут ещё трезвый?

— Так Бо же! — пояснили ему. — Он же совсем пить не может!

— Он же железный!

— И малолетки ещё! Мы малолеток не трогали! Если что — они сами!

«Малолетками» на «Персефоне» называли низкоквалифицированных пилотов-бегунков, «летающих» только внутри корабля. Причём, независимо от их реального возраста.

Млич выругался и, запинаясь о ноги сидящих, потащил недоумевающего Рэма из ангара.

— Совсем спятили! — ругался он. — Келли — тоже хорош! Распустил! Не корабль, а зверинец! Керпячье стадо!..

Навигатор осёкся и уставился на группу «бегунков», облепившую вход в ангар.

— А вы куда?! — взревел он. — А ну — по местам!

— Господин навигатор, у нас дежурство закончилось! — раздались со всех сторон трезвые, а потому не очень уверенные голоса.

— А это правда, что Неджел вернулся?

— Он же умер?

— А капитан Келли сказал…

Рэм не понимал ничего: кто вернулся, кто умер? Но постепенно из отдельных реплик и разрозненных воспоминаний в его голове начала складываться картинка.

Он вспомнил, что во время погони за «белыми кораблями», сразу после второго прокола, лейтенант Дерен приказывал переслать на «Персефону» не только сообщение о том, что белые корабли — фальшивка.

Вторая часть видеозаписи была про сдвижки по времени, и про то, что Неджел и Тоо в «этот момент» живы на неком «полигоне», что бы это ни значило.

Рэм не знал, кто такой Неджел, но он видел, как хоронили Тоо, эйнита из кьяснинской общины. Его напарник, судя по всему, был членом экипажа «Персефоны». И он вернулся!

Так вот почему Дерен говорил, что смерти нет!

Пространственные аномалии могут не только превратить живое в мёртвое, но и наоборот!

А что если в каком-то варианте изменённого пространства живы и родители Рэма? Уцелел его дом, и туда можно вернуться?

— Ты задремал, Стоун? — Навигатор тряхнул пацана за плечо. — Устал? Или Лившиц успел тебя напоить?

— Никак нет, — отозвался Рэм. — Не устал. Задумался.

— Точно не устал? — навигатор заглянул Рэму в лицо.

— Точно! — отрапортовал тот.

Где бы он устал за два-то часа полёта?

— Тогда вникай! — Ивэн Млич бросил взгляд в дальний конец коридора и сдвинул рукав кителя, прикрывающий спецбраслет. — Нужно забрать наших десантников из увольнительной с Кьясны. Сейчас подойдёт Бо. И мне нужен ещё хотя бы один трезвый.

— А почему все пьют, господин навигатор? — спросил Рэм.

— Потому что вообще-то мёртвые не возвращаются, — пояснил навигатор, копаясь в своём браслете, огненно-алой лентой обвивающем руку. У Рэма браслет был чёрный. — Парни напуганы, обрадованы. Капитан Келли с дури разрешил экипажу немного расслабиться. А у десанта немного — это примерно канистра…

— Хорошо, что ты Стоуна перехватил, — рядом с навигатором материализовался замполич, лейтенант Гарман.

Слишком молодой для этой должности, как и многие на «Персефоне», он был потным и лохматым. Неужели пытался разогнать бойцов, оккупировавших ангар?

— Что с Дереном? — спросил Гарман.

Ему уже доложили, что Рэм вернулся один.

Пацан без лишних объяснений перегнал на браслет замполичу запись разговора с лейтенантом Дереном. Она была короткая: «Я остаюсь, ты — возвращаешься».

— А тебя кто допрашивал? — в лоб спросил замполич, просмотрев запись в ускоренном виде.

— Инспектор Вегенторн. Но я ничего и не знаю. Только то, что пояснял лейтенант.

— Ну, об него и не такие зубы ломали, — усмехнулся Гарман. И успокоил Рэма: — Ничего. Освободится Мерис, вытащим Дерена.

— Лейтенант, эту вольницу нужно разгонять! — прошипел Млич, глядя, как по коридору к ангару сквозанула очередная группа бойцов. — Мерис велел поднять с грунта десантников, они там уже заотдыхались! А куда я их подниму?

— В малый ангар, — пояснил Гарман. — И сразу по койкам! Не разрешай выходить из кают. Приказа о передислокации пока не было. И вообще непонятно, что дальше будет. И не заводись.

Он хлопнул Млича по плечу и протянул и ему, и Рэму по крошечной шоколадке.

— Да как тут не заводиться! — рявкнул Млич, но шоколадку взял.

— А так, — пожал плечами Гарман. — Не перегибай. Дежурный состав трезвый, все посты я проверил. Привезём остатки десанта, вечером трезвые растащат пьяных по каютам. Всё штатно. Только Логана некем сменить. Так и сидит в капитанской в обнимку с собакой. Жрут собачьи консервы.

— Надо посмотреть сходить, — неожиданно тепло улыбнулся Млич. — Надо же, все чёрные, как антрацит.

Вот тут Рэм сразу сообразил, о чём речь.

— Кьё родила щеночков?

— Четыре штуки. Как бездна в полночь.

Гарман открыл на браслете голо. Щеночки были гладкие, упитанные и совершенно слепые.

Подошёл Бо и остановился в паре шагов.

— Вот, — пояснил Млич. — Второй трезвый. И ещё одного надо.

— Ну, так Туссекса бери. Медик ему какую-то дрянь написал, ну так ведь не боевой вылет. На планету сесть и обратно. Не такая уж он и больная развалина.

— Придётся, — кивнул Млич. — Не с дежурства ж снимать пилотов. — Он поманил Рэма и Бо. — За мной. Объясню вам задачу. У нас на Кьясне часть десантников отсыпается. Надо поднять, но через малый ангар. Чтобы они не влились в эту пьянку. Возьмёте по крокодилу и мухой — туда-обратно. Чтобы как секс с незнакомой девушкой — штаны надели, и уже дома. Ясно?

Рэм кивнул, ощущая, как стукнуло где-то под рёбрами сердце.

Он никогда не летал на тяжёлых десантных «крокодилах». Это были те самые шлюпки, что сравняли с землёй его дом.

Тяжёлые десантные — самая страшная ударная сила после линейного корабля. Но линейный не может ползти в пяти метрах над грунтом и кидать десант на ещё не остывшее от светочастотного удара «стекло».

На «Персефоне» летать без второго пилота было делом обычным.

Рэм сел за пульт, чуть болеевытянутый, чем в «двойке» — сама шлюпка была шире, хотя без пассажиров домагнитка поджимала хемопластик до самых жидкометаллических «рёбер».

Курс был уже задан навигационной группой крейсера. Нагрузка на пилота была минимальной. «Персефона» висела недалеко от Кьясны, не нужно было даже прыгать — просто допилить на досветовой до орбиты, состыковаться с наземными службами и сесть по местному маяку.

Задачка была как раз для бывшего курсанта. Добраться от «Леденящего» до «Персефоны» — и то было сложнее.

Но Рэм активировал пульт и ощутил, что руки у него дрожат. Его пугало само осознание того, что это «та самая» шлюпка. Вестник ужасной смерти.

Шлюпка вышла из ангара, и на навигационной панели повисли контуры двух её товарок. За пультом одной из них сидел Бо, второй — какой-то незнакомый грузный пилот по фамилии Туссекс.

Рэм включил маршевые и, вместо того, чтобы повиснуть на хвосте у Бо или Туссекса, пошёл параллельным курсом.

Скорость росла, картинка созвездий на экранах сменилась треками.

Детский полёт. Сорок восемь минут, и нужно будет просчитывать выход на орбиту Кьясны…

Огромный монстр подчинялся Рэму в одно касание. Все системы были отлажены, набор скорости шёл так плавно, что он не ощутил перегрузок, когда зелёная полоска на панели упёрлась в красную зону.

Шлюпка достигла заданной скорости и пошла на пределе светового барьера, сдерживаемая заданным курсом.

Рэму ничего не стоило сейчас чуть-чуть повернуть кисть руки и форсировать ускорение. А потом войти в зону Метью и выйти уже у Мах-ми. И… сравнять с землёй дом проклятого юриста!

Он закрыл глаза и представил себе, как это будет. Как вспыхнет проклятый дом, сажа взметнётся вверх, а лёгкий пепел закружится над проплешиной в родном городе.

Что б он сдох, этот собака-юрист!..

От сердца плеснуло жаром, ладонь дёрнулась, и реактор антивещества вздрогнул, просыпаясь.

Рэм запоздало потянул руку вниз, но команда почему-то не сработала. Шлюпка негромко заворчала, всё быстрее пожирая пространство. Полоса датчика скорости начала наливаться красным.

— Стоун, реактор отключи! — прорезался в наушниках голос Бо.

Рэм вскинул руку и опустил через сторону вниз. Но ворчание только усилилось.

— Я не могу, — прошептал он, понимая, что шлюпка его не слушается, а беспорядочно махать руками — ещё опаснее.

Маячки на навигационной панели вытянулись — Бо и Туссекс разгонялись, зажимая Рэма спереди и сзади.

Бо умело вырвался вперёд, удерживаясь на самой грани световой скорости. Ещё чуть-чуть — и они вылетят в зону Метью. Кьясна — рядом, её массы достаточно, чтобы шлюпка непроизвольно провалилась в непросчитанное пространство.

— Бо! — крикнул Рэм. — Мы сейчас вылетим!

— А маршевые отключить можешь? — спокойно спросил пилот, словно ничего не происходило.

— При работающем реакторе двигатель разорвёт.

— Не разорвёт. Выключай и сразу поляризуйся. В одно движение. Можешь?

— Я не знаю. Руки дрожат.

Руки и в самом деле дрожали. И сам Рэм — тоже дрожал.

Он понимал, что виноват. Что это всё-таки проснулся его зверь. Он слишком хотел мести, и теперь всё это уже не остановить!

— Давай ты меня по видеосвязи выведешь на браслет? — попросил Бо. — Я буду смотреть, что ты делаешь. Хорошо?

Пилот говорил очень спокойно, и Рэма слегка отпустило.

Он вывел голограммку физиономии Бо с браслета.

— Ну вот, — улыбнулся пилот. — Я тебя вижу. И вижу пульт. Сигналов о неисправности нет. Давай ещё раз попробуем реактор выключить?

Рэм кивнул. Закусил губу и занёс руку.

— Стоп, — сказал Бо. — Это же не «двойка». У неё реактор иначе переключается. Ты забыл, как?

Рэм судорожно кивнул.

— Я сейчас свяжусь с навигационной группой, и дежурный выключит тебя вручную, через доступ. Не двигайся и ничего не делай.

Рэм откинулся в ложементе и закрыл глаза. Его трясло.

Ну почему реактор выключается иначе? Они же проходили такие шлюпки? Или нет?

Ворчание всхлипнуло и стало стихать.

— Переполяризоваться сам сможешь? — спросил дежурный навигатор. — Что с тобой стряслось?

— Я нечаянно, — сказал Рэм. — Я просто домой хотел.

— Чего? — удивился навигатор. — Парень, ты вообще в порядке? Какое — домой?

Глава 40

Гарман был очень специфическим особистом. По должности ему, как заместителю по личному составу, нередко приходилось допрашивать и нарушителей дисциплины, и откровенных шпионов.

Лейтенант служить начинал с десанта, с самого «низа». Завербовался в самом начале войны, видел на грунтах такое, о чём и рассказывать не хотелось.

Онвышел из той среды, где допрашиваемого было проще стукнуть башкой об стол, чем придумывать ему коварные вопросы. И всегда успешно боролся с такими традициями. Но сегодня ему самому хотелось врезать по упрямой башке Рэма Стоуна.

Парень словно бы сам хотел себя утопить.

— Что значит, ты захотел домой? — раз за разом спрашивал Гарман.

Стоун молчал.

Не оправдывался, не пытался юлить. Уткнулся глазами в стол и молчал.

Неужели реально решил сбежать домой? На шлюпке?

— Бред какой-то! — Лейтенант хлопнул ладонью по столу и парень вздрогнул.

Только на стук он и реагировал. Вот так и поверишь в необходимость телесных наказаний.

— Господин лейтенант, Дерен прилетел, — ожил в наушнике голос дежурного.

Гарман сердито посмотрел на мальчишку, сгорбившегося за столом. И вышел из каюты, бросив дежурному:

— Присмотри!

Это означало ещё и «понаблюдай, что будет делать в моё отсутствие».

Замполич перехватил Дерена у выхода из малого ангара. Тому, видимо, уже озвучили причину ЧП.

— Трое суток карцера, — сказал Дерен в лоб, ничего не спрашивая.

Он был напряжён и озабочен. И явно не тем, что случилось с Рэмом.

— Трое суток? Да я его под трибунал отдать должен! — взвился Гарман. Его уже достало сдерживаться. — Домой он захотел, хэдова бездна! К маме!

— У него нет матери, — сухо напомнил Дерен. — Мальчишка просто не справился с нагрузками. Для него это допустимо.

— Дерен?! Ты перегрелся у этих экзотов? Допустимо? А для меня допустимо — повесить дезертира по законам военного времени! Да если бы не Бо с его железными нервами, я вообще не знаю, что бы там было! Он бы в прокол без просчёта ушёл! Домой он намылился, ташип безмозглый!

Орать на Дерена было бесполезно. Тот пожал плечами и нахмурился чему-то, обитающему только у него в голове.

Гарман знал, что Дерен может и надавить, потому и не сдерживался. Со слабыми он был максимально корректным, но Дерен-то — не слабый!

Смотрит, понимаешь, как на блоху! Устал он, понимаешь!

Между прочим, замполич тоже устал уже терпеть весь этот бред с хаттами, воскрешениями, прогулками к маме!..

Лейтенант Дерен оторвался от своих мыслей, посмотрел на Гармана пристально и что-то внутри замполича дзенькнуло и оборвалось.

Гарману полегчало. Он вздохнул и опустил глаза.

— Давай сойдёмся на трёх сутках? — попросил Дерен. — А ты меня на эти же трое суток отпустишь в увольнительную. И я тебе по прибытии предметно доложу, почему ничего криминального в таком поведении именно для Стоуна нет? Забились?

— А если кто-то доложит об этом «домой» наверх? Я же и в самом деле должен его под трибунал отдать. Это же могло нам Хэд знает, каким боком выйти. А если бы он разогнался и не сгинул, а вылетел у Мах-ми?

— Да ну тебя, — дёрнул плечами Дерен. — Никуда б он не полетел. Мальчишка испугался. Не справился с управлением… А чтобы кто-то из парней тебя сдал?.. Ты с псевдососны упал? Бо, что ли, на тебя стучать будет?

— Ладно, — сдался Гарман. — Трое суток. И кьянти с тебя. А то все пьют, а я, как дурак…

— Как Неджел? — спросил Дерен.

— А вот прилетишь, и вместе пойдём душить начмеда. Пока парни лежат в реанимационных капсулах. Это минимум трое суток, а уж потом — на терапию, и там можно будет у медика аудиенцию получить.

— Хорошо, — кивнул Дерен. — Через трое суток будут тебе доказательства, кьянти… Что ещё?

— Йилану купи, а? Хоть у алайцев закупайся, привыкли уже все…

Дерен кивнул, развернулся и шагнул к ангару.

— Ты хоть посмотри на своего протеже, что ли? — остановил его Гарман.

— Зачем?

— Ну, успокой как-нибудь? Психотехников на «Персефоне» нет, а я уже свой запас слов исчерпал, только по лбу…

— А что с ним такое?

— Забился в себя и молчит.

— Слушай, я — не нянька. Мне ему только всыпать временами хочется.

— Так и мне… — Гарман насупился: если уж парень даже Дерена сумел достать… — Может, тогда всё-таки под трибунал, и дело с концом?

Дерен помотал головой, вздохнул и быстро пошёл по коридору в сторону каюты замполича.

Увидев в дверях Дерена, Рэм подскочил, и на его лице появились, наконец, хоть какие-то эмоции.

Он молчал, потому что совсем запутался. В шлюпке он сам не помнил, что говорил, кому? А потом Гарман ему и выкатил: про побег, про трибунал…

За что?

Пацан совсем растерялся. Всё, что он понял, что слова теперь надо бы подбирать, но не понимал, как.

Он же не убежать хотел. Просто подумал. Про дом. И про зверя внутри, который так хочет мести, что временами тебя всего обжигает.

Он с ним не справился на какой-то маленький миг, а потом шлюпка вдруг потеряла управление. Или он сам что-то не то сделал?

Нет, он, конечно, хотел домой и потому растерялся. Его не учили, что есть какая-то разница в управлении здоровенным десантным «крокодилом»…

То есть он, конечно, подумал о доме, но он бы никогда. То есть…

Когда вошёл Дерен, Рэм испытал дикое облегчение. После того, что они пережили вместе, пацан не мог ему не доверять. Лейтенант должен был понять правильно. Догадаться, что шлюпка не слушалась, а Рэм испугался и…

Но, посмотрев в глаза своему первому, пацан ничего хорошего там не увидел.

— Ну, не передумал? — спросил у Дерена ушастый веснушчатый замполич.

— Трое суток карцера, — отрезал тот.

— Дерен, может, ты поговоришь с ним? Ну что это за самодеятельность щенячья?

— О чём тут говорить, она и есть — щенячья! — резко бросил Дерен и отвернулся от Рэма. — Келли в навигаторской?

— Вроде да, — Замполич взглянул на браслет на запястье. — Маячок горит.

— Я ему сам доложусь, — кивнул Дерен и вышел.

Гарман пожал плечами, посмотрел на Рэма с сочувствием.

— Ну, пошли в карцер, бандит.

Рэм встал, пальцы сами собой сжались кулаки.

— Руки за спину, — строго сказал дежурный.

Дверь в карцере была не мембранной. Здоровенный резинопластиковый блок со стальным каркасом. Когда дверь открывали, он задвигался, уходил в стену, а потом наглухо закрывал проём.

В карцере ничего не было. Только кровать, стол со стулом и стены. Тоже из резинопластика. И свет из-под потолка. И открытый проём в санузел.

А ведь Рэм думал, что может здесь хоть кому-то поверить. Хоть чуть-чуть. А его только предавали и выбрасывали.

Глаза заволокло пеленой. Он зарычал и бросился всем телом на дверь.

Дверь не поддалась, конечно. Мёртвая плита из стали и резинопластика. Такая же, как они все здесь! Все!

Рэм бился о дверь изо всех сил, но даже пораниться об неё не мог. Здесь всё было учтено. Прорезиненный пол, стены, двери эти проклятые.

Выдохшись, он сполз на пол и свернулся в комок на пороге.

В нормальной реальности ему было хуже, чем в зоне Метью. В чужом изменённом пространстве рядом с ним сидел живой и понятный Дерен, а здесь не было никого!

И сдохнуть ему не дадут. Надо было там!..

И не зачем сюда возвращаться!

Гарман сидел у экрана в дежурном помещении и смотрел на мальчишку на полу карцера. Он знал, что Дерен зашёл в капитанскую, переговорил с Келли и улетел. Один. Хэд знает, куда.

Он набрал код дежурки связистов и спросил, увидев там знакомую рожу:

— Дерен куда слинял?

— На Мах-ми, господин лейтенант. Тут по прямой проколоть можно, удачное положение на развязке. Но возвращаться ему придётся из-под Абрэ или через Семёрку. Назад так удачно не втиснешься, если только…

— Чего-то сказал? — оборвал разговорчивого связиста Гарман.

— Я не расспрашивал. В путевом листе стоит трое суток. Он злой опять, господин лейтенант. От него прямо несёт мертвечиной. Наверное, из-за капитана переживает.

Гарман вздохнул и отключился.

Это да. Капитан им всем нервы здорово попилил. Утром разведчики сообщили, что от капитана осталась одна обгоревшая голова. И хатты грозятся его реанимировать…

Хатты!

Келли даже пить бросил, а толку-то теперь?

Гарман открыл личное дело мальчишки. Полистал.

Рэм Стоун, сирота… Завербован на Мах-ми…

И Дерен полетел на Мах-ми. И что он там хочет найти?

* * *

Дерен действительно вышел на орбите Мах-ми. Быстро и без особенных трудностей. Первой целью он выбрал спецоновскую станцию, где обучался Рэм.

Станция была старенькой, начальствовал ветеран, списанный из спецона по возрасту. Вряд ли он что-то знал про Рэма, а вот инструкторы могли и заметить…

Не тупые же, в самом деле? Всё-таки мальчишка провёл здесь девять месяцев, должен был на чём-то спалиться?

* * *

— С «Персефоны» шлюпка, — сообщил дежурный навигатор. — Один пилот. Спросил, кто занимается рекрутами?

Астахов сидел в кабинете начальника станции, Марвина Кремлиха, и обмывал с его хозяином последние события.

События того стоили: Империя и Содружество объединялись на Юге против северной части Империи. И хоть бы один дэп-мейкер выдал это в своём прогнозе.

Мир встал на дыбы, перевернулся. Это можно было только запить.

Марвин непонимающе уставился на дежурного, он был уже совершенно пьян, и мастер-сержант Астахов поднялся со вздохом.

— Я поговорю.

Выходя в коридор, он взглянул на браслет и увидел, как неопознанный маячок гостя движется из ангара к основному коридору станции.

Ждать чужак не любил. Минута, и он вышел из ангара и зашагал в сторону жилого сектора.

Астахов пошёл ему навстречу, и они столкнулись возле столовой.

Чужак был в компрессионной форме, видимо, рассиживаться не собирался. Невысокого роста, худощавый, сероглазый. Настоящий имперец.

— Лейтенант Дерен, — представился он отрывисто. — Вы что, охренели тут все? Ребёнка от экзота не можете отличить? Рэм Стоун у вас проходил обучение?

Освещение мигнуло. По воздуховодам пронёсся вздох, натужно зашумел старенький плазменный реактор станции, и этот шум нарастал.

Астахов оцепенел. Вот теперь перед ним был уже не имперец, а настоящий экзот. Он злился, и станция вздрагивала — плазменный реактор, самый чувствительный, начал работать с перебоями, захлёбываясь.

Мастер-сержант ощутил ледяную тяжесть, физически исходящую от чужака и протрезвел сразу и бесповоротно.

— Вы так станцию угробите, — сказал он. — Я подозревал. Но мне объяснили, что смески — они ещё хуже эксов.

— Старый реактор? — усмехнулся пилот. — Дзет 12 или ещё моложе?

— Да нет, семнадцатый, но сбоит.

— Вот так и человек может сбоить. Но 16 лет… Совсем уже долбанулись, что ли, такого брать?

— Да если б я не подозревал, что 16, Марвин вообще бы его убил! — разозлился Астахов. — И вообще, охотились на него, на этого Стоуна!

Дерен нехорошо сощурился:

— Кто такой Марвин? Марвин Кремлих, начальник станции?

— Давайте без этих разборок? — Астахов умел быстро освобождаться от ненужных эмоций. Он сбросил злость и спросил озабоченно: — Что-то случилось с Рэмом?

Глава 41

Дерен выдохнул. И тут же «выдохнул» реактор и компенсаторный блок станции перешёл на малые обороты.

— По биографии наводили справки? — спросил пилот.

— Да, Марвин наводил, вот.

Астахов вытянул из архивных залежей справку из администрата и спецоновское письмо.

Дерен кивнул, забирая файлы.

— Он там живой у вас?

— Да живой-то живой… Только он ещё ребёнок, а «Персефона» — боевой крейсер. И варианта «домой вернуть», как я понимаю — нет?

Астахов покачал головой.

— Куда возвращать? У него вся семья погибла. Говорил, что есть дальняя родня на Прате, но…

— На Прате сейчас тоже не детский сад. Хотя… приютов там много. Есть куда сунуть.

Дерен вспомнил про Леса, мальчишку, подобранного когда-то бойцами капитана Пайела, а теперь Лессарда и наследника дома Сиби. Как ни пихай мальчишку в приют, грата достанет и там…

Реактор опять вздохнул, и переборки жалобно задребезжали.

— Выдохни, парень? — попросил Астахов. — Ну, что я мог сделать? Тут такое началось с этим Рэмом. Сначала его убить пытались, а потом и всю станцию разнести…

— Разобраться ты мог. Что случилось, почему он к вам кинулся? Ну, погибла семья — и? Это причина, чтобы в спецон записываться?

— Я разбирался, — нахмурился Астахов. — Охотился кто-то за ним. И эрго давали за голову. Но мы не смогли выяснить кто. Сумеешь — так разберись сам.

— Я разберусь, — согласился Дерен с усмешкой. — А ты-то — что думаешь?

— Скорее всего, донос там был или подлог документов, — пожал плечами Астахов. — Можно по имуществу навести справки. Положенные сроки прошли, теперь будет ясно, кому что досталось. Хотя Рэм говорил, что особенного имущества не было, а эрго со счетов отца увёл юрист.

— Это я понял, — кивнул Дерен. — Ладно, бывай сержант. У меня увольнительная на стандартные трое суток. Мне ещё надо сесть на Мах-ми и никого не убить. Злой я. Кругом какой-то алайский детсад. Твари и дети… И детей меньше.

Астахов ощутил запоздалое чувство вины. Ну что мешало ему тогда взять увольнительную и самому навести справки? В голову не пришло заниматься каким-то левым мальчишкой?

Дерен кивнул, прощаясь.

— Лейтенант? — решился Астахов.

— Вальтер меня зовут.

— Юрий, — Астахов протянул руку. Он знал, этот выговорит. — Ты думаешь, капитан Пайел жив?

— Я не думаю, я знаю.

— А про голову говорят — это как же?

— Голимая пропаганда. Не верь. Такие люди не умирают, иначе вселенная людей давно бы накрылась каким-нибудь древним медным тазом.

— Медным? — улыбнулся Астахов. — А почему именно медным?

— Да Хэд его знает, бабушка так говорила, — он усмехнулся. — Хэда в её времена знали как лидера Гамбарской группы учёных, открывшего принципы искусственного интеллекта. Может, и «медный таз» — какой-нибудь древний научный метод изоляции откровенных дебилов?

— Хорошо бы, — согласился Астахов. — Знаешь… Я… знал вашего капитана. Ещё на Севере. Тоже почти мальчишкой.

— Ну, раз знал, то тем более должен понимать, что помирать ему ещё рано.

Они попрощались уже почти как друзья.

Астахов поднялся в кабинет к начальнику станции.

— Юра, что это было? — Марвин растирал лицо, пытаясь привести себя в чувство. — Этот пилот… Он крутанулся и в прокол ушёл из-под станции. Он больной, что ли?

— Это он так раздражение срывает. Злой.

— А что такое?

— Мы им Рэма продали. Рэма Стоуна. Парнишка из прошлого набора, помнишь?

— Это который бывший шпион?

«Шпион, — подумал Астахов. — Из детского мира во взрослый».

Но промолчал.

* * *

Утром у Рэма болела голова, и дёргало перенапряжённые мышцы. Завтрак он проигнорировал, и Гарман явился в обед с медиком.

Рэма заставили раздеться. Медик долго водил по телу пацана меддиагностом, нехорошо щурился и молчал.

Шарик меддиагноста парил над кожей Рэма, обдавая её то теплом, то холодом, и кожа покрывалась мурашками.

Пацан плохо спал, со вчера ничего не ел и, конечно, замёрз.

— Может, в медотсек его сопроводить? Машиной посмотришь? — предложил медику замполич.

— Да тут и так всё понятно, — констатировал тот, подзывая свою хитрую машинку и выворачивая её, словно проколотый резиновый мяч. И продолжил. — Посттравматика. Обычное дело. Он же с Дереном почти в мясорубке побывал. На «Леденящем» его физически пролечили, а что там в голове — это серьёзно надо смотреть, не мне. А вот что тощий он у вас не по возрасту — это косяк. Куда вербовщики глядели?

— Что ты имеешь в виду? — вскинулся замполич.

— Ничего не имею — сами разбирайтесь. Не будет жрать, через сутки начнём кормить принудительно. За трое суток не сдохнет.

Медик погладил прозрачный контейнер и обмякший меддиагност втянулся в него прямо сквозь стенку.

Рэм против воли смотрел, как внутри контейнера меддиагност распускается многоцветным бутоном неведомого цветка. Подсоединяется к датчикам и передаёт информацию.

— А тебе бы я посоветовал выполнять правила, — сказал Рэму медик и повернулся к дверям. Обернулся: — Правила — это то, что тебе сейчас надо. И начни с обеда. Хочешь, чтобы тебя кормили через зонд?

Рэм посмотрел сквозь него. Ему было всё равно.

Гарман покачал головой и вышел следом за медиком.

Но упорства замполичу было не занимать, и вечером он явился, закачав на браслет головидео о том, как именно нарушителя правил будут кормить.

И Рэм сдался.

К тому же его уже трясло то голода.

Через три дня без информации, без единой живой души в четырёх стенах он потихоньку смирился с проклятыми здешними «правилами».

Мир вообще жесток. И никто не обязан был его понимать и быть ему другом.

* * *

Дерен вернулся через трое суток. Явился, не раздеваясь, швырнул на стол Гарману инфокристалл с документами Рэма и прямо у него в кабинете начал разбирать компессионку.

Гарман вставил кристалл в браслет, открыл первый же файл и пролил на комбинезон кофе.

— Так ему на самом деле 16? — спросил он. — Вот прямо 16? И ты знал это сразу, когда орать прибежал? И что теперь делать?

— Сначала я хотел передержать его год и отправить учится в Академию, — пояснил Дерен и замолчал.

Он ощутил, как внутри него натянулись несуществующие раньше нити.

— А теперь? — поторопил Гарман и поставил кофе.

— А теперь… — Дерен вздохнул. — Знаешь… У него толерантность к изменённому пространству нулевая.

— Это как? — не понял Гарман.

Он не был пилотом и какие-то тонкости приходилось ему пояснять.

— А так, — Дерен доразобрал компрессионку и опустился в кресло. — Он себя в зоне Метью чувствует лучше, чем здесь, понимаешь? Какая-то продуктивная мутация, но не Гендепу же отдавать? Да и потенциал… Так что придётся нам это сокровище как-то самим воспитывать. Как-нибудь справимся. Ты понимаешь: все вылеты — только с моей визой, и на боевые я сам буду решать, когда его ставить. А так… Пацан как пацан. У тебя вон Эмор регулярно лютую хрень творит, а ему вроде бы двадцать три…

— Эмор? — Гармон порадовался, что успел поставить чайку с кофе, потому что вспомнил об утреннем ЧП и едва не подскочил. — Ты не поверишь, Валтер! Они опять лазили в двигатель!

— Кто — они?

— Эмор, разумеется, инициатор. И до кучи два десантника и Бо. Десантники здоровенные, там же ещё надо в шахту залезть!..

— А Бо-то зачем? — только это и удивило Дерена.

— Так они без него протиснуться не смогли. Там теперь сетка. Келли после прошлого раза велел заварить всё на хрен и пополам. Так это хаттское отродье просочилось сквозь сетку!.. Ты бы видел, как Келли орал!

— А зачем лазили-то? — улыбнулся Дерен.

— А… Вот! — Гарман вывел над браслетом голограмму уморительного детёныша какого-то небольшого зверька. Упитанного, с довольной мордочкой. Этот свинёнок провалился сквозь сетку и там пищал, они и полезли. Теперь впятером сидят в карцере. Требовали ему молока, но выяснилось, что он и котлеты прекрасно жрёт.

Дерен внимательно всмотрелся в голограмму и нахмурился:

— Гарман, срочно бери десантников и осмотрите двигатель!

— Зачем? — Замполич взял свой остывший кофе.

— Ты знаешь, что это за зверь? Это дакхи. Детёныш. Но там где-то его мамаша, и она реально жрёт всё — пластик, обмотку двигателя. Срочно обессточивайте всё и ищите. Просмотри, какой он упитанный! А у неё там, поди, целый выводок, чтоб его дакхи съело!

Гарман подавился кофе, вскочил и кинулся к дверям.

Остановился:

— А Стоун?..

— Беги. Я сам его заберу.

* * *

Дерен явился за Рэмом сразу, как прилетел — лоб был покрыт капельками пота, и волосы на шее намокли.

Он был в лётном комбинезоне, только компрессионку снял.

Даже не поздоровался. Кивком показал Рэму на дверь, вывел его в радиальный коридор, не дожидаясь, когда явится дежурный сержант, и повёл в каюту.

«Ключ» от карцера у него был. Система опознала его касание.

Дерен шёл быстро. Так быстро, что Рэм едва поспевал за ним.

— Чумной, — сказал им в спину какой-то пилот с лейтенантскими нашивками на кителе. — Через двойную обратно ломиться? Валтер, у тебя тут горело что-то? Келли бы продлил увольнительную.

Дерен остановился. Оглянулся.

— Ано, иди болей, — сказал он негромко. — Кто тебя выписал, ты еле стоишь?

Незнакомый пилот хмыкнул и опёрся спиной об стену.

— Выписали. Заходи потом в навигаторскую, чаю поговорим.

— Хорошо. Закончу — зайду.

«Закончу — это со мной, — понял Рэм. — Спишет меня сейчас к хэдовой бабушке. Всё. Отлетался».

Первый пилот для второго — царь и бог, особенно в такой вот неравновесной сцепке: кто Рэм и кто Дерен…

Они дошли до каюты Дерена, где теперь было оборудовано спальное место и для Рэма.

Он пропустил вперёд старшего. Вошёл.

Тут всё уже было знакомо до жути и жалко было бросать. Как быстро он привык к этому гаду. Правильно говорят, что первые пилоты уже не люди, квалификация выдавливает всё, человеческое.

А тут ещё и капитан — бывший первый пилот. Корабль дураков. За что Рэм только сюда попал?

А что если попросится к бегункам? Может, переведут?

— Садись, — приказал Дерен, кивнув на единственный на двоих стол.

Деваться было некуда. Рэм сел.

Старший устало опустился напротив. Положил на стол левую руку и активировал голорежим браслета.

Над столом закрутилась папка с документами. Открылась, вывалив целую кучу файлов.

— Читай.

Рэм развернул первый и узнал свою метрику.

Рэм Эффри Стоун, год рождения…

Он поднял на Дерена испуганные глаза. Год рождения был настоящий, не фейковый.

— Дальше читай.

Дальше был план их дома, документы на собственность. А потом…

Глава 42

Рэм закаменел.

«Я, законопослушный житель Ярбурга, хочу проявить сознательность и донести до военного командования…»

Донос был подписан Хэм Белегути. Это был отец Ули.

«Отец звонил…» «Отец сказал, чтобы я больше с тобой не шлялся…»

А сам Ули? Неужели он… знал??

Рэм сглотнул, украдкой глянул на старшего.

— Я не уверен, — ответил тот на немой вопрос. — Парень мог и не знать ничего. А если и знал… Помни, что он один пытался хоть как-то тебе помочь. Я обратился к местному спецону, и мне скинули все материалы по этому делу. Там был и донос. А потом я выяснил, кто сейчас владеет бизнесом твоего отца, Ирика Стоуна. Там дальше — список, довольно серьёзная группа. Список и донос я отправил в юридический отдел Администрата. И уже там выяснилось интересное: куш бандитам достался совсем не тот, на который они рассчитывали. Перед смертью Ирик Стоун вложил все свободные деньги в плантации йилана на Асконе. Это Экзотика. Там другая система наследования. Им плевать на донос, поражение в правах и имперское военное законодательство. И наследником до сих пор являешься ты. Парни предлагали провести эту историю через военное ведомство и разобраться с бандитами по законам военного времени, но я не хочу, чтобы кто-то пострадал безвинно. Будет нормальный гражданский суд. Преступник должен сидеть в тюрьме. Как бы ни хотелось сравнять его с пеплом, не виноваты ни его дети, ни слуги. А если и виноваты, то срок каждому будет определён свой.

Дерен открыл один из документов, до которых Рэм ещё не долистал. Это был ответ на запрос в юротдел Администрата Ярбурга.

— Вот, смотри: дело уже принято в работу.

— Мне нужно будет лететь туда? — робко спросил Рэм.

— На суд? Да. Не бойся, я полечу с тобой.

— А… Наследство? Я не хочу… Я не умею ещё… Я даже не доучился в колледже…

Это всё было так неожиданно, что Рэм снова не знал, что сказать. Он не был готов к таким решениям.

— Наймёшь управляющего, — пожал плечами Дерен.

— Я… — Рэм укусил губу и решился: — Я ведь только подумал, что можно вернуться. Размечтался. А потом запутался в управлении. Я не летал на десантных шлюпках. Не знал, что пульт может так отличаться.

Дерен покачал головой.

— И в карцере потом перепутал, где дверь — где кровать?

Рэм сообразил, что помещение карцера из тех, где голофиксация круглосуточная. Дерен, наверное, видел, как он там бился об дверь.

Он уткнулся глазами в стол.

Дерен — он ощущал это кожей — был слишком сердит, чтобы всё кончилось хорошо. От лейтенанта волнами исходило что-то неприятно-давящее, похуже того, что, говорят, бывает при первом прыжке, когда болит живот и тянет мышцы.

Вот только у Рэма ничего такого от прыжков не случалось, только от Дерена, когда он злился.

— Ну, хоть понимаешь, что разозлил — и то хлеб, — тихо сказал лейтенант.

Голос у него был усталый.

Наверное, он ещё и торопился, чтобы забрать Рэма из карцера. До Мах-ми далеко. Там можно немного срезать, пользуясь коротким магнитным моментом. Но резкие перемены больших магнитных величин тяжело переносятся.

Рэм знал, что пилоты экстра-класса и это умеют. В бою. Но вот чтобы из-за него — дурака…

Он сглотнул.

— Мне вещи забирать? — спросил он тихо.

— Хочешь, чтобы оставил?

— Я больше не буду, честно. Я не знал, что…

— Угу, редкий ташип, — согласился Дерен. — Я понимаю, что в твоём возрасте творить лютую дичь — это нормально. Но берегá надо хоть чуть-чуть видеть? Ты же почти год служишь, если с учебкой считать?

Рэм кивнул, не поднимая глаз. Просить он не умел, да для него и так сделали больше, чем можно было просить.

Ташип… Он даже деньги так и не сумел переслать Ули. Они бы ему сейчас сильно пригодились. Имущество, наверно, конфисковали…

В ответе Администрата было чётко написано, что начато разбирательство по делу, а юрист и отец Ули сидят в тюрьме, а не в карцере. Тюрьма на земле — совсем не такая комфортная.

— Ну? — спросил Дерен. — Сам-то чего хочешь?

Рэм молчал. Сказать он не мог, мог только разреветься, а это было нельзя. Ему уже не 16. Со вчера уже 17. Исполнилось.

— А ведь точно, — согласился Дерен. — Торта со свечками у меня нет, но я попрошу в столовой чего-нибудь изобрести. Завтра. Сегодня уже не успеют. Да и ты занят. — Он посмотрел на браслет. — Теорию будешь подтягивать. Не так уж и отличается пульт в большой десантной. Надо было вызвать дежурного навигатора, если растерялся. Он бы тебе помог сориентироваться. Всё, беги!

Рэм вздрогнул и уставился на Дерена. Значит, он поверил?

Глаза у лейтенанта были тёплые. Живые. Он снова превратился в нормального человека, в того, с которым они летели через бесконечную зону Метью, приклеившись к обшивке «белого» корабля.

— А какую дичь мне нельзя делать? — насмелился спросить Рэм.

— Я не могу тебе запретить делать глупости. Но за членовредительство и порчу техники влетит. Понял?

Рэм кивнул.

— Ну, вот и хорошо, — Дерен вдруг улыбнулся, и от него пошло тепло, как от хемопластикого бока шлюпки.

— А что с капитаном? — спросил Рэм тихонько. — Тогда, когда мы за кораблями гнались… Что было потом? Он погиб?

— Он в госпитале, но, видимо, очень надолго.

— А… как это было?

— Будет время — расскажу. Сейчас иди ужинать. Через двадцать минут у тебя теория. Подойдёшь к третьему огневому карману. Я договорился с Туссексом, он лучше помнит весь этот бред. До отбоя он с тобой позанимается. А потом не жди меня, ложись спать.

— А… — Рэм поглядел в лицо лейтенанту. — А куда ты всё время пропадаешь?

Дерен фыркнул: вот же спросил — куда?

— Есть такое понятие — дежурный офицер, — пояснил он. — У меня много дел по кораблю. Беги, малой. Восемнадцать минут. Туссекс тебя ждать не будет, у него тоже личное время регламентировано.

Проводив глазами Рэма, Дерен вздохнул и улыбнулся: нервно и словно бы против воли.

Ну, как злиться на пацана, которому едва сравнялось 17? Да и какое это воспитание — через злость? Да и… какой из него воспитатель?

У Дерена никогда не было ни сестёр, ни братьев. Он вырос в жёстких рамках боргелианской общины, где с раннего детства находился под присмотром взрослых наставников.

Он умел многое. Привык всегда отвечать за себя сам. И не был готов тратить время на очеловечивание себе подобных.

Но его учили анализировать собственные поступки и движения души. Не допускать вранья самому себе и нравственных послаблений.

И Дерен хорошо понимал сейчас, что злился на Рэма лишь потому, что и сам ещё недостаточно взрослый. А ещё… за то, что привязался к мальчишке, и всё равно оставил бы его на крейсере.

Дело было не в редкой толерантности Рэма к изменённому пространству. И не в любопытстве и работоспособности.

Лейтенант взял бы его просто так. Под свою ответственность. Потому что сам этого хотел. И это надо было теперь как-то переварить.

Дерен открыл сейф и вынул последнюю пачку йилана. Для покупок времени не нашлось, и он остался должен Гарману вино, которое тот простит. А вот запас йилана — с этим надо было что-то решать…

Но это потом. А сейчас лейтенанту предстояло самое важное дело — выпить чаю в навигаторской. И обнять, наконец, этого гада, Неджела, к которому тоже сам не заметил, как привязался.

И понимание этих внутренних изменений нельзя было отложить на потом.

Дерен зашёл в санузел, плеснул в лицо воды и посмотрел в зеркало. Нет, внутренние изменения на лице не читались.

Вот и хорошо. Он улыбнулся сам себе: главное, чтобы Гарман не успел рассказать про Рэма Мличу и Келли.

Раз они такие законченные идиоты, он их сейчас разыграет по полной! И вот для них феноменальная теневыносливость пацана — уже аргумент.

Правда, проблем они с малолеткой ещё огребут. Этот выдумщик будет покруче Эмора… Придётся возиться. Но…

И это — тоже потом.

«Вот смеху-то сейчас будет!» — сказал сам себе Дерен и улыбаясь ушёл в навигаторскую.

Два года спустя

Капитана привезли на Кьясну в герметичной медкапсуле. Но в доме Айяны капсулу открыли и перевели в режим поддержки пациента. И с этого момента кэп, по сути, уже просто спал.

Будить его хаттские медики запретили. А может, это уже были не хаттские, а свои? Как их отличишь?

Но капитан, по их словам, должен был очнуться сам. Якобы в этом был какой-то неврологический смысл.

Дерен, Рос и Келли сидели в пристройке к дому Айяны. Млич бродило по саду и искал спелые яблоки. Остальные ушли купаться.

После заключения мира на Юге, пилоты так часто бывали на Кьясне, что к условно капитанскому дому пришлось сделать ещё одно «крыло», для незваных гостей.

Рэма Эмор и Бо сначала утащили купаться, но через пару часов парень вернулся, чтобы проверить, не отпустили ли с занятий Амаль.

Не обнаружив девушки, он решил глянуть на капитана. Подобрался к окну спальни и заглянул. Там Дерен его и застукал.

— Я тихонько, — прошептал Рэм. — А сколько он ещё будет спать?

Дерен пожал плечами. Заставил себя улыбнуться.

Он учил себя отвечать на эмпатию младшего, несмотря на собственное беспокойство и тяжёлые мысли. Слишком велики были шансы, что капитан очнётся, но собственное создание так и не вернётся к нему. Наложение энергоматрицы сознания — это было сложно даже для хаттов.

— А как вы познакомились с капитаном? — спросил Рэм.

Лейтенант вздохнул. Вот так вот поулыбаешься ташипу, а он тут как тут со своими вопросами…

— По образованию я — гражданский пилот, — терпеливо пояснил он. — Успел немного полетать на торговых линиях. Но потом мне довелось понять, что такое зло.

— И ты поступил в Армаду?

Они отошли от окна, усели на траву рядом с клумбой.

— Да, — кивнул Дерен, вспоминая. — Меня взяли на «Абигайль». Это Южное крыло, но капитан пилотов не жалел, и нас бросали куда попало. И под спецон тоже. Тогда наше командование как раз начало понимать, что гуманизм кончился, и шлюпки могут лупить светочастотными по грунту. С капитаном Пайелом мы сошлись на Аннхелле. Нас отдали под его руку, и я в первый раз увидел капитана, который спустился с орбиты, чтобы быть рядом со своими бойцами. Он умел управлять шлюпкой, мог пройти марш-бросок с десантом. Таких капитанов больше нет ни на Севере, ни на Юге. Его не учили в высшей школе Академии, он вырос из таких же пилотов, как мы с тобой, и знал про личный состав всё. Не просто для стратегического планирования, а понимал, как это будет на твоей шкуре. В общем… Я вернулся на «Абигайль» и попросил крестного, чтобы он мне помог перевестись.

— А кто твой крестный?

— Генерал Абэлис.

— Комкрыла? — захлопал глазами Рэм.

— У меня вообще не самая простая биография. Но это неважно. Я перевёлся сюда и не жалею.

— А почему?

Дерен потёр лоб.

— Я тут на месте, понимаешь? С ним я ощущаю себя спокойным, как нож, который можно оставить в ножнах.

Он вдруг оглянулся и вскочил на ноги.

Рэм бросился к окну: медкапсула была пуста.

Дерен запрыгнул в комнату, не нашёл никого и выбежал на крыльцо. Там стоял десантник с довольным и совершенно неуставным выражением физиономии.

— А капитан где? — спросил Дерен, оглядываясь.

— Умывается. Вон там, где кусты. Там фонтанчик и бочка.

— Кто разрешил-то? А медики где? — Дерен нашёл глазами капитана и успокоился.

Рэм тоже взобрался на крыльцо, чтобы получше рассмотреть кэпа.

Тот почти не изменился, только загар был ровный и мягкий, кьяснинский, а не пилотский, от жёсткого излучения.

Рэму из кустов стал маячить Эмор. Парни давно уже сговорились с эйнитками, чтобы дать им возможность подловить Дерена одного.

Лейтенант никак не поддавался на местные соблазны, и это надо было исправить.

— А можно мне?.. — тихо спросил Рэм.

— Беги, — кивнул Дерен. — Искупайся.

Рэм схватил с верёвки, протянутой между деревьями, чистое полотенце и быстро пошёл по тропинке.

— А ну, стоять!

Капитан уловил чужой силуэт в кустах и вывалился прямо на Рэма. Двигался он уверенно и быстро, а вот лицо было растерянное.

Кэп уставился на Рэма, мучительно морщась. Наконец спросил:

— Ты что тут делаешь?

— Отдыхаю, господин капитан. Меня лейтенант Дерен отпустил.

— Дерен? — удивился капитан и задумался.

Лейтенант Дерен возник рядом с Рэмом как из-под земли.

— Всё в порядке, господин капитан. Я его действительно отпустил. Что-то случилось?

Кэп секунд пять переводил взгляд с лица Дерена на физиономию Рэма и обратно. Лейтенанта он вроде бы узнавал, а вот Рэма…

— Он давно у нас служит?

— Два года, господин капитан.

— А лет ему сколько?

— 19, господин капитан.

— То есть в госпитале… Это… 16 лет?..

— Ну, вы же Леса забрали, — улыбнулся Дерен. — Парням скучно.

— И он справляется?

— Да, господин капитан. Получше многих.

Дерен отвечал и внимательно следил за лицом капитана. Страха в глазах лейтенанта не было, только ожидание чего-то.

— Ага, — сказал капитан и знакомым жестом потёр подбородок. — Керпи. То есть, на корабле всё в порядке? Там всё тот же дикий зверинец?

— Так точно! — радостно улыбнулся Дерен.

Эпилог

Доктор Есвец аккуратно снял с ветки самодельного ловца снов.

Игрушка была сделана мастерски и чрезвычайно крепко. За два года только вплетённые в неё птичьи перья слегка обтрепались, но их легко было заменить.

Доктор улыбнулся, вспоминая, кто сделал эту игрушку. Не только пилоты доглядывали за медперсоналом, персонал госпиталя тоже иногда наблюдал за пилотами через камеры с пульта охраны.

Доктор Есвец помнил, как вечером один из погибших пилотов плёл из бечёвки и веток «ловца», а младшие сидели рядом с ним на траве.

Он погиб, этот странный парень. Погиб, защищая вражескую территорию. Какая удивительная судьба.

Доктор не поленился дойти до комнаты охранников и попросил собрать ему из архивных снимков голограмму погибшего пилота.

У него было мужественное лицо с острыми чертами, непривычная причёска из тонких черных косичек. Доктор решил отправить голограмму в администрат. Он хотел, чтобы сад перед лабораторией крови украсили памятником.

Безымянным. Было неважно, как звали этого парня. Важно было лишь то, как он понимал свой долг.

Администрат идею поддержал. Но памятник общественный совет решил установить в центре города. И уже на открытии доктор Есвец с удивлением узнал, что это памятник… капитану Пайелу.

Он ничего не сказал. У него остался «ловец» из дерева и бечёвки. Из дэпов он уже знал, что это земная и очень древняя магия.

Конец

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Эпилог