Женатые. Часть 3 [Кендалл Райан] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

ЖЕНАТЫЕ. ЧАСТЬ 3 Книга: Женатые. Часть 3 Автор: Кендалл Райан


Переводчик: Кристина А. (1 гл.), Катя И. (с 2 гл.)

Редакторы: Каролина Р. (1–2 гл.), Анна Л., Ленуся Л.

Вычитка и оформление: Анастасия Я.

Обложка: Таня П.



Глава 1 Оливия

Чувства, которые я испытываю к своему новоиспеченному мужу, потрясают меня своей глубиной и яркостью. Предполагалось, что наш брак будет лишь юридическим соглашением — деловой сделкой, призванной успокоить все заинтересованные стороны. Но наши чувства стремительно переросли во что-то большее.

Я вытягиваю руки над головой и тихо вздыхаю. Та сторона кровати, на которой совсем недавно лежал Ной, все еще теплая, и я переворачиваюсь, чтобы впитать остатки тепла, оставшегося от его тела.

Порой я не могу в это поверить. Чувствую себя обновленной версией Оливии: умиротворенной, веселой и жизнерадостной. Что за глупая улыбка застыла на моих губах? Это безумие. Конечно, может, это результат заботы Ноя, его нежности и щедрости в постели… К тому же, у него огромный член, как у чертового слона. Особенно мне нравится последнее. Я почти смеюсь.

Если мне и суждено было заключить с кем-то фиктивный брак, то я рада, что им оказался Ной. За эти последние несколько недель мы действительно сблизились, стали ближе, чем для нас это вообще было возможно. Я начала доверять ему, полагаться на него, и, наконец, позволила своему ледяному образу немного оттаять. И я уже упоминала о превосходном сексе?

Кстати, о сексе… Боже, ну где же Ной? Он должен был взять презерватив в ванной комнате и через сорок пять секунд вернуться обратно, но я жду уже целую вечность, когда он вернется и трахнет меня.

Раздраженная, я в нетерпении опускаю ноги с нашей огромной кровати и босая и голая бреду по коридору. Дверь в ванную закрыта, но от легкого толчка она тут же распахивается.

Абсолютно голый Ной стоит перед раковиной, держа упаковку с презервативом в одной руке и маленькую, но острую серебряную иглу в другой.

Какого черта?

Я даже не замечаю, как у меня перехватывает дыхание, пока он не поднимает голову.

Мое сердце уходит в пятки.

Лицо Ноя бледное. Он смотрит на меня широко распахнутыми, почти дикими глазами. На его лице отражается чувство вины, хотя, может, он просто потрясен и смущен? Не знаю, что хуже.

Я отступаю в коридор, прикрывая рот рукой. Нет, нет, нет…

Он опускает взгляд и безучастно смотрит на то, что держит в руках, словно понятия не имеет, как эти вещи попали к нему, а затем бросает все в раковину, будто это обжигает ему кожу.

— Оливия… п-постой, это не то, я бы не… — говорит он.

Но я уже убегаю, не в силах сделать вдох из-за рыданий.

Еще пять минут назад он говорил о том, какими бы великолепными были ощущения от секса без защиты, пытаясь соблазнить меня и склонить к сексу без презерватива. Я думала, что он просто хотел стать ближе ко мне, без барьеров, кожа к коже. Но ему было нужно совсем другое. И когда не смог убедить меня позволить ему это… он решил сделать это сам.

Что, черт возьми, не так с этой любовью?

Все внезапно приобретает ужасающую ясность. Это объясняет, почему он выглядел то оцепеневшим, то слишком отстраненным, особенно после встречи с Брэдом. Я что-то ощущала, но не могла понять что именно, поэтому прогоняла это чувство от себя, ведь я параноик и слишком часто копаюсь в бессмысленных вещах. Мне казалось, он, скорее всего, просто был напряжен из-за работы и беспокоился о будущем компании.

Оказывается, мои инстинкты были верны. Он лгал мне. И не просто лгал… он пытался зачать во мне ребенка без моего согласия. Я содрогаюсь при мысли о том, насколько близко была к катастрофе. Если бы сейчас я не вошла в ванную, если бы подождала еще хотя бы минуту…

Но зачем он вообще это задумал? Ноя, которого я знаю, едва ли можно назвать семейным человеком, желающим остепениться и иметь детей.

С другой стороны, теперь я понимаю, что не знала его так хорошо, как считала раньше.

Я иду в спальню и хватаю первую попавшуюся одежду — платье, в котором сегодня ходила в спа, то самое, которое Ной недавно снял с меня. Мне нужно прикрыться. Моя нагота внезапно потеряла свою сексуальность или интимность. Теперь я уязвима и не могу быть обнаженной перед незнакомцем.

Позади меня раздается звук его шагов.

— Снежинка, позволь мне все объяснить.

— Отойди от меня! — Мой голос срывается на вопль. Я ненавижу его. Ненавижу, что расстроена. Ненавижу, что Ной обладает властью над моими эмоциями. Мне хочется рыдать навзрыд, а не просто плакать. — О чем ты вообще думал? Ты выжил из гребаного ума? Какое у тебя может быть объяснение… этому?

— По правде говоря, я не собирался этого делать. — Ной кривится, как будто слова, исходящие из его рта, царапают ему горло.

— Делать что? Втайне проткнуть презерватив, чтобы твоя гребаная сперма попала в мою матку? Потому что на самом деле это похоже именно на это!

— Можешь просто меня выслушать? Я пошел на это только потому, что был в отчаянии. Мне самому противно, что эта мысль пришла мне в голову. Я бы никогда не смог…

— Почему ты был в отчаянии? Что ты несешь?

Мне нужны ответы. Все до одного. Прямо сейчас. Но все, что он говорит — пустая болтовня.

Тяжело вздыхая, Ной проводит рукой по волосам. Он выглядит крайне озлобленным, но не на меня, а на себя.

— Пойдем со мной. Тебе нужно кое-что увидеть… То, что я должен был показать тебе давным-давно. — Он натягивает штаны на шнуровке, похоже, не желая оставаться голым дольше, чем я.

Ной предлагает свою руку, но я не беру ее. Сейчас у меня нет желания прикасаться к нему. Подождав минуту, он опускает ее и отворачивается.

Я следую за ним в гостиную, где, прислонившись к креслу, он начинает рыться в своем портфеле.

— Ты пошла бы на все, чтобы спасти компанию, верно? — спрашивает он, просматривая свою папку с вкладками.

Я раздраженно хмурюсь, пребывая в замешательстве.

— Конечно, пошла бы. Но какое это имеет отношение к тому, что ты пытался меня обрюхатить?

Он находит нужный документ, перелистывает его на предпоследнюю страницу и вручает мне.

— Прочти вот здесь.

Я узнаю этот документ. Это договор, который мы подписали в день нашей свадьбы.

— Зачем ты показываешь мне то, что я уже читала? Я знаю, что там написано.

— Нет, не знаешь, иначе мы бы сейчас это не обсуждали. — Ной снова указывает на раздел, на который, по его мнению, я должна обратить внимание.

Подавляя гнев, я начинаю читать то, что написано ниже места, куда он указывает, пробегая глазами текст и раздражаясь все сильнее и сильнее.

И тогда я замечаю то, на что намекал Ной.

Будучи связанными узами брака, Ной Тейт и Оливия Кейн соглашаются скрепить свой брак рождением наследника. Беременность должна наступить в течение девяноста дней с момента заключения настоящего договора.

Мое сердце останавливается.

— М-мы должны родить наследника? — вскрикиваю я.

Ной мрачно кивает.

— Наследство не будет нашим, пока у нас не появится ребенок, или, по крайней мере, пока мы не покажем положительный тест на беременность в качестве доказательства его скорого рождения. А до тех пор компания будет находиться в их руках.

— Совет обладает неограниченной властью, — бормочу я в неверии. — У нас же просто есть место, как у любого другого члена правления, один голос среди многих. Никаких особых полномочий, указывающих на владельцев компании.

— Именно. — Он забирает документ из моих дрожащих рук и переворачивает на последнюю страницу. На ту, на которой моим изогнутым почерком написано мое имя.

И это только подливает масло в огонь — осознание того, что я добровольно подписала эту чертову бумагу. Я связала себя этими нелепыми, ужасными условиями, даже не подозревая о том, что делаю.

Мой живот скручивает от подступившей тошноты. Из всех юридических документов, которые когда-либо проходили через мои руки, этот я подписала, не глядя, поскольку считала, что знаю, о чем он. Я доверила папе и Прескотту посвятить меня во всю необходимую информацию. Черт, в первую очередь я доверила папе и Биллу Тейту не придумывать сумасшедший бред в их завещаниях. И я доверила Ною доносить до моего сведения о любых проблемах.

Кровь гудит в ушах, и я немного покачиваюсь на ногах.

— Так вот в чем дело? Пытаешься укрепить наш контроль над компанией?

— Я думал, что наше наследство зависит только от брака. Но в день нашей свадьбы я увидел пункт о наследнике — то есть, в день первой свадьбы — и тогда решил, что ты именно поэтому и сбежала. Но когда ты подписала контракт, я понял, что ты знаешь, что делаешь. Мне потребовалась неделя, чтобы понять что к чему. А после я просто не знал, как поднять эту тему. Все шло так хорошо… в компании и у нас. Я не хотел все испортить, случайно что-нибудь взболтнув. Я подбирал нужные слова, ждал подходящего момента.

Я больше не могу молчать и слушать, как Ной защищает себя. В данный момент у меня нет настроения для оправданий, и миллион других более важных вопросов проносятся у меня в голове.

— Но как… почему? Почему наши отцы так поступили? — Мой голос дрожит от смятения, ужаса и новой волны возмущения. Я зажимаю рот руками, словно это поможет помешать эмоциям излиться и забрызгать весь белоснежный ковер.

— Потому что они знали так же хорошо, как и я, что мы должны быть вместе. Не скрепив себя узами фиктивного брака, не играя в спектакле, посвященном рекламе и бизнесу. Мы должны быть вместе по-настоящему. Пройти испытание временем.

Ты издеваешься? В недоумении я качаю головой.

— Я не могу. Ты солгал мне. Наши отцы лгали мне. — Я с трудом могу уложить все это в голове. Их предательство — для этого нет иного слова — словно удар в спину.

— Технически, они этого не делали. Ты просто не прочитала… — Ной мудро замолкает, когда видит, что я метаю в него взглядом кинжалы.

Я глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Внезапно мне кажется, что я сдуваюсь. Все, что делает меня Оливией Кейн, исчезает.

— Что нам теперь делать? — спрашивает Ной.

— Откуда мне, черт возьми, знать? С меня хватит. — Мой голос безэмоциональный: слишком тихий, слишком спокойный.

Он удивленно моргает.

— Что?

— Я сказала, с меня хватит. Хватит всего этого дерьма. Закрой компанию, продай ее, делай, что хочешь. Мне плевать.

Этот пункт о наследнике — слишком большое требование. Я так много работала, и так много отдала «Тейт и Кейн Энтерпрайзес», позволила всему остальному в жизни уйти на второй план, многие годы посвятила обучению и должности правой руки своего отца. Так много долгих дней и бессонных ночей. Я отдала компании «Тейт и Кейн» свою душу и была близка к тому, чтобы отдать свое сердце Ною. Но я не могу отдать им свое тело, не говоря уже о следующих восемнадцати годах своей жизни, пока ребенок не вырастет.

Так что единственным вариантом остается… сдаться. Оставить «Тейт и Кейн», оставить папу, оставить Ноя. Я больше не собираюсь подчиняться мужскому влиянию. Надоело, что всё решают за меня.

Ной шокировано приоткрывает рот.

— Ты не можешь… ты же не это хотела сказать на самом деле.

— Не смей говорить мне, что я имею в виду. Ты больше не можешь принимать за меня решения.

Меня злит его забота. Ной принимал одно решение за другим по проблеме, которая могла полностью изменить мою жизнь. Он знал, как я отнесусь к новости о наследнике, и принял решение, что мне нельзя рассказывать правду, поэтому решил держать меня в неведении и чуть не привел к незапланированной, нежеланной беременности.

А я понятия не имела, что происходит. Просто ходила по жизни в блаженном неведении, считая, что все в порядке, не подозревая о том, что все это время Ной скрывал от меня такую огромную проблему, лишая меня возможности решить все самой. В лучшем случае он был глупым, трусливым ничтожеством, в худшем — обращался со мной, как с каким-то бестолковым домашним животным, втягивая в ту жизнь, которую — я даже не знаю — хочу ли.

Теперь у него хватает смелости стоять здесь и, глядя мне прямо в глаза, говорить о том, что будет лучше для меня.

Сморгнув слезы ярости, я отворачиваюсь от Ноя и возвращаюсь в спальню. Начинаю закидывать одежду и туалетные принадлежности в чемодан, в тот самый маленький темно-бордовый чемодан, который принесла в наш новый пентхаус. Я все еще помню ту первую ночь. Это было не так давно, но, кажется, будто в другой жизни. Я была на грани, не понимая своих чувств по поводу свадебного подарка отца, и Ной успокоил меня, встретив сладкими, горячими поцелуями…

Такая глупая. Я всегда была такой глупой. Если подумать, я действительно начала надеяться. Привязываться к Ною, доверять ему, думать о себе, как о части нас. Мне казалось, что я уже познала ад, повстречав Брэда, но ад ждал только впереди.

Судьба — жестокая штука. Каковы шансы быть настолько несчастной? За всю жизнь у меня были только двое отношений, и те, и другие закончились катастрофой. У меня что, на лбу большими неоновыми буквами написано «ВОСПОЛЬЗУЙСЯ МНОЙ» или что-то вроде того?

По крайней мере, в этот раз я положила конец всему до того, как это закончилось трагедией. Может, я и потратила пару месяцев на Ноя, но это намного лучше, чем два года, которые Брэд высосал из моей жизни. И это не значит, что я влюблена в этого придурка, верно? По крайней мере, я смогу вычеркнуть его из своей жизни после быстрого развода… или я только пытаюсь убедить себя в этом.

Упаковав чемодан, я хватаю сумочку и прохожу мимо потрясенного Ноя, оставляя позади место, которое еще совсем недавно начала считать своим домом.

Глава 2 Ной

Последние два дня я провел сидя в своей темной квартире, напиваясь до беспамятства, пока не перестал вообще что-либо чувствовать.

Но даже после этого я продолжал переживать каждую эмоцию, которая была написана на лице Оливии, когда та обнаружила меня в ванной с презервативом и иглой в руке. Предательство, отвращение, невыносимая боль. Я ненавидел себя за то, что стал причиной этой боли. В тот день на пляже я поклялся, что никогда не причиню ей вреда, но теперь эти слова стали иметь еще большее значение.

Теперь Оливия была не просто увлечением, девушкой, с которой мне захотелось поиграть в семью. Она стала моим миром. Стала той женщиной, которая вопреки всему покорила меня…

А я всего лишь кретин, который предал ее.

— Ты понимаешь, что это значит, верно? — спрашивает Стерлинг.

— Что? — огрызаюсь я. Даже не знаю, почему позвал его к себе домой. Он только раздражает меня.

О, точно. Я же не приглашал его. После того как я взял пару отгулов, он угрозами проник в мой пентхаус, обещая, что в противном случае мне не поздоровится.

— Единственная причина, по которой ты так расстроен, заключается в том, что ты влюблен в нее.

Я обдумываю его слова, прокручивая их в голове снова и снова. Мне не хочется даже думать о слове на букву «Л». Не тогда, когда Оливия ушла, и я понятия не имею, есть ли у меня шанс вернуть ее.

— Я не расстроен, — вместо этого возражаю я.

— Да, ты прав, — фыркает он. — Ты убит горем. Твое сердце разбито. Ты совершенно опустошен.

Блядь. Я тяжело вздыхаю, не в состоянии спорить с ним.

— А чего ты ожидал? — интересуется он.

Я пожимаю плечами, сытый по горло проявлениями его суровой заботы.

— Тогда ладно. Можешь отмалчиваться, если хочешь. Но если действительно любишь ее — а я знаю, что любишь — ты же понимаешь, что должен сделать, верно? Иди за ней, тупой гребаный идиот, — потеряв терпение, говорит он.

Если бы все было так просто. Я не знаю, куда она уехала, и, несмотря на все старания, у меня нет никаких зацепок. Оливия не отвечает на мои звонки. Фред бесполезен. Камрин тоже не дает никакой информации.

— Поверь, я уже пытался.

— Значит, ты просто сдашься? Тогда ты везунчик. Не существует ничего, что не смогла бы решить пара стриптизерш и бутылка виски, — усмехается Стерлинг.

Даже понимая, что он лишь пытается спровоцировать меня на действия, я издаю звук отвращения. Старый Ной пустился бы во все тяжкие, чтобы уйти от проблем, но в последнее время меня интересуют другие девушки так же, как поцелуи Стерлинга.

— Этого не будет, — безучастно отвечаю я.

— Да брось, приятель. — Стерлинг закатывает глаза и кладет ногу на ногу, показывая мне яркий узорчатый носок. — Ной чертов Тейт обзавелся женой! Ты хотел притвориться, что это ничего не изменит, хотел, чтобы я поверил, что все будет так же, как и прежде.

— К чему ты клонишь? — С каждой секундой мне становится все сложнее терпеть его шикарную британскую задницу в своей квартире.

— Все в этом мире меняется, включая тебя. Но, насколько я тебя знаю, ты никогда не начинаешь игру, если не уверен в победе.

Я понуро киваю. Ублюдок прав. Я готов пойти на все, когда дело касается Оливии.

— Так что же мне теперь делать?

— Ты меня спрашиваешь? Я уже и так много сказал. — Он откидывается своим долговязым телом на спинку моего дивана и ухмыляется. — Я так понимаю, ты уже проделал свой старый трюк с вытаскиванием зверя из логова.

Я потираю свое лицо. Так неловко. Смеюсь, несмотря на плохое настроение.

— Боже, не могу поверить, что мы на самом деле проделывали такое.

— Эй, этот трюк позволил нам обставить близнецов Мюрелли, — авторитетно замечает он.

— Тем не менее, не думаешь ли ты, что было несколько по-детски вытаскивать члены перед девчонками, чтобы они пускали слюни?

Мальчишеская привлекательность Стерлинга и британский акцент в сочетании с моим очарованием и остроумием помогали нам влиться в любую женскую компанию. Но когда напивались, мы становились неприятностью в квадрате, доставая из штанов свои причиндалы — а каждый из нас был внушительных размеров по этой части.

— Так ты хочешь сказать, что никогда не показывал ей своего маленького дружка? — ухмыляется он.

— Не будь кретином. Конечно, показывал. — В баре, на нашем первом свидании. Классический ход с моей стороны.

Он смеется, и в тишине звук кажется резким и громким.

— И она все равно ушла? Черт возьми, это вгоняет в депрессию.

Я сжимаю пальцами переносицу. Иногда Стерлинг ведет себя, как чертов подросток. Он никогда не был влюблен. Никогда не испытывал того, что было у меня с Оливией.

— Ее уход не имеет никакого отношения к сексуальному неудовлетворению.

Его улыбка гаснет.

— Она ушла, потому что я обманул ее. — Я опускаю голову на руки. — Я должен был рассказать ей обо всем с самого начала.

Стерлинг хлопает меня по спине.

— Выше нос. Оливия уже большая девочка. Ей следовало прочесть контракт. Но да, ты поступил как мудак, когда все ей не рассказал.

Это я и так уже знал. Спасибо, приятель, что сыпешь мне соль на рану.

— Если мы закончили, то я пойду в зал. Нужно проветрить голову.

— Мы закончили, — кивает Стерлинг и поднимается на ноги. — Просто позвони, если понадоблюсь.

— Заметано.

Стерлинг уходит, а я хватаю спортивную сумку и надеваю кроссовки. Мне нужно выпустить пар, пока я не сошел с ума.

Через некоторое время я уже нахожусь в зале. Мои ноги стучат на беговой дорожке, пот стекает по спине. Несмотря на то, что тренировка выматывает, я рад, что больше не сижу в четырех стенах пентхауса. Там слишком тихо и пусто. Оливия взяла с собой только дорожную сумку, так что остальная ее одежда и сексуальные туфли продолжают соседствовать с моими вещами в гардеробной.

Я увеличиваю скорость дорожки и борюсь с болезненной нехваткой кислорода в легких. Дыхание становится слишком частым, но мне все равно. Я отталкиваюсь сильнее. Быстрее.

Бросаю взгляд на часы на дисплее и вижу, что бегу всего примерно шесть минут. Серьезно? Шесть гребаных минут? И это тот самый парень, который в выходные с легкостью пробегал по восемь километров по Центральному парку?

Почему каждая минута без нее в моей жизни кажется вечностью?

Часть меня не хочет этого признавать, но… возможно, Стерлинг в чем-то прав. То, что я чувствую, это разочарование. Да, мое сердце продолжает биться, но оно разбито. Я никогда не испытывал ни к кому такой любви. Ни компания, ни моя карьера не стоят того, чтобы потерять Оливию. Все деньги мира ничего не значат, если в моей жизни нет любви. Моей жены.

В общем, Стерлинг прав на сто процентов. Я влюблен в нее.

Нажав на красную кнопку, я останавливаю дорожку и делаю глубокий вдох.

Знаю, что не смогу избежать этой проблемы. Быть мужчиной означает не отворачиваться от проблем. Мне нужно извиниться перед Оливией. Снова. И на этот раз заставить ее выслушать меня.

К сожалению, поскольку она не отвечает на мои звонки, мне придется вести грязную игру.

Я принимаю душ и переодеваюсь в мужской раздевалке, обдумывая свой план. Как только приведу его в действие, он быстро сработает.

По дороге из зала домой я набираю сообщение.

Ной: Снежинка, здоровье твоего отца ухудшилось. Где ты?

Не проходит и секунды, как телефон в моей руке вибрирует. Но вместо того, чтобы написать сообщения, она мне перезванивает.

— О, Боже. Что случилось? Он в порядке? — Ее голос наполнен паникой, и мне ненавистно то, что приходится делать это. Но пути назад нет. Мне нужно увидеться с ней. Вернуть обратно.

— Я знаю, что ты злишься на меня, но где ты? Позволь мне приехать за тобой.

Оливия задыхается от рыданий.

— Я у Дэвида дома, в горах. В часе езды от Нью-Йорка. Ной, пожалуйста, просто скажи мне, он в порядке?

— С ним все будет хорошо. Напиши мне адрес, и я забью его в GPS-навигатор. Я уже в пути.

— Ладно. Спасибо.

Мне следовало бы вздохнуть с облегчением, но вместо этого ревность затуманивает рассудок.

— И еще кое-что… кто такой, нахрен, Дэвид?

Вместо того чтобы ответить, она раздраженно фыркает и вешает трубку. Вот значит как.

Мой телефон издает звук — пришло сообщение с адресом, и я сразу же выезжаю. Впереди три часа, в течение которых я ничего не могу делать, кроме как томиться от неизвестности — кто, блядь, такой этот парень, к которому она побежала за утешением.

После часа в дороге, я больше не могу выносить это, поэтому звоню Камрин.

— Кто, черт возьми, такой Дэвид? — рычу я, как только она отвечает.

— И тебе здравствуй, ворчун, — раздраженно говорит Камрин.

— Ответь мне, Камрин.

Она тяжело вздыхает, и я слышу, как на заднем плане выключается телевизор.

— Так у тебя получилось расколоть ее, да?

— Я еду, чтобы забрать ее из дома какого-то парня. Я заслуживаю знать, какого хрена происходит.

— Т-т-т-точно, — невесело смеется она. — Так же, как Оливия заслуживала знать, что все это время ты планировал ее обрюхатить.

Думаю, шила в мешке не утаишь. А чего я, собственно, ожидал? Я пошел к своему лучшему другу за советом, так почему бы Оливии не поступить так же. Я глубоко вдыхаю.

— Проклятье, я не замышлял заговор. Я был подавлен, когда стало очевидно, что Оливия так и не прочитала контракт. И я пытался понять, как следует поступить правильно.

— И в каком мире «поступить правильно» означает проделать дыру в презервативе, чтобы она залетела?

— Я люблю Оливию и хотел построить с ней семью. Так или иначе, вопрос о ребенке все равно встал бы, верно?

Маленькая пухленькая малышка с ее голубыми глазами и счастливой улыбкой. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

— Но ты никогда не спрашивал у Оливии, чего хочет она. Ты единолично принял решение и собирался проложить дорогу в ее матку, наплевав на то, что будет дальше.

— Все было совсем не так. — Я стискиваю зубы. Но на самом деле так и было. Я самый большой мерзавец в мире.

— Ты погряз во лжи, Ной. В этот раз тебе не поможет даже твой волшебный двадцатипятисантиметровый член со вкусом клубники.

— Да, — бормочу я. — Я понял.

— Удачи.

Я завершаю звонок и перепроверяю маршрут. Камрин ничем не помогла, но это не имеет значения. Скоро я приеду туда и верну свою женщину назад.

Поэтому я выжимаю педаль газа и мчусь по дороге, приближаясь к тому, что готовит мне будущее.

***

Подъехав к круговой подъездной дорожке перед долбаным особняком, встроенным в склон горы, я еще раз проверяю, не перепутал ли адрес. Кем бы ни был этот Дэвид, судя по всему, он живет на гребаном горнолыжном курорте. И основываясь на отсутствии машин на дороге, я задумываюсь о том, разные ли они с Оливией занимают комнаты… и чем они вообще были заняты все это время.

Поднимаясь по ступенькам, я готовлю себя к тому, что могу обнаружить внутри, но прежде чем успеваю постучать, передо мной распахивается огромная стеклянная дверь. На пороге стоит Оливия, ее глаза пылают от раздражения.

— Как ты мог?! — рявкает она и уносится прочь.

Я следую за ней, отдавая должное роскошному, но уютному интерьеру и изысканной кухне с деревянным столом на десять персон в деревенском стиле.

— Оливия, я…

Она останавливается перед массивным каменным камином, который поднимается к сводчатому потолку.

— Использовать здоровье моего отца в своих эгоистичных целях, — презрительно говорит она. — Для тебя нет ничего святого? — Ее поза непоколебима, но мне видно, как дрожат ее руки.

— Прости.

— Я позвонила ему сразу же после того, как мы закончили разговор. — Она закатывает глаза. — Он отдыхал дома и сказал, что в полном порядке. — На мгновение Оливия опускает взгляд. — Ну, не в порядке, конечно, но ему определенно не стало хуже.

Я подхожу ближе, чтобы взять ее трясущиеся руки в свои.

— Когда все летит к чертям собачьим, ты убегаешь. Как всегда. Именно это ты сделала, когда нам впервые представили контракт. Затем снова на нашей свадьбе, когда Брэд шантажировал тебя. И теперь, когда я облажался. Настоящие пары не убегают от проблем. Нам нужно поработать над этим вместе, а значит, мы должны это обсудить.

— Отлично, — она вырывает свои руки, — я вся во внимании. Не могу дождаться, когда услышу твой рассказ о том, как ты собираешься выйти из этой ситуации.

Я слышу шаги позади нас и наблюдаю за тем, как выражение лица Оливии становится нейтральным, когда она замечает, как я полагаю, Дэвида. Борясь с ухмылкой, я оборачиваюсь.

На вид Дэвид наш ровесник. У него лохматые каштановые волосы и приятная улыбка.

— Привет. Извините, что прерываю. — Он поднимает ладони вверх. — Я Дэвид. Ной, я полагаю?

— Единственный и неповторимый. Тебе понравилась моя жена?

— Не знаю, на что ты намекаешь, — он прищуривается, а его улыбка исчезает, — но Оливия — моя старая подруга еще со времен колледжа. Когда она позвонила и попросила убежище вдали от города на несколько дней, я открыл для нее двери своего дома.

— Не будь придурком, Ной. — Оливия кладет руку мне на плечо, чтобы осадить. — Не уверена даже, что хочу оставаться твоей женой после такого.

Мне становится плохо.

— Отлично, — я сглатываю комок в горле. — Нам пора. — Мне нисколько не интересно болтаться с ее приятелем в его проклятом особняке.

Она пересекает комнату без возражений, хотя я их ожидал, обнимает и целует Дэвида в щеку. Они переговариваются шепотом, и, после того как он обнимает ее в последний раз, Оливия направляется к входной двери, полностью игнорируя меня.

Я следую за ней, коротко кивнув Дэвиду.

Боюсь, это будет долгая молчаливая поездка.

И первые минут пятнадцать так оно и есть. Мы мчимся по шоссе, и единственный звук, который слышим, это тихий гул работающего кондиционера. Километры проносятся незаметно, а Оливия сидит неподвижно рядом со мной, глядя прямо перед собой на задние фары машины, которая едет перед нами. Она не смотрит на меня и избегает моего взгляда, дразня тонким ароматом своих ванильных духов с нотками жимолости.

Я до сих пор еще злюсь, все еще не знаю, как действовать дальше. Не существует руководства, как быть хорошим мужем, и я изрядно облажался. Но мое сердце снова на месте. Тем не менее, оно болит даже еще сильнее, чем я думал, возможно, из-за того, что она сбежала к какому-то другому парню в поисках утешения.

— Ты переспала с ним? — наконец выпаливаю я, нарушая молчание.

— Что? — напрягается она. Затем она отворачивается к боковому окну, не позволяя мне увидеть ее лицо. — Не будь идиотом.

— Ты. Трахалась. С. Ним, — повторяю я, сжимая руль.

— У тебя нет никаких прав спрашивать об этом, — бубнит она себе под нос, — так же, как нет прав на мою матку.

— Блядь, да понимаю я.

Неожиданно она поворачивает голову.

— А что, если да? Это разозлит тебя? Что, если я скажу, что он лизал мою киску и трахал меня, пока я выкрикивала его имя?

Я сбавляю скорость и съезжаю на обочину двухполосного шоссе. Ударяю кулаком по рулю и гневно выдыхаю. Мои ноздри раздуваются.

— Проклятье, Оливия.

— Позволь мне прояснить. Ты злишься на меня? — громко смеется она, скрестив руки на груди. — Ты в курсе, что действуешь мне на нервы?

— Ты побежала к другому за утешением, Снежинка. Как я, по-твоему, должен себя вести? Я твой муж.

Горький смех, больше похожий на визг, срывается с ее губ.

— Да уж, муж. Нужно ли мне напомнить тебе о том, каких дел ты натворил за последние сорок восемь часов?

Я поднимаю руку.

— Пожалуйста, прекрати. Мне очень стыдно, Снежинка. Ты даже представить себе не можешь насколько.

Нечто мелькает в ее глазах, и всего на секунду я вижу… сочувствие? Но потом оно исчезает, сменяясь твердой решимостью. И именно в этот момент я понимаю, что мне конец. Одно дело представлять, как она себя чувствовала, и совсем другое — видеть боль, все еще горящую в ее глазах, слышать желчь в ее голосе. Будет непросто.

— Ты действительно собирался обрюхатить меня без моего согласия?

Я сглатываю и ослабляю хватку на руле.

— Если начистоту, эта мысль приходила мне в голову. Но потом я понял, что не смогу так поступить. Не смогу жить в ладу с собой, если сделаю нечто подобное.

— Но я же застукала тебя в ванной…

— Это был момент помешательства. Слабости. Отчаяния. Но, клянусь, я не стал бы этого делать.

Она кивает, а потом смотрит на руки.

— Просто отвези меня домой.

— У меня есть идея получше.

***

Когда я заворачиваю на парковку перед семейным загородным поместьем Кейнов, Оливия отстегивает ремень безопасности и молча вылезает из машины. По дороге сюда я позвонил Фреду и попросил его и Прескотта о короткой встрече.

Фред встречает нас в фойе. Когда мы приближаемся, он нервно переступает с ноги на ногу.

— Привет, пап, — здоровается Оливия, быстро обнимая его. Она может и сердится на него, но он пожилой больной мужчина, к тому же, еще и ее отец. Что-то подсказывает мне, что она простит его гораздо быстрее, чем меня.

Фред указывает головой в сторону кабинета.

— Пойдемте, присядем. Мы с Прескоттом сейчас придем.

Пока мы идем в его кабинет, я проглатываю остатки гордости, потому что знаю, предстоит трудный разговор. Я воспользовался доверием Фреда и обманул его маленькую девочку. Из-за этого я вдвойне чувствую себя виноватым.

Мы занимаем наши места на противоположных концах стола из красного дерева и начинаем ждать.

Оливия переводит взгляд на меня.

— Почему, ради всего святого, ты трахал меня с презервативом, если предполагалось, что ты должен обрюхатить меня? — шипит она.

— Потому что ты этого хотела, — отвечаю я тихим голосом. Взгляд Оливии насторожен, словно она пытается понять мои истинные мотивы. Ненавижу эту часть наших отношений. Ненавижу, что солгал ей и что не знаю, как это исправить. — Ты просила начать физические отношения. Конечно же, я тоже хотел этого, но ты диктовала свои условия. Я всего лишь пытался дать тебе то, чего ты хотела. И я бы никогда не смог обрюхатить тебя без твоего ведома.

Она сжимает губы. Теперь Оливия не кажется сердитой, скорее смущенной. Затем она опускает взгляд на платиновое обручальное кольцо и, пока мы ждем, крутит его снова и снова.

Глава 3 Оливия

Прескотт приезжает примерно десять минут спустя и занимает место рядом с моим отцом. Мы равномерно распределились вокруг стола, словно никто не хочет быть слишком близко к кому-то еще.

В детстве я играла в папином кабинете, под этим самым столом. Столешница из красного дерева ощущается гладкой и прохладной под моими липкими ладонями. С каждым легким движением моей руки обручальное кольцо стучит по полированной столешнице, как часы. Ведет отсчет или обратный отсчет, не уверена. Еще я не понимаю, почему до сих пор не сняла это чертово кольцо и не выбросила его в реку Гудзон.

По идее, атмосфера должна быть расслабленной, потому что нас всего четверо, и мы, в конце концов, семья, ну, за исключением Прескотта. Но она ощущается даже более напряженной и душной, чем на типичной деловой встрече. Я не могу смотреть ни одному из этих мужчин в глаза — особенно Ною. Каждый раз, когда пытаюсь, эмоции вновь начинают кипеть, угрожая накрыть меня с головой, бушуя так яростно, что не могу даже сказать, что чувствую. Мне следовало бы сидеть напротив него, но другой вариант — это сесть рядом с ним.

То, как Ной добился возможности поговорить со мной сегодня, когда ясно дала ему понять, что не хочу разговаривать… я все еще не могу поверить, что у него хватило смелости провернуть такое. Я ужасно злилась на него, что он скрыл от меня правду о пункте о наследнике. А сказать мне, что отец находится на пороге смерти, было сплошным нагромождением лжи. Неужели он думал, что еще одна ложь поможет ему?

Конечно, я раскусила его план, но это не имеет значения. Важно лишь то, что Ной, кажется, решил закопать сам себя. Правда, ничего не могу поделать, но я немного оскорблена очевидностью его обмана. Насколько глупой он меня считает? Я перезвонила отцу в ту же секунду, как мы закончили разговор.

И в довершении всего он начал допрашивать меня, как только попал в особняк Дэвида, обвиняя в том, что я позволяю посторонним пенисам проникать в мою вагину. Какого хрена? Он вел себя, будто я единственная сделала что-то не так и должна была отчитываться за свое поведение. И даже если бы я переспала с Дэвидом, моя сексуальная жизнь больше не касается Ноя. Он утратил все свои права мужа в тот момент, когда предпочел скрыть от меня неизбежность моей беременности.

Он даже не попросил прощения. Ной просто продолжает настаивать на том, что не сделает ничего с моим телом без моего согласия — это полностью противоречит тому, когда я застала его той ночью — и скулить о том, как сильно он сожалеет. Могу сказать, что он искренне сожалеет о том, что разрушил мое доверие, но это не значит, что мое доверие перестало быть разрушенным. Не собираюсь прощать его глупые эгоистичные решения просто потому, что они обернулись против него. Засранец сам виноват, и теперь должен пожинать плоды своих поступков… как можно дальше от меня.

Кстати говоря, о постели: одна фраза, которую Ной сказал, заставила меня задуматься. Когда спросила, почему мы пользовались презервативами, если он пытался меня обрюхатить, я была поражена тем, как просто он сказал: «Потому что ты так захотела». Словно причина была очевидной. Словно мои желания и просьбы были его главным приоритетом. Я все еще не знаю, что с этим делать, в свете всего того, что произошло в последнее время.

И каким-то образом, несмотря на весь гнев, боль и подозрения, я согласилась на срочную встречу с ним, отцом и Прескоттом. Временно, заметьте, просто, чтобы попытаться оставить этот беспорядок позади… но все же. Как ему всегда удается убедить меня? Как всего один взгляд в его напряженные темные глаза заканчивается тем, что я верю ему?

Возможно, мне просто надоело постоянно убегать от проблем. Ной задел меня за живое этим замечанием. Так или иначе, но мне хочется покончить с этим. Положить конец этой истории, покинуть эту комнату без сожалений или возможности снова завернуть на эту дорогу позже. Поставить точку.

Но как бы там ни было, я села в машину Ноя. Позволила ему увезти меня из Катскилла и вернуть обратно к цивилизации. И спустя два часа езды, я сижу в доме, в котором выросла. И у меня нет другого выбора, кроме как посмотреть проблеме в лицо.

Я делаю все возможное, чтобы обуздать свои чувства и начать мыслить трезво и рационально, так мне лучше всего работается. Сейчас не время утопать в негативных эмоциях. Не могу позволить замешательству, гневу и печали поглотить меня… в очередной раз. Ной организовал эту встречу, чтобы все прошло открыто, и все были на одной волне. Если все пройдет хорошо, мы даже сможем начать распутывать этот беспорядок. Я могу подождать, пока не вернусь к себе домой, чтобы кричать, плакать или рвать волосы на голове, ну или чего там еще захочет мое разбитое сердце.

Только у меня больше нет собственного дома. Черт, чуть не забыла. И что мы будем делать с этой маленькой проблемой? Если я не стану выгонять Ноя из пентхауса или снимать номер в отеле, мне придется видеть его каждую ночь. Придется иметь дело с его щенячьими глазами, следящими за мной по комнате, молча умоляющими меня понять его и принять извинения. Придется видеть его красивое лицо, чувствовать тепло подтянутого тела, а я не знаю, буду ли когда-нибудь готова позволить ему прикоснуться ко мне вновь. Нам придется продолжить жить в нашем семейном доме… хотя я больше не чувствую себя женой Ноя.

Отец прерывает мои невеселые мысли.

— Ной рассказал мне по телефону о том, что произошло за последние пару дней, — начинает он.

О, великолепно. Несмотря на то, что мы собрались здесь, чтобы все обсудить, надеюсь, Ной поведал не слишком много подробностей. Поджав губы, я киваю отцу.

— И что думаешь?

Он приподнимает свои густые седеющие брови.

— Конечно же, я в смятении! Мне так жаль, что между вами все кончено. Ни я, ни Билл не собирались тебя обманывать.

— Тогда как это произошло? — спрашиваю я. — Почему этот странный пункт о беременности вообще был в завещании? Как вообще оказался в наследственном контракте?

Папа крепко сцепляет руки, которые до этого спокойно лежали на столе, и смотрит на меня серьезным, почти умоляющим взглядом.

— Мы добавили в завещание пункт о наследнике по собственной прихоти. Мы оба хотели внуков… это наше заветное желание — видеть вас вместе, чтобы вы стали одной семьей, которую однажды совместно построите. Мы решили, что ты будешь бороться с нами из-за этого, и тогда бы мы просто вычеркнули этот пункт. Видимо, мы приняли желаемого за действительное.

— Но Билл Тейт умер раньше, чем кто-либо ожидал, — объясняет Прескотт, — поэтому пункт о наследнике попал в его завещание не увиденным и неоспоримым. А после этого, этот пункт уже должен был быть обязательно включен в контракт о наследовании.

— Боже, эта фигня вернулась обратно, словно бумеранг, — бормочет Ной.

Я стараюсь не обращать на него внимания.

— Но ведь мы могли бы сделать что-нибудь. Поинтересоваться у судьи, возможно, он смог бы признать этот пункт о наследнике не имеющим законной силы и объявить частично утратившим силу… — Или, по крайне мере, найти какую-нибудь лазейку или хитрый способ его выполнения, который не включал бы в себя мою беременность.

— Да, мы могли бы поискать другие варианты, — соглашается Прескотт. — И я бы работал над тем, чтобы помочь найти альтернативное решение, если бы кто-нибудь из вас возразил.

— Но, когда вы этого не сделали, — отец наклоняется вперед, — я был немного удивлен, но решил, что вы не против, раз подписали контракт.

У Ноя был такой же аргумент. Я мысленно стону, напоминая себе, что сама подписала контракт, не прочитав всё до последней строчки.

— И я подумал, черт возьми, может, они повеселятся, пытаясь забеременеть. Это отвлекло бы вас обоих от провалившейся компании. — Папа тяжело вздыхает. Морщины, усталость и сожаления глубоко врезались в его лицо. — Мне так жаль, милая. Я хотел, чтобы наследство свело вас вместе и сделало вас счастливыми, а не развело по разные стороны баррикад, сделав несчастными. Чувствую себя ужасно, словно мы с Биллом оба подвели наших детей.

Я сглатываю внезапно образовавшийся комок в горле.

— Но откуда ты знаешь? Почему вы были так уверены, что сводить нас подобным образом — это правильное решение?

— Потому что всегда было очевидно, что вы созданы друг для друга. Вы были влюблены в друг друга так долго. Еще с тех пор, как впервые встретились, когда тебе было три года, а ему пять. — На папином лице появляется счастливая, ласковая улыбка. — И ваши матери согласились. Все мы четверо знали своих детей… мы видели знаки.

— Мама? Она тоже думала, что это хорошая идея? — выпаливаю я.

— Если я правильно помню, то именно она это и предложила.

Я моргаю, ошеломленная этой новостью. Все это время я полагала, что этот брак по договоренности был подстроен только нашими отцами. Неужели в наших семьях все с ума посходили? Или… они были в чем-то правы? Четыре человека, двое из которых управляли многомиллиардной международной компанией, не могли ошибаться…

Прескотту почти так же неловко, как и мне. Вероятно, он пришел сюда не для того, чтобы оказаться посреди эмоциональной битвы.

— Даже когда еще под стол пешком ходили, вы двое были неразлучны, — продолжает папа. — Вы цапались, как кошка с собакой, но каким-то образом все всегда заканчивалось смехом, и пять минут спустя вы преспокойненько продолжали играть. Обычно вы хотели сидеть рядышком, когда мы садились обедать за стол, или смотреть кино, или что-то другое. И если мы пытались тебя пересадить… — хихикает папа, — о, какие ты устраивала истерики! Оливия, когда мы отправились в аквапарк на твое четырехлетие, Билл попытался отвести Ноя в мужской туалет, так у вас у обоих чуть припадок не случился. Вашим матерям пришлось взять вас обоих в женский туалет, и вы держались за руки под перегородкой между кабинками.

Что? Почему я никогда не слышала об этой истории прежде?

И, что еще более важно, насколько это относится к делу?

— Это было более двадцати лет назад, — протестую я. — Не понимаю, какое это имеет отношение к нам сейчас.

Судя по выражению лица Прескотта, он согласен со мной. Никто из нас не ожидал, что мы пустимся в путешествие по аллее памяти.

Но стоит отцу предаться воспоминаниям, его уже не остановить.

— О, но у меня десятки замечательных историй о вас двоих. В первый раз, когда наши семьи отдыхали на пляже вместе — все предыдущие года ты была слишком маленькой, чтобыпутешествовать далеко от дома — Ной случайно сел на твой замок из песка, и ты начала плакать. Так вот он построил тебе новый и еще нашел морскую звезду, чтобы украсить его.

— Думаю, что помню тот случай, — задумчиво говорит Ной. — И ты отдала мне мороженое, когда я уронил свое.

— Есть еще одно, и ты был уже достаточно взрослым, чтобы запомнить. Оливия, в твой первый день в начальной школе какой-то мальчишка приставал к тебе на детской площадке, и Ной ударил того по лицу, тем самым заработав себе билет прямиком в кабинет директора. И он всю дорогу прошел с улыбкой на лице, счастливый принять любое наказание. Ради тебя.

Теперь, когда папа упомянул об этом, я вспоминаю эту историю. Думаю, некоторые вещи никогда не меняются. Точно такой же сценарий — когда Ной бросается на мою защиту — проигрывался с Брэдом не один раз, а дважды. И для Роситы он сделает все, что угодно. Ной по-прежнему обладает обостренным чувством справедливости, а также потребностью защищать.

Он просто так сильно заботится о людях. И проживает жизнь сердцем, а не головой. Это сексуальное качество, которое я оценила по достоинству, проявляется и в свежем взгляде на рабочий процесс, очаровании в необычном романе, и, конечно же, страсти в постели. Дело не в том, что я не забочусь о людях, просто мне легче отбросить все эмоции в сторону, чтобы ясно мыслить, тогда как Ной чувствует так неистово, что никогда не сможет избежать их влияния.

По тому, как он говорил о нашем долге перед «Тейт и Кейн», было абсолютно ясно, что мысль об увольнении наших сотрудников съедает его изнутри. Довольно сильно, полагаю, чтобы сковать его, не дать ему сказать правду, пока отчаяние не вынудит его это сделать.

Но это ничего не меняет. Это не сотрет его ложь и не вернет мое подорванное доверие. Глубина его чувств или способность заботиться не являются проблемой. Но вот если бы он действительно заботился обо мне, то не скрывал бы правду так долго, а потом не напугал бы меня до чертиков той ночью. Он может быть лучшим человеком в мире, чтобы управлять компанией, но все равно быть неправильным мужчиной для меня.

— Не забудьте о том, что произошло на следующий день, — говорит Ной, не подозревая о моих мыслях. — Тот же самый пацан высмеял меня за то, что я попал в неприятности, а он остался безнаказанным, мелкий говнюк. Тогда Оливия пнула его в живот, за что тоже, собственно, и отправилась в кабинет директора.

— Правда? — смеется отец. — Никогда не слышал об этом. Полагаю, Сьюзи все-таки сохранила от меня несколько секретов. — Он наклоняет голову в мою сторону. — Но это лишь доказывает мою правоту. При первом же намеке, что кто-то задирает его, ты прибегаешь, готовая преподать им урок.

Как странно. Должно быть, с возрастом я охладела… потому как это единственное объяснение того, почему я больше похоже на Ноя, чем думала.

— Это не единственный раз, когда она спасала меня. — Ной нежно улыбается мне, в уголках его темных глаз образуются морщинки, и я просто не могу отвести от него взгляд. — Я тянул до последнего со школьными проектами, потом паниковал и умолял тебя о помощи, а ты закатывала глаза и ругала меня, но всегда давала советы и проверяла мои работы. Даже не знаю сколько раз…

— Могу сказать приблизительное число, — сухо замечаю я. — Примерно пятнадцать, может, двадцать.

— Признаю, мои мысли витали в облаках, пока я не окончил среднюю школу, — говорит со вздохом Ной.

— Только до тех пор? Мне так не показалось.

— Хорошо, ладно, до окончания колледжа. — Ной разводит руками. — Но у кого не так?

— У тебя были свои глупые моменты, милая, — вмешивается отец. — Когда Ной впервые начал встречаться — думаю, тогда тебе было двенадцать — ты была такой раздражительной. Без всякой причины, ты могла начать разглагольствовать о том, что «тебе плевать на этого придурка, и он может делать все, что захочет», когда никто в комнате не предполагал обратного. Или вообще затрагивал эту тему, если на то пошло.

Мои щеки вспыхивают, когда Ной начинает смеяться.

— П-пап… — пищу я.

— О, Боже мой, это прекрасно, — хихикает Ной. — Могу себе представить.

— Заткнись. — Я бросаю на него пристальный взгляд, все еще красная, как рак.

— Но он все компенсировал, — говорит отец. — На твое пятнадцатилетие он подарил тебе картинку в рамке с первыми ста цифрами числа Пи, написанного в двоичном коде.

Теперь настала очередь Ноя краснеть.

— Боже, это было так глупо. Я просто подумал: эй, ей же нравятся числа, математика и все такое, верно?

— Да, мне нравится, — утвердительно киваю головой. — Она все еще висит в моей комнате наверху.

— Правда? — удивленно моргает он. — Ты сохранила этот дурацкий подарок? Я удивлен, что вообще помнишь об этом.

— Это не было глупостью. И конечно я помню. — Понимая, как сентиментально это звучит, я поспешно добавляю: — В тот вечер ты разбил свою первую машину по дороге в загородный клуб, и я предложила прогуляться с тобой, чтобы ты не чувствовал себя одиноким. Но закончилось тем, что мы дожидались автобуса, потому что я не представляла, как трудно идти восемь километров в туфлях на высоких каблуках. И я опоздала на полтора часа на свой день рождения.

— Но ты сожалеешь, что провела время так? — спрашивает Ной, поигрывая бровями.

— Я чертовски сожалею, что после этого пыталась танцевать с тобой танго. Мои ноги болят только от одной мысли об этом.

Однако я также помню прохладный, летний вечер, светила полная луна, и Ной улыбался мне, а мои друзья завидовали мне, что я устроила драматическое выступление с привлекательным старшеклассником, который даже не ходил в нашу школу…

— Говоря о подарках, — говорит отец, — как насчет того раза, когда ты училась в третьем классе, и Ной подарил тебе платиновые серьги с бриллиантами? У тебя еще даже не были проколоты уши. А затем выяснилось, что Ной «позаимствовал» их из шкатулки своей матери.

Прескотт нетерпеливо откашливается.

— Не хочу вас прерывать, но не могли бы мы вернуться к обсуждению контракта?

Точно, он прав. Что, черт возьми, я делаю? Мы здесь, чтобы поговорить о пункте о наследнике и о том, как спасти наше наследство. Как меня затянуло в семейные воспоминания? Я вспоминаю о своих прошлых отношениях с Ноем, когда важно лишь будущее нашей компании.

Я трясу головой, словно могу избавиться от этой глупой ностальгии.

— Согласна с Прескоттом. Почему мы разговариваем обо всем этом? Мы собрались здесь не для того, чтобы петь дифирамбы и делиться забавными историями. Мы здесь, чтобы разгрести серьезный беспорядок… беспорядок, к которому ты приложил руку, в случае если вдруг забыл.

И с этими словами, медленно поднимающееся настроение вновь погружается в пучину онемения.

— Я бы не стал формулировать свое возражение именно такими словами, — говорит Прескотт после неловкой паузы, пытаясь быть деликатным.

— Ты спросила, откуда нам с Биллом известно, что вы созданы друг для друга, — мягко замечает отец.

Я резко встаю, со скрипом отодвигая свое кресло. Я не могу сделать это сейчас. Хотела, но просто, черт побери, не могу. Мой мозг не соображает, пока папа и Ной смотрят на меня. Мне нужно выбраться отсюда, если хочу хоть как-то разобраться в своих чувствах и понять, что хочу делать дальше… если предположить, что я вообще могу что-либо сделать.

Я подавляю желание извиниться за то, что атмосфера стала напряженной, что прервала нашу встречу. Но не я напортачила, а Ной.

Вместо этого, я просто говорю:

— Прости, мне нужно о многом подумать.

И после этого поворачиваюсь и выхожу из кабинета отца, моя голова гудит так громко, что я не слышу, зовет ли меня кто-нибудь вдогонку.

Глава 4 Ной

— Можешь передать мне апельсиновый сок?

Это первые слова, которые Оливия говорит мне за последние несколько дней. После встречи в кабинете ее отца, она, как никогда, холодна и равнодушна. И я не могу винить ее за это. Ведь я пытался обрюхатить ее, как какой-то дикарь.

— Вот, держи. — Я передаю ей пакет сока. Она сидит за барной стойкой со своим ноутбуком и рогаликом, а я жарю яйца у плиты.

Это наши первые совместные выходные с тех пор, как все пошло наперекосяк, и я до сих пор не имею понятия, что между нами происходит, или что сделать, чтобы вернуть ее.

Вместо мозгового штурма, чтобы понять, как выкрутиться из этого беспорядка, встреча с ее отцом превратилась в сеанс воспоминаний, который Оливия спешно завершила.

— Сегодня званый вечер, — замечаю я, выкладывая на тарелку одно яйцо. Неделю назад, когда отвечали на приглашение, предполагалось, что мы вместе отправимся на благотворительный банкет — с Оливией в качестве моей спутницы, моей партнерши. Конечно, это мероприятие, связанное с работой, но там будет ужин, шампанское и танцы. Поэтому это было бы свиданием во всех смыслах и значениях.

— Ну да. — И это все, что она отвечает, ее взгляд по-прежнему приклеен к экрану ноутбука.

— Хорошо. Машина приедет за нами в семь.

— Я буду готова, — холодно говорит она.

Оливия, конечно, отлично сыграет свою роль — роль заботливой жены, профессионального генерального директора, счастливой посетительницы банкета. Ее маска будет прочно держаться на лице сегодня вечером. А моей целью станет прорваться сквозь этот фасад.

Я хватаю свои ключи со стойки и выхожу. Ни за что не останусь сегодня с ней в этом оглушительном молчании. Я извинялся, унижался перед ней, даже подключил ее отца к разговору. А она упорно продолжает держаться за свой гнев.

Но это ее выбор. Так что с этого момента либо мы разбираемся с этим и действуем как пара, либо нет. Теперь все в ее руках.

***

— Так вот как живет один из лучших адвокатов Манхэттена? Милое местечко, — говорю я, стоя в центре заново отремонтированной квартиры-студии Стерлинга в самом сердце Манхэттена, оценивая недавнюю реконструкцию.

— Оно и должно быть таким, я же за это заплатил, но спасибо.

Стерлинг выкупил верхний этаж исторического здания, которое уже более полугода реконструировалось. И ко времени, когда закончил здесь, он уже хвастается современной кухней, новенькой ванной комнатой, гладкими полированными полами и прохладными нейтральными цветами стен. Квартира также декорирована произведениями искусства и стопками журналов, даже несколькими узорчатыми разбросанными на сером диване подушками, но это не кажется женственным. Просто они аккуратно разложены, словно здесь прошлась женская рука. Я начинаю скучать по дому.

— Мы здесь не остаемся. Ну же, пошли. — Стерлинг хватает бумажник и телефон и направляется к двери.

— Куда?

— Туда, куда мне следовало отвезти тебя в первую очередь.

Вскоре мы уже в нашем любимом стрип-клубе, сидим за барной стойкой с видом на сцену, и перед нами стоит по пол-литра пива.

— Отличное место, чтобы утопить печали, — холодно замечает Стерлинг.

Мой взгляд устремляется на сцену, где миниатюрная блондинка исполняет стриптиз у пилона. Но думаю, что мой член, должно быть, сломан, потому что, несмотря на шоу, которое она устраивает, во мне не просыпается никакого интереса. Ни капельки. Абсолютно. Я смотрю на свои колени, мысленно уговаривая свой член сделать хоть что-нибудь. Жду, надеясь увидеть, что он хотя бы дернется, что угодно сделает — что докажет, что он не сломан. Не могла же Оливия еще заодно сломать мой член, как разбила мое сердце, правда же?

Стерлинг наклоняется вперед, упирается локтями в колени и многозначительно смотрит на меня.

— Хочешь узнать мою великую всеобщую теорию жизни?

— У меня такое чувство, что ты собираешься рассказать мне о ней не зависимо от моего мнения, так что, конечно, валяй. — Я одариваю его натянутой, фальшивой улыбкой и делаю очередной глоток пива.

— Зачем заморачиваться из-за одной женщины, одной трудной, надо сказать, женщины, когда в мире есть, чем поживиться на любой вкус?

Он поворачивается к действу, которое разворачивается на сцене. Обнаженные женщины всех форм и размеров трясут своими прелестями ради нашего удовольствия. Это самый большой стрип-клуб в городе, и здесь бесконечный выбор, чем можно поживиться. Начиная от худощавых девушек со спортивными фигурами, маленькой дерзкой грудью и упругими задницами, до пышнотелых богинь, чья огромная грудь колышется во время ходьбы. От рыжих, от которых инстинктивно ждешь проблем, до платиновых блондинок, которые, вероятно, необузданно страстные в постели, и скромных брюнеток, этаких соседских девчонок, являющихся воплощением идеальной фантазии каждого мужчины. Но ни одна из них не приглянулась мне. Ни одна.

— Не интересует, — с трудом выдавливаю я, мое горло сжимается. Какого черта происходит со мной? Я — Ной чертов Тейт — бабник и профессиональный соблазнитель.

— Да ладно, мать твою, — со стоном произносит Стерлинг. — Ни одна?!

— Не-а, — качаю я головой.

Ни одна из этих женщин не сравнится со стильной, утонченной девушкой, которая согревала мою постель по ночам и держала меня на взводе весь день. Она заставляет меня бороться даже за толику ее внимания. Это чувство вызывает зависимость. Любая из этих женщин с радостью отправится ко мне домой, стоит только попросить. Только что в этом веселого?

— Ты просто невыносимый. — Стерлинг разочарованно рычит.

Я перевожу взгляд на него.

— Верно, а твоя жизнь так совершенна и полна. Но если бы это было так, тебя бы не было в месте, подобном этому…

Знаю, что наступил на больную мозоль. Стерлинг не так много рассказывает, но из того, чем он делится, знаю, что работа большую часть времени не приносит ему удовольствия, а жить здесь, пока вся его семья все еще остается в Великобритании, тяжело.

— Я всего лишь хотел помочь. — Он поднимает руки в примирительном жесте, не обижаясь. — Остынь.

Мне невозможно помочь. Есть только неудовлетворенная потребность, бушующая в моем теле и душе. Мне нужно вернуть Оливию. Нужно быть внутри нее. Чтобы заявить на нее права. Заставить ее понять, что она моя жена. Пока смерть не разлучит нас.

Делаю еще глоток пива, зная, что получу свой шанс сегодня вечером.

Глава 5 Оливия

Благотворительный вечер прекрасен. Длинные столы вдоль одной из стен роскошного банкетного зала сервированы лучшими, самыми аппетитными блюдами. Музыкальная группа во фраках играет легкий джаз на сцене, установленной в другом конце зала.

В остальной части огромного помещения сотни богатых и знаменитых людей общаются друг с другом, смеются и танцуют. Официанты в белых рубашках перемещаются в толпе с серебряными подносами с закусками и бокалами с шампанским. Высокие французские окна открыты нараспашку, поэтому свежий ветерок развевает мое шифоновое вечернее платье и ласкает обнаженные плечи и спину.

Но я не могу насладиться всем этим, потому что пункт о наследнике все еще висит над моей головой, бросая темную тень на все окружающее.

Всего неделю назад я бы с гордостью пришла сюда под руку с Ноем. И, к сожалению, он выглядит потрясающе красивым в смокинге. Но после того, что он сделал, мне не хочется быть рядом с ним. Не хочется притворяться милой-премилой молодой влюбленной парой с идеальными улыбками. Потому что я не могу просто взять и стереть из своей головы то, что увидела.

Тот крошечный эпизод в ванной поставил под сомнение все наши отношения. Словно мы вернулись к исходной точке. До того, как я узнала его, до того, как увидела в нем не просто надоедливого, ленивого плейбоя. До того, как я (почти) влюбилась в него. Мне приходится снова и снова решать, могу ли я ему доверять.

Но даже если я верю ему… что дальше? Позволить ему сделать мне ребенка? Пожертвовать своим телом, будущим в обмен на компанию, которая в итоге все равно может утонуть? Меня не заставят родить ребенка. Если когда-то у меня и будет ребенок, это будет потому, что я буду готова стать мамой. И я не уверена, что мужчина рядом со мной в этих фантазиях — это Ной.

Мои мрачные мысли прерываются, когда Ной обнимает меня за талию, положив ладонь на мое бедро. Я напрягаюсь от его прикосновения. Морщина между его бровями углубляется. Он определенно заметил, как я вздрогнула.

— Боже, Снежинка, постарайся расслабиться, — бормочет он себе под нос.

— Я все еще злюсь на тебя, — говорю я сквозь зубы, продолжая ярко улыбаться. Напряжение от поддержания счастливой маски уже сказывается на моих нервах.

Взгляд Ноя темнеет, несмотря на то, что он больше не хмурится.

— Злись, сколько хочешь, только не веди себя подобным образом. Мы должны сделать так, чтобы выглядеть как можно лучше. Нас совсем не нужно, чтобы СМИ распространяли слухи, что наши отношения на грани срыва.

— Я знаю это, просто…

— Не оборачивайся, — прерывает меня Ной, — это генеральный директор Acentix Telecom. — Он наклоняет голову в сторону идущего к нам седовласого джентльмена. — Веди себя естественно. Возьми меня за руку или еще что-нибудь.

— Я воздержусь, — шиплю я, когда мужчина хлопает Ноя по плечу.

— Ной Тейт, сукин ты сын, — смеется он громче, чем необходимо — в зале не так уж шумно. — Как ты себя чувствуешь в последнее время? Это прелестное создание — твоя жена?

Ной бросает на меня взгляд, очень быстро, чтобы кто-нибудь мог заметить. Я знаю, о чем он думает: «Пока, по крайней мере».

— Я горд тем, что могу так ее называть. Оливия, ты встречалась с Калебом Тайреллом?

Я киваю мистеру Тайреллу.

— Да, на всех встречах наших клиентов с Acentix. — И все же этому идиоту удалось забыть меня.

— Ах, да, конечно. Как я мог забыть такое милое личико? — подмигивает мне Калеб.

Обычно я бы подыграла его безвкусному старомодному флирту. Но у меня не осталось терпения этим вечером выносить мужчин. Поэтому просто киваю и улыбаюсь, даже еще более натянуто, чем раньше.

— Милая, у тебя ничего нет. Пойдем-ка, добудем тебе бокал просекко. — Ной уводит меня от мистера Тайрелла под предлогом, что мы идем в бар.

Я поджимаю губы… Зачем он так вмешался? Очевидно, это сделало ситуацию еще более неловкой, чем она уже была.

К счастью, мистер Тайрелл, кажется, ничего не замечает.

— Как бы мне ни хотелось подышать свежим воздухом, я должен вернуться к своей жене, пока она не начала ревновать. — Еще раз мерзко подмигнув мне, он уходит прочь и растворяется в толпе.

— Да какая муха тебя сегодня укусила? — рычит Ной себе под нос, как только клиент оказывается вне пределов слышимости.

— Тебе всегда все нужно контролировать, не так ли? — разворачиваюсь я к нему. Я могла бы повести себя в этой ситуации спокойно, если бы он только дал мне шанс. Только потому, что мне понадобилась его помощь, чтобы разобраться с Брэдом, не означает, что Ной все время должен быть моим рыцарем в сияющих доспехах.

— Ладно, хватит. Если хочешь ссориться, то давай, по крайней мере, сделаем это наедине. Тогда можешь закатить мне такую сцену, какую ты, черт возьми, захочешь.

Я встречаю его темный взгляд.

— Отличная идея.

Ной идет через банкетный зал к выходу. Я следую за ним, когда он поворачивает в какой-то, казалось бы, случайный узкий коридор. Даже со спины он выглядит таким же злым, какой я себя ощущаю — его плечи напряжены, а шаг длиннее, чем обычно, и я едва поспеваю за ним.

Постепенно гул разговоров, раздающихся из банкетного зала, стихает, остается лишь стук нашей обуви по мраморному полу. Когда мы добираемся до гардеробной, он распахивает дверь.

— После тебя.

Ной заходит внутрь за мной и захлопывает дверь, погружая нас в темноту.

Я начинаю свою тираду, словно меня никто не прерывал:

— В чем, черт побери, ты думаешь моя проблема? Я могу изобразить счастливые отношения для прессы, но не жди, что мне это будет нравиться.

Я едва могу видеть, как Ной качает головой.

— Мы оба знаем, что это не вся история. Ты уже несколько дней меня игнорируешь. Если хочешь что-то сказать, говори. Я тебя слушаю.

Что не так с мужчинами и не пониманием элементарного общения?

— Я уже четко выразила свои чувства. Тебе просто не нравится то, что я говорю.

— Ладно, — вздыхает он. — Просвети меня. Я знаю, что чертовски сильно облажался, и мне жаль, но в последнее время между нами буквально ничего не происходит. Можешь мне хотя бы намекнуть, где я сейчас нахожусь? Мне оставаться в конуре до скончания веков? Просто дай мне знать, что я должен сделать? Как могу это исправить?

— Все не так просто. Думаешь, что можешь просто купить мне цветы, и я забуду обо всем, что видела той ночью? Пункт о наследнике исчезнет из контракта, мы унаследуем компанию и будем жить долго и счастливо?

— Ты сказала, что сдаешься. Покидаешь компанию, разрываешь наш брак или, возможно, и то, и другое — я не успел попросить разъяснений, пока ты убегала прочь за дверь. Но тогда почему ты до сих пор здесь? — Ной поднимает руки вверх. — Если ты ненавидишь меня так сильно, то почему мы еще не развелись? Ты дашь мне еще один шанс или нет? Я останусь с тобой или уйду, если действительно не осталось никакой надежды, но я не собираюсь торчать рядом с тобой, чтобы быть грушей для битья.

Я сглатываю комок в горле, борясь с желанием заплакать от тревоги и полнейшего разочарования.

— Я не знаю, понятно? Даже если бы я поверила всему, что ты сказал — о том, что ты бы никогда не сделал мне ребенка без моего согласия — что дальше? Что мы будем делать? Нет ребенка — нет наследства.

— Если бы ты поверила мне? — Он издает раздраженный звук. — Ты даже не знаешь этого наверняка? Вау, похоже, я действительно в твоем черном списке.

Сомневаюсь, что он увидит, как я закатываю глаза, но все равно делаю это.

— Господи, интересно почему. Ведь нет никаких причин, почему женщина не должна доверять мужчине, солгавшему о том, что способно изменить или сломать ее будущее.

— Я сказал, что мне жаль. Я совершил чертовски огромную глупую ошибку, ясно? Я не рассказал, когда должен был, потому что боялся потерять тебя и разрушить компанию и…

— Компания в любом случае будет разрушена! — объясняю я, как мне кажется, уже в сотый раз. — Если бы ты сказал мне раньше, мы могли бы придумать что-то вместе. Но вместо этого ты тянул до последнего.

— Так спасение «Тейт и Кейн» — настоящая причина твоего напряжения? Потому что я здесь, чтобы помочь.

— Пожалуйста, не говори, что флиртуешь со мной, — отвечаю я самым сухим, самым холодным голосом.

— Нет, я и не собирался. — Его голос становится приглушенным, приобретая шелковистые нотки. — Хотя, если ты этого хочешь… — Он прислоняется к стене, притягивая меня в свои объятия.

Я отворачиваю от его лицо. Когда Ной так близко, мне трудно думать.

— Ух. Нет, спасибо.

— Достаточно честно. Но я имел в виду, что мы партнеры и могли бы придумать выход из этой ситуации, если бы ты только позволила мне помочь.

Почему он до сих пор не отступил? Его пряный одеколон медленно затуманивает мою голову.

— Я думаю, что имею право немного скептически относиться к мужчине, которого застукала с гребаной иглой.

Ной тихонько рычит.

— Видишь, что я имею в виду? Ты снова начинаешь, а я же уже извинился и объяснил, что произошло. Мы просто ходим по кругу. — Его голос снова становится умоляющим, соблазняющим. — Пожалуйста, Снежинка. Не отгораживайся от меня. Я сделаю все, что угодно. Просто скажи. Скажи слово, и я буду стоять на коленях, моля о прощении, буду к твоим услугам, готовый и желающий загладить свою вину.

Его теплое дыхание щекочет мою щеку, пока он говорит. Его голос — чистый соблазн, испытывающий мое самообладание.

— Т-ты готов и желаешь в любое время, — пытаюсь возразить я. — Кстати, с любой женщиной.

— Ты знаешь, что это неправда. Возможно, когда-то я и был таким, но теперь… Я стал однолюбом. Ты поймала меня в свои сети. Я никогда не смогу удовлетвориться никем, кроме тебя.

И неожиданно он сжимает мои обнаженные плечи и прижимается губами к моим.

Я выдыхаю ему в рот, и мои глаза беспомощно закрываются. Я даже не понимала, насколько нуждалась в этом контакте, этой близости, пока прикосновение Ноя не воспламенило меня. Но теперь я болезненно осознаю каждое мгновение, которое прошло с тех пор, как мы в последний раз занимались любовью.

Я все еще злюсь на него. Будь проклята его сексуальная ухмылка, будь проклят его опытный поцелуй, более пьянящий, чем весь алкоголь, что я пила сегодня вечером… Я не хочу желать его. Но действительно хочу его. Боже милостивый, возможно, даже нуждаюсь в нем.

И поэтому я позволяю себе сдаться.

Все в порядке, пока он не говорит. До тех пор, пока он не напомнит мне, что мы — Ной Тейт и Оливия Кейн — наследники обанкротившейся компании с зависшим над нашими головами решением совета директоров, как лезвие гильотины.

Сейчас, под покровом темноты, мы незнакомцы. Просто мужчина и женщина, которые жаждут друг друга. Я могу притвориться, что это всего лишь секс, что мы только выпускаем пар, и это не потому, что я все еще зависима от Ноя, несмотря на то, что произошло между нами. Я приду в себя — вернусь к реальной жизни, к своему гневу, боли и переживаниям, ко всем обрушившимся на меня обязанностям, накладываемым именем моей семьи — после того, как удовлетворю желания своего тела.

После того, как Ной проводит языком по моим губам, я поддаюсь и грубо отвечаю на его поцелуй. Он издает немного удивленный звук, а потом рычит от удовольствия. И изгибает губы в самодовольной улыбке.

Он думает, что покорил меня? Тогда ему, черт возьми, стоит подумать еще раз, потому что я заставлю его бороться за мою благосклонность. Прижимаюсь к его губам, и когда он нежно прикусывает мою нижнюю губу, я отвечаю безжалостным укусом. Он стонет и подстраивается под мой напор. Вскоре наш поцелуй немного начинает напоминать дуэль языков и тихих шепотов удовольствия.

Продолжая атаковать мои губы, Ной наклоняется ко мне, подталкивает меня назад, пока поясницей я не упираюсь в полку. Вздрагиваю от прикосновения холодного металла к голой коже. Затем он толкает меня еще немного для лучшей опоры, заставляя выгнуть спину и приподнять подбородок, обнажая шею. Холод полки проникает сквозь тонкую ткань моего платья и распространяется мурашками по рукам. Но мне уже так жарко, что я всего этого почти не замечаю. Мои чувства слишком поглощены прикосновениями, вкусом и запахом Ноя.

Он задирает юбку моего вечернего платья и ласкает меня, кончиками пальцев обводя мои голые бедра, пока я уже не могу больше это выносить. Точно знаю, куда он направляется, и хочу его там прямо сейчас.

Приподняв эластичный край моих трусиков, Ной скользит своими пальцами прямо к моему центру.

— Несмотря ни на что, Снежинка, ты всегда влажная для меня. — Его голос стал грубым от желания, но он контролирует свои движения.

— За-заткнись и сделай уже что-нибудь с этим, — выдыхаю я.

— Как пожелаешь.

Он нежно гладит мой клитор, из-за чего кровь начинает бурлить, а сердце учащенно колотиться, пока я качаю бедрами. Слишком медленно. Мучительно.

Наконец, нужда побеждает гордость, и я умоляю:

— Сильнее.

— Надеюсь, ты уже близко, — с этими словами давление пальцев Ноя усиливается. Он стягивает мои мокрые трусики и скользит тремя пальцами в меня.

Я практически ударяюсь головой об стену. Впиваюсь ногтями в его плечи, поощряя его быть жестче, напористей. Ной совершает грубые рывки внутрь и наружу своими пальцами. Но этого все равно недостаточно. Мне нужен его член, длинный и толстый. Но я не настолько забылась, чтобы не помнить, что мы находимся на публике. Так что переживу.

И в каком-то смысле эта грубоватая мастурбация лучше, чем просто секс. Это все для меня, ради моего удовольствия. Чувствую его твердый, как сталь, член у внутренней стороны бедер, подрагивающий от нетерпения, но он ни хрена не получит, пока я не решу, что он этого заслуживает. Протягиваю руку и хватаю его сквозь штаны, просто чтобы почувствовать, насколько он тверд, и услышать неудовлетворенный стон Ноя.

И он делает это. Звук грубый и нуждающийся. Из-за этого мышцы моей киски крепко сжимают его пальцы, дрожат, когда его отчаянное рычание проходит сквозь меня.

Рука Ноя на удивление достойная замена его члену. С каждым толчком подушечкой большого пальца он трет мой клитор, а пальцем задевает точку внутри, и это молниями удовольствия распространяется по моим венам, отчего пальчики моих ног поджимаются в туфлях «Маноло Бланик». Пустые вешалки громко гремят вокруг нас.

— Быстрее, черт возьми, — ворчу я между толчками. Дыхание рывками вырывается из меня — это приглушенное рычание напоминает нам обоим, что я все еще зла, как черт.

— Ты сама попросила об этом.

Ной двигает рукой быстрее, а я прикусываю губу достаточно сильно, чтобы выступила кровь.

Он неожиданно прерывает наш поцелуй, и теперь ничто не приглушает моих стонов. Ной покусывает и посасывает мою шею. Хочу сказать ему, что он — покойник, если оставит засос, но больше не в состоянии говорить. Все, что могу, это держаться за него, вцепившись в плечи. Я выгибаю бедра и раздвигаю колени, чтобы облегчить ему проникновение. Он трахает меня около стены так жестко, как может, пока я сдерживаюсь изо всех сил, задыхаясь и дрожа, когда наслаждение становится все сильнее.

Я сжимаю бедрами его руку, когда меня, наконец, охватывает оргазм. Больше не в состоянии делать толчки с прежней силой, Ной пальцем массирует мою точку G, а верхней частью ладони стимулирует клитор. Я бурно кончаю, мой рот открывается в беззвучном крике, когда волна за волной опаляющего жара накатывает на мое тело. Ной продолжает двигать своей рукой, чтобы я прочувствовала кульминацию до конца.

Медленно опускаясь с вершины наслаждения, я чувствую, что продолжаю пульсировать вокруг его пальцев, мои внутренние стенки крепко сжимаются и расслабляются, а затем снова сжимаются, все слабее и слабее с каждым разом. Я краснею только от мысли о том, как много может почувствовать Ной. Он мог бы сказать точный момент, когда я начала кончать, и момент, когда мой оргазм, наконец, прошел. В этот момент я ничего не могу от него скрыть.

С тихим чмокающим звуком Ной вытаскивает пальцы. Его глаза темные от похоти, когда он подносит пальцы к своему рту и облизывает, пока они не становятся чистыми. Мои колени немного дрожат. Боже, он такой невыносимо сексуальный.

Он подходит ближе, обнимает меня за обнаженную спину и нежно целует. Я чувствую свой вкус на его губах. Ощущаю себя такой томной, что, не задумываясь, расслабляюсь в его объятиях. Его член все еще тверд под моей рукой, поэтому я инстинктивно тянусь, чтобы расстегнуть его брюки и доставить ему ответное удовольствие. Даже через смокинг чувствуется, насколько его тело пылает, несмотря на прохладный ветерок, дующий из потолочного отверстия, который я раньше не замечала…

Внезапно холодок пробегает по моему позвоночнику, я вздрагиваю и моргаю, словно только что очнулась ото сна. Подождите-ка… что я делаю? Почему мы просто?.. Я сжимаю губы. Туман похоти быстро рассеивается, и я, черт возьми, понимаю, что совершила огромную ошибку. Я должна была все еще злиться на него, но снова позволила своему либидо взять вверх над разумом. Почему это всегда происходит?

Я убираю руки от его паха, словно обожглась. Поддаться удовольствию было и так достаточно плохо, но поддаться желанию угодить ему… Я веду себя так, будто мы занимаемся любовью. И хотя пытаюсь убедить себя, что это случилось по привычке, знаю, что это не так. Я хотела дать ему кончить так же сильно, как хотела кончить сама.

— Что случилось?

Голос Ноя по-прежнему хриплый, и он так жаждет моих прикосновений, но я качаю головой, словно могу избавиться от этого соблазнительного звука.

— Ты уже знаешь.

Мои щеки горят от смущения, когда я натягиваю трусики и расправляю юбку. Я позволила ему зайти так далеко. Ной все еще имеет сексуальную власть надо мной. Он играет на моем теле, словно на скрипке, и часть меня бессильна против этого.

— Эй, куда ты собралась? А как же я?

Игнорируя протесты Ноя, я подхожу к выходу из гардеробной так быстро, как будто кто-то гонится за мной. Словно в моих силах убежать от собственных чувств. Резким движением распахиваю дверь… как раз вовремя, чтобы встретиться взглядом с мистером Тайреллом, идущим по коридору. Его глаза округляются от замешательства.

— Я заблудилась в поисках туалета, — бормочу я и отправляюсь в главный зал так быстро, как позволяют туфли на высоких каблуках.

Глава 6 Ной

Если Оливия собирается продолжать злиться, хорошо. Так тому и быть. Но если прошлая ночь была хоть каким-то показателем, то между нами до сих пор есть химия. Когда я погрузил пальцы глубоко в нее, она распалась на части, вцепившись в мой пиджак, и, задыхаясь, буквально пожирала мой рот. Она может сколько угодно притворяться, что ей все равно, но я-то знаю правду.

К тому же, Оливия все еще здесь, делит со мной квартиру. Она не подала на развод и не начала искать новое жилье. Поэтому, где-то в глубине души я верю, что у нее еще сохранились чувства ко мне. Ее отец был прав в том, что в детстве мы были неразлучны, прав в том, что мы поддерживали друг друга в период взросления. Конечно, я сплю на диване, но, по крайней мере, она не ушла.

Мне просто нужно найти способ, чтобы заставить ее поверить в эти чувства, показать ей, что мы принадлежим друг другу. Убедить ее, что «долго и счастливо», которое она всегда хотела, это не просто фантазия, а то, что у нас может быть по-настоящему. Но совершенно очевидно, мне придется использовать грязные приемы. Вот почему я заручился поддержкой наших друзей. Будем действовать всем миром, так сказать.

— Где сегодня Оливия? — заходя, спрашивает Камрин, оглядывая нашу пустую квартиру.

— В спа. — Я веду ее в столовую, где все уже подготовлено. Я зарезервировал для Оливии на сегодняшний день: европейский массаж лица, массаж горячими камнями, маникюр, педикюр и что-то под названием «выпрямление волос», как мне сказали, процедура для волос. — У нас есть минимум часа четыре, — добавляю я.

Оливия думает, что день в спа — это моя последняя попытка извиниться за все, но на самом деле мне требовалось, чтобы ее не было дома, и я смог бы провести мозговой штурм.

— Помогу, чем смогу, — кивает Камрин.

Я оценивающе смотрю на нее, словно вижу впервые. Ее озорные зеленые глаза сверкают, а выражение лица открытое и любопытное.

— Почему изменилось твое отношение? — спрашиваю я. Ведь однажды Камрин сказала мне, что она не «из команды Ноя».

Камрин устраивается на одном из барных стульев за стойкой.

— Потому что, — она перебрасывает свои длинные каштановые волосы через плечо, — я видела, как вам, ребята, хорошо вместе. Всего за пару коротких месяцев ты стал причиной многих положительных изменений в ней. Она стала меньше работать, больше смеяться. Ее жизнь перестала крутиться только вокруг карьеры.

Я киваю, впитывая каждое ее слово.

— Оливия получала удовольствие от жизни, ты вызывал улыбку на ее лице.

— Не могу не согласиться, — самодовольно ухмыляюсь я.

— Но, — она поджимает губы, — ты чертовски сильно облажался.

— Да, — моя ухмылка тает.

— Эпически. Так, как еще никто никогда не лажал.

Ла-а-адно, Боже, я понял.

— И именно поэтому я и пригласил вас сегодня сюда, — прерываю ее прежде, чем она успевает насыпать соли на рану. — Мы начнем, как только появится Стерлинг.

Звонок сигнализирует о его прибытии.

— Помяни черта, — бормочу я и направляюсь к интеркому, чтобы впустить его.

Стерлинг улыбается и хлопает меня по плечу.

— Готов вернуть свою девочку?

— Давно готов.

Меня немного отпускает, и я веду его в столовую. Поддержка лучшего друга очень много значит для меня, и она дает мне крошечную надежду, что, может быть, это возможно. Ведь Стерлинг всегда был голосом разума. Если он верит в меня, то, возможно, я действительно смогу это провернуть.

Я жестом предлагаю ему занять место. Что он и делает, устраиваясь рядом с Камрин. Они оба выжидающе смотрят на меня. Я становлюсь рядом со специально купленным для этого случая флипчартом с чистым листом и маркерами. На обеденном столе приготовлены еще чистые листы, стикеры и дополнительные маркеры. Надеюсь, сегодня у нас получится разработать действенный план. Никогда в своей жизни я ни хотел ничего больше, как хочу исправить свои отношения с Оливией. Чтобы вернуть ту счастливую связь, которую нам удалось наладить.

Взрослея, я всегда завидовал тому, что было у моих родителей. Конечно, много лет я предавался бессмысленным завоеваниям, но в глубине души всегда знал, что был однолюбом, и со временем хотел бы остепениться. Хотел построить такие отношения, которые обычно приводят к моногамии и обязательствам. И теперь, когда я почувствовал, насколько это может быть хорошо, меня жестоко лишили этого из-за моих собственных глупых действий.

— Во-первых, — я прочищаю горло, — спасибо вам обоим, что пришли сегодня. Это много значит для меня.

Стерлинг кивает мне, чтобы я продолжал. Камрин смотрит на меня несколько скептически, но молчит, ожидая продолжения.

— Как ранее заметила Камрин, да, я чертовски сильно облажался. И не собираюсь оправдываться за свое поведение. Я лишь хочу сказать вам, что был в отчаянии, доведен до ручки. И что люблю Оливию… и, вероятно, всегда любил.

Выражение лица Камрин смягчается, она откидывается на спинку стула и кладет ладони на колени.

— Я пригласил вас обоих сегодня, чтобы вы помогли мне разработать стратегию возвращения моей жены.

Я повторяю слова, которые вертелись у меня в голове и в душе, лишь прерываясь, чтобы написать на верхнем листе флипчарта — «Операция «Возвращение Оливии».

Слышу, как Камрин хихикает, и оглядываюсь на своих зрителей. Стерлинг смотрит на меня с открытым ртом, словно я потерял остатки разума.

— Что? — оборонительно спрашиваю я. Я только начал, а они хихикают надо мной, прикрывая рты руками, словно дети какие-то.

— Оливия повлияла на тебя, — фыркает Камрин. — Старый Ной уже давно бы махнул рукой.

На мгновение я задумываюсь над ее словами. И только открываю рот, чтобы спросить «так ли это ужасно», как Стерлинг прерывает меня.

— И старый Ной заказал бы пиццу и пиво.

Камрин оживляется.

— Ох. Пицца — это отлично. Я еще не обедала.

Вытаскиваю из кармана телефон и бросаю его Стерлингу.

— Отлично, закажи пиццу. И в холодильнике есть пиво. Но потом вы поможете мне разобраться с этим.

Камрин салютует мне, пока Стерлинг прижимает телефон к уху, чтобы заказать две огромные пиццы.

Прошло всего пять минут, а моя стратегическая встреча пошла прахом.

***

Кофейный столик усеян бумажными тарелками с корками из-под пиццы и несколько наполовину пустых бутылок пива. Флипчарт, который я купил, превратился в кучу каракулей, после того как Стерлинг вызвал Камрин на поединок в «Виселицу», а потом в «крестики-нолики». (Примеч. «Виселица» — игра для двух человек, заключающаяся в отгадывании слов по буквам, каждая неудачная попытка отгадывания буквы сопровождается пририсовыванием детали виселицы).

На нем также изображен большой рисунок пениса, который, как сказала Камрин с самым серьезным выражением лица, является ключом к возвращению Оливии. Прямо сейчас они развлекаются тем, что, смеясь, добавляют такие слова, как вульва и мошонка к общему беспорядку.

Мне хочется прибить их обоих.

Все их предложения были глупыми и бесполезными. В общем, это была пустая трата времени, и теперь у меня оставался всего один час до приезда Оливии домой.

— Ладно. Достаточно. — Я выхватываю маркеры из их рук. — Если не обираетесь воспринимать это всерьез, то проваливайте. Оба.

— Звучит отлично, — зевает Камрин и встает. — Поеду-ка я домой… Мне нужно вздремнуть.

Стерлинг похлопывает меня по спине — то ли в знак сочувствия, то ли в насмешку над моими сегодняшними усилиями, я не уверен.

— Ты что-нибудь придумаешь, приятель. Я знаю это.

— Спасибо, — неуверенно отвечаю я.

Я выпроваживаю их обоих за дверь, потом методично обхожу квартиру, комкая использованную бумагу и собирая маркеры. Выкидываю остатки нашего обеда в мусорку, а затем падаю на нашу кровать, хватаю подушку Оливии, прижимаю к себе и вдыхаю ее аромат. И безучастно смотрю в потолок.

Бросаю взгляд на часы. Теперь остается примерно сорок минут до возвращения Оливии домой, но я все еще не знаю, что сказать ей, когда она приедет. Как, черт возьми, мне убедить ее насчет нас? Прошло уже несколько дней, а я ни хрена не придумал.

Снова встаю и начинаю ходить по комнате. Увидев лакированную черную шкатулку на комоде, останавливаюсь и подхожу к ней. Держа шкатулку в руках, сажусь обратно на кровать. Я нечасто предаюсь воспоминаниям. Просто держать памятные вещицы в безопасности дома обычно достаточно. Но сегодня мне нужен совет.

Я вынимаю по очереди каждый предмет, держу его в руках и внимательно рассматриваю, прежде чем положить на кровать рядом со мной. Один из медальонов моей матери. Кожаная закладка из ее любимого потрепанного романа. Акция, которую получил мой отец от Нью-Йоркской Фондовой биржи в тот день, когда его компания стала акционерной. Залитая водой подставка из ресторана морепродуктов, в котором отец сделал предложение моей матери. Браслет-дружбы, который Оливия подарила мне в шестом классе, нитки уже изнашиваются и выцветают. Я улыбаюсь и откладываю его в сторону, просматривая остальные вещицы, которые счел нужным сохранить.

После осмотра различных предметов, имеющих значение в моей жизни, я добираюсь до последнего, погребенного на дне шкатулки. Сложенная вырезка из газеты с некрологом моей мамы.

От одного прикосновения к мягкой потертой бумаге у меня волосы на затылке встают дыбом. Что бы она обо мне подумала?

Я подвожу неутешительные итоги своей жизни. Она настолько изменилась, что я едва ее узнаю. Где я ошибся? Я поставил банальные вещи, которые не имеют значения, выше любви. Если компания пойдет ко дну… ну и что? Нам придется искать новую работу? Да и хрен с этим.

Конечно, мне не хочется терять компанию и наблюдать, как мои друзья и сотрудники борются за то, чтобы обратно собрать по кусочкам свои жизни. Но что касается моей жизни, то мой брак намного важнее, чем название компании, напечатанное на моем зарплатном чеке. Но я поставил спасение их работы, спасение себя от потери репутации вышесобственной жены. Если Оливия даст мне второй шанс, я не повторю этих ошибок.

Я разворачиваю листок, хрупкий от времени, и смотрю на слова, которые читал уже множество раз до этого:

Далия Эмерсон Тейт покинула этот мир слишком рано. Переехав в Соединенные Штаты Америки подростком, позже она училась в Колледже Смита, а затем вышла замуж за Уильяма Тейта из Брайар-Гроува, штат Нью-Йорк. У нее остался муж и яркий, заботливый и любознательный сын, Ной. Она твердо верила, что сын — ее самое большое достижение, а его воспитание — самое большое удовольствие в жизни.

Мама уж точно понимала важность любви и семьи. Она, вероятно, была бы так разочарована во мне сейчас.

В моем горле растет комок, и я пытаюсь сделать глубокий вдох. Я много лет не плакал из-за смерти матери, но сегодня ее потеря ощущается как никогда. Возможно, это потому, что я разрушил единственное хорошее в своей жизни, и со мной рядом нет мамы, чтобы дать совет, погладить по голове или крепко меня обнять.

— Мне так жаль, мам, — бормочу я. — Я что-нибудь придумаю. Сделаю так, чтобы ты гордилась мной. Обещаю.

Глава 7 Оливия

Когда я прибываю в спа, обнаруживаю, что Ной уже зарезервировал процедуры. Меня ждут европейский массаж лица, французский маникюр и педикюр, массаж горячими камнями и, наконец, выпрямление волос. Я немного раздражена тем фактом, что Ной записал меня под именем «миссис Тейт», а не «мисс Кейн», но отмахиваюсь от этого. Как бы там ни было… это бесплатный день в спа, а после всего, что произошло за последнюю неделю, мне очень нужно немного отдохнуть. Если это его способ заискивать передо мной, то я воспользуюсь этим.

Но я так напряжена, что и спустя час массажа не начинаю расслабляться. Даже лежа на животе с закрытыми глазами, пока миниатюрная светловолосая массажистка разминает мои ноющие, завязанные узлом мышцы, мои мысли не могут не возвращаться к насущной проблеме, выход из которой я пытаюсь найти уже несколько дней.

Все это время я полагала, что, как только мы поженимся, право собственности перейдет нам. А дополнительные права и обязанности заставят совет директоров прислушаться к нам и с большей готовностью пойти на риск, так как мы возьмем на себя большую часть ответственности в случае, если авантюра выйдет боком. Но чертов пункт о наследнике означает, что наследование «Тейт и Кейн» больше вариант.

Это действительно конец всему? Или есть другой выход?

Через несколько недель совет директоров соберется, чтобы проголосовать и решить дальнейшую судьбу нашей компании. У них остается выбор между тем, чтобы сохранить компанию «Тейт и Кейн» или продать ее. И они подойдут к этому выбору, как бизнесмены.

Все сводится к тому, какой вариант принесет им больше денег. Насколько большую ценность мы можем представлять в будущем по сравнению с тем, за сколько они могут убедить другую компанию купить нас. Долгосрочная и краткосрочная прибыль. Риск и вознаграждение.

Даже в нынешней ситуации не похоже, что компания убыточна. Под новым руководством она работает довольно хорошо, наша прибыль определенно начала расти по сравнению с показателями за последние пару месяцев. Но наш постепенный рост не был ошеломляющим возвращением, который бы рассеял все сомнения совета директоров. Мы все еще рискуем больше, чем им бы хотелось.

Если мы не можем использовать наше право собственности как дополнительное влияние… ну, это, несомненно, до сих пор мешает нам, но наше поражение еще не предопределено. Мы просто должны сделать себя незаменимыми другим способом. Нам нужно продемонстрировать две вещи: что компания «Тейт и Кейн» стоит больше живой, нежели мертвой. И что она стоит больше, когда именно мы с Ноем стоим у руля, а не кто-либо еще, кого они смогут нанять.

Хорошо, тогда мы покажем им новые цифры. Некоторые привлекательные, заманчивые цифры, которые они не видели раньше. Но от чего оттолкнуться? Мы не можем так просто вытащить кучку графиков из рукава, как фокусник. Я знаю достаточно о финансах, чтобы немного поиграть со статистикой. Но в первую очередь нужно определиться, чем играть. Оптимистические прогнозы — это одно, а вот наглая ложь — совсем другое. Даже если нам удастся одурачить правление в краткосрочной перспективе, мы просто останемся с носом позднее, и умолять о еще одном шансе будет уже гораздо сложнее.

Тяжело вздохнув, пытаюсь расслабить свои зажатые плечи, чтобы массажистка могла делать свою работу. Но так чертовски трудно сделать это, когда столько мыслей крутятся в моей голове.

Но ничего не поделаешь — нам нужны веские основания, чтобы подтвердить наш прогноз. Нам нужно как можно больше новых клиентов или, по крайней мере, многообещающих перспектив, и как можно быстрее. Но мы уже и так несколько месяцев крутимся, как сумасшедшие. Перепробовали все возможное. Проверили всех. Мы докучали одним и тем же людям и при этом чертовски их раздражали. Насколько это было жалко? Никому не нравится навязываться. И я даже не знаю, хватит ли мне на это сил.

Только если… мы не заставим их прийти к нам вместо того, чтобы гоняться за ними. Можем ли мы создать ситуацию, когда финансовые магнаты действительно захотят услышать наши предложения? Или хотя бы что-то, что сделает их восприимчивыми, расслабленными и готовыми слушать, готовыми рискнуть на новые сделки.

Веселая, непринужденная атмосфера…

Бесплатная еда и напитки обычно гарантируют успех, даже с миллиардерами, которые могут позволить себе все, что угодно. В идеале, в интересах экономии времени, нужно собрать в одной комнате как можно больше потенциальных клиентов, чтобы мы могли поразить их всех сразу вместо того, чтобы добиваться индивидуальных встреч в течение многих недель.

Нам нужно нечто большее, это должна быть лучшая вечеринка, которую когда-либо видел город.

Озарение поражает меня, словно молния. Задыхаясь, я вскакиваю с массажного стола.

— Миссис Тейт? Что-нибудь случилось? — удивленно спрашивает массажистка.

— Нет, все в порядке. — На самом деле это не так. Но я не могу сдержать восторженную улыбку. Она, наверное, думает, что я сошла с ума. — Извините, что так внезапно, но мне необходимо уйти. Пожалуйста. Возьмите с меня плату за целый час.

Не дожидаясь ее ответа, я бросаюсь за ширму и надеваю свою одежду, одновременно отправляя сообщение Ною.

Оливия: Встретимся в офисе. У меня есть идея.

И если чутье меня не подведет, это изменит компанию к лучшему.

***

После наступления темноты, а особенно в воскресный вечер, здание быстро пустеет. Ранее мне доводилось уже бывать здесь в нерабочее время, и такая глубокая тишина всегда вызывает у меня жуткое чувство, словно я единственный оставшийся человек на планете. Но сейчас я здесь не просто так, поэтому едва ли замечаю это. Тишина нарушается быстрым уверенным стуком моих каблуков, пока иду в свой кабинет.

К тому времени, как слышу, что Ной идет по коридору, я уже набросала пресс-релиз и отправила его в «Нью-Йорк Таймс». Бум! Вскидываю кулак в воздух, чувствуя головокружение от предстоящего неожиданного удара, который собираюсь обрушить на деловой мир.

Ной заходит в мой кабинет без стука.

— Что, черт возьми, происходит? Ты сказала, что у тебя появилась идея?

Ему не нужно добавлять «Что лучше ей быть чертовски фантастической, раз она вытащила его в офис воскресным вечером». Должно быть, он все бросил, чтобы поспешить сюда — на нем джинсы и старая футболка, а волосы в беспорядке.

— Да. Я уже разослала пресс-релиз. — Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Представь себе: мы собираемся устроить самый большой и лучший званый вечер, который только видел Нью-Йорк. Пригласим всех корпоративных шишек, с которыми мы хотели встретиться, но не знали, как это организовать. Вначале покажем небольшую презентацию — не более десяти минут — всего несколько смелых, ярких, достойных роликов о нашей компании, а также результаты, которых мы достигаем для наших клиентов… — Я взмахиваю рукой. — А затем будем просто общаться.

Ной все еще стоит в дверях, прищурив глаза, словно пытается понять, о чем я тут толкую.

— Так ты говоришь… что мы собираемся устроить вечеринку? — скептически спрашивает он. — Это и есть твоя грандиозная идея, ради которой я одевался и тащился почти через весь город? — У него серьезный голос, но судя по ухмылке, он ни капельки не сердится. И я понимаю, он сделает для меня практически что угодно.

Я нетерпеливо киваю.

— Именно. Это решит все проблемы.

— Тебе придется убедить меня.

Не в силах больше сидеть спокойно, я вскакиваю и начинаю ходить взад-вперед по узкому проходу между столом и стеной.

— Сколько раз ты бывал на конференциях или чем-то подобном, к концу увидев такое количество презентаций, что даже не мог точно вспомнить, кто и что продвигал, потому что все они были абстрактными, скучными и почти идентичными? Поэтому, если хотим, чтобы люди запомнили нас, мы должны быть запоминающимися. Что означает быть не заезженными и выделяющимися, и быть веселыми. Эта вечеринка выделит компанию «Тейт и Кейн» и создаст положительную репутацию.

Ной садится на стул перед моим столом, как будто он клиент, с которым я работаю — ну, полагаю, отчасти так и есть.

— Понимаю, о чем ты говоришь, но все равно это звучит слишком расплывчато и излишне эмоционально. Вряд ли это надежное решение.

— Знаю, что эта затея с вечеринкой — это не деньги в банке, но и не пустая трата времени. Повествование — это хорошо зарекомендовавшая себя стратегия брендинга. (Примеч. Брендинг — это деятельность по разработке марки продукта, продвижению на рынок и обеспечению ее престижности, и мониторинг на соответствие марки требованиям рынка).

— Для контент-маркетинга, да, но… (Примеч. Контент-маркетинг — совокупность маркетинговых приемов, основанных на создании и/или распространении полезной для потребителей информации с целью завоевания доверия и привлечения потенциальных клиентов).

— Когда клиенты заключают с нами контракт, они не просто покупают наши услуги — они скорее покупают нашу идею, как люди, на личностном уровне. Нашу харизму или характер. Это необязательно мудро или рационально, но такова человеческая природа. Мы социальные, эмоциональные существа… мы очень высоко ценим отношения, разговоры и интуицию, даже если не осознаем, что делаем это.

Важность этого я узнала от самого Ноя. Я едва ли не смеюсь, когда осознаю иронию моих слов. У нас было так много споров о бизнесе, как этот, и мы были по разные стороны. И хотя бы ненадолго, но мы поменялись местами. Я стала Ноем — оптимистичной, интуитивной, общительной, тогда как он стал мной — практичным, рассудительным, мнительным.

— Вместо того, чтобы обрушивать на людей сухие цифры, — говорю я, — на которые никто не обращает внимания и еще сложнее их запомнить. Вместо этого мы дадим «Тейт и Кейн» лицо, которое они смогут ассоциировать с нами. Мы покажем наш бизнес, демонстрируя себя. Два молодых гендиректора, которые готовы мыслить нестандартно и раздвигать границы. Людям нравятся такие истории!

Когда улыбаюсь Ною, его губы тоже начинают изгибаться в улыбке.

— Ладно, ладно… возможно, в этом что-то есть.

Я скрещиваю руки на груди и поднимаю голову, притворяясь оскорбленной.

— Только возможно? Пожалуйста, постарайся обуздать свой энтузиазм.

— Отлично, Снежинка, — хихикает Ной, — это чертовски фантастическая идея. Когда, ты сказала прессе, состоится званый вечер?

— В следующую субботу.

— Так скоро? Черт, у нас же есть еще своя работа. — Однако Ной продолжает улыбаться. Очевидно, мое волнение заразительно. — Тогда, полагаю, нам пора начинать. — Он потирает ладони и одаривает меня широкой улыбкой, которую я ждала с того момента, как тот приехал.

— Прямо сейчас? — Я предполагала, что Ной захочет вернуться к тому, что делал дома.

— А когда будет более подходящее время? — Он замолкает, чтобы посмотреть на часы. — Хотя, вообще-то, давай сначала поужинаем.

У меня урчит в животе в знак согласия, и мы оба смеемся. Я забыла, что не ела с самого завтрака, прежде чем отправиться в спа. Кстати говоря…

— Спасибо за спа. Это было великолепно. Правда, спасибо.

— Рад, что тебе понравилось, — кивает он.

Мы спорим, что лучше выбрать, пиццу или китайскую еду, заказываем последнюю, и располагаемся за столом в конференц-зале, когда прибывает наш заказ. Когда мы с жадностью поглощаем яичные рулетики и чоу-мейн с лапшой, Ной спрашивает:

— Твой отец все еще держит для клиентов бутылку скотча в ящике стола?

Я проглатываю рис.

— Да, а что? — Ной усмехается, и я качаю головой. — О, черт, нет. Мы не станем пить… — Но затем я замолкаю. Потому что, в самом деле, а почему, собственно, нет? Я в праздничном настроении, и один стакан за ужином точно не убьет меня.

— Давай, всего один бокал. Максимум два, — уговаривает Ной, небрежно махнув рукой. — Мы купим ему новую бутылку взамен. Вероятно, он даже не заметит разницы.

— Ага, вломимся в тайник отца с выпивкой, будто парочка подростков.

— Да, разве это не вызывает воспоминая о прошлом? Не припомню, чтобы мы делали подобное с тех пор, как я был… выпускником школы.

Я хихикаю и закатываю глаза.

— Конечно, давай выпьем. Думаю, мы это заслужили.

— Черт, да, совсем другое дело! — Ной встает. — Сейчас вернусь.

Спустя несколько минут он возвращается с полупустой бутылкой виски медового цвета и двумя стаканами.

— Извини, что нет льда, — говорит он, разливая напитки. — Поэтому, полагаю, просто выпьем чистый виски.

Конечно, я не любитель крепких напитков, но пожимаю плечами.

— Без разницы. Уверена, что выживу.

Пододвигаю наполненный до краев стакан ближе к себе, наклоняюсь к столу, чтобы отпить, и сразу же начинаю кашлять. О, Боже, я поторопилась, сказав, что выживу. Из-за того, как все горит внутри меня, похоже на то, словно вдыхаешь свежий горячий дым. Фу-у… и как люди пьют эту дрянь добровольно?

Ной смеется надо мной, и я бросаю на него злой взгляд, но вскоре и сама начинаю хихикать.

Он делает глоток из своего стакана и удовлетворенно причмокивает губами.

— Дьявол, а виски хорош.

— Как ты можешь пить это? — морщась, говорю я.

— Просто надо привыкнуть… как и к тебе. — Ной уворачивается от моего игривого шлепка.

Когда заканчиваем наш ужин, мы набрасываем план званого вечера, включая тему, питание, оформление и гостей. Один стакан виски каким-то образом превращается в два, а потом и в три. Оказывается, чем больше ты пьешь, тем становится легче проглатывать этот обжигающий напиток.

Несмотря на то, что мы оба до сих пор не знаем, как относимся друг к другу, у нас приподнятое настроение. И даже неловкость между нами никоим образом не приглушает вспышки вдохновения и вызванного ею оптимизма. Я больше опьянена надеждой, нежели отцовским виски.

Я встаю, чтобы выбросить пустую коробу из-под китайской еды, и комната слегка качается. Ладно, возможно, надежда и виски все же пьянят одинаково.

— Эй, полегче, — говорит Ной, поднимаясь на ноги. Он протягивает руку, чтобы поддержать меня за локоть.

Я поворачиваюсь… и обнаруживаю, что нахожусь к нему гораздо ближе, чем думала. Достаточно сделать один шаг, и я окажусь в его объятиях. Атмосфера между нами молниеносно меняется с деловой на напряженную, как при встрече двух старых любовников, объединенных общей историей и взаимным влечением.

— Ты в порядке? — Его голос низкий, такой же пьянящий, как и виски.

— Да-а, — отвечаю я, неожиданно почувствовав головокружение. — А ты?

Зачем я спросила последнее? Должно быть, я выпила больше, чем думала. Но Ной отвечает серьезным голосом с легкой улыбкой на губах, как будто мой вопрос имеет особый смысл.

— Прямо сейчас я чувствую себя очень хорошо, — он делает паузу, а затем добавляет, — но могло бы быть и лучше.

Даже не замечая этого, придвигаюсь ближе. Или я всегда была так близко, и просто до этого не обращала внимания, что его дыхание щекочет мои губы? Я вдыхаю такой знакомый пряный аромат, и мои колени снова слабеют.

— Ч-что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— Это зависит от тебя, — отвечает Ной. Потом колеблется. Обводит пальцем мою нижнюю губу. — Приятно видеть, как ты улыбаешься. Я… скучал по тебе.

Я придвигаюсь еще ближе. Атмосфера в комнате, когда-то счастливая и непринужденная, стала напряженной, когда мы уставились друг на друга. Глаза Ноя такие серьезные. Но если заглянуть в них глубже, то можно увидеть, что там что-то тлеет. Для меня.

Не могу сказать, кто сделал первый шаг, я или он. Но сокращение расстояния между нами кажется таким естественным и неизбежным, как падение. Все, что я знаю, это что его губы такие мягкие и теплые, и кажется таким правильным, что мы прижимаемся ими. Приоткрываю рот и слышу, как он выдыхает, когда наши языки переплетаются.

— Скучал по тебе, — снова шепчет он у моих губ. — Так сильно, Снежинка.

Вскоре наш поцелуй становится глубже, настойчивее, более диким. Жар его рук на всем моем теле — груди, попке, бедрах, кажется, все тело окружено его теплом — прожигает ткань моей одежды. Я таю, как ириска, таю и смешиваюсь с ним. Внезапно понимаю, что чем дольше сопротивляюсь этому, тем более взрывоопасным это будет, когда мы снова разожжем костер нашей страсти.

Ударяюсь ногами о стол. Теряю равновесие и сажусь с неизящным шлепком. Не разрывая наш поцелуй, Ной проскальзывает между моих слегка раздвинутых колен, задирает мою юбку и жадно прижимается ко мне всем телом, словно он не может насытиться мной. Мы идеально подходим друг другу, грудь к груди, твердый член настойчиво упирается в мой живот. Когда Ной поднимает мои ноги, чтобы подтянуть ближе к себе, я машинально обхватываю его бедра прежде, чем успеваю пискнуть от удивления.

Он снова прижимается к моим губам, побуждая раскрыться ему, умело проводя языком по моим губам. Ной мнет своими теплыми ладонями мою грудь, а я протягиваю руку между нашими телами, чтобы расстегнуть пуговицу на его джинсах. И затем его твердый член оказывается в моих руках. Я получаю удовольствие от каждого поглаживания, каждого тяжелого вздоха, каждого стона этого большого сексуального мужчины — это доказательство того, что он мой и только мой. Никто другой не может заставить его так реагировать. Его член теплый, твердый, и я провожу по этому великолепию, нежно растирая каплю смазки, выступившую из головки члена.

— Снежинка, я… — Голос Ноя дрожит от едва сдерживаемого желания. Но ему не нужно ни спрашивать, ни говорить что-то еще. Мне это не нужно.

Я отползаю назад, достаточно, чтобы дотянуться до сумочки одной рукой и подтащить ее к себе по столу. Достаю пакетик из фольги, спрятанный в бумажнике. Ноа удивленно округляет глаза. Но никто из нас не произносит ни слова. Тишина оглушает, пока я разрываю пакетик и извлекаю презерватив.

Ной стягивает джинсы и боксеры вниз по бедрам, и я раскатываю презерватив по его члену. Мы едва осмеливаемся смотреть друг на друга. Это мгновение проносится со скоростью света, и оно хрупкое, как мыльный пузырь. Прикосновение реальности мгновенно разрушило бы его. Одно неосторожное замечание, одно напоминание о нашей неприятной ситуации, и мы рухнем с небес обратно на землю.

Но совершенно очевидно, что мы оба думаем о презервативе. Такая маленькая вещица, но она так важная теперь. Минное поле из неудобных, нерешенных вопросов все еще присутствует между нами, мои собственные эмоции отражаются в нерешительном выражении лица Ноя. Что это означает в долгосрочной перспективе? Между нами снова все в порядке? В порядке ли я? Или сегодня вечером мы в последний раз прикоснемся друг к другу?

Пока я не могу ответить на эти вопросы. Я просто хочу Ноя. Не желаю думать о том, почему хочу его, или доверяю ли я ему, или что ждет меня в будущем. В этот момент я знаю, что он все для меня.

Сдвигаю в сторону свои промокшие шелковые трусики. Он входит в меня неожиданно, но останавливается, когда я шиплю сквозь зубы, и медленно продвигается вперед, а я нетерпеливо покачиваю бедрами. Сантиметр за сантиметром он наполняет меня, растягивает, сокращая пространство между нами. И потом находит мои губы своими, наш поцелуй с каждым мгновением становится все более голодным и страстным, чем когда-либо прежде.

Слова слишком тяжелы и слишком легки, слишком резки и слишком тупы одновременно. Тихие, хриплые звуки удовольствия — все, что нужно нам для общения. Поэтому я отбрасываю все остальные неприятные мысли прочь и наслаждаюсь этим моментом, наслаждаюсь им. Ощущение кожи к коже растворяет прошлое и будущее, оставляя только настоящее. Весь мой мир сжимается до ощущения его толстого члена, проникающего в меня, горячего дыхания и еще более жесткого трения.

— Ной, — выдыхаю я, когда он протягивает руку между нашими телами, чтобы нежно потереть мой клитор.

— Я знаю, — рычит он, все еще погруженный в меня на всю длину. — Так идеально. Ты и я.

И он прав. Это так.

Я напрягаю свои внутренние мышцы вокруг него, и Ной стонет.

Наши вдохи и стоны без слов ведут нас к блаженству, пока мы двигаемся вместе. Вскоре Ной начинает вколачиваться в меня, даря каждый твердый сантиметр себя. Тихие звуки шлепков влажной плоти о плоть такие эротичные и запретные в темном пустом офисе.

Я поджимаю пальчики ног и с каждым толчком сжимаю его бедра. Отбрасываю все и отдаюсь ему — Ною Тейту, моему мужу, моему сопернику, предателю, моему партнеру. Это ходячее противоречие: он — единственный мужчина, от которого я не могу держаться подальше, который делает мои эмоции одновременно такими запутанными и такими ясными.

Завтра утром я должна вернуться к этому будоражащему, нежному воспоминанию и попытаться понять, что же это все означает. Возможно. Или, возможно, я скажу себе, что это был сон.

Но прямо сейчас никаких вопросов. Только чувства.

Глава 8 Ной

Наблюдать за тем, как Оливия общается с гостями, невероятно. Все, над чем мы так упорно работали последние несколько месяцев, привело нас именно к этому моменту.

— Держишься? — спрашивает она, на мгновение отвлекаясь от людей, которые пытаются привлечь ее внимание. Приподнявшись на носочки в своих туфлях на умопомрачительных каблуках, Оливия быстро чмокает меня в щеку.

После нашей эротической встречи в конференц-зале в прошлые выходные все идет хорошо. Не отлично, но хорошо. Она вежливая и разговорчивая дома, и хотя мы не полностью помирились — или не занимаемся сексом, если уж на то пошло — дела идут хорошо. Похоже, мы двигаемся в правильном направлении, пусть даже и всего лишь малюсенькими шажками.

Можно с уверенностью сказать, что званый вечер, который придумала Оливия, имеет потрясающий успех. Получение компании «Тейт и Кейн» — лишь вопрос времени. Мы завоевываем всех: от усталых пожилых генеральных директоров до молодых, целеустремленных руководителей службы маркетинга, готовых к следующей большой сделке. Я буквально сияю от гордости за свою великолепную жену. Хотя стараюсь сдерживать свой оптимизм, но, черт возьми, невозможно не поддаться моменту.

— Это удивительно, детка, — приобняв ее за талию, я возвращаю ей целомудренный поцелуй в щечку.

Не буду переходить черту и проявлять к ней слишком много симпатии, потому что знаю, что сейчас не время и не место, и это только поставит ее в неловкое положение. Но все же не могу удержаться, чтобы не дать ей понять, как много значит для меня ее милый жест. Мы упорно трудились, чтобы быть сейчас здесь, и хотя я все еще не уверен, что нас ждет в будущем, это огромный шаг вперед в правильном направлении.

В ее глазах нежность, а на губах играет легкая улыбка.

— Я подойду к тебе позже.

Большую часть приема мы проводим по раздельности, покоряя приглашенных. Я не сказал ей и трех слов за весь вечер, но всегда держу Оливию в поле зрения, и она никогда не покидает моих мыслей. Я смотрю, как она растворяется в толпе. Оливия выглядит сногсшибательно в простых черных брюках и изумрудно-зеленой шелковой блузке. Профессионально, но более небрежно, чем обычно, что идеально подходит атмосфере вечера.

Это не какая-то там скучная деловая вечеринка, а также не политкорректная и нудная «корпоративная вечеринка», которой все молчаливо боятся. Нет. У нас чертова Бейонсе выступает. Ну ладно, она не Бейонсе, но девушка великолепна и зажигательна, и поет не жалея сил. Атмосфера непринужденная и освежающая. И официанты подают не охлажденное шампанское, а огуречные коктейли, которые достаточно крепки, чтобы вызвать улыбку даже у самых чопорных руководителей компаний. (Примеч. Один из вариантов коктейля «Пепино-огурец» — текила, огурцы, сок лайма и сироп агавы или сахарный сироп, лед; ингредиенты смешиваются в блендере).

Черт, большинство присутствующих стоят босиком на газоне, которым мы выстлали пол. Пляжные мячи разбросаны то тут, то там. На гамаках отдыхают с коктейлями в руках шишки из списка Fortune 500. У этих людей никогда не бывает выходных, поэтому гениальная идея Оливии дала им то, в чем они действительно нуждались — они расслаблялись.

Возможно, я и вправду повлиял на нее. На моих губах появляется улыбка.

Направляюсь к буфету, прикидывая, с кем еще можно сегодня переговорить.

Еда не претенциозная. Она простая и напоминает о детстве. Самые обычные закуски. Обжаренные на костре зефирки. В воздухе пахнет жареными хот-догами. Это дружелюбно и легко. И так как не ел со времени обеда, я останавливаюсь в очереди рядом с седовласым мужчиной, в котором узнаю председателя крупной технической фирмы.

Когда я встречаюсь с ним взглядом, он отводит глаза, и на его лице появляется знакомое выражение. Мужчина переутомился, устал, и, вероятно, у него еще дел на четыре или пять часов, которые нужно будет сделать сегодня, когда вернется домой. Он просто желает, чтобы его оставили в покое. Меньше всего ему хочется говорить о делах. Что меня вполне устраивает. Я помню, как мой отец сидел за обеденным столом с ноутбуком еще долгое время после того, как мы с мамой ложились спать.

— Привет, я — Ной, — протягиваю ему руку, и он пожимает ее. Ни фамилии, ни должности, потому что читаю его сомнения, как неоновую вывеску.

— Я Говард Диллон из Spherion, но прежде, чем вы начнете…

— Вы когда-нибудь пробовали «ходячий тако»? — спрашиваю я его, ухмыляясь, словно знаю самый большой в мире секрет. Потому что знаю. (Примеч. «Ходячий тако» с англ. «a walking taco» или «taco in bag» — это хрустящий тако в пакете Фритос — чипсов).

Он закрывает рот, потом открывает, а затем качает головой.

— Если честно, нет, не пробовал, — наконец, отвечает он.

— Сейчас надыбаю один, — широко улыбаюсь я.

Говард усмехается и следует за мной к передней части буфета.

И вскоре мы сидим, скрестив ноги, на надувном диване, наблюдая за битвой водяными шарами и поглощая кукурузные чипсы и говяжий фарш с приправами.

Говард сбрасывает туфли и шевелит пальцами ног в черных шелковых носках.

— Так это и есть «ходячий тако», да?

Я откусываю еще один кусочек и киваю.

— Странно неплохо, верно?

Это просто стандартные ингредиенты тако, смешанные в пакете из-под кукурузных чипсов, которые можно есть вилкой. У меня был сосед в колледже, который однажды познакомил меня с этим чудесным рецептом.

— Вы ребята из «Тейт и Кейн», кажется, все продумали. — Он съедает еще кусочек. Мы даже еще не говорили о делах, но я уже знаю, что он у нас в кармане.

— Мы упорно работаем и умеем отдыхать, и самое главное, у нас получается. Вы занятой человек, и у вас много дел. Если мы сможем сделать вашу работу немного легче, то мы здесь специально для этого.

Он издает звук, очень похожий на одобрение.

Я перевожу взгляд на Оливию, и она показывает мне большой палец. Она переходила от стола к столу, делая все возможное, чтобы продемонстрировать каждому гостю одинаковый уровень внимания и уважения. Она подходит к каждому разговору так, словно только это имеет значение, словно человек перед ней — самый важный и интересный собеседник во всем мире. Это удивительный талант, это уж точно.

Мне не нужно подсчитывать сегодняшние цифры, чтобы понять, что мы преуспели в привлечении новых клиентов и заключении новых сделок вдобавок к существующим. И лучше всего то, что это было легко, непринужденно и весело. Я в восторге. Моя жена — удивительное создание.

Позже я выбрасываю наш с Говардом мусор и приношу нам по пиву.

— Спасибо, что пришли сегодня.

Он поднимается на ноги.

— Эй, мне было нетрудно. — Он лезет правой рукой в карман и мгновение спустя достает свою визитку. — Здесь мой прямой номер. Давайте переговорим в конце следующей недели, когда я вернусь из Китая. Мне бы хотелось посмотреть, что мы могли бы сделать с новым талантом, помогающим нам.

— С удовольствием, — киваю я. Мой карман полон визиток с обещаниями последующих встреч. Не припомню, когда в последний раз дела шли так хорошо.

К концу вечера мне не терпится отослать всех с их прощальными подарками — подарочные пакеты с отличным французским шоколадом и подарочный сертификат на массаж — и остаться с Оливией наедине. Но здесь до сих пор, по крайней мере, дюжина людей, а также парочка корпоративных шишек, прыгающая в надувном доме.

Я тихо смеюсь и направляюсь, чтобы посидеть с Оливией. Она сбросила свои туфли и сидит на барном стуле, разговаривая со Стеллой из Parrish Footwear. Это та женщина, с которой, когда мы только начали встречаться, Оливия думала, я флиртую на деловом ужине. Приятно видеть, что они ладят, слово старые друзья. Смеются и улыбаются во время разговора.

Прежде чем успеваю подойти к ним, Оливия встает со своего стула, извиняясь за то, что ей нужно ответить на звонок. Не знаю, что могло быть таким важным, что она прервала встречу с клиентом, поэтому наблюдаю за ней краем глаза. Она хмурится и ходит взад-вперед, пока слушает, что ей говорят на другом конце линии.

Если это снова Брэдфорд ублюдок Дэниэлс, то видит Бог…

— Детка? — Я обхватываю ладонью ее запястье.

— Я сейчас приеду. Спасибо. — Она вешает трубку и с трудом сглатывает.

— Снежинка?

— Это мой отец. — Ее голос ломается. Но эта маленькая потеря контроля говорит мне всё. Если Оливия не в состоянии сохранять хладнокровие на публике, перед столькими гостями… то, чтобы она ни услышала, это должно быть ужасно.

Знаю, что если она сломается в пределах слышимости гостей, ей тяжело будет справиться с этим. Поэтому положив руку на ее поясницу, быстро провожаю Оливию из банкетного зала к выходу.

Как только мы оказываемся снаружи, она делает глубокий вдох, а из ее глаз текут слезы.

— В чем дело?

— Звонила его медсестра. Отца срочно везут в больницу. Он упал и ударился головой.

Черт. С тех пор как несколько недель назад последний курс лечения Фреда не дал результата, его здоровье резко ухудшилось. Настолько, что он стал редко появляться в офисе и нанял медсестру, чтобы та присматривала за ним дома.

— Тебе нужно идти, — говорю я. — Езжай в больницу и будь с ним.

— Уверен? Что насчет… — ее взгляд снова возвращается к вечеринке, где все еще продолжает играть группа, и слышна веселая болтовня гостей.

Я сжимаю ее плечи и наклоняюсь, чтобы поцеловать в губы.

— Я разберусь. Мы все равно уже заканчиваем.

Она кивает и вытирает слезы, которые продолжают литься, несмотря на все ее мужество.

— Хочешь, чтобы я поехал с тобой? — предлагаю я.

— Нет, — Оливия качает головой, — убедись, что ты побеседовал со всеми и проследи за каждой сделкой.

— Конечно, даже не сомневайся, — улыбаюсь я. — Увидимся позже, дома?

— Да.

Мы обмениваемся коротким значимым поцелуем, а затем она уходит.

Глава 9 Оливия

Две недели и, кажется, пятьдесят галлонов кофе спустя, мы с Ноем закрыли все сделки, которые открыли на нашей большой пляжной вечеринке.

Похоже, половина Нью-Йорка все еще гудит о ней. Финансовое будущее нашей компании настолько безопасно, насколько это возможно — и у нас дюжина новых контрактов и в три раза больше многообещающих деловых контактов, чтобы использовать их в ближайшие годы. Дела у «Тейт и Кейн» идут изумительно. Я на вершине мира…

Так было до сегодняшнего утра, когда я проснулась от звонка из больницы. Здоровье отца внезапно ухудшилось.

Две недели назад во время званого вечера, отец, по-видимому, допоздна работал в своем домашнем кабинете, что ему категорически не следовало делать, но, черт побери, я никогда не могла удержать его от работы. По какой-то причине он упал в коридоре, вероятно, по пути в ванную. Папа либо споткнулся, либо просто потерял сознание. Ночная медсестра нашла его лежащим без сознания и позвонила 911.

В ту ночь я делала все, что в моих силах, чтобы не разрыдаться, пока ехала в больницу на предельной скорости. Все ужасное, что могло случиться с моим отцом, промелькнуло перед моими глазами в виде жуткого слайд-шоу. Одному Богу известно, как долго он пролежал на ковре. Папа мог умереть еще тогда.

К черту вечеринку — мне следовало быть рядом. Нужно было почаще его навещать. Черт, я изначально должна была найти способ удержать его упрямую задницу в постели. Если бы я старалась сильнее, более внимательно присматривала за ним, была бы лучшей дочерью…

Пронзительный гудок возвращает мое внимание обратно к дороге. Я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы попасть в больницу и при этом не добавить еще одной семейной трагедии. Эти мысли самобичевания были бесполезны пару недель назад, и размышлять над ними теперь — не лучше. Но они все равно гложут меня.

Кажется, прошло несколько часов, но на самом деле всего минут двадцать, когда я добираюсь до больницы. Затем паркуюсь на стоянке, опустив в счетчик пригоршню четвертаков, и врываюсь внутрь. Потом иду к дежурной сестре, но не для того, чтобы узнать, как пройти в палату отца в онкологическом отделении. Я уже наизусть знала куда идти — третий этаж, дважды повернуть направо, последняя дверь налево, палата триста два. Слишком нетерпеливая, чтобы ждать лифт, я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Открыв дверь, я судорожно втягиваю воздух, когда вижу папу. Потому что несмотря на то, что за последние две недели навещала его уже с полдюжины раз, по-прежнему ужасно видеть его в таком тяжелом состоянии. Добрый Великан моего детства, мудрый и милосердный, который всегда точно знал, что делать, теперь лежит бледный и изможденный на больничной койке, окруженный бесчисленным количеством трубочек, проводов и пищащих машин. Смерть все ближе и ближе подкрадывается к нему, медленно, но неумолимо — ей нет необходимости спешить, потому что знает, что в конце концов она поймает свою жертву — и у меня нет выбора, кроме как смотреть зверю прямо в его налитые кровью глаза.

Меня это бесит.

Мне хочется все исправить, заставить его боль и недомогание уйти.

Но я бессильна.

Когда сажусь на единственный стул возле его постели, отец шевелится и открывает глаза. Потом с трудом садится.

— Оливия… как ты, милая?

Может быть, это только лишь мое воображение, но его голос звучит немного хрипло.

Я грустно улыбаюсь. Он лежит здесь, такой слабый, а спрашивает у меня, как я?

— Не имеет значения, это неважно. Ты в порядке? Что случилось? Как долго ты, по их мнению, пробудешь здесь?

Место, где он рассек голову, что потребовалось наложить швы, превратилось в едва заметную линию над бровью. Рана неплохо заживает. Но важнее та дрянь, что была внутри него. Где таилась болезнь, которую я не могла увидеть и с которой не могла бороться.

— Помедленнее, милая, по одному вопросу за раз. У меня опять закружилась голова. Скорее всего, от химиотерапии, нежели от рака. И они пока не знают и все еще проводят тесты. Клянусь, эти вампиры высосали половину моей крови. Но доктор сказал, что это может быть от пары недель до самого…

Я сглатываю комок в горле. Папа не договаривает, но это и так понятно. Или до самого конца.

Отец чуть-чуть двигается и кладет ладонь поверх моей руки.

— А теперь расскажи, как у тебя дела.

Упрямый старик. Но если он хочет отвлечься, то я не могу винить его за это. И, возможно, ему станет легче, когда он услышит о нашей удаче. Я натягиваю свой кардиган на плечи, так как кондиционер здесь всегда настроен на охлаждение, и наклоняюсь ближе к отцу.

— Я еще не до конца разобралась с цифрами… — до того, как все пошло наперекосяк, я планировала закончить с этим к обеду, — но думаю, что мы на верном пути. Мои прогнозы выглядят лучше, чем когда-либо. Так что я бы сказала, что все в порядке.

Заседание совета директоров должно состояться не раньше, чем через несколько дней, поэтому их решение еще предстоит узнать, но, если не случится никаких катастроф, то «Тейт и Кейн» почти наверняка будет в безопасности от их Дамоклова меча.

Папа прерывает ход моих мыслей хриплым смешком.

— Я не об этом спрашивал, детка. Я хотел узнать, как ты.

Ох. Мне нужно немного времени, чтобы обдумать вопрос.

— Я в порядке, — наконец, говорю я, смущенно пожимая плечами. Измученная двумя неделями сумасшедших сверхурочных и обессиленная из-за переживаний по поводу здоровья отца, конечно… но хороший ночной сон с легкостью решит эти проблемы. Ну, или первую из них, по крайней мере. — Почему ты спрашиваешь? — Уверена, у него есть более важные причины для беспокойства.

— Потому что ты моя дочь, и, что бы ни случилось, ты всегда будешь моей маленькой девочкой. Ну и потому, что ты говоришь не так уверенно, как хочешь казаться. Ты счастлива? Как дела с Ноем?

О, черт. Я понятия не имею. С чего же начать?

— Я полагаю… Не знаю, — признаюсь я.

— До сих пор? — выгибает бровь отец.

— Из-за твоего здоровья и всей этой суматохи на работе у меня не было времени, чтобы сосредоточиться на собственной жизни, — говорю я, оправдываясь. А последний случай с отцом вытеснил все остальное из моей головы.

— Это не повод ставить себя на последнее место, дорогая. Когда-нибудь меня не станет, успех приходит и уходит, но ты единственная, кто у тебя есть. И любовь… если ты правильно взрастишь ее, любовь всегда будет рядом, чтобы поддерживать тебя, сделать сильной. Поэтому важно найти время, чтобы привести в порядок собственные дела.

Его слова попадают прямо в сердце.

— Ладно, пап, — не в силах не согласиться киваю я. — Обещаю, что поработаю над этим.

И это, не говоря уже о том, что он, конечно же, прав. Я больше не могу этого избегать. Эта неуверенность в наших с Ноем отношениях съедает меня изнутри. И броситься в работу, как в омут с головой, не помогает.

— Вот это моя умница. А теперь уходи и продолжай свой день. Со мной все будет в порядке и без того, чтобы ты будешь стоять над моей душой. — Он подмигивает мне, и я невольно улыбаюсь.

Сжав его руку, я еще раз целую отца в щеку и качаю головой.

— Если не возражаешь, пап, я останусь на пару часов. Работа подождет.

Потребность быть с ним, слышать его мягкое дыхание, чувствовать мускусный запах мыла — причиняет почти физическую боль. Даже думать не хочется о том, что придет время, когда у меня не будет всего этого.

— Я не против, милая, — кивает он.

***

Позже, на обратном пути из больницы в офис, дорогу, по которой я обычно езжу, блокируют оранжевые строительные знаки. Я с рычанием выворачиваю руль, чтобы найти другой маршрут. Именно сегодня, из всех возможных дней, городские работники, наконец, подняли свои задницы, чтобы залатать выбоины на дороге? Господи Иисусе, у меня нет времени на эту хрень…

Ну, на самом деле, у меня полно времени. Просто терпение — не моя добродетель. Хотя если случится еще какая фигня, то мои волосы буквально воспламенятся от стресса.

Манхэттенский лабиринт улиц с односторонним движением заставляет меня сделать большой крюк. Пока жду на светофоре, секунды на котором ползут так, что клянусь, создается ощущение, будто он сломан, барабаню пальцами по рулю и оглядываю улицу, просто чтобы скоротать время. Я не часто бываю в этой части города. Несмотря на то…

Эй, эта чайная выглядит такой знакомой.

На моих губах медленно расплывается улыбка. Это место, где я купила Ною наш японский чайник в подарок на новоселье. До сих пор помню ту ночь, первую в нашем новом пентхаусе. Чайник был предложением мира. Подтверждением того, что мы еще не достигли гармонии, но могли бы, если бы попытались — и что я была готова попытаться.

Боже, и я так нервничала. Переезд в блестящий новый пентхаус с мужчиной, таким великолепным, сексуальным и смелым, как Ной. Я вспоминаю, каким внимательным он был, когда согласился не торопиться и лелеял наш нежный поцелуй, и теперь это кажется почти комичным.

Тепло наполняет мою грудь, и я громко смеюсь. Я все время упускала из виду главное, так что судьбе пришлось ткнуть меня этим в лицо. Почти иронично, что такая простая случайность подсказала мне, что я должна была понять так давно.

Я люблю Ноя.

Где-то между нашим общим детством и первым разом, когда мы переспали, я сильно влюбилась в этого замечательного, сводящего с ума, страстного мужчину, без надежды когда-либо вернуть себе свое сердце обратно. И даже когда чертовски сильно злилась на Ноя, я продолжала любить его. Думаю, папа был прав насчет того, что любовь всегда рядом… хотя, возможно, он не это имел в виду.

Но эйфория скоро проходит. Неважно, что я чувствую, мне все еще неизвестно на каком этапе отношений мы находимся. Неважно, сколько раз я пытаюсь смотреть на ситуацию с его точки зрения, неважно, сколько раз он повторяет, что совершил ужасную ошибку и что никогда не сделает этого снова, ничто не может стереть тот факт, что он лгал мне. Ной скрыл от меня жизненно важную информацию, чтобы управлять моими чувствами к нему.

«Я не сказал, потому что боялся потерять тебя» — понятная человеческая слабость, но это все равно остается манипуляцией. И от воспоминаний о том, как я увидела его в нашей ванной с иглой в руке, у меня до сих пор бегут мурашки по коже.

Поэтому, даже несмотря на то, что действительно люблю его, я понятия не имею, что с этим делать. Или даже, что я хочу сделать. Мое сердце все еще так сильно разрывается между ненавистью к Ною и тоской по нему, что кажется, будто часть сердца вырвали из моей груди.

Я фыркаю от разочарования. Всякий раз, когда мы вместе, чувствую, что меня тянет к нему, как будто между нами не произошло ничего плохого. Нашевлечение — будто сила природы. Противоположные магнитные полюса, которые всегда были, и всегда будут притягиваться друг к другу.

И дело не только в моем теле — хотя, видит Бог, я не могу перестать прикасаться к нему, как ни стараюсь. Наши умы и личности приноравливаются друг к другу. Наших бизнес-стратегий по отдельности было недостаточно, но, объединив их, мы вывели компанию из кризиса. И когда мне внезапно понадобилось уйти с вечеринки, я, не задумываясь, доверила Ною все уладить. Я, помешанная на контроле, которая целую вечность училась отпускать вожжи и делегировать полномочия своей лучшей подруге.

Мы дополняем друг друга. Так идеально, что я не могу не удивляться…

Может, все-таки есть какой-то способ сделать так, чтобы это сработало.

Последние несколько недель я занимаюсь тем, что делаю всегда в сложных жизненных ситуациях — подавляю свои эмоции, погружаясь в работу, как страус, зарывшийся головой в песок. Я надеялась, что, имея достаточно времени и пространства, мои чувства естественным образом успокоятся, и это позволит мне разобраться в них.

Но эта тактика явно не сработала. Блокировка эмоций — всего лишь слабое оправдание для промедления, по-настоящему это не решает проблем. Я просто уклоняюсь от этой проблемы. Боже, брак — такая тяжелая штука.

И другие мои любимые стратегии ухода от проблем тоже не сработают. Я могу быть сколько угодно гиперлогичной и организованной, могу перечислять плюсы и минусы весь день, и это все равно не поможет мне добраться до сути проблемы. В конечном счете все сводится к выбору. Сложному, пугающему, без права на ошибку выбору.

Любить ли его… ведь однажды это причинит мне боль?

Мне ненавистно то, как все расплывчато и болезненно. Я так привыкла к холодным, сухим цифрам, к тому, что у меня есть что-то объективное, за что могу ухватиться, к тому, что факты, показатели и статистика указывают мне правильный ответ или, по крайней мере, помогают направить на верный путь. Теперь же я сама по себе.

Ну, вообще-то, нет. У меня есть партнер во всем этом. Что является частью проблемы, но также и частью решения.

Полное прощение — это первый шаг. И я все еще не знаю, готова ли к этому. Но прямо сейчас, все, что мне действительно нужно, это завершение. Нужно понять, куда мы направляемся, потому что я больше не могу жить в этом странном подвешенном состоянии. Не могу продолжать вести свою повседневную жизнь, стараясь не смотреть на мужчину, с которым делю весь день рабочее место и всю ночь постель. Спать, свернувшись калачиком, лицом в разные стороны, когда несколько сантиметров между нами кажутся километрами.

Мы не можем просто продолжать так жить, нервно выглядывая из-за края разделяющей нас пропасти, ожидая, что либо что-то утащит нас прочь, либо столкнет в нее. Мы сами должны сделать шаг. Нам нужно все обсудить и принять взвешенное решение, которого мы сможем придерживаться.

Что касается того, каким может быть это решение…

Я не хочу заканчивать наши отношения. Единственный выбор — сохранить их, и для этого потребуется «прыжок веры». Случится ли конец света, если я дам Ною еще один шанс?

Я едва сдерживаю улыбку. Еще один испытательный срок — правда, в наших отношениях это кажется закономерностью. Хотя этот, возможно, самый важный из всех. Сможем ли мы уйти от наших отношений любовь-ненависть, а Ной стать моим «долго и счастливо»?

Нет, я забегаю вперед. Наверняка я знаю лишь то, что нам нужно серьезно поговорить сегодня вечером.

Я поворачиваю машину к дому, намереваясь сделать именно это. Но часть меня все еще надеется, что, может быть, только может быть… некоторые решения действительно просты. Или, по крайней мере, проще, чем кажется в последнее время.

Глава 10 Ной

В последнее время Оливия испытывает огромный стресс, даже сильнее, чем обычно. В дополнение к ведению бизнеса и хождению на цыпочках вокруг наших хрупких, все еще исцеляющихся отношений, она столкнулась с ухудшающимся здоровьем отца.

Долгое время мы притворялись, что он выкарабкается. Но правда такова, что он очень болен. Прогнозы плохие, и, возможно, в этот раз он не покинет больницу. Больше всего на свете мне хочется все исправить, украсть Оливию и защитить ее от боли.

На двоих, мы уже потеряли троих родителей. Так что это для нас не ново. Но дело в том, что к этому невозможно привыкнуть.

Я вздыхаю и поднимаюсь с дивана. Оливия скоро вернется домой, и я планирую приготовить ужин, ожидая ее. Если есть хоть малейшая возможность улучшить ее день, я сделаю это.

Тушу томаты и чеснок в белом вине, а на плите закипают лингвини, когда слышу, как открывается входная дверь. (Примеч. Лингвини — итальянские макаронные изделия).

— Есть кто? — зовет Оливия.

— На кухне. — Я заканчиваю нарезать хлеб и выключаю плиту как раз в тот момент, когда Оливия заходит в комнату.

Она грустно улыбается мне. Я знаю, как трудно даются ей посещения отца. И решаю в этот момент, что больше она не будет навещать его без меня. Несмотря на то, что Оливия никогда не признавалась мне, но, вероятно, быть одной в больнице тяжело для нее. Мне нужно быть рядом, чтобы ей было на кого опереться или высказаться.

Она сняла обувь, и теперь на добрых пятнадцать сантиметров ниже меня. Я притягиваю ее к себе, чтобы обнять. После прожитых вместе нескольких месяцев, я заметил, что она всегда снимает пыточные устройства, которые называет туфлями, у входной двери, чтобы потом бережно отнести их в свой шкаф. Оливия отлично выглядит на каблуках, но я мысленно помечаю себе, что позже нужно сделать ей массаж ног.

Оливия прижимается головой к моей груди.

— Я тут подумала… нам нужно поговорить.

— Согласен, — киваю я. — Но сперва еда.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — хихикает она.

Оливия достает тарелки и салфетки и располагает их на столе, пока я сливаю пасту и смешиваю ее с домашним соусом, добавляя немного тертого сыра пармезан.

Мы наслаждаемся ужином на диване с бокалом белого вина, а на заднем фоне тихо работает телевизор. Это так по-домашнему и уютно.

Когда мы заканчиваем, я смотрю, как Оливия относит тарелки на кухню. Она собрала волосы в небрежный пучок на затылке, и, хотя она все еще в своей рабочей одежде — гладкой черной юбке-карандаш и кремовой шелковой блузке, вырез которой украшен маленькими пуговичками — Оливия выглядит непринужденно и расслабленно.

Пока наблюдаю за тем, как она наливает нам по бокалу вина, меня одолевают две мысли одновременно: что я влюблен в нее, и что так не может больше продолжаться. Мне надоела эта недоговоренность и недосказанность, надоело пресмыкаться перед ней ради ее внимания, жить и работать бок о бок с ней, словно я ей безразличен, а затем безумно трахаться, когда она сочтет это уместным. Мне не нужны объедки, мне нужна вся она целиком.

Когда Оливия снова садится рядом со мной, я готов поставить все на кон. Сказать ей, что мы дошли до точки невозврата, что пора решить: — все или ничего. Но Оливия опережает меня.

— В последнее время я много думала о нас, — начинает она неуверенным голосом. Потом сглатывает и ставит свой бокал на кофейный столик рядом с моим.

— И что же ты надумала? — Я поворачиваюсь лицом к ней, подталкивая ее продолжить.

— Я так больше не могу, — качает головой она, словно пытаясь прогнать неприятную мысль.

Мой желудок сжимается. Словно я в свободном падении, лечу навстречу катастрофе, не имея возможности ее предотвратить.

— Мне ненавистно то, что я не знаю, где мы находимся, и что произойдет дальше. — Она сжимает руки на коленях, чувствуя себя неловко.

— И что ты хочешь, чтобы произошло дальше? — Я слегка задерживаю дыхание, ожидая ее ответ.

— Я просто хочу… чтобы все стало лучше. Как было прежде. Я… я влюбилась в тебя Ной, — заикается Оливия.

Любовь. Мое сердце подскакивает к горлу. Не так давно, услышав это слово из шести букв, я бы сбежал. Но здесь и сейчас, сорвавшиеся с прекрасных губ Оливии… Я никогда не слышал ничего слаще… Мне хочется сжать ее в объятиях, крепко поцеловать, доставить ей удовольствие прямо здесь на диване. Показать ей, как сильно скучал по ней.

Но я сдерживаюсь и заставляю себя действовать осторожно. Мы все еще не разобрались во всем до конца.

Я переплетаю наши пальцы и притягиваю ее ближе к себе.

— Тогда не противься.

— Мне страшно. — Оливия поднимает на меня взгляд.

— Мне тоже, — признаюсь я.

Мы оба понимаем: что бы ни произошло дальше, мы пройдем через это вместе. И это касается наших сердец, бьющихся, как одно целое, а не только работы. Это кажется более хрупким и реальным, чем я даже мог себе представить.

— Что это значит? — спрашивает она.

Я притягиваю ее еще ближе, что Оливия практически оказывается у меня на коленях. Поглаживая щеку кончиками пальцев, я нежно и целомудренно целую ее в губы.

— Это значит, что мы вместе, в это раз по-настоящему, как муж и жена. Никаких секретов, что бы ни случилось. Мне все равно, что произойдет с компанией… я хочу только тебя. Ты нужна мне днем и ночью, всегда. Не могу смириться с мыслью, что ты не моя. Я хочу быть тем мужчиной, который проведет тебя через все жизненные взлеты и падения.

А их будет немало, можно не сомневаться. Мы уже пережили много штормов вместе, но мы оба остаточно взрослые, чтобы понять, что, вероятно, еще не прошли через самое худшее. И именно поэтому мне хочется быть ее надежной и тихой гаванью.

— Я тоже хочу этого. — Печальная улыбка появляется на ее губах.

— И мне так чертовски жаль, что я не рассказал тебе о пункте про наследника. Клянусь, я бы никогда…

— Я знаю, Ной. — Она поднимает руку, как бы отмахиваясь от моих извинений. — Пожалуйста, не надо. Нам не нужно заново переживать это. Если мы сделаем это, если будем двигаться вперед, хочу, чтобы ты знал: я обещаю не вспоминать о твоих ошибках и не кидаться в тебя обвинениями.

— Спасибо, — киваю я. — Это больше, чем я заслуживаю.

И это еще одна причина, почему Оливия идеальная женщина, хотя мне не нравится, что она сказала «если». Что касается меня, то нет никаких «если». Я уже настолько увяз в любви к ней, что это больше невозможно скрывать. Мое сердце в ее руках, и все, что мне остается, это ждать ее решения.

— Но ребенок… — Она прикусывает нижнюю губу, взглядом изучая меня. — О нем нам следует поговорить. Он будет позже. Гораздо позже… если вообще будет. Я пока думаю об этом.

Мое сердце снова подскакивает к горлу. От мысли об Оливии и нашем ребенке у меня кружится голова. А знать, что есть такая возможность в будущем, что этот выбор мы могли бы сделать вместе… это значит для меня очень много.

— Хорошо, — говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. — Я просто хочу, чтобы мы были вместе. Это все, чего я когда-либо хотел — реальный шанс быть с тобой. Знаю, мы вступили в этот брак при необычных обстоятельствах, но для меня это не фиктивный брак. Никогда не был фиктивным. — Я наклоняюсь и целую ее еще раз, нежно и мягко.

— О чем ты говоришь? — Она отстраняется и вопросительно смотрит на меня.

— Когда Стерлинг ожидал, что я заартачусь из-за женитьбы, — пожимаю я плечами, — я не заартачился. И когда все думали, что я передумаю, я не передумал. Я всегда хотел тебя. Единственная девчонка, которая, казалось, была невосприимчива к моему шарму. Единственная, которая держала меня в напряжении, споря со мной часами. Самая прекрасная женщина, которую я всегда хотел, но ты никогда не давала мне шанса. Теперь ты моя, и сейчас, когда ты у меня есть, я не испорчу это. Обещаю тебе.

— Ной… — Оливия издает тихий звук одобрения.

— Отныне все делим пополам. Обещаю быть открытым и честным. Обещаю подключать тебя, какой бы неприятной ни была ситуация. Мы с тобой в одной упряжке. До конца. Пожалуйста, ты не можешь уйти. Я люблю тебя.

Она прикусывает губу, заставляя меня мучиться от неведения. Затем улыбается.

— Я никуда не собираюсь. Я тоже люблю тебя.

Я прижимаюсь к ее губам своими. Я настолько переполнен эмоциями — любовью, вожделением, счастьем — что готов взорваться. Поднимаю ее с дивана и несу в нашу спальню.

Комната, которую последние три недели мы делили в гробовом молчании, больше не такая. Потому что в тот момент, когда располагаю Оливию в центре кровати, я одним быстрым движением стягиваю с нее юбку и трусики, и удивленный вздох срывается с ее губ. Далее следуют блузка и кружевной лифчик.

— Привет, тигр. — Она улыбается мне с таким голодом, что мой член дергается. — Давай-ка сравняем счет.

Я стягиваю рубашку через голову, пока Оливия возится с моим ремнем. А потом располагаюсь рядом со своей женой, кожа к коже. Она целует меня в шею, и все встает на свои места.

Мы долго целуемся. Чувствую, что не могу насытится ею: ароматом жимолости, тихими хриплыми стонами. Но моя нужда быть ближе к ней — быть внутри нее, обладать ею — побеждает.

— Мне нужно заняться с тобой любовью, — бормочу я ей в губы. Впервые говорю эти слова женщине. Заняться любовью. Но вдруг осознаю, что именно так и есть.

— Да, — шепчет она.

Дотянувшись до тумбочки, достаю из ящика презерватив. Затем, поразмыслив, я снова тянусь, беру второй и бросаю его на кровать рядом с нами.

— Кто-то сегодня амбициозен, — хихикает Оливия.

Чертовски уверен, что я. Я слишком долго ждал ее. Если все сделаю правильно, то утром она будет насытившейся и уставшей.

Вскрываю пакетик, но Оливия перехватывает инициативу на себя. Ее руки нежные и намного мягче моих. Моя потребность быть ближе к ней перебивает все остальные инстинкты, словно в этот раз соединение намного значительней, чем все предыдущие разы вместе взятые, когда она отдавалась мне.

Все наши предыдущие интимные встречи были рождены обманом. Да, она хотела меня, но сегодня это по-другому. Оливия отдала мне свое сердце, простила мне все мои прегрешения, и желание показать ей, что это значит для меня, безусловно поглотило меня. Она не моя девушка или фальшивая невеста, или просто вторая половина нашего брака. Оливия — моя жена. И у меня такое чувство, что для того, чтобы она осознала это, потребуется гораздо больше. Но в данный момент меня волнует лишь то, как заставить ее чувствовать себя хорошо.

Притягиваю Оливию так, чтобы она оседлала мои бедра. Затем приподнимаю ее, чтобы выровнять нас. Когда она опускается, это ощущается, словно я попал в рай. Рай. Она откидывает голову назад и издает протяжный низкий стон.

— Навсегда, — стону я, крепко сжимая ее бедра, контролируя темп. Медленно и не спеша, чтобы я мог насладиться каждым ее вздохом, каждым стоном, каждым сжатием ее внутренних мышц.

— Ной, — шепчет она, обхватывая меня ногами, подталкивая ускорить темп. — Быстрее. Глубже.

— Скажи мне, — требую я, двигая вверх бедрами.

— Я твоя. — Она двигается навстречу мне, принимая меня глубже.

Моя грудь наполняется любовью к этой удивительной женщине, меня переполняют эмоции. Погружаясь в нее снова и снова, я доказываю, что все в нашем союзе правильно.

— Моя, — рычу я.

— Навечно, — всхлипывает она, уже задыхаясь от удовольствия.

Навечно.

Глава 11 Оливия

— И в завершении, в интересах совета директоров сохранить компанию «Тейт и Кейн Энтерпрайзес», — заканчиваю я и, затаив дыхание, сморю на Ноя. — Как тебе?

— Отлично. Думаю, у нас все получится, — устало улыбается он мне. — Как я и сказал после двух последних репетиций.

Я прикусываю губу, которая и так уже порядком искусана за эту ночь.

— Может, нам стоит повторить еще разок? Не знаю, убедительна ли моя речь так, как мне хотелось бы. И, возможно, мне стоит сделать те дополнительные слайды, о которых я говорила ранее. Наши аргументы обязательно должны быть сильнее…

Ной протягивает руку и сжимает мое плечо, одновременно прерывая и успокаивая меня.

— Снежинка. Успокойся. Наша презентация отличная. К тому же, уже час ночи — я устал и уверен, что и ты тоже. В данный момент, хороший здоровый сон будет лучше, чем сотня графиков.

— Ладно, ладно, — вздыхаю я, признавая поражение. Одно слово «сон» вызывает зевоту.

— Видишь? Позволь мне уложить тебя в постель.

Я улыбаюсь и выгибаю бровь.

— Что за тон? Я думала, ты хочешь спать.

— Не волнуйся, хочу. — Он возвращает мне улыбку. — Секс может подождать до завтрашнего вечера, после того, как мы надерем им задницу нашей презентацией и спасем мир.

Очередной зевок прерывает мой смех, пока Ной ведет меня в постель.

***

В тот вечер, все еще торжествующе смеясь, мы вваливаемся во входную дверь пентхауса, как пара студентов, только что окончивших колледж.

— Мы сделали это! Мы спасли всю нашу чертову компанию! — громко кричу я, сбрасывая туфли. Несмотря на всю нашу тяжелую работу, я не могу поверить, что мы убедили правление позволить «Тейт и Кейн» жить. И хотя невыполненный пункт о наследнике лишил нас наших акций, у нас все еще есть наша работа в качестве глав компании. Мы еще можем жить нашим наследием, а это все, что нам на самом деле хотелось.

— Чертовски верно. Нас невозможно было остановить. — Ной обхватывает меня за талию, поднимает и кружит по коридору, заставляя визжать от удивления и восторга. — И это именно твоя блестящая идея о вечеринке спасла наши задницы, Снежинка.

— Даже не пытайся вести себя так скромно. Я бы не справилась с этой чудовищной горой работы без тебя. — Я игриво хлопаю его по плечу — это единственная часть тела, до которой я могу дотянуться в таком положении. — Теперь отпусти меня и налей нам выпить.

— Еще одна отличная идея. Открою бутылку охлажденного шампанского. — Ной ставит меня на ноги, снимает пиджак и бросает его на спинку стула.

— У тебя уже есть охлажденное? — спрашиваю я, следуя за ним на кухню.

— Прошлой ночью я подумал, что если мы победим, то захотим отпраздновать, а если проиграем, то утопим свою печаль.

— Какой вотум доверия. Тебе нужно было сказать мне, что уверен в нашей победе.

Он пожимает плечами, криво улыбаясь.

— Да-а, но мы выиграли, верно?

Достаю из буфета пару бокалов, пока Ной берет бутылку из холодильника и откупоривает ее. Есть что-то чарующее в звуке откупоривающейся бутылки шампанского — это похоже на мини-праздник. Ной наполняет наши бокалы до краев.

— За успех в бизнесе, за трудные победы… и за неудержимые пары, — произносит он, поднимая свой бокал в воздух.

— Поддерживаю. — Беру бокал, чокаюсь и делаю большой глоток, наслаждаясь легкими пузырьками, лопающимися на языке.

— А теперь, где мой поздравительный поцелуй?

Я закатываю глаза, потом наклоняюсь к нему и чмокаю в губы. Ной тихо и одобрительно ворчит, потом пытается притянуть меня ближе, но я отстраняюсь.

— И это все? — протестует он.

— Позволь мне сначала выпить хотя бы один бокал шампанского. Я еще не закончила наслаждаться нашим триумфом.

Когда мы допиваем, Ной обновляет наши напитки.

— За что нам стоит выпить на этот раз?

— Хм-м, — задумчиво протягиваю я. — Ты многое опустил в первом тосте. Как насчет… за мое удачное замужество?

Ной удивленно моргает, а затем кивает. Улыбка медленно появляется на его губах.

— Мне нравится этот тост.

Улыбаясь, я чокаюсь с ним. Наверное, я удивила его. Но он и вся та радость, которую он приносит мне, сперва удивили меня.

Ной допивает и удовлетворенно вздыхает.

— Это здорово.

— Знаю, — решительно киваю я. — Боже, так удивительно не чувствовать, что решение совета директоров висит над нашими головами.

— Ну, и это тоже, — широко улыбается мне он. — Но я, прежде всего, говорил о том, чтобы проводить время с тобой дома. Не могу вспомнить, когда мы в последний раз просто тусовались и веселись, как сейчас.

Мы отдалились не только потому, что были очень заняты работой. Также я не была уверена, в каких мы сейчас находились отношениях, и старалась изо всех сил в этом разобраться. Но сейчас вся боль в прошлом: мы поговорили о наших чувствах, сказали друг другу, что уже давно должны были сказать, и теперь пытаемся оставить позади весь этот ужасный эпизод.

Чувствуя мою нерешительность, Ной протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими.

— Извини, я не хотел тебя расстраивать. Просто имел в виду… что я рад видеть тебя снова счастливой.

Не сводя с меня глаз, он подносит мою руку к губам и с улыбкой целует костяшки пальцев, как в тот день, когда я впервые согласилась с ним встречаться. Эта судьбоносная встреча состоялась всего три месяца назад, но мне кажется, что прошла целая жизнь — возможно, потому, что я стала другим человеком. Кто бы мог подумать, что наши отношения зайдут так далеко? Если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что я влюблюсь в Ноя Тейта, дала бы тому затрещину. Я была бы шокирована.

Более хриплым голосом Ной добавляет:

— Кстати, о веселье… Иди сюда, красавица.

Жар в его темных глазах прогоняет все другие мысли из моей головы.

— Хорошо, но сегодня я хочу попробовать кое-что новое.

Его интерес усиливается.

— Да?

Я протягиваю руку, чтобы схватить мужа за галстук. Его дыхание учащается, пока я развязываю узел и вытягиваю шелковую ткань винно-красного цвета из воротника его рубашки.

— Я хочу, чтобы ты завязал мне глаза, — говорю я, чувствуя, как мои щеки невольно краснеют. Мне придется привыкнуть говорить о таких вещах, ведь я замужем за богом секса.

Его глаза округляются от удивления и волнения.

— Ты уверена?

— Да. Я доверяю тебе.

И мне хочется показать ему, что доверяю. Я не так хороша в словах, как он, но этим актом — отдавая свое тело и свое удовольствие прямо в его руки — я знаю, что мое послание дойдет до него быстрее, чем если бы просто сказала ему, что прощаю его.

Когда Ной целует меня крепко, глубоко и искренне, мои глаза наполняются слезами счастья. Совершенно очевидно, что он понимает.

Мы слегка задыхаемся, когда он отстраняется. Не говоря ни слова, он берет меня за руку и ведет по коридору. Как только оказываемся в спальне, Ной снова поворачивается ко мне, все еще держа меня за руку.

— Позволь мне раздеть тебя, — говорит он чуть охрипшим голосом.

С трудом сглотнув, я киваю.

С медлительностью, которая кажется отчасти благоговением, а отчасти просто дразнением меня, он снимает мою одежду. Сначала расстегивает пуговицу за пуговицей блузки, потом юбку, которая сползает по моим ногам. Затем целует меня, обнимая за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Мои трусики он снимает последними.

И вот, наконец, я стою перед ним совершенно голая. Сегодня вечером, с Ноем, я могу отдохнуть от роли влиятельного руководителя. Сейчас я просто Оливия — женщина, готовая и ждущая прикосновения мужа.

Он подталкивает меня назад, чтобы я легла на кровать, затем садится рядом и завязывает галстуком мои глаза. Мне видно лишь тонкую полоску света внизу моей импровизированной повязки. Чувствую, как кровать прогибается, когда Ной опускается надо мной, опираясь на руки так, что наша единственная точка соприкосновения — это случайное касание его хлопчатобумажных брюк к моим ногам.

Мгновение слышно только наше слабое дыхание. Потом Ной скользит губами по раковине моего уха, и я громко вздыхаю.

Он начинает целовать мое тело, уделяя внимание каждой чувствительной точке, как будто наслаждаясь моим вкусом. Неспособность предсказать его движения делает каждое прикосновение восхитительным сюрпризом. Не видеть его — еще одна сладкая пытка. Жаль, что я не могу видеть, как движутся его полные губы по моей коже, и его глаза, горящие пылким желанием.

Но я компенсирую это своими руками. Зарываюсь пальцами в его растрепанные волосы, наслаждаясь их текстурой и тем, как прерывается его дыхание, когда от возбуждения я слишком сильно дергаю их. Глажу его плечи и спину, просто чтобы почувствовать его кожу, и как твердые мышцы движутся под ней. Я хочу изучить каждый миллиметр его тела. Может, нам стоит как-нибудь повторить это, но завязать уже его глаза…

Ной мягко царапает зубами то самое чувствительное местечко на шее, отчего мои колени всегда превращаются в желе. Затем касается мягкими, полными губами моей ключицы, верхней части груди, вершинки соска, и медленно опускается все ниже и ниже. Внутри меня все трепещет от нетерпения. Он так медленно продвигается вниз, что я прямо-таки чувствую, что могу взорваться от предвкушения. Господи, неужели он собирается действовать в таком темпе всю ночь?

Клитор пульсирует, когда Ной, наконец, накрывает губами один сосок, облизывая и посасывая, сжимая и перекатывая другой сосок пальцами.

— Ной, — умоляюще стону я. Приподнимаю бедра в такт движениям его языка. Я уже такая влажная, чувствую, насколько мокро между ног каждый раз, когда извиваюсь. И когда приподнимаю колено, чувствую его — стальной стержень, натянувший молнию брюк. Я трусь коленом о его твердость и ухмыляюсь, когда слышу стон Ноя.

— Сегодняшний вечер должен быть посвящен тебе. — Похоже, он больше возбужден, нежели раздражен.

Я протягиваю руку и слышу, как Ной резко втягивает воздух, когда пальцами обхватываю его твердый член.

— Но это для меня, не так ли? Так в чем проблема?

— Непослушная девочка, — рычит он. — Мне остановиться и связать тебя? Или ты можешь побыть хорошей?

— Не знаю, как насчет хорошей, — качаю я головой, — но я буду терпелива, если ты этого хочешь. — По крайней мере, еще немного. Не знаю, сколько еще смогу выносить это поддразнивание. — Но я не собираюсь прекращать прикасаться к большому сексуальному члену моего мужа, так что даже не проси, — улыбаюсь я, не в силах сдержаться.

Он целует мои улыбающиеся губы.

— Ты можешь прикоснуться ко мне, где захочешь, после того, как кончишь для меня.

После? Мне нравится, как это звучит… но, черт возьми, как долго мне придется ждать?

Без дальнейших разговоров на эту тему Ной переключается на другой сосок — пальцами покручивая тот, который облизывал раньше, а его губы, язык и зубы — это почти слишком интенсивно для того соска, который он превратил в тугую горошинку. Затем он продолжает свое путешествие вниз по моему телу. Мышцы живота сокращаются с каждым его поцелуем.

Я задыхаюсь и дергаюсь в предвкушении, когда же моего центра коснется порыв ветерка. Ткань тихо скрипит под весом Ноя, скользящего вниз по простыням. Потом я чувствую, как он касается губами моей лодыжки.

— Т-ты ненормальный, — беспомощно хихикаю я. Он действительно пропустил главную достопримечательность? Начав с моих ушей и путешествуя вниз, он собирается начать снова у моих ног и двигаться вверх? Божечки…

— Оно будет того стоить, обещаю, — мурлычет он, его горячее дыхание обдувает мою икру.

Я пытаюсь заставить себя не шевелиться, пока губами он медленно движется вверх по моим ногам. Но рваный вздох вырывается из моего горла, когда Ной начинает посасывать и покусывать кожу моих ног. Я никогда не позволю Ною услышать, как кончаю, если он когда-нибудь оставит засос на моей шее, но никто больше никогда не увидит эти следы. Они личные, интимные, их чувственный смысл понятен нам и только нам. И мысль о том, что Ной заявляет на меня свои права… заставляет меня дрожать всем телом.

Он обхватывает мои бедра большими теплыми ладонями и раздвигает их. Я вздрагиваю от ощущения его дыхания, скользнувшего по моей влажной киске. Почему он не двигается?

— Ч-что ты делаешь? — стону я.

— Просто остановился полюбоваться тобой.

Мои щеки вспыхивают. Я не стыжусь своего тела, но он говорит о моих женских частях, словно смотрит на произведение искусства.

— Неужели это правда…

— Ты красивая.

Внезапно возникает сильное желание сжать бедра вместе, но я борюсь с собой, чтобы позволить ему восхищаться мной.

— Сексуальная. — Первый поцелуй приходится в вершину моего холмика. — Тугая. — Ной перемещается, и невинный поцелуй опускается чуть ниже. — Сладкая. — Еще один поцелуй, еще один крошечный, сводящий с ума шажок, ближе к тому месту, где я хочу его. — Мокрая.

Я почти кричу, когда он, наконец, скользит языком по моему клитору.

— Моя, — рычит Ной.

Ной лижет и сосет с той же сводящей с ума медлительностью, с которой он поклонялся моему телу. И упрямо игнорирует мои пальцы, которыми я запутываюсь в его волосах и притягиваю его лицо к моей киске, подталкивая его поторопиться. Но он не торопится заставить меня кончить. Как будто у него вся ночь впереди.

Его горячий, влажный, подвижный язык порхает из стороны в сторону, как ленивый взмах кошачьего хвоста. Именно это ощущение выводит меня из себя сильнее всего — только если бы эти движения были чуточку быстрее. Блаженный жар нарастает неуклонно, но, черт возьми, так медленно. Я чувствую приближение края, но не могу дотянуться до него. Все, что могу сделать, это быть терпеливой и ждать, пока Ной отправит меня туда. Этот черепаший темп сводит меня с ума. Ближе, ближе, сантиметр за сантиметром…

До тех пор, пока он не начинает стонать, прижимаясь к моей влажной плоти, и не погружает в меня твердый палец. Я, наконец, достигаю кульминации, которая окутывает все мое тело, как океан теплого света, и это продолжается и продолжается…

Слышу хныканье и понимаю, что это я. Его язык продолжает хлестать по моему клитору, позволяя мне пережить оргазм до самого конца, до самой последней капли удовольствия.

Я растекаюсь на простынях, словно во мне нет костей. Пока спускаюсь с небес, все еще обезумевшая от интенсивности оргазма, я хихикаю. Все в этот день — триумф для нашей семьи, мир и любовь в нашем браке — словно во сне. Полагаю, вполне уместно, что мой оргазм также упражнение в терпении.

Кровать снова прогибается, когда вес Ноа и его тепло покидают меня на мгновение. Дребезжание выдвигающегося ящика, сопровождаемое шелестом пластика, говорит мне, что он надевает презерватив.

Мне хочется сорвать повязку, увидеть его расширенные зрачки, распухшие губы, твердый, как камень, возбужденный член. Но затем Ной двигается надо мной и крепко целует меня, толкаясь головкой члена сквозь мои половые губы.

Я хватаю ртом воздух, когда Ной начинает входить в меня — медленно-медленно, потом вытаскивает член и толкается обратно, позволяя мне приспособиться к его размеру. Несмотря на то, что я скользкая после оргазма, он все еще сильно растягивает меня. Вероятно, так будет всегда. Действительно, удачно вышла замуж.

Из-за всего, что произошло в последнее время, у нас не было секса почти неделю — и это слишком долго, насколько я могу судить. Я уже вся в нетерпении.

Приподнимаю бедра и, задыхаясь, говорю:

— Пожалуйста, Ной, трахни меня.

Он тихо рычит.

— Господи, Снежинка, как кто-нибудь может сказать тебе «нет»?

Громкий стон облегчения вырывается из меня, когда его толчки становятся глубже. Каждый толчок приходится прямиком в мою точку G, посылая ударные волны удовольствия через мое тело, все еще сверхчувствительное после последнего оргазма. Секс с завязанными глазами — это совершенно другой опыт. Я сверхвосприимчива к каждому его грубому вздоху, каждому толчку бедер, каждой твердой вене на его большом члене.

Я ощупываю простыни в поисках руки Ноя, нахожу ее и крепко сжимаю после того, как он переплетает наши пальцы — это якорь в море ощущений, которое качает меня. Его губы прижимаются к моим, и я жадно открываюсь для его поцелуя. Наши языки переплетаются в сладком танце, который вторит движениям наших тел. Мы разрываем поцелуй только для того, чтобы отдышаться, голова кружится от напряжения и друг от друга.

— Я думал, что потеряю тебя, — стонет Ной мне в ухо.

Выгибаю бедра и сжимаю ноги вокруг его талии, нуждаясь в том, чтобы он был глубже, желая прижать его ближе.

— Теперь у тебя есть я, — задыхаюсь я. — Я люблю тебя, Ной… так сильно.

И мне хочется большего. Мы двигаемся вместе почти неистово, спеша навстречу друг другу, и удовольствие нарастает с каждым толчком.

Когда я кончаю, мой второй оргазм не омывает меня, как нежное море, а сотрясает так же сильно, как землетрясение, удар молнии, сковывая мои мышцы и вырывая из горла сдавленный крик. Где-то в водовороте наслаждения я чувствую, как Ной дрожит и стонет мое имя, словно молитву.

Я безвольно падаю, ногами все еще обвивая его талию. Наше тяжелое дыхание, запах пота и секса тяжело висят в воздухе. Когда он выходит из меня, чувствую себя немного опустошенной, но в основном просто измученной и удовлетворенной. Я слышу звук снимающегося с кожи латекса, за которым следует шорох пластикового мешка для мусора, когда Ной выбрасывает презерватив.

Ной протягивает мускулистые руки и притягивает меня к своей горячей груди, влажной от пота. Тихо бормоча, я поворачиваюсь на бок, чтобы положить голову на его твердый бицепс. Потом осторожно вытягиваю усталые ноги. Мои мышцы определенно будут болеть завтра, но, черт возьми, это того стоит.

Свет возвращается в мой мир, когда Ной снимает повязку с моих глаз. Я зажмуриваюсь, и потому, что внезапный яркий свет обжигает, и потому, что мне хочется продлить этот момент еще немного.

— Как ты? — спрашивает он. — Хотя, судя по тем звукам, которые ты издавала, тебе было хорошо.

— Удивительно, — вздыхаю я, уже погружаясь в дремоту. Я слишком измотана, чтобы беспокоиться о том, что моя честность раздует его эго.

Однако Ной не бахвалится и не дразнит меня. Просто нежно целует в лоб.

— Я рад, что тебе понравилось. И, кстати, я люблю тебя сильнее.

Я обхватываю его за талию. Крепко обнявшись, мы отдыхаем в объятиях друг друга, купаясь в теплом сиянии удовлетворения.

Не могу поверить, что все идет так хорошо. Всего несколько недель назад наши отношения балансировали на грани. Теперь мы сильнее, чем когда-либо. Настоящая пара. Я самая счастливая, и если сегодняшний вечер был каким-то показателем, то Ной чувствует то же самое.

Глава 12 Ной

Из-за шума и людей, пробегающих мимо двери моего кабинета, я встаю, чтобы выглянуть в коридор. Большую часть утра я провел не поднимая головы, просматривая рекламные кампании, созданные маркетинговой командой для наших новых клиентов. Хорошо снова быть занятым притоком такого количества новых клиентов.

Останавливаюсь у стола своей ассистентки.

— Что происходит?

Ее взгляд следует за толпой туда, где они стоят, вытянув шеи, глядя в плоский экран телевизора, висящего на стене в комнате отдыха дальше по коридору.

— Ты уже видел новости? — спрашивает она.

Я отрицательно качаю головой, и тогда она постукивает по монитору ногтем.

— Это о «Дэниелс Мультимедиа», одной из компаний, которые хотели выкупить нас. Наследник компании, Брэдфорд Дэниелс… все только и говорят о нем сегодня.

— А, этот с тонюсеньким членом, — бормочу я себе под нос. — Что он натворил?

Марго краснеет от моей вульгарности. Ей шестьдесят восемь, и через две недели она уходит на пенсию. Не знаю, что буду делать без нее. Я просмотрел десятки претендентов, и до сих пор мне никто не приглянулся.

Мне нужен кто-то способный, заслуживающий доверия и, по словам моей жены, кто-то, кто не будет заинтересован в том, чтобы трахнуть меня. Оливия наложила вето почти на каждого кандидата.

Марго открывает окно браузера. Заголовок «Си-эн-эн» гласит: «Младший исполнительный директор изобличен в скандале с сексом и деньгами!».

Наклоняюсь над ее плечом, просматривая статью, и обнаруживаю, что придурок Брэд был пойман со спущенными штанами. Он шантажировал свою помощницу — мать-одиночку и давнюю преданную служащую. Когда она обнаружила, что тот присваивает деньги компании и прячет их на оффшорном счете, Брэд сделал ей предложение. Пообещал ей повышение, если она ничего не расскажет. Но она не могла жить с этим и рассказала его отцу, что Брэд делает. Говорят, что украденные деньги среди прочего были использованы для оплаты его интернет-порно зависимости. Ассистент сообщила, что несколько раз заставала его мастурбирующим в кабинете.

Аллилуйя. Люблю, когда плохие вещи случаются с плохими людьми. Тем более, что любой уважающий себя юрист найдет способ присоединить обвинения в сексуальных домогательствах и создание враждебной рабочей атмосферы в дополнение к шантажу и хищениям. Ублюдку грозит серьезный тюремный срок.

Схватив телефон, набираю номер Оливии.

Но не успеваю даже сказать «алло», как она выпаливает:

— Ты слышал?

Ее голос дрожит от недоверия.

— Да. Это просто не его месяц.

— О, поверь мне, он заслуживает всего этого.

Кивая, я направляюсь в ее кабинет. Когда подхожу к двери, Оливия смотрит на меня и подавляет смешок, прежде чем повесить трубку.

— Пообедаем? — предлагаю я.

Она опускает взгляд на часы. Полдень еще не наступил, но теперь, когда я взял перерыв, мне не хочется возвращаться обратно за стол.

— Конечно. — Она снова улыбается мне и встает из-за стола.

Мне нравится, что Брэд попал в неприятности, но еще больше мне нравится, что это не касается нас. Мы двигаемся вперед, и как пара, и как личности, а его присутствие в наших жизнях незначительно. Это не значит, что мы не будем время от времени наслаждаться новостями о нем, но это и не поглотит нас. Это наша история, и ему больше нет в ней места.

— Давай что-нибудь закажем, — предлагаю я, опускаясь на плюшевое сиденье напротив нее. — Сегодня в час у меня еще одно собеседование.

— Не хочу говорить об этом сейчас, — закатывает глаза Оливия. — Не желаю ссориться с тобой.

Это становится больной темой между нами, что довольно неожиданно. Моя жена обычно такая самоуверенная. Поэтому меня удивляет, что она проявляет такой интерес к тому, кого я нанимаю в качестве своей правой руки.

Я улыбаюсь. Скорее всего, никто никогда не будет достаточно хорош для нее. Возможно, именно таким образом она показывает мне свою любовь.

— Что смешного? — поднимает голову Оливия.

Я стираю улыбку с лица.

— Просто вспомнил дурацкую шутку, которую Стерлинг прислал мне сегодня утром. Я согласен. Давай просто пообедаем и не будем говорить о делах.

— Чего бы тебе хотелось? — интересуется она, поднимая папку с меню ближайших местных закусочных. Меня больше не удивляет ее организованность.

— Сама выбери, — говорю я, взмахнув рукой. — Удиви меня.

Сюрприз. Вот так.

Пока Оливия изучает различные меню, я достаю из кармана телефон и отправляю сообщение Камрин.

Ной: Встретимся сегодня перед «счастливым часом». Мне нужна твоя помощь.

Камрин отвечает почти сразу.

Камрин: Ты платишь?

Ной: Конечно. Тогда в 16:00 в Woody’s Stiff Pickle.

Камрин: Заметано, начальник.

В конце ее сообщения стоит смайлик с поднятым вверх пальцем.

Убираю телефон, пряча ухмылку. Я знаю, что мне нужно сделать вечером, чтобы Оливия больше никогда не беспокоилась о моем ассистенте.

***

— Что происходит? — спрашивает Камрин, делая глоток клубничной «Маргариты».

Мы сидим в баре. Woody’s — это непринужденное место, спортивный бар с соответствующей атмосферой. Местечко рядом с работой, и, что более важно, это не то место, куда бы Оливия пошла по собственной воле. Так что можно не беспокоиться, что нас обнаружат.

— Мне нужна твоя помощь.

— Неприятности в раю? Снова? — ухмыляется Камрин. — Ты очень хорошо умеешь лажать, должна отдать тебе должное.

— Э-э… Все не так. На самом деле все идет очень хорошо.

По крайней мере, в некотором роде. Сам по себе, ассистент не имеет значения. Я знаю, что, в конце концов, смогу объяснить Оливии это. В нашем мире и так много всего происходит. Ухудшающееся здоровье отца Оливии, мысль о том, что, возможно, когда-нибудь у нас будет ребенок, и, конечно, наша новая привязанность друг к другу в этом браке.

— На самом деле все идет хорошо. Я просто… Я хочу начать сначала с Оливией.

— Начать сначала? — переспрашивает она, барабаня пальцами по стойке. — Что именно это означает?

— Ты сама говорила мне, что Оливия всегда мечтала о большой, красивой свадьбе.

— Ну да, — кивает Камрин, ее темные волосы качаются в такт. — Это правда.

Я поеживаюсь, вспоминая нашу свадьбу. Если вообще это можно назвать свадьбой. Нам нужно начать все сначала. Мне надо показать Оливии, как много она значит для меня. А настоящая свадьба станет первым шагом к этому.

— Так что мне нужно спланировать такую. Пышную свадьбу, которую она всегда хотела.

Уголки губ Камрин приподнимаются.

— Поскольку вы уже женаты, полагаю, ты имеешь в виду повторение ваших брачных обетов.

— Конечно. Неважно, как это называется. Мне нужна Оливия в большом пышном платье, огромный торт, наши друзья и близкие, отличная еда, группа и танцы под звездами.

Ухмылка Камрин превращается в широкую улыбку.

— Это так мило. Ты должен сделать это. Могу я быть подружкой невесты?

Теперь уже я ухмыляюсь ей.

— Ты же сказала, что это не свадьба. Разве при обновлении клятв тоже есть свадебная вечеринка?

— Конечно, если ее спланировать.

Я хихикаю и делаю глоток пива.

— Мне понадобится помощь. Какая она, свадьба мечты Оливии? Может быть, ты помнишь что-нибудь особенное, о чем она упоминала?

Камрин смотрит поверх стойки бара, на мгновение задумавшись.

— Знаешь что? Нет.

— Извини?

— Это были ее детские мечты, бредни девочки-подростка. А теперь Оливия — женщина. И ты знаешь ее лучше, чем кто-либо еще. Ты должен понимать это.

Как я не понимал, что так и будет? Каждый раз, когда я прошу Камрин о помощи, она находит способы, чтобы я разбирался во всем самостоятельно.

— И, кроме того, это… — Она машет рукой в мою сторону. — Это потрясающе.

— О чем ты говоришь? — Я искоса смотрю на нее.

— Жених, желающий повторить клятвы, — самый милый, самый чудесный поступок на свете. Доверься своей интуиции, и я уверена, что Оливии это понравится. Это так романтично, потому что ты прилагаешь усилия ради нее. Вот что такое настоящая любовь — бескорыстно делать что-то для любимого человека.

Прежде чем полностью размякнуть, я торжественно благодарю:

— Спасибо.

Камрин лишь улыбается и еще отпивает своего напитка.

— Счет, пожалуйста, — зову я бармена.

— Счастливый час уже закончился? — спрашивает она, надувшись.

— Извини, что прерываю, но, очевидно, мне нужно спланировать целую свадьбу. — Я делаю последний глоток из бутылки и встаю.

— Это не свадьба. Это церемония обновление клятв.

— Семантика. — Я закатываю глаза. Еслиэто включает в себя секс в первую брачную ночь, которой у меня не было, то я буду счастливейшим человеком.

К тому же, у меня есть еще одна идея — сюрприз для Оливии, который докажет ей, что она единственная женщина в моей жизни.

Бросаю пару купюр на стойку и киваю Камрин.

— Спасибо за разговор.

Она слегка машет мне рукой, допивая свою «Маргариту».

— В любое время. Удачи.

***

Как только Оливия возвращается домой, нас накрывает наша обычная вечерняя рутина. Непринужденная светская беседа, легкий ужин за столом, и после потягивание вина из бокалов в гостиной. Она просматривает стопку каталогов, которые пришли сегодня по почте. А я ерзаю на диване, более нервный и возбужденный, чем ожидал.

— Итак, чем ты занимался после полудня? — интересуется она.

Я ушел с работы пораньше, чтобы уладить пару дел, и сказал Оливии, что встретимся с ней уже дома.

— Мне нужно было уладить кое-какие дела. На самом деле, я встретился с Камрин во время счастливого часа.

— С Камрин? Зачем? По работе?

Я качаю головой.

— По личному вопросу. Я подумываю о том, чтобы провести новую церемонию нашей свадьбы. С настоящим приемом и прочей мишурой. Хотел узнать ее точку зрения по некоторым вопросам, чтобы понять, что нравится тебе.

Она нежно улыбается, встречаясь со мной взглядом.

— Это очень мило с вашей стороны, мистер Тейт.

— Так ты в деле? — Я провожу большим пальцем по ее подбородку, и Оливия льнет ко мне.

— Конечно. — Она прижимается к моим губам. — Так Камрин навела тебя на какие-то идеи?

— Не-а, — ухмыляюсь я. — Фактически она сказала, что я должен решить все самостоятельно.

— Это в стиле Камрин, — хихикает она.

Я притягиваю Оливию ближе к себе. В последнее время мы занимались любовью каждый вечер, но последние ночи ее мысли заняты отцом и работой, так что она не настроена на сто процентов пошалить. Сегодня вечером я должен показать ей, что любой стресс можно снять с помощью хорошего секса.

— Я тут подумала, — начинает она, прижимаясь ко мне.

— О чем?

— У меня есть мысль, кого можно взять ассистентом.

— Да?

Я удивлен, что Оливия думает об этом. Помешанная на контроле, она была занята тем, что отказывала каждому кандидату, который входил через дверь. Не то чтобы я возражал… приятно видеть, как проявляется ее собственническая сторона.

Она поднимает голову с моей груди и кивает.

— Росита подошла бы идеально, Ной.

— Рози? — Я приподнимаю брови. — Мне нравится Рози, но сомневаюсь, что она подойдет, — протягиваю руку и беру ее ладонь в свою. — Детка, тебе действительно не о чем беспокоиться. Даже если бы нанял самую сексуальную супермодель в качестве ассистентки, я бы все равно смотрел только на тебя.

— Супермодель тоже не будет достаточно квалифицирована, — усмехается она. Затем ее улыбка становится мягче, более успокаивающей. — Знаю. Я имею в виду, что в глубине души я знаю это. И доверяю тебе. Просто, не знаю… неприятно думать, что это будет какая-то женщина, которая заинтересована только в том, как бы соблазнить мужчину, на которого она работает, чтобы выше продвинуться по карьерной лестнице.

Я понимаю, о чем она говорит. Оливия надрывала свою задницу за каждое повышение, которое получила. Это все лишь благодаря ее мастерству, заслугам и знаниям, а не из-за того, насколько коротка ее юбка и какой низкий вырез в блузке. Я понимаю, что ее тактика против найма секретарем супермодели не имеет ничего общего с недоверием ко мне, а лишь связано с ее этическим кодексом.

Значимость разговора неожиданно меняется. Я не планировал показывать ей сейчас, но какого черта — мне нужно доказать ей, что Оливия владеет мной всеми возможными способами. Поэтому я начинаю расстегивать брюки.

— Тогда, полагаю, мне не следовало делать это… — расстегиваю молнию и стягиваю боксеры.

— О, ради всего святого. Что с тобой и зачем ты расстегнул ширинку… ого!!! — Оливия соскальзывает с дивана и падает на колени передо мной, изучая мой пах широко распахнутыми глазами. — Что, черт возьми, это такое?

Предупреждение татуировщика, когда аппарат уже жужжал в ее руке, всплывает в моей голове: «Ты уверен в этом, приятель? Ты же понимаешь, что это навсегда». Черт, возможно, я совершил ошибку…

Оливия упирается ладонями в мои бедра и придвигается еще ближе.

Ее голова практически лежит на моих коленях, поэтому мой член начинает проявлять интерес — твердеть, готовясь к действиям.

— Что ты сделал? — повторяет она.

Чернила все еще свежи на моей коже, и мне, вероятно, не следовало снимать повязку, но я хотел, чтобы она увидела.

В паху, прямо над моим членом, вытатуировано — Оливия Куинн Кейн.

Я сделал эту татуировку, чтобы закрепить свою любовь к жене. Но по тому, как она смотрит на меня, словно на сумасшедшего, не уверен, что Оливия оценит это. Я смущенно чешу голову.

— Я знаю, что именно это беспокоило тебя, когда мы впервые были вместе. Ты сказала, что я переспал с половиной Манхэттена.

Оливия бросает на меня взгляд.

— С женской, да.

— И хотя это неправда, сегодня у меня есть кое-что… надеюсь, это докажет тебе, что теперь я твой. В каждом смысле этого слова.

Она очерчивает пальцем изящно написанную строчку. Я прикусываю губу от ее легкой, как перышко, ласки, — ведь татуировка еще достаточно свежа, чтобы адски жечь, но мою плоть также покалывает от нежного прикосновения, так близко от моего члена…

— Не могу поверить, что ты написал мое имя здесь, — бормочет она.

С трудом сглатываю, мой голос охрип от эмоций и желания.

— Он твой. И я твой.

Оливия забирается ко мне на колени и крепко целует.

— Ты невероятный. Сумасшедший… — хихикает она. — Но поразительный.

— Я люблю тебя.

— А я тебя сильнее, — шепчет она у моих губ.

— Это невозможно.

Я поднимаюсь на ноги и несу ее в спальню.

Глава 13 Оливия

Мы ждали, когда отца выпишут из больницы домой, чтобы провести церемонию обновления клятв. Также мы решили, что она должна пройти в семейном поместье Кейнов, где я выросла, чтобы ему никуда не пришлось ехать. Однако Ной не позволил мне ничего делать, потому что хотел, чтобы это стало сюрпризом.

Что бы он там ни придумал, уверена, это будет разительно отличаться от того дня, когда мы поженились. Это едва ли можно было назвать свадебной церемонией. Это был всего лишь юридический союз, лишь подписание нескольких бумажек. В этом не было ничего романтического. Сегодня нас окружает толпа родных и друзей, все смеются, поздравляют нас и поднимают тосты за наше счастье.

И что еще более важно, я, наконец-то, разобралась со своими чувствами. Могу посмотреть на Ноя и сказать ему, что люблю его. Я точно знаю, что ждет меня в будущем, и с нетерпением жду каждого мгновения.

Ну, будущее в широком смысле этого слова. Прямо сейчас, я не знаю ничего, потому что Камрин закрывает мои глаза ладонями и ведет меня по дому. Она нанесла мне макияж и помогла надеть платье — великолепное бледно-розовое платье, достойное принцессы, с вырезом лодочкой и короткими кружевными рукавами — но отказалась сказать хоть что-то о планах Ноя. Я даже не видела, во что она одета.

— Почти на месте, — говорит она.

— Я знаю.

Я точно знаю, где мы. Твердое дерево пола коридора под моими туфлями сменилось плюшевым ковром. Мне слышен жужжащий шепот наших многочисленных гостей, приглушенный толстым стеклом. Мы, должно быть, в гостиной возле французских дверей, которые ведут во внутренний дворик и сад.

— Не открывай пока глаза, — говорит Камрин, убирая ладони с моего лица. Затем раздается щелчок дверной ручки, и шум с заднего двора усиливается. — Хорошо, теперь открывай!

Весь сад, прекрасный в золотистом свете послеполуденного солнца, украшен бумажными фонариками и гирляндами из пушистых пионов всех цветов радуги. На каждом столике в центре стоит букет пионов. Бар и длинный буфетный стол заставлены чем-то похожим на закуски, и занимают дальний угол сада. На противоположной стороне разместилась та же группа, которую мы приглашали для большой пляжной вечеринки в «Тейт и Кейн», музыканты тихо играют на заднем фоне.

А посреди лужайки белоснежная дорожка, ведущая к высокой арочной беседке, украшенной цветами. В ней алтарь, перед которым мы будем произносить наши клятвы вновь. И там уже стоит Ной, сногсшибательно красивый в смокинге, его сияющая улыбка направлена на меня, словно я единственная женщина во всем мире.

Моя сестра Рейчел и группа моих других родственниц окружают беседку. Пока я стою, таращась на все вокруг, они обращают внимание на мое прибытие. Их головы поворачиваются и раздаются аплодисменты. Все женщины одеты в одинаковые платья цвета морской волны, как если бы они были подружками невесты. А когда я в изумлении оборачиваюсь, то вижу, что Камрин одета точно так же.

— Тебе нравится? — смеется она, притягивая меня в объятия. — Ной конкретно поковырялся у меня в мозгах, узнавая детали твоей идеальной свадьбы. Он закидал меня, должно быть, миллионом писем.

Затем группа начинает играть первые такты свадебного марша. Подружки невесты расходятся, чтобы занять свои места вдоль прохода, а Камрин подгоняет меня, приговаривая:

— Вперед, у тебя есть муж, чтобы обниматься!

Смаргивая слезы радости, я иду по проходу мимо подружек невесты прямо к Ною. Мужчине, который так быстро стал моим другом, моим женихом и, наконец, любовником. Не в том порядке, в котором обычно большинство людей строят отношения… но у меня все равно не было бы ничего другого, потому что это наша история.

Когда подхожу к алтарю, чтобы встать рядом с Ноем, я замечаю отца в инвалидном кресле в первом ряду, рядом с которым расположилась его медсестра. Конечно, мне известно, что он не здоров, но сейчас сияет, словно это лучший день в его жизни.

— Ты выглядишь потрясающе, — шепчет мне Ной и берет мою руку, поглаживая тыльную сторону ладони. Его глаза сияют так, как никогда раньше.

От глубины эмоций, отражающихся на его лице, у меня перехватывает дыхание. Не думаю, что смогу когда-нибудь забыть это выражение. Чувствую, словно я весь его мир, его самое главное сокровище, его все. И мне это нравится.

Ной поворачивается к гостям.

— Три месяца назад Оливия стала моей женой. Но, как многие из вас знают, наш союз не был обычным. Мы поженились не в лучшее время. Наша семейная компания стояла на пороге краха. Да и сами наши отношения были далеки от идеальных. Но мы преодолели все препятствия, и наша любовь расцвела, несмотря на обстоятельства.

Взяв меня за руку, он поворачивается лицом ко мне, продолжая говорить достаточно громко, чтобы наши гости слышали:

— Оливия, ты сделала меня лучшим человеком. Я верю в этот брак больше, чем когда-либо. И я так благодарен за то, что могу провести остаток жизни рядом с тобой, и с нетерпением жду, что эта жизнь может нам принести.

Мне не хватает воздуха, а он еще не закончил.

— В день нашей свадьбы я поклялся в верности тебе. Обещал почитать, лелеять и утешать тебя в болезни и здравии, в богатстве и бедности, в радости и горе. Теперь я хочу добавить в этот список настоящую любовь. Для меня большая честь стоять здесь сегодня, перед этими свидетелями, — свободной рукой Ной обводит гостей, — чтобы не только подтвердить все мои свадебные обеты, но и объявить, что я люблю тебя. Люблю и всегда буду любить, пока мы оба живы.

Ной неожиданно встает на одно колено.

— Оливия, согласна ли ты снова выйти за меня замуж?

Смаргивая слезы, я беру его за руку и поднимаю на ноги. Приподнимаюсь на носочки и целую его в губы.

— Согласна, — шепчу я в ответ.

Толпа взрывается криком, свистом и аплодисментами. Я вижу, как папа и несколько подружек невесты вытирают уголки глаз.

Как только солнце садится за горизонт, бумажные фонарики вспыхивают один за другим, превращая сад в очаровательный танцпол. Группа играет томную проникновенную мелодию, и певец начинает петь «Наконец» Этты Джеймс.

Ной берет меня за руку.

— Могу я пригласить вас на танец, миссис Тейт?

Наш первый свадебный танец… и, возможно, это не первый наш танец как супружеской пары, но тоже многое значит.

Подхожу к нему и обнимаю за шею.

— Конечно. Веди меня.

Нежно покачиваясь, тепло обнимая друг друга, мы кружимся на танцполе. Я кладу голову на плечо Ноя и наслаждаюсь ощущением движения вместе с ним, нашим единым ритмом. Мы провели наши жизни вблизи друг друга, лишь в шаге друг от друга. И теперь, наконец-то, в гармонии, на одной волне, в любви.

Когда песня заканчивается, это похоже на пробуждение ото сна. Наши гости аплодируют, когда мы выходим с танцпола, уступая место другим, официально начиная прием.

Официант в белом фартуке наполняет наши бокалы охлажденным шампанским, каждый из которых увенчан ломтиком клубники.

Мы делаем по глотку, и пока пузырьки лопаются на моем языке, я ловлю себя на том, что снова сглатываю слезы. Сцена передо мной — это уже почти слишком. Этот прием прекрасен. И все это спланировал для меня мой муж. Серьезно, какой парень делает так?

— Что скажешь? — спрашивает Ной, нежно целуя меня в шею. — Все так, как ты мечтала?

— Нет, — качаю головой я. — Это даже больше. — У меня сдавило горло, и знаю, что ему видно, как мои глаза наполняются слезами. Я моргаю, стараясь не испортить макияж, который Камрин накладывала целый час.

— Я люблю тебя, — просто говорит он.

Мы идем к главному столу, который стоит в противоположном конце сада с закусками для всех гостей.

— Почему ты сказал мне «нет» много лет назад? — спрашиваю я.

— Когда? — Ной вопросительно смотрит на меня.

— Тем летом в Пьюджет-Саунд. Я была готова отдать тебе свою девственность на серебряном блюдечке с голубой каемочкой.

Он переплетает свои пальцы с моими.

— Потому что я знал, что тогда не был готов к такой девушке, как ты. Ты не была случайной девушкой. На таких как ты женятся. А я был лишь глупым ребенком — мне хотелось только прыгать из койки в койку. Я не заслуживал того величайшего подарка, который ты мне предлагала.

Его ответ настолько честен, настолько мил, что мне остается просто кивнуть.

Ной помогает мне сесть, потом указывает головой в сторону буфета.

— Хочешь, я принесу тебе что-нибудь?

— Да, пожалуйста. — Обед был несколько часов назад.

Я разглаживаю юбку и устраиваюсь в ожидании, наблюдая за смеющимися гостями, которые передвигаются и общаются между собой. Вскоре возвращается Ной с двумя бокалами красного вина и двумя тарелками с закусками.

— Выглядит отлично.

Ной ставит тарелку передо мной, но прежде, чем я успеваю что-то взять, слышу, как он хихикает.

Проследив за его взглядом, замечаю Роситу на танцполе и улыбаюсь, наблюдая за тем, как она танцует со своим тринадцатилетним сыном, который выше ее.

— Что она думает о своем повышении? — интересуюсь я, аккуратно откусывая кусочек креветки гриль.

С той же нежностью во взгляде, с которой сын смотрит на мать, Ной улыбается.

— Она обняла меня. А затем, когда я сказал ей о повышении зарплаты, она заплакала.

Кладу ладонь поверх его руки. Мой милый, любящий муж — хороший человек, и я знаю, что безмерно счастлива.

— Похоже, все хорошо проводят время, — замечаю я и подношу бокал к губам. Прием нашей «свадьбы» в самом разгаре.

— Это точно, — усмехается Ной. — Я уже могу сказать, кто начнет встречаться друг с другом позже.

— О чем ты говоришь?

— О, да ладно, Снежинка. Не говори мне, что ты никогда не играла в эту игру на свадьбах.

Звучит забавно, но я все равно закатываю глаза. Просто, чтобы подразнить его, я указываю на Стерлинга и Камрин, которые стоят возле бара.

— Хорошо, тогда, сколько ты поставишь на них? — с сарказмом спрашиваю я. Эти двое никогда не сойдутся.

Ной смотрит в их сторону, прищурив глаза, а потом взрывается хохотом.

— Что? Ты в порядке? — в замешательстве спрашиваю я.

— Так вот почему Стерлинг такой беспокойный в последнее время. Блин, как же я не заметил этого раньше? Он трахался, как обычно, но разница была в том, что он хотел определенную девушку, которую не мог получить. Все признаки налицо, но я был слишком погружен в собственные проблемы и не замечал ничего вокруг. Принесу-ка я ему позже пива… и подразню его влюбленностью, пока он не врежет мне.

Теперь я тоже смотрю в строну бара.

— Стерлинг и Камрин? Серьезно?

Не могу поверить в это. Но когда мой взгляд возвращается обратно к Ною, я пожимаю плечами и улыбаюсь.

— Эй, Ной, — тихо говорю я. — Я тут кое о чем подумала. Вообще-то, о нас… о том, чтобы завести ребенка.

— Что ты имеешь в виду? — Он резко поворачивается ко мне и смотрит на меня.

Я беру его руку.

— Я много думала об этом. Все говорят, что наша жизнь изменится. Ну, поэтому, я, как обычно, перечислила все доводы за и против. Я не была уверена, что хотела, чтобы наша жизнь изменилась. Но с тех пор, как я вспомнила про пункт о наследнике, это не выходит у меня из головы. И после того, как у меня было время подумать об этом, я поняла… что мне нравится мысль о том, чтобы расширить нашу с тобой семью. — Я прижимаюсь лбом к его лбу, глядя в его темные глаза, которые так дороги мне. — Это очень много значит для меня. И я не говорю, чтобы пытаться прямо сейчас, но, может быть, позже мы вернемся к этому вопросу. Так что если ты не против, то мне хотелось, чтобы ты знал… Я открыта для такой возможности.

Секунду он просто смотрит на меня, открыв рот. Затем Ной прижимается к моим губам, пылко и радостно.

— Ты шутишь? — задыхается он. — Я без ума от тебя. Я более чем рад — да я на седьмом небе от счастья. — Он дарит мне еще один крепкий поцелуй. — Я так сильно люблю тебя. Ты делаешь меня таким счастливым.

Слова льются из него между горячими, сладкими поцелуями, словно он не в силах удержать эмоции, а также не может не прикасаться ко мне. Будь прокляты наши гости.

Мне нравится быть центром его вселенной. И хотя сложно представить, что что-то может превзойти этот момент, каким-то образом я знаю, что наша брачная ночь — сможет.

Глава 14 Оливия

С моих губ не сходит мечтательная улыбка. Вечер прошел волшебно. Я чувствовала себя принцессой. Но вместо того, чтобы быть спасенной из темной башни, мой принц спас меня от лишенной любви монотонной жизни и работы. Когда Ной рядом, все становится ярче.

Мы доезжаем до дома на лимузине. И, несмотря на поздний час, я полна энергии. Пока Ной отпирает входную дверь, я поражаюсь тому, как изменилось для меня значение этого пентхауса. Отец подарил его нам в качестве свадебного подарка, когда мы поженились только в юридическом смысле, и в то время, мне бы даже не пришло в голову, что может быть по-другому. Мы с Ноем едва могли назвать друг друга друзьями. Подарок оказался потрясением. Я злилась, боялась, обижалась, что меня выгоняют из моей зоны комфорта.

Первые пару недель мы с Ноем ходили на цыпочках вокруг друг друга, словно гости. Но, в конце концов, когда сблизились, пентхаус стал уютным убежищем, в котором мы встречались в конце долгого дня. Теперь же это наш настоящий дом — место, в котором родилась и пустила корни наша любовь. Оно действительно наше, по-настоящему общее, а не просто место, в договоре аренды которого стоят два имени.

Я возвращаюсь из своих мыслей, когда Ной наклоняется и сгребает меня в охапку — буквально, хватает одной сильной рукой под коленями, а другой под плечи.

— Ч-что ты делаешь? — взвизгиваю я, обнимая его за шею.

Он смеется, и я чувствую вибрацию его груди даже через смокинг.

— Переношу тебя через порог. На что это похоже, Снежинка?

Я слегка расслабляюсь, больше не нервничая из-за падения.

— Это должно было случиться, когда мы только поженились.

— Ага, но тогда я этого не сделал. Весь сегодняшний день посвящен тому, чтобы все переиграть. — Его голос понижается. — Включая брачную ночь, которой у нас не было.

Черт, мне нравится, как это звучит. И я даю это понять, потянувшись, чтобы поцеловать его в покрытую щетиной щеку.

Качая меня, как невесту, Ной с легкостью заходит в дверь, словно я ничего не вешу.

— Что-нибудь еще, пока карета к вашим услугам? Например, в спальню?

— Я думала, что ты всегда к моим услугам, — поддразниваю я, оглядываясь вокруг. — Хм-м-м, как насчет дивана? Мы могли бы немного расслабиться, прежде чем кинуться в омут с головой.

Ной несет меня в гостиную и усаживает на диван. Но прежде, чем он успевает выпрямиться, я хватаю его за лацканы пиджака и тяну на себя, переплетаясь конечностями и теряясь в глубоком поцелуе.

— Что случилось с тем, чтобы не спешить? — говорит он заметно охрипшим голосом.

С озорной улыбкой, которой я научилась у него, я отвечаю:

— Я солгала.

Потом толкаю Ноя назад, сажусь и перекидываю ногу через его колени, оседлав его.

Он одобрительно бормочет и целует меня. Я отвечаю ему, и наши языки сплетаются в древнем танце. Задираю юбку платья, чтобы прижаться бедрами к его растущей эрекции. Ной награждает меня еще одним низким рычанием, требуя большего. Не прерывая поцелуя, я расстегиваю смокинг. Он снимает его и бросает в дальний конец дивана, позволяя ему свалиться кучей тряпья. Но когда я протягиваю руку, чтобы расстегнуть его брюки, Ной перехватывает мою ладонь.

— Подожди, детка, — говорит он так, словно ему больно меня останавливать. — Притормози, дай мне взять презерватив. — Он тянется за своим сброшенным пиджаком, чтобы достать бумажник.

Теперь я накрываю его руку своей.

— На самом деле, я подумала, что сегодня мы можем обойтись без него.

Улыбаясь, я прикусываю губу, когда Ной смотрит на меня с серьезным выражением лица.

— Черт возьми, не дразни меня так, малышка, — тихо рычит он. — Ты начала принимать противозачаточные или еще что?

— Нет, я не пью противозачаточные. — Знаю, что слова, сказанные мною ранее, должно быть, проносятся в его голове. — Сегодня я готова почувствовать тебя, всего тебя. Только мы… вместе.

— Черт возьми, да, детка, это звучит так чертовски прекрасно.

Он нужен мне прямо сейчас. Запустив руку в его брюки, я достаю член и ласкаю его, пока Ной не вздыхает от удовольствия.

Начинает расстегивать молнию сзади моего платья, и я встаю, наблюдая, как оно расплывается лужицей у моих ног. Как только переступаю его, сажусь обратно на теплые колени Ноя, не желая оставаться вдали от него ни секундой дольше.

Провожу пальцем по надписи, к которой все еще привыкаю, и он резко выдыхает от моего прикосновения.

— Не могу поверить, что ты вытатуировал мое имя. Это навсегда, ты же понимаешь?

— Как и мы, — шепчет он, целуя мою шею.

Ной скользит кончиками пальцев по моим изгибам, по белому шелковому кружевному белью. Но я не могу больше ждать. Поэтому отодвигаю трусики в сторону и насаживаюсь на него, со вздохом удовлетворения принимая его стальную длину.

Ной прикусывает губу, и глубоко в его груди рождается стон, животный звук чистого удовольствия.

— Святой Боже, это чувствуется изумительно.

Должна с ним согласиться. Его горячая плоть ощущается так приятно, так интимно и первобытно. Я чувствую каждый миллиметр его члена внутри меня — головку, то, как он дергается, когда я сжимаю свои внутренние мышцы. И даже если бы это не ощущалось по-другому для меня, просто знание того, какое это доставляет удовольствие Ною, чертовски ошеломляет.

Ной сжимает мои ягодицы ладонями, медленно поднимая и опуская меня. Его бицепсы напрягаются с каждым движением. Из-за того, как он поклоняется мне, покусывая мою шею, я чувствую себя богиней, восседающей на троне.

Самое время проверить его выносливость. Устанавливаю быстрый темп, жестко трахая его. Мое дыхание вырывается из горла каждый раз, когда я насаживаюсь на его член, чтобы он касался моей точки G. Никому из нас нет дела до того, что Ной все еще одет, и мы так и не добрались до спальни. Это все же медовый месяц, которого у нас не было, и мы, черт возьми, будем наслаждаться им.

— Оливия… — стонет Ной, словно одно лишь мое имя доставляет ему наслаждение. — Я люблю тебя. Ты моя… весь мой мир.

Голос подводит меня. Преданность, сияющая в его глазах, слишком велика — я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Прижимаюсь к его губам, пытаясь таким образом вложить в свой поцелуй все свое счастье, зная, что он поймет. Этот мужчина целиком мой. Он преследовал меня, поймал, вытатуировал мое имя на своей коже, и теперь я никуда его не отпущу.

Звуки нашего дыхания и шлепков кожи о кожу наполняют воздух. Я уже задыхаюсь, когда Ной просовывает руку между нашими потными телами, чтобы подразнить мой клитор. Он выгибает бедра навстречу мне с каждым толчком. Другой рукой крепко обнимает меня за талию, чтобы поддерживать заданный ритм. Ной попеременно то поднимает голову, чтобы поцеловать меня, то опускает, чтобы прижаться к моей груди, облизывая и посасывая мои соски.

— Кончи для меня, — рычит Ной, сильнее потирая мой клитор. — Ты так красива. Позволь мне заставить тебе кончить, позволь мне наблюдать за тобой…

Я никогда ничего так сильно не хотела. Поэтому лихорадочно насаживаюсь на него, нуждаясь в большем. Я ждала весь день, чтобы прикоснуться к нему вот так. Жар между моих ног достигает апогея…

Затем, наконец, как будто что-то щелкает, и все мое тело обжигает искрами удовольствия. Сжимаю руки вокруг него, каждый мускул дрожит в экстазе, пока я теряюсь в его темных глазах.

— Так идеально, — выдыхает Ной. — Я чувствую, как ты кончаешь, сжимаясь вокруг меня… — Его слова растворяются в громком стоне, а член пульсирует внутри меня.

Кажется, проходит вечность, пока дрожь не проходит. Его член все еще твердый во мне. Я прижимаюсь потным лбом к Ною. Он нежно целует меня, едва касаясь губами.

Отдышавшись, я отстраняюсь, убираю прядь влажных волос с его глаз и нежно улыбаюсь ему. Ной придал остроты моей жизни так, как я не могла себе представить. Я счастлива, спокойна, беззаботна и отважна. И не только из-за увеличения числа оргазмов… хотя это, конечно, не вредит.

Чувствую, как сперма стекает между моих ног. Мои щеки вспыхивают, когда я понимаю, что Ной кончил в меня. Никогда прежде у меня не было секса без защиты. Очевидно, я знала, что он должен кончить внутри меня, но на самом деле чувствовать доказательства этого — совсем другое. Это одновременно смущает и странно, неожиданно сексуально.

— Хочешь, я приведу тебя в порядок? — Ной словно читает мои мысли.

Звучит мило… а еще сексуально.

— Из-за тебя я испачкалась, так что это кажется справедливым, — поддразниваю я своего чуткого мужа.

Ной встает, берет меня на руки и несет в спальню. Блаженно вздохнув, я прижимаюсь лицом к изгибу его шеи.

Эпилог 1 Оливия

Три месяца спустя

Со вздохом закрываю ноутбук. Ровно пять. Обычно у меня возникает искушение поработать сверхурочно, но не сегодня. Вечера понедельника, среды и пятницы посвящены посещениям отца. Младшая сестра Рейчел навещает его по вторникам и четвергам после обеда, так как в эти дни ее занятия заканчиваются рано, и еще она часто проводит с ним выходные.

Здоровье отца неуклонно ухудшалось со дня вечеринки, когда он потерял сознание. И тот вечер, который спас нашу компанию, также стал началом его конца. Три месяца назад отцу сказали, что ему осталось жить от силы месяц. Его врачи не совсем уверены, как ему удалось прожить намного дольше прогноза. Хотя сам отец всегда говорит: «Это потому, что две мои замечательные дочери навещают меня так часто и поддерживают мой дух».

Но совершенно ясно, что его время скоро закончится. Мы просто не знаем когда именно. Он прикован к постели большую часть времени, но у него хорошо подготовленный персонал, который присматривает за ним в его собственном доме, а не в больнице.

Не так давно я думала, что буду рыдать без остановки. И иногда я все еще ловлю себя на том, что задыхаюсь от безысходности. Но папа так позитивно настроен, что я не могу не смириться. Отсутствие у него страха и принятие смерти тоже помогают мне принять это. Я стараюсь дорожить настоящим вместо того, чтобы оплакивать неизбежное и позволять этому портить то немногое время, что у нас осталось. Всякий раз, когда появляются слезы, я позволяю себе чувствовать их, но с надеждой, что горе не захватит меня полностью.

Моя машины урчит, пока я оставляю Нью-Йорк позади, уезжая подальше от его шумной, полной дыма и смога суеты, в спокойную тишину пригорода. Вместо того, чтобы поставить машину в гараж, паркуюсь на улице перед воротами и иду по извилистой подъездной дорожке, наслаждаясь свежим воздухом последних дней осени. Цветы в саду уже увяли и опали, но их листья все еще зеленые, а кусты роз стоят с красными набухшими бутонами. Дуб, чья крона бросает тень на дом, пылает оранжевым и желтым.

Вхожу в парадную дверь. Мимо меня по главному коридору проходит женщина в униформе. Я узнаю в ней медсестру, которая приходит раз в день, чтобы следить за состоянием отца. Иду в главную спальню, которая превращена в импровизированную больничную палату: механизированная кровать, инвалидное кресло, капельница, кислородный баллон, множество тихо пищащих мониторов. Другая молодая женщина в обычной одежде — его ночная сиделка, которая спит в гостевой спальне — смотрит на меня поверх книги, которую читает. Вид всего этого медицинского оборудования все еще немного пугает меня, но в то же время успокаивает, потому что я знаю, что с ним всегда кто-то есть, чтобы в любое время помочь ему.

— Привет, пап. Как себя чувствуешь? — здороваюсь я, пересекая комнату. Отец сидит в постели. Сегодня, должно быть, относительно безболезненный день.

Он поднимает руку и слабо взмахивает ею, несколько проводов и трубок свисает с его руки.

— Добрый день, милая. Сначала расскажи, как ты.

Я улыбаюсь ему. Он всегда настаивает на этом, несмотря ни на что. Наклоняюсь, чтобы поцеловать его в щеку, и сажусь в кресло рядом с ним.

— Ну, в «Тейт и Кейн» все отлично. Наши цены на акции выше, чем они были за последние десять лет. Мы получили так много заказов, что пришлось нанять несколько подрядчиков, чтобы прикрыть тылы.

— Отличные новости, — говорит он. — Я так горжусь тобой и Ноем. Вы сделали для этой компании больше, чем я когда-либо мечтал. Жаль, что Билл не дожил до этого дня, но, думаю, мне выпадет шанс рассказать ему обо всем, когда попаду на небеса. — Затем отец бросает на меня взгляд, чуть приподняв бровь. — Тебе нравится быть генеральным директором? Надеюсь, что у тебя все же остается время на себя.

— Да, мне нравится. И мы стараемся выделить время, чтобы проводить выходные вместе.

— Звучит так, словно дома все хорошо.

Я киваю, ухмыляясь. Иногда у меня все еще кружится голова от факта, что я замужем за Ноем — и теперь по-настоящему, а не только юридически.

— И у меня большое объявление.

— Да?

Я наклоняюсь, чтобы взять отца за руку, и смотрю ему прямо в глаза.

— Я беременна.

Выражение радости постепенно появляется у него на лице, когда хорошие новости, наконец-то, доходят до него.

— Правда? Ты уверена?

— Я только вчера ходила к доктору на официальное обследование.

Обычно не стоит говорить о беременности так рано, но внук — последнее желание моего отца. Поэтому я немного форсирую события.

— Ох, как чудесно! — Он блаженно вздыхает, а в его глазах блестят слезы.

Я уже и не думала, что смогу разделить с отцом этот искренний и милый момент.

— Как ты себя чувствуешь? Вы уже думали об именах? — спрашивает он.

— Я чувствую себя отлично, не волнуйся. Мы решили, что мальчика назовем Уильямом или Фредериком, а девочку — Далией или Сьюзен.

Кажется правильным назвать нашего ребенка в честь дедушки или бабушки.

Папа моргает, а затем смеется, пока приступ кашля не прерывает его.

— Я ценю это, но, милая, ради Бога, не называй беднягу Фредом. Или, по крайней мере, используй его в качестве второго имени, а не первого. В наши дни это имя несколько старомодно.

— А Далия нет?

— Возможно, но тебе лучше обсудить это с Ноем.

— Я учту это, — говорю я с усмешкой. Не отпуская отцовской ладони, достаю из сумочки небольшой сверток, обернутый тканью. — Но я не уверена, что в течение нескольких ближайших дней он сможет нормально думать. Он был так взволнован вчера, что выбежал прямо из кабинета врача и купил это.

Папа разворачивает подарок. Это детский комбинезон из мягкого хлопка бледно-желтого цвета. Улыбаясь мне, он прижимает его к своей груди.

Я нежно сжимаю его ладонь.

— Хорошо, пап, я рассказала тебе, как дела у меня. Теперь твоя очередь рассказать мне, как ты.

— Разве ты не видишь, милая? Я очень счастлив.

— Я тоже, — смаргивая слезы, соглашаюсь я.

Эпилог 2 Ной

Я сделал это — Оливия беременна. Я чертов мужик. У меня невероятная жена, и я не могу дождаться, чтобы увидеть ее в роли матери. Потому что этот малыш сделает нашу семью полноценной, быть частью которой я так горжусь.

Какие новости могут быть лучше? Случайным образом мы узнали от Прескотта, что поверенному моего отца было приказано не сообщать нам, что в завещании отдельно оговаривалось: наши акции компании будут переданы в доверительное управление, если условие о наследнике не будет выполнено в течение девяноста дней, но если же мы поженимся и произведем наследника позже, то акции вернутся во владение нашему ребенку. Так что это даже еще более счастливый конец. Мы справимся с этим.

Игра началась.

* КОНЕЦ *


Оглавление

  • ЖЕНАТЫЕ. ЧАСТЬ 3 Книга: Женатые. Часть 3 Автор: Кендалл Райан
  • Глава 1 Оливия
  • Глава 2 Ной
  • Глава 3 Оливия
  • Глава 4 Ной
  • Глава 5 Оливия
  • Глава 6 Ной
  • Глава 7 Оливия
  • Глава 8 Ной
  • Глава 9 Оливия
  • Глава 10 Ной
  • Глава 11 Оливия
  • Глава 12 Ной
  • Глава 13 Оливия
  • Глава 14 Оливия
  • Эпилог 1 Оливия
  • Эпилог 2 Ной