Укротители непогоды [Даша Семенкова] (fb2) читать онлайн

1. Университет

Все-таки здорово быть волшебницей. Взять, например, меня. Какое меня ждало будущее, не попади я в Университет? Младшая дочь мелкопоместного дворянина. В лучшем случае, выдали бы замуж за кого-нибудь не вконец обнищавшего и пьющего хотя бы не запойно. Если б вообще кто взял: невеста я, признаться, незавидная. Приданого-то кот наплакал. Да и красавицей никогда не слыла: ни ростом, ни статью не вышла, еще и рыжая. Так что ничего хорошего мне в жизни не светило.

А быть волшебницей — совсем другое дело. Маги сословие особое, неважно, какого мы рода. Нас уважают. Или, на худой конец, боятся. Что касается богатства… Для волшебника сколотить состояние проще простого.

Увы, одних способностей мало. Право колдовать имеют только маги и ученики нашего Университета. А я пока всего лишь неофит. Но ненадолго: идут экзамены на поступление в ученики. Экзамены… Один из них, кстати, завтра. Точнее, через одиннадцать часов с четвертью. Стоп. Через сколько?!

Я еще раз посмотрела на стоявшие у стены часы. Их маятник раскачивался из стороны в сторону в такт тиканью, навевая дремоту. Так и есть. В библиотеке я сижу битых два часа, а увесистый том «О природе камней и металлов» раскрыт на все той же странице. Причем отнюдь не на последней.

Все, Йована Раскова, неофит Стихийной школы Университета Магии и Целительства, собрала волю в кулак! Будем повторять, пока не запомним. Значит, твердость камней и минералов. Самый твердый камень — алмаз. Ну, это и так ясно, как день. Да про алмаз я вообще все прекрасно знаю. И про рубин. Камень войны и страсти. Нравится он мне. Какая там у него твердость? О, вторая после алмаза, вместе с сапфирами. Далее следует топаз. У моей покойной матушки было кольцо с таким. Дорогое, фамильное. Должно было мне перейти, но отец его забрал, чтобы не потеряла. Жалко. Надеюсь, он его все же не продал…

Не отвлекаемся! Гранат, морион… что-то знакомое. И оливин. Что еще за оливин такой? Среди драгоценных камней я такого не припомню.

Ну вот какая мне, будущей колдунье, разница, который из двух камней оставит на другом царапину? Куда мне с этими бесценными познаниями — на рудники? На лекциях говорят, что мы должны уметь различать минералы, чтобы потом с ними работать. Но для этого, в крайнем случае, есть ювелир. По моему разумению, от мага требуется сделать, например, амулет, да посильнее. Или там, кровь с помощью камня остановить. А это вам не пес чихнул, между прочим.

Но архимагам, заседающим в комиссии на экзамене, я вряд ли докажу бесполезность штудирования «Природы камней и металлов». А вот собственную бесполезность — пожалуй, очень даже. Так что учи, Иванка, учи. Не хватало на предпоследнем теоретическом экзамене срезаться. Потом будет практика, а с практикой у меня всегда дело шло веселей: врожденные способности все-таки. И получше, чем у некоторых зубрил.

Попробуем запомнить наизусть. Интересно, что такое этот оливин? Надо посмотреть, а то крутится в голове и больше ни на чем сосредоточиться не могу. Благо, справочник под рукой. Все-таки заниматься в библиотеке намного удобней, чем в своей комнате. Книги рядом, никто не отвлекает…

— Привет, Шана, — раздался приглушенный голос недалеко от меня.

Ну вот. Сама себя сглазила. Обернувшись, я увидела, что к девушке за соседним столом присоединились две подружки. Девушка уже сидела тут, обложившись учебниками, когда я пришла. Вела себя тихо, только страницами шуршала. Я даже забыла о ее присутствии.

Подружки выглядели беззаботными и, в отличие от меня и своей зубрящей товарки, выспавшимися. Им явно не предстояло держать экзамен. Младшие неофитки? Вряд ли. Слишком раскованно себя ведут, да и на вид взрослее. Скорее, ученицы. Дружба учеников с неофитами в наших стенах явление редкое; я отвлеклась от своих минералов и тайком прислушалась к разговору.

— … кое-что все же разузнала, — сказала подружка номер один, худая, высокая, с острым крысиным лицом и прилизанными волосами. Противная.

— И что? Он правда будет в комиссии? — испуганно спросила неофитка. Значит, я не ошиблась. Она тоже готовится к экзамену. Что там они про комиссию?

— Разное говорят, — ответила подружка номер два, накручивая на палец прядь блондинистых волос. Ее роскошные округлости даже мантия ученицы не скроет. А на мне повиснет, как на чучеле. Если вообще надеть доведется. — Одни утверждают, что для этого он и явился. Другие — что он проездом тут и дела учеников его не касаются. А Ганка из Духовной школы мне сказала, что…

Она понизила голос до шепота. Все трое захихикали. Зараза! Что ж такое она им рассказала-то? И, кстати, про кого?

— Тишина в библиотеке! — дежурной библиотекарше любопытство было не свойственно. В отличие от меня. Теперь они так и будут шушукаться. Но я недаром считаюсь среди наших главным добытчиком новостей! Подслушивать с помощью магии мне удается лучше всех. Просто немного сосредоточиться, настроиться и…

— Только, девочки, не говорите никому! Ганка мне по большому секрету шепнула. Узнает, что разболтала — ни в жизнь больше ничего не расскажет.

— Пусть у меня язык отсохнет, если проговорюсь, — поклялась подружка номер один. — Тем более, слишком на досужий вымысел похоже.

— И я того же мнения, — согласилась неофитка. — Архимаг — и вдруг такое… К тому же, он ведь старый!

— Подумаешь. Госпожа Милена тоже не юная дева. Однако чудо как хороша.

— Так то хаоситы, у них все не по-человечьи. Да и хотела бы я взглянуть на того отважного, что с нею…

— Тихо! — прервала подругу ученица и огляделась. Я сделала вид, что увлечена книгой. — Про архимагов сплетничать не смей. Даже в мыслях.

— А разве мы сейчас не одного из них обсуждаем?

— То чужой. Как приехал, так и уедет. Лично я во все эти слухи не верю. Ни про комиссию, ни про даму сердца. Ни про неземную его красоту. А вот то, что за учеником приехал — походит на правду. И в то, что характером суров и с учениками своими крут — тоже поверить легко. Лучшие из наших ребят как зайцы трясутся. Говорят даже, одного своего подопечного насмерть замучил.

Это, конечно, ученица номер один сказала. Я покосилась в ее сторону. Сидит прямо, будто к спине швабра привязана. Узкие губы поджала. Тон менторский. Такие из всех версий обязательно самую скучную выберут. Зато я, наконец, поняла, кто являлся предметом сплетен.

На днях в Университет прибыл один из весьма почтенных архимагов стихийной школы. Занимается чем-то связанным с погодой, то ли предсказывает, то ли дождь вызывает. Говорят, редкий дар. А по мне — скучища смертная. Тем не менее, архимагов в мире немного, и визит любого из них — большая честь для Университета. О цели этого визита ученикам никто не рассказывает, а неофитам и подавно. Но, на мой взгляд, не стоит это событие того, чтобы все неделю на ушах стояли. Ну прочтет пару лекций. Выберет себе какого-нибудь бедолагу в ученики. Неофитов это не касается. Мы для таких, как он, козявки малые. Все, что от нас требуется — не путаться у высочайшей особы под ногами.

Подслушивать сразу стало неинтересно. И не надоело им об этом судачить? Допустим, ученицам и вправду заняться нечем. Но у неофитки экзамен завтра! Ей бы не болтать, а готовиться.

Кстати, ой. Кажется, я опять отвлеклась. Еще четверть часа пролетели, как не бывало.

Эх, ну почему замедлить ход времени под силу только опытным магам, убеленным сединами! Зачем это им, старикам? А мне бы ой как пригодилось, ведь столько всего нужно успеть, а времени вечно не хватает, будто крадет его кто.

Я вздохнула. Ладно. Будем считать, что с твердостью камней разобрались. Пора перейти к блеску и прозрачности. Звучит вдохновляюще. Все интересней и интересней учебник-то. Ну, за дело. Ночь впереди, успею худо-бедно вызубрить. Должна успеть. Не вылечу же я из Университета из-за каких-то там камней и металлов, в самом деле.

2

Вот оно и наступило, утро экзамена. Черти подземные, до чего вставать тяжело…

Надо было раньше лечь, все равно толком ничего не выучила. Хоть три часа поспала бы, все лучше, чем час с половиной.

— Сила амулета не только от силы мага и точности исполнения ритуала зависит, но и от магического потенциала взятого сырья, — поведал отвратительно бодрый голосок.

Ружена. Моя восхитительная соседка. Не понимаю, о чем думают коменданты, расселяя неофитов по комнатам. Наверняка хотели сделать мне подарок, только не знаю, за какие заслуги. А если мы стали соседками случайно, то это иначе как злой насмешкой судьбы не назовешь.

Мы познакомились еще в приюте. Причем с первых дней: она приехала накануне, и тут меня опередив. Ружена тоже была младшей дочерью дворянина, но на этом наше сходство заканчивалось.

Меня доставил в приют старый слуга, который был счастлив хоть на несколько дней вырваться из-под строгого надзора отцовского управляющего и на радостях напился по дороге так, что еле на ногах держался. Ее — кучер на карете c гербом, в сопровождении няньки, горничной и с целой горой чемоданов. Свита уехала, чемоданы остались, и всю неделю любимой темой разговоров младших воспитанниц было то, что в них лежало. Куклы Ружены. Украшения Ружены. А самое главное — умопомрачительные наряды. Сама Ружена, выросшая в роскоши, вещами не дорожила (тем более что в приюте разрешалось надевать что-то кроме формы лишь по праздникам, а украшения и вовсе никогда), и вскоре добрая часть ее багажа была раздарена. Ясное дело, подруг и обожательниц у этой девочки появилась целая толпа.

В свои без малого десять я была замкнутой, хмурой, колючей, как еж. Ненавидела приют и его порядки, невыносимо тосковала по дому, мечтала о побеге. Но уже тогда понимала, что дома никто не ждет, а больше бежать некуда. Не сказать, что другие девочки меня не любили. Просто предпочитали дружить с кем-нибудь поинтереснее. Так что в приятелях у меня был разве что Юго-Фехтовальщик, угрюмый старик, отвечавший за наше физическое развитие и пытавшийся обучить нас основам самозащиты. Среди воспитанниц считалось, что Юго — злой, а фехтование — больно и скучно. Мне одной оказались интересны его уроки: подраться я всегда была не промах, несмотря на благородное происхождение.

Я была маленькой и тощей, с торчащими локтями, коленками, вечно покрытыми корочкой ссадин, с растрепанными рыжими вихрами и лягушачьим ртом. Ружена — румяной, с белоснежной кожей, золотыми локонами и голубыми глазами в пол-лица в обрамлении кукольных ресниц. Вопреки опасениям, я не стала уродиной, когда выросла. Ростом, правда, не вышла, но лицо довольно хорошенькое, иногда, если свет удачно падает и прическа подходящая, я даже нравлюсь себе в зеркале. Но Ружена…

— Доброго утра, Иванка. Что-то ты не торопишься вставать, я уже собиралась будить тебя.

Этот голос, который все называют хрустальным. Эта улыбка, от которой тают даже самые строгие наши воспитатели. Ружена превратилась в настоящую красавицу, и даже злейшие завистники вряд ли найдут в ней изъян.

— Добртра, — пробормотала я.

Впрочем, главные мои козыри вовсе не внешность, а ум, характер и магические способности. Но и тут соперница мне не уступает. В учебе она одна из лучших. Ее постоянно в пример ставят. А меня с легкой руки нашего архимага госпожи Агнии окрестили «Иванкой — сто несчастий». Вот и сейчас Ружена сидит, аккуратно причесанная, одетая в форму, книжечку почитывает. Даже если и штудировала эту книжечку всю ночь, по виду не скажешь.

И за что мне, спрашивается, ее любить?

Времени на сборы оставалось всего ничего. Я наскоро привела себя в порядок, напялила загодя подготовленное платье и стянула волосы в тугой узел на затылке. Но белый чепец, накрахмаленный так, что отогнутые сзади острые уголки стояли колом, никак не удавалось надеть нормально. Проклятье! Раньше ведь отлично надевался. Может, бестолковые прачки постирали его в горячей воде, и он сел? Не могла же у меня голова за пару дней вырасти!

Настроение испортилось окончательно, занервничав, я лишь растрепала прическу.

— Позволь мне, — сказала Ружена.

Вернув на место выбившуюся прядь, она взяла чепец, и, будто по волшебству, он оказался на своем месте, приколотый к волосам так аккуратно и красиво, как мне самой никогда не удавалось его приколоть. Вещи становились послушными в ее руках. Предатели.

— Спасибо, — сказала я как можно приветливее.

Наверное, вышло не очень-то искренне. Ну и пусть. Ружена не из особой любви ко мне такая добрая. Она со всеми милая. До оскомины.

— Ты готова? — спросила она. — Пора идти в учебный корпус.

Нет уж, предпочитаю в одиночестве пройтись.

— Не совсем, — ответила я. Это было правдой: к экзамену я готова не очень. Скорее, очень не. — Но тебя задерживать не хочу. Давай там встретимся.

— Как знаешь, — она подхватила сумку и вышла вон.

Дом, в котором находились наши комнаты, соединялся с учебным корпусом двумя открытыми галереями на высоте четвертого этажа. Погода не радовала: холодно, небо затянуто тучами, да еще мелкий дождь со снегом моросил. Пришлось надеть шерстяную накидку и натянуть капюшон. Зараза, чепец наверняка помнется. Ну и ладно, я иду знания показывать, а не чепец. Я прибавила шагу и в учебный корпус зашла вместе с остальными.

В холле было светло, натоплено и шумно. Все, кто должны сегодня держать экзамен, уже собрались — и юноши, и девушки, и теперь оживленно болтали между собой. Умные и тугодумы, способные и не очень, прилежные зубрилы и лоботрясы вроде меня, все они тряслись, боясь провала, отчаянно надеясь на удачу и благодушное настроение комиссии. Кто-то держался в стороне и пытался выучить еще хоть что-то. Кто-то изображал абсолютную уверенность в себе. Некоторые девушки даже находили силы кокетничать. А я невыносимо хотела спать.

Скорей бы уже отмучиться.

Кто-то тронул за локоть. Обернувшись, я увидела Павле, одного из немногих неофитов, с которыми ухитрилась подружиться.

— Тут кое-кто хочет с тобой поговорить, — тихо сказал он, косясь по сторонам. — Отойдем?

— Какой еще кое-кто? — переспросила я, не двигаясь с места.

— Увидишь, — он потянул меня за рукав. Пришлось подчиниться, чтобы не привлекать внимание.

В полутемном закутке нас ждали двое юношей-учеников. Один из них был мне незнаком, зато второй… Мики. Его знали все. По крайней мере, все девушки-неофитки, что провели здесь больше пары дней. Краса и гордость Университета. Один из самых способных учеников. Предмет воздыханий почти всех наших дев. Увы, в нашу сторону он даже не смотрел. Неофитов ученики не считали ровней, тем более такие, как Мики. Надо ли говорить, что от удивления я застыла на месте.

— Чего это с тобой? — прошипел врезавшийся в мою спину Павле.

— Это и есть твоя подруга? — спросил у него Мики, едва на меня взглянув.

— Да, она самая. Девчонка проверенная, не подведет.

— Уверен?

— Абсолютно.

Ученики наконец-то соизволили обратить на меня внимание.

— Как твое имя? — спросил Мики.

— Йована, — пискнула я.

— Мне вот этот юноша, — он небрежно кивнул в сторону моего приятеля, — сказал, что ты лучшая шпионка среди неофитов. Это правда?

От волнения я не сразу сообразила, о чем он. Пару позорных секунд смотрела на него, как курица, глупо хлопая глазами. Потом до меня дошло.

— Ну… я умею собирать новости, — ответила я с деланной небрежностью в голосе. Он улыбнулся. Великолепный Мики улыбнулся мне! Ущипните меня, я сплю.

— Ты моя единственная надежда! Можешь сделать для меня кое-что?

Да все что угодно! Я представляла себе, как якобы случайно в разговоре упоминаю о нашем знакомстве, и все девочки рыдают от зависти. Может быть, даже получится подстроить, чтобы нас увидели вместе… Я пожала плечами.

— Если сумею, сделаю.

— Ты прелесть! Павле, объясни ей по пути. Жду вас здесь.

Павле взял меня под руку и повел за собой по коридору.

— Эй! — я остановилась и выдернула локоть. — Ты куда меня тащишь? У нас экзамен, не забыл?

— Успеешь ты на свой экзамен! Слушай. Ты же знаешь, что Мики лучший среди ваших, стихийных, учеников?

— Ну, знаю. Это все знают.

— Про то, что к нам приехал архимаг, Белый Сокол, тоже знаешь?

— Какой еще сокол? Про архимага, конечно, знаю. Все носятся с его приездом, как на пожаре.

— Белый. Сокол, — Павле бросил на меня снисходительный взгляд. — Называют его так. У стихийных магов приняты всякие такие прозвища. Ты же должна в этом лучше меня разбираться.

— Ах, это… — я зевнула. Вообще я все утро зевала, но сейчас вышло кстати. — Мне так-то все равно, как его там зовут. У нас так-то экзамены идут. Не знаю, как тебе, а мне некогда ерундой заниматься.

Тем временем хитрый Павле привел меня, отвлекая на разговор, к переходу в коридор с кабинетами наставников. Он осторожно выглянул из-за угла, и, никого не обнаружив, нагнулся к самому уху и быстро объяснил, что от меня хотят.

— Ты что, с глузду съехал? — громким шепотом возмутилась я. — Подслушивать у кабинета госпожи Агнии? Да ты хоть представляешь, что мне за такое будет?

Он умоляюще на меня посмотрел.

— Иванка, ну будь ты человеком! Выручи, я ученикам пообещал…

— Ты обещал, а я расхлебывай? Хорош герой… Да и с чего вы взяли, что он, во-первых, приехал за учеником, во-вторых, говорит сейчас об этом с госпожой Агнией?

— За ним проследили до ее кабинета. И зачем еще, по-твоему, он приехал в нашу глушь?

— Я слышала, что у него здесь дама сердца, — ответила я. На самом деле, я понятия не имела, что там за история с этим архимагом, но хотелось выглядеть осведомленной в глазах Павле.

— Чушь какая! — возмутился он. — Какие вы, девчонки, все-таки дурищи! Только об одном и думаете.

— Вовсе и не чушь! Сам дурак. А вы вообще ни о чем думать не умеете. Ученика ищет, пф! Тебя, что ли, в ученики возьмет?

— Сплюнь! — Павле побледнел. Трус несчастный. — Я же говорю, Мики боится, как бы не его. Вот мы и просим тебя разузнать. Ну, если ты трусишь…

— Это я-то трушу? — мне самой вдруг страшно захотелось выведать наверняка то, о чем столько времени судачит весь Университет. Была не была! В конце концов, я еще ни разу не попадалась.

— Жди здесь, — строго сказала я. — Сбежишь — всем расскажу, какой ты товарищ!

— Не сбегу, — пообещал обрадованный Павле. Вот ведь свинья, выслужиться решил перед старшими за мой счет! Ну ничего, Павко, ты мне еще вернешь этот должок.

Я осторожно выглянула в коридор. Пусто. Конечно, все заняты экзаменом. Кроме меня. Надо спешить, пока нас не хватились. Я сосредоточилась и начала становиться незаметной.

На самом деле, если умеючи, это гораздо легче, чем кажется. Медленно идя по коридору, я с каждым шагом успокаивала сознание, как бы растворяя себя. Мне пришлось научиться быть невидимкой, пока жила в поместье с вечно пьяным отцом и злобным, как цепной пес, управляющим. Этим двоим не стоило лишний раз попадаться на глаза. Я и приловчилась не попадаться. Для людей я умела становиться абсолютно незаметной. Для магов, правда, пока нет, но внимание привлекала гораздо меньше, чем другие.

Надеюсь, и в этот раз получится. Стараясь быть прозрачной, как вода, и тихой, как мышь, я подошла к высокой, украшенной затейливой резьбой двери в кабинет госпожи Агнии и прильнула ухом к замочной скважине. Из-за двери доносился разговор. Я аккуратно, стараясь не выдать себя, настроила на него слух.

— … способности, — говорила госпожа Агния спокойным, сильным голосом, так хорошо знакомым ученикам возглавляемой ею стихийной школы. — Признаться, нам не сразу удалось распознать. Ум этого ученика чрезмерно хаотичен, к тому же столь редкий дар… Мы и не догадывались, что именно должны искать.

— Но дар обнаружен вами в первые дни обучения. При том, что адепт ни разу не успел его проявить, — сказал второй голос. Мужской. Чистый, красивый, молодой. Неужели это и есть легендарный архимаг? Этот, как его там. Сокол. Я вдруг поняла, что даже имени его не знаю. — Как всегда, безупречная работа.

— Благодарю, — ответила госпожа Агния.

— Интересно было бы узнать подробнее про хаотичный ум. Неужели после инициации…

Последовала пауза, но чувство, будто за дверью продолжают общаться, осталось. Чего это они там делают? Подсматривать сквозь стены я, увы, не умела.

— Это я должен вас благодарить, — продолжил, наконец, мужчина. — За такой редкий шанс.

— Поверьте, этот, как вы изволили выразиться, шанс, вовсе не стоит благодарности, — в голосе госпожи Агнии появились знакомые строгие интонации, обычно не предвещавшие ничего хорошего. Я еле удержалась, чтобы не сбежать. — Мне очень стыдно предлагать вам столь неудачный экземпляр. Она небрежна, безответственна, ленива и дурно воспитана.

Она? Ученик, за которым приехал чудовищный архимаг — девушка? Вот это поворот! Интересно, кто она? Я попыталась прикинуть, кого может так чехвостить госпожа Агния. К сожалению, среди учениц я почти никого не знала. Ничего, Мики и его друг наверняка расскажут. Вот он удивится, услышав, что его обошла какая-то хаотичная девчонка!

— И она пока еще не допущена к практикам, — продолжала госпожа Агния со вздохом. — Два экзамена сдала еле-еле. Но остались еще два. Вместе с сегодняшним. К своему стыду, я не могу быть уверена в хорошем результате.

Я чуть не вскрикнула от удивления. Будущая ученица Сокола — неофитка? Он пришел за одной из нас?

— Не будем забывать, что девушка хаотична, — судя по голосу, Сокол улыбался. Интересно, чего они прицепились к этой хаотичности? Насколько я знала, это всего лишь талант вляпываться в приключения да ветер в голове. Было бы, что обсуждать! Среди неофитов частенько такие встречаются. Да что далеко ходить — ваша покорная слуга. Меня той хаотичностью на каждой практической работе ругают.

В голове возникло смутное подозрение… Да нет! Такого просто не может быть!

Хотя почему не может? По спине пробежал холодок.

— Однако я бы хотел лично оценить, с чем придется работать.

— Если угодно, — ответила госпожа Агния ледяным тоном, — вы можете сделать это прямо сейчас. Прошу.

Так. Пришло время рвать когти. Я отпрянула было от замочной скважины…

— Ай!

Тяжеленная дверь ударила в лоб. Конечно они меня засекли. Вот дура! Как я могла подумать, будто двое архимагов не заметят, что за ними подслушивает мелюзга вроде меня!

— Йована Раскова, я полагаю? — раздался надо мной насмешливый голос.

Я в ужасе зажмурилась. Госпожа Агния застала меня шпионящей за своей дверью, в то время как все порядочные неофиты сдают самые важные в жизни экзамены. Ученик, предназначенный в жертву лютому чужому архимагу, кажется, я. Не знаю, что из этого страшнее, но вляпалась я как следует.

Сидя на заднице и потирая ушибленный лоб, я робко приоткрыла один глаз. И увидела край лазурной мантии, подбитый серебряным шелком. А затем почуяла ауру стоявшего рядом архимага. И тут же забыла о неприятностях, экзамене и вообще где я, кто я, и что творится вокруг.

Дело в том, что маги видят окружающий мир немного не так, как обычные люди. Мы воспринимаем его более полно. И чем сильнее маг, тем сложнее картина. Больше цветов и оттенков. Ярче запахи. Многограннее звуки. И не только…

Шум дождя над далеким морем, скрежет стали о сталь, ветер в парусах, тишина на рассвете за мгновение до пения птиц. Пыль дорог на лице, звенящий холод перевала в горах, и надвигающиеся грозы, и сухой запах полыни. Биение крови в мускулах, не знакомых с усталостью. Сдержанная сила, которой тесно взаперти. Разгуляться бы на воле…

Мы видим людей ярче, чем простые смертные. Особенно магов. Но среди магов Университета принято приглушать свою ауру. Еще бы — не очень приятно, когда едва ли не каждый встречный может подробно тебя рассмотреть, да и отвлекает, особенно с непривычки. Сокол явно себя этим не утруждал. Глядите, мол, на меня. Вот он я какой…

— Йована! — окрикнула госпожа Агния, моментально приведя меня в чувство. Чувствовалось, что кое-кто доигрался. Я вскочила на ноги и поклонилась.

— Простите, госпожа Агния, — пролепетала, не поднимая глаз. — Простите, господин.

— Меня зовут Радомир, — сказал Сокол спокойно и строго. — Я слышал, что у тебя сегодня экзамен, Йована Раскова.

— Да, господин Радомир, — ответила я. Любопытство пересилило страх; я искоса взглянула на своего собеседника. Должна же я, наконец, увидеть архимага, о котором все только и говорят!

Он и в правду был невообразимо прекрасен. Высокий, стройный, изящный в своей расшитой серебром мантии. Льняные волосы ниспадают на плечи. Лицо чуть тронуто загаром, правильные черты. Высокие скулы. На гладких, очень красивых губах снисходительная полуулыбка. Ему на самом деле сотни лет?

— Что же ты тогда здесь делаешь? — спросил он.

Я замялась. Что я могла ответить? «Да вот, решила разговор ваш подслушать»? Я посмотрела было на него и снова уткнулась взглядом в пол. Светло-голубые, необычного сиреневого оттенка глаза архимага смеялись. Это настолько противоречило строгому тону, что я растерялась.

— Если ты гуляешь по коридорам перед экзаменом, наверное, ты хорошо готова? — да какое тебе-то дело! Я хочу только провалиться сквозь землю прямо сейчас. Чертов Павле! Если удастся выбраться живой, клянусь, я его придушу.

— Язык проглотила? — госпожа Агния. Судя по голосу, очень злая. — Отвечай, когда старшие спрашивают!

— Нет, господин, — пробормотала я, вжав голову в плечи. Уши заныли от воспоминаний о железной хватке ее пальцев. Но внезапно я почувствовала совсем иное прикосновение — рука Сокола бережно взяла меня за подбородок. Я растворилась в голубизне его глаз.

— Я очень на тебя рассчитываю, Йована Раскова, — сказал он ласково. Боги, он точно тот самый архимаг, про которого все судачат? — Ты не должна провалиться на экзаменах. Пожалуйста, не подводи меня.

— Хорошо, господин, — ответила я, завороженно на него глядя. Кажется, я только что влюбилась.

— Радомир, — поправил он. — Обещаешь?

— Да, господин Радомир, — все что пожелаете. Хоть наизнанку вывернусь.

Он отпустил меня. Госпожа Агния хмыкнула.

— Неофит Раскова еще нужна вам, мудрейший? — спросила она.

— Не буду ее больше задерживать, — ответил Сокол. Она кивнула и посмотрела на меня. Глаза ее, казалось, метали молнии.

— Брысь отсюда!

Я наспех поклонилась и припустила по коридору. Но, прежде чем свернуть за угол, все же обернулась, чтобы напоследок еще разок увидеть Сокола. Он уже был на пороге кабинета, но поймал мой взгляд, улыбнулся, совершенно по-мальчишески мне подмигнул и скрылся за дверью. Я аж рот открыла, растерявшись.

Вот так великий архимаг! Я-то ожидала увидеть почтенного седовласого старца. Или кого-то внушающего ужас, типа наших хаоситов. Или хотя бы кого-то вроде магов, встречавшихся мне вне Университета, похожих на суровых воинов. Но Сокол был похож на принца.

Радомир. Его зовут Радомир. Радко… Я залилась краской и шлепнула себя по щеке. Дура. А вдруг он мысли читает? Стыд какой…

Я свернула в коридор, из которого сюда пришла. Трус Павле, конечно, сбежал. Гордо расправив плечи — самое страшное-то позади, быстрой, но уверенной походкой вернулась в холл экзаменационных залов. Мики, Павле и еще пара учеников взволнованно шептались там, где мы расстались. Нарочно не обращая на них внимания, я не спеша прошла было мимо, но Мики заметил меня и окликнул. Я словно бы с неохотой приблизилась.

— Иванка, они тебя отпустили? — обрадованно воскликнул Павле. — Слава богам!

— Конечно, отпустили. А тебя вообще не заметили. Мог бы не убегать, — сказала я презрительно.

— Ну, прости, — ответил он. — А что мне было делать? Тебя бы все равно не выручил…

— Ладно, чего там, — не терпелось выложить все подробности, но, вспомнив, что экзамены пока не сданы, я прикусила язык. Меня еще никто никуда не взял. И даже не предложил.

Я вспомнила взгляд прекрасных глаз Сокола и едва сдержалась, чтобы не расплыться в мечтательной улыбке. Неужели он в самом деле приехал за мной? Из всех молодых магов Университета он выбрал меня! С ума можно сойти…

— Ну как? Удалось что-нибудь выведать? — прервал мои мысли голос Мики. — Кого он все-таки берет в ученики?

— Удалось, — скучающим тоном ответила я. — Не тебя. У тебя для него не хватает способностей. А теперь простите, мне на экзамен пора.

Воспользовавшись его замешательством, я поспешила удалиться. О том, кто станет учеником архимага, пусть узнают от наставников. Я же прекрасно смогу держать все в секрете.

3

На деле хранить тайну оказалось ужасно трудно. Слухи о том, что я нос к носу столкнулась с самим Белым Соколом и узнала, кто все-таки будет его учеником, катились по Университету, как снежный ком, обрастая все новыми подробностями. Каких только жутких историй не напридумывали про нашу встречу! Сначала я пыталась их опровергать, потом махнула рукой. Пусть болтают что хотят. Сплетня о том, будто архимаг наложил на меня заклятье молчания, даже выручала. Сама-то я говорила, что дала слово ничего не рассказывать, но в сплетню верили больше.

К экзамену я готовилась так усердно, как никогда раньше. Ведь теперь на кону стоял шанс попасть в ученицы к Соколу, чей прекрасный образ преследовал меня в воображении. В конце концов, сдала я весьма неплохо, в отличие от предыдущего, который выдержала только благодаря удаче. Оставались практические испытания. За них я и раньше не волновалась, но все же решила подготовиться и к ним. Будущая ученица архимага должна выступить блестяще.

День перед последним экзаменом выпадал на праздник. Университет формально относился к Истинной церкви Небесного Отца, и, хотя неуклонного следования религии от нас никто не требовал, праздники мы отмечали. В этот день был один из главных, посвященный мученической смерти и вознесению на небеса основателя церкви, пророка Салваторе.

Как и все праздники Истинной церкви, день вознесения Салваторе веселым мог назвать разве что безумный фанатик. С раннего утра и до захода солнца надлежало молиться, совершать покаяния и давать обеты, соблюдать отказ от пищи и развлечений; запрещались любые сборища, кроме религиозных. Для тех, кто не вступил в лоно церкви, действовали только два последних правила. Отмена занятий — это, конечно, хорошо. Но сидеть безвылазно по комнатам, довольствуясь припрятанными загодя кусками, было не так уж здорово.

С наступлением темноты на площади разводили ритуальный костер, символ казни пророка. Все обитатели Университета выстраивались вокруг, и священник проводил долгий молебен, во время которого полагалось стоять, молчать и держать лампадку. Потом начнется ритуальное застолье, но и оно настоящим праздником будет только для магов, которые уйдут в трапезную и там станут распивать вино в свое удовольствие. Мы же отведаем праздничных блюд, понемногу, как благовоспитанные девицы, и отправимся спать.

Но в этот раз я не успела присоединиться к остальным неофитам. Когда мы с Руженой оделись и уже намеревались покинуть комнату, в дверь постучали.

— Йована Раскова! — послышался голос воспитательницы. Я подбежала и открыла дверь. — Мне велено сопроводить вас. Собирайтесь и следуйте за мной.

Я удивилась, но спорить не стала. Накинула свой серый плащ, взяла лампадку на всякий случай и отправилась за ней, не представляя, какое из ряда вон выходящее событие должно случиться, чтобы кто-то пропустил церемонию. Мимо шушукающихся за спиной девочек мы вышли из нашего корпуса, по открытой галерее попали в одно из учебных зданий, боковым коридором пересекли его, никого по пути не встретив. Снова переход, на сей раз закрытый, с застекленными узкими окнами. Корпус наставников? Мне стало не по себе. Воспитательница провела меня в какой-то тесный проход, потом вверх по лестничным пролетам, все выше и выше, я и счет этажам потеряла, до окованной железом двери.

— Вам туда, — сказала она. Не зная, чего ожидать, я робко постучалась и вошла.

За дверью оказалась галерея, которую я до сего момента видела лишь снаружи. Она проходила вдоль самого верхнего этажа, и наставники прогуливались по ней в хорошую погоду, любуясь видом на горы. А сейчас здесь стоял, облокотившись о резные перила, сияя безупречной красотой, архимаг Радомир Белый Сокол собственной персоной. Я так и застыла столбом, глядя на него с глупой улыбкой. Разве что слюни не пустила.

— Здравствуй, Йована Раскова, — сказал он. Я поспешно убрала с лица восторженное выражение и поклонилась как положено.

— Приветствую вас, господин.

— Насколько я знаю, ты не принадлежишь к Истинной церкви, — продолжал он. От мягких интонаций его голоса я плавилась, как лед на солнце. — Поэтому не сильно огорчишься, если из-за меня пропустишь молебен.

Да если бы принадлежала, с радостью отреклась бы от нее, чтобы говорить с тобой, наедине, под звездами… Хотя звезд-то сегодня было почти не видно — по черному небу носились обрывки туч. Мрачноватая, если честно, погодка.

— Но, если эти сведения ошибочны, мы можем поговорить после, — я помотала головой. Он слегка улыбнулся: — Для меня важно, чтобы ты обо всем узнала заранее. И приняла решение, — я удивленно на него посмотрела. Обычно маги постарше распоряжались нами так, как считали нужным, ни о чем не спрашивая. — Полагаю, ты догадалась, о чем я хочу поговорить?

— Н-наверное, — ответила я. Конечно догадалась. Он действительно хочет взять меня в ученики.

Сердце рухнуло куда-то под каменный пол галереи. Одно дело мечтать, как я выйду вместе с прекрасным архимагом к остальным, он объявит, что выбрал меня, и все посмотрят с ужасом, восхищением и завистью. Совсем другое — узнать, что скоро я отправлюсь с тем, про кого ходят чудовищные слухи (а слухи на пустом месте не рождаются), в неизвестном направлении в полном его распоряжении. Не в мечтах, в самом деле.

— Не бойся, я не стану забирать тебя против воли. Потому и позвал. Я хочу, чтобы ты понимала, на что идешь. И дала согласие быть моим учеником.

— Мое… согласие? А если я откажусь?

— Останешься здесь, — он пожал плечами. — Но прежде чем отказаться, ты выслушаешь меня?

— Да, — сказала я, потупившись. — Простите, господин.

— Вероятно, до тебя доходили слухи обо мне. Что я чудовище, пожирающее детей. Это неправда. Дар, которым ты наделена, встречается очень редко., и я стараюсь беречь и развивать его. Возможно, ты слышала, что мои ученики погибают. Это правда. Наш дар очень силен. И опасен. В том числе для своего носителя. Сберечь вас у меня получается не всегда.

Вас? Он уже считает, что я согласна? Я покосилась на Сокола. Решил, что дурочка Иванка уже у твоих ног, господин красивые глазки? Это мы еще поглядим!

— За все время у меня было трое учеников, — продолжил он. — Первый погиб на моих глазах. Второй жив и продолжает свое дело где-то на краю света. Третьего не стало спустя много лет после того дня, как я научил его всему, что знаю, и отпустил в свободный полет. И в этом тоже есть моя вина. Я так и не смог научить его быть осторожным.

Снизу донесся монотонный голос священника, нараспев читавшего о жизни и славных деяниях пророка. Сокол посмотрел туда, на площадь, где в руках темных фигур в одинаковых серых и черных плащах горело множество крошечных огоньков. Отсюда праздник казался намного красивее.

— У меня не так много опыта, как у твоих уважаемых наставников. И со мной тебе будет далеко не так безопасно, как здесь. Да еще все мои подопечные были мужского пола, возможно, из-за этого нам будет труднее. Но самое главное даже не в том, насколько я плох, как учитель. Твой дар почти невозможно в полной мере раскрыть самостоятельно. Ты будешь обычным, средней руки магом стихийной школы, разве что c некоторыми необычными умениями. Но если решишься уехать со мной, все станет иначе. Ты станешь особенной, одной из немногих. Взыщешь славу и любовь среди людей. Правда, придется отказаться от роскоши и покоя, полюбить дорогу, привыкнуть к встречам на миг и расставаниям навсегда. Потому что большую часть жизни мы проводим в пути, и сами не всегда знаем, куда он приведет. К тому же мы из тех, кто приносит клятву никогда не использовать свою силу во зло. Мы не принимаем ничью сторону и помогаем всем, кому можем помочь. Возможно, ты пока не понимаешь, но иногда это очень тяжело. Поэтому я и хочу, чтобы у тебя был выбор.

— А что это за дар? — спросила я взволнованно.

— Ты еще не знаешь? — удивился он. — Ты повелитель ветра. Так нас называют в народе. Укротитель непогоды.

— Непогоды? — я была разочарована. Тоже мне, великий дар. Дождь вызывать. — Я-то думала…

Белый Сокол рассмеялся.

— Что я научу тебя создавать из воздуха золотых драконов, разящих огнем врагов и осыпающих друзей леденцами? Девочка, ты не представляешь, на что можешь быть способна!

— Почему сразу драконов? — обиделась я. Он что, считает меня ребенком? Мне уже пятнадцать, между прочим! — Просто я… ну… никогда за собой никаких таких способностей не замечала…

— Разве ты не чувствовала связь с погодой?

Я задумалась. Вспомнила, как ездила с отцом и старшим братом на охоту. «Опять дождь привезла», — ругались егеря. Охоту я не любила. Хорошо, что они довольно быстро отказались от попыток меня к ней приучить.

— Не знаю. Как-то не задумывалась. Разве что, когда идет дождь, мне часто бывает очень грустно.

— Не совсем так. Когда плачешь, ты, сама того не понимая, можешь вызвать дождь.

— Я никогда не плачу, — пробурчала я. Он решил пошутить? Так ведь не бывает.

— Значит, за тебя плачет небо, — он посмотрел на мрачное небо, где продолжали свой бег облака. — Но раз умение вызывать дожди кажется скучным, может быть, устроим фейерверк? Наставники рассказывали тебе что-нибудь об электричестве?

— Да, господин, — теория про электричество была на самом первом экзамене, к которому я готовилась так себе. — Я умею неплохо создавать разряд.

— Не сомневаюсь, — в его глазах плясали искры веселья, — но зачем создавать, когда можно управлять тем, что уже есть?

Он вытянул руку ладонью вверх, и в воздухе возникло напряжение, как перед грозой. И резкий, свежий грозовой запах. Внезапно раздался оглушительный раскат грома, небо прямо над нами пронзила огромная, ветвистая молния, осветив все вокруг ярко, как днем. Она ударила точно в кончики пальцев поднятой руки Сокола.

Внизу кто-то вскрикнул, но тут же затих. По задним рядам, где стояли младшие ученики и неофиты, словно прокатилась легкая, еле заметная волна движения, мелькнули на темном фоне несколько белых лиц, одно за другим, и тут же все замерли. Будто в каменные статуи на мгновение вдохнули жизнь. Больше никто на шалость не отреагировал. Голос священника не дрогнул. Сокол слегка встряхнул ладонью, посмеиваясь. Молния не причинила ему никакого вреда.

— Теперь твоя очередь.

Сумасшедший. Он понятия не имеет, чем заканчиваются опасные эксперименты в моем исполнении! Для чего-то подобного необходимо, чтоб вокруг было огромное пустое поле. А лучше версты выжженной степи. Но там, внизу, проходило торжество, даже чихнуть во время которого значило навлечь на себя неприятности.

— Но там же молебен, — сказала я. — И вообще… я не умею!

— Не волнуйся, перед священником я отвечу. Однако молния второй раз не произведет такого эффекта. Сотвори-ка ты лучше огонек. Здесь слишком темно, пусть он нам светит.

Всего-то? Легко! Я сосредоточилась, сделала нужные пассы, и в пальцах возник маленький сгусток света. Сокол покачал головой.

— Нет, это слишком просто. Я хочу, чтобы ты вызвала небольшую шаровую молнию. Создала ее из электричества, разлитого вокруг.

Я вытаращилась на него в ужасе. Шаровую молнию я ни разу в живую не видела, явление это редкое. И опасное. Одно из тех, которыми нам, неофитам, нельзя даже пытаться управлять. И он хочет, чтобы я сотворила нечто подобное своими руками?

— Не нужно бояться, — сказал Сокол. Его голос звучал успокаивающе. — Тебе придется работать с куда более разрушительными силами природы, и пока ты будешь бояться, дело на лад не пойдет. Расслабь ум. Прислушайся к пространству вокруг. Сегодня очень подходящий день. Чувствуешь напряжение в воздухе?

Я кивнула. Действительно, электричество словно копилось в небе. Как перед грозой, только для гроз еще не сезон.

— Подними ладони перед собой. Расслабь локти. Ты должна собрать заряд в сгусток между ладонями. Ни в коем случае не создавать новый, получишь нечто неуправляемое. Просто притяни к себе молнию.

Просто? Он считает, что это просто? Без надежды на успех я попыталась делать все, как он говорит, и вдруг почувствовала, как то невидимое, что рождает треск искорок на пальцах, послушно пришло в движение и устремилось ко мне. Я действительно так могу?

Энергия уплотнялась, собиралась в шар, светящийся пока еле заметным, бледным светом. Если такой ударит по пальцам, будет больно. Шар становился все плотнее, ярче, пока не достиг, как мне показалось, предельной готовности. Он был небольшим, идеально круглым, словно собранным из множества огоньков холодного белого света. И больше не зависел от моих усилий. Я хотела было убрать руки, но шар дернулся в сторону движения. Я замерла. Это и вправду была молния. Настоящая.

— Не делай резких движений, — сказал Сокол. — У тебя все прекрасно получается. Со временем ты сможешь легко управлять такими штуками, но пока я немного помогу.

И тут его ладони легли на мои. Это было большой ошибкой. Почувствовав себя в объятьях прекрасного архимага, я про все на свете забыла, не то, что про какую-то молнию. Шар окончательно потерял связь со своим создателем и поплыл куда-то вверх. Все это продолжалось пару минут, но для меня они были нереально долгими. Какие аккуратные и нежные у него пальцы. И теплые…

Спустя мгновение он убрал руки, шар исчез с оглушительным хлопком. Я покосилась вниз, видя, как снова мелькают лица, и почувствовала, как кто-то смотрит на мою ауру. Вот черт. Теперь точно влетит.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Сокол молчал. Елки зеленые, опять я все испортила! Поди, думает, как бы завтра сказать госпоже Агнии, что она была права. Не нужен ему такой неудачный экземпляр. Мол, возитесь с ней сами, а мы дождемся другого редкого шанса.

— Не расстраивайся, Йована Раскова, — ласково сказал Сокол. — У тебя отлично получилось для первого раза.

Да уж. Опозориться перед тобой действительно получилось превосходно.

— Прости, что напугал. Не принял во внимание, что ты со мной почти не знакома. Не стоило слишком близко к тебе подходить.

— Я не напугалась, — пробурчала я себе под нос.

— Славно. Тогда прости, что смутил. Впредь постараюсь иметь в виду, что ты не просто мой ученик, но и юная девица, — о-о-ой! Какое счастье, что тут по-прежнему темно! Я почувствовала, как опять краснею до кончиков ушей. — Если, конечно, ты хочешь быть моим учеником.

— Вы правда менявозьмете? — робко спросила я.

— Правда возьму.

Видать, мой дар и в самом деле уникален. Я растерянно взглянула на архимага Радомира Белого Сокола. Он стоял передо мной на расстоянии вытянутой руки и впервые смотрел на меня серьезно.

— Что ж, неофит Йована урожденная Раскова, — торжественно проговорил он. — Готова ли ты отдать свою жизнь в мое полное владение на срок, что я сочту разумным и необходимым? Даешь ли ты слово неукоснительно выполнять все мои распоряжения? Принимаешь ли обязательства мага стихийной школы?

Он принимает меня в ученики прямо здесь? Сейчас?

— Но ведь экзамен… — начала было я и тут же пожалела, что перебила его. Молодец, подтвердила слова госпожи Агнии о дурном своем воспитании.

— Ты его сдашь, — ответил Сокол. — Это всего лишь проверка ваших способностей. У тебя они есть. Я хочу, чтобы ты дала мне согласие наедине. До того, как я объявлю об этом магам Университета. Потому что для меня важен не ритуал, а твое настоящее решение. Итак, если ты готова дать ответ, то скажи: ты согласна стать моим учеником?

— Да, — тихо сказала я. — Я согласна.

— Я принимаю тебя в ученики, Йована. Что не отменяет обязанности сдать завтрашний экзамен. А теперь смотри, мы наконец-то дождались интересной части этого праздника, — я в который раз удивленно на него вытаращилась. Он смотрел на площадь, и вдруг отсвет далекого огня озарил его профиль.

С трудом заставив себя отвести от него взгляд, я посмотрела вниз, туда, где разгорался огромный костер, освещая ярким пламенем всю площадь. Монахи пели гимн на разные голоса, его мотив, возвышенный, но мрачный, обычно нагонял тоску, но сегодня даже он не смог испортить настроения. В этот раз вместе со мной его слушал Сокол. Который не боялся недовольства священников, да что там, ему даже гнев их сурового бога был нипочем. И он берет меня с собой. Может быть, я смотрю на молебен в день вознесения Салваторе на площади Университета в последний раз.

4

Зря Сокол был так спокоен за практический экзамен. Не знаю, что там с укрощением погоды, но мои истинные уникальные способности он недооценил. Я о таланте все испортить, конечно.

Сперва все шло удивительно гладко. Экзамен начался с простого контакта с предметами. Я четко выполняла команды наставников, а когда в зал вошел Сокол, умудрилась даже не уронить тяжелый свинцовый кубик, который в тот момент перемещала по воздуху силой мысли.

Сокол выглядел таким же строгим, как прочие маги в комиссии; его глаза сегодня напоминали лед. Я не могла поверить в то, что наш вчерашний разговор мне не приснился. Стараясь не думать, что он на меня смотрит, приступила ко второму заданию, по ясновидению. Для адептов стихийной школы оно было простым. Несмотря на волнение, я справилась.

А дальше началось самое интересное. Управление стихиями. Предвкушая свой звездный час, я собралась с силами и…

— Начнем с электричества, — сказала госпожа Агния. — Неофит Раскова, покажи нам, как ты умеешь создавать разряд.

«Ха! Да я, как выяснилось, еще и не то могу», — подумала я и решила удивить комиссию. А может, хотела покрасоваться перед Соколом. Как чаще всего бывает в подобных случаях, я и сама не понимаю, какой черт меня дернул.

В общем, я решила показать им шаровую молнию. Увы, то ли с воздухом было что-то не так, то ли без помощи Сокола я не справилась, но шаровой не получилось. Вышло что-то вроде обычной: энергия вырвалась из-под контроля, раздался грохот, треск, и оконное стекло лопнуло, брызнув осколками.

В наступившей тишине я робко взглянула на комиссию. Наставники, опешив, смотрели на меня. Сокол сидел, закрыв лицо ладонью. Опаньки. Кажется, я перестаралась.

— Господа, приношу извинения за случившееся, — нарушил молчание Сокол. — Это моя вина.

После его слов комиссия очнулась. Госпожа Милена посмотрела на окно и тихо выругалась на непонятном языке. Я обернулась. За окном догорало вишневое дерево. Вот зараза! А я думала, что молния ударила в стекло.

— Это я должна извиняться, — госпожа Агния. Судя по интонации, мне крышка. — Она все же моя ученица.

— Не стоит забывать, что к практикам мы пока еще ее не допустили, — а это господин Тихомир, наш уважаемый целитель и глава экзаменационной комиссии. — Как бы то ни было, экзамен следует продолжать.

Я выдохнула. Кажется, меня пока не собираются выгонять с позором. Уже что-то.

— В таких условиях? — возмутилась госпожа Милена. — Немыслимо! Мы должны прерваться и привести все в порядок.

Да уж. Бардак я устроила знатный. Из разбитого окна тянет холодом, воняет дымом, на полу осколки стекла вперемешку с улетевшими со стола комиссии бумагами… А ведь начинала так хорошо!

— И это мы еще не вызывали соискателей из числа хаоситов, — заметил кто-то. В ответ раздались сдержанные смешки.

— Мои ученики имеют представление о хороших манерах.

Еще бы. О судьбе тех ее учеников, что такого представления не имели, рассказывают чудовищные истории. Тот, кто хоть раз видел госпожу Милену, без труда верил в самые странные из них.

— Я приношу извинения еще раз, — сухо ответила госпожа Агния. — Не кажется ли уважаемой комиссии, что этот инцидент не заслуживает долгого обсуждения? Как наставник данного соискателя, я бы хотела закончить экзамен. У кого-нибудь остались вопросы к присутствующей Йованне Расковой?

— С меня довольно, — отчеканила госпожа Милена. Другие маги комиссии тоже не горели желанием продолжать знакомиться с моими способностями.

— По моему мнению, неофит Йована Раскова достаточно проявила свой магический дар. И как ее наставник я рекомендую допустить ее к обучению и практикам.

Я чуть не запрыгала от радости. Спасибо!

— Я с вами согласен, — сказал господин Тихомир. — Без сомнения, оный соискатель наделен способностями. Не видит ли почтенная комиссия причин отстранить его от занятий магией?

Я замерла в волнении, но вопросов не было. Все единодушно хотели побыстрей выставить меня вон.

— Тогда как глава экзаменационной комиссии подтверждаю, что неофит Йована, урожденная Раскова, владеет магическим даром, и позволяю ей приступить к практической магии, — он выдержал подобающую паузу и добавил: — Дабы не возвращаться более к этому вопросу, от имени Университета я даю согласие передать мага Йовану в обучение архимагу Радомиру из Стонущих Холмов.

— Господин Тихомир, уважаемая комиссия, — сказал Сокол, поднимаясь с места. — Можем ли мы передать ученицу прямо сейчас?

— Мы будем весьма признательны, если вы, наконец, избавите нас от этого недоразумения, — холодно ответила госпожа Милена. Имея в виду, конечно, меня.

— Тогда, ученица Йована, я снимаю с тебя свою опеку, — проговорила госпожа Агния с видимым облегчением. — Университет с радостью передает тебя в полное распоряжение присутствующего здесь архимага Радомира из Стонущих Холмов. Господин Радомир, забирайте ее. Я вас предупреждала, да и сами вы сегодня имели несчастье наблюдать ее в деле, так что моя совесть чиста.

— Благодарю, — ответил Сокол, направляясь ко мне. — Думаю, всем будет спокойнее, если я закончу здесь, при вас.

— Сделайте милость, — отозвался добродушный бас господина Тихомира.

Интересно, о чем это они? Сокол встал напротив и произнес какое-то заклинание, так тихо, что я не разобрала ни слова.

— Твои глаза — мои глаза, — закончил он и быстро коснулся моего лба.

Не знаю, что это было. По крайней мере, я ничего не почувствовала. Разве что кроме физического прикосновения было еще магическое. Как будто сквозь меня прошел еле различимый, легкий, как перышко, поток. И растворился без остатка. Заклинание звучало жутко, но в то, что Сокол хотел причинить мне зло, я не верила.

— Позвольте мне исправить вред, нанесенный моим учеником, — сказал он.

— Спасибо за любезность, но это такая мелочь, — ответил господин Тихомир. — Мы сейчас же распорядимся, чтобы здесь все прибрали. Впредь надо бы принимать практические экзамены в залах без окон, ведь не в первый раз соискатели их колотят…

Маги начали вполголоса переговариваться между собой. Я поняла, что мой экзамен наконец-то завершен. И заточение в крепости Университета тоже. Начиналась новая жизнь, и от этого было одновременно и страшно, и радостно.

— Идем за мной, Йована.

Я торопливо поклонилась комиссии и следом за Соколом покинула зал. Не через главный вход, за которым ждали своей очереди другие неофиты, а через боковую дверь, для наставников. Мы молча шли по коридорам, галереям, дворам и лестницам, пока я окончательно не заплуталась. Знала только, что в этой части Университета мне ни разу не доводилось бывать. В конце концов, через низкую арку мы попали в маленький садик, с трех сторон огороженный глухими стенами. С к одной из стен лепилась крытая веранда. Ставни на окне рядом с ней были распахнуты.

— Пойдем. Тебе не помешает согреться и отдохнуть.

Вообще-то я ожидала, что после моего выступления на экзамене Сокол придет в ярость. Накричит. Накажет. Я ведь теперь в его полном распоряжении, может хоть до смерти запороть. А он, кажется, вовсе и не злится…

Следом за ним я вошла в небольшой уютный зал с камином и гобеленами на стенах. Горящие дрова весело потрескивали. Над каминной полкой сидело на ветке чучело совы. Гостевые комнаты для любителей уединения.

— Проходи, не стесняйся. Сегодня и еще два дня здесь наш дом.

— Наш? — растерянно переспросила я.

— Ты ведь понимаешь, что пока будешь моей ученицей, должна следовать за мной повсюду, — он взял меня за локоть, увлекая к низеньким удобным креслам. Сел, вытянул ноги к огню. Я последовала его примеру. — Жить со мной под одной крышей. Когда у нас вообще будет крыша над головой.

Стараясь сохранять невозмутимое лицо, я боролась с неуемной фантазией.

— Первое время, пока ты новичок, я с тебя глаз не спущу, — продолжил он. — Слишком уж твои способности разрушительны.

Ой, понеслось… Сейчас начнутся нравоучения. Кстати, про глаза. Раз Сокол такой добрый, почему бы не спросить его о том странном заклинании? Если моя выходка его не разозлила, то и любопытство вряд ли сможет.

— Можно кое о чем спросить, господин Радомир? — робко пролепетала я.

— Конечно. О чем угодно, — ответил он.

— То заклинание, которое вы произнесли там, на экзамене… Что это было?

— Маячок. Связь с тобой. Теперь я всегда смогу посмотреть твоими глазами, — чего? Он вот так просто в мою голову влез? На что это он собирается смотреть?

— Не волнуйся, это не значит, что я день и ночь буду за тобой наблюдать, — он поймал мой взгляд и, кажется, смутился. — Да не собираюсь я подсматривать! Обычная мера предосторожности. Наставникам Университета так спокойнее. И мне тоже. И для тебя безопаснее.

— Ладно, — чего он оправдывается? Как будто если я потребую убрать этот маячок, он послушает. Или послушает? — А если я не согласна?

Он строго на меня посмотрел. Такое выражение ему тоже очень шло. Зараза, я опять сижу и любуюсь его лицом. Кому я вру, разве я могу хоть в чем-то с ним не согласиться?

— Нет, Йована. Это одна из немногих вещей, на которой я безоговорочно настаиваю. До тех пор, пока не буду уверен, что ты сама сможешь позаботиться о своей безопасности, — ха! Раньше мне прекрасно удавалось! — Но я бы хотел, чтобы ты и дальше не боялась задавать любые вопросы. И обсуждать мои решения тоже. Ты не в рабстве. Однажды ты станешь мне равной. А пока я твой наставник, и, надеюсь, стану другом. Поняла?

Другом? Ничего себе поворот!

— Поняла, — с деланным смирением ответила я. — Я вообще забуду, что у меня этот, как его, маячок. Просто не буду больше раздеваться перед зеркалом. Не стоит беспокоиться, господин.

— Да что же это… Йована! — кажется, мне наконец удалось вывести его из себя. А с чего он взял, что будет легко?

— Простите меня. Сожалею, что вам достался такой неудачный экземпляр, — проговорила я голосом примерной ученицы. В ответ раздался смех.

— Мне достался прекрасный экземпляр, — сказал Сокол. — Живой такой, веселый. Любознательный. На месте госпожи Агнии я бы ни за что не согласился с тобой расстаться. Наставники, наверное, сейчас локти грызут от досады.

Ага, конечно. Они, поди, уже распорядились доставить из погребов лучшего игристого. Одним лоботрясом на их шеях меньше. Через боковую дверь вошел слуга. На низком столике он расставил блюда со сдобным хлебом, сыром, ветчиной и фруктами. Когда Сокол придвинул ко мне ветчину, я поняла, что зверски голодна.

— К сожалению, я буду очень занят, — сказал он, разрезая грушу. — И почти не смогу уделять тебе внимание до самого отъезда. Так что предлагаю тебе просто отдохнуть. Выспаться, почитать что-нибудь. О жизни подумать. Здесь никто не побеспокоит. Поверь мне, не каждый день у нас будет такая роскошь.

Я кивнула, жуя бутерброд. Не волнуйся за меня, господин учитель. Я-то знаю, чем буду заниматься. Предвкушая, как вернусь в ученический корпус, чтобы попрощаться, я аж зажмурилась от удовольствия. Наверняка слухи прямо сейчас расползаются по Университету. Ай да Иванка! Всех за пояс заткнула!

— В общем, предоставляю тебя самой себе. Но с двумя условиями. Первое из них: ты не должна без меня покидать эти комнаты. Разве что для прогулки в саду, — он меня словно с небес на землю швырнул. Я тут заперта? За что?

— Вообще никуда нельзя? Даже в свою комнату? В смысле, бывшую?

— Йована, ты больше не ученица Университета. Мы с тобой в гостях здесь. И не можем разгуливать, где хотим, — должно быть, разочарование отразилось на лице: взглянув на меня, Сокол смягчился. — Хочешь попрощаться с друзьями? Я поговорю с госпожой Агнией. Уверен, она позволит. Но до тех пор ты не должна никуда уходить. Ни сама, ни с кем-либо. Только со мной или с моего разрешения. Поняла? — я кивнула. — И второе. Пока мы здесь, я запрещаю тебе применять магию.

— Как? Совсем? — это было уже слишком. Я-то надеялась все же выскользнуть отсюда, пока его не будет. Но без незаметности ничегошеньки не выйдет.

— Совсем. Никакой магической активности с твоей стороны. Просто веди себя тихо. Никуда не выходи. Никакой магии. Обещаешь?

— Обещаю, — пробурчала я. Сидеть тут, как в клетке, совсем не улыбалось, но деваться некуда. Спорить, похоже, бесполезно.

— Вот и славно, — он залпом допил остаток вина и поднялся с кресла. Я по привычке хотела вскочить, но он удержал меня, коснувшись плеча. — Мне пора, не скучай.

— Хорошо, — растерянно ответила я ему вслед. Честно говоря, я уже и забыла, как это — не применять магию, пользуясь даром с тех пор, как его осознала. Вздохнув, я поплелась в кабинет читать книги.

На другой день Соколу удалось договориться, чтобы мне позволили забрать вещи и попрощаться с девочками. Я шла следом за воспитательницей по ученическому корпусу и чувствовала, как новость о моем появлении летела по коридорам. Казалось, из-за каждой двери кто-то подсматривал, из-за каждого угла доносился шепот.

В комнате кроме Ружены я обнаружила пятерых соседок. Служанка тактично осталась ждать за дверью. Не успела я войти, как меня окружили, наперебой осыпая вопросами.

— Иванка, это все правда?

— Тебя прямо с экзамена забрали?

— Он правда чудовище?

— А когда вы уезжаете?

— Подождите, вы! Расскажи лучше про Белого Сокола! Какой он на самом деле?

Они замолчали, глядя на меня с нетерпением. Я невольно расплылась в мечтательной улыбке.

— Говорят, он красивый, — тихо сказала одна из девочек.

— Очень, — ответила я.

— И ты совсем его не боишься? Я слышала, что он своего ученика…

— Глупости это все, — одернула ее Ружена. — Иванка, как видишь, жива и вполне довольна.

Довольна? Да я на седьмом небе от счастья!

— Неправда. Он добрый. И об учениках своих заботится, — сказала я. — И никого не убивал. Просто у нас очень опасные способности.

— Да, мы слышали, как ты на экзамене окна выбила и пожар устроила.

— Ага. Госпожа Агния была в ярости! А что за способности у тебя такие?

Я замялась. Что бы там ни говорил Сокол, дар управлять погодой вовсе не был тем, чем можно хвастаться. Но если они до сих пор ничего не узнали, то и я промолчу. Пусть гадают. Может, и про меня скоро начнут страшные истории сочинять.

— Не могу сказать, — ответила я мрачно. — Я поклялась держать все в тайне.

— Ну, Иванка! Мы же никому не расскажем!

— Все равно не могу.

— Хоть намекни!

К счастью, меня спасло появление воспитательницы. Время для прощания истекло. Всем, кроме Ружены, было велено покинуть комнату, а мне — собирать вещи. Те, что смогу унести своими руками. Когда мы остались одни, Руженка бросилась меня обнимать.

— Иванка, я так за тебя рада! Подумать только — сам господин Радомир из Стонущих Холмов! Ты молодец!

Такое чувство, будто моего нового наставника знала каждая собака. Кроме разгильдяев вроде меня. Я даже почувствовала что-то, похожее на ревность.

— Ты знаешь его?

— Дорогая, ну кто же его не знает! — в голосе Ружены слышался восторг. Еще бы, если она хоть раз видела его в живую… — Он ведь был в числе великих магов, принявших Свод Законов Совести. Нам об этом рассказывали в самом начале.

Ах вот оно что! Если честно, я и сами законы не очень хорошо помнила, не то, что их создателей.

— Ты что, забыла? Теперь-то поняла, чья ты ученица? — Ружена рассмеялась. — Эх ты, Иванка! Давай я помогу тебе собраться.

— Спасибо. Только вот не знаю, смогу ли я унести все за один раз.

Еще одно странное требование. У меня не так уж много нарядов, но даже их получится немаленькая стопка. Да еще обувь. И кое-какие вещицы. И магией я не могу себе помогать. Пойти что ли, попросить у слуг тележку…

— Я сейчас, — сказала я Ружене и вышла.

В коридоре было пусто: никто больше за мной не следил. Разве можно не воспользоваться такой удачей! Я немедленно направилась в комнату номер три. В ней жили девочки, с которыми я вроде дружила. Они наверняка поделятся новостями. Стараясь не шуметь, я подкралась к их двери и взялась было за ручку, но услышала, как там оживленно что-то обсуждают, и привычно начала настраивать слух. Черт. Я же Соколу обещала!

За дверью захихикали. Ладно. Это ведь такая мелочь, что и магией можно не считать. Никто не узнает. Я сосредоточилась и…

— … вы видели? Нос выше облаков задирает! Спосо-о-обности, надо хранить в та-а-айне… Кривляка.

Они сейчас про меня?

— А я считаю, нет там никаких способностей. Это же Иванка — сто несчастий!

— Но за что-то ведь он взял ее в ученики.

— Наверное, госпожа Агния его подкупила, — они снова захихикали. Гадкие! А еще подругами притворялись. — Ему-то что, заездит ее до смерти и возьмет кого поприличнее. Великим магам нужно на ком-то эксперименты проводить. А у него, я слышала, и вовсе сердца нет.

Это у вас мозгов нет. Я еле сдержалась, чтобы не ворваться внутрь и не испепелить их на месте. Как они смеют так говорить про моего Сокола! Ничего, Иванка. Они просто завидуют. Сами-то ничем не выдаются.

— Да уж, не завидую я ей, — вот врушка!

«Интересно? — раздался голос в голове. — Может, и мне послушать?»

Рядом явно кто-то был. Я обернулась и чуть не столкнулась нос к носу с Соколом. От неожиданности я вскрикнула, но он поймал звук в воздухе. Да, прямо схватил его рукой. «Говори мысленно», — снова прозвучал в голове его голос. Это что, тот самый маячок?

«Нет. Но с ним проще. Ты обещала не использовать магию».

Вот зараза. Но ведь я совсем чуть-чуть. Такая ерунда и магией-то почти не считается…

«Считается-считается».

Ну вот, он злится.

«Злюсь».

Я подняла глаза. Он стоял совсем близко и действительно выглядел сердитым. Какой же он красивый, когда злится!

«Это не повод нарушать обещания».

Черт, черт, черт! Ну почему я не могу держать себя в руках!

«Никогда меня больше не обманывай, Йована. Без доверия у нас ничего не выйдет, понимаешь?»

Да понимаю я… Просто так получилось. Неужели он сам совсем-совсем не любопытный? Сокол вздохнул.

«Собери вещи. Завтра утром выезжаем».

Я кивнула и открыла было рот, чтобы, наконец, извиниться, но Сокол улыбнулся и исчез. В умении становиться незаметным архимаг, конечно же, намного меня превзошел. Но, прежде чем раствориться в воздухе, он разжал ладонь. Раздался мой испуганный возглас. Тот самый, что он поймал. Ничего себе! Наставники нам такие трюки ни разу не показывали.

Одна из девочек выглянула на шум и увидела меня.

— Иванка? Ты что тут делаешь?

— Да вот… Хотела к вам заскочить, — ответила я, озираясь. Даже если Сокол все еще был здесь, его присутствие никак не ощущалось. — Пока никто не видит.

— А чего кричала?

— А, это… Ничего. Мышь увидела, — ляпнула я первое, что пришло в голову. Соседка посмотрела с недоверием.

— Не припомню, чтобы ты мышей боялась.

— Мне вещи собирать нужно. Срочно.

Видеть вас больше не хочу, лицемерки. Прежде, чем она успела еще что-то сказать, я поспешила ретироваться. Влетев в свою комнату и захлопнув дверь, я схватила лежащую на тумбочке книгу и швырнула ее в стену.

— Дуры набитые! Чтоб вас черти утащили!

Ружена удивленно на меня посмотрела, замерев с блузкой в руках. Пока мне там перемывали кости, она складывала мои вещи. Как мило с ее стороны!

— Иванка, что случилось?

— Эти… — злость прямо-таки душила — из третьей, говорили обо мне гадости! И о Соколе! То есть, об архимаге. Мерзавки!

— Ты опять подслушивала, — сказала она с укором. Ой, давай хоть ты меня воспитывать не начинай!

— Можно подумать, ты этого ни разу не делала, — пробурчала я.

— Ни разу. Не люблю слушать о себе гадости, — невозмутимо ответила она, продолжая укладывать вещи.

Я присоединилась к ней. Вот о какой ученице наверняка мечтал Сокол. О ком-то вроде Руженки. Прилежной в учебе, послушной, с безупречным воспитанием. И голубыми глазами. К ней бы он не относился, как к ребенку.

— Иванка, стоит ли беспокоиться о глупостях? Перед тобой открываются такие возможности, просто дух захватывает! Не успеешь оглянуться, как я буду называть тебя госпожой Иванкой.

— Угу. Спустя всего каких-нибудь сто лет.

Она рассмеялась.

— Лично я собираюсь стать практикующим магом гораздо раньше. И в тебе не сомневаюсь. Думаю, у господина Радомира хватит опыта и сил даже тебя заставить выучиться быстрее всех нас. У наших наставников нас много. А ты у него всего одна.

А ведь и правда. Вот уже завтра я останусь с ним один на один. Только я, Сокол и дорога в неизведанные края. Что мне до всех сплетен на свете! Может, я сюда никогда больше не вернусь.

И однажды стану такой, как мой наставник. Свободной, как ветер. И тоже буду носить имя птицы. Интересно, кто дает нам новые имена?

5

Радомир по прозвищу Белый Сокол стоял над грудой моих вещей, скрестив руки на груди. Лицо его выражало непреклонность.

— Нет. Только самое важное. Одежда тебе точно не понадобится.

Эти слова вызвали в моей голове такие шальные мысли, что еле удалось сдержать улыбку.

— Ох-х! Я имел в виду, все, что нужно, мы купим в городе! А не то, о чем ты сейчас подумала.

Я вспыхнула. Получается, я теперь должна думать даже над тем, о чем подумать? Между прочим, я никого не просила в голову ко мне лезть.

— Вы что, все время мысли читать будете?

— Нет, конечно. Но это и не обязательно. У тебя на лице все написано.

Ладно. Уже проще. Может, когда-нибудь я смогу научиться держать себя в руках с ним рядом. Либо окончательно со стыда сгорю.

— А туфли? Не ходить же мне весь год в теплых сапогах!

— Ты собираешься возить с собой гардероб на все случаи жизни? Когда станет теплее, мы просто поменяем обувь на новую.

— Дороговато выходит, — пробурчала я, со вздохом отставляя любимые туфельки в кучу вещей, которые не беру. То есть, почти всех моих вещей.

— Сейчас это не твоя забота. Я обеспечу тебя всем необходимым. Но и от лишнего избавляться научу.

— Я и так от всех своих пожитков избавилась, — грустно сказала я. — Можно хоть…

— Нет.

— А…

— Нет, нет и нет. Йована, пожалей лошадь.

— Мы что, верхом поедем?

— А ты как думала? — видя мое замешательство, он улыбнулся. — Не дуйся. Привыкнешь. Мне сказали, ты прекрасно держишься в седле. Да и голодать и ходить в обносках не придется. Собирай свой узелок, завтрак ждет. И дорога тоже.

То, что мне позволили взять, действительно поместилось в маленький узелок. Я смотрела на него с грустью. Вот все, что у меня осталось в этой жизни. Кроме характера и головы на плечах.

— Не привязывайся к вещам, Йована. Для нас они просто лишний груз. Со временем ты поймешь всю прелесть путешествий налегке.

— Приличные девушки не могут путешествовать без нарядов и туфель, — проворчала я.

Он усмехнулся и вышел в гостиную. Прихватив свой жалкий мешочек с вещами, я поплелась следом. Сокол и вправду не имел никакого понятия о девичьих потребностях. Его прежним ученикам, возможно, хватало шерстяных штанов, грубой рубашки и нескольких смен белья. Мне же хотелось плакать от досады, глядя в зеркало.

После завтрака мы отправились к воротам. Еще не начало светать. Ночью подморозило, и под ногами хрустел лед. Весь Университет был погружен в сон. Я поежилась. Стоит признать, Сокол все-таки был прав, выбирая мне не самую красивую, но теплую одежду.

Во дворе у ворот нас ждал конюх с лошадьми. Я надеялась, что мне достанется Пятнышко, конь, на котором я занималась верховой ездой. Он все равно никому не нравился, потому что был нервным и немного с норовом. Но приготовленную для меня лошадь я видела впервые.

Это была белая кобылица, высокая, статная и тонконогая. Гордая посадка головы, изящный изгиб шеи — все говорило о том, что животное дорогое, благородных кровей. В длинную серебристую гриву вплетены ленты. Интересно, с чего вдруг Университет решил расщедриться на такой подарок?

Сокол взял мой узелок и уложил его в седельную сумку. Лошадь стояла спокойно, не обращая на него внимания. Он отошел на пару шагов, пристально посмотрел на нее и нахмурился.

— Ну что, Йована. В путь.

В путь! От этих слов будто крылья за спиной распахнулись. Я взлетела в седло и пустила шагом свою лошадку. Она послушно сделала круг по двору. Сокол наблюдал за мной с явным удовольствием. Вдруг он обернулся, и, проследив за его взглядом, я увидела в темной арке фигуру человека в капюшоне с фонарем в руках. Сокол поспешил ему навстречу.

— Лена! Ты пришла со мной проститься?

— Могу ли я себе позволить не проводить столь дорогого гостя как ты, Радко, — ответил женский голос. Очень знакомый. Радко? Неужели слухи про таинственную возлюбленную оказались правдой? Внутри все сжалось от ревности.

— Приятно, что я для тебя по-прежнему дорогой гость.

Он взял собеседницу под локоток, и, когда они подошли ближе, я ее узнала. Госпожа Милена. Она и Сокол? Быть такого не может!

— Конечно. Ведь у нас давно перемирие, — промурлыкала она, улыбаясь. Вместе с багровыми искрами, сверкнувшими в ее глазах, вышло жутко. Как она вообще может быть чьей-то возлюбленной? — Надеюсь, тебе понравится мой подарок для твоей новой ученицы.

— Зная тебя, дорогая, сомневаюсь. Я бы предпочел обычную лошадь.

Госпожа Милена рассмеялась. Словно понимая, что речь идет о ней, моя кобыла тронулась с места и пошла куда-то в сторону от магов. Я натянула поводья, но лошадь, всхрапнув, продолжала движение. Вот глупое животное! Я резко попыталась ее остановить, так, что голова ее дернулась вбок.

— Йована! Брось поводья! — скомандовал Сокол. Я повиновалась. Впрочем, лошадь и так осталась стоять.

— Уверена, ты оценишь со временем, — сказала госпожа Милена, продолжая хищно улыбаться. — Как бы то ни было, удачи тебе в пути. И передай мои наилучшие пожелания прекрасной Лилианне, когда снова встретишь ее.

— Благодарю, но вряд ли она ищет со мной встреч. Боюсь, твои пожелания не достигнут адресата.

Госпожа Милена прикрыла глаза.

— Сколь не натягивай она эту струну, порвать ее не сможет, — монотонно проговорила она. — А ты, мой милый друг, и вовсе не решишься никогда…

— Ох, Лена, прекрати. Когда тебе, наконец, надоест вспоминать эту историю?

Моя лошадь снова побрела прочь. Эй, я ж так не услышу ничего! Я схватилась было за поводья, но одернула себя.

— Стой, зараза, — пробормотала я, зло ударив ее пятками в бока. Она фыркнула. Маги посмотрели на нас и вернулись к беседе.

— Пока воспоминания причиняют тебе боль, мне не надоест, — сказала госпожа Милена. Ух ты! Если у них и был роман, кажется, он остался в прошлом. Неожиданно Сокол рассмеялся.

— Мудрейшая госпожа Милена, прекрасная и опасная! Твоя жестокость так чиста и неумолима, что ею невозможно не восхищаться. Прощай, дорогая. Надеюсь, судьба будет благосклонна, и мы встретимся вновь.

— Встретимся еще не раз, — ответила госпожа Милена, передавая ему какой-то небольшой предмет, блеснувший в свете фонаря. — Возьми, взбодришься на дорогу.

— Спасибо, — сказал Сокол. Они расцеловались. Ну и ну! Я впервые видела, чтобы она вела себя, как нормальный человек. Неужели красота моего наставника действует даже на таких, как она?

— Открыть ворота! — крикнула госпожа Милена.

Механизмы с грохотом ожили, поднимая тяжелые створки и опуская навесной мост. Сокол сел на своего коня, крупного, мощного, серой в яблоко масти, и, когда ворота открылись, пустил его рысью. Оглянувшись напоследок, я поспешила за ним.

Свобода встретила мраком, холодом и тишиной. Мы переехали ров и галопом поскакали по мощеной камнем дороге. Копыта лошадей выбивали оглушительную дробь. Она звучала музыкой. Песней странствий. Вперед, вперед, к новым берегам, далеким городам! Быстрее, приключения ждут там, за поворотом!

Моя кобылица летела над землей, словно белоснежная птица, и мы с легкостью обогнали Сокола. Может быть, она и была с характером, но на дороге, казалось, понимала меня без слов и понуканий. Действительно, роскошный подарок. Не знаю, в чем его необычность, но мне, в отличие от Сокола, он очень нравился.

Постепенно вокруг становилось светлее, стали различимы величественные горные вершины и дорога, серой лентой вьющаяся между ними.

— Эй, Йована! Довольно! Порезвились, и хватит. Дальше едем шагом. Не стоит зря утомлять лошадей, да и тебе будет тяжело с непривычки.

— Я привыкла к седлу, — сказала я, неохотно замедлив ход. Сокол поравнялся со мной. Я исподтишка его разглядывала. Сейчас, верхом на коне, на горной дороге, он был совсем другим. Сменил богато расшитую мантию на короткую куртку на меху из грубой кожи и войлочную шляпу. На нем даже шерстяные штаны сидели прекрасно, не то, что на мне. И в седле он держался с непринужденным изяществом опытного наездника. Возникло чувство, будто он вернулся к себе настоящему, с облегчением оставив условности за стенами Университета.

— Наш переход займет три дня. В лучшем случае. Не хочу, чтобы завтра ты кривилась от боли, садясь на лошадь.

Три дня верхом! Ох-х… Я еле сдержала гримасу. Конные прогулки я любила, но не настолько.

— И куда мы едем?

— Сегодня остановимся в Фортице. Закупим все необходимое, переночуем и вернемся на дорогу к перевалу. В ближайшие дни погода позволит легко его преодолеть.

— Перевал? — я поежилась. В горах сейчас еще зима. Да и не ездят в это время года по той дороге, слишком опасно. Сезон схода лавин. — Почему мы не объедем его по долине?

— Нам нужно спуститься с гор в сторону моря. Вместе с ветром трамонтан. Он приносит весну в долины, и мы должны позаботиться, чтобы она была доброй.

Он собирается бороться с трамонтаном? Великим ветром гор? Разве такое возможно? Глядя на мое ошарашенное лицо, Сокол улыбнулся.

— Да, Йована. Такими делами ты будешь заниматься. Не похоже на ритуальные танцы для призыва дождя, не правда ли?

— Я? Я не могу управлять ветром. Вообще никто не может!

— Что, уже не так скучно? Нас очень мало, но мы умеем им управлять. И грозами. И ураганами. И штормами. Ты тоже сможешь. Я тебя научу.

В это невозможно было поверить. Насколько же велика его сила? Мне вдруг стало стыдно за свое нелепое поведение. За глупые мысли. Права была госпожа Агния: я должна относиться к нему с таким уважением, каким ни к кому в своей жизни не относилась.

— Ну что ты смотришь на меня, как на божество? Ты сама такая. Вернее, станешь такой.

Я бы не была столь уверена.

— Но я же… — я потупилась, представив, как жестоко он скоро разочаруется. Не чувствовала я в себе никакой особой силы, и все тут.

— Хаотична? — закончил он за меня. Кстати, да. Еще и это. — Хаотичность, несомненно, многое меняет. Но не всегда в худшую сторону. Если честно, маги Университета предлагали мне помочь с этой, как они выразились, проблемой.

В памяти промелькнул образ госпожи Милены и рассказы об экспериментах хаоситов. Несмотря на то, что они работали с хаосом напрямую, в них самих он стремился к нулю. То есть я, например, в ученики к ним точно не годилась. Только в подопытные.

— Как именно помочь? — в ужасе пролепетала я.

— Не волнуйся, я отказался. Ни за что не позволю насильно переделывать такого редкого и славного человечка. Раз я взял за тебя ответственность, то приму как есть. Со всей хаотичностью, воспоминаниями о прошлом и живым, несломленным характером. И еще кое-что, — он посмотрел на меня пристально. — Сегодня же ночью я верну твои сны.

Казалось, меня уже невозможно было удивить, но Соколу это удавалось снова и снова.

Способности видеть сны мы лишались еще в приюте. После обряда инициации. Неумелый маг не может управлять своими снами. А колдовать во время них — очень даже. Например, метнуть в пригрезившееся чудовище огненный шар. Который в реальности прилетит в соседку по комнате.

— Разве это не опасно?

— Может быть опасным, но я буду тебя контролировать до тех пор, пока ты не сможешь это делать сама. Твоя хаотичность тоже дар, с ней не бороться нужно, а изучать. Чем скорее мы приступим, тем лучше.

— А при чем здесь мои сны?

— В них твой дух напрямую сталкивается с областью хаоса. Ты будешь учиться на него воздействовать. И управлять его воздействием на тебя. Должен предупредить, иногда будет страшно. Но интересно. А в тебе, как я заметил, любопытство пересиливает страх.

Это точно. Ну что же, сны так сны. Сокол с моими огненными шарами наверняка справится. Да и вообще с чем угодно, даже с трамонтаном. И госпожой Миленой. Я вспомнила их разговор и не удержалась.

— Господин Радомир, можно кое-что спросить?

— Спрашивай.

— Вы и госпожа Милена… — он изогнул бровь. — Мне показалось, вы хорошо знакомы.

— Да, мы знаем друг друга очень давно. Почему тебя это удивляет?

— Ну… Она такая… — я замялась.

— Странная? Пугающая? — я кивнула. — Она очень сильный маг. Уникальный в своем роде. К тому же превосходный собеседник. Мы через многое прошли вместе. Я отношусь к ней с огромным уважением и даже восхищением. Возможно, я расскажу тебе о наших с ней приключениях, когда будет подходящий вечер для историй.

— А кто такая Лиана, про которую…

— Нет, Йована, — резко перебил он. — Это не та история, которую я готов тебе рассказать.

— Простите… — вечно меня кто-то за язык тянет. Но все-таки интересно, что там за история? Наверняка любовная. Я искоса на него посмотрела. Должно быть, на его счету десятки разбитых сердец. Тем более если ему и вправду сотни лет.

Довольно скоро мы въехали в глубокое ущелье. Солнце еще не вышло из-за гор, и дорога опять погрузилась в полумрак. Отвесные скалы образовывали коридор, навстречу нам дул холодный ветер. Я застегнула меховой плащ и затянула шнурки на капюшоне. Здесь почти не было снега — он выдувался постоянным сквозняком. Высоченные стены темного камня нависали над нами, словно грозясь сомкнуться и раздавить всмятку.

— Господин Радомир, — окликнула я, надеясь за беседой скоротать неуютный участок пути.

— Слушаю тебя, Йована.

— Стонущие Холмы, откуда вы родом. Где это?

— Далеко на юге, на краю земли. Где сливаются два моря. Но родом я не оттуда, просто жил там долгое время.

— А что там? Никогда раньше не слышала об этом месте.

— Там живут черти. Под холмами, что действительно стонут. С юга мыс, скалистые берега, неспокойное море, на рифах которого разбилось множество кораблей. С севера пустынные земли, открытые ветрам. Кроме городка Унру на многие версты вокруг нет ни одного поселения: слишком далеко, неплодородная почва, выходить в море опасно. Да и суеверия… Мало кто осмелился жить рядом с такими соседями.

— С чертями? — я всегда думала, что это просто ругательство. Неужели Сокол решил, что я до сих пор верю в сказки? — Разве они существуют?

— Представь себе, да. Конечно, они имеют мало общего с демоническими созданиями из легенд. Разве что внешнее сходство — рога, копыта, черная шерсть. А главное, они разумны. Попадаются даже экземпляры, знающие наш язык. Не знаю, то ли их прозвали чертями по мотивам суеверий, то ли суеверия родились после встречи с ними впечатлительных особ. Интересные существа, но близкому соседству с людьми не рады. Но если не вторгаться на их территорию, ведут себя мирно.

Я слушала, открыв рот. Сколько же в мире загадочных мест! Немедленно захотелось посетить городок Унру. Настоящие черти, с ума сойти!

— Зачем тогда рядом с ними основали город? И почему там поселились вы?

Глядя куда-то вдаль, Сокол улыбнулся задумчиво и печально. И замолчал. Когда я уже решила, что не дождусь ответа, он все-таки продолжил.

— Унру — это крепость. Ее построили для защиты от пиратов, набегов варваров с островов и других возможных посягательств. Чертей в том числе. Со временем поселение разрослось и превратилось в город. В основном там оседали те, кому больше некуда было податься. Разорившиеся купцы. Крестьяне и слуги, взыскавшие немилость у своих господ. Дезертиры. В общем, люди, которым нечего терять. Куда еще бежать, как не на край света.

— Но зачем вы жили долгое время в таком странном месте?

— Там самые красивые закаты, — ответил он. И, взглянув на меня, добавил: — К тому же не только у тебя есть склонность к разрушительным экспериментам.

Да уж, маг, обладающий его силой, мог вызвать разрушения таких масштабов, на фоне которых мои самые худшие проделки никто и не заметил бы. Но все же разве это повод уехать на край земли, да еще так надолго, чтоб его название осталось в твоем имени? От чего ты бежал, Сокол?

Это явно был один из вопросов, которые не стоило задавать. Хотя ответ на него поинтереснее даже, чем настоящие черти.

— Что, Йована, захотелось увидеть это место своими глазами? — я кивнула. Еще бы! — Тебе и вправду будет полезно его посетить. И не только ради знакомства с чертями. У меня там неплохой дом. Возможно, в следующем году на зиму мы отправимся туда.

— Следующей зимой… Когда еще это будет.

— Не успеешь оглянуться, — ответил Сокол. — Прибавим шагу, мне хочется быстрее выехать из этого каньона.

6. Перевал

Город Фортице располагался у подножья Морозного Хребта, в долине реки Змейки, и соединялся с Университетом дорогой, по которой мы ехали. По сути, он был как бы его частью, обеспечивал его нужды и служил для связи магов с остальным человечеством. Ремесленные мастерские, где производили значительную часть того, что может понадобиться Университету. Долины, в которых выращивались фрукты, овощи и скот. Знаменитые виноградники.

А еще большой рынок и множество лавок, лавочек и лавчонок. Торговля как с магами, так и с внешним миром в городе процветала. Ведь самый широкий выбор амулетов, зачарованных вещей и снадобий был, конечно, именно здесь. Жизнь в Фортице била ключом: улицы не пустели даже ночью, постоялые дворы, трактиры и таверны вечно были переполнены.

Вся моя сознательная жизнь прошла взаперти. Сначала родовое поместье у черта на хвосте, ближайший город в двух днях пути. Да и город-то сонный, тихий, словно тиной затянутый. Отец даже туда выбираться не любил, предпочитая охоту и обильные возлияния у себя или у соседей, так же погруженных в пьянство и прокрастинацию. А брат приезжал к нам исключительно ради отдыха от суеты столицы.

Потом был Приют. Уединенный остров, куда паром раз в неделю ходил. И, наконец, Университет. Горная крепость, отрезанная от мира. Правда, в Университете все же оказалось повеселей: много новых знакомых, не такой строгий надзор, как в Приюте, да и учиться было чаще всего интересно. Но все-таки это была замкнутая община, как ни крути.

После всей этой скуки Фортице очаровывал. Кипучей энергией. Постоянным движением. Людьми, приезжавшими из разных уголков королевства. Даже оборванные попрошайки и мусор на улицах не портили картину. Я уже бывала здесь, когда удавалось вместе с Павле сбежать из Университета, и каждый раз вылазка в город казалась праздником.

Мы ехали не по главной улице, а в объезд, но все равно продвигаться было тяжело. То и дело приходилось осаживать и без того еле плетущуюся лошадь, чтобы не сбить кого-нибудь или во что-то не врезаться. И все равно я один раз наехала на пробегавшего мимо мальчишку с корзиной яблок на голове. Когда засмотрелась на веселый квартал, где с наступлением вечера уже зажглись красные фонари, и развязные женщины в пестрых платьях, не имея права покидать свои улицы или зазывать на них посетителей, ловили взгляды проезжающих мимо мужчин.

Воспитанная юная аристократка о таких вещах знать не должна. Или хотя бы не должна делать вид, что знает. Но я-то аристократка только по родословной. Герб фамильный носить могу, вот и все мои привилегии. Так что я позволила себе смотреть в ту сторону во все глаза.

Пока не врезалась в парнишку. К счастью, он сумел удержаться на ногах, даже корзину не выронил. Зато Сокол заметил, куда это я так увлеченно смотрю.

— Здесь весьма неплохие бордели. На любой вкус и кошелек. И осмотр девушек проводят регулярно и на совесть, даже самых дешевых, чтобы среди учеников Университета не началась эпидемия дурной болезни, — он говорил, не понижая голоса, так что шедшие и ехавшие рядом с нами заметно оживились. Раздались смешки. — Если тебе так интересно, Йована, я непременно свожу тебя туда при случае. Но не раньше, чем тебе исполнится семнадцать.

Вокруг довольно загоготали. Ну почему они все смотрят не на него, а на меня? Я готова была провалиться сквозь землю прямо вместе с лошадью.

— Верно вы про этих колдунишек, — раздался голос совсем рядом. Я оглянулась и увидела коренастого мужчину. Его светло-русые волосы были затянуты в сложную прическу из мелких кос, а усы сплетены с бородой. Лицо сплошь покрывала затейливая татуировка. — Смотрят на всех тут, как на дерьмо, сопли зеленые. А сами только и норовят в бордель улизнуть, пока мамка не видит.

— Вообще-то, мы тоже маги, так что следите за языком, — приняв оскорблениеучеников Университета на свой счет, холодно процедила я. Наглец окинул меня таким взглядом, будто рассмотрел прямо сквозь одежду, да еще и цену подсчитал.

— Йована, не дерзи, — ответил Сокол, даже не обернувшись.

— Ба! Ну тогда прощенья просим, — мужчина изобразил что-то вроде поклона, однако в голосе явно слышалась издевка. — Не признал. Больно по-простому вы смотритесь, ваше мудрейшество, уж простите за прямоту.

По-простому? Я аж задохнулась от возмущения. Конечно, эти жуткие шерстяные штаны никого не украсят, но простушкой меня еще ни разу не называли. Я сняла перчатку. На ладони тут же возник язычок пламени.

— Интересно, начну ли я смотреться, как положено, если сейчас подпалю кое-чью задницу?

— Йована! — Сокол взглядом погасил созданный мной огонь. — Ну нельзя же так! Где, в конце концов, твои манеры!

— Сожалею, — сказала я наигранно кротко, — но я слишком рано лишилась гувернантки. Эпидемия, бушевавшая в нашем поместье, подкосила и ее.

— Печально, юная госпожа, — сказал незнакомец. — И что за напасть?

— Запой, — вздохнув, ответила я. Собеседник расхохотался. Сокол поморщился, будто у него внезапно разболелся зуб.

— Люди с островов Бьорнланда — нечастые гости в этих краях, — сказал он. — Что привело вас сюда зимой?

— Бьорнланд? — удивленно переспросила я, уставясь на татуированного. — Тот самый? Где пираты?

— Да купцы мы, купцы! — ответил раздраженный голос впереди. — С разрешением на торговлю. Законную.

Повернувшись в ту сторону, я увидела второго островитянина. Он был помоложе, повыше ростом, кроме татуировок имел кривой шрам через всю щеку. Его волосы, тоже длинные и светлые, были скручены прядями. И ехал он прямо перед Соколом. Как быстро им удалось нас окружить!

— Далеко вы забрались, — сказал Сокол. — Неужели на островах возник спрос на амулеты, сделанные магами с материка?

— Ну… — молодой бьорнландец отвел взгляд. — И на амулеты тоже.

— Мы много где успели поторговать, — продолжил тот, что постарше. — Как в Стонущих Холмах высадились, так и кочуем. До весны хотим в столице осесть, прогулять барыши.

— Вы были в городе Унру? — спросила я. Он ухмыльнулся.

— У черта под…? — девушке не полагается знать таких слов, но я не сдержалась, покраснела и хихикнула. Сокол посмотрел на меня с укором. — А вас что, милостивый господин, в такую холодрыгу из Университета погнало? Неужто правда юной госпоже паломничество по заведениям устроить хотите?

— Мы не состоим в общине Университета, здесь проездом, — ответил Сокол. — Собираемся завтра утром уйти на перевал.

Тот, что ехал впереди, развернулся в седле задом наперед, лицом к Соколу.

— Разве его можно об эту пору пересечь?

— Значит, можно, магам оно видней, — перебил его второй. — Вы, господа, где остановились-то, коли не секрет?

— Пока не знаю, — сказал Сокол. — Поищем что-нибудь.

— Что-нибудь? Вот это скромность! Первый раз такого колдуна встречаю. Вы, часом, не целитель?

— Нет, — улыбнулся Сокол. — Я повелитель ветра.

— Якорь мне в глаз! — воскликнул молодой с восторгом. Тот, что постарше, присвистнул.

— Большая честь, господин, — сказал он с уважением. — Тем более негоже, чтоб вы в первом встречном вшивнике ночевали. Не изволите ли к нам? В «Корону и магию»? Там лучшие харчи в этом драном городе, бородой своей клянусь! Наш караван там все комнаты выкупил, весь второй этаж. Чтоб не селился абы кто. Так что и для вас места хватит, и для вашей языкастой юной госпожи.

Сокол покосился на меня с сомнением.

— Да уж, Йована. И почему у меня такое чувство, будто ты оказалась в привычной среде? — я пожала плечами. Он огорченно покачал головой. — Что ж, раз подвернулся такой случай, мы с удовольствием воспользуемся вашим гостеприимством.

— Вот это дело! Не будем тянуть пса за… — островитянин покосился на меня — хвост. Вилли, шугани-ка тех, впереди, чего они еле тащатся! Пока мы доползем, в «Короне» все пиво выжрут!

Но он ошибался. В таверне «Корона и магия» выпивка, похоже, не кончалась никогда. Это было шумное заведение, обставленное с размахом и щедростью. Глядя на его украшенный лепниной и разноцветными фонариками фасад, вывеска на котором была самой большой на всей улице, я подумала, что дела у бьорнландцев идут хорошо, чем бы они не торговали. Интересно, сколько стоит нанять тут все комнаты? Черт, я ведь маг. Надо бы переставать считать каждый грош.

В огромном, ярко освещенном зале играла музыка и носились такие аппетитные ароматы, что я украдкой сглотнула слюну. Когда вошли наши спутники, раздался хор приветственных голосов.

— Друзья! — выкрикнул тот, что постарше. Густав. Его зовут Густав. Чужеземные имена я почему-то запоминаю лучше. — У нас сегодня уважаемые гости! Это, — он показал рукой на Сокола, — мудрейшество Радомир, он не просто маг, а повелитель ветра, а эта барышня тоже маг и его спутница. Давайте же, братцы, покажем им, что такое гостеприимство Бьорнланда!

В ответ раздался вой десятка глоток, руки с кружками, полными пива, взметнулись в воздух. Сокол поднял руку в ответном приветствии.

— Значит так, Йована. С бьорнландцами не флиртовать. От пива вежливо отказываться, — тихо напутствовал он, пока мы шли к столу в центре зала, где пировали островитяне. — Не выражаться. Никого не поджигать, не морозить и не бить молнией. И вообще не бить. Помни, что ты дворянка и волшебница и веди себя достойно. Пожалуйста.

Разглядывая шумное и пестрое общество, я рассеянно кивала в ответ. Он ведь меня так мало знает, с чего взял, что я собираюсь вытворять все перечисленное? И в мыслях не было. Я вообще ни разу ни в одной таверне не была. Правда, после того как он мне это сказал, вдруг захотелось непременно сделать хоть что-нибудь из списка. Должна же я внести свою лепту в веселье?

Но когда нас усадили за стол, я забыла обо всем, кроме еды. Ее было так много, что глаза разбегались. Источающее пряный аромат жаркое. Молочный поросенок с хреном. Желтоватая репа, плавающая в растопленном масле. Какая-то мелкая птица с зажаренной до хруста корочкой. Нежно-розовая форель…

Отметив непринужденные манеры присутствующих, я решила наплевать на приличия и положила в свою тарелку по хорошей порции всего, до чего смогла дотянуться. Тем более Сокол отвлекся на разговор с соседями по столу. Получилась внушительная гора. Черт возьми, как есть-то, оказывается, хотелось!

Я с наслаждением вгрызлась в ножку птицы. Вкусно. Ничего вкуснее не пробовала. Островитяне посмотрели на меня с уважением.

— Вот это правильно! У добрых людей и аппетит добрый. А вот и пиво.

Перед нами поставили две огромные кружки. Белая пена стекала через край, запах солода защекотал ноздри.

— Моя ученица не пьет, — сказал Сокол, метнув на меня строгий взгляд. И чтобы заранее прервать их уговоры, добавил: — но я вполне справлюсь за двоих.

Сокол будет пиво? Да еще в таком количестве? Это совершенно не вязалось с его утонченным образом. Интересно, он напьется? Я попыталась представить его во хмелю, но ничего не выходило. Вряд ли он себе такое позволяет. Он же маг. Не захочет, может и вовсе не опьянеть, хоть бочку выпьет.

Но к кружке он приложился с видимым удовольствием. Вкусно, наверное. Ну почему мне нельзя хоть глоточек? Я ведь не ребенок, что бы он там себе не воображал. Вздохнув, я принялась за жаркое.

Тем временем бьорнландцы подошли к главной части беседы, объясняющей столь дружелюбный к нам интерес. Дорога через перевал была намного короче, но в это время года слишком опасной. Но не для архимага, управляющего погодой.

— Груз у нас небольшой, так что пойдем споро, — говорил Густав. — Вас не замедлим. И фуражом снабдим — на станции втридорога дерут. Да и веселее с нами будет, а, юная госпожа?

Он подмигнул мне с таким озорным видом, что я не смогла не улыбнуться в ответ. Сокол внимательно слушал, потягивая пиво. Густав подумал немного и выложил последний аргумент:

— И с платой не обидим, не подумайте.

— Я возьму вас в попутчики, — сказал Сокол, усмехнувшись. — С условием, что караван веду я. Если вы хотите добраться благополучно, должны слушаться меня без возражений. Отправляемся завтра до рассвета, времени медлить нет. Фураж в качестве оплаты меня вполне устроит.

— Вот и сговорились! — с явным облегчением ответил Густав. Видимо, денег ему было все же жалко. — За ребят моих не бойся, это тут они гуляют без удержу, а в деле с ними проблем не будет. И вас, юная госпожа, никто не обидит, слово даю.

— Пф! Я тоже никого из них не обижу, — отбрила я. — Слово мага.

— Вот ведь бойкая барышня! — рассмеялся Густав.

— Да уж, палец в рот не клади, а, юная госпожа? — улыбнулся Вилли. Молодой мужчина со шрамом.

— Вы часом не целительница? — спросил Густав.

— Нет, она тоже повелитель ветра, — ответил Сокол за меня. — Начинающий. Но если вам нужен целитель, почему бы не поискать его в городе? Здесь есть очень хорошие.

— В этом вашем городе они денег прорву за услуги берут!

— После этих слов вряд ли кто-то усомнится, что вы купцы, — сказал Сокол со смехом. — Не упустите случая перехватить дармовщину! Расскажешь потом про свою болезнь, может, чем и помогу. Но целителя не заменю.

— Да ему главное, чтоб в штанах не чесалось, — выкрикнул кто-то из соседей. Раздался смех. Я покраснела. Проведя детство в компании отнюдь не отпрысков знатных семей, к грубости я привыкла. Но от развязности этих людей даже мне становилось порой неловко.

7

Комната нам досталась превосходная — большая, светлая, хорошо натопленная. По просьбе Сокола даже горячую ванну приготовили, огромную лохань, в которую при желании можно было спокойно втроем поместиться. Только вот спальня одна. Обрадованные такой удачной сделкой, бьорнландцы готовы были потесниться и дать нам две раздельные комнаты, но Сокол вежливо отказался.

И сейчас, пока я отогревалась в ванной после беготни по рынку, он сидел в спальне. Конечно, он как лучше хочет, но я ведь маг. Пусть кто-то попробует ко мне сунуться, так получит, что мало не покажется. Не нужен мне сторож! Тем более, в спальне.

Я погрузилась в воду с головой. Досадно и неловко все это. Ладно хоть, кроватей две.

И хорошо, что у меня есть одежда для сна, в которой не стыдно показаться. Ружена подарила перед отъездом шелковую сорочку и прелестный пеньюар, отделанный кружевом. Мне удалось его взять тайком от Сокола — ревизия моих вещей, к счастью, нижней одежды не коснулась. Вытеревшись, я облачилась во все это и с удовольствием оглядела себя в зеркало. Холодновато, зато красиво.

На моего наставника наряд произвел не то впечатление, на которое я рассчитывала.

— Боги! Откуда это у тебя?!

— Подарили, — буркнула я. — Мне же нужно в чем-то спать.

— Но… — он озадаченно потер висок. — Ладно. При случае поменяем на что-нибудь более практичное. И теплое.

Я представила, что именно он может для меня выбрать, и обхватила себя руками. Ну уж нет! Последнюю по-настоящему красивую вещь я без боя не отдам!

— Это подарок! И не говорите, что лошадь надорвется. Он почти ничего не весит.

— Хорошо, — выдохнул Сокол. — Можешь оставить. Но для сна мы тебе все равно купим что-то более подходящее. Черт возьми, Йована. Ну где, скажи на милость, ты собиралась это носить?

Перед тобой, дурак. Еле сдержавшись, чтобы не сказать это вслух, я насупилась и залезла под одеяло. Он словно нарочно старается сделать меня непривлекательной. Одежда, которую мы купили на рынке, конечно, удобная и добротная. Но ни одного нарядного платья, ни даже красивой блузочки! Все скромное, немаркое. Скучное.

— Ладно, хватит о ерунде, — Сокол поставил рядом с моей кроватью банкетку и сел на нее. — Пора снять с тебя ограничения инициации. Вернуть сны и твою хаотичность.

Как будто она куда-то пропадала.

— Что я должна делать?

— Слушаться меня. И не мешать. Ты помнишь, что было во время инициации?

— Нам дали какой-то напиток, а потом я уснула. Когда проснулась, все уже закончилось.

— Все верно, — кивнул он. — Вас вводят в транс, но перед этим дают одурманивающее зелье, чтобы вы ничего не увидели. Я проделаю то же, но без зелья.

— А почему наставник нам его давал? Это страшно?

— Нет, вряд ли. Скорее, неловко, — усмехнулся Сокол. — Но ты ведь уже взрослая девочка, бояться не станешь. А другие причины… я нахожу их несущественными. Приступим?

Я кивнула. Было жутковато, но интересно. Еще бы: увидеть то, что скрывают от всех остальных! Жалко, что другим ученикам не получится рассказать.

— Тогда ложись удобно и слушай. Я погружу тебя в глубокий транс. В нем мы выйдем в область тонкого мира, настроенную на тебя. Это будет похоже на сон, но без сновидений. Там будем только мы с тобой, ничто постороннее во время ритуала не проникнет, — слова обволакивали меня. Убаюкивали. — Закрой глаза, будет удобнее. Вот так. Все пройдет быстро. Тебе хорошо и спокойно. Когда я досчитаю до трех, мы будем там. Раз, — я погрузилась в тишину. Лишь звук его голоса. — Два, — кровать растворилась, оставив парить в невесомости. — Три.

Что со мной? Я лечу, раскинув поднятые руки? Скорее, стою, ни на что не опираясь. Пеньюар стал теснее, плотно опутал все тело. И что это у меня на лице?

— Ничего себе, — изумленно произнес Сокол. Это меня напугало. Я попыталась открыть глаза, но веки будто склеились. И вдруг почувствовала, как из груди что-то вытаскивают. Словно длинный стальной прут. Но больно не было. От неожиданности я было вскрикнула, но открыть рот тоже не смогла.

— Тихо, Йована. Больно не будет. Все хорошо, не бойся.

Почему всегда, когда велят не бояться, происходит что-то страшное? Черт, хоть бы увидеть, что там! Я отчаянно попыталась и увидела. Правда, веки при этом так и не подняла.

Я увидела Сокола со спины. Он стоял, совершенно обнаженный. Некоторое время я, обалдев, разглядывала выпуклости его ягодиц, а потом подумала, в каком тогда виде я сама, и посмотрела туда, где должна находиться. И закричала. Крик раздался откуда-то слева и снизу.

Напротив Сокола висела мумия, а он вытаскивал сверкающий клинок из ее живота. Из моего живота, я это чувствовала. Глаза мумии были крест-накрест заклеены кусками пергамента с начертанными знаками. Рот — зашит грубой нитью. Обмотанная полосами ткани и цепью, она держалась в пустоте на длинных ржавых гвоздях, забитых в ее ладони.

В мои ладони.

— Прекрати истерику и не смотри! — скомадовал Сокол. Я послушалась. Чего я, в самом деле? Это же как сон. В реальном мире я лежу в кровати. Черт, вот о какой неловкости он говорил! Вот ведь… Хорошо, что мумии не краснеют.

Я чувствовала, как он снимает с тела цепи. Потом вытаскивает нить из губ. Наконец, отдирает таблички с век. Удивительно, но боли снова не было. Постепенно я успокоилась. Все это странно, да. Но магия вообще довольно странная штука. Надо привыкать. К пугающим иллюзиям в том числе. В которых можно в качестве приятного дополнения увидеть голую задницу своего красавца наставника. Черт, ради этого стоило потерпеть!

— Открой глаза, — прервал он мои размышления. Я послушалась.

Теперь я смотрела оттуда, откуда положено. И в этот раз увидела его обнаженную грудь. Зараза.

— Почему мы… я… в таком виде? — спросила, стараясь выдержать светский тон. И не смотреть вниз.

— Видимо, твоя хаотичность так напугала наставников, что они решили перестраховаться, — невозмутимо ответил Сокол, снимая бинты с моих рук.

— Не могли бы вы гвозди вытащить, — жалобно попросила я. — А то я чувствую себя приготовленной с свежеванию тушей.

— Забавные ассоциации. Но пока нет. Чтобы ты не дергалась.

— Я не… — начала было я, но тут он начал разматывать бинты на моей груди. Осторожно взглянув, я убедилась, что под ними абсолютно ничего нет, и забилась, пытаясь вырваться.

— Я же говорил, — Сокол продолжал освобождать меня от пут как ни в чем не бывало. Я чуть не взвыла от досады.

— Может, я лучше сама?

— Сама не сможешь. Йована, прекрати. Ты же смелая девушка. Да еще любительница соленых шуток. Если собираешься стать хорошим магом, от лишней скромности придется избавиться.

— Я думала, это только целителей касается.

Распутав меня до пояса, он опустился на колени и продолжил. Я застонала от стыда. Ну почему тут так светло!

— Здесь почти то же самое. Если тебе так легче, представь, что я целитель.

— Целители лечат одетыми, — пробурчала я. Если бы могла, заплакала бы. Горло сдавило спазмом. Сокол вскинул голову.

— Немедленно успокойся! — велел он строго. — Хочешь задохнуться во время транса? Я почти закончил, возьми себя в руки.

Я зажмурилась. Он был прав — мучения длились совсем недолго. Через минуту Сокол выпрямился, но оставался так близко, что я чувствовала тепло его тела. Обнаженного тела. Я зажмурилась крепче. Боги…

— Сейчас я снова буду считать, — сказал он. — В обратном порядке. Как только я скажу «один», ты очнешься в нашей реальности. Три, — гвоздь вышел из левой ладони. Я осталась стоять, не меняя позы. Не хватало еще случайно дотронуться до него где-нибудь… не там. — Два, — я ощутила, что моя правая грудь едва не коснулась его кожи, когда он вытащил второй гвоздь. — Один.

Я очнулась. Но глаза не открыла. Не могу на него смотреть. Если бы от стыда вправду проваливались, я бы пролетела мир насквозь.

— Йована, посмотри на меня, пожалуйста, — я помотала головой. Нет. Лучше умру. — Йована. Мне нужно убедиться, что все в порядке. Просто открой глаза. Все хорошо, не бойся.

Его голос звучал так ласково, так терпеливо… Я стиснула зубы и разлепила веки. И увидела Сокола. Он сидел на той же банкетке и смотрел на мое лицо. К счастью, одетый.

— Все хорошо, — в его голосе звучало облегчение. — Ты молодец.

Прохладная ладонь легла на лоб. Я резко оттолкнула ее и отвернулась, с головой закутавшись в одеяло. Не трогай меня больше! Никогда не трогай! Сжавшись в комок, я готова была ударить, если он еще раз меня коснется. Но он поднялся и вышел.

Все. Обиделся. Ну почему я вечно все порчу! Разве я не люблю Сокола? Я прерывисто вздохнула. Конечно люблю. Да и как его не любить?

Значит, я, наоборот, должна хотеть увидеть его голым. Признайся, Иванка, разве тебе не понравилось то, что ты увидела? Стыд захлестнул огненной волной.

— Ты не хочешь, чтобы я заходил?

Я подняла глаза. На пороге спальни стоял Сокол с графином вина и стаканами. Перед ним, протянувшись через весь дверной проем, дрожала полоса пламени.

Черт. Это что, я натворила?

Сокол вздохнул.

— Ладно, я тебя сегодня не побеспокою. Отдыхай.

Он развернулся и направился к выходу. Нет. Это неправильно. Он не так понял. Я вовсе не хочу, чтобы он уходил. Просто…

Словно очнувшись, я бросилась вдогонку. Босиком пробежала через огонь. Пеньюару, похоже, досталось. Ну и черт с ним. Увидев меня, Сокол остановился. Коротким жестом погасил пламя. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.

— Простите меня, — выдавила я из себя. — Я… мне… Не уходите. Пожалуйста.

Он устремился было в мою сторону, но остановился.

— Ложись в постель, — сказал он тихо. Я повиновалась. Он снова сел рядом, налил вино в два бокала и протянул один мне.

— Разве вы не запрещаете мне пить алкоголь? — удивилась я.

— Сегодня можно, — он прикоснулся краем своего бокала к моему. Я отпила большой глоток. — Прости. Я не думал, что мой вид во время ритуала настолько шокирует тебя.

Я залпом осушила свой бокал. Сокол тут же наполнил его снова. Он что, напоить меня хочет? Во все тяжкие пуститься решил? Я отпила еще немного. Вино потихоньку начинало опьянять, помогая расслабиться.

— Дело не в этом, — сказала я наконец. — Да и не смотрела я на вас почти.

— А в чем тогда? Тебя напугали цепи? — я поморщилась. Если бы дело было в них…

— Меня смутило не то, что вы… а то, что я… это… — способность связно излагать мысли вино не вернуло. — Что вы меня видели, — я вспомнила, как медленно и аккуратно он снимал бинты. — Всю.

— Не волнуйся. Я ведь не первый век живу, — он протянул было руку, чтобы погладить меня по голове, но тут же отдернул. — Я и не такое видел.

— Было бы хоть на что смотреть, — проворчала я тихонько. Но Сокол услышал, вскочил с места и вышел в гостиную. Вернулся он с зеркалом, которое снял со стены.

— Не знаю, кто сказал, что ты некрасивая и глупая, но зря ты в это поверила. Посмотри на себя.

Он сел на кровать и поставил зеркало мне на колени. Я искоса взглянула туда. Что со мной стало?

У меня глаза тоже, можно сказать, рыжие. Светло-ржаво-коричневые. Точнее, были такими. А сейчас стали яркими, желто-оранжевыми, как у кошки. И волосы будто ярче. Огненнее.

— Мои глаза… они цвет поменяли!

— Скорее, вернули настоящий. Ты теперь похожа на тигренка, — он покосился на мой несчастный пеньюар. — Только эти кружева тебе совсем не подходят. Где ты видела тигренка в кружевах?

Я еле сдержалась, чтобы не огреть его чем-нибудь тяжелым. Тем более, что вино сделало меня храбрее.

— Я не ребенок!

— Конечно же нет! — проворковал Сокол, унося зеркало. — А теперь давай-ка я погашу свет, и ты будешь баиньки.

Бокал полетел ему вслед, разбрызгивая остатки вина. Сокол поймал его, не оборачиваясь. Свечи погасли.

— Ложись спать, Йована. Набирайся сил перед дорогой. И смотри сны.

Я фыркнула и отвернулась к стене, злясь на него. Какой я ему тигренок! Я маг, допущенный к практикам! И не самый слабый. Ничего, господин симпатичная попка, ты меня еще узнаешь. Я не я, если буду все это терпеть. Вот приедем в столицу, сбегу. И без твоей науки справлюсь. Вернусь к тебе госпожой Иванкой, тогда и поговорим.

Казалось, что я всю ночь не усну, но вино и мягкая перина делали свое дело. Я успокоилась и задремала…

Иногда мне кажется, что за окном не дождь моросит, а льется серая краска. Все стало серым: небо, забор вокруг приюта, полоска моря за забором, земля, трава и камни. Оттенки разные, а цвет один.

Осталось только одно цветное пятно на всем свете. Мои рыжие волосы. «Ты вечно ревешь, вот они и заржавели,» — сказал как-то раз отец. А я поверила и научилась плакать без слез. Глупо. Мастью я в него пошла, его волосы и борода оранжевые, как морковь.

Дождь, снова дождь… Как мало здесь солнечных дней. Мне почти всегда грустно.

Чайка. Белая-белая, кажется, что она светится. Их много на нашем острове. Могли бы улететь отсюда в любой момент, а они остаются, глупые.

Говорят, я скоро отсюда уеду. Меня и еще нескольких старших девочек заберут в Университет, учить настоящей магии. Совершенно точно известно, что маг-наставник уже выехал за нами. Если это правда, то я уеду еще до своего дня рождения.

Я повзрослею в пути. Забавно, правда?

Однажды я научусь колдовать. Я способная, я точно знаю. Превращу себя в белую птицу и смогу улететь туда, куда захочу. Когда-нибудь я отращу себе крылья.

Что это? Я села, озираясь. Комната в таверне. Фортице. Вокруг ночь, только через щель в занавесках ложится на пол тусклый свет. Я давным-давно уехала из приюта. Это был… сон?

— Все в порядке, — раздался голос Сокола. Он сидел на своей кровати с раскрытой книгой. У него ночное зрение? Надо попросить, чтоб и меня научил. — Это всего лишь сон.

— Да, — я зевнула. — Просто я уже забыла, какие они, сны… А почему вы не спите?

— Слежу за тобой.

— И вы что, каждую ночь вот так будете? — мне стало неловко.

— Пока не научишься себя контролировать. Если, конечно, ты не разрешишь мне посещать твои сны. Тогда я тоже смогу…

— Нет! — перебила я в ужасе. Мне сегодняшнего ритуала хватило.

— Нет так нет. Я не собираюсь этого делать без твоего согласия. Спи, завтра весь день будем ехать через горы.

Дважды говорить не понадобилось. Я упала на подушки и провалилась в небытие до самого утра.

ра.

8

Вопреки моей абсолютной уверенности, что раньше обеда бьорнландцы в себя не придут, когда мы спустились, чтобы позавтракать, они уже были в полном сборе.

— Утречко, милостивый господин! И вам, госпожа! — приветствовал один из них, когда мы присоединились. — По пиву, или чего покрепче хотите для бодрости?

— Пожалуй, закажу их особую настойку, — ответил Сокол, сдерживая зевоту. — С кофе будет то, что надо, чтоб проснуться.

Сидящие напротив бьорнландцы обменялись насмешливыми взглядами. Один мне подмигнул. Это о чем они подумали? Я нахмурилась. Позволят себе хоть одну сальную шутку — испепелю. Колдунья сегодня не в настроении.

Девушка с декольте, почти не скрывавшим ее внушительных достоинств, принесла нам по чашке густой ароматной похлебки, кофе для Сокола и стакан подогретого молока, который поставила передо мной. Да он что, издевается? Я открыла было рот, чтобы высказать, наконец, все, что думаю по поводу такого обращения, но при всех постеснялась. Не хватало еще, чтоб и бьорнландцы начали надо мной потешаться.

После завтрака Густав напомнил об обещании Сокола помочь в исцелении недуга. Мы поднялись в одну из комнат. Оказалось, беспокоил островитянина вовсе не зуд. Да и вообще, в лечении нуждался кое-кто другой.

— Тебя успели научить основам первой помощи? — я кивнула. О том, что наносить раны мне всегда удавалось лучше, чем исцелять их, решила умолчать. — Пойдешь со мной, будешь помогать. Заодно проверим, насколько хорошо ты усвоила эту дисциплину.

Эх, кто бы ты ни был, неизвестный больной, надеюсь, после моего врачевания ты выживешь. Вслед за Соколом я вошла в комнату. Лежавший на кровати мужчина при нашем появлении сел, опустив на пол босые ноги.

Нет, не мужчина. Мальчишка. Едва ли намного меня старше. У него были темные, неровно остриженные волосы и черные, как ночь, глаза. Ресницы длинные, густые — любая девчонка позавидует. Выглядел он изможденным. Щеки ввалились, резко очертив широкие скулы. Несмотря на смуглую кожу было видно нездоровую бледность. Рубаха висела на острых плечах.

Но самое странное, что я не видела его ауру, как ни присматривалась. Такое чувство, будто передо мной не человек, а неодушевленный предмет. Хотя даже на вещах есть некий отпечаток, след их хозяев, энергия материи, из которой они сделаны. А тут… ничего. Пустое место.

Первый раз такое вижу.

— Вот, господин маг, племянничек мой, — сказал Густав, показывая на парнишку. Тот подобрался и покосился на Сокола злобно и подозрительно. — Животом мается. Что ни сожрет — блюет да дрищет, простите, барышня. Еле ноги волочит. Может, подсобите на ноги поставить, а? Боюсь, как бы не загнулся в пути. А ждать мы не можем.

Племянник? Я перевела взгляд со смуглого, худенького парня на коренастого блондина Густава. Если они и родственники, то внешне это ни капельки не заметно. Сокол приблизился к больному. Тот зыркнул на него с такой ненавистью, что я испугалась, как бы он моего наставника не укусил. Он безумен, что ли?

— Что скажешь, Йована?

— Странно как-то. Не знаю, почему, но я его вообще не чувствую…

— Верно. Потому что молодой человек невосприимчив к магии.

— Как это? Совсем? — такое я впервые видела. В природе существуют материалы, блокирующие магическую силу. Но чтоб живой человек…

— Да, абсолютно. Мы с тобой обладаем магией. Обычные люди — нет. А такие, как он, наделены даром ее уничтожать, — сказал Сокол, не отводя взор от парня, который в ответ сверлил его взглядом дерзких черных глаз. Захотелось выдать нахалу хороший подзатыльник. — На него не действуют заклинания. Амулеты становятся бесполезными побрякушками. Для нас он невидим. Как твое имя, мальчик?

Мальчик промолчал, только желваки напряглись.

— Отвечай, когда спрашивают! — рявкнул Густав так, что я подпрыгнула.

— Дарко, — буркнул парень.

— Знакомься, Йована. Дарко. Антимаг.

Обалдеть! Я, конечно, слышала о легендарных антимагах, стражах Законов Совести, воинах, способных усмирять отступников. Но представляла их совершенно не такими.

— Мне жаль, Густав, но помочь ему с помощью магии не получится. Но я постараюсь что-нибудь сделать. Оставь нас, я бы хотел его осмотреть.

— Да не стесняйтесь! У племянника нет от меня секретов! — я почувствовала некую вспышку в ауре Густава. Что-то, похожее на оживление и… алчность?

— Если хочешь, чтобы я помог, — сказал Сокол мягким, но не терпящим возражений тоном, — делай, как я говорю.

Густав помялся немного, но все же вышел из комнаты. Сокол повернулся к больному.

— Сними, пожалуйста, рубашку и ложись.

Черные глаза округлились.

— Не трогай меня, колдун, — сквозь зубы процедил мальчишка. Сокол пристально посмотрел на него.

— Я только хочу помочь. По просьбе твоего… дяди. Он, кстати, подслушивает за дверью и ворвется сюда, стоит только крикнуть. Мне ничего не нужно от тебя, Дарко. Дай мне тебя осмотреть и закончим с этим.

Осторожно, будто готовясь в любой момент сорваться с места, парень послушно обнажился до пояса. Черт, да у него ребра можно пересчитать! Они его вообще, что ли, не кормят? И что это у него на плече? Похоже на клеймо, которым скот помечают. Овал, в него заключен странный рисунок: сверху полукруг восходящего солнца с лучами, почему-то изображенный вверх ногами, под ним пентаграмма.

На груди парня висел круглый медальон из серебристого металла с вытравленными на поверхности рунами. Хм, рисунок мне не знаком. На амулет похоже, но сила не ощущается…

— Твое мнение, Йована? Чем страдает наш больной?

— Не знаю, чем он болен, но выглядит, словно год ничего не ел.

— Ты права. Он голодал. Причем довольно продолжительное время, видишь, как он истощен? — руки Сокола легли на живот парня. — Тихо! Расслабь мышцы и полежи спокойно минуту. Хм… Чем они тебя кормили, мальчик?

— Тем же, что и всех, — хмуро отозвался Дарко. Сокол поочередно оттянул его веки.

— А надо бы не тем же. Открой-ка рот, — насмотревшись на горло своего пациента, Сокол удовлетворенно кивнул. — Думаю, тебя вполне можно выходить. Правильная пища, немного лекарственных зелий и твоя молодость быстро сделают свое дело. Я оставлю лекарства, только, будь любезен, принимай их как положено.

Выйдя в коридор, мы едва не столкнулись с Густавом.

— Ну что? — спросил он с нетерпением. — Жить будет?

Сокол смерил его взглядом.

— Видишь ли, друг, — холодно произнес он. — Я бы не хотел вмешиваться в твои дела, но на причастность к торговле рабами закрывать глаза не собираюсь.

Рабами? Так вот что у него на плече — клеймо раба! Я знала, что в некоторых странах рабство законно, но столкнуться с подобным наяву… Ужас какой.

— Что вы такое говорите, господин?! — в голосе Густава зазвенела обида. — Я такими делами не занимаюсь!

— Йована, иди собирайся, — велел Сокол. Черт, на самом интересном месте! Но слушать мои пререкания он сейчас явно не настроен.

Я нарочито медленно отправилась в нашу комнату, надеясь услышать хоть кусок разговора, но они молчали, пока я не ушла. Вот ведь! А я-то думала, что мы с Соколом все будем делать вместе. Ну да ладно, может, еще расскажет потом. Но когда он вернулся, времени на разговоры не осталось. Наши лошади были готовы, бьорнландцы ждали внизу. Вскоре мы выехали со двора таверны и двинулись по улицам города.

Всего наших попутчиков оказалось десять. Удивительно, во время ужина они были настолько шумными, что создавали впечатление целой толпы. Ах, да, к ним прилагался один задохлик. Дарко. Преодолеть такой путь верхом он бы не смог, поэтому устроился на одной из телег, укутавшись в теплые шкуры. Стыдно сказать, но я ему завидовала.

— А теперь слушаем внимательно и запоминаем, от этого зависит безопасность всех нас, — обратился Сокол к нашим спутникам. — В горах вести себя тихо, шум может вызвать сход лавины. Держимся вместе, каждый следит за соседом. Мои команды соблюдать неукоснительно. И если я решу, что кто-то из вас представляет опасность, разбираться с ним буду на свое усмотрение. Это понятно?

— Да!

— Как скажете!

— Чего тут непонятного.

Сокол обвел взглядом бьорнландцев.

— Прекрасно. Тогда у нас есть шанс добраться без приключений.

Если бы он только знал, как сильно ошибался!

Сначала все было хорошо. Бьорнландцы оказались замечательными попутчиками: их шутки и захватывающие истории словно делали дорогу короче. Сокол расслабился и с видимым удовольствием поддерживал беседу. Я уже чувствовала, будто все мы давние хорошие друзья. Ну, кроме этого чокнутого антимага. Тот полулежал в своей повозке с отрешенным видом и ни на что не реагировал.

А потом моя хаотичность явила себя во всей красе.

Когда все идет своим чередом, и события приводят к закономерным последствиям — это порядок. Хаос — нечто противоположное. Цепь нелепых случайностей, которая влечет за собой неожиданные происшествия, путая планы и меняя судьбы. И тогда пиши пропало. Если хаос вмешался в нормальный ход вещей, то неизвестно, чем все закончится.

Возможно, мы бы спокойно миновали перевал, и каждый пошел бы своей дорогой, если бы бьорнландцы не решили провезти тайком от Сокола кое-что запрещенное, непонятно откуда взявшийся ястреб-падальщик не напугал лошадь, в шкатулке с контрабандой не оказался сломан замок, а у одного глупого мальчишки не развязался шнурок.

Наш караван полз по крутому подъему. Дорога была широкой, видимость отличной, и всадники заметно обогнали груженые телеги. Мне была доверена важная роль замыкающего, и пришлось плестись в хвосте, вслушиваясь в обрывки разговоров. Это злило. Дарко развлекать меня беседой не собирался, да и сама я не горела желанием с ним общаться. Несмотря на всю его загадочность. И я занимала себя созерцанием окрестностей, благо, вид на величественные горные вершины, укрытые ослепительно белым снегом, открывался поистине захватывающий.

Поэтому выпорхнувшую из расщелины огромную птицу я заметила слишком поздно. Лошадь испуганно попятилась, телега накренилась на крутом склоне, наткнулась на что-то и опрокинулась, скользя вниз. Большая часть груза была крепко привязана, но кое-что все же упало, включая зазевавшегося Дарко и пару сундуков.

— Эй ты там, доходяга! Держи груз! — завопил кто-то. Как будто мальчишка, сам еле стоявший на ногах, мог что-то сделать. Я было начала тормозить телегу силой магии, но Сокол меня опередил.

— Йована, успокой лошадь! — велел он. — Вы все, перестаньте шуметь.

Они мгновенно затихли. Все же удивительно, насколько дисциплинированными могли быть эти дикие с виду люди.

Пока все возвращались к телеге, я слезла со своей лошадки и решила помочь. Один из сундуков придавило, крышка открылась, и содержимое разлетелось вокруг. Это были склянки с какими-то явно магическими зельями. Я присела, чтобы собрать их, и заметила знакомое изображение на внутренней стороне крышки сундука. Овал с заключенными в него перевернутым солнцем и пентаграммой.

— Не трогай, — сказал Сокол, подходя ближе. Бьорнландцы заметно напряглись.

Одна из склянок разбилась, зеленовато-черная вонючая жидкость вытекала, впитываясь в снег.

— Я догадывался, что вы везете контрабанду, — продолжил Сокол, глядя на Густава. — Но это слишком. Вы хоть отдаете себе отчет, почему оно запрещено?

— Что это? — шепотом спросила я.

— Черная кровь, — ответил мой наставник, наблюдая, как бьорнландцы группируются напротив. Все их добродушие как рукой сняло. — Эликсир, применяемый в разных ритуалах. Ни один из которых не разрешен законом. Не сомневаюсь, что помимо него у наших друзей еще много чего припрятано.

— Ну вот надо было тебе совать нос, а, маг? — спросил Густав с сожалением. — Все ведь так складывалось ладно. Может, забудем? Ты ничего не видел, собираем скарб да едем себе?

— Можно. Если скажешь мне, кому вы это везете.

— Ну, нет так нет. А жаль. Нравился ты мне, маг ветра. Так что ты уж не серчай.

Словно по команде они достали оружие. В основном, тяжелые мечи и топоры. Я в ужасе посмотрела на Сокола. Он спокойно наблюдал, скрестив руки на груди, и не двигался с места. Эй. Так не пойдет. Сделай что-нибудь, они ведь нас убивать собираются!

Я перевела взгляд обратно на воинов. Вилле, человек со шрамом, улыбнулся и лениво, будто с неохотой, шагнул в нашу сторону. Остальные рассредоточились, намереваясь взять нас в кольцо.

Несмотря на занятия фехтованием, о настоящем бое я до сего дня имела весьма смутное представление. Детские драки не в счет. Что я должна делать? Бить первой? Выставлять защиту? Ждать команды Сокола? Он по-прежнему просто стоял и смотрел, будто происходящее нас не касалось. А у меня кровь застучала в висках. Все же одно дело бравировать своей магической силой, другое — видеть, как на тебя надвигается настоящая угроза… Но что это?

Медальон на моей груди потеплел.

Я нашла его во дворе трактира во время отъезда. Побрякушка, которую носил Дарко. Когда она была не на нем, было ясно, что это амулет, причем наделенный немалой силой. Решив подразнить недотепу, я ничего не сказала о находке. Пусть поволнуется немного, а как проедем горы, верну ему вещицу. И надела медальон на шею, чтобы не потерять.

И вот он пробудился. Тепло от крохотного кусочка металла приятно разливалось по всему телу, вместе с силой. Магия защекотала пальцы, словно просясь выпустить ее на волю. Позволить наказать тех, кто это давно заслужил. Я сбросила ставший помехой плащ. Меня наполняло зудящее желание движения. Битвы. Глядя на медленно приближавшихся бьорнландцев, я представляла, как разрываю их на части.

Нет, не сейчас. Пусть подойдут. Хочу ощутить их кровь на своих руках.

Густав изменился в лице.

— Ребята, глянь! — ошарашенно пробормотал он. — Да она ж берсерк, мать ее сука!

— Йована, стой, — приказал Сокол, сжимая меня в тиски силового поля. Позволив переполняющей меня силе вырваться наружу, я с легкостью разорвала его. А потом встретилась глазами с Вилле и увидела в них отражение собственного безумия. Он устремился мне навстречу, изнемогая от желания убивать. Отбросил в снег топор.

— Иди сюда, ведьма. Я тебя, как тряпку, голыми руками порву.

Я улыбнулась и бросилась вперед. Жажда крови поглотила сознание, все, кроме боя, перестало существовать. Откуда-то издалека доносились крики, краем глаза я видела, как остальные тоже двинулись в нашу сторону. Как Сокол отбрасывает их, выбивая оружие. Но ничто не способно было отвлечь меня от противника. Просто не мешайте мне убить его. А потом еще кого-нибудь. Всех.

Но когда мы сошлись на расстояние удара, что-то словно взорвалось, разбросав нас в разные стороны. Я мгновенно вскочила на ноги, но было поздно. Возникший рядом Сокол ловко сорвал с меня амулет. Все поплыло перед глазами, и я еле удержалась, чтобы снова не упасть. Вилле бросился на нас и врезался в невидимую стену.

— Отходи назад, — тихо сказал Сокол.

Пошатываясь, я послушно сделала несколько шагов. Что это только что было? Вилле все бился о преграду, ссаживая костяшки пальцев в кровь, которая стекала по магическому барьеру. Вид у него был совершенно безумным. Черт, я только что была такой же?

Бьорнландцы пытались прорваться, но Сокол держал оборону.

— Может, прекратим балаган и решим все цивилизованно? — холодно сказал он. Противники сдаваться не собирались и молча пытались пробить защиту топорами. В принципе, это возможно. Сокол не сможет вечно удерживать ее. Почему он просто их не убьет?

Внезапно из-за опрокинутой телеги выскочил Дарко, о котором я совершенно забыла. Он бросился на Сокола, пройдя сквозь магический барьер. Воины завопили и ринулись было за ним, но я изо всех сил швырнула в них сгусток энергии. Он пронесся сквозь строй, сбил двоих и врезался в склон над их головами. Судя по звуку удара, силу я вложила порядочную.

— Что ты творишь, Йована, — простонал Сокол, отбрасывая мальчишку, как пушинку. — Держи его. Только не магией, руками держи.

Да с радостью. Этот юродивый меня с первого взгляда бесит, а разбуженная амулетом жажда крови полностью еще не прошла. Надо же, он так быстро встал на ноги. Ничего, это не на долго. Я кинулась на него, и мы покатились по снегу, сцепившись в старой доброй драке.

Хоть ростом я не доставала Дарко до плеча, он с трудом со мной справлялся. Да он слаб, как котенок! Легко уворачиваясь от его ударов, я занесла было кулак, целясь в нос, как вдруг откуда-то сверху раздался еле слышный глухой рокот.

— Эй, вояки, — насмешливо сказал Сокол. — Жить хотите? Лавина идет.

— Вот дрянь! — выругался Густав, оглядываясь. — Парни, за мной!

— Не выйдет. Накроет. Хотите остаться невредимыми, бросайте оружие и подходите ближе. Я сделаю купол. Если кто из вас хоть пальцем в нашу сторону шевельнет, бью без предупреждения. И сделайте что-нибудь с этим безумцем.

Он кивнул в сторону Вилле. Подумав не более секунды, Густав первым отшвырнул меч в сторону.

— Торкель, Бродди, успокойте Вилле, — скомандовал он, не отводя глаз от Сокола. — Всем бросить оружие.

Бьорнландцы послушались. Вилле скрутили и сорвали амулет, а Сокол убрал защиту, позволяя им подойти.

— Ведите лошадей, которые близко, — распоряжался он. Наверху над нами клубилось, с грохотом приближаясь, снежное облако. — Их в центр, сами сядьте вокруг. Вы двое, — он оглянулся на нас с Дарко и чуть заметно улыбнулся, — оставайтесь как есть.

Я поняла, что все еще сижу на мальчишке.

— Слезь с меня, ведьма! — он вывернулся и сел рядом.

— Только попробуй дернуться, придурок, и тебе конец, — прошипела я.

— Чего? Ты себя в зеркале видела, пигалица? — он усмехнулся. — А магия меня твоя, как видишь, не берет.

— Да я тебя без всякой маги уделаю, — я сжала кулаки. — Задохлик.

— Ой, какая грозная! Ну…

В эту минуту лавина с ударом, от которого, казалось, задрожала земля, врезалась в купол. Взвизгнув, я схватилась за Дарко. Он, в свою очередь, вцепился в меня.

Молча мы ждали, когда все кончится. Притихшие воины сгрудились вокруг странно спокойных лошадей. Снежная масса проносилась над нами, скользя по невидимой преграде. Сокол, прикрыв глаза и выставив над собой руку, сосредоточенно держал защиту. Я в который раз восхитилась его силой.

— Ну что, Йована, — сказал он, когда снег прекратил движение. — Давай откапывать нас. Обниматься будете потом.

Я осознала, что мы Дарко так и сидим, вцепившись друг в друга. Он успел оттолкнуть меня первым.

— Придурок.

— Ведьма.

— Йована, иди сюда и берись за дело.

Метнув в мальчишку испепеляющий взгляд, я подошла к Соколу. Мы приложили ладони к куполу.

— Расчищай проход. Можешь перемещать снег или топить его — не важно. Главное, аккуратно и быстро, хорошо?

— Хорошо.

Я сосредоточилась и начала плавить снег. Дело быстро пошло на лад. За спиной было так тихо, словно мы остались вдвоем; я обернулась и увидела, что бьорнландцы сидят, равнодушно уставясь в одну точку. Над ними возвышались сонные лошади.

— Что это с ними?

— Мы быне справились с напуганными лошадьми, — ответил Сокол. — Вот я и наложил заклятье. Ну и на наших друзей заодно. Только действует оно недолго, так что давай-ка ускоримся.

Я кивнула. Вскоре из-под купола появился выход на поверхность, достаточно высокий, чтобы пропустить лошадей. Прежде чем Сокол снял с него барьер, Дарко спокойно прошел сквозь магический заслон и выбрался наружу. Сокол оценивающе посмотрел на меня, и я почувствовала, как он касается моей ауры.

— Отдыхай, я пока уплотню коридор.

— Я помогу.

— Нет. Ты же выложилась почти полностью.

Словно в подтверждение его слов у меня кровь пошла носом. Алые капли упали в снег. Черт. Я почти не чувствовала в себе магии.

Через несколько минут все было готово.

— Выводи лошадей. Рубаки выберутся сами.

9

Мы стояли на расчищенной Соколом площадке и смотрели друг на друга. Из людей никто не пострадал. Из лошадей, что мы не успели завести под купол, две погибли. Они были сменными, так что, по крайней мере, каждый остался в седле. Одна из телег, также не попавшая под купол, оказалась погребена под снегом.

Пока мы раскапывали выживших животных и выбирались сами, все будто забыли о стычке. Но вот настал момент, когда нужно было решать, что делать дальше.

— Даже и не знаю, как нам теперь быть, — сказал Густав. — Ты спас наши шкуры, и мы теперь вроде как перед тобой в долгу. Но отдавать товар я не собираюсь. И чтоб ты нас властям сдал, сам понимаешь, не хочу.

— Я не занимаюсь охраной порядка, — ответил Сокол. — И по-прежнему готов сопровождать вас. Но за то, что мы оставим тебе товар, придется заплатить, Густав. Как дорого ты его оценишь?

Густав нахмурился.

— Интересно, много ли сил у тебя осталось, маг.

— Проверим? — в голосе Сокола зазвучала угроза. Я посмотрела на него внимательно. Мне кажется, или он правда бледен? Вот зараза, он ведь из-за меня не спал этой ночью! Стало стыдно. Что я, в самом деле, как ребенок? Пусть бы смотрел мои сны. Чего он там не видел.

Тем временем Густав, немного подумав, решил уступить.

— Сколько ты хочешь?

— Мне не нужны деньги. Отдай мне его.

Проследив за жестом, я увидела сидящего на снегу Дарко. Услышав эти слова, он в ужасе переводил взгляд с Густава на Сокола. Почему он так боится? Мой наставник ничего плохого ему не сделал. Да и бьорнландцы обращались с парнем не лучшим образом. Может быть, и в самом деле в рабство его продать собирались. Неужели даже рабство не так пугает, как Сокол?

— Зачем тебе этот щенок? — небрежно спросил Густав. — Он еле ползает, сдохнет не сегодня, так завтра. Мне честь купеческая не позволит такой гнилой товар тебе подсунуть, друг.

Как будто она была у него, честь. Но говорил он дело. Зачем нам этот полоумный? Не иначе, Сокол просто подобрать его решил, как кошку бродячую. По доброте душевной. Я сердито посмотрела на него. Если так дальше пойдет, то мы скоро целую армию соберем больных и увечных.

— Не волнуйся, меня этот товар вполне устроит. Разве ты не рад так дешево отделаться? Друг.

— Ладно, маг, твоя взяла, — вздохнул Густав. — Но коня к нему не прилагается. Самим не хватает.

— Он поедет на телеге до тех пор, пока мы с вами не расстанемся, — возразил Сокол.

— Ой, да пусть едет, где хочет, — Густав поднял ладони, сдаюсь, мол. — Только кормить мы его не будем. Нечем. Припасы завалило.

— Прекрасно. Тогда вывозите свой запрещенный груз и в путь. Хорошо бы добраться до станции засветло.

Мы двинулись в том же порядке: Сокол первым, я замыкающей, бьорнландцы — шеренгой между нами. Только разговоры и шутки прекратились. Но мне было все равно: любопытство прямо распирало. Почему Сокол пошел на такую странную сделку? Неужели и вправду даст им вот так просто уйти? И ради чего? Чтобы спасти этого задохлика, которого он впервые видит? И тот странный знак на шкатулке с зельями… Я ведь не успела сказать, что видела его. Поговорить сейчас не было никакой возможности. Черт. Я до вечера с ума сойду.

Внезапно я вспомнила, как Сокол застал меня, когда я подслушивала за девочками в Университете. Мы тогда с ним говорили без слов. Точно, у меня ведь маячок! Интересно, если я позову мысленно, он услышит?

«Господин Радомир!» — подумала я изо всех сил.

«Слушаю тебя, Йована», — тут же отозвался в моей голове его голос. Ух ты! А это удобно, оказывается.

«На той шкатулке, где лежали зелья, был знак. Такой же, как на плече у Дарко».

«Да, я тоже обратил внимание. Но спасибо, что сказала».

«Почему вы согласились отпустить их? Почему не заставили все рассказать?»

«Они бы не рассказали. В придачу к неразгаданной тайне мы получили бы десять мертвых бьорнландцев. Что касается груза… Сдается мне, если ребята не доставят его по назначению, доставит кто-то другой. Но мы об этом наверняка не узнаем».

«Но ведь они хотели нас убить. И скорее всего попытаются снова. А Дарко вообще ненормальный какой-то. Зачем брать его с собой?»

«Не попытаются. У них хватит ума понять, что это бесполезно. Что касается мальчика… Он может кое-что рассказать нам о том, кто поставил ему клеймо. Такой ответ тебя устроит?»

«Ну…»

«Следи за дорогой, Йована. И за Дарко. Его жизнь и здоровье теперь наша забота».

Не было печали. Теперь я еще и сиделкой заделалась, да у кого! Но спорить с Соколом не хотелось, и я поравнялась с телегой. Дарко полулежал, закрыв глаза, и выглядел так, будто вся эта кутерьма выжала из него остаток сил. На секунду я испугалась, что он мертв — ауры-то не видно.

— Эй, — окликнула я. Никакой реакции. Неужели… — Эй, очнись!

Я наклонилась и слегка потрясла его. Он вяло дернул плечом. Длинные ресницы, в которых запутались, не тая, снежинки, дрогнули.

— Чего тебе? — спросил он, так на меня и не взглянув. Я облегченно выдохнула. Жив, придурок.

— Ты там как вообще?

— А тебе-то что? — он все же приоткрыл один глаз. — Заняться нечем?

— Пф! Мне-то плевать, хоть бы ты и помер, плакать не буду. Но Сокол зачем-то решил о тебе позаботиться. То есть, господин Радомир. И я должна следить, чтобы ты не загнулся в пути.

— Я лучше загнусь, чем тебя терпеть. Так что иди-ка ты, ведьма, со своей заботой туда, куда солнце не заглядывает. И Сокола своего прихвати. То есть, господина Радомира.

— Ах ты… — я хотела было выдать ему затрещину, но он выглядел настолько обессиленным, что рука не поднялась. Ладно, гаденыш. Я на тебя даже не плюну, если гореть будешь. Сбавив ход, я пропустила телегу вперед. Пусть Сокол сам с ним возится, а с меня хватит.

Несмотря на мои опасения, до станции он все же дотянул. Когда мы до нее добрались, уже стемнело. Я замерзла, устала и была готова завопить от радости, когда впереди показались уютно светящиеся окна. Залаяли собаки. И вот мы въехали на просторный двор, огороженный высоким частоколом. Псы окружили нас, виляя хвостами, а вслед за ними на крыльце возник хозяин. Худой и очень сутулый. Левой ноги не было по колено, к культе прилажен костыль. Я присмотрелась к его ауре. Маг.

Он молча наблюдал, как мы спешиваемся и распрягаем лошадь. Дарко очнулся и спрыгнул, но ноги подкосились, и он едва устоял, хватаясь за борт телеги.

— Помоги ему зайти в дом, — велел Сокол. Я подумала, что он избегает лишний раз касаться парня. Потому что тот антимаг? Деваться некуда, я подошла к Дарко и подставила ему плечо, обхватив за талию. Он не оттолкнул меня, принял помощь. Видимо, совсем худо.

— Архимаг Радомир из Стонущих Холмов, — вместо приветствия сказал смотритель, когда мы приблизились к крыльцу, — начинающий маг стихийной школы, варвары с островов и… — он посмотрел на Дарко и удивленно поднял брови: — Антимаг? Странная компания.

Но все же посторонился, пропуская нас в дом.

— И тебе доброго вечера, господин Февраль, — ответил Сокол приветливо. Февраль? Ну и имя! — Позволь воспользоваться гостеприимством.

— Пользуйтесь. Только варварам скажи, что у меня не шумят, — он ловко заковылял вглубь дома. — Провиант свой?

— Твой. Свой мы потеряли в лавине.

— Расценки знаешь. Плата вперед. Эй, Болтун! — крикнул смотритель. В ответ раздался шорох, и откуда-то из угла вышел, потягиваясь, лохматый мальчишка. — На конюшне помоги.

Болтун кивнул, втиснулся в стоявшие у печи валенки и, как был, в ветхой рубашке, выскочил во двор.

— Пойдем, уложим его, — сказал Сокол. Я подняла голову и встретилась взглядом с Дарко, опиравшимся на меня. Он смотрел не сердито, а вроде с интересом, словно впервые меня увидел. Чего это он? Я отвернулась и потащила его к широкому настилу за печью. Дарко забрался туда с видимым облегчением.

Потом бьорнландцы сидели за столом, выпивая из пущенного по кругу бурдюка, и негромко переговаривались. Хозяин с помощью Густава и Болтуна, вопреки своему прозвищу не проронившего за вечер ни слова, варил для нас похлебку. Но не для всех. Для Дарко Сокол готовил ужин собственноручно, приспособив маленький котелок над магическим огнем. Он выторговал у прижимистого Февраля кусок курицы и варил густой бульончик, приправленный ароматными травами и кореньями. Я сидела рядом и растирала зелье в крошечной ступке.

— Отнеси еду Дарко, — сказал Сокол, когда мы закончили. — И проследи, чтобы он принял все лекарство.

— Я сама еще не поела, — пробурчала я. Мне что теперь, всю дорогу вокруг него выплясывать?

— Не ворчи. Отнесешь ему бульон, а мясо тебе.

Куски вареной курятины дымились на тарелке, распространяя умопомрачительный запах. Я сглотнула слюну. Из общего котла тянуло далеко не так аппетитно. Ладно. Я молча взяла миску и подошла к Дарко. Сняв сапоги и полушубок, он сидел на краю своей лежанки, свесив ноги. Я поставила еду рядом с ним и протянула плошку со снадобьем.

— Съешь это.

Он посмотрел недоверчиво.

— Что это за дрянь?

— Лекарство, — вот придурок. — Ешь давай, я не собираюсь всю ночь тут стоять.

Дарко открыл было рот, чтобы сказать мне какую-то гадость, но передумал. Взял из моих рук плошку. Понюхал. Зачерпнул на кончик ложки, попробовал и скривился.

— Ем. Теперь отстанешь?

— До конца.

— Вот заноза! — он торопливо зачерпнул зеленоватую массу, проглотил, облизал ложку и показал ее мне. — Видишь? А теперь отвали!

— Чтоб ты подавился, — фыркнула я и вернулась к столу. Дурак неблагодарный. Сокол с умилением наблюдал за нашей перепалкой.

— Молодец, Йована. Прирожденная сиделка.

Я хотела высказать все, что думаю по этому поводу, но нас позвали к столу. Ужин прошел мирно, словно и не было сегодняшней драки. Бьорнландцы как ни в чем не бывало обсуждали с Соколом завтрашний путь, шутили со мной и даже поделились своим напитком. С Соколом. Мне он, конечно, пить запретил. А потом пришло время устраиваться на ночлег, и меня ждал сюрприз.

— Йована, ты спишь у печи вместе с Дарко, — сказал Сокол и выдал пару покрывал из пушистых шкур. Я аж дар речи потеряла. Еще и в кровать к нему ложиться? Да ни за что! Я отрицательно помотала головой.

«Ты можешь чувствовать опасность, даже во сне, — прозвучало в моей голове. — Присмотри за ним, прошу тебя».

«Почему тогда вы сами с ним не ляжете?»

«Ты разве не видишь? Он боится меня. А там самое удобное и теплое место. Не упрямься».

«Я, кстати, не понимаю, почему он вас боится».

Сокол задумчиво посмотрел на меня и вздохнул.

— Не знаю, — ответил он вслух. — Но, кажется, догадываюсь. И советую тебе быть добрее. Чтобы потом не пожалеть о своей бессердечности.

Ох, чуть не забыла!

«Господин Радомир».

«Да».

«Мои сны… Если вам нужно смотреть их, чтобы выспаться, то я не против».

«Спасибо, милая. Спокойной ночи».

«Спокойной».

Какое уж тут спокойствие. Собрав волю в кулак, я направилась к моему сегодняшнему ложу. Точнее, нашему. Зараза. Надо терпеть. Ради Сокола, ведь он такой добрый, такой… замечательный, а я его постоянно огорчаю. В конце концов, лежанка широкая, отодвинусь подальше и даже не буду замечать, что не одна.

— Двигайся, — я швырнула в Дарко одно из покрывал, села и принялась стаскивать сапоги.

— Эй, ты что делаешь? — опешил он. — Я не хочу! Ты не в моем вкусе — мелкая, тощая и вообще ведьма!

Вспыхнув, я развернулась в его сторону; руки сами собой сжались в кулаки. Это с ним-то Сокол просит быть добрее? После вот такого?

— Ты совсем дурак? — прошипела я. — Да я скорее в пропасть брошусь, чем… Фу, гадость какая! Двигайся к стене. Вот до сих пор, — я прочертила рукой по лежанке, — моя половина. Все, что пересечет эту черту, отрублю к свиньям собачьим!

Он отвернулся и отполз вплотную к стене. Я устроилась поближе к краю.

— Больно мне надо тебя трогать, полоумная. Укусишь еще.

Лягнув его под зад, я повернулась спиной и укуталась в меховое одеяло. Надеюсь, когда поганец вылечится, Сокол отправит его на все четыре стороны. Ради приближения этого часа я готова с ним возиться. Все-таки, чего он такой злобный? Ведь не я первая начала. Он набросился на Сокола. Он огрызается, когда я пытаюсь помочь. Эх, руки чешутся врезать как следует!

Ничего, выздоровеет, тогда можно будет. Я закрыла глаза и улыбнулась, представляя, как отвешиваю ему наконец хорошие, звонкие оплеухи. В Университете я далеко не со всеми дружила, но так меня еще никто не бесил. Ничего, скоро он отправится восвояси, и мы снова останемся вдвоем. Только я и Сокол…

— Подъем, молодняк! — раздался чей-то хриплый голос. Ну чего вы все шумные-то такие…

Потянувшись, я открыла глаза. На столе светит лампа, а за окном темно. Но бьорнландцы вовсю собирались в дорогу. Сокол тоже не спал и снова колдовал над своим котелком. Что, уже утро?

— Эй, подвинься.

Дарко. И тебе неймется. Он спрыгнул с лежака, едва не задев меня локтем, поспешно сунул ноги в сапоги и отошел. Черт. Даже он сегодня бодрее меня. Я села, зевнула и потерла глаза. Тело ломило после целого дня в пути. Неужели и сегодня опять?

— Проснулась? — Сокол. Свеж, как майское утро. Здесь что, никто кроме меня спать не любит? — Умойся и поможешь мне.

Я кое-как омыла лицо холодной водой, прополоскала зубы эликсиром по привычке, которую нам вдолбили еще в приюте, и плюхнулась на лавку возле Сокола.

— Нашему подопечному нужно приготовить отвар, — сказал он, пододвигая ко мне большую оловянную кружку с водой. — А тебе потренироваться нагревать и остужать предметы. Этот навык понадобится, когда приедем на место. Медленно доведи воду до кипения.

— Я думала, вы меня ветром управлять научите, — я положила ладони на кружку и начала греть. Вообще я могла раскалить ее мгновенно, но раз надо медленно, сделаю медленно.

— Научу. Для того и тренируемся.

Вода почти закипела, и Сокол бросал туда травы. Зверобой. Мята. Тысячелистник. Веточка ежевики. Какие-то засушенные цветы и корни.

— Не давай воде сильно бурлить и дай покипеть немного… Вот так, довольно.

Он добавил ложку меда и накрыл отвар, чтобы тот настоялся. Потом разложил в три тарелки кашу из котелка.

— Зови Дарко, завтрак подан.

Когда мрачный антимаг уселся за стол рядом со мной, Сокол достал флягу и налил в крышку немного какого-то темного, резко пахнущего эликсира. Протянул его Дарко. Тот покосился недоверчиво.

— Выпей. Это тебя взбодрит.

Парень поморщился, но послушно опрокинул рюмку. Закашлялся, слезы выступили на глазах.

— Что это? — спросила я, глядя, как он пытается отдышаться.

— Тонизирующее средство, — ответил Сокол. — Подарок от Милены.

— Я бы поостереглась его пить, — сказала я, ковыряя ложкой кашу. Попробовала. Преснятина. Терпеть каши не могу. Дарко же принялся за свою порцию с видимым аппетитом.

— Ну что ты, — Сокол улыбнулся. — Она не настолько мелочна. Остуди-ка немного отвар, чтобы можно было пить.

Я коснулась кружки, делая напиток прохладнее. К столу подошел Февраль и сел напротив Сокола.

— Я вот что думаю, Радомир, — начал он негромко. — Оставь-ка ты мальчишку у меня. Выхожу. А по весне отправлю в Университет.

Мальчишка едва не подавился своей кашей. На лице его читалась безысходность.

— Нет, Февраль. Не могу я его оставить. Дело не в болезни — не готов он сейчас к Университету. Если и дальше его с рук на руки, как вещь, передавать, совсем парень веру в людей потеряет. Озлобится. Да и сбежит он от тебя, как только на ногах сможет держаться.

— У меня не сбежит, — ответил Февраль, и такой жутью повеяло от его слов, что не только Дарко, даже мне не по себе стало. — А что озлобится — так то хорошо. Воин должен быть беспощаден.

— Я не буду с тобой спорить, — ответил Сокол, задумчиво глядя на съежившегося Дарко. — Но мальчика не отдам. Я сам отправлю его учиться, когда будет готов.

— Как знаешь, — ответил Февраль, поднимаясь. — Вечно ты себе проблемы ищешь, Радомир из Стонущих Холмов. Добрый ты слишком, а толку с той доброты? Весь мир тебе не изменить, злой он, мир наш.

И захромал прочь, не попрощавшись. Сокол покачал головой, глядя на его сгорбленную спину.

— Все можно изменить, Февраль. Хотя бы попытаться.

10

Оно настигло нас на привале. Шло не быстро, но без остановок, не нуждаясь ни в отдыхе, ни в пище. Чуяло хозяина и брело напрямик, не разбирая дороги, карабкалось по круче, проваливалось в снежные заносы. Пока не догнало.

Мы сидели, греясь у созданного мной огня — для обычного костра дров было не найти, и отдыхали, запивая нехитрый обед горячим напитком из меда и трав. Я лениво поддерживала пламя, вытянув уставшие ноги. Внезапно Сокол поднялся, словно прислушиваясь к чему-то. Бьорнландцы смолкли, глядя на него.

— Что такое? — спросил Густав. Сокол жестом велел молчать.

— Кто-то приближается, — сказал он наконец. — Но не человек. Йована, погаси-ка огонь.

Я послушалась и проследила за его взглядом. И увидела, как из-за склона горы, спотыкаясь, выбирается… вроде бы человек. Но двигался он странно, как-то заторможено, дерганно. Словно хромал сразу на обе ноги. Весь будто перекошенный, одно плечо выше другого, голова склонилась набок, руки висят, как плети. Когда один из бьорнландцев его окликнул, он даже не заметил.

— Кто это? — прошептала я, прячась за спиной Сокола. Кажется, странный путник услышал мой голос, резко повернул на него и, как мог, ускорил шаг. Я испуганно схватила наставника за рукав.

— Интересно, — протянул тот. — Всем сидеть спокойно и ничего без моей команды не предпринимать. С этим гостем я сам справлюсь, если он, конечно, один. Пусть подойдет ближе.

Он подошел. И я с ужасом увидела, что это все же не человек. По крайней мере, больше.

— Ая-и-и-ы-ы! — провыло существо. Рот его был приоткрыт, челюсть свернута набок. Половина лица представляла собой замерзшую кровавую кашу, позвоночник был будто сломан в нескольких местах. Одна нога подламывалась под неестественным углом. Глаза неподвижные, инеем покрытые. Мертвые.

Я испуганно взвизгнула.

— А-ая-и-ы? — вопросительно повторило оно, замедлившись.

— Йована, прикажи ему стоять на месте, — сказал Сокол. — Ну, давай же!

— А ну-ка стой! — крикнула я. Удивительно, но существо послушно остановилось. — Замри!

И снова послушалось, замерло, будто в камень превратилось. Черт, ну и жуткое оно все-таки!

— Интересно, — повторил Сокол, переводя взгляд с чудовища на бьорнландцев.

— Что это за дрянь? — спросил Густав, сжимая рукоять меча на поясе.

— Мертвяк оживший, — равнодушно ответил Дарко. Все изумленно на него уставились. — Что вы на меня-то смотрите? — обратился он к бьорнландцам. — На колдуна смотрите.

— Очень интересно, — пробормотал Сокол, подойдя к мертвяку почти вплотную. И заглянул в его приоткрытую пасть. Меня передернуло. — Вот откуда на перевале взялся ястреб-падальщик… Йована, во время нашей великой битвы у тебя случайно кровь не шла?

— Да, когда мы путь расчищали, — немного подумав, вспомнила я. — Шла немного носом.

Резким движением маг вправил существу челюсть. Хруст при этом раздался просто омерзительный.

— Итак, друзья, вы можете своими глазами увидеть, какую опасность таит ваш груз. Немного разлитых эликсиров, потерянный амулет, проклятый кем-то труп, занесенный снегом, и кровь мага — и получайте нежить. Поздравляю тебя, Йована. Ты провела ритуал некромантии.

— Как же так… — некромантия была одним из запрещенных видов магии и каралась законом. Вплоть до смертной казни. — Я же ничего не делала…

— Не волнуйся, милая. Ты не виновата. Но я, кажется, начинаю понимать, почему тебя настолько ограничили во время инициации. Хаотичность такой силы оставлять без контроля действительно страшно.

Но в этом я тоже не виновата! Я покосилась на мертвяка, все так же неподвижно стоявшего на месте. Все из-за тебя, зараза.

— Ну чего ты сюда притащился? — зло прошипела я.

— Хозяин, — скрипучим голосом отозвался мертвяк. Когда челюсть встала на место, он обрел дар речи.

— Смотри-ка, рыжая, он тебя признал! — воскликнул Вилле и восторженно присвистнул. После того как я пыталась на него наброситься, он вообще стал по-другому на меня смотреть. С восхищением. И это было приятно, черт возьми!

Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, я решила проверить, действительно ли чудовище мне подчиняется.

— Эй, ты. Как тебя. Мертвец. Подними руки вверх.

Он немедленно выполнил команду. Бьорнландцы встретили представление довольными криками, смешками и свистом.

— Повернись вокруг себя три раза!

Он послушно исполнил и это. Черт, а мне начинает нравиться некромантия! Что бы еще придумать? На глаза попался Дарко, наблюдавший за нами с отвращением.

— Подойди к нему, — я указала на парня, — и дай ему подзатыльник!

— Йована, — одернул меня Сокол и хотел было остановить шагнувшего в сторону намеченной жертвы мертвеца, но Дарко оказался быстрее.

— Оставь покойника в покое, ведьма, — глухо сказал он, и с прытью, которую от него никто не мог ожидать, схватил здоровенный тесак, оставленный без присмотра.

А потом подскочил к чудовищу и одним движением отрубил ему голову. Голова покатилась по снегу, тело рухнуло рядом. Все затихли, растерянные, только Сокол спокойно прошел мимо тяжело дышавшего Дарко и приблизился к останкам. Провел над ними рукой. То, что минуту назад было мертвяком, вспыхнуло ярким пламенем и вскоре сгорело, оставив после себя лишь кучи золы.

— Ах ты поганец! — проговорил Густав, вставая.

— Не забывай, что Дарко теперь под моей опекой, — осадил его Сокол. — Дарко, верни, пожалуйста, нож.

Вопреки моим ожиданиям, парень сделал, как было велено. Бросил нож, забрался обратно в телегу и улегся, отвернувшись от нас. Сокол проводил его взглядом, потом наклонился и достал что-то из пепла, который раньше был головой мертвеца. Я пригляделась. Монетка?

— Держи, Густав. — Сокол бросил ее бьорнландцу. — Только запри надежнее.

— Что это? — спросила я.

— Артефакт. Поддерживает существование нежити. Во время ритуала его кладут под язык трупа, но иногда достаточно, чтобы он оказался в непосредственной близости. Оживая, мертвец сам положит артефакт куда надо. Я все же советую тебе, Густав, хорошо подумать, соглашаться ли на эту сделку.

Густав нахмурил брови.

— Мое дело маленькое, — сказал он сурово. — Груз доставить, получить оплату. Ваши колдовские штучки меня не касаются.

— Как знаешь. Ну что, отдохнули? Пора двигаться дальше, если хотите до ночи спуститься в долину.

И мы тронулись в путь. Дорога долго тянулась вдоль хребта, постепенно спускаясь вниз, где скрывалась в туманной дымке. Лишь вершины одиноко стоящих гор выглядывали из нее тут и там. Наконец, мы достигли почти самого подножья. Здесь наши пути расходились: купцы ехали дальше по тракту, к столице, а мы возвращались в горы.

Прощание было теплым. Бьорнландцы благодарили нас и приглашали непременно посетить острова. Особенно удивил Вилле. Он позвал меня с собой. В наложницы.

— У меня тебе будет хорошо. Ни в чем отказа знать не будешь, — говорил он. — А что ты худосочная такая, это ничего. У меня быстро мясом обрастешь. Я тебя медом буду кормить, жиром акульим…

Представив это сочетание, я поперхнулась. Бьорнландцы захохотали.

— А что, юная госпожа, ты подумай. Больно уж Вилле падок на баб, которые его побили! А тут баба-берсерк, невиданный случай! Ты бойкая, в его логове диких кошек не растеряешься.

— Ты моих девочек не трожь, — насупился Вилле.

— Ха! Девочки! Никсы это, а не девочки, провалиться им всем, — ответил один из островитян, потирая плечо. Вилле посмотрел на него свысока.

— Другой раз не суйся, — ответил он и перевел взгляд на меня. — Что, рыжая, пойдешь?

Я схватила Сокола за руку. Он пожал мою ладонь.

— Не пугай мою ученицу, Вилле. Никуда она, разумеется, с вами не поедет.

— Жаль. Но коли надумаешь — в Бьорнланде каждая собака знает, где меня искать.

— Спасибо, — пропищала я, на всякий случай прячась за спиной наставника.

— По коням! — крикнул Густав, и бьорнландцы шумной ватагой двинулись вниз по дороге.

Мы стояли, провожая их взглядами, пока голоса не стихли вдалеке. Воцарилась ставшая за эти дни непривычной тишина.

— Пора и нам в путь, — сказал Сокол. — Осталось недолго.

Он сел на коня и подъехал к Дарко. Тот покосился недоверчиво, но остался стоять на месте.

— Как ты? Пару часов верхом продержишься? — парень кивнул в ответ. — Тогда забирайся.

И протянул ему руку. Дарко отпрянул, посмотрел на Сокола с опаской, словно дикий, загнанный в угол зверек. Сокол терпеливо ждал. Немного подумав, паренек шагнул вперед и взялся за протянутую ладонь. Сел позади мага, стараясь, однако, отстраниться от него как можно дальше. Но когда конь резко тронул с места, Дарко схватился за Сокола, чтобы не упасть, да так и не убрал рук.

Я разозлилась. Он уже и обниматься лезет, придурок! И наставник мой хорош, возится с ним, как с кем-то путевым. Лучше вообще на станции бы оставил, Февраль ведь сам предлагал. Февраль… От воспоминаний о жутком одноногом маге меня словно холод пробрал. Нет. Не надо на станции. Такого даже придурок не заслужил.

Но вскоре Дарко остался на коне один. Дорога превратилась в узкую тропу, круто уходящую вверх по каменистому склону, мы спешились и повели лошадей на поводу. Сначала я была рада прогуляться пешком, но довольно скоро запыхалась, устала и снова начала злиться на Дарко. Ишь, расселся, как король! Тоже мне, ценный груз. Одна надежда, что на днях ему полегчает и он сбежит от нас. Наверняка сбежит, не зря ведь с такой ненавистью на нас смотрит.

Начинало смеркаться, а тропа вела теперь по небольшому карнизу. Слева возвышалась отвесная скала, справа обрушивалась пропасть, на дне которой шумела река. Шли мы медленно, осторожно. Сокол достал два фонаря, зажег и вручил мне один. Вскоре стемнело, и только их желтый свет озарял наш путь. Снизу тянуло промозглой сыростью. Где-то вдалеке тоскливо кричали совы. Я старалась ни на шаг не отставать от своего наставника. Неуютно здесь. Жутко.

Наконец тропа вывела нас на широкую террасу.

— Вот мы и на месте, — сказал Сокол, уводя нас от края. За выступом скалы оказалась ровная площадка, достаточная, чтобы уместить маленький домик с пристроенной сараюшкой. Свет в окнах не горел.

— Здесь кто-то живет? — спросила я удивленно.

— В ближайшие дни здесь будем жить мы, — ответил Сокол, помогая Дарко слезть с коня. — Идите в дом, я позабочусь о лошадях.

Я поднялась на крыльцо. Тяжелая деревянная дверь оказалась не заперта. В нос ударил чуть спертый запах дома, где давно никто не живет. Вытянув перед собой фонарь, я осмотрелась. Узкая комната с печью, окованным железом ларем в углу и полками, заставленными ящиками и бочонками. Низенькая дверь, наверное, в комнату для сна. Стол, прочно сколоченные тяжелые лавки. С потолка свисают связки каких-то трав…

— Так и будешь стоять, как вкопанная? — прервал мое исследование Дарко. Я фыркнула и прошла внутрь, пропуская его. Поставила фонарь на стол. Дарко направился к полкам, порылся там и нашел пару свеч. Мы установили их в плошки на столе, осветив комнату получше.

Странно, но в этом явно нежилом доме кто-то поддерживал порядок: пол был тщательно выметен, стол и лавки выскоблены, на полках хранились какие-то припасы. Словно здесь ждали гостей. Когда вернулся Сокол, он рассказал, что это за место.

— Я приезжаю сюда почти каждую весну. В долинах и дальше к морю в основном живут земледельцы. Растят хлеб, овощи для столицы. Местные сады снабжают фруктами половину королевства. Вот почему важно, чтобы весной погода не подводила. Меня здесь ждут. Готовят, как могут, дом к приезду. Сено для коней запасают. Так что располагайтесь, добро пожаловать в одну из моих резиденций.

Для резиденции архимага домик был, конечно, чересчур скромен. Я бы даже сказала, убогий. Но после ночи на станции и холода перевала казался почти роскошным. Мы натопили печь, и стало тепло и уютно. От побулькивающего в очаге котелка потянулся вкусный запах. В спальне нашлись соломенные матрасы и даже грубое, но чистое белье. Сокол достал откуда-то лохань и мыло и поручил мне нагреть воды, чтобы каждый мог помыться с дороги.

А потом мы сидели за столом и уминали приготовленную Соколом похлебку. Боги, где он научился так вкусно готовить? Мне начинало казаться, что мой наставник знает и умеет все на свете. Я благодарно на него посмотрела, но его взгляд был прикован к Дарко. Тот молча ел, уставившись в тарелку. А еще говорят, что я плохо воспитана! Хоть бы раз спасибо сказал.

— Не хочу на тебя давить, Дарко, — начал Сокол строго, — но надеюсь, ты понимаешь, почему я не могу остаться в стороне. Ты ведь знаешь, кому предназначен товар, не так ли?

Дарко молча кивнул. Сокол накрыл его ладонь своей, парень вздрогнул и поднял глаза.

— Мне не нужны подробности. Только имя и место, где искать. Тебе ничего не грозит, если скажешь. Поверь, я смогу тебя защитить.

— Александр Черное Солнце. Маг из урочища Сухая Балка, — ответил Дарко глухо. — Только… Не ездите туда. Не надо…

— Я и не собираюсь, — ответил мой наставник с видимым облегчением. Да ну… Я-то думала, мы завтра же поскачем сражаться с некромантом. Или хоть разведать, что там происходит. — Этим займется отряд стражей Законов Совести. Нам нужно всего лишь известить их. Спасибо тебе, Дарко.

Тот кивнул в ответ. Мне показалось, ему тоже стало легче. Мы поели, Сокол разлил по кружкам чай из трав. От всего, что случилось за последние дни, голова шла кругом. Так много хотелось спросить, я даже не знала, с чего начать. В памяти всплыла станция. Февраль, предлагающий оставить ему антимага.

— Господин Радомир, тот странный маг на станции. Кто он? И почему живет в такой глуши?

— Февраль? — Сокол задумчиво нахмурил брови. Я невольно залюбовалась его лицом, черты которого казались резче в отблесках пламени свечи. — Жертва войны, что была незадолго до твоего рождения.

— Раскол магов, — вспомнила я уроки истории. Восстание отступников, не принявших Законы Совести. — Неужели он был отступником?

— Нет, Йована. Из тех, кто был на той стороне баррикад, в живых и на свободе почти никого не осталось. Он стоял на стороне закона. Сражался за него в первых рядах. Верил в его справедливость. Лишился здоровья, потерял близких, отрекся от друзей.

— И когда кончилась война, у него ничего не осталось?

— Угу. Потому что веру в справедливость он тоже потерял. После войны выбрал службу на самой дальней станции, где по полгода ни души не встретишь, и помогает охранять магов от королевства, а королевство от магов. Он ведь довольно сильный адепт школы духа. Если бы Февраль не доверял мне, бьорнландцы не то что контрабанду — запрещенные мысли через перевал не провезли бы.

— И все же почему вы просто их отпустили?

— Я же тебе объяснял. Я никого не убиваю без крайней необходимости.

Он замолчал, словно прислушиваясь. Я тоже напрягла слух, но вокруг стояла тишина, только дрова в печи потрескивали.

— Йована, сходи-ка на конюшню, пока я пишу письмо. Я чувствую странную магическую активность. Если там что-то случилось, зови меня. Дарко, проводи ее.

Он-то мне на кой! Не дожидаясь, пока он соберется, я накинула плащ, взяла фонарь и вышла. На улице стало заметно светлее: облака редели, сквозь них проглядывали звезды и круглая, как монета, луна. Полнолуние. Ночь, когда истончаются границы между нашим и тонким мирами. На магов стихий луна влияла меньше, чем на других, но все же наполняла волнением. Ощущением близости к чему-то загадочному, странному. Чудесному.

Я спустилась с крыльца и подошла к двери в конюшню, слыша торопливые шаги за спиной. Постояла, стараясь почуять магию за этой дверью. Несомненно, она там была, но какая-то очень тихая и смирная. Ну конечно, будь там что-то опасное, Сокол бы нас одних не послал. Я смело зашла внутрь, посветила фонарем.

«Господин Радомир! Сюда, быстрее!»

Конь Сокола мирно жевал сено у себя в стойле. А вот моей кобылицы в конюшне не было. Вместо нее напротив меня стояла, ежась от холода, женщина в белом платье с распущенными светлыми волосами. Ее аура была аурой волшебницы, но странной, будто сил у нее почти совсем не осталось.

— Здравствуй, Иванка. Здравствуй, Дарко, — слова давались ей с трудом. — Простите, если я вас напугала.

— Кто вы? — удивленно спросила я. Пугающей она вовсе не выглядела. Просто непонятно, откуда она здесь взялась? Зимой, ночью, в горах. Одетая лишь в тонкое платье.

— Я твоя лошадь, Иванка. На меня наложили чары, так что настоящий облик возвращается только в ночь полной луны. И я рада, что меня вам отдали. Слишком долго пришлось торчать взаперти, надоело.

Она потянулась, встряхнула растрепанными золотистыми локонами, ниспадавшими волной до пояса. Посмотрела на меня и улыбнулась как-то смутно знакомо. Нет, ее я точно впервые вижу. Просто она кого-то напоминает, но вот кого…

— Кто же так с вами поступил? Неужели в Университете? — я впервые видела, чтобы маги наказывали кого-то подобным образом. Что нужно было натворить?

— Это долгая история, и лучше послушать ее в доме, за парой кружек вина, — сказал Сокол. — Ну, здравствуй. Рад видеть тебя живой, Огненка.

— Здравствуй, — уголки ее губ дрогнули, на секунду лицо исказила гримаса горечи. Но она тут же совладала с собой и улыбнулась. — Я тоже, Радко.

11. Трамонтан

— Давным-давно, задолго до того, как вы появились на свет, до принятия обязательных для всех магов законов и войны, за этим последовавшей, жили две молодые волшебницы. Они не были родными сестрами, но никто никогда не видел их врозь. Все вокруг настолько привыкли, что, когда упоминали одну, имели в виду и другую. Девушки были очень дружны, вместе бродили по свету, вместе взрослели и совершенствовали свое магическое искусство тоже сообща. Магия их относилась к самой пугающей и противоречивой. Связанной с тем, что мы называем хаосом.

Несмотря на такую близость, они были очень непохожи, не только характером и внешне. Хаос, которому они посвятили свои жизни, по-разному отметил их. Одна была магом порядка. Хаотичность ее была практически нулевой. Удача, случайные совпадения, фатальные промахи — все это не имело над ней власти. Ее жизнь и работа были подчинены закономерности. Вторая же… Пожалуй, я ни разу не видел человека, настолько охваченного хаосом, как она. Хотя, надо сказать, моя Йована довольно близка. Думаю, даже в своем теперешнем состоянии ты можешь увидеть это, Огненка.

— Угу. Даже мне заметно. Удивительно, почему она не забрала девочку к себе.

— Сейчас запрещено обучать магии хаоса тех, в ком он сильнее дозволенных пределов. Вам больше никогда не развяжут руки, Огненка. Король боится вас, Верховный совет магистров тоже. Но мы отвлеклись от истории. Итак, они были разными, как день и ночь. Белокурая смешливая Огненка, при одном появлении которой все становилось на свои места, и Милена, с хаосом, следовавшим за ней по пятам. Впрочем, Йоване про нее рассказывать не нужно.

— Милена? Госпожа Милена?

— Да, тигренок. Речь именно о ней. До подписания Закона совести и добровольного затворничества в Университете она была вольным магом. Возможно, оставалась бы им и сейчас, если бы не лишилась своей опоры, Огненки. Они были как две половины одного целого, закономерность и случай. Только им удалось сделать то, над чем другие бились десятилетиями, жертвуя жизнями многих людей — порталы. Сейчас они запрещены — слишком опасно. Но тогда маги были вольны заниматься, чем захотят. И порталы, созданные нашими подругами, работали, доставляя подопытных точно в назначенное время и место. Живыми.

— Порталы могли перемещать во времени?

— Их порталы — могли. Правда, со множеством ограничений, но все же. Подобного не удавалось достичь никому, ни до них, ни после. Видимо, для этого требовалось именно такое необычное сочетание таланта, силы и редких противоположных способностей, как у Милены и Огненки.

А потом началась война. Страна словно раскололась надвое, ведь кроме магов, восставших против запретов, всколыхнулись и другие. Свобода манила всех, начались народные волнения… Йована наверняка помнит уроки истории и расскажет тебе, если ты чего-то не знаешь, Дарко. Нашим героиням вся эта возня была неинтересна, ведь с помощью своих умений они могли в любой момент очутиться где угодно, но кровопролитная война задела не только наш, но и тонкие миры. Порядок и хаос причудливо сплелись, затронув всех, даже самонадеянных волшебниц.

Случилось так, что Огненка влюбилась. В обычного мужчину, не наделенного магическим даром, хоть и графа. Он был красив, благороден, правда, женат, но когда это кого-нибудь останавливало. И конечно тоже потерял голову от нашей волшебницы. Так Огненка предала Милену в первый раз.

— Это она так считает.

— Конечно. Ведь до того момента вы все делили на двоих. Мужчины для вас были просто игрушками. И не строй такую мордашку, я слышал о ваших похождениях.

— Ха, слышал! Между прочим, участвовал!

— Не думаю, что это заслуживает упоминания.

— Почему?

— Йована, такие вещи не для ушей молоденьких девушек.

— Я тебе потом расскажу.

— Огненка! Прекратили обе. Так вот. Влюбленные старались проводить каждую свободную минуту вместе, а это было непросто, ведь за подругами началась охота. Совет магистров объявил их отступницами, а отступники желали привлечь на свою сторону, если понадобится, то силой. Чтобы выжить, нужно было уехать в безопасное место и там переждать войну.

И Огненка снова предала Милену, выбрав любимого. Она отказалась покидать страну, рискуя быть схваченной и, скорее всего, убитой. Милена пришла в ярость, разорвала давний союз, поклявшись никогда не помогать бывшей подруге. Но, кажется, все же нарушила обещание.

— Я бы не назвала это помощью.

— Но все-таки ты жива. Решив выплеснуть гнев в войне, Милена встала на сторону закона, будучи уверенной в его победе. Она не любила проигрывать. Какое-то время Огненке удавалось скрываться, возможно, она так и пережила бы войну и охоту на ведьм, что была после, если бы не забеременела. И не решила оставить ребенка. Тебе известно, Йована, что произойдет с волшебницей, если она родит дитя?

— Она передаст ему часть своей силы.

— Верно. Обычно довольно большую часть. Если не всю силу. Конечно, Огненка заплатила за свой выбор полную цену. Ее магия ослабла, с малышкой на руках скрываться стало сложнее. Их нашли довольно скоро и, разлучив с дочерью, ведьму-отступницу приговорили к казни. Несмотря на то, что прежних способностей у нее больше не было, оставались знания и опыт, которые, по мнению Совета, нельзя передавать никому. Я думал, что приговор исполнили.

— Исполнили. По-другому. Она уговорила заменить казнь лишением магической силы, заточением и проклятьем. В назидание остальным. И еще чтобы видеть… Чтобы подольше наслаждаться местью. Она ведь часто приходила ко мне в такие ночи. Только я ей ни слова за все время не сказала. Ни единого.

— Мне горько об этом слышать. Я ведь помню, какими вы были. Но винить ни тебя, ни ее, не могу. Ты знаешь что-нибудь о судьбе своей дочери?

— Не много. Что она учится магии и ничего обо мне не знает. Я очень надеюсь, что не знает.

— Я следил за ней все это время. Совет тоже. Как и ожидалось, она унаследовала магический дар, и по достижении нужного возраста должна была уехать в приют. До приюта девочку взял на воспитание граф, ее отец. Дабы избежать скандала, графиня согласилась выдать ее за свою дочь. Так что о ее настоящем происхождении мало кому известно. Уж точно не ей самой. Она считает себя их ребенком, ну а то, что мать всегда была холодна с ней… Дети тоже бывают нелюбимыми. По крайней мере, она получила подобающее аристократке воспитание и ни в чем не нуждалась. Правда, горе тоже пришлось познать. Граф, единственный человек, который был к ней по-настоящему привязан, умер во время эпидемии чахотки. Девочка была еще малышкой, но горевала по-настоящему.

— Я не знала…

— Мне очень жаль, Огненка. Когда пришло время, графиня с радостью избавилась от подкидыша. Случилось так, что в тот день я был неподалеку и вызвался сопроводить девочку в приют. Я помню, как она прощалась с домочадцами, как графиня, хоть и скривилась, но позволила себя обнять. Она добрая и славная девчушка, твоя дочь. И очень на тебя похожа.

Сокол закончил рассказ, и все замолчали. Огненка смотрела на пламя свечи, сузив глаза. Внезапно Дарко вскочил с места, подошел к ней со спины и обнял. Она погладила его руки. Постояв так немного, он сел с ней рядом. А я все смотрела на Огненку, пытаясь понять, как это, отказаться от силы, свободы, даже от самой жизни… Неужели любовь того стоила?

Нет. Я на такие жертвы не готова. Если за любовь нужно платить так дорого, я никого никогда не полюблю. Ну, разве что Сокола немножко. А уж отказаться от магии ради ребенка, который даже знать о тебе не будет… Безумие.

Глядя на завитки ее чудесных золотистых волос, я опять почувствовала, что она кого-то мне напоминает. И вдруг поняла. Эти локоны. Эта милая улыбка. Я видела их рядом столько лет подряд!

— Огненка…

— Что, дорогая?

— Я ведь знала ее. Вашу дочь. Мы в приюте были вместе, а потом жили в одной комнате. Вы с ней правда похожи.

— А вот этого я не знал. Хотя и не удивлен, — сказал Сокол. — Случайности и совпадения…

— Не только, — глухо отозвалась Огненка. — Струны судьбы. Моя дочь, наследница мага порядка. Милена и Иванка. Хаос. И ты, Радко. Новый виток истории. Я надеюсь, в этот раз все сложится лучше.

— Вы ведь знали обо всем, — произнес Дарко, зло глядя на Сокола. — Почему не спасли ее? Раз вы такой могущественный, почему не помогли?

— Не всем можно помочь, мой мальчик. Всегда кто-то должен пострадать.

Дарко возмущенно открыл было рот, но Огненка положила ему руку на плечо, останавливая.

— Ты ведь антимаг, милый? Не злись на Радомира, он прав. Со временем ты тожепоймешь это. Иванка, расскажи мне о дочери, пожалуйста. Как вы жили все это время. Какой она стала.

И я рассказывала до самого утра. Надо же. Ружена, которой вечно все завидовали. Обласканная девочка из богатого рода. Я всегда считала, что она выросла в любви и роскоши, поэтому такая со всеми добренькая. Не знала, что такое страдания. А она лучше меня знала. Каково ей было, потеряв отца, жить с ненавидящей ее мачехой? Мой отец, хоть и уделял бутылке и охоте больше внимания, чем своей дочери, все же любил меня по-своему. Черт, если бы знала, я бы гораздо лучше к ней относилась!

— Мне пора, — сказала Огненка, глядя в окно. — Ночь кончается, скоро я превращусь… обратно.

Она направилась к двери. Мы хотели проводить, но она нас остановила.

— Не нужно вам на это смотреть.

— Я больше не буду садиться на вас верхом, — сказала я.

— Ну что ты, когда я превращаюсь, я перестаю быть человеком. Только думать могу, а тело меняется. Требует движения. А ты легкая. Только не надевай, пожалуйста, шпоры.

И выскользнула за дверь. Мы стояли, невольно прислушиваясь, но ничего не происходило. Наконец Сокол сказал:

— Все. Огненка вернется в следующее полнолуние.

— А вы, оказывается, не только с обычными людьми, но и друг с другом жестоки, — процедил Дарко сквозь зубы.

— Когда за известным тебе некромантом придет карательный отряд, — Сокол сузил глаза, — и приведет приговор в исполнение, это будет очень и очень жестоко, уж поверь мне. Но разве наказание не восстановит справедливость? Что вы выберете, справедливость или милосердие?

— Конечно справедливость! — воскликнула я.

— Милосердие, — прошептал этот дурак. Что же он не говорил о милосердии с тем, кто поставил ему клеймо?

— Вы правы, оба. Но выбирать все-таки приходится. Идите спать. У вас вся жизнь впереди, чтобы думать над этим вопросом.

Мы послушно отправились в спальню. Дарко улегся, погасил свет и затих, а я все ворочалась. Какой тут сон. Я думала об Огненке и Милене, и все никак не могла понять. Рискнуть жизнью. Предать друзей. Даже не это главное. Отказаться от магии, когда ты так сильна и можешь то, что другим и не снилось! Мне нравилась Огненка но… Но я была на стороне Милены. Смогла бы я на ее месте простить? Вот Ружена точно смогла бы.

Я забылась, когда чернота за окнами сменилась сизым полумраком, но когда на смену полумраку пришел рассвет, тихие голоса вырвали меня из сна.

— … расплачиваться таким образом. Никогда, — Сокол?

— У меня больше ничего нет, чем я бы мог расплатиться. Уж лучше вы, чем он, вы хоть добрый и… не отвратительный.

Лежа к ним спиной, я старалась не выдать себя. Не знаю, о чем этот разговор, но он определенно не для моих ушей.

— Да с чего ты вообще взял, что я… — шорох матраса. Черт, что там творится? — Так, послушай-ка. Мне вообще не нужно платить. Я помогаю тебе потому, что могу себе это позволить. Безвозмездно, понимаешь? Мне просто хочется помочь. Черт возьми, Дарко, тебе точно не стоит ехать в Университет, пока в себя не придешь.

Шорох. Прерывистый вздох. Ружена была права. Подслушивая, можно услышать всякие гадости. Не хочу знать, о чем они. Ну почему я проснулась!

— Все кончено. Ты свободен, никто больше не будет… унижать твое достоинство. Не все маги такие, как он. И вообще люди — не все. Ты мне веришь?

Шмыганье носом. Он плачет? Черт, да что с этим парнем? Я заворочалась, делая вид, что просыпаюсь. Замолчите. Хватит с меня на сегодня грустных историй. Не желаю ничего знать о судьбе какого-то антимага. Не за тем я уехала из Университета, чтобы выслушивать о печальной жизни каждого встречного. В конце концов, мы за погоду отвечаем, а не за призрение сирых и убогих, этим пусть жрицы в храмах занимаются.

Ну вот, вроде затихли. Но уснуть опять не получалось. Я старалась не думать о Дарко. Что бы с ним ни случилось, мне плевать. Он мне даже не нравится. В памяти всплыла наша первая встреча. Осмотр. Его заметные под смуглой кожей ребра, выступающие ключицы… Нет. Мне все-таки жалко его, хоть он меня и бесит. До слез жалко.

Так и не сомкнув глаз, я дождалась, пока Сокол не встал, и тихонько, чтобы не разбудить сопящего в своем углу Дарко, выскользнула следом. Мой наставник прилаживал в очаге котелок. Выглядел он усталым.

— Йована? А ты что не спишь?

— Уснешь тут, — проворчала я, присаживаясь за стол.

— Ты слышала наш разговор, не так ли? Я знаю, что слышала, — он вздохнул. — Рано или поздно тебе придется столкнуться с изнанкой жизни. Которая за гранью не то что приличий, но и самой человечности. Не вижу смысла от тебя что-то скрывать.

— А я и не хочу ничего знать. Довольно. Всех оплакивать слез не хватит. Я просто хочу заниматься магией и…

— Прекрати! — его голос почти сорвался в крик. — Прости. Но ты сказала то же, что и Милена когда-то. Мне немного не по себе. Видимо, это все и правда судьба, а не случайность. Прости, Йована.

— Она сказала так, — голос мой вдруг зазвучал хрипло, — когда поймали Огненку?

— Вроде того. Не забивай себе этим голову, тигренок. Просто совпало. Забудь.

Конечно, совпало. Я и госпожа Милена — разве между нами может быть что-то общее? Да она ведь чудовище в человеческом обличье. Даже если я когда-нибудь стану архимагом, я не буду такой, как она. Я буду как Сокол. Путешествовать по миру, приносить с собой весну. Никакой магии хаоса. Никаких войн.

«Он был одним из великих магов, принявших Свод Законов Совести», — говорила Ружена. Тех самых, из-за которых и вспыхнула война. Значит, он тоже виноват во всем этом? Никто не остался в стороне?

Ну уж нет. Закон — это не то же, что война. А я все-таки не Сокол. Никто никогда не втянет меня во что-то подобное. Я ведь на самом деле просто хочу быть магом. А обо всем остальном и думать не хочу.

12

Она встает и уходит. Я пыталась удержать ее, хватала за ладонь, вытиравшую мои мокрые от слез щеки. Руки ее такие слабые, невесомые, но все же она освобождается. Мелькнул рукав платья, и я успела заметить пятнышки крови на нем. Пока я на них смотрела, она уже отвернулась, и я не увидела ее лица. Только собранные в узел волосы, темную прядь, прилипшую к бледной, мокрой от пота шее. Не уходи, ведь тебе со мной легче. Останься, там страшно, ты больше не вернешься.

— Мама!

Не бросай меня.

— Йована, это не ты. Это сон, воспоминания. Подойди ко мне, — Сокол. Он поможет, остановит ее. Я вдруг вижу все со стороны. Полутемную душную комнату. Маленькую рыжеволосую девочку, плачущую в кровати. Себя? Но я стою рядом. И Сокол тоже. Это сон. Просто сон. Женщина с темными волосами скрылась за дверью. Мама. Последний раз, когда я видела ее живой. Я почти не помню ее лица. Помню голос, нежные руки с тонкими пальцами, песню, что пела мне перед сном. А вот лицо…

Я бросаюсь за ней следом. За дверью коридор, мрачный, длинный. Она идет по нему в светлом платье. Скорее, мне нужно ее догнать.

— Соберись. Ты можешь перестать смотреть этот сон.

Ни за что на свете! Она идет так медленно, а я бегу, почему она удаляется? Сон. Надо собраться. Я могу ее догнать. И догоняю. Хватаю за руку.

— Мама! Это же я, Иванка!

Вокруг сгущается черное, страшное. Ее косы сами собой рассыпаются, закрывают лицо.

— Уходи. Быстро, — ее голос звучит как чужой. Нет. Я никуда не уйду. Я цепляюсь за нее, как утопающий. Призрачные руки возникают за спиной, трогают плечи, лицо, волосы…

Я открыла глаза. Темно. Тихо. Кто-то сидит на кровати и гладит мои волосы. Но я никого не чувствую. Это призрак? Медленно я поворачиваюсь, и призрак убирает руку. Дарко? Я села, отползая к стене.

— Ты чего?

— Ты во сне кричала и мамочку звала, — он резко встал и отошел. Я еле удержалась от странного порыва остановить его. Попросить посидеть рядом. Черт, он подкрался и трогал меня, пока я спала! Злость прогнала тоску, оставленную кошмаром.

— Это трамонтан надвигается. Тревожит тебя, — сказал Сокол ласково. — Спи, Йована. Я рядом.

— Значит, завтра он придет?

— Да, тигренок. Завтра.

Утро мы встречали, сидя на уступе у вершины горы, спрятавшись за камнем, торчащим, словно зуб великана. Все те дни, что мы жили здесь, я часто приходила на это место. Учиться слушать ветер и чувствовать погоду. Разгонять тучи, затянувшие небо, или приводить их, если было ясно. Сегодня что-то изменилось. Над хребтом лежали облака, плотные, подсвеченные восходящим солнцем, словно золотистые знамена. Небо над долиной было чистое, ярко-синее. И воздух такой прозрачный, казалось, если приглядеться, можно увидеть далекое море. Я ощущала непонятное волнение, заставлявшее быстрее биться сердце и кружиться голову. Там, за горами, что-то росло, клубилось, готовилось вот-вот перелиться через край.

— Оно приближается? — тихонько спросила я.

— Да. Сухой холодный воздух с гор готовится перевалить через хребет и опуститься вниз, в долины. Все живое чувствует беспокойство, когда приходит трамонтан. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Такие, как мы, сильнее всех. Не закрывайся от этого чувства. Слушай ветер.

— Если воздух холодный, как же он принесет весну?

— Двигаясь по склону, он нагревается. В долинах и дальше, к морю, трамонтан становится засушливым, горячим. Топит снег. Приносит тепло. Но если он будет дуть слишком долго и сильно, то может устроить бедствия. Наступит засуха. Посевы взойдут слишком рано, а потом их побьют заморозки. Ветер перерастет в ураган. Поэтому остановить его лучше здесь. Ты готова?

— Да, — ответила я, совершенно не представляя, что нужно делать.

— Тогда закрой глаза и почувствуй. Тебе не нужно с ним бороться. Просто научись понимать его для начала. Не думай ни о чем, я за тобой прослежу. Стань ветром.

Я послушно опустила веки. И он пришел, трамонтан, ветер гор. Резким порывом, ударом в спину, стиснул ледяной хваткой и отнял дыхание. Сердце забилось, грозясь выскочить из груди. Я не поддалась страху. Я — это ветер. Ветер — это я. Покинув тело, устремилась с мощным вихрем, вниз, вниз, туда, где пространство манило свободой. Разворачивая движение, не встречая преград.

— Йована.

Я сила.

— Возвращайся, довольно на сегодня.

Я поток.

Эй, так не годится! Я вдруг ощутила свое тело. Затекшее. И озябшее. Да и есть что-то хочется… Открыв глаза, зажмурилась от бьющего в них солнца. Которое склонялось к закату. Это сколько мы уже здесь сидим?

— Ты очень быстро учишься. Нужно только привыкнуть и контролировать себя, не доводить до истощения. Сегодня больше не применяй магию. Ты все время будешь чувствовать трамонтан, но делать с этим пока ничего не нужно. Прислушивайся, но слегка. Не сливаясь.

Я и правда устала. Мышцы ломило, с трудом, опираясь на скалу, я встала и размяла одеревеневшие ноги. Сокол сидел, как ни в чем не бывало, положив руку без перчатки на колено. Другой рукой, тоже без перчатки, упирался в снег. Ветер пытался растрепать его убранные в хвост волосы. Я поежилась. Он вообще никогда не мерзнет?

— Иди в дом. Ты, кстати, сегодня отвечаешь за ужин, не забыла?

— Да помню я, — готовить я умела только в теории. Но для Сокола это не считалось отговоркой. — Может, Дарко ужин сделает? Он все равно ничем не занят.

— Нет. Ты должна уметь сама себя обеспечивать. Ты же не собираешься всюду возить за собой толпу прислуги? А Дарко с утра отправился на охоту и вряд ли вернется до темноты.

Вздохнув, я поплелась в дом. Охотник, тоже мне. Что они все находят в той охоте? Правда, мяса я бы поела… Из мясного у нас только сало и есть. Ладно, попробую сварить кулеш. Вроде там ничего сложного, это вам не трамонтан укрощать. Дарко позавчера варил, значит и я справлюсь.

Возле хижины я увидела нашего охотника. Он увлеченно потрошил подвешенного на скале крупного зайца. Ловким, привычным движением снял пушистую шкурку, распорол брюхо. Окровавленный комочек внутренностей свесился вниз. Брр, не хочу это видеть. Бедный пушистый зверек…

Я представила запеченного зайца, с румяной корочкой, блестящей от жира. Черт, заманчиво. Может, удастся отвертеться от кухни? Зайца мне наверняка не позволят испортить.

— Дарко, — позвала я вкрадчиво.

— Чего тебе?

— Ты будешь дичь готовить?

— Ага. Завтра на ужин.

— А сегодня?

Он взглянул исподлобья, сверкнув черными, как вишни, глазищами. За эти дни выражение их изменилось. Исчезла озлобленность и тревога. Появилось любопытство и, когда он смотрел на Сокола, что-то доброе, похожее на уважение. А вот на меня он смотрел дерзко. С высокомерным ехидством. Придурок.

— А сегодня ты кашеваришь. Жаль. Ужина до утра не дождемся, повезет, если не отравимся.

— Дурак, — я развернулась и пошла в дом. — Я тебе в тарелку плюну.

— Не посмеешь. Завтра я готовлю, — донеслось мне вслед. Я с силой захлопнула дверь. Пусть только скажет еще что-нибудь, так врежу, мало не покажется. И даже Сокол меня не остановит. Ну почему у него вечно я виновата? Не огрызайся на Дарко, помоги Дарко, сделай для Дарко отвар, Дарко, Дарко, Дарко! Ненавижу!

Я со злостью метнула в очаг сгусток огня, и дрова мгновенно охватило пламя. Наливаем в котелок воду. Что-то маловато, надо еще плеснуть. И на огонь. Так-так. Нам нужно просо, луковица… или две? Не, одной хватит. Сало. Черт, когда сало-то бросать? Оно так растает или порезать? Ладно, пока крупу насыплю. И лук. Его точно резать надо. Пока я кромсала луковку, вошел Дарко и сел на сундук в углу, вытянув ноги. Чего он на меня уставился, я не бродячий цирк! Ай! Нож соскочил и порезал палец.

— Вот неумеха! Дай сюда, — Дарко отнял у меня нож и начал резать несчастный лук сам. — Почисти еще одну.

— Тебе этой мало? — проворчала я.

— Мало. И где картошка? — точно, там же еще картошка нужна. Не, готовка — точно не мое. — Ее сумеешь почистить?

Насупившись, я молча достала овощи и принялась чистить. Вот сам бы и делал, раз такой умелый.

— Что там у тебя в котле?

— Каша.

— Какая еще каша? — он заглянул в котел и снял его с огня. — Ну что ты делаешь! Надо сначала шкварок нажарить с луком. Тащи другой котел, бестолковая.

— Не смей обзываться! И вообще, я маг, а не кухарка! — я грохнула котелок рядом с ним.

— Ты пигалица, — сказал Дарко, бросая в котел нарезанное сало. Я швырнула в него картофелиной, он ловко поймал ее одной рукой, а затем порубил кубиками. — Режь вот так, пока я сало жарю.

— Какая я тебе пигалица, придурок? — я со злостью крошила овощи. — Ты сам меня не на много старше. Сколько тебе лет? И я дворянка! И маг! Ты должен обращаться ко мне «ваше мудрейшество».

В котле зашкворчало. Помешивая сало, Дарко усмехнулся.

— Нос подотри, мудрейшество. И я тебя старше, мне почти шестнадцать.

— Почти шестнадцать — это пятнадцать, — лук отправился к шкваркам. Я чихнула. Надо же, я думала, он взрослее. Наверное, потому что высокий. И эта его складка между бровями… Я покосилась на его профиль. Красивые у него все же брови. Широкие, черные, изогнутые, как крыло чайки. Жаль только, сам дурак. — Мне тоже шестнадцать будет осенью. Так что ничего ты меня не старше.

— А мне послезавтра. Так что старше, — он окинул меня насмешливым взглядом. — На вид ты и на пятнадцать не тянешь.

Ах ты… Стоп. Послезавтра день его рождения? Надо сказать Соколу. Он наверняка придумает, как устроить в честь этого праздник. Должна быть от невыносимого мальчишки хоть какая-то польза. Запахло жареным луком. Черт. А ведь он мне помогает. Я его даже не просила, а он помог. Искоса я посмотрела в его сторону. Он мешал угли в очаге, нагнувшись ко мне спиной. Тонкая ткань рубахи обтянула углы выпирающих лопаток. Он вдруг повернулся, поймал мой взгляд и замер на мгновение, потом словно пришел в себя.

— Чего прохлаждаешься? Клади просо и заливай водой. Только не доверху, как в прошлый раз. На три пальца где-то.

Крупа пошла в котел, позже за ней отправилась картошка. Дарко бросил туда же какие-то коренья и закрыл крышку.

— Теперь жди, пока дойдет. Учись, пигалица, — он накинул тулуп и вышел.

— Дурак, — пробормотала я ему вслед.

Вернулся он, когда я уже устала захлебываться слюной и собиралась тайком стащить немного из котелка. Вместе с ним пришел Сокол. Они увлеченно говорили об охоте на зайцев. Я разложила ужин по тарелкам.

— Вкусно, — сказал Сокол. — А говорила, что не умеешь. Спасибо, Йована.

Я перехватила насмешливый взгляд Дарко.

— Мне Дарко помогал, — призналась я, и, прежде чем Сокол успел на это что-то ответить, добавила: — Кстати, послезавтра день его рождения.

— Что же ты не сказал?

— Вы не спрашивали, — буркнул помрачневший Дарко. Сокол посмотрел на нас, задумчиво потирая висок.

— Вот что, — сказал он наконец, — утром ожидается затишье, и я до вечера уеду в долины. Узнаю, как там дела, докуплю кое-что.

— Я с вами, — сказала я, дожевывая кашу. Дарко покосился на мою тарелку.

— Ешь, как стадо вепрей. И куда в тебя столько лезет, — съехидничал он. Я залилась краской.

— А сам-то!

— Мне вес набирать надо.

— А мне силы для магии нужны. Тебе же не веса не хватает, а…

— Прекратите ругаться хотя бы за столом, — одернул нас Сокол. — В общем, завтра утром я еду вниз, вас не беру, у нас лошадей на одну меньше, чем нужно. Постарайтесь до вечера друг друга не покалечить. Йована, далеко от дома одной не ходить. Можешь отдохнуть или позаниматься немного, только сильно не увлекайся. Если что-нибудь случится, зови меня. Дарко, присматривай за ней, пожалуйста.

— Но… — воскликнули было мы, но Сокол жестом велел молчать. Это уже никуда не годится. Весь день наедине с этим придурком! И кто тут еще за кем присмотрит.

— Завтра трамонтан возьмет паузу, и твое беспокойство, Йована, тоже пока прекратится. Будет легче. Дарко я здесь одного не оставлю. Это не обсуждается.

— Я бы справился.

— Не сомневаюсь. Но решения не изменю. Вы закончили? Убирай со стола, Йована.

Я хотела проводить Сокола, но проспала. А он уехал тихо, никого из нас не потревожив. Зато с самого момента пробуждения я ощутила всю прелесть сегодняшнего дня. Первым, что я увидела, был взгляд черных глаз. Когда я с ним встретилась, глаза округлились, затем сузились в презрительные щелки.

— Ты! — я вскочила, сев на кровати. — Ты что, меня спящую разглядывал?!

— Нужна ты мне больно, — невозмутимо ответил Дарко, приподнимаясь на локте. Усмехнулся. — У тебя на голове гнездо.

— Какое еще гнездо? — я провела рукой по волосам. Во сне коса расплелась, и они непослушно торчали во все стороны.

— Воронье.

Ну все. Кое-кто напросился. Тем более, Сокол уехал, никто не будет меня сдерживать.

— Тебе конец, — мрачно выдохнула я и в два прыжка оказалась рядом, готовясь ударить. Дарко сел и поймал мое запястье, когда кулак почти коснулся его челюсти.

Я ударила было левой снизу, но он поймал и ее. Черт, когда задохлик успел стать таким ловким? Я посмотрела на его лицо. С момента нашей первой встречи появился здоровый румянец, слегка округлились щеки… А глаза смеялись. Я со злостью врезала коленом куда-то в район его живота. Дарко охнул — попала, видимо, а потом просто опрокинул меня на кровать, крепко держа запястья.

— Отпусти, — процедила я. Он склонился надо мной, держа за руки. Его бедро прижимало меня к матрасу. И он был близко. Слишком близко. Я замерла.

— Успокоилась? — я ответила полным ненависти взглядом. — Ты уже второй раз забираешься ко мне в кровать, пигалица. Мне начинает казаться…

Я взвизгнула и бросила в него маленький огненный шар. Благо, кисть руки была свободна. Огонь врезался в его плечо, как в стену, и стек вниз, не причинив антимагу никакого вреда. А вот постель поджег.

— Полоумная, — сказал Дарко, взял со стола кувшин с водой и плеснул на матрас. В окно тихонько постучались. Дарко замер. Кувшин выскользнул из его рук и разбился.

На подоконнике сидела ворона и смотрела на нас, склонив набок голову. Какая странная птица. Вся потрепанная, кривая, словно молью траченная. Больная, что ли? Глаза не блестят, а одного, кажется, и вовсе нет. Вместо него что-то белое виднеется. Черт, это же червяк! Да она не больная, она… мертвая?

— Огненка, — прошептал Дарко и сорвался с места. Я двинулась за ним. — Сиди тут!

Ага. Конечно. Я выбежала следом за ним во двор. Никого. Он бросился в конюшню. Из-за дома вылетела странная птица, и я поймала ее силовым полем, прижала к земле. К лапе был привязан маленький свиток. Я сняла его и развернула.

«Здравствуй, мой мальчик. Настало время вернуться домой. Если ты придешь сам, наказание не будет строгим. До скорой встречи, Дарко». И оттиск черными чернилами: овал с заключенной в него пентаграммой и перевернутым солнцем.

— Дай сюда! — Дарко подскочил ко мне и выдернул письмо из рук. Пробежал его глазами. Побледнел.

Птица, которая все это время билась, пытаясь вырваться, замерла. Теперь это была обычная дохлая ворона.

Весь день этот трус слонялся за мной по пятам, даже когда я хотела позаниматься на нашем с Соколом месте на горе, увязался следом. Из-за того, что он рядом, сосредоточиться на погоде не получалось. Пришлось сидеть в доме, только там Дарко оставил меня в покое. Я злилась и ждала Сокола. Казалось, не день прошел, а год.

Сокол вернулся на закате. На поводу он вел гнедую лошадь. Мы с Дарко выбежали навстречу.

— Ну, как вы тут?

— Все в порядке, — ответил Дарко.

— Ничего не в порядке, — воскликнула я и рассказала про птицу и письмо. — А когда он прочитал, она тут же сдохла, — закончила я. Сокол, хмурясь, осмотрел ворону, потом прочитал записку и вернул ее Дарко.

— Долго она тебя искала. Кажется, некромант очень хочет вернуть тебя, раз потратил столько сил на эту птичку.

— Нам нужно уехать отсюда, — сказал Дарко. В его лице ни кровинки не было. — Он придет за мной.

— Без паники. Он не придет. По крайней мере, лично. Наверняка он нанял кого-то, чтобы тебя поймать. Но о том, что ты со мной, ему не известно. Некромант думает, что ты бродишь где-то, напуганный и неприспособленный к выживанию в одиночку. А птица… все, на что она годилась — разыскать адресата письма, — он посмотрел на Дарко и добавил: — я уверен, отряд уже выехал. Мои птицы летают быстрее. Скоро все будет кончено.

13

Стрела просвистела и ударила точно в центр мишени. Вторая тут же вонзилась рядом. Третья не попала в центр самую малость.

— Давай.

Я натянула тетиву, успокоила дрожь в руках и выстрелила. Мимо.

— Целься лучше.

— Ага. Стрела продолжение руки, да?

— Что ты несешь? — Дарко посмотрел на меня снисходительно. — Прицелься и стреляй.

Второй раз пальцы дрогнули, и стрела вонзилась в землю около мишени. Ну, хоть ближе. Начиная злиться, третью отправила чересчур высоко. Дарко хмыкнул. Самодовольный дурак. Зачем мне вообще дурацкая стрельба, если я могу ударить магией? И ею я не промахиваюсь. Чтобы продемонстрировать это, я швырнула сгусток силы. Торчавшие из мишени стрелы поломало и раскидало в стороны.

— Вот бестолочь! — воскликнул Дарко. — Стрелы-то зачем ломать?

— Засунь свои стрелы себе знаешь, куда, — буркнула я, вручая ему лук.

— Йована, ну что такое! — с укором сказал Сокол. — Вместо того, чтобы учиться, ты опять ругаешься.

— Да зачем мне это? У меня магия есть. Пусть учится тот, кто ни на что другое не годен.

Сокол усмехнулся и попросил у Дарко лук. Парень передал его с нежностью, словно ребенка. Этот длинный лук прекрасной эльфийской работы Сокол подарил ему на день рождения, чем, кажется, окончательно растопил его сердце. Даже не представляю, где мой наставник раздобыл столь роскошное оружие в этой глуши. Дарко с новой игрушкой не расставался и даже соизволил научить меня стрелять из старого, короткого лука. Безнадежная затея.

Но я согласилась. Из-за Сокола.

Трамонтан дул четыре дня, после наступило затишье, но мы оставались здесь еще неделю, на случай если он вернется. Сегодняшний день — последний. Завтра мы спустимся в долины. И я радовалась этому. Не то что бы было скучно, ведь со мной был Сокол. На него я готова целыми днями смотреть. После той поездки в долины он все время был рядом. Почти.

— Магия не всегда может оказаться доступна, — легко, почти не целясь, Сокол выпустил подряд четыре стрелы. Они легли ровным квадратом в центр мишени. Дарко восхищенно присвистнул. — Так что учись всему, чему есть возможность научиться. Никогда не знаешь, какое из умений однажды спасет чью-то жизнь.

А я и училась. Слышать погоду и разгонять облака. Управлять своими снами. Я слушала рассказы Сокола о ветре. О трамонтане. Его холодной сестре, боре, несущей стужу и дожди. Об освежающем бризе. Училась замечать плотность и разреженность воздуха и даже немного менять ее, создавая небольшие, но ощутимые порывы сквозняка. Черт возьми, я и не знала, что учиться может быть так интересно, но…

— Попробуй еще раз, тигренок. Только не напрягайся так сильно. Легче. Просто держи лук уверенней.

Кроме меня у Сокола теперь был Дарко. Который слушал его чудесные рассказы вместе со мной. С которым он говорил о разных вещах, скучных для меня. Пару раз Сокол даже ходил с ним на охоту, чтоб ей провалиться, а я оставалась на целый день одна, гулять в этих горах, и тогда они больше не казались красивыми.

Моя стрела, просвистев, вонзилась в самый край бревна, на котором была нарисована мишень.

— Ну, хоть что-то, — сказал Сокол. — Немного практики, и все получится.

В крайний раз, когда они уезжали, я чувствовала себя всеми брошенной. Я ненавидела Дарко. Ненавидела охоту. Ненавидела себя за то, что в компании этого придурка оказалось веселее, чем со мной. Небо отозвалось на мои чувства, нахмурилось серыми тучами, пролилось мерзкой холодной моросью. Сокол, вернувшись, пожурил за несдержанность. Но больше одну не бросал. А Дарко посмотрел на меня тогда с недоброй ухмылкой. Разозлился, что испортила его обожаемую охоту, наверное.

Я зло прищурилась и натянула тетиву. Я должна попасть и попаду. Стрела загорелась на лету и глубоко воткнулась в мишень. Не в центр, но все же.

— Милая, так не годится. Здесь не следует применять магию. Попробуй еще.

— Я устала, — резко отозвалась я, положила лук на землю и пошла прочь. Мелкие камешки хрустели под ногами. Вдруг стало тесно здесь, на этой маленькой поляне среди камней. На этих узеньких тропинках. Отсюда виден ошеломляющий простор, а я как взаперти, вокруг только скалы и пропасти. Захотелось уехать куда угодно. Развеяться. Я сидела на краю обрыва, с тоской глядя на убегающую вдаль ленту дороги, пока солнце не повисло над горизонтом.

Мы выехали, как обычно, на рассвете. Стояло прекрасное погожее утро, небо было ясным, но долины внизу затянула легкая светлая дымка. Чем ниже мы спускались, тем больше она рассеивалась, пока мы наконец не выбрались из тени горы под теплые лучи солнца. В весну. В то время как наверху лежал снег и задувал холодный ветер, здесь уже нежно зеленели луга, чирикали птицы. Доносились запахи цветов и прогретой солнцем земли.

— Скоро мы будем проезжать деревни, где жители разводят сады, — рассказывал Сокол. — Красивые места, приятные люди. Даже названия здесь фруктовые. Грушинка. Вишневое. Яблоневый цвет. И самое последнее село, которое мы проедем — Сливовица.

— Последнее не совсем фруктовое, — заметил Дарко. Сокол улыбнулся.

— Ну да. Местные считают, что этот напиток здесь лучший на всем белом свете. Честно говоря, с ними сложно не согласиться. Когда мы будем проезжать деревни, жители могут выйти нас поприветствовать. Этому краю я уделяю особое внимание, стараюсь, чтобы каждый год был урожайным. Признаться, не без корысти — по соседству есть угодья, принадлежащие мне. Тем не менее, люди из окрестных сел мне благодарны.

— А кому принадлежат эти села? — спросила я. Угодья? Вот уж не думала, что Сокол владеет поместьем.

— Главе династии Ломичей.

— Королю?

— Да, тигренок. Эти земли принадлежали им еще до пришествия на престол. И были одним из источников их процветания. Да и сейчас недалеко отсюда расположена одна из резиденций королевской семьи. Прелестный дворец на берегу озера Плава. Королева любит приезжать сюда весной.

Луга сменились виноградниками, виноградники — рядами фруктовых деревьев. Многие из них цвели, и над ветками жужжали вялые после зимы пчелы. Вдали виднелись симпатичные беленые домики. И такое все вокруг было веселое, нарядное, что сердце радовалось, и я сама не заметила, как начала тихонько напевать себе под нос.

Грушинки и Яблоньки располагались в стороне от дороги, а вот Сливовицу она делила надвое. Село выглядело чистеньким и зажиточным. Дома сияли свежей побелкой, щеголяли расписными наличниками. На въезде нас встречали.

— Нас будут угощать знаменитой сливовицей, — предупредил Сокол, — отказываться нельзя — обидим. Тебе, Йована, я дам сделать глоток из своей чаши. Маленький глоток, эта штука крепкая.

Штука оказалась такой крепкой, что у меня заслезились глаза. Толпа нарядных селян поднесла нам, кроме сливовицы, пирогов, кровяной колбасы и меда. Пока мы отдыхали и пробовали угощение, в гривы наших лошадей вплели цветы и ленты. Черт, мне нравится быть магом погоды!

В поместье Сокола мы прибыли, когда солнце клонилось к закату. Усадьба стояла, утопая в цветущих деревьях, среди полей и виноградников. Дорога к ней вела через липовую аллею. Каменный дом в два этажа, выкрашенный все в тот же белый цвет, увенчанный черепичной крышей. Просторная веранда, в тени которой, должно быть, так приятно отдохнуть в летний зной. Черт, ну почему мы кучу времени ютились в той хижине, когда могли бы жить в таком чудесном месте!

А еще здесь были большой пруд с купальней, клумбы с крокусами и свора борзых, при взгляде на которых у Дарко загорелись глаза. Так. И тут охота. Ну ничего, здесь хоть будет не скучно одной. Пусть едут, куда хотят. Тем более, управляющий у Сокола был совсем не похож на то чудовище, что я помнила со времен своего детства. Это был маленький кругленький старичок, и он сразу же окружил меня всей возможной заботой.

— Здесь мы задержимся на некоторое время. Отдохнем, примем гостей. Йована подтянет знания в библиотеке. Мой егерь в твоем полном распоряжении, Дарко. Добро пожаловать домой.

Первый гость не заставил себя ждать, прибыв уже на следующий вечер. Барон из соседнего к югу поместья пожаловал со своими борзыми и вином со своих виноградников. Поужинав с нами, он заперся с Соколом в кабинете для обсуждения дел и дегустации. Меня отправили в библиотеку читать учебники.

На третий день приехали соседи из более дальних мест. Эти были с женами и сыновьями. Мы устроили пикник под цветущими вишнями, благо погода выдалась теплой, солнечной. Гостьи сменили дорожные наряды на яркие весенние платья, накинули вышитые шали. А мне пришлось выбирать из серого платья и черного платья. Серое не такое мрачное, но с глухим воротом и совсем простое, без единой оборочки. Я пошла в черном, его хоть белый кружевной воротничок украшал. Лучше выглядеть ученицей в форме, чем сиротой-приживалкой. Все. Если на первом же встречном рынке Сокол не купит мне хоть один приличный наряд, закачу истерику. Дарко ведь получил свой лук, чем я хуже?

Вечером дамы с молодыми людьми, включая Дарко, развлекали себя в гостиной пением и игрой в карты, а меня Сокол пригласил в кабинет вместе с мужчинами. Они хотели поговорить о том, что происходит в окрестностях, и мне весьма польстило, что я буду участвовать на равных.

— У нас, как вам, господа, известно, вечно чертовщина творится. До Лихолесья все же рукой подать, — говорил, попивая вино, Златан Грачанин, высокий, тучный, с длинными висящими усами, которые в сочетании с круглыми глазами делали его похожим на сома. — Но в последние дни совсем неладно стало. Нечисть объявилась опять. Я было думал, бабьи сказки. Пока самолично не столкнулся, маленько с охоты припозднившись. Плач утопцев на болотах, и огни зеленые.

— Ну уж так прямо и утопцев, — скептически усмехнулся барон. — Когда последнего из них в ваших местах видели, я ребенком был. А вы, друзья, еще на свет не появились. Кроме его мудрейшества, конечно.

— Да мы сами думали, что давно ушла вся нечисть в лес да болота. Перебили всю ее у нас, повывелась. А вот гляди-ка.

Я слушала, не отрываясь. Утопцы, надо же! Я их только на картинках в бестиарии видела. Жуткие, кстати, картинки.

— Полно, Златан! — второй из сегодняшних гостей. Мика Карамата. Он тоже был полноват. Не удивительно, в таком-то изобильном крае. — Ну какие у вас утопцы! Ясное дело, кошка то была, или выпь. Ночью да с усталости и не то померещится.

Златан нахмурился. Сокол внимательно слушал, чуть приподняв бровь. Черт, ну давай поедем посмотреть на утопцев! Ну пожалуйста!

— Ты, Мика, совсем меня за дурня не держи. Кошку от выпи, слава богам, отличаю. Равно как прочую живность, что в моих угодьях голос подает. Не только утопцы шалят. Говорят, всадника видели при луне на гнилой кобыле. Дети на опушку за хворостом пошли, так мальчонка пропал, а девчушка вернулась вся седая. И рассказать ничего не может, все молчит. Крестьяне мои с вилами спать ложатся. Неладно что-то в Лихолесье стало.

— А что по этому поводу говорит та, которую вы на болотах прячете? — спросил Сокол, пристально глядя в Златану в глаза. Тот потупился. — Не бойся, друг, я про нее давно знаю. Хотел бы, выдал уже.

— Кого? — спросила я. Помещики переглянулись и вздохнули. Барон осуждающе покачал головой.

— Эти безрассудные господа скрывают ведьму, милочка, — ответил он мне. — Отступницу. Златану она подагру лечит. И крестьяне его к ней ходят, кто посмелее. Я не раз говорил вам, дорогой, выпишите себе целителя и поступите как верный подданный. Не стоит оно того, чтобы идти на преступление перед короной.

— Да полно тебе, какое там преступление! — отмахнулся Златан. — Совсем с этой охотой на ведьм с ума посходили. Кому наша колдунья мешает? — Мика закатил глаза и налил себе еще. — А я тебе скажу, кому. Господам целителям, которым она якобы в карман лезет. А откуда у мужиков деньги найдутся на целителей? На зелья, амулеты? Куда ему, мужику, кроме как к таким ведьмам, податься?

— Ты, несомненно, прав, — сказал Сокол. — Но все же будь осторожен. Закон есть закон, и никакие оправдания не помогут, если сочтут, что ты его нарушил.

Помещик пригладил усы, взглянул на Сокола исподлобья.

— Ох, Радомир, кабы все маги были как ты… Впрочем, стоит ли сейчас об этом рассуждать! Я вот что предлагаю. Может, съездим все вместе да посмотрим? Сам я с нечистью, боюсь, не справлюсь. Другое дело, если со мной маг будет.

— Два мага, — уточнила я. Златан посмотрел с удивлением.

— Ну, если барышня готова к таким рискованным проделкам… Два мага даже лучше, чем один.

«Господин Радомир, поехали, ну пожалуйста!»

«А не испугаешься? Места там и без нечисти жутковатые».

«Нет! Я же маг! Чего мне утопцев бояться. И со мной ведь вы будете. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!»

— Нет, друг. Извини, но я откажусь, — сказал Мика. — Да и Тоня меня не отпустит. Коли уж выбралась сюда с мальчиками, да зацепилась с твоей драгоценной языками, так до сенокоса ее с места не сдвинуть. А я, как водится, развлекай.

— Я, пожалуй, тоже, — присоединился барон. — Годы не те. А ты бы съездил, в самом деле, Радомир. Сдается мне, путешествие выйдет весьма занимательным. Я же пока возьму на себя роль хозяина для твоих гостей.

Златан посмотрел умоляюще. Сокол улыбнулся.

— Что ж, почему бы нет. Посмотрим, что там у вас творится. Думаю, отправимся третьего дня. После того, как вернемся с охоты, — я еле сдержалась, чтобы не завопить от радости. — А теперь, Йована, отправляйся в библиотеку. Тебе пора заниматься.

Я послушалась. За день я настолько устала от интереса к себе помещиц, от их постоянной болтовни, бесконечных расспросов об Университете и приюте, притворных вздохов и аханий, что даже учебники казались занимательными. По крайней мере, в библиотеке будет тихо. Черт. Счастье, что на охоту они уедут всем гуртом. Два дня все поместье — мое.

Мечтательно улыбнувшись, я погрузилась в чтение. Сегодня это был подробный трактат о географии нашей страны.

14. Черное солнце

— Мяу, — донеслось откуда-то издали, тревожно, настойчиво. Я почувствовала, как уютный сон рассеивается, и попыталась его удержать.

— Мяу! — грустный, жалобный зов. Я окончательно проснулась, открыла глаза. Еще даже не рассвело. Комнату наполнял вязкий серый сумрак.

— Мяу… — котенок? За окном никого. Кусты, дорожка в сад. Где же он?

— Кис-кис, — позвала, открыв окно. Никого. Тихо. Подождав немного, я закрыла было створки.

— Мяу! Мяу!

Голосок слабый, надорванный. Нет, я так не могу. Надо поискать кису. Хорошо, что спальня на первом этаже. Я наскоро оделась и вылезла в окно.

— Кис-кис-кис! Где ты, маленький?

Мяуканье раздалось неподалеку.

— Ты куда?

От неожиданности я подпрыгнула. Дарко. Его поселили по соседству. Котенок затих.

— Напугал, дурак! Пойду поищу котика.

— Какого котика?

— А тебя разве не он разбудил?

— Меня ты разбудила. Шаришься тут, — он зевнул. — Погоди, я сейчас.

Ни днем, ни ночью покоя нет! Здесь его никто за мной присматривать не просил! Вот и котенка напугал. Я фыркнула и пошла туда, откуда слышала мяуканье последний раз. Оно раздалось снова, тише и как будто дальше. Куда же ты, глупый. Дарко догнал меня, застегиваясь на ходу.

— Тихо, ты его пугаешь! Кис-кис-кис, — в ответ мяуканье. Жалобное. И отдалившееся. — Слышишь?

— Ничего я не слышу, — он покосился недоверчиво. — Тебе спросонья померещилось.

Мяуканье. Я поспешила за ним. Мы отошли от дома и углубились в сад.

— Иванка, я ведь так и не слышу ничего, — сказал Дарко серьезно. — И окно в твоей комнате… оно было открыто?

— Нет, — ответила я растерянно. А и правда. Как я могла различить слабое мяуканье сквозь закрытое окно?

— Мяу!

— Пойдем в дом. Нам нельзя далеко уходить одним. Здесь рядом Лихолесье. Ты же помнишь, что Златан рассказывал.

— Тихо ты, — я прислушалась. Впереди явно кто-то был. Или что-то. Но вот что… — Пойдем-ка.

— Но…

Я резко обернулась.

— Струсил? Тогда иди в дом. Сама разберусь.

— Ладно, пошли. Только недалеко и ненадолго.

Ох, и как мне раньше жилось без твоих указаний? Стараясь его не замечать, я быстрым шагом двинулась за «котенком». Он явно манил нас за собой. Точнее, меня. Невосприимчивый к магии Дарко упорно ничего не слышал. Магия? Нечисть использует магию? В том, что это была нечисть, сомнений не было. Странно. Златан не говорил, что чертовщина творится так близко от его дома. Из его рассказов выходило, будто все происходило на болотах, в лесу и на окраине деревни. Хотя усадьба тоже была на окраине. Лес начинался сразу за лугом, к которому примыкал сад.

— Миа-а-а-у, — раздалось там, на лугу, из тумана. И теперь голос звучал так, словно кто-то изображал кошачье мяуканье. Больше не стараясь, чтобы было похоже. Глумясь.

— Я тоже слышу, — прошептал Дарко. — Ты последнего ума лишилась, да? Никакой это не котик.

— Да знаю я. Мы сюда затем и приехали, чтобы узнать, что это. Так что затихни и не мешай.

Погрузившись в густой, словно молоко, туман, я побрела на голос. Он звал снова и снова, пока не привел к самой опушке. Мяуканье повторилось, переходя в хихиканье. Ехидное. Жуткое. Дарко схватил меня за локоть.

— Стой, бестолковая. Я даже нож с собой не взял.

— Спокойно, — произнесла я громко. — Я твой нож. Эй, ты там! Киса! Выходи!

— Выходи, — повторил женский голос. Слабый и печальный. Между темных от влаги стволов и веток мелькнула фигура в белом. Я бросилась туда. Фигура удалялась, но не быстро.

— Иванка! — воскликнул Дарко, упуская мой рукав.

— Иванка… — грустно пропела фигура, возникая неподалеку. Я обернулась и смогла, наконец, ее рассмотреть. И обмерла. Спиной ко мне, плохо различимая в предрассветном тумане, стояла темноволосая женщина в светлом платье. Женщина из моих снов. — Иванка…

Легко, словно не касаясь земли, она поплыла прочь. Я рванулась следом.

— Стой! — Дарко схватил меня. Я дернулась изо всех сил, но он удержал.

— Пусти, придурок! Пусти! — она уходит. Она снова уйдет, и я так и не увижу ее лица. Я отбивалась, нанося вслепую удары, но Дарко прижал меня к себе, держал крепко.

«Йована, что происходит? — голос Сокола в голове. Оставьте меня, вы, все! Оставьте меня в покое! — Где вы?»

— Не подходи к этой дряни, ненормальная! Ты что, не видишь, кто это?

«Йована, слышишь меня? Посмотри внимательно. Это существо не то, чем кажется. Это морок, иллюзия. Не поддавайся ей, как бы ни хотелось. Посмотри сквозь нее».

Нет. Не хочу. Женщина в белом медленно уплывала все дальше. Я дергалась, но Дарко не отпускал. А потом одной рукой закрыл мне глаза.

— Не знаю, что ты там видишь, но нам пора уходить.

— Оставь меня, дурак! — я резко ударила локтем, так, что он охнул и ослабил хватку, отвела его ладонь и на мгновение увидела, как женщина словно задрожала, расплылась, вместо ее прически мелькнула морда, темная, страшная, с оскалом от уха до уха…

«Молодец. А теперь медленно отходите. Она сейчас на вас бросится, отпугивай огнем. Убить все равно не сможешь. Ее убивает только железо. Я иду к вам, держись».

— Иванка, — оно снова выглядело женщиной. Которая надвигалась на нас спиной вперед. Гораздо быстрее, чем уходила. — Иванка?

— Отпусти меня и отойди. Я задержу ее, — Дарко медлил. — Она сейчас бросится. Ну же!

Нет, она надвигалась все же вперед лицом. Мордой. Безгубая пасть щерилась, будто улыбаясь, два тесных ряда треугольных зубов поблескивали, мокрые от слюны. Тело твари было обращено в другую сторону, будто кто-то свернул ей голову. Так она и шла, вперед локтями, назад коленями. А потом резко дернулась, выгнулась так, что руки дотянулись до земли, и бросилась.

Я шагнула навстречу, оттесняя Дарко, и швырнула в нечисть сгусток огня. Она завизжала, отшатнулась. Платье на груди занялось. Я метнула еще один сгусток. Тварь взвыла, крутясь на месте, пытаясь сбить огонь.

— Бежим, Иванка!

— Ну уж нет. Я намерена продержать это существо до прихода Сокола.

— Да он может неизвестно когда прийти, безумная! — я бросила в его сторону быстрый взгляд.

— Он всегда приходит вовремя.

Нечисть упала на землю и принялась кататься, гася пламя. Отпугивать ее я больше не собиралась и попыталась ухватить силовым полем. Она оказалась сильной, я держала, но было тяжело. Черт. Если Сокол промедлит, тварь уйдет.

— Почему ты меня вечно не слушаешь, Йована, — он не промедлил. Я почувствовала, как сила, гораздо большая, чем моя, принимает контроль. Соколу словно вовсе не стоило труда удерживать вопящую тварь. — Зачем ты ее ловила?

— Хотела вам показать. Разве мы не за тем приехали, чтобы выяснить, что тут за нечисть водится?

— А ты не знаешь, что это? — он подошел к твари, достал кинжал и спокойно, не обращая вниманияна вой и клацанье зубов в попытке укусить, вонзил клинок ей промеж глаз. Меня передернуло. Нечисть задрожала, захныкала, а потом рассыпалась на какие-то ошметки и темную слизь.

— Не знаю, — ответила я, отводя глаза.

— Ты же должна была изучать бестиарии. Неужели не читала? — Сокол подошел, вытирая кинжал о штанину.

— Читала.

— Угу. Картинки смотрела, — Дарко решил напомнить, что он придурок. Спасибо, но я ни на минуту не забывала об этом.

— Можно подумать, ты хоть одну книгу в руках держал.

— Я-то не только держал, но и читал.

— Пф! И кто же это тогда? — спросила я, указывая на кучу ила, что раньше была нечистью. Дарко пожал плечами.

— Кикимора.

— Ты прав, — Сокол покосился на него задумчиво. — Кикимора. Лесное чудище, принимающее женское обличье и заманивающее детей. Странно, что она пришла за тобой, Йована. Обычно на взрослых они нападать боятся.

— Видимо из-за того, что Иванка у нас и не взрослая вовсе, — я ткнула его кулаком в бок. Сокол спрятал улыбку, но я заметила.

— Возможно. Из тех, кто оказался поблизости, она самая юная. А из деревни кикимору отпугнули. Но все же необычно она себя вела. Слишком неосторожно, — Сокол повернулся и направился к дому. — Думаю, мы выясним, что вызвало такую активность нечисти. Только прошу вас, больше ничего без моего ведома не предпринимайте. Увидите что-то странное — зовите меня. Договорились?

— Да, — ответил Дарко.

— Йована?

— Ладно, — пробурчала я. Ну что он опять, ведь ничего же не случилось!

Я вспомнила, как почти приблизилась к кикиморе, обманутая иллюзией. Вот зараза! Кажется, Дарко прав: я бестолочь. Получается, он меня спас? Наверное, стоит сказать спасибо. Я посмотрела на него украдкой. Он шагал рядом, сунув руки в карманы. Прядь отросших волос выбилась, свесилась вдоль щеки. Повезло ему с волосами — такие черные, гладкие. Не то что моя рыжая копна сена. В памяти всплыло, как он назвал мои волосы вороньим гнездом. Благодарить резко расхотелось. Вот еще. И без него бы справилась.

Почувствовав взгляд, Дарко покосился на меня. Его бровь изогнулась, уголок губ скривился в ухмылке.

— Дурак, — произнесла я одними губами, обогнала его и поравнялась с Соколом.

Мы вернулись в дом, и Сокол отправил нас с Дарко по комнатам — умыться, переодеться, привести себя в порядок. Сначала он предложил поспать, час был ранний, но после того, что случилось, никто бы не уснул. Мне-то точно не терпелось вернуться к охоте за нечистью.

Мы добрели до спален, ни слова друг другу не сказав. Я зашла к себе и услышала, как Дарко последовал за мной. Неужели наконец решил извиниться за свое поведение?

— Чего тебе? — развернулась я, стараясь не показывать предвкушение своего триумфа.

— Иванка, — сказал он шепотом, глядя на меня странно. — Можно, я тебя поцелую?

Опешив, я опустила ресницы. Врезать бы ему, по-хорошему, но… Я ведь еще ни разу не целовалась. Девчонки моего возраста постоянно шептались по углам о мальчиках, и, по-моему, все хоть раз попробовали (кроме, может быть, Руженки, у той только книжки и учеба на уме), а со мной мальчики дружили, но никто ни разу не пытался… Дарко меня, конечно, бесит, но он симпатичный. И никто не узнает.

— Можно, — так же шепотом ответила я. И тут же пожалела. Черт. Надеюсь, у него не слюнявые губы. Ничего, потом скажу, что это шутка, он мне не нравится, и вообще. Он ведь и правда мне…

Его губы, сухие и теплые, коснулись моих и замерли на мгновенье. Было слегка щекотно и совсем не противно. А затем он поцеловал меня, нежно и бережно, и я растерялась, застыла, и он целовал меня, пока я не почувствовала, что задыхаюсь. Я отпрянула, делая глубокий вдох.

— Противно было? — его голос осекся. Я не могла заставить себя поднять на него взгляд.

— Нет, — ответила честно. — Просто…

Мы помолчали. Я представила, как говорю ему, что просто ничего не поняла. Давай попробуем еще раз. Какая глупость! Щеки запылали.

— Просто ты ни разу этого не делала!

— Пф! Да сто раз! — я захотела провалиться сквозь землю.

— Сто-о-о? Не думал, что ты еще и развратница.

Я в ярости уставилась на него. Еще и улыбается, гад! Замахнулась, чтобы влепить пощечину, но Дарко поймал меня за руку. Пошатнувшись, чуть не свалилась, он подхватил меня, слегка прижав к себе. Оказавшись в его объятьях, заглянула в глаза. Чего он так на меня смотрит? Неужели правда думает, что я развратница? И со мной можно… как угодно себя вести?

— Пусти. Извращенец, — он изменился в лице. Отпустил мою руку, отступил.

— Прости. Я забыл, кто я и кто ты. Я больше никогда… ничего такого не сделаю, — он развернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Именно эти слова я давно хотела от него услышать. Почему же они меня не радуют? Отчего я чувствую, будто обидела его? Он ведь первый начал. Я встряхнула головой. Да если и обидела — ну и пусть! Переживет. Зачем мне вообще о нем волноваться!

— Дурак, — сказала закрытой двери. Умылась. Переоделась к завтраку. Сталкиваться с Дарко по пути в столовую не хотелось, и я ждала, когда хлопнет его дверь. Черт его забери, он там умер, что ли? В конце концов я не вытерпела и выскочила из комнаты. Конечно, одновременно с ним. Не глядя, обогнала его и вышла к столу первой.

— Вы опять успели поругаться? — спросил Сокол.

— Нет, — ответили мы хором. Не глядя друг на друга.

— Хорошо бы. Нам предстоит заняться делом сообща. Ваши вечные перепалки здесь неуместны. Так что я рассчитываю на ваше благоразумие.

— Ладно, — ответила я.

— Хорошо, — ответил Дарко.

Почувствовав на себе внимательный взгляд, я покосилась на Сокола. Черт. Почему мне кажется, что он обо всем догадался? Я стиснула зубы. Не краснеть. Только не краснеть. Взгляд Сокола потеплел. Вот ведь! Не хватало еще, чтобы он подумал, будто я кручу роман с этим придурком!

— Вот и славно. Тогда давайте завтракать, а когда проснется хозяин, расскажем ему о нашем маленьком приключении и решим, как будем действовать.

Хозяин вышел, когда мы еще не закончили. Служанка тут же поставила перед ним приборы, и завтрак затянулся. Местные помещики привыкли трапезничать не спеша. Они говорили с Соколом о кикиморе, о нечисти с болот, а я не могла сосредоточиться ни на чем кроме того, что Дарко сидит напротив, и Сокол наверняка думает о нас невесть что.

Решено было, что Сокол едет со Златаном в деревню, поговорить с мужиками, а вечером мы отправимся на болота. Перед отъездом он вручил мне бестиарий.

— Тебе не помешает освежить знания. Обрати внимание на болотных и лесных тварей. Кто знает, с какой из них придется столкнуться.

Нечисти, обитавшей на болотах и в лесах, оказалось много. Встречавшейся по сей день и вымершей. Настоящей и той, что считалась вымыслом. Опасной, просто страшной и даже симпатичной. Способы убить ее тоже были многообразны, от самых простых до изощренных. Обнадеживало, что убить все-таки можно почти всех, кто описан в бестиарии. После такого чтения к вечеру я была безумно рада, что со мной будет Сокол. Ехать в лес одной стало страшновато.

Наша экспедиция выдвинулась на закате. Для первой вылазки Сокол выбрал самый простой путь — по тропе. Той самой, на которой Златан, возвращаясь с охоты, слышал плач утопцев с болот. Крестьяне обычно углублялись в лес с нее же, так что большая часть встреч с нечистью, о которых нам говорили, случилась именно здесь. Сначала было весело. Дорога вела мимо лугов и пастбищ, потом вдоль опушки, где под деревьями пестрели весенние цветы. Златан развлекал нас местными легендами. А потом мы въехали в лес. Солнце к тому времени почти скрылось за горизонтом, окрашивая ветви деревьев тревожным багрянцем. Птицы затихли. Наши разговоры тоже.

Мы ехали медленно, прислушиваясь. Лес стоял, неподвижный и мрачный, словно наблюдал недобро за незваными гостями. Чувствовалось, будто вокруг что-то есть, живое, быть может, наделенное сознанием. Следит за нами. Выжидает. До края болот ничего не происходило. Стемнело. Мы зажгли фонари. Но Сокол велел мне больше полагаться на магическое чутье. Сам он даже фонаря не взял, так и ехал первым в темноте.

— Где-то тут я их и слышал, — наконец нарушил молчание Златан. — Слева, где болото.

Сокол развернулся в ту сторону. Мне показалось, что он принюхивается. Затем он спешился.

— Дарко, идем со мной. Йована, стереги лошадей. И Златана.

Златан добродушно усмехнулся в усы. На всякий случай я тоже слезла с коня. Если честно, не без удовольствия: после понимающей меня без слов Огненки, которую мы брать с собой в лес не стали, управляться с обычной лошадью было непривычно. Сокол и Дарко направились вглубь леса, и я наблюдала за светом их фонаря. Вроде далеко не идут, держатся вдоль дороги.

— Не волнуйся, деточка, Радомир твоего друга в обиду не даст, — сказал Златан. Это он про Дарко, что ли? — Самой-то не страшно?

— Что вы! Разве мне может быть страшно, если со мной господин Радомир, — ответила я, и поспешно добавила: — и вы.

Он довольно хмыкнул.

— Отчаянная ты барышня, Иванка! — сказал он с одобрением. — Хорошую ученицу Радомир себе взял.

Я скромно опустила ресницы. Тем временем Сокол решил вернуться — огонек фонаря приближался к тропе.

«Йована, обернись. Только медленно».

Послушно посмотрев назад, я увидела там, между деревьями, белый силуэт. Он стоял неподвижно, хорошо различимый в темноте. Похоже на человеческую фигуру, только размытую, нечеткую. Он вытянул руку, будто указывая на что-то в глубине леса.

«Что это?» — спросила я мысленно. Златан заметил, что я на что-то смотрю, и проследил за моим взглядом.

— Ох ты ж! Это что еще за явление?

«Фантом. Призрак. Стойте на месте, я сейчас подойду».

Когда Сокол приблизился, призрак так и не двинулся с места. Мы со Златаном тоже.

— Это бродячий дух? — спросил Дарко.

— Можно и так назвать, — ответил Сокол. — Когда-нибудь расскажешь мне, откуда ты все это знаешь?

— Да. Может быть, расскажу.

Как будто это сейчас самое интересное! Мне, например, гораздо любопытней узнать, на что показывает фантом. И откуда он вообще взялся.

— Куда ведет та тропа, Златан? — спросил Сокол.

— Какая тропа?

— Не пытайся мне лгать. Та, на которую указывает призрак. Я вижу множество следов. Куда ходят эти люди?

— К ведьме, — ответил Златан нехотя. — Только зачем тебе к ней, Радомир? Она тут ни при чем.

— Я верю тебе, Златан. Но все же полагаю, что стоит с ней поговорить. И не только я так думаю, — он кивнул в сторону призрака. — Поехали. Познакомишь меня со своей отступницей.

15

Увидев в третий раз березу, искривленную так, что она напоминала лежащую на боку арфу, я поняла — мы все-таки ходим кругами. Стало не по себе. Неужели Сокол может заблудиться в лесу, пусть и ночью? Дарко тоже обратил на приметное дерево внимание, подъехал к нему, посмотрел на Сокола вопросительно.

— Да, молодой человек. Мы блуждаем по кругу, — сказал Златан. — Надеюсь, вы не подозреваете в этом мой умысел?

— Зачем тебе это, — отозвался Сокол, — если ты знаешь, что меня такими шутками не проведешь. Тут кто-то другой старается. И я бы хотел узнать, кто.

«Мне кажется, за нами кто-то ходит, — мысленно сказала я ему. — Только очень слабо чувствуется, я и не говорила. Думала, почудилось».

«Ты права, тигренок. Вряд ли оно представляет угрозу. Скорее, кто-то из лесных жителей решил с нами поиграть. А может, действительно не хочет нас пускать куда-то. Дадим ему время проявить себя».

— У кого-нибудь есть с собой что-то съестное? — спросил он вслух.

— У меня есть булочка, — ответила я и тут же пожалела. Меня снова сочтут обжорой. Надо было промолчать.

— А у меня кусок сыра, лепешка и простокваша, — сказал Дарко. Он поймал мой удивленный взгляд. — Что? Ну, люблю я простоквашу.

— А у меня вино, — добавил Златан. — Желаешь здесь привал устроить?

— Не совсем. Йована, пожертвуй кусок своей булочки. И немного простокваши тоже не помешает. Молодцы, что позаботились об этом, я, признаться, позабыл. Оставим подношение для лесного духа, — Сокол разложил гостинцы под кривой березой. — Кто бы ты ни был, прими угощение. Позволь нам пройти в свой лес. А теперь веди нас, Златан.

Златан спрятал флягу с вином, к которой все же успел приложиться, и мы продолжили путь. Теперь я смотрела вокруг еще внимательнее. Эти заросли малины мы, кажется, проезжали. И это поваленное дерево перешагивали не раз. Сколько еще мы по кругу будем ходить? Я попыталась прислушаться к существу, которое шло следом, скрываясь в чаще. Оно было еле заметным. Маленькое и слабое или скрывается хорошо? Угрозу оно не излучало. Скорее, любопытство.

Впереди послышалась тихая, едва различимая мелодия. По мере приближения стало ясно, что играют на флейте, и мотив мне незнаком. Сокол жестом велел молчать, спешился, а потом еле слышно произнес какое-то заклинание. Мы повели коней на поводу. И вышли к той самой березе в виде арфы.

На месте, где мы оставляли еду, сидел крошечный человечек и играл на флейте. Зеленоватые болотные огни освещали его.

— Сгинь, нечисть, — пробормотал Златан и сплюнул через плечо. В ответ за спиной раздалось хихиканье. Я обернулась и увидела еще двоих таких же существ. Взявшись за руки, они стояли и смотрели на нас, похожие на маленьких, бледных и тощих детей. Их головы были неправильной, у каждого по-своему, формы. Лица походили на набросок: рот как щель, нос еле заметный, глаза — два черных пятна, без зрачков и ресниц. Почувствовав мой взгляд, они разом повернулись ко мне, одинаково склонив на бок головы.

— А их я узнала, — поспешно сказала я. Хотелось показать, что бестиарий я все-таки усвоила. — Это боровцы. Относятся к условно неопасным.

— Правильно. Боровец, он же водило. Лесная нежить, которая любит подшутить над путниками, заставляя их плутать, — Сокол разглядывал боровцов, но ближе не подходил. — Показываются людям редко, и обычно поодиночке. Я ни разу не слышал о том, что они собираются в группы. Что вы хотите от нас, лесной народец?

Музыка прервалась. Боровцы отбежали в сторону, сгрудились кучкой. Что-то еще появилось рядом, я ощутило близкое присутствие, от которого по шее побежали мурашки. Я посмотрела на Сокола. Он оставался спокоен.

— Зачем пришли в лес, человеки? — голос глухой, гулкий. Как уханье совы. Как ветер, дующий в сухую колоду. — Мало вам, что испортили его, злом наводнили? Зачем пришли?

— Кто это? — спросил Дарко, хватаясь за рукоять ножа.

— Лесовик, — ответил Сокол вполголоса.

— Чур меня! — пробормотал Златан, вынимая из-за пазухи оберег. — Сгинь, нечисть поганая, именем Святовита тебя заклинаю, прочь с глаз моих, с пути моего!

— Перестань, Златан. Что ты, в самом деле, как баба суеверная, — тихо сказал Сокол, и уже громче обратился к лешему: — Мы пришли с добром, хозяин леса. Скажи нам, что за зло у вас поселилось? Почему нечисть идет в наши земли?

— Нет вам здесь добра, человек. Уходи. Нет вам сюда дороги и не будет.

— Ну уж нет. Никуда мы не уйдем, и вам всем советую прекратить безобразия. Угомонитесь по-хорошему — никого не трону.

Вокруг заухало, защелкало, боровцы встрепенулись и разбежались по кустам. Из-за деревьев подул сильный ветер, в тусклом свете болотных огоньков заклубился мрак, собираясь в темный силуэт. Он становился плотнее и рос, пока не оформился в человекоподобную фигуру, покрытую мхом, с бородой из лишайника, висящей до земли. Роста он был огромного, нам пришлось задрать головы, чтобы на него смотреть. Я отметила, что лошади остались спокойными. Видимо, заклинание, которое наложил Сокол, предназначалось им. Златан бормотал молитвы всем старым богам подряд.

— Держитесь ближе, — сказал Сокол. — Ничего не предпринимайте без моей команды. Это существо очень сильное.

Да, я читала в бестиарии. Сильное, опасное, разумное. И почти не убиваемое. Самым простым способом расправиться с ним было уничтожение всего его леса. Мы встали спина к спине, готовясь отразить нападение. Но, прежде чем лесовик успел что-то сделать, явились новые гости. Три крупных волка выскочили из чащи и окружили его. От зверей исходила ощутимая магия.

— Отдай их мне, хозяин, — сказал хрипловатый женский голос. — Впредь лесу твоему вреда они не нанесут. Позволь мне их забрать.

— Зачем тебе человеки, ведьма?

— Ко мне они шли. Я ждала их. Зачем задержал? Или забыл наш уговор? Или решил нарушить?

Я вертела головой, пытаясь увидеть говорившую. Ауру ее я чувствовала, но саму ведьму пока не замечала.

— Бери. Нарушат уговор — убью.

Леший медленно растаял в воздухе. Волки уселись, обвив хвостами передние лапы, и принялись за нами наблюдать.

— Спасибо, что помогла, незнакомка, — сказал Сокол. — Не бойся, мы не причиним тебе вреда. Мы просто хотим поговорить. Я Радомир из Стонущих Холмов, а это…

— Я знаю, кто ты, — перебила она, выходя на свет фонарей. Невысокая, хрупкая, в грубо сшитой из звериных шкур одежде. Темные волосы заплетены в тяжелые косы. Миндалевидные глаза смотрят настороженно. Красивая. Она перевела взгляд с Сокола на меня, затем на Дарко. Нахмурилась. — Ты видишь меня такой, какова на самом деле, да?

Дарко кивнул, поспешно отводя глаза. Она навела иллюзию? Я попыталась присмотреться, но ничего не заметила.

— Что, хороша я? Это братья твои сделали, — она указала на свое лицо.

— Но… у меня нет братьев, — пробормотал Дарко. — Я не понимаю…

— Не понимаешь? Глупый или прикидываешься? Стражи закона сделали это со мной. Такие, как ты, только не такие глупые, — она зло посмотрела на Сокола. — Зачем ты привел стража, маг погоды? Я слышала, будто добр ты и справедлив. Слухи врут, получается?

— Успокойся, лесная колдунья. Он не страж, хоть и антимаг. Мы не собираемся выдавать тебя закону.

Не отводя от Сокола глаз, ведьма жестом подозвала волка.

— Ступай за ним, барин, — сказала она. — Ступай домой, а он тебя проводит. Пусть маг с приспешниками останутся, и мы поговорим. Коли с добром пришли, лес их не тронет.

— Иди, Златан, — сказал Сокол. — И отведи лошадей.

— Но…

— Не волнуйся, с нами ничего не случится. Если к утру не вернемся и не пришлем вестей, отправь птицу в мое поместье.

Златан хотел было возразить, но лишь покачал головой. Ведьма развернулась и направилась в лес. Мы двинулись следом, волки за нами.

Ведьмина избушка оказалась такой, какой я себе ее воображала. Маленькая, наполовину в землю вросшая, покрытая мхом, она ютилась на островке посреди болота. Впечатления о внутреннем убранстве составить, увы, не удалось: в дом нас ведьма не пригласила. Мы расположились на лавках, которые кто-то сколотил неподалеку.

— Ты пришел за ответами, маг погоды, — начала ведьма. — Барину и его людям помочь хочешь. Лесной народ, что вы нечистью зовете, изгнать прочь из его земель, — Сокол молчал и слушал. — Вы ведь все, что не по нраву, изжить желаете. Но сами много худшее зло взамен создаете.

— О чем ты? — спросил Сокол, когда пауза затянулась. Ведьма посмотрела на него с насмешкой.

— Лихолесье. Земля тут кровью пропитана. Тяжелой кровью, тревожить ее было нельзя. Зло, сотворенное за нашим лесом, проникло и сюда. Гонит лесной народ на окраины. Не нечисти тебе бояться надо, маг погоды, а тех, что за ней придут. Мертвые зовут неупокоенных, и они встают на зов…

— С какой стороны они идут?

— С севера, маг погоды. Оттуда, где такие, как он — она махнула рукой в сторону притихшего Дарко — убивали таких, как мы.

— Край болота, — произнес Сокол. — Заброшенные земли. Рядом с которыми…

— Сухая Балка, — закончил за него Дарко. — Это все он. Черное Солнце. Он поднимает мертвецов. Проводит какие-то ритуалы в лесу. И он идет сюда.

— Вряд ли, — ответил Сокол. — Сдается мне, что-то пошло не так, как он рассчитывал. Все же интересно, кто такой этот Александр. Среди сильных магов из тех, кого я знаю, никого на эту роль подобрать не могу. Ладно. Мы обо всем сообщим Совету. Кажется, здесь действительно…

— Чтобы отряды убийц лес снова наводнили, все живое терзая на своем пути? — ведьма вскочила с места, сжимая кулаки. Глаза ее горели, ноздри раздувались. — Не бывать этому!

Волки, рыча, обошли нас с двух сторон. Вокруг поляны, на болотах, что-то зашевелилось, захрустело сухими ветками. Подбираясь к нам. Окружая. Мы с Дарко поднялись с места. Сокол остался сидеть.

— Со мной тебе не справиться, — сказал он равнодушно.

— То, что я начну, лес за меня закончит.

— Но ты этого уже не увидишь. Стоит ли оно того? У тебя будет время где-нибудь переждать. У того же Златана, к примеру. Я не собираюсь тебя выдавать.

Ведьма замотала головой. Мне показалось, что в ее глазах появилась мольба.

— Неужели не понять? Здесь мой дом. Здесь все живое. Так мало мест осталось, где древний народ еще может жить. И ты последнего приюта хочешь их лишить? Убить? Изгнать? Чем же мы вам всё мешаем, а, маг погоды?

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, Сокол задумчиво, ведьма умоляюще. Наконец, она опустила ресницы, словно сдаваясь.

— Мы вернемся в поместье и что-нибудь придумаем, — начал было Сокол. — Попробуем решить все без жертв. Соберем отряд…

— Нет! — вскинулась ведьма. — Вам не уйти. Но коли и вправду помочь хотите — что же, поезжайте. Чем с лесным народом биться, сразитесь лучше с мертвецами. Очистите от скверны лес. Сумеете — вернетесь.

Она стояла, гордо расправив плечи, и смотрела на нас с отчаянием. Да ведь у нее последняя надежда на то, что Сокол согласится! Если не он ее убьет, так антимаги, не антимаги, так мертвецы эти загадочные. Мне вдруг стало жалко ведьму-отступницу. Такую отважную и одинокую.

— Не надо, — голос Дарко дрогнул. Ага, начинается старая песня. Ой-ой-ой, там ужасный некромант. Ну как он до сих пор не понимает, что Сокол с ним в полплевка справится? — Он опасен. Очень.

— Спокойно. Я обещал тебя защитить, и я это сделаю.

— Я не за себя боюсь.

Сокол посмотрел на него пристально. Потом перевел взгляд на ведьму. Усмехнулся.

— Что ж, колдунья, по-своему ты права. Мы пойдем в чащу и узнаем, что произошло. Но только если ты отправишься с нами.

— Я согласна, — ответила она, ни секунды не колеблясь. — В ночь идти не след, останьтесь в моем доме.

Вслед за хозяйкой мы вошли в хижину. Внутри она выглядела так, как и должна выглядеть хижина ведьмы: здесь были и свисающие с потолка пучки трав, сушеные ящерки и тритоны, связанные хвостами, и банки с загадочными порошками, настойками и снадобьями, и чучела странных существ в углу, и даже начищенный медный котел над очагом. Пахло шерстью, дымом и ладаном. Ведьма зажгла светильники.

— Тут вам постелю, — сказала она. — Ничего не бойтесь, здесь никто не тронет.

Избушка была разделена на две крошечные комнаты, и мы втроем с трудом уместились на полу одной из них. Перед тем, как лечь спать, Сокол написал письмо Златану, чтобы тот не поднимал раньше времени панику. Я впервые увидела, как он создает птицу.

Маги используют для переписки не обычных птиц, а магических. Те, кто послабее, зачаровывают живых. Некромант для поиска Дарко применил мертвую. Но настоящие мастера творят своих посланников с помощью волшебства. Созданные ими птицы не нуждаются в отдыхе и пище, могут становится невидимыми, их нельзя убить простым оружием. И чем сильнее маг, тем удивительней способности его создания.

Я с восторгом наблюдала, как под пальцами моего наставника возникает энергия, как она уплотняется, становится видимой, принимает форму. Превращается в прекрасного белоснежного сокола. Оживает.

— Какой он красивый, — восхищенно прошептал Дарко. Сокол улыбнулся в ответ, привязал письмо к лапке птицы и выпустил ее за дверь.

— Я оставил нам время, достаточное, чтобы добраться до Края Болота и вернуться назад, — сказал он ведьме. — И добавил пару дней на непредвиденные случаи. После чего Совет будет извещен и патруль приедет в лес.

Ведьма молча кивнула и ушла в другую комнату. Сокол велел нам укладываться спать. Было тесно, жестко, к тому же мне пришлось лечь бок о бок с Дарко. Из-за того, что он не мог чувствовать опасность, ему досталось место посередке. Стоило ли говорить, что я предпочла бы прижиматься всю ночь не к нему, а к Соколу, но вслух, конечно же, говорить об этом не стала.

— Неужели мы правда туда поедем? — спросил Дарко шепотом, когда мы устроились и погасили свет, отчего дом погрузился в почти абсолютный мрак. — Его дом — настоящая крепость. И целая толпа этих мертвецов оживших…

— Думаю, нам не придется ехать так далеко. Скорее всего, с некромантом стражи уже разобрались. Но то, с чем мы можем столкнуться, похуже будет. Не знаю, насколько этот маг был силен, но опыта ему не хватило. Или осторожности. Уму не постижимо — заниматься подобной магией в месте с такой силой!

— Вы знаете, что там произошло? — спросила я, приподнимаясь на локте.

— Догадываюсь. Впрочем, мы все поймем, когда приедем. В любом случае, не бойтесь. Я сделаю все, чтобы вы вернулись домой невредимыми.

— А вы? — тихо переспросил Дарко. Сокол усмехнулся.

— И я. А теперь спите. Путь будет долгим. И трудным. Набирайтесь сил.

Во сне я увидела Дарко.

Мрачная комната без окон. Низкий потолок. Яркий свет от ламп и большой жаровни в углу. Он стоит напротив, стиснув зубы, и смотрит перед собой куда-то вдаль. Нижняя губа разбита, рана затянута корочкой. На нем изящные узкие брючки и красивая белая блуза с кружевом на рукавах. Ему тринадцать. И сейчас случится что-то очень плохое.

Перед ним стоит широкая скамья. Входят высокий мужчина, обнаженный до пояса, и стройная девушка в одной рубашке. В ее глазах ужас, губы дрожат, лицо опухло от слез.

— Она ведь тебе нравится, мой мальчик? — говорит голос позади меня.

«Йована, оглянись и посмотри на него», — говорит Сокол. Я пытаюсь, но не могу. Меня вообще словно там нет. Вижу только то, что показывают. Как мужчина швыряет вскрикнувшую девушку на скамью, и ее полураспущенная русая коса ложится на пол. Как Дарко бледнеет, рвется вперед, глядит куда-то за меня и снова замирает.

— Ты думаешь, я с тобой строг, — продолжает голос. — А она добра. Посмотрим теперь, будет ли кто-нибудь из них добр к тебе.

Палач исчезает из поля зрения и возвращается с плетью. Слегка замахивается и бьет. Плеть чертит на рубашке красную линию, девушка кричит. Дарко вздрагивает.

— Раз ты не восприимчив к наказаниям, я накажу за твой поступок ее, — удар. Крик. — Может быть, в другой раз ты подумаешь, прежде чем сделать мне больно. Возможно, кому-то потом будет еще больнее.

Свист плети. Удар. Крик. Дарко прикусывает губу, тревожит ранку, струйка крови брызжет на подбородок.

«Йована, если ты не можешь на него оглянуться, просыпайся. Довольно».

Удар. Еще и еще. Девушка уже не кричит, а рыдает в голос. На голом торсе палача — несколько вишневых капель.

— Ну-ну, где же вся твоя храбрость? Если ты заплачешь, Дарко, я убью ее.

«Хватит. Ты не должна видеть этого».

«Сокол, я не знаю, почему, но я, кажется, знаю, что он сделал. Я знаю, что он сделал. Ой, нет. Я…»

Я начинаю задыхаться.

«Просыпайся, ну же!»

Горло сдавило судорогой. Меня трясло. Поплакать бы сейчас, стало бы легче, но я не могла.

«Тихо, тигренок. Это просто сон. Кошмар. Все хорошо».

— Дарко, — всхлипнула я.

«Не вздумай ему рассказывать».

В темноте я наугад протянула руку, коснулась Дарко, вцепилась в его одежду. Нет. Это просто сон. Не правда. Такое не могло быть на самом деле. Его рука легла на мою. Большая, теплая и сильная ладонь. Затем пальцы слегка коснулись локтя, предплечья, скользнули по шее… До меня вдруг дошло, что он-то ничего не знает ни о кошмаре, ни о нашем с Соколом разговоре. Что он подумал? Я попыталась унять дрожь и успокоить дыхание, но не смогла. Пальцы дотронулись до скулы, а потом ласково провели по щеке, по волосам. Дарко молча гладил мои волосы, пока я не успокоилась и не затихла.

Утром я не сразу вспомнила, где нахожусь. Было холодно, неудобно и тесно. Спина упиралась во что-то жесткое, а колено — в кого-то живого. Я открыла глаза и увидела лицо спящего Дарко прямо перед собой. И еще он положил на меня ногу, а я держала его за руку. Черт. Первым порывом было пнуть его, что есть силы, но тут я вспомнила вчерашнее. Настроение стало еще гаже. А что, если все это было на самом деле? Тот подвал, и девушка, и некромант… не зря ведь Сокол запретил рассказывать.

Я посмотрела на Дарко. Во сне его лицо выглядело совсем юным и безмятежным. Вечная складка между бровей разгладилась, на губах — легкая, еле заметная улыбка. А ведь он красивый. Просто рядом с Соколом это сложно заметить, потому что красивее Сокола на всем свете никого нет. Но вообще…

Почувствовав на себе взгляд, я подняла глаза и увидела ведьму. Как она умудрилась так незаметно подкрасться? Выражение лица ее было недобрым. Она кивнула в сторону двери и вышла совершенно беззвучно. Тихо, стараясь никого не разбудить, я выскользнула следом.

Утро в лесу было туманным и свежим. Пели птицы, солнце едва вставало из-за горизонта.

— Что это ты вытворяешь, дурная девчонка? — сказала ведьма, зло сверкнув глазами. — К кому это ты ластиться вздумала? К врагу? К убийце? Забыла, кто ты есть?

— О чем вы? — так. Это она что же, Дарко имеет в виду? Я вспыхнула до корней волос. — Я ни к кому ни ластилась!

— Думаешь, я слепая, и не вижу, как ты на него смотришь? И как он смотрит на тебя?

А как он на меня смотрит, интересно? Черт. Вот придурок! Стоило один раз его пожалеть, и все теперь непонятно что о нас думают. Ненавижу! Видимо, ведьма заметила мою ярость. Голос ее потеплел.

— Ты молода, и кровь твоя горячая. Но будь умна и осторожна. Щенок он пока, но вырастет и будет волком. Будет резать таких как мы. Он враг, и рука его не дрогнет.

— Простите, но…

— Достаточно. Не забивай девочке голову ерундой, — Сокол стоял на пороге хижины, скрестив руки на груди. Вот зараза. Еще и он слышал всю эту чушь.

— Ерундой? — она рассмеялась. — Тогда учи ее блюсти закон, маг погоды. Тот, который сегодня будет в силе. Тогда, быть может, страж не воткнет ножа ей в спину.

Сверкнув глазами в мою сторону, она прошмыгнула мимо Сокола и скрылась за дверью.

16

Лес я никогда не любила, а Лихолесье оказалось худшим из лесов. Теснившиеся деревья, за темными стволами в пятнах лишайников снова стволы и ветки, кусты да заросли колючки. Сучья хватали за одежду, царапали кожу. Поваленные бревна, склизкие, обросшие мхом, заставляли то и дело петлять, сбивали с пути. Не бурелом, так болото, не болото, так овражина. Солнце застревало в густых кронах, не разгоняло влажный сумрак. Хорошо хоть комарье пока не проснулось, а то бы и с ним пришлось бороться.

Второй день ведьма вела ей одной известными звериными тропами. Любопытный лесной народ больше нас не беспокоил, а сегодня лес и вовсе затих: чирикнет иногда одинокая птица, да и смолкнет надолго. Возникло стойкое ощущение, будто все живое и неживое, но обладающее душой, разбегалось задолго до нашего появления. И чем дальше мы продвигались, тем сильнее становилось это чувство. Тишина угнетала, и я решила попытаться разговорить хоть кого-нибудь. Казалось, каждый что-то знал о цели этой поездки. Кроме меня. Я попросила их рассказать мне о некроманте.

— Наверное, я должен был раньше рассказать, — Дарко покосился на меня. — Тогда бы этого всего не случилось. Он ведь кровь магов использует. Вам нельзя ему попадаться, поэтому…

— Ты сказал все, что требовалось. А насчет магов… нетрудно догадаться, что своей крови для заклятий такого масштаба ему было бы недостаточно. Он за все ответит перед законом, Дарко. Наше дело — помочь разобраться с последствиями.

— Какими последствиями? — спросила я. Ведьма нахмурилась. Дарко посмотрел на Сокола вопросительно.

— Для уверенности в результате ритуалы некромантии должны проводиться без участия посторонних сил. Если все же ими воспользоваться, это многократно усиливает созданную нежить, однако несет довольно высокие риски. Как вы знаете, смерть оставляет в пространстве особый отпечаток. Боль. Страдание. Мощный выплеск жизненной энергии, покидающей тело. Особенно это касается мученической смерти. А уж если умирает маг…

— Край болота! Там решающее сражение с отступниками происходило, — вспомнила я.

— Сражение? Бойня, — фыркнула ведьма.

— Ты права, Йована. Сражение, а потом казни. Представляешь, какая сила там дремала? Видимо, некромант решил воспользоваться ею, а последствий не предусмотрел. Или просто о них не заботился.

— Вы хотите сказать, по лесу толпы воскресших мертвяков ходят?

— В том числе. Но не таких, как случайно оживленный тобой на перевале. Тот был телом, в которое магией вдохнули подобие жизни. Почти не наделенное ни разумом, ни волей, слепо подчиняющееся хозяину. Здесь другое. Нежить, пробужденная силой ритуалов, самостоятельна, обладает сознанием. Это сущности, проникшие в наш мир из мира духов. Демоны, духи, неупокоенные души умерших. Несущие зло всему живому. Их можно обуздать на время, но они никому не служат.

Рядом чавкнуло, и болотный газ со свистом вырвался из грязи. От неожиданности я вздрогнула. Болото окружало нас, даже лес, казалось, редел впереди. Земля подозрительно пружинила под ногами. Но ведьма уверенно шла вперед, и я старалась не отставать.

— Разве души умерших всегда злые? — спросила я. — Они ведь раньше были людьми. И вроде бы помнят о прошлой жизни.

— Считается, что беспокойным духом можно стать и из добрых побуждений, — ответил Сокол. — Но я лично с подобным ни разу не встречался. Обычно душу не отпускает злоба. Жажда мести. Сильная обида. Часто они и сами не помнят, кто они и почему не могут покинуть наш мир. Но они страдают. Сама понимаешь, характер от такого лучше не становится.

Я поежилась. С духами меня, как будущего стихийного мага, успели познакомить лишь в теории. Близко с ними я не сталкивалась, и, если честно, слегка побаивалась. Их простым сгустком силы или огненными шарами не остановишь, если что. Тут ментальный удар нужен. А в духовной магии я слабовата.

Оступившись, я по щиколотку провалилась в грязь, чертыхнулась и чуть не лишилась равновесия. Дарко, который шел следом, поймал под руку, помог выбраться. Ведьма метнула на нас сердитый взгляд. Интересно, как Дарко воспримет духов? Не увидит и не почувствует? Если они нападут, он просто будет стоять, ничего не понимая, и смотреть, как они кромсают мой разум? Зараза, и зачем я вообще об этом думаю. С нами Сокол. Он нас защитит.

Полдня мы шли по болоту, почти без отдыха, чтобы успеть пересечь его до темноты. Ведьма подгоняла, не давая мешкать, и на каждом привале я кулем валилась на землю, стараясь урвать хоть минуту покоя. Болото словно не хотело пускать, липко хватало за ноги, пересекало лужами тропы, делая путь длиннее. Мы срезали палки, чтобы опираться и прощупывать почву, но с ними было не сильно легче. Я с тоской вспоминала путешествие верхом.

Наконец, мы выбрались на твердую землю. Деревья снова обступили угрюмой стеной, скрыв последние лучи клонящегося к закату солнца. Пришло время искать место для лагеря, но сначала Сокол решил устроить небольшую передышку. Вместе с ведьмой я отошла в лес ненадолго. Было тихо, и каждый шорох звучал неестественно отчетливо. Поэтому мы и заметили птицу. Она перелетела на сухую ветку, которая надломилась, хрустнула, и эта маленькая оплошность выдала ее. Мертвая ворона, мало отличимая от той, что разыскала Дарко на перевале. Только у этой не было при себе никаких писем, и увидев нас она сорвалась с места в попытке скрыться. Но я поймала ее.

«Господин Радомир! — позвала я, прижимая ворону к земле. — Быстрее сюда! Я поймала такую же птицу, как та, что приносила Дарко письмо от некроманта!»

— Что это ты делаешь, девочка? — спросила ведьма подозрительно. — Зачем ты схватила ее? Ты знаешь, чей шпион и для чего он тут, не правда ли?

«Вижу. Попроси колдунью вернуться к Дарко, я не хочу оставлять его. Задержи птицу до моего прихода».

— Пожалуйста, вернитесь к Дарко, — послушно пролепетала я, сильно сомневаясь в том, что ведьма будет защищать антимага, случись что. — Чтобы господин Радомир мог прийти и разобраться с этим.

— Боишься за своего милого? — ведьма усмехнулась. Я покраснела до корней волос. Птица воспользовалась моим замешательством и чуть не вырвалась.

— Никакой он мне не милый! — швырнув ворону обратно на землю, я чуть ей крылья не переломала. Хорошо, что она уже мертвая. Махнув рукой, ведьма удалилась. Вместо нее тут же явился Сокол.

— Молодец, Йована, — он принял у меня птицу и осторожно поднял, держа между ладонями, но не касаясь. Нахмурился и посмотрел на нее внимательно. Я почувствовала какое-то изменение в его ауре. Птица забилась, но Сокол не отпускал. Его зрачки сузились в точки, отчего глаза стали жуткими, прозрачными, словно засветились изнутри. Он смотрел на ворону и куда-то сквозь. Губы изогнулись в жестокой улыбке, и ледяным холодом повеяло от нее.

— Я тебя увидел, Александр, — сказал он безразличным и чужим голосом. — Я запомнил тебя.

Ворона конвульсивно задергалась, роняя перья, с хрустом ломая мелкие косточки. Как воду с пальцев, Сокол стряхнул ее в сторону. Я смотрела на его профиль, высокий лоб, прямой нос с едва заметной горбинкой, тонкую светлую прядь, упавшую на щеку. Все то же лицо, которое я с закрытыми глазами до последней черточки представлю. И только что оно было совсем другим. Страшным.

Он обернулся. Улыбнулся мне. Взглянул по-доброму, как обычно. Черт. Это всего лишь магия. Но неужели некроманта до сих пор не поймали?

— Что-то пошло не так, — словно услышав мой вопрос, ответил Сокол. — Нам ничего не остается, кроме как попробовать выяснить, что. Мы слишком далеко углубились в лес и сворачивать за подмогой уже нет смысла. Боюсь, выбраться без приключений не успеем.

— Сворачивать? Зачем? Если некромант сбежал, разве мы не должны поймать его?

— Вообще-то нет. Это дело Стражей закона. Но я не удивлюсь, если он настолько безрассуден, что наблюдает не для того чтобы скрыться, а чтобы напасть. Или настолько уверен в своем оружии. В таком случае он будет преследовать нас, пока не настигнет. Либо пока хозяин леса до нас первым не доберется.

— Да уж, выбор невелик.

— Не бойся, тигренок. Не пропадем.

— А я и не боюсь! — я встряхнула головой и зашагала к остальным. По пути Сокол попросил не рассказывать пока Дарко про шпиона. Да я и сама не собиралась. Не хватало еще снова выслушивать его нытье.

Лагерь мы разбили затемно. Пока ведьма собирала в лесу хворост, а Сокол занимался ужином, я без зазрения совести развалилась под елкой, умостив под голову котомку. Хорошо-то как! Ноги гудели, глаза закрывались сами собой. Нет, спать нельзя. У нас с Дарко сегодня первая стража. В прошлую ночь мы обошлись магической защитой, но сегодня Сокол решил не рисковать и нести дозор по очереди. Провести с этим дураком несколько часов нос к носу мне совсем не улыбалось, я бы лучше одна покараулила, но Сокол был непреклонен. По его мнению, Дарко не мог сторожить один, потому что не чуял магическую угрозу, а мне одной будет скучно. Ага, конечно. Даже сейчас, когда каждые руки дороги, он обращался со мной как с ребенком.

Итак, хотели мы того или нет, а стражу нести было надо. Наши попутчики улеглись в шалаше из лапника, и наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием смолистых сучьев в костре. Я сидела на бревне и разглядывала мерцающие, как глаза демонов, угли. Не заговорю первая. Пусть хоть всю ночь молча просидит, нужен он мне сто лет.

Ну чего он молчит? Я украдкой покосилась на Дарко. Он задумчиво уставился на пламя. Вдруг стало стыдно: я столько знаю, и про ворону, и про ту девушку из сна (не думать про это, не думать!), а он даже не знает, что я знаю. Как-то получалось нечестно. Он заметил, что я на него смотрю.

— Что?

— Ничего, — пробурчала я, потупившись. Дурак. Дурак и грубиян. Он опять замолчал. Время, казалось, замерло. Становилось зябко, я поежилась и зевнула, потирая глаза. Черт. Как же спать хочется. Вскоре я вовсю клевала носом незаметно для себя самой. На плечи опустился плащ. Отпрянув от неожиданности, увидела, что Дарко сел рядом, и наши колени почти соприкасаются.

— Ты все равно засыпаешь, я один подежурю, — сказал он, подумал немного и добавил: — можешь мне голову на плечо положить.

— Еще чего! — вспыхнула я. Он немного отодвинулся. — Я не сплю, мне просто скучно. А тебя-то разве в сон не клонит?

— Клонит. Но я пока держусь.

— Я тоже держусь. Не хватало еще, чтоб господин Радомир проснулся и увидел нас спящими, — в обнимку, добавила я про себя, но красные щеки выдали. Дарко отодвинулся еще дальше.

— Да уж. Ты и без того вечно его не слушаешь.

— Слушаю!

— Не всегда. Споришь с ним, стараешься все делать по-своему. Волноваться о себе заставляешь.

— Вовсе нет, — я зло на него посмотрела. И этот туда же, морали читать. Нет уж, я этого в приюте накушалась! — И вообще, твое какое дело?

— Обо мне родной отец и вполовину так не заботился! А ты…

Язык пламени взметнулся в костре и отразился в его глазах. Тень волос дрогнула на широкой скуле. Он вдруг стушевался и опустил ресницы. Я отвела взгляд.

— Мой обо мне тоже, — тихо ответила я. Он был прав. Никто и никогда не был так добр ко мне. Но ведь я же стараюсь!

— Но до того, как тебя отдали колд… магам, ты ведь была дворянкой.

— Да какой там дворянкой, — ответила я, зевая, — так, титул один, и тот формальный. А отец… Ну, он меня любил по-своему.

— … просто сына хотел, — закончил Дарко. Я не поленилась и придвинулась, чтобы ткнуть его кулаком в бок.

— А твой наверняка кого-нибудь умного хотел. Не повезло.

— Не знаю, — он потянулся. — Мне всего пять было, когда он меня проиграл.

Мой сон как рукой сняло. Да кто он такой, этот странный парень? Ребенка проиграть разве что какое-нибудь отребье может. Но для сына отребья он слишком грамотен, образован даже. И сейчас, когда отъелся, на бродяжку больше не похож. Моим товарищам из Университета ни манерами, ни внешностью не уступает.

— Как… проиграл? Разве можно проиграть человека?

— Дурочка ты все-таки, Иванка, — он улыбнулся невесело, и прежде чем я открыла рот, добавил: — не ори. Разбудишь всех.

Послушно замолчав, я попыталась прикинуть, сколько кошмарных и грустных событий произошло за его не такую уж долгую жизнь. Получалось, что вся она из них и состояла. Вот зараза, тут и не так на людей начнешь кидаться!

— Он тебя некроманту проиграл? — не удержавшись, спросила я.

— Да.

— И ты все это время у него жил?

— Почти.

— Извини.

— За что?

— Так… ни за что.

Я поднялась, чтобы подбросить дров, хотя костер и так горел. Просто чтобы хоть на минуту скрыть от Дарко свою растерянность. Он не должен видеть, как я его жалею. Ещевыдумает себе что-нибудь. И вообще, жалость — для слабаков. Эта мысль приободрила, и я вернулась на свое место. Дарко сидел, опираясь на ладони, и разглядывал меня. Наверное, думает, какое впечатление произвел его рассказ. Пф! Как будто возможно бесить еще больше, чем он меня все это время.

— Иванка, ты это… — он взлохматил волосы на виске. — Есть хочешь?

— С чего ты взял, что я такая обжора?

— Что ты вечно огрызаешься! Просто предложил. Я когда не сплю нормально, всегда есть хочу, — он сдержал зевоту, я, глядя на него, тоже. Если честно, я бы с удовольствием перекусила.

— А у тебя… что-нибудь есть?

У него оказались черствая краюха ржаного хлеба и сухой сыр. Мы съели по кусочку того и другого, запили водой из фляги. В сон больше не клонило, но меня начала беспокоить какая-то неуловимая перемена неподалеку, за деревьями. Будто там кто-то был. Но как я ни прислушивалась, никого не чуяла. Пусто. Однако стоило отвлечься, как краем глаза словно улавливала еле заметное мелькание. Странно, надо бы сходить и проверить. Тем более близко совсем, немного от освещенного пятачка удалиться только. Дарко рядом, Сокола, если что, позову… Но, прежде чем я успела подняться с места, Дарко меня опередил.

— Ты куда это?

— Сейчас вернусь, — ответил он и направился ровно в то место, куда я собиралась. Так-так. Здесь явно что-то неладное творится.

— Стой, — велела я. Он замер, глядя вопросительно. И вправду, с чего я вдруг человеку до ветру мешаю сходить? Но почему бы ему не пойти в другую сторону? — Я туда, — я показала в странном направлении, — а ты туда.

— Нет. Я туда, — он кивнул на злополучное место, — а ты жди. Пойдешь после.

— Это почему вдруг я после? Я первой собиралась! — черт. Вот невыносимый мальчишка! Я снова готова была наброситься на него с кулаками. Вот именно сейчас ему приспичило.

— Вообще-то, первый я. А ты сидела спокойно, а теперь вдруг понадобилось, — в его глазах читалось раздражение.

— Хорошо, — неожиданно для себя самой выпалила я, — вместе пойдем.

— Ладно, — ответил Дарко. Мы взялись за руки и отошли от костра. Что-то там такое есть. Теперь я явно чувствовала. Жаль, что Сокол спит, а с Дарко не обсудишь, он невосприимчив.

Или восприимчив? Я встряхнулась, потерла виски, резко остановилась и задержала Дарко. Он обернулся недовольно. Черт. Сначала резко навалившийся сон. Потом это. Что мы делаем?

— Дарко, а Дарко, — я подошла ближе и взяла его лицо в ладони, — ты зачем сюда пришел, а?

Не знаю, как я до такого додумалась, но помогло. Его взгляд изменился на удивленный, потом растерянный, а потом на меня обрушилась первая в жизни ментальная атака. Наверное, со стороны было странно. Затем страшно. Выражение его лица отражало мое безумие.

Я не успела сообразить, что происходит, и когда ощутила мятное, душное онемение на вершине неба и корне языка, было уже поздно. Жалкая попытка выставить защиту не увенчалась успехом.

«В-в-ва-а-а-а!» — пронзительно взревели растянутые меха где-то над ушами.

«З-з-зрщ!» — закружились, стреляя искрами, разноцветные шутихи.

Боль взорвала голову изнутри, пробежала по жилам. Вырезала из нее красный цилиндр и поставила в угол под дверью в облаке. Я разделилась на себя и белых зайцев, разбегавшихся в стороны. Остатком сознания поняла, что дело плохо, в мой разум проникли и убивают прямо сейчас. Лицо Дарко. Антимага. Оно стало якорем, удержавшим мой рассудок на грани. Потому что остальной мир очень быстро рассыпался на осколки.

— Иванка, держись.

Лицо качнулось и уплыло в небеса. Что это? Я падаю… Боль вернулась, и на мгновение я осознала, что Дарко несет меня на руках.

— Голова, — с трудом пробормотала непослушными губами. Он понял и положил ладонь мне на лоб. Да. Оно. Кажется, спасает немного. Новый приступ боли оказался так силен, что я отключилась, с облегчением проваливаясь в спасительное забытье.

17

Забраться почти получается, но что-то потащило обратно, вниз. Как досадно. Я пытаюсь преодолеть эту стену целую вечность, но меня упорно тянут назад, снова и снова. Что там, наверху, я не знаю — стена высокая, снизу не разглядишь, но попасть туда очень важно. И я опять лезу на нее.

«Йована, возвращайся, — голос звучит досадной помехой. — Слушай меня. Иди за мной».

Кто бы ты ни был, отстань. Зов раздражал, тащил за собой, куда-то, где беспокойно и больно. Я пытаюсь увернуться от него, спрятаться, исчезнуть. Наверх. Нужно попасть наверх.

«Йована, не уходи. Вспомни себя. Вернись, тигренок».

Мое имя? Воспоминания тянут вниз, как канаты. Нет. Не надо. Я не хочу возвращаться. Поздно. Меня уносит назад, в пространство и время. Я обретаю себя и теряю вечность, и она оставляет лишь смутное сожаление об утрате…

Ох-х… Что это было? С трудом разлепив веки, я увидела обеспокоенное лицо Сокола. Заметив, что я очнулась, он улыбнулся и положил прохладную ладонь мне на лоб. Это пришлось кстати: голова раскалывалась от боли.

— Что синий? — спросила я вместо «Что со мной?» — Ой… Потому что?

— Не пугайся. Последствия ментального удара. Это пройдет. И головная боль тоже. Тебе просто нужно немного отдохнуть.

— Но… — он коснулся пальцем моих губ. Глядя в его глаза, я почувствовала, как меня окутывает сонливость.

— Нужно поспать, тигренок. А мы тебя подлечим. Утром проснешься, будто и не было ничего, — он погладил меня по щеке. — Все будет хорошо. Все хорошо.

Проснулась я, когда солнце поднялось довольно высоко. Сегодня было ясно, как и все дни нашего путешествия по Лихолесью: Сокол заботился об этом. С осторожностью, опасаясь нового приступа боли, я села и огляделась. Впрочем, из последствий удара осталась разве что легкая ломота в теле да вялость сознания. Ерунда. Могло быть гораздо хуже. Главное, я в своем уме, кажется. Подошел Дарко, сел рядом и протянул кружку с водой. Я сделала несколько глотков.

— Как ты? — его лицо было бледным, под глазами залегли тени.

— Нормально, — ответила осторожно, боясь снова запутаться в словах. — Вроде бы. Спасибо тебе.

— Мне-то за что? Призрака убил Радомир, и с того света тебя он вытащил. А ведьма лечила потом. Она неплохой целитель, оказывается.

— Так это был призрак? — с того света? Так я что же, чуть не умерла? В памяти возникла бесконечная стена где-то вне пространства и времени, и меня охватила непонятная тоска по забытой утрате. — Такой сильный.

— Маг-отступник. При жизни он был очень силен. Скорее всего, его жестоко казнили, и он вернулся, одержимый местью. А тут я…

— Антимаг.

— Угу, — он покосился на меня, блеснув глазами из-под длинных ресниц. — Меня он ударить не мог, только позвать. С толку сбить, запутать. Наверное, в топь завести хотел. А ты помешала. Вот он и напал. Так что это я тебе должен спасибо говорить.

— Ну уж, — смутилась я. — А где остальные?

— Ставят защиту вокруг лагеря, — ответил он, посерьезнев. — Решили задержаться на пару дней. Радомир говорит, что мы почти дошли до мест активности всей этой нечисти, если здесь много таких, как тот призрак, придется тяжело. Нужно отдохнуть, подготовиться.

Вздохнув, я подтянула колени к груди и положила на них подбородок. Чувствуя себя слабой, как котенок. Черт возьми, если и дальше так пойдет, толку от меня не будет никакого, одна морока. Даже от Дарко в этих лесах пользы больше, он хоть дичи может настрелять. Правда, зверья тут маловато. Все живое благоразумно разбежалось от призраков, только мы лезем на рожон.

Сокол вместе с ведьмой вернулись через несколько часов. Он был серьезным и сосредоточенным. Удостоверившись, что со мной все в порядке, велел набрать силы извне любым способом, каким умею. Умела я пока не очень хорошо, потому не любила: ощущения, честно сказать, были не из приятных, но выражение лица моего наставника говорило о том, что дело серьезное. Поэтому я кивнула и пошла выполнять поручение.

Магам любых школ проще всего взять силу у живого существа. Как на зло, поблизости не оказалось никого, кто мог бы сойти за донора. Деревья и прочая растительность для стихийного мага годились мало, равно как и земля, их питающая. Больше всего энергии давало солнце, но брать ее трудно и опасно. Луна доступна только ночью. Из воздуха пока наберешь силу, успеешь ее потратить. Оставались огонь и вода. Я направилась к роднику. Заодно умоюсь, если все-таки стошнит. Во время подобных упражнений мутило невыносимо.

Когда я вернулась, пошатываясь от головокружения, Сокол проверил ауру, затем провел надо мной рукой. Чуждая энергия немного усвоилась, тошнота унялась. Я благодарно кивнула в ответ.

— Встреча с призраками случится быстрее, чем мы думаем, — сказал Сокол, пристально на нас глядя. — Они почуяли тебя, Дарко, и жаждут расправы. Что из себя представляет мстительный дух сильного мага, вы уже знаете. Надеюсь, что они не все окажутся настолько сильны. Пока они не напали, мы должны быть предельно внимательны к себе и друг другу. Ночью вы справились. Но впредь нужно быть еще бдительнее. Вы меня поняли?

— Да, — ответили мы. Я очень старалась, чтобы в голосе не звучал страх.

— Вот и прекрасно. Теперь отдыхаем и ждем. Рано или поздно они дадут о себе знать.

И мы расположились на долгий, до самого вечера, привал, который отличался от обычного тем, что проходил в преисподней. Призраки дали о себе знать довольно скоро. Чувством наблюдающих глаз. Заманчивым зовом, против которого невозможно было бы устоять, не сработай защита. Внезапными ментальными атаками.

Сложно бороться, когда путаешь реальность с иллюзиями. Когда вдруг обнаруживаешь себя пойманным на пути куда-то. Когда червь, проглоченный случайно вместе с водой из фляги, шевелившийся и кусавший горло, оказывается твоим же языком, а ты пытался вырвать его изо рта. Когда сидевший рядом Дарко встает, совершенно спокойно берет стрелу и явно намеревается воткнуть ее себе в глаз. Конечно, мы не просто сопротивлялись всему этому, ведьма и Сокол били призраков. Моих же способностей хватало лишь на то, чтобы поддерживать защиту. И я держала, держала изо всех сил. Стараясь не бояться, не жалеть себя, не давать слабину. Вон, Соколу еще труднее. Но он никогда не показывает этого. И не сдается. Я тоже не сдамся. Не позволю себя одолеть каким-то магам, умершим, когда меня еще на свете не было.

Нам удалось. Каждый раз, когда убивали призрака, я слышала его крик. Не ушами, он словно изнутри головы раздавался, разрывая нервы. Но для меня это была самая прекрасная в мире музыка. Я чувствовала, как их становится меньше, как атака слабеет. Пока мы не уничтожили последнего.

— Мы победили, — устало проговорила я, переводя дыхание. Из-за малого опыта работа с магией духа отнимала чудовищное количество сил. — Угрозы больше нет.

— Не совсем, — ответил Сокол глухо и посмотрел на Дарко, сузив глаза. — Скоро будут новые гости. Йована, набирай силу.

— Опять? — от одной мысли об этом процессе все вокруг словно закружилось. Нет. Я не смогу. Просто не смогу и все тут. — Но у меня не получится…

— Прости, милая, но придется терпеть. Другого выхода нет. Мы без тебя не справимся.

Я поплелась к своему роднику. Сила не давалась, я никак не могла заставить себя зачерпнуть ее. Наконец, получилось. Все тело наполнилось мерзкой дрожью. В этот раз меня все же стошнило. Когда позывы прошли, я умылась. Перед глазами плясали отвратительные зеленые пятна. Рука Сокола погладила по спине, помогая усвоить энергию. Как же мерзко и стыдно.

— Хорошо, — сказал он успокаивающе. — У тебя есть немного времени, чтобы прийти в себя. В этот раз нападут не духи. Тебе тоже придется бить.

— А кто? — мы вернулись туда, где отражали атаку. Судя по зеленоватому цвету лица ведьмы, она тоже пополняла запас сил.

— Кажется, наш приятель оказался глупее, чем я думал.

— Вы о… — он кивнул и приложил палец к губам. Я покосилась на Дарко. Вот зараза. Ничего, когда он увидит, как Сокол расправляется с его врагом, сразу забудет о своих страхах.

Я почуяла их раньше, чем увидела. Они подошли, окружив нас со всех сторон. И их было много, очень много. Целая орда мертвецов разной степени сохранности. Когда они начали выходить из-за деревьев, до нас донесся запах разложения. Я сглотнула. Хорошо хоть, тошнить больше было нечем. Дарко вскочил на ноги, выхватив короткий меч из ножен. Раздались вялые хлопки ладоней.

— Прекрасный бой, архимаг, — произнес, выходя из леса, бледный русоволосый человек, одетый в черное. — Я впечатлен.

— Йована, Дарко, с этой минуты выполняйте все мои распоряжения беспрекословно. Какими бы странными или неправильными они не показались, — Сокол говорил быстро и тихо, не отводя равнодушного взгляда от некроманта. — Делайте все, что я велю, быстро и точно. Что бы ни случилось. В этот раз ваше непослушание может очень дорого обойтись. Просто доверьтесь мне, хорошо?

— Хорошо, — ответила я.

— Ладно, — прошептал Дарко. Он тоже смотрел на некроманта. Не с ужасом, не с ненавистью даже — с отчаянием.

— Так вот ты кто, виновник зла, — презрительно сказала ведьма, свысока взирая на мага. — Самодовольный глупец, решил, что можешь сущности подчинить, что не принадлежат миру нашему? Да кем ты себя возомнил!

— Не шуми, безумная ведьма, — отмахнулся некромант. — Ну что, архимаг, сражение с духами вымотало тебя, не так ли? Ты ведь стихийный, вам такое нелегко дается. Молчишь? Я и сам вижу, что вымотало. Для этого даже не нужно обладать такой силой, как твоя.

— Признаться, я удивлен, насколько малой силой ты обладаешь, — усмехнулся Сокол. — Но смелости тебе точно не занимать, раз при столь посредственных способностях решился на ритуалы такого уровня.

— А она и не нужна тому, у кого есть разум. Благодаря науке я могу подчинять такие силы, которые и не снились тебе, напыщенный маг стихий. И твою в том числе, — Сокол молчал, глядя на него со снисходительным любопытством. — Ты же не настолько ослаб, чтобы не заметить, что со мной не только эта ожившая падаль, так ведь?

Я почувствовала вдруг нахлынувшую, но так же быстро отступившую волну паники. Это не было испугом от слов некроманта, и ментальным ударом тоже. Нечто, чьего присутствия я не замечала, просто ненадолго явило себя. Ох, Сокол. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Что ты натворил, самодовольный дурак, — простонала ведьма, жмурясь. Видимо, она лучше меня способна была видеть духов. — Кого ты привел в наш лес!

— Прости, колдунья, но без Стражей здесь не обойтись. Ты сама видишь, насколько далеко все зашло, — сказал Сокол. О чем он? Разве стражи не должны были задержать некроманта? Ну и где они до сих пор?

— Вижу. Прости меня. Ты прав был, не справимся мы сами.

— Ты защищала свой дом, как могла. Мне не за что тебя винить.

— С патрулем я разобрался, — раздраженно перебил некромант. Он явно ожидал к себе более уважительного отношения. Я презрительно хмыкнула. Не дождешься, дрянь ты эдакая. — А вот с отрядами, что придут следом, посложнее будет. Мне крупно повезло встретить тебя, архимаг, с твоей силой в этом лесу можно долго продержаться, пусть даже Стражи законов все свое войско сюда двинут.

Сокол лениво, будто нехотя, сделал несколько шагов в его сторону. Некромант невольно попятился было, но быстро взял себя в руки. Однако противник отметил его замешательство, усмехнулся и тоже остановился — не бойся, мол.

— Интересно, как ты хочешь ею воспользоваться. Допустим, я действительно ослаблен, и с помощью демонов тебе удастся меня одолеть. Но даже тогда живым ты меня не получишь. А чтобы сотворить беспокойного духа из архимага, боюсь, всех твоих знаний не хватит.

— Верно. Но ты ведь не только отважен, но наверняка еще и благороден, так, архимаг? Ведьма хоть и безумна, но сила ее необычна, если помучить как следует, принесет немало пользы. А девчонка… ты так трогательно о ней заботишься. Наверное, она тебе дорога, — он перевел взгляд на Дарко. — Антимага я убивать не стану, просто верну обратно свою собственность. Что, понравился мальчишка? Еще бы, я много сил вложил в его обучение и воспитание. У тебя хороший вкус, архимаг…

— Да как вы смеете! — Дарко бросился было вперед.

— Дарко, стой на месте и молчи, — скомандовал Сокол, не оборачиваясь.

Парень послушно шагнул назад. Я взяла его за руку, переплела пальцы. Он стиснул мою ладонь. Ничего, Дарко, он за все ответит, за все, что с тобой сделал. Сокол не допустит, чтобы этот гад ушел безнаказанным.

— Впрочем, я готов обменяться и отпустить его тоже. Хотя он был прекрасной игрушкой, но сейчас не время для игр, — некромант подмигнул Дарко и осклабился в мерзкой улыбочке. — Мне интересен лишь ты. Желательно с наименьшими повреждениями, нужно, чтобы ты продержался как можно дольше, если понимаешь, о чем я. Поэтому, если сдашься добровольно, я позволю им уйти.

— Не верьте ему, — воскликнул Дарко испуганно.

— Твой новый друг отличает правду от лжи, мой глупый мальчик. Ведь он архимаг. Ну так что скажешь? Я не собираюсь тянуть время и позволять тебе отдых, сам понимаешь.

Сокол обернулся и посмотрел на нас пристально. Нет. Он не может пойти на такое, разве он справится один? Я помотала головой. Без него я и с места не сойду.

— Выводи их тем же путем, что пришли. Не мешкай. Проси помощи у хозяина. Сама укройся у Златана, здесь будут войска, и очень скоро, — ведьма внимательно слушала и кивала. — Идите за ней и слушайтесь, как меня. В лесу вы без нее и шагу не ступите.

— Я никуда не уйду, — заявила я. Дарко, вопреки моим ожиданиям, промолчал. Ну и пусть. Хочет уйти — пусть бежит, трус несчастный. Я остаюсь. Из-за спины к Соколу подошел один из мертвецов. В руках он нес кандалы, оковы на ноги, цепи, какие-то жуткого вида обручи из блокирующих магию сплавов. Он даст себя заковать во все это? Безумие!

— Ты кое-что обещала, — моего наставника, казалось, ничто не пугало и не смущало. — Идите. Быстро.

Не успела я ответить, как Дарко довольно грубо потянул меня за руку. Спотыкаясь, я сделала по инерции несколько шагов, потом уперлась, пытаясь вырваться. Он не отпускал, а Сокол просто повернулся к нам спиной, давая понять, что разговор окончен.

— Нет! Я не пойду! Я тебя не брошу! Пусти, пусти дурак! Ай!

Дарко с легкостью взвалил меня на плечо и понес, не обращая внимания на осыпавший его спину град ударов, прочь от Сокола. Я кричала и билась, глядя, как удаляется его фигура, одиноко стоявшая среди окружавших поляну мертвецов. С гордо поднятой головой — он никогда не падал духом, даже в самых безвыходных ситуациях. Как деревья закрывают его от меня. Неужели я никогда больше его не увижу?

Вдали раздались раскаты грома. Кажется, я опять погоду испортила, только больше некому будет пожурить за несдержанность. Я повисла на плече Дарко и заплакала, как всегда, без слез. Осторожно он поставил меня на землю.

— Уходим. Быстро. Как дальше отойдем, все объясню, девочка, — сказала ведьма, двигаясь вперед. — А там поступай, как знаешь. Силком держать не стану.

Словно одеревенев от горя, я позволила взять себя за руку и повести прочь. Небо темнело, затягиваясь тучами, порывы холодного ветра пробирались сквозь голые ветви деревьев. Но холода не чувствовалось — мы шли так быстро, что было тяжело дышать. Плевать. Хотелось упасть на землю и зарыдать.

Наконец, ведьма сбавила шаг. Я немного перевела дыхание. Дарко все еще держал меня за руку, хотя все попытки сопротивления я прекратила еще там, на поляне. Не останавливаясь, ведьма заговорила. Она сказала, что некромант знает, сколько времени занимает путь из леса, и уверен, что все это время Сокол сопротивляться не будет. Что он захочет выжать из архимага как можно больше, поэтому как минимум сутки не причинит ему вреда. Но он не знает, что ведьме есть к кому обратиться за помощью. И что вернемся мы быстрее. Если поторопимся, конечно.

— Вы говорите о лесном народе? Разве они согласятся нам помочь?

— Они придут лес спасать от пришельцев с той стороны. Помогут архимагу, чтобы он помог им. Но нужно торопиться. Я не могу позвать отсюда. Идем. Быстрее.

И мы пошли так быстро, как только могли, не останавливаясь для отдыха до самой ночи. Да и тогда наш привал был совсем недолгим, только немного восстановили дыхание, попили воды и двинулись дальше. Тем более, погода не позволяла расслабиться: резко похолодало, ветер налетал порывами, моросил ледяной дождь. От холода и усталости я почти не чувствовала ног, мыслей в голове не осталось, только образ Сокола перед глазами. Только благодаря ему я не падала без сил.

Мы шли и шли, казалось, целую вечность, но все же эта пытка закончилась. Ведьма остановилась, и я еле удержалась, чтобы не сесть прямо в грязь.

— Ждите тут, — велела она и скрылась с глаз. Я зажгла тусклый магический огонек, отыскала в его свете поваленное дерево и уселась на скользкий замшелый ствол. Дарко устроился рядом. Разговаривать не было сил. Дождь полил крупными каплями, больно бившими по темени, но мы все равно уже промокли насквозь. Главное, пусть ведьма быстрее вернется с подмогой. Сокол больше не поддерживал ясную погоду, видать, некромант заковал его во все те жуткие кандалы. При мысли о том, что он сейчас один среди толп мертвецов и демонов, беспомощный, во власти жестокого безумца, у меня заболело сердце.

К счастью для меня и к несчастью для некроманта, мага погоды сделать беспомощным не так-то просто, по крайней мере, пока он в сознании. Ведьма была права — Сокол хотел, чтобы мы как можно быстрее оказались от него подальше. Но не для того, чтобы смогли попросить лес о помощи.

18

На рассвете разразилась гроза, одна из самых сильных, что я в жизни видела. Она застала нас на обратном пути через болото. Шатаясь от усталости, мы брели, отупевшие от бессонницы, окруженные странными и непонятными существами. Хоть они старались не попадаться на глаза, можно было почувствовать, а то и увидеть, если не смотреть прямо на них. Вот промелькнул и скрылся кто-то, похожий на невысокого косматого человека с длинной растрепанной бородой. Радужная змея в руку толщиной скользнула по опавшим листьям и нырнула в болото. Стайка треугольных белых птиц с низким гулом пронеслась над головой. Полупрозрачные девушки с кожей, покрытой узором цвета весенней листвы, то и дело выглядывали из-за деревьев, их шелестящие голоса доносились нам вслед.

Лес вокруг наполнился жизнью, она шла за нами и опережая нас, я ощущала силу, от нее исходящую. Эта сила и мне помогала держаться, казалось, я понемногу напитывалась их энергией. Когда кончилась ночь, стало проще поверить, что мы сможем одолеть всех демонов преисподней.

А потом началась гроза. Сначала воздух стал разреженным — как ни вдыхай, не надышишься, а затем тяжелым, влажным, зудящим от электричества. Черная туча надвигалась с чудовищной скоростью, загрохотал гром, засверкали молнии. Деревья стонали, раскачиваясь, как тонкие стебли, норовя упасть прямо на нас в любой момент. Ветер дул сбоку, но продвигались мы с черепашьей скоростью. Если бы у меня остались силы, я бы попробовала разогнать тучи хоть немножко. Но сил больше не было.

— Вперед, укрыться нам негде, — подгоняла ведьма. И откуда в такой хрупкой женщине столько энергии? — Гроза нам лишь на пользу, демоны не любят молний. Лесному же народу дождь нипочем.

— Нам некогда прятаться, — ответил ей Дарко, закрывая лицо рукой от очередного порыва ветра. — Иванка, ты как, идти можешь?

— Как видишь, — из-за шума приходилось чуть ли не кричать. Я ускорилась, как могла, и обогнала его. Он что, слабачкой меня считает?

Вскоре разыгралась буря, а потом мы оказались в самом ее центре. Грохот, треск, ветер, сбивавший с ног, падавшие тут и там ветви и сучья, а то и деревья, беспорядочные электрические разряды, хлеставший со всех сторон ледяной дождь… Казалось, я ослепла, оглохла, потерялась в пространстве и лишилась магического чутья. Дарко держал за руку, помогая идти. Ведьма ежилась, спотыкалась, но растерянной не выглядела. Наверное, во всем была виновата моя связь с погодой.

Я попыталась расслабиться и слушать грозу. Черт. Как мало у меня осталось сил. От усталости голова будто ватой набита. Если я потеряю всю свою магию сейчас, как смогу помочь Соколу? Пришлось терпеть и идти, стиснув зубы, не думая ни о чем, кроме следующего шага. Грозы в это время года короткие. И эта кончится так же быстро, как началась.

Но когда гроза над нами начала стихать, двигаясь дальше к северу, оказалось, что так просто она не кончится. Из центра тучи выгнулась к земле воронка и хоботом потянулась вниз, разрастаясь на глазах.

— Это же смерч! — Дарко бросился вперед, хотя казалось, что силы его были на исходе. Я поспешила следом. Черт. Там же Сокол!

— Куда! — ведьма ухватила меня за рукав. — Навстречу смерти своей бежишь, бестолковая девчонка?

— Пустите! — я вырвалась. — Там Сокол. Вы можете оставаться. А я его не брошу.

— Архимаг погоды? — она рассмеялась мне вслед. — Бестолковая, смешная девчонка, разве…

Дальше я уже не слышала. Мы ломились через лес, не обращая внимания на то, что ноги то и дело по колено проваливались в грязь, что ветки хлестали по лицу. Воронка дотянулась почти до самых крон, послышался оглушительный грохот. Затем смерч двинулся вперед, все быстрее удаляясь от нас в сторону, где мы расстались с Соколом. Вскоре мы вышли на просеку, которую он оставил за собой.

— Что же делать, Иванка? — спросил Дарко, растерянно глядя на переломанные, как щепки, деревья, в беспорядке разбросанные перед нами. — Что же нам делать?

— Идти вперед, — проскрипела я в ответ. В горле пересохло. Мы подняли головы и посмотрели на подпиравшую небо колонну, которая, хоть и шла далеко, но казалась огромной. Доносился далекий грохот и завывание ветра. — Что еще мы можем?

Мы побрели, перелезая через поваленные деревья. Я старалась не думать о том, что будет, если смерч решит повернуть в нашу сторону. Надеялась только, что некромант почует беду и сбережет Сокола, раз тот был так ему нужен. А там и лесной народ подоспеет. Только бы сил хватило добраться. Только бы успеть.

Так мы и шли, я, Дарко и смерч впереди, отклоняясь к западу. Несколько раз я спотыкалась и падала, и в конце концов Дарко понес меня на закорках, сам шатаясь от усталости. Дважды мы делали привал, когда находили ручей, чтобы напиться. А потом я почувствовала слабое присутствие знакомой ауры. Сокол? Он был здесь?

Зажмурившись, чтобы ничто не отвлекало, опираясь на руку Дарко, я взяла этот след, сбиваясь, замирая, находя его снова. Едва уловимое, как трепет крыльев бабочки, легкое ощущение становилось все отчетливей, все ближе.

«Радомир!» — позвала я отчаянно, не надеясь услышать ответ.

«…»

Его присутствие. Направление, которое теперь я знала наверняка. Я шла по нему, как по канату над пропастью, нервничая, если Дарко заставлял меня свернуть хоть ненамного, чтобы обойти препятствие. Старалась отвлечься от шума ветра, досадного страха чего-то неведомого, подбиравшегося к нам, и сосредоточиться на ауре Сокола, видеть только ее.

«Ты опять меня не послушалась, Йована», — раздалось в голове ясно и четко. Я бросилась вперед и наконец увидела его, идущего навстречу. Его аура казалась тусклее, чем обычно, руки были скованы, лицо и волосы испачканы кровью, одежда превратилась в грязные лохмотья. Но чудесные голубые глаза смотрели, как всегда, ясно и по-доброму, в уголках губ притаилась чуть заметная улыбка.

Не сговариваясь, мы с Дарко сорвались с места, подбежали к нему и бросились обнимать. Я уткнулась носом в его грудь, вдыхая запахи грозы, пыли, крови и еле уловимый, неописуемый, только ему одному присущий запах.

— Вы ранены? — тихонько спросил Дарко, немного отстраняясь.

— Нет, а ты как, в порядке? Состояние Йованы я могу оценить, а твое не вижу.

— С нами все хорошо, не волнуйтесь.

— Как я могу не волноваться, если вы снова не послушались меня? Дарко, возьми ключ и сними эти кандалы, будь любезен. Я сам не дотягиваюсь, — я отодвинулась, чтобы не мешать освобождать Сокола от оков. Он с облегчением потер запястья. — Разве я не велел уходить? Что вы здесь делаете?

— Мы ушли! Ведьма позвала лес на помощь, и мы возвращались с подмогой, разве не в этом был план? — воскликнула я. Дарко молча потупился. — А потом началась гроза, смерч, все разбежались, и мы с Дарко пошли вас выручать.

— Выручать… меня? — он посмотрел удивленно, потом притянул меня к себе и обнял. Я прижалась к нему, слушая, как спокойно и ровно бьется сердце. — Ох, тигренок… Никогда больше так не делай, слышишь? Мне бы вы не помогли, и сами могли пострадать, даже погибнуть. Смерч опасен, тем более, управлять им в антимагических оковах было тяжело. Да и лес кишит духами, гроза их распугала, но только временно, разве не чувствуешь?

— Вы им управляли? — я опешила. Разве такое возможно, ведь он был в кандалах!

— Я его вызвал. Александр оказался глупее, чем сам о себе думал, и не знал, что нашу связь с силами природы заблокировать невозможно. В этом особенность магов погоды, милая. Мы можем управлять стихией даже тогда, когда собственная магия недоступна.

— Но я тоже об этом не знала.

— Прости, нужно было раньше рассказать. Мне еще многому предстоит тебя научить, тигренок. Очень-очень многому, — он погладил меня по голове, и я замерла от нежности. Только сейчас до конца поняв, как сильно боюсь его потерять. — А пока просто доверяй мне и слушайся, хорошо?

— Хорошо.

— А теперь подождите немного, я закончу то, что начал, — он отпустил меня и повернулся в сторону успевшего основательно отдалиться смерча. И застыл, глядя на него, подняв перед собой ладонь. Я почувствовала напряжение, ощутила, как он концентрирует свою силу. Из носа Сокола потекла алая струйка.

Смерч немного подвигался туда-сюда, будто в нерешительности, а потом начал потихоньку втягиваться обратно в тучу, пока, наконец, полностью не исчез. Гром прогремел напоследок в отдалении, и на этом жуткая гроза прекратилась. Сокол провел ладонью по лицу, но лишь размазал кровь. Вытер руку о штанину, присел на пень и посмотрел на нас.

— Вот и все, Дарко. С твоим врагом и его мертвым войском покончено, — сказал он устало. Сзади раздался треск разрываемой материи. Я обернулась и увидела, что Дарко оторвал кусок своей рубахи и смачивает ее водой из фляги. — Некроманта убила молния, а с нежитью разобрался смерч. Правда, остались демоны и призраки, и нам одним не справиться со всем этим. Так что сейчас, когда гроза немного их разогнала, нужно уходить.

Дарко подошел, встал рядом с магом на колени и начал аккуратно стирать кровь и грязь с его лица. Во время этой процедуры Сокол смотрел на него как-то непонятно. Не с сочувствием, а будто бы с сожалением, что ли. Терпеливо дожидался, когда он закончит, и не остановил даже, когда один из патрулей Стражей законов совести, прочесывавший лес в поисках некроманта, появился из-за деревьев.

Они замерли, глядя на нас с недобрым любопытством — воин-антимаг и трое волшебников. Стихийный, маг духа и маг хаоса, все довольно сильные и опытные на вид. Судя по всему, в этот раз Стражи взялись за дело всерьез. Наверное, мы являли собой весьма странное зрелище: грязные, измотанные бродяги, сидевшие втроем посреди проклятого леса на обломках деревьев, что оставил прошедший ураган. Я вскочила на ноги, поклонилась старшим, как полагается. Сокол похлопал Дарко по плечу.

— Спасибо, — не вставая с места, он перевел взгляд на магов. — Приветствую вас, стражи. Вы прибыли очень вовремя.

Да уж. Когда мы и сами справились. Я еле удержалась, чтобы не сказать это вслух.

— И мы приветствуем вас, мудрейший, — маг духа, самый старший из них, и, похоже, главный, выступил вперед. — Не соизволите ли рассказать нам, что здесь произошло?

— Конечно, — вежливо, но холодно ответил Сокол и вкратце описал ситуацию, о многом умолчав. Он не стал упоминать ни о том, как некромант заковал его взамен на нашу свободу, ни о ведьме, ни о ее уговоре с Лесовиком. Я подумала, что не очень-то охотно мой наставник сотрудничает с властями. Впрочем, и ему от них помощи не было никакой, так что не заслужили. Маг духа слушал, не перебивая, с задумчивым видом оглаживая седую бороду.

— То есть вы утверждаете, что отступник мертв, — сказала маг стихий, высокая статная женщина с лицом красивым и надменным, как у храмовой статуи.

— Я абсолютно уверен в этом. Но если у вас есть основания мне не доверять, вы можете лично убедиться. Его тело все еще лежит там, где это случилось. Точнее то, что от него осталось.

— Прошу простить мою соратницу, — извиняющимся тоном произнес старший. — Мне крайне неловко беспокоить вас, учитывая состояние, в коем находитесь вы и ваши спутники, но нам необходимо посетить место происшествия и лично все засвидетельствовать. К тому же демон, с которым, как вы утверждаете, был связан Александр… Кстати, где он?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Сокол. — Нас коснуться он, к счастью, не успел. Я понимаю, что вам нужно торопиться, пока след не остыл, и готов проводить вас на место несмотря на мое… состояние. Йована, Дарко, потерпите еще немного. Здесь недалеко.

С этими словами он поднялся и, не оглядываясь, направился туда, откуда ранее пришел. Мы последовали за ним. По мере приближения я все отчетливее чуяла след разрушения. Смерти. Затем до нас донесся запах, который скоро стал почти невыносимым. Тела мертвецов валялись в беспорядке, переломанные, отброшенные, как соломенные куклы. Зрелище было не менее отвратительным, чем запах, но я настолько отупела от усталости, что почти ничего не воспринимала. Хотелось только, чтобы все побыстрее закончилось.

Чуть поодаль от места, где лежал некромант, маг-хаосит попросил меня остаться, объяснив это тем, что источник хаоса такой силы может вызвать нежелательные события.

— Весьма странно, что вы рискнули снять ограничения, — проворчал он, присматриваясь к моей ауре. — Могу я…

— Нет, — отрезал Сокол. Ощущение, что меня исследуют, тут же исчезло. — Но я понимаю ваши опасения. Мы с ученицей подождем здесь. Дарко, ты иди. Тебе не помешает увидеть все своими глазами.

Хаосит окинул Сокола ледяным взглядом, но сказать ничего не посмел. Развернулся и зашагал за остальными. Немного поколебавшись, Дарко присоединился к нему. Сокол выбрал поваленное дерево поудобнее, благо, вокруг их было полно, уселся и жестом пригласил меня пристроиться рядом.

— Неужели они справятся с призраками? — спросила я. — Их так мало.

— В лесу наверняка есть другие отряды. Скоро они будут здесь. Нам крупно повезло встретить их, тигренок.

— Да уж, — проворчала я, удобно устраиваясь у него на плече. Глаза закрывались сами собой. — Главное, вовремя. А как же ведьма? Они ее не поймают?

— Она наверняка почуяла их и спряталась, не волнуйся. Если бы она не умела скрываться, не протянула бы столько лет. Думаю, отряды не дойдут до той части леса, там спокойно. Им вполне хватит работы и здесь.

— А мы что будем делать?

— Спать. Вернется Дарко — соорудим вам лежанку. И не вздумай возражать, вы на ногах едва стоите.

— А вы?

— А я буду силу набирать. За меня не беспокойся.

Вернулся Дарко. Медленно, понурив голову, сел поодаль и задумчиво уставился в одну точку. Подождав немного, Сокол подошел к нему, присел на корточки напротив, заглянул в глаза.

— Ну как? Тебе легче?

— Не знаю, — он пожал плечами. — Мне стыдно, что вам пришлось… сделать это. Наверное, я должен был сам. Но не смог.

Я вспомнила ярко-красные капли на блестящем от пота торсе палача. «Если ты заплачешь, я убью ее». Что несет этот дурак? Да он должен прыгать от радости! Или хотя бы спасибо сказать.

— Сейчас это уже не важно. Главное, все позади, и ты свободен. Бояться больше некого.

— Радомир… — его ресницы дрогнули.

— М?

— Я не хочу оставлять вас в этом лесу. Можно я вас провожу хотя бы до поместья?

— С чего ты решил, что должен нас оставить? — удивился Сокол. — Постой-ка! Это тебе стражи сказали? Велели присоединиться к ним? — Дарко кивнул. — Не волнуйся. До следующей весны никуда ты не пойдешь, если, конечно, сам не захочешь. Ты хочешь?

— Нет, — он метнул на меня быстрый взгляд и уставился в землю. — Я хочу остаться с вами.

— Значит, останешься, — Сокол взъерошил его волосы и вернулся на свое место рядом со мной.

Однако стражи с ним были не согласны. Воин-антимаг считал вопрос с Дарко решенным и оказался крайне недоволен тем, что кто-то посмел возразить. Ситуация не закончилась конфликтом лишь потому, что старший маг, да и сам воин знали, кто такой Радомир из Стонущих Холмов, и даже сейчас, когда сил у него почти не осталось, ссориться с ним не рискнули.

— Мне не ясны ваши мотивы, господин Радомир, — в конце концов сказал маг духа. — Но я верю, что у вас есть веские основания для такого поступка. Мы бы не хотели недоразумений и ссор из-за пустяков, а потому я, как глава отряда, позволю вам поступить по-своему. Но имейте в виду, что умалчивать об этой ситуации я не собираюсь.

— Мне нечего скрывать, — ответил Сокол. — И вы прекрасно знаете, что не в моих привычках уходить от ответственности за свои поступки.

Маг нахмурился, но промолчал. Стихийная волшебница хотела было что-то возразить, но он остановил ее. Воин скривился, будто ему дали откусить что-то несвежее.

— Ты так любишь ходить по краю, маг погоды, — процедил он сквозь зубы, — что я рассчитываю своими глазами увидеть, как однажды ты все же с него сорвешься.

— Горан! — одернул маг духа, но воин и ухом не повел.

— Хотя наш век гораздо короче вашего. Надеюсь, ты помнишь об этом, крадя у нас время этого мальчика?

— Не волнуйся, Горан. Со мной он тоже не потеряет времени даром, поверь.

— Я бы предпочел, чтобы всей своей блажью ты забивал голову своим ученикам, — он подчеркнул слово «своим». — Ее тяжело потом выбивать.

— Довольно! — маг духа закатил глаза. — Ваше мудрейшество, вы нам очень помогли, не смеем больше задерживать. Вы, все — за дело.

Я мысленно его поблагодарила, но, судя по быстрому взгляду в мою сторону, он услышал. Черт. Забываю, что нужно быть осторожной рядом с этими ребятами. Мы вежливо раскланялись (кроме воина, он демонстративно отвернулся и удалился в лес) и разошлись. Отряд — сражаться с демонами, а мы — подальше отсюда, туда, где невидимые алчные глаза не будут наблюдать за каждым движением. Где не нужно опасаться манящего зова и ментальных атак. Где можно будет упасть, наконец, без движения, и спать, спать, спать…

Мы добрались до болота и встретили боровцов. К тому времени Сокол уже давно нес меня, не принимая никаких возражений. На самом деле, это было очень приятно. Обнимать его широкие плечи. Чувствовать движение сильных мышц, словно незнакомых с усталостью. Но не сейчас. Потому что на самом деле он тоже устал, просто ужас как. Только старался не показывать.

Лесному народцу я обрадовалась, как близким друзьям. Осторожные и пугливые, боровцы издали чуют угрозу и исчезают задолго до ее приближения. Значит, мы подходили к безопасным местам. Крошечные человечки маячили чуть поодаль, не разбегаясь, явно обозначая путь. И привели на остров среди болота. К жаркому костру. К ведьме. Все же она нас не бросила и помогла, чем сумела. Поделилась едой, охраняла наш сон. А потом вывела на тропу.

19. Полнолуние

Сокол устал гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд. Вынужденный управлять стихией без помощи магии, он тратил ресурсы своего тела, буквально сжигая себя. Маг меньшей силы вряд ли выдержал бы подобное. Архимаг выдержал, но довел себя почти до болезни, до полного истощения. Я смогла понять это лишь в поместье Златана, потому что в пути мой наставник невероятным усилием воли умудрялся держаться как ни в чем не бывало. Разве что слабость ауры выдавала его, но я списала ее на усталость, недостаток сна и долгое время в антимагических оковах.

До вечера мы отдыхали и приводили себя в порядок, а после Сокол со Златаном обсуждали дела, так что мы с Дарко ужинали вдвоем. Я была измотанной, простывшей, оголодавшей, хотела только есть и спать. Но когда проснулась, поздно, ближе к обеду, чего-то словно не хватало. Я никак не могла понять, чего именно, и это тревожило. Да еще Сокол не вышел к завтраку и велел не беспокоить. Златан заботился о нас, как мог, но Дарко явно нами тяготился, все бродил по саду с отрешенным видом или сидел у себя взаперти, а я места себе не находила, тревожась из-за Сокола. Тем более, когда поняла, чего не хватало весь день. Наша связь, привычная, почти незаметная, сегодня не ощущалась, словно он был где-то далеко-далеко.

К вечеру я не вытерпела и попыталась его позвать. Он откликнулся, но не словами, а быстрым, еле слышным присутствием, будто вздохнул тихонько, да и прошел мимо. Черт, кто-нибудь скажет, что тут творится? Златан опять ответит, что Радомиру нужно отдохнуть, и потащит играть в картишки или читать вслух глупый роман. Служанка, которая заходит в комнату Сокола, разворчится и запрет дверь на ключ. А Дарко… Дарко говорить со мной не желал. Особенно о Соколе. Ну уж нет! Он столько для него сделал, пусть теперь неблагодарный мальчишка поможет хоть немного.

Дождавшись, пока все разойдутся по спальням, я тихонько проскользнула в комнату Дарко. В ней горел свет, а сам он полулежал на кровати и равнодушно пялился в стену. При виде меня он сел и подтянул к груди колени.

— Иванка? Ты чего?

— Тихо ты! Идем. Нужно проверить, что с Радомиром. Я его почти не чувствую.

— Но… он не велел беспокоить. Опять собираешься его ослушаться? — он посмотрел с укором. Я заметила нездоровый блеск в его глазах. И этот румянец… А ведь здесь довольно прохладно. О чем я думаю, сейчас не до того.

— А если с ним что-то не так? Я ведь единственный маг здесь. Что если прямо сейчас… — мне не хотелось даже говорить о чем-то подобном. Впрочем, Дарко и так понял.

— Ладно, — он выбрался из-под одеяла, и я заметила, что тонкая сорочка намокла от пота. Он точно болен. И молчит. Ну что за дурак!

— Да у тебя жар! — сказала я, подходя к нему и трогая лоб, отчего Дарко вздрогнул и отшатнулся. — Мокрый, как мышь.

— Мы идем или нет? — пробурчал он, стягивая сорочку. Я покосилась на смуглую спину. Сейчас он вовсе не походил на того задохлика из трактира — мышцы окрепли, налились силой и упруго перекатывались под бархатистой кожей. С несколькими заметными шрамами на ней. Его били? А этот похож на… Дарко обернулся, увидел, что я его разглядываю, и поспешно натянул рубаху. Я залилась краской.

— Идем, — я выглянула за дверь и, никого там не обнаружив, вышла из комнаты.

Нам удалось незаметно добраться до спальни Сокола. Осталось только взломать замок без лишнего шума. Дарко караулил за углом. Если честно, я и сама не знала, зачем взяла его с собой, ведь я умела становиться почти невидимой. Наверное,просто страшно было.

Наконец, замок поддался моим чарам, хоть и со скрежетом, мы прошмыгнули внутрь и закрыли дверь, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте комнаты с зашторенными окнами. Было тихо, но я чувствовала, что он здесь. Постепенно различила силуэт, лежавший на кровати. Мы приблизились. Глаза Сокола были закрыты, дыхание — глубоким и спокойным. Выглядел он спящим, но при этом душа его словно блуждала где-то далеко отсюда. Я не удержалась и провела пальцами по его щеке. Он почувствовал, отозвавшись едва-едва. Из тех миров, где сейчас находился.

— Он спит, — прошептал Дарко чуть слышно. Я помотала головой.

— Нет. Он не спит. Он в трансе, — ответила вполголоса. — И чувствует наше присутствие. Но вряд ли очнется, пока здесь все в порядке.

— Это безопасно? Ему нужно помочь?

— Он так силу набирает. В тонком мире. Нам рассказывали, что это возможно, но такое даже не все архимаги могут.

— Иногда мне кажется, что он может все на свете.

— Ага. Мне тоже. Пойдем. Не будем мешать.

Мы аккуратно закрыли за собой дверь и вышли. Восстановить замок вряд ли получится, ну да ладно, со Златаном как-нибудь объяснюсь. Надо бы позвать кого-то к Дарко. Но кого? Кто у них тут лечить умеет? Экономка? Кухарка? Черт, я сама быстрее справлюсь. К счастью, не все слуги еще разошлись, и в кухне мне выдали нужные травы. Прав был Сокол, умение о себе позаботиться никогда не помешает. С помощью магии я приготовила и остудила отвар, порадовав этим фокусом кухарку, и понесла его больному.

Когда я вошла, Дарко сидел, закрыв лицо руками. Он явно не ждал меня и вздрогнул, но головы не поднял. Я подошла, поставила отвар на ночной столик. Ну что на этот раз?

— Что случилось?

— Это я виноват. Я должен был убить его, но не смог, — начинается!

— Кого? Некроманта? Интересно, как? С ним даже патруль не справился.

— Однажды у меня был шанс. Но ничего не вышло. Он залечил свои раны, а потом… — Дарко прикусил губу.

— Он тебя избил? — спросила тихонько, думая о шрамах на его спине. Он покачал головой.

— Если бы только это… я привык. Он ведь некромант, ему нужны были тела для опытов. Много тел. На краю леса была маленькая нищая деревенька, вроде ему принадлежала, а может, ничья, не помню. Мы приехали туда, он собрал всех жителей и… — Дарко поднял на меня глаза. — Прости, я не должен тебе об этом рассказывать. В общем, я больше не пытался с тех пор. А он за мной следил. О каждом шаге знал. До сих пор удивляюсь, как мне удалось тогда сбежать.

— Довольно! — чуть ли не выкрикнула я. Слушать это было невыносимо. — Он мертв, ты сам видел. Так и будешь сидеть и ныть, пока не состаришься? Мы выбрались из такой передряги, а ты вместо того, чтоб радоваться, ходишь тут и тоску наводишь своей кислой физиономией! Выпей отвар!

Я сунула кружку ему в руки. Глядя на меня круглыми глазами, он непроизвольно взял ее. Кажется, мне удалось его немного растормошить.

— Пей давай! — он послушно сделал глоток. Поморщился.

— Что это за гадость?

— Сам ты гадость! Это лекарство. Выпей все и ложись, — я развернулась и направилась к двери.

— Иванка, — донеслось мне вслед. Я остановилась, не оборачиваясь. — Спасибо.

Ничего не ответив, я вышла вон.

Утром Сокол так и не вышел из комнаты. Златану наверняка доложили о том, что замок сломали, но он тактично промолчал. За завтраком, на который Дарко опаздывал, он рассказал о приближавшемся празднике Девичьей Луны, весьма почитаемом в здешних краях, и предложил принять участие в приготовлениях к нему. Несмотря на беспокойство о Соколе, я не смогла отказать. Златан собирался ехать завтра на рынок и хотел, чтобы мы составили ему компанию и заодно прикупили себе наряды к празднику. Еще недавно от такого предложения я бы запрыгала до потолка от радости, но сейчас едва смогла заставить себя улыбнуться.

К нам наконец вышел Дарко. Выглядел он явно нездоровым — бледный, осунувшийся. К еде так и не притронулся, только пил чай чашку за чашкой. Златан хмурился, глядя на него, и предложил было послать за лекарем, но Дарко уговорил не делать этого, пока Сокол не разрешит. Вспомнив, как патруль хотел забрать антимага, я присоединилась к просьбе, и помещик уступил.

Я попросила прислугу раздобыть все, что нужно для лекарства от лихорадок и простуд. Ничего, дружок, я тебя быстро на ноги поставлю. Тебе еще завтра на базар меня сопровождать. Но когда Дарко зашелся в приступе кашля, вдруг стало не по себе. Что-то напоминал этот кашель, неудержимый, душащий. Страшный.

— Возвращайся-ка в постель, любезный, — велел Златан. — Тебе нужен покой. Лекарство отнесешь ему в комнату, барышня.

Несмотря на постельный режим и мои отвары, к обеду жар вернулся и не спадал. Когда Златан узнал причину, по которой Дарко отказался от целителя, то сразу же послал за ним, не слушая более никаких отговорок.

— Неужели ты думаешь, милая, что патруль не рискнул спорить с Радомиром из-за того, что испугался его силы? — говорил он, пока мы ждали врачевателя. — Стражи закона выучены сражаться с магами, они могут любого из них одолеть, даже самого сильного. Твоему наставнику позволено больше, чем другим, потому что он пользуется доверием и уважением короны. И поддержкой знати. Какой бы ни была политическая обстановка, от погоды и стихийных бедствий зависят все. Ни стражи, ни совет без урожая долго не протянут. Так-то, дружок.

— Это что же, он в королевстве один такой? — удивленно спросила я. Надо же. Мне и в голову не приходило, насколько важно то, чем занимается Сокол.

— Да, Йована. И нам крупно повезло, что в нашем королевстве вообще есть маг погоды. Такие, как вы, раз в сотни лет рождаются. Да ты сама наверняка все это знаешь. Увы, не всем ума хватает понять, насколько вы важны и ценны. Слава богам, его величеству хватает. Поэтому в открытый конфликт с Радомиром вступить мало кто отваживается, но недоброжелателей у него хватает, сама понимаешь…

Чего я никак не могла понять, так это почему при всех своих заслугах Сокол живет как бродяга. Хотя мог бы пользоваться всеми положенными ему почестями, всюду разъезжать со свитой и жить во дворцах. Вот когда я стану магом погоды, точно не буду аскетом. Хватит с меня невзгод и лишений. Заведу себе карету, и слуг, и красивые платья. И никогда больше не стану ночевать в лачугах, а под небом и подавно.

К вечеру прибыл целитель, флегматичный плотный маг средних лет с лысиной и аккуратной бородкой. Весь день я слонялась по дому, не зная, чем себя занять, поэтому обрадовалась его приезду. Хоть какое событие. К тому же, не буду врать, я волновалась за Дарко. Хуже ему вроде не становилось, но глубокий хриплый кашель пугал.

Осмотрев больного, целитель оставил какие-то порошки и припарки и заверил, что это всего лишь простуда, которая пройдет за пару дней. Удивления по поводу того, что его пациентом оказался антимаг, он не высказал, лишних вопросов не задавал. Вежливо справился о здоровье Радомира и на правах старого приятеля остался до утра. За ужином мы беседовали о грядущем празднике и прогнозах на урожай, а потом я оставила Залатана наедине с его другом и отправилась к Дарко.

Он полулежал, откинувшись на подушки, и листал книгу. Поднос с нетронутым ужином стоял на столике рядом. Увидев меня, отложил книгу, откинул прядь со лба, слегка улыбнулся.

— Иванка, — сказал чуть хрипло. — Ты мне никакой гадости не несешь? Мне целитель уже дал лекарства.

— Ах ты… Больше никогда тебе помогать не буду, — вспыхнула я. Потом посмотрела на тарелки. — М-м-м, бульончик! Ты что это ничего не ешь?

— Не хочется, — чувствуя себя неуютно под его взглядом, я взяла ложку и попробовала.

— Вкусно же! Попробуй, — я зачерпнула еще и отправила ложку ему в рот. Он удивленно на меня уставился. Я поставила поднос ему на колени. — На, лопай. Тебе силы нужны. Ну чего ты так на меня смотришь?

— Мертвого уговоришь, — проворчал он, расправляясь с бульоном и запивая его компотом. Я забрала поднос и вернула его на столик.

— Все-то тебя надо уговаривать. Ведешь себя, как ребенок.

— Чего?

— Того. Завтра ты должен быть на ногах. Нам к празднику нужно готовиться. Чтобы, когда Радомир вернется, мы повеселились на славу. Без болезней, нытья и всякого такого, понятно?

Он улегся на бок, подперев рукой подбородок, и задумчиво на меня посмотрел.

— Иванка, там, откуда ты родом, праздновали Девичью Луну?

— Нет, у нас мало кто поклонялся старым богам. Старики рассказывали небылицы, ну и в деревнях в первую полную луну весны жгли костры у реки. А у вас праздновали?

— В здешних краях до сих пор чтят старых богов. Ты, наверное, не знаешь, что это за праздник?

— Знаю. Ночь плодородия. Крестьяне встречают весну.

— Ага. Водят хороводы вокруг костров. Ну-ну. В реке купаются. Голыми, — я ухмыльнулась, и он недовольно на меня покосился. — После этой ночи справляют больше всего свадеб, хотя время для них не самое удачное — начинается пахота и сев. Не думаю, что Радомир позволит тебе участвовать во всем этом.

— Да не собираюсь я голой купаться! Но на праздник-то можно сходить. Сам-то бывал, наверное, — он с трудом скрыл улыбку. — Ага! Тебе, значит, можно, а мне нельзя?

— Я — другое дело.

— Это праздник плодородия, а не дураков, чтоб тебя пускали, а меня нет! — я вскочила с его кровати, на краю которой сидела до сих пор. Дарко наблюдал за мной с любопытством. — Мне Златан предложил поучаствовать. Так что завтра утром едем на базар!

Я развернулась и вышла из комнаты, едва не столкнувшись с горничной. После рассказа Дарко меня снедало любопытство. Интересно, что у них за праздник такой? И неужели Сокол действительно не разрешит мне в нем участвовать? Впрочем, ему опасаться нечего, ведь у меня маячок. Наверняка разрешит. Тем более, в отличие от Дарко, легкомысленной он меня не считает. Вспомнив, как позволила себя поцеловать, я вспыхнула и влетела к себе, захлопнув дверь. Вот зараза, неужели он правда считает меня такой?

Стаскивая одежду, я пыталась вспомнить, каким своим поведением могла дать ему повод так обо мне думать. Ничего на ум не приходило. Может быть, все дело в том, что я единственная девушка, к которой он может приставать? Но Дарко не похож на повесу. Скорее, наоборот, производит впечатление нелюдимого и мрачного типа. Неужели я действительно… нравлюсь ему? Но зачем тогда он все время меня дразнит?

Я отложила в сторону ночную рубашку и как была, в одних штанишках, подошла к большому зеркалу над туалетным столиком. Вытащила шпильки, распустила косу. Посмотрела на себя. В свете лампы волосы казались языками пламени. Глаза светились оранжево-желтым. Больше ничего примечательного в зеркале не наблюдалось. Лицо как лицо. Нос кнопкой. Веснушки. Губы великоваты и слишком пухлые. Ключицы выпирают. Грудь… грудь красивая, но маловата. Зато талия тонкая. Хотя я вся тонкая, и руки, и плечи, и живот плоский, как у мальчишки.

Черт. Я смутилась и поспешно натянула рубашку. Ну и чем я сейчас занималась? Думала, могу ли понравиться какому-то оборванцу? Стыдись, Иванка, ты же маг! Да у тебя таких, как он, сотни будут, стоит только бровь поднять! И вообще, нужны они тебе все больно. Глупости какие. Вся эта любовь для дураков. Я погасила свет и забралась в постель.

Сон, это все сон. Я не позволяю снам захватить свое сознание, не погружаюсь ни в один из них. Не сейчас. Я чувствую Сокола, след его ауры, и пытаюсь идти за ним. В пространстве снов странно, но не трудно. Вокруг мелькают обрывки сюжетов, звуки, картинки, но, если помнить, что спишь, можно пролистывать их, как книгу, оставаясь вовне. Это и есть хаос? Я не знаю. Я просто хочу найти Сокола.

Сны мелькают, как наслоения минералов на склоне горы, и я как будто спускаюсь в пещеру, все глубже и глубже. Чуткий к мыслям, хаос принимает форму. Под ногами хрустит гравий, вокруг темно. Факел, командую я, и он послушно возникает в руке. Стены пещеры сложены из черного камня, расписаны белыми знаками. Тоннель ведет вниз, а потом обрывается в пропасть.

«Радомир!» — зову я, падая вверх тормашками.

«Йована? Как ты здесь оказалась?»

Мир переворачивается, я взлетаю вместо того, чтобы падать, смотрю наверх и вижу над собой толщу воды, подсвеченную солнцем. Всплываю и замечаю совсем рядом поросший травой берег, на котором стоит Сокол. Он помогает мне выбраться, тревожно оглядывая.

«Зачем ты пришла в тонкий мир? Это может быть опасно!»

«Я шла за вами». Тонкий мир? Я оглядываюсь. Вокруг заросли деревьев, цветы, травы и бабочки. Слишком безупречные. Слишком яркие. Но опасность не ощущается. Он берет меня за руку. Ведет вперед, и деревья расступаются перед нами.

«Ты так быстро учишься, тигренок. Но пока здесь оставаться не стоит. Я провожу тебя».

Мы идем, пока не кончается лес, неизвестно, долго ли — здесь свое понимание времени. Впереди край земли. За ним пустота. Сокол велит мне прыгать.

«А вы?»

«Мне нужен еще один день. Я вернусь в полнолуние». Делаю три шага и оказываюсь на самом краю пропасти. Вглядываюсь в его лицо, стараясь насмотреться за все эти дни.

«Я скучаю,» — говорю я и падаю назад спиной, раскинув руки.

«Я тоже,» — наверное, он говорит что-то еще, но я покидаю тонкий мир, и мы друг друга не слышим.

«Я люблю вас,» — говорю я, возвращаясь в свои сны. Может быть, он слышит это. А быть может, нет.

20

Луна взошла над горизонтом, огромная, круглая, тускло-оранжевая на блеклом вечернем небе. Праздник шел вовсю — слышалась музыка, смех, группки празднично наряженных людей прогуливались, приветствуя нас. Кое-кто был уже явно подшофе. Да и Златан с Соколом вышли из кабинета, благоухая сливовицей. Я шагала под руку с Дарко, одетая в платье по местным обычаям. Прелестное: широченные юбки в пять слоев, подобранные так, что край каждой, отделанный кружевом и шитьем, был виден, верхняя красная, вышитая цветами и птицами, нижняя юбка накрахмаленная, аж шелестела при ходьбе. Блуза с невозможно пышными рукавами сияла белизной, а жилет крашеной шерсти и подаренная Златаном шаль не дадут замерзнуть. Горничная провела не один час, заплетая мои косы, с помощью помад и масел заставив прическу лежать волосок к волоску.

Я была похожа на нарядную куклу, но местные парни не бросали в мою сторону и десятой доли таких заинтересованных взглядов, как деревенские девчонки в сторону Дарко. А он и рад, лыбится во все зубы. Я вздернула подбородок и отвернулась от него, но локоть не отпустила. Пусть думают, что занят, хоть немного ему праздник попорчу. И вообще, я бы рада идти под руку не с ним. Но для четверых дорожка узковата. С нами была Огненка. С восходом луны она обратилась и сейчас восторженно, как девочка, торопилась на праздник, болтая с Соколом и Златаном, который явно был сражен ею наповал.

На площади посреди села соорудили огромный шатер, украшенный березовыми ветками и цветами. Гостей было много, ведь на праздник собирались жители всех окрестных деревень. Жаровни, где готовились колбасы и мясо, служили также для обогрева — ночи стояли холодные. Для помещика и его гостей был отведен особый стол. С нами сели староста и жрецы с семьями. Это пришлось кстати: праздник вели они, и я смогу спросить, если вдруг что-то не пойму.

Все расселись. Подняли первую рюмку сливовицы и выплеснули на землю. Тут же наполнили по второй. Ее я под пристальным взглядом Сокола еле пригубила. Бабы затянули песню, славившую Живу, богиню земли, но в наступившем гаме половины слов я не разобрала. Началось застолье. И что Дарко меня накручивал? Обычный деревенский праздник. Сейчас все наедятся, напьются, и будут танцы до утра.

Первый танец был посвящен Живе, в нем участвовали все незамужние девушки, и даже меня успели ему научить. Простой, но красивый хоровод, он проходил под медленную, чарующую мелодию. В центре танцевала ряженая, изображая богиню, в маске, с косами из льняной пряжи и цветов, одетая в прямое белое платье из тончайшего сукна, почти не скрывавшего очертаний прекрасного тела. Ее плавные движения завораживали. Мы медленно двигались по кругу, взмахивая в такт руками, осыпая при этом ряженую зернышками, скрытыми в рукавах.

Когда хоровод закончился, музыка сменилась на быструю, снова наполнились кубки, и началось веселье. Я не решилась остаться и вернулась к столу.

— Ты прекрасно танцевала, Йована, — сказал Златан, наполняя мой бокал сладкой наливкой. — И вообще, ты сегодня восхитительно прелестна!

— Спасибо, — ответила я, усаживаясь. — Надеюсь, не сбилась. Впрочем, все равно все смотрели на Живу.

— Ритуальные танцы в честь старых богов очень красивы, — заметил Сокол, забирая у меня бокал. — Жаль, что мало осталось мест, где чтят такие праздники.

К нашему столу подлетела стайка раскрасневшихся хихикающих девушек и, взяв нас с Дарко за руки, потащила танцевать. Я догадалась, что их целью был он, а меня прихватили за компанию, но повеселиться хотелось, и я с радостью присоединилась к остальным. Заиграла следующая мелодия. Невысокий курносый парень в красной рубахе подхватил меня, закружил лихо. Этот танец я почти не знала, смущалась, то и дело наступала ему на ноги, а он лишь улыбался, глядя в глаза. Может быть, мне показалось, но слишком уж нахальным был его взгляд. Слишком тесно он прижимал меня к себе. И его руки сжимали мою талию чересчур крепко.

Когда мы закончили, я подошла к ближайшему столу попить воды. Сердце бешено колотилось. Я не привыкла к такому грубому веселью, оно пугало, смущало, и все же хотелось продолжать. Следующий кавалер подошел, стрельнул глазами, предложил согнутую в локте руку. Я замялась было, но тут увидела Дарко, принимавшего кубок из рук пухлой кудрявой девицы, скалящего белые, как сахар, зубы, а вторая девица жалась к нему, хихикая, и я приняла приглашение. Праздник, так праздник, буду танцевать до утра.

Но довольно скоро народ, что помоложе, начал куда-то разбредаться. Огненка шепнула что-то Соколу, вызвав у него смешок, и вышла из-за стола. Меня схватили за руку, повлекли за собой. Девушки. Мы вышли из шатра на свежий весенний воздух, под свет луны, которая поднялась высоко и сияла белой монетой, идеально круглая. Прохладный сквозняк мигом забрался под одежду, касаясь разгоряченной кожи, вызывая мурашки.

— Пойдем, пора собирать бурачок, — сказала одна из девушек. — Он уже распустился.

— Собирать что?

— Цветок такой, — объяснили мне. — Ты ж нездешняя. Расцветает ночью, а пахнет сладко так. Сплетешь венок, подаришь тому, кто сердцу люб.

— А если мне никто не люб? — они рассмеялись.

— Смешная ты, барышня! Разве ж такое бывает!

Что же, поучаствовать в местных забавах будет интересно. Я сбегала за шалью, предупредила Сокола, и мы пошли на луг у реки, околицей, прячась в тени, сторонясь взглядов. Мастерить венок надлежало втайне от своего милого.

На лугу было светло от луны и звезд. Белые соцветья пахли ароматно, дурманяще. Собирать их нужно молча, и девушки лишь хихикали в тишине. Наконец, все сплели венки, и мы вернулись в село. Молодежь к тому времени покинула шатер и собиралась на околице, гулять, петь песни, играть в игры. Многие девушки уже возвратились с луга, венки перекочевали на макушки и шеи парней. Над теми, кому не досталось знаков девичьего внимания, подшучивали. В сторону счастливцев, получивших более одного трофея, кидали завистливые взгляды.

Дарко тоже был здесь. Он стоял чуть поодаль в компании двоих таких же высоких и ладных ребят, о чем-то беседовал с ними, даже не глядя на остальных. Все трое были украшены цветами не хуже ярмарочных павильонов. Черт его забери, он что, как Огненка, в полнолуние преображается? Куда делся тот угрюмый дурак, который бесил меня все это время? Я отвернулась и побежала вслед за девчонками. И чего они все в нем находят?

Вскоре я одна осталась с венком на голове. Оглядевшись, нашла тощего неказистого мальчонку, на вид младше прочих, которому желанный приз так и не достался. Он сидел грустный, чуть слезу не пускал. Я решительно приблизилась и водрузила веночек ему на голову.

— Держи, — сказала торжественно, глядя, как конопатое лицо засияло, словно начищенный самовар. — Только не вообрази себе ничего этакого, — добавила еле слышно.

— Спасибо, — шепнул он. Меня довольно грубо взяли под локоть. Дарко. Решил отвлечься от своих поклонниц? Ах, какая честь! Отвел чуть в сторону, глядя недовольно.

— Ты что себе позволяешь? — прошипел он, приблизив лицо чуть не вплотную. Его глаза в темноте казались двумя омутами. Дыхание слегка пахло сливовым вином. Мой локоть он не отпускал.

— О чем ты? — удивилась я совершенно искренне, глядя, как в лунном свете его ресницы отбрасывают тень на щеку. Хм. Девушек можно понять. Симпатичный, черт. Они ведь не знают его так хорошо, как я.

— О твоих танцульках. Всех этих веночках. Ведешь себя, как деревенская девчонка, — я красноречиво перевела взгляд с его лица на цветочные гирлянды на шее и обратно, затем выдернула локоть. Не беси меня, Дарко. Лучше не беси. — Ты в самом деле разницы не понимаешь, да? Или придуриваешься?

— Вы чего тут? — девушка, с которой мы собирали цветы, прервала нашу ссору. — Идемте в ручеек играть!

Нам пришлось взяться за руки, выстроиться вместе со всеми пара за парой, и участвовать в игре, суть которой была в том, что вода, парень или девушка, пробегал под этой аркой из рук, выбирал себе пару, а тот, кто остался один, бежал вместо него. И так без перерыва. Подобно вручению венков, во время игры можно было показать кому-то, что он тебе нравится. А потом постоять, держа его за руку. Вроде, как я сейчас с Дарко, только я его не выбирала.

Впрочем, и стояла я с ним недолго — довольно быстро этого красавца у меня увели. Я с облегчением выдохнула, но, когда оказалась у начала вереницы, поняла, что боюсь. Выбирать. При всех выражать свою симпатию. А меня всю жизнь учили быть сдержанной, особенно в таких вещах… Выдохнув, я ринулась вперед, на бегу заметила одного из недавних собеседников Дарко, широкоплечего, видного, выбрала его, потянула за собой. Черт. Это даже весело.

Немного погодя — снова. Я выбрала второго из новых приятелей Дарко. Определенно в здешнем селе они были первыми парнями. С ним все получилось иначе. Когда мы заняли место в конце шеренги, я взялась было за его руку, но он сжал мою ладонь своей, грубой, шероховатой, сплел наши пальцы. И когда другой раз остался без пары, выбрал меня. Конечно, все заметили. Вот зараза, но это ведь просто игра! К счастью, вскоре она прекратилась.

Потом играли в барина, который искал себе жену. Игра оказалась очень смешной, и когда настала моя очередь быть «невестой», я хохотала так, что не смогла увернуться от поцелуя своего «жениха». Впрочем, партнер мне достался не нахальный, просто звонко чмокнул в обе щеки под шутки остальных, и все. Попели песни, поиграли в другие игры, более невинные, и потихоньку начали возвращаться в шатер. Поесть, выпить, да и потанцевать — музыка доносилась веселая.

Народу там, однако, поубавилось. Златан был на месте, но ни Сокола, ни Огненки не оказалось. Звать наставника я не стала — у меня все в порядке, а он-то точно не пропадет. Должен ведь и он иногда от нас отдыхать. Но не успела я притронуться к закускам, как неугомонные девчонки опять выманили из шатра. Кажется, они решили приобщить гостью ко всем местным забавам.

На этот раз мы направились к реке. Далеко от села, под обрывом, на песчаном пляже, собрались девушки. Они развели костер, пока маленький, но, судя по куче хвороста, готовились разжечь пламя до небес. Маленькими группками они сидели у огня, или бродили рядом, кто-то шептался, кто-то негромко пел. Мои спутницы объяснили, что если искупаться в реке этой ночью, а потом прыгнуть через огонь, наберешься здоровья и сил на всю весну.

Так это и есть то самое купание голышом, которым меня Дарко пугал? Всего-то? Конечно я поучаствую. Тем более, что после всех этих игр и танцев не помешает освежиться. Собравшись в круг, девушки спели песню на старом говоре, напевно, грустно. Что-то про огонь, пожравший чью-то косу. Но звучало красиво. Мы развели огонь пожарче, сняли возле него верхнее платье, и, разложив его на берегу, стянули сорочки и с разбегу бросились в реку. Вода обожгла холодом, мне показалось, что не вынырну. Но когда я встала на дно, высунувшись из воды по пояс, кожу словно закололи тысячи иголочек, разогнав кровь. Вокруг стоял плеск, визг и хохот.

— Ну, что ж ты, колдунья, не журись! — в меня полетели брызги. Развернувшись, я окатила обидчицу в ответ. Хохоча, бросилась прочь, к берегу, и увидела наверху крадущиеся силуэты.

— Смотрите! — крикнула я, указывая туда. Девушки завизжали и бросились к одежде. Парни, незаметно следившие за купанием, с гоготом устремились к нам.

Отступив в тень обрыва, я сосредоточилась и стала незаметной, благо, всеобщая неразбериха помогала мне в этом. Стараясь ни к кому не приближаться, спокойно забрала одежду, отошла в сторонку, ладонями согнала с тела воду и натянула сорочку. Вот зараза, вся одежда в песке. Я огляделась, ища, на чем бы разложить вещи, и увидела в тени что-то, похожее на корягу. Подойдя ближе, увидела, что на ней кто-то уже сидит. Приглядевшись, различила Дарко.

Его в тени было не видно, а меня в свете луны — прекрасно. И все это время я разгуливала перед ним, как на сцене. Перед невосприимчивым к магии. Чувствуя, как кровь стучит в висках, я сделала несколько выдохов и вдохов. Подошла к нему. Положила на бревно одежду. Надела блузку. Потом юбки, одну за другой. Все это время он молча сверлил меня взглядом. Смотри, придурок. Что, нравится? Шнуровка на блузке была сзади.

— Затяни, — велела я, повернувшись спиной. Он послушно начал шнуровать завязки, и когда его пальцы случайно коснулись меня, я вздрогнула. Он затянул шнуровку так, что я чуть не задохнулась, и завязал узел. Я надела последнюю юбку, пояс, накинула шаль, поправила прическу. Подняла на него глаза и влепила пощечину.

— Ты каждого из них обойдешь с оплеухами? — процедил он сквозь зубы, глядя на меня снизу вверх.

— Нет. Они на меня не пялились. Я была невидимой. Для всех, кроме тебя, — его лицо вдруг стало растерянным.

— Ох… Прости, я не знал. Но… — он уткнулся взглядом в землю. Лучше бы ты раньше это сделал, дурак! — Я не мог не прийти, зная, что ты здесь.

— Ладно, чего уж. Пойдем отсюда. Надеюсь, тебе хоть понравилось, — зло сказала я и повернула было к тропе, но он поймал меня за пояс.

— Что я могу ответить? — сказал он, улыбаясь. — Скажу, что понравилось, ты обидишься. Скажу, что нет — тем более обидишься.

— Дурак! — я вырвалась и зашагала к шатру. Посмеиваясь, он шел за спиной, не догоняя, но и не отставая. Я отметила, что венков на нем больше нет. Дойдя до входа в шатер, мы остановились. Дарко взъерошил волосы, глядя куда-то в сторону, я помялась немного, и направилась внутрь.

— Пойду потанцую, — сказала я. — Не волнуйся, больше никаких костров, купаний и прочих игрищ. Отсюда и шага не сделаю.

— Ладно. Пойдем, потанцуем, — он опять схватил меня под локоть. Наверняка у меня там уже синяк.

— С тобой?

— Ты же танцевать хотела? Или с местными кокетничать?

— Дурак.

— Тогда пойдем танцевать, — я посмотрела на него. В его глазах играли отблески пламени. Губы чуть кривились в усмешке. Конечно. Он только своим девицам во все зубы скалится. А мне… вот так. Я отвернулась и задрала подбородок.

— Идем! Надеюсь, танцуешь ты лучше, чем… чем… чем все остальное.

Но первый танец мне удалось станцевать не с ним. Навстречу нам выкатился Златан, очень пьяный и очень веселый, и, лихо отставив локоть, повел меня на круг. Дарко подхватила жена старосты, толстая, раскрасневшаяся, добрейшая, с голосом, как пожарная труба. Проскакав быструю деревенскую польку, которую музыканты играли в каком-то совершенно бешеном ритме, мы проводили своих партнеров за стол, отпаиваться вином. Заиграла мелодия поспокойнее. Я встретилась глазами с Дарко, и он протянул мне руку.

— Идешь? — я посмотрела на танцующих. Они разбились на пары, кружась. — Или передумала?

Вложила свою ладонь в его и позволила увести за собой, в самый центр шатра, где было меньше света ламп, меньше тепла жаровен. Развернувшись лицом к Дарко, я положила руку ему на плечо. Какой он все-таки высокий. Приходится закидывать голову, чтобы смотреть в лицо. Он взял меня за талию и прижал к себе, так, что я охнула от неожиданности. Крутанул в повороте.

— Полегче, — пискнула я. Он ухмыльнулся зло.

— Вот так танцуют на празднике Девичьей Луны. Тебе же нравилось, разве нет?

Шаг, другой, поворот. Сквозь ткань блузки я чувствовала тепло его ладони. Для следующего па нужно было поддержать меня под лопатками, и Дарко вместо того, чтобы перехватить, провел по спине пальцами. Я растерялась, запуталась, наступила ему на ногу, отстранилась, но он тут же с силой прижал меня обратно. Черт. Что он вытворяет, наглец? С местными девицами меня перепутал? Но как же здесь душно. Голова кружится, в теле предательская слабость…

— Уже устала? — Дарко склонился, приятно щекоча ухо дыханием. Я непроизвольно откинула голову, выгибая шею, тут же спохватилась, но он заметил. — Иванка?

— Ты слишком сильно затянул мне шнуровку, — голос прозвучал, как чужой. — Дышать нечем.

— Надеюсь, ты не намекаешь на то, что я должен ее развязать, — кожа там, где лежала его ладонь, вспыхнула огнем.

— Придурок, — процедила я сквозь зубы. Он блеснул улыбкой. Шаг. Другой. Поворот. Наступила на ногу, извиняться и не подумаю. Танец, наконец, закончился, и его рука покинула мою талию. Я должна вздохнуть с облегчением, вроде бы. Заиграла новая мелодия, и краем глаза я заметила, что к нам направляется нетрезвой походкой какой-то бравый молодец с лихо подкрученным чубом. Кажется, сейчас меня пригласят.

— Тебе еще не надоело? — лениво спросил Дарко.

— Нет. Я хочу танцевать и буду танцевать. Хоть с тобой, хоть с чертом лысым, — ответила зло, и он подхватил меня и повел по кругу, в новом ритме, задорном, быстром. Музыка гремит, слышен смех, и грохот кубков, и обрывки разговоров. Мелькают лица, яркие юбки и мониста, огни жаровен, глаза Дарко, такие черные, что в них почти не видно зрачка. Он берет меня за руки и кружит, кружит, а потом подхватывает и оказывается близко, и проклятая шнуровка снова не дает дышать.

Потом был следующий танец, спокойный, плавный, под нежную и грустную музыку, и я чувствовала, что кожа под блузкой стала влажной от пота там, где руки Дарко сжимали меня. А потом он посмотрел на меня пристально и повел к выходу.

— Ты что делаешь?

— Идем купаться.

— Совсем умом тронулся? — возмутилась я, едва за ним поспевая. Но прохладный ночной воздух приятно освежал. Прогуляюсь немного, а потом сбегу от этого придурка обратно в шатер.

Вскоре Дарко заметил блеск воды за деревьями и свернул туда. Это была не река, а какая-то узкая протока. Не раздеваясь, он прыгнул с невысокого берега в воду. И тут же вынырнул, ругаясь. Присмотревшись, я согнулась от хохота. Он стоял, весь облепленный тиной и водорослями, похожий на водяного. От потревоженной воды поднимался запах перепрелой травы.

— Не смешно, — пробурчал он, выбираясь на берег и счищая с себя все это.

— А по-моему, очень, — отозвалась я. — Сиди смирно, я твою одежду просушу.

Он уселся, скрестив ноги, достал фляжку, приложился к ней и поморщился, прислонив к носу тыльную сторону кисти. Донесся запах спиртного.

— Что это у тебя?

— Сливовица.

— Дай мне тоже.

Немного посомневавшись, он все же протянул флягу. Я сделала глоток, от которого перехватило дыхание и заслезились глаза. В животе разлилось тепло. Надо выпить немного, чтобы прошло это странное, тянущее чувство. Чтобы сердце перестало колотиться так нервно. А потом можно еще потанцевать. Только почему-то хотелось, чтобы со мной пошел Дарко. Я решительно отхлебнула еще несколько больших глотков, поморщилась, отдышалась. Просто с ним безопаснее. Вот и все.

— Эй, хватит, — Дарко выхватил флягу у меня из рук, потряс ее. — С ума сошла? Куда столько! Лучше закончи с моей одеждой и идем.

Глядя на меня, он тоже сделал глоток. Я аккуратно высушила его, стараясь не поджечь, потому что сливовица начинала действовать. Хорошая какая штука эта сливовица, и чего Сокол мне ее запрещает? Я хихикнула. Все же до чего у Дарко глупый вид. В волосах трава запуталась. Я подползла к нему ближе, потянулась и сняла ее. Черт. Какие у него волосы гладкие. С трудом удержавшись, чтобы не запустить в них пальцы, я улеглась и стала смотреть на звезды.

— Все? Кончился задор?

— Что ты за… Здесь так красиво, — протянула я мечтательно.

— Ага. Вонючее болото и лес, — его лицо заслонило ночное небо. — Иванка, ты пьяная?

Я фыркнула и поднялась, слегка качнувшись. Он подхватил меня под руку и повел к тропе. Я чувствовала плечом его тепло, и это было приятно. Вдали слышалась песня, где-то кричала ночная птица. Порыв сквозняка донес запах цветов, которые мы собирали для веночков. Мне хотелось продолжать праздник. Вернуться к танцам, играм, прыжкам через костер. Сейчас я была готова в чем угодно поучаствовать.

— Ух ты, смотри! — воскликнул Дарко. В небо над рекой взлетела огненная птица, развернула крылья, завертелась колесом, разлетелась во все стороны. Не успела она погаснуть, как следом взвились сияющие змеи, спирали, распускались цветы из разноцветных огоньков.

— Это наверняка Радомир развлекает селян, — с гордостью сказала я. — Может, тоже что-нибудь этакое придумать?

— Не надо! — Дарко схватил меня за руки. Я удивленно на него посмотрела. — Я хотел сказать, давай просто погуляем.

— Нну-у-у, — протянула я, и заметила, что он смотрит на мои губы. Хм… Иванка, ты ведь уже это делала. Подумаешь, еще разок. Тем более, никто не узнает… Черт. — Дай-ка мне еще своей сливовицы.

— По-моему, тебе хватит. Хотя… — он достал фляжку и протянул мне. — На. Может, так будет лучше.

Я приложилась к фляге и вернула ее хозяину. На этот раз пошло легче. Огни в небе погасли. Я взяла Дарко под руку, и мы двинулись дальше. Я поняла, что мы свернули не на ту дорогу, что ведет к шатру. Куда это он меня тащит? Я резко остановилась, едва не потеряв равновесие, так что Дарко пришлось взять меня за плечи.

— А куда мы идем?

— В поместье.

— В какое еще поместье? — я оттолкнула его и уперлась кулаками в бока. — Я хочу танцевать. Ты будешь танцевать со мной всю ночь.

С этими словами я качнулась в его сторону, и ему снова пришлось придержать меня, а мне — задрать подбородок, чтобы смотреть ему в лицо. Которое немного расплывалось. Он взял меня за подбородок, и, наконец сфокусировав взгляд, я совершенно точно поняла, что именно он собирается сказать. Наверное, любая девушка чувствует, когда ей собираются сказать это. Даже если она в подобных делах совершенно неопытна, и в ней плещется полфляжки сливовицы.

Я не была готова это услышать. Тем более, что-то отвечать. И не смогла придумать ничего лучше, чем просто упасть. Благо, ноги меня и без того не очень хорошо держали. Как и ожидалось, выражать свои чувства сползающей на землю девице Дарко не стал. Вздохнув, он подхватил меня на руки и понес в поместье. Я хотела было возмутиться, но уютно устроилась у него на плече. Немного передохну, вернуться всегда успею. На руках у Дарко было тепло, равномерные шаги укачивали. И я уснула. Кажется.

21

Ох, как же плохо! Мир вокруг качался, веки будто свинцом налились, голова болела так, что шевельнуться страшно. Во рту пересохло, но при мысли о глотке воды подступала тошнота. Не открывая глаз, я пыталась вспомнить, где нахожусь. Не получилось. Судя по всему, в кровати. А бивший сквозь кожу век свет указывал на то, что солнце высоко.

С трудом приоткрыв один глаз, я обнаружила себя лежащей в своей комнате. Луч пробивался между занавесками и падал прямо на лицо. Открыв второй глаз, я отползла от назойливого пятна света и вспомнила. Вчерашний праздник. Сливовица. Дарко. Чтоб меня черти взяли! Я села, отчего голова чуть надвое не раскололась, а комната вокруг закачалась, усиливая тошноту, и увидела, что одета лишь во вчерашнюю нижнюю сорочку. Не очень чистую к тому же. Вспомнила, как надевала ее перед притаившимся в тени Дарко. События вчерашней ночи всплывали в памяти одно за другим, укрепляя в решении умереть от стыда прямо в этой кровати. Тем более, состояние было подходящим.

Шатаясь, я поднялась на ноги. Добрела до туалетного столика, трясущимися руками налила воды в стакан и залпом осушила его до дна. Дожила, Иванка. Теперь ты еще и пьяница. Посмотрела в зеркало. Волосы наполовину выбились из прически, глаза покраснели, лицо бледное, отекшее. Оживший труп. Да еще эта мятая несвежая сорочка. Последним, что я помнила, было то, как Дарко несет меня домой. О, боги, неужели он и спать меня укладывал? Я плюхнулась на стул и уронила голову на руки. Может ли что-то быть хуже?

«Йована, ты проснулась?» — прогремело в голове, заставив вскрикнуть. Оказывается, может. — «Извини. Сейчас пришлю горничную и велю приготовить ванну».

«Спасибо».

Сокол. Наверняка он знает о моих похождениях. Не обо всех, но о сливовице точно знает. Надеюсь, он не следил за мной весь праздник.

«После поговорим».

Я захныкала. Очень скоро молоденькая горничная прошмыгнула в комнату, пожелала доброго утра и, видя мое жалкое состояние, молча собрала все необходимое, закутала меня в пеньюар и отвела в купальню. После часа отмокания в ванной, большого графина тонизирующего напитка и долгих ухищрений по приведению меня в приличный вид можно было показаться на людях. Но не хотелось. Я вернулась было в свою комнату, но Сокол дезертирство пресек и велел явиться к завтраку.

Устремив очи долу, я прошмыгнула в столовую, жалея, что не могу стать незаметной ни для Дарко, ни, тем более, для Сокола, и уселась на свое место по правую руку от наставника. Служанка тут же поставила передо мной тарелку с кашей, от одного взгляда на которую тошнота вернулась, и розетку с сиропом. Я пробурчала ответное приветствие своим спутникам и взяла ложку, стараясь унять предательскую дрожь в пальцах. Златан, конечно, к завтраку не спустился — после такой гулянки он наверняка проспит до обеда. Счастливец.

— Ну что же, мои дорогие друзья. Раз все в сборе, рассказывайте. Как прошел праздник. Как повеселились, — сквозь нарочито мягкую интонацию голоса Сокола чувствовался холод. Я нервно сглотнула, помешивая ложкой кашу. Вязкую, как каждая секунда нашего молчания. Наконец, Дарко собрался с духом.

— На самом деле все не так страшно, как могло показаться, — начал он. — Все прошло мирно. С Иванкой ничего не случилось, она почти все время была у меня на виду и…

— Я знаю, что не случилось. Кроме того, что она напилась, — я подняла было глаза, но встретилась с его строгим взглядом и опять потупилась. — Хотя я ей это запрещаю.

— Простите, — проскулила я. Он вздохнул.

— Неужели ты не понимаешь, что, теряя контроль, становишься опасной? В этот раз твою силу блокировал антимаг, и то не в полной мере.

— Это я виноват, — сказал Дарко. Как мило с его стороны. — Я дал ей сливовицу.

— Зачем? — молчание. — Впрочем, я догадываюсь. Только не понимаю, если тебе было так тяжело с ней рядом, почему ты просто не оставил ее в покое? Она вполне могла за себя постоять и не нуждалась в твоей опеке.

— Вы не видели ее там, в шатре. Она была готова… на всякие глупости. Этот праздник… Он на всех так действует. Как я мог ее с ними оставить?

Кто-нибудь, добейте меня. Я закрыла лицо ладонями и уткнулась лбом в стол. Какой стыд. И то, что они сейчас меня обсуждают, я вполне заслужила. Дура.

— Зачем же ты оскорбляешь мою ученицу, предполагая, что она была готова на глупости с кем угодно? — тихо спросил Сокол.

Судя по всему, Дарко тоже что-то такое изобразил, потому что мой наставник одернул его и велел нам вести себя за завтраком как полагается. Я старалась, но получалось не очень. Мало того, что зверски мутило, от стыда вообще кусок в горло не лез. Даже горячие булочки со сливками настроения не улучшили. Приправа из нравоучений испортила и их.

После того как пытка, наконец, закончилась, я была сослана в библиотеку до обеда, читать книгу об этикете и думать над своим поведением. К обеду обнаружилось, что вчерашнее купание ничем хорошим не закончилось, и Дарко опять слег в постель. Был вызван тот же доктор, про мои похождения вроде как забыли, только Златан украдкой ободрительно потрепал по щеке.

На другой день шел дождь, я маялась от скуки. Какое-то время Сокол посвятил учебе, но скучная зубрежка без практики быстро надоедала. Следующий день был почти таким же, и я вдруг поймала себя на том, что мне не хватает Дарко. Он не выходил из комнаты, в доме, полном слуг, было кому о нем позаботиться, поэтому Сокол не посылал меня к нему с отваром или обедом. Как ни странно, я соскучилась по привычным нашим перепалкам, хотя должна бы наоборот, радоваться.

Промучившись с этими мыслями до вечера, я решила все же его навестить. В конце концов, ему еще скучнее, сидит взаперти целый день. Сокол постоянно к нему бегает, а я ни разу не заглянула. Но, подойдя к двери, засомневалась. Захочет ли он меня видеть? После этого праздника дурацкого… Да и я сама. Хочу ли? Нерешительно шагнула было назад, как вдруг дверь приоткрылась.

— Иванка? Ты чего тут стоишь? — я растерянно промолчала. — Может, зайдешь?

Он посторонился и пропустил меня внутрь, прикрыл дверь, забрался на кровать и сел, скрестив ноги. Мы встретились глазами, я смутилась, опустила взгляд.

— Ты… как вообще? — спросила, рассматривая свои руки.

— Лучше. Только скучно. Радомир сказал, что завтра меня отсюда выпустит. А ты? Он больше на тебя не злится?

— Вроде нет.

— Иванка, — что-то такое было в его голосе, что заставило встретиться с ним взглядом. В глазах все еще нездоровый, болезненный блеск и какая-то тревожность. — Прости меня. За все это.

— Да ладно, забыли, — отозвалась я великодушно, но вспомнила свое пробуждение и покраснела. — Слушай, ты когда меня домой принес, кто меня спать укладывал?

— Горничная, — его щеки тоже тронул румянец. — Ты же не думаешь, что я еще и… Нет уж, я и так еле с тобой справился.

— О чем ты? Я ведь спала!

— Ага. Сначала. Пока песню не услышала. Ты что же, не помнишь дорогу домой? — я помотала головой. Новая порция позора? Почему бы нет. — Так вот, ты как песню услыхала, взбодрилась, будто строевая лошадь. Проснулась, потребовала тебя отпустить и чуть не устроила в лесу пожар. Потом пела сама. Потом хотела показать местным, кто здесь самый главный.

— Это все? — спросила я, нервно хихикнув.

— Еще ты говорила, что я твои оковы и меня надо законом запретить. Когда я держал тебя и мешал бросаться молнией в селян. И что ты местным девушкам все про меня расскажешь, чтобы моя красивая мордашка не вводила их в заблуждение. Ты и правда считаешь меня красивым?

— Я считаю тебя придурком! — взвилась я. Можно было бы обвинить его во вранье, но слишком уж на меня похоже. Дарко поймал меня за подол и посмотрел снизу вверх извиняющимся взглядом.

— Ну, не злись. Ты сама просила рассказать. Посиди со мной немного.

— Ладно, — проворчала я, забираясь с ногами в кресло. — Эй, ты чего?

Он почесал нос и отвернулся. Потом не выдержал и захохотал. Я скрестила руки на груди, сверля его взглядом.

— И… извини… — простонал он, утирая слезы. — Ты такая забавная, когда напьешься. Как вспомню…

И снова зашелся в приступе смеха. Я схватила валявшуюся на полу туфлю и швырнула в него. Свинья. Но представив в красках его рассказ, не удержалась и рассмеялась тоже. Вдруг подумав, что впервые вижу, чтобы он так веселился. Сразу стало не обидно. Пусть радуется, мне не жалко.

— Хочешь, я тебе почитаю? — спросила я, когда мы отсмеялись и возникла неловкая пауза. Книга валялась тут же на столике.

— Давай, — согласился он и улегся на бок, опираясь на локоть. Я открыла заложенную страницу. Бестиарий. Надо же.

— Русалки, водяные девы, на островах Бьорнланда никсы именуемые, часто предстают в образе дев в светлых одеяниях, юных и лицом прекрасных, — начала я чтение, стараясь не обращать внимания на взгляд Дарко. Казалось, я чувствовала, как он скользил вверх по моим рукам, державшим книгу. — Легенды гласят, что водяные девы суть души утопленниц, — а сейчас он наверняка смотрит на мою косу, переброшенную через плечо. — Иные утверждают, будто они есть нечисть и рождены из воды, тины и огней болотных.

— Иванка, — а сейчас — разглядывает лицо.

— Что?

— А я считаю тебя красивой, — сказал он тихо. — Очень красивой.

— Ты! — я вскочила, и книга с грохотом упала с колен. Чувствуя, как кровь приливает к лицу, я стояла, сжав кулаки, уставившись на Дарко, а он улыбался. Так и не найдясь, что сказать, бросилась вон из комнаты, хлопнув дверью на прощание. Дальше по коридору, миновала пустую гостиную. Вышла на веранду. Вдруг стало тесно в этом доме, и, немного помешкав, я сбежала по ступенькам крыльца.

— Госпожа Йована, подождите, я принесу шаль! На улице свежо, простудитесь!

Уже давно стемнело. Я пересекла освещенный двор и скрылась в тени деревьев, переводя дыхание. Душно пахла акация. Из открытого окна доносились голоса. В саду пели соловьи. Я медленно побрела по дорожке, прислушиваясь к их трелям. Весна в самом разгаре, еще чуть-чуть, и наступит лето.

Когда щеки перестали пылать, а сердце колотиться, как ненормальное, я почувствовала, что начинаю мерзнуть, и повернула обратно. Прокралась в дом, тихо, так никого и не встретив. В комнате Дарко по-прежнему горел свет. На цыпочках я прошмыгнула к себе, заперла дверь на замок. Не зажигая огня, разделась, улеглась в постель, свернулась калачиком. Тянущее беспокойство одолевало, мешало уснуть. Казалось, что я чувствовала присутствие Дарко через стену, разделявшую наши спальни. Дурак. Никогда с ним больше не заговорю. Я отвернулась и закрыла глаза. Завтра будет новый день. Все забудется.

Спустя несколько дней мы вернулись в поместье Сокола. Гости так и не разъехались, и наш приезд был отмечен обильным застольем, а утром — пикником в березовой роще. Установилась жаркая солнечная погода, которую мы с Соколом иногда оживляли легкими слепыми дождями с радугой и свежестью умытой листвы.

Но для будущего урожая нужны были хорошие ливни в ближайшие недели, и Сокол планировал проследить за этим. Так что пока мы не приступили к вызову дождя, обитатели поместья почти все время проводили на воздухе. Пикники, поездка на озеро, охота, конные прогулки, вечерами долгие чаепития на веранде под соловьиные трели, игра на рояле в гостиной, разговоры, смех, порой даже танцы. Это были приятные, праздные дни, которые тянулись, похожие один на другой, заставляя забыть о недавних тяготах и страхах. Мы отдохнули, отъелись, вместе с помещицами и прислугой я пошила себе новые платья. Мы задержались бы здесь почти до сенокоса, если бы не письмо.

Птица доставила его, когда мы гуляли вдвоем с Соколом в саду. Сперва я ей обрадовалась, потому что в тот момент наставник задал мне вопрос, ответ на который я никак не могла вспомнить. Но, глядя, как он хмурится, читая потрепанный, грязный клочок бумаги, несущий на себе отпечатки множества рук — интересными, должно быть, он шел до нас путями, вместо облегчения ощутила тревогу.

— Кажется, настало время собираться в путь, — сказал Сокол, передавая мне письмо. Я пробежала его глазами. Низкий слог, некрасивый почерк. Рука простолюдина.

Некие крестьяне из местечка Древоточцы близ города Тарт писали, что, прогневив бога, второй год не видят дождей. Гибнут сады и посевы, племенной скот забили на мясо. Собрав все, что у них есть ценного, селяне нижайше просят мага погоды о помощи. К просьбе также присоединяются соседние деревни, а именно Светлое поле, Переплюнь-гора, Поганое и Кожемяки.

— Тарт… Никак не могу вспомнить, где это, — пробормотала я задумчиво. «Мы голодаем», — плясали перед глазами крупные, неровные буквы. «Зимой с голода померло…»

— Мирославия. Тарт — крупный город неподалеку от границы. И те места, о которых идет речь, мне знакомы, — он сузил глаза. — Села вдали от торговых путей и зоны виноделия. Небогатые на урожай земли, слишком уж погода переменчива. В руках дельных хозяев был бы толк, но…

— Разве вы ездите в соседние королевства? — удивилась я. Мирославия отсюда была хоть и ближе, чем городок Унру на краю света, но все же далековато.

— Я еду туда, где нужна моя помощь. Но стараюсь все же надолго страну не покидать, — он смерил меня насмешливым взглядом. — Надеюсь, и в этот раз незапланированные приключения сильно нас не задержат.

Потом были бесконечные сборы в дорогу и проводы, застолья, уверения в вечной дружбе, спор с Соколом по поводу вещей, которые я беру с собой, выбор гардероба, снова спор. И снова застолья и уверения, поцелуи и аханья. Я успела ко всем здесь привязаться, и расставаться не хотелось.

Но утро отъезда все же настало. Вопреки моим ожиданиям, все, кто был в доме, вышли проводить, хотя уезжали мы, как обычно, на рассвете. Слуги, Мика и Златан с семьями, даже барон — каждый обнял меня на прощание. Помещицы плакали, да и у Златана глаза были на мокром месте, ведь с ним за это время мы по-настоящему сдружились. Я обещала непременно вернуться и посетить их всех. Наконец, мы сели на лошадей и выехали со двора. Оглянувшись на прощание, я увидела фигуру старенького управляющего возле ворот и помахала ему рукой. Он поднял руку в ответ.

Проезжая изобильный край в пору цветения, трудно было поверить, что в нескольких днях пути может быть голод, охвативший целые деревни. Вокруг нас лежали поля, покрытые молодыми всходами, бескрайние сады и виноградники, дома выглядели богато, а жители — сыто. Если честно, уезжать отсюда было немного грустно. Но радость путешествий скоро захватила, и снова сердце будто пело в ожидании приключений. После привала на обед Сокол спросил, что мы знаем о Мирославии.

— Это соседнее королевство, — ответила я, — с которым у нас не было войн с тех пор, как начала править династия их нынешнего короля. Славится рудниками и лучшими шерстяными тканями на свете.

— Верно. Что еще?

— Маги там подчиняются королю, — сказал Дарко. Откуда он это знает? — Или церкви, точно не вспомню.

— И то, и другое. Король Мирославии и есть глава церкви. Истинной церкви Небесного Отца. Глас бога на земле и абсолютный диктатор в своем государстве.

— Точно! Истинная церковь пришла к нам оттуда! — воскликнула я.

— Да. И не только к нам. Все ближайшие государства материка в той или иной мере приняли ее, объединившись в своеобразный альянс. Идеи этой религии нравятся королям. Они помогают сосредоточить власть в руках короны. Итак, вы помните, что Мирославией фактически правит Истинная церковь. Дарко, что ты знаешь о ней?

— Немного, — ответил он, чуть подумав. — В тех местах, где мне довелось бывать, поклонялись старым богам. С теми, кто принял Единого истинного бога, я говорил лишь однажды. Недолго, к сожалению.

— Сдается мне, этого разговора хватило, чтобы ты проникся к их вере симпатией, — заметил Сокол. Я хмыкнула. Истинная церковь с ее строгостью, унынием и всевозможными карами небесными только таким дуракам, как Дарко, и могла приглянуться.

— Они хоть о простых людях думают, — ответил он.

— Ах вот как. Ну что же, тебе представится отличный случай увидеть на примере, как Истинная церковь заботится о простых людях на самом деле. Но сейчас меня больше интересует, знаете ли вы законы страны, в которую мы направляемся.

И он начал довольно скучную, но необходимую лекцию о правилах поведения в Мирославии. Слушая все это, я от души порадовалась, что родилась и живу не там. Заботятся священники о простолюдинах или нет — магам они только мешают. Ну да ничего. Раз им нужна наша помощь, то пусть создадут условия для работы. Уверена, что незнание местного этикета нам простят. Однако ни я, ни Дарко не представляли, на что способна Истинная церковь, если дать ей волю.

22. Кара или проклятье?

— Мышь боится кошки. Кошка боится собаки, — дети собрались кружком вокруг рассказчицы, маленькой женщины с младенцем на руках, и смотрели на нее во все глаза, притихнув. — Собака боится волка. Волк боится медведя, хозяина леса.

— Хозяин леса — лесовик, — сказала крошечная глазастая девчушка, вытащив изо рта замусоленный сухарь. Другая женщина, изможденная, сутулая, тощая, шикнула на нее, бросив испуганный взгляд в сторону стола.

За столом сидели мы с Дарко в компании стражников границы и играли в черную даму по грошику. Стражники сделали вид, будто увлечены своими картами, хотя на самом деле прислушивались к сказкам, так же как и все в этой большой, душной комнате, полной самого разного народа. Все, кроме них, пытались куда-то уехать и по разным причинам задерживались. Все томились и маялись скукой.

— Хозяин лесных зверей — мишка косолапый, — продолжила сказительница равнодушно. — Он из зверей никого не боится. Одну только волшебную птицу грифон. Та птица живет на дубе, а дубу сто лет, тело у нее льва, голова и крылья от орла, хвост от лошади. Когда она летит, ветер деревья клонит. Тот, кто крик ее услышит, разум потеряет.

— И кого же он боится? — спросил мальчик, остриженный под макитру. Круглый затылок, нос курносый, сам непоседа. Я про себя называла его Горошком.

— Боится он мышку-малышку, — дети удивленно ахнули. — Да-да, простую мышь. Потому что она заберется по коре столетнего дуба в гнездо грифона, пока тот спит, да и погрызет перья на крыльях. Проснется грифон, прыг из гнезда, в небо лететь, а крылья-то не держат. Он и рухнет на землю.

Вошел Сокол, взъерошил волосы радостно приветствовавшего его Горошка и уселся напротив меня. Выражение лица его было задумчивым.

— Цикличность, — сказал он в пространство. — Довольно часто встречается в народных сказаниях. В этом есть смысл…

— Что-нибудь прояснилось? — спросила я, проигнорировав его философствования. Вот уже четвертый день мы торчали на границе с Мирославией. На этом скотном дворе, называемом гостевым. Без нормальных кроватей. Без горячей воды. С ужасной едой. Среди толп разношерстного, шумного народа. В полной неопределенности. От моей вежливости давно ничего не осталось.

— Пока ждем, — ответил Сокол равнодушно. — Не дергайся, Йована. Бери пример с Дарко. Он совершенно спокоен.

— А чего беспокоиться? — вяло произнес Дарко, тасуя засаленную колоду. — Тепло, кормят. Ругань ничего не решит. Присоединитесь? По грошику?

— Почему бы нет.

— Верно, юноша. Недаром великий пророк учит смирению, — сказал один из стражников, многозначительно на меня глядя. — Ибо все в руках Бога нашего, а нам остается лишь молить о милости и покориться воле его.

— Благослови нас Небесный Отец, — отозвались двое других. Я скромно опустила ресницы. К их набожности за эти дни я привыкла. В целом стражники были неплохими ребятами, и я старалась лишний раз их чувств не задевать.

Границу Мирославии в последнее время стало не так-то просто пересечь законно. Особенно если ты маг. Даже для Сокола оказалось сюрпризом, что одного нашего желания для въезда недостаточно. Нужна дозволенная законом королевства цель (спасение подданных от голода в число таких не входило), или подписанное церковниками приглашение (бедолаги крестьяне этим не озаботились). Пришлось Соколу отправлять письмо своему приятелю в столицу, и сейчас мы ждали ответ. Чертов четвертый день. Безумие!

Но наша проблема казалась ерундой при взгляде на тех, кто пытался не въехать в страну, а покинуть ее. Эти жалкие, трясущиеся от страха бедолаги, не имевшие денег на взятку, ждали здесь своей участи, проедая последние средства. Мы с Дарко тайком подкидывали им деньжат и еды. Уверена, что и Сокол делал то же самое, хотя нам запрещал. Мирославия. Что же там творится, за твоими границами? Что вы так надежно охраняете, набожные стражники?

После обеда (бобы и солонина, первые жесткие, как камни, вторая явно с душком) я не выдержала. День выдался жаркий, вестей так и не было, сидеть на станции я больше не могла ни минуты. Я уговорила Сокола отпустить меня к реке искупаться. Он согласился с условием, что я буду во время купания незаметной, и Дарко будет сопровождать. Стражники прониклись сочувствием и даже отказались от подарка за то, что отвернулись, позволив проскользнуть к реке по балочке. Они знали, что без Сокола мы не удерем.

Вода была обжигающе холодной, течение сбивало с ног, стоило зайти по колено, а мыло никак не смывалось, но все равно я испытала настоящее блаженство. Дарко, который все это время сидел спиной, постоянно справлялся, не утонула ли я и не потереть ли мне спину. Закончив, я с удовольствием отжала на него воду с волос.

— Твоя очередь, — сказала, злорадно наблюдая за его гримасой. — А я покараулю.

— Нечего меня караулить, я не девица. Иди на станцию.

— Ну уж нет. Потонешь, а мне перед Радомиром отвечать, — я вручила ему кусок мыла. — Давай, только быстро. Ты ж не девица.

— Отвернись, — он обжег меня взглядом, от которого я смутилась. Поспешно уселась спиной к реке. Шум воды заглушал почти все звуки. Я не слышала ни шагов, ни шороха одежды. Вдруг подумалось, что он запросто мог бы уйти, оставив меня здесь сидеть и ждать, стесняясь обернуться. Плеск. Здесь он, в реку зашел. Намывается.

— Спинку потереть? — спросила ехидно.

— Будь любезна, — ответил он. Я растерялась. — Эй, Иванка. Ну что же ты… вот черт!

— Что случилось? — сбоку, за поворотом реки и кустарником, явно кто-то был. Я обернулась и увидела троих всадников, выезжающих прямо на нас. На вороных конях, в одеждах священников Истинной церкви. Один из них маг. Вот черт.

Я поклонилась, ища глазами Дарко. Он возник рядом, приветствуя священников по всем правилам этикета. За исключением того, что был в одних подштанниках. Ценой неимоверных усилий я сдержала смех. Смирение и невинность. Вот что пристало юной деве. Глядя на тонкие ноги обступивших нас лошадей, я видела перед собой учебные залы Университета. Кажется, наконец-то уроки этикета и божественного писания где-то пригодятся.

— Кто вы и что делаете на границе Мирославии? — гулким, хорошо поставленным голосом спросил главный священник.

— Йована и Дарко, ученики архимага Радомира из Стонущих Холмов, — неожиданно для себя ответила я. Надо же, и голос почти не дрожит. — Ждем позволения въехать в Мирославию со своим наставником.

— Разве здесь надлежит его ждать?

— Простите, ваше святейшество, — ответил Дарко учтиво. — Мы нарушили порядок. Но мы ждем не первый день и хотели омыться перед тем, как ступить на землю Мирославии. Нижайше просим простить нашу выходку. Наставник непременно накажет нас по возвращении на станцию.

Я удивленно на него покосилась. Некоторое время священник молчал. Становилось не по себе.

— Собирайтесь, — велел он. Я взглянула на него робко. Коротко стриженные серебристые виски под черным убором, гладко выбритый волевой подбородок. Узкие губы поджаты. Глаза холодные, как сталь. Лицо убийцы, а не святоши. — Ты — оденься. Я найду вашего мага на станции. Советую вам оказаться там как можно быстрее.

С этими словами он развернулся и поехал прочь. Двое других последовали за ним, так и не удостоив нас взглядом. Мы переглянулись. Дарко поспешно натягивал одежду на мокрое тело.

— Не нравится мне это, — сказал он, глядя всадникам вслед.

— Ай, Сокол с ними разберется, — отмахнулась я. — Мы все еще не в Мирославии и не обязаны перед ними лебезить.

Едва не бегом влетев в здание станции, Сокола мы не обнаружили. Странно притихшие люди провожали нас сочувствующими взглядами. Стражники приняли официальный вид, заняли посты и стояли со строгими лицами, застегнутые на все пуговицы. Один из них все же сжалился и шепнул нам, что Сокол с прибывшим главой церкви города Тарт уединились в комнате для особых гостей. Нас туда, естественно, не пустили.

Расположившись у стены напротив прохода в эти комнаты, мы с Дарко принялись ждать, когда священник выпустит нашего наставника. Попытки связаться с Соколом мысленно привели лишь к тому, что он велел не волноваться и его не отвлекать. Я не волновалась. Я сгорала от любопытства. Неужели из-за такой ерунды, как купание в реке у границы, нас не пустят в королевство? Если честно, я бы не удивилась. А если совсем откровенно, то и не огорчилась бы.

Наконец, Сокол показался на пороге. Судя по выражению лица, с хорошими новостями. Жестом велел следовать за ним во двор.

— Йована, ты принесла нам удачу, — сказал он, едва мы оказались вдали от посторонних ушей. — Священник подписал бумаги. Мы можем ехать.

— Но почему? — опешила я. — Неужто вид Дарко в подштанниках вдохновил его на это?

— Конечно нет. Вашим поведением он был возмущен. Однако, узнав кто я, быстро сменил гнев на милость. У него есть кое-какие дела, в которых не помешает моя рекомендация. Мы обменялись любезностями, так что путь открыт. Собирайтесь, я бы хотел устроиться на ночь в месте, где через нас не будут перешагивать.

— И у нас будет съедобный ужин? — спросил Дарко.

— И ванна? — спросила я.

— Да, ребятки. Так что поторопитесь. Я здесь больше ни минуты оставаться не желаю.

Уговаривать нас не пришлось. Спешно побросав вещи в седельные сумки, мы простились и выехали со двора. Миновали каменистый пустырь, вытоптанный скотом. Переехали ту самую речку. И очутились в королевстве Мирославия. Высокие холмы, покрытые сухой травой, камнями и редким кустарником. Кое-где лачужки пастухов и отары овец на склонах. Уныло, пусто, скучно.

— Что-то не похоже на голодный край, — сказала я, озираясь. — Такие тучные стада вокруг.

— Это рунные овцы, живое золото Мирославии. Их шерсть славится далеко за пределами королевства. Именно они стали одной из причин бедности местных крестьян.

— Как же так? — спросил Дарко. — Ведь они должны доход приносить.

— Они-то приносят. А вот крестьяне не очень. Земледелие здесь менее выгодно, а для выращивания овец много людей не нужно. Крестьяне кормятся со своих наделов от урожая к урожаю, да еще и оброк платят, так что любой каприз погоды может привести их к нищете.

— Но почему им не дают больше земли? Ведь зерно нужно всем в королевстве.

— Зерно можно купить у соседей. А земля нужнее. Спрос на шерсть хороший, пастбища в цене.

— Но… это ведь люди, — пробормотал растерянный Дарко. — Что же им, пропадать?

— Почему пропадать? Как вы помните, Мирославия добывает много железа. А еще уголь. На рудниках и каменоломнях всегда нужны рабочие руки, а с сытости туда не идут. Для тех же, кто не желает зарабатывать честным трудом, есть еще один выход.

Сокол сузил глаза и указал вперед. Там, вдалеке, виднелось какое-то сооружение. Подъехав ближе, я увидела, что это виселица. Три петли были пусты. На четвертой болталось тело. Я старалась не смотреть, когда мы с ним поравнялись, но запах почуяла и услышала жужжание мух.

— За что его? — спросила я, стараясь не дышать.

— Бродяжничество и разбой, — ответил Дарко глухо. Наверное, на висельнике была табличка с приговором. Мерзость. Прекрасно они гостей встречают, нечего сказать. Я прибавила ходу, стараясь поскорее миновать жуткое место. Надеюсь, виселицы не стоят здесь вместо верстовых столбов.

К счастью, нам ни одной больше не встретилось до самого города Тарт. Ближе к нему дорога стала людной. Груженые телеги замедляли ход, скапливались у городских ворот и собирались в длинный хвост очереди задолго до въезда в них. То и дело мы обгоняли других всадников и пеший люд. Темно-серые кареты с символом церкви, запряженные двойкой лошадей, пару раз проносились по дороге, и все бросались в стороны, уступая путь.

И вот, отстояв очередь и показав стражникам письмо, позволяющее нам здесь находиться, мы въехали в город.

— Здесь всегда так будет? — спросила я, с любопытством разглядывая дома вокруг. Не похожие на те, к которым я привыкла в наших городах. Дерева почти нет, сплошной камень. Окна маленькие, не ниже второго этажа, так что вдоль улицы сплошь стена глухая. Острые черепичные крыши с затейливыми коваными флюгерами.

— Не везде. Тарт — приграничный торговый город, поэтому они усилили контроль. Во избежание беспорядков. Хотя их здесь все равно хватает. К тому же на днях будет ярмарка, в город съезжаются толпы народа.

— Ярмарка! — завопила я восторженно. — Мы ведь пойдем туда? Пойдем же?

— Какой ты все-таки ребенок, честное слово! — усмехнулся Дарко. Я проигнорировала его, глядя на Сокола умоляюще.

— Вообще-то это в мои планы не входило, — ответил он. — Но если нам по какой-то причине придется задержаться здесь более одного дня…

Я мысленно захлопала в ладоши. Причина непременно найдется, я была уверена. После сидения на станции так хотелось повеселиться, а если учесть, куда мы едем, тем более. Немного поплутав по городу и расспросив лавочников и трактирщиков, мы, наконец, заселились на постоялый двор, где были хорошие чистые комнаты и вкусная еда. Дома я привыкла к почету и уважению, оказываемым магу погоды, и отношение местных стало неприятным сюрпризом. Магов здесь боялись и не любили. Не важно, чем они занимались.

Наутро нам надлежало посетить городскую управу. Позавтракав, мы оделись поприличнее и пешком двинулись в сторону главной площади. Ее уже начали готовить к ярмарке. Глядя на помосты и павильоны, я едва не подпрыгивала от нетерпения.

После беседы с одним из чиновников Соколу сказали, что его пожелал видеть городской глава. Нас же с Дарко отпустили на все четыре стороны. Сперва Сокол велел ждать, но вдвоем мы смогли убедить его, что будем благоразумны и без приключений доберемся до постоялого двора, никуда по пути не сворачивая. Впрочем, нам и не потребовалось. В передрягу мы влипли, не успев отойти от площади.

Хоть ярмарка еще не началась, подготовка к ней собрала немало зевак. А они привлекли продавцов всякой мелочевки, закусок и напитков. И конечно воришек и карманников. Работа одного из них и помешала нам благополучно добраться до дома. Когда мы почти свернули в нужный переулок, я оглянулась напоследок. И заметила, как какой-то подозрительный тип подбирается к дородной матроне с цеплявшимися за ее юбку тремя ребятишками мал мала меньше. В его ауре явно читалось намерение стянуть у тетушки кошелек. Мой окрик потонул в шуме толпы. Ну уж нет, воровства на моих глазах я не позволю! Я быстрым шагом направилась к ним.

Карманник заметил интерес к себе. Ловким, незаметным движением он выхватил что-то у своей жертвы и дернул в сторону, пытаясь затеряться среди людей. Но мы подошли слишком близко. Дарко метнулся наперерез, я закричала, что было сил:

— Держи вора! — толпа оживилась, скучилась, окружила кого-то.

— Попался, голубчик!

— Куда это ты?

— Держи!

— А ну-ка!

Протиснувшись сквозь стену людских тел, я увидела, что в центре круга здоровенный детина в кузнечном фартуке держит за шиворот растерянного Дарко. В руках мой приятель сжимал злополучный кошель. Вора, конечно, и след простыл.

— Погодите, — я с трудом влезла в центр и встала рядом с ними. — Это ошибка. Вы не того поймали.

— Как же? — пробасил кузнец, глядя на меня хмуро. — Он с деньгами в руках удирал? Он.

— Но…

— А ты, девка, никак подельница его? — выкрикнул кто-то. Толпа одобрительно зашумела в ожидании веселой расправы. Кажется, запахло жареным. Глядя, как круг медленно сжимается, я подняла руку и очертила вокруг нас огненное кольцо.

— Все назад, — сказала как можно спокойнее, стараясь не выпускать кузнеца из поля зрения. Дарко он отпустил, но не отошел.

— Ведьма, — выдохнула толпа. Страх и ненависть. А ведь их здесь полная площадь. Вот черт. Я развернула руки ладонями вверх и зажгла на каждой по языку пламени.

— Отойдите от нас, или я буду вынуждена…

— Разошлись! — толпа немедленно шарахнулась в стороны. Через пару мгновений пространство вокруг нас опустело. Стража. В отличие от меня, они умели наводить порядок.

— Спасибо, — искренне сказала я. Старший из троих стражников смерил меня изучающим взглядом.

— Взять их, — скомандовал он. Двое других подступили к нам с Дарко. — За сопротивление патрулю ваше наказание будет куда более суровым, добавил он, переводя взгляд на Дарко.

— Это ошибка, — возразил Дарко. — Мы ни в чем не виноваты. Напротив, пытались поймать настоящего вора.

— Разберемся, — ответил стражник, ловко надевая на меня антимагические кандалы. Руки словно к земле привязали. — Незаконное колдовство в городе я видел своими глазами.

— Незаконное? Но они собирались напасть на нас!

— Прекратить разговоры!

Тон возражений не допускал. Дарко украдкой сжал мои пальцы. «Молчи!» — сказал одними губами, поймав мой взгляд. Черт. Как же глупо мы влипли. Кажется, пора звать Сокола. Но прежде чем я успела это сделать, тяжелый шнур грубой кожи, инкрустированный антимагическими камнями, обхватил голову. Несмотря на мое возмущение, стражник грубо затянул его. Связь прервалась. Оставалось надеяться, что нам повезет, и это недоразумение как-нибудь разрешится. Не повесят же нас за попытку помочь, в конце концов!

Тюрьма города Тарт располагалась недалеко от центра города и еще одной площади, той, на которой проводились публичные казни. К счастью, пересекать ее не пришлось, и эшафот я увидела мельком, однако от этого зрелища уверенности в том, что недоразумение разрешится само собой, как-то поубавилось. Ладно. В конце концов, нас не в убийстве обвиняют и не в разбое. Вероятней всего, отделаемся штрафом и нравоучениями.

Но не тут-то было. Тюремный надзиратель узнал, что мы не местные и право здесь находиться подтвердить ничем не можем, и распорядился отправить нас в камеру до выяснения обстоятельств. К списку обвинений добавилось незаконное пересечение границы. Все превращалось в горячечный бред. Когда нам любезно разъяснили, что за воровство на ярмарке простолюдина ждет несколько часов у позорного столба, а магов без разрешения на колдовство, выданного церковью, отправляют в заточение в крепость, стало совсем не по себе.

Нас вели по коридору мимо загаженных полутемных камер, забранных решетками, словно клетки в зверинце. Заточенные в них оборванцы выкрикивали ругательства и высовывали руки, пытаясь ухватить меня за подол. Стражники били их плетьми. Хриплые голоса безумцев, гогот, смрад, стоны, чад дешевых ламп. Боги, неужели нас запрут с… этими?

Но нас провели в более тихую часть тюрьмы. Камеры тут были закрыты дверями. В каморке возле входа сидели двое стражников и эльф и играли в кости. Я уставилась на него во все глаза, и надзирателю пришлось дернуть меня за плечо. Эльфа я впервые в жизни видела. Он был красив, как на картине — длинные каштановые локоны, выглядывавший между ними кончик заостренного уха, тонкие, словно у фарфоровой куклы, черты, прелестный изгиб нежных, почти как у девушки, губ. Изящные руки закованы в цепи. Узник? Он посмотрел на меня огромными, по-кошачьи раскосыми глазами янтарного цвета и улыбнулся, показав ямочки на щеках. Что-то в этой улыбке, да и в его ауре, промелькнуло нехорошее. Хищное.

Стражник открыл дверь одной из камер и бесцеремонно втолкнул меня внутрь. Дарко врезался в мою спину и тут же попытался взять за руку, хоть в оковах и выходило нелепо. Впрочем, с него оковы сняли, оставили только на мне.

— Добро пожаловать в лучшие апартаменты Тарта, — дверь с лязгом захлопнулась. Стоя плечом к плечу, мы огляделись.

В сырой, темной, тесной камере уже сидели трое. Двое мужчин, один из которых лежал на деревянной лавке спиной к нам и ни на что не реагировал, и парнишка. Все обычные люди, без особых способностей. Ни на ком, кроме меня, кандалов не было. Даже обидно стало.

— Опа, девка, — проговорил паренек, обходя меня полукругом. Невысокий, чуть сутулый, вихрастый. Неказистый с виду. Но пружинистая походка, сбитые кулаки и ломаный нос говорили о славном боевом прошлом в городских подворотнях. — Надзиратель, никак, подарок нам сделал.

— Я тебе сейчас сделаю подарок, — ответил Дарко, закрывая меня собой. Черт. Только драки нам здесь не хватало.

— Мирко, угомони этих щенков, — тяжело, будто слова давались ему с трудом, пробасил человек с лежанки. — Или я сам их угомоню.

Я посмотрела на его грузную фигуру. Да уж, такого лучше не злить.

— Слышали, вы? — рявкнул второй. Добротная одежда, приличный вид. Не похоже, что они одного круга. — Успокоились. Ты — сел на место. Вы, двое. Кто такие? За что вас сюда упекли?

— Да ни за что! — воскликнула я, и наперебой с Дарко рассказала нашу историю. — Глупость какая-то.

— Ага, конечно. Все мы тут ни за что, — усмехнулся задиристый паренек.

— Захлопни варежку, Ненад. А у вас, коли не врете, вся надежда на то, что кто-то сможет за вас похлопотать. Тут простым выкупом не отделаешься. Запрет у нас на колдовство на улицах. Особенно если колдовство простым людям вред причиняет.

— Но я никому не причинила вреда!

— Значит, собиралась. Не любят у нас колдунов, девушка. Ты должна бы это знать, раз сюда приехала.

— Но… — дверь в камеру отворилась. Стражник шагнул внутрь, по-хозяйски осмотрел узников, отчего каждый невольно поежился, и задержал взгляд на мне.

— Ты, — он поманил рукой. — Иди со мной.

Я вжалась в полати, вцепившись в доски пальцами. Дарко вскочил на ноги.

— Зачем? — спросил он.

— Не ты, — вяло отозвался стражник, кладя ладонь на рукоять плетки и шагая ко мне. — Она.

Дарко побледнел и встал между нами. Дурак, ты ничем не поможешь! Глядя, как стражник достает плеть из-за пояса, я поднялась с места. Ноги будто свинцом налились, колени дрожали, но позволить Дарко пострадать зазря я не могла.

Меня больно схватили за запястье и поволокли на выход. Дарко кинулся было следом, но сокамерники удержали его. Он что-то кричал мне вслед, они что-то ему говорили, но от растерянности я не замечала, что именно. В панике я пыталась придумать, как быть. Кандалы. Дурацкая повязка, блокирующая связь с Соколом. Запрет на колдовство. Чертов Тарт. Чертова Мирославия.

23

В этой камере было относительно чисто и свежо из-за узкого зарешеченного оконца под потолком. К запаху затхлой сырости примешивались ароматы еды. И постоялец здесь был всего один. Он сидел на лавке, накрытой рогожей, опираясь на руку, потягивал вино, и сквозь полуприкрытые веки с любопытством наблюдал, как меня втолкнули в камеру. Напуганную, упиравшуюся. Со скованными руками. Как я вжалась спиной в закрытую дверь, рассматривая его в свой черед. Эльф. Тот самый, которого я видела в коридоре. Неземной красоты создание с ямочками на щеках.

Поймав мой взгляд, он улыбнулся, отчего лицо его стало по-детски невинным. Эта улыбка растопила бы любое сердце, и мое тоже, если бы я не видела ауры. А то, что я сейчас наблюдала магическим взором, пусть даже ограниченным оковами, невинностью вовсе не являлось. От эльфа веяло чем-то манящим и отталкивающим одновременно. Недобрым. Порочным. Таким, что чутье велело бежать со всех ног. Я зажмурилась на секунду. Глупости. Он всего лишь такой же узник, как и я.

Металлический бокал глухо стукнул о накрытый стол. Я проследила за движением руки, нежной, белой, выхоленной. Массивное кольцо из электрума с гранатом: искусное плетение тончайших металлических нитей, изумительная огранка камня — дорогая работа. Край широкого рукава вышит золотом. Он не беден. Вероятно, даже знатен. Какого демона здесь происходит?

— Не бойся, милое дитя, — сказал он, выпрямляясь. Глядя с добротой и сочувствием. Морок развеялся: передо мной сидел скучающий молодой аристократ диковинных кровей. Стало неловко за свою нервозность. — Присядь, я тебя не обижу. Я просто не мог спокойно смотреть на то, как эти звери с тобой обращаются, и решил позаботиться о тебе хоть немного.

Зачарованная взглядом его глаз, ярких, как драгоценные камни, я робко подошла и уселась на дальний край лавки. Он налил вина и протянул мне бокал. Я отрицательно помотала головой. Он улыбнулся.

— Не доверяешь мне? Понимаю. Не пристало юной деве доверять незнакомцам. Мое имя Кэринус Рэй, а твое?

— Йована, — продолжать молчать было невежливо. Мой собеседник устроился поудобнее, оказавшись намного ближе.

— Йована, — повторил он, словно пробуя имя на вкус. — Немного вина тебе не повредит. Ты так напугана, бедняжка.

— Мне нельзя, — его взгляд скользнул по губам и спустился вниз, к вырезу платья. Вырез был скромным, но захотелось прикрыться. — Я маг.

— Вижу, — он протянул руку и коснулся оков, будто случайно задев при этом запястье. По коже пробежали мурашки. Сомнений в его намерениях не осталось. Неужели у них в тюрьмах принято такое? Я нервно сглотнула и отодвинулась, едва не упав с края лавки. Эльф изогнул уголок губ в усмешке. — Но среди моих знакомых магов никто не отказывается от доброго бокала вина. Хотя ты права, это вино оставляет желать лучшего. Но другого здесь, увы, нет.

Он придвинулся еще ближе. Увидев выражение растерянности на моем лице, взмахнул ресницами в притворном изумлении. Черт. Звать на помощь тюремщиков бесполезно. Сокол. Мне нужно избавиться от обруча, тисками сжимавшего голову.

— Почему ты боишься? Разве я сделал что-то плохое? — он вдруг оказался совсем близко, и я опустила глаза. Без паники. Я не должна показывать страх. — Мне просто скучно одному, и я решил, что со мной тебе будет безопасней, чем с толпой оборванцев.

— Я не боюсь, — сказала, стараясь придать голосу беззаботность, — просто эти оковы мучают меня. От них голова болит совершенно невыносимо.

Подняв руки, я попыталась снять ремень, но он был повязан слишком туго. Растянуть узел тоже никак не получалось. Эльф мягко отвел мои руки и погладил по скуле, заставив посмотреть на себя. А потом склонился, скользнул своими губами по моим, отчего сердце пустилось в галоп, и прошептал на ухо:

— А ты случайно не собираешься взять надо мной контроль, когда снимешь их?

— Могла бы — взяла, — процедила я сквозь зубы, стараясь дышать ровно. — Но я стихийный маг и не умею.

— Возможно, придется об этом пожалеть, — сказал он, прикусывая мою мочку, — но я тебе верю. Не хочу, чтобы тебе было больно, милая. Пусть лучше будет приятно.

Его пальцы скользнули в волосы, перебирая их. Приятно? Черт, а ведь и правда приятно. Ну давай, снимай уже этот чертов обруч, провалиться бы тебе! Тиски ослабли, ловкие пальцы стянули ремень, и он со стуком упал на пол.

«Йована!» — тут же прогремел голос в моей голове. — «Что случилось? Где вы?»

«Радомир, мы в тюрьме! Пожалуйста, помогите!»

«Я иду, а ты расскажи, как вы туда попали. Дарко рядом? Можешь посмотреть на него? И что там с тобой, черт возьми, происходит?»

Губы эльфа провели дорожку по моей шее и исследовали ключицы. Я вырвалась, оттолкнула его и посмотрела на изумленное лицо незадачливого любовника с расстояния вытянутых рук.

«Они заперли меня с ним в камере. Что мне делать?»

«Быть этого не может! Тигренок, тебе вновь повезло! Расслабь разум и повторяй за мной слово в слово. Я хорошо знаком с этим малым, он не причинит тебе вреда. Несмотря на грязные намерения».

— Давно не виделись, Кэринус Рэй Луций, — сказала я, повторяя вслед за Соколом насмешливую интонацию. — Признаться, я успел соскучиться. Вижу, ты верен себе. Впутываешься в неприятности. Соблазняешь девиц.

— Прости, что? — глядя на то, как его глаза распахнулись на пол-лица, я испытала глубочайшее удовлетворение. Вот так-то, свинья эльфийская!

— Это магия, мой легкомысленный друг. А эта юная особа — моя ученица, и я настоятельно рекомендую больше к ней не прикасаться. Даже если она сама об этом попросит, знаю я тебя. И распорядись привести к вам Дарко, я хочу, чтобы он был в безопасности. Я скоро буду и вытащу их, ну и тебя заодно, если будешь хорошо себя вести. Так что жди и позаботься о моих ребятах. До встречи.

«Заставь его вытащить к вам Дарко. И ничего не бойся. Рэй поможет тебе, а я скоро приду».

Я развернулась и с победным видом посмотрела на эльфа. Тот нахмурился.

— Что это было, Йована? — спросил он серьезно. От бархатистой вкрадчивости и следа не осталось.

— Радомир из Стонущих Холмов, — ответила я, невинно на него глядя. — У меня ментальная связь со своим наставником.

Кэринус Рэй расхохотался.

— Вот повезло, так повезло! Наше свидание отменяется, милая, — он поднял антимагический ремень и посмотрел на меня ласково. — А может быть все-таки?.. Ты ведь этого хочешь. Не смущайся, я же вижу, что тебе понравилось.

«Йована, даже не думай!»

— Велите привести сюда Дарко, — сказала я, вспыхнув. Ни о чем таком я не думала! — И господин Радомир просил передать, чтобы вы больше не смели меня трогать.

Ждать освобождения пришлось несколько часов. По просьбе Кэринуса Рэя к нам привели Дарко, весьма удивленного таким поворотом событий. Узнав, что антимаг выпить очень даже не против, ко мне эльф окончательно потерял интерес. После первого кувшина между ними завязалась непринужденная беседа. На втором они стали лучшими друзьями.

— Тебя-то этот деспот трогать не запрещает? — говорил Кэринус Рэй, глядя на Дарко с пьяным умилением.

— А зачем меня трогать? — удивился Дарко. Эльф задумался. Потом приобнял его за плечи.

— Хороший ты парень. Выпьем.

— Выпьем, — они опрокинули по бокалу.

— Выйдем отсюда, я свожу тебя в одно местечко, — Рэй пробормотал что-то на ухо Дарко, отчего тот ухмыльнулся, словно кот, наевшийся сметаны, и уронил голову ему на плечо. — Что-то я подустал.

— Пьяные свиньи, — бросила я зло.

— Почему твоя подружка злая такая? — промурлыкал эльф, закрывая глаза.

— Она хорошая, — ответил Дарко, пристраивая щеку на его макушке. Они что, спать собираются? Безумие ситуации даже удивлять перестало.

Вошел стражник. Нас вывели из камеры, обращаясь гораздо вежливей, чем когда сюда сажали. Меня наконец освободили от оков. У выхода ждал Сокол, хмурый, как грозовая туча. Окинув ледяным взглядом Дарко и Кэринуса Рэя, нетвердой походкой выплывших за мной следом, велел следовать за ним. Без разговоров. Похоже, нам крепко достанется.

Но когда мы пришли в таверну, и Сокол развернулся, всем своим видом выражая негодование, Кэринус Рэй отпустил Дарко, на которого опирался всю дорогу, в два по-кошачьи плавных шага приблизился к магу и заключил его в объятья.

— Радомирчик, — он улыбался, щурил глаза, сиявшие искренней радостью.

— Что ты опять натворил, крошка Рэй? — спросил Сокол, поглаживая его по спине. Мы с Дарко удивленно переглянулись. — Как оказался в тюрьме? И вообще в Мирославии?

— Как я мог оказаться в таком жутком месте? Сопровождал сестрицу, да пошлют ей боги удачу!

— Лилианна в городе?

— Нет, она отправилась дальше, в столицу. А меня бросила на растерзание местным стервятникам. Ты и сам знаешь, вместо сердца у сестренки камень. Вместо души — кусок льда…

— Довольно, Рэй. Тебя и святой не выдержит. Расскажи мне, почему она тебя оставила. И когда намеревалась забрать.

Из рассказа выходило, что бедолага эльф всего лишь решил немного развеяться, но по нелепой случайности попал под горячую руку охране порядка. Я в его невиновность не верила. Сокол тоже. Сестра Кэринуса, судя по всему, дама строгая, устав от выходок непутевого братца оставила его в тюрьме думать над своим поведением и отбыла по делам. Видимо, он сильно ее разозлил. Но привычки унывать наш герой не имел, а вот монета, напротив, у него водилась, так что он устроился в неволе со всем возможным комфортом и безропотно ждал освобождения. Дождавшись его в лице Сокола, отнесся к этому с тем же философским спокойствием, что и к заключению, и заботился разве что о том, чем развлечь себя вечером. Однако у Сокола оказались свои планы на его счет.

— Получается, сдать тебя некому, — сказал он, задумчиво разглядывая развалившегося напротив повесу. — Отпустить на все четыре стороны тоже не могу, потому как взял на поруки.

— Не надо меня больше никуда сдавать, я тебя умоляю! Оставь меня при себе.

— Именно так я и хочу поступить. Собирайтесь, — обратился он уже к нам с Дарко, — мы выезжаем. Я помогу собраться нашему новому другу — боюсь, без меня он снова что-нибудь вытворит.

— Как выезжаем? Прямо сейчас? — я удивленно посмотрела на наставника, потом на Дарко, пытаясь прикинуть, как быстро он свалится с коня. Да еще Кэринус этот. Вот его только нам и не хватало!

— Да, Йована. Я бы не хотел больше задерживаться. А теперь, когда к твоей способности находить приключения добавилась страсть Рэя в них влипать, я предпочту быстрее покинуть город.

С помощью холодной воды и моих понуканий Дарко немного пришел в себя. Мы собрали вещи, оседлали лошадей, а скоро и Сокол вернулся с новым попутчиком. Я в который раз уронила челюсть от удивления: они прибыли в двухместной карете. Новенькой, щеголявшей свежим лаком. Запряженной парой сытых рыжих лошадей. С кучером, правившим на козлах. Эльф предпочитал путешествовать с комфортом, и ехать верхом, бросив в городе багаж, отказался наотрез.

— Пока есть дорога, по ней можно ехать в экипаже.

— Может случиться, что мы окажемся там, где дороги не будет, — возразил Сокол, укладывая свои сумки.

— Вот когда окажемся, тогда и пересяду в седло, — отозвался Кэринус Рэй. — Думаю, девушке лучше ехать со мной, чем трястись верхом.

Но Сокол, увы, не позволил, а уговаривать его я не стала. Однако Дарко он сесть в карету разрешил, до тех пор, пока не протрезвеет окончательно. Я было разозлилась, но потом представила, что все это время буду наедине с Соколом, и приободрилась. Тем более, что прежде чем мы двинулись в путь, онвнимательно осмотрел экипаж и извлек из тайников пару бутылей, заставив Кэринуса Рэя горестно вздохнуть, а меня — злорадно улыбнуться.

Потянулись однообразные пейзажи. Холмы, пыльная дорога, стада овец. Дважды мы проезжали виселицы, и ни одна не пустовала. По пути Сокол велел мне прислушиваться к небесам. Было солнечно, жарко, безветренно. Везде, насколько я могла дотянуться вниманием, стояла сушь, и казалось, что даже легкое облачко собрать просто не из чего.

— Ясно, — резюмировала я. — Кажется, здесь действительно установилась засуха.

— Ты права, — ответил Сокол, всматриваясь в горизонт. — Вести дождевые тучи придется очень издалека. Нам предстоит сложная работа. Возможно, придется поездить по окрестностям. Но сначала все же доберемся до места. Познакомимся с людьми, разведаем обстановку.

Добраться до места засветло мы не успевали. Встреченный крестьянин, везущий на скрипучей телеге мешки с углем, указал нам путь. Чтобы доехать до деревни Древоточцы, надлежало свернуть с тракта на дорогу помельче и поплоше (мне показалось, что он посмотрел на экипаж Кэринуса Рэя с жалостью), и трястись на ней полдня. В ночь ехать он не советовал, коротко сказав, что в тех местах «шалят».

В конце концов Сокол решил ехать до темноты, а там разбить лагерь и заночевать под небом, благо, ночи стояли теплые. Мы с Дарко согласились с этой идеей, Кэринус Рэй, судя по недовольной гримасе, был против, но возражать не стал. Пока что поездка явно развлекала его, как очередное забавное приключение. Вскоре мы свернули на нужную дорогу, и я обрадовалась, что давно не было дождей. Она и сейчас была разбита, сплошь рытвины да кочки, а если бы ее еще и размыло, не только экипаж, но и всадники утонули бы в грязи. Скорость наша снизилась, да еще приходилось порой объезжать повозки, запряженные еле плетущимися клячами, тележки, которые мужики тянули на себе, а то и сгорбленных баб с вязанками хвороста на спинах, шагавших, словно живые мертвецы, с трудом переставляя ноги, глядя вперед пустыми глазами. Никто из встреченных не обращал на нас внимания. Странные это были люди. Жуткие.

Наступила ночь, мы проехали еще немного, освещая путь магическими огоньками, пока не нашли ровное место, где удобно было съехать с дороги и скрыться за холмами. Разбили лагерь. Ночь выдалась тихая, светлая. Ясное небо усыпали звезды, а месяц близился к полнолунию. Пели сверчки, хворост, набранный в ближайшей рощице, уютно потрескивал в костре. Запах дыма смешивался с ароматом сухих степных трав. На какое-то время все притихли, очарованные уютной красотой местной ночи.

— Может расскажешь, для чего мы едем в эту глушь? — поинтересовался Кэринус Рэй, уплетая похлебку. — Не то, что бы я сильно возражал: романтика странствий, ночи под звездами… В конце концов, ты вытащил меня из тюрьмы и взял на поруки. Но все же любопытно, какие там могут быть дела у порядочных господ.

— Голод, — коротко ответил Сокол. — Если крестьяне и в этом году потеряют урожай, то случится настоящее бедствие. Я вызвался помочь.

— Насколько я знаю, Мирославия не любит, когда в ее дела вмешиваются чужаки, — заметил эльф, сузив глаза. — Даже если тебе удалось заполучить разрешение на нечто подобное, здесь надолго запомнят такое вмешательство. Неблагодарная затея, Радомир.

— Посмотрим, — Сокол задумчиво помешал угли костра. Искры взлетели в воздух огненными насекомыми, потревоженное пламя бросило отблеск на лицо мага. Кэринус Рэй покачал головой, но ничего не сказал.

Несмотря на предупреждение крестьянина об опасности здешних мест, ночь прошла спокойно. Видимо, никто не решился напасть на явно вооруженных путников, двое из которых были магами, а один — аристократом, наказание за которого могло быть слишком серьезным, чтобы рисковать. Судя по развешенным на каждом перекрестке висельникам, разговор с разбойниками у местных был коротким. Мы собрали лагерь, двинулись в путь и к полудню прибыли в деревню Древоточцы.

Какой удивительный контраст ждал здесь после прекрасных изобильных мест, откуда мы приехали! Убогость, грязь, страшная бедность смотрели со всех сторон, чувствовались во всем. Во вросших в землю тесных, низеньких домишках. В покосившихся заборах, которые и были-то не у каждого хозяина, а плетни, их заменявшие, почти не скрывали дворов с беспорядком, жалким скарбом, так что стыдно становилось смотреть, будто подглядываешь за чем-то нехорошим. Редкие собаки, жалкие, тощие, лаяли с опаской, вполголоса, поджимали хвосты. Люди словно попрятались, только где-то послышался плач ребенка, мелькнули юбки и скрылись, да выглядывали из-за заборов любопытные, недобрые глаза.

— Что-то они не спешат нас встречать, — тихонько сказала я. — Это точно та самая деревня?

— Точно. Тот, кто нас пригласил, даст о себе знать. А пока проедем ее насквозь. Возможно, не все жители были согласны с его затеей. Либо есть другие причины. Узнаем.

Спокойным шагом, почти не разговаривая, мы доехали чуть не до самого крайнего дома, когда из-за плетня выглянула девчушка лет десяти.

— Господин мудрейший, — пропищала она, с любопытством переводя взгляд с одного из нас на другого, пока не остановила его на карете. Наверняка решила, что кто в экипаже, тот и главный. Сокол спешился и подошел к девочке.

— Слушаю тебя, — сказал он, улыбаясь. Девчушка оглядела его, не скрывая любопытства. Я подумала, что это первая жительница королевства, которая смотрит на мага без ненависти и недоверия.

— Пойдемте до нас на двор, батя велел встретить, — она спрыгнула вниз и вприпрыжку припустила вдоль плетня, ведя нас за собой к воротам. Которые уже открывались. Все же мы не ошиблись, кто-то нас здесь ждал.

24

Отец сидит в глубоком кресле, подперев рукой голову, а пальцами другой руки барабанит по подлокотнику. Верный знак, что разговор он скоро прекратит. Гувернантка стоит рядом, поджав губы, со скорбным выражением лица. Оба смотрят на меня. Они недовольны. А я молчу, меня не спрашивают.

— Я вас нанял учить ее грамоте и прочим наукам, уж не знаю, чему там сейчас у вас учат, — говорит отец, не отрывая от меня тяжелого взгляда. — Вот и учите. Будет лениться — секите. Чего вы от меня хотите опять?

— Но девочке не хватает воспитания, крепкой руки родителей. Она совершенно распущена, целыми днями пропадает где-то с чумазыми, грубыми детьми простолюдинов! — все лучше, чем сидеть в этом доме. Я рада хоть куда-то сбежать. — Подумайте, как это отразилось на ее манерах.

— Какое мне дело до ее манер? — отец смотрит на гувернантку, и мне становится легче дышать. — Для чего мне ее воспитывать, скажите на милость? Если через пару годков ее маги заберут?

— Но…

— Она, считай, отрезанный ломоть. Сыта, здорова? До остального мне дела нет. Если это все, то вы свободны.

Он демонстративно поднимается с места и садится за стол, придвигая перо и бумаги. Всем своим видом показывая, что ему нет до меня дела. Потому что я маг, значит, как бы и не его дочь. Все равно, хорошая, плохая, главное, чтобы под ногами не путалась.

— Это печально, тигренок, но зря ты думаешь, что он тебя не любил, — говорит Сокол. Он протягивает мне руку, я беру ее и позволяю увести себя прочь. Мы шагаем прямо в стену, в никуда, в хаос. — Просто ему тяжело было терять тебя.

— Вы не знаете, вас там не было. Ему было тяжело потерять маму, — и мне тоже. Но с отцом мы ни разу не говорили об этом. — Она умерла, а я осталась, такая. Неудачная.

Вокруг лабиринт серых стен, и я заставляю их рушиться, освобождать дорогу. Обида и злость. Как часто. Как знакомо.

— Ты удивительная, Йована. И должна гордиться, что ты та, кто ты есть.

— Я обязательно стану той, которой стоит гордиться.

Он улыбается, глядя на меня и на эти рассыпающиеся стены. Мы идем мимо них, почти соприкасаясь рукавами, по чутким и странным просторам хаоса.

Утро выдалось ясным, но здесь никто этому не радовался. Все ждало дождя. Молодые всходы, кое-где уже поникшие. Обмелевшая река. Земля, покрытая морщинами-трещинами, словно древняя старуха. Даже воробьи прыгали, раскрыв от жажды клювы. Люди выходили из домов и с надеждой смотрели из-под руки на горизонт, где на голубом небе так и не появилось ни облачка. Сушь пугала призраком голода.

Казалось, здесь нас должны встречать с радостью, но на лицах читалась подозрительность. Лишь крайнее отчаяние заставило селян обратиться к Соколу. Хотя семья, нас приютившая, и еще пара человек, кто участвовал в этой затее, были все же подобрее. Даже если они относились с предубеждением, вида не подавали.

— Опустело оно, село-то, — говорил хозяин, угрюмый мужик, заросший черной бородой, в ответ на вопрос о том, почему мы никого не встретили на улицах. — В зиму многим тяжко пришлось. Засуха чуть не все посевы сгубила, у кого хозяйство справное, те выдюжили худо-бедно. А кто победней да безлошадные — те на заработки ушли. Бабы помоложе шерсть прясть да ткать, а мужики… тоже кто куда подался.

За вчерашним ужином, на который подали затируху на молоке и пареную репу, он говорил мало, лишь отвечал на вопросы. Сам же ни о чем не спрашивал, только на эльфа посмотрел с удивлением, но промолчал. Трое других оказались любезнее и даже поделились своими соображениями о причинах свалившихся на деревню бед.

— Божья кара, знамо дело. Потому и боялись поперву помощь звать, а особливо к вам, господин, обращаться. Чтоб волю божию тем самым, значит, не нарушить, — хозяин блеснул недобрым черным глазом в сторону говорившего, плюгавого старика с хитрым прищуром выцветших голубых глаз и красным носом, но тот и бровью не повел. — Но мы что порешали. Отец наш небесный, он ведь всемогущ, и все на свете по воле его происходит. А посему коли вы, господин, к нам прибыли, да нам поможете, вы есть ни что иное, как его посланец, каковыми руками волю свою он тут, на белом свете, совершит.

— Хитро придумано, — сказал Сокол с уважением. — Сами сообразили или надоумил кто?

— Сами, бородой клянусь, — ответил хозяин, как мне показалось, излишне поспешно. Сокол сделал вид, что поверил.

— А за какие ужасные прегрешения вас настигла такая кара, любезнейший? — поинтересовался Кэринус Рэй. Он сидел на лавке, привалившись к стене, перебирал в пальцах шелковистый каштановый локон и выглядел в крестьянской избе неуместно, как бриллиантовое ожерелье в лавке старьевщика. Хозяин покосился на него с неприязнью. Интересно, они эльфов тоже не любят или только наш спутник так ему не понравился?

— За поругание веры и почитание ложных богов, — отрезал он. Больше ничего дельного за вечер мы от них не добились.

И вот наступило утро. Мужики разошлись по своим делам, оставив нас на попечение вчерашнего старика. У Сокола тоже были планы на сегодня. Он хотел нанести визит местному помещику с тем, чтобы поприветствовать его и заявить о себе. Действовать в его землях, не предупредив, означало нанести оскорбление. Знакомиться мы отправились в полном составе, и в этот раз Кэринус Рэй соизволил ехать верхом, благо, было недалеко.

Но трястись в седле ему наскучило очень скоро. Собственно, когда мы миновали поля Древоточцев, пастбища с овцами, и на горизонте замаячила соседняя деревня. Крайний дом которой подозрительно напоминал питейное заведение.

— Не сделать ли нам небольшой привал? — спросил эльф как бы невзначай.

— В трактир не пойдем, — Сокол смерил его взглядом. — Тем более, в местный. Мне бы не хотелось остаток дня приводить тебя в чувство после сомнительного пойла.

Довод о том, что не мешало бы поговорить с местными в непринужденной обстановке, не подействовал, и эльфу пришлось покорно ехать мимо. Он проводил неопрятного вида домишко грустным взглядом, но Сокол лишь прибавил шаг.

Следующим препятствием стала молоденькая селянка, бредущая по дороге с коромыслом. Кэринус Рэй немедленно загорелся желанием помочь прелестному созданию с тяжелой ношей. Создание, польщенное вниманием богатого и красивого господина, хихикало и строило глазки. Сокол начал выходить из себя. Дарко, глядя на все это, откровенно потешался. Я начинала жалеть, что мы не оставили эльфа в тюрьме города Тарт.

В конце концов мы добрались до поместья. Дом, высокий, в четыре этажа, с балконами, башенками, почти дворец, стоял на холме, возвышаясь над окрестностями. На реке, делавшей в том месте излучину, был устроен большой живописный пруд, в котором плавали гуси и утки. Дорога к дому, обвивавшая холм, пролегала между цветущими липовыми деревьями. Яблоневые сады. Пастбища. Каменные стены высотою до пояса, тянувшиеся до горизонта, давали понять, что здесь начинаются помещичьи земли.

Встретили нас сдержанно, но гостеприимно, насколько это вообще возможно в Мирославии. Хозяин, носивший титул барона, не скорчил при виде магов презрительного лица, распорядился насчет обеда, а когда узнал, что мы остановились на крестьянском подворье, предложил перебраться к нему незамедлительно. Даже не предложил — велел, дав понять, что примет отказ за оскорбление. Соколу ничего не оставалось, кроме как согласиться, и в деревню отправили слуг за вещами.

Показали поместье, потом был обед. Семья хозяина состояла из жены, анемичной и нервной дамы, и двух дочерей, старшая из которых вошла в брачный возраст и сопровождала нас на правах взрослой, а младшая, беленькая тоненькая девочка с не по-детски серьезными серыми глазами, вышла вместе с няней лишь к столу. Обе девочки показались мне слишком тихими и благонравными. Бледные, строгие, одетые в скромные платья, за все время они ни слова, кроме приветствия, не проронили. Казалось, даже Кэринус Рэй не вызвал в них любопытства. Не девчонки — говорящие куклы.

Но хуже всего было то, что женщинам, особенно незамужним, присутствовать во время мужских разговоров не полагалось. Меня отправили на женскую половину, и Сокол, дабы не портить отношения с первого дня, велел слушаться и вести себя скромно. День был потерян. Хозяйка и девочки уселись за вышивание, а мне доверили читать. Время поползло улиткой. Книга о жизни благочестивой девицы была скучной. Ужин тоже. Прогулка по вечернему саду под руку с хозяйкой — и того хуже. Я уже готова была закричать и пуститься в бега, как вдруг случилось кое-что странное. Пройдя мимо, старшая из дочерей задела мою ладонь. И оставила в ней крошечный предмет. Сложенный во много раз клочок бумаги.

В своей комнате я развернула его. Записка. Какой у нее красивый почерк, даже завидно! Буквы ровные, с наклоном чуть сильней обычного, отчего строки кажутся изящными, словно летят. «Мне непременно нужно с вами поговорить! Сегодня ночью, когда в женской половине потушат свет, отоприте окно. Не зажигайте лампу. Умоляю, не выдавайте меня. Навеки ваша, Л.» Лидия. Ее зовут Лидия. Я сожгла записку и сдула пепел с подоконника.

Остаток вечера я места себе не находила от любопытства, а девушка вела себя так, словно ничего не было. Даже не верилось, что она вообще способна на подобное. Наконец, пришло время расходиться по комнатам. Наши с Лидией спальни располагались на третьем этаже. Тем удивительнее было, что она осмелилась забраться ко мне в окно в темноте, пройдя вдоль пустых комнат по узкому карнизу.

— Вы заперли дверь? — спросила она, спрыгивая с подоконника. Я закрыла за ней окно.

— Да, и вокруг все спят, я проверяла. Можно зажечь светильник.

— Не стоит! — воскликнула она испуганно, но тут же взяла себя в руки. — Мне бы не хотелось, чтобы нас застали. Тайком проникнуть в комнату незнакомки, да еще и… чужестранки — верх неприличия. Отец будет вне себя.

— Мага, вы хотели сказать, — пробормотала я. — Вам ведь нельзя говорить со мной, да? Иначе зачем все это?

— Вы, наверное, знаете, что в королевстве многие подвержены предрассудкам, — она отвела глаза. — Но отец не такой, просто не хотел бы, чтобы я… чтобы обо мне разошлись ложные слухи. Я ведь выхожу в свет и скоро должна быть сосватана.

— Поздравляю. Я все понимаю, чего уж. Лучше скажите, что за разговор, ради которого вы так рискуете?

— Я хотела рассказать вам о причине засухи. Той, которую здесь все скрывают, — она придвинулась ближе. — О проклятии.

— Проклятье? Крестьяне винили во всем гнев бога.

— Конечно. Разве они посмеют говорить иначе. Но на самом деле мы сами виноваты. Мы все. Нас ведьма прокляла.

— Какая ведьма? И за что? — какой силой нужно обладать, чтобы сотворить такое, я и представить не могла. Даже Сокол вряд ли способен изменить погоду на два года вперед.

— Которую казнили по приказу церкви. Перед тем, как душа ее отлетела, она сказала отцу, что ни от его крови, ни от земли, которой он владеет, не будет больше плода вовек. Той же весной град побил всходы, а после пришла засуха. Проклятье сбылось, земля не родит.

— И вы боитесь, что оно и вас с сестрой коснулось? — спросила я, приглядываясь к ее ауре. Никаких следов сглаза и проклятий я не замечала, но если они наложены сильной ведьмой, то могут быть скрыты. Нужно рассказать Соколу.

— Я сначала не верила, — тихо сказала девушка. — Но после того, как второй год земля не дает урожая, начинаю сомневаться. И решила рассказать вам, быть может, в этих суевериях есть доля истины. А вы, кажется, и вправду хотите нам помочь.

— Конечно! И поможем, хоть сто ведьм вас прокляни! А за что ее приговорили к смерти?

— За то, что она была ведьмой, — ответила Лидия удивленно.

— Только за это? Не за запретную магию, не за отступничество? Просто за то, что она умела колдовать?

— Но ведь колдовать запрещено. Если вы не маг гильдии, конечно. В добавок ко всему ведьма была еретичкой и устраивала нечестивые обряды. Поклонялась ложным богам, сбивала крестьян с истинной веры. Отец больше не мог терпеть такое богохульство на своих землях…

— И сдал ее властям, — закончила я за нее. Лидия потупилась. Вдруг захотелось развернуться и уехать; всякое сочувствие к местным испарилось. Прокляли их на самом деле или переменчивость погоды была всему виной — они заслужили свои беды.

— Простите, — ее голос звучал растерянно и робко. Что я, в самом деле. Девушка ведь тоже жертва здешних кошмарных порядков. Я бы за неделю такой жизни рехнулась.

— Вы-то при чем! — отмахнулась я. — Я расскажу об этом Со… своему наставнику, и если вас в самом деле прокляли, поверьте, он сможет помочь.

— Благодарю! — воскликнула она, прижимая руки к груди. Потом замерла, словно прислушиваясь. — Увы, мне пора. Не приведи бог, хватятся.

— Будет вам, весь дом спит уже давно. Поболтали бы со мной немного…

— Я бы с радостью, но не могу. До завтра и доброй ночи, — она ловко, почти бесшумно выскользнула в окно. Наверное, проделывала этот трюк не впервые. Вот так тихоня! Интересно, какие еще секреты она скрывает?

Сокол рассказ о проклятии ведьмы выслушал, но отнесся скептически. Мы совершали поездку по окрестностям, во время которой изучали погоду и обменивались слухами. Я радовалась возможности наконец побыть с друзьями и не изображать скромницу, сидя за вышиванием в компании благочестивых дев.

— Я знал, что все они о чем-то умалчивают, — задумчиво сказал Сокол, вглядываясь в горизонт. — Поклонение старым богам, значит. Не удивительно, что барон счел лучшим выходом собственноручно искоренить ересь в своих землях и получить одобрение церкви.

— Уверен, что казнили не только ведьму, — заметил Кэринус Рэй, отхлебывая вино из фляги и передавая ее Дарко. — Наверняка была знатная резня в лучших традициях Мирославии.

— Разве отступников не должны были судить по закону? — я вспомнила виселицы вдоль дорог, эшафоты на площади и подумала, что суд положение еретиков не улучшил бы.

— В королевстве лишь один закон, дочь моя — закон божий, — состроив постную мину, ответил Кэринус Рэй, и я не смогла сдержать улыбку.

— Значит, проклятье ни при чем? — спросил Дарко.

— Нет. Проклятья такой силы не существует, — сказал Сокол, замедляя шаг. Впереди замаячили какие-то постройки. — У магии тоже есть предел. Это не проклятье, не божья кара, а природное явление. Засуха случается в здешних краях. К счастью, такая долгая все же не часто.

— Радомир, дорогой, если ты попытаешься убедить в этом подданных Мирославии, тебя вздернут за ересь, — эльф посмотрел на Сокола с упреком. — Давай лучше ты будешь десницей Небесного Отца.

— Ты, я смотрю, готовишься в проповедники? Воздух Мирославии дурно на тебя влияет или дело в местных напитках? Что скажешь, Рэй?

— Я скажу, что хочу как можно скорее покинуть это место, — ответил эльф серьезно. — И чтобы ты уехал со мной. Желательно, без скандалов и интриг. Ты давно не бывал здесь, Радомир, а с тех пор кое-что изменилось.

— Вижу, — Сокол перевел взгляд на дорогу. Перед нами стояли несколько полуразрушенных лачуг, с виду заброшенных. Из их тени вышли фигурки детей. Мы поехали совсем медленно, разглядывая их. Я впервые увидела голод так близко.

Они ковыляли навстречу, оборванные, грязные, с запавшими глазами, смотревшими с тупой, животной жадностью и страхом. Четверо, разного роста. Ни возраст, ни пол различить было невозможно — тощие, неровно остриженные, одетые в обноски. Подойдя к краю дороги, они тянули руки, прося подаяние, молча, не глядя в глаза, готовые в любой момент отбежать, словно боясь удара.

Дарко спешился. Дети бросились было прочь, но, видя, что он не гонится, остановились чуть поодаль. Развязав сумку, Дарко расстелил свой кушак и начал выкладывать на него все, что было съедобного или ценного. Хлеб. Кусок сыра. Флягу с вином. Деньги. Даже амулет, оставшийся у него от бьорнландцев. При виде магической вещи Сокол очнулся.

— Достаточно, — парень словно не слышал. Только когда Сокол подошел и положил руку ему на плечо, вздрогнул и обернулся. — Дарко. Это им не нужно. И это тоже.

Он положил амулет и флягу обратно в сумку. Взамен добавил краюху хлеба, кусок пирога и горсть монет.

— Поехали. Оставь их, — Дарко посмотрел на детей, которые явно ожидали подвох, потом сел на коня. Мы тронулись в путь. Обернувшись, я увидела, как они провожают нас глазами, не сходя с места.

— Беспризорные, — тихо сказал Кэринус Рэй в ответ на мой вопросительный взгляд. — Новые подданные Мирославии. В последнее время много их по большакам бродит. Грустное зрелище.

Весь день мы провели в пути в поисках места, откуда архимаг сможет зацепиться за облачность. Тщетно. Ясное небо простиралось на долгие версты вокруг. Решено было заночевать в полях, тем более что Сокол на такой вариант рассчитывал и все для него подготовил.

Когда мы разбили лагерь и настало время ужина, Дарко решил, что давненько не создавал проблем. И отказался от еды. Я бы не обратила внимания — отказался и отказался, не до капризов, но Сокола такое поведение почему-то озадачило. Он потребовал объяснений.

— Я не могу есть, когда они голодают, — наконец соизволил ответить этот дурак.

— Но, милый, всегда кто-то где-то голодает, — сказал Кэринус Рэй мягко.

— Знаю. Я тоже через это прошел.

— Когда ты голодал, люди вокруг тоже ели, — сказал Сокол. — Если бы они отказывались от пищи вместе с тобой, тебе бы стало легче?

— Я просто не могу, простите, — нет, это становится невыносимым. Я швырнула ложку и демонстративно отставила миску с гуляшом.

— Хорошо. Если ты не ешь, я тоже не буду, — он посмотрел на меня удивленно. — Чего уставился?

Я встала и шагнула в сторону от костра, чтобы незаметно сглотнуть слюну. Да и голодный взгляд в темноте не видно. Ну, Дарко! Вечно от тебя одни проблемы! Я отошла немного и уселась возле холма, уютно привалившись к склону. Луна поднялась высоко над горизонтом. Черт, скоро полнолуние, Огненка вернется! Жаль, что в таком ужасном месте…

— Иванка!

— Чего тебе?

— Пожалуйста, не надо так, — Дарко устроился рядом. Судя по запаху, миску с моей порцией он прихватил с собой.

— Это ты мне говоришь? — вспылила я. — Что ты такое устроил?

— Перестань. Поешь, пожалуйста. Я же вижу, что ты голодная.

— После тебя, — он подождал немного, потом сдался и взял ложку, раздумывая. — Ну? Я же голодная.

— Хорошо, — не отрывая от меня глаз, он будто через силу съел свою половину.

— Знаешь, — сказала я, принимая тарелку, — иногда я тебя вообще не понимаю.

— А мне кажется, что только ты одна меня понимаешь, — ответил он тихо.

— Дурак, — пробурчала я, отправляя ложку в рот. В памяти возникли лица беспризорных. Висельники, раздутые на жаре. Мясо показалось склизким куском падали. Черт. Кажется, я и правда тебя понимаю, Дарко. Только вовсе этому не рада.

25

— Здесь, — сказал, наконец, Сокол, сворачивая с дороги. — Можно искать место для лагеря. Надеюсь, вдвоем за день управимся, но до сумерек точно не успеем.

— Вдвоем? Но… я так ничего и не чувствую. Ясно. Вряд ли смогу вызвать хоть каплю дождя, даже если очень сильно расстроюсь.

— Ну что ты, тигренок. Я не собираюсь использовать такие варварские методы. Тем более, после того как столько времени учил тебя контролировать эмоции. Мы просто как следует сосредоточимся.

Место он выбрал на первый взгляд вовсе неподходящее: посреди луга, покрытого сухой травой, ровного, как доска. По краю шла канава, поросшая колючим кустарником, на дне ее протекал обмелевший ручей. Мы устроились под двумя невысокими кривыми вязами, дававшими хоть какую-то тень.

— Мне здесь не нравится, — оглядевшись, сказал Кэринус Рэй. — Нас за версту видно, как на ладони.

— Согласен, не очень уютно, — отозвался Сокол. — Но работать удобнее, когда вокруг нет помех. К тому же нам некого бояться, мы не на войне, а разбойники вряд ли осмелятся напасть на магов.

— Ох, Радомир, — эльф невесело усмехнулся. — Народ здесь темный и фанатичный. Да еще и злой с недоедания. Угадаешь, на кого церковь направляет его злость?

— Но ведь мы хотим помочь справиться с голодом, неужели они не понимают? — удивился Дарко. Кэринус Рэй похлопал его по плечу.

— Они многого не понимают, поверь мне. Но лучше тебе этого не знать.

Я вдруг подумала, а что будет, если крестьяне нападут на нас, как те люди на площади? Что сделает Сокол? Неужели причинит им вред? Убьет кого-то? Искоса на него посмотрела и не увидела на прекрасном лице ни тени беспокойства. Разбирает вещи как ни в чем не бывало, словно готовится к пикнику в своем поместье.

— Рэй, — позвал Сокол, когда мы закончили приготовления. — Оставляю на тебя лагерь. Нам придется полностью отключиться от действительности, и без крайней необходимости отвлекать меня или Йовану не стоит. Вы двое делайте, что хотите, но вокруг нас все должно быть спокойно.

— Не волнуйся, Радомир. Ты можешь полностью на меня положиться. В случае чего я стреляю без промаха.

С этими словами он достал из сумки бархатный сверток и небрежно разложил на земле два пистолета. Черное дерево, инкрустация слоновой костью. Дорого и элегантно. У Дарко загорелись глаза, а Сокол посмотрел на оружие снисходительно.

— Интересно, как эти игрушки помогут против банды разбойников или толпы разъяренных фанатиков. Разве что тебе удастся ими откупиться. Впрочем, вы можете развлечь себя стрельбой по мишеням, день будет долгим.

«Вы действительно ему доверяете? По-моему, даже Дарко намного надежней, чем этот Кэринус».

«Я понимаю твое отношение, тигренок. Но единственный способ хоть немного угомонить Рэя — возложить на него ответственность. Если я сдам его Дарко на поруки, Рэй начнет подговаривать парня на какую-нибудь глупость, как только я отвернусь».

Мы уселись под деревом. Солнце лениво подползало к зениту, и над горизонтом дрожало знойное марево. В пронзительно-синем небе заливался жаворонок, ему вторил хор кузнечиков. Пахло нагретой солнцем травой, сухо, пыльно, пряно. Хотелось лечь и смотреть в бездонную синь, не думая ни о чем. Я немного завидовала Кэринусу и Дарко, которые наверняка этим и займутся, пережидая полуденную жару.

— Начнем, — голос Сокола звучал отрешенно. — Закрой глаза, с непривычки так будет проще. Слушай небо. Ты не должна видеть, слышать, чувствовать ничего, кроме неба. Слушай его, и ты поймешь, что нужно делать.

Медленно вдохнув теплый пряный воздух, я села, выпрямилась и впустила небо в себя, растворяясь в нем. Каждый раз это ощущение захватывало дух, будто вдруг срываешься в пропасть, а потом взмываешь ввысь. Я словно покидала тело и улетала на волю, не встречая преград, не различая мгновение и вечность. Такая магия отнимает много сил, но об этом я узнаю после, когда вернусь, а сейчас — свобода и парение…

«Йована, постарайся сосредоточиться. Я нашел границу холодного фронта и веду его. Постарайся делать то же, что и я».

Где же, где эта граница? Я тянулась изо всех сил, пока, наконец, не достала до ее края, того, где жар столкнулся с холодной влагой, набухая грозой, злясь ветрами, ухватилась за нее, позвала за собой…

«Хорошо, тигренок. Возвращайся понемногу. Теперь ты сможешь держать облако, не тратя много сил. Вести его буду я. Возвращайся».

Солнце клонилось к закату. Страшная усталость, все тело тяжелое, ватное. Небо вдали затянуло сизой дымкой. Ветер налетал порывами, трепал волосы. Ласточки с тревожными криками проносились низко, предчувствуя дождь. Мы изменили погоду, завтра будет гроза. Я посмотрела на Сокола, и он улыбнулся мне:

— У нас получилось, теперь главное осторожность. Если торопиться, вызовем штормовой ветер, а то и град. Отдыхай, но старайся не терять до конца связь с погодой.

Видя, что мы закончили, наши спутники подошли ближе. Вид у них был встревоженный.

— У нас гости, — сказал Кэринус Рэй, надевая ножны с саблей. Пистолеты тоже были при нем. Обернувшись, я увидела вдалеке группу людей, быстро двигавшуюся в нашу сторону.

— Не вздумай стрелять без моего разрешения, — отозвался Сокол. — А лучше вообще спрячь оружие.

— Может еще чарочку им поднести? — взвился эльф. — Эти люди идут сюда вовсе не для того, чтобы приветствовать нас по законам гостеприимства. Первым бить не стану, но защищаться намерен, что бы ты не говорил.

Они подошли и встали полукругом, тихо переговариваясь, глядя на нас недобро. Больше дюжины крестьян, кто-то в обносках, кто-то посправнее, из зажиточных, вооруженные чем придется, от топоров до самопальных ружей. Ждали, как велят приличия, пока благородные господа не заговорят первыми. Это давало надежду, что нападать они все же не собирались, по крайней мере, не сразу.

— Здравствуйте, добрые люди, — сказал, наконец, Сокол. — С чем пожаловали?

— Вечер добрый, господа маги, — немного помявшись, выступил вперед крестьянин самого представительного вида. — Мы вас о том же пришли спросить. Зачем пожаловали на наши земли? Дорога отсель стороной идет.

— Мы прибыли по поручению ваших соседей, чтобы помочь справиться с вашей бедой, — Сокол протянул было собеседнику бумаги, но тот лишь повертел их в руках и вернул обратно. Он явно был неграмотен, так и рассматривал свитки вверх ногами. — Я маг погоды. Этот луг — удобное место для привлечения дождя. Нам всего лишь нужно провести здесь ночь, а на рассвете мы уедем.

— Колдовать в наших землях? Святая церковь не позволит!

— Еретики и колдуны по соседству, а у нас скверны не водится!

— Это кем же такое позволено? — крестьяне возмущенно зароптали. Кэринус Рэй подобрался. Сокол невозмутимо сделал несколько шагов в сторону, словно раздумывая. Заставляя остальных поворачиваться за ним следом. Я сперва не поняла смысл его маневра, а потом увидела, как на небе всходит еле различимая луна. Полная. Тронув Дарко за руку, я подошла ближе к наставнику. Черт. Как не вовремя.

— Спокойно. Колдовать никто не будет. Никаких запрещенных ритуалов проводить мы не собираемся. Просто переночуем. И уедем.

— Вы же сами сказать изволили, что дождь вызывать собирались? — старший взирал с недоверчивым прищуром. — Что ж это, как не колдовство? Кто вас позвал и для какой нужды, мне не ведомо, но на нашей земле мы такого не допустим!

— Вашей земле? — спросил Кэринус Рэй с высокомерной язвительностью.

— Луг принадлежит общине Истинной церкви. А мы церковные крестьяне, то бишь, наших хозяев она, земля-то.

— Так это хозяева послали вас сюда с оружием в руках?

— Ну мы… это… — крестьянин замялся. Кэринус Рэй усмехнулся. — Мы за порядком сами следим. И ересь не допустим.

За спинами непрошеных визитеров из-за вязов выглядывала Огненка, с любопытством наблюдая за нашей беседой. Кэринус Рэй проследил за моим взглядом и с трудом скрыл изумление. Лицо Сокола оставалось непроницаемым.

— Пожалуй, мне стоит написать настоятелю вашей церкви, — сказал он. — И попросить разрешения остаться здесь. Такое решение вас устроит?

— Думаю, лучше послать парламентера, — перебил эльф, — чем… твоя птица, ты понимаешь, о чем я. Как далеко отсюда ваш храм?

— Если верхом да напрямки, за пару часов обернетесь.

— Позволь мне уладить этот вопрос, Радомир. Я быстро.

«Вы действительно его туда пошлете? Может, лучше нам уехать отсюда?»

«Нет, тигренок. Я не собираюсь показывать им свою слабость и жертвовать нашим трудом. Рэй прав, если я сейчас создам птицу при помощи магии, это их еще сильнее разозлит».

— Мне бы не хотелось заставлять тебя рисковать, Рэй, — произнес он вслух.

— Не стоит волноваться, с монахами я как-нибудь договорюсь.

Он отвязал своего коня, спросил дорогу и ускакал. Мы остались ждать под пристальным наблюдением злых глаз, стараясь, чтобы никто не смотрел в ту сторону, где за ненадежным укрытием пряталась Огненка. Сокол расспрашивал крестьян о погоде за минувший и настоящий годы. Крестьяне отвечали нехотя. Я сидела, как на иголках, готовая начать бой в любую минуту.

Наконец, в сумраке показались всадники. За Кэринусом Рэем, рыжий жеребец которого мелькал ярким пятном, следовали двое. Они подъехали, спешились, и крестьяне стянули шапки, согнулись в поклонах. Монахи Истинной церкви. Всего лишь монахи, не настоятель, не священники даже, хоть и вооруженные саблями и мушкетами. Я удивилась, но первой приветствовать не стала. Монахи коротко поклонились, поздоровались и вопросительно уставились на Сокола.

— Вероятно, они хотели бы взглянуть на твои бумаги, — подсказал Кэринус Рэй. От него исходило благодушие и легкий запах вина. И когда только успел?

— Прошу, — Сокол протянул монаху свитки. Тот внимательно прочел и вернул хозяину.

— Святой отец Истинной церкви Тарта позволил вам магические деяния во исполнение воли бога нашего, — сказал он неожиданно высоким голосом. — Значит, законов вы не нарушаете. Но дабы разрешить вам таковые деяния на землях, что в подчинении нашей церкви, ее совет должен тщательно их рассмотреть и быть уверенным, что они не несут ереси, хулы и не причинят вреда.

— Я приношу извинения за недостаточное знание ваших законов, — ответил Сокол учтиво. — И уверяю, что никаких ритуалов проводить более не намерен. Но во избежание плохих последствий уже сделанного прошу позволить мне и моим спутникам провести здесь ночь и проследить за тем, как будет изменяться погода. Даю слово, что перед восходом солнца мы покинем ваши земли.

Монахи отошли в сторону и некоторое время о чем-то тихо говорили. Потом разделились: один подошел к главе крестьянского отряда, сказал ему несколько слов, после которых тот начал собирать своих товарищей к отступлению, а второй вернулся к нам.

— Негоже прогонять на ночь глядя гостей Святого отца, — сказал он. — Оставайтесь и отдохните, мы верим в ваше благоразумие. Дабы защитить вас от ночных посягательств, мы с братом останемся до утра.

— Мы благодарны вам, — в голосе Сокола слышалось облегчение. Он посмотрел на крестьян, неохотно разворачивавшихся восвояси. — Надеюсь, чуть позже вы присоединитесь к нашему скромному ужину.

— С радостью, — ответил второй монах.

Когда варево, распространявшее умопомрачительный аромат, было готово, наступила ночь. Мы сидели вокруг костра, и Огненка с нами — монахи решили, что она пряталась, напугавшись крестьян. Кэринус Рэй умудрился разжиться в монастыре при церкви бутылью отличного вина, и оно настроило всех на мирный лад. Даже мне Сокол разрешил пропустить стаканчик. А после еды началась неспешная, добрая беседа. До тех пор, пока мне не надоело бороться с любопытством.

— Вы ведь люди образованные и хорошо знаете закон, — обратилась я к монахам. Они закивали. — Не сочтите за грубость, но почему магия считается в вашем королевстве ересью?

«Йована!» — осадил меня Сокол.

— Йована, — сказал Кэринус Рэй с упреком.

— Я тоже хотел бы это знать, — поддержал Дарко. Я посмотрела на него с благодарностью.

— Нет ничего предосудительного в том, что ты задаешься таким вопросом, дитя, — ответил один из монахов, глядя на меня добродушно. — Тем более, бог наделил тебя способностями к колдовству, и ты, как никто другой, должна понимать, что греховна не сама сила. Твой выбор — использовать ее во зло или во благо. Закон земной исполняет волю божью и карает тех, кто творит зло.

— Но в Мирославии наказывают просто за использование магии. Любой.

— За недозволенное Церковью. Человек слаб и ослеплен пороком, а маг — такой же человек, как и остальные. Даже слабее, ведь вы подвержены пороку более других.

— Однако служители церкви тоже люди, при всем моем почтении, — заметил Кэринус Рэй.

— Вы, несомненно, правы, благородный господин. Но служение наше в том и состоит, чтобы побороть зло в себе, очиститься от скверны греха и следовать мудрости закона, данного Небесным отцом. Потому наш долг — указывать путь заблудшим душам.

— Все же я не понимаю. В нашем королевстве есть запрещенная магия, та, которая действительно опасна. Но остальная полезна и нужна! У нас уважают магов. Людям нужна наша помощь. Амулеты, волшебные снадобья, целители, — перечисляла я. — Как же без целителей? Борьба с нечистью. В конце концов, мы, маги погоды… И наука. В Университете столько всего полезного изобрели!

— И в результате получили кровопролитную войну, — парировал второй монах. — Вы ее, конечно, не помните, но знаете о ней, правда ведь? Да и сейчас не все так гладко. Сидит этот ваш Совет магов, вроде королю присягнул, а на деле никому не подчиняется. Еще и со своим войском. Чем на самом деле в Совете да Университете занимаются? Поди разберись. Пока их не трогают, все спокойно. Но придет время, и будет новая война, помяните мое слово. Одна должна быть власть в стране. А магам волю дай — потонет простой народ в крови, грехе да беззаконии.

— Возможно, в этом есть доля истины, — задумчиво произнес Дарко. Ну конечно, про некроманта своего вспомнил! Тот скоро сгниет в могиле, а наш дурак так и будет о нем думать каждый день.

— Власть слишком сладка, — сказала Огненка, потягивая вино. — За нее всегда были и будут войны. Этого не избежать, даже если магия исчезнет вовсе.

— Может быть, разумнее оставить власть тем, кому она дана самой природой? — отозвался Кэринус Рэй насмешливо. Я вспомнила, что нам рассказывали на уроках об эльфах. У них маги правили государством и были высшим сословием по праву рождения. Наверное, это и впрямь было разумно: о войнах эльфов между собой история не помнит. Или не знает: чужаков в свои дела они посвящать не любили. — Если каждый будет делать то, что ему предначертано, с достоинством и усердием выполняя свой долг, это ли не залог процветания государства?

Тень недовольства пробежала по лицам монахов; на мгновение мне почудилось слово «ересь», вспыхнувшее в их аурах большими огненными буквами. Боясь, как бы не началась ссора, я покосилась на Сокола. Он наблюдал, не вмешиваясь. Меня так и подмывало спросить его мнение, но я не решилась. Захочет — сам скажет. Наконец, один из монахов совладал с собой.

— Власть на земле, как и на небесах, есть лишь у бога. И ставить себя превыше других его детей есть грех гордыни. Может ли погрязший во грехе и прелести вести народ за собой? Праведны ли будут деяния такого правителя? Способен ли он на милосердие к тем, кого считает прахом под своими ногами и средством для своих целей?

— Сложно найти человека, который, получив власть, не начнет считать остальных прахом и средством, — возразила Огненка. Монах посмотрел на нее, как на занозу под ногтем. — Это должен быть святой. А святых не хватит, чтобы на каждый трон посадить.

— Не будете же вы утверждать, что правитель не должен стремиться к святости?

— Не буду. Но не ценою жизней людей, виноватых лишь в том, что родились с особыми умениями. И хотят с их помощью немного облегчить существование себе и другим.

— Никто не обвиняет тех, кто готов смирить гордыню и алчность и жить по законам божьим и человеческим. Вы переворачиваете все с ног на голову, госпожа. Разве перед законом не все равны? И если не наказывать за его попрание, будут ли неразумные и нечистые помыслами его соблюдать?

— Игра словами, — усмехнулся Кэринус Рэй. — Перед законом все равны, но некоторые равнее. Обычно те, кто в фаворе у власти. А чтобы народ не сильно возмущался, всегда найдется кто-то, кого обвинят во всех несчастьях. Маги прекрасно для этого подошли: и народный гнев направлен мимо власти, и припугнуть волшебников никогда не помешает. Ловко придумано.

— Довольно, — сказал, наконец, Сокол. — Этот разговор не приведет ни к чему, кроме ссоры. Главное, мы должны знать и уважать законы страны, в которой находимся. С этим, надеюсь, все согласны?

Мы промолчали. Монах перевел взгляд с меня на Дарко.

— Запомните одно, — сказал он тихо. — Есть высшая мудрость, добро и справедливость. Ваш выбор — встать на сторону праведности или греха. Но рано или поздно каждый получает воздаяние по заслугам.

«Он нам сейчас угрожает?» — спросила я мысленно.

«Пока нет. Но прошу тебя, не задавай больше провокационных вопросов. Ситуация не в нашу пользу, да и спорить с ними нет никакого смысла».

«Неужели вы с ними согласны?»

«Оглянись вокруг, тигренок. Мне нет дела до их веры. Но в государстве, где царят нищета, голод и ненависть, правитель явно что-то делает неправильно».

— И как вы добиваетесь этой сладости? — Кэринус Рэй уже успел перевести разговор на другую тему. — Попробую угадать. Даете винограду подвялиться на солнце? Хотя нет, букет немного другой… Собираете его после первых заморозков?

— Вы правы, — ответил монах. — Этим вином наш монастырь славится по всей Мирославии. В лучшие годы даже ко двору его поставляют.

Бокалы снова были наполнены, и беседа вернулась в мирное русло. Возле уютно потрескивавшего костра, распивая вино после сытного ужина ссориться никто не хотел. Говорили о краях, в которых довелось побывать. О жизни в монастырской общине, виноделии и о том, когда снимают самый вкусный мед. Незаметно ночь клонилась к рассвету. Пришло время уезжать: нельзя, чтобы монахи увидели, как Огненкаобратится.

— Благослови вас Небесный Отец, — сказал монах на прощание. — Мы рады были встрече с вами.

— Пусть бог хранит вас в пути, — добавил второй.

— Спасибо, — ответил Сокол. — И благодарю за то, что помогли нам.

Возможно, они удивились, что мы сели на коней по двое, но ничего не сказали. Мне Сокол велел ехать с Дарко, а Кэринус Рэй позвал к себе Огненку.

— Я буду счастлив очутиться в твоих объятьях, моя дорогая, — сказал он, помогая ей усесться.

— Вы знакомы? — удивился Дарко.

— Да, я не раз имел удовольствие встречаться с сей прекрасной дамой, — ответил Кэриус Рэй. Огненка улыбнулась. — Мы ведь бродяги. Носимся по свету, как перелетные птицы. А мир на самом деле тесен, и все пути рано или поздно пересекаются.

— А ты ничуть не изменился, Кэринус, — сказала Огненка, отводя прядь волос от его лица. — Все так же красиво поешь и сверкаешь оперением.

— Что со мной станется! А ты… как же так получилось, Огненка?

— Война, — коротко отозвалась она и замолчала.

— Кто вы такой, Кэринус Рэй? — не удержалась я от вопроса.

— А я все ждал, когда же ты об этом спросишь, — он довольно прищурился. — Я агент Банка Альба. Слышала о таком?

— О! — только и смогла ответить я. Дарко присвистнул. Мало кто не слышал о Банке Альба, но нужно быть очень состоятельной или значимой персоной, чтобы иметь с ним дела.

Эльфы жили в естественной и добровольной изоляции от остального мира, по крайней мере, в нашей части света. Говорят, их видели и в Северных Землях, но мало ли небылиц рассказывают о Новом Континенте. Единственная страна эльфов, о которой было доподлинно известно, со всех сторон была надежно защищена горами, кроме той, где ее омывал Интрийский пролив, усеянный вдоль скалистого берега рифами, как пасть акулы зубами.

Эльфы не любили чужаков. Они неохотно позволяли пересекать свои границы, лишь в самых крайних случаях. И сами выбирались за пределы родины только если дела клана принуждали их к этому. Так что коли довелось встретить эльфа, и он не торговец и не прибыл с дипломатической миссией, нужно держаться от него подальше. Наверняка это авантюрист или преступник. Или работает на Банк Альба, а значит, и авантюрист, и убийца, и шпион в одном лице.

Эльфы предпочитали не встревать в войны людей друг с другом. В сущности, они всегда нас немного презирали. И люди довольно скоро оценили, как выгодно и безопасно хранить средства там, где ни война, ни смена власти им не угрожают — в банках нейтральной страны. С нашим королевством предпочитал вести дела Банк Альба.

— Удивлены? — усмехнулся Кэринус Рэй. — Даже стало интересно, за кого вы меня принимали все это время.

— Я думал, что вы просто сопровождаете сестру в деловом путешествии, — пробормотал Дарко. — А учитывая место, где мы познакомились…

— А где вы познакомились? — спросила Огненка.

— В тюрьме. Мирославия, — притворно вздохнул эльф, — им лишь бы кого-нибудь покарать. Но ничего серьезного они бы мне не предъявили. Подержали бы немного для порядка и отпустили.

— На твоем месте я бы не был столь беспечен, — сказал Сокол. В ответ Кэринус Рэй блеснул улыбкой, и я заметила, что ночь становится светлее. Время Огненки заканчивалось. Мы с Соколом переглянулись, он кивнул и остановил коня. Все спешились.

— Рада была встрече, Кэринус, — сказала Огненка. Эльф взглянул на нее с грустью.

— Я обязательно узнаю, как тебе помочь. Наверняка есть какое-то средство.

Она улыбнулась и молча покачала головой. И скрылась за холмом. Кэринус Рэй долго смотрел ей вслед.

26

Дождь пролился на иссушенную зноем землю долгожданным благословением, возвращая ее к жизни. Земля впитывала влагу жадно, превращая пыль в плодородную почву. Прямо на глазах растения наполнялись силой, поднимались и крепли, зеленели травы, пролески и рощи вскипали массой листвы. Будто наверстывая упущенное время, все пошло в рост.

Я думала, при виде такого люди изменят отношение к нам, магам погоды. Исчезнет подозрительность, появится благодарность. Нам начнут доверять. Я ошибалась. Подданные Мирославии любое благо списывали на божий промысел, а если и видели, что Сокол способен управлять природными явлениями, то лишь сильнее боялись его. Они были готовы заплатить, сколько потребуется, чтобы мы закончили и убрались восвояси.

К тому же, часть из них верила в проклятье ведьмы, поэтому, как бы Сокол ни старался, толку все равно не будет. Переубедить их было невозможно. Даже Лидия, девушка на первый взгляд образованная и разумная, так и не поверила, что никакого проклятья на ней нет. Пожалев ее, я попросила Сокола провести ненастоящий ритуал, якобы снимающий проклятье. К моему удивлению, Дарко принял это невинное предложение в штыки.

— Ты хоть понимаешь, кому просишь помочь? В то время, когда вокруг полно тех, кто в самом деле нуждается в помощи?

— А что такого-то? — удивилась я. — Это ведь не сложно. Девушка извелась перед предстоящим замужеством, а ей и без того несладко живется.

— Она извелась? Кушая перепелок, бездельничая и валяясь на перине? — Дарко начинал закипать. — Волнуясь перед тем, как выйти замуж за такого же богатея? С приданым, чтобы собрать которое столько людей по миру пустили, а их дети теперь по дорогам милостыню просят?!

— Дарко, угомонись, — сказал Сокол. — Мы в чужой стране и не можем вмешиваться в здешние порядки. Что касается твоей просьбы, Йована, я не собираюсь поддерживать глупые предрассудки. Мы объяснили Лидии, что проклятья нет. Она взрослая девушка и сама выбирает, во что ей верить.

— Но… — начала было я, но Дарко перебил.

— Почему вы никогда не вмешиваетесь? Как вы можете спокойно проходить мимо, когда могли бы…

— Не мог бы, — отрезал Сокол. — Все, что я действительно могу, я делаю. А тебе советую руководствоваться не только эмоциями, но и здравым смыслом и учиться просчитывать последствия на несколько шагов вперед.

— Пока вы просчитываете, они… — Дарко замолчал, словно подавившись словами, злыми, обидными, развернулся и вышел из кабинета.

Неблагодарная свинья. Руки сжались в кулаки. Сокол столько для него сделал, терпит его выходки, носится, как с ребенком, а он в ответ вот так. Горя желанием высказать все, что думаю по этому поводу, я метнулась следом, но Сокол поймал меня за рукав.

— Оставь его. Пусть остынет немного.

— Да как он смеет так себя вести! Наглый…

— Довольно. Я сам сделаю ему замечание, если сочту нужным, — глядя на мое возмущенное лицо, Сокол вздохнул. — Тебе сложно его понять, тигренок, ведь ты живешь рассудком. А он сердцем.

— Дурак, проще говоря, — пробурчала я, и, предупреждая нарекание по поводу грубости, поспешно спросила: — А вы? Вы ведь тоже живете рассудком?

— Мне слишком много лет, чтобы позволять себе идти на поводу у чувств, — ответил он задумчиво. — Я просто живу, как получается. И делаю, что могу.

— Вы так много делаете для всех, кого встречаете! — воскликнула я. — Причем бескорыстно. Как он может этого не понимать!

— Он понимает. Просто вы пока очень молоды. А сейчас давай вернемся к делам.

Дела наши состояли в том, чтобы закрепить погодный фронт, как его называл Сокол, на долгое время. Нескольких дождливых дней недостаточно, для хорошего урожая нужны и дожди, и солнце, и чтобы того и другого хватало. Погодный фронт был необъятным, огромным, как само небо; казалось, не в силах человеческих управлять такой махиной. Но Сокол доказывал мне, что пусть медленно и трудно, но все же это возможно. День за днем мы разъезжали вдвоем по окрестностям, возвращались в поместье затемно, валясь с ног от усталости, но довольные проделанной работой. Вечерами прикидывали движения воздушных потоков и намечали путь на завтра. Именно такое занятие прервал Дарко своей дурацкой выходкой.

Дарко… Мы очень мало виделись эти дни. Все свое время он проводил с Кэринусом Рэем. Я никак не могла понять, что общего было у агента Банка Альба и угрюмого мальчишки, но тем не менее они прекрасно поладили. Не знаю, чем они занимались целыми днями, однако хозяева поместья вроде не жаловались. Напротив, эльфу удалось найти общий язык с бароном и его семьей, и даже постное лицо хозяйки озарялось улыбкой от его комплиментов. Сокол был доволен возможностью со спокойной душой оставить эту парочку без присмотра. А меня Кэринус Рэй почему-то невыносимо раздражал, и я надеялась, когда мы покинем Мирославию, он за нами не увяжется.

Но даже самая трудная и долгая работа рано или поздно подходит к концу. И вот настало прекрасное утро, когда Сокол сказал, что нам больше никуда не нужно ехать, только понаблюдать несколько дней, а после мы, наконец, сможем отправиться домой. Хозяева, конечно, принялись уговаривать не торопиться, отдохнуть у них и погостить еще немного. А мы с Дарко не смогли скрыть радости, хоть это и было неприличным. Даже обещание нового охотничьего сезона не соблазнило моих спутников. Мы хотели домой. Чего хотел Кэринус Рэй, я не знала, но и ему явно наскучило сидеть на одном месте.

После завтрака мы с Соколом лениво прогуливались по липовой аллее, слушая погоду и беседуя о том, о сем. Было солнечно и свежо после ночного дождя. Я наслаждалась прохладой, ароматами влажной травы и цветов, тем, что сегодня никуда не нужно ехать, а еще тем, что никто за нами не увязался, и мы болтаем наедине. Не знаю, почему мы вдруг заговорили о Дарко, но я вспомнила, о чем давно хотела спросить.

— Там, в лесу, когда мы боролись с демонами и призраками, как так вышло, что они смогли воздействовать на антимага? Почему он слышит зов?

— Возможно, стоит обсудить это с ним самим. Я не силен в духовной магии, но, думаю, смогу позвать Дарко. Меня он захочет услышать, — улыбнулся Сокол. О нет! И кто меня вечно за язык тянет. Сейчас сюда Дарко притащится, а так здорово было вдвоем.

Сокол зажмурился, словно прислушиваясь к чему-то. Мы остановились. Когда я было решила, что не сработало, из-за поворота вышел Дарко. Выглядел он растерянным. Увидев нас, подошел и посмотрел вопросительно.

— Это я тебя позвал, — сказал Сокол. — Скажи, что ты чувствовал.

— Беспокойство. Просто не мог на месте усидеть, и почему-то хотелось прийти именно сюда, — Дарко запнулся. — И еще захотелось вас увидеть.

— Некоторые виды магии духа действуют на всех, у кого есть душа. Конечно, на антимагов гораздо слабее — тогда, в лесу, потребовались усилия многих призраков, чтобы заставить тебя ненадолго подчиниться. Но в Университете тебя научат бороться с такими приемами, и со временем зов будет беспокоить не больше, чем желание почесаться.

— Получается, бороться со Стражами закона с помощью магии вообще бесполезно? — спросила я.

— Магия духа скорее сработает им на руку: чувствуя ее, они легко выйдут на след. К тому же есть особые воины, на них и эти чары не влияют. Бездушные. Пройдя обряд, они теряют почти все свои чувства. Страх, жалость, любовь, муки совести — все это для них пустые слова.

Дарко слушал, затаив дыхание. Я представила, что с ним могут сотворить подобное, и содрогнулась. Пусть лучше и дальше живет сердцем, дурень. Если в Университете его собираются лишить души, он не должен туда попадать. Неужели Сокол это допустит?

— Просто чудовищно, — выдохнул Дарко. — Как можно делать такое с живыми людьми?

— Они сами соглашаются на это, — ответил Сокол. — Чтобы стать более совершенным оружием. И тебе наверняка предложат подобное, слишком уж ты эмоционален. Потому и к зову так чувствителен. Но согласиться или отказаться — право твое.

— Я не оружие. И никогда на такое не соглашусь.

Сокол улыбнулся, взял Дарко под руку и отвел в сторону от меня на пятачок свободного пространства. Встал напротив. Вытянул перед собой руки ладонями вверх.

— Положи свои ладони на мои. Смелее, — Дарко повиновался. Некоторое время Сокол стоял, глядя ему в глаза. — Чувствуешь что-нибудь?

— Я… не знаю, — робко ответил антимаг.

— Убери руки.

Столбы пламени с ревом взметнулись вверх, заставив парня отшатнуться, а меня вскрикнуть. Мой наставник сошел с ума? Он же его чуть не спалил! Но Сокол продолжал смотреть на Дарко, и не думая погасить огонь.

— А теперь положи ладони обратно.

Дарко сделал это прежде, чем я успела мысленно произнести «неужели». Ни один мускул не дрогнул на его лице. Я, конечно, тоже доверяю Соколу, но не до такой степени безумна. Накрыв пламя, Дарко без следа погасил его.

— Тебе даже не приходится прилагать усилий, — сказал Сокол, — чтобы усмирить мою магию. Это в твоей природе, Дарко. Для таких, как я, ты оружие. Которое в умелых руках может стать совершенным.

Он убрал руки, и антимаг застыл, растерянно глядя на свои ладони. Потом вскинулся, собираясь что-то возразить, но Сокол слегка коснулся его щеки, призывая молчать. Дарко опустил ресницы.

— Дарко, послушай меня. Ты наделен редчайшим даром. Многие хотели бы оказаться на твоем месте.

— Я бы с радостью поменялся с любым из них.

— Не говори глупостей. Да, тебе придется много трудиться и принимать тяжелые решения. Но и возможностей у тебя будет куда больше, чем у других. Ты не выбирал, кем родиться. Но свой путь выбрать можешь. Подумай над этим хорошенько.

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда, — ответил Сокол мягко, но почему-то стало не по себе от этих слов.

Молча мы продолжили прогулку. Я вспомнила, что Сокол обещал не отправлять Дарко в Университет раньше следующей весны. Когда это еще будет, почти через год! Настроение сразу улучшилось — за год многое может случиться. Я взяла Дарко под руку и бодро зашагала с ним рядом.

До дома мы дошли, забыв о неприятном разговоре; в конце концов, в последние дни нам нечасто удавалось побыть втроем. Подходя к крыльцу, мы говорили о дороге домой и не сразу заметили вышедшего навстречу слугу, деликатно пытавшегося привлечь внимание.

— Господин Радомир, вам передали письмо, — сказал он, когда это наконец удалось, вручил письмо и откланялся. Конверт был сделан из плотной дорогой бумаги, запечатан оттиском затейливого символа и слегка благоухал изысканными духами. Не подписан. Любовное послание? Я еле сдержалась, чтобы не нахмуриться. Наверняка Сокол ничего не расскажет. Но, вопреки моим ожиданиям, он тут же вскрыл конверт и прочел его содержимое. Лицо его при этом было, пожалуй, чересчур бесстрастным.

— Что-то случилось? — робко спросила я.

— Ничего, — ответил Сокол задумчиво. — Сестра нашего друга Рэя просит меня незамедлительно сопроводить его к ней. Думаю, нам стоит это с ним обсудить.

Он развернулся и направился в дом. Я двинулась было следом, но Дарко взял меня за локоть.

— Ну что ты ходишь за ним хвостом? Может, не для твоих ушей разговор.

— Тебя забыла спросить, — я посмотрела зло и выдернула руку, но за Соколом не пошла. И вообще в дом заходить не стала, дабы опять не утащили под каким-то предлогом на женскую половину. Лучше дождусь их решения в саду, наверняка Сокол придет рассказать о своих планах. По крайней мере, я рада буду наконец избавиться от Кэринуса Рэя.

Однако все оказалось не так-то просто. Мы выехали на следующее же утро, и по пути выяснилось, что с сестрой Кэринуса Рэя Сокол тоже давно знаком.

— Вот увидите, как она всем нам обрадуется, — уверял эльф. Сокол усмехнулся.

— Не думаю, — пробурчал он.

— Мне уже интересно, какая она, ваша сестра, — сказал Дарко. — Судя по всему, у нее ужасный характер?

— Что ты, она сущий ангел! Просто ей не повезло с окружением, — при этом Кэринус Рэй покосился на Сокола с таким выражением, что я поняла наверняка: между его сестрой и моим наставником явно что-то было. Надеюсь хоть, в прошлом. Неприязнь к эльфу перерастала в ненависть, пусть он и не был виноват. — Более того, готов поклясться чем угодно — ты потеряешь от нее голову. Лилианну по праву считают самой прекрасной женщиной по эту сторону океана. Да и до некоторых островов донеслись легенды о ее красоте. Так что будешь потом хвалиться друзьям знакомством с нею.

— Лилианна из рода Луциев — поверенный Банка Альба, — прервал Сокол равнодушным тоном. Или нарочито равнодушным? — С широчайшими полномочиями. Несложно догадаться, насколько уважаема и влиятельна эта персона. И Рэй прав, о ее красоте действительно слагают баллады. Мы давно знакомы, но в последнее время слегка повздорили, — Кэринус Рэй закатил глаза. Так они в ссоре? Я немного приободрилась. — Поэтому я удивлен ее приглашению.

— Радомир, милый, я же говорил, если бы не ты, то она бы вспомнила обо мне, лишь пересекая границу. И то не наверное. Она соскучилась и…

— Довольно, — прервал его Сокол. — Наши с Лилианной… разногласия сейчас не имеют значения. Прибавим ходу.

Он обогнал экипаж Кэринуса Рэя и вырвался вперед. Я последовала за ним, Дарко же остался рядом с каретой. Так мы и ехали почти до самой столицы. Вопреки опасениям, въезд в нее был не так загружен народом, как в Тарте. Для грузовых повозок и массивных экипажей заботливо предусмотрели отдельный проезд, благодаря чему всадников, пешеходов и легкие кареты пропускали весьма споро.

Город поразил меня. По рассказам Сокола я знала, что Салваторе-Град стал столицей относительно недавно и был выстроен на месте крошечного поселения, почти в чистом поле. И вот он возвышался единым ансамблем, оглушая путника строгой красотой фасадов, подавляя громадами церквей, подпирающих небо. На просторах площадей и прямых широких улиц я почувствовала себя букашкой. Великолепные сады и парки с фонтанами. Статуи святых. Витражи в церковных окнах. Столица Мирославии впечатляла своей сдержанной роскошью не меньше, чем ее деревни — бедностью и упадком.

Особняк, который Лилианна Луций нанимала в столице, располагался на одной из самых красивых улиц, недалеко от королевского парка. Дом окружал довольно большой для центра города сад, в котором уместился даже живописный пруд с золотыми карпами. Нас встретил дворецкий, проводил в гостиную размером с неплохой купеческий дом и удалился докладывать хозяйке.

Я осмотрелась. В отличие от сдержанного вида снаружи, внутреннее убранство богатых домов здесь было гораздо шикарнее чем все, что я видела на родине. Огромные зеркала в резных рамах. Колонны из редчайшего розового мрамора. Шелк, бархат, позолота, красное дерево. Много блеска и света. Хозяйка спустилась по широченной лестнице, застеленной красным ковром.

С досадой я признала, что молва не врет. Улыбаясь, отчего на персиковых щеках виднелись ямочки, такие же, как у брата, навстречу нам шла самая красивая женщина на свете. Она была высока и стройна, и сложного кроя платье, сшитое из множества локтей легкой жемчужно-серой материи, удивительным образом не скрывало ни высокой груди, ни тонкой талии. Угольно-черные волосы, убранные с лица, потоком живого шелка спускались по спине и, распадаясь на манер ласточкиного хвоста, ложились на пол.

— Приветствую вас, господа, — сказала она приятным грудным голосом, глядя на всех нас и ни на кого в отдельности. — Я рада видеть вас у себя в гостях и благодарна за заботу о моем брате. Надеюсь, он не доставил вам много хлопот.

Ее лицо было совершенным. Плавная линия подбородка, изящный нос, гордая посадка головы. Если бы у меня была камея с изображением ее профиля, я бы смотрела на нее часами. Да уж, Сокола можно понять. Мне даже немного его жаль. И все-таки, что между ними произошло? Я сдержала вздох. С такой мне не тягаться…

— Что же вы, — сказала Лилианна, вопросительно на меня глядя, — располагайтесь. Не стесняйтесь меня.

Боги, она такая милая! Оказалось, все уже расселись возле камина и удивленно на меня смотрят. Черт. Чувствуя, как краснеют щеки, я поспешно устроилась в кресле. Подали легкие закуски. Я украдкой наблюдала за Соколом, но он держался учтиво и доброжелательно и никак не проявлял своего отношения к хозяйке. Кэринус Рэй принял вид скучающего аристократа. Лилианна рассказала, что сегодня у нее будет скромный званый ужин с какими-то влиятельными фабрикантами и выразила надежду, что мы присоединимся.

— Признаюсь честно, они невыносимо скучны, — пожаловалась она. — Я не совсем понимаю, почему мы должны вести дела с этими выскочками. Те из них, кто все же имеют титул, получили его совсем недавно, благодаря связям. Их не во всех домах принимают!

— За ними будущее, сестренка, — заметил Кэринус Рэй. — Банк интересует их состояние, а не титул. Тот, кто сейчас протянет им руку помощи, в скором времени получит огромные средства и влияние. Мы же привыкли на шаг опережать других.

— Мы привыкли вести дела с аристократами. Имя тоже кое-что значит. Впрочем, не мне решать, увы… — она перевела взгляд на нас с Дарко. — Но к чему эти скучные разговоры сейчас, для них еще весь вечер впереди. Вам нужно отдохнуть с дороги.

Она вызвала дворецкого, и нас развели по комнатам. Потом меня искупали, намазали маслами и притирками, причесали, одели и предоставили самой себе. Чувствуя себя свежей и отдохнувшей, благоухая духами, я вышла на галерею с видом на сад. Устроилась в плетеном кресле рядом с кадками с цветущим жасмином и хотела было просидеть тут, любуясь бабочками и слушая птиц, до самого вечера, как вдруг заметила недалеко, за деревьями, какое-то движение.

Я лениво разглядывала мелькание чьего-то белого платья, пытаясь угадать, хозяйка ли гуляет в саду или кто-то из слуг, как вдруг они вышли на открытое место. Лилианна и Сокол. Промелькнули и снова скрылись из вида. Повинуясь внезапному порыву, я как можно незаметнее скользнула в дом, тайком от слуг пробралась до задней двери и прокралась в сад.

Они стояли возле увитой цветами беседки, на поляне, весьма кстати окруженной густым, аккуратно подстриженным кустарником. Совершенно не думая о том, что Сокол наверняка меня обнаружит, я нашла прореху в изгороди и прислушалась к их разговору.

— …глупое ребячество с моей стороны, — говорила она. — Но я невыносимо захотела тебя увидеть.

— Я тоже не должен был приезжать, — ответил Сокол. — Ничем хорошим наша встреча не закончится. Ты снова огорчишься.

— Не стоит об этом.

— Прости. Будь у меня хоть капля чести, я бы давно покончил с этим раз и навсегда, но я так и не нашел в себе сил… — Лилианна коснулась его губ, заставляя молчать. Из своего укрытия я не могла видеть его лица, но ее видела прекрасно. И то, как она на него смотрела, не оставляло сомнений. Она любит его, что бы между ними не произошло. Сокол поцеловал и отвел ее пальцы. — У нас никогда ничего не выйдет, ты же знаешь.

— Знаю. И очень злилась на тебя когда-то. За то, что предпочел мне свою магию. Помощь каким-то абстрактным людям. Бродяжничество и умозрительные конструкции. Но потом поняла, что ты такой, какой есть. Могу ли я требовать, чтобы ты изменился, — ее длинные, как стрелы, ресницы, дрогнули. — И разве тогда останешься тем, кого я любила?

— Обещаю, что допустил слабость в последний раз, — ответил Сокол. — Впредь постараюсь не тревожить тебя своим присутствием.

— Не надо так, — тихо ответила Лилианна. — Между нами столько непреодолимых преград, что мы устали о них биться. Я ни о чем не прошу, Радомир. Только не отталкивай меня, позволь видеть тебя хотя бы изредка. Мне хватит и этого.

И она подняла на него взгляд, в котором читалось столько всего, что даже камень бы дрогнул. Неужели Сокол от нее откажется? Ну чего он ждет? Поцелуй же ее, бесчувственный дурак!

"Йованна. Прошу тебя. Уйди".

Опа. Кажется, я забылась. Медленно, боясь шумнуть и выдать себя еще и перед Лилианной, я отступила назад, и когда достигла безопасного расстояния, припустила подальше от этого места. Лицо пылало, в голове толпились тяжелые, как камни, мысли. Запыхавшись, я плюхнулась на первую попавшуюся скамейку.

Вот оно как. А я-то удивлялась аскетизму своего наставника. Да не нужны ему ни дворцы, ни кареты, ни куча слуг, ни роскошь, ничего-то ему не нужно, и какая, в общем-то, разница, в замке ночевать или под небом. И всем-то оно может помочь, его могущество, только ему самому принесло ли счастье? Толку-то, что в королевстве его каждая собака знает, если он почти всегда один! Я вдруг почувствовала страшный обман, как будто поманили пряником, пообещали праздник, а на деле ничего не дали, и лишь пустые павильоны вокруг.

Стало невыносимо горько за Сокола. За Лилианну, самую красивую женщину на свете, которую отвергли. За себя, потому что на меня-то никто никогда не посмотрит так. С неба упали крупные капли, сначала редкие, потом чаще, тяжелее. Хлестали по рукам, по темени. Я сидела, съежившись под ледяным дождем, и хотела, чтобы он смыл меня, как пыль с дорожек.

Что-то темное мелькнуло перед носом. Подняв глаза, я увидела Дарко. Он стоял, весь промокший, и протягивал мне плащ. Я отвернулась.

— Уйди.

Плащ с шорохом опустился на плечи. Молча Дарко взял меня под руку и увел в дом, усадил перед камином. И ни о чем не спросил.

27. Лето

В Мирославии, помимо старой аристократии и церковной знати, появлялась и крепла новая влиятельная прослойка, заставлявшая с собой считаться. Владельцы крупных рудников, литейных и оружейных заводов, фабрик, где пряли и ткали шерсть, потеснивших привычные ремесленные цеха и мастерские. Лишенные привычки к мотовству и лени, присущих дворянству, не ограниченные рамками строгих моральных принципов, эти люди с невероятной быстротой наживали огромные состояния. И вот уже старейшие и почитаемые семейства, остро нуждаясь в средствах, соглашались на браки, которые совсем недавно сочли бы мезальянсом, а король жаловал самым удачливым богатеям земли и титулы.

С такими, новыми, аристократами мы ужинали в доме Лилианны. Я не имела сословных предрассудков и отнеслась к гостям с любопытством и уважением. Не так-то просто, должно быть, из рудокопов и ремесленников пробиться в высшее общество. Но хозяйка и Кэринус Рэй держались подчеркнуто вежливо и холодно, давая понять, что они не ровня. Эльфы. Они всегда были ужасными снобами.

Впрочем, разговоры мне быстро наскучили. Гости были дельцами, и их не интересовало ничего, кроме прибыли. Выдержав ничего не значащую легкую беседу не дольше, чем требовали приличия, они приступили к обсуждению цифр, рынка, производства и прочих скучных вещей. Скоро я с трудом сдерживала зевоту. Черт, сбежать бы… Я посмотрела на Сокола. Он с живым вниманием слушал невысокого худощавого фабриканта, негромким сдержанным голосом вещавшего о достоинствах какой-то стали для мушкетов. Да кому это вообще может быть интересно?!

— Я прошу прощения, господа, но мои ученики должны нас покинуть, — сказал вдруг Сокол, когда рассказчик взял паузу. — Им необходимо заниматься.

— Не смеем мешать, — ответил один из гостей. — Стремление к знаниям в юном возрасте похвально и вызывает уважение.

«Я бы хотел, чтобы вы и в самом деле посвятили вечер книгам», — донеслось мне вслед.

«Хорошо», — ответила я, стараясь не покидать обеденный зал чересчур поспешно. Я бы предпочла прогуляться в саду, но вдруг гостям захочется освежиться после ужина, и они застанут нас отнюдь не за уроками? Лучше переждать в библиотеке. Дарко со мной согласился.

— Ску-у-учно! — протянула я, падая на диван. — Кажется, мы тут надолго застряли.

— Тебе не нравится Салваторе-Град? — спросил Дарко, устраиваясь в кресле напротив.

— Будто мы его видели. Так и будем сидеть взаперти после того, что случилось в Тарте.

— Я понял, тебе не нравится Лилианна, — в его глазах появилась насмешка. Я фыркнула.

— Тебе она слишком нравится. Вон как пялился весь вечер, чуть слюну не пускал.

— Глупостей не говори. Просто она такая милая. И умная. И красивая. У нее глаза как море, в котором отражается небо после грозы…

— Как поэтично! Если хорошо попросишь, глядишь, она тебя усыновит, и ты сможешь целыми днями заливаться вином с ее братцем.

— Иванка, ты что, ревнуешь? — спросил он удивленно. В ярости я вскочила с места.

— Придурок! — крикнула, возвышаясь над ним. — Вечно ты лезешь ко мне со своими…

Со стороны двери раздалось покашливание. Обернувшись, я увидела служанку, чопорную старую брюзгу, с подносом в руках. Она смотрела на нас с брезгливым осуждением. Конечно. Она из местных и привыкла прислуживать аристократам. А не невоспитанным магам без роду и племени.

— Госпожа Лилианна велела подать вам чай, — произнесла она, расставляя приборы на столике. — Желаете еще что-нибудь?

— Нет, благодарю, — ответила я. Прозвучало немного резко. Она задержалась, глядя с холодной учтивостью. — Можете быть свободны.

— Иванка, — вкрадчивым голосом позвал Дарко, когда за ней закрылась дверь.

— Иди к черту! — огрызнулась я, не оборачиваясь.

— Не злись. Я попробую уговорить Радомира прогуляться с нами по городу. Или хотя бы отпустить нас с Кэринусом…

— С кем? Да Радомир нас с ним и за порог не пустит! — за спиной послышались шаги, и на плечо легла теплая ладонь.

— Но попросить-то можно! — голос раздался совсем близко. Я отступила на шаг, посмотрела на Дарко. Выглядел он растерянным. — Здесь полный дом слуг, думаю, нам найдут провожатого.

— Попроси, мне-то что, — я пожала плечами и принялась разливать чай.

Дарко оказался прав. На следующий же день Сокол отправил нас прогуляться в сопровождении управляющего домом, знавшего в городе каждый закоулок. Мы безумно обрадовались этой затее и, наскоро собравшись, в прекрасном настроении поспешили в город, боясь, что наставник передумает. Однако скоро поняли, что прогулка обещает быть вовсе не такой увлекательной, как мы ожидали.

Степенный, высокомерный слуга старался избегать всего, что могло бросить тень на репутацию его жилицы, добиваясь от нас поведения старых дев на моционе. Нам запрещалось громко говорить, смеяться, вообще шуметь, размахивать руками и даже в открытую разглядывать прохожих. Само собой, ни о каких увеселительных заведениях и речи быть не могло. Все, чего мы смогли добиться — променад по главной аллее парка; по очаровательным тенистым боковым тропинкам гуляют развратники, ищущие уединения, а не приличные молодые люди. Стоит ли говорить, что домой мы вернулись гораздо раньше ужина. Сокол посмотрел на меня, с трудом скрывая улыбку. В тот момент я его почти ненавидела.

А чтобы помочь кошмарному дню достойно завершиться, Дарко решил зайти в дом через окно. Моей спальни. Ночью. Перепугав меня до полусмерти.

Я давно улеглась, но не гасила лампу и все никак не могла уснуть: непривычные звуки, доносившиеся через приоткрытое окно, тревожили. Столица засыпала поздно, и улицы еще не опустели. В полудреме я прислушивалась к далекому топоту копыт, голосам, шороху ветра в саду. Внезапно в окно как будто что-то стукнуло. Я проснулась окончательно. Стук повторился вместе с возней. Ко мне пытаются проникнуть? Приоткрыв глаза, я увидела поднимавшийся в оконном проеме темный силуэт и едва не закричала.

— Иванка, — прошептал силуэт. Тусклый свет озарил его лицо. — Ты спишь?

— Ты! — воскликнула я, садясь на кровати. Дарко ловко забрался в комнату и прикрыл окно.

— Не шуми, умоляю! Я сейчас уйду. Прости.

— Какого… Немедленно объяснись! — сказала злым шепотом. — И только посмей что-нибудь… испепелю!

— Не сможешь, — возразил он, на всякий случай обходя меня по дуге и приближаясь к двери. Комнату наполнил запах вина и еще чего-то терпкого, душного, приторного. Духи?

— Стоять, — повысила я голос. Дарко замер. — А если закричу?

— Пожалуйста, не надо! — прищурившись, я рассматривала растерянное лицо ночного визитера. — Что ты хочешь?

— Ну-у-у… — протянула, делая вид, что задумалась. Не волнуйся, дружочек, ты дорого заплатишь, чтобы сохранить эту тайну. — Для начала расскажи, где это ты шлялся. И почему вернулся домой через мое окно.

— Не хотел, чтобы меня застали. А у тебя свет горел.

— А ты что, моль?! Или думал, я жду у окошка? Где ты был? И не пытайся мне врать, я тебя, дурака, насквозь вижу!

— Чего разошлась? Мы с Кэринусом ходили в город, — он отвел глаза и почесал затылок. — В заведение.

— В какое еще заведение?

— Да так… в одну забегаловку… — ответил Дарко, но увидев, как я набираю полную грудь воздуха, поспешно добавил: — в бордель.

Я закашлялась. Так вот почему от него пахнет духами. Впрочем, от Кэринуса Рэя стоило ожидать чего-то подобного. Но Дарко… Ему-то как не совестно разгуливать по таким местам? Хотя, если бы у меня была возможность заглянуть туда хоть одним глазком, разве удержалась бы?

— И как там? — спросила я и тут же себя одернула. — Я хотела сказать, как ты там оказался, в таком непотребном месте?

— Меня Кэринус привел. Обещал, что будет весело. Но ты не думай, я ничего не… в общем, мы просто немного посидели, послушали певичек, выпили вина.

— Так это ты от песен духами насквозь пропах?

И тут он не выдержал. Изменившись в лице, подошел ближе, заговорил быстрым, сбивчивым шепотом. Рассказал, как там было ужасно. Про женщин, накрашенных, вульгарных, вынужденных продавать себя каждому встречному. Как плохо с ними обращаются. Как ему было противно от их приставаний и в то же время жалко этих несчастных.

— И я оттуда сбежал, — закончил он свою речь. Да уж. Дарко, как всегда, все превратит в трагедию. Даже повеселиться как следует не может. Меня вдруг посетила великолепная идея.

— Ладно, — сказала я с деланным сочувствием. — Я не выдам тебя Радомиру.

— Правда? Спасибо! Я знал, что ты не подведешь.

— Но за это в следующий раз вы возьмете меня с собой.

Опешив, Дарко так и сел на край моей кровати. Прижимая к груди одеяло, я придвинулась ближе.

— В бордель? — переспросил он, глядя на меня округлившимися глазами.

— Дурак! В город. Прогуляемся, сходим в какую-нибудь таверну, — я подвинулась еще ближе, коснулась его плечом. — Ну пожалуйста!

— Хорошо, — выдохнул он, отворачиваясь. — Я поговорю с Кэринусом.

— Пообещай, — я наклонилась, ловя его взгляд.

— Черт с тобой! Обещаю! Теперь я могу идти?

— Иди. Только постарайся не попасться.

С тяжким вздохом он поднялся и вышел вон.

На другой день Кэринус Рэй проспал почти до обеда. Сокол, кажется, так и не узнал о ночных похождениях Дарко: после завтрака он отбыл вместе с Лилианной по ее делам. Он не впервые сопровождал ее взамен непутевого братца, и всех, кроме меня, это вполне устраивало. Пользуясь случаем, Дарко отправился вздремнуть, а я коротала время в беседке за книгой, пока свежий и отдохнувший Кэринус Рэй якобы случайно не набрел на мое убежище.

— Доброе утро, милая! — воскликнул он, лучезарно улыбаясь. — Не возражаешь, если я посижу с тобой немного?

— Что вы, я вовсе не против, — ответила я, откладывая книгу и расправляя платье на коленях. — Только утро давно прошло, скоро полдень.

— Ах, разве это имеет значение, когда в саду так свежо и тихо, — он уселся рядом со мной, облокотился на спинку скамьи и посмотрел пристально, заставив смущенно опустить глаза. — Иванка, дорогая, я не могу вынуждать нашего друга нарушить данное тебе слово. Но разве ты сможешь покинуть дом втайне от своего наставника? Признаться, я был весьма удивлен тому, что тебе удалось выманить у Дарко подобное обещание. Ведь ваша с Радомиром ментальная связь…

— Дарко о ней не знает. И я бы хотела, чтобы это и дальше оставалось для него секретом.

Кэринус Рэй невозмутимо пожал плечами.

— Не буду вмешиваться в ваши дела. Тем более, я пришел поговорить о другом, пока мы остались наедине, — он наклонился в мою сторону, оказавшись ближе, чем хотелось бы. — Зачем ты хочешь сбежать с нами в город?

— Да так, — ответила я, сдерживаясь, чтобы не отодвинуться. Я должна быть с ним милой, если хочу, чтобы дело выгорело. — Погулять, развеяться. Мне скучно сидеть тут целыми днями, Радомир вечно занят, а выезжать в город со слугой…

Эльф понимающе ухмыльнулся и якобы случайным жестом закинул руку на спинку скамьи, так, что я почти оказалась в его объятьях. Глядя, как я напряглась, он довольно щурил глаза — ему явно нравилось меня дразнить.

— Можно что-нибудь придумать. Но как тебе удастся провести Радомира?

— Но он ведь не все время за мной следит. Только если чувствует, что мне угрожает опасность, а разве мне может что-то угрожать, когда вы будете рядом? — я захлопала ресничками, и Кэринус Рэй рассмеялся.

— Вот лиса! Хорошо, устроим эту эскападу. Но при одном условии.

— Каком же?

— На время нашего маленького приключения забудь о том, что ты маг. Из других передряг я с легкостью тебя вызволю, но за незаконное колдовство в столице можно влипнуть по-крупному.

— Спасибо! — воскликнула я, едва не бросившись ему на шею. — Мы пойдем сегодня?

— О нет! Позволь набраться сил, дорогая, я вернулся домой под утро! Пойдем завтрашней ночью, так что будь готова, — он скользнул по мне ленивым взглядом, поднялся со скамьи и развернулся, чтобы уйти, но любопытство снова взяло надо мной верх.

— Неужели вы на самом деле убийца и шпион? — спросила я раньше, чем подумала, что не стоит. Кэринус Рэй обернулся с улыбкой на красивых губах.

— Какая разница? Я друг Радомира, а значит, твой друг.

И бесшумно скрылся за деревьями. Я подождала, пока кровь отхлынет от лица. Черт с ним, вроде не обиделся. Главное, наконец-то меня ждет приключение! Теперь не выдать бы себя перед Соколом. Впрочем, это оказалось проще, чем я думала — все два дня ему было не до меня. Сперва очередной званый ужин у Лилианны, потом они опять весь день разъезжали по делам банка, вернувшись только к вечеру. С одной стороны, было ужасно обидно, но с другой… Не отвлекай Лилианна моего наставника, мне ни в жизнь не удалось бы выбраться куда-то без присмотра.

Я еле дождалась ужина, после которого собиралась лечь пораньше, сославшись на то, что не выспалась прошлой ночью. Все словно нарочно старались тянуть время: разговоры сменялись один другим, Сокол вдруг решил по нам соскучиться. Лилианна, как всегда приветливо-вежливая, поддерживала беседу. Кэринус Рэй откровенно забавлялся, глядя, как я начинаю нервничать. Ужинать закончили затемно, и я тут же поднялась к себе.

Поспешно заперла дверь на ключ. Аккуратно, боясь испортить прическу, стянула платье, симпатичное, но чересчур светлое, в таком незаметно через сад не сбежишь, и достала из шкафа другое, заранее приготовленное для этой цели. Скромное платьице столь любимого Соколом серого цвета с желтым кружевным воротничком. Не так нарядно, как хотелось бы, но зато в темноте незаметно. Да и спускаться по водосточной трубе в нем будет удобно — юбка не пышная.

Наконец, в окно стукнул маленький камешек. Условный сигнал. Пора. Я погасила лампу, подождала, прислушиваясь к малейшим перемещениям энергий в доме. Все чисто. Ни Сокола, ни кого-то еще поблизости не было. Осторожно я перелезла через подоконник и спустилась по водосточной трубе, будто нарочно для этого устроенной, скользнув прямиком в руки поджидавшего внизу Дарко. Он поймал меня, помогая слезть, и вдруг схватил в охапку, прижал к стене за зарослями вьющихся роз.

— Тихо, — шепнул, едва не касаясь губами уха, щекоча дыханием. Я уперлась руками в его грудь в попытке оттолкнуть, но услышала, как распахнулась створка соседнего окна, и вцепилась в рубашку.

— Вроде там ходит кто-то, — донесся голос кого-то из слуг, и другой голос, женский, что-то ответил из глубины дома.

Дарко придвинулся теснее, напряженно глядя в ту сторону, и я видела над собой линию его скул и подбородка, прядь волос, спадавшую на шею. Он был так близко, что я чувствовала, как поднимается и опадает его грудь при дыхании. Запах его кожи. Я втянула ноздрями воздух. Почему я раньше не замечала, как приятно от него пахнет?

— Может, и вправду кошка, — сказали за окном. — Схожу-ка посмотрю, да успокоимся.

Окно захлопнулось. Дарко схватил меня за руку, увлекая через сад туда, где за оградой, в закоулке, ждал Кэринус Рэй. По чугунным завитушкам мы перелезли на другую сторону, благо, с улицы нас удачно скрывали разросшиеся кусты жасмина, и следом за провожатым поспешили прочь от дома. Кажется, получилось. Мы свернули на соседнюю улицу, и я наконец смогла спокойно оглядеться.

Город сиял: горели фонари, светились окна домов, тут и там виднелись разноцветные огоньки фонариков в руках гуляк и на козлах карет. Здесь любили цветные фонарики: зеленые, синие, желтые… Только красных я не видела. Наверное, красные были только на тех домах, о которых не положено знать порядочным девушкам. По мостовым проезжали роскошные ландо и легкие крошечные коляски, гарцевали всадники, раскланиваясь с дамами, ехавшими в экипажах. Некоторые господа предпочитали прогуливаться пешком по тротуарам, но пеших дам я не заметила: видимо, вечером это считалось очередным нарушением приличий.

Казалось, с наступлением ночи город и его жители преобразились. Куда делись строгость, набожность и скромность? Сейчас во всем чувствовалось предвкушение веселья, на лицах расцветали улыбки, а легкие порывы ветра доносили запахи вина, помад и духов. Наверное, горожане, как мы с Дарко, дождались темноты и ускользнули из-под присмотра строгого наставника, своего грозного Небесного Отца, чтобы всласть повеселиться. Я догнала Кэринуса Рэя и взяла его под руку.

— Куда пойдем?

— На мост Святой Катерины, — ответил он, немного замедляя шаг. — Одно из излюбленных мест ночных прогулок горожан. Думаю, вам понравится.

У реки было многолюдно и шумно. Широкая набережная с гранитным парапетом днем, должно быть, выглядела сурово и сдержанно, но сейчас ее оживляли нарядные гуляки, лоточники, продавщицы цветов, музыканты, гирлянды разноцветных огней. Тут и там появились жаровни, от которых доносились аппетитные ароматы. На мосту, широком, с высокими каменными перилами, украшенными резьбой и прелестными статуями, играла музыка и выступали танцоры. Гибкие смуглые девушки в облегающих нарядах извивались, как змеи. Двое мужчин, обнаженных по пояс, крутили из факелов огненные кольца и выпускали изо рта пламя под восторженные крики зевак.

— Вот бы было здорово, если бы и я могла что-нибудь им показать, — сказала я, аплодируя танцорам.

— Даже не думай! — воскликнул Дарко, на всякий случай хватая меня за руку. Я хмыкнула, но руки не отняла. Танцор зажег факелы с обеих сторон и подбросил в воздух, ловко жонглируя ими. К нам подошел Кэринус Рэй, протянул кулек с ароматными сдобными крендельками.

— Ой, спасибо! — я высвободила ладонь, чтобы взять один. Эльф, заметив, как мы держались за руки, улыбнулся. Чувствуя, что краснею, я отвернулась и посмотрела на реку, где отражались сверкающие огнями берега и проплывали маленькие низкие лодки. И огоньки. Стайки бумажных фонариков медленно плыли по течению.

— Хочешь прокатиться? — спросил Кэринус Рэй, проследив за моим взглядом.

— Конечно хочу!

По черным от влаги ступеняммы спустились к самой кромке воды и сели в лодку, плоскую, шаткую. За несколько монет Кэринус Рэй купил полдюжины бумажных фонариков, всех цветов, что были у лоточницы. Лодочник длинным шестом оттолкнулся от берега, выправил на середину, и мы медленно поплыли, любуясь берегами, раскинувшимся впереди мостом, огоньками на воде. Шест запнулся обо что-то, нас качнуло. Боясь свалиться в воду, я вскрикнула и вцепилась в Дарко.

Он подхватил меня, и вдруг я оказалась в его объятьях. Лодку больше не качало, но он меня не отпускал. Чувствуя, как заколотилось сердце, я замерла, боясь, что стоит пошевелиться или посмотреть на Дарко, и он тут же отодвинется, разомкнет руки, или того хуже, опять наговорит каких-нибудь глупостей. Но сидевший впереди Кэринус Рэй, смотревший на мост впереди, развернулся в нашу сторону, и Дарко убрал руку с моего плеча.

— Почему вы не запускаете свои фонарики? — спросил эльф. — Раз уж мы накупили их целую гору, может, все-таки отправим в плаванье?

Стараясь не смотреть на Дарко, я взяла один из бумажных фонарей и аккуратно положила на воду. Он поплыл, красиво отражаясь в реке. Некоторое время нашу лодку окружала стайка разноцветных огней, потом мы обогнали их, проплыли под мостом, помахав смотревшим на нас парочкам, и вскоре причалили.

— Ну что, теперь можно съесть что-нибудь вкусное, послушать музыку и потанцевать, — сказал Кэринус Рэй, помогая мне выбраться из лодки. — Вы не против? Или погуляем еще по городу?

— Я не знаю, — сказала честно, — я все хочу.

— Танцы? — удивился Дарко. — Сегодня здесь какой-то праздник?

— Это Салваторе-Град, здесь каждую ночь праздник. Днем священники держат население в узде, но ночью немного ее ослабляют, так что жители столицы развлекаются от души. А танцы устраивают в заведениях. Не для аристократов, конечно, но и не для отребья. Я хотел сводить вас туда, где собираются господа, имеющие монету и не сильно дрожащие над своей репутацией. Лучшее сочетание для веселья.

— Я все же погулял бы, — сказал Дарко, с сомнением на меня глядя. — Показал Иванке город. Если наскучит, сможем пойти куда-нибудь.

Но нам не наскучило. Мы бродили по улицам, центральным — шумным, многолюдным, залитым светом, и боковым, темным, загадочным, прохладным, где тени скользили мимо и слышался шепот и смех. На площади слушали уличных музыкантов и бросали им монетки, а потом накупили всяких вкусностей и съели их неподалеку, расположившись под деревьями ближайшей аллеи. У озера недалеко от парка полюбовались фейерверком. И даже застали смену караула возле королевского дворца.

Я и не заметила, как быстро пролетело время, что ночь склонялась к рассвету, улицы начинали пустеть, а значит и нам пришла пора возвращаться. Гулять со мной до утра Кэринус Рэй не рискнул, предпочитая вернуться в час, когда все в доме наверняка будут спать. И мы повернули обратно.

Эльф шел впереди, показывая дорогу, а мы следом, и, хотя здесь были широкие тротуары, Дарко оказался совсем близко, я почти касалась его плечом. Иногда мои пальцы задевали его, и когда это случилось в очередной раз, он взял меня за руку. Почему-то захотелось улыбнуться… Я одернула себя. Черт. Это всего лишь скука. А Дарко остался тем же дураком, что и прежде. Встряхнув головой, будто пытаясь выкинуть из нее глупости, я взяла его под руку и потащила вперед, догоняя Кэринуса Рэя.

28

— Послезавтра я планирую выезжать, — сказал Сокол.

Я украдкой покосилась на Лилианну. Опустив глаза, она разламывала ложечкой бисквитное пирожное. Лицо ее ничего не выражало. Сидевший напротив Дарко встретился со мной взглядом, по которому я не смогла понять, рад он отъезду или не очень.

— К чему такая спешка? — спросил Кэринус Рэй. — Мы отлично проводим время, а твоя помощь в делах просто неоценима.

— Я понимаю, что ты счастлив развлекаться, пока я занимаюсь делами вместо тебя, милый друг. Но мы и так задержались дольше разумных сроков. У меня ведь тоже есть дела, поручить которые, увы, некому.

Сдерживая зевоту — минувшей ночью мне опять удалось уговорить Кэринуса Рэя взять меня в город, и вернулись мы ближе к утру — я попыталась прикинуть, сколько времени мы торчим в Мирославии. Выходило немногим меньше месяца. После того как начались наши тайные ночные прогулки, Салваторе-Град мне даже нравился, но Сокол был прав. Пора и честь знать. Я вдруг поняла, что безумно соскучилась по дому.

В наступившем молчании было слышно, как залетевшая в столовую муха назойливо бьется в стекло. Я положила ложку на опустевшую тарелку. Она звякнула слишком громко. Слуга тут же поменял приборы и поставил передо мной десерт.

— Мне жаль с вами расставаться, — сказала наконец Лилианна, — но дела есть дела. Надеюсь, в скором времени мы встретимся снова.

— Я был рад повидаться с тобой, дорогая, — ответил Сокол. — И буду счастлив принять тебя в гостях, если окажешься в наших краях.

Угу. И если он сам там окажется. Застать Сокола в его поместье явно было непросто. Вряд ли он знал наверняка, куда дорога приведет его завтра. Мне опять стало жаль Лилианну. Несмотря на многочисленные достоинства моего наставника, влюбиться в него я не пожелала бы и врагу. Ищи потом свою любовь по всему королевству, чтобы увидеть хоть на миг… Почувствовав взгляд Дарко, я поняла, что все это время рассматривала Сокола с задумчивым выражением лица, и поспешно сделала вид, что увлечена пирожным.

После завтрака Дарко срочно понадобилась помощь, и он потащил меня в библиотеку. Вечно ему в голову приходит всякая ерунда в самое неподходящее время — сегодня никто никуда не поехал, и я бы предпочла погулять с Соколом в саду.

— Ну, давай быстрей, — сказала я, едва за нами закрылась дверь. — Чего надо?

— Я хотел, чтобы ты немного рассказала об Университете, — ответил Дарко, беря меня под руку с намерением усадить в кресло. — Я постоянно думаю об этом месте и…

— Тебе вот прямо сейчас приспичило? — я выдернула локоть. — Ты там не раньше весны окажешься. И вообще, мог бы у Радомира спросить, а не волочь меня сюда.

— Подожди! — он поймал меня на выходе и развернул обратно. — Радомир если и учился там, то триста лет назад, он уже не помнит ничего. А я… — он опустил ресницы, — не уверен, что вообще хочу там оказаться.

— Да ты что, сбежать надумал? — не глядя на меня, он пожал плечами. — Совсем одурел? А как же Радомир? Он ведь за тебя поручился! Стражам обещал в Университет доставить по весне. Вот как ты его отблагодарить собираешься?

— Чего ты опять раскричалась, не разобравшись? Не собираюсь я Радомира подставлять. Но, после того как он меня доставит, не знаю, останусь ли.

— Останешься, — я уселась в кресло, поджав под себя ногу. — Из Университета не убежишь. Он сам по себе настоящая крепость, а перевал ты своими глазами видел.

— Получается, вы там как в тюрьме? — усмехнулся Дарко, располагаясь напротив.

— Вовсе нет! Просто никому не хочется, чтобы по королевству разбегались маги-недоучки, обиженные несправедливым наказанием за невызубренный урок.

— Но я-то не маг. Может быть, за стражами-недоучками надзор не такой строгий?

— Я почти ничего не знаю о школе для стражей, — подумав немного, ответила я. — Нам про нее не рассказывали. Ну, все знают, что кроме магов в Университете обычные люди учатся, которые нам помогают в чем-то: ремесленники, солдаты охраны, слуги… про стражей разве что слухи доходили, но мало ли у нас слухов.

— И между собой вы не встречались?

— Неа. Университет знаешь какой огромный? Почти как маленький город. У них свои корпуса, даже стенами огорожены. Да и не принято. Мы все же маги, а они… — я прикусила язык, но Дарко прекрасно понял, что я имела в виду.

— Обслуга? Холопы, с которыми благородным господам по одной стороне улицы идти зазорно? Иванка, ты что!

— Да я-то что? — вспылила я. — Сказала же — так принято! Они тоже не пытались с нами увидеться. Мы даже не знали, кто они, откуда, чему их там учат… Если б я знала, что это антимаги, то точно нашла способ с ними встретиться! До тебя ни разу живого антимага не видела.

— А неживого видела, значит? — спросил он, смерив меня взглядом, который я ненавидела: высокомерно-насмешливым.

— Ты доиграешься однажды, и увижу одного, — мрачно пробурчала в ответ. — Все спросил? Я в саду хочу прогуляться. Тут мы еще насидимся, когда Радомир отправит книжки читать.

— Иванка, — тихо сказал он, глядя на меня снизу вверх глазами-вишнями, — почему тебя всегда надо отправлять? Сама не догадаешься людей наедине оставить?

Ах вот в чем дело! Он утащил меня сюда, чтобы Сокол смог вдвоем с Лилианной побыть? И это после того, как он и так целыми днями где-то с ней пропадает. В конце концов, Дарко, на чьей ты стороне? Я вздернула подбородок и процедила холодно:

— В таком случае и меня наедине оставь. Я пошла к себе. Не волнуйся, ни за кем бегать не собираюсь, — развернулась и вышла из библиотеки, гордо подняв голову.

То ли Дарко обиделся, то ли, в свою очередь, тоже хотел побыть наедине со своим приятелем, Кэринусом Рэем, но так вышло, что до отъезда я оказалась предоставлена самой себе. Хоть мне было чем заняться — мы так долго здесь гостили, что успели прижиться и обрасти вещами, и сборы в дорогу отняли кучу времени, все же было обидно. Как будто я вдруг всем начала мешать и путаться под ногами. Куда ни сунься — везде оказываешься третьей лишней. И когда пришло время уезжать, я почувствовала облегчение. Чертова Мирославия. Надеюсь, больше мы никогда сюда не вернемся.

Кэринус Рэй и Лилианна простились с нами очень тепло, надарили подарков, обещали встретиться вновь при первой возможности. Ни Сокол, ни Лилианна ничем не выдали своих чувств; если бы я не видела ее ауру, в которой явственно читалась безграничная тоска, я бы решила, что тот случайно подслушанный разговор мне приснился. В ауре Сокола, разумеется, ничего разглядеть не удавалось — он гораздо лучше умел держать себя в руках. Они проводили нас до самых ворот, мы покинули Салваторе-Град и наконец остались втроем.

Дорога обратно казалась в сто крат приятней. Какими живописными, оказывается, могут быть холмы и долины с выцветшими добела каменными стенами. И эти стада симпатичных овечек, похожих на шерстяные шары. Даже солнце светило веселей. Пару раз попадались виселицы, но можно просто не смотреть в их сторону, проехать мимо побыстрей. Да и ехать напрямую от столицы до Тарта выходило не так уж далеко.

Впрочем, Сокол был сыт по горло местным гостеприимством и предпочел заночевать под небом. Мы были не против: ночи стояли теплые, ясные, к тому же именно в эти дни проходил звездопад, а нам хотелось на него посмотреть. Когда начало смеркаться, мы съехали с дороги и углубились в степь, скрывшись от любопытных глаз среди холмов. Пока разбили лагерь, стемнело. Небо усыпали звезды, пронзительно-яркие, близкие, каких нигде больше, кроме степи, не увидишь. В безветренной тишине доносилось стрекотание кузнечиков, где-то вдалеке ухала сова.

Я сидела между Соколом и Дарко, попивая горячий отвар из степных трав, и наслаждалась покоем. Как все-таки здорово снова остаться втроем и ехать куда-то, не зная точно, что ждет впереди… Звезда сорвалась с места и понеслась вниз, прочертив небо яркой полосой.

— Звезда упала! — воскликнула я, показывая на нее. Дарко проследил было за моей рукой, но тут же обернулся в другую сторону.

— Еще одна! Видела?

— Ложитесь сюда, пока шеи не свернули, — Сокол расстелил на земле плащ. Мы улеглись, стараясь держаться друг от друга подальше, чтобы случайно не соприкоснуться локтями, и небо распахнулось перед нами, пронзительная черная бездна, а звезды срывались и падали, и можно было представить, будто мы летим, а они несутся навстречу.

Это было очень красиво, я готова была до утра смотреть, но Дарко позорно сдал позиции. Сокол заметил, что он начинает дремать, и отправил его спать, не слушая возражений. Первую стражу наставник взял на себя. Я же спать совершенно не хотела и осталась посидеть с ним немного.

— Я могла бы после вас подежурить, все равно Дарко заснет, — предложила я. Дарко наверняка накануне гулял по городу с Кэринусом Рэем и не выспался. В глазах Сокола мелькнули насмешливые искры. Черт. Я что, выдала Дарко?

— Ничего, выдержит, — ответил Сокол. — В вашем возрасте ничего не стоит не поспать ночку-другую.

Я покосилась на его лицо, и внезапная догадка пронзила мозг. Он знал. Ну конечно знал! Как я вообще могла подумать, что смогу провернуть все эти проделки с ночными побегами за его спиной! Щеки запылали. Почему тогда он молчал?

— Ну конечно я знал, — сказал он мягко. — Неужели ты думаешь, что Рэй повел бы тебя куда-то, не поставив меня в известность? Мы с ним заранее обсуждали направления ваших прогулок. Места, где вам точно понравится…

— И даже… — я вспомнила визит Дарко в бордель. — То заведение, куда он Дарко водил?

— Ты об этом… Нет, в тот раз Рэй настоял. Я догадывался, что Дарко вряд ли понравится.

— Но почему вы делали вид, что ничего не знали?

— Видишь ли, тигренок, — ответил он, задумчиво глядя на звезды. — Научить тебя я могу почти всему, что необходимо. Но веселья ученической жизни ты со мной лишена. Если бы не Дарко, у тебя даже друзей бы не было, вот я и решил устроить вам возможность побыть учениками, сбежавшими от наставника в город покутить.

Внезапно я почувствовала, что стала взрослее себя вчерашней, словно посмотрев на себя и свои поступки его глазами. Прерывисто вздохнув, обняла Сокола, прижавшись щекой к его груди. На мгновение он растерялся, а потом обнял в ответ, аккуратно, бережно.

— Что ты, милая?

— Я хочу, чтобы вы всегда были со мной. Всегда-всегда.

— Ничего не бывает навсегда, — ответил он, уткнувшись носом в мою макушку.

— Это неправильно, — пробормотала я, с досадой чувствуя, как он размыкает объятья.

Конечно, все мы расстанемся. Сначала Дарко уедет поступать в Стражи закона. А когда-нибудь и Сокол всему меня научит и оставит одну. Но почему быть вместе совершенно невозможно? Кто вообще решил, что маг погоды должен вечно быть один?

— Не грусти, — сказал Сокол, убирая прядь волос с моего лица. — Это жизнь. Она вся состоит из встреч и расставаний. Особенно для таких, как мы.

— Но почему мы не можем как обычные люди? — воскликнула я, поднимая на него глаза. — Просто жить, как все?

— Потому что мы не как все, — спокойно ответил он. — Подумай, и ты поймешь, что не сможешь. Никогда не могла. Даже если твоя клетка будет золотой, ты всегда будешь тосковать по воле. Мы бродяги, и рано или поздно дорога поманит вновь.

— Это тоже особенность магов погоды?

— Да. Наше счастье и проклятье. Мы призываем ветер, а ветер зовет нас. Но другим людям лучше держаться от нас подальше.

Наверняка он Лилианну имел в виду. Мысленно одернув себя, я покосилась на Сокола. Он поймал взгляд, улыбнулся и положил руку мне на плечо.

— Но не стоит огорчаться, тигренок. Ты привыкнешь. В конце концов, любая магия накладывает отпечаток на того, кто ею наделен. Меняет его. Делает непохожим на простых смертных. Мы получаем огромные привилегии, долгую жизнь, силу и знания, но чем-то приходится жертвовать. В первую очередь, возможностью жить как все.

— Просто я не хочу вас потерять.

— Помнишь, что сказал Рэй? Все пути когда-нибудь пересекаются. И мы не расстанемся навечно, пока будем живы. Обязательно встретимся.

Я заставила себя улыбнуться. К чему, в самом деле, этот глупый разговор. Сегодня, сейчас, мы вместе. Ночь еще не кончилась, а когда наступит утро, Сокол тоже будет рядом. Зачем далеко загадывать. Я улеглась и смотрела на звездный дождь, и не ушла спать, пока не настало время будить Дарко, чтобы он сменил Сокола.

На другой день мы вернулись домой. Однообразие степей и холмов Мирославии сменилось милыми сердцу пейзажами. Лесами, полями, шелковой зеленью заливных лугов, садами и виноградниками, где в лучах солнца наливались сладостью плоды, заснеженными вершинами гор на горизонте, хрустальными реками, белеными домами уютных деревень. Даже воздух здесь был слаще. Крестьяне, что встречались по пути, снимали шапки и кланялись не со страхом, а с почтением. Дети выбегали на дорогу, чтобы посмотреть на путников или поиграть, а не за подаянием. Сытые, жизнерадостные детишки со шкодливыми и хитрыми мордашками.

— Можно мы никуда больше не будем отсюда уезжать? — сказала я, жмурясь на солнце.

— До осени точно не уедем, — успокоил Сокол. — А сейчас наступает пора сенокоса, у нас дел невпроворот. Придется много ездить, разгонять дождь.

— Здорово! — сказал Дарко, потягиваясь. Был вечер, зной спадал, но нас порядочно разморило за день. — Люблю сенокос. Красивая пора.

Это точно. В детстве я обожала это время и часто бегала смотреть, как работают крестьяне. Мерные взмахи косами, запах срезанной травы, душистые стога, в которых так здорово было играть в прятки. Интересно, играл ли кто-нибудь с Дарко, когда он был ребенком? Я мельком взглянула в его сторону. Он ехал расслабленный, сомлевший от жары. Волосы намокли от пота и прилипли к вискам.

Вдруг представилось, как бы все было, будь мы обычными людьми. Сенокос. Дарко в крестьянской рубахе расположился в тени большого стога на отдых. Я несу ему краюху хлеба и ледяное, из погреба, молоко. Мы вольны сами распоряжаться своей судьбой. Что дальше? Наверное, мы поженились бы. Построили хорошенький белый дом с садом и виноградником. Остались в нем навсегда. День за днем, год за годом, сенокос за сенокосом… Я пыталась себе это вообразить, но перед глазами возникала дорога, пробегающая мимо крыльца и уходящая в неизведанную даль. Дорога, по которой я никогда никуда не уехала бы. Черт. Сокол прав. Живя, как все, я никогда не смогу быть счастлива.

— …думаю, отдых нам не помешает, — закончил Сокол. Я прислушалась. Кажется, замечталась и упустила что-то важное. Вот зараза, надеюсь, я думала обо всех этих глупостях не слишком громко.

— Я так рад сюда вернуться, что с удовольствием отдохну в любой из местных деревень, — ответил Дарко. Кажется, они думают, где остановиться на ночь. После ужасов Мирославии дома все было мило, и я готова была согласиться с любым решением.

— Вот и прекрасно. Тем более, что село большое, при нем даже постоялый двор имеется. А до помещиков доедем завтра.

Скоро мы добрались до постоялого двора, на удивление большого и опрятного. Узнав, кто мы, хозяин расстарался изо всех своих сил. Я уже забыла, как любят магов погоды в родном королевстве. Нам выделили прекрасную отдельную комнату, накрыли стол с вином и несколькими видами наливок и по моей просьбе пообещали приготовить к вечеру ванну.

Перед ужином Сокол отпустил нас с Дарко на местный рынок. Правда, в такое позднее время там почти ничего не продавали, но мы рады были возможности свободно разгуливать, где хотим, не рискуя при этом попасть в тюрьму. Побродив по деревне, мы выпили по стакану холодного кваса в трактире, купили кулек черешен и, не торопясь, возвращались на постоялый двор. По пути за нами увязался какой-то оборванный старик с неопрятной бородой до пояса.

Жалостливый Дарко дал ему несколько монеток. Старикашка деньги взял, сунул куда-то за пазуху, но не отстал, так и ковылял за нами по улице, опираясь на деревянную клюку. Мы прибавили шаг, но он оказался на удивление прытким для своих лет. Не отстал, даже не запыхался. В конце концов, я потеряла терпение.

— Что вам от нас нужно, дедушка? — спросила, стараясь, чтобы голос звучал вежливо. В ответ он смерил меня презрительным взглядом.

— А разве у тебя есть, что мне предложить, дерзкая девчонка? — я опешила. — Ну, что встали? Ноги к земле приросли? Ведите меня к своему наставнику!

— Но, отец, зачем вам господин Радомир? — растерянно спросил Дарко.

— Будь я твоим отцом, мигом бы научил слушаться старших без глупых вопросов. Веди и не болтай, а не то потеряю терпение!

С этими словами он с силой стукнул посохом о землю, чуть искры не полетели. На нас начали засматриваться прохожие, с любопытством ожидая, чем все это закончится, и я решила, что не стоит собирать толпу зевак.

— Пойдем, — шепнула я Дарко, пихнув его локтем в бок. — Не отгонять же старика молниями.

Мы поспешно двинулись дальше, стараясь не обращать внимания на странного нищего в надежде, что он отвяжется. Увы, когда мы подошли к постоялому двору, он был тут как тут.

— Вы подождите, мы скажем о вас наставнику, — предложил Дарко. Как бы не так. Нахальный старикашка ловко подскочил и взял его под руку, отчего Дарко аж присел, будто тщедушный дед весил как чугунная пушка.

— К чему церемонии, — елейным голоском проговорил он. Окончательно растерявшись, я первой зашла внутрь. Черт. Надо бы Радомира предупредить… — Мы уж так, по-простому. Отведи меня к нему, да и ступай себе.

«Господин Радомир, тут какой-то странный нищий вас разыскивает!»

«Вот как? Ну что же, приведите его. Я у себя».

Когда мы привели старика, Радомир повел себя совсем странно. Увидев нищего, он изменился в лице. Никогда еще я не видела столько искреннего уважения в его взгляде. Он подошел, опустился перед стариком на колено и почтительно склонил голову. Старик же в ответ перестал приглушать свою ауру.

— Простите, — пробормотала я еле слышно и поклонилась. Он был не просто магом. И даже не архимагом. Кажется, я на миг оглохла и ослепла от исходившей от него силы.

— Оставь эти ужимки, мой мальчик, — сказал он неожиданно помолодевшим голосом, помогая Соколу подняться. — Не люблю. Рад видеть тебя в добром здравии, Радомир.

29

Подогрев молоко, я влила в него вязкий липовый мед, размешала деревянной ложкой, пока не растворился без остатка. Бережно поставила чашку перед волшебником и вернулась на свое место, почтительно опустив глаза. Чувствуя, как Дарко косится удивленно, но спросить ни о чем не смеет. Мы сидели на веранде позади постоялого двора, за заботливо накрытым столом, и ни во дворе, ни рядом не было ни души. Прислуживать за ужином поручили мне — странный гость не желал видеть посторонних.

— Что же, ученица твоя и вправду хороша, — сказал высший маг довольно, и легкое, почти ласковое касание скользнуло по моей ауре. — Сильная девочка, смелая. Нервная немного, но возраст это исправит. Если доживет. Но то, что ты позволяешь себе слабость и до сих пор не избавился от мальчишки — просто немыслимо!

Я исподлобья взглянула на Дарко. Он смотрел на старика округлившимися глазами. Лицо Сокола не выражало абсолютно никаких эмоций. На мгновение наступила тишина, и веселое щебетание птиц казалось сейчас неуместным.

— Я полагаю, это путешествие будет на пользу и Дарко, и Йоване, — сказал, наконец, Сокол. — Что касается меня, то моим делам его присутствие никак не мешает.

— Это касается именно тебя, и не делай вид, будто не понимаешь, о чем я, — проворчал старик, вытирая молоко с усов. — Попустительство там, послабление тут — и вот тебя не пойми где черти носят, в то время как ты нужен здесь!

— Простите, мудрейший, — ответил Сокол, скрывая взгляд за ресницами. — Я приехал, едва услышал ваш зов. И, если вы не против, не лучше ли будет продолжить этот разговор наедине?

— Коль скоро ты допускаешь подобное поведение, к чему стесняться его обсуждать? Как ты посмел позволить себе так распуститься! — бокал грохнул о стол, расплескивая остатки молока. Дарко вцепился пальцами в край столешницы, аж костяшки побелели. Высший маг продолжил с горечью в голосе: — Ты, посвятивший столько лет постижению мудрости и равновесия, поддался низменным страстям, как неотесанный селянин.

— Мне нечего возразить, — сказал Сокол едва слышно, — вы правы, я вел себя недостойно. Я лишь хотел убедиться, что все еще могу испытывать эти чувства. Пусть даже не имею права себе позволить идти у них на поводу. Но, прошу вас, не вините моего подопечного — он всего-навсего жертва обстоятельств. И просто сопровождает нас в пути.

Маг вытащил из букета, украшавшего стол, мохнатый розовый цветок. Поднес к лицу. С шумом понюхал. Перевел взгляд с Сокола на Дарко. В хитро прищуренных глазах читалось недовольство. Дарко смотрел в ответ открыто и прямо, не скрывая нарастающую злость.

— Пахнет медом, — ласково сказал старик. — Такие красивые цветы. Нежные, душистые. Только вот расцветают они на чертополохе, и вместо полезных плодов дадут дурное семя. Дрянной, колючей, сорной травы. Стоит ли на них любоваться и пестовать? От сорняков нужно избавляться, пока те не пустили глубокие корни…

Дарко вскочил, с шумом отодвинув тяжелый табурет. В глазах его плескалась отчаянная ярость. Опираясь на руки, нависая над магом, с любопытством наблюдавшим снизу вверх, он процедил сквозь зубы:

— Я не сорняк. И уходить никуда не собираюсь, — развернулся, шагнул было с крыльца, но табурет швырнуло ему под ноги, Дарко споткнулся и рухнул на четвереньки.

Я умоляюще взглянула на Сокола — неужели он запросто позволит вот так обращаться с нашим Дарко? Но Сокол сидел, прислонив к губам сложенные в замок ладони, и молчал. Сорвавшись с места, я подскочила к Дарко и помогла ему подняться, украдкой погладив по плечу.

— Конечно, ты никуда не пойдешь, — сказал старик равнодушно. — Пока старшие не велят. И перестань к нему жаться, девчонка! Радомир разрешает тебе вольности, а ты и рада!

— Дарко, пожалуйста, — сказал Сокол. — Сядь на место и молчи. Йована, тебя это тоже касается.

Чувствуя, как кровь приливает к лицу, я стиснула зубы и вернулась за стол. Немного поколебавшись, Дарко последовал моему примеру. Проклятье! Да кто, в конце концов, такой этот невыносимый старик? Будь он хоть божеством, почему мы должны терпеть…

«Йована, — произнес Сокол в моей голове, — очень тебя прошу, помолчи. Совсем».

— Приношу извинения за выходку моих воспитанников, — сказал он вслух. — И благодарю за участие и добрые советы. Увы, я не в силах выполнить ваше указание, мудрейший: я поручился за Дарко и дал ему слово. И не могу допустить, чтобы он пострадал из-за моей оплошности. Дарко останется на моем попечении до весны.

В ожидании гнева высшего мага я еле удержалась, чтобы не втянуть голову в плечи. В сердце разгоралась гордость за Сокола. Так-то, ваше мудрейшество! Мы своих не бросаем! Но старик лишь задумчиво пригладил бороду.

— Делай, как знаешь. Только ничего, кроме несчастий, такое решение не принесет, как ни старайся, — он откинулся на спинку скамьи. — Впрочем, я не для того тебя позвал. Ты, главное, будь на месте. И держи нос по ветру. Все участники события извещены, остается лишь ждать, чтобы в нужное время принять верное решение.

— О том, какое решение будет верным, спрашивать бесполезно? — улыбнулся Сокол. Высший маг с довольным видом кивнул. — Могу я узнать хотя бы, откуда ждать беды?

— С моря, мальчик мой. Но не стоит караулить ее с завтрашнего дня. Пусть события идут своим чередом, и ноги сами приведут тебя туда, где тебе надлежит быть. А теперь составь-ка мне компанию, а то твоя мелюзга меня утомила.

Он поднялся из-за стола, и мы все немедленно вскочили на ноги. Мысленно Сокол велел ждать его на постоялом дворе, никуда не отлучаясь, столько дней, сколько потребуется. Я опешила, но разъяснений не последовало. Они покинули двор, а мы с Дарко некоторое время стояли, как в землю вкопанные. Придя в себя, Дарко дернулся было за магами, но я поймала его локоть. Он обернулся и посмотрел пристально.

— Ты тоже думаешь, что я дурная трава?

— Чего? — и как ему в голову такое пришло! Вовсе я про него так не думаю. Я думаю, что… что… А что, кстати? Встретилась с ним глазами и растерялась. Одно знаю наверняка: если впредь кто-то, да хоть сам святой Салваторе, посмеет его обзывать — с рук не спущу. Это только мне позволено. — Глупости какие. Забудь, слышал, что Радомир сказал? Он тебя в обиду не даст. И вообще, какая же ты трава? Нежный, душистый, — передразнила я мага. — Ты просто дурак, обыкновенный.

В ответ он фыркнул, выдернул локоть и отошел. С недовольным видом уселся на ступеньках крыльца. Впрочем, желваки на скулах расслабились, да и злой огонь в глазах погас.

— Вечно ты так, — процедил он. — Хоть бы раз что-то хорошее сказала.

— А у меня черешня осталась, — отозвалась я вкрадчиво. — Можно посидеть тут, есть ее и любоваться закатом.

— Закат с другой стороны, — мрачно ответил Дарко. — Да и солнце село уже. Но черешню тащи.

Черешня закончилась. Розовая полоса заката потускнела. Взошла луна, нас одолели комары, но Сокол все не возвращался. Уходить, не дождавшись, не хотелось, и мы сидели бок о бок, глядя, как постепенно на небе зажигаются звезды. В доме говорили, смеялись, гремели посудой, но закрытая дверь приглушала эти звуки, делая их убаюкивающими, как шелест волн. Откуда-то донеслись женские голоса, затянувшие песню, протяжную, долгую, спокойную…

Я вдруг обнаружила, что лежу у Дарко на плече, а он приобнял меня, поддерживая, так бережно, что, кажется, даже дышит через раз. Ох, я уснула? Как неловко! Почувствовав, как я напряглась, он немедленно убрал руку.

— Идем в дом. Он сегодня вряд ли вернется.

Встал, помог мне подняться. Отвел в комнату, держа под руку. Ладно хоть, в кровать не уложил — пожелал спокойной ночи и ушел на свою половину. Или жаль, что ушел? Вспыхнув, прикусила губу. Дура ты, Иванка, как тебе только такое могло на ум прийти! Я бросилась ничком на кровать, зарывшись лицом в подушку. Мне бы думать о загадочной беде с моря. О том, для чего странный маг Сокола позвал. Но в голову упрямо лезли воспоминания о теплой руке на моем плече, обветренных губах, перепачканных соком черешни, и о насмешливом взгляде черных глаз.

— А ты влюбилась, — дразнит детский голосок.

— Вовсе нет! — восклицаю, оборачиваясь на звук. Взгляд, словно кисть, наполняет пустоту пространством, красками, светом. Зеленью травы и листьев. Звуками летнего сада.

— Вовсе да! — отвечает второй голосок. К нему присоединяется первый, они дразнят хором: — влюбилась, влюбилась!

Злорадное девчачье хихиканье, мелькание кружев, шляпок и локонов среди листвы. Устремляюсь по тропе за ними. Сон? Хаос? Но кто тогда эти дети? И где Сокол? Раздвинув ветви, я оказываюсь во дворе Приюта. Теперь наверняка сон. Я прекрасно помню этот кошмарный день.

Девочки в одинаковой форме выстроились рядами, лица серьезные, напуганные. Еще бы — перед нами прохаживается, медленно, с грацией хищника, ужасный чужой архимаг. Точнее, ужасная. Госпожа Милена. Она рассержена, и в глазах цвета граната время от времени словно вспыхивает пламя. Никто из воспитанниц не знает, в чем дело, кроме нас с Руженой. Виноватых. Тех, кто прокрался в ее кабинет и расколотил большой голубой кристалл, сверкавший молниями. А теперь всех собрали, чтобы выяснить, кто это сделал.

Мы понимали, что рано или поздно все раскроется, и договорились вместе признаться. И вот момент настал. Зная наперед, что сейчас будет, я смотрю, как рыжая малявка берет свою кудрявую подружку за руку. Собирается с духом. Делает решительный шаг вперед. Кудрявая в ужасе замирает на месте, ее ладошка выскальзывает из руки подруги.

— Это я сделала, — говорит рыжая.

Говорю я. А Ружена промолчала, оправдавшись потом тем, что онемела от страха. Госпожа Милена почему-то пугала ее даже больше, чем всех нас.

— Прости меня, Иванка, — говорит Ружена. Я оборачиваюсь и вижу ее, взрослую, такую, какой видела в последний раз.

— Ты была моей единственной подругой, — говорю я. Это правда. После того случая друзей в Приюте у меня больше не было.

— А ты моей, — отвечает она. — Если бы я могла все исправить, но меня тогда никто и слушать не хотел…

— Перестань, — перебиваю раздраженно, — с тобой все девочки дружили. И вообще, это было сто лет назад, даже вспоминать не хочу. И почему ты мне снишься? Да еще в двух ипостасях.

— Вообще-то это мой сон, — отвечает она озадаченно. — Он иногда повторяется. Только раньше я с тобой в нем не разговаривала…

— Конечно, твой! Ты же всегда и во всем главная. Не важно. Я не хочу вспоминать об этом.

— Ты… ты научилась ходить в хаос? Как она? Я-то точно не могу гулять по снам, у меня же хаотичность почти нулевая.

Я смотрю чужие сны? Черт, где же Сокол, когда он так нужен! Вспомнилось видение про Дарко. Значит, тогда я тоже в его сон попала? Но почему я вечно выбираю какие-то кошмары? Хватит! Прочь!

— Иванка…

— Довольно!

Чужие кошмары мне не нужны, своих хватает. Я хочу проснуться.

— Ну просыпайся уже!

Дарко. Он стоял в дверях, белея в темноте рубашкой. Я потерла глаза, разгоняя остатки сна, села на кровати. Голова была тяжелой, словно ватой набитой, во рту пересохло. Дарко подошел, потрогал лоб прохладной ладонью.

— Тебе нужно отучаться вламываться ко мне в спальню, — пробормотала я. — Это, в конце концов, неприлично. И без того говорят, что Радомир нас распустил.

— Кто говорит? Тот старикашка? Да пошел он, — Дарко присел на край кровати. — Ты опять во сне разговаривала, кричала. И почему в одежде спишь?

— А ты надеялся голой меня застать? — действительно, я как рухнула на кровать, не раздеваясь, так и провалилась в сон.

— Можно подумать, я там чего-то не видел, — усмехнулся он, заставив вспомнить о празднике урожая и покраснеть. — У тебя лоб горячий. Ты не заболела?

— Жарко. Такая душная ночь. И Радомир все не возвращается, — на самом деле я чувствовала себя разбитой, но вряд ли Дарко чем-то поможет. — Иди спать. Буду опять кричать и мешать — разбудишь.

Немного посомневавшись, он поднялся и вышел. Попросил только звать, если что. Вот еще. Я прикрыла дверь плотнее, переоделась в ночную сорочку. Как же все-таки жарко, тошно. Улеглась и тут же погрузилась в забытье, вязкое и муторное.

Сон. Нет. Хаос. Он не приносит облегчения, как сон, наоборот, тянет силы, как любая магия. Бреду в серой мгле, упорно стараясь не видеть ничего, кроме верха и низа. Не давать волю воображению. Ничего не видеть, никуда не попадать. Что я здесь ищу, зачем пришла?

Вспоминаю, как в самом начале Сокол говорил, что хаотичность тоже дар, и владеть им нужно учиться. Пытаюсь прислушаться к тому, что меня окружает, почувствовать, понять. В ответ оно слушает меня. Не живое и не мертвое, странное нечто и ничто. Которое готово стать чем-то. Нестабильность. Все, что я понимаю о хаосе.

Ну как можно этим управлять?

Быть может, я найду в нем силу. Найду ответы. Просто стоит попытаться, научиться искать. Хаос замирает, словно сгущаясь. Перетекает в мою ауру, трогает, тянет. Проверяет. Разбирает на фрагменты. Перемешивает. Я улавливаю направление к источнику силы и понимаю, что ни разу не слышала, как кто-то восполнял силы в хаосе. Но узнать наверняка можно лишь попробовав.

Чем ближе источник, тем тяжелее, словно бреду по плечи в воде. Впереди густой туман, и когда он развеивается, я оказываюсь на краю пропасти. Недолго думая, прыгаю вниз — в крайнем случае, проснусь, но падение выходит таким реальным, что зажмуриваюсь в ужасе. Ноги проваливаются во что-то мягкое.

— Превосходно, — я слышу знакомый голос и открываю глаза. Высший маг сидит на облаке, скрестив ноги, смотрит на меня и улыбается довольно. Рядом Сокол, выглядит обеспокоенным, но, кажется, тоже рад. — Зря ты в ней сомневался.

— Поздравляю, Йована, — говорит Сокол. — Ты нашла путь в тонкий мир. Мне даже не пришлось тебя направлять.

Тонкий мир? Я озираюсь. Вокруг голубое ясное небо, под нами облака. На мои попытки что-то изменить пространство не реагирует. Чувство усталости исчезло, будто стало легче дышать. И сила. Ею наполнено все вокруг, но, подобно энергии солнца, она слишком яркая, жгучая, мощная, мне такую не взять.

— Но я не хочу, чтобы она надолго здесь оставалась, — продолжает мой наставник, обращаясь к высшему магу. Сейчас назвать его стариком у меня бы язык не повернулся. В тонком мире он другой. Словно выше себя прежнего. Больше. Он больше любого из виденных мною людей. Борода и волосы сияют ослепительной белизной, а глаза синие, ярче неба. — Видно же, что долгое блуждание в хаосе тяжело ей далось.

— Восстановишь, — отмахнулся маг. — Хаос — ее дом, пусть привыкает. Пусть срастается с ним и ведет за собой в мир.

— Простите, мудрейший, — говорю я с почтением, — но ведь сеять хаос — это плохо, разве нет?

— Это в твоей природе, девочка. А рассуждения о том, что добро, а что худо, оставь тем, у кого хватает на то ума. Теперь ступай, я видел достаточно.

Сокол берет меня за руку и уводит прочь из тонкого мира, не в хаос, сразу в реальность. Мягкий толчок в спину, и я просыпаюсь.

Ох. Это действительно реальность? Я открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо Дарко. Сидя возле кровати на низкой лавочке, он уронил голову на руки и спал. Судя по освещению, был уже вечер. Я так долго находилась в беспамятстве? Странно, казалось, что прогулка в хаосе заняла от силы час-другой… Неужели все это время Дарко тут сидел?

Я посмотрела на его лицо. Спит. Дыхание ровное, спокойное. Между бровей опять складка обозначилась. Ресницы чуть подрагивают, словно он что-то видит во сне, такие черные, длинные. Невольно я придвинулась ближе, так, что его дыхание защекотало лицо. Его губы немного обветрились, на нижней — пара крошечных трещинок. Черт. С замиранием сердца я коснулась их губами, едва-едва, стараясь не потревожить сон.

Черные глаза распахнулись. Я прикрыла веки и отдалилась. Все. Сейчас он скажет какую-нибудь гадость. Или… сделает. И я сама буду виновата. Но он молчал. Я откинулась на подушку. Еще эта проклятая слабость. Такое чувство, будто хаос из меня все силы выпил. Послышался всплеск воды, на лоб легло что-то прохладное и мокрое. Вздрогнув, я открыла глаза. Рядом с кроватью стоял таз с водой. Дарко положил мне на лоб смоченную тряпицу.

— Утром приедет целитель, — сказал он ровным, успокаивающим голосом. — Потерпи немножко. Ты очнулась? Слышишь меня? Может, нужно что-нибудь?

— Попить, — пробормотала едва слышно. Кажется, он думает, что я в бреду. Не буду его в этом разубеждать. Перед носом возникла кружка, Дарко заботливо приподнял мне голову, помогая напиться.

Потом уложил обратно. Боги, как же хочется спать! Глаза закрывались сами собой, и перед тем, как, наконец, уснуть, я почувствовала, как Дарко гладит меня по щеке. Жаль, что пришлось его напугать, но у меня не было сил даже на то, чтобы объясниться. Ничего. Вернется Сокол и обо всем позаботится.

Он вернулся ночью, когда я спала, и восстановил часть моей силы, так что я поднялась на рассвете здоровая и бодрая, словно ничего не случилось. Он позаботился о завтраке, так что мы смогли утолить голод, не дожидаясь, пока хозяева постоялого двора накроют на стол. А есть хотелось просто зверски — еще бы, целый день из жизни выпал.

— Радомир, а кто это был? — спросила я, немного насытившись. — Неужели настоящий высший маг? О которых сказки рассказывают?

— Иногда в сказках есть доля правды, — ответил он, ласково на меня глядя. — Можешь называть его так. Помнишь, я говорил, что магия имеет предел? Так вот он тот, кто заставляет в этом усомниться.

— А какой именно магией он владеет? Я не смогла разглядеть. И как на самом деле его зовут?

— Любой, тигренок. Даже такой, о которой мы представления не имеем. Что касается имени… Раз он его не назвал, значит, не нужно тебе знать.

Не больно-то и хотелось! Будь он хоть чертом лысым, все равно он вздорный, злобный и ужасный старикашка. Дарко обидел ни за что, ни про что. Сокол наблюдал за мной с улыбкой. Черт. Он ведь может услышать и обидеться.

— А зачем он вас позвал? Про какую беду говорил? И почему сам не справится, если такой могучий?

— Не всегда будет правильно вмешиваться лично, — лицо Сокола стало серьезным. — Но он помогает другим оказаться в нужном месте в нужное время. Грядет несчастье, милая. Что-то очень-очень плохое.

— И для того, чтобы справиться с этим, нужны вы?

— Не только я. Мы с тобой, вместе. Но я все же попробую тебя не вмешивать.

— Вот еще, — вспыхнула я. Опять он за свое! Пора бы уже начать воспринимать меня всерьез! — Я вас одного не оставлю. Даже и не пробуйте.

— Эх, тигренок, — вздохнул Сокол и пригладил мои волосы. — Ты поешь еще, успеем поговорить.

Я, конечно, поела. Потом еще раз поела, вместе с Дарко. Когда он проснулся и увидел Сокола, то бросился было ему навстречу, но замер в нерешительности. Сокол подошел к нему, коротко обнял, похлопал по плечу. Успокоил. Мы пробыли здесь еще одну ночь, выспались, пришли в себя, а поутру продолжили путь, как и собирались раньше. Заехали в гости в ближайшее поместье, и его хозяин закатил настоящий праздник по этому поводу.

Начался сенокос. Мы погрузились в работу, которая для Сокола была обыденной, а для меня интересной и новой, и все забылось. Я перестала ждать беды, вспоминать странного мага с его предсказаниями, а ходить во снах в хаос вместе с Соколом было не страшно. Привычно. Жизнь вернулась в свою колею: я училась, мы разъезжали по дорогам и проселкам. Вот только Дарко и вправду в спальню ко мне вламываться перестал. И больше ни разу не пытался обнять или подержать меня за руку.

30. Глаз бури

На побережье Сокол обычно выезжал в начале осени, когда приближался сезон штормов, и с моря ходили смерчи. Но в этот раз, помня о предсказании, мы отправились туда раньше, и еще до конца лета прибыли в Злату Гору, главный порт королевства. Надо ли говорить, что я никогда раньше в этих краях не бывала, и Злата Гора произвела на меня совершенно неописуемое впечатление.

Казалось, все, что только можно было взять от моря, здесь брали полной мерой. Насколько хватало взора, берег был загроможден, захвачен, занят, и строения эти простирались вдоль него намного дальше городской черты. Грузовые доки. Верфи. Пирсы, причалы, волнорезы. А море заполонили корабли, множество кораблей самого разного вида и назначения: торговые, пассажирские, паромы до островов, рыбацкие лодки, грозные военные суда; большие и маленькие; щеголявшие свежей краской, пахнувшие смолой красавцы, только сошедшие с верфи, и латаные-перелатанные ветераны, обросшие ракушками и тиной, изъеденные солью.

Город расположился на горе, поднимаясь от берега по ее склону, и трудно было найти на его улицах место, откуда бы не открывался вид на море. Город жил морем, дышал морем, говорил о море, засыпал и просыпался под шум его волн и крики его чаек. Оно давало богатство и отнимало жизни. Оно было местным богом, милосердным и жестоким.

Я вышла на террасу гостевого двора, стоявшего высоко, едва не на вершине горы, подальше от неспокойных портовых районов, взглянула на сверкавшую под солнцем бескрайнюю синь, до горизонта усеянную кораблями, и вдруг поняла, что это та же дорога. Только нет на ней преград, и ведет она в такие диковинные земли, о которых, возможно, еще никто и не слыхивал. И от этого открытиязахватило дух, сердце забилось в предвкушении. Казалось, стоит оттолкнуться от перил, раскинуть руки, и я взлечу как птица, легкая, вольная…

— Нравится здесь? — спросил, подходя ко мне, Сокол. Соленый ветер тут же подхватил его легкие волосы, золотистые на солнце. — В ясную погоду вид на море просто изумительный.

— Я люблю его, — только и смогла ответить. Меня переполнял восторг. — Мы ведь поедем куда-нибудь на корабле? Если вы следите за штормами, вы ведь выходите в море?

— Стараюсь этого избегать. Корабли только с берега красивы, а на деле будет качка, тесная каюта, скука, вонючая вода, скудный рацион… — заметив разочарование на моем лице, он перевел взгляд на горизонт. — Впрочем, если ты действительно полюбишь море, цены тебе не будет во всех королевствах. Любой капитан глаз отдаст за то, чтобы заполучить мага погоды к себе на борт.

— Когда я была в приюте, нам редко удавалось побывать у моря. Хоть оно и было рядом: если забраться повыше, из-за забора можно было увидать. И когда никто не видел, я пробиралась на террасу через окно библиотеки, смотрела на него и мечтала, как украду у местного рыбака лодку и уплыву… — зачем я ему об этом рассказываю? Смутившись, замолчала, потупилась. А еще хочу, чтобы Сокол считал меня взрослой!

— У тебя все обязательно будет, тигренок, — его ладонь ласково провела по волосам. — И даже корабль, на котором уплывешь, куда захочешь. Когда станешь взрослой и всему научишься, все дороги будут перед тобой открыты. Больше никаких заборов.

— Вы тоже чувствуете что-то подобное, когда приходит время отправляться в путь?

— Будто крылья за спиной вырастают, да? — его голубые глаза улыбались, словно сияя изнутри. — Конечно. Что бы ни случилось, как бы ни менялся мир или мы сами, тяга к воле останется прежней. И больше всего на свете хочется посмотреть, что же там, за горизонтом.

— Но моряки ведь уже ходили за горизонт, — удивилась я. — И обратно вернулись. Земля ведь круглая, теперь это все признали.

— Значит, и дороги бесконечные, — ответил Сокол, бросая еще один взгляд на море. Затем он отошел от перил. — Ты готова? Пойдем, Дарко нас внизу заждался, наверное.

Внизу, в трактире, нас ждал Дарко, а за порогом — Злата Гора. Извилистые улочки, выбеленные солнцем, выметенные ветром, сбегали вниз, мимо домов с просторными террасами, увитыми виноградом. Из респектабельного района в кварталы попроще, а потом ниже, в торговые кварталы, куда привозили чудеса со всего света. А за ними — в районы увеселительных заведений, и еще дальше, в улочки, куда простакам негоже совать нос даже днем, прибежище матросов, контрабандистов и сомнительных личностей. И дальше, в порт. Та часть города, где были набережная для прогулок богатых горожан и пассажирские пристани, Сокола пока не интересовала. Нас, впрочем, тоже.

До самого вечера мы сидели в таверне с моряками. У Сокола здесь нашлись старые знакомые, и вскоре в небольшом зале стало не протолкнуться. Каждый считал честью посидеть за столом с магом погоды и угостить его выпивкой. Вино и эль лились рекой, истории не кончались. В каких только краях не довелось побывать этим людям, и сложно было понять, где кончается правда и начинается вымысел.

Последние новости радовали событиями на любой вкус. Мы узнали, что на рифах возле Лисьего острова завелась сирена, экипаж одной шхуны потерял бдительность и потерпел крушение, заслушавшись ее песен. Беда настигла также пару рыбацких лодок (Сокол мысленно прокомментировал, что сгубившей их песней, вероятней всего, был свист ветра в бутылках, но я предпочла поверить в сирену).

Что на днях ожидается прибытие крупной экспедиции из Северных Земель, из-за чего цены на чай, шелковые ткани и новомодный напиток, кофе, подскочили — купцы стараются втридорога сбыть товар перед получением новой партии, а вскоре резко упадут, потому покупать сейчас все это невыгодно, а продавать — самое время.

Что в городе ужесточили запрет на курение опиума, и стража теперь врывается в заведения, даже приличные, если кто-то донес, а если находит подпольную курильню — устраивает натуральный погром. Тех, кто не может заплатить штраф на месте, сажают в камеру. Но корабли пока обыскивают не особо тщательно, и в трюмах северной экспедиции наверняка будут припрятаны не только шелка.

И многое, многое другое. Но все было не то. Ничего важного из этих разговоров наш наставник не узнал: обычные новости Златы Горы, где жизнь бурлила событиями. Соколу с трудом удалось увести нас домой. Даже у Дарко, к морю и кораблям совершенно равнодушного, горели глаза. Я же готова была до утра сидеть и слушать.

— Все как всегда, — подытожил Сокол, с видимым удовольствием подставляя лицо прохладному бризу. — Байки, сплетни, хвастовство, сомнительные махинации.

— Так это же хорошо, — отозвался Дарко. — Значит, все в порядке. В конце концов, тот маг ведь мог и ошибаться.

— Вряд ли, — сказал Сокол, задумчиво потирая висок. — Но не будем торопить события. Побудем немного в городе, а потом прокатимся по побережью. В это время года здесь прекрасный сезон, хоть море и неспокойно. В городке неподалеку изумительно готовят гребешки. В сочетании с вином из соседних долин выходит просто божественно.

На мой вкус, дары моря готовили божественно на всем побережье. Такой рыбы я нигде не пробовала. А устрицы! Дарко от одного их вида кривился, говорил, что на соленые сопли похоже. Обозвав в ответ соплей его самого, я съедала за двоих. Сокол посмеивался и поил меня на всякий случай отваром от желудочных хворей.

Город был прекрасен. Пожалуй, я впервые оказалась в месте, где хотелось остаться насовсем. Идя по крутым узким улицам, я присматривалась к домам, представляя, в каком из них могла бы поселиться. Обязательно чтобы была терраса, на которой можно сидеть в тени винограда и смотреть, смотреть, смотреть на море. Каждый вечер любоваться самым красивым на свете закатом. Странно, но Дарко моих восторгов не разделял.

— Шум, грязь, суета. Кругом сплошные притоны и подпольная торговля, контрабандисты и беглые каторжники. Воняет водорослями и рыбой, чайки эти наглые, чуть не из рук еду вырывают, орут ужасно. Шум волн мне уже ночами снится, а от ругани матросов даже у меня уши в трубочку сворачиваются, не понимаю, как ты можешь спокойно слушать такое. Ты же девушка.

— И что мне теперь, одуванчиками…

— Йована! — одернул Сокол. — Ты пока еще не матрос. Так что попридержи-ка язык.

— А чего он, — пробурчала я, украдкой состроив Дарко гримасу. В ответ он презрительно ухмыльнулся.

— В любом случае, завтра мы на время покинем город. Не делай такое жалобное лицо, тигренок, в других местах на побережье тебе наверняка понравится. В любом случае, их стоит увидеть до того, как море начнет штормить. А сегодня полнолуние, и я хотел бы сводить Огненку повеселиться.

— Можно с вами? — воскликнула я.

— Куда же без тебя, — хмыкнул Дарко. Я показала ему язык.

— Видишь ли, милая, — ответил Сокол мягко, и я тут же пожалела, что навязываюсь. — Я планировал посетить места, где появление юной девушки будет несколько… неуместным. Боюсь, если вы пойдете с нами, Огненка начнет волноваться и не сможет отдохнуть как следует…

— Хорошо, — перебила я. — Вам ведь тоже отдыхать нужно. Мы побудем дома, выспимся перед отъездом.

— Благодарю за понимание, — сказал Сокол.

Они ушли, как только Огненка обратилась — она ни минуты не хотела терять. Мне показалось, что в лице Дарко на секунду промелькнуло что-то похожее на обиду. Думал, что она предпочтет болтовню с ним прогулке по ночному городу? В таком случае он точно дурак. Тем не менее, стало немного его жалко. Каким-то загадочным образом Дарко успел сблизиться с Огненкой. Он часто приходил поговорить с ней несмотря на то, что в заколдованном обличье она не могла ответить. Мне становилось стыдно: сама я частенько забывала об этом.

— Может, посидим на балконе? — предложила я. — Посмотрим на море. Сейчас хорошо, прохладно. Скоро фонари зажгут…

— Чего на него смотреть? Его тут и так с любого угла видно, — отозвался Дарко. Я фыркнула и развернулась, чтобы уйти, но он поймал за рукав. — На море, так на море. Больше тут все равно смотреть особо не на что.

Но, кажется, нашлось на что. На меня. Пока я любовалась отражением сиреневого вечернего неба и горизонтом, затянутым дымкой, Дарко украдкой меня разглядывал. Я чувствовала это и не могла сосредоточиться. Слушать море и небо. Перебирать потоки бриза, искать за горизонтом облака. Черт, ну чего он смотрит, дыру просмотреть пытается?

— Что уставился? — выпалила, резко обернувшись. Он даже не подумал смутиться.

— Странная ты все-таки.

— На себя посмотри.

— Ну правда. Глядишь на это море, как зачарованная. И что ты в нем такого видишь? — он откинулся на спинку стула, вытянул ноги. Я перевела взгляд с него обратно на море.

— Тебе никогда не хотелось уплыть за край света? — спросила задумчиво. — Туда, где никто никогда не бывал?

— Когда жил у некроманта — хотелось. А так… — он взъерошил волосы. — С чего ты взяла, что там будет лучше, чем здесь?

— Не важно, лучше или не лучше. Просто по-другому, понимаешь? Разве тебе не интересно?

— Интересно, конечно. Но не настолько, чтобы об этом мечтать.

— А о чем ты мечтаешь, Дарко?

Некоторое время он молча смотрел на море. На крыши города внизу. На красавец-галеон, не спеша, с величавым достоинством подходивший к пирсу. На фоне смуглой кожи, загоревшей за лето, белки глаз Дарко казались яркими, как снег. Уголки губ дрогнули в нервной усмешке.

— Я… не знаю, Иванка, — ответил он. Врет. Я это совершенно точно поняла. — Я даже наверняка не знаю, что ждет впереди. Может, там, куда я попаду, и мечтать будет не дозволено, так зачем сейчас начинать…

— Ну и дурак, — сказала с досадой. Что за манера из всего делать трагедию! — Так можно вообще никогда ничего не начинать, сидеть и ныть, пока не состаришься.

— Ты права, наверное. Просто… иногда лучше и вправду не начинать. Чтобы потом не жалеть.

— Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, — отозвалась я, пересаживаясь напротив него на перила балкона. Дарко тут же вскочил с места.

— Эй, слезь оттуда! Свалишься и шею свернешь.

— Знаешь, мне иногда кажется, что это тебе триста лет, а не Радомиру, — я наклонилась назад, едва не перевешиваясь вниз. — Смотри, без рук!

— Дурная! — он подскочил, подхватил за талию, заставил слезть. На секунду мы оказались совсем близко, я растерялась, замерла, осознав, что он так давно меня не касался, а Дарко тут же отступил, даже руки за спину убрал.

Это что же, он теперь тронуть меня боится? Почувствовав, как предательский румянец заливает щеки, я развернулась и зашла в комнату. Ну и прекрасно. Не будет приставать. И вообще, мне абсолютно все равно. Надеюсь, он следом не увяжется?

Не увязался. Вообще больше в этот вечер ко мне не подходил. Спустя какое-то время стало скучно, и я хотела было сама начать с ним беседу, но одернула себя. Много чести. Так и разошлись спать, не заговорив.

Утром мы покинули Злату Гору и долго ехали вдоль пригорода. Когда закончились верфи, начались загородные дома зажиточных семейств. За ними — рыбацкие поселения. Если бы не скалистый уступ, перерезавший берег и выдававшийся в море крутой стеной, вряд ли город вообще закончился бы, поди, так и бы тянулся до самой границы. Потому что за горой, стоило только начаться более пологим берегам, снова замельтешили дома, пристани, деревеньки, хутора…

Наконец мы прибыли в городок Тацна, живописно расположенный в низине, круглой, как блюдце. Именно здесь, в маленькой таверне у моря, подавали легендарные гребешки, поэтому Сокол счел это место самым подходящим для того, чтобы остановиться на ближайшие несколько дней. Сняв комнату в единственном постоялом дворе, мы немедленно отправились лакомиться деликатесами. Помимо ужина нас ждал сюрприз.

— Вот, значит, о ком он говорил, — пробормотал Сокол, когда мы подходили к таверне. — Похоже, дело серьезное, раз пришлось позвать ее. И раз она согласилась.

— О ком вы?

— Сейчас увидишь. Думаю, ты будешь весьма удивлена.

Это было мягко сказано. В маленьком полутемном зале не было знакомых лиц, но мы прошли его насквозь, не задерживаясь, и очутились на веранде, залитой солнцем, так что я сразу узнала ту, которая поднялась мне навстречу.

— Иванка! — воскликнула Ружена с искренней радостью и бросилась меня обнимать. — Как здорово, что мы встретились! Ты так изменилась за это время, — тут она спохватилась и поклонилась Соколу: — Приветствую вас, мудрейший.

— Долго ты ехал, Радко, — сказала ее закутанная в легкий плащ с капюшоном спутница, сидевшая к нам спиной. До боли знакомым голосом. У нее была скрытая аура мага. Очень знакомая аура. Быть этого не может. — Я ждала тебя еще три дня назад.

— Надеюсь, ты не успела сильно заскучать, Лена, — учтиво ответил Сокол. Ну конечно, это она. Госпожа Милена. Откинув капюшон, она лениво, словно нехотя, обернулась. Я поспешно согнулась в поклоне. Но почему Ружена с ней? Она ведь ученица госпожи Агнии! — И что морской воздух пошел тебе на пользу после холодной сырости Университета.

— Не спорю, места здесь приятные. Но я бы предпочла дожидаться тебя в Злата Горе, нежели в этой глуши. Надеюсь, ты не будешь против, если мы вернемся туда завтра же утром. Меня вовсе не вдохновляет перспектива целые дни проводить в седле. Поверь, мы можем ждать в любом месте.

— Ты знаешь наверняка, чего мы должны ждать, не так ли? — спросил Сокол, присаживаясь напротив.

— Да, но пока не в силах увидеть, куда именно будет нанесен удар. Придет буря. Самая сильная за последние несколько веков. Она обрушится на побережье, и, если мы не сможем ее остановить… ты лучше меня знаешь, какие будут последствия. Мое дело предсказать ее. И доставить вас туда, где вы сможете бороться со стихией, потому что когда она подойдет близко, будет поздно.

— Ты права. Будет поздно. Но неужели… — он посмотрел на нее удивленно и озадаченно.

— Да. И нет, разрешение на применение не получено. Но иного выхода нет — я не могу выбрать место заранее, чтобы вы доплыли туда на корабле. Ураган чересчур огромен, а ведь тебе нужно попасть в самый центр.

— Глаз бури. Только там я что-то смогу, — Сокол покосился на нас с Руженой. — Только не говори, что ты собираешься использовать этого ребенка.

— А у тебя есть другое предложение? — в голосе госпожи Милены появились вкрадчивые нотки, и мне стало страшно за Руженку. Для чего это они собираются ее использовать? — У девчонки почти нулевая хаотичность. Много среди таких найдешь добровольцев, что тебе помогут?

— Добровольцев? — переспросил Сокол скептически. — Впрочем, у нас будет время все обсудить. А сейчас давайте поедим. Садитесь за стол, — сказал он нам.

Мы послушно расселись. Принесли гребешки, суп, корзину хлеба и вино. Пока мы ели, Дарко украдкой посматривал на Ружену. Ну конечно. Она красивая. Ее он, поди, ни ведьмой не будет называть, ни пигалицей. Я мрачно уставилась в свою тарелку. И зачем госпожа Милена ее с собой притащила? Нулевая хаотичность, подумаешь! У Дарко вообще все нулевое, использовали бы его. Кстати, почему бы не спросить об этом у Сокола прямо сейчас?

«Господин Радомир!»

«Да, тигренок».

«Для чего вы собираетесь использовать Ружену?»

«Чтобы пройти через портал. Если не уравновесить твою хаотичность, риски будут чересчур высоки. Это ведь дочь Огненки, да? Наследница ее дара?»

Я не ответила. Все и так было ясно. И Дарко, кажется, тоже догадывается. Черт. Огненка наверняка узнает ее, если увидит. Каково ей будет наблюдать за тем, как ее дочь, с которой их на столько лет разлучили, втягивают в опасную авантюру? Украдкой я посмотрела на госпожу Милену. Она до сих пор мстит Огненке? Но Ружена ведь ни в чем не виновата!

«Милая, постарайся думать о деле. Без эмоций, — сказал Сокол, не глядя в мою сторону. — И помни, что твоя подруга не подозревает о своем происхождении. Позаботься о том, чтобы она и дальше ничего не узнала. Так решила Огненка. Прояви уважение к ее решению».

Еле заметно я кивнула в знак того, что все поняла. Хотя в самом деле была вовсе не согласна. Ради чего Огненка все скрывает? Чтобы Ружену не огорчать? Боится, что та ее стыдиться будет? Глупости, я бы такой матерью гордилась. Да пусть она как угодно проклята, хоть в огнедышашего дракона ее превратят, была бы жива. Даже если бы мы смогли видеться только в ночь полной луны, я все равно была бы счастлива…

Довольно сильный пинок под столом прервал грустные мысли. Я подняла глаза. Сидевший напротив Дарко смотрел на меня, изогнув черную бровь, и разламывал на кусочки булочку. Ружена поглядывала на нас с любопытством. Наверное, мои размышления отразились на лице. Зараза. Надо взять себя в руки.

— Прошу меня простить, но не могли бы вы объяснить подробнее, что происходит? — спросил Дарко. Надо же, госпожа Милена его совершенно не пугала. Иногда хорошо быть антимагом все-таки.

— Успокойся, юноша, — улыбнулась госпожа Милена. — В этом событии ты не участвуешь. Главное, не мешай.

Глаза Дарко сузились, скулы обозначились резче. Мельком взглянув на Сокола, он промолчал, хоть это явно далось с трудом.

— Почему бы нам все не обсудить, — невозмутимо произнес Сокол, разливая по кубкам вино. — В общих чертах, для начала. Не знаю, насколько хорошо ты успела подготовить свою ученицу, Лена, но Йоване не помешает знать, чем предстоит заниматься. Тем более, я не собираюсь вмешивать ее в это, пока она не примет добровольного, взвешенного, осознанного решения.

— Ох, Радомир! Опять ты голову морочишь! — с досадой воскликнула госпожа Милена. — Я бросаю дела, выпрашиваю у Агнии одну из ее лучших учениц, мчусь через всю страну, сломя голову, в конце концов, кое-чем рискую, и ради чего? Чтобы услышать от тебя это?!

— Чтобы получить возможность провести уникальный эксперимент. Не пытайся морочить мне голову, дорогая, я слишком хорошо тебя знаю. Ты бы и пальцем не шевельнула без личного интереса, даже если бы все города королевства обратились в руины.

Это точно. Всем известно, что у госпожи Милены нет сердца, и гибель тысяч людей ее ни капли не огорчит. Но от госпожи Агнии я такого не ожидала. Кажется, нам предстоит что-то очень опасное, как она могла так запросто пожертвовать одной из своих учениц? Неужели мы для них значим не больше, чем артефакты или жертвенные животные, которых можно брать и использовать для работы, передавать друг другу, если есть в этом нужда?

— Впрочем, не имеет значения. У тебя свои принципы, у меня свои. Йовану я ни к чему никогда принуждать не буду. Это не обсуждается, — продолжал Сокол. Вот для него я не пустое место. Меня переполняли гордость за него и благодарность. Как бы ни было тяжело и опасно, я его не оставлю, а вместе мы с любым ураганом справимся.

— Признаться, я ожидала чего-то подобного, — пожала плечами госпожа Милена. — Но, учитывая безрассудство и глупость твоей ученицы, обсуждать тут нечего. Она кинется следом за тобой в огонь и воду, ни секунды не раздумывая.

— Я понимаю, что с Иванкой говорить бесполезно, — неожиданно вмешался Дарко, глядя на Сокола со злостью, — но вы… Неужели вы ей позволите?

Воцарилось молчание. Все смотрели на антимага: мы с Руженой удивленно, Сокол грустно, госпожа Милена насмешливо. Дарко же сверлил взглядом Сокола и ждал ответа. Я захотела ответить вместо него. Сказать, что это наша, магов, работа. Не его ума дело. А за себя я и сама прекрасно могу постоять. Но госпожа Милена меня опередила.

— Такова жизнь магов, юноша. Мы не репу выращиваем, порой приходится немного рисковать. Что касается тебя, ученица мага погоды, — ее глаза цвета запекшейся крови словно насквозь меня пронзили, — я надеюсь, ты не повторишь ошибок многих других волшебниц, что совершали их до тебя и еще не раз совершат после. И когда настанет время решать, за кем пойти, твой выбор будет верным.

31

Стоило нам вернуться в свои покои, как Дарко устроил безобразную сцену. Обвиняя Сокола и всех магов заодно в жестокости, расчетливости и кровожадности, он сказал, что не позволит втянуть меня во все это. Я было вспылила и начала доказывать, что в состоянии сама принимать решения, но он не слушал. В бешенстве кинулась вон, но он поймал меня, до боли стиснув руку, и как я ни вырывалась, не отпустил.

Сокол выслушал все гадости в свой адрес со спокойствием истинного мудреца. Дождавшись, пока наш бестолковый друг немного устанет орать и возьмет паузу, чтобы перевести дух, он попытался его успокоить.

— Я понимаю твое возмущение, — сказал он мягко, — и отчасти разделяю его. Но другого выхода нет. Думаешь, стал бы я рисковать, если бы был другой выход? Нам всем сейчас нелегко. Пожалуйста, позволь мне…

— Нет. Пока я жив, все сделаю, чтобы этого не случилось, — процедил сквозь зубы Дарко, так и не отпуская мою руку. Попытки вырваться приводили лишь к тому, что он сильнее сжимал пальцы, и я смирилась, боясь синяков на запястье. Рано или поздно Сокол его угомонит.

— Дарко, — начал было Сокол, но антимаг его перебил.

— Вы даже не уверены, что она останется жива! Как вы вообще можете так поступать?

— Дарко, послушай меня…

— Я достаточно наслушался! И про справедливость, и про рассудительность. И про необходимость. Вы этим любую подлость и бесчеловечность можете оправдать.

— Бесчеловечность, говоришь? — Сокол сузил глаза. Кажется, этому дурню все-таки удалось вывести его из себя. — Ты вроде небезразличен к судьбе простых, ни в чем не повинных людей, не так ли? Позволь рассказать, что такое сильный ураган и каковы будут его последствия.

И он рассказал о буре, которая бывает раз в несколько веков. О том, как на море разыгрывается чудовищный шторм, и горе кораблям, не успевшим причалить в надежную гавань. Как на берег обрушиваются гигантские волны, круша все на своем пути. Как ураган выходит на сушу, и ветер срывает крыши с домов, а дождь заставляет реки выходить из берегов. О наводнениях. О разрушенных городах. О гибели тысяч людей.

— Прежде чем что-либо предпринять, я бы советовал тебе осознать наверняка, готов ли ты пожертвовать всеми этими людьми. Время у нас еще есть, Йована пока ничего не решила, так что и ты не торопись, — он развернулся и вышел было из комнаты, но я почувствовала, как Дарко ослабил хватку, с легкостью выдернула руку и шагнула следом.

— А я все решила, — сказала уверенно. — Я пойду с вами и сделаю все, что потребуется.

— Но милая, — возразил Сокол, обернувшись, — ты ведь даже толком не знаешь, в чем твоя задача. Боюсь, простым контактом со стихиями дело не ограничится, тебе придется действовать через тонкий мир. В центре бури граница истончается, все слои проникают друг в друга. Это по-настоящему страшно, тигренок, а я не смогу быть рядом. Кроме того, у нас обоих может ничего не выйти, и стихия возьмет верх. И тогда спасти нас будет некому. Я не хотел бы о таком говорить, но… сама понимаешь, мы не всесильны и не бессмертны. Ты хорошо подумала? Ты готова?

— Ну и что. Все лучше, чем просто сидеть и смотреть, как все вокруг рушится. И вообще. Не люблю я это — думать да раздумывать… Лучше сразу решить — и все.

Возникла тишина. Я чувствовала, как они на меня смотрят, но не поднимала глаз. Впрочем, после того как решение было принято, стало легче, словно гору сняли с плеч. Теперь будь что будет, дело-то сделано.

— Неужели больше некому, — сказал Дарко с тоской.

— Такая у нас работа, — ответил Сокол. — Когда солдат идет на войну, он ведь не задает этот вопрос.

— Почем вам знать, может, задает. Иванка тоже задавала бы, не будь она дурочкой. А вы, наверное, вообще вопросов не задаете. Просто знаете, как правильно, и делаете, как надо.

— Дарко… — Сокол шагнул в его сторону, но Дарко отшатнулся, пряча глаза.

— Не надо. Я… понимаю, что вы правы. Наверное. Но не могу. Не сейчас. Мне нужно побыть одному. Простите.

Он вышел, ссутулясь, опустив плечи. Сокол смотрел ему вслед, задумчиво потирая висок. Выглядел он… виноватым? Я хмыкнула.

— Вот же дурак! — воскликнула, потирая кисть. Наверняка синяк все-таки останется. — Можете говорить, что угодно, но я ему на этот раз все выскажу.

— Не стоит, тигренок, ему и без того тяжело.

— Пф! Ему-то с чего? Это мы лезем в преисподнюю!

— Не понимаешь, — грустно сказал Сокол. — У него ведь никогда никого, кроме нас, не было. А теперь он может и того лишиться в один момент. Даже ничем помочь не в силах.

— Не может помочь, так хоть не мешал бы, — отрезала я, но злость на Дарко мигом улетучилась. Каково бы мне было, вели Сокол остаться в городе и наблюдать с берега, как он пытается усмирить бурю? Ждать, не зная даже, жив ли. Брр, да лучше оказаться в центре урагана, чем вот так.

Сокол взглянул на меня пристально, но продолжать разговор не стал. Сказал только, что мы успеем еще все обсудить и обдумать, а пока нужно немного отдохнуть. Успокоиться. Собраться с мыслями. Прогуляться по окрестностям прежде, чем уедем отсюда. А завтра, когда вернемся в Злату Гору, начнем готовиться всерьез.

Разыскав Ружену, которая вместе со своей новой наставницей занимала вторую отдельную комнату нашего постоялого двора, я отправилась посидеть с ней в чахлом подобии сада. На берег Сокол нас одних не отпустил, а беспокоить Дарко не хотелось. К тому же нам было жизненно необходимо обсудить массу новостей, так что лишние уши пришлись бы совершенно некстати.

— Как так вышло, что ты теперь с госпожой Миленой?

— Почему с вами антимаг?

Мы выпалили это одновременно и уставились друг на друга в изумлении. Какое ей дело до Дарко? Разве нет других тем для разговора, поинтереснее? В ее взгляде читался схожий вопрос.

— Ты же с самого детства боялась ее, как черта! Радовалась, когда госпожа Агния взяла тебя к себе. Ты хоть попыталась уговорить ее тебя оставить? Она добрая, может, получилось бы.

— Госпожа Агния действительно добра к своим ученикам, — ответила Ружена. — Она объяснила, что помощь нужна тебе и твоему наставнику, я и не подумала возражать.

Да ты бы и так не возражала бы. Всегда была послушной и правильной. Я бы на ее месте наверняка сбежала бы из Университета, ни за что не позволила бы распоряжаться собой, как вещью. В памяти всплыл недавний сон. Я действительно в нем приходила к Ружене? Спрашивать почему-то было неловко.

— И все же, Иванка, расскажи о Дарко. Ни разу антимага не встречала, тем более такого, — пользуясь моим замешательством, Руженка вернулась к интересовавшему ее вопросу. Неужто и она как все те девчонки? Сначала расспрашивает, а потом глазки строить начнет? Да что они все в нем находят!

— Какого — такого? — спросила я с раздражением.

— Так ведь они воины, беспощадные орудия закона и искоренители зла, — ответила она невозмутимо. — А Дарко такой… обычный. И добрый. И вас с господином Радомиром любит.

— А с чего бы ему нас не любить, — начала было я, но запнулась. Как объяснить постороннему человеку, кто мы друг другу? Для этого пришлось бы рассказать обо всем, что довелось пережить с того момента, как нас дорога свела. — Радомир вызволил его из беды. И вообще, мы друзья. К тому же никакой Дарко пока не воин, он только осенью в Университет отправится. Кстати, ты знала, что их там обучают, бок о бок с нами? Кто бы мог подумать!

— Когда стала ученицей, я многое об Университете узнала. Из того, о чем неофитам не рассказывают. Поэтому и расспрашиваю, ты не подумай, что мне твой друг нравится.

— Мне все равно, кто тебе нравится, — вспыхнула я. Ружена покосилась с сочувствием.

— Знаешь, я бы многое отдала за то, чтобы кто-то на меня посмотрел так, как он на тебя смотрит. Но антимаг… ох, дорогая, это так печально!

— Да объясни мне наконец, что не так с этими антимагами!

— А разве наставник тебе не рассказывал? — спросила она удивленно. Я с трудом удержалась, чтобы на нее не раскричаться. — Настоящих антимагов мало, они очень ценятся Советом. Из них делают самых умелых и жестоких бойцов. Они нас ненавидят, Иванка. Всех магов. И всю жизнь посвящают тому, чтобы выслеживать нас и убивать. Вот чему учат в Школе Стражей.

— А вы? — голос Дарко раздался прямо над ухом, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Вы тоже нас ненавидите?

Заболтавшись, мы не услышали его шагов, а почуять антимага не могли. Интересно, как давно он тут стоит? Ружена растерялась, но быстро взяла себя в руки, вежливо улыбнулась ему как ни в чем не бывало. Я даже не успела начать ругаться.

— Нет, — ответила она. — Нас учат вас опасаться. Уважать власть. Ненавидеть некоторые начинают потом сами, нарушив закон. А в Университете с вами мало кто общается, уж точно не младшие ученики.

Дарко медленно обошел нас и присел на край лавки напротив. Посмотрел на Ружену, сузив глаза. Выражение лица его было недобрым. Похоже, в последнее время он на весь мир обозлился. Ну в чем Руженка-то виновата?

— Разве можно ненавидеть без причины? — спросил он тихим, вкрадчивым голосом, от которого мне стало неуютно. — Даже если тебя пытаются этому научить?

— Я тебе сейчас устрою причину, — выпалила я, поднимаясь.

Меня несло. Нависая над ним, я высказала все, что накопила за время нашего путешествия, не забыв упомянуть грубость в отношении Сокола, постоянные насмешки и синяки на моих запястьях. Когда словесный поток иссяк, я перевела дух. Воцарилась тишина. Ружена сидела, закрыв лицо ладонью — жест, вызвавший ностальгию по Университету. Дарко смотрел снизу вверх со смесью изумления и любопытства.

— Полегчало? — спросил он наконец. Я пожала плечами.

— Не очень, — ответила честно.

— Извини, дорогая, но это уже слишком, — сказала Ружена, поднимаясь. Превосходно. Я, вообще-то, ее защищала. Но она и слушать ничего не захотела: развернулась и ушла. Усевшись обратно, я скрестила руки на груди, пытаясь скрыть досаду.

Ну почему все вечно на стороне Дарко? Разве каждое сказанное мною слово не было чистейшей правдой? Было. Но почему тогда я сама о них жалею? Украдкой скользнув взглядом по пыльным, стоптанным ботинкам Дарко, по обтянутой штаниной острой коленке, по скрещенным пальцам рук, лежавших на коленях, я вдруг поняла, что хочу сказать о другом. Встретилась глазами — он смотрел грустно, но не злился.

— Посиди со мной, — попросил негромко.

— Я и так сижу.

Я хотела сказать, что никто никогда не заставит меня его ненавидеть. Что куда бы ни забросила судьба, кем бы мы ни стали, для меня он навсегда останется нашим Дарко. Что все дороги однажды пересекаются, поэтому мы никогда не расстанемся навечно. И я вернусь, обязательно вернусь, и буду возвращаться, пока он будет меня ждать. Набрала воздуха, чтобы все это сказать, но…

— Только помолчи, пожалуйста.

— А я и так молчу.

Что ж, наверное, так даже лучше. Может быть, для него все это неважно, лишь снова посмеялся бы. Мы сидели и молчали, пока на городок не опустилась ночь, темная, безлунная. На море стоял штиль, шум прибоя досюда не доносился, а местные жители привыкли ложиться рано, так что тишина накрыла нас вместе с темнотой. В душном воздухе стоял запах ночных фиалок. Где-то неподалеку выясняли отношения коты. А я все порывалась начать разговор, тот, правильный — кто знает, быть может я и правда не вернусь из центра чудовищной бури, не хотелось бы так расставаться. Да так и не решилась.

На следующий день мы вернулись в Злату Гору. Госпожа Милена заявила, что довольно с нее постоялых дворов и прочих ночлежек, и мы наняли особняк на окраине. Чудесный — хоть он стоял вдали от очаровавших меня центральных улиц, зато берег здесь был высокий, обрывистый, и веранда, увитая непременным виноградом, казалось, выходила прямо на море. Тем же вечером мы с Соколом любовались на ней прекрасным закатом. Глядя на то, как рыжее солнце медленно окунается в спокойное море, окрашивая безоблачное небо золотом и багрянцем, невозможно было поверить, что скоро здесь будет бушевать ураган.

Но неделю спустя госпожа Милена знала о нем наверняка. Худшие опасения сбылись: под основным ударом оказывалась Злата Гора и окрестности. Дарко притих, помрачнел еще сильней, чем обычно, и больше с магами не спорил. Только каждую минуту проводил со мной и Руженой — пока маги метались по городу, предупреждая об опасности и помогая что-то предпринять, нас на время предоставили самим себе. Очень быстро в воздухе запахло тревогой: поползли слухи, из города потянулись вереницы отъезжающих. Но до паники было еще далеко. То ли власти умело ее пресекали, то ли в Злате Горе народ привык ко всему.

Наконец, пришел и наш черед. В тот день маги вернулись поздно вечером, когда начало темнеть. Погода изменилась: неспокойное море шумело, билось о берег волнами. Ветер налетал холодными порывами, небо затянуло слоистыми, как грязные повязки, облаками. Наскоро поужинав, наставники велели нам собраться в гостиной, где, наконец, рассказали немного о том, как все будет происходить. Речь шла о порталах. Чем больше я о них узнавала, тем меньше хотелось туда лезть.

— Таким образом, я могу создать переход, — сказала госпожа Милена. — Но для того, чтобы вы прошли успешно, его нужно стабилизировать.

Успешно — значит, мы из него все же выйдем. Там, где хотели, а не в трех верстах над этим местом и не на дне морском. Целыми. В своем уме. Не постаревшими на полвека. О-о-ох!

— Радомир вполне способен пройти коридор сам. Но без своей ученицы. Как только туда попадешь ты, милочка, со своей хаотичностью, портал сбросит все, что я ему задала, и сработает произвольно. Вот почему вам нужен якорь. Маг порядка.

Я покосилась на Ружену. Сидит, внимает. Совершенно спокойна. Наверняка ей все уже рассказали, а может, даже проводили испытания. Вряд ли госпожа Милена упустит случай всласть поэкспериментировать над добровольцем.

— Но это еще не все, Ружена, — сказал Сокол извиняющимся голосом. — Там, в оке бури, для нас любая помощь бесценна, но то, о чем я хочу тебя попросить… неприятно и не совсем этично. Если ты откажешься, я пойму.

Госпожа Милена вздохнула и закатила глаза. О чем это он, интересно?

— Когда неудача грозит гибелью многих людей, могу ли я думать об этичности, — ответила Руженка. — Скажите, что от меня требуется, и, если сумею, я сделаю.

— Спасибо, — сказал Сокол, беря ее ладонь в свои. — Видишь ли, Йована будет вынуждена биться со стихией в одиночку со стороны тонкого мира. Опыта у нее нет, своих сил мало, а брать их у хаоса слишком трудно и опасно, в данном случае проще сказать, что невозможно. Связь с нашим миром будет нестабильна, и набирать силу из обычных источников она тоже не сможет.

— Вы хотите, чтобы она брала силу у меня? — он с ума сошел? Это ведь запрещено! Неприлично, в конце концов! — Я согласна.

— Я не согласна! — выкрикнула я, чувствуя, как заливаюсь краской. Почему он вечно заставляет меня делать какие-то непристойные вещи? Высасывать силу другого мага? Никогда бы не подумала, что Соколу, благороднейшему из людей, придет в голову такое. Все посмотрели на меня с осуждением. Эй, вы что, хором ума лишились?

— А жить ты хочешь, девочка? — спросила госпожа Милена с насмешкой. Конечно, эта ни перед чем не остановится. Ей и на приличия, и на мораль, и на чувства, и на все человеческое с высокой башни плевать. Но я не на нее хочу быть похожей.

— Иванка, раз уж ты на все это согласилась, то иди до конца, — сказал Дарко. — Раньше надо было думать.

— Ладно, — метнув на него злой взгляд, процедила я сквозь зубы. — Я согласна. Но только если по-другому никак.

— Конечно, — ответил Сокол. — Было бы некрасиво пользоваться добротой твоей подруги ради развлечения. И еще. Лена, расскажи о ритуале. Но учтите, я против.

— Для того, чтобы все наверняка прошло гладко, — промурлыкала госпожа Милена, — я бы хотела протянуть между вами двумя нить судьбы. Если вы будете связаны, вам гораздо проще будет работать в паре. Особенно в хаосе. А Йована сможет забирать силу Ружены без ограничений, когда захочет. Очень удобно, если донор, например, потерял сознание.

— Я доверяю Иванке и согласна на это.

— Ружена, эта связь на всю жизнь, подумай хорошенько, — возразил Сокол. — И вы не только силой сможете делиться, ваши судьбы будут зависеть друг от друга.

— Это лучше, чем погибнуть сейчас, — невозмутимо парировал Дарко.

Опешив, я посмотрела на него. Глаза прищурены, скулы резко очерчены, на лице спокойная решимость. Неужели никому здесь нет до Руженки никакого дела? Для всех она всего-навсего источник энергии. Да и для Сокола, наверное, тоже, только в отличие от остальных он жалеет источник, не хочет, чтобы тот после использования сломался. Или не желает, чтобы я таскала всю жизнь этот якорь? Нет, такого просто быть не может. Я перевела взгляд на Ружену и встретилась с ее решительным взглядом.

— В этот раз я не струшу, — тихо сказала она, протягивая мне руку. — Пойдем, сделаем это вместе.

Глядя ей в глаза, я почувствовала, что не одна, а вместе с другом. Как тогда, в детстве, в приюте. Такое забытое и потрясающее чувство, будто кто-то надежный стоит за спиной, и уже не так страшно идти вперед. Несмотря на то, что тогда Ружена меня обманула, в этот раз я снова ей поверила, приняла ее руку. Ружена поднялась с места, увлекая за собой. И первой сделала шаг.

— Мы согласны, — сказала она госпоже Милене. — Проводите ваш ритуал.

— Тогда я прошу оставить нас втроем, — сказала та, довольно улыбнувшись. — Не вижу смысла откладывать на потом.

Стало жутко, но Ружена пожала мою ладонь — не бойся, мол. Сокол кивнул нам, взял Дарко под локоть и вывел из гостиной. Госпожа Милена открыла небольшой кофр, окованный серебром, и принялась доставать из его обитой черным бархатом утробы сверкающие сталью непонятные инструменты.

— Это быстро и в вашем случае не трудно, — проговорила она с воодушевлением. Работа была единственным, к чему у нее просыпались хоть какие-то человеческие чувства. — От вас требуется только делать то, что я велю, и не мешать. Вам ясно?

— Да, — пролепетали мы почти хором.

— Подойдите ближе и встаньте по разные стороны этого стола, — госпожа Милена разожгла магический огонь и поставила между нами чашу из зеленоватого камня. Я вспомнила, что он называется оливин. Один из невосприимчивых к магии минералов.

Она взяла причудливой формы нож, похожий на инструмент целителя. Прямоугольное темное лезвие отливало синевой. Поднесла его к Ружене, и на мгновение я испугалась, что госпожа Милена полоснет ее по лицу, но она всего лишь срезала локон. Потом тем же ножом срезала мой.

— Отныне ваши судьбы будут связаны навечно, — сказала она, ловко сплетая из наших волос узорчатый шнур. Выходило красиво: ярко-рыжее на золотистом.

— Близко ли вы, далеко ли, — закончив плетение, она разрезала шнур надвое и свила каждую из половин спиралью.

— При жизни или в посмертии, — другим ножом, обоюдоострым, узким, из стали белой и тусклой, она по очереди порезала наши ладони, дав крови стечь в чашу. Я не выдержала, дернулась и вскрикнула, Ружена лишь крепче стиснула зубы.

— Вы будете держать в руках нити судьбы друг друга, — кровь смешалась, вскипела пеной, осела вязкой слизью, разделилась надвое и застыла мутными рубиновыми кабошонами. Госпожа Милена приладила их в центр каждой спирали. Затем повесила получившиеся амулеты на кожаные шнуры и вручила нам. — Вот и все. Носите.

— А если потеряем их или уничтожим… — спросила было я.

— Ничего не изменится. Просто по ним иногда можно увидеть, что со второй из вас что-то неладно. А теперь идите, мне нужно очистить тут все.

Удивительно, но магии во всем ритуале ощущалось не больше, чем во время заговаривания грыжи деревенской знахаркой. Правда, для мага такого уровня это говорило не о слабости, а напротив, чистоте колдовства, когда ни капля силы не утекает вовне. Мы поклонились и направились к выходу, но я все же не удержалась от вопроса.

— Вы тоже были связаны чем-то подобным? С Огненкой?

Госпожа Милена смерила меня взглядом, заставившим пожалеть, что я не родилась немой.

— Не имеет значения, — ответила она холодно. — И если у вас нет вопросов по существу, то будьте любезны мне не докучать.

Боясь, что она разозлится, мы поспешили покинуть гостиную.

— Кто такая Огненка? — спросила Ружена, когда мы вышли на веранду и немного перевели дух.

— Так… Одна знакомая, — пряча глаза, ответила я. — Сокол о ней рассказывал. То есть господин Радомир.

— Ты называешь его Соколом? — хихикнула Ружена. Уф, кажется, пронесло.

— Ага. Только ему не говори.

— Не скажу. Но мне кажется, он не рассердился бы.

— Он вообще никогда не сердится.

— Повезло тебе с наставником, — мне показалось, что по ее лицу пробежала тень. Неужели госпожа Милена насовсем ее заберет? Но ведь она так похожа на… — Он, кстати, за тебя волнуется, наверное. Пойдем в дом.

Прежде чем я успела что-то ответить, она развернулась и скрылась за дверью.

32

А в это время где-то далеко в море ураган набрал силу и начал неумолимое движение в сторону материка. Я почувствовала его во сне, в хаосе. Нечто пока неясное, огромное, страшное надвигалось безудержно и неотвратимо, и внутренний голос кричал об опасности. Паника поднималась откуда-то из глубин сознания, я старалась подавить ее, но тщетно: животный страх охватывал рассудок, призывая спасаться, бежать не медля.

Проснувшись среди ночи, я едва не оглохла от ударов собственного сердца. В комнате словно закончился воздух, тщетные попытки вдохнуть лишь наполняли легкие разрывающей пустотой. Хотела позвать кого-нибудь, но голос пропал, не удалось выдавить из себя ни звука. Зажечь бы свет, разогнать осязаемо плотную, жирную, как сажа, темноту, чтобы перестала давить на грудь, но тело словно сковал паралич. Что со мной? Кто-нибудь, помогите!

«Не бойся, Йована, — Сокол. Звук шагов из соседней комнаты слышится грохотом. — Все в порядке. Это ночное удушье, сейчас пройдет».

Кровать скрипнула и промялась под его весом. Горячая ладонь легла на середину груди, распространяя тепло. Судорожно всхлипнув, я вдохнула, выдохнула, потом еще и еще. Осторожно повернула голову в его сторону — слава богам, тело снова меня слушалось.

— Что со мной? — спросила хриплым шепотом.

— Ты чувствуешь приближение бури и реагируешь на нее, — ответил Сокол, слегка массируя мои ребра под ключицами сухими, теплыми, сильными пальцами.

— Неужели она уже так близко? — я ощутила, что вся покрыта отвратительным липким потом. Черт. И одеяло сбилось в ноги, а сорочка тонкая, почти ничего не скрывает. Будто прочитав мои мысли, Сокол укрыл меня до плеч.

— Да. Пора. Если ничего не изменится, завтра отправляемся на остров, — он погладил меня по щеке. — Но ты не бойся. Как бы ни былострашно и трудно, я приложу все силы, чтобы ты осталась жива. А сил у меня много, ты же знаешь.

— Я не смогу жить, зная, что вы пожертвовали ради меня собой, — сказала я, прижимая к лицу его ладонь. — Поклянитесь, что никогда этого не сделаете.

Он ласково улыбнулся, а потом склонился и слегка коснулся губами моего лба. Высвободил руку. Поднялся. Бесшумно ступая, вышел из комнаты.

— Спи, тигренок, — прошептал, обернувшись на пороге. — Набирайся сил.

Проводив его взглядом, я вдруг подумала, что если бы могла сейчас все отменить, то сделала бы это без колебаний. Променяла бы жизни многих на одну. На его жизнь. И пусть все города побережья обратятся в руины — пожертвовать Соколом ради их спасения я не готова. Ужасаясь самой себе, я гнала эти мысли прочь. Так думать нельзя, недостойно, стыдно! Что сказал бы обо мне Сокол, если б узнал!

Мы делаем все, что в наших силах, ради блага людей, даже если приходится рисковать. Мы добрые, благородные и смелые. Такой хочет меня видеть Сокол, и я такой буду. В конце концов, мне почти удалось себя в этом убедить и уснуть со спокойным сердцем. Но ненадолго — наставник разбудил нас с Дарко, едва забрезжил рассвет, чтобы показать, как военные корабли покидают город.

Они уходили до восхода солнца, чтобы не усиливать панику в городе. Стоя на веранде, мы молча смотрели, как они проплывают мимо: величественные галеоны, грозные каракки, стремительные бригантины, словно летевшие над водой, длинные галеры, похожие сверху на гигантских причудливых насекомых, шевеливших лапами-веслами. Рассекая волны беспокойного серого моря, белея туго натянутыми на ветру крыльями парусов, они шли в безопасный порт, где смогут уцелеть, если у нас не получится остановить ураган. Я впервые поняла совершенно отчетливо, что у нас ведь в самом деле может не получиться. Корабли уцелеют, но им некуда будет вернуться, потому что города уже не будет. Да и нас, скорее всего, тоже.

— Радомир, — тихо сказал Дарко, — простите меня.

— Я не сержусь. Можешь мне кое-что пообещать? — спросил Сокол, пристально на него глядя. Дарко кивнул. — Если я не вернусь, слушайся Милену, как меня. Я дал ей распоряжения относительно вас, и даже если что-то покажется тебе неправильным, пожалуйста, сделай, как она велит. Ради меня. Потом ты поймешь, что это меньшее из зол.

— Вы попросили ее отвезти меня в Университет?

— Да. Ты не готов сейчас к выживанию в одиночку. Ни один из вас не готов.

— Вы вернетесь, — заявила я тоном, не допускающим возражений. Сокол улыбнулся в ответ.

— Всегда нужно иметь запасной план, — ответил он.

Корабли прошли мимо, и мы смотрели им вслед, пока последний не растворился в затянувшей горизонт серой предрассветной мгле. Море шумело, сердилось, билось о берег под нами, волны вздымались пенными шапками. Светало, но город не спешил просыпаться, и рыбацкие лодки не покидали сегодня порт. Приближался шторм.

Завтрак прошел почти в полном молчании. Все, что нужно, мы не раз обсудили, и теперь каждый думал о своем. Я смотрела на лица друзей. На Сокола, спокойного и сосредоточенного. На Дарко, не поднимавшего глаз, для вида ковырявшегося в тарелке, хоть ему явно кусок в горло не лез. Неужели мы в последний раз вот так завтракаем вместе? Ну уж нет! Столько всего мы пережили, не сможет какая-то буря нас одолеть. Пусть даже самая сильная за сто лет.

А потом настало время готовиться к переходу. Сокол загодя собрал сумки — небольшие, в них было лишь самое необходимое. Амулеты и зелья для поддержания сил. Саквояж целителя. Провиант, который не занимает много места и не портится. Немного вина. Странного вида емкость — как он объяснил, для опреснения воды. Лук и наконечники для стрел. Кажется, запасной план предусматривал необходимость выживать на острове неделями.

Вид этого багажа успокаивал: сразу верилось, что мы отправляемся не на погибель. Правда, когда момент, к которому мы готовились и ради которого здесь собрались, настал, уверенности поубавилось. Госпожа Милена открыла портал. Впервые я увидела своими глазами одну из самых противоречивых и опасных магических практик. Точнее, почувствовала — вход в портал не был подсвечен и выглядел как легкое колебание воздуха, похожее на то, что бывает над раскаленной сковородкой. Однако энергия от него исходила ощутимая, незнакомая и сильная.

— Каждый переход может немного исказить портал, — сказала госпожа Милена. — Одновременно втроем вы не пройдете.

— Девушки идут первыми, — сказал Сокол. Внутри будто что-то оборвалось. Казалось, ноги приросли к полу, и я просто не смогу двинуться с места. — Готовы?

— Да, — ответила я, сдерживая дрожь в голосе.

— Тогда идите, — велела госпожа Милена. — Удачи вам.

— Просто войти в него? — переспросила я.

— Ну да. Шагните внутрь.

Мы с Руженой взялись за руки, подошли к порталу, переглянулись, набрали воздуха и одновременно сделали шаг.

Это было как яркая вспышка, оглушительный грохот, падение на камни с высоты. Меня словно разорвало на части, распылило в пространстве, а потом собрало обратно и вышвырнуло в реальность. Лежа на боку, судорожно дыша, я пыталась сфокусировать взгляд. Голова кружилась, как после удара. Уши будто заложило ватой. Рядом послышался приглушенный кашель.

— Руженка, ты цела? — прохрипела я.

— Вроде бы, — откашлявшись, сказала она в ответ.

Я уселась, постепенно приходя в себя. Если даже удачный прыжок через портал такая гадость, понятно, почему их запретили. Наконец, зрение и слух вернулись, и я смогла оглядеться. Мы сидели на песчаном пляже, широком и пустынном. С одной стороны обрушивало волны штормящее море, и ветер доносил время от времени холодные брызги, с другой — берег, покрытый зарослями кустарника и редкими кривыми деревьями, вздымался пологим холмом. Встревоженные чайки носились над головой, борясь с порывами ветра, пытаясь перекричать грохот прибоя.

— Кажется, все прошло удачно, — я встала и отряхнулась от песка. — По крайней мере, мы на острове. Только где Радомир? Разве он не сразу за нами должен прибыть? Или в портале время идет по-другому?

— После того как мы через него прошли, настройки портала могли сбиться. Время. Или место. Или и то, и другое сразу. Но пока рано волноваться, все-таки госпожа Милена знает, что делает. Давай немного подождем.

Спрятавшись от ветра за кустами, мы ждали. Чайки успокоились. Ветер усилился. Линия прибоя подобралась ближе к месту, куда нас выкинул портал — если так дальше пойдет, Сокол рискует промокнуть. Больше ничего не происходило. Я пыталась почуять его присутствие — тщетно. Устав сидеть без дела, прошлась туда-сюда по берегу, но не увидела ничего примечательного. Становилось не по себе, и даже Ружена успокаивала меня не очень-то уверенным тоном.

Да еще погода портилась на глазах. Начался дождь, шквалистый ветер чуть не сбивал с ног, а за островом горизонт угрожающе потемнел. Буря надвигалась, и шла она быстро. Воздух зудел электричеством. Мощь стихии была такова, что я уже сейчас понимала — даже если заберу у Ружены всю силу до капли, мне не справиться. Но Сокол все не отзывался, будто вовсе из нашего мира пропал.

Когда огромные волны заливали весь пляж, и небо над островом накрыла темная низкая туча, сверкнула первая молния, а следом раздался раскат грома. Нельзя было просто сидеть и ждать, я должна отыскать хоть какое-нибудь укрытие. Сокол нас найдет, когда прибудет, а если нет… найдет потом, когда все закончится. Не мог он в каком-то глупом портале навсегда застрять.

— Пошли, — решительно сказала я, поднимаясь и хватая в одну руку сумку, другой — помогая Ружене встать. Точнее, прокричала, так стало шумно. — Здесь оставаться опасно.

— А как же господин Радомир? — спросила она, послушно следуя за мной.

— Он меня найдет, не бойся. У нас с ним связь.

Она посмотрела удивленно, но ничего не сказала. Пригибаясь на ветру, то и дело поскальзываясь, мы кое-как забрались вверх по склону, который только в начале был пологим, а ближе к вершине оказался очень даже крут. Нашли небольшой распадок вдали от деревьев и устроились в нем. Глинистые склоны защищали от ветра, да и берег отсюда был виден, как на ладони. Мы попробовали устроить подобие навеса от дождя, но шторм вырывал все из рук, так что затея не увенчалась успехом.

А буря разыгралась не на шутку. Деревья гнулись и ломались с треском, с гигантских волн срывалась белая пена, видимость пропала дальше нескольких шагов — все затянуло серой моросью. Я пыталась слиться со стихией, но ее мощь оглушала. У меня не было ни малейшего шанса хоть как-то на нее повлиять. Когда я сдалась и позволила было отчаянию собой завладеть, Сокол появился на острове. Я сначала не увидела его, почуяла.

Портал не ошибся с местом заброски ни на шаг, перепутав лишь время. Лучше бы наоборот: Сокол попал прямиком в набегавшую волну. К счастью, переход дался ему не так тяжело, как нам, поэтому он быстро сориентировался и выбрался на берег, не дав утащить себя в море. Глядя, как он поднимается на ноги, сгибаясь от кашля, я кинулась навстречу, но стоило покинуть укрытие, как ветер едва не сшиб, больно швырнув в лицо какой-то мусор.

«Йована, вы в порядке?» — раздалось в голове. Сокол огляделся и посмотрел в нашем направлении.

«Да, а вы?»

«Оставайтесь на месте, я сейчас подойду».

Когда он, наконец, до нас добрался, я не удержалась и бросилась ему на грудь.

— Чертов портал! — пробормотала, уткнувшись носом в мокрую, соленую рубаху. — Я уже боялась, что вы не придете.

— Разве я когда-нибудь тебя подводил? — спросил он, гладя меня по голове. — Все хорошо, мы успеем. А сейчас просто нужно ждать. Укрытие вы нашли хорошее, здесь и останемся. Йована, прислушивайся к урагану, редко когда удается встретиться с бурей века. Но не пытайся ни на что влиять, ждем, когда окажемся в оке.

И мы ждали. Сокол выставлял защиту, когда ветер швырял в нас камни и обломки деревьев, и обнимал дрожащую от страха Руженку, приговаривая что-то успокаивающее. Я не могла винить ее в трусости: у самой поджилки тряслись, хотя я многое успела повидать, путешествуя с Соколом. Но постепенно ураган начал затихать. Ружена немного успокоилась и смотрела на светлевшее небо с надеждой, а я знала, что это еще не конец. Приближалось самое худшее.

Плотная стена грозовых облаков прошла над нами, грохоча громом и сверкая молниями. И вдруг лучи света пронзили тучи, похожие на горы грязного снега, а за ними показалось ослепительно-яркое небо, четко очерченный, сияющий полукруг. Наступили покой и тишина, такая внезапная, звенящая, что я украдкой кашлянула, проверяя, не оглохла ли. Словно остров и море вокруг вырезали и перенесли в другой мир, где давным-давно умерли звуки, и не было ничего живого, кроме нас троих.

— Что это? — спросила Ружена шепотом.

— Око бури, — спокойно ответил Сокол. Он сел, скрестив ноги, и прикрыл глаза. — Дайте мне несколько минут, нужно задержать его здесь.

Око медленно продвигалось, но, когда остров оказался в самом его центре, замерло. Я почувствовала, что мы находимся в сердце магического вихря, будто все энергии, какие только были вокруг, поглощала гигантская воронка, а взамен в наш мир приходило что-то с той стороны. Непонятное. Чужеродное. Существовавшее задолго до начала времен.

— Хаос, — пробормотала я изумленно. Сокол открыл глаза.

— Да, тигренок. Границы мира искажены. Мы в центре чистого источника разрушения. Пожалуй, тебе сейчас легче, чем нам.

Вдоль его виска скатилась капля пота. Я перевела взгляд на Ружену. Ее зрачки расширились от ужаса, отчего глаза казались черными на фоне белого лица. Несмотря на это, она сделала жалкую попытку мне улыбнуться.

— Времени у нас мало, не будем его терять. Йована, тебе придется войти в тонкий мир. Ты делала это не раз и справишься, к тому же здесь это даже проще. Готова? — я кивнула. — Тогда ляг поудобней и закрой глаза. Ружена, ты готова?

— Да, господин Радомир.

— Давай хоть сейчас без этого, обращайся ко мне запросто, — поморщился он, наблюдая, как я укладываюсь.

— Вы погрузите меня в транс? — спросила я, закрывая глаза. Он на мгновение замялся.

— Не совсем. Мы не хотели говорить тебе заранее, чтобы зря не волновать, но это немного другое. Грубо говоря, тебе придется на время умереть, — что? От ужаса я чуть не вскочила, но он положил ладонь мне на лоб, удерживая. — Не бойся. Ты почти не заметишь разницы. Только присутствие на той стороне будет более полным, ярким. Ну и связь со мной пропадет. Жизнь в твоем теле будет поддерживать Ружена, это не сложно, она справится. Ты ведь нам доверяешь?

— Да, но… — впрочем, отступать все равно было некуда. — Да, давайте начинать.

— Молодец. Слушай внимательно. Пока я буду гасить бурю здесь, твоя задача закрыть источник хаоса с той стороны.

— Как мне это сделать?

— Я не знаю, в тонком мире нет ничего определенного. Может быть, тебе придется зашить разрыв, как прореху на рубахе. Может, залить его энергией. Ты поймешь, когда там окажешься. У тебя будет связь с Руженой, и как только почувствуешь, что силы на исходе — набирай их у нее. Не геройствуй, не сможешь вернуться — умрешь по-настоящему.

— А если я возьму чересчур много? — вспыхнув, спросила я.

— Ружена остановит тебя, не так ли?

— Хорошо, — услышала я ее голос. Врет она, не остановит, пока сама без сил не свалится. Но Соколу я говорить об этом не стала. Ну что он с ней сделает?

— Я начинаю. Расслабься, тигренок. И помни: что бы ни случилось — не бойся. У тебя получится. Мы с тобой.

Его пальцы легли на виски, прохладное онемение побежало от них по коже, проникая вглубь, расходясь по жилам. Делая тело тяжелым, а потом невесомым. И вдруг оно просто исчезло, как во сне, только резко.

Я открыла глаза и оказалась в хаосе. Сегодня (если так можно сказать про нечто без времени) здесь все ослепительно белое (если не считать, что хаос — одно сплошное «нигде»).

Немного освоившись, пытаюсь вызвать чувство, которым раньше удавалось найти дорогу в тонкий мир. Действительно, в этот раз все оказывается гораздо проще: едва я захотела, как тут же увидела путь туда. Удивительно, как я сразу не заметила. Не нужно ничего искать, вот он, разрыв. Кошмарная, неестественная, уродливая прореха в материи мироздания.

Он действительно похож на воронку. Лениво вращается сразу в двух направлениях, перемешивая хаос и реальность, пульсирует, как живая плоть. Низкий, за гранью человеческого слуха гул проникает сразу в сознание, путает мысли, погружает в безысходность. Мне что, придется туда лезть? Подхожу к боку этой мерзости, осторожно касаюсь. Отвратительно-упругая, теплая, но проницаемая. Нет уж.

Решаю просто дойти до ее начала. Хоть она не выглядит длинной, но идти приходится долго. Тяжело, будто ползу в гору. Да ведь эта дрянь силу из меня высасывает! Противостоять гигантской пиявке не получается, продолжаю путь, упрямо стиснув зубы. Наконец, воронка сужается, следом за ее хоботом я ныряю в тонкий мир.

Что это? Здесь бывает ночь? На красновато-черном небе неестественно-яркие, разноцветные звезды, словно тысячи глаз. Наблюдают недобро. Кто может наблюдать за мной в тонком мире? Какие твари населяют его? Страх липкой волной ползет по позвоночнику. Сжав кулаки так, что ногти врезаются в кожу, я иду вперед. Во мраке копошатся какие-то существа, похожие на черных мокриц размером с кошку. Пьют силу нашего мира. Боги и святые, вот же мерзость! Если хоть одно на меня заползет, я сойду с ума от отвращения. Но они не нападают, нехотя дают дорогу.

Воронка оканчивается красным светящимся глазком величиной с монету. Живое и неживое одновременно, затягивающее и выпускающее чудовищной силы потоки. Ну и как мне это закрыть? Своей энергией? Пытаюсь. Оно ее с наслаждением жрет. Нужно что-нибудь, чем оно подавится. И я набираю силу у Ружены.

Я пробовала подобное, не с магом, конечно. Да и кто тайком не пробовал! Некоторые балуются этим постоянно, но никогда не признаются. Еще бы. Увидеть все тайны, узнать обо всех скрытых пороках… это даже хуже, чем простое подглядывание. Я не хочу знать секреты Ружены, но деваться некуда. Приготовившись к потоку откровений, я вдыхаю ее силу.

Чувствуя, как магия переполняет меня, я вижу мелкие провинности, несколько грустных воспоминаний, тоску об умершем отце, какие-то смутившие ее намеки от незнакомых мужчин, тот случай, когда она струсила и подставила меня в детстве. Это все ее тайны и прегрешения. Ничего, что стоило бы скрывать.

А еще узнаю, что она приехала не ради того, чтобы выслужиться или что-то доказать. Ружена согласилась стать подопытной госпожи Милены, отдать свою силу и рисковать жизнью во время бури века ради меня. Все это время она была моей настоящей подругой. А я ведь так ее и не простила за тот пустяковый случай, дура. Ее сила переполняет меня вместе с чувством стыда.

Боясь ей навредить, прекращаю все это. Довольно. Почему-то вспомнилось, что демоны не любят электричества. Демоны ведь тоже порождения той стороны, почему бы не заделать молнией разрыв? Собрав энергию в плотный шар, я создаю молнию, маленькую, но ослепительно-яркую, и подношу ее к красному пятну. Оно сопротивляется, не хочет умирать. Пульсирует, заставляя смотреть, наполняя виски болью, а разум сомнением. Я не сумею, не смогу, не справлюсь! Я даже не знаю, как и что нужно делать!

Зову Сокола. В ответ тишина. Я одна, лишь угольно-черное рыло таращится горящим глазом, ненавидит и ждет, когда сдамся, смеется надо мной. И пока я замерла в страхе и сомнениях, тянет силу, исподтишка выпивает жизнь по капле. «Все тебя бросили, как всегда. Ты никчемная. Неудачница». Ну уж нет! Тебе со мной не справиться! И говорить ты не умеешь, это все мое глупое воображение.

Собрав всю свою волю, я накрываю молнией разрыв, не обращая внимание на вой, мелькание перед глазами, боль в пальцах и ужас, подкатывающий тошнотой. Вот тебе, гадина, жри, сколько влезет! Постепенно злобный огненный глазок гаснет. Гул утихает, воронка исчезает в пространстве вокруг. Чуждая этому миру сила растекается, и существа-мокрицы суетятся, подъедая ее.

Мне становится дурно. Черт. Как теперь выбираться-то? Пытаюсь найти направление, но чувствую злые взгляды вокруг. Наверное, воронка их отпугивала, а теперь они идут. В панике я озираюсь и вижу, как вдалеке колышутся то ли странные растения, то ли темные, вытянутые силуэты. Они приближаются или мне чудится? Ну когда здесь кончается ночь?

«Иди сюда, тигренок. Ко мне».

«Радомир? Это точно вы?»

«Прислушайся, и ты меня почувствуешь. Быстрее, нам нельзя здесь задерживаться».

Он возникает ниоткуда, берет меня за руку, и мы бежим так быстро, что все вокруг мелькает, сливается, толком и не разглядишь. Тонкие черные твари устремляются нам вслед, как трава на ветру, тянут руки-отростки, но не успевают схватить. Черно-красная ночь сменяется зеленью потустороннего леса, синевой воды с призрачными светящимися рыбами. Ослепительный день хаоса. Свет. Пустота.

— Слава богам, она дышит! Иванка, ты слышишь меня?

Голос Ружены. Я открыла глаза и увидела ее встревоженное, усталое лицо. Черт. Сколько же сил я у нее забрала? Она такая бледная, аж до синевы, и под глазами круги… Я села и обняла ее.

— Спасибо, — вокруг снова бушевал шторм, и мне пришлось чуть ли не кричать ей в ухо. — За все.

— Что ты, я так рада, что смогла помочь, — ответила она. — У нас получилось, Иванка!

Я огляделась. Буря не прекратилась, но была уже не такой сильной, как раньше. Небо равномерно затягивали тучи, никаких неестественно-ровных просветов. Сокол сидел рядом, сосредоточенный, с прямой спиной. Огромное напряжение, предельная концентрация магических сил чувствовались, даже если не прислушиваться. Он еще не закончил, но с такой бурей наверняка справится.

— Кажется, — сказала я, глядя в ее радостное лицо. — Глаз бури исчез, вроде бы… Эй, ты в порядке?

Она закрыла глаза и потеряла сознание.

33

Буря слабела, но с нею слабел и Сокол. Вместе с Руженой, которая пришла в себя после недолгого обморока, так меня напугавшего, мы смотрели, как он сидел неподвижно и боролся со стихией изо всех своих сил. Мы чувствовали, как его магия, сперва такая мощная, тускнеет, утихает. Видели, как кожа его приобретает пугающий серовато-землистый оттенок, как западают щеки, черты лица становятся резче. Смотреть на это было страшно, но прервать его мы не решались.

Наконец, он свернул свою энергию, как бы втянул в себя то, что осталось. Прерывисто вздохнул и поднял веки. Невольно я вскрикнула и, оттолкнув вцепившуюся в мое плечо Ружену, кинулась к нему. Его глаза казались воспаленными из-за лопнувших сосудов, левый вообще чуть не целиком налился кровью. Зрачки были расширены, словно от боли.

— Не подходи, — хриплым, но решительным голосом велел он, поднимая руку в запрещающем жесте. — Ждите здесь, мне нужно набрать силу. Это ненадолго. Буря почти стихла, вы в безопасности.

— Но…

С видимым трудом Сокол поднялся и выбрался из нашего укрытия, даже не думая меня слушать. Мы с Руженой переглянулись и потихоньку последовали за ним. Отойдя на некоторое расстояние, он улегся плашмя на землю, раскинув руки. Некоторое время ничего не происходило, а потом…

— Иванка, смотри… — прошептала Ружена, — трава под ним. Она же мертвая!

Приглядевшись, я тоже увидела это. Трава под телом Сокола даже не засохла — она стала почти белой, будто ее высосали до оболочки. И это белесое пятно медленно расползалось. Вот в него попала отломанная еще зеленая ветка дерева и рассыпалась в труху, как старый пень. Архимаг вытягивал силу из всего, до чего мог дотянуться, не разбирая источников. Если бы одна из нас сейчас оказалась в зоне действия этой способности… Меня передернуло. Интересно, каково ему сейчас, ведь даже из одного источника усвоить энергию тяжело. Когда мертвая зона достигла ширины в несколько локтей, Сокол закончил и вернулся к нам. Шел он медленно, но вполне уверенно, и лишь бледность выдавала плохое самочувствие.

— Шторм до завтра точно не утихнет, — сказал он, усаживаясь рядом как ни в чем не бывало, — так что сегодня корабль за нами не придет. Заночуем на острове, а завтра поглядим. Вы отдыхайте, я поищу место под лагерь.

— Я с вами, — отозвалась я, поднимаясь. Он покачал головой.

— Нет. Ты останешься с Руженой.

Переведя на нее взгляд, я поняла, что он прав. Выглядела она готовой снова хлопнуться в обморок в любую минуту. Ладно. Это же Сокол. Он не пропадет. Я привалилась спиной к поваленному дереву. Хоть дождь и прекратился, было довольно ветрено, а одежда наша насквозь промокла, даже плащи не спасли. В ожидании наставника я решила немного нас высушить. Из-за усталости даже это давалось с трудом, но к возвращению Сокола я почти справилась. Ружена благодарно стиснула мою ладонь — сил на разговоры у нее не осталось.

Несмотря на протесты моей подруги, в лагерь Сокол нес ее на руках. За время прогулки он усвоил набранную энергию и выглядел заметно бодрее, только глаз так и остался жутко красным. Он нарубил лапника, натянул полог, низкий, чтобы не задувал ветер, и устроил вполне уютное лежбище, при взгляде на которое я поняла, что умру на месте, если не отдохну сейчас же. Но Сокол об отдыхе не думал — напоив Ружену какими-то снадобьями и уложив ее под полог, занялся сбором дров. Оставлять его одного на хозяйстве не хотелось.

— Шла бы ты тоже спать, — сказал Сокол, легонько касаясь моей ауры. — Едва на ногах держишься.

— А вы почему не идете?

— Я собираюсь готовить обед. Вы же проснетесь голодными, как волчата.

— Я почти совсем не устала, — соврала я, — и так взволнована, что дотемна точно не усну. Может, я приготовлю, а вы бы отдохнули?

— Эмм… — он замялся. — Извини, тигренок, но лучше уж я сам. У нас не так много провианта, да и твоя подруга не привыкла к такой… непривычной пище. Не стоит беспокоиться, милая.

Ах он! От возмущения запылали щеки. Да, я не лучший повар в королевстве, но он же сам не так давно говорил, что у меня вполне съедобно получается! Хотя… признаться честно, есть мою стряпню можно только очень сильно оголодав, да и то если поблизости не найдется лебеды с крапивой. Сокол улыбнулся.

— Иди отдохни. И не вздумай снова со мной спорить, а то я сам усыплю тебя.

Пришлось подчиниться. Я с удовольствием улеглась на расстеленный поверх душистого лапника плащ. Рядом, свернувшись калачиком, спала Ружена — тихо, даже дыхания было почти не слышно. Слушая шум волн и треск ломаемого Соколом хвороста, я заснула и проспала до самого вечера.

Штормило и на следующий день, но заметно меньше. На небе появлялись просветы, ветер стал теплым и не пытался сбить с ног. С утра и до вечера мы восстанавливали силы: ели, спали, валялись на песке, если солнце выглядывало из-за облаков. Облака мы не разгоняли — Сокол запретил. Он говорил, что я выложилась гораздо сильнее, чем самой кажется, и велел пока не применять магию. Впрочем, было неплохо и так. Бояться больше было нечего, делать тоже ничего не нужно, а чувство великолепно выполненной работы, почти что подвига, поднимало настроение и делало усталость приятной.

Корабль прибыл, когда солнце почти скрылось за островом. Небо заметно прояснилось, лишь над горизонтом клубились облака. Белоснежные паруса двухмачтовой шхуны сияли на фоне серого, неспокойного моря, подсвеченные золотистыми лучами. Глядя, как эта красавица подходит к берегу, я чуть не прыгала от восторга. Мы поплывем обратно на чудесном корабле! Разве такое путешествие может сравниться с кошмарным прыжком через портал? Конечно, времени оно займет больше, но я лучше буду неделю наслаждаться плаваньем, чем еще раз переживу несколько отвратительных минут перехода.

Скоро мне удалось разглядеть Дарко, который напряженно смотрел на берег, рискуя вывалиться за борт. Помахала ему рукой, он махнул в ответ. Шхуна причалила, и Дарко приплыл в шлюпке, которую отправили за нами. Он выскочил, едва она коснулась берега, и нерешительно замер, не дойдя пару шагов, переводя взгляд с меня на Сокола.

— Подожди, я сейчас для тебя что-нибудь подыщу, — сказал тот, опускаясь на корточки возле сумки.

Я заметила, что Дарко нездорово бледен, словно вместе с нами бурю века останавливал. Бедняга, наверное, так за нас волновался, что не ел и не спал толком. Шагнула ему навстречу, и он словно сбросил оцепенение, подошел, взял меня за руку.

— С тобой все в порядке? — спросил, оглядев внимательно, тревожно.

— Как видишь, — ответила я. — С нами всеми все в порядке. Это оказалось не так страшно, как говорили, и…

Он прерывисто вздохнул и притянул меня к себе. От возмущения я потеряла дар речи — да как он смеет, вот так, без разрешения, при всех меня… обнимать. Прижимать к себе так крепко, что в груди не остается места для дыхания. Сомкнуть руки на моей спине, отчего вдруг стало невыносимо жарко.

— С ума сошел? — пробормотала едва слышно. — На нас смотрят все!

— Тебя только это беспокоит? — он усмехнулся, щекоча дыханием, и убрал руки.

— Дурак! — я оттолкнула его, пусть с опозданием, но нечего тут, подхватила свою сумку, зашагала к шлюпке. За спиной они о чем-то говорили с Соколом, но я не обернулась.

Когда мы вышли в море, я узнала, почему Дарко имел столь бледный вид. Причиной тому оказалось вовсе не беспокойство о моей участи. Этот балбес совершенно не выносил качки. Волнение было довольно сильным, шхуна переваливалась с гребня на гребень, шла вразвалочку, ныряя носом. Меня это лишь развлекало, Ружена сперва бодрилась, но когда ее стошнило за борт сразу после слов, что качка ее вовсе не пугает, Сокол отправил ее в каюту к Дарко, где и провозился всю дорогу с ними обоими, пытаясь хоть как-то облегчить состояние наших сухопутных друзей.

Помня нелестный отзыв Сокола о море и кораблях, я пришла к грустному выводу, что сегодняшняя прогулка никого, кроме меня, не радует. Что бы они все понимали! Это оказалось даже лучше, чем я себе представляла. Шхуна, несущаяся на всех парусах, набегающие волны с пенными барашками, соленый ветер нет-нет, да и бросит брызги в лицо — не зевай! Рулевой четко знает курс, а матросы снуют по палубе, выполняя свою хитрую и трудную работу. Голоса и лица грубые, задубевшие от ветра и соли. Берег все дальше, вот уже остров растворился на горизонте, и со всех сторон лишь море, небо и ветер. Экипаж бросил им вызов, рискнул одолеть бескрайний, суровый простор, и покорит его снова и снова, возвращаясь на сушу лишь затем, чтобы найти повод опять выйти в море.

Впереди показалась земля, и стало немного грустно. Когда теперь доведется взойти на борт корабля? Судя по отношению моих спутников к таким путешествиям, впредь мы будем всеми силами их избегать. Но я твердо знала, что обязательно вернусь. Казалось, часть души запуталась в такелаже, уплыла по волнам, улетела на крыльях чайки. Я влюбилась в море, и это навсегда.

Вопреки моим ожиданиям, в порту нас не встречала ликующая толпа. Наставники уговорили городского главу обставить все без шума и суеты, поэтому горожанам никто о нас не рассказывал. Впрочем, здешний народ быстро узнавал слухи, так что молва о том, что это мы остановили бурю века, наверняка разнесется по округе, да еще и подробностями обрастет. Уж в чем-чем, а в сплетнях я знаю толк!

Итак, в порту нас встретили лишь госпожа Милена и кучер неброского закрытого экипажа. Все бы ничего, но одной из четверки запряженных в него лошадей была моя Огненка. От гнева я чуть было не растеряла весь страх перед магом хаоса. Как она посмела! Это так унизительно, к тому же сама ведь отдала Огненку мне и больше не имеет никакого права ею распоряжаться!

«Йована!» — раздался предостерегающий голос Сокола. Он бросил короткий взгляд в сторону Ружены. Черт. И ведь не скажешь ничего. Видя возмущение на моем лице, госпожа Милена усмехнулась. Коротко нас поприветствовав, она отвела Сокола в сторону и обменялась с ним несколькими фразами, которые мы не расслышали. Затем вернулась и подошла к Ружене. Та смутилась под ее тяжелым, пристальным взглядом.

— Ты хорошо себя показала, — сказала госпожа Милена, не отводя глаз. — У тебя определенно есть способности. Я хочу предложить тебе остаться моей ученицей. Не спеши с ответом, подумай, как следует. Дважды предлагать не стану.

— Вам обязательно говорить это здесь, — процедил сквозь зубы Дарко. — Сейчас.

— Да. Именно здесь и сейчас. Чтобы вы все знали, что я не лгу, не запугиваю и не принуждаю, и решение она примет добровольно. У этих девочек есть шанс изменить мир, а я просто даю им возможность сделать шаг в одном из направлений. Справедливо, не так ли, Радомир?

— Справедливо, — согласился Сокол и посмотрел на Огненку, а потом на нас с Руженой. — Но излишне жестоко. В твоем поступке не было необходимости, дорогая. Впрочем, что уж теперь. Выбор за тобой, дитя. Жизнь твоя, не нам решать, как ею распорядиться.

Ой ли? А как использовать ее в своих ритуалах, так можно было решать? Я стиснула зубы, чтобы со зла не ляпнуть чего лишнего, и покосилась на Руженку. Она стояла, задумчиво теребя кончик пояса, опустив ресницы. Какого черта с ней творится? О чем тут вообще можно думать?

— Тебе не нужно отвечать сейчас, милая, — сказал Сокол мягко. — Давайте уже поедем домой, нам всем не помешает отдых.

Мы уселись в карету, и кучер щелкнул кнутом, заставляя лошадей тронуться с места. Я поморщилась и переглянулась с Дарко. Его глаза горели от злости. Бедная Огненка! Рука Сокола легонько пожала мою ладонь. Да молчу я, молчу! Скорей бы уже доехать.

Стоило нам оказаться во дворе нашего особняка, как Дарко выскочил на ходу, чтобы быстрее распрячь Огненку. А потом сам увел ее на конюшню, бормоча под нос ругательства. Лицо госпожи Милены оставалось непроницаемым, Ружена посмотрела на них с удивлением. Я хотела было кинуться следом, но Сокол мысленно меня остановил.

— Что ж вы не сказали, что это любимая лошадка молодого барина, — сочувственно проговорил кучер.

— Ах, не ваше дело, — отмахнулась госпожа Милена и удалилась. Казалось, она потеряла к нам всякий интерес.

Сокол отправил нас по комнатам. Я старалась привести себя в порядок как можно быстрее, чтобы поговорить с Руженой наедине, заодно придумывая множество причин, по которым она ни в коем случае не должна соглашаться стать ученицей госпожи Милены. Черт возьми, Руженка ведь всю жизнь терпеть ее не могла! Боялась с детства. Ну почему она сразу не отказалась? Может, решила, что неприлично? Точно. Ну как я сразу не сообразила! Она же помешана на приличиях. Сделает вид, что подумала, а потом откажется.

Догадка переросла в уверенность, и я со спокойным сердцем завершила свой туалет, никуда не торопясь. Сейчас мы соберемся за ужином, и Ружена объявит, что не может бросить госпожу Агнию. Ну или скажет об этом за завтраком. Хотя нет, заставлять так долго ждать тоже неприлично. Сообщит сегодня. Напевая под нос, одетая в любимое платье, с волосами, уложенными горничной в незамысловатую, но очень идущую к лицу прическу, я вышла к столу в прекрасном настроении. Но пребывала в нем недолго.

— Госпожа Милена, я подумала над вашим предложением, — сказала Ружена еще до того, как подали десерт. С трудом, но мне удалось скрыть улыбку. — И с благодарностью его принимаю.

Я захлебнулась компотом и закашлялась. Сокол заботливо похлопал меня по спине. Руженка точно головой повредилась там, на острове.

— Ты… Ты не можешь! — воскликнул Дарко. Она уставилась на него с изумлением. — Ты не должна так поступать!

— Дарко! — Сокол встретился с ним взглядом. — Немедленно прекрати.

— Вы и это позволите, — сказал Дарко холодно, но в глазах его при этом читалась мольба. Ну почему он вечно что-то от Сокола требует! Я чувствовала, как начинаю закипать от злости. Тут все вокруг виноваты, только не Сокол, а он…

— Позволю. Потому что умею не вмешиваться, когда меня не просят. И советую тебе тоже освоить этот весьма полезный в жизни навык.

Они молча смотрели друг на друга. Наконец, Дарко опустил ресницы. Принесли десерт, и он начал разламывать ложечкой кусок торта, ни на кого не глядя.

— Наверное, мне стоило бы объясниться, почему я приняла такое решение, — сказала Ружена.

— Не думаю, — пробурчал Дарко.

— Да какая разница, — с досадой ответила я.

Она замолчала. Наверное, обиделась. Ну и ладно. Конечно, у нее найдется множество причин. Как и тогда, в детстве. Все что угодно можно оправдать, если постараться, даже предательство.

«Она ничего не знает, не забывай». Сокол. Он ко всем всегда добр, даже слишком.

— Прошу меня извинить, — сказала я, поднимаясь, — но я бы хотела позаниматься в библиотеке.

— С вашего позволения, я составлю ей компанию, — Дарко встал из-за стола за мной следом.

Но ни в какую библиотеку я не собиралась — не хотелось, чтобы меня там кто-то разыскал. Через заднюю дверь вышла на веранду, подумав немного, направилась в сторону сада.

— Куда собралась? — спросил Дарко. Все это время он шел за мной.

— Не знаю. Спрячусь где-нибудь в саду. А ты?

— А я хочу вообще сбежать куда-нибудь. Пойдешь со мной?

— Ты что! Ночь на дворе. Радомир нас убьет за такое.

Он пожал плечами. Вокруг лампы роились мотыльки, бились о стекло, отбрасывали мохнатые тени. Тьма за порогом казалась непроницаемой. Снизу доносился шум прибоя. Я поймала взгляд Дарко.

— Давай спустимся на берег.

— Давай.

Мы прокрались через сад к калитке и выскользнули в переулок. Я зажгла слабенький магический огонек — свет в соседних домах погасили, вокруг было темным-темно. Вдоль высокого берега мы дошли до круто сбегающей к морю мощеной дорожки и спустились по ней к самой воде. Уселись прямо на камни. Я отпустила огонек, и он завис в воздухе рядом с нами. Шум волн успокаивал, пахло влагой и водорослями. Морем.

— Не хочу отсюда уезжать, — сказала я вполголоса.

— А я хочу, — отозвался Дарко. — Пусть все это быстрее закончится. Не хочу их больше видеть.

— Они завтра же уедут. Госпожа Милена здесь задерживаться не станет. И все будет, как раньше.

— Будет, но… Уже осень наступила. А весной мне тоже придется уехать.

— До весны еще вся осень впереди и целая зима, — ответила я. — Уйма времени! К тому же ты ведь уедешь не навсегда?

Он развернулся и посмотрел на меня. В призрачном свете магического огонька тени на лице казались бледными, нечеткими, выражение его было почти не разглядеть.

— А если я вернусь другим? — спросил он странным голосом. — Если изменюсь там и стану таким, как они?

— Не захочешь — не станешь, — уверенно парировала я. — И вообще, ты — это ты, чего выдумываешь?

— Как у тебя всегда все просто, — его губы изогнулись в подобии улыбки. — Хорошо быть тобой, наверное.

— О, просто замечательно! — я вскочила с места и сбросила туфли. — По крайней мере, гораздо веселее, чем тобой.

Стянув чулки, я подобрала юбки и подошла к самой кромке прибоя, позволив набежавшей волне захлестнуть босые ноги. Какое блаженство! Вода освежающая, но не холодная, так и манит искупаться. Здесь и купальня имеется, вон она, белеет на фоне моря. Увы, у меня не было подходящей одежды, а снова бегать перед Дарко в сорочке вовсе не хотелось. Пока я с сожалением разглядывала купальню и мостки, большая волна окатила до колен, намочив подол и обдав брызгами. Я взвизгнула, отбежала, споткнулась и чуть не растянулась на мокром песке.

— Да уж, веселья через край, — сказал Дарко, подхватывая меня и помогая удержаться на ногах. — Еще и промокла. Идем.

— Никуда я не пойду, — вспыхнула я и выдернула руку. — Хоть раз выбрались посидеть ночью у моря. Если хочешь, иди один. Я хочу посмотреть купальню.

С этими словами я обула туфли на босу ногу, подхватила чулки и решительно направилась к мосткам. Дарко шел следом — песок скрипел от его шагов.

— Я не хочу пока возвращаться, тем более без тебя. Но твое платье теперь мокрое…

— Ну и что? Ночи теплые.

Мы миновали пружинившие мостки и зашли было в купальню, но там и вправду было темно, хоть глаз выколи. Снова зажигать огонек не хотелось — глаза только привыкли к ночному мраку. Я обошла резной павильон и уселась на дощатый настил, свесив ноги над водой. Дарко устроился рядом.

— Знаешь, я очень боюсь, что, когда мы снова встретимся, ты тоже станешь совсем другой.

— Вот еще, — ответила я. Потом немного подумала и добавила: — Хочешь, пообещаем друг другу, что навсегда останемся такими, как сейчас? Если будет нужно, то для всех можно будет притвориться, что мы изменились, но на самом деле мы будем знать, что это не так.

Он протянул было руку, чтобы коснуться моего лица, но передумал и убрал ее.

— Я обещаю, что как бы оно ни сложилось, я никогда не буду тебя ненавидеть, — сказал он едва слышно. — Этому никто не сможет меня научить.

Я почему-то смутилась и не нашлась, что ответить. Но, кажется, ответа он и не ждал. Мы посидели еще немного, слушая, как волны шепчутся с берегом о своих секретах, а когда вернулись домой, платье мое почти высохло, тусклый свет одинокой лампы горел лишь в окнах гостиной, и никто нас не встретил.

34

— Ты судишь поверхностно, тигренок, — сказал Сокол. Порыв холодного ветра с моря растрепал его волосы, пробрался под мою шаль. Я поежилась. — Попробуй посмотреть на ситуацию с другой стороны.

— По-моему, все ясно, с какой стороны не смотри, — ответила я, прячась от ветра за увитой виноградом решеткой. — Конечно, Ружена ничего не знает, но ее поступок — предательство. И госпожа Милена подстроила все это из мести. Подло, низко и…

— Достаточно. А ты не думала, что на самом деле Милена спасла Огненку от смерти? Пусть таким способом, но другого выхода не было. И потом не бросила, несмотря на то, что Огненка даже ни разу с ней не заговорила за все время. А устроить, чтобы отбывающей наказание преступнице разрешили покинуть Университет, наверняка было непросто, не представляю, как ей это удалось.

— Она все это сделала, чтобы отомстить…

— Ты правда так считаешь? За столько лет любому надоест такая мелочная месть. Как бы то ни было, каждая из них уверена, что виновата другая. Дело не в том, кто прав, а кто нет. К обидам, вражде и злобе их привело неумение прощать. Поставить себя на место другого. Оступиться может каждый, твой выбор — пнуть упавшего или протянуть ему руку.

Сокол похлопал меня по плечу и ушел в дом, тихо прикрыв за собой дверь. Я подошла к перилам, влажным от пролившегося ночью дождя. Задумчиво провела по ним пальцами, размазывая холодные капли. Море опять штормило, небо было серое, мрачное, хотя солнце взошло. Осень здесь наступала внезапно, приводя с собой дожди и ветра, и вот уже на веранду с утра не выйти без шали.

Я смотрела на волны и думала о словах Сокола. Умение прощать? Да что там уметь-то? Либо ты простил, либо нет, вот и все. И вообще, если все подряд спускать с рук, то… не знаю… ни к чему хорошему это точно не приведет. Есть вещи, которые прощать нельзя, и точка.

Оступиться может каждый.

Да, но если этого каждого всякий раз прощать, то он так и будет. Вот, например, Ружена… Я вспомнила, как мы жили в Университете. Она ведь всегда была на моей стороне. И сюда приехала. А я до сих пор помнила детскую обиду, как последняя дура. Быть может, в чем-то Сокол и прав. Черт возьми, я не хочу, как Милена, всю жизнь всех вокруг ненавидеть! Я никогда не стану такой. Мы такими не станем. Решительно развернувшись, я едва не столкнулась с Дарко, который в этот момент выходил на веранду и преградил мне путь.

— Ты чего? — спросил он, нахмурившись.

— Мне нужно срочно поговорить с Руженой. Пусти.

— Да она еще спит наверняка, — он посторонился, позволяя зайти в дом.

А ведь и правда. Хоть в Университете просыпались довольно рано, но все же не с восходом солнца, как крестьяне и бродяги. Это мы привыкли к такому распорядку, а Ружена вряд ли выйдет до завтрака. Я растерялась и остановилась, не зная, куда себя деть. Дарко передумал выходить на веранду и теперь насмешливо меня разглядывал, скрестив руки на груди.

— А ты что застыл? Шел куда-то? Вот и иди.

— Мне скучно. Радомир запретил покидать дом, велел спуститься к завтраку и потом проводить гостей. Хотя какие они нам гости, мы здесь не хозяева даже.

— Какая разница, мы вообще нигде не хозяева, — я пожала плечами и стряхнула капли влаги с шали. — Пойдем на кухню, у них наверняка есть какое-нибудь горячее питье.

— Судя по запаху, у них есть еще и булочки, — сказал он, довольно прищурившись. Я принюхалась. Действительно, снизу доносился самый вкусный в мире запах свежей выпечки. Мы наперегонки поспешили к его источнику.

До завтрака поговорить с Руженой наедине так и не удалось — она вышла в сопровождении своей новой наставницы. За столом все выглядели спокойными, вели светскую беседу и обсуждали предстоящий отъезд. ГоспожаМилена выразила сожаление, что мы не можем сопровождать ее в пути, на что Сокол с подобающей учтивостью сослался на неотложные дела в Злата Горе. Мы с Дарко украдкой переглянулись. Насколько мы знали, его ничто здесь не держало. Видимо, он просто не хотел больше провоцировать нас на ссоры.

Потом гостьи удалились, чтобы собраться и отдать все необходимые распоряжения перед поездкой, и мы снова не поговорили. Я не знала, куда себя деть. В сад не выйдешь, все мокрое после дождя. Если запереться в комнате — точно Руженку упущу, да и скучно. Пришлось взять какую-то книгу для вида и устроиться в гостиной. Отсюда я увижу, если кто-то соберется покинуть дом.

Время поползло улиткой. Ко мне долго никто не подходил, только горничная несколько раз пробежала мимо, видимо, выполняя поручения госпожи Милены. Бедняга. Наверняка слуги тоже ждут не дождутся ее отъезда. Интересно, есть ли в мире хоть один человек, кроме Сокола, который бы ее не боялся? Разве что Дарко. Он вообще на магов плевать хотел. Интересно, где он шляется? Я подошла к окну, выходившему во двор, и увидела, что кучер уже запрягает лошадей.

— Иванка!

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась. Надо же, задумалась и не заметила, как Ружена зашла в гостиную. Она стояла чуть поодаль, так, чтобы ее не было видно снаружи, и выглядела растерянной.

— Где ты ходишь, я тебя все утро разыскиваю! — воскликнула я, хватая ее за руку и увлекая к диванчику в дальнем углу.

— Правда? Прости, меня госпожа Милена задержала. С ней так сложно. Еле удалось найти минутку.

— Тебя никто не заставлял соглашаться, — насупилась я. Она еще и жалуется!

— Я знала, что будет непросто, — в ее глазах загорелся странный огонек, что-то смутно напомнивший. — Но я хочу стать хорошим магом, а она может меня такому научить!

Глядя на ее лицо, я вспоминала, на что похоже это фанатичное выражение. Так горели глаза у госпожи Милены, когда она отправляла нас через портал. А еще у монахов в Мирославии, когда они говорили о своем боге. Взгляд человека, который нашел смысл всей своей жизни и не остановится ни перед чем.

— Теперь, когда мы связаны этим ритуалом, я не могу, не имею права пренебрегать такой возможностью, — продолжала она. — Представляешь, чего мы сможем добиться вместе?

— Ружена, — я вспомнила, зачем ее искала. — Прости, что все это время вела себя с тобой не очень по-дружески. Ты столько для меня сделала…

— Ну что ты, — отмахнулась она. — Это все детские глупости. Забудь.

Ей было все равно. Она смотрела вперед и видела там великие свершения. Я вспомнила, как Огненка, а потом Милена говорили что-то о судьбе, связывавшей нас. О том, что мы можем изменить мир. Моего мнения, конечно же, никто не спрашивал.

Она говорила и говорила. О том, что теперь мы точно не расстанемся насовсем, и когда встретимся вновь, возможно, она назовет меня госпожой Иванкой. О том, какая она, оказывается, удивительная, эта магия хаоса. О том, как она мне немного завидует, ведь я умею ходить в сны и приводить хаос в мир, но быть магом порядка тоже очень здорово, а главное, не запрещено… А я слушала, слушала, слушала. На моих глазах Руженка, которую я знала с детства, становилась какой-то другой, и ничего с этим теперь не поделать.

Наш разговор прервала горничная, которую госпожа Милена послала разыскать свою ученицу. Ружена наспех поцеловала меня и убежала, пообещав найти минутку, чтобы поболтать до отъезда. Снова стало тихо, только теперь еще и грустно. Может быть, Дарко был прав, и когда он вернется, я тоже изменюсь? Может, я уже меняюсь? Непроизвольно ощупала лицо — оно, конечно, было прежним. Ну уж нет. Я-то буду такой, какой сама хочу. Этого за меня никто не решит.

До отъезда Ружены нам так и не удалось больше поговорить. Вскоре мы все собрались, чтобы проститься, и вот она села в экипаж вслед за госпожой Миленой, лошади тронули с места, а она махала мне из окна, улыбаясь, пока не скрылась за поворотом.

— Вот и все, — сказал Сокол немного погодя. — Теперь точно все закончилось, и мы можем немного отдохнуть. Чем бы вы хотели сегодня заняться?

— Побыть дома, а вечером где-нибудь поужинать, — отозвался Дарко. Ну что за скучный дурак!

— Конечно, сходить в город! — перебила его я. Сидеть до вечера и грустить? Ну уж нет! — Прогуляться, послушать, о чем люди говорят. Да и в торговом квартале мы еще не были. Давайте сходим, хоть ненадолго, пожалуйста!

— Хорошо, — согласился Сокол, смеясь. — Только при условии, что ты не скупишь половину товара в лавках.

— Только то, что смогу унести, — пообещала я и убежала собираться, пока он не передумал.

В торговый квартал мы отправились сразу же, как сказал Сокол, чтобы покончить с этим до обеда. Знал бы он, на что согласился! Когда меня, наконец, удалось с помощью уговоров, хитрости, воззваний к совести и угроз оттуда увести, время обеда давным-давно прошло, а кошель Сокола прилично опустел. Они с Дарко тоже себе кое-что прикупили из нужного, но лавочки и уличные лотки им быстро надоели. Я же готова была неделю здесь ходить без сна, еды и отдыха.

Чего тут только не было, глаза разбегались! Воистину в Злата Горе можно было раздобыть все, что есть на белом свете. Я перемерила целый ворох платьев, блуз, кафтанов и странной одежды, которой и названия-то не знала. Приобрела чудесные сапожки к осени, благо, все равно скоро нужно было их покупать. Подразнила говорящего попугая, который надулся и обложил меня такой витиеватой руганью, что удивил даже своего хозяина. Съела самый большой в мире ярко-красный леденец на палочке…

Словом, тут было невообразимо весело и интересно, и я никак не могла понять, почему Сокол и Дарко моего восторга не разделяли, а, напротив, с каждым очередным «Смотрите!» становились все мрачнее. В конце концов они сослались на то, что обед мы проворонили, денег с собой взяли не так уж много, и вообще. Что вообще, я не совсем поняла, но Сокол посмотрел на меня таким взглядом, что я решила не уточнять.

Пришлось покинуть торговый квартал и идти в трактир обедать. Правда, запеченная с пряными травами рыба немного утешила — есть в самом деле хотелось невыносимо. Да и ноги гудели от усталости. С наслаждением вытянув их под столом, я перебирала выклянченные у Сокола хорошенькие штучки. Крошечный серебряный кубок с причудливой гравировкой. Табличку из загадочного сплава с письменами на неизвестном языке, судя по ауре, очень древнюю. Нить мелких, но удивительно красивых жемчужин, доставшихся мне по смешной цене…

— Вот сорока, — съязвил Дарко. — Все, что блестит, в карман тащишь.

— Дурак, — пробурчала я, пряча сокровища. — Не умеешь веселиться — не мешай другим.

— Я вижу, тебе не очень-то нравится Злата Гора, Дарко, — сказал Сокол. — Не волнуйся, мы пробудем здесь немногим больше недели. Погода установилась спокойная, так что можно готовиться к отъезду. Выше нос, тигренок, там, куда мы собираемся, тебе тоже наверняка понравится.

— А куда мы собираемся? — переспросила я с интересом.

— Как я и обещал, зиму мы проведем на краю света. Где не одно, а целых два моря, настоящие черти и городок Унру.

Глядя на мое обрадованное лицо, он улыбнулся. В глазах Дарко промелькнуло любопытство. Оказалось, об этом месте он ничего не знал, и по дороге домой Сокол рассказывал ему о загадочном крае, где холмы стонут, жители почти так же суровы, как природа, в море отваживаются выходить лишь пираты и контрабандисты, а черти живут бок о бок с людьми.

Неделя в Злата Горе пролетела, как мгновение, и вот настала предпоследняя ночь. Возможно, Сокол уехал бы раньше, но сегодня было полнолуние. Мы все хотели, чтобы Огненка провела его не в поле или на постоялом дворе, а здесь, в городе у моря, в красивом доме на берегу. Я думала, что они с Соколом снова отправятся в город развлекаться на всю ночь, но Огненка предпочла остаться с нами.

— Иванка, ты такая молодец, — едва войдя в дом, она немедленно кинулась меня обнимать. Черт возьми, как все-таки они с Руженой похожи! — Я знала, что у вас получится!

— Огненка, мне так жаль, что все так вышло, — сказала я, когда она меня отпустила. — Я пыталась ее отговорить, но она очень хотела учиться магии хаоса, и я не смогла ничего придумать…

— Не стоит, милая. Вы все сделали правильно, — на ее лице не отразилось никаких чувств, но я все видела в ауре. — Спасибо, что ничего не рассказали.

— Все равно я не считаю это правильным, — выпалил Дарко. Огненка ласково ему улыбнулась.

— Я хочу, чтобы Ружена сама выбирала свою судьбу. Мы не должны вмешиваться. Возможно, так правда будет лучше. Для всех.

— Милена в этом уверена, — сказал Сокол. — Но нас в подробности не посвятила. В любом случае, это ваше дело, дорогая. Твое и Ружены.

Дарко замолчал, всем своим видом показывая, что он все равно не согласен. Принесли вино и фрукты, Сокол наполнил бокалы, а мне подали чай. Вот ведь… я бы сейчас от вина не отказалась! В ответ на эту мысль я получила выразительный взгляд. Ну ладно. Чайком побалуюсь. Чего уж.

— Не важно, — сказала, наконец, Огненка. — Что сделано, то сделано. Давайте перестанем думать об этом и просто будем дальше жить. Куда мы теперь, Радко?

— Понемногу начнем продвигаться в сторону Стонущих Холмов, чтобы обосноваться там к зиме.

— Никогда не понимала, что тебе так нравится в той глуши. Но романтично настроенные молодые люди, думаю, придут в восторг. Поначалу.

— А потом что? — переспросила я, жуя яблоко.

— Ох, Иванка, это же конец географии! Городишко населен беглыми каторжниками. Тебе даже некуда будет приличное платье надеть.

— Ну и ладно, я уже привыкла надевать платья по редким праздникам. Да и когда они у меня были-то, приличные, — я покосилась на Сокола. Скрыв улыбку, он принял вид, будто его это не касалось.

— Зимы там суровые, ветра такие дуют, что собаки из будки выходить боятся, чтобы в море не улететь, — продолжала Огненка. — Сыро, мрачно, то ли дождь со снегом, то ли снег с дождем целыми днями.

— Так ведь нам там самое место, где плохая погода. Это же наша работа, чтоб во всем королевстве она хорошая была, разве нет?

— Ты права, тигренок, — на этот раз Сокол улыбнулся открыто, от всего сердца. Его лицо при этом стало не просто красивым, а божественно прекрасным, хоть картину пиши. — Только вот ехать туда далековато, всю страну придется верхом пересечь. Ты как, готова?

— Конечно! Что такое отбитый зад, сущая ерунда, зато страну посмотрим…

— Йована! — он закрыл лицо ладонью. Зараза. Искусство держать язык за зубами посложнее, чем умение дождь вызывать. А вообще, кто ему обещал, что со мной будет просто? Мог бы и привыкнуть.

Разговор окончательно перешел на другие, никого не тревожившие темы, и в гостиной сразу стало весело и шумно, казалось, даже лампы загорелись ярче. А я сидела и думала о том, какая сложная и одновременно простая штука — выбор. Вот так мучаешься, страдаешь, сомневаешься, а потом понимаешь вдруг, что по-настоящему важно, и решение оказывается так легко принять.

Даже если приходится выбирать между дружбой и местью, любовью и свободой, делом всей жизни и… и всем остальным. Справедливостью и милосердием. Когда знаешь наверняка, что для тебя всего дороже, ответ очевиден. И пусть от многого придется отказаться — то, что получаешь взамен, важнее. Зачем тебе все блага на свете, если каждый день ты будешь с тоской смотреть на дорогу, по которой никогда никуда не уедешь? А спать под небом, когда рядом друзья, гораздо уютней, чем в пустом дворце, даже если эти друзья имеют гадкую привычку закидывать на тебя ногу во сне.

От понимания всего этого вдруг стало удивительно спокойно на душе. Я подумала, что все-таки здорово вот так быть всем вместе, и что ночь сегодня почти по-летнему теплая — в запасе есть еще много чудесных погожих деньков, и вот-вот подадут великолепный ужин, от которого мы многое ждали, ведь кухарка обещала нечто особенное для Огненки. И что послезавтра мы снова отправимся в путь, а впереди ждут приключения, новые друзья, много больших и важных дел. Я знала наверняка: о выборе, который сделала, согласившись уехать с Соколом, я никогда не пожалею.

35. Южный край земли

В Унру Сокол решил ехать Морозным трактом, на котором началось наше путешествие. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Когда мы добрались до подножья Морозных гор, я невольно вспомнила, как пересекала их тогда, весной. Сейчас стояла осень, деревья покрылись золотом и багрянцем, и нас вновь ждал перевал, только в этот раз не было ни каравана контрабандистов, ни опасности схода лавин.

Ночь мы провели все в том же маленьком доме, все так же готовом к нашему прибытию. Мы с Дарко стряпали нехитрый ужин, вместе, как тогда, только на сей раз он меня не дразнил, а я не огрызалась. Глядя, как он ловко режет овощи, я думала о том, как мы изменились. Какой долгий путь прошли. И, если признаться честно, как дорог мне стал этот невыносимый, угрюмый, бестолковый… Почувствовав мой взгляд, Дарко напрягся, нож в его руках дернулся и едва не порезал палец. Я поспешно отвернулась, делая вид, что помешиваю в котелке.

А потом была горная дорога, и холодный рассвет, окрасивший белоснежные вершины в розовый и золотой. Пронзительная тишина, воздух, такой прозрачный и свежий, какой бывает только высоко в горах, распахнутое над головой синее-синее небо, где кружилась, наблюдая, хищная птица. Здесь было все так же холодно и пусто, разве что снег лежал сейчас только на самом верху.

Затемно добрались до станции. Угрюмый маг со странным именем Февраль встретил на пороге.

— Доброй ночи, Белый Сокол, — сказал он, окинув нас хмурым взглядом. — В Университет?

— Через Фортице в Стонущие Холмы, — ответил Сокол, проходя вслед за хозяином в дом. Растрепанный мальчишка проскользнул мимо, чтобы отвести лошадей на конюшню.

Мы зашли и расположились за столом, разминая затекшие ноги, наблюдая, как Февраль прилаживает котел в очаге.

— Его по-прежнему за собой таскаешь? — хозяин кивнул в сторону Дарко. Тот подобрался, косясь на мага с неприязнью.

— Как и рассчитывал, до весны. Все хорошо, Февраль. Я справляюсь.

— Как знаешь, — пожал плечами маг. — Какие дела в королевстве?

— Все спокойно. Народ живет сыто, отступников прижали. Королем и Советом большинство довольно, вроде бы.

— А церковь?

— То, что творится в Мирославии, конечно, настораживает. Но у нас служители Истинной Церкви ведут себя совершенно иначе.

— Дай срок, — хмыкнул Февраль. Покосился на Дарко и резко перевел разговор на цены и торговлю.

Стало скучно. Их мерные, тихие голоса навевали дремоту — я начала клевать носом, не дождавшись ужина. В конце концов, Сокол отправил меня на боковую, пока не заснула прямо за столом.

С утра, на рассвете — в дорогу. Я вспоминала, как тяжело было полгода назад. Сейчас стало привычным: подумаешь, день в седле. Дорога хорошая, погода ясная. Да еще и ночевать будем не в поле. Королевские условия!

И вот мы прибыли в Фортице. Я словно пару дней назад отсюда уехала, настолько все казалось знакомым. Те же улицы, наводненные повозками, пешеходами и всадниками. Та же суета. Невольно я принялась высматривать в толпе кого-то из бьорнландцев. Заметив это, Сокол улыбнулся.

Впрочем, лучше бы мы на самом деле их встретили: в поисках ночлега пришлось побегать. Хозяева переполненных трактиров и постоялых дворов лишь руками разводили. Найти более-менее сносную комнату удалось лишь затемно, в каком-то грязном закоулке по соседству с кварталом красных фонарей. Однако ужин оказался приличным, да и комната вполне чистой. Вот только шумно: зал недорогого трактира к ночи битком наполнился народом.

— Неужели здесь тебе нравится больше, чем в Злата Горе? — спросила я Дарко, отставляя миску из-под похлебки и присматриваясь к форели. Возникло ощущение, будто кто-то за мной наблюдает.

— Конечно, — ответил он, прожевав. — Город, конечно, суматошный, но порядка больше. Да и воздух в горах здоровее. Неужели тебе здесь нравится меньше? Это же ваш, магов, город.

— Не очень-то меня тянет обратно в Университет, — ляпнула я, и тут же пожалела об этом, глядя, как помрачнел Дарко. — В смысле, для меня это место — воспоминания о жизни взаперти.

Еще лучше. Кто ж меня вечно за язык-то тянет? Да еще это чувство чьего-то взгляда. Бесит. Я раздраженно начала озираться по сторонам. Народу в зале тьма, и время от времени кто-то на нас поглядывает. Кто из них сверлит меня глазами весь ужин — не понять.

— Ты прав, Дарко, — сказал Сокол. — Тут замечательные места. Красивые горы, симпатичный городок. Приветливые жители. В реках форель ловится. А в деревушках неподалеку удивительно тихо и спокойно. Увы, у нас мало времени, поздней осенью дорога на юг станет не самой приятной, а то задержались бы на несколько дней.

Дарко нахмурился, глядя в мою сторону. Ну чего опять? Внезапно на мое плечо легла чья-то ладонь. От неожиданности я вздрогнула.

— Что тебе нужно? — процедил сквозь зубы Дарко, поднимаясь с места. Я обернулась и увидела своего университетского приятеля. Он держал меня за плечо и улыбался, не обращая на Дарко никакого внимания.

— Павле? — воскликнула я удивленно. — Что ты здесь делаешь?

— Зашел поужинать, — ответил он как ни в чем не бывало, словно мы только вчера расстались. — А ты-то здесь какими судьбами? Ты же уехала с… прошу прощения. Приветствую вас, мудрейший.

Он поклонился Соколу, который с легкой улыбкой кивнул в ответ. Дарко смотрел на нас подозрительно.

— Мы проездом в Фортице, завтра кое-что докупим и едем дальше. А ты что же, из Университета опять удрал? — я вспомнила о близости квартала красных фонарей и хихикнула.

— Ты же не знаешь! Я ушел из Университета, провалил экзамены, — он говорил об этом, как о какой-то ерунде. А у меня сердце защемило. Как же так, Павле! — Подался вот в город, в ученики к мастеру артефактов. А ты такая стала… другая. Взрослее, что ли. Еле узнал!

— Мне так жаль, — протянула я, не удержавшись, чтобы не коснуться его ауры. Вот почему я сразу его не узнала. Магия еле теплилась. Но ее хватило, чтобы почувствовать, как я его ощупываю. Он напрягся, и я смущенно потупилась.

— Это не так страшно, как кажется, — голос Павле звучал нарочито беспечно. — Меня же не полностью лишили дара, на всякие штуки по мелочи хватает. Девчонкам нравится. Да и сны вернули. И теперь я свободный человек — живу, как хочу.

— О чем вы? — спросил Дарко. Мы одновременно на него посмотрели. Почему-то Павле ему явно не нравился. Я вздернула подбородок. Какое он имеет право дерзить моим друзьям?

— Твой приятель антимаг? — спросил Павле. Во взгляде его появилось презрение. — Неужели ты настолько успела надоесть наставнику своими выходками, что он приставил к тебе надсмотрщика?

— Видишь ли, Дарко, — равнодушно сказал Сокол, потягивая вино, — тем, кто, по мнению наставников Университета не должен по каким-либо причинам заниматься практической магией, ограничивают магический дар. После этого их способностей хватает разве что на то, чтобы заговорить зубную боль. Или, к примеру, зажечь свечу. Или и того меньше. Большинство ремесленников Фортице как раз из таких. Бывшие маги.

— Еще один жестокий закон, — угрюмо произнес Дарко.

— Много ты понимаешь, — отозвался Павле, метнув в его сторону еще один презрительный взгляд.

— Достаточно, чтобы не рассыпаться в благодарностях перед теми, кто распоряжается мной, как вещью.

— Да прекрати ты! — воскликнула я, встала и ухватила Павле под локоть. — Пойдем, расскажешь все.

Мы отошли в уголок, где стояли какие-то бочки, и Павле наспех рассказал мне, как ему живется в мастерской, а я поведала ему о том, как мы с Руженой помогали Соколу победить бурю века. Он был весьма впечатлен и даже не сразу поверил, так что я осталась довольна. Наконец кто-то смотрел на меня с уважением и восторгом! Правда, все это время спину сверлил другой взгляд — мне даже не пришлось оборачиваться, чтобы почувствовать его. Но почему бы заодно и Дарко не позлить?

— Павко! — окрикнул хриплый незнакомый голос. Обернувшись, я увидела грузного мужчину в фартуке, с короткой, но густой бородой, небрежно и коротко стриженого. — Вот ты где, поганец! Его мастер с собаками ищет, а он с девицами шашни разводит.

— Прости, но мне бежать надо, — скороговоркой выпалил Павле. — Ты не забывай, как другой раз проезжать будете — непременно меня разыщи, обещаешь?

— Обещаю, — только и успела ответить. Мой приятель уже направлялся к выходу, подгоняемый ворчанием своего провожатого.

Вздохнув, я вернулась за стол. С него уже убрали остатки трапезы, Сокол с Дарко допили вино и ждали меня, с любопытством наблюдая за окончанием беседы. Как они могут быть такими бессердечными!

— Я пойду в комнату, — пробурчала, отворачиваясь. Настроение испортилось.

— Подожди-ка, — одернул Сокол. Нехотя я посмотрела на него и увидела в глазах сочувствие. — Не грусти, тигренок. У твоего друга все будет хорошо. Быть мастером артефактов весьма прибыльно и почетно, если он воспользуется шансом и будет прилежным учеником, то на кусок хлеба всегда заработает. И на доброе вино тоже.

— Ну да, парень легко отделался, — сказал Дарко. — Могли бы и казнить, как в Мирославии. А тут всего лишь магию отобрали. Не руки же отрубили, в самом-то деле.

— Да что ты вообще можешь понимать? — вспылила я. — Ты не знаешь, каково это — обладать даром, а потом его потерять. Тебе-то вообще терять нечего!

— Йована, прекрати. А с тобой, Дарко, нас ждет долгий разговор, когда приедем. И много часов в библиотеке. Сдается мне, ты не очень хорошо понимаешь, какую опасность представляет собой магия. От чего на самом деле призваны охранять Законы Совести.

— Конечно, он должен это знать, — сказала я ехидно. — Тогда он сможет ненавидеть магов на законных основаниях.

— Глупостей не говори, — огрызнулся Дарко. — Тебе, конечно, все всегда нравится, если сама сыта и в тепле.

— Зато ты вечно всем недоволен, хоть золотом тебя осыпай. Дурак.

— Все. Ужин окончен, время позднее, ваши перепалки меня утомили, — перебил Сокол, выходя из-за стола. — Завтра нас ждет много дел, пора спать.

Окинув Дарко испепеляющим взглядом, я направилась вслед за наставником в нашу комнату. Там я спряталась за ширму, которой огородили мою кровать, и затихла, прикинувшись спящей. Но на самом деле уснуть долго не удавалось из-за множества тяжелых мыслей. В чем-то Дарко все же прав. Наши законы и в самом деле жестоки. Я пыталась представить себя на месте Павле и не могла. Вспомнила, как легкомысленно сама относилась к экзаменам, и сердце сковал запоздалый ледяной ужас. Павле ушлый, он нигде не пропадет. Сын купца, деловую хватку от отца и деда унаследовал. А я… Что бы со мной стало, окажись я одна-одинешенька, без магического дара, за воротами Университета? Все же это так чудовищно несправедливо: получить один-единственный шанс, и если ты не смог, ошибся, дал слабину, то все. Другой попытки не будет…

«Перестань себя терзать, тигренок, — произнес Сокол. Черт возьми, я не просила подслушивать! — Я не подслушивал. Просто почувствовал, как ты мучаешься из-за того, чего уже не случится. Жизнь почти всегда дает всего один шанс. Ты должна понять это и принять, тогда станет легче».

«Но я едва не упустила свой!»

«Но ведь не упустила же. Главное, что ты осознала. И в следующий раз наверняка ничего не упустишь».

Внутри все сжалось в тугой ком. Я закрыла глаза. Все хорошо, все и вправду хорошо, тогда почему же так тяжело на душе?

«Ну-ну, тигренок. Будет тебе. Завтра поедем на юг, туда, где ты еще ни разу не была. Все наладится».

Он утешал меня, как ребенка, но почему-то это не задевало, даже становилось легче. Что я, в самом-то деле? Сыта? Сыта. В тепле? Я натянула одеяло. Пусть другие сами о себе плачут. А я свою удачу поймала за хвост, и впереди будет только хорошее. Постепенно я успокоилась и задремала, чтобы увидеть во сне залитую солнцем дорогу, уходящую за горизонт.

Путь в Стонущие Холмы занял без малого неделю. Большая его часть пролегала между Морозных Гор, местами пустынными, красивыми особой, дикой красотой. Старинный тракт, местами вымощенный здоровенными булыжниками, словно над его созданием трудились сказочные великаны. Заброшенные древние крепости разной степени сохранности, поросшие мхом и колючим кустарником, смотрели на нас со скал пустыми глазами бойниц.

— Когда-то этот тракт вел в древний город, где жили маги, не подчинявшиеся ни одному из правящих тогда королей, наводившие ужас на окрестности, — рассказывал Сокол. — После давней кровопролитной войны, объединившей земли в королевство, каким мы знаем его сейчас, город сравняли с землей. Король распорядился не оставить от него ни единого камня крупнее кулака. Остались лишь легенды о былом могуществе. Ну и прекрасная дорога.

Ночь на крохотной станции со стариком-смотрителем и его столь же дряхлой женой, на радостях заболтавшимися с нами чуть не до рассвета. Путники здесь проезжали нечасто.

Деревушка в полдюжины домов, окруженная лугами, сейчас высохшими, побуревшими и унылыми. Чем жили местные в такой глуши — боги их знают. Ни садов, ни полей, ни виноградников, даже ни единого огородика мы не заметили. Возможно, они разводили скот и забили его по осени на мясо, но с кем здесь можно было торговать, я так и не придумала.

И снова безлюдные земли, лишь небо, горы, дорога и редкие развалины крепостей, сторожившие древние тайны, которые никому больше не суждено узнать. Только на четвертый день мы выехали из-за хребта в предгорья. Пейзаж стал разнообразней: временами открывался чудный вид на долины, где там и сям были разбросаны села и заплатки убранных полей.

Правда, с великолепного древнего тракта пришлось свернуть. Началась обычная дорога — узкая, размытая недавними дождями. Движение наше замедлилось, но спешить было некуда, и Сокол не мучил нас, устраивал частые привалы, а когда начались деревни — останавливался перекусить и побеседовать с крестьянами.

Последний день пути проходил по голой степи с блестящими проплешинами солончаков. Не встречавший преград ветер гонял шары перекати-поле. Даже птиц мы не заметили — видать, все они улетели на север, в теплые края.

— Город мы проезжать не будем, — сказал Сокол. — Выберемся туда позже, когда отдохнем с дороги.

— А вы разве не в городе живете? — удивилась я.

— Нет, я выкупил у бывшего контрабандиста дом на берегу, прямо над морем. Тебе должно понравиться, тигренок. Но до города от него почти час пешего пути.

— Далековато, — сказал Дарко.

— Зато можно практиковаться в магии, не боясь причинить кому-то вред. Места здесь, как видите, пустынные. К тому же иногда хочется побыть в уединении.

Сокол не ошибся: его дом меня покорил. Сложенный из серого камня и серебристого от старости дерева, он стоял на крутом обрыве за холмами, а внизу шумело море, набегая волнами на короткую полосу галечного берега. Каменная ограда немногим выше моего пояса, за ней — самый странный сад из всех, что я видела. Деревья с остатками рыжей листвы причудливо изогнуты от постоянного ветра, вместо цветущих клумб — сухая трава и вереск.

Во дворе нас встречали слуги, дом был полностью готов к приему гостей. Меня ждала комната в мансарде, окно которой выходило на море, и горячая ванна, и даже теплое домашнее платье — уж не знаю, Сокол ли отдал распоряжения или горничная позаботилась. А потом был ужин, и вечер у растопленного камина в глубоких мягких креслах, с медвежьей шкурой под ногами. Две изящнейшие борзые, которых благодаря превосходной родословной пускали в гостиную, улеглись между нами, и Дарко время от времени поглаживал узкую морду одной из них.

Спать я уходила совершенно счастливой. Это место мне безумно понравилось, а ведь мы еще даже в городе не были! Но я почему-то была уверена, что город мне понравится тоже. Мысль о том, что мы проведем здесь всю зиму только втроем заставляла едва ли не прыгать от радости.

За завтраком Сокол нас в очередной раз удивил.

— Почему бы вам не навестить чертей? — спросил он как бы между прочим. Действительно, и как мне самой не пришла в голову столь очевидная мысль? — Ну что вы на меня так удивленно смотрите? Йована, ты же мечтала их увидеть. Сегодня я бы хотел отдохнуть, но ты вряд ли усидишь дома, вот и прогуляйтесь. Пирог для угощения с утра приготовили. Думаю, Дарко с радостью составит тебе компанию.

— Вы шутите? — спросила я.

— Нисколько. Из людей я к ним ближайший сосед, и когда приезжаю, обязательно ношу гостинцы. Некоторые из них меня узнают, иногда выходят. Возможно, и вам повезет. Или боитесь?

— Вот еще, — на самом деле, было немного жутко, но я бы скорее язык откусила, чем призналась, что боюсь. — Я просто не думала, что вы мне такое разрешите. Пойду прямо сейчас.

— А это точно безопасно? — спросил Дарко, недоверчиво косясь в мою сторону.

— Если трусишь, схожу одна, — выпалила я и выскочила из-за стола, пока Сокол не передумал.

— Только одевайся теплей, сегодня очень холодно! — донеслось мне вслед.

День и вправду выдался холодный, свинцовая туча низко висела над землей, грозясь снегопадом. Хорошо хоть ветра не было. Натянув капюшон и варежки, я выбежала за калитку. Дарко шел следом со свертком, внутри которого был пирог. Пахло от свертка так вкусно, что я догадалась, почему Сокол отправил нас после завтрака — если бы мы не поели как следует, то гостинец чертям не донесли бы.

Мы шли сначала по едва заметной тропе, потом просто петляли между холмами. Холод пощипывал нос и щеки. Сегодня точно выпадет снег, первый в этом году. Я взбежала на холм и остановилась, глядя в серое небо.

— Эй, подожди! — крикнул Дарко, догоняя меня. — Не убегай далеко. Мало ли.

— Ладно тебе, тут же нет никого, — я огляделась и увидела впереди сооружение, похожее на крошечный домик или алтарь. — Смотри, мы почти пришли. Это место, где нужно оставить подношение.

— Точно, — он напряженно вгляделся вдаль. — Никого не видишь?

— Нет. Пойдем!

Если я начну сейчас высматривать чертей, то точно испугаюсь. Схватив его за рукав, решительно направилась к домику. Просто оставим пирог, отойдем немного и посмотрим, что будет. Если бы черти были опасны, Сокол бы нас сюда одних не послал.

Дарко аккуратно положил пирог в ящик под крышей. Нарочито медленно я отошла на несколько шагов.

— Давай вон на тот холм заберемся и посмотрим, что будет.

— Давай, — пожал плечами Дарко. — Только недолго. Холодно здесь.

Мы встали на вершине холма и принялись ждать. Некоторое время ничего не происходило, но потом слева, за балкой, мелькнуло и скрылось что-то темное. Дарко схватил меня за руку — не показалось, и в этот момент откуда-то прямо из-под земли раздался глухой протяжный стон. Потом он повторился левее и ближе.

— Бежим, Иванка!

Мы со всех ног припустили вниз по склону, прочь от этого места, в сторону дома. Еще один стон донесся нам вслед, слава богам, не приближаясь. Мы бежали, пока я не решила обернуться. Сзади никого не было.

— Стой, за нами никто не гонится! — я остановилась, а Дарко не успел, дернул меня за руку, мы споткнулись и кубарем скатились вниз с холма.

Приземлившись на Дарко, я вдруг поняла, чего мы испугались, представила, как по-глупому сейчас выглядим со стороны, не выдержала и расхохоталась. Дарко выскользнул из-под меня, сел, помог подняться, а я все смеялась и не могла остановиться.

— Иванка, с тобой точно все хорошо?

— Это… это… — я смахнула выступившие слезы. — Это же холмы! Стонущие Холмы! Ветер или волны, не помню. А мы… ой, не могу!

Он протянул руку и надвинул капюшон мне на глаза. Отдышавшись, я отбросила его и увидела, что вокруг медленно кружатся легкие снежинки и опускаются на сухую траву, на мои колени, на ресницы Дарко, где тают и превращаются в капли воды. Наши взгляды встретились, его ресницы дрогнули, капля сорвалась, упала на щеку, будто слеза.

— Я люблю тебя, Иванка, — сказал он, — вредная рыжая ведьма. Я больше всего на свете тебя люблю. Даже если нам навсегда придется расстаться — плевать.

Он с ума сошел, говорить такое? Я вспыхнула, отпрянула, хотела прервать его, пока не наговорил еще глупостей, но от смущения потеряла дар речи, а мои варежки все были в траве и снегу, не могла же я закрыть ему рот такими варежками. И я коснулась его губ своими, чтобы заставить замолчать.

Дарко замер. Отстранился. Его глаза — два омута, в глубине которых манящее, запретное… Сердце пропустило удар, снова забилось, вдвое быстрее. Он наклонился и поцеловал меня. Рукавицы полетели на землю, мое лицо — в его теплых ладонях, и он целовал меня, но не так, как в первый раз, а требовательно, жадно, словно имел на это право. И больше ничего не нужно говорить, все и так было ясно, только целовать его в ответ, а потом будь, что будет…

Когда Дарко отстранился, чтобы перевести дыхание, я вырвалась, вскочила и кинулась прочь. Ноги сами несли вперед, хотелось бежать, не разбирая дороги, казалось, еще немного, и взлечу, будто птица. Я чувствовала, как меня переполняет какое-то новое, щекочущее счастье, такое огромное, что одной не выдержать, надо обязательно разделить на двоих. Отзываясь на мое настроение, снегопад усилился, грозясь перерасти в настоящую метель. Я закружилась, вихри ветра подхватили снег, раскручивая поземкой. Сегодня мне все подвластно — и снег, и ветер, и черти, и даже само небо. Захочу — и начнется зима!

Я немного сбавила шаг, представляя, какой она будет. Выходило здорово. Прогулки по холмам, которые стонут. Я наконец увижу город и место, где сливаются моря. Интересно, замерзает ли море? Тихие вечера у камина, Сокол будет рассказывать свои истории, а Дарко — чистить для меня горячие каштаны. А когда мы останемся одни, я смогу сколько угодно держаться с ним за руку и целовать… Кровь прилила к щекам, я закрыла лицо ладонями, прогоняя эти мысли. Но они прогоняться не хотели. До самого дома я думала о его губах, о черных, как ночь, глазах с чудесными длинными ресницами, о том, что мы будем вместе долго-долго, ведь впереди целая зима. И мы увидим еще много самых красивых закатов на краю земли.

Дойдя до ворот, я остановилась перевести дух и немного поправить прическу — не хотелось предстать перед Соколом такой взъерошенной. Тихо, почти неслышно подошел Дарко, открыл калитку, пропуская меня вперед.

— Погода совсем испортилась, — сказал он и взял меня за руку. — Давай вернемся домой.

Оглавление

1. Университет

2

3

4

5

6. Перевал

7

8

9

10

11. Трамонтан

12

13

14. Черное солнце

15

16

17

18

19. Полнолуние

20

21

22. Кара или проклятье?

23

24

25

26

27. Лето

28

29

30. Глаз бури

31

32

33

34

35. Южный край земли