Могильщики талантов (СИ) [Юрий Фёдорович Гаврюченков] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Юрий Фёдорович Гаврюченков Могильщики талантов

Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют.

«Послание к Римлянам святого апостола Павла». 1:32

1. ПРЕДСТОЯНИЕ

Крупный коричневый дом на Измайловском проспекте в леденящие душу времена свободного предпринимательства был выкуплен, выскоблен изнутри от пережитков прошлого, отделан дешёвым пластиком и наполнен литературными клерками. Коммуналки выехали, въехало издательство «Напалм».

Алексей стоял на крыльце, не решаясь взяться за ручку. Его немного потряхивало.

А было вот что.

* * *
Автор ждал у чёрного хода, сжимая под курткой молоток. Редактор запаздывал, но сегодня обязательно должно было получиться. Тупой, как все издательские менеджеры, изверг ходил одной и той же дорогой. Автор знал это, потому что не всегда был автором.

Гонимый низменными потребностями, редактор мчался, не чуя под собой ног. Когда его суетливая фигурка приблизилась к дому, автор шагнул навстречу, выхватывая орудие возмездия. Редактор проскочил мимо, не обратив внимания. Он запыхался, мысли были только о еде, да и вряд ли бы узнал, потому что накрапывал дождик, а лик судьбы скрывался под глубоким капюшоном куртки.

— Салют! — с неприязнью выкрикнул автор.

— Здрав… — редактор замедлил шаг и обернулся. Он был похож на Луи де Фюнеса и не встречал в жизни по-настоящему больших неприятностей.

— Правка пришла! — известил автор и обрушил молоток на мокрую лысину.

Кость промялась, хлынула кровь. Редактор ахнул, схватился за голову. Он согнулся и повернулся спиной, защищаясь, но не устоял на ногах. Второй удар с противным треском размозжил затылок. Автор бил, пока шлепки молотка не сделались мягкими. Куртка и брюки были забрызганы красным, но убийцу это не смутило, в кустах ждала сумка с плащом до пят. Когда редактор перестал дёргаться, мститель поозирался. Он всё сделал быстро. В сумерках осеннего вечера не виднелось заинтересованных лиц. Далёкие прохожие смотрели на лужи под ногами.

— Получил? Распишись! — прорычал автор, но редактор не мог ответить и, тем более, расписаться в получении, он даже не дышал.

Убийца обежал дом, за кустами надел поверх куртки плащ, кинул окровавленный молоток в сумку и скрылся во тьме, ловко огибая собачье дерьмо.

2. ДОГОВОР

Работа сама нашла Астролягова, возвестив на всю квартиру громким телефонным звонком. Чёртова коробочка елозила по столу, светилась и трезвонила, будто в ней самый настоящий живой электромолоток рубил по стальной чашке.

«Надо сменить рингтон», — вызов сбил с мысли, Алексей вскипел, но трубку взял. На экране было написано «Тантлевский».

— Привет, Игорёк!

— Лёха! — с воодушевлением, всегда приходящим к нему в случае надобности, воскликнул Тантлевский. — Ты свободен? Можешь говорить?

— Свободен. Чем порадуешь?

— Есть нескромный вопрос. Где сейчас работаешь?

— Дома, — исчерпывающе объяснил Алексей.

— В штате или как?

— Фрилансерствую по разным газетам.

— Хочешь настоящую работу?

— Где? Кем? — Алексей был как пуганая ворона, которая боится куста и вообще всяческих сюрпризов, потому что привык получать от неожиданностей смачного пинка.

Он посмотрел в окно, за которым с серого питерского неба сыпал мелкий дождичек, и подумал, что работа не помешала бы, только идти на неё не очень охота.

— У нас в издательстве открылась вакансия редактора-составителя детективной серии. Хочешь принять участие? Вступай в нашу армию! — принялся уговаривать Игорь, настаивая и, вероятно, выслуживаясь перед присутствующим начальством. — Ты ведь криминальный журналист со стажем, про мистику писал, значит, в предмете разбираешься.

— Разбираюсь, — брякнул Алексей и только потом подумал, какими проблемами это знание обернулось в старой газете.

— Значит, подходишь, — категорично заявил Тантлевский, словно сам решал кадровые вопросы. — Ничего сложного нет, мы тебя научим. Главное, что ты в теме, остальное приложится.

«Что приложится-то?!» — испугался Алексей, он смотрел на дождик за окном, но настроение само поменялось.

— Когда подходить?

— Давай прямо сегодня. Шеф будет до пяти, но лучше пораньше.

— Не вопрос!

С решением пришла и решимость.

* * *
— А мы тебя… Жждали! — Игорь Тантлевский вышел встретить гостя, как будто давно разуверился в его появлении, хотя с момента разговора прошло не более часа.

Маленький, проворный, в зеленоватом клетчатом пиджаке, со взлохмаченными волосами, в квадратных очках с толстыми стёклами, полосатой рубашке без галстука и синих джинсах, лежащих гармошкой на грязных белых кроссовках, он выглядел закоренелым кабинетным работником, окончательно плюнувшим на свой внешний вид и за грудой бумаг забывшимся.

— И?.. Дождались? — Алексей пошёл вслед за ним к лестнице.

— Узнаем по итогам собеседования, — Тантлевский так бодро поскакал по ступенькам, что Астролягов едва догонял с непривычки. — Лифта нет, но шеф гнездится на втором этаже, так что не обессудь.

— А ты где?

— На третьем! — уже с площадки крикнул Тантлевский.

Офис жил пёстрой жизнью. Если наверху, судя по шуму, она била ключом, то на директорском этаже словно когда-то бурлила, но потом была изгнана. В жестяной пепельнице у лестничного окна дымился окурок, в коридоре поник заклеенный скотчем кофейный автомат, бумажки на дверях пожухли и по краям свернулись, принтерные надписи на них выцвели. Коридор оказался короткий и оканчивался плотной дверью. Игорь повернул ручку и пригласил войти.

«Кирпичный отсекатель, — заметил Алексей. — Да толстый какой, прямо крепость!»

За дверью этаж продолжался, но был не в пример тише. У двери стояли шкафы, стол и тумбочки с оргтехникой, среди которых сидела рослая жилистая женщина с пересушенной причёской крупными колечками. Бурая от солнца рука с длинными пальцами ловко оперировала мышкой.

«Солитёр» или «Червы»?», — призадумался Астролягов.

— Привет, Лен, — Тантлевский слегка потеснил Астролягова в приёмную и закрыл дверь. — Я редактора привёл на место покойного Плотникова.

По спине Астролягова пробежал холодок.

— Шеф у себя, — престарелая кобыла цепко оглядела визитёра, не переставая щёлкать мышкой, мастерство раскладывания пасьянса достигало полного автоматизма. — Только у него Гайдар.

«Я сейчас познакомлюсь с Гайдаром», — оторопел Алексей.

— Да хоть Гоголь, — бросил Тантлевский. — Дело поправимое. Шеф сказал зайти, пока не уехал.

Кобыла не придумала, что сказать, когда запиликал возле монитора городской телефон, и она немедленно сняла трубку.

— Издательство «Напалм», слушаю вас, — привычно оттарабанила Лена. — Да, получали, если присылали. Рукопись рассматривается в течение двух месяцев, вы ответное письмо читали? Нет, «всё равно» не надо узнавать, раньше срока вам не ответят. Ответят, когда рассмотрят. До свидания.

Тантлевский увлёк Алексея к самой дальней двери, постучал скорее для приличия, распахнул и радушным жестом пригласил войти.

В кабинете пахло деньгами. За широким, заваленным книгами, папками, распечатками рукописей столом сидел самый настоящий барыга. Динозавр бизнеса, раскрутившийся в конце восьмидесятых, переживший девяностые годы и заматеревший после миллениума. Перед выходом из дома Алексей наспех глянул в интернете, с кем придётся иметь дело, и теперь мог лицезреть развиртуализированную личность. Это был исключительно крупный человек, любитель потягать штангу, но с возрастом разжиревший. Бритая голова с высоким покатым лбом, хитренькие глазки, будто медведь прищуривается, нос картошкой, губы растянуты в благодушной усмешечке. Русая с проседью борода густым веером от уха до уха закрывала шею. Директорское кресло на блестящей стальной раме поддерживало тушу. Рубашка-поло обтягивала широкие плечи. Из коротких рукавов высовывались мохнатые ручищи, все в золоте: печатки, браслеты. Кулаки лежали на каких-то разграфлённых бумагах вроде транспортных накладных. Но не это поразило Алексея.

Весь кабинет был уставлен книгами. Книги на стеллажах, книги на полках, навешанных над стеллажами, очевидно, гендиректор до них легко доставал. Книги на стульях и стопами на полу. Астролягов никогда не видел такого скопления томов.

Второго человека он заметил не сразу, настолько тот был неподвижен и тих. Вероятно, это и был Гайдар, но Алексей едва ли мог вздохнуть с облегчением, что не встретил рубаку в галифе и пыльном шлеме. Тонкокостный мужчина под шестьдесят, с орлиным носом и смуглым лицом, настораживал. «Где даги, там напряги», — подумал Алексей.

Гайдар был одет в полосатый коричневый костюм-тройку, кремовую сорочку с красным галстуком, украшенным золотой булавкой, на ногах лакированные остроносые туфли. От взгляда его печальных глаз по коже пробегали мурашки, а в голове начинала играть песня «Зачем Герасим утопил своё Му-му» на мотив мелодии из «Крёстного отца».

— Я Астролягова привёл, — доложил Игорь.

— Вот даже как, — развеселился босс.

— Вообще-то я Фомин, — смутился Алексей. — Астролягов — основной псевдоним для газеты, с тех пор прилип как погоняло.

— Он — Алексей Александрович, — взялся представлять Тантлевский. — Лёша, это наш генеральный директор и самый главный редактор Матвеев Константин Сергеевич. А это коммерческий директор Нуцалханов Гайдар Каримович.

— Очень приятно, — повторял Алексей.

Сначала его рука утонула в потной лапе Матвеева, затем её стиснула ледяная ладонь Гайдара.

— Игорь Михайлович, раскидай книги со стульев, — распорядился шеф. — Подсаживайтесь поближе. Сваливай всё в угол. Книги есть балласт, сборник пыли и пустых слов, нечего им место людей занимать.

Слушая благодушное рычание, Алексей вдруг увидел маленького толстого мальчика, увлечённо просиживающего до темноты в читальном зале районной библиотеки, чтобы не идти домой. Книги были для него убежищем, пока мальчик не стал подростком и не открыл для себя увлекательный мир силовых снарядов, которые помогли решить все проблемы. Потом начались взрослые проблемы, но тяга к чтению осталась. Матвеев любил книги, что бы о них ни говорил на публику.

Пока двигали стулья, Гайдар Каримович аккуратно уложил руки на подлокотники, закинул ногу за ногу и принял такой вид, что его следовало немедленно вывести во двор бутлегерского склада на окраине Чикаго и расстрелять, пока он не завёл торговлю героином и не натворил бед.

— Так что насчёт газеты? — вернулся к знакомству Матвеев, когда сотрудники расселись.

— Я работал собственным корреспондентом в «Сумеречном взгляде» и «Некрономиконе».

— Не слышал о таких, — заявил шеф и спросил коммерческого директора: — А ты знаешь?

— Знаю, — с достоинством ответил Нуцалханов.

Астролягов почувствовал к нему симпатию.

— Они плохо закончили, — добавил Гайдар Каримович.

Астролягов почувствовал к нему неприязнь.

— Потом издательский дом закрылся, я пошёл на вольные хлеба, — поторопился вставить он свои пять копеек. — Так до сих пор и пишу, куда придётся, благо, электронная почта даёт такую возможность.

— Алексей хороший редактор, — кинулся на амбразуру Игорь, заслоняя грудью не столько товарища, сколько свою репутацию. — Был же редактором? Вёрстку знает.

— Подменял на время отпусков и по болезни, — ухватился за спасательный круг Астролягов. — Вычитка, номер заверстать, обложка, все дела… Чисто по азам.

— Да это ладно, Лексей Саныч, — посмеиваясь, унял Матвеев. — Это ерунда, парни натаскают. Если Игорь Михайлович сказал, значит, так оно и есть. Мы кого попало не берём. С улицы к нам приходят только авторы. Вы женаты?

— Холост.

Вопрос застал врасплох.

— Чего так?

— Не случилось, — подивился ушедшим годам Алексей. — Жили вместе, но всякий раз не срасталось.

— В армии служили?

— В Вологде-двадцать в учебке, потом в Оленегорске рэксом, — быстро ответил Астролягов.

— До кого доросли?

— Был замкомвзводом. Потом за пролёт сняли, дали назад две сопли, дембельнулся сержантом.

На губах Гайдара Каримовича промелькнула акулья улыбочка.

— Что за пролёт?

— На учениях взорвал машину начальника штаба с проверяющим из Москвы.

В кабинете повисла напряжённая тишина, потом заржали.

— Если врёте, то по делу, — разрулил директор издательства. — Армия — это очень хорошо. У нас не служивших мужчин нет. Даже некоторые дамы служили. Казарма укрепляет мозги работников до полного одеревенения, цементирует их, сохраняет трудовую дисциплину и помогает поддерживать иерархию. В издательстве — как в армии, только строже. Командир обязан держать дистанцию между собой и подчинёнными. В армии это сильно желательно, а здесь обязательно. Редактору приходится дистанцироваться от авторов, иначе они своими настойчивыми просьбами оседлают, взнуздают и съедят. На гражданке у них, гадов, свободы манёвра больше. В других издательствах с ними вась-вась, но ничего хорошего из этого не выходит. Под вашим руководством окажется взвод или больше авторов, будете ими командовать. Нормальный командир, в понимании подчинённого, идиот и законченная сволочь, потому что заставляет делать вещи, осмыслить которые подчинённый неспособен ввиду отсутствия полноты информации, и требует исполнения. В глазах авторов вы будете дураком и деспотом, но от этого только польза. Парни потом объяснят, как легче.

— Понял, — быстро сказал Алексей.

Видя, что кандидат принимает корпоративные правила, генеральный директор подсобрался и словно помолодел, лицо осветилось детским выражением счастья.

«Превратился в главного редактора», — подумал Астролягов и решил, что не ошибся с видением.

— Расскажу о нашем издательстве. Мы работаем с девяносто первого года. Издаём книги. Настенные календари, тетрадки, прочая канцелярщина — не наше. Выпускаем преимущественно художку. У нас есть департамент прикладной литературы, всякие сонники, лечебники, магия, оккультизм, справочники на эту тему. Есть спортивный отдел, но большая часть нашей продукции носит развлекательный характер, — он хлопнул по столу и подался вперёд. — Мы выпускаем игрушечные книги. К ним не надо относиться серьёзно. Однако это не значит, что к ним можно относиться безответственно. Главный инженер фабрики по производству игрушек знает, что его мечи и танки не настоящие, но соблюдает технологию производства. У нас тоже вместо трудов серьёзных историков издаётся альтернативка и фэнтези, а, вместо учебников по криминалистике — детективы. Эти книги игрушечные, но к ним надо относиться внимательно. Следить за фактурой, знать матчасть, не допускать ляпов, потому что наши пис-сатели, — это слово он произнёс особенно гнусно, — часто не дружат с логикой. У многих в голове каша. Поработаете, сами поймёте. Будете «вылавливать блох» и доводить совместно с авторами текст до ума прежде, чем он пойдёт в правку. Правкой у нас занимаются внештатные литературные редакторы. Если вы не знаете всех этих закорючек, не парьтесь. Имейте в виду, что литературный редактор занят у нас орфографией и грамматикой, бывает, детективы переписывают, если нужно, но за качество произведения отвечаете в конечном итоге вы. Потом текст идёт в корректуру, там причёсанное довылизывают. Потом вёрстка, потом вторая корректура, проверяют, что нам наверстали. Какие-то книги выборочно проверяю я, или читает Гайдар Каримович, так что будьте готовы. Мы не зверствуем, но фуфла не гоним. Правку обязательно согласовываем с автором, это знак уважения. Денег не стоит, а работает будь здоров. Так что если автор захочет, пусть отгоняет исправления взад. В пределах разумного, конечно. Не позволяйте авторам садиться на шею. Не бухайте с ними и не братайтесь. Не нравится у нас, пусть валят дальше, мир велик, издательств много. Пусть идут в «Крылов», авторов там холят и лелеют. Поэтому живут бедно. А мы будем жить лучше всех и работать как надо. Вы книги пишете?

— Нет, — неожиданный вопрос загнал Алексея в прострацию, он замялся, раздумывая, хорошо это или плохо, но потом признался: — Никогда не писал, даже в мыслях не было. Я публицист, моё дело — статьи, репортажи, новостные заметки.

— И правильно! — засмеялся Матвеев. — Меньше нагрузки на издательство, а то каждый редактор что-то пишет и потом использует служебное положение, чтобы опубликоваться.

— Но можно отнести в другое издательство, — попытался примирить Алексей.

В недоумении гендиректор переглянулся с коммерческим директором.

— Это предательство, — прозвучала спокойная угроза из уст Гайдара Каримовича. — Перебежчиков мы жестоко караем.

Сложно было понять, шутит он или нет.

— Да ладно, зря ты не пишешь, — беспечным тоном попытался разрядить обстановку Тантлевский. — Редактор должен уметь сочинять книги, иначе как он будет учить авторов? Пишущий редактор подобен летающему командиру авиаполка. Образцовый редактор должен личным примером показывать разным бездарям приёмы литературного мастерства и, заодно, поднимать престиж издательства. Ведь верно, Константин Сергеевич? — обратился он за поддержкой к начальству. — Когда об издательстве известно, что у них редакторами работают знаменитые писатели, это вызывает уважение и у публики, и у СМИ, и у оптовиков, да, Гайдар Каримович?

— Так, — кивнул Нуцалханов.

Живот Матвеева заколыхался от сдерживаемого смеха, но директор предпочёл наблюдать за театром.

Тантлевский развернулся к приятелю и махнул руками.

— Мы тебя научим, — заверил он. — Будешь писать книги не хуже наших постоянных авторов. У тебя навык есть, изнанку жизни как криминальный репортёр знаешь, а это серьёзная база для детективщика. Гриша тебя научит нуар писать, он по нему фанатеет.

— И апокалипсис, — добавил Матвеев.

— Понял, — сказал Астролягов. — Надо детектив-нуар, будет детектив-нуар. Надо «Апокалипсис» — напишу «Апокалипсис». А может даже постапокалипсис.

— Постапокалипсис не надо, — заявил Гайдар Каримович. — Плохо продаётся. Его время прошло. Надо роман про успешную карьеру.

— Алексей идёт работать в отдел фантастики и детективной литературы, — вступился Игорь. — Производственный роман — это к Нате, в отдел городской прозы. Или к Жорику, если про спортивную карьеру.

Матвеев благодушно взирал на них.

— Он мне нравится, — сказал ему коммерческий директор.

— Раз так, — резюмировал шеф, — приносите трудовую книжку, оформляйтесь на работу, заявление я подпишу.

— Трудовая книжка при мне, — похлопал по груди Алексей. — Заявление могу написать прямо здесь, вы сразу его и подпишете.

— А он мне нравится! — подмигнул коммерческому директору Матвеев. — Гайдар, дай человеку образец трудового договора, пожалуйста.

Нуцалханов легко, но с достоинством поднялся, снял с полки красный скоросшиватель, вытряс из файлика пару листков на скрепке и протянул Алексею.

ТРУДОВОЙ ДОГОВОР N


Санкт-Петербург, Россия  «____»  __________ 201 г.


Открытое акционерное общество «Издательство «Напалм»,

именуемое в дальнейшем «Предприятие», от имени которого на основании Устава действует Генеральный директор

МАТВЕЕВ Константин Сергеевич,

с одной Стороны, и гражданин (ка) РФ

________________________________________________________________

именуемый (ая) в дальнейшем «Работник», с другой Стороны, руководствуясь законодательством России, заключили настоящий Договор о нижеследующем.


1. ПРЕДМЕТ ДОГОВОРА

1.1. Предприятие принимает Работника на работу на должность Редактора.

1.2. Работа по данному Договору, на время его действия, является основным местом работы Работника.

Договор только казался коротким. На самом деле мелкий шрифт с обеих сторон листа содержал немало информации. Алексей долго вчитывался. Присутствующие терпеливо ждали.

— Есть вопросы? — осведомился Матвеев, заметив, что он осилил.

— По некоторым пунктам, — коротко и корректно ответил Астролягов. — В разделе «Обязанности Работника», в пункте два-тринадцать содержится требование «Работник обязан посвятить своего первенца Сатане», на мой взгляд, не соответствующее законам Российской Федерации. В разделе «Права Предприятия» в пункте три-три «Предприятие имеет право похерить Сотрудника в связи с производственной необходимостью» как бы немного сомнительно с точки зрения Трудового кодекса. И вот это в конце: «В ознаменование серьёзности своих намерений изображаю Знак Четырёх, приношу в жертву христианского младенца и ниже подписываюсь» — это что?

— Молодец! — похвалил Матвеев. — Стал читать мелкий шрифт, не бросил и внимательно дочитал до конца. Гайдар, дай нашему работнику настоящий договор и образец заявления.

Гайдар Каримович бесстрастно выхватил со стеллажа зелёную папку и положил перед Астроляговым новые бумаги.

— Договоров придётся читать много. Вы их будете заключать с авторами и читать, что они прислали на подпись. Читать надо внимательно всё. Бывает, что авторы сами исправляют некоторые формулировки без обсуждения с нами. Так сказать, в одностороннем порядке корректируя пункты соглашения в своих интересах. Авторы хитры, изворотливы и корыстны, далеко не все из них умны и поэтому недальновидны в своей жадности. С ними надо держать ухо востро. Расслабишься — натянут по самые помидоры.

Алексей снова внимательно прочитал договор, оба его экземпляра, подписал и настрочил заявление.

— С сегодняшнего дня, — сказал Матвеев, скрепляя бумаги своей печатью. — Вы — наш!

3. ТЁПЛОЕ КРЕСЛО

Освободившееся место ещё не остыло. На письменном столе лежали личные вещи, которые никто не собирался прятать, будто Веня Плоткин, которого все в шутку называли Плотниковым, накануне вечером ушёл домой и пока не вернулся. Отчасти так и было, Игорь нашёл замену сразу, стол даже запылиться не успел. Кружка, ежедневник, бумажки с пометками. В выдвижных ящиках всякая всячина: поздравительные открытки, наушники, непонятные компакт-диски, диковинные авторучки, все до единой исписанные и тем похожие на популярных авторов.

Ещё больше личного было в компьютере. «Рабочий стол — зеркало души», — думал Астролягов, перелицовывая его на свой уникальный лад. Въехав в компьютер, как в новую квартиру, он первым делом поменял обои. Картинка с длинным белым «Ситроеном ДС» на Английской набережной раздражала тем, что набережная была не в Санкт-Петербурге, а в Ницце. Редактору книжного издательства «Ситроен ДС» и Ницца не светили в принципе, но если покойный к иллюзиям тянулся, то Астролягов их отрицал.

«Представляю, что за детективы бедняга подбирал, с таким-то вкусом», — подумал он с презрением, и это было его первое профессиональное чувство.

Астролягов поставил обои из «Города грехов». Беспорядочно разбросанные иконки расставил ровно по периметру. Стёр влажными салфетками грязь с клавиатуры и мышки, отчего компьютер утратил видимые следы принадлежности к бывшему хозяину, и стало можно осваивать потаённые залежи ферромагнитного нутра.

— Читай пока самотёк, — посоветовал Игорь, который был ведущим редактором отдела. — Непрошенные авторы без устали шлют нам с любовью написанный кал. Его ты и будешь осваивать. Отвечать на электронные письма пока не нужно, им робот сразу ответил, чтобы ждали два месяца. Потом напишешь отказ, по истечении срока. Пиши, если рукопись будем брать, но сначала отправь её мне на одобрение. Первое время так будем работать, потом шеф в тебя поверит, и будешь всё делать сам. Нашим постоянным авторам я всю движуху скажу, они меня знают. Объясню ситуацию, а дальше ты войдёшь в курс и постепенно подключишься.

— А если они мне напишут? Что отвечать, я ж не в курсе, какие у нас планы на их романы?

— Напишут — отвечу! — дерзко сказал Тантлевский. — Ты пока начинай с новых авторов, так легче будет сохранить издательскую иерархию. Субординация — наше всё.

— Как же! С авторами мы работать умеем, у меня даже фотографии есть, — многообещающе отозвался третий постоянный редактор.

Григорий Терещенко занимался «фантастикой ближнего боя». На стене поверх его головы висел самый настоящий кусок кумача с производственным лозунгом «От качества — к тиражам!», а над столом витал густой дух сталкеров в постапокалиптическом мире, где суровые мужики в камуфляже травят байки у костра из обломков мебели, пьют чистый спирт и закусывают патронами. Сам Григорий в милитари не одевался. Высокий, под метр девяносто, костистый и широкоплечий, он носил пижонский серый френч, в какой одевается депутат Государственной Думы, когда хочет казаться патриотом. Он стригся под Керенского, и не сильно короткий ёжик волос торчал стоймя. Иногда Григорий проводил по ним ладонью, словно стряхивая пыль, и жёсткие волосы распрямлялись, как обрезанные струны. В тёмно-зелёных глазах плескалась желчь. В книжном бизнесе он крутился с девяностых и ничего хорошего от авторов не ждал.

Ещё в отделе числились два редактора на удалёнке, которые не хотели каждый день ходить на работу и предпочитали осваивать рукописи дома, пусть за меньший оклад. Один занимался попаданцами, другой — магией и драконами. Астролягов их пока не встречал.

Сам Игорь Тантлевский отвечал за фантастику широкого профиля. Звездолёты дальнего поиска, лунный трактор, кибер-панк, морские чудовища, альтернативная история и политические грёзы буйных творцов составляли его анклав.

— Моя епархия — то, чего нет, — объяснил он Алексею. — Если нам присылают роман про заговор франкмасонов, у которых машина времени и они задумали убить товарища Сталина, это ко мне. Если франкмасоны без машины времени, а просто строят козни, это к тебе.

— Если франкмасоны взорвали атомную бомбу и предались каннибализму, тогда ко мне, — добавил Григорий.

— А если будут тамплиеры? — спросил Алексей.

— Тогда в дурку, — отрубил Григорий. — Тамплиеры есть первый признак помутнения рассудка.

— Тамплиеров не берём, — поставил точку Игорь. — Они себя скомпрометировали. Все дураки со слабой фантазией хватаются за тему тамплиеров. Они думают, это очень оригинально. В результате, выпущено столько барахла, что читатель, завидев слово «тамплиер», хватается за сердце и бежит из магазина сломя голову. Это никуда не годится. Нужно, чтобы хватался за кошелёк и мчался к кассе.

Григорий воздел указательный палец, сказал с упором и назиданием:

— Тамплиеры — застарелая язва литературы, об этом ещё Умберто Эко писал. Только в Европе ими перекормили публику гораздо раньше, а в Россию эта зараза пришла в девяностых. Но тамплиеры — маркер теперь и у нас. Наравне с загадкой гибели группы Дятлова.

— Знаю, писал про них статью на разворот «Ночь на горе Мертвецов».

Коллеги захихикали.

— Кстати, я и про тамплиеров отписывался, причём, в обе газеты.

— А ты ценный сотрудник, — заметил Игорь. — Как человек одной с ними крови, сможешь отметать идиотов на дальних подступах.

Просвещённый Астролягов немедленно заработал. В компьютере предшественника было несколько поддиректорий с романами. Если лаконичность названия папки «Читал» не требовала изучения содержимого, то папки «Насущный самотёк» и «Перспективный самотёк» по смыслу для непосвящённого посетителя мало чем отличалась от папки «Нужные тексты». Алексей ломал голову, хранятся там заказные произведения или принесённые Плотникову по знакомству. Он немедленно завёл свои собственные папки «Новые тексты» и «Рабочие тексты».

«Буду читать по роману в день, — решил он. — Что-нибудь порекомендую Игорю, а там разберёмся».

Что рекомендовать он пока не знал, но очень надеялся уловить соответствие духу времени. Имея установку на интересно рассказанную историю, Астролягов хотел поймать нить, на которую можно нанизать рукописи и получить хорошо продаваемую серию.

Российский издательский бизнес середины десятых годов представлялся Алексею чем-то державно-стабильным наподобие корпорации «Газпром». Все сильные конкуренты разгромлены, олигархи уехали, серьёзные люди зачищают освободившееся пространство с целью укрепления вертикали власти.

Однако, посидев в живом издательстве, не принадлежащем холдингу, и поразмыслив до обеда, Астролягов породил гипотезу, что культурная поляна, в отличие от нефтяного поля, не окультурена ввиду финансовой нецелесообразности. А потому зачисток до полного окаменения властной вертикали можно не опасаться. Суровые люди не придут в офис раскладывать сотрудников лицом в пол и вывозить бухгалтерские компьютеры. Зато на диком культурном поле могут найтись хищники помельче, которые захотят отжать бизнес в частном порядке и для запугивания собственника примутся убивать сотрудников предприятия. Рядовые сотрудники не защищены и легко доступны.

— Тук-тук, — напугал задумавшегося Астролягова бородатый мужчина в бейсболке, ветровке и с рюкзачком, неожиданно заглянувший в комнату.

Он вошёл, поздоровался с редакторами, в недоумении остановился взглядом на новом человеке.

— Вениамин здесь?

— Вениамина больше нет, — деликатно ответил Игорь и встал. — Вот ваш новый редактор. Прошу любить и жаловать.

— Михаил Кривцов из Таллина, — запросто отрекомендовался гость. — Автор детективов «Жмур в муравейнике», «Маньяк не вступает в брак» и «Календарь отмщения».

— Вот и знакомство с первым автором, — Алексей пожал ему руку.

— У нас сейчас обед. Пойдёмте в мюнхенскую пивную, — предложил Игорь. — Пропустим по кружке.

— Грех с дороги не пропустить, — оживился автор из Таллина.

Григорий как по команде засобирался.

— В мюнхенскую пивную? — усмехнулся Астролягов, когда они выходили из комнаты. — Вы что, планы путча обсуждаете?

— Мы по любому поводу там собираемся. Где, как не в мюнхенской пивной, строить заговоры?

— Мы издатели, мы должны строить заговоры и лелеять коварные планы, — просветил Григорий, пока шли по коридору. — Опрокинем пару круханов, введём тебя в курс дела, заодно познакомимся.

«Мюнхенская пивная» расположилась в подвале соседнего дома. Алексей видел вывеску, но внимания не обратил. Когда-то это был пафосный погребок, но невидимая рука рынка заменила оригинальные немецкие пива на не менее оригинальные российские, только по доступным для российского потребителя ценам. Баварские колбаски по мановению всемогущей руки превратились в охотничьи, а тушёная капуста — в картофель-фри. Также в меню появилась отварная картошка с селёдкой и пять видов водки. От такого ассортимента Гитлер с Рёмом и Герингом, проведя долгие часы в жарких спорах, не пошли бы свергать диктатора Баварии, а устроили в Петрограде ещё одну революцию.

Обшарпанные столы и массивные скамьи были сделаны из толстых сосновых досок, которые придавали пивной дореволюционный питерский вид. Даже полинялые германские плакаты выглядели настолько обездоленными, что бюргеров и фрау на них хотелось обнять и плакать. Всё было как после Версальского договора и многолетних выплат контрибуции. Неудивительно, что кабак облюбовала окрестная богема, обожающая упадок и разруху. Как личинка мухи ест исключительно гнилое мясо, ибо лишь оно поддаётся выделяемому пищеварительному соку, так и богема способна комфортно себя чувствовать только в разлагающейся среде.

Студент в засаленном фартуке кёльнера принёс по сто грамм шнапса «Гладь озёр» и кружки с разливным «Невским».

— За знакомство! — поднял тост автор из Таллина.

Выпили по полтиннику. Игорь вполне официально заявил:

— Теперь работаешь с Алексеем. Он человек опытный, в криминале разбирается. Если что понадобится, он тебе со знанием дела подскажет.

— Превосходно, будем сотрудничать, — выбирать автору не приходилось. — А что случилось с Плоткиным?

— Убили Веню, — веско оповестил Григорий. — Забили на улице молотком.

— Вы это серьёзно?

Игорь подтвердил.

У автора вытянулось лицо.

— Предлагаю не чокаясь.

«Нехило они тут обедают, — оторопел Астролягов, заливая водку пивом. — Чувствуется сплочённый коллектив».

— Кто, за что? — Михаилу не терпелось увезти в Таллин горячие новости и там поделиться с другими писателями, чтобы прослыть на какое-то время сведущим человеком, вхожим в узкие издательские круги.

— Пока неизвестно, случилось буквально позавчера.

— Криминальная столица.

— У нас в этом плане не криминальная столица, — Игорь кинулся защищать родной город. — Всех издателей гасят в Москве. Гендиректора «Фолиума» грохнули в девяносто седьмом. Потом главу издательского дома «Новое время».

— Нет, этого раньше, — возразил Григорий. — А в «Дрофе» вообще трёх директоров отстреляли. Но там за учебники рубились, это понятно. Дети — цветы жизни, а учить детей — святое дело. За святое дело и жизни не жалко, особенно, чужой. Тем более, столько денег от государства на выпуск бесплатных учебников миллионными тиражами максают каждый год.

— В девяносто пятом застрелили гендиректора издательства «Русские раритеты», — вставил Астролягов, который делал об этом репортаж.

— Ну, ты вспомнил! — ухмыльнулся Григорий. — Тогда же главу челябинского «Русского дома» завалили, когда он в Магнитогорск поехал. Не спасла челябинская суровость от магнитогорских пацанов.

На этом заказали ещё по пиву. И ещё по полтиннику шнапса.

«Вот и пообедал, — примирился Алексей. — Водка — мясо, пиво — хлеб, будем делать бутерброды».

— Вениамин получал какие-нибудь звонки с угрозами или письма? — настаивал автор.

«Расспрашивает как бывший мент. Вот так выпиваешь и не знаешь, с кем сидишь, — забеспокоился Астролягов и сообразил. — Он же детективщик!»

— Мы получаем много оскорблений по электронной почте, — смиренно промолвил Игорь. — А также в социальных сетях, кто там тусуется. Писатели-неудачники не упускают возможность оскорбить сотрудника издательства, если посчастливится на него напасть.

— МТА не забывают врубать каломёт при случае, — по Григорию было заметно, что в соцсетях он проводит много времени.

Автор из Таллина засомневался.

— Это интернет, там могут кого угодно послать. Хейтеры есть у всех более-менее известных личностей. Они могут забурлить, если у них начнёт подгорать после острого коммента или провокационного поста, но чтобы выследить и убить…

— Это ты сказал, — Григорий сурово глядел автору в глаза мутным взором.

— Что я сказал-то? — испугался Михаил.

— Что Веню Плотникова замочил молодой талантливый автор. Раньше мы эту версию не рассматривали.

— Ну, я же писатель, — загордился Михаил.

Подняли тост за творческих людей. Заказали ещё шнапса. Потом выпили за публикации. Потом, почему-то не чокаясь, за издателей.

— Если директоров убивали за деньги, то редакторов за дело, — заявил с пьяным ожесточением Игорь. — И убили, наверное, нас несчётно.

— Редакторов никто не считает, кому это нужно? — пожал плечами Григорий. — Одного грохнули, другого наняли, делов-то. Редакторов и верстальщиков как грязи. Больше только корректоров.

— А писателей? — спросил автор из Таллина.

— Ну, ты сказанул! — заржали сотрудники «Напалма», и Алексей почувствовал себя в своём коллективе.

В пивной просидели два с лишком часа, но о трудовой дисциплине никто не думал, как не думали о заветах гендиректора не бухать с писателями и прочей начальственной чесотне. Пьяного автора проводили до Пушкинской и расстались под вздохи печали о павшем сотруднике.

— Он, наверное, искренне жалеет Плотникова? — пробормотал Астролягов, пока шли в издательство.

— Забей, — сказал Игорь. — Авторы как коты. Пока ты их кормишь, они за тобой ходят. Едва роль раздатчика ништяков перемещается в другие руки, авторы про тебя забывают.

По дороге домой Алексей почувствовал на себе груз обязанностей. За несколько часов он изменился. Превратился в мелкого начальника. Ничего не знающий, ничего не решающий журналист уступил место компетентному администратору, наделённому властью распоряжаться чужими усилиями. Алексей догадывался, что администратор в нём будет развиваться. Укрепляться и матереть.

Как личинка Чужого внутри астронавта.

4. PERSONODEMONIA

С новой работой началась новая жизнь. Мир стал простым и приветливым, как после первой бутылки пива. Алексей ходил пять раз в неделю на службу и с одиннадцати до восемнадцати читал детективы.

— Рукописи у нас делятся на нужные, не нужные и те, что приходят сами, — первым делом объяснил Игорь. — Самотёк бывает качественный, но такой редок. Два-три на сотню, чаще, один. Есть графоманский, порядка двадцати рукописей из ста. А есть серый, который составляет основную массу. Иногда пишут сумасшедшие. Они пишут бред. Почти весь бред тоже серый. По-настоящему безумных тестов так же мало, как качественных. В численном отношении гениальность и помешательство идут рука об руку.

— А был когда-нибудь роман психа, написанный гениально?

Игорь подумал и помотал головой.

— Нет. Безумие — это болезнь, а больной не в состоянии сделать что-либо хорошо. Для писанины, пусть даже графоманской, нужна голова, а у психа мозг поражён, поэтому он и называется психически больным. Слова он связывает плохо, рассуждает путано, зато хватает ярких озарений, логически не вытекающих из написанного. Ты узнаешь творчество сумасшедших, когда встретишь. Не ошибёшься, безумие приметно.

— Видел, видел в газете, — вспомнил издательский дом «Сумеречный взгляд» Астролягов. — У нас этих сумасшедших было пруд пруди. В основном, письма слали, поскольку добраться до редакции было трудно.

— У нас тут проходной двор, — сказал Григорий. — Надо охрану на вход посадить, как раньше было.

— А чего у нас на первом этаже? Там какая-то движуха, не похожая на издательскую.

— Юридическая фирма. Раньше всё здание было наше, но после кризиса Матвеев сдал нижний этаж, да и штат в издательстве сильно сократился.

— Мы теперь как в крепости. Сверху наши, снизу немцы, — оскалился Григорий. — Будем держать оборону.

— Графоманы попробуют завалить нас рукописями, но мы будем отступать всё выше и выше, пока это ядовитое дерьмо не настигнет нас.

— Чтобы дерьмо, да не настигло? — горько усмехнулся Григорий, его слова прозвучали как упоминание о верёвке в доме повешенного. — Дерьмо обязательно накроет с головой. Мы уже по уши.

— Не накроет, — открестился Игорь. — За что я люблю электронную почту — выделил все письма сегодняшнего дня, нажал на кнопку и их не стало вместе со всем прикреплённым самотёком и просьбами о помиловании. Удалил и навек забыл. Вот раньше рукописями было завалено любое издательство реально выше головы.

Астролягов вспомнил редакцию «Сумеречного взгляда» в эпоху начала компьютеризации, когда обеспокоенное пришельцами, колдунами, порчей и сатанистами население писало грамотки на тетрадных листках и присылало в конвертах каждый день. Иногда в конвертах обнаруживали бритвенные полотна. Читатели любили своих писателей.

— Рукописи можно на помойку отнести или в макулатуру сдать и получить за это немножко денег, — охотно поделился опытом Алексей.

— Возиться… — поморщился Игорь. — Сейчас надавил «делет» и — всё. Не хочешь дураков, нет дураков. Они теперь бесплотны. Как мне нравится жить в двадцать первом веке!

Астролягов погрузился в работу, как в чан с упомянутой субстанцией. Электронная почта накрывала с головой.

Приветствую вас, издатель.

Я являюсь посетителем Ордена Чистого Ручья; на меня возложена миссия публикации рукописи, собранной из избранных переводов и оригиналов произведений, долгое время копившихся в архиве Ордена.

К данному письму для вашего ознакомления я прилагаю PDF-версию данной рукописи, вобравшей в себя афоризмы, тексты, письма, стихи и гимны посетителей Ордена последних времен. Рукопись большей частью написана на русском языке, местами разбавленном английским; названия большинства произведений приведены на латыни.

Документ начинается с рабочего макета обложки с готическим написанием латинской версии названия PERSONODEMONIA; а на титульном листе название переведено на русский язык — ПЕРСОНОБЕСИЯ.

Прилагаемый документ на данный момент содержит 467 страниц карманного формата «12,5 х 15 см» с текстом 12 и 14 кеглей, заголовками и рисунками.

На 44-й странице PDF-документа вы можете обнаружить фиолетовый прямоугольник, символически обозначающий мою задумку: приклеенную к печатной странице фиолетовую бумажную полосу, обхватывающую собой остающуюся часть страниц и приклеенную с другого конца к задней обложке книги при помощи сургучовой печати с логотипом Ордена. Таким образом, листая книгу у полки, человек сможет прочитать только вводные 39 страниц текста; для изучения остальной части книги, начинающейся с «Новой Главы», потребуется ножом или ножницами вскрыть эту фиолетовую бумажную печать. Вторая печать — синяя — расположена на 392 странице документа.

На разворотах страниц вводной части (до стр. 44 PDF-документа) в нижних наружных углах вместо нумерации располагаются две руны: Кенназ («факел» — левая страница) и Беркана («береза» — правая страница). Начертания данных рун символизируют русский костер, а также соответствуют славянскому начертанию букв «С» и «В», что расшифровывается как Северный Ветер, духом которого пронизаны все страницы рукописи.

Весь документ не имеет нумерации страниц. При отсутствии строгой линейной последовательности и персонального сюжета рукопись выступает в качестве оракула, раскрывающегося всегда в нужном месте.

Публикация рукописи предполагает отсутствие указания имени конкретного автора на обложке и где-либо еще, — что является ключевым предписанием Ордена. Истинный автор приводимых текстов указывается во введении в гимне Rill на 9 странице PDF-документа.

Авторское право на публикацию данной рукописи зарегистрировано на мое имя; и интерес к реализации данной публикации приведет вас ко мне. Меня зовут Петя Ветер.

Благодарю вас за оказываемое внимание и желаю благоденствия.

— Щитоэто? — Алексей схватился за голову и застонал.

— Ты чего казнишься? — забеспокоился Игорь. — Самотёк пришёл?

— Да! Самотёк! — Алексей прочёл вслух и затем спросил: — Как он предлагает открывать ножом или ножницами фиолетовую бумажную печать в пэдээф-файле, который по определению виртуальный? Вот как это понимать?

— У МТА наблюдается удручающее отсутствие здравого смысла в суждениях, — сказал Григорий. — Ты не переживай так по каждому письму. Сердечно-сосудистая система не казённая. Двинешь кони, как Васильчук на твоём месте.

— Где?

— На твоём месте. Это кресло пережило не одного редактора детективной прозы.

Астролягов заёрзал.

В коридоре пошаркали нерешительные шаги. В комнату заглянул хмырь неопределённого возраста. Клочковатые волосы с сединой, грязная куртка, очки с перевязанной пластырем дужкой, обтёрханный чёрный рюкзачок.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Здравствуйте, — хором ответили редакторы.

— А что у вас тут такое?

— У нас тут редакция фантастической и детективной литературы, — ответил Игорь.

— А что вы тут делаете?

— Издаём фантики и дюдики, — сказал Григорий.

— А книги издаёте?

— Книги издаёт типография, — просветил Астролягов.

— Вы нам что-то принесли? — спросил Игорь.

— Не, не принёс. Думал, вы тут книги издаёте, — надулся посетитель.

— Мы только редакторы, — сказал Алексей.

— Не, редактировать у меня ничего не надо! Я чисто пишу. Думал, вы книги издаёте, а вы вон как… редактируете, — продолжил пыжиться хмырь.

— С книгой вам в типографию надо, — в тон ему посоветовал Григорий. — Несите её туда. Там сразу напечатают и не надо кормить банду посредников-паразитов.

— Про паразитов хорошо сказано! — обрадовался посетитель. — Вы сами что-то пишете?

— Мы только редактируем. Мы из этих, из паразитов.

— Из паразитов! Ну, ладно… — протянул визитёр с заметным разочарованием и попятился за порог.

— А где у вас типография? — опомнился он, повертел головой, рассчитывая обнаружить в коридоре полиграфическую линию и растерялся, не найдя её.

— В Нижнем Новгороде, — ответил Игорь.

— Далеко, — подивился хмырь. — Возите через полстраны, понятно, почему в магазинах книги такие дорогущие.

Поджал губы и тряхнул головой, будто бы сплюнул, и утопал к лестнице.

— Надо завести на нашем издательском форуме ветку «Спроси у паразита», где сотрудники отвечали бы на вопросы желающих странного, — предложил Григорий.

— Ты и будешь её вести, — пригрозил Игорь. — У девочек на сайте и так мозги спеклись отвечать этим графоманам и модерировать срачи МТА, а ты ещё хочешь набросить им тред на вентилятор?

— Виртуальный путеводитель мог бы стать путепроводом для таких вот дураков, — мотнул головой Григорий вослед ушедшему. — Чтобы не толклись по коридорам, пугая девочек вонью и внешним видом. И нам бы не пришлось посылать их открытым текстом в реале. Зашли на форум, узнали, куда следует чеканить шаг, да умотали с глаз долой. Сплошные плюсы, я считаю.

Игорь вздохнул. Со скорбью посмотрел на Алексея.

— Ты носишь нож? — спросил он.

5. КОРПОРАТИВ

— Что-то вы застоялись, — сказал Игорь с укоризной. — Три года — три книжки… Надо делать подвижки. Пора брать повышенные обязательства.

— Повышенные, значит, невыполнимые, — пробормотал автор, как если бы хотел отвергнуть предложение ведущего редактора.

— Я знаю, вопрос денег для вас важен…

— Это первый и главный вопрос. Я делаю Вещи и готов брать за них дорого!

— …Денег вы не получите, — как ни в чём не бывало, продолжил Игорь, — пока не сдадите новый роман. Говорю как на духу, при двух свидетелях, — Алексей и Григорий при этом злорадно закивали. — Больше никаких роялти, никаких выплат, пока не осчастливите нас новым шедевром. Если не лениться и писать по десять тысяч знаков в день, книгу вы доделаете за полтора месяца.

Автор печально вздохнул.

— Денег же нет…

— Но вы там держитесь, — ободрил Игорь. — Здоровья вам, крепких сил, творческих успехов и хорошего настроения!

Рабочий процесс в издательстве проходил под свист кнута и хруст пряника. Кнут доставался литературным неграм, а пряниками издатель иногда кормил сотрудников. В интернете Астролягов накопал о Матвееве не слишком много, однако не удивился, когда Игорь вернулся с совещания и официальным тоном оповестил отдел:

— Завтра пятница, день рождения шефа, будет мега-корпоратив на природе. Собираемся в редакции к одиннадцати, ждём автобусов. Поедем на озеро Бедное. Одевайтесь соответственно.

— Трусы, каска, автомат, — кивнул Григорий.

— Совершенно верно. Берите с собой ножи и волыны. Подарков не надо. Шашлыки и бухло будут прямо в автобусе. Можно начинать жрать, как только сядем.

Стояла последняя неделя бабьего лета. Два «Икаруса», битком набитые издательскими клерками, съехали с Выборгского шоссе на бетонку. Стало покачивать, в банках заплескался джин-тоник. За леском, вдали от города облюбовали под поселение клочок берега озера Бедное представители неимущих слоёв населения — бродяги и босяки. Все безработные, разумеется. Сиротские трёхэтажные дачки из красного кирпича были обнесены глухими заборами стального профнастила. У некоторых стояли кованые решётки, за которыми бегали бультерьеры и покоились у гаража «Мерседесы». Самая скромная дача не имела забора вовсе. От неё инстинктивно шарахались автобусы.

«Бетонка, шлёнка, шконка и вагонка. Отстроились, как инопланетяне на тайной базе в джунглях Африки, — в свою очередь тосковал Астролягов, прихлёбывая джин-тоник. — Щепотка блоти, и петербургский курорт превращается в непотребство».

Ему было скучно. Сидящий напротив редактор-составитель серии про попаданцев Ринат Литвинов, высокий блондин с длинным лицом прибалта и карими глазами татарина, всю дорогу резался на смартфоне в «Angry MILF».

Автобусы завернули, но не к воде, там было мало места, а на большую поляну в лесу, самим Господом Богом и областной администрацией предназначенную для пикников.

Расставили складные столики длинной буквой «П», чтобы именинник сидел на верхушке, а челядь — с внешней стороны, и могли лицезреть друг друга на безопасном расстоянии. Женщины, которых оказалось неожиданно много, только ехали они в другом автобусе, оттеснили мужчин к ящикам со шнапсом, не словами, а поступком доказав, кто на фирме рулит. Шустро накрыли поляну, поскольку все нарезики были нарезаны и даже хлеб в XXI веке был ровно напилен в пекарне, чтобы его не кромсали криворукие менеджеры и не поранились. Впрочем, самые настырные помощники женщин приняли деятельное участие, включая Тантлевского, приободрённого в пути сидром.

— Если ты не был официантом, откуда такой навык сервировки, потрудитесь объяснить? — брюзгливым тоном профессора Преображенского вопросил Астролягов, не выпуская банку джин-тоника и стараясь держаться поближе к коробкам со спиртным.

— Я на корпоративных тренингах обучен! — с апломбом заявил Игорь. — Тащи из автобуса табуретки и раскладывай, сейчас будем садиться.

Большинство сотрудников Алексей видел впервые и даже не подозревал, кто все эти люди. Ему досталось место в конце стола между Григорием и застенчивой курносой барышней лет тридцати пяти, с широким лицом и копной завитых каштановых волос, закрывающих плечи. Справа от барышни пристроился Игорь, который немедленно откупорил коньяк и предложил всем налить.

— Мне лучше шампанское, — тихо сказала барышня.

— Это Ната Тишина, ведущий редактор отдела городской прозы, — с натугой просипел Тантлевский, вытягивая корковую пробку. — А это Алексей, наш новый Плотников.

— Бессмертный и очень довольный, — улыбнулся Астролягов, заглядывая в беспомощные голубые глаза за толстыми продолговатыми стёклами.

— Очень приятно, — промолвила Ната и протянула руку.

Алексей удивился, осторожно пожал. Миниатюрная ладонь была мягкая как губка и такая же влажная.

Шампанское выстрелило и обдало обоих ведущих редакторов. Все вздрогнули, кроме Наты, которая только моргнула. На лице её возникло смирение, словно именно так и ничем иным должно было закончиться открывание бутылки, и она об этом знала заранее. Ната стряхивала пену с кофточки короткими, вялыми, мелкими движениями, точно устала бороться.

— Взболталось на кочках, — Тантлевский выглядел как описавшийся пудель и говорил как описавшийся пудель.

— Ты фактически полпузыря убрал, — преувеличил Алексей. — Лучше тебе из-за стола не подниматься, пока не высохнешь, иначе коллеги неправильно поймут.

— А то они меня на праздниках не видели, — пробурчал Тантлевский, добавляя себе в коньяк тёплого шампанского. — Тебе налить, а то щас тост будут говорить?

— Давай глоток за здоровье генерального, — Астролягов выцепил из упаковки пустой стаканчик и поднёс к голышку бутылки. — А чего Нуцалханова с нами нет?

— Гайдар до быдла не опускается. Потом с шефом выпьют в кабинете, а на корпоративах он ни разу не был. При мне, во всяком случае.

Тяжело поднялся Матвеев, расправил плечи и выпятил пузо, утвердился на ногах. Гендиректор лучезарно улыбался.

— Спасибо всем, кто приехал!…

— Горе тем, кто прогулял, — прошептала Ната.

— Их ждут репрессии? — спросил Астролягов, чтобы привлечь её внимание.

Ната не ответила, но прокомментировал Григорий:

— Колхоз дело добровольное. Сегодня рабочий день, если что. Кто не горит желанием отдыхать, остался в офисе. Завхоз всех возьмёт на карандаш.

«Учёт как в армии, — смекнул Алексей. — Тут булки не расслабляй, иначе мигом найдутся желающие странного».

— А я хочу выпить за вас, — подвёл итог Матвеев. — За бухгалтерию, за сотрудников сбыта, за отдел вёрстки и дизайна, за корректуру…

— За корректуру, — слаженно загудело с ближнего ряда.

— И за редакцию…

— На костях которой держится наше издательство, — негромкой скороговоркой договорил Игорь.

— …За всех, кто составляет наше предприятие! — Матвеев выпил стоя и до дна.

— За предприятие! — Григорий полез чокаться пластиковым стаканчиком со всеми, до кого мог дотянуться.

Тук, хруп, — стукались борта.

— Дзынь, — озвучила свою версию Ната.

Астролягов запил шампанское коньяком и подумал, что надо было наоборот.

— Корпоративные игры будут? — спросил он. — Бег в мешках, перетягивание каната, ловля прыгунов с закрытыми глазами?

— Когда все упьются, — заверил Игорь.

— Любите садо-мазо? — спросила Ната.

Алексей демонстративно дёрнул плечами.

— Изо всех сил хочу этого избежать.

— Литрбол — вот наш тайм-билдинг, — Григорий раскрыл «Спайдерко Чинук», срезал плёнку с коньячной бутылки, раскупорил. — Кому налить?

«Вот же кони», — подумал Астролягов. Он обегал глазами сотрудников, большей частью незнакомых, которые тянулись за едой, переходили с места на место в поисках лучшей закуски и лучшего собеседника, но не торопились на площадку для корпоративных унижений, ожидающей поблизости, когда ей приведут в жертву офисных рабов.

Генеральный директор благодушно внимал сидящей слева от него дряблой женщине, похожей на курицу, а та воодушевлённо высыпала слова, придерживая на весу стаканчик, будто позировала фотографу или надеялась, что её снимут.

Подвалил Дима Иевлев, редактор-составитель фентэзи, бородатый мужичок за полтос, одевшийся на лесную гулянку в засаленные джинсы и мятую клетчатую рубашку. Так же, как наряжался в издательство.

— Хоть пообщаюсь с приятными людьми, — завёл он, бубня и пришамкивая. Казалось, Дима говорил бородой. — У вас конина осталась? Дизайнеры всё выжрали, оглянуться не успел.

— Дизайнеры могут, — признал Астролягов.

— У нас где-то целые коробки коньяка, сам выгружал, — Игорь огляделся, но ничего не обнаружил.

— Пока есть, потом отыщем, — Григорий взялся банковать. — Ната, будешь?

— Я шампанского, — быстро сказала Ната. — Я сама.

Все как-то незаметно оказались на ногах. Задерживаться на шатких табуреточках перед складными столиками казалось рискованным занятием. Игорь заметил это и поднял тост.

— Поскольку основные редакторы в сборе, есть предложение выпить за фундамент, на котором стоит издательство «Напалм».

— За материальный фундамент мы только что пили, — вставил Дима. — Теперь пора за духовный фундамент.

— Ну, за духовный фундамент! — с расстановкой провозгласил Григорий и все сразу опрокинули.

— За духовный фундамент выпили не чокаясь, — заметил Астролягов.

— Я хотел сказать, за духовную надстройку, — поправился Игорь. — У издательства есть материальный фундамент, а на нём зиждется духовная надстройка.

— Зиждется! — Дима воздел крючковатый указательный палец. — И теплится. Когда не прозябает.

— …Состоящая из креативных работников, — закончил Григорий.

— Которая выполняет на предприятии декоративную функцию, — трезво рассудил Ринат.

— Как свет у маяка, — Ната опрокинула пустой стаканчик и зацепила пластиковой вилочкой ломтик бумажной колбасы. — На него летят авторы и сгорают.

Астролягов подумал, что даже в московских газетах он не встречал такого циничного коллектива. В тёплой, почти семейной атмосфере сработавшиеся сотрудники знали о себе всё.

— Пришло время поднять следующий тост! — громогласно напомнил Матвеев, чем вызвал на директорской части женское оживление.

— Кто скажет тост? — выкрикнула курица, и отзыв не заставил ждать. Посредине другой ножки «П» поднялся кучерявый малый в фиолетовой футболке с жёлтой надписью «Urban ueban». У него был крупный нос, полуприкрытые тяжёлыми веками глаза и нагловатая улыбочка. Сальные плечи и круглый животик выдавали заслуженного деятеля умственного труда.

— Кто это? — спросил Астролягов.

— Жорик, наш отдел спортивной литературы в единственном лице, — просветил Григорий.

Дима быстро разлил по глотку шампанского и бросил бутылку в траву.

— Предлагаю выпить за присутствующих здесь дам! — трубным голосом объявил Жорик. — За украшение нашего издательства!

Бухгалтерия и отдел кадров зааплодировали.

— Ах, дамский угодник, — обронил Григорий.

— Жорик кардинально не прав, — внятно произнёс Игорь, оборачиваясь к своим. — В издательстве дамы как раз и делают реальное дело. Торгуют книгами, проводят финансовые операции, отчитываются перед государственными органами, а украшением являются мужчины.

Все полезли чокаться с Натой.

— Жорик банален и поэтому прав, — сказал Ринат. — За дам обязательно надо пить.

— Банальность беспроигрышна, — пожевал бороду Дима.

— Если рассудить, банальность потому и сделалась банальностью, что её часто повторяют ввиду справедливости утверждения, — Астролягову захотелось сказать что-то умное, и он с самым глубокомысленным видом расставил всё по полочкам.

— Про закуски не забываем, — напомнил Игорь.

— А что? Так и есть, если разобраться, — Дима согласился сразу со всеми. — Лучше всего продаётся тупая банальщина. Народу не хватает письменного подтверждения благочестивости своих повседневных действий. Вот читатели и берут романы с заурядными идеями, написанные доступным для них заурядным стилем, отвечающие их заурядному мировоззрению.

Ринат кашлянул.

— За всех я бы не сказал…

— Смотри на продажи. Они лучшее подтверждение, — кинулся Дима защищать свою серию. — Хочешь узнать, каков наш народ, зацени, что он читает запоем. Не выставляет напоказ как икону мейнстрима, а мощно хавает каждый день. Хавку выдают продажи. У сбыта спроси, что лучше берут. Ты не спрашиваешь, а я интересуюсь. Люди неразборчивы. Первым делом, раскупят что попроще.

— И что лучше расходится? — спросил уязвлённый Ринат.

— Сонники, травники, спортивная литература… Только её вообще не читают, она не для того предназначена. Лучше всего её класть под подушку, как делают многие наши пожилые покупатели.

— Можно привязывать к больному месту, — глядя куда-то вниз и в пространство добавила Ната.

— Другой пользы от неё нет.

— В принципе, степень воздействия всей этой книгопродукции одинакова и покупают её одинаковые люди.

— Борис Натанович сказал однажды, — ввернул Тантлевский, который когда-то ходил на семинар Стругацкого и узнавал перлы мэтра из первых уст. — Что как только искусство становится массовым, оно превращается в искусство для дураков.

— Он просто завидовал тиражам Умберто Эко, — ужалил Григорий.

— БНС заметил по сути верно, но по форме утверждение выглядит ровно наоборот, — прошамкал Дима, засовывая в бороду вкусный бутерброд и исторгая обратно своё неудобоваримое мнение. — Как только искусство превращается в продукт для дураков, оно тут же становится массовым.

— Большинство живёт в коэльо собственного духа, — сказал, как отмерил, Григорий. — И не собирается покидать обжитый корраль. За пределами коэльо интеллектуалу неуютно, как без тёплого клетчатого пледа.

— Свежие идеи тоже пользуются успехом, — упрямо заявил Ринат. — Даже среди попаданцев.

— И неожиданный ракурс, — вставила Ната.

— Людям нравится читать про им понятное, — договорил Игорь. — Большинство любителей Стругацких, то есть подростки, программисты, инженегры и младшие научные сотрудники, пока они водились на этом свете, воспринимают их творчество в качестве приключенческой фантастики. Каковой оно и является де-юре. Нормально понимают, спинным мозгом. Без этого болезненного искажения, свойственного совестливой интеллигенции.

— «Пятьдесят оттенков серого» и книги домохозяек со странностями пользуются бешеным успехом, хоть это и удивительно.

— Что в этом удивительного? — удивился, что никто не понимает такую простую вещь, Алексей. — Женщинам нравится читать про секс. Только это написано должно быть женщиной. Правда, Ната?

— Да, — тихо сказала Ната, покраснев.

— Это эффект социально близкого, — пояснил Астролягов. — Ментам нравится читать про ментов, если писал мент со знанием дела.

— А про врачей нравится читать всем, — сказал Дима. — Потому что врачи пишут о малых сих и об исцелении, а это всем малым сим близко.

— И вообще, врачи — такие няшки, — на лице Григория появилась необычная улыбочка. — Доктор Хаус, доктор Лектер, «Байки скорой помощи»…

— …доктора Веллера.

— Но он же не вымышленное лицо! — возмутился Ринат.

— Но ведь байки-то хорошо расходятся, — Диму было не сбить с панталыку.

— Но они же правда.

— Не попаданцы же!

— А как же «Трудно быть богом»? — возмутился Ринат и смолк.

На него смотрели как на оплёванного.

— Борис Натанович знал, о чём говорил, — наставительно заметил Тантлевский. — Всё массовое искусство должно быть близким для масс. При этом нет разницы, на какую тему фантазирует писатель. Если герой попадает в прошлое, пусть даже на другой планете, то это вымысел незнакомого с предметом человека.

— А исторический детектив?

— У наших авторов такое знание истории… — Дима вдохнул и поджал губы, словно хотел плюнуть, но сдержался. — Что это по-любому фантастика.

— Я бы выпила ещё, — обратила агрессию глумного коллектива в другое русло Ната.

— Айда искать залежи, — Игорь увлёк за собой Астролягова и Диму, который поплёлся в отдалении, будто притягиваемый магнитным полем.

Праздник разгорался в гулянку на природе без корпоративных заморочек. Должно быть, аура босяцкого посёлка окутывала берега озера Бедное. Принесли магнитофон с огромными колонками, воткнули флешку и врубили бум-бокс, насколько позволяла сила свежих батареек. От столов немедленно потянулись танцевать, но на пары, как заметил Алексей, не разбивались, извивались поодиночке и, по большей части, дамы.

— Реальный сектор, — пробормотал он.

— Кого? — бросил, не оборачиваясь, Игорь.

— Я про работниц.

— Меньше народа — больше кислорода. Давай шефа поздравим, заодно, коньячные запасы разведаем. Мы их, по-моему, туда складывали.

Они прошли вдоль автобусов, чтобы незаметно подкрасться к столу генерального, за которым громоздились картонные коробки с чем-то заманчивым. Из «Икаруса» прямо на Алексея выскочило существо. Макушкой оно едва доставало до груди Астролягова. Вишнёвые крашеные волосы с хвостиком на затылке, квадратное лицо, толстые обвислые щёки. Вверх тоскливо глянули круглые навыкате глаза с красной слезящейся оторочкой нижних век.

— Тише, Катя, — остановил барышню Тантлевский. — Не убей сотрудников.

Катя с серьёзным видом уставилась на Астролягова. У неё были веснушки на носу и неровный прикус нижней челюсти. Сходство с бульдогом оказалось настолько нещадным, что Кате здорово подошли бы купированные ушки. Катя держала перед собой пенопластовую доску для дартса, заклеенную скотчем и находящуюся на последнем издыхании.

— И вы осторожнее, — без тени улыбки ответила она. — Сейчас стрелы полетят.

— О, эти гибельные стрелы, — протянул Игорь. — Карикатура пубертатной критики…

Катя ничего не ответила и решительно умелась через дорогу вешать доску на дерево. Она была низкая, крепкая и быстрая. Алексей подумал, что мозгов у неё столько же, сколько у бульдога Черчилля, и это, должно быть, помогает блюсти выполнение должностной инструкции.

— Что это было? — спросил он, когда девушка-бульдожка оказалась вне зоны слышимости.

— Это зам Наты. Тоже городской прозой занимается, только подбирает меньше лирики и больше действия.

— Прорычала и убежала. Она всегда так делает?

Игорь хмыкнул.

— А она рычала? Хотя… — он махнул кистью. — Привыкнешь.

К шляпе буквы «П» на опустевшие места стягивались мужчины. «Urban ueban» подсел с внутренней стороны и тем обеспечил себе стратегическое преимущество в выборе закусок.

— Позвольте вас поздравить! — как бы намекая, зашёл с козырей Астролягов.

К озеру Матвеев ехал на джипе с водителем, поэтому даже поздороваться с шефом по утру не довелось.

— Спасибо, — кивнул он, отдавая дань вежливости знаку почтения, и махнул в сторону столбика стаканчиков в упаковке: — Наливайте, пацаны, накатим!

Редакторов долго упрашивать не пришлось. Оттеснив длинноволосых дизайнеров, верстальщиков и, возможно даже, художников, они заняли табуретки поближе к генеральному директору.

— Ваше здоровье!… - произнёс Тантлевский тост, Матвеев устало улыбнулся, а Игорь продолжил: — …Принадлежит российской культуре. Поэтому давайте выпьем за то, чтобы наша культура оставалась и дальше в надёжных руках. С днём рождения, Константин Сергеевич, живите долго, здоровья вам, крепких сил…

«Творческих успехов», — холодный пот пробил Астролягова.

— …И хорошего настроения!

— Спасибо, ребята.

Матвеев опрокинул залпом стакан. Крепкий алкоголь не брал его. Гендиректор занюхал мохнатым предплечьем, потом взял притаившийся под тарелкой красивый выкидной нож, подцепил и кинул в пасть кусок ветчины.

— Ты у нас новый детективщик? — подал голос «Urban ueban», заслонённый от внимания суетливыми дизайнерами.

— Типа того, — сказал Алексей. — Я к вам пришёл навеки поселиться, — и не ушёл от присмотра непосредственного начальства.

— Знакомьтесь, — тут же вмешался Игорь. — Это Жорик. А это Астролягов.

Жорик хмыкнул.

— Почему Астролягов?

Алексей замялся. Обнаружилось, что к их разговору прислушивается художественная часть и гендиректор. Стало не очень удобно раскрывать секреты ремесленного позора, однако живший в нём репортёр дал шенкеля воли жеребцу воображения, и новоиспечённый редактор выехал из загона неловкости нахрапом:

— Знаешь, как псевдонимы берут по глупости? — обратился он к Жорику, имея целью рассказать историю всем сразу, чтобы в дальнейшем не объяснять на фирме каждому отдельно. — Я, когда в газете работал, сделал материал на разворот про оккультного Сталина и консультирующих его астрологов, да ещё сам подменял выпускающего редактора на тот момент. Короче, провафлил очепятку. Гвоздь номера вышел под заголовком «Сталин расстрелял своих астролягов». Не знаю, как она выскочила, а поправить было некому. Так и заверстали, так и в типографию отправили. С тех пор меня, кроме, как Астроляговым, в редакции не называли.

За это и выпили.

— Святое! — одобрили со стороны корректуры.

— Константин Сергеевич, — Астролягов не стал терять время, когда ещё представится случай пообщаться с главой издательства не в суете офисной рутины, а на природе, пользуясь животворным действием алкоголя. — У меня есть идея по поводу детективной серии. Я тут почитал, что нам присылают, и сравнил с доставшимся наследием Плоткина.

— Ну, ну, — поддержал инициативу Матвеев.

— Я посмотрел на то, что происходит сейчас в стране и в мире, сравнил наполнение серии с общими настроениями… — Астролягов набрал в грудь воздуха. — Выпускаемые нами детективы безнадёжно устарели. Украинские события изменили мировоззрение граждан. Дискурс эпохи начала века исчерпал себя в две тысячи четырнадцатом году. Сейчас новый виток истории, а к нему потребны другие истории.

— Так-так, — покивал главный редактор подобно китайскому болванчику, Астролягов почувствовал себя идущим по тонкому льду.

— Надо сделать абсолютно новое наполнение детективной серии, и нам есть, откуда брать. В самотёке этого добра навалом.

— Про Донбасс и «крымнаш»? — разочарованно воскликнул кто-то из дизайнеров, протестуя против своих мыслей, гниющих в черепной коробке.

— Про Донбасс пускай издают конкуренты, — терпеливо продолжил Астролягов. — Я предлагаю совсем другое. Не романы про войну, а детективы.

— Про вампиров и оборотней? — хмыкнула из рядов большеголовая девушка, похожая на злобного пингвинёнка.

— Обожди, — поднял ладонь Матвеев.

Астролягов возблагодарил товарища Судьбу, что он так вовремя подпускает в оппоненты дураков. Без них объяснять замысел пришлось бы дольше.

— Я предлагаю делать детективы о людях. О самых обычных людях, оказавшихся в сложной ситуации. Это будут не героические люди, состоящие из достоинств и добродетелей, и не сказочные подонки в беде, а типичные граждане, наделённые характерным набором черт, подходящим для определённого психотипа. Распространённых типов психики немного. Они описаны в медицинской литературе и несложны для художественного воспроизведения. Кроме того, они хорошо узнаваемы. Наши герои, носители типических черт, действуют в ситуациях, являющихся шаблонными, но незаурядными. С такими мы все сталкивались, но не факт, что нашли тогда оптимальный выход. Самые расхожие ситуации типа разрыва с любимым человеком. Они были у каждого, но считанные разы. Но у каждого. Может, мы тогда не нашли выход, а наши герои будут находить. Они по сути своей близки нашему читателю и смогут его научить чему-нибудь, например, дать подсказку, как лучше поступить в сложной жизненной ситуации, или чего ждать от её развития. За это читатель будет больше ценить наши книги. Да и похожие на читателей персонажи вызовут радость узнавания и желание отождествить себя с героем. Надо, чтобы книги этой серии, развлекая, давали читателю практическое, полезное в жизни знание, а он хотел узнать ещё и покупал бы в магазине много других наших полезных книжек. Детективная канва будет просто для развлечения. Фантастических историй не надо. Простая жизнь интереснее любого вымысла.

— Это уже большая литература, — заметил Матвеев. — Справитесь?

— Не поработаешь — не проверишь, — сказал Алексей.

— Мы поможем, — ответил за весь отдел ведущий редактор Тантлевский. — Авторы есть. Детективы писать научим.

Матвеев молчал и всё меньше улыбался.

— Ну, что, даёте добро? — взял быка за рога Астролягов.

— Я вас услышал, — сворачивая деловой разговор, но не с видом, будто собрался послать, а потом сдержался на людях, улыбнулся Матвеев. — По трезвянке обсудим. А сейчас давайте накатим! — махнул он остальным.

Пока подлизы и подхалимы роились вокруг генерального директора, донося до тела свои потаённые чаяния и льстивые здравницы, девушка с лицом бульдога принесла из автобуса кейс. Поставила на пенёк, раскрыла, собрала лук и натянула тетиву. Надела крагу и напальчник, выпустила пять стрел, отходя с каждый разом всё дальше от мишени, пока не оказалась шагах в тридцати. Там она воткнула ветку, обозначив рубеж.

— Пошли, из лука стреляют! — вечно оживлённые дизайнеры оживились ещё больше.

Ответом им был тихий ропот корректуры.

— Объявляю соревнование, — Матвеев поднялся, за ним встали и все остальные. — Кто выбьет больше всех очков, получает бутылку коньяка!

Он направился к дороге, заметно припадая на левую ногу.

— Айда, позырим, — потянул Игорь за рукав.

Астролягов подумал, что впервые видит шефа идущим. В начале пикника он на это внимания как-то не обратил.

— Чего он хромает? — шёпотом, чтобы никто не услышал, спросил Алексей.

— А ты не знаешь? — Тантлевский был изрядно навеселе, даже очки запотели от могучих испарений. — Его в начале девяностых убить хотели, но не дострелили.

— Писатели?! — ужаснулся Астролягов.

— Бандиты. Конкуренты, наверное. Другие издатели, — пришло в голову Тантлевскому и он сам замер от раскрывшейся пред ним бездны.

— Отчего же не убили?

— Не справились…

Остальные его слова развеялись подобно дыму. Астролягов обнаружил себя на краю поляны прихлёбывающим джин-тоник. Банки были в руках у всех окружающих. Когда их достали, раздали, открыли, и чем это сопровождалось, Алексей не помнил.

Рядом стояла Ната. В одной руке она держала стаканчик с красным вином, в другой — ломоть лепёшки с луком.

— Любишь лук? — спросил Алексей.

— Люблю.

— Стреляла когда-нибудь? — ему захотелось обучить Нату, но, посмотрев на неё ещё раз, Алексей не нашёл уверенности признаться, что желание это осталось.

— Только ела, — сказала Ната.

Подул ветер. Вместе с хлопьями луковой лепёшки на землю полетели начинающие желтеть осенние листья. Астролягов проследил за ними взглядом и едва не улетел сам.

— И вот всё у нас так, — ни к кому не обращаясь, произнёс он.

На турнирном поле сменялись отважные стрелки. Катя надевала на них защиту, показывала, как держать руку, но тетива всё равно била по краге, а иногда и по коже. Стрелы летели мимо мишени, лишь изредка втыкаясь в край. Вышел опозориться даже Игорь. Он ничем не отличился, разве что пустил один раз совсем куда-то в крону.

— Приз за дальний выстрел! — заорал стоящий рядом покрытый цветными татуировками парень с пластиковым тоннелем в мочке, сквозь который можно было просунуть палец.

«Что за срань Господня?» — Алексей толкнул его в плечо и спросил:

— А ты дизайнер или верстальщик?

— Дизайнер-верстальщик! — гордо ответил татуированный.

Потрясённый Астролягов едва удержался на ногах.

Когда на рубеж вышел Дима, в скоплении литературных клерков послышался хохот. Край рубахи у Димы выехал из портков, фентэзийный редактор шатался, но лук ему всё же дали. Он решительно забрал у Кати крагу и сам надел на предплечье. Взял напальчник, сунул в задний карман три стрелы.

Кто-то из людей явно творческих вышел к мишенному дереву помочиться, но не успел.

— Ай, уберите его! — завизжала женщина-курица.

Креативного менеджера отволокли.

Астролягов встал в передний ряд и обнаружил, что оказался рядом с Матвеевым.

— Огонь! — скомандовал довольный гендиректор.

Дима отшагнул правой ногой, принял чёткую боковую стойку и быстро пустил стрелы, вытягивая их из кармана и вкладывая в гнездо тетивы с безупречной стремительностью робота. Они легли рядом в «бычий глаз», последняя стрела щёлкнула по оперению первой.

— Зачóт! — крикнул Матвеев. — Победителя прошу подойти ко мне!

Все дружно зааплодировали. Астролягов зажал банку в зубах и от души присоединился.

Дима получил бутылку коньяка, достал «Табарган», раскрыл, откупорил и принялся угощать всех желающих выпить за победу.

— Я как фентэзёй начал заниматься, так сразу пошёл на стадион «Динамо» и записался в секцию лучников. Так до сих пор и хожу, — бормотал он. — Дело нехитрое.

— Вопрос не стрелять, а попадать, — проявил спортивные познания Жорик.

— Не вопрос попадать. Твёрдая рука, плавный спуск…

— И десять дней отпуска, — засмеялся Матвеев.

— Да, если бы… Только за свой счёт, — пробурчал Дима.

— Зачем вам отпуск, если вы на работу не ходите? — справедливо вопросил гендиректор.

— Но у нас ни у кого нет отпуска! — воскликнул Дима. — Даже у тех, кто ходит.

— Те, кто ходит, слишком нужны на фирме, чтобы могли забросить работу ради отпуска. Без них производственный процесс остановится.

«Прекрасный рациональный подход!» — поразился Астролягов, прихлёбывая джин-коньяк-тоник. Газированная смесь бодрила.

— А без авторов издательский процесс остановится? — спросил он.

Матвеев посмотрел задорно, снисходительно, но в то же время грустно и с недоумением.

— Без авторов будет скучно работать, — вздохнул он. — Мы пробовали. Всегда нужны новые авторы. Господь создал писателей для увеселения рода людского. Беда в том, что отбою от них нет. Кстати, по поводу авторов. Хочу, Алексей, чтобы вы знали. Письма с угрозами от графоманов поступали в издательство задолго до убийства Плоткина. Мы их передали следователю, графоманам это не повредит. В дальнейшем, если подобные сообщения будут поступать, менеджер по электронной почте перешлёт в ваш отдел. Ну, а вы готовьте свой новый проект, подбирайте авторов. С ними веселее.

6. ВЕСЁЛЫЕ АВТОРЫ

Весёлые авторы подобрались к Астролягову сами.

Добрый день!

Направляю Вам рукопись моего нового романа «Мастер Кибер Сутры» (ZIP файл текста романа и синопсис в формате Word). Роман «Мастер Кибер Сутры» входит в линейку произведений в жанре «авантюрно-приключенческий роман / исторический детектив», включающую на данный момент также готовый к изданию роман «Бриллианты судьбы», и находящийся в работе роман «Избранный для первой роли». Всего линейка произведений будет включать пять романов (два из них пока находятся в стадии замысла).

Жанр: Авантюрно-приключенческий роман.

Объем: 11,5 а.л.

Аннотация: На протяжении веков люди ждали конца Света и думали о спасении души. В наш век они больше думают об удовольствиях, и не верят древним пророчествам. Александр, петербургский порномастер, герой нашего времени и романа, создает виртуальный рай Кибер Сутра в сети Интернет, доступный всем, кто может заплатить кредитной картой. Когда Александр втягивается в рискованную авантюру по поискам креста Великих Магистров Мальтийского Ордена, он не подозревает, что сам является лишь игрушкой в руках высших сил, а крест — это ключ, открывающий им дверь в наш мир. Спасает ли Александр ценой своей жизни человечество, или исполняет пророчество о грядущем конце Света?

Целевая аудитория: 25–50 лет, жители крупных городов со средним и низким доходом; в т. ч.: а) люди среднего возраста из класса «белых воротничков», предпочитающие авантюрные романы с элементами мистики; б) студенты, интересующиеся жанром «кибер-панк»; в) традиционная интеллигенция, читающая литературу в стиле «магического реализма».

Об авторе: Образование высшее. Получил литературную подготовку в университете Massey. Опубликовал пять книг (жанр нон-фикшн) и серию научно-популярных статей в журналах.

«Как с этими людьми делать большую литературу? — Алексей смотрел в монитор, ощущая накат безысходности. — Гады, суки, что же вы творите со мной, с собой и с окружающим миром?»

Следом напрашивался вопрос, зачем они это делают, но его Алексей приучился сдерживать, чтобы не было мучительно больно потом душевно и телесно. Невысказанный ответ подталкивал в пучину алкогольного забытья, а ответ, выраженный в невербальной форме, предполагал сломанную клавиатуру и разбитый лоб.

Он не знал, что сказать, и протяжно застонал.

— Самотёк? — Григорий даже не поднял голову.

— Он, проклятый.

— Попробуй отвлечься. Почитай что-нибудь светлое, лёгкое, например, самотёк.

— Аааа!

В дверь постучали и немедленно отворили.

— Работаете?

Доброжелательный, ничему не удивляющийся мужчина в синем плаще, в костюме при галстуке и с портфелем вошёл в редакцию, поздоровался за руку с Григорием.

— Как поживаете?

— Все лгут, — ответил Григорий.

— Вы как, Игорь? — спросил мужчина, проходя к столу Тантлевского.

— Как проклятые, — Игорь вышел навстречу. — В смысле, пашем.

— Я слышал вопли трудового подвига. Возможно, они доносятся до метро.

— Это призывный клич, — заметил Игорь. — Так наш новый редактор вызывает авторов. Знакомьтесь, вы теперь с ним работаете.

— Превосходно, — посетитель невозмутимо подошёл к Астролягову, протянул руку. — Рад с вами познакомиться. Меня зовут Иван Строев, я у вас издавался много раз.

— Я здесь недавно, — сообщил Астролягов. — Только вхожу в курс дела.

— Это слышно издалека, — признал Строев. — Вот, я явился и принёс вам рукопись. Мы на неё заключали договор. Это финальная книга трилогии «Кровавый секретарь». Теперь я готов обсудить новый проект.

«Сейчас достанет из портфеля толстую папку», — испугался Алексей.

— Присаживайтесь, — заторопился он, оттягивая момент принудительного чтения заказного романа прямо в редакции.

Иван Строев придвинул поближе стул, расправил плащ, опустился и положил портфель на колени. Очевидно, он был чистый, из машины. Автор расстегнул никелированные замочки.

Сердце Астролягова провалилось ниже кресельной подушки.

Строев достал из бокового кармашка флеш-карту, протянул Алексею.

— Возьмите, пожалуйста. Роман и аннотация к роману, всего два файла в корневой директории.

На флешке было действительно только два файла «Нарезное и холодное. doc» и «Нарезное и холодное_аннотация. doc». То ли это была специальная карта для издательского компьютера, то ли писатель из вежливости чистил каждый раз каталог, чтобы не затруднять редактора поиском названия. Астролягов скопировал их в папку «Рабочие тексты», потом создал в ней отдельную папку «Строев» и перенёс их туда. Выдернул флешку, надел колпачок и протянул автору.

— В ближайшее время прочту, — заверил он. — Ваша почта у меня должна быть.

— Должна сохраниться, если жёсткий диск не форматировали.

— Я не влезаю в почтовый архив, — Алексей вымучил улыбку. — С поступающими письмами разобраться бы как-нибудь.

— Верно, все входящие прочесть бывает затруднительно, в особенности, если есть другая работа, но я могу написать адрес на бумажке, это сильно упростит поиск.

— На всякий случай, будьте любезны, — от Плотникова сохранилась пачка дорогих стикеров с идиотскими пальмами на обороте и длинные карандаши из офисного набора, которыми покойный редактор не пользовался.

Строев вывел е-мейл ровными печатными буквами, придвинул к Алексею.

— Какие перспективы? — спросил он.

— Нам нужны очень хорошие авторы, — сообщил Астролягов. — Мы тут затеяли кардинальные преобразования, для которых требуются качественные тексты.

— А вам шлют, полагаю, всяческое непотребство?

— Это мягко выражаясь, — Алексей развернул к нему экран. — Вот, взгляните.

Строев прищурился, вглядываясь в 10-й кегль чёрного шрифта Courier New. Прочитал небыстро, но внимательно. Это было заметно по движению глазных яблок. Он вздохнул, когда оторвался.

— В самом деле…

Алексей молча задвигал обратно монитор.

— Это же капец, простите за грубость.

— Да, — согласился Астролягов. — Это капец. Других авторов у меня пока нет.

— Вас можно понять, — согласился Иван Строев. — Писатели, незнакомые со спецификой издательства, способны напугать обретённым ими в диких условиях необузданным своеобразием. Даже Вениамина, несмотря на изрядную закалённость, они временами доставали.

— Вы знаете, что с ним случилось?

— До меня дошли слухи.

— Теперь у нас новая политика.

— Новая метла и всё такое, — с мягкой иронией согласился Строев.

Астролягов посмотрел на часы.

— Сейчас семнадцать тридцать три, конец рабочего дня. Не выпить ли нам по пиву? — предложил Астролягов, косясь на Игоря, который так и стоял, засунув кисти в передние карманы джинсов, выжидая. — Мы могли бы рассказать, чего хотим и как это сделать.

— Было бы прекрасно, — заметил Строев.

В «Мюнхенской пивной» они заняли средний столик на четверых. У торца нашлась табуреточка, на которую Строев положил портфель. Редакторы заказали сразу по две кружки тёмного пива и сто граммов шнапса «Высота», а писатель ограничился бокалом «Невского» светлого 0,33 л.

— Мне за руль, — пояснил он.

Чтобы забыться от писем незваных и невостребованных, редакторы дружно накатили.

— Я весь внимание, — дал знать себя Иван Строев.

— Что мы хотим сейчас от авторов…

Вступительный заход ведущего редактора послужил сигналом для подчинённых.

— Мы хотим новых текстов! — заявил Астролягов.

Строев вежливо кивнул, показывая, насколько впечатлён ошеломляющей концепцией.

— Чтобы повысить продажи, было решено, с одобрения Матвеева, запустить детективную серию со всеми признаками большой литературы, — продолжил Алексей.

— Кроме скучных, — добавил Григорий.

— Вы — писатель серьёзный, с этим справитесь, — польстил Тантлевский.

— В чём заключаются технические требования?

«Как у него всё по делу, ни шага в сторону», — с непривычки Астролягова напрягало общение с более умным автором. Ему пришлось принять, что новая должность ставит перед необходимостью регулярно выполнять такую задачу, в отличие от легкомысленной жизни фрилансера. Заявка на производственный рекорд была необходимым шагом для начала трудовой деятельности, как первый удар в драке. Впечатление, которое составишь в издательстве до выпуска первой книжки, надолго определит отношение коллег.

— Больше характерных особенностей, больше значимых жизненный ситуаций, не обязательно остросюжетных, — тем временем растолковывал Игорь. — Меньше стрельбы, которой в обычной жизни нет. Лучше обойтись без неё.

— Без мордобоя ради мордобоя, — Григорий засопел и сжалкружку.

— Правильно, мы ведь не дерёмся каждый день, — сказал Астролягов.

— Однако читатель читает не о нас, — Строев опробовал пиво. — Ему о нас едва ли охота будет узнать.

«Какая проекция», — подумал Алексей и сказал:

— Можно написать так, чтобы было интересно. Интригующее начало главы, ударная концовка. Сюжетный поворот через каждые два авторских листа. Роман должен состоять из чудес и откровений. Пусть героя подстерегают неожиданности.

— Я так и пишу, — Строев знал правила несколько раньше.

— Читатель должен ассоциировать себя с героем, то есть определять его образ как близкий ему в толпе таких же, — категоричность была последним прибежищем новоиспечённого редактора. — У меня реалистическая серия, поэтому герои и ситуации желательны реальные.

— Конкретные? — спросил Иван Строев.

— Не в смысле пацанов на шестисотом, а расхожие и предметные. «Мальтийский сокол» вполне реалистичный.

— Или «Лунный камень», — добавил Григорий.

— «Лунный камень» написан под воздействием настойки опиума, — сообщил писатель.

«С ним надо быть осторожнее», — подумал Астролягов и примирительно молвил:

— Можно сделать интересно про обычных людей даже без мальтийского сокола, креста мальтийского ордена и сокровищ тамплиеров.

— В особенности, тамплиеров, — подчеркнул Григорий. — И легенд перевала Дятлова!

— И без присущей нашей жизни хохломы, — заметил Тантлевский, переходя ко второй кружке. — Президентом России не может быть человек по фамилии Медведев. Это простительно Тому Клэнси, но для нашего автора является признаком плохого вкуса. Президента, как и героя, следует называть нейтральной фамилией, без отсылок к самовару, балалайке и прочих дурных аллюзий.

— Хулиган Вовочка из анекдотов тоже не может стать президентом, — дополнил Григорий.

— Соблюдение этих пунктов игнорирует действительность, в которой живём мы и наши читатели, — заметил Строев. — Как оставаться реалистом, пиша о президенте Российской Федерации, которого не существует в природе?

— Это очень тонко. Понимаете…

Ведущий редактор многозначительно покрутил в воздухе рукой и сделал паузу для привлечения внимания слушателей, во время которой махнул остатки водки и запил тёмным пивом.

— В книге губернатором Петербурга не может быть Валя Тютина из Шепетовки по кличке Стакан, — объяснил он, переведя дух. — Так романы не делаются. Этим мы отвратим читателей. Губернатором Санкт-Петербурга должен быть профессор Ленинградского университета благородных кровей, чтобы не нарушать сложившиеся стереотипы, устоявшиеся для каждого объекта, субъекта или феномена.

— Важно опираться на читательские предрассудки, — поддержал Григорий. — Людям хочется найти на страницах много прекрасного, надёжного и убедительного, но, главное, привычного. Они читают для развлечения и утешения, так что лучше не грузить их свинцовыми мерзостями жизни.

Астролягов выпил ещё пива и голова у него отрубилась. Недобитый самотёком Игорь раскручивал нить на полную катушку.

— При Советском Союзе такого не было. Генеральным секретарём мог стать товарищ Кулаков, что было бы хохломой и клюквой. Но в реальности, а не в романе Клэнси, был избран товарищ Черненко. Нормальный, нейтральный. Вот и сделайте президентом России тоже какого-нибудь… Пусть будет президент Беляев.

— Александр, — хрюкнул Григорий.

— Председатель Ленинградского городского совета народных депутатов? — заинтересовался Иван Строев. — После аспирантуры ЛГУ Александр Николаевич преподавал в Горном институте, дорос до депутата Совета Федерации. Губернатором Петербурга не стал, хотя был очень достойный кандидат. Только в президенты он вовсе не баллотировался, как же его в романе вывести?

— Я, вообще-то, про фантаста Беляева, — Григорий потупился.

— Белянина? — уточнил Строев.

— Беляева.

— Ах, этого.

В возникшей тишине Астролягов увидел, как из-за соседнего столика встал хипстер, побрёл к выходу и следом за ним полетел комар. «Какая безблагодатность», — возникла первая мысль, но потом Алексей подумал, что это тоже самопроекция.

— А чего мы всё о политике? — встрял он. — Гриша, ты не в свою серию авторов набираешь. Речь идёт о детективе. Давайте делать детектив. Зачем нам президент? Не надо писать о президентах, надо писать о простых людях, близких читателю. У нас разговор не в ту сторону зашёл. Э-э, Иван…

— Слушаю, — Строев вежливо кивнул.

— Давайте на той неделе встретимся. Я прочту про оружие.

— «Нарезное и холодное».

— Так точно, про него. Мы встретимся и всё обсудим.

— Заключим новый договор.

— В том числе. Я вам расскажу о новом подходе. Он ничем не отличается от нашей отечественной классики, только про людей нашего времени, вот и всё.

— Кратко, доступно, понятно, — улыбнулся Иван Строев.

Он поднялся, взял портфель.

— Жду вашего письма, — сказал он, пожимая руки. — Благодарю за приятную компанию. Я закрою счёт.

Задержавшись ненадолго у стойки, писатель покинул «Мюнхенскую пивную» и одержимых новаторов.

— Обожаю редакторскую работу! — Игорь откинулся на стену, заложил руки за голову. — Она меня кормит и, в основном, поит.

— Он кто, вообще? — спросил Алексей, проводив глазами удивительного посетителя.

— Вроде бы, исполнительный директор какой-то фирмы.

— Пластиковые окна, двери. Об этом Веня хорошо знал как личный редактор, — сообщил Григорий.

— Директор? Когда же он пишет?

— В свободное время, надо полагать.

— Зачем это ему?

— Наверное, статусное.

— Или просто нравится писать, для него это важно, — Григорий засосал кружку, рыгнул, воздух помутнел и пошёл волнами. — Такое с авторами бывает.

— Это выдаёт в них писателя, — саркастически добавил он.

Алексей в раздумьях допил пиво.

— Зря мы его под новый проект так загрузили, — к концу второй кружки ему стало совсем понятно, о чём нужно было говорить со Строевым, но автор ушёл. — День сегодня идиотский. От самотёчных писем у меня совсем мозги сгнили.

— Это с непривычки, — утешил Григорий. — Потом мозги пройдут.

— И никогда не вернутся, — Игорь глумливо захихикал. — Издатели по умолчанию алчные и глупые, привыкай. В интернете об этом знают все читатели, это их реальность. Так что ты теперь тоже алчный и глупый.

— С момента заключения контракта, — подмигнул Григорий.

Алексей интернетов про издателей не читал и потому возмутился:

— Мне всерьёз воспринимать эту модель поведения?

— Ты зарплату всерьёз собираешься получать или понарошку? — вопросом на вопрос ответил начальник отдела фантастической и детективной литературы.

7. НАСТОЯЩАЯ НАХОДКА

Когда уверен, что есть запас годных текстов или авторов, в итоге не найдётся ни того, ни другого.

Прежде Алексей с дефицитом произведений не сталкивался. В бульварном еженедельнике можно было открыть папку с лежаком и подобрать материал для любой рубрики. С самотёчными романами, пусть даже глянувшимися вначале, при ближайшем рассмотрении дело пошло со скрипом. Астролягов копался в папках «Насущный самотёк» и «Перспективный самотёк», но безрезультатно. Обещанная Матвееву высококачественная проза куда-то рассосалась. На поверку криминальные драмы оказались слабыми и не выдерживали максималистских запросов ретивого редактора. У него слезились глаза, шевелились волосы и опускались руки. Вдобавок, закончилось время, отпущенное трудолюбивым Плоткиным. Алексею пришлось взяться за книгоиздание, чтобы соблюдать график выпуска новинок. Это ещё сократило возможность отсеивать шедевры.

Серая жизнь после фрилансерского безделья расцвела яркими красками производственной рутины.

— Вот издательский план отдела и твои авторы в нём, — Игорь положил на стол распечатку, пестрящую оранжевыми линиями вырвиглазного маркера, и ткнул пальцем в верхнюю строчку. — Вот роман первый по степени готовности. Вёрстка готова, эскиз обложки художник давно принёс. Всё лежит, ждёт тебя. Принимайся за дело.

Астролягов таращился в бумажку, читая отмеченное и не понимая написанного. У него не хватило сил молчать.

— Четыре книги в месяц, — вырвался из груди стон.

— По книге в неделю, — Игорь стоял над ним как доброжелательный цербер над заблудшей душой, в Аид идти не стремящейся, готовый до конца проводить в самые бездны. — В этом месяце тебе придётся делать по две в неделю, чтобы наверстать упущенное. Ничего страшного, о типографии я с Матвеевым договорился, а почти всё за тебя Плотников сделал. На них ты потренируешься. Бонусом идёт хорошая примета — начинаешь с топового автора. Желаю вывести в топ и других. Удачи твоему проекту!

Только сейчас Астролягов просёк, что в верхней строке отмечен А.Р.Манiакъ «Нищий и мёртвый».

Под псевдонимом «А.Р.Манiакъ» писал знаменитый переводчик с итальянского и прославленный историческими романами о дореволюционной России литературовед Гурам Вахтангович Черкезишвили из рода самых настоящих грузинских князей, осевших в Санкт-Петербурге со времён, когда он был столицей.

Алексей непроизвольно разинул рот.

Покойный Плоткин издавал самого хитового детективщика последнего десятилетия.

Веня был крут. Сам его открыл или достался по наследству, Астролягов мог только гадать, не решаясь спрашивать у коллег. Он вообще не подозревал, что «маркиз Арманьяк», как заискивали поклонники в сети, издаётся в «Напалме». Книги он видел, электронные тексты читал, но на издателя не обращал внимания. А теперь выяснилось, что он сам будет выпускать бестселлеры. И о его скромном подвиге никто из читателей не узнает.

Такова участь редактора. Зрители не смотрят титры, в которых указаны директор картины и осветители, читатели не заглядывают в выходные данные книги. Их не интересуют корректоры, ответственный редактор и верстальщик. Многие из читателей быстро забывают саму книгу, что уж говорить об издательстве. Хорошо, если в памяти отложилась фабула.

Книгоеды глотали всё впустую. Форумы, на которых по обрывкам воспоминаний читатель мог воскресить название канувшего в Лету произведения, пользовались в интернете популярностью.

— Ты чего такой обалдевший? — спросил вернувшийся из сортира Григорий.

Игорь деликатно воспользовался моментом, когда в кабинете больше никого не было, чтобы озадачить подчинённого и не поставить его в неудобное положение.

— Работа доставляет, — Алексей задумчиво посмотрел на лозунг «От качества — к тиражам!» и похвастался: — Оказывается, я издаю Арманьяка.

— Ха-ха-ха! Лёша узнал, что у него Черкизон! — возликовал Игорь, которому скрывать стало нечего.

— Могу только позавидовать, — пожал плечами Григорий. — У меня таких авторов нет. Ты у нас один на всю контору, кто работает с писателями уровня Черкезишвили. Береги его. Гурам Вахтангович обидчивый. Плотников с ним общий язык каким-то образом находил и даже заставлял дорабатывать рукописи, но ему помогал Матвеев. Если что, сразу беги к шефу. Маньяк даёт нам тиражи, поэтому состоит у Матвеева на личном контроле.

«У меня есть новый детектив Черкезишвили, который никто не читал, — обнаружил новый сюрприз Астролягов. — Кроме Плоткина, но он мёртв, — Алексей поскорее отогнал от себя эту мысль. — И, как редактору, мне не мешало бы его срочно прочесть».

Догадка, что ему платят за обязанность первым читать детективы любимых авторов, здорово окрыляла.

Следующей догадкой, не совсем очевидной, но от того ещё более поразительной, явилось, что роман этот не последний.

— Игорь, ты не в курсе, Арманьяк для нас что-то пишет?

— Пишет. У себя в компьютере посмотри. Там где-то есть договоры.

В папку «Канцелярия» Астролягов не заглядывал. Да и что там делать, если до заключения договоров дело пока не дошло? Папка оказалась набита образцами контрактов разных лет, от акта приёма-сдачи произведения до лицензионного соглашения на передачу во временное пользование торговой марки. Нашлась там и папка «Авторы». Алексей интуитивно скользнул взглядом по верху списка, надеясь отыскать заветного Арманьяка, но нашёл только в самом низу на букву «Ч». Усопший Плоткин не питал к Гураму Вахтанговичу пиетета и называл файлы по-канцелярски сухо и точно — «Черкезишвили_Нищий и мёртвый. docx».

Договоров с Черкезишвили было заключено семь. Астролягов кликнул на опции расположения файлов по дате и обнаружил кучу новых авторов, о существовании которых не подозревал, но которые работали на него и, вполне вероятно, с усердием и прилежно. Был среди них договор месячной давности «Черкезишвили_Много чести. docx». Алексей не стал его читать. Во-первых, действительно много чести даже для топового автора; во-вторых, и так понятно, что Гурам Вахтангович сдал детектив и тут же сел писать новый.

До конца рабочего дня оставалось три с лишним часа. Алексей нашёл в директории «Готовые тексты» папку «Черкезишвили», открыл файл «Нищий и мёртвый. docx» и нырнул в чарующий омут, какой открывается только истинному поклоннику.

* * *
Астролягов бежал домой с чувством, будто ему сделали подарок. Алла уже названивала ему, потому что не взяла ключи. Они встретились у подъезда. Дождь кончился, но рыжая копна на её голове обвисла паклями и истекала струйками.

— Я такая вся промокла, потому что думала, что забыла зонтик! — пожаловалась Алла, хватая его под руку и повисая на ней.

Она была с Алексеем одного роста, с большой грудью, тонкой талией и массивными бёдрами, так что тяжесть вышла ощутимая. Астролягов прогнулся, но устоял на ногах.

— Полегче, подруга, — он ухватился за дверную ручку, оттолкнулся и достал ключ.

Алла была, как и он до недавнего времени, журналистом на фрилансе. Они познакомились в очереди к гонорарной кассе военно-исторической газеты «Поручик», когда там ещё платили живыми деньгами. С тех пор прошли годы, гонорары кончились, а отношения остались и только уравнялись со временем, поскольку никто не составлял другому конкуренции. Алла заезжала пожить, но работать предпочитала у себя дома. Там сохранялось уединение, необходимое для творческой концентрации.

— У тебя такой вид, как будто ты влюбился, — они лежали в разворошенной постели, Алла приподнялась на локте и стала тормошить. — Влюбился без меня? Признавайся, влюбился?

Алексей не сразу сообразил, что она гонит.

— На работе выпала удача.

— Делись немедленно.

— Знаешь, кого я издаю?

Алла была гоночной, но не манёвренной. Съехать с трассы мысли не могла, но промчать по ней — запросто.

— Какую-нибудь бесстыжую, грязную, продажную суку?

— Продажную? — раньше в таких эпитетах он о маркизе Арманьяке не думал. — Пожалуй что продажную…

Алексей соскочил с кровати, достал с полки раннюю книгу Черкезишвили «Друг мой Дантес».

— Ещё какую продажную! — со значением выдал он, наблюдая, как Алла зачарованно перелистывает первые страницы. — А я-то со всяким сбродом вожусь. Для счастья надо было заглянуть в издательский план и понять, где я вообще работаю.

— Круть, — оценила Алла. — И о чём он сейчас пишет?

— Исторический детектив о том, что лучше быть нищим, чем мёртвым, но часто выбирать не приходится и надо как-то совмещать. И ещё немножечко вести расследование.

— Когда выйдет? — немедленно спросила Алла.

Алексей понял, что как редактор он сделал шаг вперёд.

Следующий шаг он совершил как поклонник. Черкезишвили вёл блог. Это Астролягов узнал из Википедии. Алексей зарегистрировал аккаунт astroliag в Живом Журнале, зашёл к Черкезишвили на a_r_maniak.livejournal.com и добавил его в друзья. Потом написал в личку мольбу включить во взаимные френды.

Прежде он такого никогда не делал. То ли Алла подействовала, то ли день выдался необычный.

Он лёг спать и проснулся другим человеком.

8. ПИСАТЕЛЬСКАЯ ЖЕНА

— Ой, мальчики, я вам помешала!

По тому, как расцвёл Игорь, а Григорий вскочил и поцеловал даме ручку, Астролягов сообразил, что к ним явилось чудо. Непонятно только было, надо ли рукоплескать стоя или можно сидя?

— Алла Владимировна, как я рад вас видеть! — Тантлевский вышел из-за стола, широко распахнул объятия и облобызался с вошедшей.

«Какая роскошная женщина», — подумал Астролягов, вмиг сражённый энергичностью и обаянием гостьи. Это была дама чуть за сорок весьма примечательной внешности. Густые чёрные волосы забраны на затылке в узел. Большие глаза, большой и красивый нос, большие губы — большое всё и, вероятно, большое сердце, потому что любовь к окружающим фонтанировала нескончаемым потоком.

— Ой, а кто это новенький? — немедленно направилась она к его столу, окружённая услужливо расступающимися обожателями.

— Это наш и ваш новый редактор Алексей, — представил сотрудника Тантлевский. — Прошу любить и жаловать. Лёша, это Алла Владимировна Климович, впрочем, вы сейчас сами познакомитесь.

— Здравствуй, мой дорогой!

Астролягов на всякий случай поднялся, не соображая, как следует себя вести с такой посетительницей, и кто она.

Он также вышел из-за стола и был заключён в объятия, пахнущие вкусными духами и холодом осенней улицы.

Алла Владимировна чмокнула в щёку, засмеялась, достала носовой платок и принялась стирать помаду.

— Очень приятно, — пробормотал Астролягов.

— Можно просто Алла. Давай без церемоний, что, мы, дедушки?

— Конечно, Алла, — выговаривать имя подруги было легко и приятно. — Присаживайтесь.

— А где же Сергей Алексеевич? — засуетился Тантлевский.

— В коридоре.

— Так давайте позовём его сюда, — Григорий открыл дверь.

Астролягов, чувствуя себя, в некотором роде, принимающей стороной, вышел следом.

Возле кабинета прислонился к стеночке мужчина лет пятидесяти с офицерскими усиками и уставной причёской, малость запущенной. На нём был необычный болотного цвета клетчатый пиджак, чёрные вельветовые брюки, остроносые туфли. Мужчина держал чуть на отлёте среднего размера молескин и кнопочную гелевую ручку. Он сосредоточенно над чем-то думал.

— Сергей Андреевич, пойдемте же! — Тантлевский увлёк писателя в кабинет.

Радушные редакторы его нисколько не отвлекли. Рассеянно поздоровавшись, мужчина уткнулся в молескин, опустился на стул, заботливо придвинутый Аллой Владимировной, и что-то записал.

— Забыла спросить, где же Венечка? — затараторила Алла Владимировна, когда все вернулись на места, а сама она заняла кресло, которое услужливо уступил Игорь.

— Плоткина с нами больше нет, — деликатно ответил Тантлевский.

— Куда же он делся?

— Он… как бы немножко того… вернулся к праотцам, — заметно было, что ему страсть как неохота огорчать такую хорошую женщину, но и врать ей он не может.

— В каком смысле?

— Его… как бы… немножко… на улице убили хулиганы.

— Не может быть! — схватилась за грудь Алла Владимировна. — Серёж, ты слышал?

— Угу, — мужчина кивнул и гукнул, продолжая строчить.

— Веничку убили.

— Прямо насмерть? — мужчине не хотелось отвлекаться, но надо было показать, что всё слышит, и он отреагировал.

— Насмерть? — переспросила редакторов Алла Владимировна, и те охотно закивали, что, дескать, вообще наглушняк, так, что смертельнее не бывает.

— Ой, ужас. Серёж, ты слышал? Насмерть! Да оторвись ты на секунду.

По лицу мужчины промелькнуло выражение капризной обречённости. Он захлопнул молескин и выключил авторучку.

— Я слушаю, — он поднял взгляд.

В глазах была мука скованного гения.

— Теперь детективные серии ведёт Алексей, — бодрым официальным тоном закончил Тантлевский. — Заключать договоры и обсуждать правку будете с ним.

— Очень приятно, — Алексей подал руку.

— Сергей, — мужчина пожал и опять взялся за перо, еле сдерживая нетерпение, чтобы не пристукнуть ножкой.

Надо было что-то сказать.

— Я так понял, вы вместе пишете? — улыбнулся им обоим Астролягов, но львиная доля улыбки досталась Алле Владимировне.

За её спиной коллеги заухмылялись. Астролягов понял, что сказал явно не то.

— Я не соавтор, я жена, — пояснила Алла Владимировна и улыбнулась так сладко, что сразу стало понятно, никакого недоразумения нет, она не злится, а очень Алексея любит.

Астролягов затормозил, смекая, с кем имеет дело.

— Он у нас недавно и ещё не в курсе, — пришёл на помощь Тантлевский. — Лёша, позволь представить тебе знаменитого писателя Сергея Андреевича Климовича, сериал которого «Личное дело каждого» ты теперь выпускаешь.

— О! — воскликнул Астролягов. — Сергей Климович! А я-то сразу не сообразил…

«Только бы не спросил про своё творчество», — Астролягов не читал его романов, о сериале узнал только сейчас, но фамилию краем уха слышал.

Между тем, писатель опустил голову, щёлкнул авторучкой и погрузился в молескин.

«Аутист, что ли?» — удивился Астролягов, ощущая двоякое чувство. Его избавили от разоблачения, но путём демонстративного игнорирования. С таким поведением он ещё не сталкивался. Судя по невозмутимости коллег, для писателя Климовича оно было в порядке вещей.

— А мы вам новый роман принесли! — Алла Владимировна умела вести светскую беседу и привыкла сглаживать неловкие паузы, часто возникающие в присутствии мужа. — Кому новый роман?

— Мне! Мне! — наперебой заголосили редакторы, вскакивая и протягивая руки.

Алла Владимировна раскрыла сумочку и достала флешку в прозрачном красном корпусе с блёстками.

«Под цвет ногтей», — обратил внимание Астролягов, когда Алла Владимировна протянула ему.

— Вставляйте, Лёшенька, — разрешила она. — Вам же печатать.

— Если начальство одобрит, — Астролягов осторожничал с незнакомой женщиной, не будучи уверен ни в чём. — Какой файл искать?

— «Дело номер двенадцать».

Корневой каталог представлял собой длинный список. Алла Владимировна не ограничивала себя условностями и сваливала весь архив на 64-гигабайтный накопитель, не раскладывая по папкам. Астролягов нашёл по алфавиту «Дело N12.doc» и скопировал к себе.

— Дома наслажусь, — обещал он.

— Желаю приятного чтения, — неожиданно сказал Сергей Андреевич, не отрывая взгляд от блокнота.

— Спасибо, — растерялся редактор и протянул флешку Алле Владимировне.

— И мне потом закинь, — попросил Игорь.

— С вашего разрешения, — поднялся Сергей Андреевич, найдя визит завершённым. — Пойду, напишу какой-нибудь роман. Алла, — позвал он.

Алла Владимировна беспрекословно подчинилась, хотя с видимым сожалением.

— Заходите! — хором заговорили редакторы. — Не пропадайте.

— Я быстро, — Сергей Андреевич обвёл глазами коллектив и остановился на Игоре как самом знакомом. — Следующий роман будет через сто двадцать дней.

Он кивнул на прощание и вышел.

— Ой, мальчики, я вас всех люблю и целую. Поболтаем в другой раз, а сейчас нам пора. Прочтите роман, — напомнила она Астролягову, сверкнув глазами.

— В самое ближайшее время.

— В тексте наверху мой емэйл. Пишите, если что, или просто так напишите, когда прочтёте.

— Обязательно.

— Правку туда же слать, — проинструктировала Алла Владимировна и последовала за мужем.

Когда в кабинете стало тихо и пусто, Астролягов перевёл дух.

— Что это было? — неподготовленный к издательским сюрпризам работник с непривычки тратил больше килокалорий за минуту общения, чем закалённый ветеран.

Впрочем, коллеги тоже приходили в себя.

— Творческий тандем, — сказал Игорь.

— Они всё-таки вместе пишут? — уточнил Астролягов, который держал в голове установку доктора Хауса на то, что все лгут.

— Пишет Сергей Андреевич, — терпеливо объяснил Тантлевский. — Он только тем и занят, как ты мог заметить, поэтому сдаёт три романа в год. Вернее, по книге через каждые сто двадцать дней. За это время он делает правку предыдущей и собирает материал на следующую.

— Но мы даже договор не заключили, — возмутился Астролягов. — Не мешало бы и сюжет обсудить.

— Сюжет у него типовой, — заверил Тантлевский. — Есть наработанная схема, он по ней пишет и создаёт продукт стабильного качества.

— Стабильность — признак мастерства, — отвесил Григорий и хрипло захохотал.

— Спорный вопрос насчёт стабильности, — возразил Астролягов. — У любого графомана она есть.

— У Климовича качество всегда на четвёрку с плюсом. Отработанная схема, проходные персонажи…

— Во всех смыслах, — вставил Григорий.

— Характеры у него не главное, — успокоил Игорь. — Климович — мастер процедурного сериала и всяческой криминалистической казуистики. Он в этом здорово шарит по прежней специальности и умеет нагнать.

— Какой-то он странный.

— Работал в военной прокуратуре, но с годами потекла крыша, и его отправили на пенсию по здоровью. Алла говорит, что у Климовичей все мужики в роду одинаковые. С возрастом зацикливаются на себе и живут в своём огромном внутреннем мире.

— Как его в прокуратуру взяли с такой наследственностью?

— Ты меня об этом спрашиваешь? Нам повезло, что Сергей Андреевич по литературному творчеству съехал, а не начал домики из спичек собирать, как его отец. Зато теперь у нас есть беспроблемный писатель. От него фирме польза и людям радость.

— Ты же говорил, что безумцы не в состоянии написать хорошо? Что у них мысли путаются?

— А он не безумец, просто замкнутый человек, — увильнул Тантлевский. — Ведь пишут авторы с вялотекущей шизофренией или маниакально-депрессивным психозом. И неплохо пишут некоторые, Цветаева, например. Так что не всякое психическое заболевание есть помутнение рассудка до полной неспособности сочинять связный текст. Хотя Климович, конечно, тронутый. Хотя и детективной литературе это только на пользу. Много всяких нюансов в нашем деле. Почитаешь, поймёшь.

— А договор с ним по сдаче книги подписывать?

— Договор ты с Аллой заключишь, у неё доверенность есть. Можешь с ней роман обсудить, пожелания свои высказать, если захочешь. Она их постарается донести до мужа, хотя ему как об стенку горох. Климович сам себе голова и лучше не лезть налаживать то, что и так исправно работает.

— Почему бы ей опекунство над ним не оформить?

— Зачем? Алла — превосходная писательская жена при даровитом детективщике. У них всё есть, — сказал Григорий. — Исправлять там ничего не надо.

— Климович прекрасно работает, — повторил Тантлевский и Григорий, подмигнув, желчно добавил:

— Потому что аутист пишет для себя!

9. НАСТОЯЩИЙ ПИСАТЕЛЬ

Выходные хороши тем, что никто не мешает ударно поработать.

Астролягов засел читать «Дело номер двенадцать», отчасти движимый желанием удовлетворить Аллу Владимировну, отчасти из интереса к творчеству стабильного автора. Роман назывался «Посмертная кровь» и представлял тщательно выписанный ход расследования с использованием протоколов судебно-медицинской экспертизы, поднятых из архива за большой период времени. Вокруг условного южного городка Верблюжьегорбска, стоящего при воинской части, много лет орудовал серийный убийца, которого прежние следователи не могли найти.

«Снова маньяки», — Астролягов помрачнел.

Однако он должен был признать, что писатель Климович службу знает. Детектив, в котором практически отсутствовала стрельба и беготня, держал в напряжении за счёт пошагового раскрытия тайны. Целенаправленного и методичного. В романе присутствовал густой азиатский колорит, а розыскные действия затруднял специфический менталитет местных жителей, но понять, что за бывшую советскую республику имеет в виду автор, догадаться не получалось. Климович орудовал в своём вымышленном мире, который обустроил плотно и добротно.

— Дознанка крутится, дело мутится.

Алексей варил кофе и разговаривал сам с собой. В квартире было пустынно, только из комнаты доносился шум работающего системного блока. Астролягов думал о высокой информативной плотности произведения и грамотном приобщении читателя — от простого к сложному — к особенностям экспертизы крови. Это было дьявольски интересно. Кто бы мог подумать, что лабораторную рутину возможно подать столь занимательно!

Он нехотя признал, что в детективах Черкезешвили не было и намёка на профессиональную компетенцию. По сравнению с аутистом Климовичем, пафосный кумир выглядел пустословом.

— Чем же он так знаменит? — в сердце шевельнулся червь сомнения. — Почему маркиза Арманьяка превозносят, а Сергея Андреевича нет?

Он замер у плиты.

«А кто его превозносит?»

Шапка в джезве быстро вспучилась, кофе полился на плиту. Астролягов спохватился и выключил газ. Ругаясь, намочил тряпку и вытирал гущу, пока на плите не осталось никаких следов. Под влиянием живительной трудотерапии мысль стала проще и грубее.

— Кто читатели Черкизона?

В поисках ответа редактор-изыскатель полез в сеть. Проклятый Черкезишвили не добавил его в друзья, то ли по заносчивости, то ли из опасения включать во взаимные френды обладателя пустого блога. Черкизона можно было понять: мало ли какой псих завёл журнал, чтобы читать его подзамочные записи?

Глоток кофе вернул мысли в прежнее русло. Астролягов перешёл на a_r_maniak.livejournal.com и стал читать комменты к ближайшему посту, заглядывая в профили пользователей, чтобы составить картину целевой аудитории Черкезишвили.

Среди комментаторов преобладали столичные и заграничные ценители прекрасного, много думающие и тонко чувствующие, в основном, тётеньки с верой в романтику и марш Мендельсона, выступающие за всё хорошее против всего плохого и беспощадные к врагам Рейха. Были и другие читатели, но тоже люди позитивного склада. Скептиков среди них не наблюдалось. Свой уютненький бложик Черкезишвили жёстко модерировал.

Астролягов попытался представить читателей детективов Климовича. В воображении возникали люди, не чуждые советской глубинки, любознательные, образованные достаточно, чтобы понимать и усваивать простейшие знания из области медицины и химии. Скорее всего, они не располагали большим досугом и не могли позволить регулярные траты на книги. По причине загруженности на работе они уделяли мало времени интернету, а ведь именно активность в социальных сетях приносит обитающему в них автору славу.

Заглянув в Википедию, Астролягов узнал, что Черкезишвили дважды брал премию НацBest. Первый раз по разделу исторической прозы за литературоведческую книгу «Скелеты в шкафу русской классики», а вторую за детектив «Друг мой Дантес». Премия «Национальный bestseller» была учреждена гильдией книготорговцев Союза предпринимателей России. Её вручали в семи номинациях за книжные новинки, показавшие лучшие продажи по результатам истекшего финансового года. Цифры бухгалтерской отчётности служили самым достоверным критерием успеха, в отличие от оценочных суждений членов жюри всех остальных литературных премий, основанных на вкусовщине и личной заинтересованности влиятельных критиков.

Чтобы продаваться большими тиражами, детективы Климовича были сложноваты, а сам автор малообщителен. Маркиз Арманьяк много тусовался, писал проще и тем угоден был своей мыслящей аудитории с двумя дипломами на каждого из читателей.

— Казаться, а не быть, вот в чём секрет успеха! — прошептал Алексей.

Взгляд его остановился посреди монитора, кружка выскользнула из пальцев и выплеснула кофе с осадком на заботливо подставленную клавиатуру.

10. ОПАСНЫЙ ИДИОТ

Мужской голос звенел от возмущения и проникал через закрытую дверь. Редакторы навострили уши.

— Кто это разбушевался? — с беспокойством спросил Григорий.

— Автор городской прозы, — установил источник сигнала Игорь, а голос взлетел до истеричного визга и оборвался.

Где-то далеко стали часто двигать тяжёлую мебель.

— Атас! — Григорий выскочил в коридор.

Тут раздался короткий деревянный взрыв и всё стихло.

Когда редакторы добежали до отдела городской прозы, в кабинете царил разгром, словно там бушевал гений.

Свёрнутый стол, обломки стула, монитор на полу, рядом лежит патлатый мужчина. Испуганная Ната сидит на полу, обнимает и утешает окровавленную Катю, а та трясётся, прижимая к лицу ладони, и даже не плачет.

— Опять авторы, — констатировал Григорий.

— Надо звонить ментам, — сказал изнутри книжного редактора Фомина криминальный журналист Астролягов.

— Кто будет звонить? — спросил Игорь.

Никто не хотел вызывать.

— Я позвоню, — сказала Ната. — Я его пристукнула.

— Что с Катей? — спросил Тантлевский.

— Сначала я «Скорую» вызову, — Ната беспомощно оглядела мужчин, а те стояли и смотрели. — Дайте кто-нибудь телефон, пожалуйста, он лежит на моём столе.

В комнату набивалось всё больше зевак. Они почти сразу останавливались и цепенели, опоздавшие выглядывали из-за спин впередистоящих и тоже замолкали. Самые умные тут же уходили, чтобы не встрять в неприятности.

— Ты его не убила? — Игорь потыкал тело носком ботинка.

— Я же не краем стула по шее ударила, а плоскостью по голове, — промямлила Ната, но всем стало неуютно.

— Я «Скорую» вызову, — Астролягов достал из кармана мобильник, но по привычке набрал ментов.

— Катя? С Катей что? — протиснулся к ним Жорик, склонился, потянул её за руку.

Катя подняла голову. Вспухший рубец рассекал по диагонали правую бровь, переносицу и левую щёку. Края раны на лбу разошлись, из них торчало что-то белое. Они и кровоточили больше всего. Жорика замутило. Он отступил и больше ни о чём не спрашивал. Сзади переговаривались дизайнеры. Может, это были корректоры, Астролягов пока не научился их различать.

— Я вызвал, — сказал он, опуская телефон.

В коридоре мелькнуло лицо Гайдара Каримовича. Коммерческий директор прислушался и пролез вперёд. На него с недовольством оглядывались, узнавали и сразу уступали дорогу. Пробравшись к жертвам, он достал белый платок и подал Нате. Тут же, сообразив, все стали протягивать носовые платки различной степени засмарканности, а Ната беспрекословно брала их, вытирала Катю и прикладывала к ране, чтобы остановить кровь, которая продолжала накапливаться в рубце и стекать на глаза.

— «Ноль-два» звонили? — спросил Нуцалханов?

— Только что, — бодро отчитался Алексей.

Гайдар Каримович цокнул языком как-то по-особенному, как умеют делать только кавказцы.

— Надо было в отделение звонить.

— Всё равно в отдел повезут, — рассудил Астролягов.

— Так бы опер оттуда приехал, нам меньше забот, — нахмурился коммерческий директор, который, должно быть, имел со здешней полицией много дел.

— Я ещё «Скорую» вызвал, — добавил Алексей.

Гайдар Каримович произнёс слова одобрения таким мягким тоном, что дизайнеры и корректоры попятились из кабинета. В этот момент человек на полу зашевелился. Движение агрессора послужило триггером для тревожного тремора и торопливой толкотни трепетных творцов.

— Сделайте с ним что-нибудь, — попросила Ната.

— Автора — к стенке! — скомандовал Григорий, и это было самым разумным решением в чрезвычайной ситуации.

Игорь подобрал с пола колечко узкого скотча, которым Катя приклеивала к шкафу бумажки. Вместе с Алексеем они вздёрнули мужчину под мышки, но он вырвался и заметался.

— На помощь!

— Что ты наделал! — воскликнул Алексей, от отчаяния заламывая руки.

Автор с болью в голосе закричал:

— Пусти, гад!

Его усадили, прислонили к стене, скрутили запястья. Почувствовав беспомощность, автор пронзительно заплакал, как умирающий заяц. Но когда перед его лицом со звоном раскрылся «Спайдерко Чинук», мерзавец дёрнулся всем телом, ударился затылком и замолчал.

Григорий приложил режущую кромку к скотчу. Рулончик беззвучно отскочил от связанных рук, покатился к Гайдару Каримовичу. Нуцалханов остановил его и прижал носком туфли. Автор посмотрел на директора и замер, как уставший заяц, живой, но поднятый охотником за уши.

Тут приехала полиция и сразу за ней врачи.

Рабочий день пошёл в известное место.

Составили протокол. Катю увезли в больницу. Вместе с ней отправился Жорик. Полицейские забрали автора. Хотели забрать Нату, но Гайдар Каримович, переговорив с ними по-свойски, отмазал.

Нату забрали редакторы. Наспех навели порядок в кабинете и потащили в «Мюнхенскую пивную», последнее прибежище радикалов. Ната брела, как в полусне. Плюхнулась на печально скрипнувшую скамью и недвижно сидела, ничего не говоря, пока кёльнер не принёс литр шнапса. Редакторы из солидарности помалкивали. Григорий уставился в потемневший от локтей и пролитого пива стол, будто хотел просверлить его взглядом. Астролягов рассматривал дойчплакаты, всем своим видом намекающие, что бюргеру нужен люгер.

— Германский Рабочий Фронт — организация творчески настроенных немцев, имеющих голову и кулаки, — прочёл он подпись на ближайшем плакате, чтобы разбавить тягостную тишину, но всё впустую. Фрау продолжала приходить в себя, а её поддерживали камрады.

Молодой человек в белой рубашке и чёрном переднике принёс гранёные вместительные рюмочки из грубого стекла и плошку с солёными крекерами. Оказалось, что заведение опять слегка поменяло стиль и меню. С ним такое бывало.

Игорь налил.

— Катя, Катя, din förbannade idiot! — на грубом варварском языке высказалась Ната с нескрываемым более ожесточением и одним махом дёрнула рюмку, не обращая внимания на коллег.

За компанию коллеги выпили не чокаясь.

— Что там у вас произошло? — спросил Игорь.

Все присутствовали при снятии показаний, но, одно дело, когда каждый говорит с ментами по отдельности, и совершенно другое, когда историю обсасывают в компании.

И Ната поведала.

Катя привадила детского писателя. Несмотря на спортивную подготовку и бодрость духа, у неё не хватало жестокости раз и навсегда отказать ему в публикации. Автор приходил снова и снова. Он приносил всё новые и новые тексты. Он писал о маленьких разноцветных собачках. «Но у нас отдел городской прозы, мы не печатаем книги для детей», — убеждала Катя. «Но ведь действие происходит в городе», — канючил автор. Когда он убедился, что мольбы не помогают, а лузер всем в редакции надоел, детский писатель сорвался. Перед ним на столе лежала широкая толстая линейка. Детский писатель схватил её и, словно саблей, рубанул Катю по лицу. При этих словах редакторы дружно крякнули. Никто и не думал, что пластиком возможно так глубоко распахать мясо. Потом детский писатель обогнул стол, направляясь к Кате, то ли чтобы помочь, то ли чтобы напасть. Во всяком случае, он хотел до неё дотянуться. Когда псих повернулся спиной, ему на голову обрушился деревянный стул.

— Jävla skit! — закончила Ната и выплеснула водку в рот.

— Что это значит? — поинтересовался Астролягов.

— Чёртова срань.

Ната пришла в себя. У неё заблестели глаза и покраснел нос.

— Всё, ребята, спасибо, что посидели со мной. Вы хорошие. Мне пора домой, к мужу, — сказала она и поднялась.

Никто не осмелился ей перечить.

Когда Ната вышла, мужчины переглянулись, заказали еды и пива.

— А она не по-русски сурова, — заметил Алексей.

Григорий желчно засмеялся и посмотрел ему в глаза.

— Ты просто Нату не знаешь.

— Что-то, действительно, бездны открываются.

Ната, всегда словно поглощённая заботой о себе, не представлялась ему человеком, способным жёстко противостоять агрессору, залпом пить водку и ругаться.

— Она военный переводчик, старший лейтенант запаса, — объяснил Игорь.

— Что переводит? — спросил Алексей, помолчав.

— Ничего, — Игорь с сожалением пожал плечами. — Не пригодилось. У неё специализация — языки скандинавской группы: норвежский, шведский. Но поскольку все права на скандинавский нуар у известного холдинга, а на скандинавскую подростковую литературу — у их подразделения, Ната занимается русскоязычной городской прозой. Пока, — обнадёжил Тантлевский, — до лучших времён, когда «Напалм» станет ведущим издательством в стране, заткнёт за пояс конкурентов из первой тройки и выкупит все права на актуальные скандинавские тренды.

«Если Ната олицетворяет в «Напалме» скандинавские переводы, то скорее Солнце погаснет», — уяснил для себя Астролягов.

— Ну, хоть гения может отоварить, — сказал он.

— Вот так нас и убивают, — вздохнул Игорь. — Может быть, и Веню замочили не по злому умыслу, а на вспышке гнева. Начался разговор, потом автор вспылил…

— Ты всё на авторов думаешь?

— На кого ещё? Сам видишь…

— Вы следствие с этой версией ознакомили? — в который раз спросил Астролягов. Сегодня под впечатлением он снова хотел в этом убедиться.

— Первым делом. И координаты всех авторов, с которыми Веня работал, следаку отдали. Я сам распечатку готовил.

Григорий засопел и с грохотом двинул по столу принесённую кёльнером пивную кружку.

— Теперь все наши авторы на кукане у гестапо. Надеюсь, их будут жестоко пытать, — излив надежду, он сделал много энергичных глотков, за это время пиво заменило веру, и Григорий с сомнением закончил: — Только напрасно всё это. Никого не найдут и уголовное дело закроют.

Всё в Алексее воспротивилось этому. Он захотел возразить, но говорить об успехах полиции было бы суесловием.

— Закрыть можно преступника, и то это разговорная форма, — в нём взыграл криминальный журналист. — Уголовное дело можно прекратить или передать в суд.

— А раскрыть?

— Раскрыть можно преступление.

— А уголовное дело, его ведь открывают?

— Уголовное дело возбуждают, — объяснил Астролягов. — Так учит нас Уголовно-процессуальный кодекс.

— Вот так, Гриша, учись у специалиста, — посоветовал ведущий редактор Тантлевский и налил подчинённым водки.

— Мне бы самому поучиться, — скромно сказал Алексей. — Хотя бы понять, для кого я работаю.

— Для фирмы, — сказал Тантлевский. — Чтобы издательство получало прибыль, а сотрудники зарплату. Для них мы и работаем.

— А как же читатели?

Матёрые редакторы дружно хрюкнули.

— Ты ещё про культуру скажи, — засмеялся Игорь.

— Или про авторов, — съязвил Григорий.

— Не, я серьёзно. Мы ведь для читателей книги издаём. Зачем у нас чернухи столько? Почему мы выпускаем такую кучу постапокалипсиса и нуара?

— Мы должны исподволь готовить наших читателей кнеизбежно нарастающей нищете, — Григорий пожал плечами, будто удивляясь, что вынужден объяснять коллеге очевидное.

— Кому должны?

— Читателям. Чтобы им не было потом мучительно больно от жёсткого столкновения с реальностью.

— Нет, честно? Хотелось бы понять, чего им надо.

— Им надо занять время и хорошо развлечься, если получится, — сказал Игорь. — А ещё они читают для поднятия самооценки. Не вставая с дивана, человек временно ощущает себя борцом со злом.

— Это если у него получается сопереживать герою, — заметил Григорий.

Игорь кивнул:

— Или удачливым авантюристом, если у него получается сопереживать злодею.

Астролягова едва не вывернуло от их цинизма, и он поспешно залил протест холодным пивом.

— Вы глумитесь надо мной? — возмутился он. — Товарищи, называется!

Коллеги оскалились с таким видом, что стало понятно, в каком овраге их товарищи доедают лошадь.

— Мы такие, — сказал ведущий редактор.

— А сам как думаешь? Почему люди читают детективы? — спросил Григорий.

— Им нравится следить за рассуждениями сыщика, за ходом расследования. Особенно, если это процедурный детектив, где всё немного предсказуемо и потому читатель может порадоваться, что встречает долгожданную сцену экспертизы, — вспомнил Астролягов творчество Климовича.

— А ещё?

— Они включаются в событийный ряд, следят за героем, отождествляя себя с ним и заодно повышают в своих глазах собственную важность. Хотя бы ненадолго, — добавил Алексей. — Пока не закрыл книгу.

— Тоже неплохо. А ещё они радуются, читая, как злодей получает по заслугам. В прежних детективах убийцу всегда наказывали. Был заказ общества на восстановление спокойствия: был порядок нарушен, теперь порядок наведён, жизнь продолжается. В детективах нового времени обаятельный убийца избегает ответственности, чтобы продолжать действовать в следующем произведении. Ради продаж барыги от искусства не думают о будущем, а общество расслабилось и не хочет напрягаться, чтобы покарать зло. Как только Первый мир стал зажиточным, в литературе возникла тенденция радоваться, когда опасный маньяк избегает уголовной ответственности.

— Не всем нравится уголовная ответственность, даже если она ложится на других, — согласился бывший криминальный корреспондент.

— Слишком многим стали нравиться маньяки. Люди привыкли, что в их повседневной жизни не случается беды. Когда дети растут в полной безопасности, у них возникает иллюзия, будто с ними ничего не произойдёт, — глаза Григория сверкнули, как у хищного зверя. — От этого они принимаются сопереживать злодеям, которых в менее благополучном государстве казнят при всеобщем одобрении. Они сами хотят стать воинами хаоса и тёмными лордами, нечестивыми пожирателями человеческой плоти и рабовладельцами. Это нам тоже надо учитывать при рассмотрении самотёка. Если в финале зло торжествует, оно может оказаться много кому нужным.

— Тогда зло должно быть прельстиво, а злодей зверски обаятелен, — сказал Астролягов.

— Сечёшь! — зверски обаятельно улыбнулся Григорий.

11. ОТРИЦАТЬ И ЩАДИТЬ

— Ты самотёк читаешь?

Алексей встрепенулся излишне нервно.

— Читаю, а что?

— Почему не отвечаешь?

— Перед кем? — человек при понятиях, сидящий глубоко внутри, насторожился и приготовился к обороне.

Григорий желчно скривил губы и подмигнул, мол, жжошь!

— Авторы жалуются, что ответов нет, — терпеливо пояснил Игорь. — Редакция должна отвечать на сраные письма по истечении двух месяцев. Так указано на нашем издательском сайте.

— О! — сказал Астролягов. — Я забыл. Ты знаешь, столько всего навалилось, — он горестно вздохнул, получилось убедительно, — после вчерашнего болела голова и подташнивало не только его одного. — Из башки вылетело. Я сейчас напишу им сраные ответы на их сраные предложения об издании их сраных текстов.

— Не хами только, — напомнил Игорь. — Авторы всё равно, что безответные животные. Их гнобить — себя позорить. Нельзя стегать кнутом привязанную скотину только для собственного удовольствия, — он говорил назидательно, чувствовалось, что ведущему редактору тоже нелегко, но не от экзистенциального гнёта, а после вчерашнего. — За это ты рискуешь подвергнуться общественному осуждению, упрёкам и порицанию своих коллег.

— Я ещё никогда не хамил авторам, — сказал Алексей.

— Но они всё равно считают нас гнусными тварями, которые за глаза издеваются над ними, — твёрдо сказал Григорий.

Игорь покивал:

— Что бы ты не сказал или не написал им, авторы сочтут твои слова ложью и обязательно найдут обидный подтекст. Сами они к тебе не обратятся из опасения вызвать гнев и отказ. Авторы считают, что редакторы их ненавидят.

— За что?

— Редакторы считают авторов досадной помехой, по мнению, распространённому среди незадачливых авторов. Они думают, что мешают работать редакторам, которые от их трудов кормятся и всецело от них зависят.

— Вот же вредные гады! — возмутился Алексей. — Спасибо, что предупредил. Сейчас займусь ответами по самотёку, хотя у меня других дел полно.

— У нас распространены формы стандартных отказов, — напоследок посоветовал Игорь. — Посмотри в «Отправленных» у Плотникова, как Веня отвечал авторам, и делай так же. У него в архиве есть письмовник, там даны шаблоны на все случаи жизни. К ним расшифровка самых расхожих метафор, чтобы ты знал, как написать приятно о неприятном или хотя бы сгладить боль обиды. Если не найдёшь, я тебе скину свой вариант. Каждый из нас дорабатывал корпоративный исходник под себя, только у Вени он был богаче, Веня пестовал культуру отказа.

Астролягов залез в оутлук и был впечатлён размахом открывшегося простора. Прежде он не задумывался над этим, принимая почту как канал, текущий в одну сторону: на редактора лились рукописи, а он их ел. Теперь обнаружилось, что редактор ещё и отплёвывался, часто и метко.

«Вениамин не дурак был», — Алексей всё больше проникался уважением к предшественнику, но вспомнил, почему занял его место, и усомнился.

Он запустил поисковую утилиту, куда тупо забил «Письмовник. doc». Компьютер сразу нашёл файл.

«Я учусь думать, как Плоткин!» — обрадовался Астролягов.

Он подождал завершения поиска, но больше ничего похожего не нашлось.

А когда открыл текст, волосы по всему телу начали приподниматься, пока не встали дыбом. «Письмовник» был внутренней инструкцией для сотрудников издательства, работающих с авторской почтой.


Вот типичный текст отказа с основанием на несоответствии рукописи формату:

Здравствуйте, уважаемый Граф М.Н.!

К сожалению, присланный Вами роман «Дворецкий-убийца» не укладывается в формат нашего издательства. Попробуйте предложить его издательству «Аутодафе» по адресу: editor@auto-da-fe.ru

С уважением,

Вариантов прочтения этого письма несколько, вот три самых типичных:

1. Не подошла тематика.

Здравствуйте, уважаемый Граф М.Н.!

Жаль, что герои у Вас иностранные и действие происходит за рубежом, из-за этого я потерял премиальный бонус, который мог бы получить за выпущенный под моим патронажем детектив. В издательстве «Аутодафе» не церемонятся и гонят поток, включая чуждую простому трудящемуся иностранную тематику, в которой Вы, к тому же, не сильно разбираетесь. Они всё равно продадут, тем более, что там новая детективная серия открылась. Попытайте счастья у них. Человек Вы неплохой, жалко Вашего потраченного на текст времени.

С искренним уважением,

2. Не подошёл объём.

Здравствуйте, уважаемый Граф М.Н.!

У Вас очень короткий роман, всего 9 авторских листов вместо минимальных 14,5. Это очень прискорбно, так как из-за этого я потерял премиальный бонус, который мог бы получить за выпущенный под моим патронажем детектив. В издательстве «Аутодафе» не церемонятся и гонят поток, включая покетбуки, для которых 9 авторских листов — идеальный размер. Попытайте счастья у них. Человек Вы неплохой, жалко Вашего потраченного на текст времени.

С искренним уважением,

3. Не подошло качество.

В Бобруйск, животное!

Аффтар, убей сибя об стену. Мне очень жаль своего времени, потраченного на чтение твоей галиматьи. Сейчас я подгажу Васе Пупкину из «Аутодафе», пусть тоже помучается. Будет знать, как срать в мой ЖЖ.

Пей йад!

На самом деле вариантов куда больше, но эти три чёткими штрихами очерчивают понятие формата.

Форматом называется требование издательства к тематике, объёму и качеству литературного произведения, но вы можете трактовать понятие настолько расширительно, насколько вам покажется нужным, ведь оспорить значение у авторов не хватит смелости.


В файле был включён режим «Отображать исправления на экране». Синим отражалось то, что Плоткин добавил от себя:

Здравствуйте, уважаемый автор!

Дураки-издатели снова упустили возможность сделать на вас миллион долларов.

Желаем творческих успехов и литературного роста!

Редакция детективной прозы издательства «Напалм».

«Он в самом деле так им отвечал? — Астролягов, не находил в отправленных письмах ничего подобного, но смотрел только малую их часть, а Плоткин работал годами и мог кого-нибудь фатально задеть. — Неудивительно, что Веню жестоко убили».

Внутренних инструкций Астролягов до этого видел две: «Этический кодекс тележурналистов Би-Би-Си» и «Догму» газеты «Ведомости», но в них и в одной не было и капли залитого в «Письмовник» яда.

«Так ведь в издательстве у всех письмовники! — ужаснулся он секундой позже. — Это значит, что все редакторы находятся под угрозой. Наверное, даже секретарша Лена».

Он подумал о редакторском составе, о большом издательском коллективе и о судьбах людей в этом коллективе, руководство которого распространяет убойные во всех смыслах методички.

А ведь у сотрудников были близкие. У Плоткина была семья. У Игоря (с ним Алексей был знаком лучше остальных) имелись три дочки, жена и тёща. У Наты был гражданский муж. Была ли Катя замужем, Алексей не знал, но о ней наверняка горевали родители.

Они были в опасности! И всё из-за того, что кто-то, вернее, генеральный директор и главный редактор в одном лице, не сумел научить культуре отказа. Более того, он обеспечил распространение инструкции, направленной на производство агрессии среди отвергнутых авторов. Его инициативу поддержали начальники отделов, да и подчинённые едва ли выступили против. Редакция «Напалма» представляла собой крепкий, спевшийся коллектив. У них была инструкция, и они следовали ей, а Ад следовал за ними. Неудивительно, что потом сотрудники будут удивляться, но удивляться будет поздно, придёт время горевать.

«Это не издательство, это издевательство», — подумал Астролягов. Ему захотелось написать разоблачительную статью. Раскопать и вывести на чистую воду. Что затея доведёт до беды, было понятно и без тщательного анализа.

Дабы унять журналистский зуд, он полез в интернет узнавать о редакторских отказах и сравнивать с практикой издательства «Напалм». На литературном форуме встретились откровения отвергнутых авторов. Отверженные и непризнанные творцы цитировали письма, полученные в ответ на отправленный самотёк:

Ваше произведение заслуживает быть опубликованным, но не у нас.

Прочитал Ваш текст. Впечатление — сделано крайне слабо, с бездной дилетантских ошибок. Но работать можно. Главные две беды — отсутствие «мяса» на сюжетном костяке и прозрачные как водица персонажи. Взгляд на события крайне поверхностный — это тоже грустно. Много анахронизмов и штампов. Практически не во что вчитываться, действие разворачивается слишком быстро, а все потому, что Вы не берёте на себя труд погрузиться в придумываемый Вами мир. Пока — работа на двоечку с плюсом.

Ваша повесть «Меня любит Джулия Робертс» — радужные мечты постаревшего мастурбирующего мальчика. Мы не будем печатать это. Спасибо за предложение!

Прочёл кусочек «Змагар, Чпан и злой Пердун». Текст очень тяжело воспринимается. Боюсь, что для нашего издательства надо что-нибудь попроще. Мы делаем развлекательную литературу для массового читателя, а массовый читатель не любит стилизацию под «Слово о плъку Игореве», он любит Корецкого и Семёнову или, на худой конец, Дарью Донцову. Люди отправляются в отпуск или просто едут с работы и берут наши книги, чтобы убить время. На них и ориентируемся.


Или просто:

Нет!

И ещё они разъясняли друг другу причины полученных отказов:

А кто нам отказывает? Недоучки, студенты на практике и всякие надомные редакторы, которые едва удосужились полистать рукопись. Они читают наши книги не в самых подходящих условиях. В транспорте по дороге на работу или с работы, чтобы занять ненужное время. В начале или в конце дня, с похмелья, общаясь с родителями или с детьми, отрываясь от соцсетей или компьютерной игры. Читают с телефона или с планшета. Обычно, в нерабочее время, со скуки или чтобы написать в отказе хоть что-нибудь обоснованное. Если они не пишут о вашем произведении ничего, а отделываются общими фразами, значит, они ваш роман не читали точно.

За этим комментарием следовал такой поток ругательств, что настроение ушло глубоко в минус. «Зачем я это читал? — схватился за голову Алексей. — Как мне это теперь развидеть?»

Но развидеть возможности не было. Требовалось время, чтобы затереть новыми впечатлениями оставленные на душе рубцы. Для редактора-составителя, который пять дней в неделю ходил в офис читать самотёк, было особенно полезно узнать мнение форумного эксперта.

С чувством глубокой подставы Астролягов отвёл ошалелый взгляд от монитора и протяжно вздохнул. В мире не было ничего хорошего. Виртуальная реальность не содержала ни крохи милосердия, но ведь могла существовать редакторская эмпатия и сострадание в реальном мире?

— Надо иметь смелость ответить прямо. Прямолинейность сглаживает углы, — сказал Григорий, когда Алексей обратился к нему за помощью. — Я часто пишу самотёчным авторам, дескать, не хочу, чтобы предприятие тратило средства на производство и хранение лежака только потому, что мне было неудобно огорчить вас отказом. Лучше всего, когда МТА работает напрямую с читателем, минуя издательство, редакторов, оптовиков и прочих паразитов! Пусть торгует своими книжками в электричке или в интернете. Без нас.

— Значит, разбазаривание чужих денег для спасения своей души — не наш метод?

— Этим ты себя только погубишь. Посылай графоманов к конкурентам, — отмерил, как отрезал, Григорий. — Жалеть их не надо, они тебя не пожалеют в случае чего, — он вздохнул и сказал с сердцем. — Ведь просишь дебилов сделать роман по-человечески. Нет, они сделают, как им Бог на душу положит. Учитывая, что Бога нет и души, соответственно, тоже нет, страшно представить, кто и на что у них положил. Самотёчные авторы практически все такие. Доверять можно только своим, да и на них-то надеяться особо не стоит.

Начиная осознавать, что внутреннюю инструкцию писали люди с большим опытом чтения самотёка и общения с творцами, редактор-составитель приступил к работе.

«Да не уподоблюсь никому из них вовек!» — утвердился Астролягов, нашёл оутлуке письмо МТА с романом, который успел освоить, и открыл окно для ответа.

«Отказ издательства — это повод написать лучше, а не причина для обиды», — набрал он.

* * *
После покушения дизайнер нарисовал плакат «Муж-графоман — горе в семье», который Ната повесила над столом. Собираясь домой, коллектив редакции фантастической и детективной литературы заглянул в отдел городской прозы.

— Что ты обычно отвечаешь на самотёк, который тебе не подходит? — Астролягов решил закрыть незавершённый гештальт сегодняшнего дня, пока не прозвенел звонок и злой завхоз не выгнал редакторов на мороз.

— Я не знаю плохих слов, поэтому за меня отвечает робот, — застенчиво призналась Ната. — В письме забита шаблонная формулировка, что ваш текст нам, к сожалению, не подходит. Труднее бывает найти ответ на предъявы бездарей в реале, но я стараюсь. А если не нахожу слов, бью автора стулом по башке.

Все сразу безоговорочно поверили. Обломки вчерашнего стула валялись в углу, неубранные.

— Кстати, как поживает Катя, ты ей звонила? — проявил участие и заинтересованность в судьбе коллеги вежливый Игорь.

— Я к ней заходила с утра. Зашили, как в лучшем ателье, — вздохнула Ната. — Девятнадцать швов. Лицо как подушка. Всё в бинтах и красках. Бодрится, рвётся выйти на работу. В больнице лежать не хочет, дома тоже. Говорит, у нас весело.

Алексей утёр холодный пот.

— Пусть больничный отсидит дома, — посоветовал Игорь. — Во-первых, не будет пугать народ в транспорте. Во-вторых, может написать для нас боевик. Если будет писать по десять-пятнадцать тысяч знаков в день, конечно, — поспешил добавить он.

— Теперь Катя может написать городской триллер «Рожа, с которой я живу», — сказал Григорий.

— Несомненно, — Ната не выразила никакого сочувствия к девушке-бульдожке, с которой годами работала в одной комнате. — Только она могла бы начать писать значительно раньше. С младших классов средней школы.

У Астролягова уши свернулись в трубочку. Он схватился за голову и убежал с воем в туалет.

— Слабак, — услышал он напоследок реплику Григория, а что сказала Ната, разобрать не удалось.

12. НГАНДОНСКИЙ ЧЕЛОВЕК

Материал подготовил — украл.

Скомпилировал — украл из нескольких источников.

Эксклюзив — материал, пропущенный редактором при чтении конкурирующих изданий.

Работа с иллюстрациями — разглядывание картинок.

— Ты что там строчишь, письма авторам?

— А? — Алексей испугался, застигнутый за развитием «Письмовника», от которого не мог оторваться с начала рабочего дня. Изучение наследия Плоткина и дополнение своими примерами оказалось чертовски увлекательным занятием.

— Чего ты молотишь, как из пулемёта?

— Тренируюсь в мастерстве тонких намёков. Чего-то вчера не нашёл у Вени готовых рецептов. У него одно сплошное посылание в дальний путь окольными путями, но всё равно посылание открытым текстом, практически. Это не культура отказа, а виктимное поведение.

— Смотря как отказывать автору, — рассудительно ответил Тантлевский. — Высокая культура отказа есть умение однозначно дать понять, что чаяния напрасны, но при этом обойтись без разрушительных последствий. От нас требуется тактичность и деликатность. Даже низкая культура отказа не подразумевает хамства. Неумение говорить «нет» может проявляться в форме вежливых обещаний, заведомо невыполнимых, чтобы в последний момент кинуть поверившего. Правда, это не лучший способ действия, потому что автор обидится, хотя и не станет мстить.

— Ты же сам говорил не обижать авторов.

— Не надо им грубить. Отвечай аккуратно, обиняками, но проводя жёсткую линию, чтобы не давать несбыточных надежд.

Григорий, который с интересом прислушивался, разогнулся из-за компьютера и скривил губы в гримасе сарказма:

— Гони взашей, если текст не понравился, — потянулся он, сплёл пальцы, хрустнул ими. — Нефиг. Ползаешь перед авторами на карачках, как последний тамплиер перед Бафометом, а они на тебя знай поплёвывают. Не ведись на их мольбы и уговоры. Кончай надежды разом.

— Вот именно, — сказал Игорь. — Автора надо посылать так, чтобы он ушёл и не возвращался. Как писал советский прозаик Анатолий Рыбаков, есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы. Вот, Катя не завернула с порога писучего идиота, в результате, оба утопли по уши в проблемах с непредсказуемыми последствиями. Не будь как Катя!

— А кем? Как Веня? — Алексей хоть и упрямился, но по факту чтения самотёка не мог не согласиться с более опытными коллегами.

— Ну… — Игорь пожал плечами. — Возможно, что и как Плотников.

— И что случилось с бедным Веней? — снисходительным тоном, переходящим в сарказм, осведомился Алексей.

— Он утонул, — с президентским лаконизмом ответствовал Игорь и перешёл к делу. — Тебе от Вени прощальный поклон. Художник прислал эскиз. Я показал его Черкезишвили. Черкизон сейчас одобрил, так что пошли к дизайнеру делать обложку.

В издательстве «Напалм» работники были чётко расставлены по иерархической лестнице. Первый этаж сдавали в аренду, чтобы чужие не шастали. На втором, самом удобном, разместилась администрация и бухгалтерия. Редакторы сидели на третьем этаже. Четвёртый, последний в бывшем доходном доме, занимали дизайнеры, верстальщики и прочая шелупонь наподобие штатной корректуры. Выше был только чердак, там жили голуби — души авторов, умерших без публикации.

Человек, который занимал место между голубем и редактором, оказался тем самым дизайнером с проколотыми ушами, которого Астролягов толкнул на корпоративе. Он окончательно добил цветными татуировками оба «рукава» и поднял на шею, словно ему было, что скрывать. Отросшую кучерявую бородку поленом дизайнер выкрасил в рыжий цвет и, кажется, сделал искусственную завивку. У него был коротко стриженный затылок и стоячая шапка волос, также завитых и крашеных. Охряная футболка с мутным принтом, плетёный ремень с крафтовой пряжкой продет в тонкие кривые джинсы с рваными штанинами, открывающими голые щиколотки над красными кедиками «Конверс» — всё было в тему, и тема была форшмачной. Дизайнер тусовался посреди комнаты, на него смотрела снизу-вверх большеголовая девушка, похожая на злобного пингвинёнка, напротив которой раскачивался на каблуках светловолосый коротышка, сунув большие пальцы в передние карманы джинсов. Этих людей Астролягов тоже помнил с корпоратива, но совсем плохо, а в издательстве вообще не встречал. Грамотная разделительная политика руководства делала своё конструктивное дело. Сотрудники разных отделов мало общались, не дружили и не могли сговориться против начальства, тем самым нарушив работу фирмы.

— …И не как мы, европейцы, произошли от неандертальцев. Китайцы произошли от синантропов, поэтому они не такие как мы. У них эволюция развивалась по другой ветви, — вещал дырявый дизайнер, в мочках его ушей раскачивались здоровенные пластиковые тоннели, подобно ружейным гильзам дикарей Чёрной Африки. — Синантропы пришли в континентальный Китай с Явы. Там жил такой…

— Всем привет! — перебил Тантлевский, не став ждать, когда он закончит.

— Алексей, — Астролягов протянул дизайнеру руку.

— …нгандонский человек. Егор, — представился дизайнер.

— Игнат, — пожал руку в свою очередь коротышка.

— Екатерина, — смерила редакторов злобным взглядом девушка, недовольная, что их вторжение прервало увлекательную лекцию.

«Здесь всех приземистых барышень одинаково зовут?» — закралась в голову естественная догадка, да так и осталась там, медленно запуская в душу цепкие корни.

— Художник прислал эскиз. Давайте делать, — сказал Игорь.

— Мы о происхождении человека говорили, — фыркнула Екатерина. — Вы знаете, какие новые открытия?…

— Вы про теорию полицентризма? — удивился Алексей. — Её Вейденрейх в тридцать восьмом году выдвинул. С тех пор бедную гипотезу глубоко закопали, накидав со всех сторон лопатами убедительных опровержений.

Он смотрел на дизайнеров, но их плоские лица не озарились светом узнавания. Модные молодые люди не слышали о Франце Вейденрейхе, разве только о Третьем рейхе, да и то в связи с «Анненербе».

— Вы специалист? — обиделся Егор.

— Я о мультирегиональных гипотезах статью на разворот сделал, — скромно сказал Алексей, и получилось так, будто он опубликовался в «Nature», а не в «Сумеречном взгляде».

— То есть разбираетесь? — упавшим голосом снизил накал возмущения до риторического вопроса расписной дизайнер.

— Поле знаний у меня обширное и пустырное, — признался Алексей, но ему никто не поверил.

Его заявление породило короткую ассоциативную цепь у слушателей. Они дружно посмотрели на дизайнера с разочарованием, а потом Игнат посмотрел на него как на пустое место, а Екатерина — как собака на недоступную кость. Потом взгляд девушки переместился на Алексея.

— Откуда они, по вашему, взялись?

— Все люди вышли из Африки. Шли вдоль побережья и дошли до Явы, она тогда не была островом. Так появился нгандонский человек. С ним у нас был общий предок, а китайцы произошли значительно позже от другого африканского предка, тоже общего с нами.

— Вот так просто? — в лоб спросил Игнат.

— Да.

— То есть вы за китайцев? — озлилась пингвинёнок.

— Теперь я за редакторов, — подумав, честно ответил Алексей.

Поскольку мозги у людей, привыкших мыслить визуальными образами, не слишком эффективно справлялись с фактологией, жители четвёртого этажа сдали позиции гостям с третьего и безропотно разошлись по своим рабочим местам.

— Будем делать обложку для Черкезишвили, — Игорь говорил, а дизайнер открывал поддиректории «Художественная_литература»\«Черкезишвили», создал папку «Нищий и мёртвый», в которую скопировал файл «Дантес. psd», переименовал в «Нищий и мёртвый. psd» и открыл его в фотошопе.

— Давай эскиз, — Егор стёр картинку на лицевой части «Дантеса», которому предстояло служить шаблоном для новой книги.

Игорь протянул флешку. Сидели, ждали, пока её не распознает компьютер.

— Думаешь, в этой помойке можно что-нибудь найти? — обречённо спросил Егор, рассматривая её закрома.

— Не только можно, но и нужно, — Игорь сам с трудом разбирался в пёстрой мешанине набросанных файлов, попросил расставить их по дате и ткнул в самый верхний, он же самый свежий «Nisch3.jpg».

«Сразу и не определишь», — подумал Астролягов.

— Сейчас посмотрим, что нам нарисовали, — он старался быть бодрячком, но в издательстве работал недавно, и ему на каждом шагу открывалось много нового.

Дизайнер перетащил картинку в фотошоп, где она открылась в новом окне. Несколько секунд сидели молча, пялясь в монитор.

— Ну, что скажешь? — голос Игоря нёс ожидание беды и звучал нерешительно.

— Да мне вообще пофиг, — дизайнер не простил им нгандонского человека. — Что принесёте, то и поставлю. Главное, чтобы не мне рисовать.

— А тебе нравится? — поинтересовался ведущий редактор мнением составителя серии.

— Не нахожу слов, — признался Алексей, скрывая противоречивые чувства.

Живопись, достойная кисти Ипполита Матвеевича Воробьянинова, была для него не внове. В том же стиле были оформлены другие книги маркиза Арманьяка, но сейчас он видел голый эскиз, без обработки и всех положенных для обложки надписей.

— Рисунок Гураму Вахтанговичу точно понравился?

— Черкизон был в восторге.

— А художник саму книгу читал или по наитию творил? Текст ведь совершенно про другое. У Черкезишвили декадентский детектив, а тут какой-то зелёный слоник в посудной лавке устраивает бойню блюющих куколок.

— Художник так видит, — со мстительным удовольствием прокомментировал дизайнер.

— Читал-читал, — заверил Игорь. — Это, кстати, третий вариант эскиза. Мы его переделывали, пока не привели в соответствие с романом. Это же готический роман о богеме, вот он и должен выглядеть… э-э, упаднически. Декадентски…

— Главное, что автору нравится, — успокоил дизайнер.

— Черкезишвили капризный, — на этой добавке к аргументации спор о прекрасном был окончен.

Началась работа над обложкой.

— Я вас оставлю, — Игорь поднялся, когда дизайнер скопировал с флешки техпаспорт на книгу. — Давай, делай, — он хлопнул Астролягова по плечу, доминируя как настоящий примат. — Когда доделаете, я зайду одобрить. Внимательно читай аннотацию. Если захочешь внести изменения — звони, обсудим. Хотя она нормальная. Это тебе последний подарок от Вени. Следующую аннотацию будешь делать сам.

Он ушёл, а Астролягов остался на произвол дизайнера с проколотыми ушами. Колдовство татуированного дикаря за компьютером было подобно магическому обряду — чудодейственному и непостижимому.

Дизайнер выделил вертикальную надпись на корешке, буквы стояли под углом девяносто градусов, образуя имя автора. Удалил, быстро набрал заново «А. Р. Маниакъ», выделил название, удалил, быстро набрал «Нищий и мертвый». Надписи так и мелькали, трещала клавиатура под пальцами. Дизайнер поменял названия на лицевой и задней сторонах. Открыл папку с текстурами камня, выбрал красивый серый гранит с крупными зёрнами кварца, перетянул на заднюю сторону обложки, усилил контрастность и насыщенность цветов. Открыл технический паспорт, выставил ширину корешка. Сохранил обложку в формате. tiff, скопировал в папку «Нищий и мёртвый» файл «Дантес. FH10», переименовал, открыл в программе фрихэнд, удалил старую обложку, перетащил «Нищий и мёртвый. tiff», скопировал из техпаспорта аннотацию, поставил взамен прежней, поменял цвет букв с чёрного на белый, который хорошо смотрелся на фоне серого гранита. Открыл в экселе утилиту генерации штрих-кода и набил в окошко ISBN. Сохранил в буфере, скопировал во фрихэнд, перетащил штрих-код на задник и отрегулировал размер, чтобы белый прямоугольник гармонично смотрелся среди остальных деталей оформления.

— Готово. Глядите надписи, лейблы, аннотацию.

Астролягов долго вчитывался, пока не зарябило в глазах. Всё было на месте. Задник. Аннотация. Корешок. Лицевая. У него возникло ощущение, будто смотрит в знакомую комнату, но не видит какой-то предмет, хотя знает, что он там есть. Дезориентирующее чувство…

— Нормально? — дизайнер заждался.

Алексей моргнул.

— Да вроде нормально.

— Сохраняем?

— Сохраняем.

Дизайнер сохранил файл как «Нищий и мёртвый. eps», отконвертировал в. pdf, открыл, обрезал лишнее. На мониторе был готовый макет. Хоть сейчас отправляй в типографию.

— Сделано.

Алексей молча таращился на монитор.

— Сохраняем?

— Сохраняем. И на флешку, я Игорю покажу.

— Конечно, — сказал нгандонский человек, беспрекословно повинуясь.

13. МНОГО ЧЕСТИ

Они встретились раньше, чем Алексей предполагал. У Черкезишвили был эксклюзивный контракт. По давней договорённости, заключённой ещё до миллениума, Матвеев платил гонорар целиком, едва макет отправляли в типографию, а не проценты с продаж. В свою очередь, живой классик воздерживался от отправки в другие издательства произведений, пусть даже не подходящих под формат «Напалма».

Самый хитовый автор на поверку оказался не жгучим брюнетом с осиной талией, а седым толстячком с крупными передними зубами и глазами напуганного кролика. Если кавказский человек Нуцалханов спокойствием часто пугал, то кавказский человек Черкезишвили успокаивал своим беспокойством. Ожидать от него эмоций крепче истерики, пожалуй, не стоило.

Как вскоре начал подозревать Астролягов, маркиз Арманьяк был не рыцарем без страха и упрёка, а боязливым мудаком. Его манера суетливо пересчитывать карманные деньги начинала раздражать. И когда они зашли в кафе, Алексей предупредительно уведомил, что угощает.

Подсели к барной стойке пить текилу.

— Как вам обложка?

— Прекрасная, хотя… Когда Игорь Михайлович прислал картинку, я повесил ёе у себя в жэ-жэ и получил массу хвалебных отзывов.

— Что же они пишут?

— Я не читаю их отзывы. Я не хочу думать, как они, — с брезгливостью произнёс Черкезишвили и, оттопырив мизинец, опрокинул стопку в кроличью пасть. — Я не хочу испортить с таким трудом наработанную проницательность.

Алексея покоробило.

— А вам лично как она? — спросил он и заказал ещё одну порцию, чтобы залить впечатления.

— Достойная, хотя могли бы лучше, — на лице Гурама Вахтанговича промелькнула гримаска, но годы взяли своё и он благодушно кивнул. — Вы мою последнюю статью читали?

— Конечно! — с энтузиазмом кивнул Астролягов, казня себя за пролёт.

Опыт журналиста, привыкшего проверять факты, на сей раз изменил ему. Алексей не то, чтобы не прочитал какие-либо статьи Черкезишвили, а вовсе не удосужился узнать, пишет ли периодику курируемый им объект.

— Тогда почему вы спорите?

— Разве я спорю, — пойманному редактору приходилось выкручиваться.

Только потом он сообразил, что статьями Черкизон называет посты в ЖЖ.

Ситуация приводила к смене доминантности деловых партнёров, когда редактор занимал в отношении автора несвойственную ему подчинённую позицию, и это нарушало гармонию мира.

— Когда нам ждать от вас «Много чести»? — угодливо спросил он и мысленно выругал себя за невольный тон.

— В срок, — ответил Черкезишвили. — Я всегда сдаю точно в срок.

— О чём он будет?

— О войне в Крыму.

В голове Алексея пронеслась хроника последних событий, она отразилась на лице, потому что Гурам Вахтангович не замедлил пояснить:

— Вы не все мои статьи в Живом Журнале читали, — с надменным укором сделал он вывод. — Я пишу о войне офицеров Белой гвардии против красных оккупантов и отношениях между военнопленными.

— Неплохо! — бармен подал текилу и Алексей поднял тост: — За успешное завершение нового романа. Кстати, добавьте меня, пожалуйста, во френды, а то я могу какие-то записи не видеть.

— Пришлите запрос, — судя по тому, что Черкезишвили не удивился, у него было много подзамочных постов.

— Уже есть, «астроляг-точка-ливджорнал-ком».

Классик кивнул с благосклонностью:

— Не перепутаю вас со швалью.

Вернувшись домой, Алексей включил компьютер и убедился, что Гурам Вахтангович добавил его в списки друзей. Вдохновлённый, он сел читать секретные посты и комменты к ним от светлых человечков. Пост про обложку Черкезишвили повесил, но проиллюстрировал эскизом. Готовый разворот с плашками, аннотацией и игрой шрифтами Игорь ему не прислал. Под постом висели «борода» из семисот комментариев разной степени хвалебности, но открыто враждебных Астролягов отыскать не сумел. Гурам Вахтангович (или кто при нём был модератором) комменты читал и чистил.

Когда позвонила Алла, он не смог преодолеть ментальный барьер.

— Я приеду?

— Ой… Не сегодня. Я тут с авторами сношаюсь.

— Ты где? — забеспокоилась Алла.

— Я? В жэ-жэ.

— Где???

— В жэ-жэ.

К часу ночи Астролягов засомневался, правильно ли поступил, влезая туда? В отзывах поклонников, помимо несдержанной лести, был какой-то запредельный уровень фонтанирующей скотской пошлости, вульгарности, плебейства и базарного юмора. Словом, всего, что отличало позднесоветских выскочек и постсоветских нуворишей, называемых простым словом «парвеню»: любителей Пугачёвой и Аллегровой, ценителей Жванецкого и Задорнова, поклонников Семёнова и Пикуля, знатоков Бунича и Коротича, а теперь читателей детективов Черкезишвили и постов маркиза Арманьяка.

Многих вещей о публике лучше было не знать.

Алексей признал, что старый литератор относился к аудитории правильно.

Преодолевая отвращение, редактор познавал субстанцию, в которую вступил.

* * *
«Уважаемый Алексей Александрович, мы думаем о вас 365 дней в году! Пополните ваш баланс».

— Думают они, суки, обо мне, — пробормотал Астролягов, запрашивая состояние счёта. — У меня семьсот тридцать рублей на телефоне…

— Привыкай, — сказал беспощадный Григорий, которому тоже пришла рассылка. — Все твои авторы будут думать о тебе триста шестьдесят пять дней в году одно и то же: «Как там этот гад? Прочёл ли он рукопись? Чего тянет?»

«Строев! — Алексей похолодел. — Я так и не ответил по «Нарезному и холодному»!»

— Давно ведь обещал, — сказал он в пустоту.

— Ага, понял? — возликовал Григорий. — Дотянулись проклятые авторы.

— Через тебя дотянулись. Видать, у авторов длинные руки.

— Ты не представляешь, насколько, — глаза коллеги сверкнули хищным зелёным огнём.

Алексей лишь кивнул и вздохнул с обречённостью. И тут зазвонил телефон. Он сработал, как бомба из дешёвого фильма. Гаджет светился, гремел резкими металлическими звонками и вибрировал. Эффект оказался тройной. Номер был незнакомый. Неожиданности слагались, делая мобилу хуже бомбы. Проигнорировать вызов с таким дурацким сигналом было невозможно — коллеги могли заподозрить, что Алексей скрывается.

«Надо сменить рингтон», — подумал Алексей, нажал кнопку и ответил:

— Слушаю.

— Это Иван Строев. Здравствуйте, Алексей!

«Вот он, закон парных случаев, — Алексей отметил его как естественное событие. — Только что о нём говорили, и тут он звонит. Будто подслушивает. Подслушивает через гаджеты! Что я ему скажу? Откуда он знает мой номер?»

От волнения мысли скакали как блохи, но Астролягов твёрдо помнил, что номерами телефонов они со Строевым не обменивались.

— Здравствуйте, Иван! — весело, словно только и ждал звонка, ответил Астролягов.

— Вы прочли «Нарезное и холодное»?

— Конечно, прочёл, — сразу отозвался редактор, которому нечего было сказать.

— Мы договорились, что вы мне напишете, когда прочтёте, мы встретимся, всё обсудим и заключим новый договор.

Привычка руководящего работника изрекать банальности, чтобы избегать недосказанностей, разногласий и споров с менее опытным собеседником, выдавала матёрого крючкотвора. Вероятно, из чиновничьей семьи.

И хотя укоризны в голосе не звучало, напоминание о невыполненном обещании должно было завиноватить контрагента до склонности к уступкам.

— Я сразу решил, что пришлю вам правку, если нечего будет переделывать, а переделывать ничего не придётся.

— То есть в тексте третьей книги трилогии «Кровавый секретарь» вас всё устроило?

«Он боится, — подумал Астролягов. — Его гложет страх невостребованности. Пишет хорошо и ведёт себя примерно только потому, что боится утратить признание. Литература для него жизненный костыль. Потому и запрашивает своевременное подтверждение, что беспокоится. Ибо книга неизданная — книга непризнанная».

— Алло, — вежливо сказал Иван Строев. — Вы на связи?

— Да, конечно, — поспешил успокоить Алексей.

— Вы куда-то пропадаете.

«Боится. Я действительно пропадаю», — чувство было сильным.

— С текстом всё в порядке. Я пришлю правку, когда она будет готова, — авансом пообещал Алексей и перешёл в наступление, чтобы озадачить автора. — Помните, мы говорили о концепте детектива в формате большой литературы? Сможете подъехать, чтобы мы могли его обсудить?

— Помню, — с обстоятельность закончившего проект человека ответил Иван Строев. — Я могу зайти в пятницу, чтобы у нас было время посидеть в кафе и основательно поговорить до конца рабочего дня. В три часа вас устроит?

— Будем вас ждать! — Астролягов старался не утирать на людях холодный пот.

Вежливо попрощавшись, Иван Строев отсоединился, а угнетённый редактор выключил мобильник. Разговор измотал, и не хотелось получить ещё один нежданный звонок.

— Со Строевым говорил? — Игорь поднял глаза от клавиатуры, очки мертвенным светом блеснули от диодных ламп.

— Лёгок на помине.

— Ты его роман одобрил, а мне почему не сказал?

— Чего-то из башки вылетело. Замотался с этим самотёком, — привычно отболтался Алексей.

— Мы договорились, что будешь присылать рукописи на одобрение.

— Так это про самотёк речь шла, — Астролягов изобразил самый наивный тон, какой смог. — Иван Строев — известный автор, зачем его дополнительно одобрять? Нет, если хочешь, я сейчас пришлю, — отчаянная атака была лучше тактикой из боевого устава криминального журналиста, как истерика схваченного за руку вора. — Кстати, откуда у него мой телефон? Ты ему дал?

— Я не давал, — ушёл в оборону Игорь. — Иван сам найти может что угодно, хоть телефон, хоть машину по номеру. С его связями нет проблем.

— Может и киллера нанять, — вставил Григорий.

Рабочий день в издательстве «Напалм» разгорался.

— Давайте со Строевым не тянуть, — предложил Астролягов. — Он обещал в пятницу зайти пообщаться насчёт боллитры. У него какие-то соображения появились.

— Отдавай роман в правку, — разрешил Игорь. — Я тебе литературного редактора подгоню, который Строева правит. Они друг к другу привыкли. Читатель тоже получит стабильный продукт. Зайди к Лене, у неё могучий принтер стоит, пусть распечатает текст четырнадцатым кеглем и расходы учтёт. Сахаров делает правку только на бумаге.

14. КОРОБКА С ЗАПЯТЫМИ

— Я-то думаю, почему он давно не появляется, — Игорь протянул бумажку с телефонным номером. — А он ногу сломал. Поскольку Сахаров настоящий ленинградский интеллигент, гордость ему не позволяет попросить занести рукопись на дом. Сходи. Пообщаетесь в неформальной обстановке. Сейчас таких редакторов почти не осталось. Только не грузи ничем и не напугай, как ты умеешь. Сахаров старенький, совестливый и застенчивый. Может отказаться в другой раз с тобой работать.

Алексей безропотно кивал, принимая рекомендации как руководство к действию. Ночь он не спал, запоем читая третью книгу «Кровавого секретаря», чтобы спозаранку быть готовым ответить на каверзные вопросы, если они возникнут. Ради этого он даже отказался встречаться с Аллой.

— Сегодня я намерен провести ночь с Иваном Строевым, — сказал он подруге. — У нас будет «Нарезное и холодное».

— Ты нарезался и охладел ко мне? — вспылила она прежде, чем бросить трубку. — Ну и пидор же ты.

У Аллы были чересчур хорошо развиты ассоциативные области головного мозга.

Астролягов не стал перезванивать. Темпераментная подруга быстро обижалась, но быстро отходила. Потом покажет ей роман, объяснит.

К семи утра он вспомнил, что не заехал к родителям, хотя собирался привезти денег — на фирме начислили зарплату. Тогда он с личного кабинета перевёл отцу на карту. Немедленно позвонил отец, которому пришла СМСка. Забеспокоился — прежде сын с ранья переводы не слал.

— Я зачитался, — честно солгал он. — Работа такая увлекательная, что не помню ничего.

— С тобой всё нормально, Лёша? — деликатно указал на обман отец, который мог узнать по голосу любую тайну. — Ты какой-то уставший.

— Забегался. Просто забегался. Мнесегодня ещё бегать. Так на фирме совпало. Я потом как-нибудь загляну, когда дела улягутся, а сейчас у меня аврал.

Ещё не зная о Сахарове, он как в воду глядел, и теперь снова вспомнил о законе парных случаев.

Владимир Ефимович Сахаров жил на улице Рубинштейна в квартире, похожей на выкупленную, но не отремонтированную коммуналку. Как будто хозяин изо всех сил старался показать, что не хочет ничего менять из привычки к старому быту, а не потому что нет денег. Даже у гнезда коммунальных звонков проводки были оторваны и демонстративно отогнуты, кроме одного, в который полагалось звонить. Рядом, замазанная краской, выступала розетка дореволюционного электрического звонка, с валиками по ободку, имитирующими цветочные лепестки.

«Интеллигенция», — подумал Астролягов, надавливая на кнопку годов 1960-х, а, может, и более раннюю. В любом случае, антиквариат.

Пришлось подождать. Наконец, послышался стук костылей. Он приближался. Стих. Клацнул замок. Открылась внутренняя дверь. Лязгнул засов наружной, её толкнули. Хозяин не спрашивал, кто там, и не утруждал себя подглядыванием в глазок. Такое великодушное равнодушие к жизни выглядело как подлинное радушие. Алексей открыл дверь и увидел стоящего в прихожей грузного старика в клетчатой рубашке и трениках. Толстую гипсовую ногу он отставил на пятку.

— Проходите, закрывайте, — распорядился старик.

Алексей оказался на кухне, что было не удивительно, ведь шёл по чёрной лестнице. Возле двери была обустроена гардеробная с вешалкой и полочками для обуви.

— Берите тапочки.

— Какие можно?

— Какие понравятся.

Сахаров поплёлся по коридору, кидая гипсовую ногу вперёд и за ней костыли, качаясь как маятник. Передвижение давалось ему с заметным трудом. «Кто ему продукты носит? — подумал Алексей. — У него должна быть большая семья». Они шли и шли, коридор тянулся и тянулся. Все двери были открыты, и ни у одной не лежал коврик. Квартира являлась единоличной частной собственностью. Астролягов бывал в таких. Некогда с проходными комнатами, превращённая после уплотнения в «гребёнку», где был общим только коридор. Сейчас заколоченные дверные проёмы внутри комнат освободили от досок и обоев, но коридор остался. Это было единственной уступкой, нарушавшей коммунальный уклад.

Сахаров провёл его в залу, бывшую столовую. Посередине стоял большой овальный стол, заметно древний, но чёрный лак на нём был свежим, без кракелюр и сколов. Антиквариат реставрировали. На столе лежали книги. Советские и дореволюционные. Книги были в шкафах с прозрачными дверцами, довоенных, и на полках над шкафами, брежневского периода. Вокруг стола приютились три мягких стула из чехословацкого гарнитура, какой был у родителей Алексея, и массивное полукресло с красной бархатной обивкой, как будто украденное из театра. В углу стояла этажерка с рядком фарфоровых слоников, фаянсовыми птицами разных пород и пепельницами.

Сахаров доживал век в эклектическом комфорте, на какой согласился бы не всякий хипстер из колайфинга.

Стены возле этажерки были до самого потолка завешаны фотографиями в рамках. Астролягов машинально бросил взгляд, увидел знакомое лицо, подошёл поближе, всмотрелся.

— Это Довлатов?

За его спиной скрипнул кресло. Владимир Ефимович устраивался поудобнее, негромко стуча костылями о край стола.

— А это Наум Коржавин?

— Мы встречались в Москве в семьдесят третьем, перед тем, как он уехал, — со спокойным осознанием собственного величия ответил Сахаров и пояснил, догадываясь, какую следующую фотографию увидит гость: — Рядом мы с Бродским в семьдесят втором. Тоже накануне эмиграции.

— А это Марамзин…

— Узнали?

— Я и Кушнера узнал. Встречал его однажды. Он почти не стареет.

— А те два снимка повыше, узнаёте? — с живостью заядлого охотника заинтересовался Владимир Ефимович.

— Признаться, не силён, — Алексей уже научился распознавать молодого Сахарова, но всех литературных деятелей Ленинграда в лицо не знал.

— Это я с Сергеем Вольфом и Евгением Рейном.

Над памятными снимками висели вдоль верхнего края обоев большие портретные фотографии в рамках. Астролягов отступил, чтобы рассмотреть получше. Там были женские лица. Молодые и симпатичные. Даже некрасивые были уловлены мастером в удачный момент и не вызывали отвращения. Алексей не узнал ни одной.

— Кто они?

— Окололитературные дамы. Жёны писателей. Просто девушки из компании. Вы наверняка о них слышали. А вот там, над дверью, Ольга Фёдоровна…

— …Берггольц.

— Такого снимка больше ни у кого нет. Семьдесят четвёртый год.

Астролягов обернулся и увидел, что Сахаров улыбается.

— Я в юности увлекался фотографией. Отец привёз с войны «Лейку», сам снимал и меня заразил. У меня огромный архив. Я храню память обо всех известных ленинградских литераторах, кого сумел встретить, а их было немало. Ох, видит Бог, немало. Да вы кладите рукопись на стол. Спасибо, что зашли. Присаживайтесь. С вашей помощью, будем чай пить.

— Я коньяку принёс, — застенчиво сказал Алексей.

Чай тоже пригодился. Старик скучал и был рад поболтать с новым человеком из своей среды. Он жил один, упрямо придерживаясь принципа «где родился, там и пригодился». Сын давно обосновался в Штатах, старшая дочь в Швейцарии, младшая — в Италии, а супруга поджидала на Северном кладбище, но Владимир Ефимович к ней не спешил. Он благоденствовал в привычной среде и скрашивал досуг любимым делом. Рукописи на правку ему таскали со всего города, но Сахаров мог позволить себе брать только тех авторов, которые больше нравились. Он ни в чём не нуждался. Он ничем не был занят. Прибиралась в квартире и готовила нанятая детьми домработница.

Пообщаться с человеком, в молодости нашедшим своё призвание и считающим редактуру смыслом жизни, было до чёртиков интересно.

— Я ещё Бродского правил! — заливал Сахаров, а Алексей наслаждался его откровениями.

— Любому писателю нужен редактор, даже самому грамотному.

— А как же Довлатов считал, что хорошему писателю редактор не нужен, а плохого писателя тем более не спасёт? — узнать мнение по спорному вопросу от человека, знакомого с автором утверждения лично, доводилось нечасто.

— Серёжа часто говорил глупости, — просветил Владимир Ефимович. — Такой уж был человек, хотя и безобидный. Сам-то он немало редактором поработал.

— А вы что думаете?

— Редактор необходим всем пишущим. Ошибки встречаются у каждого — человек несовершенен и ему свойственно ошибаться. Даже самый грамотный автор, вычищая текст в сотый раз, может пропустить запятую или повторение, потому что у него элементарно глаз «замылился». Увидеть его ошибку способен только посторонний. А есть типичные индивидуальные ошибки, связанные с привычкой. Ошибка автоматического набора, например, «совесткий» вместо «советский» или «кончено» вместо «конечно». У любого автора они есть. Это не страшно и не позорно. Реже, но всё равно часто, исправлению подвергают неумение выражать мысли, являющееся особенностью автора.

— Зачем их тогда печатать? — воскликнул Алексей.

— Книги-то надо выпускать, — старый редактор был благодушно настроен к авторам и литературному процессу. — Хороших писателей раз-два и обчёлся, а людям нравится читать, вот и дайте им множество книг во всём желаемом разнообразии. Нельзя быть идеалистом в издательском деле. Максимализм эстетствующих убивает почище газовых камер. Люди грешны. Мы их исправляем. Рефлексировать по поводу правки нечего. Мы были и будем. Даже Ветхий Завет подвергался правкам. Мы с вами, Алексей, жрецы-редакторы, и служим живому слову. А что действительно надо делать, так это на Новый год каждому писателю коробку с запятыми дарить.

За бутылкой шустовского коньяка последовала фляжка «Хеннеси», за которой Астролягов сгонял в соседнюю комнату. На полках могучего купеческого буфета он увидел ряды разнообразных бутылок, главным образом, непочатых. Владимир Ефимович в одиночку не пил, но готов был оторваться в компании. Тут они друг друга и нашли. Астролягов по журналистской привычке умел слушать и задавать вопросы, а Сахаров рассказывать. Он знал всё обо всех петербургских издательствах и о многих московских понемногу.

— …Когда Дом Писателя загорелся, ревущая толпа пошла на приступ, и тут рухнули перекрытия. Сонмы критиков и редакторов были погребены под пылающими руинами и обрели последнее пристанище прямо на Шпалерной. Все в один день, быстро и мучительно, без покаяния отправились из горнила имени Маяковского прямо в ад, не заметив перемен, ибо при жизни привыкли к литературной преисподней.

— Аминь! — Астролягов поднял рюмку.

Они чокнулись, выпили, и Сахаров спросил:

— Кстати про ад. Вы давно в «Напалме»?

— Как убили Плоткина, так меня и пригласили занять его место.

— То есть вы там раньше не работали?

— Раньше я статьи в разные издания пописывал и сидел дома как фрилансер.

Сахаров качнул головой.

— Воистину, путь редактора усеян телами праведников и деяниями злодеев и тиранов.

Астролягов не ожидал от него такое услышать и чуть не подавился.

— Вы о ком? — спросил он.

— Вы слышали о Наргиз Гасановой? — заметив, что собеседник призадумался, Владимир Ефимович охотно продолжил: — Она вела детективную серию «Ар-деко».

Астролягов и о серии такой не ведал.

— У вас в «Напалме» была серия изысканного дамского детектива «Ар-деко», — просветил сотрудника издательства о работе его фирмы Сахаров. — Её вела девушка Наргиз Гасанова из Махачкалы.

— Кого к нам только ни заносит, — подивился Алексей. — И что же она?

— Она утонула.

По спине Астролягова пробежал холодок.

— У себя на Каспии? — выдавил он циничную улыбку, чтобы скрыть непонятно почему возникшее волнение.

— У нас в Ленинградской области. На озере Бедном.

15. ЭФФЕКТ ЗВЕЗДЫ В ПОЛЕ

Убийство, о котором в издательстве не говорили, прицепилось к бывшему криминальному корреспонденту как репей. Поспрашивав с утра коллег, Астролягов нашёл их полное безразличие к Наргиз Гасановой и её детективной серии.

— «Ар-деко» угасла сама собой, потому что гламурный детектив естественным образом пошёл на спад, — объяснил Игорь. — Загнулась, и не жаль, всё равно книги плохо продавались. Гибель Наргиз послужила удобным поводом закрыть убыточный проект. Можно было не расстраивать авторов отказами, потому что они пишут дрянь, а поплакать вместе над могилой и забыть.

— Пусть идут со своими шедеврами приносить миллионы долларов прибыли конкурентам, — сказал Григорий, и все мерзко заухмылялись, включая Рината Литвинова, который ради этого поднял голову из-за компьютера.

— Как она утонула?

— На корпоративе, — нехотя пояснил Игорь, а Ринат добавил:

— В нашем присутствии.

— Меня там не было, я за столом сидел! — скривился Тантлевский.

— Я зато был, — сказал Григорий. — Тогда жара стояла. Бабы специально взяли купальники. Полезли в озеро, я тоже полез. Никто не заметил, как она захлебнулась. Обнаружили плавающей лицом вниз, когда поздно было откачивать. Мы и подумать не могли. Говорила, что на море выросла, что плавает как рыба, а не срослось.

— Пьяная была?

— Не без того.

— И вы туда продолжаете ездить? — возмутился Алексей.

— А чего такого? — цинично блеснул очками Игорь. — Редактором больше, редактором меньше.

— Всё равно серию надо было закрывать, — рассудил Григорий.

Текучка кадров издательства «Напалм» превращалась в поток кадавров.

— Отсюда кто-нибудь увольняется не ногами вперёд? — спросил Астролягов.

— От нас вообще никто не увольняется, — сказал Игорь.

— «Ар-деко» что за серия была? — спросил Алексей. — Кто знает?

— Я знаю, я в неё писал, — ответил Григорий. — Это такой псевдо-ретро временной период, стилизованный под эстетику Нью-Йорка тридцатых годов, только действие не обязательно происходит в Америке. Может происходить в Москве, в Париже или где угодно. Красивое прошлое, которого никогда не было. Кружева, бриллианты, потолки по пять метров, лимузины с белыми шинами, серебряная посуда, шиншилловые шубы, всюду кокаин и шампанское во льду.

— Джакузи в совмещённом санузле, — подпустил яда Игорь.

— Кроссовок только не было, — Григорий проглотил пилюлю. — В общем, козни, каверзы, убийства, шуры-муры и нуар. Нуар я писал.

— Почему же тогда серия провалилась? Тема-то хорошая.

Григорий кашлянул и опустил глаза.

— Моё сердце отказывается сопереживать, — безжалостно заявил Игорь.

Зато высказался Ринат, который свой обычный день в издательстве проводил безмолвно.

— Плохих тем вообще нет, есть плохие авторы, — заявил он. — И есть негодные редакторы, которые не умеют их отсеивать. Совместными усилиями они могут погубить любую тему. В этом плане Наргиз Гасанова не блистала, — у него было к покойнице что-то личное.

— Кстати, по поводу авторов, — Астролягов протянул Игорю флешку. — Я тебе Строева и Климовича принёс на одобрение. Глянь, как время будет, они легко читаются.

Ритуальные пляски лояльности были приняты с благосклонностью и зачтены в пользу подчинённого. По лицу Игоря было заметно, что детективы он уже прочёл. Файлы у него были.

— Готовь для них аннотации. Обложки я художнику заказал, — распорядился он.

— Что писать в аннотации? Я только с газетным лидом дело имел, — Плоткин успел насочинять их немало для отредактированных романов, и Астролягов впервые столкнулся с дефицитом.

— Давай, я тебя сейчас научу. Есть разные подходы к составлению аннотаций для художественных книг… — начал Игорь, но Григорий взял реванш за «Ар-деко».

— Это короткое описание товара, вот и всё, — в свойственной ему манере объяснил он. — Объём примерно от шестисот знаков с пробелами, чтобы было понятно, о чём книга, но не более тысячи-тысячи ста, чтобы втиснуть на задник обложки и не мельчить со шрифтами.

— Это техническая сторона вопроса, — Астролягов придвинул пачку стикеров с пальмами и по привычке сделал пометку карандашом. — А творчески как оформить?

— Аннотация не должна раскрывать секрет книги или детективную загадку, что в твоём случае особенно важно, но должна заинтересовать читателя. Обычно стараются не пересказывать фабулу, а своими словами передать дух произведения.

— То есть аннотация отвечает на вопрос «Что произошло?», но не на вопросы «Как?» и «Почему?» — проговорил Астролягов.

— Ты как на журфаке прямо, — удивился Ринат.

— Куда от себя денешься…

— Хотелось бы системного подхода, — заявил Игорь. — Существуют государственные стандарты аннотации, последний от две тысячи третьего года. ГОСТы со временем менялись, но все они годятся, в лучшем случае, для прикладнухи. Там такая бюрократическая мудрость, что продать книгу при её участии нельзя. Текст на пятьсот-шестьсот знаков и никаких цитат.

— Прочти всё же оба — ГОСТ 7.9-95 и ГОСТ 7.86-2003, чтобы узнать их требования, — серьёзно, как о чём-то, имеющем принципиальное значение, посоветовал Григорий. — После этого можешь игнорировать любые из них или все разом. Когда пишешь аннотацию, тебе в результате надо не получить сертификат соответствия государственному стандарту, а помочь автору, дизайнеру и отделу сбыта продать книжку.

— А вот да, — сказал Ринат. — Справочники, учебники, техническую литературу ещё как-то можно толкнуть при соблюдении государственного стандарта, а у нас развлекалово и мы должны развлекать.

Игорь снял, протёр очки и продолжил:

— Очень хорошо, когда аннотация интригует с первых строк, чтобы в конце позабавить. В ней можно даже предусмотреть поворот для создания ударной концовки. Это как анекдот сочинять. Хорошо уметь втискивать аннотацию в формат анекдота, да не каждый умеет. Чем она забойней и яснее, тем ниже вероятность, что её неправильно поймут. Надо исходить из факта, что покупатели читают сердцем, то есть мозг в процессе не задействован. Если аннотация увлекательная и простая, больше шансов, что она останется хорошей, даже если её будет пересказывать полный бездарь.

— Разве их пересказывают?

— Сами для себя иногда проговаривают, на книжной ярмарке это наблюдаешь, — редакторы «Напалма» выезжали на мероприятия и сами стояли за прилавком.

Ринат Литвинов задумчиво произнёс на свой лад:

— Аннотация — это перл. Как elevator pitch в сценаристике. Ёмкая формулировка, которую надо успеть изложить в кабине лифта, если едешь с продюсером, а он вот-вот выйдет. Нужно сказать, пока не открылись двери. Часто, на одном дыхании: три друга, к которым привязался гасконец и тащит из ловушки в ловушку, от приключения к подвигу, заставляя спасать себя и королеву, пока не дослуживается до хорошей должности в силовой структуре конкурента.

«Вот оно как на самом деле», — загрустил Алексей, который любил роман о настоящей дружбе, но с детства гадал, почему он называется «Три мушкетёра», когда мушкетёров вроде бы четыре?

— Есть и такой подход, — признал Игорь. — Можно пересказывать сюжет, но в необычной плоскости, чтобы зацепить читателя. Нам надо в аннотации не с содержанием книги знакомить, а заинтересовать, чтобы человек её купил. Можно использовать выборочное перечисление фактов, допускающее скандальную трактовку, на которую в самом произведении намёка в принципе нет.

— Как тенденциозная подборка событий в журналистике, — Астролягов дал знать, что видит со своей колокольни и готов усваивать дальше.

— Вот образцовый пиндосский пример: «Прибыв в чужую страну, американская девочка убивает первого встречного и объединяется с тремя незнакомцами, чтобы совершить ещё одно убийство».

Алексей долго ворочал извилинами под ехидными взорами коллег.

— Признаться, в вестернах я не силён, — наконец сдался он. — Это какая-нибудь «Железная хватка»? Впрочем, для американской культуры сюжет настолько расхожий, что встречается сплошь и рядом.

— «Волшебник страны Оз», — сказал Игорь.

— И ведь не поспоришь, — признал Алексей.

— Для любой культуры годится, — назидательно произнёс Григорий. — Вот, слоган «Невинная девушка в постели зверя» ты на какую обложку бы поставил?

— «Красавица и чудовище», — выпалил Астролягов, чтобы наверстать упущенное на «Волшебнике Оз».

— «Аленький цветочек», — срезал Ринат. — Фу, как ты непатриотичен.

— «Маша и медведи», — просветил Григорий. — Непатриотичны вы оба.

— Охрененно, дайте две, — сказал Алексей. — Но в общих чертах я понял. Это как nut graph в журналистике. Броский текст, дающий контекст, только, в отличие от газетного, не раскрывающий читателю тайн, а открывающий новые тайны. Которых в произведении может и не быть, — добавил он, подумав.

— Вот это действительно взгляд на предмет с необычного ракурса, — вынужден был признать Игорь, и все редакторы, чуждые работе в прессе, согласились, что не встречали об аннотации суждения чудней. — Пиши. Создавай новое лицо своей серии.

* * *
Астролягов написал первую в своей жизни аннотацию, пока впечатления о «Нарезном и холодном» были свежими. Игорь внёс незначительные правки. Алексей на радостях отчалил пораньше, чтобы пройтись до метро с Ринатом. В редкие моменты, когда не играл на смартфоне, Ринат был интересным собеседником, и Алексей не упустил случая пообщаться.

— Насчёт аннотаций с Натой поговори, — посоветовал Литвинов. — Она в этом рубит. Выпустила у себя в городской прозе байопик «Не только лишь все», беллетризированную биографию Виталия Кличко. Вот где была по-настоящему продающая аннотация, — Ринат застенчиво улыбнулся и без паузы на вспоминание выдал: — «Триумф гладиатора, ставшего сенатором. Подлинная история успеха гражданина в демократическом обществе. Как человек с отбитыми мозгами стал мэром европейской столицы». И дальше так же, но начало я тебе пересказал слово в слово. Оно легко читается и запомнить просто.

— Серьёзно, что ли? — на всякий случай переспросил Алексей, сделав в уме пометку дома изучить книгу в интернете.

— Стартовый тираж сразу улетел, потом были допечатки. Пока мы про завлекуху болтали, я глянул на «Озоне» — книги опять нет в наличии. То есть раскупают до сих пор.

— Вот что значит хороший редактор, — Астролягов бережно, как хороший рыбак, подвёл разговор к животрепещущей теме и подсёк. — А ты помнишь Наргиз Гасанову? Какой она была?

— Кто ж её не помнит? — с необычайной для него живостью отозвался Ринат. — Это была ярчайшая… гм, звезда нашего издательства. Прочертившая след на мрачном небосклоне «Напалма». Из-за неё перессорился весь женский состав и, отчасти, мужской.

— Что она творила?

— Она… просто была. Ей было достаточно войти в комнату, чтобы начинался образцово-показательный синдром звезды в поле.

Выражение было смутно знакомым, но относилось к субкультуре, которой Астролягов не касался. Он не играл в он-лайн игры, не зависал на чатах, а форумы, которые иногда почитывал, относились к реальности вроде жизни охотников, охранников и охранителей. Сленг был знакомым, но непонятным.

— В чём этот эффект выражается? Типа, когда звезда в поле светит и указывает дорогу, служа отрадой одинокому путнику?

Ринат ошалело глянул.

— Это не эффект, это синдром, — он всё ещё не мог поверить, что человек не знает прописных истин, широко распространённых в интернетах. — Набор симптомов, характеризующий недуг больного мозга. «Синдром звезды в поле from», — с такой чёткой артикуляцией произнёс Ринат, что Астролягов прямо увидел на мониторе окошко чатика с надписью: «<Звёздочка> привет всем! я правда деффачка». — Это когда сразу все озабоченные мальчики начинают заигрывать и подлизываться к девочке, питая иррациональную надежду, что в ответ на знаки внимания собеседница им даст. Когда Наргиз заходила в комнату, работа сразу прекращалась, мужчины принимались соревноваться друг с другом за её благосклонность. Это здорово било по нервам. Мужчины сидели с высунутыми языками, сотрудницы злились.

— Как же она тогда на фирме работала?

— У неё был свой кабинет. Серия «Ар-деко», кстати, получилась провальной. Наргиз не умела отказывать пригретым авторессам, как бы они ни косячили, и не понимала, какой роман будет продаваться, а какой нет. Полная редакторская некомпетентность.

— Зачем её держали?

— По инерции. Чтобы серия провалилась, должно было время пройти. Издательский бизнес — бизнес медленный. Кроме того, она была ставленницей Нуцалханова и, говорят, его любовницей. Так говорят, — пожал плечами Ринат. — Я бы не исключил. После её смерти Нуцик замкнулся в себе и вообще стал другим.

— Раньше был ого-го? — спросил Астролягов.

— Теперь стал ой-ёй-ёй, — вздохнул Ринат.

16. ЗА ПРИГОРШНЮ СЛОВ

В отличие от Рината, являющегося на службу пару раз в неделю, Дима приходил по мере надобности, главным образом, чтобы встретиться с авторами. Писатели встречались разные. Слухи об их недюжинном уме были сильно преувеличены.

— Что за адский труд вы прислали? — бубнил Дима, смягчая выражения и стесняясь их.

— Я всё переделал, как вы просили, — автор был в своём праве и безнадёжен. — Вы же сами сказали демонизировать фабулу.

— Динамизировать, — Дима застонал. — Ди-на-ми-зировать! Я хотел больше действия, а не больше ада.

— Я по телефону не понял. Такие важные вещи надо в личном присутствии обсуждать.

Иван Строев держался на стуле прямо, положив руки на колени, и размеренно переводил взгляд с Алексея на Игоря. К автору он сидел боком и старался не вспугнуть. Из деликатности они выжидали. Невежливо бы по отношению к автору фентэзи было встать и уйти всем вместе. Он мог бы подумать, что надоел и в издательстве ему не рады.

— В таком виде я не могу принять рукопись, — Диме страсть как неловко было отказывать, и он укусил себя за бороду.

— Но у нас договор! — показал козырь автор.

— Что я могу сделать?…

— Я выполнил ваши требования, теперь ваша очередь выполнять свои. Вот, начальство ваше сидит, — ухватился за спасательный круг автор.

Игорь поспешил вмешаться, пока утопающий не наговорил лишнего, после чего работать с ним станет невозможно и на издательство ляжет дополнительное пятно позора.

— Это очень хорошо, что вы переработали в сторону демонизации, нам как раз не хватает инферно. Теперь доработайте в сторону деноминации, и мы сразу запустим ваш текст в производство.

— Деноминации? — глаза автора полезли из орбит.

— Простите? — холодно осадил Игорь.

— Вы сказали, деноминации?

— Динаминации, — сохраняя каменное лицо, объяснил ведущий редактор. — Придайте тексту динамику, как вам Дмитрий советовал. Можете потом сразу прислать текст мне. Но лучше Дмитрию, я ему доверяю. Сделайте! Динамичный роман лучше купят. Разойдётся первый тираж, потом допечатаем. Всем польза.

Ровный, спокойный голос редакторского начальника, позитивные слова, каплями целительного бальзама падающие на раненую душу, примирили автора с направлением движения, ориентированного в туманную голубую даль.

Когда за ним закрылась дверь, повисла тишина.

— Динамизации, Игорёк, — медленно процедил Григорий. — Правильно говорить «динамизации». От слова «динамизм».

Иван Строев медленно поворачивал голову, оглядывая говорящих с лёгким недоверием, словно пришёл в театр на классическую пьесу, а постановка оказалась сюрреалистической.

— Бедняга теперь будет думать, что сходит с ума, — предположил Астролягов. — У него по пути домой мозги сварятся от перенапряжения. Ты косячишь, Дима бормочет, а автор так и не поймёт, что слышал все слова правильно.

Дима виновато вздохнул и заёрзал.

— Я считаю, что вам за вредность надо молоко давать, — сказал Строев. — Насколько у меня в компании дурдом, но такого там не бывает. Это что-то выдающееся. Как вы на них не срываетесь, ума не приложу.

— Что делать? — Дима вздохнул. — Грубить автору — всё равно, что бить домашнего питомца, хомячка или котика. Только злой и глупый человек это делает.

— Потому что автор может укусить? — заинтересовался Строев.

— Даже если укусит, всё равно останется безответным, — Дима покачал головой, сокрушаясь относительно их природы. — Даже если автор на ковёр нассал, нельзя его носом тыкать — и он не поймёт, и на вас грех ляжет.

— Вам коньяк давать надо, — сказал Иван Строев. — Идемте, я восполню этот пробел.

В «Мюнхенской пивной», желая оплатить визит в цирк, о котором можно долго рассказывать на фирме, Строев предложил заказывать, чего душа желает, при условии пить коньяк. К удивлению Астролягова, в меню отыскался «Antik alter weinbrand» VSOP, который прежде наверняка видел, но пропускал мимо сознания, считая за лучший немецкий коньяк в этой забегаловке «Старый Кенигсберг».

Ожидая заказа, Алексей блуждал взглядом по картинкам на стене. «Их действительно меняют? — не веря себе, он уставился на фотографию укротителей львов, судя по костюмам, столетней давности. Астролягов мог поклясться, что в прошлый раз на её месте висело что-то другое. — Они над оформлением постоянно трудятся или я вижу только то, что сейчас присутствует в моём сознании, и не замечаю другого?»

Получить ответ, не будучи заподозренным в безумии с риском оказаться приравненным к автору, Астролягов не рискнул.

Кельнер вернулся с подносом.

— Ну… — сказал Григорий.

— Предлагаю поднять бокалы за большую литературу, ведь мы о ней пришли сюда поговорить, — произнёс разумный тост Иван Строев.

— За боллитру, — поддакнул Дима, но из бороды и усов вырвалось «за поллитру».

Алексей подумал, что авторам трудно разговаривать с шепелявым редактором по телефону, да и при личной встрече нелегко придти к пониманию. И всё же ему показалось, что Димино участие пойдёт всем на пользу. Строеву будет понятней и редакторам окажется легче объяснить. Иван тем временем достал из портфеля бумагу, ручку и приготовился записывать.

— Что за гранд-проект вы хотели мне предложить? — с энтузиазмом и любопытством, что говорило о живости ума, поинтересовался Строев.

Взгляды сошлись на Астролягове.

— У меня есть мечтаѓ… ― вдохновенно начал он.

― Как у всех начинающих редакторов, ― с неизменным скепсисом прокомментировал Григорий.

― И негров, ― не стал скрывать Астролягов. ― Летай, пока можешь, потом крылья атрофируются от сидячей работы. Со мной этого ещё не случилось и я хочу поднять свою серию на новый уровень. Матвеев дал добро. Теперь я предлагаю самым талантливым авторам, у которых может получиться, делать детективы не только о преступлениях, а, в первую очередь, о людях, участвующих в них. Сначала характеры, потом поступки. Не в ущерб сюжету и действию, разумеется. Я хочу поспособствовать авторам сотворить произведения такой величины и силы, чтобы моя серия превратилась в орудие общественного развития.

― Польщён, ― сказал Иван Строев. ― Польщён.

― Я хочу помочь самым пригодным к этому авторам целиком залезть в кожу своих героев. Чтобы креэйторы жили жизнью своих креатур ― страдали их страданиями, хотели их хотелки, чуяли ихней чуйкой…

― Кочумали, ― подсказал Григорий и затаился в предвкушении.

― Тьфу на тебя, ― парировал Астролягов.

Дима с почтением крутил в руках бутылку, поворачивая этикетку к свету, чтобы узнать состав забористого пойла.

― Разливайте, ― предложил Иван Строев.

Редактора фентэзи уговаривать не пришлось.

― Чтобы писать со знанием жизни о своих героях, автору следует лепить их из личного опыта. Только так персонажи выйдут из-под клавиатуры настоящими, убедительно чувствующими, ― Астролягова несло, к нему прислушивался даже кельнер. ― Платонов писал о железнодорожниках, потому что сам работал на паровозе. Крымов написал «Танкер «Дербент», потому что был инженером на судоверфях Каспия. Фёдор Гладков живописал быт и приключения рабочего посёлка, о которых интересно читать, потому что автор сам оттуда.

― Вы хотите, чтобы я написал производственный триллер?

На Строева посмотрели как на говорящую рыбу, которая запрыгнула в руки, не дожидаясь, когда её подсекут.

― Триллер или детектив, что вам больше нравится, ― вбил начальственную скрепу Игорь; у скобы было два зуба, но, выбирая любой, автор выбирал одно и то же. Участь писателя была предопределена, когда он садился за стол с издателями.

― О зарождении стахановского движения и передовиках производства процентных пунктов на Нью-Йоркской фондовой бирже, ― Дима нетерпеливо возил бокал из стороны в сторону, ноздри его раздувались.

Строев покосился на него, как на альтернативно мыслящего активиста, чья опасность недооценена, но тут же постарался напустить на лицо выражение полного равнодушия.

― Я не знаток биржи, ― признал он, начиная тост, ― но предлагаю выпить за повышение ставки. Нам это необходимо.

― Не про биржу, но принцип верен, ― примирительно сказал Игорь, извлекая пользу из бреда.

― Пишите о том, что хорошо знаете, ― подчеркнул Астролягов. ― Как Гладков о производстве цемента.

― С его ранней метафоричностью? ― уточнил Иван Строев, чем поверг редакторов в неловкое молчание.

― Главное, чтобы в центре повествования находился профессионал, который в критических условиях решает стоящие перед ним производственные задачи, ― выдал как на съезде писателей-соцреалистов Алексей. ― Возможно, с риском для жизни!

― Своей или окружающих? ― Строев записывал.

― Можно и так, и эдак, а лучше вместе.

― В месте, ― автор прилежно выводил ручкой.

― Примат описания не личных отношений, а трудовых, ― на полном серьёзе дополнил Игорь.

― Примат, ― зачарованно проговорил Строев.

― Личная жизнь у героев тоже есть, ― заторопился Астролягов. ― У героев нашего, ― выделил он, ― производственного детектива есть быт, семья, родители. Он ― живой, со своими достоинствами и недостатками.

― На четыре достоинства один недостаток, ― отчеканил Дима, и это было так непохоже на него, словно по «Мюнхенской пивной» пролетел незримый дух литературного коуча, вселился, испустил его устами постулат, но был тут же изгнан обратно в бездну, из которой вышел.

― О чём-то подобном я где-то читал, ― заметил Строев, прервавшись и тем доказывая, что гуру веет, где хочет.

― А у антигероя ― на четыре недостатка одно достоинство, ― Григорий говорил без тени насмешки и тем лишь усиливал подозрение среди тех, кто хорошо его знал. ― Он может убивать людей, есть детей, насиловать стариков и эксплуатировать женщин, но при этом быть защитником окружающей среды.

― А где достоинство?

― Или он делает всё это и перевыполняет производственный план, ― переобулся в прыжке Григорий.

― Но злодей не может выполнять план, ― возразил Игорь. ― Выполнение плана ― прерогатива героя.

― Злодей может маскироваться под передовика, если он шпион, ― сказал Алексей. ― До поры до времени он выполняет план.

― И обладает присущими антигерою недостатками, ― вставил Дима.

Строев давно перестал записывать, но сейчас отложил ручку.

― Я думаю, что для этой серии лучше обойтись без формализма, ― воспользовался правом составителя Алексей. ― Пишите, о ком знаете. О том, что лучше знаете. Детектив или триллер, главное, чтобы книга была. Но помните, он сначала производственный, а только потом триллер. Он про работу, цех и контору, отель и аэропорт. Герой сперва функция и только потом человек с частной жизнью, если она у рабочей особи вообще есть. В романах Артура Хейли далеко не всегда такая мелочь присутствует, но он классик, все его любят, как Даниила Гранина когда-то любили. Зависит от мастерства писателя, а у вас человечина в тексте точно будет, я в вас уверен, ― ночь, потраченная на чтение «Нарезного и холодного» в авральном режиме, ради которого поссорился с Аллой, отложилась в памяти как подвиг. Поэтому следующие пять минут Астролягов говорил о достоинствах романа с тёплыми чувствами к своей заслуге. Строев принимал на собственный счёт и внимал с растущим расположением к заботливому редактору.

Не было ничего удивительного, когда он наполнил бокал и поднял тост:

― За вас, уважаемый Алексей Александрович, ― Строев откуда-то знал его отчество. ― Что бы ни случилось с вашим предшественником, издательству это пошло на пользу.

17. ДЕВИЗНЫЙ КУРС И ТРУДОВАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

― У вас пули не летают, а сразу попадают, ― терпеливо, без давления объяснял Григорий. ― Без временных лагов на дальней дистанции. Волшебным образом минуя все преграды или преодолевая их без потери убойной силы и смены траектории. Вы из огнестрельного оружия стреляли?

― Я считаю, что человек с высшим образованием способен описать такую банальную вещь, как перестрелка, ― напыжился автор.

― Конечно, способен, ― немедленно согласился Григорий. ― Главное, чтобы он эту способность проявлял в своём творчестве. Ещё лучше, если он будет использовать в остросюжетной фантастике глаголы активного действия. Герой боевика должен бегать, прыгать, рвать, кусать, а не смотреть, слушать, обедать и говорить. Читатели ждут, что он будет много двигаться.

― Я вас услышал, ― надулся автор.

― Хорошо, тогда используйте обретённое знание в дальнейшем творчестве. У вас впереди огромный простор для роста.

― Спасибо, ― автор едва не плакал.

― Я вам пришлю правку в течение месяца, ― Григорий встал и протянул ему руку. ― Ждём от вас новых романов!

― И вам удачи, ― прошипел автор.

Когда он удалился, исполненный мрачного гнева и больших надежд, Астролягов с удивлением посмотрел на коллегу.

― Ну, а что? ― спросил Григорий. ― Известный человек. В серию сточкера писал. У него там вышел «Зов Жмеринки» и «Работяги Апокалипсиса».

― Это мы работяги Апокалипсиса, ― поделился своими тревогами Алексей.

Григорий выдавил кислую улыбку.

― Начинаешь ощущать?

Общение с известным постапокалипсистом выпило много сил.

― Он кто вообще? ― спросил Астролягов.

― Дурак.

― А по профессии?

― Дурак.

― Кто по образованию, даже боюсь узнать.

― У него два образования и оба высших. По полученным специальностям не работает.

― Я считаю, что человек с высшим образованием способен описать перестрелку, ― надменно задрав голову, прогнусавил Астролягов, изображая гения: ― У меня два высших образования и я могу описать две перестрелки.

― Есть в этом своя шибздячья правда, ― признал Григорий.

― Будешь его издавать?

― Косяки порежу и допишу, чтобы закрыть дыры, а он одобрит, куда денется? ― Григорий пожал плечами, и этот жест бессилия добавил обоюдной печали противоборствующим сторонам.

― Но он же мудень!

― Но у меня же план, ― Григорий показал пальцем на лозунг «От качества ― к тиражам!», висящий за спиной. ― Собственнику не важно, как пишут авторы. Важно, способен ли редактор потянуть гружёный воз. Деньги должны капать, а редактор пусть крутится, как хочет, хоть сам пишет, если не может найти годных творцов. А не справится, так выкинут за ворота без выходного пособия и положительной характеристики. Пусть сдохнет с голоду, и смерть ляжет грехом на его бездарную душу.

― Такого редактора никому не жалко, ― охотно согласился Астролягов.

― Вот и мы авторов не должны жалеть, но обязаны холить и лелеять, обучать и морально поддерживать, чтобы они вовремя сдавали молоко и шерсть.

Астролягов обдумал эту мысль и сделал неизбежный вывод:

― Иначе доить придётся самого себя и будет это не молоко.

― Или под нож, ― с издевательской жёсткостью сказал Григорий.

* * *
Две книги в неделю давались Астролягову не без труда, но утешало, что месячник авралов скоро закончится и, в соответствии с издательским планом, он будет готовить по штуке. Алексей перезнакомился со всеми художниками, привык работать с татуированным дизайнером. Даже большеголовая девушка, похожая на злобного пингвинёнка, стала вести себя дружелюбнее. Однако непрошенные рукописи продолжали течь, их надо было осваивать и что-нибудь отвечать заждавшимся творцам.

«Хочу предложить вашему издательству книгу. Она готова на 95 %. Позвоните мне по телефону, это важно», ― писал самотёчный автор.

Обалдевая от собственного великодушия, Астролягов позвонил.

Трубку взял маленький мальчик.

― Папа занят. Он пишет книгу, ― с гордостью заявил он. ― Это очень важная книга. Она перевернёт мир.

― Передайте, пожалуйста, папе, что звонят из издательства.

Трубка стукнулась обо что-то твёрдое. Автора пришлось подождать. Вероятно, квартира была большая, а, может быть, творец заканчивал судьбоносную фразу.

― Слушаю.

― Здравствуйте, вас беспокоят из издательства «Напалм», ― Астролягов представился. ― Мы сегодня получили от вас письмо. Вы просили позвонить. О чём ваш роман?

― Совершенно верно, ― выдержав паузу, торжественно провозгласил автор. ― Дело в том, что я пишу книгу о жизни Иисуса Христа…

18. НЕДЕЛЯ САМОТЁКА

— Какой же это трындец, — с невыразимым отчаянием произнёс Астролягов, закрывая окно ворда.

Коллеги уставились на него с ожиданием.

— Рубись оно всё конём, огнём и мечом! — сказал он, явно опережая события — часы натикали всего полтретьего.

— В самом деле! — неожиданно согласился Игорь.

Григорий ничего не сказал, потому что всё уже было сказано.

Они дружно встали и отправились в «Мюнхенскую пивную».

19. ПРОФЕССИОНАЛ

Автор детектива «Пепел Горелово» Ярослав Дымов проделал немалый путь на электричке до издательства «Напалм», чтобы обсудить имя нового романа. Рукопись ушла в правку, а коммерческого названия, под которым книгу сметут с прилавка, до сих пор не придумали. Указанное в договоре «Свежее пепелище в Новом Горелово» по понятным причинам не годилось.

― Слишком длинное, ― посидев как следует за плечом дизайнера, Астролягов сделался экспертом в области оформления обложек. ― Закроет всю картинку и на корешок не поместится.

― «Погорелово», ― предложил Игорь.

― Коту под хвост, ― оценил Григорий.

― Предложи своё, ― обиделся Игорь. ― Критик должен по первому требованию занять место критикуемого и выполнить его работу в соответствии со своим идеалом.

Максима была в «Напалме» известна всем, никогда не оспаривалась и безоговорочно выполнялась.

― О чём там? ― спросил попавшийся на слове критик.

― Преступники занимаются поджогами, чтобы получить страховку. Гибнут непричастные люди и страдают пожарные, ― вкратце растолковал Астролягов. ― Много огня, дыма, беготни, запутанных расследований, весьма оригинальных, кстати. Чувак рубит в этом деле.

― Писал клерк из страховой компании? ― с презрением осведомился Григорий.

― Начальник пожарной части в Горелово, ― выложил козырь Алексей.

― Начальник пожарки?

― А ты думаешь, книги будет писать рядовой топорник?

― Спасатель, ― Игорь закрыл лицо руками. — Или просто пожарный.

― «Топорник» ― хорошее название, ѓ― Григорий проигнорировал его фейспалм.

― Для фентэзи про спецназ Русской Православной Церкви годится. Можно Диме предложить. Про то, как наши инквизиторы топором и словом божиим сражаются с колдунами и нечистью.

― Гастарбайтерами? ― оживился Григорий.

― Вы сейчас до двести восемьдесят второй статьи договоритесь, ― предупредил Игорь. ― А то и до оскорбления чувств верующих.

― Хорошо хоть пишет твой пожарник? ― поинтересовался Григорий.

― Пожарный, ѓ― Игорь вдохнул, но остался незамеченным.

― Увлекательно, ― Астролягов вместо самотёка перечитал все тексты, отправляемые в печать, и переписку с авторами; её было на удивление мало. ― Он рассказывает о тех людях, которых видит каждый день и знает как облупленных. Довольно прикольный малый этот Дымов, хотя и без фантазии.

― Вызови его, обсуди свой проект. Может, у него найдётся время на неделе, заодно, название придумаете.

Так матёрый профессионал съехал с позиции критика, а в офисе оказался автор, чтобы принять на свои натруженные плечи щедро раздаваемые издательские задачи.

Ярослав Дымов оказался мужиком под полтинник, с короткой стрижкой и светлыми глазами, в которых невозможно было поймать движение мысли. Неровные коричневатые и розовые пятна на обеих кистях сливались и уходили врукава. Насколько тянутся ожоги, не хотелось даже представлять. Говорил он серьёзно, не улыбался. Сидел, плотно сдвинув колени.

«Никакая электронная почта и телефонный разговор не заменят личной встречи», ― думал Астролягов, отводя взгляд.

— Готовим обложку. Нужно срочно придумать название взамен указанного в договоре. Рабочее не годится, я вам писал, — сказал Алексей. — У вас есть варианты?

— Считаю, варианты мы родим здесь и сейчас совместными усилиями. Не имеет смысла тратить время, чтобы метаться поодиночке, когда мы в команде можем придти к окончательному решению.

Астролягов подобрался. Внутренне и настолько заметно внешне, что Григорий за спиной автора подмигнул.

— Прошлая книга называлась «Пепел Горелово». Действие этой книги происходит в Новом Горелово, но сюжет практически тот же — пожар, борьба с огнём, следствие, экспертиза, ещё поджог, жертвы, суд.

— Так точно, — подтвердил автор. — Работаю на минимуме средств, который у меня есть.

— Нужно название в два слова, чтобы смотрелось на обложке. Лучше, в одно. Максимум, в три, чтобы влезло на корешок.

— Жду ваших предложений, — пошёл навстречу опытный начальник.

— Но вы же автор, — извернулся Астролягов. — Вам будет интересно назвать свою книгу.

— В одно слово, — Дымов хлопнул по коленям, качнулся вперёд. — А у вас какие мысли?

— Насчёт Горелово? Только Неелово, — чистосердечно признался Астролягов. — Неурожайка тож.

На лице Ярослава Дымова не дрогнул ни один мускул.

— Ещё какие варианты? Предлагайте, товарищи, не стесняйтесь, — обратился он к редакторам, привычно возглавив совещание.

— «Задымление», если это детектив, в котором поджигатели скрывают следы преступления, — рассудил Игорь.

— Запомним как рабочий, — Дымов всем корпусом повернулся к Григорию, будто изваяние грозного бога задвигалось, чтобы облагодетельствовать своим вниманием сущность нижнего чина.

В коллективе служивших людей приём действовал безотказно.

— «Пожарные и пожарники», — сказал Григорий.

Дымов отвернулся и выговорил, обращаясь не к Астролягову, а как бы назад, но ставя всех присутствующих в известность и укоряя:

— Это название будет на моей книге. Читатели могут подумать, что я его изобрёл. Значит, мне и нести мой бренд.

— Что в нём не так? — спросил Григорий. — Есть пожарные, которые тушат огонь, есть пожарники, которые погорельцы.

— Люди не поймут, — сказал Дымов.

Григорий поморщился и перехватил бразды правления:

— Как бы вы презентовали свою книжку?

— «Сгорелово», — бесхитростно ответил Дымов.

— Блестяще, — утвердил Игорь. — Кратко, по существу и в струю прошлого романа. Люди будут знать, что читают продолжение.

Когда автор ушёл, подписав договор на следующую книгу под рабочим названием «Горелово-3», Игорь ехидно поинтересовался:

— Не стал ему впаривать свой концепт детектива нового поколения?

«На нём где сядешь, там и слезешь», — подумал Астролягов, но обосновал в высокодуховном ключе:

— Неподходящий литератор для моего великого замысла. У него будет конкретика, но высот мысли и лавины чувств мы от него не дождёмся. Он служака, а не творец. Я решил не метать бисер перед псом, который всё равно вернётся на лежанку свою.

Игорь с грустью посмотрел на него.

20. ПИСЕЦ-МНОГОСТАНОЧНИК, КОТОРЫЙ ПОДКРАЛСЯ

— Знаешь, кого я сегодня встретила в газете? — спросила Алла.

Они пили чай на кухне. Часы с гирьками громко качали маятником над причёской подруги. За спиной Алексея маленькая настольная лампа светила в тёмное окно жёлтым огоньком. На плите поскрипывал чайник. Блюдечки с кусочками торта везли на себе ложечки. Скомканная салфетка приютилась среди крошек и крупинок сахара. Уют осеннего вечера был настолько ощутим отогретой душой, словно тихо улыбался в последний раз, а далее грозили суровые перемены, меняющие всё и навсегда.

«Саспенс», — подумал Астролягов прежде, чем Алла сказала:

— Помнишь Ника Далёва?

Астролягов кивнул.

— О тебе сегодня спрашивал. Мы возле редакции столкнулись. Он так обрадовался. Всё интересовался, где ты, да как, да правда, что в «Напалме» работаешь, да что там издаёшь. Пристал, как банный лист к попе, — кокетливо проворковала подруга.

— Пра-тивный, — вяло улыбнулся Алексей. — Что ты ему сказала?

— Ну, что сказала? Он и так всё знает. Сказала, чтобы только отвязался. Ник сказал, что тебе позвонит, у него есть какое-то дело.

— Только порасчувствуешься, и на тебе, — с досадой обронил Алексей.

— Ты чего?

— Рукопись он мне хочет впарить. Ты Ника Далёва не знаешь? Он пишет на любую тему в любом жанре. Ему что эссе, что новостную заметку, что очерк накатать — раз плюнуть, а потом из этого сделать роман-путешествие про экзотические страны, в которых никогда не был, или боевик. Или фантастический боевик, — содрогнувшись от отвращения, добавил Алексей. — Он несколько книжек выпустил. С девяностых начинал, то есть очень давно. Получается чистый навоз, а если за навоз возьмётся, не позавидуешь тому.

— Каким ты стал брюзгой, — возмутилась Алла.

— Потому что я знаю, он будет доставать со своими рукописями, которые завернули во всех издательствах. И я знаю, как Ник пишет — быстро, тупо, много и коряво. Нахрапом хочет взять. Он мне про свой индивидуальный творческий метод рассказывал. Давно знакомы, чтобы я питал иллюзии.

— Ты в мизантропа превратился, — Алла заметно расстроилась, перенеся на себя его отношение к бывшим соратникам из газетных рядов. — Стоило заделаться редактором, как начал через губу со всеми разговаривать. Это потому что с известными писателями закорешился, а теперь с нами общаться заподло?

— Я про Ника Далёва говорил, — но объективный аргумент на женскую логику не действовал.

— А меня как недавно послал, потому что известного автора надо было читать?

— Мне надо было срочно прочесть. Я ночь не спал.

— «Мне»! «Я»! Главная буква в алфавите, а мы для тебя никто, так — мимо проходили.

— Нельзя булки расслаблять, нельзя — сразу подберутся, графоманы проклятые! — проклиная давнего приятеля и всё, что с ним связано, вскипел он, но спор, в котором дама оказалась не права, был совсем не окончен.

* * *
Ник Далёв позвонил в середине дня, когда Алексей с головой погрузился в чтение самотёка, избывая чувство вины. Стеклянная пластина на столе ожила, заёрзала и зазвонила. Он вздрогнул от неожиданности, но тут же взял. Увидел незнакомый номер и осторожно спросил:

― Слушаю? — продолжая сомневаться, делает ли он это по-настоящему или ошибку ещё можно исправить.

― Аллё, это я, Ник, ― голос был слабый, будто с того света.

Астролягов забеспокоился.

«Дозвонился, проклятый лузер», ― с обречённостью подумал он.

― Привет! ― он поднялся и вышел в коридор. ― Алла вчера говорила…

― Ты как насчёт того, чтобы встретиться? У меня есть к тебе предложение.

«Напиться и всучить рукопись», ― с отвращением подумал Астролягов.

― Я до конца месяца буду загружен…

― Тогда я тебе сейчас роман пришлю, а, когда освободишься, мы встретимся и ты расскажешь, как он тебе, ― выпалил Ник Далёв, исключая из формулы отношений мнение редактора.

― Я только детективами заведую, ― намекнул Астролягов, что навязчивому автору здесь не рады.

― Знаю-знаю, Алла донесла, ― обрадовался Далёв. ― У меня куча подходящих текстов. Я закину на пробу один, а, если понравится, пришлю остальные.

Чувство вины перед Аллой и отчаяние, вызванное беспрестанным освоением самотёка, не позволили отказать.

И сердце Астролягова оборвалось.

― Отправил, ― тут же доложил Ник Далёв под клик мышки.

Он держал наготове электронное письмо.

У него имелся адрес электронной почты.

Что ещё было в запасе у человека, привыкшего собирать и обрабатывать информацию? Астролягов предполагал, поскольку сам был таким, и ужасался масштабу возможного.

― Проверь, дошло?

«Надо больше работать над культурой отказа», ― дал зарок Астролягов, возвращаясь за компьютер.

Редакторы следили за ним с искренним, хищным интересом.

― Работник с изменившимся лицом бежит к станку, ― прокомментировал Игорь.

― Как мало эта дрянная коробочка говорит нам хорошего, ― простонал Астролягов, плюхаясь в кресло.

Григорий с пониманием кивнул.

― Знакомый автор загрузил своим шедевром? ― уточнил он тоном знатока, для которого любая чрезвычайная ситуация выглядит шаблонной.

― Старый приятель, ― вздохнул Алексей.

― Обзаводишься клиентурой!

И редакторы заухали с плотоядным цинизмом, как зажравшиеся на Земле уэллсовские марсиане.

* * *
Астролягов не верил глазам. Боевик Далёва назывался «Русская мафия-5: Битва за капусту». Это была сага о бандитах конца девяностых, но, по намёкам, предыстория уходила к началу кооперативного движения. Достоверная настолько, насколько может написать сам не бывший бандитом криминальный журналист.

Алексей вынужден был признать собственные познания в движухе куда меньшими. Ник Далёв обладал наблюдательностью и безрассудством, чтобы сунуть нос глубже и разнюхать материал значительно гуще. При этом несправедливо удачлив, чтобы всякий раз вынуть оттуда голову целой и невредимой.

Астролягов знал журналюг, которые лишились башки.

Местами из текста пёрла густая достоевщина и верилось в личное присутствие автора или подробное откровение участника движа, который почему-то не пожалел о минутах слабости и не разрядил верный ТТ в носителя компромата. Что опять свидетельствовало о фантастичном везении Ника Далёва.

Астролягов зашёл на сайт интернет-магазина и нашёл список далёвских книг. Первые четыре «Русские мафии» выпустило московское издательство «Глагольные скрепы» с 1999 по 2004 год. Они висели в разделе букинистики, то есть тиражи продались, но отдельные экземпляры пошли на второй круг. На этом сотрудничество со «Скрепами» закончилось. В 2005 году «Жизнь замечательных людей» выпустила его биографию Чубайса, видимо, к юбилею. В 2007 году «Аванта+» издала «Энциклопедию предисловий», а в 2012 издательство «Остров» напечатало иллюстрированные путеводители «100 лучших курортов мира» и «100 самых интересных мест России». Ник Далёв был всеяден. Однако его художку больше никто не брал. Даже «Глагольные скрепы», запустившие сериалы про войну на Балканах и на Украине, отказалась возобновить сотрудничество. Что выглядело странным ― Далёв научился писать, и Алексей испытывал угрызения совести, оговорив Ника облыжно, исключительно из чувства противоречия Алле.

С первыми его книжками про космическую фантастику, которые Астролягов читал в период газетной работы, детектив про капусту не шёл ни в какое сравнение. Его вполне можно было издать, разве что поменять название. Однако Астролягов опасался, что за одобрением пятой книги последует мольба переиздать предыдущие четыре, на что Игорь мог не согласиться. Выступать проводником хотелок знакомого автора было слегка боязно. С другой стороны, надо же выдвигать своих. Активной натуре Астролягова претило выглядеть унылым клерком.

Инициатива снизу не вызвала глумливого уханья уэллсовских кровопийц.

― Рассмотрим, ― отозвался Игорь, когда Алексей доложил, что внезапный автор оказался вовсе не пропащим. ― Кидай на мыло, на выходных прочту.

― Нуар хотя бы? ― спросил Григорий.

― Просто про братков, но со знанием дела. Он в журналистике дольше меня и по сей день вертится среди контингента, ― Астролягов не мог не приукрасить, когда дело касалось его автора.

Григорий мрачно хмыкнул.

― Бывших журналистов не существует, ― отрезал он. ― Если ступил на скользкую дорожку, покатишься по ней прямо в ад.

Астролягов кивнул и кликнул по письму с файлом «Русской мафии», нажал «Переслать» и отправил Игорю. Движимый праздным любопытством, неотъемлемым пороком одушевлённой материи, превращающим человека в журналиста, о котором напомнил Григорий, щёлкнул мышкой по опции «От кого». Оутлук выдал список входящих, рассортированных вместо даты по отправителям.

Вчерашнее письмо с этого адреса было не первым.

Ник Далёв всё лето переписывался с Плоткиным!

21. ПЕЩЕРА В GREENЛАНДИИ

Любопытство воскресило в нём журналиста, но Астролягов всерьёз опасался, не убьёт ли оно.

Ник Далёв жил в доме 4 на Воронцовском бульваре возле метро «Девяткино». Высотные комплексы на месте капустных полей были возведены по новейшим технологиям, то есть быстро, дёшево для застройщика и накладно для психики жильцов. Астролягов бывал в таких краях. Высотными массивами забили окраины, чтобы сделать там жизнь стремящихся к лучшему людей практически невыносимой. Дома по 22 этажа окружали микрорайон циклопическими стенами и были плотно заселены. Многолюдные улицы полнились молодыми парами с колясками, студентами, братухами-борцухами и гастарбайтерами со строек ― на районе кипела не пустившая корни жизнь. Ещё не было ни подростков, ни старушек у подъезда, ни алкашей во дворе. Район только народился и не успел произвести продукт.

Стоял погожий петербургский осенний день. Пронзительный ветер с полей гнал в лицо первый снег, но на футбольной площадке во дворе команда гостей с Кавказа гоняла мяч с командой гостей из Средней Азии. Слышались бодрые возгласы и команды, более уместные при штурме Минас-Тирита, но уже привычные в Ингерманландии.

«Поселить бы сюда Профессора, ― запахнув куртку и придерживая возле подбородка, Алексей торопливо прошёл мимо площадки, кидая взгляды на буйство темпераментов. ― Гондор пал. Что бы сейчас нам выдал Толкиен, пиши он для «Напалма» под руководством Димы? Не спасло бы университетское образование!»

Он представил немолодого заведующего кафедрой английской филологии и перевода СПбГУ, чей сын пал на Чеченской войне. И теперь профессор кропает фентэзи. Обитая среди тех, с кем сражался его сын. Для читателей, которые пишут о нём гадости в интернете. За малые роялти от издательства.

«Неудивительно, что русская фантастика такая, ― перепугался Астролягов. ― Да и вся отечественная литература. Своих Толкиенов у нас полно, но что они здесь напишут? Да то же, что и Роулинг, будь она разведёнка с прицепом, которая учит детей в Девяткино».

Что-то стукнуло в сердце. Это была пригревшаяся на груди бутылка дагестанского коньяка.

На домофоне он набрал бешеное, трёхзначное сочетание цифр. Невозможно было помыслить, что в одном здании находится такое количество квартир. Если набранный на домофоне номер представить суммой в долларах, на неё месяц можно жить безбедно.

Ник открыл сразу, не спрашивая. Астролягов потянул ручку и шагнул в парадное. Тугой досылатель наподдал дверью под зад. Тут же была следующая дверь к лифтам. В сооружениях из зелёного стекла, металла и коричневых облицовочных панелей действовали непривычные законы физики. Сквозняк мог создать в шахте воздушную пробку, в которой застревал лифт, если он находился на верхнем этаже и вёз что-нибудь лёгкое, например, девушку. В этом доме было сразу три лифта. На светлой, тёплой и сухой площадке слышался леденящий душу вой, будто ведьма залетела под крышу и там застряла. Кабина с зеркалами долго и бесшумно в энергосберегающем режиме тащила на двадцать второй этаж ― к ведьме и стрёмному автору. В пути Астролягов успел расстегнуть куртку, отряхнуть снег и привести себя в порядок. С потолка на него уставился чёрный глаз неодушевлённого соглядатая, приставленного к гражданам для их удобства и безопасности. С заботой о них, гномиков загоняли в прозрачные стойла и не давали расслабиться.

Нежно звякнул сигнал. Лифт раскрылся и выпустил жертву. Алексей оказался на площадке с одинаковыми дверьми по бокам. Инстинктивно потянулся к правой, отворил, увидел мусоропровод и приклеенный скотчем к трубе лист формата А4 с напечатанными на принтере приказами: «Не сорить! Не курить!» Возле трубы было девственно чисто. Там регулярно убирали и никогда не пачкали. Заглянув за трубу, Астролягов обнаружил крышку мусороприёмника наглухо приваренной грубым толстым швом. Ради чистоты в доме электродов не пожалели.

За мусоропроводом была дверь к техническому балкону, ведущему на пожарную лестницу. За стеклом гуляли ветер и снег, не скрывающий дальние дали с кольцевой автодорогой и жизнью за ней.

Астролягов ринулся от такой жизни прочь и за левой дверью нашёл коридор с квартирами. Дверь, возле которой стоял велосипед, приоткрылась, высунулась знакомая голова.

— Ты где бродишь?

Время отнеслось благосклонно к Нику Далёву. За минувшие годы он всего лишь раздобрел и выцвел, а не истаскался, в чём подозревал уличного журналиста Астролягов. Он был повыше Алексея на голову и пошире в плечах. Сине-зелёная фланелевая рубашка в клетку, оливковые военные штаны — от походного костюма его отличали только тапочки на босу ногу.

— Дуй сюда, заходи, раздевайся, сто лет тебя не видел! — радушно басил Ник Далёв.

Астролягов сунул ему бутылку как входной билет и шагнул в тесную прихожую.

Первое, что он увидел, был открытый балкон. Там крутились снежинки и запархивали в комнату. Алексей вспомнил, что Ник Далёв никогда не мёрз и много хвастался, как родители его закаливали в детстве. Он любил походы и не сетовал, когда журналистский долг заставлял торчать часами на морозе. Возле двери стоял видавший виды семидесятилитровый рюкзак и три пары обуви «Саломон» — от городских кроссовок до горных ботинок.

— Еле отыскал тебя в Девяткино, — признался Алексей, разуваясь. — Ты же в центре жил?

— Пока родители были, — Ник запер дверь и ретировался из прихожей, чтобы не стеснять гостя. — Теперь я обе квартиры сдаю, а сам снимаю что-нибудь попроще. Мне много не надо, и я люблю новизну. Новая квартира — сразу столько новых ощущений! Поживёшь полгода здесь, полгода там или немного на родительской квартире, а потом опять переедешь.

— Я бы так не смог.

— Зато не скучно. Узнаёшь о людях много разного.

Говоря так, Ник достал из кухонного пенала пару мелких рюмок, выдвинул журнальный столик, поставил к нему грубо оструганные табуретки из светлой сосны, и на том окончил приготовление к импровизированному застолью. В целом, жильё Далёва отличалось эклектическим убранством. Практически всё было из ИКЕИ, да такое, что не жалко оставить при переезде. Исключение составлял могучий письменный стол, большое старинное кресло, прозрачный системный блок с разноцветными лампочками и 27-дюймовый монитор. Жизненные приоритеты выявлялись самым наглядным образом: в этом кресле Ник жил, а кроватью пользовался мало и сугубо по необходимости.

На столе возле раковины теснились мультиварка и чайник, на холодильнике — микроволновка, а плиты в студии не имелось. Астролягов подумал, что, сдавая две квартиры, Ник может не затруднять себя домашней стряпнёй.

Он и не затруднялся. В качестве закуски нашёлся пакет солёных крекеров. Ник оседлал табуретку, деловито скрутил дагестанской бутылке башку и аккуратно разлил уверенной дланью, привыкшей к ручному тормозу велосипеда.

— За встречу, а то редко стали видеться! — сказал он.

— Фриланс разлучает, — бренди оказался жгучим, как раскалённый кинжал, но Астролягов усадил до дна.

Далёв не налегал, однако тут же наполнил до краёв.

— Не хватает организующего начала в виде офиса, — продолжил Алексей. — Когда все сходятся в одной конторе, есть повод социализироваться. Ты в «Напалме» бывал? — как бы невзначай спросил он.

— Много раз ходил мимо, но в само здание не поднимался, — уклончиво ответил Ник Далёв, лица его слегка баранье выраженье сменилось хитрецой, но она мелькнула и пропала, журналист умел хорошо притворяться.

— Чем хорош центр, чувствуешь себя в городе, — Астролягов постарался увести разговор прочь от издательства, чтобы Далёв сам вернулся и проявил свои мутные намерения. Он заговорил о новостройках, гетто и отпечатке, который обстановка накладывает на потенциальных гениев, так что они теряют способность творить шедевры, а пишут, что диктует им улица.

— Ты какой-то мнительный стал, — отмахнулся Ник. — Когда ночью идёшь через проходной двор и внезапно слышишь слова Тёмного Наречия, что-нибудь вроде «Аш назг тракатулук аг бурзум иши кримпатул», это не призрак вождя орков сгустился у тебя за спиной, а дворник едет на велосипеде и болтает по телефону.

Астролягов закатил глаза, как бы говоря всем своим видом: «О, Господи, вразуми этого несчастного!» и отхлебнул из рюмки.

— Тебе как будто нравится это вот всё, — он обвёл рукой бедно обставленную студию и снег, влетающий в открытое окно. — Вся эта неустроенность, когда жизнь висит на волоске.

— Какая неустроенность? — не по-хорошему заулыбался Далёв. — Мы сидим в сухой, светлой комнате, в новом доме. Ты же не в тайге у костра, где из жилья полиэтиленовая плёнка и тренога для котелка, а из провианта — шоколадный батончик и литр минеральной воды. У тебя даже ноги не мокрые.

— Иди ты к лешему со своими реалиями! — Астролягов поёжился. За намёками Далёва стояли туристические трагедии с дураками и трупами. Алексею не хотелось больше ни дураков, ни трупов, этого добра с лихвой хватало на работе. — Давай лучше про издательские проекты поговорим, я для того к тебе пришёл.

— Это дело! — оживился Далёв. — Хочешь пиццы? Я буду!

В морозилке их стояла целая стопа. Ник сунул коробку в микроволновую печь, умело настроил режим и ткнул пусковую кнопку. Пиццу резали на куске прессованной фанеры здоровенным леуку, извлечённым из раковины и наспех помытым.

— Нержавеющий дамаск! — похвастался Ник, потрясая ножом.

«Его бы в редакцию, — тоскливо подумал Астролягов. — Нашли бы они там общий язык».

С этой минуты он решил близко к издательству странного товарища не подпускать и ни с кем из коллег не знакомить. Судя по переписке, Веня Плоткин был того же мнения.

— Ты знал редактора, который до меня на детективах сидел? — как бы невзначай спросил он.

— По почте общались, — Ник ловко поддел лапландским ножом куски пиццы и разложил по тарелкам. — Я ему «Русскую мафию» присылал, но консенсус у нас не сложился.

Алексей раздумывал, может ли Ник пожертвовать чужой жизнь ради достижения своей эгоистической цели, и приятель-турист представлялся для этого достаточно самовлюблённым типом. Для журналиста он исключительно мало пил. Астролягов вспомнил, что Ник всегда манкировал на попойках. Верный признак того, что человек либо больной, либо сволочь. Либо психически больной и потому отменная сволочь. Алексей подумал, что с возрастом товарищ мог сильно измениться.

И не в лучшую сторону.

Рюмки были по тридцать грамм. Астролягов опрокидывал, Ник пригублял.

— У меня теперь вся жизнь в сочинительстве, — хвастался он. — Походы остались так… для впечатлений и наблюдений, чтобы воплотить в прозе. Я и выезжать практически перестал. Теперь ночью по городу гуляю.

«В темноте, — подумал Астролягов. — С огромным ножом». А пройти Ник Далёв мог много. В любую погоду. Для удовольствия.

На мгновение он увидел в его глазах что-то душевно близкое. Он не знал, как это назвать, но оно ему категорически не понравилось.

— Я тебя ещё завалю! — пообещал Ник.

Астролягов прилип к табуретке и начал седеть.

— У меня столько всего написано — и романы, и рассказов на десять сборников хватит. Ну, переборщил, не на десять, на пару. И публицистики про российскую глушь полно. Я тебя завалю книгами по самую маковку.

На лице сотрудника издательства он не увидел счастья, только мимолётное облегчение, сменившееся печалью. Астролягов не горел желанием опубликовать все его книги.

— Погоди, — сказал он. — Я только детективы издаю. У меня есть новый спецпроект. Давай обсудим его.

— Детективов я тоже могу предложить!

Как Астролягов и предполагал, «Битва за капусту» оказалась предлогом всучить остальной лежак.

— Если ты хочешь пропихнуть поделку в печать, она должна соответствовать критериям, — категорично заявил Астролягов.

— Обозначь критерии, — охотно согласился Ник Далёв.

И Алексей высказал ему свои соображении о перспективе большой литературы в нише бульварного детектива, с типовыми характерами в типических обстоятельствах, многоплановостью канвы, широтой охвата материала и символикой образов. Он истово надеялся если не прибить тем самым мутного приятеля, то хотя бы отпугнуть его на год-другой.

— Есть такое дело! — с энтузиазмом отозвался Ник, дослушав до конца. — Как раз дописываю нечто подобное. У нас с тобой мысли сходятся. Скоро получишь для своего проекта.

— Разумеется, надо учитывать формат…

— Платили бы гонорар, а в формат впишемся, — прозвучали слова не мальчика, но мужа.

— На гонорар можешь не рассчитывать, — чая возможность добровольного отказа от сотрудничества, уведомил Астролягов. — Лучше отгадай, что такое: не деньги, но пригождаются?

— Роялти.

Похоже, Ника Далёва было не запугать.

— Быстро не издадим, — пытался затянуть дело Астролягов. — Сейчас пока «Битва» выйдет, да и частить особо не следует, можешь не торопиться.

— Чего там торопиться, — легкомысленно обронил Ник. — Я уже детектив заканчиваю.

— Как ты его назвал?

— «Кровь с молотком».

Если бы Алексей в этот момент пил, дагестанский бренди попал бы ему не в то горло, и он, наверное, тут же и умер бы от разрыва сердца, а его нелепая смерть была списана на несчастный случай, и ещё одним редактором у кресла составителя детективной серии стало бы больше. Но так он всего лишь утёр холодный пот и бросил скомканную салфетку под блюдце.

— Присылай, как доделаешь, — поспешно сказал он, чтобы за напускной безмятежностью скрыть продравший его испуг.

22. КАРМОВАЯ БАЗА

Астролягов совсем недавно начал работать в издательстве, а слава журчала впереди него, пенясь жёлтым потоком.

Доброго времени суток, неуважаемая редакция!

Вы так долго не отвечали, что я подумал, что вы там все с похмелухи долбитесь. Не угадал?:)))

Ещё я думаю, что ваш новый редактор, то бишь как его там? Он презеравтив лопнутый да, мой детектив — не шедевр я в курсе, но могли ответить сразу, а не мареновать полтора месяца.

Вы мне можите что — то сказать? О чём мне писать, что бы тема стала для вас интересно? Или добавить порнухи? Для выхода книги этого достаточно?

Без уважения, высамизаетекто.

Корреспонденция в редакцию не вызвала сенсацию. Игорь её читал, поскольку сам пересылал Алексею. Коллеги посмеялись, и только.

— Забей, — посоветовал Ринат, случайно оказавшийся в присутствии.

— Но почему, за что? — расстроился Астролягов. — Я ему ответил меньше, чем через два месяца.

— За то, что ты сидишь на этом месте, — пояснил Игорь. — Потому что до тебя можно дотянуться, а до Плотникова уже нет.

«До Плоткина уже дотянулись», — мрачно помыслил Астролягов и ещё больше удручился.

Коллеги были безжалостны. Подсунув отравленную приманку, они наблюдали за мучениями страдающей стороны и, вероятно, наслаждались терзаниями.

— Тебя ценят только, — выделил Григорий, — за то, что ты есть. Настоящая чистая любовь. Ты думал, она хорошая, а она вон какая!

Едва начавшись, день был испорчен. Алексей смотрел в монитор и не находил слов для внятного ответа.

— И что мне теперь делать? Что ему написать?

— Ничего, — сказал Игорь. — Такое письмо не требует ответа. Вряд ли он его ждёт, да и, в любом случае, такие послания лучше игнорировать. Психам приятно любое внимание, как говорил академик Зализняк по поводу общения в интернете. Не надо поощрять безумие, дабы патологическая личность не сосредоточила внимание на тебе и не включила в свой сценарий бреда.

Астролягов подумал о Нике Далёве, о том, что зря нанёс ему визит и вообще ответил на звонок. Надо было проигнорировать предложение, как он вначале пообещал Алле. Теперь, после чтения письма, укрепление отношений с сомнительным типом не казалось хорошей идеей, пусть даже он был прекрасным автором.

«Ко всем писателям надо относиться с опаской, — Алексей угрюмо читал самотёк, едва понимая смысл. — Кто знает, что у них в голове? А редакторов они ненавидят, факт».

Уходя на обед, он закрыл все окна, и картинка-нуар на рабочем столе покоробила его истерзанную душу. Лезть в интернет больше не хотелось. Астролягов открыл меню параметров экрана и после недолгого выбора поставил жизнерадостные обои с длинным белым «Ситроеном ДС» на Английской набережной Ниццы.

* * *
Непризнанный молодой талантливый автор оказался пассивно-агрессивным иждивенцем-нонконформистом. Он пришёл в редакцию, чтобы заявить о себе и убедиться, что его не только услышали, но и поняли.

На вид ему было лет тридцать. Пухлое бородатое личико, в детских глазах мелькала боязливая подозрительность, в осанке проглядывала постоянная готовность к отпору.

— Вы детективы печатаете?

— Печатаем, — сразу ответил Тантлевский и показал пальцем: — Вот редактор-составитель детективной серии. Обращайтесь к нему.

«Надо сажать на вход охрану», — мрачно подумал Астролягов и улыбнулся гостю, словно ждал именно этого обладателя бесподобного таланта всю свою редакторскую жизнь.

— Здравствуйте! Присаживайтесь, пожалуйста. Что у вас?

— Детектив, я же сказал, — лицо автора приняло слегка обиженный вид.

Автор присел к астроляговскому столу и сунул руки в карманы курточки, будто мёрз. Он явился налегке, без сумки или пакета, куда можно было поместить пачку бумаги, а, значит, не мог заставить читать драгоценную рукопись немедленно. Обнадёженный Астролягов нагло пошёл в наступление:

— О чём? У вас есть синопсис?

— У меня все книги с собой, — оживился автор, доставая смартфон. — Давайте, я вам сброшу на почту.

Ловушка захлопнулась. С монитора тоже можно было читать под строгим контролем творца.

— Присылайте, — Астролягов продиктовал адрес. — В ближайшее время всё освою.

Молодой талантливый автор потыкал пальчиком в стекло и справился на удивление быстро. Опыта у него даже было побольше, чем у Рината Литвинова.

— Получил, — тут же отрапортовал Астролягов, глядя во «Входящие».

— Там два романа и сборник повестей, а про что они, я и так могу рассказать, — бойко продолжил автор.

— Лучше пришлите синопсис.

— Зачем этот свинопсис? — надулся автор. — Кому он нужен?

— Синопсис нужен для того, чтобы понять, о чём книга.

— Я сам могу рассказать!

— Хорошо, — сдался Астролягов. — Что у вас за книги?

— Детективы, я же говорил!

Алексей почувствовал, что попал в непонятное, и Непонятное затягивает его всё глубже в свою непознаваемую пучину.

— О чём они? — с какой-то обречённостью спросил он.

— Там один фантастический детектив, а действие другого происходит в недалёком будущем…

Сохраняя невозмутимый вид, Астролягов прервал:

— Насчёт фантастики вам лучше поговорить с редактором фантастической серии. Вот он сидит.

— Фантастика у меня, — сказал Григорий и поморщился. — Вы давно пишете?

— Давно, — лицо автора тут же застыло. — Да только смысл-то новое писать, когда старое не печатают? Я рассказы во все толстые журналы отправлял, думал, там профессионалы сидят, которые оценят. С десятого года ходил к ним, и по почте отсылал в Москву ездил, чтобы познакомиться, — с горечью признался гость. — Думал, они люди, а там голимый террариум с рептилоидами. Все свои. Какой профессионализм? Сплошная гильдийность. На грани кастовости, практически, плюс самомнение бешеное. Везде гении сидят и мэтры пера. С советских годов по редакциям окопались и в них состарились. Молодых на пушечный выстрел не подпускают, чтобы не конкурировали. Не знают только, что за каждый отказ им минус в карму, и так всю жизнь. В результате, выжгли поляну до стеклянного блеска и плачутся, что денег из Министерства культуры не дают, журнальчик закрывают и междусобойчик заканчивается.

— Чем Внутренний Мир богаче, тем грантов хочется сильней, — с пониманием поддакнул Григорий.

— Не одними журналами жив литературный мир, — пожалел автора Тантлевский. — В интернет пробовали выкладывать?

— Да пробовал, — с чувством горькой брезгливости обронил гость. — У сетевых читателей всё одно: «Дай дерьма! Дай ложку!» А потом в душу навалят и спасибо не скажут. Я уж не говорю про донаты…

— В литературные сообщества пробовали вывешивать?

— А смысл? — хмуро произнёс автор. — Не хочу в интернете общаться, там у людей крышу сносит моментом. Я давно понял, что для получения результата надо разговаривать лично. Компьютер начисто съедает мозг. Общий интеллектуальный уровень форумной аудитории равен ай-кью самого тупого участника. Они просто не понимают. Все мычат в один голос со стадом, особенно, когда начнут тебе кости перемывать, ибо таковы скотские нравы рунета.

И тогда сидящие в редакции обнаружили, что перед ними известный сетевой литератор, что горемыка просто молодо выглядит, а на самом деле он — ворчливый старик.

— И вообще в государстве российском никто в качественной литературе не нуждается, — гость вздохнул с иронической усмешкой. — Хорошие книги печатают по тысячному минитиражу на сто сорок пять миллионов населения, а то и по пятьсот экземпляров выпускают микротираж. И этого оказывается достаточно. Читатель наш крайне консервативен. Ему не нужны ни новые авторы, ни свежие идеи. Вы не берёте, никто не берёт. Отечественным издательствам проще купить макет за границей, чем возиться с российскими авторами.

— Зачем покупать макет? — Игорь деликатно пропустил мимо ушей всё остальное и ухватился за нейтральную техническую деталь. — Он на иностранном языке, российский читатель не поймёт.

— Есть переводчики! — парировал умный гость.

— Зачем для этого покупать макет? Достаточно приобрести смежные права на распространение перевода произведения, а толмачу дать книжку, которую задёшево купят на ебэе или привезут из командировки с чемоданом других перспективных книжек. Или на амазоне скачают файл, это сейчас модно.

— Я тоже думаю, что надо вешаться, — подумав, молвил автор. — На амазоне. Доучить английский до литературного уровня и издаваться в цивилизованном мире. Вот там умеют зажигать звёзды! А у нас что? В нашей стране настал стабилизец, который не кончится, пока не сменят власть, а, значит, и смысла нет умным людям здесь что-то делать.

Сказав так, он хлопнул по коленям, тяжко вздохнул и поднялся.

В разговоре была поставлена точка.

— Прощайте, — сказал он и вышел.

За токсичным автором уже и след простыл, а в комнате долго не могли очухаться.

— Какой день сегодня дурацкий, — пролепетал Алексей, с мучительным стоном потерев веки.

— Живьём такого дятла мы впервые увидели, — постарался утешить его Игорь.

— Фантаст-общественник с проклятьем на челе, он никогда не будет счастлив на Земле, — прокомментировал Григорий. — Хотя насчёт журналов абсолютно прав.

— Вот так наслушаешься чертей и веришь. На непризнанных авторов маркер кладут, Гриша, — засмеялся Тантлевский. — Рептилоиды у него виноваты, как же. Ему бы ещё чурок сюда приплести. Верно, Ринат?

— Стопудово, — Ринат Литвинов напряжённо елозил мышкой, то ли выбивая врагов, то ли что-то строя, и совсем не присутствовал в кабинете.

— А как его звали? — спросил Астролягов.

И тогда все поняли, что этого не знает никто.

23. ПЛОХИЕ НАЗВАНИЯ

— Хороший был фантаст, — пробурчал в бороду Дима. — Писатель, правда, не ахти, но фантаст хороший.

Автор с выражением на лице постоянной готовности к контакту часто закивал.

— Ну, да. Ну, да. В сущности, все его книги сплошная макулатура, но дорогая и презанятно составленная, хотя философски ничтожная и ложноглубокомысленная.

— Читателей тем и привлекает.

— Ну, да. Ну, да. Тиражи у него — ого-го.

Известный автор героической фентэзи Пустовалов, творящий под псевдонимом Игорь Престолов, охотно уважал крупные тиражи.

Астролягов знал о нём, наверное, даже больше, чем Дима. С утра он успел прочесть об Игоре Престолове статью на Фантлабе, пролистать на форуме ветку, посвящённую срачу фантлабовцев вокруг его творчества, ознакомиться на Озоне со списком книг и прочесть комментарии читателей на Флибусте. Интернет предоставлял всю подноготную по первому клику.

Астролягов раньше не копался по авторам, но вчерашний визитёр пробудил охотничий азарт журналиста. Неназвавшийся нытик оставил рукописи, в них было указано имя. Тексты нашлись на Самиздате и Прозе. ру. В комментариях его давно бросили клевать другие графоманы, и Алексей вздохнул с облегчением, убедившись, что давешний гость больше ничего не создал и, вероятно, бросил писать. Возможно, разговор поставил крест на попытках напечататься, но надежда была слабая и опираться на это допущение не стоило. Пассивно-агрессивный МТА мог вернуться в любое время.

Виртуальная охота на живого человека оказалась настолько увлекательной, что оторваться было невозможно. Астролягов с утра только тем и занимался, что собирал личные данные в сети. Пикантности добавляло присутствие объекта слежки, который сидел рядом и ничего о соглядатайстве в отношении себя не подозревал. С каждой минутой Астролягов становился всё осведомлённее, а Игорь Престолов как будто беззащитнее.

Он прочитал отчёты о событиях, про которые человек и сам давно забыл, но сеть помнила. Человек был весь как на ладони. Во всяком случае, каким его показывал Великий Иллюзионист — Интернет.

— Он также гад и пидарас, а заодно и лидер мнений, — продолжал бубнить Дима, а, поскольку говорил тем же тоном, автор так же привычно кивал. — Названия всегда умел делать классные.

— Ну, да. Ну, да. Названия у него очень хорошие.

— Продающие названия, — подчеркнул Дима. — Вам надо научиться придумывать такие же.

— Я придумываю!

— Пока что название вашего романа «Погребальное шествие» — самая настоящая фекалия.

— Ну, да. Ну, да. Что? Могу я попросить вас развить эту тему? — Игорь Престолов перестал кивать.

— Конечно, — разрешил Дима и выжидательно замолчал.

Игорь Престолов смотрел на него, не мигая.

— Ну? — подтолкнул Дима.

— Ну!

— Просите.

— О чём?

— А чего вы хотели?

— Я чего-то хотел?

— Если только вы помните, о чём шла речь.

В кабинете повисла тишина. Редакторы затаили дыхание. Только шум вентиляторов, охлаждающих блоки питания, мог нарушить её, но он давно отфильтровывался как привычный фон.

— Хорошо, я прошу вас, уважаемый сэр, — приниженный автор включил фентэзийный шаблон, лишь бы вернуть нить разговора.

Дима легко мог вынести мозг, если того хотел. Обескураженного человека легче заставить соглашаться.

— У романа плохое название, — прошамкал он, тыча в грудь бородой. Книгу с таким названием мало кому захочется взять в руки, не то, что купить.

— Ну, да… — по привычке закивал Игорь Престолов, но встрепенулся. — Чем оно плохое?

— Оно будет отпугивать читателя.

— «Погребальное шествие» — это аллюзия к Ференцу Листу! Звучание моего произведения такое же, как у него. Я и третью часть назвал «Размышления о смерти», чтобы читатель двигался в русле классика.

— Да читатель убежит с криками ужаса прямо из магазина, — решительно заявил Дима.

— Но ведь Листа слушают! — подпрыгнул автор.

— С отвращением, — сказал редактор. — Как с отвращением читают «Раковый корпус». Не потому что написан плохо, а потому что про рак. Людям это не нравится. Они этого боятся. При выборе названия надо учитывать такой немаловажный фактор как отвращение. Это сильное чувство наравне со страхом, радостью, печалью относится к числу базовых человеческих эмоций. Часто оно пересиливает голод и вожделение и произрастает из того же корня, что и страх.

Игорь Престолов глубоко задумался. Покачался на стуле. Покрутил носком ботинка по полу. Выровнял бумаги по краю стола.

— Но мне же не противно, почему им должно быть противно?

— Профдеформация психики, — вытолкнул сквозь бороду фентэзийный редактор. — Вы слишком глубоко окунулись, чтобы замечать. Погружаясь в работу над произведением, подолгу обдумывая антураж, внешность, поведение и характеры персонажей, человек невольно вырабатывает толерантность к их эстетическим, моральным и физическим изъянам. И когда доходит дело до названия, автор придумывает, что на душу ложится. Не обязательно первое, что взбрело в голову. Плохое название способно великолепно передавать дух книги, как у вас. Оно может раскрывать идею, даже нравственный императив произведения, всё так. Вы это чувствуете и видите в первую очередь, потому что привыкли, но у читателя вашей привычки нет. По факту, образуется книга, прикоснуться к которой противно, как будто она заразная. Первым мне об этом расскажет отдел сбыта. А потом даст нагоняй главный редактор.

Автор лихорадочно прикидывал.

— Но ведь «Ложная слепота» Питера Уоттса продавалась? — нашёлся он.

— Во-от! Начинаете соображать, — возликовал Дима. — А могла бы продаваться лучше. Такое название там не к месту вообще-то. Можно было сделать точней и привлекательней.

— Кто ещё? — мрачно спросил Игорь Престолов.

— Чук Паланюк со своим «Удушьем». Такие названия, как черви на трупе. Помогают определить порченый продукт разума. Теоретически, книгу такую вроде бы можно читать, но нормальному человеку почему-то не хочется. Если он здоровый разумом, конечно. Отвращение есть осознанное пищевое неприятие. Эта сильная эмоция помогала не отравиться тухлятиной, а неразборчивые дохли раньше, чем успевали размножиться. Не все, конечно. До сих пор встречаются мутанты, которых тянет на «Мать уродов» Ги де Мопассана, но вы избегайте отпугивающих названий. Они из категории вещей умозрительных, но человек настолько разумен, что переносит санитарно-гигиенические мероприятия в категорию моральных оценок.

Априорная готовность внимать застывала у автора на лице под тирадой брезгливого Димы.

— Что теперь будем делать? — мрачно спросил он.

— Подумаем и придумаем хорошее название, от которого читатели не будут плеваться.

— Контрапункты смыслов и диссонирующие созвучия аллегорий шествуют мернойаккордной поступью в бездну забвения? — с обречённостью в голосе спросил Игорь Престолов, о музыкальном образовании которого интернет не говорил ни слова.

«Тупорылый фэндом!» — заскрипел зубами обманутый в лучших чаяниях криминальный корреспондент.

— Да, куда-то туда, — легко положил на чувства покладистого автора Дима. — Читателям они не нужны, а, кому нужны, те прочтут книгу, всё найдут и поймут. Главное, чтобы они книгу открыли, а для этого купили.

— Давайте, подумаем, — смирился писатель. — Что вы предлагаете?

— Вы — автор, вам решать, — Дима долго проработал в издательстве и умел сбрасывать с себя ответственность.

Игорь Престолов долго смотрел в пол.

— Книга непростая, — наконец молвил он. — Хоть и увлекательная, но сложная… — он помолчал. — Тем не менее, повествует о красоте мира, несмотря на его кажущуюся жестокость и кровопролитие… С казнями и… — выдавил он. — Мракобесием…

— И? — поощрительным тоном подтолкнул редактор.

— Но сила духа и душевная красота всё равно побеждают в конце! — автор был готов пасть.

— Ну, же! Ну!

— Я предлагаю назвать «Сложная лепота».

24. КУДА УХОДЯТ МЕЧТЫ

Куда уходят мечты? Головной мозг человека при напряжённой работе использует до четверти всей энергии организма, то есть двадцать пять процентов поступившей в кишечник пищи. Но он столько же выделяет! Это логично и физиологично. Если он съел, значит, он выделит. От этого никуда не деться. Организм подобен трубе. В одну дырку человек засовывает вкусняшки, из другого конца выпадают продукты переработки мысли. Таким образом, в особо напряжённый период интеллектуальной активности до четверти высранного дерьма является продуктами метаболизма головного мозга.

«Куда уходят мечты? — задумался Алексей, глядя в монитор. — Почему ушедшие мечты так дурно пахнут?» Он не находил ободряющего ответа, но приходил к выводу, что непригодные мечты изначально были дрянные.

Также Астролягов понимал, что чем больше человек думает, тем больше он выделяет.

Оттого великие мыслители, философы и творчески люди такие токсичные.

Алексей скучал на работе, осваивая дрянной самотёк. За каждую рукопись надо было отчитываться перед Игорем короткой рецензией. Внутреннюю рецензию автору не показывали, чтобы не огорчать его правдой. Для автора требовалось написать отдельное письмо. Астролягову было не жалко. После прочтения рукописи часто хотелось высказаться. Бурная мыслительная деятельность, порождённая художественной литературой низкого качества, приносила свои плоды.

«Об этом ли я мечтал? — думал он. — И куда что делось?»

— Зачем? — пробормотал он, когда его окликнули.

— Лёша! Ау!

— Почему? — еле слышно вздохнул он.

— Ты чего такой смурной? — Игорь Тантлевский пытался достучаться не в первый раз и настойчиво хотел получить что-то.

Астролягов оторвался от рукописи и посмотрел на него.

— Зачитался, что ли? — хмыкнул Игорь.

— Зачитаешься тут, — буркнул Алексей. — «Дориан вытащил меч и засунул в широкие ножны лорда Генри». Зачем нам этот слэш? Нафига мне вообще фанфик?

— Переслал тебе, потому что детектив, — сказал Игорь. — Во всяком случае, так было в сопроводительном письме. Если не наше, заворачивай.

— «Саша Грэй — муж Дориана Грея», — сообщил Астролягов. — Заворачиваю. По названию было понятно, что шняга. Или это нужно, потому что про геев сейчас можно?

— Наше издательство не выпускает книги про геев, — неожиданно строго сказал Григорий, выпрямляясь в кресле. — Даже если они сулят большую прибыль.

— Геи? — испугался Астролягов.

— Книги.

— Именно так, — быстро согласился Игорь и добавил: — Можешь больше не париться с внутренними рецензиями. Сам отвечай авторам, только не забывай.

Астролягов ощутил повышение уровня.

А через неделю из типографии привезли тираж «Нищего и мёртвого».

Только когда в офис доставили авторские экземпляры, Алексей отправил Черкезишвили письмо:

Здравствуйте, Гурам Вахтангович!

К нам приехал «Нищий и мёртвый». Поздравляю с новой книгой!

Вы можете заехать к нам в любое удобное время.

С уважением, Алексей Фомин.

Астролягов намеренно не написал «для вас», избегая возможного разночтения. Люди крайне неоднозначно воспринимали местоимение «Вы» с прописной. Одни считали это вычурностью и ошибкой, другие — неуважительным обращением, вызванным неграмотностью. Обидеться могли все. И хотя Алексей с большой долей вероятности предполагал, что известный писатель знаком с формой эпистолярного этикета, малая доля возможных тараканов в голове по уровню тревоги превысила значимость рассудочных ожиданий.

Черкезишвили ответил сразу. Должно быть, почта сваливалась ему на смартфон:

Здравствуйте, глубокоуважаемый Алексей!

Приеду через два дня к 15 часам с готовым романом «Много чести». Заключим договор на следующую книгу, синопсис которой прилагаю.

С искренним уважением, А.Р.Манiакъ.

К письму был прикреплён небольшой вордовский файл. Астролягов подивился хватке знаменитого писателя. Исполненный трепетного внимания к деньгам и своему труду, Гурам Вахтангович времени не терял.

Черкезишвили появился в редакции с рукописью и городским рюкзачком, который странно смотрелся на пожилом человеке в пальто. На этот раз он выглядел странно. Зимнее кепи, на котором блестели капли растаявшего снега, и трость с изящным набалдашником придавали ему вид флиртующего кривляки, слишком старого, чтобы заинтересовать кого-то без денег, но понимающего, что требуется молодым. По нему было видно, как активная публичная деятельность убивает в людях чувство собственного достоинства.

«Писатель, проводящий много времени в социальной сети и вынужденный ради удержания поклонников любезно раскланиваться перед ними, не может сохранить чести, — подумал Астролягов. — У каждого заядлого интернет-пользователя гордость оказалась подменена склочностью, а внутреннее состояние обязательно скажется на внешности. Непременно скажется. У них нет портрета, как у Дориана Грэя, который портился бы за них. Поэтому нет в том ничего удивительного, что старик одевается как школьница и выглядит как перезрелый гей. Как современный Дориан Грэй, вместо портрета ошибочно доверившийся монитору».

С каждой встречей Астролягов всё больше разочаровывался в кумире. Чтобы сохранить тёплые чувства к автору, следовало ограничиваться контактом с его произведениями. Этот опыт должен был появиться, но сначала повлечь издержки.

— Ах, это что? И это мне? — Черкезишвили укладывал авторские экземпляры в рюкзак, когда Алексей протянул ему ещё одного «Нищего и мёртвого».

— Это мой, редакторский, — Астролягов раскрыл книгу на авантитуле и подал чёрную гелевую ручку. — Гурам Вахтангович, можно автограф?

Мэтр, не задумываясь, быстро черкнул средней длины надпись, набор которых скопился у него в голове за десятилетия раздачи автографов подобно залежам каменного угля.

«Моему дорогому редактору на вечную память». Дата, подпись. Косой размашистый почерк. Две трети страницы. Мэтр писал, держа том на полусогнутой руке, как блокнот. Это было произведение искусства, выверенное огромным количеством повторений.

«Алле покажу!» — со мстительной радостью подумал Астролягов и тут в нём включился бульварный журналист, мнительный и подозрительный до синдрома поиска глубинного смысла.

«На вечную память? — перепугался он. — У этой книги редактором был покойный Веня».

Должно быть, его растерянный вид вызвал у Черкезишвили сочувствие, потому что Гурам Вахтангович мягко потрепал его по плечу и добродушно сказал:

— Что, первый автограф классика? Привыкайте, молодой человек.

И, чтобы хоть немного сгладить разделившую их пропасть, Астролягов осмелился напомнить мэтру, что он — ничтожный автор пред лицом редактора:

— Как вам обложка?

Черкезишвили взял у него из рук книжку, демонстративно глянул на лицевую часть и лучезарно улыбнулся.

— Отличная обложка, — он вернул томик Алексею. — Отличная!

* * *
Скандал разразился там, где не ждали, и развился в том направлении, о котором подумать не могли.

Игорь снял трубку внутреннего телефона, окаменел лицом, уставился на Алексея.

— Сейчас идём.

Деревянным движением положил трубку и встал.

— К директору.

— Что случилось? — в коридоре спросил Астролягов.

— Ничего хорошего. Сейчас нам объяснят.

Сверху по лестнице шелестели торопливые шаги.

Редакторов догнали возле отсекателя административного этажа. Это был дизайнер с тоннелем в ухе, имя которого постоянно вылетало из головы, и Астролягов звал его про себя нгандонским человеком. С ним — начальник вёрстки.

— Попались, косячники? — приветствовала секретарша ободряющим тоном.

— Что случилось, Лена? — справился Игорь, который был с ней на короткой ноге.

— Черкезишвили бучу устроил.

— Как шеф? — быстро спросил Игорь.

Секретарша ухмыльнулась во всю желтозубую пасть старой лошади и мотнула мордой на дверь.

— Сейчас вставит вам пистон. Двигайте, работнички.

Самый хитовый автор оказался самым склочным. Он не стал размениваться на мелочи, а пришёл к самому главному и закатил истерику возле кормушки.

— Я виноват, — хмуро сказал Игорь. — Я должен был проверить макет сам лично, потому что новый сотрудник, — он кивнул на Алексея, — может не знать нюансов.

«Сталин расстрелял своих астролягов», — подумал Астролягов. История с газетой повторялась. Невнимательность к дизайнерам-верстальщикам губила его, а подлые дизайнеры устраивали козни и втихомолку радовались.

Сидячих мест в заваленном книгами кабинете на всех не нашлось. Сотрудники выстроились в ряд напротив стола, где мог бы лежать ковёр. Матвеев в упор смотрел на них, скрестив руки на груди.

— Позиция литературного отдела мне понятна, Игорь Михайлович. Теперь я хочу заслушать объяснения художественной части. Как так получилось, что на лицевой стороне и на заднике псевдоним написан правильно, а на корешке — с кучей ошибок? — специально для дизайнеров-верстальщиков повторил генеральный директор, имея все основания не сомневаться в их интеллекте.

Начальник вёрстки с укоризненным испугом повернул жало к дизайнеру, недвусмысленно переводя стрелку на подчинённого.

— А что? Я не знаю, — нгандонский человек схватил со стола экземпляр «Нищего и мёртвого», ткнул пальцем в корешок. — Должно быть, ошибся, когда набирал. Там местами не понять, чего автор хочет. Я по правилам русского языка набил по-привычке. Думал, что шрифт ужат, если не видно пробелов между инициалами с точками, а в слове «маньяк» кириллическое «и» поставил, потому что так правильно пишется.

— Зачем ты вообще имя на корешке заново набирал, если делал по старому шаблону? — окончательно отмежевался от беды начальник вёрстки.

— По запарке снёс. Что там набить? Секундное дело, — пожал плечами нгандонский человек.

— Взад вернуть клавиш в фотошопе нет?

— Да сделал и сделал, — вспылил дизайнер. — Что уж теперь!

— Тихо, творцы, — пресёк ссору в курятнике Матвеев. — Пока вы тут сумочками драться не начали, уясните для себя, что работу проверять надо. Не только хорошо делать, но и контролировать исполнение, Семён! — надавил он на начальника вёрстки. — Потом проверять результат. Не ожидал от тебя, Игорь Михайлович. От кого, от кого… Ты всегда проверяешь.

— Бес попутал, — повинился Игорь, заметив, что босс перешёл на «ты» и оттаял. — Тоже по запарке забыл глянуть.

— Да чего там такого-то? — возмутился нгандонский человек и чуть было не испортил всё дело, потому что Матвеев опять нахмурился. — Из-за пары пробелов? Давайте я ему листок с пробелами подарю.

— Давайте без «давайте», Егор, — поставил его на место генеральный директор. — Потому что потому. Вам — так — понятно? Потому что Черкезишвили — ранимая творческая личность, а этот его «А.Р.Манiак» не только выстраданный на последних каплях сока мозга псевдоним, а зарегистрированная торговая марка. В искажённом виде она недействительна. Получается, мы выпустили контрафакт. Гурам Вахтангович мне битый час в межушный ганглий заливал про это всякую юриндистику.

— Но это не так, — серьёзно сказал Игорь.

— А, по его мнению, весь тираж надо отозвать из магазинов и пустить под нож, чтобы не нанести ущерб репутации и не погубить Имя, — последнее слово прозвучало столь весомо, будто Матвеев отлил его из бронзы с прописной буквы и бросил на стол.

— Будем отзывать? — упавшим голосом спросил Тантлевский.

— Можно, не вопрос. Чтобы удержать ценного автора, чего не сделаешь, Игорь Михайлович?

Тантлевский взъерошился и надулся как нахохлившийся воробей.

— Пришлось заплатить из своего кармана, не хотел напрягать контрагентов. Для них возврат новинки — это стянутый из миски кусок, а для издательства — самый настоящий удар по репутации. В отличие от брака на корешке, на который никто не обратит внимания, — язвительно добавил Матвеев.

— И… что он? — спросил Игорь.

— Деньги увидел — сразу успокоился. Честь восстановилась, карьера вышла из-под угрозы. Претензий к нам больше нет.

— Если не секрет?… — осторожно спросил начальник вёрстки.

— Пять тысяч долларов, — сказал Матвеев, и не понять было, врёт он или говорит правду. — Сравнимые издержки с возвратом и печатью нового тиража.

Астролягов подумал, сколько главный редактор носит в кошельке, и что запас налички — вещь нужная.

— Вот так издательство на бабки и попадает, — показал кнут генеральный директор. — На Западе вкатили бы вам штраф на полную сумму, пахали бы за миску лапши, пока не возместили аппетиты автора. Ваше счастье, что мы не на Западе, а в свободной стране. Идите, работайте и будьте внимательны. Языками не болтайте. Всё, что здесь прозвучало, должно остаться в этой комнате. Понятно?

— Так точно, — хором ответили пролётчики.

* * *
— Черкизон — это шалава, упёршаяся в деньги, — Григорий давно наблюдал за авторами и мог дать любому подходящее определение.

— Тошна, жопошник гнойный, — прошамкал Дима, утирая бородой пивной рот.

Сидели в «Мюнхенской пивной», смывшись из конторы пораньше. Взяли сразу литр, чтобы залить чудовищный факап, и пива — запить.

— А ведь он действительно такой, — негромко сказала Ната, глядя в дно рюмки. — За деньги родину продаст, — дно рюмки сурово стукнуло по пропитанным доскам стола. — И в жопу даст, да и уже давал, я думаю.

Поскольку Гурама Вахтанговича видели не далее, как вчера, все представили эту картину и поняли, что надо срочно закусывать водку чем-нибудь холодным. Щёлкнули пальцами мальчику за стойкой.

— Ната, ты знаешь, что по проверенным данным британских учёных гомофоб — это латентный гомосексуалист? — борясь с тошнотой, спросил Григорий.

— Ничего, что я женщина? — уточнила Ната.

— Это слегка подрывает веру в западную науку, но ничего…

— Ты не подорвёшь мою веру в силу науки, — сказал Астролягов и впился зубами в поднесённый кельнером огурец.

— Вопрос веры, — шёпотом ответила Ната.

— Наука говорит, что наши мечты неизбежно сливаются в унитаз. И самым физиологическим образом, — после вызова на ковёр Астролягов чувствовал себя несбывшейся мечтой. — Я в самотёке читал.

— Ааа, в самотёке, — дружно сказали редакторы.

— А ещё у меня есть новый роман Черкезишвили. Буду осваивать. Как теперь с этим чёртом сотрудничать, ума не приложу.

— Забей, — сказала Ната. — После выкупа он будет вежливый и услужливый.

Игорь налил водки, поднял тост:

— За тебя и наше дальнейшее сотрудничество.

За Астролягова давно никто не пил. Алексей растрогался, пока не обратил внимания, что речь шла о коллективе.

— Сил побольше, — добавила Ната.

Это было лично ему.

— Сука он, я б его на нож посадил, — прошамкал Дима, который тяжело переживал утрату $5000, ушедших в карман автора, заслугой которого было только его бесстыдство. — Заслужил, тварь.

— На нож, так на нож, — хищно сказал Григорий и раскрыл свой «Спайдерко Чинук».

Как-то само собой звякнула в руке Тантлевского «Милитари».

Клацнул клинок «Бенчмейд Амбуш», никто не понял, откуда Ната его достала, когда и как приготовилась.

Даже Дима разложил свой потёртый «Табарган».

Взгляды скрестились на Астролягове.

Он чувствовал себя муравьём, которому на спинку свели солнечные лучи лупоглазые пионеры.

— Как ты с авторами работать будешь? — только и спросили коллеги.

Вечер Астролягов добил, потягивая пиво, купленное по дороге от метро и почитывая уютненький бложик Гурама Вахтанговича. Там творилась вакханалия. Лечь пораньше и забыться показалось очень хорошей идеей.

Астролягов лежал и разглядывал книжку, которую не успела забрать Алла. Он дотянулся до полки и раскрыл на автографе Черкезишвили. Захотелось выкинуть книжку в помойку, но лень было вставать. Оправдываясь, что таким образом он не уподобится сетевым комментаторам без мозгов, но с эмоциями, Алексей сунул книжку под подушку, дотянулся до выключателя бра и больше ничего не помнил, только чувствовал себя мёртвым и немножко нищим.

25. МНОГО ЛАЖИ

Автор приехал из Испании, чтобы вдохнуть запах родных осин, пообивать лбом порог издательства «Напалм» и, заодно, продлить визу. Или одно из трёх, кому что хотелось думать. Был он обжаренный и просушенный чужим солнцем, с короткой чёрной бородкой и очками в квадратной нездешней оправе. Решающую точку в образе ставил коричневый берет, какой ни один нормальный мужик не наденет. От автора пахло вкусным парфюмом, но держался он свойски, будто не покидал Санкт-Петербурга.

— Скучно в Барселоне, — жаловался гость. — Вся отрада — солнце, а солнце я люблю, — добавил он плотоядно.

— Правда, что в фиесту там не работают? — спросил Григорий.

— В это время лучше сделать перерыв, — дипломатично объяснил автор.

— С горячей испанкой, — ввернул Игорь.

Автор посмотрел на него, как идальго на подкаблучника.

— Испанки страшные. На евреев похожи, причём, — на мужчин. Славянские девушки лучше.

— Много там русских девушек? — с плохо скрываемой ревностью спросил Алексей.

— Хватает, особенно, — туристок. Снять — не проблема. Приезжают за любовью горячих испанских мужчин.

— И как мачо, тоже страшные?

— Мужчины как раз нормальные. Только много пьют и от этого у них не стоит. Приходится арабам за всех отдуваться, но наши коровы не различают. Для них я, например, тоже чёрный и европеец. Главное, сразу не разочаровывать, — с глупой доверчивостью поделился автор. — По-русски с ними заговоришь в конце встречи, так они жутко расстраиваются, что всё это время были с соотечественником, — он засмеялся, вдохновлённый воспоминаниями. — Прикольно.

— А это правда, что в кафе можно чашку кофе заказать и сидеть целый день? — спросил Ринат Литвинов.

Автор пожал плечами.

— Можно, никто не прогонит, но и рад не будет. Стол за весь день принесёт больше прибыли, чем дура с макбуком и чашкой латте. Зачем бесить работников? Если занял козырное место, могут и намекнуть, дескать, вам приткнуться негде? Если негде, бомжам тут не место, если есть где — идите туда.

Заметно было, что человек пожил на европейской земле и проникся прагматизмом тамошней крови и почвы. Когда он убыл к маме в Осиновую Рощу, работать стало значительно веселей.

— Хорошо, что у нас свободная страна, — с чувством высказался Тантлевский. — Всякий мудень может свалить куда подальше.

— Главное, чтобы не возвращались, — яростно докончил Григорий.

Ринат ничего не сказал, и только настойчиво тыкал пальцем в смартфон, будто хотел разбудить его, но не грубо.

«Вот кому всё равно, где сидеть, в кафе или на нарах, главное, пока волшебный экран светит», — подумал Астролягов и вернулся к освоению «Много чести». Передышка, данная гостем, позволила остудить разум, но вскоре он забурлил вновь, как берётся за своё кипящий чайник, едва его вернут на плиту.

Астролягов тщетно искал почерк мастера. Он мог решить, что дело нечисто, если бы Черкезишвили лично не принёс флешку с файлом, который Алексей сам скопировал и теперь своими руками открыл. «Где тут мэтр?» — мысль билась как рыба об лёд. Всё, что он прежде читал у А.Р.Манiака, выглядело иначе. В подобное смятение однажды ввёл Томас Харрис, который после удивляющего проницательностью «Красного дракона», шокирующего извращённостью «Молчания ягнят» и услаждающего изысканностью «Ганнибала» представил публике долгожданный приквел о юности Лектера «Ганнибал: Восхождение», будто написанный студентом филологического факультета второпях и за гроши. Астролягов до сих пор сомневался, Харрис ли писал «Восхождение». Теперь он засомневался во «Много чести».

С Черкезишвили было что-то не так. Алексей не мог отыскать причину, по которой старый автор взял и налажал. Подспудное чувство вины Астролягов отметал как иррациональное. Гурам Вахтангович не мог обидеться заранее. Он начал писать детектив задолго до, а Веня Плоткин синопсис прочёл и одобрил.

Непонятно было, кто виноват, но Алексей знал, что делать.

В «Мюнхенскую пивную» завернули как бы случайно, пропустить по кружечке на ход ноги.

— Сейчас читаю Черкезишвили и не пойму, что я читаю, — поделился он с товарищами после первого глотка.

— Если ты редактор детективной серии, можно применить дедуктивный метод и придти к выводу, что ты скорее всего читаешь детектив, — сказал Игорь.

— Детективная интрига в нём есть, — признал Астролягов, крепко подумав. — По сути же это сильно политизированная баталистика. Я такого раньше за нашим классиком не замечал, хотя читал все его книги.

— В этом фишка Черкизона, — объяснил Григорий будто неофиту, подступившему к наследию великого писателя. — Каждый дюдик в разном стиле. Один — барочный детектив, другой — нуар, третий — криптодетектив. Теперь военный детектив. Он единого стиля придерживаться не умеет, но сумел выкрутиться, обратив недостаток в достоинство. У него нет ни одной похожей книги. Постоянен в непостоянстве, чтобы соблюдать мифический признак мастерства.

— Что тебя зацепило? — спросил Игорь.

— Слишком много полититоты. Вот, смотри, Гражданская война. Врангель обороняет Крым, куда лезут какие-то безумные красные орды. В паре мест Гурам Вахтангович их прямо называет красными оккупантами.

— Это легко удаляется.

— Короче, из сейфа Врангеля выкрадывают план обороны Крыма. Объявляют в штабе крысу. Главный герой — штабс-капитан, естественно.

— Штабс-капитан — это звучит возвышенно, — ухмыльнулся Григорий. — Романтично, как морской капитан, только из-за приставки «штабс» ещё и непонятно. Что добавляет флёра. От этого все сучки текут. Даже, если они благородные доны на пенсии.

— Вот этот нюанс Гурам Вахтангович тонко чувствует. Он умеет нагнать фальшивого благородства, — сказал Алексей. — Я сейчас бложик в жэ-жэ читаю для пущей компетентности, многое становится понятным. Вокруг его болота собираются одни стареющие дерьмоеды из Москвы, Петербурга или эмиграции.

— Для них он и пишет, — как что-то давно для всех очевидное признал Игорь.

Астролягов замялся.

— Для посетителей бложика?

— Это ведь тоже читатели.

— А мне Гурам Вахтангович утверждал, что не читает их отзывов, чтобы не думать как они и не испортить свой тонкий эстетический вкус.

— Понты, — отрезал Григорий.

— Это он тебе так говорит, — рассудительно сказал Игорь. — Если он ведёт блог, значит, он следит за своими читателями. Интернет помогает узнать, какие они.

— Если так, то интернет помогает узнать о читательской аудитории, состоящей исключительно из пользователей интернета, — Алексей старался рассуждать логически. — Самые активные дают понять, каковы их взгляды, мировоззрение, надежды на будущее творчество и каковы их пожелания автору. Так создаётся обратная связь писателя с активистами из Мировой Паутины. Читатели при этом остаются за бортом.

— Что ты хочешь сказать?

— Про их учтённые чаяния в романе «Много чести». В нём есть два героя. Вернее, герой один и у него антагонист. Они дружили в гимназии. Теперь штабс-капитан за белых, а бывший его однокашник — за красных. Красный попадает в плен, штабс-капитан его отпускает под честное слово, что не будет воевать. Но большевистская сознательность перевешивает понятие чести и, оказавшись в стане красных, он немедленно берёт в руки оружие. Героя из-за его благородного поступка ещё больше заподозрили в сотрудничестве с врагом и отправили на передовую. Не спрашивайте, где логика, её тут нет. Вероятного изменника задвинули поближе к врагу, чтобы легче было бежать. Ну, вместо того, чтобы спустить на подвал и начать жестоко пытать, как сделали бы настоящие врангелевцы.

— Потом герой попадает к красным, — продолжил Григорий.

— А были сомнения? — Алексей глянул на него поверх кружки исполненным скорби взором, отхлебнул, перевёл дух и дополнил: — В стане белых штабс-капитана начинают ещё больше подозревать.

— Неужели его взамен отпускают под честное слово? — с разочарованием протянул Игорь.

— Много чести! — заявил Астролягов и выложил козырь: — У красных штабс-капитана наконец-то начинают жестоко пытать.

— Добралась высшая справедливость, — обрадовался Григорий.

— В логове красных натурально по-скотски. Грязь, мужичьё из окопов Первой Мировой, солдафонские шуточки, сплошная физиология. Командуют шпаки гражданские, то бишь комиссары, но не евреи, что было бы оскорблением для читательской аудитории Гурама Вахтанговича, а петроградские рабочие. Военные специалисты у красных, максимум, из унтер-офицеров. Короче, собрано всё пшено-махра-портянка.

— Нажористо.

— А то ж! Штабс-капитана лично пытает его школьный друг, нарушивший слово чести. Потом герою удаётся бежать. Он идёт вброд через Сиваш, наблюдает обстановку на линии фронта — махновцев, Семёна Каретника, анархистов и всякие красные банды. Является в штаб Врангеля, рассказывает ценные сведения. Ему безоговорочно верят. Штабс-капитан клянётся офицерской честью, что не предавал, а это — лучшая гарантия для настоящего дворянина. Не спрашивайте, почему герой не дал его раньше, перед отправкой на фронт. Короче, штабс-капитана определяют обратно-с в штаб-с, он разоблачает шпиона красных, похитившего схему обороны. Потом штурм Перекопа. Антагонист опять попадает в плен, молит о пощаде, но красной сволочи верить нельзя, и герой без всякой жалости пускает ему пулю в лоб.

Он сделал большой глоток. Все сделали большой глоток.

— Так продадим! — Григорий стукнул кружкой о стол.

— Ну, а что? — спросил Игорь. — Что тебя смущает?

В ошеломлении Астролягов не знал, что сказать.

— Отлично продадим, — заверил ведущий редактор.

— Но… Это же херня! Раньше Черкезишвили таким не был. Раньше он писал вменяемые вещи, а теперь решил подстроиться под аудиторию жэ-жэ и состряпать роман для неё?

— Почему нет? Черкизон любит экспериментики, — сказал Григорий.

— Тебе достался либеральный автор, — Игорь пожал плечами. — На что ты рассчитывал, начиная с ним работать?

— Думал, что будет как-то глаже.

— Ты про стиль? Плотников его конкретно причёсывал, — просветил ведущий редактор. — Сначала сам работал над текстом, потом литературному редактору отдавал. Там плотная правка нужна. Васильчук покойный тоже этим занимался, и ты учись работать с топовым автором.

— Все редакторы Черкезишвили умерли? — по спине Астролягова пробежал холодок.

— А тебя это смущает? — вопросом на вопрос ответил Григорий.

* * *
Править живого классика было непривычно, но Астролягов втянулся. Ошибки помогали забороть стеснительность. Маркиз Арманьяк писал незамысловато, в отличие от итальянских авторов, которых переводил, и Алексей старался возводить текст к лучшему образцу его творчества — стилю «Друг мой Дантес». По вечерам за две недели получилось привести рукопись в божеский вид.

К финалу он для отдохновения взялся перечитывать «Войну и мир» и не заметил, как оказался с карандашом за исчерканною тридцатой страницей.

— Но это же… — пробормотал он. — Это же херня!

В смятении он задвинул книгу на полку, с трудом отдавая себе отчёт, к чему относится мысль — к творчеству Толстого, Черкезишвили, либо к положению в целом.

Он стиснул зубы и сел за монитор, чтобы покончить с рукописью сегодня. Мобильник зазвонил, засветился и пополз прямо к руке по столу. «Алла», — было написано на экране.

«Это бесы или Мироздание защищается от проникновения «Много чести» в ноосферу? — испугался Астролягов. — Надо ли мне вообще этим заниматься? А что, если отредактированный роман в итоге поможет прогрессивному человечеству докопаться до природы вещей? Его ведь будут читать неполживые, думающие люди со светлыми лицами. Что, если надмирная сила этого не хочет и защитится, дойдя до крайней меры, как поступила с Плоткиным и его предшественником Васильчуком?»

Телефон продолжал трезвонить. Астролягов нашёл в себе мужество ответить на вызов Мироздания:

— Да, дорогая, привет!

— Привет, я к тебе собираюсь выехать.

Это было так заманчиво, что…

«Надо вычистить всю лажу! Во имя нарушения Мирового Гомеостаза», — подумал Алексей и промямлил в трубку:

— Давай отложим? Я сегодня с Черкезишвили сношаюсь.

— То с Иваном Строевым, то с авторами, то с Черкезишвили, — у Аллы была профессионально крепкая память, но не слишком цепкая. — Ты совсем грохнулся башкой, вот что я тебе скажу.

Она разорвала связь.

— Слабо для Мироздания, — заценил Астролягов и вернулся к тексту.

Он решительно правил, представляя, как крутится в гробу Лев Толстой.

26. ЗАПЕЧАТЛЁННЫЕ ЛИЦА

Распечатку четырнадцатым кеглем Times New Roman CYR секретарша Лена завернула в зелёную упаковку от принтерной бумаги «SvetoCopy». Астролягов сунул рукопись в полиэтиленовый пакет, убрал в сумку, но всю дорогу до улицы Рубинштейна боялся, что намокнет. Зарядили осенние дожди, бесконечные и холодные. Листва почти облетела, а та, что ещё цеплялась за ветки, желтела настолько уныло, что хотелось повеситься.

Владимир Ефимович Сахаров, наоборот, излучал бодрость и величественную уверенность. Гипс сняли, и теперь старый литредактор ходил с тростью, сильно хромая.

— Сыро на улице? — осведомился он, запуская в прихожую гостя.

— Не то слово.

Астролягов покрутил сложенным зонтом, стряхивая капли на коврик и стараясь не брызгать.

— Это хорошо. У меня как раз наготове рюмка чая. Вешайтесь, не стесняйтесь, — пригласил Сахаров, заметив, что издательский клерк намерился всучить текст на правку и смыться. — Друзья из Армении прислали недурного домашнего бренди.

Астролягов так и не узнал, трудно ли было отказаться от столь заманчивого предложения, потому что, не раздумывая, согласился.

Устроились на сей раз не в столовой, а в комнате с купеческим буфетом. Сахаров достал графин и хрустальные вместительные рюмки годов 50-х. Опираясь о стол, налил, по виду, не слишком крепкого чая.

— За рукописи! — не придумал ничего лучше Астролягов.

Самодельный коньяк оказался резковат, но душист. От него пошла приятная тёплая волна. Алексей давно такого не чувствовал. Мир сразу сделался приветливее. Комната словно улыбнулась ему. Он обнаружил, что здесь очень уютно, что она обустроена специально для посиделок с друзьями. В комнате стояли книжные шкафы с застеклёнными дверцами, через которые были видны самые разные альбомы.

— Я вам новый роман Черкезишвили принёс, — чтобы развлечь хозяина, Алексей принялся разворачивать обёртку. — Тут хотелось бы отметить необходимость особенно плотной правки.

— Как всегда, — кивнул Сахаров.

— Да? Я его сам дома причёсывал две недели кряду. Сильно удивлён, что потребовалось так сильно перелицовывать. Прежние его книги были куда глаже. Странно. Я подумал и причесал в стиле «Друг мой Дантес».

Владимир Ефимович по-стариковски снисходительно улыбнулся.

— Удачная находка. У вас есть вкус. Роман про Дантеса — лебединая песня Васильчука, — он наполнил рюмки. — Давайте за безвременно ушедшего Колю. Сердечный был человек. «Дантеса» он, фактически, переписал. Мне только пунктуацию за ним пришлось выправить, да и то незначительно.

Оторопев, Астролягов жахнул рюмку бренди, как холодный чай.

— Но… Что? Черкезишвили всё время так пишет?

Владимир Ефимович отпил половину, посмаковал, бережно опустил донце на стол.

— Не видел исходный текст, который вам достался, но, полагаю, что да. Сам он уже вряд ли исправится. Мы делаем. Теперь и вы.

— И Веня Плоткин?

— Плоткин был к нему особенно придирчив. Зато на выходе получался добротный, крепкий текст. Васильчук был эстетом и копал глубоко, а Вениамин вцеплялся как нильский крокодил и тянул-тянул на себя, и уже не выпускал, сколько бы автор не ныл. Поэтому все романы Арманьяка, вышедшие под его редактурой, получились примерно одинаковыми.

Астролягов припомнил его последние книги и обнаружил, что это действительно так.

— Вы возродили добрую традицию Коленьки, — Сахаров пробежал глазами первую страницу текста. — Я доработаю. Книгу ждёт большой успех.

— Как он вообще стал… гм, известным?

— Много переводил, а мы всегда плотно редактировали. Когда он взялся писать детективы, мы продолжили по привычке, а книги взяли и выстрелили. Случайность? Да, как часто бывает в книжной отрасли. Но, в конечном итоге, всё решают знакомства.

— Вы лично знакомы? — брякнул Астролягов и только потом вспомнил изобилие снимков, украшающих столовую, но старого фотографа было уже не остановить.

Он опёрся на палку и спинку стула, тяжело поднялся, раскрыл шкаф. На столешницу лёг толстый фотоальбом с крышками, обтянутыми серой тканью толстого плетения, продёрнутой чёрной нитью.

— Должен быть здесь, — Сахаров быстро переворачивал страницы, на салфетку выскальзывали вложенные между ними карточки. — А вот и он.

Сахаров развернул и придвинул к Астролягову альбом, указав на фотографию, тонированную сепией.

— Вуаля! В Доме Писателя на Шпалерной.

С картонки смотрел ухмыляющийся мажор с безвольным лицом вырожденца, которое не смогли украсить даже крутейшие по тем временам очки с тонированными стёклами и длинная шевелюра. Мажор был одет в импортный пиджак с тёмным бадлоном — не чёрная водолазка Стивена Джобса, но всё равно отчётливо не советская. Сходства с напуганным кроликом, которого Алексей недавно видел, не было почти никакого. Только крупные резцы выступали из-под верхней губы.

— Это Арманьяк времён работы в Интуристе, — прокомментировал Сахаров.

— Маркиз Арманьяк, — машинально пробормотал Астролягов.

— Просто Арманьяк, — поправил Владимир Ефимович. — Он тогда пил только «Арманьяк». Напоказ, дома повсюду бутылки из-под него стояли, вот прозвище и прилипло. Ездил в командировки по культурной программе, так обзавёлся связями в Италии. Но фарцевал без меры, вот его старшие товарищи и турнули.

— Обэхээсники?

— Старший сосед обэхээсэсников, — улыбнулся Сахаров. — Переводчик в загранке понятно на кого работал. Да и когда невыездным стал, всё равно продолжал в контору постукивать.

— А ментам?

— Ментам барабанил как заяц. Из нашей компании с ним никто не водился. Ну, так, чтобы на короткой ноге. Бывали в гостях, но не доверяли. Тасовался Арманьяк с такими же, как он сам. А потом пришла Перестройка, Рынок и всё завертелось.

— А как же «старший товарищ»?

— Старший товарищ… — задумчиво протянул Владимир Ефимович, развернулся к шкафу, выбрал чёрный конверт из-под фотобумаги, порылся в нём и опустил перед Алексеем на скатерть карточку 9х12. — Узнаёте? Этого мальчика спутать ни с кем нельзя.

Астролягов охотно согласился, хотя на снимке был, скорее, атлетичный юноша в кимоно.

— Зал Комплекса школы высшего спортивного мастерства, — сказал он.

— Друга на соревнованиях по дзюдо фотографировал, а в двухтысячном году меня осенило, напечатал плёнку с большим увеличением, смотрю, точно — он, с краю в кадр попал.

— Удивительно.

— Такого снимка ни у кого нет, — похвастался Сахаров. — Когда контора чистила архивы, о нём по понятным причинам не знали.

— Его можно продать в любое западное издание за хорошие деньги, — произнёс изнутри Алексея бульварный журналист Астролягов.

— Берите, если хотите, — великодушно разрешил старик. — Только как вы докажете, что это он? Внешность расхожая. Людей такого типа в стране тысячи.

И Астролягов признал, что старый редактор снова переиграл его.

27. ВСЕ ЭТИ КНИЖКИ

— У меня книжка вышла, — скромно признался Тантлевский, повесив трубку. — Сейчас на склад привезли.

— Каким тиражом? — заинтересовался Григорий.

— Три с половиной тысячи.

— Нормально по нашим временам, — заключил Григорий и вернулся к работе.

— Какая по счёту? — оторвался от монитора Ринат.

— Пятая.

— Дадут ли за неё премию? — с ноткой ревности пробурчал Дима.

— Ой, да чёрт с ними, с премиями, — отмахнулся Игорь с несвойственным для него жеманством, так что всем сделалось понятно: на премию он рассчитывает и подготовил для неё почву, обильно унавозив жюри.

Все коллеги высказались, один Астролягов молчал.

— Как называется книга? — робко спросил он.

И все посмотрели на него как на лоха, не способного интересоваться ни чем, кроме пустяков.

— Я прочёл твоего автора, — поделился Игорь в приступе благодушия, чтобы компенсировать свой успех.

— Ник Далёв который?

— Ага, «Братва и капуста». Название придумаем какое-нибудь коммерческое, а так вполне можно запускать в работу. Давай с ним заключать договор.

«То-то Алла обрадуется», — подумал Алексей, но на сердце стало тревожно.

Он затруднялся сказать, почему.

Тем не менее, он немедленно отписал Далёву, распространяя радость, как круги на воде. Практически сразу затрезвонил мобильник. Почта у Далёва сваливалась на смартфон.

— Я сегодня приеду, — Ник привык брать быка за рога.

— Приезжай, заключим, — бодро ответил Алексей, кивая Тантлевскому, мол, вот он — результат, и получил ответный кивок.

— Буду через полтора часа, — отрапортовал Ник и положил трубку.

Энергичность его с непривычки пугала.

— Через полтора часа приедет подписывать договор, — доложил он во всеуслышание, чтобы не создавать сюрпризов.

— Отлично, — сказал Игорь. — Отлично!

День разгорался и обещал быть наполненным.

По коридору простучали копыта, да так громко, что редакторы навострили уши. Судя по неровному, рваному ритму, копытное было не уверено в себе, как вставшая на задние ноги жирафа. В дверь постучали, кратко, для порядка, а потом отворили и с изумлением уставились на Алексея.

— Вы кто?

— Детективный редактор, — с трудом нашёлся Астролягов.

У него даже не возникло желания спросить о том же стоящее на пороге диковинное существо.

Это была исключительно нескладная женщина ростом за метр восемьдесят. У неё были мелко вьющиеся тёмно-рыжие волосы, большие коричневые круги возле глаз, узкое смугло-оливковое лицо и широкие прямые плечи, как у Григория. На них, как на вешалке, болтался коричневый плащ, шею закрывал зелёный шарф. Из-под полы плаща выглядывали худые ноги в коричневых колготках и зелёных осенних туфлях.

— Инесса Иосифовна! — воскликнул Игорь, перегнувшись через стол, чтобы узреть визитёра. — Заходите! Знакомьтесь, это ваш новый редактор.

— Ой, да просто Инна, — привычно откликнулась она, сконфузившись и бочком проходя в дверь.

Радуясь, что её помнят, и при этом смущённо морща нос, она обошла кабинет, громко щёлкая каблуками по паркету, и пожала всем руки, а редакторы оживились и приветствовали на свой лад.

— Инна, — она протянула руку, покрытую мелкими веснушками.

— Алексей, — смутился в свою очередь Астролягов. — Да вы присаживайтесь.

— А что, у вас тут перестановка? — спросила дама, оборотясь на стуле к Игорю. — А где Вениамин?

— Он от нас ушёл, — дипломатично ответил Игорь. — У вас теперь новый редактор, Алексей Фомин, прошу любить и жаловать. Лёша, позволь представить нашу заслуженную авторессу Инессу Иголкину.

Астролягов не смог её вспомнить.

— Я у вас много издавалась, — сообщила авторесса. — Жан-Поль Гранже «Протеже неглиже», Эмиль Камю «Инженю в стиле ню».

— Альбер Камю, — поправил Астролягов.

— Эмиль Камю, — настойчиво повторила Инесса. — Антуан Франс «Культурный транс».

— Анатоль Франс.

— Лёш, — перебил Тантлевский, не давая им заспорить. — Ты просто не в курсе. Это персональный проект Матвеева, я забыл тебе сказать. Приношу свои извинения, Инесса… исправлюсь! Инна у нас крупный специалист по Франции. Она пишет для нас детективы под псевдонимами, похожими на имена известных писателей. Шеф провёл эксперимент, хотел сделать серию «Альтернативный бестселлер», но прокатило только с романами Инессы Иосифовны.

— Я у вас под своим именем печаталась, — заявила дама.

— Так точно. Можно сказать, что Инесса… Инна у нас основательница серии изысканного детектива «Ар-деко». Шоу-раннер, я бы сказал.

— Паровоз, — присовокупил Григорий.

— Тот, кто тащит на себе весь проект, а редактор-сцепщик только составляет серию, цепляя книги менее талантливых авторов, — по голосу можно было понять, что думает Игорь об организаторских талантах и литературном чутье Наргиз Гасановой.

Астролягов лихорадочно соображал, глазки бегали.

— Серия же «Ар-деко» провалилась? — осмелился спросить он в присутствии ведущего автора.

— Потом — да.

— Мой нуар «Гризетка — профурсетка» пользовался большим успехом, — поспешил заявить авторесса.

— Это был хороший детектив, — серьёзно заценил Григорий. — Поэтому серия у Наргиз с него и стартовала.

— «Гризетка-шансоньетка» тоже отлично продавался, — не упустила шанс воздать себе по заслугам Иголкина.

Григорий пристально смотрел на неё.

— А вот «Гризетка и пулярка» был встречен публикой с заметнойпрохладцей, — заявил он с рыцарской прямотой ввиду отсутствия в округе прекрасных дам. — Это просто детектив о голодном Париже, без мрака отчаяния и надрыва, как вы умеете.

— У меня был сложный период…

— Вы дали слабину и утянули на дно весь проект, — безжалостно докончил Григорий.

— Это был единственный мой слабый роман…

— Да. Теперь вы пишете под псевдонимами, и люди охотно раскупают.

— Я как раз хотела об этом поговорить, — робко заторопилась Иголкина. — Новую вещь я хотела бы издать под своим именем, воскресить…

— Не думаю, что это удачная идея, — отрезал Григорий.

— Инна, — задушевным голосом начал Тантлевский. — Вам лучше обсудить этот вопрос с директором лично.

Редактор-составитель детективной серии сидел как оплёванный.

— Вот же, я принесла вам новый роман, почитайте, — Иголкина торопливо расстегнула коричневый ридикюль и протянула Астролягову зелёную флешку. — Текст называется «Гризетка и рантье».

— Обязательно прочту, — заверил Алексей, загружая файл почему-то в формате. rtf.

— Я вам позвоню.

— На следующей неделе. Лучше к концу, тогда точно дам ответ.

— И всё же вам лучше спуститься к Матвееву и обсудить вопрос публикации под автонимом лично с шефом, — сказал Игорь. — Если он даст команду, выпустим без проблем.

Авторесса попрощалась и ушла, оставив лёгкий аромат духов осенней свежести. Или это был её естественный запах?

Астролягов посмотрел на часы. Скоро должен был придти Ник Далёв.

— «Грижетка и пулярка» — жамечательная вешщ, — мечтательно прошамкал в бороду Дима. — Жызненная. Про людей, эх-х. Я её три ража перешитывал.

Все редакторы, включая Рината Литвинова, уставились на него с опаской, как на заползшее в офис крупное насекомое, от которого неизвестно чего ожидать.

— Инесса — талантливая авторесса, — рассудительно сказал Игорь. — Но хорошо продаются только те книги, которые выпущены под мужским псевдонимом. Время дамского детектива прошло. Оптовики от нас его не хотят. Мы не может сейчас выпустить ещё одну книгу про гризетку, да ещё в другой серии. Сменим название, шеф придумает новый французский псевдоним, тогда продадим. Иначе, кому нужны все эти книжки?

— Ну, так-то да, — пробурчал Дима, которому было заметно жаль уничижённый талант.

— Пусть лучше новый роман пишет про омраченный Париж, — сказал Ринат. — Сразу с закосом под мужской псевдоним и соответствующим антуражем. Герой-мужчина, а не гризетка, цилиндры, закопчённые печные трубы, викторианский Париж, аэростаты…

Теперь все редакторы дружно стали коситься на него.

— Но Францией не владела королева Виктория, — начал Астролягов. — Викорианским был Лондон…

— Да какая разница! — отмахнулся Ринат.

— Ладно. Сейчас Матвеев прочистит ей мозги, как он умеет, — Григорий не ведал сомнений по данному вопросу. — И псевдоним придумает, и сюжет предложит. В конце концов, это его задумка, пусть он и развлекается.

— А с романом что мне делать? — спросил Астролягов.

— Скинь, зачитаю, — распорядился Игорь. — Будем издавать, скорее всего. Инесса фигни не делает.

— Мне его читать?

— Конечно, ты же редактор, — засмеялся Игорь. — Можешь и правку сам сделать, ради пущего приобщения к её творчеству. Там делов с гулькин нос. Инесса грамотно пишет.

«Да уж, не Черкезишвили», — подумал Астролягов и на сердце навалилась тоска.

Он открыл поступившую почту, но и оутлук не доставил радости.

Здравствуйте. Моё имя Иван. Мне 28 лет. А это мой номер, если вдруг решите поболтать.

О своих достижениях в литературе говорить нет смысла, так как неизвестен я. Могу сказать лишь то, что трачу на нее от 8 до 16 часов в день, и выходных у меня нет. И ещё могу сказать то, какой я человек: возможно, я уверен, что в определенных талантах мне нет равных, но точно могу допустить, что в любой сцене мог ошибиться и влепить какую-то ненужную строку, лишнее слово или звук… Раньше не любил критику, но потом, когда глубоко погрузился в это искусство, и понял, что пределов совершенства не существует, стал хорошо к ней относиться, и она помогла мне прогрессировать, а не злиться на то, что возможно принять…

Ещё я крайне ответственен и пунктуален. Мою душу корёжит и ломает, если я кого-то подвожу. К своему делу отношусь с тем уважением, с которым удобно сотрудничать.

Никогда ни на что не претендовал в таком искусстве, как литература, так как мечтал о другом. Я мечтал создавать кассовые сюжеты для кино и для видеоигр, в которые тоже возможно поместить свою философию.

Моей главной целью и сейчас остаётся кинематограф, и до него я вижу две дороги — одна из них это издательство, которое пожелает использовать меня и заработать на мне деньги. В этом нет ничего плохого, это естественное желание.

Мне нужно то издательство, которое поймет, что мои сюжеты это, прежде всего, кассовое кино, а, значит, вечная реклама для данного издательства.

Но это не Всё. Я бы и не обращался в издательства, если бы дело было только в кассовом сюжете…

Перед тем, как приступить к крупным произведениям, потратил два года на создание тысячи стихов и поэм. Это очень повлияло на звучание языка, и у меня получилось создать собственный стиль.

Глядя на тот стиль, который создал, мне приходит мысль, что это будет приятно читать не только новым поколениям, но даже тем, кто дышит только классикой…

Если вдруг, вам не интересно, какие сюжеты создаю я, то, просто, полистайте мои книги и послушайте звучание языка.

К моему стилю звучания можно привыкнуть за несколько страниц. Главное, не морщиться, что это далеко от всех шаблонов, которые благородно нам оставили иностранные писатели…

Поймите меня правильно: я такой человек, которому становится плохо на душе, если вдруг узнаю, что в какой-то книге есть похожий момент с моей. Крайне сложно создать общепринятый формат, когда в душе такие переживания..

И, к тому же, раз никто в мире не написал, к примеру, книгу о художнике, рисующем души, то почему бы не сделать это мне???

Также и со второй книгой — никто не писал историю о демонах, которые мечтали о Рае на земле, но я не мог пройти мимо такой глобальности…

С новой тематикой можно достать до новых глубин философии, и лишь поэтому мои книги это неформат. Других причин усложнять себе дорогу у меня не было…

Каждую сцену отредактировал по 10 раз. Допускаю, что всё можно сделать еще красивее и еще сильнее, но стихотворным звучанием я упростил задачу редактора вдвое…

Приятного прочтения…

«Упростить, — подумал Астролягов. — Какой душевный человек. Душность его от доброты».

Запиликал внутренний телефон.

— А потом позвонили зайчата… — простонал Игорь и снял трубку. — Да? Да. Понял! — он преисполнился восторга, будто аппарат принёс ему по-настоящему приятные вести. — Да, сейчас сделаем. Ага, записываю. Очень хорошо! Да. Да, конечно. Сейчас всё будет! Да.

Он положил трубку.

— Готовим два договора, — сказал он Астролягову. — На гризетку и…

— Рантье, — подсказал Алексей.

— И второй договор, — с некоторым раздражением продолжил ведущий редактор. — На пятнадцатилистовик «Ищите свинью». Шеф звонил. У него, конечно, была заготовка для своего проекта. Инесса будет теперь писать французскую криминальную драму в стиле нуар. Матвеев всё для неё продумал. Согласно поговорке «Знаешь ты, знаю я, знает и свинья», неизвестного доносчика зовут свиньёй. Весь роман воры его ищут, и эта свинья оказывается женщиной.

— Фем-фаталь, — авторитетно уточнил Григорий.

«И она берёт себе мужской псевдоним», — обречённо подумал Астролягов.

— В строку перед названием вписывай сразу псевдо, — немедленно добавил Игорь. — Нашего нового автора зовут Борис Дрюон.

28. ИДИТЕ В ПРЕССУ

Когда на пороге вместо Ника Далёва появился мужчина средних лет с толстой папкой подмышкой, редакционный коллектив заподозрил, что сегодняшний день будет к ним беспощаден.

— Вы детективы печатаете?

Автор вошёл, сверкая обеззараживающей улыбкой. Редакторы разом скисли, а Астролягов почувствовал себя героем дня.

— Мы печатаем, — ответил он. — Что у вас?

— Детективы, — от блистательного идиотизма посетителя мухи мёрли на лету.

— Как много детективов? — спросил Игорь.

— Четыреста девять печатных листов!

При таких объёмах основания для самодовольства у него, безусловно, имелись.

— Сколько-сколько? — даже Ринат забыл про компьютер.

— Четыреста девять… условно-печатных листов, — поправился автор.

Из-за его спины появился Ник Далёв и зашёл в кабинет, как к себе домой.

— Четыреста листов для нас многовато, — с опаской объяснил ведущий редактор.

— Но у меня рассказы! — автор взмахнул рукописью. — Их можно печатать по одному.

Тут до сотрудников начало доходить, что визитёр имел в виду нечто другое.

— Сколько это будет в авторских листах? — спросил Игорь.

— Четыреста девять, — автор развязал тесёмки и раскрыл папку. — Каждый лист пронумерован. Здесь как на печатной машинке, только на принтере. Я даже шрифт подобрал похожий…

— Спасибо, но мы не публикуем рассказы, — категоричным тоном ответствовал Тантлевский.

— Вы кто? — обиделся автор.

— Ведущий редактор отдела детективной и фантастической литературы.

— А почему не печатаете?

— Плохо продаются.

— Но у меня хорошие рассказы!

Разговор зашёл в штопор, но тут вмешался Ник Далёв.

— Если рассказы хорошие, их можно отдать в газету. Периодика охотно печатает любую малую форму, лишь бы по тематике и размеру подходила.

Автор развернулся к нему.

— Главное — тематика. Размер поправят, — обнадёжил Далёв.

Автор доверчиво раскрыл папку.

— Вы читаете? — с надеждой в голосе обратился он к самому конструктивному из никчёмной издательской братии.

— Я сам пишу, — ловко съехал Далёв. — Здесь издают только крупную форму, а рассказы лучше предложить в прессу.

— В прессу? — уточнил автор.

— Идите в прессу, идите в прессу! — зашумело в редакции.

Выяснив у Далёва названия и адреса таблоидов, куда можно пристроить детективы, автор с большой охотой направился туда, куда его послали.

— Ты просто ангел-спаситель, — от всего сердца сказал Астролягов, пожимая руку.

— Я чувствовал, что должен это сделать, но не могу объяснить, почему, — Ник прошёлся по кабинету, здороваясь с каждым.

Алексей наблюдал, как он приветствует Диму будто старого знакомого, а тот добродушно бурчит что-то в ответ и объясняет.

— На всё воля божья, — поблагодарил Тантлевский, когда до него дошла очередь.

— Часто у вас это бывает? — с подозрительностью поинтересовался Григорий, когда Ник протянул ему руку. — Когда вы не можете объяснить, но чувствуете, что обязаны?

— Случается, — признал Ник. — Я журналист и ощущаю долг перед обществом. Хорошие новости — это всегда хорошо, а плохие — не всегда плохо. То же самое с поступками, хорошими и плохими.

Астролягов вынужден был признать, что Далёв прав. Он седалищем чувствовал правоту его утверждений. Убийство Плоткина стало трагедией для его семьи и печалью для авторов и коллег, но Алексей от этого только выиграл. Выиграл и Ник Далёв, которого покойный Веня отклонял. А теперь старый приятель здесь и собирается заключать договоры.

— Вон, глянь форму, — Астролягов протянул ему распечатку. — Если всё в порядке, будем заполнять. Паспорт, СНИЛС, ИНН принёс?

— Даже реквизиты банковской карты взял, — заверил Далёв, пробегая глазами договор. — Нормальный контракт. Давай заполнять и подписывать, пока босс с печатью домой не ушёл.

Он неприятно быстро осваивался на чужой территории.

— Четыреста девять листов! — Игорь всё не мог уняться. — Шестнадцать миллионов триста шестьдесят тысяч знаков. Этот дебил хоть понимает, какого объёма будет книжка?

— Забей, — сказал Григорий. — Пусть идёт в прессу со своими рассказами.

— Идите в прессу, — захохотал Ник Далёв, разваливаясь на стуле. — Пока пресса не пришла к вам!

— Его и там пошлют, — бесцветным голосом прокомментировал Ринат. — Неудачников никто не любит, кроме сочувствующих им неудачников, да и то сопереживают только на словах, а за спиной ликуют.

Дима издал бородой странный звук — то ли засопел, то ли тихо засмеялся:

— Автор малой формы — всю жизнь щенок. В каждом издательстве маститые романисты оттесняют его от кормушки.

— Не жалко, — Григорий был жесткосерден.

Ник Далёв оглядывал братию с интересом этнографа-полевика.

— Лишь голимая периодика может бросить бедняге скудный кусочек, — заметил он.

Ринат Литвинов, оставаясь на позиции непримиримого пессимиста, задумчиво сказал:

— Так автор малой формы и тычется от порога к порогу, жалобно скулит в соцсетях и пописывает на форумах людям в ботинки.

Он знал сетераторов как никто другой в этой комнате и был в их отношении наиболее бессердечен.

Астролягов сосредоточился на заполнении формы паспортными и банковскими данными Николая Петровича Далёва. Занятие требовало внимательности, поэтому он не участвовал в разговоре, лишь краем уха ловил горестные рассуждения, что бывают авторы одарённые, но по ряду обстоятельств непризнанные, хотя и публикуемые. А бывают публикуемые только под псевдонимом. Вот они-то и есть настоящие писатели-призраки, а вовсе не то, что служит политкорректной заменой неэтичному в США термину «литературный негр».

«Лит-нигга пишет пацанские боевики за других известных трэшевых авторов, — подумал Астролягов. — Как вайт-нигга является белокожим позёром, который одевается словно негр из гетто и подражает отвратительным манерам чернокожих пацанов из трущоб. Даже негры их презирают, — Астролягов нахмурился и непроизвольно вздохнул, мысль продолжала развиваться: — Известные авторы бульварного чтива для трущоб тоже презирают своих литнегров, благодаря которым богатеют и прирастают читателями и почитателями».

— Как там? — забеспокоился Ник Далёв.

— Реквизиты крутятся, контракты мутятся, браза, — Астролягов взял себя в руки и принялся сверять написанное с документами. — Я сейчас два договора оформлю, чтобы сразу распечатать и подписать.

— Давай, пока шеф на месте.

— Недолго осталось, — хотел утешить его Астролягов, но день был таков, что Бог обратил внимание на редакторов «Напалма» и горазд был потешиться над их намерениями.

— Здравствуйте, мальчики!

«Этого не может быть! — расстроился Алексей, но Аллу Владимировну уже шумно приветствовали. — То тюлень позвонит, то олень, а теперь ещё газели разом стадом все запели. Сейчас танцевать начнут, как в индийском кино. Уже начали…»

Ему было нужно пять минут, чтобы закончить формальности, но этим временем он сегодня не располагал.

— Мальчики! Как я рада вас видеть. Ой, надо же, всех застала!

«Вот и танцы, — с обречённостью подумал Астролягов. — Сейчас будут обжиманцы».

Алла Владимировна внесла в комнату бурное оживление, совершенно не склоняющее к сверке циферок и прочей кропотливой деятельности. Она вошла — праздничная, румяная, пахнущая свежим дождём и блестящая бижутерией. В руках была сумка и подарочный пакет.

На свет появилась большая коробка конфет — «для художника, нарисовавшего такой милый эскиз».

«Уже и обложка готова?» — Алексей был неприятно поражён закулисной активностью и оперативностью. Обнаружить, что ты не являешься неотъемлемым звеном производственной цепи, что коллеги прекрасно обходятся без тебя и не скрывают этого, было обидно. Игорь без его ведома заказал оформление для новой книги Климовича, художник нарисовал и прислал Тантлевскому, а тот переправил Алле Владимировне. В этом обмене данными у него за спиной присутствовал элемент непонятной игры. Астролягов не считал, что играют против него, но гадал, какую информацию от него утаивают. С какой целью? Спросить он не осмеливался, чтобы не открывать карты и не опозориться в случае ошибки. Он решил затаиться до поры до времени и разобраться самостоятельно.

Следом за коробкой конфет появилась бутылку коньяка, предназначенная для редакторов.

Пока Дима доставал из шкафа за своей спиной стопки (оказывается, в нижнем отделении книжного шкафа располагался редакционный бар), Алла Владимировна перешла к делу. Она принесла от нотариуса доверенность, чтобы заключить договор на новый роман.

Ник Далёв подмигнул.

Астролягов подумал, какие ещё сюрпризы готовит ему издательство, а они не замедлили появиться.

— Я… сейчас, — затравленно пообещал он приятелю, на что Ник Далёв вальяжно кинул:

— Не спеши. Успеется.

И действительно, договор для Климовича был практически готов, требовалось переставить в прошлом контракте даты и сменить цифру в названии.

— Какое по счёту дело у тебя? — осведомился Ник.

— Дело номер тринадцать, — с гордостью ответила Алла Владимировна. — Лёшенька, ты забивай, а коммерческое название потом придумаем.

— Есть, — Астролягов послушно удалил в «Деле N12» двойку и поставил тройку.

Между тем, Ник Далёв и Алла Владимировна негромко, чтобы не мешать издательскому клерку, вели светскую беседу.

— Как Сергей поживает? — учтиво осведомлялся Далёв.

— Прекрасно. Творит себе и творит, — с блаженством на устах отвечала Алла Владимировна. — У него всё по плану. Подъём, завтрак и — за блокнот.

Алексей ожидал услышать о другом плане, сюжетном, но не он составлял основу деятельности литератора Климовича.

— Как работа над «Делом номер тринадцать»?

— Продвигается. Ах, Коленька, если бы ты знал, каково это — быть писательской женой… Ты-то сам обзавёлся?

— Нет-нет, — Далёв загородился ладонями. — Я как-нибудь справлюсь.

Алла Владимировна улыбнулась так сладко, что ещё немного, и проглотила бы собеседника, как гигантская акула-мегалодон.

— Всегда ведь нужно, чтобы кто-нибудь помог.

Астролягов даже не понял, был ли это риторический вопрос, пожелание самого наилучшего или констатация факта.

Он ещё раз пробежал глазами ключевые пункты договора с Климовичем и отправил файл на распечатку.

Коньяк, разлитый по стопкам, нагревался от алчущих взоров редакторов.

— Подписываем! — Игорь выхватил из принтера последнюю страницу и протянул оба экземпляра.

Как только Алла Владимировна расписалась, начали раздавать напитки. Стопок хватило на всех. У Димы хранился большой запас.

— За новый роман, дорогая Алла Владимировна! — сказал ведущий редактор.

Дима тут же разлил по-новой, приканчивая бутылку, и достал из закромов другую, такой же шустовский коньяк.

— Предлагаю, — громко пробубнил он. — Вот… За успех новинки! Как она там называется…

«Мы ещё обложку не делали. Я даже эскиз не видел», — Астролягов впервые возревновал к своей работе.

— За грандиозные продажи, — поддержал Ринат.

И немедленно выпили.

— Всё, мальчики, я побежала, — засобиралась Алла Владимировна, подхватывая договоры. — Надо успеть у Матвеева подписать. Я ему экземпляр оставлю, — заверила она Игоря. — Вы хорошие! Рада была вас видеть.

И, горячо попрощавшись, убежала радовать шефа.

В наступившей тишине Дима неторопливо расфасовал вторую бутылку.

— Нынче денёк задался, — Григорий выбрался из-за стола, закрыл дверь в кабинет, чтобы не отсвечивать на весь этаж блеском посуды.

— Действительно, почему ты писательскую жену не заведёшь, — Алексей посмотрел на Далёва, будто видел его впервые. — Ходила бы за тебя по инстанциям, заверяла документы, получала гонорары.

— А ты почитай «Мачо не пляшут», у вас в детективной серии «Ар-деко» выходила, — с высоты неведомого Астролягову опыта посоветовал Ник.

— Вот как, — только и сказал Алексей, беря роман на заметку.

— Ну, чего, камрады? — Григорий взял свою стопку. — Третий тост традиционно за Холокост?

И не нашлось никого, кто бы осмелился возразить. Выступать против Холокоста было опасно.

— Вернёмся к нашим бумагам, — Астролягов постарался не упустить мимолётный период, когда сумел перевести дух после феерической дамы, но не опьянел до неспособности контролировать содержание договора. Он приник к монитору и добил реквизиты.

— На второй роман.

Астролягов сохранил, закрыл, завёл новый файл и снова заклацал клавиатурой, вбивая данные.

— Я текст принёс, — сказал Ник Далёв. — Про маньяка.

— Да-да, — закивал Алексей. — Я как раз строчку с названием заполняю. Что мы туда пишем?

Ник Далёв странно улыбнулся.

— «Кровь с молотком».

29. НАЕДИНЕ

— Детективщик — это преступник, который умеет сдерживаться, — сказал Григорий.

День минувший был наполнен событиями настолько плотно, что Астролягову казалось, будто он постарел на год. После таких дней хорошо просыпаться с похмелья. Тогда кажется, что тяжкий осадок на душе вызван отходняком, а всё произошедшее вчера было просто страшным сном.

В соответствии с законом жизни «то густо, то пусто», редакторы остались вдвоём. Дима с Ринатом работали дома, а у Игоря заболела какая-то из дочек (Астролягов со счёта давно сбился, чтобы понять, какая именно) и он взял отгул.

В отсутствие начальства остаток рабочего коллектива мгновенно разложился на лентяев и болтовню. Астролягов сидел за выключенным компьютером. Перед ним лежала раскрытая книга «Мачо не пляшут», а напротив разглагольствовал Григорий, которому стало скучно и он заинтересовался повышенным вниманием коллеги к отжившей серии гламурного детектива. Алексей соврал, что ищет какое-нибудь новаторство, возможно, полезное.

— Завидую, — снисходительно отпустил Григорий. — Ты ещё можешь читать книги для собственного удовольствия и даже находить в них что-то новое. Со временем это пройдёт. Главное, не увлекайся сценаристикой, а то и фильмы перестанут радовать. Кинематограф эксплуатирует одни и те же схемы, на которые нанизаны одни и те же приёмы. Если освоишь метод, то сразу после завязки фильма будешь знать наперёд, как пойдёт действие, к чему оно сведётся и на какой минуте что произойдёт.

— То есть я стану обученным преступником? — спросил Астролягов.

— Будут способности — станешь. Если же о преступных талантах наших авторов судить по их книгам, мы обнаружим банду тупых уголовников, которых переловят после первого преступления.

Разговор незаметно перешёл на серии насущные, от них — к авторам текстов.

— Можно подчищать всё за автором, исправлять его косяки, взвалить себе на плечи провальный текст и вытащить в читабельный. Это героически непродуктивно и порицаемо всеми творцами, включая облагодетельствованных. Но есть издательское айкидо, когда редактор уступает МТА, освобождая место для падения. Ты указываешь автору на недочёты, оставляя ему работу по переделке, и деликатно отмазываешься: «Вы же создатель произведения, это ваш текст, вам его и писать». Второй подход горячо почитается авторами. Такой редактор в писательских кругах пользуется славой человека, не мешающего творцу. А первый, исправляющий ошибки, подвергается насмешкам и презрению как бездарь, стремящийся пролезть в писатели. Не будь редактором-бездарью. Пусть дураки сами трудятся.

— А если автор не в состоянии исправить?

— Значит, он конченый. Терпеливо отправляй его переделывать, указывая на ошибки. Постепенно ты подорвёшь его дух, главное, обосновывать каждую рекомендацию, чтобы у него обоснованных претензий не возникало. В лучшем случае, он откажется от доработки текста, и тогда ты сможешь расторгнуть договор на вполне законных основаниях.

— А если автор покончит жизнь самоубийством или зачахнет и загнётся?

— Совсем замечательно! — подпрыгнул Григорий. — Но рассчитывать на это, заключая издательский договор, лучше не стоит, — озабоченно сказал он и добавил с ноткой сожаления: — Слишком редко случается.

Глаза Астролягова заблестели.

— Любого так ухайдакаешь?

— Настойчивыми доводами, с указаниями на словарь можно даже хорошего писателя лишить становой жилы, — авторитетно заявил Григорий. — Здесь главное — упорство и последовательность. Раз уж сел ему на шею, спуску не давай. Гни авторскую выю под свинцовое ярмо академических правил русского языка. Редактор, овладевший синтаксисом, способен порешать любого зазнавшегося творца. Да талантливый писатель быстрее сломается, чем тупой графоман. Закон жизни такой.

— Дураков работа любит, — рассеянно пробормотал Астролягов.

— Перфекционистов — в особенности, — желчно отвесил Григорий. — Его даже не придётся бросать в яму правок. Достаточно подтолкнуть, навести на мысль о несовершенстве текста, а дальше он себя утопит в саморедактуре. Перфекционизм — сильное чувство, о нём можно любовный роман написать.

— Зачем вообще с ними возиться? — содрогнулся Алексей.

— В конторе бывает скучно, — пожал плечами Григорий. — Если ты не заметил.

— Кроме шуток?

— Бывает, что надо править. Хотя, всех надо править… Брать за жабры и править. В результате целительной трудотерапии из посредственности может вырасти коммерческий автор текстов, хотя крайне редко, конечно. Но мы не должны опускать руки. Пусть гады мучаются.

— А графоманы?

— Пусть идут в прессу и там публикуют свои шедевры, — хмыкнул Григорий. — Еженедельная газета всё съест. А нам зачем дураки?

Чувствуя себя невероятно коварным, Астролягов закономерно вопросил:

— То есть мне послать Черкезишвили?

— С Черкизоном особый случай. Если бы он ко мне с первой рукописью попал, я указал все слабые места и вернул текст на доработку. Маркиз Арманьяк до сих пор вкалывал бы переводчиком с итальянского. Но ему повезло, я тогда ещё в «Напалме» не работал. Тогда были святые девяностые, все наперегонки публиковали бездарные тексты, и с Черкизоном стали возиться. С самого начала ему достался редактор старой школы, который любил итальянских авторов. Не помню, как его звали, можно в выходных данных первых книг Черкизона глянуть. Переводчика Черкезишвили он знал и почитал, а потому трепетно отнёсся как к начинающему писателю. А Черкизон хорош только, когда на кого-то опирается. Если он вдумчиво переводит, то подстраивается под манеру автора и удачно стилизует её на русском. Когда маркиз Арманьяк пишет от себя, ему подстраиваться не под кого. Вернее, Черкезишвили подстраивается под Черкезишвили, а сам Черкезишвили — пустышка. Отсюда такие огрехи, что требуется плотная литературная правка. Как будто тумблер таланта переключился с положения «включено» на «выключено», — подумав, скороговоркой выдал аналогию Григорий и закончил: — Вот так однажды, давным-давно один, отдельно взятый человек на своём месте решил отдать долг почтения любимому переводчику. Получился особый случай. Возись и ты теперь.

Алексей подумал, что ещё никогда не оставался с Григорием наедине. Так, чтобы их никто не слышал, а для разговоров имелся целый день. Журналист, который дремал внутри Астролягова, воспользовался моментом, чтобы пооткровенничать.

— Ты с какого года в «Напалме»?

— С двухтысячного, — не задумываясь, ответил Григорий.

— А до миллениума?

— Книгами торговал на Крупе.

— А тут всё время на фантастике?

— С переменным успехом. Начинал с военных приключений, потом детективы дали. Потом оставили только исторические детективы и всучили переводную фантастику. Серии-то менялись вместо с руслом мейнстрима. Потом исторический детектив сократили, вместо него у меня в переводной фантастике завелись американские вампиры, которые инициировали российскую вампирятину. Лет за пять вампиры рассосались, теперь новая шиза — выживание после глобальной катастрофы или мировой войны. А детективы-нуар я уже сам писать начал. Пока в издательство не пришёл, даже мысли не было, что меня будут печатать и читать, как книжки, которыми я торгую.

— Но… ты же писал что-то?

Григорий пожал плечами.

— В школе писал приключенческие рассказы. В молодости разве кто не пишет?

Астролягов имел на этот счёт своё мнение.

— Когда мы с Игорем в школе учились, я за ним литературных способностей не замечал, — поделился он. — Вот я статьи в стенгазету писал, просто заметки о школьной жизни, они пользовались успехом у одноклассников и вызывали ненависть учителей. У меня всегда пятёрки по сочинению были, а Игорь не блистал. Потом я поступил на журфак, Игорь — в Герцена и наши пути разошлись. Он женился, переехал к тёще. Мы изредка на улице встречались, садились дать по пивку, да за жизнь маленько потрещать. К литературному творчеству он здесь склонился, в издательстве.

— Матвеев настропалил, — с ехидцей поведал Григорий. — Он всех работников старается подвигнуть на писание книг, даже бухгалтерию.

— Зачем?

— Шеф так шутит.

Подумав, Алексей решил не отказывать Матвееву в самодурстве, а признать за собственником предприятия такое право как неотъемлемое для промышленника или купца.

— Игорь же премий наполучал, — заметил он. — И вообще преуспел как фантаст. Я и не думал, что он талантлив.

— Просто всерьёз шутку босса воспринял, — Григорий нахмурился.

— А Дима?

— Дима не повёлся, хотя раньше писал. На нём где сядешь, там и слезешь.

— Давно здесь работает?

— Дольше всех нас.

— А Ринат?

— Ринат — новое поколение. Его мама в издательство привела.

— Кем она тут?

— Никем. Просто с улицы. Искала работу сыночку после института, и подобрала по телефонному справочнику. Созвонилась с Гайдаром, — Григорий кашлянул и уточнил: — С Нуцалхановым. Явилась на аудиенцию и со всем уважением обратилась. Знаешь, как к Крёстному отцу, Гайдар до этого сам не свой. Нуцик был так удивлён и тронут, что принял сыночку на испытательный срок, а Ринат взял, да справился.

Астролягов утёр холодным пот.

— Так бывает?

— Ринат малость не от мира сего, весь в игрушках, но ему это помогает быть в теме и общаться с такими же авторами. Новое поколение! Все они… — Григорий сдержался, изобразив паузу для замещения нецензурного слова, сделал вид, что нашёл замену, и выплюнул: — …хикки и, прости Господи, гики.

Попаданцев Алексей не любил, книг о них избегал и вынужден был согласиться, что тема предназначалась для читателей новой генерации, которым эскапизм служил не отдушиной от свинцовых мерзостей бытия, а основным субстратом существования. Новое поколение выбрало виртуальную реальность и по уши погрузилось в игры, сайты и электронные тексты. Сам он не хотел бы составлять серию про боевые вылеты в прошлое. Хорошо, что для этого нашёлся особенный сотрудник. Даже, если особенного сотрудника издательству нашла мама.

Алексей вспомнил собеседование с Матвеевым и уточнил:

— То есть работникам нашей фирмы книжки писать не обязательно?

— Как хочешь, — равнодушно ответил Григорий. — У нас свободная страна.

— А это не зазорно, печататься в своём издательстве?

— Ты так говоришь, как будто в этом есть что-то плохое.

— Но ведь получается, что по блату издаёшься?

— Какой блат, когда пишешь по велению генерального директора? Ты же не графоманию по своей инициативе стараешься пропихнуть. Здесь мы просто сокращаем цепочку трансакций, что удобно и авторам, и издателям. Мы и есть издатели.

— Но это ж книжки, рождённые самоопылением? — Алексей чувствовал, как с него осыпается шелуха предубеждений, из-под которой проступает новая, блестящая чешуя сотрудника «Напалма». — Своей волей издать себя у себя же в издательстве всегда считалось как бы… неприличным поступком?

— Только среди людей, которых мало печатают, — Григорий глумливо заулыбался. — Профессиональные писатели или хотя бы много публикуемые авторы эту инициативу всячески поддерживают. Им нравится, когда у других людей тоже выходят книги, неважно, каким образом.

— Получается какая-то совсем другая литературная этика, которая начальством свыше нам дана.

Григорий с величественной небрежностью стряхнул невидимую соринку с рукава френча.

— И на обложках самовластья напишут наши имена, — обронил он. — Мы же и напишем. Кстати, я детектив закончил. Скоро пришлю тебе для публикации.

Переход был внезапный. Совсем в его стиле. Григорий взялся за конкретику в борцовском стиле рывка с последующим захватом.

— Какой детектив? — опешил Алексей.

— Нуар, — Григорий многообещающе подмигнул и сообщил низким, хриплым, полным мрачной безнадёги и отчаяния голосом: — Роман называется… — он сделал паузу и вбил последний гвоздь в душу Астролягова: — «Девушка из Гатчины».

30. ДОМАШНЯЯ РАБОТА

Астролягов застонал и ткнул пару раз указательным пальцем в клавиатуру. Потом ещё пару раз. Стало на четыре знака больше.

Перестрелка описана неинтересно. Это потому, что выстрелы автора не интересуют. Зато есть вкусное описание денег. Заметно, что деньги автор любит безмерно.

— Что ты хнычешь, как малое дитя? — Алла выглядывала из-под одеяла, куда спряталась с головой, чтобы не слышать фонового шума душевных мук.

— Я не хнычу, я рожаю, — Алексей подумал и ткнул пальцем ещё разок.

— Что же ты изродил?

— Пробел.

Матвеев затребовал внутреннюю рецензию к понедельнику. «Много чести» ещё не прошёл литературную правку (в понедельник после работы Астролягов и планировал забрать распечатку), как новым романом заинтересовались на самом верху. Что-то там за кулисами издательства двигалось, чему даже Тантлевский затруднился найти причину. Неизвестность пугала, на её фоне редактор-составитель вымучивал из себя отзыв на роман, который предстанет перед начальством в улучшенном виде, но в каком, рецензент пока не подозревал. Астролягов сильно сомневался, что Матвеев станет читать исходный текст. Он при этом боялся, что внутреннюю рецензию покажут Черкезишвили, который закатит новый скандал с катастрофическими для всех последствиями. От этого он страдал.

Он писал и страдал, начиная понимать, что должен чувствовать обречённый на внимание основы «Напалма» творец.

В газете такого не было.

В прессе талантливый автор не выглядел канатоходцем, балансирующим по тонкой формулировке между непоняткой и увольнением. Редактор-составитель опустил руки, сдался и на краткое время уступил место журналисту-фрилансеру.


«Спорный роман есть книга, которая размножается спорами. Черкезишвили пишет явно в расчёте на то, что книгу прочтут и забурлят. Это послужит сигналом к действию. На звук бурления потянутся другие ценители, они купят и прочтут «Много чести», напишут свои отзывы, а роман допечатают повышенным тиражом. Так, спорами, очевидно бездарный текст размножится в зависимости от спроса. Однако размножающаяся спорами литература по природе своей — плесень, и относится к царству грибов», — написал Астролягов и, задавив в себе внутреннего корреспондента, стёр нажатием на клавишу «Backspace».

В голове стало пусто до звона в ушах. Мысли поплыли и быстро кончились. Алексей увидел роман «Много чести» весь целиком, постиг в полном объёме, который сначала заполнил голову до боли в черепной коробке, потом прямо на глазах сжался в точку и стал до слёз трагичным.

«Трагичным, — подумал он. — Трогательным и логичным».

Алексей слышал музыку и готов был танцевать под неё.

Он понял тайную прелесть творчества маркиза Арманьяка.

— Лёша.

Голос доносился издалека.

— Лёша!

Астролягов опомнился и шмыгнул носом. «Сопли! — перепугался он. — Откуда? Я не простужался». Сделалось ужасно неудобно перед подругой, но резкий как понос насморк не оставлял иного выбора. Астролягов утёр губу и увидел, что пальцы красные.

— Лёш?

Он застыл. На грудь капало, но тёмно-синяя футболка скрыла масштаб катастрофы. Астролягов утёрся другой рукой, задрал голову и помчался в ванную.

— Никогда со мной такого не было.

Он оправдывался, отмывшись, сменив одежду и заткнув тампоном ноздрю. Марля на краю зрительного поля виднелась как заметно-красная.

— Хватит тебе напрягаться. Ты и так уже переработал.

— Работы много не бывает. Это Черкезишвили меня проклял, — прогнусавил Астролягов и попытался улыбнуться. — Сильнее остальных обижаются писатели с усами. Усатый человек вообще обидчив. Мы на работе только и делаем, что гнобим творцов, вот творцы нам и мстят посильной магией.

— Не смешно, — мистическая трактовка напугала её, пусть даже объяснение было в шутку. — Милый, ты перерабатываешь. Может быть, не стоит так увлекаться?

— Чем я увлекаюсь? — Астролягову нравилась обстановка в «Напалме», к нему хорошо относилось начальство и сам он был расположен к авторам, как бы те не пытались убедить его в обратном.

— Издательским процессом.

Астролягов хотел возразить, но в носу так засвербело, что он потёр переносицу и громко засопел.

— Ты переживай поменьше.

— А что, заметно?

Чих вырвался из-под контроля. Тампон шлёпнулся на пол, как упавшая с самолёта мышь. Красные сопли забрызгали стол, футболку и колени. Он быстро зажал ноздри. Алла взвизгнула и поджала ноги, но на её долю ничего не досталось.

— Упс! — голос звучал гнусаво и глухо, будто Алексей говорил в обувную коробку. — Сорри. У меня трабблы.

К его удивлению, кровотечение остановилось. Когда он вернулся из ванной, отмывшись и закинув измаранные шмотки в машину, Алла продолжала сидеть неподвижно, разве что ноги опустила. Тампон валялся, окружённый красной лужицей, и походил на задавленное животное.

— Пожалуй, что заметно, — Алексей достал тряпку из-под раковины.

Выкидывая тампон в мусорное ведро, он подумал, что маньяк мог свежевать зверушек или в детстве палиться на убийстве домашних питомцев и по этому признаку его можно вычислить. Он стал примерять на тех авторов, которые ему не нравились, и нашёл, что не знает никого достаточно хорошо, и надо заполнить пробелы.

Убийца Плоткина заменил Астролягову дьявола как инициатора служебных козней, безотчётного страха и свинцовых мерзостей жизни. Всю зиму он хандрил из-за темноты и холода, угнетённое состояние приводило к нервозности, от которой он плохо спал. От недосыпания нервничал ещё больше. Оба недуга взаимно усиливались, замыкая порочный круг.

Но потом закипел чайник, на столе появился тортик. Волнения улеглись.

Астролягов закинул удочку:

— Помнишь Климовича «Дело номер двенадцать»? — после уборки он избегал произносить «Посмертная кровь».

— Помню.

Файл он отправил её на неделе. Алла читала быстро, чтобы угодить ему. За вечер и утро она проглотила львиную долю «Мачо не пляшут».

— Каким ты его находишь в сравнении с «Мачо»?

— Они оба интересные, — Алла заложила ногу за ногу, её нравилось, когда мужчины спрашивают её мнение, интересуются на самом деле, а не с целью поприставать. Сейчас она эту искренность чувствовала и выдерживала паузу, позволяя рассмотреть ноги. Бойфренд терпеливо ждал. Алла видела на его лице растущую увлечённость. Она возбуждала. Алла захотела переключить её на себя.

— Похожими, — сказала она, закинула руки за голову и тряхнула волосами.

Взгляд Алексея стал другим — сосредоточенным, самоуглублённым. Он явно не думал о ней. Тогда о ком же? О другой женщине! Но Алла была слишком деликатна, чтобы сразу броситься в бой, и достаточно умна для поддержания в такой ситуации светской беседы. Она обладала большим газетным опытом, который убеждал, что толика терпения помогает вытащить из собеседника правду.

— Хочешь спросить, не писал ли один человек? — упредила она закономерный вопрос.

— Не чувствуешь ли ты в них женского почерка?

Ага, другая баба всё-таки была. Алла разозлилась, но сдержалась до поры, чтобы разведать.

— Есть немного, — сказала она и подвела наживку к самому его носу: — Даже не немного, а точно могу сказать, что писала женщина. По стилю видно и… в текстах есть то, о чём мужики не заморачиваются. Понимаешь, про что я?

— Ага, — согласился Астролягов, ничего не понимая, но стесняясь спросить, чем сильно обнадёжил Аллу, потому что она сама бы не объяснила.

— Кто она? — интерес к таинственной незнакомке в этот миг был бы воспринят как естественный литературоведческий, деловой.

— Жена нашего автора, — в нём не было ни намёка на смущение, стыд или испуг, что измена раскроется, а такая непробиваемая защита напрягла Аллу. — Как ты думаешь, в обоих детективах текст писал один человек или всё же двое?

— Один, двое… Почему ты спрашиваешь?

— У неё есть муж, — задумчиво начал Алексей.

«Муж, — на Аллу нахлынула злость из-за того, что бойфренд разбирается в чужой семье и озабочен сомнениями по поводу женщины. — У неё! Вот шалава».

— Я видел Сергея Климовича. Они приходили к нам вместе, — продолжил Астролягов. — Он аутист какой-то. Совершенно не умеет общаться с людьми. Его из военной прокуратуры по здоровью уволили. Всё за него делает жена. Она и договоры подписывает, и с редакторами общается, а муж уткнулся в блокнот и всех игнорирует.

— Объелся груш, — заключила Алла, ей стала противна эта пара и она решила передать неприязнь Алексею. — Тогда она текст пишет, без вариантов. Муж, в лучшем случае, сюжет разрабатывает, а то и просто советы по криминалистике даёт.

— Возможно, — пробормотал Алексей. — У Климовичей безумие в роду. Наследственное и передаётся по мужской линии. Вместо кризиса среднего возраста начинает крыша течь и, в отличие от кризиса, не проходит, а только усугубляется.

— Чего ты от него тогда хочешь? Не удивлюсь, если эта тётка и сюжеты сама придумывает.

«Писателю всегда нужно, чтобы ему кто-нибудь помог», — в голове словно заговорила Алла Владимировна. Она привыкла так считать, ведь других писателей близко не знала.

— Посильная помощь, — пробормотал он.

Бойфренд не питал антипатии к этой бабе, и Алла постаралась внушить отторжение, но не поливая шалаву в открытую, а через мужа.

— Если у человека плохо с башкой, как он что-либо годное напишет? — резонно вопросила она, обращаясь как журналист к журналисту. — Помнишь редакционных сумасшедших, что в газету свои бредни несут?

— Некоторых даже печатают, — хмыкнул Астролягов.

— Письма мы печатаем или статью. Мелкую форму, а тут роман. Никто не осилит крупную форму, вышедшую из-под перапридурка.

— А как же Хайдеггер и Ницше?

— Они в своём сегменте хороши, когда их читают такие же долбанутые, а не обыватель, которому охота развеяться, — затараторила Алла, терпение всё же кончилось, и её понесло. — Ты же постоянно жалуешься на идиотов, рукописи которых заворачиваешь. Всё очень просто, милый. Сумасшедших легко отличить от нормальных людей даже на экране. У дураков мысли путаются. Болезнь мешает им связно излагать. Они могут быть хитры, многословны, но их рассуждения всегда поверхностны. Их выдаёт отсутствие глубины и широты охвата. Психи могут удивлять ложным глубокомыслием, которое раскрывается, стоит применить к нему логику. Скорбные разумом не осиливают длинную цепочку причинно-следственных связей. Это, как я помню, называется цельным полотном романа? А если автор не в состоянии связно думать, достаточно для написания крупной вещи долго, как он напишет хорошую вещь? Ты быстро заметишь, как она разваливается на куски. Так и можно отличить сумасшедшего автора от просто бездарного. Бездарный пишет прямолинейно и скучно, безумный — отрывисто или тягомотно, если шизофреник вытуживает текст, или поток сознания в маниакальной фазе биполярного расстройства, опять же бессвязный.

«Ну и семейка», — Астролягов проникся невольным отвращением к Климовичу и потворствующей ему жене. Когда за Аллой Владимировной раскрылся обман, она утратила очарование.

«Манипуляция, — думал он. — Грубая, беспардонная манипуляция».

(Теоретически Алексей не ошибался, но практически применял не там.)

Он некоторое время молчал, уставившись в одну точку, а когда перевёл взгляд на Аллу, обнаружил, что подруга надулась и вот-вот заплачет.

— Надо будет ещё почитать книг из «Ар-деко» и вообще наследие Наргиз Гасановой оценить… Ты чего? — повода для обиды не было. — Аллочка, ну, чего ты?

— Ты говоришь только об издательских делах, а обо мне ни слова.

— Но… когда я работал в газете, мы говорили только о нашей прессе.

— Тогда это была наша общая тема, а сейчас ты меня бросил!

31. РЕЦЕПТ УСПЕХА

На работу в понедельник Алексей приплёлся разбитым. Вместо съеденного мозга на дне черепа плескалось то, что обычно остаётся после трапезы — объедки нервной ткани и продукты метаболизма.

Алла исчезла, не попрощавшись. Встала спозаранку и закрыла дверь своим ключом. Они легли спать, не помирившись.

Он вошёл в редакцию, хмуро поздоровался с Григорием, упал на стул и врубил компьютер.

— Укатали выходные? — Григорий осклабился, крупные складки пролегли возле рта на фоне белых ровных зубов. Они сделали его похожим на злого робота.

— Да ужас вообще, — вздохнул Алексей.

Григорий выждал и осторожно спросил:

— Мой детектив ещё не читал?

— Не успел, — упавшим голосом признался Алексей. — Ухайдакался на выходных. «Мачо не пляшут» дочитывал.

— На кой он тебе сдался?

— Открываю для себя много интересного в нашем издательстве, — мягко ступил на проторенный путь криминальный корреспондент Астролягов. — Ты не в курсе, его Алла Владимировна писала?

Лицо Григория окаменело.

— Нет, — отрезал он. — Не моя серия. Я в неё не лез.

— Вы не общались с Наргиз Гасановой?

— Практически не общались, — отрапортовал Григорий. — Она сидела в дальнем кабинете.

«Чего ты боишься?» — Астролягов сделал в уме пометку расспросить об отношениях Григория с Наргиз кого-нибудь постороннего, но сведущего, например, Жорика или Нату. Тут на счастье Григория появился Тантлевский с растаявшим на пальто снегом, румяный и довольный. К груди он прижимал пять одинаковых коричневых книжек.

— Здорово, братва!

— Можно поздравлять? — вместо приветствия спросил Григорий.

— Теперь да, — Игорь пожал руки и протянул Алексею книгу. — Лена авторские выдала.

— Поздравляю с новой книгой! — хором сказали коллеги.

— После обеда пойдём отмечать.

Алексей вздохнул.

— Мне вечером к Сахарову надо, правку забрать.

— В шесть и поедешь, как рабочий день закончится, — благоразумно распорядился начальник отдела. — Или в семь. Если на пару часов задержишься, Владимир Ефимович поймёт. Он всё равно рано спать не ляжет.

Астролягов крутил в руках книгу, стараясь не открывать её. Кисть художника он узнал сразу. Успел насмотреться на его творения, пока готовил обложки, хотя самого художника так и не встретил — с ним всегда общался Игорь. У него же ведущий редактор и заказал эскиз, не отделяя себя от своих творцов. На картинке был изображён депрессивный город, дымящиеся трубы и очередь к двери бакалейной лавки. Книга называлась «Шоколад для бедных».

На заднике крупным кеглем белела короткая аннотация не пойми о чём — сразу видно перо Тантлевского. Не доверяя сотрудникам, либо не желая беспокоить и утруждать их, аннотации к своим романам Игорь сочинял сам.

Когда в мире существует неравенство, страдают самые бедные. В обществе, построенном на эксплуатации человека моральным сверхчеловеком и жесточайшей конкуренции фабричных и торговых королей, нет места благотворительности, нет места жалости. Сострадание и любовь к ближнему — удел падших, но из их среды появляется реформатор, способный изменить устоявшийся порядок вещей.

Известный мастер социальной фантастики, лауреат множества литературных премий Игорь Тантлевский представляет новый роман — «Шоколад для бедных», книгу-пророчество, пугающую и реалистичную до ужаса.

— Ужас, — Астролягов вернул книжку.

— Давай, подпишу, — восторг Игоря было не унять.

— Нет-нет, — по глубочайшей тоске в глазах было видно хоть и начинающего, но уработавшегося сотрудника. — Автору — авторские, кесарю — кесарево, а покойным — рай.

Григорию автор даже предлагать не стал.

— Удачная книжка получилась, — сказал тот, возвращая экземпляр. — В макете была, гм… шоколад шоколадом, а тут плёнка легла, затемнила цвета чуток, и получилось очень стильно. Как будто держишь в руках, гм… шоколад для богатых.

— Да, удалась, — с невыносимой скромностью сверхчеловека перед простолюдинами, за что хотелось немедленно поднять его на вилы, признал автор. — Думаю, скоро придётся допечатывать.

Григорий закряхтел.

— Это потому что социальная фантастика сейчас в ходу, — быстро добавил Игорь. — Дистопия, драма и всякое такое.

Григорий громко прокашлялся.

— Я могу написать… — с расстановкой прохрипел он. — Драму, мать её, «Три сестры». Я с ними вырос. Я могу написать даже похлеще Джеральда Даррела — «Чурки, звери и другие члены моей семьи».

— Тебе грех жаловаться, — напомнил о чём-то Игорь. Астролягов навострил уши, но добавки не дождался.

— Сколько у тебя премий? — спросил он.

— Три.

— А книга пятая?

— Так вышло… — с горечью признал Игорь. — Я бы и за прошлую получил, но меня откровенно прокатили. Премию договорились вручить мэтру только за то, что он на «Интерпресскон» согласился приехать.

— Как далёк я от ваших тусовок.

— И слава Богу, — вздохнул Тантлевский и туманно добавил: — Если можешь не лезть — не лезь туда, куда пьяный слесарь восьмигранный болт не суёт.

Что это такие за поганые места и какими ещё бывают болты, семигранными или девятигранными, Астролягов как человек с гуманитарным образованием счёл для себя за лучшее не выяснять.

— Ты действительно хорошо пишешь? — спросил он.

— Почитай, — кивнул на книжку Игорь.

— Я лучше на слово поверю, — поспешно заявил Алексей. — Чем ты их цепляешь?

— Крючками, — Игорь был неуязвим в своей непогрешимости. — Я сначала делал упор на стиль, как ты мне давно посоветовал, а потом перевёл акцент на извлечение читательских эмоций и восстановление справедливости.

В его словах чувствовалась такая недосказанность, что Тантлевский поторопился объяснить:

— Я моделирую в романе ситуации, которые вызовут гарантированный отклик в читательской душе. Вопиющая несправедливость вызывает гнев в отношении злых сил и сопереживание к страдающему герою, а спасение очень слабого вызывает у читателя умиление, к которому добавляется симпатия в отношении спасителя — героя опять же.

— Экая ты продуманная сволочь, — сказал Григорий.

— Я - знаток человеческих душ, — Тантлевский сиял, как новый пятак. — Писать назло читателю, чтобы гарантированно его позлить, значит, приковать его внимание к своему тексту и с большой вероятностью заполучить поклонника. Ещё одного в армию поклонников. На радость начальству, получающему ещё одного потребителя в армию покупателей.

— Если бы я не знал, кто ты, я бы подумал, что ты пендос, — отрубил расстроенный Григорий.

— На тебя приятно смотреть! — умилился Игорь. — Хотя бы для этого надо писать бестселлеры. Ну, кроме кучи денег, разумеется. Спасибо, пацаны, что мы работаем вместе!

К обеду стали готовиться заранее. Подтянулись в контору Ринат и Дима, будто специально зашли в издательство пожрать. Заглянула Ната с вопрошающим видом и безмолвно исчезла. Игорь обходился без телефона, общаясь с коллегами по электронной почте. К половине третьего редакторы стали проявлять нетерпение, но твёрдо выждали джентльменские пятнадцать минут и все разом, не сговариваясь, поднялись, накинули пальто, куртки и повалили на выход. Без десяти минут три сели за стол в «Мюнхенской пивной». Игорь сразу заказал литр шнапса, прочее отложили до полного сбора. Ровно в пятнадцать часов дверь заведения открылась, мельком увидели Нату, которая пропустила вперёд…

— Катя!

Девушка-бульдожка проскакала по ступенькам и ринулась к столу. Коллеги бросились приветствовать её и поздравлять с возвращением, а Катя совала по-мужски руку и в меру сил жала пальцы.

— Ни за что бы не подумала, что по вам так соскучусь, — с энергичной прямотой сообщила она.

— Мы тоже не думали, — подтвердил Ринат. — И не скучали.

Ната скромно и незаметно появилась возле стола, расстёгивала шубку. Астролягов бросился ей помогать, но опоздал. Зато он увидел на стене фотографию Гиммлера с люгером на каких-то спортивных соревнованиях, и не смог вспомнить, была ли она тут раньше. Мюнхенская пивная с течением времени преображалась, как не стояла на месте редакция «Напалма», и это было свидетельством, что оба заведения живы.

— Ты прекрасно отдохнула дома, я готов поменяться с тобой на месяц, — с фальшивым энтузиазмом воскликнул Игорь.

По всему было видно, что месяц он с куда большим удовольствием провёл бы в больничной палате, лишь бы не в кругу семьи. Ещё лучше — в Доме творчества.

— Не убедил, — язвительно отпустила Катя. — Я только что больничный отмотала.

Она кинула на скамью пальтишко и села возле него.

— Признавайтесь, что без меня натворили?

— Книжек наиздавали, — промямлил Ринат.

— Опять? — возмутилась Катя.

— Ничего не поделаешь, — Игорь, между тем, деловито позвякивал горлышком бутылки по краям стопок, расфасовывая. — По этой причине мы и собрались. А ты думала, тебя встречать?

Первый тост подняли за Катю, а она обвела всех горящим взором и добавила:

— За то, что с нами нет авторов!

А потом шарахнула шнапс как воду. Сразу же, вслед за ней, опрокинула стопку Ната и по обычаю своему даже не выдохнула.

— Упаковали твоего графомана? — спросил Дима.

— Отпустили под подписку. Скоро суд будет.

— Суд — это хорошо. Пусть графоманы знают, что истерика в издательстве ничего, кроме подмоги редактору, не вызывает.

— Очень хорошо, — девушка-бульдожка провела пальцами возле щеки, но не коснулась лица — выработалась привычка. — На меня судья как посмотрит, так сразу отмерит этому козлу на полную катушку. Судья — женщина, кстати, так что всё в шоколаде. Автор детской городской прозы дальше будет про петушков сочинять. На собственном опыте, мать его перемать!

От переполнявших чувств она разрумянилась.

— Гм, вообще-то сегодня я в некотором роде автор, — Игорь смутился, но не стал скрывать. — Обмываем мою новую книгу.

— Как называется?

— «Шоколад для бедных», — смутился Игорь.

— Разыгрываешь?

Игорь полез в сумку. С недоверием Катя изучала обложку. Потом фыркнула, протянула экземпляр.

— Давай, я тебе подпишу! — запросил творец.

— Нет.

Обстоятельный Дима тем временем разлил по второй и сказал:

— За нашего продуктивного автора!

И все дружно подняли стопари за товарища и начальника, но не за писателя, у которого стало на одну книгу больше. Это было видно общему по выражению отстранённости, тронувшему лица коллег. Одна Катя осталась искренней.

— Авторов надо уничтожать как бешеных собак, — прорычала, откашливаясь после водки.

За время больничного она сильно изменилась. Это чувствовалось по ухватке, по повадке. Даже по осанке Катя сделалась как-то сутулее и собраннее, будто изготовившийся к прыжку бульдог. Широкий красный шрам, ниже которого левая щека заметно обвисла на коже без поддержки мускулов, Катю не портил. Её с самого рождения ничем нельзя было изуродовать. Шрам придал Кате яркости. Астролягов прямо залюбовался.

— Даже талантливых?

— Когда у нас было иначе? — огрызнулась Катя. — Чем автор талантливее, тем надёжней мы его губим своими правками, низкими гонорарами и неумелыми продажами. Зато всякая бездарь цветёт и пахнет. Мы сами вытягиваем в печать графоманов, прилагая немыслимые усилия. Зачем тянуть вверх таланты? Талант сам пробиться может, если он настоящий талант. Не пробился, значит, слабак и жди порицания. А вот заведомого бездаря надо пожалеть, помочь ему, ведь он же убогонький и сам не справится. Да, Игорь?

Тантлевский засмущался.

— Это не наша специфика, это распространённая везде практика…

— Ну, и где теперь наша литература? — вспыхнула Катя, должно быть, на больничном, ей было о чём подумать. — Добились чего добивались, а не чего хотели.

— Откуда ты знаешь, чего мы хотели? — с хищным азартом спросил Григорий.

Катя упёрлась в него взглядом. Остальные как-то примолкли.

— Я везде нахожу эту фальшь. Сколько мы облагодетельствовали дураков из ложного сострадания? Зачем мы выпустили столько макулатуры?

Григорий прищурился и снисходительно объяснил:

— Мы печатаем книги для массы никчёмных гномиков, которые ввиду своей бесполезности для строительства могучего мира способны только прожигать жизнь или барагозить. Пусть лучше они убивают время за чтением фантастики, чем потянутся реализовывать чьи-то фантазии на Майдан.

— Самому не противно?

— Я за пятнадцать лет талантливыми авторами наелся до полной утраты вкуса.

— Н-да? — скептически спросила Катя, заметно косея от водки. — А зачем тогда в штат специально профнепригодных брать? Они ни автора завернуть, не рукопись отсеять, а на выходе опять масса шлака.

— Покупают же.

— Гламурный детектив даже гламурные кисы не хотели брать. Гасанова с улицы пришла. Ей серию «Ар-деко» сделали, и потом из издательства ломом выковырять не могли, — поведала девочка-бульдожка.

— Катя, — вкрадчиво спросил Григорий. — У тебя шрам не болит?

— Так, давайте третий тост! — вклинился Игорь, торопливо разливая, и покрутил в воздухе пальцем, показывая кельнеру, что нужен ещё литр шнапса. — У нас сегодня праздник, не надо грызться.

— Предлагаю за хорошие продажи, — поддержал его Астролягов.

— Матвееву безразлично, как продаётся твоя книга, — желчно высказался Григорий, всячески показывая, что зелен виноград. — Ему даже всё равно, как продаётся мега-хит Черкизона. Начальству важен месячный валовый объём, не имеющий имени. Начальство вложило деньги в офис, полиграфию и склад, а теперь ждёт прибыли от реализации отгруженной продукции. Единственно, кому ты небезразличен, так это оптовикам. Да ещё отдел сбыта помнит наши названия.

— Погоди, я не это хотел сказать, — заторопился Тантлевский, чтобы не выпустить из рук бразды правления. — Третий тост…

Все опустили посуду, чтоб не чокаться, но, вопреки ожиданиям, он оказался не за Холокост. Автор опять сумел всех удивить.

— Третий тост я хотел бы поднять за Лёшу, это он научил меня писать, — скромно закончил Игорь.

В кабаке повисла тишина. Слышно стало, как в подсобке тайком завели граммофон без трубы, из которого полились звуки нацистского марша. Или это была негромкая магнитофонная запись? Все уставились на самого зелёного сотрудника, который оказался учителем ведущего редактора.

— Чему научил?

— Переписывать, — поведал Тантлевский. — Вырабатывать стереотипы речевых оборотов на примере удачных стилистов, которым хочется подражать. Когда-то давным-давно, когда Матвеев озадачил меня поручением написать первый роман, я шёл домой и встретил Алексея. А он взял и походя дал мне самый ценный, наверное, в моей жизни совет — переписывать от руки понравившиеся куски литературных произведений. Просто переписываешь. Главное, от руки, чтобы нейронные связи в мозгу нарастали.

— Я об этом заметку делал, — Астролягов покраснел. — Потом Игоря случайно на районе встретил и рассказал. Сам не пробовал.

— В самом деле? — заинтересовалась Катя. — Так можно?

— Запросто! Только много трудиться надо, — хвастливо ответил Тантлевский. — Я упёрся рогом и добился успеха.

— Чем ты заплатил за успех? — не отрываясь от смартфона, спросил Ринат Литвинов.

Лицо Игоря окаменело. Он долго буравил взглядом сквозь холодно поблескивающие очки, сдерживаясь.

— Кровными узами, — сказал он не понятно ни для кого, кроме, возможно, Литвинова, между которым у него протянулась невидимая связь.

— Достойная расплата за успех, — только и ответил Ринат.

Когда вышли из «Мюнхенской пивной», выяснилось, что Григория, мрачно бухавшего весь вечер, развезло, и он начал орать в темноту дворов Измайловского проспекта:

— Не идут? Да, не продаются! Но почему шлак? Где оценщик? Оценщик кто? Где все эти Квасиры литературного анализа? Где Дзиннаи критического разбора?

— Кто все эти люди? — негромко справился Ринат у плетущегося рядом Димы.

— Это не люди, это карлики, — с отвращением выдавил редактор фентэзи и едва не стравил сквозь бороду от возникших пред внутренним взором образов. — Квисир возник из смеси слюны ванов, блин, и асов.

— Всех троих?

— Не спрашивай, как и куда натекло, — Дима еле сдержался. — Слюнного голема пристроили к делу сторожем источника мудрости, и он стал сам главным мудрецом, потому что, что ты охраняешь, то ты и имеешь.

Ринат побоялся спрашивать про Дзинная.

— А Дзиннай, — мстительно продолжил Дима, — был ниндзей, которого тренировали высиживать в чане с жидкой глиной. Он забрался в нужник и заколол копьём сёгуна, а потом погрузился с головой и дышал через тростинку, так что охрана его не увидела. В этом вся наша критика. Что, и тебя замутило?

* * *
Задворки улицы Рубинштейна способны были смутить даже доктора Франкенштейна. Суровость Петербурга в самом его центре зашкаливала под конец ноября. Пошёл мокрый снег. Энергосберегающий фонарь светил мертвенным синеватым огнём. Путь к крыльцу преграждал «Ford Transporter». На его заляпанных задних дверях неизвестный автор написал пальцем: «Помой меня», «Дьявольская колесница» и «Сдохни, Генри Форд».

Астролягов с пьяного испуга постарался выкинуть из головы, какое проклятие легло на водителя нечистого транспортного форда, но мысль всё думалась и думалась, так что до квартиры Алексей добрался изрядно встревоженным.

Предупреждённый домофоном Сахаров ждал у открытой двери.

— Прошу прощения, я только что из-за стола, — оправдывался Астролягов в ответ на приглашения хозяина. — Обмывали новую книгу Игоря Тантлевского.

— Ещё одну? — удивился Владимир Ефимович. — Опять бестселлер?

— Пока не знаю, но никто не сомневается, — выдал щедрый аванс Астролягов. — Вы его читали?

— Только самые первые. Умело написаны. Не талантливо, но умело, хотя кто бы мог подумать. Да вы проходите!

— Спасибо-спасибо, я на секундочку заскочил. Мне бы рукопись забрать.

Владимир Ефимович принёс толстую папку с распечаткой «Много чести». Астролягов достал и пересчитал деньги. Денег было много. Сахарову за переписывание Черкезишвили по предварительной личной договорённости Матвеев отвалил сполна.

— Прямо из рук в руки, — Сахаров синхронно разжал пальцы правой и сжал пальцы левой.

Астролягов чуть не выронил увесистую папку, взмахнул, чтобы удержать, и осмелился спросить, чтобы скрыть смущение:

— Как вам роман, если честно?

Старик, не скрываясь, хмыкнул:

— Сразу видно новичка, который всё не уверен, какашку ли собачью он подобрал. Ничего, скоро оботрётесь, привыкнете. А текст… Ну, предсказуемый текст. Другого я от Маркиза не ждал. В нашем с ним возрасте люди растут только вниз. Самое лучшее достижение — это борозды не портить. Я вас утешу, часто приносят тексты хуже.

— Я ведь был его фанатом, — признался Алексей. — Читал все его детективы, ценил их… пока в издательстве не столкнулся лично. Теперь удивляюсь, что в них находил.

Астролягов помнил, что постиг красоту авантюрного романа Черкезишвили, но теперь не мог сформулировать, в чём она заключается. Он подумал, что Сахаров зря переписывал «Много чести». Её надо было заслать в печать такой, какая есть. Возможно, без участия корректора. Полностью в авторской редакции.

При этих словах динозавр литературной обработки как будто окреп.

— Сукина сына выручает Система, — искренне вздохнул он, убирая пачку купюр. — Знаете, как Серёжа Довлатов писал в «Ремесле», что бездарная рукопись побуждает к низким требованиям? По этой причине в ней выискивают удачные места, возводят частность в абсолют и начинают с текстом возиться как с шедевром, приводя в читабельный вид. В советское время так зарубежную прозу любили полировать. Да и по сей день традиция сохранилась, не будем душой кривить, — Владимир Ефимович непроизвольно поморщился, голова его затряслась и он с горечью продолжил: — Интересное же произведение задирает оценочную планку тем выше, чем лучше текст. С высоты этих требований начинают выискивать огрехи. Находят, конечно, никто не безупречен. Но, чтобы оправдать затраченные усилия, отдельным ошибкам придают характер общего недостатка и на этом основании зарубают рукопись. Много их похоронено до печати, по-настоящему талантливых вещей.

«А вы?» — чуть было не спросил Астролягов, но сдержался, видя, как старика колбасит.

Выйдя во двор, он плюнул на дьявольскую колесницу и всю дорогу домой жалел, что не спросил.

— Слюнные големы, — бормотал он. — Карликовые стражи в нужнике критического анализа.

32. ПИКНИК НА ГОРЕ МЕРТВЕЦОВ

— Реально действующая организация не может проявлять силу и оставаться тайной, — растолковывал Григорий, будто сам состоял в могущественной тайной организации и знал кухню. — Бильдербергский клуб, рептилоиды с Нибиру, британская разведка — всё это не секрет.

— Даже возрождённый Орден тамплиеров?

Астролягов поздоровался с автором, проскользнул к столу, пошевелил мышкой. Скринсейвер исчез, открыв новые обои.

— В нашем издательстве роман о тамплиерах или перевале Дятлова считается медицинским страховым случаем, — предупредил Григорий.

Автор захихикал.

— Вы это серьёзно?

— Официально заявляю, — Григорий посмотрел на Тантлевского. — Подтверди как начальник отдела.

Игорь сделал каменное лицо и заверил:

— В натуре, сношать мой пустой череп!

— Что-то вы от генерального тренда отпали, — удивился автор, будто все присутствующие обладали развитой телепатией и должны были проницать сокрытый за умолчанием ход мысли творца. — Совсем кино не смотрите?

— Что за кино?

— Документальный фильм «Тамплиеры на перевале Дятлова». Вот о нём рецензия, — потыкав пальцем в смартфон, автор с гордостью протянул гаджет, как сотрудник полиции удостоверение.

— Ни хрена себе. Лёха!

Астролягов с удовольствием оторвался от вида на набережную Ниццы и подошёл заценить шедевр. Судя по развёрнутому отзыву, фильм был неподвластен человеческой логике. Возможно, его снимали рептилоиды.

— Но… Зачем? — растерялся Алексей. — Для чего европейскому рыцарскому ордену убивать молодых советских учёных на Урале?

— Чтобы через полвека российский телеканал мог поднять цену на рекламу и повысить количество просмотров на ютубе, — как само собой разумеющееся объяснил автор.

— На вопрос, зачем тамплиерам надо было убивать группу Дятлова, можно дать только ссылку, — Григория уели, и ему надо было что-то сказать. — Ссылать надо всю московскую шоблу с Шаболовки, не щадя ни кого. Чтобы они здоровых работников телевидения потом не заражали.

Автор заулыбался, словно мёда отведал.

Тантлевский подошёл и тоже ознакомился с рецензией.

— К нам заходил один бывший преподаватель физики с историческим трактатом, в котором доказывал, что моавитяне были народом, населявшим пустыню Мохаве, — сказал он.

— Индейцами?

— Да. Из этого он делал вывод, что местом действия Ветхого Завета была Северная Америка.

— Дайте-ка, догадаюсь, — глаза автора блеснули. — Он был мормоном? Они там без конца доказывают, что Америка — земля обетованная.

— Такая мысль мне в голову не приходила, — озадачился Игорь.

— Вот вам и тайное общество!

И все в комнате были вынуждены признать, что мормонская организация превосходит масонскую. Сила этого впечатления оказалась столь велика, что Григорий принялся за оформление договора, не спрашивая более ничего и не возражая.

Чтобы придти в себя, Алексей открыл «Письмовник» и уставился на экран. Горький осадок после вчерашнего до такой степени приправил текст корпоративной инструкции, что начинающего редактора чуть не вывернуло.

«Мы наследники прогнившей Системы и есть, — Астролягов больше не мог вчитываться в формулировки отказов. — Главлит рухнул, функционеры остались. Из обломков построили частные издательства, в которых редакторы старой закалки воспитали смену по своему образу и подобию, а потом смена воспитала новую смену с сохранением традиций. Меня тоже, — Астролягов с тоской поднял взгляд на лозунг «От качества — к тиражам!», под которым Григорий проверял заполненный автором договор. — Мотивируем писать барахло. Демотивируем писать шедевры. Даже словом «шедевры» мы теперь иронично называем всякую чушь и откровенную графоманию».

Сделалось тошно, что своими рекомендациями он понуждал талантливых людей писать заведомую для них чушь, а они соглашались из жажды публиковаться. С горя Алексей набрал в «Письмовнике»:

Выйти в люди — выбиться в лидеры мнений.

И потом дописал:

Я даже не знаю, что хуже.

Порыв сбежать был такой, что Астролягов едва не сорвался с места, но спохватился и запустил оутлук. Во «Входящие» сразу упало письмо от Григория с прикреплённым файлом «Девушка из Гатчины. doc». Детектив у Астролягова уже был, но коллега напомнил, что не стоит затягивать. Алексей открыл, пролистал до конца и мигом отбил ответ: «Текст получил. Открылся и читается без глюков. Приступил к освоению». Нажал на кнопку «Отправить». Григорий покосился на монитор, энергично кивнул.

— Отлично, — сказал он как бы одновременно и автору. — Будем на связи!

Алексей так и не определил, к кому он обращается.

Григорий щёлкнул мышкой, трижды клацнул по клаве.

«ОК» пришёл Астролягову письменный ответ. Он на всякий случай тоже кивнул Григорию.

«Щёлкни по кнопке «Send», коллега мотнёт башкой, — открытие напугало его, сказывался похмельный опасюк. — Проклятая сила бихевиоризма!»

Григорий спровадил автора и от души потянулся.

— Можно заказывать три обложки, — доложил он Игорю. — Вот какой я молодец.

— Да ты стахановец, — вздохнул Тантлевский. — Мы столько бумаги не напасёмся.

— А мы других авторов из проекта выкинем в защиту леса. Легко пожертвовать меньшими ради большего.

— Ради большего? — сладко переспросил Игорь и лукаво улыбнулся. — Да у него проработанность диалогов и характеры не больше, чем в Кубке Европы по футболу. Он же пишет откровенную фигню.

— Пишет фигню, но пишет по правилам, оттого фигня устойчиво продаётся, и её устойчиво берут. У него суммарный тираж длиннее твоего на порядок, — с ноткой неприкрытой похвалы в отношении своего автора стал убеждать Григорий. — Фактурку я подправлю, если что. Ну, лажает второпях, с кем не бывает. Его вразумлять надо на стадии обсуждения нового романа, обуздывать неуёмную фантазию, сам видишь. А так ведь — отличная развлекаловка.

— И ни одной премии, — добавил Игорь.

— Зато суммарные роялти каждый месяц натекают почти как у Черкизона.

Григорий самодовольно засмеялся, а вместе с ним засмеялся и Тантлевский.

Алексей почти видел, как сыплется земля на головы малозначимых авторов. И с таким же звуком.

«Чему они радуются, когда вокруг нас столько загубленных душ? Сами же губим», — на фоне этих дум убитый Плоткин не выглядел достаточной искупительной жертвой.

— Он действительно так хорош? — спросил Алексей.

— Умеет гнать развлекаловку. Вроде бы одно и то же, но знает приёмы литературы. Каждая глава — событие, масштабность, сила чувств, простые предложения. У него в каждом романе к финалу складывается гора мертвецов, а ликующие герои устраивают на ней пикник.

— Тамплиеры? — похмельный пот пробил Астролягова.

— Теперь нет.

— С тамплиерами и перевалом Дятлова идут они в прессу! — однозначно высказался Тантлевский, ему так полюбилось выражение Ника Далёва, что и отделаться от него не мог.

«Да идите вы все строем в прессу», — подумал Астролягов и только потом сообразил, что из прессы пришёл он сам.

33. ПЕРЕПОЛОХ В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ

— Взяли! Его взяли!

— Кого взяли?

— Маньяка, — взбежав по лестнице, Игорь тяжело дышал. — Вы новости в интернете читаете?

Все полезли читать новости, но в ленте не нашли, должно быть, событие не относилось к числу главных для страны.

— Это Денис Анисимов. Короче, его в «Глагольных скрепах» годами динамили с оплатой, он терпел-терпел, а потом приехал в Москву, подкараулил редактора у подъезда и пробил голову молотком. Не насмерть, мозг не задет. Повезло, что люди мимо шли и повязали с поличным.

— Ну, что за дерьмо… — с облегчением вздохнул Астролягов.

— Срань Господня! — прошамкал Дима.

— Вот больной ублюдок, — Григорий ухмыльнулся и покачал головой. — Теперь его закроют за решётку и ключ выкинут.

— Ему должны надрать задницу, чтобы спасти наши задницы, — заявил Ринат Литвинов, будто председательствовал в американском суде.

И немедленно разошлись, но отнюдь не по рабочим местам.

Весть, что в Москве поймали автора, подозреваемого в маньячестве, пулей разлетелась по этажам издательства «Напалм». Астролягов заглянул в отдел городской прозы. Прагматичная Ната сразу полезла на сайт m24 и отыскала заметку в разделе «Происшествия» между шокирующей новостью «Трамвай сошёл с рельсов на востоке Москвы» и «Непогода отразилась на дорожной ситуации в столице». Имён указано не было, только возраст и род занятий.

— А Игорь откуда узнал? — спросила Ната.

— Ему позвонили, когда на работу шёл.

— Игорь не сказал, кто звонил?

Впервые Ната пристально смотрела ему в глаза.

— Нет, — стушевался Алексей. — Ни у кого даже мысли не возникло спросить.

— Так я и думала, — негромко сказала Ната и отвела взгляд.

— Что? — не выдержал Алексей.

— Теперь опять начнётся.

— Что начнётся?

— Это москвичи… — Ната вздохнула. — Они провоцируют. Я боюсь, что в издательствах начнётся охота на авторов. Все будут искать ведьм и пострадают невиновные.

— Но ведь маньяка поймали.

— Когда объективные причины останавливали желающих повода, которые получили свой повод?

— Зачем им это?

— Осложнить жизнь конкурентам. Москвичи используют любые средства, чтобы выжечь кусочек чужой поляны, потом ещё кусочек, пока не сожгут вокруг себя всё. Так было в нулевых, когда они стали подбивать энтузиастов во всех городах писать российскую космическую фантастику, — начала рассказывать Ната, а он с угрюмым удовольствием слушал её. Соревнование сетераторов, списывание синопсисов, спешка, склоки, строчкогонство, снижение спроса, сокращение сметы, стагнация, свёртывание серий — сила столичного саботажа сражала своей скоординированностью. Об этом много говорили коллеги, но бессистемно. Здесь же была целенаправленная операция по загону талантов в пропасть.

— И теперь? — но Алексей и сам догадался.

— Теперь у нас полно фантастики про попаданцев, про вампиров, про дураков и драконов, про магические академии, даже постапокалипсис и кибер-панк есть, а от отечественного космоса остались засохшие клочки.

— Умно, — сказал Астролягов. — Умно. Даже Ник Далёв её писал, а теперь больше не пишет.

— Похоронили перспективное направление вместе с энтузиастами и сохранили свою грядку, которую возделывали много лет.

— А сейчас они во что целятся?

— Не знаю, — сказала Ната. — Знала бы, работала в Москве.

— Молодцы какие, — искренне похвалил Алексей и тут же спросил: — Как там Катя?

— Довела её до дома. Завтра выйдет. Она в четырёх стенах воет.

Астролягов представил внешность девочки-бульдожки и осмелился спросить:

— У неё муж есть?

— Нет.

— А парень?

— Никаких бой-френдов. Мне, во всяком случае, не говорила. Думаю, что их нет.

— То есть вообще? — изумился Астролягов.

— Да.

— Не понимаю, как она обходится без мужиков.

— Катя использует самотёк, — объяснила Ната.

— Само… Что?!

— Самотёк, — Ната уставилась в пол и тихо повторила: — Самотёк. Все одинокие редакторессы им пользуются.

* * *
Наступил декабрь. На головы горожан надвинулось низкое зимнее небо. Астролягов ходил на работу как на каторгу, и тому было немало причин.

Когда всплыл псевдоним несчастного автора — Денис Январёв, его творческую биографию сразу узнали все интересующиеся литературным бизнесом. В списке книг Астролягов нашёл фантастический роман про российскую космонавтику «Красная пустота». За ним следовали семь книг про попаданцев, приключения преступников и постапокалипсис. Все они были выпущены издательством «Глагольные скрепы». Автор-маньяк был старательный и публикуемый, но мало кому известный.

Астролягов давно забросил ходить на литературные форумы. Там царили привычные серые сумерки. Фантазии у комментаторов было маловато, художественный вкус отсутствовал напрочь, зато энергии хоть отбавляй. Они всё писали, писали и писали, к каждому открытому файлу, вне зависимости, прочитан текст или нет. Писали всякий вздор или гадости, а отчего так писали, не понимали. Теперь Алексей снова полез на форумы, привлечённый запахом крови, и сильно пожалел. Ядовитая болтовня разъедала мозг похуже царской водки и портила настроение на весь день. Остановиться он тоже не мог — токсичный дискурс затягивал. Больше всего он боялся встретить упоминание коллег и себя лично, но о «Напалме» никто не вспомнил. Январёв у них не печатался.

В конце недели Игорь прибежал от Матвеева весь какой-то взъерошенный и помятый.

— Черкизон вконец обалдел! — заявил он.

В комнате забелели высунутые из-за мониторов лица.

— Что случилось?

— Правку отклонил.

Редакторы оцепенели от такого неслыханного явления.

— Хорошо, что Матвеев с ним теперь напрямую общается, а то бы мы опять стали крайними, — Игорь сел за свой стол и перевёл дух.

— Редактура же хорошая, — робко заметил Алексей.

Когда он прочёл литературную обработку, то снова увидел знакомый по прежним книгам добротный детектив любимого автора. Это был практически «Друг мой Дантес», только про Гражданскую войну в Крыму.

— Чем она ему не понравилась?

— Черкизон сказал, что она убивает оригинальный стиль, извращает его изначальный творческий замысел и… как он выразился? — Игорь поднял указательный палец, замер с открытым ртом и сделался похож на взлетающего школьника. — Нивелирует достоинства выдающегося произведения до поверхности мейнстрима! Это цитата от Матвеева. Шеф запомнил и мне передал.

— «Нивелирует» в смысле «поднимает»? — желчно уточнил Григорий, недолюбливающий Гурама Вахтанговича давно и, возможно, небезосновательно.

— Что я Владимиру Ефимовичу скажу? — расстроился Алексей.

Он представил, как приносит Сахарову новую распечатку одного и того же детектива, и усомнился, что старик возьмётся. Для капризного автора будет слишком много чести.

— Ничего ему не надо говорить.

— Сами будем править? — испугался ответственности Алексей.

«Я буду переписывать Черкезишвили!» — с восторгом подумал он.

— Нет, не будем. Матвеев распорядился печатать в авторской редакции. То, что ты напричёсывал, тоже выкинем. Корректор вёрстку вычитает, запятые поправит, и ладно. Шефа история с обложкой так торкнула, что теперь он идёт на поводу у классика.

— Похоже, мэтр порвался, несите нового, — рассудил Григорий.

В комнате не нашлось никого, кто бы это опроверг.

На писателе безмолвно и единодушно был поставлен крест.

— Черкизон, Черкизон, штопаный ты мэтр, — вздохнул Астролягов и приступил к работе.

Картинка, нарисованная художником для обложки «Много чести», представляла собой образец наивной живописи в духе Пиросманишвили и привела в восторг Черкезишвили. Два офицера, красный и белый, в условной военной форме в виде галифе и френча были похожи как родные братья, только белогвардейца украшали усики, а красный был без усов, но с чубом, выбивающимся из-под фуражки. Они в самом деле были красного и белого цвета. Такое решение удачно подчёркивало схожесть антагонистов. Вместо амура над антагонистами реял нарочито фанерный аэроплан. На заднем фоне дымились укрепления Перекопа и реял андреевский стяг. Пялясь в аляповатый трэш, Астролягов тщетно силился понять, чем он заслужил одобрение эстета А.Р.Манiака. Либо Черкизон кривлялся, либо действительно поломался. Астролягов сел писать аннотацию.

— Забойнее, — пыхтел он, вызывая усмешки соседей по кабинету. — В соответствии с духом произведения. Продающая аннотация, недвусмысленно дающая понять читателю, что он встретит под обложкой. Увлекательная и простая, с ударной концовкой в формате анекдота. Сделать перл, сделать перл…

Переполняясь чувством ответственности, до исхода дня он вытужил заготовку и решил никому не показывать.

— Освоил? — как бы невзначай спросил Григорий по дороге к метро.

— Ещё не полностью, — промямлил Астролягов.

Он прочёл «Девушку из Гатчины», но не был готов высказать весь набор замечаний по тексту. Для разговора с Григорием он хотел набраться храбрости.

— Немного осталось. За выходные дочитаю и в понедельник по впечатлению от полного текста выскажу обоснованное мнение.

— Подождём до понедельника.

Даже безобидная фраза, произнесенная нейтральным тоном, показалась Алексею угрозой.

* * *
Они сошлись, не сговариваясь, не предупреждая друг друга, но думая об одном и том же и потому действуя одинаково.

В понедельник, когда заспанный завхоз отпирал двери на этажи, Алексей и Григорий были тут как тут. Поздоровались, вошли и стали снимать мокрую верхнюю одежду. Вешалка в углу привычно ждала опостылевших работничков, принуждённо торча кверху крючьями.

«Как в школе перед дракой», — с тоской подумал Алексей.

— Ну, как? — сделал пробный выпад Григорий.

— Прочёл, — обозначил защиту Алексей.

— Что скажешь?

— М-м… — забуксовал Астролягов, но промедление в стычке было смерти подобно, и он спохватился: — Вполне хорошая была задумка. Очень сочные описания улиц, превосходно выдержан стиль. Ты умеешь делать нуар.

— Я старался.

— Но вот всё остальное, — Алексей на этот раз не запнулся, а нарочно выдержал паузу для придания удару весомости. — Это точно детектив?

— Что не так?

— Интрига провалена. Убийца вычисляется к середине романа, я угадал, во всяком случае, а в третьей части о нём прямо говорят и дальше только ловят.

— Это криминальный роман, — пожал плечами Григорий. — Нормально для нуара. В нём главное драма и экшн, а детективная замутка — по желанию автора. Её вообще может не быть, как в «Высокой Сьерре», «Дороге воров» или «Воровской дороге».

— Это всё фильмы, — Алексей ушёл от контратаки. — Ты ещё «Касабланку» вспомни.

— «Касабланка» тоже нуар, — рассудительно заметил Григорий. — В нём главное — настроение и характеры.

— Вот насчёт характеров, — Алексей воспользовался открывшейся брешью и перешёл в наступление. — У тебя их нет. Ходульные персонажи ковыляют по действию, оттого многие сюжетные ходы выглядят притянутыми за уши. У персонажей нет убедительно прописанных мотивов поступить именно так и никак иначе. Они как будто бредут, спотыкаясь во тьме. Одна только девушка из Гатчины удалась на славу.

— Она же фем-фаталь, — обрадовался Григорий. — Ключевой элемент нуара.

— Но всё остальное ни в колхоз, ни в Красную Армию. Из-за них сюжет разваливается. Ты склеиваешь куски сплошными натяжками, от этого не отпускает чувство фальши.

Григорию надоело выслушивать критику.

Алексей набрался храбрости и сказал:

— Текст решительно никуда не годится.

На суровом лице редактора с пятнадцатилетним стажем зазмеилась улыбка.

— Текст не может никуда не годиться, — нравоучительным тоном сказал он. — В мусорную корзину он, наверняка, подойдёт, а если не туда, то хотя бы в дружественную серию.

Алексей сдался.

— Там всё плохо, — упавшим голосом сказал он. — Читатели заплюют.

Сам того не ведая, он нажал на спусковой крючок. Слово «читатель» подействовало на редактора, как триггер на блоггера, подпущенный в сетевом споре матёрым троллем. Григорий выпрямился, расправил плечи, из ноздрей его повалил пар. Он стал как истукан — лицо гранит и медь, глаз-алмаз, зубы из стали.

— Мы в этом деле давно и у читателей милости не просим, — чеканные слова выпали на стол, как из-под пресса.

— Напечатаем, — суетливо закивал Алексей.

На лестнице зашелестели шаги. В контору стекались издательскиеклерки, чтобы возобновить позорный и мучительный процесс овеществления отечественной культуры.

34. КОПРОРАТИВ

— Наши косяки мы правим сами, чтобы внештатные литредакторы думали, что мы не косячим, — сказал Игорь, когда Астролягов пожаловался на качество «Девушки из Гатчины» и предложил отдать на переписывание Сахарову. — Правь. До тебя Григория правил редактор детективной серии. Не будем ломать традицию и выносить сор из избы.

Астролягов включил «Девушку из Гатчины» в план наряду с другими рукописями своего потока. Григорий не возражал и не настаивал на привилегии въехать в печать вне очереди. Рутина затягивала, накапливалась, и Алексей разгребал, погружаясь в тихое ремесло по самые уши. Самотёк, авторы, договоры, тексты, эскизы — декабрь проходил в пастельных тонах, сумасшедшие унялись с исходом осени и погрузились в зимнюю спячку.

Обложку для «Много чести» татуированный дизайнер Егор сделал под присмотром Игоря и Алексея, потом её показали Матвееву и Черкезишвили. После их одобрения макет отправили в типографию.

Подкрался Новый Год. 2015-й истёк так же незаметно, как вытекает в пустыне вода из треснутой фляги. Сотрудники ещё работали, по-прежнему считали, что им отпущено время, но потом оказалось, что никакого года-то и нет, а дел в конце тупика накопилось столько, что за пару дней точно не переделать. И дела бросили.

Для корпоративного праздника Нуцалханов подыскал заведение достаточно большое, чтобы вместить всех сотрудников издательства «Напалм», и не ангажированное другой крупной фирмой. Байкерский клуб «Мотор» занимал весь подвал доходного дома Титовой на углу Садовой улицы и Лермонтовского проспекта. В понедельник 28 декабря закончили день пораньше и ринулись, кто на чём. Безлошадные редакторы шли на своих двоих. Дорога заняла минут двадцать и пролегала через каналы и мосты по свежему снежку. Подсвеченный неоновой рекламой город словно ждал кутежа, настроение было праздничным, да и место оказалось приятное, неподалёку от Покровского сквера.

— Меня тут грабили пару раз, — поделился опытом Дима, — когда я пьяным на трамвайное кольцо заезжал. Зубы выбили, сволочи.

— А теперь получку отберут, — напророчил Григорий, перед корпоративом выдали тринадцатую зарплату.

Дима схватился за сердце, будто машинально потрогал внутренний карман.

— Чёрта с два, — прошипел он. — В этот раз я пить не буду!

— Настоящий фантаст, — сказал Ринат Литвинов.

Под чёрной вывеской «MOTOR» они углубились в недра заведения сначала снаружи вдоль стены по бетонной лестнице, потом отворили дверь, завернули направо и сошли по древним гранитным ступеням, напоминающим о каторжном труде крепостных в ингерманландской каменоломне. В заведении оказалось уютно, светло и шумно. Играла лёгкая американская эстрада. Слева от входа располагался закуток с вешалками, от него тянулась длинная барная стойка. Там за дринком виски сидел Матвеев, благодушно пасущий визитёров — все ли рады, кто прогулял и прочее. Бар был украшен, как положено у байкеров — цепями, запчастями, лейблами и черепами, в рамках карго-культа напечатанными на картонке. По правую руку простирался зал с подиумом для караоке, танцполом и столиками, а за ними через широкий портал можно было пройти в зал ничуть не меньший, но без эстрады. Передний зал был полон. Пока редакторы шли, успешные сотрудники бухгалтерии и административно-хозяйственной части ехали. Добрались раньше и плотно обсидели увеселительную площадку как девочки-отличницы устраиваются за первые парты, поближе к учительскому вниманию. Сотрудники-хорошисты из числа корректоров и верстальщиков засели посерёдке, у стены второго зала. Там по левую руку было что-то вроде алькова с проходом вдалеке, где расположился художественный отдел. Задний зал от портала и дальше занимали работники склада, как положено троечникам жизни. Детективщики и фантасты сели на «камчатке».

Сдвинули столы под хмурыми взглядами грузчиков и брезгливыми — тёток из отдела сбыта. Незнакомые разглядывали незнакомцев и были чужакам не рады. Тётки зырили на тех, кто поставляет им дрянной товар, а редакторы поливали холодным презрением нерадивых продавцов, не умеющих втюхать лохам любовно выстраданные шедевры. Обе службы друг друга презирали много лет и не разговаривали.

Астролягов подумал, что на день рождения шефа из их состава мало кто приехал, но вникать в нюансы отношений поостерёгся.

Развесили на стулья куртки и пальто. Сели. Налили водки.

Астролягов осматривался. Стены были затянуты коричневой сеткой из искусственной сизали. Через равномерные промежутки торчали бра из искусственной бронзы. С потолка свисали плафоны из искусственного стекла. Алексей ожидал найти обстановку в клубе байкеров значительно брутальней.

Григорий посмотрел на часы.

— Четверть. Джентльменская пауза вроде бы истекла.

— Матвеев до половины тянуть будет, — опытный Дима изрекал с авторитетом. — Деликатничает, чтобы все точно собрались и его поздравительную речь не прерывали заполошной суетой опоздавшие.

Ринат Литвинов уставился в смартфон, который оказался у него в руках по волшебству.

Алексей высмотрел через портал Нату Тишину в компании Жорика и Кати с тремя чужеродными дамами и двумя мужичками, судя по унылым лицам, пишущим городскую прозу. В зале кое-где встречались редкие приглашённые авторы. Они старались пристроиться там, откуда их не прогонят — книжный рынок научил. Астролягов плюнул на всё и решил надраться.

— Неча ждать, погнали. Сбыт пьёт давно, — распорядился Дима. — Командир, поздравь нас, что ли?

Тут-то и выяснилось, для чего по-настоящему нужен начальник отдела, когда директора нет и не предвидится.

Игорь встал, поднял рюмку. Астролягов подумал, что командир — это не тот, кто отдаёт приказы, а от кого безмолвно ждут, что он скажет тост. Глядя на хмурого взъерошенного человечка, Алексей понял, что совершенно не знает его, а школьные воспоминания и офисные впечатления самообман лишь усиливают.

— Мы провожаем старый две тысячи пятнадцатый год. В этом году у нас были тяжёлые потери, были приятные приобретения, — он кивнул Алексею. — К счастью, год закончился.

— Почти, — вставил Григорий.

— Надеюсь, что год всё-таки заканчивается, — продолжил Игорь. — Давайте выпьем за то, чтобы он прошёл лучше, чем все предыдущие его дни. За уходящий две тысячи пятнадцатый!

— За уходящий!

Глухо стукнулись рюмки. Водка проскочила нечувствительно и вселила надежду на будущее.

Но жизнь сразу внесла коррективы.

— Вот где угнездилась фантастическая банда!

В яркой туристической куртке, припорошенной снегом, к ним пробирался Ник Далёв.

«Как он нас обнаружил?» — испугался Астролягов.

— Какими судьбами? — немедленно отреагировал он, чтобы скрыть страх.

— Матвеев пригласил, — Ник отряхнул куртку и набросил на железную спинку стула, а Игорь деликатно отодвинулся, не столько освобождая место, сколько приглашая присоединиться к встрече Нового года. — Мы в баре поздоровались, да он в зал пошёл, сейчас будет речь толкать.

Дима немедленно схватился за шампанское и подцепил фольгу крепким, грязным ногтем.

  Придвигайте фужеры,
  Дорогие коллеги.
  Новый год сейчас грянет,
  А у нас ни на дне.
Голос у Григория оказался вполне мелодичный, когда он хотел спеть.

— Ты и на гитаре играешь? — прошипел Астролягов, остро ненавидевший любую самодеятельность, начиная от бардовской песни, заканчивая селфи.

— Раньше играл, да и сейчас сбацаю, я тут где-то гитару в чехле видел, — с энтузиазмом ответил Григорий, оборачиваясь к порталу. — Кажется, дизайнер Катя принесла.

При упоминании о художественном отделе, Алексей вспомнил нгандонского человека, скандал с обложкой маркиза Арманьяка и собственный позор.

— Человек произошёл из узконосых обезьян, а дизайнер Катя произошла из утконосых обезьян, да так на уровне обезьяны и осталась, — с досадой сказал он.

— Не любишь ты дизайнеров, — заметил Ник Далёв.

— Я вообще творческих людей не люблю, — с искренней злобой ответил Астролягов.

— А они тебя любят, — негромко и неожиданно сказал Ринат, не отрываясь от смартфона. — Часто вспоминают о тебе в соцсетях.

Алексей замер, осмысливая возможные последствия тайной любви. Хлопнул выстрел. Астролягов дёрнулся. Дима начал расплескивать по фужерам шампанское.

— Пуганый? — спросил Далёв.

— Неокрепший, — объяснил Григорий. — Потому и воображает по любому поводу невесть что. Подожди, через год привыкнет.

— Как таланты убивать, — пробормотал Астролягов.

Ник Далёв гниловато заулыбался.

— Это был удар ниже пояса, но у меня яйца закалились как у носорога, — спокойно парировал Григорий.

Тут музыка кончилась, из колонок раздался пронзительный вой. Одна их них висела в углу, прямо над головой Рината. Он моргнул и дёрнулся. Гудел поднесённый слишком близко к открытому рту микрофон. Игорь непроизвольно заткнул уши, помехи улеглись и раздался неразборчивый глас шефа:

— У всех налито?

Сотрудники заозирались и засуетились. Алексей через портал видел край эстрады, однако Матвеев стоял где-то за стеной, а, может быть, даже сидел за своим столом — радиомикрофон позволял любые вольности.

Пена как раз осела, Дима долил остатки и отправил бутылку под стол.

Динамики зафонили особенно мерзко, Матвеев что-то сделал с микрофоном и произнёс энергичную речь, в которой различались только слова «мы» и «год».

— Господибоожемой, — простонал Ринат, откладывая смартфон и беря фужер. — Да что же за аппаратура такая! Заткните его кто-нибудь.

Некоторое время редакторы терпеливо ждали, а динамики всё гремели и гремели.

— А он у вас любит поговорить, — сказал Ник Далёв.

Игорь пожал плечами и пустился в разглагольствования, чтобы убить мучительно тянущееся время, не боясь, что его услышит отдел логистики:

— Его трепотня — дань вежливости. Шеф поддерживает светскую беседу, проявляя административную дипломатию. Поработаешь начальником, поймёшь, что дешевле удерживать в голове несколько фамилий и фактов для словесного поощрения сотрудника, чем молча платить ему премию или повышать оклад. Причём, премия обходится дешевле — платишь её один раз, а повышенный оклад платишь каждый месяц.

— Ещё дешевле похлопать работника по плечу и сказать пару ласковых слов, а деньги положить себе в карман, — дополнил Ник Далёв.

Игорь кивнул:

— Так достигается настоящая экономия.

— Вежливые люди — состоятельные люди, — сказал Ринат под гром колонок.

— За вежливых людей! — предложил Григорий.

— Вообще-то, мы Новый год празднуем, — напомнил Игорь.

— Какая разница, за что пить на корпоративе…

Глас исчез. Тишина не наступила.

— УРААА! — заорал зал.

Отдел фантастики и детективной прозы, не чокаясь, угрюмо выпил, каждый за своё.

Со скуки (не пялиться же на опостылевшие лица коллег) Астролягов разглядывал женщин в зале и убеждался, что привлекательных нет. Были бросающиеся в глаза.

— А кто эта лобастая шмара? — спросил он.

— Лариса Ищенко, — ответил, не оборачиваясь, Григорий. — Редактор прикладной литературы.

— Никогда её не видел.

— Мы сидим на разных этажах, по работе не пересекаемся. Они там в прикладнухе совсем не пьют. То есть никаких общих интересов. Семья-контора-магазин, семья-контора-магазин — вот их жизненные тропы.

— Так ведь контора же!

— Много ты про нашу прикладнуху знаешь? — резонно вопросил Григорий. — Даже не спрашиваю про названия серий, а вот хоть одну обложку ты помнишь?

И Алексей был вынужден признать, что не видел ни одной их книги живьём, хотя знал, что издательство выпускает в немалом количестве всякие лечебники, сонники, учебники личностного роста, стиля и красоты — как-то давно зашёл в раздел с их ассортиментом, когда лазил по сайту «Напалма». Ни фотографиями сотрудников, ни именами он не поинтересовался.

«Ну, и чем я отличаюсь от МТА? — подумал Астролягов. — Совсем утратил журналистскую хватку».

Как-то не сговариваясь взяли налитые рюмки и выпили, не чокаясь.

«За МТА», — решил для себя Астролягов.

— В самом деле, — не выдержав молчания приятеля, влез Ник Далёв. — Почему в издательстве красоток нет? Обычно стараются взять хотя бы одну, чтобы представляла лицо издания, а тут я даже сексапильных не вижу.

— Зачем? — вяло спросил Игорь. — На работе надо работать, а не вывеской светить.

Григорий желчно пояснил:

— Секси-барышню к нам не возьмут. Думаешь, зря Матвеев нанимает через личное собеседование? Даже если он даст слабину, его поправит злобный Нуцик.

— Ты так Нуцалханова называешь? — с живым интересом спросил Ник Далёв.

— Зверюшку Нуцика? А то он сам не знает, цербер гнойный.

Сегодня на Григория что-то нашло. Чем больше он пил, тем становился злее. Его понесло, а Ник Далёв хоть и был говорлив, но умел слушать. Изредка он вставлял реплики, умело возвращая разговор на деятельность «Напалма», всякий раз как он сбивался с темы. Алексей следил, стараясь побольше закусывать и поменьше болтать.

— Чего вы такие понурые? — приставал Далёв.

— Тяжело гордо задирать голову, когда она засунута в мусорный бак, — отвечал Григорий.

— Это ты про самотёк? — уточнил Игорь.

— Про наши тексты в целом.

— Да вы наговариваете на себя, — взмахнул руками Ник Далёв и заслонился ладонями, будто отталкивая словесную накипь. — Я же читал. Вы хорошие книги выпускаете. У вас даже Арманьяк печатается, а он из топовых авторов России.

«Знал бы ты… — злорадно подумал Алексей о правке топового автора. — А ведь прав Григорий. Мы тексты полируем, красим, но это как полировать шлакоблок».

Он налил водки, выпил, опять налил и только потом обнаружил, что пьёт один и без тостов. «Не без причины», — утешил он себя с мрачной радостью, проникаясь всё большим почтением к циничному коллеге, чьё мировоззрение только сейчас начал понимать по-настоящему, а тот отвечал на хитрые вопросы Далёва и не скрывал отношения к авторитетам:

— Какой у него был римейк? «Адъютант его превосходительства: Чего изволите?» или «Адъютант его превосходительства: Куда прикажете?»

— «Честь имею», — невпопад ляпнул Игорь.

— «Много чести» вообще-то, — поправил Алексей.

— Да? Какая разница! — воскликнул Григорий, откидываясь на спинку с такой экспрессией, что стул задрался на задние ножки и чудом сохранил равновесие. — Сюжет один и тот же. Встречаются в Крыму адъютант его превосходительства и красный комиссар, а красный комиссар ему и говорит: «Псина ты паркетная. Да я Перекоп штурмом брал, пока ты в штабе генералу Май-Маевскому сапоги чистил», — погнал Григорий, которого было уже не остановить. Впрочем, это было не опасно — Черкезешвили может быть и приглашали, но он не пришёл.

— А вы знаете, что «Адъютант его превосходительства» — это изначально рассказ Владимира Галактионовича Короленко, девятнадцатого века ещё? — ввернул Ник Далёв. — Название потом все растащили, кому не лень.

— Нет, — коротко и строго ответил за всех Тантлевский. — Мы редакторы. Зачем нам об этом знать?

— Чтобы донести правду людям? — у Далёва загорелись глаза.

— Кому нужна литературоведческая истина? У гномиков своя правда, сиюминутная и насущная.

— А просвещать тёмные массы, не?

Игорь надулся как земляная жаба:

— В своих книжках я буду правильные вещи писать, близкие людям, нужные им, — с нравоучительным пафосом молвил он. — Сам останусь мудаком по жизни, но люди будут видеть угодный им миф, и только некоторые знать правду. Просвещение же массам не требуется, массам нужно дать утешение и вселить надежду. Что я стараюсь делать.

Ник Далёв набрал в грудь воздуха и подался вперёд, словно брал интервью.

«Он как на службе», — Астролягов подумал, включён ли режим диктофона на мобильнике Далёва. Ник был на это способен.

— Вы редактор, который пишет книги. У вас раздвоения личности не бывает?

— Случается, — охотно поделился Игорь. — Помню, написал роман, смотрел на текст изнутри, как автор. Через две недели правку принесли. Исправлений было, кстати, очень мало. Я когда её увидел, у меня в голове что-то переключилось — и вот уже смотрю на текст со стороны, как редактор. Взял карандаш, направил больше литредактора. Сам. У себя! Не разделил свою же точку зрения. Текст от этого только выиграл. А вы говорите «расщепление личности».

«Ник готовился к встрече! — ошалел Астролягов. — Читал книжки, проговаривал вопросы, и теперь их задаёт». Но ничего не сказал и продолжил сидеть в алкогольном оцепенении.

— Ну, за литературу, — Дима поднял рюмку, и все присоединились к нему.

— А вы что об этом думаете? — закусив салатом, поинтересовался Ник Далёв.

Дима флегматично потёр бородой о грудь и буркнул:

— Что мне думать? С кем я тут могу поговорить о жизни Джорджа Оруэлла или Генри Миллера? Если ты работаешь в книжном издательстве, забудь о литературе.

— Вы же фентэзи издаёте? — как будто не поверил Далёв. — Не возникает ли у вас вкусового диссонанса?

— Только ангст, дискомфорт и экзистенциальный ужас, — вместо него ответил Григорий.

— И деморализация, — добавил Ринат.

— И дезорганизация трудового ритма недельной жизни, — заметил Игорь.

А что подумал об этом Дима, так никто и не узнал, потому что всем было наплевать.

Музыка в колонках исчезла с громким щелчком. Астролягов приготовился встретить гром первозданного Хаоса, но вместо этого раздался бодрый речетатив Жорика:

— Еду я сегодня в метро, а рядом мужик бормочет: «Жизнь — дерьмо, жена — ведьма, родственники — гады, друзья — подонки». Оглядываюсь, у нас за спиной стоит Дед Мороз и говорит: «Просьбы скорбные, но исполнять надо». Так вот! Предлагаю поднять бокалы и выпить за грамотные новогодние желания!

— УРАА-А! — заревели тётки, динамики их усилили, но без воя — обращаться с микрофоном Жорик умел.

— Нет, — твёрдо сказал Ринат. — Под этого дурака мы пить не будем.

— Тем более, что мы уже, — прошамкал Дима, разливая по фужерам шампанское, должно быть, про запас.

— А теперь музыка и танцы! — продолжил Жорик, Астролягов поискал его глазами, но место за столом с Натой Тишиной пустовало, должно быть, массовик-затейник крутился на эстраде вне зоны видимости. — Нам сыграет свои песни великолепная Катя из художественного отдела!

Астролягов снова обратил взгляд на стол, но и девочка-бульдожка оттуда исчезла.

— Неужели мы сейчас услышим гитару? — упавшим голосом взмолился Ринат.

— Вечер бардовской песни объявляю открытым, — Дима, наоборот, чувствовал себя в своей тарелке.

— Ладно, если так, — отвечая своим мыслям, сказал Григорий таким примирительным тоном, что сделалось тревожно.

Микрофон застучал, пока его крепили к стойке, и потом из него зазвенели струны. Дизайнер Катя пела мелодично и немного грустно. Разобрать слова совершенно не получалось.

— Безуспешно пытается подражать Янке Дягилевой, — Ринат сунул смартфон в карман. — Лучше бы городскую прозу издавала прямо сейчас.

— Пошлите танцевать, — распорядился Тантлевский, вспомнив, что он здесь начальник и должен поддерживать корпоративные правила. — Все пожрали, выпили, время разгрузиться.

— Где здесь уборная? — спросил Астролягов.

— Видишь, где дизайнеры сидят? — мотнул бородой Дима. — Дизайнерская ниша возле параши. Там их исконная территория.

Астролягов шёл в байкерский туалет с предвкушением запредельной экзотики. Он ожидал воловьих рогов на бачке и писсуаров из бензобаков. Но его встретила чистенькая уборная, безликая и разделённая на М и Ж. Если не знаешь, что находишься в таком удивительном месте, как кабак буйных мотоциклистов, то и не оценишь.

Когда он вернулся, одна Катя сменила другую. Девочка-бульдожка с гитарой на ремне тоже что-то напевала. Астролягов отшатнулся от авторской песни и обратил взор за свой столик, но коллеги разбрелись. И тогда редактор-составитель ринулся спасаться от катиных песен в бар и не прогадал. Возле стойки наблюдалась могучая кучка издательских служащих, где им наливали чего-то особенного. Астролягов немедленно направился туда и обнаружил Матвеева в окружении лизоблюдов и подхалимов. На прилавок байкерский бармен ловко выставлял рюмочки с ликёром, стаканы с вискарём, бокалы с разноцветными коктейлями и кружки с тёмным пивом. Алексей протолкался поближе к шефу, чтобы влиться в число прихлебателей.

— Не вижу смысла платить ему больше, — благодушно вещал Матвеев. — Качество произведения находится только в голове автора, не в кошельке — в голове! Голодный даже лучше пишет, у него стимул есть, а сытому ничего не интересно. Деньгами автора можно удержать, чтобы не ушёл к конкуренту, но для этого он должен быть известным писателем, который хорошо продаётся.

— Во всех смыслах, — угодливо ввернула дизайнер Катя, похожая на злого пингвинёнка.

— Что вы на это скажете, Игорь Михайлович? — продолжил Матвеев, который не хотел оставаться единственным выразителем людоедского мнения. — Ну, как ведущий редактор самого крупного нашего отдела?

Тантлевский блеснул очками и ответил с важностью:

— Разнообразные аргументы автора, направленные на получение гонорара, не являются для редактора приоритетными.

— Вот это сказал, как припечатал! — восхитился Матвеев. — Вот истинный редактор-администратор! Прошу любить и учиться у него!

«А потом мы удивляемся, что нас убивают», — подумал Алексей.

— Мы любим, — негромко сказала Ната, которая всё это время неприметно стояла за спиной гендиректора. — Мы учимся.

Матвеев живо повернулся на высоком барном стуле, обнаружив её присутствие.

— А вы что думаете по этому поводу? — заинтересовался он.

— Если автора эксплуатировать, не кормить и подгонять хворостиною, он будет изработанный, истощённый и затурканный, — безо всякого выражения констатировала Ната Тишина.

— После этого его можно выкинуть на мороз. Не обязательно, а в качестве бонуса, — добавил татуированный дизайнер с дырками в ушах, имени которого Астролягов запомнить никак не мог, и про себя называл нгандонским человеком.

— А вы как считаете, Алексей Александрович? — оказывается, директор издательства помнил всех по имени-отчеству.

— Я стараюсь, чтобы и авторы были сыты, и издатели целы, — осторожно высказался Астролягов.

Матвеев с уважением посмотрел на него.

— Это Лёша по неопытности, — полез в его защиту Тантлевский. — Поработает в нашем прекрасном коллективе — заматереет.

Взгляд Матвеева на несколько секунд затуманился.

— А может и надо, — мечтательно сказал он, — чтобы в группе был хоть один гуманист… неоперившийся…

И все немедленно согласились, что это правильно и так для фирмы будет лучше.

Только Григорий оскалился и надменно просветил собравшуюся публику:

— До недавнего времени у писателей не было ничего, кроме бумаги, да изредка, печатной машинки. У них не было ни богатства, ни — часто! — в назидание он поднял указательный палец, — своего жилья. Теперь с жильём проблем нет, у всех есть компьютеры, которые одновременно и печатная машинка без переделки исправлений, и огромный справочник. Сейчас у них есть больше, чем когда бы то ни было, а хороших произведений стало меньше. Что мешает им писать шедевры, кроме отсутствия способностей?

— Какая боль для авторов, — заметил нгандонский человек. — Хорошо, что они нас не слышат.

— Это сладкое слово — «боль»! При намёке на отсутствие способностей МТА исходят на дерьмо. Их так интересно дразнить в сети, — засмеялся Григорий.

— Не боишься, что в один прекрасный момент они развиртуализируются?

— Для этого у меня есть нож, — в руке Григория появилась новая «Спайдерко Милитари», которую он раскрыл со смачным клацем.

Женщина-курица с бокалом розового коктейля в руке непроизвольно отпила и посмотрела на Григория как на высшего в иерархии клевания на птичьем дворе.

— Пойдёмте на танцы, — разрулил загоняющуюся в штопор смерти ситуацию Матвеев, и его немедленно поддержал Жорик:

— Предлагаю выпить за море и его составляющие — за домик у моря, за море здоровья и за море денег! До дна.

— До дна! — воскликнула женщина-курица.

— До дна, — одобрил Матвеев.

— До дна! — заорали дизайнеры, опрокидывая остатки.

И все пошли вслед за генеральным директором к подиуму.

— Мы продолжаем вечер самодеятельности, — заорал в микрофон пьяный Жорик. — Сейчас перед нами выступит несррааа-аавненный Гррригорий!!!

«С анекдотами или пантомимой? — потерялся в догадках Астролягов. — Или в жанре стенд-апа?» Но Григорий взял со стула гитару и тронул струны. Астролягов закатил глаза. Слушать бардовские песни от считал вторым по унылости делом после чтения стихов в прозаическом произведении, даже выступления эстрадных исполнительниц в кино не вызывают подобного раздражения, когда режиссёр заставляет смотреть их целиком, но любопытство победило, и он остался. Всё равно звуки через динамики застигли бы его и в дальнем углу кабака.

  Я тащил свою работу,
  Как повозку тянет вол,
  Но везде на поворотах
  Обгонял меня осёл.
  Я смотрю, кто вокруг —
  Тролли, да поэты.
  Нам писатели нужны,
  Но других… нету.
  Правил рукописи я
  И на письма отвечал.
  И за оба этих дела
  Я угрозы получал.
  В самотёке, наконец,
  От тебя письмо пришло.
  Сразу я его прочёл.
  Вдохновение прошло.
  Рукопись зарезал я,
  Да и тебя хотел,
  Только между нами будто
  Дятел пролетел.
  Я смотрю, кто вокруг —
  Тролли, да поэты.
  Нам писатели нужны,
  Но их…вовсе… нету.
— Никаких! — проорал Григорий, ударив по струнам, тут же прижал ладонью, создав тишину, и крикнул: — Нету!

Он сорвал аплодисменты. Под одобрительные возгласы поклонился, положил гитару на стул и ушёл к бару.

«Нету!» — подумал Астролягов и заметил, что рядом с ним возвышается кобыла Лена, секретарша директора. В нём проснулся журналист.

— А вы получали угрозы? — спросил он.

— Регулярно звонят… — растянула резиновые губы в пространной улыбке кобыла. — …психи всякие.

— Даже после Вени?

— Всё время.

— Что-нибудь конкретное говорят?

— Выпускаем плохие книги, — изогнула шею кобыла, что у неё служило аналогом пожимания плечами. — Губим отечественную культуру. Русскую духовность. Заодно и Россию в целом вместе с людьми. У сумасшедших ничего нового.

— Как я люблю нашу работу, — только и нашёлся в ответ Астролягов.

Жорик объявил танцы, загремела музыка, сотрудники «Напалма» повалили к сцене. Алексей малость потерялся в толчее. Он хотел пригласить Нату, но увидел, что она забилась за свой стол, налила рюмку водки и спокойно выпила. В компании Ната совершенно не нуждалась.

Его тронули за рукав. Алексей оглянулся и увидел решительно настроенную девочку-бульдожку. Она что-то сказала и кивнула на танцпол.

— Пошли, — Астролягов запихнул свои чувства поглубже и повёл Катю к общей массе пляшущих клерков.

В мелькающих красно-синих огнях цветомузыки её некрасивое лицо даже не казалось изуродованным шрамом, а приобрело настолько великую страхолюдность, что выводила молодую женщину за пределы эстетической оценки.

— А ты… — привстав на носочки, сказала Катя, но не устояла долго, и всё остальное заглушила музыка.

Алексей на всякий случай кивнул.

Катя ещё говорила, Астролягов соглашательски тряс головой, показывая, что не игнорирует.

— Я знаю… — ясно сказала Катя в секундной музыкальной паузе, а потом колонки загремели дальше.

Алексей машинально кивнул и энергично запрыгал, но Катя осталась стоять. Лицо её асимметрично сморщилось, на глазах заблестели крупные слёзы. Расталкивая плясунов, она бросилась к уборной.

«Что это с ней?» — не переставая скакать и натянув на лицо улыбку, Астролягов бочком выдвинулся с танцпола. Перед ним мелькали фигуры и лица. Астролягов понял, что не хочет видеть редакционных дам обнажёнными — никого, хотя многих видел впервые.

Ему удалось выбраться в относительную тишину гардеробной. У входной лестницы уединились Григорий и женщина-курица.

— Я вас люблю, — услышал Алексей её признание.

— Если бы я получал рубль за каждое такое признание, то давно стал миллионером!

Под демонический смех Григория женщина заплакала, а Астролягов успел отпрянуть за стеночку, чтобы не быть замеченным.

«Как неудобно вышло», — в смятении он покрутился возле толпы, ища глазами Катю. Не отыскал и побрёл за свой столик.

Коллектив отдела фантастики и детектива был столь суров, что между танцами и водкой единогласно выбрал водку, и только Астролягов кратковременно изменил водке с девочкой-бульдожкой. Даже Григорий успел присоединиться к товарищам. Видимо, вернулся сразу после отказа женщине-курице в любви.

Алексей протолкался в свой угол и плюхнулся напротив Ника Далёва, который увлечённо что-то втирал собутыльникам.

— … Теперь уже не один, ко мне тут родственник приехал пожить со Среднеботуобинского нефтегазоконденсатного месторождения.

Григорий опешил.

— Откуда?

— Со Среднеботуобинского нефтегазоконденсатного, — деловито пояснил Ник. — Это Мирнинский район в Якутии.

— Ах, со Среднеботуобинского нефтегазоконденсатного месторождения! — закивал Тантлевский, у которого был музыкальный слух и отличная кратковременная память. — Кто же не знает Среднеботуобинское нефтегазоконденсатное месторождение Мирнинского района.

— А ты?

— А что? Мне не жалко. Вместе не скучно, — Ник был широкой души. — Человек приличный, в «Роснефти» врачом работает. Он мой племянник, если хотите знать! Только на год старше, так вышло.

Редакционный коллектив оторопело слушал трескотню подвыпившего журналиста.

«Для чего нужен корпоратив? Чтобы сотрудники большой фирмы перезнакомились. А чтобы они могли перезнакомиться, нужен тайм-менеджер, который рассаживал за столами вперемежку. Чтобы было впечатление новизны. Чтобы преодолевали смущение и салонный трёп на отвлечённые темы. Чтобы, выпив, строили глазки и распушали хвосты. Чтобы праздник был. А мы опять как туземцы — каждое племя засело на своём острове и пускает ядовитые стрелы в других дикарей».

— Хотел бы я быть богатым бездельником, да всё время что-то мешает, — вздохнул Григорий.

— Ты про меня? — спросил Ник Далёв.

— Я про нас. А ты бездельничаешь?

— Я богат, — скромно признался Ник Далёв.

— Тебя надо печатать, — тряхнул головой Григорий. — Срочно печатать. Алексей!

Астролягов налил себе в рюмку.

— Да я знаю, то мой автор, — с достоинством ответил он.

— Цени!

Алексей проигнорировал его директиву и налил остальным.

— Отчего машину не купишь? — поинтересовался у Ника Тантлевский.

— Люблю ходить пешком, — по-простецки ответил Далёв. — Общественный транспорт меня вполне устраивает, а, надо будет — возьму такси. А ты чего? У тебя же семья?

— Мы тут все безлошадные, — замялся Игорь.

Григорий мрачно оскалился.

— У тебя же была машина, — с пьяной небрежностью мотнул на него бородой Дима.

— Да? — спросил Ник Далёв. — Почему сейчас не водишь?

— После аварии больше не вожу, — злобно отрезал Григорий.

«Что за травма?» — подумал Алексей, и они выпили за наступающий Новый год.

— Чтоп он был здоров! — откашлявшись, прохрипел Ринат, которому водка попала не в то горло. — Подняли тост за шестнадцатый год, а ведь прямо завтра день будет тяжёлый. А может быть и жестокий. А может быть, и всё вместе.

— Ты доживи сперва, — угрюмо посоветовал Григорий.

Водка за редакторским столом кончилась. Администратор-распорядитель в здравом уме планировал, что гости будут фланировать по залу, плясать и веселиться. Другие сотрудники «Напалма» именно так и делали, только отдел фантастики и детектива в нуарном угаре олицетворял собой прозу жизни.

Не дожидаясь перемены блюд и новой порции бутылок, пошли в бар. Там наливали за деньги, но было светлей и веселей. Охранник смешил Рината. Суровый персонал с бородами и пузами привык безропотно терпеть хамство посетителей, приносящих прибыль.

«Байкер Что-Изволите», — прозвал его Ринат.

К ним подвалила прикладная литература в лице Жорика и лобастой шмары Ларисы Ищенко. Судя по размашистым движениям, Жорик был сильно пьян.

— Намм два того же, что им, — приказал он бармену.

В кружках у редакторов был сливочный «Гиннес».

— Анекдот слышали? — вскарабкавшись на высокий стул, азартно понёс Жорик. — Приходит в издательство МТА…

Поржали.

— Я по этому поводу другой анекдот вспомнил, — нашёлся Тантлевский. — Тоже приходит в издательство МТА…

— А вот есть ещё анекдот, — с пониманием покивав, прошамкал Дима. — Однажды приходит в издательство МТА…

— Ой, хватит! — держалась за бока Лариса Ищенко. — Вы меня уморите.

— Да ладно, этих анекдотов как грязи, — гнусно хмыкнул Ринат. — Даже я знаю парочку новеньких. Как-то раз приходит в издательство МТА…

Жорик стремительно пил и стремительно пьянел. Когда он поднял мутные зенки, стало видно, как его развезло с тёмного пива.

— А мы Новый год будем встречать? — тяжело ворочая языком, осведомился он.

— Погодь, мы старый ещё не проводили, — загалдели редакторы беллетристики.

— Сколько же можно!

— Он ещё три дня будет длиться, — благоразумно рассудил Дима.

— Ещё три дня! Да я столько не выпью.

— О, брат, да ты набрался, — пробасил Дима и похлопал его по спине. — Вставай, давай в сортире тебя ополоснём.

— Жопик, — ласково прошептала лобастая шмара. — Рыльце снежком протри.

Лариса была права — Жорик совсем окосел.

— Зайчики, — предложила она. — Снежка ему за шиворот напихайте.

По козьим мордам, которые оборотили к ней редакторы, Астролягов уяснил, что Ларису отдел детектива и фантастики почитает, в лучшем случае, за падшую сущность. Не совсем за автора, конечно, но и не за ровню себе. Скорее, за ошибку Жорика.

Которого надо было спасать.

Жорик пополз.

Он начал крениться, качнулся, дёрнулся обратно, но не удержал равновесия. На выпученных бельмах его не отражалось ни капли разума. Высокий стул под ним оторвал от пола боковые ножки. Жорик ухватился за стойку, но проехался ладонью по полированному дереву и по инерции смахнул две ближайшие кружки.

Они раскололись о плиточный пол с громких треском. Полетели крупные осколки, вспенилась тёмная лужа.

— Жорик, скотина!

— Стой!

Коллеги ринулись ловить падающего редактора спортивной литературы, а он косо сползал и лыбился. Дима успел подставить плечо. В обнимку они станцевали сложное па на полусогнутых и врезались в стену, своротив фотографию в рамке. Она грохнулась об пол с жалобным звоном.

— Мужчины! — сползавших по стеночке Диму с Жориком подхватил пузатый охранник и удержал на ногах. — Всё, хорош. Давайте на улицу.

— Сначала рассчитаемся за посуду и разбитую рамку, — с нажимом произнёс бармен.

— Рассчитаемся, не вопрос, — Игорь достал из кармана деньги.

— Вы можете остаться, — сказал ему вышибала и повлёк к лестнице Жорика вместе с поддерживающим его Димой. — А вам на выход.

— Чего на выход? — прошамкал Дима.

— Вы выходите, уважаемый, — поставил в известность байкер.

— Мы здесь празднуем, — с угрозой произнёс Григорий. — Вместе пришли, вместе уйдём. А сейчас никто никуда не пойдёт.

— Я вызываю охрану, — предупредил бармен.

— Пугаешь нас? — Григорий был готов вспылить.

— Значит, все на выход, — вышибала был готов продолжать.

— Руки убери, — буркнул Дима.

Вышибала вытолкнул их пузом, но тут у Жорика в луже разъехались ноги, он поскользнулся, лапнул байкера за плечо и они все втроём повалились, как уродливые толстые кегли.

Это была самая отвратительная драка, которую Алексей видел. Два пожилых бородача ворочались в пивной слякоти, пытались встать сами и одновременно повалить противника. Байкер упал на Диму. Длинная пегая бородища его забила Диме лицо, и тогда он вцепился в неё зубами и дёрнул головой.

Байкер драться не любил, но умел. Дима тоже не любил, но, как ни странно, тоже умел. А Григорий, оказалось, драться любил и умел. Пока охранник с Димой волтузили друг дружку в партере, Григорий подскочил, навис над байкером и принялся молотить обеими кулаками, по-крестьянски, с плеча. Дубасил по туловищу в районе почек. Байкер держал удар, но мало-помалу пробивался и всё слабее сопротивлялся. Мосластые кулаки вышибали из кожаной куртки сочные хлопки, будто эскалоп отбивали. Это выглядело настолько жестоко, что с непривычки Астролягов поёжился.

— Бьёт как арендованного литнегра, — судили с укоризной собравшиеся вокруг редакторы.

Вышибала угодил между молотом и наковальней. Он держался, пробуя отбиваться, но сдувался на глазах.

Бармен таращился на мобильник, чая спасения. Вероятно, вызвал подмогу и теперь ждал ответ.

— Всё, всё, хорош, — запросил пощады вышибала, и редакторы сразу бросили его колотить, чай, не графоман — злобы к байкеру не было.

Кое-как подняли под мышки Жорика и сдали на руки дизайнерам, которые повели в сортирные кулуары ополаскивать туалетной водой. Дима поднялся без посторонней помощи, отдуваясь и пыхтя. Охранник сноровисто перекувырнулся на карачки, встал и, не оглядываясь, ушёл в комнату за стойкой.

— Перемены блюд предлагаю не дожидаться, — распорядился Игорь. — Давайте смываться, пока менты не приехали.

Детективщики и фантасты дружно ринулись к гардеробу.

— С Новым годом, Говорков! Да мы его же справили? С новым годом, Говорков, тебе год добавили, — сквозь зубы напевал Григорий, торопливо накидывая чёрный кашемировый бушлат, едва прикрывающий полы френча.

Вместе ментов приехали байкеры. То ли были группой быстрого реагирования, то ли умели реагировать быстро.

Когда редакторы поднялись по ступеням «Мотора» на поверхность Санкт-Петербурга, к поребрику Садовой причалил чёрный «Шевроле Тахо». Из него выгрузились четверо пузатых бородачей в косухах и повалили к клубу.

Они разминулись возле лестницы. Байкеры стали спускаться, редакторы направились к трамвайному кольцу, но шофёр задержался возле джипа и поднёс к уху трындящий телефон.

— Боб, Алекс, вот они! — водитель сунул трубку в карман и крикнул редакторам: — Эй, погодь!

— Бежим, — сказал Игорь, и сотрудники отдела припустили вслед за начальником.

Со стороны это выглядело комично: пьяненькие клерки улепётывают по заснеженному тротуару от толстеньких мужиков в банданах, куртецах, кожаных штанах и сапогах со звенящими цепями.

Астролягову бегство смешным не казалось. И хотя он в драке не участвовал, всё равно знал, что разбираться не будут. Побьют, кого догонят. Включился ещё один навык уличного репортёра — быстрый бег с оглядкой. Алексей вбегал в 2016 год с полным комплектом знаний.

Он обогнал Игоря. Ринат, как самый молодой, вырвался вперёд. За ним поспевал Григорий, как самый длинноногий. Дима трюхал последним. Они свернули на площадь Тургенева, но в Покровский сквер не пошли. Следовали за Ринатом, который целеустремлённо придерживался правой стороны тротуара, будто знал местность и рассчитывал спрятаться.

Они свернули на Английский проспект, пробежали мимо доходного дома Тимофеева, пересекли по диагонали перекрёсток и припустили по Канонерской улице. Как ожидалось, Ринат нырнул в проходной двор. Дима приотстал. Оглянувшись, Астролягов заметил, что его настигают байкеры.

— Пацаны, — крикнул он, — Спасай человека!

Тантлевский сбавил ход и они, схватив Диму за куртку, отбуксировали в подворотню. Забегая, Астролягов увидел прижавшегося к стене Григория. Он ждал с занесённым кулаком, в котором поблескивала рукоять сложенной «Спайдерки».

Байкеры резво стартовали, но тоже выдохлись и растянулись по улице. Когда первый свернул в подворотню, ему на затылок обрушился молот. Щёлкнул клюв, сверкнули искры, рожа встретила асфальт.

— Минус один, — сказал Григорий и кинулся догонять коллег.

Астролягов видел, как он убрал байкера, и сбавил ход.

— Пустите, — Дима вырвался, запалённо дыша.

— Туда! — Ринат стоял и махал рукой налево.

Они побежали по двору мимо школы. За ними затопали байкеры. Они осмотрели товарища, который сам смог подняться, и продолжили погоню.

Двор был громадный по меркам старого Петербурга. Его явно расчищали и перестраивали. Школу от гостиницы «Марриот» отделял широкий проезд. Можно было маневрировать, и Астролягов с Игорем устремились за верным проводником, придерживая за бока Диму, которого теперь не бросали.

Байкеры пыхтели и топали молча, приберегая силы для драки.

Они пробежали вдоль дома 164 и завернули за Ринатом в подворотню, выводящую к набережной. Байкеры догоняли. Когда самый резвый практически настиг, из мрака выскочил Григорий и рубанул по переносице стальной рукояткой ножа.

— Ёк! — сказал байкер, споткнувшись.

Он пал на колени, а Григорий выбежал на Фонтанку и присоединился к коллегам.

— Минус два, — доложил он.

— Давайте сюда! — Ринат махал рукой с перекрёстка.

Они перебежали дорогу и по Коломенскому мосту достигли проспекта Римского-Корсакова.

— Где эти демоны? — просипел Дима.

Астролягов через плечо углядел две массивные фигуры, качающиеся в дымке новогоднего снега.

— Преследуют.

— Смелые, — выдохнул Игорь, поправляя очки.

Редакторы порысили за Ринатом, который исправно держался правой стороны дороги.

Они пробежали длинный квартал и свернули опять направо.

На Мясной улице спиной к спине стояло здание Института слепых и Исидоровская богадельня.

Дима сдал и побрёл на подгибающихся ногах.

— Я не побегу! — твёрдозаявил он, в редакторе фентэзи проснулся непобеждённый король. — Лучше принять смерть, чем бесчестье. Встретим их здесь!

«С этого бы начал», — злобно подумал Астролягов.

— Не ссы, прорвёмся, — заверил Григорий сквозь зубы.

— Дворами уйдём, к Лоцманским баням, — быстро сказал Ринат Литвинов. — Я тут в школе учился, знаю, куда бежать.

Из заметённого сквера на углу Мясной и Псковской к ним вывернула команда местных люмпенов. Вечер был поздний. Имело смысл поинтересоваться чё почём и чем богаты заблудшие алкаши.

Байкеры тоже перешли на шаг и шкандыбали без спешки, переводя дух.

Местных насчитывалось пятеро. Они были порождением Коломны — изработанные и до времени сносившиеся гопники, состарившиеся на районе за стаканом.

В Астролягове проснулось третье за сегодня умение криминального журналиста — договороспособность.

— С наступающим, братва, — выступил он навстречу местным, оставляя за спиной сбившихся в кучку коллег.

— С наступающим, — осторожно ответил явно сиженный, без возраста; лет ему можно было дать с равным успехом от 35 до 60, но лучше — пожизненное.

— Выручайте, — торопливо заговорил Астролягов, метнув взгляд назад и увидев, что байкеры совсем близко. — До нас какие-то понтовые москвичи из мотоклуба докопались. Рожей мы им не вышли. Помогите, мы в долгу не останемся.

— Хе, — сказал сиделец и посмотрел на кентов.

Самый молодой и тощий гопник в рокерской косухе и лыжной шапочке с надписью «Sky» востренькими глазками просканировал редакторов.

— Рена? — мягким пропитым голосом спросил он.

— Люба! — обрадовался Ринат.

— Поможем, — заверил сиделец.

Они отпраздновали наступающий Новый год в жилом бараке Коломны с дощатыми скрипучими полами, комнатами «гребёнкой» и палёной водкой, которая продавалась в круглосуточном магазине из-под прилавка и не кончалась.

Были ворчливые старушки и орущие младенцы. Были расхристанные девки и маленькие мальчики, подбегающие к столу оторвать кусочек жареной курицы. Были разговоры за жизнь и грустные, извиняющиеся улыбки, которыми обменивались Ринат Литвинов и Люба.

Спешить было некуда. Метро открывалось в шесть утра.

Издатели достигли полного взаимопонимания с народом. Оказалось, что детективы Григория Терещенко помнят, а их читатель предстал среди пацанов как самый умный и знающий. Писатели же всю ночь слушали сюжеты для романов, которые обязательно должны были пригодиться, но дубина высшей справедливости укладывала аборигенов спать одного за другим, а с ними иссякали никчёмные истории.

К утру только сотрудники «Напалма» не сомкнули глаз. Засобирались и обнаружили, что Ринат куда-то подевался. Да и одноклассница его давно исчезла.

— Не пропадёт, — сказал Дима. — Он тут вырос. Никто ничего не забыл?

Шли к метро по щиколотку в снегу. Уличные фонари омрачали зимнюю тьму до полной безжизненности, а будущее — до беспросветности. Проклинали Жорика, который всё это затеял, ругали Нуцалханова, снявшего кабак на самом дне, и себя за то, что согласились там оттянуться.

— Я знал, что пиршество в трущобах не принесёт нам ничего хорошего, — дрожа от предрассветного озноба, выдавил Астролягов.

Всех трясло от холода и с похмелья.

— Это был удивительный… — зубы Игоря стучали. — П-поразительный… копроратив.

И все согласились, что встреча 2016-го на фирме была самым выдающимся и останется самым запоминающимся событием.

По крайней мере, на год.

35. ДУРАКТОР

— Если после корпоратива не стыдно, значит, корпоратив прошёл зря.

Дима бодрился, утешая себя, главным образом.

Придя на работу в понедельник 11 января, Алексей обнаружил, что в издательстве на него смотрят косо. Даже Игорь, покачав головой, изрёк с укоризной:

— Как ты мог?

И все в комнате замолчали — дружно, холодно, отчуждённо.

— Что? — испугался Астролягов. — Что я сделал?

— Зачем ты так с Катей?

— С Катей?

— Ну, да, с нашей Катей.

— Я ей ничего не делал. Я её с копроратива не видел, — ужаснулся Алексей, который встретил Новый год с Аллой и провёл все праздники с ней, а также с папой и мамой.

— Ну, да, с копроратива, — охотно подтвердил Игорь. — Что ты ей наговорил?

— Да я с ней не разговаривал, практически. Мы поплясали вместе, и всё. Я её даже не обнимал.

— Ты ей там нахамил. Не помнишь?

В голове Астролягова прокрутилась плёнка с записью, как они прыгают напротив друг друга в толпе, девочка-бульдожка ему что-то рассказывает, доказывает или объясняет, а он кивает и отпускает вежливые улыбки. Алексей хорошо помнил, тогда он был не пьян.

— Ничего я ей не говорил.

— Катя с тех пор места себе не находит. Нам она ничего не сказала, излила душу Нате, а Ната пожаловалась нам.

— На что? О чём?

Игорь целую минуту подбирал слова.

— О внешности. Что она теперь вообще непригодная.

— Ни на что, — мрачно добавил Григорий. — И перспектив нет.

— Я? Я этого не говорил! Я весь танец молчал, потому что ничего не слышал. Там всё гремит. Вы же сами знаете, какая была какофония. Катя что-то говорила, но она говорила сама с собой.

— Ага, — мстительно сказал Ринат.

— Такое тоже может быть, — рассудил Тантлевский, искушённый в семейной жизни.

— Сама наговорила — сама обиделась, — пробурчал Дима.

— Но ты всё равно зашёл бы к ней, да извинился, — деликатно посоветовал Игорь.

Когда Алексей в конце дня заглянул в комнату городской прозы, Ната сразу встала и вышла.

Девочка-бульдожка подняла на него круглые навыкате глаза с широкой красной полосой слизистой оболочки нижних век, которую стоящему человеку было видно ещё лучше, чем если бы он стоял лицом к лицу с барышней.

— Прости, Катя. Ну, за корпоративную вечеринку, — промямлил Алексей. — Я не хотел тебе ничего плохого… Если честно, я тогда тебя не слышал.

— Меня никто не слышит! — Катя шлёпнула ладошками по лицу и зарыдала.

Астролягов побрёл назад, обтекая больше, чем прежде. Навстречу ему спешила Ната.

— Забей, — утешил его Григорий, когда сотрудники разошлись по домам, и они остались в отделе наедине. — Отшил Катю, и правильно сделал. Мы не спим на работе, во всех смыслах. На работу мы ходим, чтобы работать.

Алексей понял, что ему никто не верит, даже если одобряет, и отмыться теперь не получится.

36. НОВАЯ ЖЕРТВА

В пятницу «Напалм» потрясло трагическое известие — по дороге на дачу был убит дизайнер Егор.

Он поехал к родителям отмечать старый Новый год в садоводство на последней электричке. Труп с пробитой головой нашли утром 14-го. Следователь позвонил в издательство на следующий день, и Матвеев собрал глав отделов.

«Вот так, — подумал Астролягов. — Жил-жил человек, потом его убили».

Ему стало страшно представлять прерывание жизни несчастного человека, пусть даже это подлый нгандонский человек.

Игорь пришёл с совещания замкнутый и взъерошенный.

— Что там?

— Отрабатывают версию деревенского ограбления, — он сел за свой стол и задумался.

«Но мы-то знаем», — повисло в редакции.

— Носите оружие, — поставил точку в невысказанных догадках Григорий. — Сами видели, злых людей немало.

Астролягов не скорбел по нгандонскому человеку. Татуированный дизайнер его круто подвёл, с тех пор отношения с Черкезишвили только портились. Все пригорюнились, а он встревожился.

«Убийца редактора Денис Анисимов пойман в Москве, — думал он. — И печатался он исключительно в московском издательстве «Глагольные скрепы». Кто же убивает у нас в Питере?»

Кресло покойного Плоткина стучало в то место, где у редактора находилась душа, и толкало мысли в направлении розыска виновного. Или виновных. Любой причастный к криминальной хронике…

«Например, Ник Далёв», — подумал Астролягов.

…Любой причастный назвал бы то, что Алексей замыслил, журналистским расследованием.

Корпоратив, скандал с Катей и трагическое известие, взаимно усилившись, изменили его.

Астролягов снова почувствовал себя, как в «Сумеречном взгляде». И когда к концу дня на почту упала рассылка от Лены о церемонии прощания, назначенной на понедельник, журналист собрался пойти.

Посмотреть.

Послушать.

Поговорить, с кем получится.

Выходные он провёл в сети. Читал ЖЖ А.Р.Манiака, чью обложку испортил дизайнер Егор, просматривал комментарии поклонников. Об убийстве не было ни слова. Возможно, слухи ещё не дошли.

Или хитрый маньяк ловко прятался.

Пока гром не грянул, Алексей над этим не задумывался. Но теперь его осенило:

«Веню грохнули свои!»

* * *
В вестибюле морга толпилось немало скорбящих, не поймёшь, кто из родственников чей. Чтобы не примкнуть по ошибке к чужим, Астролягов медленно лавировал среди печальных граждан, держа букет из полудюжины красных гвоздик — символа пролитой крови, пока не увидел прибившегося к стеночке злобного пингвинёнка.

Дизайнер Катя пришла проводить своего начальника, но оказалась в полном одиночестве. Астролягов подошёл и кивнул.

— Привет, — Катя посмотрела на него с уважением.

— Знаешь кого-нибудь из родственников? — тихо спросил Алексей.

— Седой мужчина — его отец, а рядом брат. Старший, — неуверенно добавила Катя.

— Пойду поздороваюсь, — шепнул Алексей, будто спрашивая разрешения, и плавным шагом отдрейфовал к потенциальным информантам.

— Здравствуйте, — предупредительно начал он. Мужчина в чёрном костюме и слегка похожий на Егора молодой человек в чёрном пуховике и чёрных джинсах, но без татуировок, уставились на него. — Мы работали вместе в издательстве. Примите мои соболезнования.

— Да, да, — закивал седой мужчина.

— Мы все потрясены, — продолжил Астролягов с профессиональной радостью репортёра наблюдая просыпающийся интерес к новому человеку, им хотелось отвлечься от похоронной тоски и поговорить, что бывший корреспондент много раз отмечал у скорбящих родственников. — Такой удар для всех сотрудников фирмы… Егор был очень талантливым дизайнером.

«И при том нгандоном полным», — мельком подумал редактор.

— Спасибо, — надломленным голосом поблагодарил отец.

— А что там произошло? — осведомился криминальный журналист.

Вместо отца заговорил брат, которому тоже хотелось почесать языком.

— Егор шёл от станции. На окраине садоводства его встретили неизвестные. Избили, ограбили, проломили голову куском гравия. Возле линии электропередач его лежала целая куча. Егор не смог очнуться и замёрз.

— Ужас, — искренне сказал Астролягов, он никому не хотел такой позорной смерти. — Нападавших было несколько или один?

— Мы пока не знаем, — сообщил брат. — От станции много людей ходит, везде следы. Сыщики разбираются, но нам пока не говорят.

— Мама, — негромко известил отец.

К ним подошла женщина в норковой шубе и шляпке с чёрной вуалью.

— Примите мои соболезнования, — повторил волшебную фразу Алексей и отчалил.

Возле Кати он, к своему удивлению, обнаружил Жорика.

«Вот, значит, кто со всей фирмы оказался твоим настоящим другом», — Астролягов прикинул ситуацию на себя. Перед внутренним взором развернулась картина морга, в котором стоят папа с мамой, Игорь Тантлевский и Катя из отдела городской прозы. Астролягов содрогнулся. Он остро не захотел таких похорон и решил не пасть от руки маньяка ни за какие коврижки. Он хотел, чтобы на его похороны пришла Ната Тишина, но инцидент с Катей произвёл в подсознании замещение и воображение выдало образ девочки-бульдожки.

«Неважно, чего мы хотим, — ужаснулся Алексей. — Важно, что на самом деле с нами будет».

Странные мысли лезли в голову, но Астролягов нашёл их порождением обстановки.

— Ты здесь? — удивился Жорик.

— Работали вместе, — веско объяснил Астролягов. — Надо было придти.

Дизайнер Катя взирала со всё большим почтением.

Тут гробовщик-распорядитель вызвал близких Егора прощаться, и сотрудники «Напалма» потянулись вслед за ними в зал.

Алексей положил в ноги покойного букет и постоял, внимательно глядя в последний раз на нгандонского человека. Санитары привели в порядок внешность дизайнера, закрыв гримом цветные татуировки и зашив туннель в мочке. Замазывали густо, маскируя следы побоев. «Смерть ему к лицу», — отметил Астролягов и пошёл дальше.

Когда всё было кончено, и работники морга умело закрыли крышку, выяснилось, что нести гроб некому. Вместе с Жориком, братом и санитаром Астролягов взялся за ручки и сопроводил нгандонского человека в последний путь. Не простившись с роднёй, издательская делегация заторопилась к метро.

— Родственники говорят, что найдут, — заговорщицким тоном поведал Жорик, который каким-то образом был в курсе дела. — Криминалисты взяли на ДНК-анализ кровь, а также мочу с куртки жертвы.

— Как моча терпилы оказалась на куртке? — в бытности Астролягова криминальным журналистом такого ещё не случалось.

— Это оказалась не его моча.

— А чья?

— Неустановленного лица, но человеческая.

— Ты хочешь сказать, на труп кто-то помочился?

— Вероятно, так.

— Но это не обязательно убийца?

— Возможно.

— Идёшь, видишь трупак, почему бы не обоссать? — спросила дизайнер Катя. — Ты часто так делаешь?

— Не знаю, как бы я поступил на месте прохожего, не знаю, — засомневался Жорик.

— Другие люди тоже так думают, — казалось, злобный пингвинёнок подавился рыбой-колюшкой.

«Другой отдел — другая планета», — в очередной раз поразился специфике «Напалма» Алексей.

— Зайдём, помянем? — он кивнул на подвальчик, где за ломаный грош могли набулькать рюмку сердитого.

— Мне на работу, — забеспокоилась Катя.

— Всем на работу. У нас причина уважительная, — принялись уламывать редакторы, но злобный пингвинёнок оказался существом ответственным.

Жорик и Астролягов спустились в рюмочную и приказали целовальнику подать приличной водки.

— Земля пухом, — Жорик опрокинул рюмку в рот.

— Заслужил, — сказал Алексей и тоже выпил.

— Повторим? — спросил Жорик.

— Можем.

Они расплатились и отнесли рюмки к стоечке возле стены. Усаживаться не рискнули. Жорик отодвинул высокий барный табурет, боязнь перед которым зародилась в нём и пустила корни.

— За нас с вами, — подпустил Жорик жизнеутверждающий тост.

Они беззвучно чокнулись краями рюмок и выпили по половинке.

— Чего это на сотрудников мор напал? — философски вопросил Астролягов. — Вот и нас на Новый год чуть всех не угробили.

— Может, кто-то проклял издательство? — глупо пошутил Жорик. — Может, завернули рукопись могучего колдуна, например, Ната в городской прозе или Дима в фентэзи?

— Причём тут дизайнер?

— Колдун проклял всю контору, а Егор просто в группу риска попал, когда пошёл ночью через глухой посёлок. Где тонко, там и рвётся.

— А Веня что сделал? — с горечью обронил Астролягов, как бы невзначай закидывая удочку.

С Жориком об этом он ещё не разговаривал.

— Веню было за что, — не без удовольствия поделился Жорик. — Он людям много крови попортил. За Веню.

Выпили, не чокаясь.

Криминальный журналист сразу пошёл и взял маленькую, возвратился и налил, чтобы не прерывать интервью, как проделывал много раз, работая в газете.

— Въедливый был мужик, хоть и ростом маленький, — выдал Жорик, ему захорошело. — От этого, наверное, все комплексы.

— За комплексы, — поднял тост Астролягов и как бы невзначай спросил: — А что он делал?

Выпили по полрюмки, и Жорик предался воспоминаниям.

— Он был маленький, лысый и страшный, но умный мужик. Прирождённый филолог. У него было чувство стиля. Романтизм советский был, в хорошем смысле, и упёртость. Веня любил возиться с корявыми текстами, если видел в них потенциал. Редактор от бога, что говорить…

Он вздохнул и допил.

Астролягов налил ещё.

— Кому же он дорогу перешёл? — заплетающимся языком вопросил он.

— Да всем… Многим. Кому угодно мог, — широким жестом махнул Жорик рукой по залу. — Веня знал, что правит хорошо, и ценил свой труд. У него было такое… обострённое самоуважение. Мы обычно легко соглашаемся с автором, если ему не нравится наша правка, и он хочет откатить что-то взад, а Веня стоял на своём, до упора. Мог и Матвееву надерзить, да кому угодно… Что ему терять?

— Место.

— Его бы в другое издательство взяли в тот же день. Веню знали как талантливого редактора, вот и Матвеев за него держался… Несмотря ни на что.

— На что?

— Да были жалобы от претерпевших притеснения авторов, — паскудно, по-свински ухмыльнулся Жорик. — Игоря спроси. Были, которые ныли, что он их нетленку испоганил, а книги от этого только лучше продавались. Нуцалханов не даст соврать.

— А кто его больше всех не любил?

— Ой… — махнул рукой Жорик. — Да все. Мы уже всё следователю рассказали, но он никого не нашёл. Веня всех достал. Как говорится, мал золотник, да вонюч.

— И дорог, — сказал Астролягов.

— И дорог, — согласился Жорик и разом засадил рюмку.

В издательство не пошли, чтобы не показываться пьяными. Астролягов позвонил Тантлевскому и сказал, что сейчас идёт с Жориком по Южному кладбищу и неизвестно когда будет в городе. Жорик издали подтвердил. Игорь отпустил его домой отсыпаться.

Взяли в магазине пива и пошли к метро.

— Ты не знаешь, — прихлёбывая колючее на морозе «Колымское», спросил Астролягов. — Черкезишвили его ненавидел?

— Наверное, — сказал Жорик. — Во всяком случае, мне говорили, что жаловался на Веню самому Матвееву, а по какому поводу, не помню. Черкизон и на тебя жаловался, что в Москве бы миллионы зашибал, — из корпоративной солидарности он не любил мэтра, хотя лично Гурама Вахтанговича не знал. — Но у нас не Москва, а кое-что похуже, и непонятно, почему он за нас держится. Классик гнойный.

«Игорь ничего такого после совещаний не рассказывал», — сделал пометку на душе Астролягов.

— А на похороны Вени тоже ты с Катей только ходил?

— Не знаю, я не ходил. Да, по-моему, никто на них не был.

— Почему?

— Не очень-то Веню на фирме любили, — не стал скрывать пьяный Жорик.

37. «НАБИГАТЬ И ДОВЛЕТЬ»

«Много чести» напечатали в январе и после праздников отгрузили на склад. Когда в издательство привезли авторские экземпляры, Лена позвонила Астролягову и пригласила забрать.

Алексей почувствовал себя признанным редактором. До сего дня книги от секретарши приносил Игорь. Злосчастного «Нищего и мёртвого» курировал убиенный Плоткин, и только Астролягов делал обложку руками убитого дизайнера Егора. Теперь, когда состоялась книга, изготовленная от и до под присмотром Алексея — шедевр от мэтра самой хитовой серии «Напалма», кобыла Лена удостоила редактора-составителя звонком на мобильник, чтобы лично вручить плоды его труда.

«Много чести…» — думал Астролягов, спускаясь по лестнице.

«Много чести!» — думал Астролягов, поднимаясь по лестнице.

— «Много чести», — объявил он, занося книги в кабинет.

— Чрезмерно, — прорычал Григорий, и редакторы закивали, дескать, натурально — настолько много, что явный перебор, и все присутствующие вряд ли этого достойны.

Черкезишвили зашёл за авторскими экземплярами к вечеру. Астролягов позвонил ему, сочтя удобным случаем посмотреть на возможного заказчика убийства, но о заключении договора на новую книгу ничего не сказал, оставив деловые переговоры прерогативой генерального директора.

Облепленный тающим снегом, с капризным выражением на лице, выглядел Гурам Вахтангович жалко. Алексей улыбнулся и вышел из-за стола.

— Поздравляю с выходом книги! — он протянул авторские экземпляры. И хотя знал, что макет обложки Черкизону понравился, вручал всё же не без опаски. От А.Р.Манiака всего можно было ожидать, начиная с лёгкой обиды, заканчивая истерикой. А ну как сейчас забьётся в падучей или побежит к Матвееву жаловаться и вымогать деньги?

Редакция замерла в тревожном ожидании.

— Ах, как достойно! — кроличье лицо Черкезишвили озарила неподдельная радость.

— Действительно, достойно, — сдержанным тоном признал Алексей и поймал циничный кивок Григория, мол, годно, подонок, могёшь!

Живьём обложка получилась ещё хуже, чем выглядела на мониторе. Покрытая глянцевой плёнкой картинка вышла донельзя аляповатой и больше годилась для православного комикса от монархического издательства.

— Достойно, беру-беру! — запричитал Гурам Вахтангович, раскрыл висящую на ремне кожаную сумку и уложил авторские. — Счастливо оставаться.

Руки он никому не подал.

* * *
— Держи, отредактировал, — сказал Астролягов и протянул Григорию флешку. — Смотри в корневом каталоге. Файл называется «Девушка из Гатчины-правка».

Они сошлись с утра пораньше, когда никого ещё не было.

— Ага, — Григорий пощёлкал мышкой. — Лови.

Алексей поймал флешку.

— А почему тебя к детективам прибило? — полюбопытствовал он.

— Не фентэзи же писать, — почти с осуждением сказал Григорий. — Я когда на Крупе книжками торговал, быстро определил, что детективы и криминальные драмы лучше продаются. Серьёзных людей больше, чем легкомысленных, а серьёзные люди мало интересуются фантазиями фантазёров. Серьёзные люди любят про жизнь. Криминальные триллеры отражают их насущные проблемы — кто как кого кинул, да как нашёл и покарал. Мы с сестрой когда работали в ДК Крупской, там только разговоров и было, что про деньги, да про это вот всё. А ты думаешь, на книжном рынке о литературе заговаривают?

— Почему о литературе? О книгах, — придав голосу солидности, Алексей постарался развенчать возможные обвинения в романтическом идеализме.

— Ну, да, про товар, деньги и новый товар. А где деньги, там кидалово и всяческий нуар.

— Давно ты там?

— С девяносто третьего до миллениума.

— Это там ты научился считать, — вспомнил Алексей корпоративную битву. — «Минус один», «минус два»?

— В школе. В пятом классе мы проходили отрицательные числа.

По нейтральному выражению на лице, не понять было, правду говорит он или шутит.

— Ты где служил?

— В Воронеже-сорок пять, потом из учебки в Смоленскую область рэксом перевели. А ты чего спросил?

— Да в связи с криминальными боевиками вспомнил, как ты байкеров лихо отсекал.

— Это я в спортзале научился, — оживился Григорий. — У нас тренер хороший был.

— А что за спорт?

— Типа самбо и рукопашного боя в одном флаконе. Я после армии решил, что пойду в бизнес, денег будет много и их надо охранять, вот и записался на секцию. И в бассейн, разумеется. Времени тогда много было. Потом деловая круговерть затянула, любовь и прочее, тогда и заниматься бросил.

На последнем слове он помрачнел. Вероятно, отход от спорта был связан с печальными воспоминаниями.

— Сейчас-то времени полно, — утешил Алексей.

— В бассейн хожу по выходным, — обронил Григорий. — Дома турник. А так здоровье уже не то, что после армии. Нож надо носить. На случай столкновения со всякими…

«Авторами!» — ужаснулся Астролягов.

— …мотоциклистами.

— Так ведь зарежешь — в тюрьму сядешь?

— Резать не обязательно. Можно рукояткой так приложить, что вырубишь надолго. Главное, не стой на месте и действуй решительно.

— Тебе реально всё равно?

Григорий пожал плечами, потом зверски улыбнулся.

— Тебя это совсем не парит? — изумился Алексей.

— Слегонца парит, но не так, чтобы очень.

— Наверное, хорошо, что я в девяностые не занялся бизнесом, — порадовался составитель детективной серии.

Григорий справился с рукописью за вечер и ночь.

— Готово, — сказал он на следующий день.

— Как тебе правка? — Алексей удивился усердию автора и на всякий случай встревожился.

— Нормальная правка, — из-за монитора на Астролягова глянули зелёные глаза, и в них не было ни злобы, ни желчи. — Я кое-что откатил, но мало. Ты редактируешь лучше Плотникова. Забирай текст.

Он щёлкнул мышкой, и через минуту оутлук явил письмо «Правка!» с прикреплённым файлом «Девушка из Гатчины-правка_окончательная. docx». Одобрив редактуру, Григорий изрядно добавил поверх, вероятно, оценив на произведение свежим взглядом. Сведя все исправления, Алексей обнаружил, что детектив читается значительно лучше. Тут же Григорий прислал эскиз обложки от художника, с которым работал сам и который оформлял книжки Игоря. Рисунок был выполнен в знакомой технике сепии, но был не коричневым, а разных оттенков серого с яркими жёлтыми деталями. Это было просто и в то же время потрясно. Астролягов не предполагал, что девушка на обычной автобусной остановке может выглядеть так стильно. Григорий прислал аннотацию, и её Астролягов воткнул в книжку без исправлений — в такой что-то менять, только портить.

Макет был изготовлен на удивление легко и быстро. Делала теперь дизайнер Катя, проявляющая к Астролягову большое расположение. Книга ушла в печать как по маслу.

«Везучий», — оценил продвинутое качество автора редактор-составитель.

Понемногу жизнь в «Напалме» стала налаживаться. Даже девочка-бульдожка стала смотреть на него по-дружески, мирно. То ли Ната всё объяснила, то ли время вылечило.

Тантлевский поведал новость, что пока роман в издательстве валялся, будучи отложенным в долгий ящик и там слегка позабытым, автор умер от старости. Об этом Игорь узнал в соцсетях. Страничка Живого Журнала с мемориальным статусом подтвердила соболезнования в комментах.

— Как-то неудобно вышло, — говорили промеж себя редакторы. — С другой стороны, оно и к лучшему, можно не печатать.

«Какие же мы всё-таки могильщики талантов» — замучила Астролягова совесть.

— Автор с возу — конторе легче, — постановил Тантлевский.

Все охотно согласились с начальником. От этих творцов сплошные проблемы, а проку — кот наплакал. Только масса авторов приносит фирме ощутимую пользу. На этом фоне утрата одного — не потеря для крупного издательства, у которого писателей — пруд пруди.

Со смертью автора ушло подспудное чувство вины перед ним. И начался февраль — последний месяц зимы!

Это был тихий, благостный период. Все графоманы, молодые талантливые авторы и просто сумасшедшие впали в спячку. На электронной почте наступило затишье. Главным развлечением Астролягова сделалось чтение бложика a_r_maniak.livejournal.com, который после похорон старался не упускать из вида.

Занятие было интересным. С новинкой у Черкезишвили не заладилось.

Как только «Много чести» поступили в продажу, книгу немедленно приобрели и с упоением прочитали многочисленные поклонники. И принялись плеваться, не узнавая почерк мэтра.

Вопрос «Кто это написал?» повис в воздухе.

Вопрос «Как так получилось?» звучал в комментариях на разные лады.

Получив отрицательные отзывы читателей, Черкезишвили повёл себя как суетливый пидарас. Поначалу он оправдывался интеллигентно и мягко, но быстро начал огрызаться по-интеллигентски — истерично и грубо. Когда он назвал причиной дурную редактуру, кто-то из поклонников робко заметил, что роман опубликован в авторской редакции, и подкрепил утверждение отсканированной страницей с выходными данными. Для Астролягова это было открытием. Он и не думал заглядывать туда. Он вообще не собирался открывать «Много чести», экземпляр которого хранился у него дома, но тут полез и убедился, что указание существует. Должно быть, постарался Тантлевский по распоряжению гендиректора, который больше не доверял плаксивой звезде.

Комментарий с наглядным доказательством просуществовал недолго. Едва наивному свидетелю принялись отвечать другие пользователи, Черкезишвили быстро удалил ветку, а юзера забанил.

По меркам сетевой морали то был поступок, недостойный даже пидараса.

Гурам Вахтангович отворил ворота в персональный ад. В конец книжки полезли все, имеющие под рукой экземпляр, убедились в наличии указания «Текст публикуется в авторской редакции и коррекции» и принялись обмениваться мнениями. Теперь под каждым следующим постом, которые Гурам Вахтангович был вынужден регулярно выкладывать, чтобы не утратить связь с аудиторией, хотя бы один тролль обязательно вешал скан с выходными данными, пусть под угрозой бана, зато с левого аккаунта. Результатом стало ограничение возможности комментирования. Черкезишвили поставил режим «только для друзей», чего тролли и добивались. Жертва дала слабину. Накал давления усилился. Недоброжелатели, которых оказалось удивительно много, стали растаскивать цитаты и скрины по своим уютненьким. Астролягов заметил, что пользователи ЖЖ за отсутствием серьёзных свершений пользовались малейшим скандалом для придания жизни своим унылым бложикам. А неискушённый в интернет-баталиях маркиз Арманьяк лишь потрафлял троллям набигать и довлеть.

Астролягов перестал смотреть по вечерам фильмы и мониторил ЖЖ a_r_maniakа для удовольствия, развлекаясь этим. Себя он утешал, что тратит время с пользой, дабы оставаться в курсе настроения скандального автора. Сам же он перестал читать книги, кроме рукописей, которые в издательстве никто за книги не считал.

Отслеживание блога давало те преимущества, что Астролягов успевал прочесть интересные комментарии раньше, чем их увидит и сотрёт Черкезишвили, и не только поржать, но и сделать скриншот. Картинки он откладывал в специальную папку. Вскоре копилка пруфов раздулась до безобразия.

«Что он ломается как печенюшка?» — недоумевал Алексей, наблюдая, как человек, воспитанный на реальном общении, пусть даже по телефону, не может адаптироваться к условиям виртуальной жизни.

Поломавшись на публике, Гурам Вахтангович и в самом деле сломался. Маска так приросла к лицу, что стала зеркалом изуродованной души. На оступившегося кумира начали с сомнением поглядывать даже преданные читатели из Израиля и Германии. Менее совестливые читатели задавали совсем неудобные вопросы. Всё чаще возникали предположения, что «Много чести» написал литературный негр.

Назревал скандал. Характерные признаки грозовой погоды Алексей замечал в ЖЖ Черкезишвили повсюду. Затравленный автор повадился огрызаться даже на тонко чувствующих поклонниц и часто срываться по пустякам. Бложик он не забрасывал, и Алексей представлял, какой стресс испытывает маэстро, всякий раз открывая комменты.

Нервы Гурама Вахтанговича стали ни к чёрту. Пару раз он обвинил в провале «Много чести» неправильно написанный псевдоним на корешке «Нищий и мёртвый». Его защитники также усилили натиск и отстаивали честь любимца в самых радикальных выражениях, которыми любят бросаться люди со светлыми и небитыми лицами.

Астролягов постарался найти во всей этой каше хотя бы намёк на убийство Егора, но впустую. Тогда он закинул нейтральный коммент, что виновный в искажении псевдонима дизайнер-верстальщик был недавно убит, на что получил единственный ответ: «Дезигнера не жалко» от пользователя с канадским IP. Остальных известие оставило равнодушными. Убийца либо отчаянно тихарился, либо его здесь не было.

Постепенно бурлящая тема выплеснулась за пределы ЖЖ. В редакцию пришло несколько писем со статьёй, в которой доказывалось, что «маркиз Арманьяк» вышел на пенсию и сам ничего не пишет. В качестве аргумента были приведены отрывки из романов разных лет, которые отличались стилистически («Потому что их обрабатывали разные литературные редакторы!» — отметил Астролягов), но были совсем не похожи на процитированный отрывок из «Много чести».

— Который никто не правил! — прошептал Алексей и перевёл взгляд на книжную полку. Там плечом к плечу стояли корешки творений А.Р.Манiака, под влиянием статьи утратившие эстетическую ценность.

«Они были куплены зря?» — подумал Астролягов и потом подумал, что, наверное, не он один теперь так подумал.

«Или не зря купил? — принялся искать лазейку для утешения обманутый потребитель. — Ведь удовольствие от чтения книги я получил».

И подумал, сколько ещё покупателей книг А.Р.Манiака утешают себя тем же.

И сколько читателей вообще об этом не думают.

И кто из них сидит в сети.

И сколько из них обладают склонностью к убийству.

Поток комментариев в ЖЖ Черкезишвили принялся иссякать вместе с численностью комментаторов.

Популярность пошла на спад.

Это был кризис творца.

Астролягов полез в Википедию и прочёл, что «кризис» по-гречески значит суд и приговор. Он увидел, что представляет собой автор, вынесенный на суд читателей. Позорное и грустное зрелище, как вынесенный на щите подгнивший труп вождя.

Также свободная энциклопедия предоставляла трактовку термина «кризис» как поворотного пункта и поры переходного состояния.

«Состояние у Черкизона — врагу не пожелаешь, — Астролягов водил курсором по строчке, будто ощупывая её, как маньяк-убийца трогает жертву, смакуя момент торжества от обладания ею. — Перелом наступил или будет ещё что-то? Пожалуй, наступил. Дальше только падение. Скатывание по наклонной плоскости и обрушение в бездну стыда и срама».

В следующей строке Википедия называла кризис состоянием, при котором существующие средства достижения целей становятся неадекватными, в результате чего возникают непредсказуемые ситуации.

Энциклопедия оказалась права.

Творец выкрутился!

Астролягов ничего не понимал в прошаренных авторах, особенно, старых и поработавших много где, включая работу переводчиком.

Новый пост в журнале a_r_maniak.livejournal.com являл собой победную реляцию совершенно в духе Гурама Вахтанговича былых времён — фонтан восторженной пошлости и гусарского бахвальства.

Новый Карамзин явился.

Этот пост для меня — исторический (в обоих смыслах слова). Я его долго готовил и сейчас несколько волнуюсь.

Начну по порядку.

Одни писатели мечтают стать новыми Толстыми, другие — новыми Чеховыми. Я (пришло время в этом признаться) всегда мечтал стать новым Карамзиным.

Черкезишвили оповещал аудиторию, что в издательстве «Глагольные скрепы» вышел его двухтомник по истории России.

38. КАРАДЗИНСКИЙ

— По истории России? — удивился Тантлевский. — Он, что, историк?

— Черкезишвили такой же историк, как и русский, — заметил Дима.

Ринат Литвинов гнусно захихикал.

«Как? Когда он успел?» — спрашивали в кулуарах «Напалма» и не находили ответа. Даже Матвеев, которому на совещании Игорь поведал оглушительную новость, впал в прострацию.

Подумав, главный редактор рассудил, что уход Черкезишвили готовил заранее, ещё до скандала с обложкой. Двухтомник быстро не напишешь, да и договор на новую книгу Черкизон не заключал. То есть переход к конкуренту был задуман давно.

Формально претензий к Гураму Вахтанговичу не имелось. «Напалм» не издавал учебников, даже научно-популярная литература не была его форматом. А вот в «Глагольных скрепах» маленький отдел исторической литературы был. Там выходили книги об истинных причинах Голодомора, о том, виновны ли большевики в Холокосте, и кто на самом деле бомбил Хиросиму и Нагасаки. Черкезишвили великолепно вписался в их дружную семью и купался в лучах редакционного одобрения, словно издавался в «Глагольных скрепах» всю жизнь.

Столичная фирма вложила немало средств в рекламную кампанию, чтобы знаменитый писатель чувствовал себя обласканным и не ушёл.

По крайней мере, на первых порах.

Потому что предавший один раз предаст и второй — это упоминали на форуме «Глагольных скреп» посетители, вероятно, забаненные в ЖЖ Черкизона. Издательские модераторы их не банили, а только предупреждали о недопустимости мата.

Теперь все сотрудники «Напалма» следили на форуме конкурента, как легион недоброжелателей морально уничтожает перебежчика.

— Автор с возу… — рассудил Астролягов. — Туда и дорога. Чтоб у него редактором был поэт-неудачник!

Коллеги сочувствовали коллеге, лишившемуся звезды, а с ней и звания редактора самой хитовой серии. Место на вершине пьедестала почёта заняла Ната, с начала года запустившая серию «Современная классическая проза», которая дала самые высокие продажи. Алексею оставалось только принимать знаки участия с гордым видом, отчего он ощущал себя байроническим героем. Это было напрямую связано с Черкезишвили, будто маркиз Арманьяк не забрал с собою пафосное гусарство, а перед уходом заразил своего бывшего редактора дурной болезнью.

В довершение, на Петербург надвинулся антициклон, с ним — гололёд, лужи и дождь вместо снега. Астролягов купил новую зимнюю куртку. Схватил не глядя, первую по размеру, и только через несколько дней оценил, что приталенная аляска с накладными карманами и блестящими пряжками придаёт ему вид настолько лихой и молодцеватый, словно глупое гусарство в самом деле перекинулось с Черкезишвили, как грибок, пустило мицелий и разрослось до зримых проявлений.

Астролягов искал у себя симптомы и мучился, не обнаружив их. Он упрекал себя в моральной близорукости и буквально за несколько дней сделался мнителен, беспричинно подозрителен и опаслив.

Количество интеллигентных глупцов в журнале Черкезишвили зашкалило. Побег из «Напалма» они характеризовали в духе золотой эпохи Застоя: «Ушёл по-английски, не прощаясь». Они одобряли уход из такого плохого издательства, которое выпустило такой плохой роман, и выражали надежду, что в хорошем издательстве будут выпускать только хорошие книги Черкезишвили.

— Нелёгкая это работа — на буксире тащить обормота, — сочувствовал Алексей коллегам из «Глагольных скреп». — Надеюсь, вы справитесь. Ну, а нет, так ждите от хомячья какашек.

Основания для подозрения были. Книга по истории, которую издательство самонадеянно разрекламировала как перспективный труд для школьной программы, вызвала интерес дипломированных историков. Их оказалось немного, но это были совершенно не те читатели, мнение которых жаждал узнать маркиз Арманьяк.

Переводчик Черкезишвили черпал сведения из работ американских исследователей времён Холодной войны. Многие приведённые в книге факты были в новинку для русского читателя и служили усилителем интереса, чем-то вроде интеллектуальной приправы, добавляющей остроты. Многие процитированные документы не были введены в научный оборот и существовали только на английском языке в форме переписанных от руки протоколов, источникам которых следовало верить на слово.

Более мягкие историки добродушно оценили «Историю» как folk-history — жанр развлекательной литературы, популярной в мещанской среде. Ширнармассы любят пережёвывать подобное чтиво в электричках, в метро и на даче. Не претендующий на исторический анализ и комплексный подход автор фолк-хистори оперирует произвольно взятыми фактами и располагает их в удобной последовательности, делая упор на упрощённое изложение и обращаясь к читателям, как к самостоятельно мыслящим интеллектуалам, в пику противникам, рабски следующим догме официальной науки.

Пошли слухи, что работу Черкезишвили номинируют на специальную премию «Почётная безграмота» в рамках книжной антипремии «Большой абзац».

— Как хорошо, что это не у нас творится, — вздохнул Игорь, вернувшись с очередного совещания. — Матвеев так рад, что Черкизон ушёл к конкурентам… А то ведь не отказал бы и новую серию для него открыл, и сейчас страдали бы мы, а не москвичи.

Москвичи действительно забеспокоились. Пресс-релиз о включении двухтомника в школьную программу убрали с сайта, но было поздно. Беда подкралась, откуда не ждали, — со всех сторон.

Вдобавок к историкам, бывшим издателям и читателям Живого Журнала, Гурам Вахтангович постарался испортить отношения с коллегами по литературному цеху.

«Ухудшенная версия Карамзина для невежд», — написал в комментах ЖЖ-юзер topor46 и был забанен, но оказался известным критиком со своей колонкой во «Взгляде». Там он дал развёрнутую оценку двухтомнику и, обидевшись на бан, принялся раз в неделю мимоходом покусывать Черкезишвили. Слегонца, но без устали. Только в «Литературной газете» критик дал волю чувствам.

«Несведущий в истории переводчик хотел стать новым Карамзиным, но сделался новым Радзинским, только без телевизора, — плюнул он кислотой в статье «Братья Карамзины». — Черкезишвили шагнул ещё дальше вниз со ступени бульварной прозы, и теперь он — не Карамзин и не Радзинский, а их гибрид для бедных».

С его ядовитой подачи к Гураму Вахтанговичу намертво приклеилось прозвище «Карадзинский».

39. ДЕТЕКТИВЫ И ДЕТЕКТИВЩИКИ

К каждому письму в издательство может быть прикреплён литературный шедевр, надо только внимательно прочесть его до конца.

Вникнуть в суть, прозреть авторский замысел.

Увидеть великое в немногом…

На этой работе сгорело много старательных и наивных редакторов. Не было рядом никого, кто закрыл бы текст, отправил рукопись в корзину и по-товарищески посоветовал: «Забей».

С новогодних праздников Астролягов читал и читал самотёк в надежде отрыть таланты, и убеждался, что только зарывает надежды.

«Ох уж эти детективы, ох уж эти детективщики», — думал он.

Он утонул в мониторе как в бездонном болоте. Самотёк и социальные сети засосали с головой, так что февраль и большая часть марта пролетели незаметно. Только когда засияло солнышко, и потекла из носа весенняя капель, творцы оживились и вытащили редакторов из зимней спячки. Астролягов узрел окружающий мир и ужаснулся.

Вокруг происходило много такого, чего не опишешь, потому что стыдно. В редакцию «Напалма» забежал истеричный МТА. В гневе он так размахивал руками, что случайно подбил себе глаз и выпал с крыльца на панель.

Григорий съездил в Москву как представитель издательства «Напалм» и вернулся с победой. На Росконе на него напал автор с куском трубы вместо молотка. Григорий отделался ушибленной левой рукой и ссадиной на лбу, автору пришлось хуже. Редактор бил его рукоятью ножа, пока нападавший не потерял волю к сопротивлению, а потом вызвал полицию. Причастность автора к убийствам устанавливали органы следствия, на Григория дело не завели — самооборона была при свидетелях.

Он хотел на конвенте похвастаться книгой, но типография затянула сдачу тиража, так что смотался чисто ради тусовки — посветить бейджиком и лицом, потрепаться, подраться. Григорий вернулся ввоскресенье 20 марта, а в среду 23-го в издательство привезли авторские экземпляры «Девушки из Гатчины». Живьём книга выглядела круто. Художник постарался вложить в сепию весь дух отчаяния и фатализма, присущий стилю нуар. Под плёнкой и на бумаге вышел первоклассный рисунок.

— Несколько выбивается из общего оформления серии, — с завистью заметил Астролягов, когда они с Игорем топали к метро.

— Но это же Григорий! — воскликнул Тантлевский.

— Ну, да, — скептически промямлил Астролягов, который сам решил написать детектив или хотя бы криминальную статью в газету, так его зацепила красивая книжка. — Что в нём такого особенного?

— Во-первых, он работает на фирме дольше всех нас; во-вторых, — Игорь понизил голос. — Он родственник Нуцалханова.

* * *
— Если ты не знал, — добавил Игорь.

— Откуда бы мне знать, если вы молчите все как партизаны. А кто он ему?

— Забыл как называется. Короче, Гайдар женат на его старшей сестре.

— А чего ты раньше молчал?

— Да как-то повода не было, — пожал плечами Тантлевский.

Алексей подумал, сколько ещё и каких именно тайн бездумно хранит коллектив. Может, он и готов поделиться секретами, надо только спросить. Но о чём спрашивать, вот в чём вопрос?

Мартовское солнце и гормоны заставляли мужчин разогнуть спину, на лицах женщин появилось что-то похожее на интерес к жизни, а редакторам стали докучать авторы с лёгкой ебанцой.

Григорию принесли новый роман про тамплиеров. Автор положил на стол распечатку и стоял, отказавшись присесть, словно ждал, что редактор немедленно прочтёт.

— Не возьмём, — вежливо, но твёрдо отверг Григорий.

— Почему не хотите?

— У них такая карма, что, как свяжешься с тамплиерами, так сразу начинается всякая хренотень, и добро бы только на фирме, а не в личной жизни, — Григорий перестал стесняться и говорил по-приятельски. — От тамплиеров одни сплошные беды. С перевалом Дятлова та же фигня.

— И Бермудским треугольником, — добавил Игорь.

— И мудским треугольником, — охотно закивал Григорий. — Тамплиеры портят карму тем, кто с ними связывается. Базу эту надо знать и её избегать!

— Я вас услышал, — автор вздохнул и стал запихивать рукопись в котомку. Пачка была толстой, страниц на семьсот, и влезала с трудом. — Куда посоветуете её отдать?

— В ЭКСМО, — хором послали редакторы. — Идите в ЭКСМО!

— Не жёстко ли? — спросил Астролягов, когда открыватель тамплиеров тайн покинул издательство и след его простыл.

— Такие мы сволочи, — Игорь в последнее время был заморочен домашними заботами и потому не ласков с графоманами. — Это всё профессиональное выгорание души. Мы запросто можем послать автора, например: «Идите в ЭКСМО!» А то и вовсе на три буквы — в АСТ.

В тот день приключения для Астролягова не закончились. Выйдя из метро, он встретил писателя Климовича. Сергей Алексеевич бодро шёл по своим делам и совсем не был похож на овоща, которого водила за ручку Алла Владимировна.

Встретить заведомо психически нездорового человека практически возле дома было неприятно. К счастью, Климович смотрел под ноги и старался не замечать окружающих. На Алексея он также не обратил внимания, а тот и не собирался кидаться приветствовать с распростёртыми объятиями.

«Оказывается, он вполне самостоятельный. Вовсе не такой, каким выставляет нам Алла Владимировна. Она намеренно это делает или просто мужа подавляет? Или… они намеренно это делают, слаженно, давно, в паре?… — Астролягова поразило их потаённое коварство. — Зачем им нужно это притворство? Или Сергей Алексеевич ей подыгрывает, давая почувствовать себя значимой? Или у него по осени наступает депрессивная фаза, а по весне маниакальная? А как он ещё может выглядеть? — ломал голову пугливый редактор. — Что, если ему в фазе активности захочется выслеживать и убивать? Кого выберет жертвой безумец? Того, кто есть в голове. В сознании у него будут знакомые, например, связанный с ним сотрудник издательства. Выследить меня не проблема. У Климовича много свободного времени и есть полученный в прокуратуре навык. Он в хорошей физической форме. Он только и делает, что думает об убийствах. Строит планы и изобретает пути отхода и алиби, — на лбу выступил испарина. Я же читал его детективы, он в этом шарит. А сколько преступных планов он не опубликовал и тщательно скрывает? Писатель-детективщик, который сидит дома, только и думает, что об убийствах! — открытие потрясло Астролягова и он додумался до ещё более страшного: — Если же он ходит на работу, то тем опасней делается для окружающих, ибо, тая преступные замыслы, притворяется невинной овечкой!»

Скрасив такими думами путь домой, Астролягов перестал оглядываться только когда вбежал в квартиру и запер дверь.

В зеркале он увидел затравленного бедняка с безумными глазами.

«На кого я стал похож? — испугался он. — Надо купить приличный костюм для офиса, сходить к парикмахеру и вообще следить за собой. А то как из трущобы вылез и думаю о криминале, а зараза к заразе тянется».

Он пошёл в душ, чтобы смыть липкий пот страха и сам страх.

Но и потом думы об убийстве не отпускали его.

* * *
Когда начинаешь следить за собой, обнаруживаешь, что за тобой следят и другие.

Астролягов почувствовал на спине давление чужого внимания, когда шёл от издательства к метро в одиночестве. И хотя в час пик Измайловский проспект был полон людей и машин, сделалось жутковато. На зелёный светофор гномики густо сыпали по переходу. Астролягов тоже свернул, но избавиться от внимания не удалось. Тогда бывший криминальный журналист сбавил шаг, прижался к стене и, стоя вполоборота к движению, сделал вид, будто завязывает шнурок. Он увидел позади себя зелёное пальто и приметную фигуру в нём. Астролягов быстро выпрямился и улыбнулся:

— Здравствуйте, Инесса Иосифовна!

— Ой, привет, — обрадовалась Иголкина, будто встреча была случайной. — Как я рада вас видеть!

И поскольку Алексей был в новом костюме и не успел нахвалиться нарядом, ему ничего не оставалось кроме как пригласить даму в кафе. К тому же, ему хотелось отлить. Они зашли в ближайшее бистро. Авторесса выбрала место у окна, чтобы можно было смотреть на прохожих и демонстрировать потоку случайных зрителей показное потребление, пусть даже оно состояло из чашечки кофе с бриошем. Это так романтично!

— Какие счастье, что мы случайно встретились, — с печальной радостью воскликнула она, когда Астролягов вернулся из мест не столь отдалённых и уселся за столик. — Я так хотела узнать у вас, почему вы не печатаете мой роман?

«Забыл! — вспомнил Астролягов, истерический детектив «Гризетка и рантье» не вызвал у него слёз жалости к героине и сочувствия авторессе. Из соображений гуманизма хотелось выстрелить бедняжке в голову, чтобы покончить с её мучениями, а не издавать книгу и продолжать писательские страдания, поэтому вопрос был вытеснен из сознания в бессознательное и там запылился. — Как стыдно-то!»

— Отчего же не печатаем? Печатаем! — с энтузиазмом парировал он. — «Гризетка и рантье» сейчас лежит в очереди на редактуру. Скоро пришлю вам правку. Текст сейчас читает художник, но эскиз обложки пока не прислал, так что показывать вам нечего.

«Хорошо, что напомнила, а то бы так и валялся, — подумал он. — Завтра зашлю на редактуру, за неделю сделают. Одна книжка как с куста, и мне читать меньше».

— А вы сейчас другую вещь пишете? — подбодрённый халявным продвижением работы, он перешёл в наступление и память угодливо подсказала: — «Ищите свинью».

— Пишу, но…

Иголкина с грустью осеклась.

«Процесс не движется, — предположил Астролягов. — Возник писательский затык?»

— Под псевдонимом Борис Дрюон? — продолжил Алексей светский трёп, чтобы заполнить унылую паузу.

— Под псевдонимом…

Авторесса с вечно осенним характером чуть не заплакала.

— Если хотите, издадим под вашим именем! — кинулся на выручку Алексей, он чувствовал, что попал впросак и с каждой минутой его затягивает всё сильнее. — Это же не книги про гризеток, можно сделать всё, как вы хотите.

Печальные глаза авторессы, окружённые коричневыми пятнами вечной скорби, налились светом уверенности. Это было чудесное преображение. Астролягов впервые такое видел.

— Спасибо, Алексей.

— Да что вы! Не за что, Инесса Иосифовна, — великодушно ответствовал он и тем как будто оскорбил Иголкину.

— Инна, — мягко поправила она.

— Инна, — послушно повторил Астролягов. — Всё, что вы хотите.

— Лёша, — длинные холодные пальцы, усыпанные веснушками, легли на его руку, неосторожно сжимающую чашку. — Можно я вас приглашу в гости?

Астролягов забуксовал. Хуже того, он увидел, что Иголкина решилась.

— Поедем прямо сейчас. Я возьму такси.

— Сейчас я не готов, — промямлил редактор.

— Тебе не надо ни к чему быть готовым. Я тебе помогу. Я всё сделаю сама. У меня есть виагра.

«Виагра!» — Астролягов провалился в бездну.

— У меня есть страпон, — выложила главный козырь Инесса.

Астролягов не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают. Чей-то пристальный взгляд мазнул по нему прямо сейчас. Это чувство перебило даже мысль о страпоне.

Алексею захотелось уволиться из «Напалма» и вернуться в газету, чтобы не общаться с авторами и отойти подальше от их маньячества.

Бросив безутешную авторессу лить слёзы, он покинул бистро и торопливо ушёл по лужам к станции метрополитена, озаряемый разноцветными неоновыми огнями уличной рекламы.

— Я сегодня тебя с какой-то шмарой в кафеюшнике видела в центре, — сказал ему вечером Алла.

«Точней эпитета не подберёшь», — согласился Алексей.

— Это не шмара, а знаменитая авторесса псевдофранцузских детективов, её книги есть во всех магазинах, — кинулся защищать Иголкину редактор, гонимый служебным рвением. — Мы обсуждали выход новой книги, которую я сейчас готовлю к печати.

— Ни разу не видела.

— Потому что её печатают под разными псевдонимами.

— Где же тогда знаменитая известность, если её знают только под псевдонимом, да и то не под одним? — резонно усомнилась Алла.

Астролягов пустился в рассуждения и заболтал. И хотя подруга скептически восприняла оправдание, у Алексея камень с души упал. Он понял, чьё внимание ощущал, что у пятого чувства есть реальная причина, и что это не симптомы безумия.

Совсем к ночи на электронную почту упало письмо от бой-френда Инессы. Он так и представился — бой-френд.

«У Иголкиной есть бой-френд!» — поразился до глубины души Астролягов.

Инна рассказала ему о мерзопакостном редакторе так много всего, о чём редактор и не подозревал. Бой-френд в оскорбительных выражениях требовал прекратить домогаться его дамы. Поразмышляв над письмом, Астролягов написал деликатный ответ, имея хранимый Инессой страпон в виду, но без конкретики. Бой-френд не ответил.

Алексей долго не засыпал. Лежал в темноте с открытыми глазами. Перебирал в памяти события удивительного дня. Размышлял о затейливом издательском процессе и о людях в нём. Ворочал мозгами на тему ближайших планов. Кумекал о тараканах на писательских чердаках. Ломал голову, как дальше работать с такими людьми.

«У неё есть страпон!» — думал он.

* * *
Астролягов заметил, что редакторы стали меньше общаться, словно проклятый копроратив изгадил их отношения. Поэтому, когда в издательство заглянул Ник Далёв с его обычным набегом бесцельно зайти и почесать языком, заодно, послушать новости и сплетни, Алексей с большой охотой отправился с ним в «Мюнхенскую пивную».

— Что у тебя интересного? — хищно навис над столом Ник Далёв и в упор уставился на Алексея.

— Сложно сказать, — Астролягов не сумел бы сейчас в двух словах передать свой настрой. — День другой — дерьмо всё то же. Жизнь стала тоскливая после Нового года. Даже не знаю, чем объяснить. У нас дизайнера убили в садоводстве.

— Кто? — быстро спросил Далёв.

— Голову проломили. Родственники говорят, что местные гопники. Я на похоронах был, — Алексей вздохнул и выложил всю историю, включив в неё и разговор с Жориком. — Сходил почтить память, хотя не любил этого человека.

«Нгандонского», — подумал он.

— Зима вся такая какая-то… Морочная, — он поморщился и отхлебнул пиво, словно нехотя. — Как будто на сотрудников порчу навели. А, может, байкеры прокляли? Что в кабаке было после нашего бегства?

Алексей в общих чертах знал, сотрудники «Напалма» охотно поделились с истребителями байкеров своими впечатлениями и мнениями, но ему было интересно, что скажет криминальный журналист.

— Разгуляй продолжился как ни в чём не бывало, — без особой ажитации доложил Ник Далёв.

— Про нас никто не спрашивал?

— Никакой бучи не было. Походу, Матвеев с охраной деньгами порешал. Он это любит, я знаю. Если проблема решаема деньгами, то это не проблема, а просто траты.

Алексей подумал, откуда Далёв столько знает о Матвееве, и пришёл к выводу, что Ник прирождённый журналист, в отличие от него, журналиста по нужде.

— Значит, байкеры нас и прокляли, — утвердился в своём предположении Астролягов, и с удовольствием глотнул пивка. — Мы им ввалили, а они нашли способ отомстить. Водится же среди байкеров колдун?

— У байкеров шаман, как у орков, — со знанием геймера дополнил Далёв. — Лысый, в байкерских наколках, кожаной жилетке, с длинной седой бородой, ожерельем из черепов и гайками на пальцах.

— Стальными!

— А как иначе, у байкеров-то? Стальными. И вот, он сидит на старом мотоциклетном седле, дудит в глушак от харлея и призывает силы горюче-смазочных материалов омрачнить жизнь врагов в цвет мазута.

Ник Далёв был столь убедителен, что прóклятый редактор на несколько секунд поверил.

— То-то, я гляжу, жизнь испортилась. А у тебя?

— Меня обходит чаша сия, — Ник Далёв свёл пальцы домиком. — Я на свою задницу приключений не ищу, мне за твою контору обидно.

— А чего контора?

— У вас редакция — человеки-пауки в банке, — признался Ник Далёв.

— С чего ты взял? — вступился за своё рабочее место Алексей. — Ты сам ядом дышишь.

— Давай объективно судить, — предложил Ник Далёв. — В «Напалме», как ни в одном другом издательстве, подозрительно много убийств. Редактор Гасанова, редактор Плоткин, дизайнер Егор.

— Редактора-составителя детективной серии Васильчука нашли мёртвым прямо на рабочем месте, — дополнил Астролягов и зловеще улыбнулся: — Там, где я сижу.

— Тебе это не кажется странным?

Астролягов вцепился в кружку, как утопающий в спасательный круг, поднёс её ко рту и сделал пару глубоких глотков. Кружка показала дно. Астролягов сделал знак кельнеру и, дождавшись ответа, кивнул.

Всё это время он бешено думал, манипуляции кружкой были предназначены тянуть время.

— У каждой из этих смертей есть своё отдельное объяснение, — наконец сказал он. — Они никак не связаны. Васильчук умер от сердечного приступа, вскрытие показало. Наргиз Гасанова утонула в озере при большом скоплении народа.

— Кто видел? — сразу спросил Ник Далёв.

Алексей замялся.

— В том-то и дело, что никто, — пробормотал он.

— При большом скоплении-то?

— Так вышло. Все развлекались на берегу, и на озеро внимания не обращали.

— Откуда ты знаешь?

— С Игорем говорил.

— А ещё с кем?

— С Григорием.

— И всё? — не дождавшись ответа, Ник Далёв заключил: — То есть ты никого не расспрашивал.

— Зачем? — ответствовал вопросом Алексей, не вполне отдавая себе отчёт, о чём речь. — Это было бы нетактично… Я ведь не журналистское расследование веду.

Алексей смутился. Он понял, каким слабаком выглядит перед коллегой, с которым когда-то был на равных. Чувство потери квалификации оказалось сопряжено с понижением профессионального самоуважения, тогда как Ник Далёв не забрасывал газетную работу и оставался в форме.

— А давай начнём полноценное расследование по «Напалму»? — не заставил долго ждать Ник. — Копнём вместе. Ты будешь рыть изнутри, я — снаружи. Вместе мы — сила.

Астролягов подумал, что безумный Далёв открыто предлагает ему совершить предательство, но тут же дал себе откровенный ответ, что в последние дни ему стало на издательскую тусовку и всё с ней связанное как-то плевать.

— Для какой газеты рыть будем?

— Для себя. Можем потом вместе документальную книжку написать. Если результат будет, конечно, — уверенно оговорился Ник Далёв, как честный журналист. — Если нароем реальную фактуру и доказательствами, продадим в центральную газету или на бизнес-портал какой-нибудь.

— Ты знаешь, что «Напалм» окажется похороненным? — спокойно спросил Астролягов.

— Ты за него держишься? Вижу, что нет.

Кельнер принёс пиво. Астролягов неторопливо отхлебнул и долго бездумно глядел в стену за спиной Далёва. Там висела в рамочке фотография пылающего цеппелина «Гинденбург». Раньше её не было.

— Я застоялся. Только на этой неделе я понял, как за зиму застоялся. И настоялся, — добавил Ник и засмеялся. — Мне хочется активной работы. Давай устроим настоящее журналистское расследование, как в добрые старые времена. Родственника моего подтянем, он — доктор, у него познания в медицине и много знакомых в городе из этой среды. Вместе у нас больше возможностей, чем у самого опытного следователя, он же не знает, о чём говорят редакторы.

«Весна, весна, щелкопёрам не до сна», — посмеялся в себе Астролягов и решил принять предложение Далёва.

40. ДЕНЬ «Д»

Только у дураков всё случается внезапно. В коллективе издательства «Напалм» к 1 апреля готовились. День Дурака выпал на пятницу, когда сам бог велел оттянуться, и редакторы всю неделю с нетерпением ждали праздника, точили зубы, вострили когти и придумывали гнусные каверзы.

В большущей ветке на издательском форуме модератор хихикнул, взлетел под небеса истошный крик протестующего изгоя, весомо опустился банхаммер, чвакнуло, полетели брызги; закатилось солнце отечественной поэзии.

Дизайнер Екатерина повесила в своём блоге три макета обложек. Они были броские, талантливые и продающие, но столь издевательские, что френды поняли и опечалились — мир никогда не увидит в магазине этих книг, однако среди интернет-друзей нашлись авторы, которые возмутились, растащили по своим уютненьким журнальчикам и стали бурно бурлить в комментах, понося оформителя и заодно издательство, чтобы выместить злобу за свою бездарно проживаемую жизнь.

Коммерческий директор Нуцалханов получил из Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций одобрение заявки на получение государственной целевой безвозмездной субсидии в размере 150 миллионов рублей, направленной в издательство «Напалм» на поддержку творческих проектов, связанных с патриотическим воспитанием граждан Российской Федерации. Гайдар Каримович зашёл в кабинет главного редактора и сообщил ему хорошую весть, но Матвеев посмеялся и поздравил с первым апреля. Тогда Нуцалханов открыл почту на смартфоне и показал письмо. После чего оба директора развеселились и выпили превосходнейшего коньяку, и Матвеев вызвал для разговора Рината Литвинова.

Ната Тишина зареклась отвечать сегодня на звонки и письма, и девочке Кате отсоветовала. Редакторессы погрузились в чтение городской прозы и даже к дизайнерам подниматься не рискнули, а ждали конца дня, когда идиотизм окружающих иссякнет.

Ринат Литвинов вернулся от Матвеева сильно озадаченным. Он выглядел ещё задумчивей, чем обычно, до полного обалдения, и необычайно важным.

— Меня сделали ведущим редактором отдела патриотической литературы, — сообщил он. — Мне выделят большой кабинет и штат сотрудников, которых я должен буду набрать по своему усмотрению.

— С первым апреля, Ринат! — хором ответствовали коллеги, однако Литвинов не сдавался.

Но ему всё равно никто не поверил.

День Дурака, вступив в свои права, снимал обильную жатву по праву. Поэтому, когда в издательство пришёл автор с улицы, ему никто не удивился. Наоборот, восприняли как неотвратимый подарок судьбы.

Мужчина слегка за тридцать, в длинном чёрном пальто эксгибициониста, опасливо переступил порог наполненной редакторами комнаты, как будто оказался ввергнут в «Напалм» не по своей воле.

— Мне сказали, что здесь отдел остросюжетной прозы.

— Здравствуйте, проходите, — Игорь был само радушие. — Департамент детектива и фантастики — это мы. Что у вас?

— У меня триллер.

— Тогда это ко мне, вероятно, — сказал Астролягов. — О чём он?

— Про сталкера.

— Про сталкера — это к нему, — отфутболил автора Алексей.

— Про сталкера — это ко мне, — подтвердил Григорий.

Перетянутый автор отдрейфовал к столу под кумачовым лозунгом «От качества — к тиражам!»

— Присаживайтесь. Что у вас за вещь? — деловито начал Григорий.

— У меня психологический триллер.

— Про Зону?

— Про волю.

Григорий не понял и некоторое время соображал, как автор может его разыгрывать.

— У вас про сталкеров? — уточнил он.

— Про сталкера. Про одного. Два сталкера на роман — это явный перебор, — пустился в разъяснения автор. — Можно, конечно, но только если поставить задачей показать противоборство сталкеров. Что лично мне представляется натяжкой, хотя нечто подобное иногда встречается в кинематографе.

По лицу Григория сделалось заметно, что он оказался в затруднительном положении. В романах сталкеры только и делали, что боролись за хабар, шастали по Зоне группами и вместе сражались с мутантами. Но знаток сталкеров явно разбирался в них лучше. Коллеги с растущим злорадством следили, как Григорий будет выкручиваться.

И тут случилось непредсказуемое — зарница мысли озарила чело редактора.

— А у вас про каких сталкеров? — спросил Григорий.

— У меня про сталкера, — нырнувший глубоко в тему автор оказался занудой. — Про одного. Про настоящего сталкера.

«В камуфляже! — Астролягов только что ладонями не закрылся от стыда. — В противогазе. Со снайперской винтовкой…»

— В изначальном понимании, какое принято у американских криминалистов, — продолжил автор, осознавая своё превосходство перед стаей тупых издательских клерков и оттого исполняясь чувством собственного достоинства до самых краёв — того и гляди потечёт. — Сталкер — это преследователь. Есть такая разновидность маньяков, которая ходит за людьми по ночам. Жертву выбирает, главным образом, из женщин, но не обязательно.

— Так у вас детектив?

— Нет, триллер. Действие описывается со стороны маньяка, поэтому детективной загадки нет, зато есть саспенс и глубокое погружение в психологию преступника. У меня криминальный роман с элементами боевика, но не детектив в словарной трактовке термина.

Таинственный автор был подозрительно нехорошо подкован.

— Тогда вам к нему, — как груз с плеч скинул писателя Григорий обратно на Астролягова. — Вот, Алексей Фомин, занимается психопатами и детективными расследованиями, а у меня — боёвка и политика.

Автор встал, чтобы переместиться за противоположный стол, да так и остался стоять, не зная, что делать — присаживаться Астролягов ему не предложил.

— Давайте файл, — вместо этого сказал он. — Я прочту и с вами свяжусь.

Автора такая простота разочаровала.

— Может быть, вы хотите сначала узнать сюжет? — он не искал в жизни прямых путей.

Тем он открыл врата преисподней, откуда показали рыло изголодавшиеся по первоапрельскому юмору редакторы. У них алчным огнём загорелись глаза и навострились мохнатые уши.

— Да, — ответил на его ожидания Астролягов и тут же превзошёл их. — Сформулируйте в двух словах концепцию вашего произведения, чтобы мы поняли.

На лице автора попеременно выступили испуг от неожиданной смены темы, растерянность от непонимания ситуативного значения слова «концепция» и страх ожидания позорного изгнания, если он не справится с тестом.

«Концепция» была синонимом квинтэссенции смысла произведения. Её стряпали загодя. Она являлась плодом длительных размышлений, либо счастливого озарения, но нельзя было ожидать подобного от застигнутого врасплох человека, вдобавок, находящегося под прицелом ехидных глаз.

— Я… — начал автор.

— Да? — подстегнул безжалостный Астролягов, сам поражаясь своей жестокости.

— Это зеркало души психопата, — выпалил автор.

Всё-таки он был талантлив.

Он не видел, а Астролягов видел, как за его спиной Григорий мотнул головою: «Могёт!»

— Достойно, — авторитетным тоном оценил Игорь и, когда писатель обернулся к нему, для солидности поправил очки.

— Это наш начальник, ведущий редактор отдела детектива и фантастики, — внёс свою лепту Алексей.

Автор проникся величием Тантлевского. Встревоженный и смущённый, он априори верил всему, что скажут издатели. Автор находился в подчинённом положении и у него не было оснований не доверять незнакомым людям, от которых зависит судьба его книги.

— Каковы основные идейно-философские положения вашего романа? — Игорь вёл себя как обстоятельный начальник, желающий докопаться до самой сути замысла новоявленного творца, прежде чем представлять его широкой публике.

— Основные?… — автор хихикнул.

Смешок, вырвавшийся из него, был почти осязаемым сгустком сублимированной агрессии. Все увидели, как писатель исполняется ненависти, но вмешиваться было поздно.

— Философские… — выдавил он.

Автор явно не понимал значения слова «положения» в этом контексте и прозревал, что собравшиеся в редакции учёные люди с высшим философским образованием над ним утончённо издеваются, не подозревая, что издательские клерки тупо глумятся.

— Вы знаете, я сейчас не готов взять судьбу книги в свои руки, — сказал писатель совершенно другим, спокойным тоном. — Я, пожалуй, пойду.

— А текст? — спросил Астролягов. — Оставьте текст.

— Текст я вам по электронной почте пришлю, — деликатно отказал автор и, кивая каждому, вышел из комнаты. — Прощайте.

Он закрыл дверь и на лестнице затихли его шаги.

— Какие же мы всё-таки гады, — расплылся в улыбке Игорь.

— Надо было текст прочесть, — с грустью сказал Алексей. — Есть у меня подозрение, что он был очень даже небезнадёжен.

Но Григорий поморщился:

— Ой, да ладно. Даже если нормальный триллер, как ты будешь про сталкера печатать? Наши читатели тебя не поймут. Для них сталкер — это, в первую очередь, приключения в Чернобыле; во-вторую, унылый фильм Тарковского с Кайдановским; в-третью, роман братьев Стругацких, который многие любители постапокалиптики считают не слишком удачной новеллизацией игры «S.T.A.L.K.E.R.: Зов Припяти». Одной из многих новеллизаций, самые лучшие из которых выпущены в серии с точками.

— С первым апреля, Гриша! — ядовито парировал Астролягов.

— Да я не шучу.

Посмотрев на других коллег. Астролягов понял, что Григорий с ним откровенен и на полном серьёзе даёт дельный совет.

Который следует мотать на ус.

— Вот же вы звери, господа! — воскликнул Алексей, чтобы не чувствовать себя проигравшим.

— Добровольно зашедший в издательство автор — всегда дурак, — примирительным тоном объяснил Григорий. — Он суёт голову в улей с редакторами, толком не зная, как её оттуда вытащить, — и помахал указательным пальцем, добавив многозначительно: — Автор непризнанный — это дурак опасный, ибо он вдобавок ещё и мстителен от обиды на тех, кто не хочет ценить его талант.

— А если таланта нет? — спросил Астролягов.

— Тогда тем более не нужно это автору объяснять. Он всё равно не поймёт и ещё больше обидится.

— Как увидел автора, берегись его, ты ведь знать не знаешь, что там у него, — веселились редакторы.

В пять часов с совещания вернулся Игорь, несколько озадаченный, и, ни с кем не заговаривая, прошёл к своему столу. Почти сразу же явился Ник Далёв, и стало понятно, что рабочий день кончился.

— Ой, только ты не шути, — с порога встретил его Тантлевский, не оттаявший после директорского загруза. — Мы не купимся.

Но Далёв лишь дружелюбно подмигнул.

— Пошли, уважаемая редакция, пиво пить. Я угощаю.

— С первым апреля! — хором воскликнули клерки, но получилось настолько вопросительно, что Ник приосанился.

Кто не испытывал сомнений и душевных колебаний, так это барышни. Ната с Катей так всерьёз вцепились с утра в городскую прозу, не реагируя на телефонные звонки и сенсационные новости, разносимые весь День сотрудниками, что приглашение Игоря приняли на веру. Тантлевский никогда их не подставлял, и явился долгожданным избавителем от издательской дури. Сразу выключили компьютеры с недочитанными текстами, быстро, по-военному, оделись, взяли сумочки, как заранее собранные тревожные чемоданчики, и примкнули к отряду.

На первом этаже оказалось, что не они одни такие умные. Все сорвались праздновать весеннюю пятницу, и у дверей возникло настоящее столпотворение.

— Всё издательство встало на лыжи, вот и день прошёл — дембель ближе, — пропел Григорий, как бы ненавязчиво расталкивая хозотдел и пропуская вперёд своих дам.

Хозяйственные гномики не роптали, видимо, зная за Григорием победные и пугающие деяния. А, может, как все мужчины фирмы «Напалм», служили в армии и всосали там иерархию.

В «Мюнхенскую пивную» выдвинулись не только лишь все. Административно-хозяйственный отдел направился к «Пушкинской», но не в метро, а к Витебскому вокзалу, где была расположена пивнуха, сделанная из старого вагона электрички. Астролягов несколько раз встречал их там и заключил, что бешеной собаке семь вёрст не крюк, потому что от издательства до вагонной рыгаловки топать было изрядно. Дизайнеры и верстальщики пошли в хипстерское антикафе, с кальяном и подушечками. Бухгалтерия поспешила в курятник пафосного ресторанчика для гламурных дам, с высокими потолками и новодельной лепниной — тоже не ближний свет от крыльца «Напалма».

Редакторы спустились на самое дно реакционизма.

«Мюнхенская пивная», казалось, не изменилась с последнего визита, но Астролягов не верил глазам и безостановочно присматривался к деталям интерьера, плакатам и фотографиям, стараясь отыскать что-то, не находил и выискивал ещё старательней.

Для разгона заказали по сто грамм шнапса, который подали сразу, и по пиву, которое требовало долива и отстоя пены, а, значит, времени.

Игорь поднялся, держа стопарь на отлёте, эдак со значением.

— Коллеги, — весомо начал он. — Сегодня знаменательный день…

Редакторы охотно закивали.

— Совсем не тот, о каком вы подумали, хотя и этот, конечно, но день, безусловно, выдающийся.

Он переглянулся с Натой. Подчинённые навострили ушки. Начальство на совещании узнало что-то важное.

— Сегодня в наших рядах пополнение, — Игорь явно не спешил с раскрытием служебных тайн. — В наших рядах, — он посмотрел в стол прямо перед собой и как бы очертил малый круг. — В то же время наша контора штатно расширилась, и оттого будет прирастать материально. А это не может, не может не радовать.

— Вот же гад! Что же ты тянешь? — возмутился Григорий.

Игорь расцвёл как майский цветок.

— И поэтому, — не торопясь продолжил он, — я предлагаю поднять тост… Поднять тост за нового начальника отдела.

«Игоря сменили!» — перепугался Астролягов.

— Нового начальника нового отдела. Сегодня в издательстве учреждён отдел патриотической литературы, ведущим редактором которого назначили Рината Литвинова.

— Поздравляю, Ринат! — сказала Ната.

Они с Ринатом чокнулись первыми, и со всех сторон к новоиспечённому начальнику отдела потянулись стопари поздравляльщиков.

— Не соврал, значит… — пробормотал Григорий.

— Жаль, Дима сегодня не пришёл, — пожалел Астролягов.

— Не все дураки собираются в издательстве «Напалм», — он влил в слова столько змеиного яда, что хватило бы на хорошую вакцину. — Сегодня Дима нужен в другом месте.

— Да мы и сами справляемся, — сказал Астролягов.

— Создать отдел патриотической литературы на Первое апреля — это фига в кармане в духе диссидентов советской школы, — сказала Катя, едва ли помнящая Советский Союз, а диссидентов знающая только по интернету.

— Не пори ерунды, — тихо сказала Ната. — Отдел настоящий.

Поздравляемый Ринат слышал их и сидел как оплёванный.

— Ну, желаю тебе побольше талантливых авторов, — постарался утешить его Астролягов.

— И образованных, — добавил Ник Далёв. — Чтобы не путали револьвер с пистолетом, а кремень с кремнием.

— И «тся» с «ться», — поддержала Ната.

Бедный Ринат постарался усмехнуться цинично, но вышло жалко.

— Да, ладно, забей. Талант с образованием никак не соотносится, — Игорь кинулся на выручку к несчастному. — Я лично знаю двоих авторов, не буду озвучивать их фамилии, у которых прекрасный стиль, глубокое знание предмета, о котором они не устают писать, развитое умение выстраивать без провисаний интересный сюжет и… — он сделал паузу, чтобы изобразить разочарование, — совершенно дикая орфография. Это даже не безграмотность, а какое-то извращение в обучении. Намертво впечатанные в голову ошибки. Авторы их осознают, но устранить не могут.

— Знаю, о ком ты.

Ната и Григорий мрачно закивали.

— Не говори, — упредил деликатный Тантлевский.

Астролягов подумал, что знают, наверное, все, кроме него, и даже Ник Далёв, который не проявил удивления, а продолжал внимательно слушать. Алексей подумал, что он ещё может знать о внутренних делах редакции, неизвестных ему, и решил при удобном случае выяснить.

— Талант часто путают с навыком, — сурово промолвила Катя. — Дар божий с отработанным умением жарить яичницу.

— Всегда, — сказал Игорь. — Все путают. Особенно, те, кто много работал с талантливыми мастеровыми литературного цеха.

— А как отличишь?… — вздохнула Ната.

— Есть чёткое отличие, — Игорь вскинул голову и сверкнул на неё очками, по натиному лицу даже зайчики от лампы мелькнули. — Талант изначально сам по себе. Это свойство мозга, которое формируется у зародыша. Человек с ним рождается. Если его сносно кормить, не бить по голове и он в детстве не заболеет менингитом, талант обязательно проявится. Не может не проявиться. Человек наперекор всему будет делать то, к чему склонен. Его могут не замечать или давить намеренно, чтобы воспитать в нужном русле, но проблески будут видны. Талант даст себя знать без специального образования. Показательный пример — Артюр Рембо. Родился на ферме, грамоте выучился в церковно-приходской школе.

— В Шарлевильском лицее, — вставила Ната.

— Да? Какая разница, — отмахнулся Игорь и продолжил: — Все свои великие стихи написал в юности, пока был высокий гормональный фон. Рембо скакал по пашням родного Кислодрищенска…

— Шарлевиля…

— Одна земля, — Игорь реально махнул рукой. — Прыгал по европейским столицам. Кутил напропалую с еврогеями. Куролесил с Полем Верленом и могуче творил. До восемнадцати лет, — Игорь замолчал и поднял указательный палец, чтобы все осознали момент перехода информирования к моменту назидания. — А потом уровень гормонов в крови упал. И Артюр Рембо творить бросил. На инерции бродяжничества он поездил по Северной Африке в качестве колониального торговца, пока здоровье позволяло, но стихов больше не писал. Гормональный драйв кончился, а ремесленного навыка не выработал, всецело полагаясь на вдохновение и творя урывками. Организм заканчивал физическое формирование, выработка гормонов вошла в нормальное для среднего мужчины русло. Но не для поэта. Жизнь утратила для него интерес. Он вскоре заболел и умер. Как человек. А как поэт он умер в восемнадцать. Вот и вся ценность чистого таланта.

— Талант просто потерять и невозможно вернуть, — безжалостно подытожила девушка-бульдожка.

«Какой кошмар, — подумал Алексей. — Какой ужас».

— На одном таланте далеко не уедешь — сонмы престарелых МТА вопиют об этом, ревя на стогнах интернет-ресурсов непризнанного творчества, — авторитетно заключил Ринат.

С повышением в должности он будто повзрослел. Не состарился, а возмужал.

«Место красит», — подумал Астролягов.

— Как же ты так докатился? — не отставала от него девочка-бульдожка, на которую ещё не успел подействовать алкоголь, хватало природной злобы. — Где ты и где патриотизм?

— У него попаданцы, — заступались за Рината товарищи, но Катя не сдавалась:

— Эти-то здесь при чём?

— Попаданцы и патриотизм тесно связаны, — пояснила Ната, которая, похоже, разбиралась в теме.

— Попаданчество — последнее прибежище патриота? — саркастично скривилась Катя, впервые на памяти Астролягова, и от этой усмешки её бульдожье личико, перекошенное шрамом, исказилось в настоящее рыло нетопыря. — Как они связаны?

Трансформация была столь жуткой, что неизгладимо врезалась в память.

— Скреплены скрепой, — объяснил Григорий, допивая водку.

— А кто скрепа?

— Сталин, — уронил Григорий и громко припечатал утверждение стопкой о стол.

Потрясённая Катя немедленно выпила, чтобы закрыть мозги спасительной от безумия пеленой алкоголя и под его уютным покрывалом переварить обретённую истину.

— Кто у тебя будет в штате? — деловито расспрашивала Ната. — Матвеев кого-то назначил?

По самодовольному лицу Рината было понятно, что настал его звёздный час, и теперь он отыграется.

— Мои авторы, — с ложной скромностью заявил он. — Сетевые писатели романов про попаданцев, которых я откопал в интернете. Я сам наберу себе команду, а Матвеев сказал, что утвердит любой состав, лишь бы серия наполнялась согласно плана.

И никто не осмелился в этот момент поздравить Рината с первым апреля.

— А как называется серия? — наконец добрались редакторы до самого очевидного факта.

Неочевидным был другой факт — одной серией ограничится генеральный директор издательства или затеет их несколько?

— Эр. Эс. Эф. Эс. Эр, — с расстановкой ответил Ринат.

Отбивка была столь чёткой, что все сотрудники «Напалма» увидели серию с точками.

41. ЗАГОВОР

Алексей старался убедить себя, что вступает в сговор с Далёвым, дабы проверить его, но чувство вины тяготило. Получалось, что он собирается исследовать авторов и их отношения с редакторами за спиной сотрудников «Напалма». Если маньяк в результате будет найден, существовала ненулевая вероятность, что коллеги узнают о расследовании, перестанут ему доверять, а начальство решит уволить.

С другой стороны, если принять за истину отговорку насчёт проверки Ника, всё равно выходит предательство, только теперь к нему.

Выбор «нежелаемое-нежелаемое» был гнетущим, но Астролягов не мог отказаться, потому что боялся мутного товарища. В отдалении маячила возможность накопать улик на него, и эта перспектива пугала ещё больше. Однако держать под рукой Ника Далёва, если он окажется убийцей, было гораздо лучше, чем позволить маньяку разгуливать на стороне.

Криминальные журналисты сидели в студии под крышей высотки на Воронцовском бульваре. В вентиляции завывал апрельский ветер, который был на 22 этаже особенно свиреп, от него дрожали стёкла балкона. Казалось, «орлиное гнездо» сорвёт с этажа под стон падших душ, что вьются над Девяткино со времён основания там капустных полей, и унесёт мимо долгостроя в посёлок Бугры, где их встретят дети пьяных трактористов и алкогольные мутанты местного Крауч-Энда. В такой атмосфере очень хорошо чувствовать себя сыщиком. Экзистенциальный ужас делал охоту на маньяка даже уютной.

Этому способствовал коньяк и родственник со Среднеботуобинского нефтегазоконденсатного месторождения, врач-терапевт Андрей Чарушкин, которого любитель сокращений Ник посоветовал звать «Док». На это погоняло родственник охотно откликался, видимо, привык. Он был опрятный приветливый мужик с докторской бородкой, докторскими очками и докторским оптимизмом, за особо лютые проявления которого Ник Далёв называл его доктором Чернушкиным. Лысину Док пытался скрыть гладким выбриванием башки, и эта слабость добавляла ему милоты.

Доктор жил в родительской квартире Ника, откуда в январе съехал наниматель, и намеревался скрасить полугодовой отпуск, помогая в журналистском расследовании. Ни о журналистике, ни о криминалистике Док не знал ничего, зато был полон соображений о психологии безумных убийц. Его убеждение основывалось на жизни в суровом краю.

— Ах, прелесть, — говорил он, разнюхивая коньяк, прежде чем попробовать на вкус. — У нас водку не пьют.

Доктор Чарушкин отхлёбывал из коньячного бокала маленькими глоточками и как будто наслаждался вкусом посредственного дагестанского бренди, бутылку которого Астролягов зацепил возле метро.

— У вас в «Роснефти» сухой закон? — полюбопытствовал Алексей.

— У нас пьют только спирт, потому что водка при минус пятидесяти не забирает, — охотно просветил доктор.

— А если спирта нет? — ехидно спросил Ник Далёв.

— Тогда мы пьём ломовую водку, — доктор Чарушкин вытряс в пасть последние капли, незаметно опустошив бокал, и мило улыбнулся. — Для получения продукта требуется эмалированное ведро и лом. Откупориваешь на улице бутылку и льёшь по замёрзшему лому. Вода сразу вымерзает, а в ведёрко начинает капать этанол. С бутылки немного выходит, поэтому бутылками надо запастись, но тоже по уму. Держать на улице нельзя, чтобы водка не замёрзла. Спирт из неё никуда не денется, но застынет посерёдке в виде шарика, выковыривай его потом. Надо запасные бутылки хранить в тепле, под шубой, а доставать строго по мере надобности. Лёд с лома тоже надо сбивать — вода только на голом железе встанет. В общем, есть свои тонкости. Зато спиртяга получается что надо. Рекомендую!

— Да ну тебя, Чернушкин, с твоими полярными рецептами, — Ник Далёв утёр холодный пот. — Давай долью.

— А вы что не пьёте? — невинно поинтересовался доктор, подставляя бокал.

— Страшно, — признался Астролягов.

— Жить вообще страшно, — философски рассудил доктор. — На Чукотке когда южак дует, люди в океан улетают, а ничего — живут, осваивают местность.

— Хорошо у вас там…

— Приезжайте.

— Только за государственный счёт, по приговору суда, — деликатно отказался Астролягов.

— Значит, ждём! — постановил Док, и, подтверждая заслуженное звание доктора Чернушкина, поднял тост: —За криотерапию — самый доступный и действенный метод лечения для граждан Российской Федерации!

После мрачной темы циркумполярных концлагерей обсуждение психологии серийного убийцы показалось Астролягову лучиком света в тёмном царстве окраины Девяткино. К тому же, закончилась бодяжная конина, и Ник Далёв достал из холодильника апельсиновый ликёр. Подмороженный, он нечувствительно прокатывался по пищеводу, оставлял во рту богатое послевкусие средиземноморского лета и давал по шарам.

Разложили бумаги и сели вокруг журнального столика, как настоящие заговорщики. Не хватало только свечки и кинжала.

— Клятву будем приносить? — спросил Док, он тоже что-то почувствовал.

— Мы никогда перед началом журналистского расследования клятву не приносили, нефиг и начинать, — отмахнулся Ник Далёв. — Для начала нам следует разграничить участки поиска. Лёша, я предлагаю тебе взять на себя всех авторов, включая отвергнутых МТА, которые сумели засветиться в архиве электронной почты. Мы с Доком займёмся редакционной братией. Проверим их связи, контакты, изучим «Напалм» снаружи. Может быть, найдём пересечения с твоими фигурантами.

«Когда ведёшь расследование, главное, не выйти на собственный след», — мрачно подумал Астролягов и представил целебное воздействие криотерапии в духе лучших строк Шаламова и Солженицына.

— Ладно, — он снял колпачок с гелевой ручки. — Давай прикинем, среди кого будем искать.

Он представил длинный список авторов и сколько времени понадобится, чтобы просмотреть всю их переписку с покойным Веней.

— Предлагаю сразу отсеять тех, среди кого не надо искать, — зашёл с неожиданной стороны Док.

Гелевая ручка замерла, не коснувшись бумаги.

— Если вы считаете, что маньяк является серийным убийцей, имеет смысл исключить из круга подозреваемых случайных посетителей редакции, пусть они и вели себя буйно.

Астролягов поймал торжествующий взгляд Далёва, мол, что я тебе говорил! Родственник оказался полезен с первой минуты расследования.

— Мы считаем, что убийца — какой-то псих из наших постоянных авторов, — поделился своей шаткой версией Астролягов, привыкший в издательстве говорить во множественном числе как работник низшего звена и жертва коллегиальных решений. Это было защитная реакция. Решения не всегда принимали в его пользу, и приходилось укрываться за спинами товарищей, чтобы гнев автора пал на коллектив и рассеялся.

— Вряд ли псих-убийца может быть создателем литературных произведений, — заявил Док. — Настоящий сумасшедший не способен написать роман, потому что мыслит обрывками.

Журналисты затаились, переваривая новые сведения.

— У дураков мысли путаются, — наконец сказал Ник.

— Сумасшедших потому и зовут в народе дураками, что они не умеют чётко выражать свои мысли, а если пробуют записать, надолго их не хватает. Безумец не способен долго рассуждать логически. Он быстро всё забывает.

«Сумасшедший не может написать роман», — осенило Астролягова.

— Я встречал такое в самотёке, — сказал он. — Многие бездарные произведения мы называем графоманией, но неоправданно. Они просто бесталанны. Но я видел длинные тексты, написанные бессвязно. Они редки в самотёке, так же, как талантливые произведения.

— Как нечасто встречается в обществе по-настоящему психически больной человек, — согласился Док.

«Значит, это не Климович», — Алексей слегка утешился, что автор-аутист выпадает из подозрений.

«Если только его заметки следователя не обрабатывает литературно Алла Владимировна, превращая в художественное произведение», — и он забеспокоился.

— А как же Тед Банди? — спросил Ник Далёв.

— А что с ним? — похоже, Док слышал о Банди впервые.

— Это американский серийный убийца. Он был красив и умён, отличался высоким интеллектом. При этом похищал, насиловал и жестоко убивал девушек. Одно другому не мешает.

— Сколько Тед Банди написал книг? — в упор спросил Док.

— Хм… Действительно.

Ник замолчал. По бешено сверкающим глазам было видно, как он подыскивает другой пример, перебирая в памяти маньяков, и не находит.

— Готов поставить ящик французского коньяка против бутылки спирта, что ни один серийный убийца не написал ни одного литературного произведения, — холодно сказал Док. — От его имени могли выходить книги, но сам преступник, в лучшем случае, был способен написать лишь фрагментарные заметки. Косноязычные, скорее всего. А то и вовсе наговаривал на диктофон бессвязные исповеди, которые потом обрабатывал ушлый американский щелкопёр, — Док помолчал и добавил: — Нет детективов, написанных маньяками-психопатами.

— А если найдём? — не сдался Ник Далёв, но прозвучало жалко.

— Найдёшь детективный роман, написанный без посторонней помощи настоящим серийным убийцей, не тем, кто однажды кого-то убил, а маньяком, я тебе поставлю ящик любого французского коньяка, марка по твоему выбору.

— Значит, будем искать! — с фальшивой радостью воскликнул Ник.

«Значит, среди наших авторов можно не искать, — общение с профессионалом облегчало Астролягову его часть дела. — Если только… если только писатель не пользовался услугами убийцы. Или убийц…»

— Почему убийца должен быть сумасшедшим? — Астролягов сбился с мысли, но вопрос задал.

— Мы отбрасываем сумасшедших посетителей из числа литераторов, чтобы не тратить на них время и силы, — сказал Док. — Серийным убийцей будет человек с травмированной психикой. Это какое-то ущербное, глубоко несчастное и по этой причине озлобленное на весь мир существо. Возможно, либеральных взглядов.

— Такие в «Напалме» не водятся, — сразу отмёл Астролягов.

— В любом случае, он явно ненормальный и его, наверное, можно легко выделить из числа окружающих. Счастливые люди маньяками не становятся. Чтобы пойти на хладнокровное, обдуманное лишение человека жизни своими руками, нужно быть очень искорёженным душой.

— Счастливые люди писателями не становятся, — ухмыльнулся Ник Далёв.

Док проглотил пилюлю и продолжил:

— Кроме того, убийство не проходит бесследно для психики убившего. Насилие всегда оставляет следы. Особенно, первое убийство.

— Что, если озлобленный писатель не марался кровью, а выступал заказчиком? — мысль о Черкезишвили не давала покоя. — То есть не убивал лично, а виновен в смерти?

— Тогда нам надо найти исполнителя.

— Серии убийств?

— Возможно, исполнителей. Или это один ручной душегуб, чем-то прикормленный, или которого заказчик держит на коротком поводке, — Ник Далёв пристально смотрел на него своим неприятным взглядом, как иногда умел, а потом спросил: — Ты думаешь о том же, о чём и я?

Астролягов вздохнул.

— Ну, иди ты первым в сортир, если приспичило.

Ник Далёв тяжело поднялся.

— Я про Черкезишвили, — бросил он, открывая дверь в уборную.

42. ИСТИННОЕ СИЯНИЕ НЕЗАМУТНЁННОГО РАЗУМА

Ринат переехал, и это было грустно, словно в редакции наступило разорение. Матвеев выделил ему большую комнату, которую раньше бестолково использовали то как переговорную, то как лишнюю столовую те сотрудники, кто любил гонять чаи. Основная столовая с чайниками, холодильниками и посудным шкафом располагалась на четвёртом этаже, между верстальной и корректурной. Это была та синагога, в которую детективщики и фантасты не ходили. Они и в запасную столовую не заглядывали, безвылазно обитая в своей комнате как сычи. А теперь, гляди-ка, от них отпочковался и занял прибежище любителей почесать языком целый отдел патриотической литературы.

Ринат забрал своё компьютер и кресло. Опустевший стол задвинули к стене. Игорь навалил излишки рукописей и распечаток с правкой, которые давно надо было сдать в макулатуру, но руки никак не доходили. В кабинете сделалось просторнее и стало заметно, что отдел сократился.

— А у него жизнь кипит, — с плохо скрываемой завистью сообщил Игорь, посетив новый отдел. — Притащил туда всех своих графоманов и сделал из них составителей. Матвеев их в штат зачислил и оклад выделил. Притом, что они тоже будут писать книжки. Кучеряво зажили.

— Наконец-то бросят побираться в интернете и станут печататься, — заметил Григорий тоном, каким говорят о пошедших на поправку страдальцах.

— Сейчас принято говорить «пересел с иглы читательского одобрения на лицо издательского бизнеса».

— Только это была не игла, — скабрезно отвесил Григорий. — Отнюдь не игла!

— Можно только пожелать Ринату побольше злописучих авторов, — деликатно добавил Астролягов. — Они ему пригодятся для выполнения миссии.

Он был рад, что одним соглядатаем в комнате стало меньше. Всё это время он пролистывал архив электронной почты, выбирая оттуда авторов-недоброжелателей. Записывал имена, даты, названия произведений, хамские выпады. И хотя тайная работа велась на благо издательства, анализ почты выглядел подозрительным, как шпионаж, направленный против сотрудников. Занявшись им, Астролягов почувствовал, как меняется. Теперь он смотрел на сотрудников оценивающе, прикидывая, кто бы мог угрожать им, и этот исследовательский подход заставлял отстраняться от коллектива, делая его холодным исследователем. Алексей думал, замечают ли другие редакторы его превращение, и боялся, что это лишь вопрос времени.

Трудность морального выбора усиливалась художественной фантазией. Алексей находил, что человек, перешедший от армии Тьмы в стан армии Света всё равно является перебежчиком, к тому же, по природе своей — тёмным предателем, а не светлым союзником, то есть мразью, сочетающей в себе все самые худшие качества. В то же время, Ник Далёв, собирающий сведения обо всех убитых и раненых сотрудниках «Напалма» и шпионящий напрямую, предателем не был, потому что оставался в издательстве посторонним.

Деятельность его выглядела для него стрёмно и поэтому он вёл её тайно.

«Если я плюну в коллектив, коллектив утрётся, — переживал Астролягов. — Но если коллектив на меня плюнет — я утопну. Без вариантов».

И всё же он вёл её, потому что влекла журналистская натура, не истреблённая ни затяжным фрилансом, ни стабильностью литературного чиновничества.

Неблагонадёжных авторов получалось слишком много, как в любом работающем издательстве. Тогда он составил список подозрительных авторов, который отличался от первого списка.

Он смотрел на них. Сравнивал их. Думал о них, стараясь удерживать в голове всех сразу. Чего он хотел? Озарения? Астролягов на это не рассчитывал. В газетной работе озарения не были его сильной стороной. Но он всё равно смотрел на списки и думал.

Игорь за своим монитором завозился, вздохнул, встал и засобирался.

— Сегодня уйду пораньше. Завтра, наверное, не приду, — он повесил на плечо сумку и двинулся к вешалке.

— Случилось что-нибудь? — проявил заботу Астролягов, внутренне радуясь, что одним соглядатаем ненадолго станет меньше.

— Как сказать… — Игорь улыбнулся так, что его стало жалко. — Жена снова собирается стать матерью.

— Ого! В который раз?

— В четвёртый.

Это было настолько сильно, что Игорь успел одеться, прежде чем Григорий сумел призвать на помощь юмор:

— А ты собираешься стать отцом? — спросил он, чтобы развеять атмосферу морального превосходства Тантлевского.

Игорь расправил плечи, покивал на прощанье и молча вышел.

— Даже не знаю, завидовать ему или сочувствовать, — произнёс Григорий, когда шаги затихли на лестнице.

— Он всегда был таким, — признал Алексей. — В школе герой, сейчас — отец-герой. А завидовать ему, наверное, не надо. Я, вот, не завидую. У меня и детей нет. Не женился, — он вздохнул. — По раздолбайству, лени и слабоволию. А у тебя с этим как?

— Я б ы л женат, — Григорий сказал, как отрезал, и на этом стало ясно, что разговор окончен.

Астролягов вернулся к спискам неблагонадёжных и подозрительных авторов. Они все были по-своему плохи, но самым худшим оказалось то, что было не за что зацепиться. Списки были составлены, но оставалось ощущение пустоты криминального поиска.

«Именно так и тянут пустышку, — вспомнил он роман «В августе 44-го». — И это похуже, чем вытянуть пустышку в домино».

Почему-то он подумал об Алле. Что мог бы на ней жениться, ведь они знакомы давным-давно.

(У его одноклассника скоро будет четверо детей!)

А теперь он чувствует отстранение от неё, словно близость съедала работа в издательстве.

Это Алла привела к нему Ника Далёва, соединив журналистику, от которой он ушёл, с книгоизданием, к которому он пришёл.

Неуёмный Ник Далёв взбаламутил в душе репортёрскую прыть, успешно подзабытую.

Или это весна?

Тут же он подумал, что Ник Далёв и маньяки как-то связаны.

Астролягов замер. Списки неблагонадёжных авторов сделались ненужными, как сами авторы.

Ник Далёв и был автором.

Непризнанным.

Холостым.

Ненужным.

И не он один.

Холостяком был Иван Строев. Обеспеченным. Талантливым. Слишком амбициозным, чтобы мириться с положением, как мало популярности принесла ему литература.

Возможно, порицающим «Напалм» за то, что издательство никак не вкладывается в его продвижение на литературных конкурсах и книжном рынке.

Иван Строев внешне был слишком хорош и безупречен, чтобы оказаться вне подозрений бульварного журналиста.

Астролягов ощутил знакомое жжение — он держал в руках сенсацию.

Подняв взгляд, он увидел недвижно сидящего за монитором коллегу.

Григорий лично знал Ивана Строева.

Алексей понял, что есть только один понимающий человек, кому он может рассказать о своей находке.

* * *
— Честолюбие — больное место Строева. Если честолюбие ранить, Строев может убить.

— Тебе лучше знать, — сказал Ник Далёв.

— Он — богатый коммерсант, который почему-то не выпускает книги за свой счёт в таком виде, в каком ему хочется, — Астролягов прибежал с работы в Девяткино и теперь изливал свои соображения жёлтому журналисту и его заезжему родственнику с медицинским образованием, которые слушали с выражением истового интереса соучастников. — Почему? Да ему нужно признание авторского таланта официальным и независимым от его денег издателем. Строев тщеславен, поэтому соглашается с редакторскими требованиями, хотя сам пишет неплохо. Его вещи не нужно сильно править. Его книги нормально продаются. Величина роялти для Строева не имеет значения, но своевременность выплат он соблюдает железно, опять же, из чувства самоуважения. Вот его больное месте. А «Напалм» никак не участвует в его рекламе.

— Неплохо, — после паузы сказал Ник Далёв, а Док тут же спросил:

— Редакторша Гасанова тоже выпускала его книги?

— Да, в «Ар-деко», — уронил Алексей. — Он специально для серии гламурного детектива написал офисный триллер про убийства в конторской среде — «Матка-зубатка», типа, прогнулся под формат, а роман прошёл незамеченным. Как, впрочем, всё у Наргиз Гасановой, — добавил он с чувством пренебрежения к неведомой коллеге и только потом осознал, что говорит как Григорий.

Родственники переглянулись.

— Веский аргумент, — с уважением признал Ник Далёв. — Вот что значит взгляд изнутри. Никакой следователь до этого не додумается.

— Притом, что Иван Строев реально талантлив, — вздохнул Алексей и развёл руками. — Но… вот. Получилось как получилось, — он говорил почти с сожалением. — Иван Строев и под мои требования написал качественно иной для своего обычного творчества роман, уболтал я его на большую литературу, — соврал он, чтобы драматизировать ситуацию. — Продаётся нормально, хотя в рекламу издательство не вкладывается.

— Значит, ты следующий, — сказал Ник Далёв.

— Да запросто. Решит, что мы хороним его талант, и попробует снова всё исправить.

— И так бывает, — богатое воображение журналистов бульварной прессы подогревалось фантазиями доктора, который им подыгрывал. — Умный психопат может всю жизнь оставаться не выявленным и планомерно совершать убийства. Преступник искусно притворяется. Он может казаться уравновешенным. Он ровен и вовсе не эмоционален, он рассудителен, но в нём нет ни раскаяния за содеянные злодеяния, ни угрызений совести.

— Кем он работает?

— У него своя фирма по производству окон и дверей.

— Он вполне может помыкать подчинёнными, эксплуатируя самым нещадным образом, не испытывая ни чувства вины, ни страха. Это даже помогает. Люди таким лучше подчиняются и боятся роптать. Типичный психопат с низкой эмпатией и, как все психопаты, отличный притворщик.

— Но Строев не такой. Он… респектабельный.

— Это он при нас респектабельный, а какой он на самом деле, ты не знаешь, — заметил Ник Далёв.

— Ушлый преступник будет конспироваться так, что не заметишь, — дополнил доктор Чернушкин.

— Конспирироваться, — сказал редактор.

— Чего?

— А-а, ладно…

— Я - парень с Северов, грамоте не учен, — немедленно оскорбился Док.

Астролягов подумал и согласился, что Иван Строев всегда казался ровным и рассудительным.

Как и утверждал терапевт с далёкого нефтяного прииска, никогда не знавший Строева раньше.

— Кстати, — подмигнул Ник Далёв как подельник подельнику. — Я тут пока по соцсетям лазил, много интересного нарыл. Ты знаешь, что тебя на полном серьёзе обсуждают в качестве убийцы Плоткина и Егора?

— Кто?

— Вот и злодей об этом бы первым делом спросил бы, — возликовал Ник Далёв.

— Зачем мне их убивать?

— Считают, что ты прислал графоманский детектив, который Плоткин отклонил. Ты якобы настаивал, но разубедить не смог. Тогда вы повздорили, и ты его забил молотком. Так же, как забил дизайнера камнем, потому что за ошибку с псевдонимом получил нагоняй от Матвеева и не простил.

— Не я не пишу романов! У меня и рассказов-то нет, если не считать пары детективов для «Сумеречного взгляда», напечатанных сто лет назад! Это легко проверить по редакционной почте на венином компьютере.

Астролягов сам понял и осёкся.

— Ты за ним год сидишь, — подтвердил Ник Далёв. — Стёр все следы. Устранив Плоткина, ты пришёл наниматься на работу, околдовал Матвеева и занял место жертвы. Как паразит.

— Зачем???

— Чтобы выесть издательство изнутри. Выгнать самого лучшего автора и уничтожить самого талантливого дизайнера.

— Но… Зачем?

— Чтобы развалить «Напалм».

— Зачем?

— Потому что ты злодей. Не замечал, что к тебе в издательстве плохо относятся?

— Нет, — Алексей расстроился. — Кто?

— Корректора.

— Я вообще из корректуры никого не знаю. Мы не общаемся. Сомневаюсь, что они меня знают в лицо.

— Может и не общаетесь, они тебя за что-то не любят. Тихо и настойчиво, как умеют только корректоры. Там сложился бабский междусобойчик со своим пластом слухов и сплетен. Ты Катерину знаешь?

— Это дизайнер, наверное, — припомнил Астролягов девушку, похожую на злого пингвинёнка.

Он расстроился ещё больше. На поминках ему показалось, что дизайнер Катя к нему хорошо относится. Тем горше было узнать, что она за спиной пишет о нём всякие гадости.

— Такова подлая природа дизайнеров, — пробормотал он. — Никогда их не любил.

— Ваши чувства взаимны, — подвёл черту Ник Далёв. — Это ей принадлежит концепция, что ты одним ударом забил оба шара в две лузы.

— Она бильярдистка, — теперь Астролягов был уверен, что Далёв не врёт. — Но это взаимоисключающие заявления — всё, что ты сейчас рассказал.

— Я передал содержание треда. В комментариях всё гораздо затейливее и выглядит не так противоречиво, как в упрощённом изложении. Вполне может заинтересовать следователя, — зловеще закончил Далёв.

«Главное, не выйти на самого себя», — Астролягов не мог решить, что видит, самосбывающееся пророчество или кошмар наяву.

* * *
Автор-детективщик, который заходил в День Дурака, прислал роман про сталкера. Астролягов и забыл о нём. Он думал, что писатель, над которым под настроение поглумилась вся редакция, решил не отдавать рукопись и вежливо откланялся, а тот всерьёз пообещал отправить текст по электронной почте. Погулял, выпустил пар и заслал!

Роман оказался глубоким. Повествовательное изложение затягивало с самого начала. Астролягов нырнул в него с головой и безмолвно сидел за монитором, как мышь под ведром. Ему никто не мешал. Игорь не пришёл, Дима тоже. Григорий пробовал завести разговор, но, узнав, какой шедевр поступил в самотёке, деликатно затих. Астролягов увлечённо глотал текст, не отвлекаясь на обед и туалет, и только к вечеру, пребывая под сильным впечатлением от прочитанного, нашёл силы оторваться.

— Круть! — сказал он. — Как мы его первого апреля не спугнули?

Григорий заложил руки за голову и от души потянулся, да так, что суставы захрустели.

— Чего там?

— Реальный хит. Про маньяка-преследователя. Не знаю, откуда он это знает, но знает он хорошо. Нельзя бросаться авторами. Среди них могут быть талантливые.

Григорий протяжно и громко зевнул.

— Много убил?

— Пока никого, только ходит поздним вечером за женщинами по безлюдным улицам. Я ещё не до конца прочёл, но автор явно в теме. Знает всю кухню, все мелочи. Такие детали не выдумаешь, скажу тебе как криминальный корреспондент, который тоже хорошо знает улицу. С другой стороны, он героя не обеляет. Маньяк как бы и сам осознаёт свою порочность, оттого терзается, но прекратить не может.

— Убогие они, сталкеры эти.

«Да и те сталкеры тоже», — мысленно добавил Астролягов и вслух спросил:

— А ты как считаешь, почему маньяки убивают женщин?

Григорий помахал руками, посжимал кулаки, покачался в кресле.

— По скудости, — наконец высказался он. — Из одиночества. Чтобы заполнить пустоту жизни. Убийство человека — это такой большой кусок, которым можно заполнить пустое пространство своего бытия. Жизнь должна быть очень пустая, чтобы находить отраду в приёмах охоты на человека, в выслеживании жертвы, в преследовании по безлюдным улицам. В ожидании возле дома. Представляешь, сколько на это требуется времени?

Астролягов кивнул, отметив, что в романе про сталкера такого не было. Там герой бродил без мотивации, только потому что бродил, сжимая в кармане нож. Сталкер много думал об оружии, о людях, которых встречает, и почему-то об обуви. Экзистенциальных переживаний у маньяка не прослеживалось. Наверное, он был слишком примитивен.

— Я тебе так скажу, — энергично заявил автор детективов-нуар. — Баба часто сама виновата, что на неё нападают. Если ночью шастает по задворкам в мини, пусть потом не жалуется. Или едет бухать к мужикам… «Рекламируешь — продавай», как говорят американцы о жертвах, которые сами нарвались. Да это ко всем относится.

— За что ты так ненавидишь женщин?

— Знаю их качества, — с лёгкой грустью оправдался Григорий. — Не то, чтобы ненавижу, просто не обольщаюсь. А относительно наших прекрасных редакционных дам — тем более, — прикончил он с саркастической гримасой.

— Не сталкер ты, — только и нашёлся Астролягов.

— Да уж, не сталкер. Это они меня преследуют, — пожаловался Григорий.

Астролягов вспомнил женщину-курицу на корпоративе, но постарался не подавать виду. Он подумал, что знает одного автора, у которого две квартиры, доставшиеся в наследство. Который сдаёт их, а сам арендует студию в дешёвом районе. У которого есть источник дохода, не требующий ходить на работу. Автор, любящий долгие прогулки. Автор, которому не пишется. Автор, у которого много свободного времени. Ничем не занятого, которое отчаянно хочется заполнить чем-нибудь.

Автор, у которого есть охотничий нож. Впрочем, человек, к ножам особого интереса не высказывающий.

— Можно нескромный вопрос? — решился Астролягов.

— Валяй.

— А что ты делаешь, вернувшись с работы? — с чувством сделанной ошибки спросил он. — Чем заполняешь вечера? Чем занимаешься в выходные?

— В бассейн хожу. Романы пишу, — не задумываясь, ответил Григорий. — Больше-то свободного времени у меня нет.

«Как и все они! — похолодел Астролягов. — Как Ник Далёв. Как Иван Строев. Как возможный убийца Плоткина».

43. НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ

Все детективщики были под подозрением.

Астролягова давило предчувствие, что он занялся не своим делом, но бросить журналистское расследование было бы непорядочно, и он двигался дальше, с каждым шагом сомневаясь в себе всё больше и опасаясь реакции коллектива.

Жизнь в издательстве забила ключом. Наступили майские праздники. На улице растаял последний сугроб. Тантлевский съездил на «Интерпресскон», отхватил премию и приложил фантаста-недоброжелателя бутылкой по голове. На Игоря завели уголовное дело, но отпустили домой, чему он не шибко радовался — четверо детей, орущий младенец, больная жена и энергичная тёща превратили для него следственный изолятор в манящую тихую бухту, недостижимую как горизонт и недоступную как мираж. Игорь крепился и вечером шёл домой, стиснув зубы.

Случился скандал. Жорик выпустил сборник эссе «Девочки выходят на помост» о карьерном росте юных спортсменок. Благодаря пикантным подробностям, книга взлетела, и тем вызвала шквал возмущений от завидующих издательскому успеху ревнителей морали. На интернет-порталах опубликовали две разгромные статьи и разоблачительную еженедельную колонку популярного колумниста, которые не сделались поводом для возбуждения уголовного дела, но возбудили интерес оптовиков и читателей.

Роман «Девушка из Гатчины» продавался очень хорошо. Трёхтысячный тираж ушёл за месяц.

— Теперь ходи с оглядкой, — Игорь возвратился с совещания, сияя как начищенный чайник. — Такова цена успеха. Графоманы за это убить готовы. Понятно, что угрозы у них пустые, но эмоции-то настоящие.

— Следующий детектив будет ещё круче, — заверил Григорий. — Пусть МТА на желчь изойдут. Я авторов никогда не боялся. Я сам автор!

Тантлевский при всех поздравил его и сообщил, что будут делать допечатку заодно и всех старых детективов Григория, которые тоже разобрали, благодаря взлетевшей новинке. Астролягов оказался удивлён, ведь книга, по его оценке, была так себе.

«Не иначе, Нуцик расстарался», — сердито думал он.

Ему самотёком поступила очередная печальная вариация на тему «Дурак пробует свои силы». Теперь Астролягов думал, что написать автору и как не обидеть, но потом решил не отвечать вовсе, а если будет ныть, замести проблему под ковёр. Ему было не жалко молодых талантливых авторов, и он готовился зарыть талант поглубже, едва тот начнёт вонять.

* * *
Один из авторов Игоря, которого Астролягов никогда не видел, имени не знал и узнать не желал, сидел на стуле и распинался:

— Требовать от писателей заменить мат пристойной лексикой — всё равно, что заставлять людей есть вместо сахара подсластители.

— У нас сейчас эпоха такая, — смиренно растолковывал Игорь. — Эпоха подсластителей.

— Да что вы говорите! — всплеснул руками автор. — Когда она началась?

— С первого июля две тысячи четырнадцатого года, — поведал ведущий редактор своему ведомому автору. — Написать-то вы можете, но по закону издательство будет вынуждено запаивать книгу в полиэтилен, чтобы дети в магазине не открыли и не узнали ужасные слова.

— А то они не знают!

— Знают, — смиренно вздохнул Игорь.

— В интернете только матом и ругаются, а все дети сейчас в интернете.

— В интернете, — признал многодетный отец.

— Но ведь они и так всё знают, а, кто чего не знает, тот прочёт в сетях.

— Прочтёт.

— Или ему в школе расскажут.

— Расскажут.

— Так почему нельзя писать в книгах?

— Можно, но издательству придётся книги запаивать в плёнку, а это лишние расходы и мы на них не пойдём.

— А много расходов?

— Стоит недорого, но, чтобы не возиться, мы просто не возьмём рукопись с матом.

— Но это же абсурд!

— Абсурд.

— Так почему вы не берёте?

— Потому что закон такой. Поправки в закон о средствах массовой информации и в Кодекс об административных правонарушениях внесли ещё в апреле тринадцатого года, а отдельный Закон приняли через год. Мы — издательство законопослушное, мы законам подчиняемся и Кодекс чтим.

— Бред какой-то.

— Закон таков, но это закон, — в свою очередь развёл руками Игорь. — Вы пишѝте, а мы не опубликуем.

— Зачем отрезать мачо яйца, если своих нет… — вопрос прозвучал настолько жалко, что и не понять было, ещё вопрошает автор или уже принимает неизбежное.

— Давайте, сделаем приятное правительству — подсластим ему без чая, — стал примирять ведущий редактор писателя с властью. — Используйте экспрессивные выражения вместо обсценной лексики, так вы добьётесь большей выразительности и не огрубите текст.

— Больше драматизьму, — вставил Григорий. — Плебсу это нравится.

— Но, когда драма и накал страстей, тогда герои неизбежно конфликтуют, спорят, бранятся, могут не сдержаться и ругнуться матом.

— Пусть лучше бьют друг друга, чем матом ругаются, — предложил творец хорошо продающегося нуара. — Где вы видели в киноклассике, чтобы герои Алена Делона или Хэмфри Богарта матерились? А ведь фильмы с ними отличные.

— То есть вы считаете, что лучше руки распускать, чем решить проблему словесно? — оторопел писатель.

— Речь идёт о художественном произведении, которое мастер создаёт в рамках закона, — здраво рассудил Григорий. — В жизни-то я никого пальцем не трону, не то, что матом оскорбить.

Автор вспомнил что-то о себе и сконфузился.

— Но ведь я пишу реализм, — возразил он.

— У меня тоже реализм, но это художественный реализм, — стараясь не улыбаться, пояснил Григорий. — Главное качество художественного реализма заключается в его непохожести на бытовой реализм. За это читатели любят книги. Поэтому люди бегут от прозы жизни к художественной прозе.

— Но ведь, герои столько не выдержат, чисто по-человечески, никакого здоровья не хватит решать все вопросы не языком, а руками, — не унимался автор. — Если постоянно драться — кулаки собьёшь.

— Не любите вы ударные инструменты — молотки, рашпили, — ухмыльнулся Григорий.

— Люблю, у меня есть микроскоп.

— Он хорош только гвозди забивать.

— По лысине можно стукнуть! — с воодушевлением принялся доказывать автор полезность инструмента. — А если другого выхода нет, то и гвозди выпрямлять сгодится. Нужная в хозяйстве вещь — микроскоп.

И все в редакции согласились, что, полезнее микроскопа, игрушку трудно сыскать, кроме Григория, который из спортивного интереса никогда не сдавался.

— Большинство проблем в жизни можно решить разрезанием, — заявил он, с характерным клацаньем замка раскрывая «Спайдерку Полис», этих ножиков у него водилось, как у дурака махорки — Там, где нельзя решить разрезанием, помогает льняное масло.

«Большинство проблем в жизни… — озадачился Астролягов, и тут же пришла следующая мысль: — Все лгут!»

* * *
Интернет позволяет узнать, у кого насколько много времени.

Астролягов подолгу заседал теперь в сети, отслеживая блоги подозреваемых и стараясь нарыть информации в комментариях на окололитературных форумах. Алла обижалась за невнимание, а Григорий польстил вопросом:

— Как поживает наш грузинский князь Карадзинский?

Он явно меньше сидел в мировой паутине, чтобы осведомляться об известных фактах из жизни знаменитости у ея бывшего редактора.

Астролягов надулся от важности и доложил во всеуслышание:

— Он эмигрировал, не вынеся ужасов Этой Страны, где его затравили прикормленные совковым государством историки из закоснелой академической среды.

Редакторы навострили ушки, и тогда Алексей поведал жареные факты, которых за апрель и май набралось в изобилии.

Черкезишвили объявил в Живом Журнале, что уезжает навсегда. У него будет свой замок во Франции, который купит на гонорары от бестселлеров. И он с женой действительно эмигрировал. Через месяц замок превратился в шато в Альпах. Чуть позже маркиз Арманьяк застенчиво поведал, что до покупки недвижимости во Франции снимает в Черногории домик почти на берегу моря, но какая разница, если там везде рай?

И, главное, нет давящей атмосферы тоталитаризма.

Он так часто начал писать об этом, будто старался себя в чём-то разубедить.

— Ехал бы лучше на Кавказ, — высказался Григорий, ознакомившись с записями в уютненьком дневничке a_r_maniak.livejournal.com. — Приник бы к корням. В его возрасте пора привыкать к земле.

— Виноградную косточку в тёплую землю зарыл бы, — злорадно подсказал Игорь.

— Писателю в изгнании никакой источник дохода лишним не будет, — признал Алексей. — Странно, что его ранние вещи, на которые у нас договор закончился, «Глагольные скрепы» не переиздают.

— На них были хорошие отзывы в прессе, — припомнил Дима, но Григорий заметил с присущей ему практичностью:

— Отзывы — для лохов, сводки отдела сбыта — выбор мастеров. Для переиздания нужно знать, сколько продали в прошлый раз. Откуда у «Глагольных скреп» данные по реализации, если наша бухгалтерия перед ними не отчитывается?

— Или Матвеев права не отдаёт, — предположил ведущий редактор. — Как Черкизон к шефу, так и шеф к нему.

— Или Нуцалханов, — тоном знатока добавил Григорий. — Гайдар будет мстить предателю до последнего дыхания.

— Чьего? — спросил Астролягов.

— Это мы узнаем, только когда по реке времени проплывёт труп последнего врага, — сказал Григорий и рассмеялся сухим трескучим смехом.

Тантлевский с большой охотой покивал.

— С Гайдаром лучше не спорить, — поддержал он. — На фирме он возглавляет не только отдел продаж, но и отдел пропаж, и решает вопросы.

Астролягов деланно засмеялся.

— А что у нас пропало-то? — спросил он. — Вроде бы всё на месте. Или воруют со склада тиражи?

— Это было бы неплохо, — серьёзно сказал Игорь. — Если бы украли все тиражи, мы напечатали бы ещё нужных книжек, а ненужные не печатали, чем существенно разгрузили складские площади.

— А вот если бы пропали все МТА… — мечтательно произнёс Григорий.

Дима даже вздохнул.

Завздыхали и другие редакторы, столь близка была тема.

— Молодых талантливых авторов надо убивать, — с неизведанным доселе чувством признался Астролягов. — Таланты надо хоронить, пока они маленькие.

— Вот ты и поработал как следует в нашем издательстве, — заключил Тантлевский.

* * *
— Почему Григорий как волк-одиночка? — невзначай обронил Астролягов, когда они с Игорем шли домой. — Либо на работе, либо книжки пишет, на всех рычит. Что с ним случилось?

— Григорий — вдовец, — Игорь замолчал, стал смотреть под ноги. — Они разбились на машине. Григорий уцелел, а жена — нет.

— Я не знал, — пробормотал Астролягов.

— А мы помалкиваем, на фирме это табуированная тема. Григорий до сих пор сильно переживает. Он сидел за рулём и съехал с дороги, а жена была не пристёгнута. Очень себя за это винит.

— Давно случилось?

— В двухтысячном.

— Шестнадцать лет прошло.

— Такой человек.

— Я бы забыл, — ляпнул Астролягов.

— Кто поверит? — Игорь пожал плечами. — Я бы радовался, если бы жена за меня так переживала. Но тут пока не попадёшь на тот свет, не узнаешь наверняка, кто любит, а кто так себе. И почему…

«А кто ещё тебя любит?» — подумал Астролягов, но на всякий случай прикусил язык. Чужая душа — потёмки. Даже если это однокашник и старый приятель, кто знает, что у него в голове творится, что он может выкинуть после неосторожно брошенной фразы? Особенно, если твой друг — отец троих детей, который только что стал отцом четверых.

Приходилось быть чертовски осмотрительным, чтобы не задеть за живое.

Журналист-ищейка начал ко всем относиться с опаской.

44. УСУГУБЛЕННЫЙ

Астролягову перестало житься спокойно. Проекцию своих страхов на окружающих он называл «подспудным чувством» или «чутьём». Такова была плата за подозрительность.

Наступил период белых ночей, пора зыбкая и тревожная. Алексей перестал высыпаться. Продолжая раскапывать человеческую породу, слежавшуюся в недрах издательства, он стал раскаиваться, что пошёл на поводу у Ника Далёва и взвалил на себя непосильную ношу. Много раз припоминал наставление, данное Матвеевым при найме на работу — не бухать с авторами, не брататься и не позволять садиться на шею. Директор был прав. В случае с Далёвым так и произошло. Проклиная себя за слабость, Астролягов топал домой, когда рядом послышался мягкий гудок и возле тротуара остановилась машина.

«Бандиты!» — встрепенулся криминальный репортёр, но голос разума с запозданием подсказал, что сейчас другая эпоха, да и тачка не бандитская.

Из тёмно-синего «Ауди А8» вышел мужчина в тёмно-синем костюме — как есть чиновник.

— Здравствуйте, Алексей! Рад вас видеть.

Ивана Строева было не узнать, так он переменился, но, когда Астролягов признал, то сразу перепугался.

Это был главный подозреваемый автор.

Который согласился на сомнительное предложение написать произведение в жанре Большой Литературы, более отвечающее амбициям начинающего редактора, чем издательским потребностям, авторским возможностям и читательскому запросу.

После этого об Иване Строеве не было ни слуху, ни духу, а теперь он вылавливает виновника на улице, тогда как логично было бы проехать мимо.

Строев направился к нему.

«Кругом свидетели», — успокаивал себя Астролягов, но всё равно переживал.

— Случайно вас встретил, — Строев улыбнулся с нескрываемым радушием.

— Добрый вечер, Иван, — в тон ему ответил Астролягов и протянул руку. — Мы ходим разными дорогами, но вот наши пути пересеклись.

— Никак не мог найти времени объясниться.

«Начинается», — по коже Алексея пробежали мурашки.

— Я хочу выразить вам свою благодарность, — признательным тоном поделился Иван Строев. — Вы мне сильно помогли. Размышляя над вашим концептом, я стал иначе думать. По-другому, шире, по-государственному. Я заметил, что мысли о романе нового качества влияют на мои поступки и выбор при принятии решений в коммерческой сфере. Стал меняться круг общения. Когда начал писать произведение, сами собой проклюнулись другие интересы. Я перешёл на государственную службу и теперь работаю в мэрии. Закономерно поменялась вся жизнь. Я вам за это очень признателен, уважаемый Алексей!

Иван Строев обеими руками пожал редактору на прощание руку и сердечно добавил:

— Я оставил литературные занятия. Теперь свои творческие способности я могу применить с большей пользой — для всего народа. Ещё раз благодарю за открытую вами возможность качественного роста.

Бывший автор сел в автомобиль и уехал, оставив Астролягова на обочине с открытым ртом ловить мух и сортировать думки.

Ноги сами понесли Астролягова в магазин. Он купил три полторашки «Болварии», которое недавно появилось в продаже и ещё не успело испортиться. Встречу с одним из основных подозреваемых требовалось немедленно залить. Алексей буквально вбежал в квартиру, запер дверь на все замки и, едва разувшись, потащил пиво в кабинет.

Он налил в пивную кружку почти доверху, стараясь попадать на стенку, чтобы уменьшить пену, — сказывался опыт. Отставил кеглю, поднял крухан. Пиво в вечернем свете превращало пейзаж за окном в янтарный мир кривого зеркала.

— Ну, за изменения личности, — негромко сказал Астролягов и приложился.

Он долго пил, пока не ополовинил кружку, столь сильна была жажда. Да и от встречи с Иваном Строевым надо было отойти. Астролягов разлюбил сюрпризы. Он хотел, чтобы его жизнь текла медленно, гладко и предсказуемо.

Астролягов подумал, что, подозревая Ивана Строева, он создал подробную ошибочную версию, основанную на ложных доказательствах. Некоторые догадки были верны, некоторые неверны, но из них сложилась цельная, непротиворечивая и совершенно превратная картина преступления.

Алексей понял, что именно это его и беспокоило. Он не хотел признавать очевидного.

Маньяк забивал людей насмерть молотком. Астролягов гадал, кто это мог быть. Окончательно слетевший с катушек графоман? Отвергнутый всеми лузер? МТА, преисполненный безумной ненависти? Возможно, качок, сидящий на анаболических стероидах…

Искать следовало не там.

Не там!

А…

Громко, жёстко, убийственно затрезвонил мобильный телефон. Проклятая коробочка засветилась и заползала по столу, елозя как уж на сковородке, словно в неё вселился бес и нечеловечески быстро колотил рессорой по висящему на столбе рельсу.

«Надо сменить рингтон», — подумал Астролягов и взял смартфон. На экране был незнакомый номер.

«Кого чёрт принёс?» — подумал он, но нажал зелёный кружок, главным образом, чтобы прекратить нервирующий звонок.

— Слушаю.

— Лёшенька, это Алла Владимировна, — послышался голос, который ни с каким другим нельзя было спутать.

Астролягов рассыпался в любезностях, ни на секунду не сомневаясь, откуда она взяла его номер — позвонила Тантлевскому и тот охотно продиктовал.

— Я вот что от вас хотела. Сергей Алексеевич закончили роман, — она так и сказала, во множественном числе, вероятно, неосознанно подразумевая соавторство. — Но в ближайшую пару месяцев мы зайти к вам не сможем, Сергей Алексеевич лёг на профилактику. Лёшенька, радость моя, прочтите сейчас «Дело номер четырнадцать», договорчик на него есть. Я вам по почте послала, чтобы время не терять. Потом Сергей Алексеевич выпишется, и мы подъедем на «Дело номер пятнадцать» заключить.

— Да, отлично, спасибо, — машинально отвечал Алексей, запуская компьютер.

Оутлук доставил письмо, к которому был прикреплён файл «Дело N14.doc». Астролягов порадовался, отхлебнул пива, скачал текст, открыл и приступил к освоению. Чтение успокаивало. Роман был хороший! Не желая осквернять произведение, засовывая его в хмельную голову, Алексей сварил кофе и вернулся к станку. Текст воспринимался совсем по-другому, если думать, что его писал не Сергей Климович, а его любящая жена.

Которая сама писала детективы и издавала их в гламурной серии.

Пронзительный звонок заставил вздрогнуть. Алексей проклял рингтон и посмотрел на экранчик. Звонила Алла.

— Привет, как дела?

— Да так… Бьют ключом.

— Хотела приехать.

— Я сегодня занят.

— Опять ты занят. Вот, скажи, чем?Признайся, только честно. И без авторов, я всё прощу.

— Трахаюсь с Аллой, — признался Алексей, глядя в монитор.

В телефоне повисла тишина. Не было слышно никаких ударов воздуха по мембране.

«В зобу дыханье спёрло», — подумал Астролягов.

— Алла — это я, — наконец ответила Алла. — Ты совсем спятил, дорогой. Иди ты к чёрту!

Прежде, чем он успел пояснить, она разорвала соединение. Астролягов пробовал дозвониться, но Алла не отвечала. «Чего она дуется?» — недоумевал он, написал электронное письмо, не получил ответ и ещё больше волновался.

— Вот же графоманы проклятые, — прошептал он. — Авторы — причина всех бед.

Наложившийся на алкоголь кофе сделал его беспокойным.

Астролягову показалось, что за спиной кто-то стоит. За спиной была стена, там никого не могло находиться, но ощущение близкого присутствия не пропадало. Он был у себя дома за закрытой дверью, но всё равно оглянулся.

Там никого не было!

45. ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Окно последнего этажа выходило высоко в небо. За панорамным стеклом балкона лил повседневный петербургский дождь, вдалеке посверкивали зарницы, было светло и сыро.

Астролягов приехал в Девяткино праздновать отвальную. Док отгулял полугодовой северный отпуск и возвращался в больницу на Среднеботуобинское нефтегазоконденсатное месторождение, чтобы радоваться там ясному, погожему лету.

— Не сказал бы, что ваше журналистское расследование носит характер расследования, — сказал он напоследок. — Я-то думал, журналисты показания снимают, подслушивают, подсматривают, в засаде сидят, проникают в дом подозреваемого через каминные трубы, а у вас всё через компьютер делается.

— Почему только через компьютер? — обиделся Астролягов. — Я вполне с людьми говорю.

И он поведал, как сумел отловить в кулуарах издательства женщину-курицу, а она оказалась словоохотливой и с удовольствием поведала о своих чувствах и о том, какой Григорий каменный, чуждый душевной теплоты болван, неспособный понять, что причиняет другим людям боль, что он — моральный урод, но она об этом знала и лишний раз убедилась на корпоративе, а всё из-за того, что шурин Нуцалханова, которого, впрочем, боится и перед которым пресмыкается, только виду не подаёт, и даже покрывал его адюльтер с Наргиз Гасановой, утонувшей в озере Бедном, после чего все праздники проводят вдали от воды, хотя неизменно возвращаются на курортное место.

— Ну и контора! Византийский двор отдыхает, — признался Ник Далёв.

— Она сказала интересную вещь, — задумчиво сказал Док и налил всем изрядно полезного французского коньяку. — Настоящий психопат будет как раз таким, органически неспособным воспринимать чужие эмоции, горе и страдания. Его характеризует полное отсутствие сочувствия и, соответственно, любви.

Астролягов фыркнул.

— Я с ним почти год работаю. Не сказал бы, что у него эмоциональный уровень насекомого. Да, я знаю, что отличает психопата от нормальных людей. У него такого нет. Он вполне радуется и сопереживает, а что издевается над авторами, так мы все глумимся над ними. Тем более, что писатели этого заслуживают, а молодые талантливые авторы в особенности. Нет. Если кто и похож на сумасшедшего, так это наш автор детективов Сергей Климович. Он сейчас, кстати, в дурке лежит на профилактике.

— Какая хорошая у вас организация, — протянул Док.

Ник Далёв часто качал головой, как фарфоровый китайский болванчик из пробабушкиного серванта, готовясь что-то сказать.

— Ну, что у тебя вертится на языке? — спросил Астролягов. — Вижу, что не терпится. Выкладывай.

— По поводу того, что у нас всё делается через компьютер, — Ник был слегка уязвлён словами родственника, но обращался не к нему. — Ты знал, что у Григория Терещенко в результате автомобильной аварии произошла травматическая ампутация члена?

Астролягов крякнул.

— Как я мог знать, это врачебная тайна. А ты откуда узнал?

У них была разница по утилизации времени быстротекущей жизни. Пока Алексей читал самотёк и блевал от него, Ник Далёв мог посидеть в интернете.

— Хе-хе-хе, — довольно проговорил Ник Далёв. — Доктор и журналист — великая сила. Док знает правильные слова, а я знаю правильную расстановку слов.

— Так точно, — подтвердил Док.

— Чистая социальная инженерия! — похвастался Ник Далёв. — Плюс интернет. На результат я не рассчитывал, но у нас получилось.

— Жаль Гришу, — посочувствовал Астролягов. — Это же как неудачно надо было приложиться!

— Его жена скончалась от мозгового кровоизлияния вследствие многочисленных ударов затылочной частью головы. Тебе это ничего не напоминает? — живо спросил Ник Далёв.

— А что мне должно напоминать? Какой-то фильм?

— Анекдот про дохлую шлюху с членом в зубах. Она съела кусок мяса, он её убил.

— Ты думаешь, он из-за этого съехал с трассы?

— А ты думаешь, это такая редкость на дороге?

Астролягов постарался включить цинизм.

— Наверное, самая распространённая причина аварий…

Далёв пережил его накал.

— Ты действительно не видишь главного? — с искренней скорбью в голосе осведомился он. — Я ведь тебе всё рассказал.

Астролягов подумал.

— Что я должен увидеть?

— Многочисленные травмы затылочной части головы, — повторил Ник Далёв. — Допустим, она была не пристёгнута, наклонилась под руль, машина переворачивается и… — он сделал паузу. — Ну, понял? И?…

— Она летит спиной на потолок салона?

— Она летает по салону и бьётся чем только можно, а не затылком раз за разом в одно и то же место.

Астролягов вспомнил всё, что знал по газетной работе об автомобильных мультитравмах.

— То есть она не разбилась… — задумчиво проговорил он. — Она не переломала себе ключицы и рёбра.

— Григорий её колошматил о стойку кабины, — с расстановкой растолковал Ник Далёв. — Они слетели с трассы, зубы клацнули, Григорий обнаружил потерю и в состоянии аффекта забил жену насмерть простыми, повторяющимися движениями. Схватил за волосы и стучал головой по ближайшему твёрдому предмету. Он вряд ли понимал, что делает, мог даже и не помнить.

— Или мог.

Алексей работал с Григорием дольше и не питал иллюзий.

— Это было осознанное убийство, — сказал он.

Журналисты обменивались догадками.

Астролягов подумал, что, заблаговременно создав себе картинку, они всё увиденное под эту картинку подгоняют, но не стал огульно отметать версию, а сохранил в стеке памяти.

Они выпили как следует, и у Дока возникла новая оригинальная мысль:

— А я вот что ещё вам могу сказать из области психологии серийных убийц применимо к вашему издательству. Убийца — человек, в котором непостижимым образом уживаются две личности, автор и редактор. Но не могут их несхожие души существовать в одном теле. Их конфликт имеет форму войны на уничтожение. Судя по тому, что нападений становится больше, автор побеждает.

— Что они в этот коньяк льют? — оценил Астролягов. — Добавки в нём, похоже, не только вкусовые.

— Нажористый! — с пониманием ухмыльнулся Док. — Я скоро уеду, а вы давайте, ловите маньяков! Удачи вам.

— Скатертью дорога, — напутствовал Алексей.

Они выпили ещё и следом за родственником в даль креативного мышления потянулся Ник Далёв.

— Надо вывести подозреваемого на откровенность, — заявил он. — А чтобы вывести подозреваемого на откровенность, надо спровоцировать его.

— Как? Мне за это прилетит, — Астролягов даже в пьяном виде не рвался кидаться под танк.

— Ты — криминальный журналист, тебе не привыкать, — расценивал умения бывшего коллеги как нечто само собой разумеющееся Ник Далёв. — Найди удачный момент и подлови. Мы сколько раз это делали на улице, а у тебя теперь есть роскошь выбирать какое нужно время. Давай! Только делай один на один, чтобы он не боялся спалиться. Пусть думает, что вас больше никто не услышит и тебе никто не поверит. Тем более, что других доказательств у нас действительно нет.

— Могу на диктофон записать, — Алексей показал мобилу. — Там свободной памяти много.

— Во, отлично! Выведи его на откровенность. Ты ничем не рискуешь. Не убьёт же он тебя в офисе, в самом-то деле.

«Какой дурак», — подумал Астролягов, но не стал возражать.

Ему подумалось, что при кажущейся наивности, в плане Далёва есть зерно истины, и в редакции получится вытащить злодея за ушко, да на солнышко.

— Тряхнём стариной, — он аккуратно разлил остатки коньяка по рюмкам, а Док поднял тост:

— Маньяку не скрыться от нас!

* * *
Ничто не ценится так дёшево и не обходится так дорого, как подлинная откровенность.

Димы не было, а Игорь опять ушёл пораньше к жене и детям, и Астролягов с Григорием остались наедине.

Алексей почувствовал, что наступает удобный случай и нацелился выбрать время, но время выбрало его.

— Слушай, — улучив момент, заговорил Григорий необычным для него обходительным тоном. — У меня к допечатке «Девушки из Гатчины» планируют переиздать все детективы, в связи с чем есть одна просьба.

— Я весь внимание.

— Ты не мог бы отредактировать тексты сам?

— Я? Они же отредактированы? — потерялся Астролягов.

— У тебя счастливая рука, — подлил мёду Григорий. — Знаешь, Веня наредактировал так, что текстов было не узнать, да и продавались они… умеренно скромно. А у тебя талант. Ты не лезешь в смыслы под предлогом поправить стиль. Делаешь очень прилично. Возьмись, а?

— А ты меня не убьёшь, как Веню? — шутливо спросил Астролягов.

— Что?

— Ну, я не хочу тебя разочаровать и потом найтись в кустах с проломленной башкой или перерезанным горлом.

— Да что на тебя нашло?

— Я ведь всё знаю, я провёл внутреннее расследование на фирме, я ведь журналист.

— Тебя бешеная вонючка укусила?

— Укусила, — согласился Астролягов и без угрозы предупредил: — Я собрал все факты. Я и про автомобильную аварию знаю.

— Окстись, — урезонил Григорий.

— Я знаю про аварию, — Астролягов попытался вывести его из равновесия. — Знаю про жену. Она случайно откусила тебе член, а ты бил её головой, пока она не испустила дух. Всё так было?

Григорий стремительно терял к нему расположение.

— С Плоткиным я столько лет проработал, а ты быстро сорвался, — он был готов вспылить.

— Это ты износился, с маньяками такое часто бывает. Сумасшедшие в своём безумии прогрессируют, оттого идут вразнос.

— Сумасшедший сейчас — это ты, — яростно возразил он.

— Я и про Веню знаю, — продолжил криминальный журналист. — Ты считал, что его правка убивает твои книги, из-за этого они плохо продаются. Что Плоткин таким образом проявляет себя в творчестве и тем самым всё глубже хоронит твой талант. А когда ты не смог больше выносить такую перспективу, то решился на экстремальные меры.

Это был экспромт, основанный на только что услышанном предложении новой редактуры, но он попал в яблочко.

— А ты проницательный! Всё-таки понял, — взгляд Григория сделался тяжёлым. — Интересно, ты интуитивно догадался или вычислил логически?

— Хочешь знать, есть ли у меня доказательства? Не сомневайся, есть, — заверил Астролягов. — И храню я их так, чтобы в случае моей гибели они отправились прямиком в прокуратуру.

— Значит, нету, — с облегчением отметил Григорий. — Значит, это просто догадки.

— Как ты ухитрился утопить Наргиз Гасанову? — сказав «А», надо было говорить «Б», тем более, что провокация удавалась. — Говорят, она была отличная пловчиха.

На лице Григория проявилось самодовольство. Алексей вспомнил, что он ходит в бассейн и, возможно, у него спортивный разряд по плаванию — телосложение было самое подходящее.

Если сидишь лицом к лицу с коллегой, многое перестаёшь замечать, хотя и каждый день видишь.

— Плавала она действительно хорошо, я едва за ней угнался. Когда я догнал Наргиз на середине озера, она лежала на спине, отдыхая. Шлёпнул несильно кулаком в солнечное сплетение, а воды она наглоталась сама, достаточно было слегка притапливать.

— Но тебя видели плавающим в озере?

— Многие купались. Кто не купался, тот залил глаза и уж точно ничего не видел.

«Все знают! — понял Астролягов. — Знают и помалкивают. Лишь я случайный человек в неслучайном коллективе».

— Почему я не должен был этого делать?

— Но зачем?

— А что делать? — сказал Григорий. — Уволить её никак нельзя. Наргиз была горячей сукой и устроила бы такую бучу, что уйти пришлось бы Гайдару. А у Нуцалханова все связи в торговле, без него фирма развалится. К тому же, Нуцик — мой родственник. Случись развод, в первую очередь пострадали бы моя сестра и племянники. Я же не зверь, такое своим устраивать, да и Гайдар меня спас, когда я в депрессию впал. Я ему по жизни должен.

«Как тут всё повязано-то… — душа Алексея ушла в пятки. — Типичная мафия — родня, взаимные обязательства, круговая порука и кровавые скрепы».

— А я думал, что издательское дело — самое безобидное, — пробормотал он. — Знал бы, как есть на самом деле, не пошёл бы.

— Кто же тебя заранее предупреждать будет? Теперь вход — рубль, выход — два.

— Я готов платить, — под запись в диктофоне отвесил смелый журналист.

«Охереть как прозвучит в суде! — подумал он. — Потом можно в книгу вставить».

— Ну-ка, ну-ка, — в глазах Григория загорелся огонёк хищного интереса, он оскалился. — Давай, сдай меня следователю, если так считаешь. Только надо быть до предела уверенным, потому что этим решительным поступком ты губишь жизнь. В первую очередь, свою. Мне на фирме ты даже репутацию не испортишь, но если меня не посадят, тебя с позором выгонят, и слухи разойдутся такие, что больше тебя никуда в печатной отрасли не возьмут, — Григорий перестал улыбаться и поднял брови. — Валяй, топай в прокуратуру прямо сейчас.

Зловеще потрескивая, под ногами разверзались бездны издательства «Напалм».

— Да пойду я, пойду, — Алексей постарался сохранить уверенный вид. — А хороший материал у меня на разворот получится!

Григорий всё больше мрачнел.

Он резко встал (сердце Алексея сжалось), одёрнул френч и быстро вышел.

Журналист перевёл дух. Как и говорил Ник, в полном людей офисе ему ничего не грозило.

Астролягов выключил диктофон и отправил аудиофайл Далёву. Нажал вызов.

— Получил, — вместо приветствия откликнулся Ник.

— Там признание, — самодовольным тоном отрапортовал Астролягов. — Можно использовать в суде. Чистая работа! Учись.

— Молоток! — похвалил Ник Далёв.

— Я скоро приду, обсудим, что дальше делать, — предупредил Алексей и кончил работу.

46. DEAD-END

Астролягов зашёл в кабину и нажал кнопку. Лифт немного подумал и начал медленно закрываться. В это время хлопнула дверь подъезда и, успев придержать створки лифта, следом заскочил Григорий.

— Меня ты не ждал, да? — запыхавшись, бросил он.

— Вместе поедем? — только и нашёлся Астролягов.

— А мы уже едем, — Григорий достал из кармана хозяйственные перчатки и стал натягивать с видом заядлого гангстера.

— Наверху меня ждёт Ник Далёв, — ухватился за соломинку Алексей. — Если что, нас будет двое.

— Я догадываюсь, к кому ты подался. Упустить тебя я не мог, — Григорий поозирался по верхам и осклабился. — Хорошо, что застройщиков пока не обязывают везде устанавливать видеонаблюдение.

— Ты меня собрался убить?

— А что я теряю? В худшем случае, сяду. Но ты и так меня сдашь. А, в лучшем случае, я выйду сухим из воды.

Астролягов слушал, говорил и не верил. Григорий вёл себя мирно. Он не хмурился, не кричал, не приближался вплотную. Он просто надел белые хлопчатобумажные перчатки.

«Пугает?» — подумал Алексей. И сразу не поверил.

Запоздало он сообразил, что Григорий для себя всё решил и оставил эмоции за чертой решения. А теперь он целиком зашёл на территорию прямого действия и до нападения будет вести себя почти дружелюбно.

Теперь он сам думал как убийца.

И решил действовать так же.

Когда они вышли из лифта, Астролягов обрёл пространство для маневра, и сразу ударил Григория ногой в пах. Он просчитался. Расстояние оказалось велико. Носок ботинка едва зацепил штанину. Григорий отпрыгнул и оскалился.

— Ну, вот, — он откинул полу френча и достал из-под ремня молоток. — Так бы сразу.

— Ты меня заставил.

— Ты сам начал, — резонно заметил Григорий.

Он говорил спокойно и, если бы не молоток в руке, то совершенно не проявлял видимой агрессии. Алексей лелеял надежду решить дело миром и разойтись, а потому заговорил примирительным тоном, как с бродячей собакой, решившей подзакусить ночным путником.

— Погоди, подумай.

— Я всё обдумал.

— Меня убьёшь, а что потом будешь делать?

— От ударной техники придётся отказаться, — с лёгким сожалением ответил Григорий.

— Перестанешь убивать?

— Если понадобится, найду другой способ, чтобы убийства не связали с этими. Буду верёвкой душить или куплю машину и задавлю. Я придумаю.

— А мою смерть?

— Твой друг и убивал, — губы Григория растянулись в усмешку, да так и застыли. — Он забил Веню молотком, чтобы занять его место. Если бы Игорь о тебе не вспомнил, он бы сам напомнил о себе. Далёв бы ему позвонил и попросил устроить на работу. Но ты его вычислил, на свою беду.

Он не был психом. Особенно, если учесть, что до сих пор не попался. Он планировал преступления и тщательно маскировался, каждый день изображая заядлого ножевика. А ведь Григорий никого не порезал. Когда доходило до драки, он только бил рукояткой.

Это притворство легко было распознать… если знать о нём.

Астролягов смотрел на молоток и всё больше грустил. Молоток был длиннее ножа. Блокировать его представлялось сложной задачей, а принять на руку удар означало усилить его своим встречным движением, что казалось глупее и болезненнее. Астролягов пал духом.

В кармане громко затрезвонил мобильный телефон. Григорий встрепенулся. Молоток заплясал в руке. Смартфон дрожал в кармане и не унимался. Отчаянный звон, словно от настоящего электрического звонка, разносился по этажу. Астролягов услышал, как щёлкает дверной замок. Это Ник Далёв, не дозвонившись и услышав знакомый рингтон у себя на лестнице, выходил посмотреть, что случилось. Григорий тоже услышал клацанье замка, быстро шагнул вперёд и взмахнул молотком.

Когда на него рухнула бетонная плита, Астролягов оказался перед дверью. Потянув на себя ручку, Алексей увидел огромное помещение с полками книг. В глаза бросились знакомые корешки, существующие, насколько ему было известно, только в виде макетов, а для большинства стоящих на полке томов ещё и макетов не было сделано. Увлечённый, он шагнул за порог и принялся разглядывать будущие книжки, не спеша переходя от полки к полке.

Увлекательное занятие, и конца ему нет.

47. HAPPY-END

Главы отделов — Игорь, Ната, Жорик и Ринат — ввалились в комнату редакции фантастической и детективной литературы, чтобы поделиться сенсацией, которую только что на экстренном совещании озвучил гендиректор.

Пребывая в возбуждении, расположились кругом по комнате, опустившись на столы, и принялись обсуждать. Стоять осталась лишь одна Ната. Дима и Григорий сидели на своих местах, развесив уши. Григорий сардонически скалился, Дима вздыхал в бороду.

А было вот что.

Следователь вызвал Матвеева для дачи свидетельских показаний по новому делу об убийстве его сотрудника, которое можно было объединить с уголовным делом Вениамина Плоткина. Рядом с местом преступления обнаружили труп предполагаемого убийцы.

По конфигурации пролома в левой теменной кости судебно-медицинский эксперт заключил, что преступник использовал молоток модели аналогичной орудию убийства Плоткина, хотя сам инструмент был новым. На рукояти обнаружили несколько неполных отпечатков ладони и пальцев Далёва, которые оказались сильно смазаны.

После долгого разговора генеральный директор издательства, который был знаком с предполагаемым убийцей, и следователь прокуратуры пришли к единому мнению. Во всяком случае, так объяснил на совещании Матвеев. Скорее всего, версия была его собственной.

Двинутый писатель-детективщик, на что указывало отсутствие семьи и постоянной работы, Николай Далёв чувствовал себя в обществе изгоем и хотел обрести признание. Не обладая литературными способностями, он поссорился с Плоткиным и, не видя иного способа разрешения конфликта, напал на него осенью прошлого года. Для Далёва было приятным сюрпризом узнать, что на место редактора-составителя детективной серии взяли его давнего приятеля по газетной работе, с которым у них были общие знакомые. Когда Алексей начал о чём-то догадываться и пришёл к нему, Далёв забил его молотком и потом сам выбросился с технического балкона шестнадцатого этажа, не вынеся перспективы разоблачения и грозящего серьёзного срока.

— Так и знал, что это автор-неудачник, — заявил Григорий.

— Сукин сын!

— Срань Господня!

— Вот больной ублюдок.

— Ему чертовски повезло, что мы не узнали первыми, иначе к чёртовой матери выбили бы из него всё дерьмо, — кипятился Жорик.

— С кем мы работаем… — Ринат сокрушённо покачал головой.

— Работать надо со своими, — сказала Ната.

— Да вообще.

— Я бы просто надрал ему задницу, — с суровой простотой добавил Григорий. — Просто сделал бы это.

— Я всегда ему не доверял, — признался Дима. — Был он какой-то мутный. Одно слово, из газеты.

— Журналисты бывшими не бывают, — веско добавил Григорий.

— Да уж, тварь…

— Как таких земля носит?

— Мерзкое, гадкое создание.

За спиной галдящих редакторов раздалось вежливое постукивание костяшками пальцев о приоткрытую дверь.

— Привет, Игорь! Привет всем присутствующим.

— О, заходи! — просиял Тантлевский. — Знакомьтесь, коллеги. Это наш новый редактор-составитель детективной серии. Надеюсь, теперь работа пойдёт как надо.

— Ой, — сказала Ната. — Привет.


Оглавление

  • 1. ПРЕДСТОЯНИЕ
  • 2. ДОГОВОР
  • 3. ТЁПЛОЕ КРЕСЛО
  • 4. PERSONODEMONIA
  • 5. КОРПОРАТИВ
  • 6. ВЕСЁЛЫЕ АВТОРЫ
  • 7. НАСТОЯЩАЯ НАХОДКА
  • 8. ПИСАТЕЛЬСКАЯ ЖЕНА
  • 9. НАСТОЯЩИЙ ПИСАТЕЛЬ
  • 10. ОПАСНЫЙ ИДИОТ
  • 11. ОТРИЦАТЬ И ЩАДИТЬ
  • 12. НГАНДОНСКИЙ ЧЕЛОВЕК
  • 13. МНОГО ЧЕСТИ
  • 15. ЭФФЕКТ ЗВЕЗДЫ В ПОЛЕ
  • 16. ЗА ПРИГОРШНЮ СЛОВ
  • 17. ДЕВИЗНЫЙ КУРС И ТРУДОВАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
  • 18. НЕДЕЛЯ САМОТЁКА
  • 19. ПРОФЕССИОНАЛ
  • 20. ПИСЕЦ-МНОГОСТАНОЧНИК, КОТОРЫЙ ПОДКРАЛСЯ
  • 21. ПЕЩЕРА В GREENЛАНДИИ
  • 22. КАРМОВАЯ БАЗА
  • 23. ПЛОХИЕ НАЗВАНИЯ
  • 24. КУДА УХОДЯТ МЕЧТЫ
  • 25. МНОГО ЛАЖИ
  • 26. ЗАПЕЧАТЛЁННЫЕ ЛИЦА
  • 27. ВСЕ ЭТИ КНИЖКИ
  • 28. ИДИТЕ В ПРЕССУ
  • 29. НАЕДИНЕ
  • 30. ДОМАШНЯЯ РАБОТА
  • 31. РЕЦЕПТ УСПЕХА
  • 32. ПИКНИК НА ГОРЕ МЕРТВЕЦОВ
  • 33. ПЕРЕПОЛОХ В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ
  • 34. КОПРОРАТИВ
  • 35. ДУРАКТОР
  • 36. НОВАЯ ЖЕРТВА
  • 37. «НАБИГАТЬ И ДОВЛЕТЬ»
  • 38. КАРАДЗИНСКИЙ
  • 39. ДЕТЕКТИВЫ И ДЕТЕКТИВЩИКИ
  • 40. ДЕНЬ «Д»
  • 41. ЗАГОВОР
  • 42. ИСТИННОЕ СИЯНИЕ НЕЗАМУТНЁННОГО РАЗУМА
  • 43. НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ
  • 44. УСУГУБЛЕННЫЙ
  • 45. ПРОТИВОСТОЯНИЕ
  • 46. DEAD-END
  • 47. HAPPY-END