Сказки Космоса [Антон Дюна] (fb2) читать онлайн

Сказки Космоса

Глава 1. Красавицы и чудовища

Высокая девушка с огненно-рыжими косами нервно вышагивала по гримерке.

— Как-то мне боязно. И мама все утро плакала…

Кирина Ферия не утрудила себя ответом. Эти стенания успели порядком ее достать. Она отстраненно глядела в окно, наперед зная, что последует дальше.

— Там будет столько гостей и репортеров… с камерами. Гвен сказала, что насчитала не меньше трех десятков, — рыжеволосая в сотый раз одернула белоснежное платье и поправила тяжелый венок из лилий на голове.

— Неужели тебя пугают только камеры, Селена? — худая девушка с серым мышиным личиком нервно заёрзала, глубже зарываясь в пышные юбки. Наверное, она хотела бы скрыться в них с головой.

— Да, — призналась Селена. — На нас будет смотреть вся Вселенная, и если я растянусь на ковровой дорожке, этот позор войдет в историю.

Венок из пушистых бархатцев съехала на глаза ее собеседницы, и она выглядывала из-под него, точно из засады.

— Как ты можешь думать о таких пустяках, когда там ждут нас они.

«Сейчас начнется», — про себя вздохнула Кирина, продолжая разглядывать звездное небо. Это зрелище представало ее глазам каждую ночь вот уже две недели, но она никак не могла насмотреться. Ей все еще не верилось, что от бескрайнего звездного полотна ее отделяет лишь крыша Посольства.

— Не переживай за нее, Мила, — в разговор, как по нотам, вступила белокурая красавица с фарфоровой кожей. Кирина никак не могла взять в толк, почему она так бела. Здесь, на Поднебесном ярусе, светлая кожа считалась признаком бедности. А уроженцы верхних платформ считали ее худшим из пороков.

Блондинка стояла к ним спиной, с презрением разглядывая их отражения в высоком зеркале. Из всех четверых она одна была облачена в собственное платье, а в ушах и на шее сверкали самоцветы, оправленные в белое золото. На ее фоне остальные девушки выглядели бедно и несуразно, несмотря на арендованные наряды.

— Она без ума от этих чудовищ, — выплюнула блондинка, вперив взгляд в отражение Селены. — Так ведь, Сорса?

Селена нахмурилась и с упреком произнесла:

— Не называй их так, Линда…

Блондинка только того и ждала.

— Я буду звать их, как посчитаю нужным, — прошипела она, резко обернувшись к ней. — Монстры, уроды, чудовища, — голос ее взлетал все выше и выше, пока не сорвался на визг, — выродки, твари, животные, — Линда сорвала с головы нарциссы и швырнула их на пол. Острый каблук трижды опустился на желтые цветы.

Мила испуганно закрыла лицо руками, словно боясь, что кто-то подумает, будто эти ругательства вылетают из ее рта. Селена недоуменно наблюдала за беснованиями Линды. Кирина продолжала разглядывать бездонную черноту за окном, желая очутиться как можно дальше отсюда. Приторный аромат роз окутывал ее голову и был столь густым, что, казалось, стекал по черным вьющимся волосам. Вышитый стразами лиф давил на грудь, под тяжестью многослойной юбки гудели ноги. Все только начиналось, а она уже ощущала страшную усталость.

Двери распахнулись, и на пороге показался Мастер. Иссиня-черный плащ ниспадал тяжелыми складками к его ногам. Стайка гримеров и костюмеров толпилась за его спиной. Он лишь мельком взглянул на Линду, но одного холодного взора хватило, чтобы потушить пожар ее ярости. Блондинка поджала кукольные губки. Багровые пятна беспомощного гнева проступили на фарфоровых щеках.

— Гвен, Тесс, приведите ее в порядок, — спокойно скомандовал Мастер. Вокруг Линды тот час закипела бурная деятельность. Чешуйчатые руки Тесс водрузили растоптанные нарциссы обратно на белокурую макушку, а кисточка в пушистых пальцах Гвен покрыла щеки блондинки новым слоем грима.

Мастер придирчиво оглядел остальных девушек. Мила съежилась под его взглядом так, что из платья остались торчать одни лишь тонкие ручонки да перепуганные глаза. Мастер раскрыл клюв, собираясь дать какие-то указания на ее счет, но передумал, заметив, как дрожит ее подбородок.

Вместо этого он посмотрел на Кирину. Девушка быстро отвернулась. Ей было трудно выносить его взгляд. И дело было не в сплошь черных, лишенных белка глазах.

«Он всего лишь завхоз или кто-то в этом роде», — каждый раз напоминала она себе, но ее не покидало чувство, что Мастер видит ее насквозь.

— Сири, ослабь ей корсет. Она едва дышит.

Желтокожая Сири моргнула жабьими глазами и подскочила к Кирине. Влажные пальцы коснулись голой спины, вызвав лавину мурашек. Сири торопливо зашуршала шнуровкой.

Мастер подошел к Селене и впервые позволил себе одобрительный кивок. Длинные пальцы, покрытые блестящим серым оперением, аккуратно поправили цветы на ее голове. Девушка поглядела на него с надеждой.

— Мастер Гамаюн, — начала она, — может, вы все же скажете…

— Вижу, ты не угомонилась, — строго проговорил он, но не сдержал усмешки. — Потерпи и скоро увидишь все сама.

— Для чего делать из этого такой секрет? — буркнула Селена, но Мастер уже повернулся к ней спиной и вышел в центр комнаты.

— Итак, время пришло, — проговорил он и напомнил, — от вас не требуется никакой импровизации. Просто делайте все так, как на репетициях: идите по красной дорожке, улыбайтесь и поражайте всех своей красотой. Ваши партнеры встретят вас у трибуны в центре зала. Главное — доберитесь до них. Большего я от вас не прошу, — Мастер выразительно поглядел на Милу. — И помните, это всего — лишь шоу. Зрители простят вам любую оплошность, если вы будете блистать.

Мастер внимательно оглядел своих слушательниц.

— У вас остались какие-то вопросы? В таком случае, следуйте за мной.

Девушки покинули гримерку, стараясь не отставать от размашистых шагов Мастера. Поспеть за ним в тяжелых многослойных юбках было не так просто. Сири, Тесс и Гвен подгоняли их в спины. Последняя повисла на локте Селены и уткнулась усатой мордой ей в ухо.

"Лицо. У нее лицо", — поправила себя Кирина.

— Сорок семь! Я подсчитала, ровно сорок семь камер, — быстро прошептала Гвен. Вертикальные зрачки сузились от волнения, превратившись в тонкие черные веретёнышки посреди изумрудной зелени глаз. — И это не считая смартфонов и фотоаппаратов гостей!

Селена обреченно охнула.

Процессия подошла к атриуму и замерла у высоких резных дверей из лилового амаранта. Сири, Тесс и Гвен незаметно испарились. Мастер пропустил девушек вперед. Кирина украдкой поглядела на своих соседок. Селена часто дышала, но, почувствовав ее взгляд, выдавила из себя слабую улыбку.

Лицо Линды обратилось в каменную маску. Мила нервно заламывала пальцы и невнятно бормотала себе под нос то ли молитву, то ли проклятье.

Из-за дверей грянул гимн. Створки распахнулись.

— Головы выше, смотреть только вперед! — напутствовал Мастер Гамаюн.

Девушки шагнули на красный ковер. Сотни глаз — карих и серых, изумрудных и алых, золотых и беспросветно черных, — обратились к ним. Жаркий от столпотворения воздух дохнул им в лица. От противоположных деверей им навстречу двинулись четыре фигуры.

— Ух ты… — выдохнула Селена.

Аккурат навстречу ей по красной дорожке вышагивала громадная птица. Стальные перья гладко обтекали голову с острым загнутым клювом. Вспышки фотокамер загорались и гасли в черных раскосых глазах. Из прорезей на бирюзовых рукавах торчали длинные жесткие перья.

Миле достался в пару пришелец, сплошь покрытый лоснящимся полосатым мехом. Длинные струны усов покачивались в такт легким, почти танцующим, шагам. Треугольные уши подрагивали, ловя каждый щелчок затвора.

Навстречу Линде быстро семенил самый низкорослый и щуплый из четверых инопланетян. Лимонно-желтая кожа влажно блестела от вспышек. Перепончатый гребень топорщился на макушке как парус корабля.

Гарпия, мантикора и гидра.

Кирина мельком оглядела троицу и обратила взор к последнему пришельцу, шагавшему навстречу ей.

На секунду ей сперло дыхание. Исполинский ящер, закованный в бронзовую чешую, приближался, глядя прямо на нее. Изогнутые серпами рога добавляли вышины к его и без того внушительному росту. Кирине показалось, что пол сотрясается под тяжестью его шагов.

Чуть успокоившись, она внимательней пригляделась к нему и различила четырехконечные золотые звезды на парадном алом мундире. Сердце девушки пропустило удар. Капитан инопланетной миссии. Только ей могло так повезти.

Пары замерли друг против друга у высокой трибуны. Богатые мундиры, тяжелые парадные плащи, серебряные венцы в когтистых руках. Теперь Кирина видела, что пришельцы также ощупывают их своими нечеловеческими глазами.

"Похоже, они тоже не в восторге".

Музыка стихла, а вместе с ней взволнованные голоса гостей. Щелкнул последний затвор. Стало так тихо, что Кирина расслышала поскрипывание корсетов, под которыми неистово колотились четыре сердца.

— Миллионы лет в отдаленных уголках Вселенной зреет Разум, — напыщенный голос загнусавил с трибуны, и напряженная тишина лопнула как мыльный пузырь. Только теперь Кирина заметила оратора. Его желтое мягкое, будто пластилиновое лицо, так и лучилось торжественностью. Гребень величаво переливался перламутром. — Разум может избрать себе любую оболочку, но сила его такова, что он стирает все различия между нами.

Камеры отозвались разрозненными щелчками на его слова.

— Сегодня в этом зале собрались сыны и дочери пяти народов, пяти рас, пяти видов. Внешне мы столь не похожи друг на друга, сколь только могут отличаться уроженцы чуждых галактик. Но все мы говорим и понимаем речь друг друга. Во всех нас пылает свет Разума, а потому различия между нами не столь уж велики. Они — всего лишь морок на пути к Единению, который сегодня предстоит развеять этим четырем прекрасным парам.

Гидра смолк на пару мгновений, давая публике прочувствовать грандиозность момента.

— Дочери мои, — голос его сделался отечески мягким, когда он обратился к четырем землянкам в белоснежных платьях. — Вам предстоит ввести свой народ в содружество Разума. Вы сделаете человечество частью нашей межгалатической семьи. Люди будут следить за вами миллионами глаз, чтобы учиться у вас принятию и пониманию. Готовы ли вы взять на себя эту ношу? Время сомнений прошло. Линда Реон, Кирина Ферия, Селена Сорса и Мила Хель с Земли — перед вами стоят ваши нареченные: Лернэ Ло с Яло-Ми, Церсей Сот с Касиоса, Алконост из Метеор с Аёрны и Бастет Регал с Маёла. Согласны ли вы сочетаться браком с этими достойными сынами великих рас?

— Да! — нестройно отозвались девичьи голоса.

Четверо пришельцев синхронно опустились на одно колено и склонили головы перед землянками. Те сняли с себя венки и водрузили их на преклоненные головы. Также дружно пришельцы поднялись обратно и встали плечом к плечу.

— Сыновья мои, — продолжил гидра, и на сей раз голос его прозвучал строго, — вам предстоит открыть вашим спутницам — а через них всей Земле — нашу истинную суть. От вас зависит, примут ли нас земляне. Готовы ли вы взять на себя эту ношу? Время сомнений прошло. Лернэ Ло с Яло-Ми, Церсей Сот с Касиоса, Алконост из Метеор с Аёрны и Бастет Регал с Маёла — перед вами стоят ваши нареченные: Линда Реон, Кирина Ферия, Селена Сорса и Мила Хель с Земли. Согласны ли вы сочетаться браком с этими достойными дочерьми равной расы?

— Да! — голоса пришельцев грянули в унисон. Они сделали полшага вперед и возложили серебряные короны на осиротившие без венков головы невест.

— Сегодня на глазах у десятков планет свершились эти союзы. В них никогда не родится детей, но они принесут более значимые плоды. От имени всей миссии я, Мастер Утавегу, поздравляю землян со скорым вступлением в Союз! Следите за нашими прекрасными парами в Космическом реалити!

Грянул гимн, зал взорвался овациями. Пришельцы встали по правую руку от землянок. Репортеры, тесня именитых гостей, ринулись добывать сенсационные кадры. Объективы зажужжали у самого носа Кирины. Лицо ее скривилось в недовольную мину, с которой она и вошла в историю. Селена покраснела столь густо, что даже огненные пряди потускнели на фоне пунцовых щек. Мила, напротив, стала белее молока. Одна только Линда с холодной фарфоровой маской вместо лица удачно получалась на всех снимках.

Журналисты расступились, и сквозь их жужжащую толкотню с достоинством прошествовал статный мужчина почтенных лет. Президент Земли выразил сердечные благодарности пришельцам и землянкам. Затем встал между Кириной и Алконостом так, чтобы оказаться в центре композиции, и расплылся в самой своей лучезарной улыбке, той самой, что блистала со всех предвыборных плакатов пять лет назад. Затворы затрещали с новой силой. Потом последовала серия фотографий по отдельности с каждой парой, только с пришельцами, только с землянками, несколько вольных сюжетов, фото рукопожатия с Капитаном, и, наконец, полностью исполнив свой долг, Президент удалился.

Следом за ним к парам хлынула толпа министров и чиновников всех мастей. Они торопливо и сбивчиво тараторили поздравления, подпираемые сзади нетерпеливыми коллегами. Самые отчаянные хватали пришельцев и девушек за мундиры и подолы, сверкая искусственными зубами в объективы.

Последней волной подкатили члены инопланетной миссии: гидры, гарпии, мантикоры и драконы. Им не было дела до земной прессы, а потому они вели себя более сдержанно и искренне. Многие отпускали шуточки в адрес своих земляков и хлопали их по плечам.

— Как вам церемония? — поинтересовался Мастер Утавегу, самодовольно раздувая зоб. — Наша съемочная группа смонтирует из нее первый выпуск шоу. Вы станете настоящими звездами, — яло-миец огладил лацканы переливчатого вишневого сюртука и сообщил, понизив голос. — Признаюсь, идея со свадебной церемонией пришла ко мне во сне. Это так символично: скрепить политический союз брачным! Очень наглядная метафора единства, вы не находите?

Утавегу оглядел слушателей, ожидая похвалы за свою смекалку. Кирина не разделяла его восторга. В свадебном платье она ощущала себя ряженым шутом.

— Если вам приснится нечто подобное снова — не просыпайтесь, Мастер Утавегу, — фыркнул Бастет.

Утавегу по-жабьи выкатил глаза, но ничего не ответил и оскорблено удалился.

Последним подошел Мастер Гамаюн. Селена легонько коснулась длинного пера на его руке.

— Вы могли бы хоть намекнуть мне, — весело укорила она. — Все это время меня мучило такое любопытство, что я едва не разинула рот прямо перед камерами!

Заслышав ее слова, Алконост насмешливо закатил глаза.

— Ради этого и молчал, — усмехнулся Гамаюн и ободряюще мигнул ей. — Ты справилась замечательно.

Мастер обернулся к журналистам и объявил:

— Господа! Официальная часть церемонии завершена. Гости и журналисты с омега-пропусками могут проследовать в банкетный зал для праздничного застолья. Всех остальных будем рады видеть через месяц на пресс-конференции. До встречи!

Обделенные пропусками репортеры недовольно зароптали и попытались сделать еще несколько снимков. Однако Гвен, Тесс, Сири и еще десяток разномастных инопланетянок были начеку. Мягко, но настойчиво они оттеснили наглецов прочь.

Поредевшая публика проследовала в соседний зал, где уже поджидали накрытые столы. В числе людей, допущенных на банкет, были лишь самые значимые персоны: министры во главе с Президентом, журналисты от самых именитых изданий и родственники «невест». Немногочисленные земляне быстро затерялись среди пришельцев.

Гости расселись за столами и накинулись на выпивку и еду, утратив всякий интерес к виновникам торжества.

— Я думал, это никогда не закончится, — устало проговорил Церсей и поднял бокал шампанского, — предлагаю тост за успех Космического реалити и наши одеревеневшие ноги.

Тост поддержали все кроме Линды. Блондинка смерила сотрапезников презрительным взглядом и отвернулась.

— Теперь можно познакомиться по-настоящему, — Капитан обернулся к Кирине и протянул ей чешуйчатую кисть. — Церсей Сот, Капитан миссии и Мастер касианцев. Как мне известно, на Земле нас зовут драконами, что, не скрою, мне льстит. — Капитан усмехнулся, обнажив частокол длинных игловидных зубов. — Я видел изображения этих существ, они выглядят весьма грозно и величаво. Недоброжелатели, правда, именуют нас ящерицами и динозаврами, что тоже довольно остроумно. Определенное сходство между нами, несомненно, есть.

Бастет прыснул.

— А вот я вовсе не похож на тех мантикор, что они рисуют в своих книжках, — розовый кошачий нос наморщился, точно учуяв нестерпимое зловоние. Бастет поглядел на Милу. — Зато земляне смахивают на бугулов, и пахнет от них также.

— Что за бугулы? — с любопытством осведомилась Селена.

— Это двуногие обезьяны, которые водятся на Маёле, — пояснил Бастет, снова наполнив бокал до краев. — От них жутко разит мочой, зато их мясо нежное и сочное.

Мила округлила глаза и вжалась в стул. Селена украдкой понюхала свое плечо.

— Раз уж мы заговорили о еде, то самое время подкрепиться, — предложил Капитан, мрачно взглянув на Бастета.

Все взялись за приборы. Лернэ оказался левшой и, орудуя ножом, постоянно задевал Линду локтем. На каждое его прикосновение девушка отвечала брезгливой гримасой. Она бы отодвинулась от гидры дальше, но по другую руку от нее сидел Алконост. Его соседство также не радовало ее.

Селена рассеянно ковырялась в своей тарелке, с куда большим интересом наблюдая за трапезой спутника. Загнутый клюв делал обычные приборы совершенно непригодными для него, поэтому ел и пил он при помощи затейливо изогнутых крюков и сосудов. Алконост скоро заметил ее интерес.

— В чем дело? — спросил он.

— Я… Ни в чем, мне просто любопытно. Никогда не видела таких приборов.

Глаза гарпии сузились, по бокам от клюва пролегли две глубокие складки. Покрытое перьями лицо сделалось хищным. Селена смутилась и уткнулась в тарелку. Алконост понаблюдал за ней пару мгновений, точно выжидая чего-то, и вернулся к еде.

Линда вновь состроила гримасу. Лернэ отложил вилку и нож.

— Не обязательно так картинно кривиться. Твое общество мне тоже неприятно, — раздраженно булькнул он.

Васильковые глаза Линды полыхнули злобой.

— Не смей разевать на меня свой беззубый жабий рот!

Лернэ собрался ответить, но Капитан остановил его предостерегающим взглядом. Яло-миец вынул из кармана тюбик увлажняющего геля и принялся яростно растирать перепончатые ладони.

Над столом повисла гнетущая тишина. Затянувшуюся паузу нарушил Алконост.

— Что это за цветы? — поинтересовался он, указав пальцем себе на голову.

— Лилии, — пояснила Селена. — Это была идея Мастера Гамаюна — подарить вам венки из наших любимых цветов.

— Красивые. Но от них несет болотом, — хищные складки снова пролегли у клюва гарпии.

Селена пристально посмотрела на спутника.

— Ты улыбаешься! — вдруг воскликнула она. — Ты так улыбаешься, да?!

— Ну да. А как еще я должен это делать? — удивленно пожал плечами Алконост.

— Просто такая улыбка делает тебя очень… грозным.

— Демонстрировать зубы в знак радушия тоже весьма странно.

Бастет не сдержал смешка.

— В Академии не говорили об этом ни слова, — задумчиво проговорила Селена, — нам преподавали Общий язык и местные диалекты, рассказывали про ваши обычаи и культуру. Помню, была целая лекция про национальные костюмы. Нам рассказывали, что аёрнцы красят свои одежды и бросают их в Великие озера до тех пор, пока цвет ткани полностью не сольется с водой. А яло-мийцы носят наряды из водорослей…

— Такие костюмы были у нас в ходу, когда вы из одежды располагали только костяными бусами, — буркнул Лернэ.

— В таком случае, нас всех ожидает много открытий, — перебил Капитан. — Возможно, шоу Мастера Утавегу не так безнадежно, как кажется.

— Предлагаю выпить за это! — Бастет поднял бокал.

Напряжение за столом чуть спало. Алконост принялся демонстрировать Селене свои обеденные принадлежности.

— Это анк, — он протянул девушке изогнутую во всех возможных местах железку с двумя зубцами на конце, — а это тмиин, — в руки Селены перекочевал маленький кувшинчик с зазубренными краями. Алконост замолчал и внимательно посмотрел в сторону гостевых столов. — Вон те люди, мужчина и женщина, случайно не твои родители? Они не сводят с тебя глаз весь вечер.

Селена проследила его взгляд. За ней и впрямь неотрывно следила встревоженная чета, одетая слишком броско даже для такого торжества. Полная женщина с короткими рыжеватыми волосами страдальчески закусила губу, а ее лысеющий спутник лишь растерянно и беспомощно моргал.

— Да, это мама с папой, — отозвалась Селена, — они очень волнуются за меня.

— Сходи к ним. Думаю, им станет легче, если они смогут с тобой поговорить.

Селена покосилась на заскучавших репортеров.

— Может быть, позже…

От Алконоста не укрылось огорчение в ее голосе.

— Ты боишься камер? — кажется, это открытие позабавило его. Селена удрученно кивнула, и он, подумав, предложил. — Я могу пойти с тобой, если ты хочешь.

— Да! — Селена воспряла, но тут же смутилась вновь. — Правда, мои родители видели гарпий только по телевизору, поэтому могут растеряться или испугаться.

Алконост неожиданно рассмеялся.

— Я постараюсь как можно меньше походить на гигантскую птицу, — пообещал он, — но тогда к знакомству с моим семейством постарайся отрастить хоть немного перьев.

Селена благодарно улыбнулась. Алконост поднялся и протянул ей руку. Журналисты встрепенулись, когда они вместе вышли из-за стола.

— Ну надо же, — протянул Бастет, глядя им вслед, — оказывается, наш друг из Метеор бывает весьма мил и умеет шутить. Кто бы мог подумать.

— Должно быть, Мастер Гамаюн велел ему хорошо обращаться с Селеной: они с ней удивительно быстро нашли общий язык, — предположил Капитан.

Кирина про себя согласилась с ним. За время репетиций Селена успела сдружиться со всеми гримершами и охранниками. Ее искреннее любопытство притягивало пришельцев, и они сами не замечали, как проникаются к ней глубокой симпатией. Похоже, Алконост не стал исключением.

— А ты не хочешь навестить семью? — неожиданное предложение Капитана вырвало Кирину из раздумий.

Девушка занервничала.

— Нет. Здесь только мой брат Бруно, а он не слишком общительный.

Касианец не стал настаивать.

Селена и Алконост подошли к гостевому столу, и аёрнец учтиво поклонился. Родители девушки совершенно смешались, пытаясь одновременно выразить почтение и скрыть страх. Официанты принесли дополнительные стулья, и пара устроилась рядом с гостями. Репортеры тут же окружили их плотным кольцом, окончательно ввергнув родителей Селены в панику.

За спиной Кирины раздался голос Мастера Гамаюна.

— Видит Небо, я надеялся этого избежать, — сурово проговорил он и хлопнул в ладоши. По его велению зал наполнился музыкой. — Гвен, окажи мне честь.

Зеленоглазая мантикора возникла рядом точно из-под земли, и они быстро закружились меж столов. Остальные инопланетянки из команды Гамаюна разбились на пары и присоединились к ним.

Очарованные журналисты последовали за ними, словно околдованные звуками волшебной дудки. Семью Селены, наконец, оставили в покое.

Торжество длилось почти до полуночи. Когда захмелевшие гости постепенно начали покидать зал, Церсей встал из-за стола и подозвал одну из помощниц Гамаюна.

— Да, Капитан? — глазастая гидра склонила голову набок, ожидая распоряжений.

— Зиони, проводи нас в апартаменты, — попросил он, — думаю, никто уже не заметит, если мы улизнем.

Выходя из зала, Кирина поискала глазами брата. Он сидел за дальним столом в полном одиночестве, отрешенно ковыряясь ножом в чреве недоеденного цыпленка. Бруно поймал ее взгляд и отрывисто кивнул.

Зиони проводила пришельцев и землянок в жилой сектор. Десятки дверей с именными табличками выходили в просторный коридор, но Кирина не заметила своей фамилии ни на одной. Они шли все дальше и дальше, в самую глубь Посольства. Подписи пропали — эта часть сектора была не заселена. Наконец, Зиони остановилась у четырех дверей, расположенных друг против друга.

— Бюро пропусков ввело ваши биометрические данные в систему, — сообщила она землянкам, — теперь вам открыт доступ во все помещения на всех уровнях Посольства, кроме личных кабинетов и чужих покоев. Просто подойдите к двери, и, считав ваши данные, система пропустит вас внутрь, — Зиони кивнула на запертые створки. — Ваши апартаменты полностью меблированы, но если понадобится что-то еще, сообщите мне.

Мила настороженно пересчитала двери.

— Здесь только четыре комнаты.

— Двенадцать, — поправила яло-мийка, — в каждых апартаментах есть две спальни и гостиная.

— Мы что, будем жить вместе? — с ужасом пролепетала Мила.

— Мастер Утавегу считает, что так вы быстрее привыкнете друг к другу, — пожала плечами Зиони. — Доброй ночи.

Глава 2. Страна ОЗ

Капитан подал команду, и в апартаментах загорелся свет.

Кирина оглядела свое новое жилье. Все было в точности, как пообещала Зиони. Короткая прихожая вела в небольшую гостиную, из которой можно было попасть в две раздельные спальни. Комната была меблирована со вкусом, но назвать ее уютной не повернулся бы язык. Совершенно новая мебель была расставлена с изумительной симметрией, от которой даже глубокие мягкие кресла приобретали казенный вид. Помимо них убранство зала составляли диван, кофейный столик и подставка с голографом. Это новомодное устройство привезли на Землю инопланетяне, и оно до сих пор было огромной редкостью в человеческих домах. Голограф мог проецировать объемные изображения, передающие не только цвет и звук, но также запах, вкус и даже тактильные ощущения. Кирина плохо разбиралась в технике, знала лишь, что голограф проделывает такие чудеса при помощи особых импульсов, которые посылают сигналы прямиком в мозг.

Церсей устало опустился в кресло и расстегнул одну, самую верхнюю пуговицу на алом мундире, лишь слегка ослабив жесткую стойку воротника.

— Может, закажем вина и немного пообщаемся? — предложил он, снимая розы с рогатой головы. — Думаю, нам стоит познакомиться ближе прежде, чем укладываться спать в общих покоях.

Кирина кивнула, и Капитан связался с баром при помощи голографа.

Девушка уселась в кресло напротив и тоже сняла украшение со своей головы. Последнюю пару часов Кирине казалось, что корона отлита не из серебра, а из свинца. Девушка покрутила в руках драгоценный обруч, украшенный касианскими рогами, и осторожно погладила металл. Искусная рука ювелира создала шедевр. Рога были в точности как настоящие, не такие длинные как у Церсея, но столь же острые. Кирина протянула корону Капитану.

— Нет-нет, — возразил он, — Мастер Гамаюн распорядился, чтобы короны остались у вас в качестве подарков.

— Не думаю, что мне представится случай снова ее надеть, — неуверенно протянула Кирина.

— Однажды на них начнется настоящая охота, и какой-нибудь богатый коллекционер отвалит за каждую целое состояние.

В дверь постучали, и в гостиную вошел официант. Молодой землянин, на вид чуть старше Кирины, водрузил ведерко со льдом на столик и принялся разливать вино, не сводя больших любопытных глаз с лица девушки. Когда он удалился, Церсей добродушно усмехнулся, отпивая напиток.

— Похоже, ты ему приглянулась. Его, кажется, зовут Стефф. Расторопный, но не слишком сообразительный парень.

— Буду иметь в виду, — смущенно ответила Кирина.

— Я вовсе не пытаюсь тебе его сосватать, — поспешно добавил Капитан. — Просто решил, что первое время в Посольстве тебе будет не доставать людского общества. Землян у нас здесь не много.

— И все прислуживают в кухне.

— Не нужно это так преподносить, — нахмурился Церсей. — Кто-то должен выполнять черную работу, и в этом нет ничего постыдного. Мы платим хорошее жалованье, и ребята с нижних платформ сами рвутся работать здесь. Многие остаются в Посольстве годами, и мы закрываем глаза на их мелкие провинности. Это удобно для обеих сторон. Обстановка на Земле такова, что для нас небезопасно часто пускать новых людей в стены Посольства.

Кирина отхлебнула вина и поспешила сменить тему.

— О чем ты хотел со мной поговорить?

— Ни о чем конкретном. Просто хотел чуть лучше тебя узнать.

— А разве ты чего-то обо мне не знаешь? — Кирина недоверчиво усмехнулась. — Ни за что не поверю в это. Ты же Капитан.

— Тебя не проведешь, — кивнул дракон. — Я действительно ознакомился с твоим досье. Однако в нем говорилось преимущественно о тех годах, что ты провела в Академии. Хорошая успеваемость по языкам, кроме высокого аёрнского, разумеется. Но его толком не знает никто. Положительные отзывы педагогов. В меру активное участие в общественной жизни. Одним словом, семьдесят шесть страниц абсолютно никчемных сведений, из которых совершенно не понятно, кто ты такая.

— Такая и есть, — пожала плечами Кирина. — В меру активная, в меру сообразительная, в меру положительная.

Капитан не сдержал улыбки. Безгубый рот изогнулся острым лезвием.

«Зубы, рога, когти — в нем острое все».

— Может, ты сама хочешь о чем-то спросить?

Кирина склонила голову набок, раздумывая, стоит ли задавать единственный свой вопрос.

— Ты действительно веришь, что «Космическое реалити» чем-то поможет вашей миссии на Земле? — наконец решилась она.

Церсей со вздохом откинулся в кресле.

— Я не знаю. И остальные Мастера тоже не знают. А еще не знает Сенат, — признался он. — Наш контакта длится вот уже двадцать лет, десять из которых в Панграде стоит Посольство. Одна миссия в его стенах сменяет другую, но никакого прогресса в сближении наших народов как не было, так и нет. Как только намечается малейший сдвиг, где-то в городе гремит взрыв, на улицах начинаются беспорядки и поджоги, очередной полоумный пророк возвещает, что мы принесем человечеству гибель. И наши рейтинги снова летят к чертям.

Касианец сделал долгий глоток.

— Ваша элита, конечно, понимает все плюсы сотрудничества с нами, — продолжил он. — Правительство во главе с Президентом открыто к диалогу, налажено партнерство с крупнейшими корпорациями Земли. Но простой народ вот уже два десятка лет не может смириться с нашим присутствием. Хотя мы прибыли не с пустыми руками. Мы привезли на Землю новые сельскохозяйственные культуры, и это разрешило проблему голода в нескольких регионах. Мы помогли вам одолеть рак, парочку весьма неприятных вирусов и целый ворох генетических болезней. Поделились передовыми технологиями. Пригласили вступить в Межгалактический Союз на правах равной разумной расы. А вы взамен дали нам имена сказочных чудовищ, — усмехнулся Церсей.

— Президент выпустил указ о недопустимости их применения, — напомнила Кирина.

— Запрети ребенку браниться, и он станет со злорадством шептать ругательства у тебя за спиной, — пожал плечами касианец. — Мне безразлично, как меня называют люди. Дракон, ящерица, земляной червь — я все равно останусь Церсеем с планеты Касиос. Как и ты не обратишься в обезьяну или бугула, вздумай я так тебя называть. Сами имена не имеют значения, важен лишь тот смысл, который в них вкладывают. Селена зовет аёрнцев гарпиями, но это не помешало ей принять руку Алконоста и представить его своей семье.

— Вам следовало подобрать для этого шоу четырех таких Селен, — проговорила Кирина.

— Где бы их взять, — невесело отозвался Капитан. — Даже выпускники Академии полны предрассудков по отношению к нам, что говорить об остальных. Коэффициент толерантности близок нулю. Еще ни одна из разумных рас не лелеяла с таким упорством свои суеверия и страхи. Яло-мийцы даже прислали сюда своего лучшего землеведа, чтобы разобраться в причинах. Но Лернэ Ло пока не преуспел.

— И Сенат решил поправить дело при помощи реалити-шоу? — Кирина недоверчиво вскинула брови.

— Мы перепробовали все проверенные методы, пришло время сомнительных экспериментов, — Церсей безнадежно развел когтистыми руками. — Мастер Утавегу возглавляет Комитет коммуникаций с самого основания Посольства и давно предлагал Сенату эту идею. Ваша массовая культура изобилует всякими шоу, их рейтинги чрезвычайно высоки. Зрители жадно наблюдают за участниками, копируют их стиль, манеры, поведение. Мастер Утавегу решил, что земляне отбросят свои суеверия, если кто-то подаст им пример с телеэкранов.

— А если это не поможет? — вдруг спросила Кирина. — Если шоу провалится, и люди так и не примут вас за своих? — с нажимом уточнила она.

— Ты думаешь, я скажу, что мы применим силу? — прямо переспросил Церсей. — Это не так. Для покорения вашей планеты хватило бы огневой мощи одного Касиоса. А есть еще три планеты-метрополии. Но нам этого не нужно. Однако и оставить вас в покое мы не можем. Вы уже вышли в космос и приступили к освоению Солнечной системы. Мы не можем позволить вам свободно путешествовать за ее пределами и вторгаться в территории Союза. Как и не можем запереть вас здесь.

— Почему?

— На Земле проживает двенадцать миллиардов человек. Если сложить население Касиоса, Маёла, Аёрны, Яло-Ми и наших колоний — выйдет четырнадцать миллиардов. Пока мы не убедимся в вашей дружественности, вы рассматриваетесь как потенциальная угроза, — честно ответил дракон. — Ваша численность — ваше самое большое богатство. У вас есть двенадцать миллиардов голов, чтобы изобретать и проектировать, и двадцать четыре миллиарда рук, чтобы строить и создавать. Вступи вы в Союз добровольно, это дало бы огромный толчок развитию каждой из пяти рас.

Церсей умолк, глядя Кирине в глаза.

— Но в тоже время, у вас есть двенадцать миллиардов голодных ртов и двадцать четыре миллиарда рук, готовых в любой момент схватиться за оружие, — теперь Капитан сопровождал каждое слово щелчком когтя по подлокотнику, словно желая вдолбить их глубже в голову Кирины. — Продовольственные кризисы прокатываются по Соединенным Штатам Азии один за другим. Объединенный Африканский Экватор заселен под завязку, из-за чего там вечно бушуют эпидемии. Союз Суверенных Североамериканских Республик жадно поглядывает на территории Единого Севера, на их границе не стихает огонь. Ткни в любую из этих точек, и государство под названием Объединенная Земля развалится точно карточный домик, — Капитан подался вперед. — Вы задыхаетесь в своих многоярусных мегаполисах, но планет, пригодных для жизни очень мало. И в Солнечной системе их больше нет.

— А у Союза они, разумеется, есть, — поморщилась Кирина. Она никогда не была сильна в политических диспутах.

— Да. И мы готовы поделиться землей с Землей, — Церсей улыбнулся собственному каламбуру, но, не дождавшись ответной улыбки, вновь посерьезнел. — Я не пытаюсь убедить тебя, что мы волшебники, прилетевшие, чтобы в одночасье решить все ваши проблемы. Нам нужно взаимовыгодное партнерство.

Кирина разгладила белоснежный шелк на своих коленях.

— До вашего… — девушка вовремя прикусила язык, чтобы не сказать "вторжения", — до вашего прибытия земляне вершили свою историю сами. А потом прилетели вы с готовым планом, как нам жить и управлять собственной планетой.

— Вашей истории больше нет, — поправил Капитан. — Теперь все, что произойдёт на Земле, станет нашей общей историей. Вас и нас по отдельности больше не будет. Пойми, — дракон заговорил мягче, заметив, как сошлись у переносицы брови собеседницы, — нельзя найти новую разумную расу, а потом просто разминуться с ней на просторах космоса.

Кирина ничего не ответила, и Церсей устало вздохнул.

— Тебе кажется, что нынешние события на Земле уникальны. Но мой народ уже проходил через это. И каждый раз повторяется один и тот же сценарий.

— Один и тот же? — эхом отозвалась землянка.

— Да, — подтвердил Капитан. — Шок, любопытство, непрязнь, страх, ксенофобия и отторжение. Беспорядки и мятежи, подпольные партии и сопротивленческие союзы. Наподобие вашего Солнечного братства. Они мнят себя героями, которые призваны спасти королевство от злых драконов. Но в этой сказке их ждет поражение.

Кирина резко поставила бокал на столик и зевнула.

— Прошу прощения, Капитан, но все эти сказки порядком меня утомили. Пожалуй, мне нужно отдохнуть.

— Разумеется, — виновато кивнул Церсей. — Эти мысли варятся в моей голове не первый месяц, и я вдруг решил вывалить их на тебя за один вечер. Извини. Спи завтра, сколько захочешь. Я велю тебя не беспокоить.

Кирина поблагодарила Церсея и скрылась в своей новой спальне. Закрывая дверь, она заметила, как Капитан вынул один цветок из венка и долго разглядывал багряную розу на чешуйчатой ладони.

Глава 3. Посольство

Утро застало Кирину в новой постели. Девушка тоскливо оглядела чужую комнату. А впрочем, не о чем было грустить. Разве у нее когда-то было что-то свое? Комната в приюте на двенадцать коек, а после — социальное жилье для сирот. Эту комнату хотя бы заливал настоящий солнечный свет, и окно выходило на зеленый посольский сад. Кирина никогда не видела такого простора. Всю свою жизнь она провела на нижних ярусах Панграда, зажатая меж многотонных серых платформ.

И все же Кирина предпочла бы проснуться где угодно, только не здесь.

Землянке потребовалось собраться с духом, чтобы выбраться из постели.

Кирина наскоро сбегала в душ и вернулась в спальню. Раскрыв гардероб, она столкнулась с неслыханным изобилием. Платья, юбки, брючные ансамбли и блузы — у нее никогда не было столько одежды.

«Нет и теперь», — напомнила себе Кирина.

Все ее собственные наряды уместились на трех вешалках. Остальную одежду девушке предоставила миссия.

— Это на случай, если в новой обстановке ты надумаешь сменить имидж, — поясняла Кирине Гвен, снимая с девушки мерки. Мантикора, несомненно, была в курсе ее финансовых проблем. Кирина жила шестью платформами ниже Поднебесного яруса, в месте, которое горожане звали Лимбом. Там не водилось богачей. Однако Гвен тактично обходила стороной этот вопрос, каждый раз выдумывая благовидные предлоги, чтобы подсунуть Кирине новые вещи.

Землянка провела рукой по плотно висящим нарядам. Все было пошито из натуральных дорогих тканей: ситца, льна, шелка и даже шерсти. Среди нарядов было много вполне земных моделей, но некоторые вещи Гвен добавила, руководствуясь инопланетной модой.

Кирина сняла с вешалки аёрнское лори и благоговейно пропустила меж пальцев невесомое голубое кружево. Облачиться в него в одиночку не представлялось возможным: трехметровое полотно оборачивалось вокруг тела в несколько слоев так, чтобы полупрозрачное шитье сплеталось в настоящую картину.

Касианские кожаные туники выглядели более буднично и на вид были очень удобны. Но соплеменницы Церсея не отличались от своих мужчин выше пояса, а потому не прятали грудь. Разрезы на их костюмах порой достигали пупка.

Кирина рассмотрела теплые маёльские скафтаны и безразмерные яло-мийские пончо, на ощупь такие скользкие, точно и впрямь были пошиты из водорослей, и со вздохом вернула все на место. Гвен, наверняка, расстроится, что ей не приглянулась ни одна обновка. Но Кирину не покидало чувство, что она не имеет права пользоваться подарками пришельцев.

Девушка натянула собственное платье из переработанного пластика и вышла в гостиную. На журнальном столике ее поджидала записка. Непривычные земные буквы были выведены рукой Капитана со школьной каллиграфией.

«Будь как дома. Вечером постараюсь составить тебе компанию. Церсей».

Кирина опасливо вышла из апартаментов и замялась в коридоре, не зная, куда податься. На ее удачу, из соседних покоев выпорхнула Селена. Недосушенные рыжие волосы разметались по ее плечам. Сорсу переполнял кипучий энтузиазм.

— Привет! — радостно воскликнула она. — Ты завтракать? Пойдем вместе?

Кирина быстро кивнула, не скрывая облегчения.

Землянки миновали галерею и спустились вниз по широкой мраморной лестнице.

— Как прошла первая брачная ночь? — осторожно осведомилась Кирина, рассматривая соседку. Сорса облачилась в касианскую тунику, поддев под нее майку с принтом «Немезиды». Эта группа регулярно выпускала новые привязчивые хиты, и услышать голос ее солиста можно было на всех семи ярусах Панграда.

Селена весело засмеялась.

— Не будь у нас вина, эта ночь стала бы самой скучной в моей жизни, — девушка виновато улыбнулась. — Я три часа к ряду слушала про Аёрну, про эти их Белые города и Великие озера, ну ты знаешь.

— А почему ты просто не ушла спать?

— Мне хотелось узнать что-то про самого Алка, но он рассказывал про свою планету с таким жаром, что я не посмела перебить.

— Про Алка? — удивленно переспросила Кирина.

— Это краткое имя Алконоста, — улыбнулась Селена, — он сказал, чтобы я звала его так. А как прошел твой вечер с Капитаном?

Кирина невесело усмехнулась.

— Я бы лучше послушала про Аёрну. Мне досталась очередная лекция о том, как бестолково мы живем на собственной планете.

Землянки добрались до обеденного зала. Накануне Кирина была слишком уставшей и встревоженной, чтобы как следует его разглядеть. Зато теперь он предстал перед ней во всем своем аляповатом великолепии.

Высокие колонны подпирали сводчатый потолок с громадным панно на тему межгалактической дружбы. Землянин, касианец, аёрнец, яло-миец и маёлец парили в космосе, протягивая мускулистые руки к золотому солнцу в центре композиции. Гидру и мантикору пришлось увеличить, а дракона и гарпию, напротив, уменьшить, чтобы все пять фигур имели одинаковый размер. Пол выстилала выложенная мозаикой карта звездного неба. Окна пестрели кислотными витражами. Посольство для пришельцев выстроили люди, и во всем было видно — принимающая сторона не поскупилась на мрамор, мозаики и дурной вкус.

Члены миссии в этот час были заняты работой, и большинство столов пустовало. В тени одной из колонн Кирина заметила Мастера Утавегу. Салатовый дублет приятно сочетался с его желтой кожей. Гидра о чем-то оживленно спорил с мантикорой и несогласно мотал головой. Перепончатый гребень переливался, ловя разноцветный витражный свет.

В самом дальнем конце зала расположились Линда и Мила. Землянки направились к ним, но на полпути их перехватил Мастер Утавегу.

— Приветствую вас, Кирина и Селена! Позвольте представить вам Мастера Лагерта, — гидра указал перепончатой ладонью на маёльца. — Он не имел удовольствия познакомиться с вами на церемонии лично, но, думаю, вы его простите — на его плечах лежит ответственность за безопасность всего Посольства, а в дни больших торжеств это особенно тяжкая ноша.

Мастер Лагерт поочередно пожал девушкам руки. Его пятнистый мехизрядно посеребрила седина, но нефритовые глаза смотрели остро и цепко из-под кустистых бровей.

— Прошу вас уделить нам немного времени прежде, чем вы отправитесь к своим подругам, — попросил Утавегу, указав на свободные стулья. Землянки послушно устроились за столом, и Мастер подозвал официанта. Уже знакомый Кирине Стефф принялся раскладывать дополнительные приборы, глупо улыбаясь девушкам.

Утавегу разлил по чашкам желтоватый напиток, отдававший чем-то терпким и солоноватым.

— Мастер Лагерт, увы, относится к Космическому реалити с глубоким скепсисом, — посетовал яло-миец, скорбно смежив толстые веки. — И разговор с Линдой и Милой лишь укрепил Мастера в его сомнениях. Надеюсь, вам удастся их развеять.

Девушки тревожно переглянулись. Сумрачный взгляд Мастера Лагерта зашарил по их лицам.

Утавегу отпил дымящийся напиток. Землянки последовали его примеру. Кирина поперхнулась и брезгливо уставилась на желтоватый отвар в своей чашке. Во рту осталось затхлое соленое послевкусие, будто она прожевала кусок сырой рыбы.

— Расскажите нам о своих впечатлениях, — просьба гидры привела девушек в замешательство, и он подсказал. — Как вам новое жилье? Вас устроили с достаточным комфортом?

Землянки кивнули.

— А церемония? — Мастер сощурил мутные глаза. — Все прошло с блеском, не так ли?

Вопрос яло-мийца подразумевал единственно верный ответ, и девушки не стали спорить. Утавегу одарил их благостной улыбкой.

— А что на счет ваших партнеров? — Мастер заговорщицки понизил голос. — Вы можете довериться мне без малейшей опаски. Как Мастер коммуникации, я должен знать правду.

Селена отхлебнула желтый отвар, задумчиво подержала во рту прежде, чем проглотить, и произнесла:

— Алконост очень добр.

— Добр? — переспросил Лагерт, недоверчиво шевельнув усами.

— О, да, — подтвердила Селена. — Он потратил полночи, чтобы рассказать мне все-все про Аёрну.

Утавегу смерил Лагерта победоносным взглядом.

— Именно ради этого я и принял решение поселить вас вместе, — важно булькнул он. — Алконост служит в моем Комитете, и я побеседовал с ним утром. Он также считает, что вы чудесно провели время. По его словам, ты проявила столь живой интерес к Аёрне, что он даже не решился сменить тему, опасаясь тебя обидеть.

Селены подавилась и закашлялась.

— А что на счет вас с Капитаном? — Утавегу обратил мутный взор на Кирину.

— Мы оба очень устали после церемонии, — уклончиво отозвалась она, — и почти сразу отправились спать. Но Капитан пообещал составить мне компанию сегодня вечером.

Мастер Утавегу понимающе закивал, колыхнув дряблыми подбородками.

— Ваши слова принесли мне утешение, — удовлетворенно сообщил он. — Две другие пары, увы, справляются не так хорошо. Впрочем, я и не ждал особого успеха от Лернэ Ло. Со стороны Капитана было большой ошибкой назначить в пару Линде Реон этого… землеведа.

— Ещё рано судить, — заметила Селена.

— Надеюсь, ты права, — любезно отозвался Мастер. — Не смею вас больше задерживать, — по тону яло-мийца землянки поняли, что аудиенция окончена.

Кирина и Селена подсели за стол к Линде и Миле. Те поприветствовали их довольно холодно. Блондинка поджала губы, заметив тунику Сорсы.

— И такой же напиток как у Мастеров, пожалуйста, — добавила та официанту, заказав себе завтрак. Остальные три девушки покосились на нее.

— Он необычный и вкусный, — пояснила Селена, почувствовав всеобщее неодобрение.

— Ты сожрешь любой кусок дерьма, какой завидишь во рту этих чудищ, — выплюнула Линда.

Чаша терпения Селены переполнилась. Она подалась к Линде, перегнувшись через стол.

— Единственный кусок дерьма здесь — ты, — тихо проговорила она, спокойно глядя в разъяренные васильковые глаза.

Линда вскочила, с грохотом опрокинув стул, и тяжело задышала, до синевы сжав острые кулачки. Сорса вопросительно вскинула брови и, не дождавшись ответа, вернулась к своему завтраку.

Некоторое время Линда беспомощно наблюдала за ее трапезой, а затем вылетела из зала вон. Мила проводила блондинку испуганным взглядом.

— Будьте с ней помягче, — робко попросила она. — Линда не так плоха, как кажется. Просто здесь ей совсем не по душе.

— Зачем же она подала заявку на участие в шоу? — осведомилась Селена с набитым ртом.

Мила поковырялась в тарелке, раздумывая, стоит ли говорить.

— Ее заставили, — наконец, пробормотала она.

— Кто?

— Семья, — прошептала Мила, быстро стрельнув по сторонам мышиными глазками из-под светлой челки.

— Что за родители станут так поступать со своим ребенком? — удивилась Селена.

— Неужели фамилия Реон ни о чем вам не говорит? — теперь настал черед Милы недоверчиво округлить глаза. — Мать Линды, Инга Реон — владелица Фармоса.

— Фармос? — Селена наморщила лоб, пытаясь что-то припомнить. — Это не та корпорация, что спонсирует всякие хосписы и сиротские дома?

— Спонсирует, — фыркнула Кирина. Она хорошо помнила мягкие рукопожатия и понимающие улыбки, которыми директор приюта обменивался с комиссией из Фармоса. Деньги с Поднебесного никогда не достигали Лимба, если и впрямь отправлялись в столь дальний путь. Странно, что ей не пришло в голову связать Линду Реон с одноименной благотворительницей. Впрочем, персона Инги Реон всегда оставалась для Кирины полулегендарной. Она не имела ни малейшего представления, как выглядит эта женщина и есть ли у нее семья.

— Она самая, — подтвердила Мила. — Фармос производит львиную долю медикаментов на Земле. Компанию основал еще прадед Инги, и сперва это была всего-навсего маленькая аптека на Четвертом ярусе. Сейчас это настоящая империя: Фармос производит лекарства и оборудование, владеет лабораториями и больницами, спонсирует множество проектов и фондов, — Мила понизила голос, — я слышала даже, что это Посольство отстроено на деньги Инги Реон. А Линда унаследует это все после своей матери.

Селена присвистнула, а Кирина навострила уши.

— Но еще двадцать лет назад Фармос не был и вполовину так богат. Все началось, когда прилетели пришельцы, — продолжила Мила. — Они привезли с собой кучу новых технологий, материалов и медикаментов. Но их лекарства были не пригодны для людей, их требовалось адаптировать. В медицинской среде началась настоящая война за патенты на самые перспективные препараты. И чтобы увеличить свои шансы, Инга Реон использовала дочь.

— Как? — заинтересовалась Селена.

Мила воровато огляделась прежде, чем ответить.

— Линда была везде, где были пришельцы. Возможно она — первый ребенок на Земле, который выучил Общий язык. Поищите старые фото в Сети, белокурая девочка на руках у драконов и мантикор — это она. Когда Академия была еще только в проектах, Линда уже была зачислена в нее.

— И зачем это было нужно?

— Инга Реон хотела убедить пришельцев в своей лояльности. И это сработало: Фармос получил кучу патентов. Рак, красная лихорадка, донная чума — в руках Инги оказалась панацея от всего этого, — благоговейно шепнула Мила. — Только вообразите, какие это деньги.

— Откуда ты столько про это знаешь? — поинтересовалась Селена.

Мила тоскливо поглядела на нее.

— Мой папа болел раком. Говорят, есть такие его формы, при которых человек не очень сильно страдает и быстро умирает. Но папа мучился ужасно. И мама вместе с ним. Она потратила все сбережения, чтобы вылечить его, но ничто не помогло. Тогда осталась последняя надежда — уникальный препарат Фармоса, — Мила хлюпнула носом. — Мама заложила наш дом на Четверке, чтобы оплатить лечение, но средств все равно не хватило. Ей так и сказали: космическое лекарство стоит космических денег. И тогда мама узнала, что дочка Инги Реон зачислена в Академию. В клиниках были целые стенды с этой новостью. И мама решила, что мне надо поступить туда же и подружиться с Линдой Реон. Это был наш последний шанс.

— И как ты умудрилась подружиться с такой стервой?

— Это было не сложно, ведь Линда очень одинока, — Мила виновато улыбнулась. — Ей некогда было завести друзей: все свое время она проводила среди пришельцев. По ее просьбе, Инга Реон распорядилась принять моего отца в клинику. Но было уже слишком поздно, — Мила утерла ладонью нос, и Кирина заметила, что ее ногти обгрызены до самого мяса, — не только для папы, но и для меня с мамой. Он умер, а у нас не осталось ничего кроме долгов, и мама стала сильно пить. Сейчас она живет где-то в Клоаке, и мне некуда вернуться. Иначе я давно бы сбежала из Академии.

Повисла неловкая пауза.

— Соболезную, — наконец вздохнула Селена. — Я постараюсь быть мягче с Линдой. Но ссоры нужны ей, а не мне. У меня тут совсем другие цели.

— А для чего ты здесь? — поинтересовалась Мила, быстро сморгнув слезы.

— Ради космоса, — призналась Селена. — Я хочу побывать на Луне или даже на Марсе. Но для простых смертных это недоступная роскошь.

— Что ты там забыла? — удивилась Мила.

— Не знаю, — задумчиво проговорила Сорса. — Но разве вам не хочется сесть в звездолет, взмыть в небеса, пройтись по Марсу?

По испуганным глазам Милы стало ясно, что это последнее, чего она хочет.

— Столько поколений до нас и мечтать не могли о подобном, — с жаром воскликнула Селена, — а для нас это явь, лишь протяни руку и достанешь. Только в руке при этом должен быть зажат чемодан банкнот, — девушка оглядела соседок горящими глазами. Кирина подивилась, только теперь разглядев, как красива Сорса. Остроносое скуластое лицо преображалось в ясном свете глаз. — О чем же еще можно мечтать, сидя на Земле?

— О любви, — тут же откликнулась Мила. — О том, чтобы рядом был надежный человек, твоя опора и защита.

Селена посмотрела на нее почти с жалостью, но спорить не стала.

— А как на счет тебя, Кирина? — Селена обернулась к Ферии. — Что привело тебя в Посольство?

Вместо ответа Кирина посмотрела ей за спину.

— Мы сидим здесь целую вечность. Кажется, у пришельцев начался обед.

И действительно, обеденный зал стали заполнять инопланетяне. Официанты засновали меж столов, торопливо разнося стеклянные чайники для гидр и блюда с мясными закусками для мантикор. Дракон с закрученными рогами любезно поприветствовал землянок и попросил разрешения забрать пустующий стул. Мила вжала голову в плечи.

У бара возник Бастет. Он указал бармену на бутылку с маёльской этикеткой и облокотился на лакированную стойку. Малахитовые глаза с наигранной ленцой заскользили по толпе. Мила поёжилась, поймав на себе его взгляд.

— Глядите, там, кажется, Лернэ, — Селена кивком указала на столик в самом углу, и Кирина действительно узнала щуплого яло-мийца. Левая рука пришельца рассеянно орудовала ложкой, а правая тихонько постукивала по тачпаду ноутбука. Лернэ обедал в одиночестве. — Может, пригласим его к нам? — предложила Селена, однако кислая гримаса на лице Милы умерила ее энтузиазм.

Меж колонн засинели аёрнские мундиры. Алконост оглядел зал зоркими птичьими глазами. Вместе с ним были еще две гарпии. Грузный здоровяк с горбатым клювом на полголовы возвышался над Алконостом. Рядом с ним вертелся миниатюрный тонкокостный аёрнец, едва достававший ему до плеча. Их соседство выглядело почти карикатурным.

Алконост заметил землянок и направился к их столу. Поприветствовав девушек, он махнул рукой в сторону своих спутников.

— Рад представить вам моих товарищей, Руха из Суховея, — ладонь Алконоста опустилась на плечо здоровяка, и тот учтиво склонил пепельную голову, — и Финиста из Гало, — низкорослый аёрнец отвесил изящный поклон. — Они совершенно одолели меня расспросами о вас.

Рух пихнул Алконоста локтем под ребра и гаркнул что-то на высоком аёрнском.

— Инриит илиум ири? — неуверенно повторила Селена. — Как это переводится?

— А у тебя неплохо выходит, — рассмеялся Алконост. — Это значит, «придурок, захлопни клюв».

— Кто заставил тебя это пить? — вмешался Финист, унюхав солоноватый аромат из чашки Селены. — Гидры готовят свои чаи из рыбьих кишок — сушат их и растирают в пыль, а затем скатывают в шарики и заваривают кипятком.

Селена с сомнением поглядела в чашку, пожала плечами и сделала еще глоток.

Кирина разглядывала гарпий, пытаясь припомнить все, что знала о них. Метеор, Суховей и Гало — бирюзовые, кобальтовые и индиговые одежды. Их Дома правили в трех городах-краях Аёрны — Солинари, Юри и Димитри. Вот и весь скудный запас знаний о пернатых пришельцах, который Кирина вынесла из Академии.

Впрочем, догадаться об их знатности можно было и без трех лет обучения за спиной. Гарпии вели себя дружелюбно, даже несколько фамильярно, но что-то в их манерах выдавало высокое происхождение. Возможно, дело было в осанке — все трое держали спины прямо, точно проглотили швабры, но двигались при этом легко и раскованно. Или в их взглядах сквозило снисхождение, старательно скрываемое под маской учтивости.

Алконост почувствовал ее интерес и вопросительно склонил голову набок. Кирина поспешно отвернулась.

— А что у тебя в тарелке? — гастрономический интерес Финиста никак не угасал.

— Это омлет, — пояснила Селена, подцепив вилкой остывшие остатки завтрака. — Его делают из яиц и молока.

— Яиц? — переспросил аёрнец. — Вы поедаете зародыши?

— Птичьи, — уточнила землянка и, спохватившись, быстро добавила, — в смысле, куриные. А еще перепелиные и некоторые другие, — Финист внимательно слушал. Селена совсем смешалась. — И рыбьи. Да, рыбьи. Икра на Земле — большой деликатес.

— А что на счет млекопитающих? — спросил маленький аёрнец. — Например, коровьи?

— Нет, их мы не едим, — растерянно отозвалась Селена. — Наверно потому, что их невозможно извлечь, не убив при этом саму корову.

— Отчего же! Можно дождаться, пока плод в ее чреве достигнет нужных размеров, и искусственно спровоцировать…

— Прошу, не продолжай! — взмолилась Селена. — Мы просто их не едим. Едим взрослых коров и маленьких телят, но пока теленок внутри коровы ему ничто не угрожает.

— Странно, — проговорил Финист. — Почти также странно, как яло-мийский чай из кишок.

— Сколько можно на нас пялиться, — процедил Алконост, и Кирина торопливо уткнулась в свою тарелку. Но Метеор обращался вовсе не к ней.

Финист и Рух посмотрели в сторону бара. Обнаружив, что его тайная слежка рассекречена, Бастет улыбнулся и поднял стакан в приветственном жесте. Гарпии медленно кивнули в ответ.

— Почему он на вас так смотрит? — осведомилась Селена.

— Не важно, — отмахнулся Алконост и добавил, поглядев на землянок, — просто будьте с ним… вежливы и осторожны.

Предостережение Алконоста еще больше напугало Милу. Девушка нервно потерла запястье. Селена с Кириной недоуменно переглянулись, но в этот миг в зал вошла целая стая гарпий. Они заняли длинный стол, забронированный специально для них, и окликнули троицу земляков. Алконост, Рух и Финист откланялись и ушли к своим.

Глава 4. Затерянный мир

Последующие дни Кирины наполнились съемками.

Сразу после завтрака в апартаменты к землянкам вторгались девочки Гамаюна, избавляя Кирину от терзаний перед забитым одеждой шкафом. На посольской парковке их поджидал бронированный лимузин. Участников шоу всегда сопровождали четверо могучих касианцев с силовыми щитами. Рогатые пришельцы имели свирепый вид, однако их назначение было скорее декоративным. Одним из условий пребывания инопланетян на Земле было их полное разоружение. Пришельцам разрешалось иметь при себе лишь средства защиты — силовые щиты, полностью неуязвимые для любого огнестрельного оружия. На деле, их безопасность была вверена земной гвардии, которая охраняла территорию Посольства и сопровождала пришельцев во время их редких выездов в город. Однако само присутствие четырех драконов обычно отбивало у панградцев желание приближаться к месту съемок.

Помимо четырех пар и охраны в лимузин, как правило, втискивалась Гвен. Мантикора следила за внешним видом звезд телешоу, подсказывала им реплики и советовала, как держаться перед камерой. Наготове у Гвен всегда была бутылка воды и палетка грима. К ее услугам чаще всех прибегала Селена: рыжая землянка продолжала заливаться неистовым пунцом при виде объектива. В перерывах они вечно о чем-то сплетничали, перешучиваясь и толкая друг дружку в бока.

Съемки проходили лишь на верхних ярусах Панграда, ниже шестой платформы лимузин не спускался никогда. Кирина не уставала дивиться тому, как выглядит ее родной город здесь, наверху. Просторные чистые улицы утопали в солнечном свете. Даже Шестерка, отделенная от неба седьмой платформой, была залита им до краев. Ее обитатели были не столь богаты как жители Поднебесного, однако амбиций им было не занимать. По их требованиям, власти города прорубали все новые и новые окна в седьмой платформе, отчего она сделалась дырявой как сыр.

— Это не настоящий Панград, — как-то заметил Алконост, недовольно озирая очередную локацию, где их уже поджидала съемочная группа. — Простые земляне, для которых мы снимаем шоу, никогда не видели этих мест.

Кирина была вынуждена с ним согласиться. Роскошные особняки, фешенебельные рестораны и вылизанные площади не имели ничего общего с тем Панградом, который знала она. Тот подлинный город, который желал увидеть Алконост, больше напоминал муравейник, в потемках которого мечутся слепые трутни.

— Ниже шестой платформы нам спускаться не безопасно, — пояснил Капитан.

— В таком случае, Космическое реалити — обыкновенный фарс.

И вновь аёрнец был прав. Съёмки напоминали кукольный спектакль, в котором восьми марионеткам полагалось улыбаться, жать руки и разрезать красные ленты на презентациях. Кирина удостоилась больших хромированных ножниц на торжественном открытии фонтана «Дружба народов», однако обычно эта честь выпадала Линде.

Но самыми мучительными были съемки в стенах Посольства. Они проходили в атриуме, обеденном зале или саду. Там участникам полагалось разыгрывать бытовые сценки, сдобренные диалогами о пользе межгалактической дружбы. Накануне таких спектаклей приходилось разучивать сценарии.

Так, Кирине с Церсеем выпало двухчасовое чаепитие, в ходе которого девушка дотошно расспрашивала Капитана об успехах в борьбе с короедами после внедрения яло-мийского инсектицида.

Линда нахваливала последнюю разработку Фармоса — препарат для необратимой химической стерилизации. Новинка обещала раз и навсегда решить проблему перенаселения в южных регионах ОЗ. Лернэ очень кстати располагал статистикой по численности землян, которую озвучивал с изумительно отсутствующим лицом. Мила восхищалась тем, как похорошела столица, обретя касианские фильтры для канализации.

— Вода в городе теперь чиста, как в роднике, — сбивчиво мямлила она.

— Да? В таком случае — выпей, — Бастет подтолкнул к ней стакан. — Сырая и прямиком из Клоаки, — сообщил он.

Мила испуганно отпрянула, и режиссер заорал «Стоп!»

Сегодня снимали эпизод с Селеной и Алконостом. Кирина наблюдала из окна, как пара третий час вышагивает по лужайке у стен Посольства. Оператор в клетчатой рубахе с камерой наперевес крался сбоку от них.

Накануне Селена вломилась в апартаменты Кирины в полном отчаянии.

— Пятьдесят страниц, — горестно причитала она, потрясая пухлой папкой перед лицом Кирины, — пятьдесят!

— О чем будут снимать? — уточнила Ферия.

— О касианских соляриях, которые помогут горожанам с нижних платформ восполнить нехватку солнечного света. Ровно пятьдесят страниц о спектрах и диапазонах, в которых я ничего не смыслю. Я прочла дважды, и никакого толка.

— И что ты собираешься предпринять? — сочувственно осведомилась Кирина.

— Алк пообещал рассказать большую часть текста сам, он хорошо разбирается во всем этом, — пристыжено созналась Сорса. — Мне нужно будет только вовремя кивать.

Теперь режиссер в смятении перелистывал сценарий, сбитый с толку импровизацией своих артистов. Он размахивал руками, призывая их вернуться к оригиналу, но дубль за дублем Селена улыбалась и кивала в ответ на монолог Алконоста.

Наконец, ассистент щелкнул хлопушкой последний раз, и трехчасовой променад Селены и Алконоста завершился. Оператор блаженно закурил, укладывая аппаратуру в чехлы и футляры. Два касианца немедля возникли за спиной режиссера, выжидая, когда земляне будут готовы покинуть Посольство.

Когда телевизионщики удалились, Алконост взмахнул пернатыми руками, передразнивая режиссера. Селена захохотала, навалившись на его плечо. Они о чем-то заговорили, но Кирина не услышала слов.

«Наверное, опять об Аёрне, — решила она и мысленно посочувствовала Сорсе.

Однако Селена не выглядела тоскливой. Проходя мимо яблони, она вдруг подобрала юбку и вскочила на скамью. Алконост с любопытством наблюдал, как она срывает зеленое яблоко с нижней ветки и вытирает его о подол. Когда Селена протянула фрукт ему, он воззрился на него с сомнением, и ей пришлось первой надкусить плод. Метеор последовал ее примеру и тут же скривился. Селена рассмеялась вновь.

В гостиную незаметно вошел Церсей. Он подошел к окну и поприветствовал Кирину.

— А эти двое, кажется, неплохо ладят, — удивленно заметил Капитан.

— А разве не должны? Мне казалось, в этом и есть цель шоу.

— Разумеется. Просто аёрнцы… — Церсей помолчал, подыскивая слово, — очень консервативны и изолированы. Обычно они предпочитают общество себе подобных.

— Ты хотел назвать их расистами? — догадалась Кирина.

Церсей внимательно посмотрел на нее.

— Только не говори об этом гарпиям, — серьезно попросил он, — но так и есть. Их девиз «Аёрна превыше всего», и это всегда надо иметь в виду, когда имеешь с ними дело.

— Это плохо?

Капитан поскреб когтями подбородок, раздумывая над ответом.

— Аёрна состоит в Союзе на особом положении, — уклончиво пояснил он. — И это не вполне справедливо по отношению к остальным метрополиям. У граждан Аёрны очень много привилегий. К примеру, судить их могут только дома, даже если они совершили преступление за пределами своей планеты. Гарпии скрывают от Союза устройство скоростных фантомов, и сесть за штурвал такого корабля может только аёрнец. Да что там говорить, мы даже не знаем, где находится Аёрна! — Церсей возмущенно качнул рогами.

— Почему гарпии столько лет скрывают от Союза свою планету? — с любопытством спросила Кирина.

Капитан пожал плечами.

— Они считают, что на Аёрне не место чужакам. За триста лет нашего контакта на ее поверхность ни разу не ступала инопланетная нога. Как после этого не считать гарпий расистами?

— А почему Сенат позволяет им все это?

— Аёрна — богатейшая метрополия Союза. С ее деньгами очень сложно спорить, — честно признался Церсей. — Кроме того, у планеты нет единого правительства. Восемнадцать краев Аёрны управляются Высокими Домами, каждый из которых вершит собственную политику. Договориться разом со всеми практически невозможно, — пожаловался дракон.

— А как же их Совет Высоты?

— Он ведает лишь общепланетарными делами, и гарпии каждый раз решают по-новому, что входит в их перечень, — Церсей покачал рогами. — Аристократия Аёрны — главный источник смут в Союзе.

— А как же Маёл? — напомнила Кирина. — На Маёле тоже правит знать.

— У Маёла лишь один Император и при нем вполне сговорчивый совет. На самом деле, монархия Маёла доживает свои последние десятилетия. И это скорее хорошо, чем плохо. Только не говори об этом мантикорам, — в этот раз Церсей скорее шутил, чем говорил всерьез.

— Тебе не по нраву аристократы? — с любопытством уточнила Кирина. — Всякие короли, цари и прочие?

Церсей кивнул.

— Как по мне, это — пережиток прошлого. Такая огромная власть не должна доставаться детям от отцов в придачу к дому и машине. Это порождает кучу проблем, — Капитан поглядел на Кирину, раздумывая, стоит ли продолжать. — Взять хотя бы Алконоста. Он умен и решителен, но кроме того — вспыльчив и скор на гнев. Его Патрон-отец уже не молод, и никто не знает, как поведет себя Алконост, взойдя на престол. То же самое касается Финиста и Руха, Браво и Хонора, всех остальных аёрнских наследников. Они могут продолжить политику отцов, а могут свернуть на сто восемьдесят градусов.

В кармане Кирины пиликнул телефон. Она машинально достала трубку и бросила взгляд на экран.

«Как твои дела?» | Новое сообщение от: Бруно.

Телефон едва не выскользнул из вспотевшей ладони. Кирина кинула встревоженный взгляд на Капитана, но то, кажется, ничего не заметил, поглощенный собственными рассуждениями.

— На другой чаше весов стоят Касиос, Яло-Ми и Земля. Наши народы объединяет то, что мы сами выбираем своих правителей, а не отдаемся во власть праправнуков мертвых королей.

Прежде, чем Кирина успела убрать телефон, экран мигнул вновь.

«Айзек передает тебе привет». | Новое сообщение от: Бруно.

В этот раз от касианца не укрылась ее тревога. Он озабоченно поглядел на нее, прервав свой монолог.

— С тобой все хорошо? Мне кажется, ты стала… белее.

— Все в порядке, — слишком громко ответила Кирина, стараясь перекричать бой крови в собственных ушах. Капитан скользнул взглядом по дисплею ее телефона. Сердце Кирины пропустило удар. — Это просто сообщение от моего брата, — пролепетала она, кляня себя за медлительность, — только и всего.

Секунду они с Капитаном молча смотрели друг на друга, и Кирина испугалась, что он прочтет правду на ее посеревшем лице.

— Думаю, тебе стоит поесть, — наконец, произнес Церсей. — Как раз подошло время обеда.

Кирина быстро кивнула. Капитан ободряюще улыбнулся ей.

— Не стесняйся вовремя меня затыкать. Когда речь заходит о политике, я могу позабыть обо всем на свете.

Кирина шумно сглотнула и укорила себя за нелепый приступ паники.

— Да, — согласилась она, спрятав телефон в карман, — пожалуй, пора подкрепиться.

Капитан вызвался составить ей компанию, и они покинули апартаменты.

Церсей оказался прав: время обеда уже подошло, и зал быстро заполнялся пришельцами. Девочки Гамаюна устроились за большим круглым столом, весело щебеча и стреляя озорными глазками по сторонам. Бастет занял свой пост у барной стойки. Стая аёрнцев во главе с Мастером Гамаюном чинно рассаживалась за длинным столом. Одно место осталось пустым: среди гарпий не было Алконоста.

Они с Селеной устроились за маленьким столиком под золотым витражом, о чем-то оживленно споря. Теплый вечерний свет, лившийся сквозь цветное окно, обратил рыжину Сорсы в настоящий пожар.

Заметив Кирину, Селена призывно замахала рукой. Алконост придвинулся ближе к ней, освобождая место.

— Мне как раз требуется твоя помощь, Капитан, — заявил он, ожидая, пока Церсей и Кирина умостятся рядом. Касианец вопросительно поглядел на него, и Алконост продолжил. — Мне пришлось столкнуться с вопиющим расизмом. Как Капитан, ты обязан вступиться за меня.

Церсей кинул быстрый взор на Кирину.

— Я готов выслушать твою жалобу, Алконост, — осторожно проговорил он.

Селена смущенно зарделась.

— Не надо, Алк.

Но Алконоста было не унять.

— Селена полагает, что земляне и маёльцы превосходят все прочие расы, — сообщил он. — По ее словам, мы и в подметки не годимся людям и мантикорам.

Капитан изумленно воззрился на Сорсу, и она возмущенно воскликнула:

— Алк все переврал! Я сказала совсем не то.

— Разве? — усмехнулся Метеор.

Капитан переводил растерянный взор между ними.

— Я лишь сказала, что млекопитающие более совершенны, — пояснила Селена, — с точки зрения эволюции.

— А разве это не расизм? — поддел Алконост и не сдержал смеха, заметив, как густо покраснела спутница.

— Это научный факт, — упрямо возразила она. — Звери могут жить везде, от тропиков до полярных льдов, они заботятся о своих детях и обладают высоким интеллектом.

— Как и птицы, — парировал аёрнец и встопорщил перья, поддразнивая ее. — Но в отличие от вас, зверей, птицы обладают шестым чувством — чувством стаи.

— Зато звери вынашивают своих детей в собственном чреве.

— Какое же это преимущество, — удивился Алконост. — Беременность делает будущую мать уязвимой, а ребенка — полностью зависимым от нее. О яйце же может позаботиться любой родич.

— Звери выкармливают своих детей молоком.

— Ну это просто омерзительно, — брезгливо скривился аёрнец, — кормить дитя выделениями собственного тела.

Селена беспомощно уставилась на Кирину в поисках поддержки.

— Не вижу причин для спора, — осторожно вставил Капитан, — вся жизнь одинаково совершенна. На Земле с ее нестабильным климатом властвуют звери, но на знойном Касиосе у них не было никаких шансов. Моя планета принадлежит рептилиям: они покорили сушу, океан и небо, обитают в толще земли и на вершинах гор, объедают верхушки деревьев в саваннах и тоннами пожирают планктон в морях. Рептилии живут дольше зверей, а значит, накапливают больше опыта. Они растут всю жизнь, и млекопитающие на их фоне остаются карликами. Чешуя защищает их как доспех. А вот на скалистой Аёрне никто не смог тягаться с птицами, — Церсей качнул рогами в сторону Алконоста. — Они взмывали в небо и разыскивали новую сушу посреди Великих озер, пока звери и рептилии ютились на одиноких скалах. А на Яло-Ми воцарились амфибии: такие же древние и ядовитые, как стоячие воды ее болот.

Селена притихла, внимательно слушая Капитана.

— Куда интереснее другое. На всех планетах разум выбирает примерно одинаковую форму. Поглядите на нас. Различия колоссальны лишь на первый взгляд. А вот сходство куда значительней, — Селена протянула руку за напитком, не сводя завороженных глаз с касианца. Вместо чашки она схватила тмиин, и острый край аёрнской посуды оцарапал ей губу. Землянка вскрикнула от неожиданности.

— Куда уж значительней, — хохотнул Алконост, протянув ей салфетку. Девушка промокнула губу и на бумаге отпечаталась кровь. Алконост прекратил смеяться и мигом посерьезнел. — Больно?

— Пустяки, — отмахнулась Селена и попросила Капитана, — продолжай.

— Здесь нет никакого секрета, — улыбнулся он, польщенный ее вниманием, — нужно лишь захотеть увидеть. Мы все ходим на двух ногах, у нас одинаковые пропорции тела, объем мозга и строение рук. Если бы наш внешний вид мог оценить кто-то непредвзятый, например, некий искусственный интеллект, то он бы нашел нас скорее похожими, чем разными.

Селена изумленно воззрилась на собственную кисть, точно увидев ее впервые, и накрыла ею ладонь Алконоста.

— И впрямь одинаковые, ты только взгляни!

Аёрнец бросил странный взгляд на ее белые бесперые пальцы.

— Спасибо, Цер, ты прекрасно все разъяснил, — произнес он, не сводя черных глаз с руки Селены.

— Рад помочь, Алконост, — отозвался Капитан.

— Зови меня Алком.

Любезное предложение Метеора смутило Церсея.

— Как скажешь, Алко… Алк.

— Но почему мы так похожи? — спросила Селена, продолжая сравнивать собственную кисть с ладонью Алконоста. Аёрнец не отнимал руки. — Ведь наши планеты разделены целыми галактиками.

— Ученые считают, что такая модель тела больше всего подходит для зарождения разума, — ответил Капитан. — Ходьба на двух ногах освобождает руки, а ловкие кисти могут работать с тонкими инструментами. Это стимулирует развитие мозга. Впрочем, есть вероятность, что вскоре нам придется пересмотреть свои взгляды на природу разума.

— Большое Ожидание, — кивнул Алконост.

— Большое ожидание? — переспросила Селена.

— Да, так называется один долгосрочный проект, связанный с открытием планеты Тетис-4. Алк тебе не рассказывал? — Землянка покачала головой. — Эта планета расположена в галактике Длинный Рог, у вас она известна под названием Веретено. Восемьдесят пять лет назад аёрнский фантом засек там планету с плотной атмосферой и совершил посадку. Экипаж обнаружил развитую биоту: целые леса из гигантских папоротников и хвощей, обилие животных, преимущественно членистоногих. Но позвоночные, в том числе, твои любимые млекопитающие, там тоже есть. И никаких следов разумной жизни. Такое случается, планет пригодных для жизни очень мало, и лишь единицы из них становятся колыбелью разума. Сейчас их известно всего пять. Или шесть, — поправил себя Церсей. — Экипаж прочесал весь Тетис-4 прежде, чем обратить свой взор к морям. И вот там-то их поджидал большой сюрприз. Мелководные моря Тетиса просто кишат жизнью. И посреди этого бульона проживает один вид осьминогов, который не дает нашим ученым покоя все эти годы. Их назвали большеголовами, но возможно однажды они сами подберут для себя более звучное имя. Эти осьминоги явственно выделяются из прочей фауны. Они обладают очень высокой кооперацией: сообща разыскивают пищу, защищаются от врагов и заботятся о потомстве. Они используют различные примитивные орудия: острые коралловые остроги, серпы из морских раковин, сети из водорослей.

Селена жадно ловила каждое слово Капитана.

— У большеголовов нет рук, однако их гибкие щупальца не уступают нашим пальцам. Их речь примитивна, но они могут говорить о самом важном: о хищниках, еде и детях. Одним словом, ученые предполагают, что эти осьминоги находятся в шаге от возникновения разума во всей его полноте. Если они окажутся правы, то это перевернет весь наш мир. Большеголовы могут стать первой водной разумной расой с принципиально отличным строением тела. Только вообразите: они дышат водой, все их конечности одинаково пригодны для перемещения и работы, у них нет ни одной кости, зато имеется по три сердца! На их фоне мы будет выглядеть, как родные братья и сестры, — подытожил Церсей.

Селена теперь сидела с приоткрытым ртом, и Алконост, на всякий случай, убрал тмиин подальше от нее.

Церсей продолжил:

— Аёрна потребовала от Сената объявить Тетис заповедной землей и запретить любое вмешательство в жизнь большеголовов. Доступ на планету имеют только ученые. Главная директива Большого Ожидания запрещает взаимодействовать с большеголовами и в целом попадаться им на глаза. Хотя, на мой взгляд, они знают о нашем присутствии.

— А ведь многие люди верят, что на заре нашей истории Землю посещали гости из космоса, — задумчиво протянула Селена. — Якобы всевозможные пирамиды и стоунхенджи не могли быть построены без инопланетного вмешательства.

— Вполне вероятно, что доля истины в этом есть, — серьезно ответил Капитан. — Но если пять-шесть тысяч лет назад у вас и гостили некие пришельцы, то это точно были не мы. В те времена мы еще сами баловались возведением гигантских гробниц, и от первых космических полетов нас отделяли тысячелетия.

— Выходит, где-то во Вселенной может существовать более древняя разумная раса, чем все мы?

— Отчего бы и нет? — пожал плечами Церсей. — Мы опередили большеголовов, почему не может быть кого-то, кто дал фору нам?

— Но почему они тогда не выходят на контакт теперь?

— Кто знает? Возможно, их просто никогда не существовало, и мы — пионеры разума во Вселенной, а может, напротив, они столь сильно обогнали нас и ушли так далеко вперед, что мы им уже не интересны. Или их Большое Ожидание слишком затянулось, и они сгинули, так и не дождавшись момента, когда мы будем готовы к встрече с ними. Вполне вероятно, что когда большеголовы построят свой первый звездолет, уже не будет никого из нас, чтобы поприветствовать их в космосе.

— Мне бы хотелось увидеть Тетис и большеголовов, — из груди Селены вырвался мечтательный вздох. Ее глаза загорелись уже знаком Кирине светом. Алконост внимательно разглядывал свою спутницу. — А еще ледяные города Маёла, и яло-мийские грибовые леса, и касианские пустыни-моря, и Великие озёра Аёрны. В космосе столько чудес!

— Не удивлюсь, если ты увидишь их все, — улыбнулся Алконост.

— Кроме Великих озер, — возразил Церсей и напомнил, — ведь Аёрна закрыта для чужаков.

Слова Капитана отчего-то вызвали раздражение Алконоста.

— И что с того? — резко перебил он. — Возможно, Селена станет нашим первым гостем.

Глава 5. Оборотень

«Как твои дела?»

Кирина нервно пролистала историю сообщений. Двадцать три входящих. Ни одного исходящего. Ей нечего было ответить.

Кирина провела в Посольстве месяц, и это были самые сытые тридцать дней в ее жизни. Она ела трижды в день и набрала пару-тройку кило, чем весьма озадачила Гвен во время очередных сборов. Сперва Кирина ограничивалась земными блюдами, но по наущению Селены стала пробовать инопланетную кухню. Яло-мийские ягодные супы с водорослями вызвали у нее недоумение, а острое касианское меню — страшную изжогу, зато маёльские мясные закуски привели в полный восторг. Кирина и представить не могла, что на свете существует столько сортов мяса. Нежнейшие медальоны в кровяном соусе, толстые стейки с воздушным гарниром из легких, салаты из почек с сердцами, фаршированная дичью дичь — Ферия могла рассказывать об этих изысках часами, но это было не то, что хотел услышать от нее брат.

При помощи Селены Кирина познакомилась не только с гастрономическим изобилием Посольства, но и с его обитателями. Сорса никогда не сидела на месте.

Селена часами бродила по Комитету коммуникаций. Весь второй этаж Посольства был отдан во власть Мастера Утавегу. В лабиринте из пластиковых перегородок пришельцы составляли тесты, сочиняли сценарии, снимали агитационные ролики, отслеживали рейтинги и строчили отчеты. Особо важные специалисты заседали в отдельных кабинетах. В их числе был и Алконост — главный аналитик Комитета. Поджидая, когда он окончит работу, Селена слонялась по залу, заглядывая в тесные блоки, в которых инопланетяне вели незримую войну с предрассудками землян.

Любопытство Селены поначалу смущало пришельцев, но она проявляла столь живой интерес к их работе, что вскоре стала желанным гостем. Каждый ощущал себя важным, отвечая на ее пытливые вопросы. Ей было интересно решительно все: монтаж документальных фильмов, составление графиков и диаграмм, анализ заковыристых процентов. Не было работы, которую она сочла бы скучной или незначительной. Вскоре на столах пришельцев стали появляться гостинцы и кофе для нее: каждому хотелось задержать ее в своем блоке подольше. На Кирину они не обращали особого внимания.

— Я припас для тебя немного ксу-ксу, — радостно возвестил златоглазый яло-миец, протягивая Селене пластиковую тарелочку с неаппетитным коричневым студнем. — Это желе из восьми видов грибов. Каждый по отдельности смертельно ядовит, но вместе они нейтрализуют друг друга.

Селена воодушевленно приняла угощение и отправила в рот прежде, чем Кирина успела возразить.

— Спасибо, Гедони. Как продвигается твой отчет?

Яло-миец с хлопком сложил гребень.

— Застрял на середине, — сокрушенно сообщил он. — Фроло подготовил некорректный тест, результаты не поддаются никакому анализу.

— Так скажи ему об этом.

Гедони снисходительно булькнул.

— Этот недоумок из касты Престиж, а я — из Порядка. Он ни за что не признает свою ошибку передо мной.

— И что же делать? — сочувственно поинтересовалась Селена.

— Возьму старые тесты у Хооли, подгляжу, что за данные нарыли аёрнцы, добавлю все это к ахинее Фроло и состряпаю новый отчет. Погрешность будет не велика.

— Звучит разумно.

Гедонии гордо улыбнулся беззубым ртом.

— В касте Порядок знают, как хорошо выполнять свою работу.

Селена дожевала смертоносное желе и отправилась дальше, пожелав яло-мийцу удачи.

За соседней перегородкой ее уже поджидал маёлец по имени Фет. Он подтолкнул к землянке вазочку с мясными чипсами и самодовольно ткнул пальцем в монитор:

— На днях придумал новую систему сортировки данных. Она пока сыровата, но если довести ее до ума, работа Комитета станет продуктивнее втрое!

— Поразительно, — ахнула Селена. — Мастер Утавегу придет в восторг.

— Он ничего в этом не смыслит, — Фет презрительно дернул усами, возвращаясь к работе, — обойдусь без его похвалы.

Аёрнцы держались особняком даже в Комитете коммуникаций. Их блоки располагались в самом центре зала и были просторнее, чем у прочих пришельцев. Селена особо любила навещать Финиста. Он колдовал над просветительскими фильмами, вдохновенно сводя воедино звуки, цвета и запахи.

— Никак не могу подобрать аромат для сцены высадки касианцев на Яло-Ми, — вздохнул аёрнец, — все запахи болот такие удушливые и зловонные.

В воздухе перед ним горела голографическая панель. Он поочередно касался пальцем бесплотных значков, и блок наполнялся смрадом затхлой воды, перезрелых ягод и гниения.

— Попробуй запах лилий, — предложила Селена.

— Лилий?

— Это такие земные цветы, — пояснила она, — кое-кто находит, что от них несет болотом.

Финист быстро разыскал нужный запах, и в воздухе разлилось сладкое благоухание. Он принюхался и радостно округлил глаза.

— То, что надо! Спасибо, Селена.

— С радостью посмотрю твое кино, когда оно будет готово.

Порой Алконост засиживался за работой до позднего вечера, и тогда, прихватив Кирину, Селена перемещалась в Жилой сектор. Они сворачивали с главной галереи в разветвленную сеть коридоров, уводивших вглубь этажа. Там располагались общие спальни, отведенные мелким клеркам, охранникам и девочкам Гамаюна. На их дверях не было имен, вместо них были цифры. Из-за створки под номером 11 всегда раздавался заливистый хохот — тут жила Гвен со своими соседками. Селена трижды стучала, и из комнаты раздавался веселый окрик:

— Пароль?

— Рогатая мантикора!

Дверь тут же открывалась, и когтистые лапы втаскивали землянок внутрь. В комнате имелось три двухъярусные кровати, но обычно все ее обитательницы сидели на полу вокруг низкого столика, заставленного разноцветными склянками и палетками с гримом. В центре горделиво возвышалась бутылка горячительного — всегда новая. Гвен усаживала землянок в круг и протягивала одноразовые стаканчики. Тесс разливала напитки: яло-мийский сидр, маёльский ром или касианскую перцовку. К одобрению Кирины, инопланетянки всегда сохраняли кристальную ясность ума, выпивая ровно столько, чтобы поднять себе настроение.

Исключение случилось лишь однажды, когда Гвен, заговорщицки мигнув зеленым глазом, достала из-под матраса темно-синюю бутылку с серебреной пробкой.

— Аёрнское вино? — недоверчиво охнула Сири.

Гвен триумфально кивнула. Зиони трепетно приняла бутылку из ее рук.

— Дион ин’Минори, — прочла она надпись, выбитую на донышке. — Произведено в Минори, на родине Мастера Гамаюна!

Бутылка совершила путешествие вокруг стола.

— Откуда это у тебя? — растерянно спросила Мина, полосатая мантикора,покрытая черно-рыжим лоснящимся мехом.

— Наша Гвен достанет что угодно, — снисходительно фыркнула ее старшая сестра Ндея, выхватив у нее вино. Она явилась на свет всего минутой раньше, что не мешало ей полагать себя умнее и находчивей близняшки. — Чего мы ждем? Тесс, прошу.

Касианка благоговейно откупорила сосуд. Спальню наполнил дивный аромат.

— Такое нельзя пить из пластиковых стаканчиков, — покачала она рогами, — только из настоящего аёрнского хрусталя.

— Где мы тебе его найдем, — булькнула Сири.

— Да вот же он, — захохотала Тесс и, запрокинув голову, сделала долгий глоток прямо из горлышка.

К Кирине бутылка попала уже наполовину порожней. Она неуверенно повертела в руках сосуд.

— Не стесссняйся, — неверным языком подбодрила ее Тесс.

Кирина отпила маленький глоток. Вкус напитка оказался столь же великолепен, как и аромат. Однако Кирина быстро поняла его коварство. Аёрнское вино будто не починялось силам гравитации, воспаряя прямиком в мозг. Уже от одного глотка Ферия почувствовала, что стремительно хмелеет.

Напиток с трудом одолел два круга, и Ндея вытряхнула последнюю ароматную каплю на розовый язык. Глаза инопланетянок блестели, точно обкатанное морем стекло.

— Нам нужно освежиться, — провозгласила Зиони и, покачиваясь, поднялась на тонкие кривые ножки. Раскрыв шкаф, она принялась рыться в тряпье. В руки соседкам полетело белье из эластичной ткани. Кирина не сразу сообразила, что это купальные костюмы. Зиони озадаченно поглядела на Кирину и Селену.

— Пусть возьмут наши, — великодушно предложила Ндея, протягивая землянкам купальники, — мы обойдемся без них.

Кирина не успела ничего возразить: вино Мастера Гамаюна и энтузиазм его девочек увлекли ее на крышу, где под открытым небом обнаружился бассейн.

— Его построили специально для нас, яло-мийцев, — икнув, сообщила ей Сири, — на вашей планете чертовски сухо.

— И жарко, — добавила Мина.

— По мне, так холодно и сыро, — возразила Тесс.

Девочки Гамаюна скинули одежду. От вида их обнаженных тел Кирина пришла в себя, будто заново вспомнив, где она находится и для чего она здесь. Инопланетянки неуклюже натягивали плавки, беззаботно хохоча. Они казались такими доверчивыми и уязвимыми, несмотря на когти и рога, что Кирина смутилась и отвела взгляд. Ндея неверно истолковала ее жест.

— Твое тело тоже не приводит меня в восторг, — хмыкнула она. — Между прочим, у себя дома мы все настоящие красотки. Ты хоть видела, как Вегас пялится на Тесс? А Лернэ на Сири?

— Не упоминай при мне этого вымеска, — гадливо буркнула яло-мийка.

Кирина ничего не ответила. Инопланетянки одна за другой прыгнули в воду. Селена последовала за ними. Кирина осталась стоять у бортика, рассматривая свое отражение в потревоженной воде.

— Давай к нам, — позвала Сорса, вынырнув на поверхность.

Кирина покачала головой.

— Я не умею плавать.

Это была чистая правда. Как и прочие воспитанники приюта, она не умела многое из того, что обычные люди осваивали в детстве. Пока их сверстники катались на велосипедах и коньках, сироты Лимба лупили друг друга за лишний кусок, боясь остаться голодными, но еще больше — показаться слабыми.

— Я бы научила тебя, но здесь глубоковато, а я не трезва, — сообщила Сорса, выбираясь из бассейна.

— Все в порядке, ты можешь плавать дальше, — сказала Кирина, глядя, как Селена стягивает с себя купальник Ндеи. — Со мной не нужно нянчиться.

— А я и не нянчусь, — пожала плечами та, — просто мне надоело купаться.

Кирина была уверенна, что Селена врет.

— Нужно съесть горячего, — решила меж тем Сорса, — и впредь быть аккуратнее с аёрнскими винами.

— Если нам когда-то доведется попробовать их вновь.

Селена весело засмеялась, отжимая мокрую косу, и они отправились вниз.

Кирина порой ощущала себя астероидом, попавшим на орбиту звезды. Притяжение Селены помогало ей понять, в каком направлении кружиться в хаосе Посольства. Рядом с ней она не чувствовала себя такой чужой и брошенной. Однако почему сама Селена ищет ее общества, для Кирины оставалось загадкой. Рыжая землянка часто делилась с ней своими дерзкими мечтами, но Кирине нечего было ей ответить. Зато она хорошо умела слушать и слушаться. Очевидно, этого было достаточно.

Порой она со смущением ловила себя на том, что про себя зовет Селену другом.

«Она мне не друг, — строго напоминала себе Кирина, — ведь она ничего обо мне не знает, а узнай вдруг — пришла бы в ужас и сдала Капитану».

Но ничего более похожего на дружбу в жизни Кирины никогда не случалось. Она боялась признаться себе самой, что месяц в Посольстве стал для нее самым счастливым за долгие годы. И уж конечно, о таком нельзя было говорить Бруно.

Вспомнив про брата, Кирина вновь обратила взор на дисплей телефона. Новое сообщение гневно мигало красным, требуя немедленного ответа. Она почти решилась нажать кнопку вызова, когда раздался спасительный стук в дверь.

Сири вручила ей две толстые папки в мягком переплете.

— Передашь одну Капитану, — велела она, прижимая к груди еще шесть таких же. — Подготовьтесь как следует. Здесь сценарий финального эпизода от Мастера Утавегу. Первый сезон Космического реалити подходит к концу. Чтобы зрителям хотелось увидеть продолжение, эта серия должна выйти идеальной.

«А не такой как все предыдущие», — Сири не произнесла этого вслух, но разгадать ее мысли не составило для Кирины труда. Девушка посмотрела несколько выпусков шоу и ужаснулась. Видимо, пришельцы совсем отчаялись, раз надеялись завоевать любовь землян подобным.

Не дождавшись ответа, Сири постучала в соседнюю дверь. Бастет открыл, заспанно щуря глаза, и протянул руку, тряхнув вышитой манжетой халата.

— Утавегу совсем рехнулся? — скривился он, взвесив на ладони пухлую папку. — Сколько здесь? Страниц шестьдесят?

— Семьдесят три, — сообщила Сири.

— Утешает лишь то, что я не собираюсь это читать, — промурлыкал он.

— Дело ваше, господин Регал, — булькнула яло-мийка, уже стучась к Селене. Бастет скрылся за дверью, тихо притворив ее за собой.

Получив свой экземпляр сценария, Сорса скисла.

— Не беспокойся, твоих реплик там не много, — ободряюще булькнула Сири. — Мы с Гвен и Тесс заскочим к тебе через часок и все отрепетируем по ролям, — яло-мийка заговорщицки мигнула. — Гвен раздобыла абрикосовое пиво — ваше, земное.

Последние две папки Сири молча всучила Лернэ. Яло-миец хотел что-то сказать землячке, но она круто развернулась прямо перед его приоткрытым ртом и унеслась прочь.

Раздался хлопок. Кирина удивленно обернулась на звук. Дверь Бастета закрылась только теперь.

Кирина пролистала сценарий и с облегчением решила, что звонок брату придется отложить.

Все восемь звезд реалити принимали участие в съемках финального эпизода. Кирина честно выучила весь свой текст, однако это не спасло положения. За большим круглым столом в центре атриума царило напряжение.

Церсей презентовал зрителям макет космического корабля.

— Сенат искренне надеется, что Земля вскоре вступит в Союз на правах пятой метрополии, и по этому случаю подготовил для людей особый подарок, — Капитан указал на модель в центре стола, и оператор взял крупный план миниатюрного кораблика, — межгалактический звездолет. Этот корабль позволит человечеству выйти за пределы Солнечной системы и бороздить просторы далеких галактик. Получив его в свое распоряжение, люди смогут путешествовать к другим метрополиям и столице Союза — Бетельгейзе.

Мастер Утавегу, почтивший съемку личным присутствием, беззвучно повторял за Церсеем текст и удовлетворенно кивал.

— Господин Метеор, будьте любезны, расскажите нашим зрителям подробнее о корабле, — попросил Церсей, передавая слово аёрнцу.

— С радостью, Капитан.

Метеору досталась самая сложная часть сценария: он должен был рассказать о техническом устройстве корабля. Мощность турбин и расход топлива, толщина обшивки и система вентиляции — Кирина лишь мельком пролистала пятнадцать страниц заковыристого текста. Мастер Утавегу определенно переоценил свою публику, если рассчитывал, что кто-то по ту сторону экрана сумеет продраться через эти дебри.

— Первый межгалактический звездолет Земли будет спроектирован по аёрнской технологии, — начал Алконост. — На его борту пассажиры смогут совершить быстрое и безопасное путешествие в любую точку Союза, — Кирина вопросительно вскинула брови: этих реплик не было в сценарии. Метеор, между тем, уверенно продолжал. — К примеру, путь до Маёла займет всего пару недель. Это ближайшая к Земле метрополия, ее даже можно увидеть с вашей планеты в гиперскоп. Правда, мало кому захочется провести на Маёле отпуск: на его поверхности царят лютые морозы. Именно поэтому его обитатели покрыты густым мехом. Зато недра этого заснеженного ледяного мира согревают целый Союз и запускают турбины наших кораблей. Маёл вдвое меньше Земли, но львиная доля полезных ископаемых добывается именно там.

Утавегу яростно раздул зоб и взвизгнул:

— Стоп!

Мутные глаза возмущенно вперились в аёрнца.

— Алконост, ты очень серьезно отошел от текста, — вкрадчиво заметил Утавегу. — Если ты запутался или позабыл слова, мы можем вывести для тебя субтитры.

— Я прекрасно все помню, — отрезал аёрнец и в доказательство без запинки выдал длинный перечень сплавов, который пришельцы намеревались использовать для постройки корабля. — Этим мы не завоюем внимания землян. Им нужно рассказать о нас самих и наших домах. Вот что им интересно будет услышать.

— Я возглавляю Комитет коммуникаций без малого десять лет, — напомнил Утавегу, встопорщив гребень, — мне лучше знать, о чем говорить с людьми.

— Вы целое десятилетие ведете с землянами унылый монолог, — возразил Алконост, — в то время как нужен диалог. Никто не станет слушать, как я полчаса перечисляю джоули, кубомерты и мегатонны. С тем же успехом, я могу обратиться к зрителям на высоком аёрнском.

Мастер Утавегу потерял всякое терпение и с угрозой выкатил глаза.

— Это мое шоу, Алконост, — с нажимом напомнил он. — Я работал над ним еще тогда, когда на Земле и духу твоего не было. Поэтому будь любезен придерживаться сценария, — Алконост смерил Утавегу холодным взором, и тогда тот добавил. — Если ты полагаешь, что лучше меня знаешь, как снимать Космическое реалити, то можешь начать собственный проект. Я не стану утруждать тебя съемками насильно. Думаю, Финист из Гало сможет тебя подменить.

Селена ойкнула.

— Мастер Утавегу, не надо никого заменять, — быстро попросила она, — Алк вернется к тексту. Правда ведь, Алк?

Все присутствующие выжидательно воззрились на Алконоста. На его лице не дрогнуло и пера.

— Пожалуйста, Алк, — тихо попросила Селена. В ее голосе было столько мольбы, что Метеор сдался.

— Давайте продолжим, — скомандовал он.

К удовольствию Мастера Утавегу, следующие дубли с участием Метеора были отсняты в точности по сценарию.

— О безопасности корабля расскажет господин Ло, — напоследок выплюнул Алконост, клацнув клювом.

— Звездолет будет оборудован двадцатью аварийными шаттлами, — яло-миец быстро затараторил вызубренный текст, устремив пустой взор в пространство. — Каждую спасательную шлюпку оснастят автопилотом и запасом кислорода, который позволит ее пассажирам добраться до ближайшей населенной планеты. А если такой перелет окажется невозможен, шаттл подаст сигнал «сос» и превратится в капсулу для гиперсна — специальный газ введет путешественников в анабиоз до прибытия помощи.

— А насколько такой сон безопасен для человека? — безучастно осведомилась Линда.

— Полностью безопасен, — с готовностью заверил Лернэ, — газ прошел многочисленные испытания и сертифицирован Минздравом Союза. Кроме того, дополнительные исследования проведены Фармосом…

— Эксперименты на людях? — встрял Бастет.

— Ч-что? — Лернэ растерянно мигнул, потеряв нить своего повествования.

— Фармос тестировал газ на людях? — с ухмылкой уточнил Бастет. — Проводил опыты как с лабораторными крысами?

— Стоп!

Мастер Утавегу гневно воззрился на маёльца.

— Что-то не так? Я посчитал, что зрителям будут интересны подробности, — невинно усмехнулся тот.

Алконост раздраженно заскрежетал клювом.

— Могу я попросить воды, раз уж мы все равно сделали перерыв? — Бастет бросил выразительный взгляд на Гвен. Мантикора с готовностью подала ему бутылку, их пальцы на мгновение соприкоснулись. — Такой шелковистый мех, — тихо промурчал он. Кирина была готова поклясться, что под густой шерстью щеки Гвен залила краска. Мантикора спешно ретировалась, недоверчиво поглядывая на Бастета.

Дождавшись, когда маёлец утолит жажду, режиссер вновь скомандовал «Мотор».

— А если такой перелет окажется невозможен… — снова забубнил Лернэ.

— Господин Ло, добавьте экспрессии, — попросил режиссер.

— … газ усыпит путешественников…

— А насколько такой сон безопасен для человека?

— … этот газ протестировали на Яло-Ми… — Утавегу гневно хлопнул гребнем, — а еще Фармос ставил опыты над лабораторными людьми.

Алконост грохнул кулаком по столу. Режиссер сокрушенно обхватил голову руками. Зоб Утавегу был готов лопнуть от ярости.

— Объявляю десятиминутный перерыв, — прошипел он и вразвалку заковылял к Лернэ. Тот затравленно прижал гребень к голове.

Селена с Алком встали из-за стола, о чем-то хмуро совещаясь. Бастет не сводил малахитовых глаз с Гвен, и под их пристальным взором мантикора не знала, куда себя деть. Режиссер осторожно подсел к Капитану с расспросами о будущем корабле.

В кармане Кирины завибрировал телефон.

«Двадцать четыре».

Остаток съемок прошел сносно. Получивший взбучку Лернэ тщательно взвешивал каждое слово, Алконост более не отступал от текста и даже Бастет вел себя примерно. Телефон Кирины молчал, но она чувствовала его вес в кармане, и ей казалось, что с каждой минутой он наливается все большей тяжестью.

Как только режиссер возвестил «Снято», Ферия снялась с места и отправилась в сад. Селена увязалась за ней. Сейчас ее компания была совсем не уместна, но Кирина не сумела выдумать благовидного предлога, чтобы отделаться от нее.

— Алк рассказал мне кое-что, — обеспокоено поделилась Селена, как обычно не дожидаясь вопроса от Кирины. — Он внимательно отслеживает рейтинги шоу и коэффициент толерантности после его запуска в эфир. И это полный провал.

Кирину ничуть не удивило это известие.

— Зрителей раздражают пришельцы, а мы вызываем у них жалость, — беспомощно проговорила Селена. — Алк опасается, что шоу прикроют, и нас отправят восвояси.

— Из-за этого он был сегодня так раздражен?

— Да, — Сорса ковырнула мыском гравий дорожки. — Он считает Космическое реалити никуда не годным. И, конечно, он прав. Короеды, канализация и сплавы для турбин — кто станет про это смотреть?

— Утавегу просто хочет показать людям, как много пользы принесли пришельцы Земле.

— Об этом и так кричат на каждом углу вот уже двадцать лет. Людям давно надоело про это слушать. Кому понравится вечно чувствовать себя в долгу? И как нас снимают! — возмущенно воскликнула Селена. — Разодетыми в шелка и парчу, среди министров и кинозвезд, за столами, которые так и ломятся от деликатесов. Мы будто дразнимся с экрана и заставляем людей еще сильней ненавидеть пришельцев.

С ветки дерева сорвалось яблоко. Упав на землю с тихим стуком, плод покатился по траве. Селена уставилась на него, и ее ресницы быстро затрепетали. Кирина с изумлением поняла, что Сорса смаргивает слезы.

— Ты ни в чем не виновата, — неловко посочувствовала она. — Утавегу слишком самодоволен и чванлив, чтобы слушать чужие советы, а Космическое реалити полностью в его руках. Не можешь ведь ты в самом деле снять собственное шоу.

Селена медленно повернулась к ней. Кирина хотела сказать еще что-то ободряющее, когда в ее кармане вновь раздалась вибрация.

— Это телефон, — зачем-то пояснила она, прикрыв карман ладонью, точно Селена могла заглянуть в него через ткань и прочесть все двадцать пять сообщений.

Сорса изменилась в лице. С опасливым недоумением Кирина наблюдала, как просветлели ее глаза.

— Мне нужно бежать, — вдруг выпалила Селена. — Встретимся за ужином!

Она сорвалась с места столь стремительно, что Кирина ни о чем не успела спросить. Рыжая коса заметалась по спине, словно хлыст подгоняя Сорсу.

Оставшись в одиночестве, Кирина, наконец, набрала номер брата.

— Как твои дела? — холодный голос Бруно прервал гудок на середине.

— Я одна и могу говорить, — тихо произнесла Кирина. — Привет.

Бруно проигнорировал приветствие.

— Почему ты не выходила на связь?

— Я… я была занята, — Кирина проглотила вязкую слюну, заполнившую рот.

— Айзек думает, что ты решила нас бросить.

— Бруно, как ты можешь? — голос девушки дрогнул. — Я бы не предала тебя… вас.

— Я так ему и сказал, — тон брата слегка смягчился. — Каковы твои успехи?

— Я облазила практически все Посольство. Наблюдала за пришельцами. Втерлась в доверие к Капитану, — едва слышно ответила Кирина.

— И что ты узнала?

«Что в десять вечера он принимает душ, а на ужин старается не переедать».

Пауза затянулась, и Бруно скрежетнул зубами.

— Ты нашла способ пропустить нас в Посольство?

— Я стараюсь, Бруно, — жалобно проговорила Кирина. — Но в Посольство редко пускают землян. Даже за съемочной группой по пятам следует охрана.

— А что на счет прислуги? — резко перебил брат. — На приеме пришельцев обслуживали земляне.

— Так и есть, — отозвалась Кирина, — но уборщиков, поваров и официантов отбирал лично Мастер Лагерт. В Посольстве платят хорошие деньги, и все они держатся за свои места.

— Сделай так, чтобы двое не удержались.

— Я постараюсь, Бруно.

— Ты должна была стараться все это время. Айзек очень недоволен тобой.

— Мне плевать на Айзека, — вскинулась Кирина. — Для меня важен только ты — мой брат.

— Он тоже твой брат, — вкрадчиво напомнил Бруно. — Солнечный брат.

В трубку полетели гудки.

Глава 6. Сказки космоса

— Телеканал «Вестник Земли». Госпожа Реон, расскажите, что вы думаете о наших космических гостях, прожив с ними бок о бок месяц?

Кирина покосилась на Линду, восседавшую за другим концом длинного стола. Блондинка бросила на репортера ледяной взгляд и процедила в микрофон:

— Прошедший месяц не открыл для меня ничего нового.

— Как такое может быть? — недоверчиво переспросил журналист, постукивая стилом по экрану планшета.

— Я провела среди них всю свою жизнь, — выплюнула Линда.

Репортер снова разинул рот, но Мастер Гамаюн перебил его:

— Следующий вопрос.

Три десятка рук взмыли в воздух, привлекая его внимание. Кирина тихонько отодвинула от себя микрофон, с опаской поглядывая на журналистов. Они напоминали гончих псов, учуявших дичь: жадные глаза, нервные рты и вытянутые вперед носы. Мастер Утавегу восседал среди них, старательно пряча надутый зоб под дряблыми подбородками. Ход конференции его совершено не удовлетворял.

Гамаюн предоставил слово женщине с хищными глазами и глубоким декольте.

— Газета «Связь». Господин Ло, а что вы можете сказать о землянках?

Яло-миец прочистил горло и выдал заготовленный ответ:

— Они проделали большую работу: многое узнали сами и многому научили нас.

Журналистка недовольно свела брови.

— Можно поподробнее?

Лернэ недоуменно воззрился на нее, оттопырив толстую губу, точно в миг позабыв земной язык. Глаза Утавегу обратились в два бездонных колодца, на дне которых плескался мутный гнев.

— Следующий вопрос.

Моложавый мужчина в полосатых брюках посмотрел на Милу.

— Интернет-портал «Лента». Госпожа Хель, как вы проводите досуг в стенах Посольства?

— Я… мы… — Мила огляделась в поисках подсказки, но наткнулась лишь на ехидную физиономию Бастета.

— Да, госпожа Хель, всем, включая меня, любопытно узнать, где же вы пропадаете днями напролет, — промурлыкал он, блеснув треугольными зубами.

Мила уставилась на белоснежные клыки мантикоры, не в силах выдавить из себя ни звука.

— Следующий вопрос.

В этот раз снаряд ударил в Кирину.

— Газета «Панградская правда». Госпожа Ферия, что вам больше всего нравится в пришельцах?

«Их еда», — чуть было не ляпнула Кирина, но вовремя прикусила язык.

— Госпожа Ферия, вы расслышали мой вопрос?

— Да-да, — растерянно кивнула девушка, заёрзав под въедливым взором журналиста, — просто не знаю, что ответить…

Мужчина в очках-половинках раздраженно цокнул языком.

— Возможно, вы переадресуете свой вопрос госпоже Сорсе? — вдруг посоветовал Мастер Гамаюн.

Журналист перевел взгляд на Селену.

— Мне очень нравится инопланетная кухня, — с готовностью отозвалась та, и Кирине захотелось хлопнуть себя по лбу. Репортер заинтересованно подался вперед. — Готова поспорить, вы никогда не пробовали яло-мийского илистого слизня в грибном бульоне с ягодами то-то, — пальцы журналиста торопливо забарабанили по клавиатуре ноутбука. — Еще мне нравятся аёрнские десерты, но Алк говорит, что здесь их не умеют правильно готовить.

— Простите, кто? — уточнил мужчина, взглянув на девушку поверх очков.

— Господин Метеор, я хотела сказать, — смущенно улыбнулась Селена.

Представитель «Панградской правды» удовлетворенно кивнул, и голос снова перешел к грудастой журналистке из «Связи».

— А что вам не нравится в пришельцах, госпожа Сорса?

Провокационный вопрос заставил Селену крепко задуматься.

«Нужно было задать его Линде, — подумала Кирина, — ее ответ занял бы всю конференцию».

Все напряженно уставились на Селену, выжидая ее ответа. Утавегу бросил быстрый взгляд на Гамаюна в надежде, что тот передаст слово кому-то еще. Однако Мастер гарпий бездействовал, словно желая посмотреть, как Селена выйдет из затруднительного положения.

— Мне не нравится, что маёльцы видят в темноте, а яло-мийцы могут дышать под водой, — наконец, улыбнулась она, — я жутко им завидую.

Журналистка снисходительно хмыкнула, но записала ее ответ. Атриум оживился смешками и перешептываниями. Вопросы посыпались на Селену градом.

— Шестой канал. Госпожа Сорса, у вас есть друзья среди пришельцев?

— Разумеется, — кивнула она, покосившись на Алконоста.

— Только среди аёрнцев? Вы предпочитаете их остальным инопланетянам?

— Отчего же, — возразила Селена, — у меня есть приятельницы с Маёла, Яло-Ми и Касиоса.

— Портал «Стиль». Госпожа Сорса, расскажите нашим читательницам, какие тренды популярны в этом сезоне среди аёрнских модниц?

— Журнал «Эколайф». Скажите, госпожа Сорса, маёльцы живут так мало, потому что не едят овощей?

— «Пятерка-ТВ». Как вам живется на седьмой платформе, госпожа Сорса? Вы не скучаете о семье? После окончания съемок вы вернетесь домой, на Пятый ярус?

— «Поднебесный экспресс». Вы планируете улететь с Земли? А стать Мастером людей?

Журналисты утратили всякий интерес к остальным участникам шоу. Безудержный поток вопросов захлестнул бы Селену с головой, но Алконост не давал ей захлебнуться, периодически встревая в интервью и переводя гром на себя. Зоб Мастера Утавегу, наконец, сдулся. Теперь он сидел, оглаживая круглое брюхо и самодовольно поглядывая на Гамаюна.

— «Эхо Панграда». Госпожа Сорса, расскажите о съемках. В следующем сезоне вы будете сниматься на нижних ярусах города?

— Пожалуй, довольно, — повелительно объявил Мастер Гамаюн. — Следите за нашими героями в следующих выпусках Космического реалити.

— Одну секунду, — вдруг проговорил Алконост. Мастер гарпий вопросительно посмотрел на него. — У Селены есть объявление.

Пальцы журналистов скрючились над клавиатурами как жала скорпионов.

Землянка нервно сглотнула и склонилась к микрофону.

— Мы с Алконостом…

— Идея полностью принадлежит Селене, — перебил аёрнец.

Сорса взглянула на него как на предателя. Жар залил ее щеки.

— Наши космические гости столь удивительны и необыкновенны, что рассказ о них не вместится в одну конференцию, — снова начала она. — Поэтому я… — Селена бросила на Алконоста отчаянный взгляд. Аёрнец ободряюще кивнул. — Я решила вести блог. В нем я буду выкладывать истории и новости, фото и видео о пришельцах…

— На самом деле, Селена уже начала, — Алконост перехватил инициативу, увидев, что землянка совсем смешалась. — Первое видео доступно к просмотру.

— Как называется блог? — выкрикнула журналистка из «Связи».

— Сказки космоса, — прошептала Селена.

Репортеры остервенело забарабанили по клавиатурам. Бастет торопливо вынул коммуникатор и вышел в Сеть. Утавегу растерянно завертел бесформенной головой по сторонам.

Мастер Гамаюн кивнул своим помощницам, и те поспешно выдворили репортеров из атриума.

— Зачем ты сказал, что идея моя? — с обидой в голосе проговорила Селена.

— Потому что это так, — ответил Алконост, — и если блог станет популярен, я хочу, чтобы слава досталась тебе.

— А если он провалится?

— Ну, — пришелец одарил ее своей странной птичьей улыбкой, — главный герой твоего фильма — я, поэтому и позориться мне.

— Как ты на это согласился, мой друг из Метеор? — протянул Бастет, уже успевший ознакомиться с блогом Селены.

Алконост смерил его холодным взглядом, давая понять, что свои комментарии маёльцу лучше оставить при себе.

К столу подошел Мастер Гамаюн, и в глазах Алконоста промелькнула тревога.

— Вы уже посмотрели, мой Мастер? — осторожно спросил он.

— О да, — отозвался Гамаюн, скрестив руки на груди.

— И что вы думаете об этом?

— Патрон Гелиос придет в бешенство, когда ваше любительское кино предстанет его взору. И он решит, что надоумил тебя я.

Алконост нахмурился.

— Я готов заверить отца, что вы не имеете к этому никакого отношения.

— Гелиос копит подлинные и мнимые обиды на меня вот уже три десятка лет, — пожал плечами Гамаюн. — Так что я сумею пережить его недовольство. Но тебе стоило посоветоваться со мной.

— Да, мой Мастер, — Алконост склонил голову в знак раскаяния. Кирина поглядела на него с недоумением. Среди драконов, гидр и мантикор она не замечала столь глубокого почтения к Мастерам. — Прошу прощения, мой Мастер.

— Это все моя вина, — вдруг воскликнула Селена. — Я удалю видео, Мастер…

Гамаюн бросил на нее оценивающий взгляд.

— Впервые тебя увидев, я решил, что твоя голова объята пламенем, — задумчиво проговорил он, — однако, похоже, настоящий пожар бушует внутри.

Мастер развернулся и двинулся прочь, всколыхнув складками иссиня-черного плаща. Селена убито посмотрела ему в след.

— Похоже, он очень рассержен, — шепнула она.

— Гадать о мыслях Мастера нет смысла, — отозвался Алконост. — Наверняка мы знаем лишь одно: он не запретил нам продолжать.

Сорса уставилась на него как на безумца.

— Алк, ты спятил? Мастер сказал, что твой Патрон придет в ярость…

— Патрон за сотни световых лет от Земли, — резонно заметил он. — Кроме того, я уже снимаюсь в шоу Утавегу. Осрамиться еще сильней мне вряд ли удастся.

— Ты всерьез хочешь и дальше снимать Сказки?

— Я хочу, чтобы коэффициент толерантности, наконец, оторвался от нуля. Я хочу свободно выходить в Панград и спускаться на дно столицы. Я хочу, — Алконост посмотрел на Селену и запнулся, — именно этого, — докончил он, поднимаясь из-за стола. — Нет никакой надежды, что Утавегу сумеет воплотить это в жизнь, а значит, его работу придется выполнить нам.

Алконост снова улыбнулся Селене и покинул атриум вслед за Мастером. Дождавшись, пока за ним закроются двери, Утавегу скользнул к их столу.

— Выходит, у тебя теперь собственное шоу, — с деланным безразличием проговорил он, испепеляя Селену взглядом. — Какое чудное название — Сказки космоса. Это как Космическое реалити, только наоборот.

— Мастер, это всего-навсего блог, — сконфуженно произнесла Сорса. — У меня и в мыслях не было соперничать с вами.

Утавегу оборвал ее оправдания, резко взмахнув перепончатой рукой.

— Мастер Гамаюн находит, что твои волосы похожи на огонь, — скривился он, — а по мне, так они рыжие как коррозия, которая поселяется на чем-то прекрасном и монументальном, чтобы разъесть это изнутри. А я ведь говорил тебе, Капитан, — мутный взор обратился к Церсею, — нужно было взять четырех профессиональных актрис, это избавило бы нас от всякой головной боли, — Утавегу, спохватившись, исправился. — Трех, я хотел сказать, трех актрис. Госпожа Реон справляется безупречно.

Тучный яло-миец одарил Линду слащавой беззубой улыбкой. Блондинка разве что не плюнула в его разверстый рот. Утавегу поспешил удалиться.

— Что вы там наснимали? — с любопытством поинтересовалась Кирина.

— Посмотри сама, — безнадежно предложила Селена.

Пришельцы и землянки разошлись по апартаментам, чтобы освежиться после изнурительной конференции. Кирине показалось, что Капитан не на шутку встревожен. Он пригласил Селену зайти к ним.

— Я взгляну, что так переполошило остальных Мастеров, если ты не против?

Селена кивнула, и Церсей подал команду голографу:

— Сказки космоса.

Устройство прошерстило Сеть и выдало результат. Первый десяток страниц не имел к Селене и Алку никакого отношения. Церсей с трудом разыскал нужную ссылку и воспроизвел одинокий ролик.

Селена сидела на стуле посреди гостиной, облаченная в небесно-голубое лори. Ее определенно одевал дилетант: складки драгоценного кружева сплелись в хаотичную паутину. На кофейном столике справа от нее высились какие-то предметы, скрытые покрывалом, точно реквизит фокусника. Сорса беспокойно барабанила пальцами по коленям, глядя мимо камеры.

— В чем дело? — из-за кадра раздался голос Алконоста.

— Я не знаю, как поздороваться.

— Просто скажи «привет», — посоветовал он.

— «Привет, земляне»?

— Лучше просто «привет». Вдруг твой блог будут смотреть не только на Земле.

Селена посмотрела в объектив и ахнула.

— Алк, ты что, снимаешь?

— Будем считать, что ты, наконец, поздоровалась, — рассмеялся аёрнец. — Давай дальше.

Селена стиснула кисти в замок.

— Просто говори то, что думаешь, — напутствовал он. — Все хотят услышать именно это.

Селена кивнула и набрала воздуха в грудь.

— Меня зовут Селена Сорса, — представилась она. — Возможно, вы уже видели меня в Космическом реалити. В эфире мы говорим про экономику и политику, медицину и экологию. Это большие проблемы для больших умов, и я мало что в них понимаю. Зато я каждый день вижу живых пришельцев и теперь хочу показать их вам.

В кадр шагнул Алконост, и Кирина выпучила глаза не хуже гидры. На аёрнце красовалась майка с принтом «Немезиды». Черная ткань обтянула выступающую клином грудь и оголила крутые ключицы. Зрелище показалось Кирине почти непристойным. В закрытом мундире и тяжелом плаще аёрнец выглядел более человекоподобным. Воображение Кирины дорисовывало скрытую одеждой плоть по собственному образу и подобию.

Но Селену в кадре ни чуть не смутил внеземной облик Алконоста.

— Спроси любого, как выглядит аёрнец, — произнесла она, — и на ум первым делом придет клюв. Он заменяет им разом нос и рот, а еще делает мимику аёрнцев весьма своеобразной, — Метеор усмехнулся при этих словах. — Сейчас Алк продемонстрирует, на что способен его клюв.

Селена откинула покрывало со столика. Под ним обнаружились яблоко, кокос, деревянная дощечка и стальной прут.

Кирина разинула рот, предвидя, что последует дальше. Алконост подкинул яблоко в руке и надкусил, срезав ровно половину острым краем клюва, после чего запрокинул голову назад, чтобы проглотить кусок.

— Кстати гарпии не жуют, — тут же пояснила Селена, — ведь у них совсем нет зубов.

— Да-да, я не кусаюсь, — захохотал Метеор, продемонстрировав в камеру черный зев глотки, в котором извивался длинный змеистый язык, — могу только клюнуть.

С этими словами он отравил в клюв кокос. Орех лопнул с глухим треском, и по пернатой груди аёрнца полилось прозрачное молоко.

— Это еще что? — возмутился он. — Ты же сказала, что это орех.

— Так и есть, — кивнула Селена.

— Орех с водой внутри? Что еще растет на вашей планете? Огненная трава? Каменные деревья? Хищные цветы?

— Вообще-то хищные цветы у нас и впрямь есть…

Алконост недоверчиво покосился на землянку и взял со стола дощечку. Дерево разлетелось на мелкие щепки, когда он сжал челюсти. Следом отправился стальной прут. Тут аёрнцу пришлось приложить видимое усилие. Кирина заметила, как вздулись жилы на его шее, и услышала раздирающий уши скрежет.

Однако и металл не устоял под натиском гарпии. Метеор вынул из клюва искореженную железяку и сплюнул металлическую стружку. Селена захлопала в ладоши.

— Я была уверенна, что не получится!

Алконост кинул на нее снисходительный взгляд и отвесил насмешливый поклон. Селена вдруг рассмеялась.

— Черт, Алк, чем мы занимаемся?

— Я бы назвал это просветительско-популистской деятельностью, — усмехнулся он в ответ. — Пора закругляться.

— Да, — торопливо согласилась землянка. Она поглядела в камеру, обращаясь к зрителям. — Оставляйте свои комментарии и вопросы. И… — Сорса замялась.

— В чем дело?

— Я не знаю, как попрощаться, — покраснев, призналась она.

— И до новых встреч, — махнул рукой аёрнец, поднимаясь из-за стола. Он пропал из кадра и запись оборвалась.

Открылась информационная панель, и значок в виде глаза мигнул, сообщая, что видео посмотрели сорок раз.

— Мдаа… — протянул Церсей, скребнув когтями подбородок.

— Что думаешь, Капитан? — тихо спросила Селена.

— Думаю, ты выбрала подходящее название для блога, — задумчиво отозвался он. — В том, что Алконост на это согласился, и впрямь есть нечто сказочное.

Глава 7. Высокие и низкие

Кирина сидела на диване между папой и мамой. На полу у их ног возился Бруно, разыгрывая бой между пластмассовым роботом и плюшевым зайцем. В комнате царил полумрак, лишь голубое мерцание телевизора озаряло лица родителей. Мама нервно кусала губы, а папа сжимал и разжимал правый кулак, хрустя суставами.

— Тыщ-тыдыщ, — пискнул Бруно.

— Тише, — велел отец.

Кирина со скукой наблюдала, как сверкающее стальное яйцо опускается с небес. У самой земли оно зависло, чтобы выпустить изогнутые лапки. Когда они коснулись тверди, яйцо сделалось похожим на паука.

Кирина с недоумением поглядела на родителей. Она не могла понять, почему они так взволнованы. Ей доводилось видеть в кино куда более удивительные картины.

Какое-то время паук оставался неподвижен, только загорались и гасли огни на его металлических боках. Наконец распахнулся люк, и Кирина тихонько улыбнулась, вообразив, что паук хочет что-то сказать. Показался трап, и по нему спустились четыре существа.

— Динозавр! — радостно выкрикнул Бруно. — И лягушка! И котик! И… — малыш растерянно замолчал. Из всех птиц ему пока были известны только курица, индюк и попугай, но пернатое создание не походило ни на кого из них.

— В этот исторический день наши космические соседи впервые ступают на поверхность Земли, — торжественно провозгласил диктор.

Папа чиркнул спичкой, зажигая сигарету. Мама строго-настрого запрещала ему курить в доме, но в этот раз она только велела Кирине:

— Милая, уведи братика.

Кирина недовольно встала и потащила упирающегося Бруно вон из гостиной.

— Но я хочу посмотреть динозавра!

Кирина шикнула на него, сделав круглые глаза. Малыш послушно замолчал, и они притаились за углом, незримые для родителей и вольные смотреть на динозавра сколько влезет.

Это был не динозавр. Кирина знала, что динозавры были огромны, а этот хоть и возвышался над людьми на добрых две головы, на великана никак не тянул. Динозавры не носили одежду, а на нем были и плащ, и куртка, и сапоги. Динозавры всегда казались Кирине чуть-чуть сказочными, а он был слишком настоящим.

Кирине почему-то стало очень грустно. Она хотела крикнуть папе, чтобы он переключил, но в дверь вдруг постучали. Отец поднялся с дивана, и Кирина испугалась, что он застукает их и отругает. Но папа прошел мимо, посмотрев на них со странной улыбкой, открыл входную дверь, молча постоял на пороге, словно пытаясь потянуть время. Потом покорно опустил голову и вышел.

Кирина почувствовала соль на губах.

В дверь снова постучали. Мама медленно встала на ноги и двинулась к выходу. Когда она проходила мимо детей, Кирина попыталась ухватить ее за подол выцветшего домашнего платья. Но ткань выскользнула из ее пальцев. Мама поглядела на них, прижав тонкие смуглые руки к груди. В ее теплых карих глазах стояли слезы. Она сморгнула их, чтобы лучше видеть Кирину и Бруно, словно желая навсегда запечатлеть в себе их образы. И вышла за дверь.

Кирина прижала к себе брата и горько заплакала.

— Их забрал динозавр, — прошептал малыш.

Раздался третий стук.

— Нет, — выдохнула Кирина, стиснув брата изо всех сил. Всегда стучали лишь дважды, Бруно оставался с ней.

Но в этот раз позвали и его. Руки Бруно вдруг сделались необычайно сильны для малыша, и он разжал объятия Кирины.

— Нет, Бруно, не ходи! — закричала она. — Тебе туда нельзя!

Но мальчик, не оглядываясь, семенил вперед. Кирина поползла за ним, сквозь слезы видя, как расстояние между ними делается все больше.

Стук сделался настойчивей. Кирина распахнула глаза и рывком села на кровати, судорожно дыша. Она уткнулась лицом в ладони, пытаясь успокоиться.

Стук не умолкал. Ферия сообразила, что звук раздается в реальности, накинула на плечи халат и пошла открывать.

На пороге пританцовывала Селена, стоя босиком на холодном полу. Рыжие космы лезли в лицо, глаза горели огнем. Сорса смахивала на ведьму.

— Кирина, мой блог! — выпалила она.

Ферия нахмурилась, пытаясь окончательно проснуться, и припомнила перформанс, устроенный Алконостом.

— Эмм… Не принимай все слишком близко к сердцу, — промямлила она, но Селена уже влетела в гостиную и завладела глографом.

— Сказки космоса.

Верхняя ссылка на первой странице вела в блог Селены.

— Смотри, — благоговейно прошептала она.

Кирина уставилась на значок, отображавший количество просмотров. Почти миллиард. Иконка в форме красного сердечка пульсировала числом с восемью нулями. Стольким зрителям понравился ролик. Количество комментариев исчислялось сотнями тысяч.

Глаз и сердечко продолжали мигать, подсчитывая новые просмотры и лайки.

— Не могу поверить, — проговорила Селена, посмотрев на Кирину, точно желая удостовериться, что это не сон.

— Признаться, я тоже, — растерянно отозвалась та. Кажется, видео с Алком за ночь облетело пол Земли. — И что ты собираешься с этим делать?

Вопрос Кирины застал Селену врасплох.

— Понятия не имею, — ответила она. — Я не ожидала такого результата. Наверное, придется снять еще какой-то ролик.

— Бедный Алконост, — вздохнула Кирина.

Селена не ответила. Мысль о том, что публика ждет продолжения, ввергла ее в новую пучину сомнений. Она пообещала Кирине встретиться за обедом и ушла к себе.

Из спальни раздалась призывная трель телефона. Кирина обреченно поплелась на звук.

«Как твои дела??»

Два вопросительных знака. Случилось что-то экстренное, и Бруно ждал немедленного звонка. Кирина заперлась в ванной и включила воду.

— Бруно, у меня пока нет новостей…

— Кто такая эта Селена Сорса? — перебил брат.

— Еще одна участница шоу, — растерянно отозвалась Кирина. — Она тоже живет в Посольстве.

— Не глупи, я имею в виду не это. Кто она? Для чего сняла это мерзкое видео? Она занимается пропагандой? Ей за это платят?

Кирина замялась.

— Нет, ей определенно не платят. Селена хочет попасть в космос и надеется, что пришельцы помогут ей в этом. У Космического реалити очень плохие рейтинги. Она испугалась, что нас отправят восвояси, и решила взять все в свои руки.

— То есть, она просто преследует свою выгоду? — с нажимом переспросил Бруно.

— Да, — осторожно подтвердила Кирина. Тон брата встревожил ее.

— Как она относится к пришельцам? — прямо спросил он.

— Она поддерживает с ними контакт, — отозвалась Ферия, чувствуя, что ступает по тонкому льду. Почему-то ей захотелось оправдать Сорсу. — Просто она мечтает полететь на Марс или Луну, такая вот глупая детская фантазия, не более того.

— Айзек хочет, чтобы ты следила за ней, — проговорил брат. — Она не нравится ему. Он считает ее мерзкой и опасной.

— Ты тоже так считаешь?

— Я считаю омерзительным ее блог, — рыкнул брат. — Попытайся донести до нее эту мысль. И не спускай с нее глаз.

Бруно повесил трубку. Кирина со вздохом выключила воду. Что ж, следить за тем, от кого не отступаешь и на шаг, не так уж сложно.

За обедом Селена была необыкновенно молчалива. Она задумчиво ковыряла десертной ложечкой аёрнский воздушный пудинг, отрывисто отвечая на реплики Кирины.

— Ко мне заходил Мастер Гамаюн, — наконец поделилась она. — Поздравил меня с успехом и велел быть осторожной.

— Почему? — удивилась Кирина.

— Он сказал, что в медиа заключена большая власть, которую очень сложно контролировать. Кто-то непременно захочет использовать Сказки в своих целях или я могу натворить глупостей, показав что-то, чего не следует показывать.

— Ты можешь просто больше не снимать, — Кирина поспешно ухватилась за подвернувшуюся соломинку.

— Не могу. Миллионы людей по всему миру ждут продолжения. Мастер Гамаюн ждет продолжения. Вся миссия ждет продолжения, — Сорса сжала серебряную ложечку точно клинок и решительно добавила. — В конце концов, разве не этого я хотела?

В ее голосе было больше уверенности, чем в глазах.

— Не взваливай на себя такое бремя, — настаивала Кирина. Своими отговорами она не только пыталась услужить брату, но и отводила от Селены беду. Интерес Айзека Пенза к ее персоне очень не понравился Кирине. — Сложно будет вынести такое давление в одиночку.

— А разве она одна? — перебил Алконост, возникая из-за колонны. — Помнишь, как мы договаривались? Слава — тебе, позор — мне.

Алконост устроился рядом с Селеной. Кирина бросила взгляд на стол гарпий. Место Алконоста пустовало, готовое принять блудного аёрнца в любой момент, однако никто не позаботился подготовить для него посуду. Кирина попыталась припомнить, когда последний раз обедала без аёрнца.

— Ты выглядишь взволнованным, — заметила Селена.

— Пустяки, — отмахнулся Алконост. — Небольшойинцидент в Комитете.

— Из-за нашего видео? — встревожилась землянка.

— Нет-нет, Утавегу отправился в правительство, — заверил ее аёрнец. — Так что раздуть на меня свой зоб он еще не успел. Что до Мастера Гамаюна, он пока выжидает и молчит.

— Тогда в чем дело?

Алконост отмахнулся, давая понять, что эта тема не стоит обсуждений. Селена выждала пару мгновений и произнесла:

— Глядите-ка, Фин пришел. Может, позовем его к нам? Уж у него-то всегда при себе гора новостей.

Алконост покосился на словоохотливого товарища и вздохнул.

— Я слегка повздорил с яло-мийцем.

— С которым?

— С самым длинноротым из всех. С Ло.

— С Лернэ? — недоверчиво переспросила Селена. — С этим тихоней?

— Он тих, когда нужно говорить, — фыркнул Алконост, — и в не в силах захлопнуть рта, когда нужно молчать.

— Что он сказал?

— Он сказал, что в Сказках я выставил себя полным шутом, — сообщил аёрнец. — И назвал меня странным словечком — «щегол». Понятия не имею, что это значит, но по тону яло-мийца было ясно, что он меня оскорбил.

Селена и Кирина потрясенно переглянулись.

— Он сказал это просто так? — уточнила Сорса.

— Почти, — кивнул Алконост. — Ло явился ко мне за статистикой для своей книги, а я сказал, что его писанина не стоит пустой скорлупы. Он прибыл на Землю шесть лет назад в качестве лучшего яло-мийского землеведа, специалиста по истории, антропологии и психологии людей. За это время Ло успел выдвинуть с полсотни гипотез и сам же опроверг каждую. Копаться в архивах, бубнить себе под нос и разводить перепонками — вот все, на что он годен. Впрочем, Ло и сам это понимает. Он напросился от отчаяния в Космическое реалити, чтобы чаще выходить в Панград, но и здесь облажался по полной, — подытожил аёрнец.

— Вы зря наговорили друг другу таких гадостей, — Селена покачала головой.

Алконост недовольно щелкнул клювом.

— Это он зря разинул свой длинный рот. Впрочем, я полагаю, он усвоил урок.

Селена вопросительно вскинула брови.

— Какой еще урок?

— Я вышвырнул его из своего кабинета, — сообщил Метеор без тени сожаления в голосе. — Открыл дверь и вытолкнул его прочь. Но этот лягушонок весит легче пуха. Ло отлетел на добрый метр и растянулся на полу.

— Он не пострадал?

— Нисколечко. Лишь разбил ноутбук.

— Но там ведь его книга! — воскликнула Селена.

— Это его проблема. Возможно, Утавегу, наконец, отправит его назад на Яло-Ми. Мастер давно ищет повод избавиться от этого наглого лягушонка.

— Ты должен извиниться перед Лернэ, — проговорила Сорса.

Алконост поперхнулся, и перья на его шее встопорщились стальным воротником.

— Что я должен сделать? — изумленно переспросил он.

— Попросить прощения у Лернэ, — повторила Селена. Под немигающим взором Метеора ее голос дрогнул.

Кирина откинулась на стуле, опасливо поглядев на гарпию. В птичьих глазах полыхнула гроза. Однако Метеор ответил на удивление спокойно.

— Я не стану извиняться перед гидрой. Ему давно следовало указать его место.

— И кто же это место для него определил? Не ты ли?

Алконост со свистом выдохнул, делая над собой усилие, чтобы сохранить спокойствие. Он примирительно подался вперед.

— Ло пора научиться следить за языком. Пусть квакает на других гидр, но он никто и ничто, чтобы оскорблять аёрнца.

Селена отпрянула и покачала головой.

— Прости, но ты и есть настоящий щегол, Алк.

Аёрнец не проронил ни слова. Сухо кивнув землянкам на прощание, он вышел из-за стола, так и не притронувшись к еде.

Кирина проводила гарпию взглядом и посмотрела на Селену. Сорса упрямо поджала губы, но по их опущенным вниз уголкам было видно, что она сожалеет о сказанном.

— Может, не стоило так уж вступаться за гидру? — протянула Кирина.

— Дело не в Лернэ, — покачала головой Селена. — Вернее, не только в нем. Что это за место определил для него Алк? И не по соседству ли с ним мое собственное? — Селена вскинула голову, и Кирина разглядела в ее глазах вызов. — Алк хороший. Он умен, добр и у него отличное чувство юмора. Но его высокомерие… Фин с Рухом, да и остальные гарпии тоже этим грешат. Они все в родстве с Высокими Домами. Кто-то седьмая вода на киселе, а кто-то, как Алк, наследник и будущий Патрон. Но все они страшно кичатся своим высоким положением.

— И ты намерена их перевоспитать? — недоверчиво хмыкнула Ферия.

— Нет. Я просто не хочу, чтобы кто-то из них смотрел на меня свысока. Но если Алк такого мнения о Лернэ, то чем мне заслужить его уважение? Лернэ хотя бы ученый, лучший землевед Яло-Ми. Он получил свое место здесь огромным трудом.

— Почему тебя так волнует мнение гарпий? — удивилась Кирина.

— Не знаю, — призналась Сорса. — Наверное, я просто хочу доказать всем, что достойна находиться здесь. Имею такое же право на космос, как и они, — Селена хотела добавить что-то еще, но смутилась собственной откровенности и замолчала.

Кирина по-новому посмотрела на обедающих пришельцев. Перья, гребни, мех и чешуя лишь на первый взгляд составляли главную разницу между ними. Под этой броской несхожестью скрывались еще более существенные отличия: статус, богатство, амбиции.

— Думаешь, Алконост всерьез на тебя обиделся? — поинтересовалась она.

— Не знаю, — снова вздохнула Селена. — Но тем лучше, если он не готов увидеть свою неправоту, — Сорса старалась говорить уверенно, но Кирина заметила, что размолвка с гарпией тревожит ее куда больше, чем она готова признать.

Следующие несколько часов землянки провели в апартаментах Сорсы. Селена отчаянно барабанила по тачпаду ноутбука, делая вид, что занята работой над блогом. Однако Кирина видела, что она постоянно косится на иконку видео-чата.

Когда звонок, наконец, раздался, Селена даже не потрудилась скрыть своего облегчения. В окошке видеовызова показался Алк. Кирина затаила дыхание, чтобы не выдать своего присутствия.

— Буду свободен через час, — сообщил он. Кирина прислушалась к голосу аёрнца, но не заметила в нем и тени прежнего гнева. — Фин зовет нас играть в кварту. Рух принесет биты, а Хонор и Браво захватят шлемы. Можешь пригласить и Кирину, если она с тобой.

После секундной борьбы Селена тихо ответила:

— Думаю, вам лучше сыграть без меня. Я передам Кирине твое приглашение.

В этот раз Алконост не стал утруждать себя манерами. Он грохнул кулаком по столу так, что его собственный ноутбук подскочил в воздух. Селена вжала голову в плечи. Секунду аёрнец буравил ее взглядом через канал видеосвязи, но, наконец, поднял руку и пригладил перья на затылке.

— Я могу признать, что погорячился с яло-мийцем, но извиняться не стану, — отчеканил он, сопровождая каждое слово громким щелчком клюва. — И пусть ищет меня сам: в Комитете его нет, а бегать за ним по всему Посольству я не намерен.

Селена торопливо кивнула. Алконост откинулся в кресле и угрюмо поглядел в камеру.

— Я зайду за тобой через час, — напомнил он и отключился.

Селена захлопнула ноутбук словно ящик Пандоры.

— Ну что же, — проговорила она. — У нас есть час, чтобы разыскать Лернэ и убедить его встретиться с Алком. Нужно уладить это прежде, чем обо всем узнает Утавегу. Или прежде, чем передумает Алк.

— И где нам его искать?

— У меня есть одна идея.

К удивлению Кирины, Селена начала поиски не с апартаментов Лернэ. Она направилась прямиком вниз, на нулевой уровень Посольства. Кирине не доводилось бывать здесь прежде, хоть она и знала, что здание уходит вглубь седьмой платформы точно гриб.

— Комитет безопасности? — растерянно произнесла она, разглядывая массивные железные двери, преградившие им путь. На посту у них восседали два стража, касианец с закрученными рогами и маёлец с порванным ухом. Дракон сидел, закинув ногу на ногу, и на его колене покоился потрепанный журнал.

— Традиционное угощение с корицей, подаваемое в Ночь Тысячи Очей? — вопросил он и добавил, — шесть букв, первая «я».

— Что за Ночь Тысячи Очей? — лениво поинтересовался его напарник.

— Это такой осенний праздник у землян.

— А что за корица?

— Такая приправа, — раздраженно буркнул касианец, — давай, напряги уже мозги.

— Ну не знаю, — простонал маёлец, с трудом подавив зевок. — Ягнятина, язык, яло-мийский слизень?

— Яблоко, — подсказала Селена, выходя вперед. — Аманет, Вегас, вы, случайно, не видели Лернэ?

Стражи оживились, заслышав землянок, и Вегас отложил сканворд.

— Это мелкий яло-миец, так? — уточнил касианец. — Тут он, а как же. Опять околачивается в криптокамерах.

— Так и думала. Тесс говорила, что он частенько наведывается сюда, — Селена кивнула и двинулась вперед, но Кирина опасливо ухватила ее за локоть.

— Нам сюда можно? — с сомнением протянула она, покосившись на неприступные двери.

— Можно-можно, — уверил востроухий Аманет, снисходительно взглянув на нее, — только смотреть там нечего. Бюро пропусков, отдел видеонаблюдения да морозильники для трупов.

— Морозильники для чего? — поперхнувшись, переспросила Кирина, но Селена увлекла ее внутрь, стоило тяжелым створкам разъехаться с металлическим лязгом.

Комитет безопасности напоминал закрученную раковину улитки. Его крутая спираль была высечена прямо в бетоне седьмой платформы и вгрызалась в самую ее толщу. Вместо солнечного света его наполнял спертый воздух, с монотонным гулом вырывавшийся из сопел вентиляции. Кабинетов здесь было не так много. Кирина обнаружила имя Руха на двери, ведшей в отдел видеонаблюдения, а в Бюро пропусков трудился некий Баязет Лотор. Фамилия показалась Кирине смутно знакомой, а имя подсказало ей, что ее обладатель родом с Маёла, но девушка так и не сумела вспомнить, кто это такой.

Когда девушки, наконец, добрались до криптокамер, Кирина была готова поклясться, что они свалились бы на головы жителям Шестерки, спустись еще парой метров глубже. Она никак не могла взять в толк, для чего было нужно рыть такие катакомбы, когда Посольство могло расти вверх хоть до самых звезд.

Сами криптокамеры не произвели на Кирину особого впечатления. Слова Аманета вызвали у нее неприятный холодок, но на деле целью их спуска оказалось квадратное помещение, стены которого от пола до потолка были испещрены стеклянными сотами. Кирина заглянула в одну и поняла, что это и есть пресловутый морозильник. На матовом стекле виднелась сенсорная панель, при помощи которой ячейка открывалась, чтобы принять свое скорбное содержимое. Тут же имелся таймер: морозильник предназначался лишь для временного хранения тел перед отправкой на родину.

Сейчас все соты пустовали и были отключены. В дальнем конце зала Кирина заметила еще одну дверь, в отличие от прочих снабженную электронным замком. Должно быть, за ней крылось ледяное сердце криптокамер, — морозильные установки — и ход туда был открыт лишь техническому персоналу.

У двери скорчилась тщедушная фигурка яло-мийца. Лернэ сидел прямо на полу и баюкал осколки ноутбука, точно искалеченное дитя. Мутные оранжевые глаза со злобой остановились на Селене. Крошечные зрачки тонули в них, будто увязшие в янтаре мушки.

Селена робко улыбнулась, собираясь начать разговор, но гидра прошипел:

— Убирайся.

Зоб Лернэ раздулся от злости, совсем скрыв тощую шею.

— Лернэ, мне так жаль тебя и твою работу, — проговорила Селена, бросив взгляд на ноутбук гидры. — Алк не должен был так поступать.

— Твой стервятник должен был сидеть в клетке у себя на Аёрне, — выплюнул Лернэ. — Разумеется, золотой. Метеоры могут себе это позволить.

Селена вздрогнула как от пощёчины. Кирина потрясенно уставилась на яло-мийца. Гнев Алконоста уже не казался ей столь неоправданным.

— Это низко — оскорблять Алка у него за спиной, — проговорила Селена.

— О, давай тогда поговорим о тебе, — длинные губы гидры скривились столь крутой дугой, что едва не сошлись на подбородке. — Как там твой великолепный блог? Приятно выставлять себя посмешищем перед всей Вселенной?

Селена топнула ногой и подскочила к яло-мийцу. На секунду Кирина решила, что Сорса хочет его ударить. Очевидно, Лернэ пришел к такому же выводу, но не сделал попытки защититься, лишь сжал рот в тонкую нить и исподлобья уставился на землянку, готовясь к оплеухе.

Однако Селена и не думала его бить. Она опустилась на пол рядом с ним.

— Никому в Посольстве ты не нравишься, а Мастер Утавегу спит и видит, как отправит тебя назад на Яло-Ми, — сообщила она, глядя в янтарные глаза. Толстые веки гидры дрогнули. — Но я хочу, чтобы ты остался. Я жду твою книгу. Готова спорить, что стану первым человеком, который ее прочтет.

Слова Селены причинили Лернэ еще большую боль. Он сморщился как слизень, посыпанный солью.

— Нет больше никакой книги, — едва не плача, выдавил он и потряс перед ней обломками ноутбука. — У меня не было копий.

Селена удручено качнула головой, но не сдалась.

— Я уверенна, что одна копия точно сохранилась. Вот здесь, — она тихонько ткнула пальцем в лоб гидры, заставив его изумленно свести глаза. — Но тебе потребуется время, чтобы перенести ее обратно в ноутбук. А для этого нужно, чтобы Утавегу не прознал о твоей ссоре с Алком.

Лернэ насупился и всхлипнул.

— Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты пошел к нам и поговорил с Алконостом без злости, оскорблений и названий незнакомых ему птиц, — ответила Сорса. Рот гидры снова скривился, но она перебила, не дав ему шанса возразить. — Алк тоже будет сдержан, я прослежу. Подумай хорошенько, — добавила она, — возможно, твой труд стоит того, чтобы обуздать спесь.

Селена поднялась и направилась к выходу. Кирина последовала за ней. У самых дверей Сорса обернулась.

— Лернэ, — позвала она. Он вопросительно поднял на нее янтарные глаза. Теперь они напоминали два круглых медовых яблока, в сердцевине которых копошились черные червячки сомнений. — Приходи. Ты заслужил свое место здесь.

Глава 8. Герои и злодеи

— Пожалуй, я готов, — сообщил Церсей, выходя из спальни. Капитан был облачен в тунику из красной кожи с жестким воротничком. — Без мундира чувствую себя голым, — пожаловался он.

Кирина усмехнулась, услышав его признание. Подобную вольность в одежде Церсей позволял себе лишь в редкие выходные. Он считал своим долгом посвящать их Кирине и смене гардероба. Потому такие дни становились для него настоящим испытанием.

Капитану и впрямь было не по себе. Он потоптался на месте, теребя в пальцах запонку на левом манжете.

— Красивая вещица, — заметила Кирина, оценив украшение. Серебряная лоза обвивала молочно-белый камень. Безупречно матовая поверхность минерала испускала льдистый свет. На запястьях Церсея будто сверкали две крохотные луны.

— И стоит целое состояние, — заговорщицки мигнув, поделился Капитан. — Памятный подарок от Сената. Этот камень называется сирин. Из него выстроены Белые города гарпий, и он категорически запрещен к экспорту. Какие-то крупицы покидают Аёрну лишь в качестве самых драгоценных подарков.

— Гарпии не любят делиться своими сокровищами, — понимающе хмыкнула Кирина.

— Главная ценность сирина — его сияние, — пояснил Капитан. — Камень светится сам по себе — ему не нужно напитываться солнечным светом. Чем темнее ночь, тем ярче горит сирин. Кстати этот камень, — касианец бережно коснулся запонки, — добыт на родине Алконоста. Солинари, стольный град Метеоров, целиком выстроен из него. Он считается самым белым и дорогим.

— Очевидно, Сенат очень ценит тебя, — проговорила землянка, любуясь миниатюрными светилами. Она попыталась вообразить себе Солинари, сияющий в ночи посреди бирюзовых вод. Должно быть, на его улицах нет ни одной неоновой вывески, да и фонари его жителям ни к чему. Обитателям Клоаки пригодилось бы немного сирина.

— Они дарованы мне авансом, — пояснил Церсей, поправляя тугой воротничок. — Сенат рассчитывает, что мне удастся завершить здесь работу, начатую предыдущими Капитанами. Могу лишь надеяться, что не обману их ожиданий. Жаль будет расставаться с такой красотой.

Церсей распахнул дверь перед Кириной, и они спустились в обеденный зал.

— Ты ничего не слышала о вчерашних событиях в Комитете коммуникаций? — как бы между прочим поинтересовался касианец.

— До меня доходили какие-то слухи, — Кирина быстро посмотрела на спутника. — А в чем дело?

— Мастер Утавегу в бешенстве. Несколько сотрудников Комитета доложили ему о стычке между Алконостом и Лернэ. Он вызвал обоих, чтобы прояснить ситуацию, но Алк принялся наотрез все отрицать. По его словам, ничего такого между ним и Ло не происходило. Более того, все гарпии Комитета утверждают, что видели своими глазами, как Лернэ любезно попрощался с Алконостом и спокойно покинул его кабинет. Все это выглядит так… словно аёрнцы сговорились выгородить Лернэ, — Церсей был обескуражен так, будто речь шла о чем-то, что противоречит законам мироздания. — Тогда Мастер Утавегу спустился в Комитет безопасности, чтобы посмотреть видео с камер наблюдения, — пришелец умолк, отворяя перед Кириной двери обеденного зала, — и представь себе, десять минут записи с единственной камеры, направленной на дверь Алконоста, оказались стерты! Рух объяснил, что такое иногда случается, и пообещал исправить неполадки.

Кирина молча подивилась тому, как слажено работают аёрнцы.

— Утавегу рвет и мечет, — продолжал Церсей. — Он уверен, что его дурят, но ничего не может доказать. Гарпии едины и непоколебимы, впрочем, как и всегда. Мастер Гамаюн дал слово во всем разобраться. Но, как ты понимаешь, он тоже гарпия.

Селена и Алконост уже поджидали их.

— Ничем не хочешь поделиться со мной, Алк? — осторожно поинтересовался Капитан, устраиваясь за столом.

— Разве что этим стейком, — отозвался аёрнец, остервенело пиля кусок мяса в тарелке. — Проще проглотить подошву моего сапога, чем это.

Кирина взглянула на Селену. Легкий румянец рдел на ее щеках, оттеняя пламя струящихся по плечам волос. Селена старалась казаться спокойной, но мягкая улыбка то и дело тревожила уголки ее губ.

Ее очарование не ускользнуло от Церсея.

— Не могу быть уверенным, — не удержался он, — так как мне сложно судить о человеческой красоте. Но, по-моему, ты прекрасно выглядишь, Селена.

Глаза Алконоста сверкнули веселым огнем.

— Мне воспринять это как вызов, Цер? — хохотнул он. — Мастер Утавегу выдал ее за меня.

Капитан мигом посерьезнел.

— Мастер Утавегу очень рассержен, Алк.

— А чем, собственно, он недоволен?

— Он считает, что вы с Лернэ водите его за нос.

— Наверно потому, что он пытается сунуть этот нос в чужое дело? — прямо заявил Метеор. — Утавегу проявляет нездоровый интерес к обстоятельствам, при которых я пополнил свои знания об орнитофауне Земли. Работа Комитета идет своим чередом. Мастеру стоит подождать другого повода, чтобы избавиться от Лернэ.

Словно призванный чарами своего имени, в обеденный зал вошел яло-миец. Под любопытными взорами пришельцев он вжал голову в щуплые плечи и торопливо заковылял к столику в углу. При нем не было привычного ноутбука, чтобы отгородиться от непрошенного внимания, потому яло-миец угрюмо вперился в собственные перепонки.

С губ Селены сорвался тихий вздох.

— Что-то не так? — спросил Алконост.

— Мне просто жаль его, — девушка кивнула на сиротливую фигурку гидры. — Он всегда сидит там совсем один.

— Он просто одиночка, — пожал плечами Алконост.

— Нет, — Селена грустно покачала головой. — Лернэ вовсе не одиночка, он просто одинок. Поэтому он прячется ото всех в криптокамерах.

Метеор внимательно посмотрел на подругу.

— Прости, — шепнула она виновато. — Не хочу портить нам обед. Ты и так сделал больше, чем я просила.

Но Алконост лишь мигнул ей черным глазом.

— Лернэ! — его громовой голос грянул через весь зал. Несколько пришельцев подскочили на своих стульях, десятки голов обернулись на его зов. Гидра вздрогнул всем телом и затравленно выпучил глаза на гарпию. — Ты занимаешь целый стол в одиночку, иди к нам!

Яло-миец недоуменно оглянулся по сторонам, точно в зале мог очутиться какой-то другой Лернэ. Остальные пришельцы пребывали в не меньшем замешательстве. Мастер Гамаюн оставил трапезу и сощурился, наблюдая за своим подопечным. Бастет приподнялся на стуле и вытянул шею, чтобы лучше видеть. Даже на таком удалении от бара Кирина смогла разглядеть, как дрожат его усы.

— Оставь его в покое, Алк, — попросил Капитан.

— Погоди, Цер, — отмахнулся аёрнец. — Лернэ, ты меня слышишь? Иди сюда, у меня есть для тебя кое-что.

Все взоры обратились к гидре. Лернэ нехотя встал и поплелся навстречу неотвратимому.

— Что тебе надо, Алконост? — тихо спросил он, замерев возле их стола.

Аёрнец крикнул официанта и потребовал стул, после чего запустил руку в карман и вынул маленький серебряный брелок.

— Что это? — нахмурился Лернэ, неуверенно протянув ладонь.

— Флешка, — ответил Алконост. — Впредь делай копии, чтобы не лишить нас удовольствия прочесть твою книгу.

Лернэ сморщился как от удара. Даже Кирине колкость Метеора показалась слишком жестокой. Селена нахмурилась, но не успела ничего сказать.

— Рух вынул из твоего ноутбука все, что смог, — пояснил Алк, — здесь все твои черновики, большая часть архивов и некоторые иллюстрации.

Рука Лернэ задрожала так, что он едва не выронил дар аёрнца.

— Это правда?

Метеор кивнул.

— Спасибо, — голос изменил яло-мийцу, и слова сорвались с его губ невнятным бульканьем.

— Я передам твою благодарность Суховею.

Лернэ шумно сглотнул и выдавил:

— Тебе тоже спасибо, Алконост.

— Ну, благодарность на словах меня не устроит, — усмехнулся тот.

Лернэ сжал флешку в кулаке и прижал к груди, точно боясь, что Алконост надумает ее отобрать.

— Скажи, сколько я тебе должен?

— А сколько нынче стоят золотые клетки? Во мне два с лишним метра роста, потребуется большая. И никакой позолоты, Метеору не престало довольствоваться такой дешевкой, — у клюва гарпии пролегли хищные складки. Селена густо покраснела.

Лернэ поджал губы и пробормотал:

— Я не то хотел сказать…

— Уверен, что именно то, — перебил аёрнец. К удивлению Кирины, в его голосе послышался смех. — Твои деньги мне ни к чему. Но за мою помощь ты мог бы отплатить ответной услугой.

— Какой? — напряженно булькнул Лернэ.

— Снимись в Сказках космоса, — предложил Алконост.

Над столом повисла тишина. Лимонная желтизна яло-мийца приобрела явственный зеленоватый оттенок.

— Боюсь, погнуть деснами стальной прут мне не под силу, — медленно отозвался Лернэ. — Не думаю, что могу показать или рассказать что-то интересное.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем, — торопливо выпалила Селена.

— Я ничего такого не умею, — упрямо повторил гидра.

Алконост побарабанил пальцами по столу.

— Все яло-мийцы — виртуозные пловцы, — проговорил он. — А на крыше Посольства как раз имеется бассейн.

— Мастер Утавегу сотрет меня в порошок.

— Если в кадре вместе с тобой буду я — не посмеет и булькнуть.

Плоское лицо Лернэ сморщилось от сомнений. Гидра подозрительно поглядел на Селену, выискивая малейший признак издевки. Но землянка ожидала его ответа, затаив дыхание.

«Она так хочет, чтобы он согласился, — подумалось Кирине, — ради Сказок или ради него самого?»

Возможно, Лернэ подумал о том же. Подозрительный взгляд гидры смягчился.

— По рукам, — вздохнул он.

Селена радостно хлопнула в ладоши. Алк приложился к тмиину, и Кирине показалось, что он пытается скрыть свою диковинную птичью улыбку.

Рука, покрытая серыми перьями, опустилась на плечо Алконоста.

— Щеглы, — проговорил Мастер Гамаюн. — Стоило пролететь половину Вселенной, чтобы найти, наконец, подходящее название для вас.

Алк торопливо обернулся, чтобы приветствовать Мастера, но Гамаюн уже прошел мимо.

Церсей, молча наблюдавший за происходящим, наконец, подал голос.

— Честно говоря, в мои планы на сегодня входили вкусный обед, приятная беседа и пара бокалов вина, — проговорил он. — Однако теперь вся миссия пялится на наш стол. Можно подумать, мне не хватает внимания Сената, телезрителей, Мастера Утавегу и черт знает кого еще, — вздохнул Капитан.

— Мы можем подняться в апартаменты и продолжить трапезу там, — предложил Алконост. — Подошва в моей тарелке все равно совершенно остыла.

Церсей согласно кивнул. Алк встал из-за стола и подал руку Селене. Капитан и Кирина последовали за ними. Лернэ остался сидеть.

— Ты ждешь особого приглашения? — Алк вскинул брови, оборачиваясь к гидре. — И после этого меня называют высокомерным.

Яло-миец обиженно надул зоб, как вдруг понял, что Алконост с ним шутит. На такой случай у Лернэ не было заготовлено достаточно ядовитого ответа. Ему ничего нее оставалось, кроме как последовать за аёрнцем. Обеденный зал они покинули впятером.

Очутившись в апартаментах Селены и Алконоста, Кирина тихо подивиласьтому, как разительно они отличались от ее собственного жилья. Очевидно, здесь часто принимали гостей — в гостиной прибавилось кресел, пуфов и ковров. Тут и там виднелись следы дружеских встреч: кобальтовый плащ на спинке дивана, палетка Гвен под столом, поднос с пустыми тмиинами. У окна торчал штатив от камеры, на которую было снято первое видео Сказок.

Комната сделалась такой обжитой, точно Алк с Селеной провели в ней долгие годы.

Лернэ умостился на самом краешке дивана, опасаясь, что в любой момент его погонят прочь. Он незаметно достал из внутреннего кармана тюбик, выдавил прозрачный гель и быстро растер пересохшие кисти. Капитан и Кирина уселись сбоку от него, хозяева апартаментов устроились в креслах напротив.

— Солинарийский сирин? — Алконост одобрительно кивнул на запонки Церсея. — Прекрасная работа, — похвалил он.

— Дома у тебя целый дворец из этого камня, — поддел Капитан. Кирине почудилась нотка осуждения в голосе касианца.

— Да, Солинари сияет точно звезда, — гордо кивнул Алк, не обратив внимания на тон Церсея. — Я кое-что вам покажу.

Аёрнец включил голограф. Гостиная наполнилась мерным плеском и свежестью прохладных вод — перед гостями развернулся бескрайний бирюзовый простор. Из пучин озера в небо вздымались белоснежные столбы, источавшие льдистый свет, совсем как запонки Капитана.

— Мы зовем их перстами Аёрны, — сообщил Алконост.

Кирина подалась вперед, чтобы лучше разглядеть столбы, и обнаружила, что они покрыты искусной резьбой. Диковинные рыбы, птицы и звери сплетались стройными телами, и Кирина не взялась бы судить, кто из них и впрямь обитает на Аёрне, а кто — лишь в воображении ее мастеров. Фантастический бестиарий взирал на спокойные бирюзовые воды тысячью разноцветных глаз, и, приглядевшись, землянка с изумлением поняла, что их сверкающие очи — витражи огромных окон.

— Так это и есть Белые города? — ахнула она.

— Всего один — мой родной Солинари, — улыбнулся Алконост и указал пальцем на горизонт, где бирюза вод обрывалась, и озерная гладь приобретала индиговый цвет, — а там берет свое начало Димитри, в водах которого расположен дом Фина. А тут, — рука пришельца переметнулась к противоположному краю голограммы, — Юри, где обитает Рух со своим семейством.

— Вы живете прямо в скалах?

— Изнутри персты полые, и в них можно разместить любые постройки, — пояснил Метеор. — В самых массивных устроены концертные залы, стадионы и музеи, в тех, что поменьше — школы, больницы и рестораны, а в самых маленьких — жилые дома и магазинчики. У Белых городов есть отдаленное сходство с Панградом — они тоже растут ввысь, но света там вдосталь всем.

— А как вы передвигаетесь между перстами?

— При помощи планеров и катеров. Впрочем, — мечтательно проговорил Алконост, — у нас с Фином и Рухом есть одна затея, которую мы надеемся воплотить в жизнь, став Патронами.

Кирина с любопытством поглядела на аёрнца.

— Мы хотим соединить Солинари, Димитри и Юри пневматическими коридорами, — поделился он. — Они позволят нашим поданным путешествовать между городами прямо по воздуху без летательных аппаратов. Как и подобает птицам, — усмехнулся Метеор.

— Смелые мечты, — недоверчиво хмыкнула Кирина.

— Это не мечты, а проект, — поправил Алконост, — над которым мы работаем со школьной скамьи. Такие коридоры уже существуют на Аёрне, но перемещаться по ним можно лишь на короткие расстояния. Рух спроектировал усовершенствованную модель, я рассчитал точную смету для ее реализации, а Фин займется координацией проекта после того, как мы взойдем на престолы.

— Вы придумали все это, будучи детьми? — с сомнением протянула Кирина.

— Да, — кивнул Алконост, — и еще много всего другого. Это была своего рода игра: придумать, как сделать наши Белые города еще краше. Некоторые идеи были слишком тривиальны, другие — неосуществимы, а пневматические коридоры оказались золотой серединой.

— У земных детей другие забавы.

— Каждому из нас в наследство достанется целый край, — пожал плечами Алконост. — Наш долг сделать их лучше, чем при отцах. Мы должны оставить жителям что-то новое и прекрасное после себя.

Его слова прозвучали так просто, будто он собирался разбить клумбу у себя во дворе.

— Жаль, что никто из нас не увидит, как воплотится ваш проект, — задумчиво произнес Церсей. — Это настоящее преступление — скрывать подобную красоту от Союза.

В этот раз Алконост не стал пропускать его замечание мимо ушей.

— Такого решение Совета Высоты.

— Но сами вы посещаете другие планеты, — упрямо проговорил касианец. — Разве это… не странно?

— Ты хотел сказать «несправедливо»? — уточнил Алконост. — Ни к чему юлить, можешь говорить прямо. Нет, я не считаю это несправедливым. Аёрна и так многое дает Союзу.

— Но самое ценное приберегает для себя, — продолжил гнуть свое Церсей.

Алконост щелкнул пальцами и голограмма исчезла. Свет сирина погас, и гостиную наполнил сумрак.

— Я начинаю считать тебя хорошим товарищем, Цер, — отчеканил Метеор. — Потому прошу не вмешивать в наши отношения слишком много политики. Шесть биоколоний, пригодных для жизни, включая Тетис-4, открыто Аёрной. Еще двенадцать некроколоний, недра которых трещат по швам от полезных ископаемых, также обнаружено нами. Всем этим свободно пользуется Союз. Разве этого не достаточно?

— Разумеется, вам принадлежит неоспоримое первенство в покорении космоса. Звездолетам Союза никогда не угнаться за кораблями Аёрны.

— Здесь Союзу тоже не в чем нас упрекнуть, — холодно отозвался Метеор. — Наши транспортные и грузовые суда также в распоряжении всех метрополий.

— А как же ваши сверхскоростные фантомы? — вкрадчиво напомнил Капитан.

— А для чего они Союзу? Куда Сенат хочет отправить экспедицию на фантомах? — голос Алконоста совсем помрачнел. — Касиос тоже делится далеко не всеми своими секретами. К примеру, импульсное оружие. Кому-то кроме касианцев известна эта технология?

— Касиос просто не желает распространять такое оружие по Союзу, — проговорил Капитан. — Ведь нам не с кем воевать.

— Для чего тогда вы его разработали?

— Некоторые открытия происходят случайно, — пояснил дракон, — когда ученые ведут поиски совсем других вещей. Обнаруженное нельзя просто взять и забыть. Зато можно его не использовать и не допускать, чтобы им пользовались другие.

— Расскажи это маёльцам, — бросил Алконост.

— В упадке Маёла виноваты лишь его монархи, — отрезал Капитан и сжал чешуйчатый кулак. — Череда неумелых правителей, принимавших сумасбродные решения без оглядки на благо собственного народа. К счастью, их времена подходят к концу. Император Наафет уже совсем стар, а его единственный внук никуда не годится. Как только он сдаст свою власть Парламенту, дела на Маёле придут в порядок.

— Так решил Сенат? — поинтересовался аёрнец. — А какие у него планы на Высокие Дома Аёрны? Мне тоже следует передать судьбу моего народа в руки Касиоса?

Селена с тревогой взглянула на пришельцев и прежде, чем кто-то из них успел сказать что-то непоправимое, громко объявила:

— Яло-Ми — самая загадочная из всех метрополий. Лернэ, расскажи нам, пожалуйста, про свой дом.

Маленький пришелец поёжился между гарпией и драконом, однако мужественно пришел на выручку Селене. Пока он ковырялся с голографом, девушка незаметно вызвала официанта.

— Это Девон, а если точнее — Девон-Ра и Девон-Ми, — наконец, возвестил Лернэ, указав на прозрачную сферу, рассеченную пополам поверхностью воды. Алконост оторвал неприязненный взгляд от Капитана и посмотрел на голограмму, — наземный и подводный Девон. Город кажется круглым из-за куполов. Верхняя полусфера не позволяет пересыхать наземной части, а нижняя герметична и не допускает затопления. Все города на Яло-Ми устроены таким образом.

— А что удерживает его на месте? — спросила Кирина, наблюдая, как яло-мийский город покачивается в мутно-зеленых водах болот.

— Ничего, — Лернэ пожал щуплыми плечами. — Он дрейфует. Яло-мийские города находятся в свободном плавании. Бюро навигации отвечает за то, чтобы не происходило столкновений, и постоянно информирует соседей о новых координатах Девона. Каждый город оснащен турбинами и якорями, но используют их редко, только чтобы разминуться с соседями. В остальное время города прокладывают свой путь по воле ветра и течений.

Селена тихо выскользнула в прихожую и вернулась в сопровождении официанта. Курносый юноша в белоснежной ливрее расторопно разлил всем вино, с простодушной улыбкой разглядывая странное собрание. Церсей залпом осушил бокал и тут же наполнил его вновь.

Лернэ приоткрыл для гостей завесы полусфер. Внутреннее убранство Девона отличалось монументальностью. Массивные здания липли к куполам точно громадные каменные моллюски, соединенные тяжелыми арками и мостами. В воздухе парила прозрачная водяная пыль. Апельсиновый свет солнца преломлялся в ней, и повсюду вспыхивали маленькие радуги. В центре сферы имелся огромный воздушный карман, позволявший Девону удерживаться наплаву.

— Вас не укачивает? — поинтересовалась Кирина.

Лернэ поглядел на нее снисходительно.

— Не больше, чем вас от вращения Земли. Города дрейфуют очень медленно. За всю мою жизнь Девон лишь дважды обогнул планету.

— То есть, времена года сменяются для яло-мийцев не только от вращения планеты, но и от движения городов? — полюбопытствовала Селена.

— Теоретически — да, — важно кивнул Лернэ. Он украдкой оглядел собравшихся и, удостоверившись, что его действительно слушают, заговорил уверенней. В голосе появились лекторские нотки. — На практике мы не замечаем изменений, потому что под куполами поддерживается постоянный климат. Из-за вечного дрейфа у нас долго не было точного календаря, поэтому вместо даты рождения у каждого яло-мийца есть координаты рождения. К примеру, я появился на свет, когда Девон находился на пятьдесят пятой широте и тридцать седьмой долготе.

— А почему вы не строите города на суше? — спросила Селена.

— Суша на Яло-Ми не пригодна для жизни, — резко помрачнев, ответил Лернэ. — Грибовые леса насквозь ядовиты, даже почва в них пропитана токсичными соками. Там невозможно найти пропитания, зато легко самому попасть кому-нибудь на обед.

Селена хотела спросить о чем-то еще, но Лернэ быстро замахал перепонками, изгоняя голограмму Девона прочь. Словоохотливость яло-мийца пропала без следа. Он зарылся глубже в диван, точно желая, чтобы все позабыли о его присутствии.

— Теперь я с удовольствием послушаю про Панград, — рассказ Лернэ остудил раздражение Алконоста. Церсей не стал возражать. Он размяк на диване, влив в себя три бокала подряд. В глазах касианца поселился осоловелый блеск. Кирина вдруг вспомнила, что он так и не пообедал. — Я удручающе мало знаю о городе, в котором живу уже пятый год. Он предстает передо мной в сухих цифрах статистики.

Над столом вспыхнула голограмма земной столицы. Если Солинари и впрямь напоминал изящные белые персты, то Панград походил на готовую развалиться башню дженги. Ярусы столицы вкривь и вкось размещались на семи платформах, соединенных шахтами, лифтами и эскалаторами. Спиральные магистрали опоясывали вертикальный город, поднимаясь от Клоаки до Поднебесного яруса.

Со стороны Панград выглядел безобразно, но внутри он была еще гаже. Уж Кирина-то знала.

Несмотря на сложную систему инсоляции, солнечный свет не проникал в город дальше Лимба, да и там царил вечный полумрак, разгоняемый искусственным освещением. По-настоящему много солнечного света доставалось лишь Поднебесному ярусу, на котором располагались резиденции богачей и Посольство. Обитатели Первого яруса, Клоаки, и вовсе не могли видеть солнце из своих жилищ. Дважды в год им полагались путевки в санатории на верхние уровни города, чтобы восполнить нехватку витамина Д. На деле, заполучить заветный билет было сложнее, чем выиграть в лотерею.

— Мой дом находится здесь, — Селена приблизила пятый ярус и показала его в разрезе. Аккуратные разноцветные домики выглядывали из зелени скверов. Улицы были залиты отраженным светом, а центральная площадь с новеньким фонтаном грелась в лучах самого настоящего солнца. Кирина представила, как Селена сидела там вечерами, разглядывая звезды через просвет, оставленный шестой и седьмой платформами.

— Весьма милое место, — заметил Алконост. — Но маловато света.

— Маловато? — воскликнула Селена и саркастически усмехнулась. — Да что ты вообще в этом понимаешь.

— Сейчас я ему покажу, — неожиданно для самой себя вызвалась Кирина. Девушка перехватила управление голографом, чтобы продемонстрировать третий ярус. Коттеджи сменились многоэтажными муравейниками, зажатыми меж двух платформ. Громадные зеркала, точно пауки, ловили на каждом углу обрывки света, чтобы рассеять его по тесным улицам. Местами тонкие лезвия солнечных лучей вспарывали спертый воздух, проскользнув в узкие щели между верхними платформами. В них танцевала липкая пыль.

Кирина жадно впилась глазами в голограмму, разыскивая свой дом. Ей показалось, что она разглядела школу, в которую ей предстояло пойти, но все здания выглядели словно близнецы, поэтому она не была уверена. Однако ей приятно было думать, что это та самая школа, мимо которой они часто прогуливались всей семьей. Мама всегда рассказывала детям одну и ту же историю о том, как они с отцом познакомились в ее стенах, и обещала, что Кирина и Бруно тоже станут учиться там. А папа ворчал, чтобы она не говорила глупостей, ведь к моменту, когда детям пора будет идти в первый класс, они получат новое жилье как минимум на Четверке. Мама не спорила, и тогда отец позволял себе вслух помечтать о том, как вот-вот подойдет их очередь, ведь он служит уже больше десяти лет. Они переедут на четвертый, а то и на пятый ярус, и дети перестанут дышать вездесущей пылью и смогут играть на солнышке.

— Ты жила здесь? — сочувственно проговорил Алконост, разглядывая угрюмые коробы с тусклыми пыльными окнами.

— Только первые семь лет, — вздохнула Кирина и приблизила голограмму Лимба. Здесь царил вечный сумрак, который не в силах были разогнать ни зеркала, ни диодные фонари, понатыканные на каждом шагу. На этом уровне столицы размещались дома призрения, хосписы и приюты. Сюда спускали тех, о чьем существовании горожане не желали помнить, но кого совесть не позволяла сослать Клоаку. — Потом нас с братом поселили тут.

— Мда, — только и произнес Метеор.

— Как так вышло? — в голосе Селены звучала неподдельная жалость.

Кирина уже пожалела, что поддалась внезапному порыву и вынула безотрадное прошлое на всеобщее обозрение.

— Когда мне было шесть, погиб мой отец, — нехотя пояснила она. — Через год не стало мамы. Других родственников у нас не нашлось, и мы попали в приют.

Кирина почти услышала, как заскрежетали мозги собравшихся, подыскивая деликатный способ сменить тему.

— Все в порядке, это случилось очень давно, — со вздохом произнесла она. — Мой отец был военным. Где-то через год после высадки пришельцев в Африке разразилась эпидемия красной лихорадки. Вирус распространялся бешеными темпами, и возникла угроза, что он вырвется за пределы Африки. Чтобы не допустить этого, Правительство решило изолировать регион. Были созданы отряды блокаторов. Их единственной задачей было удержать людей в карантине до тех пор, пока не будет готова вакцина. Один из таких отрядов возглавил мой отец, — Кирина быстро моргнула. — Блокада возмутила африканцев, и они потребовали снять карантин. Правительство объяснило им, что это невозможно: красная лихорадка может прятаться в теле до двух недель без каких-либо симптомов, и, спасаясь бегством из очага эпидемии, зараженные разнесли бы вирус по всей планете. Тогда африканцы взялись за оружие, — Кирина на секунду умолкла, набрала в грудь воздуха и быстро завершила свое повествование. — Местные смяли блокаторов числом, сорвали карантин и ринулись на север. Если бы хоть сотня зараженных добралась до Панграда, то он превратился бы в гигантский могильник. Но к счастью, подоспела вакцина, и красную лихорадку удалось обуздать за неделю.

— Твой отец — настоящий герой, — проговорила Селена. — Он дал ученым время на изготовление лекарства.

Кирина закусила губу и с горечью произнесла:

— Однажды я нашла в Сети фото памятника: чернокожий мужчина с карабином в руке давит сапогом грудь поверженного блокатора. Этого мужчину звали Зебоин Зэмба. Он возглавил мятеж и собственноручно убил сотни блокаторов. В том числе, и моего папу. В последствие Зэмбу объявили преступником и расстреляли, но многие африканцы чтят как героя именно его.

Селена не нашлась, что ответить.

— Герой для одних для других всегда будет злодеем, — вдруг встрял совершенно утонувший в подушках Капитан.

Кирине не понравились его слова. Не было ничего героического в кровожадном мяснике, который натравил на блокаторов обезумевших от страха африканцев.

— А что случилось с твоей мамой? — вдруг подал голос Лернэ.

— Она погибла в давке на общественной кухне, — вздохнула Кирина. — После смерти отца у нас почти не осталось средств к существованию, и ей приходилось ходить туда за бесплатными обедами для нас.

— Но ведь твой папа погиб, выполняя правительственное задание! — воскликнула Селена. — Почему государство не позаботилось о вас?

— Эта эпидемия едва не расколола страну. Африканцы возненавидели Правительство за карантин. Единый Север, напротив, усомнился во власти, потому что лихорадку не смогли удержать внутри очага. Суеверная Азия заподозрила, что по Африке разгуливалинопланетный вирус, занесенный пришельцами. А Америка в который раз убедилась, что лучше держаться подальше от заокеанских проблем, — Кирина тяжко вздохнула. — Нужно было как можно скорее стереть эпидемию из памяти людей, а значит — позабыть всех, кто был с ней связан.

— Мне очень жаль, Кирина, — проговорила Селена. — Но я думаю, твои родители гордились бы тобой. Ты закончила Академию и живешь на Поднебесном ярусе. Наверное, они и мечтать не могли о таком.

Селена поставила мягкую точку в ее скорбной истории. После этих слов добавить было нечего, и тема исчерпалась сама собой, не оскорбив чувств Кирины и избавив остальных от неловкости.

Алконост стал поочередно приближать голографические ярусы Панграда, и землянки рассказывали ему о столице. Больше всего аёрнца потрясла Клоака. Кирина никогда не бывала на первом ярусе, но многое слышала о нем. Давным-давно это место умещало всех жителей города. По сути, это и была столица, и Клоакой ее тогда никто не звал. С ростом населения Панград расползался вширь, пожирая маленькие городки и деревушки близ себя. Потом настал черед пашен и лесов. Когда расти вширь стало некуда, Панград устремился вверх. Появились верхние ярусы, и первоначальный наземный город превратился в историческое сердце столицы. Платформ становилось все больше, а света внизу — все меньше. Поднебесный ярус отобрал у Клоаки последние клочки солнечных лучей. Она превратилась в гниющий струп и обрела свое нынешнее имя.

Теперь там размещались кладбища, заводы для переработки мусора, канализационные службы и все, что жителям верхних уровней хотелось убрать с глаз долой. Единственным украшением Клоаки остались позабытые храмы с латунными куполами. Кирина понятия не имела, каким богам в них молились. Зеленый, красный и синий неон заливали улицы Клоаки сутками напролет. Там жили беднейшие из бедных, а богатейшие из богатых, по слухам, скрывали секреты своих баснословных состояний.

Даже сами обитатели Клоаки находили ее безобразной, однако Алк не мог оторвать очей от гниющего дна столицы. Аёрнец жадно заглядывал сквозь выбитые стекла, наблюдал, как красный неон пульсирует в сточных канавах, делая их похожими на вскрытые вены, любовался липким блеском латунных крестов.

— Я бы многое отдал, чтобы увидеть все это воочию, — проговорил он.

— Ты хочешь отправиться в такое место? — удивленно переспросил Лернэ. «Ты, выросший среди блеска Солинари?» — яло-миец ничего не сказал вслух, но Кирина легко прочла это на его лице.

Алконост кивнул.

— Я никогда не видел ничего подобного, — признался он. — Между прочим, я уверен, что верную гипотезу для твоей книги также следует искать там.

Яло-миец озадаченно мигнул.

— Теперь давайте посмотрим на Касиос, — предложил Алконост. — Из какого города ты родом, Церсей?

— Минервосс, — икнув, сообщил Капитан.

Он с трудом сфокусировался и качнулся вперед, едва не опрокинув свое тяжёлое тело на хрупкий столик. Селена и Алк удивленно переглянулись. Никто не заметил, когда Церсей успел так окосеть.

— Пожалуй, нашему Капитану пора отдохнуть, — проговорил Алк. Аёрнец поднялся и подошел к дракону. — Вставай, Цер, я провожу тебя в апартаменты.

Касианец неуклюже взмахнул руками, пытаясь вырваться из плена подушек. Алк отпрянул от его рогов.

— Ясно, — Метеор склонился над ним и закинул чешуйчатую руку себе на шею. Крохотное светило полыхнуло на плече аёрнца. Он поднатужился и поднял касианца на ноги. Капитан просел, повиснув на нем. — Черт побери, Цер, ты весишь как звездолет, — ухнул Алк.

— Прости, Алк, — невнятно промычал Церсей. — Кажется, я слегка перебрал.

— Все в порядке, — усмехнулся аёрнец и поволок его к выходу.

Кирина обогнала их, чтобы открыть двери. Очутившись в собственной гостиной, Церсей мотнул тяжелой головой на диван, едва не выколов Алку глаз.

— Оставь меня здесь, — попросил он.

Алконост бережно уложил его и повел плечами, разминая шею. Церсей со стоном скрючился в подушках.

— Я останусь с ним, — вызвалась Кирина.

— Позаботься о нем, — попросил Алк. — Капитан слишком редко дает себе передохнуть.

Оставшись с Церсеем вдвоем, Кирина присела на корточки у изголовья и тихо спросила:

— Как ты?

Титаническим усилием воли Церсей разлепил веки.

— Принеси воды, — простонал он. — Ужасно кружится голова.

Ферия вызвала официанта и вернулась к нему.

— Я облажался, — виновато простонал он. — Капитану нельзя показываться в таком виде.

— Мы никому не расскажем, — мягко усмехнулась Кирина. Дракон хотел благодарно улыбнуться в ответ, но новый приступ головокружения заставил его стиснуть зубы и зажмурить глаза.

Явился официант с водой. Кирина подала бутылку Капитану, и тот осушил ее в три жадных глотка. Землянка отбежала в спальню за пледом, а когда вернулась, обнаружила смятую бутылку на полу. Глаза Церсея были закрыты, грудь вздымалась и опадала с шипящим свистом. Кирина накинула на него плед.

К ее удивлению, официант все еще топтался посреди гостиной. Вусмерть пьяный дракон его совершенно не интересовал. Все внимание юноши было обращено к ней.

— В чем дело? — подозрительно нахмурилась она.

— Я все гадал, узнаешь ты меня или нет, — шепотом отозвался парень и расплылся в дружелюбной улыбке. — Прости, если смутил. Меня зовут Кай, мы вместе учились в Академии.

Кирина пригляделась к курносому лицу, обсыпанному рыжими веснушками, но юноша не показался ей даже смутно знакомым.

— Боюсь, я не помню тебя, — теперь Кирина и правда смутилась. Она поманила Кая в прихожую, чтобы не потревожить спящего Церсея.

— Не удивительно, меня отчислили после первого семестра, — добродушно отмахнулся Кай. — Но я тебя сразу узнал, и всем говорю, что мы знакомы. Ты теперь настоящая знаменитость, — сознался он.

— А ты, выходит, работаешь в Посольстве официантом, — констатировала Кирина, не зная, что еще можно сказать. Землянка сконфужено замолчала.

— Только не нужно меня жалеть, — радостно улыбнулся Кай. — Работенка, конечно, пыльная, но платят отлично, и большую часть времени я провожу на Поднебесном. Выхожу на улицу так часто, как могу. Я даже слегка загорел, — Кай закатал рукав, чтобы Кирина узрела контраст между цветом его кисти и запястья. Сам он глядел на свою руку, как на подлинное чудо.

Кирина одобрительно улыбнулась.

— Наверное, тяжело обслуживать целое Посольство? — вежливо поинтересовалась она.

— По-настоящему мы зашиваемся только в дни больших приемов, — доверительно поделился юноша. — А в остальное время терпимо. К примеру, сейчас все ребята уже разошлись по домам до утра. Остались только я и Берта в баре.

Кирина поглядела на Кая, как на зловещее откровение. Ей бы хотелось, чтобы он сейчас же ушел, но она знала, что уже не отпустит его.

— А сколько всего человек работает в Посольстве? — напряженно спросила Кирина.

— Тридцать человек, — курносый Кай закусил губу, ведя мысленный подсчет. — Повара, официанты, уборщики. Лучше всех получают повара, но они целыми днями торчат на кухне и даже не видят толком пришельцев.

— А официанты могут ходить по всему Посольству?

— Почти, — Кай горделиво приосанился. — У меня пропуск B, с ним я не могу попасть только в Комитет безопасности.

— Ого, — протянула Кирина, чтобы польстить говорливому официанту. — Пришельцы вам очень доверяют.

Кай закивал, окрыленный ее похвалой.

— А тяжело было сюда устроиться?

— Очень, — важно кивнул Кай, проведя ладонями по бортам белоснежной ливреи. — Я прошел три этапа отбора прежде, чем меня вызвали для собеседования с пушистиком из Бюро пропусков. А вот Берте повезло. Комитет безопасности наводил справки о моем окружении прежде, чем дать мне работу, поэтому ее взяли по моей рекомендации без всей этой головомойки, — Кай понизил голос и доверительно приблизился к Кирине. — Прежний бармен, Зак, был настоящим кретином. Хотел покрасоваться перед своей девчонкой в Ночь Тысячи Очей. Купил себе и ей маскарадные костюмы, прихватил бутылку аёрнского вина и повел ее на карнавал. Им бы прогуляться до Тройки да идти назад, но Зак совсем потерял голову от вина и решил спуститься в Клоаку, — Кай горестно вздохнул. — Там в канаве его и нашли спустя неделю, в маскарадном тряпье и без гроша в кармане. А его девчонка, Лили, и вовсе пропала без следа.

Кирина выразила соболезнования по поводу трагической судьбы незнакомого ей Зака.

— Он сам во всем виноват, — отмахнулся Кай, — кто же идет пьяным в Клоаку, набив карманы деньгами? — Юноша помялся и смущенно спросил. — Ты же не против, что я говорю, будто мы знакомы?

— Ну теперь мы и впрямь знакомы, — Кирина подмигнула, почувствовав себя лицемерно и мерзко. Слова Кая звучали столь идеально, что ей с трудом верилось в случайность этого разговора.

— Ты милая, — просто сказал он. У этого парня все было незатейливо и легко. Кирина позавидовала его простоте. — А вот Линда даже не стала со мной говорить.

Кирина пожелала Каю доброй ночи и закрыла дверь. Минуту она постояла в прихожей, прислушиваясь к свистящему дыханию Церсея. Затем вернулась в гостиную и подошла к дивану. Капитан спал беспробудным сном. Его веки были плотно сомкнуты, левая рука свесилась с края. Сирин разгорелся ярче в полумраке гостиной, и его отражение бликовало на пластиковой бутылке.

— Церсей, — тихо позвала Кирина, но Капитан не отозвался. Тогда она склонилась над ним, приблизив лицо к его сухим ноздрям. Землянка почувствовала жаркое дыхание на своих щеках. Она протянула руку и легонько потрепала Капитана по плечу. Он не шелохнулся. Кирина сделала пару быстрых движений и стремглав вылетела из апартаментов.

Сердце колотилось в самом горле. Ферия шла быстро, сдерживая себя, чтобы не перейти на бег. Ей казалось, что все Посольство следит за ней и знает, что она натворила.

У дверей обеденного зала Кирина остановилась, чувствуя, как горят ее щеки. Ей нужно было остыть. Девушка развернулась и вышла в сад.

На дворе стояла душная ночь. Воздух загустел и онемел в предчувствии скорой грозы. На нижних ярусах в такие ночи он превращался в кисель из липкой пыли.

Окна Посольства глазели в сад редкими огнями. Ферия уселась в траву и оперлась спиной о яблоневый ствол. Кем станет она: героем или злодеем? По правде говоря, ей не хотелось быть ни тем, ни другим. Кирине казалось, будто чья-то безжалостная рука ухватила ее за шкирку и тащит вперед против воли.

«Бледня рука с бугристыми суставами, которая дотянулась ко мне через брата», — подумала девушка.

Айзек не отпустит ее, и этим все сказано. Если она не докажет своей пользы, он ее уничтожит. Довольно будет лишь шепнуть в нужные уши, что Кирина состоит в Солнечном Братстве. Год назад Правительство вернуло смертную казнь для террористов. Такому бестолковому преступнику как Кирина вряд ли дадут высшую меру, но пара десятков лет под стражей ей будет обеспечена.

Землянка поднялась на ноги, отряхнула джинсы и двинулась назад. Под темными окнами Посольства Кирина заметила какое-то движение. Она притаилась за деревом, не желая, чтобы ее застукали.

Кирина с удивлением узнала Бастета. Его глаза горели во тьме не хуже зеленого неона Клоаки. Маёлец разглядывал окна жилого сектора, с сомонением почесывая треугольное ухо. Наконец, он прочистил горло и запел. Голос у Бастета оказался дивный, глубокий и бархатистый, то сладко мурчащий, то переходящий в ласковый рык. Он пел на старомаёльском, и Кирине сложно было разобрать растянутые в угоду мотиву слова. Но не нужно было слыть полиглотом, чтобы понять — песня Бастета о любви.

За окном, на которое был устремлен его фосфоресцирующий взор, мелькнула тень. Створка распахнулась, и маёлец прижал руки к груди.

— Песня чудесная, Бастет, но, увы, ответить тебе взаимностью я не могу, — крикнул Мастер Гамаюн, облокотившись о подоконник. От неожиданности маёлец подпрыгнул в воздух, выгнув спину дугой. Кирина готова была поклясться, что он зашипел. — Боюсь, мой Патрон никогда не одобрит нашего союза, да и возраст у меня уже не тот.

Бастет попятился к кустам.

— Прошу прощения, Мастер…

— Не извиняйся, сердцу не прикажешь, — крикнул Гамаюн. В соседних окнах зажегся свет, несколько рогатых голов выглянуло в сад. Бастет ухмыльнулся незваной публике, отвесил театральный поклон и с достоинством удалился.

Кирина дождалась, пока уляжется поднятый им переполох, шмыгнула в здание и направилась прямиком в обеденный зал.

За барной стойкой, уронив голову на сложенные руки, дремала синеволосая девушка. Шаги Кирины нарушили ее чуткий сон, и она торопливо вскинула голову. На ее лбу отпечатался шов от рукава ливреи.

— Чего желаете? — поинтересовалась она, тщетно пытаясь побороть зевок.

— Бутылку воды для Капитана, — попросила Кирина, бросив быстрый взгляд под потолок. Ферия встала в слепое пятно камер наблюдения. — Из холодильника, пожалуйста.

Берта сонно кивнула и поплелась за водой. Кирина сделала одно молниеносное движение. Две крохотные звезды закатились за барную стойку.

Глава 9. Вторжение землян

Гроза опрокинулась на Поднебесный ярус к утру. Кирина лежала в постели, закутавшись в одеяло с головой, и слушала, как оглушительные раскаты сотрясают Посольство.

Она не сомкнула глаз, прислушиваясь к храпу Церсея в гостиной. В пятом часу утра телефон пиликнул под подушкой, и Кирина вздрогнула. Но аппарат всего лишь оповестил, что в блоге Селены появилось новое видео. Девушка воспроизвела ролик, чтобы отвлечься от обуревавших ее тревог.

На краю бассейна стоял Алконост, втиснутый в синий гидрокостюм. Непромокаемая материя полностью облегала его тело, оставив открытой лишь голову. На груди аёрнца крепилась маленькая камера.

За его спиной сконфуженно жался Лернэ. Купальный ансамбль гидры состоял из крохотных плавок. Лернэ стыдливо прикрывал перепонками обтекаемое, как мыло, тельце.

— Доброй всем ночи! — Алконост помахал зрителям рукой. — Сегодня Селена решила показать, на что способны гидры.

— Алк, это твоя идея, — возмущенно выкрикнула Сорса. В этот раз за кадром осталась она.

— Эти ребята, — Алк кивнул клювом на Лернэ, — довольно неуклюжи на суше, но в воде вытворяют просто нереальные вещи. Сейчас увидите сами, — аёрнец обернулся к яло-мийцу и ободряюще хлопнул того по плечу. Лернэ пошатнулся.

«Ему и впрямь довольно тычка, чтобы улететь на метр», — подумалось Кирине.

Алконост нырнул в бассейн. Лернэ остался стоять на плитке, наблюдая, как голова Метеора показывается над водой при каждом гребке. Аёрнец плыл быстро. Ему хватило полминуты, чтобы достичь середины бассейна.

— Может, пора? — поторопила Селена.

Лернэ пожал покатыми плечами, неуклюже разбежался и вошел в воду стрелой. В отличие от Алка, он не стал выныривать. Но отследить его было легко: гидра мчался с такой скоростью, что вода пенилась и пузырилась вокруг него точно кипяток. Ему потребовалось несколько секунду, чтобы обогнать гарпию и достигнуть противоположного края бассейна.

— Ничего себе, — пробормотала Селена.

Алконост поднял голову над водой. Мокрые перья облепили его лицо, и клюв стал казаться в два раза больше.

— Эй, потише, — весело крикнул он яло-мийцу. — Мне за тобой все равно не угнаться, но дай хотя бы снять видео!

Кадр сменился, и теперь Кирина видела, что происходит под водой. Лернэ завис в толще вертикально, словно под его ногами была твердая опора. Зоб на шее раздулся, храня запас кислорода. Кисти Лернэ раскрылись точно веера, и перепонки натянулись меж растопыренных пальцев. Гребень сложился, покатые плечи сникли еще сильней, не оставив на теле гидры ни единого выступа. От неуклюжести яло-мийца не осталось и следа.

«Настоящая русалка», — про себя поразилась Кирина.

Глаза Лернэ загорелись янтарным светом. Вспомнив, как сверкают очи маёльцев в темноте, Кирина догадалась, что яло-миец видит под водой не хуже, чем на поверхности.

Алк сделал ему какой-то знак, и Лернэ продемонстрировал несколько головокружительных пируэтов, а затем пронесся мимо гарпии на такой скорости, что камера успела запечатлеть лишь смазанный желтый силуэт.

Кадр снова сменился, чтобы запечатлеть, как пловцы выбираются из бассейна.

Алконост выдохнул воду через ноздри и одним рывком выскочил на плитку.

— Теперь посмотрим, как плавают земляне! — захохотал он, бросаясь за кадр. Послышался веселый визг Селены, и спустя мгновение они оба рухнули в бассейн.

Довольно посмеиваясь, из воды, наконец, показался Лернэ. Кирина впервые увидела беззубую улыбку яло-мийца, и плоское глазастое лицо вдруг показалось ей приятным. Лернэ напоминал большого младенца.

Сквозь плеск воды и хохот троицы вдруг послышалось пение, звучавшее где-то вдалеке.

— Песня чудесная, Бастет, но, увы…

Кирина закрыла видео и зарылась лицом в подушку.

В дверь ее спальни поскреблись. Землянка затаила дыхание.

— Кирина, ты спишь? — тихо позвал Церсей.

— Секунду! — выкрикнула она, торопливо натягивая халат. Ей потребовалось сделать три глубоких вдоха, чтобы успокоить нервы прежде, чем открыть Капитану.

— Надеюсь, я тебя не разбудил? — касианец смущенно потер рог. Кирина сморщила нос, почуяв кислый запах рвоты. Церсей выглядел потрепанным и уставшим, будто этой ночью тоже не сомкнул глаз. Измятая красная туника болталась на его плечах, расстегнутая нараспашку. Землянка невольно отметила, что у дракона нет сосков.

— Я услышал звуки из твоей спальни, и подумал, что ты уже встала, — словно оправдываясь, проговорил Церсей. — Хотел поблагодарить за это, — он потряс бутылкой, которую Кирина оставила для него рядом с диваном, — и извиниться за вчерашний вечер. Мне очень стыдно, что вы все — и в особенности ты — увидели меня в таком безобразном состоянии.

— Не бери в голову, такое случается со всеми, — отмахнулась Кирина. По беспокойному взгляду дракона она догадалась, что причина столь раннего визита кроется вовсе не в минералке.

— Хотел спросить, — надбровные дуги Церсея тревожно сошлись у переносицы, — когда я… очутился в апартаментах… при мне были все мои вещи? — Капитан мучительно подбирал слова.

— О чем ты? — невозмутимо поинтересовалась Кирина.

Дракон вздохнул и покорно продемонстрировал ей расстегнутый манжет.

— Об этом. Пропали мои запонки с сирином.

— Кажется, они были на тебе, когда Алк уложил тебя на диван, — Кирина сделала вид, что старательно припоминает. — Да, точно. В гостиной было темно, и они ярко светились, я помню.

Капитан понурил рога.

— Может быть, я их снял и куда-то убрал? — с надеждой уточнил он.

— Ты вырубился практически сразу, — покачала головой землянка. — Дождался, пока официант принесет воды, осушил бутылку и заснул.

— Официант? — насторожился Церсей. — Он заходил в гостиную?

— Да, — подтвердила Кирина и округлила глаза. — Церсей, ты ведь не подозреваешь его? Кай жутко милый парень, он совсем не похож на вора. К тому же, я оставила вас лишь на секунду, чтобы принести тебе одеяло.

— Кай? Он был в комнате без присмотра, когда я спал?

— Извини, — Кирина опустила глаза в пол. — Мне следовало сперва выпроводить его. Но все же я не думаю, что запонки взял он. Может быть, они просто слетели с тебя во сне? Нужно хорошенько поискать.

Церсей положил когтистую ладонь на плечо Кирины.

— Мне тоже не хочется думать, что кто-то из работников Посольства причастен к этому, — мягко проговорил он. — В любом случае, это только моя вина. Нельзя было кичиться такой дорогой вещью и так напиваться. Спасибо, что позаботилась обо мне.

Через час запонки с драгоценным сирином обнаружились за барной стойкой. Мастер Лагерт лично просмотрел ночные записи камер. И, конечно же, увидел на них, как Кай трется у бара, о чем-то взволнованно тараторя Берте. Мастер хотел передать их обоих гвардии, однако Церсей отказался. Ситуация была ему глубоко неприятна, и он не хотел лишней огласки. Поэтому Кая и Берту просто выдворили из Посольства. Кирина видела из окна, как двое касианцев уводят их прочь. Синеволосая Берта громко ругалась и огрызалась. Кай шел молча, понурив голову. Кирине показалось, что юноша плачет.

Церсей вернулся в апартаменты пасмурным, как небо за окном. Он откинулся в кресле, вытянув длинные ноги, и устало прикрыл глаза.

— Скверная история, — сообщил он. — Парень блеял, что впервые видит сирин, но Мастер Лагерт быстро его раскусил, и тот сознался, что приметил запонки, когда принес для меня воды. Однако до последнего отрицал, что притрагивался к ним. Синеволосая девчонка и вовсе орала и плевалась, что ее подставили. Обвиняла всех, включая тебя.

Кирина замерла и испуганно поглядела на Церсея.

— С тем же успехом, она могла свалить все на Алка с Селеной, — к ее облегчению фыркнул касианец. — Они тоже забегали в бар после своих водных процедур. Ладно, — подытожил дракон, — я получил хороший урок. А Мастер Лагерт, надеюсь, отнесется более щепетильно к поискам нового персонала.

— А сколько человек потребуется Посольству? — Кирина постаралась придать голосу максимально безразличный тон.

— Двое, — отозвался Церсей, — на замену Каю и Берте.

— Двое, — задумчиво повторила Кирина, разглядывая свои колени. — Знаешь, мой брат сейчас безработный. Он остался жить на втором ярусе, а там туго с деньгами. Возможно, Мастер Лагерт рассмотрит его кандидатуру? Я скучаю по нему.

Церсей участливо поглядел на Кирину, должно быть, припомнив скорбную историю ее семьи.

— Думаю, это замечательная идея, — Капитан с улыбкой кивнул. — Это избавит Лагерта минимум от половины хлопот. Жаль, что у тебя лишь один брат.

— Вообще-то, — нехотя произнесла Кирина, — у нас с Бруно есть кое-то вроде названого брата. Его зовут Айзек. Мы вместе росли в приюте и практически стали семьей, — землянку мысленно передернуло от собственных слов. — Наверное, это некрасиво с моей стороны — пользоваться ситуацией, чтобы пропихнуть своих на хлебное место, — добавила она. — Но мы всегда были вместе, и теперь, когда я живу тут, в Посольстве, а они прозябают внизу, я чувствую себя виноватой.

— И я тоже, — неожиданно сознался Церсей. — Мы выдернули вас четверых — тебя, Селену, Милу и Линду — из ваших жизней и поселили тут, фактически лишив общения с другими людьми. Мне жаль, что я не могу окружить тебя таким же вниманием, как Алк — Селену. Я вижу, что тебе бывает очень одиноко. Поэтому я буду только рад, если смогу это поправить, пригласив сюда твоих близких. Знаешь, — решительно произнес Капитан, — я замолвлю словечко, чтобы на них особо не наседали в Бюро пропусков.

— Спасибо, — натянуто улыбнулась Кирина. — Я буду счастлива, когда Бруно и Айзек окажутся здесь, рядом со мной.

— Тогда решено, — Капитан хлопнул себя по колену. — Пригласи их завтра на собеседование в Бюро. Остальное я устрою сам.

Когда Кирина позвонила брату сообщить, что завтра в полдень их с Айзеком ждут в Посольстве, Бруно возликовал. Хвалебный поток, которым разразился брат, прервался тихим вкрадчивым голосом.

— Я не сомневался в тебе, — произнес Айзек, и по спине Кирины пробежал холодок. — Ты молодец, сестрица.

Она ненавидела, когда он так ее называл.

В назначенный час Кирина в сопровождении двух касианцев, Вегаса и Протея, встречала Бруно и Айзека у ворот. Брат явился, засунув кулаки в карманы поношенных джинс. Ветер трепал тугие черные кудри на его голове. Бруно окинул касианцев презрительным взглядом и поджал губы, с трудом сдерживая плевок. Однако Вегас и Протей обратили на эту гримасу не больше внимания, чем на худые подошвы его кед.

Бледный призрак за его спиной хранил мертвенное спокойствие. Блеклые водянистые глаза Айзека скользнули по пришельцам и остановились на Кирине. Девушка попыталась вынести его взгляд, но в который уже раз сломалась и отвела глаза.

Айзек напоминал Кирине скелета: белесая плоть словно бы небрежно была налеплена на него. Сквозь нее отовсюду проглядывали кости: мосластые колени, угловатые локти, темные полукружья глазниц, тяжелая челюсть, узловатые костяшки кулаков. Длинные руки Пенза свисали вдоль долговязого тела. Казалось, сильный порыв ветра может взметнуть их, как ветви дерева, и они издадут такой же сухой безжизненный треск.

Айзек прекрасно знал, что Кирина его ненавидит, и ей казалось, что это его забавляет.

Кирина крепко обняла брата, уткнувшись лицом в его смуглую горячую шею. Бруно был на три года младше, но обогнал ее в росте почти на голову. Они оба походили на мать, но брат вырос красивее. Их общие с Кириной черты дозрели в нем до совершенства. Глаза были темней и выразительней, завитки волос туже, зубы белей, а скулы выше.

Ферия отлипла от брата и повернулась к Айзеку. Он раскинул руки в стороны, став похожим на пугало. Кирина приняла его объятия, почувствовав, как костлявые руки сомкнулись в замок у нее за спиной.

Касианцы нетерпеливо переглянулись и пригласили всех следовать за собой. Пересекая сад, они повстречали Селену. Сорса сидела на скамейке, поджав под себя ноги, в то время как Гвен что-то взволнованно вещала, горячо стиснув ее ладони.

— Он вовсе не такой, как думает о нем Алк, — до Кирины донесся отчаянный возглас мантикоры.

Селена прервала пламенную тираду Гвен, чтобы поприветствовать землян. Бруно поймал на себе ее взгляд и запнулся о собственную ногу. Тихий вздох Айзека заставил его быстро отвернуться.

Касианцы сопроводили их в Комитет безопасности. Бруно испепелял взглядом каждого встречного пришельца. Айзек шел, не отрывая глаз от спины Протея, но Кирина была уверена, что он подмечает каждую мелочь на своем пути.

Запихнув землян в Бюро пропусков, Вегас и Протей остались снаружи.

Кирина взглянула на маёльца, отделенного от нее рабочим столом, и удивленно округлила глаза. Закинув ноги в замшевых сапогах на столешницу, перед ней восседал Бастет. Ее недоумение заставило его расплыться в самодовольной усмешке.

— Ферия, Ферия, — промурлыкал он, указав глазами на двух парней за ее спиной, — да это же форменное кумовство!

— Бастет? — растерянно пробормотала Кирина. — Но на двери написано «Баязет…».

— Не бери в голову, — отмахнулся маёлец, скинув ноги со стола. — Продолжай звать меня Бастетом. Я уже привык.

Маёлец поманил Бруно и Айзека пушистым пальцем, призывая выйти вперед.

— Итак, — малахитовые глаза забегали по строчкам досье, — Бруно Ферия и Айзек Пенз. Нигде не учились, никем не работали, ничего из себя не представляют, — брат вспыхнул и сжал челюсти. — Воспитывались в приюте в Лимбе, где и прозябают по сей день. Вот это кадры.

Бастет оторвался от досье и смерил Бруно оценивающим взглядом.

— Где ты видишь себя через десять лет?

— Я… что? — Бруно смешался и посмотрел на Кирину в поисках подсказки.

— Очевидно, все там же — у сестры под юбкой, — кивнул маёлец. — Теперь ты, — Бастет перевел взор на Айзека.

— Я не загадываю так далеко вперед, — прошелестел тот, едва шевельнув губами. Бастет дернул ноздрями и подался вперед.

— Назови свое самое сильное качество, — велел маёлец, втянув воздух влажным розовым носом.

— Пожалуй, преданность идеалам, — отозвался Пенз.

Ноздри Бастета затрепетали: он не слушал Пенза, а нюхал. И то, что подсказывал ему нос, заставило маёльца насторожиться. Малахитовые глаза обратились в две узкие щели.

— Твое самое большое достижение?

— Я был волонтером в одном масштабном проекте, — Айзек раздвинул губы в безобразной улыбке. Он был единственным известным Кирине человеком, чье лицо откровенно уродовала улыбка.

— Очень интересно. Жажду подробностей, — усы Бастета задрожали. Пенз настороженно умолк и подозрительно покосился на нос маёльца. Он тоже обладал особым чутьем, которое никогда не изменяло ему. Айзек всегда знал, когда его шкуре грозит беда.

Бастет, не мигая, изучал Пенза. Ладони Кирины взмокли, и она с тревогой придвинулась к брату.

Раздался стук, и Капитан просунул рогатую голову в кабинет.

— Я думал, вы уже кончили, — он поглядел на Бастета с раздражением. — Все близкое окружение Кирины проверяли и перепроверяли дюжину раз прежде, чем допустить ее в Посольство. Нет нужды зря мучить этих ребят.

Бастет еще секунду разглядывал Айзека, а затем кивнул.

— Завтра приступите к работе. Я введу ваши биометрические данные в систему, а Гвен выдаст вам униформу и расписание, — Бастет откинулся в кресле. — И запомните сразу: маёльский ром подаётся ледяным. Я устал пить теплую мочу, которую разливала Берта.

Церсей задержался в кабинете, а землян забрала охрана. Обратная дорога прошла в молчании. У ворот Пенз снова прижал Кирину к себе и произнес:

— Встретимся завтра, сестрица.

От этих слов Кирину точно накрыло бетонной плитой, в сто крат более тяжелой, чем все платформы Панграда. Даже солнечный свет померк и остыл для нее. Провожая взглядом Пенза, она мучительно размышляла, для чего он так хотел проникнуть в Посольство. Кирина ничего не знала о его намерениях, и это ее пугало. Впрочем, как и все в нем.

Тяжелые думы не оставляли Кирину весь день. За обедом Селена заметила ее угнетенное настроение и попыталась вызнать причину. Ферия отмалчивалась, пряча глаза. Тогда Селена решила зайти с другой стороны.

— Парни, что приходили сегодня в Посольство, твои друзья? — поинтересовалась она.

— Темноволосый и высокий — мой брат Бруно, а второй — наш друг Айзек, мы вместе росли в приюте, — отозвалась Кирина, перемешивая остывший суп. — Церсей согласился взять их на место Кая и Берты.

— Бруно настоящий красавчик, — комплимент Селены вызвал у Кирины слабую улыбку.

Алк клацнул клювом.

— Жаль, что я их не застал, — проскрежетал он.

— Еще насмотришься, мой друг из Метеор, — голос Бастета заставил Кирину вздрогнуть всем телом. Она сумрачно поглядела на маёльца, не понимая, что вынудило его покинуть пост у барной стойки.

Бастет явился не один. Сбоку от него взволнованно переминалась Гвен, кидая выразительные взоры на Селену. Кирина сообразила, что между ними есть какой-то уговор. Сорса, в свою очередь, вопросительно посмотрела на Алка, и, когда тот нехотя кивнул, Бастет просиял.

— Подвинься, — не церемонясь, скомандовал он Лернэ. Маленький яло-миец, все еще неуверенно чувствовавший себя за их столом, завозился, собираясь уйти. Метеор остановил его взглядом.

— Места хватит всем, — произнес он, холодно посмотрев на маёльца. Бастет, казалось, не заметил его недовольства. Он галантно усадил Гвен, после чего втиснулся за стол сам.

— Братец Ферии еще ничего, — сообщил маёлец так, будто вернулся к прерванной беседе. — Говорлив и находчив примерно как сестра, — он мигнул Кирине зеленым глазом. — А вот их дружок вызывает много вопросов. Каким таким волонтерством занимался этот Айзек Пенз?

Кирина про себя чертыхнулась.

Разумеется, она без труда поняла, о чем говорил Пенз. Айзек руководил преступной деятельностью Солнечного братства.

Несколько раз в месяц он собирал их в заброшенных складах и гаражах, чтобы рассказать новичкам о том, как они очистят Землю от инопланетной чумы. Сидя на липких стульях и пыльных ящиках, Кирина тоскливо оглядывала собрание. Все братья и сестры были молоды, даже юны. Они жадно смотрели в рот Пензу, ведь он говорил именно то, что им хотелось услышать. Айзек спрашивал, знают ли они, кто повинен в их нищете. В глубине души они боялись, что он обличит их самих и заявит, что им придется много работать. Но Пенз никогда не был столь жесток с их юными горячими сердцами, жаждавшими приключений, красивой жизни и чувства избранности. Вместо этого он рассказывал им свою сказку. В ней было все, что должно быть в волшебной истории: уродливые чудища, прибывшие из своих темных царств, чтобы обокрасть и поработить землян, слабый правитель, околдованный их чарами, и его алчные советники, продавшиеся захватчикам. Был в ней и герой, единственный кто мог одолеть чудовищ. Айзек звал его Старшим братом.

Никто никогда не видел его своими глазами, и даже Пенз был вынужден признать, что не знает его лица. Однако он уверял всех, что Старший брат наблюдает за ними и передает им свои указания через него. Кирина не верила ни единому слову Пенза, однако у того исправно появлялись средства, чтобы кормить братство не только сказками, но и горячей едой. Кирина не знала, откуда у Айзека, не проработавшего в жизни и дня, были деньги на все это.

Окончив свою историю, Пенз раздавал юношам и девушкам поручения Старшего брата. Как правило, они были просты и помогали им выплеснуть злобу, накопленную от бедной полуголодной жизни. Члены братства разбрасывали оскорбительные листовки, сеяли тревожные слухи, устраивали беспорядки и мелкие поджоги. Они жгли маленькие магазинчики, торговавшие инопланетными товарами, и били в подворотнях тех, кто смел с симпатией говорить о пришельцах. Кирине и Бруно Пенз доверял лишь самые безобидные задачи, но брат изнывал, мечтая о том дне, когда тот отправит его на «настоящее дело».

Так звались среди братьев и сестер атаки на пришельцев. Они случались редко, но непременно оканчивались кровавыми жертвами — обычно среди самих террористов. Гвардия нещадно расправлялась с юными воителями, однако их место быстро занимали новые рекруты. Лишь несколько терактов нанесли пришельцам реальный урон: однажды взрыв прикончил касианского стража, а в другой раз кому-то из братьев удалось подстрелить маёльского дипломата у ворот президентской резиденции. После этого пришельцы утроили меры защиты, и все последующие атаки бесславно проваливались. Что не отменяло того факта, что Пензу откуда-то всегда было известно, где устроить западню.

— Так что за волонтерство? — требовательно повторил Бастет, заметив, что его вопрос привел Кирину в замешательство.

— Всякое-разное, — поспешно отозвалась она. — Ухаживал за больными, кормил бездомных зверей. В Лимбе многим требуется помощь, только платят за нее неохотно.

— Значит, он кормил бездомных котяток, — промурлыкал Бастет, испытующе поглядев на землянку. — Чрезвычайно мило. Буду надеяться, что с таким же рвением он теперь займется моим питанием.

Селена постаралась сгладить его ехидство.

— Айзек — близкий друг Кирины. Ей вряд ли приятно, когда о нем так говорят.

«Мне было бы приятно, если бы его расстреляли».

— Посмотрим, что ты скажешь о нем сама, когда вы познакомитесь лично, — парировал маёлец.

Кирина тревожно закусила губу. Теперь, когда двери Посольства были открыты перед Пензом, ей сделалось по-настоящему страшно за Сорсу.

Глава 10. Притяжение звезд

Бруно и Айзек обосновались в Посольстве. Брат с воинственным видом расхаживал по обеденному залу в белой ливрее. Но пришельцы не обращали на него никакого внимания, интересуясь только закусками и супами на его подносе. Пенз справлялся с работой на баре отлично. Через пару недель он знал, что пьет Мастер Утавегу и сколько кубиков льда положить в ром Бастета. Стоя за баром, он ежедневно разглядывал пришельцев, запоминал их звания, подмечал привычки.

В скором времени вокруг него стали собираться остальные земляне из числа обслуги. Айзек участливо выслушивал их жалобы и никогда не перебивал. Со всеми своими секретами от кражи столового серебра до разбитого сердца они стекались к нему. Для каждого Айзек находил слова оправдания и поддержки. Чаще всего он повторял за ними их же реплики, переставляя слова и меняя интонацию. Кирине уже давно была знаком этот трюк. Однако его собеседники ничего не замечали. В конце концов, Айзек говорил им именно то, что они хотели услышать.

Что бы не натворили рассказчики, в исповедальне Пенза каждый становился жертвой произвола и обстоятельств. Иногда, вскользь, Айзек намекал, что знает подлинного виновника их бед, но никогда не говорил прямо. Лишь поднимал бесцветные глаза на объедающихся пришельцев, продолжая до блеска натирать бокалы.

Как и боялась Кирина, вскоре Айзек изъявил желание познакомиться с Селеной. Скрепя сердце, Ферия привела ее в бар днем, когда обеденный зал пустовал.

Айзек неподвижно замер за стойкой, уложив узловатые кисти на блестящую столешницу. К его тонким бескровным губам прилипла безобразная улыбка. Бруно устроился рядом, усевшись на высокий крутящийся стул, и исподлобья уставился на Селену.

Сорса заняла соседний стул и приветливо улыбнулась ему.

— Рада познакомиться, — искренне произнесла она, дружелюбно поглядев на парней. — Я уже и не надеялась, что Кирина соберется представить нас друг другу.

Кирина бросила быстрый взгляд на Айзека.

— Мы тоже заждались, — отозвался он, не глядя на нее. — Кирина много говорит о тебе. Ее друг — наш друг, — Пенз всплеснул марионеточными руками, будто вспомнив про какую-то оплошность. — Может, чаю? Или чего-то покрепче?

— Кофе, если не затруднит, — попросила Селена. — Так вы, выходит, вместе выросли?

Айзек кивнул, запуская кофейный автомат.

— Мы познакомились, когда меня перевели в приют, где жили Кирина и Бруно. Кирине тогда было тринадцать, Бруно — десять, а мне едва исполнилось четырнадцать. С тех пор мы неразлучны. Но вспоминать те дни не особо приятно, — вздохнул Пенз, ощупывая лицо Селены взглядом. Казалось, он пытался заглянуть в каждую ее пору. — Расскажи лучше о себе.

Селена пожала плечами, отхлебнув поданный кофе.

— Не знаю, о чем рассказывать, — отозвалась она. — Обычная семья, обычное детство, обычная школа. После выпуска узнала о наборе в Академию и решила попытать удачу. Потом попала в шоу, и вот я здесь.

— Попала в шоу, — сочувственно повторил Пенз, продолжая прощупывать Сорсу, — и вот ты здесь, среди пришельцев, вдали от близких и родного дома.

— Всем однажды приходится вылетать из гнезда, — улыбнулась Селена. — А здесь у меня появились друзья.

— Друзья, — Айзек произнес это слово, жалостливо улыбнувшись Селене, — так не похожие на людей. На тебя.

Его слова покоробили девушку.

— А разве нужно быть одинаковыми, чтобы дружить?

— Нужно быть похожими, чтобы понимать друг друга. Откуда ты можешь знать, что твои новые «друзья» чувствуют к тебе то же, что и ты к ним?

Пенз, наконец, нащупал брешь. Улыбка Селены померкла, и она опустила взгляд в коричневую гущу на дне чашки.

— Я могу только надеяться на это, — девушка старалась говорить беспечно, но Кирина заметила беспокойные нотки в ее голосе.

«Не слушай его, он просто с тобой играет!» — хотела выкрикнуть она, но не посмела раскрыть рта.

— Я смотрю Космическое реалити и подписан на твой блог, — между тем, сообщил Айзек. — Тот аёрнец в бирюзовом плаще, должно быть, и есть твой друг? — Селена смущенно кивнула. — Не трудно догадаться. Ты смотришь на него с такой теплотой и так искренне улыбаешься ему. А вот он всегда кривится, глядя на тебя, — Пенз сморщил лицо, изображая Алка, и от его носа к губам пролегли две глубокие морщины, — даже когда ты этого не видишь.

Селена подняла глаза, чтобы посмотреть на гримасу Пенза.

— В самом деле — всегда?

— Всегда, — эхом отозвался он.

Пенз склонился над стойкой и участливо накрыл руку Селены ладонью, как вдруг она рассмеялась прямо ему в лицо. Ее смех прогремел, словно выстрел под сводами мрачного храма. Айзек отшатнулся, а Бруно вздрогнул. Изумление брата было столь велико, что на миг он растерял всю свою колючесть. Сбоку от Селены вдруг возник взъерошенный мальчишка с удивленно приоткрытым ртом, которого Кирина привыкла видеть лишь в своих воспоминаниях.

— Надеюсь, ты не врешь, — прощебетала Селена, горячо стиснув пальцы Айзека. Ее глаза вновь просияли ясным светом, и кому угодно в этот миг она показалась бы чудесной. Но только не Пензу. Он резко вырвал свою руку и обтер полотенцем, точно к нему прикоснулась чумная. Селена недоуменно воззрилась на него.

— Как вижу, ты допила кофе, — холодно произнес он и, не дожидаясь ответа, выплеснул остатки напитка в раковину за стойкой. Фарфоровая чашечка жалобно тренькнула о металлической дно мойки. — У нас много работы.

Селена оглядела пустой зал, но ничего не сказала. Несколько мгновений она вопросительно смотрела на Пенза, а затем, вежливо попрощавшись с Кириной и Бруно, ушла.

Дождавшись, когда за ней захлопнутся двери, Айзек обернулся к Кирине. Девушка внутренне сжалась.

— Эта дрянь еще гаже, чем я думал, — прошипел он, включив воду. Струя с грохотом обрушилась на залитый кофе металл. — Не спускай с нее глаз. Я хочу знать о каждом ее шаге прежде, чем она его совершит.

— А-айзек, — заикнулась Кирина, — уверяю тебя, Селена не опасна.

Пенз насухо вытер руки полотенцем и поманил Кирину к себе. Девушка нехотя перегнулась через стойку. Он ласково провел ладонью по ее щеке и убрал за ухо прядь волос.

— Ты ведь помнишь, откуда я родом, сестрица? — вкрадчиво поинтересовался он. — Я провел детство в Клоаке и, если потребуется, легко скроюсь там. Меня не найдут ни пришельцы, ни гвардия. А что станет с тобой и Бруно, если все узнают о том, кто вы такие?

Брат злобно взглянул на Кирину, словно это она пригрозила его сдать.

— Я все поняла, Айзек, — поспешно сдалась девушка.

— Вот и славно, — одобрительно кивнул Пенз и принялся полировать и так сверкающую стойку. — Думаю, тебе тоже пора. У нас с Бруно много работы.

Кирина покинула зал, сгорбившись как побитая собака. Однако спустя полчаса ее телефон пиликнул, возвещая о получении нового письма.

«Выйди в сад» | Новое сообщение от: Бруно.

У Кирины не был никакого желания снова видеть Айзека, но она подчинилась. К ее удивлению, на скамейке в саду она обнаружила только брата.

Бруно дымил, стиснув сигарету в зубах. Едкий дым лез ему в глаза, от чего брат щурился и морщил нос. Он курил, чтобы его красивый звонкий голос огрубел и сделался ниже.

— Бруно? — неуверенно окликнула Кирина.

Брат кивком головы указал ей на место рядом с собой. Девушка села и опасливо поглядела на него.

— А здесь красиво, — буркнул брат, обводя взглядом непривычную зелень и синь. Он сплюнул под ноги. — Жаль, что единственный способ очутиться здесь — бегать на задних лапках перед чудовищами.

— Еще можно быть очень богатым, — Кирина попыталась сменить тему шуткой, но брат прожег ее гневным взглядом. — В любом случае, папа с мамой были бы рады тому, что мы здесь, — вздохнула она. Ей не хотелось в тысячный раз выслушивать неизбежный монолог о ненависти к пришельцам.

— Я совсем не помню их, — вдруг признался Бруно. Кирина замерла, боясь спугнуть его откровенность, и обратилась в слух. — Иногда мне снится какая-то женщина, но я никак не могу разглядеть ее лица, — он бросил на сестру быстрый взгляд и добавил, — а голос у неетвой.

— У мамы было твое лицо, — тихо произнесла Кирина. — Ты очень на нее похож. Такой же красивый как она.

— Ты, правда, думаешь, что я красивый? — неожиданно поинтересовался брат.

Вопрос застал Кирину врасплох, и она промычала в ответ что-то невразумительное.

— Ясно, — раздраженно фыркнул Бруно и затушил окурок о подошву. — Я хотел поговорить с тобой не об этом, — его тон вновь сделался резким. — Айзек велел тебе следить за Селеной. Я хочу, чтобы сперва ты докладывала о ней мне, а не ему.

— Почему? — растерянно спросила Кирина. Бруно никогда не подвергал сомнению приказы Айзека и, уж конечно, не позволял сестре их нарушать. На секунду девушка даже подумала, что это какая-то изощренная проверка от Пенза.

«Бруно бы так со мной не поступил, — тут же решила она, но предательский голосок в голове шепнул. — Ой ли?»

Щеки брата вспыхнули, и он рявкнул:

— Не твое дело. Просто делай, как я велю, — он протянул руку и больно стиснул запястье сестры. — И ни слова Айзеку об этом разговоре.

Кирина сжалась, но не посмела выдернуть руку.

— Я даже не знаю, о чем докладывать, — пожаловалась она.

— Обо всем, — ответил брат. — Что из этого следует передать Айзеку, решу я сам.

Бруно отпустил ее руку и встал. Кирина хотела вернуться в Посольство вместе с ним, но он отмахнулся от нее, как от прилипчивой вши. Он ушел, оставив сестру в полнейшем смятении.

Ослушаться Пенза было страшно. Но, в конце концов, Кирина позволила ему оплести себя липкой паутиной угроз именно из-за Бруно. Только ради того, чтобы не потерять брата, последний осколок своей семьи, она вступила в это чертово Братство и увязла в нем по самую глотку.

Кроме того, доносить Айзеку о Селене ей не хотелось. Сорса привела его в ярость, в том не было никаких сомнений. Теперь любое слово Кирины могло навредить ей. Ферия не сомневалась, что если Пенз пожелает, то найдет способ причинить Селене зло. Вопрос состоял лишь в том, насколько далеко он решится зайти.

Но какие сведения о Селене Айзеку станет передавать Бруно? Те, что заставят Пенза потерять к ней интерес? Или те, что разожгут его ненависть сильнее?

Кирина пыталась убедить себя, что Бруно все еще добр. Как тот четырехлетний малыш, который прятался за ее спиной, сжимая потной ладошкой ее руку, когда в их квартиру пришли люди из опеки. Или как девятилетний мальчик, тихо плакавший у нее на плече, когда его били в приюте. Но теперь брат вырос, и Кирина могла лишь надеяться, что за его недобрыми глазами еще прячется что-то светлое.

Появление Айзека разрушило хрупкий сытый мирок, который сам собой воздвигся вокруг Кирины в Посольстве. Она потеряла всякий покой и аппетит, зная, что Пенз снует где-то поблизости. Ночи напролет девушка размышляла о том, что он задумал. Самые страшные мысли она старательно гнала прочь. Айзек не смог бы пронести взрывчатку мимо караула, а даже найди он способ — ни за что не рискнул бы собственной шкурой. Но тогда что понадобилось ему здесь? Какое поручение Старшего брата — если только он и вправду существовал — заставляло его с людезной улыбкой прислуживать ненависным пришельцам?

Тревог добавляла необходимость доносить на Селену. Бруно велел сестре как можно реже упоминать Сказки и Алконоста. На деле, проще было бы скрыть от Айзека рыжину Сорсы. Кирина отчаянно недоговаривала Пензу, но брат все равно полагал, что она слишком много треплет языком, о чем неустанно напоминал, яростно чадя сигаретами ей в лицо. Однажды Кирина посмела огрызнуться, предложив ему самолично сочинить донос. Бруно сжал кулаки и сверкнул глазами с такой злостью, что на миг она решила, что он ее поколотит. Но юноша лишь грубо отпихнул сестру плечом и ринулся обратно в Посольство.

Сильнее беснований брата Кирину пугали внимательные глаза Айзека, которых он не спускал с ее лица, выслушивая сбивчивую полуправду. Его костлявые руки при этом не оставляли работы: он вечно что-то мыл, тер и полировал. Кирина пыталась понять, о чем он думает, но бесстрастное лицо Пенза не давало ей никакой подсказки. В одном Ферия была уверенна точно: он знает больше, чем она ему говорит. Однако сам Айзек ничем не выдавал своей осведомленности. Кирина надеялась, что он просто считает ее глупой, ненаблюдательной и трусливой. Тем более, что это было не так далеко от истины.

Бесконечные тревоги и сомнения так измотали Кирину, что она едва не с танцами встретила сообщение Сири о съемках в городе. Ее бурное ликование настолько сбило яло-мийку с толку, что та позабыла сообщить, куда их повезут. Но Кирине было все равно. Она нетерпеливо ерзала, пока Гвен сооружала лакированную башню из ее волос, и облегченно выдохнула, когда бронированный лимузин покинул посольскую парковку.

Спутники Кирины не разделяли ее энтузиазма. Капитан сидел с отсутствующим видом, безучастно созерцая пейзажи Панграда, проносившиеся за окном. Фарфоровое личико Линды было бледнее, чем обыкновенно. Мила без конца теребила атласные розовые перчатки на своих руках, которые Тесс для чего-то решила добавить к ее наряду. Когда манжета одной из них соскользнула, Кирина увидела коричневые коросты на запястьях Милы. Быстро почесав болячку, та натянула перчатку обратно.

Это могло бы укрыться от глаз Бастета, но не от его носа.

— Кровь определенно пахнет лучше мочи, — хмыкнул он, — но пары царапин не хватит, чтобы перебить твое зловоние.

Мила посерела. Селена поспешила вступиться за нее:

— От Милы пахнет нормально.

— Для твоего примитивного носа — возможно, — ответил Бастет. — Но это, — он погладил розовой подушечкой нежную ноздрю, — гораздо более тонкий инструмент. Я чую запахи, о которых ты даже не подозреваешь.

— К примеру? — быстро спросила Селена, желая отвлечь маёльца от его жертвы.

— Как бы тебе объяснить, — Бастет задумчиво облизал треугольные клыки. — Любая эмоция вызывает в организме целый взрыв химических и гормональных реакций, каждая из которых имеет свой запах.

— То есть, ты можешь читать чужие чувства? Как телепат?

Бастет не сдержал польщенной усмешки.

— Увы, нет, — признался он. — Запахи куда менее однозначны, чем мимика или интонация. Разные эмоции могут пахнуть схоже, а мимолетные чувства мне и вовсе не распознать. Но если ты испытаешь вспышку сильной ярости — я почую. А если будешь долго бояться всего подряд, то смрад страха пропитает твое мясо насквозь, и ты станешь вонять как Мила. Мочой.

Алконост посмотрел на маёльца с раздражением, но Селена продолжила расспросы:

— А чем пахну я?

— Возбуждением и азартом, — тут же сообщил Бастет. — Больше всего этот запах напоминает перец. Или ядреную касианскую соль. Рядом с тобой вкусно есть мясо, — из уст маёльца это прозвучало как комплимент. — Кстати, наш друг из Метеор пахнет схоже.

Алконост, встречавший каждое замечание маёльца холодным недовольством, впервые взглянул на него заинтересованно.

— Наверное, это из-за Сказок, — неуверенно предположила Селена, но пришелец ее не дослушал.

— А вот Линда… — начал он.

— Не смей, — процедила Реон, бросив на него ледяной взгляд.

— Все в порядке, принцесса, — промурлыкал он. — Ты пахнешь сладко-сладко, словно мертвое мясо, которого едва коснулась гниль.

Щеки Линды пошли багровыми пятнами, и Бастет довольно продолжил:

— Кирина пахнет разом всем. Когда она рядом, я словно оказываюсь в кухне, где от каждой кастрюли идет свой дух, а вместе они составляют клубок, который я не в силах распутать, — Ферия нервно сглотнула, но Бастет, увлеченный собственным монологом, кажется, этого не заметил. — А вот о Капитане и Ло я не могу сказать ничего. Их холодная кровь напоминает остывший бульон — никак не разобрать, из чего он сварен.

— А чем пахнешь ты сам? — спросила Селена.

Бастет лукаво усмехнулся.

— Алкоголем. Спирт перебивает все запахи.

— Приехали, — резко сообщил Капитан.

Автомобиль миновал кованые ворота и въехал в прямоугольный двор. Сквозь тонированное окно Кирина разглядела белоснежный дворец, опоясанный зелеными террасами, с которых клонились вниз причудливые тропические деревца. Здание не уступало размерами Посольству, а убранством намного превосходило его. Кирина потрясенно качнула головой, гадая, кому принадлежит это великолепие, когда расслышала, как Линда со свистом втянула воздух. Остекленевший взгляд блондинки подсказал ей, что перед ними раскинулась резиденция Реонов.

Вегас, Протей, Орион и Петрос, по обыкновению, первыми покинули лимузин. Касианцы зорко оглядели территорию, вскинув силовые щиты, однако здесь в подобной предосторожности не было никакой нужды: в небе над имением мерцало силовое поле. Вегас просунул голову в автомобиль и разрешил звездам телешоу выбраться наружу.

Из всей их восьмерки один Алконост не был впечатлен особняком Реонов. Кирина попыталась представить солинарийские чертоги, ожидавшие его возвращения на Аёрну, и невольно посмотрела на Метеора с осуждением. На ее недовольство он обратил не больше внимания, чем на золотые статуи, раскиданные меж фигурных кустов.

Зато Селена и не думала скрывать потрясения.

— Вот это хоромы, — присвистнула она, обращаясь к Линде. Та не удостоила ее ответом.

Касианцы проводили их к парадному входу, где уже поджидал дворецкий, любезно распахнув для них дверь. Кирина очутилась в светлом холле, таком просторном, что по нему наверняка гуляло бы эхо, не будь его стены обиты драгоценным амарантом. Десятки портретов взирали на гостей из тяжелых золотых рам. На каждом была изображена Линда Реон. Всю ее жизнь можно было прочесть на лиловых стенах холла, как на страницах гигантского комикса. Вот она, еще маленькая девочка, облаченная в рюши и банты, восседает на руках громадного касианца, вот она на торжественном приеме в окружении гарпий и мантикор, а вот Утавегу сжимает ей плечи на пороге Академии. На самом большом полотне Линда, обряженная в свадебное платье, двигалась и говорила — где-то в холле был скрыт голограф. В одной из теней на заднем фоне Кирина узнала себя: голову смазанного силуэта венчала корона с касианскими рогами.

«Похоже, я и впрямь стала частью истории».

У высоких дверей в противоположном конце зала замерла супружеская чета, окруженная съемочной группой. В мужчине Кирина сразу узнала отца Линды: ей достались его утонченные черты. Холеный землянин в золотом сюртуке гостеприимно улыбался им, сверкая искусственными зубами. Его волосы, такие же платиново-белые как у дочери, были стянуты в тугой хвост, однако кожу покрывал благородный золотистый загар.

Об руку с ним стояла коренастая женщина в алом платье. Она тоже была блондинкой, но ее волосы, взбитые в тяжелые локоны, отливали соломенной желтизной. Грузная фигура, облаченная в многослойные шелка, казалась поистине монументальной, как и грубое лицо, точно вытесанное из скалы. Лишь пронзительно-синие глаза выдавали ее родство с изящной Линдой, и льда в них было еще больше, чем во взгляде дочери.

Инга Реон поприветствовала гостей и пригласила пройти в столовую, где их уже поджидали министры и магнаты. Ее цепкий взгляд поочередно остановился на Алконосте, Церсее и Бастете, чтобы ни у кого не возникло сомнений, к кому на деле обращены ее любезные слова. Напоследок она скользнула глазами по Селене, и первой прошла в высокие двери.

Девушки и пришельцы расселись среди элиты Панграда за длинным столом. Кирина почувствовала себя не в своей тарелке, увидев перед собой дюжину серебряных приборов. Из кухонных дверей выплыли официанты, неся на трех пальцах огромные блюда, ломившиеся под весом изысканной снеди. Когда перед ней воздрузили двухметрового осетра, запеченного со сливками и грибами, Кирина невольно подумала о том, понимает ли Инга Реон, какое впечатление произведет на панградцев столь показное изобилие. Она взглянула на хозяйку, восседавшую во главе стола. Внимание Инги было приковано к дракону, гарпии и мантикоре.

«Ей нет никакого дела до мнения землян, — поняла Кирина, — она хочет произвести впечатление на Союз».

Гости приступили к еде, ведя неспешный разговор о политике и экономике. Кирина искоса поглядела на Селену, в надежде узнать, какие приборы надлежит пустить в ход первыми. Однако Сорса и не думала о подобных премудростях. Ухватив самую большую вилку и нож, она усердно расправлялась с рыбой, пока Алк орудовал десятком разных анхов. Министр экономики позволил себе смерить ее снисходительным взглядом, однако тут же стушевался под немигающим взором Метеора. Он утер вспревшую лысину и торопливо отвернулся.

За пустыми разговорами и полными тарелками пролетели три часа съемок. Инга Реон призвала дворецкого и распорядилась проводить телевизионщиков, после чего пригласила гостей в курительную комнату. Не требовалось особых пояснений, чтобы понять, что приглашение адресовано не всем. Несколько чиновников и бизнесменов поспешно раскланялись с хозяйкой и удалились вслед за съемочной группой. Супруг Инги был отослан прочь одним движением ее брови. Любезно улыбнувшись на прощание избранным, он без промедления ретировался. Линда проводила отца тоскливым взглядом.

Оставшаяся публика поднялась по мраморной лестнице в курительную комнату. Помещение располагалось под самой крышей, и по хлопку Инги панели потолка разъехались, открыв стеклянный купол над головами гостей. Комнату залил вечерний свет. Лиловые стены почернели в багровых лучах заката.

Инга опустила грузное тело в глубокое кресло и вставила тонкую сигарету в мундштук. Мраморным изваянием за ее спиной замерла дочь. Как по сигналу, глуповатая любезность сползла с лиц гостей, и на них зажглись плотоядные улыбки. Послышались тихие разговоры, не предназначенные ушам простых смертных.

Кирина растерянно присела на диван рядом с Капитаном, не понимая, для чего они оказались тут. Церсей казался напряженным, Лернэ — и вовсе потерянным. Зато Бастет легко влился в круг приближенных Инги, а к Алконосту стали постепенно стягиваться магнаты с толстыми сигарами в зубах. Селена отказалась от предложенного кальяна, но приняла тарелочку с тонкими ломтиками голубого сыра на серебряных шпажках. Она с интересом прислушивалась к разговорам, когда к их дивану неспешно подплыла Инга Реон в сопровождении дочери. Одного взгляда владелицы Фармоса оказалось довольно, чтобы важные мужчины в дорогих сюртуках растворились среди клубов дыма, посасывая кончики коллекционных сигар.

— Как вам понравился обед, господин Сот? — любезно осведомилась она.

Капитан настороженно взглянул на женщину в красных шелках.

— Все прошло превосходно, госпожа Реон.

— Рада слышать, — тонкие губы Инги разошлись в улыбке, обнажив безупречно белые, но слишком крупные резцы. — Есть ли новости от Сената, господин Сот?

Церсей медленно покачал рогами.

— Сенат по-прежнему пристально наблюдает за обстановкой на Земле.

— Не сомневаюсь, — кивнула Инга. — Должно быть, сенаторы были рады узнать, что коэффициент толерантности, наконец, пополз вверх.

Церсей поглядел на Ингу с тревогой. В васильковых глазах стоял лед.

— С чего вы это взяли, госпожа Реон?

— До меня доходили подобные слухи, — ответила она, испытующе глядя на пришельца, — которые, конечно же, ни к чему не обязывают Союз. Однако, когда они подтвердятся, надеюсь, мне не придется напоминать Сенату об обещаниях, данных Земле, — Церсей промолчал, и Инга добавила, — Фармос уже подготовил ангары для постройки межгалактического звездолета.

Капитан хранил сумрачное молчание, но Инга и не ждала его ответа. Вместо этого она обернулась к Селене.

— Позвольте поздравить вас с успехом, госпожа Сорса, — произнесла она, проследив, как пронизанный венками плесени ломтик сыра исчезает во рту Селены. — Сказки космоса стали настоящей сенсацией. В вас определенно есть предпринимательская жилка. Меткая презентация в прессе, пара провокационных роликов — и вот в ваших руках многомиллиардная аудитория.

— Спасибо, — похвала Инги застала Селену врасплох, и она придвинулась к Алконосту в поисках поддержки. — Мы с Алком сами не ожидали такой популярности.

Владелица Фармоса чуть вскинула брови и быстро посмотрела на аёрнца, ожидая его реакции на столь вопиющую фамильярность. Похоже, Алконост был единственным в курительной комнате, чье мнение всерьез интересовало Ингу Реон. Второй раз за вечер Кирина попыталась вообразить себе размеры состояния Метеоров.

— Селена слишком скромна, госпожа Реон, — спокойно произнес Алконост, коснувшись локтя спутницы длинным пером, — ее идея была обречена на успех.

Жест аёрнца не ускользнул от цепкого взгляда Инги, заставив ее с еще большим интересом посмотреть на Селену. Она ближе придвинулась к девушке.

— Сказки космоса могут сделать вас сказочно богатой, госпожа Сорса, — произнесла Инга, постаравшись придать голосу максимальную мягкость. Однако ничто не могло сделать мягче ее взгляд. — Рекламу в вашем блоге сможет увидеть публика за пределами Земли. Крупные корпорации готовы платить большие деньги за такую возможность. К примеру, Фармос очень щедр.

Селена поглядела Ингу Реон с сомнением.

— Мы снимаем Сказки не ради денег, — уклончиво отозвалась она.

— Верная стратегия, — кивнула Инга, коснувшись губами мундштука. Тонкое сизое колечко вылетело из ее рта. — Пусть успех Сказок окрепнет и разрастется, но помните, что Фармос первым предложил вам сотрудничество. Дайте знать, когда примете решение, госпожа Сорса. Думаю, связаться со мной не составит для вас труда, — васильковые глаза обратились к Линде. Селена промолчала, и Инга добавила, не сводя с дочери глаз. — Кстати, возможно, в следующем видео найдется небольшая роль для Линды? Уверенна, она будет рада внести посильную лепту.

Селена и Линда уставились друг на друга с неподдельным ужасом.

— Мы обсудим это, — пробормотала Сорса.

— Очень рассчитываю на это, — последние слова госпожи Реон предназначались дочери. Линда попыталась выдержать ледяной взгляд матери, но ее щеки быстро налились пунцом, и она опустила глаза. — Передавайте привет Мастеру Гамаюну, господин Метеор, — напоследок произнесла Инга и удалилась, увлекая за собой дочь.

— У этой женщины такой тяжелый взгляд, — шепнула Селена, когда Инга оказалась достаточно далеко, чтобы не услышать ее слов, — просто мороз по коже.

— Не только взгляд, у нее тяжелое все — от челюсти до юбок, — промурлыкал Бастет, внезапно очутившись рядом. — Думается, и рука у нее не менее тяжела. Мне даже сделалось жаль нашу ледяную принцессу, — маёлец бесцеремонно стянул шпажку с тарелки Селены, но, поведя носом, разочарованно вернул ее назад. — Кстати, вот что пришло мне в голову. Следующий выпуск Сказок было бы здорово посвятить маёльцам. Если только на очереди не стоит наш Капитан, готовый насадить кого-нибудь на рога ради вечной славы.

Глава 11. Принцесса в башне

Бруно выпустил струйку дыма через стиснутые зубы.

— Она что-то говорила обо мне?

Вопрос застал Кирину врасплох. Последнюю четверть часа она подробно описывала брату похождения Селены за прошедшие дни. Его действительно интересовало все: когда она просыпается, что ест на завтрак, как проводит вечера. Известие о подготовке нового видео, напротив, оставило Бруно равнодушным. Кирина вкратце пересказала ему незамысловатый сюжет: Бастет и Гвен в полной темноте обменивались записками и читали их вслух.

«Скажешь Айзеку, что гарпия все придумал сам, — поморщившись, велел брат, — а Селену заставил помогать».

— Ты слышишь меня? Я задал вопрос, — с нажимом повторил он.

Кирина растерянно заморгала и приготовилась ответить правду, но зачем-то сказала:

— Да, она спрашивала о тебе.

Бруно не сумел скрыть оживления.

— Что она сказала? — впервые за весь разговор он посмотрел сестре в глаза.

Кирина дала себе мысленную оплеуху.

— Она просто спросила, чем ты увлекаешься. Ничего опасного, Бруно, поверь…

Брат ее перебил:

— Что ты ответила?

— Я сказала, что ты любишь музыку, — обреченно солгала Кирина, — и что раньше ты даже писал песни.

К ее изумлению, брат одобрительно кивнул.

— Скажешь ей, что я до сих пор пишу их, — Бруно растоптал окурок мыском и встал. — Айзеку об этом знать не нужно.

Он уже собрался уходить, но сестра остановила его.

— Бруно, скажи мне, почему мы здесь? — спросила она.

Юноша посмотрел на нее как на круглую дуру.

— Так велел Айзек.

— Это я знаю, но зачем? Что он задумал?

— Он говорит, что пока нам нужно просто наблюдать за пришельцами.

Кирина испытующе посмотрела на брата. Он верил в то, что говорил.

— Бруно, Айзек дал мне еще одно задание, — тихо произнесла она.

— Какое?

— Он велел прощупать Милу и Линду, — сообщила сестра, — и если они ненавидят пришельцев так, как он думает, завербовать их в Братство.

— Так сделай это, — пожал плечами брат.

Теперь настал черед Кирины усомниться в его мыслительных способностях.

— Неужели ты не понимаешь, насколько это опасно? Если нас раскроют, то… — девушка не смогла заставить себя произнести это вслух. — Бруно, Айзек чего-то недоговаривает нам.

Юноша насупился.

— Это не нашего ума дело, — жестко отрезал он. — Айзек передает нам указания Старшего брата и знает гораздо больше нас. Просто делай, как он велит.

— Ты правда веришь в Старшего брата?

Вопрос сестры заставил его хохотнуть — таким нелепым он ему показался.

— Что значит «верю»? Верить можно в бога или драконов, а Старший брат существует на самом деле.

«Только вот драконы у нас перед глазами, а Старшего брата не видел никто», — подумала Кирина, но ничего не ответила. Спорить с братом не имело смысла.

Бруно вновь собрался уходить, но вдруг смягчился и положил руку на плечо сестры.

— Не бойся, — сказал он, — у нас все будет хорошо.

Кирина вскинула голову, но рука брата уже соскользнула с ее плеча, и он зашагал прочь. Девушка посмотрела ему вслед и накрыла ладонью то место, где секунду назад были его пальцы, желая дольше сохранить их тепло.

Кирина вздохнула. Каковы бы ни были планы Пенза, посвящать в них Бруно он не стал. Из них двоих врать умела только она.

«Не плачь, Бруно, мама скоро вернется».

«Мы здесь ненадолго, нас обязательно заберет хорошая семья».

«Конечно, ты сможешь стать космонавтом».

«Не бойся, Майло и Златек тебя больше не тронут».

Она всегда говорила то, что он хотел услышать. Всегда.

«Да, она спрашивала о тебе».

Кирина округлила глаза, потрясенная внезапной догадкой.

У Бруно было не мало женщин. С одной Кирина даже была знакома лично. Винни-Мини, их солнечная сестра, кривозубая девчонка семнадцати годов со злыми глазами. Ее руки сплошь были покрыты дрянными татуировками, а волосы она сбривала по бокам, оставляя тонкий крысиный хвостик. Бруно развлекался с ней, но Винни была влюблена в него по уши. Их отношения быстро оборвались: во время очередного налета, девчонку застрелили гвардейцы. Айзек отправил Винни на гиблое дело сразу, как узнал о ее связи с Бруно. Кирина подозревала, что это вовсе не совпадение.

Были и другие. До Кирины доходили слухи о некой Марии, многодетной вдове, чей муж погиб на очистительных системах в Клоаке. Еще она слышала о Гане, Крошке и Лизе. Полный список любовниц брата был ей неведом, да она и не хотела знать.

Но Селена никак не вписывалась в эту плеяду обитательниц Клоаки и Лимба. По сравнению с ними она сама походила на пришельца из другой галактики. Селена ведь грезила о космических путешествиях.

«А разве Бруно не грезил?»

Кирина помнила, с каким упоением брат рисовал ракеты и звезды, а рядом — себя в дутом скафандре с полосатым земным флагом в руке. Эти безобидные картинки помогали ему скрасить безрадостные будни в лимбийском приюте. Но однажды их заметили Майло и Златек.

Они склонились над рисунками, тощие и голодные, с грязными шеями и руками, и Майло спросил:

— Что это такое?

Маленький Бруно подробно рассказал ему об устройстве корабля и его маршруте, не замечая, как Майло и Златек издевательски перемигиваются у него над головой.

— Так ты хочешь стать космонавтом? А разве у тебя есть деньги на это? Я слышал, твою мамку затоптали насмерть, когда она бегала на кухню для бедняков.

— Да-да, — радостно воскликнул Златек. — Я даже видел в новостях ее труп. Ей раздавили лицо сапогами. Глаза лопнули, а от головы осталась одна лепешка, представляешь? Она бегала за кашей для тебя и сама превратилась в кашу!

Бруно с криком бросился на них, но мальчишки были старше и сильней. Они пихали его друг другу как куль с опилками, а когда Кирина вступилась за брата — побили и ее.

— Таких слабаков не берут в космос, — подытоживал Майло, беря карандаш. — Ешь больше каши, — в свободной руке космонавта появился тюбик с космическим обедом. Большая черная надпись на нем гласила: «МАМА».

Больше Бруно никогда не притрагивался к карандашам.

Воспоминания наполнили сердце Кирины горечью. Бруно давно не рисовал, не писал песен и не грезил о космосе. Теперь он мечтал что-нибудь взорвать и убить пару-тройку пришельцев. Словно это могло перечеркнуть всю боль их детства.

Но на что Бруно рассчитывал, наводя справки о Селене? Хотел затащить ее в постель? Вряд ли он стал бы юлить с Айзеком ради этого.

Ее мысли вновь переключились на Пенза. Его новое задание граничило с безумством. Кирине сложно было поверить, что оно исходило от всезнающего Старшего брата.

Она потратила на поиски Милы добрую половину дня. Изловить ее в Посольстве оказалось не проще, чем крысу в канализации, и Кирина с запоздалым удивлением поняла, что видит Хель только на съемках. Мила давно перестала спускаться в обеденный зал, а Бастет заявил, что она появляется в апартаментах лишь с наступлением ночи. «Что к лучшему, иначе ее смрад свел бы меня с ума». Никто не знал, где она проводит остальное время. Кирина даже посетила Комитет безопасности, рассчитывая обнаружить Милу в криптокамерах, но Аманет заверил ее, что кроме Лернэ там никого не бывает.

Когда девушка совсем было опустила руки, ей на помощь вдруг пришла Гвен.

— Ты можешь найти Милу в саду, — посоветовала она и добавила, странно поглядев на Кирину, — но, на твоем месте, я бы оставила ее в покое.

Ферия последовала указаниям мантикоры и, наконец, нашла Хель. Ее убежище располагалось в самой глухой части сада, где две стены сходились тупым углом. Из-за близости силового поля там не росло цветов и фруктовых деревьев, которые могли привлечь прогуливающихся пришельцев. Землю устилал лишь спутанный ковер жухлых сорняков. Мила сидела прямо среди них.

Кирина замерла, наблюдая, как Хель отколупывает обкусанными ногтями коричневые коросты. Сейчас, когда на ее лице не было грима, она выглядела ужасно. Маленькое невзрачное личико заострилось, сделавшись похожим на крысиную морду. Глаза глубоко запали, а волосы поредели так, что Кирина могла разглядеть сквозь пряди воспаленную расчесанную кожу.

Мила самозабвенно ковырялась в своих язвах, не замечая присутствия Кирины. Оторвав с запястья кровяную корочку, она повертела ее в пальцах и быстро сунула в рот. Кирина содрогнулась от отвращения и отступила. Сухая ветка хрустнула у нее под ногой.

Мила молниеносно вскинула голову и вжалась в стену. Даже увидев, что перед ней стоит человек, она не пришла в себя. Хель таращилась на нее побелевшими от ужаса глазами, и Ферия усомнилась, что она ее узнает.

— Мила, это я — Кирина, — осторожно произнесла она.

Ее голос привел перепуганную землянку в чувство. Она стрельнула глазами за спину Кирины.

— Со мной никого нет, — поспешно проговорила та, — я пришла одна.

Ее слова немного успокоили Милу, однако выползать из своего убежища она не стала. Кирина заметила среди сорняков огрызки и объедки, и новая волна отвращения подступила к ее горлу.

«Если вдобавок от нее и впрямь разит мочой, — подумала она, — то Бастета можно понять».

— Ты сидишь тут постоянно? — спросила Кирина, стараясь скрыть свои чувства. — Неужели ты настолько боишься пришельцев? Мила, они не так уж страшны…

Хель почесала запястье, а потом голову. На ее пальцах осталась безжизненная прядь волос. Кирина испытала укол жалости.

— Послушай, это Бастет так пугает тебя? Не обращай на него внимания, он просто наглец и болтун.

Упоминание маёльца, наконец, заставило Милу раскрыть рот.

— Он вечно говорит о мясе, — быстро зашептала она, — только о нем и думает. Мясо, мясо, мясо, мясо. Мы все для него просто мясо. Он глядит на меня так, словно хочет обглодать мои косточки, точно я свинья или бугул. У него на уме одно мясо.

«Да она не в себе, — опасливо подумала Кирина, — у нее невроз или что похуже. Бессердечно держать ее здесь».

— Они все ужасные, — как одержимая, продолжала стенать Хель, — ты видела их рога, когти и клювы? А зубы, какие у них зубы! Они вовсе не похожи на людей, что бы там не говорили по телевизору.

Теперь Кирина поняла, почему Гвен просила не тревожить Милу. Должно быть, о ее пристанище знали только девочки Гамаюна. Кирина представила, как они приходят сюда за ней, чтобы вернуть ей человеческий вид для съемок, и она безропотно терпит их прикосновения, пока они пытаются скрыть ее залысины и коросты.

Кирина пожалела, что не послушалась Гвен, и неуверенно оглянулась назад.

— Прости, что побеспокоила. Я не хотела тебя пугать, — пробормотала она.

Мила молча уставилась на нее. Запавшие мышиные глазки настороженно заелозили по лицу Кирины. Девушке сделалось не по себе.

— Пожалуй, я пойду.

— А зачем ты пришла? — вдруг спросила Мила.

Кирина помолчала, раздумывая над ответом.

— Я просто гуляла, — наконец, произнесла она. Собственные кошмары сломили Хель, и доверить ей секрет Братства было бы настоящим самоубийством. Кирине было трудно представить, что творится в ее переполненной страхами голове. Но в одном она не сомневалась: положиться на Милу нельзя.

Кирина ушла, оставив ее среди объедков и сорняков. Мила не выказала по этому поводу ни радости, ни разочарования.

После встречи с Хель Кирине потребовалось несколько дней, чтобы привести мысли в порядок и подготовиться к разговору с Линдой. В отличие от своей подруги, блондинка редко покидала апартаменты. Трижды в день она спускалась в обеденный зал, но переговорить там с глазу на глаз не представлялось возможным. Потому Кирина просто наблюдала, как она ест, стараясь уловить ее настроение и подгадать момент для осторожного шажка навстречу. Линда не замечала ее интереса, поглощенная собственными раздумьями. Чаще всего она уходила, так ничего и не съев.

Наконец, терпение Кирины было вознаграждено. Линда появилась в зале позже обычного и заказала себе вина. Кирина никогда прежде не видела, чтобы она пила алкоголь. Специально для нее Стефф откупорил синюю бутылку с серебреной пробкой. Спустя четверть часа на фарфоровых щеках проступил персиковый румянец, а вечную мерзлоту васильковых глаз тронула оттепель. Линда поднялась из-за стола и покинула зал. Кирине вспомнилось, как она сняла запонки с пьяного Капитана. Такой шанс было нельзя упускать. Выждав несколько минут, она отправилась следом.

Ферия робко постучала в дверь, прокручивая в голове сценарий разговора. Линда не открывала долго, и Кирина занесла руку вновь, как вдруг створка распахнулась, вылетев из-под ее кулака.

— Что тебе нужно? — грубо осведомилась Линда, однако голос ее был не столь резок как обычно.

У Кирины был подготовлен ответ.

— Я хотела поговорить с тобой про Милу. Кажется, у нее проблемы.

Секунду блондинка молча разглядывала ее, затем кивком головы велела проходить внутрь. Линда вошла следом, осмотрела гостиную так, точно сама была здесь гостем, и, наконец, опустилась в одно из кресел, взглядом усадив Кирину напротив.

— Что не так с Хель?

— Я думаю, у нее сильный стресс, возможно ей нужны лекарства. Она странно себя ведет…

— Ты о том, что она вечно чешется и обгладывает корки в кустах, точно помоечная крыса? — перебила Линда.

— Так ты знаешь? — удивилась Кирина.

Ответом ей стала презрительная гримаса. Безразличие Линды оказалось неприятным сюрпризом для Кирины. Это противоречило сценарию, который она столь старательно сочиняла для этой беседы.

— Вы ведь подруги, — растеряно произнесла она.

— Потому-то я и взяла ее сюда с собой, — в глазах Линды зажегся мстительный огонек, к ее удовольствию, вызвавший недоумение Кирины. — Она так горячо уверяла меня в том, что никогда не бросит, что я решила не разбивать ее сердце разлукой. По просьбе моей матери Хель взяли в Космическое реалити. Матушка сделала мне этот подарок в обмен на хорошее поведение перед камерами. А я, в свою очередь, устроила маленький сюрприз для своей лучшей подружки: ни слова не сказала о том, что ей придется жить с матикорой. Мне нравится смотреть, как он точит об нее свои когти. Одно из немногих здешних удовольствий.

Недоумение Кирины невольно сменилось осуждением.

— Зачем ты так с ней поступила?

Вино развязало Линде язык, и она сказала то, чего Кирина никак не ждала от нее услышать.

— Хель решила, что может использовать меня, чтобы спасти своего больного папашу, — слова Реон сочились ядом, но сквозь него Ферия вдруг ощутила привкус горечи, — а когда он протянул ноги, надумала бросить Академию и меня заодно. Она хотела поступить со мною так, как все поступают с дорогой красивой куклой: поиграться, а потом выкинуть, когда отпадут надобность и интерес. Эта крыса всерьез полагала, что обхитрила меня.

Губы Линды дернулись, пытаясь сдержать то ли смех, то ли слезы. Кирина почувствовала, что настал подходящий момент.

— Мне жаль, что Мила так обошлась с тобой, — осторожно проговорила она. — Было скверно с ее стороны использовать твое одиночество. Ведь каждому человеку нужен настоящий друг.

Линда смерила ее презрительным взглядом.

— Вроде такого, каким стала для тебя Сорса?

— Нет-нет, — Кирина торопливо помотала головой. — У нас с ней слишком мало общего. А настоящий друг должен разделять твои чувства и идеи… стать для тебя кем-то вроде брата или сестры.

Последние слова вызвали интерес блондинки. Огонек любопытства зажегся в ее глазах, и она чуть подалась вперед.

— А у тебя самой есть такие друзья? — недоверчиво поинтересовалась она.

— Да, — Кирина медленно кивнула.

— Ты нашла их в приюте?

— Не только там, — уклончиво ответила она. — Но они заменили мне семью, — Кирину внутренне передернуло от собственных слов, — благодаря им, я перестала чувствовать себя одинокой.

— И где же сейчас твои друзья?

— Они остались в Лимбе.

— Нищета любит сбиваться в стаи, — фыркнула блондинка, однако слова Кирины определенно задели нужные струны в ее сердце.

— Среди них есть не только бедняки, — соврала Кирина и добавила вскользь, — возможно, и ты смогла бы найти родственную душу среди них.

— Вряд ли у меня есть что-то общее хоть с кем-то из них.

— Это не так, — Кирина напряженно следила за реакцией Линды, — хоть они и не столь богаты как ты, у вас много общего.

— Например?

Кирина сглотнула и тихо произнесла:

— Они ненавидят пришельцев.

Секунду васильковые глаза буравили ее лицо, и с неприятным удивлением Кирина заметила, что в них нет и капли хмеля.

— Ты из Солнечного братства, — неожиданно выдала Линда, и Кирина дернулась, будто сквозь нее прошел разряд тока.

— С чего ты это взяла? — она с трудом протолкнула слова по пересохшему горлу.

— Ты из Солнечного братства, — уверенно повторила Линда, разочарованно откидываясь назад. — И это все? Ради этого ты пасла меня все эти дни? Я ожидала чего-то поинтересней.

Кирина онемела, сообразив, что Реон сама заманила ее сюда.

«Она ненавидит все инопланетное. Как я могла поверить, что она станет пить аёрнское вино?»

Ей пришлось сделать усилие, чтобы выдавить из себя:

— Вздор. У тебя нет никаких доказательств.

— Доказательства нужны тем, кто намерен кого-то убеждать. Однако нам они ни к чему — мы обе знаем, что я права.

— Это не так, — безнадежно повторила Кирина, сознавая, что шок от слов блондинки выдал ее с потрохами.

«Если она сдаст меня пришельцам, нам конец», — Кирину прошиб ледяной пот. На мгновение ей в голову закралась отчаянная мысль о том, как заставить Линду молчать наверняка.

— Даже не думай, — ухмыльнулась Реон, словно прочитав ее мысли. — Я оказалась умней, чем ты рассчитывала, и могу оказаться сильней, чем ты надеешься.

— Как ты поняла? — Кирина сдалась и обмякла, точно из нее вынули хребет.

Линда посмотрела на нее с презрением.

— Моя мать — не лучший воспитатель, но один ее урок я усвоила отлично: держи рот закрытым, а глаза открытыми. Прислуга стала вести себя иначе. Если прежде они скакали перед пришельцами точно дрессированные пудели и были готовы лизать им сапоги, то теперь глядят на них злобно, как на врагов, — Линда сделала паузу, наблюдая за Кириной. — Перемены пришли вместе с двумя оборванцами, которых ты протащила в Посольство. Твой дружок достаточно умен, чтобы улыбаться и не привлекать внимания, но вот братец — круглый идиот. Скалится и рычит, словно цепной пес, не понимая, во что ввязался. Я уже долго наблюдала за ними, когда заметила, что ты следишь за мной. Твои жалобы на Хель подсказали мне, что ты для чего-то искала ее, ведь столкнуться с ней случайно невозможно, а россказни про таинственных друзей, которые сделаются мне братьями лишь потому, что я ненавижу пришельцев, окончательно расставили все по своим местам, — на лице Реон отразилась смесь презрения и злости. — На что вы вообще рассчитываете? Мастера до сих пор не заметили вашей возни лишь потому, что никому нет до вас дела.

— Чего ты хочешь? — слабым голосом поинтересовалась Кирина.

— От вас? — Линда состроила брезгливую гримасу. — Ничего. Только не пытайтесь втянуть меня в это дерьмо.

— Ты не выдашь нас? — недоверчиво уточнила Ферия.

— Можете быть спокойны: мне одинаково плевать на вас и пришельцев.

С некоторым облегчением Кирина отметила, что в голосе Линды нет враждебности, только разочарование и досада. Повисла пауза. Девушка прикрыла глаза, чувствуя, что балансирует на краю пропасти. У нее закружилась голова.

— Почему ты не хочешь присоединиться к нам? — наконец, прошептала она.

— Не желаю делить с вами позор, когда ваша нелепая игра приведет вас к гибели, — отозвалась Линда, безразлично пожав плечами.

— Мы не собираемся погибать, — промямлила Кирина.

— Однако, именно это вас ждет. Вы пробрались в Посольство, и не знаете, что делать дальше. Твой брат метет полы, а ты затеваешь опасные разговоры через стенку от апартаментов Капитана. Вы толком ничего не знаете о своем противнике и не умеете выбирать союзников, — Линда распекала ее с таким бесконечным презрением, что Кирина против воли мысленно перенеслась обратно в приют, где наставница с тугим пучком тем же тоном пророчила ей судьбу уличной девки на самом дне Клоаки.

— Кто руководит вами? — продолжила Реон. — Какой-нибудь Великий Магистр, Единый Отец или Старший Брат? — Линда закатила глаза, поняв, что попала в точку. — Те, кто остаются в безопасной тени, всегда выбирают себе громкие имена, чтобы вам, пушечному мясу, было удобней на них молиться.

— Старший брат все контролирует, — зачем-то сказала Кирина и сама подивилась тому, как жалко и неправдоподобно прозвучали ее слова.

Линда посмотрела на нее с откровенной жалостью.

— Ты видела его хоть раз своими глазами?

Кирине пришлось покачать головой.

— Еще бы, — фыркнула блондинка. — Чем он вооружил вас, отправляя сюда? Рассказал, кого следует опасаться? Что ты знаешь о Мастерах, особенно об аёрнском стервятнике? Что вообще ты знаешь о пришельцах?

Под безжалостным шквалом вопросов Кирина огрызнулась:

— Я знаю достаточно. Уж точно не меньше тебя.

— Ой ли? — насмешливо скривилась Линда. — В таком случае, расскажи мне, кто такой Бастет, этот пьяный маёльский кот, что позволяет себе дерзить гарпиям и ни в грош не ставит Капитана?

— Кто? — тупо повторила Кирина.

— А как на счет Гамаюна? — продолжила Линда, проигнорировав ее вопрос. — Старый стервятник организует банкеты и фотосессии, пока остальные Мастера возглавляют Комитеты, и, однако же, все пришельцы боятся его как огня.

Кирина промолчала. Слова Линды подтвердили, что опаска, которую она всегда испытывала в присутствии Мастера гарпий, не беспочвенна.

— Но самая главная загадка спит у тебя за соседней дверью, — прошипела Реон. — Твой ящер прекрасно образован, но при этом беден. Все, что он имеет, дал ему Сенат. До прибытия на Землю о нем было неизвестно ничего. Он не был видным политиком, известным ученым или богачом. И, однако, именно его назначили Капитаном миссии. Так не бывает.

— И что это означает? — подозрительно уточнила Кирина.

— Вот этого я не знаю, — честно признала Реон.

Кирина фыркнула от возмущения.

— Я не знаю лишь потому, — отозвалась Линда, задетая ее реакцией, — что мне нет до этого никакого дела. А вот тебе стоит пристальней приглядеться к касианской ящерице.

Кирина оценивающе поглядела на собеседницу, пытаясь понять, набивает ли та себе цену или действительно знает все то, о чем намекает ей. Линда снова разгадала ее мысли.

— Сложно поверить, что я вовсе не бестолковая кукла, какой все здесь меня представляют, да? — едко ухмыльнулась она.

— Но откуда тебе все это известно? — неуверенно спросила Ферия.

— Настоящая политика делается за закрытыми дверьми, а не под вспышками фотокамер, — Реон безразлично пожала плечами. — И отпереть эти двери можно лишь очень большими деньгами. Но я не советовала бы заглядывать за них людям вроде тебя и Сорсы, — мстительно прошептала Линда, обращаясь уже не к Кирине, а к себе самой. — Амбиции тех, кого она встретит за ними, перемелют ее в труху.

— За что ты так ненавидишь Селену? — тихо спросила Кирина.

— За ее подобострастие, — гадливо выплюнула Реон. — Когда я вижу, как она смотрит на пришельцев, меня тянет блевать. Она становится похожа на мою жабу — такие же выпученные глаза и огромный рот, ты не замечала?

Кирина не нашлась с ответом. Слова Линды были грубы, но доля правды в них имелась.

— Она таращится на них во все глаза, но при этом не видит их уродства, — продолжала Линда. — Все эти гарпии и драконы, мантикоры и гидры — весь этот космический паноптикум — для нее вовсе и не монстры. Она хочет быть похожа на них, хочет быть одной из них. Что на этот счет думают твои солнечные братья? Разве не такие, как Сорса, ваши главные враги?

«Вам было бы что обсудить с Пензом».

— В нейесть какое-то извращение, что-то противное природе человека, природе мыслящего существа. Посмотри хотя бы на самих пришельцев. Они лишь кричат о своей дружной межгалактической семье. Все эти цветастые плащи, богатые мундиры и совместные застолья нужны им для того, чтобы пустить нам пыль в глаза. Чтобы за всей этой яркой мишурой мы не смогли рассмотреть очевидной правды: они и сами считают друг друга чужаками и монстрами. Приглядись: гарпии дружат с гарпиями, мантикоры любят мантикор. И только Сорса стягивает вокруг себя этот противоестественный межвидовой кружок.

— У Селены свои цели, — осторожно ответила Кирина, стараясь не рассердить Линду. — Она бредит космосом.

Реон злорадно рассмеялась.

— Будь уверена, Сорса в глубоком бреду. И, как все сумасшедшие, не знает своего настоящего диагноза.

Линда резко вскочила и подошла к окну. Снаружи уже смеркалось, и сиреневая мгла затопила сад. На ее фоне платиновые локоны и фарфоровая кожа казались белее снега.

— Зачем ты говоришь мне все это?

Точеные плечики дернулись.

— Любому порой хочется, чтобы его послушали, — не поворачиваясь, отозвалась блондинка, — а сказать тебе все равно, что прокричать в стену: ты ничего не поймешь и не разболтаешь. А если вдруг вздумаешь, помни, что мне известен твой секретик, и он страшнее любого из моих.

— Такой человек как ты пригодился бы Братству, — Кирина предприняла последнюю слабую попытку.

— Крайне польщена, но, пожалуй, откажусь. С меня довольно матери. Обзаводиться еще и братьями нет никакой охоты. Хочу оставить себе хоть немного свободы.

— Где же тут свобода, — растерянно произнесла Ферия, разведя руками, словно пытаясь указать Линде на стены, окружающие ее.

Реон не увидела этого жеста.

— Человек свободен до тех пор, пока может послать все к черту. Мать думает, что я полностью в ее власти. Это не так. Я могу убраться отсюда в любой момент.

— А почему не прямо сейчас?

— Рано, — тихо произнесла Реон, и Кирине вновь показалось, что она говорит сама с собой, — я еще не готова.

Линда обернулась. В ее глазах стояла усталость.

— Что-то еще? — поинтересовалась она.

Кирина помялась прежде, чем спросить:

— Что мне делать?

— Проваливай из Посольства, — тут же отозвалась Реон. — Беги без оглядки, пока не стало поздно.

— Я не могу, — беспомощно проговорила Кирина.

— Из-за бледного приведения за барной стойкой? Это он подослал тебя ко мне, так? — Линда прочла ответ на ее лице. — В таком случае, не говори ему ничего из того, что услышала. Соври, что я ничего не поняла, что я глупа как пробка, и толку от меня не будет. А сама гляди по сторонам во все глаза. Я сказала тебе, на кого смотреть.

Входная дверь отворилась, и в прихожей показался Лернэ. Яло-миец задумчиво шевелил губами, что-то беззвучно булькая себе под нос. Он перешагнул порог гостиной, на ходу расстегивая камзол, когда, наконец, заметил землянок. Гидра удивленно моргнул

— Кирина?.. Не ожидал увидеть тебя здесь.

— Она как раз уходит, — в голосе Линды зазвенел привычный лед.

Лернэ поглядел на девушек с любопытством, но спрашивать ничего не стал. Когда он скрылся в спальне, Линда вытолкала Кирину из гостиной.

— Держись подальше от аёрнского стервятника, больше пей, когда рядом ошиваются мантикоры, — шепнула она, — и не приближайся ко мне впредь. Если появишься на моем пороге снова, я сдам вас Капитану и Мастерам.

Кирина хотела ответить, но дверь захлопнулась перед ее носом.

Глава 12. Принц и чемпион

Совет Линды означал, что Кирине придется соврать Пензу по-крупному, и мысль о том, что он поймает ее на лжи, приводила девушку в ужас. Однако сознаться в том, что Линде известен их секрет, было равносильно самоубийству, и Кирина решила принять ее наставления. Глядя на свое отражение в полированной стойке, она шепнула Айзеку, что Хель и Реон совсем не подходят Братству, ведь первая чересчур труслива, а вторая — слишком глупа. Пенз встретил ее слова молчанием, и она побоялась поднять голову и наткнуться на его взгляд. Секунды сливались в минуты, и никто из них не нарушал безмолвия. Кирине подумалось, что он дает ей время признаться. Девушка упрямо сжала губы, наблюдая за тряпкой в его костлявых руках, которая раз за разом проносилась по ее отражению, стирая незримую пыль.

«Точно также он сотрет и меня».

Наконец, Айзек отложил тряпку, и над баром повисла полная тишина. Кирине показалось, что от нее вот-вот лопнут барабанные перепонки.

— Мне как обычно, — беззвучное появление Бастета заставило ее подлеть. Она воззрилась на маёльца так, точно увидела его впервые в жизни.

— Сию секунду, — услужливо отозвался Айзек и потянулся к бутылке маёльского рома.

— Тебе бы тоже не помешала порция горячительного, — проговорил Бастет, взглянув на Кирину. — По моим наблюдениям, серый цвет кожи не вполне характерен для вашего вида. Возможно, у тебя паразиты или газы.

Кирина слабо улыбнулась. Сейчас она была рада Бастету даже вопреки его колкому нраву. Маёлец не имел обыкновения покидать бар после одного стакана, а значит, Кирина могла не бояться вновь остаться с Пензом наедине.

— Чертовски насыщенный день в Бюро, — сообщил Бастет и, не дожидаясь согласия, подвинул к ней стакан. — Я посмотрел полторы сотни видео о проделках милых котиков. Земной интернет забит ими до отказа.

Айзек подал ему второй стакан, и Кирина заметила, как розовый шершавый язык быстро заработал, лакая ром. К стойке подошли трое касианцев, и Пенз отошел к ним. Обслужив их, он не стал возвращаться к Кирине. В его руках вновь возникла тряпка, и он принялся наводить блеск на витрину позади бара.

Вскоре объявились Селена с Алком и Лернэ. Пенз подал им напитки и вновь отступил.

— Как продвигается работа Комитета коммуникаций, мой друг из Метеор? — осведомился Бастет.

— Есть любопытные новости, — отозвался Алк, задумчиво покручивая тмиин. — Коэффициент толерантности изменился. Судя по тестам, симпатия землян к аёрнцам возросла. Они описывают нас как «сильных», «решительных», «самоуверенных». Второе место разделили маёльцы и яло-мийцы, а вот касианцы по-прежнему вызывают сильное отторжение.

— Значит, ушей госпожи Реон достигли правдивые слухи. Не удивлен, — Алконост бросил на маёльца странный взляд. — И чем, по-твоему, вызван рост коэффициента?

— Сказками космоса, — уверенно отозвался Алк. Селена попыталась отмахнуться, но аёрнец не стал ее слушать. — Я подготовлю тест, чтобы проверить эту догадку, но заранее убежден в своей правоте. Земляне описывают нас такими, какими увидели в роликах Селены. К примеру, гидр считают робкими и стеснительными, а мантикор — общительными и остроумными. Хотя тут я бы поспорил.

Кирина не взялась судить, шутит аёрнец или говорит всерьез. Бастет пропустил его замечание мимо ушей.

— В таком случае, следующий выпуск предлагаю посвятить неслыханной красоте маёльцев, — он подбоченился и сверкнул белоснежными клыками. Но, несмотря на ужимки, тон мантикоры был серьезен. — Ты хоть понимаешь, какая власть очутилась в твоих лысеньких белых ручках?

— Если Алк прав, мне нужно вести блог осмотрительней, — откликнулась Селена.

— Ни в коем случае, — возразил аёрнец. — Главный секрет популярности Сказок в том, что ты показываешь нас настоящими, такими, какими видишь сама. Никаких проповедей и опостылевшей всем пропаганды. Мастер Гамаюн говорит, — добавил он, — что весь наш Комитет можно с лихвой заменить одной тобой и проку станет больше.

— А старина Лагерт просто рад, что на видео я трезв, — хмыкнул Бастет, поднося к губам стакан. — А что на счет Утавегу? Как он отнесся к твоей славе, Ло? Малахитовые глаза обратились к яло-мийцу. Бастет редко одаривал его своим вниманием, но если такое происходило, отделаться от него было не проще, чем от донной чумы, и Лернэ это знал.

— Говорит, что я позорю нацию своим шутовством, — нехотя буркнул он.

— Почему он с тобой так обращается? — не выдержала Кирина. Маёльский ром, выпитый по настоянию мантикоры, развязал ей язык. — За что Утавегу так тебя не любит?

Все промолчали, сделав вид, что не расслышали вопроса. Один Бастет заметил как бы между прочим:

— На Яло-Ми никто не любит чемпионов.

Чайная ложечка выскользнула из пальцев Лернэ и со звоном покатилась по стойке. На его лице отразилась дикая смесь ужаса и мольбы.

— Какие такие чемпионы? — нахмурилась Кирина, вопросительно взглянув на мантикору.

— Чему вас вообще учили в Академии? — деланно возмутился он, однако нетерпеливая дрожь усов подсказала ей, что предмет разговора так и жжет ему язык. — Ты что-нибудь знаешь о Позоре?

— Разумеется, — тон маёльца задел ее. — Это одна из четырех яло-мийских каст, наряду с Порядком, Престижем и Превосходством.

— Не назвал бы это кастой, скорее уж социальная яма, в которую сбрасывают всякое отребье, — возразил Бастет, и Лернэ скривился так, точно тот запустил когти в его нежную влажную плоть. — У неудачников из Позора, по сути, нет никаких прав. Им разрешено заниматься лишь самой грязной работой, а полеты в космос находятся для них под строжайшим запретом. Единственное, чем они могут свободно пользоваться у себя на родине, так это всеобщим презрением. Незавидная участь, одним словом.

Бастет отхлебнул рома и продолжил:

— Принадлежность к Позору, как и к трем верхним кастам, передается по наследству, однако есть еще один верный способ пополнить его ряды. Рухнуть в Позор может любой яло-миец, совершивший особо тяжкое преступление. Самое очаровательное во всем этом то, что за собой он увлечет всю свою семью: родителей, братьев и сестер, супруга и детей. А вот подняться назад практически невозможно, поскольку искупить вину может лишь равноценный по значимости подвиг, а его тяжело совершить, драя сферы города от тины и моллюсков. Потому раз очутившись в Позоре, гидры остаются в нем навсегда.

Лернэ шевельнулся, собираясь уйти, но остался на месте, точно ноги вмиг перестали ему подчиняться.

— Бастет, хватит, пожалуйста, — взмолилась Селена, но маёлец не повел и ухом.

— Впрочем, если бы у гидр не было никакого шанса покинуть Позор, то рано или поздно остальных каст просто бы не стало. Потому яло-мийцы оставили себе лазейку, безобразную и дикую, как и все на их планете. Они придумали чемпионов.

— Довольно, — вмешался Алконост, однако повелительный тон аёрнца не возымел никакого эффекта. Тогда Метеор встал, намереваясь увести Лернэ прочь. Но яло-миец примерз к месту, как кролик, загипнотизированный разверстой пастью удава.

— Все представители Позора — сплошь голытьба да нищета, а покупка чемпиона стала бы роскошью даже для нашего друга из Метеор, — проговорил меж тем Бастет. — Но гидры живут долго и копят поколениями. Порой это растягивается на столетия, иногда они морят голодом своих детей, чтобы скорее приблизиться к заветной цели. Когда же им удается наскрести нужную сумму, они отправляются в Биобанк, чтобы приобрести одну малюсенькую клеточку, которая принадлежала великому изобретателю, прославленному художнику или светилу науки.

Кирина видела, что рассказ мантикоры никому не по душе, однако не сумела сдержать любопытства:

— Зачем?

— Чтобы вырастить из нее чемпиона, конечно, — промурлыкал Бастет. — Законы Союза запрещают создание клонов, потому гидры заменяют в клетке одну-единственную хромосому, отвечающую за пол. Это помогает соблюсти формальность и обеспечить родство чемпиона с его покупателями, чтобы они могли подняться вслед за ним по социальной лестнице, если ему удастся совершить нечто достаточно великое. Однако эта замена превращает покупку чемпиона в настоящую лотерею: велик шанс, что он не унаследует никакого таланта от своего донора. Но гидры идут на этот риск, ведь чемпион стоит вне каст, и на него не распространяются ограничения Позора. Другой надежды на светлое будущие у них попросту нет.

Маёлец театрально вздохнул.

— Никогда не мог понять яло-мийцев, — проговорил он. — Они упорно продолжают делиться на касты, обрекать целые семьи на прозябание в Позоре и создавать чемпионов. При этом, так стыдятся последних, что заговорить с гидрой о них столь же неприлично, как вывалить детородные органы на всеобщее обозрение. Но вместо того, чтобы отказаться от этого варварства, они презирают и ненавидят самих чемпионов.

Кирина обескуражено посмотрела на Лернэ.

— Фамилия Ло показалась мне смутно знакомой, — проговорил Бастет, — что странно, ибо мой интерес к Яло-Ми весьма вял. Я слегка прошерстил архивы в промежутках между котиками и вот, что нашел. Лет эдак двести назад в Девоне проживал некий Лукасу Ло, Главный навигатор плавучего города. Он и его семья принадлежали к Превосходству до тех пор, пока он не совершил чудовищную ошибку. По его вине…

— Девон столкнулся с Силуром, — Лернэ взвился, точно пронизанный током, смахнув чашку себе на колени. Слезы стыда вскипели в янтарных глазах. Селена торопливо протянула гидре салфетку, но он оттолкнул ее руку. — Город попал в сильное течение, и Лукасу Ло передал соседям неверные координаты. Из-за этого на пути Девона оказался маленький городок Силур. Девон протаранил его, разбил защитные полусферы, и Силур пошел ко дну, — голос Лернэ сорвался. — Сам Лукасу свел счеты с жизнью, а остальные Ло рухнули в Позор на двести лет.

— Так ты их чемпион? — потрясенно спросила Кирина.

Лернэ спрятал лицо в перепонках. Рука Алконоста опустилась на его плечо.

— Это низко, Бастет, — мрачно произнес он, — выбалтывать чужую тайну.

— Которой с тобой уже успела поделиться Селена, — мурлыкнул тот в ответ.

Лернэ отнял перепонки от лица и потрясенно уставился на Сорсу.

— Так вам все известно?

— Мне рассказала Сири, — Селена виновато развела руками. — Я ее не просила.

Лернэ молчал, и крупные бусины слез одна за другой скатывались по его желтым щекам. Пальцы Алконоста крепче сжали щуплое плечо.

— Мне нет дела до твоего происхождения, — твердо произнес он. Селена промокнула щеки яло-мийца салфеткой, и он не стал противиться. — Равно как и до тех, чей нос охоч до чужого грязного белья.

Бастет закатил глаза.

— Не сердись, мой друг из Метеор, — хмыкнул он. — Я избавил гидру от тяжкого бремени: страха, что вы узнаете его тайну, которая известна вам давным-давно. Порой лучше махом вскрыть нарыв, чем щадить пациента и продлевать его мучения. Вы с Селеной слишком пеклись о чувствах Ло, чтобы пойти на это, — маёлец взглянул на яло-мийца. — Я не чую твой запах, однако твоя кислая физиономия надоела мне не меньше, чем ролики про кошачьи выходки, и я решил обе проблемы разом.

Лернэ прожег его взглядом, и Кирина не знала, чего в нем больше: жгучего стыда или яростного огня.

— Не нужно так на меня смотреть, — усмехнулся маёлец. — Не я купил тебя, точно шмат мяса.

Происхождение Лернэ определенно было странным. Но еще непонятней оказалась его реакция на разоблачение. В янтарных глазах яло-мийца стояла такая осязаемая боль, что сердце Кирины наполнилось жалостью.

— Отстань от него, Бастет, — потребовала она. Селена кинула на нее встревоженный взгляд, но ром придал ей несвойственную решимость. — Возможно, на Яло-Ми быть чемпионом зазорно, но на Земле это не так.

— А разве я в чем-то упрекнул Ло? Только варварские обычаи его планеты.

— На Маёле тоже довольно дерьмовых традиций, от которых народ терпит сплошной вред.

Селена предостерегающе округлила глаза, но маёлец уже крутанулся на стуле, обратив к Кирине покрытое мехом лицо.

— К примеру? — заинтересованно спросил он.

У девушки был готов ответ.

— Взять хоть ваших императоров. Может быть, в древности от них был прок, но в чем их польза теперь? Нынешний правитель совсем одряхлел. Как он может управлять целой планетой?

По реакции окружающих Кирина поняла, что сказала что-то не то. Даже Лернэ перестал плакать и уставился на нее во все глаза. Однако Бастет согласно кивнул.

— Император Наафет и впрямь очень стар, близится его закат, это всем известно. Но ведь вскоре он передаст бразды правления внуку.

— Церсей говорит, что его наследник ни на что не годен.

Селена в ужасе зажала руками рот, но Бастет лишь понимающе усмехнулся.

— Наш Капитан знает, о чем говорит, — он подался Кирине навстречу и заговорщицки шепнул, — говорят, внук Императора настоящий пьяница, — с этими словами маёлец опрокинул в себя остатки рома.

Кирина недоуменно моргнула. Пришелец утер салфеткой усы и протянул ей руку. Девушка машинально ответила на пожатие и почувствовала, как острые когти впились ей в кожу.

— Почту за честь представиться, — промурлыкал маёлец. — Баязет Тринадцатый Лотор, внук Наафета Седьмого Лотора, наследный принц Маёла.

Челюсть Кирины ухнула вниз.

— Неужели Селена не удосужилась предупредить тебя о моем происхождении? Странно. Уверен, Алконост обо всем ей рассказал, хоть она и не просила, — насмешливо передразнил пришелец.

— Это шутка? — недоверчиво пробормотала Кирина и посмотрела на Селену, однако той было вовсе не до смеха. — Все зовут тебя Бастетом, — слабо проговорила она, но тут же вспомнила табличку на двери в Бюро пропусков. Вот отчего фамилия Лотор привлекла ее внимание: она была знакома ей из учебника маёльской истории.

— Дед решил, что в целях безопасности не стоит широко афишировать на Земле прибытие принца. Я покопался в вашей истории и обнаружил там древнее божество с кошачьей головой и созвучным именем. Это совпадение мне показалось занятным, и я решил назваться в его честь.

— Это богиня, — вмешался Лернэ. Маёлец кинул на него вопросительный взгляд, и гидра пояснил, — Бастет была женщиной.

— Да? Ну и пусть, зато у нее потрясающий прикид, — усмехнулся принц. — Все эти бусы и браслеты. Нужно будет ввести подобную моду при дворе.

— Но почему тогда ты сидишь в Бюро пропусков? — Кирина все еще не до конца верила словам мантикоры.

— Моя персона столь драгоценна, что лучше держать ее в бетонном мешке под землей. Ведь даже нашего друга из Метеор на престоле сможет подменить младший брат, а я — последний представитель династии. Кроме деда, разумеется. Но, как ты верно заметила, он уже слишком стар, чтобы подарить Маёлу новых Лоторов. А в бункере под присмотром старины Лагерта моя меховая шкурка останется цела, даже если Посольство попытаются взять штурмом.

Смятение Кирины доставило маёльцу такое удовольствие, что он заурчал, как мотор.

— Сложно поверить, что в нашем тесном кружке Алконост не самая высокородная персона? — хихикнул он. — Метеор унаследует всего лишь один из восемнадцати краев Аёрны, а я — целую планету. Звучит солидно, не правда ли?

— Казны Солинари хватит, чтобы купить Маёл от полюса до полюса, — не удержался Лернэ.

— И это крайне прискорбно, — удрученно признал Бастет. — Каких-то триста лет назад Маёл был сказочно богат.

— А что произошло потом?

Треугольные уши развернулись на девяносто градусов, обратившись к касианцам в другом конце бара. Маёлец дернул усами.

— Обязательно расскажу как-нибудь в другой раз.

Кирина огорошено умолкла. Ей следовало давно понять, что маёлец не так прост, как кажется. Настороженность гарпий, беспомощное недовольство Капитана, интерес Инги Реон — все кругом так и кричало об этом. Выходит, Линда знала, о чем говорит. В этом свете ее прогнозы о незавидной участи Кирины сделались по-настоящему грозными.

Принц истолковал ее молчание на свой лад.

— Расслабься, мы можем сделать вид, что твои выпады в адрес маёльской короны достигли ушей Бастета, а не Баязета, — великодушно предложил он. — А Бастет, как всем известно, очень много пьет. Возможно, пара-тройка стаканов рома заставит его обо всем позабыть.

Кирина встревожено вскинула голову. Из отражения в стеклянной витрине за ними следили два бесцветных глаза. Айзек все слышал и не собирался ничего забывать.

Глава 13. Платформа невест

Кирина стояла у окна, наблюдая, как Айзек с рюкзаком на спине покидает Посольство. Его смена окончилась, и он направлялся домой, чтобы выстирать и отутюжить ливрею. К утру она станет сиять как новая и на ней не будет ни единой складочки. Кирина знала, что кроме униформы в рюкзаке Пенза ничего нет. У него не было обыкновения иметь больше вещей, чем можно надеть на себя.

Дождавшись, пока силуэт Айзека растворится в сумерках, Кирина отправилась в обеденный зал.

Весь вечер она раз за разом прокручивала в голове разговор с Линдой. Ей хотелось ворваться в спальню Реон и потребовать, чтобы та выложила начистоту все, что знает о пришельцах. Но, разумеется, так поступить у Кирины не хватило бы духу. Вместо этого она мерила комнату шагами, снедаемая тревогой. Теперь, когда Пенз, наконец, убрался прочь, она торопилась к единственному существу во всем Посольстве, с кем могла разделить свои опасения.

Кирина обнаружила брата с чашкой кофе за маленьким столиком. Перед ним лежал исчерканный лист, и он сосредоточенно постукивал карандашом по столешнице. Кирина различила нестройный такт.

Увидев сестру, Бруно торопливо сложил листочек и убрал в нагрудный карман ливреи, но она успела прочесть несколько неразборчивых строк:

«В огне твоих волос сияет звездный свет,

Пред ним я трепещу, но как мне не робеть,

Когда пред ним ничто ни ночь, ни сама смерть…»

— В чем дело? Зачем ты пришла? — недовольно осведомился он. Бруно с детства не переносил, когда кто-то читал его неоконченные стихи.

— Ты здесь один? — вместо ответа спросила она. Сейчас ее не интересовало творчество брата. Поняв это, юноша смягчился.

— Да, — кивнул он. — Отправил Трис поспать в кладовку, хотел посидеть в тишине.

Девушка подсела к брату, но не успела вымолвить и слова.

— Кирина, ты здесь? Мне нужно с тобой поговорить.

Брат и сестра быстро обернулись на зов. Селена просунула голову в двери со смущенной улыбкой.

— Простите, — виновато проговорила она, проскользнув в пустой зал. — Не хотела вам мешать. Мне нужно поговорить с Кириной, — Селена посмотрела на Бруно с просьбой во взгляде.

— Конечно, — с готовностью подскочил он. — Я принесу какао.

— Спасибо, — Селена вновь улыбнулась ему, заняв его место. Бруно принес девушкам напитки, неловко потоптался у стола и отошел. Лишь после этого Селена заговорила вновь. — Весь вечер не находила себе места, пока не услышала, как ты выходишь из апартаментов. Я хотела извиниться перед тобой, Кирина.

— Извиниться? — удивленно повторила Ферия. — За что?

— Я должна была рассказать тебе про Бастета, — произнесла Селена с раскаянием. — Алк давно предупредил меня о нем. Баязет в самом деле внук императора Наафета. С ним лучше быть начеку.

— Да уж, — вздохнула Кирина. — Я выставила себя круглой дурой, а заодно подставила Капитана.

Селена вздохнула.

— Пришельцам запрещено раскрывать его подлинную личность людям. О том, что на Земле находится маёльский принц, знает всего несколько десятков человек: Президент, Инга Реон и ее дочь, министры и магнаты, которым она позволила подняться с нами в курительную комнату. Те, кого она отослала прочь после званного обеда, не посвящены в тайну. Бастет сам решает, кому раскрыть свое происхождение.

— Но Алконост ведь рассказал тебе.

— Ты же знаешь Алка: он всегда поступает так, как считает нужным. Я держала рот на замке, чтобы не навлечь на него неприятности.

— Но для чего нужна такая секретность? В Посольстве проживает два десятка гарпий, многие из которых, по сути, такие же принцы как Баязет. И никто из них не прячется под чужими именами.

— Лучше зови его Бастетом, — Селена понизила голос, — на всякий случай. Наафет так печется о безопасности своего единственного наследника, что почти не выпускал его за пределы императорского дворца.

— Зачем тогда он отправил его на Землю?

Селена помялась с ответом.

— Алк говорит, что это все из-за гарпий, — наконец, шепнула она так тихо, что Кирине пришлось напрячь слух. — Император в молодости был очень дружен с Мастером Гамаюном. Они познакомились на Бетельгейзе, и их дружба позволила Маёлу и Звездопаду наладить очень тесные торговые связи, которые не может контролировать Сенат. Четыре с половиной года назад Мастер собрал молодых аёрнцев из всех Высоких Домов Аёрны и привез их на Землю. После этого Наафет принял решение отправить в Посольство внука. Похоже, тот хочет сблизиться с кем-то из будущих Патронов, чтобы укрепить связь Маёла с Аёрной. Бастет уже подбирался к Фину и Руху, к Браво из Сияния и Хонору из Зенита. А теперь вьется рядом с Алком.

Кирина навострила уши.

— Алк подозревает, что Бастет использует Гвен, чтобы через меня подобраться к нему, — призналась Сорса. — А я не хочу в это верить. Гвен не заслуживает такого отношения. Она искренне влюблена в него.

— Кто же не влюбится в принца, — фыркнула Кирина.

Селена вспыхнула, задетая ее словами.

— Статус здесь не причем. Она любит его вовсе не за громкое имя.

Кирина недоверчиво хмыкнула, но спорить не стала.

— Мне следовало сразу предостеречь тебя, — повторила Селена, грустно посмотрев ей в глаза. — Ведь ты мой самый близкий друг.

Признание застало Кирину врасплох. Она почувствовала себя школьницей, получившей валентинку от самого популярного мальчика в классе. Кирина уставилась на Сорсу, не зная, что сказать.

— Не смотри на меня так, я говорю всерьез, — потребовала Селена, неверно истолковав ее взгляд.

Никто никогда не считал Кирину другом, да и сама она никого не могла так назвать. Разве что Ди, единственную солнечную сестру, с которой Кирина изредка виделась вне собраний. Хитрая и изворотливая, точно уж, всегда готовая пустить в ход кулаки и старые сапоги с тяжелыми подошвами. Ее лицо было покрыто шрамами — следами побоев отца, и поговаривали, что на этом его насилие не кончалось. Она в тайне копила деньги, мечтая сбежать из Панграда. Кирина успела трижды выпить с ней пива и поболтать, прежде чем Ди не вернулась с «настоящего дела». После этого Кирина уверилась, что Пенз намеренно истребляет тех, кто сближается с ней или братом. Для чего ему это нужно, девушка не знала, но больше никогда не пыталась завязать даже легкого приятельства.

Все эти воспоминания стремительно пронеслись в голове Кирины.

— Прости, — смущенно буркнула она. — У меня никогда не было друзей.

— У меня тоже, — пожала плечами Селена.

Кирина отнеслась к ее словам со скепсисом.

— Вокруг тебя всегда полно народу.

— И что? — в голосе Селены послышались нотки досады. — Все приятели да знакомые.

— А как же Алк?

Селена закусила губу.

— Он так внимателен и ласков со мной, и порой я не могу понять, чем заслужила это.

— Как это — чем? — воскликнула Кирина. — Как минимум, ты придумала Сказки космоса. Даже Мастер Гамаюн и Инга Реон признали гениальность твоей идеи.

— Без Алка я бы ничего не смогла, — заявила Селена. — Он упорно называет Сказки моими, но на деле это наше общее детище. Я ворвалась к нему в спальню и с порога выложила свою задумку, но чем дольше я говорила, тем большим бредом мне все это казалось. Снять свое собственное шоу! Без съемочной группы, сценария и декораций! Под конец я уже пожалела, что вовсе раскрыла рот. Но Алк не высмеял меня, а лишь спросил, как я собираюсь назвать проект. Словно все уже готово, и дело осталось за малым. Я струхнула и пошла на попятный, а он принес камеру и спросил, одеться ли ему в аёрнские одежды или лучше подойдет земной наряд, — Селена беспомощно развела руками и огорченно подытожила. — Порой на его фоне я чувствую себя никчемной трусихой.

— А дома у тебя были друзья? — спросила Кирина.

Селена невесело усмехнулась.

— На Пятой платформе я слыла чудачкой. Мне всегда было душно там.

Кирина недоуменно моргнула, вспомнив наполненную воздухом и зеленью Пятерку.

— Я говорю не о месте, а о людях, — пояснила Селена. — На Пятерке все твердо знают, как правильно жить. Люди там не ведают сомнений ни в чем, на любой вопрос у них всегда готов единственно верный ответ. Они точно знают, за кого выдавать дочерей и какой косилкой стричь газон у дома.

— Какой? — с любопытством спросила Кирина.

— Разумеется, Марсом-3000, и ни в коем случае — Гравиоллой, — Селена закатила глаза. — Мальчишки на Пятерке мечтают продолжить бизнес отца, а девчонки — удачно выскочить замуж и нарожать ораву детей. Других фантазий там попросту ни у кого нет. Наш ярус даже зовут «платформой невест», и этим принято гордиться, — девушка скривилась, точно надкусив лимон. — Вообрази только, девушки на пятом ярусе учатся в университетах, зная наперед, что никогда не применят своих знаний на практике. Они просиживают скамьи в аудиториях лишь потому, что диплом превратит их в более завидных невест.

— Старшие классы сделались для меня натуральной пыткой, — помолчав, поделилась Селена. — После занятий мама отвозила меня в женский клуб на лекцию по домоводству, садоводству или еще не-пойми-чего-водству. Но хуже того дела обстояли по выходным. В субботу и воскресенье мы принимали гостей, чтобы соседи могли удостовериться, что «наш дом — полная чаша» и «у нас все, как у людей».

Кирина догадалась, что это цитаты, и не сдержала улыбки. Заметив ее веселье, Селена усмехнулась в ответ.

— Нет, ты не пойдешь на карнавал в Ночь Тысячи Очей, Селена, об этом не может быть и речи, — проговорила она нарочито низким голосом, уперев руки в бока, — это совсем не то, о чем следует думать приличным барышням. Надень-ка лучше свое платье в крупный горох да поскорей. Сегодня у нас обедают Беллзы. С ними будет их старшенький, Борис. Чудесный юноша, не так ли? Продолжил дело отца и открыл собственный стоматологический кабинет. Ему одобрили кредит на покупку дома, и он уже во всю обустраивает свое гнездышко. Его матушка рассказала, что на днях ему предложили приобрести косилку «Гравиолла», представляешь? Но он заявил, что в его доме не место такому барахлу. Славный юноша: твердо стоит на ногах и знает, чего хочет. Ему не хватает только жены.

Селену передернуло от собственных слов.

— Отец этого Бориса — старинный друг моего папы, и они всерьез вознамерились нас поженить. Но мама настояла, чтобы сперва я окончила какое-нибудь приличное заведение, ведь иначе не смогу украсить стену дома бесполезным дипломом. А до тех пор мне надлежало каждый субботний вечер надевать гороховые платья и отправляться с Борисом в театр или кино. Тут мне на помощь пришли пуританские нравы Пятерки, — хмыкнула Сорса. — Я увертывалась как могла от его поцелуев, а он благосклонно принимал это за девичью стыдливость.

— Он так противен, этот Борис?

— Нет, что ты, — посерьезнев, возразила Селена, — папа с мамой не стали бы мне его сватать, будь он гадок. Просто Борис мне совсем не пара. Он слишком приземленный. Кроме зубов и косилок его не интересует ничего. Предстоящий брак наводил на меня смертную тоску. И тогда я предложила родителям отправить меня в Академию. По началу, они восприняли эту идею с ужасом, но, обдумав все хорошенько, нашли ее удачной. Маму подкупило расположение Академии на Шестерке: более престижного места для меня ей было не сыскать. А папе понравилось, что обучение займет лишь три года вместо положенных пяти, а значит, я скорее смогу приступить к своей истинной миссии: домоводству, садоводству и детородству. В день выпуска мама взволнованно сообщила мне, что после вручения диплома Борис увезет меня в ресторан, чтобы сделать предложение. Уверенна, он сказал ей об этом, надеясь, что она проболтается, и я как следует отрепетирую положенное ликование. В тот день я не поехала в Академию. Мой диплом и по сей день лежит где-то в ее стенах. Вместо этого я спустилась на Четверку, сняла комнату в хостеле и отправила заявку на участие в Космическом реалити.

Кирина удивленно качнула головой.

— Тебя, должно быть, искали.

— Разумеется. Но я твердо решила, что не вернусь. Откажи я Борису, родители подыскали бы мне другого жениха, похожего на него как клон. На Пятерке для меня попросту не было другой судьбы, — Селена тяжко вздохнула. — Денег при себе у меня было совсем мало, и не попади я в шоу, мне пришлось бы переехать на Тройку или в Лимб. Но даже это казалось мне заманчивей розового домика с черепичной крышей и Бориса с его газонокосилкой. Я сообщила родителям свое местонахождение лишь после того, как меня пригласили в Посольство. Они были страшно огорчены, но им пришлось смириться.

— А Борис?

Селена закатила глаза и произнесла без тени сожаления:

— Увидев первый выпуск реалити, он написал мне, что такая вульгарная особа как я не сможет стать хорошей женой, и между нами все кончено. Спроси он хоть раз, что на этот счет думаю я, то узнал бы, что ничего и не начиналось.

Краем глаза Кирина заметила движение. Бруно крался к ним широкими кругами, рассеянно смахивая воображаемую пыль с чистых столов и ловя каждое слово Сорсы.

— А что на счет тебя? — вдруг подалась вперед Селена. — У тебя был кто-то?

Кирина вздрогнула от неожиданности.

— Да, был один.

«Майло».

К тому времени из грязного мальчишки он превратился в не менее грязного подростка. Кирина пошла на это, чтобы он и Златек оставили Бруно в покое. Майло был груб, но обещание свое сдержал. Брат же решил, что хулиганов отпугнуло заступничество Айзека. Через несколько лет Кирина снова встретила Майло на собрании Братства. Он кидал на нее сальные взгляды, а Бруно сделал вид, что позабыл годы травли и побоев. Ферия была уверенна, что Пенз разыскал и завербовал Майло специально для нее.

Кирину скривило, и Селена не стала приставать с расспросами.

— Может быть, это просто не мое, — задумчиво проговорила она, уводя разговор от неудобной темы. — Ведь не каждому дано писать стихи или рисовать картины. Возможно, для любви тоже нужен особый талант. Иначе откуда на свете столько несчастных людей?

— А какие мужчины тебе хотя бы нравятся? — осторожно поинтересовалась Кирина, украдкой бросив взгляд на брата. Бруно замер в десятке шагов, весь обратившись в слух.

— Такие же, как люди в целом, — улыбнулась Селена. — Умные, добрые, смелые.

Кирину не удовлетворил ее туманный ответ.

— А как на счет внешности?

— Ну… — протянула Сорса, задумчиво склонив голову на бок. — Никогда особо не задумывалась об этом. Наверное, высокие и темноглазые.

Кирина вновь покосилась на брата, и в этот раз Селена проследила ее взгляд.

— Ох, как неудобно, — Сорса легонько хлопнула себя ладонью по лбу. — Бруно! Иди к нам!

Брат застыл столбом, хлопая пушистыми ресницами. Кирине пришлось выразительно кашлянуть, чтобы вывести его из оцепенения. Он торопливо сунул тряпку в карман и подсел к девушкам.

— Я видела тебя в саду, — проговорила Селена. — Хотела подойти и поболтать, но с тобой был Айзек… — она замялась и вдруг выложила все начистоту. — Не обижайтесь, но мне не нравится ваш друг. Я постоянно ловлю на себе его пристальный взгляд. Бастет сказал, что от него пахнет горечью, как от сгоревшего до углей мяса. Он говорит, что это запах ненависти.

— У Айзека было суровое детство, — поспешно вставила Кирина.

— У вас тоже. Но вы выросли хорошими людьми. У вас добрые глаза, — Селена поочередно посмотрела на брата и сестру.

Щеки Бруно залила краска. Он непроизвольно пригладил вихрастую шевелюру.

— У Айзека и впрямь неприятный взгляд, — неожиданно согласился он.

— Не будем говорить о нем плохо у него спиной, — попросила Сорса.

— А о чем ты хочешь поговорить?

Селена пожала плечами. Бруно на секунду задумался и произнес с хитрой улыбкой:

— Ты так увлечена своими пришельцами, но что ты знаешь о пятой расе Посольства?

Селена заинтригованно вскинула бровь, и Бруно рассказал, как Стефф съел на спор ложку драконьей соли, а потом кашлял до рвоты и слез. Как Пани упилась маёльским ромом до полной отключки и, продрав глаза, приняла касианцев за чертей. Как Грег измучился запоминать порядок раскладки аёрнских анхов и пронумеровал каждый прибор крохотной циферкой, а Трис из вредности поменяла значки так, что Мастеру Гамаюну подали к супу десертный анх, дырявый как решето.

Бруно распалялся все сильней, добавляя в свои байки совсем уж неправдоподобные, но смешные детали. Селена хохотала над проделками землян, сотрясаясь всем телом, и волосы змеились по ее плечам, точно языки пламени. Кирина задумчиво глядела на них, стараясь сделаться невидимкой.

— А еще был случай с Максом. Он уже несколько месяцев в тайне сохнет по Пани, но та крутит шашни с Патриком, нашим поваром. Так вот Макс под видом мясной похлебки подал Мастеру мантикор яло-мийский суп ксикси. А чтобы отбить запах водорослей, накидал туда куриных потрохов. Лагерт на глазах Утавегу с Гамаюном съел ложку и впал в бешенство. А Макс свалил все на Патрика. Маёлец потребовал повара к себе и вылил ему на голову это злосчастное ксикси с потрохами.

— Мастер Лагерт — суровый тип, шутки с ним плохи, — заметила Селена. — Должно быть, эта Пани — редкая красотка, раз мужчины так за нее воюют.

— Не знаю, — быстро ответил Бруно. — Она совсем не в моем вкусе.

— А вы умеете развлекаться, — проговорила Селена, не заметив тревожной поспешности в его голосе.

— Так приходи к нам, — тут же пригласил Бруно. Заметив сомнение на лице девушки, он добавил, — Айзек тебя не обидит. Я обещаю.

Глава 14. Ночь Тысячи Очей

Селена грохнула на стол корзинку, доверху наполненную красивыми желто-алыми плодами.

— Опять эта кислятина, — скривился Алконост.

— Теперь они созрели и стали сладкими, — заверила Селена. — Попробуйте.

Гвен откусила микроскопический кусочек и тут же тихонько выплюнула его в салфетку. Бастет с сомнением взял яблоко и понюхал круглый румяный бок.

— Пожалуй, откажусь, — промурлыкал он. — Мой желудок не справится с этим.

— Из них готовят сидр, — сообщила Сорса.

— В жидком виде я их с удовольствием отведаю, — улыбнулся принц.

Церсей кинул на него неприязненный взгляд и надкусил яблоко.

— Их точно едят сырыми? — поморщился он.

— Обычно да, но иногда запекают с медом и корицей, — произнесла Кирина, вспомнив душистое лакомство, которое им с братом готовила мама. — Например, в Ночь Тысячи Очей такое угощение есть на каждом столе, — девушка не сдержала печального вздоха, — сегодня, кстати, ее канун.

У Кирины остались горько-сладкие воспоминания об этом осеннем празднике. За неделю до Ночи балконы и окна украшались красными, оранжевыми и золотыми гирляндами, а на верхних ярусах — настоящими палыми листьями и ягодами рябины. На ужин обязательно подавали рагу из тыквы, а на десерт — печеные яблоки. Люди доставали фотографии и портреты почивших родственников и развешивали их по жилью. Считалось, что в эту ночь покойники могут поглядеть одним глазком на свои семьи, проверить, все ли у них в порядке, чтобы обрести покой на весь последующий год. Последняя Ночь Тысячи Очей, которую Кирина с Бруно провели дома, была наполнена скорбью. Мама повесила на стенку в гостиной снимок папы и проплакала перед ним весь вечер. Кирине было жалко маму, но еще больше она переживала за отца — как он сможет спать спокойно весь год, увидев как плохо им живется без него?

Но предыдущие Ночи были наполнены для нее волшебством. Ей разрешали не спать допоздна, чтобы она могла полюбоваться в окно на карнавал. Шествие ряженых начиналось на Поднебесном и спускалось до самой Клоаки, на ходу наполняясь участниками, точно горный поток — звенящими родниками. Кого там только не было! Кирина прилипала носом к стеклу, разглядывая ведьм и чертей, вампиров и оборотней, мумий и скелетов. Некоторые костюмы были столь хороши, что она невольно ахала, и тогда папа добродушно на нее шикал, чтобы Кирина не разбудила брата. Карнавальная толпа улюлюкала и свистела, взрывала шутихи и стреляла из звуковых ружей, размахивала химическими факелами и выпускала в воздух цветной дым. Это было слишком опасное развлечение для маленьких детей, но папа обещал, что они присоединятся к шествию, когда Кирина пойдет в школу.

— Мне близок дух этого праздника, — произнес Капитан, и девушка моргнула, возвращаясь к действительности. — В касианской культуре есть понятие «рорарум», оно означает разом память и бессмертие. Мы убеждены, что жизнь продолжается до тех пор, пока есть те, кто помнят о нас. А войдя в историю, в память народа, можно победить саму смерть, — серьезно добавил он.

— Жаль, что в Посольстве не приурочили выходной к этому торжеству, — заявил Бастет. — Я бы нарядился дьяволом: прилепил к голове два загнутых рода и напялил алый плащ.

Церсей смерил его тяжелым взглядом, и маёлец широко улыбнулся в ответ. Над столом повисло напряжение. С появлением принца в их кружке редкая трапеза обходилась без этого. Окончание ужина все восприняли с облегчением.

Кирина осталась за столом одна. Воспоминания о Ночи наполнило ее сердце щемящей тоской. Она достала со дна позабытой корзинки пару яблок и попросила их запечь. Фрукты получились приторно-сладкими, а не пряными как у мамы. Кирина со вздохом отодвинула тарелку с недоеденным десертом.

Она вышла в сад, но никто не удосужился украсить Посольство, хотя палые листья укрывали землю золотым ковром. Промозглый ветер быстро загнал ее обратно.

Кирина поднялась в жилой сектор и постучала в дверь Селены, надеясь скоротать вечер в ее компании. Однако открыл Алконост.

— Селене слегка нездоровится, — сообщил он, заслоняя проход. — Должно быть, яблоки все же не дозрели.

— Ясно. Пусть скорей поправляется, — пожелала Кирина. Алк вежливо кивнул и захлопнул дверь.

Кирина так не хотела возвращаться в пустые апартаменты, что подумала даже про Лернэ и Бастета. Однако побоялась прогневить Линду своим визитом, а августейшую персону принца не решилась навестить в одиночку. Девушка со вздохом пошла к себе.

К ее удивлению, в гостиной поджидал Церсей.

— Я ждал тебя, — с неловкостью произнес он. — Мне показалось, что Ночь Тысячи Очей многое для тебя значит. Увы, пригласить тебя на карнавал я не могу, это слишком опасно. Но мы могли бы посмотреть трансляцию, если ты не против.

Кирина молча глядела на касианца, не зная, что сказать.

— Я не особо знаком с традициями Ночи, — помявшись, признался он. — Кажется, положено украшать жилище в красных и оранжевых тонах? — Кирина кивнула, и по команде Капитана голограф наполнил гостиную мягкими цветами и горьковатыми ароматами осени. — И я взял на себя смелость заказать сидр. Селена упомянула, что он готовится из яблок. Я подумал, что это будет уместно.

Кирина сглотнула жгучий ком, подступивший к горлу.

— Кчему все это?

— Ты очень многое делаешь для миссии, — ответил Церсей, откупорив бутылку. — Хотя сама вряд ли понимаешь, сколь велик твой вклад. Я вижу, каких трудов это тебе порой стоит. И мне хочется, чтобы от Посольства у тебя остались хоть какие-то добрые воспоминания.

При этих словах мучительное чувство вины обожгло сердце Кирины. Капитан не имел никакого представления о ее подлинной миссии здесь.

Церсей меж тем разлил напиток и подал ей бокал. Девушка опустилась в кресло и сделала глоток. По языку разлилась знакомая пряная сладость, та самая, что оставляли во рту мамины яблоки.

— Твоя служба отнимает еще больше сил, — проговорила она, пристально посмотрев на касианца. — Не представляю, как ты добился таких высот к своим годам.

— Мне пятьдесят три, — усмехнулся дракон.

Кирина округлила глаза, но быстро опомнилась:

— Это ведь в абсолютных годах. А в относительных это… — Ферия умолкла, производя подсчеты в уме.

— Тридцать с хвостиком, — помог Церсей.

Кирина кивнула.

— Наверняка было много кандидатов на этот пост, — осторожно проговорила она, — а ты обошел всех, не имея ни состояния, ни громкого имени.

Церсей прищурился.

— Позволь догадаюсь, — с усмешкой предложил он. — Эти мысли посеял в твоей голове Бастет.

Кирина не стала разубеждать Капитана.

— Если говорить начистоту, у меня была могущественная поддержка, — сознался он. — Сам сенатор Ярагост выдвинул мою кандидатуру. Однако его внимания и доверия я добился собственными силами. Сенат одобрил его выбор практически единогласно. Только представитель Аёрны настаивали на кандидатуре Мастера Гамаюна. Впрочем, иного глупо было ждать.

— Мастер Гамаюн мог стать Капитаном?

— Да, — кивнул Церсей. — Он был главным претендентом с того момента, как предыдущий Капитан сложил свои полномочия. Однако сенатор Ярагост был против его назначения.

— Почему?

— Потому что Мастер Гамаюн печется, в первую очередь, об Аёрне. А Капитан должен блюсти интересы всех метрополий Союза. В том числе, и Земли, — ответил дракон, потягивая сидр. — Тогда Гамаюн заявил Сенату, что раз ему отказано в чести возглавить Посольство, то он возьмет на себя полномочия кастеляна, чтобы позаботиться о комфорте его обитателей. Его решение выглядело чрезвычайно странным, однако Сенат не посмел отказать ему дважды, и он явился на Землю в сопровождении безродных девчонок вроде Тесс и Гвен.

Кирина вопросительно вскинула брови, заметив усмешку в глазах Капитана.

— А что не так? Мне кажется, они прекрасно справляются со своей работой.

— О да, — хохотнул Церсей, — их усердие достойно наивысшей похвалы. Мастер Гамаюн знает о членах миссии все. От того, насколько непомерны амбиции Утавегу, до того, какое нижнее белье носит Бастет.

— Не поняла, — нахмурилась Кирина.

— Сири, Гвен, Тесс и прочие девочки собирают для Мастера Гамаюна информацию, — пояснил Капитан. — Проще говоря, шпионят по его указу.

— Не может быть, — охнула землянка.

— Посуди сама, — пожал плечами Церсей, — в Комитете коммуникаций заседает несколько маёлок, касианок и яло-миек, однако львиную долю миссии составляют мужчины. А девочки Гамаюна как на подбор молоды, красивы и охочи до приключений. И среди них нет ни одной аёрнки. Мастер собрал их на Бетельгейзе и пообещал захватывающее путешествие и солидный гонорар. Им открыт ход во все Комитеты и кабинеты, ведь они обслуживают все Посольство: отдают распоряжения прислуге, принимают корреспонденцию и посылки, выполняют поручения Мастеров. Впрочем, на этом перечень их услуг не оканчивается.

Тон Капитана не понравился Кирине.

— Ты хочешь сказать, что они проститутки?

Касианец поморщился от ее прямоты.

— Скорее, служба эскорта. Им вовсе не обязательно с нами спать, чтобы выведывать наши секреты, хотя они не брезгуют и этим. Но зачастую довольно милой улыбки и озорных глазок. К примеру, Вегас бежит к Тесс с полным отчетом о делах Комитета безопасности, стоит ей качнуть своими рожками.

— А ты?..

Капитан поспешно помотал головой.

— Я слишком хорошо понимаю, для чего Тесс всегда поблизости. Но изобретательность Мастера Гамаюна восхищает меня.

— Зачем ему шпионить за вами?

Капитан пожал плечами.

— Если знание — сила, то сложно сыскать кого-то могущественнее Гамаюна.

— А почему ты не остановишь его?

— Во всем Союзе не найдется безумца, который захочет сделать Мастера своим врагом, — усмехнулся Церсей, и Кирина расслышала в его голосе нотки почтения. — Гамаюн — легендарная фигура, его знают всюду от Аёрны до Касиоса, от Маёла до Яло-Ми. Он водит тесную дружбу с Императором Наафетом, а Сенат пристально следит за каждым его шагом. Именно его имя вспоминают первым, когда речь заходит о гарпиях Звездопада. Впрочем, это неудивительно, ведь именно он изначально должен был стать их Патроном.

— Как так? — изумилась Кирина.

— Очень просто, он старший сын в семье, — отозвался Церсей. — Именно ему предстояло возглавить Дом после смерти отца. Глорион, нынешний Патрон Звездопада, — младший брат Гамаюна.

— Но почему Патрон решил передать титул младшему из сыновей?

— Гамаюн не оставил отцу выбора, — задумчиво протянул Капитан. — Ты что-то знаешь о Небесных охотниках?

Кирина напрягла память, но смогла выудить лишь обрывочные сведения.

— Кажется, это какой-то аёрнский орден или секта. Все свое время они проводят в космосе и в дальних колониях. Или наоборот на Бетельгейзе? Среди них много Мастеров… или нет? — Кирина тяжко вздохнула, признавая свое полное фиаско. — Нам говорили о них в Академии, но я не сильна в истории Аёрны.

— Все в порядке, — ободряюще мигнул Церсей, — с этими Охотниками все чрезвычайно запутано. Это действительно старинный и очень почтенный орден Аёрны. Охотников можно встретить во всех уголках Вселенной, но в чем состоит их миссия известно лишь гарпиям. Все, что ты сумела припомнить — отчасти правда. Многие Охотники становятся наместниками аёрнских колоний, курируют их работу и сопровождают груженые корабли на Аёрну. Те, что проявляют талант к политике и дипломатии, становятся Мастерами и несут свою службу в метрополиях и столице. Кстати само звание Мастера впервые появилось в их среде, остальные расы лишь позаимствовали эту удачную задумку у гарпий. Правда, есть пара существенных отличий. Мастером гарпий может стать исключительно член ордена, и это звание ему предстоит носить пожизненно. Мы не стали заходить так далеко. Но я отвлекся, — упрекнул себя Церсей. — Охотники пользуются на Аёрне неслыханным почетом, но их присяга сопряжена с рядом очень серьезных ограничений. Вступить в орден могут только представители Высоких Домов. Дав присягу, они безвозвратно теряют статус и наследство, а также возможность завести семью. Собственно, такой путь около тридцати лет назад избрал Гамаюн.

— Но зачем он это сделал?

— Если знание — сила, — Капитан передразнил сам себя, — то Мастер закован в непробиваемую броню. Больше секретов, чем у Ордена, есть только у него самого. Наверняка мне известно лишь то, что его присяга вызвала на Аёрне настоящий скандал и послужила причиной разлада между двумя богатейшими Высокими Домами — Звездопадом и Метеорами.

— Семьи Алконоста и Гамаюна враждуют? — удивилась Кирина.

— Отношения между ними чрезвычайно холодны, — кивнул Церсей, — хотя тридцать лез назад Союз готовился к тому, что Звездопад и Метеоры сольются в мощнейший альянс. В те времена Гамаюн и Гелиос, отец Алконоста, были лучшими друзьями. Говорят, они были ближе родных братьев. Так было до тех пор, пока им не представился реальный случай породниться. Их Патроны задумали поженить Гамаюна и Галу, сестру Гелиоса. Последний воспринял помолвку с восторгом. Но, как выяснилось, Гамаюн не разделял его чувств. Он обратился к Совету Высоты и дал присягу Охотника, сделав свою женитьбу на Гале невозможной. Ходили слухи, что сердце Гамаюна уже было отдано другой, но отец воспротивился его выбору. Своеволие сына привело Патрона в бешенство, и он сделал все, чтобы Гамаюна отправили на самые задворки Вселенной. А Гелиос воспринял присягу друга как личное оскорбление. Не смотря на все усилия Гамаюна, их дружба прервалась.

— Патрон Звездопада так гневался на сына, что несколько лет даже не произносил его имени вслух, — продолжил Капитан, переведя дух и сделав большой глоток. — Все изменилось, когда это имя внезапно прогремело на весь Союз вопреки его воле. За три года Гамаюн превратил третьесортную некроколонию в процветающую провинцию. Совет Высоты перевел его нести службу на Бетельгейзе. Там Гамаюну посчастливилось завести знакомство с принцем Наафетом. Или мантикоре повезло повстречать гарпию. Карьера Гамаюна быстро пошла в гору, и через два года он уже стал Мастером, попутно обзаведясь связями в Сенате, а через него — на Яло-Ми и Касиосе. С тех пор его влияние только росло. Уже не он хотел вернуть расположение отца, а Звездопад напоминал всем, что легендарный Мастер носит их фамилию.

Кирина переваривала услышанное, нервно сжимая бокал. Мог ли кто-то из девочек Гамаюна подслушать ее разговоры с Айзеком или Бруно? Вряд ли, иначе Мастер уже обо всем бы знал. Прислуга, похоже, тоже держала рты на замке в присутствии инопланетянок. Старый аёрнец просчитался, не добавив в свою команду землянок.

— Пора смотреть карнавал, — возвестил Капитан, не заметив ее тревоги.

Касианец включил трансляцию, и красочное шоу на время отвлекло Кирину от тяжелых дум. Диктор истошно вопил в микрофон, пытаясь перекричать гвалт толпы. Ряженый поток захлестывал его со всех сторон. Карнавал уже успел спуститься на пятый ярус, и становился все разномастней и пестрее, продвигаясь вглубь Панграда.

Кирина невольно отметила, что в эту Ночь к традиционным ведьмам и вампирам присоединились пришельцы. Зажиточные бюргеры пошили себе нарядные мундиры и плащи, спрятав лица под масками инопланетян из папье-маше. Костюмы бедняков были незатейливы. Гидр изображали при помощи пластиковых гребешков и бумажных перепонок, а мантикор — нарисованными усами и плюшевыми ушками. Простоту своих нарядов бедняки с лихвой компенсировали дикими плясками и разгульными песнями.

Зато костюмы богачей порой являли собой настоящие произведения искусства. Церсей восхищенно качнул рогами, заметив влюбленную парочку в личинах мантикор. Их маски, жилеты и перчатки были пошиты из настоящего меха, украшенного розетками черных пятен. Кирина слышала, что на свете осталось всего пятьдесят кошек, носивших эти драгоценные шкуры. Все они ютились в африканском заповеднике под круглосуточной охраной. Похоже, теперь их популяция уменьшилась до сорока восьми.

Влюбленные с удовольствием позировали, сверкая в камеру зелеными люминесцентными линзами. Девушка скрючила пальцы, грозя публике алмазными когтями, нашитыми на перчатку.

В отдалении величаво проплыл здоровяк в золотой маске гарпии. Она была изготовлена из тончайших лепестков драгоценного металла и переливалась в свете химических факелов. Его голову венчал плюмаж из перьев райской птицы, а синий костюм почти не уступал настоящим аёрнским мундирам роскошью кроя и шитья. Впечатление чуть портил лишь расшитый солнцами плащ. Он покрывал оба плеча владельца, в то время как гарпии носили плащи наискосок, крепя один край к плечу, а второй — к талии.

Вокруг золотого колосса кружились десятки нелепых уродцев: мумия из аптечных бинтов, набриолиненный вампир, ведьма в бесформенной остроконечной шляпе с бутафорским носом на пол-лица. Но никого это не смущало: маскарад подбирался к Клоаке.

На первом ярусе Панграда карнавал обратился в настоящую вакханалию. Здесь к нему присоединились самые нищие обитатели столицы. Они не рядились нечистью, самый безобразный костюм и так был всегда при них — обноски беспросветной нищеты и маски хронических болезней. Среди ряженых появилось множество чумазых детей: никто не следил за их сохранностью, а некоторых ждали дома только с уловом из чужих карманов. Кирина подумала о золотой маске с райскими перьями. Такая добыча могла привлечь охотников посерьезней, чем малолетние карманники. Впрочем, ее обладатель наверняка позаботился об охране. Под бинтами мумии или шляпой ведьмы вполне могло скрываться оружие.

Репортаж подходил к завершению. Многие участники откалывались от шествия, чтобы вернуться домой. Самые отчаянные или пьяные отправлялись дальше, в глубь Клоаки, чтобы прыгать через костры в жестяных бочках и пить контрафактный портвейн. Журналисты не собирались их сопровождать.

Кирина подивилась, чем карнавал мог так нравиться ей в детстве. Роскошь и нищета скверно смотрелись вместе. Золоту и редким мехам было место на Поднебесном ярусе. Внизу они обращались в жестокую насмешку над голодом и убожеством.

Тем не менее, Кирина была благодарна Капитану. Не отравляй этот вечер ее собственные страхи, она сочла бы его чудесным. Но Церсей, разумеется, был в этом не виноват.

Кирина отведала яблок и сидра, посмотрела карнавал, а ее жилье было украшено в традиционные цвета Ночи. Остался лишь один ритуал, который требовалось соблюсти. У себя в спальне она открыла комод и порылась в папке с документами.

Когда опека забирала ее и Бруно из дома, им не дали толком собраться. Пока крикливый мужчина с грубыми руками держал вырывающихся детей, его напарница торопливо сгребала в мешок их одежду. Кирина была так напугана, что не догадалась прихватить хотя бы одно фото родителей.

Снимок отца ей удалось разыскать в официальном некрологе, посвященном гибели блокаторов от рук Зэмбы. А вот с фотографией матери все оказалось куда сложней.

В семнадцать лет поиски привели ее к дверям квартиры, где прежде жила их семья. Ей открыла толстая неопрятная женщина в засаленном фартуке. Вместе с ней на лестничный пролет вырвался кислый дух щей и квашеной капусты. Кирина с надеждой заглянула ей через плечо, но не узнала места, в котором жила со своей семьей.

— Весь ваш хлам отправился на свалку сразу, как мы въехали, — грубо сообщила ей хозяйка и захлопнула дверь.

Кирина понуро поплелась прочь, как вдруг приоткрылась соседняя створка.

— Кирина? Кирина Ферия? — уточнила женщина в застиранном халате. — Как же ты выросла, детка! А где Бруно? Заходи.

Кирина опасливо переступила порог и очутилась в темной тесной прихожей.

— Наверное, ты меня не помнишь? — спохватилась соседка. — Меня зовут Агата. Нет, нет, какая же я тебе госпожа! Просто Агата. Мы с твоей мамой вместе учились в школе.

Кирина недоверчиво оглядела ее. Она запомнила маму молодой и красивой, а женщина перед ней имела уставший и далеко не юный вид. Агата догадалась о ее сомнениях и убежала куда-то вглубь квартиры.

— Вот, — она протянула Кирине заламинированную картонку, на которой красовалось тридцать крохотных портретов. — Это наше выпускное фото. А вот твоя мама. У нее тут еще девичья фамилия, но это она.

Девушка вгляделась в малюсенькую фотографию, и из глаз у нее полились слезы. Агата принесла ножницы и разрешила ей вырезать заветный портрет.

Так Кирина обзавелась фотографиями родителей. Поседевший прежде срока папа в военном кителе и мама с белоснежными выпускными бантами на голове. На этих снимках они сами могли сойти за отца и дочь.

Девушка бережно прислонила склеенные фотографии к ночнику и легла под одеяло.

«У меня сытый живот и теплая постель. И я приглядываю за братом, — подумала она, погружаясь в сон. — Спите спокойно».

Глава 15. Наследники

Проснувшись, Кирина первым делом отправилась проведать Селену.

В этот раз Сорса сама открыла дверь. Она и впрямь имела болезненный вид. Ее лицо было белее муки, а в глазах мерцал лихорадочный блеск. Не сказав ни слова, она мотнула головой, приглашая Кирину внутрь.

К своему удивлению, в гостиной девушка обнаружила Лернэ, Гвен и Бастета. Принц обернулся, и она увидела, что половина его лица скрыта огромным пластиковым носом с бутафорской бородавкой. Мысли туго заворочались в ее голове, как вдруг дверь правой спальни распахнулась, и в гостиную ворвался Алконост.

Все его одеяние состояло из полотенца, повязанного вокруг бедер, а голова была покрыта тусклой золотой краской.

— Эту дрянь не смывает ни один шапмунь, — пожаловался он. Следом за ним из спальни показались Рух и Фин. Гало покатывался со смеху, но Суховей отнюдь не разделял его веселья.

— Если Мастер Гамаюн заметит тебя в таком виде, нам всем конец, — хмуро проговорил он, щелкнув горбатым клювом.

Гвен торопливо покопалась в косметичке и кинула Алку флакон.

— Попробуй это, — посоветовала она со знанием дела. — Отличное яло-мийское средство.

Лернэ с любопытством взглянул на этикетку.

— Вообще-то мы чистим этим сантехнику, — предупредил он.

— У вас просто слишком нежная кожа, — беспечно отмахнулась мантикора. — Мы смываем им землянкам водостойкий грим после съемок.

Заметив возмущение на лице Кирины, Гвен добавила:

— Все в порядке. Сперва мы проверили средство на Тесс.

— Но ведь у нее чешуя!

Гвен сделала вид, что не расслышала замечания.

— То, что надо, — кивнул Алк и ринулся обратно в ванную. Рух и Фин отправились за ним.

— Что это значит? — пробормотала Кирина, посмотрев на Селену. Впрочем, она уже знала ответ.

— Мы были на карнавале, — глухо подтвердила та.

— Как вам пришло такое в голову?! — воскликнула Кирина.

— Мы задумали это давно, — призналась Селена. — Алк мечтал побывать в Клоаке, и я как-то в шутку обмолвилась, что в Ночь Тысячи Очей его бы никто не узнал.

— Серьезно?! Никто не узнал двухметровую гарпию?

— Нет. Гвен сделала ему отличный грим и заказала костюм с небольшими огрехами. В толпе все приняли Алка за богача с Поднебесного.

— И не ошиблись, — усмехнулся Бастет.

Кирина вспомнила золотого исполина и была вынуждена признать, что даже она не опознала в нем Алконоста. Что уж говорить о рядовых панградцах, большинство из которых никогда не видело гарпий вживую.

— Как вы умудрились выбраться за территорию Посольства?

— В Комитете безопасности есть запасной выход, ведущий прямиком на улицы Панграда, — отстраненно сообщила Селена, — его оставили на экстренный случай. Через него Мастера смогут увести пришельцев в безопасное место, если террористы устроят атаку на Посольство. Он не подключен к биометрической системе и отпирается специальной ключ-картой. Если кто-то из Мастеров пострадает, экстренный выход сможет отпереть любой, у кого окажется ключ.

— И где вы его взяли?

Бастет кашлянул, привлекая внимание Кирины, и она увидела в его руке черную прямоугольную карточку с золотистым чипом посредине.

— Старина Лагерт настоял, чтобы его драгоценного принца снабдили собственным ключом, — самодовольно мурлыкнул он.

— А как же камеры? Вас могли засечь.

— Рух отключил их на нашем пути, чтобы мы смогли уйти и вернуться незамеченными.

— И совсем не горжусь этим, — буркнул Суховей, проходя в гостиную с полотенцем в руках. Пернатые ладони были перемазаны золотом.

— А что если бы кто-то хватился вас? — не сдавалась Кирина.

— Мы записали на голограф наши голоса с просьбой не беспокоить нас до утра. Лернэ дежурил в апартаментах всю ночь.

Гидра виновато развел руками.

— Так почему вы ничего не сказали мне? — Кирина не сдержала досады и топнула ногой.

— Не сердись, — Алк застыл в дверном проеме, растирая перья на голове махровым полотенцем. — Твое беспокойство могло выдать нас Капитану. — Аёрнец отнял ткань от лица. — Ну как?

Большая часть краски сошла, позолота осталась лишь вокруг глаз.

— Другое дело! — радостно воскликнула Гвен. — Но умойся еще разок.

— И заодно помой раковину, — булькнул Лернэ.

Алконост весело хохотнул и вновь скрылся в своих покоях.

— Это ведь ужасно опасно, — Ферия никак не могла уняться. Мерзкий холодок пробежал по ее спине, когда она представила Алка и Селену, разгуливающих по Клоаке. — Пришельцам не положено выходить в город без охраны. Террористы могут подстерегать где угодно, — неверным голосом произнесла она.

— Я знаю, — глухо отозвалась Сорса. — Но Алк ничего не боится.

Кирина с тревогой поглядела на подругу и, заметив ее потерянный вид, перестала наседать с упреками.

— С тобой все в порядке? Ты выглядишь… странно.

Селена вскинула на нее больные глаза. Кирина кивнула в сторону левой спальни, и девушки незаметно скрылись, оставив пришельцев смаковать детали произведенной операции.

— Что-то стряслось? — спросила Кирина, притворив за собой дверь. — Помимо того, что в самую опасную ночь года ты сбежала из Посольства и похитила наследника Метеоров?

Селена даже не попыталась улыбнуться. Она рухнула на кровать и с отчаяньем обхватила голову руками.

— Что же мне теперь делать, Кирина? — беспомощно простонала она.

Ферия присела рядом с ней и неуверенно погладила по колену.

— Что сделано, то сделано, — утешительно произнесла она. — Я видела вас в трансляции и не узнала. А Мастера вряд ли смотрели карнавал.

«Главное, чтобы Гвен не сдала вас Гамаюну, — подумала Кирина. — Будем надеяться, что ее чувства к принцу перевесят преданность Мастеру».

— Я совсем, совсем не о том, — прошептала Селена, и из глаз ее вдруг хлынули слезы. Она прижалась к Кирине, и та почувствовала, как колотится ее сердце.

— А в чем тогда дело? — растерянно спросила она.

— С тобой когда-нибудь происходило что-то противоестественное?

— Смотря, что ты имеешь в виду, — отозвалась Кирина. — Большинство яло-мийских блюд я бы описала именно так.

В этот раз Селена выдавила слабую улыбку.

— Что-то произошло на карнавале? В Клоаке? — тихо спросила Кирина.

Селена всхлипнула и кивнула, тщетно подбирая слова.

— Я никогда раньше не ходила на маскарад, ты это знаешь, — наконец начала она. — Только провожала с порога дома, когда процессия двигалась через наш ярус. Мама с папой считали, что карнавал — это пошло, вульгарно и опасно. Но это вовсе не так. Я никогда не слышала столько песен и смеха. К Алку подбегали люди и хвалили за чудесный костюм. Нас хватали и увлекали в хороводы, угощали печёными яблоками и пивом. Алк крепко держал меня за руку, чтобы нас не растащила толпа. Ты бы его видела, — прошептала Селена. — Он глазел на балконы многоэтажек с развешанным бельем, на старые трамваи и ржавые рельсы, на лотки с уличной едой, на диких собак и людей, поедающих вареную кукурузу, сидя прямо на земле. Он тряс меня за руку и каждую минуту кричал в ухо: «Ты только посмотри»! Мы спустились в Клоаку, и он прижал меня к себе, потому что кругом появилось много беспризорников и бродяг. Но мне не было страшно. Мне было так легко и радостно, что я совсем позабыла, кто мы такие, кто он такой. Мне казалось, что мы ничем не отличаемся от остальных людей, пьяных и веселых, идущих в обнимку, с песнями и факелами. Мы пели и пили вместе с ними, взрывали шутихи и поджигали факела, а потом пошли прыгать через костер… Мы перемахнули через горящую бочку, и тогда… тогда…

Селена глубоко вздохнула, набираясь храбрости, как перед прыжком в пропасть.

Дверь распахнулась без стука. Девушки подскочили на кровати.

Мокрые встопорщенные перья придали Алку потешный вид, однако в птичьих глазах не было и намека на смех.

— Гвен рассказывает о том, каких трудов ей стоило разрисовать мне лицо так, чтобы оно сделалось похожим на маску, — сказал он. — Думаю, тебе стоит послушать, Кирина.

Ферия собралась возразить, но Алк повторил с нажимом:

— Уверен, тебе будет интересно.

Селена легонько подтолкнула ее в спину. Кирина растерянно поглядела на подругу, но та не сводила глаз с пришельца. Под ее взором Метеор расправил плечи и вскинул клюв, точно выставляя себя напоказ.

Алконост все также был обнажен по пояс и ниже колен. Его строение столь отличалось от человеческого, что на миг Кирина позабыла о его разумности, вообразив, что перед ней стоит обыкновенная, хоть и очень большая птица. Мокрые перья приобрели цвет вороненой стали и облепили выступающую клином грудь. Голени Алка были покрыты мелкими гладкими перышками, а ступни и вовсе голы. Их обтягивала грубая кожа, черная и бугристая, а длинные узловатые пальцы оканчивались тупыми загнутыми когтями. Зрелище показалось Кирине отталкивающим. Меньше всего на свете ей теперь хотелось знать, что спрятано под широким банным полотенцем.

Девушка устыдилась собственных мыслей и поспешно отвела взгляд.

Но Селена продолжала смотреть. Алк больше не прогонял Кирину. Казалось, он вовсе забыл о ее существовании. Но она сама почувствовала себя лишней и покинула спальню. Закрывая за собой дверь, землянка увидела, как аёрнец опустился на постель рядом с Селеной. Он открыл клюв, но голос Бастета заглушил его слова:

— В следующую Ночь Гвен подготовит костюм для меня, и я тоже выйду в Панград.

— Возможно, к тому времени уже не будет нужды в маскараде, — Фин подпер пернатую щеку острым кулачком, устраиваясь среди подушек дивана.

— Ты и впрямь так думаешь? — полюбопытствовал маёлец.

— Не возьмусь утверждать, но коэффициент толерантности неуклонно растет.

— И что с того?

— Это означает, что население Земли относится к нам все более дружелюбно, — терпеливо разъяснил Фин. Маленькие черные глазки с интересом следили за мантикорой.

— А разве земляне когда-то представляли для нас угрозу? Я имею в виду простых людей, — в тон ему отозвался Бастет. — Если я прямо сейчас возьму свою ключ-карту и выйду в город, на меня набросится бакалейщик? Или многодетная мамаша отбросит прочь коляску и выхватит из сумки нож?

— С тобой расправятся террористы. Солнечные братья или кто-то вроде них.

Кирина незаметно проскользнула в гостиную, с тревогой наблюдая за носом принца. Заметив на столике бутылку рома, она быстро наполнила стакан и, сморщившись, осушила его до дна.

— Солнечные братья не так просты, как всем хочется думать, — Бастет провел когтями по подлокотнику, оставив на обшивке тонкие бороздки. — Это отребье регулярно отлавливают и линчуют, но они с завидным упорством пополняют свои ряды. Новобранцев не пугают ни тюрьмы, ни расстрелы. Как, по-твоему, что может придать нищим такую отвагу?

— Ненависть? — неуверенно предположил Гало.

— Деньги, — презрительно фыркнул маёлец. — Кто-то спонсирует Братство, и голытьба стекается в его ряды, чтобы пострелять по пушистым котикам и пернатым птичкам взамен на сытный обед.

— Что ты хочешь сказать?

— Я ознакомился с досье пары десятков террористов, — сообщил Бастет. — Все, как один — выходцы с самых низов Панграда. Ни одного рекрута родом выше, чем с третьего яруса. Были среди них идейные, но большинство — просто голодные. За тарелку супа они с тем же рвением охотились бы друг на дружку. Кто-то их кормит, одевает и дает крышу над головой. И этот кто-то — чрезвычайно богат. Земная гвардия прочесывает Клоаку в поисках их таинственного Старшего Брата. А я бы поискал на Поднебесном.

Рух закатил глаза. Это не ускользнуло от внимания мантикоры.

— В чем дело, мой друг из Суховея? Я сказал что-то не то?

— Ты несешь какую-то околесицу, — прямо заявил Рух. — Мало обладать тугим кошельком, чтобы кормить террористов. Нужно еще иметь с этого выгоду. Какой толк земной элите заниматься этим, если контакт с нами обогащает их еще сильней?

— А какой резон беднякам пачками отправляться на эшафот?

— Страх. Они боятся нас и потому ненавидят. Комитет коммуникаций как раз работает над этим.

— Да не уж-то, — в малахитовых глазах сверкнул вызов. — Разве ты боишься нас, Кирина?

Ферия опрокинула в себя еще порцию рома прежде, чем ответить:

— Нет.

— А если я подойду ближе? — Бастет снялся с места и подскочил к ней. Розовый влажный нос затрепетал у самого ее лица, и Кирина затаила дыхание. — Теперь тебе страшно? Настолько, чтобы пристрелить меня?

Кирина помотала головой, пытаясь отстраниться от мантикоры.

— Вот видишь. Мы пугаем землян не больше, чем друг друга, — проговорил маёлец, возвращаясь на свое место.

— Не все люди такие, как Кирина или Селена. Среди них не мало таких, как Мила.

— Надеюсь, это не так, — поморщился Бастет. — Иначе мы задохнемся от зловония.

— Ты оскорбляешь и запугиваешь ее, — Рух посмотрел на Бастета с явственной неприязнью.

— Отнюдь. Просто говорю о ней правду, — мантикора закинул ногу на ногу и покачал мыском. — Как могу сказать и о тебе. Ты пахнешь пресно, точно вываренная кость.

Фин издал возмущенный возглас, однако Рух остался невозмутим.

— Можешь говорить обо мне, что пожелаешь, — с достоинством произнес он. — Я не запуганная до одури девчонка. Мне нет дела до тебя и твоих слов. Но мне жаль, что Алконост связался с тобой вопреки предостережениям Совета Высоты. И мне жаль Гвен. Потому что я вижу тебя насквозь.

— И что же ты видишь? — прищурился Бастет.

— Я вижу трусливого эгоиста, который впервые в жизни высунул нос за пределы дворца, — отчеканил аёрнец, презрительно глядя на принца. — Не нужно иметь сверхтонкого нюха, чтобы заметить твой страх. Потому ты насмехаешься над теми, кто слабей. Потому ты дерзишь Капитану, прячась за спиной Мастера Лагерта. Потому не расстаешься с бутылкой. Ведь стоит тебе просохнуть и проветриться, как остальные мантикоры тут же учуют твой смрад.

— Что здесь происходит? — Алконост вошел в комнату, на ходу натягивая майку с принтом «Немезиды».

— Все в порядке, — отозвался Рух, поднимаясь на ноги. Финист встал вместе с ним. — Встретимся позже, Алк.

Гарпии вышли вон, и Алконост кинул вопросительный взгляд на Бастета.

— У Руха проблемы с восприятием критики, — пожал плечами принц.

— У Руха нет никаких проблем, — отрезал Метеор. — Он честен и прям.

Мантикора не стал спорить. Гвен робко погладила его по спине, желая утешить, но он передернул плечами, сбросив ее ладонь.

— Так значит, Совет Высоты предостерегал вас на мой счет? — усмехнулся маёлец, но ухмылка вышла кислой и тревожной.

— Не думаю, что для тебя это новость, — Алк уселся на диван. Кирина кинула взгляд в сторону спальни, но пришелец тут же ее осадил. — Селена спит. Не нужно ее тревожить.

— Чем же я не угодил Совету? — поинтересовался Бастет, возвращая внимание Алка себе.

— В Совете заседают Патроны, — проговорил аёрнец, наполняя тмиин. — Их первейший долг — блюсти интересы семьи и народа. И они видят, какими проблемами для Звездопада обернулась дружба Мастера Гамаюна с Императором Наафетом.

— Этот союз позволил моей семье приподняться с колен, — согласился принц, — и слегка ослабил тиски Сената, в которые зажат Маёл. Но помощь Звездопада отнюдь не бескорыстна.

— Не забывай, что каждый из восемнадцати краев Аёрны проводит свою политику и торгует сам по себе, — напомнил Алк. — Сенат оказывает на Патрона Глориона нешуточное давление. Если бы не Мастер Гамаюн — Звездопаду пришлось бы не сладко. Как только он или твой дед отойдут от дел, все соглашения между Звездопадом и Маёлом потеряют силу. Думаю, в этом причина твоего путешествия на Землю, не так ли? Император совсем стар и желает, чтобы ты заручился поддержкой Аёрны прежде, чем взойдешь на престол.

— Если ваши Патроны столь проницательны, отчего ты ослушался их наказа? — осведомился принц.

Алконост откинулся на подушки.

— А разве я что-то тебе обещал? — равнодушно проговорил он. — Я лишь изредка ем с тобой за одним столом и прикидываю, какую пользу ты можешь принести Солинари.

Прямота Алконоста ошеломила Бастета, но он постарался не подать виду.

— Ты такой милашка с тех пор, как Селена взялась за тебя, — хохотнул он, хлопнув себя по колену. — Я и забыл, что сердце твое сковано из той же стали, что и перья.

— Жаль разочаровывать тебя, — по тону гарпии было ясно, что ему вовсе не жаль, — но Аёрна превыше всего. Если я решу, что пользы от Маёла будет больше, чем вреда, мы с тобой подумаем о деталях союза. Однако сейчас об этом еще рано говорить. Ни один из нас пока не стал правителем.

Бастет окинул Алконоста долгим взглядом.

— Мой час наступит прежде твоего, — тихо произнес он, оставив свои ужимки. — Деду пятьдесят два абсолютных года, для мантикор это глубокая старость. Должно быть, он чувствует приближение конца, иначе ни за что не стал бы мной так рисковать. Он продержал меня взаперти все мои шестнадцать лет, храня от любых опасностей, подлинных и мнимых. Все эти годы я усердно учился, чтобы стать достойным Императором. Я назубок знаю историю Союза и метрополий, разбираюсь в политике и экономике, имею глубокие познания о хозяйстве Маёла. Мне казалось, я готов к тому, чтобы занять трон, — голос принца дрогнул. — Но сев в звездолет и увидев в иллюминатор ледяной шар посреди черного космоса, я понял, что не знаю о нем ничего. Вот тут-то мне и сделалось страшно, чертовски страшно. Но я трясусь не о своей шкуре, как думает Суховей. Я боюсь того часа, когда мне в руки рухнет целая планета. Я не имею понятия, как управиться с этой махиной. И я боюсь остаться с ней один на один.

— Сочувствую тебе, — повторил Алконост. — Но это твои тревоги, не мои.

Кирина украдкой поглядела на Гвен и Лернэ, чтобы удостовериться, что им столь же неуютно, как и ей. Никто из них не знал, как себя вести, когда в твоем присутствии решается судьба целой планеты. Кирине думалось, что такие вопросы обсуждают в закрытых кабинетах, поправляя тугие воротники мундиров и сверяясь с кипами отчетов. Глядя на босые ступни гарпии и стакан в руке мантикоры, она вдруг вспомнила слова Линды о дверях, за которые ей не стоит заглядывать.

— Ты знаешь, с чего началось мое затворничество? — вдруг спросил Бастет. Алконост склонил голову на бок и сощурил глаза. — Дед посадил меня под замок после исчезновения предыдущего принца, его сына и моего отца. Звездолет, на борту которого находились он и моя мать, пропал без вести, не долетев до Бетельгейзе. Рассказать тебе, куда они держали путь?

Аёрнец не проронил ни слова.

— Они летели на Аёрну, — тихо произнес принц. — Да-да, ты не ослышался, они летели на Аёрну, с официальным визитом в Звездопад, к новоявленному Патрону Глориону и Совету Высоты. Принц Тамзет и его супруга должны были стать первыми инопланетянами, ступившими на поверхность Аёрны. Аудиенцию устроил Мастер Гамаюн. Их путь лежал через Бетельгейзе, — шепот маёльца перешел в шипение, — там их должен был встретить аёрнский фантом. Но в назначенный срок имперский звездолет не опустился на космодром. Не прибыл он ни через день, ни через два. Последний раз корабль выходил на связь в сутках пути от Бетельгейзе, а затем просто исчез, растворился в открытом космосе. Дед выслал спасательную экспедицию, но разведчикам не удалось найти даже обломков звездолета. Император Наафет никогда не был дураком, он понял предупреждение и запрятал последнего наследника подальше от посторонних глаз.

Повисла тишина. Птичьи глаза безучастно глядели на принца.

«Никакой он нам не Алк, — подумалось Кирине. — Алконост из Метеор, вот его имя».

Бастет обернулся к ней, словно подслушав ее мысли. Секунду он молчал, задумчиво шевеля усами, а потом произнес, не глядя на аёрнца:

— Как долго, по-твоему, вам еще удастся скрывать Аёрну от Касиоса?

Кирина недоуменно вскинула брови, плоское лицо Лернэ вытянулось от удивления. Алконост же ответил спокойно:

— Мы не прячемся от Касиоса.

— Рассказывай эти сказки кому другому, но не мне, мой друг из Метеор, — отмахнулся маёлец. — Вы запрятали свое гнездо, увидев, что Касиос сотворил с Маёлом.

Янтарные глаза гидры загорелись любопытством. Он поглядел на Алка, ожидая разъяснений, но Метеор хранил молчание. Тогда, поборов неприязнь к мантикоре, яло-миец настороженно булькнул:

— О чем идет речь?

Бастет только того и ждал.

— Ты же знаешь славную историю Союза назубок, не так ли? — вкрадчиво поинтересовался он. — Сколько лет ты провел в архивах и библиотеках прежде, чем попасть сюда? Так неужели эти хроники никогда не казались тебе… слегка неправдоподобными?

Слова мантикоры попали в цель. Лернэ подался вперед.

— Пятисотлетняя история Союза великолепна в своей простоте, — деланно восхитился Бастет. — Пять веков триумфальных открытий и ни одного серьезного конфликта. Смелые касианца покидают родную галактику и нечаянно натыкаются на Яло-Ми. Гидры с распростертыми объятиями встречают чужаков, вступают в Союз и дарят ему свои колонии. Уже вместе они обнаруживают Маёл, бедный заснеженный мирок, чьи аборигены даже не успели выйти в космос. Но оказывается, Маёлу все же есть, чем поделиться с гостями. Его недра полны рудой и ископаемыми. Счастливые мантикоры выворачивают свою планету наизнанку, чтобы порадовать братьев по разуму. А касианцы между тем продолжают свои странствия и встречают на космических просторах гарпий. Но жадные аёрнцы не спешат приглашать их в гости, не делятся фантомами и вообще ведут себя не по-братски. Такую историю преподают нынче в школах?

— В общих чертах, да.

— Я расскажу вам другую историю, ту историю, что хранят Императоры Маёла в Чертогах памяти, — принц понизил голос, будто собираясь прочесть детям поучительную сказку. — Моя родина всегда была сурова. Полгода Глубокой Зимы, когда мороз так лют, что воздухом больно дышать. И полгода Оттепели, когда верхний слой мерзлоты чуть оттаивает и начинает расти чахлая трава, когда все живое торопится жрать и рожать, пока вновь не вернулась стужа. Нам было совсем не до космических одиссей, нет! Все наши помыслы были устремлены под ноги, а урчание в животах подгоняло инженерную мысль. Так началась Великая стройка Маёла, — голос принца наполнился неподдельной гордостью. — Мы укутали полпланеты в грандиозные теплицы, укрыли сотни тысяч гектаров стеклянными крышами и обогрели электричеством. Мы выпестовали заливные луга посреди вечной мерзлоты и вскормили на них бессчетные стада скотины. Мы одолели голод и свергли владычество стихии. Но это стоило нам огромных жертв. Десятки поколений мантикор сложили головы на Великой стройке. Маленькие царьки бесконечно прерывали ее на своих землях, видя, как она ненасытно выедает их казну. Их теплицы приходили в запустение, стада редели, и они шли отбирать мясо у соседей. Это могло длиться вечно, если бы не мой пращур Баязет Первый Лотор. Мы с ним не полные тезки, — заметил Бастет. — Его еще зовут Кровавым. Потому что войной и террором он объединил разрозненные королевства Маёла в единую Империю. Три последующих правителя вошли в историю, как Старательный, Согретый и Сытый — при них была окончена Стройка. Таких трудов маёльцам стоило обустроить свою планету, сделать ее изобильной и цветущей, — подытожил он. — Потому, когда Союз обнаружил сокровища в недрах Маёла, мое семейство категорически запретило их добычу. Но Касиос не имеет обыкновения долго спорить и убеждать.

Бастет отхлебнул рома. Его усы задрожали от горечи и гнева.

— Началась война, — сказал он. — Мантикоры укрылись в родных снегах, надеясь, что они дадут им преимущество перед холоднокровными агрессорами. Но Союз и не думал сражаться с нами на земле. Он поливал наши теплицы огнем с воздушных кораблей, а маёльцы беспомощно смотрели, как горят их драгоценные луга, как обращаются в ничто столетия их пота и крови. Разразился голод, и Император Рамасет был вынужден капитулировать. На пепелищах вырыли карьеры и установили буры, а все добытое выкупалось у мантикор за смехотворную цену. Так Маёл обратился в одну громадную нищую шахту. Но историю пишут победители, — добавил принц. — Потому спустя триста лет мое семейство стало виновником разрухи в глазах всего Союза и собственного народа.

— Однако, — вкрадчиво продолжил Бастет, обернувшись к Алконосту, — у этого преступления был свидетель. Аёрна слегка запоздала с открытием Маёла, но успела полюбоваться праздником жизни, который учинил на нем Союз. Аёрнская экспедиция в тайне наблюдала за истязанием моей планеты, а потом передала все как есть Совету Высоты. Патроны велели фантому немедленно убираться с орбиты и не попадаться никому на глаза. Так им удалось отсрочить встречу с Союзом еще на сто лет. Но космос вовсе не так безбрежен, как принято считать. Среди безжизненного хаоса Касиос легко углядел следы незнакомой цивилизации и ринулся по ним, точно ищейка. Аёрна приняла решение выйти на контакт в нейтральной территории и выслала навстречу касианским разведчикам свой корабль. Как бишь его, «Небесного Охотника»? На его борту обрел бессмертную славу твой легендарный предок, Алконост, — улыбнулся маёлец, — капитан Феникс из Метеор. Он ответил касианцам отказом на требование привести их на Аёрну. А когда они взяли корабль на абордаж — взорвал «Охотника» к чертям собачьим вместе с собой, экипажем, захватчиками и их собственным звездолетом, за что посмертно был провозглашен первым Мастером гарпий, — поведал Бастет. — Касиос был вынужден принять условия Аёрны. Ведь как бомбить планету, если понятия не имеешь, где ее искать? А вы принялись торопливо конструировать оружие, в котором не смыслите ничего.

Ни одно перо Алконоста не дрогнуло, но свой запах контролировать он не мог. Бастет дернул носом и довольно оскалился.

— Вы шесть тысяч лет вылизывали свои Белые Города, — промурлыкал он, — не подозревая, что делите космос с драконами. Вы отрастили себе прекрасные быстрые крылья, а Касиос тем времен выращивал когти и рога. Вам не угнаться за ним. Он разыщет ваше гнездо прежде, чем вы докуете броню. И тогда Аёрна предстанем пред ним нагой и беспомощной, точно девственница перед варваром. Помни об этом, мой друг из Метеор, когда мы заговорим в следующий раз, — принц опрокинул остатки рома в глотку и вышел прочь.

Глава 16. Мертвая Мать

Гвен виновато улыбнулась и убежала за своим принцем. В гостиной остались Кирина, Лернэ и Алконост.

— Что за ерунду наболтал этот маёлец? — с сомнением осведомился Лернэ. — Это ведь ложь?

Алк отмер, будто только вспомнив об их присутствии. Он внимательно поглядел на яло-мийца и землянку и нехотя произнес:

— Баязет сплетник, болтун и позер, — гарпия впервые назвал принца подлинным именем, — и это лишь начало длинного перечня его недостатков. Однако, вранья среди них нет.

Лернэ заморгал толстыми веками.

— Но ведь Союз…

— Это одна большая дружная межгалактическая семья? — насмешливо докончил аёрнец. — Где все свободно обмениваются ресурсами и технологиями, а Сенат следит, чтобы все было честно и справедливо? Тогда отчего из десяти сенаторов пятеро касианцы, трое яло-мийцы, а Маёл и Аёрна имеют всего поодному представителю? Союз — это детище Касиоса, потому не стоит удивляться, что их интересы всегда совпадают.

— Я согласен, что политика Союза не всегда справедлива, — Лернэ поспешно растопырил перепонки, не желая распалять гарпию. — Но никогда не слышал о войне на Маёле.

— А гибель «Небесного охотника» считал трагической случайностью? — мрачно усмехнулся Алконост. — Историю легко переписать и исковеркать. Для мантикор это всегда было большой проблемой. Их жизнь коротка, поколения сменяются быстро, память истирается еще скорей. Потому маёльские Императоры и создали Чертоги. В этом громадном архиве хранятся все летописи и хроники мантикор, а императорская семья лично отвечает за их сохранность. Раз попав туда, любой документ уже не может быть изменен или изъят. Потому Баязет знает правду, от которой его отделяет триста лет. За это время успело родиться, состариться и умереть двенадцать поколений мантикор и лишь четыре поколения гидр, но для тебя те времена окутаны мглой противоречий.

— А что говорят об этом на Аёрне?

— У нас сохранились рапорты «Кометы», того самого корабля, что обнаружил Маёл за сто лет до нашей официальной встречи с Союзом. Баязет слегка лукавит. Маёльцы изрядно поистрепали миротворческие отряды драконов и гидр прежде, чем те догадались подняться в воздух. Очевидно, Союз пытался разрешить конфликт малой кровью. Но среди родных льдов и снегов мантикоры оказались неуязвимы. Увы, в воздухе им нечего было противопоставить Союзу, и исход войны был предрешен. Лоторов, возглавлявших войну и имевших огромный авторитет в народе, оставили Императорами, чтобы не делать из них мучеников. Однако три столетия цензуры и пропаганды отняли у них любовь и поддержку мантикор. Думаю, дни их правления и впрямь сочтены.

Похожие слова Кирина уже слышала от Капитана.

— Церсей преподносил это совсем в другом свете, — заметила она.

— Церсей — касианец, — Метеор скрежетнул клювом. — Возможно, он и сам не знает всей правды, а может, на Касиосе сама правда иная. В конце концов, разгром Маёла позволил Союзу завладеть целой сокровищницей ресурсов, которые пошли на развитие науки и техники, благоустройство метрополий и освоение космоса. Если рассматривать это с точки зрения общего блага — Союз поступил верно.

— Но у себя на Аёрне такого блага вы не хотите.

Алконост резко обернулся к землянке, и она запоздало прикусила язык. Стальной кулак сжался на подлокотнике.

— Аёрна — превыше всего, — гарпия поднялся на ноги и указал клювом на выход. — Пожалуй, мне тоже стоит вздремнуть. Ночь была длинной.

Более прозрачный намек Кирина и Лернэ могли получить, только если бы аёрнец взял их за шкирки и вышвырнул прочь. Они торопливо вскочили и покинули покои гарпии. Дверь захлопнулась за их спинами.

— Кажется, Алконост не в духе, — проговорила Кирина, оставшись с яло-мийцем наедине.

— Алк всегда таким был, — вздохнул он и, подумав, добавил, — по крайней мере, до знакомства с Селеной, тут Бастет прав. Не знаю, о чем я думал, наговорив ему гадостей в Комитете коммуникаций, — в голосе Лернэ послышалось сожаление. — Всему Посольству известен взрывной нрав Алконоста, и, по правде говоря, я легко отделался за свои слова. Но тогда я и впрямь думал, что без денег семьи он ничего не стоит. Все его данные и отчеты раз за разом опровергали мои гипотезы, и я решил, что проблема в его некомпетентности.

— А теперь ты так не думаешь? — Кирина направилась в общую гостиную, увлекая яло-мийца за собой. Ей хотелось задать ему несколько вопросов.

— Теперь — нет, — Лернэ покачал головой. — Алк — отличный аналитик, его внимательности и скрупулезности можно только подивиться.

— Так значит, дело в твоих гипотезах?

— Должно быть, так, но я не могу понять, где допускаю ошибку. Если честно, — яло-миец растерянно моргнул и неуверенно посмотрел на Кирину, — все тесты говорят о том, что в истории и менталитете землян нет ничего необычного. Я не могу найти причину, по которой коэффициент толерантности оставался отрицательным двадцать лет. Мне словно не хватает какого-то паззла, без которого никак не сложить верную картинку.

Кирина опустилась на диван и поманила яло-мийца к себе.

— Бастет утверждает, что на Маёле тоже были не рады чужакам, а гарпии вовсе прячут Аёрну от касианцев.

— Если все это правда, то мои исследования перестают иметь всякий смысл, — признался Лернэ, озабочено ощупав пересохшие щеки. Он достал гель и натер им скулы и лоб.

— Ты не веришь Бастету? И Алконосту?

Лернэ вздохнул.

— Я верю историческим документам и здравому смыслу. Их слова звучат правдоподобно, но идут вразрез с официальными хрониками и ничем не подтверждены. Доказательства могут храниться в Чертогах памяти или на Аёрне, но оба этих места закрыты для чужаков.

— А как повел себя Касиос, когда открыл Яло-Ми?

— Встреча яло-мийцев и касианцев прошла весьма гладко, — ответил Лернэ. — К тому времени мы уже успели выйти в космос, но еще не выбрались за пределы своей звездной системы. Нам удалось колонизировать два спутника Яло-Ми и соседнюю необитаемую планету. Касиос предложил сделать эти колонии общими, а взамен предоставил свои межгалактические звездолеты. По-моему, это был весьма честный обмен, — Лернэ задумчиво пожевал деснами губу. — Но Яло-Ми никогда не была богата ресурсами. Бескрайние болота с островками топкой суши, на которых только и растут гигантские ядовитые грибы. В колониях нашлись залежи газов, но без космического флота он был нам ни к чему. Возможно, у гидр просто нечего было отнять.

— А у Аёрны?

— Как минимум, сирин, — тут же ответил яло-миец. — По сравнению с этим камнем, золото — просто желтая пыль. А еще ходят слухи, что до самых богатых аёрнских колоний могут добраться только фантомы, потому гарпии пользуются ими единолично. И если они своими глазами видели, как Союз обошелся с Маёлом, то у них есть все основания скрывать Аёрну.

— Но ведь Союз одолел маёльцев с воздуха, а в небе гарпиям нет равных, — заметила Кирина.

— Гарпии не умеют воевать, — Лернэ пожал покатыми плечами.

— Как это — не умеют? — недоуменно нахмурилась землянка.

— Странно звучит для человека, да? Для гидры тоже, — торопливо добавил Лернэ. — Как впрочем, и для драконов с мантикорами. Наши расы тысячелетиями упражнялись в истреблении себе подобных. Чем периодически отбрасывали свои цивилизации на столетия назад. У гарпий все иначе. Запрет на убийство друг друга вшит в них на генетическом уровне. Вся история их народа — это история мира и созидания.

— Хочешь сказать, на Аёрне не бывает убийств? — недоверчиво уточила Кирина.

— Бывают, конечно. Но это вопиющие случаи, — Лернэ наморщил лоб, подыскивая подходящий пример, — как убийство матерью ребенка. На такой шаг аёрнца может толкнуть лишь отчаяние или помешательство.

Через гостиную прошли двое касианцев, и гидра настороженно умолк.

— Крушение «Небесного охотника», — продолжил он, когда они с Кириной вновь остались вдвоем, — вошло в историю Союза как несчастный случай. Переговоры между касианцами и аёрнцами длились несколько месяцев прежде, чем Феникс из Метеор разрешил стыковать корабли и пригласил чужаков подняться на свой борт. В этот момент произошла какая-то неполадка с одной из турбин фантома, и звездолет взорвался, прихватив с собой на тот свет касианский корабль. У гарпий свое мнение на этот счет, которое они не стесняются высказывать. По их словам, приглашенные на борт касианцы попытались захватить «Охотника», чтобы добраться до центра навигации и разыскать путь на Аёрну. И капитан Феникс самолично взорвал свой корабль и пожертвовал экипажем, чтобы сохранить координаты дома в тайне. Как бы там ни было на самом деле, в тот день вместе с фантомом сгинуло сорок восемь гарпий. Их гибель на Аёрне каждый год поминают большим трауром, потому что она вошла в историю, как одна из самых массовых. Больше жизней за раз уносили только стихийные бедствия и эпидемии на заре аёрнской цивилиации.

— Сорок восемь смертей? — Кирина округлила глаза. — Самая массовая гибель? Жертвы землян в войнах исчисляются миллионами.

Кирина не стала говорить о голодной давке, в которой погибла ее мама. Она унесла почти три сотни жизней, и никто кроме родных не скорбел по ним.

Лернэ кивнул.

— Такова природа аёрнцев, жизнь сородича для них — наивысшая ценность, — проговорил яло-миец. — Они называют это «чувством стаи». Убей одного — и боль испытает каждый. Ученые считают, что причина кроется в эволюции. Предки гарпий были стайными птицами, и крепкие ментальные узы сохранились у них до сих пор. А у религии свой взгляд на этот счет.

У Кирины не было никакого желания погружаться в дебри аёрнской мифологии, но Лернэ уже ухватился за предмет своего самого жгучего интереса.

— Гарпии поклоняются единственному божеству — Мертвой Матери. По легенде, она снесла яйцо из сирина, а когда оно проклюнулось, на его поверхность выбрались тысячи гарпий. Все они были крылаты и бессмертны, как их Мать, и она возлюбила их бесконечной любовью. Но ее дети оказались ревнивы и высокомерны. Прямо как Алк, — усмехнулся Лернэ. — Каждый из них хотел, чтобы любовь Матери принадлежала ему одному. Они взмыли в небеса и принялись терзать друг друга клювами и когтями. И когда Мать увидела, как ее прекрасные дети падают вниз один за другим, изуродованные и изувеченные, она залилась безутешными синими слезами. Она рыдала так долго, что слезы ее затопили твердь и превратились в Великие озёра, а сама она истончилась и иссякла, а потом и вовсе пропала, выплакав себя всю в скорби по своим сыновьям. А те остались ютиться на осколках скорлупы, окруженные озёрами ее слез. Их крылья были переломаны, а раны так страшны, что они утратили свое бессмертие. Они стали есть остатки желтка и пить озерную воду год за годом, пока неизбывное горе Матери не пропитало их насквозь. И тогда смерть собрата стала причинять им невыносимую боль, такую же, какую испытала Мать, глядя на падение своих детей.

— Красивая сказка, — кивнула Кирина.

— И страшная, — добавил Лернэ. — Ведь Мать задумывала своих детей бессмертными и не создала места, куда бы они могли отправиться после смерти. И потому в религии гарпий нет ни рая, ни ада, ни загробной жизни. Смерть для них означает конец. Возможно, еще и поэтому они так трепетно относятся к жизням друг друга. Аёрнцы никогда не воевали между собой. Солинарийцы не ходили вырезать юрийцев, потому что те носят плащи другого цвета, а димитрийцы не нападали на минорийцев, чтобы отобрать их сирин. У гарпий нет никакого военного опыта. Само слово «война» пришло в высокий аёрнский из Общего языка. А раз у них не было битв, значит, нет и оружия. По крайней мере, такого, какое позволило бы им тягаться с Касиосом в случае нужды.

— А такая нужда может возникнуть?

Лернэ пожал плечами.

— Я историк и лингвист, а не политик. О таких вещах лучше спросить Алконоста и Бастета. Или Церсея.

Кирина притихла, раздумывая над услышанным. Она никогда не интересовалась политикой, считая ее чем-то неимоверно далеким, чем-то, что порой вторгается в ее жизнь новым вздорным законом, который в Лимбе никто и не вздумает соблюдать. Она отмахивалась от нее, как от назойливой мухи, погруженная в более насущные заботы. Конфликты инопланетных метрополий не волновали ее и теперь. Однако разговор Алконоста с Бастетом в очередной раз подтвердил осведомленность Линды Реон.

Прокручивая в голове недомолвки Линды, Кирина всякий раз мысленно возвращалась к Церсею. Блондинка сказала, что считает его подозрительным лишь потому, что ей ничего о нем не известно. Кирина ловила любое упоминание о Капитане и вслушивалась во все разговоры о нем. Однако пришельцы за исключением Бастета относились к Церсею с симпатией, и сама землянка не сумела разглядеть в нем ничего опасного кроме полуметровых рогов.

Лернэ заметил беспокойство Кирины и истолковал его на свой лад.

— Не забивай себе голову, — посоветовал он. — Я обожаю историю именно за то, что она уже свершилась и осталась на бумаге. А политика напоминает мне выгребную яму. Запустив в нее руки, глупо надеяться не замараться в дерьме. К счастью, в отличие от Алконоста и Бастета мы в этих играх лишь мелкие пешки. Наш удел прост: уповать на мудрость сенатов, советов, партий и правительств.

Кирине не понравились его слова.

— А что, если они недостаточно мудры?

— Тогда остается надеяться, что в твой век не народится Баязет Кровавый, а капитаном твоего корабля не окажется Феникс из Метеор, — хмыкнул пришелец. — Про их свершения интересно читать, а жить с ними в одну эпоху — как правило, тяжело и горько. Но покуда их нет, у простых смертных есть все шансы прожить тихую непримечательную жизнь и никогда не попасть на страницы истории.

Глава 17. Сироты

— Я думаю подать документы в колледж, — сообщил Бруно, пряча покрасневший от холода нос в куций воротник. Сигарета в его руке почти дотлела, а он сделал всего пару затяжек. — Хочу получить нормальную профессию.

— Это… просто чудесно, Бруно, — проговорила Кирина, не веря своим ушам. — На кого ты хочешь выучиться?

Они шли по аллее, и брат пинал ботинком камешки и сухие ветки. Парень помялся, искоса поглядывая на сестру.

— Хочу поступить на летчика, — наконец произнес он и быстро добавил, словно боясь, что Кирина возьмется его отговаривать, — по тестам там достаточно набрать проходной балл, а он не высокий. Главное, пройти медицинскую комиссию, а со здоровьем у меня проблем нет.

Кирина и не думала возражать.

— Я уверенна, что у тебя получится.

Брат улыбнулся.

— Селена тоже так считает, — поймав удивленный взгляд сестры, он смущенно пояснил, — мы болтали с ней на днях. Она сказала, что профессия летчика очень уважаема, и, если я захочу, то смогу пойти учиться дальше, чтобы стать космическим пилотом, ведь скоро Земле их потребуется много… — Бруно насупился и замолчал, поняв, что наболтал лишнего. — Но это так, к слову. Сперва нужно поступить.

— А Айзек знает? — осторожно уточнила Кирина.

— Пока нет. Скажу ему, когда соберу все документы.

— Думаешь, он позволит тебе учиться?

— Я и не собираюсь спрашивать его разрешения, — буркнул брат, отшвырнув догоревший окурок. — Не хочу просидеть всю жизнь в Лимбе или Клоаке. Хочу жить в светлой квартире, сытно есть и увидеть что-нибудь, кроме проклятого Панграда. А если я вдруг женюсь и заведу детей, то без хорошей работы мне никак не обойтись.

Кирина постаралась скрыть свое потрясение.

— Ты хочешь жениться?

— Не сейчас, конечно. Сперва я погуляю на твоей свадьбе, сестра, — Бруно толкнул ее плечом и засмеялся. — На настоящей, когда ты станешь выходить замуж за человека, — посерьезнев, уточнил он.

Кирина с улыбкой покачала головой. Она никогда не думала об этом, но от слов брата на сердце у нее сделалось тепло. Даже окоченевшие пальцы перестали ей докучать.

— Селена выложила еще несколько видео в свой блог, — нехотя сообщила она, с тревогой заглянув ему лицо.

— Я смотрел, — кивнул он. — Мне понравилось видео про гидр. Я все думал, отчего эти ребята такие тщедушные, что пальцем можно переломить. А оказывается, раньше они были чертовски ядовитыми, и мускулы были им ни к чему. Ты знала об этом?

В Сказках космоса появилось несколько новых роликов, но Кирина сразу поняла, про который идет речь. Его героем снова стал Лернэ с рассказом о своей экзотической родине. Узнав, что в этот раз ему не придется щеголять перед камерой в плавках, он с удовольствием согласился поучаствовать в съемках. Из его слов Кирина сделала вывод, что Яло-Ми — последнее место, где она хотела бы оказаться. Планета гидр была насквозь ядовита: в токсичных грибовых лесах обитали гигантские слизни, оставляющие за собой кислотный след, пучеглазые угри в толще болот умерщвляли жертв струями едкой желчи и даже сам воздух был напитан вредоносными испарениями. Гидры отгородились от всего этого кошмара сферами плавучих городов.

На робкий вопрос Селены, как яло-мийцам вообще удалось выжить в таком недружелюбном мире, Лернэ, пожав плечами, ответил, что как раз они и были самыми ядовитыми обитателями планеты.

— Одной капли гемотоксина гидры хватит, чтобы умертвить существо размером с лошадь, — сообщил Ло. — Он мгновенно всасывается через кожные покровы и свертывает кровь жертвы.

— То есть, я сижу рядом с самым ядовитым существом в мире? — тревожно улыбнулась Селена.

— О нет, — успокоил Лернэ, указав пальцем на свой прозрачный гребень. — Гребни ядовитых гидр окрашены в красный цвет. Так мы предупреждаем хищников и врагов, что чрезвычайно опасны и с нами лучше не связываться. Но сейчас встретить ядовитого яло-мийца практически невозможно.

— Почему?

— Мы ядовиты не сами по себе, а благодаря особой диете, — пояснил он. — Поэтому токсин небезопасен для нас самих. Накапливаясь в организме, он пагубно влияет на здоровье и чрезвычайно ощутимо сокращает срок жизни. Потому пятьсот лет назад власти издали указ о поголовной детоксикации гидр. Сейчас секрет той особой диеты почти утрачен.

Кирина невольно связала оздоровительную реформу с прибытием касианцев на Яло-Ми.

— Что мне сказать о Селене Айзеку? — поинтересовалась она после того, как Бруно окликнул ее, возвращая к реальности.

— Не говори ничего, — отмахнулся он. — Пензу и так мерещатся враги на каждом шагу.

Они вместе вернулись в Посольство, и брат придержал для нее дверь. Внутри Бруно быстро растер покрасневшие кисти, скинул куртку и побежал в обеденный зал, на прощанье весело махнув сестре рукой. Кирина успела заметить очертания квадрата, проступавшие сквозь нагрудный карман ливреи. Она знала, что это сложенный вчетверо листок бумаги, весь исписанный и исчерканный рукой брата.

Бруно не давал ей прочесть написанное, но порой ей удавалось подглядеть в заветный листок. Стихотворение брата становилось все длинней.

В костре твоих волос пылает звездный свет.

Пред ним я трепещу. А как мне не робеть?

Когда пред ним ничто и ночь, и сама смерть,

Когда любой герой в нем без следа сгореть

Почтет себе за честь…

Последний дурак и тот бы смекнул, кому посвящены эти строки. Теперь Кирина следила за Селеной с утроенным вниманием, и перемены, происходящие в ней, вселяли в нее надежду.

Селена была окрылена вдохновением. Сказки космоса обновлялись каждый день. Фотографии и ролики собирали миллионы лайков, а под раритетным снимком Гамаюна набралось несколько сотен комментариев на всех языках Союза. На фото новоиспеченный Мастер был запечатлен с принцем Наафетом. Молодые аристократы со смехом позировали перед камерой, обменявшись одеждой. Золотой плащ принца едва сошелся на широких плечах Гамаюна, зато сам Наафет утонул в иссиня-черных одеждах друга почти с головой. Фотографией услужливо поделился Бастет. После ее публикации Инга Реон уже дважды удостаивала Сорсу личным звонком.

Селена изменилась и внешне. Она стала наряжаться. К обеду девушка выходила в зеленых и голубых нарядах, на фоне которых рыжие волосы и впрямь пылали огнем. Алконост под руку сопровождал ее к столу, и Бастет подвигал ближе к ней мясные яства, с жадностью втягивая носом ее аромат. Свет, прежде наполнявший ее глаза при мечтах о космосе, теперь озарял ее лицо непрестанно. Бруно провожал ее восхищенным взглядом всякий раз, как она показывалась в обеденном зале.

Брат влюбился, и светлое чувство, поселившееся в его сердце, помогло ему, наконец, взглянуть на Айзека трезво. Пенз уловил перемены и попытался вернуть ускользающее влияние, однако прогнуть повзрослевшего Бруно оказалось сложнее, чем он ожидал.

Бруно всегда был дерзким мальчиком, но в детстве ему не хватало сил, чтобы кулаками отстоять свою прямоту. Кирина винила себя, что не сумела научить брата держать язык за зубами, подстраиваться и юлить, как делала она сама. Возможно, это помогло бы ему легче пережить годы в приюте. Возможно, тогда бы ему и вовсе не понадобился Айзек Пенз.

Она помнила день, когда он появился в их жизни. Его и еще троих парней из Клоаки привезли в приют. Двое из них через месяц сбежали и пропали без вести, еще один вскоре повесился в туалете, не выдержав травли. Сироты Лимба не щадили беспризорников Клоаки.

Прижиться сумел только Пенз. Его главный талант состоял в том, чтобы вовремя подсунуть обидчикам более лакомую жертву, чем он сам. Как только его бледной шкуре начинала грозить беда, тут же выяснялось, что Хлой зажимался с девчонкой Златека или у Рафа появилась целая пачка сигарет после пропажи денег у Майло. Множество раз козлом отпущения становился и Бруно, но никто не верил Кирине, что это происки Пенза. Даже сам брат.

Постепенно лимбийский сироты позабыли о том, что Пенз чужак. Майло стал звать его в уборную, чтобы подымить в решетку вентиляции, и снисходительно гоготал над нездоровой бледностью Айзека, когда тот отвечал отказом.

Его белизна — как и все прочее в нем — вызывала у Кирины отвращение. Он напоминал ей опарыша. Однако остальные девчонки нашли эту бледность привлекательной, вообразив в ней что-то утонченное и загадочное. Они стреляли глазками и кокетничали, однако их знаки внимания тронули Пенза не больше, чем щедрость Майло.

Единственным человеком, которого Айзек приблизил к себе, оказался Бруно. Кирина подозревала, что так он мстил ей за попытки вывести его на чистую воду. Она часто ловила на себе его издевательские взгляды и видела, что Бруно для него — всего лишь питомец, смешной в своей щенячьей преданности. Однако брат был в восторге, думая, что, наконец, обрел друга и заступника.

Их близость не нравилась Кирине, но еще сильней ее раздражали странные сказки, которыми Пенз пичкал доверчивого мальчика. Он рассказывал ему о Клоаке как о месте, где царствуют бедняки, где нет законов, придуманных богачами, и каждый в праве взять себе все, на что у него хватит сил и смекалки. Бруно слушал жадно, и детское воображение обращало гнилое дно Панграда в волшебное королевство. Он ни разу не спросил, отчего Пенз не спешит возвращаться в столь дивное место. Мальчику отчаянно хотелось верить его сказкам.

Однажды Айзек рассказал ему про Старшего брата. Кирина была рядом и слышала каждое слово. Ей трудно было понять, как брат может верить в подобную чепуху. Однако Бруно слушал, затаив дыхание, про таинственного покровителя бедняков, который зорко следит за ними, выжидая, когда они будут готовы откликнуться на его зов. По словам Айзека, Старший брат был так богат, что мог жить на Поднебесном, но вместо этого скрывался в Клоаке. Он презирал богачей и хотел свергнуть их власть, чтобы поровну разделить их сокровища между всеми панградцами. Но в одиночку такое было ему не под силу, потому он ждал, когда бедняки сплотятся, чтобы повести их войной на верхние платформы. Кирина попыталась объяснить брату, что это все ложь, глупая городская легенда, но в ответ он лишь затопал ногами, крича, что она ничего не знает.

Когда Айзеку исполнилось восемнадцать, и он покинул приют, Кирина вздохнула с облегчением. Она ждала, что брат скоро позабудет про него. Но Бруно тосковал, и Айзек присылал ему гостинцы и копеечные презенты из большого мира. Эти подачки Бруно хранил пуще самого драгоценного клада. Однажды Кирина заметила, как он что-то прячет в распоротый шов матраса. Улучив минуту, она залезла в тайник и обнаружила в нем пачку писем. В них Пенз писал, что ведет поиски Старшего брата, что уже напал на его след и, как только встретится с ним, заберет Бруно к себе. Бумага истончилась и сделалась совсем мягкой: брат перечитывал послания каждую ночь.

Спустя год настал черед Кирины отправляться во взрослую жизнь. На дворе стояла весна, и набухшая от влаги пыль облепила все серой слизью. Кирина глядела, как утопают в этом месиве мыски ее выходных туфель, как сальные серые хлопья пристают к наглаженному переднику. Из старой колонки рвалось торжественное дребезжание. Что-то в ней щелкнуло, затем бахнуло, и вместо музыки раздался звук, похожий на скрип ногтей по стеклу. Когда он заглох, директор окинул выпускников пасмурным взглядом и вручил им аттестаты. Под жидкие аплодисменты их погрузили в автобус, чтобы развезти по новым жилищам. К тому моменту сквозь ржавые стоки третьей платформы над их головами зарядил грязный дождь, и Бруно скрылся в здании приюта прежде, чем автобус выехал за ворота.

Кирине досталась комната в лимбийском общежитии. Среди ее соседей оказались мелкие уголовники, пропойцы и проститутки. А еще там было много чернокожих — тех, кто смел карантин и бежал из Африки под предводительством Зэмбы. Их темные тела были покрыты татуировками, а свои лживые сказки они переложили на грубый напев. Когда в жару они снимали рубахи, убийца папы глядел на Кирину с их торсов свирепыми глазами и пел их голосами под ритмичный бой самодельных барабанов.

Зэмба, Зэмба, где твой карабин, что висел на стене?

Зэмба, Зэмба, ремень лопнул, и он упал в твои руки.

Ты помнишь, Зэмба, как он лопнул от крика матери?

Ты помнишь, Зэмба, как лопнуло терпение Африки?

Зэмба, Зэмба, ты показал своим черным котятам красную реку.

Зэмба, Зэмба, ты сказа им: «Плывите — она принесет вас к свободе!»

Ты слышишь, Зэмба, как твои котята кричат от стужи и голода?

Ты слышишь, Зэмба, ремень скоро лопнет опять.

Кирина ненавидела эти песни всем сердцем, но их привязчивый мотив так и лип на язык, и порой она ловила себя на том, что напевает его под нос. В такие моменты ее охватывал жгучий стыд перед отцом. Девушка сторонилась африканцев и не принимала их хлеб, даже когда желудок стягивало от голода узлом.

Несколько месяцев она потратила на поиски работы, по горло утонув в долгах. Ей удалось устроиться официанткой в закусочную. Грошей, что там платили, не хватало на оплату счетов и еду, потому ей пришлось работать в две смены, хватаясь за любую халтуру. Но, несмотря на усталость, каждые выходные Кирина выкраивала пару часов, чтобы навестить брата.

Он встречал ее холодно и спрашивал лишь о том, бывает ли она в Клоаке и видит ли Айзека. Когда Кирина отвечала, что не поддерживает с ним связь, брат терял к ней всякий интерес. Так прошло три года, и за месяц до совершеннолетия Бруно исчез из приюта.

Кирина сбилась с ног в тщетных попытках разыскать брата. Она рыдала по ночам, воображая самое страшное о его судьбе. Но спустя несколько месяцев он объявился на ее пороге сам.

От облегчения ей сделалось дурно. Она сползла на пол, глядя на блудного брата и думая, что песни африканцев наверняка его огорчат. Но Бруно точно не слышал их барабанов и голосов. Он брезгливо оглядел жилище сестры и уселся на единственный стул.

— Айзек забрал меня, — сообщил он, — как и обещал.

Сестра испуганно округлила глаза, глядя на него снизу вверх.

— В Клоаку?

— Нет, — брат попытался скрыть разочарование, — Айзек говорит, что я еще не готов поселиться там. Он снял для меня комнату в Лимбе.

— Но откуда он взял деньги?

— Айзек нашел Старшего брата.

Кирина нахмурилась, а брат продолжил, лихорадочно сверкая глазами:

— Старший брат сам вышел с ним на связь и рассказал, кто наши настоящие враги. Пришельцы, — юноша выплюнул это слово с ненавистью. — Эти монстры грабят нашу планету, потому земляне вынуждены голодать и прозябать в нищете. Они купили Президента и правительство и хотят превратить всех людей в рабов. Они отнимут у нас все, если их не остановить.

Кирина потрясенно глядела на брата. Он сжимал кулаки и скалил зубы, искренне веря в то, что говорил.

— Старший брат повелел Айзеку возглавить сопротивление, — сообщил Бруно. — Он уже собрал три десятка человек. Теперь мы зовемся солнечными братьями.

— А что вы должны делать?

— Убивать пришельцев, — радостно возвестил брат.

Кирина ахнула и бросила испуганный взгляд на картонные стены, сквозь которые до них доносились песни про Зэмбу. Оставалось надеяться, что бой барабанов заглушил соседям слова Бруно. Юноша недовольно скривился, заметив ее страх.

— Айзек хочет, чтобы ты присоединилась к Братству.

— Бруно, ты в своем уме? — прошептала сестра. — Нет никакого Старшего брата, Айзек просто морочит тебе голову. Чем ему не угодили пришельцы? Прежде он винил в своих бедах поднебесян, теперь их. Он просто не знает, на кого выплеснуть свою ненависть.

Бруно вскочил, опрокинув стул.

— Не смей так говорить, — яростно прошипел он. — Я предупреждал Айзека, что ты слишком труслива. Я говорил ему, что ты нам не нужна.

Бруно вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Сестра бросилась за ним, но не смогла догнать. Когда она выскочила на улицу, он уже исчез в серых подворотнях Лимба.

Кирина вернулась в комнату вне себя от страха и горечи. Она не хотела произносить этого слова даже в мыслях, но не могла подобрать другого названия для того, о чем рассказал ей брат. Терроризм. Пенз впутал его в опасные игры, и она корила себя за то, что дала ему уйти.

Следующий визит он нанес ей в сопровождении Айзека. В этот раз Кирина осталась стоять, а Пенз уселся прямо на стол, чтобы очутиться между ней и братом. Его речи были гораздо деликатнее. Пока Бруно прожигал ее яростным взглядом, Айзек вкрадчиво увещевал, что в Братстве каждому находится занятие по способностям, что она сможет внести лепту, распространяя листовки или сея слухи. Кирина не сводила глаз с Бруно. Она бы вышвырнула Пенза прочь сию секунду, но по лицу брата поняла, что это ее последний шанс. Если она откажет им сейчас, то больше не увидит Бруно никогда.

Кирина обреченно кивнула, и Айзек протянул ей старый смартфон.

— Теперь мы будем на связи. Я сообщу, где пройдет наше следующее собрание, сестрица.

С того дня, казалось, успела пройти целая вечность. И вот теперь Бруно вдруг начал ускользать из цепких лап Айзека. Может быть, для него еще не слишком поздно? Может быть, для них обоих еще не слишком поздно? Ведь, в сущности, они еще ничего не успели натворить. Глупые мысли да скверные слова — вот и все их преступление, которое надо еще доказать.

Кирина брела по Посольству, погруженная в размышления, как вдруг холодные пальцы сомкнулись на ее локте. Девушка вздрогнула и резко обернулась.

Линда грубо пихнула ее в плечо, заталкивая в пустую галерею. От неожиданности Кирина запнулась о собственную ногу и споткнулась. Реон ухватила ее за шиворот, как щенка, не позволяя упасть.

— Спроси у Алконоста про сирин, — прошипела она в самое ухо Ферии. Кирина почувствовала, как ледяные губы коснулись ее мочки, и попыталась отстраниться. Но Линда крепче вцепилась в ее воротник.

— Про камень? — растерянно переспросила Кирина. — Что я должна спросить?

— Просто попроси: «Алконост, а расскажи-ка нам про сирин», — рот Линды растянулся в злорадном оскале. — Запомни и повтори слово в слово, — велела она. — Но только так, чтобы вас слышала Сорса.

Глава 18. Сирин

Алконост закидывал анхом в клюв большие куски рубленой свинины в яблочном соусе. Кирина видела, как они проваливаются ему в глотку, когда он чуть запрокидывал голову назад. Его зоркие птичьи глаза наблюдали за сотрапезниками, и иногда он отвлекался от еды, чтобы поддержать разговор. Аёрнец выглядел более напряженным, чем обычно. Но возможно, Кирина просто приписывала ему собственные чувства. Понять наверняка по стальному лицу гарпии было невозможно.

Теперь Кирина знала, что слова Линды — не пустой звук, однако зловещая улыбка блондинки отбила у нее всякое желание заводить с Алком разговор про сирин. Потому сперва она попыталась разузнать про аёрнское сокровище окольными путями. Девушка спросила о белом камне Лернэ, и он с удовольствием прочел ей двухчасовую лекцию о минералах Аёрны. Из нее Кирина узнала, что сирин светится благодаря особым бактериям, которые попадают в его поры из Великих озер. Это были явно не те сведения, о которых намекала ей Реон.

Бастет и вовсе высмеял ее странную любознательность.

— Рассказать что-нибудь интересное про солинарийский сирин? — фыркнул он. — А может лучше про маёльский снег? Про него я знаю побольше. В моем языке есть порядка пятидесяти слов, обозначающих «снег».

Селена посоветовала ей обратиться с этим вопросом к Алку.

Кирина и сама не могла взять в толк, отчего так страшится спросить Метеора. Что может быть безобидней болтовни о сирине? Это не более странно, чем расспросить Лернэ о грибовых лесах Яло-Ми. Но хищная улыбка Линды не сулила добра. Еще сильней Кирину смущало требование сделать Селену свидетельницей разговора.

Кирина оглядела свою компанию. В обеденном зале стоял гул, и им приходилось повышать голоса, чтобы докричаться друг до друга. Их слова тонули в гаме, и темы быстро сменяли одна другую. Кирина решила, что сейчас вопрос прозвучит весьма естественно, а если Алк посчитает ее любопытство неуместным, то конфуз вскоре забудется.

— Алк, а расскажи нам, пожалуйста, про сирин, — набравшись духу, громко попросила она.

Тмиин звякнул о клюв Алконоста и с размаху опустился на стол. Кирина поспешно уткнулась в тарелку, чувствуя, как птичьи глаза буравят ей темя.

Усы Бастета затрепетали.

— Так вот ты о чем, — протянул он, изумленно дернув усами. — Слышу стук да не знаю, где звук.

— Слышу звон да не знаю, где он, — не стерпев, поправил его Лернэ.

Принц только отмахнулся, переводя нетерпеливый взор с Кирины на Алка и обратно. Гвен с любопытством навострила треугольные уши.

— А в чем, собственно, дело? — поинтересовалась Селена, окинув их недоуменным взглядом. — Кирина просто попросила рассказать про сирин. Я бы тоже с удовольствием послушала.

Алк бросил на Сорсу странный взгляд, и Кирине почудилось в нем отчаяние.

— Да, мой друг из Метеор, — поддержал Бастет, даже не утрудившись скрыть охватившее его возбуждение. — Расскажи про сирин. Нам всем очень интересно.

На мантикору аёрнец посмотрел уже с откровенной яростью. Алк с силой сжал тмиин, и, глядя на пернатый кулак, Кирина подумала, что аёрнец с удовольствием воткнул бы ей его в зубы.

— Брось, Алконост, — хмыкнул принц, подавшись вперед. — Если даже до Ферии дошли слухи, то молчать дальше нет никакого смысла.

Он поглядел на Кирину почти с нежностью — бремя молчания было для него совершенно невыносимо. Алк упрямо безмолвствовал. Селена встревожено коснулась его пера и попыталась заглянуть в лицо. Аёрнец прикрыл глаза.

— Понимаю твое стеснение, — промурлыкал маёлец, махнув рукой на все приличия. — Позволь мне прийти на помощь. Сирин — это…

— Моя невеста, — резко перебил Алконост.

Вилка выпала из руки Селены и звякнула о край тарелки. Жалобное «треньк» прогремело над столом, точно набат. Бастет расплылся в улыбке, наслаждаясь произведенным фурором.

— Твоя — кто? — голос Селены прозвучал столь тихо, что Кирина скорее угадала, нежели расслышала ее вопрос.

— Так ты не в курсе? — выпалил Бастет. — Наш Алконост теперь жених. Помолвка состоялась три дня назад. Ее устроил сам Мастер Гамаюн.

Селена не обратила на принца внимания. Ее взор был прикован к лицу Алконоста, но тот не спешил размыкать век.

— Почему ты ничего мне не сказал? — спросила она.

Аёрнцу пришлось раскрыть глаза и взглянуть на землянку.

— Мне требовалось время, чтобы осмыслить все самому.

— И тут есть, над чем поразмыслить, — вновь встрял маёлец. — Сирин — единственная дочь Патрона Глориона, племянница Мастера Гамаюна. Ваша предстоящая женитьба — не просто брак. Два богатейших Дома Аёрны вступают в союз, который сорвался тридцать лет назад. Возможно, Мастер хочет таким образом загладить свою вину перед Метеорами и Звездопадом. А может, просто решил осчастливить своего любимчика, — принц мигнул Алку малахитовым глазом. — Эта Сирин — настоящая красотка. По меркам гарпий, разумеется. Клювы не в моем вкусе.

Бастет выудил из кармана коммуникатор и торопливо забарабанил по сенсору розовыми подушечками.

— Смотрите, — воскликнул он, продемонстрировав всем фотографию.

Кирина склонилась над столом, чтобы лучше видеть. На фото был запечатлен богатый чертог из сияющего белого камня, в высокие стрельчатые окна лился прозрачный солнечный свет. Потолок терялся в выси, и Кирина буквально услышала, как под ним гуляет гулкое эхо.

Зал был впечатляющих размеров, ибо в нем свободно разместилось несколько десятков гарпий: мужчины и женщины, подростки и дети. Самых маленьких матери держали на руках, и на их головах еще проглядывал желтоватый пух. Но даже они были облачены в роскошные одежды всех оттенков синевы. Кирина удивленно округлила глаза, узнав среди подростков Руха и Фина, а затем и Алка. Суховей не успел вытянуться и казался тучным и неуклюжим, Гало из-за роста и худобы выглядел вдвое младше его. Перья на голове Алка торчали дыбом, и Кирина догадалась, что это какая-то прическа, весьма бунтарская, судя по неодобрительным взглядам старших гарпий. По бокам от Алконоста замерли его венценосные родители с серебряными коронами на гордо вскинутых головах. Отец выглядел как заматеревшая копия сына, а вот мать показалась Кирине невзрачной. Ее дымчато-серое перо терялось и блекло на фоне бирюзовых складок лори.

Кирина насчитала еще семнадцать супружеских пар, чьи пернатые лбы венчали короны. В солнечном чертоге собрались все высокие семьи Аёрны со своими отпрысками.

— Пятидесятый юбилей Патрона Гало, — пояснил Бастет. — А вот и красавица Сирин, — принц ткнул пальцем в изящную фигурку, на плечо которой возложил руку Патрон Глорион. Юная гарпия была облачена в роскошное лазурное лори, а ее перья сверкали снежной белизной. — Думаю, понятно, почему ее назвали Сирин? Белое перо — большая редкость для гарпий и признак небывалой красоты.

Селена взяла аппарат из рук пришельца и поднесла к глазам. Маёлец меж тем продолжил:

— Боюсь представить, каких трудов Мастеру стоила эта помолвка, учитывая, что Патрон Гелиос бойкотирует его вот уже тридцать лет. Однако у Гамаюна были все козыри на руках. Сирин — самая прекрасная невеста Аёрны, а приданное ее столь огромно, что о таком богатстве неприлично говорить вслух. Лучшей партии для Алконоста не сыскать на всей Аёрне.

— Заткнись, — вдруг просвистел Метеор. Перья на его лице зашевелились и ощетинились так, что сквозь них проглянула черная кожа. Кирина впервые видела подобное, но легко догадалась, что аёрнец в бешенстве. От неожиданности Бастет прикусил язык и недоуменно уставился на него. Гвен вжалась в плечо своего принца. Кирина обернулась к Селена, но все внимание той было поглощено снимком. Метеор провел ладонями по лицу, приглаживая перья.

— Эта помолвка заключена без моего ведома и согласия, — глухо произнес он. — Отец известил меня лишь три дня назад, просто поставив перед фактом.

Бастет взмахнул рукой, призывая официанта. Разговор принял совсем не тот оборот, на который он рассчитывал.

Бруно подскочил к столу и наклонился, чтобы наполнить бокал маёльца, но бутылку неожиданно перехватила Селена.

Ее рука едва заметно дрожала, когда она лила вино в свой бокал, и бордовые капли расплескались, забрызгав стол. Бруно подал салфетку, коснувшись смуглыми пальцами белого запястья. Он не отнимал руки чуть дольше, чем следовало, и Селена подняла на него затуманенный взор. Под ее взглядом щеки юноши залила краска. Кирина незаметно пнула брата. Он недовольно покосился на сестру, и она шепнула одними губами: «Не сейчас». Перья на голове Алконоста поднимались все выше, усы Бастета вибрировали, будто по ним шел ток. Лернэ выкручивал под столом тюбик, пытаясь выдавить на ладонь хоть каплю спасительного геля. Бруно насупился, но подчинился и поспешно отступил к бару, бросив напоследок лучистый взгляд на Селену. Девушка проводила его странным взглядом.

— А ты ждал, что будет иначе? — недоверчиво сощурился Бастет. Влив в себя полбокала вина, принц достаточно осмелел, чтобы вновь обратиться к аёрнцу. — Смею тебе напомнить, что твоя фамилия — Метеор, твой брак — политический акт, а твой сын унаследует Солинари. И, само собой разумеется, что такие вопросы решает действующий Патрон. Тебе могли подсунуть какую-нибудь толстуху из сестер Руха, а ты воротишь клюв от первой красавицы Звездопада?

Терпение Метеора лопнуло. Он вскочил на ноги и грохнул по столу кулаком. Тарелки со звоном подскочили в воздух. Все взоры в зале обратились к ним, голоса притихли. Гарпии зашевелились, но взмахом руки Мастер Гамаюн усадил их на места. Сам он лишь недовольно поморщился, даже не обернув головы на звук.

— Я не просил разъяснять мне очевидных вещей, — просвистел Алконост. — Я просто велел тебе заткнуться.

Гордость вынудила принца вздернуть подбородок и подняться из-за стола. Но по прижатым к голове ушам было ясно, что гнев гарпии его страшит.

— А разве ты в праве мне что-то велеть? — мужественно парировал он и тут же напомнил, — кроме того, этот разговор начал вовсе не я.

Обвиняющий перст ткнул Кирину в плечо. Землянка возмущенно дернулась, но не успела сказать и слова в свою защиту.

— Зачем делать секрет из такой замечательной новости? — проговорила Селена, поднимаясь с бокалом в руке. — Если белое оперение и впрямь столь ценится на Аёрне, то твоя невеста безупречна. — Алконост дрогнул от ее слов, как от удара. — Давайте же поздравим Алка.

По залу прокатился удивленный ропот. Пришельцы переглядывались и обменивались взволнованными шепотками. Лернэ неуверенно встал, за ним последовала Гвен. Последней поднялась Кирина.

— За Алконоста и Сирин! — громко провозгласила Селена и залпом осушила бокал.

— За Алконоста и Сирин! — повторили Бастет с Гвен и Лернэ.

— За Алконоста и Сирин! — голос Мастера Гамаюна взлетел к потолку, и, обернувшись, Кирина увидела, что все гарпии стоят с высоко поднятыми тмиинами.

Зал взорвался овациями и криками.

— За Алконоста и Сирин!

Пришельцы отбросили приборы и устремились к Метеору, чтобы поздравить с помолвкой. Драконы, гидры и мантикоры обступили его тесным кольцом. Растолкав всех локтями, вперед протиснулся Вегас и затряс ладонь Алконоста в сердечном рукопожатии.

— Так ты, выходит, женишься? Дело хорошее! Я сам был женат трижды, и сбежал на Землю от четвертой невесты, — хохоча, сообщил он. — Мои поздравления!

Алконост глубоко вздохнул, смиряя гнев. Аманет отстранил Вегаса, и за его спиной быстро выстроилась вереница взбудораженных пришельцев. Метеор холодно кивал и жал меховые, перепончатые и чешуйчатые руки. В поднявшейся суматохе Селена незаметно выскользнула из-за стола и покинула зал.

— Пахнет как у моря, — проговорила Гвен, насторожено поведя носом.

Бастет принюхался и недоверчивопоглядел на подругу.

— Не выдумывай. Здесь разит только спиртным.

Гвен недоуменно шевельнула усами.

— Неужели ты не чуешь? — в голосе ее было столько удивления, точно Бастет внезапно потерял зрение и слух.

— Нет. Должно быть, тебя подводит нюх.

Изумрудные глаза оскорблено блеснули.

— Пахнет солоно и горько, — упрямо повторила она. — Так пахнут слезы и море.

Глава 19. Разделенные чувства

Кирина застыла у окна, наблюдая, как острые белые снежинки сыплются с небес. Нечто подобное ей доводилось видеть в Лимбе, когда по осени с верхних платформ на Двойку врывались сквозняки. Легкие дуновения с Поднебесного обращались в настоящие ураганы, добравшись до Лимба. От их рева гудело в ушах, они рвали провода, выбивали окна и раскалывали солнечные зеркала. Но главный их вред крылся не в этом. Сквозняки поднимали в воздух тучи пыли, отламывали и крошили целые ее пласты, наросшие за год на фасады домов, осыпали ей головы людей, задували ее в ноздри, уши и глаза. Горожане покидали жилища только в респираторах и защитных очках. Весь ярус обращался в подобие сувенирного шара. Кирина видела такие на барахолках в преддверии праздника Середины зимы — стеклянные сферы, заполненные прозрачным гелем и пенопластовой крошкой, в которых ютились миниатюрные домики и фигурки радостных людей. Их нужно было как следует взболтать, чтобы пенопласт поднялся со дна и заклубился вокруг узников шара. Кирина никогда не могла взять толк, что в этом может быть праздничного и симпатичного.

Теперь, глядя на колдовской танец ледяных хлопьев, она, наконец, поняла. Ей страшно хотелось выйти наружу и подставить им лицо. Но среди голых черных яблонь примостились двое людей, и Кирина не желала нарушать их уединения.

Бруно переминался с ноги на ногу, разгоняя кровь в закоченевших ступнях. Тонкие подметки худых сапог годились для бесснежного Лимба, но здесь, на Поднебесном, совсем не спасали от стужи. Нос брата покраснел от мороза, дыхание рвалось белым паром изо рта, но с побелевших губ не сходила улыбка.

Селена стояла, облокотившись спиной о заиндевелый ствол. Теплый маёльский скафтан укутывал ее с головы до пят, храня от пронизывающего ветра. Снежинки оседали на непокрытую голову землянки, венчая ее морозной короной. Она, не перебивая, слушала Бруно и глядела на него глазами, чистыми как свежевыпавший снег.

Четверо гарпий в нарядных синих мехах прошли мимо них. Фин выкрикнул Селене приветствие на аёрнском, но она не ответила ему. Вместо этого она широко улыбнулась Бруно — должно быть, он сказал что-то забавное в этот момент. Фин сконфуженно примолк. Хонор и Браво обменялись негодующими взорами, Рух отвернулся. Аёрнцы зашли в Посольство, больше не пытаясь заговорить с Селеной.

Алконоста с ними не было. В последнее время Кирина видела его лишь на выездных съемках, о чем ни капельки не сожалела. Волнение, вызванное помолвкой, дурно отразилось на манерах Метеора. И в отличие от Бастета он не придавал своим нападкам изящных форм. Его речь сделалась отрывистой и грубой, а стать жертвой скверного настроения гарпии мог любой от Гвен до Капитана.

— Алконост сделался невыносим, — как-то пожаловалась Кирина, за три часа съемок с десяток раз испепеленная презрительным взором аёрнца.

— Сделался? — фыркнул Бастет. — Таким он всегда и был. Потому я держался от него подальше.

Кирина могла лишь посочувствовать Селене, вынужденной делить жилище с Метеором. Она совсем не удивилась, заметив, что та всеми силами избегает оставаться с Алконостом наедине. Сорса перестала наведываться в Комитет коммуникаций и возвращалась в апартаменты лишь ко сну. Сказки космоса перестали выходить.

Их странная компания собиралась по привычке за одним столом, но теперь это сделалось всем в тягость. Они ели молча, избегая смотреть друг на друга, и в особенности — на Алконоста. Редкие беседы заглухали сами или оканчивались нападками Бастета на Лернэ.

— Предметы роскоши всегда стоят дорого, — как-то ответил принц на сообщение Гвен о том, что Мастер Гамаюн потратил круглую сумму на оправку сирина. Старый аёрнец привез крупицы этого камня на Землю, и теперь кого-то ожидал щедрый дар. Бастет посмотрел на Лернэ сквозь багрово-коричневую жидкость в своем стакане. — Вот скажи нам, Ло, сколько стоит чемпион на Яло-Ми?

Гребень гидры с хрустом встопорщился.

— Тебе не по карману.

— Не сомневаюсь. Но все же, — не унимался принц, — реши я поправить дела своей фамилии, во сколько бы мне вышла такая покупка?

— Чтобы поправить дела твоей фамилии, не хватит и сотни чемпионов, — процедил Лернэ сквозь пурпурные десны.

Бастет пропустил резкость гидры мимо ушей.

— А если чемпион окажется бракованным и не оправдает надежд покупателя, его можно сдать по гарантии? Или прямиком в утиль?

Яло-миец оскорблено раздул зоб, но в этот самый миг к столу подошел Бруно, держа на трех пальцах поднос, уставленный лакомствами и сластями. Кирина с облегчением отодвинула тарелку с остывшим цыпленком. Клюквенный соус успел застыть вместе с жиром, сделав блюдо таким же неприглядным, как и весь этот ужин.

Бруно рассеянно расставлял десерты перед пришельцами, любуясь Селеной, и, наконец, поймал ее взгляд. На губах девушки расцвела улыбка, точно специально заготовленная к его появлению.

Алконост смахнул со стола хрустальную вазочку с десертом. Осколки вперемежку с алыми ошметками разлетелись по полу.

— Убери от меня это, — гаркнул Метеор и добавил, — халдей.

Кровяное желе, предназначавшееся Бастету, забрызгало белоснежные штанины Бруно.

— Можно было просто поменяться, — промурлыкал принц, подвигая к гарпии мятный пудинг. — Впрочем, прислуга и впрямь должна лучше знать свою работу.

Бруно застыл столбом, свирепо глядя на аёрнца. Кирина шикнула на него, призывая скорее убраться у Метеора с глаз, однако брат не внял ее предостережению. Перья на голове Алконоста угрожающе зашевелились, но тут Селена поднялась из-за стола.

— Я провожу тебя до кухни, — предложила она, взяла юношу под локоть и увела прочь.

С этого дня Селена стала есть в кухне вместе с официантами и поварами. Алконост вернулся за стол к остальным аёрнцам, и у Кирины, Бастета и Лернэ больше не было причин мучиться обществом друг друга.

Вторжение Селены прислуга поначалу восприняла с опаской. Парни глазели на нее со смущением, девушки — с завистью. Первой оттаяла Пани. Разглядев Селену вблизи и удостоверившись, что грудь у нее меньше, а нос — длиннее, она приняла Сорсу с распростертыми объятиями.

— Здесь столько богачей, — со вздохом сетовала она Селене, накручивая пшеничный локон на палец с красным ноготком. — Жаль только, что они пришельцы. Иначе я непременно захомутала бы себе одного. Говорят, эти пернатые просто купаются в деньгах.

— Да, деньгами аёрнцы и впрямь не обделены, — Селена надкусила сэндвич с ветчиной. Она могла есть изысканные инопланетные блюда и в кухне, но предпочла довольствоваться тем, что ели остальные земляне. Девушка сидела на краю посудомойки, наблюдая, как суетливо снуют повара в клубах ароматного пара.

— Ну! — всплеснула руками Пани. — Только, боюсь, этим, — она кокетливо обвела ладонями свой силуэт, — их не впечатлить. Наверное, мы для них такие же уродцы, как они — для нас.

— Должно быть, так.

— Хватит трещать, Пани, — раздраженно выкрикнула Трис. — Пятый, шестой и одиннадцатый столы ждут заказы!

Красотка закатила глаза и двинулась на зов, покачивая бедрами на ходу.

— Пани мелет всякую чепуху, — проговорила Трис, точно извиняясь за приятельницу.

— Она просто хочет устроить свою жизнь, — пожала плечами Селена. — Ей бы родиться на пятом ярусе — любая семья там мечтает о такой дочке.

Низкорослая бритоголовая Трис ухмыльнулась, став еще сильней походить на хулиганистого мальчишку.

— Вам там не хватает девиц, которые раздвигают ноги быстрее, чем шторы по утру? — прыснула она. — Пани просто не хочет батрачить. Ей бы только попивать винцо, не отрывая задницы от стула, как делают это пришельцы.

Селена удивленно вскинула брови.

— Но пришельцы очень много работают, — возразила она.

— Ну не знаю, — поморщилась Трис, одергивая ливрею. — По мне, так они только и делают, что жрут целыми днями.

— Комитет коммуникаций работает от рассвета до заката, — проговорила Селена, — а Комитет безопасности — и вовсе круглосуточно. Погляди хоть на девочек Мастера Гамаюна — Гвен, Тесс, Сири и прочих. Они не останавливаются ни на секунду.

Официантка задумчиво почесала острый подбородок.

— Инопланетянки — да, носятся как угорелые, — наконец, согласилась она. — Но Айзек говорит…

— Меньше слушай Айзека, — мягко перебила Сорса. — И вообще людей, которые болтают о том, в чем ничего не понимают.

Трис насмешливо фыркнула, но поглядела на Селену с симпатией.

— Как скажете, госпожа Сорса, — лукаво усмехнулась она и выбежала из кухни.

Вскоре Селена столкнулась и с другими сказками о пришельцах, которые официанты старательно передавали из уст в уста в кладовках, раздевалках и кухне.

— Далеко не все пришельцы богаты, — разъясняла она Стеффу, — к примеру, Маёл — очень бедная планета, беднее Земли. Вот Аёрна богата, да. Но разве гарпии из-за этого виноваты в нищете землян? Их планета процветала задолго до того, как Союз обнаружил Землю.

— И что, по-твоему, пришельцы могут у нас отобрать? — спорила Селена с Максом. — У нас нет космических колоний, а все, что можно было вынуть из недр планеты, мы уже достали сами. Ты всерьез думаешь, что им нужна твоя коммуналка на Тройке?

— Поработить землян, Патрик? Серьезно? Кажется, кто-то поработил твой мозг, вот и все.

Айзек любовно пестовал эти сорняки на благодатной почве невежества и обид прислуги. Селена, как трудолюбивый садовник, выкорчевывала их один за другим. Пенз быстро обнаружил плоды ее просветительских трудов и попытался избавиться от нее тем способом, который никогда не подводил его в приюте.

Официанты стали замечать, что Селена как-то по-особому поглядывает на Патрика. Никто никогда не видел этих таинственных взглядов самолично, но слухи о них упорно ходили среди персонала. Повторив друг другу эту сплетню с десяток раз, каждый уверовал, что и впрямь был свидетелем чего-то эдакого. Пани ополчилась против Селены, но застукать ее с поличным, разумеется, не смогла. Трис старалась вразумить ревнивую подругу, пока Стефф не сообщил ей по секрету, что причиной визитов Сорсы в кухню с самого начала был именно Патрик. Но когда счастливый Макс разболтал Пани, что Грег едва ли не своими глазами видел, как повар зажимается с Селеной в кладовке, Пенз получил неожиданный отпор.

— Прекрати это, Айзек, — потребовал Бруно, поймав его в раздевалке перед началом смены.

Раздетый по пояс Пенз бережно снимал с плечиков отглаженную ливрею. Рассерженный голос Бруно заставил обернуться всех кроме него.

— О чем ты говоришь? — прошелестел он, придирчиво осматривая золоченные пуговицы. Одна из них разболталась, и он досадливо покрутил ее в пальцах, проверяя, удержится ли она на месте до конца смены.

Разгоряченный Бруно подскочил к Айзеку и тряхнул за плечо. Нитка лопнула и пуговица осталась в бледных пальцах Пенза.

— Не делай из меня дурака, — выпалил брат. — Все эти пакости о Селене треплешь ты. Оставь ее в покое, слышишь? Посмотри, она такой же человек, как и все мы!

Официанты затаили дыхание, ожидая, что на это ответит Пенз.

— Такой же, как мы? — только и переспросил он, легонько хлопнув Бруно по нагрудному карману. — Посмотрим.

Однако мистический роман Селены с Патриком на этом прекратился — никто больше не слышал о знаках внимания повару с ее стороны.

Узнав о произошедшем от болтливого Стеффа, Кирина пришла в ужас. Но шли дни, а заслуженная кара не обрушивалась на их с братом головы. Гвардейцы не вламывалась в Посольство, чтобы выволочь их прочь и предъявить страшные обвинения в терроризме. Пенз все также натирал стаканы за стойкой, натянув на лицо безобразную улыбку. Правда, теперь официанты его сторонились, а Трис называла не иначе, как «это трепло».

И тогда Кирина все поняла. Айзек мог выдать их властям, лишь подставив себя под удар. Нет и никогда не было никакого убежища в Клоаке — Пенз не жил там уже более десяти лет. Его забрали оттуда подростком, и он сам толком ничего не знал об этом месте, кроме того, что остальные знают еще меньше. Все эти годы Пенз блефовал, а Кирина покорно плясала под его дудку.

Это открытие заставило Кирину почувствовать себя круглой дурой. Но следом пришло облегчение. Она словно приняла горькую пилюлю, чтобы избавиться от застарелого паразита, портившего ей кровь.

Теперь она смотрела на Пенза с презрением, и он чувствовал это. Встретив ее взгляд, он поспешно отводил глаза.

«Конечно, ты же видишь меня насквозь, — удовлетворенно размышляла Кирина. — Так что же ты, смотри внимательней!»

Кирина гадала, сколько времени потребуется Пензу, чтобы смириться со своим поражением и сбежать, поджав хвост. Айзек был мерзок, но не глуп. Он мог сколько угодно натирать стаканы и шпионить, но без поддержки других землян любой его замысел был обречен на провал.

Но и сама Кирина не собиралась задерживаться здесь надолго. Пришельцы добились своего. Стена суеверного отчуждения, которой земляне отгородились от них двадцать лет назад, дала брешь. Никто не делал официальных заявлений, но коэффициент толерантности зашкаливал. Кирина не знала, что послужило причиной: Космическое реалити, как уверял всех Мастер Утавегу, или Сказки космоса, как намекал Мастер Гамаюн. Да это было и не важно.

Важно было то, с каким лицом Капитан пролистывал толстенные папки отчетов, которыми теперь были завалены не только его кабинет и спальня, но и гостиная апартаментов. Он сурово вглядывался в шкалы и графики, шевелил чешуйчатыми губами, пытаясь постичь немыслимые доли и проценты, высчитанные самим Алконостом. Казалось, он просто не мог поверить, что долгожданный прорыв, наконец, настал.

Иногда он приглашал Кирину присоединиться к своим изысканиям, словно желая удостовериться, что верно понимает написанное, что это все ему не мерещится. Капитан качал рогами и чесал затылок, поднимал на Кирину недоверчивые глаза, в которых всегда стоял один и тот же вопрос: «Что все это значит?»

«Это значит, что скоро мы станем вам не нужны, — думала Кирина, разглядывая именную печать Метеора на титульной странице. — Это значит, что скоро вы отправите нас по домам».

Кирина не собиралась возвращаться в Лимб. В мечтах она уже нарисовала место, которое назовет своим домом. Это будет маленькая студия на третьем ярусе. Кирина подыщет жилье в месте, окруженном зеркалами, отражающими солнечный свет. Возможно, рядом будет искусственный сквер или даже настоящая оранжерея с живыми цветами, где она сможет прогуливаться после трудового дня. Недешевое удовольствие, но денег у нее хватит: скрупулезности ее подсчетов позавидовал бы даже Алконост. Ей придется продать комнату в лимбийском общежитии, потратить весь скопленный гонорар за съемки и еще немного подзаработать. Кирина знала инопланетные языки и рассчитывала, что это поможет ей получить хорошую работу. Она могла бы заняться переводами или чем-то подобным. Скучное, зато надежное и денежное дело. Но она не Селена, чтобы мечтать о звездах. Твердой почвы под ногами с нее будет довольно.

Возможно, первое время Бруно захочет жить с ней. Так будет даже удобней и выгодней, да и что скрывать — Кирине хотелось провести немного времени с братом под одной крышей прежде, чем он отравится вить собственное гнездо. Ей почему-то казалось, что это обрадовала бы маму и папу.

Кирина представила, как они с Бруно сидят вечером на диване с коробкой пиццы на коленях и обсуждают его успехи в летном училище. Девушка не сдержала улыбки и бросила взгляд за окно, чтобы посмотреть на брата. Но Бруно и Селена уже покинули сад. Свежий снег быстро замел их следы, и на месте, где они стояли, теперь лежала лишь иссиня-черная тень яблони.

Глава 20. Подарки Гамаюна

Кирина с трудом протиснулась в автомобиль, пригибая голову, чтобы не разрушить чудовищную башню, которую Ндея и Мина соорудила из ее волос. Жесткое тесное платье, по ощущениям, сшитое из картона, лишило ее не только всех человеческих изгибов, но и последней грации. Она рухнула на сидение рядом с Капитаном и тяжело перевела дух. За все время съемок Кирина впервые посмотрела на мундиры и плащи пришельцев с откровенной завистью. В духоте лимузина покрытый густым мехом Бастет позволил себе расстегнуть несколько верхних пуговиц, и из-под золотого сукна на Кирину насмешливо взирал неприличный принт.

Милу инопланетянки запеленали в тряпье с головы до пят. Теперь на ней были не только перчатки, но и расшитый жемчугом воротник, и даже волосы прикрывал странный оборчатый чепец. Кирина невольно задумалась, где Хель, влекомая своей истерией, скрывается теперь, когда посольский сад заметен снегом.

Селена в необъятном облаке желтого шифона уперлась лбом в стекло. Причудливые виллы проносились перед ее безучастным взглядом, в то время как пара васильковых глаз неотрывно следила за ней.

На губах Линды играла улыбка, и впервые на памяти Кирины она выглядела довольной, почти радостной. От этого блондинка сделалась еще краше. Лавандовый подол, прикрывавший колени, был расшит настоящей бирюзой, и Реон выводила на нем затейливые узоры, обводя пальчиком самоцветы. Круглая брошь на ее груди сияла молочным светом, и прежде, чем Кирина успела распознать камень сама, Линда сообщила:

— Сирин, — улыбка на ее губах сделалась шире, точно она вот-вот готова была рассмеяться. — Димитрийский сирин.

Произнося это, Линда посмотрела прямо на Кирину, однако у той возникло странное чувство, что обращаются вовсе не к ней.

Лернэ, против обыкновения, заинтересовался своей спутницей и окинул ее пристальным взглядом.

— Хватит на меня таращиться, — процедила Реон. Застигнутый врасплох Лернэ округлил глаза и быстро перевел их на Селену, затем на Алконоста и, наконец, на собственные перепонки, сочтя их самым безопасным объектом наблюдения. Он продолжал в задумчивости жевать губу, когда Бастет хмыкнул, скользнув оценивающим взглядом по драгоценности:

— Недешевая побрякушка.

— Дороже, чем можно представить, — бросила Линда, смерив принца неприязненным взором.

— Выходит, Патрон Глорион так расщедрился, что закинул на Землю пару крошек из своих закромов.

— Это от Мастера Гамаюна, — с готовностью подсказала Гвен, в надежде, что ее слова привлекут внимание Бастета. — Я ведь говорила, он привез с собой немного сирина в качестве подарков.

Однако принц не повел и ухом. Гвен выждала пару мгновений, напряженно вглядываясь в его бесстрастную физиономию, а затем отвернулась и часто заморгала. Кирина успела заметить влажный блеск в изумрудных глазах. С того момента, как они перестали собираться за одним столом, Бастет утратил к маёлке всякий интерес. Отвергнутая мантикора шла на все возможные ухищрения, чтобы вернуть симпатию принца, но тот вел себя так, словно ее вовсе не существовало.

Кирина пошевелилась, желая размять затекшее тело, и случайно задела Гвен остроносым мыском туфли. Мантикора вскинула глаза и, заметив сочувствие на лице землянки, приняла ее неуклюжесть за непрошенную попытку подбодрить.

— Все в порядке, — уязвлено буркнула она. — Меня просто слегка укачало.

Ее слова прозвучали убедительно. Гвен действительно выглядела неважно. Мех на ее лице свалялся от частых слез, а в глазах и впрямь стояла мутная поволока дурноты.

— Приехали, — возвестил Капитан, и Селена, оторвав лоб от окна, взглянула на него стеклянными глазами, точно вырванная из тягучего сна.

Алконост выбрался наружу и протянул ей руку, но девушка проигнорировала его жест. Секунду Метеор разглядывал свою отвергнутую длань и неожиданно зло произнес:

— Это мой долг, — надтреснутый голос пришельца заставил Кирину замереть посреди проема. Землянка успела коснуться земли лишь мыском, и теперь настороженно зависла, хватаясь за дверцу и опасливо поглядывая на аёрнца. Кажется, он слишком щепетильно отнесся к нарушению этикета, который позволила себе Селена.

Однако Сорсу ничуть не тронул запальчивый тон аёрнца. Она застыла, устремив равнодушный взор на приземистую золотую пирамиду перед собой. Снежные хлопья оседали на тонком плаще, покрывавшем ее плечи, и Кирина даже подивилась тому, что они тают, заслышав ледяной голос Сорсы:

— Я знаю, Алконост.

Селена сощурилась и кинула странный взгляд на аёрнца. Под ее испытующим взором Алконост опустил так и протянутую в галантном жесте руку. Землянка кивнула своим мыслям и быстро направилась к пирамиде, оставив его стоять под растерянными взглядами остальных участников шоу.

— Да посторонись же ты, — недовольно фыркнул Бастет, протиснувшись мимо Кирины, все еще загораживавшей проход. Маёлец ловко выпрыгнул в мокрый снег, успевший покрыть расчищенную дорожку тонким слоем.

— Пахнет как на Маёле, — сообщил он, поравнявшись с Метеором, — утраченным величием и снегом. — Алконост обратил к нему взгляд, полный грозы, и принц дернул подбородком, указывая на странное здание. — Резиденция Президента смахивает на сарай по сравнению с особняком Реонов. Это о многом говорит.

Алконост сорвался с места, взметнув за собой ошметки мокрого снега. Принц досадливо отряхнул плащ и шумно втянул воздух.

Кирина, наконец, выбралась из лимузина и, окинув взглядом съемочную локацию, была вынуждена согласиться с маёльцем. Резиденция определенно видала и лучшие времена. Позолота на покатых боках облупилась, и в местах, где слезла краска, проглядывал выщербленный камень. Силовые поля прикрывали лишь окна и парадный вход.

Съемочная группа вместе с Президентом уже поджидала их в Земной ложе, занимавшей первый, самый обширный, этаж постройки. Кирина закрутила головой, разглядывая легендарный чертог, убранный в теплых коричневых и зеленых тонах. Деревянные панели на стенах и узорчатые ковры на полах скрадывали звуки, заполняя зал почти осязаемой тишиной. С мраморных постаментов строго взирали бюсты выдающихся землян, вписавших свои имена в историю в те далекие времена, когда Панград еще расстилался по земле. Стены Ложи украшали фрески, самые обыкновенные, выполненные краской. Приглядевшись внимательней, Кирина заметила, что многие из них давно нуждаются в реставрации.

Президент, поджав губы и нетерпеливо притопывая мыском, ожидал, когда окончатся приготовления. Как только Гвен отняла кисточку от позеленевшего лица Милы, он нервно скомандовал:

— Приступим! — и режиссер поспешно кивнул операторам.

Президент натянул на лицо белозубую публичную мину, мгновенно скинув с себя десяток лет. Высокое чело под зализанными седыми волосами разгладилось, придав ему почти безмятежный вид. Он дружески коснулся плеча Капитана и по-отечески сжал локоть Кирины.

В этом выпуске пришельцам предстояло познакомиться с историей Панграда и восхититься титаническим трудом землян, которые воздвигли этого семиярусного колосса. Девушкам надлежало «выглядеть преисполненными патриотизма». Кирина понятия не имела, что это означает, а Утавегу не потрудился никак прокомментировать свое пожелание, поэтому она просто чинно вышагивала вслед за Президентом, любовно заглядывая в безжизненные глаза мраморных голов.

— С прибытия инопланетных гостей на Землю прошло вот уже двадцать лет, а я не устаю удивляться мудрости провидения, которое так своевременно послало вас к нам, — сообщил Президент, одарив пришельцев чуть печальной улыбкой. — Прибудь вы на четыре столетия раньше, и Земля произвела бы на вас скорбное впечатление. В те темные времена страна ОЗ существовала лишь в наших мечтах, а в реальности планета была разорвана на лоскуты, и люди свирепо стерегли друг от друга осколки нашего общего дома, — Президент стыдливо прикрыл глаза, указав рукой на выцветшую фреску, точно сам жил четыреста лет назад и участвовал в баталии, изображенной на ней. Земляне на полотне сошлись в ожесточенной битве, поливая друг друга огнем и насаживая на штыки. Кирина вспомнила, что ей следует выглядеть патриотично, и старательно скопировала удрученную мину Президента. — Мы проводили границы по горам и рекам, воображали себе их на водной глади и чертили поперек небес для того лишь, чтобы неусыпно охранять как цепные псы. Множество правителей предпринимало попытки объединить человечество в единое государство, однако никто из них не преуспел. Всегда находилось что-то, что разделяло нас: язык, вера или даже цвет кожи. Больно думать, что сплотить нас смогла лишь беда, поставившая под угрозу само выживание человечества, — правитель прошествовал к следующему полотну и замер в молчании, позволяя всем внимательно разглядеть мрачную картину. Скрюченные люди со вздутыми животами валялись на фоне обесточенных электростанций, а над ними стояли полчища тощих детей с выпирающими ребрами и тонкими как спички конечностями. — Критическое перенаселение привело к энергетическому коллапсу, а затем — чудовищному голоду. Сперва люди по привычке схватились за оружие, однако быстро выяснили, что у соседей нечего отнимать. На Земле воцарилась полная анархия. Те страшные десятилетия получили множество имен: Голодомор, Гиблолетие, Голоценовое вымирание. Погибли миллионы людей, прежде чем Гилтас Горегляд сумел положить конец кровавой бойне и усмирить голод. Этот легендарный герой объединил остатки разоренных государств в шаткий альянс, что спасло человечество от полной катастрофы. Он убедил всех, что последний шанс на выживание — единое правительство для всей Земли, стал первым Президентом страны ОЗ и заложил Панград на развалинах родного города. К сожалению, история не сохранила для нас ни одного его снимка. Теперь, спустя четыреста лет, мы можем лишь гадать, как выглядел наш спаситель.

Проникновенный рассказ Президента лился обволакивающе и плавно, как густой сахарный сироп, однако произвел впечатление лишь на Капитана. Алконост, погруженный в собственные думы, мрачно скользил глазами по фрескам, в то время как трепещущий нос Бастета неотступно следовал за ним. Даже Лернэ не тронула драматичная история землян. Он ковылял чуть в стороне, бросая тревожные взгляды на принца.

— В чем дело, мой друг-чемпион? — маёлец осклабился, поймав на себе пристальный взор яло-мийца. — Хочешь узнать, что такого учуял никчемный пьянчуга? Боюсь, прочесть меня не так просто, как учебник истории.

Лернэ отпрянул, однако в ответ на желчный шепот принца лишь еще тревожней округлил глаза.

Кирина недоуменно покосилась на пришельцев и врезалась в Линду. Блондинка с шипением вырвала лавандовый подол из-под ее ног.

— Стоп! — скомандовал режиссер, и красный огонек на камере, мигнув, погас. Он неуверенно посмотрел на Президента. — Мы снимаем без перерыва уже час. Пожалуй, всем не помешает передохнуть.

Лоб Президента вновь прорезали глубокие морщины, и парадная маска слезла с его лица. Он недовольно взглянул на режиссера и нехотя кивнул.

— Я распоряжусь, чтобы в Небесную ложу подали кофе и снеки, — седовласый правитель крикнул помощника и повелел ему проводить гостей на второй этаж, а сам торопливо выскользнул вон.

Небесную ложу, как и Земную, украшали старые фрески, посвященные истории Панграда, однако в противовес той она была отделана камнем и хромированным металлом. Кирина поёжилась, когда звуки ее шагов с гулким эхом взлетели к потолку. Однако чашка горячего кофе и погасшее око камеры быстро приободрили ее.

Она оглядела полотна, повествующие о покорении Солнечной системы и строительстве платформ столицы. Земляне, изображенные на них, заметно повеселели, замуровав себя в исполинские бетонные короба. Должно быть, поднебесян изредка тревожила совесть, раз им хотелось воображать людей, прозябающих под их ногами, такими сытыми и довольными.

Кирина с удивлением заметила, как Лернэ оторвался от стены и приблизился к Бастету. В этот раз его не отпугнул колючий прием принца, и он что-то тихо зашептал ему, просительно склонив гребень. В еще большее замешательство девушку привел сам маёлец. Смерив гидру надменным взором, он вдруг на секунду прильнул к узкой щели, заменявшей собеседнику ухо, трепеща усами. Это длилось всего мгновение, и Бастет едва ли успел многое сказать, но когда он отстранился, янтарные глаза Лернэ готовы были выпасть из орбит. Принц самодовольно усмехнулся и оставил яло-мийца судорожно натирать гелем перепонки.

Кирина недоуменно глядела, как Лернэ потерянно шевелит губами. На пластилиновом лице пришельца разрасталась тревога, и землянка забеспокоилась. Она хотела обсудить увиденное с Селеной, но ее опередил Алконост, настигнув Сорсу у полотна с космодромом.

— Ты не можешь бегать от меня вечно, — ровно произнес он, однако Кирина уловила в его голосе напряжение. У нее не было никакого желания попадаться на глаза неуравновешенному аёрнцу, потому она застыла поодаль, сделав вид, что поглощена зрелищем возведения Лимба.

— Оставь меня в покое, — бесцветным голосом шепнула Селена, устало прикрыв глаза. Тонкие пальцы коснулись фрески, очертив острую морду ракеты, устремленной в небо.

— Позволь мне объясниться — это все, чего я прошу.

Секунду Селена раздумывала, прежде чем громко позвать:

— Церсей! Здесь изображена колонизация Солнечной системы. Думаю, тебе будет интересно взглянуть.

Касианец с готовностью явился на зов. Землянка посторонилась, уступая ему лучший обзор, и Капитан замер между ней и Метеором. Грудь аёрнца заходила ходуном, вздымая бирюзовое сукно острым клином.

— Как вышло, что вы сперва покорили Юпитер и лишь потом вернулись к освоению Марса? — полюбопытствовал Капитан. — Марс гораздо ближе и гостеприимней, чем далекий газовый гигант, на котором все равно не удалось прижиться ни одной колонии.

— Не знаю, — Селена слабо пожала плечами.

— Наверное, Марс показался вам скучным: вы столько веков бороздили его поверхность марсоходами, что потеряли к нему всякий интерес, — сам себе ответил Церсей, и девушка вяло кивнула, соглашаясь с ним. — А Юпитер манил своими тайнами. Он и впрямь удивителен, но человеку там делать нечего.

— Должно быть, мы слишком много о себе возомнили.

— Погоня за химерами всегда чревата разочарованием, — понимающе усмехнулся касианец.

Селена подняла на него пасмурные глаза.

— Так и есть, Капитан.

— Хорошо, что вам достало прагматизма вовремя вспомнить про Марс.

Алконост развернулся на пятках, обратив к Капитану загнутый клюв, и Кирина безошибочно распознала в движениях аёрнца надвигающуюся бурю. Однако голос Президента вовремя остудил Метеора:

— Мы можем продолжить?

Седовласый мужчина показался в Небесной ложе в сопровождении маленького лысого человечка в больших круглых очках. Розовыми, по-детски короткопалыми ладонями тот сжимал толстую черную папку. Капитан смерил незнакомого землянина подозрительным взглядом и кивнул.

— В таком случае, позвольте пригласить вас в Звездную ложу, — Президент потеребил узел галстука, точно тот вдруг стал слишком туг. Режиссер открыл было рот, готовясь возразить, однако Президент остановил его взмахом руки. — Просто поснимайте здесь интерьеры и наложите мой голос — я достаточно наболтал внизу.

Нетерпение Президента не ускользнуло от всеобщего внимания, и Капитан напрягся еще сильней.

У дверей Звездной ложи Кирина повела носом не хуже мантикоры — здесь остро пахло новизной. Дух лака, краски и помещения, где еще не успел обжиться человек, щекотал ноздри. Президент набрал полную грудь воздуха и толкнул высокие двери.

Сделав пару шагов по лиловым доскам паркета, Кирина подумала, что Звездная ложа напоминает ей какое-то другое место. И когда по хлопку Президента фрески на стенах вдруг ожили, а потолок разъехался, оставив над головами гостей лишь пирамидальную стеклянную крышу, девушка быстро сообразила, где встречала прежде подобное убранство.

— Что это такое, господин Президент? — Капитан указал рогами в центр зала, не отрывая глаз от седого затылка перед собой. Нечто, скрытое золотым занавесом с витиеватыми буквами «Ф», возвышалось над полом на добрых пять метров, практически упираясь верхушкой в потолок.

Когда Президент обернулся, на его лице вновь не доставало десятилетия.

— Звездная ложа — гордость и краса резиденции, — лучезарно улыбнулся он, обращаясь к камере за спинами гостей. Кирина нахмурилась: ничего такого в сценарии она не припоминала. Землянки и пришельцы недоуменно переглянулись, и даже на лицах съёмочной группы отразилось замешательство. Одна лишь Линда не выказала никакого удивления, но радостное возбуждение полностью оставило ее. Президент меж тем торжественно возвестил. — Мы посвятили ее новой вехе в истории человечества — вступлению Земли в Межгалактический Союз.

Челюсть Капитана ухнула вниз. Он попытался что-то сказать, но изо рта раздалось лишь хриплое сипение, точно касианец подавился собственным языком.

— Госпожа Реон, — Президент обратил тридцать два сияющих зуба к блондинке, — могу я просить вас презентовать зрителям подарок наших инопланетных гостей, который ознаменует это эпохальное событие?

В наступившей тиши Линда прошествовала в центр Ложи и одним рывком сорвала струящуюся ткань. Золотая завеса сползла к ее ногам с громким шорохом, открыв взорам огромный прибор, смахивающий на телескоп, окуляр которого был устремлен в потемневшие небеса за стеклянным куполом.

— Гиперскоп, — изумленно присвистнул Бастет, пожирая глазами аппарат. — В эту крошку с Земли можно увидеть Касиос и Маёл, а Бетельгейзе будет и вовсе как на ладони.

— Стоп! — скомандовал Церсей, наконец, обретя дар речи.

Однако Президент упрямо покачал головой.

— Продолжайте снимать, — и режиссер не посмел ослушаться.

Седой землянин пружинисто подошел к Линде и возложил одну руку на ее плечо, а вторую — на гиперскоп, стараясь меж тем не касаться их обоих. Носки его туфель утонули в витиеватых «Ф».

— От лица всех землян я выражаю сердечную благодарность Союзу за оказанное нам доверие. А от себя лично позволю добавить, сколь горд и рад я тому, что наше двадцатилетнее ожидание завершилось именно теперь, когда я занимаю кресло Президента. Это лучшая награда за мои многолетние труды. Теперь давайте же опробуем этот восхитительный дар в действии!

Подгоняемые прицелом камеры, пришельцы и землянки неуверенно приблизились к гиперскопу и поочередно приникли к окуляру. Кирина последовала всеобщему примеру и узрела в космической тьме, расцвеченной звездными огнями, неровный планетоид с выпирающими тупыми углами. Приближение было таким, что девушка смогла легко разглядеть рельеф и искусственную атмосферу, а интерактивная панель сбоку услужливо сообщила ей точные координаты Бетельгейзе и предложила увеличить масштаб. Кирина не рискнула менять что-то в настройках, но предположила, что гиперскоп способен показать столицу Союза в мельчайших деталях.

Капитан приблизился к прибору последним. Когда он оторвал лицо от окуляра, по знаку Президента в Звездную ложу хлынули министры, и внесли шампанское. Кирина вжалась в блестящую громаду гиперскопа, оттесненная черно-белой волной смокингов и искусственных улыбок.

Пробки вылетели с оглушительными хлопками и пенные водопады оросили пол. Пришельцы, окруженные ликующими чиновниками, сконфуженно вертели в руках бокалы, не зная, что предпринять дальше. Толпа быстро захлестнула и увлекла их, но Капитан остался неподвижен.

Линда скинула с себя руку Президента и ринулась прочь, яростно цокая каблуками. Дождавшись, когда она смешается с толпой, касианец подошел к седовласому мужчине вплотную и глухо спросил:

— Что все это значит, господин Президент? Вы понимаете, что натворили?

Землянин скользнул глазами по рогам пришельца и быстро сглотнул.

— Это значит, господин Сот, что Сенату придется поторопиться со своими обещаниями, — тихо отозвался он. Капитан сдвинул надбровные дуги, и мужчина огладил ладонью белоснежные бакенбарды. — Смею вас заверить, что все это организовано вовсе не мной, — поспешно добавил он, обведя Ложу неопределенным жестом. — Думаю, вам не составит труда догадаться, кто стоит за всем этим.

— Инга Реон.

Президент едва заметно кивнул.

— Откуда она взяла гиперскоп?

— Госпожа Реон не отчитывается мне о своих приобретениях, — качнул головой землянин. — Подозреваю лишь, что она обзавелась сторонниками за пределами Земли и Сената.

— Мастер Гамаюн, — голос Церсея прозвучал как стон.

Президент уклончиво пожал плечами.

— Инга Реон давит на правительство, и у меня нет никакого ресурса, чтобы противиться ей. Ее деньги пронизывают все семь ярусов Панграда, — тихо проговорил он. — Она потребовала от меня устроить этот фарс со съемками, и мне пришлось уступить.

— Зачем ей это?

— Полагаю, она хочет загнать в угол Сенат. Попав в эфир, выпуск станет, по сути, официальным заявлением о вступлении Земли в Союз. Потому она и потребовала моего личного участия в съемках. Сенатору Ярогосту будет трудно отвертеться от такого прямого выпада.

— Я не позволю этому выпуску попасть на телеэкраны.

Президент взглянул на пришельца почти жалостливо.

— Ваше Посольство, господин Сот, не только отстроено за деньги Фармоса, но и финансируется им. Космическое реалити также спонсируется из кармана Инги, равно как и несколько телевизионных каналов. Все, чего вы добьетесь своим сопротивлением, — врага в лице госпожи Реон.

Ответом ему стало мрачное безмолвие касианца. Президент устало вздохнул.

— Инге нужны новые рынки для Фармоса. Пока люди заперты на Земле, ее корпорация упускает невообразимые деньги, которые так и просятся к ней в руки. Она не остановится не перед чем, чтобы заполучить их, и, доверьтесь моему опыту, — ей это удастся.

— Кажется, вы ее одобряете.

— Инга Реон не привыкла так долго ждать. Ее терпение на исходе — последние месяцы ее требования ко мне все больше напоминают шантаж. Если я не приму ее сторону, она просто выкинет меня из президентского кресла и усадит туда кого-то, кто может понравиться вам еще меньше, чем я.

Церсей сжал кулаки. Президент заметил жест пришельца и неодобрительно поморщился. Он скрестил морщинистые руки на груди, и Кирина заметила светлые пятна на них. Такие оставались после недавнего сведения родинок, веснушек и старческой пигментации. Она вдруг задумалась, сколько же лет Президенту, и, словно прочтя ее мысли, он ответил на безмолвный вопрос:

— Мне семьдесят пять относительных лет, господин Сот, — произнес он все с той же обреченной непреклонностью в голосе, — а в абсолютных годах и того больше. Я вошел в правительство, когда мне было тридцать, а в сорок пять впервые занял президентский пост. Все эти годы я гасил войны на севере, подавлял голодные бунты на востоке и скрывал от общественности эпидемии на юге. Я думал, что хуже уже и быть не может, но потом прилетели вы и своим появлением возвысили Ингу Реон. Сказать вам правду, господин Сот? Я ничуть не горд и не рад тому, что все это выпало на мой срок. Я очень старый человек и я страшно устал, но политика — это не кружок макраме, который можно бросить, когда надоест. Потому дважды в год я ложусь под нож хирурга, чтобы он подтянул мне кожу, вставил зубы и пересадил волосы. Чтобы я не выглядел такой развалиной, какой являюсь на самом деле. И вот что я усвоил за свою долгую жизнь: деньгами можно решить любую проблему и ими же ее создать. У Инги достанет средств, чтобы стереть и вас, и меня в порошок, а затем облагодетельствовать остальных, подкрепив свой ореол святой благотворительницы. Так она обычно и поступает.

— И что вы предлагаете? — сухо осведомился касианец.

— Дайте этой женщине то, чего она хочет, — с готовностью откликнулся Президент. — В конце концов, сейчас самое подходящее время. Пока коэффициент толерантности столь высок, земляне встретят новость о вступлении в Союз с ликованием. От этого выиграем мы все.

Капитан строго посмотрел на старого землянина.

— Прошу прощения, господин Президент, но коэффициент толерантности все еще крайне низок. Возможно, ваши исследования говорят об обратном, однако в этом вопросе Сенат может опираться лишь на данные Комитета коммуникаций.

— Я тоже опираюсь именно на них, — Президент кивнул кому-то в толпе, и на его зов торопливо засеменил низкорослый очкарик. Он учтиво кивнул Капитану, блеснув лысиной, и передал ему черную папку. Церсей настороженно пролистал ее содержимое и в неверии округлил глаза.

Кирина не собиралась подслушивать и подсматривать, однако реакция касианца заставила ее невольно привстать на цыпочки. Из своего убежища под трубой гиперскопа она смогла разглядеть лишь расплывчатые столбцы диаграмм.

— Откуда у вас это? — потребовал Капитан, грубо всучив папку обратно маленькому человечку.

— Думаю, вы и сами знаете ответ, — отозвался Президент.

— Мастер Гамаюн не имел права передавать вам эти сведения без моего разрешения, — сдавленно проговорил пришелец, бросив быстрый взгляд в спину Алконоста. — Эти данные принадлежат Посольству.

— Не совсем так, — поправил седой землянин. — Если вы вчитаетесь лучше, то поймете, что это лишь свободная интерпретация исследований Комитета, которую один из аналитиков подготовил лично для Мастера Гамаюна. Никаких печатей и имен, однако у меня нет поводов сомневаться в достоверности этих данных, — Президент взглянул на Капитана с укоризной. — Сенат водит землян за нос, господин Сот. Мне, в сущности, нет до этого дела. Я верю, что у сенаторов есть веские причины медлить с принятием Земли в Союз, и готов ждать, сколько потребуется. Однако вы должны знать — копию этих бумаг получил не только я. Инга Реон также ознакомилась с ними.

Глава 21. Мастер людей

Кирина вышла в гостиную, стыдливо прикрывая руками излишне глубокое декольте. Позади нее семенила Сири, придирчиво оглядывая свою работу.

Капитан поджидал спутницу в гостиной. Касианец сидел, с сумрачным видом болтая в стакане ром. В последние недели Кирина частенько наблюдала его за этим занятием, хотя прежде Церсей не проявлял тяги к горячительным напиткам. Землянка решила, что виной всему стресс. Разговор с Президентом и злополучная серия Космического реалити произвели в жизни Капитана эффект разорвавшейся бомбы. На него обрушились все разом: Сенат, Мастера, Президент, Инга Реон. Допоздней ночи из его спальни раздавались звонки и клацанье клавиатуры, и даже когда все стихало, касианец не спал. Кирина слышала, как он меряет шагами сперва свою комнату, а потом и гостиную. Иногда он подходил вплотную к ее двери, но так ни разу и не постучал. Должно быть, Церсей счел, что Кирина не сможет облегчить его тяготы советом или хотя бы пониманием.

Возможно, Капитан был прав, но сама Кирина считала иначе. Липкий кокон тревог, в котором пребывал касианец, очень напоминал ей паутину, в которой до недавних пор по вине Пенза барахталась она сама. Кирина хорошо знала, каково это — чувствовать себя беспомощной щепкой, подхваченной водоворотом чужой воли. Иногда ей хотелось выйти к Церсею во время его ночных бдений, но осторожность и деликатность всякий раз брали вверх, и она со вздохом зарывалась глубже в одеяло.

Кирина думала, что теперь, когда все проблемы с Сенатом и Ингой разрешены, в день, когда Посольство праздновало его триумф, на лице Капитана, наконец, появится привычная, чуть усталая улыбка. Однако касианец сделался еще мрачней. Встретив Кирину тусклым взором, он дождался, пока Сири оставит их вдвоем, и неожиданно произнес:

— Посиди со мной немного. Порой мне кажется, что только ты можешь меня понять, и это помогает мне верить, что все идет своим чередом.

Кирина недоуменно вскинула брови и покосилась на стакан в руке пришельца, однако послушно опустилась в кресло. Ей отчего-то вспомнилась Ночь Тысячи Очей, когда своим дружеским присутствием Капитан разогнал душившие ее страхи. Видимо, теперь настал черед возвратить ему долг.

— Не волнуйся, — просто сказала она. — Все ведь уже позади, так? Инга строит свой звездолет, а Бетельгейзе готовится встречать первых людей. Сегодня об этом осталось лишь объявить официально.

Касианец вскинул вытянутое змеиное лицо.

— Будь все позади, тебя здесь уже бы не было, — слова Капитана прозвучали чересчур резко.

— В съемках не осталось никакого смысла, — примирительно сказала землянка, — но Утавегу боится, что на волне ликования о нем слишком скоро все позабудут. Он хочет, чтобы запуск первого межгалактического звездолета землян, который строит Инга Реон, попал в Космическое реалити. Тогда его шоу превратится в историческую хронику, и его будут пересматривать еще много лет.

Церсей безошибочно раскусил, что эта мысль не принадлежит Кирине.

— Кто сказал тебе это?

— Я слышала, как об этом говорили девочки Гамаюна, — смущенно призналась она.

Капитан сделал долгий глоток и поморщился от вкуса теплого рома.

— Мастер Гамаюн никогда не оставит свои игры, ведь так? — Кирина растерянно моргнула, не поспев за переходом мысли Капитана. — Он всегда и во всем привык добиваться своего, не считаясь с общими целями. Сперва Император Наафет и контрабанда с Маёлом, теперь — Инга Реон и преждевременное вступление Земли в Союз. Где бы он не появился, многолетние планы и стратегии Сената катятся к чертям.

— Не понимаю, о чем ты.

Капитан посмотрел на девушку больными глазами.

— Гилтаса Горегляда и Баязета Кровавого чтут как героев, несмотря на то, что те пролили реки крови, — неожиданно заявил он, — ведь они сделали это во имя всеобщего блага. Они обрели подлинный рорарум в памяти потомков, победили саму смерть. Но что сказали бы о них их жертвы, не умолкни их голоса навсегда? Они бы сумели понять, что это было необходимо?

Теперь Кирина совершенно утратила нить разговора.

— Но Мастер Гамаюн не проливал никаких таких рек…

Капитан удрученно отмахнулся и потер чешуйчатое темя меж рогов. Отставив стакан, он поднялся на ноги и протянул ей руку.

— Пожалуй, нам пора спускаться вниз.

Церсей подставил Кирине локоть, и они покинули апартаменты. По мере приближения к атриуму бравурная музыка все громче разносилась по коридорам Посольства.

Большая часть миссии уже собралась в нарядно убранном зале. Тяжелые флаги метрополий перемежались на стенах: красное солнце Касиоса на золотом поле, оранжевый яло-мийский стяг с тридцатью жемчужинами по числу плавучих городов-сфер, пёстрое синее знамя Аёрны, сотканное из восемнадцати отдельных гербов, белый маёльский штандарт и полосатое зелено-голубое полотно Земли. На гигантском алом флаге Союза, застилавшем дальнюю стену от потолка до пола, к четырехконечной золотой звезде добавился пятый луч. Ндея и Мина о чем-то ожесточенно спорили под ним, вырывая друг у друга из рук голограф, и когда старшая сестра, наконец, завладела прибором, из центра звезды вдруг вынырнул космический корабль. Кирина ахнула, когда синее пламя из турбин звездолета охватило флаг, но быстро себя одернула: огонь, как и сам гладкобокий корабль, был всего-навсего голограммой.

Землянка проводила глазами мираж. Длинные щупальца пламени и выпуклые иллюминаторы, покрывавшие вытянутые бока корабля, делали его похожим на исполинского многоглазого кальмара. Сквозь прозрачную крышу виднелись роскошные прогулочные палубы. Мина вырвала голограф из рук сестры, и звездолет распахнул широкие радужные крылья, вскинул переливчатые гребни — солнечные батареи приготовились пить свет.

— Нас уже ждут, — глухо пророкотал Церсей.

Кирина оторвалась от сказочного корабля, испытав смутное огорчение при мысли о том, что никогда не ступит на его борт. Проследив взгляд Капитана, она заметила, что остальные участники шоу уже обступили плотным кольцом Гамаюна и теперь поджидали их.

На полпути их перехватил Утавегу. Важно сложив перепонки на круглом животе, он кивнул Церсею на звездолет, фланировавший вдоль стен, и сдержанно поинтересовался:

— Как вам, Капитан? — зоб на шее Утавегу раздулся сверх всякой меры, заставив пришельца горделиво вздернуть подбородок.

«Или Утавегу так устал задирать нос, что раздул его специально», — подумалось Кирине.

— Впечатляет, — нехотя буркнул Капитан.

Толстый яло-миец повис на плече касианца, отбросив всю свою ложную скромность.

— Это наш с вами триумф, Капитан, — заклокотал он, вращая мутными глазами, — наш с вами, — выразительно повторил он, ткнув перепонкой в пятиконечную звезду Союза. — Мои блестящие идеи и ваше мудрое руководство совершили то, чего не смогла ни одна миссия до нас!

Капитан недовольно высвободил руку.

— Простите, Мастер Утавегу, но нас ждет Мастер Гамаюн. Должно быть, у него есть какое-то напутствие для нас.

Яло-миец бросил презрительный взгляд на пришельца в иссиня-черном плаще, терпеливо поджидавшего Церсея и Кирину под знаменем Аёрны.

— Ах, Гамаюн. Ну конечно. Без его советов никто здесь не разберется, какой рукой отправлять устриц в рот, — Утавегу снисходительно хмыкнул и заговорщицки мигнул Церсею. — Но нас с вами ждут более серьезные вопросы. Возвращайтесь ко мне, Капитан, как только покончите с Гамаюном.

Касианец бросил на гидру сумрачный взор, но тот уже заприметил Лагерта и устремился к нему, не смотря на попытки Мастера мантикор вновь затеряться в толпе.

Мастер Гамаюн поприветствовал Церсея и Кирину птичьей улыбкой.

— Осталось немного, — ободряюще произнес он, заметив мрачное настроение Капитана, — не каждый герой выдержит то, что снесли вы — драматургический талант Утавегу. Сегодня от вас требуется только быть в меру любезными и донельзя воодушевленными, остальное возьмут на себя алкоголь и мои девочки.

Мастер внимательно оглядел собеседников.

— Любезными, — настойчиво повторил он, пристально посмотрев на Бастета и Линду. — Воодушевленными, — птичьи глаза метнулись к Миле и Лернэ. — В меру, — строго добавил он, окинув декольте Кирины неодобрительным взглядом.

Девушка залилась краской и попыталась натянуть платье выше. Бастет расплылся в улыбке.

— Мы справимся, Мастер, — промурлыкал он, сжав локоть Милы. — Ведь правда, мой миазматичный друг?

Хель непроизвольно потерла скулу, смазав перчаткой толстый слой тонального крема. Под коркой грима показались свежие болячки.

Мастер обернулся к Селене и склонил голову на бок, задумчиво разглядывая землянку.

— Все это — твоя победа, — наконец произнес он. — Тебе уготовано большое будущее.

Он хотел добавить что-то еще, но его перебила подоспевшая Зиони.

— Мастер, все готово, — запыхавшись, доложила она. — Прибыли гости.

— Спасибо, Зиони, — поблагодарил он. — Тогда начинаем.

Гидра кивнула, и по ее знаку остальные инопланетянки засновали по залу. Кирина заметила среди них Гвен. Мантикора не поспевала за приятельницами, вперевалку ковыляя по залу. Пышная юбка, подобранная не по фигуре, сделала ее силуэт квадратным и грузным. Гамаюн сморщился и недовольно качнул головой.

— Надеюсь, я могу рассчитывать, что все пройдет гладко? — строго спросил он.

— Разумеется, Мастер, — вновь отозвался Бастет, словно аёрнец обращался лично к нему.

Мастер смерил принца тяжелым взглядом, заставив того отвести глаза, и покинул их.

Центральные двери атриума распахнулись, и в зал хлынули люди. Утавегу замер чуть в стороне от входа, придирчиво сортируя гостей. Землян в сюртуках и кителях он снисходительно уступал девочкам Гамаюна, зато длиннополые фраки и мундиры с золотым шитьем мгновенно приводили его в движение. Мастер отвешивал учтивые поклоны, жал руки и целовал унизанные перстнями пальчики дам. Церсей был вынужден присоединиться к нему. Когда в зал ступила Инга Реон, облаченная в черный бархат и сапфиры, Линда, стиснув зубы, направилась к ней. Не дожидаясь взбучки от Утавегу, Лернэ обреченно поплелся следом.

В атриуме появились официанты в белоснежных ливреях, предлагая гостям запотевшие бутылки из темно-синего хрусталя и приторные яло-мийские фрукты на серебряных шпажках. Стефф сунул Кирине поднос, заваленный рачками из студеных маёльских морей, запеченными в кровяной глазури. Пока девушка растерянно выискивала, чем зачерпнуть угощение, официант заворожено пялился в глубины ее декольте.

— Кажется, это едят руками.

Незнакомый голос заставил Кирину испуганно отпрянуть. Смуглый мужчина в простом черном кителе ухватил пригоршню рачков прямо с подноса и отправил их в рот.

— Не совсем так, — заметил Бастет, — вообще-то тут необходимы когти.

Он выпустил из подушечки тонкий загнутый серп и наколол на него рачка, разбив хрупкую корку глазури.

— Ох, какой конфуз, — весело захохотал незнакомец, слизнув с зубов глазурь и хитин, и представился, — Янис Найтон. Для друзей просто Ян. Или Най. Как вам будет угодно.

Бастет поперхнулся глазированным рачком, а Кирина пристальней оглядела нового знакомца.

Мужчина выглядел неряшливо. На бронзовых щеках синела отросшая щетина, а под огромными черными глазами залегли фиолетовые полукружья синяков. Хуже того был его наряд. Даже выросшая в Лимбе Кирина сочла, что одет он как бродяга. Вдобавок к неуместному будничному кителю на нем были тяжелые башмаки, с которых на сверкающий пол осыпалось серое крошево грязного снега. Парадный вид ему придавал лишь длинный зелено-голубой плащ, застегнутый наискось на аёрнский манер. Девушка округлила глаза, вдруг сообразив, что это самый обыкновенный флаг, завязанный узлами на поясе и плече.

— Не успел принарядиться и стащил это на входе, — хохотнул мужчина, трепыхнув импровизированным плащом. — Добавляет образу шика, как считаете?

Перья на голове Алконоста раздраженно шевельнулись. Однако недовольство аёрнца смутило Яниса Найтона не больше, чем собственный дикий вид. Темные обветренные губы зазмеились в веселой улыбке. В черных глазах заплясали бесы, и Кирина была готова счесть нового знакомца неприятным типом, но когда он вдруг улыбнулся ей, она не смогла удержать ответной улыбки.

Первым от напора Яниса Найтона отмер Бастет.

— Бастет Регал, — мурлыкнул он, протянув землянину руку.

Вместо того, чтобы ответить на рукопожатие, мужчина неожиданно вновь захохотал.

— Не уж-то вы думаете, что я кого-то из вас не узнал? — выпалил он. Смуглый палец поочередно указал на каждого из них. — Бастет Регал, Мила Хель, Кирина Ферия, Алконост из Метеор и, конечно же, легендарная Селена Сорса! Или, вернее будет сказать, сказочная? — Найтон хитро улыбнулся землянке. — Я слежу за Сказками космоса с самого первого выпуска. Эту идею, — он вновь всколыхнул ворованным флагом, — я почерпнул именно из них. Очень жаль, что новые ролики перестали выходить.

— Признаться, я тоже о вас наслышан, — протянул принц, изучающее дернув ноздрями, — но представлял вас несколько иначе, господин Найтон.

— Ян, просто Ян. Или Най, — умоляюще рассмеялся смуглый мужчина. — Видок у меня тот еще, да? Ваша охрана трижды сверилась со списком, прежде чем пропустить меня. Их не смягчило даже именное приглашение, — Найтон развел руками. — Я редко бываю на Земле и не особо слежу за здешней модой.

— А где же вы бываете? — осведомился Бастет.

— Неподалеку, — улыбнулся Найтон, — на Марсе, Венере и Луне, разок высаживался даже на Ганимед. И, откровенно говоря, там совершенно нечего делать. Но вскоре меня ждет более увлекательный полет, — мужчина заговорщицки понизил голос, однако сделал это с такой театральной миной, что привлек внимание всех, кто до того едва глядел в его сторону. — Сегодня мне продемонстрировали мой новый корабль, — Кирина бросила взгляд на его башмаки, сообразив, что грязь на подошвах прибыла на прием из-за пределов Панграда. — Этот красавец еще не готов к путешествию, однако имя уже получил. Его прозвали Олимпик.

Бастет округлил глаза.

— Как я понимаю, перед нами первый межгалактический пилот Земли?

Найтон самодовольно улыбнулся и картинно выпятил грудь колесом, словно насмехаясь над самим собой. Пожалуй, во всем мире не было того, что не показалось бы ему забавным.

— Так точно. И возможно среди вас есть мои будущие пассажиры, — Янис посмотрел прямо на Селену. Девушка хмуро свела брови, одновременно раздраженная его поведением и заинтригованная странным намеком. — Слухами Земля полнится, — загадочно усмехнулся он и прежде, чем вопрос успел сорваться с губ Селены, отвесил легкий поклон. — Что ж, не смею вам больше навязываться. Думается, ни один я сегодня буду искать общества таких звезд, как вы.

Уши Бастета нервно вздрогнули, точно услышали вовсе не то, чего ожидал их владелец. Однако маёлец не стал его удерживать. Кирина почувствовала огорчение и досаду на принца.

Янис Найтон пожал всем руки, не сделав различия между мужчинами и женщинами, пришельцами и землянками. Кирине показалось, что ее ладонь он удерживал чуть дольше остальных. Когда Бастет протянул ему цепкие пальцы с розовыми подушечками, Найтон запустил руку за пазуху, второй раз за четверть часа заставив принца стоять с нелепо протянутой ладонью. Но маёлец, кажется, совсем не рассердился. От человека, своровавшего флаг родной планеты, сложно было ожидать особой учтивости.

— Прошу прощения, почудилось, что зазвонил телефон, — улыбнулся смуглый землянин, в знак раскаяния стиснув кисть Бастета сразу обеими ладонями.

Выпустив принца, Найтон подхватил с подноса бокал, отсалютовал им шампанским и удалился. От его пружинистых шагов драгоценное аёрнское вино заплескалось у самой кромки бокала и непременно бы пролилось, не влей он его в себя на ходу до последней капли.

— А он занятный, — Бастет прижал правый кулак к груди и проводил пилота растерянным взглядом, — и, похоже, имеет на тебя виды, мой огненнокосый друг. Приглядись к нему как следует. Уверен, он разгонит твою хандру куда лучше всяких полотеров и халдеев.

Кирина вспыхнула, не зная, что задело ее больше: обида за брата или нежданный укол ревности. Ее румянец не укрылся от внимательных малахитовых глаз.

— Бруно еще выстрелит, — только и буркнула она, надеясь, что принц не учует ее истинных чувств.

В этот миг в атриум ступил Президент, Утавегу, лоснясь, точно кусок подтаявшего масла, занял трибуну, и никому не стало дела до душевных смут Кирины. Землянка вполуха слушала напыщенную речь Мастера гидр, выискивая глазами полосатый «плащ». Взрыв оваций заставил ее вздрогнуть, и, обернувшись, она увидела, как под восторженные ахи из центра пятиконечной звезды вновь вылетает Олимпик. Утавегу величаво простер с трибуны перепонку, и на помост взмыл смерч из насмешливых улыбок и скверных манер. Кирина, затаив дыхание, следила, как Янис Найтон салютует обомлевшим гостям, сверкая глазами и зубами в их вытянутые лица.

Не было смысла обманываться о чувстве, которое пробудил в ней смуглый пилот. Странным образом оно пугало и придавало смелости одновременно. Правда, Кирина и помыслить не могла, что мужчины вроде Яниса Найтона могут оказаться в ее вкусе.

«А кто тогда в твоем вкусе? — горько шепнул язвительный голосок в голове. — Майло Сорон? У Найтона грязные башмаки, но хотя бы чистые руки и шея».

Кирина не знала, что предпринять дальше и следует ли вообще что-то предпринимать. Весь ее опыт общения с противоположным полом, увы, обрывался на вонючем хулигане из приюта. Она взглянула на Селену, словно желая получить подсказку у нее, но та холодно наблюдала за разглагольствованиями Утавегу. Впрочем, Сорса вряд ли могла ей помочь. В присутствии Бруно она не выказывала и сотой доли того смятения, что охватило теперь Кирину. Наверное, он просто обладал всеми качествами, которых Селена ждала от своего избранника, и потому влюбленность не смущала ее.

«Высокий, темноглазый, — припомнила Кирина, — умный, добрый, смелый».

Бруно идеально подходил под это описание. Почти идеально.

«Он высок ростом и глаза у него почти черные».

В этот миг Найтон спустился с трибуны, и мысли о брате испарились из головы Кирины. Совершив налет на блюдо с мясными чипсами, он ретировался в дальний угол зала, и со скукой ожидал, когда, наконец, иссякнет словесный поток Утавегу. Секунду Кирина сомневалась, а затем незаметно отделилась от спутников.

Землянин в грязных башмаках встретил ее приветливой улыбкой.

— Как вам прием, господин Найтон? — робко поинтересовалась она.

— Най, просто Най. Или Ян, — дружелюбно напомнил он и пожаловался, — здесь можно вздернуться от тоски. Земля вступила в Союз, люди летят на Бетельгейзе! Нужно плясать, взрывать шутихи и поджигать факела, прыгать через костры и целоваться взасос как на карнавале, а вместо этого мы битый час слушаем бахвальство толстой лягушки, — Найтон обвел насмешливым взором чинную публику в черных фраках и сюртуках. — Впрочем, эти старые скряги рассыплются в прах, не исполнив и дюжины па.

Кирину обескуражила его прямота. Но беззлобная улыбка Найтона смягчила грубые слова. Мужчина подал ей шампанское. Кирина сделала глоток, судорожно раздумывая, что бы такого сказать. Испугавшись, что беседа заглохнет и Най уйдет, она выпалила первое, что пришло на ум:

— Мой брат хочет выучиться на пилота.

— Неужели? — Най вскинул угольные брови, выражая искреннее участие. — Многие мальчишки мечтают стать пилотами, но если он настроен серьезно — я могу замолвить за него словечко.

— Мой брат уже давно не мальчишка, — смутилась Кирина. — Ему двадцать три.

Най среагировал на ее слова с присущей ему откровенностью.

— Поздновато ему в пилоты.

— Почему?

— Небо любит молодых, — мужчина беспомощно развел руками, точно оправдывая взбалмошного друга. — Уже сейчас парни младше твоего брата оканчивают учебу и садятся за штурвал. Через пять-десять лет у них будут опыт, сноровка и стаж, а у твоего брата — свеженький диплом, такой же, как у юнцов в полтора раза моложе его.

Най заметил, как его слова огорчили Кирину, и со вздохом произнес:

— Он сможет водить курьерский коптер между платформ Панграда или что-то вроде того. Но обычно в пилоты идут не ради этого.

Из уст Ная это прозвучало скверно.

— Я сам решил пойти в летное училище в тринадцать лет, — поделился он. — Увидел по ящику, как на Землю опустилось стальное яйцо с паучьими лапками, набитое пришельцами. Все кругом только и глазели на них, а я — на их корабль. Позже я узнал, что это был всего-навсего транспортный шаттл, а настоящий звездолет дрейфует на орбите. Я влюбился, Кирина, — он назвал ее по имени так просто, словно они были знакомы сотню лет, — и поклялся себе, что однажды сам сяду за штурвал такой машины. Мне потребовалось двадцать лет, чтобы осуществить эту мечту.

Кирина затревожилась, что нелестное мнение Ная о брате может распространиться и на нее, потому поспешила встать на его защиту:

— Не думай, что Бруно бездельник или лентяй, — попросила она, отведя взгляд. — Мы выросли в Лимбе, и у нас не осталось никого, кто мог бы нас направить и поддержать.

Темные губы Ная скривились.

— Дурная привычка — мерить амбиции и успехи высотой платформ.

Щеки Кирины залила краска.

— Трудно мечтать о космических полетах, когда над твоей головой громоздится пять платформ.

— Над моей громоздилось шесть, — весело рассмеялся Най.

Кирина невольно ахнула.

— Ты родом из Клоаки?

— Я провел там много лет, — уклончиво отозвался мужчина.

— Должно быть, твоя семья приложила много сил, чтобы дать тебе образование и шанс сбежать оттуда.

Теперь пилот уже откровенно хохотал.

— Моя мать была редкой красоткой и столь же редкой шлюхой, — сообщил он. — Ее кожа была бела, как песок Ганимеда, а сердце — чернее задницы моего отца. Похоть и жажда наживы приводили ее в такие дикие места, куда приличные люди и не сунут своих белых носов. Одна из таких «командировок» окончилась моим появлением. Не думаю, что маму это обрадовало, но отец каким-то чудом уговорил ее родить. У него вообще был дар зажигать сердца людей невероятными идеями. Но вся эта семейная канитель оказалась маме не по душе, и вскоре после родов она покинула нас, оставив мне на прощание чуток своей белизны и фамилию в метрике о рождении. Впрочем, большего я не посмел бы и просить.

Кирина поглядела на бронзовые скулы землянина. Встретить полукровку на нижних ярусах столицы было плевым делом. Однако возраст Ная говорил о том, что он появился на свет задолго до того, как черная волна под предводительством Зэмбы захлестнула Панград.

Она хотела расспросить его про отца, но он не дал ей заговорить.

— Мой путь к звездам лежал через такое дерьмо, о каком стыдно говорить в присутствии столь прелестной девушки, — Кирина опустила взгляд и глупо улыбнулась, — я и сейчас по колено в нем. Но кому какое дело, если мои руки достаточно чисты для светских рукопожатий и штурвала Олимпика?

Мужчина раскрыл перед ней смуглую ладонь, точно предъявляя доказательство своих слов, и коснулся горячими пальцами ее щеки.

— Только мы сами решаем, героями каких сказок становиться.

Кирина онемела и могла только что глупо хлопать ресницами, во все глаза уставясь на пилота. Най улыбнулся и отнял руку.

— Гляди-ка, — произнес он, посмотрев ей за спину, — кажется, у нас есть возможность стать свидетелями исторического момента.

Кирине отчего-то некстати вспомнились слова Лернэ о том, что история хороша лишь на страницах книг. Она с тревогой проследила взгляд Ная.

Президент в сопровождении Мастера Гамаюна направлялся в сторону Селены. За их спинами торопливо подпрыгивала глянцевая лысина маленького очкарика. Церсей прервал беседу с Ингой Реон и Мастером Утавегу, чтобы проводить процессию подозрительным взглядом.

— За мной, — взволнованно скомандовал Най и сорвался с места.

Он притормозил в некотором отдалении и встал спиной к своей цели.

— Да у нас места в первом ряду, — с хитрой улыбкой прошептал он.

Кирина недоуменно вскинула брови, как вдруг до нее донесся голос Президента.

— Госпожа Сорса, господин Метеор, — произнес он, кашлянув. — Рад снова видеть вас в такой замечательный вечер.

— Господин Президент, — в ответ кивнула Селена, бросив вопросительный взгляд на Гамаюна. Мастер был спокоен, почти безмятежен, чего нельзя было сказать о Президенте. Беспокойные руки правителя так и тянулись к седым бакенбардам.

— Признаюсь, это решение далось мне с изрядной долей сомнений, — проговорил он, внимательно глядя на землянку. — Дело в том, что состав нашего посольства на Бетельгейзе практически утвержден. В него войдут самые видные политики Земли, — кустистые брови сошлись у переносицы. — Споры не утихают лишь вокруг одного поста.

Президент вынул из кармана платок с именной монограммой и промокнул морщинистый лоб.

— Я рассмотрел десятки кандидатур, но Мастер Гамаюн уверил меня, что эта должность предназначена для вас, — Президент прочистил горло. — Госпожа Сорса, я хочу предложить вам пост Мастера землян на Бетельгейзе.

— Свершилось, — блеснул зубами Най.

Глава 22. Коршун

Селена моргнула и наморщила лоб, будто пытаясь перевести слова Президента на знакомый язык.

— Господин Президент, я…

— …нуждаюсь во времени, чтобы обдумать ваше предложение, — докончил за нее Гамаюн.

Президент неуверенно посмотрел на него и кивнул.

— Разумеется. Мой помощник свяжется с вами позже, — седовласый землянин указал на своего лысого спутника. Тот с готовностью выступил вперед.

— Господин Тарковски, — он ухватил руку Селены короткими пальчиками с аккуратными круглыми ноготками. — Скажу вам по секрету, я — один из тех, кого вы обошли в гонке за этот пост, сами того не ведая, — его губы раздвинулись в мягкой улыбке. — Зато я первым принесу вам свои поздравления — тут уж меня никто не опередит.

— Что здесь происходит? — потребовал подошедший Капитан. Подбородок касианца был прижат к горлу так, что кончики рогов смотрели вровень с глазами. — Кандидатуры Селены даже не было в предварительных списках. Сенату вряд ли это понравится.

Президент бросил на Гамаюна умоляющий взгляд.

— Неужели? — две глубокие складки пролегли у клюва Мастера. — За этот пост грызлась дюжина старых интриганов наподобие меня или сенатора Ярагоста. Но я уверил Президента, что голос Земли на Бетельгейзе будет лучше слышен из свежих уст Селены. Ведь Сенат в последнее время любит раздавать высокие посты молодым и перспективным претендентам.

Капитан сверкнул глазами, поняв, на кого намекает Гамаюн.

— Кандидатура Селены не согласована с Сенатом, — с нажимом повторил он.

— С каких пор Мастера в этом нуждаются? — отрезал старый аёрнец. — Капитаны и главы комитетов — да, но Мастеров метрополии всегда выбирают сами. Или у Сенатора Ярагоста уже есть протеже на Земле?

— Кажется, протеже есть у вас, Мастер Гамаюн.

— Я лишь посоветовал отдать пост человеку, который успел прекрасно зарекомендовать себя и хорошо известен за пределами Солнечной системы. Окончательное решение принял законный Президент Земли.

— Вы не имели права вмешиваться, Гамаюн, — не сдержавшись, прорычал Капитан.

— Не забывай, с кем говоришь, Церсей, — мигом ощерился Алконост. Со всех сторон послышался недобрый шелест перьев: все гарпии Посольства обернулись к ним, хоть Метеор не повысил голоса и на полтона.

Капитан нахмурился и замолчал.

— Остынь, Алк, — Гамаюн положил руку на плечо Метеора. — Думаю, у Капитана просто запершило в горле. Ему нужно выпить.

— Наш выход, — Най выхватил поднос у пробегавшей мимо Пани. — Шампанского, господа? — улыбнулся он, вклинившись между Мастером и Капитаном.

— Благодарю, господин Найтон, — кивнул Гамаюн и тут же поправился, беря тмиин с подноса, — Ян, просто Ян.

«Они обязаны Гамаюну всем и потому преданы ему, — вдруг вспомнила Кирина, посмотрев на плащ Ная, застегнутый по-аёрнски. — Сам ли ты заполучил Олимпик или у тебя тоже есть покровитель?»

Капитан сжал челюсти, разделив подозрение Кирины. Старый аёрнец расстарался на славу, вручив первому пилоту Земли и первому Мастеру людей их самые заветные мечты — звездолет и космос. Сколько еще ставленников Гамаюна попало в будущее посольство землян, и чем они обязаны Мастеру гарпий? А главное, чьи интересы они станут блюсти на Бетельгейзе? Несколько долгих мгновений Капитан переваривал эту мысль. Змеиные глаза метались в орбитах, точно он следил за ходом незримой битвы, на кону которой стояла вся его жизнь. Когда он посмотрел на Гамаюна вновь, в его взгляде отразился горький упрек проигравшего.

— Вы никогда не остановитесь, Мастер, — произнес он с мрачным смирением. Не притронувшись к вину, Капитан развернулся на каблуках и ринулся прочь.

Господин Тарковски проводил его задумчивым взглядом. В мягкой улыбке проступило что-то неуловимо плотоядное.

— Кажется, господин Сот всерьез раздосадован, — блестящая лысина озабоченно качнулась из стороны в сторону.

Президент с тревогой посмотрел на Мастера гарпий.

— В ваши годы пора знать, господин Президент, что угодить всем разом невозможно, — Гамаюн равнодушно пожал плечами. — Однако такие партнеры, как Аёрна и Фармос, вряд ли разочаруют вас.

— Надеюсь на это, Мастер, — Президент сделался таким измученным, что виртуозные подтяжки больше не могли скрыть его возраст. Из-под слоев выскобленной перетянутой кожи вдруг выглянул смертельно усталый старик. Он неуверенно пожевал губами, и было в этом жесте нечто настолько ветхое, что Гамаюн, которого Кирина привыкла считать старым, на его фоне предстал свежим и полным сил. Президент тихо откланялся, погруженный в безрадостные думы. Тарковски поторопился следом, напоследок сверкнув на Селену круглыми стеклами очков.

— Я не понимаю, Мастер, — наконец отмерев, жалобно произнесла та. — Президент хочет, чтобы я стала Мастером землян?

— Именно так.

— Мне придется лететь на Бетельгейзе? И покинуть Посольство?

Кирина почувствовала, как кровь загрохотала в ушах.

«Тебе придется покинуть Землю и Бруно», — едва не прокричала она.

— А разве не об этом ты мечтала? — сощурился Гамаюн.

Кирина, Найтон и Алконост замерли, напряженно выжидая ее ответа, и Ферия почувствовала, что каждый из них рассчитывает услышать что-то свое. Когда Селена медленно кивнула, Най победно улыбнулся, и его реакция вновь неприятно кольнула Кирину.

— Когда я улечу? — спросила Сорса.

Мастер посмотрел на Ная.

— Если примешь предложение Президента, то не позже, чем через месяц.

— А когда вернусь?

Аёрнец в иссиня-черном плаще пожал плечами.

— В последний раз я видел Аёрну семь лет назад, — сказал он. — Бетельгейзе — ворота Союза, а за ними Касиос, Маёл, Яло-Ми, Аёрна и десятки колоний. Возможно, тебе отзовут домой через год, а может быть, ты облетишь весь Союз или станешь сенатором. Ты войдешь в историю как первый Мастер людей, и никто не знает, как сложится твоя судьба.

— Спасибо, Мастер. Это именно то, чего я хочу, — в пасмурных глазах Селены не было и тени той благодарности, какую она постаралась вложить в свой голос.

— За исполнение самых смелых мечтаний! — воскликнул Най, вскинув руку с шампанским высоко над головой. Кирина сделала глоток, и шипучий напиток прокатился по ее горлу как усеянный иглами еж.

— У тебя есть время все взвесить, Селена, — вдруг произнес Гамаюн, пристально поглядев на землянку. Наигранная признательность не смогла провести старого Мастера. — Подумай, не держит ли тебя что-то здесь, на Земле. Не счесть чудес, которые поджидают тебя в космосе, но знай: больше всего в нем одиночества.

Землянка вдруг стиснула бокал с такой силой, что хрупкая ножка едва не переломилась в побелевших пальцах. Она вскинула на пришельца несчастные глаза.

— Его предостаточно и тут, Мастер.

Кирина поняла все в один миг и, едва только Утавегу пригласил всех проследовать на праздничный фуршет, кинулась на поиски брата.

Влетев в обеденный зал, она обнаружила Бруно за работой. Юноша поправлял пряные касианские булочки с топленой смолой на большом овальном блюде. Увидев сестру, он утер взмокший загривок и пожаловался:

— За весь день не присел…

Кирина, не дослушав, подошла к нему вплотную и прошептала в самое ухо:

— У тебя было что-то с Селеной?

Шея брата покраснела, точно ошпаренная кипятком.

— Что? Я не… С чего ты взяла?

— Ты хотя бы говорил ей о своих чувствах?

— О каких таких чувствах? — брат насупился и надул губы, но правая рука против воли метнулась к заветному карману ливреи.

Кирина закатила глаза к потолку. В этот миг в обеденный зал ступила Селена в сопровождении Найтона. Гамаюна и Алконоста не было с ними. Кирина кивнула брату на смуглого мужчину.

— Это Янис Найтон, будущий пилот Олимпика, — с деланным равнодушием сообщила она. — Если ты намерен и дальше молчать, то через месяц Селена улетит с ним на Бетельгейзе.

Бруно кинул ревнивый взгляд на соперника и криво усмехнулся несуразности его костюма. Но чем дольше он смотрел на улыбчивого пилота, тем большая тревога проступала в его глазах. Найтон был на десять лет старше и не так хорош лицом, однако весь так и лучился самоуверенным обаянием.

— Но что мне делать?

— Поговори с ней. Скажи, что любишь ее, — лихорадочный жар прилил к щекам Кирины, словно она сама собиралась признаться в любви. — Я чувствую, что Селена не хочет улетать, но ей нужен тот, кто удержит ее здесь.

Бруно испуганно посмотрел на сестру.

— Я не смогу.

— После приема я задержу ее здесь, — отрезала Кирина, — чтобы ты мог во всем ей признаться. Если не найдешь подходящих слов, то твои стихи прекрасно объяснятся за тебя.

Бруно прижал ладонь к груди с левой стороны — к стихам и сердцу.

Когда Кирина вернулась к Селене и Наю, с ними уже были Бастет и Лернэ. Новость о предложении Президента уже достигла их ушей, и теперь принц усиленно обхаживал Сорсу.

— Не забывай своего пушистого маёльского друга, — мурлыкал он, настойчиво заглядывая в глаза цвета лимбийской пыли. — Обязательно навести меня, когда сделаешься Мастером.

Лернэ вертелся тут же, нервно теребя перепонки.

— Что с Алком? — тихо спросил он, улучив мгновение тишины, когда рот принца оказался занят шампанским.

— А что с ним? — равнодушно осведомилась Селена.

— Я столкнулся с ним в дверях. На нем не было лица, когда он уходил.

— Уходил? — усмехнулся Най. — Да он вылетел из зала точно натуральная птица, разве что крыльями не махал.

Лернэ бросил на землянина сердитый взгляд.

— Чем от него пахло? — яло-миец с надеждой поглядел на нос маёльца.

— Вином, как и от всех здесь, — хмыкнул принц. — Впрочем, от него в последнее время редко пахнет чем-то другим.

Лернэ разочаровано поджал длинные губы.

— Нужно найти Алка.

Принц взглянул на гидру как на умалишенного.

— Найти? Когда наш друг из Метеор в таком мрачном духе, от него в пору прятаться. Или ты хочешь еще раз повстречаться с его пернатым кулаком?

— Ему нужна помощь, я чувствую это, — упрямо отозвался Лернэ.

— И чем же ты можешь помочь Алконосту из Метеор, мой друг-чемпион? — Бастет презрительно повел ушами.

— Тем, чем никогда не сможешь ты, — внезапно осклабился Лернэ, оголив пурпурные десны. — Ты видишь в нем только Метеора и не желаешь замечать Алка. А у него ведь есть не только корона, но и сердце. В отличие от тебя.

Огорошенный выпадом яло-мийца, Бастет не нашелся с ответом. Лернэ заковылял к выходу, торопливо переставляя кривые ножки. Принц моргнул, взвешивая что-то в уме.

— Наш друг-чемпион, кажется, ушел искать свою погибель, — протянул он и добавил, — пожалуй, я не прощу себе, если пропущу такое зрелище. Думаю, господин Ян-Най-Как-Вам-Угодно сможет вас развлечь не хуже меня. Только следите, чтобы он не начал хлебать суп прямо из кастрюли, — Бастет лукаво мигнул пилоту и грациозно выскользнул прочь.

Янис Найтон отнесся к поручению принца со всей серьезностью, и остаток вечера неотступно сопровождал землянок. Светские беседы, с которыми гости приставали к ним, в его присутствии оказались не столь унылы. Он мог обратить в шутку самый закоснелый снобизм, и чванливые поднебесяне быстро отступали, недовольно поджав губы. Рядом с Найтоном даже мороз в глазах Инги Реон был не так колюч. Она благосклонно протянула ему широкую ладонь для поцелуя. Линда злобно отдернула пальцы, стоило его темным губам коснуться ее ногтей, но Кирина была уверенна, что виной тому послужило лишь явное расположение, которое мать выказывала пилоту.

Прием окончился далеко за полночь. Захмелевшие гости покидали Посольство под бдительным надзором касианских стражей и Мастера Лагерта. Най ушел последним, напоследок поцеловав остолбеневшую Кирину в щеку. Селена остановила его взглядом, когда мужчина попытался приблизиться и к ней, однако тот лишь рассмеялся без тени обиды.

Кирина следила, сцепив руки в замок, чтобы не касаться пылающей щеки, как Най раскланивается с пришельцами. Вегас и Протей недовольно поджидали его у дверей четверть часа. Мужчина выудил из кармана жвачку и закинул пару пластинок в рот.

— Этот цирк длился целую вечность, — пожаловался он, усердно двигая челюстями, и протянул пластинки драконам. — Держите, это поможет вам взбодриться. Жевательный энергетик из коры касианского ядрева. Забористая штука.

Касианцы воровато огляделись и, смягчившись, приняли угощение.

Музыка в зале стихла.

Селена развернулась, чтобы уйти, но Кирина поймала ее за локоть.

— Погоди, — шепнула она, — кое-кто хочет с тобой поговорить.

Сорса с усталым вздохом привалилась к столу, заваленному устричными раковинами с черными зернами икры. Пришельцы с зевками покидали зал под ее равнодушным взором, и когда последний из них скрылся в дверях, Бруно неуверенно приблизился к девушкам. Приступившие к уборке официанты обменялись многозначительными взглядами, Пани и Трис зашептались, выразительно округлив глаза.

— Бруно? — на лице Селены отразилось слабое замешательство.

Кирина поспешно ретировалась. Она успела заметить, как заметались глаза и покраснели щеки брата. Набрав полную грудь воздуха, он протянул подруге руку, приглашая найти место для уединенного разговора.

Селена свела брови и опустила ресницы, когда двери зала с грохотом распахнулись. От неожиданности все подскочили, из рук Стеффа выпал поднос с неровными стопками тарелок. Посуда разлетелась вдребезги с оглушительным звоном, который сменился хрустом, когда бирюзовые сапоги растоптали осколки в пыль.

Алконост несся через зал огромными шагами, и официанты испугано отпрыгивали с его пути. Кирина замерла на месте, и он едва не сшиб ее с ног. Птичьи глаза были прикованы к Селене.

Алконост подлетел к ней и схватил за запястья.

— Мне нужно с тобой поговорить, — резко произнес он.

Землянка попыталась высвободиться из хватки пришельца, но он лишь сильнее стиснул пальцы.

— Отпусти меня.

— Ты выслушаешь меня прежде, чем улететь, — Алконост хрипло выдохнул и добавил, глядя ей в глаза. — В этот раз ты узнаешь все первой. От меня.

Кожа Селены под его пальцами побелела до синевы. Бруно попытался оторвать пришельца от подруги.

— Отпусти ее, слышишь!

Кирина испуганно ахнула, но аёрнец стряхнул руку юноши, даже не удостоив того взглядом. В глазах брата вспыхнула злость.

— Убери от нее свои лапы! — крикнул он и рванул Алконоста за маховые перья.

В этот раз ему удалось привлечь внимание пришельца. Метеор развернулся к нему всем телом. Бруно отступил на шаг и уперся в стол. На лице брата промелькнул страх.

— Алконост, не трогай его! — крикнула Кирина, но аёрнец сделал шаг к юноше, заставив того неуклюже взгромоздиться на стол. Нос Бруно почти уперся в клиновидную грудь пришельца. Он метнулся в сторону, но Алконост грохнул по столу кулаками, отрезав ему путь к бегству. Бруно вскинул дрожащий подбородок, и острый клюв навис над самым его лицом. Кирине невольно вспомнилось, с каким треском в нем лопается скорлупа кокоса.

Она с мольбой оглядела землян в белых ливреях, но те забились по углам, с ужасом глядя на разъяренного пришельца. Тогда Кирина бросилась на помощь брату сама. Острые когти сомкнулись на ее локте, удержав на месте.

— Не лезь, — прошипел Бастет, — с кем вы надумали тягаться? Ло, — он обернулся к яло-мийцу. Кирина упустила момент, когда они оба появились в зале, — беги за Фином и Рухом.

Гидра хрустнул сухим гребнем и без возражений потрусил прочь.

— Пусти, — выпалила Кирина.

— Не дури, — зрачки мантикоры сделались не толще волоска. — Ты сделаешь только хуже.

— Он же его изувечит!

Ее крик вырвал Селену из оцепенения.

— Алк, не надо, — попросила она, накрыв ладонью бирюзовый рукав. — Я выслушаю тебя.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы Алконост потерял к Бруно всякий интерес. Бросив его, точно кусок падали, он обхватил Селену за плечи и вылетел с ней из зала.

Бастет отпустил Кирину, и она бросилась к брату.

Бруно сидел на краю стола, ссутулив плечи и тяжело дыша. Долговязая фигура с опущенной головой и согнутыми ногами походила на вопросительный знак, обращенный в спины Алконосту и Селене.

Костлявая рука участливо опустилась на его плечо прежде, чем подоспела сестра.

— Бруно, ты в порядке? — воскликнула она, заглядывая брату в лицо. Кончик его носа и кожа вокруг глаз покраснели, точно он готов был разрыдаться. — Я хотела помочь, но меня не пустил Бастет.

— Кирина не смогла тебе помочь, — мягко согласился Айзек, — из-за мантикоры, — вкрадчиво добавил он.

Ферия поморщилась, старательно игнорируя Пенза.

— Алконост никогда не вел себя так, — Кирина запнулась, вспомнив склоку в Комитете коммуникаций, — с людьми, — неуклюже докончила она.

— С богатыми людьми, — бескровная улыбка качнулась над плечом брата как бледный полумесяц. — С очень богатыми людьми гарпии себя так не ведут.

— Бруно, я не знаю, что нашло на Алконоста!

Брат сжал кулаки и соскочил со стола. Перенесенное унижение жгло его изнутри. Парни и девушки в белых ливреях прятали от него глаза.

«Стыдятся, что не заступились? — мелькнуло в голове у Кирины. — Или боятся, что достанется и им?»

— Коршун, — выплюнул Бруно дрожащими губами. Спустя столько лет брат, наконец, нашел подходящее название для этой птицы. Сестра открыла было рот, но он грубо оттолкнул ее с пути и вылетел из зала.

Айзек и Кирина остались стоять друг против друга. Пенз стянул с плеча полотенце и вытер руки, точно замарался, прикоснувшись к Бруно. Кирина сглотнула, почувствовав, как в животе заворочался ледяной ком. Айзек снялся с места и, проходя мимо нее, прошептал:

— Кирина совсем ничего не знает.

Поравнявшись с Бастетом, он тихо поинтересовался, не желает ли господин Регал порцию рома с двумя кубиками льда. Он стоял так близко к пришельцу, что никто из официантов не расслышал его слов, зато каждый заметил бесстрашие, с которым Пенз взирал на маёльца. Принц отослал его прочь раздраженным движением руки, но Айзек уже добился желаемого. Официанты обменялись робкимивзглядами и торопливо потянулись к бару из своих углов.

В зал вбежали Финист и Рух. Лернэ, с трудом переводя дыхание, вкатился следом.

— Где Алк? — выкрикнул Рух, озираясь по сторонам.

— Ты опоздал, мой друг из Суховея, — промурлыкал Бастет. — Алконосту теперь совсем не до тебя.

— Он с Селеной, — выпалила Кирина. — Нужно срочно идти за ними.

Принц помотал усатой головой.

— Не думаю, что это хорошая затея.

Гарпии переглянулись. Кирина почувствовала непреодолимое желание повыдергивать принцу усы.

— Он может навредить ей.

— Ржавчина ест сталь, — хмыкнул Бастет, — как бы Селена не навредила Алку, — принц обернулся к аёрнцам. — Наш друг из Метеор слегка повздорил с прислугой, вот и все.

Финист и Рух все еще сомневались. Бастет насмешливо фыркнул им:

— Поступайте, как сочтете нужным. Но кому, как не вам знать, каков Алконост в гневе.

Фин бросил на Руха выразительный взгляд, округлив черные бусины глаз, и что-то быстро прощебетал по-аёрнски. Суховей испустил тяжкий вздох и согласно кивнул. Гарпии развернулись и пошли прочь.

— А как же Селена? — выкрикнула им в спины Кирина. Аёрнцы не удостоили ее ответом.

— С ней все будет в порядке, — тихо булькнул Лернэ, отдышавшись. — Пусть поговорят.

— Да что тут происходит? — вырвалось у Ферии.

Лернэ виновато опустил глаза в пол, и Бастет с деланным участием погладил его по сникшей голове.

— Наш пучеглазый друг совсем позабыл, что под коронами у принцев, как правило, есть голова, и именно ей отвечать за все капризы сердца.

— Я лишь сказал Алку, чтобы он прислушался к своим чувствам и поступил по совести, — Лернэ поднял на принца встревоженные глаза.

— Чтобы взорвать бомбу, довольно одной искры. Теперь посмотрим, кого снесет ударной волной.

От нахлынувшего раздражения Кирина топнула ногой.

— Я ничего не понимаю!

Бастет удрученно завел глаза к потолку.

— Ты обладаешь бесподобным даром в упор не видеть того, что творится под самым твоим носом, — посетовал он. — Боюсь представить, чем забита твоя голова, раз ты умудряешься оставаться столь слепой и глухой ко всему вокруг.

— Объяснитесь, — резко потребовала Кирина, в пылу совсем позабыв, кто перед ней стоит.

— Оставь этот тон для своих кухонных приятелей, — надменно осадил ее принц, — он отбивает всякую охоту делиться секретами.

Бастет опустил руку на плечо Лернэ и, надавив, развернул его к выходу, позаботившись о том, чтобы яло-миец не разболтал ничего лишнего.

Глава 23. Небесный охотник

Кирина потратила половину ночи на поиски Селены и ее похитителя. Она обшарила все Посольство от Комитета безопасности до бассейна на крыше, и, в сотый раз занеся кулак над их дверью, была вынуждена признать, что на суматошную беготню ее толкает страх.

Кирина боялась, но вовсе не за Селену, как пыталась уверить Фина и Руха. В глубине души она знала, что Алконост не причинит ей никакого вреда. Но Кирина слишком хорошо знала брата и страшилась, что залечивать душевные раны он отправится к Айзеку. Она не могла позволить Бруно вновь очутиться в костлявых клешнях Пенза.

«Одна ночь ничего не изменит, — убеждала себя Кирина, опуская занесенный кулак. — Ничего страшного не случится, если Селена и Бруно объяснятся с утра».

Девушка ушла к себе, однако так и не сумела унять свербящую тревогу и улечься в постель. Сон сморил ее прямо в кресле, где она, вопреки собственной воле, караулила возвращение Сорсы в апартаменты.

Ей снились странные спутанные сны о звездолетах, которые мчатся сквозь космос, размахивая крыльями точно птицы; о Президенте, кожа с лица которого сползает, обнажая старую желтую кость; о высоком мужчине с черными глазами, который крошит в стальных кулаках орехи. Кирина долго всматривалась в его лицо, пытаясь узнать, но зыбкая ткань сновидения расползалась и ускользала от ее усилий. Точно заметив ее бесплодные старания, мужчина вдруг рассмеялся, и Кирина сквозь сон подумала, как хорошо бы сейчас услышать заразительный смех Яниса Найтона. Мужчина понимающе взглянул на нее, и его пепельные волосы превратились в короткий черный ёжик, кожа потемнела, а губы расползлись в нахальной улыбке. Кирина тут же позабыла, как он выглядел мгновение назад, и весь остаток ночи ей снился первый межгалактический пилот Земли.

Из пленительных грез ее вырвал холодный серый рассвет. Кирина поежилась и застонала, разминая затекшее тело. Зайдя в ванную, она скинула безнадежно измятое вечернее платье и склонилась над умывальником, разгоняя остатки сна холодной водой. Девушка подняла голову и посмотрела в зеркало. Увиденное ей не понравилось. Наморщенный лоб и скошенный от волнения рот. Кирина выглядела старше своих лет. А вот глаза, напротив, были какими-то детскими, растерянными и неуверенными, словно лишними на этом лице, уже начавшем терять свежесть юности.

Кирина попробовала сделать выражение лица манящим и соблазнительным, и тут же сморщилась от полученного результата. Ей вспомнилась Линда с ее безупречной кожей и васильковыми глазами, а затем пышногрудая Пани и все прочие девушки, которых она находила красивее себя. Список оказался неутешительно длинным. В нем нашлось место темнокожим соседкам по общежитию, девчонкам из приюта и даже парочке солнечных сестер.

«Но ведь Майло во мне что-то нашел».

Эта победа слабо утешила Кирину. Майло трудно было назвать особо переборчивым, а кроме него за двадцать шесть лет никто не изъявлял к ней настойчивого интереса.

«Он прикоснулся к моей щеке, а после поцеловал на прощание», — было стыдно признать, что эта мимолетная ласка оказалась самым волнительным опытом за всю ее жизнь.

Кирина вздохнула и напомнила себе, что у нее есть дела поважнее пилота с полуночными глазами. Выскользнув в коридор, она постучала в соседнюю дверь.

Селена открыла быстро, точно не спала вовсе. Из-под небрежно запахнутого халата, накинутого на голое тело, виднелась светлая кожа — серая, как аёрнское перо, в призрачном свете зари, лившемся из окна.

— Я не разбудила тебя? — на всякий случай уточнила Кирина.

Селена ухватила ее за плечи и притянула к себе.

— Я не спала, нет, не спала, — сбивчивый шепот подруги рвался ей прямо в лицо, и теперь Кирина видела лихорадочный жар, затопивший ее щеки. Селена выглядела больной, но когда уткнулась носом ей в шею, Ферия кожей почувствовала ее улыбку.

— Что с тобой, Селена? — тихо спросила Кирина, неуверенно проведя ладонью по рыжим волосам. Плечи подруги задрожали то ли от сдерживаемых слез, то ли от рвущегося смеха. Кирина совсем растерялась и мягко подтолкнула ее в сторону спальни, рассудив, что Селену в таком виде лучше убрать из коридора. Однако та неожиданно напряглась, не позволяя сдвинуть себя с места.

— Я не знаю, как тебе обо всем рассказать, — взволнованно прошептала она, как вдруг за углом загрохотали шаги, подхваченные эхом в тиши спящего Посольства. Селена оторвала лицо от шеи подруги и с тревогой обернулась на звук.

В галерею влетел Мастер Гамаюн. Разгневанный взор пришельца не сулил добра и, к ужасу Кирины, был устремлен прямо на них.

В руках Мастера были зажаты бумаги с расплывчатыми синими кляксами, и когда он подошел ближе, Кирина поняла, что это гербы Высоких Домов. На мгновение у нее отлегло от сердца: дела аёрнской аристократии вряд ли могли касаться их.

— Этот щегол здесь? — взревел он, налетев на Селену, точно ястреб на зазевавшуюся куропатку. Кирина вжала голову в плечи, все еще храня надежду, что гроза обойдет их стороной.

— Да, Мастер, — пропищала Сорса, застыв посреди дверного проема, — Алк еще спит…

Перья старого аёрнца зашевелились, заставив заходить волной лазурный шелк халата. В ночном белье Мастер оказался даже более устрашающ, чем в парадном мундире. Он сделал твердый шаг вперед, намереваясь ворваться в апартаменты, но, к потрясению Кирины, Селена заградила ему путь. Гамаюн посмотрел на нее так, словно под ноги ему бросилась вдруг одичавшая ручная зверушка.

— Вы не должны так врываться в наши покои, Мастер, — слова Селены прозвучали бесстрашно и безнадежно — как последний привет с эшафота.

Рука Мастера взмыла вверх, и на долю секунды Кирины испугалась, что она обрушится на Сорсу. Однако пришелец лишь всучил ей свои бумаги. Землянка растерянно прижала синие листы к груди, и Мастер воспользовался ее замешательством, чтобы убрать с порога.

— Метеор! — прежде, чем дверь с грохотом захлопнулась за спиной Гамаюна, Кирина увидела, как из левой спальни выкатился всклокоченный Алконост, на ходу заворачиваясь в бирюзовый плащ — очевидно, первое, что попалось ему под руку.

Крик Гамаюна пробудил весь этаж. Бастет выскочил в коридор прямо в пижаме, ошалело вращая треугольными ушами. Два янтарных шара испуганно блеснули сквозь узкую щель: Лернэ не рискнул выйти наружу. Из-под двери Кирины пробилась полоска света — Церсей тоже уже был на ногах.

— Что здесь происходит? — сердито поинтересовался он, поправляя завязки на свободных спальных штанах.

Ответом ему стал звенящий гвалт из апартаментов Селены. Кирина прилично знала аёрнский, но не сумела разобрать ни слова, из чего заключила, что слышит отборную брать.

— Недоносок, дрянь, болван, — радостно перевел Бастет и озадаченно мигнул. — Не знаю, что такое «инриит».

— Придурок, — подсказала Селена, вся побелев.

— Кто бы знал, что затеял Мастер на этот раз, — Капитан хмуро потер рога. — Побудь пока у нас, Селена.

Касианец посторонился, пропуская девушек в апартаменты. Бастет ловко юркнул следом, сделав вид, что приглашение распространяется и на него. Очутившись в гостиной, принц плюхнулся на диван и жадно уставился на Сорсу.

— Итак, — промурлыкал он. — Чем же наш друг из Метеор так прогневил своего Мастера?

— Я не знаю, — выдохнула она, пряча глаза. Кирине показалось, что Селена врет. Принц, разумеется, тоже почуял это. Он приоткрыл рот, и на длинных клыках блеснула слюна, точно перед ним очутилось невероятно аппетитное кушанье.

— Мнится мне, ты чего-то не договариваешь, — Бастет снялся с дивана и крадучись направился к ней. — Мастер не стал бы так бушевать на пустом месте. Алконост определенно натворил что-то серьезное.

— Алк провел весь вечер со мной. Он не покидал апартаментов.

— О, — воскликнул маёлец, выхватив бумаги Гамаюна из ее рук, — в наш век скоростного интернета не обязательно куда-то ходить, чтобы наворотить дел. Можно прямо с дивана написать анонимных гадостей, заказать развратное бельишко, лайкнуть толстую сестрицу Руха, — принц алчно впился глазами в документы, и язвительная мина медленно сползла с его лица. — Или изъявить Совету Высоты желание вступить в орден Небесных охотников.

Синие листы выпали из ослабевших рук маёльца и рассыпались по ковру. Принц потрясенно воззрился на Селену, должно быть, впервые в жизни утратив дар речи.

Селена встретила его шок с олимпийским спокойствием.

— Что? — тупо переспросила она, хлопнув длинными ресницами. В этот раз Кирина не усомнилась в ее искренности. Глубочайшее недоумение Сорсы слишком походило на ее собственное.

Капитан торопливо опустился на корточки, подбирая разлетевшиеся документы.

— Звездопад, Метеоры, Суховеи, Гало, Зенит… — бормотал он, перебирая листы прямо на полу. Церсей вскочил, с неверием округлив глаза. — Все восемнадцать Высоких Домов получили послание Алконоста.

— Какое послание? — проблеск понимания отразился в глазах Селены, и по мере того, как он разгорался и креп, краска уходила с ее лица.

— Селена, — проговорил Церсей, хлопнув ладонью по синей кипе, — здесь говорится, что Алконост обратился к Совету Высоты с официальным требованием принять его в орден. Каждый из восемнадцати Патронов получил личное письмо от него. Ты что-то знала об этом?

Сорса вскрикнула и, зажав рот руками, замотала головой.

— Присядь, — обеспокоенно предложил Церсей, но Селена развернулась на пятках и выбежала прочь. Прежде, чем кто-то успел ее остановить, снаружи раздался грохот — кажется, Сорса ломилась в свои покои, используя все четыре конечности разом.

— А кто-то раньше замечал у нее суицидальные наклонности? — Бастет восхищенно качнул головой. — Лезть в скандал Мастера Гамаюна и Алконоста из Метеор, это же надо…

— Чертовщина какая-то, — Капитан швырнул документы на журнальный столик и крепко зажмурил глаза, стараясь собраться с мыслями. — Нужно увести Селену оттуда. Мастер Гамаюн вряд ли сейчас обрадуется ей.

Дверь распахнулась, упредив его вмешательство.

— Надеюсь, мой ранний визит никого не потревожит? — поинтересовался старый аёрнец, зябко кутаясь в холодный шелк пижамы.

Капитан настороженно посмотрел ему за спину, похоже, ожидая обнаружить там бездыханное тело Сорсы.

— Пусть с этим щеглом расправится Селена, — отмахнулся Мастер. — Так даже лучше. Она в такой ярости, что едва не вышибла дверь. А я уже не в тех годах, чтобы впадать в подобное бешенство без риска для сосудов.

— Что это значит, Мастер? — Капитан махнул рукой на журнальной столик. Присяга Алконста, по-видимому, оказалась столь громкой сенсацией, что касианец на время позабыл свое недовольство старым аёрнцем.

— Это значит, что один из моих подопечных вдруг сделался кретином, — спокойно ответил он. От гнева, с которым он врывался в покои Селены, не осталось и следа. — Процент кислорода в воздухе Земли ниже, чем на Аёрне. Должно быть, это приводит к каким-то дегенеративным поражениям мозга. Нужно будет протолкнуть исследование этой темы в Комитет коммуникаций.

— Возможно, Алконост был просто-напросто пьян, — осторожно вставил Бастет. — Накануне от него пахло спиртным.

— Алконост всегда знает меру, — отсек Мастер, усаживаясь на диван и расправляя лазурные складки на коленях. Из-под широких штанин выглянули закрученные мысы домашних туфель, — и кое-кому не мешало бы взять с него пример. Пора бы начать справляться со своими эмоциями без помощи рома. Твой дед поторопился, отправляя тебя на Землю.

— Я не… — возразил было принц, но Мастер оборвал его щелчком клюва.

— Разреши свою проблему, Баязет, прежде чем совать нос в дела Алконоста. Время играет против тебя.

Маёльца словно окатили ведром холодной воды. Упругие струны усов сникли, придав ему скорбный вид.

— Да, Мастер, — Кирина и подумать не могла, что упрек в пьянстве так сильно заденет Бастета, однако он тихо вышел, бесшумно притворив за собою дверь.

Мастер тяжело откинулся на подушки.

— Капитан, будь так добр, вели принести вина. День обещает быть долгим.

Церсей вызвал официанта и опустился в кресло. Кирина, помявшись, последовала его примеру. Вскоре в дверь поскребся Стефф и, заметив в гостиной аёрнца, весь посерел от страха.

«Он теперь боится всех гарпий или просто не может отличить Гамаюна от Алконоста?»

Стефф водрузил поднос в центр стола, и Мастер поблагодарил его кивком. Юноша вылетел из апартаментов, едва не сорвавшись на бег.

— Это правда, Мастер? — Капитан склонил хрустальное горлышко бутылки над зазубренным тмиином. — Алконост действительно изъявил желание вступить в орден?

— Да, — коротко обронил Гамаюн.

— И что теперь будет?

— Он станет Небесным охотником, — скривился Мастер. — А его отец лишится наследника, которого готовил в правители почти тридцать лет. Меня поднял из постели вызов Гелиоса. Он вопил так, что звенели оконные стекла. Кричал, что это я надоумил его сына вступить в орден, — Гамаюн удрученно приложился к тмиину. — Я надеялся, что Гелиос лучшего мнения обо мне. Как он мог подумать, что такая идиотская идея принадлежит мне? — Церсей и Кирина слушали, не перебивая. — Совет Высоты экстренно собрался прямо посреди ночи. Вздорный поступок Алка всполошил не только Метеоров. Все Высокие Дома Аёрны связаны друг с другом. Когда чей-то старший сын становится Охотником, рушатся планы и прогнозы всех восемнадцати краев. В общем, последний раз такой переполох на Аёрне случался приблизительно тридцать лет назад, — Мастер невесело усмехнулся.

— И ничего нельзя исправить?

Гамаюн покачал головой.

— Вступление в орден — почетное право любого благородного аёрнца, которое стоит выше его обязательств перед семьей. Потому что Небесные охотники служат самой Аёрне, а она, как известно, превыше всего, — Мастер кинул кислый взгляд на синие бумаги. — Это копии писем, которые Патроны выслали Алку в ответ на его заявление. Восемнадцать страниц высокопарной белиберды о том, как все восхищены его самоотверженностью. И официальное послание Совета, которое гласит, что Алку надлежит вернуться на Аёрну для обучения и присяги. Похоже, Гелиос надумал заманить сына домой, чтобы силой вправить ему мозги. Однако на свою беду Алк достаточно умен, чтобы понимать это. Он сообщил мне, что намеревается воспользоваться еще одним незыблемым правом. В случае, если кандидат находится слишком далеко от Аёрны, он может пройти подготовку под надзором ближайшего Мастера и дать присягу ему. Догадываетесь, кому выпадет эта честь? — Гамаюн сокрушенно покачал головой. — Если присягу Алка приму я, Гелиос возненавидит меня еще сильней, разве только это возможно. Впрочем, у меня нет причин сомневаться в старом друге, — аёрнец помолчал и добавил тише, — Алк просто не понимает, что натворил.

— Поправьте, если я не прав, но у Алконоста еще есть шанс изменить свое решение, — заметил Капитан, — до тех пор, пока он не произнес клятву и не снял цветов своего Дома.

— Скорее Аёрна сойдет с орбиты, чем Алконост возьмет назад свое слово, — горько усмехнулся Мастер. — В этом он весь в отца. Гелиос вот уже тридцать лет верен клятве делать вид, что я для него пустое место. Я думал, что устроив брак между его сыном и моей племянницей, сумею смягчить его сердце.

Церсей поскреб когтями подлокотник.

— А вы не думали, что Алконост решил вступить в орден как раз из-за помолвки с Сирин? — осторожно осведомился он, следя за реакцией Мастера. — Я слышал, благородные аёрнцы иногда поступают так, чтобы избежать нежеланного брака.

Гамаюн прищурился.

— Ты намекаешь на меня? — усмехнулся он, еще горче прежнего. — Я бы никогда не нанес Метеорам такого оскорбления из-за какой-то незначительной интрижки. У Алка на Аёрне были именно такие — мимолетные романы, героини которых заранее знали, что он никогда не женится на них.

— Простите, — смутился Капитан, — мне не следовало доверять столь нелепым слухам.

— А разве я их опроверг? — горечь Мастера сменилась тихой печалью, в какую с долгими годами обращаются все сердечные бури. — Я лишь сказал, что сердце Алка никем не связано на Аёрне, потому ему не было нужды идти на такие крайние меры. А я не мог поступить иначе. Мой брак с сестрой Гелиоса принес бы несчастье сразу троим — ей, мне и моей возлюбленной.

— Так это правда? — в вопросе Церсея прозвучало больше изумления, чем допускало приличие.

Но Мастер совсем не рассердился.

— Что тебя так изумляет, Капитан? — тихо засмеялся он. — То, что я тоже был молод? То, что кто-то сумел похитить мое сердце? Или то, что оно у меня когда-то было? — Гамаюн вздохнул, взглянув куда-то мимо своих собеседников, и его голос потеплел. — Наверное, мой отец поступил мудро. Женись мы, я бы провел всю жизнь любуясь ею, и не принес бы никакой пользы Звездопаду и Аёрне.

— Она была так красива? — невольно шепнула Кирина, пытаясь вообразить ту, что стоила целого Минори.

— Нет, — мягко покачал головой Гамаюн, — перо ее было слишком тусклым, и многие находили, что клюв у нее великоват. Но каждый, кому доводилось ее повстречать, сходил с ума: столько дерзости и озорства было в ней. Она была невероятна — и остается такой по сей день.

— Вы видитесь с ней на Аёрне? — догадался Капитан.

— А куда мне деваться? Я говорил, что все высокие семьи Аёрны связаны. Из года в год на балах и приемах ты любезничаешь со своими врагами и с холодной учтивостью киваешь бывшим любовницам. Не стань я Охотником, эти встречи превратились бы в пытку для меня и в унижение для Галы, — Мастер нахмурился, и трогательная печаль растаяла в его глазах. — Алку не от кого бежать с Аёрны. Я удостоверился в этом прежде, чем устраивать его помолвку с Сирин.

— Тогда, возможно, он и впрямь хочет посвятить свою жизнь Аёрне? Ведь это большой почет…

Мастер гневно отмахнулся, встопорщив перья на руках и голове.

— Большой почет — сидеть на солинарийском троне в обнимку с белоперой женой, воспитывая стайку наследников и отстраивая свой край, — отрезал он. — Таскать свою задницу по галактикам до глубокой старости — дрянной удел, уж я-то знаю. Сколько лет ты провел в космосе, Церсей?

— Семь с половиной лет.

— И это с учетом миссии на Земле, — вздохнул Гамаюн. — А я мотаюсь по космосу двадцать девять лет. Почти три десятилетия от планеты к планете, от станции к станции через черную пустоту на сверхсветовых скоростях. Для чего ты покинул Касиос, Церсей?

— Сложно сказать, — под напором Мастера смешался Капитан. — Космос всегда меня пленил…

— Не смеши меня, — Гамаюн презрительно скрежетнул клювом. — Я скажу тебе, что ты разыскиваешь в космосе на самом деле: громкое имя и тяжелый кошелек. Когда межгалактические полёты тебя утомят, ты вернешься на родину. Женишься на любимой женщине и осядешь с ней в каком-нибудь уютном касианском уголке, подальше от космодромов и посольств. Вы обзаведетесь чешуйчатыми ребятишками, и ты доживешь свой век в покое и достатке. У Алконоста ничего этого не будет. Он станет летать до тех пор, пока даже Аёрна не превратится для него в очередную остановку. Он умрет в тысяче световых лет от дома, и никто не станет по нему скорбеть, разве что подосадует от сорванных переговоров. За его телом вышлют челнок и назовут пару-тройку внучатых племянников в его честь. И это если ему повезет стать Мастером, — аёрнец помолчал, давая своим словам осесть в головах собеседников. — Если же он останется рядовым Охотником, то проведет свою жизнь в какой-нибудь дыре на задворках Вселенной. Я начинал свой путь в таком чудесном местечке под названием Жоба, — Мастер закатил глаза, заметив реакцию Кирины. — Мне прекрасно известно, с каким словом в твоем языке созвучно это имя, и поверь мне, сходства на этом не заканчиваются. Осколок погибшей планеты, все население которого составляет одна зеленая бактерия. Эти малышки делятся, растут и дохнут, чтобы в питательной слизи из их трупов могло созреть новое поколение. Кислорода, который они успевают выработать, так мало, что атмосфера дырява как решето, поэтому на спине у тебя вечно болтается воздушный баллон. От чего бы ни откололась Жоба, у нее это криво вышло, потому она хаотично кружится и носится, подставляя свои углы солнцу без всякого порядка. День может длиться от двух до ста восьми часов, а безветрие сменяется тайфуном, пока ты сидишь в нужнике, — Гамаюна передернуло от воспоминаний о далекой Жобе. — Я не перенесу, если Алк попадет в похожее место, а их на просторах космоса хоть отбавляй.

— Алконост уже давно не птенец, — напомнил ему Капитан.

— Но я люблю его как родного сына, — просто ответил Мастер и, помедлив, — добавил, — должно быть. Своих детей у меня нет, чтобы знать наверняка.

— Из-за его отца?

— Из-за его родителя, — со вздохом согласился Гамаюн, опустив на столик порожний тмиин в знак окончания беседы. — Спасибо, что проявил участие к моим невзгодам, Капитан, несмотря на то, что сам я доставляю тебе немало хлопот.

Проводив Мастера, Церсей вернулся к Кирине.

— Ну что же, — проговорил он, разливая остатки вина по бокалам, — Гамаюн выложил тебе все, что хотел.

— Мне? — Кирина недоуменно поглядела на касианца. — Но Мастер говорил с тобой. Странно, что он не выставил меня вон прямо в ночной сорочке.

— Ты всерьез полагаешь Мастера Гамаюна одним из тех, кто не прочь посетовать на тяжелую жизнь за бокалом вина? — Капитан позволил себе едва заметную нотку снисхождения в голосе. — Весь его монолог предназначался для твоих ушей, а я был лишь удобным предлогом для вашей аудиенции.

— Но зачем?

— Как я уже сказал, — терпеливо пояснил Церсей, — у Алка еще есть время передумать. Он не послушал своего Мастера, но есть и другие голоса, которые могут его вразумить. К примеру, Лернэ и Бастет, Фин с Рухом и, конечно же, Селена. Мастер Гамаюн ничего и никогда не делает и не говорит просто так. Ты — молодая девушка, потому для твоих ушей он выбрал грустную сказку о разлуке влюбленных, сдобренную намеками про то, как горько Охотникам не иметь семьи и детей. А еще ты никогда не покидала Земли, потому Мастер упомянул про кошмарные космические захолустья, в которых прозябают члены его ордена. Думаю, он рассчитывает, что одна из этих историй впечатлит тебя настолько, что ты побежишь делиться ею с Селеной, а она, в свою очередь, утроит попытки отговорить Алка от присяги. К остальным он подберет другие ключи. Наверняка, Лернэ вдруг вспомнит, как важен долг перед семьей, а Бастет намекнет Алку, что не каждому везет родиться принцем.

Кирина устыдилась своей наивности, поняв, как легко ей оказалось запудрить мозги.

— Так все, что наболтал Мастер — вранье?

— Отнюдь, — усмехнулся Церсей, — его карьера и впрямь началась на Жобе, а слухи о несчастной любви Гамаюна гуляют по всему Союзу. Мастер просто сгустил краски, описывая бремя Охотников. Сам Гамаюн добился такого влияния, что может тягаться с любым из Патронов. По сути, он и есть девятнадцатый Патрон Аёрны, а его край — весь космос. Но, увы, Алку никогда не повторить его путь. Мастер не допустит его присяги.

— Это в его силах? — усомнилась Кирина.

Церсей помрачнел.

— Он распахнул двери Союза для землян, стравив Ингу Реон с Президентом, а их обоих — с Сенатом. Он выбрал, кто поведет ваш корабль на Бетельгейзе и кто станет говорить там от вашего имени. Алконост смешал его карты в аёрнской колоде, и Мастер не оставит этого просто так. Покуда он жив, перечить ему — гиблое дело. Поэтому если он решил сделать Алка могущественным Патроном и счастливым отцом, тому лучше не сопротивляться.

Глава 24. Ошибка Гелиоса

Сумасбродный поступок Алконост произвел эффект разорвавшейся бомбы. К вечеру все Посольство загудело, точно потревоженный улей. Везде, от кабинетов до туалетов, только и судачили о грядущей присяге Метеора.

Гарпии хранили ледяное молчание, и информационный вакуум быстро заполнили домыслы и небылицы. Миссия раскололась на два непримиримых лагеря.

Одна половина обвиняла в случившемся Гамаюна. Якобы старый Мастер давно задумал подготовить себе смену, и его выбор пал на Алконоста.

— Говорю тебе, это все происки старика, — Вегас хлопнул чешуйчатой ручищей по барной стойке, опрокинув содовую Тесс. Касианка вскочила с сердитым воплем, отлепляя от груди промокшую тунику. В пылу спора Вегас даже не извинился. — Посуди сама, Алк всегда был его любимчиком, и это неспроста! Старый стервятник просто втерся к нему в доверие и промыл мозги. Кто в своем уме добровольно откажется от деньжищ Солинари, чтобы морозить задницу в космосе?

Версия казалась весьма убедительной, но имела существенный изъян. Присяга Алка срывала брачный союз, организованный самим Мастером. Красавица Сирин, по слухам, была по уши влюблена в несостоявшегося жениха. Вряд ли в планы Гамаюна входило разбивать нежное сердечко белоперой племянницы.

Эта нестыковка породила вторую теорию. Ее сторонники полагали, что Алка вынудил к присяге сам Патрон Гелиос, желая поквитаться с Гамаюном за обиду тридцатилетней давности.

— Все в точности так, как во времена их молодости, — булькала Зиони, многозначительно выпучив на Сири глаза. — Громкая помолвка, подготовка к свадьбе и вдруг бац — присяга! Только теперь Метеоры и Звездопад поменялись местами.

Подобный сюжет сгодился бы для дешевой мелодрамы, потому многим пришелся по вкусу. То, что в реальности Патрон Гелиос полжизни отдал воспитанию приемника, в расчет не бралось.

Алконост был единственным, кто мог внести ясность в произошедшее. Однако он предпочел запереться в апартаментах, чтобы переждать бурю, виновником которой стал. Селена разделила с ним добровольное затворничество.

Долгих три дня они не покидали покоев и не принимали гостей. Свою работу в Комитете Алк выполнял дистанционно, а подносы с едой забирал прямо из рук официантов, не пуская их за порог. Глазастый Стефф как-то умудрился заглянуть за спину аёрнцу. По его словам, в апартаментах царили хаос и мрак: свет был погашен, а плотно задернутые шторы не пропускали внутрь ни лучика. Следов присутствия Селены он не обнаружил.

— Может, это пернатое чудище уже придушило ее, — бубнил он, возвращая грязную посуду на мойку. — С него станется — помнишь, как он накинулся на Бруно? А мы раскланиваемся и расшаркиваемся перед ним.

— Но тарелки-то две, — скептически заметила Трис, указав глазами на поднос.

— А? — Стефф всегда соображал туго.

— Гарпия заказывает по две порции, — раздраженно пояснила официантка и тут же злобно выплюнула, — хотя возможно он просто жрет за двоих.

Кирина не находила себе места. Конечно же, она не верила, что во тьме за соседней дверью разлагается труп Селены, однако подруга не выходила на связь, а терпение Бруно стремительно таяло.

— Почему Селена сидит взаперти с этим коршуном после того, как он обошелся со мной? — рычал брат, пиная башмаком комья липкой грязи. — Он едва не расколол мне голову своим клювом! Если бы не Айзек, этот урод расправился бы со мной прямо у нее на глазах.

Юноша выхватил из кармана куртки пачку сигарет, секунду поколебался и со злостью смял ее в кулаке.

— Но ведь это Селена увела Алконоста, — напомнила ему Кирина.

— Она просто побежала за ним как собачонка, стоило только поманить, — Бруно сплюнул себе под ноги, — а теперь уплетает с ним яблочные пироги, и даже думать не думает справиться обо мне. Только Айзек вступился за меня. Он не боится этих уродов, и они чуют это, особенно тот пьяный зеленоглазый кот. Он слинял от Айзека, прижав уши, потому что от него не пахнет страхом.

Кирина округлила глаза.

— Это Пенз тебе такое сказал?

— Айзек не опускается до хвастовства, — фыркнул юноша, пробуравив сестру темными глазами. — Мне рассказали остальные. Когда я ушел, Айзек прогнал еще двух коршунов, толстого и тонкого. Потом подошел к меховому недоноску и что-то ему сказал, а тот испуганно замахал руками и убрался прочь, прихватив с собой жабу.

Кирина потрясенно заморгала.

— Ты сам-то веришь в это?

— Я верю людям, — процедил Бруно сквозь зубы, — я верю землянам. Мы должны держаться заодно, иначе эти монстры сожрут нас поодиночке.

Кирина промолчала, ожидая, что еще скажет брат. Бруно потоптался в коричневой каше, и ярость в его глазах чуть остыла. Он расстегнул молнию на куртке и сунул руку за пазуху.

— Вот, — он протянул Кирине сложенный вчетверо листок. Сквозь звенящий в его голосе гнев сестра расслышала робкую нотку надежды. — Передай это Селене, пусть прочтет.

Брат ушел, а Кирина, воровато оглядевшись, развернула послание. Она быстро пробежала глазами строки, выведенные угловатым почерком Бруно.

В костре твоих волос пылает звездный свет.

Пред ним я трепещу. А как мне не робеть?

Когда пред ним ничто и ночь, и сама смерть,

Когда любой герой в нем без следа сгореть

Почтет себе за честь. Но разве я герой?

Ведь все, что я могу, вложить в огонь себя

И все свои стихи.

Кирина стремглав ринулась в жилой сектор. Эти четверостишия говорили лучше всяких слов. Бруно вложил в них все сердце, все свое еще совсем мальчишеское сердце, которое больше всего на свете желало любви. А вовсе не ненависти, которую старательно лил в него Пенз. «Одиночества предостаточно и на Земле» — так, кажется, сказала Селена Гамаюну? Эти строки сумеют убедить ее в обратном.

Кирине открыл Алконост. Всклокоченный аёрнец появился на пороге в одних шароварах, и Кирина снова узрела его голый клиновидный торс. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось общаться с Метеором.

«Ты царевич или дворецкий? — раздраженно подумала она. — Почему ты вечно ошиваешься под дверью?»

Вслух она, конечно, этого не произнесла.

— Мне нужно увидеться с Селеной, — твердо проговорила она, стараясь скрыть неприязнь.

— Селена сейчас занята, она готовит видео для блога — на удивление мягко отозвался Алконост.

Кирина посмотрела аёрнцу прямо в глаза, и он ответил ей своей странной птичьей улыбкой. Растрепанный и помятый, он казался более добродушным, чем обыкновенно.

— Я не отниму у нее много времени, — упрямо произнесла Ферия. — Мне только нужно ей кое-что передать.

— Это могу сделать я, — Алконост раскрыл перед Кириной пернатую ладонь. Землянка отпрянула, словно в ней был зажат нож, и прижала к бедру карман, в котором были спрятаны стихи брата. Метеор понимающе усмехнулся.

— Не переживай, — успокоил он, — с Селеной все в порядке, и я не держу ее здесь силком.

— Что у вас тут происходит? — подозрительно поинтересовалась Кирина. — Когда ты в прошлый раз не пустил меня за порог, вы смотались на карнавал в Клоаку.

Ее слова снова вызвали у гарпии улыбку.

— Твоя правда, — согласился он, отступая в сторону, — но сейчас можешь быть спокойна: этой ночью мы никуда не сбежим.

Кирина шагнула в покои. Все было в точности так, как описывал Стефф. Разбросанная одежда вперемежку с грязной посудой громоздилась в сумраке гостиной.

— Можешь оглядеться, — снисходительно позволил Метеор, — бардак здесь страшный, но никаких следов пыток и насилия, — поймав вопросительный взор Кирины, он пояснил, — я заметил, с каким ужасом твой любопытный земляк таращился мне за плечо, — аёрнец прошел в комнату вслед за землянкой. — Располагайся. Кажется, у нас был сидр, и если проявить усердие, то тут можно найти чистый стакан. Селена пока и впрямь занята.

Кирина присела на краешек кресла, сдвинув кучу шмотья. Метеор перемещался по комнате, передвигая хлам и вороша перья на затылке. В залежах тряпья он откопал футболку и, не прерывая поисков, натянул на себя.

— Я нашел только тмиин, — сообщил он, ставя на столик перед землянкой посуду и откупоренную бутылку сидра. — Если пить с этого края, то сохранишь все зубы, — хмыкнул пришелец.

Кирина ответила на шутку хмурой миной.

— Что не так? — осведомился аёрнец, усаживаясь напротив нее.

— Ты напал на моего брата, — не выдержав, воскликнула Кирина.

— Я не тронул его и пальцем, — парировал Алконост, и землянка была вынуждена признать правдивость его слов, — а мог — он слишком много себе позволил.

— Бруно лишь хотел защитить Селену!

— От меня? — аёрнец удивленно хохотнул, но быстро посерьезнел. — Признаю, я бываю чрезмерно резок. Но я никогда не причиню Селене зла.

— Конечно, не причинишь, ведь скоро свалишь с Земли, — брякнула Кирина, не совладав с обидой за брата, и тут же прикусила язык. Алконоста была способна вывести из себя и меньшая дерзость.

Но в этот раз Метеор лишь рассмеялся, откидываясь в кресле.

— Сочту это за поздравление, — усмехнулся он, — пока что ты первая, кто искренне рад моей скорой присяге.

Его прекрасное расположение духа еще сильней насторожило Кирину.

— Так твое решение окончательно? — осторожно уточнила она.

— Еще как, — кивнул он, отпив сидра и тут же выплюнув выдохшийся напиток обратно в тмиин. Аёрнец брезгливо отодвинул сосуд. — Поэтому я решил провести пару-тройку дней вне общества, чтобы избавить вас от необходимости отговаривать себя.

— Тогда желаю тебе удачи, — пробубнила Кирина, не зная, что еще сказать. Словно спеша ей на выручку, в кармане пискнул телефон. Она торопливо вынула трубку и взглянула на дисплей. Иконка в виде маленького огонька оповещала, что впервые после долгого перерыва в блоге Селены появился новый ролик.

Дверь спальни распахнулась, и в гостиную вылетела сама Сорса.

— Готово! — взволнованно сообщила она и осеклась, увидев Кирину.

Селена выглядела не намного пристойней Алконоста, хотя одежды на ней было больше. Нечесаные волосы огненной волной опускались к талии. Бретель мятой майки съехала с плеча, почти оголив грудь. Присутствие Алконоста ее отнюдь не стесняло.

«Ему все равно до этого нет дела», — напомнила себе Кирина.

Все это выглядело более чем странно, но Селена вся сияла, почти осязаемо озаряя темную гостиную.

— Привет, — растерянно произнесла она, — я не думала, что Алк кого-то пустит, — девушка подтянула майку и смущенно улыбнулась.

— Все в порядке, — отмахнулась Кирина. — Я только хотела передать тебе это, — она извлекла сложенный листок и, протягивая его подруге, попросила, — прочти прежде, чем дать ответ Президенту, хорошо?

Селена приняла послание из ее рук.

— Но ответ уже дан, — призналась она, и сердце Кирины ухнуло вниз. — Господин Тарковски обещал передать мои извинения Президенту. Я не смогу принять оказанную мне честь и стать Мастером людей на Бетельгейзе.

Ферия готова была вскочить и закружить подругу в танце. Ее ликование не укрылось от Алконоста.

— Думаю, самое время вернуть тебя в свет, Селена, — со снисходительной усмешкой объявил он, поднимаясь из кресла, — иначе прислуга заявится сюда с вилами и факелами, чтобы вызволить тебя из моего плена. Слышал, среди них есть герой, готовый спасти тебя от жуткого пришельца, который творит здесь с тобой страшные-страшные вещи.

«Поскорее бы ты уже отправился в Жобу».

Селена залилась жаркой краской, очевидно, сообразив, о каком герое идет речь.

— Нам нужно привести себя в порядок, — быстро проговорила она, покручивая в пальцах бумажный квадратик, — мы спустимся к обеду.

Кирина поняла, что ей нужно уйти. У дверей она настойчиво повторила:

— Прочти это одна.

Селена рассеянно кивнула. Ее глаза сияли точно расплавленное серебро — столько огня и света в них было.

Зайдя в свою спальню, Кирина вновь взглянула на дисплей смартфона и обнаружила, что до обеда еще очень далеко. Маленький огонек призывно мигал, предлагая скоротать время за просмотром видео.

Ролик был посвящен Небесным охотникам. Он мог оказаться скучнейшим в блоге, не стань его героями два легендарных Мастера. Алконост рассказал про героическую смерть своего предка, Феникса из Метеор, а Селена — про любовную драму Гамаюна из Звездопада. История последнего напоминала лихо закрученный роман: таинственная возлюбленная, изгнание на Жобе, дружба с маёльским Императором. Когда в кадре появился знаменитый снимок Гамаюна с Наафетом, Селена вдруг улыбнулась.

— Напоминают вас с Бастетом, — заметила она, сделав маленький глоток сойлента. Логотип на алюминиевой банке показался Кирине смутно знакомым.

Алконост закатил черные глаза.

— Лишь потому, что все гарпии и мантикоры для вас, землян, на одно лицо.

Кирина усмехнулась и поставила ролику лайк.

Она спустилась к обеду как раз вовремя, чтобы увидеть, как Алконост об руку с Селеной пересекают зал. Умытые и одетые, оба выглядели прекрасно. Пришельцы улыбались им в лицо и шептались в спину.

Аёрнец и землянка заняли один из больших столов, предвидя, что многие захотят присоединиться к ним. Фин и Рух уже подвигали стулья, когда подошла Кирина.

— Еще не поздно передумать, Алк, — без обиняков заявил Гало, жалобно глядя на товарища. — Зачем тебе это? А как же наши пневматические коридоры?

— Не переживай, мои планы воплотит Алкезар, — улыбнулся Метеор, ободряюще хлопнув Фина по плечу, от чего тот качнулся на стуле. — Вы можете положиться на Алки, мой младший брат со всем справится.

— Ты все хорошо обдумал? — угрюмо поинтересовался Рух. — Не пожалеешь, когда станет поздно?

— Никогда не пожалею, — твердо произнес Алконост.

— Тогда я горжусь тобой, друг, — Суховей сжал руку Метеора в сокрушительном пожатии. — Помни, что двери Юри всегда будут открыты для тебя.

Вскоре к компании, помявшись, присоединился Лернэ.

— Сперва я хотел вразумить тебя, — булькнул он, грустно поглядев на Метеора, — но потом понял, что ты принял верное решение. Надеюсь, у тебя все получится.

Аёрнец благодарно кивнул гидре.

— Если ты улетишь прежде, чем я закончу книгу, то я вышлю ее тебе по Сети, — пообещал яло-миец.

Алконост захохотал.

— Остается надеяться, что на Жобе не будет связи, — Лернэ обиженно оттопырил губу. — Шучу. С удовольствием прочту твой труд, сколько бы страниц в нем ни оказалось. Спасибо за все, Лернэ, — вдруг добавил аёрнец. — Ты оказался настоящим другом.

Рух, Фин и Кирина недоуменно покосились на яло-мийца.

— Надеюсь, что так, — тихо проговорил он, разглядывая свои перепонки. — Надеюсь.

Полосатые пальцы Бастета опустились на спинку свободного стула. Резким движением Рух сбросил его кисть.

— Подыщи себе другое место, Баязет Маёльский, — имя принца здоровяк выплюнул точно редкостную дрянь.

— В чем дело, мой друг из Суховея? — Кирина подивилась, что у Бастета не нашлось более желчного обращения к Руху. Принц выглядел подавленным и понурым.

— Не смей звать меня так. Дружба с тобой — самое худшее клеймо.

Бастет вскинул на Руха глаза и, прочтя что-то на его лице, тут же снова их опустил.

— Как скажешь, толстяк, — покорно произнес он, но Рух лишь смерил его презрительным взглядом, и маёлец ушел, так и не присев.

— Поосторожней с ним, Рух, — предостерег Фин, — он все же принц Маёла.

— Он кусок дерьма, а не принц, — Суховей весь скривился от отвращения.

— Бастет что-то натворил? — встревожилась Селена.

— Спросите у Гвен, — Рух был так зол, что слова вылетали из его клюва со свистом. — Этот пьяный трус вряд ли наберется смелости сознаться во всем сам.

— Они ведь расстались, — неуверенно произнесла Сорса.

Суховей со скрежетом сжал клюв.

— Здесь все свои, Рух, — вмешался Алконост. — Выкладывай, что случилось?

Грузный аёрнец кинул на Кирину и Лернэ мрачный взгляд.

— Это должно остаться между нами, — предупредил он. — Иначе у Гвен будут большие неприятности. И у меня тоже, — теперь встревожился и Метеор. — Гвен пыталась сбежать из Посольства.

От неожиданности Лернэ квакнул и испуганно зажал перепонками рот. Кирина никогда не слышала от него подобных звуков.

— Я засек по камерам, как она бежит вся в слезах по Комитету безопасности, — продолжил Рух. — Сперва я решил, что это не мое дело, но когда, понял, куда она направляется, кинулся за ней и едва успел перехватить. Гвен стащила ключ-карту у Мастера Гамаюна и хотела удрать из Посольства через аварийный выход.

Перья Алконоста зашевелились.

— Мастер знает?

Суховей насупился и угрюмопроизнес:

— Нет. Я вернул карту на место прежде, чем он хватился пропажи, — Рух вызывающе нахохлился, но в голосе его послышалась мольба. — Гвен не успела наделать глупостей, а узнай обо всем Мастер, ей пришел бы конец. Во всем виноват этот чертов трус!

— Причем тут Бастет?

— Он подсыпал ей таблетки, — гаркнул Суховей, сжав громадные кулаки.

Повисла пауза.

— Что за таблетки? Какой-то наркотик? — с сомнением предположила Селена. Тяжелое молчание гарпии встревожило ее не на шутку. — Говори же, Рух. Ну не хотел же он ее отравить!

— Не ее, — процедил аёрнец. — Ребенка.

Слова гарпии повисли в гробовой тишине.

— Гвен беременна? От Бастета? — недоверчиво шепнула Селена.

— Ты бы заметила раньше всех, если бы не развлекалась с прислугой в кухне, — укоризненно произнес Рух. — Срок уже приличный. Я тут не спец, но, похоже, через пару-тройку месяцев ей рожать, — Селена спрятала лицо в ладони, а он продолжил. — После разрыва Гвен решила ничего не говорить этому ублюдку, но он пронюхал все сам. Сперва попытался по-хорошему уговорить ее избавиться от плода, а когда она категорически отказалась — пригласил на ужин. Дуреха решила, что ее прекрасный принц хочет помириться, а он подсыпал ей какую-то дрянь, чтобы она потеряла ребенка. — Глаза Селены наполнились ужасом, и Рух ответил на ее немой вопрос. — К несчастью для Баязета, малыш цел. Гвен вырвало прежде, чем таблетки подействовали. Когда она поняла, что произошло, то впала в истерику и решила сбежать.

— Гвен такая глупышка, — печально вздохнул Фин. — Принцы влюбляются в простушек и берут их в жены только в детских сказках.

Селена и Алконост обменялись взглядами.

— Я должен был доложить обо всем Мастеру, — убито подытожил Суховей, — но просто не смог.

Острый локоть Фина врезался ему в бок прежде, чем он успел сказать что-то еще. Рух проследил его взгляд и торопливо вскочил. Алконост и Финист последовали его примеру.

— Позволите? — поинтересовался Мастер Гамаюн, кивком указывая на свободный стул. Не дожидаясь ответа, он устроился за столом, и жестом усадил гарпий на их места.

— Кажется, я начинаю терять хватку, — пожаловался он, принимая наполненный Фином тмиин. — Все больше важных сведений достигают моих ушей с запозданием.

На Руха стало страшно смотреть. Здоровяк съёжился так, что сила сжатия грозила взорвать его изнутри.

— Мой Мастер, — пропыхтел он, но голос ему изменил, и из горбатого клюва раздался лишь хрип.

— Утешает лишь то, что ты не гарпия, — хмыкнул Гамаюн, не заметив потуг Суховея, — но я так привык видеть тебя в компании моих щеглов, что порой забываю об этом, Селена. Со мной связался Президент и сообщил, что ты отклонила его предложение. Он долго сетовал, что твой отказ выставил его полным дураком.

Селена и Рух напомнили Кирине два сообщающихся сосуда: переполнявший Суховея страх стремительно переливался в Сорсу.

— Простите, Мастер Гамаюн, — прошелестела она.

— Я заверил Президента, что это мой промах, — добродушно улыбнулся он. — Не стоило рекомендовать на этот пост столь молодую девушку. У тебя еще слишком много дел на Земле.

Селена виновато опустила глаза. Слова Мастера ничуть ее не утешили. Алконост прикоснулся к ее руке пером, призывая мужаться.

— Я понимаю и даже одобряю причины твоего отказа. Бремя Мастера — непосильная ноша для юного сердца, а политика быстро замарает самые чистые руки, — старый аёрнец даже не глядел на Алконоста, но теперь Кирина была убеждена, что весь этот разговор им затеян именно для него. — Но я очень рад, что ты возобновила работу над Сказками. Признаюсь, мне польстило, что ты поставила меня в один ряд с самим Фениксом из Метеор, — Мастер горделиво усмехнулся. — Позволь только дать тебе маленький совет. В следующий раз держи товар вполоборота, чтобы логотип угадывался, но не читался. Тогда реклама не будет так бросаться в глаза.

Кирина вскинула брови, но Гамаюн упредил ее вопрос.

— Могу я полюбопытствовать, на что ты намерена потратить деньги госпожи Реон? — Ферия едва не хлопнула себя по лбу. Как можно было не узнать логотип Фармоса на сойленте Селены! — Купишь дом? А может, закатишь пышную свадьбу? Ходят слухи, что на твою руку уже имеется претендент.

Щеки Селены пошли багровыми пятнами, и она, наконец, подняла глаза на Гамаюна.

— Мастер, вы не поняли, — пролепетала она, — вернее, поняли не так. Точнее, не до конца, — Гамаюн удивленно склонил голову на бок, наблюдая за ее смятением. Селена встряхнула рыжей копной и заставила себя говорить внятно. — Мой отказ Президенту не означает, что я остаюсь на Земле. Я просто не лечу на Бетельгейзе.

Обескураженный Мастер сделался похож на индюка, и Кирина посмеялась бы над его нелепым видом, не будь ошарашена еще больше, чем он.

— А куда ты летишь? — вкрадчиво уточнил старый аёрнец, словно общаясь с душевнобольной. Тем же тоном он мог спросить у Селены, что говорят голоса у нее в голове.

— Пока не знаю, — выложив то, что ее тяготило, Селена успокоилась и заговорила ровно. — Может быть, на Жобу или куда-то еще. Инга Реон обещала спонсировать любой маршрут, пока Сказки приносят деньги Фармосу.

— В таком случае, твои путешествия продлятся не долго. На Жобе нечего снимать.

— Я что-нибудь придумаю. Простите, что разочаровала вас, Мастер.

Гамаюн окинул Селену и Алконоста холодным взором.

— Вы оба рехнулись, — объявил он и медленно повторил, точно споткнувшись о собственные слова, — оба.

Кирина не верила своим ушам. Она все ждала, что Селена рассмеется и скажет, что это лишь неудачная шутка. Но подруга молчала, окостенев под немигающим взором Гамаюна.

— А как же Бруно? — Кирина не сразу поняла, что произнесла это вслух.

Селена дернулась и перевела затравленный взгляд на нее.

— А что Бруно?

От ее притворства в Кирине поднялась злость.

— Не валяй дурака, ты прекрасно знаешь, о чем я, — сердито воскликнула она. — Все Посольство знает, — Кирина обернулась к Мастеру, словно ища у него поддержки, но он, кажется, даже не слышал ее, погруженный в свои мысли. — Все видели, как ты прогуливалась с ним, как улыбалась ему, — взор землянки метнулся к Фину и Руху то ли с мольбой, то ли с обвинением, но гарпии остались безучастны. Гало заморгал глазками-бусинками, с любопытством ожидая развязки.

— И что с того? Это были просто дружеские прогулки.

Кирина опешила.

— Дружеские? Ты читала его стихи?

— Какие стихи?

Кирине показалось, что она говорит не с человеком, а с насмешливым эхом.

— Наверное, эти, — Алконост вынул из кармана сложенный листок и положил на стол перед Ферией. — Я не читал, просто догадался, — спокойно ответил он онемевшей Кирине. — Селена обронила записку… во время сборов. Но теперь, думаю, в ней нет никакого смысла. Стоит вернуть ее автору.

— Я думала, ты любишь Бруно, — глухо произнесла Кирина, не сводя остекленевших глаз с листка.

— Прости, — с раскаянием произнесла Сорса. — Я не думала, что он воспримет все всерьез. А тем более ты.

Кирина вскочила на ноги. Селена подорвалась следом, ухватив ее за рукав.

— Кирина, постой…

Ферия со злостью вырвалась. Мастер Гамаюн, наконец, отмер, привлеченный их перепалкой.

— Не повторяй ошибку Гелиоса, — проговорил он, и теперь Кирина была уверена, что он обращается именно к ней, но ей не было никакого дела до странных напутствий Мастера. Ни на кого не глядя, она выбежала из зала.

Глава 25. Кошки и мышки

— Мразь, — выплюнул Бруно дрожащими губами, — сука! Как она посмела отдать мои стихи этому коршуну?!

Кирина могла бы в сотый раз повторить, что Алконост лишь подобрал оброненную записку, но не стала. Ей ничего не хотелось говорить. Ей не хотелось слушать этот поток грязных ругательств. Ей не хотелось смотреть, как одна за одной чадят в зубах брата дешевые сигареты. Она очень устала, и хотела лишь очутиться далеко-далеко отсюда, там, где ее не достанут пришельцы, Пенз и даже Бруно.

Кирина попыталась вообразить такое место и не смогла. Даже в таком простом деле она потерпела неудачу. Ничего удивительного. Разве когда-то было иначе? Разве она хоть в чем-то преуспела? Вся ее жизнь была чередой не сбывающихся надежд.

Когда это началось? Со смертью мамы?

«Нет, раньше, когда не стало отца».

Кирина помнила, как старательно выводила звезды желтым карандашом, рисуя открытку к возвращению папы. Она не знала точно, какие именно звезды рисует — те, что зажигаются по ночам в далеком небе, или те, что украшают погоны отца. А может, и вовсе — морские. Просто звезды получались у нее лучше всего, и папа всегда хвалил их.

Она представляла, как он перешагнет порог, на ходу опускаясь на колени, чтобы скорее сгрести в объятия ее и Бруно. А мама станет ворчать, что незачем хватать детей грязными с дороги руками, что обед давно стынет на столе, что его китель совсем износился. Она будет нести любую чепуху, лишь бы скрыть слезы радости и облегчения.

Кирина помнила, как в дверь, наконец, позвонили, и она со всех ног побежала на звук, позабыв про свои звезды. Но мужчина на пороге и не думал опускаться вниз, чтобы прижать ее себе. Он стоял по стойке «смирно», вскинув подбородок и держа фуражку на сгибе локтя. Он что-то сказал маме и передал ей черный конверт, а она ухватилась за сердце, сползла по стене и залилась слезами. Кирина обо всем догадалась — ей шел уже седьмой год. Она повалилась у ног мамы и горько расплакалась.

Их плач разбудил Бруно. Кирина услышала, как он, кряхтя, выбирается из кроватки и с топотом мчится к ним. Мама отстранила ее и судорожно утерла лицо. Малыш выскочил в коридор и с тревогой уставился на них. Пухлая нижняя губка оттопырилась и задрожала.

— Хочешь померить фуражку? — вдруг предложил мужчина и, не дожидаясь ответа, нахлобучил ее на голову Бруно. Как и любой малыш, брат с легкостью отвлекся на забаву, позабыв, что тревожило его секунду назад.

— Не плачь, — прошептала мама в ухо Кирины, — нельзя пугать Бруно, нельзя его огорчать.

Наверное, тогда Кирина и запрятала свои чувства подальше, раз и навсегда запомнив — что бы ни происходило, нужно оградить брата от боли и зла.

Она взвалила на себя эту неподъемную ношу в детстве и посвятила ей всю свою юность. Теперь на излете была уже и молодость, а Кирина все продолжала жить жизнью брата.

Она так привыкла во всем блюсти его интересы, что как-то совсем позабыла про себя. У нее не было первой любви, разгульных танцев и пьяных песен до утра — всего того, чем богата молодость даже самого последнего бедняка. У нее были только грязный Майло, солнечные братья и чертов Пенз.

И всех этих жертв все равно оказалось мало. Бруно превратился в ненасытного злого божка, который тем больше требует, чем больше ему отдаешь. Кирина отчетливо это поняла, возвратив ему стихи.

Она несла их ему с тяжелым сердцем, не зная, как объяснить отказ Селены и смягчить его боль. Кирина пыталась встать на место брата, представляя, что бы ощутила, отвергни Найтон ее признание.

Но объяснять ничего не пришлось. Брат ни слова не спросил о Селене. Его волновало лишь то, как она обошлась с его подношением. Бруно бесновался, воображая, как Алконост посмеялся над ним, прочтя его признание, точно тому было какое-то дело до его стихов.

«Он ведет себя как мальчишка, — подумала Кирина, глядя, как красивый рот брата исторгает мерзкую брань. — Обидчивый мальчишка, который никогда не вырастет».

От этой мысли на Кирину навалилась дикая усталость. Она молча ждала, когда поток ругательств иссякнет.

— Это ты, ты во всем виновата! — вдруг бросил ей брат, выпустив клуб дыма прямо в ее лицо. — Ты не предупредила меня, что Сорса такая тварь. Айзек всегда говорил, что тебе нельзя верить, а я не слушал его, — глаза брата сузились от ненависти. — Ты всегда мне врала, всегда. Думаешь, я ничего не знаю? Думаешь, я не в курсе, что ты спала с этим поддонком, Майло, у меня за спиной? Айзек все мне рассказал! Ты такая же лживая сука как Сорса!

У Кирины в ушах зазвенело, точно от пощечины. Она смотрела на брата полными слез глазами, как при контузии слыша его голос, но уже не понимая слов. Девушка развернулась и, пошатываясь, побрела прочь.

— Куда ты? — крикнул ей в спину брат. — Я с тобой еще не закончил!

Но Кирина даже не обернулась. В голове не было ни одной мысли — ноги сами несли ее вперед. Точно во сне, она вошла в обеденный зал и направилась прямиком к бару. Пенз ласково улыбнулся ей.

— Зачем? — только и спросила она, рухнув на барный стул перед ним. — Зачем ты рассказал ему?

Пензу не нужно было объяснять, о чем речь.

— У тебя накопилось так много секретов, что я решил слегка облегчить твое бремя, — Айзек плеснул ей в стакан рома, сделав вид, будто принял заказ. — Летное училище и стишки твоего братца, — снисходительно перечислил он, — но это все мелочи. У этого болвана все равно ничего бы не вышло, он ни на что не годен. Однако ты утаила от меня и более занятные вещицы. Мне было крайне любопытно узнать, что наш принц готовится стать отцом, — Пенз не сводил прозрачных глаз с лица Кирины. — Но, конечно, больше всего я беспокоился о Селене. Ты так долго не передавала весточек о ней, а, оказывается, ее жизнь просто бьет ключом. Все ее хотят: Президент, Инга Реон, гарпии. Впрочем, я никогда не сомневался, что она далеко пойдет.

Кирине было безразлично, откуда Пенз все это узнал. Однако ее молчание он принял за шок.

— Не только у тебя здесь ушки на макушке, сестрица, — шепнул он, склонившись к ней, — есть и другие мышки, которые снуют прямо под носом у кошек.

— Айзек, — вдруг тихо позвала она. Пенз осекся, будто с ее уст слетело не его имя, а могущественное заклятие, — расскажи мне правду. Никакого Старшего брата нет, ведь так? Ты придумал эту сказку, чтобы возвыситься над нами, и слишком заигрался. Но зачем тебе мы? Я и Бруно. Ведь от нас нет никакого толку, ты сам так говоришь. Тогда зачем ты тащишь нас в пропасть? Зачем ты тянешь туда меня?

Кирина не ждала, что Пенз ответит, однако он облизал сухие губы, собираясь что-то сказать.

— Порцию рома с двумя кубиками льда да поживей.

Пенз отпрянул.

— Сию минуту, господин.

Бастет взобрался на соседний стул.

— Давай же, выскажи и ты мне свое «фи», — бросил он, покосившись на Кирину.

Девушка лишь равнодушно дернула плечом и отхлебнула ледяной ром. Айзек поставил перед маёльцем стакан и отошел к раковине. Некоторое время землянка с мантикорой пили в молчании.

— Я облажался по полной, — вдруг объявил принц, не дождавшись укоров Кирины, — и улетаю домой.

Ферия приподняла бровь в слабом удивлении.

— На Маёл?

— Да. Дед уже выслал за мной корабль.

— Это все из-за Гвен?

— Брось, — Бастет закатил глаза и горько усмехнулся, — до нее есть дело, разве что, Руху. И то, наш друг из Суховея так вступился за нее лишь из неприязни ко мне. Но он настроил против меня всех гарпий: Фина, Браво, Хонора и остальных. Даже Алконоста, хотя кто-кто, а он точно бы не стал церемониться с той птичкой, которая принесла бы ему в подоле неугодное яичко. Все планы моего августейшего деда пошли прахом. Мне больше нечего делать на Земле.

— А как же Гвен и ребенок? — Кирина подняла на маёльца начавшие мутнеть глаза. — Что будет с ними?

— Ничего хорошего, — Бастет поболтал ром в стакане. Лед звякнул о стекло. — Девчонка не понимает, что я поступил так ради всеобщего блага. Этот ребенок принесет ей только горе и беды, особенно если окажется мальчиком. Императорские бастарды приносят много неприятностей и в спокойные времена, а сейчас трон Лоторов больше напоминает колченогий табурет, готовый рухнуть в любой миг. Враги моей семьи попытаются использовать этого ребенка против меня. Гвен навсегда потеряет покой, если он появится на свет.

— Тогда зачем ты сделал ей это дитя?

Бастет кинул на Кирину снисходительный взгляд.

— Дети иногда появляются вопреки воле мужчин, в твои-то годы пора об этом знать, — фыркнул он. — Я вообще не собирался с ней спать. Не полезь она в мою койку, все окончилось бы к обоюдному успеху: я подобрался бы к Метеору, а она — выслужилась перед Гамаюном. Да-да, ваша сказка про Золушку и ее прекрасного принца отнюдь не о нас. Вряд ли бедная падчерица тайком читала письма возлюбленного, которые тот писал деду, и доносила на него своей пернатой мачехе. Мы оба использовали друг друга, только Гвен не подозревала, что как раз это у нас взаимно. А потом ей пришло в голову искать государственные тайны у меня в штанах, — Бастет тяжко вздохнул. — Должно быть, ее надоумила Тесс, она-то в этом мастерица.

Кирина вновь не стала осуждать принца, и тот благодарно улыбнулся ей за проявленное безразличие.

— Я безумно устал, — вдруг признался он, вглядываясь в бордовые пучины на дне стакана, — от этой ноши, которая досталась мне по наследству. Останься в живых мой отец, он справился бы куда лучше меня.

Кирина вскинула голову.

— Ты словно озвучил мои мысли, — горько усмехнулась она и пояснила в ответ на вопросительный взгляд принца, — я о Бруно, моем младшем брате.

Землянка приготовилась услышать что-нибудь едкое о том, что сравнивает несопоставимые вещи, но маёлец серьезно кивнул.

— Предлагаю тост, — провозгласил он, поднимая стакан, — за крепкие хребты, которые не сломить никакому наследству.

Кирина и Бастет залпом осушили стаканы. Девушка сморщилась от огненного кома, прокатившегося по глотке, а принц скребнул когтем по стойке, подзывая Пенза.

— Бутылку рома. А лучше две.

Айзек достал напитки из-под стойки с каменным лицом. Бастет взял по бутылке в каждую руку и соскользнул со стула.

— Пошли, — скомандовал он.

— Куда?

— Тебе предстоит всю жизнь нянчиться с бестолковым братом, а мне — с бестолковой планетой. Но сегодня я хочу гулять.

В любой другой ситуации Кирина проявила бы большую осторожность, но сейчас это объяснение показалось ей исчерпывающим. Она отвернулась от Пенза и отправилась вслед за пришельцем.

Кирина решила, что Бастет ведет ее в апартаменты, однако они, не останавливаясь, миновали жилой сектор.

От подогретой воды бассейна в прохладный воздух поднимался легкий парок. Бастет запрокинул голову к небу и глубоко вдохнул. Кирина подошла к краю крыши и оглядела сад, разостлавшийся у ее ног.

Маёлец поставил одну из бутылок у кромки бассейна, а со второй скрутил крышку и влил в себя ром, вскинув ее над широко разинутым ртом.

— Угощайся, — принц протянул бутылку Кирине, утерев усы меховой кистью.

Ферия последовала его примеру. Бастет довольно ухмыльнулся.

— Пить ты умеешь. А петь?

Кирина помотала головой.

— Это не важно, — пришелец сделал еще глоток, — просто подпевай.

Кирина подумала, что он затянет что-то на старомаёльском, но принц прикрыл глаза и запел хорошо знакомую ей попсу. Голос у него и впрямь был дивный, мягкий и чарующий. Даже вульгарные шлягеры в его исполнении разили в самое сердце.

— Присоединяйся, — велел принц, приоткрыв левый глаз.

— У меня не получится так же красиво.

— Через полчаса не будет никакой разницы, — хмыкнул маёлец, сунув ей в руки бутылку.

Кирина помялась и неуверенно запела, стесняясь своего непоставленного голоса. Однако в дуэте с Бастетом он зазвучал сносно, даже хорошо. Хотя, возможно, это ей нашептывал ром.

«Но ведь действительно — какая разница?» — Кирина пела и пела, выплескивая накопившуюся горечь.

— Теперь ту — про розы и предательство, — скомандовал Бастет, пытаясь совладать с икотой, и они запели про острые шипы, которые вонзаются в невинное сердце точно кинжалы.

Когда совместными усилиями они опорожнили первую бутылку, сад уже накрыли сумерки. Пар осел росой на мраморную плитку. Бастет сорвал вторую пробку и внезапно протянул Кирине руку.

— Ч-чего? — заплетающимся языком поинтересовалась она.

Вместо ответа принц ухватил ее одной рукой за кисть, а второй — за талию.

— Я не умею танцевать, — виновато призналась она.

— Кто бы сомневался, — только и фыркнул он. — Всему приходится учить. Повторяй за мной: раз-два-три, раз-два-три, поворот! Шевели своими плоскостопыми ногами! Вот так! Раз-два-три! Поворот!

Кирина неуклюже переставляла ноги, наступая принцу на мыски и сама хохоча над своей неповоротливостью. Бастет смеялся тоже, кружа ее все быстрей и быстрей. В вечерней тишине их смех гремел так, что Кирина не сразу сообразила: они танцуют без музыки.

— Ну вот, — выкрикнул Бастет, блеснув клыками, — не такое уж ты бревно!

Он развернул Кирину в стремительном па. Девушка поскользнулась на мокрой плитке, взмахнула руками, но не удержала равновесия и рухнула в воду. Секунду побарахтавшись, она погрузилась с головой. Кирина все опускалась и опускалась, но ноги никак не находили дна. Она и подумать не могла, что бассейн на крыше может быть столь глубок.

Хмель отпустил ее в ту секунду, когда она поняла, что по-настоящему тонет. Кирина попыталась закричать, и вместе с паникой ей в легкие хлынула вода. Вместо того, чтобы грести, она беспорядочно задрыгала ногами и руками, пытаясь нащупать спасительную опору.

Сверху раздался глухой всплеск, и Кирина увидела, как два зеленых огня движутся ей навстречу. Густой мех Бастета клубился в воде, делая очертания его лица размытыми.

Он попытался обхватить землянку подмышки, но она судорожно вцепилась в его камзол и забилась, таща вместе с собой ко дну. Маёлец полоснул ее когтями, а затем сгреб в охапку и потащил к поверхности.

Изящный принц оказался достаточно силен, чтобы вышвырнуть ее из воды на плитку. Следом выбрался он сам, пока она блевала водой, стоя на карачках. Мех свисал сосульками с его щек и подбородка.

— С-спасибо, — Кирина застучала зубами от холода и страха, — я едва не захлебнулась.

— Этого еще не хватало, — отозвался Бастет, опрокинувшись на спину рядом с ней. — Наш друг из Суховея сказал бы всем, что это я тебя утопил. Все-таки ты совсем не бревно — оно бы держалось на воде лучше.

Кирина в изнеможении повалилась на холодный мрамор. От бешеного сердцебиения ее волнами накрывала тошнота, но блевать больше было нечем. Небо над их головами совсем почернело. Кирина быстро коченела в промокшей насквозь одежде.

«Ему, наверное, еще холодней», — подумала она, увидев, как мокрый мех саваном облепил лицо и шею принца.

— Ты очень смелый, — шепнула она посиневшими губами, — тебе незачем пить. Остальные мантикоры и так не учуют никакого страха.

Принц ухмыльнулся, и пара капель сорвалась с его усов.

— Возможно и так.

Он оперся на локоть и поёжился, когда холодные струйки проложили себе новые маршруты по его спине. Неожиданно он ткнул пальцем в звездное небо.

— Моя планета там, — сообщил он, указывая когтем в бесконечную черную глубь, — и на ней меня ждут три миллиарда голодных ртов. Маёл — их ветреная мамаша, которая меняет мужей как перчатки и про каждого говорит своим деткам: «теперь это ваш папочка». Вскоре настанет мой черед усыновить их всех, и мне никак не отвертеться. У меня нет своего Алкезара, чтобы сбагрить это бремя ему, — Бастет мотнул головой, вытряхивая воду из ушей. — Но ты-то ничем не обязана своему братцу. Ты ему не мать, и он давно уже не дитя.

— Он — все, что у меня есть. Никого кроме него не осталось.

— У тебя есть Селена, Алконост, Капитан, Ло и даже немножко меня, — возразил пришелец. — А если ты проявишь чуток своего обезьяньего шарма, то сможешь заполучить еще и Яна-Ная. От него пахло касианской солью, хоть я и не понял, на кого из вас с Сорсой он положил глаз. Но ей он точно ни к чему, она метит выше. Так разве этого мало? Подумай об этом хорошенько, мой на обе ноги левый друг.

Кирина и Бастет крадучись пробрались обратно в Посольство, и в тепле жилого сектора их разморило с новой силой. От ударной дозы рома и пережитого страха мысли слипались в вязкий ком. Они шли, покачиваясь и оставляя за собой вереницы мокрых следов. Говорить больше не хотелось, да и заплетающиеся языки с трудом ворочались во ртах. Обменявшись многозначительными кивками, землянка и маёлец разошлись по апартаментам.

Кирина решила не включать свет и прошмыгнуть в спальню тайком. Ей почти удалось пересечь темную гостиную нетвердой походкой, когда на ее пути возник предательский столик. Девушка с грохотом растянулась на полу. На шум из спальни выскочил Капитан.

— Кирина? Что с тобой? — выкрикнул он в темноту.

Землянка промычала нечто нечленораздельное. Касианец включил свет и склонился над ней.

— Ты пьяна? — изумился он. Следующее открытие не заставило себя долго ждать. — Да ты же сыра до нитки! Что с тобой приключилось?

Кирина лишь икнула, стараясь зарыться глубже в мягкий ворс ковра. Некоторое время Капитан молча стоял над ней, раздумывая, как поступить.

— Тебя колотит. Я отнесу тебя в душ, — Кирина не оказала никакого сопротивления, когда чешуйчатые руки оторвали ее от пола.

Усадив ее в ванну, Церсей смущенно кашлянул:

— Ты сможешь раздеться сама? Или мне позвать кого-то из девочек Гамаюна?

Кирина потянула кофту вверх и безнадежно запуталась в ней. Капитан со вздохом помог ей высвободиться из плена.

— Ладно. Мы разных видов. Это не более неловко, чем помыть кошку, — объявил себе Церсей, помогая землянке избавиться от штанов, но, тем не менее, стыдливо отвел глаза при виде ее белья.

Кирина обхватила руками колени и съежилась на дне ванной, подставляя спину теплым струям. Когда ее перестало трясти, Капитан осторожно повторил вопрос:

— Что случилось?

Кирина прикрыла глаза и уперлась лбом в коленки. Ей стало лучше, но вместе с облегчением на нее навалилась давящая сонливость.

— Я так хочу домой, Церсей, — Капитан с трудом расслышал ее сквозь шум воды, — только у меня нет дома. А мне так хочется домой.

— Что ты имеешь в виду?

Кирине пришлось напрячь все извилины, чтобы пояснить свою мысль.

— Если в общежитии узнают, чья я дочка, мне не поздоровится. А в квартире родителей живет тетка с вонючими щами. В приюте был Майло, а тут теперь — Пенз.

Касианец сделал воду тише, чтобы разобрать ее бессвязный лепет. Кирина задышала глубже, балансируя на грани яви и сна.

— Как я ненавижу Пенза, как же я его ненавижу. Ты кого-нибудь ненавидишь, Цер? Может, Гамаюна? Зловредный старик. Но Пенз хуже, гораздо хуже.

— Ненавидишь?

— Дико, — голова Кирины соскользнула с мокрого колена, и она дернулась, но тут же вновь провалилась в пучину полусна, разыскав утраченную опору. — Он рассказал Бруно про Майло. Как он мог? Я надеялась, брат не узнает, надеялась, никто не узнает. Он был такой грязный, этот Майло, и вонял потом и сигаретами, а еще нестиранным бельем.

Капитан сообразил, о чем идет речь.

— Не надо, Кирина. Ты пожалеешь, что говорила об этом, когда протрезвеешь.

— Я и так обо всем постоянно жалею. О маме, о папе, о том, что Селена улетит с Наем на Олимпике, — речь Кирины становилась все менее разборчивой, но она упорно продолжала говорить, уже не понимая, где кончается реальность и начинается тяжелый вязкий сон. — Но больше всего о том, что Пенз не сдох в Клоаке. Там вечно кто-то помирает, почему не сдох он?

Церсей нахмурился.

— Ты не должна говорить о нем так. Он ведь твой друг, разве нет?

— Нет, совсем нет. Он последняя мразь. Это из-за него я оказалась здесь, все это из-за него. Он погубит нас, но Бруно такой дурак, он верит ему, он верит, что Старший…

Капитан встряхнул Кирину так, что у той клацнули зубы. Она недоуменно заморгала, пытаясь прийти в себя.

— Закрой рот, — резко проговорил Церсей, сжимая ей плечи, — ты несешь какую-то околесицу. Не смей так напиваться впредь.

Чешуйчатые пальцы касианца больно впивались в кожу, и Кирина попыталась высвободиться.

— Сам будто лучше, — запальчиво буркнула она, припомнив, как стащила запонки с пьяного Капитана.

— Я никогда не напивался до подобного беспамятства, — отрезал он. Кирина фыркнула от такого лицемерия, однако встряска слегка отрезвила ее. Девушка вдруг сообразила, что сидит перед пришельцем совершенно голой, и испытала первый укол стыда.

— Отвернись, — промямлила она, попытавшись встать, но поскользнулась и плюхнулась обратно. — Позови Сири или Тесс.

— Ну уж нет, — касианец одним махом обернул ее махровым полотенцем и выдернул из ванной. — Ты не в состоянии контролировать свой язык.

Он донес ее до спальни и, опустив на кровать, ушел к себе, однако минуту спустя вернулся с таблеткой и стаканом воды.

— Глотай, — скомандовал Капитан, но заметив испуг на лице землянки, смягчился и со вздохом пояснил, — это просто снотворное. Я пью его, когда бессонница совсем одолевает меня.

Кирина покорно раскрыла рот, решив, что этому чертову дню самое время закончиться. Белая таблетка с витиеватой «Ф» проскользнула ей в горло, и девушка заснула прежде, чем Капитан притворил за собой дверь.

Глава 26. Присяга

Кирина проснулась с пустой головой. Воспоминания возвращались к ней обрывками, но она чувствовала, что многого не достает. Она помнила, как обожгли ее слова брата, помнила свои вопли, которыми пыталась составить Бастету дуэт, помнила холодную воду и черное небо, взмывающее все выше по мере того, как она погружалась на дно. Девушка содрогнулась всем телом и, откинув одеяло, обнаружила себя совершенно нагой. Некоторое время она молча рассматривала голые колени, и это зрелище подтолкнуло новый виток воспоминай. В них преобладали озноб и дурнота, но еще там был Капитан, стыдливо отводящий глаза и убеждающий ее оставить рассказы о Майло при себе. Кирина застонала, но в следующий миг ужаснулась по-настоящему. Кроме связи с Сороном была еще одна тема, которую она не поднимала ни с кем и никогда.

Сперва руки, а затем и все тело охватила мелкая дрожь. Кирина воззрилась на дверь и, заслышав за ней шаги Церсея, остолбенела, скованная страхом. Что она успела выболтать Капитану, прежде чем отключиться? Девушка напрягла память, но после исповеди о Сороне все застилал туман забытья. Она не помнила, как покинула ванну и очутилась в кровати, и самое главное — что нес при этом ее пьяный язык.

Капитан все не уходил. Кирина следила за его траекторией, напряженно вслушиваясь в каждый шорох. Вот он прошествовал к дивану и шумно вздохнул, очевидно, принимаясь за чтение отчетов, следом поднялся и заказал себе кофе, вернулся на место и затих. Его поведение было привычным настолько, насколько можно было судить через закрытую дверь.

Кирина оделась и опасливо вышла в гостиную. Капитан приветствовал ее хмурым кивком.

Что делать, если он знает о том, что она солнечная сестра? Кирина бросила безнадежный взгляд в сторону выхода. Даже если ей удастся бежать из здания, с территории Посольства ей не выбраться ни за что. Капитан свяжется с караулом прежде, чем она пересечет сад.

— Кофе? — Церсей кивнул на поднос, где дымились две белые чашки. — Я взял на себя смелость заказать покрепче. Решил, что ты захочешь взбодриться.

Кирина обречено опустилась в кресло и с трудом донесла чашку до рта — так дрожали руки. Касианец заметил ее тремор и недовольно покачал рогами.

— Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, ночное купание не отразилось на твоем здоровье?

Девушка помотала головой. До горечи крепкий кофе обжег горло и язык.

— Хорошо. Но не напивайся так впредь, — Кирина посмотрела на пришельца с отчаянной надеждой. — Ты говоришь опасные вещи, когда пьяна, — с нажимом проговорил Капитан.

Кофе выплеснулся ей на колени.

— Ч-что я тебе наболтала, Церсей? — пролепетала она.

Капитан издал досадливый вздох.

— Я не тот, кому следует знать о твоих любовниках, Кирина, — разочарованно произнес он, — как бы плохи они ни были. Мы можем сделать вид, что я ничего не слышал, но в другой раз твои откровения достигнут менее лояльного слушателя. Это нанесет вред тебе и твоей репутации.

Облегчение Кирины было столь оглушительным, что на мгновение она и впрямь перестала слышать Церсея.

— Это все? Я рассказала тебе только о Майло?

— И этого более чем достаточно, — пришелец отшатнулся и упреждающе вскинул ладони. — Об остальных я предпочту не знать.

Землянка была готова рассмеяться в голос. Охватившее ее оживление пришлось собеседнику не по душе.

— Пообещай, что впредь будешь держать себя в руках, — потребовал он, не разделив ее веселья. — Тебе осталось провести в этих стенах не так много времени.

Кирина быстро посерьезнела.

— Такого больше не повторится, Церсей, даю слово. Вчера я перебрала из-за ссоры с братом.

— Ты поругалась с Бруно? — с искренней тревогой переспросил Капитан. Кирина подивилась, что он помнит имя ее брата, но еще удивительней было то, что ему вообще есть дело до ее семейных склок.

— Такое случалось и раньше, — нехотя призналась она, — но вчера его слова ранили меня как никогда.

— Он — твоя родная кровь, вы примиритесь.

Кирина закусила губу и опустила ресницы, набираясь храбрости как перед прыжком в омут.

— Возможно, это произойдет однажды. Когда он повзрослеет. Но пока Бруно остается мальчишкой, готовым поверить в любую сказку Айзека, я больше ничего не смогу сделать для него.

Церсею не понравились ее слова.

— Ты его старшая сестра. Он не справится без твоей поддержки.

— Это я не справилась с ним, — горько вздохнула Кирина и решилась, — ты можешь кое-что сделать для меня, Церсей?

— Что именно?

— Уволь их из Посольства. Бруно и Айзека. Как можно скорей.

Касианец напрягся.

— Я не могу сделать этого сейчас.

— Почему?

— Нас ждет большое торжество, — сообщил Церсей, отведя взгляд. — Через три дня Алконост дает присягу Охотника.

— Неужели Мастер Гамаюн так быстро смирился?

— Похоже на то.

— Тогда отошли их сразу после присяги.

Церсей сухо кивнул.

— Постараюсь, — Кирине показалось, что Капитан недоволен. Он вернулся к отчету, и девушка поняла, что следует оставить его одного. Уходя, она почувствовала спиной его тяжелый взгляд. Похоже, он разочаровался в ней сильней, чем хотел показать.

Ей было плевать, если это так.

«Это лучшее, что я могу сделать для Бруно, — подумала Кирина, — убрать его из Посольства, пока он не натворил чего-то непоправимого».

Однако чувство вины не покидало ее, несмотря на неоспоримую верность решения. Должно быть, от того, что, принимая его, она руководствовалась не только заботой о брате. Кирине было стыдно признать, но она хотела, чтобы он ушел, потому что устала. Устала от безнадежной борьбы с Пензом, устала быть вечной нянькой при взрослом брате, устала жить не своей жизнью.

Девушка вернулась в спальню и навалилась на подоконник. За окном девочки Гамаюна расчищали от весеннего сора круглую поляну перед зданием. Прислуга под их руководством подметала дорожки и крепила на деревья химические факела. Бруно был среди них: остервенело размахивал граблями, сжимая в зубах чадящую сигарету. Сердце Кирины сжалось.

«Он сам выбрал свой путь, — напоминала себе она, глядя, как в ответ на замечание Ндеи брат с ненавистью втоптал окурок в грязь. — И этот путь приведет его к беде», — добавил неумолимый голос в голове.

Когда земляне не проявляли должной прыти, рослые касианки сами хватались за садовую мебель, а мантикоры, скинув туфли и закатав рукава, ловко взбирались в кроны. Все, кроме Гвен. Теперь Кирина отчетливо видела ее округлившийся живот даже под мешковатой одеждой. При виде беременной мантикоры мысли Кирины невольно обратились к собственным родителям. Она вынула их фото из комода, и школьница с офицером хмуро воззрились на нее выцветшими глазами. Кирине почудилось в них осуждение.

«Вы не представляете, каким он стал, — заявила она покойниками, но взоры родителей не смягчились. Девушка со вздохом убрала снимки в ящик, но все последующие дни снова и снова доставала обратно, словно надеясь, что они сжалятся над ней.

На утро четвертого дня поляна перед Посольством превратилась в маленький амфитеатр. Круглая дощатая сцена, стулья с резными спинками, столы под воздушными шатрами, гирлянды из свежих лилий — все сияло торжественной белизной и утопало в солнечном свете, навевая воспоминания об аёрнском чертоге, который Кирина видела на фото. Землянка представила, как Президент и Инга Реон жмутся на жестких стульях под открытым небом. Вряд ли поднебесяне оценят по достоинству задумку Гамаюна. Простота, пусть и столь утонченная, здесь ассоциировалась с бедностью, а худшего порока на седьмой платформе было не сыскать.

По случаю присяги, Кирину поджидал еще один сюрприз: никто из девочек Гамаюна не явился, чтобы превратить ее волосы в жуткое гнездо. Прождав до обеда, она сама вызвала Тесс да так и опешила. Касианка была обернута в золотую сеть, и это был единственный предмет ее выходного гардероба. Крупное плетение не скрывало мускулистой груди и впалого живота. Опустить глаза ниже Кирина не дерзнула.

— Сегодня нас ждет настоящий праздник, так что надевай, что хочешь, — рога, веки и когти касианки были выкрашены мерцающим золотом, — лишь бы было удобно плясать.

— С Президентом или Мастером Утавегу? — буркнула землянка. Но Тесс в ответ лишь загадочно мигнула огненно-красным глазом.

В одиночку помешкав перед гардеробом, Кирина вымыла голову и взбила кудри, подвела глаза и приготовила простое зеленое платье, одно из тех, что взяла в Посольство из личных вещей. Из зеркала на нее взглянула лимбийская официантка, слегка принарядившаяся по случаю выходного. Кирина улыбнулась ей. Наконец-то она была похожа на саму себя.

Кирина вышла в сад и удивленно огляделась. Импровизированный амфитеатр заполняли гости. Караульные передавали под опеку девочек Гамаюна целые семейства. Дородные мужчины и иссушенные диетами женщины хватались за локти своих детей, не позволяя тем отойти и на шаг. Загорелые юноши и девушки недовольно ёрзали и норовили ускользнуть из-под родительского крыла, с любопытством разглядывая пришельцев. Некоторые из них были облачены в кружевные лори и застегнутые наискось плащи.

Капитан мрачно созерцал происходящее, замерев поодаль от дощатой сцены. Кирина подошла к нему одновременно с Лернэ.

— Нет ни одного аёрнца, — растеряно заметил яло-миец. Желтая голова, торчащая из воротничка мятной блузы, напоминала свежий бутон.

Кирина оглядела толпу и действительно не обнаружили ни одной гарпии. Нигде не было видно и Селены.

— Алконост сегодня дает присягу, — отозвался Капитан, — понятия не имею, как проходит эта церемония. Мы первые не-аёрнцы, которые станут ее свидетелями.

— Историческое событие, — воодушевленно кивнул Лернэ.

На поляну ступил одинокий землянин, и Вегас кивнул Зиони, подтверждая, что это последний гость. Сердце Кирины забилось чаще, когда она узнала Яниса Найтона. Сегодня пилот выглядел великолепно: узкие бриджи, высокие сапоги, начищенные до зеркального блеска, короткий сюртук с алыми отворотами. От стремительного шага за его спиной развевался самый настоящий плащ с пятиконечной звездой Союза. От прежнего Найтона остались только бесноватые глаза и насмешливая улыбка.

— Кирина, — радостно воскликнул он, запечатлев на ее щеке поцелуй, — Лернэ, Капитан, рад встрече!

— Взаимно, господин Найтон, — произнес Церсей, не принимая фамильярный тон пилота.

— Най, просто Най, или Ян, ну вы знаете, — смуглый землянин, как ни в чем ни бывало, подтолкнул их в спины, — нужно поторопиться, чтобы занять лучшие места.

Касианец повел плечом, раздраженный наглостью Найтона, но последовал за ним. Гамаюн не озаботился планом рассадки, и гости устраивались вперемешку, занимая те места, на которые у них хватило расторопности. Некоторые семьи оказались разлучены, и юные земляне, которым повезло отколоться от родителей, возбужденно ёрзали и крутились среди пришельцев. Трио под предводительством Найтона успело устроиться в первом ряду, и Кирина услышала оскорбленное бурление Утавегу, который очутился у нее за спиной.

По правую руку от Кирины расположился министр экономики вместе со своей семьей. Между ним и его женой оказалась втиснута молоденькая девушка, не старше семнадцати лет. В ее розовощеком лице угадывались черты министра, но, к счастью, их было не так много, и она казалась весьма хорошенькой. Светлые ресницы быстро запорхали, когда она увидела Капитана так близко от себя. Министр заметил ее интерес и предостерегающе шикнул.

Вскоре к ним величаво подплыла Инга Реон в сопровождении супруга и дочери. Министр торопливо поднял свое семейство, приглашая Ингу занять их места, и отступил на задние ряды.

Раздалась музыка, и гости примолкли в ожидании действа. Кирина заворожено прислушалась, гадая, что за инструмент может издавать столь дивные звуки. Чистая высокая мелодия лилась из-за ее спины, со стороны Посольства. Кирина обернулась и оторопела: в ее уши вливалась вовсе не музыка, а песнь.

Гарпии шли стройной колонной по двое в ряд, неся в руках знамена своих Домов. Их голоса сливались в звенящий унисон, и невозможно было поверить, что он порожден живыми существами.

Шествие возглавляла Селена, крепко сжимая древко с трепещущим знаменем Метеоров. Бирюзовое кружево лори оплело ее стан узорчатыми кометами. На голове серебрилась пернатая корона.

Кирина украдкой покосилась на Капитана и Лернэ, желая удостовериться, что они видят то же самое, что и она. Капитан сидел, приоткрыв рот от изумления, а янтарные глаза гидры блестели так, будто он готов был расплакаться. Васильковые глаза Инги загорелись жадным огнем.

— Моё лучшее вложение, — прошептала она, пожирая Селену взглядом. Линда смотрела на Сорсу с нескрываемой ненавистью.

Гарпии прошествовали мимо ошеломленных гостей и выстроились на сцене живым кольцом, в центре которого оказались Мастер Гамаюн и Алконост.

Старый аёрнец поднял глаза к порозовевшему небу, выждал мгновение и обернулся к Метеору, застывшему перед ним натянутой струной. Песнь смолкла. В наступившей тиши стал слышен шорох знамен, перьев и листвы.

Мастер вскинул руку, и Алконост, склонив голову, опустился на одно колено. Гамаюн заговорил на высоком аёрнском, обращаясь к нему. Метеор отвечал утвердительным «эя», не поднимая глаз.

Кирина разобрала в речи Мастера что-то о священном долге и великой чести прежде, чем потерять нить повествования. Она не могла оторвать глаз от Селены. Девушка стояла между Фином и Рухом, дрожа от волнения и беззвучно шевеля губами вслед за Алконостом.

Метеор в последний раз произнес «эя», и Гамаюн, глубоко вздохнув, поднял его на ноги, чтобы снять с него бирюзовый плащ. Подскочившая Тесс забрала солинарийские одежды и взамен вручила старому аёрнцу темный сверток. Мастер развернул его резким движением. Ткань хлопнула в воздухе, ивсе увидели, что это иссиня-черный плащ, точно такой, как на самом Гамаюне. Накинув его на плечо приемника и закрепив на талии, он прикрыл глаза и легонько хлопнул Метеора по спине.

Свист и вопли гарпий оглушили гостей. Сбоку от Кирины раздалось громкое шипение: Най поджег факел и теперь размахивал им над головой, окутывая соседей синим дымом. Алконост вскинул кулак в небо, вызвав новый шквал свиста. Аёрнцы застучали древками по доскам. В кронах вспыхнули факела, расцветив сумерки всеми мыслимыми оттенками.

Аёрнцы побросали знамена и, подхватив Алконоста на руки, трижды подкинули к небесам. От их высокомерного лоска не осталось и следа. Опустив Метеора на ноги, они набросились на Мастера, с радостными воплями заключая его в объятия. Гамаюн снисходительно закатил глаза. Он что-то сказал, но его голос потонул во всеобщем гомоне. Кирина была готова спорить, что он произнес «щеглы».

Алконост выбрался из пернатого столпотворения, подошел к Селене и взял ее за руки.

— Нужно их поздравить, — сказал Лернэ, утерев лицо перепонками.

— Их? — Церсей поморщился от гвалта и потер ушные щели.

— Чудесная идея, господин Ло, — Инга, улыбнувшись, встала. Следом за ней подорвался муж, однако женщина одним взглядом усадила его на место. — Придержи для нас места, дорогой, вдруг нас ожидает еще какое-то представление. Мы с Линдой поздравим господина Метеора сами.

Найтон вскочил, увлекая Кирину, Церсея и Лернэ вслед за владелицей Фармоса.

— Мои поздравления, господин Метеор, — Инга Реон обнажила зубы в холодной улыбке. — Надеюсь, служба принесет вам славу и почет.

— Благодарю, — кивнул Алконост.

Инга перевела взор на Селену.

— Когда это представление попадет в прессу и Сеть, во всем Союзе не останется тех, кто не знает о Сказках космоса, — женщина оглядела корону и бирюзовое лори Селены, не скрывая восторга. — Не знаю, как ты уговорила Мастера на это, но уверяю — наше с тобой сотрудничество будет долгим и взаимовыгодным.

— Я его не… — начала Сорса, но осеклась и поправилась, — я сделаю для этого все возможное, госпожа Реон.

Инга удовлетворенно кивнула.

— Господин Сот, не составите мне компанию? — осведомилась она. — Уже темнеет, и я боюсь не найти пристойного шампанского в этих кущах.

Сухо поздравив Алконоста, Капитан удалился вместе с Ингой Реон. Дождавшись, когда они скроются из виду, Линда подошла вплотную к Селене.

— И каково это, Сорса, продаться с потрохами моей матушке?

Алконост скрежетнул клювом.

— Довольно.

Линда смерила его презрительным взглядом.

— Ты теперь никто, — процедила она и добавила, — не забывай, на чьи деньги твоя подружка летит на Бетельгейзе.

— Я не тот, кого можно впечатлить богатыми родителями, — холодно отозвался Метеор.

— В отличие от тебя, я однажды унаследую деньги своей семьи.

— Буду рад услышать, что это сделает тебя счастливой, — спокойно проговорил Алконост.

Линда скривилась, но прежде чем новые оскорбления сорвались с ее губ, вперед выступил Янис Найтон.

— Госпожа Реон, вы выглядите великолепно, — мужчина ухватил руку блондинки и припал к ней темными губами. Линда дернулась, но замерла, когда вторая рука Найтона заключила ее ладонь в замок. — Надеюсь, эта ночь станет для вас доброй.

— Благодарю, господин Найтон, — злоба в васильковых глазах угасла, а вместе с ней их, кажется, покинула сама жизнь. Линда отняла руку, сжав пальцы в кулак, и молча ушла.

— Что это с ней? — настороженно булькнул Лернэ.

— У богатых свои причуды, — пожал плечами Най и снова одарил всех улыбкой. — Так значит теперь среди вас два моих будущих пассажира? Рейс обещает стать захватывающим! Предлагаю выпить за это.

Возглавляемые Наем, они двинулись к шатру с напитками. Их продвижение замедляли бесконечные рукопожатия и поздравления, которыми публика осыпала Алконоста.

«Прямо как после его помолвки с Сирин, — подумала Кирина, — только теперь его, по сути, поздравляют с ее расторжением».

Метеор, кажется, тоже уловил эту иронию — птичья улыбка не сходила с его лица ни на миг.

Возле стола с напитками им повстречался Бастет. Принц отвесил Кирине легкий кивок, но не сделал попытки заговорить. Тут же были Лагерт и Утавегу.

— …такая безвкусица… — Кирина расслышала приглушенное бульканье, однако, заметив их, тучный яло-миец тут же расплылся в беззубой улыбке. — Алконост, мой мальчик! Поздравляю тебя! Я так счастлив, что Совет Высоты отправляет тебя на Бетельгейзе. Такому дарованию, как ты, место только в столице, я так и сказал Гамаюну!

Метеор в ответ лишь усмехнулся. Найтон принялся раздавать бокалы. Селена сделала глоток, пряча улыбку в солнечных пузырьках, но, поймав взор Кирины, сникла и жалобно поглядела в ответ. Ферия вздохнула: сделать первый шаг предстояло ей.

— Ты все же решила лететь на Бетельгейзе? — спросила она. Бетельгейзе, Жоба, Тетис-4 — Кирине было все равно, куда Олимпик понесет Сорсу, ей просто требовалось начать разговор. — Ты передумала из-за Алконоста?

Селена вспыхнула, но Найтон не дал ей ответить.

— Ну разумеется из-за него, — засмеялся он. — Селене потребуется провожатый и заступник, а кто лучше справится с этим, чем будущий Мастер Алконост?

Пернатая ладонь накрыла плечо пилота.

— Займите себя шампанским, Янис, — повелел Метеор, — и дайте девушкам спокойно поговорить.

Аёрнец отступил, увлекая землянина за собой. Несмотря на то, что общество Ная было ей желанно, Кирина испытала признательность к пришельцу. Она испытующе поглядела на подругу.

— Прости меня, — шепнула та, страдальчески закусив губу, — за Бруно. Я поступила скверно, дав ему ложную надежду. Я думала, что полюблю его, ведь он так похож на тебя, но не смогла.

— На меня? — удивилась Кирина.

— Да, — виновато кивнула Селена и тихо пояснила, — я решила, что раз люблю тебя, то полюбить кого-то схожего будет легко. Но это совсем, совсем другое. Прости, если сможешь.

— Я не повторю ошибку Гелиоса, — Селена непонимающе моргнула, но Кирина лишь грустно улыбнулась, — я — не мой брат, и его разбитое сердце не у меня в груди. Тем более, он был больше опьянен собственными чувствами, нежели тобой. Я не держу на тебя зла.

Селена всхлипнула и обвила Кирину руками. Мокрая щека прижалась к ее уху.

— Полетели с нами? — вдруг выпалила Сорса. — Для тебя найдется место на Олимпике. Мы вместе увидим космос, и Най будет рядом с тобой. Даже не спорь: слепой и тот заметил, как ты на него смотришь.

Теперь настал черед Кирины покраснеть.

— Я подумаю, — проворчала она, заранее зная, что врет. Кирина твердо знала, что никогда не покинет Земли, но омрачать счастье Селены правдой было ни к чему.

Они так и стояли, обнявшись, когда над садом загремела музыка. Кирина поймала нетерпеливый взгляд Алконоста и великодушно улыбнулась ему, мягко отстранив Селену.

— Кажется, тебе пора танцевать, — хмыкнула она. Подруга в ужасе оглянулась на сцену, окруженную десятком телекамер, и Кирина догадалась, что в танцах та преуспела не больше нее.

Ее паника позабавила Метеора.

— Не бойся, — улыбнулся он и повел землянку открывать танец.

Они поднялись на белые доски, и пришелец легко закружил спутницу, едва давая ее ногам касаться тверди. Некоторое время пара танцевала в одиночестве. Затем Фин подошел к министру просвещения и его семейству.

— Не окажете мне честь? — миниатюрный аёрнец протянул руку дочке министра, склонив голову в легком поклоне. Девушка восторженно поглядела на беспомощного отца и унеслась с пришельцем.

Юные поднебесяне взволнованно загомонили. Одну за другой из-под носа чванливых папаш увели всех дочерей. Сыновья сбежали сами, чтобы пригласить инопланетянок на танцпол. Вскоре не только сцену, но и всю поляну заполнили пары, и Кирина потеряла Селену и Алконоста из виду.

Один только Рух не стал танцевать с землянками. Себе в партнерши он выбрал Гвен. Мантикора неуверенно приняла приглашение, и аёрнец повел ее медленно и плавно. Они выбивались из общего ритма, но, несмотря на габариты Руха и положение Гвен, выглядели на удивление грациозно.

Най окинул маёлку странным взглядом.

— Мне кажется, или она все еще беременна?

— Да, срок еще не подошел, — ответила Кирина. Мужчина задумчиво потер затылок.

— Только взгляните, как отплясывает Аврора, у бедняжки обе ноги левые, — Кирина вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной голос Инги Реон. Женщина вновь собрала домочадцев воедино и теперь стояла, небрежно опершись на локоть супруга и не сводя глаз с розовощекой партнерши Фина. Девчонка выписывала лихие па, набегу о чем-то щебеча с аёрнцем. Оба запыхались, но так и искрились искренним весельем. — Думаю, тебе следует показать ей, как нужно танцевать, — Инга обернулась к дочери, — господин Ло как раз свободен.

От предложения матери Линда пошла багровыми пятнами.

— Я не стану с ним танцевать, — прошипела блондинка.

Инга улыбнулась одновременно снисходительно и жестоко.

— Ты не заставишь меня, — голос Линды зазвенел от отчаянных злых слез.

— Брось, детка, — Ивен одарил дочь бездумной улыбкой, — сходи разомнись. Господин Ло выглядит весьма… живенько.

Линда посмотрела на влажные перепонки Лернэ и вздрогнула от отвращения, представив, как они коснутся ее голых рук и плеч.

— Я не позволю ему притронуться ко мне.

Грубые пальцы матери впились в ее запястье.

— Закрой свой рот, ничтожество.

Лернэ посмотрел на Линду с откровенной жалостью и неожиданно пришел ей на помощь.

— Госпожа Реон, вы напрасно спорите с дочерью, я все равно не танцую. Возможно, в пару ей больше подойдет кто-то из аёрцев: все они прекрасные танцоры.

Его вмешательство не понравилось Инге. Поджатые губы рассекли напудренное лицо, как смертоносная трещина — зимний лед. Утавегу поспешно подтолкнул Лернэ в спину.

— К’ворулура бло н’меси, — забурлил он на новоязе, улыбаясь Инге во все десна. — Блогурум пла нци, молур.

Лернэ изменился в лице. Секунду он стоял, не шевелясь, затем протянул Линде руку. Две крупные прозрачные слезы скатились по фарфоровым щекам, и она сдалась. Инга и Утавегу следили, как пара медленно присоединилась к танцующим.

— Что Утавегу ему сказал? — шепнул Най Кирине.

— Пригласи ее танцевать сейчас же, — едва слышно перевела Ферия, — иначе никогда не допишешь свою книгу. Примерно так. Но я не знаю, что означает «молур».

— Вымесок, — мурлыкнул Бастет, возникнув рядом с землянами. — Так зовут чемпионов на Яло-Ми, когда они забывают свое место.

Кирина гневно посмотрела на Утавегу.

— Я пригласил бы нашу ледяную принцессу сам, — заявил Бастет, — но истинное наслаждение Инге Реон может доставить лишь унижение дочери. Тут я не соперник для Ло: ничто не вызывает у Линды такого отвращения, как он, — в голосе маёльца послышалось внезапное сочувствие. — А почему вы стоите столбами?

Кирина поглядела на принца как на предателя.

— Тебе не о чем беспокоиться, — усмехнулся он, — здесь ведь нет воды.

Най тут же расплылся в улыбке.

— Благодарю за подсказку, господин Регал, — смуглая ладонь метнулась к Кирине, — и приношу извинения. Кажется, я вас подвел.

Бастет сверкнул глазами, но ничего не ответил. Най виновато улыбнулся и повел Кирину танцевать.

Глава 27. Дети героев

К счастью Кирины, девочки Гамаюна предусмотрели, что не все гости хороши в танцах. Уже ко второму заходу заиграла легкая попса, под которую можно было просто приплясывать.

Кирина то краснела, то белела, танцуя вместе с Наем, и уповала лишь на то, что в свете химически факелов этого незаметно. Среди остальных пар они выглядели белыми воронами. Парни с касианками и яло-мийками, девушки с аёрнцами и маёльцами — самый дикий кошмар Пенза обратился в явь.

— Тут как посмотреть, — Фин вопил прямо в ухо Авроре, пытаясь перекричать музыку, — перья у меня серые, но кожа под ними — черная.

— Знаю, — прокричала в ответ землянка, — я подписана на Сказки космоса. Папа говорит, что это все глупости, но из них я узнала о вас много-много всего.

— А я очень мало знаю про людей, — пожаловался Гало. — Может, передохнем и поболтаем? Здесь очень громко!

— С радостью! Только надо сбежать, пока папа не видит. Я думаю, он побаивается пришельцев, только это секрет, — Авроре приходилось вопить так громко, что тайна министра стала достоянием всего танцпола.

— А ты?

— Еще чего! Бойтесь меня сами!

Пригнув головы, Аврора и Фин сбежали к шатрам.

Сменилось несколько энергичных мелодий, и Кирина взмокла. Оставалось лишь подивиться, как Най не сварился заживо в своих сапогах, однако пилот выглядел свежим и бодрым.

Наконец, заиграло что-то тягуче лирическое. Кирина едва перевела дух, как вдруг сообразила — настало время медленного танца. Най прижал ее к себе прежде, чем она успела опомниться.

От него пахло крепким кофе и свежим потом. Най прижался к ее виску гладкой щекой, и Кирина скорее почувствовала, чем услышала, как он напевает мотив. Девушка разомлела в тепле смуглых рук.

— Пожалуй, нужно освежиться, — улыбнулся пилот, как только музыка стихла.

Кирина покраснела, подумав про свою мокрую спину.

— Когда ты смущаешься, твои щеки горят ярче факелов, — засмеялся Най. — Не тревожься о такой ерунде. Мою рубашку в пору выжимать.

Они взяли шампанское. Сделав большой глоток, Най закинул в рот знакомые пластинки.

— Хочешь? — предложил он, заметив интерес партнерши.

— Нет, спасибо, — Кирина нерешительно качнула головой. — Откуда это у тебя?

— У меня есть свои каналы, — загадочно подмигнул Най, — на Земле и в космосе.

— А это законно? — с сомнением уточнила девушка.

— А если нет — ты меня выдашь? — в тон ей спросил пилот и беззаботно рассмеялся.

Они отошли вглубь сада, желая скрыться от шума. Най шел, тихонько насвистывая себе под нос. Кирина напряженно раздумывала, о чем завести разговор.

— За что ты извинялся перед Бастетом? — наконец, спросила она.

— Я взялся оказать ему небольшую услугу, — ответил Най, — но, кажется, оплошал. Жаль. Такой друг, как принц Маёла, мог бы мне пригодиться.

Музыка и свет остались далеко позади. Темные кроны сомкнулись над их головами.

— А что за услуга? — Кирине сделалось любопытно, что такого могло понадобиться принцу от пилота, раз тот раскрыл ему свою личность.

— Ему потребовалось помощь, — мужчина наморщил лоб, подбирая слова, — в устранении следов своей неосторожности.

Кирина кивнула, решив не докучать ему расспросами, как вдруг охнула, уставясь на карман, откуда спутник вынимал контрафактную жвачку.

— Таблетки, что Бастет подсыпал Гвен, — прошептала она, — это ты дал их ему?

— А тебя не проведешь, — разоблачение ничуть не смутило Ная.

— Но зачем? — ужаснулась Кирина. — Гвен чуть не потеряла ребенка!

— Именно за этим, — спокойно отозвался мужчина, но искренний шок спутницы, кажется, его покоробил. — Почему ты так смотришь на меня? Это не я сделал маёлке ребенка и не я подсыпал ей таблетки. Я лишь пронес препарат, который у меня заказали.

— Бастет не получил бы его без тебя, — возразила Кирина. — Все посылки и доставки в Посольстве проходят через девочек Гамаюна.

— Поэтому меня и порекомендовал принцу… один наш общий знакомый.

Еще одно жуткое подозрение пришло Кирине на ум.

— Мастер Гамаюн?

Найтон не ответил ни да, ни нет.

— Все говорят, что путь к успеху лежит через тернии к звездам, — вместо это проговорил он, сплюнув прожеванный энергетик в кусты. — А вот путь к настоящим звездам лежит через дерьмо. Через целые кучи отборного дерьма. Чтобы стать космическим пилотом нужны бешеные деньги. А в Клоаке самым большим спросом пользуются секс и наркотики. Я выбрал второе, — в голосе Найтона не было и тени раскаяния. — А предложи кто-то солидное вознаграждение за мое тело — не побрезговал бы и первым.

— Ты торгуешь наркотиками? — упавшим голосом спросила Кирина.

— Сейчас уже нет, — покачал головой пилот, — ну или почти нет. Изредка добываю для влиятельных знакомых препараты, которые они не могут купить сами. Чтобы укрепить их дружеские чувства ко мне, — усмехнулся он. — Кстати так я познакомился с Ингой Реон. Моя инициативность так впечатлила эту женщину, что она посоветовала обратить на меня внимание самому Мастеру Гамаюну.

— Почему ты мне это рассказываешь? — потрясенно произнесла Кирина.

— А почему бы и нет? — ласково улыбнулся Най. — Тебе ведь нужно узнать меня лучше.

— Зачем?

— Затем, что ты в меня влюблена.

Кирина оступилась, и под ее ногой треснула ветка. Хруст показался ей таким оглушительным, что его должны были расслышать на танцполе. Янис Найтон шел вперед как ни в чем не бывало.

— Не стану врать, — произнес он, продолжая улыбаться, — я не тот человек, которому нужно бездумно отдавать свое сердце — просто потому, что оно может мне скоро наскучить.

— Можно подумать, наркоторговля — недостаточная причина, чтобы не делать этого, — промямлила Ферия.

— Хочешь сказать, я настолько плох, что меня нельзя любить? — захохотал пилот.

— Что здесь смешного? — растерянно нахмурилась Кирина.

— Решительно все, — отмахнулся Най. — Любовь — это не приз за хорошее поведение. Равно любят и молодцов, и подлецов. А я, между прочим, дрянь только по материнской линии. По отцовской — я натуральный герой.

Кирина не поняла, шутит он или говорит всерьез. Бесконечный беспричинный смех Найтона выворачивал все наизнанку, и она уже сомневалась, трезво ли оценивает услышанное, или здесь и впрямь есть над чем похохотать.

— Твой отец герой? Он спасает людей? — спросила она, чтобы дать себе время подумать.

— О да, он был настоящим героем. Ты наверняка слышала песни о нем.

— Какие песни?

— Я скверно пою, — посетовал Най, — зато недурственно рассказываю сказки. Особенно мою любимую, про егеря и красную реку, — голос мужчины стал тих и вкрадчив, и хоть Кирине совсем не нравился оборот их разговора, она позволила его чарам на время околдовать себя.

— Жил да был на свете черный-черный егерь, — тепло улыбнулся мужчина, и эта улыбка была самой искренней из всех, что Кирина видела на его лице. От нее к бритым вискам разлетались паутинки тонких морщинок. — Дни напролет он колесил по саванне на своем джипе, сторожил больших кошек, стрелял браконьеров и потел под злым африканским солнцем. На закате он возвращался домой, вешал свой карабин на стенку и шел в бар на углу промочить горло. Он дурно пел в караоке и славно играл в дартс. Иногда он уступал своим прихотям, и в один такой раз отвалил половину месячного жалованья красавице, белой и сладкой как сахар. А через месяц она явилась к нему домой и потребовала денег, чтобы избавиться от ублюдка, которого он поселил в ее чреве. Но егерь сказал ей: «Постой! Дай ему родиться и оставь мне, а потом иди прочь со всеми моими деньгами». И красавица согласилась. Она жила в его доме и ела его еду, а когда подошел срок, оставила ему дитя, не белое и не черное, а сама исчезла навсегда, точно ее и не было вовсе.

Не было нужды спрашивать, кем было это цветное дитя.

— Егерь испугался: он никогда не видел таких крохотных и крикливых людей. Он позвал на помощь соседку Урсулу. Она работала кухаркой и успела настряпать себе четверых дочерей. Урсула взглянула на дитя и заохала: «Он матери-то своей не нужен, зачем он сдался тебе?» Егерь пожал плечами: «Расскажи, как кормить и мыть, а потом ступай». И Урсула все ему показала. У него получалось плохо, но он полюбил малыша и старался изо всех сил. Он менял пеленки, уложив сына рядом с карабином, и грел ему молоко, ставя бутылку на раскаленную крышу джипа. Так мальчик жил и рос, а потом пришла красная лихорадка.

Найтон больше не улыбался, и смуглое лицо, не озаряемое улыбкой, вдруг потемнело.

— Белые люди в черной одежде прилетели на самолетах и сказали, что у них все под контролем и вакцина вот-вот будет готова, — продолжил он. — В доказательство они показали свои винтовки. Сперва африканцы поверили. Они заперлись в своих домах, как им велели, часто мыли руки и ели много чеснока. Но лихорадка проходила сквозь двери и окна, не боялась мыла и приправ. Она залетала в ноздри, впитывалась в кожу и попадала в рот вместе с едой. От нее поднималась температура, и кровь становилась такой жидкой, что сперва шла носом, потом текла из глаз и ушей, а под конец сочилась через поры. И африканцы взмолились, чтобы их увезли подальше от этого кошмара. Но белые люди подняли винтовки и стали стрелять.

Кирина похолодела. Эта сказка была ей очень и очень знакома, только Найтон рассказывал ее не верно.

— Африканцы вновь попрятались в домах, и егерь с сыном тоже. Каждую ночь перед сном он целовал мальчика в лоб, и губы его дрожали от страха — так боялся он почувствовать под ними жар. Мальчик поворачивался на бок и делал вид, что спит, чтобы не тревожить отца. Но всю ночь напролет он слушал, как тот молится старым богам со странными именами. А еще он слушал стоны и плач за стенами, и однажды расслышал их совсем рядом с собой. То умирали дочери Урсулы. Четыре черных искрящихся уголька угасали одним за другим так, что она едва успевала закрывать им глаза. Когда погас последний, раздался вой, такой страшный, что егерь перестал молиться. Он встал на ноги, снял карабин со стены и пошел к Урсуле. «Возьми свои самые острые ножи, — сказал он ей, — мы уплывем от заразы по красной реке». Их слышали другие соседи, и каждый взял, что мог: ружья и пистолеты, ножи и топоры. А за ними пришли соседи соседей и друзья друзей. Так поднялась вся Африка.

— Как звали твоего отца, — дрожащим голосом перебила Кирина.

— Его давно уже нет в живых, — покачал головой мужчина. — Лучше спроси, как зовут меня. Рад представиться, Янис Зэмба-Найтон, черно-белое дитя, сын шлюхи и героя.

— Зэмба не герой! — выпалила Кирина. — Он преступник, который едва не сгубил половину человечества.

— Белую половину, ты имеешь в виду? Ведь от черной и так хотели избавиться.

— О чем ты? — вскричала девушка. — Ученые готовили вакцину, вам надо было лишь подождать.

— Как здорово совпало, что им удалось изготовить препарат, когда Зебоин привел своих людей на порог Панграда, — усмехнулся Найтон. — Вакцина была давно, но правительство посчитало лихорадку хорошим способом проредить голодные рты. И блокаторам был дан приказ удерживать африканцев на зараженной земле, пока она не сделает свое дело.

— Ты врешь, — гневно прошипела Кирина, — врешь. Блокаторы прилетели блюсти карантин, а их растерзали в клочья. На каждого из них были тысячи вас.

— Зато у них были винтовки, напалм и много других чудных штук, — пожал плечами Найтон. — По-твоему, легко воевать кухонным ножом против пуль и огня? Зебоин был героем, который спас свой народ, и как настоящий герой он был обязан умереть, совершив подвиг. Когда мы переплыли Суэцкий канал, отец велел мне позабыть его имя и всегда называться фамилией матери. «Пусть расстреляют меня и решат, что больше некому мстить, — сказал он, — и я умру, зная, что они круглые дураки», — Найтон посмотрел на Кирину. — Теперь африканцы поют о нем песни и называются его детьми. Вот только ребенок у него был всего один, и именно ради него ему пришлось сделаться героем, — Найтон вздохнул, запрокинув голову к небу. — Уверен, половина его мужества и силы теперь живет во мне, а значит, не так уж я и пропащ.

Кирина молчала. Мужчина обернулся к ней, и в его глазах снова заплясали черти.

— Теперь, когда ты знаешь, кто я такой, ответь: достоин ли я твоего поцелуя, Кирина Ферия?

Девушка отшатнулась и уперлась спиной в шероховатый ствол.

— Ты знаешь, кем был мой отец?

— Думается, я видел его однажды.

Голова Кирины шла кругом, когда Найтон сделал к ней шаг и склонил улыбающиеся губы к ее лицу.

— Тогда зачем все это? — слабо спросила она, уперев ладонь ему в грудь.

— Я увидел тебя в реалити и узнал, а потом решил, что наши отцы славно посмеются на том свете, когда увидят, как поладили их дети.

Кирина попыталась его оттолкнуть.

— Ты безумен, — ей не удалось сдвинуть Найтона и на волосок. Однако мужчина не пытался наступать дальше.

— А по мне, так просто честен. И, зная, сколь я откровенен, вспомни: я не говорил, что твои чувства не взаимны.

— Что здесь происходит? Кирина, ты в порядке?

Из-за спины Найтона раздался обеспокоенный голос Селены, и Ферия издала облегченный вздох.

— Мы как раз искали вас, — весело отозвался Найтон, обернувшись на звук, — негоже сбегать с праздника, устроенного в вашу честь, господин Метеор. Гости хотят погреться в лучах своей звезды.

Алконост вопросительно посмотрел на Кирину, но та спрятала от него глаза.

— Вы правы, Янис, — медленно кивнул аёрнец, — пожалуй, нам всем стоит вернуться на торжество.

Найтон ловко выпрыгнул обратно на тропинку и подал руку Кирине. Девушка приняла помощь, чтобы не вызвать у Селены и Алка вопросов, на которые не готова была сейчас отвечать.

— Кстати вы еще не забронировали каюту на Олимпике? Смею рекомендовать роскошные апартаменты на верхней палубе, под самым куполом корабля. Правда, там всего одна спальня, но не думаю, что это станет для вас проблемой, — землянин улыбнулся шире обычного, окинув Селену и Алка странным взглядом, — ведь она так велика, что ее легко можно разделить перегородкой.

Метеор ответил снисходительным кивком.

— Вышлите мне буклет или что-нибудь в этом роде. Буду рад воспользоваться вашим советом, если стены спальни достаточно толсты, — в тон пилоту ответил он, — чтобы выдержать перегородку.

Вчетвером они вернулись на освещенную пестрыми огнями поляну. Некоторые пары еще танцевали, но большинство гостей уже переместилось к шатрам с закусками. Отовсюду слышался звонкий молодой смех. Министры и магнаты, утратившие всякий контроль над собственными чадами, с тревогой следили за детьми, накидываясь шипучим шампанским.

— Селена Сорса — волшебная принцесса, — провозгласил Найтон, — а Сказки космоса — ее поцелуй любви, который превратил чудищ в прекрасных принцев. Не в обиду вам, господин Метеор. Я всегда находил ваш облик весьма элегантным.

— Кстати о Сказках, — проговорила Селена, поймав взгляд Инги Реон. Женщина хищно улыбнулась ей над кромкой бокала. — Нужно сделать снимок для блога.

— Пусть фото будет групповым, — тут же предложил Найтон, — ведь вы не скоро снова соберетесь вместе. Зовите друзей, я вас сфотографирую.

Селена подала ему телефон и окликнула Гвен и Лернэ. Алконост отыскал в толпе изогнутые рога Капитана. Все вместе они замерли на фоне сияющего Посольства.

— Кирина, иди к нам! — поторопила Селена.

Ферия замялась.

— Давайте позовем Бастета, — наконец попросила она.

Гвен зашипела, словно рассерженная кошка, но Селена не захотела спорить с подругой и нарушать только восстановленный между ними мир.

— Он был с нами все это время. Его будет не хватать на снимке. Где он?

Принц грациозно скользнул к ним от ближайшего шатра.

— Однажды это фото станет историческим, — фыркнул он, придирчиво оглядев композицию, — а вы стоите точно истуканы. Ну-ка, — маёлец сорвал с головы Селены серебряную корону и нахлобучил на себя. — Отдай ей свой плащ, — скомандовал он Алконосту, — а ты надень мой, — Гвен сжалась, когда руки принца закутали ее в золотую парчу. — Дайте что-нибудь Ло, а то он не знает, куда деть свои перепонки.

Команды Бастета звучали так уверенно, будто перед ним был невидимый остальным шаблон, и Кирина невольно вспомнила снимок Гамаюна с Наафетом. Селена с Алком, кажется, подумали о том же, и без споров подчинились маёльцу. Глядя на них, Гвен закутала живот в императорское золото, а Найтон схватил со стола винную карту и сунул ее Лернэ.

— Остались вы, — принц поглядел на Кирину и Капитана, уперев руки в бока. Секунду поразмыслив, он обернулся к Наю. — Ты ведь произошел от обезьяны — слазь-ка на дерево и достань цветов.

Пилот ничуть не обиделся и, подпрыгнув, сорвал с ветки цветочную гирлянду.

— Розы, — мурлыкнул Бастет и пропел себе под нос, — так обманчив ваш бархат, ведь под ним шипы, сперва меня заставят плакать, потом прольешь слезы и ты, — он вырвал несколько цветов и украсил ими волосы Кирины. Капитан скорчил недовольную мину, но уступил и склонил голову, подставив принцу рога. Бастет обвил их остатками гирлянды и удовлетворенно кивнул. — Теперь все готовы.

Найтон поднял телефон.

— Скажите «Олимпик»!

Вспышка ослепила Кирину. Шесть силуэтов по бокам от нее на мгновение высветились из ночного мрака, а затем погрузились в еще более непроглядную тьму, и только белая улыбка Яниса Найтона продолжала сиять перед ее глазами.

Глава 28. Освобождение

Мысли о Янисе Найтоне разрывали Кирине голову.

«О Янисе Зэмбе-Найтоне, — напомнил внутренний голос, и девушка накрыла голову подушкой, стараясь заглушить его настырный шепот. — О сыне Зебоина, который однажды видел твоего папу. Не тогда ли, когда его отец прострелил сердце твоего собственного?»

— Ему тогда было лет десять, не больше, — простонала Кирина, — разве он повинен в преступлениях Зебоина?

«Как, оказывается, легко променять память об отце на улыбчивую мордашку, — голос свербел и свербел в мозгу, бередя старые раны и нанося новые. Иногда Кирине казалось, что он принадлежит ей самой, а порой, что — матери. — Также просто, как бросить родного брата ради рыжей вертихвостки. Один поманил тебя поцелуями, а вторая назвалась твоей подружкой. Ты правда веришь, что нужна кому-то из них? Найтон хочет отомстить твоему отцу, а Сорса многое от тебя скрывает, ты и сама чувствуешь это».

— Пусть так, но они дают мне надежду на нормальную жизнь, где будет место дружбе и любви.

«Они не дают тебе ничего. У тебя ничего нет».

— Неправда. У меня есть Селена, Алконост, Капитан, Лернэ и даже немножко Бастета.

Ожесточенный внутренний спор прервался стуком в дверь. Кирина нащупала в темноте телефон и взглянула на дисплей. Кого принесло на порог в такой час?

В гостиной послышались тяжелые шаги Капитана. Кирина притихла, обратившись в слух.

— Алк? В чем дело? — сонно поинтересовался Церсей, пытаясь одолеть зевоту. — Ты снова дал какую-то присягу посреди ночи?

— Цер, не время шутить. У нас неприятности, огромные неприятности, — Алк говорил тихо, но Кирина уже поднялась с постели и приоткрыла дверь. Возня с замком заглушила для нее часть слов, но окончание фразы ей удалось разобрать, — одевайся скорее. Селена сейчас с ним.

«Бруно! — с чего-то решила она. — Что он натворил?»

В гостиной раздались грохот и звон — Капитан бросился в спальню, не разбирая дороги, и сшиб многострадальный столик. Кирина нацепила халат и выскочила наружу.

— Алк, что стряслось? — испуганно спросила она.

Аёрнец покачал головой.

— Тебе лучше вернуться в кровать, Кирина, — только и сказал он.

Капитан вылетел обратно, на ходу застегивая рубаху.

— Бегом, — велел он, даже не взглянув на соседку.

Кирина кинулась следом, одолеваемая самыми дикими подозрениями, но, к ее удивлению, пришельцы ворвались в соседние апартаменты. Сердце девушки сжалось от дурного предчувствия, когда она ступила в жилище Линды Реон.

Лернэ сидел на диване, нелепо вывернув угловатые колени, точно сломанная марионетка. Янтарные глаза смотрели в пустоту. Селена натирала его пересохшие кисти гелем, но он едва ли замечал ее прикосновения и присутствие. Кирина решила бы, что он мертв, не шевелись посеревшие губы яло-мийца в беззвучном шепоте.

Ферия сочла Лернэ виновником переполоха, однако Капитан даже не взглянул на гидру.

— Где она? — выкрикнул он.

— В спальне, — Алконост сделал шаг по направлению к приоткрытой двери.

Капитан поймал его за рукав.

— Ты уверен, что..?

— Да, — кивнул тот, — проверил дважды.

Церсей обвел взглядом гостиную, оттягивая встречу с тем, что поджидало его внутри, и столкнулся глазами с Кириной. Секунду он цеплялся за нее взглядом, словно земля стремительно уносилась у него из-под ног, но Алконост твердо взял его за плечо и подтолкнул к спальне. Едва переступив порог, Капитан сдавленно выругался.

Кирина, крадучись, последовала за пришельцами и заглянула касианцу через плечо. В ноздри ударила едкая вонь. Девушка поморщилась и прикрыла лицо ладонью, шаря глазами в темноте. В следующий миг она зажала рот уже обеими руками, чтобы не закричать. Источник зловония валялся на пороге, прямо у ног Капитана.

Линда лежала ничком, утонув правой щекой в луже желтой рвоты. Кислая жижа налипла на длинные ресницы и залила распахнутый васильковый глаз, но блондинка не пыталась сморгнуть ее.

— Она что, м-мертва? — пискнула Кирина.

— Похоже на то, — Капитан потрясенно рассматривал тело у своих ног, — очень похоже на то, — сипло повторил он. Касианец опустился на колени рядом с Линдой и заглянул в неподвижные глаза. Пару раз взмахнул перед ее носом ладонью и, не дождавшись реакции, прикоснулся к шее, надеясь нащупать пульс.

— Я проверил дважды, Церсей, — напомнил Алконост. — Нет ни дыхания, ни сердцебиения. Селена хотела попробовать ее откачать, но она уже остыла, когда мы ее нашли. У теплокровных это означает, что смерть наступила несколько часов назад. Она умерла, когда мы были на празднике.

Из гостиной раздался громкий всхлип Лернэ.

— Из-за чего она умерла? — спросил Капитан, беспомощно разглядывая перепачканный рвотой труп.

— Полагаю, из-за этого, — Алконост ткнул пальцем в крохотный пузырек с сорванной крышкой, поблескивавший стеклянным боком в свете, лившемся из гостиной. Церсей нахмурился, обошел тело Линды и протянул руку к находке.

— Что это? — его пальцы почти сомкнулись на склянке.

— Руки прочь! — за их спинами прогремел голос Мастера Гамаюна. Касианец отпрянул от пузырька, как от мины. Старый аёрнец пересек гостиную и бросил брезгливый взгляд на тело у себя под ногами. — Надеюсь, у тебя достало ума ничего здесь не трогать? — поинтересовался он у Алконоста.

— Я прикасался только к телу — хотел проверить, нельзя ли еще помочь.

Мастер кивнул и обернулся к Капитану.

— Свяжись с Президентом, — скомандовал он, — пусть вышлет кого-то доверенного, земляне сами должны разобраться с этим, — Гамаюн указал клювом на Линду так, словно на полу валялся тюк с грязным тряпьем, а не мертвый человек. — Остальные — вон, и держите клювы и рты на замке, пока не получите новых указаний.

Повторять дважды не пришлось. Селена подхватила Лернэ и выволокла его из апартаментов, Кирина догнала их снаружи. Алконост отпер свои покои и загнал всех внутрь.

Селена бережно усадила Лернэ в кресло, сама умостилась на подлокотнике и крепко прижала его к себе.

— Черт возьми, Линда, — гневно выругался Алконост, меряя шагами комнату, — что на нее нашло? Почему именно сейчас?

«Не сейчас, Алк, — подумала Кирина, охнув, — Линда задумала это очень давно. Как она тогда сказала? У матери нет власти надо мной, я уберусь отсюда, когда буду готова. Кто мог подумать, что она имеет в виду это?»

Поделиться своим озарением с остальными Кирина не могла. Было бы сложно объяснить, при каких обстоятельствах у них с Линдой состоялся столь интимный разговор.

— Думаешь, дела очень плохи? — тихо спросила Селена, оглаживая плечи Лернэ. В остекленевших янтарных глазах было не больше жизни, чем в васильковых.

— Чрезвычайно, — аёрнец сдавил руками виски, — Инга Реон так этого не оставит.

— Но ведь Линда сделала это сама, — Селена вздрогнула всем телом. — Или нет?

— Определенно сама. Мастеру не следует об этом знать, но пока ты была с Лернэ, я осмотрел комнату и нашел на кровати записку.

— Что в ней было?

— Ненависть, — отозвался аёрнец, — к матери, космическим чудовищам и тебе. Каждое слово Линды пропитано ею насквозь. Инга Реон не стерпит, что дочь ушла из жизни по ее вине, и не позволит ее последним словам стать достоянием общественности. Это разрушит ее репутацию и уронит в глазах Сената. Но, что хуже всего, уязвит ее собственное самолюбие.

— И что, по-твоему, она предпримет?

— Найдет козла отпущения, — Алконост мрачно посмотрел на Лернэ.

Селена испуганно стиснула яло-мийца.

— Что ты такое говоришь, Алк?

— Инга Реон — тиран, — вздохнул он, не спуская глаз с гидры. Лернэ не замечал ничего вокруг, — такие, как она, ненавидят терять свои игрушки. А Линда была ее самой дорогой и красивой куклой, которую к тому же можно заставить улыбаться и плясать, зарабатывая очки для Фармоса. Мне даже кажется, что она вышла замуж за безвольного красавца лишь за тем, чтобы родить от него такого же безмозглого смазливого ребенка, — Алконост тяжко вздохнул, — но на беду Линды мозгов и характера ей досталось больше, чем отцу. Нас ждет катастрофа, когда Инга Реон обо всем узнает. А Утавегу настолько труслив, что кинет ей любую кость, лишь бы отвести беду от себя.

— Неужели Мастер Гамаюнн не вступится за Лернэ?

— Лернэ — не аёрнец, — слова Алка прозвучали так, словно в них был заключен главный закон мироздания. Он приблизился к яло-мийцу и тихо коснулся его щеки. — Он совсем пересох, я отведу его в душ.

Метеор подхватил Лернэ как невесомую пушинку и унес из гостиной.

Оставшись вдвоем с Селеной, Кирина спросила:

— Как вы-то там оказались?

— Нас разбудил Лернэ, — отозвалась Сорса, устроившись на месте гидры и поджав колени к подбородку. — Он бился в нашу дверь так, словно случился пожар. Когда Алк открыл, Лернэ кубарем ввалился в прихожую. Он ничего не говорил, только квакал и тыкал пальцем в сторону своих покоев. Там мы и нашли Линду. Ей уже ничем нельзя было помочь.

— А как Лернэ обнаружил ее?

— Я не знаю. Он ничего не говорит.

Девушки умолкли. Кирина закусила губу. Смерть Линды была ей на руку — не стало человека, который мог выдать ее причастность к Братству. Однако она совсем не ощущала облегчения.

Алконост возвратил Лернэ в гостиную, закутав того в иссиня-черный плащ. Гидра выглядел чуть лучше, по крайне мере, в его глаза вернулся проблеск сознания.

— Нельзя отставлять его одного… — опустив яло-мийца на ноги, начал Алк, но его прервал громовой стук.

— Открыто, — крикнул он, и в гостиную вошли четверо Мастеров и маленький человечек в круглых очках.

— Малур! — завопил Утавегу и подскочил к Лернэ. Тот съежился от крика, и Мастер сорвал с него плащ Алконоста, оставив беднягу в одном белье. Кирина увидела, как кривые ноги Лернэ изогнулись еще сильнее, застучав острыми коленками.

— Мастер Утавегу, — хмуро проговорил Алконост, но Гамаюн взглядом приказал ему захлопнуть клюв. Утавегу толкнул Лернэ к выходу, где того поджидал Лагерт. — Вы же не собираетесь вести его голым через все Посольство? — все же не стерпел Метеор.

— Нет смысла беспокоиться о штанах, когда с тебя вот-вот спустят шкуру, — вскипел Утавегу.

Алконост смерил его холодным взглядом.

— Я не дам Лернэ выйти за порог обнаженным.

— Право, Мастер Утавегу, — вдруг подал голос господин Тарковски, — пусть оденется. К всеобщему прискорбию, нам уже некуда торопиться.

Селена стремглав кинулась в ванную и вернулась с пижамой яло-мийца. Она помогла ему одеться и напоследок крепко стиснула его плечо. Лернэ посмотрел на нее с отчаянием, когда Мастер Лагерт защелкнул наручники на его тонких запястьях.

Селена с Алконостом переглянулись. Лагерт вывел Лернэ из покоев, Церсей, Утавегу и господин Тарковски последовали за ними. Мастер Гамаюн задержался на пару минут.

— Куда его повели, Мастер? — спросил Метеор. — И зачем сковали?

— Президент прислал господина Тарковски для допроса, — проговорил Гамаюн, — для допроса свидетелей и подозреваемых, — с нажимом уточнил он. — Радуйтесь, что не оказались в числе последних, и впредь думайте хорошенько, куда суете свои клювы и носы. Убедить Совет отправить тебя на Бетельгейзе и так было совсем не просто, — жестко бросил он Алку и обернулся к Селене, — а на твоем месте я бы не стал рисковать расположением Инги Реон.

— Но Лернэ наш друг, — упавшим голосом произнесла та.

— Никто и никогда не получает всего и сразу, и вы просто два пустоголовых птенца, если думаете иначе, — отрезал Гамаюн. — Вступитесь за Ло — и потеряете все остальное, госпожа Реон позаботится об этом. Вас вызовут позже, — напоследок предупредил он и вышел вон.

— Как Мастер может говорить так о Лернэ? — убито проговорила Селена.

«Легко, — подумала Кирина, — так же легко, как подсылать к Басету Ная с таблетками для Гвен».

Теперь Кирина была уверенна, что ее догадка оказалась верна: старый друг деда подсказал принцу, как разрешить его щекотливую проблему. Похоже, Мастер уже принял решение касательно судеб Гвен и Лернэ, а раз так, то участь их была незавидна. Капитан уверял, что Гамаюн всегда добивается своего, и у Кирины не было причин усомниться в этом.

Они провели в апартаментах несколько часов прежде, чем Зиони увела на допрос Алконоста. Затем забрали Селену, и, наконец, пришла очередь Кирины.

Яло-мийка проводила ее в кабинет Капитана, который располагался в Комитете коммуникаций. Чтобы добраться до него, им пришлось пересечь половину здания, и всюду пришельцы провожали землянку встревоженными глазами. Посольство уже знало, что ледяной принцессы больше нет.

Зиони впустила Кирину в кабинет и притворила за ней дверь. Землянка никогда не бывала здесь прежде. Всю обстановку помещения составляли несколько кресел и большой деревянный стол с голографом. За ним и расположился господин Тарковски, аккуратно сложив перед собой белые ручки, точно прилежный ученик за партой. Сходства со школьником ему добавляло и то, что высокая столешница доставала ему до самой груди.

— Госпожа Ферия, присаживайтесь, — приветливо произнес он и кивнул на кресло перед собой. — Очень жаль, что столь скорбные обстоятельства стали поводом для нашей новой встречи.

Кирина опустилась в кресло и стиснула руками колени, чтобы скрыть нервную дрожь.

— Расскажите, пожалуйста, все, что вам известно о произошедшем.

— Боюсь, мне нечем вам помочь, — призналась она. — Ночью в дверь постучал Алконост и увел Капитана. Я забеспокоилась, пошла следом за ними и узнала, что Линда мертва. Вот и все.

Господин Тарковски кивнул, не сводя с нее внимательных глаз, комично увеличенных круглыми линзами очков.

— Вы когда-нибудь видели прежде эту вещь? — мужчина достал из кармана полиэтиленовый пакет с пластиковым замком и положил его на стол перед ней.

— Пузырек валялся на полу в комнате Линды, когда я увидела… тело, — произнесла Кирина, глядя на стеклянный флакон. — Что это?

— Оченьсильное снотворное, — пояснил Тарковски, — отпускается только по рецепту, и принимать его следует с большой осторожностью. Я обнаружил его пустым. Не хочу торопиться с выводами до проведения экспертизы, но почти уверен, что именно это лекарство стало причиной смерти госпожи Реон. Вы не знаете, как оно могло попасть к ней?

— Нет.

— Вы уверены, госпожа Ферия? Маркировка на флаконе совсем свежая, а помощницы Мастера Гамаюна уверяют, что на имя покойницы в последнее время не приходило доставок. Кто-то передал ей препарат лично и совсем недавно. Возможно даже на вчерашнем торжестве. Вы не видели ничего такого?

Кирина покачала головой, как вдруг вспомнила фарфоровый кулачок Линды в широких смуглых ладонях Яниса Найтона. Надеюсь, эта ночь станет для вас доброй, госпожа Реон.

Ее волнение не ускользнуло от собеседника. Он склонил голову и взглянул на нее поверх очков.

— Вы что-то припомнили, госпожа Ферия?

На секунду что-то мстительное всколыхнулось у нее в груди: «Посмотрим, как Инга Реон оценит твою инициативность теперь, Янис Зэмба-Найтон». Но Кирина быстро подавила низменный порыв. «Даже если снотворное Линде передал он, то это была ее воля, — уверила она себя. — Также как таблетки для Гвен лежат на совести Бастета, хоть Найтон и знал, для чего они нужны. Выходит так?» — Кирина поспешно отмахнулась от вкрадчивого советника в голове.

— Н-нет, господин Тарковски. Я не видела ничего такого.

— Может быть, кто-то передавал что-то господину Ло?

— Нет-нет, — торопливо ответила Кирина. — Вы же не думаете, что это мог сделать он?

— Я никого не обвиняю, лишь пытаюсь разобраться в произошедшем, — мужчина покачал лысиной и мягко улыбнулся. — Но господин Ло утверждает, что вернулся в апартаменты в первом часу ночи. По предварительным данным, Линда Реон еще была жива.

— Но как бы он заставил ее проглотить целый пузырек снотворного? — воскликнула Кирина.

— Это нам только предстоит выяснить, — мужчина пожал покатыми плечами.

— Господин Тарковски, я уверена, что Линда сделала это сама!

— Пожалуй, в этом деле вы помогли мне всем, чем могли, — белые пальчики с круглыми ноготками аккуратно подцепили пакет и вернули его в карман.

— Я могу идти? — убито поинтересовалась Кирина.

— Еще секунду, — Тарковски надавил на кнопку голографа, и перед носом девушки замерцал портрет. — Вам знаком этот человек?

Кирина взглянула на грязное лицо с кустистыми бровями, и сердце ее упало.

— Это Майло Сорон, — медленно произнесла она, — мы вместе росли в приюте. А в чем дело?

— Его взяли с поличным на грабеже и при обыске обнаружили при нем весьма любопытные материалы, — отозвался Тарковски, пристально следя за ее лицом. — Переписки в телефоне, листовки… Оказалось, что он состоит в Солнечном Братстве. Можете себе такое представить?

— Я… я понятия не имею, чем он занимается, — прошелестела Кирина пересохшим ртом. — Мы не виделись уже много лет.

— Вот как? — участливо осведомился мужчина. — А ваш брат также не поддерживал с ним контакт? Гвардия опросила знакомых Сорона, чтобы установить возможные связи. Выяснилось, что Майло весьма нелюдим, но до недавнего времени его часто видели в компании темноволосого юноши лет двадцати. По описаниям был составлен фоторобот, вот взгляните, — голограмма мигнула, и перед Кириной возникло новое лицо.

Портрету не хватало фотографической точности, но опознать курчавые волосы и темные глаза Кирине не составило никакого труда. Девушка в ужасе отшатнулась.

Господин Тарковски вышел из-за стола и подошел к ней. Короткие пальчики опустились на ее плечо и больно стиснули плоть.

— Вы ничего не хотите мне рассказать, госпожа Ферия? Пока не рассказал господин Сорон. А он расскажет, будьте уверены. Я очень хорошо умею спрашивать.

Кирина приготовилась оттолкнуть очкарика и броситься вон, но тут дверь распахнулась и в проеме показалась рогатая голова.

— Господин Тарковски, вы уже закончили с Кириной? — спросил Капитан. — Мне срочно нужно с вами переговорить.

— Еще пару минут, господин Сот.

— Боюсь, я не могу ждать. Вы сможете договорить с Кириной позже.

Тарковски разжал пальцы и отпустил Ферию.

— Разумеется. Я слушаю вас, господин Сот.

Девушка вылетела из кабинета, едва не сбив Капитана с ног.

Кирина неслась, не разбирая дороги, на ходу лихорадочно соображая, как быть. Если она попытается покинуть Посольство, караул доложит Капитану, а он сейчас с Тарковски. Очкарик сразу поймет, отчего она бежит, и велит ее перехватить.

Кирина застыла как вкопанная от озарившей ее мысли. Где-то в Комитете безопасности есть экстренный выход! И он не охраняется, раз Селена и Алк смогли улизнуть через него на карнавал. Но у Кирины не было ключ-карты и возможности выкрасть ее у Мастеров, как это сделала Гвен.

«Бастет!»

Кирина ринулась в жилой сектор, перепрыгивая по три ступени за раз. Добравшись до покоев принца, она остервенело застучала, но даже этот звук не мог сравниться с грохотом ее сердца. Никто не открыл.

«Он в баре! И Бруно там, нужно его предупредить!»

Кирина бросилась вниз, чувствуя, как с каждой секундой все туже стягивается петля на ее шее. Она уже почти ворвалась в обеденный зал, когда со спины ее окликнул мягкий голос.

— Госпожа Ферия.

Кирина застыла и зажмурилась так сильно, что перед глазами поплыли разноцветные круги. Она ждала, что когтистые руки стражей сейчас скрутят и заломают ее. Возможно, это будут Вегас и Аманет, а может, Хемет и Орион. Однако на плечо ей опустилась маленькая мягкая ладошка.

— Госпожа Ферия, прошу прощения, если смутил вас разговорами о Майло Сороне, — виновато проговорил Тарковски. — Я прекрасно понимаю, сколь оскорбительны для вас намеки на связь с солнечными братьями, ведь вы столько сделали для Посольства. Но я обязан был вас опросить, — маленький мужчина удрученно вздохнул, — такая уж у меня служба. Однако Капитан напомнил, сколь тщательно вас проверяли на предмет сомнительных знакомств перед тем, как допустить сюда. Уверен, вскоре Сорон расколется, и человеком на фотороботе окажется точно не ваш брат.

Кирина моргнула, пытаясь постичь невозможный смысл его речей. Тарковски ободряюще погладил ее по плечу.

— Еще раз приношу извинения, — мягко улыбнулся он. — Этой ночью вы стали свидетельницей ужасного зрелища, а я напал на вас с такими дикими вопросами. Надеюсь, вы не затаите на меня обиду. Возможно, наша следующая встреча произойдет при более отрадных обстоятельствах, и я смогу исправить ваше впечатление обо мне. Всего хорошего, госпожа Ферия!

Мужчина напоследок отвесил учтивый поклон и засеменил к выходу. У Кирины подкосились ноги, и она тяжело привалилась к стене. Это Бруно шлялся с Сороном по Клоаке и Лимбу, в том не было никаких сомнений. И Кирина не могла взять в толк, почему Тарковски ее отпустил и чего ждать от следующей встречи с ним. Лишь в одном она была уверена: это свидание обязательно состоится.

Глава 29. Позор

Капитан вернулся в апартаменты лишь под вечер, когда Кирина успела немного успокоиться и прийти в себя. К тому времени разговор с господином Тарковски уже казался ей бредовым сном. Мягкая улыбка и стальная хватка, угрозы и извинения — все перепуталось у нее в голове, и в этой каше она никак не могла нащупать зерно истины, которое помогло бы ей решить, как поступить дальше.

Церсей выглядел усталым, почти изможденным. Он тяжело рухнул в кресло и прикрыл глаза.

— Дела обстоят скверно, — тихо произнес он в ответ на вопросительный взгляд Кирины. — Нет никаких сомнений в том, что Линда выпила таблетки сама: на ее теле не обнаружили следов борьбы. Однако она была еще жива, когда Лернэ вернулся в апартаменты. По сути, он мог ее спасти, но его бездействие подписало Линде смертный приговор.

— Как он мог ей помочь? — возразила Кирина, на время отбросив собственные проблемы. — Линда запиралась от него как от вора.

— Не в эту ночь, — вздохнул Капитан. — Дверь ее спальни была не заперта — именно поэтому Лернэ смог обнаружить тело.

— Но разве это делает его виновным?

Капитан помедлил с ответом.

— Погибла не просто землянка, а Линда Реон.

— Все дело в ее матери, да? — нахмурилась Ферия. — Алк еще утром сказал, что все будет именно так.

— На деньги Фармоса можно купить половину вашей планеты, что госпожа Реон, собственно, и сделала. Активы Инги везде, но главным ее вложением всегда была дочь, — мрачно согласился Церсей. — Линда была ее визитной карточкой, рекламным баннером, живой витриной. Теперь Инга Реон требует расплаты.

— И вы собираетесь подсунуть ей Лернэ.

— Это не мое решение, — быстро проговорил Капитан, — вернее, не только мое. Утавегу в любом случае вышвырнет Лернэ из миссии, а так он уведет за собой гнев Инги. Все Мастера согласились, что это разумно.

— Должно быть, вы позабыли спросить Лернэ.

— Большая политика никогда не обходится без жертв.

Кирина задохнулась от возмущения.

— Политика — это не голодный божок, который ждет кровавых подношений, — вскипела она. — Политика — это поступки тех, кто ее вершит. Потому все жертвы, которых ты ей скормишь, будут на твоей совести, Церсей.

Лицо Капитана исказилось неподдельным страданием. Кирина не ожидала, что ее слова так заденут его. Касианцу потребовалось время, чтобы оправиться от болезненного выпада и выдавить:

— Всех не уберечь, если мы хотим достичь истинного единства и величия. Лернэ — историк, и он лучше других знает об этом.

— Что его ждет? — перебила Кирина, не желая выслушивать демагогию Церсея.

— Он вернется на Яло-Ми, — отозвался Капитан. Облегчение на лице Кирины заставило его помрачнеть еще больше. Он с усилием разжал челюсти и заставил себя докончить, — и в Позор.

Ферия охнула.

— Вы разрушите труд всей его жизни.

— Нас ждут испытания, на фоне которых это — сущий пустяк.

Капитан отвернулся, не выдержав презрения и гнева в глазах Кирины. Девушка ждала, что он скажет что-то еще, но касианец молчал.

— Где Лернэ сейчас? — холодно спросила она.

— У себя в апартаментах, — глухо отозвался Церсей, пряча глаза. — Утавегу запретил ему выходить. Я сказал Мастеру, что это жестоко — запирать беднягу в месте, где случился весь этот кошмар, но он остался непреклонен.

— Селена и Алконост с ним?

— Нет. Мастер Гамаюн велел им выметаться и держаться от Лернэ подальше до конца разбирательств.

Кирина встала.

— Куда ты? — Церсей быстро посмотрел на нее.

— К Лернэ, — ответила она. — Моя репутация не пострадает, если я побуду рядом с ним.

Церсей вдруг вскочил на ноги и ухватил ее за рукав.

— Почему тебя так волнует его судьба? Я думал, ты терпишь его и всех нас только из чувства долга.

— Так было, когда я пришла сюда, — призналась Кирина. — Я не боялась вас как Мила, не презирала как Линда и не обожала как Селена. Вы были мне просто безразличны. Но теперь это не так.

Землянка высвободилась из хватки дракона и покинула апартаменты.

У Лернэ было открыто. Кирина расслышала журчание воды и, помешкав, прошла в спальню яло-мийца.

Десятки фотографий покрывали стены в комнате Лернэ. На снимках были запечатлены гидры всех возрастов. Самые старые сморщились и покрылись зелеными пятнами, а самые маленькие даже не успели отрастить рук и ног — их беззубые физиономии и гибкие хвосты торчали из бассейнов. Во всех лицах угадывалось фамильное сходство, и Кирина сообразила, что это семейство Ло. Ни один портрет не улыбался.

«Они здесь не для того, чтобы радовать Лернэ, — догадалась девушка, поежившись под угрюмыми янтарными взорами, — а для того, чтобы напоминать ему, кто он такой и чего от него ждут».

Кирина печально вздохнула, представив, как Лернэ каждую ночь засыпает под их немым гнетом. Под ее ногой хлюпнула вода, и она посмотрела вниз. Из-под двери ванной комнаты медленно выползала лужа. Секунду Кирина наблюдала, как утопает ее ступня, а затем вскрикнула и рванула дверь изо всех сил.

Лернэ лежал в переполненной ванной, но вода продолжала хлестать из открытого крана, переливаясь через край. Кирина, чертыхнувшись, кинулась перекрывать источник потопа.

— Тебе не следовало сюда приходить, — шепнул Лернэ, не глядя на нее.

— Ты ведь не собирался топиться? — Кирина скинула домашние туфли, полные воды, и присела на бортик ванной.

— Мне просто было очень сухо, — Кирина пригляделась к его лицу и ахнула. Посеревшая кожа обтянула скулы пришельца словно старый пергамент, растрескавшись на подбородке и вокруг глазниц. Из ссадин на губах сочилась рыжеватая сукровица, похожая на капли смолы.

— Где твой гель? Нужно обработать тебе лицо.

— Пожалуйста, уйди, — тихо попросил яло-миец.

Кирина упрямо помотала головой.

— Я пришла поддержать тебя, Лернэ.

Гидра долго молчал прежде, чем ответить.

— Зря. Я заслужил то, что меня ждет.

— Не говори так, — Кирина порывисто схватила его за руку и испуганно отпустила — тонкие косточки так и болтались под иссохшей плотью, и она побоялась их сломать. — Ты ни в чем не виноват, просто Мастера оказались трусами и прогнулись под Ингу Реон. Ты закончишь свою книгу на Яло-Ми и снова попадешь в Престиж, а то и в Превосходство.

Лернэ вдруг улыбнулся. Трещины на его губах растянулись и стали похожи на маленькие рты, распахнутые в крике.

— Я никогда не закончу свою книгу, — прошептал он. — Но возможно ты пришла не зря. Я хотел кое о чем попросить тебя, — Кирина с готовностью подалась к нему, и Лернэ, наконец, посмотрел на нее. — Не запоминай меня таким, каким видишь сейчас. Лучше помни того Лернэ, с которым болтала в гостиной про историю. Да, помни того Лернэ — зануду, дорвавшегося до твоих ушей. Ты так внимательно слушала, и я чувствовал себя нужным.

Кирина ощутила в горле жгучий ком.

— Я не хочу тебя запоминать, я хочу однажды увидеться с тобой вновь, — запротестовала она. — Возможно, я когда-нибудь прилечу на Яло-Ми, и ты покажешь мне Девон по-настоящему, а не через голограф, — Кирина врала, но отчаянно хотела, чтобы ее слова были правдой.

Во взгляде Лернэ промелькнула жалость. Кирина не поняла, кого он жалеет — себя или ее.

— Ты не найдешь меня ни в одном из плавучих городов Яло-Ми, — проговорил он. — У каждой метрополии есть свои тайны. Гарпии скрывают координаты Аёрны, драконы — импульсное оружие, а мантикоры — Чертоги памяти. У гидр тоже есть свой маленький секрет. Никто за пределами Яло-Ми не знает, куда деваются неудачливые чемпионы.

Кирина почувствовала, как что-то внутри холодеет.

— А куда они деваются?

— На Яло-Ми ведь есть суша. Там меня и оставят, без еды, оружия и даже одежды, — тихо произнес Лернэ. Его глаза на миг блеснули, но быстро погасли вновь. — Расскажи об этом Бастету — он хотел знать.

Лернэ вывел на водной глади круг и хлопнул по нему перепонкой.

— А теперь уходи. Запомни меня таким, как я сказал, или забудь вовсе.

Кирина не знала, что сказать.

«Селена сумела бы подобрать слова лучше».

Словно прочтя ее мысли, Лернэ снова поднял на Кирину взгляд.

— Пообещай мне, что ничего им не расскажешь. Я и так подставил их, притащив на место преступления. Не хочу, чтобы скорбь по мне отравляла им жизнь — они мои друзья.

— Но ты мой друг тоже, — Кирина не сдержала слез.

Некоторое время яло-миец растерянно глядел, как она плачет. Наконец, он протянул руку и утер ей лицо.

— Мне жаль, — только и сказал он. — Я не мог и надеяться обрести стольких друзей.

Рука Лернэ соскользнула с ее лица и погрузилась в воду. Он ушел глубоко в себя, и больше Кирина не сумела добиться от него ни слова. Она сидела перед ним, глотая слезы, до тех пор, пока совсем не окоченела в стылой воде. Тогда ей пришлось уйти.

Капитана уже не было в гостиной, но из спальни раздавались тяжелые шаги — верный признак того, что касианец смятен и подавлен. Однако, когда Кирина увиделась с ним утром вновь, его мундир покрывали остроконечные звезды, а лицо — безучастная официальная мина.

— Общий сбор через час в атриуме, — холодно сообщил он, — прошу тебя не опаздывать.

Капитан развернулся на каблуках и покинул апартаменты.

Наспех собравшись, Кирина вышла в галерею. Гидры, мантикоры, драконы и гарпии покидали свои покои, с тревогой обсуждая, для чего их собирают Мастера. Все разговоры велись на разных языках, никто не говорил на Общем. Кирина огляделась по сторонам и обнаружила, что к атриуму на деле направляются четыре отдельных потока, ни в один из которых не может влиться она сама.

Траурный марш, гудевший под потолком, заставил стихнуть все разговоры. Пришельцы рассредоточились по залу, с опаской поглядывая на установленную в центре трибуну. Селена и Алконост вместе с остальными гарпиями стояли поодаль, у самой стены, точно подчеркивая этим, что не имеют никакого отношения к происходящему. Разыскать Алка среди прочих аёрнцев стало легче легкого. Теперь не только плащ Метеора был черным. От сапог до мундира он был облачен в новые цвета.

Бастета Кирина обнаружила среди мантикор. Принц был устрашающе трезв и серьезен. Он скрестил руки на груди, поглаживая кончиками пальцев золотое шитье на мундире. Маёльцы глядели на него исподтишка, словно ожидая чего-то.

«Они ждут его реакции, — вдруг осенило Кирину, — чтобы знать, как вести себя самим. Он, а не Лагерт, представляет маёльскую власть тут».

Это простое открытие стало для Кирины откровением. Почуяв ее внимание, принц обернулся и встретился с ней взглядом, пустым без привычных искорок лукавства.

«Это не Бастет. Это Баязет».

Кирине сделалось зябко. Все ее друзья перевоплотились за минувшую ночь. Она одна осталась прежней — растерянной и совершенно беспомощной.

Двери позади трибуны распахнулись, и в зал вошли шестеро официантов в черных сюртуках, среди которых были Бруно с Айзеком. На их плечах плыл хрустальный гроб.

Земляне установили его в центре атриума, прямо перед трибуной, и почтительно расступились, склонив головы в знак глубокой скорби. Кирина привстала на цыпочки, чтобы заглянуть под хрустальную крышку, и оцепенела.

Линде так и не закрыли глаза. Бездонные васильковые очи, спрыснутые специальным раствором, сияли точно два самоцвета. На одно страшное мгновение Кирине почудилось, что блондинка пытается зажмуриться, но никак не может сомкнуть век.

Кирина бы отвернулась, но мертвое лицо приморозило ее взгляд. Она как зачарованная глядела на заострившийся нос, обмякшие щеки, скованные коркой грима, и губы, вечно недовольные губы, теперь растянутые в улыбку при помощи силиконовых шариков.

«Вы оставили в ней хотя бы сердце или набили ее соломой?»

Линда ушла из жизни, чтобы перестать быть куклой в руках матери, но после смерти та смастерила из нее чучело и выставила на всеобщее обозрение в хрустальном гробу.

Вслед за носильщиками в зал вошли родители Линды. Руки Инги в длинных черных перчатках были заломлены у груди. Ивен шел сбоку, придерживая жену за плечи так, словно она в любой миг могла упасть.

«Стены Посольства рухнут скорее, чем что-то дрогнет в этой женщине», — подумала Кирина, заметив хищный взор Инги, горевший под черной вуалью.

Супруги Реон заняли место позади гроба дочери, и в атриум прошли Мастера. Замыкал траурную процессию Лернэ. Он ковылял к трибуне под надзором Вегаса. Громадный касианец явно чувствовал себя не в своей тарелке, конвоируя маленького яло-мийца, которому и без того было совершенно некуда бежать.

Мастер Утавегу взошел на трибуну.

— Сегодняшний день останется черной датой в нашей совместной истории, — провозгласил он. — С глубокой скорбью я вынужден сообщить: не стало нашего верного друга и соратника, звезды, растопившей лед между Землей и Союзом. Прошлой ночью от сердечного приступа скончалась Линда Реон.

«Можно подумать, нынче хоронят Селену», — подумала Кирина. Косые взгляды пришельцев обратились к Сорсе: многим пришла в голову та же мысль.

— Я безмерно горд тем, что лично знал Линду Реон и был свидетелем ее свершений, — горестно продолжил Мастер гидр. — Их длинный список нет нужды оглашать, ведь он знаком здесь каждому, — взгляни Утавегу на своих слушателей, то по их недоуменным лицам понял бы, что этот перечень не так уж общеизвестен. Но он не отрывал глаз от затылка Инги Реон. — Мы все радовались успеху дорогой Линды, даже не подозревая, какой ценой он ей дается. А она сгорала дотла у нас на глазах, взвалив на свои плечи непосильный груз. Вдали от дома, оторванная от родных и близких, Линда ежечасно трудилась на благо нашего общего дела, не думая о себе. И ее самоотверженное сердце не вынесло, — голос Мастера сорвался, точно он сдерживал слезы из последних сил. — Через два дня состоится панихида, после которой тело Линды Реон будет погребено со всеми почестями. А до тех пор она останется здесь, чтобы каждый мог лично засвидетельствовать ей свое почтение.

По залу пронесся шорох — пришельцы переминались с ноги на ногу, с сомнением поглядывая на хрустальный гроб. Некоторые обернулись к дверям, полагая, что собрание окончено. Их остановил Утавегу, из голоса которого исчезла вся скорбь. Теперь в нем звенел праведный гнев.

— Разумеется, вы все хотите знать, кто повинен в этой горькой утрате. С тяжелым сердцем вынужден признать, что эта вина лежит на мне, — на секунду Кирина воспряла, но Утавегу поспешил разбить ее надежды, — ведь именно я являюсь Мастером предателя, который стал свидетелем кончины Линды Реон и не пришел ей на помощь.

По его команде Вегас вывел Лернэ вперед. Десятки подозрительных взглядов впились в иссохшее лицо отравленными иглами, заставив маленького яло-мийца с болью зажмуриться.

— Конечно, я знал о его мерзкой природе, — Утавегу с отвращением встряхнул перепонками, стряхивая с них невидимую грязь, — знал, что, как и любой чемпион, он чужд состраданию и любви. Но хитрый вымесок втерся ко мне в доверие, и я утратил бдительность. В своем великодушии я решил не судить о нем предвзято и доверил ему главное сокровище нашей миссии. Никогда не прощу себе этого. Но знайте, Лернэ Ло не уйдет от наказания. Он отправляется на Яло-Ми, чтобы вернуться в Позор, где ему самое место. Смею уверить каждого, — добавил Утавегу, понизив голос, — на Яло-Ми знают, как обращаться с такими, как он.

В наставшей тиши Кирина расслышала шепот Селены у себя за спиной.

— Мастер Гамаюн не предупреждал, что Лернэ ждет Позор, — охнула она. — Почему он ничего нам не сказал?

Кирина обернулась. Алконост и Селена перебрались ближе к трибуне, чтобы лучше видеть происходящее. В глазах Сорсы стоял ужас.

— Чтобы нам не пришло в голову его ослушаться, — со свистом выдохнул Алконост, гневно глядя на своего Мастера, — и вмешаться в их сделку с Ингой Реон.

— Что теперь делать?

Перья Алконоста поднялись дыбом от ярости.

— Не нужно лететь на Яло-Ми, чтобы увидеть настоящий позор, — просвистел он, переведя взгляд на вещавшего с трибуны Утавегу. — Это нужно остановить.

Селена испуганно ухватила его за руку.

— Нам нельзя сердить Ингу Реон, Алк, — жалобно прошептала она. — Если она разорвет договор со мной, то мы…

— Встретимся на Жобе, — отозвался он, мягко разомкнув ее пальцы. — Я найду способ быть рядом. Но бросить Лернэ я не могу, — Алконост тихо улыбнулся, — ведь он по-своему тоже спас меня.

Метеор двинулся к трибуне, расчищая себе путь локтями. Селена закусила губу, провожая взглядом спину под иссиня-черным плащом.

Алконост вышел из толпы и замер, отделенный от Мастеров трупом Линды в хрустальном гробу. Он смерил каждого из них холодным взглядом, не сделав исключения даже для Гамаюна. Инга Реон опасно сощурилась под вуалью, но Метеора было этим не пронять.

Птичьи глаза остановились на Утавегу.

— Долг Мастера — оберегать своих подопечных, а не устраивать над ними линч, чтобы спасти собственную шкуру.

Утавегу булькнул и возмущенно обернулся к остальным Мастерам. Гамаюн шевельнул плечами, и Кирина решила, что сейчас он осадит воспитанника за дерзкую выходку, но старик лишь оправил складки плаща и остался безучастен. Лагерт посмотрел на Алка с опаской, Церсей безмолствовал. Поняв, что помощи ждать неоткуда, Утавегу вновь обернулся к молодому Охотнику и вкрадчиво поинтересовался:

— О чем ты говоришь, Алк?

— Вы мне не друг, Мастер Утавегу, чтобы звать меня так, — отрезал аёрнец.

Чванливый яло-миец поджал толстые губы.

— Что же, господин Метеор, повторю свой вопрос: о каком линче вы ведете здесь речь?

— Тот факт, что Линда была жива к возвращению Лернэ, не делает его повинным в ее смерти, — ответил Метеор.

— Он мог предотвратить трагедию, просто позвав на помощь!

Алконост внимательно посмотрел на Утавегу.

— Вам известно не хуже, чем мне, как на самом деле умерла Линда Реон, — по залу пронесся недоуменный гул. — Довольно сказок, Мастер Утавегу: Линда ненавидела нас, и для нее не было пытки хуже, чем жить здесь. Эта ненависть сломила ее, и никто не сумел бы ей помочь.

Инга Реон вздрогнула.

«Так вот что может ее уязвить, — подумала Кирина. — Правда».

Лернэ приподнял голову и робко взглянул на заступника. На его иссохшем лице не было и тени благодарности или надежды, только изумление и страх. Рот Утавегу скривился крутой дугой, обнажив пурпурные десны.

— Гамаюн, что ваш щегол себе позволяет?! Уймите его немедля!

— Охотник Охотнику не указ, — пожал плечами старый аёрнец. — Алконост дал присягу, и я более не властен его унимать.

— Капитан, — гидра обернулся к Церсею, ища поддержки у него.

— Смотрите на меня, Мастер Утавегу, — скрежетнул клювом Алк. Звук вышел такой, будто где-то рядом точили друг об друга два ножа. — Я здесь перед вами, и вы можете говорить со мной, а не искать того, кто сумеет меня заткнуть.

Гарпии подняли одобрительный гвалт.

— Лернэ, конечно, тот еще книжный червь, — при насмешливых звуках этого голоса, Лагерт сморщился так, что зеленые глаза совсем утонули в седом мехе, и его лицо сделалось похожим на пушистый помпон. Бастет стоял, подбоченясь, и его усы вибрировали от возбуждения. — Но вряд ли ему доводилось читать о профилактике самоубийств. Линда ведь вздернулась, я правильно догадался?

Инга Реон задохнулась от гнева. Щеки под вуалью пошли багровыми пятнами, совсем как у дочери в моменты бессильной злобы.

— Мастер Утавегу огласил причину смерти Линды Реон, — подал, наконец, голос Церсей. — Не нужно строить глупых догадок.

— А то что, Капитан? И меня отправите домой с Позором? — усмехнулся Бастет.

Среди мантикор раздался смех. Дерзкие слова принца пришлись им по нраву.

— Довольно, — пророкотал Церсей, посмотрев прямо на Метеора. — Мастер Утавегу принял решение в отношении Лернэ, Алконост. Ты можешь считать его справедливым или нет, но обязан уважать. Если слова Утавегу тебе недостаточно, то знай: его поддержали все Мастера. Потому призываю тебя успокоиться и не поднимать смуту в этот тяжелый час.

— Я ждал от тебя иного, Церсей, — процедил Алконост.

— Здесь и сейчас я, в первую очередь, Капитан, — дракон попытался произнести это ровно, но в его голосе затрещала жесть.

— Как удобно быть Церсеем за столом, а в час беды назваться Капитаном, нацепить звезды на мундир и стоять тут, вскинув рога и пряча глаза, — слова Алка в ответ прозвенели сталью.

Дракон и гарпия замерли, прожигая друг друга взглядами. Церсей неосознанно склонил голову, выставляя вперед рога, Алконост, напротив, запрокинул свою назад, демонстрируя острый клюв.

— На твоем месте, я вел бы себя осмотрительней, Метеор, — забурлил Утавегу, утратив всякое самообладание. — Ты сейчас не в том положении, чтобы вытворять что вздумается.

Его угроза поразила совсем не ту мишень, что он ожидал.

Селена охнула и сорвалась с места.

— Прошу простить Алконоста, уважаемые Мастера, — выкрикнула она, вцепившись в его плащ. Аёрнец удивленно посмотрел на землянку. — Смерть Линды ужаснула всех нас, но Алк был одним из первых, кто нашел ее тело. Боюсь, он не в себе.

Удивление во взгляде гарпии сменилось потрясением.

— Селена…

— Позвольте мне принести вам соболезнования от лица Алконоста, госпожа Реон, — перебив его, воскликнула Сорса, встав между ним и владелицей Фармоса. — Мои собственные соболезнования вы увидите в Сказках космоса. Я готовлю большой некролог по вашей дочери.

Инга Реон хранила молчание. Глаза, острые и холодные как два кинжала, вонзились в лицо Селены. Сорса набрала воздуха в грудь.

— К утру весь мир узнает, как Линда сгорела, отдав себя великому делу, — громко произнесла она. — Ваша дочь войдет в историю героиней.

Секунду Инга Реон оставалась неподвижна. Затем краска сошла с ее тяжелых скул, и она медленно кивнула. Селена взяла Алконоста за руку и потянула прочь. Метеор не сдвинулся с места.

Опасаясь, что он сболтнет еще что-то, Селена решила не мешкать. Она ухватила аёрнца за шею, притянула к себе и быстро зашептала ему в ухо. Мастера растерянно переглянулись, но не нашлись что сказать. Гамаюн, сощурившись, наблюдал за секретным совещанием посреди переполненного атриума. Кирина была готова поклясться, что перья по бокам от его клюва шелохнулись.

Алконост выпрямился и кивнул. Селена снова потянула его прочь, и в этот раз он позволил себя увести.

Утавегу победоносно раздул зоб.

— Девчонка крутит этим щеглом, как ей вздумается, — презрительно булькнул он.

Капитан подозрительно покосился на Гамаюна.

— Нет никого опасней девчонок и щеглов, когда они действуют заодно, — задумчиво произнес тот. — Ваша жизнь, Мастер Утавегу, обещает быть достаточно долгой, чтобы убедиться в этом лично.

Глава 30. Брат и сестра

Как только Утавегу возвестил, что собрание окончено, в дверях образовалась толкучка. Пришельцы спешили убраться подальше от обеих Реон: и той, что недвижно лежала в гробу, и той, что стояла над ним, грозя заморозить любого своим ледяным взглядом. Лишь несколько гидр из Комитета коммуникаций нерешительно подобрались к хрустальному саркофагу. Но, убедившись, что Мастер заметил их жест, сбежали и они.

Кирина так отчаянно прорубала себе путь локтями, что выбралась наружу одной из первых и устремились прямиком в жилой сектор. В том, что Селена и Алконост что-то задумали, она не сомневалась ни секунды, и если это могло спасти Лернэ, она должна была помочь.

Кирина взмыла по лестнице, перелетая ступени, и уже бежала к апартаментам, когда кто-то с силой толкнул ее в стену, едва не сбив с ног. Девушка ударилась лопаткой и возмущенно обернулась, чтобы тут же встретить плечом тычок кулака. Перед ней стоял Бруно.

Брат тяжело дышал, глядя на нее исподлобья. Кирина потерла ушибленное плечо. Пухлые ладошки, которыми Бруно лупасил ее в детстве, теперь превратились в тяжелые кулаки.

Брат огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что их никто не видит. Под потолком он заметил камеру и, чертыхнувшись, затолкал сестру в угол, недоступный обзору.

— Что ты делаешь, Бруно? — спросила Кирина, пытаясь выбраться из западни. Это лишь сильнее разозлило его. Он ухватил сестру за плечи и встряхнул так, что клацнули зубы.

— Куда ты бежала? — потребовал он.

«Если я скажу правду, он треснет меня».

— К себе, — соврала Кирина, не моргнув глазом. Но провести брата в этот раз ей не удалось.

— Не лги, — юноша встряхнул ее вновь. — Ты бежала к коршуну и его суке. Что тебе от них нужно? Отвечай! Смотри мне в глаза!

Девушка послушно поглядела на брата. В уголках его перекошенного рта поблескивали маленькие пузырьки слюны.

— Я хотела узнать, что они задумали, — сдалась она.

— Задумали? О чем?

— О Лернэ.

Бруно отступил на шаг, чтобы лучше видеть сестру. Его глаза обратились в две узкие, наполненные мраком, щели.

— О жабе, которая убила Линду Реон?

— Он никого не убивал, — запротестовала Кирина. — Линда…

— Умерла от приступа? — резко перебил брат. — Лгунья! Стефф видел ее труп прежде, чем его отмыли и размалевали. Он сказал, что все ее лицо было покрыто желчью.

— Это правда. У Линды не было никакого приступа, она отравилась.

— Ее отравили, — поправил Бруно с нажимом. — Желтая ядовитая жаба отравила человека, а остальные монстры пытаются его прикрыть.

Только Айзек мог сложить такой паззл в голове Бруно. Знакомая усталость накатила на Кирину, но теперь к ней мешалось глухое раздражение.

— И что же Сорса и ее коршун задумали на счет жабы? — с угрозой напомнил брат.

— Не знаю, — ровно произнесла Кирина, — но надеюсь, они придумали, как его спасти.

На секунду она испугалась, что Бруно кинется на нее, но он лишь пошатнулся и помотал головой, точно теперь сестра надавала ему оплеух.

— Изменница, — наконец выдавил он. — Старший брат оказался прав — ты нас предала.

— Старший брат? — глупо повторила за ним Кирина.

— А ты думала, он не узнает? — со злым торжеством прорычал Бруно, точно выиграл у сестры какой-то спор. — Старший брат наблюдает за каждым, он знает о нас все! Он передал Айзеку, что на тебя больше нельзя положиться, что ты нас предала, но мы не хотели верить. Я не хотел верить.

Кирине вдруг стало жаль младшего брата. Ей вспомнился первый праздник Середины зимы, который они встречали без отца. Тогда маме пришлось раскрыть малышу горькую правду: нет и никогда не было строгого старика в алой шубе, который весь год следит за детьми, чтобы решить, какой подарок они заслуживают на праздник.

— Его ведь не существует, — тихо произнесла она.

Юноша оторопел.

— Кого не существует? — теперь настал его черед глупо повторять за сестрой.

«Снежного Старца», — едва не ляпнула она, но сдержалась.

— Старшего брата.

— Вранье, — оторопело шепнул Бруно, хлопнув пушистыми ресницами. — Ты все врешь!

Кирина поморщилась.

— Ты взрослый мужчина, а не мальчик, Бруно. Пора заканчивать верить в сказки.

— Старший брат посылает Айзеку указания!

— Какие? Сидеть тут год и прислуживать пришельцам за обедом?

— Он дает Айзеку деньги на содержание Братства!

— Пенз просто ворует, — Кирина вскипела, — или торгует наркотиками, а может, и своей тощей задницей. Опомнись, Бруно! Майло Сорона взяла гвардия, и со слов свидетелей уже составлен твой фоторобот. Ты хочешь доиграться до расстрела?

Бруно отшатнулся.

— Как — схватили?

— Так же, как переловят всех остальных, кому не достанет мозгов бросить эти игры. Мы висим на волоске, Бруно.

— Врешь, — упрямо повторил брат, и Кирина горестно покачала головой.

— Ты веришь только Пензу, который втянул нас в это дерьмо. А я устала быть твоей нянькой. Уходи, Бруно, уходи, пока есть шанс сделать это по-хорошему.

Кирина отстранила брата, оставив его стоять в углу, как нашкодившего мальчишку, и он не сделал попытки ее удержать.

Досадуя, что пустой разговор вынудил ее задержаться, Кирина взволнованно постучала в дверь. Селена втащила подругу внутрь, точно с минуты на минуту ждала ее появления. Прежде, чем Кирина успела вымолвить хоть слово, из гостиной раздался голос:

— Так что же, мой друг из Метеор готов сменить гнев на милость и простить мне оплошность с Гвен?

Бастет сидел в кресле напротив Алконоста, сложив пальцы пирамидкой и глядя на собеседника поверх ее вершины. Появление Кирины заставило его улыбнуться.

— Теперь почти все в сборе, как в старые добрые времена. Не хватает только гидры.

Алконост не обратил на Кирину внимания.

— Ты услышал мою просьбу. Решение за тобой.

Бастет разомкнул пальцы и подался вперед.

— Я бы сделал это для тебя по дружбе, — промурлыкал он, — но в отличие от гидры я тебе не друг, ведь так? Я просто инопланетный принц, который вот-вот улетит домой на собственном корабле и может прихватить с собой одного сутулого безбилетного пассажира.

Кирина разинула рот и тихо опустилась на диван рядом с Селеной, боясь произвести хоть один лишний звук.

— Все верно, — спокойно кивнул Алконост. — Однако это не ответ.

— Раз мы с тобой не друзья, мы можем поговорить как партнеры, — предложил Бастет. — Итак, что я получу, если тайно заберу Лернэ на Маёл и спрячу во дворце деда? Имей в виду, если кто-то догадается, куда подевался беглый чемпион, Маёл будут ждать долгие и нудные препирательства с Яло-Ми, но что еще хуже — с Ингой Реон. Поэтому большим спасибо отделаться не выйдет.

— Чего ты хочешь?

Бастет вновь улыбнулся.

— Почти тридцать лет назад один маёльский принц улетел далеко-далеко от дома и встретил на чужбине аёрнского Охотника. А у того был младший брат, который вскоре стал Патроном богатейшего Дома Аёрны. Эта встреча стала взаимовыгодной для всех трех сторон.

Метеор откинулся в кресле.

— Ты хочешь повязать Солинари с Маёлом в обмен на спасение Лернэ? А твоя цена не слишком высока?

— А что потеряет Солинари? — удивился принц. — Минори лишь разбогател от торговли с Маёлом, и ты даже не представляешь насколько. Официальные сделки — лишь прикрытие для котрабанды.

— Отношения между Сенатом и Минори обострились от вашего союза.

— А прежде они были гладкими, как яичко из которого ты проклюнулся на свет? — Бастет недоуменно моргнул. — Брось, Алконост, Союз во главе с Касиосом давно точит зуб на вашу драгоценную Аёрну, но Высокие Дома могут смело плевать на это, пока планета скрыта от касианцев.

Алконост не стал спорить.

— В любом случае, я никогда не стану Патроном Метеоров, — вместо этого произнес он. — Судьбу Солинари вершит мой отец, а после него это станет делать мой брат.

— Но Алкезар — второй сын Гелиоса, — вкрадчиво улыбнулся Бастет, — а на Аёрне младшие братья навсегда остаются младшими. Алкезар рос с мыслью, что всю жизнь будет слушаться тебя — он впитал эту идею с яичным желтком.

И вновь аёрнец не стал возражать. Кирина украдкой поглядела на Селену. Та сидела, переводя напряженный взгляд с гарпии на мантикору и обратно.

— Теперь решать тебе, — с осторожной улыбкой передразнил Бастет, не дождавшись ответа от Алка. — Корабль деда прибудет на Землю через пять дней. Думаю, наш опозоренный друг мог бы скрасить мой путь домой своими бесконечными лекциями. И во дворце ему было бы не скучно. Чертоги памяти столь велики, что он не прочтет и десятой доли к тому моменту, когда мои внуки будут нянчить своих. Кроме того, — принц посерьезнел, — Лернэ мне по-своему симпатичен. Не думаю, что на Яло-Ми его ждет что-то хорошее, когда он вернется в Позор.

— Его высадят на берег, — вдруг встряла Кирина. Бастет и Алконост удивленно посмотрели на нее. — Лернэ сказал, что неудачливых чемпионов изгоняют из плавучих городов на сушу.

— Но ведь это совершенно гиблое место, — возразила Селена, — там невозможно жить.

— Думаю, в этом и состоит задумка, — заметил Бастет. — Как я и подозревал, бракованных чемпионов отправляют в утиль.

Алконост испытующе посмотрел на Кирину. Острый взгляд аёрнца будто срезал с нее все покровы от одежды до кожи в попытке добраться до истины. Уверившись в правдивости ее слов, Метеор резко встал.

— Пока я жив, Лернэ не вернется на Яло-Ми, — наконец, произнес он и выдернул Бастета из кресла стальным рукопожатием. — У Маёла будет альянс с Солинари, как только воцарится мой брат Алкезар. А у тебя будет друг среди аёрнских Мастеров. Если ты заберешь и никому не выдашь Лернэ.

— Нам некуда спешить, пока живы Наафет и Гамаюн, — поспешно согласился принц, ухватив свою птицу счастья за пернатую ладонь. — Я позабочусь о Ло, а после меня это станет долгом моих потомков.

Селена сорвалась с места и обняла Алконоста. Кирина и сама готова была броситься в пляс, но в порыве Селены было нечто такое, что она неловко отвела взгляд, сама не понимая причины своего смущения.

— Мне нужно предупредить старину Лагерта, чтобы он все организовал, — проговорил Бастет, возвратясь на сидение. — А до того момента никого из нас не должны видеться с Ло: нельзя вызвать никаких подозрений, иначе Утавегу просто возьмет его под стражу. И на панихиде мы должны быть паиньками, чтобы больше не привлекать к себе внимания Мастеров.

Алконост кивнул.

— Вели Лагерту устроить ваш вылет ночью. Мы выведем Лернэ через черный ход и отправим к вам.

— Лернэ маленький и щуплый, в темноте он может сойти за подростка, если спрятать его лицо и гребень, — проговорила Селена, — но в одиночку ему не добраться до космодрома. Лернэ потребуется провожатый.

— Янис Найтон, — неожиданно предложила Кирина, — он любит оказывать сомнительные услуги в обмен на ценные связи.

— О да, — сощурившись, протянул Бастет, — с этим малым Лернэ не пропадет. Кроме того, у господина Ная есть передо мной должок. Но как вывести Лернэ тайком? Наши с Лагертом ключ-карты аннулируют после того, как мы покинем Посольство. Я мог бы сделать дубликат в Бюро, но для активации потребуется, чтобы его заверил Капитан.

— На Церсея нельзя положиться, — неприязненно процедил Алконост, прижимая Селену к себе. — Но у меня есть на примете кое-кто, кто сможет позаимствовать ключ Мастера Гамаюна.

— Вот как, — ухмыльнулся Бастет, — а мне казалось, аёрнец никогда не станет плести козни за спиной своего Мастера.

— Возможно, я просто бракованный, — пожал плечами Алконост.

Принц захохотал.

— Значит, решено, — объявил он, — с меня — корабль и убежище, с вас — похищение гидры и транспортировка на космодром, — Бастет вдруг обвел глазами заговорщиков и усмехнулся. — Я буду скучать по вас. Прилетайте ко мне на Маёл. Все.

Алконост впервые поглядел на него с симпатией.

— Все возможно.

Заговорщики разделили обязанности. Бастет взял на себя переговоры с Лагертом и Найтоном, Селена — с Гвен, а Алконост — с Рухом. Кирине досталась одна-единственная задача: не сорвать их преступный сговор, вызвав подозрения у Капитана. В этом деле она была профи. Жить через стенку от Церсея, храня опасную тайну, было для нее привычным делом.

Впрочем, Капитан вряд ли был способен о чем-то заподозрить. Кирина столкнулась с ним в гостиной утром, но он заметил ее лишь после приветствия. Касианец взглянул на нее как на приведение, и девушка поняла, что он плутал глубоко в собственных мыслях. Из всей одежды на нем были только пижамные штаны. Стиснутые кулаки лежали на коленях. Кирина заметила, как сквозь чешуйчатые пальцы льется молочный свет, но не стала спрашивать, отчего он решил дополнить спальный костюм драгоценными запонками.

В обеденном зале было полно народу, однако стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь редким звоном посуды. Кирина посмотрела на одинокий стол, который обыкновенно занимала Линда, рассчитывая обнаружить его свободным. Однако он не пустовал. Мила сидела в гордом одиночестве, саппетитом уплетая завтрак. Кирина не смогла припомнить, когда в последний раз видела ее в обеденном зале, но отметила, что Хель выглядит лучше, чем обычно.

В ожидании завтрака Кирина отыскала глазами Лагерта. Мастер мантикор методично пережевывал рагу, игнорируя попытки Утавегу завести траурный разговор. Землянка была уверена, что Бастет уже посвятил его в план похищения гидры, однако ни один ус на седом лице маёльца не дрогнул, выдавая волнение. Кирина удовлетворенно вздохнула: на Лагерта можно было положиться. Также она не сомневалась в Найтоне и Рухе. Первый, судя по всему, был готов ввязаться в любую авантюру, а второй уже доказывал свою преданность Алконосту и готовность пойти против Мастера, если дело затрагивало его обостренное чувство справедливости. Гвен тоже должна была оказаться сговорчивой. В конце концов, им было известно о ее неудавшемся побеге.

Тихонько звякнув, на стол перед Кириной опустилась чашка какао.

— Я не заказывала, — произнесла она, поднимая глаза на официанта.

Бруно стоял, зажав подмышкой поднос. Кирина напряглась, подозрительно разглядывая брата.

— Мы можем поговорить вдвоем? — робко попросил он.

Девушка поймала себя на том, что не хочет оставаться с ним наедине, однако не смогла отказать. Так и не дождавшись еды, она поднялась и последовала за братом.

Бруно зачем-то повел ее в сад. Им пришлось пройти через атриум, где так и стояла витрина с напомаженным трупом, буравившим васильковыми глазами потолок. Стеклянный гроб утопал в цветах: белых, алых, синих и даже черных розах.

«Линда ведь любила нарциссы», — подумала Кирина и спешно отогнала от себя мысли о покойнице. Уже завтра репортеры напоследок запечатлеют мертвую принцессу в хрустальном гробу, и Линда Реон, наконец, обретет покой.

Они вышли под открытое небо, и Бруно поманил сестру за собой, уходя в самую глубь сада. Девушке сделалось не по себе. Она потерла ушибленное братом плечо, раздумывая, для чего ему понадобилось уводить ее так далеко от посторонних глаз.

— Я не должен был тебя бить, — виновато произнес он, заметив ее жест, — ты ведь моя сестра. Прости меня.

Кирина осторожно кивнула. Бруно остановился, огляделся по сторонам и, сочтя, что они ушли достаточно далеко, усадил сестру на скамью и сам опустился рядом.

— Ты заменила мне родителей, а я все это время вел себя как неблагодарный поддонок по отношению к тебе. Наверное, отец всыпал бы мне по первое число, узнай он, что я поднял на тебя руку.

Кирина молчала, с подозрением слушая брата.

— Ты говорила, у тебя есть их снимки, — вдруг проговорил он. — Сможешь мне их показать? Ты давно предлагала, но боялся увидеть на них двух незнакомцев — ведь я совсем не помню родителей.

Кирина постаралась скрыть, что он задел в ней самую чувствительную струну, выжидая, к чему ведет брат.

— Теперь я понял, что зря боялся, — признался он, запустив пальцы в тугие кудри на голове, — ведь они похожи на тебя, на нас с тобой. Мы — их продолжение, — Бруно вскинул на нее огромные выразительные глаза, так похожие на глаза матери. — Я подумал над твоими словами, Кирина. Ты права: пора убираться отсюда. Нам обоим.

Из груди девушки против воли вырвался шумный вздох. Бруно понимающе улыбнулся ей.

— Мы должны быть вместе до конца. Ради папы и мамы, — он взял ее за руку, а когда отпустил, в ней остались три маленькие черные звездочки, каждая величиной с пивную крышку.

Кирина недоуменно поднесла их к глазам.

— Что это?

— Бомбы.

Кирина вскрикнула и хотела отшвырнуть их прочь, но Бруно схватил сестру за руку и стиснул ее пальцы в кулак.

— Не бойся, они не активированы.

Девушка почувствовала, как что-то пульсирует в сжатой ладони. Наверное, это билась в венах кровь, разгоняемая неистово колотящимся сердцем.

— Откуда они у тебя? — прошептала она.

— Айзек получил их от Старшего брата вместе с приказом отомстить пришельцам за убийство Линды Реон, — лихорадочно зашептал Бруно и добавил, не скрывая ликования. — Он существует, Кирина, существует! Как ты могла усомниться?

— Но как… как он их пронес мимо караула? — только и пролепетала она. Досмотр при входе на территорию Посольства должен был обнаружить любое оружие.

— Это новая секретная технология, пришельцы о ней еще ничего не знают, — гордо сообщил брат и крепче сжал пальцы, не давая сестре разомкнуть ладонь. — Айзек не хотел посвящать тебя в нашу миссию. Но я уговорил его дать тебе последний шанс, чтобы ты могла оправдаться перед Старшим братом.

— Чего вы от меня хотите? — ослабевшим голосом шепнула Кирина.

— В Посольстве есть место, куда из всех нас сможешь проникнуть только ты.

— Комитет безопасности, — догадалась она.

— Ловушка, в которую мы загоним чудищ, чтобы истребить их всех разом, — глаза брата загорелись фанатичным огнем.

— Что такое ты говоришь? — пролепетала Кирина. Кисть, зажатая в руке брата, взмокла.

— Мы устроим атаку, чтобы монстры сами ринулись в свой капкан, — голос брата звенел от возбуждения. — У них нет оружия, а гвардия не подоспеет сразу, потому они запрутся в своем бетонном склепе, чтобы дождаться подмоги. Там и прогремит главный взрыв, — Бруно поглядел на сестру с внезапной завистью. — И эта честь досталась тебе: ты превратишь их логово в гробницу.

Кирина впилась ногтями в его пальцы и поочередно отодрала их от своей руки. Она хотела швырнуть ему бомбы, но струсила и опасливо положила их на скамью между собой и братом.

— Заминируй ими задницу Пенза, — прошипела она, так и не совладав с голосом. Лицо брата исказила ярость, но она не шла ни в какое сравнение с бешенством, охватившим саму Кирину. Почувствовав это, Бруно замер, опасливо наблюдая за сестрой. — Проваливай отсюда и не возвращайся. Если к вечеру я увижу здесь тебя или Пенза, то обо всем доложу Капитану.

— Ты не посмеешь, — взвился он. — Я твой брат. Ты заменила мне мать.

— Это Пенз заменил тебе отца, — оборвала Кирина.

— Тебя схватят и расстреляют вместе с нами, — Бруно решил зайти с другой стороны.

— Пусть так, но я не стану убийцей, — девушка поглядела на него с вызовом, — и не позволю тебе навредить моим друзьям.

— Друзьям? — потрясенно повторил Бруно. — Эти чудовища стали твоими друзьями?

— Единственное чудовище здесь — ты.

Тяжелая пощечина обожгла щеку Кирины. Но больно стало лишь лицу: удар брата не задел ничего внутри.

— Я все еще люблю тебя, Бруно, — твердо произнесла она, не обращая внимания на полыхающую щеку, — и потому даю последний шанс уйти. Если ты не дурак, то сейчас отправишься в город, снимешь ночлежку на чужой платформе и сменишь телефон, чтобы Пенз тебя не нашел. Я дам тебе номер своего счета. Забери все деньги с него и начни нормальную жизнь, заведи подружку и найди работу. Большего не жди.

— Айзек уничтожит тебя, когда я обо всем ему расскажу, — зарычал брат.

— Обязательно расскажи и добавь, что я сдам его со всеми потрохами, если он посмеет заявиться сюда завтра. Пусть проваливает в свою Клоаку, а лучше — прямиком в преисподнюю.

Брат глядел на нее, стиснув зубы.

— Ты, как никто, знаешь, Бруно, что ради близких я пойду на все, — с угрозой произнесла Кирина. — Но теперь мои близкие здесь, — девушка встала и зашагала к Посольству, надеясь, что брат не успел заметить влажного блеска в ее глазах.

Глава 31. Ножи Урсулы

Кирина не сомкнула глаз ночью и к утру сползла с кровати совершенно разбитой. Стоило ей смежить веки, как перед внутренним взором возникал Бруно с рюкзаком на спине, сверлящий ее окно полным ненависти взглядом. Она выслала ему обещанные реквизиты и теперь гадала, куда он пошел. Ей хотелось верить, что не к Пензу, но ее счет остался нетронутым, а Кирина сомневалась, что у Бруно есть собственные деньги на ночлег.

«Я спасла не только пришельцев, но и нас с ним», — твердила она себе, пока Зиони вплетала траурные ленты в ее прическу.

Однако когда яло-мийка ушла, Кирина снова открыла комод. Она достала папку с документами и вынула из нее два снимка. Офицер и школьница взирали на нее все также сурово, а во взгляде матери ей чудился горький упрек.

«Интересно, Найтон видит такое же осуждение в глазах отца, когда тот смотрит на него с чужих татуировок?».

Девушка вздохнула и убрала снимки на место. Ее рука коснулась бархата, и она посмотрела на красный футляр, припрятанный среди прочих немногочисленных ценностей. Кирина достала обтянутую тканью коробочку и откинула крышку.

«Странно, что Инга Реон не нахлобучила такую на голову Линды», — подумала она, покручивая серебряный обруч с касианскими рогами. Кирина коснулась острого кончика пальцем и вспомнила Селену в пернатой короне на присяге Алка. Секунду помешкав, она надела венец на голову и подошла к зеркалу.

Серебро мерцало в темных лентах и волосах. Отчего-то сутулиться и ежиться с короной на голове оказалось трудно, и Кирина распрямила плечи. Внешняя уверенность незаметно перетекла во внутреннюю.

«Я поступила правильно, — в этот раз по-настоящему твердо решила Кирина. Она вскинула руки, чтобы снять драгоценность, и медленно опустила их, оставив ее на голове. Ей показалось, что уверенность снова может изменить ей, как только она снимет венец. — Панихиду будут снимать репортеры. Пусть Пенз увидит это».

Кирина вышла из апартаментов и, едва захлопнув дверь, почувствовала, что не одна. Девушка резко обернулась, чтобы увидеть в дальнем конце коридора Пенза. Он стоял, облокотившись о стену, и, завидев корону на ее голове, улыбнулся одними губами.

— Чудесно выглядишь.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала Кирина так тихо, что он вряд ли мог услышать ее вопрос.

Однако догадаться, о чем она спрашивает, не составило ему труда.

— Пришел выполнить свою работу, — отозвался он и, оторвавшись от стены, двинулся к ней. — Свою настоящую работу.

Кирина попятилась.

— Бруно не передал тебе мое послание?

— Слово в слово, — заверил ее Пенз, продолжая красться навстречу.

— Я не блефовала, — предупредила Кирина, — если ты сейчас же не уберешься отсюда, я пойду к Капитану и…

— Взлетишь вместе с ним на воздух, — Айзек настиг ее и замер так близко, что девушке пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо.

— Тебя не было в Посольстве, — Кирина испытующе заглянула в прозрачные глаза, — а Бруно сбежал сразу после разговора в саду. Вы не могли…

— Сестрица, сестрица, — снисходительно усмехнулся Пенз, — я подготовил все прежде, чем отпустить нашего безмозглого братца к тебе. Старший брат сказал, что тебе нельзя доверять, но Бруно так умолял меня дать тебе последний шанс. И я решил, что будет честно, если ты сама разобьешь ему сердце.

Слова застряли у Кирины в глотке вместе с воздухом. Айзек снова улыбнулся и провел ледяными пальцами по ее щеке. Он склонился и прошептал ей в самое ухо:

— Посольство заминировано. Ты должна была добавить финальный штрих, но мы справимся и без него.

— Ты ведь тоже погибнешь, — с трудом выдавила Кирина.

— Не беспокойся обо мне, — в бесцветных глазах не было и тени страха, — я не собираюсь умирать. Но мне приятно, что ты так печешься о моей безопасности. Поэтому я дам и тебе шанс спастись. У тебя есть десять минут, чтобы забраться в самую глубокую норку, какую сможешь найти, — Айзек легонько постучал пальцами по нагрудному карману, и Кирина без разъяснений поняла, что в нем спрятан детонатор. — А если надумаешь бежать к Капитану — не останется и одной.

Секунду она раздумывала, хватит ли у нее сил отобрать у Пенза взрывное устройство, но одного взгляда на его длинные руки с костлявыми кулаками было довольно, чтобы отбросить ложные надежды.

— Ты должна быть счастлива — сегодня ты увидишь, как вершится история.

Кирина затрясла головой и толкнулась лбом в грудь Пенза. Корона съехала ей на затылок.

— Почему ты делаешь это? Для чего ты впутал в это нас? Зачем мы были тебе нужны? — бессвязные вопросы полились из нее вместо слез. — Ты так и не ответил мне, Айзек.

Пенз поддел ее подбородок узловатым пальцем и заставил поднять голову. Кирина увидела в блеклых глазах свое отражение.

— Мне никогда не нужен был твой братец, — Айзек склонился и запечатлел на ее губах холодный поцелуй.

Кирина омертвела. Пенз с улыбкой отстранился от нее.

— Приятно быть у тебя первым: Сорон ведь никогда тебя не целовал? — усмехнулся он. — А теперь беги со всех ног, сестрица, и прячься за самые тяжелые двери. И не забудь прихватить с собой свою рыжую подружку. Будет жаль, если ее звезда закатится так рано.

Он ушел, а Кирина тяжело привалилась к стене, точно его поцелуй высосал из нее всю жизнь.

«У меня всего десять минут, — животный страх обжег ей пятки, и Кирина дернулась, чтобы бежать в Комитет безопасности. — Нет, нужно всех предупредить, поднять шум. Но тогда Пенз активирует бомбы еще скорей, — паника парализовала ее, отнимая драгоценное время. — Значит, я уведу хотя бы друзей».

Мигом отмерев, Кирина бросилась к соседним дверям и отчаянно забарабанила, но никто не вышел на ее зов.

«Черт!», — она слишком долго проторчала у зеркала, и остальные уже успели уйти.

Кирина опрометью помчалась в атриум. Редкие пришельцы отскакивали с ее пути. Их взволнованные оклики хлестали ее плетьми.

«Простите, простите! Простите!»

Вылетев за поворот коридора, она наскочила на Сири.

— Куда ты так несешься? — недовольно попеняла ей яло-мийка. — Да еще и на каблуках!

— Верно! Каблуки!

Кирина скинула туфли. Гидра посмотрела на ее босые ступни, и возмущение на ее лице сменилось тревогой.

— С тобой все в порядке, Кирина? — озабочено спросила она. — Зиони, кажется, пожалела румян. Ты совсем серая. Давай вернемся к тебе, и я все поправлю.

Под участливым взором гидры Кирина не смогла смолчать.

— Беги в Комитет безопасности, — быстро прошептала она, — и уведи с собой всех, кого сможешь.

— Как — в Комитет? — опешила Сири, — у меня полно работы и…

Невыразимая боль скрутила Кирину узлом. Все органы будто раздуло так, что они перестали умещаться в теле, следом сдавило и спрессовало — и снова разнесло. Она бы завопила, повинуйся ей горло. А может, она и кричала, но не слышала саму себя: бой крови в ушах разрывал перепонки. Девушка рухнула на что-то мягкое, не видя и не слыша ничего вокруг.

Мучение оборвалось столь же резко, как и нагрянуло, оставив после себя пульсирующую боль во всем теле. Кирина застонала и словно издали услышала собственный голос. Снизу раздалось кваканье, и девушка скатила свое тело с Сири. Яло-мийка хватала ртом воздух и пучила на нее переполненные ужасом глаза. На губах проступила оранжевая кровь.

— Что это было? — просипела она.

Кирина не успела ответить, сглатывая вязкую слюну с медным привкусом. Со стороны лестницы, снизу, зазвенел истошный многоголосый вопль:

— Террористы!

Сири вцепилась в нее дрожащими лягушачьими пальчиками.

— Вставайте! — чьи-то руки подхватили Кирину подмышки и оторвали от гидры и пола. Сама шатаясь и морщась от боли, Селена поставила ее на ноги. Ноздри и губы Сорсы были перемазаны кровью. Вопли пришельцев раздались ближе, и Сири не стала дожидаться подмоги. Охая и квакая, она перекатилась на ноги и побежала прочь, ускоряясь по мере того, как страх вытеснял боль.

— Нужно бежать за ней, — крикнула Кирина, — в Комитет безопасности!

— Алк ушел в атриум искать Капитана!

— Он тоже побежит в убежище! Ты встретишь его там!

— Нет, он будет искать меня!

Кирина потянула подругу за руку, обрывая бессмысленный спор, но та оттолкнула ее с неожиданной силой.

— Спасайся, Кирина! — и бросилась к лестнице, туда, откуда неслись крики боли и ужаса.

— Стой! — Ферия кинулась следом, но длинноногая Сорса легко оторвалась от нее. — Селена, нет!

На лестничном марше Кирина замерла. Странные вибрации наполняли воздух, искажая обзор как прозрачные миражи в летний зной. Ступив в их завесу, девушка почувствовала, как усиливается головная боль, и поспешно отпрянула. Какая бы сила ни терзала ей внутренности несколько минут назад, ее источник определенно был внизу.

На нижний пролет выскользнула человеческая фигура. Безобразная маска демона скрывала лицо, но хрупкое сложение и невысокий рост подсказали Кирине, что перед ней девушка. Незнакомка двигалась легко, совсем не скованная болью. Она вскинула руку и направила ей в лицо пистолет.

— Изменница, — переполненный ненавистью голос принадлежал Трис, — Айзек все нам о тебе рассказал!

Кирина испуганно попятилась и вскинула руки, глядя в круглое мерцающее дуло. На пустой лестнице не было ничего, чем можно было прикрыться или защититься.

— Трис, не надо, прошу, — взмолилась она.

— Не смей произносить мое имя своим поганым языком! — взвизгнула официантка, взводя курок. — Отправляйся в пекло вместе со своими дорогими друзьями!

За спиной Трис раздался яростный рев, она резко обернулась, и два острых рога вонзились ей в грудь. Официантка вскрикнула, выронила пистолет и ухватилась слабеющими руками за чешуйчатую голову Тесс.

— Кирина, беги! — прокричала та, пытаясь высвободить рога из груди своей жертвы.

— Трис! — за спиной Кирины взвизгнула Пани. Раздался щелчок затвора, и мимо нее пролетел сверкающий голубой светлячок.

Коснувшись бока Тесс, светлячок прошел сквозь одежду и плоть, не оставив на них никакого следа. Секунду ничего не происходило, а затем Тесс взревела от боли. Кровь хлынула из глаз, ноздрей и ушей касианки, полилась по ее ногам, промочив штанины.

Тесс и Трис, две девочки на побегушках, рухнули на пол, так и не расцепив посмертного объятия. Кирина медленно обернулась к Пани, готовясь встретить следующего светлячка собственной грудью.

Руки официантки тряслись так, что пистолет грозил выбить ее беленькие зубки под уродливой маской. Она дико посмотрела на Кирину, отступила на шаг, опуская оружие, и развернулась, чтобы броситься наутек.

Ндея и Мина с шипением бросились на нее, повалили и покатились вместе с ней по ступеням, раздирая чудесное личико клыками и когтями. Кирина пробежала мимо смертоносного клубка и с отчаянием нырнула в вибрирующую завесу. В уши рвался истошный визг Пани.

«Возьми свои самые острые ножи, Урсула, — ответил ей горький голос в голове Кирины. — Сегодня мы уплывем по красной реке».

Превозмогая мучительную пульсацию в мозгу, Кирина проскочила два пролета и расслышала знакомые голоса.

— Этим трусливым уродам нечем защититься от нас! — прорычал Грег.

— Айзек был прав, — кажется, ему ответил Макс.

Ничуть не сомневаясь, что предпримут террористы, завидев ее, Кирина поспешно юркнула в высокие двери Комитета коммуникаций.

Здесь ей стало ясно, что победа, одержанная инопланетянками, продиктована одной лишь внезапностью. У пришельцев не было шансов против неведомого оружия землян. Прямо у порога Кирина обнаружила Вегаса. Могучий касианец лежал в луже темной, почти черной крови. Джостик перегоревшего силового щита искрил в его скрюченной руке.

То там, то тут над пластиковым лабиринтом взлетали надрывные предсмертные крики. Кирина пригнула голову и бросилась под защиту ближайшего бокса. Возвращаться на главную лестницу было самоубийством. Обходной путь в атриум лежал на противоположной стороне опенспейса. Девушка, крадучись, двинулась вперед.

Десятки тел преграждали ей дорогу. Яло-мийцы, касианцы, маёльцы. В одном из боксов Кирина обнаружила Фета. Пришелец вжался угол. Кровь еще стекала по его подбородку, сочилась из глаз и, заплутав в мехе, перекатывалась на усы, чтобы тяжелыми алыми каплями сорваться на пол.

«Красная, совсем как у людей».

Через три поворота Кирина наткнулась на Гедонии, еще через два — на Зиони. У гидры не было ни рогов, ни когтей, но она пыталась сражаться: в прозрачных перепонках поблескивали ножницы. Тупые канцелярские ножницы с закругленными концами.

«Думаешь, легко воевать кухонным ножом против винтовки?» — из глаз Кирины покатились слезы, усилив разрывающую боль в голове.

За соседней перегородкой послышался испуганный вскрик, быстро перешедший в вопль агонии. Кирина метнулась под стол и зажала рот руками. На пороге бокса показались человеческие ноги, но, завидев мертвую гидру, их владелец, очевидно, решил, что поживиться здесь нечем и ушел, не осмотревшись.

Кирина просидела под столом целую вечность, боясь шелохнуться. Новых криков не последовало, все стихло. В Комитете коммуникаций остались только она и мертвецы.

Девушка выбралась из укрытия и кинулась к выходу. Страх застилал ей глаза, потому она слишком поздно заметила стремительную тень, метнувшуюся ей наперерез.

Кирина грохнулась на лопатки, и тяжесть чужого тела придавила ее к полу. Пять пожелтевших когтей взлетели над ее лицом, чтобы содрать с него кожу.

— Ты совсем ослеп от старости? На ней ведь нет этих заглушек! Посмотри на ее виски! — Кирина едва узнала голос Бастета.

Лагерт грубо ухватил ее лицо и быстро повернул влево-вправо, осматривая голову. Убедившись в правоте принца, Мастер отшвырнул от себя девушку и встал на ноги. Кирина села, испуганно глядя на маёльцев. Аманет закрывал Бастета силовым щитом, свободной рукой скрутив принца. Лагерт вернулся к ним, не сводя настороженных глаз с землянки.

— Я не с ними, — пискнула она, — не с террористами.

— Теперь вижу, — сухо кивнул Лагерт. — Спустишься с нами в Комитет безопасности обходным путем.

— Вы видели Селену и Алка? Мне нужно их найти.

Бастет рванулся в хватке Аманета, но тот выше выкрутил его локоть, и принц беспомощно застонал.

— Пусти, меховой мешок дерьма! Я должен найти Гвен!

— Тише, мой принц, — сурово произнес Лагерт. — Если бы не ваше сопротивление, мы бы уже были в безопасности. Утавегу с остатками гидр удалось добраться до бункера. Я разыщу Гвен, как только вам перестанет угрожать опасность.

— Гамаюн тоже увел гарпий? — с надеждой спросила Кирина. — Селена и Алк с ним?

Мастер раздраженно свел седые брови.

— Гамаюн совсем спятил, но его щеглы не посмели возразить. Он повел их на верную смерть.

— Куда?

— К парадному выходу. В атриум, — прошипел Лагерт. — Сорсы и Метеора с ними не было.

— Мы видели, как Селена бежала туда же, — встрял Бастет.

— А Лернэ? Капитан?

— Я не знаю, где они.

— Через атриум не прорваться, — нетерпеливо перебил старый маёлец. — Бугулы взорвали там какую-то дрянь. Все, кто был в атриуме, мертвы. Но сами они не боятся этих… вибраций. Под масками у них заглушки. Десяток бугулов еще рыщет внизу. Против их оружия бесполезны даже силовые щиты: два выстрела и щит перегорает.

— Но Селена там?

Лагерт потерял терпение.

— Или иди с нами, или проваливай вслед за Сорсой. Мне некогда печься о твоей лысой шкуре.

Мастер дал знак Аманету, и они двинулись мимо сидящей на полу Кирины, волоча за собой Бастета. Принц предпринял последнюю безуспешную попытку освободиться.

— Я не трус, — обреченно шепнул он, — не трус, Кирина!

Землянка проводила маёльцев отчаянным взглядом, борясь с желанием броситься вдогонку. Тяжело вздохнув, она встала и выскользнула на обходную лестницу. Спустившись всего на десяток ступеней, землянка охнула и сжала голову руками. Боль стремительно нарастала. Однако девушка упрямо шла вниз.

На пороге атриума ее вырвало. В глазах все плыло, сердце сбилось с ритма. Теперь она не только видела, но и слышала вибрации. Они звенели в самом мозгу пронзительным писком. С трудом переставляя ноги, Кирина поскользнулась в вязкой луже и едва не растянулась на полу. Ей пришлось сощуриться, чтобы оглядеться по сторонам, и от увиденного новый приступ рвоты скрутил ее пополам. Зал усеивали вывернутые наизнанку тела. Вывороченные наружу внутренности и мускулы расцветали на них набухшими бутонами, точно диковинные красные цветы, оплетенные порожними слипшимися венами.

Хрустальный саркофаг стоял на прежнем месте, в центре атриума, но вибрации вокруг него были столь сильны, что Кирине пришлось протереть глаза, чтобы разглядеть его. Гроб Линды был словно заключен в прозрачную призму, грани которой искажали линии и цвета до неузнаваемости.

«Вот где они спрятали бомбу», — догадалась Кирина, с ужасом обходя эпицентр взрыва стороной.

Рядом с гробом валялось еще полдюжины тел, на этот раз человеческих. В отличие от пришельцев, они были почти целы, хоть и не менее мертвы от этого. Их головы были расколоты, точно перезрелые кокосы. Кирина заметила серые перья на полу.

«Гарпии!»

— Кто здесь? — жалобной стон заставил Кирину подскочить. — Я не могу пошевелиться. Помогите!

В стороне от товарищей лежал еще один человек. Хотя сам он еще не умер, его тело было столь же безжизненно и неподвижно. Кирина осторожно приблизилась и сдвинула уродливую маску с лица. В проломленном темени белела кость, и нечто серовато-розовое пульсировало во влажном мраке за ней. Кирину скрутило вновь, но из нее уже вышло все съестное и даже желчь. Сухие корчи повалили ее на колени.

Землянин повел выпученными глазами.

— Кирина, ты? — слабо позвал он. — Я не могу встать, помоги!

Тяжело дыша, девушка попыталась перевести дух.

— Кирина, ты слышишь меня? На помощь!

«Будь твоя голова цела, ты пристрелил бы меня на месте», — подумала она, но сил на злость не осталось.

— Я слышу тебя, Стефф, — отозвалась она, стараясь больше не заглядывать в зияющий пролом. На висках парня она заметила блестящие круглые чипы. Рука не поднялась снять их с живого человека. Кирина отползла к покойникам и обследовала тела. В пылу побоища их чипы потерялись, лишь на одном мертвеце девушка обнаружила искомое.

«Они тебе уже ни к чему, Патрик».

Кирина оторвала один чип от его виска, и второй тут же отвалился сам. Похоже, они были не приклеены, а держались на чем-то вроде магнита. Девушка пригляделась к блестящим заглушкам в ладони. Одна из них треснула. Без особой надежды она прижала их к собственной голове, но протяжный писк мигом стих, а вместе с ним и боль.

— Где ты, Кирина? — пролепетал Стефф. — Я ничего не чувствую — ни рук, ни ног.

Девушка склонилась над парализованным землянином.

— Я не могу тебе помочь, Стефф, — печально сообщила она.

В огромных глазах закипели слезы.

— Но я ведь умру!

«А разве Айзек не предупредил вас об этом? Живым отсюда выберется только он».

— Прости, — Кирина посмотрела на пистолет Стеффа. Секунду она раздумывала.

«Я все равно не смогу», — ужасное оружие осталось в безвольной руке.

Кирина окинула атриум прояснившимся взором. Селены здесь не было, ни живой, ни мертвой. Она взглянула в сторону парадного выхода.

«Сперва нужно проверить обеденный зал, — решила Кирина, развернувшись к боковым дверям, — теперь, когда у меня есть заглушки, это не займет много времени».

— Не бросай меня, прошу, — заплакал ей в спину Стефф. Девушка заставила себя прибавить шагу.

Кирина осторожно заглянула в обеденный зал, и сразу заметила одинокую фигуру, ковылявшую, тяжело наваливаясь на столы. Селена уже еле плелась, но продолжала хрипло звать Алконоста. Похоже, она провела в атриуме гораздо больше времени, разыскивая его среди изуродованных трупов.

Кирина хотела окликнуть подругу, когда навстречу той выпрыгнула фигура в маске демона. Сорса сощурила слезящиеся глаза, и удар в лицо опрокинул ее на пол. Кирина вскрикнула, проклиная себя за то, что струсила взять пистолет Стеффа. Пока она судорожно раздумывала, успеет ли вернуться за оружием, террорист осыпал Селену ударами, не позволяя подняться.

— Сука!

Сердце Кирины оборвалось, когда она узнала голос брата, и тут же чья-то рука впечатала ее в косяк. Иссиня-черная молния пронеслась мимо и с разбегу снесла Бруно с ног, отшвырнув того к стене. Алконост поднял Селену.

— Бежим, — скомандовал он, но землянка тряслась как осиновый лист. Он склонился, чтобы подхватить ее на руки, когда раздался щелчок.

Алконост вскинул голову. Бруно поднялся на карачки и опустил курок. Аёрнцу хватило мгновения, чтобы заслонить Селену собой.

Голубой светлячок вошел в его грудь. Кирина знала, что сейчас произойдет, и по лицу пришельца видела — он тоже знает. Секунду Алк стоял неподвижно, а затем с криком опрокинулся на спину.

— Нет, нет, нет, — Кирина, спотыкаясь, ринулась к ним.

Селена просунула руку под шею Метеора и попыталась его приподнять.

— Вставай, — прошептала она, еще не понимая, что это конец. Алконост выгнулся дугой, и из его клюва брызнула светлая, почти розовая кровь.

Селена с ужасом прижала его голову к груди.

— Помогите! — хрипло позвала она, — кто-нибудь, прошу!

Кровь лилась уже из глаз аёрнца. Он слепо зашарил в воздухе рукой. Селена поймала его ладонь и прижала к своей щеке. Почувствовав ее тепло под своими пальцами, Метеор сумел сфокусировать взгляд и оборвать крик.

Он попытался что-то сказать, но кровь полилась из клюва, смыв его последние слова. Алк дернулся, резко вытянулся и обмяк.

Селена крепче прижала его к себе и закачалась, баюкая как младенца. Голова Алконоста безвольно заболталась у нее руках, но Сорса не замечала этого.

— На помощь! Пожалуйста!

Бруно встал на колени, сорвал маску с лица и утер разбитый рот. Он недоверчиво поглядел на тело гарпии, а затем — на пистолет в свой руке. Кирина лишь мельком взглянула на брата, подбегая к Селене и Алку. Она положила руку на плечо подруги. Надежда в глазах Селены мешалась с безумием.

— Кирина, помоги!

Ферия беспомощно покачала головой.

— Селена, нужно бежать, иначе мы умрем здесь.

— Алк ранен, его придется нести…

Кирина почувствовала себя тем мужчиной в фуражке из далекого прошлого, который явился, чтобы разрушить ее мир.

— Селена, Алка… уже нет.

Сорса посмотрела на Кирину так, словно та сказала несусветную глупость. Она опустила взгляд на свои руки, по локоть розовые от крови аёрнца, на его разверстый клюв и пустые глаза. Она смотрела долго, словно пытаясь собрать воедино детали замысловатого паззла.

Когда жуткая головоломка, наконец, сложилась, из ее охрипшего горла вырвался нечеловеческий вой.

— Селена, хватит! Перестань!

Ферия обхватила Сорсу за плечи и попыталась оторвать от мертвеца, но та лишь крепче вцепилась скользкими пальцами в перья. Страшный крик все рвался и рвался, взлетая до потолка, уходя в пол, пронзая каждую клеточку Кирины насквозь. Он стих лишь тогда, когда в легких Селены иссяк воздух. Она повалилась ничком на тело Алконоста, словно сама испустила дух.

Во внезапно наставшей тиши раздался недоверчивый голос Бруно:

— Он что, правда, мертв?

Всеми позабытый убийца теперь стоял в паре шагов от них и глядел на поверженного врага, растерянно приоткрыв рот. Розовая лужа подползла к его башмаку и лизнула подошву. Бруно испуганно отступил и выронил пистолет. Он посмотрел на сестру так, словно ждал уверений, что ничего страшного не произошло и все еще можно исправить. Но в гибели Алконоста не было ничего исправимого. Нельзя было заново вдохнуть жизнь в изувеченные тела, которыми был завален атриум.

— Да, Бруно, ты убил его, — простонала Кирина, — и еще десятки других безоружных пришельцев. Об этом ты мечтал? Теперь ты получил все, чего хотел?

Кирина почувствовала, как под ее ладонями напряглись плечи Селены. Та рывком поднялась перед ней во весь рост. Кирина заглянула ей в глаза и провалилась в два черных бездонных колодца разверстых зрачков. Из их глубины на нее смотрела смерть.

— Нет, — шепнула она.

Селена сорвала рогатую корону с ее головы и одним прыжком подлетела к Бруно. Он ничего не успел понять. Серебряный рог вспорол ему щеку до самой кости. Брат закричал и отшатнулся, но Сорса настигла его и вновь занесла руку.

— Нет! — закричала Кирина в голос.

Рог вонзился в глаз Бруно и погрузился в податливую мякоть до самого основания. Его крик оборвался так резко, словно кто-то выключил звук, и он рухнул бесформенным кулем к ногам Сорсы.

Все это длилось не дольше пары секунд, но Кирине показалось, что он падал целую вечность. Падал не просто на пол, а сквозь время. Она видела, как подкосились ноги молодого мужчины, как завалился на бок озорной мальчишка и как стукнулся о мрамор щекой трехлетний малыш.

— Бруно, — завопила Кирина, — мой брат!

Девушка хотела кинуться к телу, но над ним стояла Сорса с лицом страшнее любой маски. Огненные пряди липли к блестящим от крови и слез щекам.

«Здесь пахнет морем, так пахнет боль».

Сорса перешагнула через Бруно и двинулась к Кирине, сжимая в кулаке окровавленные рога. Ферия зашарила глазами, разыскивая пистолет, когда та вдруг обхватила голову руками и, с криком повалившись на пол, забилась в конвульсиях. Мгновение Кирина растерянно смотрела на припадок, а затем пульсирующая боль накрыла и ее.

«Нужно было брать заглушки Стеффа».

Кирина рухнула рядом. Мучение усилилось, стоило ее лбу коснуться пола. Сокрушительные вибрации поднимались откуда-то из-под земли.

«Но кто заминировал бункер?»

Давление, распиравшее и сжимавшее ее изнутри, стихло, перекрутив внутренности пульсирующим узлом. Кирина лежала ничком, разевая рот, как выброшенная штормом рыба. Селена отключилась или умерла: спутанные пряди разметались по полу, из носа и рта натекла алая лужа.

Кирина попыталась встать, но новая пульсирующая волна снова распяла ее на полу. Сквозь мерцающее марево в голове она успела вспомнить:

«Бруно давал мне три бомбы», — и провалилась во мрак.

Глава 32. Теперь она наша

Пощечина обожгла Кирине щеку.

— Бруно, — простонала она, пытаясь разлепить веки.

— Эта тоже жива! — незнакомый голос донесся до нее из неимоверной дали, но приоткрыв глаза, Кирина увидела его обладателя прямо перед своим носом. Человек в сверкающем шлеме склонился над ней. — Можешь встать?

Не дождавшись ответа, он закинул руку девушки себе на плечо и поволок к выходу. Взгляд Кирины бессмысленно заскользил по сторонам. Расцвеченный витражами свет лился в высокие окна обеденного зала. Гулкие шаги еще одного землянина в шлеме взлетали под потолок, к нелепому панно. На руках он нес бесчувственное тело Сорсы.

Память вернулась к Кирине, как ворвавшийся в явь кошмар. Она оглянулась. Бруно и Алконост раскинулись на небесной карте двумя кровавыми созвездиями.

— Шевелись! — мужчина в шлеме протолкнул ее в дверь, и Бруно скрылся из виду навсегда.

Атриум заполнили гвардейцы. Одни расчищали зал от тел, другие выстроились вдоль стен с оружием наизготовку. Хрустальный гроб непоколебимо высился на своем месте. Кирина разыскала глазами Стеффа. Его не успели вынести наружу, но он уже никуда не спешил.

Выбравшись из Посольства, Кирина зажмурилась от нестерпимо яркого света. Звуки доносились до нее как сквозь толстую вату, но она все равно различила тонкий свист. Девушка в панике вцепилась в черную куртку гвардейца, но то были всего лишь птицы. Никто не предупредил крылатых певуний, как неуместны сейчас их жизнерадостные трели.

Кирина разлепила веки. Зеленую траву усеивали обезображенные тела. Люди и драконы, гидры и мантикоры лежали вперемешку. Никто не чурался соседа, не косился с подозрением и опаской. Все глаза были устремлены в небо. Межгалактическое единство, наконец, настало.

Кирина вяло подумала, что где-то уже видела подобное. В какой-то старой книге был нарисован прекрасный сад, где люди сидели в обнимку с тиграми и ягнятами. Наверное, то была детская сказка.

Гвардеец потянул ее вперед, и она покорно поплелась следом, точно во сне разглядывая тела, залитые кровью и солнечным светом.

Они прошли мимо Лагерта. Мастер уткнулся головой в траву и царапал желтыми когтями землю, оставляя глубокие борозды в ней.

«Ему удалось запрятать своего принца в бункер», — догадалась Кирина.

Наперерез им пробежали два санитара с носилками. Их содержимое было накрыто рыжей от крови простыней.

«Гидра, — отстраненно решила Кирина. Плоское лицо было изуродовано до неузнаваемости, но следом за носилками в слезах мчалась Гвен, поддерживая руками круглый живот. — Наверное, это Сири».

Она заметила Ндею и Мину. От развороченных тел осталось по половине, и гвардейцы сложили из них одну целую двуглавую мантикору. Рядом с ними лежала Мила. Землянка умерла не от взрыва, а от выстрела: бурая корка покрывала ее лицо и ляжки.

«Ты так боялась пришельцев, а надо было — людей».

Гарпии, как обычно, держались особняком. Одни лежали на траве, терзаемые дикой рвотой, другие стонали, стиснув руками виски.

«Все живы, — со слабым удивлением отметила Кирина. — Почти».

Только Фин сидел, надувая ноздрями розовые пузыри, и горько плакал, прижимая к себе Руха. Здоровяк бился в агонии и уже не кричал: ему не доставало правой руки. Из перетянутого жгутом обрубка сочилась светлая кровь.

— Держись, слышишь меня, держись! Я не пущу тебя к Матери!

Рух захрипел, выкатив черные глаза.

— Ему больно! Дайте обезболивающие!

Крик Фина поднял с земли Браво и Хонора. Пока первый озирался по сторонам, второй заметил доктора с саквояжем и преградил ему дорогу, отхаркивая в траву кровь и желчь.

— Стой! Отдай! — закричал медик, когда Хонор вырвал сумку из его рук. — Помощь нужна всем!

Пришелец грубо отпихнул его прочь.

— Аёрнцы превыше всего.

Он передал саквояж Фину и без сил повалился рядом. Взгляд Браво зацепился за Селену и остановился на ее розовых руках. Гримаса боли разгладилась на лице аёрнца, уступив место ужасу.

— Посмотрите на ее руки, — хрипло выкрикнул он, привлекая внимание остальных гарпий. — Где Алконост?

«Рядом с Бруно».

Гвардейцы переглянулись и быстро проскочили мимо аёрнцев. Кирину затолкнули в зеленую холщовую палатку. Все два десятка коек, размещавшихся внутри, были заняты. Из конца в конец мотались трое взмыленных врачей, отдавая медсестрам отрывистые указания. Четвертый доктор склонился над койкой с иглой и пинцетом в руках, ругаясь сквозь зубы.

— Я не могу это зашить — кожа расползается от швов, — пожаловался он, разогнув спину. — Приведите кого-то из яло-мийцев, мне нужен совет.

Тучная медсестра утерла пот с его лба ватным диском.

— Не с кем советоваться, — сурово сообщила она, — это последняя гидра.

Хирург чертыхнулся, беспомощно глядя на растерзанного пациента.

— Не усердствуйте сверх меры, — безжалостно порекомендовала толстуха, — все равно умрет.

У соседней койки заволновалась ее напарница.

— Доктор, — позвала она, указав на неподвижного касианца, — кажется, он не дышит.

На ее зов явился бородатый врач и посветил фонариком в змеиные глаза пришельца.

— Умер, — констатировал он, — выносите наружу.

Медсестра растерянно поглядела на неподъемное тело в бронзовой чешуе.

— Давайте мы, — предложил гвардеец, несший Сорсу. Вдвоем с напарником они стащили мертвого дракона на пол и положили на его место землянку. Бородач нащупал у нее пульс и раскрыл пальцами остекленевший глаз.

— Оглушена, — он кивнул медсестре, и та с готовностью взялась за новую пациентку. Как помочь человеку, ей было хорошо известно. — С этой что? — доктор хмуро посмотрел на Кирину. — Здесь только совсем тяжелые, а она стоит на ногах.

— Пусть побудет здесь, — попросил один из гвардейцев, открыв лицо. Под ноздрями запеклась кровь: от шлема оказалось мало толку. — Ей сейчас небезопасно оставаться среди пришельцев. Особенно, аёрнцев.

Бородач закатил глаза, но позволил Кирине остаться. Гвардейцы, ухнув, подхватили труп касианца и вынесли из палатки.

— Не путайся под ногами, — велел медик и ушел к соседней койке.

Кирина присела в изножье кровати. Сорса заметалась по простыни, суча ногами и глухо крича. Медсестра вколола ей инъекцию, однако стоны не стихли. Тогда она взяла другой шприц. После второго укола девушка умолкла и обмякла на серой подушке.

— Может, и тебе? — предложила медсестра, показав Кирине шприц.

— Что это?

— Успокоительное.

— Нет, не нужно, — Ферия и так пребывала в прострации.

Женщина пожала плечами и отошла. Кирина окинула взглядом полевой лазарет. Должно быть, здесь собрали тех, кто прятался на верхних этажах, когда взорвался бункер. Пациенты отходили один за другим, не смотря на все усилия врачей. Единицы еще цеплялись за жизнь.

Кирина опустила глаза. На том месте, куда гвардейцы уложили мертвого касианца, она заметила тонкую пластинку в блестящей фольге. Девушка нагнулась, подобрала находку и развернула. Внутри оказался жевательный энергетик.

«Спасибо, Най».

Она засунула пластинку в рот и разжевала. Слюна приобрела терпкий привкус и прокатилась по горлу приятным теплом. Из ушей исчезла вата, в голове прояснилось. Вместе с ясностью ума вернулись и чувства. Кирина пожалела, что отказалась от инъекции.

Одинокая слеза скатилась по щеке, за ней еще, еще и еще, больше, чем отмерено вынести самому сильному человеку. Они лились из глаз солеными потоками, истончая и разрывая в клочья душу.

Кирина плакала не только по брату. Девушка оплакивала Алконоста, а еще Бастета и Лернэ — хоть она и не видела их тел воочию, ей было понятно, что они мертвы. Она заранее плакала по Руху, в глубине души зная, что Фину его не спасти, по бесстрашным девочкам Гамаюна и несчастным стражам с никчемными щитами, по Капитану, которого уже не ждала увидеть живым. Но горше всего она оплакивала Селену. Хоть ее сердце еще билось, единственная подруга умерла для Кирины как и все остальные.

Словно заслышав ее мысли, Сорса шевельнулась и с трудом приоткрыла осоловевшие глаза. Наткнувшись взглядом на Кирину, она попыталась сесть, но ей не хватило сил.

— Ненавижу, — на удивление ровно произнесла она.

У входа в палатку началась какая-то суматоха.

— С дороги, — скомандовал Гамаюна.

— Туда нельзя, там только тяжело раненые и доктора, — по земному акценту Кирина догадалась, что говорит человек. Похоже, гвардейцы оставили снаружи караул.

Мастер отдал резкий приказ на аёрнском, раздались звуки борьбы и землянин закричал. Доктора и медсестры замерли, с тревогой глядя на вход.

Холщовый полог откинулся, и внутрь ступил Гамаюн. Мастер постарел за эти часы на сотню лет. Длинные маховые перья обломались почти под корень. Вокруг глаз и ноздрей запеклась кровь. Когда старый аёрнец двинулся к землянкам, стало видно, что он подволакивает правую ногу.

Кирина затаила дыхание, ожидая, что Мастер накинется на нее. Но птичьи глаза были прикованы к розовым рукам Сорсы.

— Убийца, — прохрипел он. — Как ты могла? Он ведь любил тебя.

«Почему он заступается за Бруно?»

Сорса повернула голову на подушке, чтобы видеть Мастера.

— Мне не было деладо любви этого монстра, — равнодушно прошептала она. В глазах Гамаюна вспыхнула ярость. — Жаль, что ему хватило двух ударов, чтобы сдохнуть. Он заслужил намного больше.

Мгновение Мастер глядел на Сорсу так, словно она несла дикую околесицу, затем развернулся и захромал наружу.

— Приведите ко мне Лагерта, — повелел он, — я буду ждать его в Комитете безопасности.

Сорса прикрыла глаза и снова вытянулась на матрасе. Со стороны могло показаться, что она спит, но Кирина знала, что это не так. Она с тревогой посмотрела на прикроватную тумбу, где громоздились алюминиевые лотки со скальпелями, щипцами и шприцами. Нельзя повторять ошибку Бруно: нужно быть начеку и не спускать с нее глаз.

Врачи вернулись к работе. Вскоре над палаткой зажужжали санитарные коптеры. Всех выживших пришельцев погрузили в них для транспортировки в госпиталь. Последней унесли из палатки Сири.

— Гляди-ка, держится, — с уважительным удивлением пробормотала толстая сестра, проводив носилки к выходу. Персонал покинул опустевшую палатку, и на некоторое время Кирина осталась с Селеной наедине, но та так и не открыла глаз.

Ферия подкралась к выходу и выглянула за полог. Снаружи стояли двое часовых. Сад расчистили от трупов. По территории сновали вооруженные земляне в черной униформе. Пришельцев видно не было. Кирина поняла, что они с Сорсой теперь не под защитой, а под стражей.

Погибших террористов, включая Бруно, разумеется, опознали. Девушка вернулась на место и постаралась подготовиться к тому, что ее ждет.

— Тебя расстреляют, — шепнула Селена. Кирина вздрогнула и резко обернулась, ругая себя за то, что потеряла бдительность. Но Сорса лежала все также неподвижно, заставив ее усомниться в том, что она слышала.

Полог вновь трепыхнулся, впуская Капитана. Кирина с облегчением увидела, что он цел и невредим. Церсей придержал ткань для трех землян в черных цветах гвардии. Двое из них были молоды, волосы третьего изрядно посеребрила седина. Кирина быстро сосчитала звезды на его погонах.

«Полковник. Как папа», — подумала она.

Но во взгляде седовласого землянина не было ничего отеческого.

— Забирайте, — скомандовал Церсей, не глядя на девушек. Кирина могла его понять.

Один из молодых гвардейцев подошел к ней и защелкнул наручники на ее запястьях. Второй приблизился к Сорсе, намереваясь снять ее с постели. Но та грубо отмахнулась от него и сползла с койки сама. Нетвердо стоя на ногах, она протянула ему запястья.

«Почему она не пытается оправдаться? — удивилась Кирина. — Что ей вкололи?»

Гвардейцы вывели их под открытое небо. В сумерках сада поджидал черный автомобиль с зарешеченными окнами. Конвоир подтолкнул Кирину в спину.

— Селена Сорса остается с нами, — громко возвестил Мастер Гамаюн. Все обернулись на его голос. Хромой аёрнец двигался им навстречу, возглавляя группу гарпий.

Полковник посмотрел на Капитана, ожидая его реакции. Церсей разглядывал старого аёрнца как нечто дикое и противоестественное. Страх, благоговение и непонимание смешались на его лице.

— Мастер Гамаюн, — наконец, выдавил он. Слова выпадали из его рта медленно и тяжело, точно он впервые пробовал говорить. — Все выжившие земляне отправляются в изолятор до выяснения обстоятельств. Таково распоряжение Президента.

— Я уже выяснил все, что требовалось, — возразил Гамаюн и добавил, — с Ферией поступайте, как хотите.

— Это решать не вам, Мастер.

— Президент с удовольствием пойдет мне навстречу, чтобы хоть отчасти загладить вину Земли перед Аёрной, — проговорил Мастер, поглядев на седого полковника. — Хонор, Браво, заберите Селену.

Двое аёрнцев выступили вперед. Руки гвардейцев метнулись к поясам с кожаными кобурами.

— Земляне уже поднимали на нас оружие сегодня, — холодно предупредил Гамаюн. — Головы не сберег ни один.

Гвардейцы неуверенно посмотрели на полковника.

— Передайте господину Президенту спасибо за оказанную услугу, — произнес Гамаюн так, точно дело уже было решено. — Он в курсе, что я умею благодарить, когда приходит время.

Капитан, казалось, даже не удивился, когда полковник медленно кивнул. Гвардеец освободил Селену и отступил от нее на шаг. Хонор и Браво заняли места по бокам от нее и сопроводили к остальным гарпиям.

Гамаюн взял землянку за плечи.

— Прости мои грязные обвинения, — с глубоким раскаянием произнес он, — я все увидел. Наш Алк ушел отомщенным.

От звуков этого имени оцепенение спало с Селены, точно жухлая кожура. Она расплакалась горько и безутешно. Мастер бережно прижал ее к груди и погладил по спутанным рыжим волосам.

— Наша боль невыносима, — из глаз Гмаюна тоже покатились слезы, и он не пытался их скрыть, — но твоя — острее во сто крат. Мужайся, дитя мое.

Селена ухватилась за его темный плащ, словно пытаясь удержаться на краю бездны. Плач стремительно переходил в вой. Увидев, как сотрясаются ее плечи, Капитан болезненно сморщился, точно это зрелище было ему невыносимо.

— Мастер, Селену все равно заберут, даже если я оставлю ее вам сейчас.

— Оставишь? — переспросил Гамаюн. — Ты ничего не понял, Церсей. Это мы оставляем Селену, а не ты. Нам не нужно твое разрешение. Это внутреннее дело Аёрны.

— Но она не гарпия.

— Это не имеет значения. Теперь она наша, — осторожно передав девушку Хонору, Гамаюн подошел к Капитану вплотную. Мастер был на полголовы ниже рослого касианца, но тот будто скукожился рядом с ним. — Лагерт провел меня в Комитет безопасности, чтобы я мог увидеть гибель Алка своими глазами. И вот, что я скажу тебе, Церсей: у нашей девочки нет ни одного пера, но сердце у нее аёрнское — только оно способно так страдать. Тебе, Сенату, Президенту — любому, кто попытается забрать ее у нас, придется совсем не сладко. Я умею мстить не хуже, чем благодарить.

Капитан смешался от откровенной угрозы Мастера.

— Вы спускались в Комитет? Там все еще опасно.

— Мы с Лагертом прожили достаточно долго, чтобы не цепляться за несколько лишних лет. Лучшее, что может сделать старик — позаботиться о тех, кому жить после него.

— Какое Лагерту дело до Селены?

— Никакого. Но ему есть дело до его принца.

Церсей помотал рогами.

— Но Бастет… принц Баязет мертв.

— Я рассказал старине Лагерту, где найти нового, — Капитан разинул рот, но Мастер мрачно перебил его. — Довольно болтовни, Церсей, нам больше нечего обсуждать. Гарпии покидают состав миссии, вернее то, что от нее осталось. С этого момента аёрнцы не подчиняются твоим приказам.

Капитан округлил глаза.

— Это недопустимо, Мастер, — ошеломленно произнес он. — Вы понимаете, что это смахивает на мятеж?

— Это то, что действительно волнует тебя сейчас? Ты потерял больше половины касианцев и маёльцев, практически всех яло-мийцев, но думаешь, как удержать аёрнцев?

— Я скорблю по ним всем, но сейчас…

— Сейчас ты ничего не знаешь о скорби, Церсей. Она придет к тебе позже, и тогда ты многое поймешь, — Мастер отвернулся от растерянного касианца и вернулся к своим. Уводя их прочь, он бросил через плечо. — Рорарум обретают не на страницах учебников, а в сердцах близких. Это главное, что я усвоил за тридцать лет в космосе.

Церсей продолжал смотреть ему вслед долго после того, как он совсем скрылся из виду. Полковник откашлялся, напоминая о себе.

— Так что, Капитан, эту я забираю? — он кивнул подбородком на Кирину.

— Да, забирайте, — Церсей так и не посмотрел на нее.

Полковник надавил на голову Кирины, заставляя пригнуться, и впихнул в автомобиль. Двое гвардейцев уселись по бокам от нее и захлопнули дверцы. Машина тронулась. Сквозь зарешеченное окно Кирина видела, как Церсей опустился на траву и задрожал всем телом.

Глава 33. Еще одно имя

Автомобиль покинул Поднебесный ярус и съехал с центральной оси. Некоторое время Кирина пыталась следить за маршрутом, но быстро сбилась. Спустя полчаса она уже не знала наверняка, на какой платформе находится. Но нутром ощущала, что они спускаются все глубже и глубже. Вернулось чувство, знакомое любому панградцу — осязание многотонной тяжести над головой.

Иногда Кирина украдкой заглядывала в лица своих конвоиров. Оба были молоды, не старше ее самой. Щеки правого были усыпаны веснушками, а из-под форменного берета выглядывали рыжие вихры. Левый сидел, плотно сжав губы, и по зеленоватому оттенку кожи Кирина догадалась, что его укачивает. Майор сидел спереди, и девушка видела лишь его седой затылок. Все трое молчали и не смотрели на нее. Это пугало Кирину.

Они ехали долго. Кожа под наручниками покраснела и начала зудеть, а ноги совершенно затекли. Но когда автомобиль остановился, Кирина поняла, что совсем не готова выходить.

Почему-то в воображении ей рисовалось мрачное черное здание с тяжелыми дверьми и угрюмыми башнями, хотя ничего подобного Кирина никогда не видела в Панграде. Только в старых книжках про вампиров, которые коротали вечность в позабытых замках. Но Кирину высадили перед неприметной приземистой постройкой, окруженной глухим бетонным забором. Она огляделась по сторонам. Понять, на какую платформу ее привезли, было невозможно. Это могла быть Тройка, Четверка или даже задворки Пятерки. Кирина была уверена лишь в том, что это не Поднебесный и не Клоака.

Будничный вид здания почему-то подействовал на Кирину успокаивающе, словно в таком обычном месте не могло произойти ничего страшного. Гвардейцы, рыжий и зеленый, напротив, подобрались.

Кирину провели внутрь и повели длинными безликими коридорами вглубь здания. Очередное ее опасение не сбылось: вместо грязного мрачного застенка ее оставили в светлой комнате с белыми стенами. Рыжий гвардеец напоследок ее обыскал и снял наручники. Дверь захлопнулась, и снаружи раздался писк кодового замка.

Оставшись одна, Кирина принялась изучать свою узницу, растирая запястья.

Помещение оказалось довольно тесным, но в нем умещалось все самое необходимое: кровать, стул, откидной столик для еды и даже умывальник и вакуумный нужник. Все предметы были изготовлены из прочного белого пластика. Окон в комнате не было, но под потолком горели диоды, и в помещении было очень светло.

Она со вздохом опустилась на кровать и поджала под себя босые ноги. Теперь оставалось только ждать.

Ожидание затянулось. Кирина успела передумать десятки мыслей, от самых безнадежных до полных оптимизма. Когда ее начало клонить в сон, снаружи, наконец, раздался писк.

Вошедший тоже не шел ни в какое сравнение с кровожадным палачом, которого успела нафантазировать Кирина. Маленький лысый человечек мягко улыбнулся ей и поправил на носу круглые очки.

— Господин Тарковски? — удивилась она.

— Госпожа Ферия, — кивнул он, усаживаясь на стул перед ней, — хотел бы сказать вам «доброй ночи», но боюсь, ничего доброго в ней нет, учитывая трагедию, которая произошла с нашими инопланетными друзья.

Кирина сглотнула, не сводя с него подозрительных глаз.

Мужчина поёрзал на стуле, устраиваясь на неудобном сидении, и уложил себе на колени черную папку.

— По правде говоря, я ждал не только вас, но и госпожу Сорсу, — сообщил он. — Однако майор Янсос известил меня, что нашу с ней встречу придется отложить на потом. Тем лучше — я смогу уделить больше времени вам.

Он поглядел на Кирину и печально улыбнулся ей.

— Примите мои соболезнования: я слышал, погиб ваш брат, — девушка затаила дыхание. Тарковски внимательно на нее посмотрел, и ей почудилась в его взгляде насмешка. — Рассказывайте, госпожа Ферия, я весь внимание.

Кирина уже решила, что будет говорить.

— Я ни в чем не виновата! Вам нужен Пенз, Айзек Пенз, — выпалила она. — Ловите и допрашивайте его. Уверена, он скрылся в Клоаке.

Короткие пальчики постучали по черному переплету, и мужчина покачал головой.

— О, мы уже выловили вашего друга, госпожа Ферия, — при этих словах Тарковски странно усмехнулся, — но, увы, Айзек Пенз ничего никому не расскажет.

— Он что — мертв? — недоверчиво уточнила Кирина. Она почему-то была уверена, что Пенз выбрался из этого кошмара живьем. Он не мог не оставить себе отходного пути.

— Утонул, — скорбно кивнул мужчина, — такая ирония — захлебнуться обычной водой, пока все остальные захлебываются кровью.

— Как — утонул? — растерянно спросила Кирина.

— В бассейне на крыше Посольства. Его утопил виновник нашей предыдущей встречи — Лернэ Ло.

— Лернэ? — Кирина не поверила своим ушам. В голове не укладывалось, как тщедушный яло-миец мог справиться с Пензом и его костлявыми кулаками. — Что с ним стало?

— Ваш друг мало что от него оставил, — пожал плечами Тарковски, открывая папку. Из нее он извлек пустой белый лист с шариковой ручкой и протянул все это Кирине. — Будьте любезны, госпожа Ферия, запишите здесь имена ваших солнечных братьев и сестер.

Кирина отшатнулась от листа как от оружия.

— Я уже сказала, что ни в чем не виновата. Я никогда не состояла в Братстве. Я ничего не знаю.

Тарковски разочарованно вздохнул.

— Я надеялся, что вы будете более благоразумны.

Кирина ждала, что он примется ее запугивать и давить, но господин Тарковски захлопнул папку и встал.

— Позовите меня, когда будете готовы к конструктивному диалогу, — попросил он, стукнув в белую дверь. — Я бы пожелал вам доброй ночи, — с мягкой улыбкой повторил маленький мужчина, — но так принято говорить тем, кто собирается спать.

Дверь отворилась, и Тарковски ушел, оставив Кирину в полном недоумении.

Ферия вскочила и заметалась меж белых стен. Тарковски не был похож на того, кто может так легко сдаться. На что он пойдет, чтобы вытянуть из нее признание? Кирина почти не сомневалась, что ее станут бить. Вряд ли это будет делать сам Тарковски: его мягкие маленькие ручки не годятся для этого. Наверное, он прикажет выбить из нее правду кому-то из гвардейцев. Кирина вспомнила своих конвоиров и представила, как они на пару примутся ее истязать. Она сомневалась, что ей хватит стойкости перенести такое.

«Если раскрою рот, меня будет ждать расстрел», — напомнила себе девушка. Это придало ей решимости молчать во что бы то ни стало.

Однако шли часы, но никто не приходил, чтобы начать пытки над ней. Мучительное ожидание и метания по комнате совсем измотали ее. Кирина присела на кровать и тут же завалилась на бок, только теперь почувствовав, насколько устала.

«Вряд ли я просплю что-то интересное», — решила она и в изнеможении закрыла глаза.

Кирина едва успела погрузиться в тревожный сон, как дверь с лязгом распахнулась и кто-то грубо встряхнул ее за плечо.

— Проснись!

Девушка испуганно подскочила и бешено заозиралась по сторонам. Перед ней стоял новый гвардеец, такой же молодой как и конвоиры, с редкими светлыми усами над пухлой губой. Кирина отползла от него к стене и поджала колени к подбородку.

Но он не собирался ее бить. Удостоверившись, что с нее слетели остатки сна, он покинул комнату и запер дверь.

Сердце Кирины колотилось у самого горла. Она ничего не могла понять.

Некоторое время она просидела, напряженно ожидая нового вторжения. Но усталость навалилась на плечи каменной глыбой, и у Кирины вновь начали слипаться глаза. Она закемарила сидя, уронив голову на грудь, но спустя мгновение проснулась от лязга двери.

— В чем дело? — раздраженно воскликнула она. — Меня собираются допрашивать?

Усатый гвардеец молча вышел вон, оставив ее без ответа.

Когда Кирину растолкали в третий раз, она все поняла. Никто не станет ее бить. Ее ожидает то, чего физически не способен вынести человек.

За последующие дни Кирине не дали и минуты сна. Сперва гвардейцы будили ее окриками и толчками, когда это перестало действовать, ее начали обливать ледяной водой и насильно раскрывать ей глаза.

Кирина отслеживала время по приемам пищи. Три раза в день на откидном столике исправно появлялся поднос с едой, но на вторые сутки у нее полностью пропал аппетит. Белые стены и мебель нестерпимо резали глаза, едва заметное мерцание лампочек сводило с ума.

Четвертые сутки Кирина провела, сидя на стуле и боясь заснуть — неизбежное пробуждение было мучительней, чем бодрствование. Предметы и стены слились в одну сплошную невыносимую белизну. Кирина была готова поклясться, что она издает собственный звук — тонкий протяжный звон на самой границе слуха. Девушка затрясла головой и вперила взгляд в черный подол платья. Трясущиеся руки мяли траурную ткань. Белые, слишком белые руки. С исступленным воем она засунула кисти подмышки и принялась раскачиваться взад-вперед.

Мерные движения убаюкали ее, и Кирина свалилась со стула. Она бы заснула прямо так, но охрана была начеку. В комнату вошел усатый гвардеец с зелеными веснушками на носу и оторвал ее от уютного пола.

— Бруно, пусти, — взмолилась она, но он, кажется, не расслышал ее слов из-за противного звона. Она повторила громче, еще громче и зашлась криком. Гвардеец подтащил ее к раковине и засунул ей голову под ледяную струю. Кирина забилась в его руках, но он продолжал ее держать до тех пор, пока она не пришла в себя.

Наконец, он отпустил Кирину, и она без сил сползла по стене, ежась от ледяных капель, сбегавших с волос на спину. Девушка с ненавистью поглядела на своего мучителя. Им оказался тот тип, которого укачивало от поездок. Никаких усов и веснушек на его лице не было и в помине.

Кирина не помнила, сколько дней прошло с того инцидента. Она запуталась в своей системе отсчета. Иногда она забывала о том, что приносили еду, а порой считала одну и ту же тарелку дважды, сделав круг по комнате и наткнувшись на нее взглядом вновь. Она уже не могла с точностью сказать, чем занималась в течение дня.

Кирина поняла, что наступает конец, когда опомнилась посреди комнаты, распевая песню о Зебоине Зэмбе. Она подошла к двери и постучала. На уровне глаз открылось узкое окошко.

— Позовите господина Тарковски, — шепнула она и сползла на пол.

Ее палач не являлся на зов целую вечность. Когда он, наконец, вошел, Кирина обнаружила себя на унитазе. Она не помнила, как очутилась на нем.

— Доброе утро, госпожа Ферия, — учтиво поздоровался Тарковски, не обратив внимания на место, которое она сочла подобающим для встречи. — Мне передали, что вы хотите меня видеть.

Кирина вяло кивнула.

— В таком случае, приступим, — лысый мужчина протянул ей лист и ручку.

— Я не знаю всех фамилий, — проблеяла девушка, — только имена.

— Пишите то, что знаете, — успокоил ее Тарковски, услужливо предложив ей свою папку, — остальное не ваша забота.

Кирина умостила папку на коленях и склонилась над белым листом.

«Им уже все равно», — подумала она, но все равно почувствовала себя предателем, коряво выводя на бумаге «Бруно Ферия», «Айзек Пенз» и еще два десятка имен.

Когда она закончила, Тарковски взял листок из ее рук, быстро пробежал его глазами и разочарованно вздохнул.

— Меня предупреждали, что у вас большое сердце и скудный ум, госпожа Ферия, — жалостливо проговорил он. — Стоило ли звать меня, чтобы подсунуть список из двадцати мертвецов?

Кирина почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Пани, Трис, Стефф, Макс, — мужчина покачивал головой в такт своим словам. Свет пульсировал на его гладкой лысине, как вспышки на солнце, — их всех давно опознали. Возможно, вы хотите добавить кого-то еще?

Кирина помотала головой и расплакалась.

— Ну что ж, наверное, вам нужно еще время, — Тарковски встал.

— Вы не дадите мне спать? — жалобно проскулила Кирина.

— А разве я вам мешал? — мучитель невинно моргнул через толстые стекла очков. — Спите спокойно, госпожа Ферия.

Дверь не успела закрыться за ним, а Кирина уже спала, повалившись грудью на колени. В этот раз ее никто не будил. Она проснулась на мгновение сама, свалившись с унитаза, но, даже не попытавшись доползти до кровати, отключалась вновь.

Кирина проспала не меньше суток, скрючившись у подножия унитаза. Никто не потрудился перенести ее на кровать. Когда она окончательно очнулась, все кости ломило, а от одежды шел мерзкий дух пота и немытого тела. Кирина со стоном поднялась и побрела к раковине.

Как назло вместо воды из крана раздалось лишь утробное гудение. Девушка беспомощно выругалась. Ей нужно было взбодриться, а кроме того во рту совсем пересохло.

Ферия похлопала себя по щекам, стряхивая остатки сна. Надо было соображать быстро. Тарковски дал ей передышку, чтобы она окончательно не потеряла рассудок или не умерла. Кирина была нужна ему вменяемой. Сколько она протянет, когда он решит возобновить пытку? Кирина вспомнила невыносимую усталость, переходящую в физическую боль, и вздрогнула всем телом.

Пока она выдала лишь тех, кого уличили и без ее помощи. Нужно убедить Тарковски, что больше ей никто неизвестен. На суде она сможет сказать, что Пенз сколотил свою шайку прямо в Посольстве, предлагал присоединиться к ним, а после отказа угрозами заставил молчать. Кирина никого не убила, просто не успела предупредить. Вряд ли такое преступление тянуло на смертную казнь. Возможно, судьи смягчатся и сохранят ей жизнь, особенно узнав, что она во всем призналась чистосердечно.

Кирина кивнула самой себе. Легенда звучала весьма правдоподобно. Если вдуматься, в ней было не так уж много лжи.

Кроме того, такое признание убережет остальных солнечных братьев и сестер. Кирина не питала любви ни к кому из них. Но они были всего-навсего голодными молодыми дураками. Никто из них не успел совершить настоящего преступления. Возможно, узнав про бесславный конец Пенза, они одумаются.

Но надо было действовать быстро, пока Тарковски не решил проверить ее крепость еще раз. Кирина постучала и громко произнесла в узкое окошко:

— Позовите господина Тарковски.

Спустя полчаса дверь открылась, но вместо маленького мужчины в комнату вошел рыжий гвардеец с подносом в руках. Его усатый напарник замер на пороге с оружием в руках. Стражник поставил поднос на столик, ни разу не взглянув на Кирину, и ушел.

Громовое урчание в животе напомнило ей, что она не ела практически неделю. Девушка торопливо подвинула стул и набросилась на еду.

Лишь заглотив четвертый кусок подряд, она сообразила, что ей подали рыбу. Кирине так хотелось есть, что ей можно было подсунуть и сапог. Блюдо изрядно пересолили, но жаловаться было грех. Ферия бы нисколько не удивилась, узнай, что Тарковски надумал морить ее голодом.

Набив желудок до отвала, Кирина потянулась к питью и тупо уставилась на пустой стакан.

Девушка позвала охрану и жалобно напомнила, что ей позабыли дать воды. Окошко захлопнулось. Кирина и не ждала, что будет иначе.

В беспомощной ярости она отшвырнула стакан, но тот лишь отскочил от стены и покатился по полу, такой же белый и пластиковый как все вокруг.

Спустя несколько часов Кирина была готова лезть на стены от жажды. Во рту не осталось слюны. Девушка десятки раз проверила кран и даже заглянула в унитаз, зная, что воде там взяться неоткуда. Она барабанила в дверь и звала Тарковски, но он так и не явился на ее зов.

Зато Кирине исправно приносили еду: рыбу, копченые окорочка и грибы. Все яства были сдобрены таким количеством соли, что она хрустела на зубах. Пленнице даже предложили десерт — вафли, печенье или козинак. Кирина разрыдалась бы, но ей было не чем.

Когда рыжий стражник вошел к ней с очередным подносом, Кирина взмолилась:

— Воды!

Он прошел мимо, не реагируя на ее отчаянную просьбу, и тогда девушка выругала его последними словами, не забыв упомянуть про грязные похождения его матери, в результате которых на свет появился такой ублюдок как он. Это вывело гвардейца из себя.

— Закрой свою пасть, — гаркнул он, — я не мог бы тебя напоить, даже если бы хотел. Мне может влететь только за то, что я заговорил с тобой. Думаешь, мне все это нравится? Думаешь, я делаю это из удовольствия? У меня есть ребенок и жена, и мы все вместе живем на проклятой Тройке. И если для того, чтобы мой сын увидел солнце, нужно заморить тебя до смерти — я сделаю это, не моргнув глазом!

Гвардеец грохнул поднос на стол и вылетел из комнаты, пихнув плечом напарника. Тот хмуро захлопнул за ним дверь.

«Должно быть, отец говорил те же слова африканцам».

Господин Тарковски пришел лишь на третий день, когда моча Кирины сделалась коричневой и покидала тело со страшным жжением. Он зашел в светлую комнату, поигрывая прозрачной бутылкой воды.

— Приветствую вас, госпожа Ферия, — произнес он и сделал долгий глоток. — Надеюсь, сегодня у вас есть для меня более ценные сведения?

Кирина едва не вырвала черную папку из его рук. Она судорожно выписывала одно имя за другим, не сводя жадных глаз с заветной бутылки. Господин Тарковски мягко улыбался ей своим маленьким ртом.

Кирина отдала ему лист и потянулась за водой, но он отвел руку с бутылкой в сторону.

— Секунду, — попросил он и быстро прочел новый список.

Окончив чтение, очкарик бросил бутылку на пол. Кирина упала на колени и присосалась к пластиковому горлышку. Тарковски с презрением наблюдал за ней.

Утолив жажду, девушка жалобно поглядела на него.

— Что теперь будет с этими людьми?

Господин Тарковски скорбно свел домиком редкие брови.

— Я предложу судьям назначить им высшую меру наказания.

— Расстрел? — беззвучно шепнула Кирина.

— Именно.

Девушка опустила голову. Ей бы хотелось сохранить остатки достоинства, но она сидела у ног своего мучителя, грязная, изможденная и сломленная. Он мог бы вылить воду прямо на пол, и Кирина принялась бы лакать из лужи как уличная псина. Потому и вопрос ее прозвучал как скулеж побитой собаки:

— А что ждет меня?

— А как вы сами думаете, госпожа Ферия?

— Но я ведь ничего не сделала, — прошептала она, — ничего.

— Таковы законы любого братства, — пожал плечами Тарковски, — каждый отвечает за преступления всех.

Кирина не ответила. Она ждала, что он встанет и уйдет, но на этот раз господин Тарковски никуда не спешил.

— Но я мог бы попросить судей смягчить для вас наказание, — вдруг предложил он, — в обмен на одну маленькую услугу.

Кирина с надеждой вскинула глаза.

— Что я могу сделать?

Маленький мужчина вернул ей исписанный лист.

— Впишите сюда еще одно имя.

Сердце Кирины упало.

— Я написала все, которые знала, — с отчаяньем воскликнула она, — господин Тарковски, поверьте, здесь все!

Лысый очкарик внимательно изучал ее через толстые очки.

— Мне все же кажется, вы могли бы кое-кого добавить.

Кирина догадалась, о ком он говорит.

— Я не знаю, кто такой Старший брат, — пролепетала она, — никто не знает. Может быть, знал Пенз…

— Не думаю, что Айзек Пенз по-настоящему что-то знал, — вздохнул Тарковски. — Но сейчас меня интересует не Старший брат. Имя, которое я от вас жду, хорошо вам знакомо, — мужчина снова улыбнулся, но в этот раз вся мягкость исчезла с его лица. На тонких губах застыл оскал. — Записывайте: Селена Сорса.

Кирина непонимающе мигнула.

— Сорса никогда не была солнечной сестрой, — возразила она.

— Но разве на ее руках от этого нет крови? — осведомился Тарковски.

Кирина поняла намек, но ручка, зажатая в пальцах, так и не коснулась бумаги.

— Вы ведь расстреляете ее.

— Почему вы так печетесь о судьбе убийцы вашего брата? — с укоризной спросил он.

Девушка не нашлась, что ответить. Тарковски подался вперед и взглянул ей в лицо поверх очков.

— Хотите, я расскажу вам, как страдает Селена Сорса, пока вы проводите время в моем любезном обществе? — предложил он. — Мастер Гамаюн вернул ее в апартаменты, как только очистили Посольство, и приставил к ней караул. Никто кроме гарпий не смеет приближаться к Сорсе. Они выводят ее на прогулку, упрашивают поесть и готовы исполнить любой ее каприз, но бедняжка только плачет, кричит и бьется головой о стены. Скажу вам по секрету, — Тарковски заговорщицки понизил голос, — она оплакивает вовсе не вашего брата.

Его слова попали в цель. Кирина ощутила зависть и горечь.

— Я дважды навещал госпожу Сорсу в ее покоях, — продолжил очкарик, — но Мастер Гамаюн лично наблюдал за нашими беседами. Как вы считаете, было бы справедливо, если бы госпожа Сорса провела некоторое время здесь, прямо в этой комнате… заняв ваше место?

Кирина затаила дыхание. Ручка дрогнула в мокрых от пота пальцах.

— Зачем вам Сорса?

— Мне она ни к чему. Но кое-кто опасается, что в дальнейшем она может стать источником больших неприятнойстей, — Тарковски покачал лысиной и напомнил, — я могу забрать свое предложение назад и получить желаемое иначе. Что вам понравилось больше, госпожа Ферия: не спать или не пить? Или, возможно, вы хотите узнать, что приключится с вашим рассудком, если оставить вас в кромешной тьме без движения? А, может, мы попробуем старую добрую боль?

Кирина сглотнула и склонилась над листом. Тарковски забрал бумагу из ее дрожащих рук и произнес, больше не скрывая омерзения:

— Ничтожество.

Он захлопнул черную папку и направился к двери.

— Никто бы такого не вынес, — тихо произнесла Кирина, утешая саму себя.

Но Тарковски ее услышал и внезапно остановился.

— Не обманывайтесь, думая, что все столь же слабы и трусливы как вы, госпожа Ферия, — произнес он, желая окончательно ее растоптать. — Даже среди преступников порой встречаются герои. Помню одного: его кожа казалась чернее ночи в этих белых стенах. Чего я только с ним не делал, а он все цедил сквозь зубы, что единственный ключик от его языка запрятан так глубоко, что мне никогда не сыскать, — Тарковски горестно вздохнул. — Он уже давно сгнил в земле, а я все ищу, ищу, — очкарик мигнул, возвращая свое внимание Кирине. — Я сохраню вам жизнь, госпожа Ферия, чтобы у вас было время подумать, какой ценой вы ее купили.

Глава 34. Трибунал

Кирина восседала на почетном возвышении справа от судей. Ее руки были скованы, а за спиной стоял гвардеец, но сегодня ей не грозили обвинения и вердикты. Трибунал над Кириной состоялся три дня назад.

Ее привели в этот самый зал и засунули в тесную клетку, точно опасного зверя. Сквозь толстые прутья она наблюдала, как через заднюю дверь входят судьи. Первым показался Президент, за ним следовали Церсей, Гамаюн и Лагерт. Последнего Мастера, занявшего пост Утавегу, привезли в инвалидной коляске. Тощее тело было пристегнуто к спинке ремнями, а грубо заштопанное лицо смахивало на маску пугала. На месте левого глаза зиял провал, затянутый тонкой перепонкой, от вырванного гребня остался уродливый фиолетовый рубец. Кирина не узнала калеку, пока он не обратил к ней свой уцелевший янтарный глаз.

Землянка зажала рот руками, чтобы не закричать: то ли от облегчения, то ли от ужаса. Лернэ моргнул и отвернулся.

Господин Тарковски вышел из той же двери и встал за трибуну слева от судей. Неизменная черная папка как всегда была при нем. Он раскрыл ее и прочистил горло.

— Господин Президент, уважаемые Мастера, — произнес он, — сегодня перед вашим судом предстанет Кирина Ферия, член террористической группировки под названием «Солнечное братство», произведшей атаку на Посольство Союза.

Тарковски зачитал длинный перечень обвинений в адрес Кирины, из которого она поняла, что ей вменяют шпионаж, террористическую атаку, массовые убийства и еще какие-то мелочи, добавленные исключительно из педантизма обвинителя. Первых трех пунктов хватило бы, чтобы казнить ее десяток раз.

Кирина слушала не особо внимательно, зная, что ее судьба зависит лишь от того, сдержит ли маленький очкарик свое слово. Она бегло оглядела Мастеров, сосредоточенно слушавших Тарковски. Перед каждым из них лежала такая же черная папка с копией всех материалов по ее делу.

Землянка перевела взгляд на Лернэ. Яло-миец с видимым усилием сохранял сидячее положение. Без поддержки ремней он развалился бы в кресле бесформенной квашней. Кирина мучительно хотела извиниться перед бывшим другом, но не существовало слов, чтобы вымолить его прощение.

Тарковски, между тем, окончил чтение.

— Уважаемые судьи, в виду тяжести совершенных преступлений Кирине Ферии полагается назначить высшую меру наказания, — подытожил он, и сердце девушки пропустило удар. Оратор выдержал паузу, словно желая пощекотать ей нервы. — Однако я хочу просить вас о снисхождении. Кирина Ферия дала чистосердечное признание, но что еще важней — выдала нам остальных солнечных братьев и сестер. Благодаря ее помощи, Братство полностью ликвидировано и больше не представляет угрозы для наших инопланетных гостей.

Судьи удалились через заднюю дверь для короткого совещания и вернулись, чтобы даровать Кирине помилование. Смертную казнь заменили пожизненным заключением, но девушка разрыдалась от облегчения, услышав вердикт. Гамаюн взглянул на нее со смесью жалости и презрения.

Сегодня тесная клетка предназначалась другим. В зал поочередно вводили солнечных братьев и сестер.

Все они входили по-разному. Одни воровато озирались по сторонам, другие бились и лягались в руках конвоя, третьи покорно плелись, не поднимая головы.

Завидев на помосте Кирину, каждый сперва недоуменно округлял глаза, а затем белел от страшного прозрения. Тарковски зачитывал обвинения, сверяясь с документами в черной папке, после чего просил Кирину подтвердить свои слова.

— Да, все верно, господин Тарковски, — вторила девушка, возвышая голос над проклятиями и слезами, — поджоги, подрывы, убийства — они делали это все.

Три десятка юношей и девушек прошли под огнем ее клеветы. Они входили по-разному, но выходили одинаково: под конвоем, с глазами полными слез и мольбами на устах. Все получили смертный приговор.

Господин Тарковски снял очки и протер их кончиком галстука.

— Осталась последняя обвиняемая, — сообщил он усталым судьям.

В зал вошла Селена Сорса. Ее также сопровождал конвой, но то были не гвардейцы, а Хонор и Браво. Землянин в черной форме неуверенно поглядел на них и раскрыл клетку для Сорсы. Гарпии смерили его презрительным взглядом и провели Селену мимо. Они замерли вместе с ней посреди зала, в десятке шагов от судейского помоста.

Господин Тарковски указал маленькой ладошкой на распахнутую клетку.

— Место для подсудимых — там.

Хонор и Браво не шелохнулись. Селена осталась стоять между ними, вскинув голову в серебряной короне.

Тарковски смерил ее мрачным взглядом.

— Ваше украшение чрезвычайно неуместно, госпожа Сорса, — заявил он, — вы на суде, а не на балу.

— Это не украшение, а знак траура, — холодно перебил Гамаюн. — Если хотите снять его с Селены, сперва выдерите перья с моей головы.

— Мастер Гамаюн, — вкрадчиво произнес Тарковски, глядя на остальных судей, — ваше заступничество крайне затрудняет судебный процесс.

— Смею надеяться, — кивнул Гамаюн, — потому что Селены Сорсы не должно быть в этом зале.

— Давайте приступим, — встрял Капитан, обрывая их спор.

Тарковски важно кивнул, уступая, и склонился над черной папкой. Все судьи кроме Гамаюна последовали его примеру. Папка перед ним осталась закрытой. Кирина обратила внимание, что она вдвое толще остальных и выкрашена в синий цвет.

В этот раз господин Тарковски подбирал слова очень аккуратно. Все обвинения против Сорсы были обтекаемы и витиеваты. Не было сомнений, что Гамаюн просмотрел все сохранившиеся видеозаписи, и обвинить Селену в убийстве пришельцев не получится. Но Тарковски был тверд в главном: Селена Сорса — солнечная сестра. Для приговора этого было довольно.

Кирина наблюдала за Сорсой. Слова Тарковски совершенно ее не трогали. Она смотрела прямо перед собой, куда-то за спины судей. Между Хонором и Браво застыла пустая оболочка. Глубокие морщины прорезали ее высокий лоб, а волосы утратили свой пламенный цвет. Теперь они напоминали скорее мертвую осеннюю листву.

Господин Тарковски умолк, чтобы набрать воздуха в легкие. Мастер Гамаюн воспользовался паузой:

— У вас есть какие-то доказательства, кроме слов Кирины Ферии?

— В данном случае ее свидетельств вполне достаточно, — холодно отозвался Тарковски. — Она назвала более трех десятков террористов, и следствие подтвердило вину каждого из них.

— У Ферии есть личные счеты с Селеной.

Господин Тарковски поправил очки на носу и выразительно посмотрел на остальных судей.

— Мастер Гамаюн, вам следует определиться, какую роль вы здесь исполняете: судьи или защитника.

— Считайте меня, кем пожелаете, — отозвался старый аёрнец. — Уверен, вердикт уже все равно вынесен, не так ли?

Президент вопросительно поглядел на Мастеров. Церсей проигнорировал слова Гамаюна, но Лернэ завозился в кресле, а Лагерт сурово стиснул челюсти.

— Я чувствую здесь руку Сената, но не могу понять, почему Ярогост так жаждет избавиться от Селены, — проговорил Гамаюн.

— Мастер Гамаюн, мы не потерпим здесь клеветы, — осек его Капитан.

Старый аёрнец презрительно усмехнулся.

— Я не виню Лагерта и Лернэ, — процедил он, посмотрев на мантикору и гидру. — Лагерт слушается своего Императора, а Наафет уже давно не тот бесстрашный принц, которого я знал. Лернэ, как я понимаю, пообещали прощение. Он заслужил его как никто своими страданиями. Но на что ты выменял свою честь, Церсей?

Касианец грохнул кулаком по столу.

— Довольно, — рявкнул он и обратился к Тарковски. — Вам есть что добавить по делу Селены Сорсы?

Лысый очкарик бегло просмотрел свои записи и отрицательно покачал головой.

— Ничего существенного, — ответил он. — Осталась лишь одна формальность: госпожа Ферия должна подтвердить свои показания.

Все взоры обратились к Кирине. Судьи затаили дыхание, напряженно ожидая ее ответа. Кирина почувствовала, как два маленьких глаза буравят ее сквозь толстые окуляры очков. Она опустила голову и едва слышно буркнула:

— Все верно, господин Тарковски.

Конечно же, это не могло закончиться так легко.

— Подними глаза, Ферия, — велел Гамаюн, — и произнеси свою клевету в лицо Селене.

Кирина нехотя подчинилась. Сорса обернулась ей навстречу. В ее глазах не было мольбы и страха. Только ненависть, такая осязаемая, что сама Селена казалась лишь скорлупой, под которой прячется до поры новое, полное зла создание.

— Все верно, господин Тарковски, — громче повторила Кирина. — Селена Сорса — солнечная сестра. Она участвовала в собраниях нашего Братства и выполняла задания Айзека Пенза. Распространяла экстремистские материалы, провоцировала беспорядки в городе, осуществляла налеты и поджоги. Селена Сорса участвовала в подготовке теракта в Посольстве.

Лернэ издал тяжкий вздох.

«По кому из нас ты вздыхаешь?»

Церсей кивнул.

— Теперь мы услышали все, что необходимо, — подытожил он. — Госпожа Сорса, вам есть, что сказать прежде, чем мы удалимся для совещания?

Селена обернулась к нему, храня молчание.

— Госпожа Сорса? — хмуро повторил Капитан.

— Господин Сот, — в тон ему, наконец, отозвалась та, — где вы были во время атаки? Вас не было на крыше, где Пенз истязал Лернэ. Вас не было в бункере, где вывернуло наизнанку Бастета. Вас не было в Комитете коммуникаций, в атриуме и обеденном зале. Так где же вы все-таки были, господин Сот?

Касианец стиснул кулак.

— Это все, что вы хотите сказать напоследок, госпожа Сорса?

Селена отвернулась. Церсей вскочил, едва не опрокинув кресло, и выбежал в заднюю дверь. Судьи последовали за ним. Последним из зала выкатили Лернэ. Проезжая мимо Кирины, он прикрыл здоровый глаз.

На этот раз совещание длилось долго. Когда судьи вновь вернулись на свои места, Церсей объявил:

— В этот раз нам не удалось прийти к единогласному решению. Поэтому судьба Селены Сорсы будет решена голосованием.

Господин Тарковски согласно кивнул.

Первым свое решение озвучил Мастер Гамаюн.

— Не виновна, — непреклонно заявил он, сложив руки на синем переплете. Тарковски спрятал снисходительную усмешку, сделав вид, что поправляет очки.

Голос перешел к Капитану.

— Виновна, — бесстрастно произнес он.

Следом за ним вердикт вынес Мастер мантикор.

— Виновна, — Лагерт скривился, точно вместо слова выплюнул изо рта какую-то пакость.

Четвертым голосовал Лернэ. Вердикт новоиспеченного Мастера ошеломил всех:

— Не виновна.

Церсей вздрогнул. Треугольные уши Лагерта недоверчиво дернулись. Мастер Гамаюн посмотрел на калеку удивленно.

— Теперь мне ясно, как вы сумели выстоять и выжить, — с глубоким уважением произнес он, — ваше мужество не знает границ, Мастер Лернэ.

Яло-миец ответил ему слабой улыбкой.

Остался последний, пятый голос. Президент растерянно глядел на Мастеров, теребя седые баки. Он кинул быстрый взгляд на своего помощника. Тарковски едва заметно кивнул.

— Виновна? — вердикт Президента больше смахивал на вопрос.

Господин Тарковски победоносно захлопнул черную папку. В этот раз он не утрудил себя спрятать улыбку.

— Селена Сорса признана виновной большинством голосов, — провозгласил он.

Лернэ ухватился за подлокотники и натужно закряхтел, подаваясь вперед.

— Перевес всего в один голос, — просипел он, выпучив янтарный глаз. — Я требую провести еще одно голосование или смягчить приговор.

Тарковски поглядел на него с брезгливым изумлением.

— Нет никаких основания для повторного голосования или пересмотра приговора, — холодно ответил он, — а у вас нет никаких прав требовать что-то в этом зале, господин Ло.

— У меня столько же прав, как у остальных Мастеров.

— Вы приглашены сюда в качестве голоса Яло-Ми лишь потому, что кроме вас на Земле не осталось ни одного живого яло-мийца.

Лернэ с надеждой посмотрел на Мастера Гамаюна, но тот его не поддержал, утратив всякий интерес к происходящему.

Двое мужчин в черной униформе подошли к гарпиям, чтобы забрать у них Сорсу, но Хонор и Браво не сдвинулись с места.

— Отзовите своих аёрнцев, Мастер Гамаюн, — мягко напомнил маленький человечек.

Церсей с тревогой покосился на старого аёрнца. Тот почувствовал его взгляд.

— Ты так пристально изучал меня все это время, Церсей, — печально произнес он, — но так ничего и не понял.

— Отзовите гарпий, — с нажимом повторил Тарковски, теряя терпение, — суд вынес Сорсе приговор.

— Земной суд ничтожен для гражданина Аёрны, — пожал плечами Гамаюн.

— Что? — Церсей озвучил всеобщий вопрос. Мастер раскрыл синюю папку и толкнул ее к Капитану, предварительно вынув один расцвеченный гербами лист.

Церсей пролистал остальные бумаги и округлил глаза.

— Что это, Мастер Гамаюн?

— Я же сказал тебе, что теперь она наша, — аёрнец спустился с судейского возвышения и направился к Селене.

Лагерт заглянул в папку через плечо касианца и поперхнулся. Лернэ вытянул шею,но ничего не смог разглядеть.

— Что там? — взволнованно спросил он, без сил откинувшись обратно на подголовник.

— Несколько бумаг от Совета Высоты, Мастер Лернэ, — пояснил Гамаюн, — и восемнадцать сопроводительных писем от Патронов, заверенные их печатями и именами. Селене Сорсе даровано гражданство Аёрны.

Зал накрыла тишина. Гамаюн протянул Селене бумагу и ручку.

— Одна подпись, дитя мое, — тихо проговорил он, — и мы заберем тебя с собой.

Селена посмотрела на него без всякой благодарности и не приняла документ. Хонор и Браво переглянулись над ее головой.

— Алк мечтал показать тебе Аёрну, — еще тише шепнул Мастер. — Проводи его домой, дитя мое.

Сорса дрогнула и поставила судорожный росчерк на листе. Гамаюн сложил документ и убрал под иссиня-черный мундир.

Тарковски и Церсей обменялись быстрыми взглядами.

— Это совершенно недопустимо, — прошипел лысый мужчина и подал знак. Десять гвардейцев отлепились от стен, подчиняясь его приказу, и двинулись к Сорсе. Хонор и Браво откинули синие плащи, заставив их замереть. Президент отшатнулся в кресле. На поясах аёрнцев висело по кобуре.

— Снаружи ждет еще дюжина моих щеглов, и на сей раз они вооружены не только клювами, — спокойно сообщил Гамаюн.

— Вы не посмеете, — потрясенно пророкотал Церсей и бросил взгляд на Лагерта. Зрачки седого маёльца обратились в две узкие черные щели. Он отнюдь не разделял уверенности Капитана.

— Аёрнцы никогда не оставляют своих, — возразил Гамаюн и обернулся к Президенту. — Земля забрала у нас лучшего сына — взамен пусть отдаст лучшую дочь.

Президент сидел, вцепившись в столешницу, с белым как мел лицом. Глаза в паутине морщин неотрывно следили за каждым движением Хонора и Браво.

— Мы можем открыть огонь в ответ на угрозу, — вкрадчиво предупредил господин Тарковски. Гвардейцы потянулись к оружию.

— Браво, у тебя зоркий глаз и меткая рука, — спокойно отозвался Гамаюн, не удостоив очкарика взглядом, — доверяю тебе самую маленькую мишень.

— Да, мой Мастер.

Тарковски посерел. Гамаюн вновь обратился к Президенту.

— Меня терзают страшные подозрения, — тихо проговорил он, — и если они верны хотя бы на сотую долю, то мы стоим на пороге горьких времен, господин Президент. И вы выбрали не ту сторону. Впрочем, думаю, выбирали за вас, — Мастер смерил лысого мужчина тяжелым взглядом. — Но сейчас я жду вашего решения. Отпустите всех аёрнцев домой. Когда Земле потребуется помощь, Совет Высоты вспомнит об этом.

Президент шумно выдохнул и разжал пальцы. Нервным взмахом руки он приказал гвардии отступить.

— Улетайте домой, Мастер Гамаюн. Улетайте все.

Хонор и Браво вывели Селену из зала. Гамаюн ушел последним, прикрывая их спины собой.

— Аёрна ценит мужество, — напоследок сказал он, но Кирина не поняла, кому адресованы эти слова, — а я всегда помню о своих долгах.

Глава 35. Старший Брат

В прямоугольный люк внизу двери проскользнул поднос. Кирина приподнялась на узкой постели. В тусклом неоновом свете, пробивавшемся в зарешеченное оконце под потолком, любое варево выглядело одинаково бурым и студенистым.

Девушка поставила поднос на колени и отправила в рот ложку вязкой похлебки. Затем еще и еще одну, стараясь глотать, не разбирая вкуса. Это стало ее девизом: не разбираться в том, что творилось вокруг. Не принюхиваться к смраду, не прислушиваться к крысиной возне, не приглядываться к кислотному свету за окном. Но самое главное, не подсчитывать дни, иначе можно было сойти с ума.

Впрочем, Кирина не тешила себя иллюзиями относительно собственной вменяемости. Господин Тарковски исхитрился напоследок устроить ей пытку, до которой не дошло дело в белой комнате. В крохотной темной камере, где с трудом можно было сделать пару шагов, единственными ее собеседниками стали голоса в голове. Пока что они были всего лишь отголосками совести и воспоминаний. Но бесконечное одиночество и безмолвие делали их сильнее день ото дня.

Они нашептывали ей мучительные картины: рога Тесс в груди Трис, разорванное личико Пани, располовиненных сестер-мантикор, серую влажную плоть в голове Стеффа. Они не давали ей забыть о том, что терзало ее сильнее всего: о теле брата, которое свалили и сожгли в общей куче, как поступали с теми, кого некому было похоронить; о страшных увечьях Лернэ, об Алконосте и Бастете. О том, что единственный поцелуй в жизни с ее губ сорвал Пенз, а не Найтон.

Кирина отставила поднос и внутренне похвалила себя: за черными мыслями она даже не поняла, что ест.

Снаружи лязгнул засов. Кирина встрепенулась и отползла в дальний угол кровати. День мытья, единственный повод, по которому для нее открывалась дверь камеры, еще не настал. За все время, проведенное здесь, ничто не нарушало этого невыносимого распорядка.

В дверной проем сперва просунулось дуло, и только затем проскользнул человек в черной форме.

— На выход, Ферия.

— Куда? — Кирина не узнала собственный голос. В последний раз она пользовалась им месяца три назад. А может, и в прошлой жизни.

Гвардеец угрожающе шагнул внутрь, и девушка поняла, что лучше обойтись без вопросов.

В конце концов, теперь ее мало, что пугало. Мысль, что она страшно сглупила, избежав быстрой смерти, ни раз посещала ее. Единственное, что заставляло стыть в жилах кровь, — белая комната и блестящая лысина в ослепительном свете диодов.

Кирину привели на внутреннюю парковку и засунули в бронированный фургон. Напротив уселся гвардеец с мутными свинячьими глазками. Дубинка и кобура на его поясе отбили у девушки всякое желание выглядывать в единственное окошко, забранное толстыми прутьями. Однако по уменьшающемуся давлению Кирина поняла, что они едут вверх. Когда неоновые огни мигнули сквозь решетку в последний раз, ей сделалось страшно.

Но автомобиль поднимался все выше и выше, и когда на одном из поворотов в фургон ворвался настоящий солнечный луч, страх сменился изумлением.

Машина остановилась. Кирина услышала, как из кабины выпрыгнул человек и обошел фургон, чтобы отпереть их.

— На выход, Ферия.

Кирина опасливо выбралась наружу и задохнулась от чистого свежего воздуха. Мгновение она ни о чем не думала, позволяя ему пропитать себя насквозь, а потом резко отпрянула назад, но дубинка гвардейца ткнула ее меж лопаток, отрезая путь к бегству. Перед Кириной высилось здание Посольства.

Два незнакомых касианца забрали ее у гвардейцев и, ничего не объяснив, повели внутрь. Они совсем не походили на Вегаса или Протея, хоть чешуя и рога должны были придать им сходства. Новые драконы смотрели на землянку жестко, более того — она видела отблески жестокости в их красных змеиных глазах. На узких кожаных поясах висело оружие.

Кирину повели знакомыми коридорами, которые теперь наполняли незнакомые, преимущественно касианские, фигуры. Среди алых мундиров девушка лишь раз приметила синий, но тут же опустила голову, побоявшись узнать аёрнца, который, вне всяких сомнений, уже узнал ее. Физически Посольство ничуть не пострадало, но от места, в котором Кирина была незаслуженно счастлива, не осталось ничего.

Комитет коммуникаций изменился разительней всего. Пластиковые перегородки снесли и воздвигли вместо них кабинеты с глухими дверьми. Кирина прочла несколько табличек, но не узнала ни одного имени, поняла только, что и здесь теперь властвовали касианцы.

Стражи впихнули ее за одну из дверей, отрапортовав:

— Кирина Ферия здесь, как вы приказывали, Капитан.

— Благодарю, Лукас. Можете быть свободны. Я позову, когда вы понадобитесь.

Касианцы отсалютовали и захлопнули дверь.

— Здравствуй, Кирина. Выглядишь неважно.

В словах Капитана прозвучала горькая ирония: сам он выглядел еще хуже и казался глубоко больным. Кирина заметила это мельком, поспешно пряча взгляд: смотреть в запавшие глаза пришельца было невыносимо.

— В чем дело… господин Сот? — она не знала, как теперь обращаться к касианцу.

— Не зови меня так, — поморщился он.

— А как к вам обращаться? — жалобно спросила девушка. — Капитан? Мастер Церсей?

— Если сможешь, называй меня Цер, — кажется, он говорил всерьез.

Пришелец указал исхудавшей рукой на кресло и подвинул стакан сидра. Кирина испуганно помотала головой.

— Спасибо, я не хочу.

— Ради меня. Хочу, чтобы у меня осталось хоть одно счастливое воспоминание.

Кирина села и сделала настороженный глоток. Самое страшное опасение — Тарковски — не сбылось, однако происходящее пугало ее все сильней.

— Я позвал тебя, чтобы ты назвала последнее имя.

Стакан выпал из онемевших пальцев и покатился по ковру.

— Я выдала все имена, какие знала, — выпалила землянка. — Спросите господина Тарковски, он подтвердит!

— И все же одного имени ты так и не назвала. Ты не сказала, как зовут Старшего брата.

— Господин, капитан, мастер, — залепетала Кирина вне себя от страха, — я не знаю, кто такой Старший брат, не знаю его имени! Не возвращайте меня Тарковски! Я не знаю!

— Ну же, Кирина, — упрямо произнес пришелец, — подумай хорошенько.

Но Кирина лишь таращила на него белые от страха глаза. Он со вздохом подвинул к ней коммуникатор.

— Читай.

Дрожащими руками девушка взяла аппарат. Перед ней оказалось несколько десятков кратких однотипных сообщений.

«Деньги на месячное содержание Братства ты найдешь в ячейке 11, пароль: Земля для землян».

«Завтра в полдень делегация Союза прибудет в резиденцию Президента, будьте готовы».

«Выбери самую надежную солнечную сестру и отправь в Академию».

«Прикажи Ферии устроить ваше проникновение в Посольство под видом прислуги».

«Завербуй сторонников, присмотрись к Хель и Реон. Вам может потребоваться помощь».

«Ферии больше нельзя доверять, будь начеку».

«Время пришло. Бомбы и оружие ты найдешь в ячейке 11. Пароль: Линда Реон».

— Что это? — шепнула Кирина, дрожа уже всем телом.

— Моя переписка с Пензом.

— Церсей?..

— Вот ты и назвала последнее имя, — мрачно произнес касианец.

— Я не понимаю, — шепнула Кирина.

— Ты знаешь все, что необходимо, просто вспомни и подумай, — тихо отозвался Капитан. — Где в Панграде достаточно денег, чтобы содержать и вооружать Братство?

— На Поднебесном, — без раздумий ответила девушка.

— Кому всегда заранее известно о всех передвижениях пришельцев по городу?

— Президенту? — неуверенно проговорила она.

— Подумай еще, Кирина.

Землянка жалобно наморщила лоб, как вдруг разгадка ребуса пришла к ней сама.

— Им самим — пришельцам Посольства.

Капитан кивнул с мрачным удовлетворением.

— Что за метрополия разработала оружие, неизвестное всему остальному Союзу? Оружие, которое не оставляет после себя никаких следов и которое невозможно опознать, если заранее не знать, с чем имеешь дело?

— Касиос, — губы девушки онемели и шевелились на лице двумя неповоротливыми червяками.

— Какой касианец всегда приходил тебе на помощь, если ты не могла исполнить приказ Пенза или оказывалась на волосок от разоблачения? Кто помог тебе избавиться от Кая с Бертой, чтобы на их место пришли Айзек и Бруно? Кто увел тебя прямо из-под носа у Тарковски? Кто мог выдать твою измену Пензу? — Церсей тяжело навалился грудью на стол. — Кто мог вооружить его импульсным оружием?

Кирина не смогла вымолвить и слова, в немом ужасе глядя на Капитана.

— Церсей Сот — так зовут Старшего брата, — не дождавшись ответа, докончил он.

Из горла Кирины вырвался судорожный смешок.

— Этого ведь не может быть. Ведь если Старший брат — это ты, то и приказ об атаке Посольства был отдан тобой.

— Отдан мной, — глухим эхом повторил Капитан. — Я надеялся сделать это позже, в день торжественного старта Олимпика, когда часть миссии, и мы в том числе, покинули бы Посольство. Я уверял себя, что так жертв будет меньше. Но самоубийство Линды смешало все планы, и мне пришлось действовать быстрее, пока в Посольстве еще оставались земляне, имеющие доступ в Комитет безопасности.

Кирина почувствовала непреодолимое желание рассмеяться, сама не зная чему.

— И Пенз знал о том, что Старший брат — пришелец?

— Разумеется, нет. Он до конца был уверен, что приказы ему отдает человек.

«Айзек совсем ничего не знает».

— Но как ты его нашел?

— В век высокоскоростного интернета можно наворотить страшных дел, не выходя из спальни, — слова покойного Бастета едкой горечью разлились по языку Капитана. — Мне нужен был человек, который бы подогревал враждебные настроения в столице, не позволяя расти коэффициенту толерантности. Я следил за несколькими подходящими кандидатами в Клоаке, но мерзавца хуже Пенза было сложно найти: маниакально безжалостный, но при этом изворотливый и осмотрительный манипулятор. За время моей слежки он успел прибиться к десятку банд и сбежать из каждой прежде, чем ее истребляла гвардия. Он грабил, поджигал, избивал и убивал, попутно разыскивая следы легендарного Старшего брата, но всегда выходил сухим из воды, — Капитан нервно усмехнулся, — кроме последнего раза. Не ослушайся он приказа, то выбрался бы и в этот раз. Ему нужно было позаботиться лишь о том, чтобы никто из террористов не покинул Посольство живым. Но желание отличиться перед Старшим братом сыграло с ним злую шутку. Убив Хель, он погнался за Гвен, желая расправиться с ребенком принца у нее в животе. Пенз загнал ее на крышу, к бассейну, где и нашел свою смерть. До сих пор не могу представить, как Лернэ смог справиться с ним.

— Это Пенз убил Милу? Но разве она…

— А кто еще мог заминировать Комитет безопасности, когда это отказалась делать ты? Я усомнился в тебе еще при первой встрече: ты совсем не походила на безжалостную террористку из Клоаки. Не знаю, почему Пенз выбрал тебя. Я велел ему завербовать Хель или Реон, однако ты провалила это задание, и мы остались без запасных вариантов. Твой отказ участвовать в атаке мог все сорвать, однако в последний момент Пенз сумел подобрать ключ к Хель. Ее покорили слухи о том, как он смело вступился за Бруно и дал отпор пришельцам, особенно Бастету. Она совсем рехнулась от страха и оказалась легкой добычей.

Кирине стало совсем не смешно. Погасший в горле истерический смех опустился в желудок тошнотой.

— Но зачем, Церсей?

— Из-за Мастера Гамаюна.

Кирина помотала головой, точно не принимая ответ Капитана и выжидая, когда он назовет более вескую причину для стольких смертей. Но касианец молчал, прикрыв воспаленные веки. Девушка подняла с пола стакан и протянула ему. Церсей заново наполнил его, и она увидела, что руки пришельца трясутся не меньше, чем ее собственные.

— Сенат назначил меня Капитаном и отправил на Землю вместе с Гамаюном, чтобы я остановил его, — проговорил касианец, — любой ценой. Мастер вот уже три десятка лет готовит почву для выхода Аёрны из Союза, но пока Сенат достаточно силен, это невозможно. Альянс Звездопада с Маёлом нанес ощутимый удар по власти сенатора Ярогоста, однако этого оказалось недостаточно. Маёл сам слишком обескровлен, чтобы оказать поддержку Аёрне. Совсем другое дело — Земля. Двенадцать миллиардов нищих голодных землян сметут любого, на кого укажет тот, кто окажется готов их кормить. Сенатор Ярогост ни за что бы не допустил вашего выхода в свободный космос, пока Аёрна окончательно не подчинена. Предыдущие Капитаны, как и я, подогревали волнения и беспорядки, чтобы у Сената был повод отсрочить вступление Земли в Союз. И, конечно, Гамаюн заподозрил неладное, когда за двадцать лет контакт с вами не сдвинулся с мертвой точки. Прибыв в Посольство, он лишь удостоверился в бездействии Комитета коммуникаций. Открытие Академии на некоторое время успокоило его, но сенатор Ярогост знал, что Мастер уже не остановится, — Капитан набрал воздуха в грудь. — Мне было приказано устранить Гамаюна, как только он предпримет нечто схожее с тем, что провернул на Маёле. И сделать это так, чтобы Сенат не имел даже призрачной связи с его смертью. Иными словами, свалить все на землян.

Капитан горько вздохнул.

— Мне пришли на помощь глупость и честолюбие Утавегу. Когда Гамаюну объявили о запуске Космического реалити, ему нечего было возразить. Он сам настаивал, что контакт с Землей будет налажен через молодежь, и мы впустили в Посольство тестовую группу из четырех молодых землянок. В Комитете коммуникаций забурлила деятельность. Конечно, Гамаюн понимал, что это фарс, но до поры молчал. Под видом участницы шоу я протащил в Посольство тебя, а под давлением Инги Реон мне пришлось взять Линду и Милу. Четвертое место я отдал Селене, чтобы усыпить бдительность Гамаюна: ее коэффициент толерантности просто пробивал потолок. Тогда я и представить не мог, что натворят ее Сказки. Я подсунул ее Алконосту, а к Бастету приставил Хель, чтобы Инга Реон не подобралась ни к кому из них через свою дочь. Однако госпожа Реон и Мастер Гамаюн нашли общий язык и без ее посредничества. В день, когда я увидел гиперскоп, судьба Мастера была решена.

Капитан надолго умолк.

— Я сравнивал себя с Баязетом Кровавым, Гилтасом Гореглядом и даже Тезеем Осиротителем — все они пролили моря крови ради всеобщего блага и единства, — наконец, произнес он. — Жертва, на которую предстояло пойти мне, чтобы избавить Союз от Гамаюна, выглядела каплей на их фоне. Я не мог убить его одного, не вызвав обвинений Аёрны. Он должен был умереть среди многих, укрывшись в бункере от атаки.

— Как же так вышло, что погибла почти вся миссия, а он остался жив?

— Гамаюн догадался, что террористы специально сгоняют пришельцев в Комитет безопасности и решил прорываться наружу, — в глазах Церсея стоял почти суеверный ужас. — Он построил своих гарпий клином, и они бросились прямо на вооруженных землян, прикрывшись силовыми щитами. Импульсному оружию нипочем такая броня, но как только сгорели щиты аёрнцев из наружного ряда, на их место заступили те, кто прятался за их спинами. Им потребовалось трижды провернуть этот трюк, прежде чем клин врезался в террористов, но в рукопашной с гарпиями у людей не было и шанса. Гамаюн спас своих птенцов. Всех, кроме того, кто откололся от стаи.

При упоминании Алка голос касианца задрожал. Церсей спрятал изможденное лицо в ладонях и вонзил когти в тусклые чешуи.

— Выживи Алконост, и я бы вынес свое бремя. Моя совесть была готова к жертвам, но… Мертвецы Горегляда и Осиротителя легли в землю и никогда больше не поднимали на них своих мертвых глаз. Почему со мной вышло не так? Почему мне осталась Селена Сорса?

— Сорса? — глухо повторила Кирина.

— Ярогост приказал мне избавиться от нее, когда я провалился с Гамаюном. Сенатор видит в ней опасность. И я пытался, честно пытался, даже подключил Тарковски, — Кирина вздрогнула, и Капитан взглянул на нее с раскаянием. — Прости, что пришлось отдать ему тебя. К моменту вашей встречи в этом кабинете, он уже вытянул из Сорона все известные тому имена с той же легкостью, с какой в последствие вынул десятки новых из тех, кого сдала ему ты. Он мог разрушить все планы сенатора Ярогоста, но на нашу удачу служба у Президента уже не удовлетворяла его амбиций, и Тарковски нашел себе нового покровителя в моем лице. Я посвятил его в замыслы Сената, и он взялся устранить Сорсу, сделав тебя своим орудием. Однако, как и все мы, Тарковски просчитался, недооценив Гамаюна. Мы так отчаянно боролись с Мастером на трибунале, пока мне вдруг не открылась правда: мы сражаемся за мертвеца, — Церсей зажмурился, и на веках вскипела влага, просачиваясь в воспаленные трещины на чешуях. — Селены Сорсы больше нет, от нее остался один прах. Она умерла вместе с Алконостом, чтобы переродиться моим проклятием. Какой убийца стерпел бы, восстань из могилы его жертва? В ее пустых глазах я вижу свое настоящее отражение: рогатое чудище, захлебнувшееся в чужой крови.

Слова Капитана отчего-то ранили Кирину. Ее утраты не оплакивал никто. Даже порожденные собственным разумом голоса стремились обострить и без того нестерпимую боль.

— Что значит — умерла? Теракт унес десятки жизней, Сорса не единственная потеряла друга в то утро.

— Алконост не был ей другом, — горько улыбнулся пришелец, — они любили друг друга.

Кирина сочла, что ослышалась.

— Как — любили?

— Так, как не пожелаешь врагу: Алконост унес с собой в могилу ее сердце. Слезы не принесли ей облегчения, только иссушили и надорвали душу. Ее терзает не горе, а настоящая агония, — голос касианца упал. — Все поют о любви, которая сильнее смерти, а их оказалась сильнее жизни.

— Но Алконост ведь не человек.

— А Селена не гарпия. Не то ли это подлинное единство разума, о котором так много болтал Утавегу?

Мокрые дорожки пересекли лицо Церсея. От вида плачущего дракона Кирине сделалось жутко.

— Каждый день я вижу перед собой ее мертвые глаза, а ночью вслед за ними ко мне являются другие: золотые, алые, черные и малахитовые. Десятки мертвых глаз смотрят на меня из темноты, и во всех отражается монстр. Теперь мне ясно, что такое скорбь, и я больше не могу ее вынести, Кирина.

— Я бы хотел все исправить или искупить вину перед теми, кто остался жив, но… Я не могу сделать для Лернэ больше, чем сделал Гамаюн, а Селене уже ничем не помочь. Завтра она улетает с гарпиями на Аёрну, но я знаю, что и там ей не обрести покоя. Осталась только ты, — Церсей вынул из стола пакет и передал Кирине. Девушка машинально приняла и раскрыла его. Пока она рассматривала пачки денег, пустой паспорт и комплект новой одежды, Капитан повелел. — Беги. Ты найдешь экстренный выход в криптокамерах, за дверью позади морозильников. Вот ключ-карта. Смени внешность и затеряйся в Панграде.

Землянка потрясенно уставилась на касианца.

— Меня ведь поймают.

— Я расчистил тебе дорогу, ты не встретишь никого на пути в криптокамеры. Но нужно спешить.

— Мне… мне страшно.

— А разве провести остаток жизни в камере не страшней? Ты совсем молода, твое заключение растянется на десятилетия.

Кирина встала на негнущихся ногах. Голос Капитана остановил ее у самой двери.

— Постой, — девушка обернулась, чтобы снова увидеть в глазах касианца слезы. — Гамаюн сказал, что мы обретаем рорарум в сердцах близких. Помни обо мне так долго, как сможешь, Кирина. Пожалуйста.

— Ты проживешь гораздо дольше меня.

Пришелец ничего не ответил.

— Чего ты не договорил? Скажи мне все… Цер, — с тяжелым сердцем попросила она.

— Я упустил Гамаюна и Сорсу, а теперь отпускаю тебя, человека, который знает, что за терактом стоит Сенат.

— Что тебя ждет?

— Трибунал.

Кирина сделала шаг обратно, но касианец быстро сморгнул соленую влагу и замотал рогами.

— Я заслужил это как никто и уже почти не боюсь, — прошептал он. — Кроме того, я буду жить до тех пор, пока хоть кто-то обо мне вспоминает. А теперь беги.

И землянка сбежала, лишь за дверью осознав, что не сказала Капитану ни «спасибо», ни «прощай».

Беглянка попала в поле зрения десятка камер, но никто не попытался ее перехватить. На посту у Комитета безопасности не оказалось стражи, и двери бункера безропотно раскрылись перед ней. Но у самых криптокамер отчаянная храбрость изменила Кирине. Она медленно переступила порог, и мучительная боль скрутила нутро не хуже импульсной бомбы.

Все ледяные соты от пола до потолка были заполнены телами.

«Это наше общее дело, Церсей, преступление Старшего брата и солнечной сестры. Ты убил их своими действиями, а я — бездействием. Их голоса и глаза будут преследовать нас вечно».

Кирина остановилась у ячейки с надписью «Тессера Нилот». Почему-то ей никогда не приходило в голову, что у дерзкой касианки есть фамилия, словно такая формальность претила всей ее природе. Она провела пальцами по шероховатому стеклу.

— Спасибо, Тесс.

За матовым стеклом, где смерзлись останки Бастета, виднелся золотой саван.

— Прости меня, мой немножко друг.

Алконосту она не сказала ничего, лишь заглянула в глубь морозной соты, но разглядела только иссиня-черную тень.

Кирина приложила ключ-карту к неприметной двери, и перед ней открылся уходящий под уклон лаз. Она не знала, куда он ее приведет, но лестницы, лифты и переходы уводили все ниже и ниже. Спустя четверть часа беглянка решила, что углубилась достаточно далеко от Посольства, скинула тюремную робу и быстро переоделась.

Девушка выбралась наружу двумя платформами ниже, в здании заброшенной больницы. Внутри ничто не напоминало о прежнем назначении постройки, превращенной в эвакуационное убежище. Выбитые окна и покосившиеся двери были затянуты прозрачными силовыми щитами, которые Кирине удалось снять при помощи все того же ключа. В поисках выхода она набрела на командный штаб с рабочим голографом и медпункт с опечатанными инопланетными медикаментами.

Снаружи здание выглядело готовым рухнуть в любой момент. Черные черепа на желтом фоне предупреждали зевак об аварийном состоянии. Впрочем, вряд ли у добропорядочных обитателей Пятерки могло возникнуть желание посетить эти развалины. Единственная заросшая дорожка вела к заколоченным воротам, укрепленным силовым полем.

Среди бурого сора на обочине чернело нечто бесформенное. Подойдя ближе, Кирина обнаружила, что это остроконечная карнавальная шляпа, источенная дождями и снегами. Девушка подобрала находку, не в силах оставить ее в придорожной грязи.

Кирина заметила дикую яблоню в отдалении и направилась к ней. Бережно уложив шляпу к корням, она крепко зажмурилась и уперлась лбов в гладкий ствол.

— Я оказалась скверным другом, Алк, — прошептала она, — слушала, но никогда не слышала, смотрела, но ничего не видела. Прости меня, Алк, прости, я так сожалею.

Ветки скрежетнули у нее над головой, и в их сухом треске Кирине послышалось «Нет».

«Это всего лишь ветер, — напомнила себе девушка, — Алка здесь нет. Смерть для аёрнцев означает конец».

Кирина выбралась за выщербленный забор, натянув ворот по самые глаза. Кругом не было ни души.

Ей пришлось пересечь целый квартал, леденея от каждого шороха. Но Церсей подобрал идеальное время для побега. В этот час улицы Платформы невест пустовали: мужья заседали в офисах и конторах, а жены плакали над горестями героев мелодрам. Никем не замеченная, Кирина поймала беспилотное такси и облегченно юркнула в спасительный салон.

— Куда направляется уважаемая госпожа? — любезно осведомился автоматический голос.

Кирина раздумывала одно мгновение.

— В Клоаку.

Оглавление

Глава 1. Красавицы и чудовища

Глава 2. Страна ОЗ

Глава 3. Посольство

Глава 4. Затерянный мир

Глава 5. Оборотень

Глава 6. Сказки космоса

Глава 7. Высокие и низкие

Глава 8. Герои и злодеи

Глава 9. Вторжение землян

Глава 10. Притяжение звезд

Глава 11. Принцесса в башне

Глава 12. Принц и чемпион

Глава 13. Платформа невест

Глава 14. Ночь Тысячи Очей

Глава 15. Наследники

Глава 16. Мертвая Мать

Глава 17. Сироты

Глава 18. Сирин

Глава 19. Разделенные чувства

Глава 20. Подарки Гамаюна

Глава 21. Мастер людей

Глава 22. Коршун

Глава 23. Небесный охотник

Глава 24. Ошибка Гелиоса

Глава 25. Кошки и мышки

Глава 26. Присяга

Глава 27. Дети героев

Глава 28. Освобождение

Глава 29. Позор

Глава 30. Брат и сестра

Глава 31. Ножи Урсулы

Глава 32. Теперь она наша

Глава 33. Еще одно имя

Глава 34. Трибунал

Глава 35. Старший Брат