Смерть притаилась в зарослях. Очерки экзотических охот [Олег Львович Малов] (fb2) читать постранично, страница - 3

было нетерпение. Но опыт удерживал Бэра от поспешных действий. Он хорошо знал, что поспешность плохой помощник. Терпение и терпение. Нужно выбрать единственно правильный момент для решающего выстрела. Ни секундой раньше, ни секундой позже. Это всегда решало дело и приносило успех, да и спасало жизнь. Тот самый момент Бэру подсказывал внутренний голос индейца. Может, именно потому он и был до сих пор так удачлив. Мысленно он уже наметил ту точку и тот момент, когда поднимет ружье. Это был ствол поваленной лиственницы, который должен пересечь гризли. Приближающийся к нему медведь попадал как раз между двух елочек, подставляя под выстрел бок. Одновременно и сам Бэр прикрывался от медвежьего взгляда и мог спокойно пошевелиться и поднять к плечу штуцер.

Наконец-то медведь преодолел бесконечные последние метры и достиг заветной точки. Бэр спокойно поднял тяжелый экспресс. Гризли, не видевший, казалось, этого легкого движения, почувствовал неладное. Он сделал лишний шаг и вышел из елочек. Теперь была видна только его голова. Нужно было стрелять, иначе медведь мог скрыться в зарослях. Бэр не любил стрелять в голову зверя, он предпочитал более чистый выстрел под лопатку в сердце. Но здесь времени для выжиданий не оставалось, он ни на минуту не забывал, что перед ним людоед. Через оптику прицела Бэр очень близко увидел своего противника, его небольшие, полные ненависти глаза. В этот момент медведь остановился и внимательно посмотрел в его сторону. Увеличенный оптикой зверь смотрел прямо в лицо охотнику и, казалось, так же хорошо видел его. От этого стало не по себе. Бэр подвел перекрестье прицела под точку за ухом зверя, медленно выдохнул и нажал на курок. Звука выстрела он не услышал. Ощутил лишь толчок отдачи в плечо. Гризли резко рыкнул, но продолжал стоять. В оптику Бэр видел, что попал по месту. Он успел даже удивиться, почему медведь стоит. Бэр имел привычку, выстрелив один раз из штуцера, сразу перезаряжать пустой ствол. Это давало возможность при необходимости иметь наготове два патрона. Вот и сейчас он открыл экспресс. Щелкнул эжектор и выбросил дымящуюся гильзу. Она звякнула рядом с ногой охотника. Когда Бэр закрыл ружье и поглядел на медведя, тот все еще продолжал стоять. Он очень внимательно смотрел в сторону человека, как бы пытаясь напоследок запомнить своего победителя. Сделал шаг и начал медленно оседать на задние лапы. Передними он в агонии дважды хватанул пространство впереди себя, сгребая мох и камни, и затих.

Бэру вдруг показалось все слишком простым после недели погони, бессонных часов ожидания в засадах, гибели трех гончих, лучших в округе собак. Внутри было пусто, и чувство удовлетворения не приходило. Он так и продолжал сидеть несколько минут, не меняя позы. Потом поднялся и, не спеша перелезая через стволы, направился к поверженному исполину. Темная глыба выделялась на фоне зеленой хвои. Этот поистине гигантский, в расцвете сил зверь весил, видимо, не менее 800 фунтов^[2]. Медведь лежал бесформенной тушей, но в его позе как бы застыло стремление в предсмертном объятии покончить со своим противником.

С трудом Бэр перевернул медведя на спину. Внимательно осмотрел переднюю левую лапу, чтобы лишний раз убедиться, что убил того самого зверя. Изучил место попадания пули. По обычаю предков испачканными в медвежьей крови пальцами наудачу помазал приклад своего штуцера — так было заведено. Бэр, как всегда, обманывал себя, оттягивая момент свежевания туши. Когда он принимался снимать шкуру с людоеда, его охватывало дурманящее чувство отвращения к этой вылупленной, кровавой, почти человеческого вида плоти, некогда питавшей себя людским мясом. И сейчас, начав орудовать отточенным, как бритва, «баком», Бэр пытался заглушить непреодолимое отвращение мыслью о том, как он, вернувшись в поселок, позволит себе, наконец, пропустить стаканчик виски с содовой и затянуться ароматной «черной амфорой». Он даже физически почувствовал этот сладковатый, медовый запах трубочного табака. От этих удовольствий он на время охоты на людоеда отказался полностью. Алкоголь и табак — верная неудача на охоте за коварным и чутким зверем. Этой заповеди Бэр следовал неизменно.

Бэр был типичным американцем (так он думал о себе) и гордился этим. Он был образован, воспитан и считал себя белым. Во внешности Бэра индейская кровь не проглядывала, только смоляные глаза и волосы выдавали ее. Однако в душе его, в самом потаенном месте, сидел настоящий индеец, усвоивший и впитавший в себя уклад и обычаи великого народа-охотника. Они растворились в нем как бы помимо его цивилизованного бытия. Случалось, Бэр сам удивлялся этому. На него иногда накатывали приступы необъяснимой, беспричинной тоски. В минуты кажущейся безысходности в нем и просыпался индеец. Тогда Бэру казалось, что одиночество души и ее сущность неотделимы. Это состояние он замечал у себя после длительной, изматывающей нервы, опасной охоты за людоедами.

Бэр решил немного