Дом под сиренями [Луиза Мэй Олкотт] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Луиза Мэй Олкотт Дом под сиренями


Предисловие от издательства

Американскую писательницу Луизу Мэй Олкотт (Louisa May Alcott) российские читатели знают в основном как автора романа «Маленькие женщины», впервые изданного в 1868 году.

Луиза родилась в 1832 году в небогатой семье писателя Амоса Бронсона Олкотта. Она рано начала работать, была гувернанткой, учительницей, швеей. С детства увлекалась литературой, сочиняла небольшие рассказы и сказки, писала пьесы для домашнего театра. В 22 года девушка написала свою первую книгу «Басни о цветах».

Во время Гражданской войны в США Луиза служила медсестрой в военном госпитале в Джорджтауне. В 1863 году в переработанном виде были изданы ее письма родным, которые она посылала из госпиталя, и эта книга принесла ей первую, хотя и не очень широкую известность.

В 1868 году была издана самая известная и популярная книга Олкотт — «Маленькие женщины», повествующая о взрослении четырех дочерей семьи Марч: Мэг, Джо, Бет и Эми. Характер Мэг списан со старшей сестры писательницы — Анны, саму себя она вывела в образе Джо, а прототипами Бет и Эми стали ее младшие сестры Элизабет и Мэй соответственно.

Успех книги побудил писательницу сочинить несколько связанных с этим произведением романов. Так, в 1869 году вышло продолжение под названием «Маленькие женщины замужем», которое повествует о юности сестер Марч и их замужестве. В 1871 году была издана книга «Маленькие мужчины», также полуавтобиографическая, — о племянниках писательницы; наконец, в 1886 году вышла книга «Ребята Джо». Кроме того, многие из последующих рассказов и повестей Олкотт перекликались с «Маленькими женщинами».

В отличие от Джо Марч, своего литературного воплощения, Луиза Мэй Олкотт никогда не была замужем. В 1879 году, после смерти своей сестры Мэй, писательница взяла на воспитание двухлетнюю племянницу Луизу Мэй Нерикер (девочка была названа так в честь тети и даже получила такое же семейное прозвище — Лулу).

Позднее Луиза стала активным борцом за права женщин и была первой женщиной, зарегистрировавшейся для участия в выборах в Конкорде, Массачусетс.

Несмотря на ухудшавшееся здоровье, Олкотт продолжала писать до самой своей смерти (умерла в 1888 году), оставив своим читателям около 30 произведений.

Повесть «Дом под сиренями», которую мы представляем нашим читателям, была впервые опубликована в 1878 году.

Эта история началась, когда сестрички Бэб и Бетти Мосс решили устроить вечеринку по случаю дня рождения одной из своих кукол. Таинственное исчезновение именинного пирога послужило причиной их знакомства с юным Беном Брауном, который из-за бесконечных побоев и тяжелой работы сбежал из цирка вместе с дрессированным псом Санчо.

Окруженный искренней заботой семьи Мосс, мальчик решает остаться в маленьком городке и устраивается работником к добрейшей мисс Селии и ее брату Торнтону. Новые друзья коренным образом изменяют жизнь Бена…

Глава I Таинственная собака

Аллея вязов сильно разрослась, огромные ворота никогда не отпирались, и старый дом уже несколько лет стоял заколоченным.

Однако оттуда слышались голоса, и ветки сирени, свешиваясь через высокую ограду, кивали кистями, как будто шептали: «Мы могли бы поведать очень важные тайны, если бы захотели». Растение под названием «медвежье ухо», росшее за воротами, изо всех сил старалось дотянуться до замочной скважины, чтобы заглянуть в нее и увидеть, что творится внутри. Если бы в один прекрасный июньский день ему вдруг удалось подняться вверх, подобно стеблю волшебной фасоли, перегнуться через ограду и бросить взгляд внутрь, оно бы увидело весьма забавную, но приятную взору картину — здесь явно собирались устроить вечеринку.

От ворот к веранде вела широкая аллея, мощеная гладкими плитами из темного камня и окаймленная высокими кустами, ветки которых смыкались вверху, образуя зеленый свод. Меж их стволов росли всевозможные виды диких цветов и вьющихся растений, покрывая стены этой летней гостиной причудливыми гобеленами. В центре аллеи располагался стол, сооруженный из доски, положенной на две деревянные колоды и покрытой маленькой изношенной одноцветной шалью, на котором был весьма изысканно расставлен миниатюрный чайный сервиз. Вообще-то, чайник где-то потерял носик, молочник — ручку, сахарница — крышку, а чашки и блюдца были все в щербинках и трещинах, но благовоспитанные особы не станут обращать внимания на такие мелочи, а на эту вечеринку были приглашены лишь самые благовоспитанные особы.

По обеим сторонам террасы стояли скамейки, и здесь любой пытливый глаз, заглянув в вышеупомянутую замочную скважину, мог обнаружить удивительную картину. На левой скамейке лежало семь кукол, на правой — шесть. Столь разнообразны были выражения их лиц благодаря трещинам, грязи, возрасту и другим превратностям судьбы, что можно было принять помещение за кукольную больницу, а кукол — за больных, ожидающих утреннего чая.

Однако это явилось бы досадной ошибкой. Если бы ветер приподнял плед, которым они были покрыты, стало бы видно, что все куклы одеты в свои лучшие наряды и просто отдыхают перед началом праздника.

Приглядевшись, можно было заметить еще одну любопытную деталь, озадачившую бы любого, не знакомого близко с нравами и обычаями кукол. На ржавом дверном кольце, подвешенная за шею, болталась четырнадцатая кукла с фарфоровой головой и тряпичным туловищем. Над ней, покачивая кистями цветов, склонились ветка белой и ветка пурпурной сирени. Белое миткалевое [1] платье, богато украшенное красными фланелевыми фестонами, [2] облегало ее тонкую фигурку, блестящие локоны покрывал венок из мелких цветов, а ножки украшала пара изящных синих башмачков.

При виде такого зрелища любое юное сердце вполне могло наполниться чувством горестного удивления. Почему, о, почему эта прелестная кукла болтается здесь, выставленная на обозрение тринадцати ее сородичей? Может, это преступница, вид казни которой бросил их навзничь в немом ужасе? А может, это идол, которому они поклоняются в столь раболепных позах? Ни то и ни другое, друзья мои. Это была белокурая Белинда, помещенная, или, скорее, повешенная на двери выше всех на самом почетном месте, поскольку наступил ее седьмой день рождения, и праздник в честь такого великого события должен был вот-вот начаться.

Все присутствующие явно ждали приглашения к праздничному столу. Но столь безупречным было воспитание этих кукол, что ни один глаз из всех двадцати семи (Голландец Ганс успел потерять одну из двух черных бусин, пришитых на его шерстяную физиономию) даже на мгновение не повернулся к столу и ни разу не моргнул. Все они лежали чинно и благопристойно, с немым восхищением созерцая Белинду.

Она, не в силах сдержать радости и гордости, переполнявших ее набитое опилками сердечко, которое чуть не трещало по швам, временами даже подпрыгивала. Причем порывы ветра развевали ее желтые юбки и заставляли синие башмачки выплясывать на двери невероятную джигу. Она довольно улыбалась, по-видимому, не испытывая никаких неприятных ощущений, и казалось, что обвивавшая шею красная тесемка не слишком ее обременяет. А раз она сама не возражала против медленного удушения, кто еще имел право жаловаться?

Итак, царила приятная тишина, не нарушаемая даже посапыванием Дины, верхушка тюрбана которой едва виднелась над столом, и плачем малютки Джейн, чьи голые ножки торчали из-под пледа, что наверняка заставило бы расплакаться не столь воспитанного ребенка.

Голоса слышались все ближе, и, наконец, под сводчатой аркой, ведшей к боковой тропинке, появились две девочки. Одна из них держала в руках маленький кувшинчик, а другая гордо несла корзинку, покрытую салфеткой. Они выглядели как близнецы, но таковыми не являлись.

Бэб была на год старше Бетти, хотя выше лишь на дюйм. Обе были в платьицах из коричневого набивного ситца, скорее подходящих на каждый день, розовых выходных передничках, серых чулках и грубых башмаках. У обеих были круглые румяные загорелые мордашки, носики-кнопки в мелких веснушках, веселые голубые глаза и косички, заброшенные за спину.

— Они такие красивые, правда? — проговорила Бэб, глядя с материнской гордостью на левый ряд кукол, которые по такому случаю могли затянуть известную песенку «Нас семеро».

— Очень красивые, а моя Белинда лучше всех. Уж точно, она самый красивый ребенок в мире!

И Бетти поставила корзинку, чтобы подбежать и заключить в объятия свою подвешенную любимицу, которая даже подпрыгнула в радостном нетерпении.

— Праздничный пирог может остывать, а мы пока рассадим детей. Он так вкусно пахнет! — проговорила Бэб, поднимая салфетку, вешая ее на ручку корзинки и не сводя любовного взгляда с маленькой круглой коврижки, лежащей внутри.

— Оставь мне тоже запаха! — и Бетти вприпрыжку подбежала к сестре, чтобы получить свою справедливую долю пряного аромата.

Курносые носы с наслаждением втягивали воздух, сияющие глаза с восторгом созерцали роскошный пирог, такой золотистый и блестящий, с немного подгулявшей буквой «Б» на корочке, завалившейся на одну сторону вместо того, чтобы пристойно устроиться посередине.

— Ма разрешила мне положить эту букву в самую последнюю минуту, и она так сильно прилипла, что я не могла ее отодрать. Мы можем дать Белинде вот этот кусок, он ничуть не хуже, — высказалась Бетти, беря на себя руководящую роль, поскольку именно ее кукла была королевой праздника.

— Давай посадим их вокруг, чтобы они тоже все видели, — предложила Бэб и вприпрыжку отправилась рассаживать свое юное семейство.

Бетти кивнула, и несколько минут обе были заняты размещением кукол за столом. Поскольку некоторые из милых сердцу малюток были такими старыми и ветхими, что не имели возможности сидеть нормально, а остальные так закоченели, что не могли выпрямиться, приходилось как-то прилаживать сиденья к особенностям их спин. Выполнив эту нелегкую задачу, любящие мамаши отступили назад, чтобы насладиться зрелищем, которое, уверяю вас, было весьма впечатляющим.

Во главе стола с большим достоинством восседала Белинда, жеманно держа в руке розовый батистовый носовой платочек. Рядом расположился ее кузен Джозеф, облаченный в новый элегантный костюм из зеленого и пурпурного льна; выражение лица этого джентльмена несколько затеняла соломенная шляпа, которая была ему велика. По обе стороны от них сидели гости всевозможных размеров и обликов, производя весьма забавное и пестрое впечатление, поскольку все были одеты с благородным пренебрежением к моде.

— Им захочется посмотреть, как мы готовим чай. Ты не забыла сдобные булочки? — тревожно осведомилась Бетти.

— Нет, они у меня в кармане, — и Бэб достала из этого импровизированного хранилища две довольно черствые крошащиеся булочки, сбереженные от праздничного полдника. Они были тут же разрезаны и расположились на тарелках, образуя изящное кольцо вокруг пирога.

— Ма не смогла дать нам много молока, так что придется разбавить его водой. Кстати, крепкий чай не самая полезная вещь для детей — так она говорит.

И Бэб удовлетворенно обозрела кувшин со снятым молоком, приготовленный для утоления жажды честной компании.

— Пока заваривается чай и охлаждается пирог, давай посидим и отдохнем, я так устала! — вздохнула Бетти, плюхаясь на ступеньку крыльца и вытягивая короткие толстые ножки, которые весь день находились в движении — ведь в субботу серьезных дел не меньше, чем веселья, и грядущему необычному развлечению предшествовала немалая работа. Бэб опустилась рядом с ней, лениво глядя на аллею, ведущую к воротам, над которой в лучах полуденного солнца сияла легкая прозрачная нить паутины.

— Ма говорит, что завтра или послезавтра собирается осмотреть дом. Гроза прошла, сейчас тепло и сухо, так что мы сможем пойти вместе с ней. Помнишь, она не взяла нас туда осенью, потому что мы кашляли, а там было так сыро. Но теперь мы сможем увидеть все эти красивые вещи, правда, здорово? — проговорила Бэб после паузы.

— Еще бы! Ма говорит, что в одной комнате полно книг, и я смогу их посмотреть, пока она обходит дом. Может, даже хватит времени прочесть какую-нибудь историю, я потом тебе расскажу, — пообещала Бетти, обожавшая новые книжки, которые так редко ей попадались.

— А мне хочется взглянуть на старую прялку на чердаке, и на большие картины, и на необычную одежду в синем сундуке. Я просто с ума схожу, как подумаю, что все они спрятаны там, когда мы могли бы получить от них такое удовольствие! Так бы и сломала эту старую дверь! — и Бэб, обернувшись, ударила ненавистную преграду башмаком. — И не надо смеяться, ты ведь сама знаешь, что хочешь этого не меньше меня, — добавила она, немного смущенная своей несдержанностью.

— Я вовсе не смеялась!

— Смеялась! Думаешь, я не видела?

— Но я-то знаю, что не смеялась.

— Да точно, смеялась! Почему ты все время врешь?

— Если еще раз такое скажешь, я заберу Белинду и отправлюсь домой. Интересно, что ты тогда будешь делать?

— Съем весь пирог.

— Только попробуй! Он мой, так сказала Ма. А тебя я взяла только за компанию, так что лучше веди себя прилично, а то вообще никакого праздника не будет, понятно?

Эта ужасная угроза мгновенно отрезвила Бэб, и она поспешно свернула на более безопасную тему.

— Ну, хорошо, давай не будем ссориться перед нашими детьми. Знаешь, Ма говорит, что позволит нам играть в фургоне, когда в следующий раз пойдет дождь. И даже хранить у себя ключ, если захотим.

— О, здорово! Это потому, что мы рассказали ей, что нашли маленькое окошко под вьющейся жимолостью и даже не попытались залезть внутрь, хотя вполне могли бы, — проговорила Бетти, тут же успокоившись, поскольку за десять лет жизни бок о бок она привыкла к горячему нраву сестры.

— Я думаю, что в этом фургоне полно пыли, мышей и пауков, хотя мне наплевать. Ты и куклы будете пассажирами, а я — кучером на переднем сиденье.

— Вот всегда так! Может, мне больше нравится ехать верхом. Каждый раз ты меня заставляешь быть лошадью и держать во рту этот старый деревянный мундштук, а сама все время дергаешь меня за руки, — проворчала бедная Бетти, уставшая от постоянного исполнения роли ездового животного.

— Думаю, нам сейчас лучше пойти принести воды, — поспешно сказала Бэб, с редким благоразумием стремясь потушить разгорающееся недовольство сестры.

— Не так уж много мам могут без присмотра оставить своих детей наедине с таким замечательным пирогом, зная, что они не начнут в нем ковыряться, — гордо произнесла Бетти, и они пустились рысью к ручью, каждая с маленьким жестяным ведерком в руке.

Увы наивной вере двух простодушных мам! Они отсутствовали не более пяти минут, и когда вернулись, их изумленным глазам представилась картина, вызвавшая у них одновременный вопль ужаса. Четырнадцать кукол лежали физиономиями вниз, а пирог — драгоценный праздничный пирог! — исчез.

Несколько мгновений девочки стояли как вкопанные, в молчании созерцая жуткую картину. Затем Бэб в сердцах отшвырнула ведро с водой и, сжав кулаки, неистово завопила:

— Это все Салли! Она сказала, что отплатит мне за то, что я стукнула ее, потому что она щипала маленькую Мэри Энн. Ну, я ей покажу! Так, ты беги в ту сторону, а я — в эту. Скорей, скорей!

И они бросились бежать — Бэб прямо, а сбитая с толку Бетти покорно повернулась и потрусила в противоположном направлении так быстро, как только могла, причем вода из ведра, которое она забыла поставить, расплескивалась прямо на нее. Они обежали вокруг дома и столкнулись у черного хода, не обнаружив никаких следов воришки.

— Я к дороге! — крикнула Бэб.

— А я вдоль ручья! — пропыхтела Бетти.

И они опять разбежались — одна намеревалась вскарабкаться на кучу камней и взглянуть через ограду на дорогу, вторая же помчалась в обратном направлении, чтобы исследовать берег. Но они опять ничего не увидели, кроме невинных головок одуванчиков, снизу вверх глядевших на Бэб, и коричневой птицы, которую внезапное появление Бетти оторвало от купания в ручье.

Сестры бегом вернулись назад, но только для того, чтобы столкнуться с новым ужасным зрелищем, при виде которого обе издали еще один дикий вопль и бросились спасаться на веранду.

На руинах пиршества спокойно сидела незнакомая собака и облизывалась, после того как разделалась с остатками сдобной булки. Перед этим она, вне всякого сомнения, сожрала пирог, корзинку и все остальное.

— Какой поганец! — крикнула Бэб, страстно желая отлупить пса, но побаиваясь, поскольку тот показался ей весьма эксцентричным и нахальным животным.

— Правда, он похож на нашего фарфорового пуделя? — прошептала Бетти, стараясь сделаться как можно меньше и спрятаться за свою более храбрую сестру.

Действительно, определенное сходство имело место. Хотя живой пес был гораздо больше и грязнее, чем хорошо промытая фарфоровая собачка, у него имелась такая же кисточка на кончике хвоста и манжеты, из шерсти вокруг лодыжек, туловище точно так же было выбрито сзади, а спереди заросло курчавой шерстью.

Однако глаза у него были желтыми, а не стеклянночерными, как у его фарфорового собрата. Свой розовый нос пес задрал вверх, словно нахально вынюхивал, что еще здесь можно слопать. Но никогда за три года пребывания на каминной доске в гостиной фарфоровый пудель не проделывал таких удивительных трюков, которые загадочная собака внезапно начала демонстрировать девочкам, чуть не сведя их с ума.

Сначала пес встал на задние лапы, сложил передние вместе и стал изящно ими помахивать. Затем, подняв задние лапы в воздух, он с легкостью прошелся на передних. Девочки едва оправились от первого шока, когда задние лапы опустились на землю, передние взлетели вверх, и пес в таком виде стал маршировать взад-вперед, как солдат на часах. В качестве гвоздя программы он взял свой хвост в пасть и в ритме вальса закружился вдоль дорожки, потом проделал несколько па над поверженными куклами и, наконец, провальсировал к воротам и обратно, едва не свалившись в остатки пиршества.

Бэб и Бетти, тесно прижавшись друг к другу, визжали от восторга, поскольку никогда раньше не видели ничего столь забавного. Но когда представление закончилось и пес, слегка пошатываясь, подошел и встал на ступеньку рядом с ними, громко лая и своим розовым носом обнюхивая их ноги, а его необычные глаза пристально уставились на девочек, их веселье снова сменилось испугом. Они стояли, боясь пошевелиться.

— Кыш, пошел вон! — скомандовала Бэб.

— Убирайся! — пискнула Бетти.

К их величайшему облегчению, пудель еще несколько раз вопрошающе гавкнул, а потом пропал так же внезапно, как и появился. Повинуясь единому порыву, девочки бросились вслед, чтобы узнать, куда он делся. Но, стремительно промчавшись по саду, они увидели лишь кисточку хвоста, исчезающую под изгородью в самом дальнем конце.


— Как думаешь, откуда он взялся? — спросила Бетти, садясь отдохнуть на большой камень.

— Мне бы хотелось знать, куда он делся, и задать ему хорошую трепку, паршивому воришке! — проворчала Бэб, вспомнив причиненный им урон.

— Ох, точно! Надеюсь, что пирог станет ему поперек горла, если он его действительно сожрал, — проворчала Бетти, горестно вспомнив дюжину крупных изюмин, которыми она начинила погибшую коврижку.

— Праздник все равно испорчен, так что нам лучше пойти домой, — мрачно проговорила Бэб, поднимаясь с камня.

Бетти сморщила лицо и приготовилась зареветь, но внезапно расхохоталась, несмотря на свое горе.

— Как он смешно вертелся и ходил вверх ногами! Хорошо бы он проделал все это еще раз! Я бы посмотрела, а ты?

— Возможно, но все равно я его ненавижу. Интересно, что скажет Ма, когда… Ой! Что это? — и Бэб остановилась, как вкопанная, а глаза у нее стали такими же круглыми и почти такими же большими, как голубые блюдца на чайном подносе.

— Что? Что такое? — завопила Бетти, готовая броситься наутек, если появится какой-нибудь новый ужас.

— Смотри! Вон там! Он вернулся! — прошептала Бэб с благоговейным страхом, указывая на стол.

Бетти взглянула туда, и ее глаза открылись еще шире — так широко, как только могли. На столе, на том же месте, где они оставили его, лежал пропавший пирог, целый и невредимый, точно такой, как и был, за исключением того, что большое «Б» сдвинулось еще немного ниже с подрумяненного холмика.

Глава II Хозяин собаки

Обе безмолвствовали целую минуту, поскольку изумление было слишком велико. Затем, как будто повинуясь единому порыву, девочки крадучись приблизились к пирогу. Они нерешительно дотронулись до него, ожидая, что он возьмет и улетит каким-нибудь загадочным и невероятным образом. Но нет, пирог по-прежнему спокойно лежал в корзинке, и девочки с облегчением перевели дыхание. Они не верили в колдунов, но последние фокусы уж очень напоминали вмешательство сверхъестественных сил.

— Собака его не съела!

— И Салли его не брала.

— Откуда ты знаешь?

— Она бы никогда не принесла его обратно.

— Тогда кто же это сделал?

— Не знаю, но я ему все прощаю.

— А что нам теперь делать? — спросила Бетти, чувствуя, что ей трудно будет перейти к мирному чаепитию после столь бурных переживаний.

— Съесть этот пирог так быстро, как только можно, — и Бэб разрезала оспариваемый деликатес одним движением большого ножа, чтобы не сомневаться — при любом раскладе она получит свою долю.

Это не заняло много времени, поскольку они запивали пирог молоком и глотали так быстро, как только могли, постоянно оглядываясь, чтобы вовремя заметить, не появилась ли опять подозрительная собака.

— Готово! Хотела бы я посмотреть на того, кто теперь отнимет у меня этот пирог! — произнесла Бэб, доедая кусок, на котором еще видны были остатки буквы «Б».

— И я! — просипела Бетти, подавившись изюминой, которая не хотела проходить внутрь в такой спешке.

— Мы можем все убрать, а потом представить себе, что было землетрясение, — предложила Бэб, чувствуя необходимость каких-нибудь природных катаклизмов, чтобы удовлетворительно объяснить плачевное состояние ее кукольного семейства.

— Неплохая мысль. Несчастную Белинду ударили прямо по носу! Бедная девочка, иди к своей мамочке, я приведу тебя в порядок, — умильно ворковала Бетти, поднимая поверженного идола с поросли диких гвоздик и осторожно стряхивая грязь с ее героически улыбающегося личика.

Где-то рядом раздалось приглушенное чихание.

— Бьюсь об заклад, сегодня вечером она заболеет. Лучше давай приготовим из сахара и воды немного сиропа от кашля, — решительно сказала Бэб, любившая пичкать лекарствами всех окрестных кукол.

— Ну и заболеет, ты-то зачем на нее чихаешь? Я сама могу начихать на своих детей, большое вам спасибо, мэм, — резко парировала Бетти.

Ее обычно дружелюбное настроение было нарушено последними событиями.

— Зачем мне чихать на кого-то? У меня достаточно дел. Надо лечить своих собственных бедных малюток, так что мне незачем чихать на твоих, — воскликнула Бэб, еще более раздраженная, чем ее сестра.

— Тогда кто это сделал? Я слышала настоящий живой чих так же явственно, как твой голос.

И Бетти, задрав голову, стала вглядываться в зеленый полог над ней, как будто звук мог прилететь оттуда.

Желтая птичка сидела, раскачиваясь и чирикая, на высоком сиреневом кусте, но других живых существ поблизости не наблюдалось.

— Птицы ведь не чихают, не так ли? — проговорила Бетти.

— Ну, ты сказала! Нет, конечно.

— Прекрасно. Мне бы просто хотелось узнать, кто здесь все время чихает и хихикает. Может, это та самая собака? — предположила Бетти, слегка успокоившись.

— Я никогда не слышала, чтобы собаки хихикали. Но этот пес такой странный, возможно, он умеет смеяться. Интересно, куда он делся?

И Бэб внимательно обозрела обе боковые тропинки, испытывая горячее желание вновь увидеть необычного пуделя.

— Я знаю, куда мне идти, — проговорила Бетти, поспешно сваливая кукол в свой передник, — я сейчас пойду прямо домой и расскажу обо всем маме. Мне не нравится эта история, и я боюсь здесь оставаться.

— А я — нет. Но, похоже, собирается дождь, так что мне все равно надо идти, — ответила Бэб, воспользовавшись тем, что небо застлали черные тучи, поскольку считала унизительным признаться, что сама боится.

Подняв скатерть за все четыре угла, Бэб единым махом очистила стол, положила в свой передник узел с куклами и заявила, что готова. Бетти на минуту отвернулась, чтобы потуже завязать концы, которые могли намокнуть под дождем, а когда повернулась назад, на каменных ступенях лежали две великолепные красные розы.

— Ой, Бэб, скорее посмотри сюда! Они точно такие, как мы мечтали! Разве не здорово, что их нам откуда-то принес ветер? — вскрикнула она, подняла розы и побежала вслед за сестрой.

Бэб угрюмо тащилась впереди, оглядываясь по сторонам и все еще надеясь увидеть своего заклятого врага, Салли Фолсом.

Придя домой, девочки, захлебываясь и перебивая друг друга, вывалили всю имевшуюся у них информацию, позабавив миссис Мосс, поскольку та увидела в этой истории только шалость каких-нибудь их друзей и не была особенно потрясена таинственным смехом и чиханием.

— У нас будет большая уборка в понедельник, и мы посмотрим, что там творится, — это все, что она сказала в ответ на их взволнованные речи.

Однако миссис Мосс не смогла сдержать свое обещание, поскольку в понедельник зарядил дождь. Девочки чуть не вплавь направились к школе, как пара маленьких уточек, получая удовольствие от каждой лужи, попадавшейся на пути, поскольку резиновые галоши прекрасно позволяли переходить эти неглубокие водоемы вброд.

Во время большой перемены они надоели толпе друзей рассказами о таинственной собаке. Она, скорее всего, обитала где-то поблизости, поскольку несколько других детей видели, как она рыскала у них на заднем дворе. Пес клянчил еду, но ни перед кем не демонстрировал свои таланты, кроме Бэб и Бетти, чем они очень гордились, называя его многозначительно «наша собака». Приключения пирога оставались для всех тайной. Салли Фолсом торжественно поклялась, что в это самое время играла в пятнашки в амбаре Мамми Сноуз. Никого не было рядом со старым домом, кроме двух девочек, и никто не мог пролить свет на это странное происшествие.

Тем не менее, рассказ произвел необыкновенный эффект. Даже учительница им заинтересовалась и рассказала такую захватывающую историю про некоего мошенника, который однажды повстречался на ее пути, что пончики и пышки остались лежать позабытыми в обеденных корзинках, вместо того чтобы исчезнуть со сверхъестественной скоростью, как бывало до сих пор. Бэб чуть не вывихнула все суставы своего маленького тела, стараясь повторить ужимки пуделя. Она уже практиковалась на кровати с большим успехом, но твердый школьный пол — совсем другое дело, что вскоре засвидетельствовали ее колени и локти.

— Пудель проделывал все так легко и естественно, просто не понимаю, как у него это получалось, — проговорила она, поднимаясь после очередного падения, тщетно пытаясь пройтись на руках.

— Силы небесные, вот же он! — закричала Бетти, сидевшая на деревянном чурбане около двери.

Произошло общее волнение, и шестнадцать девочек уставились в пространство, заливаемое дождем, с таким страстным нетерпением, как будто ожидали увидеть волшебный экипаж Золушки, а не какую-то несчастную собаку, слоняющуюся по грязи.

— О, пожалуйста, позовите его и заставьте танцевать, — одновременно защебетали все девочки, напоминая стаю воробьев, слетевшихся в сарай.

— Я позову его, он меня знает, — и Бэб вскарабкалась наверх, совсем забыв, как она преследовала пуделя и поносила его два дня назад.

Однако пес, по-видимому, этого не забыл. Хотя он остановился и задумчиво поглядел на них, однако не подошел, а стоял, поливаемый дождем. Его фасонная стрижка была выпачкана грязью, кисточка на хвосте медленно помахивала, а розовый нос красноречиво тянулся к судкам и корзинкам, которые теперь были почти пусты.

— Он хочет есть! Дайте ему что-нибудь, и тогда он поймет, что мы не собираемся причинять ему зло, — предложила Салли, сделав первое пожертвование в виде куска хлеба с маслом.

Бэб, схватив свой только недавно купленный судок, собрала в него все остатки, а потом попыталась заманить бедную собаку внутрь, чтобы та поела и обсохла. Но пес не пошел дальше двери. Присев на задние лапы, он смотрел на детей такими умоляющими глазами, что Бэб поставила на землю судок и сделала шаг назад, проговорив жалостливо:

— Бедненький, он совсем-совсем голодный. Пусть ест все, что хочет, не будем его трогать.

Девочки отошли, сочувственно хмыкая. К сожалению, их милосердие не было вознаграждено так, как они ожидали. Пес внезапно схватил судок за ручку и мгновенно умчался с ним прочь по дороге.

Девочки пронзительно закричали, особенно Бэб и Бетти, у которых подло украли их новый обеденный судок. Но никто не посмел кинуться вслед за воришкой, поскольку прозвенел звонок. Юные леди побежали в класс в таком сильном волнении, что мальчишки беспокойно бросились к ним, желая выяснить причину. Когда закончились уроки, Бэб и Бетти поспешили домой, чтобы рассказать о своей потере маме, которая смогла их успокоить, поскольку умела делать это лучше всех.

— Не стоит обращать внимания, дорогие. Я куплю вам другой судок, если пес не принесет старый обратно, как он сделал раньше. Сейчас слишком сыро, вы не можете играть на улице, так что давайте осмотрим старый каретный сарай, как я вам обещала. Не снимайте галоши, мы сейчас выходим.

Столь заманчивая перспектива сразу смягчила горе девочек. Выйдя на улицу, они вприпрыжку пустились по дорожке, усыпанной гравием, а миссис Мосс последовала за ними, тщательно подобрав юбки и держа в руках большую связку ключей. Она жила около домика привратника, и в ее ведении находились все помещения с прилегающим к ним участком земли.

Маленькая дверь каретного сарая была заперта изнутри, а большая — на висячий замок, который очень скоро был открыт. Дверь распахнулась настежь, и девочки подбежали к старому крытому фургону, едва справляясь с переполнявшим их нетерпением и любопытством. Внутри, надо признаться, было довольно затхло. Но снаружи имелось сиденье для кучера, скрипучая дверь и много других чудесных вещей, которые в глазах детей делали этот фургон весьма желанным местом для исследований.

Бэб бросилась к ящику под сиденьем кучера, а Бетти к двери, однако обе тут же устремились обратно, услышав собачий лай, раздавшийся из полумрака. Затем низкий мальчишеский голос произнес:

— Тихо, Санчо, молчать!

— Кто здесь? — проговорила миссис Мосс строгим голосом, отступая к двери вместе с двумя девочками, жавшимися к ее юбкам.

Хорошо знакомая курчавая белая голова высунулась из разбитого окна и, как им показалось, дружелюбно проскулила:

— Не пугайтесь, леди, мы не причиним вам вреда.

— Выходите немедленно, иначе мне самой придется вас вывести, — крикнула миссис Мосс, которую внезапно обуяла храбрость, поскольку она заметила под вагоном пару маленьких пыльных башмаков.

— Выхожу, выхожу, — ответил смиренный голос. Затем голос материализовался в кучу тряпья, внезапно появившуюся из темноты и сопровождаемую пуделем, который немедленно сел на босые ноги своего хозяина со свирепым видом, как будто готовый атаковать всякого, кто подойдет слишком близко.

— Кто ты такой и как сюда попал? — спросила миссис Мосс, стараясь говорить сурово, хотя ее глаза наполнились сочувствием, разглядев жалкую маленькую фигурку, стоявшую перед ней.

Глава III Бен

— Мэм, меня зовут Бен Браун, я путешествую.

— И куда же ты направляешься?

— Туда, где есть работа.

— Какую же работу ты можешь выполнять?

— Любую. Я привык работать с лошадьми.

— Боже милостивый! Такой маленький мальчик!

— Мне двенадцать, мэм, и я могу управлять всем, что имеет четыре ноги, — и мальчик кивнул, как будто говоря: «Ведите сюда ваших скакунов. Я покажу, на что способен».

— У тебя есть родные? — спросила миссис Мосс, приятно удивленная, но все еще настороженно.

Загорелое лицо мальчика было очень худым от голода или болезни, а фигура в лохмотьях прислонилась к колесу, как будто мальчик был слишком слаб или устал, чтобы стоять самостоятельно.

— Нет, мэм, никого не осталось, а люди, у которых я жил, так меня били, что… в общем, я сбежал.

Последние слова вырвались как будто против его воли, словно участие этой женщины сразу же завоевало его доверие.

— Тогда я тебя не виню. А как ты попал сюда?

— Я так устал, что не мог идти дальше, и подумал, что люди, которые живут в этом большом доме, пустят меня погреться и передохнуть. Но ворота были заперты. Тогда я залез в этот фургон и решил отоспаться.

— Бедняжка, теперь все понятно, — участливо проговорила миссис Мосс, а девочки молча смотрели на него, заинтересованные его рассказом.

Мальчик глубоко вздохнул, и его глаза, несмотря на общее изможденное состояние, заблестели, когда он снова начал говорить, причем собака навострила уши при упоминании своего имени.

— А ваших дочек я уже видел — они играли на веранде. Эта их кукольная еда так чудесно пахла!.. Мне очень хотелось есть, но я ничего не взял, честное слово! Это все Санчо, он украл пирог и принес мне.

Бэб и Бетти охнули от удивления и укоризненно уставились на пуделя, сидевшего, полузакрыв глаза и напустив на себя смиренный вид.

— Так это ты заставил его положить пирог обратно? — закричала Бэб.

— Нет. Я сам это сделал. Перелез через ворота, пока вы бегали за Санчо, а потом забрался на террасу и спрятался, — сказал мальчик, улыбнувшись.

— Так это ты смеялся?

— Да.

— И чихал?

— Да.

— И принес розы?

— Да, и они вам понравились, не так ли?

— Конечно, понравились! А почему ты спрятался? — спросила Бэб.

— Я не мог показаться, — пробормотал Бен, бросая взгляд на свои лохмотья и явно желая нырнуть обратно в темный фургон.

— Как ты сюда попал? — спросила миссис Мосс, внезапно вспомнив, что она отвечает за помещение.

— Я слышал, как девочки говорили про какой-то сарай во вьющихся растениях. Когда они ушли, я разыскал его и забрался внутрь. Стекло было разбито, и я просто выдернул пару гвоздей. Я ничего не сделал плохого, просто спал здесь две ночи. Я был так измотан, никак не мог идти, хотя в воскресенье сделал попытку.

— И снова вернулся обратно?

— Да, мэм. Под дождем было так тоскливо, а здесь уютно, как дома. Я слышал, как девочки разговаривают снаружи. Санч нашел еду, и мне было совсем неплохо.

— Первый раз слышу такое! — воскликнула миссис Мосс, смахивая слезы кончиком передника.

Мысль о бедном мальчике, который в одиночестве находился здесь два дня и две ночи, и постелью ему служила затхлая солома, а единственной едой были жалкие объедки, принесенные собакой, была для нее невыносима.

— Знаешь, что я сейчас сделаю? — проговорила она, стараясь казаться спокойной и хладнокровной, хотя крупная слеза стекла по ее пышущей здоровьем щеке.

— Нет, мэм, не знаю, очень интересно. Только не надо быть суровой к Санчу, он ведь сделал мне столько добра, правда, старина? — проговорил мальчик, обняв собаку рукой за шею и бросая беспокойный взгляд на миссис Мосс.

— Я собираюсь прямо сейчас отвести тебя к нам домой, отмыть, накормить и уложить в чистую постель. А завтра… ну, посмотрим, что будет завтра, — сама не совсем хорошо это представляя, сказала миссис Мосс.

— Вы очень добры, мэм, я буду рад сделать для вас что-нибудь. У вас нет лошади, о которой я мог бы заботиться? — спросил мальчик в порыве благодарности.

— Нет, зато есть куры и кошка.

При этих словах Бэб и Бетти расхохотались, Бен тоже слабо хихикнул, как будто ему хотелось присоединиться к ним, если бы у него были силы. Но его ноги подгибались, голова кружилась, он держался за Санчо и щурился на свет, как птенец, выпавший из гнезда.

— Пошли с нами, Бен. Бегите вперед, девочки, поставьте разогреваться остатки мясного бульона и налейте чайник, — скомандовала миссис Мосс, — махнув девочкам и направляясь к своему новому подопечному, чтобы пощупать его пульс. Ей внезапно пришло в голову, что он слишком слаб, чтобы самому дойти до дома.

Рука, которую он ей протянул, была очень худенькой, но чистой и холодной, а черные глаза — ясными, хотя и ввалившимися, поскольку бедный мальчик был голоден.

— Я, конечно, оборванец, но не грязный. Я помылся под дождем вчера вечером. И вообще, я в последнее время жил почти на одной воде, — попытался объяснить он, не понимая, почему женщина смотрит на него так пристально.

— Покажи мне язык.

Он повиновался, а потом быстро проговорил:

— Я не болен… Просто голоден, потому что за три дня съел только те крошки, которые принес Санч. Я всегда делил их поровну, правда, Санч?

Пудель резко гавкнул и возбужденно заметался между дверью и своим хозяином, как будто понимая все, что происходит, и рекомендуя немедленно отправиться к обещанной пище и крову. Миссис Мосс поняла намек и велела мальчику следовать за ней, забрав с собой вещи.

— Но у меня ничего нет. Если бы какой-то большой парень не отобрал у меня котомку, я бы не выглядел так плохо. У меня есть только вот эта вещь. Я прошу прощения, что Санч ее взял, и с удовольствием вернул бы ее, если бы только знал, кому она принадлежит, — проговорил Бен, доставая новый обеденный судок из недр фургона.

— Это нетрудно. Он принадлежит мне, и не будем говорить о тех кусочках еды, которые взяла твоя эксцентричная собака. Пойдем, я должна запереть дверь, — и миссис Мосс деловито зазвенела ключами.

Бен с трудом вышел наружу, опираясь на сломанный черенок мотыги. Он едва двигался, пробыв два дня в сыром помещении, к тому же был изнурен двухнедельными странствованиями под дождем и солнцем. Санчо находился в приподнятом настроении, вероятно, почувствовав, что их горести уже позади и его охота за пропитанием подошла к концу. Визжа от удовольствия, пес скакал вокруг хозяина и игриво бросался к ногам благодетельницы, что заставило ее крикнуть: «Кыш, пошел!» и махнуть юбками в его направлении, как будто это курица или кошка.

В печи горел яркий огонь, на плите грелась кастрюля с мясным супом, посвистывал чайник, и Бетти подбрасывала дрова в огонь. На ее круглой щечке красовалось большое пятно сажи. Бэб с такой энергией нарезала батон, как будто вознамерилась отхватить и собственные пальцы. Прежде чем Бен успел понять что-либо, он уже сидел в старом кресле-качалке, поглощая хлеб с маслом так быстро, как только может голодный двенадцатилетний мальчишка, а Санчо, пристроившись рядом, глодал баранью кость, как ненасытный волк в овечьей шкуре.

Пока новые постояльцы занимались столь приятными делами, миссис Мосс жестом пригласила девочек выйти из комнаты и дала им обеим задания.

— Бэб, ты беги к миссис Бартон и спроси, нет ли у нее какой-нибудь старой одежонки, которая не нужна Билли. А ты, Бетти, отправляйся в Каттерс и скажи миссис Кларинди, что мне нужна пара рубашек, которые мы сшили в последний раз в кружке кройки и шитья. И какие-нибудь башмаки, шапка, носки — все сгодится, ведь на бедняге нет ни одной целой вещи.

Девочки бросились выполнять поручение, полные решимости приодеть нового знакомого. И так добросовестно они описали его горести добрым соседям, что Бен едва узнал самого себя, когда через полчаса появился из спальни, одетый в выцветший бумазейный костюм Билли Бартона, рубашку из сурового полотна, вынутую из корзинки Доркасов, и пару старых башмаков от Милли Каттере.

Санчо тоже был приведен в более приличный вид. Сам приняв теплую ванну, хозяин хорошенько вычесал и шерсть своего подопечного. Теперь Санчо выглядел еще более похожим на фарфорового пуделя, чем раньше. Его завитушки были расчесаны, а хвост с кисточкой на конце гордо помахивал.

Чувствуя себя в высшей степени удобно и уютно, странники застенчиво предстали перед своими благодетельницами и были встречены улыбками одобрения девочек и радушным приветствием хозяйки дома. Их поместили около плиты, чтобы они обсохли и согрелись, поскольку оба были еще влажными после всех омовений.

— Ей-Богу, я бы тебя не узнала! — воскликнула добрая женщина, с удовлетворением оглядывая Бена.

Несмотря на то что мальчик был очень худым и изможденным, у него был опрятный вид, он легко и непринужденно двигался в новой одежде, как минога [3] внутри кожи, которая ей немного велика. Веселые черные глаза, казалось, замечали все вокруг, голос звучал искренне, а загорелое лицо стало на несколько лет моложе, поскольку с него исчезли уныние и подавленность.

— Все очень красиво, мы с Санчо так вам обязаны, мэм, — пробормотал Бен, краснея и стесняясь под взглядами трех пар дружелюбных глаз, направленных на него.

Наконец Бэб и Бетти, оторвав взгляды от гостя, бросились собирать на стол чайные принадлежности. Не прошло и пары минут, как Бэб уронила чашку. К ее огромному удивлению, не последовало никакого звона разбиваемого фарфора. Быстро наклонившись, мальчик подхватил её налету и с легким поклоном преподнес Бэб.

— Силы небесные! Как ты это сделал? — воскликнула та, решив, что здесь не обошлось без волшебства.

— Ерунда. Смотри сюда.

И Бен подбросил вверх две тарелки, поймал, а потом стал бросать и ловить их с необычайной скоростью, причем тарелки крутились волчком. Бэб и Бетти стояли с раскрытыми ртами, как будто намереваясь проглотить тарелки, когда те упадут, а миссис Мосс, застыв с кухонным полотенцем в руках, смотрела на свой фамильный фарфор с беспокойством хорошей хозяйки.

— Он все переколотит! — единственное, что она успела произнести.

Как будто желая выразить благодарность единственно возможным для него способом, Бен вынул булавки для одежды из стоявшей рядом корзинки, подбросил вверх несколько вращающихся блюдец, поймал их на булавки и, установив на подбородке, носу и лбу, стал ходить взад-вперед.

Девочки пребывали в полном восторге, а миссис Мосс была так приятно удивлена, что смогла бы дать ему свою самую лучшую супницу, если бы он только попросил. Но Бен слишком устал, чтобы сразу продемонстрировать все, на что способен. По его виду казалось, что он почти сожалеет, что выдал свое умение.

— Похоже, ты был жонглером, — проговорила миссис Мосс, глубокомысленно кивая.

— Да, мэм. Я частопомогал сеньору Педро, Всемирному магу, и выучил некоторые его трюки, — запинаясь, пробормотал Бен, стараясь выглядеть как можно простодушнее.

— А теперь послушай, мой мальчик, лучше расскажи мне всю историю, и расскажи ее правдиво, иначе мне придется отвести тебя к судье Моррису. Мне бы не хотелось этого делать — он довольно грубый и неприятный человек. Так что, если ты не делал ничего плохого, тебе не надо бояться, я сделаю для тебя все, что смогу, — твердо проговорила миссис Мосс, решительно усаживаясь в кресло-качалку, как будто собиралась открыть заседание суда.

— Я не делал ничего плохого, и я не боюсь, просто не хочу возвращаться туда. А если я расскажу, вы можете дать им знать, где я нахожусь, — проговорил Бен, колеблясь между желанием довериться новому другу и страхом перед старыми врагами.

— Если они жестоко обращались с тобой, я, конечно, не буду этого делать. Расскажи всю правду, и можешь на меня рассчитывать. Девочки, отправляйтесь за молоком.

— Ой, мама, позволь нам остаться, пожалуйста! Мы никому не расскажем, правда, правда! — закричали в один голос Бэб и Бетти, испугавшись, что их вышлют из комнаты как раз в тот момент, когда должны быть раскрыты все секреты.

— Я не возражаю против них, — великодушно проговорил Бен.

— Ну хорошо, только держите язык за зубами. Итак, мальчик, откуда ты явился? — спросила миссис Мосс, когда девочки, переполняемые любопытством, торопливо уселись рядышком на свою особую скамеечку напротив матери.

Глава IV История Бена

— Я сбежал из цирка, — начал Бен, но не смог продолжать, поскольку Бэб и Бетти одновременно подскочили от восторга и в один голос закричали:

— Мы однажды ходили в цирк! Это было потрясающе!

— Вы бы так не считали, если бы знали об этом столько же, сколько знаю я, — Бен нахмурился и вздрогнул, как будто до сих пор чувствовал боль полученных ударов, — мы не называем его потрясающим, не так ли, Санчо? — добавил он, издав странный звук, услышав который пудель зарычал и начал яростно бить по полу хвостом.

— Как же ты забрел к нам? — спросила миссис Мосс, слегка встревоженная этими новостями.

— Дело в том, что мой отец — Дикий Охотник Равнин. Вы его видели когда-нибудь? Может, хоть слышали? — проговорил Бен, как будто удивляясь ее невежеству.

— Видит Бог, мой мальчик, я не была в цирке уже лет десять и совершенно не помню, что я там видела, — ответила миссис Мосс, приятно удивленная и растроганная явным восхищением, которое мальчик испытывал к своему отцу.

— Может, хоть вы его видели? — настаивал Бен, поворачиваясь к девочкам.

— Мы видели индейцев и акробатов, и Прыгающих Братьев с Борнео, и клоуна, и обезьянок, и маленького пони с голубыми глазами. Может, он один из них? — простодушно спросила Бетти.

— Ну, вот еще! Он мог скакать одновременно на двух, четырех, шести, восьми лошадях, и я много раз скакал с ним, пока не стал слишком большим. Мой отец был номер один! Он делал только одно — дрессировал лошадей и скакал на них, — проговорил Бен с такой гордостью, как будто его отец был президентом.

— Он умер?

— Не знаю, — и бедный Бен сделал глотательное движение, как будто что-то поднималось у него в горле и душило его.

— Расскажи нам, что произошло, дорогой, и может быть, мы сможем узнать, где он сейчас, — проговорила миссис Мосс, и, наклонившись, потрепала темноволосую мальчишескую голову.

— Да, мэм, конечно, спасибо вам, — и мальчик, сделав усилие, уже более спокойно продолжил свою историю.

— Отец всегда был добр ко мне, и после смерти бабушки мы были неразлучны. Я жил у бабушки до семи лет, потом меня забрал к себе отец и стал обучать мастерству наездника. Вам бы стоило посмотреть на меня, когда я, совсем еще малыш, в белом трико с золотым поясом стоял на отцовских плечах, а он скакал на трех лошадях, и все хлопали, как ненормальные!

— Ты, наверное, жутко уставал?

— Ни чуточки. Мне это нравилось.

— Мне бы тоже понравилось! — восторженно воскликнула Бэб.

— Еще я управлял четырьмя пони, запряженными в маленькую коляску, когда мы шли строем, — продолжал Бен, — я сидел на огромном шаре наверху золотого экипажа, который направляли Ганнибал и Нерон. Но мне это не нравилось, потому что там было так высоко и тряско, и солнце пекло, а ветки деревьев хлестали меня по лицу, и ноги болели от напряжения.

— Кто такие эти Ганя Бал и Нерон? — спросила Бетти.

— Большие слоны. Отец никогда не разрешал, чтобы меня поднимали туда, и никто не осмеливался, пока он не пропал. А потом мне пришлось это делать, потому что иначе меня колотили.

— И никто за тебя не мог заступиться? — спросила миссис Мосс.

— Заступались, мэм. Почти все леди старались это сделать. Они были очень добры ко мне, особенно Амелия. Она торжественно поклялась, что не выйдет на манеж, если они не перестанут колотить меня, когда я отказывался помогать старине Баку с медведями. Так что им пришлось прекратить, потому что она первоклассно скакала верхом! Никто из остальных леди не ездил вполовину так хорошо, как Амелия.

— Медведи! Ой, пожалуйста, расскажи про них! — воскликнула Бэб в возбуждении, поскольку в тот единственный раз, когда она была в цирке, ей больше всего понравились именно они.

— У Бака было пять злобных медведей. Я однажды играл с ними, просто ради смеха, и он подумал, что это будет настоящий успех, если я буду выступать на манеже вместо него. Но они имели привычку царапаться и кусаться — не самое приятное качество. Никогда нельзя было точно определить, в каком они сейчас настроении. То они добродушные милые мишки, а через минуту могут откусить тебе руку. Бак был весь покрыт шрамами, поскольку они царапали и кусали его, и я не собирался становиться таким же, как он. Я просто отказался от этого номера, и мисс Сент-Джон заступилась за меня.

— Кто эта мисс Сент-Джон? — спросила миссис Мосс, слегка оторопев от внезапного потока новых имен.

— Ну, вообще-то ее звали Амелия… миссис Смитерс, жена инспектора манежа. Он был на самом деле вовсе не Монтгомери, то есть не больше, чем она мисс Сент-Джон. Ну, артисты всегда берут звучные имена, чтобы это смотрелось на афишах. Отец назвал себя сеньор Хосе Монтебелло, а я стал называться мастером Адольфусом Блумсбери, после того как перестал быть летающим купидоном и инфантом Продиджи.

Миссис Мосс от смеха откинулась назад в кресле-качалке, к большому удивлению девочек, завороженных благозвучием этих великосветских имен.

— Продолжай свою историю, Бен, и расскажи, почему ты сбежал оттуда и что случилось с твоим папой, — проговорила она, устроившись поудобнее, чтобы дальше слушать рассказ, который действительно ее заинтересовал.

— Дело в том, что у отца произошла ссора со старым Смитерсом, и он внезапно уехал. Это было прошлой осенью, как раз перед окончанием летнего сезона. Он сказал мне, что отправляется в школу верховой езды в Нью-Йорке и, когда устроится, пришлет за мной. Амелия собиралась заботиться обо мне, и я ни о чем не волновался. Но отец за мной не прислал, и для меня наступили ужасные времена. Если бы не Амелия и Санчо, я бы сбежал гораздо раньше.

— Что ты должен был делать?

— Множество всяких вещей. Время было непростое, а я смышленый парень. Так, по крайней мере, говорил Смитерс. Я ничего не имел против всевозможных трюков и выступлений вместе с Санчо, поскольку отец выдрессировал его, и он всегда хорошо меня слушался. Но Смитерс заставлял меня пить джин, чтобы я больше не рос. И мне пришлось сбежать, поскольку отец такого никогда бы не одобрил. Я часто скакал на спине лошади, и мне это даже нравилось, пока однажды не упал и не повредил спину. Но мне все равно приходилось выступать, хотя боли были страшные, и я еще не раз падал с лошади, потому что чувствовал постоянную слабость и головокружение.

— Да этот тип был просто негодяй! Но почему Амелия не положила этому конец? — возмущенно проговорила миссис Мосс.

— Мэм, она умерла, и у меня не осталось никого, кроме Санчо. Поэтому мне пришлось сбежать.

И Бен снова наклонился погладить собаку, а на самом деле, чтобы скрыть слезы, которые не смог сдержать, вспомнив о добром друге, которого потерял.

— Что же ты собирался делать?

— Разыскать отца. Но я его не нашел. Его не было в школе верховой езды. Мне там сказали, что он отправился на Запад, чтобы закупить мустангов для одного человека, которому нужна была большая партия. Короче говоря, я попал в затруднительное положение, поскольку не мог разыскать отца, просто не знал, где он находится. Но я не мог вернуться к Смитерсам, не хотел снова подвергаться побоям. Я попытался устроиться в школу верховой езды, но им не нужен был мальчик, и я отправился искать работу. И я бы, наверное, умер от голода, если бы не Санчо. Перед тем как сбежать из цирка, я хорошенько привязал его, чтобы никто не дай Бог, не обвинил меня в его краже. Это очень ценная собака, мэм, лучшей дрессированной собаки я не знаю, и они наверняка жалеют о нем гораздо больше, чем обо мне. Его хозяин — мой отец, и я ужасно не хотел оставлять его, но пришлось. Однажды темной ночью я сбежал из цирка и уже не надеялся когда-нибудь увидеть моего пса. Но когда на следующее утро я завтракал в одном амбаре за много миль от цирка, чувствуя себя страшно одиноким, мой Санчо внезапно ворвался внутрь, весь грязный и мокрый, таща за собой длинный обрывок веревки. Он ее перегрыз и сбежал следом за мной. Я никогда с ним больше не расстанусь, правда, старик?

Санчо выслушал эту часть истории с глубоким интересом. Когда Бен обращался к нему, он стоял прямо, как струнка, положив обе передние лапы на плечи мальчика и облизывая его лицо с немым обожанием в желтых глазах. Внезапно он издал легкое подвывание, словно говоря слова: «Выше нос, молодой хозяин! Отец может пропасть, друг — умереть, но я никогда тебя не оставлю».

Бен крепко прижал Санчо к себе и улыбнулся, поверх его курчавой белой головы глядя на девочек, которые при виде этой трогательной сцены захлопали в ладоши. Потом он принялся гладить и ласково теребить доброго пса, как будто уверяя его, что почти простил ему кражу пирога и нового обеденного судка.

Вдохновленный подобным ласковым обращением и некими незаметными знаками, которые произвел Бен, Санчо радостно кинулся показывать все свои лучше трюки. Бэб и Бетти в восторге закружились по комнате, а миссис Мосс объявила, что немного испугана тем, что в ее доме появилось столь ученое животное.

Похвалы собаке обрадовали Бена даже больше, чем добрые слова в свой адрес. Когда смущение прошло, он стал развлекать зрителей набором самых сложных трюков, требовавших от Санчо ума и точности.

В это время миссис Мосс обдумывала его дальнейшую участь. Когда Бен закончил описывать достоинства своего пса, она серьезным тоном проговорила:

— Если я найду для тебя занятие, тебе захочется здесь задержаться на некоторое время?

— О, да, мэм, конечно, я буду очень рад! — поспешно проговорил Бен.

Место казалось ему гостеприимным, а миссис Мосс почти такой же доброй и по-матерински заботливой, как ушедшая миссис Смитерс.

— Тогда я завтра схожу к нашему местному сквайру. [4] Может быть, он возьмет тебя на поденную работу на ферме, если ты такой смышленый, как говоришь. Он всегда берет кого-нибудь на лето, но пока еще, вроде бы, это место свободно. Ты можешь управляться с коровами?

— Надеюсь, что да, — и Бен пожал плечами, как будто этот вопрос неуместно было задавать человеку, легко управлявшемуся с четырьмя пятнистыми пони в позолоченном экипаже.

— Возможно, это не так весело, как ездить на слонах и играть с медведями, но тоже неплохая работа. Мне кажется, лучше самому учить хлыстом Чернушку или Лютика, чем ждать, когда им проучат тебя, — проговорила миссис Мосс, улыбаясь ему и качая головой.

— Думаю, так оно и есть, мэм, — ответил Бен с внезапным смирением, вспомнив, отчего ему пришлось сбежать из цирка.

Вскоре после этого его отправили спать в заднюю спальню вместе с Санчо в качестве охраны. Но обоим было трудно заснуть в этот вечер, так как шум наверху долго не утихал. Бэб заставила бедную Бетти играть в медведя и его жертву. Причем сама пожелала быть медведем, несмотря на мольбы бедной Бетти. В конце концов, явилась их мать и прекратила это безобразие, пригрозив, что отошлет утром Бена вместе с его собакой, если они не будут вести себя тихо, как мышки.

Девочки торжественно поклялись и вскоре уже видели сны о позолоченных каретах, сбежавших мальчиках, обеденных судках, танцующих собаках и летающих в воздухе фарфоровых блюдцах.

Глава V Бен получает работу

Проснувшись на следующее утро, Бен какое-то время оглядывался в недоумении. Вокруг не было ни парусиновой палатки, ни крыши амбара, ни голубого неба над головой. Только чистый белый потолок, где дружелюбно жужжало несколько мух. Ни топота лошадиных копыт, ни щебета ласточек или чириканья ранних пташек, а только успокаивающее кудахтанье кур да звуки двух детских голосов, повторяющих таблицу умножения.

Санчо сидел у открытого окна, глядя, как старый кот умывает свою мордочку, и так забавно пытался повторить его движения своей большой мохнатой лапой, что Бен невольно рассмеялся. Застуканный за этим занятием, Санчо, пытаясь скрыть смущение, одним прыжком перемахнул расстояние от окна до кровати и стал лизать лицо своего хозяина так энергично, что мальчику пришлось нырнуть под одеяло, чтобы избежать ласк шершавого языка.

Негромкий стук снизу заставил обоих вскочить, и через десять минут мальчик с сияющим лицом и полный радостных предчувствий пес наперегонки скатились по лестнице. Один для того, чтобы сказать «доброе утро, мэм», а второй — чтобы завилять хвостом вдвое быстрее, чем обычно, поскольку на плите жарилась ветчина, а Санчо ее очень любил.

— Как вы спали? — спросила миссис Мосс, приветственно кивая Бену.

— Прекрасно! Никогда не видел такой мягкой кровати. Я ведь привык спать на сене и укрываться лошадиной попоной. А в последнее время моим одеялом было небо, а периной — зеленая трава, — рассмеялся Бен.

— Чистые и свежие простыни совсем неплохи для молодых косточек, даже если на них не больше мяса, чем на твоих, — ответила миссис Мосс, матерински потрепав мальчика по голове.

— При нашей профессии нельзя быть толстым, мэм. Чем худее, тем лучше, особенно для акробатов и гимнастов на проволоке. Это необходимо также и для того, чтобы скакать без седла на лошади и быстро жонглировать. Нужен не жир, а мускулы, вот такие.

Бен вытянул тонкую крепкую руку со сжатым кулаком и бицепсами, как у молодого Геркулеса. Миссис Мосс, довольная, что он находится в столь приподнятом настроении, указала на колодец за домом и весело проговорила:

— Ну что ж, тогда можешь потренировать свои мускулы и принести воды в кухню.

Взяв ведро, Бен выбежал наружу, обрадовавшись возможности быть полезным. Ожидая, пока ведро наполнится водой, он оглянулся вокруг. Он увидел маленький домик с веселыми клубами дыма, поднимавшимися из трубы, и двух сестер, греющихся на солнышке. А также зеленые холмы и свежезасеянные поля, ручей, с журчанием бегущий через двор, птиц, поющих в аллее вязов, и весь мир, столь свежий и прекрасный, каким сделало его раннее лето.

— Правда, здесь совсем неплохо? — спросила Бэб, когда глаза мальчика остановились на ней, завершая обзор, который, казалось, впитал все мелочи вокруг.

— Самое красивое место на земле. Для завершенности картины не хватает только лошадей, — проговорил Бен, останавливаясь перед ней с полным ведром в руке.

— У судьи целых три лошади, но он так трясется над ними, что даже не позволил нам выдрать несколько волосинок из хвоста Майора, чтобы сплести колечки, — с обиженным выражением проговорила Бетти, закрывая учебник арифметики.

— Майк разрешает мне ездить на белом коне на водопой, когда судьи нет поблизости. Так здорово скакать по тропинке туда и обратно. Я очень люблю лошадей! — закричала Бэб, раскачиваясь взад-вперед на скамейке.

— Мне кажется, ты смелая девочка, — Бен одобрительно посмотрел на нее и наклонился, чтобы налить воды кошке Пусси, которая стояла рядом, растопырив усы и выгнув спину при виде приближающегося Санчо.

— Идите завтракать! — позвала миссис Мосс.

В течение двадцати минут было сказано мало слов, зато блюда исчезали с необыкновенной быстротой.

— А теперь, девочки, вам надо быстро сделать домашнюю уборку. А ты, Бен, пойди и наруби мне дров для растопки. Сама я немного приберусь в доме. А потом мы сможем отправиться по нашим делам, — проговорила миссис Мосс, когда исчез последний кусок пищи и Санчо догрыз доставшуюся на его долю кость с хорошим куском мяса.

Бен так энергично принялся за рубку щепок, что они разлетались по всему сараю. Бэб гремела чашками в лохани для мытья посуды, а Бетти подняла веником целую тучу пыли. Миссис Мосс, казалось, находилась во всех местах одновременно. Даже Санчо, чувствуя, что решается и его судьба, старался помочь — правда, несколько оригинальным способом: он прыгал и кружился вокруг Бена и рисковал остаться без хвоста, подставив его под топор. Затем он отправился на экскурсию по дому, суя свой любопытный нос в каждый чулан и стенной шкаф.

После этого Санчо решил помочь Бетти отодвинуть коврик с крыльца, чтобы можно было подмести ступеньки. Потом он отправился проверять, как Бэб моет посуду, и, стоя на задних лапах, бросал критические взоры на кухонный стол. Будучи изгнан из дома, пес не обиделся, а дружелюбно облаял Пусси, загнав ее на дерево, спугнул сидевших на ограде кур и тщательно зарыл в саду старый башмак — рядом с тем местом, где ранее были захоронены остатки бараньей косточки.

К тому времени, когда все остальные были готовы, Санчо утихомирил свой чрезмерный темперамент и чинно трусил позади процессии с видом самой благовоспитанной собаки. На перекрестке процессия разделилась — девочки бегом отправились в школу, а миссис Мосс и Бен стали взбираться на холм, на котором стоял большой дом местного сквайра.

— Не надо бояться, мой мальчик, я все улажу. Если сквайр даст тебе работу, поблагодари его и постарайся быть усердным и прилежным. И тогда у тебя все получится, я в этом не сомневаюсь, — прошептала она, дергая колокольчик на двери, где красовалась начищенная табличка: «Моррис».

— Входите! — раздался грубый голос.

Чувствуя себя так, будто ему сейчас будут рвать зубы, Бен робко последовал за доброй женщиной, которая надела на лицо свою самую сладкую улыбку, стремясь произвести благоприятное впечатление.

Старый седовласый джентльмен сидел, читая газету. Он вперился в пришельцев острым взглядом поверх очков и осведомился раздраженным тоном, который мог перепугать любого, кто не знал, какое доброе сердце бьется под его просторным жилетом:

— Доброе утро, мэм. Какая теперь у вас проблема? Юный бродяжка украл ваших цыплят?

— Господи, конечно, нет, сэр! — воскликнула миссис Мосс, придя в некоторое замешательство от этого приветствия.

В нескольких словах она поведала историю Бена, непроизвольно подчеркивая его достоинства и преуменьшая недостатки. Сквайр заинтересовался ее рассказом, даже сам Бен был растроган, словно речь шла не о нем, а о ком-то постороннем.

— Расскажи-ка мне, мальчик, что ты умеешь делать? — спросил старый джентльмен, одобрительно кивая миссис Мосс, когда она закончила свой рассказ.

При этом он бросил на Бена такой острый взгляд из-под лохматых бровей, что тому показалось, будто его просверлили насквозь.

— Почти все, сэр, чем можно заработать на жизнь.

— Ты умеешь полоть сорняки?

— Никогда не приходилось, сэр, но я могу научиться.

— Вырвешь с корнем всю свеклу и оставишь сорняки, не так ли? А клубнику собирать умеешь?

— Есть клубнику мне приходилось, собирать — нет.

— А пахать на лошади можешь?

— Думаю, что смогу, сэр! — и глаза Бена засияли, поскольку он страстно любил благородных животных, которые еще недавно были его ближайшими друзьями.

— Только никаких трюков. Мой конь — прекрасный парень, и я очень забочусь о нем.

Сквайр говорил очень серьезно, но глаза искрились смехом, и миссис Мосс с трудом сдерживала улыбку, поскольку лошадь сквайра была притчей во языцех во всем городе. Ей было двадцать лет, и она имела довольно эксцентричную походку. Она высоко поднимала передние ноги, как будто собираясь развить предельную скорость, хотя никогда не выходила за пределы легкой рыси. Мальчишки говорили, что у нее самый медленный галоп и самый быстрый шаг и вообще всячески издевались над большим неуклюжим животным. Кроме того, лошадь имела гордый римский профиль и не позволяла по отношению к себе никаких вольностей.

— Я слишком люблю лошадей, чтобы плохо с ними обращаться, сэр. Что касается езды верхом, то я не боюсь ни одного существа, если оно на четырех ногах. Король Марокко привык лягаться и кусаться, но я его научил, как себя надо вести.

— Тогда ты, наверное, сможешь выгонять коров на пастбище?

— Я управлялся со слонами и верблюдами, страусами и медведями гризли, мулами и шестеркой рыжих пони. Возможно, смогу выгнать и коров, если потренируюсь, — ответил Бен, стараясь быть смиренным и почтительным, хотя презрение переполняло его сердце при одной мысли о том, что кто-то сомневается в его способностях управляться с животными.

Сквайру мальчик нравился все больше своей забавной смесью негодования и радостного удивления, которые выдавал огонь в его глазах и затаенная улыбка, игравшая на губах. К тому же его весьма впечатлил список животных, с которыми мог управляться Бен. Он серьезно проговорил:

— Мы здесь разводим не особенно много слонов и верблюдов. Медведей в этих местах раньше было множество, но людям пришлось от них избавиться. Мулов сколько угодно, правда, больше двуногих, а что касается страусов, то вместо них здесь предпочитают шанхайских кур.

Больше ему ничего не удалось сказать. Бен расхохотался так заразительно, что остальные присоединились к нему. Казалось, именно этот веселый смех и решил дело. Отсмеявшись, сквайр прокашлялся и проговорил с оттенком прежней грубости:

— Ну, хорошо, мы попробуем тебя на коровах. Недолго. Мой человек покажет тебе, как за ними ходить. Помимо этого, я дам тебе какую-нибудь мелкую работу в течение дня. Посмотрю, что тебе лучше удается, и пришлю вам сегодня вечером весточку с парой слов, миссис Мосс. Мальчик может спать у вас в доме, не так ли?

— Да, конечно, сэр. Тогда ему будет удобно ходить на работу. Я могу за ним присматривать, он совсем не будет для нас обузой, — с жаром проговорила миссис Мосс.

— Я сделаю запросы по поводу твоего отца, мальчик, и посмотрю, на что ты годишься. Тогда я смогу дать ему полный отчет, когда он приедет за тобой, — ответил сквайр, назидательно подняв вверх корявый указательный палец.

— Спасибо, сэр. Я все сделаю, сэр. Отец приедет, как только сможет, если, конечно, он не болен и не пропал, — пробормотал Бен, в душе поблагодарив звезды за то, что все так удачно складывается.

В этот момент к ним подошел рыжеволосый ирландец и остановился, неодобрительно уставившись на мальчика.

— Пэт, это Бен, он хочет у нас работать. Будет выгонять коров на пастбище и присматривать за ними. Подбери ему еще какую-нибудь несложную работу и дай мне знать, если у него что-нибудь будет получаться.

— Да, ваша честь. Пошли, парень, я покажу тебе скотину, — прохрипел Пэт, мрачно оглядывая Бена с ног до головы.

Наскоро попрощавшись с миссис Мосс, Бен последовал за своим новым руководителем, испытывая жгучее желание сыграть с ним какую-нибудь злую шутку в ответ на нелюбезный прием. Однако через мгновение он напрочь забыл о его существовании, так как увидел на скотном дворе Герцога Веллингтона, названного так из-за своего носа с горбинкой.

Если бы Бен хоть немного знал о Шекспире, то воскликнул бы: «Коня! Коня! Пол царства за коня!», потому что его обуяли именно эти чувства, и он без страха подбежал к полному достоинства животному. Герцог прижал уши к голове и стал размахивать хвостом, как будто на мгновение почувствовал недовольство, но Бен взглянул ему прямо в глаза, ловко щелкнул по носу и издал чмокающий звук, заставивший лошадь успокоиться.

— Он может тебя покусать, если будешь ему докучать. Отстань от него и занимайся скотом, как велел сквайр, — скомандовал Пэт, который на публике всячески демонстрировал свое уважительное отношение к Герцогу, а втихомолку жестоко бил его.

— Но я его совсем не боюсь. Ты ведь не причинишь мне зла, старина? А теперь смотри — он знает, что я его друг, и разрешает сесть на него, — решительно проговорил Бен.

Он обнял Герцога за шею и доверчиво прижался лицом к щеке лошади.

Сквайр наблюдал за всей этой картиной из открытого окна. Судя по выражению, появившемуся на лице Пэта, назревало что-то недоброе, и он решил вмешаться:

— Пусть парнишка запряжет Герцога, если сумеет. Я сейчас собираюсь ехать. Пускай теперь это будет обязанностью мальчика, наряду со всеми остальными.

Бен был счастлив оказанным ему доверием и показал себя таким проворным и умелым, что вместительный фаэтон подкатил к дверям в поразительно короткий промежуток времени с улыбающимся маленьким грумом верхом на Герцоге, как раз когда сквайр вышел на порог.

Любовь мальчика к лошадям понравилась старому джентльмену, а также то, как он ловко управляется с упряжью. Однако Бен не услышал никакой похвалы, только кивок и короткое «Неплохо, парень!», а затем экипаж отправился в путь, скрипя и подпрыгивая на колдобинах.

После этого Пэт отворил ворота скотного двора, оттуда шеренгой вышли четыре откормленных коровы, и Бен погнал их по дороге на дальнее пастбище, где ранняя трава с нетерпением ожидала, когда ее начнут энергично щипать. Проходя мимо школы, Бен бросил соболезнующий взгляд на каштановые, черные и соломенные головы детей, толпившихся у окна. Свободолюбивому пареньку необходимость быть запертым столько часов в четырех стенах казалась настоящим несчастьем, особенно в такое утро, как это.

Легкий ветерок, кружившийся на ступеньках, сослужил Бену хорошую службу, хотя он еще не подозревал об этом. Внезапный порыв ветра поднес к ногам мальчика разорванный лист бумаги. Увидев нарисованную на ней картинку, Бен поднял бумажку с земли. Она наверняка выпала из какой-нибудь книжки по истории, с которой плохо обращались. На картинке были нарисованы несколько необычных кораблей, стоящих на якоре, с которых высаживались люди в странной одежде, а на берегу танцевала толпа индейцев. Бен внимательно рассмотрел все, что смог, но никак не мог понять, что это означает, потому что страница была залита чернилами, к сильному разочарованию нового читателя.

— Спрошу девочек, может, они что-то знают, — проговорил Бен про себя после того, как тщетно попытался найти еще какие-нибудь листки. Ничего не обнаружив, он отправился дальше, наслаждаясь песней жаворонка, теплыми солнечными лучами и приятным чувством дружелюбия и безопасности, которое побудило его вскоре и самого засвистать так же весело, как жаворонок или черный дрозд на пашне.

Глава VI Абонемент в библиотеке

В этот вечер Бэб и Бетти сидели после ужина на старой веранде и играли с Джозефусом и Белиндой, одновременно обсуждая события прошедшего дня. Появление необычного мальчика и его собаки стало самым необыкновенным событием в их тихой жизни. Они ничего не слышали о Бене с самого утра, когда он работал вместе с Пэтом на дальнем поле. Они видели их, проходя мимо. Санчо, озадаченный новым поворотом в своей судьбе, не отходил от своего хозяина, решив оберегать его от возможных опасностей.

— Скорее бы они вернулись. Солнце садится, я слышу, как мычат коровы, значит, их уже пригнали домой, — нетерпеливо проговорила Бетти.

Для нее новый мальчик был чем-то вроде интересной книги, и она хотела поскорее прочесть незнакомые страницы.

— Я хочу выучить те знаки, которые он делает Санчо, когда заставляет его танцевать. Если мы их узнаем, Санчо будет веселить нас, когда нам захочется. Он — самая славная собака, которую я когда-либо видела, — с улыбкой проговорила Бэб, любившая животных еще больше, чем ее сестра.

— Ма сказала… Ой, что это? — вскрикнула Бетти и вскочила, как ошпаренная, когда что-то снаружи глухо ударилось в ворота. В то же мгновение над воротами появилась голова Бена, как будто он сам себя подтянул на самый верх железной арки.

— Усаживайтесь, господа, прошу вас. Представление начинается с великолепного номера под названием «Летающий купидон», с которым Мастер Блумсбери появлялся перед коронованными особами Европы. Номер провозглашен очевидцами новым чудом света! Ура! Вот и мы!

Одним духом выпалив хорошо знакомую речь в изысканной манере мистера Смитерса, Бен начал выкидывать такие коленца и прыжки, что даже процессия напыщенных кур, направлявшихся вдоль аллеи на заслуженный отдых, остановилась и посмотрела вверх с изумленным кудахтаньем.

Никогда еще старые ворота не видели таких трюков. Из всех мальчишек, когда-либо взбиравшихся на них, никто не стоял на самой верхушке, не свешивался с арки, держась только на пятках, не крутил «солнце» с перекладиной в качестве оси, не играл в пятнашки со своими ногами, вися на подбородке, и не ходил по стене на руках. Закончилось представление следующим образом: Бен свесился в изящной позе с подставки для фонаря и посылал воздушные поцелуи публике, как и должен делать хорошо воспитанный купидон.

Девочки в восторге хлопали в ладоши и топали ногами, а Санчо, который молча наблюдал за шоу, одобрительно лаял и подпрыгивал вверх, ловя за ноги своего хозяина.

— Слезай и расскажи, чем ты занимался у сквайра. Он был сердитый? Тяжелая у тебя была работа? — спросила Бэб, когда шум немного стих.

— Здесь прохладнее, — проговорил Бен, садясь на перекладину ворот и обмахивая свое разгоряченное лицо зеленой веткой, сорванной с одного из высоких кустов, которые в изобилии росли и благоухали вокруг. — Я делал много разных работ. Старый джентльмен был добр ко мне. Он дал мне десятицентовик. Но я терпеть не могу Пэта — он все время ругался и швырнул в меня палкой. Думаю, придется с ним посчитаться, когда появится такая возможность.

Пошарив в кармане, чтобы показать сверкающую монетку, мальчик нащупал порванную страничку, которую сегодня утром нашел у школы.

— Посмотрите сюда, можете мне что-нибудь сказать об этом? Что делают эти парни? Чернила залили почти все, кроме картинки и нескольких строчек. Я хочу узнать, что все это означает. Отнеси им это, Санч.

Когда листок упал на землю, пес схватил его и, осторожно неся в пасти, положил к ногам девочек, а сам уселся рядом с видом глубокой заинтересованности. Бэб и Бетти подобрали листок и в унисон стали читать вслух. Бен свесился с арки, вслушиваясь и запоминая.

— «Когда рассвело, на горизонте показалась земля. Это была очень красивая местность. Веселые цветы, высокие деревья с листьями и плодами, которых они никогда не видели раньше. На берегу находились люди с медной кожей и без одежды, которые с удивлением смотрели на испанские суда. Они приняли их за огромных птиц, белые паруса — за крылья, а испанцев — за высших существ, которые спустились с небес на землю на спинах этих птиц».

— Это же про Колумба, который открыл Сан-Сальвадор. Ты знаешь про него? — спросила Бэб таким тоном, как будто сама была этим «высшим существом», близко знакомым с бессмертным Христофором.

— Нет, не знаю. Он был кто? Это, наверное, он плывет в головной лодке. Но который из индейцев этот Сам Сальва Дур? — спросил Бен, смущенный своим невежеством, но собираясь разобраться во всем, раз уж начал.

— Вот это да! Двенадцать лет, и не знаешь таких вещей! — рассмеялась Бэб, удивленная, недовольная, что может кое-чему научить этого гуттаперчевого мальчика, поскольку считала его необыкновенным существом.

— Нечего смеяться! Лучше расскажи мне об этом славном парне с корабля. Он мне нравится, — упорствовал Бен.

И Бэб, поминутно прерываемая вставками и уточнениями со стороны Бетти, поведала эту удивительную историю в упрощенном виде, чтобы Бену легче было понять. Она любила историю и передавала ее в собственном изложении живым и красочным языком.

— Мне бы хотелось почитать что-нибудь еще. Можно на мои десять центов купить книжку? — спросил Бен, страстно желая узнать больше после того, как Бэб посмеялась над ним.

— Конечно, нет! Я могу дать тебе на время мою книжку и рассказать все-все, что ты попросишь, — пообещала Бэб, совсем забыв, что она сама еще не знает «все-все».

— У меня совсем нет времени, только вечера, и потом, может, эта книжка тебе самой понадобится, — начал Бен, в котором залитая чернилами страница пробудила сильное любопытство.

— Я действительно учу историю по вечерам, но ты можешь читать ее утром перед школой.

— Мне придется рано уходить на работу, так что времени совсем не будет. Хотя, нет, кое-что можно придумать. Знаешь, что? Ты можешь дать мне ее на то время, когда я гоню коров на пастбище? Сквайр любит, чтобы они медленно шли вдоль дороги и щипали травку. Вместо того чтобы просто так болтаться, я буду читать историю, — воскликнул Бен, радуясь своей гениальной идее.

— А как я получу книгу обратно, мне ведь надо выучить урок? — осторожно спросила Бэб.

— Я могу по дороге назад оставлять ее на подоконнике или класть за дверью. Клянусь, я все буду делать очень осторожно. И как только заработаю достаточно денег, куплю тебе новую книжку, а себе возьму старую. Ну, как, согласна?

— Неплохо. Но можно сделать еще лучше. Не надо класть книжку на подоконник, потому что учительница может тебя увидеть, и за дверь тоже, там кто-нибудь может ее спереть. Лучше ты клади ее в мой домик для игр, в угол, который ближе всего к большому клену. Там мой личный кабинет, я держу в нем всякие вещи. Мы пользуемся им по очереди с Бетти. Там очень уютно.

— Я все понял, это будет первоклассный тайник, — кивнул Бен, полностью удовлетворенный.

— Я могу иногда класть туда мой сборник для чтения, если хочешь. Там много интересных историй и красивых картинок, — застенчиво предложила Бетти.

Ей очень хотелось участвовать в этом благотворительном предприятии, но она мало что могла предложить Бену, поскольку была не столь прилежной ученицей, как Бэб.

— Лучше учебник арифметики. Читаю я отлично, а вот с арифметикой у меня нелады. Так что если ты можешь мне ее одолжить, я бы ее полистал. Раз я собираюсь зарабатывать, мне нужно знать, как складывать, вычитать и все такое, — проговорил Бен с видом Вандербильдта, [5] утомленного заботой о миллионах.

— Я могу тебя научить. Бетти не особо разбирается в арифметике. Но она прекрасно читает и всегда первая в классе. Учительница ею гордится, потому что она никогда не ловит ворон, всегда слушает и правильно пишет длинные трудные слова, такие как ин-флю-эн-ция и ар-хео-ло-гия. Для нее это проще простого.

Бэб просто сияла от сестринской гордости, а Бетти разглаживала свой передник со скромным удовлетворением, поскольку похвалы от Бэб поступали в ее адрес крайне редко.

— Я никогда не ходил в школу, вот почему не знаю этих вещей. Хотя писать умею, может, в сто раз лучше всех этих мальчишек, которые учатся в школе. Вот, смотрите.

Порывшись в кармане, Бен вытащил заветный кусочек мела и каллиграфически изобразил десять букв алфавита, по одной на каждой темной каменной плите, которыми была вымощена дорожка.

— Какие красивые! Я не умею рисовать такие виньетки. Кто научил тебя этому? — спросила Бэб, вместе с Бетти любуясь буквами.

— Лошадиные попоны, — произнес Бен с усмешкой.

— Что? — одновременно вскрикнули обе девочки.

— У всех наших лошадей на попонах были красиво написаны их имена, и мне нравилось копировать их. На повозках были вывески, и я выучился читать по ним после того, как отец показал мне буквы на афишах.

Первое слово, которое я прочел, было «лев», потому что я часто ходил смотреть на старину Джубала в его клетке. Отец был страшно горд, когда я в первый раз прочел все, написанное на афише. Хотите, я могу ее нарисовать.

Бен немедленно приступил к изображению льва, желая получше нарисовать своего утраченного друга. Однако Джубал вряд ли смог бы узнать свой портрет, который скорее получился похожим на Санчо, чем на короля джунглей. Но девочки пришли в невероятный восторг, ведь Бен преподал им урок из естественной истории, такой интересный, что они были счастливы до самого вечера, когда настало время ложиться спать. Мальчик описывал все, что когда-либо видел, таким живым и красочным языком и иллюстрировал в такой необычной манере, что они были просто очарованы.

Глава VII Новые друзья

На следующий день Бен отправился на работу с «Начальной историей Соединенных Штатов» в кармане, и у коров сквайра оказалось немало времени, чтобы позавтракать травкой на обочине дороги прежде, чем они добрались до своего пастбища. Но даже тогда урок чтения еще не закончился, потому что Бен имел поручение в городе. Всю дорогу он читал, спотыкаясь на незнакомых словах и запоминая те места, которые не понял, чтобы вечером спросить разъяснений у Бэб.

На «Первых поселенцах» ему пришлось остановиться, поскольку он достиг здания школы, и надо было возвратить книгу. Он быстро нашел тайник рядом с кленом и, кроме книжки, оставил там маленький сюрприз. Бен честно расплатился двумя палочками белых и красных леденцов за возможность брать книги из новой библиотеки.

Когда настала перемена и девочки увидели неожиданное угощение, их радости не было предела. Ведь у миссис Мосс было не так много денег, чтобы тратить их на сласти. К тому же леденцы, купленные на единственный десятипенсовик Бена, оказались очень вкусными. Девочки разделили их со своими любимыми подругами, ничего не рассказав им про свою договоренность с Беном. Однако они не могли не рассказать о ней матери, и она разрешила им давать книги Бену, этим вдохновляя его на чтение.

Миссис Мосс также предложила дочерям наконец заняться делом и помочь ей сшить несколько рубашек для Бена. Миссис Бартон дала ей материю, и она решила, что это будет хороший урок шитья для девочек и полезный подарок для Бена. Ведь он, как все мальчишки, никогда не задумывался о том, что будет носить, когда обветшает его единственный комплект одежды.

Время в среду после полудня было отведено для шитья. Бетти и Бэб прилежно трудились над парой рукавов от рубашки, сидя на скамейке у двери. Ржавые иголки скрипели, погружаясь в материю, и детские голоса распевали школьные песенки, часто прерываясь для оживленной болтовни.

Неделю Бен самоотверженно работал у сквайра, не жалуясь и не ропща, хотя Пэт навалил на него кучу малоприятной поденной работы, которая постепенно становилась все более унизительной. Его единственным утешением было то, что им довольны миссис Мосс и сквайр, а единственной радостью — уроки, которые он учил, гоняя коров, и пересказывал вечером, когда все трое детей встречались под кустами сирени, чтобы «играть в школу».

В первый раз взяв книжку, он вряд ли предполагал, что вскоре будет поглощать множество книг и даже запишется в библиотеку. Девочки старались обучить Бена всему, что знали сами, и он внутренне устыдился, поняв, насколько невежествен. Правда, Бен никогда не признавал это на словах, но радостно впитывал все крупицы знаний, которые они предлагали ему из своего небольшого запаса. Он просил Бетти послушать, как он читает, «просто ради смеха», соглашался нарисовать Бэб всех медведей и тигров, которых она захочет, если она покажет ему, как решать арифметические задачки.

Когда наступил вечер вторника, сквайр заплатил ему доллар, назвал «подходящим парнишкой» и сказал, что он может остаться еще на неделю, если захочет. Бен поблагодарил его и решил остаться. Но, проснувшись на следующее утро, он стал обдумывать свои дальнейшее перспективы, поскольку чувствовал огромное нежелание возвращаться в общество грубияна Пэта. Как и большинство мальчиков, он ненавидел всякую работу, если только она не была ему по душе. Тогда он мог работать, не щадя сил и времени. Его бродячая жизнь не привила ему привычки к стабильности и трудолюбию. Он был необычайно способным для своего возраста мальчиком, но страстно любил бездельничать и вести полную приключений жизнь.

Теперь же он ничего не видел впереди, кроме тяжелой и неинтересной работы. Прополка ему осточертела. Даже езда верхом на Герцоге потеряла свою привлекательность. К тому же во дворе у сквайра лежала огромная груда бревен, и он не сомневался, что на днях ему представится почетная возможность перетащить их под навес. Вскоре за рыхлением грядок со спаржей последует сбор клубники. И так — все долгое теплое лето, без всяких развлечений, если, конечно, не приедет отец и не заберет его.

С другой стороны, он совершенно не был обязан оставаться здесь, если не хотел этого. С приличным и удобным комплектом одежды, долларом в кармане и шеренгой корзинок для обеда, вывешенных у школьного входа, чтобы обеспечить его запасом провизии, если он захочет их стащить, — что может быть проще, чем сбежать еще раз? В теплую погоду бродяжничество имело свои прелести, к тому же Бен жил в шатре годами, как цыган. Он ничего не боялся и все чаще начал посматривать на устланную опавшими листьями дорогу с беспокойным и тоскливым выражением. Искушение пуститься в путь становилось все сильнее.

Казалось, Санчо разделял его страстное желание. Он часто отбегал по дороге на небольшое расстояние, останавливался, чтобы полаять и попрыгать, а затем возвращался назад и садился, пристально глядя на хозяина своими умными глазами, которые, казалось, говорили: «Давай-ка, Бен, помчимся вдаль по этой славной дороге и не будем останавливаться, пока не устанем». Вокруг стрелой носились ласточки, белые облака летели по небу, подгоняемые легким западным ветром, белка перепрыгивала с дерева на дерево.

Все, казалось, вторило желанию мальчика избавиться от тяжелого труда и пуститься в путешествие так же беззаботно, как они. Только одно удерживало Бена — мысль о его явной неблагодарности по отношению к доброй миссис Мосс и несомненное огорчение и разочарование девочек, если они потеряют двух своих новых друзей. Когда он остановился, чтобы подумать об этом, случилось нечто, удержавшее его от поступка, о котором он наверняка пожалел бы впоследствии.

В тот момент, когда он перескакивал через перекладину, чтобы пуститься через поля коротким путем, до его уха донесся приближающийся звук копыт. Помедлив, он прищурился, чтобы посмотреть, кто это скачет таким аллюром.

Однако потомбыстрый топот остановился, и через мгновение какая-то леди на гнедой кобыле выехала из-за поворота. Это была молодая красивая девушка в темно-голубом наряде. На ее шляпке была бутоньерка из одуванчиков, в руке — хлыст с серебряной ручкой, взятый, очевидно, больше для красоты, чем для употребления. Породистая кобыла немного прихрамывала и мотала головой, как будто что-то ее беспокоило. Хозяйка нагнулась посмотреть, в чем дело, и проговорила:

— Послушай, Шевалита, если тебе в копыто попал камень, мне придется спешиться и вытащить его. Почему ты никогда не смотришь, куда ступаешь?

— Я помогу вам, мэм, с большим удовольствием! — произнес энергичный голос так неожиданно, что лошадь и наездница подпрыгнули, когда перед ними внезапно очутился незнакомый мальчик.


— Правда? Что ж, будет очень кстати. Не бойтесь, Лита кроткая, как ягненок, — произнесла молодая леди с улыбкой, приятно удивленная искренним желанием помочь, читавшимся на лице мальчика.

— Она просто красавица, — пробормотал Бен, поднимая одну лошадиную ногу за другой, пока не нашел камешек и с некоторыми затруднениями не вытащил его.

— Ты мне очень помог, я твоя должница. Скажи, эта дорога ведет к Вязам? — спросила леди, идя медленно рядом с Беном.

— Не знаю, мэм. Я совсем недавно в этих краях и знаю только, где живут миссис Мосс и сквайр Моррис.

— Мне нужно увидеть их обоих. Может, покажешь мне дорогу? Я была здесь очень давно и думала, что вспомню, как найти старый дом с аллеей вязов и большими воротами, но, оказывается, забыла.

— Я знаю это место. Теперь оно называется «Сирени». Там целая живая изгородь из вязов вдоль аллеи перед домом. И действительно очень красиво. Бэб и Бетти там иногда играют, и я тоже.

Бен не смог сдержаться и прыснул от смеха при воспоминании о своем первом появлении там. Заинтересовавшись, леди весело проговорила:

— Расскажи мне об этом. Бэб и Бетти — твои сестры?

Совсем забыв о своем намерении отправиться бродяжничать, Бен погрузился в пространный рассказ о себе и своих новых друзьях, поощряемый добрым взглядом и благожелательной улыбкой, пока не выложил все, что знал. На углу школы он остановился:

— Эта дорога ведет к Сиреням, а эта — к дому сквайра.

— Сначала мне бы хотелось увидеть старый дом, а ты, пожалуйста, передай мой привет мистеру Моррису и скажи ему, что мисс Селия собирается приехать к нему пообедать. Я не прощаюсь, потому что надеюсь увидеть тебя снова.

Кивнув и улыбнувшись, молодая леди пустила лошадь легким галопом, а Бен поспешно стал подниматься по дороге в гору, чтобы доставить сообщение. Его не оставляло предчувствие, что скоро должно произойти что-то радостное, поэтому есть смысл отложить побег хотя бы на несколько дней.

Мисс Селия появилась в час дня, и Бену представилось удовольствие помочь Пэту ставить в стойло красавицу Шевалиту. После этого, наскоро расправившись с обедом, он с неожиданной энергией принялся за ненавистную груду бревен, так как во время работы мог незаметно бросать быстрые взгляды в окно гостиной. Оно было открыто, и иногда ему удавалось уловить пару слов, доносившихся из комнаты. Эти отрывки разговора наполнили его любопытством. Имена Торни, Селии и Джорджа часто повторялись, а доносившийся временами веселый смех молодой леди звучал, как музыка, в этом обычно тихом месте.

Когда обед закончился, приступ рабочей энергии Бена подошел к концу, и он лениво таскал свою тележку взад-вперед, пока гостья не ушла. Теперь у него не было шанса оказать ей помощь. Пэт, стремящийся заработать дополнительно хотя бы немного денег, проявлял повышенное внимание к кобыле и ее хозяйке.

Но мисс Селия не забыла своего маленького провожатого. Разглядев его тоскливое лицо позади груды бревен, она помедлила у ворот и подозвала Бена своей победительной улыбкой. Если бы даже десять Пэтов стояли на дороге со злобным выражением лица, Бен бросил бы вызов им всем. Перескочив через ограду, он подбежал к ней с сияющим лицом, надеясь оказать ей последнюю услугу. Наклонившись, мисс Селия незаметно сунула ему новый двадцатипятицентовик и проговорила:

— Лита хочет, чтобы я дала тебе эту монетку за то, что ты вытащил камешек из ее копыта.

— Спасибо, мэм, я это сделал с удовольствием, потому что не могу смотреть, когда лошадь прихрамывает, особенно такая красавица, как эта, — ответил Бен, с любовью поглаживая гладкую шею Литы.

— Сквайр говорит, что ты хорошо знаешь лошадей. Наверное, ты понимаешь язык гуингмов? [6] Я сама изучаю его, и он мне очень нравится, — рассмеялась мисс Селия, а Шевалита тихо заржала и стала обнюхивать карманы Бена.

— Нет, мисс, я никогда не ходил в школу.

— Этому не учат в школе. Я принесу тебе книжку про это, когда вернусь. Мистер Гулливер попал в лошадиную страну и услышал интересные вещи, которые они говорили на своем лошадином языке.

— Мой отец бывал в прериях, где пасется множество диких лошадей, но он никогда не слышал, чтобы они разговаривали. Я знаю, чего они хотят, без всяких слов, — ответил Бен, думая, что это шутка, однако не совсем понимая, к чему она клонит.

— Не сомневаюсь в этом, но книгу тебе все-таки принесу. До свиданья, мой мальчик, мы скоро снова встретимся, — и мисс Селия поскакала прочь, вероятно, куда-то спеша.

«Если бы на ней была красная амазонка и развевающееся белое перо на шляпе, она выглядела бы так же красиво, как когда-то мисс Амелия. Она такая добрая и так хорошо ездит на лошади. Интересно, куда она направилась?» — подумал Бен, глядя ей вслед, пока темно-голубое платье не исчезло за поворотом. После этого он вернулся к прерванной работе, а в голове вертелись мысли об обещанной книге. Он то и дело останавливался, чтобы побренчать двумя серебряными пятидесятицентовиками и новой монеткой в четверть доллара в своем кармане, размышляя, что можно купить на эту огромную сумму.

Между тем Бэб и Бетти замечательно провели день. Забежав во время большой перемены домой, они застали там красивую молодую леди. Она разговаривала с ними, как со старыми знакомыми, разрешила им покататься на маленькой лошадке и на прощанье поцеловала обеих, когда им пришло время возвращаться в школу.

К полудню леди уже не было. Старый дом стоял с раскрытыми окнами, а их мама подметала и проветривала внутри, находясь в приподнятом настроении. Воспользовавшись такой возможностью, они вбежали в дом и начали веселую игру, состоявшую из кувыркания на пуховых перинах, выбивания пыли из ковров, открывания стенных шкафов и стремительных забегов с чердака в подвал, словно они были парой обезумевших котят.

Здесь их и нашел Бен, и был тут же засыпан кучей новостей, которые привели его в восторг не меньше, чем девочек. Мисс Селия оказалась владелицей дома и приехала для того, что бы жить в нем. Поэтому необходимо было приготовить все как можно быстрее. Все были рады этой перспективе: миссис Мосс — потому что скучала на протяжении года, взяв на себя заботу о старом доме; а до девочек дошли слухи о различных интересных животных, которые прибудут вместе с новой хозяйкой. Бен, узнав, что среди приезжающих есть мальчик, павлины и осел, решил, что ничто, кроме прибытия отца, не сможет оторвать его от этого нового и интересного поворота событий.

— Мне так не терпится увидеть павлинов и услышать, как они кричат. Она сказала, что мы будем смеяться, когда старина Джек будет издавать свой пронзительный крик, — закричала Бэб, прыгая на одной ножке от нетерпения.

— А файтон — это птица? Я слышала, как она сказала, что будет держать ее в каретном сарае, — с интересом осведомилась Бетти.

— Это маленькая повозка, — и Бен повалился на траву от избытка чувств, веселясь от неосведомленности Бетти.

— Ну да, конечно. Я специально смотрела в словаре, только надо писать «фаэтон», — вставила Бэб, любившая делать безапелляционные заявления при каждом удобном случае.

При этом она не стала говорить, что тщетно искала это слово на букву «в», пока одноклассница ей не показала правильное написание.

— Только не надо рассказывать мне о фаэтонах. Я знаю о них побольше вашего. Интересно, где будет стойло Литы? — осведомился Бен.

— О, ее поместят у сквайра, пока не готово ее место в сарае, а потом ты будешь за ней ухаживать. Приходил сквайр. Он сказал маме, что тебе можно доверять и что ты выдержал проверку, которую он тебе устроил.

Бен промолчал, но мысленно поблагодарил звезды, что не сбежал, как намеревался, поскольку тогда не узнал бы о разворачивающихся перед ним перспективах.

— Правда, здорово, что дом целый день открыт? Мы можем повсюду лазить и смотреть картины и книги, когда захотим. Я знаю, нам не запретят, мисс Селия так добра, — начала Бетти, которой эти вещи были более интересны, чем орущие павлины и смешные ослики.

— Но сначала ты должна получить приглашение, — проговорила миссис Мосс, закрывая за собой входную дверь, — вы бы лучше прибрали свои вещи прямо сейчас. Мисс Селии вряд ли понравится, что они валяются повсюду в ее палисаднике. Если ты не очень устал, Бен, то можешь немного поработать граблями, пока я буду задергивать шторы. Я хочу, чтобы все вокруг выглядело чисто и аккуратно.

Два тихих стона издали две огорченные девочки, оглянувшись на тенистую беседку, дорогую их сердцам веранду и извилистые дорожки, по которым они любили бегать «так, что кудри развевались по ветру», как говорится в волшебных сказках.

— Что же нам делать? В нашей мансарде так жарко, сарай такой маленький, а во дворе всегда полно кур и всякой всячины. Нам придется убрать все наши игрушки и никогда больше в них не играть, — трагическим тоном проговорила Бэб.

— А может, Бен построит для нас в саду маленький домик? — предложила Бетти, которая твердо верила, что Бен может все на свете.

— У него не будет на это времени. Мальчиков не интересуют детские домики, — проговорила Бэб, собирая свои пожитки с унылым выражением лица.

— Мы и не вспомним о них, когда прибудут новые вещи и новая хозяйка, вот посмотришь, — проговорила жизнерадостная Бетти, всегда находившая среди туч луч надежды.

Глава VIII Помощник мисс Селии

Бен не слишком устал, и уборка началась в тот же вечер. И очень кстати, потому что вещи прибыли буквально на следующий день, к полному восторгу детей, которые считали переезд самой интересной игрой. Сначала появился фаэтон, которым Бен не уставал восхищаться в свободные минуты. Он ревниво задавался вопросом, какому счастливцу доверят править им, сидя на маленьком сиденье спереди наверху. Он мечтал о том, что, когда разбогатеет, то будет проводить свободное время, разъезжая по округе в таком экипаже и приглашая прокатиться всех встреченных по дороге мальчишек.

Затем прибыла повозка с мебелью, чуть не застряв в воротах. Девочки пришли в полный восторг при виде пианино специального коттеджного размера, маленьких стульев и небольшого низкого столика, которые они объявили самыми подходящими предметами для своих игр. Затем прибыло «поголовье мелкого скота», возбудив сильное волнение среди соседей. Павлины в этих местах были редкостью, крик осла пугал скотину и смешил до колик местное население, кролики все время прятались в норках в новом саду, а Шевалита шокировала старого Герцога, танцуя вокруг конюшни, в которой он обитал много лет в недоступном уединении.

Последними по времени, но отнюдь не по значимости, прибыли мисс Селия, ее младший брат и две служанки. Было уже так поздно, что встречать их вышла только миссис Мосс. Дети были ужасно разочарованы, но им было обещано, что наутро все пойдут засвидетельствовать свое почтение новым гостям, и они успокоились.

Проснулись они так рано и вели себя так нетерпеливо, что миссис Мосс разрешила им пойти посмотреть, но предупредила, что в такое раннее время они найдут вставшими только слуг. Однако в этом она ошиблась. Когда девочки подошли к старому дому, их приветствовал голос с веранды:

— Доброе утро, маленькие соседи!

Он прозвучал так неожиданно, что Бэб чуть не разбила кувшин с парным молоком, который несла, а Бетти так вздрогнула, что взятые из-под несушки яйца чуть не выпрыгнули из миски, которую она держала в руках. Лицо Бена расплылось в широкую улыбку над охапкой клевера, который он принес для кроликов. Поклонившись, он оживленно проговорил:

— Ваша Лита в полном порядке, я могу привести ее в любую минуту.

— Она понадобится мне к четырем часам. Торни слишком быстро устает, а мне нужно будет съездить на почту, узнать прогноз погоды.

Красивое лицо мисс Селии осветилось улыбкой, возможно, оттого, что ей в голову пришла какая-то счастливая мысль, а может, от природной застенчивости. На открытых юных лицах ее собеседников было написано восхищение красотой леди в белом одеянии, стоящей под кустами жимолости.

Появление служанки Миранды напомнило детям об их поручении. Доставив свои приношения, они уже были готовы отправиться восвояси в некотором смущении, когда мисс Селия проговорила:

— Мне хочется поблагодарить вас за то, что вы помогли расставить вещи так красиво и аккуратно. Я вижу следы трудолюбивых ручек и внутри дома, и повсюду вокруг него, и я вам очень благодарна.

— Я выровнял клумбы, — гордо проговорил Бен, оглядывая опрятные овалы и круги.

— А я подмела все дорожки, — добавила Бэб, бросая укоризненный взгляд на несколько зеленых веточек, упавших из охапки клевера на подметенную дорожку.

— А я убрала веранду, — проговорила Бетти, а ее накрахмаленный передник затрепетал от долгого вздоха, которым она обозрела летнюю резиденцию своего изгнанного кукольного семейства. Мисс Селия догадалась о значении этого вздоха и поспешила превратить его в улыбку, спросив с тревогой:

— А что случилось с игрушками? Я их нигде не вижу.

— Ма сказала, что вам не понравится, если повсюду будут валяться наши вещи, поэтому мы отнесли их домой, — ответила Бетти с тоскливым выражением лица.

— Но я очень хочу, чтобы они здесь были. Я люблю кукол и другие игрушки почти так же, как в детстве, и мне очень не хватает маленьких вещиц, которые были на веранде и на тропинке. А что, если вы придете ко мне на чай сегодня вечером и принесете хотя бы некоторые из них обратно? Мне бы очень не хотелось лишать вас места для игр.

— О, да, мэм, мы придем с удовольствием! И обязательно принесем наши лучшие игрушки.

— Мама всегда разрешает нам брать начищенный кувшин и фарфорового пуделя, если мы идем к кому-нибудь или собираемся у нас дома, — почти одновременно проговорили Бэб и Бетти.

— Возьмите, что хотите, а я поищу свои игрушки. Бен тоже должен прийти, а его пудель получает особое приглашение, — добавила мисс Селия, когда Санчо подошел к ней и стал служить на задних лапах, чувствуя, что сейчас обсуждается весьма приятный проект.

— Спасибо, мисс. Я знал, что вы разрешите им приходить иногда. Они очень любят это место, и я тоже, — проговорил Бен, чувствуя, что мало мест соединяли в себе столько преимуществ — деревья, на которые можно взбираться, ворота с арками, полдюжины фронтонов [7] и остальные достопримечательности, пришедшиеся по вкусу честолюбивому мальчику, в возрасте семи лет уже работавшему на арене цирка летающим Купидоном.

— И я тоже, — эхом откликнулась мисс Селия, — десять лет назад я приехала сюда маленькой девочкой. Плела гирлянды из сирени под этими самыми кустами, собирала песчанку и мокрицу [8] для моей птички и возила брата Торни в детской повозке по этим тропинкам. Тогда здесь жил мой дедушка, и мы прекрасно проводили время. Но теперь остались только мы вдвоем.

— У нас тоже нет папы, — проговорила Бэб, которую тронуло выражение, появившееся на лице мисс Селии: словно солнце зашло за тучу.

— А у меня первоклассный папа! Только как узнать, где он сейчас? — проговорил Бен, вопрошающе глядя на ворота, как будто надеялся, что отец ждет его за ними.

— Ты очень одаренный мальчик, а вы счастливые девочки, ведь у вас такая замечательная мама, — и солнце снова засияло, когда молодая леди кивнула зардевшимся от смущения детям.

— Она может стать мамой и для вас, если захотите, раз у вас нет своей, — проговорила Бетти, бросая полный сострадания взгляд на мисс Селию, при этом глаза ее сияли, как две влажные фиалки.

— А вы будете двумя моими маленькими сестренками. У меня никогда не было сестер, и очень бы хотелось узнать, что это такое, — и мисс Селия взяла обеих девочек за руки, готовая любить каждого в это первое ясное утро в новом доме, который она надеялась сделать счастливым.

Бэб удовлетворенно кивнула и приступила к осмотру колец на белых пальцах, которые сжимали ее руку.

А Бетти обвила ручонками шею своей новой подруги и поцеловала ее так нежно, что чувство неудовлетворенности в сердце мисс Селии постепенно ослабло. Это было именно то, чего оно жаждало, ведь Торни еще не научился возвращать даже половину той любви, которая выпадала на его долю.

В это мгновение Ранда — так девушка звала свою дородную служанку — явилась сообщить госпоже, что «мастер Торни больше не может ждать ни минуты». Мисс Селия направилась завтракать, а дети помчались домой и ворвались к миссис Мосс, тараторя одновременно, как пара пестрых сорок:

— Четырехместный фаэтон… Какая она красивая в белом платье… Мы приглашены на чай, и Санчо тоже, и все-все куклы и игрушки. Можно нам надеть праздничные платья? Замечательная новая попона для Литы… И еще она любит кукол. Правда, здорово?

С большим трудом мать девочек получила представление о грядущем визите и с еще большим трудом заставила их заняться завтраком. У детей было не так много развлечений, и эта блестящая перспектива, похоже, вскружила им головы.

Бэб и Бетти думали, что день никогда не закончится, и коротали долгие часы, рассуждая об удовольствиях, которые их ждут, чем очень огорчали своих подружек, которых не пригласили. В полдень миссис Мосс с трудом удержала их, когда они решили отправиться в старый дом. Девочки утешились тем, что убежали к жасминовому кусту, росшему на углу дома, и вдыхали запахи чабреца, доносившиеся с кухни, где Кэти, кухарка, готовила всякие вкусные вещи к чаю.

Бен работал до четырех часов, потом смотрел, как Пэт чистит скребницей Литу, пока ее шкура не засияла, как атласная. После этого Бен отвел ее в каретный сарай, где с большим удовольствием запряг совершенно самостоятельно.

— Мне подъехать к парадным воротам и ждать вас там, мисс? — спросил он, когда все было готово, подходя к веранде, где, глядя на него, стояла молодая леди и надевала перчатки.

— Нет, Бен, парадные ворота не будут открываться до следующего октября. Я буду входить в дом и выходить через швейцарскую, чтобы не мять на лужайке траву и одуванчики, — ответила мисс Селия, с улыбкой ступая на подножку и беря поводья.

Но она не тронулась с места, даже когда Бен принес новую метелку из перьев и положил ей на колени.

— Теперь все в порядке? — беспокойно спросил он.

— Не совсем, мне нужно еще кое-что. Можешь догадаться, что именно? — и мисс Селия с улыбкой посмотрела на его взволнованное лицо.

Глаза мальчика оглядели Литу и повозку от кончиков ушей до заднего колеса, стараясь обнаружить, что он упустил.

— Но, мисс, я не вижу… — начал он, помертвев от мысли, что мог чего-то не заметить.

— А разве маленький грум [9] не улучшит вид моего выезда? — проговорила молодая леди, сопровождая слова взглядом, который не оставлял никаких сомнений.

Бен покраснел от удовольствия, но пробормотал с запинкой, разглядывая свои босые ноги и голубую рубашку:

— Я не подхожу, мисс, у меня нет другой одежды.

Мисс Селия только улыбнулась, еще приветливее, чем раньше и ответила тоном, который был ему понятнее слов:

— Один великий человек сказал, что его флагом был рукав от рубашки, а один замечательный поэт написал стихи про босоногого мальчика. Встань, Бен, теперь ты мой помощник, и давай поедем скорее, а то опоздаем на вечеринку.

Одним прыжком новый грум взлетел на свое место и уселся, выпрямив спину, согнув руки и задрав нос, копируя настоящих грумов. Он видел, как они проносились, везя своих господ в легких тележках и экипажах. Мисс Мосс кивнула, когда они проезжали мимо швейцарской, а Бен дотронулся до рваного края своей шляпы с самым горделивым видом, хотя и не смог подавить широкую улыбку счастья, когда Лита легкой рысью помчалась по гладкой дороге по направлению к городу.

Ведь нужно так мало, чтобы сделать ребенка счастливым! И очень жаль, что взрослые так редко вспоминают об этом и рассыпают слишком маленькие кусочки счастья перед детьми, как будто бросают крошки голодным воробьям. Мисс Селия знала, что мальчик обрадован, но не может подобрать слова, чтобы выразить свою благодарность за огромное удовольствие, которое она дала ему. Он мог лишь сиять лучезарной улыбкой всем, кто попадался на пути, жмуриться от счастья, когда развевающиеся концы ее серой вуали ударяли его по лицу, и страстно желал крепко обнять свою благодетельницу, как он часто обнимал Амелию, которая была так же добра к нему.

В школе только что кончились уроки, и глазам мальчишек и девчонок предстало, уверяю вас, редкое зрелище: Бен парил где-то высоко над ними, с крайним безразличием рассматривая толпу несчастных, которые были вынуждены передвигаться на своих двоих. Он не мог воздержаться от учтивого кивка Бэб и Бетти, стоявшим под кленом, поскольку благодарность за их передвижную библиотеку заставила его забыть о своем достоинстве.

— Мы обязательно возьмем их в следующий раз, а сейчас я хочу с тобой поговорить, — прервала молчание мисс Селия, когда Лита взобралась на холм. — Мой брат болен, и я привезла его сюда, чтобы он встал на ноги. Я собираюсь чем-нибудь порадовать его, и думаю, ты мне в этом можешь помочь. Не хочешь перейти от сквайра на работу ко мне?

— С радостью, мэм! — воскликнул Бен так искренне, что больше не потребовалось никаких слов, и мисс Селия продолжала:

— Понимаешь, бедный Торни теперь слаб и раздражителен, и он не любит прилагать усилий к тому, чтобы поправиться, хотя должен много бывать на воздухе. Его надо отвлекать от размышлений о болезни. Пока ему еще трудно много ходить, и у меня есть кресло на колесах, чтобы его перевозить. Тропинки такие твердые, что будет легко катить его по ним. Эту работу можешь выполнять ты. Другое занятие для тебя — присматривать за его животными, пока он не сможет сам заботиться о них. Кроме того, ты можешь рассказывать ему о своих приключениях и болтать, как мальчишка с мальчишкой. Думаю, ему будет весело проводить с тобой время, когда мне придется заниматься письмами или куда-нибудь выезжать. Но я никогда не оставляю его надолго и надеюсь, что скоро он будет бегать и играть так же, как все остальные дети. Что ты думаешь о такой работе?

— Отлично! Я постараюсь хорошо ухаживать за вашим маленьким братом и буду изо всех сил стараться, чтобы ему понравилось, а Санчо мне поможет. Он обожает детей, — искренне проговорил Бен, которому новое место казалось очень привлекательным. Мисс Селия рассмеялась и немного охладила его энтузиазм:

— Не знаю, что скажет Торни, если ты назовешь его «маленьким». Ему четырнадцать, и он растет с каждым днем. Мне он кажется ребенком, потому что я почти на десять лет старше. Но ты не должен бояться его длинных ног и серьезных глаз, он слишком слаб и не может причинить никакого вреда. И не обращай внимания, если он станет распоряжаться тобой.

— Я к этому привык. Я не буду возражать, лишь бы он не называл меня бездельником и не швырял в меня разными предметами, — проговорил Бен, вспомнив о своих последних стычках с Пэтом.

— Это я тебе обещаю. Уверена, что ты понравишься брату. Я рассказала ему твою историю, и Торни мечтает увидеть «циркового мальчика», как он тебя называет. Сквайр Аллен говорит, что я могу тебе доверять, чему я очень рада, потому что это избавляет меня от необходимости подыскивать для Торни нового слугу. Я гарантирую тебе хорошую одежду и еду, справедливое обращение и честную оплату, если ты захочешь остаться у меня.

— Я знаю, мне это понравится… пока не приедет папа, конечно. Сквайр уже написал Смитерсам, но еще не получил ответа. Я знаю, что они теперь где-то на гастролях, так что, возможно, придется долго ждать, — проговорил Бен, чувствуя, что его желание сбежать отсюда значительно уменьшилось после такого прекрасного предложения, которое ему только что сделали.

— Возможно, твой папа захочет оставить тебя здесь на лето, если он будет долго отсутствовать. А теперь покажи мне лавку булочника, кондитерскую и почту, — проговорила мисс Селия, когда они въехали на главную улицу городка.

Бен очень старался, и в конце поездки получил награду в виде новой пары башмаков и соломенной шляпы с голубой лентой, на концах которой сияли серебряные якоря. Ему было также разрешено править по дороге домой, пока его новая хозяйка читала полученные на почте письма. Одно, довольно длинное с необычной маркой на конверте, она прочла дважды и потом молчала всю оставшуюся дорогу. После этого Бен был отослан к сквайру вместе с Литой и письмами, которые мисс Селия забрала для него на почте. Мальчик пообещал закончить всю поденную работу к вечернему чаю.

Глава IX Первое чаепитие

Ровно без пяти шесть компания прибыла к старому дому в самом лучшем расположении духа. На Бэб и Бетти были их лучшие платья, на Бене — новая синяя рубашка и ботинки, кудряшки Санчо были красиво причесаны, а его жабо сияло белизной.

Никто не вышел им навстречу. Посреди аллеи стоял низкий стол с четырьмя стульями и скамеечкой для ног. Бело-зеленый фарфоровый сервиз вызывал у девочек возгласы восхищения, особенно маленькие чашки и блюдца. Бен молча разглядывал убранство стола, а Санчо с трудом удерживался от повторения своих прежних шалостей. Неудивительно, что собака громко сопела, а дети счастливо улыбались, ведь на столе имелось множество маленьких пирожных, бисквитов и сэндвичей, красивый молочник в форме цветка белого лотоса, поднимающегося из зеленых листьев, и изящный маленький чайник, закипавший на спиртовке, уютно напевая свою песенку.

— Ой, как красиво, — прошептала Бетти.

— Как бы мне хотелось, чтобы Салли увидела нас здесь, — тихо проговорила Бэб, еще не простившая своего врага.

— Интересно, а где же мальчик? — добавил Бен, чувствуя такую же радость, как и все остальные, но немного волнуясь.

Раздавшийся шум заставил гостей взглянуть в направлении сада. Оттуда появилась мисс Селия, толкая перед собой кресло на колесах, в котором сидел ее брат. Его длинные ноги покрывал турецкий ковер веселой расцветки, широкополая шляпа наполовину скрывала глаза, а недовольное выражение делало тонкое лицо таким же неприятным, как и капризный голос, который раздраженно проговорил:

— Если они будут шуметь, я вернусь обратно в дом. Не понимаю, зачем ты их пригласила.

— Чтобы развлечь тебя, дорогой. Я знаю, они это могут, если ты только попытаешься отнестись к ним по-доброму, — прошептала его сестра, улыбаясь и кивая детям поверх спинки кресла.

Сделав еще несколько шагов, она громко проговорила:

— Какие пунктуальные гости! У меня уже все готово, сейчас мы сядем за стол. Это мой брат Торнтон, вы наверняка с ним подружитесь. Смотри, Торни, это цирковая собака. Правда, красивая?

Бену с первого взгляда не понравился капризный мальчишка, а Торни уже заранее решил, что не станет играть с бродягой, даже если тот умеет выделывать всякие цирковые штуки. Поэтому они с холодным безразличием взглянули друг на друга, когда мисс Селия знакомила их. Но у Санчо были более изысканные манеры и отсутствовала ненужная спесь. Он подошел к креслу Торни, виляя хвостом, как флагом перемирия, и вежливо подал лапу мальчику.

Торни не мог сопротивляться этому призыву. Он погладил белоснежную голову пса и дружелюбно заглянул в его ласковые глаза.

— Какой приятный пес! Как будто он сейчас заговорит, правда?

— Он это может. Ну-ка, Санч, скажи: «Как поживаешь?» — скомандовал Бен, который тут же смягчился, увидев восхищение в глазах Торни.

— Гав, гав, гав! — высказался Санчо мягким снисходительным тоном, потом сел и приложил лапу к голове, как будто приветственно снимая шляпу.

Торни рассмеялся вопреки собственной воле, и мисс Селия, видя, что лед тронулся, подкатила его к столу. Потом, посадив девочек по одну сторону, а Бена с собакой — по другую, сама уселась во главе стола и объявила гостям, что пора приступать к пиршеству. Бэб и Бетти вскоре уже болтали с молодой хозяйкой дома так свободно, как будто знали ее много месяцев. Однако мальчики все еще чувствовали себя скованно и общались друг с другом посредством Санчо.

Необыкновенный пес вел себя с отменной вежливостью, восседая на диванной подушке с таким достоинством, что предложить ему еду казалось просто бесцеремонностью. Тем не менее, в качестве легкой закуски ему подали блюдо с пышными сэндвичами. Бен клал один сэндвич на собачью тарелку, при этом пес сидел, не шелохнувшись, пока не произносилось некое слово, после которого сэндвич исчезал в мгновение ока, и Санчо снова погружался в глубокие раздумья.

Однако, попробовав однажды такой деликатес, было очень трудно подавить желание получить еще. Несмотря на все усилия, его глаза напряженно следили за тарелкой, а хвост быстро и часто помахивал от возбуждения. Наконец, настал момент, когда искушение стало слишком сильным. Бен слушал то, что говорила ему мисс Селия, а пирог лежал без всякого присмотра на тарелке. Санчо взглянул на Торни, который за ним наблюдал. Торни кивнул, Санчо в мгновение ока проглотил пирог и меланхолично уставился на воробья, который качался на ветке над их головами.

Ловкость плута так развеселила мальчика, что он от души расхохотался и захлопал в ладоши, чего не делал уже многие недели. Все уставились на него в радостном изумлении, а Санчо поглядывал на них со снисходительным видом, как будто говоря: «К чему это неуместное веселье, друзья мои?»

После этого Торни позабыл о своей хандре и разговорился. Бену льстил интерес мальчика к его любимой собаке, и он повел себя так непринужденно, что скоро очаровал своего собеседника захватывающими рассказами о жизни цирка. При виде этого мисс Селия почувствовала облегчение. Все было замечательно, особенно угощение — тарелки опустошались несколько раз, маленький чайник дважды наполнялся водой, и хозяйка уже начала думать, не пора ли ей остановить своих прожорливых гостей, когда произошло нечто, позволившее ей отложить эту тягостную обязанность.

На тропинке позади них появился маленький мальчик. Красивый, хорошо одетый ребенок лет шести, с коротко стриженными темными волосами и розовым личиком разглядывал всю компанию с холодным интересом. Его стройные ножки оголились, так как чулки сползли вниз и собрались гармошкой над пыльными маленькими башмачками. Один конец широкого шарфа тащился сзади, соломенная шляпа болталась за спиной. В правой руке он крепко сжимал маленькую черепаху, а в левой — пучок каких-то веточек. В ответ на удивленный взгляд мисс Селии незнакомец спокойно объявил о цели своего визита:

— Я пришел посмотреть на павлинов.

— Пожалуйста, но только… — начала мисс Селия, но не смогла продолжать, потому что ребенок добавил, делая шаг по направлению к ним:

— И услышать, как ревет осел.

— Хорошо, но сначала, может быть…

— И увидеть кудрявую собаку, — продолжил незнакомец, делая еще один шажок по направлению к столу.

— Вот она.

Пауза, долгое разглядывание собаки, потом повторное требование тем же официальным тоном, и новый шажок.

— Я хочу услышать, как ревет осел.

— Конечно, если он захочет.

— И как кричит павлин.

К этому времени уже достигнув стола, любознательный ребенок обозрел его опустошенную поверхность, потом указал пухлым пальчиком на последнее пирожное, оставленное кем-то из вежливости, и проговорил повелительно:

— Я его возьму.

— Угощайся. Присядь на ступеньку, чтобы удобнее было есть, и расскажи нам, кто ты такой, — проговорила мисс Селия, весьма позабавленная его поведением.

Осторожно положив свои веточки, ребенок взял пирожное и, разместившись на ступеньке, ответил с полным ртом:

— Я папин мальчик. Он делает бумагу, а я ему помогаю.

— Как его зовут?

— Мистер Барлоу. Мы живем в Спрингфилде, — проговорил новый гость, быстро расправившись с пирожным.

— А мама у тебя есть, дорогой?

— Она прилегла вздремнуть. А я пошел прогуляться.

— Без разрешения, как я подозреваю. У тебя есть братья или сестры, чтобы присматривать за тобой? — спросила мисс Селия, недоумевая, кто же этот маленький беглец.

— У меня есть два брата — Томас Мертон Барлоу и Гарри Сэнфорд Барлоу. А я — Альфред Теннисон Барлоу. В нашем доме нет девчонок, только Бриджит.

— Ты ходишь в школу?

— Мои братья ходят. Я еще не учу никаких греков и латинов. Я копаю, читаю маме и пишу ей стихи.

— А можешь и мне написать какой-нибудь стишок? — предложила мисс Селия, видя, что этот лепет развлекает детей. — Я очень люблю поэзию.

— Полагаю, я бы мог сочинить любое стихотворение прямо сейчас. По дороге сюда я придумал один стих. Сейчас я вам его прочту, — и, скрестив свои маленькие ножки, вдохновенное дитя продекламировало следующее стихотворение: [10]

Как хороши цветы земли,
Счастливых дней напевы звонки,
Как хороши цветы земли,
Когда я был еще ребенком.
Как хороши цветы земли,
Когда ночные лампы светят,
Как хороши цветы земли
И в сумерках, и на рассвете.
О, дивные цветы земли,
Засыпанные зимним снегом!
Ответьте на приход весны
Зеленым молодым побегом.
— Я сочинил еще один стих, когда играл с черепахой. Я его расскажу, он очень красивый, — высказался поэт с очаровательной искренностью и, набрав в себя как можно больше воздуха, произнес нараспев:

Весна на крыльях принесла тепло,
И все вокруг ожило, расцвело.
Но и зимой не страшен холод, снег,
И зимних дней был скоротечен бег.
Как вьюга ни шумела у крыльца —
Уютно в доме мне за чтеньем книг отца.
— Благослови, Боже, этого ребенка! Где он набрался всего этого? — воскликнула мисс Селия в изумлении, а дети захихикали, когда «Теннисон-младший», [11] покраснев от гордости, поднес ко рту черепаху вместо наполовину съеденного пирожного, а затем, чтобы избежать дальнейших ошибок, деловито запихнул бедное животное в маленький карманчик куртки.

— Стихи выходят прямо из моей головы. У меня их уже много, — проговорил он невозмутимо.

— А вот и павлины пришли, ждут, чтобы их накормили, — прервала его Бэб, когда прекрасные птицы появились у стола, раскрыв роскошные хвосты, переливающиеся на солнце.

Юный Барлоу поднялся, чтобы полюбоваться величественными птицами. Однако его жажда декламации еще не угасла, и он уже собирался предложить стих про Юнону и Юпитера, но тут старый ослик, вероятно, собираясь развлечь общество, издал из-за стены пронзительный крик.

Неожиданный звук поразил пытливого поэта. Его пухлое личико потеряло свое важное выражение, и он прошептал с удивленным видом:

— Разве так кричат павлины?

Детей сразил внезапный приступ смеха, а мисс Селия невозмутимо ответила:

— Нет, дорогой, это осел просит тебя прийти и посмотреть на него. Хочешь?

— К сожалению, у меня больше не осталось времени. Я могу понадобиться маме.

И, не говоря больше ни слова, перепуганное молодое дарование стремительно удалилось, забыв свои драгоценные веточки.

Бен побежал за мальчиком — проследить, чтобы он добрался без приключений, — и вскоре вернулся, отрапортовав, что Альфред был встречен слугой и удалился в дом, декламируя новый стих, в котором фигурировали павлины, ослы и «цветы жизни».

— А теперь я покажу вам мои игрушки, и мы немного поиграем, пока не стало поздно и Торни еще может оставаться с нами, — проговорила мисс Селия, когда Ранда унесла чайные приборы.

Через минуту она вернулась с огромным подносом, на котором лежали книжки с картинками, складные карты, головоломки, игры, несколько красивых фигурок животных, а сверху — огромная кукла.

При виде этого подноса у Бетти вырвался возглас восторга. Бэб схватила игры, а Бен застыл от восхищения, увидев маленького арабского вождя, гарцующего на белой лошади с полной упряжью и готового к бою. Торни перебирал игрушки в поисках интересной головоломки. Даже Санчо нашел для себя кое-что интересное и, стоя на задних лапах, просунул голову между рук мальчиков, чтобы потрогать лапой несколько красных и синих кубиков с нарисованными на них буквами.

— Он так ведет себя, как будто эти буквы ему знакомы, — заметил Торни, изумленный нетерпеливым воем и царапаньем пса.

— Так и есть. Ну-ка, сложи из букв свое имя, Санч, — и Бен выложил цветные кубики на гравий перед псом, который нетерпеливо помахивал хвостом.

Санчо начал осторожно передвигать буквы, пока не выбрал пять, которые толкал носом и лапой до тех пор, пока не выложил из них слово «Санчо».

— Какой молодец! А он может еще что-нибудь сделать? — в восторге закричал Торни.

— Много чего. Он этим зарабатывал себе на пропитание, и мне тоже, — ответил Бен, и они с Санчо принялись показывать остальные трюки.

Это имело столь ошеломляющий успех, что даже мисс Селия была удивлена.

— Его, наверное, очень серьезно дрессировали. Это ты его всему научил? — спросила она, когда Санчо прилег отдохнуть в окружении детей.

— Нет, мэм, это делал отец, когда я был совсем еще маленьким, и он никогда не открывал мне своих секретов. Я помогал Санчо учиться танцевать, но это было не очень трудно, ведь он такой умный. Отец говорил, что самое лучшее время для обучения — поздний вечер. Стоит тишина, и ничто не отвлекает Санчо от занятий. Я не могу делать и половины из этих трюков, но обязательно научусь, когда отец вернется. Лучше я буду выступать вместе с Санчо, чем скакать на лошади.

— У меня есть одна замечательная книжка о животных. В ней имеется рассказ про дрессированных пуделей, которые умели делать удивительные вещи. Хотите послушать? — спросила мисс Селия, обрадованная, что ее брат проявляет такой интерес к их четвероногому гостю.

— Да, мэм, с удовольствием, — ответили дети.

Сходив за книгой, девушка прочла им интересную историю, сократив и слегка упростив ее, чтобы приспособить для своих маленьких слушателей.


«Я пригласил двух собак пообедать со мной и провести у меня вечер. Они пришли со своим хозяином, французом по национальности. Раньше он был учителем в школе для глухонемых детей и думал, что сможет тем же способом обучать собак. Он к тому же был фокусником. Его сопровождали два пуделя — Бланш и ее дочка Лида. Они вели себя за обедом точно так же, как все другие собаки, но когда я дал Бланш кусочек сыра и спросил ее, знает ли она, как он называется, ее хозяин сказал, что она может произнести название сыра по буквам. Вокруг стола были разложены буквы алфавита, нарисованные на картах. Бланш села посредине, ожидая, пока ее хозяин велит ей показать, как пишется слово „сыр“, что она немедленно проделала, написав по-французски — „fromage“. Потом она совершенно верно перевела нам это слово. Кто-то написал на грифельной доске слово „pferd“, что по-немецки означает „лошадь“. Бланш внимательно посмотрела на доску, как будто читая.

— А теперь составь нам это слово по-французски, — сказал ее хозяин, и она немедленно принесла нужные буквы, из которых получилось слово „cheval“.

— А сейчас, поскольку ты собака англичанина, составь это по-английски, — тогда она составила слово „horse“.

Затем мы написали несколько слов неправильно, и она исправила их с удивительной точностью. Но, казалось, это занятие собаке не особенно нравилось. Она недовольно подвывала и ворчала и выглядела такой несчастной, что ей было разрешено пойти отдохнуть и поесть пирожных в уголке.

Потом ее дочь Лида заняла свое место за столом и стала решать арифметические задачи на грифельной доске. Кроме того, она решала задачки в уме, что было очень забавно.

— А теперь, Лида, — сказал ее хозяин, — я хочу знать, понимаешь ли ты деление. Представь, что у тебя было десять кусков сахара и ты встретила десять прусских собак. Сколько кусочков ты, французская собака, дала бы каждой из прусских собак?

Лида ответила на это очень решительно, показав ноль.

— А если бы ты делила этот сахар со мной, сколько бы ты дала мне кусочков?

Лида подняла цифру „пять“ и вежливо положила ее перед своим хозяином».


— Правда, это очень умная собака. Санчо не сумеет такое сделать, — воскликнул Бен, вынужденный признать, что французская собачка побила его обожаемого пса.

— Он еще не старый, его можно научить. Хотите, чтобы я продолжила? — спросила мисс Селия, видя, что мальчикам нравится чтение, хотя Бетти была занята куклой, а Бэб углубилась в решение головоломки.

— Да, конечно! Что они еще делали?

Мисс Селия продолжила чтение.

«Они играли в домино, сидя на стульях напротив друг друга. Лида проиграла и от огорчения спряталась под диван. После этого вокруг Бланш положили игральные карты, а ее хозяин, держа в руках еще одну колоду, попросил нас выбрать карту. Потом он спрашивал собаку, какая карта выбрана, и она всегда поднимала зубами правильную карту.

Меня попросили пройти в другую комнату, поставить на пол лампу, расположить вокруг нее карты и закрыть дверь. Затем этот человек прошептал в собачье ухо, какую карту ей надо принести, и она сразу же пошла и принесла ее, показав этим, что знает названия карт.

Лида делала много трюков с картами, таких любопытных, что ни одна собака не смогла бы их повторить. Что за тайный знак ей подавали, я не смог понять, возможно, загадка крылась в интонациях ее хозяина, поскольку он не делал никаких знаков ни руками, ни головой.

Хозяин обучал собак по часу в день в течение восемнадцати месяцев, прежде чем появиться на публике, и считал (как ты и сказал, Бен), что ночь — самое лучшее время для обучения. Вскоре после этого посещения хозяин умер, и этих удивительных собак продали, потому что их хозяйка не умела с ними обращаться».


— Хотел бы я посмотреть, как их обучали! Санч, тебе придется начать учиться немедленно, потому что я не хочу, чтобы тебя превзошла какая-то французская собака! — проговорил Бен и помахал пальцем так сурово, что Санчо лёг на живот и прикрыл лапами обаглаза с самым подобострастным видом.

— Здесь есть изображение этих умных маленьких пуделей? — спросил Бен, глядя в книгу.

— Не их, а других очень интересных собак. А также истории про лошадей, которые вам понравятся, я знаю, — и мисс Селия стала листать перед ним страницы, не подозревая, как много замечательной книге «Истории о животных» мистера Хэмертона суждено сделать для этого мальчика, когда ему понадобится утешение в горестях, которые были уже совсем близко.

Глава X Большие неприятности

— Спасибо, мэм, это первоклассная книга, особенно картинки. Но я не могу смотреть на этих бедняг, — и Бен с грустью отвернулся от красивых гравюр с изображением мертвых и умирающих лошадей на поле сражения, одни из которых находились в безнадежном состоянии, а другие беспомощно поднимали головы, лежа рядом с мертвым хозяином, чтобы проржать последнее «прости» своим товарищам, галопом несущимся мимо них в туче пыли.

— Им надо было вовремя остановиться, — пробормотал Бен, возвращаясь к гравюре, изображавшей трех счастливых лошадей на поле, стоящих по колено в траве и собирающихся напиться воды из широкой реки.

— Разве этот вороной не красавец? Мне кажется, что я вижу его развевающуюся по ветру гриву и слышу, как он негромким ржанием старается подбодрить своего молодого приятеля. Как бы мне хотелось промчаться галопом по этому лугу на каждой из этих лошадей! — и Бен стал раскачиваться на своем стуле, как будто уже мчался куда-то в своем воображении.

— Ты можешь в любой день прокатиться на Лите по моему полю. Ей это наверняка понравится, а седло для Торни привезут на следующей неделе, — проговорила мисс Селия, довольная, что мальчику понравились прекрасные картинки и что он чувствует такую искреннюю симпатию к благородным животным, которых она сама любила всей душой.

— Не обязательно этого ждать. Я могу ездить и без седла. Кстати, это та самая книга, где лошади разговаривают? Помните, вы говорили мне про нее? — спросил Бен, внезапно вспомнив ее недавние слова, которые запали ему в душу.

— Нет, это другая. Ту книгу я тоже привезла, но в спешке забыла распаковать. Я обязательно разыщу ее сегодня вечером. Напомни мне, Торни.

— Ох, я тоже кое-что забыл! Сквайр написал вам письмо, а здесь так интересно, что я ни разу о нем не вспомнил за весь вечер.

Полный раскаяния, Бен поспешно вытащил письмо, повторяя, что он совсем не торопится прочитать про мистера Гулливера и очень рад отложить это до лучших времен. Оставив детей заниматься своими играми, мисс Селия села на террасе, чтобы прочитать письма — их было два. По мере чтения ее лицо так сильно омрачилось, что если бы кто-нибудь следил за ней, то удивился бы: что за скверные новости внезапно затмили солнце? Но никто не видел этого, никто не заметил, с каким состраданием ее глаза остановились на счастливом лице Бена.

Отложив письма, она подошла к столу, и никто не обратил внимания на новую мягкость и осторожность, появившуюся в ее манерах. Только Бен подумал, что никогда еще не видел столь прекрасной леди, чем та, которая склонилась над ним, чтобы показать, как сложить карту, и ни разу не позволила себе рассмеяться над его неловкостью.

Такой доброй, такой необыкновенно сердечной была она для всех них, что, когда после часа веселых игр она повезла своего брата в дом спать, трое оставшихся детей начали с энтузиазмом прославлять ее.

— Она как добрая фея из книжки, и у нее в доме есть все самые прекрасные и нужные вещи, — сказала Бетти, в последний раз убаюкав красавицу куклу, глаза которой закрывались, когда ей пели: «Спи, моя радость, усни».

— А как много всего она знает! Больше, чем наша учительница, и не раздражается, сколько бы вопросов мы ни задавали. Я люблю людей, которые рассказывают разные интересные вещи, — добавила Бэб, чей пытливый ум всегда жаждал новизны.

— Мне понравился этот парнишка, и думаю, что я тоже ему понравился. Он хочет, чтобы я научил его ездить верхом, когда он снова встанет на ноги, и мисс Селия нам разрешила. Она знает, как устроить людям праздник, правда? — и Бен бросил благодарный взгляд на арабского вождя, который теперь стал его собственностью, хотя до этого являлся гордостью коллекции.

— Мы отлично провели время, правда? Мисс Селия сказала, что мы можем приходить хоть каждый вечер и играть с ней и Торни.

— Она собирается поднять сиденья на веранде, и мы сможем класть под них свои вещи, чтобы они всегда были под рукой.

— А я, как ее слуга, буду находиться здесь постоянно. Наверняка письмо, которое я принес, было рекомендацией от сквайра.

— Да, Бен, и если я раньше еще не решила точно, оставить ли тебя, то теперь у меня нет сомнений, мой мальчик, — проговорила, входя, мисс Селия.

Что-то в ее голосе заставило Бена быстро взглянуть на нее и покраснеть от удовольствия, недоумевая, что же такого особенного сквайр написал о нем.

— Ваша мама тоже кое-что получит после нашего чаепития. Возьми вот это, Бэб, а Бетти может забрать на ночь куклу. Она так хорошо уснула, очень жаль будет ее будить. До завтра, мои маленькие соседи, — и мисс Селия отпустила девочек с поцелуем.

— Бен, ты идешь с нами? — спросила Бэб, а Бетти вприпрыжку побежала за ворота, с немым восторгом прижимая к себе большую куклу.

— Нет еще, мне надо решить несколько вопросов с моим новым слугой. Скажи маме, что он скоро придет, — проговорила мисс Селия.

Бэб поспешно отправилась домой, держа в руках поднос со сластями. Усадив Бена рядом с собой на широкую ступеньку, мисс Селия вынула письма. Ее лицо окутывала тень наступивших сумерек, как и все остальные предметы в комнате.

— Бен, дорогой, я должна тебе кое-что сказать, — начала она медленно.

Мальчик ждал со счастливым лицом, потому что никто не называл его так с тех пор, как умерла мисс Амелия.

— Сквайр получил известие о твоем отце, а это письмо от мистера Смитерса.

— Ура! Где же он? Скажите мне, пожалуйста, поскорее, — закричал Бен.

Но мисс Селия сидела молча, наклонив голову и глядя на Санчо, примостившегося на нижней ступеньке, как будто хотела, чтобы пес подошел и помог ей.

— Он поехал за мустангами и прислал нескольких домой, но сам не смог вернуться.

— Поехал дальше, наверняка. Да, он говорил, что, возможно, доберется даже до Калифорнии и тогда пришлет за мной. Мне бы хотелось побывать в Калифорнии. Говорят, это настоящий рай.

— Он уехал в более далекую страну, чем Калифорния, — глаза мисс Селии обратились к темнеющему небу, где разгорались ранние звезды.

— Почему он не прислал за мной? Куда он уехал и когда вернется? — встревоженно проговорил Бен.

Голос хозяйки задрожал, и мальчик понял смысл этой дрожи раньше, чем до него дошел смысл ее слов.

Мисс Селия обняла его за плечи и тихо проговорила:

— Бен, дорогой, если бы мне пришлось сказать тебе, что он никогда не вернется, смог бы ты это пережить?

— Не знаю, но ведь вы этого не скажете? О, мэм, ведь он не умер?

Крик Бена заставил ее сердце сжаться от боли. Санчо вскочил и залаял.

— Бедный мальчик, как бы мне хотелось сказать «нет», но я не могу.

Не было необходимости говорить что-то еще. Бен понял, что стал сиротой. Инстинктивно он повернулся к старому другу, который больше всех любил его.

Бросившись на землю рядом со своим псом, Бен обнял его кудрявую шею, горько всхлипывая:

— Ох, Санчо, он никогда больше не вернется, никогда, никогда больше!

Бедный Санчо мог только жалобно подвывать и слизывать слезы, лившиеся из глаз мальчика. Он смотрел на своего хозяина глазами, полными такой любви и сочувствия, что они казались почти человеческими. Вытерев собственные слезы, мисс Селия остановилась, чтобы потрепать белую голову и черную тоже, которая наклонилась так низко, что грудь собаки служила мальчику подушкой. Вскоре всхлипывания стихли, и Бен прошептал, не поднимая глаз:

— Расскажите мне все.

И тогда мисс Селия прочла ему письмо, в котором прямо, без обиняков, сообщалась тяжелая новость. Мистер Смитерс признавался, что знал эту новость уже несколько месяцев и ничего не говорил мальчику, чтобы тот спокойно выполнял свою работу. О смерти Бена Брауна-старшего сказать было почти нечего. Он умер в глухом местечке на Западе. Какой-то незнакомец написал об этом единственному человеку, имя которого было найдено в бумажнике Бена. Мистер Смитерс предлагал взять мальчика обратно и обещал обращаться с ним хорошо, утверждая, что отец Бена хотел, чтобы тот посвятил себя профессии циркача.

— Ты хочешь вернуться к нему, Бен? — спросила мисс Селия, надеясь отвлечь мальчика от его горя.

— Нет, ни за что! Лучше я буду бродяжничать и голодать. Он был страшно жесток ко мне и к Санчу, и теперь, когда отец умер, станет еще хуже. Пожалуйста, не отсылайте меня обратно! Позвольте мне остаться здесь. Жители так добры ко мне. Мне больше некуда идти…

И Бен снова спрятал голову на груди Санчо, как будто теперь это было его единственное убежище.

— Ты останешься здесь, и никто никогда не сможет прогнать тебя отсюда без твоей воли. Я в шутку называла тебя «мой мальчик», но теперь ты будешь моим сыном по-настоящему, это будет твой дом, и Торни станет тебе братом. Мы тоже сироты, и будем вместе, пока не придет более сильный друг и не защитит нас, — проговорила мисс Селия с такой смесью решимости и нежности в голосе, что Бен сразу же почувствовал облегчение. В знак благодарности он прижался щекой к красивой туфельке, стоящей на ступеньке. У него не было слов, чтобы выразить свою преданность доброй хозяйке, которой он впредь решил служить с преданностью и благодарностью.

Санчо чувствовал, что должен следовать примеру своего хозяина. Он положил лапу на колено мисс Селии и тихо заскулил, как будто говорил: «Запишите и меня в список своих почитателей».

Мисс Селия сердечно пожала протянутую лапу, и благодарное животное прижалось к ее ногам, как маленький лев, решивший вечно охранять ее дом.

— Не лежи на холодных камнях, Бен. Иди сюда, ко мне, дай я успокою тебя, — проговорила она, наклоняясь, чтобы вытереть крупные слезы, которые все катились по загорелой щеке, спрятавшейся в ее платье. Но Бен закрыл лицо руками и проговорил сквозь слезы:

— Вы не можете понять, вы его не знали! О, папа, папочка! Если бы мне увидеть тебя хоть еще один разок!

Никто не мог исполнить это желание, но все-таки мисс Селии удалось немного успокоить Бена. Внезапно из гостиной долетели звуки музыки. Она была столь нежной, столь благозвучной и грустной, что мальчик перестал плакать и прислушался, потом тихие слезы снова медленно потекли из его глаз, как будто немного утоляя боль. Чувство одиночества постепенно исчезло.

Сколько времени она играла, мисс Селия не знала. Но когда она вышла, чтобы посмотреть, ушел ли Бен, обнаружила, что другие друзья, не менее добрые, чем она, взяли мальчика под свою опеку. Ветер пел колыбельную среди шелестящих ветвей сирени, кроткое лицо луны проглядывало сквозь арку из веток, целуя заплаканные глаза мальчика, а преданный Санчо по-прежнему охранял своего маленького хозяина. Бен крепко спал, положив голову на руки, и ему снилось, что его папочка, наконец, вернулся домой.

Глава XI Воскресенье

На следующее утро миссис Мосс разбудила Бена. Она поцеловала мальчика, потому что ее сердце разрывалось от жалости к осиротевшему ребенку, словно он был ее сыном. Во время сна Бен позабыл о своем горе. Но память о нем вернулась, как только он открыл глаза, покрасневшие от пролитых слез. Он больше не плакал, но чувствовал себя одиноким и никому не нужным, пока не позвал Санчо и не рассказал ему обо всем. Он стеснялся даже доброй миссис Мосс и был рад, когда она вышла.

Санчо, казалось, понял, что его хозяин в беде, и выслушал короткую трагическую историю, выражая свой интерес и сочувствие жалобным подвыванием и негромким, интеллигентным лаем. Он был всего лишь животным, но его бессловесная любовь успокаивала мальчика лучше любых слов. Санчо знал и любил отца Бена почти так же долго, как и его сына, и это, казалось, еще больше сблизило их теперь, когда они остались совсем одни.

— Мы должны надеть траур, приятель, так полагается, — проговорил Бен, вспомнив, что на похоронах Амелии на каждом из цирковых была хоть какая-то деталь одежды из черного крепа.

Снять синюю ленту с серебряными якорями с новой шляпы и заменить ее выцветшей черной тесьмой — это было настоящей жертвой для мальчишеского тщеславия. Но Бен сделал это совершенно искренне, хотя, без всякого сомнения, цирковая жизнь приучила его думать об эффектности костюма больше, чем остальных мальчишек его возраста. Он ничего не смог найти для Санчо в своем весьма ограниченном гардеробе, кроме черного батистового кармашка от своих панталон, который наполовину оторвался под тяжестью гвоздей, камешков и других пустяков. Бен с усилием оторвал его окончательно и прикрепил на собачий ошейник. Отложив в сторону вынутые из кармана сокровища, он сказал себе: «И одного кармана пока хватит. Сегодня мне не понадобится ничего, кроме носового платка».

К счастью, этот элемент его одежды оказался чистым. Итак, с единственным оттопыренным карманом, траурной шляпой на голове, в новых ботинках, издававших печальный скрип, и в сопровождении Санчо, тащившегося с печальным видом с черным бантом на ошейнике, самый близкий родственник умершего появился перед миссис Мосс и девочками, чувствуя, что сделал все возможное, чтобы выразить уважение покойному.

Глаза миссис Мосс наполнились слезами, когда она увидела выцветшую ленту на шляпе мальчика. Однако она не смогла подавить улыбку при виде импровизированного символа горя на собачьей шее. Ни слова не было сказано, чтобы не нарушить хрупкое спокойствие мальчика. Он сознавал, что стал объектом любопытства для своих друзей, особенно для Бэб и Бетти, которые, узнав о его потере, теперь разглядывали его с благоговейным страхом и сочувствием.


— Я хочу, чтобы ты поскорее отвез меня в церковь. Становится жарко, а Торни еще недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы выезжать, — проговорила мисс Селия, когда Бен спросил после завтрака, есть ли для него дело.

Теперь он считал ее своей хозяйкой, хотя приступить к исполнению своих новых обязанностей должен был только завтра.

— Да, мэм, с удовольствием, если только мой вид вас не беспокоит, — ответил Бен, обрадованный, что к нему обратились.

— Бог не обращает внимания на нашу одежду, Бен, и бедные для него не менее ценны, чем богатые. Ты ведь не часто посещал церковь, не так ли? — спросила мисс Селия, изо всех сил стараясь не задеть чувств мальчика.

— Нет, мэм, наши родственники очень редко туда ходили, а отец так уставал, что предпочитал по воскресеньям отдыхать или гулять со мной в лесу.

Голос Бена внезапно задрожал, он опустил голову, и его глаза скрылись за полями шляпы. Мысль о счастливых временах, которые больше никогда не вернутся, поразила его.

— Это замечательный отдых. Я часто так делаю, и сегодня в полдень мы обязательно пойдем в рощу. Но утром надо побывать в церкви, это мне кажется правильным началом недели. Если у человека горе, то церковь — именно то место, где он может найти утешение. Не стоит ли и тебе попробовать, Бен, дорогой?

— Я сделаю все, чтобы вас порадовать, — пробормотал Бен, не поднимая глаз.

Хотя он всем сердцем чувствовал доброту хозяйки, сейчас ему не хотелось говорить об отце. Было так трудно сдерживать слезы, а он ненавидел, когда его считали ребенком.

Мисс Селия, казалось, поняла его состояние, потому что сразу же сменила тему. Бодрым тоном она проговорила:

— Посмотри, какой прекрасный вид. Когда я была маленькой девочкой, то думала, что пауки ткут не паутину, а одежду для фей, и растягивают ее над травой, чтобы отбелить на солнце.

Бен прекратил копать ямку в земле носком своего башмака и поднял голову, чтобы посмотреть на красивую паутину, которая, словно ажурная сетка, дрожала от ветра в углу арки над воротами. Маленькие капельки росы сверкали на каждой паутинке, когда на них попадал луч солнца, а нежный вздох ветерка заставлял их дрожать, словно они собирались куда-то улететь.

— Да, очень красиво, но она скоро исчезнет, как и остальные паутинки. Я никогда не видел больших тружеников, чем эти пауки. Они каждый божий день продолжают плести паутину, потому что она постоянно рвется, но их, похоже, это совершенно не огорчает, — проговорил Бен, обрадовавшись, что мисс Селия сменила тему разговора.

— Паук так зарабатывает себе на пропитание. Он плетет паутину, а потом начинает ждать добычу — муху или мотылька, и эта добыча рано или поздно всегда попадается в его сети. Очень скоро ты увидишь, что эта красивая ловушка полна насекомых, это мистер Паук запасает впрок провизию. Потом ему будет все равно, что станет с его паутиной.

— Я его видел. Симпатичный парнишка с полосатым брюшком. Он живет вон в том верхнем углу, где есть небольшая дырочка. Он бросается вниз в тот же миг, как я дотрагиваюсь до ворот, но через минуту вновь взбирается наверх. Мне нравится за ним наблюдать. Но он должен меня ненавидеть, потому что как-то однажды я вытащил из его паутины красивую зеленую муху и несколько мелких мотыльков.

— А ты когда-нибудь слышал историю про Брюса и его паука? Очень многие дети знают и любят ее, — проговорила мисс Селия, увидев интерес в его глазах.

— Нет, мэм, я не знаю очень многих вещей, известных остальным детям, — грустно ответил Бен.

Со времени знакомства со своими новыми друзьями он часто чувствовал собственную неполноценность.

— Но ты знаешь то, чего они не знают. Половина городских мальчишек отдали бы полжизни, чтобы уметь ездить верхом и делать такие сальто, как ты. Даже самые старшие из них не умеют так заботиться о себе и обеспечивать себя, как умеешь ты. Твоя самостоятельная активная жизнь сделала из тебя человека. Но в некоторых отношениях она не была очень счастливой, теперь ты начинаешь это понимать. Вскоре, надеюсь, ты попытаешься забыть ее неприятную часть и будешь помнить только хорошее. А потом постараешься научиться походить на остальных твоих ровесников, которые посещают школу и церковь и готовятся к тому, чтобы стать трудолюбивыми, честными людьми.

Бен смотрел прямо в лицо мисс Селии, пока она говорила, чувствуя правоту каждого ее слова, хотя вряд ли смог выразить это словами. Однако когда она остановилась, вопросительно глядя на него своими ясными глазами, мальчик искренне проговорил:

— Мне бы хотелось остаться здесь и стать уважаемым человеком. Потому что здесь люди не очень высоко ценят цирковых наездников, хотя любят ходить в цирк и смотреть на них. Я никогда не задумывался о школе и всяком таком, но теперь… Я думаю, отец хотел бы, чтобы я не бродяжничал, а учился. Тем более теперь, когда он уже не сможет за мной присматривать.

— Я думаю, ему бы это понравилось. Так что давай попробуем, Бенни. Думаю, сначала тебе будет трудно, а иногда и скучно. После той свободной жизни, которую ты вел, тебе будет недоставать новых впечатлений. Мы постараемся помочь. Не расстраивайся, если что-нибудь не получится. Если возникнут затруднения, приходи ко мне, как это делает Торни, и я постараюсь во всем разобраться. Теперь у меня двое мальчиков, и я хочу выполнить свой долг по отношению к обоим.

В это самое мгновение взъерошенная голова возникла в верхнем окне, и сонный голос произнес, капризно растягивая слова:

— Селия, я не могу найти шнурок от ботинка. И еще я хочу, чтобы ты помогла мне повязать галстук.

— Ленивый мальчишка, спускайся вниз! Тебе надо больше двигаться самому! И принеси один из твоих черных галстуков. Шнурки от ботинок лежат в маленькой коричневой сумке на моем бюро, — прокричала мисс Селия, после чего взлохмаченная голова исчезла, пробормотав что-то насчет копания в старых сумках. — Торни очень избаловался с тех пор, как заболел. Не стоит обращать внимания на его раздражительность и лень. Он скоро избавится от них, и тогда вы станете хорошими друзьями.

У Бена имелись некоторые сомнения на этот счет, но он решил, что ради мисс Селии готов все стерпеть. Поэтому когда мастер [12] Торни вскоре появился и небрежно проговорил: «Как дела, Бен?», он вежливо ответил: «Спасибо, очень хорошо», хотя его кивок был таким же надменным, как и у его нового хозяина. Мальчик, умеющий скакать на лошади без седла и крутить двойное сальто в воздухе, не должен лебезить перед тем, кто слабее кошки.

— Морским узлом, пожалуйста, он дольше держится, — пробормотал Торни, подняв подбородок, чтобы ему повязали голубой шарф, как настоящему денди.

— Тебе надо завязать красный шарф, ты немного бледен, дорогой, — и его сестра потерлась своей цветущей щечкой о его бледную щеку, как будто для того, чтобы добавить ему немного румянца.

— Мужчина не должен заботиться о своей внешности, — недовольно пробормотал Торни, отодвигаясь, потому что терпеть не мог объятий на людях.

— Неужели? А разве один наш общий знакомый не причесывается по двадцать раз на дню и не вертится перед зеркалом, пока не устанет так, что еле стоит на ногах? — рассмеялась мисс Селия.

— Мне бы хотелось знать, для чего это? — недовольно спросил Торни, указывая на черный галстук.

— Для моего другого мальчика. Он едет со мной в церковь.

И мисс Селия завязала галстук Бену с улыбкой, от которой даже выцветшая лента на шляпе стала ярче.

— Ну что ж, прекрасно… — начал Торни тоном, противоречившим, однако, его словам.

Но взгляд сестры напомнил ему о том, что она сказала полчаса назад, и он внезапно замолчал, поняв, почему она так внимательна к маленькому бродяге.

— Просто пока из тебя никудышный кучер, а я не хочу сама подгонять Литу, когда на мне новые перчатки, — сказала мисс Селия.

— А разве сначала Бен не почистит мои ботинки? — и он бросил взгляд на свои новые башмаки, которые при этом тревожно заскрипели.

— Нет, он собирается почистить мои туфли, если будет так добр. Тебе башмаки не понадобятся еще неделю, так что пока не стоит тратить на них время. Все, что необходимо, ты найдешь в сарае, Бен. В десять можешь запрягать Литу.

С этими словами мисс Селия повела брата в столовую, а Бен удалился, чтобы излить свое раздражение на молодого хозяина в чистке обуви, так что вскоре маленькие башмачки мисс Селии засияли, как зеркало.

Он подумал, что никогда не видел более прекрасного существа, чем его новая хозяйка, когда, часом позже, она вышла из дома в белой шали и капоре, держа книгу и букетик поздних ландышей рукой в перчатке жемчужного цвета, до которой он едва осмелился дотронуться, помогая ей садиться в экипаж.

На своем веку Бен повидал достаточно красавиц. Все они были очень нарядны в своих разноцветных шляпках и перчатках, любили навешивать на себя дешевые драгоценности, а также имели склонность к перьям, кружевам, рюшам и оборкам. Поэтому мальчика озадачило то, что мисс Селия выглядела красиво и элегантно в таком простом наряде. Тогда он еще не понимал, что очарование этой женщины заключено в ней самой, а не в ее туалетах. Простое пребывание рядом с ней гораздо лучше учило его хорошим манерам, высоким моральным принципам и чистым мыслям, чем любое другое воспитание, которое он мог бы получить.

Бен ясно осознавал, как ему повезло, что он находится здесь, опрятно одетый, в хорошей компании и едет в церковь как приличный мальчик. Но почему-то чувство одиночества становилось сильнее, когда он ехал по дороге между зеленеющими полями и июльское солнце освещало все вокруг.

— Что такое, мой мальчик? — спросила наконец мисс Селия, заметив его грустный взгляд.

— Я только подумал, что вы выглядите, как…

— Как кто? Ну, говори, не бойся, — улыбнулась она, когда Бен замолчал и стал теребить вожжи, не решаясь продолжать от смущения.

— Как будто вы молились, — тихо закончил он.

— Верно, а разве ты не читаешь молитвы, когда тебе хорошо?

— Нет, мэм, когда мне хорошо, я молчу.

— Ты считаешь, что тогда слова не нужны. Но они иногда помогают, если только искренни и добры. Разве тебя никогда не учили никаким молитвам?

— Только «Отче наш». Бабушка повторяла мне эту молитву, когда я был совсем маленьким.

— Я научу тебя еще одной, самой лучшей из всех, которые я знаю, потому что в ней есть ответы на все наши вопросы.

— Мои родственники не были особенно набожны. Должно быть, у них не хватало на это времени.

— А что ты называешь — быть набожным?

— Ходить в церковь, читать библию и повторять молитвы и гимны, разве нет?

— Это еще не все. Быть добрым и неунывающим, выполнять свой долг, помогать другим и любить Господа — вот самый лучший способ показать свою набожность в самом лучшем смысле этого слова.

— Значит, вы очень набожная! — проговорил Бен, понимая, что ее поступки были лучшим доказательством этому.

— Я стараюсь, но очень часто терплю неудачу. Каждое воскресенье я ставлю себе новые задачи и всю неделю усердно стараюсь их выполнить. Это очень помогает. Ты сам поймешь, если станешь так делать.

— Вы считаете, что если я обещал однажды никогда больше не ругаться, так оно и будет? — осведомился Бен, поскольку это был его постоянный грех.

— Боюсь, что нам не так просто избавиться от наших грехов. Но я верю, что если ты станешь почаще повторять себе это и попытаешься остановиться, то излечишься от этой привычки даже раньше, чем думаешь.

— Я никогда не ругался слишком крепко, просто не обращал на это внимания, пока не прибыл сюда. Но Бэб и Бетти выглядели такими испуганными, когда я выругался, а миссис Мосс так меня отругала, что теперь я стараюсь воздерживаться. Но это ужасно трудно, особенно когда начинаешь сердиться. «Черт возьми!» — разве эти слова не помогают выпустить пар?

— Торни постоянно чертыхался, и я предложила ему вместо этого свистеть. И теперь он иногда начинает свистеть так внезапно и пронзительно, что я подпрыгиваю. Может, тебе тоже это поможет? — предложила мисс Селия, ничуть не удивляясь этой привычке, которой Бен вряд ли мог избежать в своем прошлом окружении.

Мальчик рассмеялся и обещал попробовать, чувствуя некоторое удовлетворение при мысли о перспективе освистать мистера Торни, поскольку оскорбительные слова готовы были сорваться с его губ раз по десять на дню.

Наконец они подъехали к церкви. Люди уже стекались к ней со всех кварталов и роились около ступенек старого молитвенного здания, как пчелы вокруг улья. Привыкнув к помещению цирка, где люди никогда не снимали шляпы, Бен совершенно забыл, что на нем шляпа, и уже заходил внутрь, когда чья-то рука осторожно сняла ее, и мисс Селия прошептала ему на ухо:

— Это святое место, надо всегда снимать шляпу перед входом.

Сконфуженный, Бен сел рядом с ней на скамью, где к ним скоро присоединились сквайр и его жена.

— Я рад видеть здесь этого мальчика, — проговорил старый джентльмен, одобрительно кивая.

— Надеюсь, он не будет шалить во время молитвы, — прошептала миссис Аллен, устраиваясь в углу скамьи и шурша черным шелковым платьем.

— Я позабочусь о том, чтобы он вас не беспокоил, — ответила мисс Селия, пододвигая скамеечку под ноги и доставая веер из пальмовых листьев.

Бен вздохнул про себя, тоскливо подумав о том, что его ждет. Подвижному мальчику было трудно выдержать часовое пребывание в неволе, хотя он честно хотел вести себя подобающим образом. Он сложил руки на коленях и окаменел, как статуя, стараясь не шевелить ничем, кроме глаз. Зато глаза эти двигались то влево, то вправо, то вверх, то вниз, переходя с высокой красной кафедры проповедника к потрепанным молитвенникам на полке. Они заметили два маленьких личика под шляпками с голубыми лентами в глубине церкви, а также не могли не ответить на подмигивание Билли Бартона, сидевшего через проход от Бена.

После десяти минут приличного поведения ему ужасно захотелось подвигаться. Он пошевелил руками и скрестил ноги осторожно, как мышь в присутствии кошки. Мисс Аллен не спускала с него глаз, и Бен по опыту знал, что она ничего не упустит.

Огромным облегчением для него стала раздавшаяся вскоре музыка. Теперь он мог болтать ногами, сколько влезет, ведь никто этого не слышал. Старый проповедник сначала прочел шестую главу пророка Самуила, а потом своими словами продолжил длинную и скучную проповедь.

Бен сперва слушал, затаив дыхание, поскольку ему очень интересно было узнать про молодого пастуха «прекрасной наружности и с румянцем на щеках», который был избран в оруженосцы Павлу. Он хотел знать о нем больше — о том, как он преуспел и терзали ли Павла духи зла после того, как Давид изгнал их? Но продолжения не последовало. Старый джентльмен все бубнил о малоинтересных вещах, пока бедный Бен не почувствовал, что должен или заснуть, как сквайр, или опрокинуть скамеечку, чтобы хоть как-то развлечься, поскольку все остальное было запрещено.

Миссис Аллен дала Бену мятный леденец, и он покорно сосал его, хотя леденец был таким жгучим, что его глаза наполнились слезами. Потом она стала обмахивать его веером, к огромному раздражению мальчика, потому что совсем растрепала его волосы, а он так гордился, что голова его гладко причесана и волосы блестят, как черный шелк.

Громкий тоскливый вздох, наконец, привлек внимание мисс Селии, поскольку, хотя казалось, что она вся поглощена проповедью, ее мысли перенеслись далеко за море вместе с горячими молитвами за того, кого она любила даже больше, чем Давид своего Ионафана. [13]

Она мгновенно поняла, в чем дело, поскольку по опыту знала, что мальчишки не могут сидеть тихо во время проповеди. Открыв маленькую книжку, она вложила ее в руки Бену, прошептав:

— Прочти, если ты устал.

Бен с радостью устремил глаза на страницу, хотя заголовок «Библейские сказания» не выглядел слишком весело. Его взгляд упал на изображение стройного юноши, отсекающего голову у огромного мужчины. Их окружала толпа, с интересом наблюдавшая за происходящим.

«Это Джек, Истребитель великанов», — подумал Бен, но, перевернув страницу, увидел надпись «Давид и Голиаф», [14] которой было достаточно, чтобы он с превеликим интересом принялся читать эту историю. В ней рассказывалось про мальчика-пастуха, который постепенно превратился в героя.

Все беспокойство Бена как рукой сняло. Проповедь шла своим чередом, он ее больше не слышал, не чувствовал даже, как его обмахивали веером. Мальчик был полностью погружен в волнующую историю царя Давида, рассказанную языком, понятным для детей и проиллюстрированную красивыми картинками.

Проповедь и история закончились одновременно. Слушая молитву, Бен понял теперь, что имела в виду мисс Селия, сказав, что слова помогают, если хорошо подобраны и искренни. Несколько молитв, казалось, были предназначены именно для него. Он повторял их про себя, чтобы запомнить, ведь они были такими благозвучными и успокаивающими. Мисс Селия увидела новое выражение на лице мальчика и услышала тихое бормотание, когда все встали, чтобы пропеть радостный гимн, которым заканчивалась проповедь.


— Тебе понравилось в церкви? — спросила она по дороге домой.

— Еще бы! — искренне ответил Бен.

— Особенно проповедь?

Бен рассмеялся, бросив выразительный взгляд на маленькую книжечку, лежащую на ее коленях:

— Я там кое-что не понял, но история была просто отличная. Я бы хотел прочесть их все, если возможно.

— Я рада, что они тебе нравятся. Мы прибережем другие для новой проповеди. Торни часто так делает. Я не жду, что ты поймешь все, что услышал, но надеюсь, что после прочтения этой книжки станешь больше интересоваться библейскими историями.

— Да, мэм. Правда, Давид отличный парень? Мне все понравилось в этой истории: и про зерно, и про десять сыров, и про убийство льва и медведя, и про то, что он сразил Голиафа. В следующий раз я хотел бы узнать про Иосифа и банду разбойников, которые бросили его в яму. Это было действительно интересно.

Мисс Селия не могла не улыбнуться тому, как Бен интерпретирует библейские сказания, но была рада, что мальчика привлекают музыка и история, и решила сделать для него поездку в церковь как можно более приятной.

— Сегодня утром ты делал то, что предложила я, а днем мы будем делать то, что захочешь ты. Приходи к нам в четыре, прогуляемся вместе с Торни в рощу. Я хочу повесить там гамак, поскольку сосновый запах полезен для брата, и вы можете говорить, читать или развлекаться — в общем, делать, что захотите, только не шуметь.

— Можно мне взять с собой Санчо? Он не любит оставаться один, особенно когда его запирают, как пришлось сделать сегодня. Я боялся, что он побежит вслед за мной, ворвется в церковь и станет меня там искать.

— Да, конечно. Пускай твой умный песик хорошо проведет время и насладится воскресным отдыхом вместе с нами.

Очень довольный этим предложением, Бен отправился домой. Он умолчал о том, что говорила ему мисс Селия, потому что еще окончательно не осознал, нравится ему это или нет. Это было так ново и важно, что ему хотелось хорошенько обдумать все на досуге.

Но потом Бен снова вспомнил о своем горе. Мальчик тосковал и томился, ожидая, когда же наступит время идти к мисс Селии. Миссис Мосс прилегла отдохнуть, Бэб и Бетти тихо сидели на своей скамейке и читали воскресные книжки. Даже куры прилегли поспать под кустами смородины, а петух, стоя посередине, вяло кукарекал, как будто читая им проповедь.

«Как медленно тянется время!» — подумал Бен и, отправившись в свою комнату, принялся перечитывать письма. Теперь, когда первый шок прошел, он никак не мог представить себе, что отца больше нет. Отложив письма в сторону, он снял траурную тесемку с шеи Санчо и даже позволил себе тихо свистеть, пока паковал свои пожитки, готовясь к завтрашнему переезду, с легким сожалением и большими надеждами на будущее.


— Торни, я хочу, чтобы ты был ласков с Беном и развлек его сегодня днем, — сказала мисс Селия своему брату, — я должна остаться, чтобы принять Моррисов, которые приехали издалека. Вы отправитесь в рощу и постараетесь как можно лучше провести там время.

— Большое удовольствие разговаривать с этим лошадником! Боюсь, я не смогу его развлечь, — ответил Торни, скорчив недовольную гримасу.

— Когда тебе нужно, ты можешь быть очень милым. Неужели тебе трудно? Ведь Бен мне очень помогает. Завтра он приступает к работе, и мы должны помочь ему провести сегодняшний день, потому что он не знает, куда себя деть. Как раз самое время произвести на него хорошее впечатление, когда горе от смерти отца смягчило его и дает нам эту возможность. Мне он очень нравится, он старается стать лучше, но, похоже, никто другой здесь этого не хочет.

— Ну, хорошо, я попробую. Где он? — и Торни встал, тронутый искренностью сестры, но сильно сомневаясь в своем собственном успехе у «лошадника».

— Ждет тебя во дворе. Ранда уже понесла в рощу гамак. Будь хорошим мальчиком, и я вскоре отблагодарю тебя.

— Ты самая лучшая сестра, которая когда-либо появлялась на свет, и я обещаю любить всех прохвостов, за которых ты попросишь, — рассмеявшись и поцеловав ее, Торни стал спускаться вниз.

Выйдя во двор, он поприветствовал своего попутчика, которого нашел сидящим на ограде вместе с верным Санчо.

— Вперед, Бен. Я не знаю дороги, поэтому не могу направлять тебя. Смотри, не вывали меня на землю, — проговорил он, садясь в кресло-каталку.

— Хорошо, сэр, — ответил Бен и быстро покатил кресло по длинной аллее, которая вела через сад к маленькой сосновой роще.

Это было очаровательное местечко. Свежий шелест наполнял воздух, коричневый ковер из сосновых иголок лежал под ногами, а за высокими кустами, окаймлявшими небольшое возвышение, можно было заметить холм, долину, фермерские дома, а за ними реку, вьющуюся серебряной лентой через зеленые луга.

— Славное летнее пристанище! — проговорил Торни, с удовлетворением оглядываясь вокруг. — В чем дело, Миранда? Не получается? — спросил он тучную служанку, которая тщетно пыталась забросить веревку от гамака через ветку.

— Один конец зацепился хорошо, а второй никак не хочет. Ветки так высоко, что я не могу до них достать. И вообще, у меня нет опыта привязывания гамаков к высоким веткам.

— Я ее закреплю, — быстро проговорил Бен и, вскарабкавшись вверх по сосне, словно белка, завязал крепкий узел, а потом так же ловко спустился вниз прежде, чем Торни смог выбраться из своего кресла-каталки.

— Бог мой, какой проворный мальчик! — в восхищении воскликнула Ранда.

— Это ерунда, вы бы посмотрели, как я влезаю по гладкому столбу, — проговорил Бен, стирая смолу с рук и гордо встряхивая головой.

— Ты можешь идти, Миранда. Подай мне мою подушку и книги, Бен. Потом можешь сесть в мое кресло, и мы поговорим, — скомандовал Торни, шлепаясь в гамак.

«Что он собирается мне сказать?» — подумал Бен, садясь в кресло; Санчо растянулся у его ног.

— А теперь Бен, тебе надо выучить псалом. Я всегда так делал, когда был маленьким. Кстати, этим хорошо заниматься по воскресеньям, — начал новоиспеченный учитель с покровительственным видом, который покоробил его ученика, так же как и слова «когда я был маленьким».

— Я буду фью-фить, если это сделаю! — просвистал Бен, остановившись как раз вовремя, чтобы не выругаться.

— Не очень вежливо свистеть в компании, — с достоинством высказался Торни.

— Так мне посоветовала мисс Селия. Но я могу и чертыхнуться, если тебе это больше нравится, — ответил Бен, и озорная улыбка блеснула в его глазах.

— Понятно. Она тебе об этом рассказала? Ну, тогда, если хочешь ее порадовать, то выучишь этот псалом прямо сейчас. Так что начинай. Она хочет, чтобы я был добр к тебе, я сам этого хочу. Но если ты станешь мне перечить, как я смогу это сделать?

Торни говорил искренним тоном, который больше понравился Бену, и он с улыбкой ответил:

— Если ты не будешь важничать, я не стану перечить. Никто, кроме мисс Селии, не будет мной распоряжаться. Я выучу все псалмы, если она этого захочет.

— В нежные годы твоей юности для начала хорош вот этот. Я выучил его, когда мне было шесть. Держи, — и Торни протянул ему книжку, как патриарх, обращающийся к младенцу.

Бен скривился, взглянув на пожелтевшую страницу, поскольку старинные буквы алфавита всегда приводили его в замешательство.

— Не думаю, что смогу сразу все это понять. У тебя нет чего попроще? — спросил он, переворачивая листки с некоторым страхом.

— Загляни в конец, там приклеен листок со стихотворением. Выучи его, и ты увидишь, как обрадуется Селия, когда ты ей его расскажешь. Она написала этот стих, когда была девочкой, а кто-то напечатал его для других детей. Я сам люблю его больше всего остального.

Обрадованный перспективой внести хоть немного веселья в это благочестивое задание, Бен быстро пролистал страницы и с интересом прочел строчки, которые мисс Селия сочинила, когда была еще девочкой:

Я царством маленьким владею,
Там мыслей, чувств не сосчитать,
И очень трудная задача
Мне ими верно управлять.
Нас искушают увлеченья,
Желанья преграждают путь,
И эгоизм бросает тени
На слов и дел благую суть.
Как верно властвовать собою?
Ведь я пока еще дитя.
Как не устать от устремлений
Быть праведною не шутя?
Как пронести благую душу
Спокойной среди слез и битв,
Как сердце верное настроить
Для тихих праведных молитв?
Отец благой, своей любовью,
Что изгоняет страх земной,
Надеяться и знать позволь мне,
Что где-то рядом ты со мной.
Ты видишь горе и соблазны,
Несешь молений благодать,
Стремясь с терпеньем бесконечным
Утешить нас и поддержать.
Прошу Тебя, Отец небесный,
Одну награду мне пошли,
Я жажду власти беспредельной
Над миром у себя внутри.
Ты проводник мой. Обрету я,
Ведома ласковой рукой,
Счастливый мир в себе самой,
Тебе навеки повинуясь.
— Мне нравится! — решительно высказался Бен, когда прочел этот маленький псалом. — Я его выучу прямо сейчас. Не понимаю, как она могла сочинить такой красивый и трогательный стих.

— Селия все может! — и Торни широко расставил руки, как бы обнимая все вокруг, что должно было символизировать его твердую веру в беспредельные возможности сестры.

— Я тоже однажды написал стих. Бэб и Бетти сказали, что он первоклассный, но я так не думаю, — пробормотал Бен, которого побудило к откровенности открытие поэтических талантов мисс Селии.

— Прочти его, — приказал Торни и тактично добавил, — я бы не смог написать ни одного даже ради спасения жизни, хотя очень люблю стихи.

Лите я
Ужасно рад,
Я люблю ее
Как брат,
Я люблю
На ней кататься,
Потому что ей нельзя
Ни лягаться, ни кусаться.
— нараспев проскандировал Бен со сдержанной гордостью, поскольку его первая попытка возбудила искренний восторг и была названа «первоклассной» восхищенными девочками.

— Очень хорошо! Ты должен рассказать его Селии. Ей нравится слушать, когда хвалят Литу. Ты и она и этот сопляк Барлоу должны побороться за приз, как делали поэты в Афинах. Я как-нибудь тебе об этом расскажу. А теперь тебе надо выучить псалом.

Ободренный похвалой Торни, Бен принялся за новое задание, ерзая в кресле, как будто процесс запоминания слов был очень болезненным. Но у него была хорошая память — он часто заучивал комические песни, — так что скоро был в состоянии повторить четыре строфы без единой ошибки, к полному удовольствию Торни.

— А теперь давай поболтаем, — наконец удовлетворенно проговорил его наставник, что они и сделали, один — качаясь в гамаке, второй — улегшись на сосновых иголках.

Каждый рассказывал о всевозможных случаях из своей жизни. У Бена имелись удивительные воспоминания, но и Торни не ударил в грязь лицом. Он несколько лет прожил за границей и мог рассказать разные забавные истории про страны, которые повидал.

Занимая гостей, мисс Селия не могла не думать, как там дела у мальчишек и, немного волнуясь, ждала, когда они вернутся, зная, что с одного взгляда поймет, все ли в порядке.

«Кажется, дети не поругались», — подумала она, с улыбкой глядя на их возвращение. Санчо с чопорным видом сидел в кресле на колесах, которое толкал Бен, а Торни неторопливо шагал рядом, опираясь на толстую палку. Оба мальчика о чем-то оживленно беседовали, и Торни время от времени разражалсясмехом, как будто речь собеседника его очень забавляла.

— Смотри, какую отличную палку вырезал для меня Бен! Он, оказывается, большой шутник, если только его не задевать, — сказал старший из мальчиков, размахивая палкой.

— Что вы там делали? Вы выглядите такими веселыми, что я подозреваю, не обошлось без проказ, — оглядывая их с ног до головы, проговорила мисс Селия.

— Мы были настоящими паиньками. Бен даже выучил псалом, чтобы тебя порадовать. Ну-ка, молодой человек, покажи, на что ты способен, — покровительственно взглянув на Бена, проговорил Торни.

Бен незамедлительно продемонстрировал выученный урок, прочитав и псалом, и стихотворение. Он от души наслаждался внезапным румянцем, который появился на лице мисс Селии, когда она слушала его.

— Как приятно, что ты нашел этот стих. Мне было всего четырнадцать, когда я его написала. Слова рождались прямо в сердце. Возможно, он тебе чем-нибудь поможет.

Бен пробормотал, что да, обязательно. Он стеснялся говорить о таких вещах в присутствии Торни, поэтому поспешно удалился, чтобы поставить кресло на место, а остальные направились в дом пить чай. Но вечером, услышав пение мисс Селии, мальчик выскользнул из дома, где спали Бэб и Бетти, спрятался за кустом сирени и стал слушать, а его сердце наполнялось новыми мыслями и счастливыми чувствами.

И когда он отправился спать, то вместо вечерней молитвы повторил третью строфу псалма мисс Селии, которая понравилась ему больше всего. Он ясно увидел перед собой отца и ощутил тоску по нему, но одновременно любовь и надежду.

Глава XII Хорошие времена

Все очень тепло отнеслись к Бену, узнав о его потере. Сквайр написал мистеру Смитерсу, что мальчик нашел новых друзей и останется жить у них. Миссис Мосс по-матерински утешала его, а девочки делали все, что могли придумать, чтобы «развлечь бедного Бенни». Но лучше всех это удавалось мисс Селии. Она полностью завоевала его сердце, и не только дружескими словами и добрыми делами, но и молчаливой симпатией, которая проявлялась во взгляде, прикосновении, улыбке, помогавших больше, чем все соболезнования.

Хозяйка звала его «мой помощник», и Бен старался не ударить в грязь лицом. Он так храбро бросался навстречу трудностям, что заслужил ее уважение.

Мисс Селия сама излучала счастье, и окружающим невозможно было грустить, поэтому Бен вскоре снова повеселел, хотя болезненные воспоминании о смерти отца прятались в самом укромном уголке его сердца. На новом месте ему было так славно, что вскоре мальчик почувствовал, что у него впервые появился настоящий дом. Теперь у него будут ежедневные занятия, которые не смогут надоесть, потому что они такие легкие и разнообразные. Теперь вместо грубого Пэта, срывающего на нем свою раздражительность, у Бена появилась самая прекрасная хозяйка, которую только видел свет. С ее губ похвала слетает чаще, чем порицание, а благодарность превращает работу в наслаждение.

Сначала казалось, что возможны трения во взаимоотношениях двух мальчиков. Торни был прирожденным хозяином, властным, иногда даже деспотичным, а болезнь сделала его слабым и раздражительным. Бена учили повиноваться тем, кто старше его и, если б Торни был взрослым, у Бена не было бы к нему претензий. Но ему трудно было смириться с тем, что его «гоняет» мальчишка, к тому же вздорный.

Но одно слово мисс Селии развеяло угрожающие тучи на горизонте их отношений. Ради нее брат обещал постараться набраться терпения, ради нее Бен торжественно заявил, что никогда не станет «психовать», если мистер Торни будет несправедлив к нему. Оба очень скоро позабыли про хозяина и слугу и жили как два товарища, добродушно принимая изменения в характерах друг друга и находя взаимное удовольствие и пользу в новой дружбе.

Единственным вопросом, по которому мальчики никак не могли прийти к соглашению, были ноги. Они доставили много веселых минут мисс Селии, которая от души хохотала над их серьезными и жаркими дискуссиями по этому мучившему их вопросу.

Торни настаивал на том, что Бен был кривоногим. Бена обижало это определение. Он утверждал, что ноги хорошего наездника должны иметь легкую кривизну, и каждый, кто хоть что-нибудь понимает в этом деле, подтвердит, что, во-первых, это необходимо, а во-вторых, красиво. Торни же говорил, что все это, возможно, имеет смысл, когда сидишь на лошади. Однако, сойдя на твердую землю, такой ездок ходит, переваливаясь, как утка. На что Бен, в свою очередь, замечал, что уж лучше ходить переваливаясь, чем мотаться из стороны в сторону, как лошадь, у которой плохо с головой.

Тут он, конечно, мог поддеть своего оппонента, потому что бедный Торни действительно выглядел как нерешительный жеребенок, когда делал попытки ходить. Но он не собирался это признавать и набрасывался на Бена с уничтожающими примерами из жизни греков и римлян, которые славились не только своим искусством верховой езды, но и красивыми ногами. Бен ничего не мог на это возразить. Он только гордо упомянул о гонке на колесницах по примеру античных состязаний, в которой принимал участие. А это, между прочим, посерьезнее, чем болтовня всяких типов с длинными ногами.

— Джентльмены никогда не насмехались над своими лучшими друзьями за их увечья, — заметил Торни, бросая печальный взгляд на свои тонкие руки и страстно желая задать Бену хорошую трепку.

Этот намек напомнил последнему о страданиях молодого хозяина и обо всем, чем он обязан своей дорогой хозяйке. И Бен, как всегда, закончил спор, сделав несколько сальто в качестве разрядки, и снова пришел в хорошее расположение духа. Эх, если бы Торни сидел сейчас в своем кресле-каталке, он бы со свистом прокатил его вокруг сада на скорости, от которой у того захватило бы дыхание, доказав этим, что кривые ноги, возможно, и не кажутся очень красивыми некоторым отсталым существам, но с их помощью очень удобно ходить и бегать.

Торни это понравилось, и он на время прекратил спор, вежливо сменив тему. Так что приближающаяся ссора потонула в смехе над какой-то мальчишеской шуткой. С тех пор слово «ноги» избегали произносить по взаимному согласию, пока один случай не заставил его прозвучать снова.

Даже в лучших из нас сидит дух соперничества, который является полезной и вдохновляющей силой, если мы знаем, как им воспользоваться. Мисс Селия это знала и с помощью этого пыталась заставить мальчиков помогать друг другу. Причем не путем хвастливого или мелочного сравнения талантов, а словно обмениваясь ими, отдавая и принимая свободно, с добротой, радуясь возможности любить то, что есть у другого. Торни восхищался силой Бена, его деятельным характером и независимостью. Бен завидовал начитанности Торни, его хорошим манерам и изысканному окружению.

Мисс Селии удалось сделать так, что оба испытали радостное чувство, словно между ними существует некое равенство. Оба мальчика стали обмениваться своими небольшими познаниями, достижениями, и оба от этого становились лучше и счастливее, потому что только таким образом мы можем по-настоящему любить нашего соседа, как самого себя, и получать от жизни реальное удовольствие.

Не было конца новым работам, которые должен был сделать Бен, от содержания в чистоте тропинок и клумб, кормления домашних животных до обслуживания Торни и выполнения поручений мисс Селии. У него была маленькая комната в старом доме, недавно оклеенная новыми обоями со сценами из охотничьей жизни, которыми он не уставал восхищаться. В стенном шкафу висело несколько старых костюмов Торни, из которых тот вырос, переделанных для Бена, и — что бывший бродяга ценил гораздо больше — пара сапог со шпорами, найденных на чердаке, хотя он никогда бы не позволил себе терзать этими шпорами горячо любимую Литу.

Множество картинок, вырезанных из иллюстрированных журналов, на которых были изображены лошадиные бега, животные и птицы, были наклеены на стены комнаты, придавая ей вид цирка или бродячего зверинца. Это, однако, делало ее лишь более уютной для теперешнего владельца, который чувствовал себя чрезвычайно богатым и респектабельным, когда обозревал свое помещение.

В одном выдвижном ящике изящного маленького бюро Бен хранил реликвии своего отца, не представлявшие интереса ни для кого, кроме него, — письмо, сообщавшее о его смерти, потертую цепочку от часов и фотографию сеньора Хосе Монтебелло с юным сыном, стоящим у него на голове: оба прекрасно одеты и улыбаются с выражением превосходства, которое джентльмены их профессии обычно имеют на публике.

Другие сокровища Бена были украдены из котомки во время его скитаний. Но этими он очень дорожил и часто смотрел на них перед тем, как лечь спать. Он спрашивал себя, как же выглядит рай, если там еще лучше, чем в Калифорнии, и обычно засыпал с неясными мыслями о том, что рай, должно быть, напоминает Америку времен ее открытия Колумбом — прекрасная страна с яркими цветами и высокими деревьями с листьями и фруктами, которые никто никогда не видел раньше. И по этой счастливой райской земле отец теперь вечно ездит на прекрасном белом коне с крыльями, какого он видел на картинке в комнате мисс Селии.

Славные часы провел Бен в своей маленькой комнате, погруженный в книги, которых у него постепенно становилось все больше. Его любимыми были «Истории о животных» Хэмертона и «Наши молчаливые друзья». Обе книжки были полны интересных картинок и историй, какие любят мальчишки. Не меньше ему нравилось работать по дому, помогая приводить его в порядок.

Но самым интересным оставались ежедневные путешествия с мисс Селией и Торни, если позволяла погода, и одинокие поездки в город даже в проливной дождь, если нужно было срочно отправить или получить письмо.

Соседи скоро привыкли к смелым выходкам «этого мальчишки», но Бен знал, что служит объектом интереса, когда скачет на лошади во весь опор по главной улице, заставляя старых леди вскрикивать от испуга, а остальных приникать к окнам, думая, что кто-то устроил побег из местной тюрьмы. Лите это удовольствие нравилось не меньше, и она неслась во всю прыть, быстро научившись понимать интонации его голоса и знаки, которые он подавал, толкая ее рукой или ногой.

Эти эскапады побудили местных мальчишек относиться к Бену Брауну с глубоким восхищением, а девочек — с робким благоговением. Всех, кроме Бэб, которая страстно желала подражать ему и старалась это делать, как только у нее появлялась такая возможность — к крайнему огорчению бедного старого мерина Джека, поскольку это многострадальное животное было единственным существом, на котором ей разрешали ездить.

К счастью, ни она, ни Бетти теперь почти не имели времени для игр. Школа вот-вот должна была закрыться на долгие летние каникулы, и все ученики были заняты ликвидацией «хвостов», чтобы отправиться отдыхать и развлекаться с чистой совестью. Так что «посиделки под сиренью», как их называли дети, были отложены на потом, и мальчики развлекались сами, руководствуясь предложениями и советами мисс Селии.

У Торни заняло много времени размещение своих вещей. Ведь он мог только руководить Беном, когда тот все распаковывал, удивляясь и восхищаясь, потому что никогда раньше не видел столько мальчишеских сокровищ. Предметом его особого восхищения стал маленький печатный станок. Оставив все остальное в беспорядке, Торни стал учить Бена, как им пользоваться, поскольку задумал издавать местную газету, в которой Бен должен стать издателем, он сам — редактором, его сестра — главным жертвователем, Бэб — курьером, а Бетти — рассыльной.

Затем на свет появился альбом с почтовыми марками, и дождливый день весело прошел за наклеиванием новой коллекции, где появление каждой марки сопровождалось обширными комментариями Торни. Бен сначала не чувствовал особого интереса к этому занятию, но когда обнаружилась книга, содержащая марки с флагами разных стран, его охватило желание скопировать их все, чтобы можно было соответствующим образом украшать дом во время праздников.

Узнав об этом, мисс Селия разыскала в ящике своего комода мешочек с обрезками материи. Но имеющихся там кусочков явно не хватало, и она купила кусок батиста, разноцветные листы бумаги и привела в недоумение лавочника, купив у него сразу несколько бутылок гуммиарабика. [15]

Были приглашены Бэб и Бетти, чтобы пришивать на флаги звезды, полумесяцы и другие фигуры. Они тут же искололи иголками свои нежные пальчики, однако нашли этот вид рукоделия гораздо более интересным, чем починку стеганого одеяла.

Подобное разрезание, сшивание и склеивание, проходившее в большой задней комнате, великодушно отведенной под это мисс Селией, а также огромное множество флагов и штандартов, которые вскоре украшали ее стены, заставили бы даже самый унылый взгляд загореться от удивления и восхищения.

Конечно, «звезды и полосы» [16] висели выше всех остальных флагов, рядом с вставшим на дыбы английским львом. За ними шла настоящая картинная галерея — белый слон Сиама, роскошный павлин Бирмы, двуглавый российский орел, черный китайский дракон и крылатый венецианский лев. Изготовление флага Папской области с ключами и митрой оказалось нелегкой работой, но и этот флаг, наконец, был повешен между желтым полумесяцем Турции и красным солнцем Японии. Красивый сине-белый флаг Греции поместили внизу, а крест свободной Швейцарии — наверху.

Если бы не закончились материалы, дальше могли последовать флаги всех штатов Америки. Однако клей и терпение подошли к концу, и усердные работники решили немного передохнуть, прежде чем «развернуть знамена по ветру», как пишут в газетах.

После возни с флагами пришло время строить корабли и оснащать их такелажем, потому что Торни, решив, что стал слишком взрослым для подобных игр, вознамерился переделать свой флот для «детей», соизволив, однако, принять руководство этой ответственной работой. Он отдал все, кроме большого военного корабля, который продолжал украшать его собственную комнату, со всем такелажем и парусами и маленьким офицером в красном мундире, вечно машущим своей шпагой на юте. [17]

От переделки кораблей плавно перешли к водным сооружениям за пределами дома. Ручей нужно было запрудить, чтобы появился небольшой океан, где пиратское судно Бена «Красный скиталец» под черным флагом могло преследовать и захватить изящный быстрый фрегат «Королева», в то время как «Пляшущая Бетти», нагруженная пиломатериалами, благополучно проплыла из Кеннебункпорта в бухту Массачусетс.

Торни из своего кресла руководил работами в качестве главного инженера и направлял свою команду, состоящую из одного работника: то нужно было выкопать водоем, то построить набережную, то направить воду в нужное русло, чтобы наполнить «океан». Затем было дано приказание отрегулировать затворы шлюзов, чтобы вода не перелилась через край и не перевернула целую эскадру кораблей, шлюпок, каноэ и плотов, которые вскоре уже стояли в бухте на якоре.

Копаясь в грязи и плескаясь в воде, мальчики так замечательно проводили время, что никак не могли оторваться от этого занятия. Целое множество водяных колес, маленьких мельниц и порогов заставило еще вчера тихий ручей выглядеть так, словно промышленный город вскоре возникнет там, где до этого мирно резвились пескари и пожилая лягушка громко выводила свои серенады.

Мисс Селии все очень нравилось, поскольку то, что могло заставить Торни играть на свежем воздухе в прекрасный июньский денек, находило отклик в ее сердце. Когда все дела в имении были переделаны, она задумала серию исследовательских экспедиций, что наполнило восторгом мальчишеские сердца.

Поскольку оба мальчика мало что знали об этой местности, они с увлечением отправились в путь в одно прекрасное летнее утро со свертком пледов и подушек, запасом провизии, книгами и материалами для рисования. Все было аккуратно уложено в фаэтон, и они пустились наугад по тенистым дорогам, широким и узким, останавливаясь там, где захочется. Были сделаны удивительные открытия, отысканы и названы живописные места, составлены планы, а на долю юных пилигримов выпало множество веселых приключений.

Каждый день они останавливались в новом месте. Пока Лита на свободе щипала свежую травку, мисс Селия рисовала под большим зонтиком, Торни читал, бездельничал или спал на своем одеяле, а Бен делал что-нибудь полезное. Разгружать и загружать вещи, наполнять емкости водой для рисования, взбивать подушки для больного, готовить пищу, гоняться за птицей или бабочкой, взбираться на дерево, чтобы сообщить о расстилающемся пейзаже, читать в свободную минуту, резвиться с Санчо — все это входило в обязанности Бена. Он давно привык жить в дороге и любил это занятие.

— Бен, мне нужен секретарь, — однажды сказал Торни, после короткого молчания, прерываемого только шепотом молодых листьев над головой и еле уловимым лепетом ручья.

— Кто? — вопросительно уставился на него Бен, сдвигая на затылок шляпу с видом такого удивления, что Торни высокомерно осведомился:

— Ты не знаешь, что такое секретарь?

— Не совсем. Кажется, это имеет некоторое отношение к птице-секретарю. Неужели ты хочешь ее иметь?

Торни отвернулся с насмешливым восклицанием, а его сестра, сидевшая рядом и делавшая набросок старых ворот, подняла голову.

— Ты не должен смеяться над людьми, Торни. Ты ведь не знал, что такое лонжа, когда я спросил тебя, а я не стал хохотать, как гиена, — проговорил Бен, раздраженно наподдав своей шляпе, поскольку ничего другого не оказалось под рукой.

— Идея получить птицу-секретаря произвела на меня такое сильное впечатление, что я не смог удержаться. Ты ведь обязательно нашел бы ее для меня, если бы я попросил, ты такой услужливый парень.

— Возможно. Я не удивлюсь, если однажды ты этого захочешь, ты иногда просишь такие невероятные вещи.

— Для начала мне нужен просто секретарь. Это всего лишь человек, который будет записывать то, что я ему скажу. Я так устаю, когда пишу, ведь здесь нет стола. Ты же пишешь достаточно хорошо, и тебе будет полезно узнать кое-что из ботаники. Видишь эту книгу? У меня появилось намерение учить тебя, Бен, — проговорил Торни, как будто делая ему великое одолжение.


— Не слишком ли она толстая? — пробормотал Бен, страдальчески глядя на фолиант, лежащий на куче сорванных цветов и листьев.

— Очень интересная книжка! Тебя скоро нельзя будет от нее оторвать, стоит только начать. Вот, например, когда я говорю: «Принеси мне ранункулус булбосус», как ты узнаешь, чего я от тебя хочу? — с ученым видом проговорил Торни.

— Да никак.

— А между прочим, вокруг нас их сотни, и я хочу проанализировать один из них. Посмотри, может, найдешь.

Бен посмотрел сначала вверх, потом перевел взгляд на траву и уже собирался уставиться вдаль, когда к его ногам упал лютик, и он поймал взгляд мисс Селии, которая улыбалась ему из-за спины своего брата.

— Может, вот это? Я не называю их «хренункулус бульбосис», поэтому не был уверен.

И Бен протянул ему лютик с таким видом, как будто всю жизнь знал это название.

— Ты быстро догадался! А теперь дай мне «леонтодон траксакум», — проговорил Торни, потрясенный способностями своего ученика, но по-прежнему желая продемонстрировать собственные познания.

Снова Бен принялся разглядывать пространство. Все поле было усеяно ранними цветами и, если бы длинный карандаш не указал ему на росший поблизости одуванчик, он бы растерялся.

— Пожалуйста, сэр, — ответил он, подавляя смех.

Торни был потрясен.

— Откуда, черт возьми, ты это знаешь?

— Попытайся еще раз, может, тогда поймешь, — расхохотался Бен.

Открыв наудачу свою книгу, Торни потребовал «трифолиум пратенс».

По указанию умного карандаша Бен принес красный клевер, от души забавляясь этой шуткой и решив, что изучение ботаники — сплошное удовольствие.

— Смотри, только по-честному! — и Торни вскочил из кресла так быстро, что его сестра не успела спрятаться. — О, я все понял! Это нечестно, Селия! Теперь, Бен, ты должен выучить все про этот лютик, чтобы расплатиться за обман.

— Очень хорошо, сэр, ищите сами свои «хренолиумы фигатенсы», — смеясь, проговорил Бен.

— Садись и пиши, что я тебе скажу, — приказал Торни со всей суровостью требовательного учителя.

Устроившись на покрытом мхом пне, Бен послушно заскрипел пером, постоянно осведомляясь, как пишется то или иное слово и недоумевая, что, в конце концов, из всего этого выйдет:

«Феногамусы (явнобрачные). Эгзогенусы (экзогенные). Покрытосемянные. Многолепестные. Тычинки, более десяти. Тычинки на цветоложе. Пестики, более одного и по-отдельности. Листья без прилистников. Семейство лютиковых. Генус ранункулус. Ботаническое наименование ранункулус булбосус».

— Святое семейство! Ну и цветочки! Хренункулусы и тычинкулусы! Если это твоя ботаника, с меня ее достаточно. Я больше не вынесу, сыт по горло, — проговорил Бен, который постепенно стал красным, как рак, словно участвовал в скачках.

— Нет, будешь! Ты выучишь все это наизусть, и тогда я дам тебе одуванчик. Он тебе понравится, потому что его название означает «зуб льва». И я покажу тебе его через микроскоп. Ты даже не подозреваешь, как это интересно и какую уйму невероятных вещей ты там увидишь, — ответил Торни, который уже давно понял, как захватывающе интересно учиться, поскольку ему были недоступны более активные удовольствия.

— И что же в этом такого хорошего? — спросил Бен, для которого лучше было скосить целое поле, чем выполнить предложенное ему задание.

— В этой книге все об этом сказано. Вот, смотри — «Ботаника для молодежи» Грея. Я могу рассказать тебе, какая от этого польза, — продолжал Торни, ложась на спину и скрещивая ноги в воздухе, — представь, что мы с тобой принадлежим к научно-исследовательскому обществу и должны вести учет всех растений, животных, минералов и так далее, как только они нам попадаются. Допустим, кто-то из нас потеряется и вынужден будет искать себе еду. Как он узнает, что можно есть, а что нельзя? Вот, ты, например, знаешь разницу между съедобным грибом и поганкой?

— Допустим, не знаю.

— Я тебя научу. Например, есть съедобный ирис и ядовитый ирис, и с ягодами такая же штука. И вообще, когда находишься в лесу, лучше быть настороже, а то можешь случайно дотронуться до плюща или свидины кроваво-красной [18] и получить кучу проблем, а все потому, что не знаешь ботаники.

— Торни научился многому на своем печальном опыте, и тебе стоит прислушаться к его словам, — подтвердила мисс Селия, вспомнив многочисленные казусы, которые случались с ее братом, прежде чем у него возникло это пристрастие.

— Да уж, мне пришлось страдать целую неделю — все лицо намазано сметаной и залеплено платановыми листьями! Я сорвал всего лишь одну красивую красную ягодку свидины и стал просто красавцем: лицо как у омара, глаза распухли, как блюдца. Так что лучше учи прямо сейчас, и никогда не будешь иметь неприятностей, как другие парни.

Впечатленный этим предупреждением и увлеченный энтузиазмом Торни, Бен улегся на одеяло рядом с ним. В течение часа две головы параллельно двигались из стороны в сторону, от микроскопа к книге. Учитель щеголял своим опытом, ученик все больше и больше проникался интересом к ранее не известным вещам.

Правда, надо признать, что Бену гораздо больше нравилось разглядывать муравьев и жуков, прозрачнокрылых насекомых, а не тратить время на растения с длинными названиями. Однако он не осмеливался сказать об этом Торни. Но когда тот стал приставать к нему, требуя подтверждения, что это огромное удовольствие, Бен дипломатично ушел от ответа, пообещав отыскать ему цветы для исследований и выучить все про опасные растения, однако сослался на недостаток времени, чтобы углубиться в изучение этой дивной науки.

Поскольку Торни в конце концов почти охрип от объяснений и распоряжений, он уже был готов распустить свой класс из одного ученика на каникулы. После этого оба мальчика нашли новое развлечение. Деятельный Бен бродил по лесам и полям с жестяной банкой, прицепленной к поясу, а немощный Торни засушивал собранные Беном цветы между страниц газет и делал гербарии из трав.

Вскоре Бен стал приносить невероятно интересные описания мест, в которых он побывал. Он рассказывал об укромных зеленых уголках, где толпились целые рощи ландышей, ручьях, по берегам которых росли синие фиалки и красивые папоротники, скалах, где, как розовые эльфы, танцевали водосборы, [19] и деревьях, на которых гнездились птицы, стрекотали белки, а лесные сурки прятались в норки. Торни охватило желание увидеть эти прекрасные места. Седлали Джека, и он тащился, карабкаясь на холмы, спускаясь в долины и каждый раз привозя обратно все более крепкого и загорелого наездника, чем увозил из дома.

Глава XIII Цирковое представление

Мы закончили учиться,
Нам пора повеселиться,
— пропели Бэб и Бетти в последний день июня, захлопывая и откладывая в сторону свои книжки, как будто никогда больше не собирались вновь раскрывать их.

Уставшая учительница распустила детей на целых восемь недель, и сама уехала отдохнуть. Маленький школьный домик стоял запертым, уроков не было, настроение быстро повышалось, короче — начались каникулы. Тихий город внезапно оказался наводненным детьми, находящимися в таком буйном состоянии, что занятые матери недоумевали, смогут ли они вообще удержать своих не в меру резвых чад от всевозможных проказ. Практичные отцы раздумывали, как им подкупить праздные руки, чтобы они собирали ягоды или сгребали сено, а старики, хоть и желали добра юной поросли, в душе молились за того, кто изобрел школы.

Девочки немедленно вспомнили о пикниках. Маленькие шляпки мелькали в полях, как новый сорт грибов, — каждый склон холма пестрел яркими нарядами, словно цветы вышли на прогулку, а леса были полны птичек, правда, без перьев, но чирикающих так же беспечно, как дрозды, малиновки и крапивники.

Мальчишки пристрастились к бейсболу, как утки к воде, и вскоре обычными стали сцены масштабных сражений, сопровождавшихся большим шумом, но малым кровопролитием. Непосвященные могли подумать, что эти молодые люди слегка рехнулись. В любую погоду они носились, сбросив пиджаки и закатав рукава, за старым кожаным мячом, как будто их жизни зависели от этого. Каждый кричал во все горло, ссорясь с остальными по любому пустяку и получая от этого невыразимое удовольствие, несмотря на жару, грязь, шум и постоянную угрозу выбить себе глаз или зуб.

Торни был великолепным игроком, но не имел достаточно сил, чтобы показать свое мастерство. Поэтому он сделал Бена своим доверенным лицом и, сидя верхом на заборе, руководил его действиями, крича во все горло. Бен оказался способным учеником и делал быстрые успехи. Его глаза были остры, а ноги и руки так хорошо натренированы, что теперь сослужили ему добрую службу. В результате Бен Браун был провозглашен первоклассным «принимающим».

Санчо скоро прославился своим умением разыскивать потерявшиеся мячики и стерег куртки, когда в этом была необходимость, с видом старого гвардейца, охраняющего гробницу Наполеона. Бэб тоже страстно желала присоединиться к веселью, которое нравилось ей больше, чем «дурацкие пикники» или «суета вокруг кукол». Но мальчишки не хотели принимать ее в игру ни при каких обстоятельствах, и она была вынуждена довольствоваться тем, что сидела рядом с Торни и следила, затаив дыхание, за изменчивым счастьем «нашей стороны».

Главный матч был назначен на четвертое июля, но потом оказалось, что вряд ли что-нибудь получится. Торни на целый день уехал с сестрой из города, два самых лучших игрока вообще не пришли, а остальные были вконец измучены веселым празднованием Дня независимости, которое для них началось с восходом солнца. Они улеглись в тени на траве под большим вязом, лениво обсуждая свои неудачи.

— Это самый плохой праздник, который я видел. Ведь теперь нельзя взрывать петарды, потому что в прошлом году они, видите ли, испугали чью-то лошадь, — проворчал Сэм Киттеридж, горько переживая суровый приказ, запрещавший свободным гражданам в такой замечательный день взрывать столько пороха, сколько они захотят.

— В прошлом году Джимми повредило руку, когда выстрелили из старой пушки. Но разве потом он плохо провел время, ходя по врачам? — тоскливо спросил другой мальчик.

Казалось, для него праздник прошел впустую, поскольку не произошло ни одного несчастного случая.

— И фейерверки скоро запретят, чтоб не сгорел чей-нибудь амбар, попомните мое слово, — мрачно предположил еще один юнец, который так необдуманно развлекался пиротехникой в прошлый раз, что поджарил соседскую корову.

— Я не дал бы и двух центов за такое тихое и отсталое местечко, как это. В прошлый День независимости я мчался по улицам Бостона в нашем большом фургоне, одетый во все самое лучшее. Было жарко, как в печке, но какое удовольствие заглядывать во все окна и слышать, как женщины кричат от испуга при виде нас! Я сидел наверху и все время притворялся, что сейчас свалюсь вниз, — проговорил Бен, опираясь на палку с видом человека, который повидал мир и теперь чувствует естественное сожаление, что попал в такое отсталое общество.

— Подумаешь, циркачом каждый может стать! — пробормотал толстяк Сэм, пробуя балансировать палкой на подбородке и получив в результате хороший удар по носу.

— Много ты знаешь об этом, приятель! Эта тяжелая работа не подойдет для таких лентяев, как ты. К тому же ты уже слишком стар для того, чтобы учиться фокусам, хотя мог бы сойти за комического толстяка, если бы Смитерсам такой понадобился, — проговорил Бен, оглядывая тучного парня со спокойным презрением.

— Пошли купаться, хватит бездельничать, — предложил рыжий веснушчатый мальчик, страстно желая сыграть в водную чехарду в ближайшем пруду.

— Пожалуй, пойдем, что еще делать? — вздохнул Сэм, поднимаясь с проворством юного слона.

Остальные были уже готовы присоединиться к ним, когда пронзительный крик: «Эй, эй, парни, подождите!» заставил их обернуться и узреть Билли Бартона, несущегося по улице и размахивающего листом бумаги.

— Что случилось? — крикнул Бен, когда парнишка, тяжело дыша, подбежал к ним.

— Вот, сами прочтите, — выпалил Билли, протягивая бумагу Сэму, и при этом вся его круглая физиономия расплылась в улыбке.

— «Спешите видеть! Грандиозное шоу! — прочитал Сэм, — новый Золотой бродячий зверинец Ван Амбурга и К°, Цирк и Колизей, дает представления в Берривилле 4 июля ровно в час дня и в семь вечера. Вход 50 центов, детям — 25 центов. X. Фрост, менеджер».

Пока Сэм читал, остальные мальчики с восхищением разглядывали соблазнительные картинки, которые украшали программку. На них был изображен золоченый экипаж, полный статных людей в шлемах, играющих на красивых трубах, двадцать четыре гарцующих коня с плюмажами из перьев на головах, клоуны, акробаты, силачи и наездники, летающие по воздуху, как будто законов гравитации для них не существует. Но больше всего мальчиков поразило множество необычных животных. Жираф балансировал на слоне, зебра прыгала через тюленя, гиппопотам обедал рядом с парой крокодилов, а тигры выбрасывали изо рта фонтаны воды.

— Вот здорово! Хотел бы я на это посмотреть! — проговорил маленький Сайрус Фей, искренне надеясь, что клетка, в которой содержатся эти удивительные звери, сделана из крепкого материала.

— Ты не сможешь этого сделать, потому что здесь только картинки! Хотя само действие отчасти похоже, — и Бен указал пальцем на изображение человека, висящего в воздухе с ребенком в каждой руке, двумя мужчинами, ухватившимися за его ноги, и третьим, летящим сверху, чтобы приземлиться ему на шею.

— Я иду туда, — проговорил Сэм со спокойной решимостью, поскольку это удивительное собрание неизвестных развлечений разожгло его любопытство.

— Каким образом ты собираешься это сделать? — спросил Бен, нервно вертя в руках программку и чувствуя, что его всего сотрясает дрожь, как бывало, когда отец поднимал его и сажал себе на шею, собираясь выйти на арену.

— Пройдусь пешочком с Билли. Отсюда всего четыре мили, а у нас еще уйма времени. Мама не станет ругаться, если я пришлю ей словечко с Саем, — ответил Сэм, гордо вынимая из кармана полдоллара.

— Послушай, Браун, проведи нас туда, ты ведь знаешь все ходы и выходы, — попросил Билли, озабоченный тем, чтобы сберечь свои денежки.

— Ну, не знаю, — начал Бен, страстно желая пойти на представление, но опасаясь, что миссис Мосс запретит ему это.

— Он боится! — насмешливо проговорил краснолицый мальчик, в настоящее время обиженный на все человечество, поскольку знал, что не имеет никакой надежды увидеть представление.

— Ну-ка, повтори, и я оторву тебе голову, — и Бен свирепо оглянулся вокруг с жестом, который заставил остальных стремительно отскочить.

— Я говорю, что у тебя просто нет денег, — повторил плохо одетый юнец, у которого в карманах никогда не бывало ничего, кроме пары грязных рук.

Не говоря ни слова, Бен вытащил долларовую бумажку и вызывающе помахал ею перед носом скептика, гордо заметив:

— У меня достаточно денег, чтобы пригласить всю компанию!

— Тогда давай отправимся туда вместе с Сэмом и хорошо проведем время, а потом вернемся домой, — предложил добродушный Билли, похлопав его по плечу.

— Ну, что же ты стоишь? Пошли, — настойчиво проговорил Сэм, готовый отправиться в путь прямо немедленно.

— Не знаю, что делать с Санчо. Если я возьму его, он или потеряется, или его украдут, а отводить его домой слишком далеко, тем более, что вы спешите, — начал Бен, стараясь убедить себя, что именно это является причиной его замешательства.

— Пускай Сай отведет его домой. Он сделает это за цент, правда, Сай? — предложил Билли, стараясь устранить все трудности. Ему нравился Бен, и он видел, как тому хочется пойти в цирк.

— Нет, не хочу. Он мне не нравится. Он рычит, когда я дотрагиваюсь до него, — пробормотал шалун Сай, прекрасно зная, как много оснований не доверять своему мучителю имел бедный Санчо.

— Здесь же Бэб, пусть она это сделает. Иди сюда, малышка, ты нужна Бену, — проговорил Сэм, кивком головы подзывая к себе маленькую фигурку, прислонившуюся к ограде.

Она робко направилась к ним, весьма обрадованная, что ее позвали взрослые мальчики.

— Я хочу, что бы ты отвела Санчо домой и предупредила свою маму, что я отправился на прогулку и, может быть, вернусь только вечером. Мисс Селия говорила, что я могу делать сегодня все, что захочу. Запомнишь?

Бен говорил, не поднимая глаз и делая вид, что очень занят, застегивая ошейник на шее Санчо. Поскольку он и собака очень редко расставались, Санчо, почувствовав недоброе, стал вырываться из его рук. Пока Бен был занят застегиванием ошейника, Бэб разглядела программку, которую Сэм держал в руке, а выражение лиц мальчиков только подтвердило ее подозрения.

— Куда вы идете? Мама захочет знать, — проговорила она, любопытная, как сорока.

— Не твоего ума дело. Девчонкам не положено знать некоторые вещи. Просто возьми собаку и ступай себе домой. Запри Санчо на пару часиков и скажи своей маме, что со мной все в порядке, — повелительным тоном проговорил Бен, стараясь показать приятелям свой мужской характер.

— Он идет в цирк, — прошептал Фей, страшно любивший стравливать детей друг с другом.

— В цирк! Ох, Бен, возьми меня! — закричала Бэб, немедленно впав в возбужденное состояние от самой мысли о таком счастье.

— Ты не сможешь пройти четыре мили, — начал Бен.

— Смогу, еще как!

— У тебя нет денег!

— Зато у тебя есть. Я видела, как ты вытаскивал доллар, и ты можешь за меня заплатить, а мама тебе потом отдаст.

— Но мы не станем ждать, пока ты будешь готова.

— Я уже готова! Пойду в чем есть. Не страшно, что на мне старая шляпка, — и Бэб резким движением нацепила ее себе на голову.

— Твоей маме это не понравится.

— Ей не понравится и то, что ты без спросу идешь в цирк.

— Но она теперь не является моей хозяйкой. Мисс Селия не будет возражать, и я пойду туда в любом случае.

— Возьми меня, Бен! Я буду себя хорошо вести, я всегда себя хорошо веду, и всю дорогу буду присматривать за Санчо, — умоляла Бэб, сжимая руки и оглядываясь вокруг в надежде увидеть хоть какой-то признак сочувствия на лицах мальчишек.

— Перестань надоедать, мы не хотим, чтобы с нами увязалась девчонка, — пробормотал Сэм, отходя в сторону, чтобы избежать приставаний.

— Я принесу тебе лакричных леденцов, — прошептал мягкосердечный Билли в виде утешения.

— Когда цирк приедет в наш город, ты пойдешь туда с Бетти, обещаю тебе, — попытался убедить ее Бен, хотя и чувствовал себя неловко, прекрасно понимая, что все это настоящее надувательство.

— Они никогда не приезжают в такие маленькие городишки, как наш! Ты обманщик, и я не буду присматривать за Санчо, вот тебе! — прокричала Бэб, задыхаясь, готовая расплакаться от огорчения и разочарования.

— Зря вы это придумали, — пробормотал Билли, переводя взгляд с Бена на девочку, которая изо всех сил старалась подавить слезы.

— Да уж, конечно. Хотел бы я посмотреть, как она пройдет эти восемь миль. Я не против заплатить за нее, но девчонки — это такая обуза, когда хочется хорошо провести время. Нет, Бэб, ты не пойдешь с нами. Отправляйся прямо домой, только без истерик. Пошли, парни. Уже почти одиннадцать, мы едва успеем.

Бен кивнул своим спутникам, и они решительно зашагали по дороге, а бедные Бэб и Санчо с тоской смотрели им вслед, причем одна всхлипывала, а второй жалобно подвывал.

Всю дорогу перед глазами Бена стояли две несчастные фигурки, что чуть не испортило все удовольствие. Хотя он разговаривал и даже смеялся, срезал камыши, в общем, веселился, как кузнечик, его не оставляла мысль, что следовало сначала получить разрешение старших, а потом уже идти в цирк и, конечно, не вести себя так жестоко по отношению к Бэб.

«Может быть, миссис Мосс разрешила бы нам пойти вместе с Бэб, она ведь действительно очень добра ко мне. Но что теперь об этом думать? Я принесу им много разных сластей, и никто не будет на меня в обиде», — так он старался успокоить себя и обрести прежнее веселье, надеясь, что Санчо не сильно расстроится, оставшись один. Еще он гадал, не будет ли там, куда они направлялись, кого-нибудь из «команды Смитерсов».

Стояла жара. Едва выйдя из города, они остановились на обочине дороги у желоба для стока воды, чтобы вымыть вспотевшие лица и освежиться, прежде чем погрузиться в дневные развлечения. В это время мимо, звеня бубенчиками, проезжала повозка булочника, и Сэм предложил наскоро перекусить. Был закуплен запас имбирных пряников и, взобравшись на зеленый холм, мальчики легли на траву под дикой черешней и с удовольствием захрустели лакомством. С холма они могли видеть далеко впереди огромный шатер с развевающимися над ним флагами.

— Мы можем срезать путь по полю, это гораздо короче, чем по дороге, и тогда у нас хватит времени осмотреть все снаружи, прежде чем начнется представление. Я хочу увидеть всех животных, которые там есть, особенно меня интересуют львы, — проговорил Сэм, задумчиво созерцая последний пряник перед тем, как отправить его в рот.

— Я только что слышал их рев, — и Билли, сделав большие глаза, привстал, чтобы на огромном расстоянии разглядеть короля зверей своим жаждущим взглядом.

— Это мычат коровы. Не будь ослом, Билли! Когда ты услышишь настоящий рев, сразу наделаешь в штаны, — сквозь зубы проговорил Бен, размахивая своим носовым платком в надежде высушить его после того, как он сыграл роль полотенца и салфетки.

— Нам лучше поторопиться, Сэм. Люди уже входят внутрь, я вижу их!

И Билли подскочил от нетерпения, потому что это было первое цирковое представление в его жизни, и он твердо верил, что вскоре увидит все, что было нарисовано на картинках.

— Подождите минуту, я сделаю еще пару глотков. Пряники — слишком сухая пища, — пробормотал Сэм, перегибаясь через край насыпи.

Он чуть не свалился вниз головой, увидев перед собой картину, заставившую его на мгновение остолбенеть. Обернувшись, он кивком головы подозвал своих товарищей, прошептав напряженным шепотом:

— Посмотрите скорее сюда, ребята!

Бен и Билли выглянули из-за насыпи и с трудом подавили возгласы удивления. Внизу, прямо под ними, стояла Бэб и ждала, пока Санчо налакается вдоволь из переполненного желоба.

Какую же несчастную, запыленную и уставшую пару они собой представляли! Лицо Бэб было красным, как свекла. На запыленных щеках пролегли полосы от слез, ботинки побелели от пыли, платье порвалось. Санчо лакал истово, с закрытыми глазами, его красивые манжеты запылились, хвост устало повис, как будто скорбя по своему хозяину, которого он уже отчаялся найти.

Бэб сжимала в руках поводок, намереваясь до конца выполнить свои обязанности, хотя ее решимость, похоже, совершенно иссякла. Она в волнении смотрела на дорогу, стараясь разглядеть впереди три знакомые фигуры, которые преследовала так же упорно, как индеец белых на тропе войны.

— О, Санчо, что мне делать, если они не появятся? Мы, наверное, проскочили мимо них, потому что другой дороги к цирку нет.

Бэб говорила с Санчо, словно тот мог ее понять и ответить, и пес, казалось, решил оправдать ее ожидания. Он перестал лакать воду, поднял уши и, уставившись умными глазами вверх, многозначительно гавкнул.

— Это всего лишь белки, не надо обращать на них внимания. Я так устала и совсем не знаю, что делать! — вздохнула Бэб, пытаясь тащить его за собой, а сама еле-еле передвигала от усталости ноги, вынужденная лицезреть лишь наружную сторону удивительного шатра, внутрь которого она, возможно, никогда не попадет.

Но Санчо услышал тихий шепот и, внезапно подпрыгнув, выдернул поводок из рук девочки, одним прыжком вскочил на насыпь и приземлился как раз на спину Бена, который лежа заглядывал через край. Счастливый пес немедленно облизал ему все лицо, затем зарылся холодным носом ему за шиворот, а потом стал хватать за пуговицы, радостно повизгивая.

Прежде чем Бен смог его утихомирить, Бэб взобралась вверх по насыпи и предстала перед компанией, причем на ее маленьком грязном личике выражалась такая забавная смесь страха, усталости, решимости и облегчения, что у мальчишек дрогнуло сердце.

— Как вы осмелились преследовать нас, мисс? — мрачно проговорил Сэм, когда девочка, не говоря ни слова, опустилась на землю.

— Санчо все время шел по следам Бена, яне могла заставить его повернуть домой. Поэтому мне пришлось идти за ним, чтобы он не потерялся, ведь это могло огорчить Бена.

Трогательность этого объяснения взволновала мальчиков. Бен снял с себя собаку и посадил рядом, а Сэм раздумчиво проговорил:

— Теперь, я думаю, тебе захочется пойти с нами в цирк.

— Конечно, захочется. Бен сказал, что сможет заплатить за меня, если я доберусь до цирка без его помощи. Я почти добралась. И я могу сама вернуться домой. Я не боюсь. Санчо позаботится обо мне, если вы не захотите, — решительно заявила Бэб.

— А что скажет об этом твоя мать, ты не думала? — спросил Бен, чувствуя справедливость упрека, прозвучавшего в ее последних словах.

— Я думаю, она скажет, что из-за тебя я попала в переделку, — и она кивнула, как будто бросала ему вызов, приглашая опровергнуть правоту ее слов.

— Ты узнаешь об этом, когда придешь домой, Бен. Так что лучше с пользой провести время, пока это возможно, — предложил Сэм, думая, что Бэб забавная девчонка, и радуясь, что ему не придется отвечать за ее проделки.

— Что бы ты стала делать, если бы не нашла нас? — спросил Билли, восхищаясь отвагой юной леди.

— Я бы пошла дальше и посмотрела представление, а потом вернулась бы домой и рассказала о нем Бетти, — последовал немедленный ответ.

— Но у тебя же нет денег.

— Ну и что? Я попросила бы кого-нибудь за меня заплатить. Я маленькая, и это обошлось бы недорого.

— Никто бы не стал этого делать, и тебе пришлось бы остаться на улице, понимаешь?

— Нет, не пришлось бы. Я подумала об этом и решила, что делать, если не найду Бена. Я бы велела Санчо продемонстрировать несколько трюков и заработала бы двадцать пять центов, поняли? — решительно ответила Бэб, не пасовавшая перед любыми препятствиями.

— Я верю, что она смогла бы это сделать! Ты толковая девчонка, Бэб! Если бы у меня были деньги, я бы обязательно провел тебя, — с жаром проговорил Билли.

У него самого были сестры, и в душе он имел слабость к девочкам, особенно таким храбрым и предприимчивым.

— Я о ней позабочусь. Было очень рискованно приходить сюда, Бэб. Но, поскольку ты это уже сделала, тебе не надо ни о чем беспокоиться. Я за тобой присмотрю, и ты на самом деле весело проведешь время, — проговорил Бен, безропотно признавая свою ответственность и намереваясь сделать благородный жест по отношению к своей настойчивой подруге.

— Я была уверена, что ты так поступишь, — и Бэб радостно прижала руки к груди.

— Есть хочешь? — спросил Билли, выуживая из кармана несколько кусочков имбирного пряника.

— Умираю от голода! — и Бэб проглотила их с таким наслаждением, что Сэм добавил ей еще пряник, а Бен принес в ладонях немного воды, набрав ее из маленького ручейка, который, журча, вытекал из-под камня.

— Теперь тебе надо умыться, пригладить волосы и надеть шляпку. Тогда мы сможем отправиться, — проговорил Бен, сделав знак Санчо, покататься по траве, чтобы очиститься от пыли.

Бэб терла свое лицо, пока оно вновь не засияло, потом сняла передник и стряхнула с него пыль, рассыпав при этом множество сокровищ, которые собрала по дороге. Засохшие цветы, кусочки мха и зеленые веточки упали рядом с Беном, и один предмет привлек его внимание — букет из веток с широкими гладкими листьями и множеством глянцевитых ягод.

— Где ты это взяла? — спросил он, толкнув букет ногой.

— В одном болотистом месте по дороге. Санчо что-то увидел на земле. Я подошла к нему, думая что это мускусная крыса, и ты обрадуешься, если мы ее принесем.

— И это была она? — разом спросили мальчики с явным интересом.

— Нет, только змеиные ягоды, я их не собираю. Я взяла немного, они были такими красивыми. Торни любит необычные листья и ягоды, ты ведь знаешь, — ответила Бэб.

— Нет, они ему не понравятся, и тебе тоже не нужны. Они ядовиты, и я не удивлюсь, если ты уже отравилась, Бэб. Не прикасайся к ним! Болотный сумах — это страшно опасно, так сказала мисс Селия, — и Бен с тревогой взглянул на Бэб, ощупывавшей свое круглое личико.

— Это у меня может проявиться до того, как я попаду в цирк?

— Нет, я думаю, только через день или два, но если это случится, ничего хорошего не жди.

— Если я увижу цирковых животных, мне будет уже все равно. Пошли быстрее, и Бог с ними, со всякими ягодами и листьями, — проговорила Бэб беспечно.

В ее маленьком счастливом сердечке сейчас имелось место лишь для предстоящего невиданного зрелища.

Глава XIV Исчезновение Санчо

Оставив позади все волнения, молодежь бегом спустилась с холма и через некоторое время добралась до вожделенного цирка. Рядом с Беном весело прыгала собака. Дети с большим интересом принялись осматривать снаружи чудесный шатер. Но народ уже начал стекаться внутрь, и они вернулись к входу.

Бен чувствовал себя в родной стихии. Великолепное безразличие, с которым он бросил свой доллар билетерше, небрежно сгреб сдачу, и, держа руки в карманах, неторопливо прошествовал в шатер, было столь выразительно, что даже толстый Сэм подавил свое возбуждение и скромно пропустил его вперед.

Дойдя до клеток с животными, Бен с видом хозяина стал переходить от одного вольера к другому, как будто был владельцем всего заведения. Бэб крепко держалась за отворот его куртки и смотрела на все округлившимися от восхищения глазами. До ее слуха доносилось рычание львов и тигров, болтовня обезьян, рев верблюдов и музыка медного духового оркестра, спрятанного в помещении под трибунами.

В самой середине зверинца пять слонов синхронно отправляли в рот сено, и Билли внезапно почувствовал дрожь в коленках при виде огромных животных с длинными хоботами и маленькими умными глазками. Сэму так понравились забавные обезьянки, что он остался около их клетки, а остальные последовали дальше, чтобы увидеть зебру, «у которой полоски точь-в-точь как на мамином муслиновом платье», как заявила Бэб. Но в следующую минуту она забыла про все остальное, придя в восторг от пони и их маленьких жеребят, особенно от одного крошки, спавшего на сене — он был такой крошечный, что его можно было принять за игрушку.

— О, Бен, я должна его потрогать! Какой прелестный маленький ребенок лошади! — и Бэб нырнула под канат, чтобы погладить очаровательное существо.

Мать малютки с подозрением стала принюхиваться к непрошенной гостье, а жеребенок лениво открыл один глаз.

— Немедленно выйди оттуда, это запрещено, — скомандовал Бен, страстно желая сделать то же, что и Бэб, но помня о правилах приличия и своем достоинстве.

Бэб неохотно выполнила его требование, быстро утешившись созерцанием молодых львов, похожих на больших щенков, и тигров, умывавшихся совсем как кошки.

— Если я их поглажу, они станут мурлыкать? — спросила она, твердо решив оторваться на всю катушку, и Бену пришлось ухватить ее за юбки, чтобы она не решилась на этот эксперимент.

— Даже не пытайся пробовать, а не то они исполосуют тебе когтями все руки. Тигры действительно мурлычут от удовольствия, но эти ребята никогда не бывают довольны. Ты можешь увидеть только, как они шипят и наносят удары, — проговорил Бен, направляясь к верблюдам, мирно жевавшим свою жвачку, мечтательно глядя вдаль печальными глазами.

Опершись о натянутый канат и с умным видом покусывая соломинку, Бен некоторое время играл в знатока зверей, к своему полному удовольствию, пока лошадиное ржание из циркового шатра не напомнило ему о предстоящих развлечениях.

— Нам стоит поторопиться, чтобы занять лучшие места, пока не хлынула толпа. Я хочу сидеть около сцены, чтобы увидеть Смитерсов, если они, конечно, пришли сюда.

Наконец они разместились на хороших местах, где могли видеть и слышать все, что происходило на арене. Бен угощал Бэб арахисом и попкорном, как отец, решивший побаловать свою дочь. Она с полным ртом бормотала слова благодарности и находилась на вершине блаженства, сидя между ним и столь же симпатичным ей Билли.

Между тем Санчо был сильно взволнован знакомыми запахами и звуками, хотя никак не мог понять необычного поведения своего хозяина. Он был уверен, что сейчас они пойдут надевать цирковые костюмы и готовиться к выступлению. Он с волнением посматривал на Бена и передвигал лапой ореховые скорлупки, валявшиеся на полу, как будто разыскивал буквы, с помощью которых собирался выложить на арене свое имя.

— Я знаю, старина, знаю, но сейчас мы не будем выступать. Мы оставили это дело и должны быть всего лишь зрителями. Теперь никаких шалостей, Санчо, сиди тихо и веди себя прилично, — прошептал Бен, толкая собаку под сиденье.

— Он хочет выйти на арену и показать, что он умеет, ведь правда? — спросил Билли. — И ты тоже этого хочешь, я же вижу. Я бы с удовольствием посмотрел на вас. Разве не здорово увидеть, как Бен демонстрирует свои трюки?

— А мне было бы страшно смотреть, как он вскакивает на слона и прыгает через обруч, как эти циркачи, — ответила Бэб, с неослабевающим интересом разглядывая картинки, нарисованные в программке.

— Я делал это сотни раз, и сейчас с удовольствием показал бы тебе все, что умею. Похоже, у них нет ни одного мальчишки для этих дел. Я бы не удивился, если бы они взяли меня. Конечно, если бы я сам захотел, — пробормотал Бен, беспокойно вертясь на стуле и бросая тоскливые взгляды в направлении внутреннего шатра, где он пришелся бы больше ко двору, чем на своем теперешнем месте.

— Я слышал, как люди говорили, что противозаконно брать в цирк мальчиков. Такая работа очень опасна и может нанести им вред. Так что тебя вряд ли возьмут, Бен, — решил подколоть его Сэм, вспомнив замечания Бена о «толстых мальчишках».

— Все это ерунда, мы с Санчо можем пойти туда хоть сейчас, и нас с руками оторвут, бьюсь об заклад. Мы очень ценная пара, и я смогу доказать это, если захочу, — начал Бен, от возбуждения становясь хвастливым.

— Ой, смотрите, они едут! Золотые повозки и красивые лошади, и флаги, и слоны, и все, все! — закричала Бэб, сжав руку Бена.

На арене появилась открывающая представление процессия. Впереди шел оркестр, трубивший и грохотавший до тех пор, пока лица исполнителей не стали такими же красными, как их униформы. За ними следовали всадники на лошадях.

Они маршировали по арене круг за кругом, пока каждый зритель не насмотрелся на них вдоволь. Потом остались только всадники, гарцевавшие по манежу.


Перья развевались, лошади вставали на дыбы, а сами наездники выглядели такими усталыми и безразличными, как будто хотели лишь одного — немедленно отправиться отсыпаться.

— Как красиво, — вздохнула Бэб, когда всадники ускакали за кулисы.

— Это еще что! Самое интересное начнется, когда будут скачки без седла и акробатические этюды, — проговорил Бен, читая программку с видом знатока, который один знает все о предстоящих необычных зрелищах, и его уже ничем нельзя удивить.

— А что такое «кробанические этюды»? — осведомился Билли, жаждущий новой информации.

— Прыжки, кувырки и кульбиты. А теперь смотрите на Джорджа! Какая потрясающая лошадь! — и Бен забыл обо всем, пожирая глазами благородное животное, которое начало гарцевать, преклонять колени, кланяться и исполнять множество красивых и грациозных движений. Все закончилось быстрым галопом, во время которого наездник сидел на кресле на спине лошади, скрестив ноги и обмахиваясь веером, как ни в чем не бывало.

— Вот это уже на что-то похоже, — и глаза Бена засияли восхищением и завистью.

Лошадь с всадником ускакала за кулисы, и на манеже внезапно появились акробаты, одетые в розовые трико с серебряной отделкой.

Мальчикам особенно была интересна эта часть представления, что вполне естественно, потому что сила и ловкость — атрибуты мужественности, которые так высоко ценят мальчишки. Мускулистые и легкие юноши летали, как каучуковые мячики, каждый старался превзойти другого в ловкости, пока один акробат не затмил их всех, сделав двойное сальто над пятью слонами, стоящими бок о бок.

— А теперь, господа, не хотите ли научиться так прыгать? — пробормотал Бен, удовлетворенно потирая руки, а его друзья хлопали в ладоши до тех пор, пока они не стали гореть и чесаться.

— Мы соорудим подкидную доску и начнем тренироваться, — прошептал Билли, загоревшись духом состязания.

— А где ты возьмешь слонов? — пренебрежительно спросил Сэм, поскольку акробатика была не по его части.

— Ты сойдешь за парочку, — ответил Бен.

Билли и Бэб расхохотались так звонко, что грубоватый с виду мужчина, сидевший рядом и слышавший все, что они говорили, назвал их веселой компанией и исподтишка стал присматриваться к Санчо, проявлявшему признаки непокорности.

— Интересно, ведь этого не было в программе! — закричал Билли, когда разноцветный клоун появился на манеже в окружении дюжины собак.

— Вот теперь Санчо будет рад. Тут есть пудель, который похож на него, как родной брат, — вон тот, с голубой ленточкой, — проговорила Бэб, с восторгом глядя, как собаки занимают свои места на стульях.

Санчо был в полном восторге. Он немедленно пожелал выбраться из-под сиденья и отправиться поприветствовать своих коллег. При этом он так жалостливо смотрел на Бена, что тот с трудом пересилил себя и приказал ему снова залезть под стул. Пес успокоился на мгновенье, но когда черный спаниель, игравший роль клоуна, выкинул какую-то смешную штуку и удостоился аплодисментов, Санчо сделал рывок, как будто собирался выскочить на манеж, чтобы потягаться в мастерстве со своим соперником. Бен был вынужден дать ему тычка и прижать бедного пса ногой, опасаясь, что их попросят вон за нарушение правил поведения.

Слишком хорошо воспитанный, чтобы снова начать бунтовать, Санчо лежал, размышляя о своей горькой участи. Он теперь не выказывал и признака интереса к трюкам и лишь бросал косые взгляды на двух маленьких пуделей, которые выбрались из корзинки и бегали вверх и вниз по лестнице на передних лапах, танцевали джигу на задних и откалывали всякие забавные номера, к восторгу всей публики. Санчо повернулся спиной к не оценившему его миру, как бы говоря всем своим видом: «Подумаешь, я могу делать трюки гораздо интереснее и удивил бы вас всех, если бы мне только разрешили».

«Ведь он умеет больше, чем все эти собачки, вместе взятые. Я бы много отдал зато, чтобы выступить с ним. Людям это всегда нравилось, и я так им гордился. Сейчас он сходит с ума, потому что мне пришлось ударить его, и не будет обращать на меня внимания, пока я не помирюсь с ним», — подумал Бен, с сожалением глядя на своего обиженного друга.

Затем опять было много номеров, связанных с верховой ездой. Бэб, затаив дыхание, наблюдала за необычайной ловкостью и мастерством стройной леди, которая одновременно управляла четырьмя лошадьми, прыгала сквозь обручи, вскакивала на лошадь и спрыгивала с нее на полном скаку. Потом две девушки летали на трапеции и ходили по туго натянутому канату.

Увидев их, Бэб решила, что наконец-то нашла свою сферу деятельности, ведь ее мать часто говорила: «Я просто не знаю, для чего предназначен этот ребенок, кроме всевозможных шалостей и обезьяньих проделок».

«Когда я приду домой, то натяну во дворе бельевую веревку и покажу маме, как они здорово ходили по канату. И тогда, может быть, она разрешит мне надеть красные с золотом шаровары и проделать все их трюки», — подумала маленькая деятельная головка, восхищенная тем, что увидела в этот незабываемый день.

Только пирамида из слонов со сверкающим джентльменом в тюрбане и высоких сапогах с отворотами на вершине заставила ее забыть свой план. Это удивительное зрелище, а также клетка с бенгальскими тиграми, в которой находился человек, подвергавшийся ежеминутной опасности быть съеденным прямо перед ее глазами, полностью поглотили ее мысли.

Но как раз в тот момент, когда слоны неуклюже удалились с манежа, раздался раскат грома. Он вызвал волнение в публике. Люди, сидевшие на галерке, высунули головы в щели тента и сообщили, что начинается ливень. Беспокойные мамаши, как курицы на закате, стали собирать свои выводки, пугливые граждане начали рассказывать всевозможные истории про шатры и палатки, которые уносило сильным ветром, при этом клетки опрокидывались, а дикие животные разбегались по округе. Многие поспешно стали пробираться к выходу.

— Мне надо успеть до того, как вся толпа повалит наружу, чтобы скорее добраться домой. Тут есть двое-трое знакомых, я поеду с ними, — поспешно проговорил Сэм и удалился без дальнейших церемоний.

— Лучше подождать, пока прекратится ливень. Тогда мы сможем еще раз пойти посмотреть на животных. И домой вернемся сухими, а не промокшими до нитки, — ободряюще заметил Бен, а Билли в это время со страхом смотрел на вздымающуюся крышу над головой и качающиеся столбы и прислушивался к быстрому стуку капель по брезенту, к которому присоединился львиный рев, звучавший довольно жутко во внезапно наступившем полумраке.

— Я ни за что не хочу пропустить тигров. Смотри, их теперь запрягли в тележку, и блестящий человек уже готовит свою винтовку. Неужели он застрелит кого-нибудь из них? — прошептала Бэб.

— Да нет, конечно, девочка. Там только холостые заряды, чтобы шумом напугать их. Я бы все-таки не хотел быть на его месте. Отец говорил, что никогда нельзя доверять тиграм так, как львам, и неважно, как долго их приручали. Они очень хитрые ребята, совсем как кошки, и работать с ними совсем не просто, — проговорил Бен с видом знатока.

В это время стены клетки с грохотом распахнулись, и стало видно, как разъяренные звери скачут и кувыркаются, как будто возмущаясь этой демонстрацией их неволи.

Бэб застывшим восхищенным взглядом следила, как блестящий человек ласкает огромных кошек, ложится среди них, открывает их красные пасти и сует туда голову, заставляет зверей перескакивать через него и припадать к его ногам, когда он резко щелкает длинным хлыстом. Когда же дрессировщик выстрелил из ружья и тигры попадали, как мертвые, девочка с трудом подавила крик и заткнула уши.

Несчастный Билли не обращал внимания на то, что происходит на арене. Совершенно бледный, он дрожал от страха, прислушиваясь к «небесной артиллерии», салютовавшей над головой. А когда ему показалось, что от яркой вспышки молнии упали подпиравшие шатер столбы, он закрыл глаза и стал молиться о том, чтобы уцелеть.

— Боишься грома, Билли? — обратился к нему Бен, стараясь говорить уверенно.

Его начало тревожить чувство собственной ответственности за детей. Каким образом доставить Бэб домой в такой проливной дождь?

— Еще бы, меня просто тошнит от страха. Лучше бы я вообще сюда не приходил, — выдохнул Билли.

Он внезапно почувствовал, правда, слишком поздно, что лимонад и имбирные пряники — не самая подходящая еда для его желудка, а душный шатер — не самое лучшее место в жаркий июльский день, особенно во время грозы.

— Я не просил вас идти сюда, это вы просили меня, так что я ни в чем не виноват, — резко проговорил Бен.

Зрители торопились к выходу, не обращая никакого внимания на клоуна, распевавшего на арене комическую песенку.

— Ох, я так устала, — простонала Бэб, вставая с места и начиная потягиваться и разминать затекшие руки и ноги.

— Ты устанешь еще больше, когда доберешься домой. Между прочим, никто не просил тебя тащиться сюда, — и Бен стал напряженно озираться вокруг, надеясь обнаружить в толпе знакомое лицо или кого-нибудь более опытного, чем он сам, чтобы помочь им выбраться из переделки, в которую они попали.

— Я говорила, что не буду вам обузой, и сдержу свое слово. Сию минуту я иду прямо домой. Грома я не боюсь, а дождь не испортит эту старую одежду. Пошли! — храбро прокричала Бэб, хотя ее сердечко сжималось от страха.

— У меня голова просто раскалывается. Как бы я хотел, чтобы старина Джек оказался здесь и отвез меня назад, — простонал Билли.

— Ты с таким же успехом можешь мечтать о Лите и крытой повозке, — проговорил Бен, прокладывая себе дорогу к внешнему шатру, где скопилось много народа в ожидании прекращения дождя.

— Эй, Билли Бартон, как, во имя всех святых, ты сюда попал? — раздался удивленный голос.

Изогнутая ручка трости подцепила мальчика за воротник, и он оказался лицом к лицу с молодым фермером, который пробирался к выходу в сопровождении жены и двух-трех детей.

— Ох, дядя Эбен, как хорошо, что вы меня разглядели! Я проходил мимо цирка, а тут как раз начался дождь. Я ужасно плохо себя чувствую. Можно мне поехать с вами? — просящее пробормотал Билли, вверяя себя и все свои горести в крепкие руки, одна из которых держала его за плечо.

— Не понимаю, как твоя мать могла отпустить тебя одного так далеко, ты ведь только что оправился от скарлатины. У нас, как всегда, все переполнено, но мы приткнем тебя куда-нибудь, — проговорила миловидная женщина, укутывая младшего ребенка и приказав двум старшим держаться ближе к отцу.

— Но я здесь не один. Вы не могли бы куда-нибудь пристроить Бена и Бэб? Они не займут много места, — прошептал Билли, желая помочь своим друзьям.

— Никак не могу. Еще надо оставить место для матери. При всем желании в нашу повозку больше никто не поместится. Поспеши, Лиззи, надо выбираться отсюда как можно скорее, — нетерпеливо проговорил дядюшка Эбен.

Ездить в цирк со всей семьей не такая уж простая задача. Это знает каждый, кто хоть раз попытался сделать это.

— Бен, мне очень жаль, но здесь действительно нет для вас места. Я скажу матери Бэб, и она кого-нибудь за вами пришлет, — поспешно прокричал Билли, направляясь к выходу вместе с дядей Эбеном и его семейством и чувствуя неловкость оттого, что оставляет друзей одних, хотя прекрасно понимал, что ничем не может им помочь.

— Иди, иди, ничего страшного. Со мной все в порядке, Бэб тоже постарается не оплошать, — это было все, что успел сказать Бен.

Его товарища вытеснила наружу толпа, рвавшаяся к выходу с криками и стуком зонтиков. Мальчишки и некоторые взрослые находили немалое удовольствие в этой суматохе, которую сами и устраивали.

— Нам нет смысла участвовать в этой свалке. Подождем минуту, а потом без труда выйдем наружу. Ты еще успеешь промокнуть до нитки, пока мы доберемся домой. Надеюсь, ты не боишься? — добавил Бен, глядя на хлеставший снаружи ливень, казалось, зарядивший до утра.

— Мне все равно, — храбро проговорила Бэб, с бесшабашным видом раскачиваясь на одном из свисавших из-под купола канатов; она решила на всю катушку насладиться этим удивительным праздником. — Мне так нравится цирк! Я бы хотела жить здесь, спать в фургоне, как ты, и играть с маленькими жеребятами.

— Тебе будет не до веселья, если некому будет заботиться о тебе, — ответил Бен, с интересом оглядывая знакомое место, где сейчас служители кормили зверей, устанавливали столы для еды или отдыхали на сене перед вечерним представлением.

Внезапно он вздрогнул, стал напряженно куда-то вглядываться, а потом, повернувшись к Бэб и сунув поводок Санчо ей в руки, поспешно проговорил:

— Я вижу парня, с которым раньше был знаком. Может, он расскажет мне что-нибудь об отце. Стой тут и никуда не уходи, пока я не вернусь.

Он стремительно направился к клеткам с животными, и Бэб увидела, как он догнал какого-то мужчину с ведром, который шел поить зебру. Санчо рванулся за ним, но был остановлен нетерпеливым окриком хозяина:

— Не смей! Какого черта ты бежишь за людьми, когда они этого не хотят?

Санчо мог ответить: «Ты тоже так делаешь», но, будучи в душе джентльменом, покорно сел на место и стал следить за маленькими жеребятами, которые проснулись и приготовились играть в прятки со своими мамашами. Бэб была так захвачена их смешными прыжками, что привязала собачий поводок к столбу и крадучись пробралась за веревку, чтобы поиграть с крошечным жеребенком мышиного цвета, который подошел к ней и тихо заржал, глядя на девочку нежными темными глазами.

О, несчастная Бэб! Почему ты повернулась спиной? О, слишком проворный Санчо! Зачем ты так ловко развязал этот узел и устремился к потрепанному жизнью бульдогу, стоящему при входе, привлеченный дружеским вилянием обрубка хвоста? О, несчастный Бен! Почему ты отлучился в самый неподходящий момент и не смог спасти своего друга от грубого незнакомца, который набросил ремень на шею бедного Санчо и быстро растворился вместе с ним в толпе?

— Это был Бэскум, но он ничего не знает. А где Санч? — быстро спросил вернувшийся Бен.

Его встревоженный вид заставил Бэб обернуться.

— Я привязала его… Он где-нибудь здесь, рядом с пони, — запинаясь, пробормотала Бэб, почувствовав внезапный испуг.

Ее глаза в ужасе блуждали взад-вперед, но собаки нигде не было.

Бен свистнул раз, другой, потом стал звать пса и искать его повсюду, но все было напрасно, пока один из праздношатающихся парней лениво не произнес:

— Если ты ищешь большого пуделя, лучше тебе выйти на улицу. Я видел, как он убегал вместе с другой собакой.

Бен выбежал наружу, сопровождаемый Бэб, не обращая внимания на льющий дождь. Оба чувствовали, что их постигло большое несчастье. Но Санчо был схвачен и увезен задолго до этого, и никому не было дела до его негодующих воплей, доносившихся из отъезжавшей крытой повозки.

— Если он пропал, я никогда тебе этого не прощу. Никогда, никогда, никогда! — и Бен, не сдержавшись, наградил Бэб довольно чувствительным подзатыльником.

— Мне ужасно жаль. Он вернется! Ты ведь говорил, что он всегда возвращался, — умоляющим тоном пролепетала Бэб, подавленная своими собственными несчастьями и вдобавок еще испуганная, поскольку никогда не видела Бена таким разгневанным. Он редко терял самообладание и никогда не был груб с девочками.

— Если он не вернется, я не буду с тобой разговаривать целый год. А теперь я иду домой.

Чувствуя, что слова бессильны выразить его чувства, Бен решительно зашагал по дороге.

Трудно было найти более несчастную маленькую девочку, чем Бэб, когда она тащилась вслед за ним, то и дело утопая в лужах, и, в конце концов, став такой мокрой и грязной, что ее трудно было узнать. Все злоключения она теперь воспринимала как наказание за свои прегрешения. Одну или две мили она стоически тащилась по дороге, а Бен шагал впереди нее в мрачном молчании, которое становилось все более гнетущим. Полная раскаяния, Бэб жаждала услышать от него хоть одно слово и приходила в отчаяние от мысли, что он может выполнить свою ужасную угрозу и не разговаривать с ней целый год.

Ее ноги промокли и безумно устали, к тому же попкорн и орешки были не особенно питательной пищей, и от голода она ослабла. После испытанного сильного волнения ей хотелось лечь и заснуть. Ливень перешел в унылый моросящий дождик, подул промозглый восточный ветер. Холмистая дорога, казалось, все удлинялась под уставшими ногами, а вид безмолвной фигуры в синем фланелевом костюме, которая быстро шагала впереди, не произнося ни звука и не оглядываясь, еще более усиливал страдания несчастной Бэб.

Мимо проезжали повозки, но все они были полны людей, и никто не предложил их подвезти. По дороге шли мужчины и мальчики, обмениваясь грубыми шутками по поводу несчастной пары, от дождя вскоре ставшей похожей на юных бродяг.

Но с ними не было храброго Санчо, чтобы задорным лаем ответить на обидные высказывания. Осознание этого горького факта последовало во время появления огромного ньюфаундленда, не спеша трусившего за экипажем. Пес остановился, чтобы подбодрить их в своей бессловесной манере. Он взглянул на Бэб своими добрыми глазами и ткнулся носом в руку Бена, а потом, помахав им пушистым хвостом, потрусил дальше.

Когда холодный нос коснулся его пальцев, Бен вздрогнул. Он смотрел, как пес исчезает из виду, а по лицу его струились слезы, смешиваясь с дождем. И тут Бэб не выдержала; добрый взгляд собачьих глаз напомнил ей о потерянном Санчо. Она начала тихо всхлипывать и оглядываться назад в надежде увидеть очертания знакомого собачьего силуэта.

Бен услышал эти жалобные звуки и, бросив быстрый незаметный взгляд через плечо, увидел столь печальное зрелище, что его гнев утих, и он сказал себе: «Конечно, она скверная девчонка, но уже достаточно пострадала. Когда мы дойдем вон до того дорожного столба, я с ней заговорю. Но я все равно не прощу ее, пока Санчо не вернется домой».

Однако на поверку Бен оказался лучше своих слов. Еще до того, как они дошли до дорожного столба, Бэб, ослепшая от слез, споткнулась о корень и, покатившись вниз с холма, застряла в зарослях мокрой крапивы. В одно мгновение Бен схватил ее на руки, стараясь успокоить. Но на Бэб не действовали его утешения, она горько рыдала, прижав к груди горящие от укусов крапивы руки, а по ее щекам катились крупные капли слез так же быстро, как мутные ручейки бежали по дороге.

— О, Боже, Боже! Я вся горю от крапивы, мне хочется есть, ноги болят, я продрогла, и все так ужасно! — причитала бедная девочка, лежа на траве.

— Не надо плакать, Бэби. Я был очень жесток с тобой, прости меня за это. Я, со своей стороны, тоже прощаю тебя и обещаю никогда не поднимать на тебя руку, — проговорил Бен, переполненный жалостью к страданиям девочки и забыв о своих собственных.

— Ударь меня еще раз, если хочешь. Я знаю, что очень виновата перед тобой, что не уследила за Санчо. Никогда больше я такого не сделаю. Мне так жаль тебя, — пробормотала Бэб, совершенно подавленная его великодушием.

— Не думай об этом. Скорей вытри слезы, и пойдем дальше. Мы все расскажем твоей маме, она приведет тебя в порядок, и все будет хорошо. Я не удивлюсь, если Санчо прибежал домой раньше нас, — проговорил Бен, стараясь утешить себя и ее несбыточной надеждой.

— Я никогда не дойду до дома. Я так устала, ноги совсем не идут, и в башмаках столько воды! Хорошо бы этот мальчик подвез меня хоть немного. Как ты думаешь, он может это сделать? — спросила Бэб, устало приподнимаясь и указывая на высокого парня, который появился из ближайшего двора, катя тележку.

— Привет, Джослин, — обратился к мальчику Бен, узнав в нем одного из «парней с холма», которые субботними вечерами отправлялись в город поразвлечься.

— Привет, Браун, — ответил мальчик, останавливая свое скрипучее продвижение и выражая удивление при виде столь мокрого зрелища.

— Куда направляешься? — проговорил Бен с немногословием настоящего мужчины.

— Собрался отвезти домой этот мешок, старик.

— Куда именно?

— В Бэтчелорз, вон туда, — и мальчик указал на фермерский дом у подножия ближайшего холма.

— Мы идем в ту же сторону, можешь дать нам свою тележку?

— Зачем это? — осведомился любознательный юнец.

— Леди устала, хочет прокатиться. Я верну ее в целости и сохранности, клянусь своим здоровьем, — с жаром проговорил Бен, во что бы то ни стало решивший доставить домой свою маленькую подопечную как можно скорее, поскольку неудачи, казалось, шли по нарастающей.

— Но ты ведь не сможешь везти ее всю дорогу! Она на вид потяжелее мешка с картошкой, — насмешливо проговорил длинный парень, которого позабавило это предложение.

— Но я сильнее, чем большинство парней моего возраста. Хочешь проверить? — и Бен принял профессиональную боксерскую стойку.

Джослин ответил с внезапным дружелюбием:

— Ну ладно, давай поглядим, как тебе это удастся.

Бэб кое-как втиснулась в свой новый экипаж, не испытывая ни малейшего страха, и Бен покатил ее по дороге. Длинный парень удалился под крышу своего амбара и уже оттуда наблюдал за их продвижением, в глубине души радуясь, что избавился от утомительного поручения.

Вначале все шло как будто хорошо. Дорога спускалась под горку, колеса оживленно скрипели, Бэб благодарно улыбалась своему избавителю. Бен вез ее «только силой мускулов и силой воли», как он выражался. Но потом дорога стала вязкой от песка и устремилась в гору, и его ноша с каждым шагом становилась все тяжелее.

— Сейчас я вылезу. Это очень здорово, но, наверное, я слишком тяжелая, — проговорила Бэб, видя, что лицо везущего ее мальчика становится все более красным, а дыхание все более затрудненным.

— Сиди на месте. Он сказал, что я не смогу. Но я не собираюсь сдаваться, тем более, когда он смотрит нам вслед, — тяжело дыша, проговорил Бен, упорно продолжая толкать тележку вверх по дороге, а потом через травянистую лужайку к боковым воротам двора Бэтчелорзов. Он низко опустил голову, стиснул зубы и напряг все мускулы своего худенького тела.

— Вы когда-нибудь видели что-то подобное? Вот это да! — раздался голос у него за спиной и тут же пропел с акцентом:

Дороги были широки, а переулки узки
Он вез свою жену домой на маленькой повозке!
Бен выпустил из рук свою ношу и сдвинул шляпу на затылок. Обернувшись, он увидел, что из-за забора выглядывает рыжая голова Пэта.

Вид врага оказался последней горькой каплей в чаше унижений бедного Бена. Пронзительный одобрительный свист, раздавшийся сзади, доставил ему, однако, некоторое удовлетворение и придал силы и хладнокровие. Он помог Бэб выбраться из тележки и скомандовал:

— Не обращай на него внимания.

— Очень хорошо, сбежал и не предупредил, а женщины сходят с ума от тревоги. И мне еще приходится тратить время и искать тебя, когда я занят по горло, — ворчал Пэт, отвязывая Герцога, римской нос которого Бен уже успел заметить, как и просторный фаэтон, стоящий у ворот.

— Билли сообщил вам про нас? — спросила Бэб, с радостью следуя к желанному пристанищу.

— Он это сделал, так точно, и сквайр послал меня привезти вас домой тихо и спокойно. А здесь я просто остановился разжиться огоньком для моей трубки. Поехали скорее, и не вздумайте тратить мое время, — мрачно проговорил Пэт, когда Бен подошел к нему, оставив ручную тележку в сарае.

— Да ладно тебе. Отправляйтесь, а меня не стоит ждать, я приду сам, — ответил Бен, направляясь за фургон.

— Да ради Бога, мне же лучше. У тебя еще силенок хватит. Но четыре ноги все же лучше, чем две, ты еще в этом убедишься, парень.

С этими словами он стегнул лошадь и был таков, прежде чем Бэб успела открыть рот, чтобы убедить Бена смирить свою гордость. Она сокрушалась, Пэт посмеивался, и оба забыли о том, что мальчик проворен, как обезьянка. Пэт не оглядывался назад и не знал, что мастер Бен едет на задке фургона, уцепившись за крепительные планки и корча насмешливые гримасы своему ни о чем не догадывающемуся врагу через маленькое окошко в задней кожаной стенке фургона.

У ворот дома Бен спрыгнул на землю с криками удовлетворения, на которые сбежались любопытные слуги. Пэт мог только потрясать кулаками в направлении ликующего маленького плута. После этого он уехал восвояси, оставив странников принимать знаки любви и тепла, как будто они были парой самых образцовых детей.

Мисс Мосс не волновалась о них. Сначала Сай сообщил ей, что Бэб отправилась вслед за Беном, а потом приехал Билли и поведал о том, что они скоро должны вернуться. Она обласкала беглецов, потом переодела их в сухую одежду и накормила, прежде чем начать ругать.

Но даже тогда выговор оказался довольно мягким. Когда дети попытались поведать собравшимся о своих удивительных и трагических приключениях, эффект оказался совсем не тот, как они ожидали. Слушатели разразились взрывами смеха, особенно от эпизода с ручной тележкой, о котором им пришлось рассказать со всеми подробностями по настоянию Пэта. Торни громко хохотал, и даже добросердечная Бетти на минуту перестала горевать по поводу потерянной собаки и звонко рассмеялась.

— Мы не должны так веселиться, а то эти непослушные дети подумают, что правильно поступили, убежав из дома, — проговорила мисс Селия, когда смех немного стих. — Я очень разочарована, но больше ничего не скажу, поскольку считаю, что Бен уже достаточно наказан.

— Еще бы, — пробормотал Бен сдавленным голосом, бросая грустный взгляд на пустой коврик, где всегда лежал его дорогой пушистый друг и с любовью смотрел на хозяина ясными блестящими глазами.

Глава XV Скачка Бена

Велика была скорбь по Санчо, талант и мужество которого сделали его всеобщим любимцем. Мисс Селия поместила объявления в местную газету, Торни обещал вознаграждение слугам, если они найдут пса, и даже угрюмый Пэт бросал вокруг внимательные взгляды, когда шел на рынок. Но все было напрасно. Санчо исчез бесследно.

Бен был неутешен и даже жестоко сказал Бэб, что ей досталось поделом, когда она обожглась крапивой. Бедная девочка была с ним совершенно согласна и не ждала снисхождения, хотя Торни участливо посоветовал ей прикладывать листья подорожника, а Бетти просто утопила ее в слезах сострадания. Подобное лечение оказалось столь успешным, что пациентка вскоре заняла свое место в обществе. Однако страдания Бена не поддавались лечению, мальчик действительно находился в тяжелом душевном состоянии.

— Это несправедливо, что на меня свалилось сразу столько несчастий. Сначала потеря отца, потом еще Санчо… Если бы не Лита и не мисс Селия, не знаю, как бы я смог выкарабкаться, — сказал он однажды в приступе горя, примерно через неделю после трагического события.

— Не отчаивайся, старина, тебе нельзя сдаваться. Мы его найдем, если он еще жив, а если нет, я достану тебе другую собаку не хуже, — сочувственно проговорил Торни, дружески потрепав по плечу Бена, с убитым видом сидевшего среди кустов фасоли, землю под которыми рыхлил.

— Разве может быть другой такой же? — закричал Бен, с негодованием отметая саму мысль об этом. — Разве я смогу вместо него взять даже самую прекрасную собаку, которая когда-либо махала хвостом! Нет, сэр, в целом мире есть только один Санчо, и если я не найду его, у меня больше никогда не будет собаки.

— Тогда, может, стоит подумать о каком-нибудь другом животном? У меня их вон сколько! Бери любое, — убеждал его Торни, полный мальчишеского сочувствия и расположения. — Забирай павлинов, хочешь?

— Они ужасно красивые, но не думаю, что они смогут мне заменить Санчо, — мрачно ответил Бен.

— Возьми кроликов, хоть всех, — это было весьма щедрое предложение со стороны Торни, потому что у него их было не меньше дюжины.

— Но они не могут любить людей, как собаки. Все, что им нужно, — это травка, чтобы ее поедать, и грязь, чтобы в ней копаться. Терпеть не могу кроликов.

Что было вполне понятно, поскольку Бен убирал за кроликами с тех пор, как они появились, а каждый мальчик, у которого когда-либо были кролики, знает, что это весьма сомнительное удовольствие.

— Я тоже от них не в восторге. Можно объявить аукцион и продать всех кроликов. Тебе нравится Джек? Можешь его забрать. Я уже достаточно хорошо себя чувствую, чтобы ходить пешком, — добавил Торни в приступе великодушия.

— Джек не сможет быть со мной все время, как Санчо, ведь его нельзя держать в комнате.

Бен старался быть благодарным, но никто, за исключением Литы, не смог бы излечить его израненное сердце, но она не принадлежала Торни.

— Ну да, ты не сможешь брать Джека с собой в постель и даже держать его в своей комнате. Боюсь, он никогда не научится делать что-либо путное. Мне бы очень хотелось подарить тебе то, что ты хочешь.

Торни говорил так искренне и был так добр, что Бен почувствовал, что молодой хозяин дарит ему одну из самых прекрасных вещей на свете — свою дружбу. Он хотел поблагодарить Торни, но не знал, как это сделать. Наконец, взяв мотыгу, чтобы приняться за работу, он решительно сказал:

— Не стоит думать об этом, ты и так слишком добр ко мне. Я постараюсь пережить свое горе. Только очень тяжело, когда несчастья следуют так быстро одно за другим…

Он замолчал, и сверкающая слеза упала на листья фасоли, сияя, как капля росы.

— Клянусь тебе, я найду эту собаку, если она еще жива. Не горюй, Бен, я верю, что наш дорогой друг будет снова с нами.

С этим ободряющим пророчеством Торни поднялся к себе, чтобы в тишине поразмышлять, что же можно сделать для Бена.

Полчаса спустя звуки шарманки, раздававшиеся из аллеи, пробудили его от раздумий. Бросив взгляд в окно, Торни увидел красивого итальянца с шарманкой и обезьянкой на плече, стоящего за оградой. Он сделал ему знак зайти внутрь, подумав, что это может развеселить Бена и хоть ненадолго отвлечь его от горестных мыслей.

Итальянец вскоре предстал перед ним в сопровождении Бэб и Бетти, которые находились в полном восторге, поскольку в здешних местах шарманка была большой редкостью. Сияя широкой белозубой улыбкой и блестя черными глазами, итальянец вертел ручку шарманки, обезьянка кланялась на все стороны и собирала монетки, которые бросал Торни.

— Сейчас уже жарко, и вы, наверное, устали. Садитесь, я принесу вам что-нибудь перекусить, — проговорил молодой хозяин, указывая на скамейку у главных ворот.

Расточая благодарности на ломаном английском, итальянец с радостью согласился, а Бен попросил разрешения позаботиться об обезьянке, объяснив, что про обезьян знает все, и про их вкусовые предпочтения тоже.

Бедное маленькое существо наконец освободили от его треуголки и униформы, напоили молоком, накормили хлебом и разрешили прикорнуть в прохладной траве. При этом обезьянка по имени Джеко так сильно напоминала крошечного старичка в меховой шубке, что дети не могли оторвать от нее глаз.

Вскоре к ним вышла мисс Селия и стала разговаривать по-итальянски с Джакомо, чем привела в восторг соскучившегося по родному дому шарманщика. Она бывала в Неаполе и могла понять его тоску по прекрасному городу, в котором он родился. Они немного поболтали на языке, который сам по себе — музыка, и добрый шарманщик в благодарность стал играть для детей, а они танцевали под его мелодии. Он играл так долго, что дети испытали облегчение, когда он, наконец, остановился. Видно было, что ему совсем не хотелось пускаться в путь по длинной пыльной дороге.

— Я бы с удовольствием побродил вместе с ним недельку-другую. Эх, если бы со мной был Санчо, мы легко заработали бы себе на пропитание, — проговорил Бен, надевая на бедную обезьянку костюмчик, который та так ненавидела.

— Хочешь пойти со мной? — спросил итальянец, кивая и улыбаясь, очень обрадованный перспективой обретения компаньона.

Он сразу понял, что Бен совсем не похож на остальных мальчишек его возраста.

— Если бы со мной была моя любимая собака, я бы с удовольствием отправился с вами, — и Бен печально поведал о своей потере, поскольку мысль о ней постоянно присутствовала в его голове.

— По-моему, я видеть похожий собака далеко отсюда, в Нью-Йорк. Она делал всякие трюк, танцевал, ходил на передняя нога и много вещь, чтобы все смеялся, — проговорил итальянец, узнав про список достоинств и совершенств Санчо.

— Кто был его хозяин? — немедленно заинтересовавшись этим сообщением, спросил Бен.

— Мужчина,который я не знаю. Грубый человек, который бьет собачка, когда тот не отгадывать буква правильно.

— Он выкладывал из букв свое имя? — закричал Бен, теряя самообладание.

— Нет, не свое. Другое. Его звать Генерал, а он все время выкладывать «Санчо». За это-то мужчина и била его. А собачка скулит, когда его бьют плетью. Так его зовут Санчо? Не Генерал? — итальянец вплеснул руками и оскалился, показав все свои белые зубы, пораженный не меньше мальчиков.

— Это Санч! Давайте поедем и заберем его прямо сейчас! — закричал Бен, впав в лихорадочное состояние.

— Это не менее ста миль отсюда, и нет никаких сведений, кроме рассказа этого шарманщика. Нам следует немного погодить и точно убедиться, что мы поедем в правильном направлении, — стала убеждать его мисс Селия, готовая сделать почти все, но не так безоговорочно поверившая словам бродяги, как мальчики. — Какая это была собака? Большой курчавый белый пудель с не совсем обычным хвостом? — спросила она, поворачиваясь к Джакомо.

— Нет, signorina mia, [20] она не курчавый и не белый. Она черный гладкошерстный собака, маленькая хвостик, очень маленькая, — и итальянец смуглым пальцем показал, как помахивает маленький хвостик.

— Теперь вы поняли, что ошиблись? Кличка Санчо довольно распространена среди здешних собак, особенно среди испанских пуделей, поскольку первый Санчо был из Испании, как вы знаете. Мне очень жаль, но это не твоя собака, Бен.

У мальчиков вытянулись лица, но Бен все же решил не отчаиваться. Для него был только один Санчо на свете, и его быстрый ум предложил объяснение, которое никому не приходило в голову.

— Это может быть и мой пес. Его просто перекрасили, мы так иногда делали с цирковыми лошадьми. Я же говорил вам, что он очень ценный, и те, кто его украл, так стараются замести следы. Иначе они не смогли бы с ним работать на публике, ведь мы бы быстро его разыскали.

— Но у черной собаки почти нет хвоста, — начал Торни, желая быть убежденным, хотя ещё сомневаясь.

Бен вздрогнул, как будто сама мысль об этом приносила ему боль, и тихо проговорил:

— Они могли отрезать хвост у Санчо.

— О, нет! Они не сделали этого, они бы не посмели! Как можно быть такими жестокими? — в один голос закричали Бэб и Бетти, приходя в ужас от такого предположения.

— Вы не знаете, что могут придумать эти парни, чтобы спрятать концы в воду и с помощью собаки зарабатывать деньги, — проговорил Бен с таинственным видом, совершенно позабыв в своем негодовании, что только что мечтал о том, чтобы именно таким образом самому зарабатывать на жизнь.

— Так он не ваш собачка? Жаль, что я не найти ее для вас. Addio, signorina! Grazic, signore! Buon giorno! [21] — и, послав аудитории воздушный поцелуй, итальянец перекинул через плечо ремень шарманки и посадил сверху обезьянку, готовый отправиться в путь.

Но мисс Селия задержала его. Она записала ему свой адрес и попросила уведомить ее, если он во время своих странствий повстречает где-нибудь бедного Санчо. Ведь их дороги вполне могли пересечься.

Бен и Торни проводили итальянца до угла школы, получив более детальную информацию о черной собаке и ее владельце, потому что не могли так быстро отказаться от мысли найти его.

В тот же вечер Торни послал письмо своему кузену в Нью-Йорк с описанием собаки и всего, что с ней произошло, во всех подробностях. Он просил разыскать собаку и укравшего ее человека, а также по возможности осмотреть пса. Испытав некоторое удовлетворение от этого поступка, мальчики с нетерпением стали ждать ответа. Но когда он прибыл, они были разочарованы. Кузен Гораций выполнил их поручение, но сожалел, что может сообщить лишь о неудаче. Владелец черного пуделя имел подозрительный характер, но честно рассказал, что купил пуделя у незнакомца и с успехом выступал с ним, пока его не украли. Он этим очень огорчен, потому что пес был необыкновенно сообразительным.

Гораций велел слуге разыскать пса, но тот ответил, что собаку, скорее всего, убили. Это конечно, ужасно, но что поделаешь.

— Молодец Гораций! Я говорил, что он доведет дело до конца, — с гордостью проговорил Торни, прочитав последний абзац в письме.

— Может, это конец той собаки, но не моей. Бьюсь об заклад, он сбежал, и если это был Санчо, он вернется домой. Посмотрите, так и будет! — прокричал Бен, отказываясь верить, что все кончено.

— За сотню миль? Нет, он не сможет найти тебя без чьей-либо помощи, как бы ни был умен, — недоверчиво пробормотал Торни.

Бен приуныл, и мисс Селия попыталась приободрить его:

— Нет, сможет. У моего отца был друг, который оставил в Париже свою маленькую собачку. И это маленькое животное нашло его в Милане. Правда, собачка на следующий день умерла от истощения. У меня нет никаких сомнений, что Санч жив и вернется домой. Давайте надеяться на это и не падать духом, а ждать.

— Так и сделаем, — решили мальчики, и стали каждый день ожидать возвращения скитальца, храня в привычном для него месте косточку на случай, если он вернется ночью, и приготовив коврик для его усталых лап. Но неделя проходила за неделей, а Санчо по-прежнему не возвращался.

Но однажды случилось еще кое-что, заставившее на время позабыть о пропаже пса.

Мисс Селия утром отправилась на прогулку, а час спустя, когда Бен сидел на веранде и читал, во двор на полном скаку влетела Лита. Поводья волочились по земле, седло сбилось на сторону, один бок лошади был испачкан черной грязью, что говорило о падении. На одну минуту сердце в груди Бена остановилось. Он отбросил книгу в сторону, подбежал к лошади и сразу же заметил ее вздымающиеся бока, раздувающиеся ноздри и мокрую шерсть. Все говорило о том, что она довольно долго мчалась на большой скорости.

«Она где-то упала, но не покалечена и не испугана», — подумал мальчик, когда благородное животное, потершись носом о его плечо, стало бить копытом землю и грызть удила, как будто пытаясь рассказать ему о том, что случилось с ней и ее хозяйкой.

— Лита, где мисс Селия? — спросил он, глядя прямо в умные встревоженные глаза животного.

Лита вскинула голову и громко заржала, как будто зовя свою хозяйку. Повернувшись, она уже собралась скакать обратно, но Бен успел схватить поводья и остановил ее.

— Все в порядке, мы ее найдем, — потрепав лошадь по шее, проговорил он.

Сняв со спины лошади порванное седло, отшвырнув башмаки в сторону и нахлобучив шляпу, Бен быстрее молнии взвился на спину лошади, испытывая ощущение могущества.

Лошадь повернула к нему голову, и он заметил одобрение в ее взгляде.

— Миссис Мосс! — крикнул он. — Что-то случилось с мисс Селией, и я сейчас же поеду ее искать. Торни спит, предупредите его, когда он проснется. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Затем, опустив поводья и позволив лошади самой выбирать дорогу, он стрелой вылетел за ворота до того, как ошеломленная женщина растерянно всплеснула руками и прокричала:

— Поезжай за сквайром! Ох, что же нам делать?

Как будто точно зная, что от нее требуется, Лита направилась по той же дороге, по которой прискакала домой. Бен понял это, увидев свежие следы, отпечатавшиеся на влажной после дождя земле.

Они проскакали около мили, и лошадь замедлила бег перед парой бревен, лежавших там, где дорога сворачивала в широкое поле. Затем она снова помчалась вперед легким галопом мимо недавно сложенных куч дерна по направлению к ручью, через который она, вероятно, перемахнула, когда мчалась домой, потому что на противоположной стороне в том месте, где скот гнали на водопой, на грязи были видны следы падения.

— Какая же ты глупая, что решила перескочить здесь. Но где же мисс Селия? — пробормотал Бен, имевший привычку разговаривать с животными, как будто они были людьми. И они его понимали гораздо лучше, чем мог вообразить тот, кто не привык к их компании.

Теперь Лита казалась растерянной. Она опустила голову, как будто ожидала найти свою хозяйку там, где ее оставила. Бен позвал мисс Селию, но не получил ответа. Медленным шагом он поехал вдоль ручья, внимательно оглядываясь по сторонам. «Может быть, она не пострадала и укрылась вон в том доме», — подумал мальчик.

Он остановился, чтобы в последний раз оглядеть большое, залитое солнцем поле, где не было ни одного клочка тени, кроме скалы на другой стороне небольшого ручейка. Когда его взгляд исследовал этот утес, он заметил что-то темное, раздувающееся от ветра, как будто бриз играл складками рубашки. Лита пустилась вскачь, и через минуту Бен увидел мисс Селию, лежащую в тени утеса, такую бледную и неподвижную, что ему показалось, что она умерла.

Мальчик спешился, дотронулся до хозяйки и позвал ее по имени. Не получив ответа, он побежал набрать воды в шляпу, чтобы побрызгать ее лицо. Бен вспомнил, что так делали, когда всадники в цирке падали с лошади или валились от утомления после выступления, поскольку там все придерживались девиза: «Умри, но сделай».

Через минуту синие глаза открылись, мисс Селия узнала взволнованное лицо, склонившееся над ней, и слабым голосом проговорила:

— Мой маленький Бен, я знала, что ты найдешь меня… и послала за тобой Литу. Я так ушиблась, что не могла ехать верхом.

— Что с вами? Что мне лучше сейчас сделать — остаться с вами или скакать домой за подмогой? — спросил Бен, вне себя от радости, что хозяйка очнулась и заговорила, но сильно напуганный ее беспомощностью.

Он видел много неудачных падений с лошади и несколько раз падал сам.

— Я сильно ушиблась, и у меня, кажется, сломана рука. Лита старалась меня не задеть. Она поскользнулась, и мы упали. Я доползла сюда, в тень, и от боли потеряла сознание. Поезжай за подмогой.

Она закрыла глаза и показалась Бену такой бледной, что у него упало сердце. Пришпорив лошадь, он поскакал к ближайшей усадьбе и влетел во двор так стремительно, что старая миссис Пейн, мирно вязавшая, сидя у задней двери, потом рассказывала: «Ой, я подумала, что это влетела шаровая молния».

Бен, задыхаясь от быстрой скачки, проговорил:

— Надо срочно ехать на помощь мисс Селии!

— Здесь нет ни души. Все отправилась в поле скирдовать сено, — поворачиваясь к нему, проговорила старушка.

Он уже собрался пришпорить лошадь, но старая леди ухватила его за куртку и на одном дыхании стала задавать бесчисленные вопросы:

— Кто твои родственники? Что она сломала? Как она упала? Где она сейчас? Почему не приехала сюда? Может, с ней случился солнечный удар?

Бен постарался так же быстро ответить, а потом попытался освободиться из ее цепких старческих пальцев, но не тут-то было. Старая леди начала давать указания, выражать свои чувства и бессвязно предлагать гостеприимство.

— Господи свети! Бедняжка! Неси ее скорей сюда. Лидди, достань камфору [22] а ты Мелисса, приготовь постель, куда ее положить. Падения очень опасны и непредсказуемы. Я не удивлюсь, если она повредила спину. Сын вон там, в поле, вместе с папашей Биджем. Пойди позови их, а я буду дуть в рожок, чтобы они побыстрее шевелились. Скажи ей, что мы будем рады принять ее, нас это ничуть не затруднит.

Бен больше ничего не слышал, поскольку, когда миссис Пейн повернулась, чтобы снять с гвоздя оловянный рожок, был уже далеко.

Несколько долгих зловещих звуков рожка заставили Литу с удвоенной энергией помчаться по заросшей травой тропинке. Папаша Бидж и его сын, приведенные звуком рожка в состояние паники, распрямились и с удивлением увидели расстроенного вида мальчика на лошади, несущегося к ним, как вихрь.

— Похоже, дедушку хватил второй удар. Надо поскорее послать за доктором, — проговорил фермер.

— А может, где-то пожар? — предположил нанятый работник, обозревая горизонт в поисках клубов дыма.

Вместо того, чтобы пойти навстречу приближающемуся всаднику, оба стояли, как статуи, в синих комбинезонах и красных фланелевых рубашках, пока мальчик не подъехал к ним и не рассказал о том, что произошло.

— Да, плохи дела, — тревожно проговорил фермер.

— Этот ручей всегда был проклятым местом, — добавил Бидж.

После этого оба мужчины пробудились к действию: один поспешил к мисс Селии, а второй стал устилать повозку сеном, чтобы уложить ее туда.

— А теперь, мальчик, отправляйся за доктором. Мои люди позаботятся о леди. Ей лучше не двигаться, пока доктор не определит, что с ней произошло, — проговорил фермер, когда бледная, как полотно, девушка была уложена на приготовленное ложе так осторожно, как только могли это сделать четыре крепкие руки.

— Держись крепче, — добавил он, когда Бен одним прыжком оказался на спине Литы, — тебе надо скакать в Берривилль. Доктор Миллс — специалист по сломанным костям, не то что старый доктор Бэбкок. До его дома отсюда около трех миль, и ты успеешь привезти его до того, как ей может стать хуже.

— Не загони Литу, — крикнула мисс Селия из повозки.

Но Бен ее не слышал. Он мчался через поле на бешеной скорости, как будто жизнь его зависела от этой скачки.

— Этот парень свернет себе шею, — пробормотал мистер Пейн, глядя, как лошадь и всадник перемахнули через ограду, как будто твердо решили рискнуть своими жизнями.

— Не бойтесь за Бена, он может ездить на ком угодно, а Лита приучена прыгать через препятствия, — уверила его мисс Селия, со стоном боли опустившись на сено.

— Надеюсь, что все кончится хорошо. Этот мальчик — прирожденный наездник. Такую езду я видел только на скачках, — и фермер Пейн проводил глазами фигуры лошади и всадника, которые вихрем пронеслись по мосту, потом вверх по холму и пропали из виду, оставив за собой тучу пыли.

Теперь, когда его хозяйка была в безопасности, Бен наслаждался этой дикой скачкой, как и его гнедая кобыла. В жилах Литы текла благородная кровь, и она доказала это в тот день, проделав эти три мили за поразительно короткое время.

Люди, которые ехали по дороге в фургонах и сельских конных экипажах, замирали в удивлении, когда мимо проносился отчаянный ездок на своей лошади. Женщины, мирно занимавшиеся шитьем у своих окон, побросав его, выбегали из дверей с громкими криками, думая, что кто-то сбежал из тюрьмы, а дети, игравшие у дороги, бросались врассыпную, как цыплята при виде ястреба, когда Бен проносился мимо них с предупреждающим гиканьем. Коляски с младенцами при его приближении мамаши с невероятной быстротой затаскивали в палисадники.

Когда Лита с громким топотом ворвалась в город, босоногий мальчик на взмыленной лошади возбудил всеобщий интерес. Едва он остановился у ворот доктора, дюжина голосов почти одновременно произнесла: «Кого-то убили?»

— Он только что уехал вон по той дороге. У мальчика миссис Флинн припадок, — громко проговорила тучная леди с веранды, не переставая качать люльку; это была жена доктора, которая привыкла к появлению взволнованных гонцов в любое время дня и ночи.

Не соизволив никому ответить, Бен помчался прочь, надеясь, что сможет перепрыгнуть самую зияющую пропасть, взобраться на самую высокую скалу или перейти вброд стремительный поток, чтобы доказать свою преданность мисс Селии и свое искусство верховой езды. Но никакие опасности не подстерегли его на дороге. Он догнал доктора, который остановился, чтобы напоить свою усталую лошадь в том самом желобе, на том самом месте, где мальчики увидели Бэб и Санчо в тот незабвенный день.

Бен рассказал доктору про мисс Селию. Пообещав приехать как можно быстрее, доктор Миллс поскакал лечить желудок младенца Флинна, несколько расстроенный куском мыла и парой пуговиц, которыми он пообедал в приватной обстановке, пока его мать занималась стиркой.

Бен в очередной раз возблагодарил звезды, что умеет так хорошо ездить верхом, и спешился у водопоя. Он протер морду лошади пучком мокрой травы, потом дал ей вволю напиться и прочисть горло от накопившейся пыли, а затем медленным шагом поехал обратно через продуваемые ветрами холмы, несколько раз дружески похлопав лошадь по спине и похвалив доброе животное за быстроту и сообразительность.

Лита и так прекрасно знала, что она «умная маленькая кобылка», и утвердительно кивала головой, изгибала свою лоснящуюся шею и бежала вперед изящной легкой иноходью, столь же чувствительная и кокетливая, как красивая женщина, оглядываясь на своего восхищенного наездника, чтобы возвратить его комплименты взглядом, полным любви, и радостно втянуть воздух бархатными ноздрями.

Жена и дочь фермера уложили мисс Селию на удобную кровать. Когда появился доктор, она храбро вытерпела процедуру вправления вывихнутой руки. Доктор не нашел больше никаких серьезных повреждений, кроме синяков и кровоподтеков. Поэтому Бена отправили домой, чтобы успокоить Торни и попросить сквайра приехать сюда в своем большом экипаже на следующий день, если больную можно будет перевозить.

Миссис Мосс была достаточно мудра, чтобы не болтать попусту. Она молча приготовила все необходимое и стала ждать известий. Бэб и Бетти отсутствовали, поскольку отправились по ягоды. Так что никто не надоедал Торни, и он смог спокойно предаться своему полуденному сну. Необычно долгому сну, благодаря тишине, установившейся в доме при отсутствии девочек.

Проснувшись, он некоторое время читал и только потом начал волноваться, куда же пропали все остальные. Обходя сад и двор, он наткнулся на Бена и Литу, спящих рядом на свежей соломе в открытом стойле каретного сарая. Судя по ведрам, мочалкам и скребницам, разбросанным вокруг, он понял, что лошадь подверглась основательной чистке и теперь предавалась заслуженному отдыху после тяжелой работы рядом со своим преданным грумом.

— Да уж, из всех необычных мальчиков, которых я видел, ты самый необычный. Провести весь день нянчась с Литой только ради своего удовольствия! — закричал Торни, глядя на обоих в крайнем удивлении.

— Если бы ты знал, что нам пришлось перенести, ты бы понял, почему я нянчусь с ней и почему мы оба имеем право на отдых, — ответил Бен, вскакивая, как ни в чем не бывало.

Ему ужасно хотелось рассказать Торни обо всем сразу же по приезде, и он с величайшим трудом удержался от этого. Теперь он выпалил свою историю на одном дыхании и был весьма удовлетворен тем эффектом, который она произвела. Его слушатель был сначала испуган, потом обрадован, в общем, поражен настолько, что был вынужден опуститься на ларь с овсом и перевести дыхание, и только потом смог воскликнуть:

— Бен Браун, я никогда не забуду того, что ты сегодня сделал для Селии, и никогда не назову тебя кривоногим, сколько бы ни прожил на свете.

— Ей-Богу, когда мы скакали, мне казалось, что у меня, по крайней мере, три пары ног. Мы превратились в одно целое и неплохо прокатились, правда, моя красавица? — и Бен радостно расхохотался, потрепав Литу по шее, а она ответила ему бурным вздохом, который чуть не отбросил его в сторону.

— Ты прямо как тот парень, который привез добрые вести из Гента в Аахен, — проговорил Торни, с восхищением глядя на полулежащих Бена и Литу.

— Что за парень? — спросил Бен, подумав, не имеет ли Торни в виду Шеридана, [23] о скачке которого он слышал.

— А ты разве не знаешь эту историю? Я рассказывал ее в школе. И сейчас продекламирую ее тебе, отличная баллада.

И радуясь, что может найти выход своему возбуждению, Торни взобрался на ларь, чтобы громко и с выражением продекламировать эту волнующую балладу с таким вдохновением, что Лита насторожила уши, а Бен прокричал «Ура!», когда был прочитан последний стих нетленного произведения:

Что было потом — вспоминаю с трудом.
Сидел меж друзей я на пире хмельном.
Мой Роланд прижался ко мне головой —
Вином я поил тебя, конь боевой!
И каждый воздал победителю честь,
Из Гента примчавшему добрую весты [24]

Глава XVI Детектив Торнтон

Несколько дней спустя мисс Селия уже могла вставать и ходить с перевязанной рукой, все еще бледная и передвигавшаяся с трудом. Ее самочувствие было гораздо лучше, чем можно было ожидать, и все согласились с мистером Пейном, который назвал доктора Миллса специалистом по сломанным костям.

Две преданные служанки ухаживали за ней, два резвых пажа постоянно находились наготове, чтобы исполнить любую ее просьбу, а дружелюбные соседи присылали ей вкусные блюда в количестве, достаточном, чтобы четыре молодых организма находили себе работу, расправляясь с ними.

Каждый день после полудня из дома выносили большое бамбуковое кресло, и очаровательная больная усаживалась в него с помощью главной служанки, тучной Ранды, в сопровождении целой свиты слуг, несших шаль, подушку, скамеечку для ног и книги. Они роились вокруг молодой хозяйки, как пчелы вокруг своей королевы.

Разместившись около мисс Селии, маленькие служанки принимались за рукоделие, а мальчики читали вслух, пускаясь во время этого занятия в обширные рассуждения. Одно из правил гласило, что все должны внимательно слушать, а если кто-то не поймет прочитанное, то ему или ей следует спросить, чтобы немедленно получить объяснение. Отвечать мог каждый, кто захочет, и в конце чтения мисс Селия имела право задавать вопросы по поводу прочитанного или добавлять свои объяснения, если это было необходимо. Таким образом извлекалось весьма много удовольствия и пользы из рассказов, которые читали Бен и Торни, не говоря о стопках аккуратно подрубленных полотенец, за которые Бэб и Бетти получали оплату, как взрослые швеи.

Здоровье Торни постепенно улучшалось. Он становился все более энергичным, особенно после несчастного случая с его сестрой. Пока она была прикована к дому, он оказался главой семьи, и, похоже, ему очень понравилось это повышение в должности. Что касается Бена, то у него не все было так замечательно, как в самом начале его пребывания здесь. Потеря Санчо постоянно мучила его, и желание отправиться на поиски своей любимой собаки превратилось в навязчивую идею, которой он с трудом мог сопротивляться.

Бен упорно молчал об этом, но иногда случайно проговаривался, и если бы кто-нибудь наблюдал за ним, то все бы понял. Но такого наблюдателя в тот период времени не имелось, так что он постоянно лелеял втайне это желание, день за днем, в тиши и одиночестве. Теперь он не совершал поездок ни верхом на лошади, ни в экипаже. Торни не замечал его состояния — он ухаживал за сестрой, стараясь показать ей, что не забыл, как она заботилась о нем во время его болезни, а у девочек были свои дела.

Первой перемену в Бене заметила мисс Селия, которой нечего было делать, только лежать на диване и развлекать себя наблюдениями, когда другие работали или играли. Бен оживлялся только во время чтений, потому что забывал о своей навязчивой идее. Но когда чтения заканчивались, а его разнообразные дела были переделаны, он шел к себе в комнату или искал утешения у Литы, становясь тихим и серьезным, совсем не похожим на ту веселую обезьянку, которую все знали и любили.

— Торни, что случилось с Беном? — спросила мисс Селия однажды, когда они с братом остались одни в «зеленой гостиной», как они называли лужайку, обсаженную кустами сирени.

— Горюет о Санчо, я думаю. Ей-Богу, лучше бы этой собаке никогда не родиться на свет! Потеря просто подкосила Бена. В нем не осталось ни капли веселья.

Торни говорил с раздражением, сдвинув брови и прижимая к лицу засохшие цветы, которые до этого аккуратно наклеивал в свой гербарий.

— Возможно, он что-то задумал. Он похож на человека, который скрывает свои мысли. Ты говорил с ним на эту тему? — спросила мисс Селия.

— Да, конечно, и не раз, но он сразу же начинает нервничать, так что я оставил его в покое. Может, он тоскует по своей работе в цирке. Нельзя его винить в этом. Здесь не так уж весело, а он привык к эмоциям, возбуждению, понимаешь?

— Надеюсь, что это не так. Ты думаешь, он может сбежать, ничего нам не сказав, и снова вернуться к прежней жизни? Мне в это не верится. В нем совсем нет хитрости. Именно за это я его и люблю. Разве он хоть в чем-то слукавил или солгал когда-нибудь? — проговорила мисс Селия, понижая голос.

— Нет, он самый честный и прямой парень из всех, кого я знаю. Немножко невоспитанный, такое с ним иногда бывает, но он старается быть джентльменом, только никогда раньше не общался с настоящими джентльменами, и это для него в новость. Вот увидишь — еще немного, и я придам ему лоск и элегантность.

— Ох, Торни, у нас три павлина, и ты самый лучший из всех! — рассмеялась мисс Селия, передразнивая своего брата, его снисходительную манеру говорить, подняв брови, что было очень забавно.

— Правильно, и два осла, из которых Бен самый большой, потому что не знает, в каком месте будет счастлив, — парировал «джентльмен», пришлепнув засушенный цветок на страницу, как будто это был недовольный жизнью Бен.

— Подойди сюда, я расскажу тебе о том, что меня огорчает. Я бы никому не обмолвилась об этом, но чувствую себя совсем беспомощной. Возможно, ты лучше сможешь справиться с этим вопросом, чем я.

Заинтригованный, Торни сел на скамеечку у ног сестры, и она тихо прошептала, наклонившись к его уху:

— У меня пропали деньги из ящика комода, и я так боюсь, что их взял Бен…

— Но ведь комод всегда заперт, и ты держишь у себя ключи от него и от маленькой комнаты?

— Тем не менее деньги пропали, хотя ключи все время были у меня.

— Но почему ты думаешь, что это он взял их, а не Ранда, Кэти или я, наконец?

— Потому что я верю тебе даже больше, чем себе. А этих девушек я знаю много лет. Кроме того, тебе незачем брать эти деньги, потому что все, что принадлежит мне, и так твое, мой дорогой.

— А все мое принадлежит тебе, это действительно так. Но, Селия, как ему удалось это сделать? Он не мог открыть замок, я знаю, потому что мы вместе пытались открыть мой стол, и в конечном итоге нам пришлось его взломать.

— Я серьезно не думала, что это возможно, до сегодняшнего дня, когда вы играли в мяч. Он залетел в верхнее окно, и Бен взобрался на крышу крытой галереи.

Помнишь, ты тогда сказал: «Если бы он залетел на чердак, ты бы не смог взобраться туда так быстро», — а он ответил: «Смог бы, нет такой водосточной трубы, по которой я бы не вскарабкался, и ни одного участка крыши, через который я бы не перелез».

— Ну да, сказал, но рядом с окном маленькой комнаты нет водосточной трубы.

— Зато там есть дерево, и такой ловкий мальчик, как Бен, без труда может влезть и вылезти обратно. Мне отвратительно думать такое о нем, Торни, но это произошло дважды, и для его же собственного блага я должна его остановить. Если он замышляет бежать отсюда, то ему, безусловно, понадобятся деньги. Он даже может думать, что они принадлежат ему по праву. Помнишь, он просил класть его заработную плату в банк, что я и делаю. Он, возможно, не хочет просить ее у меня, потому что не сможет привести никаких резонов, для чего ему нужны деньги. Я так расстроена, просто не знаю, что делать.

Она выглядела встревоженной, и Торни обвил ее руками, как будто старался оградить от всех неприятностей.

— Не волнуйся, Селия, дорогая, предоставь это мне. Я до него доберусь! Неблагодарный маленький негодяй!

— Нет, так не стоит начинать это дело. Боюсь, что ты его только разозлишь, травмируешь его чувства, и тогда мы ничего не сможем сделать.

— Травмировать его чувства! Я просто скажу ему, спокойно и хладнокровно: «Послушай, Бен, отдай нам деньги, которые ты взял из комода моей сестры, и мы тебя простим», или что-то в этом роде.

— Так не пойдет, Торни; он тут же вспылит и немедленно уйдет от нас, и мы даже не узнаем, виноват он или нет. Эх, если бы знать, как поступить!

— Дай мне подумать, — и Торни, уперев подбородок в подлокотник кресла, пристально уставился на дверное кольцо, как будто ждал, что медная львиная голова на нем немедленно даст желанный ответ.

— Ей-Богу, теперь я действительно верю, что Бен их взял! — внезапно вырвалось у него. — Когда я вошел в его комнату сегодня утром, чтобы посмотреть, почему он до сих пор не почистил мне ботинки, он мгновенно захлопнул дверцы своего шкафа. И вообще он был красным и непохожим на себя, потому что я не постучал и застал его врасплох.

— Он вряд ли стал бы прятать там ворованные деньги. Бен слишком умен для этого.

— Он их там и не собирается держать, но мог их просто пересчитывать перед тем, как спрятать. Он едва говорит со мной после этого. И еще, помнишь, сегодня после полудня, когда мы занимались чтением, он совсем не слушал, а когда ты спросила, о чем он думает, он покраснел и пробормотал что-то про Санчо. Говорю тебе, Селия, все это выглядит подозрительно, очень подозрительно, — и Торни с умным видом покачал головой.

— Действительно, но все равно мы можем ошибаться. Давай немного подождем и дадим бедному мальчику возможность снять с себя подозрения, прежде чем мы с ним об этом заговорим. Лучше мне лишиться своих денег, чем несправедливо обвинить его.

— А сколько там было?

— Одиннадцать долларов. Сначала пропал один доллар, и я подумала, что просто неправильно посчитала деньги, но когда пропали остальные десять, я поняла, что дело совсем в другом.

— Послушай, сестра, просто предоставь это дело мне и дай во всем разобраться. Я ничего не буду говорить Бену, пока ты мне не разрешишь, просто понаблюдаю за ним. Теперь, когда мои глаза открыты, ему будет непросто обмануть меня.

Торни явно понравилась новая игра в детектива, и он решил, вероятно, прославиться на этом поприще. Но когда мисс Селия спросила, с чего он собирается начать, он мог лишь ответить со смущенным видом:

— Еще не знаю. Дай мне ключи и оставь пару-другую долларов у себя в ящике комода. Возможно, я как-нибудь смогу его поймать с поличным.

Итак, ключи были переданы, и маленькая гардеробная несколько дней находилась под пристальным наблюдением. Казалось, Бен немного повеселел, как будто знал, что за ним наблюдают, но в целом вел себя, как всегда. Мисс Селия, чувствуя себя отчасти виноватой в том, что посмела подозревать мальчика, была добра к нему и терпелива.

Торни придавал своим действиям ненужную таинственность и суетливость, что выглядело довольно смешно. Он выказывал демонстративное безразличие к тому, что делал Бен, и предпринимал неуклюжие попытки незаметно проследить за ним: прятался то наверху, то внизу дома, нарочито позвякивал ключами и изобретал изощренные приемы, чтобы поймать вора, такие как бросание мяча в окно гардеробной и требования, чтобы Бен залез на дерево и достал его, что тот с легкостью проделал, укрепив этим подозрения Торни.

Другое его великое открытие состояло в том, что старый комод был таким рассохшимся, что замок можно было отжать, просунув лезвие в щель между ящиком и крышкой.

— Теперь все ясно как день, и лучше тебе разрешить мне поговорить с ним, — переполняемый гордостью, заявил Торни.

Он был счастлив, что первая же попытка расследования завершилась для него таким триумфом.

— Пока не стоит, тебе не надо делать ничего больше. Боюсь, с моей стороны было ошибкой попросить тебя заниматься этим делом. Если оно разрушило твою дружбу с Беном, мне очень жаль. Мне кажется, он не виноват, — помолчав, проговорила мисс Селия.

— Но почему? — Торни даже расстроился.

— Я тоже за ним наблюдала. Он не выглядит обманщиком. Сегодня я спросила, не стоит ли мне отдать последнюю зарплату ему, а не класть в банк. Он посмотрел мне прямо в глаза таким честным, благодарным взглядом, что я не могла сомневаться в нем, особенно, когда он сказал: «Сохраните их, пожалуйста. Мне они здесь не нужны. Вы всегда так добры ко мне».

— Селия, умоляю, не надо быть такой мягкосердечной. Он просто коварный и хитрый маленький лжец и понимает, что я за ним слежу. После того, как он достал мяч, я спросил его, что он видел в гардеробной, и наблюдал за ним очень внимательно. Он рассмеялся и ответил: «Только мышку, бегает там, как ни в чем не бывало».

— Поставь там мышеловку, я слышала, как всю ночь там скреблась мышь, и не могла уснуть. Нам надо завести кошку, иначе эти мыши сядут нам на голову.

— Ты лучше ответь, надо мне дать Бену хорошую встряску или это сделаешь ты? — спросил Торни, пренебрегая такой бедной добычей, как мыши, и твердо намеренный доказать свою правоту.

— Я утром скажу тебе, что я решила. Будь добр с Беном, иначе я буду думать, что причинила тебе вред, разрешив следить за ним.

Итак, разбирательство было отложено, а на следующий день мисс Селия решила сама поговорить с Беном. Она спускалась к завтраку, когда звук громких голосов заставил ее остановиться и прислушаться. Он исходил из комнаты Бена. Казалось, два мальчика о чем-то спорят. «Надеюсь, Торни сдержал свое обещание», — подумала она и поспешила туда через черный ход, опасаясь скандала.

Комната Бена была в самом конце, и она видела и слышала, что там происходит, прежде чем смогла добежать до места и вмешаться. Бен стоял у двери своего стенного шкафа и выглядел разгневанным и красным, как индюк. Торни с непреклонным видом стоял напротив и говорил возбужденным голосом, сопровождая свои слова угрожающими жестами:

— Ты здесь что-то прячешь, ты не можешь этого отрицать.

— Ничего я не прячу.

— Не надо врать! Я настаиваю на осмотре.

— А я тебе этого не разрешаю.

— Что ты еще украл?

— Я ничего не крал, это мое, я только взял на время.

— Я знаю, что это значит. Лучше отдай по-хорошему, или я тебя заставлю.

— Прекратите! — закричал третий голос, когда Торни протянул руку, чтобы схватить Бена, который приготовился защищаться до последнего. — Мальчики, перестаньте! Бен, ты что-нибудь прячешь в своем шкафу? — и мисс Селия встала между воюющими сторонами, намереваясь разнять их единственной здоровой рукой.

Торни сразу же отступил, устыдившись своей несдержанности. Бен же проговорил срывающимся голосом, как будто стыд или гнев душили его.

— Да, мэм, кое-что.

— Эта вещь принадлежит тебе?

— Да, мэм.

— Где ты ее взял?

— Там, у сквайра в доме.

— Это ложь! — выкрикнул Торни.

Глаза Бена засверкали, и руки непроизвольно сжались в кулаки, но он сдержался из уважения к мисс Селии, которая выглядела озадаченной. Потом хозяйка задала следующий вопрос:

— Это деньги, Бен?

— Нет, мэм.

— Тогда что же это?

— Мяу! — внезапно вступил в дискуссию четвертый голос из шкафа. Бен распахнул дверцу и оттуда выскочил серый котенок, мурлыча от радости, что его выпустили наружу.

Мисс Селия упала на стул и смеялась до тех пор, пока из глаз не потекли слезы. Торни стоял с глупым видом, а Бен скрестил руки на груди, сморщил нос и посмотрел на своего обвинителя со спокойным пренебрежением, в то время как кошечка стала умывать свою мордочку, как будто эти события прервали ее утренний туалет.

— Все это очень хорошо, но не особенно разъясняет дело. Так что не стоит смеяться, Селия, — начал Торни, постепенно овладев собой и твердо решив довести это дело до конца.

— Все сейчас разъяснится, если ты оставишь меня в покое. Мисс Селия сказала, что хочет котенка. Я поехал и взял одного у сквайра, у которого работал. Я спозаранку съездил за котенком, никому не говоря, поскольку имел на это право, — объяснил Бен, весьма огорченный, что его сюрприз испорчен.

— Это очень мило с твоей стороны, и я рада получить такую красивую кошечку. Мы поместим ее в мою комнату, пусть поймает мышку, которая так мне досаждает, — проговорила мисс Селия, беря котенка и размышляя, как ей помирить двух разъяренных мальчишек.

— Селия имела в виду гардеробную. Ты знаешь туда дорогу и не нуждаешься в ключах, — сказал Торни с таким сарказмом, что Бен почувствовал себя оскорбленным и немедленно возмутился.

— Ты меня больше не заставишь взбираться на деревья, чтобы достать тебе мячик, и моя кошка не станет ловить твоих мышей.

— Но кошки не ловят воров, а я собираюсь это сделать.

— Что ты имеешь в виду? — гневно воскликнул Бен.

— У Селии пропали деньги из комода, а ты не разрешил мне посмотреть, что у тебя в шкафу, поэтому я подумал, что их украл ты! — выпалил Торни.

В течение минуты Бен, казалось, не понимал, что Торни имеет в виду, потом стал малиновым от гнева и, укоризненно взглянув на свою хозяйку, распахнул настежь шкаф, чтобы оба они могли увидеть все, что находилось внутри.

— Разные пустяки, но мне эти вещи дороги. Это все, что у меня есть. Я боялся, что Торни будет смеяться надо мной, поэтому не разрешил ему посмотреть… Снимок сделан в день рожденья отца, а я очень тосковал по нему и Санчо, — Бен кивнул на фотографию, и негодование в его голосе постепенно утихало.

При последних словах он чуть ли не расплакался, но сдержался и побросал свои драгоценности обратно в шкаф. Сделав огромное усилие, чтобы взять себя в руки, он оглянулся и печально посмотрел на мисс Селию.

— Вы тоже решили, что я у вас что-то украл?

— Я старалась так не думать, но что было делать? Деньги пропали, а ты единственный чужой в этом доме.

— Неужели больше некого обвинить в этой краже, кроме меня?

— Некого, ведь я хорошо знаю своих девушек. Пропали одиннадцать долларов, и я не представляю, как это произошло. Комод и дверь в комнату всегда заперты, поскольку я храню там свои бумаги и ценности.

— Но как я мог взять их, если комод был заперт? — Бен посмотрел на нее так, как будто этот довод был неопровержим.

— Люди, которые могут забраться по водосточной трубе на верхний этаж и влезть в окно за мячиком, легко сделают то же самое ради денег, особенно если им нужно всего лишь открыть старый замок!

Взгляд Торни и его тон дали понять Бену, в чем его подозревают. Он был невиновен, но слишком растерян и несчастлив, чтобы защищать себя. Его взгляд переходил с одного лица на другое и, видя сомнение обоих, его мальчишеское сердце сжалось, потому что он не мог ничего доказать. Первым импульсом Бена было желание броситься прочь отсюда.

— Я ничего не могу сказать, кроме того, что не брал этих денег. Если вы не верите, то мне лучше отправиться туда, откуда я пришел. Те хозяева не были так добры, но хотя бы доверяли мне и знали, что я не украду ни цента. Вы можете оставить себе мои деньги и котенка тоже, они мне не нужны, — и, схватив свою шляпу, Бен уже направился к выходу, но Торни загородил ему путь.

— Послушай, не сходи с ума. Давай обговорим это дело, и если я неправ, то возьму свои слова назад и попрошу у тебя прощения, — проговорил он дружеским тоном, весьма испуганный последствиями своего поступка, хотя по-прежнему уверенный в своей правоте.

— Это причинит мне большое горе, если ты так поступишь, Бен, — взволнованно проговорила мисс Селия, — останься хотя бы до тех пор, пока твоя невиновность не будет доказана. Тогда никто не станет сомневаться в том, что ты сейчас сказал.

— Я не знаю, как это можно доказать, — мрачно пробормотал Бен, слегка смягчившись от ее явного желания восстановить истину.

— Давай попытаемся. Первым делом хорошенько обыщем этот старый комод сверху донизу. Я уже один раз это делала, но вполне возможно, что долларовые бумажки завалились куда-нибудь. Пойдем, посмотрим немедленно, я должна сделать все, чтобы успокоить тебя и убедить Торни.

Мисс Селия встала и жестом пригласила мальчиков отправиться в гардеробную, в которую можно было пройти только через ее спальню. Все еще держа шляпу в руках, Бен с мрачным лицом последовал за ней. Торни замыкал шествие, твердо решив не сводить глаз с «разбойника», пока дело не прояснится.

Молодая леди вела всю процессию в гардеробную, скорее, чтобы успокоить чувства одного мальчика и дать выход избыточной энергии второго, чем для того, чтобы пролить свет на загадочное исчезновение денег. Она была поставлена в тупик поведением Бена и глубоко огорчена тем, что заставила брата вмешаться в это дело.

— Давайте посмотрим, — сказала она, отпирая дверь ключом, который Торни вернул ей с большой неохотой, — комод стоит в углу. Нижние ящики очень редко выдвигали с тех пор, как мы приехали сюда. Там хранятся только книги нашего отца. А верхние ящики вы можете выдвинуть и исследовать столько, сколько за… Боже милостивый! Кто-то попался в твою западню!

Торни и мисс Селия вскрикнули, чуть не наступив на длинный серый хвост толстой мышки, попавшейся в мышеловку.

Но ее брата сейчас интересовали более серьезные вещи. Он отпихнул ногой мышеловку, одним движением выдвинул ящик комода и вывернул все содержимое на пол.

— К черту старье! Эти ящики постоянно заедают, поэтому их приходится дергать. Теперь все вверх тормашками, — и Торни с отвращением посмотрел на плоды своей неловкости.

— Ничего страшного. Загляни внутрь, Бен, посмотри, не завалилось ли что-нибудь между ящиком и стенкой комода. Я не верю, что вещь может исчезнуть бесследно. Во всяком случае, ящики никогда не были переполнены.

Мисс Селия говорила, обращаясь к Бену, который опустился на колени, чтобы собрать разбросанные листы бумаги, среди которых были две помеченные долларовые бумажки — наживка, приготовленная Торни для вора. Бен заглянул в пыльное углубление, засунул туда руку и проговорил:

— Здесь ничегошеньки нет, кроме какого-то мешочка из красной материи.

— Это моя старая перочистка. А это что такое? — спросила мисс Селия, когда Бен отбросил горстку того, что показалось ей старым мусором.

— Там внутри что-то теплое и живое, — ответил Бен, наклонившись, чтобы исследовать содержание маленького красного мешочка. — Мышата! Какие милые! Похожи на крошечных поросят. Нам придется их убить, поскольку их мама попалась в мышеловку, — проговорил он, забыв о своих переживаниях и переполняемый мальчишеским любопытством.

Мисс Селия наклонилась и осторожно дотронулась пальцем до красной импровизированной колыбельки. Крошечные мышата зарылись глубже внутрь с тревожным писком. Внезапно она крикнула:

— Мальчики, мальчики! Я нашла вора! Взгляните сюда! Вытащите эти обрывки и посмотрите, не напоминают ли они утраченные доллары.

Осиротевшие мышата были извлечены наружу. Четыре безжалостные руки разорвали их уютное гнездышко, и среди обглоданных кусочков бумаги появились четко отпечатанные зеленоватые бумажки, из которых были составлены фрагменты двух банкнот. Большую цифру «ноль» и часть цифры «один» можно было рассмотреть, и это явно относилось к десятидолларовой бумажке. Но хотя здесь имелись и другие фрагменты, никаких цифр больше не было найдено, и они решили принять на веру наличие еще одного доллара.

— И теперь я по-прежнему вор и лжец? — настойчиво спросил Бен, указывая на пресловутые доллары, разложенные на столе, над которыми склонились все трое.

— Нет, конечно. Прости меня, Бен, мне очень жаль, что мы не посмотрели более внимательно, прежде чем обвинять тебя, — пробормотал Торни. — Давай все простим и забудем. Мы никогда больше не будемдумать о тебе несправедливо, клянусь честью.

С этими словами мисс Селия и ее брат в искреннем порыве протянули ему руки. Бен пожал их, но по-разному. Одну нежную ручку он пожал с благодарностью, помня, что ее владелица всегда была добра к нему. Загорелую мальчишескую руку он сжал с мстительной силой, что заставило Торни стремительно отдернуть ее и воскликнуть добродушно, несмотря на физическое и моральное неудобство:

— Полно, Бен, не стоит питать ко мне злобу. Можешь над нами посмеяться, мы просто сгораем от смущения. Во всяком случае, я. Все мои старания привели к тому, что я поймал мышь!

— И ее семейство. Я испытала такое облегчение, и мне жаль, что бедная маленькая мама умерла. Она и ее дети были счастливы в старой перочистке, — вмешалась мисс Селия, стараясь говорить весело, поскольку Бен все еще выглядел возмущенным.

— Отличный мышиный дом, — заметил Торни, оглядываясь на крошечных сироток, которых оставил на полу, когда исследовал их домик.

Но больше никому не понадобилось о них беспокоиться. Кошечка направилась прямо к месту действия и, видимо, взяв на себя обязанности судьи, присяжных и палача одновременно, в один присест проглотила крошечных свидетелей обвинения.

— Я бы назвала это упрощенным судопроизводством — все семейство предано казни сразу после суда! Дай кисе и большую мышь тоже. Скорее пойдем завтракать. Похоже, мой потерянный аппетит снова вернулся, когда этот камень свалился с моей души, — проговорила мисс Селия, рассмеявшись так заразительно, что Бен, вопреки желанию, не мог не присоединиться к ней. Взяв его за руку, молодая леди вышла из комнаты.

— Слишком весело для похоронной процессии, — проговорил Торни, следуя за ними с мышеловкой в руке и подгоняемый котенком, царапающим его за пятки, а потом добавил, желая потешить свою гордость детектива: — Я сказал, что поймаю вора, и я его поймал, правда, очень маленького.

Глава XVII Храбрая Бетти

— Селия, мне кажется, надо что-нибудь подарить Бену. Что-то вроде искупительной жертвы, чтобы он не чувствовал себя оскорбленным нашими подозрениями, — решительно сказал Торни в тот же день за обедом.

— Да, конечно, хотя он старается казаться таким же приветливым, как всегда. Я все время думаю, что я могу сделать, чтобы смягчить его боль. А сам-то ты можешь что-нибудь предложить?

— Запонки. Я видел довольно симпатичные в Берривилле. Черненое серебро с изображением собачьих голов, очень красивые. Они прекрасно подойдут к его праздничным белым рубашкам — строгие, со вкусом, и будут напоминать ему о нас.

Мисс Селия не смогла сдержаться и рассмеялась — так серьезно он это сказал. Однако она согласилась с Торни, подумав, что ему лучше знать, что может понравиться мальчику.

— Ну что ж, дорогой, можешь съездить за ними. Кстати, купишь для Литы небольшой хлыст с серебряной ручкой в виде копыта, если его еще не продали. Я видела его в городе, в лавке, где продается конская сбруя. Бен им так восхищался, что я решила подарить ему этот хлыст на день рождения.

— О, ему ужасно понравится. А если ты разрешишь ему сделать коричневые отвороты на моих старых сапогах и прилепить кокарду на шляпу, он будет просто в восторге, — рассмеялся Торни, который сделал открытие, что одним из честолюбивых стремлений Бена было стать первоклассным грумом.

— Думаю, не стоит этого делать. Такие вещи не очень уместны в Америке и будут просто абсурдно выглядеть в таком тихом сельском местечке, как наше. Голубой комбинезон и соломенная шляпа гораздо больше подходят ему. Лучшего маленького грума, в ливрее или без нее, нельзя и желать. И можешь ему передать, что я так сказала.

— Ладно. Он все равно будет доволен. Для него каждое слово, сказанное тобой, в десять раз важнее, чем те, что говорят другие. Но, может, ты сама подаришь ему что-нибудь? Какой-нибудь маленький пустячок, ведь мы оба чувствуем свою вину и сожалеем о мышиных деньгах.

— Я подарю ему несколько книжек и постараюсь подготовить к занятиям, которые начнутся после школьных каникул. Образование — это лучший подарок, который мы можем ему дать. Я хочу, чтобы ты помог мне подготовить его к учебе. Бэб и Бетти начали это дело. Милые крошки, они давали ему свои книжки и рассказывали о том, что знают. Бен уже пристрастился к учению и, если его хорошенько поощрять и воодушевлять, он захочет продолжать, я уверена.

— Это так похоже на тебя, Селия — всегда делать все самое нужное. Я бы хотел с ним крепче подружиться, если он мне позволит. Но он сегодня целый день молчит, как будто воды в рот набрал. Я не верю, что он меня простил.

— Должно пройти время. Если ты будешь добр к нему и терпелив, он с радостью примет твою помощь. Я внушу ему, что он оказывает мне большую честь, разрешив тебе обучать его. На самом деле так оно и есть. Ты еще не совсем выздоровел, и я не хочу, чтобы ты прикасался к своей алгебре или латыни до осени. Его обучение будет для тебя игрой.

Последние слова мисс Селии заставили Торни нахмуриться, поскольку он страстно мечтал снова приняться за свои учебники, и мысль о том, чтобы стать наставником своему слуге, не особенно его устраивала.

— Я промчусь с ним по всем предметам на высокой скорости, если он только захочет. Мы займемся географией и арифметикой, а ты можешь помогать ему в правописании. Меня раздражает, когда дети коверкают слова. Значит, надо еще приобрести книги после того, как я куплю все остальное? Могу я поехать сегодня днем?

— Да, конечно, вот список. Его мне дала Бэб. Ты можешь поехать при условии, что вернешься домой рано и, кроме того, запломбируешь в городе зубы.

На сияющем лице Торни немедленно изобразилось уныние. Он неожиданно издал такой пронзительный свист, что мисс Селия подпрыгнула в кресле, но тем не менее постаралась убедить брата:

— Сейчас они не болят, но чем дольше ты станешь ждать, тем быстрее они будут разрушаться. Доктор Манн может принять тебя в любое время, и потом ты не будешь беспокоиться много месяцев. Иди, мой герой, давай свои распоряжения и возьми с собой одну из девочек, чтобы она помогла тебе в час испытаний. Возьми Бэб, она будет рада и развлечет тебя своей болтовней.

— Я прекрасно могу обойтись без девчонок, — ответил Торни, пожав плечами, хотя внутренне был безумно рад открывающимся перспективам, — и, если на то пошло, ни за что не возьму Бэб, она обязательно влипнет в какую-нибудь историю и расстроит все планы. Мне больше нравится Бетти — настоящая маленькая леди, красивая и милая, как кошечка.

— Прекрасно. Только спроси разрешения у ее мамы. Сегодня прекрасная погода для прогулки, а в крытом фаэтоне ты не почувствуешь палящего солнца. Только, пожалуйста, будь осторожен.

Бетти пришла в восторг от перспективы такой поездки. В ее глазах Торни был настоящим принцем. Быть приглашенной в такую замечательную поездку казалось девочке невероятной честью. Для Бэб это не стало неожиданностью. С того дня, когда потерялся Санчо, она почувствовала, что впала в немилость. Бен не обращал на нее внимания, что ее очень огорчало, поскольку он являлся предметом ее глубокого обожания и восхищения. Он раньше так часто хвалил ее за ловкость и храбрость, что Бэб была готова на любой безрассудный поступок, чтобы вновь заслужить его расположение.

Но тщетно она рисковала расквасить себе нос, спрыгивая с самых высоких штабелей бревен у сарая, балансируя на спине ослика и перелезая через самые неприступные заборы. Бен не удостаивал ее ни взглядом, ни улыбкой, ни добрым словом, и Бэб чувствовала, что ничто, кроме возвращения Санчо, не сможет восстановить разрушенную дружбу.

Преданной Бетти она изливала свои покаянные сетования, часто разражаясь страстными восклицаниями:

— Ради того, чтобы найти Санчо и вернуть его Бену, я готова расшибиться в лепешку!

Такое проявление горя произвело глубокое впечатление на Бетти, и она пыталась утешать сестру, убеждая ее, что потерянная собака обязательно вернется.

— Я взяла пять центов из денег, которые заработала, продав собранные ягоды, и куплю тебе апельсин, если увижу, — пообещала Бетти, наклоняясь, чтобы поцеловать Бэб, когда фаэтон подъехал к двери.

Торни помог забраться в него молодой леди, белое платье которой было таким жестким от крахмала, что скрипело, как бумага.

— Если не будет апельсинов, то и лимоны подойдут. Я люблю их сосать с сахаром, — грустно улыбнувшись, проговорила Бэб.

— Какая же она прелесть, моя крошка! — воскликнула миссис Мосс, гордо оглядывая свою младшую дочку.

Она действительно была очаровательна, сидя под отделанным бахромой пологом, одетая во все самое лучшее, улыбаясь и кивая. Ее личико так сияло под маленькой голубой шляпкой, что мать и сестра одновременно подумали: «В округе нет более идеального ребенка, чем наша Бетти».

Когда они приехали, доктор Манн был занят, но должен был освободиться через час, поэтому они отправились делать покупки. Торни, кроме лимона, купил для Бэб немного леденцов. Бетти подумала, что замок Аладдина не мог быть более великолепным, чем ювелирная лавка, где продавались запонки с изображением собак.

Но когда они зашли в книжный магазин, она позабыла про все золото, серебро и драгоценные камни, наслаждаясь перелистыванием книжек с картинками, в то время как Торни подбирал комплект учебников для Бена. Видя ее восторг и чувствуя себя щедрым волшебником с уймой денег в кармане, молодой джентльмен переполнил чашу восторга девочки, разрешив ей выбрать из стопки книжек-игрушек, сверкающих перед ней невероятными красками, ту, которая ей больше понравится.

— Вот эту, — прошептала Бетти, прижимая к груди великолепный экземпляр «Синей Бороды».

— Очень хорошо, забирай ее. А теперь пошли, развлечения окончены, началась тяжелая работа, — с серьезным видом проговорил Торни, с некоторым трепетом в мужественной груди идя навстречу своей судьбе в лице дантиста.

— Хочешь, я подержу твою голову? — дрожащим голосом прошептала преданная Бетти, когда они поднимались по лестнице, по которой до них шагало столько дрожащих ног.

— Ерунда, девочка, ничего страшного! Лучше погляди в окно, развлекись, это долго не продлится, я думаю.

И Торни потащился внутрь, в душе молясь, чтобы дантиста внезапно куда-нибудь вызвали или какая-нибудь личность с невыносимой зубной болью ворвалась в кабинет и потребовала принять ее, этим дав возможность отложить предстоящее ему ужасное занятие.

Но нет, доктор Манн был совершенно свободен. Выражая заинтересованность на улыбающемся лице, он поджидал жертву, выкладывая перед собой ужасные маленькие инструменты с невыносимой для Торни готовностью приняться за дело. Радуясь, что не имеет никакого отношения к этой процедуре, Бетти удалилась к окну в коридоре, чтобы находиться как можно дальше от места экзекуции, и в течение получаса была настолько занята чтением книги, что бедный Торни мог сколько угодно стонать и вопить, не потревожив ее.

— Ну вот, теперь все в порядке, только отполировать и провести полный осмотр, — проговорил наконец доктор Манн, и Торни радостно закричал:

— Слава Богу! Собирайся Бетти, крошка!

— Я уже готова! — воскликнула Бетти и, захлопнув книжку, поспешно соскользнула с мягкого кресла.

Однако «полный осмотр» занял время и, пока он проводился, Бетти погрузилась в новую историю, еще более интересную, чем про Синюю Бороду. Внезапно ее внимание привлек шум детских голосов, раздавшийся из-за дома. Широкое окно выходило во двор. Бетти с любопытством выглянула наружу и увидела группу возбужденных детей, старающихся заглянуть в щель ворот соседнего дома.

— Что случилось? — спросила она двух маленьких девочек, которые стояли ближе к ней.

— Мальчишки гоняются за большим черным котом, — ответила одна из девочек.

— Хочешь посмотреть? — добавила вторая, жестом приглашая ее выйти.

Мысль о том, что кошка попала в беду, так взволновала Бетти, что она выскочила из дома и оказалась в толпе примерно дюжины детей. Несколько мальчишек поспешно убегали, чтобы выполнить какую-то серьезную миссию, судя по их взволнованным лицам.

— Держи, Джимми, и дай им посмотреть, если им хочется. Теперь он уже никого не тронет, — проговорил один из запыленных ловцов кошек, сидевший на широком гребне стены.

Двое других мальчишек удерживали ворота, как будто кошка могла сбежать лишь этим путем.

— Загляни первая, Сюзи. Посмотри, красивая она или нет, — прошепелявила одна из девочек, помогая своей подруге заглянуть в щель в верхней части ворот.

— Но это всего лишь старая безобразная собака! — разочарованно ответила Сюзи, немедленно потеряв всякий интерес к происходящему.

— Этот пес бешеный! Джуд пошел за своим ружьем, чтобы его пристрелить! — прокричал один мальчишка.

— Неправда! — возразил другой мальчик, оседлавший стену. — Бешеные собаки не пьют воду, а этот лакает ее из желоба.

— Может, так оно и есть, мы ведь его не знаем. На нем нет ошейника, и его обязательно пристрелит полиция, если этого не сделает Джуд, — ответил кровожадный парень, который первым начал охоту на несчастное животное.

Собака явно потерялась, и ее без всякого сожаления могли забить камнями.

— Мы должны немедленно идти домой. Моя мама ужасно боится бешеных собак, и твоя тоже, — проговорила Сюзи, и, удовлетворив свое любопытство, юные леди благоразумно удалились.

Бетти встала на цыпочки и, заглянув в щель ворот, увидела грязную коричневатую собаку, лежащую на траве. Та тяжело дышала, высунув язык, и была явно утомлена и истощена. Она бросала испуганные взгляды на забор, отделявший ее от мучителей.

— У него глаза совсем как у Санчо, — отметила Бетти, обращаясь к себе самой и не замечая, что говорит вслух.

Собака навострила уши и приподнялась, как будто ее позвали.

— Он как будто меня знает, но это не Санчо. Тот был очень красивым псом, — сказала Бетти маленькому мальчику, прильнувшему к щели рядом с ней.

Но прежде, чем тот успел произнести хоть одно слово, коричневая собака встала на задние лапы и вопросительно тявкнула. Ее глаза засияли, как топазы, а обрубок хвоста в восторге заходил ходуном.

— Ой, точно так же делал Санчо! — вскрикнула Бетти, вне себя от удивления, что эта незнакомая собака ведет себя, как пропавший пес.

Повторное произнесение его имени рассеяло все сомнения: пес бросился к воротам и просунул розовый нос в щель с призывным воем. Он увидел Бетти. Мальчишки скатились с ограды, а Бетти в изумлении отступила, прикованная взглядом к этим умоляющим глазам, смотрящим на нее сквозь щель в воротах.

— Он ведет себя совершенно так, как наша собака, но я не понимаю, как это может быть. Санчо, Санчо, это действительно ты? — закричала Бетти, совершенно растерянная.

— Гав, гав, гав! — ответил знакомый собачий голос, и обрубок хвоста призывно завилял, и глаза наполнились такой любовью и счастьем, что девочка не могла не поверить, что это безобразное бездомное животное был их Санчо, только очень изменившийся.

Внезапно Бетти подумала: «Если это действительно так, как сильно обрадуется Бен! И Бэб снова станет счастливой».

— Я должна привезти его домой!

Позабыв обо всех своих сомнениях, Бетти отстранила удерживающую створки ворот руку Джимми и уверенно проговорила:

— Это наша собака! Дай мне войти. Я ее не боюсь.

— Только после того, как вернется Джуд. Он не велел никого пускать, — ответил удивленный Джимми, подумав, что девочка тоже рехнулась, как и собака.

Вспомнив, что неизвестный Джуд пошел за ружьем, чтобы пристрелить Санчо, Бетти изо всех сил рванула щеколду, навалилась на ворота и ворвалась во двор, чтобы спасти своего друга. В том, что это именно Санчо, она больше не сомневалась.

Пес в порыве радости припал к ее ногам, потом вскочил и начал лизать ей руки, заглядывать в лицо, стараясь движениями показать все то, что не мог выразить словами. Более взрослый и рассудительный человек помедлил бы, прежде чем рисковать. Но доверчивая Бетти не думала об опасности, которой подвергалась. Ее сердце откликнулось быстрее, чем разум. Не думая о том, что стоит сначала проверить, она, не задумываясь, бросилась к коричневой собаке, и оказалось, что это действительно был ее дорогой Санчо.

Сидя на траве, она крепко прижимала его к себе, не заботясь о помятой шляпке, пыльных лапах, цепляющихся за ее выходное платье, и о толпе незнакомых мальчишек, уставившихся на них со стены.

— Дорогой песик, где ты пропадал так долго? — прошептала она, обнимая тесно прижавшуюся к ней собаку. — Они покрасили тебя в коричневый цвет и, наверное, били тебя? О, Санчо, где твой хвост с кисточкой, твой прекрасный хвост?

Жалобный вой и помахивание обрубком прежнего хвоста послужили ей ответом. Но никогда не станет известна история его злоключений и никогда больше не вернется его собачья красота. Бетти старалась успокоить пса, поглаживая его по спине и шепча ласковые слова, когда новое действующее лицо возникло в воротах и повелительный голос Торни произнес:

— Бетти Мосс, что ты делаешь здесь, вместе с этим грязным зверем?

— Это Санчо, разве ты не видишь? Это Санчо! — пронзительно закричала Бетти, вскакивая, чтобы вывести собаку. Но ворота крепко держали снаружи. Были произнесены слова: «бешеная собака», и Торни ощутил страх, потому что однажды видел такого пса.

— Тебе нельзя там оставаться, Бетти! Вставай вон на ту скамейку, я вытащу тебя, — скомандовал Торни, взбираясь на стену, чтобы немедленно освободить свою подопечную, поскольку собака действительно вела себя странно: прихрамывая, она носилась взад-вперед, как будто хотела вырваться на свободу, что неудивительно — ведь когда Санчо услышал знакомый голос и узнал Бетти, он пришел в возбуждение.

— Нет, я выйду только вместе с ним. Это Санчо, и я собираюсь привезти его домой Бену, — решительно проговорила Бетти.

Она смочила свой носовой платок дождевой водой и стала перевязывать им распухшую лапу пса.

— Ты с ума сошла, Бетти! Это такая же собака Бена, как я — английская королева.

— Это точно Санчо! — повторила Бетти, непоколебимая в своей уверенности.


Стараясь вспомнить слова команд, девочка заставила Санчо исполнить некоторые трюки в качестве самого неоспоримого доказательства своей правоты. Бедный пес старался изо всех сил, несмотря на усталость и больную ногу. Но когда дошло до трюка, в котором он танцевал вальс, ухватив зубами собственный хвост, пес упал на живот и уткнулся носом в лапы от огорчения, что слишком слаб для его исполнения.

Это выглядело особенно драматично, поскольку одна собачья лапа была перевязана, а все его существо выглядело таким несчастным, что это зрелище тронуло сердце Торни. Теперь и он убедился в том, что собака не была бешеной и что это действительно Санчо. Он спрыгнул со стены, свистнув точно так же, как это делал Бен, приведя Санчо в восторг.

— Давай отвезем его прямо домой и сделаем сюрприз Бену. Представляешь, как он обрадуется? — возбужденно проговорила Бетти, стараясь приподнять тяжелое животное, несмотря на его протестующее повизгивание.

— Ты просто молодец, что нашла его и узнала, несмотря на все те ужасные вещи, которые с ним сделали. Нам нужна веревка, чтобы вести Санчо. У него нет даже ошейника. Но зато столько недоброжелателей! Пусть хоть один дотронется до него! Ну-ка с дороги, посторонитесь, эй вы! — свирепый взгляд и голос заставили мальчишек расступиться.

Придерживая пса за шею, Бетти гордо повела свое сокровище к экипажу, великодушно игнорируя его врагов.

— Это я его нашел, сэр, — и мальчишка, который больше всех жаждал застрелить собаку, выступил вперёд, претендуя на вознаграждение, которое, возможно, предложат ему за такую ценную собаку.

— А я оберегал его до прихода этой девочки, — добавил тюремный надзиратель Джимми.

— А я сказал, что эта собака не бешеная, — закричал третий мальчишка, предполагая, что его проницательность тоже будет вознаграждена.

— Но все вы преследовали его и кидали в него камни, не так ли? Так что поосторожнее, а не то о вас сообщат в Общество охраны животных.

После этой загадочной угрозы Торни со стуком захлопнул ворота перед носом корыстных юнцов, подавив в зародыше их надежды и преподав хороший урок.

Бросив на Санчо лишь один изумленный взгляд, Лита приняла его без возражений. Они сердечно поприветствовали друг друга, обнюхавшись носами вместо того, чтобы пожать руки. Потом пес устроился на своем привычном месте на льняной тряпке с ворчанием, выражавшим глубокое удовлетворение, и вскоре заснул крепким сном от усталости и переживаний.

Ни один римский завоеватель, награбивший неслыханные сокровища, возвращаясь в Вечный город, не чувствовал себя таким богатым и гордым, как мисс Бетти, когда она спешила домой с пленником, освобожденным ее собственными руками.

Бедная кукла Белинда была напрочь забыта, «Синяя Борода» засунута под подушку, а долгожданный лимон выжат до времени, когда на него случайно сели. Девочка могла думать только о том, как обрадуется Бен, как Бэб скинет с себя тяжкую ношу раскаяния, как удивятся мама и мисс Селия. И все же в ее голове с трудом укладывалась мысль, что этот грязный клубок шерсти — их драгоценный Санчо.

— Я сейчас расскажу тебе, как мы провернем это дельце, — проговорил Торни, нарушая тишину, — мы тайно проведем Санчо в старую комнату Бена в вашем доме. Потом я подъеду к сараю и пошлю Бена принести что-нибудь из этой комнаты. Ты его просто проведешь внутрь, чтобы посмотреть, как все будет происходить. Ставлю доллар, что он не узнает собственной собаки.

— Не знаю, смогу ли я удержаться и не закричать об этом, как только я его увижу. Ох, как же это будет здорово! — и Бетти захлопала в ладоши в радостном предчувствии.

Это был очень хороший план. Однако мистер Торни забыл про чувства бедного преданного пса, который мирно посапывал у его ног. Когда они остановились у сторожки, он едва успел прошептать:

— Идет Бен! Накрой Санчо, я незаметно отнесу его в дом.

Но собака уже пулей вылетела из фаэтона, прыгнула на подходившего мальчика, и оба покатились по траве с криками восторга и счастливым лаем.

— Что случилось? — спросил миссис Мосс, выбегая из дома с белыми от муки руками, в тревоге воздетыми вверх.

— Это медведь? — закричала Бэб, выбегая за ней с колотушкой в руке.

— Санчо нашелся! Санчо нашелся! — закричал Торни, подбрасывая вверх свою шапку.

— Нашелся! Нашелся! — вторила ему Бетти, в диком танце кружась вокруг них, как будто тоже немного рехнулась.

— Где? Как? Кто это сделал? — спросила миссис Мосс, радостно всплеснув руками.

— Это не он, это старый грязный коричневый пес, — пробормотала Бэб.

Но тут Торни с многочисленными вставками со стороны Бетти поведал слушателям невероятную историю, которую Бэб и ее мать слушали, затаив дыхание и забыв про жарившиеся на плите оладьи, которые не преминули превратиться в угольки. Впрочем, на это никто не обратил никакого внимания.

— Мой дорогой ягненочек, как ты осмелилась совершить такой смелый поступок? — воскликнула миссис Мосс, обнимая маленькую героиню со смешанным чувством восхищения и тревоги.

— Я бы тоже не испугалась и расшвыряла этих ужасных мальчишек. Жалко, что меня там не было! — и Бэб почувствовала, что навсегда потеряла возможность отличиться.

— Кто отрубил ему хвост? — грозно спросил Бен.

— Наверное, тот негодяй, который его украл. Он заслуживает быть повешенным, — с жаром проговорил Торни.

— Если я его поймаю, то… то отрежу ему нос! — завопил Бен с таким свирепым видом, что Санч неистово залаял.

Хорошо, что неизвестного «негодяя» не было здесь, ему бы здорово досталось. Даже кроткая Бетти грозно нахмурилась, а Бэб угрожающе размахивала веничком для взбивания яиц.

Наконец, успокоившись после такого взрыва чувств, все уделили удвоенное внимание возвращенному скитальцу, который переходил из одних рук в другие и везде получал щедрую дозу ласк и приветствий. Повторно и более детально была рассказана история его фантастического освобождения. Бен жадно рассматривал несчастную собаку и, когда Торни сделал паузу в своем рассказе, повернулся к маленькой героине и проговорил торжественно, положив ее руку вместе со своей на голову Санчо:

— Бетти Мосс, я никогда не забуду того, что ты для нас сделала. С этой минуты тебе принадлежит половина Санчо, а если я умру, то он весь станет твоим, — и Бен скрепил этот драгоценный дар звонким поцелуем в обе румяные щечки.

Бетти была так взволнована великодушным подарком, что ее голубые глаза наполнились слезами, и Санчо пришлось слизать их своим розовым языком, чтобы не начался потоп.

Бэб мрачно проговорила:

— Теперь я буду подбирать всех бешеных собак. Люди станут уважать меня и дарить ценные вещи.

— Бедная крошка Бэб, я тебя прощаю и дам напрокат свою половину, как только ты пожелаешь, — со смехом проговорил Бен, чувствуя сейчас любовь ко всему человечеству, включая обиженных девчонок.

— Пошли, покажем его Селии, — крикнул Торни, желая продлить свой триумф.

— Надо сначала его помыть! Посмотрите, на кого он похож, — проговорила миссис Мосс и тут же убежала в дом, вспомнив наконец про оладьи.

— Придется не раз намылить Санча, чтобы удалить эту коричневую краску! Смотрите, даже его прекрасная розовая кожа вся испачкана. Постепенно мы его отмоем, а кудряшки еще вырастут.

— А теперь давайте чинно и благородно войдем в дом, — проговорил Торни.

Взяв Бетти за руку, он зашагал по ступенькам, насвистывая «Герой домой вернулся», в то время как Бен и его найденыш следовали за ним бок о бок, а Бэб замыкала процессию, размахивая взбивалкой для яиц.

Глава XVIII Луки и стрелы

Если похищение Санчо наделало так много шуму, то можно легко себе представить, с какой теплотой и интересом он был принят обратно, особенно когда стало известно о его злоключениях. Несколько дней в доме устраивались ежедневные приемы, чтобы любопытствующие мальчишки и сочувствующие девочки могли лицезреть изменившуюся собаку с укороченным хвостом.

Санчо вел себя достойно и любезно, сидя на своем коврике в каретном сарае. Он меланхолично обозревал своих гостей, терпеливо вынося их ласки. Бен и Торни по очереди рассказывали трагические подробности его пропажи, основная часть которых была окутана глубочайшей тайной.

Если бы виновник торжества, он же страдалец, мог говорить, какие душераздирающие приключения и холодящие душу истории он бы поведал! Но, увы! Пес был лишен этой возможности, и секреты таинственного похищения никогда не были приоткрыты.

Хромая нога вскоре зажила, коричневая краска поддалась многократному мытью, шерсть понемногу начала завиваться в мелкие кудряшки, а новый ошейник с красивыми заклепками вновь превратил Санчо в респектабельную собаку. Короче говоря, пес снова стал самим собой. Но было очевидно, что его страдания не забыты. В его некогда веселом характере появился оттенок мрачности, а главное, за несколькими исключениями, он утратил веру в человечество.

Раньше это был самый добрый и веселый пес на свете. Теперь он с подозрением рассматривал всех незнакомцев, а при виде человека в потрепанной одежде начинал рычать, и шерсть у него на спине вставала дыбом, как будто воспоминания о нанесенных обидах были слишком свежи в его памяти.

К счастью, его благодарность была сильнее, чем чувство обиды. Санчо, казалось, никогда не забывал, что своим освобождением обязан Бетти. Он бежал ей навстречу, когда бы она ни появилась, немедленно выполнял все ее команды и пристально следил, чтобы никто не надоедал ей, настороженно идя рядом.

Бен с большим трудом научил собаку составлять из букв слово «Бетти». Однажды он удивил девочку, продемонстрировав ей этот новый трюк, который так ей понравился, что она готова была бесконечно смотреть, как Санчо собирает из красных табличек с буквами ее имя, а потом бежит и тычется носом в руку, как будто добавляя: «Это имя моей дорогой хозяйки».

Конечно, Бэб была рада, что все опять стали такими счастливыми и дружными, но в самом дальнем уголке ее сердца затаилась капля зависти и отчаянное желание сделать что-нибудь, что заставило бы окружающих любить ее и восхищаться ею, как Бетти. Попытки быть такой же доброй и мягкой, как сестра, не удовлетворяли ее. Ей нужно было сделать что-нибудь смелое и необыкновенное, но никаких возможностей прославиться пока не представлялось.

Бэб была такой же нежной и любящей, как прежде, мальчики хорошо к ней относились. Однако она чувствовала, что больше им нравится «крошка Бетинда», как они называли Бетти, спасшую Санчо от смерти. Бэб никому не говорила о том, что с ней происходит, и изо всех сил старалась быть приветливой, ожидая своего шанса. Вскоре он появился, и она использовала его до конца…


Рука мисс Селии почти зажила. Вспомнив, что ежедневные чтения нравились детям не меньше, чем ей, она решила их возобновить. Девушка разыскала старые любимые книжки своего детства, и юная аудитория получала от них такое же удовольствие, как и она, поскольку для всех, кроме Торни, эти книжки были еще не известны.

— Селия, ты привезла наши старые луки и стрелы? — однажды с нетерпением спросил Торни, когда сестра отложила книгу, прочтя историю мисс Эджворт «Мотовство до нужды доведет, или Две тетивы для вашего лука».

— Да, я захватила все игры, которые мы оставили на чердаке в доме дяди, когда уехали за границу. Луки лежат в длинной коробке вместе с клюшками для игры в поло, удочками и битами для крикета. Также там есть старые колчаны и несколько стрел, кажется. А почему ты спросил?

— Я собираюсь научить Бена стрелять из лука. В такую теплую погоду это настоящее удовольствие. В будущем у нас намечаются соревнования по стрельбе из лука, и ты будешь вручать нам призы. Пошли, Бен, давай покажем юным леди, как надо стрелять.

— Но я не умею. У меня в жизни не было лука, разве что маленький игрушечный, покрашенный в золотой цвет, когда я изображал купидона, но это не в счет, — возразил Бен, чувствуя, что этот позолоченный предмет имел весьма отдаленное отношение к настоящему луку.

— Тебе просто нужно попрактиковаться. Я когда-то неплохо стрелял, но теперь вряд ли попаду во что-нибудь, разве только в дверь сарая, — постарался подбодрить его Торни.

Когда мальчишки удалились, хорошенько потопав башмаками и похлопав дверьми, Бэб заметила тоном молодой леди, который иногда находила уместным:

— Мы обычно делали луки из китового уса, когда были маленькими, но теперь мы слишком взрослые, чтобы играть в такие игры.

— Мне бы хотелось попробовать, но Бэб возражает, потому что ей уже почти одиннадцать лет, — сказала честная Бетти, обтирая свою иголку «наждачкой», как она называла наждачную бумагу.

— Взрослые любят стрелять из лука, особенно в Англии. Не так давно я читала про это и видела картинку, на которой была изображена королева Виктория с луком в руке. Не надо стыдиться этого, Бэб, — сказала мисс Селия, роясь в бумагах и книгах, лежащих в углу ее дивана, в поисках нужного журнала.

— Сама королева, подумать только! — казалось, Бетти очень сильно впечатлил этот факт.

— В старые времена с помощью луков и стрел выигрывались великие сражения. Помнишь, мы читали о том, что английские лучники стреляли так метко, что небо темнело от летящих стрел, и множество людей было убито.

— Луки и стрелы были и у индейцев. У меня есть несколько каменных наконечников стрел, я нашла их у реки, копаясь в грязи! — закричала Бэб, встрепенувшись, поскольку сражения интересовали ее гораздо больше, чем королевы.

— Пока вы заканчиваете свой урок, я расскажу короткую историю про индейцев, — проговорила мисс Селия, откидываясь на подушки.

Иголки в руках продолжили двигаться взад-вперед, но девочки навострили ушки.


«Примерно сто лет назад в маленьком поселении на берегах Коннектикута, что означает Длинная Река Среди Сосен, жила девочка по имена Мэтти Килберн. На горе стоял форт, куда люди прятались для защиты от любой опасности. Местность была дикая и необжитая. Индейцы неоднократно спускались вниз по реке в своих каноэ и поджигали дома, убивали мужчин, а детей и женщин уводили с собой.

Мэтти жила со своим отцом и чувствовала себя в безопасности в бревенчатом доме, поскольку отец никогда не отлучался далеко. Однажды днем, когда фермеры все работали в поле, внезапно раздались звуки колокола — знак приближающейся опасности. Побросав топоры и грабли, люди поспешили к своим домам спасать жен и маленьких детей.

Мистер Килберн, схватив ружье одной рукой, а свою маленькую дочку другой, как можно быстрее бросился к форту. Но по дороге он услышал пронзительные крики и увидел краснолицых людей, бегущих к ним от реки. Он понял, что не успеет добежать до форта, и стал оглядываться в поисках безопасного места, куда мог бы спрятать Мэтти до тех пор, пока он за ней не вернется. Килберн был храбрым человеком, и у него не было мысли прятаться от индейцев, когда его соседям нужна помощь, но он был уверен, что в первую очередь обязан позаботиться о своей маленькой дочке.

В углу уединенного пастбища, которое они не успели пересечь, стоял старый вяз с огромным дуплом. Именно туда фермер поспешно спрятал Мэтти. Рядом с дуплом разрослись молодые побеги, так что никто не смог бы заподозрить о его существовании.

— Сиди тихо, девочка, пока я не приду. Повторяй молитвы и дожидайся своего папу, — улыбнувшись, проговорил он, раздвинув ветки, чтобы бросить последний взгляд на маленькое испуганное личико, смотрящее на него из дупла.

— Приходи поскорее, — прошептала Мэтти и постаралась улыбнуться, как и подобает отважной дочери поселенца.

В сражении с индейцами мистер Килберн был взят в плен и уведен далеко от этих мест. Много лет не было известно, жив он или умер. Люди тосковали по Мэтти, но надеялись, что она находится вместе с отцом. Много лет спустя мистер Килберн вернулся домой. Оказалось, что он сбежал от индейцев и проделал долгий путь по пустыне к своему родному дому.

— Что стало с Мэтти? — был его первый вопрос.

Ему ответили, что после сражения девочку никто не видел. Когда он рассказал им, где ее оставил, люди стали качать головами, думая, что он сошел с ума. Однако кто-то отправился проверить сказанное. В дупле они нашли детские кости, клочья выцветшей одежды и две серебряные пряжки, на которых чернью было выведено ее имя, — некогда они украшали туфельки Мэтти. Там же лежала индейская стрела, которая служила объяснением, почему девочка не звала на помощь».


Во время рассказа мисс Селии девочки не смогли от волнения сделать ни одного стежка. Бетти использовала свое полотняное полотенце в качестве носового платка. Полотенце Бэб лежало на траве, а она сама с мокрыми глазами слушала маленькую трагедию.

— Неужели это правда? — спросила Бетти, втайне надеясь, что ответ будет отрицательным.

— Да, я видела это дерево и холм, на котором стоял форт, и серебряные пряжки в старом фермерском доме, где живут потомки Килбернов, недалеко от того места, где все это произошло, — ответила мисс Селия.

— Мы разыграем эту драму около старой яблони. Бетти может спрятаться в дупле, а я буду отцом и укрою ее листьями, а потом превращусь в индейца и выстрелю в нее. Я могу сделать стрелы. Правда, будет здорово? — закричала Бэб, захваченная перспективой новой пьесы, в которой она сыграет ведущую роль.

— Нет, я не согласна! Я не хочу залезать в дупло, полное паутины, не хочу, что бы ты меня убивала. Я лучше построю отличный форт из сена и укроюсь там. А ты можешь вместо меня взять куклу Дину. Я ее больше не люблю: ей выбили последний глаз, и ты можешь убивать ее, сколько захочешь.

Прежде, чем Бэб смогла что-нибудь ответить на это неожиданное предложение, появился Торни. Он напевал песенку и целился в толстого снегиря, чей красный жилет выглядел слишком теплым и зимним в этот августовский день:

Он взял свой лук и вдел стрелу
И по своей привычке
Проговорил: я подстрелю
Ту маленькую птичку.
Снегирь посмотрел еа него, вспорхнул с ветки, и улетел вдаль, презрительно взмахнув хвостом.

— Это именно то, что вы должны пообещать мне ни в коем случае не делать, мальчики. Палите по своим мишеням сколько угодно, но не причиняйте вреда живым существам, — проговорила мисс Селия, когда Бен появился вслед за Торни, вооруженный и экипированный ее собственным давно не используемым луком.

— Конечно, не будем, если ты нам запрещаешь. Только с моей практикой я вряд ли смогу попасть в какую-нибудь птичку, — ответил Торни.

— Хорошо бы тебе взять у сквайра старое чучело филина в качестве мишени. Тогда хотя бы будет шанс, что ты в него попадешь — он такой большой, — сказала его сестра, которая всегда смеялась над мальчиком, когда он начинал хвастать.

Торни ответил тем, что послал свою стрелу прямо вверх, и она взлетела так высоко, что скрылась из виду и только через некоторое время вернулась обратно, вонзившись в землю неподалеку. Санчо принес ее в зубах, одобрительно махая хвостом, поскольку рад был принять участие в этой игре.

— Неплохо для начала. Теперь твоя очередь, Бен.

Но опыт лучника у Бена был невелик. Вопреки достойным похвалы усилиям подражать своему великому учителю, пущенная им стрела сделала слабое подобие сальто и опустилась в рискованной близости от задранного вверх носа Бэб.

— Если вы будете подвергать опасности жизни других людей в своей погоне за удовольствиями, я просто конфискую ваше оружие, мальчики. Идите в сад и тренируйтесь. Там безопасно, а мы сможем наблюдать за вами отсюда. Жалко, что я не владею обеими руками, а то нарисовала бы вам какие-нибудь смешные мишени, — и мисс Селия с сожалением посмотрела на поврежденную руку, которая до сих пор плохо двигалась.

— Хорошо бы ты тоже могла стрелять. Ты ведь раньше побеждала всех девчонок, и я гордился тобой, — ответил Торни с видом любящего старшего брата. Кстати, во времена, о которых он упоминал, ему было не больше двенадцати, и он едва достигал плеча своей сестры.

— Спасибо, конечно, но я предпочла бы уступить свое место Бэб и Бетти, если ты дашь им лук и стрелы.

Молодые джентльмены не поняли намек так быстро, как на это надеялась мисс Селия. На самом деле, оба выглядели несколько смущенными этим предложением, как обычно и бывает с мальчиками, когда им предлагают, чтобы девочки присоединились к игре, в которую они играют.

— Может быть, не стоит беспокоиться… — начала Бетти своим очаровательным тихим голоском.

— Я сама могу сделать себе лук и стрелы, — заявила Бэб, независимо вскинув голову.

— Нет, все в порядке. Я сделаю тебе самый лучший маленький лук на свете, Бетинда, — поспешил сказать Торни, смягченный трогательным взглядом маленькой красавицы.

— А ты можешь взять мой лук, Бэб. У тебя такие сильные руки, мне кажется, ты сможешь его натянуть, — проговорил Бен, подумав, что было бы неплохо иметь рядом кого-то, кто стреляет еще хуже, чем он.

Бен привык к похвалам и даже восхвалениям, и ему их очень недоставало с тех пор, как он покинул цирк.

— Я стану судьей, а в качестве приза будет моя серебряная булавка в виде стрелы, которой я иногда закалываю волосы, если мы не найдем что-нибудь получше, — предложила мисс Селия, обрадовавшись, что вопрос решен и придумано прекрасное новое развлечение для теплой погоды.

Поразительно, как быстро идея провести соревнования по стрельбе из лука разлетелась по городку. Мальчишки с жаром обсуждали ее весь вечер, а на следующий день создали «Клуб Вильгельма Телля» с Бэб и Бетти в качестве почетных членов. Еще до окончания недели у каждого мальчика появился «гнутый лук и колчан, полный стрел». Они стреляли, стреляли и еще раз стреляли, с великолепным пренебрежением к безопасности своих соседей.

Изгнанные властями в отдаленные уголки местности, члены этого клуба устанавливали мишени и практиковались с редкой неутомимостью, особенно Бен, вскоре обнаруживший, что его прежние занятия акробатикой дали ему сильные руки и верный глаз. Взяв Санчо в качестве подносчика стрел, он делал больше выстрелов в течение часа, чем те мальчики, которым самим приходилось бегать взад-вперед.

Торни быстро восстановил былое мастерство, хотя силы к нему вернулись еще не полностью и он часто уставал. Бэб, наоборот, вкладывала в состязания всю душу и пристрастилась к новому луку, который дала ей мисс Селия, поскольку лук Бена был слишком тяжелым.

Больше ни одна девочка не была допущена в это общество, так что изгои организовали собственный клуб и назвали его «Виктория». Это название было подсказано статьей в журнале, которая переходила из уст в уста, как общее руководство и справочник. Бэб и Бетти были членами этого клуба и своевременно сообщали о действиях мальчиков, вместе с которыми могли стрелять, если захотят, но вскоре отказались от этого права, ясно видя, что их присутствие там не особенно приветствовалось.

Глава XIX Урок декламации

Первое сентября наступило, как всегда, слишком быстро. Начались занятия в школе. Среди детей, которые ходили толпой в «Будку знаний на Ист Корнер», как они называли ее, оказался и наш друг Бен со стопкой книжек под мышкой. Он чувствовал себя очень странно и явно смущался, однако принял самоуверенный вид, чтобы никто не узнал о том, что он никогда до этого не ходил в школу. Мисс Селия рассказала учительнице его историю, и та, будучи доброй женщиной и сама имевшая младших братьев, постаралась помочь ему.

В чтении и правописании он успевал очень хорошо и гордо занял одно из первых мест среди мальчишек своего возраста. Но когда дело дошло до арифметики и географии, Бен оказался чуть ли не последним по успеваемости, несмотря на помощь Торни, поскольку ему пришлось начинать почти с нуля. Это очень огорчало Бена, однако ничего нельзя было поделать. После некоторых уроков его даже приходилось утешать. Это занятие обычно выпадало на долю Бетти. Но бывали случаи, когда она могла довольно улыбнуться. Бен часто превосходил ее в знаниях, ведь она не была отличницей и тащилась далеко позади своей сестры Бэб, не отстававшей даже от старших девочек.

К счастью, Бен был упорным и умным пареньком и накинулся на школьные задания с таким же упорством, с каким раньше отрабатывал новый трюк. У него было тренированное тело, а теперь ему надо было натренировать свой мозг и сделать умственные способности такими же полезными, быстрыми и уверенными, как его сильные мускулы, крепкие нервы и верный глаз, которые не раз помогали ему остаться невредимым, когда другие вполне могли свернуть себе шею. Онэто знал, и когда ему не давался какой-нибудь предмет (чаще всего арифметика), прокручивал дюжину сальто и вскакивал бодрым и свежим, как ни в чем не бывало.

Однажды мальчишки стали смеяться, когда он сказал, что Китай находится в Африке, и он сразил их своими невероятными познаниями животных, живущих в этой дикой стране.

Учительница хвалила его и ободряла, как могла, и исправляла его многочисленные грубые ошибки так спокойно, что он вскоре прекратил мучительно краснеть, отвечая урок, и боролся за знания так мужественно, что нельзя было не уважать его усилий.

Так прошла первая трудная неделя, и хотя сердце мальчишки не раз сжималось от перспективы долгой и упорной борьбы с собственным невежеством, он решил победить.

Некоторые из детей смотрели на него сверху вниз, называя бродягой и нищим, насмехались, потому что раньше он работал в цирке и жил в палатке, как цыган. Они не были жестоки в полном смысле этого слова, просто им нравилось дразнить его, не задумываясь о страданиях мальчика.

Будучи не робкого десятка, он старался не обращать на это внимания, но переживал очень остро, потому что хотел быть таким же, как остальные дети. Он совершенно не стыдился своей прошлой жизни, но, поняв, что все вокруг осуждают ее, был бы рад, если бы о ней забыли. Его воспоминания нельзя было назвать радужными, а при теперешних условиях жизни прошлые трудности казались более тяжелыми, чем были на самом деле.

Бен ничего не сказал об этом мисс Селии, но она узнала сама и полюбила мальчика еще больше — за то, что он держит свои маленькие горести при себе. Бэб и Бетти зашли к ней ненадолго в понедельник днем, полные негодования от того, как Сэм позволил себе оскорбить Бена. Поняв, что они слишком возбуждены, чтобы заниматься чтением, мисс Селия спросила их, что произошло. Обе девочки разразились бессвязными восклицаниями, смысл которых ей удалось уловить с трудом.

— Сэму не понравилось, что Бен прыгнул дальше, чем он.

— И он сказал, что Бена надо отправить в богадельню. [25]

— А Бен сказал, что Сэму самое место в свинарнике.

— Так оно и есть! Он такой жадный тип — приносит огромные красивые яблоки и никому не дает ни кусочка!

— Тогда Сэм взбесился, мы все начали смеяться, а он сказал: «Хочешь подраться?» А Бен ответил: «Нет, спасибо, небольшая радость утрамбовывать пуховый матрас».

— Тогда Сэм совсем озверел и загнал Бена на большой клен.

— Он и сейчас там, Сэм не даст ему спуститься вниз, пока тот не извинится за свои слова.

— Бен никогда этого не сделает. Возможно, ему придется сидеть там всю ночь, — с ужасом проговорила Бетти.

— Мы можем принести ему ужин. Ореховые пирожные и сыр вполне пойдут и, возможно, печеные груши — он их запросто поймает, — добавила Бэб.

— Если он не вернется к чаю, мы пойдем к нему. Кажется, я и раньше слышала про то, что Сэм к нему пристает, не так ли? — спросила мисс Селия, готовая защитить своего протеже [26] от несправедливых гонений.

— Да, мэм, Сэм и Мозес все время преследуют Бена. Они большие мальчишки, и мы не можем ничего сделать. Я не позволяю девочкам смеяться над ним, и маленькие мальчики тоже не стали этого делать, после того как с ними поговорила учительница, — ответила Бэб.

— Но почему учительница не поговорила с большими мальчиками?

— Бен не сказал про них и нам не велел. Он заявил, что сам разберется с ними и что ненавидит доносчиков. Я думаю, ему не понравится, что мы рассказали вам, но мне все равно, потому что так больше нельзя! — и Бетти, казалось, уже была готова расплакаться из-за несправедливостей, выпавших на долю ее друга.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты рассказала мне об этом. Я обязательно пойду в школу и прекращу эти безобразия, — взволнованно проговорила мисс Селия после того, как девочки по секрету поведали ей о некоторых оскорбительных высказываниях, которые приходилось выслушивать бедному Бену.

В этот момент появился Торни. Девочки почти одновременно закричали:

— Ты видел Бена, помог ему спуститься вниз?

— Он сам помог себе спуститься вниз в наилучшем виде, — и Торни рассмеялся.

— Где теперь Сэм? — задала следующий вопрос Бэб.

— Пялится в небо, чтобы увидеть, куда улетел Бен.

— Ой, расскажи нам, что там произошло! — умоляющим тоном проговорила Бетти.

— Я проходил мимо и увидел, что Бен сидит на дереве, а Сэм бросает в него камнями. Я остановился и сказал толстяку, чтобы он убирался. Он ответил, что пусть сначала Бен попросит у него прощения. Бен засмеялся: «Не дождешься, даже если мне придется просидеть на дереве целую неделю». Я только приготовился вздуть этого жирдяя, как к дереву подъехала повозка с сеном, и Бен так ловко соскочил на нее с дерева, что Сэм, который в это время ругался со мной, даже не заметил этого. Это меня здорово развеселило. Я сказал Сэму, что разделаюсь с ним в следующий раз, и отправился домой, оставив его караулить Бена и гадать, куда же он испарился.

Все расхохотались, представив себе Сэма, с глупым видом пялящегося вверх. Мисс Селия спросила:

— Ты видел, куда отправился Бен?

— Думаю, он решил немного прокатиться на возу с сеном. Наверняка он скоро явится в самом веселом настроении. Но мне придется расквитаться с Сэмом. Я не желаю, чтобы всякие толстые мерзавцы издевались над нашим Беном.

— А ты сам? — вставила его сестра.

— Он не обращает внимания на то, что я его иногда подкалываю. Для него это даже хорошо — не будет расслабляться. Но я всегда на его стороне. Сэм просто задира и трус, и Мозес такой же, и я поколочу их обоих, если они не перестанут.

Желая сдержать столь явную склонность брата к мордобою, мисс Селия предложила не столь кровожадные меры. Она обещала поговорить с мальчиками сама, если они продолжат преследовать Бена.

— Я как раз думала, что надо устроить веселую вечеринку на день рождения Бена. Мой план очень прост, но теперь я расширю число приглашенных и позову всю окрестную молодежь. Бен будет королем праздника. Он очень старается, и его необходимо поощрить и вдохновить. Наш мальчик уже сделал первый трудный шаг, и я уверена, что он так же храбро продолжит свои занятия. Если мы покажем ему наше внимание и заботу, остальные последуют нашему примеру, и это произведет гораздо более сильное действие, чем битье физиономий.

— Но что нам нужно делать, чтобы вечеринка запомнилась ему надолго? — спросил Торни, тут же попадаясь на удочку.

Он ужасно любил организовывать всяческие празднества и уже давно тосковал по этому удовольствию.

— Мы сделаем что-нибудь невероятное, какую-нибудь необычную постановку, — ответила его сестра.

— Мы поразим местных жителей. Я думаю, они вообще в жизни не видели ни одной постановки, а, Бэб?

— Я была в цирке.

— Мы переодевались и представляли спектакль «Дети в лесу», — добавила Бетти с достоинством.

— Ну, это ерунда! Я покажу вам представление, от которого у вас волосы встанут дыбом. Вы тоже будете в нем участвовать. Бэб прекрасно подойдет для роли плохой девчонки, — начал Торни, в восторге от возможности произвести сенсацию на сценических подмостках.

Прежде чем Бетти успела заявить, что ее волосам совсем не хочется вставать дыбом, а Бэб — с негодованием отвергнуть предложенную роль, послышался пронзительный свист, и мисс Селия прошептала, бросая на них предупреждающий взгляд:

— Тише! Это Бен возвращается. Он пока не должен ничего об этом знать.

Следующим днем была среда, и в полдень мисс Селия отправилась в школу послушать, как дети «декламируют отрывки», хотя очень редко матери семейства или старшие сестры находили время и желание для посещения этих демонстраций детского искусства. Мисс Селия и миссис Мосс были единственными зрителями, но учительница очень обрадовалась при виде их.

Когда они вошли в класс, началась суматоха. Все девочки кивали на Бэб и Бетти, которые расплылись в улыбке, увидев миссис Мосс, сидящую рядом с учительницей, а мальчики подталкивали Бена, чье сердце начало учащенно биться при мысли, что его дорогая хозяйка пришла сюда специально для того, чтобы его послушать.

Мальчик храбро начал читать «Джона Гилпина» [27] и достойно завершил декламацию, хотя немного запыхался в конце. Он вернулся на свое место под гром аплодисментов, причем они, как ни странно, раздавались и снаружи. Так оно и было, поскольку Торни решил не входить в класс, чтобы его присутствие не смутило одного из выступавших.

Последовали и другие примеры декламации. Мальчики все больше выбирали патриотические и воинственные отрывки, а девочки склонялись к сентиментальным произведениям. Сэм провалился в декламации одной из речей Уэбстера. [28] Маленький Сай Фей смело начал «Снова на битву, ахейцы!» тоненьким дрожащим голоском и благополучно добрался до конца под грозными взглядами старшего брата, который перед этим долго его натаскивал.

Билли выбрал довольно заезженный отрывок, но придал ему новый блеск стилем своей декламации. Его жесты были столь судорожны, как будто с ним сейчас начнется припадок. Со своим голосом он тоже проделывал такие странные вещи, что никто не мог угадать, что сейчас последует — плач или завывание. Когда Билли дошел до строчек:

Леса на темном фоне неба
Седых ветвей вздымали руки,
он замахал руками, как ветряная мельница крыльями.

Бэб всегда выбирала смешные стихи, и в этот день заставила всех смеяться, продекламировав забавное стихотворение «Кошкин класс».

Она просто великолепно шипела и мяукала, а когда «киска радостно потерла носик», дети завопили, поскольку мисс Бэб изобразила лапу из своей руки и стала умываться ею совсем по-кошачьи, а закончила неожиданным урчанием. Это было признано лучшей декламацией, когда-либо звучавшей перед достопочтенной публикой. Бетти застенчиво промурлыкала «Маленькую белую лилию», раскачиваясь взад-вперед так размеренно, что казалось, это был для нее единственный способ вымучить из себя стихотворение.

— Кажется, это все. Если кто-нибудь из леди захочет сказать детям пару слов, мы будем очень рады, — вежливо проговорила учительница.

— Мне бы хотелось тоже прочесть стихотворение, — проговорила мисс Селия, повинуясь внезапному порыву.

Она шагнула вперед и продекламировала маленькое стихотворение Эмили Дикинсон «Я расскажу вам, как солнце вставало».

Она вы глядела такой юной и счастливой, жесты ее были простыми и выразительными, а голос чистым и тихим. Дети сидели, как завороженные.

Я знаю, как солнце вставало —
Луч за лучом, понемногу,
В мареве тонкие шпили,
Вести летали, как белки.
Пригорки капоры сняли,
Ласточки шумно проснулись,
И про себя я сказала:
«Похоже, восходит солнце!»
А как оно село, не знаю.
Подобие легких ступенек,
По ним поднимались поспешно
Гурьбой золотистые дети.
Их поджидал в поднебесье
Одетый в сутану учитель.
Он поднял небесный шлагбаум
И всех их увел в неизвестность.
Мисс Селия закончила под гром аплодисментов.

— А теперь давайте споем, — проговорила учительница, но прежде, чем прозвучала первая нота, полуоткрытая дверь распахнулась настежь, и Санчо, в надетой на мохнатую голову шляпе Бена, вошел в класс на задних лапах, а чей-то голос у входа поспешно пропел:

У Бенни есть отличный пес,
Хозяином любим.
Куда бы Бенни ни пошел,
Тот пес бежит за ним.
Вот Бен зашел на школьный двор,
А пес бежал за ним
Закрыть ворота не успел,
И пес…
Продолжить Торни не смог. Его слова потонули в громком взрыве смеха. Бен громко крикнул: «Пошел вон, негодяй!», заставив Санчо немедленно ретироваться.

Мисс Селия попыталась извиниться за своего невоспитанного брата, но учительница стала уверять ее, что это очень кстати, потому что настало время для шуток и розыгрышей. Миссис Мосс на всякий случай погрозила пальцем своим шаловливым дочкам, которые, как и все остальные, покатывались со смеху и едва смогли утихомириться, когда раздался звонок. Дети решили оставить немного сил, чтобы вдоволь нашуметься и накричаться после занятий. Однако к их огромному удивлению мисс Селия опять встала:

— Мне всего лишь хочется поблагодарить вас за это прекрасное маленькое представление и попросить разрешения прийти еще раз. А еще я хочу пригласить вас всех на день рождения Бена в субботу. Собрание лучников состоится днем, и на нем будут присутствовать оба клуба, насколько я знаю. А вечером мы повеселимся, и вам будет разрешено смеяться столько, сколько захотите, не нарушая при этом никаких правил. Я приглашаю вас от имени Бена и надеюсь, что вы все придете, поскольку мы собираемся сделать этот день рождения самым счастливым в его жизни.

В комнате находилось двадцать учеников, но восемьдесят рук и ног при этом объявлении произвели такой грохот, что можно было подумать, что детей в классе по крайней мере сто. Мисс Селия стала для них почти божеством — она кивала всем девочкам, называла мальчиков по именам, обращаясь к старшим «мистер такой-то», чем сразу завоевала их сердца.

Бен был страшно обрадован и горд оказанной ему честью, но очень смущен. Он просто не знал, куда смотреть, и был рад убежать вместе с другими мальчишками и дать выход своим чувствам, издавая радостные вопли. Он и раньше знал, что к его дню рождения готовится некая интрига, но никогда и не мечтал ни о чем столь невероятном.

Эффект от предложения мисс Селии стал виден почти сразу же. Мальчики уже через несколько минут стали проявлять невероятно сильные дружеские чувства к Бену. Даже Сэм, боясь, что его не пригласят, принес оливковую ветвь в виде большого яблока, теплого от пребывания в его кармане, а Мозес предложил очень выгодный для Бена обмен складными ножами. Однако Торни сделал самое благородное жертвоприношение. Придя домой, он объявил сестре:

— Я вообще не буду соревноваться за приз, поскольку стреляю намного лучше остальных, и это будет просто нечестно. Бен и Билли стреляют неплохо. У Бена натренированные руки, а у Билли верный глаз, и оба хотят выиграть. Если я уйду с их дороги, у Бена появится хороший шанс, потому что остальные ему не соперники.

— Бэб хорошо стреляет, почти так же хорошо, как и Бен, и хочет выиграть даже больше, чем он и Билли. Она должна тоже получить свой шанс.

— Но она все равно не победит. Стрельба — занятие не для девчонок, хотя это, конечно, хороший тренинг и повышает им настроение.

— Если бы я могла полноценно пользоваться обеими руками, я бы показала всем, что женщины могут сделать очень много, если захотят. Не надо быть таким высокомерным, молодой человек, — рассмеялась мисс Селия.

— Ладно, посмотрим, — и Торни удалился, чтобы расставить мишени для тренировки Бена.

— Вот именно.

С этого мгновения мисс Селия сделала Бэб своей главной ученицей. Она знала, что мистеру Торни не повредит хороший урок, ведь он имел склонность помыкать другими детьми. В ее поступках имелся привкус озорства — ведь мисс Селия была очень молода сердцем в свои двадцать четыре года. Ей надо было обязательно знать, что ее подопечная имеет хорошее шансы. К тому же она была уверена, что девочки могут все, если стремятся к этому.

Мисс Селия заставляла Бэб работать утром и вечером, давая ей все подсказки и советы, которые только могла при единственной действующей руке. Мышцы девочки болели, пальцы затвердели от постоянного натягивания тетивы, но она была неутомима. Будучи достаточно сильной и высокой девочкой для своего возраста и увлекаясь атлетическими видами спорта, она делала большие успехи и вскоре научилась посылать стрелу за стрелой точно в яблочко.

Мальчишки мало обращали на нее внимания, занятые своими собственными делами. Бетти для Бэб была тем же, чем стал Санчо для Бена. Она бегала за стрелами, пока ее держали ноги. Терпение Бетти было бесконечно. Она была так уверена, что Бэб победит, что совсем не думала о собственных успехах, мало практиковалась и редко попадала в цель, стреляя из лука.

Глава XX День рождения Бена

Великолепная выставка флагов весело колыхалась от ветра в то сентябрьское утро, когда Бен гордо вступил в юношеский возраст. Казалось, что старый дом весь заполнен флагами всевозможной формы, величины и расцветки. Они развевались повсюду, от трубы до фронтона, от галереи до ворот, делая тихий дом таким же оживленным, как шатер цирка.

Мальчики проснулись очень рано, чтобы подготовить представление и развесить флаги, которые тут же стали красиво трепетать на ветру. Крылатый венецианский лев, казалось, старался улететь домой, китайский дракон угрожающе размахивал своим раздвоенным хвостом, нападая на бирманского павлина. Российский орел одной головой клевал турецкий полумесяц, а вторая, наклоняясь к английскому льву, казалось, шипела: «Будь моим союзником».

Сиамский слон в спешке перевернулся вверх ногами и теперь весело танцевал на голове, а над ним гордо реяли звезды и полосы. Зеленый флаг с желтой лирой и трилистником висел на фоне кухонного окна, и Кэти, кухарка, готовила завтрак под мелодию «День святого Патрика». Конура Санчо была наполовину скрыта под шуршащей копией яркого испанского флага, а пурпурное знамя Аравии с солнцем и луной гордо реяло над каретным сараем, как тонкий комплимент Лите, поскольку аравийские лошади считаются самыми красивыми в мире.

Девочки объявили, что это самое невероятное зрелище, которое они когда-либо видели. Торни в это время играл на дудочке «Да здравствует Колумбия», а Бен, взобравшись на столб ворот, кукарекал, как счастливый петушок, который только что достиг совершеннолетия. Он был удивлен и обрадован подаркам от мисс Селии и Торни, которые поутру нашел в своей комнате, и теперь недоумевал, чем он заслужил такое к себе отношение.

Среди них был спичечный коробок, сделанный в виде мышеловки. Запонки с собачьими головами и лошадиный хлыст можно было причислить к драгоценностям. Он не забыл также поблагодарить миссис Мосс за пирог, который та ему прислала, а девочек — за красные перчатки, которые они втайне связали. Перчатка у Бэб получилась длинной и узкой, а у Бетти — короткой и широкой, с большим пальцем, похожим на обрубок. Все старания их матери по растягиванию и сжатию не смогли сделать перчатки одинаковыми, к огромному огорчению маленьких вязальщиц. Бен, однако, уверил девочек, что предпочитает нестандартные вещи, и к тому же всегда сразу можно понять, какая перчатка правая, а какая — левая. Он немедленно надел обновку и принялся ходить по комнате, щелкая новым хлыстом, с выражением полного удовлетворения, которое было забавно видеть.

Дети были очень заняты все утро, готовясь к предстоящим празднествам. После обеда все облачились в самую лучшую одежду и, хотя гости были приглашены к двум, горящие нетерпением мальчишки и девчонки уже с часу дня толпились в аллее.

Однако первым пришел незваный гость. Когда Бэб и Бетти уселись на ступеньках веранды в своих жестких накрахмаленных розовых платьицах из набивного ситца и белых кружевных передничках, чтобы пару минут отдохнуть перед началом праздника, в кустах сирени послышался шорох. Из кустов вышел юный поэт Альфред Теннисон Барлоу, похожий на маленького Робин Гуда, в своей зеленой тужурке с серебряной пряжкой на широком поясе и луком в руке.

— Я пришел пострелять. Я слышал, вы здесь стреляете из лука. Папа мне сказал, что значит стрельба из лука. У вас есть маленькие пирожные? Я их люблю.

С этими вступительными словами поэт сел на ступеньку и стал безмолвно ожидать ответа. Молодые леди, надо заметить с сожалением, захихикали. Затем, вспомнив о своих хороших манерах, поспешили сообщить поэту, что на столе будут целые груды пирожных, и заверили его, что мисс Селия будет рада его приходу, даже без приглашения.

— Она сама просила меня прийти. Я был очень занят — болел корью. А вы болели корью? — спросил гость, как будто хотел сравнить впечатления об этом грустном событии.

— Болели, но очень давно. А что ты делал еще? — спросила Бетти из вежливости.

— Сражался со шмелем.

— И кто же победил? — осведомилась Бэб.

— Я убежал, а он не смог меня догнать.

— Ты хорошо стреляешь?

— Я попал в корову, но она этого не заметила. Она, наверное, думала, что это слепень.

— А твоя мама знает, куда ты пошел? — спросила Бэб, почувствовав некоторый интерес к беглецу.

— Нет, она поехала покататься, так что я не мог ее спросить.

— Очень плохо. В моем учебнике для воскресной школы написано, что непослушные дети никогда не попадут на небо, — заметила добродетельная Бетти.

— Я не хочу туда попадать, — последовал ошеломляющий ответ.

— Почему это? — строго спросила Бетти.

— У них там совсем нет грязи. Так говорит моя мама. А я просто обожаю грязь. Я останусь там, где этой грязи сколько угодно, — и чистосердечный молодой человек начал копаться в рыхлой земле с удовольствием настоящего мальчишки.

— Думаю, ты очень плохой мальчик.

— Да, так и есть. Мой папа часто говорит так, а он неплохо в этом разбирается, — ответил Альфред, погрустнев от неприятных воспоминаний. Потом, как будто желая сменить тему, проговорил, указывая на ряд ухмыляющихся голов над стеной:

— Вы по ним стреляете?

Бэб и Бетти взглянули вверх и увидели знакомые лица своих друзей, которые торчали над оградой, как целая коллекция трофеев и мишеней.

— Как не стыдно подглядывать, когда еще не все готово к празднику! — закричала Бэб, хмуро глядя на ухмыляющихся молодых леди.

— Мисс Селия сказала, чтобы мы не принимали гостей до двух, — важно добавила Бетти.

— Сейчас как раз бьет два. Пошли, девочки, — и Салли Фолсом перелезла в сад, а за ней и остальные подружки, как раз в тот момент, когда появилась хозяйка дома.

— Вы похожи на амазонок, штурмующих крепость, — сказала мисс Селия, глядя на девочек, каждая из которых держала лук и стрелы. — Как поживаете, сэр? Надеюсь, вам здесь понравится, — добавила она, пожимая руку молодому дарованию, который с интересом разглядывал владелицу маленьких пирожных.

В это мгновение во двор ворвалась группа мальчишек, и разговор прервался. Тут же сформировалась процессия, которую возглавляла мисс Селия, сопровождаемая Беном, за ними парами следовали мальчики и девочки, взявшись за руки, с луками через плечо. Торни и Билли выполняли функции оркестра и шагали впереди, играя на дудочке и барабане «Янки Дудл» так живо и энергично, что ноги сами пускались в пляс, глаза блестели, а молодые сердца учащенно бились под праздничными нарядами.

Юный поэт был выбран носителем приза, положенного на красную подушечку для иголок, и делал это с большим достоинством, идя рядом со знаменосцем Саем Феем, который нёс флаг Бена — белоснежный, с зеленым венком, окружающим нарисованный лук и стрелу с буквами Б.Т.С. вышитыми ниже красным шелком.

Ровно в два часа гости промаршировали за ворота, вперед по подъездной аллее, вдоль тропинки, пока не остановились, дойдя до фруктового сада, где располагалась мишень и были приготовлены места для лучников. Сначала обсудили правила состязаний, а потом началось веселье. Мисс Селия настояла на том, чтобы девочки участвовали в соревнованиях наравне с мальчиками, и последние согласились без особой радости, снисходительно пожимая плечами:

— Пусть попытаются, если хотят. Все равно у них ничего не получится.

Прежде чем начались главные состязания, были проведены предварительные соревнования в мастерстве. И тут юные джентльмены внезапно обнаружили, что по крайней мере две девочки кое на что годятся. Бэб и Салли стреляли лучше, чем многие из мальчиков, и были вознаграждены за свои старания той переменой, которая произошла в лицах и обращении их приятелей.

— Послушай, Бэб, ты стреляешь так хорошо, как будто я сам учил тебя, — пробормотал Торни, весьма удивленный и не слишком обрадованный мастерством девочки.

— Меня научила одна леди, и я намереваюсь победить всех вас, — вызывающе ответила Бэб, сверкнув глазами на мисс Селию.

— Ничего не выйдет, — решительно заявил Торни и, подойдя к Бену, прошептал: — Постарайся сделать все, что можешь, старина. Сестра научила Бэб всем премудростям, и маленькая негодница стреляет лучше Билли.

— Но меня ей не победить, — решительно проговорил Бен, с уверенным видом вытаскивая из колчана лучшую стрелу и пробуя, как натянута тетива.

Да он и не сомневался, что девчонке никогда и ни в чем не удастся превзойти мальчика.

Однако Бэб, похоже, была близка к тому, чтобы стать победительницей состязаний. Напряжение достигло предела, когда шестерка соревнующихся лучников начала по очереди стрелять по мишени. Торни был арбитром и вел счет очков. Лучник, чья стрела попадет ближе всего к центру мишени, становится победителем. У каждого было по три выстрела, и очень скоро зрители заметили, что Бен и Бэб стреляют более метко, чем все остальные, и что один из них наверняка получит приз — серебряную стрелу.

Сэм, который был слишком ленивым, чтобы практиковаться, вскоре выбыл из состязаний, приведя тот же аргумент, что и Торни:

— Это будет нечестно, если такой большой парень, как я, будет соревноваться с такими малявками.

Это заявление вызвало взрыв смеха, поскольку его неумение стрелять было всем очевидно. Однако Мозес смело продолжал участие в состязании. У него был верный глаз и крепкая рука, так что «малявкам» следовало трепетать. Но его выстрелы были несравнимо хуже, чем у Билли, и он вышел из борьбы после третьего промаха, заявив, что невозможно стрелять против такого ветра, хотя стоял полный штиль.

Салли Фолсом решила победить Бэб во что бы то ни стало. Она натягивала стрелу очень красиво и изящно и не менее эффектно выпускала ее. Но все было напрасно. Та же участь ждала и Мэри Ньюкомб, третью девочку, которая осмелилась принять участие в состязании. Будучи близорукой, она одолжила у сестры очки и этим еще уменьшила свои шансы на успех. Очки, сжимавшие переносицу, отвлекали ее внимание, и ни одна из стрел, к великому разочарованию Мэри, не попала ближе второго круга.

Билли все проделал очень хорошо, однако сильно занервничал перед последним выстрелом, и в спешке не смог попасть в яблочко.

У Бэб и Бена оставалось по одной попытке, и поскольку у них было одинаковое число очков — одиннадцать, то эта последняя верная стрела могла означать победу. Оба послали стрелы в яблочко, по ни одна не попала точно в середину. Остался еще один шанс сделать точный выстрел. Дети толпились вокруг, нетерпеливо подбадривая соперников:

— Давай, Бен!

— Не робей, Бэб!

— Задай ей, Бен!

— Покажи ему, Бэб!

При этом Торни выглядел таким взволнованным, как будто от успеха Бена зависела судьба страны. Первой должна была стрелять Бэб. Когда мисс Селия проверяла ее лук, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, девочка проговорила, не спуская глаз с взволнованного лица своего соперника:

— Я хочу победить, но Бен будет так огорчен, что я почти надеюсь, что промажу.

— Иногда от проигрыша люди могут стать более счастливыми, чем от выигрыша. Ты уже доказала, что стреляешь лучше, чем большинство детей. Так что даже если ты не победишь, все равно сможешь гордиться собой, — ответила мисс Селия, отдавая ей лук с многозначительной улыбкой.

Казалось, эти слова подали Бэб новую мысль. В одну минуту туча воспоминаний, желаний и планов промчалась в ее маленьком живом воображении, и она последовала внезапному благородному импульсу так же слепо, как часто следовала своим капризам.

— Думаю, он победит, — сказала она тихо, а в глазах блеснул огонек.

Заняв позицию, она выстрелила не целясь.

Стрела попала в цель почти у центра мишени, только справа, а не слева, как до этого. О чем и поспешил возвестить Торни, вызвав взрыв восторга в толпе девочек. Потом он поспешно направился к Бену и возбужденно прошептал:

— Спокойно, старина, так держать! Ты должен победить. Ну, давай, поставь победную точку!

Бен не сказал: «Ей меня не победить!», как он постоянно повторял перед предыдущими выстрелами. Он сжал зубы, сорвал с головы шляпу и, решительно сдвинув брови, стал целиться.

— Надеюсь, ты победишь, я действительно хочу этого, — прошептала Бэб над его ухом.

И стрела, как будто почувствовав благородство этого посыла, полетела прямо в яблочко, попав именно туда, где стрела Бэб оставила небольшое пространство.

— Ничья! Ничья! — закричали девочки.

— Нет, стрела Бена попала в яблочко! Бен победитель! — закричали мальчики, бросая вверх шляпы.

Разница между попаданиями последних стрел была столь незначительна, что Бэб вполне могла бы оспаривать это решение. Но она не стала этого делать, хотя несколько мгновений ей очень хотелось услышать возгласы «Ура! Бэб победила!» Когда девочка увидела сияющее лицо Бена, радость Торни и поймала взгляд мисс Селии, который та послала ей над головами детей, она внезапно решила, что потерять приз иногда бывает радостнее, чем его завоевать. Она подбросила вверх свою нарядную шляпку и закричала «Ура! Ура! Бен победил!»

— Молодец, Бэб! Ты — гордость клуба, и я очень рад за тебя! — сказал принц Торни, сердечно пожимая ей руку.

Бэб была очень обрадована королевской похвалой, но несколько минут спустя почувствовала гордость и смущение, когда Бен, получив приз, подошел к ней. Она стояла за деревом, разглядывая мозоль на указательном пальце, а Бетти в это время закалывала ее растрепавшиеся волосы.

— Я думаю, Бэб, что честнее назвать это ничьей, потому что так оно и есть. Я хочу, чтобы ты надела вот это. Я мечтал почувствовать радость победы, но мне совершенно не нужны эти девчоночьи штучки, и я бы хотел видеть это на тебе.

Говоря это, Бен протянул ей серебряную стрелу, висевшую на зеленой ленте. Глаза Бетти загорелись, когда ее взгляд упал на красивое украшение, потому что для нее «девчоночья штучка» была почти так же дорога, как победа.

— Нет, нет! Это ты должен носить ее, чтобы все знали, кто победил. Мисс Селии это не понравится. Если бы я победила, тогда другое дело. Хотя, думаю, мне совсем не хотелось победить тебя, — ответила Бэб, бессознательно вкладывая в наивные ребяческие слова то великодушие, которое заставляет стольких сестер радоваться при виде призов, выигранных их братьями.

Но если Бэб была великодушна, то Бен был справедлив. И хотя он даже не мог объяснить свое побуждение, мальчик не был готов принять всю славу, не отдав ее часть своей маленькой подруге.

— Ты должна ее надеть. Если ты этого не сделаешь, я буду чувствовать себя негодяем. Ты работала больше, чем я, мне просто повезло. Пожалуйста, Бэб, не огорчай меня, — настаивал он, неловко пытаясь надеть ленту с серебряной стрелой на шею Бэб.

— Я сделаю это, если ты простишь меня за Санчо, — проговорила Бэб, умоляюще взглянув на него.

— Я простил тебя, когда Санчо вернулся домой, — с улыбкой ответил Бен.

— И ты не считаешь меня противной?

— Нисколько. Ты первоклассная девчонка, и я буду защищать тебя, как мужчина, ведь ты почти такая же классная, как мальчишка! — взволнованно проговорил Бен, стараясь ничем не обидеть свою соперницу, чье мастерство очень сильно подняло ее в его глазах.

Почувствовав, что это уже высший комплимент с его стороны, Бэб была совершенно удовлетворена и разрешила ему повесить ленту с призом себе на шею, сознавая, что имеет на это право.

— Здесь она и должна быть, а Бен — настоящий рыцарь. Выиграл приз и отдал его леди, поскольку сам уверен в своей победе, — со смехом проговорила мисс Селия, обращаясь к учительнице.

Между тем дети затеяли шумные игры в саду, наполнив его веселым гомоном.

— Бен многому научился в цирке. Он отличный мальчишка, мне он очень интересен. У него есть два качества, которые могут сделать из него настоящего мужчину, — терпение и храбрость, — ответила учительница, глядя на то, как новоиспеченный рыцарь и юная леди носятся по саду, играя в пятнашки.

— Бэб тоже хорошая девочка, — добавила мисс Селия, — она с быстротой молнии ловит идею и осуществляет ее, хотя очень часто эти идеи весьма бредовые. Она вполне могла бы победить, если бы только постаралась. Но она решила, что благороднее будет дать Бену выиграть и этим загладить свою вину перед ним, ведь из-за нее пропала его любимая собака. Только что я видела на ее лице счастливое и светлое выражение и уверена, что Бен никогда не узнает, почему он победил.

— Бэб и в школе иногда делает подобные вещи. Я не могу препятствовать этим маленьким искуплениям грехов, хотя они не всегда уместны и не очень умны, — проговорила учительница. — Не так давно я заметила, что она день за днем отдает свой завтрак бедному ребенку, который почти никогда не приносит с собой еду. Когда я спросила ее, зачем она это делает, она со слезами ответила: «Я раньше часто смеялась над Эбби, потому что он ел только черствый хлеб, а иногда и вообще ничего. Мне следует отдавать ему свой завтрак, а самой оставаться голодной, потому что низко и подло смеяться над бедностью».

— Но вы остановили это жертвоприношение?

— Нет, я велела Бэб делить ее завтрак пополам. Кроме того, я стала брать лишний кусок из дома, чтобы вносить и свою лепту.

— Расскажите мне про Эбби. Я хочу подружиться с окрестными бедняками. Скоро у меня будет официальное право помогать им.

И, взяв учительницу за руку, мисс Селия увела ее в галерею и стала с ней тихо о чем-то беседовать.

Глава XXI Последнее явление Купидона

За играми на свежем воздухе последовал ужин на траве. Когда начали спускаться сумерки, молодые люди отправились в каретный сарай, превращенный в сельский театр. Дверь была открыта, вдоль стены были расставлены стулья, а напротив входа висела большая красная скатерть, служившая занавесом. Лампы, поставленные в ряд, заменяли огни рампы. Невидимый оркестр исполнил увертюру в вагнеровском духе на расческах, жестяных трубах, барабанах и дудочках, сопровождаемую приглушенным смехом.

Многие из детей никогда не были в театре и сидели, озираясь вокруг в немом восхищении и ожидании. Однако старшие дети небрежно отпускали критические замечания и позволяли себе громкие предположения по поводу того, что происходит за занавесом.

Пока учительница одевала актрис, мисс Селия и Торни, которые, что называется, собаку съели в подготовке подобных развлечений, представляли в качестве отвлекающего маневра пантомиму «Помидор».

Поперек пустого пространства для карет была натянута зеленая материя, причем так высоко, что голов кукольников не было видно. Маленький занавес взлетел вверх, открывая нарисованную на картоне китайскую пагоду с окном и дверью, которые могли по-настоящему открываться и закрываться. Пагода находилась по одну сторону сцены, а несколько зеленых деревьев с бумажными фонариками, свисающими с ветвей, — по другую. Вывеска «Чайный сад» говорила о назначении этого милого местечка.

Мало кто из детей когда-либо видел бессмертных Панча и Джуди, [29] поэтому декорации им ничего не напоминали. Прежде чем они поняли, что сие означает, послышался голос, который пел песенку:

В Китае жил маленький мальчик
По имени Чинджери Ванджери Чал.
После этих слов на сцене с большим достоинством появился герой, одетый в широкий желтый жакет поверх голубой рубашки, скрывавшей руку, игравшую роль его тела. Его голову украшала остроконечная шапка. Он поклонился, сняв шапку, под которой обнаружилась лысина с черной косичкой посредине и китайское лицо, изображенное на помидоре, нижняя часть которого была вырезана, чтобы ее удобнее было надевать на палец Торни. Его большой и указательный пальцы были просунуты в рукава желтого жакета, изображая пару быстрых рук. Когда герой поздоровался, песенка продолжилась:

Мечтал он мчаться во всю прыть,
Но не умел совсем ходить.
Но это утверждение оказалось ошибочным, судя по той живости, с которой «маленький человек» танцевал джигу с беззаботным хором:

Чинджер чанджер человечек
Экель тэкель нани ком
Из Китая на Аляску
Он отправился пешком.
После песен и танцев Чал удалился в чайный сад и выпил так много чашек национального напитка, сопровождая чаепитие такими смешными ужимками, что зрители почти жалели, когда в противоположном углу сцены открылось окно, поневоле приковав к себе взгляды. За решеткой появилась красавица, сделанная из очищенной картошки. На белой поверхности были нарисованы красивые розовые щечки, красные губки, черные глазки и изогнутые брови. В розетку из черного шелка на голове были воткнуты несколько блестящих булавок, а розовая блузка скрывала плотную фигуру этой замечательной маленькой китайской леди. С жеманным видом она почему-то принялась считать деньги в своем кошельке, таком большом, что ее маленькие ручки едва могли удержать его. Пока она это делала, песня продолжалась:

Мисс Кай Хай была толстушкой
Имела толстый кошелек,
Он ей решил сыграть на банджо
Веселый танец кэк-уок.
Во время этих песнопений был виден Чал, настраивающий свой инструмент в саду. Потом он тоже запел:

Ванг Фан ли
Танг куа Ки
Хонг конг ду ра ми!
Ах син ло
Фан фун фо
Тянь нянь встань!
Охваченный страстью, Чал уронил банджо, упал на колени и, всплеснув руками, уткнулся лбом в пыль перед своим идолом. Но, увы!

Мисс Кай Хай, слушая этот гимн любви, держала в руках таз для умывания.

Он на голову крошке упал,
И кончился Чинджери Чал.
Конечно, так оно и было, поскольку, пораженный кукольным тазиком с настоящей водой, брошенным жестоким волшебником, бедный Чал скончался в таких ужасных конвульсиях, что его голова покатилась в публику. Мисс Кай Хай наклонилась посмотреть, что стало с ее жертвой, и ставень отрубил ей голову, к восторгу всех детей, которые говорили друг другу, что «помидорная пантомима» удалась.

Потом они утихомирились в предвкушении представления. Торни уверил их, что сейчас они увидят самое первоклассное шоу, которое когда-либо ставилось на сцене.

После некоторого ожидания и непонятного треска за сценой, еще больше возбудившего аудиторию, представление началось с хорошо известной трагедии о Синей Бороде. Эта пьеса игралась так часто, что ее было очень легко поставить, лишь внеся небольшие поправки в сценарий и костюмы.

Торни был просто великолепен в роли тирана с бородой из ярко-синей шерсти, надвинутой на глаза шляпе с длинным пером, меховой накидке, красных чулках и с настоящим мечом, который очень выразительно звякал при ходьбе. Он говорил таким низким голосом, так хмурил подведенные жженой пробкой брови и смотрел так свирепо, что неудивительно, что бедная Фатима понесла какую-то чепуху, когда он вышел к ней, держа огромную связку ключей, среди которых был один особенно большой и сверкающий.

На Бэб было приятно смотреть. На ней было надето голубое платье мисс Селии, шею окружала нитка настоящего жемчуга, а в волосы вколото белое перо. Она превосходно играла свою роль, особенно хорошо получалась крупная дрожь, которая сотрясала ее при взгляде на роковой чулан. Она с бешеной энергией крутила предательский ключ и была просто неподражаема, когда с беспокойством вопрошала:

— Сестра Анна, о, сестра Анна, посмотри, кто-то идет?

А ее озверевший муж кричал:

— Вы будете спускаться, мадам, или мне прийти и самому вас спустить?

Бетти играла роль очаровательной Анны — вся в белом муслине и шляпке с красивыми розами. Она постоянно поднимала руку и ощупывала их, стоя на ступеньках лестницы и глядя на дорогу, по которой скакали ее братья. При этом они производили такой грохот, как будто их было не двое, а по крайней мере дюжина.

Бен и Билли были экипированы на славу. На их ремнях висели целые арсеналы, а деревянные мечи были достаточно велики, чтобы вселить ужас в любую душу, хотя не смогли выбить ни одной искры из клинка Синей Бороды в ужасном сражении, которое предшествовало падению и смерти злодея.

Мальчикам очень понравилась эта часть представления. Они криками подбадривали воюющие стороны:

— Давай, Бен!

— Ударь его еще раз, Билли!

— Двое против одного — это нечестно!

— Ура, он побежден!

После ужасающего сражения тиран упал на землю и скончался в страшных конвульсиях. Леди сначала попадали в обморок, а потом стали дружески обниматься. Воины еще немного помахали мечами, а потом пожали друг другу руки над трупом поверженного врага.

Пьеса закончилась восторженными аплодисментами. Все участники вышли на поклоны, предводительствуемые покойным Синей Бородой.

Немного успокоившись, собравшиеся стали ждать следующего номера, обещавшего быть весьма интересным, судя по взрывам смеха, которые раздавались из-за занавеса.

— Там будет участвовать Санчо, я знаю! Я слышал, как Бен говорил: «Держите его спокойно, он не собирается кусаться», — прошептал Сэм.

— Надеюсь, что Бэб исполнит еще какую-нибудь роль, она такая смешная. А как она одета! — со вздохом проговорила Салли Фолсом, сама страстно желая носить такое длинное шелковое платье и вколотое в волосы перо.

— Мне больше всех нравится Бетти, она классно играет. Она так выглядывала из окна, словно действительно видела, что кто-то подъезжает к замку, — ответила Лидди Пекэм.

Наконец занавес взлетел вверх, и высокий голос объявил:

— Трагедия в трех картинах.

— Это Бетти! — раздался общий возглас.

Публика узнала знакомое личико под маленьким красным колпачком. На сцене девочка брала корзинку из рук учительницы, игравшей добрую мать. Она подняла вверх палец, как будто предупреждала крошку не задерживаться в пути.

— Я знаю, что это такое! — закричала Салли. — Это Мейбл из «Летнего дня». Об этом отрывке говорила мисс Селия.

— Нет! Спорим, что это «Красная Шапочка»? — закричала Лидди.

Вопрос прояснился, когда на сцене появился волк — и какой волк! Очень мало любительских театров могли бы предоставить столь подходящего актера для этой роли и такой натуральный костюм. Санчо был чрезвычайно смешон в серой волчьей шкуре, которая обычно лежала около кровати миссСелии, а теперь была наброшена ему на спину и аккуратно скреплена на животе. С одной стороны шкуры выглядывала его морда, а с другой весело махал обрубок хвоста.

Лицо под красной шапочкой выглядело столь простодушным, что было очевидно: именно к этой девочке подбежит трусцой серый волк со своим обманчивым дружелюбием. И она похлопает его по спине и доверчиво заговорит о бабушке, а потом они уйдут со сцены вместе, причем волк будет вежливо нести корзинку, а Красная Шапочка доверчиво положит руку ему на голову, не имея представления, какие дьявольские планы в ней роятся.

Дети оглушительно хлопали, кричали и вызывали актеров на бис. Затем они стали прислушиваться к приглушенным взрывам смеха, раздававшимся из-за занавеса, и гадать, какой будет следующая сцена.

Наконец, занавес поднялся. На сцене стояла кровать, а на ней лежала фальшивая бабушка в ночном чепчике с оборками, белой ночной рубашке и очках. Бетти легла рядом с волком, глядя на него так, как будто немедленно собиралась спросить насчет его больших зубов и далее по списку. Пасть Санчо была полуоткрыта, из нее виднелся длинный розовый язык. Он часто дышал, прилагая неимоверные усилия, чтобы лежать неподвижно.

Эта сцепа была такой смешной и одновременно такой натуральной, что дети принялись кричать и неистово хлопать. Подобное поведение публики до крайности взволновало пса. Он вскочил и уже собирался спрыгнуть с кровати, чтобы облаять нарушителей спокойствия, но Бетти вовремя схватила его за задние лапы, а Торни ловко опустил занавес как раз в то мгновение, когда злобный волк, по всей видимости, уже приготовился слопать бедную маленькую девочку, издавая эффектное рычание.

Актерам пришлось выйти на поклон в довольно потрепанном виде. У Санчо шляпа свисала с одного уха, а красная шапочка Бетти съехала набок. Тем не менее она очень изящно сделала реверанс, а ее партнер с большим достоинством раскланялся на все стороны, насколько позволяла ему его шкура, после чего оба удалились.

Затем Торни, выглядевший очень возбужденным, сделал следующее заявление:

— Поскольку один из актеров, занятый в следующем отрывке, еще не очень опытен, все должны сидеть тихо, как мышки, и не шевелиться, пока я не дам знак.

— Как вы думаете, что сейчас будет? — спрашивали дети друг друга, а то, что они слышали из-за сцены, только подстегивало их любопытство и интриговало все больше и больше. Сначала голос Бэб громко прошептал:

— Боже, какой же Бен красавчик!

После этого послышался какой-то странный шум, и взволнованный голос мисс Селии проговорил:

— Только ради Бога, осторожнее!

Затем раздался радостный смех Бена, как будто он был слишком счастлив, чтобы заботиться о том, что его могут услышать, и Торни завопил: «Тпру!»

— Похоже на цирк, — сказал Сэм, наклонившись к Билли.

— Просто подожди немного, и ты все увидишь. Никакой цирк этому и в подметки не годится, — ответил Билли, потирая руки с видом знатока.

— Готовы? Только быстро отбегайте с дороги, когда она пустится вскачь!

Поднялся занавес, и тут же послышалось единодушное «О-о-о-о-о!», однако суровый окрик Торни заставил всех замолчать. На сцене стояла Лита, с широким плоским седлом на спине, белой уздечкой и поводьями, голубыми розетками на ушах и выражением ошеломленности на морде. Но что это за блестящее крылатое существо с позолоченной короной на голове, маленьким луком в руке, стоящее на седле одной ногой, а второй балансирующее в воздухе, никто не мог понять целую минуту — таким странным и прекрасным казалось видение.

Неудивительно, что Бен не был узнан в этом необычайном обличье, которое на самом деле было для него вполне естественным. Он так умолял мисс Селию, чтобы ему разрешили показать себя «хоть разочек» таким, как в цирковые времена, когда отец высоко подбрасывал его и ставил на старика Генерала, на котором не было седла, и сотни зрителей восхищались им, что ей пришлось согласиться.

Девушка сама придумала его костюм — усыпанную блесками накрахмаленную кисею поверх белого полотняного костюма, заменившего предписанное в цирке трико. Ее старые бальные туфельки оказались мальчику впору, а золотая бумага довершила костюм. Бен, уверенный в своей власти над Литой, пообещал не переломать себе кости и четыре дня жил с одной мыслью о том мгновении, когда сможет показать всем мальчишкам, что он не хвастался, рассказывая им о своей былой славе.

Прежде чем восхищенные дети смогли перевести дыхание, Лита выказала явное недовольство огнями рампы. Схватив поводья, которые свободно лежали на спине лошади, Бен издал привычный возглас: «Гоп-ля!» и пустил ее в галоп. На полной скорости он вылетел из дверей каретного сарая и поскакал вокруг фруктового сада.

— Повернитесь кругом, и вы сможете всё увидеть, но оставайтесь на своих местах, пока он не прискачет обратно, — скомандовал Торни, когда в восхищенной публике появились признаки волнения.

Двадцать детей повернулись разом, повинуясь единому порыву. Они смотрели на залитый лунным светом сад, где мелькала сверкающая фигура, то приближаясь так близко, что они могли различить улыбающееся лицо под короной, то удаляясь настолько, что начинала сверкать, как огромный светлячок на сумеречном зеленом фоне. Лита наслаждалась этой скачкой, словно стремясь возместить недостаток квалификации скоростью и послушанием.

Нет необходимости говорить, в каком восторге от этого номера был сам Бен. Но, весело гарцуя под густыми ветками с красными и желтыми спелыми яблоками, когда его зрителями были лишь друзья, он понял, что такое представление ему нравится гораздо больше, чем скачки в переполненном цирковом шатре на усталых лошадях, где на него смотрят грубые мужчины и раскрашенные женщины.

Он чувствовал радость от того, что остался здесь, что носит простую одежду, ходит в школу и окружен благожелательными людьми, которые заботятся о том, чтобы он стал хорошим мальчиком, а не пытаются сделать из него самого знаменитого Купидона, который когда-либо стоял на спине мчащейся лошади.

— Теперь можете шуметь, сколько захотите. Представление окончено. Бен, возвращайся! Сестра сказала, что ты можешь простудиться, — прокричал Торни, когда всадник сделал круг легким галопом, перескочил из фруктового сада через изгородь, а потом так же легко перелетел обратно.

Бен галопом вернулся в каретный сарай, и восхищенные мальчишки и девчонки окружили его, осторожно гладя красавицу-лошадь и ощупывая оседлавшее ее мифологическое существо.

Теперь он очень мало походил на бога любви, поскольку потерял одну туфельку, забрызгал ноги росой и запачкал грязью. Корона сдвинулась набок, а бумажные крылья повисли на яблоне, за которую зацепились, когда мальчик проносился мимо. Теперь каждый мог узнать Бена. Но он не хотел, чтобы его рассматривали, и вместо того чтобы принимать похвалы, постарался как можно скорее ускользнуть под предлогом, что необходимо присмотреть за Литой. Остальные дети направились в дом, чтобы принять участие в завершающей праздник игре в жмурки.

— Ну что, Бен, ты удовлетворен? — спросила мисс Селия, снимая со своего подопечного остатки прозрачного шарфа и туники.

— Да, мэм, благодарю вас, все было первоклассно.

— Но ты выглядишь грустным. Может, ты устал или не хочешь снимать свое облачение и становиться прежним Беном? — она взглянула Бену в лицо, расстегивая позолоченный воротник мальчика.

— Я хочу снять его поскорее, мне в нем неловко, — и он отшвырнул корону, которую сам мастерил так старательно. — Лучше быть прежним Беном, чем мифическим существом, раз вы хотите, чтобы я стал вашим другом.

— Конечно, хочу, я так рада слышать это от тебя! Я боялась, что ты захочешь вести прежний образ жизни, и я не смогу сделать все, что задумала. Значит, ты не собираешься возвращаться назад? — и мисс Селия взглянула ему прямо в глаза.

— Нет… Разве что отец был бы жив и хотел этого.

Его подбородок дрогнул, но черные глаза смотрели по-прежнему ясно, а голос был так серьезен, что хозяйка поняла — мальчик говорит правду. Она тихо положила ему на лоб свою белую руку и проговорила с тем выражением, которое он так любил:

— Твоего отца нет с нами, но я уверена, что он с большей радостью видел бы тебя в таком доме, как наш, чем в том месте, откуда ты пришел сюда. А теперь беги переодеваться, только скажи мне сначала, тебе понравился этот день рождения?

— О, мисс Селия! Я даже представить не мог, что все будет так замечательно. Просто не знаю, как вас благодарить… Хотя попытаюсь кое-что сделать.

И будучи не в состоянии выразить словами переполнявшие его чувства, Бен обнял ее, а потом, устыдившись своей маленькой слабости, нагнувшись, стал развязывать шнурки своих ботинок.

Глава XXII Сделка

Это случилось за несколько дней до того, как дети устали обмениваться впечатлениями о вечеринке по случаю дня рождения Бена, которая в их маленьком мире стала событием огромной важности. Но постепенно их умы заняли новые развлечения. Они стали думать о празднике сбора орехов, который всегда сопровождали ранние морозы. Поджидая, когда холода откроют смолистые шишки, они разнообразили монотонкость школьной жизни оживленными схватками, издавна известными под названием «Бой вязанками дров».

Девочкам нравилось играть в полупустом сарае, и мальчики, чтобы подразнить их, стали загромождать дверь сарая вязанками дров. Причем они заваливали ее с той же скоростью, с которой девочки ее расчищали. Видя, что участвовать в этой веселой игре лучше, чем слоняться во дворе или читать в школе во время перемены, учительница их не останавливала, и барьер из дров то поднимался, то падал почти так же регулярно, как прилив и отлив.

Трудно было сказать, какая сторона действовала более усердно. Мальчишки собирались в школе до начала занятий, чтобы построить баррикаду. Девочки же оставались после уроков, чтобы ее разрушить. После того, как они возвращались в сарай красные, прерывисто дышащие, но торжествующие, мальчики бежали, чтобы вновь восстановить разрушенную баррикаду.

Сражение постепенно разгоралось, но царапины и синяки на руках, порванная одежда и обувь были единственными полученными ранами. Помимо всего, эти несчастные, все время рассыпаемые бревна весьма сильно повышали настроение детворе, а двое мальчиков, до этого находившиеся в состоянии непримиримой ссоры, помирились.

Но когда игра закончилась, Сэм принялся по своей давней привычке изводить Бена. Тот старался не обращать внимания на своего толстого обидчика. Судьба, как правило, благосклонная к терпеливым, наконец сжалилась над ним, и он смог отплатить своему мучителю.

Когда девочки уничтожали очередной завал из бревен, они исполняли торжественный гимн на расческах и оловянных чайниках, игравших роль бубнов. Мальчики же отмечали свою победу оглушительным свистом и неустанным стуком кулаков в двери и стены сарая. Билли принес свой барабан, и это внесло столь мощную ноту в импровизированный оркестр, что Сэм отыскал еще один старый барабан своего младшего братишки, чтобы добавить жару. У него не было палочек, и, поразмыслив, он решил сделать их из лесного камыша.

«Стебли толстые, из них выйдут первоклассные палочки, а в болоте камыша полно, если только суметь до него добраться», — подумал он про себя, направляясь к болоту, чтобы осуществить задуманное.

Надо сказать, что это болото было очень коварным местом. Рассказывали ужасную историю про корову, которая забрела сюда и утонула, не оставив никаких видимых признаков своего беспечного существования, кроме пары рогов, торчавших над поверхностью. По этой причине болото называлось «Коровья ошибка».

Как-то Сэм видел на болоте Бена, который проворно перескакивал с одной кочки на другую в поисках первоцветов, росших здесь в изобилии, чтобы собрать их для Бетти. Толстый и неуклюжий Сэм решил, что тоже сможет передвигаться по болоту подобным образом. Но после двух или трех тяжелых прыжков он приземлился отнюдь не среди камышей, как надеялся, а в луже грязной воды, в которую немедленно погрузился по пояс.

Перепуганный, он постарался выбраться, но смог только подтянуться к кочке и уцепиться за нее, изо всех сил стараясь выбраться на поверхность. Ему это отчасти удалось, но его тело было слишком тяжелым и неуклюжим, чтобы удержаться на маленькой кочке. Ноги опять соскользнули вниз, и Сэм издал хриплый вопль, в ужасе вообразив пиявок и водяных змей, которые поджидали внизу. Его смятенному воображению также представилась утонувшая корова, и он издал еще один отчаянный вопль, очень похожий на безумное «Му-у-у!»

Люди редко проходили по тропинке вдоль этого болота. Темнело, и перспектива провести здесь ночь навела Сэма на мысль добраться до камышового островка. Он находился ближе, чем край болота, и выглядел более твердым, чем все остальные кочки, имевшиеся поблизости.

Но толстяку не удалось достичь этого благословенного клочка суши, и он вынужден был уцепиться за старый пень, очень похожий на поросший мхом могильный холм. Взгромоздившись на него, Сэм принялся на все лады взывать о помощи. Тихое болото никогда раньше не слышало столь изощренных воплей и завываний, отдавшихся долгим эхом и испугавших дородных лягушек, которые жили здесь в счастливом уединении.

Мальчик долго не получал никакого ответа на свои призывы, кроме изумленного карканья вороны, — та сидела на дереве и разглядывала его с унылым интересом. И когда он услышал раздавшийся с тропинки возглас: «Эй, что случилось?», то был так счастлив, что не мог сдержать слез.

— Сюда! Я в болоте! Вытащите меня! — вопил Сэм, с безумным нетерпением ожидая, кто же явится на его крики, поскольку мог видеть только верх шляпы, движущейся вдоль дорожки позади кустов орешника. Но вот ветки с шумом раздвинулись, и перед его взором появилась фигура, при виде которой Сэм был готов снова нырнуть в болото. Из всех возможных спасателей Бен был последним, кого бы он желал увидеть сейчас. Но главное, он страшно не хотел, чтобы Бен нашел его в таком незавидном положении.

— Это ты, Сэм? Вот это да! Ты, кажется, здорово влип! — и в глазах Бена засверкали озорные огоньки.

Зрелище действительно было курьезное. Взгромоздившись на шаткую кочку, весь черный от болотной тины, с перекошенным от испуга лицом, толстяк представлял собой такое комически-несчастное существо, что Бен не смог сдержаться и расхохотался.

— Прекрати, или я оторву тебе голову! — в ярости заорал Сэм.

— Попробуй, а я посмотрю! — насмешливо проговорил Бен.

— Чем смеяться, лучше бы вытащил меня отсюда. Я могу простудиться и умереть, сидя в таком холоде, — захныкал Сэм, меняя тон, поняв, что только Бен может сейчас ему помочь.

Бен тоже прекрасно это понимал. Но хотя он и был добрым парнем, он все же не смог воспротивиться искушению насладиться своим превосходством хоть несколько мгновений.

— Я не стану над тобой смеяться. Если смогу, конечно. Но, по правде говоря, ты так похож на жирную пятнистую лягушку, что я просто не могу сдержаться. Я тебя, конечно, вытащу, но сначала нам надо кое о чем потолковать, — проговорил Бен, успокоившись и присев на крошечный клочок земли невдалеке от попавшего в беду Сэма.


— Только скорее. Я окоченел, как бревно. Знаешь, как трудно держаться на этой проклятой кочке, — простонал Сэм. Он попытался изменить позу и чуть не свалился в болото.

— К сожалению, я еще не испытывал подобных ощущений, но тебе это полезно. Послушай, я помогу тебе выбраться отсюда только в том случае, если ты пообещаешь оставить меня в покое. Понятно? — и лицо Бена стало жестким, а глаза мрачно взглянули на поверженного противника.

— Хорошо, обещаю, если ты никому не расскажешь про этот случай, — ответил Сэм, с отвращением глядя на свою покрытую грязью и тиной одежду.

— Я поступлю так, как посчитаю нужным.

— Тогда я ничего не буду обещать. Я не собираюсь становиться посмешищем всей школы! — запротестовал Сэм, который еще больше, чем Бен, ненавидел насмешки над собой.

— Очень хорошо, тогда спокойной ночи! — и Бен зашагал прочь, засунув руки в карманы так невозмутимо, как будто болото было любимым пристанищем Сэма.

— Постой, куда же ты? — закричал Сэм, понимая, что не должен упускать этот шанс на спасение.

— Ну, хорошо, — поворачивая обратно, проговорил Бен, готовый к дальнейшим переговорам.

— Обещаю больше не дразнить тебя, если ты пообещаешь никому не говорить об этой истории. Ты этого хотел?

— Не совсем. Есть еще кое-что. Если уж торговаться, то до конца, — твердо проговорил Бен. — Ты должен пообещать, что заставишь замолчать и Мозеса тоже. Он всегда подражает тебе, так что если ты велишь ему перестать, он тебя послушает. Будь я немного постарше, я бы заставил вас обоих прикусить языки. Но пока ты сам должен его остановить.

— Ладно, ладно, я поговорю с ним. Давай, принеси сюда вон то бревно, оно достаточно длинное, а то у меня уже ноги судорога сводит, — быстро проговорил Сэм, подумав, что дорогой ценой купил свое избавление, и вместе с тем восхищаясь сообразительностью Бена, который смог выжать из представившегося ему шанса все возможное.

Бен принес бревно и уже собирался положить его между берегом и кочкой, но внезапно остановился и произнес с озорным блеском в черных глазах:

— Сначала надо решить еще один маленький вопрос. Пообещай, что ты больше не будешь дразнить девчонок и надоедать им, особенно Бэб и Бетти. Ты их дергаешь за волосы, а им это не нравится.

— Да ради Бога! Я и за доллар не притронусь к этой Бэб. Она царапается и кусается, как бешеная кошка! — закричал Сэм.

— Рад это слышать. Она может защитить себя. А вот Бетти не может. Если ты дотронешься хоть до одной ее косички, я тут же расскажу всем, как нашел тебя здесь, в болоте, и как ты распустил нюни, словно жирный младенец, — и Бен в подтверждение своей угрозы так шлепнул бревном по воде, что грязь и тина полетели в бедного Сэма, подавив в нем последние проблески сопротивления.

— Перестань! Не буду я их трогать!

— Честное слово?

— Честное слово, — эхом откликнулся Сэм, с огорчением отказываясь от своего любимого развлечения.

Бен перекинул бревно между берегом и ближайшей кочкой, быстро перебрался по нему, перекинул его до другой кочки, которая находилась ближе к Сэму, и таким образом постепенно добрался до него.

— Мне и в голову не пришел такой способ, — с досадой проговорил Сэм.

— Тебе бы лучше записать где-нибудь в тетрадке: «Смотри, куда лезешь» раз сто, чтобы вбить эту мысль в свою тупую башку. Иди сюда, проходимец, — скомандовал Бен, наклоняясь вперед.

Сэм послушно повиновался. Бен одним прыжком очутился на кочке Сэма, а тот с трудом взобрался на бревно и проделал тот же путь, что и Бен, только в обратном направлении. Очутившись на суше, неудавшийся Робинзон Крузо обернулся и спросил с язвительной усмешкой:

— И ты что собираешься делать теперь, мистер «Смотри, куда лезешь»?

— Только черепахи могут сидеть на болоте и ждать, пока их не вытащат, а у лягушек есть ноги, которые кое на что пригодны и не боятся прыгать по воде, — ответил Бен, делая прыжок в противоположном направлении. Он приземлился на кочку и стал высматривать следующую.

Сэм доковылял до ручейка, бежавшего вдоль тропинки, чтобы смыть грязь и тину. Не успел он закончить это занятие, как к нему подбежал Бен, запыхавшийся, но в хорошем настроении. Он был рад, что провернул отличную сделку для себя и своих друзей.

— Получше умой свою физиономию. Она такая рябая, как тигровая лилия. Вот, возьми мой носовой платок, твой совсем промок, — проговорил он, вытаскивая выцветший кусок ткани.

— Обойдусь, — хрипло пробормотал Сэм и стал выливать воду из башмаков.

— Меня учили говорить «спасибо», когда люди помогают мне выбраться из переделки. Но тебе всегда не хватало воспитания, хоть ты и живешь в «доме с двускатной крышей», — саркастически парировал Бен, цитируя слова Сэма, любившего похвастаться своим богатством. После этого Бен удалился, удивляясь неблагодарности некоторых людей.

Сэм позабыл о хороших манерах, но зато помнил свое обещание и держал его так твердо, что вызывал удивление всей школы. Никто не мог раскрыть секрет власти Бена над ним, причем было очевидно, что он приобрел ее за очень короткий срок. Стоило Сэму сделать хотя бы намек на свои прежние выходки, Бен предупреждающе поднимал палец и произносил магическое слово: «Камыши!» — и Сэм тут же останавливался, к большому удивлению своих приятелей.

Когда толстяка спрашивали, в чем дело, он становился пунцовым, что весьма забавляло Бена, который уверял мальчишек, что они с Сэмом принадлежат к тайному обществу. Он даже обещал рассказать им про это тайное общество, если они получат разрешение у Сэма. Но тот почему-то ни за что не хотел давать его.

Эта таинственность и тщетные усилия хоть что-то узнать вызвали временное затишье в «боях вязанками дров». Но до того, как была придумана новая игра, произошло событие, заставившее ребят позабыть обо всех остальных происшествиях.

Через неделю после того, как Сэмом был подписан акт о капитуляции, Бен вернулся вечером домой с письмом для мисс Селии. Он застал ее любующейся ярким огнем от сосновых шишек, который развели для нее девочки в камине. Бэб и Бетти сидели на маленьких стульчиках, по очереди нагибаясь и кидая в огонь легкое топливо. Мисс Селия быстро повернулась к Бену за долгожданным письмом, посмотрела на то, что было написано на конверте, на марку и штамп с радостным выражением, сжала письмо в руках и поспешила выйти из комнаты, проговорив на ходу:

— Он приехал! Он приехал! Теперь ты можешь сказать им, Торни!

— Сказать нам о чем? — спросила Бэб, навострив уши.

— Только о том, что приехал Джордж. Я думаю, жениться им надо немедленно, — проговорил Торни, потирая руки, словно очень обрадовавшись такой перспективе.

— Ты собираешься жениться? — спросила Бетти так грустно, что мальчишки засвистели, а Торни с трудом нашелся, что ответить.

— Нет, детка, я пока не собираюсь. Собирается сестра, а я должен проследить, чтобы все было сделано наилучшим образом, и привезти вам кусок свадебного торта. Пока меня не будет, о тебе позаботится Бен.

— Когда ты едешь? — спросила Бэб, немедленно начав мечтать о куске торта.

— Завтра. Селия уже неделю собирает и упаковывает вещи. Мы решили встретить Джорджа в Нью-Йорке и жениться, как только он достанет праздничный костюм. Так что мы уезжаем. Правда, здорово?

— А когда вы вернетесь? — взволнованно спросила Бетти.

— Откуда я знаю. Сестра хочет вернуться как можно скорее, но я бы лучше провел медовый месяц в каком-нибудь красивом месте — у Ниагары, в Ньюфаундленде, Уэст Пойнте или Скалистых горах, — пожал плечами Торни.

— А жених тебе нравится? — спросил Бен, подумав о том, понравится ли он сам новому хозяину.

— Нравится ли мне? Джордж очень приятный. Он священник.

— Расскажи нам о нем, — потребовала Бэб.

— Да почти не о чем рассказывать. Мы встретились в Швейцарии, когда поднимались на гору Святого Бернара в бурю, и…

— Где живут большие добрые собаки? — осведомилась Бетти.

— Да, мы провели там ночь, и Джордж уступил нам свою комнату, потому что дом был переполнен. И еще он не разрешил мне спуститься вниз по крутому маршруту, хотя я очень хотел. Селия потом сказала, что он спас мне жизнь, и очень подружилась с ним. Мы продолжали видеться, а потом они обручились. Я мало этим интересовался. Селия должна была вернуться домой, поэтому ему пришлось много учиться, чтобы скорее сдать экзамены. Это было год назад, а прошлой зимой мы гостили в Нью-Йорке у дяди. Весной я заболел, и мы приехали сюда. Вот и все.

— Вы будете жить здесь постоянно, когда вернетесь? — спросила Бэб, когда Торни остановился, чтобы перевести дыхание.

— Селия хочет остаться здесь. Я поеду в колледж, так что мне все равно. Джордж собирается помогать здешнему старому священнику. Он посмотрит, как пойдут дела. Если он на самом деле такой приятный, каким был до сих пор, у нас будет прекрасная жизнь. Впрочем, поживем — увидим.

— Интересно, захочет ли он, чтобы я здесь остался? — задумчиво проговорил Бен, не испытывая желания снова стать бродягой.

— Этого хочу я, так что тебе не стоит беспокоиться, мой дорогой, — ответил Торни, крепко хлопнув друга по плечу, что убедило Бена больше, чем любые обещания.

— Я бы хотела увидеть настоящую свадьбу, а потом играть в нее с нашими куклами. У меня есть красивый кусок белой москитной сетки для фаты, а у Белинды — чистое белое платье. Как ты думаешь, мисс Селия угостит нас свадебным тортом? — спросила Бетти у Бэб, когда мальчики принялись энергично обсуждать достоинства сенбернаров.

— Обязательно, дорогие мои, — раздался голос позади них.

Это была мисс Селия. Она выглядела такой счастливой, что девочки подумали: «Интересно, что же такое она прочла в письме, что у нее так блестят глаза?»

— Я уеду ненадолго, а когда вернусь обратно, со мной не произойдет никаких изменений. А потом, надеюсь, буду жить здесь долгие годы, потому что мне нравится наш старый городок, и я надеюсь сделать это место своим домом, — проговорила она, потрепав легкие пшеничные волосы девочек.

— Как славно! — закричала Бэб, а Бетти обеими руками обняла мисс Селию и прошептала:

— Мы бы не стали терпеть здесь никого, кроме вас.

— Очень мило с вашей стороны. Мне не так много удалось сделать этим летом, но когда я вернусь сюда уже женой священника, придется работать по-настоящему, и вы, надеюсь, мне поможете.

— А как же! — пообещали девочки, готовые делать все, лишь бы она была с ними.

Потом мисс Селия повернулась к Бену и обратилась к нему в той уважительной манере, которая побуждала его чувствовать себя на десять лет старше и значительнее:

— Завтра мы уедем, я оставляю тебя за старшего. Делай все так же, как и раньше, как будто мы здесь, и будь уверен, что ничего не изменится, когда мы вернемся, если ты, конечно, этого захочешь.

Лицо Бена просветлело. В честь этого радостного сообщения он развел такой яркий огонь в камине, что чуть не поджарил всю компанию.

На следующее утро спозаранку брат и сестра уехали, а дети поспешили в школу, чтобы сообщить всем сенсационную новость о том, что мисс Селия и Торни уехали, что мисс Селия выходит замуж, а потом они вернутся и будут жить здесь во веки веков.

Глава XXIII Нежданная радость

Несколько недель спустя после полудня Бэб и Бетти играли в аллее. Когда тени начали удлиняться, обе решили посидеть у ворот и дождаться Бена, который ушел за орехами с группой мальчишек. Когда они играли в семью, Бэб всегда была отцом и ходила на охоту или рыбалку, причем очень успешно, принося домой всевозможную добычу, от слонов и крокодилов до колибри и пескарей. Бетти была мамой и самой замечательной маленькой хозяйкой. Она без устали смешивала воображаемые деликатесы с песком и грязью в старых плошках и битых фарфоровых чашках, а затем готовила изысканные блюда в печи своей собственной конструкции.

Обе в тот день усердно трудились и были рады удалиться в свое обычное место для отдыха, где Бэб занималась любимым делом — пыталась пройти по длинной перекладине и не упасть. Бетти с наслаждением качалась на качелях, пока ее сестра приходила в себя после очередного падения. Потом они решили сделать короткую передышку в своем слишком активном отдыхе и обе уселись на старых воротах, как пара цыплят на насесте.

— Как считаешь, Бен наберет полную сумку орехов? Здорово будет по вечерам щелкать орешки, — мечтательно заметила Бэб, засовывая руки в карманы передника. На дворе стоял октябрь, и дул пронизывающий ветер.

— Бен обещал отдать нам половину из того, что наберет, — проговорила Бетти.

— Я сохраню часть своих орехов для Торни.

— А я — для мисс Селии.

— Ведь они уехали уже больше двух недель назад, не так ли?

— Интересно, что она нам привезет?..

Внезапно звуки шагов и знакомый свист заставили обеих взглянуть туда, где дорога делала поворот. С их губ чуть не сорвался одновременный вопрос: «Сколько орехов ты собрал?» Но ни одна не промолвила ни слова, поскольку тот, кто вышел из-за поворота, оказался совсем не Беном, а совершенно незнакомым человеком.

Какой-то мужчина медленно шел по направлению к ним. По дороге он вытер запыленные башмаки пучком придорожной травы и отряхнул поношенное бархатное пальто, стараясь хоть немного привести себя в порядок.

— Это бродяга, давай убежим, — прошептала Бетти, бросая на незнакомца быстрый испуганный взгляд.

— Но я не боюсь, — и Бэб уже собиралась принять самый храбрый вид, но внезапно чихнула и схватилась за створку ворот, чтобы сохранить равновесие.

При этом неожиданном звуке незнакомец поднял голову, показав худое темное лицо с парой острых темных глаз, которые осмотрели девочек так внимательно, что Бетти затряслась от страха, а Бэб пожалела, что находится здесь, а не за воротами.

— Как поживаете? — проговорил мужчина, кивнув и улыбнувшись, как будто желая успокоить испуганных девочек, глядящих на него во все глаза.

— Очень хорошо, спасибо, сэр, — реагировала Бэб, вежливо кивнув в ответ.

— Родители дома? — спросил мужчина, скользя взглядом поверх их голов в направлении дома.

— Только мама, остальные уехали жениться.

— Звучит жизнеутверждающе. В другом месте все родственники отправились на похороны, — и мужчина, рассмеявшись, оглянулся и указал на большой дом на холме.

— Вы что, знаете сквайра? — воскликнула Бэб, удивленная, но отчасти успокоенная этим известием.

— Я приехал специально, чтобы с ним встретиться, и просто прогуливался, ожидая, пока он вернется, — ответил незнакомец.

— Бетти подумала, что вы бродяга, но я не испугалась. Мне нравятся бродяги с тех пор, как к нам пришел Бен, — проговорила Бэб с присущим ей чистосердечием.

— Кто такой Бен? — и человек подошел к ним так быстро, что Бетти попятилась и чуть не упала. — Не пугайся, детка. Я люблю маленьких девочек, так что успокойся и расскажи мне про Бена, — проговорил он, прислоняясь к воротам, так что они могли совсем близко видеть его изможденное доброе лицо и встревоженные глаза.

— Бен — работник мисс Селии. Мы нашли его в каретном сарае, голодного и оборванного, и с тех пор он здесь живет, — с готовностью ответила Бэб.

— Расскажи мне про него, я тоже люблю бродяг, — попросил ее незнакомец, и Бэб рассказала ему все, что знала, с наивной простотой, которая иногда трогает больше, чем многословное повествование.

— Вы были очень добры к мальчишке, — это все, что сказал незнакомец, когда девочка закончила свой временами сбивчивый рассказ, в котором смешались старый экипаж и мисс Селия, обеденные судки и сбор орехов, Санчо и цирк.

— Еще бы! Он отличный парень, и очень нам нравится, и он к нам тоже хорошо относится, — ответила Бэб.

— Особенно ко мне, — вставила Бетти, уже совершенно переставшая бояться незнакомца, у которого были такие мягкие черные глаза и улыбающееся загорелое лицо.

— И это неудивительно. Вы самая милая пара маленьких девочек, которых я видел за долгие дни.

И незнакомец раскинул руки, как будто собираясь их обнять, но не сделал этого. Он продолжал улыбаться и задавать вопросы, пока две болтушки не рассказали ему все, что только могли, потому что перестали воспринимать его как чужого. Мужчина уже казался им чуть ли не родным, и Бэб спросила:

— А вы здесь никогда не были раньше? Мне кажется, я вас уже видела.

— Никогда в жизни. Может быть, ты видела кого-то похожего на меня? — и черные глаза озорно блеснули. — Я как раз подыскиваю подходящего мальчишку. Как вы считаете, может Бен мне подойти? Мне нужен именно такой проворный парнишка.

— Вы работаете в цирке? — быстро спросила Бэб.

— Нет, пожалуй, уже нет. У меня более прибыльное дело.

Бетти взволнованно проговорила:

— Мы не можем разрешить Бену покинуть нас. Да он и сам не захочет, я знаю. И мисс Селия очень огорчится. Пожалуйста, не надо ему ничего говорить!

— Ну, он сам должен решить. Ведь у него нет никаких родственников, правда?

— Никаких. Его отец умер в Калифорнии. Бен так переживал, даже плакал, и нам его очень жаль, он казался таким одиноким, — взволнованно проговорила Бетти своим тихим голоском.

Мужчина погладил ее нежную щечку.

— Благослови тебя Бог за это, дитя. Я никуда не увезу его и не сделаю ничего, что могло бы огорчить тех, кто принес ему столько добра.

— А вот и он. Я слышу, как Санчо лает на белок, — закричала Бэб и вскочила, чтобы посмотреть на дорогу.

Незнакомец быстро обернулся, и Бетти услышала его прерывистое дыхание. Он смотрел на яркое пятно на дороге, где низкое солнце освещало красный клен на повороте. В это солнечное пятно беспечно вошел Бен, насвистывая «Сюзанну», громко и чисто, и устало зашагал к дому с тяжелой котомкой через плечо, полной орехов.

Предзакатное солнце светило прямо ему в лицо. Санчо трусил впереди. Пес первым увидел незнакомца, поскольку Бена слепило солнце, светившее ему в лицо. С тех пор, как его похитили, Санчо испытывал стойкую неприязнь к потрепанным незнакомцам. Он зарычал и показал зубы, явно намереваясь заставить чужака убраться восвояси.

— Он не причинит вам вреда… — начала Бэб.

Но прежде чем она смогла сказать еще хоть слово, Санчо издал восторженный вой и кинулся на шею незнакомцу, как будто собираясь вцепиться ему в горло.

Бетти завизжала, а Бэб уже собралась броситься на помощь мужчине, когда обе увидели, что пес лижет лицо незнакомца вне себя от радости, и услышали, как тот говорит, обнимая пса:

— Старина Санч! Я знал, что ты не забудешь своего хозяина!

— В чем дело? — крикнул Бен, ускоряя шаг и сжимая в руках увесистую палку.

Но через мгновение солнце перестало ослеплять мальчика. Он увидел лицо мужчины и остановился, словно пораженный громом.

— Я твой папа, Бенни. Разве ты меня не узнаешь? — спросил незнакомец, и голос его дрогнул.

Отстранив собаку, он протянул к мальчику обе руки. Котомка с орехами упала на землю, и с криком: «Папа, папочка!» Бен бросился в объятия незнакомца, а Санчо в безумном восторге стал носиться вокруг обоих кругами, непрерывно лая, как будто это был единственный способ выразить свой восторг.

Сорвавшись со своего насеста, Бэб и Бетти помчались домой, крича:

— Вернулся живой отец Бена! Санчо его сразу узнал!

Миссис Мосс только что сделала уборку в доме и присела на минуту отдохнуть, прежде чем начать накрывать на стол. Сообщение детей заставило ее немедленно вскочить с кресла-качалки и воскликнуть:

— Где же он? Немедленно ведите его сюда! В это просто нельзя поверить!

Не успела Бэб исполнить ее приказ, а она сама прийти в себя, в дом ворвался Санчо и стал носиться по комнатам, как сумасшедшая комета, после чего провальсировал по кухне на передних лапах, издавая приглушенный лай. Бедное животное, казалось, сошло с ума.

— Они идут! Они идут! Ма, он замечательный, ты сейчас сама увидишь! — закричала Бэб, подскакивая от радости при виде приближающейся пары.

— Боже праведный, как они похожи! — всплеснула руками миссис Мосс, поспешно подходя к двери.

Они действительно были очень похожи. Особенно смешной была одинаковая кривизна ног. Но кроме этого их отличала схожая манера носить шляпу, одинаковый блеск в глазах, открытая улыбка и ловкость движений. На щеках Бена были заметны следы слез, а на лице сияла счастливая улыбка.

— Как я рада видеть вас в добром здравии, мистер Браун! Заходите поскорее и чувствуйте себя, как дома. Наверное, на свете сейчас нет счастливее мальчика, чем Бен!

— И я знаю, что на свете нет более счастливого отца, благодарного за вашу доброту к моему бедному покинутому мальчугану! — проговорил мистер Браун.

Бросив котомки на пол, он крепко пожал обе руки доброй женщины.

— Больше ни слова об этом. Садитесь и отдыхайте, сейчас будем пить чай. Бен, должно быть, устал и проголодался. Хотя он так счастлив, что, наверное, не чувствует голода, — рассмеялась миссис Мосс, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.

Она поставила на стол свой лучший фарфор и принесла столько еды, что можно было накормить дюжину незнакомцев, возблагодарив Бога, что утром напекла пирогов, которые пришлись как никогда кстати. Бен и его отец сидели у окна и разговаривали, пока их не пригласили подкрепиться с такой теплотой и гостеприимством, что каждый кусок казался особенно вкусным этой утомленной и проголодавшейся паре.

Бен остановился на мгновение погладить выцветший рукав пальто отца, чтобы убедиться, что «папочка» действительно вернулся. Его отец постарался избавиться от переполнявших его эмоций, набросившись на еду, как будто не ел с тех пор, как покинул Калифорнию. Миссис Мосс улыбалась всем лучезарной улыбкой, расположившись рядом с большим чайником, в то время как Бэб и Бетти, перебивая друг друга, старались сообщить новому знакомому что-нибудь про Бена и про то, как Санчо потерял свой хвост.


— А теперь помолчите немножко и дайте мистеру Брауну рассказать о себе. Мы все просто жаждем услышать, как он воскрес, — проговорила миссис Мосс, когда они разместились у камина в небольшой гостиной, оставив неубранной чайную посуду на столе.

История оказалась недолгой, но очень интересной. Отец Бена рассказал о дикой жизни в прериях, где он покупал мустангов, об ужасном ударе копытом, который чуть не отправил его на тот свет, о долгих месяцах беспамятства на койке калифорнийской больницы и медленном выздоровлении, о путешествии обратно, о рассказе мистера Смитерса про побег Бена. И под конец он поведал о полном волнений путешествии к сквайру Аллену, чтобы узнать у него, где сейчас находится его сын.

— Очнувшись, я сразу же попросил персонал больницы, чтобы они написали тебе, Бен, и они обещали, но не сделали этого. Я пустился в обратный путь, как только смог стоять на ногах, надеясь, что найду тебя здесь. Я очень боялся, что ты решишь куда-нибудь отправиться отсюда, потому что по натуре ты такой же бродяга, как и твой отец.

— У меня имелось такое желание, но все здесь были так добры ко мне, что я не смог этого сделать, — признался Бен, втайне обнаружив, что мысль о перспективе отъезда вместе с отцом доставила ему внезапную боль.

Он уже пустил корни в этой дружеской обстановке и больше не хотел быть «перекати-полем», гонимым любым попутным ветром.

— Я знаю, скольким им обязан, и мы с тобой не забудем об этом до самой смерти, — сказал отец Бена, а тот в ответ воскликнул:

— Быть по сему! — и добавил, понизив голос: — Что ты теперь собираешься делать? Вернуться к Смитерсу в цирк?

— Едва ли, тем более узнав, как он с тобой обращался, сынок. Я с ним поговорил по-мужски, и он вряд ли захочет видеть меня снова, — ответил мистер Браун, и глаза его внезапно блеснули. Бэб вспомнила о таком же блеске в глазах Бена, когда он тряс ее после потери Санчо.

— На свете есть немало цирков получше, чем у него. Но мне надо много тренироваться, прежде чем я снова стану годен для этой работы, — сказал мальчик с забавной смесью удовлетворения и сожаления.

— Ты жил припеваючи все это время и нагулял жирок, бездельник, — и отец пощекотал мальчика, — не думаю, что смогу поднять тебя сейчас. Я еще не восстановил прежние силы, и мы оба давно не практиковались. Я решил пока оставить это занятие и на некоторое время поселиться где-нибудь, если смогу найти для себя работу, — продолжал Бен-старший, сложив руки на груди и задумчиво глядя в огонь.

— Я ни капли не удивлюсь, если вы найдете себе работу здесь, в нашем местечке. Мистер Таун держит большую конюшню недалеко отсюда, и ему всегда нужны люди, — радостно проговорила миссис Мосс, потому что ей была невыносима мысль об уходе Бена.

Но никто не смог бы этому воспрепятствовать, если бы так решил его отец.

— Звучит заманчиво. Спасибо, мэм. Я обязательно схожу к нему. Ты не сочтешь слишком большим унижением, что твой отец станет конюхом, после того как был первым наездником «Великого Золотого бродячего цирка и Колизея», а, Бен? — спросил мистер Браун со смехом.

— Нет, не сочту. Это настоящее наслаждение, когда есть большая конюшня и надо заботиться о восьмидесяти лошадях. Мне нравится ходить туда и любоваться ими. Мистер Таун предложил мне быть помощником конюха, когда я смог объездить гнедую, на которую никто не мог вскочить, потому что она лягалась, и все от страха разбегались в стороны. Мне очень хотелось принять его предложение, но мисс Селия только что получила для меня новые книги. Я знал, что она огорчится, если я перестану посещать школу. Сейчас я рад, что не сделал этого, потому что хожу в школу, и мне это нравится.

— Ты поступил правильно, мой мальчик, и я горжусь тобой. Никогда не надо быть неблагодарным к тем, кто помог тебе, если хочешь преуспеть в жизни. В понедельник я поговорю с владельцем конюшни и посмотрю, что можно будет сделать. Теперь мне пора идти, но я вернусь утром, мэм. Если можно, на некоторое время освободите Бена завтра. Я хотел бы совершить с ним воскресную прогулку, а заодно и поговорить. Да, сынок? — и мистер Браун поднялся, чтобы идти. Его рука лежала на плече сына, как будто он не хотел расставаться с ним даже на несколько часов.

Мисс Мосс заметила это и, позабыв, что он совершенно незнакомый ей человек, проговорила:

— До таверны далеко, а моя маленькая боковая спальня всегда приготовлена для гостей. Вы нам ничуть не помешаете, и если не возражаете против простой и незамысловатой обстановки, то милости просим.

Мистер Браун выглядел растроганным, но колебался, не решаясь воспользоваться предложением доброй женщины, которая уже столько сделала для его сына. Но Бен не дал ему ничего сказать. Подбежав к двери, он распахнул ее и поманил отца к себе.

— Оставайся, отец. Я буду так рад, что ты рядом. Это отличная комната. Я спал там в первую ночь, и постель показалась мне просто роскошной после голой земли, которая до этого была мне постелью целых две недели.

— Ну что ж, если мне так крупно повезло, можно отправиться на боковую, — ответил новый гость.

Он помедлил у двери и тихо проговорил:

— Никогда, мэм, я не забуду того, что вы для нас сделали. У ваших детей никогда не будет друга лучше Бена Брауна.

Потом он так быстро закрыл дверь, что возглас Бена: «Послушай, папа» — остался неуслышанным.

— Думаю, он имел в виду, что с нами всегда будет частичка Бена и его отца, потому что мы отдали Бену частичку нашей мамы, — тихо проговорила Бетти.

— Ну да, и это будет по-честному, — подумав ответила Бэб. — Ма, правда, он хороший человек?

— Идите спать,дети, — был единственный ответ.

Но когда дети ушли, миссис Мосс, моя посуду, невольно поглядывала на гвоздь у двери, на котором уже пять лет не висела мужская шляпа, и, вздыхая, думала о том, какое позабытое чувство спокойствии и защищенности внесла в ее дом эта старая фетровая шляпа.

Если одной свадьбы недостаточно для детской истории, мы здесь намекнем, что меньше, чем через год, Бен нашел себе мать, а Бэб и Бетти — отца. И шляпа мистера Брауна уже на законных основаниях висела на стене у двери кухни. Но лучше пока не говорить об этом ни слова.

Глава XXIV Парадные ворота открываются

Брауны так рано ушли на следующее утро, что Бэб и Бетти подумали, что они сбежали ночью. Но при более тщательном осмотре территории девочки обнаружили их в каретном сарае. Отец и сын критически разглядывали Литу и остальных животных. Оба стояли, засунув руки в карманы, оба жевали соломинку и были похожи, как слон и юный слоненок.

— Это самая красивая пара лошадей, что мне приходилось видеть за последнее время, — проговорил Бен-старший.

— Левая — моя любимица, зато правая развивает большую скорость, хотя ее очень трудно сдерживать, — ответил Бен-младший небрежно, с важностью настоящего жокея, так что его отец рассмеялся и проговорил:

— Послушай, мальчик, нам придется забыть о прежних манерах, поскольку мы расстались со старой работой. Эти добрые люди стараются сделать из тебя джентльмена, и мне бы хотелось, чтобы ты это понимал. Сейчас, мои дорогие, я покажу вам, как здороваются в Калифорнии! — добавил он, забавно раскланиваясь с девочками.

— Завтрак готов, сэр, — проговорила Бетти, чувствуя большое облегчение.

— А мы думали, что вы убежали от нас, — простодушно добавила Бэб.

— Это было бы просто нечестно. Но я собираюсь сбежать вместе с вами, — и мистер Браун посадил обеих девочек себе на плечи, прежде чем те успели опомниться.

Бен, вспомнив все, что произошло вчера, с трудом удержался, чтобы не прокрутить несколько победных сальто по дороге до дома, в дверях которого их уже ждала миссис Мосс.

После завтрака Бен на некоторое время исчез и вернулся в своем воскресном костюме. Он выглядел таким опрятным и свежим, что отец посмотрел на него с удивлением и гордостью.

— Какой элегантный джентльмен! Неужели ты предпринял столько усилий лишь для прогулки со своим старым папашей? — проговорил мистер Браун.

Они были одни. Миссис Мосс и дети поднялись наверх, чтобы переодеться для похода в церковь.

— Я подумал, может быть, тебе захочется сначала сходить на проповедь, — ответил Бен, поднимая на отца такие счастливые глаза, что тому было трудно отказать сыну в чем-либо.

— Я слишком обтрепался, сынок, а не то я обязательно пошел бы. Хотя бы для того, чтобы порадовать тебя.

— Мисс Селия сказала, что Бог не обращает внимания на бедную одежду. Она взяла меня с собой в церковь, когда я выглядел гораздо хуже, чем ты. Я всегда хожу туда по утрам, ей это нравится, — Бен сдвинул шляпу на затылок, как будто не был уверен в том, что собирался делать.

— Хочешь пойти в церковь? — спросил удивленно Бен-старший.

— Я хочу ее порадовать, если ты не возражаешь. А к конюшне мы могли бы прогуляться после полудня…

— Я не был в церкви с тех пор, как умерла твоя мать. Для меня все это не так просто, хотя я знаю, что обязательно должен пойти, раз остался в живых и нашел тебя, — и мистер Браун с легкой улыбкой взглянул на прекрасный осенний пейзаж, как будто радуясь, что очутился здесь после всех перенесенных опасностей и страданий.

— Мисс Селия говорит, что в церковь надо ходить и в горе, и в радости. Я ходил туда, когда думал, что ты умер, и теперь пойду с радостью, когда мой папа нашелся, живой и здоровый.

Никто их не видел, так что Бен снова кинулся обнимать отца. Тот погладил его по голове и решительно проговорил:

— Я пойду в церковь и возблагодарю Господа за то, что он вернул мне сына, который стал еще лучше, чем прежде!

Минуту ничего не было слышно, кроме громкого тиканья старых часов и печального воя Санчо, запертого в сарае, чтобы он не отправился в церковь без приглашения.

Когда на лестнице послышались шаги, мистер Браун схватил свою шляпу, поспешно проговорив:

— Я не готов идти вместе с ними. Ты сам им скажи, а я проскользну на заднюю скамейку после того, как все войдут. Дорогу я знаю.

И прежде чем Бен успел что-нибудь ответить, отец уже исчез. Его никто не видел по дороге в церковь, однако мистер Браун наблюдал за маленькой группой из придорожной рощи и снова радовался за своего мальчика, так сильно изменившегося к лучшему. Ведь Бен был единственным смыслом жизни отца, который согревал тому сердце среди бесчисленных испытаний и искушений жестокой жизни.

«Я обещал Мери, что сделаю все возможное для бедного малютки, которого ей пришлось покинуть, и я честно старался исполнить свое обещание. Но мне кажется, что он нашел лучшего друга, чем я, именно тогда, когда больше всего в нем нуждался. Я без сожалений и огорчений пойду с ним вместе по этому пути», — подумал мистер Браун, выходя на большую дорогу с боковой тропинки и чувствуя, что для него лучше будет остаться в этом тихом местечке ради своего сына, да и себя тоже.

Колокол уже перестал звонить, когда он ступил на зеленую лужайку перед церковью. Одинокий мальчик сидел на ступеньках церкви. При виде подходящего мистера Брауна он поднялся и укоризненно посмотрел на него.

— Я не хотел оставлять тебя одного, чтобы люди думали, что я стыжусь своего отца. Пойдем, мы должны сидеть вместе!

Бен провел отца прямо к скамье сквайра Аллена и, усадив его, примостился рядом. На его лице выражалась такая искренняя радость и гордость, что люди поняли бы, кто этот незнакомец, даже если им об этом не сказали.

Мистер Браун, стесняясь своего потрепанного пальто, чувствовал себя «не в своей тарелке», как он объяснил потом, но теплое рукопожатие сквайра и дружеский кивок миссис Аллен дали ему силы поднять голову и взглянуть прямо в глаза любопытных прихожан. Причем младшая часть паствы упорно пялилась на него во время всей службы, несмотря на неодобрение своих отцов и материнские щипки в филейную часть.

Но главное событие этого дня случилось после службы, когда сквайр сказал Бену:

— Я получил письмо для тебя от мисс Селии. Пойдем ко мне домой, и захвати с собой отца. Мне надо с ним потолковать.

Мальчик гордо сопроводил своего отца в старый конный экипаж и, устроившись позади вместе с миссис Аллен, с большим удовлетворением созерцал потрепанную фетровую шляпу рядом с воскресной касторовой [30] шляпой сквайра. Они ехали необычным для почтенного старого жеребца сквайра быстрым аллюром.

Вначале сквайр проявлял интерес к отцу исключительно из-за симпатии к сыну. Но, рассказав свою историю, Бен-старший приобрел новых надежных друзей. И не только из сочувствия к своим злоключениям, перенесенным с таким мужеством, но еще и благодаря его искреннему восхищению теми изменениями, которые произошли в его мальчике, и тому желанию, с которым он решил взяться за любую честную работу, чтобы Бен счастливо жил в этом гостеприимном доме.

— Я дам вам записку к Тауну. Смитерс много писал мне о вас, и ваше мастерство послужит лучшей рекомендацией, — проговорил сквайр, прощаясь с ними у двери.

Мисс Селия отсутствовала уже две недели, и все с нетерпением ждали ее возвращения. В первую неделю Бен получил газету, где волнистой линией был обведен раздел браков, чтобы привлечь его внимание, а один был заключен в рамку. Ее послал Торни, а на следующей неделе пришла посылка для миссис Мосс, в которой находилась коробка с праздничным тортом для всех членов семейства, включая Санчо, который проглотил свою долю в мгновение ока вместе обрывком бумажной обертки. Пошла третья неделя, и в письме, которое получил Бен, говорилось, что его дорогая хозяйка приезжает в следующую субботу. Она писала:

«Я хочу, чтобы открыли парадные ворота и новый хозяин через них вошел в дом. Пожалуйста, проследи за этим и за всеми остальными приготовлениями. Ранда даст тебе ключ, и ты можешь вывесить все флаги, которые захочешь, чтобы старый дом к нашему приезду выглядел весело».

Хотя было еще только воскресенье, но Бен не сдержался и, размахивая письмом над головой, побежал сообщить миссис Мосс добрые новости, и они вместе стали строить планы, как получше встретить мисс Селию — у Бена пока язык не поворачивался называть ее «миссис».

Во время послеполуденной прогулки под мягким осенним солнцем Бен продолжал говорить о своей хозяйке и о счастливом лете, которое он провел под крышей ее дома. А мистер Браун не уставал слушать. С каждым часом он все более ясно понимал, какое чудо сотворили ее добрые и ласковые слова. С каждым часом росла его благодарность и желание отплатить за ее доброту.

В понедельник он встретился с мистером Тауном и, благодаря рекомендации сквайра, получил работу с месячным испытательным сроком. Вскоре он стал настолько полезен, что все поняли: Браун — именно тот человек, который нужен на этом месте. Он жил на холме, но ухитрялся выбираться к Бену по вечерам, чтобы перекинуться парой слов. Бен теперь был необычайно занят, как будто готовился к приезду президента вместе со всем кабинетом.

Наконец все было приведено в полный порядок внутри и снаружи дома. Парадные ворота, страшно скрипя ржавыми петлями, освобожденные от наваленного за ними мусора, были открыты настежь. Первым, кто гордо вошел в них, был Санчо, тащивший засохший стебель иван-чая, раньше росшего у ворот. Казалось, по такому случаю октябрьские морозы пощадили самые яркие листья, и в субботу створчатые ворота оказались украшенными пурпурными венками. Красные и желтые букеты и бутоньерки усыпали флаги, а веранда так и сверкала великолепием, увитая ярким девичьим виноградом, на котором сохранились все листья, в отличие от кустов жимолости, которые уже облетели.

К счастью, учебный день был коротким, и у детворы было время прихорошиться и пощебетать, к полному своему удовольствию. Девочки носились повсюду, приклеивая всевозможные украшения в самые невероятные места. Бен старался получше разместить флаги, в огромном количестве развесив их по всей аллее. Мистер Браун пришел ему помочь, и делал все крайне энергично. Он, в конце концов, наверняка перепугал бы миссис Мосс, влезая на головокружительную высоту, чтобы прикрепить очередной флаг или украшение, если бы она все это время не провела в доме, давая последние указания слугам. Кэти и Ранда между тем готовили роскошный ужин.

Поезд должен был прибыть через час. Все шло по плану, когда несчастная Бэб чуть не превратила веселье в печаль, а праздник в поминки. Она случайно услышала, как ее мать говорила Ранде: «В каждой комнате надо растопить камин, уже становится холодно», и, недослушав следующую фразу о том, что «старые дымоходы забиты золой, и их надо прочистить», бросилась в сарай, набрала полный передник стружек и устроила ревущий костер в камине гостиной, чего ни в коем случае нельзя было делать при непроверенном дымоходе.

Завороженная красивыми языками пламени и треском мгновенно сгорающих стружек, Бэб снова наполнила свой передник и подкладывала топливо до тех пор, пока из дымохода не начали вылетать искры и комната не наполнилась дымом. Испуганная тем, что она натворила, маленькая смутьянка поспешно загасила огонь, убрала мусор и убежала, надеясь, что никто не заметит ее проделки, если она будет держать язык за зубами.

Все были очень заняты, и большой дымоход продолжал гореть и дымить, пока Бен не увидел клубы дыма, когда уже заканчивал украшать флагами аллею и собирался повесить плакат, на котором было написано огромными красными буквами: «Папа вернулся!»

— Они, что, костер там развели? Мисс Селия никогда не разрешала топить камин в гостиной. Стены и крыша такие старые и высохшие! Надо пойти посмотреть, что там творится. Папа, лови меня, я приземляюсь! — крикнул Бен, спускаясь с вяза и думая, что хорошо было бы перелетать с ветки на ветку так же легко, как белка.

Отец поймал его, и оба побежали по аллее, но остановились в воротах, испуганные представшей им картиной. Падающие искры уже подожгли крышу, они летали там и тут, из трубы валил черный дым, как из маленького вулкана, а изнутри доносились крики и вопли Кэти и Ранды.

— Скорее поднимайся наверх и сбивай пламя мокрыми шерстяными одеялами, а я принесу шланг, — закричал мистер Браун, с одного взгляда оценив размеры бедствия.

Бен мгновенно исчез, и пока его отец включал садовый шланг, он уже очутился на крыше с мокрым одеялом и стал сбивать им огонь. Миссис Мосс, увидев его и все, что произошло, кинулась в гостиную закрывать заслонку в дымоходе, чтобы уменьшить тягу. После этого, послав Ранду посмотреть, не подожгли ли вылетавшие искры что-нибудь внутри, она сама поспешила на помощь мистеру Брауну.

Бен-старший обладал таким большим жизненным опытом, что знал, как себя вести в аварийной обстановке. Обнаружив, что шланг слишком короткий и не достает до крыши, он в мгновение ока очутился там с двумя ведрами воды и загасил самые опасные очаги огня до того, как они нанесли дому серьезный ущерб.

Он продолжал сражаться с огнем, пока огонь в трубе не погас, а Бен в это время сновал взад-вперед с лейкой, искал непогашенные очаги огня и заливал их. В это время Бетти носилась повсюду с ковшом воды, стараясь помочь, а Санчо яростно лаял, как будто возражая против такой иллюминации.

А где же была Бэб, виновница всех этих событий? Никто не видел ее, пока огонь не был потушен и пожарники поневоле, уставшие, но удовлетворенные, не собрались, чтобы обсудить причину чуть не произошедшего несчастья.

— Бедная мисс Селия могла остаться без крыши над головой, если бы не вы, мистер Браун, — проговорила миссис Мосс, опускаясь на стул в кухне, бледная от перенесенных волнений.

— Да, все могло бы сгореть дотла, но теперь, слава Богу, все в порядке. Посматривай на крышу, Бен, а я залезу на чердак и еще раз осмотрю все изнутри. Вы знали, что дымоход засорился, мэм? — спросил он, вытирая испачканное сажей лицо.

— Ранда говорила мне об этом. Не могу понять, зачем тебе понадобилось разводить огонь в камине? — проговорила миссис Мосс, обращаясь к служанке, которая только что вошла в кухню с противнем, полным углей.

— Да что вы, мэм! У меня и в мыслях такого не было, да и у Кэти тоже. Это, должно быть, проделки шалуньи Бэб, она потому и спряталась куда-то и не кажет глаз, — ответила разгневанная Ранда, чья опрятная комнатка была приведена в полный беспорядок.

— Где она? — грозно спросила миссис Мосс, после чего Бетти и Санчо немедленно начали поиски, пока старшие приводили себя в порядок.

Бетти обыскала каждый уголок, постоянно зовя сестру, но все было напрасно. Она уже была готова прекратить поиски, когда Санчо бросился в свою новую конуру и вытащил оттуда башмак, за которым последовала и нога, а изнутри раздался страдальческий вопль.

— Ох, Бэб, как ты могла это сделать? Мама испугалась до смерти, — проговорила Бетти, стряхивая солому с ее полосатого чулка, а Санчо засунул голову в будку в поисках второго башмака.

— Там все сгорело? — раздался задыхающийся голос из собачьей конуры.

— Нет, только крыша немного обгорела. Бен и его отец гасили огонь, а я помогала, — Бетти испытывала заслуженную гордость при воспоминании о своих подвигах.

— Что делают с теми, кто поджег дом? — робко поинтересовался голос из конуры.

— Не знаю. Но тебе не стоит сильно бояться. Сгорело не очень много, и я думаю, что мисс Селия простит тебя, она такая добрая.

— Но Торни не простит. Он называет меня «надоеда», и я такая и есть, — проговорила невидимая преступница с искренним раскаянием.

— Я поговорю с ним. Он всегда был добр ко мне. Они очень скоро приедут, так что тебе лучше выбраться оттуда и немного привести себя в порядок, — предложила утешительница.

— Я никогда отсюда не вылезу, ведь теперь все меня будут ненавидеть, — всхлипнула будка.

Нога, торчавшая из отверстия в конуре, спряталась внутрь, как будто ее владелица решила навсегда удалиться от жестокого мира.

— Мама не будет ругаться. Она сейчас как раз все убирает, так что самое время вернуться. Пойдем домой, помоем руки, ты переоденешься, и все будет хорошо. Ведь я тебя люблю, а все остальное неважно, — проговорила Бетти, стараясь утешить бедную маленькую грешницу и предлагая ей что-то вроде покаяния, чтобы расположить к себе переволновавшихся взрослых.

— Да, лучше мне пойти домой. Вот и Санчо хочет занять свою квартиру, — и Бэб воспользовалась этим предлогом, чтобы вылезти из своего убежища.

Сейчас она представляла собой удрученную молодую леди с испуганным лицом и торчащими из волос соломинками.

Бетти взяла сестру за руку и чуть не силой повела домой, поскольку Бэб все еще твердила, что никогда не осмелится встретиться с разгневанными взрослыми. Однако через пятнадцать минут обе уже были в приличной одежде и приподнятом расположении духа. Провинившаяся Бэб на какое-то время избежала наказания, поскольку экипаж должен был прибыть с минуты на минуту.

Наконец раздался долгожданный гудок клаксона, и все, как по мановению волшебной палочки забыли об огорчениях и неприятностях и бросились к воротам с улыбками на лицах. Миссис Мосс, однако, тихо ускользнула ко входу на аллею и оказалась первой, кто встретил мисс Селию, поскольку экипаж остановился именно там.

— Мы пройдемся немного, и по дороге вы сообщите нам последние новости. Мне кажется, вам есть, что рассказать, — проговорила молодая леди в своей дружеской манере, когда миссис Мосс поздоровалась с ней и обменялась рукопожатиями с ее мужем, который оказался именно таким, как сказал о нем Торни, то есть «очень даже ничего», хотя и был священником.

Добрая женщина отправилась навстречу мисс Селии именно с этой целью и поспешно поведала ей обо всех новостях. Вновь прибывшие были обрадованы известием о счастливом событии в жизни Бена и легко отнеслись к поджогу, устроенному Бэб, хотя она чуть не спалила дом.

— Мы не скажем об этом ни слова, ведь сегодня все должны быть счастливы, — проговорил мистер Джордж с такой добротой, что миссис Мосс почувствовала, как камень упал с ее души.

— Бэб постоянно приставала, чтобы я помог ей устроить фейерверк. Теперь, я думаю, она на время угомонится. Она получила его в избытке! — рассмеялся Торни.

— Все так добры к нам! Учительница вышла из школы вместе с детьми, чтобы поприветствовать нас, когда мы проезжали мимо, — сказала миссис Селия, улыбаясь со слезами на глазах, когда они подошли к парадным воротам, производившим неизгладимое впечатление.

Ранда и Кэти стояли с одной стороны, одетые в свои праздничные платья, радостно кланяясь своей хозяйке. Мистер Браун, находившийся по другую сторону ворот, держал на поводке Санчо, который готов был по знаку старшего хозяина проделать свой самый лучший приветственный трюк.

Поскольку цветов было уже мало, каждый столб украшала маленькая цветущая девочка, хлопавшая в ладоши. А прямо из переплетения красных и желтых гирлянд, которые живописно обрамляли фонарную раму, выглянула голова Бена, потом его плечи, и он замахал своим самым красивым флагом с надписью золотом «Добро пожаловать домой!» на синем фоне.

— Какая красота! — воскликнула миссис Селия, посылая детям воздушные поцелуи, пожимая руки служанкам и улыбаясь незнакомцу, державшему на поводке Санчо.

— Большинство владельцев украшают столбы ворот вазами или каменными виньетками. Ваши живые картины — прекрасное новшество, особенно счастливый мальчик в центре, — сказал мистер Джордж, с интересом оглядывая Бена, который чуть не выпадал из гирлянды, размахивая своим флагом.

— Ты должен будешь закончить то, что я всего лишь начала, — ответила Селия.

В этот момент Санчо вырвался из рук хозяина и подбежал к вновь прибывшим, чтобы подать им лапу и принести свои поздравления с прибытием.

— Санчо, представь своего хозяина, чтобы я смогла поблагодарить его за то, что он вовремя спас мой старый дом.

— Если бы я спас даже дюжину домов, то не смог бы расплатиться за то, что вы сделали для моего мальчика, мэм, — ответил покрасневший от волнения и благодарности мистер Браун, выходя из-за ворот.

— Мне просто нравится это делать. Пожалуйста, не забывайте, что мой дом всегда будет и его домом. Слава Господу, он уже больше не сирота, — и светящееся добротой и радостью лицо молодой женщины сказало Бену-старшему еще больше, чем слова, а нежная белая ручка сердечно сжала загорелую руку со следами свежих ожогов.

— Пойдем, Селия. Стол уже накрыт, а я ужасно проголодался, — прервал сестру лишенный сентиментальности Торни, хотя он тоже был рад тому, что Бен нашел своего отца.

— Подойдите ко мне, дорогие друзья, и дайте мне поблагодарить вас за необыкновенно теплый прием, — и миссис Селия бросила невольный взгляд на старую трубу над крышей, из которой все еще поднимался легкий дымок.

— О, пожалуйста, не надо! — воскликнула Бэб, закрывая лицо руками.

— Она не это имела в виду, — постаралась подбодрить ее Бетти.

— Гип-гип, ура невесте! — закричал Бен, салютуя флагом, когда, опираясь на руку мужа, его дорогая хозяйка прошла под аркой в ворота и направилась по покрытой опавшей листвой аллее к порогу дома, который отныне стал для нее счастливым на долгие годы.

Запертые ворота, у которых некогда стоял маленький одинокий странник, отныне всегда стояли открытыми, и тропа, на которой раньше играли дети, теперь была свободна для всех пришельцев. Богатых и бедных, молодых и старых, грустных и веселых всегда ждал радушный прием под ветвями сирени.

Литературно-художественное издание

Для среднего школьного возраста


Редактор Г. Н. Хондкариан

Художественный редактор А. Н. Корниенко

Технический редактор Н. В. Савостьянова

Компьютерная верстка С. П. Моргун

Корректор М. В. Серебрянцева

Подписано в печать 18.11.2010. Формат 60 х 84 1/16. Гарнитура Ньютон. Бумага офсетная.

Усл. псч. л. 18,6. Уч. — изд. л. 18,0. Тираж 3000 экз. Изд. № 923. Заказ № 4176.

ЗАО «ЭНАС-КНИГА».

115114, Москва, Дербеневская наб., 11.

Тел. (495) 913-66-30. E-mail: sekr@enas.ru http://www.enas.ru

Отдел реализации.

115114, Москва, Дербеневская наб., 11.

Тел. (495) 913-66-20. E-mail: adres@enas.ru

Фирменный магазин «Специалист».

115201, Москва, Каширский проезд, 9, стр. 1.

Тел. (499) 619-48-09. E-mail: magazin@enas.ru

Обсуждение книг — в сообществе book_ys_life

Отпечатано с готовых диапозитивов в ОАО ордена «Знак Почета» «Смоленская областная типография им. В. И. Смирнова». 214000, Смоленск, просп. им. Ю. Гагарина, д. 2.


Примечания

1

Миткалевый — сделанный из миткаля, тонкой хлопчатобумажной ткани.

(обратно)

2

Фестон — зубчатая кайма по краям штор, по подолу женского платья.

(обратно)

3

Минога — рыба из семейства круглоротых, имеющая червеобразное или змеевидное тело.

(обратно)

4

Сквайр — в Северной Америке титул судьи.

(обратно)

5

Корнелиус Вандербильдт (1794–1877) — миллионер, владелец железных дорог и пароходств.

(обратно)

6

Гуингмы — лошади, наделенные человеческими чертами, из романа английского писателя Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера».

(обратно)

7

Фронтон — украшение на фасаде здания.

(обратно)

8

Песчанка и мокрица — растения семейства гвоздичных.

(обратно)

9

Грум — слуга, сопровождающий экипаж.

(обратно)

10

Эти строки действительно сочинил шестилетний ребенок (прим. автора).

(обратно)

11

Альфред Теннисон (1809–1892) — известный английский поэт.

(обратно)

12

Мастер — в Северной Америке вежливое обращение к хозяину.

(обратно)

13

Библейская притча о Давиде и Ионафане приведена в Ветхом Завете: потенциальные соперники на наследование трона, стали лучшими друзьями.

(обратно)

14

Давид — юноша-пастух из Вифлеема, победивший царя филистимлян Голиафа.

(обратно)

15

Гуммиарабик — растительный клей.

(обратно)

16

То есть американский флаг.

(обратно)

17

Ют — кормовая часть верхней палубы.

(обратно)

18

Свидина — кустарник семейства кизиловых.

(обратно)

19

Водосбор — травянистое растение семейства лютиковых.

(обратно)

20

Моя госпожа (итал.).

(обратно)

21

До свидания, госпожа! Спасибо, господин! Доброго дня! (итал.).

(обратно)

22

Камфора — прозрачное с сильным специфическим запахом вещество, применяемое в медицине.

(обратно)

23

Филип Генри Шеридан (1831–1888) — американский военачальник, главнокомандующий армией США.

(обратно)

24

Строки из стихотворения английского поэта Роберта Браунинга (1812–1889) «Как привезли добрую весть из Гента в Аахен» (перевод В. Левика).

(обратно)

25

Богадельня — благотворительное учреждение, приют для нищих и бездомных.

(обратно)

26

Протеже — лицо, пользующееся чьим-то покровительством или рекомендацией.

(обратно)

27

Джон Гилпин — герой юмористической баллады английского поэта Уильяма Каупера (1731–1800).

(обратно)

28

Дэниел Уэбстер (1782–1852) — выдающийся американский политический деятель и оратор.

(обратно)

29

Панч — персонаж народного театра кукол, горбун с крючковатым носом, в остроконечном колпаке. Он гуляка, плут, весельчак и драчун. На подмостках театра Панч приобрел сценическую партнершу Джуди, с которой они составляют дуэт вот уже несколько столетий.

(обратно)

30

Касторовый — сделанный из кастора, сукна, шедшего преимущественно на изготовление верхней мужской одежды.

(обратно)

Оглавление

  • Предисловие от издательства
  • Глава I Таинственная собака
  • Глава II Хозяин собаки
  • Глава III Бен
  • Глава IV История Бена
  • Глава V Бен получает работу
  • Глава VI Абонемент в библиотеке
  • Глава VII Новые друзья
  • Глава VIII Помощник мисс Селии
  • Глава IX Первое чаепитие
  • Глава X Большие неприятности
  • Глава XI Воскресенье
  • Глава XII Хорошие времена
  • Глава XIII Цирковое представление
  • Глава XIV Исчезновение Санчо
  • Глава XV Скачка Бена
  • Глава XVI Детектив Торнтон
  • Глава XVII Храбрая Бетти
  • Глава XVIII Луки и стрелы
  • Глава XIX Урок декламации
  • Глава XX День рождения Бена
  • Глава XXI Последнее явление Купидона
  • Глава XXII Сделка
  • Глава XXIII Нежданная радость
  • Глава XXIV Парадные ворота открываются
  • *** Примечания ***