Двух дорог пересеченье (СИ) [Nastyad87] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Глава I. КАПРИЗ ==========
Порой отказ сильно понравившейся женщины
только сильнее распаляет чувства мужчины.
Absque omni exceptione*
Без всякого сомнения (с лат.)
Глава 1
КАПРИЗ
Весна 1843 года
— Их императорское высочество прилегли отдохнуть и просили не беспокоить в ближайший час, — сказала покидавшая покои принцессы Марии Гессен-Дармштадтской Наталья Репнина мадемуазель Дашковой, дежурившей сегодня у супруги наследника престола.
Софья Андреевна Дашкова, миловидная девица крайне приятной наружности, пару лет назад блестяще окончила Екатерининский институт и сразу была назначена фрейлиной цесаревны. За относительно недолгий срок службы Софья, или Софи, как её частенько называли Мария и Натали, успела зарекомендовать себя верным другом, искренне преданным принцессе и безмерно обожающим государыню Александру Фёдоровну. А также не склонной к интригам особой, что было редкостью среди обитательниц двора. Она да Наташа, во многом походившая на Софью в плане своих убеждений, являлись любимыми фрейлинами Марии.
— Как их высочество себя чувствуют? — шепнула Софья Андреевна, вставая со своего стула и подходя к Натали.
— Получше. Однако не стоило им сегодня так долго ездить в коляске с Александром Николаевичем. Надобно себя поберечь, — ответила Репнина, беря Дашкову под руку.
Дело в том, что принцесса Мария ждала второго ребёнка. После появившейся на свет в августе прошлого года дочери Александры Александровны государь Николай Павлович намекнул сыну, что хотел бы в скором времени держать на руках наследника. Девочка — это, безусловно, хорошо, однако необходим мальчик, здоровый и крепкий, способный вырасти и перенять бразды правления могущественной Российской империей. И цесаревич, выслушав отца с крайне сконфуженным видом, вскоре исполнил желание императора. Холодным и промозглым январским днём наступившего 1843 года Мария почувствовала, что вероятно вновь носит дитя. Осмотревший великую княжну доктор подтвердил её догадку. Радости императорской семьи не было предела. Дай бог, чтобы это был мальчик! И только Александр Николаевич принимал поздравления приближённых с плотно сжатыми губами, словно боялся, что какие-то его тайные страдания вырвутся наружу.
— Я пойду в парк, дружочек, — мягко сказала Натали Софье Андреевне, похлопав фрейлину по руке. — Сегодня мне пришло письмо от Лизы, жены моего брата, а я пока так и не взялась его прочитать, поскольку всё утро было занято делами. Если вдруг их высочество проснётся и потребует к себе — пошли за мной непременно.
— Конечно, Натали, — кивнула Софья с улыбкой, — ведь я знаю твоё любимое место: остров с Залом для музыки, где под старой липой скамейка обращена к пруду и где так приятно сидеть и любоваться отражениями от мерно текущей воды. Там и впрямь чудесно!
— Тогда захвачу письмо и отправлюсь именно туда, — подмигнула Репнина, покидая подругу.
С наступлением мая императорская фамилия как обычно перебралась в Царское село, где великому князю с супругой был отведен целый ряд комнат в боковом крыле Екатерининского дворца, окна которых смотрели на сад и большой зелёный луг. Фрейлин, сопровождавших принцессу, поселили здесь же, на втором этаже. Натали, минуя несколько пустынных зал, поднялась в свои покои. Кругом царила тишина. Только часы, каминные и напольные, размеренно тикали, отдаваясь эхом по комнатам. Александр Николаевич, после прогулки с супругой и сытного обеда, имел привычку днём уезжать работать к государю и возвращался лишь к вечеру. Во дворце остались лишь слуги да дремавшая в своей комнате Мари.
Княжна Репнина, накинув на плечи пелерину и надев на голову шляпку, а также не забыв про перчатки, достала принесённое ей утром письмо из ящика бюро и на цыпочках спустилась на первый этаж. Она прошла сквозь длинную анфиладу прежде чем миновать Агатовые комнаты и очутиться в висячем садике. Оттуда Натали по высокому пандусу сошла вниз и, повернув направо, оказалась в живописном парке под кронами почтенных высоких дубов, щедро раскинувших свои могучие ветви, и более стройных и юных лип. Княжна поправила полы накидки, раскрывшиеся от налетевшего ветерка, и неспешно побрела по дорожке. В скором времени она дошла до жёлтого здания в стиле классицизма с открытой ротондой из белых колонн. Здесь императорская чета в узком кругу свиты обычно слушала концерты классической музыки, исполняемые приглашёнными музыкантами. Обойдя Зал для музыки, Наташа вышла к пруду и к своей любимой чугунной скамейке. Она присела, достала письмо и, развернув лист бумаги, исписанный аж с двух сторон, принялась за чтение.
«Милая Наташа, — писала ей Елизавета Петровна Репнина, в девичестве Долгорукая. — Как твоё здоровье? Как ты поживаешь при дворе?
У нас с Мишей всё хорошо. Я в скором времени должна стать матерью, о чём ты возможно уже знаешь. Как же долго пришлось нам ждать этой радостной новости! По прогнозу доктора Штерна ребёнок, которого мы так ждём и молимся о благополучном разрешении, должен родиться в июне, — то есть, совсем скоро.
Твой брат оказался настоящим тружеником. Кто бы мог подумать, что после отъезда папеньки вместе с Соней и Таней в Саратовскую губернию, Михаил возьмёт на себя целиком и полностью заботы об управлении поместьем?! Как выяснилось, мой обожаемый муж без особого труда вник во все тонкости своей новой жизни деревенского барина. Правда, по первости ему помогал Владимир Корф. Насколько знаю, Миша с ним часто консультировался по тому или иному вопросу. Да и по сей день, чего греха таить, продолжает выспрашивать советы, когда этого требуется.
Кстати, о Корфе. Ведаешь ли ты, моя дорогая, что он, после трагической кончины Анны, так и живёт отшельником в своём поместье? Никого не хочет видеть на пороге своего дома и никого не принимает. Вдовец с ребёнком на руках — как же это печально. У меня сердце сжимается от одной лишь мысли о бедном малютке, так рано лишившимся матери! Только Миша и ездит к Владимиру в гости. Дружбу, прошедшую столько испытаний, ничто не способно разрушить. В округе говорят, что Владимир совсем одичал и теперь имеет вид un vrai sauvage*! Наши местные барыни не упускают удобного случая, чтобы за чашкой чая не перемыть косточки барону, свидетельницей чего частенько становлюсь и я, поскольку примерно раз в месяц, а то и чаще, принимаю у себя небольшое женское общество. Ты не думай, что я поощряю эти разговоры, однако с манерой общения местных дам приходится мириться, коли хочу прослыть гостеприимной хозяйкой. Общество здесь простое, а сплетни есть везде — наверняка двор тоже ими грешит.
Но вернёмся к Владимиру: говорят о нём разное — и плохое, и хорошее. Впрочем, это не тема для письма.
Вот я и перехожу к главному. (Да-да, начала по-привычке издалека, впрочем, не умею писать короткие письма.) Не отпустит ли тебя государыня к нам, в Двугорское? Ты могла бы погостить у нас некоторое время. Мне бы очень хотелось видеть тебя, Наташа, рядом в такой ответственный момент, как появление нашего с Мишей ребёнка. Тем более, что прошлым летом ты до нас так и не доехала.
Разумеется, я не смею настаивать на своём приглашении, если у тебя есть более важные дела при дворе. Но если это не так, то знай: мы будем очень рады твоей компании! Приезжай в любой день, в любой час. Воздух в деревне чудесен! По утрам просто волшебно поют птицы — частенько я встаю и распахиваю окно, чтобы послушать их переливы. А как великолепно завязываются бутоны яблонь, слив и груш в наших садах! Ты только представь, как всё это будет цвести уже совсем скоро! Надеюсь, ближе к концу лета удастся собрать неплохой урожай, и мы с радостью накормим тебя нашими дарами. Словом, в деревенской жизни есть своё очарование, своя прелесть в единении с природой!
На этой прекрасной ноте кончаю письмо. Миша передаёт тебе сердечный привет и поцелуй. Я тоже крепко целую тебя! И посылаю с десяток тёплых объятий!
Твоя Лиза»
Кончив читать, Наташа отложила лист на колени. Она сидела какое-то время неподвижно, задумчиво глядя прямо перед собой. Водная гладь пруда отражала вечнозелёные ели, росшие на противоположном берегу. Луч солнца, висевшего высоко над головой, упал в воду и засиял множеством ярких бликов, которые слепили глаза. Было по-весеннему тепло. «Поехать к брату и Лизе в гости на лето. Почему бы и нет? Только отпустит ли государыня? — размышляла Натали, вновь беря в руки письмо и пробегая глазами строчки. — Разумеется, я могу попросить об этой поездке, тем более, что принцесса Мария ожидает появления ребёнка только осенью, не говоря уже о том, что к родившемуся будет приставлена целая свита, состоящая из нянь и кормилиц, как и положено всем Великим князьям и княжнам. И потом, я так соскучилась и по Мише, и по дорогой Lise! Сколько же времени мы не виделись толком, не говорили по душам? Кажется, что целую вечность не ступала моя нога в Двугорском! Да так оно по сути и есть, ведь я не бывала в тамошних краях с тех самых пор, как отшумели небезызвестные свадьбы**».
Репнина аккуратно сложила лист бумаги и убрала его обратно в конверт. Оставив любимую скамью, она решила сделать небольшой кружок вдоль канала прежде чем возвращаться во дворец. Натали пошла по направлению к Китайской деревне, поскольку ей давно хотелось зайти в тамошнюю беседку, названную Скрипучей из-за флюгера, отзывавшегося на малейшее дуновение ветра. Её приподнятое настроение, вызванное мечтательными мыслями о возможной предстоящей встрече с любимыми родственниками, резко переменилось, стоило княжне вспомнить абзац из письма, касающийся четы Корфов. «Неужели это возможно? — сокрушалась Наташа. — Владимир Иванович Корф, старинный друг моего брата потерял любимую жену и остался один-одинёшенек с ребенком на руках!» Ей было известно, что после смерти матери и отца у Владимира практически не осталось близких людей. А теперь ещё и утрата Анны. Да что же это такое? Словно судьба самым жестоким образом испытывает Корфа, посылая ему испытание за испытанием.
Натали, миновав мостик, повернула к беседке с развевающимся флажком на шпиле, и пошла было дальше, как вдруг до ушей княжны донеслись чьи-то торопливые шаги за спиной. Её размышления о судьбе Владимира Корфа прервали самым нежданным образом. Полагая, что это Софи послала за ней по приказу проснувшейся принцессы Марии, Репнина тихонько вздохнула. Служба есть служба. Но каково же было удивление Натали, когда она обернулась и увидела Александра Николаевича собственной персоной, спешившего к ней и разрумянившегося от быстрой ходьбы. Не было никаких сомнений в том, что он направлялся именно к ней, поскольку других прогуливающихся рядом не наблюдалось.
Несколько взволнованная его появлением, Наташа присела в реверансе, в то время как Александр подошёл к ней и учтиво склонил голову.
— Добрый день, княжна, — поприветствовал он, глядя на неё прямо.
— Добрый, ваше высочество.
— Гуляете?
— Да, — ответила она настороженно.
— Прогуляемся вместе?
— Как прикажете, Александр Николаевич.
Натали вновь присела.
— Оставьте церемонии, — цесаревич, скривив губы, махнул рукой. — Мне хочется побеседовать с вами, только и всего. Пойдёмте в Каприз.
— Быть может, лучше отправимся в Скрипучую беседку? — предложила она. — Мы могли бы укрыться от солнца.
— Но не от вездесущих ушей, — возразил Александр. — А Каприз слишком высок для того, чтобы шпионить за мной. Кроме того, с него открывается отличный вид на все четыре стороны. Заодно полюбуетесь окрестностями.
Наташа ответила кивком, и они двинулись в путь. «Что ему от меня нужно?» — спрашивала она саму себя, вышагивая рядом с цесаревичем по дорожке. Какое-то время двое шли, не проронив ни слова, пока не оказались у подножия Большого каприза — беседки в китайском стиле, возведённой над большой аркой, разделявшей Екатерининский и Александровский парки. Александр, предложив свою помощь, придержал Натали за локоть и повёл княжну по крутому подъёму, помогая по пути не оступиться на камушках. Они добрались до самого верха и встали друг напротив друга, прямо под куполом беседки, разделяемые некоторым количеством шагов. Легкий ветерок играл с выбившимися локонами Натали и щекотал ей шею. Александр Николаевич сперва молча смотрел на то, как она пытается спрятать непослушные волосы под шляпку, а после, когда Репнина опустила руки, откашлялся и, наконец, произнёс:
— Вы, наверное, гадаете, для чего я увязался за вами так неожиданно? И вообще, с чего вдруг появился перед вами сегодня, не имея дел, связанных с моей супругой?
— По правде сказать, да. Я полагала, что вы у государя.
— Нет, сегодня я не поехал к его величеству. Видите ли, зная, что Мари прилегла вздремнуть, отпустив от себя всех фрейлин, кроме дежурной Дашковой, и вы, возможно, пойдёте на прогулку дабы размяться и скоротать время, я решил попытать счастья свидеться с вами. Каково же было моё удивление, когда так оно и вышло: я увидел из окна моих комнат вас, покидающую пандус и неспешно бредущую в парк.
Александр, явно нервничая, прошёлся вдоль беседки туда и обратно, а затем облокотился на одну из колонн, словно желая иметь опору, дабы легче было исповедоваться. Наташа с озадаченным лицом следила за его движениями.
— Я очень одинок, Натали, — начал он. — Каждый божий день меня окружает толпа народу, но кто эти люди? Лицемеры и льстецы, желающие посредством моей персоны выпросить желаемые блага для себя и своих протеже; или же придворные чины, с которыми можно дискутировать лишь о деле, но не о личном, наболевшем внутри. А мне так хочется иногда с кем-нибудь поговорить о том, что гложет меня уже давно.
— Но у вас есть семья, ваше высочество, — напомнила Наташа. — Ваша супруга, принцесса Мария, разве не является вам нежным и добрым другом?
— Мария? — переспросил цесаревич. — Да, она мне друг — вы правы. Однако, к ней пришло материнство, и теперь моя жена поглощена заботами о нашей дочери. В скором времени появится ещё один ребёнок, которому будет нужно отдавать материнскую любовь и ласку.
— Но, позвольте, чем же я могу вам помочь?
— Вернувшись ко двору, вы всё время избегаете меня, держите на расстоянии. А мне бы хотелось, чтобы мы вновь стали друзьями, — сказал ей Александр с надеждой в голосе. — Ведь вы, как никто другой, умели выслушать меня и понять. О, как бы я хотел вернуть нашу дружбу! Наши с вами беседы и прогулки! Я так соскучился по вашему смеху, по умению приободрить меня в нужный момент. Словом, я тоскую по вас, Натали! — кончил он слишком запальчиво.
Наташа, услышав последние слова, непроизвольно сделала шаг назад.
— Ваше высочество, я признательна вам за откровенность, — ответила она, осторожно подбирая слова, — но боюсь, что наша с вами дружба может иметь дурные последствия. Мне бы не хотелось рисковать.
Александр, по-видимому ожидавший совсем другого ответа, удивлённо спросил:
— Что вы имеете ввиду?
— Мою репутацию, которая и так некоторое время назад была подпорчена всякого рода слухами, ходившими по дворцу. Сперва судачили обо мне и государе, хотя это было абсолютно безосновательно. Потом начали сплетничать обо мне и вас, Александр Николаевич.
Наташа красноречиво посмотрела в глаза цесаревичу, словно напоминая о незапамятных днях, когда он, будучи помолвленным с принцессой Марией, ухаживал за Репниной и даже признавался ей в любви.
— Вы боитесь, Натали? Чего? Что я вновь буду оказывать вам знаки внимания? — И, немного помолчав, с разочарованием в голосе закончил: — Раньше вы были более смелой.
— Я бы не хотела причинять боль принцессе Марии. Она — не только моя патронесса, но и подруга. А ведь уже случалось так, что их высочеству пересказывали мерзкие слухи, вследствие чего ей приходилось переживать не самые приятные мгновения жизни.
— Мария, Мария! — воскликнул Александр, хватаясь за голову. — Все вокруг думают о ком угодно, только не обо мне!
— Уверяю вас, это не так. На вас, скорее всего, нашла меланхолия, свойственная порой всем людям. Это пройдёт, ваше высочество. И, право, давайте оставим всё как есть: я служу вашей супруге, и только. А друзей поищите среди равных.
Александр Николаевич отнял руки от головы. Её спокойствие угнетало его. И вовсе не отказ ожидал он услышать сегодня, карауля фрейлину Репнину несколько дней подряд, проговаривая про себя каждую свободную минуту этот разговор.
— Ну что ж, раз вы даёте мне понять, что между нами невозможна даже дружба, тогда я выскажу вам всё, что гложет меня, потому как если бы вы знали, как тяжело терпеть эту муку! — воскликнул Александр, подходя к ней близко-близко. — Я не могу забыть вас, Наталья Александровна, хотя прошло уже достаточно времени, и это обстоятельство мешает моему счастью с принцессой Марией!
Услышав последние слова, Наташа поначалу не нашлась, что ему возразить, — настолько ошеломляющим было сказанное. Словно её окатили ледяной водой с головы до ног. Или она неожиданно оступилась и ухнула в огромную пропасть. «Неужели он до сих пор влюблён в меня? — вопрошала она, всматриваясь в его лицо. — Не может быть!»
— Но как же так, Александр Николаевич? Ведь я ничего не делаю для того, чтобы понравится вам или как-то подпитать ваши чувства, — сказала она по прошествии нескольких тягостных минут.
— Знаю, — голос Александра вдруг сделался мягким. — Вы на это попросту не способны: обольщать меня на глазах у моей супруги. Вы вообще не способны на коварство, интриги и лесть. Видимо поэтому я так тянусь к вам. И не могу не думать о вас, не грезить о былых временах! Наташа, если бы вы только могли понять, чего мне стоит играть холодное равнодушие, расточая вам улыбки вежливости, в то время как внутри всё просто кричит об одиночестве!
Слушая его, Натали старалась сохранять спокойствие, хотя её разум негодовал, восставал против слов, которые он ей говорил, против этого внезапного объяснения. «Это недостойно», — прошептала Репнина то ли себе, то ли ему. Она отступила назад, из-за чего упёрлась поясницей о каменный край беседки, ощутив тем самым пустоту за своей спиной. Там было достаточно высоко, чтобы упасть и убиться насмерть. Княжна схватилась рукой за первую попавшуюся колонну, подпирающую купол.
— Но… но… Александр, — Натали пыталась подобрать нужные слова, которые, как назло, всё никак не хотели приходить в её голову, — ведь это неправильно. То, что вы чувствуете.
Он посмотрел на неё с гримасой, полной страдания. Кажется, она давно не видела его таким несчастным.
— Послушайте, я знаю, каково это — любить и испытывать муки от того, что вам не суждено быть вместе. Андрей, — (Кажется, она впервые за долгое время заговорила о своём покойном женихе с кем-либо.) — любил крепостную девушку Татьяну, а на мне хотел жениться, чтобы соблюсти условности, принятые в обществе. И этот его поступок принёс бы только новые страдания всем нам: и мне, и Тане, и ему. Я не была бы с ним счастлива, как бы не хотела верить в обратное. И я знаю, как это мучительно больно, когда застаешь своего любимого в объятиях другой. Уверена, что вы не хотите подобной доли для принцессы Марии.
— Нет, не хочу, — покачал головой Александр. — Но и выбросить вас из своего сердца тоже не могу. Поэтому и предложил дружбу в надежде, что хотя бы так смогу чаще видеться с вами.
Наташа в который раз заглянула в голубые глаза Александра. В этот же миг перед её взором встали другие голубые очи — принцессы Марии — чистые и прозрачные, излучающие доброту и безграничное доверие. Именно так принцесса всегда смотрела на Наташу.
— С иными чувствами, Александр Николаевич, надо уметь справляться. Особенно когда они могут причинить боль другим людям. Моё последнее слово — «нет». Прошу меня простить, но мы никогда не будем больше друзьями! — выговорила она на одном дыхании и отвернулась.
Репнина гордо вскинула голову и посмотрела вдаль, на кроны деревьев Баболовского парка, соседствовавшего с Екатерининским и Александровским. А после опустила взгляд вниз — на подъездную дорогу. Она не упадет. И ошибки быть не может.
Александр же, не желая в данный миг замечать ничего, кроме собственных уязвлённых чувств, вновь подошёл к ней близко, так, что она почувствовала его горячее дыхание, обжигающее ухо.
— Вы разочаровываете меня, Натали, — сказал он тихо. — Но я дам вам ещё один шанс. Подумайте хорошенько о том, что дружбу и покровительство вам предлагает не просто мужчина, а будущий император! Я мог бы многое предложить взамен: вам, вашему брату и прочим родственникам.
Казалось, его губы вот-вот коснутся её шеи. Или он возьмет сейчас её за плечи, резко развернёт и поцелует. Сердце в груди Репниной бешено заколотилось. Но не от любовной лихорадки, а от возмущения его поведением. К чему женатому человеку произносить подобные речи? Неужели он всё-таки рассчитывает, что она согласится на связь с ним? Невообразимо!
Натали повернулась к нему и ответила не менее дерзко:
— Нет, и сто раз нет, ваше высочество! И позвольте заметить, что признания, которыми вы меня сейчас огорошили, не делают вам чести!
Он побледнел, как полотно. Наташа, воспользовавшись его замешательством, оттолкнула Александра и, не дав ему опомниться, быстрыми шагами стала спускаться, спеша покинуть Каприз. Пару раз она спотыкалась, путаясь в юбках, больно ударяясь пальцами ног о камни. Но разве могло это её остановить? Лишь бы поскорее оставить позади место свидания с цесаревичем!
Сбежав вниз, она бросилась к извилистым тропинкам, вспоминая самый короткий путь ко дворцу. Ей уже было не до Скрипучей беседки, которую она спешно миновала. Репнина боялась, что наследник престола попытается её догнать. А ещё страшила мысль, что кто-то мог видеть их вдвоём. И этот кто-то может всё рассказать в соответствующих красках принцессе Марии. Она беспрерывно озиралась, словно преступница, хотя толком ничего не совершила. Однако за спиной и вокруг не было ни души, и Натали, молясь, чтобы они с Александром остались незамеченными, едва не перешла на бег, пока на горизонте не замаячили стены Зубовского корпуса.
Комментарий к Глава I. КАПРИЗ
* настоящего дикаря (с фр.)
** имеются ввиду две свадьбы: Миши и Лизы, Владимира и Анны
Иллюстрация: https://vk.com/photo2106348_457245981
*для создания соответствующего настроения можете послушать песню Полины Гагариной “Нет”. Пусть она и современная, однако, как мне кажется, довольно точно отражает одно из самых главных событий первой главы.
========== Глава II. СБЕЖАЛА ИЗ ДВОРЦА ==========
Глава II
СБЕЖАЛА ИЗ ДВОРЦА
Натали заперлась в комнате и, отбросив в сторону шляпку, перчатки и пелерину, принялась беспорядочно расхаживать, останавливаясь иногда лишь для того, чтобы перевести дух и набрать в грудь побольше воздуха. Голова, словно пребывая в лихорадке, при этом гудела, судорожно ища выход из ситуации. «Мне нельзя здесь оставаться, нельзя, нельзя!» — шептала себе под нос Репнина, вновь и вновь меряя шагами собственные покои.
В дверь громко, настойчиво постучались. Наташа замерла на месте и затаилась, словно зверь, застигнутый врасплох появившимся охотником. На короткий миг промелькнула мысль — не Александр ли это? Вдруг он решил, что их разговор не окончен? Но, хвала небесам, послышался голос Софьи Дашковой, извещавший, что принцесса проснулась и требует княжну к себе. Наташа, словно опомнившись, быстро подошла к зеркалу, привела в порядок причёску и платье, после чего с абсолютно спокойным видом, словно ничего не произошло, вышла навстречу Софи и зашагала вместе с ней к их высочеству.
Всю вторую половину дня провела она подле Мари, мысленно уповая, чтобы ей не пришлось видеться с Александром. Когда они втроём с принцессой и Софьей пили чай, в гостиную Марии вошёл адъютант цесаревича и передал записку, которая гласила, что у наследника разыгралась жуткая мигрень, и Александр просит извинить его — он предпочтёт провести вечер в гордом одиночестве. «Возможно он и сам не захочет встречаться со мной после своего нелепого объяснения. По крайней мере, первое время так уж точно будет избегать, — подумала Репнина. — Но это даже к лучшему. Всё случившееся вообще к лучшему. Мне давно пора съездить к родным. А двор проживёт и без меня. Только бы отпустила государыня!»
*
Утром нового дня, едва завершив завтрак, Наташа захватила зонтик от дождя, поскольку небо за окном хмурилось, и покинула дворец. Быстрым шагом она направилась в соседнюю императорскую резиденцию. Там, в покоях Александровского дворца, Натали попросила аудиенции их величества. Статс-дама императрицы проводила её в гостиную, где Александра Фёдоровна только закончила свою утреннюю трапезу и дожидалась, пока горничная унесёт поднос со стола.
— Натали! Приветствую тебя, дорогая! — сказала императрица, жестом приглашая Репнину опуститься на стул напротив. — Как поживает принцесса? Я слышала, что ей нездоровилось.
— Доброе утро, ваше величество. С принцессой Марией сегодня всё в порядке. Вчера её мучило легкое недомогание — цесаревна была утомлена слишком долгой прогулкой в коляске с супругом, — ответила Наташа с поклоном и села на указанное место.
— За ней нужен глаз да глаз, — покачала головой государыня. — Кстати, мне вовсе не по душе привычка Мари пить ледяную сельтерскую воду с лимоном по завершении этих самых прогулок. Пожалуй, стоит попросить доктора повлиять на неё. Может ему удастся убедить принцессу, как это опасно: пить холодное, разгорячившись после езды на свежем воздухе, да ещё и во время беременности. Так недалеко серьёзно простудиться и заболеть, — лицо Александры Федоровны сделалось крайне озабоченным. — А ведь сколько раз я говорила Саше, чтобы он прекратил это увлечение жены, однако у него не очень-то получается воздействовать на Мари.
При упоминании имени Александра Наташу невольно передёрнуло, что не укрылось от зоркого взгляда императрицы.
— Ты ко мне не просто так пришла, полагаю?
— Да, ваше величество. Я пришла просить вас отпустить меня к брату и его супруге в Двугорское. Дело в том, что Елизавета Петровна находится на последних месяцах беременности. Мне бы очень хотелось быть сейчас рядом с невесткой. Миша занят делами поместья, поэтому не может посвящать жене всё свое время, а Лиза, судя по последнему письму, изрядно тревожится из-за предстоящих родов. Моя помощь и поддержка были бы очень кстати. Тем более, что мадемуазель Дашкова прекрасно справится с моими обязанностями и сможет заменить меня при дворе. Она достаточно обучена всему необходимому.
— Для любой женщины рождение ребёнка — волнительный и даже страшный момент, — заметила Александра Фёдоровна. — Особенно, если это первенец.
— Да-да, — закивала Наташа, — поэтому я желала бы быть полезной семье брата.
Императрица вновь посмотрела на Репнину, словно ожидая, что та ещё что-нибудь ей расскажет.
— Однако, мне кажется, дело не только в этом. Твой столь внезапный отъезд — не следствие ли вчерашнего свидания с моим сыном?
— Вы знаете?
— Натали, ты ведь давно служишь нам, и должна бы уже привыкнуть, что даже у стен здесь есть уши. И глаза.
— Но ничего не было, клянусь. Ваше величество, мы с Александром Николаевичем просто разговаривали.
— Я в курсе, — государыня жестом остановила Наташу. — Мне бы вникнуть в детали вашего разговора. Вы с цесаревичем нашли идеальное место для объяснения: вас прекрасно было видно, но, увы, плохо слышно. И я, полагаясь на твою откровенность, хочу узнать подробности лично от тебя. Помни, дорогая, — произнесла императрица строго, — я могу помочь только в том случае, если ты будешь честна со мной и расскажешь все без утайки!
Наташа и сама понимала, что если она хочет, чтобы государыня (да и государь вместе с ней) были на её стороне, ей придётся сказать правду. Поэтому она поведала Александре Федоровне их вчерашний диалог с Александром, пытаясь при этом отделаться от чувства стыда за поведение последнего. И даже свой резкий ответ в самом конце, за который ей тоже было немного совестно, не скрыла.
— Есть над чем задуматься, — произнесла государыня расстроенным тоном. — Саша пока так и не научился справляться со своими страстями. А ведь ему надо было бы освоить эту науку еще во время скандальной истории с Калиновской. Что же с ним станется, когда он сделается императором? Самодержец, не умеющий держать в узде свои чувства, не способный поставить выше всего голос рассудка. А ведь для императора на первом месте должны быть дела государства, а не амурные вздохи.
— Надеюсь, ваше величество простит мою смелость, но мне кажется, что если я буду как можно дальше от Александра Николаевича, то он сможет излечиться от своих грёз и мечтаний. Поэтому я могла бы остаться в Двугорском на целое лето. Или даже на лето и осень.
— Если бы все было так просто, моя дорогая девочка! Но где гарантия, что мой сын после твоего отъезда не найдёт себе новый объект для воздыхания? Также как и нет никакой уверенности в том, что он тебя, наконец, позабудет! Ах, а мне так хотелось верить, что женитьба остепенит его!
Императрица, раскрыв веер, принялась нервно обмахиваться.
— Так вы позволите уехать? — вернулась к своему вопросу Репнина, понимая, что вряд ли сможет быть полезной в решении данной проблемы. Спроси государыня, как бы она поступила на её месте, Наташа, увы, не нашлась бы, что ответить.
— Позволю. Tu es libre. Pour le moment*. Можешь собираться хоть сегодня, если тебе хочется покинуть дворец в кратчайшие сроки, — милостиво сообщила Александра Федоровна. — Только у меня одна большая просьба: принцесса Мария не должна знать о вашей встрече с Александром. Ни сейчас, ни потом. Особенно в нынешнее время, когда лишние треволнения ей совсем ни к чему.
— Я прекрасно понимаю это, ваше величество. И можете не сомневаться, никогда не расскажу Марии о вчерашнем разговоре с её мужем.
— Что ж, быть может за время твоего отсутствия что-то да действительно поменяется в лучшую сторону, — задумчиво произнесла императрица. — Тебе сообщат, когда ты сможешь вернуться ко двору. В любом случае, Натали, ты покидаешь нас не навсегда. Если, конечно, не присмотришь себе партию и не решишь выйти замуж.
Лицо Репниной приняло крайне скептическое выражение.
— Не думаю, что отправлюсь под венец в ближайшее время. Для этого мне необходимо полюбить.
— Ты не из тех, кто побежит замуж за первого встречного - c’est un fait**.
— Брак, заключённый исходя из соображений только лишь выгоды двух семейств, для меня немыслим, — ответила Наташа, вставая вслед за императрицей.
Александра Фёдоровна подошла к Наташе и ласково, по-матерински, приобняла на прощание.
— И всё же не будет лишним напомнить, что тебе уже двадцать пять лет. Траур по погибшему жениху давно прошёл. Годы бегут, а мы не молодеем. Если ты хочешь стать матерью — пора серьёзно задуматься о поиске мужа. Поэтому в поместье брата оглянись по сторонам. Вполне возможно, что у твоих родных имеется неженатый сосед или старинный приятель, способный составить тебе прекрасную партию и сделаться добрым мужем. А любовь, которую ты ждёшь, может прийти и в браке, если в семье есть уважение, доверие и забота друг о друге. Нежная, искренняя дружба между супругами со временем может разжечь нечто большее.
— Благодарю за совет, ваше величество.
Она, разумеется, не была полностью согласна со словами императрицы, но полагаясь на мудрость последней, а также из уважения к высокому положению, предпочла не спорить.
— До свидания, Натали. Хорошей дороги! — объявила императрица, давая понять, что аудиенция окончена.
— Прощайте, государыня!
Репнина вышла из покоев Александры Фёдоровны. Путь княжны лежал обратно — в Екатерининский дворец. На сердце стало радостно, ведь её отпустили в Двугорское! Спускаясь по ступеням Александровского дворца, Натали отказалась от предложенной коляски, решив вновь прогуляться пешком, дабы поразмыслить над словами государыни.
Рекомендации императрицы о союзе, основанном на дружбе, вполне могли послужить прямым руководством к действию для большинства незамужних девиц при дворе. В конце-концов, браки по расчёту были довольно распространенным явлением в светском обществе. И многие молоденькие барышни поступали фрейлинами к царским особам лишь с одной целью — найти выгодную партию. Но только не Наташа, которая, сколько себя помнила, всегда считала, что выйдет замуж только по любви. А состояние избранника не будет играть первостепенной роли, дабы склонить её к согласию или же, наоборот, отказу. Род Репниных богат сам по себе. Родители обеспечили ей внушительное приданое, которого, при желании, хватит на нескольких невест из семей со средним достатком. Конечно, она и сама понимала, что ей уже не шестнадцать и даже не двадцать. Но несмотря ни на что, ждала свою любовь, способную дать счастье и покой, а также окончательно освободить от пут придворной жизни и тени Александра Николаевича, которая, если судить по вчерашнему разговору, ещё не раз даст о себе знать. Где и когда это случится, при каких обстоятельствах — она не ведала. Натали просто верила в то, что есть на свете человек, который предназначен ей судьбой. И которому она всевышними силами предопределена в суженые.
Едва переступив порог Екатерининского дворца, она справилась о том, где может найти принцессу Марию. И получила ответ, что их императорские высочества отправились на прогулку в собственный садик. Наташа зашла в свои комнаты дабы захватить одну вещь, а после отправилась в сад на поиски Мари и цесаревича. «Хорошо, что они вместе, — размышляла она, выходя на лужайку перед дворцом, сплошь усеянную робкими подснежниками, греющими свои нежные цветы на весеннем солнышке. — Сообщу о своём отъезде сразу им двоим».
Княжна прошла пару шагов по узенькой дорожке и огляделась по сторонам. В некотором отдалении она приметила зелёный мундир, несомненно принадлежащий Александру Николаевичу, и направилась в сторону его обладателя. Цесаревич с супругой находились в каменной беседке, овитой сухими ветвями дикого винограда. Принцесса Мария сидела на мягких подушках, положенных на скамеечку, поместив руки на едва выступающем животе, и с удовольствием слушала журчание воды, раздававшееся из фонтанчика с фигурками амуров. Веки Мари были прикрыты, словно она дремала или просто наслаждалась подобным времяпрепровождением. Александр стоял напротив супруги и что-то рассказывал ей тихим размеренным голосом. Заслышав чьи-то шаги, он обернулся, и его голос смолк. Наташа старалась не смотреть на него, всё свое внимания обращая к Марии, которая, заметив, что муж прервал свой рассказ, открыла глаза.
— Натали. А мы, как видишь, отдыхаем. Александр Николаевич сегодня чувствует себя гораздо лучше. А вот мне становится тяжело долго ходить, — произнесла принцесса спокойно, не торопясь.
Репнина, подойдя к супружеской чете, поклонилась.
— Ваши высочества, разрешите сообщить о своём незамедлительном отъезде в поместье брата. Я только что от государыни, и она разрешила мне уехать.
— Ты уезжаешь от нас? — переспросила Мари, явно разочарованная принесенной новостью. — Но почему?
Она посмотрела на мужа, который, поприветствовав Наташу едва заметным поклоном, стоял с абсолютно непроницаемым видом. Репнина тоже бросила на него взгляд украдкой. Александр, стараясь ни на кого не смотреть, сделал вид, что его очень интересует лепнина, украшающая беседку.
— Видите ли, брат и его супруга скоро станут родителями, и мне хотелось бы быть полезной родственникам, особенно невестке, которую я очень люблю. Кроме того, Миша и Лиза давно зовут в гости, а мне всё было недосуг отпроситься у вас с императрицей.
Натали протянула Марии письмо от Елизаветы Петровны. Принцесса взяла лист бумаги и принялась внимательно читать. Тем временем Александр продолжал безмолвствовать.
— Теперь я понимаю, что тебе действительно надобно ехать, — сказала Мари, возвращая княжне письмо.
Принцесса протянула руку, которую Натали, присев в реверансе, с благодарностью поцеловала.
— Спасибо, ваше высочество.
«Она свободна!» Репнина даже немного удивилась, как легко отпустила её принцесса, без уговоров и просьб остаться.
— Елизавета Петровна упомянула имя Владимира Корфа — вот ведь несчастный, — вздохнула Мари, совершенно искренне переживая от только что прочитанных строк. — Я немного знаю его по короткому знакомству, случившемуся когда-то давно в Петербурге. Что за горе свалилось на его плечи! И как такое вообще можно пережить, верно Александр Николаевич?
— Ужасное происшествие, — пробормотал цесаревич бесцветным голосом.
— Да, ваше высочество, случившееся с Владимиром крайне трагично, — вставила Наташа.
— Пути господни неисповедимы, — Мари трижды перекрестилась. — Мне будет не хватать тебя, Натали, но своим родным ты сейчас нужнее. Александр, видимо, нам до́лжно попрощаться и отпустить княжну?
— До свидания, Наталья Александровна. Счастливого пути,- молвил цесаревич, бросив на Наташу короткий взгляд, и вновь отвернулся от неё.
— Прощайте, ваше высочество. Принцесса, до свидания. Разрешите откланяться, чтобы собрать вещи и распорядиться насчет экипажа?
— Иди. Мы больше тебя не задерживаем.
Мария одарила Наташу улыбкой. Репнина улыбнулась в ответ. Оставив наследника с принцессой, она отправилась восвояси. Весь оставшийся день посвятила Натали сборам в дорогу, а также наставлениям фрейлине Дашковой, чрезвычайно расстроенной известием об отъезде княжны.
— Как же я буду без тебя? — взмолилась Софья Андреевна, расхаживая по покоям Репниной с крайне расстроенным видом. — С кем мне теперь говорить, в ком найти друга?
— Ну что ты? — ответила княжна, складывая книги в саквояж. — Во-первых, помни, что принцесса всегда была и есть наш общий хороший друг. А во-вторых, вот, держи, это адрес Двугорского, — Натали протянула Софье аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги. — Пиши, коли будет желание, или если тебе понадобится совет.
— Я буду писать. Обязательно! — заверила Софья Андреевна.
На том они расстались. На следующий день, встав пораньше, княжна села в поданную карету, нагруженную объёмными сундуками, и отправилась в путь. Двугорский уезд и собственно поместье брата с Елизаветой Петровной находились в нескольких часах езды от Царского. Она планировала прибыть туда к полудню. Провожая из окошка долгим взглядом золочёные купола церкви Екатерининского дворца, Наташа вдруг ни с того ни с сего, перекрестилась, как давеча это сделала Мария, и молча помолилась, попросив у Бога, чтобы всё было хорошо, и чтобы тот указал ей верный путь, по которому следует идти.
Комментарий к Глава II. СБЕЖАЛА ИЗ ДВОРЦА
* Ты свободна. До поры до времени (с фр.)
** это факт (с фр.)
Иллюстрация №1 (императрица): https://vk.com/photo2106348_457245982
Иллюстрация №2 (Натали): https://vk.com/photo2106348_457245983
А ещё родился арт со стихотворением: https://vk.com/photo2106348_457245984
========== Глава III. ДВУГОРСКОЕ ==========
Комментарий к Глава III. ДВУГОРСКОЕ
Небольшое предупреждение: глава, по большей части, посвящена неким воспоминаниям. Душещипательным, грустным. Но они необходимы для раскрытия героев.
Глава III
ДВУГОРСКОЕ
Когда карета Натальи Репниной въехала в Двугорские земли, княжна, не в силах усидеть более в душном полумраке, открыла окошко и высунулась наружу. Как же прекрасен и по-весеннему свеж был майский лес! Только в этот месяц можно ощутить живое пробуждение природы, когда снега давно сошли, и земля, просохнув и прогревшись, даёт новую жизнь растениям и цветам. Деревца, попадавшиеся по пути, уже могли похвастаться нежно-зелёными, едва распустившимися листочками. Наташа вдохнула полной грудью чистый и прозрачный лесной воздух и медленно выдохнула, словно отпуская из себя минувшие тяготы придворной жизни. Где-то вдали заливисто пел соловей. Она сделала новый вдох. От могучих елей с раскидистыми лапами, на которых висели прошлогодние шишки, пахло хвоей. Вдруг ей показалось, что меж ветвей мелькнул чей-то высокий силуэт в тёмном обличье. Скользящий плавно и бесшумно, словно призрак, он появился и исчез столь же внезапно. Натали на миг зажмурилась, после чего вновь открыла глаза, оборачиваясь, стараясь отыскать увиденное, однако все попытки были тщетны. Быть может, это был медведь? Но тогда почему она не услыхала хруст веток, ломающихся под тяжёлыми лапами зверя? Да и лошади непременно почуяли бы неладное. Видимо, ей попросту привиделось. Отмахнувшись от игры собственного воображения, принявшегося рисовать ведьм и леших, заманивающих путников в свои сети, княжна продолжила любоваться дорогой.
Так проглядела она в окно всё время, пока карета не оказалась у ворот усадьбы Долгоруких. За оградой высился белый барский дом с бельведером, венчающим строение. По бокам усадьбы в своё время выстроили четыре двухэтажных флигеля, соединённых между собой и с главным домом продолговатой колоннадой. В одном из флигелей, как правило, Натали и останавливалась, когда гостила в поместье. Она велела кучеру затормозить у парадного входа. Поскольку ей былоразрешено явиться без предупреждения, Репнина не знала, будет ли её кто-либо встречать: брат или Елизавета Петровна. Однако, едва дверца кареты открылась, и Наташа сделала шаг в сторону ступеней, как из дома ей навстречу вышел, да нет, даже скорее выбежал, князь Михаил.
— Наташа! Вот это подарок! — радостно воскликнул Репнин, заключая сестру в объятия. — А мы и не думали, что ты явишься так скоро. Мы с Лизой полагали, что ты не захочешь столь легко променять придворную жизнь на скромное существование в деревне!
Натали засмеялась, крепко стискивая могучие плечи брата:
— Брось, Мишель, я давно должна была приехать к вам! А жизнь при дворе не столь романтична — ты сам это прекрасно знаешь.
Закончив с приветственными нежностями, Михаил, несколько посерьёзнев, пристально вгляделся в лицо сестры.
— Что-то случилось?
— Вовсе нет, — невозмутимо ответила Наташа. — Хочу поскорей увидеть Лизу — соскучилась до невозможного! Отведи меня к ней.
— Ладно, позже обсудим, — кивнул князь.
Он слишком хорошо знал характер сестры. Если пожелает поделиться — обязательно это сделает, ничего не тая. А ежели сочтёт, что её тайны его не касаются, тут уж хоть клешнями тащи — ни за что не расскажет, в чём дело.
— Мы, по правде сказать, всё равно тебя ждали. Как и год назад, когда ты не соизволила почтить нас своим присутствием, — продолжил беседу Миша, пока они поднимались по ступеням. — Крайний справа флигель только твой. И комнаты готовы — заезжай хоть сию минуту.
— Спасибо. О, если бы ты знал, как я рада, что приехала к вам!
Репнин заинтригованно посмотрел на неё. Наташа оставила его взор без внимания. Они задержались ненадолго на крыльце, отдавая распоряжения насчёт вещей, а после отправились в дом. Миша проводил сестру в покои Елизаветы Петровны и перед дверью в будуар шепнул княжне на ухо: «Сейчас для неё будет сюрприз!» Он пропустил Наташу вперёд, а затем вошёл следом. Лиза, уютно устроившись в кресле-качалке, сидела с книгой в руках. Заслышав скрип половиц, она оторвалась от чтения и подняла своё мечтательное, несколько отрешённое лицо, обрамлённое светло-русыми волосами, собранными на затылке по-простому в косу.
— Бог мой, Наташа! — ахнула Лиза, просияв доброй, искренней улыбкой. Будто лучик весеннего солнышка озарил собою всех в комнате.
Она с нескольким трудом поднялась из кресла, и Натали заметила, какой большой живот у её невестки. Срок и вправду был немаленьким. Подруги обнялись, едва не плача от долгожданной встречи.
— Как отрадно видеть тебя! А я гадала: отпустит тебя государыня или нет? Ты устала с дороги? Хочешь отдохнуть? Или мы с тобой поболтаем немножко? — тараторила на радостях княгиня Репнина. — Тебе придётся привыкнуть, что я сейчас не такая попрыгунья, как раньше. Всё больше сижу или лежу. Читаю, рукодельничаю. Доктор сказал, что мне нужен покой, дабы выносить своё дитя.
— Я нисколько не утомлена дорогой, — ответила Натали. — Но если можно, не отказалась бы от чая и чего-нибудь лёгкого, перекусить.
— Тогда пойду распоряжусь, — сказал Миша, оставляя дам. — У вас наверняка найдутся женские секреты, которые лучше не слушать мужчинам. Если понадоблюсь — я у себя в кабинете.
— Он такой замечательный муж! — прошептала Лиза, провожая Репнина взглядом. — Чтобы я без него делала? Да ничего. Все дела поместья целиком и полностью на нём. Ещё он хочет купить суконную фабрику, расположенную неподалёку. Говорит, что это прекрасная возможность обеспечить местных крестьян работой с достойной оплатой, поскольку сукно хорошо продаётся. А ведь папенька перед отъездом не скрывал своего скепсиса по поводу того, как Миша станет здесь хозяйствовать.
Натали, никогда не сомневавшаяся в способностях брата к тому или иному делу, улыбнулась в ответ.
— Да что же мы стоим? — спохватилась хозяйка дома. — Садись, дорогая, вот здесь, прямо напротив меня.
Она устроила Наташу в такое же уютное кресло-качалку, какое предназначалось и для неё. Вновь в покои Елизаветы Петровны открылась дверь, и вошла девушка с подносом.
— Наташа, познакомься, это наша горничная Даша. Мы взяли её заместо Татьяны.
Горничная поклонилась Репниной. Поставив на стол, стоявший между барышнями, поднос с чайником, чашками, конфетами и пряниками, Даша молча удалилась.
— Хорошая, покладистая девушка, — отрекомендовала Лиза, разливая чай по чашкам. — Всех слуг в доме тоже нанимает Миша, я ничегошеньки не касаюсь. И ещё говорит мне: «Если что не так — сразу сообщай, я не потерплю плохих работников». Да только он таких набирает, что и придраться не к чему. И это при том, что я ни разу не слышала, чтобы на кого-нибудь из них он повысил голос или, не дай бог, кому-то грозил наказанием.
— Мишель — достойный человек. И я безмерно рада, что он выбрал в жёны именно тебя, — сказала Наташа, прихлёбывая чай. — Лучшей золовки мне не найти.
Они поговорили немного о погоде, о том, как устроились в своём Саратовском родовом поместье покинувшие здешние края князь Пётр Михайлович с Соней и Татьяной, о маменьке Лизы, княгине Марии Алексеевне, ушедшей в монастырь искуплять грехи, о здоровье самой Елизаветы Петровны — словом, о том о сём, как любят болтать близкие по духу барышни после долгой разлуки. При этом Наташа старательно избегала темы, связанной со смертью Анны. Но Лиза, не имея подле себя ни матери, ни сестры, которым можно доверить женские горести, сама завела об этом разговор.
— Владимир Корф, — начала она, качая головой. — Я желала бы поговорить с тобой о нём. Видела бы ты, милая Наташа, его сейчас. Как он изменился после гибели дорогой Annette!
— У меня до сих пор не укладывается в голове, что Анна умерла, — сокрушённо проговорила княжна Репнина.
Их чаепитие завершилось, и они сидели друг напротив друга, практически одинаково сложив руки на коленях.
— Ты ведь практически сразу после нашей двойной свадьбы уехала в Италию. Я расскажу тебе эту историю, насколько смогу. Лучше тебе узнать всё от меня, чем от чужих, многие из которых при нынешних обстоятельствах рады наговорить небылиц. И потом, мне самой необходимо выговориться кому-то, а Миша… Не хочу бередить его раны. Думаю, ты понимаешь, о чём я.
Натали ответила молчаливым кивком. Она понимала. Ведь её брат когда-то был пылко влюблён в Анну Платонову, делил девушку с Владимиром Корфом, стрелялся из-за неё с лучшим другом на дуэли.
— После свадьбы Анна и Владимир уехали в свой медовый месяц во Францию, а мы с Мишей сразу поселились здесь, в доме, где я выросла, — начала рассказ Лиза. — Анна часто писала мне письма. Они сперва остановились в Париже, где посещали музеи и театры, гуляли по городу и паркам. Она была просто в восторге! Столько красивых мест, столько впечатлений! Потом они направились в Прованс, где вдыхали аромат лавандовых полей, казавшихся моей новообретённой сестре просто бескрайними. И, наконец, путешественники доехали до Средиземноморского побережья, своей конечной точки маршрута. Владимир снял для них красивую виллу в Ницце, стоявшую недалеко от берега моря, на высоком и крутом обрыве. Всё было хорошо, просто прекрасно. Если верить письмам Анны, то они с Владимиром были счастливы, как никогда. В их семье царили мир, покой и взаимопонимание после долгой череды размолвок, предшествующих свадьбе. Они гуляли вдоль берега, наслаждаясь морскими пейзажами с лазурной водой, безоблачным небом и ярким солнцем, освещающим небосвод. Заводили знакомства с местным обществом, а по вечерам частенько отправлялись на балы. Как вдруг однажды Анна почувствовала недомогание, и прибывший доктор-француз объявил, что она ждёт ребёнка. Радости супругов не было предела.
— Как красиво всё начиналось. Отчего же их история закончилась столь печально?
— Дело в том, что Анна от природы имела хрупкое телосложение, не предназначенное для родов, — ответила Лиза, водя пальцами по краю стола. — Доктор сразу предупредил их, что роды для неё чреваты вопросом жизни и смерти, и посоветовал, — тут она замотала головой, едва сдерживая подступившие слёзы, — ах, Наташечка, посоветовал избавиться от ребёнка, пока не поздно! Благо есть какие-то снадобья. Но Анна ни в какую, хотя Владимир, желая сохранить её жизнь, пытался настоять на рекомендациях медика. Однако она твёрдо решила рожать, запретив впредь даже заикаться об избавлении от неродившегося дитя. Вскоре они вернулись в Двугорское и поселились в доме Корфа. Беременность протекала на удивление легко, за исключением обыденных недомоганий, свойственным всем женщинам в этот период. Казалось, опасения напрасны.
— Быть может, следовало показаться доктору в Петербурге? Возможно, он смог бы принять роды, когда подошёл срок, сохранив при этом мать в живых?
— Илья Петрович Штерн осматривал Анну и неоднократно. Увы, в приватном разговоре с Владимиром он подтвердил опасения врача из Франции. А что касается Петербурга, так однажды зашёл у нас с Анной разговор о столице, и она дала понять, что они с Корфом намеренно избегали житья там, поскольку Анну из-за её прошлого так и не приняло высшее общество. Император недвусмысленно намекнул однажды: при дворе бывшей крепостной делать нечего, какими бы талантами она не обладала.
— Это несправедливо, — сокрушалась Натали. — Бедная Анна! А Владимир? Для него, должно быть, случившееся тоже не прошло бесследно?
— Думаю, да. Ведь он не кто-нибудь, а Корф — представитель одной из древнейших и знатнейших фамилий. Чьим предкам всегда благоволила монаршья семья. Полагаю, самолюбие Владимира было уязвлено, хоть он и не подавал виду. А при случае отшучивался, что ему плевать и на высший свет, и на всех, кто не согласен с его выбором. Как бы там ни было, а жизнь в поместье Корфов до самых родов Анны не запомнилась чем-либо примечательным. В конце декабря мы вчетвером встретили Рождество в их доме. Роды ожидались со дня на день, поэтому был накрыт скромный стол, за которым я, Миша, Анна и Владимир отобедали, вспоминая детство — даже не знаю, почему именно эта тема занимала тогда наши умы? Помню, как Анна со смехом рассказывала про их детские проказы с Владимиром, про толстого и прожорливого котёнка, для которого они тайком таскали сливки с кухни, в результате чего регулярно получали нагоняй от поварихи Варвары. Я что-то говорила про наши с Соней, Таней и Андрюшей детские спектакли. Миша почти в каждом своём предложении вспоминал тебя и ваше с ним детство, — Лиза подошла к самой горестной части рассказа. — Словом, в тот день, когда я в последний раз видела Анну живой, мы так хорошо посидели. Расставаться не хотелось. Словно все чувствовали что-то.
Она не выдержала и тихо заплакала. Натали вскочила со своего кресла и, опустившись на колени перед невесткой, взяла за руку. Елизавета Петровна достала платок и, промокнув глаза, заговорила вновь:
— Мы с Мишей уехали к себе в поместье. Перед отъездом я попросила известить нас, как только роды начнутся. Мне хотелось, в случае чего, оказать посильную помощь. Так прошла неделя в ожидании, а ребёнок всё не спешил появиться на свет. И вот, вечером пятого января начались схватки. Как оказалось, день накануне Анна не вставала с постели, мучаясь болями, и при этом не решаясь меня беспокоить! А когда всё началось, то было уже не до меня. Поэтому дальнейшие события я знаю из уст доктора Штерна, приехавшего к Корфам сразу, как только за ним послали. Каждое движение, даже совсем ничтожное, причиняло несчастной Annette невыносимую боль. Она ничего не ела — кусок попросту не лез в горло, и только изредка просила воды. Владимир не отходил от неё, стараясь всячески поддержать и приободрить. Так продолжалось до самого начала схваток, с приходом которых его выставили за дверь. Потянулись долгие часы томительного ожидания, которые Корф, словно стражник, провёл в коридоре у дверей в комнаты своей дорогой жены. За окном, меж тем, сделалось темно, наступила ночь. А Владимир так видимо и сидел на стуле, поставленном им у дверей. Ближе к утру Анне сделалось совсем худо — она перестала кого-либо узнавать и только металась на подушках, хрипя от боли. Доктор Штерн, как мог, облегчал её страдания, уповая на то, что если не удастся спасти женщину, то необходимо хотя бы попытаться спасти ребёнка. Спустя ещё совсем немного времени оборвалась одна жизнь, успев дать начало новой — крохотной и хрупкой. У Владимира родился сын.
— Страшно представить, что сделалось с Владимиром, когда Илья Петрович сообщил ему о смерти Анны, — прошептала Натали, глотая собственные слёзы.
— Как только новорожденного помыли и запеленали, доктор впустил в спальню Корфа. Владимир, ничего не видя перед собой, бросился к постели Анны, где та испустила свой последний вздох. Он тормошил её, требовал, чтобы доктор Штерн дал ей лекарств, и, казалось, не слышал весть о ребёнке. Каким образом доктору удалось его хоть немного успокоить — для меня и по сей день загадка. Они с Варварой, для которой, если верить словам Ильи Петровича, смерть Анны стала не меньшим ударом, чем для Корфа, кое-как оторвали Владимира от покойной. А он при этом кричал: «Лучше бы я умер! Почему не я на её месте?! Я заслужил это, а не она!»
Лиза, не в силах продолжать повествование, снова расплакалась.
— Пожалуй, хватит на сегодня об этом, — потрясённо проговорила Наташа, обнимая Елизавету Петровну.
Услышанное сильно огорошило княжну. И пусть она совсем немного знала Анну, однако смерть столь юной девушки представлялась ей глубоко несправедливой. Да и Владимиру она не могла не сочувствовать, ведь сама несколько лет назад пережила гибель Андрея Петровича. Но Анну не вернуть. А вот Лиза, сидевшая перед ней, сама на сносях. И возможно, не следовало пускаться в столь горестные воспоминания.
— Я в порядке, ты не волнуйся, — сказала Лиза, словно прочитав мысли Натали. — Мне стало легче от того, что не держу это более в себе.
— И тем не менее, тебе надобно отдохнуть.
— Ты очень удачно приехала. Буквально на днях как раз собирается наш дамский кружок, о котором я писала в письме. Уверена, что имя Владимира Корфа так или иначе всплывёт в беседе моих гостий. Они непременно пожелают поделиться с тобой своим мнением касательно Владимира. Одно и тоже мы можем обсуждать бесчисленное количество раз, поскольку новостей в деревне не так уж много. А Корф, успевший после смерти Анны прославиться своим непредсказуемым поведением, — излюбленная тема для разговора всех женщин: от совсем юного возраста до глубоких седин.
— Доживём до завтра — а там посмотрим, — заметила Натали, поднимаясь с колен, которые изрядно затекли. — Обещай отдохнуть и ни о чём более сегодня не тревожиться. Давай я помогу тебе лечь.
— Ты лучше сходи к Мише — он тоже соскучился, и ему хочется поболтать с тобой. А для меня позови Дашу, которая во всём мне поможет.
Княжна Репнина оставила Елизавету Петровну и, выполнив просьбу последней, отправилась в кабинет, где должен был находиться Михаил. Подойдя к двери, она постучалась.
— Войдите! — громко объявил брат. — А, это ты, — добавил он, отрываясь от своих бумаг.
Обойдя кресло, на котором сидел Миша, Натали вновь обняла его.
— Работаешь? Лиза уже успела похвастаться твоими успехами, — сказала княжна, целуя брата в щёку.
— Да вот, всё думаю насчёт покупки суконной фабрики. Провожу расчёты, — пояснил Михаил, в то время как Натали отошла от него и стала прогуливаться вдоль полок с книгами. — Дело в том, что здание находится в крайнем запустении. И если мы её все-таки купим, нужно будет сперва сделать ремонт. Не могу же я поставить работников в комнаты, где дует изо всех щелей! И оборудование, скорее всего, нужно будет если не заменить, то модернизировать. Паровые машины купить, — пробормотал князь, вновь пробегая глазами по цифрам. — Пытаюсь подсчитать, сколько денег мне необходимо. Возможно, придётся взять ссуду в банке.
— А родители? Может попросишь у них?
— Ну уж нет, у родителей брать не хочу, — категорично ответил Репнин. И, помолчав, добавил: — Корф уже предлагал свою помощь, но я отказался. Лучше банк.
— Это он посоветовал тебе купить фабрику? — догадалась Наташа, вновь подходя к брату и пытаясь вникнуть в формулы, начерченные на листе.
— Ты абсолютно права: Владимир поспособствовал этому решению. Вот только не надо острить, — сказал Миша, поднимая глаза на сестру, всегда относившуюся к Корфу, по мнению князя, не слишком дружелюбно. — Ему от отца, между прочим, достался в наследство отменный конный завод, который, благодаря стараниям Владимира, процветает и по сей день. Дело, сестрёнка, вот что выручает в самые тяжёлые минуты. Оно помогает отвлечься от дурных мыслей, заставляет мозги работать. А если постараться, то ещё и послужит прекрасным вложением в будущность наших детей.
— Я и не собиралась тебя отговаривать, — произнесла Натали, гладя брата по плечу. — Хочешь купить фабрику — покупай. Если вдруг родителям эта идея не понравится, знай, что я на твоей стороне, и поддержу также, как и Лиза.
Михаил внимательно посмотрел на неё.
— А ты как будто выросла за три года, что минули после смерти Андрея. Или придворная жизнь вымуштровала твой характер? Как, кстати, твоя служба?
— Всё в порядке — я же тебе уже говорила.
Наташа вновь отошла от брата и сделала вид, что ищет какую-то очень нужную книгу на одной из полок. Нет, у неё решительно не лежала душа рассказывать Михаилу про объяснение с Александром, поскольку она догадывалась, какова будет реакция князя. Он будет злиться, недоумевать, возмущаться неподобающим поведением наследника. Но ей, во имя прошлой дружбы цесаревича с Репниным, не хотелось разрушать воспоминания брата о том хорошем, что было между молодыми людьми.
— Я пойду разбирать свои вещи, хорошо? — молвила она, так и не найдя того, что искала.
Михаил отпустил её без лишних слов.
Комментарий к Глава III. ДВУГОРСКОЕ
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457245986
Коллаж от одной из читательниц, иллюстрирующий трагические страницы в жизни Владимира: https://vk.com/photo2106348_457247374
И арт от неё же: https://vk.com/photo2106348_457247375
========== Глава IV. КРУЖОК ПРЕКРАСНЫХ ДАМ ==========
Комментарий к Глава IV. КРУЖОК ПРЕКРАСНЫХ ДАМ
Послушаем ещё немного о том, что говорят о загадочном господине Корфе в Двугорском. Суждения о нём столь противоречивы. Где же среди них зерно истины? ;-)
Глава вновь не самая радужная — вы уж простите, дорогие читатели, но я недаром обозначила драму в шапке фанфика. Кроме того, описываемые события тесно связаны с личностью Владимира. Без них невозможно нарисовать полную картину того, каким предстанет перед нами герой уже совсем скоро.
Глава IV
КРУЖОК ПРЕКРАСНЫХ ДАМ
Минуло несколько дней с момента приезда Натали Репниной в усадьбу. И вот, однажды утром, позавтракав и проводив Михаила в город — тот уехал по делам касательно уезда, она и Елизавета Петровна принимали у себя общество двугорских дам. Едва Наташа переступила порог гостиной, как ей навстречу поднялось сразу несколько женщин разнообразного возраста. Лиза, как подобает хозяйке дома, взялась за знакомство княжны с гостьями.
— Позволь представить графиню Маргариту Павловну Щеглову, — сказала княгиня Репнина, подводя золовку к степенной даме средних лет, одетой в красивое, дорогое платье серебристого шёлка.
— Здравствуйте, княжна, — произнесла графиня нараспев, рассматривая Натали свысока своими карими глазами.
— А это дочь графини, княжна Вера Сергеевна, — продолжила Лиза.
Из-за спины Маргариты Павловны появилась девушка, одетая в синее платье с беленьким воротничком, тоненькая и хрупкая, словно статуэтка. Сравнение с мраморным изваянием усиливалось, стоило рассмотреть лицо княжны Веры: светлое, с прозрачной кожей и едва уловимым румянцем на щеках, оно выделялось разве что глазами — большими, голубыми, словно чистое небо в погожий день. Волосы Веры Сергеевны, тёмно-русые, были заплетены в косы и собраны на затылке в аккуратную причёску.
— День добрый, княжна, — откликнулась Вера Щеглова мягким, тихим голосом.
— Приятно познакомиться, — кивнула Натали с улыбкой.
— Маргарита Павловна — супруга генерала Щеглова. — пояснила Лиза, когда мать и дочь отошли к диванчику у окна. — Может, ты слышала о нём? Граф обретается преимущественно в столице, вечно занятый государственными делами, в то время как его жена и дочь коротают время в загородном поместье. Графиня не любит шумной суеты Петербурга, она считает, что это плохо влияет на здоровье Веры. У них в Двугорском просто роскошный дом, я бы даже сказала дворец, выстроенный в английском стиле, и такой же прекрасный регулярный парк. Граф Щеглов поклонник всего английского.
Наташа, пока слушала короткий рассказ Елизаветы Петровны, вспомнила, что и вправду при дворе ей встречалось имя графа Щеглова.
— А вот княгиня Ольга Максимовна Захарова со своей тётушкой, графиней Аполлинарией Ростиславовной фон Берг.
К ним подошла дама, чуть старше Лизы и Наташи, жгучая брюнетка с выразительными чертами лица, одетая в ярко-малиновое платье с открытыми плечами и пышной юбкой. В ушах княгини позвякивали серьги из жемчуга, а на тонкой длинной шее красовалась жемчужная нить, перекинутая несколько раз. Модница поддерживала за руку глубоко пожилую, показавшуюся Наташе древней, полноватую старушку маленького роста, закутанную, несмотря на тепло в комнате, в длинную кашмирскую шаль.
— О, мы очень рады свести с вами знакомство! — звонко воскликнула Ольга Максимовна. — Mademoiselle Lise успела рассказать, что вы служите при дворе — это так интересно! Не то, что в нашей деревне, где и развлечений-то особых нет.
— Супруг Ольги Максимовны совсем недавно купил поместье в наших краях. И так удачно сложилось, что их усадьба находится прямо по соседству с домом тётушки, — вставила Лиза.
— Да, мой муж вышел в отставку и решил посвятить жизнь обустройству нового жилища. Возомнил себя этаким барином! — хохотнула Ольга Максимовна, сверкая своим платьем при каждом, даже самом ничтожном, жесте или движении. — Дети наши воспитываются гувернанткой, выписанной из Парижа. А я скучаю в этой глуши. Ну в самом деле, какие для меня могут быть занятия здесь? Если бы не чудесная Лизавета Петровна и её славная компания, то я давно сошла бы с ума от одиночества!
— Что-что? — переспросила пожилая дама, глядя на свою племянницу.
Тираду родственницы она слушала, словно маленький ребёнок, который едва понимает хоть слово.
— Я говорю, что к нам приехала княжна Наталья Александровна Репнина, тётя, сестра Михаила Александровича! — наклонилась к уху дамы Ольга Максимовна. — Она совсем глуха, вы уж не обессудьте, — пояснила княгиня Наташе.
— А, Репнина. Ну добро, добро. Будет тебе, Олюшка, ещё одна подруга. Посади-ка меня вон в то кресло — возраст, ноги совсем не ходят, треклятые, — проскрипела Аполлинария Ростиславовна.
И Ольга Максимовна, по-прежнему придерживая тётушку, довела её до широкого, удобного места, куда посадила, слушая причитания и ахи со вздохами.
Рядом с креслом, где теперь восседала пожилая графиня фон Берг, сидела ещё одна дама — с лицом, похожим на кукольное, разодетая несколько нелепо: вся в бантиках, рюшечках и кружевах. Наташа внимательно пригляделась и обнаружила в гостье черты, несомненно схожие с Маргаритой Павловной Щегловой. Та же идеальная осанка, высоко поднятая голова, прямой взгляд. Только в отличие от графини Щегловой, чьё лицо говорило о гордости и даже некоторой надменности обладательницы, у этой дамы, судя по губам, изогнутым и слегка подрагивающим, имелись явно капризные нотки в характере. И Натали не ошиблась. Дама, словно поняв, что о ней давно никто не говорил и не обращал на неё внимания, подала голос, оказавшийся тоненьким, визгливым — одним словом, неприятным.
— Про меня вы, Елизавета Петровна, совсем забыли, про всех уже рассказали, а меня в самый конец, значит?! Я тоже хочу быть представлена гостье, извольте. Не встаю, потому как с утра в расстроенных чувствах: моя любимая собачка, Жоржетточка, съела вчера какую-то гадость с обеденного стола и теперь, бедняжка, хворает. Вот, не расстаюсь с нюхательной солью — может, хоть она поможет моим несчастным нервам!
— Ну что вы, вовсе про вас и не забыли, — принялась успокаивать Лиза, когда они с Наташей подошли к сидящей даме. — Собачка ваша непременно поправится, не волнуйтесь. Разрешите представить Наталью Репнину, мою золовку. Наташа, это княжна Екатерина Павловна Щеглова. Она сестра Маргарите Павловне.
— Я вообще-то живу в Петербурге, у меня большой дом недалеко от Таврического сада. Мы с Марго выросли в нём. Родовое гнездо, да! Однако приехала погостить к сестре и племяннице на лето. Верочка! — кликнула Екатерина Павловна барышню, едва усевшуюся рядом с матерью, тоном, не терпящим возражения. — Enfant*, тебе нельзя сидеть у окна, пересядь ко мне немедленно!
— Кити! — сверкнула глазами Маргарита Павловна. — Впрочем, тебе, Вера, лучше и вправду послушаться совета.
Вера Сергеевна покорно встала и пересела в кресло, стоявшее по левую руку от своей тётки. Справа критическим взглядом за происходящим молчаливо наблюдала пожилая графиня фон Берг. «Так ли уж глуха старушка на самом деле?» — подумала про себя Натали. Графиня напомнила княжне сову — большую, за счёт объёмной шали с бахромой и пышной юбки платья, кстати оказавшегося коричневого цвета, неподвижно сидящую и хлопавшую по сторонам круглыми глазами.
— Думаю, все остальные тоже могут сесть, — пригласила Лиза.
Ольга Максимовна заняла место, где ранее сидела Вера Щеглова, у окна, рядом с Маргаритой Павловной. Наташа опустилась на один из двух стульев, стоявших напротив троицы: княжны Веры, Екатерины Павловны и Аполлинарии Ростиславовны. Лиза, убедившись, что все гостьи удобно устроились, присела самой последней рядом с Натали. Каждая из дам принялась за рукоделие, взятое с собой, при этом княжна Кити едва не расплакалась, пока искала пенсне, не преминув упомянуть о своём никудышном зрении.
— Это просто замечательно, что в нашем Кружке прекрасных дам прибавление! — сказала Ольга Максимовна, откладывая на колени едва взятое в руки шитьё и улыбаясь Наташе.
Ей и рукоделие казалось скучным, неинтересным занятием.
Репнина улыбнулась в ответ. И вправду, дамы расселись таким образом, что образовали собою круг.
— Мы называем наше общество кружок, потому что назвать громким словом круг — язык не поворачивается, — продолжила княгиня Захарова. — То ли дело при дворе! Вот где общество, публика! Высший свет!
— В какой должности вы служите? — спросила Маргарита Павловна, внимательно рассматривая скромное платье Репниной в крупную клетку.
— Я камер-фрейлина** их высочества принцессы Марии Гессен-Дармштадтской.
Наташа почувствовала, как разом выросла в глазах графини Щегловой.
— О, принцессы Марии! — воскликнула княгиня Ольга. — Да вы, ma chère, приближены к императорской семье!
— Принцесса Мария. Я как-то видела её портрет, — тихо откликнулась княжна Вера. — Она похожа на Богоматерь с картины художника Фёдора Бруни.
— До того, как поступить в услужение к их высочеству, я несколько лет являлась фрейлиной императрицы, — скромно потупилась Натали.
— Наташа — столичная штучка. Она всё знает про балы, дворцовые церемонии, праздники, пиры и маскарады. Словом, про все-все увеселения, которыми балуют себя их императорские величества и высочества, — сказала Лиза, с гордостью глядя на золовку.
— Должно быть, у вас такая интересная жизнь! — вновь с восторгом произнесла Ольга Максимовна. — Постоянные переезды из дворца во дворец, роскошь, возможность вращаться в высшем свете и, чего греха таить, среди лучших мужчин! Вы замужем, дорогая?
Наташа несколько замялась и ответила, нехотя:
— Нет, пока не замужем.
— Так чего же теряете время? Уверена, с вашей красотой невозможно не пленить сердце какого-нибудь бравого офицера! А то и сразу генерала! Или вы столь разборчивы в выборе будущего мужа? — не унималась Ольга Максимовна.
Репнина хотела было отделаться от княгини Захаровой парой обыденных фраз о том, что её время ещё не пришло, как ей неожиданно пришли на помощь.
— Благовоспитанной девице не следует выскакивать замуж за первого, позвавшего к алтарю, — сурово вставила графиня Маргарита Павловна, не поднимая глаз от своей вышивки. — Брак — это, как правило, на всю жизнь. Уважающей и ценящей себя особе лучше потратить время, чтобы найти достойного спутника, нежели пойти за человека, которого потом она будет презирать все годы супружества.
— Но и слишком тянуть с замужеством тоже не следует, — возразила княгиня Ольга. — Всегда найдётся кто-то помоложе и попривлекательней. Мужчины! Вскружить им голову порой ничего не стоит, особенно если вы юны и прелестны, подобно едва распустившейся розе!
— Замужество — это не для каждой женщины, — провозгласила княжна Кити, поправляя пенсне. — От мужчин порой одно зло. Они любят кутить, транжирить деньги. Ухлёстывают без зазрения совести за дворовыми девками. Позор! А от жены будут требовать по ребёнку в год. Нет, это не для всех, не для всех!
Наташа догадалась, что Екатерина Павловна, по всей видимости, была из той породы старых дев, которые ещё в юности шарахались от мужского пола. И в итоге сделались абсолютно чуждыми к любви и прочей романтической чепухе, как они сами считали.
— Что есть женщина без любимого мужчины? — сказала Лиза, окидывая взглядом присутствующих. — Любовь дарит смысл жизни. А в детях, которые появляются или должны появиться, — она зарделась, инстинктивно дотрагиваясь рукой до живота, — мы видим результат любви, а ещё своё продолжение, частичку себя и любимого человека.
— Lise, вы просто пока ещё влюблены в своего мужа! — засмеялась княгиня Захарова. — Но всё проходит со временем — рано или поздно чувства потеряют свою новизну, и вас затянет в болото обыденности семейной жизни.
— С моим братом? Навряд ли, — покачала головой Натали. — Уверена, он не даст скучать ни себе, ни Лизе, сколько бы времени не прожили они в браке.
— Хорошо прожить с человеком всю жизнь, — робко заметила Вера Щеглова. — Но судьбой-то по-разному бывает написано. Один Бог ведает, сколько кому уготовано.
— И то верно, Верочка, — согласилась с дочерью Маргарита Павловна. — Вон, Корф, потерял молодую жену, теперь вдовствует третий год кряду. И хоть бы на одну девицу посмотрел — какое там? Траур трауром, а нельзя мужчине долго убиваться да быть одному. Этот же совсем чудной сделался. Видел бы его покойный Иван Иванович!
Старая графиня фон Берг, давно забывшая о своём рукоделии и дремавшая, склонив голову на плечо, будто почувствовала, что разговор приобретает интересное русло. Открыв свои совиные глаза, она громко, словно все вокруг тоже были глухими, спросила:
— О чём вы там говорите? Ну-ка!
— Владимир Корф, тётя! — объявила Ольга Максимовна. — Из поместья, что стоит на холме недалеко отсюда.
— Я знаю, кто такой Владимир Корф, — проскрипела старушка, ерзая на стуле, дабы поудобнее устроиться. — Его отец был дружен с моим почившим мужем, поэтому я имела удовольствие видеть, как росли Владимир и эта девушка, Анна, так её вроде звали.
— Да, Анна, — подтвердила Лиза, вздыхая.
— Прекрасный человек был барон! Добрый, щедрый, открытый. Радушный хозяин и верный друг. Не то, что его сын, — принялась излагать свои мысли старенькая графиня. — А уж про матушку Владимира вообще молчу. До чего же кроткое было создание. Упокой, Господи, её светлую душу. Никто за всю жизнь не услышал от неё ни одного дурного слова: ни домашние, ни дворовые. А уж как любили усопшую крестьянские дети, с которыми она часто играла, пока не обзавелась собственным ребёнком. После рождения Владимира, между прочим, баронесса постоянно посылала на праздники в деревню гостинцы от имени всех Корфов. Жаль, но такая добрая душа не могла похвастаться хорошим здоровьем. Скоропостижная смерть несчастной в результате странной истории с её болезнью заставила в своё время шептаться всю округу. Особенно если учесть, что в деле была как-то замешана родная сестра, объявленная безумной и спрятавшаяся в избушке в чаще леса. Вот и Корф, кажется, недалеко ушёл от своей тётки!
Наташа, крайне заинтригованная тем, что пожилая дама давно знает всё семейство Корфов, не удержалась и осторожно спросила:
— Так это правда, что Владимир сделался отшельником?
— Отшельником, не желающим ни с кем знаться. Возмутительное поведение, недостойное благородного человека! — пояснила графиня фон Берг.
— Всё это чистая правда, Наталья Александровна, — вступила в разговор Маргарита Павловна Щеглова, которой тоже не терпелось высказаться. — Как жену схоронил, так с тех пор никого на порог своего дома не пускает. Можно подумать, что все дворяне округи сделались для него врагами. А за примерами далеко ходить не надо. После похорон я, из лучших побуждений, решила приехать и проведать Корфа и его ребёнка. Но какое там? Велел убираться прочь! Вот прямо так и сказал, не выбирая выражений. А глаза! Видели бы вы этот тяжёлый взгляд, точно он сам поднялся к нам из преисподней!
— Он тогда ещё не оправился от смерти Анны, — предположила Лиза, — слишком мало времени прошло.
— А я считаю, что и на похоронах, а точнее, на поминках, Владимир Корф вёл себя престранно, — возразила Маргарита Павловна. — Вы, милочка, кажется, не присутствовали? — обратилась графиня к Наташе.
— Нет, меня не было в России. Увы, новость о трагической кончине Анны дошла до меня слишком поздно, чтобы ехать прощаться с усопшей.
— Значит, вы не видели, что творилось после того, как тело несчастной обрело вечный покой в земле. Это ведь тоже целая история.
Графиня Щеглова сделала паузу, словно рассказчик, желающий своим повествованием произвести наибольший эффект. Наташа, перехватив взгляд Лизы, вопросительно посмотрела на последнюю.
— Рассказывайте, не томите! К чему эти тайны мадридского двора? — потребовала старушка фон Берг, вслушиваясь в каждое слово графини Щегловой. — Здесь все свои, и не все эту историю слышали. Вы прекрасно знаете, что дальше нас разговоры никуда не пойдут. Мы не чета сумасбродке Ланской! Эх, я-то на похоронах Анны Корф тоже не присутствовала — мои ноги уже тогда были больны и не позволяли долго стоять.
Наташа хотела было спросить, кто такая Ланская, и почему её считают сумасбродкой, однако дамы, оживившись, разом уставились на Щеглову-старшую, знавшую, по-видимому, лучше остальных историю Владимира.
— Маргарита Павловна, говорите, тем более, что вы там были и можете поведать из первых уст, — вторила тётке Ольга Максимовна.
— Ой, подождите, я приготовлю нюхательную соль! — заныла княжна Кити, копаясь в своей сумочке. — Опять меня ожидает расстройство нервов.
— Начинайте, графиня, — дала добро Лиза. — Я в тот момент была не в том состоянии, чтобы отчётливо запоминать подробности происходящего.
— Но ваше положение, дорогая! — пыталась было возразить Щеглова.
— Ничего-ничего, — твёрдо сказала княгиня Репнина.
— Соли, деточка! Я и вам могу дать, — Екатерина Павловна, найдя нужное, протянула Елизавете Петровне пузырёк. — У меня их всегда много, потому как в наше время без успокоительного просто нельзя выйти из дому!
— Кити, перестань! — взмолилась графиня Щеглова.
Лиза, поблагодарив за заботу, не взяла предложенный пузырёк. Екатерина Павловна капризно надула губки.
— Теперь можно? Хорошо, — кивнула Маргарита Павловна. — Стало быть, отпевали Анну, как вы помните, в Двугорской церкви. Ведь в той же самой церкви, где они с Корфом менее года назад венчались. И погода-то стояла какая! Вроде и зима была лютая, мороз, снегу по колено, а в день похорон грянула оттепель, светило ласковое солнышко и птички пели, прямо как весной. Из-за яркого солнца, лучи которого проникали сквозь окна в церковь, у меня создалось впечатление, будто это божественный свет льётся к нам с неба. Владимир Корф стоял посреди, у изголовья своей покойной жены, не обращая внимания на людей, пришедших проводить усопшую в последний путь. А она лежала вся в белом, как невеста, с букетом кремовых роз в изящных маленьких руках. Её лицо выражало спокойствие и умиротворение, словно она спит, да и только. Люди всё подходили и смотрели на неё, дивились такой необычайной красоте. Кто-то плакал, кто-то тихо целовал покойную в лоб и бесшумно отходил.
— Анна была прямо как живая, — подтвердила Вера Щеглова.
Наташа посмотрела на барышню. Та, склонившись к рукоделию, старалась спрятать покрасневшие глаза.
— Вообще было что-то странное во всём происходящем, — продолжила рассказ Маргарита Павловна. — Такой светлый день — и смерть. Когда отпевание закончилось, процессия двинулась в сторону кладбища. Мы добрели до разрытой могилы и остановились, слушая всхлипы некоторых присутствующих да неведомо откуда взявшиеся птичьи трели. Владимир Иванович всё никак не мог дать разрешение, чтобы крышку гроба закрыли и заколотили. Тогда ваш супруг, Михаил Репнин, — княгиня посмотрела на Лизу, чьи глаза неестественно блестели, — тоже белый как полотно, подошёл к своему другу, обнял за плечи и дал знак алтарникам, обступившим гроб. Анна скрылась навек под деревом чёрного цвета. Её похоронили рядом с могилой старого барона. Так Корф за несколько лет потерял двух близких людей: отца и жену.
Графиня, закрыв глаза, ненадолго умолкла, мысленно воскрешая минувшие события.
— Потом были поминки, мы сидели, вспоминали добрым словом покойную, выпивали и закусывали, как вдруг неожиданно Владимир Иванович встал и, ни слова не говоря, вышел вон из столовой. Он был яко окаменевший. Если помните, Елизавета Петровна, я сказала вашему супругу, что надо бы пойти за ним. Нельзя оставлять человека одного в таком состоянии. И точно, не прошло и пяти минут, как откуда-то сверху раздался жуткий грохот. Мы все всполошились. Михаил Александрович, а следом за ним повариха Варвара да кликнутый конюх Григорий поспешили на второй этаж. Уж не ведаю, что там творилось, только вскоре Варвара, комкая платок в руках, спустилась к нам и попросила всех разойтись. Что мы и сделали. Хоть и не по-божески это — обрывать поминовение.
— Бедный Владимир, — произнесла Наташа.
— Господь послал ему столько испытаний, — вторила ей княжна Вера.
— Бедный-то бедный, но нас теперь заботит не столько сам Корф, сколько его маленький сын! Как бы Владимир Иванович не тронулся умом и не навредил мальчику, — заявила Маргарита Павловна.
— Но с чего вы взяли, что Владимир повредился рассудком? — недоверчиво проговорила Репнина. — Конечно, горе его велико, а сердце разбито, однако он, пусть не сразу, но должен справиться, поскольку смог до этого пережить утрату и матери, и отца.
— А с того, Наталья Александровна. Помимо своей нелюдимости Корф в последнее время занимается тем, что бродит по местным полям и лесам. Да не подумайте, что гуляет, потому как ходит он всегда с ружьём на плече. Иные наткнутся на него где-нибудь на лесной тропе, а он идёт себе своей дорогой, процедит сквозь зубы «Добрый день» и дальше топает!
— Может быть, он просто охотится? — предположила Натали.
— Нет, потому как никто ни разу не видел его с убитой дичью, — отрицательно покачала головой Маргарита Павловна.
— Тогда зачем ему ружьё? — развела руками княжна Репнина и чуть не сбросила с колен своё шитьё.
Ей на ум никак не приходило хоть какое-нибудь логическое объяснение поведению Владимира.
— Кто бы мог ответить на этот вопрос?! — воскликнула графиня. — Не так давно мой муж, выехав в здешние леса на охоту, столкнулся с Корфом чуть севернее наших владений. Там как раз замечательный лес: глухарь водится, а также заяц, лиса. Сергей Викторович каждый год наведывается именно в ту сторонку. Но не суть. И что вы думаете? Этот юнец тоже был там. При встрече с супругом он выдал: «Не советую вам искать здесь дичь, генерал. Опасное место выбрали». И ушёл себе в лесную глушь — только его и видели. Сергей Викторович даже не успел возмутиться: это кому там бродить не следует? Словно с призраком повстречался! Вот такие дела, дамы.
— А я думаю, Владимир — хороший человек. Просто у него, как у каждого из нас, есть свои тайны, — сказала Вера Щеглова, поднимая глаза со спиц.
— Здесь что-то не так, — упорствовала Наташа. — Должна быть какая-то причина, по которой он бродит по лесам в одиночку и что-то там, по всей видимости, ищет.
— Объяснение здесь одно — Корф таки тронулся умом. Как бы не хотелось признавать, но факты налицо, — молвила графиня Щеглова.
— Он ищет смерти. Хочет, чтобы кто-нибудь случайно пристрелил его, охотясь, — проговорила Аполлинария фон Берг зловещим голосом. — Или желает напороться на медведя и отдаться тому на растерзание. А ружье-то у него для виду. Мол, защищался, да не вышло. Вон, у нас случай был: лет пять тому назад пошёл мужик в лес да встретился с медведицей, возле которой бегал выводок медвежат…
— Тётя! — воскликнула Ольга Максимовна, останавливая старую графиню. — Среди нас есть дама в положении, непродолжайте!
Лиза, оставаясь внешне спокойной, вся вытянулась наподобие струны. Наташа, глядя на свою родственницу, почувствовала, как у неё пересохло в горле. А вот княжна Кити, попав в привычную для себя среду, тихонько заскулила, будто пытаясь сдерживать подступившие рыдания.
— Как бы там ни было, а что там творится, в самом доме Корфа, — никто не знает, — подытожила свой рассказ Щеглова-старшая, одним своим суровым взглядом заставляя сестру умолкнуть. — Уповаю лишь на то, что он никоим образом не вредит сыну.
От столь животрепещущей темы разговор присутствующих дам сам собой перешёл к более обыденному: модные в этом сезоне фасоны платьев, собирается ли кто ехать на воды поправлять своё здоровье, читал ли кто-то новый роман нашумевшей французской писательницы Жорж Санд? Наташа слушала в пол уха. Её ум занимала судьба Владимира Корфа. Зная его давно, пусть и не так хорошо, как Миша, она просто не могла поверить в то, что Владимир мог превратиться в безумца, пугающего округу своими выходками. Тем более, что Михаил, не смотря ни на что, общается с Владимиром. И уважительно относится к его советам.
«Здесь определённо есть какая-то загадка, — размышляла Натали, когда они с Елизаветой Петровной проводили гостий по домам. — Жаль, нельзя увидеть самого Корфа и составить своё мнение. Ехать к нему без приглашения — неудобно. Особенно если учесть его нынешнюю негостеприимность. Но, быть может, Владимир сам появится в поместье брата и Лизы, раз дружен с Мишелем? Тогда возникла бы хоть маленькая, но возможность, подтвердить или опровергнуть все эти слухи и домыслы, похожие на сказки!»
Она ещё не знала, как скоро подобная встреча и вправду состоится.
Комментарий к Глава IV. КРУЖОК ПРЕКРАСНЫХ ДАМ
* дитя, ребёнок (с фр.)
** Камер-фрейлины — фрейлины более высокого ранга (обычно 2-5 человек), приравнивающиеся в придворной иерархии к статс-дамам. Чин давался незамужним девушкам, в отличие от статс-дам, которыми могли стать только замужние фрейлины.
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457245985
========== Глава V. ВСТРЕЧА ==========
Глава V
ВСТРЕЧА
Пока Натали вовсю обживалась в Двугорской усадьбе, наслаждаясь покоем в семейном кругу брата и Елизаветы Петровны, цесаревич Александр Николаевич, промаявшись некоторое время от недовольства тем, как сложилось его объяснение с Репниной, подозвал к себе своего адъютанта и велел тому скакать в поместье Долгоруких с письмом, адресованном мадемуазель Натали. Став женатым человеком, Александр уже не мог просто так, как раньше, выезжать к девушкам на свидания, пусть бы они носили исключительно дружеский характер. И хотя цесаревич прекрасно понимал, что в данном случае даже в дружбе ему упрямо отказывают, он по-прежнему лелеял надежду. Наследник престола не привык слышать нет. Кроме того, Александр Николаевич знал о том, что Наташа бывает вспыльчива, но она же и отходчива по своей натуре. Поэтому, когда она вновь вернётся во дворец, он примется за другую тактику. Как полководец, разрабатывающий стратегию военных действий, Александр строил планы на предмет Репниной, не отдавая себе отчёта в том, насколько глупо продолжать упорствовать.
Адъютант наследника престола в усадьбе Долгоруких был встречен лакеем и предусмотрительно проведён к князю Михаилу Репнину, которому и вручил письмо от Александра Николаевича с просьбой передать его княжне. Михаил, отпустив гонца, задумчиво повертел в руках тоненький конверт, надёжно запечатанный вензелем их высочества. Кликнув Дашу, он велел позвать сестру в кабинет.
— Держи, тебе только что доставили письмо из Царского.
Князь протянул послание вошедшей Наташе.
— Это наверное от Софи Дашковой, фрейлины принцессы и моей подруги! — весело сказала Натали, беря письмо в руки.
Репнин не стал опровергать её предположения, внимательно наблюдая за тем, как меняется в лице сестра, узнав вензель адресата.
— Александр Николаевич решил написать мне? — пробормотала она, откашлявшись. — Быть может, хочет сообщить новости о принцессе Марии?
— Которая, по твоему мнению, сама не в состоянии взять в руки перо?
— Миша, я правда не знаю, что в этом письме. И клянусь, мне не в чем перед тобой оправдываться, — ответила Натали, глядя брату в глаза.
— Что ж, ступай. Тебе, очевидно, надо прочитать его, — молвил князь, делая вид, что возвращается к своим бумагам.
Наташа, ни слова не говоря, вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Михаилу Репнину оставалось лишь теряться в догадках: что их высочеству понадобилось от сестры?
А в письме, которое Наташа, уединившись в своей комнате, тут же вскрыла, было написано следующее:
«Наталья Александровна!
Если я сделался причиною вашего внезапного отъезда или, ещё хуже, наш с вами разговор тому виною, то знайте: сколько раз с момента вашего побега я проклял себя за несдержанность! Прошу, забудьте всё, что я вам сказал в Капризе! Уверяю вас, больше подобного не повторится — даю честное слово. Вы больше никогда не услышите о моих чувствах к вам! Только с вашим отъездом я понял, насколько необдуманно поступил. Заклинаю, прошу, не держать на меня зла.
Когда вы вернётесь во дворец, я желал бы искупить свою вину любым способом. Почему бы нам с вами не проводить больше времени втроём с Мари? Надеюсь, в этом предложении вы не увидите ничего компрометирующего? Вы могли бы помочь мне лучше понять мою супругу, поспособствовать укреплению нашей семьи. Станьте же добрым ангелом-хранителем наших отношений!
Если бы это было возможно, я бы валялся у ваших ног, вымаливая прощение до тех пор, пока вы не смилостивились бы надо мной!
Александр»
Кончив читать, Наташа резкими движениями сложила письмо и спрятала его в ящичек своего бюро, закрыв на ключ. Она готова была принять извинения Александра — по тексту письма он, вроде бы, и вправду раскаивался. Но ей совершенно не понятны были его просьбы, состоящие в том, чтобы она поспособствовала налаживанию более доверительных отношений между ним и Марией. «Я что же ему, сводница или опытная сваха? — размышляла она. — И могу ли я вообще верить его словам? Вдруг он что-то задумал? Да нет, тем более, что государыня хотела попытаться вразумить его. Может это благодаря её словам он и одумался? А если всё же в его виноватом тоне кроется двойное дно? Кажется, я совершенно запуталась в своих предположениях!»
Как бы там ни было, а полагалось написать ответ. Но каждый новый день Натали находила для себя множество дел, только бы не подходить к заветному письменному столу. Точно также она сознательно гнала от себя мысли об Александре. Но они, как назло, настойчиво роились в её голове, лишая душевного покоя, только-только восстановленного.
Как-то раз случилось так, что Лиза, подле которой Репнина проводила большую часть времени, сама решила засесть за ответы на письма, скопившиеся на столике в будуаре, вследствие чего отпустила княжну. Миша отсутствовал дома с раннего утра. И Натали решила: сейчас или никогда. Она поднялась к себе в комнаты и села за письменное бюро у открытого окошка. Достала из ящика и ещё раз перечитала письмо Александра. Пододвинула к себе чистый лист бумаги, чернильницу. Покусав губы, обмакнула перо и аккуратно вывела в самом верху «Александр Николаевич». Но на этом её писательский запал кончился. Строчки у княжны Репниной никак не хотели складываться в хоть сколько-нибудь осмысленные предложения, и она то с отчаянием отбрасывала очередной начатый листок, то бессильно откидывалась на спинку стула и долго смотрела на кроны елей и берёз, обступавших дом Долгоруких со всех сторон.
Наташа вдруг вспомнила его монолог в Капризе, что якобы она является помехой для счастья цесаревича с принцессой Марией. Наверное он сказал это не со зла. Но всё же сказал. С одной стороны, Натали не могла ему не сочувствовать, так как слишком хорошо знала, как одинок Александр, несмотря на кажущуюся кипучей жизнь в вечном окружении толпы людей. И, в тоже время, его слова задели её. Было крайне неприятно осознавать, что она может стать причиной чьих-либо страданий, тем более такого искреннего и доброго существа, как принцесса. А как же слова Александра о том, что теперь он хочет, чтобы Репнина стала ангелом-хранителем их брака с Марией? Сплошные противоречия!
«Остановись, — приказала Наташа самой себе. — Довольно разбираться в его чувствах. Необходимо просто поблагодарить за беспокойство, отделаться общими фразами. Написать, отправить и забыть, как кошмарный сон! Пока я далеко от Царского, мне нечего изматывать себя тревогами».
Она взяла новый чистый лист, намереваясь, наконец, ответить Александру, но в дверь комнаты постучали. Вошла Лиза.
— Милая Наташа, ты очень занята? — спросила с порога Елизавета Петровна.
— Не настолько, чтобы не принять тебя, — Репнина отложила перо. — Ты кончила со своими письмами? Я вот никак не могу справиться с одним, единственным.
— Миша только что вернулся. Да не один, а с Владимиром Корфом! — выдала Лиза крайне волнительным тоном.
— Владимир здесь? — переспросила Натали.
— Да. Я как раз писала папеньке с Соней, когда муж постучался ко мне и объявил, что они с Корфом направляются в гостиную, — княгиня сделала пару шагов в сторону Наташи и добавила: — Миша хочет, чтобы мы тоже явились. Наташечка, пойдём вместе, я, кажется, чего-то боюсь!
— Lise, по-моему, ты слишком впечатлилась местными пересудами насчёт Корфа, — улыбнулась Наташа, вставая и подходя к невестке.
— Может, всё дело в моем положении, поэтому я стала слишком чувствительна? Однако визит Владимира внушает мне чувство тревоги. Знаешь, после того, как Миша ушёл, ко мне вбежала наша Даша и рассказала, как Корф напугал её в коридоре своим хмурым видом! Она аж отскочила от него с криком и выронила корзину с бельем из рук! А он даже не извинился — прошёл мимо, сверкнув глазами.
— Вежливость, насколько помню, никогда не являлась отличительной чертой господина Корфа, — пошутила Репнина, дабы хоть немного успокоить Лизу.
— Так ты пойдёшь со мной? Быть может, мужчины хотят что-то сообщить нам? Уж больно озабоченный взгляд был у Миши. Или он просто желает, чтобы мы с тобой составили им компанию? Но это появление Владимира уж больно внезапно!
— Конечно, пойду. Только накину шаль.
Она подошла к шкафу и, достав оттуда платок кремового цвета с яркими цветами, набросила себе на плечи.
— Однако думаю, ты излишне нагоняешь страху. Владимир не так ужасен.
— Нет, моя дорогая, изменился он, другим стал. Впрочем, ты сама сейчас увидишь, — молвила Елизавета Петровна, покидая комнату и увлекая за собой в коридор княжну.
Когда они переступили порог гостиной, Наташа, памятуя о столь мрачных и нелицеприятных рассказах двугорских дам о Корфе, немедля отыскала глазами брата и нежданного гостя. Они сидели друг напротив друга в углу гостиной, там же, где на прошлой неделе царствовал женский кружок. Михаил, не услыхавший сперва шагов появившихся дам, наклонившись к Владимиру, что-то живо ему растолковывал. Натали, воспользовавшись моментом, принялась беззастенчиво разглядывать Владимира. И перемены, произошедшие в его облике, были столь очевидны, что их не заметил бы лишь человек, никогда не видевший Корфа ранее. Он осунулся и исхудал, от чего его и без того тонкие черты лица обострились более обыкновенного. Видимо не слишком заботясь о своём внешнем виде, Владимир позволил себе явиться к Репниным небритым, с отросшей щетиной. Его волосы были взлохмачены так, словно сильный ветер долго и безжалостно трепал их. И несколько глубоких морщинок залегли на некогда идеально гладком лбу. Корф был одет в простой серый сюртук и такого же цвета брюки. Ни галстука, ни шейного платка на белой рубашке гостя Репниной найти не удалось. Равно как не было на нём жилета, предписываемого этикетом. Несколько верхних пуговиц его рубашки были легкомысленно расстёгнуты, обнажая шею и пару свежих, продолговатых царапин бледно-красного цвета, взявшихся неведомо откуда. «Однако, даже такой диковатый вид вовсе не портит его, — размышляла про себя Наташа, подходя вместе с Лизой к сидевшим мужчинам. — Скорее, придаёт ему ещё большей загадочности. Это, разумеется, если не знать причины, по которой он стал таким». И её сердце сжалось от мысли о покойной Анне.
В этот миг Владимир, словно почувствовав, что на него смотрят, повернул голову и встретился глазами с Репниной. Его прямой, немигающий взор обжог Наташу. Она невольно поплотнее закутала полы своей шали, но глаз не отвела.
— А вот и мои дамы пожаловали! — воскликнул Миша, проследив за взглядом Владимира. — Прошу! — продолжил он, вскакивая и подходя к Лизе, чтобы подать той руку. Он довёл супругу до стула и посадил. — Володя, кажется, я не говорил тебе: Наташа приехала к нам несколько недель назад. Право, такое счастье видеть сестру в стенах этого дома!
— Здравствуйте, Наталья Александровна, — сказал Владимир, поднимаясь с места, своим низким, глубоким голосом. Он поклонился ей, не сводя пристального взгляда.
У давно не слышавшей Владимира Натали создалось впечатление, будто голос Корфа словно и его, и нет. Он тоже изменился. Стал ещё более выразительнее, чем раньше. Ещё ниже. С явной хрипотцой.
— Здравствуйте, Владимир, — ответила она, направляясь к единственному свободному стулу, стоявшему напротив Корфа. Пришлось сесть именно туда.
— Елизавета Петровна, чуть было не забыл вас поприветствовать, — продолжил Владимир, переводя взгляд на Лизу и кланяясь ей. — Как ваше здоровье?
— Добрый день, — Лиза кивнула ему в ответ. — Благодарю, я хорошо себя чувствую.
Корф, меж тем, опустился на своё сидение и, сложив ногу на ногу, обратился к Михаилу, давая понять, что беседа с Репниным волнует его гораздо больше, чем дамы.
— Так на чём мы с тобой остановились?
— Я говорил о том, Володя, что разгуливать по нашим лесам в одиночку, как ты любишь это делать, стало небезопасно, — произнёс Михаил недовольным тоном.
— А я в который раз повторяю тебе, что ничего со мной не сделается. При мне всегда ружьё или револьвер. Всё это глупости, Мишель, — лениво отмахнулся от Репнина Владимир.
— Ты играешь с огнём, впрочем, как всегда. Только я бы посоветовал тебе подумать, что теперь ты несёшь ответственность не только за себя, но и за своего сына.
Услышав последнее, Корф поджал губы, однако не нашёлся, что возразить Михаилу.
— А что такого случилось в двугорских лесах? — подала голос Наташа.
— Собственно, для этого я вас сюда и позвал, — ответил Миша. — Мне до последнего не хотелось волновать вас обеих, особенно тебя, Лиза, однако ситуация, кажется, выходит из-под контроля. У нас третий месяц кряду орудует шайка разбойников. Кто они: беглые крестьяне, преступники или же ещё какие-либо тёмные личности — мы не знаем. Но поймать их пока не удалось, поскольку они вооружены и действуют довольно профессионально.
— Неужели были случаи нападения на людей? — спросила Натали, ожидая, что брат расскажет про то, как злодеи угоняют скот или крадут зерно из амбаров.
— И не единожды. До недавнего времени они нападали преимущественно на крестьян и мелких торговцев, переправляющихся через наши земли. Под страхом смерти отбирали деньги, тёплую одежду, еду — всё, что имелось хоть сколько-нибудь ценного у жертв. Но последний случай — просто вопиющий! — Миша вдруг посмотрел на Лизу. — Речь о твоих знакомых. Давеча поздно вечером, когда сумерки опустились на наши земли, эти мерзавцы обступили на лесной дороге, проложенной из столицы, карету графини Щегловой, возвращавшейся в свою усадьбу с дочерью из Петербурга. Они ездили на пару дней, повидать супруга Маргариты Павловны. Преимущество появившихся злодеев, по словам графини, здоровых мужиков, оказалось столь очевидно, что не было и крохотного шанса оказать сопротивление. Поэтому дамам ничего не оставалось, как снять с себя все украшения и отдать все имевшиеся у них деньги. Лакей Щегловой, поначалу пытавшийся заступиться за свою хозяйку, получил серьёзное ранение. Графиня же после этого премерзкого случая вне себя от злости, ведь бандиты до смерти напугали Веру Сергеевну! Та теперь не встаёт с постели. Их сиятельство граф Щеглов, срочно прискакавший в уезд, требует от господина исправника немедленной поимки преступников, но пока все поиски шайки тщетны.
— Какой кошмар! — заключила Наташа. — Этих негодяев искали в лесу? Вполне возможно, что они прячутся где-нибудь в чаще, подальше от дорог и хоженых троп.
— Искали, сестра, только без толку.
— А я, возможно, видел брошенную стоянку разбойников, — задумчиво проговорил Владимир. — На границе моего леса, когда однажды забрёл туда. Там, по краю болота, очень удобно прятаться. Охотники редко заглядывают в те места, поскольку дичи там нет, а крестьянам и подавно в тех краях делать нечего. Место тихое и абсолютно необитаемое.
— И ты молчал об этом? — напустился на Корфа Михаил. — Необходимо срочно доложить исправнику! Пусть полиция обследует это место!
— Мишель, я там прогуливался около трёх недель назад — да за это время разбойники уже раз десять сменили свою стоянку.
— И тем не менее, мы должны содействовать поимке мерзавцев! Намедни они не побоялись ограбить графиню Щеглову, а завтра захотят напасть на тебя! Или, не дай Бог, на присутствующих дам!
Репнин с тревогой посмотрел сперва на Лизу, а затем на Наташу.
— У меня и брать-то нечего, — скривился Владимир, недовольный тем, что Миша опять завёл свою песню об осторожности. — А дамам просто не нужно никуда ездить после захода солнца, ведь, насколько я понял по твоим рассказам, преступники орудуют только в тёмное время суток?
— Пока это так. Но где гарантия, что они не осмелеют пуще прежнего и не нападут средь бела дня? Например, на тебя, совершающего очередной променад?
— Кроме моей паршивой жизни им всё равно ничего не достанется! — отрезал Корф.
Глядя на мужчин, Наташа отметила, что разговор начинает приобретать враждебные ноты.
— Володя, а я вернусь к тому, с чего мы начали: подумай о своём сыне, если на себя тебе плевать, — Михаил стиснул пальцы в кулаки. Так он делал всегда, когда сильно нервничал или переживал. — Ты хочешь оставить мальчика сиротой? Думаешь, Анна была бы рада подобной участи для своего ребенка?
Владимир посмотрел на Михаила с таким видом, словно тот только что влепил ему знатную пощёчину.
— А вот это тебя не касается — я сам разберусь со своей жизнью! — рявкнул Корф, вставая.
Следом начал подниматься Репнин, глядя на друга сурово, готовый защищать свои убеждения.
— Миша, Владимир, прошу вас! — взмолилась Лиза, неловко вставая следом за мужем и пытаясь удержать того за локоть.
Наташа тоже поднялась со своего стула, на ходу расправляя шаль. Она то и дело переводила взгляд с брата на Корфа и обратно.
— Ты уже разобрался, да так, что в итоге остался вдовцом и сделался пущим безумцем, чем был до этого, — негромко процедил Михаил.
— Господа, господа! — тщетно обращалась Лиза то к одному, то к другому.
— Да как ты смеешь? — прошипел Владимир. — Если бы не присутствующие здесь дамы, я бы напомнил тебе о собственных «благородных» поступках. Например о том, как ты поступал с ней!
— А ты, значит, поступал с Анной замечательно? — парировал Михаил, пытаясь отодвинуть Лизу, мешавшую подобраться вплотную к Корфу. — Сам же мучил, унижал, пока не понял, что она — не твоя вещь, а живое существо!
Это было уже слишком. «C’est déjà trop en dire!», как сказали бы французы.
— Довольно! — вмешалась Наташа. — Вы оба не в себе! Одумайтесь, что вы сейчас говорите? Хотя бы из уважения к памяти Анны немедленно прекратите!
— Именно из уважения к памяти Анны я прошу этого остолопа думать о своём сыне! — настаивал на своём Михаил.
— Хватит, Миша, — обратилась Репнина к брату. В её голосе зазвучал металл. — Владимир Иванович волен сам распоряжаться своей судьбой и судьбой своего ребёнка. Если он полагает, что сможет себя защитить, и опасности никакой нет — мы должны доверять ему!
В гостиной стало тихо. Мужчины постепенно остывали. А дамы так и остались стоять подле горячих голов, при этом каждая заслонила собою противника: Лизе удалось-таки встать вперёд Михаила, в то время как Наташа неосознанно, инстинктивно, закрыла собой Владимира.
— Спасибо, Наталья Александровна, — негромко откликнулся Корф.
Наташа строго посмотрела на него через плечо и кивнула.
— А теперь пожмите друг другу руки в знак примирения, — подытожила она. — Ведь вы друзья, сто лет знающие друг друга, привыкшие помогать в трудные минуты. Вам должно быть стыдно за эту сцену и за свои опрометчивые слова. Обоим.
Владимир первым протянул руку Михаилу. Тот, несколько помедлив, пожал ладонь Корфа.
— Вот и слава Богу, — успокоенно произнесла Лиза. — Никто не возражает, если я пойду справлюсь насчёт обеда? Вы ведь останетесь, Владимир?
— С радостью приму предложение, — ответил Корф, не сводя глаз с Репнина.
— Надеюсь, ты не будешь против? — спросила Елизавета Петровна мужа.
— Нет. Конечно нет, — пробормотал князь миролюбиво.
Ему, по правде сказать, стало совестно за ссору с Корфом, да ещё и при дамах. Сколь бы много противоречий не находил Миша в поведении друга, он искренне любил его, переживая каждую утрату, как свою собственную. Но упрямство Владимира в некоторых суждениях иногда просто выбивало князя Репнина из равновесия!
Тем временем Елизавета Петровна, бросив ласковый взгляд на супруга, покинула гостиную. Однако почти сразу воротилась обратно — Наташа и стоявшие по обе стороны от неё мужчины не успели обмолвиться и парой слов. А пришла она для того, чтобы сообщить Мише, что его хочет видеть приказчик. «Ах, да, с этими разбойниками я позабыл, что назначил ему встречу на сегодня! — хлопнул себя по лбу Репнин. — Я отойду ненадолго, только решу кое-какие дела касательно поместья». И князь, вслед за Лизой, последовал прочь из комнаты, оставив Наташу в компании Владимира Корфа.
Комментарий к Глава V. ВСТРЕЧА
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457245987
========== Глава VI. О ДРУЖБЕ И О ЛЮБВИ ==========
Глава VI
О ДРУЖБЕ И О ЛЮБВИ
— Как поживаете, Наталья Александровна? — молвил Владимир, когда они вновь опустились на стулья друг напротив друга.
— Благодарю, неплохо. А вы?
— Тоже неплохо.
Натали, удовлетворившись подобным ответом, принялась разглядывать свои руки, лежавшие на коленях. У неё язык не повернулся выспрашивать у Владимира подробности личной жизни, поскольку она понимала всю неуместность этого. И потом, как могут идти дела у человека, ставшего вдовцом и прослывшего в округе сумасбродом? Уж наверное, не самым лучшим образом.
— А я думал, вы заняты при дворе, — констатировал он после нескольких минут молчания.
— Занята. Но вот — приехала погостить у брата и Лизы.
Владимир кивнул, продолжая в упор разглядывать её. Ей был знаком этот взгляд: пристальный, изучающий. Однако Репнина, украдкой наблюдавшая за ним, не могла даже вообразить, чем сейчас заняты его мысли. Так уж повелось: она отродясь толком не ведала, что на сердце у Владимира Корфа. Он всегда казался ей натурой скрытной и, при этом, вспыльчивой, непредсказуемой, как говорится, себе на уме. Наташа никогда не знала наверняка: чего от него ожидать в следующую секунду? Вот вспомнить хотя бы давний случай, когда она взялась промыть ему рану после освобождения из Петропавловской крепости. Казалось бы, абсолютно невинная затея — помочь другу своего брата, но Владимир тогда всё обернул неожиданным образом и едва не поцеловал её! Или сделал вид, что был бы не прочь. Одним словом, человек-загадка.
Наташа улыбнулась своим мыслям, меж тем как Владимир по-прежнему не сводил с неё глаз.
— А как поживают Александр Николаевич и его супруга, принцесса Мария? — спросил он невинным тоном.
Улыбка вмиг исчезла с её лица.
— У них все прекрасно, — сухо ответила Натали.
— Принцесса — настоящий подарок для любого мужчины. Надеюсь, Александр Николаевич понимает, сколь драгоценный бриллиант достался ему?
— Думаю, вам лучше самому спросить об этом у Александра Николаевича. Я не настолько близка к наследнику, чтобы иметь суждения о чувствах его высочества.
— Да? А мне помнится, вы с цесаревичем были довольно близки, — (Наташа вспыхнула.) — Как друзья, разумеется, — поспешно добавил он, и ей почудилось, что его губы дрогнули в едва уловимой улыбке. Впервые за всё время. — О вашей дружбе с наследником складывались легенды.
«Чего же он хочет от меня? Уж не издевается ли? — с отчаянием спросила себя она. — Нет, горбатого совершенно точно только могила исправит. В душе он всё тот же Владимир Корф!»
— Видите ли, Владимир Иванович, с тех пор многое изменилось. Я стараюсь не повторять прежних ошибок, осознавая нежелательные последствия, которые они могут иметь! — бесстрашно заявила она.
— Наконец-то в наших краях появилась особа женского пола, наделённая незаурядным умом, — выдал он. — И умеющая дать отпор.
— О чём вы? — спросила Натали, хмурясь.
— О том, как вы меня однажды поколотили, помните? — Владимир подался чуть вперёд, и она увидела озорной огонёк в его глазах. Крохотную вспышку чего-то живого, светлого, так не схожего с его нынешним обликом. — Вы же помните, знаю. Ну и досталось мне от ваших кулачков, когда я втянул вашего ненаглядного братца в историю с дуэлью между мной и наследником!
— Если будете продолжать в том же духе — получите новую порцию, — парировала она то ли в шутку, то ли всерьёз.
— А вы, Наталья Александровна, необыкновенная женщина. Говорил ли я когда-либо, что всегда искренне восхищался вами?
Наташа вконец растерялась. Если это комплимент, то подобает поблагодарить за него. А вдруг Владимир элементарно пытается вывести её из себя? Похоже, он по-прежнему не слишком церемонится с дамами и предпочитает говорить вслух то, что думает. Опасное свойство, способное навлечь беду, как уже не единожды случалось.
К счастью, Наташиным душевным терзаниям пришлось прекратиться, поскольку в гостиной вновь появились Лиза с Мишей.
— Обед накрыт. Приглашаю всех в столовую, — объявила Лиза.
И вся компания переместилась в соседнюю залу, где их ждал отменно сервированный обед на четыре персоны. Михаил занял своё обычное место во главе стола. Лиза села по левую руку от мужа. Наташа, занимавшая обычно место по правую руку от Репнина, несколько поколебавшись, обошла стол и опустилась на место рядом с Лизой, предоставляя таким образом Владимиру занять стул подле князя.
— Мне кажется, сегодня есть повод немножко выпить, — сказал Миша, беря в руки брусничную наливку. — Впервые за долгое время этот дом посетил мой старинный друг, ведущий преимущественно уединённый образ жизни. Честно признаюсь: чрезвычайно рад видеть тебя, Володя, в нашем семейном кругу, несмотря ни на какие дрязги!
— Наливай, не откажусь, — откликнулся Корф. — А наши с тобой противоречия — обыкновенное дело. Я к ним привык.
Наташе показалось, что Корф явно польщён словами брата. Мужчины наполнили рюмки, чокнулись и залпом выпили. Все приступили к обеду.
— Надеюсь, тебе не пришлось скучать в обществе моей сестры? — спросил Репнин, отламывая кусок свежеиспечённого ржаного хлеба.
Княжна бросила на брата испепеляющий взгляд.
— Что ты, Мишель, в обществе Натальи Александровны не может быть скучно, — ответил Владимир, искоса поглядывая на Наташу.
— И о чём же вы говорили, позволь полюбопытствовать?
— Не поверишь, о дружбе между мужчиной и женщиной. Как полагаешь, имеет ли она место быть?
— А почему нет? — отозвался Михаил. — Например, мы с Лизой поначалу дружили. А уже потом, спустя некоторое время, полюбили друг друга.
Он с нежностью посмотрел на супругу, размешивающую ложечкой дымящийся борщ в тарелке.
— Нет, Миша, — отозвалась Елизавета Петровна, поднимая глаза, — ты, возможно, и испытывал ко мне дружеские чувства, а вот я сразу поняла, что влюбилась в тебя.
— Да? Раньше ты мне этого не говорила.
— А ты и не спрашивал, — она потрепала мужа по руке.
— Вот видишь, дружище, значит приятельских отношений между мужчиной и женщиной быть не может, поскольку одна из сторон непременно испытывает к другой отнюдь не дружеские чувства, — произнёс Владимир, который ел совсем мало. Гораздо меньше любого из присутствующих.
— Ты слишком категоричен, Вальдемар. Наверняка такие случаи бывают, просто мы не встречали подобного.
— И я думаю, что это возможно, — вставила Лиза. — Вот представьте: встречаются два человека и чувствуют родство душ. Обязательно ли это любовь? Думаю, нет. Двух людей могут объединить совместно пережитые трудности. Или им может быть просто хорошо вдвоём. Всё это вполне может носить характер дружбы, которая, наравне с любовью, отличается сердечной привязанностью.
— Нет-нет, Елизавета Петровна, вы уж простите меня, но про такую дружбу между противоположными полами непременно станут судачить, — покачал головой Владимир. — И всё это, в итоге, обернётся против них самих.
— Что ты хочешь этим сказать? — обратился к Корфу Миша.
— Если мужчина долго дружит с женщиной и не зовёт её замуж, то это навевает на не слишком чистоплотные мысли, — пожал плечами Владимир. — Как бы не пытались современные дамы выглядеть émancipés, а наше общество слишком косно в данном вопросе. Взгляды большинства таковы, что тут либо тайный роман, прикрываемый дружбой, либо мужчина имеет таки виды на женщину, но пока, по каким-то своим соображениям, не решается воплотить в жизнь задуманное.
— Ну, это уж слишком! — возразил князь Репнин.
— Вовсе нет, — ответил Владимир. — Я вижу единственный возможный вариант дружбы между мужчиной и женщиной — брак.
— Брак, основанный на дружбе? — переспросил Михаил, отдавая слуге пустую тарелку из-под супа.
— Не на одной ей, конечно. Есть и другие чувства, необходимые для счастливого союза. Любовь, как само собой разумеющееся. Это даже не обсуждается. Однако именно женщина-друг, способная не только украшать собою жизнь мужчины, но и сумеющая помочь ему в тяжёлый момент, не побоявшись трудностей, сделает брак по-настоящему крепким на долгие-долгие годы. А уж если она, ко всему прочему, не обделена интеллектом, то цены ей не будет. Такую днём с огнём не сыщешь, верно, Елизавета Петровна?
Лиза, несколько смутившись, подтвердила «Да, Владимир», и уткнулась в свою тарелку. Корф, между тем, вопросительно посмотрел на Наташу, не принимавшую участия в беседе, но внимательно слушавшую речи Владимира и Михаила. Он словно желал передать ей свой вопрос, раз Лиза оказалась столь немногословна. Натали уже подумывала ответить ему, но в беседу вновь влился Миша.
— Думаю, в твоих словах есть доля истины, — задумался князь Репнин. — Но возвращаясь к дружбе между нашими полами, именно к дружбе, неужели в каждом случае обязательно кроется что-то нехорошее?
— Если мужчина и женщина не обременены обязательствами перед другими людьми, тогда, возможно, всё не так уж плохо, — ответил Корф. — В конце-концов, у людей и вправду могут быть общие интересы, независимо от их половой принадлежности. А вот если кто-то из них состоит в законном браке, от такой дружбы непременно жди беды. Грязные сплетни — вот то малое, на что обречены участники подобного союза. А уж если эти двое сделаются тайными любовниками — оба выроют себе могилу, не иначе. Это путь в пропасть. И чем выше высота, с которой падаешь, тем быстрее приземлишься на самое дно, — Владимир немного помолчал, а после добавил: — Измена, друг мой, чёрное пятно, которое навсегда останется как на изменяющем, так и на уступившей. И если любящее сердце ещё способно простить грехопадение своей второй половины, то свет — никогда. Тут уж ничего с этим не поделать, какие бы оправдания своим поступкам впоследствии не озвучивали любовники. Полагаю, нет нужды напоминать, что каждый из нас, так или иначе, сталкивался с подобной историей.
Михаил предпочёл оставить монолог Корфа без ответа. Меж тем Наташа резко почувствовала, как у неё пропал аппетит. Ей не нравились речи Владимира. Словно её скрытые от посторонних страхи и опасения против воли вдруг выставили на всеобщее обозрение. Она пока ещё не понимала, как полезно бывает заглянуть в пасть ко льву, дабы раз и навсегда убедиться, что ты никогда не положишь туда ни своей руки, ни, тем более, головы. Впрочем, похоже, что и Елизавете Петровне не слишком нравилась данная тема. Княгиня доедала своё кушанье, не поднимая головы.
— Позвольте оставить вас, — подала голос Натали, вставая из-за стола и откладывая салфетку, лежавшую на коленях. — Кажется, я сыта более, чем это необходимо.
— А как же чай? — удивилась Лиза. — Да мы ещё и не доели.
— Спасибо, дорогая, думаю, чай вы попьёте без меня. Прошу простить, но мне необходимо написать важное письмо и отправить как можно скорее. Это не терпит отлагательства. Я и так тянула больше, чем нужно. Благодарю всех за приятную компанию.
Наташа кивнула мужчинам и направилась к выходу из столовой. Владимир провожал её спину задумчивым взглядом. Репнина дошла до дверей обеденной залы и уже собиралась скрыться в коридоре, когда он вдруг поднялся со своего места и окрикнул её:
— Наталья Александровна!
Она обернулась. Владимир обогнул стол и догнал Натали. Несколько сконфуженно взял руку княжны в свою, и Репнина почувствовала, как огрубели его ладони.
— Не сердитесь на меня, — молвил он тихо. — У меня и в мыслях не было ранить вас своими суждениями. Наверное я и впрямь сущее чудовище. К тому же, по всей видимости, окончательно разучился человеческому общению за годы затворничества.
Корф поцеловал её руку и мягко сжал пальцы.
«Он точно знает — про меня и Александра. Но откуда?» — подумала Наташа, всматриваясь в лицо Владимира.
— Полно, Владимир Иванович, я ни на что не сержусь, — пробормотала она.
Натали всё не хватало духу высвободить свою руку. Да и он не спешил расставаться с нею. Это простое и в сущности обыденное прикосновение словно пригвоздило их к месту, где они стояли. Его ладонь согревала своим теплом. «Нет, — решала про себя Репнина, — он определенно не хотел обидеть меня. Просто у него такой характер. Всё как всегда. Это всего лишь Владимир Корф».
— Была рада встрече с вами. Надеюсь, вновь свидимся. Прощайте!
В последний раз взглянув в серо-голубые глаза, она разорвала рукопожатие и покинула столовую.
В тот же час Натали выполнила задуманное — написала письмо Александру Николаевичу. Прекрасно понимая тот факт, что переписка цесаревича может попасть в руки третьих лиц, она с особой внимательностью подбирала каждое слово, ложившееся на лист бумаги. В результате у нее получился ответ, состоящий из нескольких вежливых предложений, нейтральных по своему характеру. Репнина поблагодарила Александра за беспокойство о ней и сообщила, что намерена остаться в поместье брата до тех пор, пока государыня не велит ей вернуться ко двору, воле которой она не смеет противоречить. Наташа просила более не тревожиться насчёт её персоны, ведь у наследника престола и так хватает дел.
Пробежав несколько раз глазами готовый текст, Натали присыпала чернила песком, сложила лист бумаги и запечатала в конверт. Она позвонила в колокольчик и велела явившемуся слуге как можно скорее отправить корреспонденцию в Царское.
Избавившись от такого груза, как ответ Александру, Репнина выдохнула. Теперь ей хотелось только одного, пусть и неосуществимого — не возвращаться ко двору никогда. Если бы она могла остаться с братом и Елизаветой Петровной! Нянчить их детишек, которых наверняка будет несколько. Помогать Лизе в хозяйственных делах. А в свободное время читать, шить, вышивать узоры на рубашечках своих племянников и племянниц, гулять по местным окрестностям. Как бы это было замечательно!
«Уж лучше век проживу в старых девах, как княжна Кити, если не полюблю, или же выбранный мной мужчина не ответит взаимностью, чем стану любовницей женатого человека, — сказала себе Репнина, слушая удаляющиеся шаги слуги, взявшего письмо. — Никто не заставит меня поступиться принципами. Я не променяю честь и достоинство на мнимые блага и временные увлечения особо ветреных особ! Ни за что!»
*
Лиза, которой не терпелось услышать мнение Натали о Корфе, тем же вечером позвала княжну к себе в комнаты под предлогом помочь распутать пряжу, доставшуюся от княгини Марьи Алексеевны. Барышни сели рядышком: Лиза на своём любимом креслице-качалке держала в руках моток с нитками, свалявшимися и запутавшимися, а Наташа разместилась подле её ног на низенькой банкетке. В то время как княгиня распутывала нити, Репнина аккуратно сматывала их в новый моток.
— Думаю, из этого ещё можно что-нибудь связать, — размышляла Лиза, борясь с очередным узелком. — Маменька не шибко любила рукодельничать, зато меня заставляла заниматься этим почти каждый божий день. А эти клубки — кто бы мог подумать? — мы нашли с Дашей сваленными в одну большую корзину в кладовой, когда недавно полезли туда.
— Можно будет попробовать связать шаль, — откликнулась Натали, делая новый виток. — Или тёплый капор на осень.
— Кстати, как тебе Владимир? Что скажешь о его сегодняшнем приезде к нам? Сильно он изменился, на твой взгляд?
Наташа опустила моток на колени и задумалась.
— У меня остались смешанные чувства от этого визита. С одной стороны, он действительно изменился. Внешне, — излагала свои мысли Натали. — Исхудал, осунулся и словно постарел. Хотя нет, стал старше. Постарел — это слишком громко сказано. А с другой стороны, мне кажется, что внутри он во многом всё такой же, каким мы знали его раньше. Возможно Владимир просто закрылся ото всех, чтобы не лезли к нему в душу, поэтому и производит впечатление необщительного человека.
— А как они схлестнулись с Мишей — чуть было не накинулись друг на друга! — покачала головой княгиня.
— Да, в былые времена они непременно схватились бы за дуэльные пистолеты. Но сейчас уже оба не в том статусе, чтобы стреляться, как мальчишки.
— Ты обратила внимание на его шрамы на шее?
Наташа утвердительно кивнула.
— Откуда они у него? В какой переплёт он попал? — продолжила Лиза.
— Быть может, Миша знает? — предположила Натали, возвращаясь к клубку с нитками.
— Полагаю, что даже с Мишей он не шибко откровенничает. А если что-то ему и рассказывает, то, видимо, это столь личное, что муж не раскрывает подробностей даже мне.
Они немного помолчали, занявшись нитями. Рядом с барышнями весело потрескивали дрова в натопленном камине.
— И вообще, мне непривычно видеть его таким, — возобновила диалог Елизавета Петровна. — Когда ты покинула нас, я, набравшись храбрости, украдкой понаблюдала за Корфом, пока мы втроём доедали обед. Он почти ничего не съел, хотя на столе было столько всего вкусного! Тогда к чаю я специально попросила подать земляничного варенья, зная с детских лет, как Владимир его любит. Так что ты думаешь? Ни ложечки не проглотил!
— Видимо еда не приносит ему больше радости, — откликнулась Наташа. — Или он не был голоден.
— Мне кажется, что его единственная радость в жизни — это сын. Как только Миша спросил о нём, Корф тут же оживился и рассказал, пусть немногословно, об успехах мальчика. Он уже вовсю лопочет, представляешь?
— Сколько ему лет?
— Вот в июне как раз будет два с половиной года.
— Должно быть, он уже давно ходит и вовсю лопочет, — улыбнулась Наташа.
— А эти разбойники? Свалились из ниоткуда на нашу голову, — вздохнула Лиза. — Боюсь, нам надо готовиться к новым нападениям. Драгоценности Щегловых только раззадорят негодяев.
— Здешний исправник должен предпринять какие-то шаги. Нельзя же просто сидеть сложа руки! — возмутилась Репнина.
— Как раз об этом и говорили мужчины перед тем, как Владимир откланялся восвояси. Мне кажется, Корф и пришёл-то к нам именно поэтому. Они с Мишей соображают, как теперь поступить. И можно ли поймать грабителей собственными силами.
— Будем надеяться, что брат позволит мне выехать на днях в город, — сказала с надеждой в голосе Наташа. — Я хотела бы прикупить кое-что, чтобы переделать несколько своих нарядов.
— Одну тебя он точно не отпустит. Но мы дадим тебе в качестве охраны Никифора, нашего кучера. Он — человек-громадина, скала! Недюжинной силы мужик. Думаю с ним Миша позволит тебе отправиться за покупками. Если, конечно, вы поедете в светлое время суток.
— Разумеется, мы поедем рано утром. Мне и самой не хотелось бы рисковать ни своей, ни чужой жизнью, раз сейчас ездить по дорогам после захода солнца небезопасно.
Она ловко домотала распутанные нити и вручила Лизе готовый клубок.
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457245988
========== Глава VII. НЕЗВАНАЯ ГОСТЬЯ ==========
Глава VII
НЕЗВАНАЯ ГОСТЬЯ
Следующим утром Натали проснулась в прекрасном настроении. За окном звонко пели птицы, светило ласковое солнышко; погода стояла теплая, сухая и безветренная. Так и тянуло совершить прогулку, поэтому Репнина решила воплотить в жизнь задуманную поездку в уездный городок. Ей хотелось поискать в местных лавках ленты для своей соломенной шляпки — требовалось обновить летний головной убор, аккуратно отпоров старые, истрепавшиеся от времени кусочки атласной материи, заменив их на новые. «И заодно, — размышляла Наташа, когда оделась в лёгкое платье из хлопка и, взяв в руки шляпку, принялась её вертеть по кругу, — можно приобрести несколько разноцветных лент и сделать из них пару цветов. Добавлю в серединки бусины для большего правдоподобия, а после украшу этими цветами тулью. Будет мне новая красивая шляпка! Да и на платья, что давно ношу, не мешало бы купить новые кружева и тесьму».
О своём желании прогуляться она сообщила за завтраком в столовой Мише. Князь, как и следовало ожидать, поначалу воспротивился прогулке из-за разбойников. «С мелкими поручениями можно послать в город слугу», — предложил Репнин, ища поддержки у Лизы, сидевшей рядом. На что Натали совершенно справедливо возразила: где он видел мужика, копающегося в дамских лентах и кружевах? «Ничего не случится, дорогой, отпусти сестру», — вторила княжне Елизавета Петровна. После долгих споров князю пришлось уступить напору обеих дам. Было принято решение, что Натали, если ей так уж невтерпёж, поедет на прогулку, но в сопровождении Никифора, о котором уже успела поведать княжне Лиза. Взглянув снизу вверх на молодого и бойкого парня двухметрового роста, кликнутого для знакомства с Репниной, Наташе невольно вспомнились греческие мифы о воине Геракле. Что ж, с таким дюжим молодцом и вправду нечего бояться.
И вот она, насупленная от надоевших наставлений Миши, прихватив зонтик и перчатки, села в тарантас. Спереди ловко примостился Никифор, которому только что вездесущим Михаилом было поручено спрятать подальше бисерную сумочку княжны с деньгами. Недолго думая, он взял и повесил её себе на шею, заткнув под рубаху так, что невозможно было углядеть и кусочка золоченой цепочки. Взяв в руки хлыстик и громко прицокнув лошадке, дожидавшейся команды, Никифор привёл повозку в движение. Вдвоем с княжной они покинули ворота усадьбы и резво покатили по земляной дорожке.
— Не боитесь, барышня, со мной не пропадёте! — пробасил Никифор с улыбкой, оборачиваясь к княжне.
— А я и не боюсь, — бросила Натали в ответ. — Слишком много забот для одного утра, и всего лишь из-за какой-то обыкновенной поездки в город!
Репнина раскрыла свой зонтик от солнца, начинавшего заметно пригревать, и принялась любоваться окрестным пейзажем. Они миновали стройные ели, обступающие дорогу к усадьбе Долгоруких, и выехали на большое поле, усеянное золотистой пшеницей. По краям, где-то в самой дали, зеленел густой лес, казавшийся Наташе таинственным и загадочным. Она на миг вновь вспомнила давешний рассказ о разбойниках. А ещё Владимира Корфа. «Быть может где-то там, в чаще, он бродит сейчас один, — размышляла она. — Чем заняты его мысли? Что ищет он в мрачном безлюдье лесной глуши?» Тарантас подскочил на ухабе, и Наташа оторвала свой взор от леса. Она залюбовалась созревающей пшеницей, покачивающей своими колосьями. Всюду стрекотали кузнечики. Лошадка бодро скакала вперёд, изредка подгоняемая кучером. Её пышная рыжеватая грива развевалась благодаря лёгкому встречному ветерку. Натали вдохнула полной грудью, стараясь впитать в себя запах свежеиспечённого хлеба, который, как ей показалось, исходил от пшеничного поля. Она не была деревенской жительницей, поэтому многое из того, что видела сейчас, было ей в новинку и непременно нравилось: и это поле, и простая сельская дорога, уходящая за горизонт, и невысокие крестьянские избы, чернеющие вдали, и маковка деревянной церкви, чей крест сиял на солнце.
Вскоре показался уездный городок. Когда повозка с Наташей выехала на главную улицу, пересекающую весь город, княжна увидела двух-и трёхэтажные дома, преимущественно каменные, отделяемые друг от друга оградами, за коими прятались небольшие сады, в которых пышным цветом зацветала сирень. Наташина повозка проехала мимо трактира, где, насколько она помнила, когда-то любили бывать Михаил с Владимиром и пару раз даже здорово набрались.
В центре городка расположилась площадь, чьим главным украшением являлся величественный пятикупольный храм. Не чета скромной церкви, встреченной по пути ранее. Городской храм был свежепобеленный, с отдельно стоящей, такой же чистенькой колоколенкой. Блеск золотых куполов буквально слепил глаза своей новизной. Проходящие мимо горожане набожно крестились, устремляя свой взор на большую икону Божьей Матери, висевшую над главным входом. Точно также не преминула сделать и Наташа, осенив себя крестным знамением и прочитав одними губами Богородичную молитву.
Чуть поодаль храма растянулись торговые ряды со всевозможными лавками. Туда и лежал путь Репниной. Когда они подкатили поближе, княжна огляделась по сторонам и принялась читать вывески. Вскоре она нашла то, что ей было нужно:
«Н.И. Поздняковъ.
Плюшъ, бархатъ, шелковыя и шерстяныя ТКАНИ»
и рядом
«Готовое платье и на заказъ. Головные уборы».
Натали велела Никифору подъехать прямо ко входу в лавку с готовым платьем. Если нужные ленты не отыщутся там, она зайдёт в соседний магазин тканей. Кучер хотел было отправиться внутрь вместе с ней, однако она, вновь начиная негодовать от излишней опеки, попросила подождать снаружи, потребовав свою сумочку с деньгами. Наташа прошлась вдоль витрин, рассматривая образцы платьев, которые можно было пошить на заказ. Ей особенно приглянулось светло-зелёное, из тонкого шёлка, с короткими рукавами-фонариками. Вскоре перед Репниной возник продавец и выслушав, что нужно барышне, объявил, как несказанно ей повезло. Прекрасные атласные ленты розового, голубого и палевого цветов были извлечены из коробок и положены на прилавок, равно как и превосходные тонкие кружева, которые Репнина хотела нашить на декольте одного из платьев. А ещё проницательный торговец разложил перед азартной покупательницей ряд перламутровых пуговиц, переливающихся всеми цветами радуги — она не устояла и купила сразу два десятка, замышляя переделать не только шляпку, но и оживить при их помощи ещё одно изрядно надоевшее платье.
Все необходимые приобретения были сделаны. Оставив лавку позади, Натали передала покупки подлетевшему к ней Никифору и изъявила желание немного прогуляться — посмотреть, что ещё можно купить в этом уездном городке. И вот она, лавируя между другими покупателями, бодро шагает вдоль вывесок, пестрящих своим разнообразием, а приставленный к ней Никифор идёт несколько поодаль, насвистывая себе под нос веселые мелодии и изредка прикрикивая на не особо расторопных: «Раааступись!»
«Табакъ, сигары, папиросы», «Горячая колбаса», «Кожевенная лавка», «Вина товарищества К.Ф. Депре», «Аптекарскiй магазинъ», «Книжный, писче-бумажный и обойный магазинъ Агафонтова» — Наташа только успевала читать названия торговых заведений. Она настолько увлеклась своим занятием, что не сразу обратила внимание на невысокую полноватую женщину, одетую в простое крестьянское платье, которая остановилась напротив Репниной и поклонилась.
— Наталья Александровна, вот так встреча! Доброго денька вам! — услышала княжна женский голос, показавшийся смутно знакомым.
Наташа отвела взгляд от вывески «Чай, Сахар, Кофе» и увидела перед собой Варвару — повариху из поместья Корфов.
— Варя! И вправду, сколько лет, сколько зим! — улыбнулась Репнина.
— Никак к брату приехали, погостить в их с Лизаветой Петровной поместье?
— Так и есть.
— А здесь какими ветрами? По делам или просто гуляете? — поинтересовалась женщина.
— Покупала ленты, пуговицы и прочую мелочь для шитья, — пояснила Натали, кивая в сторону торговых рядов.
— Я тоже за покупками приехала. Весь дом на мне. То одно, то другое надобится, а никому и дела больше нет. Вот, Григорий меня взялся сопровождать.
И Варвара кивнула в сторону бородатого мужика, стоявшего за её спиной. Наташа помнила его с давнишних времен — он служил у Корфов конюхом.
— А теперь куда путь держите?
— Пока не знаю, — Репнина пожала плечами. — Домой не хочется. Поэтому прогуляюсь ещё немного по городу, зайду в какую-нибудь лавку что-нибудь посмотреть.
— А не хотите ли поехать к нам? Я вас чаем угощу с пирожками из капусты. Только сегодня испекла! А есть-то кому? Некому! Посидим, поболтаем с вами. И Никифорушка меж тем с нашим Григорием побеседует — друзья они. Тоже давно не виделись.
— В имение Владимира? Не думаю, что это хорошая идея.
Ей вовсе не хотелось заявляться в дом Корфа незваной, учитывая услышанное, как хозяин поместья любит указывать на дверь своим визитёрам.
— Если вы из-за Владимира Ивановича, то не переживайте — его дома нет и до вечера наверняка не будет! — принялась за уговоры Варвара. — Он сызнова спозаранку ушёл бродить по лесам да полям. Вроде как следы шайки этой разбойничьей найти хочет. А пропадает он таким образом обычно на весь день. Кроме меня, маленького барина да слуг дома — никого. Соглашайтесь, Наталья Александровна, мне так поговорить с вами охота! Наконец-то знакомое лицо в наших краях. Свой, не чужой человек! А как случилось горе с моим ангелом, так иногда хоть волком вой — до того тошно бывает!
Варя, вспомнив Анну, перекрестилась и стала утирать набежавшие слезы.
— Хорошо, поедемте, я согласна. Только всё же ненадолго.
— Вот и славно! Спасибо вам, голубушка!
Женщина вновь оживилась. Они направились прочь от торговых рядов к своим повозкам. «В конце концов, если Варя говорит, что Владимира не будет до вечера, то мне нечего опасаться», — рассуждала Натали. Она попьет чай с Варварой, а после поедет домой. До заката солнца ей в любом случае необходимо вернуться в своё поместье, а то Миша забьёт тревогу. О чём ей не преминул напомнить Никифор.
Их компания дошла до большой четырёхместной коляски, являвшейся собственностью Корфов. Решили так: Наташа сядет вместе с Варварой — уж больно последней хотелось поговорить, Григорий займёт своё место на ко́злах, а Никифор поедет следом на тарантасе.
— Трогай! — крикнула Варвара, когда все расселись по местам. И кортеж направился в поместье Корфов.
Пока добирались до земель Владимира Ивановича, разговор вёлся о Наташе и её жизни при дворе. Любившая слушать про великосветскую жизнь и, к тому же, ни разу не видавшая государя с государыней Варвара с неподдельным интересом принялась расспрашивать княжну про балы, наряды придворных дам и кавалеров, так ли мила принцесса Мария, как о ней все говорят, правда ли, что у государыни есть колье, усыпанное сплошь бриллиантами — и прочее, прочее в подобном духе. Но как только из-за поворота показался жёлтый особняк Корфа, Варя резко погрустнела и уже не так внимательно дослушивала рассказ Натали о библиотеке Зимнего дворца, которую любила княжна.
— Наша библиотека вам тоже наверняка понравится. Я вас проведу туда, коли захотите, — сказала Варя, когда Наташа умолкла. — Она, конечно, не чета царской, но покойный барон всю жизнь собирал книги. Выписывал их из чужеземных стран, искал по книжным лавкам Петербурга. Любил он это дело. Да и Владимир Иванович, сколько его помню, всегда был неравнодушен к чтению. Запрётся, бывает, на целый день в библиотеке и сидит там с книгой в руке. Даже обед просит нести туда, а не в столовую. Отвлекаться не хочет. Что раньше, что сейчас — любовь к книгам у него осталась прежней. Хоть что-то от былой жизни.
— А что, Варя, на твой взгляд, барин и впрямь столь сильно изменился, как о нём говорят? — спросила Наташа, рассматривая окна приближающегося поместья. — Знаешь, давеча он приходил к нам. Такой странный. Даже не могу толком объяснить тебе. Ещё более закрытый, чем я знала его раньше. И, в тоже время, пару раз на короткий миг мне будто являлся прежний Владимир. Со свойственной ему прямотой в суждениях; бесстрашный, смелый. Мне показалось, что он очень одинок и потерян. В точности, как я, — она сама не заметила, как увлеклась своими рассуждениями о Корфе. — Прости, я тебя совсем запутала. Что же ты мне скажешь?
— Ох, Наталья Александровна, как тут не поменяешься, коли жену схоронил в первый же год после свадьбы, — вздохнула Варвара. — Нелюдимым сделался наш Володя. Никого кроме сына да вашего брата с супругой видеть подле себя не желает. Ну нас ещё, дворовых. И то, коли одному побыть хочется, бывает, тихонько прикрикнет, чтобы оставили его в покое; а бывает, кричит так, словно бес в него вселился.
Варя вновь перекрестилась, глядя куда-то поверх высоких колонн усадьбы, выросших из-под земли. Их процессия подъехала к парадному крыльцу, и повозка остановилась.
— Но это всё от боли, — продолжила Варвара. — Пока не пройдет она — не будет ему иного житья, кроме как отшельником. Никого в свою душу пускать он не решается. А я каждый день молюсь о том, чтобы наш Володенька вновь проснулся с интересом к жизни. Только он, как мне кажется, наоборот делает: закостенеть хочет, всё человеческое из себя изживает. Не желает больше ни добра, ни света видеть. Только при сыне оживает, словно кто искорку зажигает в его сердце.
И Варя, охая и ахая, вылезла из повозки и направилась ко входу в дом. Следом за ней потопал Григорий, нагруженный свёртками с покупками. Наташа не спешила идти за ними. Её терзали сомнения — стоило ли сюда приезжать? И дело было не только в том, что она приехала в дом, где заведомо не рады посетителям. Стены усадьбы хранили грустные воспоминания об Анне и её трагической кончине. А ещё Репнина впервые за три с лишним года оказалась в этом месте, с которым её связывали личные переживания. Андрей, Александр. Несостоявшийся жених, отвергнутый цесаревич.
— Наталья Александровна, вы идёте? — раздался голос Варвары, воротившейся на порог.
— Да, иду.
Никифор подал руку Репниной, и она, встав и расправив юбки, сошла с повозки.
— Проходите в дом, — Варя отстранилась, пропуская Наташу вперёд. — Только не пугайтесь — былой роскоши тут нет. Владимир теперь лишь головой качает, когда я заговариваю с ним об обновлении старой мебели или обои освежить в комнатах. Ничего не разрешает менять. Хочет, чтобы всё осталось так, как было при отце.
Натали ступила в переднюю и осмотрелась. Пока ничего особо страшного, запущенного она не увидела. Та же вешалка для верхней одежды. Тот же канделябр на стене с тремя тускло мерцающими свечами. В помещении не было окон и царил полумрак. Здесь явно не хватало освещения, впрочем, пару лет назад канделябров было несколько, и света было больше. И точно, она нашла второй такой же на противоположной стене. Только он не горел — рожки сиротливо пустовали в полумраке.
— Идёмте в гостиную — там и будем чаёвничать. Уж не на кухне, где только мы, дворовые, потчеваем, вас принимать, — пригласила Варвара.
— Может всё-таки лучше на кухню? — пробормотала княжна неуверенно. — Если Владимир Иванович вернётся домой раньше обещанного, то он, возможно, и не заметит присутствия постороннего человека в доме.
— Прекратите бояться, Наталья Александровна. Чай не к зверю в клетку приглашаю. В незапамятные времена-то с большей охотой посещали наше поместье: одна ли, с братом — я все ваши визиты помню, — сказала Варя, отбирая у княжны зонтик и шляпку.
Наташа молча кивнула и двинулась следом за женщиной, мельком глянув на своё лицо с блестевшими глазами в большое квадратное зеркало, помутневшее не столько от времени, сколько от того, что его давно не натирали до блеска. Они миновали коридор и оказались в просторной зале с высокими окнами, выходившими в сад. Варвара оставила княжну ненадолго в одиночестве, чтобы сходить на кухню и собрать необходимые яства к чаю, а Репнина продолжила осматривать окружающую обстановку. Дневной свет щедро лился в гостиную, поэтому здесь не было надобности в свечах. Желтые портьеры, висевшие по краям окон и аккуратно убранные в подхваты с кисточками, показались княжне явно выцветшими, потерявшими свой прежний вид. Эта комната, насколько помнила Натали, нередко служила Корфам также столовой. И действительно, в центре по-прежнему стоял большой квадратный стол, застеленный белой скатертью. По краям стола были расставлены стулья, обитые зелёным ситцем с цветочным орнаментом, со спинками в виде лиры: напоминание об ещё одной страсти старого барона — музыке. В дальнем углу высилась большая изразцовая печь. На стенах висели живописные полотна, изображающие южные заморские страны.
Репнина подошла поближе. На одной картине она увидела море, освещаемое закатным солнышком, на другой была изображена старинная крепость из известнякового камня на фоне ветвей и гроздей светло-зеленого винограда, на третьей Наташа разглядела дам в платьях эпохи ампир, чьи лица прикрывали зонтики, прогуливающихся по цветущему летнему саду. А чуть поодаль, над камином, висел большой портрет Ивана Ивановича. Натали сделала несколько шагов и остановилась. На неё с портрета смотрели ласковые глаза барона, его рот был слегка изогнут в полуулыбке. Всё лицо этого человека светилось добротой, оно словно говорило: «Здравствуйте, душенька, как поживаете? У меня все хорошо. Я счастлив тем, что имею, а большего мне и не надо».
Старый барон Корф при жизни был очень дружен с дядей Наташи — Сергеем Степановичем Оболенским, директором Императорских театров в Петербурге. Их объединяло многое, но особенно любовь к искусству.
— Раньше у Ивана Ивановича был крепостной театр, — медленно проговорила Наташа, когда Варвара вновь появилась в гостиной с подносом в руках. Следом за ней несла самовар дворовая девушка, совсем ещё юная.
— Нет у нас теперь театра. Владимир его распустил, как только Аннушки не стало, — откликнулась Варя, ставя на стол две фарфоровые чашки, блюдо с пирожками и вазу с вареньем. — Давайте чай пить.
Наташа ещё раз заглянула в добрые глаза барона, а после подошла и присела на стул справа от места хозяина во главе стола. Варвара расположилась напротив. Княжна вдруг обратила внимание на тишину, царившую вокруг. И невольно вздохнула.
— Этот дом помнит и более радостные времена, — сказала она подавленно, глядя на Варю.
— Правду говорите, Наталья Александровна. Как покинула здешние края светлая душа нашей Аннушки, так и погрузилось всё в тоску-печаль.
Варвара, достав из кармана фартука платок, поведала Репниной о последних днях жизни Анны Платоновой, о её страшных муках во время родов и о том, как едва родившийся сын четы Корфов остался без матери. Наташа слушала, не перебивая. А когда повествование дошло до момента, где Владимир неожиданно встал во время поминок и поднялся наверх, оставив всех присутствующих в крайнем недоумении, ей открылась самая страшная тайна того вечера.
— Застрелиться он хотел, барышня. Так-то, — сказала Варя, беря свежий пирожок и, повертев его в руке, возвращая обратно на тарелку.
— Застрелиться? — руки Натали в миг похолодели. — Да возможно ли это? Неужели он вновь хотел совершить подобное?
— А вот как дело было. Слушайте, коли сомневаетесь в серьёзности его намерений. Когда Владимир Иванович, изрядно выпивши на поминках, поднялся наверх, мы, спустя совсем немного времени, услышали страшный грохот, словно дом сейчас обрушит свои стены. Он определённо доносился из половины, где жила Анна. Я, Михаил Александрович и Григорий, извинившись перед гостями, приехавшими почить память усопшей, бросились на второй этаж. Пока мы поднимались, до наших ушей продолжали долетать звуки бьющегося стекла, падающих предметов мебели и Бог знает чего ещё. Потом мы услышали крик Владимира, полный боли и отчаяния. У меня кровь застыла в жилах — до того страшно сделалось. Я всё шла по коридору и крестилась: только бы он до беды дело не довёл. Когда мы оказались перед дверью в комнаты Анны, ваш брат дёрнул ручку, а она не поддалась. Вдруг всё затихло. Я с ужасом подумала: «Это конец».
Варвара сделала паузу. Натали сидела, так и не притронувшись больше к чаю, с замиранием сердца ожидая дальнейшего рассказа.
— Как нам следовало поступить? Не могли же мы вернуться к гостям и сделать вид, что ничего не произошло? — вопрошала спустя немного времени Варя, стряхивая несуществующие крошки со скатерти. — Михаил Александрович и Григорий дружно навалились и вышибли дверь. Мы увидели настоящий погром: сломанную мебель, разбросанную по комнате, служившей Аннушке будуаром, уничтоженные фигурки амурчиков и древнегреческих дев, стоявшие до этого у покойной на столике для письма, скомканные и порванные нотные листы, сорванные с гардин портьеры, осколки разбитого стекла и фарфора, канделябры, навзничь опрокинутые на пол и дымившиеся от тлеющих свечей. Посреди этой кучи стоял Владимир, покачиваясь, глядя на нас мутным взглядом. В руке у него откуда не возьмись возник пистолет. Я, помнится, ахнула, и попыталась что-то сказать. А ваш брат, не мешкая, направился к своему старинному другу, да только через пару шагов вынужден был остановиться под дулом, направленным прямо на него. «Подите прочь. Оставьте меня», — сказал Владимир тихо и так зловеще, что я поняла: с ним сейчас бесполезно говорить. Мы трое попятились назад и закрыли за собой дверь. Михаил Александрович жестом предложил нам спуститься вниз. Я и Григорий пошли впереди, а ваш брат замыкал шествие. И вот наша компания уже ступила на лестницу, как вдруг князь Михаил резко развернулся и побежал назад. Я тогда вновь перепугалась в усмерть, но взяла себя в руки и припустила вдогонку вашему брату на пару с Гришей. Михаил Александрович распахнул дверь и с криком «Нет!» кинулся внутрь. А когда мы достигли, наконец, порога комнаты, то увидели князя, вырвавшего из рук Владимира пистолет и отбросившего его куда-то во тьму.
— Он хотел застрелиться, действительно хотел, — прошептала Наташа.
— Как сказал после Михаил Александрович, произошла осечка и пистолет не сработал. Видимо из-за того, что отсырел порох. Оно и неудивительно — пистолетами в этом доме давно никто не пользовался. Как свадьбу справили, так Владимир Иванович и забыл про них. Не любила Аннушка оружия.
— Самоубийство — смертный грех. И не в первый раз Бог отвёл Владимира от столь страшного поступка. Сперва Всевышний не дал совершить ему задуманное во время дуэли с цесаревичем, а потом, получается, после смерти любимой женщины, — вымолвила Наташа. — Но что было дальше? Вам удалось его успокоить?
— А дальше Владимир Иванович зарыдал, завыл, как раненый зверь, опустившись на пол и спрятав голову в ладони. Он был похож на ребёнка, на себя маленького. Точно также он рыдал, горько и отчаянно, когда не стало его матери. Князь сел рядом и обнял его за плечи, приказав нам с Гришей тихим и спокойным голосом вернуться к гостям и, извинившись вновь, попросить разъехаться по домам. Так мы и поступили. Елизавета Петровна в тот вечер здорово помогла мне — её господа-гости куда охотнее слушались, нежели меня. Она-то всех домой и спровадила, несмотря на протесты некоторых, особо настырных. Меж тем Михаилу Александровичу как-то удалось уговорить несчастного спуститься вниз и лечь в постель. Я принесла успокоительного отвару из трав. Ваш брат буквально силой заставил выпить питьё Владимира, отталкивающего руку князя и требовавшего водки или бренди. Спустя некоторое время он успокоился и заснул. Вот так и закончился день похорон Анны.
— Боже, Варя, трудно представить, что вам всем пришлось пережить. Больше Владимир не пытался наложить на себя руки?
— Нет. Насколько мне известно, на следующий день он дал слово вашему брату взяться за ум и жить ради сына. Михаил Александрович, уехавший с супругой на ночь к себе, с рассветом вновь переступил порог нашего дома и, залпом выпив чашку крепкого кофе, стал дожидаться, когда проснётся Володя. Я оставила князя в гостиной, а сама пошла на кухню заниматься завтраком для господ. А после обнаружила Михаила Александровича в разрушенной комнате Анны. Он стоял у окна, держа в руках маленький портрет покойной в разбитой раме. Видимо, тоже сильно переживал её уход, ведь любил же при жизни, пока о происхождении не узнал. Да и после, наверное, тоже не сразу из сердца выбросил. Первая любовь всю жизнь помнится, что бы там дальше не было по судьбе у человека.
Наташа, потрясённая и притихшая, обвела взглядом комнату и сделала глоток изрядно остывшего чая.
— С тех самых пор Владимир сделался таким, каким вы можете видеть его сейчас. Нелюдимым, холодным, словно примороженным зимней стужей. Он, кстати, как минуло сорок дней со дня смерти Аннушки, принёс мне вольную и сказал, что ежели пожелаю — могу уехать подальше от этих проклятых мест. Да только куда ж я денусь-то от него? Давно уже стал мне родным, люблю я его, как собственного сына. Здесь мой дом, здесь и путь свой кончу, когда придёт время.
Отодвинув от себя пустую чашку, Варя вновь промокнула глаза платком.
— Вы, Наталья Александровна, библиотеку хотели посмотреть — пойдёмте, коли чаю больше не хотите.
Она поднялась со своего места. Княжна, уже забывшая про книги, тоже встала и последовала за ней. Пройдя через портретную, они оказались в библиотеке семейства Корфов. Здесь вдоль стен стояли стеллажи с полками, изобилующие книгами. И судя по зияющим дырам между фолиантами и альбомами, по заваленному различными томиками столу, библиотека была тем помещением, которым продолжали активно пользоваться. Варя, заметив в глазах княжны неподдельный интерес, зажгла несколько свечей в канделябре, стоявшем на столе. Наташа увидела, что пыль с большинства полок давно не протирали. Но всё-таки здесь царил относительный порядок, как, впрочем, и во всех комнатах, которые она успела увидеть в доме. Не хватало лоска, ощущения, что об окружающей обстановке заботятся должным образом.
Княжна подошла к столу и, не удержавшись, коснулась пальцами нескольких книжных корешков. «Интересно, что читает Владимир?» — подумала она, но открыть хотя бы одну страницу первого попавшегося томика не решилась. Рядом с книгами обнаружились пустая чашка из-под чая с блюдцем и трубка, которую, видимо, раскуривал хозяин дома во время чтения. Здесь же Натали увидела ещё один портрет Ивана Ивановича, небольшой, стоявший в квадратной рамочке на подставке рядом с гипсовым бюстом императора Александра I, под чьими знамёнами сражался когда-то барон Корф в войне с Наполеоном. Она поискала глазами — портрета Анны нигде не было, хотя Репнина ожидала увидеть его либо здесь, либо в гостиной. Лишь несколько гусиных перьев, сложенных в подставку, да чернильница попались ещё на глаза.
— В этой комнате Владимир больше всего находится, когда дома бывает. Даже спит частенько тут же, на кушетке, — подала голос Варвара, указав на мебель, обитую синим ситцем и стоявшую недалеко от окна. — Хотя спит ли? Скорее дремлет, когда удаётся забыться. Это я сужу по тому, сколь часто по ночам можно увидеть свет, неохотно льющийся из закрытых дверей. И потому, сколь много свечей сжигает барин.
«А раньше здесь стоял овальный столик. К нему было приставлено несколько стульев», — сказала вслух Репнина. На кушетке, где любил почивать Владимир, подголовник дополняли две примятые подушки. Рядом лежало откинутое лоскутное одеяло. Наташа, обладавшая от природы живым воображением, легко представила, как Владимир тёмными ночами лежит, вытянувшись во весь свой рост, и тусклый серовато-жёлтый свет освещает его сосредоточенное лицо, отражается в глазах. Он хмурит лоб и, задумавшись о своём, смотрит на бледный лик луны, то выходящей из-за облаков, то вновь скрывающейся за ними. Или нет. Не так. Быть может, всё совсем наоборот? Лёжа с закрытыми глазами, мучаясь бессонницей, он пытается ни о чём не думать, дабы хоть ненадолго забыться, как сказала Варя.
Неожиданно откуда-то сверху раздался детский крик, переходящий в хныканье. Натали очнулась от своих дум. «У Владимира остался сын», — вспомнила она, и сердце защемило в груди.
— Ванечка проснулся, — пояснила Варвара. — Идёмте наверх: посмотрите на него, познакомитесь.
— Н-нет, Варя, — Натали попятилась к двери, — я лучше поеду домой. Вдруг Владимир обо всём узнает? Ладно я, но что тогда он сделает со всеми вами?
— Ничего не сделает. Неужто вы поверили местным пересудам и теперь считаете, что наш Володя способен на зверства по отношению к другим? — Варя погрозила кулаком в темноту. — Задала бы я им при встрече, охотницам до чужого горя! Если и прогнал он кого или общаться не желает — так, видимо, причины имеются. Не нужно было лезть, куда не следовало, да! А в сердце Владимира давно нет ни жестокости, ни желания мстить. Он скорее себя накажет, нежели поднимет руку на кого бы то ни было. Уж я-то знаю, о чём говорю, ведь живу с ним изо дня в день под одной крышей. И мне жаль, что вы, барышня, отказываете в своём обществе маленькому ребёнку. Несчастный малыш волею рока с рождения обделён материнской любовью.
Наташа, слушая одновременно Варвару и надрывный детский плач, вновь уступила. Они покинули библиотеку и, пройдя анфиладу комнат, оказались в передней перед широкой лестницей, ведущей на второй этаж. Варя, опасаясь, как бы гостья с непривычки не оступилась где-нибудь, зажигала по мере восхождения свечи в канделябрах, висевших на стене. Натали с каждым новым шагом чувствовала и возрастающее волнение от того, что сейчас она увидит сына Корфа, и, вместе с тем, смятение. Ей по-прежнему казалось — её персона не должна тут находиться.
Комментарий к Глава VII. НЕЗВАНАЯ ГОСТЬЯ
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457245990
========== Глава VIII. ВАНЕЧКА ==========
Глава VIII
ВАНЕЧКА
Варя первой осилила все ступени и дождалась Наташу, после чего провела гостью по длинному коридору до самой крайней двери. Распахнув её, кухарка дома Корфов вошла первой. Следом, робея, ступила Натали. В детской, оклеенной жёлтыми обоями в цветочек, довольно просторной и недурно обставленной, у правой стены стояла, повернувшись спиной к окну и склонившись над кроваткой, женщина средних лет в простом русском сарафане. Её доброе лицо с мягкими чертами покрывал белый платок. Из-за крика ребёнка она не услышала, как в комнату вошли. Продолжая покачивать кроватку, женщина мелодично растягивала «А-а-а», пытаясь убаюкать малыша.
— И кто это у нас так громко плачет? — добродушно спросила Варвара, подходя к кроватке и становясь рядом с продолжавшей свой напев крестьянкой.
Натали встала тут же, за Варей.
— Ну никак не могу успокоить. Ревёт и ревёт, несчастный. Очевидно, кошмар опять приснился, — принялась жаловаться женщина, однако увидела Репнину и воскликнула: — Ах, у нас гостья?!
— Познакомься, это княжна Наталья Александровна Репнина, сестра лучшего друга хозяина, — представила Наташу Варвара. — Наталья Александровна, а это Акулина — нянечка нашего Вани.
Акулина, ненадолго оторвавшись от забот, связанных с плачущим ребёнком, отошла от кроватки и низко поклонилась. Натали ответила дружественным кивком головы.
— Вот ты вроде своих семерых вынянчила, а с барским ребёнком справиться не можешь, — проворчала Варвара, засучивая рукава своей рубашки.
— Всё-то я умею, Варечка, просто на барышню отвлеклась, — возразила Акулина.
Тем временем Варвара наклонилась и вытащила из кроватки мальчика, прижимающего к груди тряпичного зайца с глазами-пуговками. Оказавшись на руках у Варвары, по-прежнему плачущий ребёнок, не расставаясь с игрушкой, пытался обнять кухарку за плечо. Репнина с интересом рассматривала Ваню. У него были тёмно-русые волосы, курносый носик, доставшийся, по-видимому, от покойной матери, и румяные щечки, мокрые от пролитых слёз. Кроме того, природа одарила малыша изящным ротиком с пухлыми алыми губами.
Ребенок не сразу заметил постороннюю даму в своей комнате, однако как только встретился взглядом с княжной, немного притих, продолжая всхлипывать и настороженно поглядывать на гостью. Натали показались не по-детски серьёзными серо-голубые глаза, устремлённые на неё. Они были большими и очень красивыми, щедро очерченными густыми ресницами. Вне всякого сомнения, сильно напоминавшими очи его отца.
— Чего разревелся, ясный мой сокол? — спросила Варя, покачивая малыша на руках.
— Меведь, — ответил тоненьким голоском малыш. — Бошоой!
— А ну как мы его взашей, этого медведя косматого от нашего Ванечки! Покажем ему кулачки — и убежит в лес негодник! — принялась успокаивать ребёнка Варвара. — А если не убежит, то папа живо прогонит, да?
Ванечка вновь залился слезами. Натали, уже имевшая опыт обращения с маленькими детьми в лице первенца принцессы Марии и Александра Николаевича, их высочества Александры Александровны, знала, что ребёнка необходимо отвлечь чем-либо необычным — тогда он перестанет плакать. Она сняла со своей шеи цепочку с медальоном, который в последнее время любила носить со всеми платьями. Данный медальон ей подарили родители на именины, когда она гостила у них в Италии. Его красота заключалась в крышке, на которой были выгравированы инициалы Наташи «НАР» изящными, витиеватыми буквами. Внутри предполагалось хранить дорогие сердцу портреты, которые пока не заняли свои места, и маленькие овальчики временно пустовали.
— Ваня, смотри, что у меня есть, — обратилась к малышу Наташа, раскачивая над его головой украшение. — Это называется ме-даль-он. Его носят на шее дамы и господа в качестве украшения. Нравится? Хочешь потрогать?
Она поднесла вещицу поближе к ребёнку. Ванечка тут же перестал плакать и, громко шмыгнув носом, потянул руку к цепочке. Его пальчики сомкнулись на блестящем металле и стали перебирать звенья.
— Наталья Александровна, раз уж вы здесь, может поиграете немного с Ванечкой? Акулина, тем временем, поменяет постель в кроватке, приберётся, а я разогрею да принесу обед — как раз время кушать ему подходит, — попросила Варвара.
— Давайте попробуем, — откликнулась Наташа. — Пойдёшь ко мне на руки?
Мальчик вместо ответа явно засмущался, улыбаясь и прячась на широкой груди Варвары. Но Натали, повесив цепочку обратно на шею, протянула руки и приняла у Вари ребёнка. Он показался княжне несколько тяжелее, чем малышка Александра Александровна, приходившаяся почти ровесницей сыну Корфа.
— Идите сюда, барышня, — обратилась к Наташе Акулина, приглашая опуститься на большой ковёр, застилавший практически всю комнату и пестревший своими узорами. — Здесь у нас и игрушки имеются, и лошадка, коли барин захочет покататься.
Недалеко от кроватки был устроен детский уголок. Репнина с мальчиком на руках прошла туда и, опустившись на колени, села на ковёр. И вот что сразу бросилось в глаза Натали — если Владимир и махнул рукой на себя и свой дом, то на ребёнка он нисколько не скупился. У маленького Ванечки имелось всего в достатке: и солдатиков, и кубиков, на которых были нарисованы звери со зверятами, и тряпичных игрушек сродни увиденному ранее зайцу. Несколько книжек лежало чуть поодаль — на специальном детском столике, к которому был приставлен маленький стульчик. Наташе попались на глаза даже куклы, важно восседавшие на игрушечной лошадке-качалке, одетые в нарядные атласные платьица, с забавными кудряшками и сверкающими, практически как у живых людей, голубыми глазами. Акулина, принявшаяся за уборку, подошла к комоду коричневого цвета и извлекла из него чистую простынь и наволочку. После чего взялась стелить детскую постель. Варвара несколькими минутами ранее покинула комнату, отправившись на кухню.
Княжна вдруг увидела большой деревянный фрегат, помещённый на комод для украшения комнаты, с настоящими парусами из белой ткани и флажком Российской империи.
— Какой красивый корабль у тебя в комнате. Это папа поставил? — спросила Натали у малыша в то время как тот, забыв про слёзы, принялся играть со своим зайцем. Он по-прежнему сидел на руках княжны.
— Да, — сказал мальчик, обратив свой взор на парусник.
— А чей он? Папин?
Ваня отрицательно замотал головкой.
— Дедуськин.
— Корабль здесь для красоты, — пояснила няня Акулина, — Владимир Иванович пока не дозволяют играть с ним, поскольку наш Ваня ещё слишком мал для этого. Вот подрастёт, тогда мы обязательно и посмотрим его поближе, и потрогаем ручками.
— Тогда может ты покажешь мне другие свои игрушки? Например, солдатиков. Ты любишь играть с ними?
— Содатики? Покажу! Вот, — согласился Ваня.
Оставив ей своего зайца, он встал с Наташиных коленей и потопал к своим сокровищам. Малыш вернулся, волоча за собой коробку, доверху набитую игрушечными фигурками солдат Лейб-гвардии Преображенского полка, и плюхнулся на ковёр рядом с княжной.
— Кто это тут у тебя? — спросила Натали, когда мальчик извлёк из коробки фигурку, облачённую в тёмно-зелёный мундир и украшенную на шее золочёным горже́том.
— Офицер.
— А ты знаешь, что делает офицер в армии? Он наверное там командует?
— Ага, всеми дугими.
— У тебя и конь есть! — воскликнула Натали, глядя на лошадь каурой масти, которую Ваня достал следующей.
— Мой конь! Касивый. Иго-го! — объявил малыш с важным видом.
— А это, должно быть, твоя пехота, — поясняла княжна, пока ребёнок доставал одного за другим солдат в таких же зелёных мундирах с красными воротничками и эполетами (но без чашек с бахромой, какова имелась у офицера), с белыми брюками на ногах, обутых в черные сапоги. На головах игрушечных военных красовались ки́вера цилиндрической формы с двуглавыми орлами. У некоторых из них за спинами были ранцы, выделявшиеся белыми лямками, перевязанными крест-накрест на груди. Каждый преображенец непременно держал в руках ружье. — Что умеют твои солдаты? Давай выстроим их в колонны, как будто они собираются идти в бой!
— На войну!
— Верно, словно им предстоит важная битва где-нибудь далеко, на большом-пребольшом поле, — пустилась фантазировать Наташа, начиная выстраивать в первый ряд фигурки, разложенные прежде на ковре. — Их окружил неприятель, и им срочно нужно отразить надвигающегося врага. А командир поскачет впереди, дабы вести за собой войско и показывать всем пример доблести и отваги.
— Как папа! — выдохнул воодушевлённо Ванечка.
Мальчик вслед за Натали стал ставить фигурки в собственный ряд. Меж тем Репнина достраивала свой. Когда солдаты кончились — им обоим на помощь вновь пришла коробка, в которой находилось ещё множество воинов, ожидавших своей очереди.
— Твой папа тоже был солдатом, верно? — возобновила разговор Натали. — Он ведь рассказывал тебе, что есть такое место — Кавказ. Где уже очень долго идёт война, и множество молодых людей едет туда, чтобы защищать нашу страну и государя-императора.
— Мой папа — самый смелый, — с гордостью откликнулся Ваня Корф, обращая к княжне свои ясные детские глаза. — Луше его нет!
Натали тронула искренность, с которой были сказаны последние слова ребёнка. Она протянула к нему руку и ласково погладила по голове.
— Ну конечно нет, — улыбнулась Наташа. — Он самый-самый. Особенный.
Акулина, собрав бельё, сообщила Репниной, что спустится вниз и отнесёт его в стирку. Оставшись с ребёнком вдвоём, Натали опять посмотрела на малыша. Он, покончив со своей диспозицией, видимо заскучал на одном месте. Поэтому, встав с ковра, хотел было потопать к своей лошадке. Но Наташа, изловчившись, дабы не упал ни один солдат, дотянулась до ребёнка и поймала его. Она вновь посадила Ванечку к себе на колени и принялась щекотать. Малыш, заливисто хохоча, пытался отбиваться, но куда там! Вслед за ним засмеялась и княжна, сменив щекотку на простые человеческие объятия. Ей было трудно удержаться от собственных чувств, возникших столь внезапно. Она на миг прикрыла глаза. И словно баюкая Ванечку, чувствовала, что сейчас расплачется неведомо от чего.
— Давай играть дальше, — молвила Наташа немного погодя. — Каких солдатиков мы с тобой забыли? Достанем оставшихся из твоей коробки? Или ты хочешь покататься на своей лошадке?
Они не услышали, как внизу тихо хлопнула входная дверь и кто-то, поставив ружьё у порога, скинув с себя плисовую куртку и забросив на полку с вешалками картуз, направился было в библиотеку, но наткнулся на дворовую девушку Алёну, только что собравшую чашки в гостиной и вытиравшую скатерть. Не сказав ни слова явно испугавшейся девице — ведь его не ждали так рано — помрачневший Владимир Корф развернулся и вышел вон. Он вернулся в переднюю. Приглядевшись внимательно к обстановке, Владимир увидел подле вешалки на комоде дамский зонтик и летнюю шляпку. Хозяин дома, сдвинув чёрные как смоль брови, прислушался. Со второго этажа доносился звонкий женский голос. Помрачнев пуще прежнего, Корф, стараясь ступать как можно тише, стал подниматься наверх, с неудовольствием замечая многократно возросшее количество зажжённых свечей. Он прошёл по коридору и оказался на пороге детской у приоткрытой двери. В комнате, спиной к нему, находились двое. Его взору предстал сын, сидящий на пушистом ковре бок о бок рядом с барышней. Покаштановым завиткам, тонкой изящной шее, стройной фигуре он узнал в гостье Наталью Репнину. Внезапность, с которой она появилась в его доме, ошеломила, поразила, растревожила раны.
— Что вы здесь делаете?
Наташа подскочила на месте, услышав резкий голос Владимира, и выронила из рук майора игрушечной армии. Она обернулась и увидела Корфа, медленно направляющегося к ним.
— Папа! — обрадовался Ванечка.
Оставив своих солдатиков, он поднялся на ножки и потопал к отцу. Ребёнок словно не заметил недружелюбного тона, обращённого к Наташе. Владимир, переведя взгляд на сына, вдруг разом смягчился, черты его лица разгладились. И он, раскрыв руки для объятий, подхватил на руки мальчика и подбросил пару раз к потолку. Ванечка радостно захохотал.
— Владимир, простите, я не хотела помешать, — принялась оправдываться Наташа, вставая с колен и пряча от него глаза.
— Зачем вы сюда пришли? Любопытство заело? — ответил Корф, пусть уже не таким резким, но всё же враждебным тоном.
— Всё получилось чисто случайно. Я была в городе, встретила там Варю, и она предложила мне выпить чаю.
— Я вас не приглашал, — оборвал её он, прижимая к себе сына, словно боясь, что его выхватят из рук и утащат.
— Простите. Мне не следовало приходить. И лучше уйти, — пролепетала Наташа.
Бросив прощальный взгляд на Ванечку, приникшего головой к щеке Владимира и притихшего, следившего одними глазами за перепалкой взрослых, Репнина обошла Корфа и вылетела из детской. На лестнице она столкнулась с Акулиной, возвращавшейся с подносом в руках — обедом для ребёнка.
— Как, вы уходите, барышня? — удивилась няня.
— Мне пора. Хозяин дома пришёл, — тихо бросила на ходу Натали, продолжая спускаться.
Княжна выскочила в коридор, миновала переднюю и, распахнув тяжёлую дверь, оказалась на улице. Свежий летний ветерок подул ей в лицо, зашевелил юбку платья. Стоя на крыльце, она топнула ногой и протяжно застонала. Никифор. Экипаж. Разумеется, никого не было. Наверняка лошадь и тарантас заняли место в конюшне Корфов, в то время как сам конюх разглагольствует с Григорием. Что же делать? Возвращаться в дом категорически не хотелось. Но там остались её шляпка и зонтик! Да Бог с ними. Мелькнула шальная мысль пойти, как есть, пешком, благо до усадьбы брата и Лизы было около часа пути прогулочным шагом, а если идти быстро — и того короче. Но как же разбойники? Она ведь не сможет себя защитить!
— Наталья Александровна!
Перед ней вновь возник Владимир, тяжело дыша от быстрого бега. Наташа, нехотя, повернулась к нему, ожидая новых нападок.
— Ещё раз прошу прощения за свой визит, Владимир Иванович. Вы имеете полное право упрекать меня в бестактности и бесцеремонности. Я нехорошо поступила — и готова признать это со всей серьёзностью.
— Это я должен извиниться за столь грубый приём, — проговорил он медленно. — Вернувшись домой, я решил было, что ко мне в дом заявилась одна из местных кликуш, которые так любят распускать по округе нелепые слухи о моём безумии. Особо настырная из них, мадам Ланская, весьма преклонных лет и уже давно сама выжившая из ума дама, грозилась отобрать моего ребёнка.
— У меня не было подобного намерения. И никакого другого злого умысла.
Владимир поднёс руку ко лбу и нервно потёр его.
— Так вы не обиделись? Я наверное просто испугался. Непривычно видеть посторонних в доме. В последнее время ко мне не ездят гости.
— Потому что вы сами отвадили всех от себя, — осторожно сказала Репнина, глядя на него исподлобья.
— Ага, значит вам уже наговорили обо мне всякое. И небось, преимущественно дурное. Способность местных дам разносить сплетни не поддаётся никакому описанию, — ответил Владимир и, не удержавшись, улыбнулся уголками губ.
Натали, почувствовав его доброжелательный тон, улыбнулась в ответ:
— Меня напоили чаем и накормили, за что я должна сказать огромное спасибо вашей Варваре. Что же касается любви посплетничать, то это обыкновенная черта большинства женщин.
Корф одними губами тихо прошептал «Да-да» и кивнул ей, не находясь, что бы ещё сказать в ответ. Ему сделалось неловко за своё негостеприимное поведение. Он хотел исправить положение каким-либо способом. Только вот как? Пригласить Наташу снова в дом и разыграть роль радушного хозяина? Получится ли у него спустя несколько лет затворничества? И потом, она не столь глупа, чтобы поверить в искренность его манер. К чему подобный спектакль? Но всё же он должен был себе признаться, что ему вовсе не безразлично её мнение о нём.
— Мне пора ехать домой, — сказала незваная гостья, чувствуя, как затягивается пауза в разговоре. — Миша с Лизой наверняка уже заждались и гадают, где я так надолго пропала. Как бы они не стали нервничать. Брат с огромной неохотой отпустил меня сегодня на прогулку. Вы позволите позвать лакея и отдать ему приказ подать повозку?
— Я поеду с вами. Вам лучше не возвращаться в одиночестве. Вечереет. Это может быть опасно, — откликнулся Владимир. И, словно спохватившись, добавил: — Если вы не против моей компании.
— Я не возражаю, однако стоит ли так беспокоиться?
— Стоит, поверьте. Тем более, что мне необходимо повидать Мишеля.
— Это как-то касается грабежей на дорогах? — догадалась княжна.
— У меня есть новости и кое-какие соображения. Так что едемте к Репниным.
Владимир, вернувшись в переднюю и крикнув Алёну, попросил отыскать Никифора и передать, чтобы тот подал к дому экипаж. Наташа тихо прошмыгнула за Корфом. Отыскав зонтик и шляпку, она встала к зеркалу, чтобы надеть головной убор. В отражении за спиной возникло лицо хозяина дома. «Я ненадолго вас оставлю — необходимо кое-что взять в библиотеке», — сказал он ей, встретившись взглядом. Натали, оставшись в одиночестве, стала прохаживаться по помещению взад-вперёд, сжимая в руках нераскрытый зонтик. Вскоре послышались шаги, и она увидела возвращающегося к ней Владимира, заправляющего за спину пистолет.
— Не волнуйтесь, Наталья Александровна, всего лишь необходимые меры предосторожности, — сказал он ей, набрасывая сверху лёгкий сюртук.
Корф с Наташей покинули дом. У крыльца их уже ожидала повозка — её только что подкатил Никифор. Владимир с лёгкостью запрыгнул на ступень тарантаса, после чего принял у Натали зонтик и подал руку. Подхватив юбку, княжна Репнина забралась следом. Они сели, повозка покатила прочь от стен усадьбы. Какое-то время ехали молча. Каждый делал вид, что смотрит по сторонам. Но когда миновали границу владений Корфов и оказались на перекрёстке, состоящем из трёх дорог, Владимир приказал Никифору, уже хотевшему было повернуть в сторону поместья Репниных на самый крайний, правый путь, изменить маршрут:
— Езжай по дороге, что левее. Так будет безопаснее. Надеюсь.
Наташа обернулась и посмотрела на него удивлённым взглядом.
— Сегодня я ходил на разведку в одно место, — принялся рассказывать ей Корф. — Следов разбойников, увы, не нашёл. Но пока бродил по лесу, мне пришла в голову одна любопытная мысль: что нападают они приблизительно в одном районе нашей местности. К дороге, которой собирался ехать ваш Никифор, спустя несколько вёрст подходит ещё одна.
— Та, которая ведёт свой путь из Петербурга, — подхватила Репнина.
— Именно. Эти злодеи — не дураки. Они знают, что помещики и крестьяне часто возвращаются из города не с пустыми руками. Наши с вами соседи везут из столицы драгоценности, наряды, картины и прочие весьма ценные вещи. Крестьяне часто едут с деньгами, пусть и небольшими, которые им удалось выручить от продажи хлеба и излишков натурального хозяйства. И точно такая же ситуация на другой дороге. Которая ведёт из наших поместий в уездный город.
— Мы как раз по ней сегодня проезжали. Хорошо, что Миша не обратил внимания на данную закономерность, а то бы точно никуда меня не отпустил.
— И возможно, его решение было бы правильным. Сомневаюсь, что вы вдвоём с вашим кучером смогли бы дать отпор целой шайке. Безоружный мужик и барышня, — Владимир хмыкнул. — Или решили бы использовать зонтик в качестве защиты?
— Но что же теперь делать? Сидеть по домам безвылазно? — спросила Наташа, стараясь пропустить мимо ушей нравоучительные нотки в тоне Корфа.
— Делать что-то непременно нужно. Пока мы не поймаем злодеев, боюсь, покоя в здешних краях не будет, — он откинулся на спинку повозки. — Вот повидаюсь с вашим братом, расскажу ему о своих соображениях, а дальше будем вместе думать. Может, что и придумаем.
— Но неужели нельзя натравить на них полицию? Устроить засаду?
— Где вы возьмете столько полицейских, чтобы рассадить их по кустам вдоль двух главных дорог уезда? И для того, чтобы прочесать местные леса, дабы найти логово бандитов, — предугадал Владимир следующее предложение Натали. — Сперва нам нужен чёткий план и конкретные предложения, с которыми можно пойти к исправнику или уездному начальнику, а ещё лучше — к самому губернатору, чтобы уж наверняка подействовало. Потому что как только новость об этих грабежах долетит до ушей императора — не поздоровится, прежде всего, господину губернатору. А государь непременно скоро узнает, поскольку вникать во все дела — кредо Николая Павловича. Вот тогда шапки полетят будь здрав как, особенно если к тому времени случатся новые нападения.
Он немного помолчал, думая о своём. А потом спросил, повернувшись к ней вполоборота:
— Вы, кстати, надолго в наших краях?
— Государыня отпустила меня, по всей видимости, до конца лета.
— О, так надолго! — воскликнул Корф. А после, не скрывая шутливого тона, добавил: — Или при дворе чего случилось?
— Ровным счётом — ничего! — огрызнулась Репнина, кинув зонтик себе на колени и сложив руки на груди.
Ей решительно было не понять: то ли Владимир просто над ней издевается, задавая неудобные вопросы, то ли хочет услышать из её уст историю о притязаниях Александра.
— Надеюсь, что ваша репутация в любом случае останется незапятнанной. Потеряв честное имя единожды, очень сложно потом доказать всему свету, что вы можете вновь возвыситься до прежнего уровня порядочности, — с расстановкой произнёс он, не сводя глаз с надувшейся княжны.
— Будьте покойны, господин Корф, о чести я никогда не забывала, — пробурчала Натали и демонстративно отвернулась от него.
Владимир озадаченно затих, обдумывая резкую перемену в настроении Наташи.
— Знайте, что всегда можете рассчитывать на мой совет и дружбу, каким бы безумцем и дикарём я вам не казался, — донёсся до неё мягкий вкрадчивый голос.
И словно смутившись собственных слов, Корф тоже отвернулся, устремив свой взор к пролетающим мимо повозки деревьям. Наташа искоса взглянула на него: Владимир якобы был чрезвычайно увлечён местным пейзажем. Он предлагает ей дружбу? В самом деле? Может быть слухи о его нелюдимости и вправду распространены намеренно и сильно преувеличены местными кумушками? Вполне допустимо, что подобные сплетни могли быть коварной местью местного дворянства. Для неё не было секретом, что после смерти старого барона многим помещикам в округе не понравился новый барин. Слишком прямолинеен, смел в суждениях, а порой и категоричен. Испытывающий отвращение ко всякому рода заискиванию, не умеющий нравится там, где это нужно для собственной выгоды. По наблюдениям Натали, о Корфе можно было сказать определенно точно: тот всегда желал, чтобы люди принимали его таким, каков он есть — со всеми достоинствами и недостатками характера. Впрочем, подобные качества импонировали княжне уже хотя бы тем, что она знала: если Владимир что-либо произносит, о ком-либо судит, то это и вправду его мысли, а не попытка угодить, подстроиться под собеседника. И в этом они, несомненно, были схожи — точно также Репнина с трудом умела юлить, плести интриги и сплетничать, за что часто расплачивалась при дворе. Другие фрейлины, за редким исключением, не любили Наташу.
Вскоре шпиль усадьбы, где проживала чета Репниных, вырос из-за деревьев, и повозка выехала на аллею, ведущую к дому. Владимир с Наташей по мере приближения к крыльцу разглядели две фигуры, стоящие на нём. Миша, приобнимая за плечи Елизавету Петровну, заприметил сестру с Корфом и стал махать им рукой. Наташа несколько раз неуверенными движениями помахала в ответ.
— Ну наконец-то! А мы уж было подумали, не случилось ли чего? Где ты пропадала? И почему с тобой Володя? — накинулся князь, как только тарантас остановился подле крыльца.
— Наталья Александровна побывала у меня в гостях, — опередил Наташу Владимир, первым выходя из повозки и подавая ей руку. — Немного.
Натали ступила на землю и встала рядом с Корфом. Она поймала удивленный и весьма заинтересованный взгляд Лизы, но быстрым и неуловимым жестом руки дала понять: все подробности после.
— В таком случае, ты могла бы послать кого-нибудь из слуг Владимира с этим известием, чтобы мы с Лизой не сходили с ума от страха!
— Полно, Мишель, прекрати третировать сестру. Лучше пойдём в дом — у меня есть к тебе дело, — сказал Владимир.
Он быстро поцеловал ручки дам и, поднявшись на несколько ступенек, дал понять Михаилу, что им пора.
— Я провожу Наташу в её комнаты, — сказала Лиза, отпуская мужа. — Полагаю, она захочет отдохнуть после своего путешествия. А Никифор отнесёт покупки.
Князю Репнину ничего не оставалось, как подчиниться. Он двинулся следом за Корфом, который, перед тем как переступить порог усадьбы, обернулся и взглянул ещё раз на Наташу. Она наморщила лоб. Не слишком ли много внимания для неё за этот день?
— Ты правда была у Владимира? В его поместье?
Когда Никифор положил пакеты на столик у окна и удалился, Лиза поспешила к Репниной с расспросами.
— Да, я и вправду там побывала.
Наташа, опустившись на стул, сбросила с себя туфельки и с наслаждением вытянула ноги. Елизавета Петровна подошла и села рядышком — на соседний стульчик.
— И что, всё так ужасно, как об этом говорят? Как он вообще пустил тебя, если перед всеми до этого захлопывал двери?
— Мне кажется, нам надо меньше в своих суждениях опираться на слухи, которые гуляют по округе, — ответила Натали, развязывая ленты. Княжна сняла шляпку и положила её тут же, на столик с покупками. — В городе я встретила Варвару — она-то и позвала меня в гости к Корфам. Отказать было неудобно, я поехала. Мы попили с ней чай, повспоминали былые времена. Владимира дома не было. А когда он вернулся, застал меня врасплох с маленьким Ваней.
— Так ты видела его сына! — поразилась Лиза. — Эх, а ведь мы с Мишей приходимся крёстными мальчику. Только с самого момента крестин видели ребёнка ничтожно малое количество раз. Как он тебе?
— Живой, очень умный и любознательный. Замечательный малыш, — улыбнулась Наташа.
— И что? Владимир пришёл, увидел тебя с мальчиком. А дальше?
— Он сперва накинулся на меня, поскольку не ожидал увидеть посторонних в доме. Но после принёс извинения и вызвался ехать со мной, так как хотел увидеть Мишу. Вот и вся история.
Наташа потянулась и блаженно прикрыла глаза.
— Я бы хотела прилечь и отдохнуть, если ты не возражаешь, — сказала она Лизе, ожидавшей, что какие-либо подробности пребывания золовки в усадьбе Корфов последуют ещё.
— Конечно, как скажешь дорогая, — вздохнула она. — А мой малыш сегодня так толкался! Мне кажется, что роды будут уже совсем скоро.
Елизавета Петровна коснулась рукой своего живота, сильно выступающего под платьем.
— Тебе тоже лучше прилечь, — Натали потянулась к Лизе и взяла за руку. — Иди отдыхай и ни о чём больше не тревожься.
— Спасибо за заботу, Наташенька. Пойду в свою комнату. А мужчины пусть решают свои дела, сколько им вздумается.
Елизавета Петровна медленно поднялась и, покачиваясь, направилась к выходу. Наташа, оставшись одна, сняла платье, умылась из кувшина прохладной водой и забралась в кровать. Какое-то время её мысли были заняты событиями сегодняшнего дня: поездка в город, Варя, усадьба Корфов, знакомство с Ванечкой, появление хозяина поместья. А потом веки потяжелели, и она, закутавшись в одеяло, задремала.
Ей снился Владимир. Одетый во всё черное, стоявший во мраке холодной тёмно-синей ночи на деревенском кладбище у свежего холма с высоким крестом. Вне всякого сомнения, он горевал у могилы Анны. И его боль, невыносимая, разрывающая сердце изнутри, словно передалась Натали через сон. Никогда не доводилось ей видеть его таким наяву. Несчастным, беспомощным, всеми покинутым. Откуда-то налетели во́роны, столь же чёрные, как одеяние Владимира. Они кружились над ним, размахивая своими большими крыльями, роняя перья, громко каркая — будто желали поведать ему о дальнейшей судьбе. Вряд ли это были радостные вести. И вдруг яркий светлый луч упал с неба, освещая всё вокруг и прогоняя птиц прочь. Он заслонил собою мужскую фигуру, поднявшую голову и смотревшую куда-то ввысь. Зазвенели колокола, торжественно и празднично, не иначе как игралась чья-то свадьба. Всё стало белым, постепенно исчезающим куда-то под мелодию, делавшуюся громче и громче.
Репнина ощутила, что лежит с открытыми глазами. Сон как рукой сняло. Однако увиденное было настолько реалистичным, будто она и впрямь ненароком подсмотрела эпизод из жизни Корфа. Поразительное видение. Игра воображения, так ведь? И ничего более.
Комментарий к Глава VIII. ВАНЕЧКА
Иллюстрация №1 (к самой главе): https://vk.com/photo2106348_457245991
Иллюстрация №2 (ко сну Натали): https://vk.com/photo2106348_457245992
И ещё работы от одной из читательниц:
Иллюстрация №3 (Наташа и Ванечка): https://vk.com/album2106348_276858667
Иллюстрация №4 (Наташа и внезапно пришедший Корф): https://vk.com/photo2106348_457247377
Иллюстрация №5 (сон Натали): https://vk.com/photo2106348_457247378
========== Глава IX. ПЛАН ==========
Глава IX
ПЛАН
Женское чутье не обмануло Лизу. Несколько дней спустя, ближе к заходу солнца у неё начались схватки. В доме тут же поднялась суета. Миша послал в деревню за повивальной бабкой, а сам заперся в кабинете, дабы не мешать женщинам в их делах. Туда-сюда бегала Даша: то неся в руках чистые полотенца, то со стаканом питья для княгини, то с ведром воды, который надобно было согреть на печи. Наташа, отсчитывая про себя, как часто появляются новые приступы болей, не покидала лежавшую на кушетке Елизавету Петровну, пока не явилась повитуха и, опытным глазом оценив обстановку, не выставила протестующую княжну за дверь. Как это часто бывает, потянулись часы ожидания. Ближе к рассвету Елизавета Петровна, к радости всех домашних, родила Михаилу здоровую и крепкую девочку. Новоиспеченная мама нарекла дочь красивым именем Анастасия.
Первое время после появления на свет малышки Наташа и думать забыла о разбойниках, по-прежнему наводящих страх на Двугорский уезд. Встречи кружка прекрасных дам приостановили ещё до рождения младенца в доме Репниных. Маргарита Павловна Щеглова, подвергшись нападению злодеев вместе с дочерью, наотрез отказалась выезжать куда-либо, пока преступники не будут пойманы. Она, как и супруг граф Щеглов, бросивший все дела и воссоединившийся со своим семейством, продолжала слать исправнику и губернатору записки с требованиями, чтобы полиция приняла решительные действия. Об её сестре, княжне Кити, не было и речи, чтобы она покидала свой кров. Екатерина Павловна, хоть и не сталкивалась с нападавшими, струсила более всех двугорских дам вместе взятых и не преминула закатить несколько истерик своим домашним, носящих крайне нервический характер. Лишь Ольга Максимовна Захарова рвалась проведать Лизу и Наташу — уж больно хотелось поговорить. Однако княгиню не пустила тётушка фон Берг, умеющая, несмотря на почтенный возраст, быть крайне строгой и непреклонной в своих суждениях.
Поэтому дни Натали Репниной были посвящены заботам о Лизе, восстанавливающейся после родов, и хлопотами о своей племяннице. Правда, когда новорожденной справляли неделю от роду, и брат, изрядно опоздав, вернулся домой к праздничному ужину, Репнина не могла не заметить тревогу в глазах и манерах Миши. От Лизы, вставшей на ноги и вернувшейся к домашним делам, это тоже не укрылось. Посему, когда они втроем поужинали и стали ждать чай, Елизавета Петровна, переглянувшись с Наташей, спросила, обращаясь к мужу:
— Что нового в городе? Ты сегодня сильно задержался.
— У нас проблемы, — откликнулся Михаил, вытирая салфеткой рот. — Боюсь, дело приобретает весьма опасный оборот.
Наташа напряглась. В ожидании рассказа она пытливо посмотрела на брата:
— Новые грабежи на дорогах?
— Да. Правда не уверен, что сейчас стоит всё это рассказывать. Особенно тебе, дорогая женушка.
— Мы хотим знать, что произошло, — сказала Лиза. — Обо мне не волнуйся — я полностью здорова. Да и у твоей сестры крепкие нервы.
Наташа одобрительно кивнула.
— Ну хорошо, — Михаил осушил недопитый стакан с вином. — Только история совсем не весёлая. Были ещё нападения: на крестьян и на помещиков. А вчера вечером простым обирательством дело не закончилось. Произошло убийство.
— Убийство?! — поразилась Лиза.
— Боже, не может быть! — вторила ей Натали.
— И убитый — дворянин.
Наташа с Лизой посмотрели друг на друга. Репнина вдруг почувствовала, как внутри все оборвалось. «Дворянин! Но кто он? Это ведь не может быть?..» — она побоялась закончить свою мысль. Впрочем, Михаил не стал томить в неведении.
— Старик князь Мшинский, приятель твоего батюшки, насколько мне известно, — пояснил Миша, обращаясь к супруге.
Наташа облегченно выдохнула. Впрочем, тут же опомнилась и осознала ужас происходящего: насильственная смерть в здешних краях! И теперь уж наверняка не последняя!
— Афанасий Ефимович и papa были очень дружны, пока папенька не осел в Саратовской губернии, — пробормотала поражённая Лиза. — Думаю, отец расстроится, узнав об этом несчастье.
— На карету старика напали днём. В светлое время суток — вот так. Он, на свой грех, вёз из Петербурга крупную сумму денег, поскольку планировал масштабную переделку поместья. Его сын недавно обручился и в скором времени собирался жениться. Афанасий Ефимович задумал обустроить флигель для будущих молодожёнов. Да видимо, планам не суждено сбыться. Теперь сыну покойного надобно заниматься похоронами отца. А потом — траур, как положено церковью. Придется отложить свадьбу.
— Но как это случилось? — спросила Лиза.
— По прекрасно отработанной грабителями схеме: карете наперерез бросилось несколько человек и перегородило дорогу. Лошади, понятное дело, вынуждены были остановиться. Тем временем из-за деревьев вышла группа налетчиков. Ни у Мшинского, ни у его лакея, ни у кучера не было при себе оружия. Разбойники оглушили слуг, и те упали наземь рядом с повозкой. После чего, видимо, грабители отворили дверь кареты и потребовали у князя отдать всё ценное. Тот, очевидно, заупрямился, а, может, и велел убираться наглецам прочь, поскольку слыл смелым человеком. Налетчики, быстро оценив обстановку и увидев короб с деньгами, бывший тут же, на сиденье, решили долго не церемониться. Я говорю «по всей видимости», потому как ход событий мы можем описывать лишь примерно. Когда оглушённые лакей и кучер пришли в себя и бросились к карете, их хозяин лежал ничком. Князя перевернули и обнаружили торчащую рукоять от кинжала прямо под сердцем несчастного. Денег, разумеется, уже не было.
— Бедный Афанасий Ефимович, Царствие ему Небесное! — воскликнула Лиза, крестясь. — Надо написать папеньке — сообщить о случившемся.
— Но что же теперь будет? — подала голос Наташа. — Убийство дворянина — это вызов всем нам! Впрочем, даже если бы они умертвили простого крестьянина, все равно — они убийцы! Надо что-то делать, как-то ловить этих наглецов. Если разбойники так осмелели, то страшно подумать, что будет дальше!
— Ты права, мы обязаны что-то предпринять, — согласился Михаил, устало потирая глаза. — Завтра утром я намерен вновь ехать в город говорить с губернатором. Мы должны поймать душегубцев. Вы же с Лизой пока остаетесь дома и никуда не выходите. И это не подлежит оспариванию.
Подали чай. В столовой воцарилась тишина. Наташа в крайней задумчивости размешивала напиток в чашке — она пыталась придумать выход из ситуации, однако хоть сколько-нибудь здравые идеи упорно не шли в голову. Лиза составляла про себя письмо папеньке Петру Михайловичу. Князь же, отхлебывая из чашки и едва не обжигая горло, больше всего в данный момент переживал за любимых женщин и ребёнка. А вдруг разбойники осмелеют настолько, что в скором времени решаться нападать на усадебные дома? Сможет ли в его отсутствие прислуга защитить Лизу, малютку и сестру, если возникнет подобная необходимость?
*
Все утро и часть дня отсутствовал Репнин у себя дома. Барышни тем временем занимались своими делами: Лиза в обществе кормилицы не отходила от дочери, словно нутром чуяла опасность. Наташа же поначалу ничем не могла себя занять. Шитье новой шляпки не клеилось, поскольку игла упорно выскальзывала из липких пальцев. Взятая книга так и осталась открытой на странице с закладкой — Репнина была не в состоянии сосредоточиться на тексте. Тогда Натали, усевшись за столик у окна, взяла в руки карты и, нервно выдергивая их из колоды, стала раскладывать пасьянс. Она неустанно прислушивалась: не едут ли ко двору, бросая при этом тревожные взгляды на улицу. Пасьянс не сошёлся — очевидно, она пропустила несколько парных карт. Пробурчав себе под нос «Господи, да что же это такое?», Наташа стала собирать карты для новой раскладки, как вдруг услышала конскую поступь. В воротах показалась карета. Оставив колоду, она встала и подошла вплотную к раскрытому окну, ожидая, когда покажется брат. И действительно, в скором времени из кареты вышел Миша, но не один. За ним в дом быстро проследовали исправник Двугорского уезда и Корф. Завидев тёмную шевелюру Владимира, Натали задумчиво вернулась к столику с разбросанными картами. Она хотела было сесть и попытаться сложить новый пасьянс, как к ней постучали. Вошедшая Даша передала, что княжну просят явиться в гостиную.
Очутившись в нужной комнате, Наташа увидела следующую картину: господин исправник по имени Константин Григорьевич Кутасов, мужчина средних лет, невысокого роста, усатый, слегка полноватый, сидел и перебирал какие-то бумаги, разложенные подле него. Михаил, склонившись к исправнику через плечо, бегло просматривал документы и время от времени тихо бормотал себе под нос. В то время как Владимир Корф, не принимая участия в делах, стоял лицом к окну, заложив руки за спину. Когда Натали вошла, все мужчины повернулись к ней. Исправник поприветствовал княжну по имени и поклонился. Миша смерил озадаченным взглядом. Владимир подошел и поцеловал руку.
— У нас к вам дело, Наталья Александровна, — начал Корф.
Наташа удивленно посмотрела на всех троих.
— Ко мне?
— Есть одна идея, как поймать разбойников. И губернатор поддержал её, хоть и не шибко верит в успех, — продолжил Владимир.
— Мне она, по определённым причинам, не нравится, — встрял Михаил. — Но решать тебе, сестра.
— Что у вас за предложение? — спросила Натали в нетерпении.
— Алчность грабителей становится больше и больше. Думаю, это может сыграть нам на руку. Мы попробуем поймать их, — Корф посмотрел ей прямо в глаза. — На живца.
Она сразу поняла, кого он имеет ввиду.
— Что я должна делать?
В разговор вступил Миша.
— Я дам тебе задание: поехать в Петербург и взять шкатулку с фамильными драгоценностями, хранящимися в сейфе нашего дома на Садовой. Как бы между делом пустим слух по уезду, что драгоценности я собираюсь преподнести Лизе в качестве подарка за рождение первенца. Чтобы это не выглядело похожим на западню, Владимир и слуги будут сопровождать тебя в качестве охраны.
— Моя персона столь популярна среди местных дам, что сплетня о нашей поездке наверняка разлетится по уезду со скоростью самой быстрой пули, — пояснил Корф. — В данном случае, это тоже подействует в нашу пользу. Вы ведь не боитесь деревенских сплетен, Наталья Александровна?
— Остаётся пожалеть людей с богатой изощрённой фантазией, — ответила Наташа. — Я не боюсь сплетен. Тем более, пустых. И если благодаря им мы сможем изловить разбойников — помнить будут наши поступки, а не досужие толки.
— С вами поедут мой Никифор и лакей Владимира Алёшка, — продолжил Репнин. — Предположительно, операция будет выглядеть так: утром вы отправляетесь в столицу, заезжаете за шкатулкой и возвращаетесь по Петербургскому тракту обратно в поместье.
— Не в этот же день, а на следующий, — вмешался Владимир. — Мне нужно съездить по делам в городе в одну контору, раз уж всё равно будем в столице.
— И твои дела не могут потерпеть? — несколько раздражённо молвил Михаил.
— Не могут, Мишель. И пускай они не отнимут много времени, — столь же спокойно разъяснил Корф, — но мы с Натальей Александровной можем не успеть вернуться в Двугорское до захода солнца. А ехать затемно слишком рискованно. Лучше попробовать претворить план в жизнь в светлое время суток. Тем более, что последнее нападение случилось днём — есть шанс, что грабители решатся орудовать пока солнце ещё высоко.
Михаил, обдумав слова Владимира, в итоге согласился.
— Хорошо, поедете на другое утро. Возможно, так даже будет менее подозрительно, ежели бы вы воротились сразу. Покатите в открытом экипаже, чтобы вас хорошо было видно и чтобы, в случае появления чего-либо подозрительного, вы смогли подать нам условный знак. Скажем, ты, сестра, закроешь свой зонтик от солнца — это быстро. Таким образом вы известите нас, что разбойники где-то рядом. Мы же с отрядом гвардейцев под командованием господина исправника будем неподалёку в лесу сидеть в засаде. Три последних нападения совершены приблизительно в одном и том же месте — на повороте с тракта к нашим владениям. Поэтому мы ожидаем, что налётчики вновь будут поджидать добычу именно там. Как только на вас с Владимиром нападают, мы окружаем злодеев, сообщаем, что сопротивление бесполезно и приказываем сдаться по-хорошему. Мышеловка захлопывается.
— А если они не захотят сдаваться? Или будут караулить в другом месте? — резонно возразила Натали.
— Ежели на вас никто не нападёт — значит, будем думать дальше, как их изловить, — подал голос исправник Константин Григорьевич. — А если всё ж таки нападут, но откажутся сдаваться, тогда придётся пустить в ход оружие, — он нервно подёргал свои усы. — Будем брать силой.
— Когда начнётся перестрелка — если она начнётся — ты должна будешь спрятаться за спинами Владимира, Никифора и Алёшки, которым даётся мой личный приказ защищать тебя. Именно при таком раскладе я готов позволить участвовать женщине в отнюдь не дамском мероприятии, — отрезал Михаил, сурово глядя на Наташу.
— Не волнуйтесь, Наталья Александровна, мы сумеем вас защитить. И я, и слуги будут вооружены. Все предыдущие жертвы были застигнуты врасплох. Мы же будем начеку и в полной боевой готовности, — уверенно сообщил Владимир.
— Хорошо, я согласна, — сказала Наташа мужчинам. — План не так уж безнадёжен, и я готова рискнуть.
— Это очень опасно, сестра. Понимаешь ли ты в полной мере? — вздохнул Михаил. — Но у нас нет другой кандидатуры. Отправлять кого-то из дворовых девушек — курам на смех, нас тут же раскусят. Кто доверит ларец с драгоценностями прислуге? Да и не пристало дворовым в карете с барином ездить. А просить какую-нибудь местную барышню — гиблое дело. Маменьки с папеньками не разрешат, обещай мы в качестве защиты даже не отряд гвардейцев, а несколько полков! Особенно сейчас, когда весть о грабежах облетела всю округу.
— Понимаю. Повторюсь, что готова вам помочь. Постараюсь сделать всё, от меня зависящее. Когда мы едем?
— Послезавтра, — предложил Владимир. — Необходимо провести контрольную вылазку для уточнения местности.
Он подошел к столу и, взяв в руки листы бумаги, вернулся к компании. Натали разглядела нечто, напоминающее карту.
— Ошибка может дорого обойтись всем нам. Надо ещё раз сверить точки на карте с местами последних нападений, дабы потом Михаил и Константин Григорьевич расположили солдат по укрытиям.
— И завтра же, после обеда, жду вас, господа, на итоговом совещании у губернатора. А сейчас мне пора, — подал голос исправник. — Благодарю за готовность посодействовать, Наталья Александровна. Мужайтесь!
— Я тоже поеду. Бывай, Мишель, — сказал Владимир, протягивая руку Михаилу. — До послезавтра, Наталья Александровна? Нас с вами ждёт небольшое приключение, не так ли?
Натали, несколько поколебавшись, кивнула Корфу на прощание.
— Не стал бы на твоём месте иронизировать, — укорил Миша. — Это всё не шутки. Мы рискуем, и очень сильно.
Наступил день начала операции. С ним пришёл и июль месяц. С раннего утра моросил дождик, правда солнце, нет-нет, да показывалось из-за быстро плывущих туч. Едва был окончен завтрак и совершены последние приготовления, как к парадному крыльцу усадьбы Репниных подали карету — в связи с дождём приняли решение, что в Петербург лучше отправиться в крытом экипаже. Владимир, нисколько не смущаясь промокнуть, прискакал верхом, в плаще и шляпе, к точно назначенному накануне времени. И вот Наташа, тоже накинув плащ, в сопровождении Корфа и двух слуг покинула дом брата. Перед тем как двинуться в путь, ей пришлось вновь выслушать пересказ Михаила на тему предстоящей поимки разбойников. И даже когда Натали села в карету рядом в Владимиром, Репнин просунул свою голову в окошко и начал раздавать сестре последние указания:
— Ты никуда не лезешь, ни во что не вмешиваешься. От тебя требуется сидеть тише воды, ниже травы рядом с Володей и держать в руках фамильный ларец. Все остальное сделаем мы сами. И помни: в случае нападения ты прячешься за спины мужчин!
— Я поняла, Миша. Вчера вечером мы это уже проговаривали, — ответила Наташа.
— Не забудь про сигнал зонтиком, если вдруг до нападения вы заметите что-либо подозрительное! Ты зонтик взяла?
— Перестань! Иногда ты обращается со мной, как с ребёнком!
— Удачи вам, Наташечка! — пожелала Елизавета Петровна, выглядывая из-за плеча мужа.
— Будь осторожна! Завтра мы увидимся и, дай Бог, всё будет кончено! — кричал Миша, глядя на сестру, в то время как Владимир закрывал окошко кареты.
— Счастливо оставаться, — попрощался Корф, и они покатили в Петербург. — А мы, Наталья Александровна, будем надеяться, что дождь вскоре непременно кончится, иначе он может поломать наши планы. Нехорошо выйдет, согласитесь. Столько тревог Мишеля, наставлений, инструкций — а всё впустую.
Княжна, хоть и нашла его умозаключение весьма остроумным, предпочла оставить без ответа. Ей хотелось спросить у Корфа о Ванечке. Как он там? Не снились ли мальчику больше страшные медведи и не плакал ли он, пробудившись? И если бы Владимир позволил, если бы разрешил, она бы с радостью по возвращении в Двугорское навестила ребёнка. И Варю она была бы очень рада увидеть вновь.
Пока Натали всё собиралась с мыслями: как бы помягче, поненавязчивее задать свои вопросы — Владимир, устроившись поудобнее на спинке кареты и подложив себе под голову небольшую подушку, задремал. Похоже, что сейчас он не был настроен на общение с дамой. Наташа, с грустью посмотрев на Корфа, отвернулась к запотевшему от влажности окну, пытаясь теперь вообразить, как будет выглядеть завтрашняя поимка разбойников с дороги. Удастся ли Мише, исправнику и команде гвардейцев справиться с шайкой? А вдруг что-то пойдёт не так? Нет, она должна доверять плану мужчин. И не паниковать без надобности. В конце-концов, сама Репнина считала себя барышней не робкого десятка.
Натали выпрямила спину и сладко потянулась. Мерный стук колес стал убаюкивать, тем более, что подняться княжне пришлось очень и очень рано. В карете было тепло и уютно. Она решила последовать примеру Владимира и вздремнуть, стянув с сидения напротив ещё одну подушку и прислонив её к стенке кареты. Сон не заставил себя долго ждать — Наташа уснула, едва опустились веки. Какое-то время спустя карету подкинуло на кочках. Репнину дернуло в сторону, однако её до того разморило, что она, не разлепляя век, вновь опустилась на мягкое — кажется, туда, куда нужно.
Комментарий к Глава IX. ПЛАН
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457246016?rev=1
========== Глава X. ПОЕЗДКА В ПЕТЕРБУРГ ==========
Глава X
ПОЕЗДКА В ПЕТЕРБУРГ
— Наталья Александровна, просыпайтесь, — откуда-то издалека донёсся голос Владимира.
Ей не дали досмотреть сон. А ведь снилось что-то интересное. Яркое, красочное, с частой сменой картин. И столь же тёплое и согревающее, как подушка, на которой она лежит. Только теперь, когда вырвали из царства грёз, вряд ли удастся вспомнить, о чём были видения. Княжна Репнина, сопротивляясь до последнего, не желая возвращаться в явь, ещё сильнее прильнула к своей подушке и обиженно замычала.
— Наташа, — вновь позвали её.
Она почувствовала, как чьи-то пальцы дотронулись до щеки. Легко, почти невесомо. Коснулись, провели незримые дорожки и исчезли. Ей стало щекотно. Пришлось открыть глаза. Натали с удивлением обнаружила, что полулежит в карете на смотрящем на неё сверху Корфе. При этом её голова мирно покоится на его груди. И, в добавок к этому, он приобнимает барышню за плечи!
— Ч-что? — воскликнула она, тут же окончательно проснувшись. — Что вы себе позволяете?!
— Ровным счетом ничего, — удивлённо ответил Владимир.
— И это называется ничего? — Наташа, высвободившись из его рук, отпрянула на своё место, где засыпала. — Вы что же это, по-прежнему считаете, что все женщины мира обязаны принадлежать вам? Неслыханная наглость!
— Бросьте, Наталья Александровна, я проспал почти всю дорогу. А проснулся от того, что ваша спящая головушка упала мне на плечо. Пришлось устроить её поудобнее, — оправдывался Корф. — Да я вас и пальцем не тронул!
Услышав последнюю фразу, Наташа сурово прищурилась. Владимир понял, что несколько слукавил. Вдруг она, ни с того, ни с сего, прыснула со смеху. Глядя на неё, Корф сперва пытался оставаться невозмутимым, но Натали продолжала улыбаться ему — и он не выдержал, разулыбался в ответ.
— Простите меня, — проговорила Репнина виноватым тоном. — Довольно глупо с моей стороны упрекать вас неведомо в чём.
— Ничего страшного, — великодушно простил он. — Мы, кстати, приехали к вашему дому.
— Как? Мы уже в Петербурге?
Натали приоткрыла окошко кареты и сразу же узнала светло-голубые стены фамильного особняка Репниных на Садовой улице. Дождь, как ни странно, кончился, и лужи, ещё не успев просохнуть, блестели на солнце.
— Пора заняться нашим планом, — сказал Корф.
Они вышли из кареты и направились к парадному входу. Наташа не слишком любила этот дом, ведь он давно пустовал: родители бывали в Петербурге крайне редко, в основном наездами раз в несколько лет и всего на пару недель. Миша после женитьбы обосновался в поместье Долгоруких, поскольку Лизавета Петровна ни в какую не захотела жить в столице — ей куда милее и привычнее была деревенская жизнь. А Наташа служила при дворе и, соответственно, её дом был там, где проживала императорская семья. В родные пенаты она наведывалась нечасто — ей было неуютно жить здесь одной, среди больших залов и комнат, пустынных и безлюдных. Только прислугу, состоявшую из нескольких человек, Репнины держали по-прежнему — такова была воля родителей: чтобы стены, мебель и предметы интерьера оставались в идеальном порядке.
Натали с Владимиром переступили порог особняка и, поздоровавшись с главной ключницей, проследовали в библиотеку, где в тайнике у самой дальней к стене полке с книгами находился родительский сейф. Наташа, положив на стоявший неподалёку стол несколько томиков, достала из сумочки ключ, данный Мишей, вставила его в замок и повернула массивную ручку. Сейф открылся. Среди сложенных ценных бумаг и пачек с деньгами стояла большая серебряная шкатулка, напоминавшая старинный ларец. Натали вынула её, после чего они с Владимиром, поставив шкатулку на стол, щёлкнули замочком и открыли крышку. Их взорам показались фамильные драгоценности Репниных. Не все, разумеется, а только те, которые родители не посчитали нужным забрать с собой в Италию, поскольку рассчитывали передать когда-нибудь своим детям.
— Недурно, — пробормотал Владимир, беря диадему, украшенную бриллиантами и жемчугом.
— Эта вещь принадлежала моей бабушке, — начала рассказывать Наташа, принимая в руки украшение. — Когда она выходила замуж за дедушку, он заказал специально для неё диадему у одного известного питерского ювелира. И это несмотря на то, что мода диктовала иное: голову невесты должно венчать украшение из цветов. Дедушка был большой оригинал и любил, как бы сказали французы, se démarquer de la foule*. Бабушка венчалась в ней. Они прожили с дедушкой длинную и счастливую жизнь, у них родилось шестеро детей: пятеро сыновей и одна дочь. А когда пришла поравыходить замуж маме, бабушка подарила диадему ей с наказом, чтобы украшение переходило в наследство по женской линии Репниных. Таким образом, мама в ней тоже венчалась с моим отцом. Как вы знаете, у нас в семье из детей лишь я да Миша, соответственно диадема должна была перейти ко мне, когда я выходила за Андрея. Однако Мария Алексеевна Долгорукая настояла на традиционном венке из белых роз, — княжна немного помолчала. — Я уступила. Свадьба не состоялась. Вот и не верь после этого семейным преданиям.
Наташа положила диадему обратно в шкатулку и посмотрела на Владимира:
— Андрей Петрович погиб. И всё получилось вовсе не так, как мне когда-то мечталось.
— Андрея нет больше с нами, — вторил Корф, склонив голову, — как нет и некоторых других людей, дорогих моему сердцу.
Репнина вгляделась в его печальный профиль. Ей хотелось утешить его, только разве это в её власти? Не находя слов, она робко дотронулась до его руки.
— Не стоит, Наталья Александровна. Мне бы крайне не хотелось, чтобы вы испытывали ко мне жалость.
— Это не жалость, а сострадание, — поправила Наташа.
— Так, значит, это нужная нам шкатулка? — Корф отстранился от неё и крикнул слуге, поджидавшему их за дверью, прежним бодрым тоном: — Алёшка, иди сюда!
Появился Алексей с каким-то небольшим свертком в руках. Передав его хозяину, слуга вновь исчез.
— Сейчас мы кое-что провернём.
Владимир принялся вынимать из ларца драгоценности, аккуратно выкладывая их на стол. Наташа молча наблюдала, как из шкатулки вслед за диадемой появляются изумрудные серьги её матушки и золотая парюра с бирюзой; бриллиантовая брошь с фрейлинским шифром императрицы Марии Федоровны— вновь наследство от бабушки Репниной; несколько золотых образков с ликами святых и граненый мужской перстень с рубином, принадлежавший отцу, не носившему колец по причине нелюбви к последним. В самом конце были извлечены ценности, положенные когда-то лично Наташей: бусы из крупного жемчуга, подаренные княжне на совершеннолетие, и золотой цветок, лепестки которого были сделаны из алмазов искуснейшей огранки, благодаря чему переливались на солнце всеми цветами радуги. Этот презент преподнесла однажды принцесса Мария в знак нерушимости их дружбы с Натали.
— А теперь мы положим сюда вот это.
Владимир, развязав мешочек, стал доставать обыкновенные мелкие камни различной формы и класть их на дно серебряного ларца.
— Мы не повезём украшения? — удивилась Репнина.
— Конечно, нет, — спокойно ответил Корф, продолжая заниматься своим делом. — Думаю, вам вряд ли захочется, чтобы, к примеру, вашу фамильную диадему умыкнули какие-то проходимцы. Не волнуйтесь, Мишель в курсе. Столь простая и, на мой взгляд, гениальная идея пришла мне в голову накануне совещания с губернатором. Я думал, брат рассказал вам об этой маленькой детали.
— Его гораздо больше волновали наставления по поводу моей безопасности.
— Теперь вы всё знаете. Сложите украшения в мешок, — он подал Репниной пустой мешочек из-под камней, — да уберите обратно в сейф.
Наташа сделала, что было велено. Правда, диадема не поместилась, поэтому она просто положила её поверх мешочка с прочими ценностями. Княжна закрыла сейф, вытащила ключ и спрятала обратно в сумочку.
— Отлично.
Корф захлопнул крышку ларца и, взяв ненадолго в руки, дабы почувствовать увесистость ноши, передал Натали. Репнина приняла ларец и повторила движения Владимира. Несомненно, он был тяжёл. Если его не открывать, то можно и впрямь решить, что там спрятаны ценные украшения или даже серебряные монеты!
— Идемте? Больше нам здесь делать нечего? — спросил Владимир на пороге библиотеки.
— Нечего, — подтвердила Наташа. — Едемте к вам, как и планировали. Тем более, тут совсем недалеко. И ваш дом не наводит на меня такое уныние, как собственные стены.
— В самом деле? — он изогнул бровь от удивления. — Вы еще скажите, что вам нравится мой дом и его мрачный хозяин.
— Я сказала ровно то, что имела ввиду, — отмахнулась Наташа, обходя его и сбегая вниз по ступенькам парадной лестницы. — А если вы нарываетесь на комплимент, то пожалуйста: мне вовсе не скучно в вашем обществе. Наоборот, кажется я начинаю привыкать к вашей порой колкой манере общаться с людьми. И пусть она иногда задевает, однако вносит некоторое разнообразие в мои унылые девичьи будни!
Натали была столь увлечена своим монологом, что не заметила, как Владимир, ловко поспевая следом, пытается поймать её взгляд. В его глазах читалась теплота. И неподдельная благодарность.
В доме Корфа ей было предложено занять лучшие гостевые покои на втором этаже. Но она, вежливо поблагодарив за щедрость, предпочла остановиться в скромных комнатах третьего этажа — там, где когда-то давно уже жила пару дней, когда помогала искать пропавшую Анну. Выслушав отказ, хозяин дома пожал плечами и, проводив наверх, оставил Натали на попечение появившейся горничной. Репнина велела подать обед, а сама, тем временем, сменила дорожное платье на домашнее из легкого ситца, которое было извлечено из сундука, взятого с собой в их маленькое путешествие. Пообедав, она достала книгу Шиллера и, забравшись с ногами на кушетку, стала читать начатую несколько дней назад пьесу «Коварство и любовь». Владимир, как ей виделось, тоже небось отдыхает. А то и вовсе уехал по своим делам.
Некоторое время спустя Наташа услышала выстрелы, раздававшиеся совсем близко. Отложив книгу, она вскочила и босиком подбежала к окну. Однако ей не удалось разглядеть ничего необычного: окна её покоев выходили на парадный двор и реку Фонтанку, а выстрелы, похоже, гремели с противоположной стороны. По-быстрому натянув туфельки, Репнина вышла из комнаты в коридор и приблизилась к тамошним окнам. Внизу, во внутреннем дворе дома, в центре овального палисадника Владимир вздумал упражняться в стрельбе. Наташа неодобрительно надула щёки и вернулась к себе. Она знала по рассказам Миши, что Корф — прекрасный стрелок, коллекционер всякого рода оружия. Что Владимир всегда был первым в училище на стрелковых состязаниях, его успехи отмечались наградами. Да и после, во время службы на Кавказе, славился своей меткостью. И чего это ему понадобилось упражняться? Видимо, заняться больше нечем, вот и убивает часы досуга.
Натали продолжила своё чтение под шум, издаваемый оружием. Выстрелы рассеивали её внимание, не давали сосредоточиться. И всё же она читала — до тех пор, пока к ней не постучались:
— Барин просит, чтобы вы спустились во двор к их благородию, — объявил с порога Алёшка.
— Я? Это ещё зачем?
— Не ведаю, барышня. Меня только просьбу передать послали.
Довольно улыбнувшись, слуга поклонился и вышел. Наташа несколько раз похлопала глазами, глядя на дверь. Потом закрыла книгу и, положив на столик, встала и направилась прочь из гостиной. Спускаясь на первый этаж, она по-прежнему слышала звуки стрельбы. «И чего это Владимир от меня хочет? — гадала княжна. — Быть может, станет вслед за Мишей по сотому разу обговаривать детали нашей завтрашней поездки?»
Оказавшись во внутреннем дворе, она пошла в направлении к Корфу, стоявшему к ней спиной и возившемуся с оружием. Некогда дождливое утро сменилось жарким и душным летним днём. Владимир предпочёл обойтись без сюртука и жилета, оставшись в простой белой рубашке с закатанными рукавами и серых брюках. Сама Натали, чувствуя как припекает голову, пожалела, что не надела шляпку от солнца. Даже сквозь листву отцветающих каштанов нещадно палило. И хотелось вернуться обратно в дом, где было прохладно и легче дышалось.
Она остановилась в некотором отдалении, осматриваясь по сторонам. Примерно в десяти-двенадцати шагах от Владимира находилось нечто вроде старого деревянного забора. Между редкими кольями Алёшка в произвольном порядке расставлял пустые сосуды из-под шампанского. В то время как на земле валялись осколки поверженных бутылок.
— А я думала: вы уехали по своим делам! — бросила Натали, топчась на одном месте.
— Уеду, но чуть позже, — откликнулся Владимир, заметив её. — Подходите ближе.
Репнина неуверенно зашагала к нему.
— Зачем вы меня позвали? — спросила она, вставая рядом и наблюдая, как он чистит дуло.
— Буду учить вас стрелять из вот этого револьвера! — торжественно произнес Корф и протянул Репниной рукоять оружия.
— Меня? Стрелять? Да вы с ума сошли! — попятилась Наташа, глядя на револьвер во все глаза.
— Ничего и не сошел, — возразил он. — Вам этот навык может завтра пригодиться.
— Но Мишель же сказал, что в случае опасности вы будете защищать меня!
— Учитесь полагаться на себя, Наталья Александровна. А вдруг сложится так, что вам придётся обороняться самостоятельно?
— Вы хотите сказать, что с вами, или с Никифором, или с вашим слугой может что-то случиться? — с бьющемся сердцем произнесла Натали.
— Я хочу сказать, что это умение вам точно не помешает. Давайте, идите сюда, на моё место.
— У меня не получится.
— Получится, не сомневаюсь. Ну же, не будьте такой трусихой, — увещевал Владимир. — Я вас научу, как пользоваться этой штукой.
Поколебавшись несколько секунд, Репнина двинулась ему навстречу. Когда она подошла, Владимир вновь протянул ей оружие. Нерешительно, словно опасаясь, что оно выстрелит в любую минуту, Наташа взялась за рукоять.
— Какой тяжелый пистолет! — воскликнула она, читая на стволе надпись Colt Paterson.
— Привыкнете, — улыбнулся Корф. — Только это не пистолет, а револьвер Кольта — так будет правильнее. В пистолет можно вставить всего один патрон, револьвер же оружие многозарядное. Подержали? Теперь дайте обратно. Кстати, рукоять тоже может послужить хорошим средством оглушения.
Владимир забрал у Наташи оружие и, размахнувшись, рассёк воздух перед собой, словно поражая невидимого противника. Проделав подобное несколько раз, он начал свой урок.
— Значит, смотрите, это барабан, — Корф провел пальцем по выступающей части револьвера, расположенной недалеко от рукояти. — В нём как раз находятся гнезда для боеприпасов, или каморы. Сюда вставляются патроны. Их там пять штук.
Он откинул барабан вместе с частью рамы, продемонстрировав полный заряд. Потом вернул его на место.
— А здесь, над барабаном, расположен курок. Поднимаете револьвер, целитесь, смотря вот сюда. Большим пальцем тянете курок на себя, до щелчка, и нажимаете указательным пальцем на спусковой крючок внизу. Если бы я сейчас проделал все эти нехитрые манипуляции — раздался выстрел. Кстати, предупреждаю, с непривычки может заложить уши. И ещё, держите револьвер как можно крепче в руках, чтобы не выскочил и не отрикошетил в вас.
Наташа, которая внимательно следила за всеми действиями Владимира и даже проговаривала полушёпотом некоторые сказанные им слова, дабы легче запомнить, вновь попыталась воспротивиться:
— Я не смогу выстрелить в человека.
— Сможете, если не хотите, чтобы завтра брат оплакивал ваше бездыханное тело.
Он протянул Репниной револьвер.
— Какие ужасные вещи вы порой говорите, Владимир Иванович, — укорила она, примеряясь, как бы поудобнее взять оружие Кольта.
— Давайте первый выстрел сделаем вместе, — предложил её учитель, вставая за спиной. — Просто слушайте, что я говорю, и всё у вас получится. Для начала встаньте прямо, ноги на ширине плеч. — (Наташа приняла нужную позу.) — Теперь, позвольте, — он мягко положил левую руку ей на талию, а правой накрыл руку Натали с оружием и стал поднимать вверх, пока их руки не замерли на уровне подбородка Репниной. — Будем целиться вместе, — Владимир прижался к щеке щекой, уколов своей щетиной. — Выберите мишень. Расслабьтесь. Если нужно, сделайте глубокий вдох. Возводи́те курок, потом медленно выдыхайте, слушайте биение своего сердца, и на самом выдохе, когда почувствуете, что воздух в лёгких кончается, жмите на спусковой крючок. Это совсем нетрудно.
«Нетрудно для вас, господин Корф!» — возразила про себя Натали. Ей решительно мешали прикосновения Владимира, его слишком тесный контакт с её собственным телом. Она чувствовала, как его грудь при каждом вдохе упирается ей в спину, как отвлекает запах табака, исходивший от него. По обыкновению едва уловимый, но сейчас казавшийся просто дурманящим.
— Ну же, на счет три, — прошептал Владимир. И голос, бывший минуту назад уверенным и твёрдым, сделался хриплым, словно у него пересохло в горле. Он крепче сжал руку Натали с револьвером, и она ощутила, как вспотела её собственная ладонь под натиском более сильной, мужской. — Раз.
Репнина попыталась выкинуть из головы все мысли. Не придавать значения тому, как жарко сделалось в области талии, где лежала рука Корфа. А его голос? Видимо, он просто волнуется, как бы она по-неопытности не выронила револьвер, а тот бы и впрямь ненароком не пальнул.
Хватит! Сейчас важна только цель перед ней. Она навела дуло на тёмно-зелёное стекло бутылки, стоявшей в точности напротив.
— Два.
Глубокий вдох. Курок, щелчок — есть. Она спокойна. Медленный выдох, тянем спусковой крючок.
— Три!
Наташа нажала и выстрелила. Потом зачем-то зажмурилась. В голове мелькнула мысль, что Владимир, если не считать указаний, ей не помогал — она всё сделала сама! Раздался громкий хлопок, потом звон бьющегося стекла. У неё заложило уши.
— Попали! Что я говорил! — восторженно закричал Корф, отпуская её.
Она не спеша открыла глаза. И вправду, там, где несколько секунд назад стояла бутылка, зияла пустота.
Комментарий к Глава X. ПОЕЗДКА В ПЕТЕРБУРГ
* выделяться из толпы (фр.)
Иллюстрация №1: https://vk.com/photo2106348_457246039
Иллюстрация №2 (от одной из читательниц): https://vk.com/photo2106348_457247379
========== Глава XI. ВОСПОМИНАНИЯ ==========
Глава XI
ВОСПОМИНАНИЯ
Она сражалась с собой.
Он — с целым миром.
Корф подошел к забору и поддел носком своего ботинка кусок горлышка разбившейся бутылки.
— Не может быть, — пролепетала Репнина ошеломлённо.
— Теперь давайте сами, — сказал он, возвращаясь к ней и азартно потирая руки. — У вас есть ещё четыре патрона и ровно столько же попыток.
— Вот уж не думала, что когда-нибудь в жизни буду стрелять, как мужчина! — поражалась Наташа, поднимая револьвер и выбирая новую цель.
— Если хотите, могу подержать вас за талию. Для более устойчивого положения, — предложил Владимир, подходя вплотную.
— Благодарю, но сама — так сама, — отказалась Натали, останавливая его строгим взглядом.
И на то имелись две весомые причины. Во-первых, ей действительно хотелось всё сделать самой, чтобы было честно. Ведь если, не приведи Господь, придётся завтра стрелять, то вряд ли Владимир сможет встать позади в качестве помощника. А во-вторых, его близость слишком отвлекала, чтобы иметь возможность сосредоточиться только на выстреле.
Корф не стал настаивать и просто встал рядом, внимательно наблюдая за ней. В том, как забавно она хмурила лоб, в сосредоточенности каждой чёрточки лица было своё очарование. Её стройная фигура в лёгком светлом платье смотрелась особенно хрупко с оружием в руках. Нет, он и раньше считал Наталью Репнину красивой, незаурядной барышней, однако только сейчас вдруг стал понимать, что его, быть может даже не совсем осознанно, тянет к ней, а предложение подержать за талию было озвучено не только из желания помочь, но и просто потому, что ему хотелось к ней прикоснуться. В памяти всплыло, как она, сонная, прижалась к нему в карете, её тепло, мягкие волосы, которые щекотали ему подбородок, а он так хотел погладить их. «Что же это? — спросил себя Владимир, пока Наташа делала новый глубокий вдох и наводила дуло на следующую мишень. — Неужели она и вправду нравится мне?»
Натали оказалась весьма способной ученицей. Из первых четырёх самостоятельных выстрелов два попали в цель, а два, увы, пролетели вхолостую. Владимир перезарядил барабан и дал ей попробовать вновь. Вторая попытка была столь же удачной: три разбитые бутылки против двух целых. Окрыленная своими успехами, княжна объявила, что у неё устала рука, держать которую долго на весу было крайне непривычно. Кроме того, она боится обгореть на солнце. Владимир любезно отпустил её обратно в дом, а сам ещё какое-то время упражнялся, сбивая цель за целью, восстанавливая несколько поколебленное душевное равновесие.
Вернувшись в свои покои, Наташа в крайне возбуждённом состоянии подошла к большому зеркалу. Она вскинула руки и попыталась представить, как выглядела с револьвером. «Пожалуй, зрелище престранное, — сказала она своему отражению, щуря правый глаз, словно целясь. — Видел бы это Миша! Хотя, нет, пожалуй, лучше ему не видеть». Репнина опустила руки и отошла от зеркала. Пыл как рукой сняло. Княжна не сомневалась, что брату не пришёлся бы по душе сегодняшний урок Владимира. Кроме того, и в самом деле нет ничего забавного в том, что завтра они будут рисковать своими жизнями. Она добрела до столика и взяла оставленный томик Шиллера.
Остаток дня Натали или читала, или слонялась по дому, разглядывая коллекцию живописи, которую собирал при жизни Иван Иванович Корф, или тихонько музицировала на гитаре, обнаруженной среди всего прочего в одной из гостиных, богатой музыкальными инструментами. Владимир, если верить Алёшке, уехал верхом в гордом одиночестве. Куда? Зачем? Для неё это так и осталось загадкой.
Когда горничная вечером забирала у княжны поднос с выпитым чаем, то перед уходом сказала: «Барин просил пожелать вам спокойной ночи». Наташа передала через прислугу свою благодарность и ответное пожелание приятных сновидений. А сама подумала о том, как бы ей хотелось, чтобы Владимир лично пришёл к ней с добрым напутствием, взял её руку в свою и сказал, чтобы она ни о чём не тревожилась. И что завтра обязательно всё будет хорошо. Даже такая мужественная натура порой нуждалась в возможности побыть слабой, опершись на подставленное мужское плечо.
*
Облачившись в ночную рубашку, Наташа задула свечи и легла в постель. Сна не было ни в одном глазу. Она подняла веки к потолку и увидела мрачные тени деревьев, росших за окном особняка Корфа. При чём, чем больше она смотрела на застывшие силуэты с тонкими, словно руки покойников в обветшалом тряпье, ветвями, тянувшимися к ней, тем отчетливее становилось не по себе. А если учесть ещё и гробовую тишину, стоявшую в доме, то ничего удивительного не было в том, что ей стало чудиться дурное предзнаменование в безмолвии наступивших сумерек. Репнина повернулась на бок и укрылась одеялом с головой. Но и таким образом уснуть не удалось, поскольку сразу стало душно, и на лбу выступила испарина. С каким-то особенным остервенением барышня откинула одеяло и села на постель.
Ей вспомнилось как в детстве она, как и многие дети, боялась засыпать в темноте, поэтому старая добрая нянюшка оставляла на всю ночь в детской гореть свечу. И вот, как-то раз, маленькая Наташа проснулась среди ночи и, открыв глаза, обомлела от ужаса: в комнате стояла кромешная тьма, такая непроглядная, что даже собственной руки, если вытянуть вперёд, не разглядеть. Девочка исступленно закричала. Мигом проснулся весь дом, и к ней, путаясь в полах халатов, вбежали мать с отцом и запыхавшаяся нянюшка. Тут же зажгли как можно больше свечей, стали успокаивать. Выяснилось, что кто-то прокрался к детскую Натали и задул свечу. Конечно, это был Миша, решивший подшутить над сестрой. Ну и досталось же ему тогда от родителей, особенно от отца!
С тех самых пор брат никогда не издевался и не обижал Наташу. Скорее уж наоборот: она, помня о своём детском страхе, не упускала случая подсыпать ему пауков в постель, сломать гусиные перья или спрятать ученическую тетрадь, которую потом бедный Репнин безуспешно искал под недоумевающим взором домашнего учителя. Вскоре Миша вырос настолько, что учителю дали отставку, а брата определили в кадетское училище. Наташу Репнину поручили гувернантке — строгой и чопорной англичанке. Шалостям пришел конец. Теперь брат бывал дома лишь изредка, по немногочисленным выходным и праздникам. А когда приходил, с гордостью вышагивал в начищенном мундире тёмно-зелёного и ярко-красного сукна с сияющими, натёртыми до блеска, пуговицами. И взахлеб рассказывал про свою взрослую военную жизнь. Особенно часто Миша упоминал в своих рассказах некоего Владимира Корфа — однокурсника по училищу и сотоварища во всех делах. «Владимир то, Владимир сё», — только и слышала Наташа от князя Репнина. Ей было чрезвычайно интересно: каков он, лучший друг брата? Она, признаться, даже ревновала, поскольку до того, как отправиться в училище, брат принадлежал ей целиком и полностью.
И вот, когда Наташе минуло тринадцать, и в доме Репниных устроили небольшой праздничный ужин, к ней на именины явились два молодых человека. Брат, успевший за последнее время изрядно возмужать и справить полгода назад семнадцатилетие, представил Натали своего друга — высокого брюнета с холодными серо-голубыми глазами и безупречной светлой кожей на лице. Это и был Владимир Корф. Гость, нисколько не стесняясь, оглядел с ног до головы Наташу, нарядившуюся по случаю праздника в нежно-розовое платье с кремовым атласным пояском. Решив, что юная дама вполне достойна его внимания, он галантно поцеловал ручку и вручил букет белых и синих гиацинтов, изумительно пахнущих. А ведь ранее цветы ей дарили только близкие родственники: отец, дядя Сергей Степанович да брат. Корф показался Натали слишком взрослым, слишком серьёзным, слишком красивым. Глядя исподлобья на то, как Владимир улыбается ей очаровательной, открытой и приветливой улыбкой, отчего его глаза словно озарились таинственным светом, она внезапно испугалась сама не зная чего. Спотыкаясь на каждом слове, именинница поблагодарила за букет, после чего отошла к своим подругам. И в остальное время предпочла сторониться юного офицера.
Миша был чрезвычайно недоволен сестрой. При первом же удобном случае он отвёл её в самый дальний угол комнаты, чтобы с обидой в голосе спросить:
— Отчего ты так недружелюбна с Володей? Я давно мечтал вас познакомить. Корф — отличный малый. И ты ему, кажется, очень понравилась!
— Зато он мне — нет! — бросила Наташа. — Слишком самоуверенно себя ведёт. Ты погляди, уже успел очаровать maman с papa. Вон, стои́т, говорит с ними, словно на равных, а они его внимательно слушают. Осталось познакомить твоего Владимира с моей Фифи — уверена, он и собаку в себя влюбит!
— Напрасно ты так, сестрица, — пытался вразумить Репнин. — Стоит узнать Володю поближе, и ты разглядишь в нём много прекрасных черт.
— А я не хочу его узнавать! Достаточно уже того, что он украл у меня тебя и полностью подчинил своему влиянию! — отрезала Натали с беспощадной детской яростью.
Решив тогда, что с неё довольно, она оставила брата и больше не обращала на него и гостя абсолютно никакого внимания, пока праздник не подошёл к концу. А когда за попрощавшимися со всеми Михаилом и Владимиром закрылась входная дверь, Наташа, позабыв подруг, выбежала в переднюю и прильнула к окну. Во все глаза таращилась она на силуэты молодых людей, только что севших в сани. На улице в этот январский зимний вечер кружились в танце пушистые снежинки и неспешно ложились на припорошенную землю. Вдруг ей почудилось, что Корф, будучи погружённым в свои мысли, тогда как Миша что-то втолковывал ему монотонным успокаивающим голосом, повернулся и пристально посмотрел туда, где стояла она. Натали увидела его глаза, а в них: смятение и полную растерянность.
Но может быть ей это показалось — и только? Потому как в следующий миг сани тронулись прочь со двора, а Владимир уже чему-то весело смеялся, толкая Михаила в плечо. Этот смех, звонкий и беззаботный, эхом отдававшийся во дворе, никак не вязался с тем, что творилось на душе у юной барышни, стоявшей у окна. Ощущая, как отчего-то больно сжимается сердечко, Наташа бросилась наверх в свою комнату, где, уткнувшись в подушку, долго рыдала горькими слезами. «Ненавижу Корфа, ненавижу Мишу и себя тоже ненавижу!» — повторяла она, стуча кулачками по постели. На этой печальной ноте кончился её День рождения.
Так было положено начало странным, противоречивым отношениям Наташи и Корфа. Разумеется, с Мишей она вскоре помирилась, потому как не умела на него долго сердиться. Только имени Владимира просила при ней не упоминать, и Миша, махнув на сестру рукой, решил что это пройдет, как только она вырастет.
Через год её определили в Смольный. Теперь уже она сама редко бывала дома, а с оканчивающим училище братом виделась от силы раз в несколько месяцев. Потом был Кавказ, война. Длинные письма брата к сестре. В строках Михаила вновь мелькало имя Владимира. (В самом деле, сколько же можно дуться?) Проигрался в карты, много кутил, несколько раз был на волоске от дуэли, за что чуть было не угодил под трибунал. Но при всём при этом Корф умудрялся отлично служить в армии, получил Георгия и письмо с благодарностью от самого императора. Наташа, поступившая после учебы в Смольном фрейлиной государыни Александры Федоровны, писала не менее объёмные письма брату. Первое время ей всё было ново: роскошь балов, блеск императорских резиденций, постоянная череда приёмов, ужинов, торжественных встреч. Она подружилась с Ольгой Калиновской, состоявшей в романтических отношениях с цесаревичем Александром Николаевичем. Несмотря на неодобрение этого союза государем и государыней, а также собственное внутреннее предчувствие, что у такой любви нет будущего, Натали стала помогать подруге в устройстве тайных свиданий с наследником.
Однажды ей прилетело очередное письмо от Миши, из которого она узнала, что восьмидесятидневный штурм горы Ахульго под командованием генерала-лейтенанта Граббе окончен победой русских войск. Владимир с Михаилом возвращаются в Петербург. Репнин намеревается служить при дворе — возможно, для него найдётся место адъютанта кого-либо из великих князей или другая похожая должность при монархах. Владимир Корф хотел какое-то время отдохнуть и помочь отцу с делами в поместье, о чём Миша также рассказал сестре в письме. Наташа, успевшая за несколько лет сильно соскучиться по брату, ликовала: наконец он будет в Петербурге, а если ему дадут должность при дворе, то они смогут часто видеться! А Корф? Корф пусть катит в своё поместье!
Князь воротился в столицу, где при живейшем участии Жуковского был отрекомендован государю на должность адъютанта цесаревича. Желаемое место было получено. И всё бы было хорошо, если бы не злосчастный бал, состоявшийся вскоре у графа Потоцкого. Танцевавший с красавицей Ольгой Владимир не узнал во внезапно возникшем сопернике в маске наследника престола и сгоряча вызвал Александра на дуэль. Слава Богу, на поединке никто не пострадал, если не считать лёгкой раны Корфа. Однако Миша, скрывший от Николая I сам факт дуэли, а также участвовавший в ней как один из секундантов, был арестован вместе с другом и заключён в Петропавловскую крепость. И снова гневу Натали не было предела. Ненавистный Корф — опять всё из-за него! Ей хотелось собственноручно придушить этого дерзкого господина! Она была в отчаянии, чуть было не потеряла брата. Чудом Александру Николаевичу удалось спасти осужденных на смертную казнь. Тогда княжна Репнина очень сблизилась с цесаревичем, поскольку испытывала к нему глубокую признательность за спасение Михаила, а также помогала переживать болезненную разлуку с Ольгой, которую отослали в Польшу для замужества с графом Огинским. В Корфе же она по-прежнему видела скрытую угрозу: того и гляди, втянет Мишу в новые неприятности.
Впрочем, вскоре ей уже было не до мыслей о Владимире. Голову Натали всё более и более занимал князь Андрей Долгорукий, в которого она пылко влюбилась. Тихий, спокойный и рассудительный Андрей Петрович сделался предметом не только её мечтаний, но и планов на будущее. «С таким молодым человеком можно прожить всю жизнь, свив уютное гнёздышко в столице или поселившись в деревне!» — рассуждала она. Ей казалось, что с ним она всегда найдёт общий язык, что у них одни и те же взгляды, что он никогда не обманет и не предаст. Кто же знал, как всё обернётся на самом деле? Кто мог предположить, что вскоре после предложения руки и сердца они с Андреем станут всё более отдаляться друг от друга? Кто ведал, что пока Репнина стоически отражала любовные атаки государя и наследника, её жених вступил в связь со своей крепостной Татьяной, которая, в конце-концов, понесла от него ребёнка? Князь Долгорукий обманул, предал, и всё никак не мог решиться сказать Натали правду о случившемся. А когда решился, она честно пыталась понять и простить его. Княжна боролась с собой, со своими принципами. Но так и не смогла выиграть это сражение у самой себя. «Предавший раз, предаст и в будущем, — говорила себе Натали, сбегая с собственной свадьбы. — Любовь не может оправдывать ложь. Тем более, я чувствую: сердце Андрея Петровича давно с той, что носит его дитя».
Владимир, с детства друживший с Андреем и бывший ему соседом по Двугорскому, меж тем был поглощён собственными переживаниями, тяготами и хлопотами. Смерть отца, борьба за поместье с княгиней Долгорукой, вражда с Михаилом за сердце Анны, насильный брак с Лизой, который ему чуть было не навязал воскресший Петр Михайлович. Корф тоже боролся. Всё время: с кем-то или с чем-то. Пускаясь порой в опасные приключения на пару с Мишей, давно переставшим внимать просьбам сестры об осторожности…
… А сейчас она сама втянута в опасное приключение. И не с кем-нибудь, а всё с тем же Владимиром Корфом. Вот ведь насмешка судьбы!
Каминные часы тихонько пробили два раза. Натали встала с кровати и подошла к открытому окну. Воспоминания о былом хотя бы на время отвлекли от мрачных дум по поводу грядущего дня. Она положила локти на подоконник и, подперев голову, вдохнула прохладный ночной воздух. Пахло морем. Вокруг было спокойно, будто всё замерло в ожидании нового рассвета. Не намечалось ни малейшего намека на хотя бы слабый ветерок, и удивительно чистое небо являло собой светло-синее полотно с редкими крохотными звёздочками, едва мерцающими. Белые ночи только-только пошли на убыль. Репнина, оторвавшись от неба, посмотрела на Фонтанку, чьи воды, словно зеркало, отражали окна домов, расположенных на противоположном берегу. Где-то вдалеке, очевидно на Невском, проехала, цокая по мостовой и скрипя рессорами, одинокая карета.
Подтянувшись на руках, княжна подалась вперёд — поглядеть на подъездную дорожку к главному входу и клумбу, состоящую из цветов и большого вазона белого мрамора посередине. Бросив при этом короткий взгляд на окна двух нижних этажей, она еле удержалась, чтобы не вскрикнуть. Отпрянув от окна, Репнина спряталась за шторой и, соблюдая осторожность, вновь выглянула из своего укрытия. Прямо под ней, несколько окон левее её собственных, находился балкон, являвшийся частью одной из парадных комнат второго этажа. Наташа совершенно отчётливо разглядела на балконе Владимира в длинном запахнутом халате, полулежавшего на вынесенном стуле: его вытянутые ноги были закинуты на стоявшую рядом банкетку, обнажая при этом щиколотки и ступни в домашних турецких тапочках. Держа голову ровно, совершенно неподвижно, Владимир задумчиво курил трубку, глядя куда-то вдаль. Дым медленно, тягуче выливался из его рта, образуя причудливые вихры, длинные извилистые дорожки, и неохотно растворялся в обволакивающей синеве северной белой ночи. Очевидно, Корфу тоже не спалось.
Комментарий к Глава XI. ВОСПОМИНАНИЯ
Иллюстрация №1: https://vk.com/photo2106348_457246053
Иллюстрация №2 (от одной из читательниц фанфика): https://vk.com/photo2106348_457247380
Иллюстрация №3: https://vk.com/photo2106348_457247381
Иллюстрация №4 со стихотворением, вдохновлённым данной главой: https://vk.com/photo2106348_457246054
========== Глава XII. ВСЁ НЕ ПО ПЛАНУ ==========
Комментарий к Глава XII. ВСЁ НЕ ПО ПЛАНУ
Глава достаточно объёмная. И богатая на всевозможные события. Надеюсь, скучно вам не будет. Приятного чтения! :)
Глава XII
ВСЁ НЕ ПО ПЛАНУ
Когда утром прислуга с кухни принесла в покои Репниной завтрак, та уже сидела за столиком, одетая и причесанная. Промаявшись бо́льшую часть ночи без сна, Натали удалось немного подремать перед рассветом. Едва она успела поесть и передать Владимиру Ивановичу, что полностью готова к поездке, как на пороге комнаты возник сам хозяин дома. Корф тоже успел одеться в летний, идеально выглаженный костюм-тройку песочного цвета, дополнив свой наряд кипенно-белой рубашкой. На его ногах блестели чёрные ботинки, начищенные до идеального блеска. И если бы не вечная небритость, то он вполне мог бы сойти за модного франта.
— Вы готовы? Прекрасно, — сказал Владимир после пожелания доброго утра. — Мне уже принесли весточку из Двугорского от нашего Мишеля: у них всё готово к операции, план в силе.
— Я рада.
— Кстати, о вашем брате. Перед тем как мы спустимся, у меня к вам будет одна просьба. Надеюсь, вы не откажете.
— Конечно. Что за просьба?
— Вот, — он подошёл к её столику, достал из кармана сюртука и протянул маленький запечатанный конверт. — Если со мной сегодня что-либо случится, передайте это князю.
Репнина взяла послание в руку. Что он мог написать там внутри? Прощальное письмо? Завещание? То есть, Корф в самом деле полагает, что не все сегодня останутся в живых?!
— Я, разумеется, сделаю, как вы просите, — ответила она тихо. — Только всё же буду надеяться, что этого не понадобится.
— Как карта ляжет, Наталья Александровна. Вы, главное, сами будьте осторожны. И в случае чего, слушайте мою команду или приказы Михаила. А теперь, нам пора. Жду вас у выхода с ларцом — открытый экипаж уже подали. Погода благоволит: на улице ясно.
Кивнув ей, он быстро направился к выходу.
— Владимир!
Корф обернулся и замер с непроницаемым лицом. Наташа вскочила со своего места, при этом едва не опрокинув столик, подбежала к нему и обняла. Мгновение — и он крепко обнял её в ответ — а после столь же стремительно высвободился из объятий.
— Жду вас внизу, — прошептал он, избегая её взгляда, и вышел прочь.
Натали стояла как вкопанная, слушая удаляющиеся шаги. В груди было больно. Отчего-то хотелось плакать.
*
— И это тоже вам. Спрячьте куда-нибудь. Только так, чтобы в случае необходимости, смогли быстро достать.
Когда она уселась в коляску с откидным верхом, который сейчас был натянут, дабы спасти от солнца, и положила на колени ларец, Корф, севший следом, протянул ей револьвер:
— Заряжен на пять выстрелов. Постарайтесь не промахнуться.
— Куда же я его спрячу? — растерялась Натали, беря оружие в руки.
По случаю жаркой погоды на ней было надето хлопковое белое платье. Письмо Владимира она спрятала в корсет, ближе к сердцу, как в самое надёжное место. На голову Натали повязала соломенную шляпку, в ногах стоял зонтик от солнца, который она хотела раскрыть, как только повозка двинется в путь. Правда, ещё имелась длинная светлая шаль. Повозившись немного, она положила револьвер себе на колени, обернула несколько раз полами шали, а сверху поставила ларец с псевдодрагоценностями. Было не совсем удобно, но ничего лучшего в голову не пришло.
— Замечательно, — одобрительно отозвался Владимир, глядя за её манипуляциями. — Ну что, поехали?
— Ни пуха, ни пера, — кивнула Наташа, став вдруг суеверной.
Коляска, управляемая Никифором, выкатила со двора. Сзади на облучке рядом с сундуком Репниной разместился Алёшка.
Пока их экипаж ехал по Петербургу, они не имели возможности серьёзно разогнаться. Приходилось пропускать встречные кареты, обозы, повозки и одиноких всадников. Или же плестись следом за более медлительными экипажами, поскольку узкие улицы города не позволяли обогнать последние. Владимир пару раз с равнодушным видом приподнимал свой цилиндр, приветствуя столичных знакомых. При этом Натали, укрывшаяся в тени повозки под зонтиком, ловила на себе любопытные взгляды.
Когда миновали Царскосельский вокзал, Репнина впервые за несколько дней подумала об Александре и принцессе Марии. Некоторое время назад ей прилетело письмо от фрейлины Софи Дашковой. Она в весьма завуалированной форме намекала Репниной: её персоной интересовалась одна царственная особа. Что хотел выведать у Дашковой цесаревич — так и осталось для Натали загадкой. Однако сам факт того, что он спрашивал о ней, не мог не вызвать душевное беспокойство. Как бы ни была привязана Наташа к Мари, ей в который раз подумалось: как же не хочется возвращаться ко двору. А ведь в скором времени вернуться придётся. Вряд ли удастся найти новый повод отпроситься у государыни. Разве что взять да и свалиться с какой-нибудь опасной хворью — тогда её точно на пушечный выстрел не подпустят к Марии и ребёнку. Только это всё глупости. Здоровье у Натали всегда было отменным, она редко хворала. И потом, не следует желать самой себе болезней — не по-божески это.
Наконец, Петербург остался позади. Коляска, заправленная резвой четвёркой лошадей, стала набирать ход. Наташа почувствовала, как встречный ветер обдувает лицо, освежая лучше любого веера. День снова обещал быть жарким. Потянулись длинные, немного пожелтевшие от зноя и засухи поля с небольшими деревеньками, видневшимися вдали. Пейзаж был до боли однообразен, однако Репнина смотрела во все глаза, словно каждый миг ожидая, что на них вот-вот нападут. Спустя полчаса путешествия на горизонте замаячил лес, тот самый, дорога через который вела в Двугорский уезд. Чем выше вырастали из земли ели и берёзы, тем сильнее становилось волнение Натали.
— Что-то произойдет, я это чувствую, — подала она голос.
— Женская интуиция? — спросил Владимир.
Его взгляд сделался сосредоточенным, а костяшки пальцев побелели — так сильно сжал он тросточку, стоявшую рядом у ног.
— Называйте как хотите, только зря мы это затеяли.
— Вы боитесь за свою жизнь? Не сто́ит. Вряд ли головорезы решатся первой убить женщину. Кроме того, я уже говорил, что мы будем вас защищать. До последней капли крови, — добавил он с кривой усмешкой.
Она бросила разглядывать лес, видневшийся уже совсем близко. Придерживая ларец и помня о револьвере, лежавшем под ним, Натали не с первой попытки, но всё-таки повернулась к нему:
— Отчего вы часто играете с судьбой? Что за странная жажда смерти, Владимир? Сколько вас помню, вы всё время лезете на рожон.
— Почему же сразу смерти? Возможно, я просто люблю приключения, — попытался отшутиться Корф, не сводя глаз с мрачной лесной дороги.
Они въехали в лес. Высокие кроны деревьев тут же заслонили собой солнце, отчего стало гораздо темнее, чем в поле. И ощутимо прохладнее. По спине побежали мурашки. Наташа нервно дёрнула плечами.
— Вы твердите, чтобы я за себя не переживала, так я и не тревожусь. У меня нет ни мужа, ни детей. Что есть смысл моей жизни? Чем таким уж важным наполнен каждый мой новый день? А у вас сын. И вы, быть может, не отдаёте себе отчёта, каким богатством наградил вас Господь. Вы должны жить ради него, ради этого чудесного ребёнка, — не унималась Натали.
— Что-то сегодня вас потянуло на проповеди, Наталья Александровна. Дети имеют свойство вырастать и рано или поздно оставлять родительский дом. У моего сына есть и будет всё, что ему необходимо для достойной жизни. Не волнуйтесь, я об этом позаботился. Однако не тешу себя мыслью, что он будет жить, прикованный ко мне до самой старости.
— Но сейчас, в столь малом возрасте, он так нуждается в вас!
Владимир оставил её восклицание без ответа. Она же неотрывно глядела на его строгий и сосредоточенный облик. «Скала! — констатировала Наташа. — Высокая, неприступная. С острыми выступами, о которые можно больно удариться или порезаться, если попытаешься подобраться к самой вершине. Или того горше: где-нибудь по пути оступишься и сорвёшься, полетишь вниз, убившись насмерть!»
— Отчего вы такой нелюдимый? Чего вам не хватает для счастливой жизни? Ответьте же, не молчите! Я знаю, вам есть что сказать.
— Чего не хватает, чего не хватает, — он вдруг отвлёкся от дороги и посмотрел на неё с плохо скрываемым раздражением. Княжна невольно отпрянула от него.
Владимир, опершись на тросточку, наклонился, чтобы видеть её лицо, скрываемое шляпкой и зонтиком, и сказал так, чтобы слышали лишь они двое:
— Может быть, того же, чего хочется иметь всем людям — любви? Вы полагаете, я много видел её в жизни по отношению к себе?
Натали вжалась в спинку коляски.
— Я, право, не могу судить в полной мере. Но ведь вы сами ведёте себя с людьми высокомерно, отталкиваете их, — пробормотала она в замешательстве. Однако, спохватившись, тут же добавила: — За редким исключением.
— Вы ничего обо мне не знаете! — сказал он горько, возвращаясь на прежнее место.
— Как же вас узнать, коли вы таитесь от меня? Если бы вы позволили свести с вами более близкое знакомство, — Репнина вслед за ним выпрямилась, поправив съехавший с коленей ларец. — Совсем недавно вы предлагали дружбу, помните? Я тоже одинока. И мне порой совершенно не к кому пойти со своими проблемами или попросить защиты, а ведь я женщина, и не всегда могу постоять за себя должным образом. У Мишисвоя семья, в которой всегда с радостью примут, но это не мой дом в полной мере этого слова. Лиза — добрый и отзывчивый человек, я очень люблю её. Но даже ей не всё можно рассказать, не всем поделиться, что наболело, — княжна невольно вздохнула. — Если подумать, то нет в целом свете человека, которому я могла бы доверить абсолютно всё. Обжёгшись, и не единожды, трудно вновь поверить, тяжело открыться. Да и некому.
Владимир вновь повернул к ней голову. В его взгляде уже не было раздражения — скорее лицо Корфа выражало усталость, какие-то неведомые Натали муки, затаённую боль. А ещё ему, несомненно, было близко то, чем кончила свою речь Репнина.
— Давайте, как только сегодняшний день пройдёт, попробуем подружиться и узнать друг друга, — осторожно предложила она. — Потихоньку, не спеша. Мне бы очень этого хотелось.
— И вы согласитесь приехать ко мне в поместье просто так — в гости?
— Соглашусь, если пригласите. Тем более, что я хотела испросить разрешения, но всё не знала, как к вам подступиться, повидать вашего сына.
— Тпрууу! — вдруг заголосил Никифор.
Коляска стала тормозить. Наташа с Владимиром посмотрели вперёд, на дорогу — их путь перегородило упавшее дерево.
— Это здесь ещё откуда? — задумчиво проговорил Корф, отставляя тросточку и приподнимаясь.
— Барин, боюсь, нам придётся его оттащить. Не проедем! — сказал кучер, слезая с облучка.
— Постой! — приказал Владимир Никифору, уже подошедшему к лежавшему на земле стволу и хотевшему оценить тяжесть предстоящей ноши. — Наталья Александровна, оставайтесь на месте.
Корф спрыгнул с повозки и направился к препятствию, из-за которого они остановились. Он бегло осмотрел ствол, зачем-то обошел его с обеих сторон, а потом вынес свой вердикт:
— Дерево упало и где-то в процессе своего падения потеряло корни. Его сюда зачем-то притащили.
Он красноречиво посмотрел на Наташу. Очнувшись, она вспомнила про зонтик и быстро его захлопнула. Если Миша где-то поблизости — он увидит. Должен увидеть! Правда, ей отчетливо показалось, что они ещё не доехали до условленного места на карте, где ожидалась засада, ведь должен же быть перекрёсток нескольких дорог и, соответственно, повороты налево — к усадьбе Владимира, и направо — к владениям Репниных, а они его не проезжали. Чувствуя внутреннюю дрожь, Наташа отложила зонтик, чтобы не мешал. Как бы невзначай поправила ларец на коленях, проверила — на месте ли револьвер.
Дальнейшие события, начавшиеся столь внезапно, вспоминались ей впоследствии как нечто нереальное, словно она смотрела на всё происходящее со стороны. А случилось следующее: Владимир, оставив Никифора у дерева, хотел было направиться к ней, как вдруг где-то за коляской раздался громкий треск сухих веток. Заволновались, заржали лошади в упряжке. В ту же секунду кто-то очень быстрый налетел сзади на повозку и метким ударом по голове сбил с ног стоявшего Алёшку. Наташа, обернувшись, ахнула. Прямо над ней нависла большая омерзительная морда бородатого мужика, скалившегося в недоброй улыбке.
— Не рыпаться с места, барин, — услышала она и повернулась на звук.
На застывшего Владимира и стоявшего чуть поодаль Никифора из леса, держа в руках клинки, надвигались люди. «Двое, трое, четверо, пятеро», — быстро подсчитала Натали.
— Может, мы сможем договориться? — ледяным тоном отчеканил Корф, глядя на верзилу за Наташиной спиной.
Она вновь обернулась к разбойнику — тот, видимо, являл собою главаря шайки.
— А то, — оскалился пуще прежнего бандит. — Отдавай ларец, красавица.
Наташа, покосившись на Владимира, медленно подняла с колен шкатулку и протянула верзиле. Своими мощными ручищами он ловко подхватил ношу и выдернул из рук княжны.
— Что тут у нас? — пробасил мужик, гремя ларцом.
— Фамильные украшения, драгоценности, — тоненьким голоском ответила Натали. — Берите, только никого не трогайте, пожалуйста.
«Где же Миша? Где исправник с солдатами? Где все?»
— Да? И много? — спросил бандит, ища замочек, дабы открыть крышку.
— Много! Это для брата и его жены — везу из Петербурга.
«Если он сейчас откроет, то увидит, что там нет ничего ценного! И что, в таком случае, будет делать дальше?!» — вопрошала Репнина.
— Забирайте шкатулку и проваливайте! — громко крикнул Владимир, выглядывая из плотного кольца обступивших его и Никифора злодеев.
— Непременно. Но сперва удостоверимся, что цацки там действительно имеются.
Бандит ловко поддел лезвием своего клинка замок и открыл шкатулку. Наташа, похолодев, наблюдала как косматые брови ползут вверх.
— Что еще за …? — грязно выругался разбойник, ковыряя ножиком в шкатулке. — Неужто подстава?
Рыкнув от злости, главарь банды отшвырнул ларец и устремил налитые кровью глаза на Натали. «Миша, пожалуйста, услышь нас, приди на помощь!» — молила княжна отчаянно.
— Ты ведь сестра князька Репнина, не так ли? Та самая девица из столицы, приближенная к царям? — (Наташа решила, что обманывать не стоит, и молча кивнула.) — Пойдёшь с нами. Уверен, твой братец отвалит за тебя солидный куш. Нам как раз хватит, чтобы убраться из этих мест и начать новую, полную богатства и роскоши, жизнь в Петербурге. Там и публика — самый сок — богачи не чета здешним дворянчикам. Вдоволь поживимся! А ну вставай-ка с насиженного местечка!
— Одна она не пойдёт!
Владимир сделал шаг вперёд. И тут же ему приставили кинжал к горлу. Пришлось остановиться.
— Пойду, — согласилась Натали. — Только не нужно никого калечить.
— Вот это уже не тебе решать, — вновь оскалился верзила. — Пора сматываться!
Одним рывком он схватил её за плечи и, оторвав от сидения, поставил на ноги. Из шали выпал револьвер Кольта и с глухим стуком упал к ногам.
— Вот так номер! Баба с оружием! — загоготал разбойник.
Главарю вторили остальные из шайки. Наташа судорожно пыталась что-либо предпринять. Миша не придёт на помощь — очевидно, они ждут повозку и разбойников в другом месте. Лакей Корфа без сознания, Никифор и Владимир в оцеплении.
— Пошли, хватит с тобой церемониться! — прогремел злодей, вдоволь насмеявшись.
Ему, видимо, надоел разыгрываемый спектакль. Спрыгнув с коляски, он грубо схватил Наташу за руку и потащил вниз, на землю. Княжна, что было сил, ухватилась свободной рукой за спинку облучка.
— Я отправлюсь с вами только с условием, что вы отпустите мужчин! Моя жизнь в вашей власти за их свободу!
«Они не убьют меня, раз решили получить у Миши выкуп, — спешно соображала княжна, ощущая как рука дрожит от напряжения. Разбойник нещадно тянул её вниз. — Надо бы выиграть время. Вдруг Миша поймет, что что-то пошло не так, и поспешит обследовать округу!»
Однако она, несомненно, была наивна, раз полагала, что ей удастся договориться с головорезами, успевшими ограбить и покалечить нескольких людей.
— Ишь чего захотела! Условия будешь ставить?! — вскипел разбойник, со всей мощью дернув Натали на себя.
У неё не было больше мо́чи держаться за повозку, поэтому она, отпустив руку и потеряв равновесие, полетела на землю. По пути Наташа зацепилась туфелькой за подножку и, споткнувшись, упала, больно ударившись коленями и расцарапав руку, которой попыталась смягчить своё приземление. Сквозь тонкое кружево перчатки она почувствовала, как колючие иголки впились в ладонь. Бандит, по-прежнему державший Репнину железной хваткой, потянул её на себя. Его подельники с интересом наблюдали за тем, как Натали сопротивляется главарю.
— Только если вы их отпустите и никого не тронете! — приговаривала княжна, вставая с колен, однако вновь падая на землю, путаясь в юбках, злясь на саму себя за так некстати возникшую неуклюжесть.
— Наталья Александровна, делайте, что вам велят. По всей видимости, это лучший выход из положения, — донёсся голос Владимира. Такой спокойный, словно он отпускал её в лавку за пирожным или на прогулку по саду, а сам оставался дома — дожидаться, коротая время в любимой библиотеке с книгой на па́ру! — Не нужно упорствовать — идите.
Натали, встав, наконец, с колен, неистово замотала головой.
— Нет! Нет! — восклицала она, обращаясь ко всем разбойникам из кольца, стараясь заглянуть каждому в глаза, показывая при этом на Корфа и Никифора. — Их жизнь в обмен на мою! Пожалуйста!
— Вздумала пожертвовать собой, — скривился один из разбойников. — Глупая девка!
— Друзья, я сейчас расплачусь, — презрительно бросил другой.
— Песенка твоих спутников, можно считать, уже спета! — выкрикнул третий из шайки.
До того явное упрямство, непокорность слабой на вид особы забавляло их всех. Наташа, сама того не подозревая, отвлекла внимание злодеев от оцепленных мужчин, и разбойники глядели на неё в ожидании, что она ещё выкинет.
— Молчать! — взревел главарь. — Хорэ болтовни!
С какой-то особой, звериной жестокостью, он стиснул запястье Натали да так, что она едва удержалась, чтобы не взвыть от боли. Что ещё предпринять? Как защитить себя, Владимира, слуг? Она до последнего упиралась ногами, прекрасно понимая, что ещё немного — и её попросту поволокут, как мешок, набитый сеном.
— Почесала, живо, и ларчик подбери! — скомандовал её мучитель. — Штука-то вроде серебряная — пригодится. Вдруг твой братец-князёк захочет выкупить её вместе с твоей душонкой! А не последуешь со мной, так прирежу, как паршивую овцу!
В этот миг Владимир решил действовать: резким движением он двинул локтём назад, целясь в живот разбойнику, приставившему нож к горлу. Грабитель, согнувшись в три погибели, инстинктивно попятился. И тут же получил удар рукоятью револьвера по голове — Корф ловко, и, главное, молниеносно достал оружие из-за спины.
— Оглушай их! — крикнул он Никифору, уже вмазавшему своими мощными кулачищами сразу двум разбойникам.
Началась настоящая заваруха. Главарь, державший Наташу, вновь выругался непристойным словом, после чего, посчитав, что Репнина и так дело решённое, влепил со всего размаху звонкую пощечину, от которой у Натали в глазах всё пошло кругом. Бросив княжну на землю, он поспешил на помощь к своим товарищам.
Наташа, чувствуя, как щека просто пылает огнем, отползла к повозке и в изнеможении прислонилась к большому колесу. Голова нещадно гудела, колени болели, левую руку жгло, как и щёку, а ещё саднило ладонь. И шляпка, съехавшая на бок, до чего мешала! Княжна развязала бант и стащила с себя головной убор. Пребывая в каком-то тупом оцепенении, она посмотрела в сторону дерущихся мужчин. Трое разбойников лежат на земле поверженными. Но трое, включая главаря, продолжают сражаться не на жизнь, а на смерть. Вот Владимир, ударив наотмашь рукоятью револьвера, оглушил ещё одного. Теперь дерущиеся разделились по парам: Никифор сражался с молодчиком, мягко пружинившим на своих двух — у того только что выбили из рук кинжал и теперь предстояло схлестнуться в рукопашную; Владимиру же достался главарь шайки.
— Думаешь, я тебя не знаю? — прохрипел косматый, ловко перекидывая кинжал со сверкающим лезвием с руки на руку. — Ты всю весну шастал по болотам, вынюхивал наши следы. Надо было ещё тогда с тобой поквитаться, однажды в лесу, да медведь помешал. Я понадеялся, что он тебя и прикончит — сделает за нас плёвую работёнку!
Владимир засмеялся каким-то жёстким, колючим смехом. Битва всколыхнула в нём кровь. Он был в своей стихии. В конце-концов, сколько раз на Кавказе ему приходилось бывать на волоске от смерти.
— Как видишь, медведю самому не повезло! Правда, он успел оставить мне на память вот это!
И Корф резко дёрнул накрахмаленный воротничок, обнажая шею. С треском отлетела пуговица. Наташа, пытаясь сфокусировать свой взгляд, разглядела несколько длинных белых шрамов — тех самых, на которые она обратила внимание во время первой встречи с Владимиром в доме Миши и Лизы.
— Сегодня тебе не удастся уйти живым, — предупредил разбойник.
Главарь шайки сделал выпад, Корф увернулся, пытаясь при этом нанести ответный удар, но тщетно.
«Револьвер!» — мелькнуло в голове Репниной. Опираясь на колесо, она медленно встала и, едва не потеряв вновь равновесие, потянулась к оружию, так и оставшемуся лежать на дне коляски. Схватив рукоять, княжна возвела курок, направила дуло вверх и, нажав на спусковой крючок, выстрелила в воздух. Несколько испуганных птиц вспорхнули с высоких елей и полетели восвояси.
— По-мо-ги-те!!! — заголосила она в пустоту, готовясь сделать новый выстрел и надеясь, что так Михаил уж точно их услышит.
— Наташа, бегите! Не надо!
Застыв с револьвером в руках, Репнина повернулась к Владимиру. Как — не надо? Он что, всерьёз думает, она бросит его и сбежит?
— Бегите же! Считайте, что это приказ! — повторил он, отвлекаясь лишь на миг, дабы взглянуть на неё.
И этого мига хватило, чтобы неудачно увернуться от нового броска. Наташа увидела, как лезвие вошло в правый бок Владимиру и резко выскользнуло обратно. Внутри всё оборвалось. Корф, оттолкнув от себя нападавшего, с шумом втянул воздух, словно пытаясь задержать дыхание.
— Тебе конец, — сказал разбойник, надвигаясь на Владимира.
Тогда Натали хладнокровно, словно проделывала это уже много-много раз, возвела курок и навела дуло на главного злодея. Целясь в руку с окровавленным лезвием, княжна выстрелила. Расстояние было совсем небольшое, гораздо меньшее, чем вчерашнее до бутылок из-под шампанского. Она попала точно в цель. Главарь шайки, заорав, выронил кинжал. Хватаясь за простреленное плечо здоровой рукой, он пнул ногой раненого Корфа и повернулся к Репниной.
Одно дело — выстрелить в противника, не видя его лица, совсем другое — выдерживать на себе столь ненавидящий взгляд. Но человек перед ней — убийца. И если она не выстрелит, он убьёт их всех. Он убьёт Владимира.
Наташа подняла револьвер и вновь возвела курок. Тяжело сопя, разбойник зашагал в её сторону, в то время как княжна судорожно решала, куда стрелять. В голову? Или в грудь, целясь в сердце? А может лучше в ногу, чтобы обездвижить противника? Пока она металась, враг, подошедший достаточно близко, позабыв про рану, выставил вперёд свою огромную лапу, словно намереваясь дотянуться до горла Репниной. Натали в ужасе попятилась, не опуская револьвера. И тут Никифор, успевший расправиться со своим соперником, подскочил к главарю сзади и сразил резким ударом в висок. Злодей свалился как подкошенный и затих.
— Спасибо, — выдавила из себя княжна.
Никифор изобразил подобие улыбки. А потом, опомнившись, кинулся к Владимиру, пытавшемуся зажать рану и одновременно подняться.
— Барышня, что делать будем?! — долетело до её ушей словно издалека.
Репнина, призвав на помощь всё оставшееся самообладание, бросилась к ним.
— Дайте посмотреть! — велела она, откладывая оружие и отнимая руку Корфа от раны.
Она была вся в крови, его отнятая рука. Светлая ткань жилета все ярче и ярче окрашивалась багровым цветом, и из небольшого ровного разреза струилась кровь.
— Боже, Боже, Боже! — запричитала Наташа.
Забыв о всяком стеснении, она откинула подол своего платья и стала перебирать нижние юбки, ища самую чистую, не перемазанную грязью. А когда нашла — схватилась за край и с остервенением стала отрывать кусок материи.
— Ох, на моего барина напали, — раздалось за спиной.
Несчастный Алёшка, обездвиженный ещё в самом начале поединка и пропустивший схватку, очнулся и, шатаясь, подошёл к остальным.
— Бегите за помощью, быстро! Нужен доктор! Ищите князя Михаила! Делайте что-нибудь! — раздавала указания Натали, зажимая куском оторванной ткани рану Владимира.
— Ты останешься охранять, — сказал Никифор, вручая Алёшке Наташин револьвер. — Если кто из этих очнётся — тут же давай им по башке, да похлеще! Или пали прям в них, коли станут особо рыпаться. А я возьму коня из упряжки и поскачу в Двугорское!
Меж тем Репнина, зажав рану Корфа и зафиксировав повязку принесённой из повозки шалью, обернув ту, словно кушак, теперь пыталась уложить его на землю.
— Вы были молодцом, — негромко отозвался Владимир.- Такой я вас, пожалуй, ещё не видел. Хотя, помните…
— Не говорите ничего, слышите! Я дура, какая же я дура!
Она готова была разрыдаться, но слёз опять не было. Вместо них вновь появилась тупая боль в груди.
— Письмо, моё письмо… Не забудьте… — говорить Владимиру становилось всё труднее.
— Ложитесь и не двигайтесь. Молчите! — убеждала она, прикладывая пальцы к его губам. — Всё будет хорошо.
Он легко, одним касанием поцеловал её пальцы. Наташа заглянула в его глаза — и осталась прикованной к этому взгляду.
Послышался топот чьих-то ног. К ним кто-то бежал, какие-то люди что-то кричали вдалеке. Но Репниной казалось, что время замедлило ход. Перепачканная землей, с ссадиной на щеке и ноющей болью в руке, она сидела неподвижно, глядя на то, как Владимир то смотрит на неё расширенными зрачками, то медленно закрывает глаза, словно проваливается в глубокий сон, то вновь, силой воли, не позволяет сознанию покинуть его.
— Наташа! Володя! — подбежавший Миша опустился рядом на корточки.
За спиной князя Репнина возник исправник и дюжина запыхавшихся от бега солдат.
— Вы опоздали! — бросила Натали сокрушённо брату. — Где вы были? Какой бес вас попутал заблудиться в трёх соснах?!
— Мы сидели в засаде примерно за версту от вас! Услышали сначала смех, где-то вдалеке, а потом выстрел, и побежали, стараясь определить верное направление, пока нам на встречу не прискакал Никифор! — оправдывался Михаил, ошеломленно взирая на теряющего сознание Владимира. — Кто же знал, что они нападут раньше условленной точки на карте? Их кто-то предупредил, или они уж больно хитры!
— Надо срочно доставить Владимира Ивановича домой. И позвать к нему доктора, — отрекомендовал Константин Григорьевич. — А этими займутся мои люди.
Он жестом указал на поверженных разбойников, некоторые из которых стали приходить в себя. Однако первая же попытка дернуться на утек была встречена направленными на них дулами солдатских ружей.
Никифор, Алёшка и Михаил подхватили дерево, предательски положенное разбойниками, и споро оттащили его с дороги. Потом осторожно взяли на руки Корфа и перенесли в повозку. Успевшая залезть на сиденье Наташа положила себе на плечо голову Владимира. Никифор забрался править вновь запряжёнными лошадьми, Алёшка занял своё место сзади.
— Я поскачу за доктором Штерном! — крикнул сестре Михаил, седлая коня. — А вы езжайте в поместье к Владимиру — это гораздо ближе, чем к нам. Встретимся у Корфа!
— Да-да, поторопись! — напутствовала Репнина.
И они покинули место разыгравшейся битвы. Пока ехали до усадьбы Корфов, Наташа просила высшие силы лишь об одном: «Только бы успеть! Только бы не было слишком поздно!» Она не выпускала из рук голову Владимира, то и дело приникая к ней губами и молясь, молясь, молясь.
Вскоре на холме показался зелёный купол — теперь до дома было рукой подать. «Скорей, скорей!» — зашептала Натали, словно в её силах было пустить коней, бежавших на пределе своих возможностей, ещё быстрее.
Комментарий к Глава XII. ВСЁ НЕ ПО ПЛАНУ
Иллюстрация: https://vk.com/photo2106348_457246146
А ещё эта глава ассоциируется у меня с песней “Давай найдём друг друга” в исполнении Эмина.
========== Глава XIII. НЕОЖИДАННЫЕ ОТКРЫТИЯ ==========
Глава XIII
НЕОЖИДАННЫЕ ОТКРЫТИЯ
Поравнявшись с парадным крыльцом, они остановились. Никифор с Алёшкой взяли на руки Владимира, в то время как Наташа, спустившись с повозки, постучала в двери. Ей открыла Алёна. Увидев раненого барина, девушка, прижав руку ко рту, попятилась во мрак коридора, в то время как Репнина придерживала мужчинам входную дверь и пыталась докричаться до Варвары. Они миновали переднюю, и едва ли не перейдя на бег в анфиладе, пронесли хозяина поместья в спальню.
— Батюшки святы! Что это? — воскликнула появившаяся Варвара.
Натали при помощи Алёшки сняла с Корфа сюртук и уложила пострадавшего в постель.
— Он ранен, Варя. После всё расскажу. Скоро сюда приедет доктор. Приготовь да принеси спирту, чистые полотенца и бинты, если у вас есть. Прикажи согреть воды, — попросила Наташа, подкладывая под голову бесчувственного Владимира подушки, чтобы ему было повыше.
Всё-таки не зря их в Смольном обучали основам медицины. Она навряд ли сможет наложить швы, поскольку требуются специальная медицинская игла и нить, но промыть и продезинфицировать рану — запросто. Только бы ранение не задело внутренние органы!
— Хорошо, Наталья Александровна, сделаю! Я мигом! — Варвара спешно засеменила прочь.
Наташа, устроив Владимира на подушках, вгляделась в его лицо. Он был бледен, как полотно. На короткий миг Корф открыл глаза, но его затуманенный взгляд бесцельно блуждал, словно не узнавал окружающую обстановку и людей. И вот, веки вновь сомкнулись. Между тем Репнина стянула со своих рук изодранные перчатки и, отбросив их в сторону, осторожно развязала наложенную в лесу повязку. К своему неудовольствию она обнаружила, что кровь продолжала идти, пусть не так сильно, как поначалу.
— Вот, барышня, держите.
Варя принесла на подносе миску с теплой водой, бинты и пузырёк спирта. Натали расстегнула жилет, рубашку, чтобы одежда не мешала промывать рану. Первым делом открыла спирт и вылила себе немного на руки. Неприятно защипало ссадины, доставшиеся после падения с повозки. Она подула, чтобы спирт поскорее впитался. Потом взяла чистое полотенце. Промокнув в воде, аккуратно стерла кровь вокруг пореза и промыла рану. Завершающим шагом сложила несколько раз бинт и прижала к месту ранения.
— Как он? — спросил доктор Штерн, ставя на тумбочку у кровати свой чемодан с медицинскими инструментами и лекарством.
Варвара, поздоровавшись с Ильей Петровичем, посторонилась, подпуская доктора ближе к Наташе и Владимиру. Михаил, влетевший в комнату следом за Штерном, остался на пороге, дабы не мешаться под ногами.
— Я сняла пропитанную кровью повязку и, обработав рану, сделала новую. Кровь вроде останавливается, — отчеканила Наташа. — Но он как будто без сознания!
— Спасибо, Наталья Александровна, — поблагодарил Илья Петрович, зажимая рану и сменяя Натали. — А теперь позвольте осмотреть нашего героя. Михаил Александрович уже успели в двух словах поведать о поимке здешних разбойников. Ну и доставили они хлопот всем нам! Оставьте меня с больным. Варя, в случае чего, поможет. А вы ступайте — отдохните немного.
— Я провожу тебя в гостиную, — предложил Миша. — Там и подождём.
Репнина молча встала и, бросив прощальный взгляд на Корфа, направилась к выходу вслед за братом.
***
— Ты вся дрожишь — надобно согреться. Чаю? Или горячего бульону? — справился Михаил, когда Натали, обхватив себя руками, опустилась на первый попавшийся стул. Её трясло от нервных переживаний. — Бульон будет в самый раз — сейчас распоряжусь.
Пока брат ходил просить еды, Репнина сидела и раскачивалась, прикрыв глаза. Вдруг княжна вспомнила об одной вещи. Плохо слушающимися руками она достала из своего корсета письмо Владимира и положила на стол рядом с собой.
Вернулся Миша с тёплым одеялом в руках. Следом за ним топала Алёна с подносом. Пока та подавала Наташе миску с куриным бульоном, Репнин укутал сестру с ног до головы.
— А это тебе, — откликнулась Натали, грея руки о тёплую ёмкость с супом.
Она взглядом указала на конверт.
— Письмо? От кого?
— От Владимира, — Наташа жалобно посмотрела на брата снизу вверх. — Он просил передать его тебе лично в руки, если с ним что-нибудь случится.
Князь Репнин взял со стола конверт, разломил печать из сургуча и, достав небольшой, аккуратно сложенный лист бумаги, подошёл к окну и принялся читать. Натали, пока он был занят письмом, влила в себя несколько глотков бульона, смотря в одну точку.
— Прочти и ты, коли хочешь, — Миша вернулся к сестре и протянул лист. — Тем более, тут есть строки касательно тебя.
Наташины пальцы коснулись желтоватой бумаги. Поднеся ближе к лицу строки, написанные размашистым почерком с завитушками, она прочла следующее:
«Мишель,
Знаю, что ты не тешишь себя ложными иллюзиями по поводу опасности нашей маленькой операции. Если со мной что-либо случится, назначаю тебя, как единственного преданного друга, опекуном моему сыну до прихода совершеннолетия последнего. Соответствующая бумага составлена накануне и хранится в Петербурге у моего личного нотариуса, разыскать которого тебе не составит труда — адрес прилагаю на обратной стороне. Такова моя воля при неблагоприятном исходе завтрашнего дня.
Я также нисколько не сомневаюсь, что Елизавета Петровна и Наталья Александровна, если будут иметь на то волю и искреннее желание, смогут дать моему мальчику материнскую любовь и ласку, которыми он был обделён с самого рождения. И которые я, как мог, старался возместить ему. Полностью полагаюсь на вас троих в вопросах дальнейшей судьбы Ивана Владимировича Корфа.
За тем прощаюсь с тобой. Не горюй обо мне понапрасну и живи достойно.
Владимир»
Кончив читать, Наташа не преминула перевернуть прощальное письмо Корфа: на обратной стороне и впрямь были выведены имя и адрес господина нотариуса, имеющего контору на Литейном проспекте. Так вот куда вчера, по всей видимости, ездил Владимир. Это и есть то самое дело, из-за которого они задержались в Петербурге. Он с самого начала был готов умереть, поэтому всё так тщательно продумал!
Ей вновь хотелось плакать. И опять — ни слезинки!
— Он не умрет. Это было бы слишком жестоко! — еле слышно проговорила она, возвращая брату письмо.
— Я, честно говоря, поражён, что Володя решил доверить сына мне, — ответил Михаил, складывая лист обратно в конверт и пряча в карман сюртука. — У него же остались где-то в столице дальние родственники по отцу, покойному Ивану Ивановичу.
— Ох, Миша, да что это за родня такая, которой, видимо, нет дела ни до Владимира, ни до его сына, — вздохнула Наташа. — Ты их хотя бы раз после похорон барона видел? Или, может быть, слышал от Владимира, что они приезжали, интересовались его жизнью? Что-то я таких рассказов ни от тебя, ни от Лизы не припомню.
— Нет, не было такого. Судя по всему, они давно не объявлялись.
— Вот поэтому он, скорее всего, и не захотел доверить им ребенка. Может знает, что Ванечка станет для тех обузой. Кстати, — (Она словно опомнилась.) — надо бы проведать малыша — успокоить его, что папа дома, но пока не может с ним повидаться. Но сперва дождёмся, что скажет доктор о состоянии Владимира. Да… Владимира… Сейчас нет ничего важнее новости, что он выживет!
Михаил внимательно присмотрелся к сестре. И вдруг заметил покрасневшее пятно на щеке.
— Тебя били?
— Так, дали пощёчину, чтобы была посговорчивее, — отмахнулась Натали.
— Ну я им покажу! Мерзавцы! Влепили оплеуху и кому — беззащитной женщине! — процедил Репнин, сжимая руки в кулаки. — Это все твои увечья? Или они поднимали на тебя руку несколько раз?
— Миша, я в порядке, никаких серьёзных травм у меня нет, — принялась утихомиривать его Натали.
— У тебя кровь на платье, — настаивал на своём князь.
— Это кровь Владимира. Не моя.
— А где твоя шляпка? И вообще, меня несколько смущает твой чрезмерно растрёпанный вид.
— Ммм…
Наташа терзалась сомнениями: стоит ли сейчас рассказывать Михаилу обо всём, произошедшем в лесу? Например, о том, что она стреляла из револьвера Кольта. Князь же явно ждал от неё каких-либо разъяснений. Их молчаливую перепалку внезапно прервали. На пороге гостиной возник солдат — один из тех, кто помогал в лесу сторожить разбойников.
— Господин исправник просили передать, что преступники арестованы и доставлены в городскую тюрьму, где пробудут до суда, — отрапортовал посетитель. — А ещё Константин Григорьевич хотели бы допросить княжну Наталью Александровну Репнину и барона Владимира Ивановича Корфа для уточнения всех обстоятельств дела — это возможно?
— Барон Корф без сознания. Сейчас у него доктор, и мы надеемся на благоприятный исход. В любом случае, допрос придётся отложить как минимум до завтра, — ответил за сестру Михаил.
— Передам, Михаил Александрович. Однако, может быть Наталья Александровна смогли бы приехать сегодня в участок? Я готов сопроводить.
— Нет, — сказал князь непреклонно. — Сестра и так многое пережила. Всё завтра.
— Благодарю, Мишель, — откликнулась Натали, как только за гостем закрылась дверь.
Которая тут же опять отворилась. На этот раз показался доктор.
— Ну что там, Илья Петрович? — снова подал голос Миша.
— Я наложил швы на рану. Жить будет, — улыбнулся ободрительно Штерн.
— Слава Богу! — Наташа радостно перекрестилась.
— Владимир Иванович во многом обязан вам своим спасением, — обратился Илья Петрович к Натали. — Если бы вы не перевязали рану в лесу, не обработали её здесь, барон потерял бы много крови.
— Я просто выполнила свой долг, — скромно ответила Репнина, вставая и откладывая одеяло. — К нему можно?
— Можно. Правда, он спит. Видите ли, Владимир пару раз приходил в себя, пока я занимался швами. Знаете ли, крайне болезненная процедура для человека, — пояснил Штерн. — Поэтому мы с Варварой дали ему обезболивающее, а заодно и снотворное снадобье. Довольно барону на сегодня мучений. Да и вообще, сон — лучшее лекарство для восстановления сил. Думаю, очнётся ближе к ночи, может и позднее.
— Что ещё надлежит сделать, когда Владимир Иванович проснётся? — осведомилась Натали.
— Я написал Варе рецепт отвара, который нужно будет давать Владимиру, когда швы начнут его беспокоить. А они, поверьте, начнут, как и само ранение. Ничто не затягивается моментально. Всякой ране нужно время, дабы пройти путь от воспалительного процесса до полного заживления тканей. Поэтому настоятельно рекомендую две недели постельного режима. И если у Владимира Ивановича сегодня или завтра возникнет жар — не пугайтесь. Естественная реакция организма, который борется с недугом.
— Знаю, — кивнула Натали. — Если жар будет слишком сильный, следует сделать прохладный компресс и положить его на голову — больному станет легче. Я позабочусь об этом.
— Вы останетесь в поместье, княжна? — спросил доктор Штерн.
Наташа настороженно поглядела в сторону Миши:
— Думаю на сегодня точно останусь, если брат не станет возражать.
— Это было бы замечательно, — отозвался Илья Петрович, поворачиваясь к князю Репнину. — С Натальей Александровной нам будет гораздо спокойнее за нашего барона, ведь она знает и умеет гораздо больше любого из слуг в этом доме.
— Если вы так считаете, доктор, — пожал плечами Михаил.
— А Варвара будет у княжны на подхвате. Уверен, вместе они отлично сладят, — отрекомендовал Штерн.
— Что ж, в таком случае, не вижу ничего предосудительного в том, чтобы сестра чуточку присмотрела за Владимиром.
Натали облегчённо выдохнула. Неужели Миша не стал противиться тому, чтобы она задержалась у Корфа?! Она уж было приготовилась к новой оборонительной позиции — отстаивать своё право поступать так, как считает нужным и должным в сложившейся ситуации.
— Вот и прекрасно. Завтра обязательно заеду навестить вас, — заключил Штерн, прощаясь с княжной.
— Спасибо. Спасибо за всё, Илья Петрович, — сказала Наташа, выходя в коридор вместе с мужчинами.
— Я провожу вас, — предложил Михаил, пожимая руку доктору.
Наталья Репнина отправилась прямиком к Владимиру — ей не терпелось увидеть его. Когда княжна вошла в спальню Корфа, тот мирно лежал на подушках, укрытый плотным покрывалом. Рядом суетилась Варвара, поправляя края постели.
— Всё наладится, — тихонько приговаривала добрая повариха. — Доктор сказал, что скоро наш Володя будет здоровее любого из присутствующих.
— Дай-то Бог, — шёпотом откликнулась Натали, подходя к кровати. — На нас напали в лесу — не там, где мы планировали, и завязалась битва. До сих пор не верится в случившееся.
— Вы, небось, сильно перепугались?
— Больше всего мне было страшно, когда Владимир дрался с главарём этой ужасной шайки. Ты бы видела нож в огромной руке злодея, его резкие, внезапные движения. Да и остальные разбойники не лучше. Никто бы не ушёл от них живым, если бы мы проиграли.
— Ироды треклятые. И как таких земля носит?
Натали приобняла Варю за плечи:
— Сходи, пожалуйста, к Ванечке. Малышу надобно сказать, что его папа дома, но приболел. Только не пугай сильно, ладно? Уверена, ты сумеешь найти слова. Я поднимусь в детскую чуть позже, а пока побуду с Владимиром Ивановичем.
— Хорошо, Наталья Александровна.
— Да, Варя, вот ещё что, — добавила Натали. — Попроси горничную подготовить для меня комнату. Любую, пригодную для жилья. В повозке, на которой мы привезли Владимира, также приехал мой сундук. Его нужно будет перенести в дом. Я бы хотела умыться и переодеться.
— Вы останетесь у нас, барышня? — обрадовалась Варвара.
— На сегодня точно останусь. Не могу же я бросить Владимира в таком беспомощном состоянии, — улыбнулась княжна.
— Вот чудесно! Тогда пойду выполнять ваши поручения.
— Значит, твёрдо решила задержаться в доме Корфа? — переспросил Миша, пропуская Варвару в коридор.
— Решила, — ответила Натали, присаживаясь на краешек кровати. — И доктор уверяет, что я могу быть здесь полезна. А ты поезжай домой к Лизе. Она наверняка волнуется и ждёт вестей, как прошла операция по поимке негодяев. За меня не нужно тревожиться. В этом доме нет ни разбойников, ни каких-либо других скрытых врагов, нападения которых стоит бояться.
— Порой, Наташа, опасность может подстерегать там, где её совсем не ждёшь, — таинственно проговорил князь. — И ваша сегодняшняя встреча с разбойниками — лишнее тому подтверждение.
— Что ты имеешь ввиду?
Михаил задумчиво посмотрел сперва на Натали, а потом перевёл взгляд на спящего Владимира.
— Если ты вздумала взять на себя роль сестры-сиделки — будь по-твоему. Только не переусердствуй. Старина Корф, насколько мне известно, не любит излишне навязчивых людей. И к дамам это тоже относится, — предупредил Репнин.
— Не собираюсь никому навязываться, — буркнула Наташа. — Коли Владимир, очнувшись, посчитает, что я — лишний человек в этом доме, не переживай: тут же велю запрячь коней и ворочусь к вам с Лизой.
— Вот и молодец, — Миша поцеловал сестру в щёку. — Завтра обязательно приеду навестить вас обоих, и заодно порешаем — как быть дальше. Если ты и впрямь не воротишься домой раньше срока.
Князь вышел прочь. Наташа какое-то время сидела неподвижно, с застывшим лицом — будто сдерживала в себе из последних сил нечто, прорывающееся наружу. А потом, когда сил не осталось, припала к руке Владимира, лежавшей поверх покрывала, и зажмурилась. Наконец она осталась с ним наедине. Теперь можно немножко побыть собой, не изображая чрезмерную учтивость, не держа себя в вечных рамках «нельзя», «неприлично», «не подобает». Она вся сжалась в маленький комочек и потёрлась щекой об его неподвижную руку. Какое-то безумное, странное желание возникло у Натали: запечатлеть свой поцелуй на этой самой руке. В груди словно что-то сдавило, вновь сделалось больно. Так больно, что ей казалось, она не вынесет эту муку, возьмёт и умрёт прямо здесь, подле него. Но вместо смерти к ней явились слёзы, те самые, которые всё никак не желали появляться в течение дня. Они ручьями потекли из глаз. Она не рыдала, нет, а тихо плакала, не отнимая своего лица от руки спящего Корфа.
Бывает так, что какой-нибудь страшный, можно сказать, роковой случай, даёт нам возможность всецело прочувствовать, насколько дорог нашему сердцу тот или иной человек. Именно так произошло с Натальей Репниной. Только когда она осознала, что сегодня могла потерять Владимира навсегда, и события могли развернуться таким образом, что он был бы ранен смертельно или убит там, в лесу на дороге, — в тот момент Натали ощутила, что вечная утрата барона Корфа не прошла бы для неё бесследно.
Отняв голову от его руки, она пристально вгляделась в лицо Владимира, удивляясь своему открытию. Долго смотрела она на него, будто видела первый раз в жизни. То задумчиво хмурясь, то всхлипывая от вновь подступающих слёз. «Но ведь он мне вовсе не нравился. Я считала его высокомерным, заносчивым грубияном, — сказала она своему отчаянно колотящемуся сердцу. — Однако сейчас он выглядит таким уязвимым!» Натали подалась вперёд и дрожащими пальцами осторожно отвела от его лба прядь густых, непокорных волос. «Отчего же я так раскисла? Почему для меня важно остаться здесь, подле него?» Она вновь вгляделась в лицо Владимира: «Каков же он на самом деле? Что я знаю о нём такого, позволяющего судить беспристрастно? Пожалуй, сперва мне самой необходимо успокоиться. Слишком многое сегодня случилось. Мысли в голове совсем перепутались, чтобы я могла сейчас здраво о чём-либо рассуждать. Хоть бы остаток дня не принёс никаких новых сюрпризов — с нас и так на сегодня достаточно. Кроме того, важным сейчас является здоровье Владимира, а всё остальное можно отложить на потом».
Единственное, чего страшилась княжна, промачивая немного погодя платком мокрое от слёз лицо, так это независимого характера человека, лежавшего перед ней. Вдруг, когда он очнётся, то и впрямь прогонит её? Тогда Миша окажется прав. «Нужна ли я здесь вам, Владимир Иванович?» — вот, пожалуй, вопрос, ответа на который Натали не могла дать совершенно утвердительно. Но всё же она верила — он не выставит её за порог. И сама Репнина больше не будет столь категорична с ним. Никогда. Теперь всё будет по-другому. Может быть, будет. Только бы он поправился, только бы рана зажила поскорей!
— Наталья Александровна, комнаты для вас готовы, — донеслось до её ушей.
И вновь пришла Варвара. На этот раз — в компании Алёны, державшейся чуть поодаль.
— Вы будто плакали: глаза вон, на мокром месте, — заметила Варя.
— Это нервное. Со мной такое случается, — сказала Натали, вздыхая.
— Идёмте, провожу вас. Надеюсь, вам у нас понравится. А Алёнушка пока посидит с нашим Владимиром. Поднимайтесь, Наталья Александровна, — настаивала Варвара. — Немного отдохнёте — на вас лица нет. Всё из-за душегубцев этих. Ох, задала бы я им, встреться они на моём пути. Отведали бы, голубчики, моей самой тяжёлой сковороды — мало не показалось!
Комментарий к Глава XIII. НЕОЖИДАННЫЕ ОТКРЫТИЯ
Обложка: https://vk.com/photo2106348_457246218
Варя и её волшебные сковородки: https://vk.com/photo2106348_457246219
========== Глава XIV. МАМА ==========
Глава XIV
МАМА
Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя.
Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала.
Мне бы звезды, чтоб осветить твой путь.
Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.
(Ж. Любич, «Колыбельная»)
Варвара, будучи давно негласной старшей над всеми слугами поместья Корфов, не боявшаяся помыкать даже личным лакеем Владимира Алёшкой (неоднократно пытавшимся безуспешно жаловаться на неё хозяину), после того, как сходила к маленькому Ванечке, немедля распорядилась насчёт комнат для Натали Репниной. Как только помещения были готовы, Варя лично взялась сопровождать туда гостью, показывая дорогу и в очередной раз выражая крайнее беспокойство: придутся ли они по душе княжне, видавшей на своём веку роскошь императорских дворцов?
Наташу было решено поселить на первом этаже, в той части дома, где когда-то проживала мама Владимира. Со смертью баронессы Корф покои много лет преимущественно пустовали. Сперва — как дань памяти усопшей, а после — за неимением особы женского пола, которая могла бы там обитать. Посторонние дамы в поместье являли собой событие крайне редкое, можно сказать, из ряда вон выходящее. А ежели в доме останавливались мужчины — им предлагались гостевые комнаты, расположенные наверху. И сколь бы удивительно это ни звучало, там же обитал родной сын барона Корфа, наведывавшийся в деревню нечасто. Анна Платонова всю свою жизнь прожила на втором этаже. В своё время Иван Иванович лично выбрал для барышни ряд красивых малиновых комнат, прозванных так по цвету лионского шёлка, натянутого на стенах. (Эти комнаты спустя совсем немного времени после кончины Анны были приведены в порядок и заперты на ключ Владимиром Корфом. А ключ закрыт на замок в ящике стола в библиотеке — чтобы ничья нога не имела возможности расхаживать там. Впрочем, и внезапно овдовевший муж редко поднимался туда, запретив самому себе бередить душевные раны.) Что же касается старого барона, то тот предпочитал обитать рядом со своим рабочим кабинетом. После того, как Ивана Ивановича отравили,как-то само собой вышло, что в его комнату перебрался сын.
Едва переступив порог подготовленных для неё комнат, Натали огляделась по сторонам и ощутила какое-то необъяснимое тепло, витавшее вокруг. Возможно, оно исходило от стен, нагретых за день. Или, быть может, тайна крылась в цвете обоев? Они напоминали собой цветочный мёд. И благодаря золотому рисунку, составленному из венков с розами, сияли, словно и впрямь были изготовлены из драгоценного металла. Вся мебель вокруг была такая же — медово-золотистая. Настоящее царство его величества Солнца. Как будто вы очутились внутри позолоченной шкатулки. Эти покои настолько не вязались со всеми остальными комнатами дома Корфа, с более тёмными, приглушёнными тонами тамошних интерьеров, в которых Репниной когда-либо доводилось бывать, что она на миг подумала: а не попала ли в какой-то другой дом? Их можно было бы попытаться сравнить с детской Ванечки, где за счёт ребёнка тоже чувствовалось незримое присутствие доброты, тепла и света. Но комната малыша имела своё волшебное очарование. Эти же покои — своё, пока не совсем ясное.
Узнав, кто здесь жил ранее, много лет назад, Наташа попыталась было воспротивиться своему пребыванию в бывших покоях мамы Владимира. Но гостью стали убеждать: это и есть самые пригодные женские комнаты в доме. Прекословить Варе, капризно топать ножкой и требовать другие помещения у Натали язык не повернулся. Поэтому она понадеялась, что Варвара знает, чем распоряжается.
Оставшись в одиночестве, княжна скрылась за широкой ширмой с золотыми веточками. Она сбросила с себя перепачканное платье, изодранную нижнюю юбку, корсет и панталоны. Ей попались на глаза пара фиолетовых синяков на коленях. Да и на руке — там, где столько раз её хватали за запястье, пытаясь укротить, образовались бордово-фиолетовые пятна. «Ну и пусть, — отмахнулась Наташа. — В конце-концов, на бал мне завтра не являться!» Собственные увечья не казались ей столь значимыми, сколь значимой была для неё рана Владимира.
Правда, признаться честно, немного тревожило пятно от пощёчины на лице. Умывшись и обтерев тело влажным полотенцем, она переоделась в чистое платье, взятое из сундука, и подошла к туалетному столику, где стояло небольшое зеркало. Взглянув на своё отражение, Натали цокнула языком. Увы и ах, ей придётся какое-то время походить с припухшей щекой. «Не белить же лицо, в самом деле, как белят до сих пор некоторые светские дамы, застрявшие в прошлом», — размышляла княжна, пробуя прикрыть красноту волосами из причёски. Внезапно её взгляд в зеркальном отражении встретился с тёмно-карими глазами дамы, словно заглянувшей Репниной через плечо. Наташа выпрямилась и обернулась. На противоположной стене висел большой портрет молодой женщины, сидевшей на жёлтом стуле — не иначе как из того самого гарнитура, имевшегося в комнате. Незнакомка была одета в белое платье, а её покатые плечи и линию декольте украшал голубой платочек, повязанный узелком и заправленный концами за клетчатый пояс на талии. Тоненькая ниточка на шее из красных бус — очевидно гранатовых — словно довершала простой, но, вместе с тем, изысканный облик с этим платьем и очаровательным платочком. В аккуратных молочно-белых ручках дама держала перчатки. Тоже жёлтого цвета. Но больше всего в женщине с портрета привлекало внимание её лицо. Натали подумалось, что оно, обрамлённое чёрными густыми кудрями, очень живое: с чуть склонённой головой, будто дама приготовилась внимательно слушать собеседника, с глазами, смотревшими с искренним участием и словно вопрошающими: «У вас что-то случилось, дитя моё?» И хотелось непременно подойти ближе и поведать незнакомке о своих волнениях, тревогах, радостях и горестях.
В дверях комнаты показалась Варвара с обедом для княжны.
— Я погляжу, вы уже познакомились, — сказала та, прохода мимо Репниной.
Наташа перевела несколько изумлённый взгляд с портрета на Варю, остановившуюся рядом со столиком.
— Так это она и есть — мама Владимира? — догадалась Натали.
— Совершенно верно, — кивнула Варя, указывая на даму с жёлтыми перчатками. — Баронесса Вера Петровна Корф. Кому ж ещё висеть в этих комнатах?
— Вера Петровна, — повторила княжна. — Вера.
— Её душа, как мне видится, давно в райском саду: с цветами, птичками и вечным солнышком на ясном небе. Там, где нет ни боли, ни мук, ни страданий, — простодушно сообщала добрая повариха, расставляя свои яства. — Садитесь кушать, Наталья Александровна, пока всё горячее, с пылу с жару. Специально для вас каши гречневой отварила, поароматней, да холодного копчёного окорока достала из запасов — сама делала, по собственному рецепту. Морсу из ягод налила вам в кувшин. Кисленькое в такую жару — самое лучшее питьё. Чаи хлебать ещё успеется, когда холода наступят.
Изрядно проголодавшаяся Наташа, с момента утреннего завтрака в Петербурге и нескольких ложек бульона не съевшая и корки хлеба, с аппетитом накинулась на обед. У Вари всё настолько вкусно выглядело (а как ароматно пахло!), что трудно было вообразить человека, который смог бы пройти мимо её яств. Пока Натали ела, она то и дело поглядывала на портрет на стене, гадая, как бы могла сложиться жизнь всех обитателей этого поместья, если бы мама Владимира не умерла и дожила до сегодняшних дней? Ведь если не всё, то, наверное, очень многое, могло сложиться совершенно по-другому.
***
Когда с обедом было покончено, Репнина отказалась от предложения постелить для неё постель. О каком сне могла идти речь, если она ещё не повидала Ванечку? Не говоря уже о своих тревогах за Владимира, вернуться к которому она решила сразу после того, как навестит его сына.
— Здравствуйте, Иван Владимирович! Здравствуйте, няня Акулина! — бодро проговорила Наташа, входя в детскую на втором этаже.
Ванечка, недавно проснувшийся после дневного сна и уже успевший пополдничать, сидел на ковре рядом с нянюшкой в компании своих солдатиков.
— Доброго здоровьица, барышня, — Акулина встала и поклонилась Репниной.
— Здасьте, княжа Натаи! — сказал Ванечка, поворачивая к ней свою головку.
Репнина присела на ковёр к мальчику.
— Ты меня помнишь? Я приезжала к вам некоторое время назад.
Ванечка утвердительно закивал.
— Как поживаешь, хорошо?
— Холосо. А папа — нет.
— Варя к нам приходила и рассказала про то, что хозяин дома, но ранен, — шепнула Наташе няня, подавая тем временем Ванечке нового солдатика.
— Вая говоит, что он бо-бо.
Ребёнок посмотрел на Натали глазами, полными искренней тревоги за отца.
— Не волнуйся, — принялась успокаивать Наташа, гладя Ванечку по голове, плечикам, спинке. — Папа и вправду немножко приболел. Но добрый доктор полечил его.
— Хотю к папе! — попросился малыш.
— Папа сейчас спит. Он не сможет поиграть с тобой. Но совсем скоро он проснётся, и ты обязательно увидишь его.
— Кода?
— Давай договоримся, что как только папа проснётся, я к тебе приду, и мы вместе спустимся к нему.
Ванечка доверчиво протянул ей своего солдатика. Наташа взяла в руки уже знакомого офицера игрушечного полка.
— Вы буете со мной?
— Буду. Ты ведь не возражаешь против гостьи в своём доме? — спросила в ответ Натали.
— Не возажаю, — великодушно ответил малыш. — Папа казал — вы холосая.
— Спасибо, Ванечка!
Наташа улыбнулась мальчику. «Владимир успел сказать сыну, что она хорошая. Значит, у неё есть надежда, что он её не прогонит, когда проснётся», — подумала она.
— Ты пока побудь с няней, а я пойду к папе. Отпустишь меня? Проведаю, как ему спится да кто у нас охраняет его сон. Кто стережёт покой папы Владимира, словно стражник особо дорогую крепость?! — произнесла Натали так, словно рассказывала ребёнку отрывок из сказки. — Кто укрывает его своим волшебным щитом, при помощи которого папа быстро поправиться и будет вновь целовать Ванечку?!
— Мы буим игать, а потом гули! — деловито откликнулся Ваня.
— Идите, барышня, — напутствовала няня Акулина. — «Гули» — у нас гулять значит. Мы с маленьким барином целыми днями вместе и всегда найдём, чем его занять. Ему сейчас всё интересно: не солдаты — так кубики, не кубики — так лошадка, а то и в куклы поиграть можно или побегать по комнате, попрыгать. Не говоря уж про зайца, с которым наш Ванечка не расстаётся. Мы его и на прогулку с собой берём.
— Заиц? Заиц мой! Вседа со мной! — объявил Ваня и указал маленькой ручкой на своего любимца, сидевшего рядышком, в компании выстроенной роты солдат.
— Вот и прекрасно, — Наташа не удержалась и опять погладила Ванечку по светлой головке. — С тобой всегда есть верный друг, с которым не бывает скучно!
Она вернулась в покои Владимира.
— Не просыпался? — первым делом спросила Натали у Варвары, сменившей некоторое время назад Алёну.
Варя поднялась со своего места, уступая Наташе.
— Нет. Но доктор предупредил: главное следить, чтобы зашитая рана не кровоточила. А когда наш Володя проснётся, наверняка будет мучиться от болей. Вот тогда дадим ему лечебный отвар — он как раз у меня настаивается. Всё сделала по рецепту Ильи Петровича — будьте покойны.
Репнина присела к больному и аккуратно приподняла одеяло. Повязка, наложенная доктором Штерном, была целёхонька.
— Пока всё в порядке, — успокоила она и себя, и Варю.
— А у вас что за напасть такая? — обратилась Варвара, склоняясь к лицу княжны.
— Неужели столь заметно? Я попыталась выпустить побольше прядей из причёски, чтобы хоть как-то прикрыть сие недоразумение.
— Батюшки, щека-то припухла! Неужто вас эти разбойники? — сокрушалась Варя.
— Они самые. Получила боевое увечье, — пошутила Натали.
— Ой, чего ж не сказали то? Я всё о Володе да о Володе, а тут не только о нём печься-то надо! Вам сейчас льда наколю из погреба и принесу — сделаете компресс. Может хоть немного краснота ваша сойдёт. Надо было сразу мне сказать, Наталья Александровна! Такие увечья лучше лечить по-быстрому. Вон, Ванечка когда падает или стукается обо что-то, так мы с Акулиной тут же ему холодненькое и прикладываем!
Так и Наташу не минула участь оказаться под крылом Вариной опеки. Лёд был принесён, компресс сделан и помещён на щеку княжны. При этом Варя, вслед за Михаилом, поинтересовалась: не получила ли Натали ещё какие-либо травмы, и не требуется ли ей, соответственно, новая порция лекарственных средств? Пришлось Репниной опять заверять, что другие ушибы — пустяк. Посуетившись ещё немного около барышни, поохав да поахав, словно мама-наседка над нерадивым птенцом, Варя отбыла на свою любимую территорию — кухню.
Наташа, отложив компресс в миску, прислонилась спиной к пологу кровати. Какой же длинный день. Вот сейчас, когда все дела сделаны, можно было бы и прилечь. Вытянуть ноги, положить голову на подушку. Подремать хотя бы чуть-чуть. Но нет, она твёрдо решила сидеть подле Владимира, сколько хватит сил. Вдруг он очнётся, и ему что-нибудь понадобится? Варя пускай занимается ужином. У Алёны наверняка хватает работы по дому. А на Алёшку, судя по лесной стычке с разбойниками, вообще лучше не надеяться. Впрочем, на месте бедолаги мог оказаться кто угодно.
Чтобы не уснуть, княжна, прикрыв глаза, принялась перебирать в уме все сказки и считалочки, которые худо-бедно помнила из детства. Надо будет ими поделиться с Ванечкой. А ещё ему наверняка понравится игрушечный театр: можно натянуть между стульев небольшую шторку из бордовой ткани, сшить или позаимствовать у малыша нескольких зверят и кукол — пускай они разными весёлыми голосами рассказывают ему свои истории! И заяц. Конечно, он будет главным действующим лицом всех представлений. В детстве они с Мишей пришли в восторг, когда няня соорудила для них такой театр и в первый же раз втянула в действо, предложив разыграть сказку про Ивана-царевича и серого волка. До чего забавно было! В результате распределения ролей у них с братом, помнится, вышел крупный спор, причиной коего стал самый таинственный герой кукольного спектакля — волк, голосом которого хотели говорить и Натали, и юный князь. И почему она не захотела подарить свой голос царевне Елене Прекрасной? Ведь тоже же имелась среди кукол, наряженная в старинный русский сарафан. Или, на худой конец, Жар-птице? Нет, ей непременно был нужен волк. Он не казался Натали страшным, хотя по сказке съел коня Ивана-царевича. И вообще, был героем крайне противоречивым. Этим лесной зверь и притягивал к себе маленькую Наташу. А ещё своими глазами. То ли серыми, то ли голубыми — всё зависело от того, как повернуть голову по направлению к свету. Ей нравилась его искусственная шерсть — мягкая и блестящая. Как приятно было прикасаться к ней, ласково проводить пальцами, воображая, будто гладишь настоящего зверя. Волк, разумеется, достался ей. Миша озвучивал царевича. Нянюшка — кудесницу Жар-птицу и царевну, которую вечно надо было спасать.
Сквозь дремоту Наташе почудилось едва различимое шевеление на постели. Она открыла глаза. За окном смеркалось, и комната успела окраситься в тускло-зелёные и коричневые тона, обволакивая обстановку мягким полумраком. Сколько же сейчас времени? Неужели уже вечер?
Пока Репнина пыталась подавить зевоту, до её ушей донёсся тяжелый вздох. Услышав его, она тут же вскочила и наспех зажгла свечу, оставленную предусмотрительной Варей на тумбочке. Появившийся свет позволил Натали увидеть лицо Владимира — изрядно покрасневшее, с капельками пота, стекающими по лбу и вискам. «Да у него жар!» — спохватилась она и бросилась к миске, в которой лёд растаял и превратился в воду. Пока она, наклонившись к нему, осторожно протирала лицо, Корф одними губами произносил отдельные слова, походившие на бессвязные речи, но, вне всякого сомнения, что-то значащие для него.
— Отец, — шептал Владимир, — не уходи… Где ты?.. Прости… Я буду… Совсем скоро… Почему исчезаешь… Почему не хочешь… Выслушать… Отец… Отец!.. Где?.. Иду!..
— Всё-всё, Владимир, не нужно никуда идти. Вы дома, в своей комнате, — принялась успокаивать княжна, прикладывая к его лбу прохладный кусок материи.
— Зачем ты?.. Не надо… быть… здесь… — он несколько раз помотал головой, отчего Наташе пришлось чуть ли не ловить спадающий компресс. — Напрасно!.. Я не тот… Уходи, пока не… поздно… Беги… Испорчу!.. Уже…
— Тихо, тихо. Довольно тревожиться, — ласково приговаривала Репнина, гладя Корфа по голове, как совсем недавно гладила Ванечку. — Вы просто бредите. Это бывает, когда сильный жар. Скоро всё пройдёт. Обязательно пройдёт. Потерпите чуть-чуть!
— Мама?.. Мама… — прошептал Владимир каким-то сдавленным, непривычно высоким голосом. — Побудь… Так плохо… Холодно… И одиноко… Жить здесь… Останься!
Никогда прежде не слышала княжна, чтобы кто-либо из знакомых людей в её присутствии так о чём-то просил. Тем более, взрослый мужчина. Тем более, Владимир Корф. На памяти Натали он мог кричать от негодования и злости, язвить, отпускать ироничные шутки. Мог смеяться над нерадивым собеседником или над самим собой. Говорить о чём-либо, не интересном его персоне, с явно скучающими нотками в голосе. Или же загадочно молчать. Но чтобы Владимир просил столь слёзно, буквально умолял о чём-то? Нет, такого ей не доводилось слышать.
— Мама!.. Мама!.. Останься… — взывал и взывал он еле слышно.
— Конечно, останусь, — откликнулась Натали, придвигаясь к нему ближе и продевая свои пальцы под его ладонь. Молодая кареглазая женщина с портрета в жёлтой комнате встала у неё перед глазами. — Мой хороший, мой смелый, мой замечательный! Останусь, и никуда не уйду. Не нужно бояться ни холода, ни одиночества. Я укрою тебя самым тёплым одеялом, а ты засыпай. Обещаю, что буду рядом: держать тебя за руку и стеречь твой сон. Спи, дорогой, спи.
Она бережно сжала ладонь Владимира, словно подтверждая только что сказанные слова. И он, промаявшись совсем немного, вновь уснул. А Репнина всё сидела, держа его за руку, чувствуя, как щиплет глаза. И смотрела, смотрела на него. Будто в очередной раз за день видела впервые в жизни.
Комментарий к Глава XIV. МАМА
Иллюстрация со стихотворением: https://vk.com/photo2106348_457246253
Мама Владимира, какой я её себе представляю: https://vk.com/photo2106348_457246254
У кого есть желание, можно послушать после прочтения песню “Колыбельная” в исполнении Жени Любич, строки из которой послужили эпиграфом к данной главе.
========== Глава XV. ПРОБУЖДЕНИЕ ==========
Глава XV
ПРОБУЖДЕНИЕ
До самого захода солнца Владимир так и не очнулся. Пару раз он снова шептал во сне бессвязные фразы, бредил, пытался говорить с призраками прошлого. Всё это время Наташа была рядом. И когда подошла пора ложиться спать, она велела Алёшке перетащить из библиотеки в спальню барона кушетку, на которой часто спал сам хозяин дома. Не на шутку тревожась, Репнина просто не представляла, как оставить Владимира одного. Поэтому решила караулить его сон, опасаясь, что из-за своих беспокойных видений он может нечаянным резким движением повредить свежие швы, скрывающие рану. Или у него снова начнётся жар. До приличий ли было Натали, если на карту ставилась жизнь человека? Ровно то же самое она бы сделала для любого из близких: для Миши, Лизы, родителей, малышки-племянницы. Поэтому княжна свернулась калачиком на кушетке, поставленной напротив кровати Корфа, и укрывшись одеялом, дремала, просыпаясь от малейшего тяжёлого вздоха больного. Только под утро, с первыми рассветными лучами, она вконец уморилась.
Несколько часов спустя Владимир Иванович медленно открыл глаза. И увидел, что лежит в собственной спальне. Значит, после стычки с разбойниками его доставили домой. Потрогав раненый бок, Корф нащупал повязку. Скривившись от боли, он решил немного привстать и крикнуть Алёну или Варвару. Однако услышал шевеление в ногах и с удивлением обнаружил Наталью Репнину, очнувшуюся, как только он стал подавать признаки жизни.
— Вы пришли в себя? Хвала небесам! — Наташа отбросила одеяло и вскочила с кушетки, на ходу расправляя юбку платья. — Пожалуйста, лежите, я сейчас!
Княжна направилась к изголовью. Пока она приближалась, Владимир заметил, как блестят её глаза, как тревожно, пытливо и, вместе с тем, настороженно смотрит она на него. Словно с каждым новым шагом чего-то ждёт: какого-то поступка или же слова. Подойдя совсем близко, Натали, поколебавшись, медленно протянула ладонь и потрогала его лоб.
— Жара нет. И бледность сошла. Как вы себя чувствуете? — произнесла она тихо.
— Бывало и получше. Но вроде неплохо.
— Вы голодны? Хотите позавтракать? Вам нужно поесть, чтобы у вас были силы.
— От завтрака я бы не отказался, — Владимир продолжал вглядываться в её лицо. Он словно увидел в Натали нечто примечательное. Какую-то деталь, на которую раньше не обращал внимания. — Составите мне компанию?
— Аппетит имеется — и это тоже хорошо, — она облегчённо выдохнула. — Жажда вас не мучает? Хотите пить?
— Меня мучает не жажда, Наталья Александровна, а один вопрос: вы что же, провели здесь всю ночь? — спросил он, смотря ей прямо в глаза.
— Да, — ответила Репнина, наблюдая в свою очередь за его реакцией. — Надеюсь, вы простите мою смелость?
— Право, это того не стоило. Уверен, вам было крайне неудобно спать на кушетке. К чему такие жертвы? — заключил он. И добавил негромко: — Достаточно уже того, что вы вообще задержались в этих стенах.
Наташа, каждый новый миг по-прежнему ожидавшая его резких речей, того, что он вот-вот попросит её избавить от своего назойливого присутствия, первой пошла в наступление:
— Я осталась в вашей комнате потому, что вы бредили, и мне было боязно покидать вас на ночь. А вдруг вам приснился бы кошмар? И вы в бреду упали бы с постели. Вы, Владимир Иванович, знаете ли, даже во сне ведёте себя довольно непредсказуемо!
— Я бредил? — переспросил он недоверчиво.
— Так и было!
— И что же я говорил?
Она резко поумерила свой пыл, замялась, прежде чем поведать ему.
— В основном, вы звали отца. И ещё других людей. Пытались беседовать с ними, шепча то одно, то другое.
— Понятно.
Владимир умолк с озадаченным видом. Натали так и стояла подле него, терзаемая желанием задать один вопрос.
— Почему вы не ладили с покойным Иваном Ивановичем? — молвила она осторожно. — Ведь он ваш отец.
— Хотите, чтобы я рассказал об этом? Прямо сейчас? — пошевелившись, он вновь поморщился. В боку болело, словно кто-то втыкал в него острые иглы. — Предлагаю отложить душещипательные беседы до лучших времён.
— Какая же я сонная клуша! — опомнилась княжна. — Варя сделала отвар от болей, о которых предупреждал доктор Штерн. Ждите, я схожу за лекарством, а заодно распоряжусь насчёт завтрака. И не пытайтесь встать с постели — вам нельзя!
Репнина вышла, оставив его одного. Владимир откинулся на подушки, стараясь не думать о своей ране. Его занимали мысли иного толка: такая искренняя забота Натали, оставшейся не просто в его доме, а в его комнате, с целью стеречь сон беспокойного больного. Она, должно быть, почти не спала. А что ей пришлось невольно слышать? О чём он мог говорить в бреду, взывая к отцу? И кто были эти другие люди, которых Корф тоже вспоминал? Со смятением в душе пришлось признать, что против воли Владимира заботливой барышне могли открыться его внутренние переживания, страхи и боль. Всё то, что он привык тщательно прятать от кого бы то ни было.
Зашелестели юбки — Наташа несла лечебное питьё в руках, стараясь не расплескать.
— Вот, выпейте. Завтрак скоро принесут.
Она подошла к нему и помогла, придержав голову, осушить стакан до дна.
— Спасибо, — поблагодарил он, чувствуя себя непривычно, поскольку никто раньше о нём так не заботился. Разве что матушка в далёком-далёком детстве. — Я ведь не спросил у вас, хотя должен был с самого начала: сами-то вы как?
— В порядке, — отмахнулась Натали, присаживаясь к нему на кровать.
— Щека сильно болит? Этот негодяй влепил вам от души.
— Не страшно. Ваша рана гораздо больше меня тревожит. А щека через несколько дней непременно пройдёт. Пока можно не тратиться на румяна.
Улыбаясь Владимиру, она невольно коснулась пальцами своего лица.
— Вы спасли мне жизнь. Не думайте, что я этого не понимаю. Я был на войне и успел понавидаться смертельно раненных товарищей. От потери крови или от занесённой инфекции я вполне мог отдать Богу душу.
— Видимо, здесь, на земле, вы пока гораздо нужнее, чем на небе. И письмо со своей последней волей, которое вы написали Михаилу, надеюсь, никогда не потребуется.
— Вы были просто на высоте во время вчерашней схватки, — заключил он, улыбаясь в ответ. Боль потихоньку отступала. — Как мастерски выстрелили из револьвера, попав в руку главарю шайки! Воистину, может быть государю стоит задуматься над тем, чтобы принимать в армию женщин?
— Это возможно лишь в том случае, если рядом с ними будут столь же великолепные учителя, как вы! Право слово, если бы не давешний урок стрельбы, то ничего бы не было. Мне понравилось учиться у вас.
— Никогда не считал себя толковым учителем, — скромно ответил Корф.
— И совершенно зря.
Оба умолкли, испытывая неловкость, всякий раз, пересекаясь взглядами.
— Владимир, я должна вам ещё кое-что сказать, — подала голос Натали, набравшись храбрости. — Только вот что: если вы рассердитесь, то пообещайте, что ругать станете меня, а не Варвару и остальных обитателей вашего дома.
— Варвара накормила вас отвратительно приготовленным ужином? — предположил Корф. — Или таки разошлась и стукнула моего Алёшку? Ведь столько раз грозилась проучить его, негодника. А у нашей Вари тяжёлая рука.
— Нет. Готовит Варя очень вкусно. И лупить — никого не лупила. Она поселила меня в комнатах, где когда-то жила ваша мама.
— И как они вам? Там, между прочим, прекрасная спальня, ночевать в которой было бы гораздо удобнее, чем здесь, на узкой кушетке.
— Они очень красивые. Так вы не рассержены? — растерялась Наташа.
Владимир отрицательно помотал головой:
— Лучше скажите, как мой сын? Он знает о моём ранении?
— Мы сообщили ему, что вы немного приболели, но не стали сильно вдаваться в подробности, дабы не испугать. И ещё я пообещала Ване, что он сможет повидаться с вами, как только вы очнётесь. Всё правильно?
Корф опять ответил Наташе молчаливым кивком. Неужели он не прогоняет её? И даже не стал ругать ни за какие самовольства с чьей бы то ни было стороны. Удивительно! Столь спокойное поведение, предупредительность, добрый юмор и смирение потянули к нему Натали. Всё больше и больше хотелось ей что-то делать для него, быть подле, помогать, насколько это посильно.
— Знаете, вашу рану надобно проверить, поэтому извольте-ка мне её показать, пока Варя готовит нам завтрак, — попросила княжна.
— А разве доктор не приедет?
— Приедет. Только он может явиться и утром, и днём, и вечером. А вот если у вас открылось кровотечение — помощь нужна незамедлительно.
— И, видимо, спорить с вами — бесполезно, — заключил он.
«Так-то лучше, — сказала про себя Наташа, моя руки перед тем, как осмотреть рану, и искоса поглядывая на Корфа. — Спорьте сколько хотите, Владимир Иванович, однако я всё равно буду продолжать заботиться о вас, коли не гоните меня прочь восвояси!»
— Расстегните рубашку, — велела она, подходя к нему вновь. — Или, если вам тяжело, я могу сделать это сама.
— Я не настолько слаб и беспомощен, — Владимир послушно откинул одеяло и принялся расстегивать пуговицы. — К слову, меня не покидает ощущение déjà vu — не находите?
Репнина догадалась, на что намекает её больной.
— Да уж, промывать ваши раны и делать перевязки входит у меня в привычку. Правда, в прошлый раз я была крайне рассержена на вас за ту нелепую дуэль.
— Я вел себя как истинный слепец, гордец и самовлюблённый дурак.
— И с этим, с вашего позволения, не могу не согласиться.
Наташа склонилась над повязкой, сделанной вчера доктором Штерном. Признаков кровотечения не было, однако, чтобы удостовериться наверняка, надо бы посмотреть сами швы.
— Будет немного больно, — предупредила она, развязывая ткань и снимая бинты.
— Ничего, я потерплю, — ответил он, наблюдая за её плавными, бережными движениями.
Избавившись от бинтов, Репнина внимательно осмотрела свежие швы.
— Крови нет, воспаления нет. На вид всё просто замечательно, — подвела итог она, беря чистый бинт. — Сделаю вам новую повязку до прихода доктора. А там уж Илья Петрович пусть снова вас осмотрит.
И она, стараясь не обращать внимания на обнажённое тело Владимира, принялась за работу. Правда, когда дело было фактически кончено, и Наташа фиксировала повязку на поясе, она не удержалась и бросила-таки взгляд на его грудь, увидев там несколько весьма заметных шрамов в виде широких рваных линий. Воистину, даже в зажившем состоянии они производили крайне пугающее впечатление.
— Тоже медведь? — спросила она, указывая подбородком.
— Занятная вышла схватка. Впервые тягался с диким зверем один на один. И как вспомню, что вернулся домой весь перепачканный грязью и кровью, а Варя едва не лишилась чувств от моего эпатажного вида. Мда, история, так история!
— Вы ведь могли погибнуть, — укорила Наташа, убирая руки с аккуратно сделанной повязки и взирая на его мечтательное лицо. — В чём нисколько не сомневались наши разбойники.
— Но я выжил, Наталья Александровна! — объявил Владимир, запахивая рубашку. — А шрамы украшают мужчину, как считаете?
Желая её подразнить, он слегка повернул головой и показал рубцы на шее.
— Уповаю на то, что вы их хотя бы обработали должным образом после своего прошлого подвига, — проворчала она, складывая использованные бинты.
— Увы, рядом со мной не было спасительницы, которая так ловко управляется с раненными мужчинами!
— Вижу, вам и вправду лучше, — сказала Натали, демонстративно отворачиваясь.
Впрочем, улыбаясь уголками рта, чтобы он не видел. Она, как могла, старалась не придавать значения его довольному виду, чуть ли не улыбке до ушей. Вновь он принялся за свою ироничную манеру общения. Ну что за человек такой? Доставляет ему удовольствие подтрунивать над ней всевозможными способами!
Владимир дотянулся до её руки и поймал запястье.
— Наташа.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Спасибо.
Сейчас он был вполне серьёзен. Даже слишком.
— Не за что, — прошептала она.
— Я в долгу перед вами. Однако вряд ли смогу отплатить когда-либо в будущем за вашу заботу.
Корф нежно погладил её по руке. Натали почувствовала, как это приятно — его прикосновения. Если бы он знал, что она ночью… Да и минувшим днём, когда осталась с ним, спящим, наедине!.. Крайне смущённая, княжна опустила глаза.
— Вы ничего мне не должны. Разве могла я оставить вас в беде? Лучшего друга моего брата. Да никогда.
— То есть, вы сделали это для Мишеля?
— Перестаньте говорить глупости, — Наташа, встретившись с ним взглядом, вдруг покраснела.
— Тогда почему?
— Я сделала это, потому что… Словом… Я…
— Доброе утро, Владимир!
Варвара, нарушив их разговор, вошла в комнату с завтраком для Корфа и Наташи.
— Как ты, мальчик? — спросила Варя, заметив, как Натали быстро высвободила свою руку из руки Владимира.
— Спасибо, Варечка, лучше.
— Ох, я так перепугалась, когда тебя вчера внесли, окровавленного! Но Господь милостив — всё обошлось. И доктор обещался проведать нас сегодня!
— Думаю, это лишнее. Может и вовсе не надо тревожить господина Штерна? Свою работу, если я верно понял, Илья Петрович вчера уже сделал, — попытался отмахнуться Владимир.
— Так не он один! — принялась рассказывать Варя. — Ведь это Наталья Александровна вас вчера уложили и раздели при помощи Алёши, промыли рану, смастерили повязку! Доктор мне потом так и сказал: «Барышня за меня, чай, на славу потрудились. Только швы наложить и осталось». А потом княжна подле вас весь день просидели почти неотлучно. И ночевать остались, потому как сильно тревожились за ваше здоровье. Так-то!
Наташа, слушая Варин монолог, залилась краской. Вся пунцовая, она готова была провалиться сквозь землю под крайне любопытным взглядом Корфа.
Варвара, догадавшись, что сболтнула лишнее, невозмутимо подытожила:
— Ну, вы кушайте, а я пойду. Чего мешаться-то? Сами без меня со всем разберётесь.
И поскорее вышла прочь.
— Давайте помогу вам сесть? Неудобно же завтракать в лежачем положении, — предложила Репнина дабы заполнить новую неловкую паузу.
Владимир хотел было справиться сам, однако слабость, как бы он не храбрился, давала о себе знать. Пришлось, скрепя сердце, принять помощь. Наташа, придерживая его за плечи, помогла приподняться и ловко подтолкнула пару подушек под спину.
— Из вас получилась бы отличная сестра милосердия.
— Спасибо, рада быть полезной, — Натали поставила ему на колени поднос с завтраком. — А сейчас вы возьмёте в руки ложку и съедите всё, что принесла Варя. До последнего кусочка!
Она разлила по чашкам кофе из чайника и пододвинула поближе к Владимиру миску с кашей, давая понять, что пришло время есть, а не разговаривать.
***
Маленький Ванечка был чрезвычайно рад вновь увидеть Наташу. А как он обрадовался, когда ему сообщили, что сейчас же отнесут к отцу, — не передать словами! Правда, Натали и мальчику пришлось какое-то время подождать в гостиной. Пока Репнина ходила наверх за ребёнком, приехал доктор Штерн.
— Вы уж простите, Наталья Александровна, что не прибыл раньше. В соседнем сельце пришлось принимать роды у madame Красавиной, и роды тяжелые. Всю ночь не сомкнул глаз, — шепнул Илья Петрович, подходя к Репниной, сидевшей у окна с малышом на руках.
Он только что покинул спальню Корфа.
— Но всё разрешилось благополучно? — спросила Наташа, отвлекая Ванечку игрушечным зайцем.
— У барона Красавина родился здоровый наследник, — сообщил доктор, — К сожалению, после четырёх появившихся на свет девочек двое мальчиков умерли вскоре после родов. Надеюсь, этого не постигнет та же участь.
— А как Владимир? Вы осмотрели его?
— Осмотрел, несмотря на протесты. Он скоро поправится. Главное, менять ему повязку, а вы с этим и без меня прекрасно справитесь. Вы ведь останетесь в поместье на какое-то время? Что-то мне подсказывает: ваша забота не пройдёт даром для нашего барона.
— Останусь, если, прежде всего, сам Владимир не станет возражать.
— Я уже выведал его мнение по данному вопросу. Он не воспротивиться, — заверил доктор. — Тогда договоримся так: я вновь навещу вас через пару дней. А вы, если вдруг случится что-нибудь непредвиденное, сразу посылайте за мной. Но думаю, ничего произойти не должно, и рана заживёт. Не давайте ему вставать, Наталья Александровна, пока я не разрешу. Это тоже важно. А то он уже порывался при мне. Ну-с, поеду, хотелось бы немного отоспаться, если вновь никто не призовёт.
Пожав маленькую ладошку Ванечки, Илья Петрович поклонился Наташе и вышел восвояси. Княжна, подхватив ребёнка на руки, отправилась в хозяйские покои.
— Папа! — счастливо воскликнул малыш.
Натали поднесла Ванечку к постели и передала в руки отца, сидевшего, прислонившись к изголовью. Владимир расцеловал сына.
— Вам отень бойно? — поинтересовался мальчик, заглядывая в глаза Корфу. Этот детский взор смотрел в самую душу.
— Нет, что ты, — успокоил Владимир, усаживая ребёнка себе на колени. — Как-нибудь я расскажу тебе эту полную приключений историю, в которой принимал участие не только я, но и Наталья Александровна.
Глаза Ванечки расширились от любопытства.
— А это сташно? Как меведь, котолый напал на вас в лесу!
— Думаю, с медведем все же было пострашнее, ведь рядом со мной не было отважной заступницы.
Корф посмотрел на Наташу, присевшую на стул, оставленный доктором у кровати.
— После ваших страшных историй, Владимир Иванович, ребёнок мучается кошмарами, — мягко укорила его Репнина.
— В самом деле? — он перевёл взгляд с Натали на сына.
— Как раз из-за кошмара мы с Варей и поднялись наверх, когда я очутилась в вашем доме незваной гостьей. Мальчику приснился медведь, и малыш, бедный, плакал навзрыд.
— Мужчины-Корфы не плачут как кисейные барышни, — сказал Владимир, обращаясь к сыну. — Они стойко переносят любые тяготы и невзгоды. На будущее научитесь справляться со своими страхами, Иван Владимирович.
— Вы слишком строги к нему, — возразила Натали, протягивая руку к Ванечке и гладя его по спине. — Ребёнку нужны любовь и ласка, а не истории, способные и взрослого вывести из равновесия.
— Но мне навятся папины истолии! — вставил Ванечка. — Я наутюсь не бояться меведей! Я буду смелым и сийным!
— Вот слова истинного Корфа! — торжественно произнёс Владимир.
Наташа скептически покачала головой.
— Лучше я почитаю вам сказку, Иван Владимирович. А ваш батюшка, коли пожелает, послушает её вместе с вами. Может быть, и для себя найдёт что-нибудь полезное и поучительное.
— Сказьки? Сказьки я тоже люблю! — воскликнул Ванечка, оборачиваясь к Натали.
Ребёнок уже забыл и про медведя, и про захватывающую повесть, обещанную в ближайшем будущем отцом.
— Вот и замечательно.
Вновь взяв своё, она поднялась, расправила плечи и прошествовала в детскую за книгой. Отец и сын провожали её, словно зачарованные. Пока княжна отсутствовала, Владимир вновь привлёк к себе Ванечку и принялся целовать, покачивая в своих объятиях.
— Няня Акулина читала тебе сказку про Курочку Рябу? — спросила малыша Наташа.
Она вернулась к ним с томиком детских сказок. Опустившись на стул, Репнина открыла книгу и посмотрела оглавление.
— Может титала, я забыл. Акуля свои сказьки любит мне говоить, — ответил Ваня, вытягивая шею и рассматривая в раскрытой книге картинку с пёстрой курочкой и золотым яичком.
— Акулина рассказывает сыну сказки преимущественно собственного сочинения, — пояснил Владимир. — Не приучена она шибко к книгам, хоть и знает грамоту.
— Значит, с «Курочки Рябы» и начнём! — объявила Натали.
Бросив взгляд на Владимира, будто ища у него одобрения, она откашлялась и принялась читать вслух:
«Жили-были дед да баба. И была у них Курочка Ряба.
Снесла курочка яичко, да не простое — золотое!
Дед бил — не разбил. Баба била — не разбила!»
Ванечка окончательно сполз с коленей отца и придвинулся ближе к Наташе. Свесив с постели свои маленькие ножки в башмачках, малыш ручками держался за край одеяла, покрывавшего Владимира. Ребёнок слушал сказку, приоткрыв рот. Обученная на скорую руку грамоте Акулина, когда бралась-таки читать ему, делала это по-простому, порой с грамматическими ошибками. Натали же читала выразительно и не спеша, расставляя акценты на самых интересных местах. Слушать её речь было одно сплошное удовольствие. Не говоря уже о том, как нравилось Ванечке разглядывать княжну, частенько улыбавшуюся ему. Чтобы малыш не заскучал, она, в перерывах между чтением, показывала своему маленькому слушателю иллюстрации, нарисованные специально к сказке.
А что же Владимир? Он вслед за Ванечкой не сводил глаз с Натали, любуясь её открытым лицом, нежным взглядом, обращённым к сыну. Ему нравилось слушать её чистый, звонкий голос, напоминавший журчащий ручеек с прозрачной водой, неторопливо текущий в прохладном лесу.
— Как, почитаем ещё? — обратилась Натали к Ванечке, кончив с «Курочкой Рябой». — Смотри, следующая сказка у нас про зубастую щуку. Гляди на картинку — какая огромная рыбина тут нарисована!
— Я хотю поиграть. С вами! — объявил ребёнок, спрыгивая с кровати.
— Давай я расскажу тебе детскую считалочку, которую помню из своего детства. Ты сможешь её выучить и повторять потом с няней, — отрекомендовала Наташа.
Но Ванечка уже подбежал к княжне и, взяв за рукав, волнительно затараторил:
— Подёмте игать ко мне, там содатики! Я вам не всех показал! У меня бошая армия, вы дожны их увидеть!
— Однако как быстро сын освоился с вами, — заметил Владимир. — Теперь он не оставит вас в покое, будьте уверены.
— Подёмте, подёмте, княжа Натаи! — настаивал малыш, прыгая на одном месте.
— Но как же вы? — забеспокоилась Наташа, обращаясь к Корфу. — Тогда я позову кого-нибудь из слуг, чтобы вы не оставались один.
— Не нужно. Я вполне могу побыть наедине с собой.
Наташа ощутила, что разрывается между Ванечкой и его отцом. Ей-то хотелось быть с ними обоими — и чем больше, тем лучше!
— Со-да-ти-ки! — голосил Корф-младший. — Игааать!
— Это кто тут так кричит, что его слышно аж с улицы? — раздался знакомый мужской голос.
Все трое обратили взгляды к двери и увидели Михаила Репнина, сдержавшего своего обещание навестить поместье и его обитателей.
— Приветствую! — воскликнул с порога князь. — У вас, погляжу, шумно и весело!
Он подошёл к постели и пожал протянутую руку Владимира. Потрепал по шевелюре Ванечку, притихшего и взиравшего на князя Репнина несколько настороженно, пока тот целовал Наташу в лоб.
— Как рана? — полюбопытствовал Михаил, обходя кровать и становясь по правую руку от Владимира. — Выглядишь вполне свежо.
— Доктор уверяет, что скоро поправлюсь.
— Тогда готовься: сейчас сюда приедет исправник. Он уже был у меня с утра и успел известить, что ближе к полудню намеревается посетить твоё поместье дабы допросить участников вчерашней битвы. И если это возможно, со всем пристрастием.
— В таком случае, нам с Ванечкой в самом деле следует пойти наверх, — подала голос Натали, вставая. — Ни к чему ребёнку слушать допросы. Пойдём, малыш?
— А что такое допос? — спросил мальчик, протягивая руки к княжне.
— Это когда дядя из полиции приходит за нужной ему информацией. Выясняет всякие подробности. Словом много чего спрашивает у других взрослых, — объясняла Наташа, беря малыша на руки.
Ванечка доверчиво обхватил шею Натали и, улыбнувшись отцу, положил свою головку на плечо Репниной. На Михаила же ребёнок по-прежнему смотрел с опаской, будто возникший гость способен отнять у малыша нечто весьма ценное.
— Наташа, ты тоже должна присутствовать. Исправник и тебя хочет поспрашивать о случившемся, — бросил уходящей с ребёнком сестре Миша.
— Хорошо, Мишель. Я буду либо в детской, либо в своей комнате. Позовите, когда это будет нужно.
— У вас прямо идиллия, — констатировал князь, когда спина Натали исчезла в коридоре. — Я думал, ты будешь не ввосторге, когда обнаружишь подле себя мою сестру с её неуёмной жаждой заботиться и опекать.
Корф предпочел пропустить замечания мимо ушей.
— Будь добр, подай стакан с отваром. Рана опять начинает болеть, — попросил он Мишу. — И расскажи, что там с разбойниками? Всех ли удалось изловить? Жду от тебя как можно больше детальной информации перед тем, как сюда заявится полиция.
Комментарий к Глава XV. ПРОБУЖДЕНИЕ
Иллюстрация: https://vk.com/photo2106348_457246264
========== ГЛАВА XVI. ДОПРОС ==========
ГЛАВА XVI
ДОПРОС
Отнеся Ванечку наверх в детскую и передав малыша в руки няни Акулины, Наталья Репнина спустилась в покои, бывшие теперь за княжной в доме Корфа. Сколь бы не хотела Натали поиграть с ребёнком, мечтавшим показать всех своих солдатиков, а визит исправника и её участие в допросе вносили свои изменения в планы княжны. Она подумала, что неплохо было бы привести себя в порядок после ночи, полной тревог за Владимира. И потом, ей хотелось собраться с мыслями и подготовиться. Что у неё будут спрашивать? Как будет выглядеть этот самый допрос? Ей было не менее любопытно, чем Ванечке, узнать об этом. Впервые Наташе приходилось участвовать в подобном мероприятии. Впрочем, за последние недели многое пришлось барышне в новинку.
Оказавшись в своей комнате, Наташа увидела аккуратно лежавшими поверх кровати вчерашнее платье, почищенное и выглаженное, а также заштопанную нижнюю юбку, край которой пошёл на бинт для раны Владимира. Взяв в руки медный колокольчик, она позвонила. Тут же в дверях возникла Алёна, кланяясь чуть ли не до земли.
— Ты починила мою одежду? — улыбнулась Репнина.
— Да-с, я, — ответила крестьянка.
— Спасибо тебе — я, право, не ожидала. Помоги, пожалуйста, по-быстрому переодеться. Сейчас сюда заявится исправник нашего уезда.
— В дом приедет полиция? — робко откликнулась Алёна, расстёгивая крючки на Наташином платье.
— Мы ведь вчера сражались с разбойниками, которые натворили дел в здешних краях. Ты ведь слышала об этом?
— Как не слышать? Варя всем дворовым поведала. Душегубцы они и есть, — Алёна набожно перекрестилась.
— Надеюсь, теперь всё позади, — сказала Натали, облачившись в поданное чистое платье и подойдя к зеркалу.
— Так барин был ранен во вчерашней схватке с разбойниками! — догадалась девушка.
— Правильно. Но он обязательно поправится. По-другому и быть не может.
Алёна помогла Репниной с причёской, изрядно растрепавшейся за ночь. Расчесав длинные каштановые волосы Натали, горничная заплела их в косу и обернула её вокруг головы. Оценив своё отражение, Наташа пришла к заключению, что ей к лицу столь простая, безыскусная причёска. Отпустив девушку, она осталась в одиночестве и по давней привычке принялась мерить шагами комнату, собираясь с мыслями перед предстоящей беседой с представителем закона. При этом дама с портрета, державшая жёлтые перчатки, словно провожала тревожным взором каждый жест Натали. Вскоре в дверь негромко постучали, и вновь появившаяся Алёна известила, что княжну просят в комнаты Корфа.
Войдя в спальню к Владимиру, она первым делом услышала голос исправника, Константина Григорьевича Кутасова, с которым уже имела честь видеться.
— Владимир Иванович, вы утверждаете, что в главаря шайки стреляла женщина. Вы точно ничего не путаете?
Очевидно, большую часть вчерашних событий уже обсудили без её участия. Появление Натали обратило на себя внимание всех присутствующих мужчин. Помимо исправника, сидевшего на стуле недалеко от постели Корфа, который полулежал на подушках поверх застеленного покрывала, по комнате прохаживался Михаил Репнин. (Ну в точности как сама Натали несколькими минутами ранее. Брат есть брат!) А у окна за небольшим столиком сидел молодой господин — секретарь Кутасова, как догадалась Наташа, с пером и бумагой, делая периодически записи на своих листах. Все мужчины, за исключением Владимира, поклонились ей, застывшей в нерешительности на пороге.
— Проходите, Наталья Александровна, — пригласил исправник. — Присаживайтесь на любой удобный стульчик. Вы нам понадобились — уж не взыщите. Придётся вам побеседовать с нами.
Она прошла в дальний угол, где стояло несколько стульев, и присела на один из них. Кушетки, где дремала княжна перед рассветом, в комнате не было. Натали, продолжая изучать обстановку, встретилась взглядом с Корфом, который переоделся в чистую рубашку, брюки и даже натянул на себя жилет.
— Я ничего не путаю, Константин Григорьевич, — ответил Владимир, обращаясь к исправнику. — Дама, благодаря которой я остался жив, и которая ранила главаря, сейчас находится в этой комнате. Вы и сами можете у неё спросить о событиях вчерашнего дня. Уверен, она подтвердит мои слова.
— Да как же это возможно? — удивился Кутасов, поворачиваясь к Наташе. — Разбойник был схвачен с пулевым ранением, и стреляли в него из револьвера марки Кольта. Откуда у вас оружие, барышня?
Репнина не успела ответить — к ней подошёл Михаил.
— Ты стреляла из револьвера? — обратился он, наклоняясь к самому лицу Наташи.
— Да, — кивнула Натали, поднимая глаза на брата, — стреляла.
— Но ты же не умеешь пользоваться оружием!
— Теперь умею. Меня научил Владимир, — пояснила она с некоторой заминкой. — Владимир Иванович, он был столь любезен, что преподал мне урок стрельбы, когда мы были в Петербурге.
— Вот это да! — восхитился исправник. — Приобщите это к делу, — приказал он секретарю. — Потрясающее везение, что вы, Наталья Александровна, попали в цель!
— Володя, это ещё что за шутки? — спросил Михаил Репнин, подходя теперь к Владимиру. — Зачем ты учил стрелять мою сестру?
— Не иначе как для того, чтобы она смогла отработать полученный навык на практике, — пожал плечами Корф.
— Опять юлишь? Женщины и оружие — вещи несовместимые. Это немыслимо!
Негодуя, князь Репнин отошёл от Корфа и вновь принялся расхаживать по комнате.
— Миша, я бы ни за что не стала стрелять, если бы не возникло угрозы для чьей-либо жизни, а в данном случае, жизни Владимира, — оправдывалась Наташа, чьи глаза провожали каждый шаг брата. — Это из-за меня его ранили, я во всём виновата, раз уж на то пошло!
— Вы ни в чём не виноваты, — вставил Корф.
— Нет, виновата, — упрямо покачала она головой и вновь обратилась к Михаилу: — Понимаешь, когда началась заваруха, я сидела на земле подле повозки. Мне дали оплеуху и бросили, решив, что я всё равно ничего не смогу сделать.
— Кстати, прошу записать: мою сестру ударили, — требовательно обратился князь Репнин к секретарю. — И я считаю это низким поступком!
Наташа, несколько стушевавшись под взглядом исправника, рассматривающего её покрасневшую щёку, продолжила своё повествование:
— Тем временем Владимир Иванович и Никифор дрались с разбойниками. И тут я вспомнила про оружие, данное мне перед отправлением в путь, и выстрелила в воздух, надеясь, что вы придёте на помощь. Но никто не прискакал к нам! А Владимир хотел, чтобы я убежала подальше от схватки, он отвлёкся на меня, дабы убедить в этом. И тот, самый главный, с которым он дрался, воспользовался секундным замешательством и ранил Владимира Ивановича ножом. Я поняла, что необходимо действовать, иначе грянет катастрофа! Поэтому прицелилась и выстрелила в руку. Заметьте, если бы я хотела убить разбойника, то целилась бы в голову или в спину. Но моим желанием было только обезоружить противника. И, да, конечно же, это большая удача, что я попала, — заключила она, опуская глаза. — С первой попытки.
— Когда мы появились, главарь шайки, которого, кстати, зовут Степан Козлов, лежал без чувств, — сказал исправник Кутасов. — После того, как вы выстрелили, его добил кучер князя Репнина Никифор?
— Совершенно верно, — вздохнула Натали.
Ей отчего-то резко расхотелось вдаваться в дальнейшие подробности и вспоминать, как она пыталась сделать ещё один выстрел.
— Вы всё записали? — спросил Константин Григорьевич у секретаря.
Тот утвердительно кивнул.
— Ты поражаешь меня, сестра! — Михаил всплеснул руками. — Тебе отвели роль, которая состояла в том, что ты просто везёшь фальшивые драгоценности. А не ввязываешься в драку с головорезами!
— К слову, ты мне не сообщил, что драгоценности мы с Владимиром не повезём. Нужно было меньше читать нотации и больше посвящать в дело!
— Ты — не мужчина, Наташа, чтобы рассуждать о делах наравне с нами. Не забывайся, пожалуйста, — строго сказал Репнин, присаживаясь к сестре на соседний стул. — Это всё Владимир, его влияние на тебя!
Он посмотрел на Корфа, наблюдавшего за перепалкой брата с сестрой с угрюмым видом.
— Брось, Миша, Владимир тут ни при чём, — воспротивилась Натали. — Ты прекрасно знаешь, что я принадлежу к тем женщинам, которые полагают, что их смысл жизни не состоит лишь в том, чтобы украшать мир своим присутствием. Мы тоже можем быть сильными. И вставать на защиту мужчины, оказавшегося рядом, если потребуется!
Кончив фразу, она бросила украдкой взгляд на Корфа и покраснела.
— Подумай, кто возьмёт тебя замуж после такого?! — внушал ей тихо князь, полагавший, что сестра смущена своими смелыми речами, а не чем-либо иным. — Какому мужчине понравится жена, ставящая себя вровень с мужем?
— Хочешь сказать, что вы с Лизой не на равных? — поддела Натали столь же приглушённым голосом.
— Я люблю и уважаю Лизу. Сама знаешь, что без её одобрения не обходится ни одно мало-мальски важное событие в нашей с ней жизни. Однако она знает, кто главный в семье. И если я посчитаю нужным поступить по-своему — Лиза не станет препятствовать. Брак, Наташа, это, в том числе, умение женщины уступать, а также отойти в сторону, в тень своего мужа, когда возникает на то потребность.
Натали хотела было оспорить слова Михаила, но вовремя себя остановила. Вместо этого она обиженно опустила голову. «Уступать мужу, быть в тени, помалкивать! Неужели и вправду это так необходимо для счастливой семейной жизни?» — восклицала княжна про себя.
— Кажется, эмансипация всё ближе и ближе, — нарушил тишину да скрип пера секретаря господин исправник. — Но вы молодец, Наталья Александровна. Не каждая дама способна на поступок, который вы совершили вчера. Да что там говорить? Не каждый мужчина справился бы так ловко, проявив хладнокровие, когда это столь необходимо.
Лицо Натали озарила благодарность.
— Моя сестра и револьвер Кольта, — обречённо простонал Михаил, вновь вставая. — Не могу поверить!
— А вот я могу, Мишель, — возразил Владимир, приподнимаясь на подушках. — Зря ты так с сестрой.
Ему было крайне неудобно лежать в одной и той же позе. И довольно непривычно ощущать себя прикованным к постели. Сделав неосторожное движение, он застонал от боли в боку. Наташа, позабыв обо всём, тут же вскочила и подлетела к нему, придя на выручку. С её помощью Владимир сел повыше на взбитые заново подушки.
— Благодарю, Наталья Александровна.
Он поймал её руку и поцеловал. Натали вспыхнула, не сразу высвобождая пальцы из его ладони. За спиной послышалось лёгкое покашливание Михаила. Княжна обернулась на звук — за ними наблюдали несколько пар любопытных глаз. Репнина, сделав пару шагов в неопределённом направлении, так и осталась стоять с крайне сконфуженным видом рядом с кроватью Корфа. Она была похожа на ученицу, провинившуюся перед строгой коллегией воспитателей.
— Так что там с разбойниками? Их всех поймали? — спросила Натали, рассматривая носки своих туфелек.
— Да, — ответил ей исправник. — Те пятеро молодчиков, которые напали на вас, после продолжительного допроса раскрыли местонахождение своего логова в лесу. Они оказались более сговорчивы, чем их главарь. Особенно если учесть обещанное послабление в наказании взамен на правду. Сегодня на рассвете мы побывали на месте стоянки всей шайки. Нас встретило ещё несколько весьма недружелюбных типов. Но на этот раз мы были прекрасно подготовлены, поэтому нам не составило труда схватить их всех. А в шалашах, где жили эти негодяи, солдаты обнаружили кучу награбленного добра. Счастье, что гранатовые серьги графини Щегловой и золотое колечко её дочери отыскались среди прочих ценностей. Думаю, дамы очень обрадуются. Разбойники нам также поведали, что хотели отправиться в Петербург, где планировали продать или выменять украшения на деньги.
— Они вчера как раз хвастались, что мечтали продолжить свои подвиги в столице, — подтвердил Владимир.
— Значит, хорошо, что у них ничего не вышло, — заключил господин Кутасов.
— А почему они напали раньше своего обычного места? Вам удалось у них выведать? — полюбопытствовала Натали.
— Божатся, что якобы их главарь принял такое решение, и на этот раз они нападают не на перекрёстке, где можно встретить других ездоков, а немного не доезжая, в лесу. Уж больно хотелось заполучить ларец, весть о котором разнёс по округе Михаил Александрович.
— Но каким образом они это услышали? — задала разумный вопрос княжна.
— Мои люди, переодевшись в штатское, накануне вашей с Владимиром Ивановичем поездки в Петербург, побывали в трактире уездного города, на ярмарочной площади — словом, в людных местах. Они заводили, как бы между прочим, разговор о молодом князе Репнине и его богатствах, которые он желает подарить любимейшей супруге в честь рождения дочери. И тактика сработала! Мой солдат опознал одного из разбойников шайки, хлебавшего квас в трактире. Он был у них в качестве доносчика.
Исправник встал со своего стула и подошёл к постели Корфа.
— Теперь им всем, голубчикам, грозит тюрьма! А главарю, вполне вероятно, и каторга за убийство князя Мшинского. У вас есть ещё ко мне вопросы, Наталья Александровна?
— Наверное, нет.
— Тогда — нам пора, — Константин Григорьевич отвесил поклон Натали и пожал протянутую руку Владимира. — Разумеется, не могу ничего обещать, но постараюсь выхлопотать награды для вас обоих. Завтра буду с докладом у губернатора. Выздоравливайте, Владимир Иванович!
— Непременно, — кивнул Владимир.
Секретарь, собрав бумаги в папку, раскланялся перед присутствующими и вышел вон вслед за своим начальником.
— Что-то я не припомню, чтобы женщин награждали за подобные заслуги, — проговорил Михаил, подойдя к Наташе. — Так и недалёк тот день, когда такие передовые дамы, как ты, займут место в обществе наравне с мужчинами.
— А что тут плохого? — возмутилась Натали. — Полагаю, женщинам надо дать возможность не только учиться, но и работать. Мы могли бы помогать своим мужьям, отцам и братьям в управлении поместьем, с делами на заводах и фабриках — почему нет? У нас в головах тоже что-то да есть. И, быть может, даже побольше вашего!
— Нет, ты это слышал? — обратился Миша к Владимиру.
— Я согласен с Натальей Александровной: почему бы дамам не найти применения своим многогранным талантам? — улыбнулся Владимир. — Не всё же им сидеть над пяльцами. Или сплетничая друг с другом. О, женщины на многое способны! Они лучше, совершеннее нас. Признай же это наконец, дружище.
— Похоже, что вы — два сапога пара! Наташа, ты возвращается со мной в наш дом с Лизой! — приказал Репнин.
Натали, не ожидавшая такой развязки, с немой просьбой посмотрела на Владимира.
— Наталья Александровна, если пожелает, может остаться в моём доме. По-моему, надо предоставить сестре возможность сделать самостоятельный выбор, — сказал Корф, обращаясь главным образом к Репнину.
Князь с суровым видом скрестил руки на груди, словно говоря всем своим видом, что решение принято и оспариванию не подлежит.
— Пойдём-ка выйдем, — позвала Натали брата, направляясь к двери. — Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.
— Что ж, идём. Заодно помогу собрать твои вещи, — бесстрашно молвил тот в ответ.
***
— Ты хочешь, чтобы я уехала? — спросила она, подходя к Михаилу вплотную. Они только что ступили на Наташину половину. — Будь по-твоему. Тогда ты остаёшься здесь и ухаживаешь за Владимиром вместо меня.
— Наташа!
— Миша, услышь меня, пожалуйста! Ты прекрасно видишь, в каком он состоянии!
Она, призвав всё имевшееся у неё спокойствие, несмотря на обидные слова князя о ней, как об излишне вольнодумной женщине, продолжила мягко:
— И понимаешь очевидные вещи: кроме нас у него никого нет. Ему не от кого ждать помощи, участия, заботы. Он — твой единственный друг! И я знаю, как ты любишь Владимира и переживаешь за его судьбу.
— Не менее, чем за твою, — заметил Репнин. — А, может, и более.
— Минувшей ночью он бредил во сне. Его нельзя оставлять одного, пока он не встанет на ноги. По прогнозам доктора это произойдёт совсем скоро, если хорошо ухаживать за ним.
— Ты ночевала в спальне Корфа?
— Оставь свои подозрения, — укорила она. — Позволь мне остаться. Давай не будем ссориться — это вовсе ни к чему. Мы должны помочь Владимиру, согласен?
Наташа дотронулась до руки Михаила и сжала локоть. Репнин задумчиво вгляделся в лицо сестры, в её влажные глаза. Неужто она готова пустить слезу, умоляя его уступить? Какое, однако, участие в судьбе Корфа.
— Тебе так понравилось лечить Вальдемара? Ладно, можешь остаться. Ты присмотришь за Владимиром, а Варя присмотрит за вами обоими.
— Как-будто мы с Владимиром способны на нечто компрометирующее! — не удержалась Натали.
— Помни о приличиях — их пока никто не отменял. И о том, что твоё пребывание здесь — временно. Пока Корф не встал на ноги.
— Непременно. Не думаешь же ты всерьёз, что я останусь здесь жить!
— Остаться здесь ты можешь только в одном случае: сделавшись хозяйкой поместья и женой Корфа, — то ли в шутку, то ли всерьёз сказал ей брат.
— Опять вы про брак, Михаил Александрович! Довольно с меня на сегодня пространных рассуждений о месте женщины в современном обществе.
Натали примирительно обняла Михаила.
— Как, кстати, поживают Лиза и малютка? — спросила она, закрепляя получше булавку на его шейном платке.
— Прекрасно! Только спим иногда плохо: дочка вдруг сделалась особенно шумной в ночное время суток. Развлекает нас тем, что поёт песни на своём, одной ей ведомом, младенческом языке. Встаём, качаем, поём ответные колыбельные — но не шибко помогает. Может растёт будущая певица? А Лизу, думаю, изрядно позабавит история о том, как ты управилась с головорезом при помощи револьвера.
— Уверена, она не станет меня ни в чём упрекать. В отличие от тебя, дорогой братец!
— Что ж, пожалуй, отправлюсь домой. У меня запланированы дела — после обеда должен приехать управляющий с отчётом о делах поместья. Кстати, я получил ссуду в банке и теперь надо бы отправиться в город — готовить бумаги для покупки суконной фабрики.
— О, я тебя поздравляю! — обрадовалась Натали. — Ты ведь так мечтал об этом!
— Пока особо не с чем поздравлять, — посетовал князь. — Мне ещё предстоит бумажная волокита. Не думаю, что дело решится быстро. У нас в государстве бумаги имеют такой чудовищный вес!
— Всё обязательно разрешится — поезжай. Удачи тебе!
— Я буду навещать вас, — бросил Репнин напоследок. — На днях обязательно заеду проведать: и Володю, и тебя. Так что — до скорого. Надолго не прощаюсь.
— Непременно, Миша, — прошептала Натали ему вслед.
Она взяла своё. Она остаётся. Небольшая, но такая важная победа!
Комментарий к ГЛАВА XVI. ДОПРОС
Иллюстрация (коллаж) к главе: https://vk.com/photo2106348_457246278
========== Глава XVII. ОТКРОВЕНИЯ ==========
Глава XVII
ОТКРОВЕНИЯ
***
Мой друг, забыты мной следы минувших лет
И младости моей мятежное теченье.
Не спрашивай меня о том, чего уж нет,
Что было мне дано в печаль и в наслажденье,
Что я любил, что изменило мне.
Пускай я радости вкушаю не вполне;
Но ты, невинная! ты рождена для счастья.
Беспечно верь ему, летучий миг лови:
Душа твоя жива для дружбы, для любви,
Для поцелуев сладострастья;
Душа твоя чиста; унынье чуждо ей;
Светла, как ясный день, младенческая совесть.
К чему тебе внимать безумства и страстей
Незанимательную повесть?
Она твой тихий ум невольно возмутит;
Ты слезы будешь лить, ты сердцем содрогнешься;
Доверчивой души беспечность улетит,
И ты моей любви… быть может, ужаснешься.
Быть может, навсегда… Нет, милая моя,
Лишиться я боюсь последних наслаждений.
Не требуй от меня опасных откровений:
Сегодня я люблю, сегодня счастлив я.
(А.С. Пушкин, 1821 г.)
Когда она вернулась в комнату Владимира, то застала его в том же положении, что и оставила, задумчиво смотрящим в одну точку.
— Пришли проститься, Наталья Александровна? — спросил он негромко.
Наташа, напустив на себя грустный вид, подошла к его кровати и торжественно произнесла:
— Уж Миша тащит мой сундук,
Прощаюсь с вами, милый друг!
Она весело рассмеялась своей неожиданно сложившейся рифме. Корф, догадываясь, что она вовсе не собирается говорить ему «до свидания», не смог утаить радостной улыбки:
— Значит, уговорили остаться?
— Так точно, — довольно кивнула Натали. — Пришлось немного поспорить с ним, поубеждать — впрочем, я не боюсь брата. И уверена, что он непременно уступил бы.
Наклонившись к Владимиру, она поправила подушки и как бы невзначай коснулась его плеча:
— Как ваша рана? Сильно болит?
— Болит, но уже не так сильно, ведь вы здесь.
— Думаю, выпить лекарство вам всё равно не помешает. Помимо этого, всё утро вас промучили допросом — и ни крошки во рту, — приговаривала она, поправляя вслед за подушками покрывало, на котором лежал Владимир. До чего же приятно было слышать его слова! — Я принесу обед, а вы всё скушаете. После дам вам лекарство и оставлю, чтобы вы могли подремать. Вам нужно больше отдыхать дабы поскорее встать на ноги.
— Согласен со всем, кроме последнего. Обещаюсь уснуть только при одном условии: что вы побудете со мной. Полагаю, у меня, как у любого больного, могут быть маленькие капризы? — медленно проговорил он, и Натали заметила, что Корф явно смущён, озвучивая свою просьбу.
Боясь спугнуть внезапное ощущение счастья, от которого у неё перехватило дыхание, она вышла из комнаты и отправилась на кухню просить Варю об обеде. Идя по коридору, Наташа поймала себя на том, что едва не подпрыгивает, словно дитя, получившее долгожданный подарок на Рождество или именины.
***
С тех пор как Натали Репнина обосновалась на некоторое время в поместье Корфа, в доме как-то сам собой стал заводиться определённый порядок, которому следовали все обитатели. Утром, до завтрака, она осматривала рану Владимира и, ликуя в очередной раз, насколько всё замечательно, меняла повязку на чистую. Потом был завтрак, после которого в спальню приносили Ванечку, и они проводили время втроём: либо Наташа рассказывала мальчику сказки, либо разучивала с ним новые слова или тренировала счёту и письму (хотя, надо признаться, ребёнок и так был образован не по годам), либо они играли в какую-нибудь игру. Владимир во время обучения сына тихонько наблюдал за Репниной и ребёнком со стороны, лишь изредка вставляя свои реплики. Зато с удовольствием включался в их игры, особенно если дело касалось любимых Ваней солдатиков. Тут уж пасовала Натали, а Корф получал прекрасную возможность лишний раз доказать, что когда-то был отнюдь не бестолковым военным.
С приходом обеденного часа Ванечку относили наверх, где он кушал с няней и ложился на дневной сон. Наташа же, пообедав с Владимиром, оставляла последнего отдыхать, а сама шла на кухню к Варваре, чтобы обсудить хозяйственные дела и справиться насчёт меню на ближайшие дни. Если то было необходимо, они с Варей составляли список, чего купить в городе, и на следующий день отправляли с ним Григория. После этого Натали вновь являлась в комнаты выздоравливающего, неся в руках поднос с чаем, и нередко заставала Владимира в компании Миши, сдержавшего своё обещание и навещавшего поместье практически ежедневно. Памятуя слова брата о том, что женщины не должны влезать в мужские дела, Репнина старалась поскорее оставить друзей вдвоём, всякий раз находя для этого повод. Или же тихонько садилась в самый дальний угол комнаты с книгой либо шитьём, подавая голос лишь тогда, когда к ней обращались. Она явно присмирела в своём рвении всюду находиться на первых ролях. Столь строгий и суровый урок Михаила, вызвавший поначалу в Наташе лишь протест и возмущение, всё же медленно, но верно приносил свои плоды. Впрочем, столь сильную и волевую натуру было бы сложно полностью перекроить на свой лад даже самому опытному мастеру.
Если в поместье не наезжал князь Репнин, то его непременно посещал доктор Штерн, неизменно хваливший и своего пациента, и Наташу, взявшую на себя роль сиделки. Визиты доктора вскоре превратились в простую формальность: Владимир быстро шёл на поправку, что не могло не радовать всех окружавших его людей.
С наступлением вечера — ужинали. После чего Наташа и Владимир, оба не привыкшие рано ложиться, занимали друг друга всевозможными разговорами. Говорили обо всём, о чём вздумается. По крайней мере, именно так ей сказал Корф в самом начале их вечерних rendez-vous: «Говорите со мной о том, о чём бы вам, Наталья Александровна, хотелось. Старайтесь не скрывать своих истинных мыслей, отбросьте всякое стеснение. Представьте, что мы с вами дружим сто лет. Обещаю, что поддержу любую беседу, даже самую, на ваш взгляд, необычную». И Наташа говорила с ним о том, что её занимало в данную минуту. Получалось — практически обо всём. Вот только имени Александра Николаевича она ни разу не коснулась в своих речах. Удалось бы ей спрятать от Владимира свои страхи и опасения? Она не знала. Кроме того, княжну беспокоила его реакция, если бы Корф попросил рассказать историю с самого начала. С каждым днём она всё более проникалась к нему доверием и так боялась потерять доброе расположение к себе.
Однажды случилось так, что Владимир с утра пребывал явно не в духе. Угрюмый и немногословный, он был мрачнее самой серой тучи. Заметив это, Наташа безуспешно пыталась разгадать причину, подступаясь к нему то так то эдак. Поняв тщетность своих попыток, натыкаясь всё время на глухую стену, она оставила Корфа в покое, решив попробовать иное. Репнина попросила заложить коляску, и когда та была подана к крыльцу, исчезла из поместья на несколько часов.
Она вернулась ближе к ночи. Вновь переступив порог спальни Владимира, княжна увидела перед собой явно встревоженного, а не закрытого от неё человека.
— Где вы пропадали? — спросил он резко, пытаясь справиться с волнением. — Почему не известили: куда ушли и зачем?
— Была в Двугорской церкви. Молилась за вас. За всех, кто мне дорог. Просила у Бога даровать нам сил и терпения, душевного и телесного здоровья, покоя и умиротворения в наших душах, — ответила Натали легко и просто, подойдя к нему. — А не сказала потому, что вы сами не шибко рвались к общению. Мне подумалось — вас лучше не трогать, когда вы такой.
— Я посчитал, вы уехали. Насовсем.
— Отчего вы всё время думаете, что я сбегу от вас? — улыбнулась Наташа.
Она встретилась с ним взглядом — Владимир отвёл глаза.
— А вы, как мне кажется, часто ожидаете от меня грубого обращения и всевозможных выходок.
— Признаться, сперва так и было. Но не теперь, — набрав в грудь побольше воздуха, Натали предприняла ещё одну попытку: — Так что с вами сегодня? Чем вы столь раздражены или расстроены?
«Уж не я ли сделала что-то не так? Если это правда — скажите же! Только не мучайте своим молчанием и холодностью!» — хотелось попросить ей.
— С утренней почтой мне принесли письмо из Петербурга. От дальних родственников по отцу.
— Дурные вести? — Наташа, не скрывая волнения, присела на краешек постели.
— Да нет, что вы. Просто сам факт! — он вяло махнул рукой.
— И всё-таки, я не совсем понимаю.
— Примерно раз в месяц они регулярно справляются о моём здоровье и моих делах. Но не думайте, что это проявление заботы. Они спят и видят, как бы прибрать к рукам поместье, поскольку являются первыми в очереди наследования, пока мой сын не достиг совершеннолетия.
— Ваши родственники настолько бедны?
— Скорее безалаберны и ленивы. Имея неплохой капитал, у них никак не выходит его приумножить. Зато любят жить, что называется, на широкую ногу, — он презрительно поморщился. — Вы бы знали, как они тут крутились после смерти отца, нашёптывая мне, чтобы я сделал их совладельцами отцовского состояния. Такие умеют оказываться там, где можно воспользоваться человеческой слабостью. Отвратительные люди!
Корф взглянул на Наташу, тихонько сидевшую у его ног.
— Простите меня. Всякий раз, когда получаю от них письма, не могу отделаться от нарастающего негодования. Отец хотел, чтобы я общался с ними: мол, не нужно обрезать концы. Хотя по мне, сам не слишком их жаловал. Но, видите ли, родственные узы! Как результат — мы ссорились. По данному поводу, в том числе.
— Если верить рассказам Миши, вы с Иваном Ивановичем практически всё время были на ножах, будто в состоянии непрекращающейся войны. И так — до самой смерти барона. Почему вы не ладили с отцом? Отчего часто ругались с ним?
Владимир посмотрел в окно, где догорали лучи закатного солнца, окрашивая небо в розоватые тона. Он долго безмолвствовал. Наташа уж было решила, что ей вовсе не дождаться ответа. И возможно, следует встать и вновь потихоньку уйти, как неожиданно Корф нарушил молчание.
— Вы, разумеется, желаете услышать правду? — спросил он, поворачиваясь к ней. — Не боитесь при этом, что, возможно, узнаете обо мне вещи, которые вам могут не понравиться?
— Нет, не боюсь. Порой человеку необходимо выговориться, поделиться наболевшим вслух. Это помогает лучше понять себя, в первую очередь. И облегчить душу, во-вторых. Поэтому если у вас есть такое желание, я готова выслушать вас.
Владимир, помолчав ещё немного, начал свой рассказ:
— Всю жизнь, сколько себя помню, я был вынужден делить отцовскую любовь. С Анной. Отец души в ней не чаял, холил и лелеял, как родную дочь, трясся над ней, восторгался успехами. Я же всегда был где-то в стороне. Мои победы нещадно принижались, воспринимались им как должное. Кроме того, если с Анной он был добр и нежен, то ко мне чересчур строг. Это обозлило меня с раннего детства. Я ненавидел её, — он сделал паузу, поскольку было непросто вспоминать былое, — Анну.
— Быть может Иван Иванович хотел воспитать вас настоящим мужчиной, поэтому не позволял себе лишних нежностей? — предположила Натали.
— Возможно. Только мне, как любому ребёнку, была нужна любовь. А я её не чувствовал. Матушка покинула меня, когда я был совсем юным, и при весьма трагических обстоятельствах: приняла смертельную дозу яда, не в силах выносить муки, доставляемые продолжительной и неизлечимой болезнью.
— Яда? — переспросила княжна. — Я полагала, что ваша мама умерла своей смертью.
Вдруг ей вспомнились слова одной из двугорских дам, а именно старенькой графини, произнесённые в тот день, когда Натали познакомилась с местным обществом: «странная история… заставившая шептаться всю округу… замешана родная сестра…».
— Яда или снадобья — уж не ведаю, чего именно, да и не столь это важно, в отличие от того, из чьих рук мама приняла смерть, — говорил меж тем Владимир. — Из рук родной сестры и моей тёти, к которой я горячо привязался, поскольку родная мать в силу болезни не могла уделять своему ребёнку достаточно времени и баловать материнской лаской, — он покачал головой, прикрыв веки. — Мне порой кажется, что матери были невыносимы муки не только физические, но и душевные. Ведь родная сестра любила меня, любила моего отца. На глазах у больной, прикованной долгие месяцы к постели. История, сотканная из страданий мамы, тянулась, пока она не умерла. А ведь на самом деле: я любил, обожал, боготворил её больше всего на свете. Только не умел показать свою любовь. Не в первый, и не в последний раз.
Он открыл глаза, и Наташа увидела багровые искорки в его глазах — отблески закатного солнца.
— Я был зол на них: на отца и Сычиху. А в придачу зол на себя, потому что считал причастным к уходу матери. Если бы я не привязался к её сестре, быть может, она не сделала бы то, что совершила? Отсутствие родительского тепла, обман, собственное чувство вины и вдобавок ревность к Анне, отнявшей у меня отцовскую любовь, очернили мою душу, сделав жестоким и мстительным. О, я мечтал отомстить им всем за свои страдания. Я мстил отцу, упоминая при каждом удобном случае о его вине в смерти мамы; Сычихе, лишив на долгие годы возможности приблизиться ко мне; Анна же попала под удар вскоре после убийства отца.
— Танец Семи вуалей. Разбитое сердце Михаила, — вспомнила Наташа.
— И вашему брату от меня досталось. Я мучил всех, кто был мне дорог. Пока не понял, что невозможно стать счастливым, причиняя боль другим. Не осознал, сколь сильно разъедает ненависть, лишая всякого покоя и сна. Ненависть, Наталья Александровна, несовместима с настоящей любовью — искренней, всепрощающей, ничего не требующей взамен. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять это. А ещё то, что не стоит брать на себя роль судьи: кто и чего достоин в этой жизни.
— Но Анна смогла полюбить вас, — произнесла Наташа крайне осторожно. — Несмотря на причинённую боль и унижения, позабыв о двойственности своего положения, так долго тяготившего её.
— Смогла, когда стала свободной. Однако счастье было недолгим. Как видите, я имею странную привычку терять тех, кого люблю. Сначала мать, после отец, потом Анна.
— Если в начале вашей жизни случилось столько всего трагического, то возможно дальше, наоборот, произойдёт что-то хорошее? — сказала Натали с надеждой в голосе. — Не следует опускать руки, Владимир. Вы поняли собственные ошибки и раскаялись в них. Господь всё видит — он вполне может подарить вам ещё один шанс на счастье. Уверена, вы этого заслуживаете.
— Шанс на счастье, говорите? — переспросил он горько.
— Мне близки ваши переживания, если говорить о чувстве вины за боль, причинённую другому человеку. Когда погиб Андрей, я винила себя, полагая, что причастна к его смерти, бросив прямо у алтаря. Если бы я не убежала, думалось мне, он был бы жив! И вообще, некрасиво вышло — не нужно мне было тянуть до свадьбы. Следовало давно разорвать помолвку. Я мучилась сама, мучила Андрея и, вдобавок, Таню, не заслужившую такого обращения, — стыдила саму себя Натали. — Но, с другой стороны, ведь Андрей Петрович мог погибнуть и после нашей свадьбы, если бы она всё же состоялась. Кто знает: взял бы он точно также в руки злосчастный пистолет или нет? Порой мы корим себя больше, чем нужно, вместо того, чтобы жить дальше, стараясь не совершать прежних ошибок. Простить других бывает непросто, а себя — в сто, тысячу раз труднее. Я это знаю по себе.
— Та пуля в пистолете предназначалась Петру Михайловичу. А может быть, и мне, — ответил Владимир. — Ещё одна коварная шутка судьбы. Ведь княгиня мечтала избавиться от всех Корфов. А в итоге лишила жизни собственного сына.
— Никто не должен был умирать. Ни Андрей, ни князь, ни вы.
— Не должен. Но Андрей погиб — я потерял друга, с которым мы вместе выросли. А поскольку от рук Марии Алексеевны умер ещё и мой собственный отец, степень моей ненависти к ней тогда, когда это случилось, не ведала границ. Каким бы отчуждённым и холодным он не был со мной, но я любил его.
— Думаю, она раскаялась в содеянном. Каково матери всю жизнь носить крест в виде чувства вины за смерть сына? — грустно произнесла Натали.
— Мне, честно говоря, нет до княгини никакого дела. Повторюсь, она — убийца. И я глубоко презираю её.
Наташа задумалась. А потом спросила нерешительно:
— Вы и остальных виновников своих бед так и не смогли простить? Ивана Ивановича, Сычиху и…
Она замялась.
— Ну же, договаривайте, Наталья Александровна.
— … и Анну, — закончила княжна.
— Во мне удивительным образом уживались любовь и ненависть к ней. Нет, даже не ненависть, — он вновь тяжело вздохнул. — Больше обида на то, что она забрала у меня отца. Хотя, как вы понимаете, нисколько не была в этом виновата. Отец — вот кто должен был проявлять свою любовь к нам двоим, а не отдавать одному, лишая другого. Но он поступал так, как считал должным. Вам может показаться странным или даже невозможным, но я их всех простил. Ни отец, ни тётушка, ни, тем более, Анна никогда не желали причинить мне боль намеренно. В отличие от княгини, которая спала и видела, как бы отомстить своим обидчикам. — И, словно завершая свою исповедь, он добавил: — Я тоже был виноват перед отцом и Анной. Может быть поэтому судьба наказала меня столь жестоко за то, что я не смог вовремя покаяться в своих деяниях.
Наташа не нашлась, что ему ответить. Многое из того, что она сегодня услышала, стало для неё открытием, особенно о покойном Иване Ивановиче. Раньше её ушей касались только хвалебные, положительные слова, сказанные о бароне. Однако оказывается, что в семейной жизни он был вовсе не так свят, как о нём говорили.
— Раны, нанесённые в детстве, сопровождают нас всю дальнейшую жизнь, — донёсся до неё вновь голос Владимира. — Точно также, как и наши собственные поступки накладывают, в первую очередь, отпечаток на нас самих. Ничто из вышесказанного, к несчастью, не забылось мной. Воспоминания о былом лишь притупляются со временем, но не исчезают полностью. Мне больно вспоминать всё это. Больно до сих пор. И я не знаю, что должно произойти, дабы эта боль ушла.
— Извините, что заставила вас вновь проживать кошмары из прошлого. Обещаю: ни одной живой душе не выведаю ваших тайн.
— Знаю, вы не болтливы. И не просите прощения. Вы ведь хотели узнать меня получше — я даю вам такую возможность, — он устало откинулся на подушки. — Если захотите спросить что-нибудь ещё, то на будущее приготовьтесь услышать очередную порцию некрасивых историй.
Наташа встала, подошла к нему и наклонилась. Владимир открыл глаза и доверчиво посмотрел на неё:
— Спокойной ночи, Наталья Александровна. Мне нравится говорить с вами. Вы не осуждаете, не даёте глупых советов, а просто слушаете. Именно этого мне часто и не хватает — терпеливого и благодарного слушателя.
Ей захотелось дотронуться до его щеки, провести пальцами по колючей щетине. Подарить хоть маленькую частичку своего тепла. Но вместо этого она лишь сказала напоследок:
— Спокойной ночи, Владимир. Постарайтесь уснуть. А если не получится — зовите. Я посижу с вами, покараулю ваш сон, или мы ещё о чём-нибудь побеседуем.
Той ночью она долго не могла успокоиться, всё спрашивая себя: почему раньше совершенно не интересовалась судьбой Владимира Корфа? Отчего всегда проходила мимо и не пыталась приблизиться? Она ругала саму себя за глупые юношеские обиды, не позволявшие им свести более близкое знакомство. Пожалуй впервые Натали совершенно отчётливо подумала о том, что Корф практически не ведал родительской любви. Ей было трудно и тяжело понять: как же так могло получиться? Ведь и она, и Миша росли с постоянным ощущением, что мама и папа их любят. Для Наташи это всегда казалось чем-то само собой разумеющимся — по другому и быть не может. Репнины-старшие всегда поддерживали своих детей, поощряли любые стремления и увлечения, были щедры на одежду и подарки, но, главное, обнимали, целовали и часто говорили слова любви. И даже сейчас, когда родители где-то далеко, в Италии, Натали знала, что не проходит и дня, чтобы maman с papa не говорили о них с Мишей. А у Владимира, получается, не было самого важного для каждого ребёнка — непоколебимого убеждения в том, что наиболее дорогие люди на свете любят его. Как же одиноко, ему, должно быть, жилось. И живётся до сих пор! Отчего Наташа хотя бы раз даже не попыталась помочь ему, когда он оказывался в трудной жизненной ситуации? Поддержать, утешить. Хотя нет, как же, однажды она всё-таки помогла: искать Анну, упрятанную в подвал особняка господина Забалуева. Но это такая малость по сравнению с тем, что могла бы сделать княжна!
«Сейчас я здесь. И это тоже удивительно, — рассуждала Репнина. — Во мне самой словно произошла какая-то перемена, благодаря которой я посмотрела на Владимира другими глазами. Но что же это? Почему всё чаще я думаю о нём с нежностью? И не только думаю, но и, желая лишний раз проявить заботу, касаюсь его как бы невзначай. Неужели я чувствую к нему нечто большее, чем дружба? Неужели я влюблена в него?»
Она ощутила жар собственного тела и как учащённо бьётся её пульс. Задав самой себе последний вопрос, Натали испугалась. Она отнюдь не была готова ответить утвердительно: хочется ли ей вновь окунаться с головой вчувство под названием любовь? Едва-едва затянулись раны, нанесённые отношениями с Андреем Петровичем. Ум предупреждал, что любовь может принести новые муки, ведь она не знает наверняка — сможет ли Владимир ответить на её чувства? И способен ли он вообще полюбить после потери Анны? Сможет ли открыть свою душу кому-нибудь вновь? Если её любовь останется без ответа, она будет страдать, и Наташе отчего-то думалось, что на этот раз страдания будут носить более болезненный характер, нежели при разрыве с князем Долгоруким. Быть может, то чувство было ненастоящим? Влюблённостью, но не любовью? Ведь она сама ещё в период помолвки признавалась Лизе, что нарисовала себе образ прекрасного принца-Андрея, а потом узнала реального человека, и её иллюзии не имели ничего общего с правдой. Человека, поступки и ошибки которого ей так и не удалось ни простить, ни принять, как свершившийся факт. А сейчас получается, что она видит перед собой совсем неидеального Владимира, но именно это ей и нравится в нём. Его несовершенство! Она испытывает симпатию к живому мужчине, а не к придуманному идеалу. Ах, если бы знать: есть ли у неё надежда?!
Толкуя обо всём об этом со своим разумом, она не брала в расчёт сердце, которое порой подмечает гораздо больше, нежели трезвый рассудок, и безошибочно подсказывает нам ответы на самые сокровенные вопросы.
Комментарий к Глава XVII. ОТКРОВЕНИЯ
Иллюстрация №1: https://vk.com/photo2106348_457246288
Иллюстрация №2 (коллаж, который я сделала ещё пару месяцев назад, думая, прежде всего о Владимире, когда сидела над данной главой): https://vk.com/photo2106348_457246289
========== Глава XVIII. СЮРПРИЗЫ НОВОГО ДНЯ ==========
Глава XVIII
СЮРПРИЗЫ НОВОГО ДНЯ
Несколько дней погодя Владимир, устроившись поудобнее на подушках, взялся после завтрака читать привезённые из города газеты. Ванечку повела на прогулку в сад няня, чтобы познакомить мальчика поближе с деревьями и цветами, растущими около дома. Наташа села у открытого по случаю прекрасной тёплой погоды окошка с рукоделием. До их с Владимиром ушей доносилось весёлое щебетанье воробьёв за окном, прыгающих с ветки на ветку на небольших кустах, посаженных вдоль усадьбы, да звонкий голосок ребёнка, лопотавшего о чём-то с Акулиной, к которому то и дело прислушивалась Натали, невольно замирая с иголкой в руках. В комнате время от времени шуршали перелистываемые страницы.
— Наталья Александровна, — позвал Корф, — подите сюда, если я не слишком вас отвлекаю.
Княжна отложила на подоконник своё шитьё (она, пока ни слова не говоря Владимиру, мастерила для Ванечки летнюю рубашечку) и, дошагав до постели, присела. Ей протянули открытую газету.
— Вот, посмотрите-ка.
Она взяла в руки «Губернские ведомости» и, раскрыв пошире, прочла вслух первый попавшийся на глаза заголовок:
— «Крестьянская реформа: за и против», — и далее, — «Как удалось выяснить нашему корреспонденту, присутствующему на днях на встрече местного дворянства с генерал-губернатором…»
— Да нет, ниже, — перебил её Владимир.
Недоуменно посмотрев на него, Наташа пробежала глазами страницу, пока не нашла следующий текст:
— «Чудесные спасители Двугорского», — было напечатано крупными печатными буквами да ещё и жирным шрифтом. Она нервно сглотнула. — «На минувшей неделе были пойманы разбойники, промышляющие в наших краях. Барон Владимир Иванович Корф, тридцати лет от роду, и княжна Наталья Александровна Репнина, девица двадцати пяти лет, рискуя своими жизнями, подстроили ловушку для негодяев на Петербургской дороге. Если верить информации от источника, пожелавшего остаться анонимным, барон Корф в результате схватки оказался ранен, но не смертельно, а девица Репнина, ловко управившись с револьвером марки Кольт, обезвредила главаря преступной шайки, покалечившего Владимира Ивановича. Женщины встают к оружию, господа! Новые подробности этого громкого события читайте в следующем номере!»
Кончив читать, она закрыла газету и посмотрела на дату — выпуск вышел вчера.
— Как вам, Наталья Александровна? — спросил Владимир. — Мы с вами попали в местные хроники.
Наташа, положив листы на колени, попыталась выдавить из себя улыбку.
— Не обезвредила, а только ранила. Вечно эти журналисты преувеличивают.
— Вы не рады? Здесь же написано о вашей смелости. Позвольте предположить, что теперь вы станете местной знаменитостью.
— Я бы предпочла, чтобы это событие не освещалось газетами. Мне не нужны ни слава, ни почести.
Она вновь взяла в руки «Ведомости» и стала аккуратно расправлять завернувшиеся страницы. По правде говоря, Натали посетило неприятное чувство, что весть об их с Владимиром подвиге может каким-либо образом дойти до императорского двора, в частности, до Александра Николаевича и принцессы Марии. Конечно, это всего лишь одна из местных газет, но в ней упоминается её, Репниной, имя. Значит, кто-то может прочесть и донести. Она бы не хотела, чтобы принцесса, пребывая в своём положении, прочла про то, как её фрейлина сражалась с разбойниками. «А Александр? Какова будет его реакция?»
— Почему вы так безрадостно встретили эту новость? Я же вижу вашу встревоженность, — Владимир отобрал у неё газету и бросил на тумбочку. — Может быть расскажете, что у вас за отношения с Александром Николаевичем? Вы о нём подумали, верно?
— Не только, но и о принцессе Марии. Да и о государе с государыней. Но как вы догадались?
— Это совсем нетрудно. Неужто наш Мишель, несмотря на свою ворчливость, не станет гордиться сестрой? Да и Елизавета Петровна, должно быть, не будет расстраиваться, если прочтёт данный текст. Ваши родители слишком далеко, чтобы получать местную прессу. Поэтому остаются только царственные особы.
— Я переживаю за Мари, — ответила Натали, перебирая теперь руками складки своего платья. — Она моя подруга, а я не написала ей ни слова о произошедших событиях. Но как рассказать о таком, чтобы не было слишком страшно, и вообще?!
— Вы лукавите, — покачал головой Корф. — Тут дело не только и не столько в принцессе, сколько в её муже. Вам так важно его мнение?
— Нет. Пожалуй, что нет.
— Тогда чем вы обеспокоены?
Не выдержав, Натали произнесла нетвёрдым голосом:
— Я боюсь, как бы наследник не нагрянул к брату или не послал тому письмо со своим негодованием моим поведением. Просто не знаю: чего следует ожидать от этого человека? А он, обладая властью, имеет множество возможностей, чтобы показать своё неудовольствие!
— Но ведь Александр Николаевич ещё совсем недавно благоволил вам. Я помню, как он был участлив к вашей судьбе. Что же изменилось?
Натали с крайне мученическим видом взглянула на Владимира. Она, ко всему прочему, сомневалась: стоит ли посвящать его в события, произошедшие перед её отъездом из Царского села?
— Наташа, послушайте, — он протянул руку, и Репнина подала свои холодные пальцы, — вы можете открыться мне. Давеча я был искренен с вами, хотя это было непросто. И мне кажется, что доверие должно быть обоюдным. Согласны?
Владимир накрыл дрожащую руку своей ладонью.
— Да, вы правы, должно.
Тепло его рук благотворно подействовало на Натали, придало ей сил и уверенности.
— Я расскажу вам, — решилась она. — А уж вы судите меня так строго, как считаете возможным. Хотя, как мне кажется, моей вины не было ни в чём! И доброе имя своей семьи я не запятнала низкими поступками!
— Начинайте, Наталья Александровна, — он вновь погладил её согретые пальцы. — Я вас внимательно слушаю.
Она поведала Владимиру о разговоре, состоявшемся в Капризе, о двойственном предложении дружбы, об укоре Александра Николаевича, что она мешает его счастью с принцессой, о том, как она бежала от цесаревича, сломя голову. И о его чудно́м письме, присланном в Двугорское. Корф слушал, не перебивая, лишь изредка, когда Натали тушевалась, задавая наводящие вопросы. Как только рассказ был кончен, и Репнина, ожидавшая суровый вердикт, робко посмотрела на Владимира, он спросил:
— Мишель знает об этом?
— Нет, но думаю догадывается, что сестра не просто так приехала надолго. Я не смогла рассказать ему, потому что он мой брат, и я боюсь, как бы он не захотел вступиться за мою честь. Но мне этого вовсе не нужно. Одна дуэль с наследником уже была на моей памяти, и ничем хорошим она не кончилась для всех, кто был к ней так или иначе причастен. Не хочу, чтобы из-за меня ломались судьбы других людей.
— А Лиза? Вы и от неё скрыли эту историю?
— Не желаю причинять ей боль. И уважаю память о её погибшем брате. Как бы стала я рассказывать о притязаниях его высочества, возникших, между прочим, ещё во время помолвки с Андреем? Пришлось бы вдаваться в весьма нелицеприятные подробности. Вспоминать былое, касаясь часто имени Андрея. Нет, мне не хочется погружать Лизу в это болото, достаточно уже того, что сама увязла в нём по уши.
— Значит, держали всё в себе. Непростая ситуация, — сказал озадаченно Владимир. — Не был бы я в нынешнем не совсем здоровом положении, то непременно поехал бы к Александру Николаевичу и поговорил по-мужски.
— Что вы! Представьте, что может случиться, если вы вновь поссоритесь! — воспротивилась Наташа.
— Но как вы видите свою дальнейшую судьбу? Рано или поздно вас попросят ко двору — и неизвестно, каково будет поведение наследника. Оставит ли он вас в покое?
— Я ничего не могу утверждать наверняка. И что делать — тоже не ведаю. Мне бы хотелось остаться в поместье брата, но я не вольна в своих действиях. Если принцесса Мария призовёт меня, я буду вынуждена повиноваться. Она, разумеется, тоже не посвящена. Я дала слово императрице, что никогда не расскажу их высочеству об этом.
— Мы что-нибудь придумаем. Обещаю подумать, как можно вам помочь.
— Вы вряд ли сможете что-либо сделать. Он — наследник престола, наш будущий государь. Мы — подданные, которые должны выполнять его приказы.
— Но у вас хватило смелости дать ему отпор, — Корф, приподнявшись на подушках, приблизился к ней. — Вы ведь не испытываете к нему романтических чувств?
— Не испытываю, — ответила Наташа, ни секунды не раздумывая. — Когда-то мы были друзьями, по крайней мере, я так думала; но за эту дружбу поплатилась сполна слухами и кривотолками при дворе. Потом, в какой-то момент, когда наши отношения с Андреем Петровичем вконец разладились, мне показалось, что я волей-неволей стремлюсь к Александру Николаевичу. Но между нами всегда стояла принцесса Мария, доверие которой я бы не смогла втоптать в грязь. Поэтому свои зарождающиеся чувства удалось погасить силой воли, пока я носила траур по погибшему жениху и была вдали от двора. Да и не были они, видимо, столь сильными, эти чувства, раз довольно легко получилось изжить их из сердца.
— Тогда есть надежда, — заключил он.
Натали встала и отправилась к окошку, где было оставлено её рукоделие.
— Могу лишь уповать на то, что у Александра Николаевича хватит благоразумия, чтобы оставить меня в покое, — сказала она, утыкаясь в своё шитьё.
Владимир наблюдал за ней украдкой из-под опущенных ресниц. Трудно было не заметить, с каким усердием втыкает она иглу, делая новый стежок, и как несколько раз удерживается, дабы не вскрикнуть, когда острый серебряный конец укалывал попавшийся под удар палец.
Сюрпризы для Натали на этом не закончились. После обеда, когда все обитатели дома отдохнули, и большие настенные часы в гостиной пробили четыре, к ним в дом постучался князь Репнин. Да не один, а с Елизаветой Петровной. Как выяснилось позднее, это Владимир накануне попросил князя привезти в следующий свой визит супругу. Наташа, встречавшая гостей, была очень рада видеть Лизу. Когда объятия и восторги окончились, все трое прошествовали к Корфу. Поговорив немного о том, о сём с Владимиром, Лиза в компании Натали поднялась наверх к Ванечке.
— Уверена, что это всё благодаря тебе, милая Наташа, — сказала княгиня, когда Ваня, получив щедрую порцию поцелуев от своей крёстной, потопал вглубь детской к игрушкам.
— Да нет, скорее уж Миша уговорил Владимира, чтобы тот пригласил тебя в гости, — ответила Натали, стоявшая рядышком и наблюдавшая за ребёнком.
— Я вот что заметила: Владимир стал мягче. Он сегодня так улыбался, когда разговаривал со мной. Как в прежние времена. И внешне он выглядит крайне свежо, совсем не замучено, как раньше. Похоже, ты его откормила — он больше не напоминает ходячий скелет.
— Очевидно, должный уход пошёл ему на пользу.
— А Миша поведал мне на днях, что они перестали ругаться, представляешь? С его слов наш барон Корф больше не нападает на собеседника, не говорит резкостей. Скажи, что ты такого подсыпала ему в лекарство? Или, быть может, в суп или второе блюдо?
— Ничего я не добавляла, — несколько растерялась княжна.
К ним вернулся Ванечка и протянул Лизе своего любимого зайца.
— Это мне? — воскликнула Елизавета Петровна.
Ребёнок, посмотрев на Наташу, словно ища у той одобрения своим действиям, утвердительно кивнул.
— Какой симпатичный у тебя зайчик! — восхитилась Лиза.
— Хочешь, покажем тебе сказку в домашнем театре Ванечки? — предложила Натали. — Мужчины пускай разговаривают, сколько душе угодно. Мы вместе с няней Акулиной только-только пошили театральные кулисы и действующих лиц. А ещё я нарисовала пару декораций — пришлось вспомнить уроки живописи в Смольном. Ваня, расскажем тёте Лизе про медведя и барышню? Помнишь, мы с тобой сочиняли?
— Ракажем! — согласился Ванечка.
Малыш первым поскакал к двум невысоким стульям, между которыми была натянута бархатная ткань бордового цвета — отрез от шторы, висевшей когда-то в настоящем театре Корфов, но уже давно местами выцветшей и поэтому лежавшей без дела в кладовой. Наташа отыскала наиболее нетронутый временем кусок ткани, который они с Акулиной и приспособили для детского театра.
— Итак, — объявила Натали, открывая занавес, когда они с Ванечкой опустились на мягкий ковёр. — Начинаем нашу сказку!
Лиза, являя собой единственного зрителя, села напротив сцены и обоих рассказчиков. Её взору предстала первая декорация: нарисованный красками город с домами, домиками, шпилями башен и маковками церквей.
— Однажды из города Санкт-Петербурга ехали домой барышня и господин.
Из-за кулис показались две куклы: дама в белом платье с соломенной шляпкой на голове (её держала Натали) и молодой человек в форме офицера (он достался Ванечке). Лиза, увидев героев, не смогла сдержать улыбки — они определённо шились с натуры, особенно мужская кукла, до чего похожая на Владимира!
— Ехали они долго: сперва длинными улицами города, потом бескрайними полями — то спускаясь вниз, то поднимаясь вверх, — рассказывала Наташа. — Ваня, ты помнишь, на чём ехали наши герои?
— На лошадке! — ответил ребёнок. — Цок-цок-цок!
— Верно. Мы чуть не забыли нашу лошадь! Где же она?
— Вот она, моя лошадь!
Ванечка извлёк из коробки с игрушками лошадку и поставил на сцену. На каурую кобылку мальчик посадил своего офицера. Натали же разместила свою барышню впереди, рядом с густой лошадиной гривой.
— Ехали они, ехали, пока перед ними не вырос лес!
На сцене сменилась декорация: город исчез, и появилась картина с деревьями и узкой петляющей тропинкой.
— Бошой и зеёный! — добавил Ванечка.
— С густыми ёлками, до самых небес! — вторила Репнина. — Барышня и офицер покатили по лесной дороге в самую глубь.
— Какие бесстрашные, — заметила Лиза.
— И вдруг им навстречу вышел медведь!
Паре на лошади перегородил дорогу тёмно-бурый лесной житель, с чёрными глазами-пуговками, пришитыми умелыми руками Натали.
— Ррррр! — зарычал Ванечка, принимая зверя из рук княжны и направляя его в сторону героев сказки.
— Ах! Пожалуйста! Пощадите! — закричала Наташа тоненьким голоском, в то время как игрушечный медведь тянул к её кукле свои огромные лапищи с когтями.
— Я вас съем! Вы буете моим обедом! — торжественно объявил ребёнок. — Арррррр!
— Нет, нет, только не это! — молила княжна Репнина, чья барышня закрылась руками от врага. — Не кушайте нас, господин медведь! В лесу полно ягод и грибов! А мы невкусные, совсем-совсем!
Лиза покатилась со смеху.
— Но медведь не хотел отступать от своего, — продолжала Натали, снимая с коня офицера. — И тогда молодой человек спрыгнул с лошади, достал свою саблю и объявил врагу: «Уходи подобру-поздорову, а не то порублю тебя, несчастного!» Медведь подумал-подумал да решил, что жизнь ему дороже, чем двое путников в качестве весьма сомнительного обеда. И убежал обратно в лес!
— Меведь испугался офицера! Потомушто он храбрый! Потомушто офицер никого не боится! — вставил Ванечка.
— А барышня с господином поехали дальше. И добрались до своего дома без каких-либо дальнейших приключений. Конец! — заключила Наташа.
— Прекрасная сказка! — сказала Лизавета Петровна, хлопая в ладоши.
Куклы, управляемые Натали и малышом, шутливо раскланялись. Репнина закрыла занавес и передала их Ванечке, чтобы мальчик положил обратно — в коробку с игрушками.
— Мы допридумываем нашу сказку, правда, Ваня? — спрашивала княжна в то время как ребёнок, убрав кукол, подбежал к Лизе, вспомнив про зайца, оставленного у неё. — Можно сочинить ещё много разных историй про наших героев.
Ванечка обнял своего любимца и радостно заулыбался.
— Знаешь, мне кажется, сказке явно недостаёт одного момента, — шепнула княгиня Наташе, когда маленький Корф потопал в другой конец комнаты, чтобы посадить зайца на лошадку-качалку.
— Какого же?
Лиза задорно подмигнула:
— По-моему, барышня должна была подарить поцелуй отважному офицеру. В качестве награды за своё спасение!
В тот день Елизавета Петровна вдоволь наигралась со своим крестником. Наташа, находившаяся рядышком, тоже участвовала в их весёлых забавах. И покидать уютную детскую обоим барышням совсем не хотелось. Но с наступлением вечера к ним поднялся Миша: пора было отправляться домой. Да и Ванечке пришло время ужинать и готовиться ко сну.
— Приезжайте ещё, — сказал напоследок Корф, целуя ручку Лизы, зашедшей к нему попрощаться.
Супруга князя Репнина заверила, что непременно приедет. Они с Мишей сели в коляску и довольные покатили в своё поместье. Особенно легко на душе сделалось у Лизы после этого визита. Будто нечто светлое и доброе спустилось, наконец, с небес на стены дома Владимира Корфа. О чём она без всяких слов поведала мужу, сидевшему рядышком, прижавшись к его плечу и блаженно прикрыв глаза.
***
Минуло ещё несколько дней с момента визита четы Репниных. Как-то утром Наташа, войдя к Владимиру, с удивлением обнаружила, что хозяин дома, полностью одетый, стоит у зеркала, опираясь на тросточку, а Алёшка поправляет ему шейный платок.
— Вы зачем поднялись с постели? — возмутилась она с порога.
— Затем, что мне надоело лежать без дела, — ответил он, поймав в зеркале взгляд широко открытых глаз.
— А если это небезопасно?
Наташа отступила в сторону, чтобы пропустить лакея Корфа, кончившего со своим делом и спешившего покинуть комнату.
— Вы сами лично каждый день осматриваете меня и прекрасно знаете, что рана почти зажила.
Владимир повернулся и, помогая себе тросточкой, зашагал в её сторону. Заметив встревоженный взгляд Натали, он пояснил:
— Немного непривычно стоять на своих двух после недельной лёжки. Ноги как будто ватные, не слушаются.
— Тем более. Может лучше вернётесь обратно в кровать?
Он подошёл вплотную и вытянулся во весь свой рост. Репнина уже успела позабыть: каково это — смотреть на него снизу вверх, а ведь Владимир выше её почти на целую голову.
— С сегодняшнего дня я намерен возвращаться к прежней жизни. И даже не пытайтесь переубедить в обратном.
— А если подождать доктора Штерна? — привела она последний контрдовод.
— Уверен, Илья Петрович поддержит моё рвение двигаться. Ну сколько ещё бездействовать, в самом деле? Я уже приказал подать завтрак в столовую и намерен сам туда дойти. Составите компанию?
— Раз вы так решили — составлю, конечно.
Чувствуя, что упрямца не переубедить, Наташа открыла дверь и пропустила его вперёд. Не спеша они добрели до столовой, в которой их ожидала Варвара, давая накрывавшей Алёне указания по поводу сервировки блюд.
— Как же я рада — ты вновь на ногах! — воскликнула повариха Корфов.
— Спасибо, Варя, — бодро откликнулся Владимир, подходя к своему месту и присаживаясь на подставленный стул.
— Наталья Александровна, счастье-то какое, правда? Неужто всё позади? — кинулась Варя к Наташе, вошедшей следом.
Репнина обняла Варю.
— Будем надеяться, что так оно и есть. Однако я бы желала услышать окончательный вердикт доктора о том, можно ли Владимиру Ивановичу ходить.
— Замечала ли ты, — весело обратился Владимир к Варе, — что мадемуазель Натали всё любит подвергать сомнениям?
— Ничего и не всё. Просто я беспокоюсь за вас, — вздохнула княжна.
Владимир в ответ что-то шутил, посылал остроумные реплики Варваре. Та отвечала ему не менее восторженно. Но Натали слушала их вполуха. По правде сказать, она ощутила странное чувство — разочарование. Конечно замечательно, что Корф так быстро поправился. «Но это означает, что я здесь больше не нужна. Мне, по всей видимости, пора собирать вещи и звать экипаж, дабы ехать в поместье брата и Лизы». Она рассеянно водила ложкой по тарелке, грустно взирая на Владимира, уплетающего завтрак с большим аппетитом: «Он и вправду выглядит здоровым. Пришла пора прощаться».
Упрекнув себя за некоторую долю эгоизма, возникшего в душе ни с того, ни с сего, она старалась вести себя как обычно. Но временами нет-нет, да делалась глубоко печальной и задумчивой.
Вскоре Владимиру сняли швы, и он, всё ещё несколько бледный после этой неприятнейшей, по его словам, процедуры, ступил на крыльцо, чтобы проводить Наташу в поместье брата. Ванечка, к которому Репнина успела привыкнуть как к кому-то постоянному в своей жизни, расплакался в момент прощания в детской, и няня Акулина посоветовала Наташе: «Вы уж лучше идите поскорее, барышня, а то я его вовсе не успокою». Вручив Акулине вышитую рубашечку для ребёнка, Натали, сама утирая слёзы, вышла восвояси. Варвара, узнав, что княжна уезжает, печально вздохнула, прижав руки к груди. «Сроднилась я с вами, Наталья Александровна, за это время, — молвила повариха Корфов. — Словно вы у нас давно живёте. И всё-то при вас так хорошо наладилось! Алёнушка вон, тоже к вам прикипела, не боится совсем!»
— Наташа, позвольте спросить, — обратился Владимир, когда Репнина, забравшись в повозку, готовилась тронуться в путь.
Он подошёл к коляске и облокотился о поручень.
— Вам понравилось жить в моём поместье?
— Понравилось.
— В таком случае считайте, что можете приезжать сюда в любое время. Вы всегда здесь желанная гостья.
Корф посмотрел на неё, и Наташе показалось — что-то промелькнуло в его взгляде особенное: робкая нежность, вызванная всего лишь одним её утвердительным словом. «Какие же они красивые, его глаза, — подумала княжна. — Они напоминают мне наше северное море, тёмно-синее, кажущееся бездонным в ясную погоду, меняющее свой цвет на серо-зелёный, как только в столицу приходят проливные дожди и ветер. Оно то неистово бушует и словно отталкивает, предупреждая о штормах и опасности, то ласково приманивает своей спокойной гладью, заглянув в которую, непременно увидишь собственное отражение».
— Благодарю, — прошептала она. — Обязательно приеду.
— Передавайте привет Мишелю с Елизаветой Петровной, — бросил он напоследок и отошёл от экипажа.
Коляска выехала с парадного крыльца и стала спускаться с холма. Наташа, не выдержав, обернулась, запечатлевая в своей памяти высокий барский дом с жёлтыми стенами, и его хозяина, стоявшего посреди белоснежных колонн.
Комментарий к Глава XVIII. СЮРПРИЗЫ НОВОГО ДНЯ
Иллюстрация к главе в виде коллажика: https://vk.com/photo2106348_457246314
Ну вот Натали и уехала из дома Владимира. Что же будет дальше? Кто первым из них сделает новый шаг к сближению? И каковы будут мысли и чувства Наташи по возвращении в поместье брата и невестки? Обо всём об этом (и не только) узнаем в следующей главе.
К слову, впереди любимые (наравне с “Воспоминаниями”) главы автора, идущие практически одна за одной! ;-)
========== ГЛАВА XIX. О ВНЕЗАПНЫХ ПОЦЕЛУЯХ ==========
ГЛАВА XIX
О ВНЕЗАПНЫХ ПОЦЕЛУЯХ
Жизнь в поместье Репниных текла своим чередом. Михаил посвящал бо́льшую часть времени делам, связанным с управлением имением; кроме того князь часто отлучался в город, где никак не получалось уладить вопрос с покупкой суконной фабрики. В то время как Лиза души не чаяла в своей маленькой дочке, отвлекаясь только на гостей, заезжавших порой со свежими новостями. Поскольку разбойников поймали, теперь можно было без страха перемещаться по округе, чем воспользовались все без исключения дамы, вернув свой кружок в дом Елизаветы Петровны. Больше всего, разумеется, им хотелось узнать подробности того, как Наталье Репниной удалось справиться с главарём шайки, но Лиза, знавшая историю без особых деталей, посоветовала дождаться возвращения Наташи, дабы услышать повествование из первых уст.
Воротившаяся к брату и Лизе княжна на все расспросы отвечала односложно: общими фразами и с явной неохотой. Из неё буквально с трудом удавалось вытянуть хоть что-нибудь, связанное с именем Владимира Корфа. И если про стычку с разбойниками в лесу она, худо-бедно, но поведала дамам от начала до конца, то про своё житьё в поместье барона отделалась парой скупых, пространных фраз. Репнина, по наблюдению двугорского кружка, стала сторониться общества, сделавшись молчаливой и какой-то особенно замкнутой. Ни Елизавета Петровна, ни Михаил, ни, тем более, чужие люди не могли взять в толк: что же послужило причиной для такой резкой смены в поведении Натали?
— Ты стала прямо как Вальдемар, — пошутил как-то Миша, вглядевшись в задумчивое лицо сестры, отыскав ту в саду одиноко сидевшей на лавочке. — Уж не заразил ли он тебя своей любовью к уединению?
Её сердце ёкнуло, едва она услыхала имя Владимира.
— Тебе кажется, мы с ним похожи?
— С некоторых пор — очень даже. Я был у него на днях — он спрашивал о тебе, — продолжал князь Репнин, наблюдая за реакцией сестры.
— Владимир спрашивал обо мне?
Она подняла свои очи на брата: сколько надежды было в этих глазах!
— Вскользь. Справлялся о твоём здоровье. Вообще, мы с ним говорили о делах: о суконной фабрике, о грядущем сборе урожая в поместьях, о лошадях, которые разводятся у Корфов — словом, ничего особо примечательного.
— Понимаю, — произнесла княжна бесцветным голосом.
— Послушай, — обратился Миша более мягко, — всё хотел сказать тебе одну вещь. Если я был слишком резок с тобой там, в доме Владимира на допросе, — прости меня. Возможно, я, что называется, перегнул палку со своими нравоучениями. Просто я беспокоюсь за тебя. Особенно когда ты, как когда-то Лиза, частенько находишь для себя новые приключения с риском для жизни.
— Не стоит извиняться. Со мной и впрямь бывает непросто, — прошептала она. — Пойду прогуляюсь — мне что-то нехорошо.
Натали встала и направилась к пруду, вырытому в своё время недалеко от усадьбы. Михаил, хотевший было сказать ей что-то вдогонку, в последний момент передумал. Сосредоточенным взглядом провожал он понурые женские плечи. Дойдя до берега, Наташа опустилась на краешек зелёной травы и замерла, словно каменное изваяние. «С ней определённо что-то не так, — рассуждал князь Репнин, идя обратно в дом. — Уж больно другая вернулась она из поместья Корфа. Ещё более изменившаяся, чем весной, когда только приехала к нам из дворца».
А произошло с княжной следующее. Её мысли против воли то и дело блуждали в окрестностях поместья Корфа, невесомо касаясь персоны самого Владимира, а также Ванечки и других обителей усадьбы. Она скучала по ним. И если первые несколько дней Наташа твердила себе, что преспокойно вернётся к былой жизни; то чем дальше отодвигались дни, проведённые в поместье на высоком холме, тем сильнее ей хотелось вернуться туда. Несмотря на великодушные слова Владимира, она не решилась поехать к нему сразу же, по возвращении в дом брата. И не поехала ни на следующий день, ни спустя несколько. Наташа всё пыталась разобраться в себе: почему её так тянет именно в его дом? Только ли дело в том, что она сердечно привязалась к Ванечке, Варваре, и чего греха таить, к самому хозяину дома?
Проведя долгие часы в раздумьях, княжна призналась наконец самой себе: она, по всей видимости, и вправду влюблена в Корфа. Иначе как объяснить свою тоску и желание видеть его? «Но что же теперь делать?» — спрашивала себя Натали. Ведь она по-прежнему не знала, какие чувства испытывает к ней Владимир Иванович. И каковы теперь станут их отношения после того, как он поправился? Вдруг они с Владимиром сделаются обычными приятелями, которые будут видеться время от времени и беседовать на самые заурядные темы. Или вовсе её общество станет тяготить независимого Корфа, и он, спустя совсем немного времени, сведёт их общение на нет. Ей было страшно. Не так-то просто решиться сделать шаг навстречу своим чувствам, дать им волю, открыть другому человеку после пережитых разочарований. Кроме того, как всякая тайно влюблённая барышня, Натали боялась быть отвергнутой. Она всячески уговаривала саму себя просто постараться жить дальше и ни в коем случае не унывать, как бы ни были туманны думы о будущем.
Но и Владимир к ним не приезжал. Он словно тоже затаился и чего-то выжидал. Минула неделя, другая. Июль подходил к концу, наступал август. Однажды, проснувшись рано на рассвете с поразительным чувством небывалой лёгкости и свободы, Наташа ощутила словно некий толчок, сподвигнувший её самой поехать к Корфам. В конце-концов, нет ничего предосудительного в том, чтобы справиться о самочувствии Владимира и повидать Ванечку!
Накануне ночью прошёл сильный дождь. Но наступившим утром природа чудесным образом преобразилась. Небо расчистилось и засияло своей голубизной. Лишь изредка можно было увидеть небольшие, словно застывшие на месте, пушистые облачка. Солнце, поднимаясь из-за деревьев, ласково светило, ещё не опаляя жаром, как это обычно бывает в дневное время. И всё вокруг блестело и переливалось, помня о прошедшем дожде. В воздухе пахло свежестью, лесом и гортензиями, отцветающими прямо под окнами Репниной.
Натали, восхищённо оглядев из распахнутой рамы округу, вернулась в комнату. Умывшись, причесавшись, позавтракав на скорую руку, она надела сизую амазонку и спустилась вниз. В столовой как раз собирались трапезничать Елизавета Петровна и Михаил.
— Доброе утро, брат! Доброе утро, Лиза! — пропела она, поражаясь самой себе, целуя поочерёдно в щеки Мишу и княгиню. — Приятного аппетита, мои дорогие!
— Ты сегодня в настроении? — обратился к ней князь Репнин.
— О, чувствую себя прекрасно! — бодро отрапортовала Натали. — Я уже позавтракала и покидаю вас.
— Куда путь держишь? — спросил Михаил, внимательно разглядывая амазонку и чёрную шляпку сестры.
— К Корфам! Заодно прокачусь верхом! Погода нынче чу́дная!
Она сделала особое ударение в последнем слове, растягивая нараспев букву у.
— Позволительно ли ехать, если тебя не приглашали? — пробормотал Миша с сомнением в голосе, пододвигая к себе тарелку.
— А меня приглашали, — возразила Наташа, улыбаясь и пятясь к двери. — Мне было сказано, что я в тамошнем доме желанная гостья!
— Даже так? Тогда, будь любезна, напомни заодно Володе о званом обеде, который мы готовимся дать. Я посылал ему приглашение, только ответа не последовало. Впрочем, он, как обычно, в своём репертуаре.
— Обязательно скажу! Счастливо оставаться!
Засмеявшись, она сделала презабавный реверанс брату с невесткой, нарочито размахивая своей шляпкой налево и направо, и упорхнула восвояси.
— То мрачна и задумчиво-печальна, то весела и смешлива. Тебе не кажется, что сестра слишком рвётся общаться с Владимиром? — обратился Репнин к Елизавете Петровне, едва за Натали закрылась дверь.
— Где же слишком? — удивилась Лиза. — Они уже несколько недель не видели друг друга. Порядочная разлука. И потом, разве это плохо — то, что они общаются?
— Смотря какие у них намерения касательно друг друга.
— Миша, мы должны доверять им. Тем более, я думаю, их намерения самые что ни на есть благородные. И уж точно: не порочащие ни честь, ни доброе имя.
Репнин, не проронив больше ни слова, пожал плечами и принялся за завтрак. Что ж, чему суждено случиться, того не миновать!
Наталья Репнина, ловко забравшись на коня, пустилась вскачь. Раз, и её след простыл с заднего двора усадьбы, даже пыли не осталось — и земля, и дорожки, ведущие от дома, были сырыми, ещё не успевшими просохнуть на солнце. Она резво пронеслась мимо высоких елей, дышащих лесной прохладой, мимо желтеющего поля ржи. Встречный ветер приятно охлаждал разгорячённое лицо и хотелось кричать от восторга: «Э-ге-ге!». Вскоре разрумянившаяся Наташа перевела коня на шаг и, миновав через деревянный мостик узкую петляющую речушку, стала подниматься на холм. Разлука с этими местами словно окрасила всё по-новому. Сейчас ей казалось, что жёлтые стены барского дома стали ярче, колонны белее, цветы в вазонах на веранде — зеленее и многообразнее в своём цветении. Спешившись у парадного крыльца, она спрыгнула с коня и сама отвела лошадь в конюшню. После чего вернулась, отдышалась и постучалась в дверь молоточком.
— Наталья Александровна! Вот так раз! Доброе утречко! — воскликнула с порога Варвара.
— Здравствуй, Варя!
Наташа вошла в переднюю и по привычке обняла повариху Корфов.
— Я к Ванечке хотела идти да тут смотрю — в дверь стучат. Вы сегодня хороши, просто сияете! — вынесла свой приговор Варвара, осматривая княжну с ног до головы.
— Спасибо! Владимир Иванович дома?
— Дома, дома. В библиотеке он. Поднялся сегодня рано и сразу принялся за работу. Велел завтрак прямо туда подать, — поясняла Варя, сопровождая Наташу по коридору и махая рукой в сторону комнат Корфа. — Работы много у него накопилось, пока он в постели лежал да хворал. Уже который день просиживает за столом, не поднимая головы. С крестьянами что-то уладить надо, подушные книги заполнить, управляющему дать новые поручения, с приказчиком свидеться — в общем, хлопот там невиданно.
За разговором они подошли к дверям библиотеки.
— Знаете, что мне сегодня по секрету рассказал управляющий, с которым Володя толковал после завтрака? — тихо осведомилась Варвара, отведя Наташу чуть в сторонку. — Наш барин интересовался: не переклеить ли ему обои в некоторых комнатах, и можно ли заказать на бумажной мануфактуре с точно таким же рисунком, каков имеется на стенах сейчас? Неужели свершилось! Он захотел вернуть своему дому былую красоту!
Репнина поражённо улыбнулась.
— Такие новости, Наталья Александровна! Вы идите к Владимиру и сами с ним побеседуйте. Коли захотите, поднимайтесь потом наверх — проведать мальчика. Он про вас спрашивал.
— Непременно!
Княжна поднесла руку и несколько раз громко стукнула по дереву с золочёным узором. Ответа не последовало, поэтому она, осторожно отворив дверь, заглянула внутрь. Натали увидела Владимира, сидевшего за письменным столом на высоком стуле, одетого в белую рубашку, серый жилет и такого же цвета брюки. Хозяин дома, видимо устав от работы, откинулся на спинку и, прикрыв глаза, не заметил сам, как задремал. Вокруг него были разложены всевозможные бумаги и письма.
Гостья бесшумно прошмыгнула в комнату и прикрыла за собой дверь. На цыпочках, едва касаясь пола, подошла ближе к столу и разглядела в куче бумаг раскрытую тетрадь с аккуратно расчерченными графами, которая соседствовала с чернильницей и положенным подле неё пером, успевшим так некстати поставить кляксу на ближайшем листе. Рядом с тетрадью расположился недопитый бокал с кофе и несколько несъеденных баранок. Натали отыскала глазами портрет Ивана Ивановича, стоявший, как и прежде, на своём месте в углу стола, и улыбнулась покойному барону. А после вновь посмотрела на дремавшего Владимира: черты его лица выражали умиротворение. Ей даже показалось, что Корф слегка улыбается чему-то во сне. Он был хорош, очень хорош в это раннее утро. И как же рада была Натали его видеть! Зачем понадобилось так долго тянуть со своим визитом? Что за глупое упрямство? Поддавшись порыву, затаив дыхание, она наклонилась, дабы тайком поцеловать его в щеку.
— Доброе утро, Наталья Александровна, — услышала Репнина, почти достигнув своей цели.
Владимир открыл глаза и с любопытством посмотрел на неё. Наташа разочарованно выпрямилась.
— Доброе, Владимир, — откликнулась она, делая несколько шагов назад.
— Вы наконец-то к нам приехали! А чего пятитесь от меня?
Корф встал и сладко потянулся. Потом дружелюбно протянул руку.
— Да так, просто не ожидала, что вы проснётесь.
Репнина вложила свою ладонь, сохраняя дистанцию. Владимир ответил тёплым пожатием.
— Вы, кажется, что-то хотели? Поцеловать меня? — произнёс он, хитро прищуриваясь.
— Хотела, — призналась Наташа, глядя на него исподлобья настороженно и, вместе с тем, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на шею.
— Ну так целуйте. Я совершенно не возражаю. Зачем же делать это, словно вор, исподтишка?
В доме было тихо. Натали, несколько поколебавшись, вновь приблизилась к Владимиру. Она не желала показаться слабовольной особой. Решила целовать — значит, поцелует. Когда она подошла к нему вплотную, он немного подался вперед, чтобы ей было удобнее дотянуться. Его рука по-прежнему удерживала её пальцы. Репнина прикрыла глаза и поцеловала его колючую щеку, ощутив попутно, что ей тоже дарят поцелуй. Было крайне волнительно получить его. И отчего-то захотелось так и замереть — прижавшись к щеке Владимира.
— Ещё раз: с добрым утром! — нарушила тишину Натали, отстраняясь и отходя к окну, где слева на стене висел рисунок с лошадьми каурой масти.
Дабы справиться с волнением, она окинула внимательным взглядом окружающие вещи и заметила кое-что занимательное:
— Хм, я вижу, что кушетка теперь всего лишь кушетка? На ней больше нет ни подушек, ни одеяла. Позвольте спросить: вы окончательно перебрались в спальню?
— Да вот, — Владимир, сцепив пальцы, подошёл к ней и встал рядом, — решил, что кровать таки удобнее. Или у вас другое мнение на этот счёт?
— Как вы спите? С кошмарами или нет?
По её тону можно было прочитать искреннее участие, неподдельную тревогу о нём.
— Сносно, Наталья Александровна. Мне, на самом деле, не так много нужно часов, чтобы выспаться, — ответил Корф, устремляя вслед за ней взгляд в окно.
— А ваша рана? Зажила? Когда Илья Петрович был у вас в последний раз?
— Целиком и полностью затянулась. Остался только небольшой шрам. Желаете посмотреть?
Владимир сделал вид, что собирается расстегнуть жилет.
— Нет-нет! Я верю вам на слово.
— Неужели? Раньше вы были более подозрительны, если дело касалось моего здоровья, — заключил он, вновь хитро улыбаясь.
Наташа, не совсем понимая, куда он клонит, решила переменить тему разговора.
— Вы, погляжу, весь в делах. Я наверное помешаю, если останусь. Пойду лучше к Ванечке.
— Нисколько вы мне не помешаете, — Корф воротился к столу, закрыл тетрадь и вернул брошенное перо в подставку. — Дела могут пару часов подождать, тем более, что я убил на них всё утро. Поэтому, если хотите, мы могли бы прогуляться в открытом экипаже по окрестностям.
— И возьмём с собой Ваню? Я уверена: он будет в восторге! — радостно воскликнула Натали.
— Если вы этого хотите, и ребёнок вам не в тягость.
Корф вовсе не ожидал, что она предложит взять с собой сына, хотя в глубине души мечтал об этом. Да, ему очень хотелось, чтобы они втроём провели время вместе.
— Как вы можете такое говорить? — укорила Репнина. — Разве может быть в тягость ребёнок?
Настала очередь Владимира смущённо умолкнуть.
— Кстати, Миша просил сообщить вам о приглашении на званый обед, который состоится через несколько дней в поместье, — вспомнила она. — Вы его получили? Они с Лизой планируют устроить бал — уже и музыкантов пригласили из города! Обещается быть весь цвет местного общества. И сам губернатор должен пожаловать с супругой. Брат сказал, что глава губернии лично хотел бы засвидетельствовать своё восхищение нашей доблестью и смелостью в поимке разбойников!
—Благодарю за приглашение, но не думаю, что приеду, — помрачнел Владимир, обходя стул и направляясь к дверям.
— Не приедете? Но почему? — растерялась она, будучи уверенной, что он примет приглашение.
— Не хочу портить вечер всем присутствующим. Там наверняка соберётся немало людей, которым крайне несимпатична моя персона. А мне бы не хотелось, чтобы званый обед кончился скандалом. Идёмте к сыну.
Они вышли в коридор. Владимир шёл впереди, Наташа, стараясь поспеть за ним, считала, что разговор ещё не кончен:
— Но, может, вы всё-таки приедете? Почему вы всё время думаете о себе, как о помехе в жизнях других людей? Это вовсе не так. Вот честное слово!
— Я благодарен вам за доброе отношение ко мне. Однако не все люди столь великодушны.
Он остановился и обернулся. Наташа едва не налетела на него, успев притормозить в последний момент.
— Они хотели отобрать у меня сына. Распространяли по округе нелепые слухи. Неоднократно являлись ко мне в дом, самым бесцеремонным образом требуя, чтобы я отдал ребёнка на попечение родственников, а сам занялся своим здоровьем. Они говорили, что я сумасшедший! Неужели вы думаете, что они будут сидеть со мной за одним столом в доме вашего брата и Лизы и при этом мило улыбаться?
— Не знаю. Но, возможно, мы смогли бы вместе исправить ситуацию, если они увидят, что на самом деле вы не такой, каким они вас представляют. Я готова помочь вам!
— По вашему, мне до́лжно заслужить их расположение? — Владимир явно начинал злиться. — Зачем оно мне? Пусть катятся ко всем чертям!
Корф хотел было идти дальше, но Наташа, уже привыкшая не бояться вспышек его гнева, удержала Владимира за локоть.
— Вам-то оно может и ни к чему, хотя я бы и тут нашлась, что возразить, — начала она бесстрашно. — Вспомните, что у вас подрастает сын. Неужели вы хотите, чтобы он слушал, что об его отце говорят в округе? Хотите, чтобы он всякий раз краснел со стыда, появляясь в обществе? Слухи — опасная вещь. Из губернии они докатятся до светских салонов Петербурга, а там и до двора рукой подать. Хороша же будет репутация подрастающего барона Корфа! Достаточно уже того, что вы успели натворить к данному моменту!
— И что же я такого натворил, разрешите полюбопытствовать?!
Владимир навис над ней, словно хищный коршун.
— Стрелялись на дуэли с наследником, вследствие чего были с позором выгнаны из царской армии и лишены права носить мундир, а также свои награды! Вам этого мало?!
Наташин голос звонким эхом прокатился по коридору. Корф буравил её взглядом, держась из последних сил. Репнина смотрела, не мигая. Он проиграл. И был готов вот-вот признать своё поражение, броситься к её ногам с мольбой о помощи в искуплении своих грехов. Она права: он ничтожен и жалок в своей нынешней жизни. Но как же трудно поверить в себя. И столь же непросто вновь поверить другим людям, стать добрее к ним, научиться полагаться на их благосклонность.
— Подумайте о будущем, — спокойным тоном продолжила Наташа. — Я не в праве читать вам нотации. Тем не менее, поверьте, вы гораздо лучше, чем думаете о самом себе и пытаетесь показать другим. В ваших силах исправить многие ошибки, а также не нагородить новые.
Она неотрывно глядела на его лицо, замечая, как гнев в глазах Владимира постепенно затухает.
— Дайте вашу руку, — сказал он ей после нескольких минут молчания.
Наташа, ожидавшая чего угодно, только не этого, подала руку в протянутую ладонь. Он подхватил её пальцы и поднёс запястье к своему лицу.
— У вас тоже имеются шрамы. Только вы о них почему-то молчите, ничего мне не рассказываете, — сказал Владимир, переворачивая руку Натали тыльной стороной и поглаживая ссадины, доставшиеся ей вследствие падения с повозки.
— По правде сказать, от царапин ничего не осталось. Так, несколько шершавых рубцов. Бросьте вы это, — ответила она растерянно.
— Я бы убил любого за каждый, даже самый маленький рубец, нанесённый вам, — прошептал он, обжигая ладонь Наташи своим горячим дыханием.
Владимир стал с жаром целовать тонкие изящные линии, короткие чёрточки, образующие неповторимые узоры на её ладони. Натали таяла, словно снег под весенним солнышком. Каждое новое прикосновение отзывалось лёгким головокружением, а ноги предательски подкашивались.
— Не слишком ли много поцелуев для одного утра? — спросила она, хватаясь свободной рукой за стену, дабы не упасть, вопреки своему желанию, чтобы наваждение продолжалось.
— По-моему, поцелуев не может быть слишком много. Тем более, вы сами начали эту игру, — шептал он между новыми поцелуями.
— Я подарила вам всего лишь один поцелуй. И вполне себе невинный.
«Боже, что я несу?» — спросила себя Наташа. Но мысли вновь перепутались, поскольку Владимир запечатлел новый поцелуй — на её запястье, там, где было особенно приятно.
То, что ей так нравились его поцелуи, вскружило голову и самому Корфу. Он позабыл обо всём: о своей злости, об обидах, о том, что ещё мгновение назад они разговаривали на повышенных тонах. Все исчезло, кануло в небытие, стоило ему начать целовать её ладонь, будто нечто волшебное передавалось ему с каждым новым прикосновением. Пламенным взглядом Владимир посмотрел на Натали и, положив её руку на своё плечо, неторопливо притянул к себе.
— Вы переходите рамки приличий, — неуклюже попыталась сопротивляться она, видя, как Владимир наклоняется к ней.
— Перехожу, — хрипло ответил он, касаясь её носа своим носом. — Но гори оно всё, Наталья Александровна!
«И вправду, гори!» — прошептала Наташа, глядя на губы Корфа. Она обвила его шею обеими руками, теперича сама притягивая лицо Владимира ближе к себе. До поцелуя оставалось несколько коротких мгновений. Натали уже почувствовала лёгкое прикосновение его губ к своим, как неожиданно раздался детский голос:
— Папа!
Чьи-то быстрые ножки с грохотом прыгали по ступеням с лестницы, ведущей на первый этаж. За ними поспешно спускалась ещё одна пара ног. Наташа и Владимир, всё еще пребывая в лёгком дурмане, медленно отстранились друг от друга. В коридоре показался Ванечка, бегущий к отцу с довольной улыбкой. За ним, едва поспевая, семенила Акулина. Владимир расставил руки для объятий и ловко подхватил ребёнка.
— Значит, это павда! Ната Санна пиехала! — заголосил мальчик, отмахиваясь от отцовских поцелуев и переводя взгляд на Наташу.
— Да, Ваня, я снова здесь!
— Убежал от меня, шалун, — принялась оправдываться няня. — Как только услышал от Вари, что Наталья Александровна прибыли, так и на месте усидеть не мог — всё порывался вниз сбегать. Вы уж простите, барин.
— Ничего страшного, Акулина, иди, — отпустил женщину Корф. А после обратился к мальчику: — Поздоровайтесь как положено, Иван Владимирович.
Его строгость, разумеется, была напускной, продиктованной лишь тем, чтобы ребёнок вырос воспитанным человеком.
— Добое утро, князьна Натаи!
— Доброе утро, Ванечка. Как твои дела?
— Вос-хи-ти-тейно! — гордо произнёс Ваня, обращая внимание, что он выучил новое слово.
— А хочешь поехать с нами на прогулку? — спросил Владимир у сына. — Посмотреть на лес, реку, огромное поле — словом, увидеть наши владения, которые когда-нибудь станут твоими?
— Хотю! Тока мне это не нужно. Мне нужны вы, папенька, — простодушно ответил малыш. — Хотя нет! Ещё нужны Акуля, Вая, князьна Натаи, мои содатики и заяц!
— Он просто ангел! — умилилась Наташа, гладя Ванечку по голове.
Она встретилась взглядом с Владимиром. Тот ласково улыбался ей и сыну.
Прошло совсем немного времени, и к парадному крыльцу выкатили открытую двухместную коляску, запряжённую парой лошадей. Владимир хотел было посадить ребёнка к себе на колени, как вдруг обнаружилось, что Ванечка мечтает сидеть у Наташи. Пришлось уступить сына княжне. Они расселись, повозка тронулась в путь. Восторгу Вани не было предела — ему было интересно всё вокруг, не говоря уже о том, что его впервые катали в коляске, запряжённой настоящими, живыми, лошадками, а это совсем не то же самое, что кататься на игрушечной! Широко распахнутыми глазами мальчик оглядывал открывающиеся пейзажи, слушая речь Натали, которая, время от времени, ему объясняла: «Это река, она впадает в озеро, расположенное в лесу, и течёт далеко-далеко. Вон и сам лес: смотри, какие зелёные ели с большими лапами — помнишь наши декорации к сказке? А рядом стоят стройные, тоненькие берёзки с листочками, похожими на капельки. Ой, кажется, лиса пробежала! Видишь рыжий хвост между кустов черничника?»
Владимир, слушая её с не меньшим вниманием, чем Ванечка, не мог наглядеться на Наташу с его сыном на руках. Репнина, полностью поглощённая ребенком, не замечала, сколь пристально смотрит на неё Корф. А он всё чаще ловил себя на ощущении того, как тепло становится на сердце всякий раз, когда она рядом, словно его, промёрзшего до костей, отогревали после долгой и холодной зимы.
Во время прогулки они неожиданно столкнулись с соседями из поместья, чьи владения граничили с востока с землями Корфов. Графиня Маргарита Павловна Щеглова, та самая, состоявшая в «Кружке прекрасных дам» и пострадавшая наравне с несколькими другими от рук разбойников, показалась в коляске. Будучи от природы деятельной дамой, она давно взяла на попечение богадельню и приют для сирот, находившиеся в уездном городке, и установила себе привычку проверять вверенные ей заведения. Вот и сейчас Маргарита Павловна в компании своей сестры ехала по делам, когда навстречу им явилась повозка с Наташей, Корфом и Ванечкой.
— Ты только глянь, Кити, — толкнула Щеглова в бок соседку. — Барон Корф, собственной персоной!
Екатерина Павловна, с которой Наташа также имела честь познакомиться, поднесла к лицу лорнет:
— Тот самый Корф, прослывший в округе сумасбродом? — спросила она своим тоненьким голоском.
— Он! С ним, похоже, его сын, сидит на руках у дамы, — Маргарита Павловна прищурилась, дабы лучше разглядеть приближающихся людей в повозке. — И не у кого-нибудь, а на коленях у Натальи Репниной, родственницы Елизаветы Петровны! А сын-то какой славный мальчик! И Корф выглядит прилично. Неужто взялся, наконец, за ум?
Наташа тоже заметила приближающийся к ним экипаж. Словно поддавшись какому-то инстинкту, она прижала Ванечку покрепче к себе и искоса взглянула на Владимира. Завидев знакомые лица, Корф на миг плотно сжал губы, борясь с собою, однако после вернул своему облику прежнее добродушное выражение.
— Мои соседушки, — пояснил он вполголоса Наташе, в то время как повозки практически поравнялись.
— Я их знаю. Они наезжают в гости к Лизе, — быстро шепнула ему Натали.
Корф велел кучеру притормозить. То же сделали дамы.
— Добрый день, Маргарита Павловна, Екатерина Павловна! — расплылся Владимир в улыбке.
— Добрый день, Владимир Иванович, — одновременно закивали ему в ответ женщины.
Маргарита Павловна без обиняков разглядывала Наташу с ребёнком на руках. А княжна Кити во все глаза таращилась на Корфа.
— Ах, да, позвольте представить: мой сын, Иван Владимирович Корф. С княжной Натальей Александровной, вы, полагаю, знакомы?
— Разумеется, мы знакомы, — откликнулась Маргарита Павловна после взаимных приветствий с Натали и мальчиком. — Ваш брат, Наталья Александровна, прислал нам приглашение на званый обед. Непременно будем всем семейством, так и передайте.
Натали почтительно кивнула. Ванечка, заскучавший во время беседы взрослых, шумно вздохнул.
— Мы, пожалуй, не будем вас более задерживать, — проговорил Владимир. — До свидания.
— Прощайте! До свидания! — молвили им в ответ.
Повозки, тронувшись в путь, разъехались в разные стороны. «А они не такие уж страшные, — размышляла Натали, усаживая Ванечку поудобнее. — И Владимир умеет быть вежливым, если сам того пожелает. Но почему он не хочет появится на приёме Миши и Лизы?»
Репнина смутно догадывалась, что её новые уговоры будут бесполезны, поэтому, когда они с Корфом вечером прощались, ей оставалось только грустно сетовать:
— Завтра я обещалась помочь Lise с подготовкой к приёму. А потом состоится сам праздник.
— Удачно повеселиться, — напутствовал Владимир с деланно равнодушным видом.
Он протянул ей кожаные перчатки для верховой езды, чуть не забытые в передней. Наташа подставила руку, готовая их принять. Когда перчатки оказались на ладони и её пальцы сомкнулись, Владимир не сразу убрал свою руку, словно возвращая нехотя, не желая отдавать.
— Значит, мне надлежит передать Мише, чтобы вас не ждали, — заключила она обречённо, отворачиваясь и седлая лошадь.
— Думаю, Мишель как-нибудь переживёт моё отсутствие!
«Брат-то переживёт! — восклицала Наташа, подгоняя свою кобылку хлыстиком в направлении к дому. — А вот я?! Угораздило же меня размечтаться, как вы, Владимир Иванович, явитесь перед всеми, а двугорское общество, смилостивившись после того, как вы рисковали жизнью, примет вас благодушно, с распростёртыми объятиями!»
Но мечталось ей не только об этом, а ещё о том, как на балу они смогли бы потанцевать вместе. И вообще, это было бы лишним поводом свидеться с ним. Его губы, почти запечатлевшие на её губах поцелуй во мраке коридора, не давали покоя Натали. Теперь она ещё сильнее принялась грезить о Владимире, словно отравившись им после этого визита.
«Он меня околдовал, лишив всякого покоя и сна!» — прошептала она себе под нос позже ночью, неожиданно пробудившись и глядя на свои руки, освещённые лунным светом. Во сне ей привиделось, будто Владимир находится здесь, в её комнате. Постояв немного в дверях, он бесшумно подошёл к её постели и, наклонившись, дотронулся до руки и ласково прошептал имя: «Наташа». Ей казалось, что даже проснувшись, она ощущает его прикосновение.
Комментарий к ГЛАВА XIX. О ВНЕЗАПНЫХ ПОЦЕЛУЯХ
Иллюстрация №1: https://vk.com/photo2106348_457246360
Иллюстрация №2: https://vk.com/photo2106348_457246361
Зарисовка, или Пропущенная сцена к данной главе под названием “Сон Натали”: https://ficbook.net/readfic/10590409
========== Глава XX. ЗВАНЫЙ ОБЕД ==========
Глава XX
ЗВАНЫЙ ОБЕД
И без того содержащаяся в надлежащем порядке усадьба Репниных, по случаю предстоящего приёма расцвела краше прежнего. Окна и фасад были вымыты. Лавочки перед домом Елизавета Петровна велела заново выкрасить белой краской, а в саду прополоть и подвязать понадёжнее все имевшиеся растения. Внутри, в парадных комнатах, воцарилась идеальная чистота: бальную залу, после тщательной уборки, украсили цветами в кадках и больших китайских вазах, а в подсвечники и канделябры добавили новых свечей; в обеденной комнате составили столы, застелив нарядными скатертями; и из шкафов достали лучшую посуду и серебро, начистив последнее до такого состояния, что можно было увидеть собственное отражение — как в зеркале.
— Про столики для игры в карты не забудьте! — отдавала последние распоряжения слугам Елизавета Петровна, стоя утром в день приёма в парадной гостиной и сверяясь со своим списком, в котором были обозначены все необходимые приготовления. — И про удобное кресло для пожилой графини фон Берг — его нужно поставить к камину!
Княгиня, впервые дававшая званый обед с гостями столь высокого уровня, как генерал-губернатор, изрядно волновалась. Очень уж хотелось Лизе не ударить в грязь лицом и перед местным обществом, и перед высоким начальством. Натали, многое знавшая о подобных праздниках, проводимых при дворе, подсказывала своей родственнице, что и как лучше сделать.
Суета, царившая в доме, немного отвлекла княжну от мыслей о Владимире, хотя она, нет-нет, да вспоминала о нём за тем или иным занятием. И Миша, и Лиза, узнав, что Корф наотрез отказался приезжать, приняли эту новость спокойно. Елизавета Петровна и вовсе отнеслась к его отказу философски. «В конце-концов, Наташечка, он, скорее всего, ещё не готов появляться в обществе, — молвила она Репниной, как только та сообщила по возвращении из поместья Корфа его решение. — Мы должны с пониманием к этому отнестись. Будут на нашем веку ещё праздники, на которые Миша непременно позовёт своего старого друга, и возможно тогда Владимир осчастливит нас своим присутствием».
Закончив с оставшимися распоряжениями касательно званого обеда, Елизавета Петровна потянула сопротивляющуюся Наташу в её комнаты — выбирать наряд княжне. Без особого энтузиазма Репнина извлекла из своего гардероба и разложила на кровати имевшиеся вечерние платья. Лизе особенно понравилось розовое, попавшееся одним из первых на глаза: с открытыми плечами и пышной юбкой, имевшее короткие рукава-фонарики с белым кружевом по краям, а также отделанное по лифу мелким жемчугом. Натали довелось однажды щеголять в нём при дворе.
— Возьми его себе, если хочешь, — предложила княжна, видя горящий взгляд своей невестки. — Мы с тобой примерно одной комплекции. Верх, в крайнем случае, можно немного ослабить.
— Правда? Спасибо, моя дорогая! У меня, разумеется, уже готов к сегодняшнему празднеству один из вечерних туалетов. Но должна признать: моё платье не столь красиво, как это.
— Этикет предписывает иметь в гардеробе подобную роскошь, — пояснила Наташа. — Дабы наряды придворных могли соответствовать блеску тех праздников, которые устраивают Николай Павлович с Александрой Фёдоровной.
Елизавета Петровна отложила розовое платье в сторону. Вместе с Наташей они вновь принялись перебирать другие наряды. Репнина извлекла из вороха юбок шёлковое голубое платье и, приложив к себе, вопросительно посмотрела на Лизу.
— Я бы, будучи тобой, надела сегодня что-нибудь понаряднее, чем это, — сказала та, качая головой и отбирая у Наташи платье.
Она придирчиво осмотрела его и вынесла свой вердикт:
— Слишком простое, на мой взгляд. Ни лент, ни кружева, ни вышивки. И юбка какая-то вялая!
Не дав Натали опомниться, Лиза встала и вернула платье обратно в гардероб.
— Послушай, но ведь я — не хозяйка дома, — принялась приводить доводы княжна. — Вот тебе и вправду надо соответствовать своему положению. Вы с Мишей будете встречать гостей. Всё внимание сегодня, так или иначе, будет обращено к вам двоим. А мне зачем наряжаться?
Репнина всплеснула руками и плюхнулась на постель, устремив глаза в потолок. «И было бы для кого!» — едва не добавила в сердцах Натали. Единственный человек, для которого она желала бы выглядеть красиво, всё равно сегодня не приедет!
Лиза с таинственной улыбкой подошла к своей золовке, и, взяв за руку, потянула на себя, требуя, чтобы Наташа немедленно поднялась обратно.
— Видишь ли, Миша, дабы развеять твою грусть, пригласил на обед достаточное число неженатых господ, проживающих в округе. Поэтому хорошо выглядеть сегодня тебе тоже не помешает. Дружочек, тебе необходимо общество молодых мужчин!
— Ох, Lise! — многозначительно воскликнула Натали, с неохотой вставая.
— Попробуй просто хорошо провести сегодняшний вечер, танцуя и развлекаясь. Ведь никто не заставляет тебя давать кому бы то ни было обещаний и бежать назавтра впопыхах к алтарю.
— Но я, право слово, не испытываю потребности в кавалерах и танцах.
— Нет, и ещё раз нет! — упрямо покачала головой Елизавета Петровна. — Я не хочу, чтобы ты зачахла у нас на глазах.
Лиза подняла с постели светло-зелёное платье, которое Наташа не так давно, поддавшись, как она сама считала, необдуманному порыву, заказала у модистки в уездном городке. Княжна приобрела его не иначе, как под влиянием чувства ностальгии. Этот наряд, с вышитыми розовыми нитями цветами на присборенных рукавах и по краям подола двухъярусной юбки, напоминал ей о том самом дне, когда Репнина, выйдя из лавки готового платья, встретила Варю и впервые отправилась в поместье к Корфам. В тот день для неё всё и началось.
— По-моему, оно очень красивое. И тебе пойдёт, — заключила Лиза, протягивая Наташе платье.
Княжна неохотно взяла его в руки и, подойдя к зеркалу, приложила к себе.
— У тебя есть подходящие туфли? — спросила Елизавета Петровна, вставая рядом и любуясь Наташиным отражением.
— Да.
— А украшения? Найдутся бусы или колье под него?
— Да.
— Перчатки?
— Да. Всё есть, — вздохнула Репнина.
— Тогда считаем вопрос решённым!
Прихватив розовое платье, княгиня с торжествующим видом направилась к выходу:
— Думаю, нам пора одеваться и готовиться к появлению гостей, — сказала Лиза, кивая на настенные часы. — Я позову к тебе горничную в помощницы.
Оставив Наташу, Елизавета Петровна, довольная тем, что ей удалось уговорить золовку принарядиться, отправилась в свои комнаты. Натали же, отложив выбранное платье, принялась неторопливо возвращать в шкаф ненужные наряды. У неё совсем не лежала душа веселиться сегодня в обществе каких-либо ухажёров. Однако она жила в доме брата, где порядки устанавливались не ей. Кроме того, искренне любя и Мишу, и Лизу, она попросту не хотела, чтобы из-за её нынешней нерасположенности к светскому общению, о доме брата сложилось неблагоприятное впечатление. «Буду делать вид, что мне всё это нравится, — сказала самой себе Натали. — В конце-концов, мне не привыкать. При дворе тоже частенько нужно улыбаться тогда, когда на самом деле хочется плакать, забившись подальше в свои комнаты».
Вскоре к поместью Репниных стали подъезжать кареты и повозки с гостями. Михаил, не так давно вернувшийся из города с новой неудачей, связанной с покупкой фабрики, быстро переоделся в чистое, набросил на плечи свой зелёный мундир с орденами, застегнулся на все пуговки и отправился за женой. Поцеловав свою маленькую дочку, остававшуюся до конца дня в задних комнатах вместе с няней, он, отдав должное роскошному наряду Елизаветы Петровны, взял её под ручку и спустился вниз. Практически одновременно с ними сошла Натали, в своём зелёном платье, атласных зелёных туфельках с вышитыми золотыми колосками и в кремовых перчатках по локоть. На шею княжна повесила любимый медальон — тем и ограничилась, не добавив к нему никаких бус и прочих шейных украшений. Так же она поступила с причёской: сделав её по последней моде, оставила без каких-либо перьев, бантов и живых цветов, дабы не затмевать хозяйку дома и не показаться слишком нарядной и вычурной. И всё же, она была прекрасна! А грусть, которую можно было прочесть в её глазах, вместе с неизменной улыбкой добавляли ей некоего шарма, своеобразной загадочности и очарования.
— Князь Ильин, поручик Тихомиров, барон Вяземский с супругой Прасковьей Николаевной, князь Камышов…
Наташа едва успевала приветствовать вслед за хозяевами дома новых гостей, среди которых и вправду обнаружилось немалое количество холостых господ. Почти каждый из них, заранее извещённый о бале, ангажировал княжну на танец. Репниной ничего не оставалось делать, как соглашаться из вежливости и гостеприимства, записывая имена в специальную книжечку. Вскоре прибыли и знакомые лица. Княгиня Маргарита Павловна Щеглова, в пышном шёлковом платье цвета бордо с открытыми плечами, ступила на порог дома Репниных вместе с супругом Сергеем Викторовичем, оказавшимся внушительного роста мужчиной в тёмно-синем фраке, подтянутым и моложавым, державшимся с ещё большим достоинством, чем его жена. Их дочь, Вера Сергеевна, одетая по случаю праздника в нарядное голубое платье с французским кружевом, шла рядышком с сестрой Маргариты Павловны — княжной Кити, как обычно разодетой во что-то полосато-пёстрое, с бантиками и ленточками, напудренной и надушенной сверх меры.
Поздоровавшись с Щегловыми и отпустив их в гостиную, Наташа поприветствовала довольно привлекательного мужчину при орденах и эполетах. Им оказался супруг княгини Ольги Максимовной Захаровой, Николай Александрович. Княгиня, шелестя юбкой своего ярко-жёлтого, канареечного цвета платья, подошла к Репниной вслед за мужем. Она по привычке придерживала за локоть любимую тётушку, графиню фон Берг, закутанную в тёплую шаль, из-под которой выглядывала тёмно-фиолетовая юбка.
— Мы чрезвычайно рады, чрезвычайно! — воскликнула Ольга Максимовна, целуя Наташу в щёку. — Мой дорогой Никс обещался танцевать со мной! А я так люблю балы! Кто бы знал, как я по ним соскучилась?! Кроме того, — подмигнула она Наташе, когда супруг княгини отошёл, встретив знакомых, — недостатка в кавалерах сегодня точно не будет!
— А? Что ты там говоришь? — переспросила тётушка, глядя то на Натали, то на Ольгу Максимовну.
— Танцы, ma tante*, тан-цы! — сказала громко в ухо графине её племянница. — Вы этим уже давно не интересуетесь!
— Увы, мои ноги, — кивнула графиня, и они, видя, что к Наташе подходят новые визитёры, направились в гостиную вслед за князем Захаровым.
Гости продолжали прибывать. Наташа поймала себя на мысли, что боится забыть имена всех представившихся ей. Последним, когда гостиные дома Репниных наполнились до отказу, в большой карете прибыл генерал-губернатор Двугорского уезда, Дмитрий Андреевич Плещеев, с супругой и сыном. Губернатор был человеком в летах, но ещё не утратившим былую привлекательность, с усами, бородой и пышными бакенбардами, придававшими, как полагал он сам, более солидный вид его малорослому облику. Как и многие люди его положения, Дмитрий Андреевич шагал прямо, степенно и важно, при этом немного размахивая руками, словно солдат, шедший в строю, — сказывалась военная карьера, оставшаяся в прошлом. На особ вышестоящих господин Плещеев смотрел неизменно подобострастным взглядом, а на людей низшего положения он глядел немного свысока. Впрочем, был по природе добродушным малым, поэтому многое прощал коллегам и многому попустительствовал в своём уезде.
— Князь! Дорогая княгинюшка! Чудесный дом! Премилейшие хозяева! — молвил господин Плещеев, пожимая ладонь Михаила и целуя руку зардевшейся Елизавете Петровне. — Вот-с, моя супруга, Светлана Семёновна и сынок мой, Алексей Дмитриевич!
Ожидая, когда их познакомят, Натали пробежала глазами по супруге губернатора и его сыну. Госпожа Плещеева являла собой даму невысокого роста, полноватую, одетую со вкусом и дорого — при дворе таких часто встретишь. Сын же их по возрасту приходился Репниной ровесником, и она, перед тем как вся чета подошла к ней, успела отметить довольно красивое лицо, однако напустившее на себя излишне важный вид.
— Дмитрий Андреевич, позвольте представить: моя сестра — княжна Наталья Репнина, — произнёс Миша, делая жест рукой в сторону Наташи.
— Та самая наша спасительница! Очаровательна, прелестна! — радостно воскликнул генерал-губернатор, целуя руку Натали. — Давно мечтал познакомиться с барышней, умеющей обращаться с оружием и способной оказать сопротивление шайке свирепых разбойников!
— Благодарю за комплименты, — ответила Наташа с улыбкой.
— Моя супруга, сын, — коротко представил своё семейство Дмитрий Андреевич.
— Рада знакомству, — вторила Натали, поочерёдно кивая жене губернатора и молодому человеку.
— А где же ваш напарник — барон Корф? Он где-то в зале? — осведомился Дмитрий Андреевич у княжны. — Смею вас заверить, он приятно удивил нас всех столь смелым поступком! Его отец, которого я знавал при жизни достойнейшего Ивана Ивановича, гордился бы им!
— Владимир Иванович не почтит нас сегодня своим присутствием, — ответил Миша за сестру. — Он ещё не до конца оправился от своей раны, полученной в схватке.
«Пожалуй, лучшей причины, по которой Корф не смог бы приехать, и не придумаешь. Молодец, Миша! Так мы не выставим Владимира в неприглядном свете и не дадим повода для новых кривотолков о нём!» — размышляла Натали, украдкой кивая брату.
— Что ж, здоровье есть здоровье, — задумчиво пожал плечами генерал-губернатор. — Иные хвори способны сломить и человека недюженной силы. Хотя это в высшей степени досадно — что Владимир Иванович по-прежнему чурается общества.
— Его ранение и впрямь доставило немало тревог и переживаний. Всем нам, — тихо вставила Наташа.
— Я полагаю, княжна танцует? — обратился меж тем к Репниной сын губернатора. Натали, не сразу поняв суть вопроса, поскольку её мысли вновь были заняты Владимиром, рассеянно кивнула. — Тогда за мной первый танец. Вы же приберегли его для самых важных гостей? Батюшка уже успел пригласить хозяйку дома, я же готов предложить свою персону вам, мадемуазель.
— Спасибо за оказанную честь, — поблагодарила она, отпуская семейство Дмитрия Андреевича.
Таким образом, все оказались в сборе. Присутствующие дамы и господа в ожидании, когда их позовут к столам, разбрелись по двум гостиным, образовав небольшие стайки. Натали неспешно прошлась по комнатам, ища самая не зная чего, пока не обнаружила в углу крайней гостиной графиню Аполлинарию фон Берг, сидевшую в одиночестве у натопленного камина. Создавалось впечатление, будто про пожилую гостью напрочь забыли все вокруг! Её племянница, стоя в сторонке, о чём-то весело щебетала в компании супруги губернатора и ещё нескольких дам.
— Вам не холодно? Я могу принести шаль потеплее, — забеспокоилась Наташа, подходя к графине.
— Спасибо, милое дитя, — улыбнулась Апполинария Ростиславовна, обращая на княжну свои большие глаза в очках. — Но меня уже давно ничего не греет.
Графиня обвела внимательным взором присутствующих гостей и вновь обратилась к Натали, оставшейся стоять подле неё:
— И почему молодость так быстро проходит? Вроде только вчера я, совсем ещё юная девушка, отплясывала на балах с молодыми людьми, да так, что туфли мои под конец очередного вечера частенько стирались до дыр. А уж как я целовалась со своим будущим мужем тайком от маменьки и папеньки, спрятавшись за портьерой библиотеки в нашем большом особняке в столице! Вот ведь бедовая была девица! Это ещё хорошо, что родители не тянули с нашим браком, а то неизвестно — не кончилось бы дело скандалом!
Аполлинария Ростиславовна на миг зажмурилась и даже, как показалось Наташе, довольно хохотнула.
— Но я ни о чём не жалею, — продолжала старенькая графиня, открыв свои очи и делая жест Наташе, чтобы она наклонилась к ней пониже. Аполлинария Ростиславовна зашептала княжне прямо в ухо следующие слова: — Невозможно познать истинную любовь, не ощутив в своём сердце пламени страсти! Не совершив в жизни безумств ради любви! Не испытав томления от предвкушения поцелуев и прочих ласк своего наречённого, и огромного счастья, когда это свершается! Любовь без огня — разве это любовь?!
Натали, слушая монолог, невольно залилась краской. Разумеется, она подумала об одном, конкретном человеке. А графиня фон Берг, будто опомнившись, кончила свою речь ровным, обыденным тоном:
— Моя любовь давно мертва — вместе с почившим мужем. И я сама теперь — дряхлая старуха, которой тоже пора в могилу.
— Ну что вы такое говорите! — попыталась возмутиться Натали.
— Жизнь — это для вас, для молодых. А мы, старики, живы только своими воспоминаниями о прошлом. Ничто так не греет нам душу, как осознание того, что когда-то и мы о чём-то мечтали, чего-то ждали, на что-то надеялись. Что мы тоже чувствовали вкус этой самой жизни! — покачала головой Аполлинария Ростиславовна.
— О чём вы толкуете с тётушкой? — полюбопытствовала Ольга Максимовна, подходя к Наташе и старенькой графине, обращаясь, преимущественно, к Репниной.
— О том о сём — ничего существенного, — ответила Натали. — Мне показалось, что ваша тётушка явно заскучала в одиночестве, и я решила уделить ей немного внимания.
Тут в гостиной нарисовался Миша под руку с Лизой. За ними шествовал генерал-губернатор с супругой. Дойдя до центра комнаты, князь Репнин громко объявил: «Обед накрыт — всем добро пожаловать в столовую!» Присутствующие мигом оживились пуще прежнего. Пропустив вперёд хозяев дома и двугорского начальника, все направились было к дверям, продолжая весело переговариваться друг с другом, как вдруг разом остановились и притихли. Наташа, бывшая в самом конце толпы вместе с Аполлинарией Ростиславовной, долго поднимавшейся со своего кресла, и Ольгой Максимовной, помогавшей тётушке, не удержалась от любопытства и встала на цыпочки, пытаясь разглядеть: что же такого произошло, из-за чего весь этот поток людей замер? По гостиной прокатился едва уловимый шёпоток. «Корф здесь! Это же он!» — донеслось до ушей Натали от стоявшей неподалёку княжны Кити. Маргарита Павловна с осуждением зашикала на сестру.
Широко раскрытыми глазами Наталья Репнина наблюдала за тем, как в гостиную, пожимая руки Михаилу и генерал-губернатору, раскланиваясь и целуя ручки дамам, с улыбкой на лице и впрямь входит Владимир Иванович Корф.
Комментарий к Глава XX. ЗВАНЫЙ ОБЕД
*ma tante - тётя, тётушка (с фр.)
Иллюстрация: https://vk.com/photo2106348_457246405.
В этот раз захотелось уделить внимание Мише и Лизе! Но иллюстрации с Владимиром и Натали тоже будут совсем скоро - в двух последующих главах. :-)))
========== Глава XXI. БАЛ ==========
Комментарий к Глава XXI. БАЛ
Как примерно танцевали полонез, которым традиционно открывались балы, можно посмотреть здесь: https://youtu.be/lKlsS7nc-hY. И там же есть мазурка!
Приятного чтения!
Глава XXI
БАЛ
Она смотрела на него с бьющимся сердцем. C большим трудом ей удавалось спрятать от окружающих свою радость и волнение, отмечая про себя и плавность его движений, и добродушную улыбку, обращённую ко всем подходившим к нему с приветствиями, и мягкий голос, звучавший для неё несколько издалека, но столь волнующий её сознание. Натали не могла не заметить того, с какой тщательностью было выбрито его лицо, как аккуратно лежали непослушные волосы в причёске и как шёл его высокой, прекрасно сложенной фигуре чёрный фрак. В нём, во Владимире, как казалось Наташе, было всё — и элегантность, и естественность движений, и та особая непринуждённая манера общения с людьми, умевшая расположить к себе любого.
Пока княжна, продолжая выглядывать из-за спин стоявших впереди неё гостей, втайне восхищалась Корфом, он, вмиг заметив Наташино лицо, медленно двинулся в её сторону, продолжая расточать приветствия. Так, за своими мыслями, она не заметила, как несколько людей, стоявших впереди, расступилось, и Владимир оказался прямо перед ней.
— Вы, я вижу, передумали, — было первым, что она сказала ему, пока он целовал поданную руку.
Натали старалась оставаться спокойной, хотя внутри всё буквально кричало и ликовало: «Он здесь, и вправду здесь! Разве это не чудо?!»
— Как видите, Наталья Александровна, — улыбнулся он, — как видите.
— Володя, ты пришёл вовремя — мы только собрались идти в столовую, — вставил подошедший Миша, кивая в сторону выхода.
— В таком случае, думаю, не следует томить остальных, — ответил Корф.
Князь Репнин вернулся к дожидавшейся его Лизе, успевшей за время этой маленькой короткой заминки сделаться парой для господина губернатора, впрямь не на шутку очарованного княгиней. Михаил галантно поклонился супруге Дмитрия Андреевича и пригласил в компанию к нему. Остальные гости, также разделившись на пары, начали движение. Владимир предложил свою руку Наташе. Она, всё ещё не веря до конца в то, что это происходит наяву, повернулась к нему и взяла под локоть. Гости, украдкой поглядывая на них и переглядываясь между собой, пропустили Натали и Владимира вперёд. И таким образом они пошли третьей парой — после хозяев дома с высоким начальством.
— Я рада, что вы пришли, — шепнула Натали Корфу. — Очень!
Вместо ответа он легонько сжал её пальцы, дотронувшись правой рукой.
В обеденной зале на хорах заиграла музыка; зашевелились официанты, зашумели отодвигаемые стулья. Владимир довёл Наташу до её места и, посадив за стол, отправился на мужскую половину. Она провожала его взглядом до тех пор, пока он не опустился на стул рядом с Мишей, восседавшим во главе стола. Лиза, в свою очередь, заняла место хозяйки на женской половине. Гости постепенно расселись. Отовсюду стал слышен звон ножей и вилок, шелест салфеток, короткие реплики гостей и шаги официантов, подносивших новые блюда.
— Сhère Nathalie, — обратилась шёпотом к Наташе княгиня Ольга Максимовна, севшая рядом, — после обеда вы просто обязаны рассказать нам побольше о господине Корфе.
— Я?
— Да-да, именно. Вы, кажется, пользуетесь благосклонностью этого загадочного человека. Поэтому, будьте добры удовлетворить наше любопытство! Ведь он совсем не выглядит ни дикарём, ни умалишённым!
— Дамы! — призвала к порядку Маргарита Павловна Щеглова, сидевшая недалеко. — Беседы после.
Наташа с благодарностью посмотрела на графиню Щеглову. Все принялись за обед, начавшийся с русских щей и свежеиспечённых пирожков: с картошкой, грибами, с яйцом и луком. На холодное предлагалась на выбор буженина или говяжья студия со сметаной и хреном. А на горячее официанты принесли стерлядь, приготовленную на пару, соус tartare, утку под рыжиками и вареники. Все блюда изумительно пахли и выглядели крайне аппетитно — отказаться было просто невозможно! По окончании третьей перемены блюд по традиции последовали тосты: за государя-императора, за здоровье хозяйки дома и всё в прочем духе. Пили вино и пунш.
После сытного обеда настала очередь десерта. На столах появились вазы с фруктами, конфеты и мороженое, ягодное суфле, ликёр. Гости, изрядно наевшиеся и напившиеся, стали постепенно заводить беседы с окружавшими их соседями. И если на женской половине, благодаря строгому взгляду Маргариты Павловны, переговаривались тихо, то на мужской разговор всё более и более оживлялся. Генерал-губернатор, осушив за обедом не один бокал отменного французского вина, довольно громко вещал присутствующим господам о том, какого страху натерпелся в прошлом году, когда уезд с неожиданным визитом посетил государь. И как в спешном порядке пришлось прятать всех нищих и цыган, сидящих на паперти главного храма и шатающихся по ярмарочной площади, а ещё подметать главную улицу для презентабельного виду и украшать её цветами, сорванными из ближайших садов. «Вы только не подумайте! Как только государь уехал — все цыгане и голодранцы вернулись на свои места, — пояснял Дмитрий Андреевич, прикладываясь к новой полной рюмке. — Мы с моей милостивейшей супругой никого не гоним из уезда, ни в коем разе!» Наташа пыталась вполуха слушать долетавшие до неё речи мужчин, а вполуха — разговоры дам, чтобы, если к ней обратятся, ответить на реплику. Неожиданно на том конце стола Владимир чему-то засмеялся. Ему вторил раскрасневшийся и раздобревший генерал-губернатор, который, кажется, благоволил Корфу — и ещё как! Миша с улыбкой на лице переводил взгляд с одного на другого. Чувствуя, как она сама сейчас не выдержит и рассмеётся на всю столовую, Наташа опустила голову пониже к вазе с мороженым. Как же отрадно было видеть Владимира в прекрасном расположении духа, слышать его смех!
Когда покончили с десертом, генерал-губернатор первым поднялся из-за стола, давая понять всем присутствующим, что они могут расходиться по гостиным за карточные столы или же просто садиться на диванчики и беседовать в ожидании танцев. Мужчины отправлялись ненадолго в кабинет, где все желающие могли выкурить свои трубки.
— Спасай меня, пожалуйста! — взмолилась Наташа, пока они шли в гостиную вместе с Лизой. — Местные дамы намерены пытать меня насчёт Корфа, а я совсем не горю желанием сплетничать о нём!
Елизавета Петровна с пониманием кивнула своей родственнице. Они сели за один из столиков.
— Кого не привлекают карты — предлагаю всем желающим дамам поиграть в рифмы! — торжественно объявила Лиза. — Заодно узнаем: кто из нас самый начитанный и у кого самый богатый словарный запас!
— Ох, я точно всем проиграю, — вздохнула Ольга Максимовна, присоединяясь к ним. — Но попытка не пытка, давайте играть!
— Я посижу за рукоделием, — проскрипела княжна Кити, подходя следом и извлекая из бисерной сумочки вышивку. — У меня разболится голова от сильно напряжения, и нужно будет опять принимать нюхательную соль!
— А вот мы с Верой с радостью включимся в игру, — благосклонно откликнулась Маргарита Павловна, присаживаясь к Лизе и Наташе наряду с несколькими другими дамами.
— Замечательно, — кивнула Лиза. — Итак, я произношу слово, которое первым придёт мне в голову, и той, кто должна придумать к нему рифму, передаю в руки свой веер. Придумавшая передает эстафету следующей даме, которая додумывает рифму к её слову. Если же она пасует, то передаёт веер следующей на свой выбор. Будем играть до тех пор, пока никому не удастся сочинить рифму на выбранное слово. И потом — по новой.
Хозяйка дома обвела взглядом свой кружок, убедившись, что все готовы слушать, и произнесла слово «трапеза», вручая веер Наташе. «В пакгаузах», — выдала Репнина, немного подумав, и передала веер княжне Вере. Так завязалась игра. Дамы спорили, шутили и смеялись, когда кто-нибудь из них придумывал особенно забавную и остроумную рифму.
За игрой незаметно пролетело время. Настал черёд танцев. В гостиной стали появляться мужчины — верный признак того, что пора подниматься со своихмест и перемещаться в бальную залу. Владимир вошёл в компании Миши и графа Щеглова. Они, очевидно заканчивая свою беседу, о чём-то живо договаривали меж собой. С каким-то особым отчаянием Натали вспомнила, как раздала все танцы ещё в начале праздника. Ей предстояло стоять в паре и с сыном генерал-губернатора, и с самим начальником, и с супругом Маргариты Павловны Щегловой, пригласившим её аж на два тура, поскольку сама графиня танцев не любила, предпочитая проводить время, сидя где-нибудь в сторонке со своей сестрой. Репнина сожалела о своих благосклонных «С удовольствием!» князьям и офицерам, представлявшимся ей. Но что теперь было делать? Она не имела права отказываться от приглашений без уважительной причины, которой у неё попросту не было.
К Наташе подошёл сын двугорского начальника, Алексей Дмитриевич, с которым ей предстояло танцевать полонез. Она подала руку, после чего они в компании других пар прошествовали в танцевальную комнату и заняли своё место по краям высоких колонн. Лиза открывала бал вместе с губернатором, в то время как Мишель вновь сделался парой для Светланы Семёновны. Перед тем как был дан знак музыкантам, к танцующим добавился Владимир, выбрав себе в пару явно смущённую княжну Веру Сергеевну. По зардевшемуся личику юной девушки можно было прочесть, сколь сильно она польщена приглашением Корфа.
Заиграла музыка, и начался танец. Пары двинулись в центр залы и, сделав круг, воротились обратно к колоннам. Выстроившись в одну линию, дамы стали грациозно приседать кланявшимся кавалерам. Когда танцующие разделялись на две шеренги, Натали не удержалась и в ожидании своего выхода отыскала быстрым взглядом Владимира. Тот, находясь на другой стороне, улыбался своей даме. Но словно почувствовав на себе взгляд Наташи, он на миг обратил к ней свои серо-голубые глаза. Что говорили они ей? И что ей самой хотелось крикнуть ему через всю залу, имей она подобную возможность? Понимая, что это нехорошо по отношению к танцующему с ней Алексею Дмитриевичу, Наташа вернула взгляд своему партнёру, чьи движения были механически отлажены и сухи, и в них не обнаруживалось ни капельки хоть какого-нибудь чувства.
— Престранный человек — этот Корф, — бросил ей одними губами Алексей Дмитриевич, угадав, на кого смотрела Натали.
— Вы так думаете?
— Нисколько не сомневаюсь, — ответил ей партнёр, пока она кружила вокруг него. — То пугает всю округу своими выходками, то кидается в бой с головорезами, то отплясывает на балах. Я бы, на вашем месте, держался от него подальше.
— Тогда ваше счастье, что вы не на моём месте, — отчеканила Натали с самой милой улыбкой, на которую была способна.
Алексей Дмитриевич состроил недовольную мину. Дамы переместились в круг, где, сделав нужные па, вернулись ненадолго к своим кавалерам. Теперь, по правилам танца, надлежало меняться партнёрами. Наташа с надеждой подумала о том, что сейчас ей может достаться Владимир, и они хотя бы несколько мгновений пройдут рука об руку! Но, увы, ей в пару достался улыбающийся во весь рот генерал-губернатор, а Корф подал руку Ольге Максимовне Захаровой, кокетливо стрельнувшей глазами. Наташа и Владимир прошли рядом, но не вместе. Вернувшись к своему партнёру, княжна, наряду с другими, завершила танец и вежливо поблагодарила Алексея Дмитриевича. Владимир проводил Веру Щеглову до стульчиков, стоявших вдоль стены, и остался подле неё. Ступив пару незаметных шагов в их сторону, Натали взяла в руки свою бальную книжечку, делая вид, что её крайне занимает список ангажировавших княжну на танцы кавалеров. На самом же деле, она всеми силами прислушивалась к голосу Корфа, который в свойственной ему шутливой манере говорил княжне Вере о своей ране и о том, что слишком быстрые танцы и впрямь могут сказаться на его здоровье. Вера Сергеевна слушала Владимира с большим участием, пока к ней не подошёл сын губернатора, пригласивший на следующий танец.
Владимир остался в одиночестве. Как же хотелось Натали, позабывшей про свою книжечку и застывшей с карандашом в руке, бросить всё и вся и подойти к нему! Однако уже играли аккорды мазурки, и перед Репниной выросла фигура графа Щеглова. Она воротилась в круг. Вот уж кто действительно умел танцевать! Стройный и подтянутый граф никак не выглядел отцом взрослой дочери. Мастерски выделывая каждое па, он ловко подхватывал Наташу за талию и кружил по бальной зале. За мазуркой последовал вальс. Так один танец сменял другой, и Натали проплывала по зале с очередным кавалером, высказывающим ей своё явное расположение. Изредка к танцующим присоединялся Корф: сперва в паре с Лизой, улыбавшейся ему искренней, доброй улыбкой; потом с неустающей Ольгой Максимовной, готовой танцевать вечер напролёт; и, наконец, с супругой генерал-губернатора, поначалу глядевшей на Владимира весьма настороженно и даже несколько сурово, однако, после тура вальса, зардевшейся и смущённой, словно юная девушка. Кажется, он очаровал всех без исключения дам, присутствующих на званом обеде. Да и мужчины, если и были поначалу настроены по отношению к Владимиру недружелюбно, перебросившись с ним несколькими фразами, говорили впоследствии друг другу, что он «отличный малый, пусть и немного чудак, что простительно». Казалось, общество готово было простить ему былое, если он сам того пожелает.
***
Протанцевав все обещанные туры, Наташа отошла к колоннам, надеясь передохнуть. Она поискала глазами Владимира — его фигура в чёрном фраке удалялась из залы вслед за Михаилом.
— Он чертовски хорош! — выпалила Ольга Максимовна, незаметно подкравшись к Натали со спины и также, как и княжна, проводив взглядом Корфа.
Репнина, застигнутая врасплох, перевела вопросительный взгляд на княгиню.
— О, да, дорогая. Вы бы знали, как он сжимал мою талию во время танца! Сил там предостаточно! И должна вам признаться, что если бы я была свободной девицей, то непременно попыталась бы вскружить ему голову!
Ольга Максимовна с игривой улыбкой на лице подмигнула Наташе:
— Не стар, мужественен, красив. К тому же, богат, — перечисляла княгиня со знанием дела достоинства Владимира. — Просто идеальная партия для любой из здешних незамужних девиц! До моих ушей уже несколько раз долетали разговоры маменек, мечтающих поскорее выдать своих дочерей замуж, насколько брак с Корфом был бы заманчив для их семей! И его вдовство, между прочим, только добавляет ему ещё большей привлекательности в глазах особо впечатлительных барышень!
«Как же быстро они, однако, успели переменить о нём своё мнение!» — подумала про себя Наташа.
— А где вы оставили тётушку? — спросила она вслух.
Ольга Максимовна не успела ответить, поскольку к ним подошла графиня Щеглова в компании супруги генерал-губернатора.
— Мы не помешаем? — обратилась к дамам Маргарита Павловна.
— Напротив! — воскликнула Ольга Максимовна. — Мы говорили о триумфаторе сегодняшнего вечера — о Владимире Корфе!
— Я думаю, мы должны хорошо к нему относиться, — повелительным тоном заявила мадам Плещеева. — Мой муж был очень дружен с покойным Иваном Ивановичем, которого любил и уважал как родного брата. И он мне сказал: «Душа моя, слухи проходят, а нам с тобой полагается подавать пример всей округе, поэтому мы обязаны иметь доброе расположение к сыну барона, Владимиру Ивановичу. Хотя бы в память о покойном». И потом, как мы знаем, у господина Корфа подрастает сын, которого совсем недавно видела Маргарита Павловна. Она заверила меня в том, что мальчик выглядит крайне здоровым, опрятным и воспитанным ребёнком. Возможно, наши страхи были чрезмерными. А вы что думаете, Наталья Александровна?
— Полностью согласна с вами, — откликнулась Натали. — Владимир Иванович от природы имеет несколько скрытный характер, способствующий некоторой нелюдимости, но при этом он чуток и заботлив к тем, кто составляет его близкий круг. А в сыне так вообще души не чает.
— Кстати, вы ведь жили какое-то время у Корфа. Супруг рассказывал мне об этом — ему поведал господин исправник. И каков дом Владимира Ивановича? Что из себя представляет тамошняя обстановка, слуги? — заинтересовалась госпожа Плещеева.
— Смею вас заверить, Владимир Иванович содержит своё поместье должным образом. И слуги у него самые что ни на есть трудолюбивые, приветливые и гостеприимные.
— Гостеприимные? — переспросила супруга генерал-губернатора. — Вы верно хотели применить это слово к самому барону, а не к его крепостным.
— Нет, я сказала ровно то, что хотела, — мягко возразила Натали. — Конечно, и сам Владимир Иванович оказал мне крайнее гостеприимство, однако люди, работающие в его доме, были очень внимательны и добры ко мне. Особенно повариха Варвара и горничная Алёна.
— Вы говорите о них, милочка, так, словно они могут быть негостеприимными по отношению к персонам, которые наезжают к их господам. Меж тем как это — их прямая обязанность!
— Мне думается, что и они, наши крепостные, имеют право на собственные чувства. Да, они находятся в нашей власти, но вовсе не обязаны любить нас по первому приказу.
Графиня Маргарита Павловна, не принимавшая участия в беседе, с интересом наблюдала за Наташей и супругой генерал-губернатора, в то время как Ольга Максимовна, не любившая бесед, не интересных ей, незаметно отошла от дам и отправилась на поиски своего супруга.
— А у вас довольно-таки радикальные взгляды, мадемуазель, — вынесла свой вердикт Светлана Семёновна.
— Что вы, вовсе нет, — улыбнулась Натали. — Я сама прислуживаю — их императорскому высочеству принцессе Марии Гессен-Дармштадтской. И по себе знаю, каково это: когда ты должна, несмотря ни на плохое самочувствие, ни на личные драмы, отменно выполнять свою работу.
— Ну вы и сравнили! Себя и крепостных девок! — захлопнула веер мадам Плещеева. — Впрочем, я ваши взгляды понимаю. Молодёжь всё более и более кричит об освобождении наших крестьян, называя старшее поколение в лице своих родителей и дядьёв рабовладельцами. Вы верите в то, что можно чуть ли не уравнять нас всех! А мы полагаем, что никогда этого не случится, сколько бы свобод не было роздано веками закованным в кандалы. Дворянин останется на своём месте, простой крестьянин — на своём!
Светлана Семёновна, не желая продолжать разговор о будущности крепостничества и передовой молодёжи, предложила Маргарите Павловне отыскать «Верочку», которой супруга губернатора приходилась крестной матерью. Дамы покинули Наташу, вздохнувшую явно с облегчением. «Надеюсь, я не наболтала им лишнего, — подумала она. — А то придётся Мише опять проводить со мной свои разъяснительные беседы о вольнодумстве!»
Наталья Репнина обвела глазами зал. Ни Миши, ни Владимира нигде не было. В попытке отыскать их, она поймала на себе несколько заинтересованных мужских взглядов. Не желая, чтобы кто-нибудь опять пригласил её танцевать, а также утомившись от духоты, княжна приняла решение незаметно улизнуть на свежий воздух. Медленно пятясь вдоль стены бальной залы, Натали добрела до распахнутых дверей и выпорхнула в коридор. Пересеча несколько комнат с отдыхавшими от танцев гостями, она дошла до лестницы. Из раскрытой двери кабинета, предшествующего ступенькам, доносились мужские голоса. Тихо ступая, Наташа прошмыгнула мимо двери, мельком заглянув внутрь и заметив Владимира, сидевшего полубоком к выходу в окружении других господ и слушавшего Михаила, о чём-то рассказывающего всем присутствующим.
Надеясь по-прежнему остаться незамеченной, Натали спустилась вниз и через большие широкие двери, распахнутые настежь по случаю праздника, вышла на улицу. Она оказалась на полукруглой веранде усадьбы и блаженно вдохнула. С крыльца открывался прекрасный вид на старинные ели, стоявшие, словно стражники, по краям ступеней, ведущих к пруду. Миша и Лиза, по случаю приёма, приказали осветить парк фонарями, поэтому то здесь, то там мелькали огоньки, около которых радостным роем вилась мошкара. Тёплый, обволакивающий летний вечер вступал в свои владения.
— Я нашёл вас, — услышала вдруг она за своей спиной. — Поразительно, как мне удалось догадаться, куда вы крадётесь в сумраке коридора.
Комментарий к Глава XXI. БАЛ
К данной главе придумала аж четыре иллюстрации-коллажа. Образы главных героев, а также некоторые закадровые мысли:
1) Наташа https://vk.com/photo2106348_457246440
2) Владимир https://vk.com/photo2106348_457246439
3) Лиза https://vk.com/photo2106348_457246438
4) Миша https://vk.com/photo2106348_457246437
========== Глава XXII. РОЗА ==========
Комментарий к Глава XXII. РОЗА
Для дополнительного настроения, передачи атмосферы данной главы рекомендуется найти и послушать песню Poets of the Fall - Where Do We Draw The Line. Она, можно сказать, лейтмотив главы и голос её главного героя. ;-)
Глава XXII
РОЗА
Она уловила до боли знакомый запах табака. К ней беззвучными шагами, столь же тихо и осторожно ступая, как несколько мгновений назад сама Натали, подошёл Владимир и встал рядом, тоже любуясь открывшимся пейзажем.
— Как вам сегодняшний приём? — спросила Наташа, искоса взглянув на него.
Корф неопределённо пожал плечами. По его виду нельзя было понять: польстило ли ему внимание местного общества? Рад ли он тому, что все так благодушно отнеслись к нему?
— Вы сегодня — самая популярная персона, — продолжила она, желая его разговорить. — Затмили своим появлением самого генерал-губернатора уезда. Надеюсь, Дмитрий Андреевич сможет это пережить!
Они повернулись друг к другу и, встретившись взглядами, синхронно улыбнулись.
— Вы явно преувеличиваете эффект от небольшого сюрприза, который я решил всем преподнести, — сказал Владимир, смахивая с плеч фрака несуществующие пылинки.
Он сделал это так театрально, но, вместе с тем, легко и непринуждённо, что движения его словно говорили: «Происходящее весьма позабавило меня. Но не более того». Наташа не удержалась от более широкой улыбки.
— Нет-нет, Владимир, не стоит умалять значимости вашего приезда, — произнесла она весело. — Меня, как сестру вашего лучшего друга, уже пытались допросить на предмет вашей персоны. И не одна дама, а несколько весьма и весьма любопытных!
— И что же? Что интересного вы поведали этим женщинам обо мне? Неужто рассказали нечто сокровенное? — Корф наклонился к ней и добавил тише: — Например то, что пока были моей сиделкой некоторое время назад, имели удовольствие видеть меня, скажем так, не совсем одетым?
Наташа топнула ножкой и покраснела.
— Вы невозможны! Я отделалась от них общими фразами о том, что вы — крайне закрытый человек, ведущий замкнутый образ жизни. И вообще, мне нечего сообщить им о вас хоть сколько-нибудь занимательного!
Не в силах совладать с собой, она отвернулась от него. Владимир, довольный произведённым впечатлением, расхохотался.
— Вы прелестны, когда смущаетесь!
Он смотрел на её спину, плечи, обнажённую шею, открытую для глаз благодаря высокой причёске.
— А я, между прочим, хотел пригласить вас на танец, — произнёс Корф, резко прекратив смеяться.
— Так отчего не пригласили? — спросила она, поворачиваясь обратно.
«Ведь я мечтала танцевать с вами! И больше — ни с кем!» — хотелось выкрикнуть ей.
— Вы сегодня тоже не обделены вниманием, — продолжил он прежним невозмутимым тоном. — Все мазурки, вальсы и прочие танцы ро́здали женихам, которых Мишель согнал сюда как стадо породистых меринов.
— Вас же никто не ждал на праздник! Поэтому, когда они, представляясь, озвучивали просьбу подарить им танец, я из вежливости давала своё согласие, — принялась оправдываться она. — И они мне не женихи.
— Вам никто не понравился? — Владимир заглянул ей в глаза. — Честно?
— Нет, никто.
— Даже сын генерал-губернатора? Весьма выгодная была бы партия.
— Владимир, прекратите! — Натали отрицательно замотала головой. — Не надо мучить меня вот так!
Он, в миг сделавшись серьёзным, посмотрел на неё долгим и пристальным взглядом. Княжна тоже не могла оторвать от его лица своих глаз. Ещё мгновение — и она, вопреки имевшимся приличиям, готова была открыться ему. Что-то горячее, поднявшись к груди, застряло комом у неё в горле.
— Пойдёмте в сад? Вечер необычайно хорош. Прошедший дождь оставил после себя свежий воздух и абсолютное безветрие, — предложил он, отрываясь от сияющих зелёных глаз. — К тому же, на улице тепло. Но ежели вы начнёте мерзнуть — готов одолжить свой фрак в качестве шали, дабы он мог согреть вас.
— Но неужели вы совсем не хотите пообщаться с местной публикой? — Наташа кивнула в сторону дам и господ, находившихся по ту сторону больших окон и дверей. — Среди них наверняка найдутся интересные вам люди.
— Пустое! Я вдоволь раскланялся им всем и наобщался на год вперед. И с гораздо большим удовольствием проведу этот вечер подле вас, Наталья Александровна, нежели в обществе любой из достопочтенных матрон, мечтающих сосватать за меня свою незамужнюю дочь.
Он подставил Наташе локоть. Она взяла его под руку, и они спустились по ступеням в сад. Ей было приятно, что он готов покинуть всех, кто находится на празднике, только ради того, чтобы провести время с ней. И не признаваться себе в этом было бы глупо. Да и не хотелось не признаваться.
Обогнув дом, Владимир с Натали очутились в садике — любимом детище Елизаветы Петровны. Здесь, стараниями княгини, было устроено несколько беседок, обвитых диким виноградом, а в глубине парка журчали фонтанчики со статуями Флоры, древнеримской богини цветов и весны. Вдоль дорожек можно было рассмотреть розы всех сортов, которые только удалось достать, так почитаемые Лизой. Их мокрые листья, щедро смоченные дождевой водой, поблескивали в свете фонарей. Благодаря свежести наступившего летнего вечера, аромат от цветов стоял просто божественный! Несколько пар, видимо тоже уставших от шумных танцев, прогуливалось по саду, и их мерцающие силуэты напоминали что-то неземное, воздушное — наверное благодаря переливающимся нарядным платьям дам.
Владимир повёл Наташу по самой крайней дорожке, где сад граничил с лесом, и гуляющих не наблюдалось. В полном молчании они дошли до фонтана и остановились.
— Как чудесно, не правда ли? — спросил он, беря её руки в свои. — Да и вы сегодня прекрасны в этом платье.
Наташа просияла счастливой улыбкой. А ведь она не хотела наряжаться. Не зря, оказывается, Лиза настояла на своём.
— Спасибо. Вы тоже сегодня словно преобразились и выглядите просто замечательно. Впрочем, вы всегда были довольно привлекательным мужчиной.
Корф вскинул одну бровь:
— Я кажусь вам красивым?
— Да, очень красивым, — прошептала Наташа.
— Даже несмотря на мои шрамы?
— Если вы имеете ввиду телесные увечья, то они нисколько меня не отталкивают.
— А как быть с сердечными ранами? Они, точно также, как и рубцы на теле, могут остаться на всю жизнь.
— Их я тоже не страшусь. И вижу нечто большее, чем они. Совсем недавно, как мне кажется, мне открылась ваша душа.
— Вы ещё скажи́те, что моя душа видится вам чем-то прекрасным, — Владимир улыбнулся и погладил её пальцы. — Это похоже на вопиющий романтизм, не так ли?
Выпустив её руки, он поискал глазами по саду. Оставив Наташу стоять прикованной к своему месту, Владимир ненадолго растворился в летних сумерках, чтобы вскоре вернуться, держа в руках розу.
— Надеюсь, Елизавета Петровна простит меня, — произнёс он и протянул Наташе цветок с нежно-розовыми лепестками. — Посмотрите, как она подходит к вашему платью. Можете украсить причёску, если хотите.
Натали взяла в руки розу и, поднеся к лицу, вдохнула сладковатый аромат.
— Как же это было? — он закрыл глаза, явно что-то припоминая. — Да вот же, кажется вспомнил:
О дева-роза, я в оковах;
Но не стыжусь твоих оков:
Так соловей в кустах лавровых,
Пернатый царь лесных певцов,
Близ розы гордой и прекрасной
В неволе сладостной живёт
И нежно песни ей поёт
Во мраке ночи сладострастной. *
— А вы не меньший романтик, чем я, — откликнулась Натали. — Кто бы мог подумать, что я услышу из ваших уст стихи?
— Да, я полон сюрпризов.
Казалось, он сам смущён тем, что вновь показался ей с неведомой ранее стороны.
— Хотите ещё одно? — спросил Корф.
Она чуть наклонила голову, готовясь слушать. Владимир, посмотрев куда-то вдаль, далеко-далеко, прочёл ей:
— На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.**
— Весьма тонкие по своему содержанию стихотворения. И первое, и второе. Пушкин — я узнала его, — пролепетала Наташа негромко, ощущая, как пересохло в горле, и как дрожит цветок в её руке. — Что дальше? Споёте серенаду под моим окном?
— Увы, Наталья Александровна, вынужден вас разочаровать. Мне ещё в детстве медведь наступил на ухо. Поэтому, если я запою, боюсь, испорчу ваше чувство прекрасного на всю оставшуюся жизнь. Вы бы видели выражение лица бедного учителя музыки, когда я пытался тянуть ту или иную ноту. Все горести мира можно было прочесть на добродушном и излишне терпеливом лице господина, обучавшего меня. Поэтому давайте обойдёмся стихами. Или, если пожелаете, могу прочитать вам поэму.
Где-то совсем рядом зашелестели чужие шаги. Видимо какая-то прогуливающаяся пара прошлась по соседней дорожке. Наташа, озираясь, подошла к Владимиру вплотную. Ей так не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал их или вторгся в разговор!
— Знаете, розу, что вы мне подарили, я не стану вдевать в причёску, а лучше сохраню, — она повертела цветок в руке, перебирая лепестки. — Думаю, её можно положить между книжными страницами: пускай засохнет, чтобы потом доставать холодными зимними вечерами и вспоминать этот вечер, — её голос дрогнул. — Вспоминать вас!
— Вы будете тосковать по мне, если мы расстанемся?
Она подняла на него блестящие глаза:
— А вы? Как вы сами полагаете?
Владимир приобнял её за плечи. Она буквально затрепетала под его прикосновениями.
— Наталья Александровна…
— Зовите меня Наташа. Право слово, сколько можно держать меж нами этот официальный тон?
— Я хотел сказать вам. То есть, нет, скорее признаться, что только благодаря вам изменил своё решение и приехал сегодня сюда, к этим людям.
— Благодаря мне? — Натали опустила ему на грудь свои руки, в одной из которых по-прежнему сжимала подаренную розу. — Тогда отвечу вам, что мне приятно это слышать. Вот уж не думала всерьёз, что способна повлиять на ваш упрямый характер.
— Вы делаете со мной что-то такое, из-за чего я становлюсь другим.
Руки Корфа от плеч Наташи плавно перешли к шее, а после он бережно взял в свои ладони её лицо. Натали блаженно прикрыла глаза, продолжая слушать его тихий, хрипловатый голос:
— Делаюсь мягким, покладистым. И мне совсем не хочется бросаться на людей. А ведь ещё недавно я, разумеется в сердцах, проклинал их. Сейчас мне даже стыдно вспоминать об этом.
— Что ж, это тоже очень хорошо. В вас проснулась совесть. Вот видите, и вовсе вы не пропащий человек.
Она умолкла, упиваясь его прикосновениями. Ей хотелось утонуть в ладонях Владимира. Вот бы он вечно стоял так и держал её лицо, а она чувствовала его пальцы, гладящие щеки нежно и трепетно.
— Я тоже хочу вам кое в чём признаться, — проговорила она нетвёрдым голосом.
Натали почудилось, что вновь послышались чьи-то шаги. Княжна открыла веки и встретилась с глазами Владимира:
— В последнее время меня преследуют мысли, мечтания и фантазии, связанные с одним человеком. Мне никак не отделаться от них. Просто наваждение какое-то! Не думала, что это настигнет меня столь внезапно. И что именно данный мужчина завладеет мною.
— И вы будете столь любезны, что откроете имя этого господина?
Наташа молча кивнула. Её взгляд, смелый, устремлённый прямо на него, сказал: «Это вы!», и она уже набрала в грудь побольше воздуха, дабы произнести на выдохе два столь важных слова, как вдруг чужие шаги, казавшиеся иллюзией слуха, превратились в реальность. Немного издалека донеслись звуки движения. Краем глаза она различила два мужских силуэта. К ним, шурша ботинками по дорожке, направлялся генерал-губернатор в компании Михаила Репнина. Владимир, тоже заметив приближающихся, убрал ладони с лица Натали и повернулся в сторону не прошенных гостей, в то время как княжна, заложив руки за спину, спрятала цветок.
— А, вот и наши герои! — торжественно воскликнул генерал-губернатор.
«Как они некстати!» — подумала про себя Наташа. Впервые за очень долгое время, если даже не за всю жизнь, она была не рада видеть брата!
Подойдя к паре, стоявшей с несколько сконфуженным видом, Дмитрий Андреевич радостно обратился к княжне Репниной:
— Ах, милая Наталь Санна, я тут осчастливил вашего братца новостью, что решил поспособствовать ускорению дела о покупке суконной фабрики. Думаю, через два, максимум три дня, фабрика станет владением Репниных!
— Поздравляю, — отозвалась Натали, натянуто улыбаясь Мише, смотревшему на сестру и Корфа с крайне подозрительным видом.
— Дружище, это же просто отличная новость! — сказал Владимир воодушевлённо.
— Как мне не помочь такому господину, как князь Репнин, которому сам Бог послал столь прелестную супругу! — восхищался генерал-губернатор, делая жест в сторону Миши. — Елизавета Петровна — чистый ангел во плоти! Участлива, внимательна, заботлива к своим гостям. А уж как она мне расписывала ваши достоинства, Владимир Иванович, пока мы шли рука об руку в столовую! Чудо, а не женщина!
— Вы совершенно правы, Дмитрий Андреевич, — улыбнулся Корф. — Лиза такая и есть. Нашему Мишелю чрезвычайно повезло.
— Кроме того, разве могу я отвернуться от господина, чья сестра рисковала жизнью, спасая наш уезд! — продолжил генерал-губернатор, обращаясь теперь к Наташе и Владимиру. — Я благодарен вам, Наталья Александровна, и вам, барон, за вашу смелость, вследствие которой совсем недавно я получил письмо, подписанное рукой самого императора, обещающее мне в скором времени ещё одну наградочку! Ну а вам двоим непременно выхлопотаю благодарственную грамоту от их высочайших сиятельств — наш исправник уже просил меня об этом!
Натали оставалось лишь вставлять слова благодарности, слушая новые и новые восторги Дмитрия Андреевича, касающиеся поимки преступников и великолепнейшего дома семейства Репниных. Когда этот поток иссяк, компания направилась к усадьбе. Господин Плещеев изъявил желание найти супругу и сына — им пора было отправляться в родные пенаты. Михаил вызвался отыскать Лизу, дабы вместе проводить высокопоставленного гостя.
Попрощавшись с Наташей и Корфом, Дмитрий Андреевич скрылся в глубине передней вместе с князем. Владимир объявил Наташе, что ему тоже пора. Пока звали слугу, чтобы разыскать Алёшку и передать ему просьбу для кучера подавать экипаж, Натали молча глядела на Корфа, разочарованная тем, как внезапно им помешали. Когда же к парадному крыльцу подъехала карета, и лакей открыл дверцу, барышня подалась вперёд, словно пытаясь остановить Владимира.
— Мы с вами обязательно поговорим, — произнёс он, целуя ей руку. — Видимо сегодня — не самый подходящий момент.
И он уехал, оставив после себя новые воспоминания. Она всё никак не могла забыть его руки, ласкающие её шею, а после лежавшие на лице. Никогда прежде никто из мужчин не прикасался к ней так, и эти новые, волнующие ощущения, заставляли её сердечко биться чаще. А ещё она предчувствовала, что Владимир непременно сдержит своё обещание, и в скором времени им предстоит объясниться друг с другом. Её одолевало волнение, ведь она не знала: как это будет, при каких обстоятельствах, кто первый заговорит о любви? Но и то, что дальше делать вид, будто между ними ничего не происходит, просто абсурдно — она тоже прекрасно понимала. К тому же, княжну тревожила мысль, что лето неминуемо двигалось к концу, и в любой момент Наташу могли вновь вызвать к принцессе Марии.
Все последующие после приёма дни она пребывала в смятении чувств, в томительном ожидании, когда для неё всё, наконец, разрешится.
Комментарий к Глава XXII. РОЗА
* Стихотворение А.С. Пушкина «О дева роза, я в оковах…», 1824 г.
** Стихотворение А.С. Пушкина «На холмах Грузии…», 1829 г.
Иллюстрация №1, она же обложка главы: https://vk.com/photo2106348_457246487
Иллюстрация №2, или очередные фантазии на тему: https://vk.com/photo2106348_457246488
Иллюстрация №3 (Владимир и роза): https://vk.com/photo2106348_457246492
К слову, новая обложка фанфика также навеяна последней опубликованной главой: https://vk.com/photo2106348_457246468
========== Глава XXIII. ГРОЗА ==========
Глава XXIII
ГРОЗА
Пришедший на смену дождливому июлю ещё более хмурый и сырой август всё яснее напоминал жителям Двугорского, как же скоротечно лето. Пока ещё было относительно тепло, однако дни становились короче и прохладнее. Настала пора непрекращающихся проливных дождей. Неприветливое небо с грязно-серыми свинцовыми тучами, дававшими мало света и создававшими эффект, будто и в светлое время суток наступили сумерки, являлось ежедневным спутником что крестьянина, что его господина. Капли воды неустанно барабанили по крышам и подоконникам, а при сильных порывах ветра незваными гостями стучались в окна домов. По утрам от сырости окрестности часто застилало густыми туманами, чьи клубы были похожи издалека на снег, обильно выпавший ночью и осевший к рассвету в низинах долин, излучинах рек, лесных проталинах. Птицы перестали петь свои дивные песни. И ничего не оставалось более, как слушать шуршание дождя да вой ветра. К тому же, стали опадать первые пожелтевшие листы: беспорядочно кружась, они устилали собой землю и подъездные дорожки.
В один из таких абсолютно непогожих дней, когда дождь накрыл уезд вместе с неистовой грозой, сопровождавшейся оглушительным громом и яркими вспышками молний, Владимир сидел в натопленной библиотеке и разбирал старые бумаги отца, как вдруг услышал конскую поступь и фырканье лошадей. «Неужели Наташа? В такую-то погоду!» — подумал он с надеждой и беспокойством за княжну одновременно, вставая из-за стола и направляясь к окну. Большая чёрная карета, запряжённая шестёркой лошадей, подъехала к парадному крыльцу и остановилась. Корф с разочарованием понял, что это точно не Натали — у Репниных, при всём достатке, не водилось столь роскошных экипажей. Лакей, вынужденный даже в такой сильный дождь сидеть на облучке и очевидно промокший до нитки, спрыгнул, открыл дверцу и поклонился. Небо пронзила очередная вспышка. Кутаясь в длинный плащ и поправляя на ходу треуголку, ко входу в дом спустился цесаревич Александр Николаевич Романов. Узнав гостя, Владимир со смутным чувством чего-то недоброго направился прочь из библиотеки дабы лично встретить и проводить наследника в гостиную. Он как раз поспел вовремя: Александр Николаевич, войдя в дом и остановившись в передней у зеркала, смахивал капли, успевшие намочить его верхнюю одежду. Заслышав шаги, цесаревич обернулся:
— Владимир?! Что ж, отлично, что я застал вас.
И Александр, чуть поколебавшись, протянул руку хозяину дома.
— Здравствуйте, ваше высочество, — ответил Корф, пожимая холодную ладонь и кланяясь кивком головы. — Какими судьбами в наши края?
— Заезжал по делам в уездный город: узнать некоторые обстоятельства одного интересующего меня происшествия, — туманно молвил Александр Николаевич, снимая плащ и отдавая его вместе со шляпой своему слуге.
— Идёмте в гостиную, если не возражаете. Могу я предложить вам чаю?
Владимир встретился с несколько надменным взглядом голубых глаз наследника.
— От чая откажусь. У меня к вам разговор, но не думаю, что задержусь на длительное время. Поэтому пройдёмте лучше в библиотеку — там и поговорим.
— Как вам будет угодно. Тогда позвольте крикнуть кого-нибудь из моих слуг, и отвести вашего лакея к Варваре. Пока мы беседуем, он мог бы немного отогреться и обсохнуть.
— Мой лакей подождёт меня у дверей к ваш кабинет, барон, — отклонил новое предложение цесаревич. — Повторюсь, что не планирую оставаться надолго.
Корф, пропустив вперёд Александра, шёл за ним, сверля глазами затылок цесаревича и гадая: что за дело привело наследника в его поместье? Лакей Александра Николаевича молча топал следом, держа в руках вверенную ему одежду.
Оказавшись в библиотеке (а Александр прекрасно помнил дорогу, поскольку ещё будучи неженатым человеком гостил в поместье Владимира некоторое время), наследник престола опустился на один из двух стульев, стоявших друг напротив друга рядом с рабочим столом, и жестом пригласил Корфа последовать его примеру.
— Вот это погода нынче. Если так и далее будет продолжаться, как бы в столицу не нагрянуло наводнение, — начал весьма издалека цесаревич.
— Да, весьма удручающее зрелище, — согласился Владимир, присаживаясь и закидывая ногу на ногу. — И не самое благоприятная пора для визитов. Если они, разумеется, не носят характер неотложных.
Наследник престола утвердительно кивнул с явным пониманием намёка.
— Как ваши дела, Владимир?
— Как видите: жив, здоров!
— А ваш сын? Всё ли с ним в порядке? — поинтересовался Александр, беря в руки небольшой круглый портрет Ванечки, стоявший на столе рядом с квадратным портретом дедушки мальчика.
Портрет ребёнка являл собою даже больше не портрет как таковой, а скорее набросок, сделанный карандашом. Наследник престола с интересом вертел рамочку с рисунком в руках, то так, то эдак поворачивая к свету.
Корф, глядя на движения цесаревича, внутренне весь подобрался. Отчего-то ему было неприятно, что Александр прикоснулся к этой вещице. Уж не догадывается ли наследник, чьей рукой был выведен портрет малыша? Наталья Репнина пыталась нарисовать Ванечку ещё когда ухаживала за Владимиром. Только ей портрет показался неудавшимся. Она кляла себя, что художник из неё неважный, и хотела было выбросить рисунок. А Владимир взял и сберёг его, пряча первое время, словно сокровище, в тумбочке своей спальни. И только недавно решившись вставить портрет в рамочку, после чего разместил его в библиотеке на достойном месте.
— Благодарю за беспокойство, ваше высочество. Сын мой точно также здоров, как и его отец. Вы позволите? — проговорил Владимир, протягивая руку.
— Ах, ну конечно! — Александр выпустил из своих пальцев деревянную рамочку. — Что за вопрос?!
Портрет Ванечки оказался у Корфа и спустя мгновение был возвращён на своё место.
— Неплохой портрет, — отрекомендовал цесаревич. — И сын ваш, судя по нему, довольно ладный ребёнок. Впрочем, все дети хороши в столь малом возрасте. Это уже потом они начинают проявлять свой характер и нрав.
— Характер они нам показывают чуть ли не с пелёнок, — заметил Владимир. — Но из каждого ребёнка вырастает то, что вложили в него родители и воспитатели. И при наличии любви и терпения любой нрав, даже самый задиристый и непокорный, можно попытаться повернуть в нужное русло.
— Вы стали разбираться в детях? Любопытно. Чем ещё занимаетесь, помимо воспитания сына?
— Управлением своего поместья и всех угодий, доставшихся в наследство. Это и есть моё главное дело на сегодняшний день. То, что когда-нибудь я желал бы вручить сыну. И, пожалуй (Владимир не сдержался от едва уловимой улыбки), я могу быть доволен своим нынешним состоянием, ведь деятельное существование позволяет держать себя в форме, не опускаться до скуки и праздного времяпрепровождения.
— Кстати, о деятельности. Наслышан о вашей авантюре, барон, — неторопливо отметил цесаревич, будто специально растягивая некоторые слова. — Я имею ввиду дело о поимке разбойников, промышляющих в этих краях. Оно детально изучено мной.
— Тогда нет нужды сообщать вам, ваше высочество, что злодеи схвачены и преданы суду.
— Нужды действительно нет. Однако вы втянули в это мадемуазель Репнину, — сказал Александр, глядя Владимиру прямо в глаза.
«Так вот в чём дело!» — догадался Корф.
— Наташу, то есть, Наталью Александровну никто не заставлял. Мы предложили ей помочь нам, и она согласилась. Думаю, без неё нам было бы не справиться. Она проявила себя как смелая, отважная и благородная барышня.
Александр криво усмехнулся:
— Княжна Репнина — не просто какая-то там барышня! Она является фрейлиной моей супруги. И подобные авантюры могут повредить её репутации при дворе и в обществе. Ведь мне также известно, что она останавливалась в вашем особняке в Петербурге и провела там ночь!
— Однако, ваше высочество, мадемуазель Натали провела ночь в комнатах, расположенных на другом этаже от моих, если вы об этом. И в доме вместе с нами было предостаточно слуг, готовых подтвердить мои слова, — сказал Корф как можно более спокойно.
— Помилуйте! Ваши слуги скажут то, что вы им прикажете! — поморщился Александр и обвёл глазами стены библиотеки: — Также мне поведали, что Натали какое-то время жила здесь, в этом доме!
— Наталья Александровна была столь добра и милосердна ко мне, что ухаживала, пока я был прикован к постели, — отразил новый выпад Владимир. — Прошу заметить, что как только мне стало лучше, княжна уехала в поместье брата.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Только напольные часы тикали в углу, да капли дождя барабанили снаружи по подоконнику. Александр Николаевич, словно обдумывая что-то, нервно покусал губы, после чего подался вперёд и негромко произнёс:
— Барон, я знаю о вашем неравнодушии к женскому полу. И что вы, в своё время, обольщали красивейших дам при дворе. Думаете провернуть это с Натальей Репниной?
Грянул очередной раскат грома. Глаза цесаревича, устремлённые на Владимира, сверкнули в сумраке библиотеки. Дождь, и без того льющий, как из ведра, усилился. Капли воды принялись оглушительно стучаться в окна, словно сейчас разобьют стёкла и ворвутся в сухое, нагретое помещение. Корф молчал, отвечая Александру прямым и бесстрашным взглядом. В этот миг наверху тихонько заплакал Ванечка, которому опять приснился кошмар. Послышался женский голос, успокаивающий мальчика.
— Ваше высочество, позвольте заметить, что ваши слова не менее оскорбительны, чем те догадки, которые вы желаете озвучить. При чём, на мой взгляд, они оскорбляют не только меня, что я готов пропустить мимо своих ушей, но и мадемуазель Репнину. Абсолютно пустые и безосновательные догадки! — произнёс, наконец, Владимир, стараясь из последних сил, чтобы его тон не сделался враждебным.
— Дерзите? Не забывайтесь! Перед вами сидит не просто ваш прежний друг, а наследник престола, ваш будущий император!
— Значит, теперь мы с вами не друзья?
— У меня нет друзей, — констатировал Александр. — С тех пор, как я женился, выбрав тем самым окончательно и бесповоротно путь служения отечеству, мне дозволительно иметь помощников и советчиков в государственных делах, но не приятелей, способных разделить со мной радости и горести. Впрочем, мы ушли от темы разговора. Я хотел бы получить от вас ответ на один вопрос, господин барон.
— Я весь во внимании, ваше высочество.
— Вы имеете виды на Натали, поскольку что-то к ней чувствуете?
— Это очень личный вопрос, Александр Николаевич. Какое отношение он имеет к вашим государственным делам?
«Да как он смеет?!» — подумали оба оппонента одновременно.
— Вы не опровергли мои предположения, из чего я делаю вывод, что да, Натали вам небезразлична. Однако мне кажется, что вы, Владимир, не самая подходящая партия для такой девушки, как княжна Репнина! — с вызовом ответил Александр.
«А вы, ваше высочество, значит, подходящая? Будучи женатым мужчиной предлагаете дружбу незамужней барышне, чья репутация уже однажды была подпорчена именно вами!» — воскликнул про себя Корф.
— И чем же я так плох, позвольте узнать? — спросил Владимир, непроизвольно играя желваками на скулах.
Александр, с интересом наблюдавший за его лицом, нисколько не испугался.
— Не собираюсь перечислять ваши недостатки — увольте! О них и так многое известно. Стоит только спросить любого в этой округе, и вы уверены, что отыщется хотя бы пара человек, отзывающихся о вас добрым словом? Впрочем, мы опять отвлеклись. Прошу заметить, что в моей власти принять меры, чтобы Натали, по возвращении обратно во дворец, больше не уезжала из него надолго!
— Однако вы забыли, что Наталья Александровна может захотеть выйти замуж. И тогда ей вообще больше не придётся возвращаться ко двору. Ежели только рука об руку со своим законным и горячо любимым мужем!
Корф попал точно в цель. Что называется, туше. Александр, побледнев, резковстал со своего места. Владимир поднялся следом.
— Вы не посмеете, барон! — бросил цесаревич, едва сдерживая гнев.
— Отчего же? Вы, кстати, так ловко рассуждая о моих чувствах, забыли подумать о чувствах Натали. А что если она вновь полюбит?
— Вижу, наш разговор не имеет смысла! Наталья Репнина никогда не полюбит вас, никогда! — прошипел Александр, теряя остатки самообладания. — Чем вы можете покорить её сердце? Вы, вдовец с ребёнком на руках! Человек, о котором до недавнего времени разве что ленивый не судачил как о тронувшимся умом! А иные до сих пор поговаривают, что именно вы, — тут он сделал паузу, дабы набрать в грудь побольше воздуха, — свели в могилу вашу жену Анну Платонову!
— Ваше высочество, заклинаю вас остановиться! — едва ли не закричал в ответ Владимир.
— Ведь вы знали, что ей нельзя было иметь детей, но допустили! — заканчивал свою отчаянную речь Александр. — Мы были дружны с ней! Я поддерживал её, когда она уехала от вас к нам во дворец! Убежала от вас и ваших извечных проблем! Думаете, новость о её смерти прошла для меня бесследно?!
— Александр Николаевич, я не собираюсь обсуждать с вами ни свою покойную жену, ни свои чувства к кому бы то ни было. И не пытайтесь, — отрезал Корф, задетый жестокими словами наследника. Ему было больно, очень больно слушать всё вышесказанное.
— А что касается Натальи Репниной, то знайте — ничего кроме жалости она к вам не испытывает! Женщины любят жалеть: убитых на охоте зверей, себя и свою судьбу, а ещё калек, утративших былую привлекательность! — бросил Александр на новом выдохе.
Владимиру захотелось схватить Александра за грудки́, ударить, вытрясти всю спесь. Внутри всё клокотало и бурлило. Он готов был вот-вот взорваться. Как уже однажды случилось: тогда, на одном из великосветских балов-маскарадов. Но что-то остановило Корфа. Возможно осознание того, что таким образом он никому не сделает лучше, отвечая злостью на злость, платя наследнику его же монетой.
— У меня есть, что сказать вам, ваше высочество. Но я не стану этого делать. По многим причинам, — произнёс Владимир, постепенно остывая. — Хотя бы, к примеру, из уважения к вашему отцу, нашему общему государю. И к вашей матушке, мудрейшей из императриц.
— С каких таких пор вы стали возносить моего отца? Кажется ещё совсем недавно вам было плевать на всех, кроме собственной персоны!
— Я давал присягу, будучи военным.
— Присягу! — Александр смерил Корфа презрительным взглядом. — Вы уже давно не военный человек. У вас нет ни права носить мундир, ни хвастаться своими подвигами перед дамами, пытаясь произвести на них впечатление!
— Я никогда не бравировал успехами, — покачал головой Владимир, вновь уязвлённый, но не имеющий никакого желания продолжать этот разговор. — Если это всё, что вы хотели мне сообщить, нам лучше распрощаться. И побыстрее.
— Вы, видимо, от своего не отступитесь, — усмехнулся цесаревич. — Что ж, в таком случае, мне и вправду больше нечего здесь делать. Но запомните, — добавил он, перед тем как покинуть библиотеку, — Наталья Репнина в скором времени вернётся во дворец! И уж я постараюсь, чтобы она раз и навсегда избавилась от влияния таких людей, как вы. Будьте в этом уверены!
Цесаревич с шумом открыл дверь и ступил за порог. Владимир, несмотря ни на что, хотел было проводить гостя до передней, однако наследник, повернувшись и сверкнув глазами, полными гнева, остановил его. «Меня не нужно провожать!» — словно говорили эти холодные голубые глаза, чей хозяин исчез в тот же миг в коридоре, едва не сбив с ног своего несчастного лакея. Корф понял, что лучше не настаивать на своём. Закрывая распахнутую настежь дверь, он слушал, как в передней, резко отдавая приказания слуге и видимо надевая свой плащ, покидал дом Александр. Раздался новый грохот, после которого в комнатах вновь воцарилась тишина. Ванечка больше не плакал. Прошло ещё несколько минут, и карета наследника российского престола оставила парадный двор усадьбы.
Владимир почувствовал, как что-то когтистое, словно лапа большого зверя, сжимает его сердце. Набив трубку и закурив, он подошёл к окну, где за стеной дождя едва ли можно было что-нибудь рассмотреть дальше лужайки, темневшей перед домом. «Что это было? — спросил он себя. — Уж не приснилось ли мне?» Вдали сверкнула молния, показав экипаж, удаляющийся прочь от поместья. «Как же так? Неужели человек способен так измениться за короткий срок? Или я просто не замечал ранее того, чтобы было скрыто за маской азартного поиска приключений?!» Раздался новый раскат грома, но уже не такой сильный, как прежде. Гроза постепенно уходила, оставляя после себя неизменно льющий дождь. Владимир вспомнил, как они втроём: он, наследник и Миша пару лет назад сидели в местном трактире и пили водку. Думал ли Корф тогда, что услышит когда-либо слова, произнесённые Александром Николаевичем сегодня?
«А Натали права, — прошептал Владимир задумчиво, — этот человек, кажется, сам не знает, чего хочет. От него можно ожидать всего. Натали… Наташа… Что же будет с ней теперь? Если она вернётся ко двору, то подвергнется новой любовной атаке — не иначе. И кто знает: сможет ли она справиться самостоятельно, если ей возьмут и… прикажут!» Он представил Натали в царских покоях, белую как полотно, с испуганным лицом. Владимир едва ли не зарычал. Чувство ревности, завладевшее им, заставило вскипеть кровь. «Надо было вызвать… Надо!.. Стреляться!.. И будь что будет!.. — бормотал он, отбросив трубку и расхаживая беспорядочно по кабинету. — Да ведь наследник этого, должно быть, и добивался! Это был бы самый лёгкий способ избавиться от меня! Второй раз дуэль мне бы не простили, и, Бог знает, чем бы всё кончилось?! Тюрьмой, ссылкой, каторгой или сразу расстрелом?! Но, нет. Хорошо, что не вызвал, не наломал новых дров. У меня теперь есть сын — я не могу оставить его сиротой».
Ощущая усталость, он подошёл к камину и с особым остервенением подкинул дров. Несколько искр вылетели и прожгли ковёр, лежавший тут же. Не обратив на это внимания, Корф пододвинул стул поближе к теплу и сел. «Но что же делать с Наташей? Ей нельзя возвращаться во дворец, — размышлял он уже более спокойно, глядя на огонь. — Похоже, придётся поторопиться, иначе я могу попросту потерять её. У нас нет времени на длительные ухаживания и прогулки под луной. Всё это будет, но после. Потом. А сейчас необходимо действовать!»
Комментарий к Глава XXIII. ГРОЗА
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457246538
========== Глава XXIV. ТРЕВОГИ МИХАИЛА ==========
Глава XXIV
ТРЕВОГИ МИХАИЛА
Тем временем в соседней усадьбе князь Репнин, застав сестру в её комнате на диванчике, занятую вышиванием, подошёл с явным намерением кое-что узнать.
— Ну и льёт сегодня, — проговорила Наташа, не отрываясь от стежков. — Прямо ужас какой. Вчера — эта дьявольская гроза, сегодня — проливной дождь. Что за лето нынче на дворе?
— Если так и дальше будет продолжаться, боюсь, погибнет наш урожай, — вздохнул князь, рассматривая узор на канве, — Разве способно что-либо выжить в такой сырости? Поля уже какой день стоят по щиколотку в воде. Сегодня с первыми лучами солнца мы осматривали их вместе с управляющим. Положение не ахти.
— А фабрика?
— На неё сейчас вся надежда, сестрёнка. Документы у меня, она — наша! Правда, там своих хлопот хватает. Туда тоже надобно найти толкового управляющего, который займётся наймом работников. А ещё я хотел бы поменять оборудование, помнишь? Оно безбожно устарело. На нынешнем ничего путного наткать не получится.
— Всё обязательно сложится, я в тебя верю, — Натали, отложив пяльцы на столик, протянула руку брату, приглашая сесть к ней. — Так и вижу тебя важным промышленником. Михаил Репнин — глава крупнейшей в империи фабрики по производству тканей!
Довольно заулыбавшись — ему были очень приятны слова сестры — Миша присел рядышком.
— Думаю, до этого ещё далеко. Но спасибо за столь лестные прогнозы! — Немного подумав, Репнин добавил: — Кстати, как тебе недавний обед и бал?
— Прекрасно!
— А Володя отлично держался. Почему он решился приехать, как считаешь? На все мои вопросы он лишь отшучивался, а мне хотелось бы знать правду.
— По-моему очевидно: Владимир сделал это ради сына. Дабы восстановить доброе имя Корфов. Ты ведь прекрасно понимаешь, что значит репутация в нашем обществе. И да, держался он просто наилучшим образом.
— Наверное, ты права. Надеюсь, впредь он будет столь же мил и обходителен. И больше не станет пугать округу своими поступками.
Она ничего на это не ответила.
— А ты, сестрёнка, не приметила ли себе случайно кого-нибудь за время танцев? — спросил Миша, стараясь поймать взгляд Натали.
— Что ты имеешь ввиду? — она удивлённо посмотрела на него.
— Ну, — замялся князь, — не хотелось бы тебе сойтись с кем-нибудь из кавалеров поближе? Только скажи — я приглашу этого человека в дом.
— Миша, о чём ты тут разглагольствуешь?!
— Какая же ты непонятливая! Тебе не кажется, что пора подумать о замужестве? Сколько ещё ты будешь ходить в девицах? Мы с Лизой хотим, чтобы ты тоже обзавелась собственным домом. И детишками!
Михаил шутливо ущипнул сестру за нос. Наташа, посмотрев куда-то вдаль, представила себя женой Владимира. Каково бы это было на самом деле? Вот она входит в его дом, но уже не как гостья, а как хозяйка. Все слуги приветливо кланяются ей, а Варвара, утирая слёзы (ей непременно подумалось, что Варя будет плакать), обнимает Репнину и целует в обе щёки. Акулина стоит несколько поодаль, с Ванечкой. И Наташа, подойдя к ребёнку, берёт его на руки и кружится с ним по центру комнаты. Малыш радостно смеётся — присутствующие подхватывают этот искренний детский смех, в том числе Владимир, который, не обращая внимания на слуг, подходит к Наташе и ребёнку и обнимает их. Кажется, плачут от радости уже все, а не только Варя. И так хорошо и светло делается на душе!
— Эй, ты ещё здесь? — донёсся издалека голос Миши.
— Ммм…
Натали тряхнула головой и вопросительно посмотрела на брата.
— Так что насчёт гостей мужского пола? Кого бы ты хотела видеть здесь, в нашем доме? — не унимался князь.
— Погоди. Я как-то не готова сейчас ответить на этот вопрос.
Надо бы признаться брату, что единственным господином, которого ей хотелось бы видеть, является не кто иной как Владимир Корф. Но она промолчала. И дело было не только в том, что Натали не ведала, какова будет реакция Михаила. (Хотя навряд ли он стал бы так уж явно противиться.) Ей виделось, что, прежде всего, необходимо объясниться с самим Владимиром, и только потом объявлять обо всём Мише.
— Как знаешь, — отозвался Репнин. — Только позволь всё же попросить тебя подумать над моими словами. Разумеется, когда дела на фабрике пойдут, я смогу обеспечить всех нас. Однако разве добровольное одиночество для молодой женщины есть хорошо? Если твоё сердце свободно — это одно. А если тебе кто-то симпатичен — нужно, что называется, ковать железо, пока оно горячо. К тому же, вдруг завтра тебя попросят обратно во дворец. Тебе очень хочется вновь прислуживать принцессе Марии и её мужу? Сколько ещё будет длиться твоя жизнь, посвящаемая другим людям? Давно следует заняться собственной.
К ним, постучавшись, неожиданно вошёл лакей Корфа Алёшка и передал письмо для Михаила. Князь, отпустив слугу, развернул небольшой листочек и быстро пробежал текст глазами. Увы, Натали не удалось разглядеть, что было написано в послании.
— Володя просит, чтобы я срочно к нему приехал, — сказал Репнин, вставая.
— Что-то случилось?
— Не думаю, что грянула катастрофа. В письме говорится, что у Корфа ко мне какой-то важный разговор.
— Тогда поезжай немедля, — посоветовала Натали, отпуская брата.
«Быть может Владимир решил попросить моей руки у Миши?! — воскликнула она про себя, когда след Репнина простыл из её комнаты. — Да нет, навряд ли! Уверена, он сдержит своё слово и сперва поговорит со мной, а уже потом перейдёт к официальным церемониям с участием брата и прочих. Но тогда что за срочность?» Какое-то странное предчувствие опасности завладело ей. И она никак не могла взяться вновь за свои пяльцы.
***
— Эх, отчего люди порой никак не хотят учиться на собственных ошибках, подобно слепцам, наступая на одни и те же грабли?! — вопрошал Михаил, выслушав спустя совсем немного времени своего друга.
Только что ему поведали о визите наследника, вкратце обрисовав ситуацию и опустив расспросы последнего о чувствах Корфа к Наташе. Промаявшись в раздумьях всю ночь, Владимир решил на утро, что Миша должен знать о внезапном госте, поэтому послал записку к князю. В конце-концов, являясь ближайшим родственником Натали, судьба которой была ему отнюдь не безразлична, именно Репнин мог помочь найти выход из положения. Правда, похоже сам князь пребывал в не меньших смятениях, чем Владимир.
— И всё-таки, я не понимаю, — продолжал Михаил, глядя на сидевшего напротив Корфа. — Почему он так привязался к Наташе? При дворе столько красивых женщин. Уж если их высочество не желают хранить верность в браке, так выбрали бы себе кого-нибудь другого! Почему этой дамой должна становиться моя сестра?
— Возможно именно потому, что Наталья Александровна пока имеет силы дать ему отпор, — объяснил Владимир. — Видишь ли, Мишель, гораздо интереснее завоёвывать женщину гордую и знающую себе цену, нежели ту, которая готова бежать за тобой по первому зову.
— Но ведь есть же принцесса! Судя по тому, с каким восторгом о ней отзывается Наташа, Мария — любящая, верная жена. Заботливая мать. Чего же ему ещё надо?
— Видимо, сердцу не прикажешь, — пожал плечами Владимир. — Любовь часто слепа и не следует голосу разума. Помнится, ты сам мне об этом когда-то говорил.
Репнин замахал руками, словно желая отделаться от назойливых мух:
— Тебе не кажется, что следует разделять любовь и плотскую страсть, вожделение? Вспомни хотя бы историю с Калиновской. Уж как Александр пылал к ней чувствами! Но потом сам же был рад-радёшенек избавиться от неё, когда несчастная вернулась из Польши искать любви их высочества. А вот принцесса Мария как была невестой цесаревича, так и осталась. Также, как теперь: что бы ни случилось, она будет его женой.
— Мне жаль Марию. Что за судьба у неё? Терпеть ветреный характер своего супруга, идти с гордо поднятой головой, не замечая сплетен и пересуд.
— Меня сейчас больше всего беспокоит судьба сестры. Не хотел бы я, чтобы она повторила путь Калиновской! Ведь тогда жизнь Наташи будет сломлена! От неё отвернётся двор. И весь свет тоже. Её перестанут принимать где бы то ни было. Кто из порядочных господ соблаговолит посмотреть в её сторону? Уже никто! Что же нам делать, что?!
Когда тревожные восклицания Михаила были окончены, Корф потянулся к бутылке с бренди. Откупорив её, он налил янтарную жидкость себе в рюмку и вопросительно посмотрел на друга.
— И мне налей! — махнул Миша.
Достав вторую, Владимир наполнил её и протянул Репнину. Они молча чокнулись и не спеша начали пить, растягивая удовольствие от напитка.
— Знаешь, я тут пытался выведать у сестры: не влюблена ли она в кого? — сказал Михаил между глотками. — Уж больно мечтательной она сделалася. Всё витает где-то.
Владимир едва не подавился своим бренди.
— И что она тебе сказала? — выдавил он, хрипя и делая вид, что просто напиток попал не в то горло.
— К сожалению, ничего определённого. У неё сплошные тайны! А ведь, согласись, как было бы хорошо, если бы Наташа вновь влюбилась да ещё и взаимно. (Репнин заинтересованно наблюдал за Корфом, безуспешно пытающимся побороть свой кашель.) Уверен, это был бы достойный человек. Трудно представить сестру рядом с отпетым негодяем. Хотя, вот если вспомнить Андрея, то нельзя сказать, что он вёл себя порядочно. Упокой Господь его душу, тем более, что не о нём сейчас речь. Если бы Наташа полюбила и вышла замуж — ей не надо было бы возвращаться ко двору. То есть, если бы она, конечно, пожелала, то могла бы служить принцессе уже замужней дамой. Но мне почему-то кажется, что нет, она бы не захотела.
— Я тоже об этом думал: и вчера вечером, и сегодня ночью, — согласился Владимир, наконец откашлявшись. — Брак Натальи Александровны действительно спасёт её шаткое положение. Вряд ли их высочество опустится до такой низости, как соблазнять замужнюю даму. Быть может он, наоборот, тут же охладил бы свой пыл.
— Наверняка так бы оно и случилось. Кроме того, выросло бы ещё одно препятствие в лице мужа, — одобрительно кивнул Репнин.
— Который, уверен, не дал бы в обиду Наталью Александровну.
— Хорошо ещё, что наследник просто с тобой поговорил, а не вызвал на дуэль, как в истории всё с той же Ольгой, — рассуждал Миша задумчиво. — Как его, однако, задело, что сестра ухаживала за тобой. И про ваше пребывание в столице он выведал. С чего он так взъелся именно на тебя, как считаешь?
Князь Репнин посмотрел на Владимира столь пристально, словно желая увидеть, прочитать скрытые мысли последнего.
— Полагаю, в нём играет задетое самолюбие, — ответил Владимир, не отводя взгляда. — Птичка выпорхнула из клетки! Теперь их высочество желают посадить её обратно. И обыкновенная мужская ревность, чувство собственности, что твоя сестра не может принадлежать никому, кроме их царственной персоны.
Михаил медленно кивнул в ответ. Он потянулся к бутылке с бренди, желая налить себе ещё. Меж тем Владимир, отказавшись от добавки, вертел свою рюмку в руке, рассматривая узоры на стекле.
— Может быть мне стоит дать ещё один бал, на котором собрать не обременённых узами брака господ?
— И превратить жизнь Натальи Александровны в ярмарку женихов?
— Тогда наоборот — надо отвезти Наташу на ежегодные балы, устраиваемые в столице для незамужних девиц. Я мог бы сопровождать её: один или вместе с Лизой. Только ждать-то надо до следующей весны! Слишком долго, учитывая нюансы.
— Мне всегда претил обычай, состоящий в том, что маменьки весь год готовят своих дочек, словно товар, на эти самые балы, — поделился Владимир. — Будто любовь нельзя встретить никак иначе, ежели не выставляя себя во всей красе. При том, даже не столько перед мужчинами, сколько перед своими соперницами. Барышни хвастают друг перед другом имеющимися талантами: к пению, танцам, умению выгодно подать себя. И всегда находится горстка несчастных, которых природа этими талантами обделила. Или которые, в силу стеснительности, так и не решаются явить свои достоинства публике. Они стоят в сторонке, жмутся поближе к самым неприметным углам. Редко какой мужчина обратит на такую скромницу своё внимание. Хотя и они, возможно не менее других, достойны счастья, а не прозябания в старых девах. Просто у них не имеется главного таланта, гарантирующего успех, — продавать себя.
— Что мы можем поделать, если таковы традиции? — возразил Миша. — И потом, ты сгущаешь краски. Не продавать, а всего лишь демонстрировать свои достоинства. Иначе как вообще мужчина разглядит что-либо в женщине? А на таких балах сразу видно, кто каков по характеру и нраву. Для многих это отличный способ встретить своё счастье.
— И всё же я надеюсь, что когда-нибудь данный способ изживёт себя и канет в лету.
— Знаешь, возвращаясь к Наташе, я вот что вспомнил, — гнул свою линию Репнин. — Ведь у Лизы есть двоюродный брат по линии отца, Петра Михайловича. Он, в смысле брат, обретается в Петербурге и служит не где-нибудь, а в сенате. Шлёт иногда письма нам в поместье. Между прочим, тоже холост. А не пригласить ли его к нам погостить в Двугорское и не познакомить ли с Наташей? Вдруг они понравятся друг другу и у них заладится?!
— Не нужно ни с кем знакомить сестру, — вдруг оборвал Репнина Владимир, со звоном отставляя пустую рюмку. — Я должен тебе ещё кое-что сообщить. Нечто гораздо более важное, чем весть о приезде наследника.
Михаил выжидательно посмотрел на друга.
— Я сам хочу сделать предложение Наталье Александровне, — произнёс Корф, медленно проговаривая каждое слово.
— Вижу, мои подозрения касательно вас с Наташей были не напрасны. Я слишком хорошо знаю тебя, Володя. Сколь бы ты ни пытался скрыть свои истинные чувства, но глаза непременно выдадут, что у тебя на сердце. А я видел, как ты смотрел на неё на нашем празднике. Видел твой взгляд, преисполненный нежности, который ты, как мог, прятал. Признаться, давно не замечал в тебе такого по отношению к женщине. И давно ты понял, что любишь мою сестру?
— Недавно.
— Можно чуть подробнее? Я спрашиваю отнюдь не из праздного любопытства.
— Что ж, изволь. После того, как я потерял Анну, не думал, что вновь смогу полюбить кого-то, — честно ответил Владимир. — Однако сейчас я чувствую, как сильнее стучит моё сердце, когда рядом твоя сестра. И как оно тоскует всякий раз, прощаясь с нею. Это произошло внезапно. Будто что-то вспыхнуло во мне. Загорелось. В груди стало тепло, приятно от этого огонька, — Корф немного помолчал. — Или, наоборот, возможно всё случилось постепенно, во время наших приключений с разбойниками. И после, когда Наташа жила у меня.
— По всей видимости, впервые за все годы знакомства вы по-настоящему узнали друг друга, — откликнулся Миша. — Раньше этого не получалось. То по одной причине, то по другой.
— Как обозначить отправную точку для чувств? — спросил у друга Владимир. — По-моему, всё настоящее и лучшее как раз случается с нами неожиданно, когда мы совсем этого не ждём. Впрочем, как и всё самое горестное.
— Я понял тебя, не продолжай, — князь Репнин грустно вздохнул.
— Ты не будешь препятствовать?
Михаил налил себе ещё немного бренди.
— Нет. Если сестра ответит согласием — значит, она тоже любит тебя. Можешь в этом не сомневаться. Я бы рад помочь, но думаю, что лучше тебе самому объясниться с ней. Как видишь, мне она не открылась, — сказал он, выпивая залпом.
— Именно для этого я хотел бы приехать к вам. И дабы не откладывать в долгий ящик, что ты думаешь насчёт завтра? Вы все будете дома?
— Приезжай. У нас имеются веские причины для подобной спешки!
Друзья поднялись. Владимир протянул Михаилу руку.
— И полагаю будет лучше, если детали этого разговора останутся между нами, — попросил Миша, крепко пожимая ладонь Корфа. — Обещай, что не расскажешь сестре о посетившем тебя наследнике. По крайней мере, пока. Она, со своим деятельным характером, непременно захочет предпринять какие-либо действия, в результате чего может сделаться только хуже, прежде всего, ей самой. Наташа уж слишком любит решать свои проблемы самостоятельно.
— Обещаю, — кивнул Владимир, — Она ничего от меня не узнает.
Для Натали Репниной и впрямь так и осталось загадкой: по какому важному делу вызывал брата Владимир в своё поместье? Вернувшийся домой Михаил был крайне немногословен с ней. Как Наташа не пыталась, ей не удалось выведать хоть что-нибудь, а на все свои вопросы получала неизменный ответ: «Это наши, мужские, дела». Она уже готова была успокоить себя, что разговор Миши и Корфа не касался её персоны, если бы не сам князь, пришедший к ней в тот же вечер пожелать доброй ночи и не бросивший вдруг ни с того ни с сего: «Подумай всерьёз о замужестве, сестрёнка. Пора положить конец твоему служению принцессе Марии!» И Натали с удвоенной силой стала терзать свою душу нескончаемыми вопросами: что за разговор был у мужчин? Что сообщил Мишелю Владимир? И что брат мог сказать тому в ответ?
Комментарий к Глава XXIV. ТРЕВОГИ МИХАИЛА
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457246596
========== ГЛАВА XXV. ОБМАНУТЫЕ ОЖИДАНИЯ ==========
ГЛАВА XXV
ОБМАНУТЫЕ ОЖИДАНИЯ
Следующий день выдался на редкость капризному лету погожим. Вместо дождя выглянуло солнышко. Натали вместе с Елизаветой Петровной на радостях вынесли малышку Настеньку в сад, где разместились втроём на скамье под двумя разросшимися яблонями, с которых свисали поспевающие розовато-жёлтые плоды. Княжна Репнина, держа племянницу на руках, говорила сидевшей рядом Лизе, что дочка, кажется, всё-таки больше похожа на неё, чем на Мишу, как к ним подошла горничная Даша и объявила:
— Барон Корф приехали!
Разом онемев, Наташа вопросительно посмотрела на Лизу.
— Если Владимир Иванович к Мише, то передай ему, что мой супруг наверху — работает в кабинете, — отрекомендовала Елизавета Петровна девушке.
— Нет-с. Они к барышне пожаловали. Сидят, ждут в гостиной. Просили известить, что хотят поговорить лично. Желательно наедине.
«Господи, неужели?!» — подумала Наташа.
— Тогда я пойду, — сказала она, передавая Настеньку матери.
— Иди, Наташечка, — ответила Лиза, принимая своё дитя. И напоследок, когда княжна уже стала удаляться со двора, тихо добавила с улыбкой, обращаясь к дочке: — Всё будет хорошо. Верно, мой ангелочек?
«Только бы у них сладилось!» — размышляла про себя Елизавета Петровна, знавшая о планах Владимира, ведь Миша поведал супруге, что Корф хочет сделать предложение его сестре.
Предчувствующая это событие Наташа, волнуясь, вошла в дом и направилась в гостиную, задержавшись ненадолго у зеркала. Она проверила причёску, убрав выбившиеся пряди волос, разгладила несколько складок на светло-бирюзовом платье, поправила кружево у воротничка и только потом поднялась наверх.
Владимир сидел на диване и мерно постукивал пальцами по деревянной боковине. Заслышав шаги Натали, ступающей по лестнице, он встал. Довольно резко одёрнул свой чёрный сюртук, поправил платок на шее, после чего двинулся ей навстречу — она как раз переступила порог гостиной.
— Наталья Александровна! — произнёс он отрывисто.
— Владимир, доброе утро, — поприветствовала Наташа, подавая ему руку. — Рада вас видеть!
Она внимательно вгляделась в его облик. Надушен, гладко выбрит. Ровный пробор на голове разделял его густые волосы, блестевшие, словно вороное крыло. Одетый с иголочки, он производил впечатление человека, подошедшего основательно к своему сегодняшнему визиту.
Корф взял её руку и поцеловал — достаточно долгим поцелуем для того, чтобы Репнина поняла: Владимир и вправду явился к ней для чего-то особенного.
— Наталья Александровна, — начал он снова, накрывая её руку своей ладонью, — полагаю, вы догадываетесь, что я приехал закончить беседу, оборванную в саду.
— Нас очень не вовремя прервали, — отметила Натали.
Они так и остались стоять посреди комнаты.
— Давеча я заручился поддержкой вашего брата в одном вопросе. И теперь желал бы услышать ответ от вас, — Владимир умолк, решаясь, наконец, озвучить желаемое. — Наташа, всего за какие-то пару месяцев вы сделались для меня дорогим человеком. Судьба совершенно неожиданным образом свела нас с вами после трёх лет разлуки, и я, встретив вас, словно очнулся от какого-то долгого и тяжёлого сна.
— Вы также сделались мне очень близки.
— Я много думал в последнее время. Во мне множество недостатков, знаю.
— Никто не идеален. А в вас я вижу достоинства, которые с лихвой перекрывают ваши же недостатки, — мягко вставила она.
— Это потому, что вы слишком хорошо ко мне относитесь, — ответил Владимир, улыбаясь ей самой тёплой и искренней улыбкой.
Он опустился перед ней на одно колено.
— Выходите за меня замуж. Обещаю, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы были счастливы рядом со мной!
Глаза Натали засияли. Она слушала его, затаив дыхание.
— Обещаю любить вас столь сильно, насколько это вообще возможно с моим истерзанным сердцем. Вы — добрая, умная, отважная, заботливая и чуткая! Я видел, как вы относитесь не только ко мне, но и к моему сыну.
— Ванечка — чудесный ребёнок. Его невозможно не полюбить! Мне кажется, я полюбила его сразу, как только увидела.
«И точно также я полюбила вас. Разом — и на всю жизнь!» — хотела добавить она, однако умолкла, предоставляя Владимиру первым закончить свою речь.
— А ещё я обещаю защищать вас! — объявил Владимир, крепче сжимая её пальцы. — И никому не дам вас в обиду! Кто бы ни посягал на ваше честное имя.
Улыбка медленно сползла с лица Натали.
— Посягал на моё имя? Что вы имеете ввиду? — переспросила она. — Вы намекаете на Александра, престолонаследника? Это о нём вы говорили с моим братом, когда послали ему записку с просьбой срочно приехать?
— Говорил, ведь Мишель — мой самый близкий друг, — подтвердил Владимир. — Но не переживайте — ваши тайны останутся между нами, как я и обещал. Хотя ваш брат, несомненно, очень тревожится за вашу судьбу.
— Тогда в чём же дело? — Натали медленно свела брови к переносице. — Что конкретно вы обсуждали с Мишей? Зачем вызывали его к себе намедни?
— Я не могу раскрыть вам детали беседы с Мишелем. Однако прошу поверить мне на слово: вам нельзя возвращаться во дворец. Ни в коем случае. Это опасно, прежде всего, для вас самой.
Всё больше и больше видя, что от неё что-то скрывают, Наташа почувствовала неприятный осадок от предложения руки и сердца. Словно ей подали чай, и она, вдохнув божественный аромат напитка, вдруг увидела мутную жижу в своей чашке.
— Встаньте с колен. Пожалуйста, — попросила она негромко.
Владимир медленно поднялся, продолжая удерживать её руку в своей. С его лица тоже исчезла улыбка, а во взгляде читалась растерянность.
— Скажите, вы любите меня? — спросила Натали прямо.
— Но ведь я делаю вам предложение — как вы полагаете?
— Я полагаю, что доверие — есть основа любых близких отношений, будь то дружба или любовь. Любовь без доверия — не любовь. Я уже обожглась на подобном!
— Но я доверяю вам!
— И при этом не хотите рассказать, о чём говорили с братом, хотя ваша беседа, очевидно, касается меня! Получается, вы с Мишей у меня за спиной обсуждали моё будущее? Или что? Быть может вы двое уже решили и касательно женитьбы вас на мне? А ваше предложение — чистая формальность? — всё больше раздражалась она.
— Наташа, послушайте, — Владимир еле удержал её руку, которую она попыталась вырвать. Он пропустил мимо ушей замечание касательно формальности его предложения, что, разумеется, было неправдой. — Неужели вы столь наивны, раз полагаете, что Александр Николаевич оставит вас в покое, если спустя годы брака продолжает думать о вас? Так просто он не отступится. А много ли надо, чтобы вас скомпрометировать? Достаточно одного его жеста в вашу сторону, пылкого взгляда, тайного письма — и слухи непременно поползут по дворцу, независимо от того, будете вы поощрять его высочество или нет!
«В его словах, несомненно, есть доля правды!» — судорожно согласился разум Натали. Однако при всей правдоподобности доводов Корфа, её сердцем уже вовсю завладела обида на тайну, которую они с Мишелем держат между собой.
— Вы хотите жениться на мне, чтобы спасти от участи царской любовницы? — выдала она, уже сама не понимая толком, что говорит.
— Зачем вы так?
— А вы? Вы считаете, что я не смогла бы дать его высочеству ещё один отпор?! — воскликнула она упрямо.
— Любая крепость, даже самая неприступная, рано или поздно падёт от непрекращающейся осады. Говорю это, как военный. Пускай и бывший, — вздохнул Владимир. — И потом: не забывайте, что Александр — человек, наделённый практически неограниченной властью. А если бы он приказал вам подчиниться его воле? Что тогда?
Хватка ослабла — Владимир перестал удерживать её. Она высвободила свою руку и, повернувшись, отошла к окну, где в саду гуляли Лиза с Настенькой на руках.
— Вы усомнились во мне, — звонко объявила она, глядя на то, как нежно Елизавета Петровна целует в щёчку свою дочку. — А ведь в своё время я смогла отказать самому императору — лицу, который вообще не привык слышать «нет» от своих подданных. Как думаете, есть ли у меня способности держать удар после отказа такому человеку?
— Император ухаживал за вами? — переспросил он потрясённо.
«И этот тоже!» — негодовал про себя Владимир.
— Давно. Это был всего лишь каприз. Прихоть его величества. Но я устояла — не стала любовницей Николая Павловича. Хотя, как вы наверняка догадываетесь, могла бы воспользоваться столь выгодным стечением обстоятельств, чтобы, к примеру, вернуть чин брату. Ведь увольнение из армии было страшным ударом для Михаила.
— Я этого не знал — о притязаниях государя.
Наташа повернулась к нему.
— При дворе нередко приходится выбирать между тем, что правильно, и что удобно. Поступая по совести, сохраняя честь, свою и своей семьи, порой ты платишь за это высокую цену. Вплоть до собственной жизни.
— Поэтому я не люблю свет. Ни тамошнюю обстановку, ни людей, обретающихся в ней. И причины этой нелюбви вам прекрасно известны, — ответил на это Корф.
Княжна ощутила свою потерянность. Миша, император, цесаревич. Каждый из мужчин пытаются или же пытались в прошлом решить за неё: кто — что ей делать, кто — что чувствовать, а для кого-то она, будь поуступчивее, могла бы стать ещё одним трофеем, громкой победой на любовном фронте. А Владимир? Чего он хочет на самом деле? Он желает, чтобы она стала его женой, следуя голосу своего сердца? Или на данный шаг Корфа сподвиг разум, подкрепляемый благородством?
— Вы ответите на моё предложение? — донёсся голос Владимира.
— Как я могу стать женой человека, который сомневается во мне? — Натали вновь приблизилась, пытливо всматриваясь в его лицо. — И разве так делают предложение, когда любят?
— Значит вы не верите, что у меня к вам могут быть чувства? Что я могу искренне хотеть этого брака, потому что люблю вас?! — в его повышающемся голосе послышалась угроза.
— Владимир, я уже сама не знаю, во что мне верить! Я ждала от вас слов любви, рисовала в своих фантазиях, как это будет! Думала, всё свершится совсем иначе!
— Вон оно что! О, Господи, а вы не подумали, что я попросту волнуюсь? По-вашему, мне было легко решиться сделать вам предложение? Учитывая, какой опыт я имею за спиной, беря в расчёт то, что я вообще не помышлял о новом браке! А вы, вы, Наталья Александровна, сейчас думаете, в первую очередь, о себе и своих чувствах! И вправду, как же я посмел подвести вас с вашими же фантазиями?
Теряя самообладание, ощущая, как больно ему сделалось где-то в груди, он бросил ей в сердцах:
— И однако как ловко вы берётесь решать за других, что и как им говорить, делать! Не уподобляйтесь!..
Владимир умолк в последний миг. Схватившись за голову, он отвернулся от неё. Каких усилий ему стоила эта скрытность! Но поведать обо всём Наташе означало не только нарушить слово, данное Михаилу, но и вновь показаться ей уязвимым. Точно также как ей не хотелось, чтобы он женился на ней из чувства долга, ему претила мысль, что она станет его женой из чувства жалости. И слова, опрометчиво брошенные цесаревичем, никак не выходили у него из памяти.
— Не уподобляться кому? Александру? Или вам с братом?! Расскажите же мне, о чём вы говорили! — требовала меж тем Натали. — Помогите понять, что вообще творится в вашем мире мужчин, раз всё устроено таким образом, и вы определяете за нас, женщин, наше же будущее!
— Я обещал хранить это в тайне. Спросите Мишеля!
— Ах вот вы как! — закричала Натали отчаянно. — А ещё имеете совесть упрекать меня в том, что я усомнилась в ваших чувствах!
— Я дал слово другому человеку! Вот и ответ на ваш вопрос: если мужчина обещает что-либо — он должен свои обещания выполнять! А вы, Наташа, ведёте себя как ребёнок, упрямо требующий желаемую игрушку! Не думал, что вы способны на подобные жесты. Неужели своим упрямством вы готовы разрушить наши с вами чувства? Наши отношения, которые и без того похожи сейчас на тонкое стекло — бросишь его, и оно разобьётся вдребезги!
Натали, опомнившись, увидела, как его облик в миг сделался неприступным, жестким и суровым. В противовес этому, в глазах Владимира она увидела боль и разочарование. Наташа обидела его, наговорила столько лишнего!
— Владимир, я…
— Нет уж, позвольте мне договорить! Ведь вы знаете — почти всю свою жизнь я полагал, что приношу людям, которых люблю, одни сплошные несчастья. Я потерял мать, отца, Анну. Страдания — вот мой удел — так думал я, пока не встретил вас! Но вы что-то сделали со мной, раз я поверил в то, что достоин счастья и любви. Вы убедили: во мне есть что-то прекрасное, а не одни сплошные недостатки. И я стал нравится себе таким — живым, мечтающим, способным по-доброму смотреть в будущее. Только теперь вижу, что всё напрасно! Это вы сомневаетесь во мне, раз полагаете, что я делаю вам предложение из чувства долга или из желания спасти из лап наследника, будь он неладен!
Кончив говорить, он какое-то время продолжал смотреть на неё, да так, что буквально пригвоздил Натали к её месту. Она стояла: ни жива ни мертва. Княжна не знала, как оправдаться, что ему ответить? Ей хотелось сказать, что ничего она с ним не сделала, не меняла его. Он таким и был, каким стал нравиться себе. Просто всё хорошее в нём им же самим намеренно пряталось подальше от людских глаз. Разве с Ванечкой он не таков? Не добр, не нежен и не ласков? Да и с Варварой тоже. Разве та не отзывалась о нём исключительно положительно? А Лиза, которая знает Владимира с детских лет?! Нет, он не поменялся. Быть может стал, наконец, самим собой, только и всего!
А что же Владимир? О, как тяжело ему было осознавать, что его надежды на счастье рухнули в один миг! Неужели всё было лишь притворством, женским кокетством? Возможно таким образом она решила отомстить ему за былую грубость и самоуверенность. Чем бы это ни являлось, всё, в любом случае, было зря! Чувствуя, что ещё немного, и она увидит его слёзы, предательски выступившие на глазах, он, стиснув зубы, в два шага подошёл к ней вплотную и сказал на одном выдохе:
— Прощайте! Оставляю вас наедине с вашими обманутыми ожиданиями!
Он двинулся прочь из комнаты. Натали, резко тронувшись со своего места, кинулась за ним следом.
— Нет, Владимир, постойте! Не уходите, нам надо договорить! — умоляла она, хватаясь за его рукав. — Почему у нас так глупо выходит? Остановитесь, прошу!
— Наташа, что здесь творится?
В гостиную вошёл Михаил Репнин, едва не столкнувшись с Натали и Владимиром, застывшими в дверях. Князь, не скрывая своего недоумения, уставился на сестру, чьи щеки покрылись красными пятнами, и Корфа, стоявшего рядом с ней и запрокинувшего голову к потолку. Наташа, завидев брата, выпустила руку Владимира из своих пальцев.
— Я услышал крики из своего кабинета, — вновь подал голос Репнин. — Но могу оставить вас и воротиться к своим делам. Только не нужно общаться на повышенных тонах — в доме слуги: что они о вас подумают?
— Мы уже всё обсудили, — прошептал отрывисто Владимир, словно ему с трудом давалось каждое произнесённое слово.
Он скрылся из виду. Наташа сперва смотрела ему вслед, точнее — в пустоту, оставшуюся от того места, где он только что стоял. А после на немеющих ногах добрела до диванчика, того самого, на котором сидел Владимир каких-то полчаса назад, бессильно рухнула и, спрятав лицо в ладонях, разрыдалась.
— Я так и не понял: что здесь произошло? — сказал Михаил, подходя к сестре. — Зачем вы с Володей кричали друг на друга? Почему у него был такой расстроенный вид, когда я вошёл? И, в конце-концов, отчего ты так горько рыдаешь?
Натали, не проронив ни слова, только сильнее зашлась в своих рыданиях.
— Ну-ну, успокойся, — приговаривал князь, опускаясь рядом. — Если вы поссорились, так это не страшно. Помиритесь! У Володи вспыльчивый характер. Но отходчивый. Вот увидишь, через несколько дней сам приедет просить прощения. Уж сколько раз мы с ним ссорились — сама знаешь! И ничего, до сих пор дружим.
— М-Миша! — проговорила Натали сквозь рыдания. — Я его п-потеряла! Он приехал сделать мне предложение, ссказал, что хочет, чтобы я стала его женой, а я ему отказала!
— Отказала? — переспросил Репнин.
— Да!
Натали, кое-как справившись со своими слезами, взяла у брата протянутый платок и вытерла глаза.
— Он любит меня, Миша. Любит!
— Знаю, ведь он спрашивал у меня, не буду ли я против вашего брака.
— А я подумала, что он хочет жениться на мне, чтобы спасти мою репутацию! Как я могла? — сокрушалась она, борясь с новыми приступами. — Теперь всё пропало! Вряд ли он сможет простить меня. И я сильно сомневаюсь, что сделает предложение ещё раз!
— Ответь мне: ты его любишь?
— Люблю, Миша. И его, и Ванечку, и Варвару, и няню Акулину — всех-всех!
Она вновь заплакала, уткнувшись в платок.
— Тогда я поеду к нему и поговорю. Он должен простить тебя, — сказал Репнин, вставая. — Может он ещё недалеко ушёл, и мне удастся догнать его!
— Нет, пожалуйста, не надо! — запротестовала Натали. — Думаю, сейчас он попросту не захочет тебя слушать! Я очень сильно обидела его. Нам обоим надо успокоиться: и ему, и мне. Я должна подумать, каким образом попросить у него прощения.
— Уверена.
— В таком случае, пойду схожу и попрошу принести тебе успокоительного чаю. Или лучше воды?
— Чай и вода подождут, — ответила Наташа. — Пора покончить с вашими секретами. Что за тайну вы оба скрываете? Я чувствую — это касается наследника престола, так?
— Наташа, мы не хотели говорить тебе об этом!
— Что случилось? Я требую объяснений! И не сдвинусь с этого места, пока ты мне всё не расскажешь, — с нажимом произнесла она. — Неужели ты не понимаешь, что от этого зависит моё счастье?
Репнин увидел, что она вот-вот готова вновь лить слёзы.
— Ладно, я расскажу, — сдался он. — Возможно и вправду стоило открыться тебе сразу. Только, пожалуйста, не принимай поспешных решений!
— Постараюсь, — заверила Натали, сжимая в руке мокрый платок.
И Михаил поведал сестре всё, что знал о визите цесаревича от Корфа. Наташа слушала брата с поразительным спокойствием. У неё попросту не осталось сил на то, чтобы изливать из себя ещё какие-либо эмоции.
— Теперь мне понятны твои намёки касательно того, чтобы я не тянула с замужеством, — произнесла она, когда повествование было окончено. — Ну и развели же вы тайны мадридского двора! Зачем было обсуждать это за моей спиной? Лучше бы Владимир позвал меня, а не тебя, и рассказал всё мне! Что ему стоило доверить мне то, что касается непосредственно моей персоны?
— Ты небезразлична нам обоим, — оправдывался князь. — И мы решили, что мужчины сами должны во всём разобраться. Без твоего вмешательства.
Разум Натали, тоже уставший и воспалённый от стольких событий сегодняшнего дня, судорожно пытался представить, что бы было, если бы Корф и вправду рассказал о приезде наследника ей, а не брату? Вот тогда они бы не поссорились! Голова начинала гудеть от мыслей, предположений, догадок.
— Мне надо побыть в одиночестве, — сказала она Михаилу. — Я должна обо всём хорошенько подумать, прежде чем предпринимать дальнейшие действия. Передай Лизе, что я пошла к себе.
— Подумай, подумай, — согласился князь. — Помни, что я готов помочь в вашем примирении с Володей. Чувствую, тут есть и моя вина.
— Нет, ты хотел как лучше. Я одна во всём виновата. Мне теперь и расхлёбывать.
Комментарий к ГЛАВА XXV. ОБМАНУТЫЕ ОЖИДАНИЯ
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457246671
Ох уж эти Наташины сомнения, правда, дорогие читатели? Пора бы уже научиться доверять тому, кого ты любишь. А вы что думаете? Кто прав, кто виноват? Или это все же Александр Николаевич посеял зерно раздора?
========== Глава XXVI. ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ? ==========
Комментарий к Глава XXVI. ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ?
Что ж, немного выдыхаем и отдыхаем вместе с этой главой.
Перед финальным рывком. :-)
Глава XXVI
ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ?
Отпустив карету, на которой он приехал к Репниным, Владимир решил проделать обратный путь пешком. Он брёл, не разбирая дороги. Не иначе как ноги, исходившие за последние годы здешние леса и поля вдоль и поперёк, сами вели его в нужном направлении. Большие тёмно-серые тучи вновь накрыли небо, бывшее с утра ясным. Они клубились, налетали одна на другую, чтобы вскоре заслонить собой всё небесное пространство. Взявшийся вдруг из ниоткуда ветер обдувал лицо, не давая подступавшим слезам вырваться на волю. И он шёл, словно во хмелю, пошатываясь и спотыкаясь. Миновав лес, Владимир вышел на открытую часть местности и, взобравшись на холм, остановился, закрыв глаза и подставив лицо стихии. Дышать было невыносимо тяжело, поэтому Корф ослабил воротник, расстегнув несколько пуговиц на рубашке, и сделал глубокий вдох. Стало немного легче. Однако ощущение, что каждый последующий вдох даётся с неимоверным трудом, не покидало. В голове не было никаких мыслей. Лишь пустота, о которой он успел позабыть за последние месяцы, подкравшись к нему хищной птицей, налетела, подхватила, унесла вместе с собой в своё царство холода и одиночества. Но когда Корф вновь открыл глаза, то за пеленой слёз увидел дом — своё поместье, стоявшее вдалеке на точно таком же холме, на котором был он сейчас. Владимир вспомнил о сыне и двинулся в путь к родным стенам: туда, где его всегда ждали маленькие тёплые ручки, обнимавшие за шею, ласково гладящие по голове, исцеляющие каждым прикосновением.
***
Добравшись на ватных ногах до постели, Наташа в прямом смысле слова рухнула на застеленное покрывало. Голова продолжала раскалываться. Чай, который Миша попросил приготовить для неё, она велела принести на свою половину. Заслышав шаги горничной, Репнина прикрыла глаза, уткнувшись в подушку, и сделала вид, будто спит. До её слуха донеслось, как ставят чашку на прикроватную тумбу и тихонько удаляются восвояси. Она вновь осталась одна. Вдруг в комнате резко стало холодно, и её прошиб озноб. За окном опять начиналась непогода. Поднявшись с кровати и отыскав в гардеробе самую тёплую шаль, Натали, укутавшись по самое не могу, вновь вернулась на постель. Она присела на краешек и, баюкая горячую чашку в руках, предприняла попытку собрать мысли воедино.
«Значит Александр, прознав про наши дела с разбойниками, имел совесть заявиться к Владимиру и обвинять его Бог весть в чём, — рассуждала она про себя. — Что ж, у меня было предчувствие, что незамеченной для царской семьи эта история не останется. Но каковы планы наследника? Что он хотел получить от данной поездки? Ведь всё это, в любом случае, из-за меня!»
Воскрешая в памяти то, что она услышала от брата, Натали попыталась представить чувства Владимира, ведь именно они интересовали её более всего. Мысль о том, что он чуть было не проговорился во время своего предложения, заставила её сделать вывод, что между ним и Александром могло произойти нечто, о чём Корф умолчал даже в разговоре с братом. Вдруг Александр угрожал Владимиру, оскорблял, делая двусмысленные намёки?
«Страшно подумать, если бы дело дошло до дуэли! Я бы умерла в тот же день! Ежели с Владимиром приключилась бы беда — моё сердце разорвалось бы на части от горя! А как же Ванечка? Кто бы позаботился о нём? Нет, ни при каких обстоятельствах нельзя было допускать поединка! — восклицала Натали, сжимая до боли в пальцах чашку. — И всё-таки, я не могу отказаться от своей мысли, что лучше бы Владимир позвал меня и рассказал всё мне без утайки! Мы вместе могли бы придумать выход из положения». Однако её собственный голос тут же возразил: «Он поступил так, как счёл нужным. Наверняка у него были достаточно веские причины не говорить тебе о визите Александра. И если ты действительно его любишь — придётся привыкать к тому, что он сам будет принимать решения и, возможно, не всегда советоваться с тобой. Пора бы умерить свою привычку решать за других. Владимир прав, укоряя тебя в этом!» Она тяжко вздохнула. Придётся ли привыкать, ежели он не простит и не захочет более видеть? Натали вспомнила его рассказ о детских обидах, об отце и Анне, о Сычихе, о Марии Алексеевне. Может ли она надеяться на снисхождение? Зная его упрямый характер, способность долго помнить причинённую боль, она уже ни в чём не могла быть уверена наверняка.
К ней постучались. Аккуратно ступая, вошла Лиза. Княжна Репнина по-прежнему сидела, застыв в своём положении. Чашка, не выпускаемая из рук, давно была пуста.
— Как ты? — спросила Елизавета Петровна, присаживаясь рядышком. — Миша поведал мне про ваше неудавшееся объяснение с Владимиром.
— Ты ведь давно знаешь Владимира. Скажи, как думаешь, могу я рассчитывать на его прощение? — откликнулась Наташа, поворачиваясь в своей родственнице и отвечая вопросом на вопрос.
Лиза задумалась.
— Мне бы очень хотелось в это верить. Но у него такой характер! — и видя расстроенное лицо Наташи, княгиня обняла её за плечи. — Думаю, тебе нужно попытаться. Пусть сегодня страсти немного улягутся. А ты поезжай к нему завтра и поговори. Растолкуй ему, что ты сама, должно быть, запуталась и разволновалась, вот и наговорила лишнего. Он должен поверить, что ты искренне любишь его, и как важен и дорог он для тебя.
— Не знаю, Лиза, мне кажется, чтобы я ни сказала — он меня не простит, — отвечала Наташа, кладя голову на плечо Лизаветы Петровны.
— Что за печальный настрой? Не смей опускать руки! — приказала та с улыбкой. — Уж сколько препятствий в своё время прошли мы с Мишей, но я ни на секундочку не сомневалась, что буду бороться до победного конца. Знаешь, я многое подметила в поведении Владимира за наш званый обед. Он совершенно точно изменился с тех пор, как ты у нас поселилась! Стал мягче, спокойнее, покладистее. Миша говорит, что таким видел Владимира только в короткий период, когда Анна вынашивала их ребёнка. Потом ты сама знаешь, что произошло. И наверное, его сердце закрылось. Чтобы спустя несколько лет открыться вновь. Для тебя. Борись, Наташечка, коли хочешь быть счастливой!
— Спасибо, моя дорогая, — Натали подняла голову и вернула пустую чашку на тумбочку.
Лиза хотела было добавить что-то ещё, столь же приободрительное, как в дверь вновь постучались. Вошёл Миша, держа в руке небольшой конверт:
— К вам можно? Очевидно, новости сегодняшнего дня ещё не иссякли. Вот, только что принесли. От государыни-императрицы.
Не выказывая особой радости, он протянул Наташе письмо. Елизавета Петровна провожала взглядом послание, пока оно не оказалось в Наташиной руке.
— Нам выйти? — спросила княгиня. — Ты наверное хочешь прочесть его в одиночестве?
Натали отрицательно покачала головой.
— Нет, я больше не хочу ничего от вас скрывать. Долой любые тайны.
Надломив печать императрицы, она достала письмо, оказавшееся небольшим, состоявшим из нескольких предложений. Миша так и остался стоять рядом с Лизой. Пробежав несколько раз текст глазами, княжна Репнина объявила:
— Государыня изъявляет просьбу, чтобы я вернулась ко двору. Роды принцессы Марии приближаются. И их высочество желали бы видеть меня подле себя в качестве друга, способного поддержать в столь волнительный момент их жизни.
— Что? Уже? — растерянно вырвалось у Лизы.
— Сейчас же еду к Володе и, если понадобится, силой привезу его к нам! Вы просто обязаны помириться! — объявил Михаил, пятясь к двери.
— Миша, стой! — выкрикнула Наташа, вставая. — Я же просила тебя — не надо.
— Ты не осознаёшь всей опасности! Тебе нельзя возвращаться во дворец! — выкрикнул в ответ князь, но всё же остановился.
От Наташи не укрылось, что последнюю фразу брат сказал точь-в-точь как Владимир Корф. «Вам нельзя туда возвращаться!» — прогремел в её голове голос Владимира.
— Я не могу ослушаться приказа императрицы — ты же сам знаешь, — говорила меж тем Натали, подходя к брату, беря его за руку и возвращая к постели, на которой сидела Лиза. — А что касается Владимира, то мы уже рассудили: завтра я поеду к нему и попробую попросить прощения. Но не сегодня, Миша! Ты посмотри, сколько новостей на меня свалилось. Дай мне время хорошенько всё обдумать. Иначе, пребывая в запале, я способна только ещё горше испортить положение!
— Если вы с Владимиром действительно любите друг друга, сейчас не самое подходящее время, чтобы тянуть с признаниями, — убеждал её Михаил. — Ты уж постарайся помириться с ним, а иначе, вернувшись во дворец, можешь навсегда потерять. И не только его. Но и нечто такое, что уже не подлежит воскрешению!
— Зачем ты так говоришь? — удивилась Лиза. — Ты слишком суров к Наташе.
— Ничего, Lise. Всё в порядке.
— Идём, — сказал князь Репнин супруге. — Сестре лучше сейчас побыть наедине с собой и, как она сама сказала, хорошенько обо всём подумать.
— Ты зови меня, если понадоблюсь, ладно? — бросила Лиза на прощание.
Натали молча кивнула, провожая взглядом светлое, добродушное личико Елизаветы Петровны и озабоченный, мрачный лик Михаила.
Итак, её требовали во дворец. «Ну так что ж, — говорила себе вечером Натали перед тем, как лечь спать. — Видимо, такова судьба. Если завтра не удастся объясниться с Владимиром, если он отвергнет меня и не простит — тогда уеду в Царское. В конце-концов, не могу же я, в самом деле, валяться у него в ногах, вымаливая слова прощения. Или могу? А как же чувство самоуважения? Хотя о каком самоуважении может идти речь, если я рискую его потерять? Что мне дороже: собственная гордость или его любовь?» Передумав за прошедший день много всякого, расписав в своей голове различные исходы от своей завтрашней поездки в поместье Корфов, она, как бы не хотелось ей думать в благоприятном ключе, всё более и более сомневалась, что ей последует новое предложение руки и сердца. «Владимир тоже горд, слишком горд, чтобы так быстро простить! — думала она с горечью. — А Александр — как быть с ним? Вот ему я выскажу всё, что думаю о его поступках, если мне-таки лежит дорога в Царское! И пора бы ему понять, раз и навсегда, что я никогда не стану его дамой сердца. Никогда!»
Ощущая, что с недавних пор всякий раз, когда она думает об Александре Николаевиче, у неё портится настроение, Наташа вернулась к мыслям о Владимире. Вопрос с цесаревичем решён давно, окончательно и бесповоротно. Но даже вообразить, что придётся ставить точку в её отношениях с Корфом, было крайне тяжело. Ах, если бы он не держал на неё зла! Стоило только представить, что она уедет и больше не увидит его, как тоска, мучительная и невыносимая, камнем ложилась на грудь.
Натали, вновь набросив на плечи шаль, подошла к столику у окна и пододвинула к себе увесистый том с собранием сочинений Гёте. Там, меж страниц, она отыскала розу — ту самую, которую ей подарил Владимир после бала. Она взяла цветок в руки и, поднеся к лицу, попыталась вдохнуть едва уловимый аромат. На душе стало ещё хуже: «Если он меня не простит, мне останутся лишь воспоминания в виде засохшей розы!» Вернув подарок Корфа на место, она легла в постель да так и не сомкнула глаз до рассвета.
Встав с восходом солнца с фиолетовыми кругами под глазами, Наташа умылась, оделась и буквально считала часы и минуты до завтрака. Тихонько выйдя в сад, она вдохнула прохладный утренний воздух. Вчерашние тучи прошли стороной, небо было ясным. И только ветерок налетал порой, шевеля полы её накидки и раздувая юбку платья. Она в который раз проговаривала про себя слова, подготовленные для объяснения с Владимиром. Если всё пройдёт хорошо, то впредь она научится быть более чуткой к нему. А если пройдёт плохо? Она старалась гнать от себя подальше подобные мысли. «Лиза права: надо бороться за свою любовь, — твердила себе Натали, меряя шагами дорожки. — Сдаться я всегда успею».
Её позвали к завтраку, во время которого кусок не лез в горло. Она буквально впихнула в себя несколько ложек каши с маслом и сообщила Мише с Лизой, что уже велела закладывать экипаж. Князь Репнин вызвался ехать с ней в качестве поддержки, но она упрямо отклонила его предложение.
Таким образом, попрощавшись с родными, Натали села в повозку и покатила в сторону поместья Владимира. Она плохо помнила дорогу, поскольку все её мысли по-прежнему были заняты Корфом. Когда же лошади взобрались по знакомой аллее к парадному входу, княжна Репнина ощутила, как сильно стучит сердце у неё в груди. Спустившись на землю, она попала на крыльцо и подошла к двери. Дрожащими пальцами взялась за молоточек и постучалась. Сминая полы накидки, Наташа стояла, словно осуждённый, ожидающий смертельного приговора. Ей показалось, что долго не открывали. Хотя, скорее всего, просто со страху время растянулось более обычного. Но вот дверь отворилась, и в передней показался один из дворовых людей Корфа.
— Доброе утро, — сказала Наташа, не решаясь войти.
— Доброе, барышня.
— Владимир Иванович дома?
— Никак нет-с. Уехал барин. Ещё вчера, во второй половине дня.
Сердце Репниной упало.
— Уехал? Но куда? И надолго ли?
— Не ведаю я, — видя растерянный вид Натали, слуга, подумав, добавил: — Быть может, Варвара знает. Она у нас наиболее приближенная к господам.
— Тогда проводи меня к ней.
— Идёмте на кухню. Там она, где ж ей ещё быть? Пирожки с грибами готовит, — доложили ей и пропустили вперёд.
Войдя в дом, Наташа, робко ступая, добрела до кухни. Там она нашла привычно хлопочущую Варю, дававшую Алёне указания по поводу того, как правильно месить тесто.
— Наталья Александровна! — радостно воскликнула повариха, вытирая руки, перепачканные в муке, о фартук.
Она подошла и чмокнула княжну в щеку.
— Вы удачно приехали. У нас сегодня бульон с куриным мясом, а к нему пирожки со свежими, только сегодня рано утром собранными грибочками будут. Оставайтесь на обед — не пожалеете!
— Спасибо, Варя. Я, по правде сказать, с Владимиром Ивановичем хотела переговорить. Это очень важно, — ответила Натали как-то уж очень кротко и тихо.
— Так нет его, — развела руками Варвара. — И, боюсь, придётся разговор ваш отложить на несколько дней. Вчера в поместье прискакал управляющий конным заводом, да прождать ему пришлось, пока Володя не воротился. А как пришёл он домой, так управляющий сразу к нему с печальными новостями. Выяснилось, что на заводе обрушилась крыша над стойлами, которую недавно взялись переделывать. Никто из людей вроде как не пострадал, но вот лошадей-то придавило тяжёлыми балками и некоторых сразу насмерть! А ведь лошади какой-то ценной породы! Вы уж простите, я в этих названиях мало смыслю. Только Владимир их каждый год на выставки посылает и в армию нашему царю поставляет. Ещё покойный Иван Иванович разводить взялся. Как повоевал в войне с Наполеоном, так решил кавалерию нашу улучшить, потому как, по его словам, лошади там были зачастую не самые быстрые, выносливые да сильные.
— И далеко этот завод находится — ты не знаешь? — спросила Натали задумчиво.
— В соседней губернии. У Корфов там ещё одно имение выстроено, как раз рядом с заводом. По хорошей дороге и в благоприятную погоду полдня добираться. Но вы не тревожьтесь, вернётся наш Володя дня черед два, самое большее — через три, поскольку никогда не оставляет надолго сына. Вот и в этот раз сказал мне перед отъездом: «Съезжу туда, Варя. Самому посмотреть надо — что да как. Берегите Ваню. Скоро вернусь».
«Два или три дня, пожалуй, перетерплю. У него свои хлопоты на заводе, тем более, если погибло много лошадей. А тут ещё я свалюсь, как снег на голову. Спокойно поговорить всё равно не удастся. И во дворце меня подождут — куда я не уеду, пока не поговорю с Владимиром!» — решала для себя Натали.
Она приняла предложение остаться в доме Корфа до обеда. Поговорив ещё немного с Варей, княжна Репнина отправилась было наверх к Ванечке. Но когда поднялась на первый этаж и дошла до лестницы на второй, ноги словно сами собой повели её по безлюдным комнатам в сторону кабинета. Тихонько отворив дверь библиотеки, она вошла внутрь. Ей теперь казалось, что всё здесь буквально дышит Владимиром, стоило только представить: по этому ковру ступала его нога, на этом высоком стуле он сидел, прикасался к этим бумагам, лежавшим стопкой в углу. Наташа подошла к столу и остановилась, вдыхая лёгкий запах табака, смешанный с мужским, его, запахом. Она блаженно прикрыла глаза, пытаясь представить, что перед ней сейчас стоит сам хозяин дома. Грустно вздохнув, барышня легко провела кончиками пальцев по столу, спинке стула, раскрытой книге. Увидела свой рисунок, вставленный в рамочку. Сердце вновь защемило. Если бы это было возможно, то ей хотелось бы остаться здесь навсегда, раствориться в этом доме. Превратиться, например, в напольные часы, и стоять здесь, в углу, наблюдая каждый день, как Владимир занимается своими делами в библиотеке, принимает посетителей, беседует с ними. Она улыбнулась своим глупым, наивным мыслям. Наверху послышался весёлый голосок Ванечки. Натали, стараясь отогнать от себя очередное наваждение, покинула библиотеку и поднялась наверх.
Но даже на Ванечку, встретившего Наташу неизменно радостно, она словно взглянула по иному. Этот ребёнок отчётливее, чем раньше, виделся ей теперь продолжением мужчины, которого она полюбила. Вдумчивый, глубокий взгляд серо-голубых глаз малыша, который, по сути, она подметила давно, при каждой новой встрече с её собственными глазами, проникал в душу Натали, оставляя там новый след. Она вдруг ощутила, как любовь к Ванечке сделалась глубже, словно малыш стал частью её самой. Ругая себя за подобные чувства, коря за попытку мысленно присвоить себе то, что ей не принадлежит вовсе, она, тем не менее, не могла не приехать и на следующий день, и через. Всякий раз она надеялась увидеть Владимира. Но он всё не приезжал, поэтому Наташа, слыша очередное «нет, хозяин ещё не воротился», проводила время с его сыном. Она ловила каждый миг, каждую счастливую минуту, проведённую с ребёнком. У неё не повернулся язык сказать мальчику, что в скором времени они, возможно, расстанутся. Наталья Репнина всё откладывала и откладывала этот печальный разговор.
Комментарий к Глава XXVI. ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ?
Иллюстрация: https://vk.com/photo2106348_457246755
Данная глава у вашего автора ассоциируется с двумя песнями: группы Город 312 “Помоги мне” и Дмитрия Маликова и Анны Плетневой “Мир без твоей любви”. При чем, как мне видится, они подходят обоим главным героям. Да и к следующей главе очень даже идут фоном, особенно вторая.
========== ГЛАВА XXVII. ДА! ==========
ГЛАВА XXVII
ДА!
Постучавшись в уже до боли знакомую дверь на четвёртый день, она и вправду ожидала на пороге несколько дольше обыкновенного. Простояв неопределённое количество времени и уж было решив, не случилось ли что, и не попробовать ли зайти с чёрного входа, Наташа наконец услышала звук отворяемого замка. Перед ней предстал Алёшка, лакей Корфа, отсутствующий вместе со своим барином. «Владимир вернулся!» — перво-наперво мелькнуло в её голове. И сердце, как и несколько дней назад, вновь застучало тревожно, но, вместе с тем, неимоверно радостно. Она успела соскучиться по нему за дни, проведённые в разлуке. Ещё как соскучиться!
— Раз ты здесь, значит, и твой хозяин дома? — спросила она у лакея, заходя в переднюю.
— Да. Мы вчера ближе к ночи воротились, — подтвердил Алёшка, кивая.
— Тогда передай, что я хотела бы его видеть.
— Не велено пускатьс, — был ей ответ. — Владимир Иванович просил передать, что занят делами и пока не может вас принять. Он приносит свои извинения.
Наташины плечи горестно опустились. «Владимир тактично даёт понять, что не желает видеть меня», — сделала вывод княжна.
— Но маленький барин играют-с во дворе с Акулиной, на лужайке у пруда. Коли изволите — можете пройти к ним. Это тоже было приказано сказатьс, — добавил лакей, внимательно наблюдая на княжной.
— Благодарю. Тогда так и сделаю, — откликнулась Натали.
И она, развернувшись, медленно покинула дом.
— Ты передал мои слова Наталье Александровне? — обратился Корф, как только Алёшка вернулся к нему в библиотеку.
Владимир сидел за своим столом. Напротив него складывал в папку документы управляющий того самого конного завода, где приключилось несчастье с лошадьми.
— Так точно-с. Сказал всё, что было поручено.
— А барышня что?
— Отправились к вашему сыну. Весьма расстроенные, как мне показалось.
— Ступай, — отпустил слугу Корф.
— Мы похоронили погибших лошадей, как вы и велели, Владимир Иванович, — возобновил свой отчет управляющий. — Что же касаемо крыши над стойлами: она скоро будет как новенькая. Вы и сами видели — работают мои люди споро.
— Хорошо. Ступайте и вы. Езжайте обратно на завод и непременно проследите за ходом строительства. Такого не должно больше повториться, — отрекомендовал задумчиво Владимир.
— Уж я прослежу — будьте покойны, — заверил управляющий с поклоном.
Владимир остался один. У него и вправду, как обычно, имелись дела. Впрочем, не было среди них такого, какое бы он не отложил ради Наташи. Пара дней в разлуке действительно дала ему возможность успокоиться и остыть. Он, пожалуй, уже простил ей недоверие, а также нелепый в сущности отказ, оправдал её в своих глазах по всем пунктам. У него не получалось злиться на неё. И уж тем более не было в мыслях искать способы отмщения или же возмездия за причинённую боль. Но вместе с тем ему хотелось бы теперь знать наверняка — любит ли она его? Имеет ли смысл бороться за их общее будущее?
«Наталья Репнина не из тех женщин, которые пойдут под венец ради денег или какой-либо другой личной выгоды, — говорил себе Корф. — Нужно попытаться ещё. К чему тянуть, если для меня всё уже решено? Тем более, что она сама пришла ко мне».
Его размышления прервала Варвара, вызвавшаяся вместо Акулины нести барину чай в библиотеку.
— И зачем доброе сердце обидели? Мне вас порой не понять, Владимир Иванович! — объявила она, со звоном ставя на стол дымящийся стакан.
Удивлённо подняв брови, Корф посмотрел на Варю, так и оставшуюся стоять рядом. Он знал, что «Владимиром Ивановичем» она называла его только тогда, когда была крайне недовольна содеянными поступками. Так уж повелось с давних времён.
— Что ты имеешь ввиду? — бросил он в ответ, придвигая к себе бокал.
— Будто не понимаете. Отчего не вышли к Наталье Александровне? За что прогнали её на задний двор?
— Не прогнал, а лишь сказал, что она может пойти повидать сына. К тому же, ты сама видела, как только что из этих самых дверей вышел управляющий конным заводом. Сейчас я собираюсь. С мыслями!
— Со своими мыслями вы можете ещё долго прособираться, — буркнула Варя. — И выглядит ваше поведение именно так: что прогнали. Раньше-то всегда рады ей были, расцветали буквально, как только слышались шаги княжны за дверью. А что теперь?
Владимир, слушая Варины речи, в который раз поразился её наблюдательности.
— И позвольте уж на правах человека, прожившего с вами большую часть жизни и видевшего, как вы выросли на моих глазах, полюбившего вас, как родного, сказать, что нельзя так обращаться, — приговаривала меж тем она. — Коли повздорили вы — так пойдите и поговорите. Простите, ежели в чём-то есть её вина. Потому как женщина, которая так горячо и сильно любит вашего сына, не может быть плохой!
Решив, что на этом свои наставления лучше прекратить, дабы не переборщить и не рассердить его, Варя важно пошла прочь. Однако, минуя порог, она, вновь повернувшись к Корфу, не вытерпела:
— Все три дня, что вас не было, Наталья Александровна приезжали сюда и сидели с маленьким барином. А ещё вас надеялись встретить, как только вернётесь с завода. Так-то!
Удаляющиеся шаги Варвары ещё долго отражались гулким эхом от стен. Владимир вновь задумался о том, самом важном, тревожившим его более всего. Со двора послышался восторженный визг Ванечки. Не притронувшись к чаю, Корф поднялся со своего места и вышел прочь из библиотеки, оставив дверь нараспашку, из-за чего бумаги, лежавшие на столе, зашелестели от появившегося сквозняка, норовясь разлететься в разные стороны, словно испуганные птицы.
Пройдя по длинной галерее, соединявшей его комнаты и основную половину дома, Владимир повернул к освещённому солнцем окну и остановился. Сквозь белую ткань шторы он разглядел Наташу, игравшую на лужайке с его сыном. Чуть поодаль, на скамье, сидела и улыбалась Акулина. Все трое, находившиеся по ту сторону, были настолько увлечены друг другом, что не могли видеть выросший мужской силуэт. Меж тем Натали бегала, словно девочка, по ещё зелёной траве, усыпанной то здесь, то там жёлтыми листьями, пытаясь догнать Ванечку, озиравшегося и хохотавшего своим по-детски искренним и столь заразительным смехом. Как только малыш проносился в близости от лавки с восседавшей Акулиной, та расставляла вперёд свои полноватые руки и делала вид, что вот-вот поймает шалуна, отчего сын кричал и хохотал больше прежнего. В какой-то момент Ванечка, добежав до барского дома, остановился прямо напротив галереи. Он словно почувствовал присутствие отца. Владимир, не отрываясь, смотрел на сына, который беззвучно говорил ему: «Мне холосо! Вот бы бегать и игать так кадый день!» Тут не заметившая Корфа Наташа, тихонько подкравшись сзади, подхватила на руки мальчика и, вернувшись в центр лужайки, закружилась вместе с ним, пока у неё не иссякли силы и она, улыбаясь, не плюхнулась прямо на траву, прижимая к себе ребёнка.
«Разве приехала бы она вновь, если бы не испытывала ко мне глубокие чувства? — спросил себя Владимир, продолжая неподвижно стоять и смотреть на княжну Репнину и сына из своего укрытия. — Нужны мы были бы ей, если бы всё произошедшее являлось для неё только лишь игрой? Невозможно так притворяться. Да и незачем. Она любит моего сына. Сердце подсказывает мне, что так оно и есть. И меня она тоже любит! Я не могу отпустить её. Это будет ошибкой, которую я никогда себе не прощу!»
Он отошёл от окна и быстро направился в сторону коридора, минуя который вместе с чередой комнат, можно было попасть на улицу. Выйдя на крыльцо, Владимир обошёл дом и, завернув за угол, ступил на лужайку, разделённую посередине полноводным водоёмом.
— Встали бы вы, барышня, а то простудитесь! — услышал он слова Акулины. — Идите лучше на лавочку. Или давайте схожу за покрывалом, чтоб не на земле вам сидеть-то!
— Ничего мы и не простудимся, — возразила Наташа, одной рукой держа Ванечку, а другой поправляя юбки, дабы устроиться поудобнее.
— Ну так платье испачкаете! — пыталась вразумить княжну нянюшка.
Посадив Ванечку на колени, княжна обняла его обеими руками и стала покачивать, словно убаюкивая. Прижавшись губами к детской головке, Натали прикрыла глаза, словно желая запечатлеть в памяти этот момент. Ваня сидел тихо, не шелохнувшись и не веря своему счастью, изредка посапывая от устроенной беготни. Нянюшка продолжала причитать на своей лавке, беспокоясь за здоровье Репниной.
Заслышав, что к ним кто-то идёт, все трое словно очнулись. Акулина поднялась и почтительно поклонилась; Натали, стараясь не смотреть на приближающегося Владимира, выпустила из объятий малыша и встала, держа ребёнка за маленькую ладошку.
— Папочка! Мы тут в догоняки игаем, — залопотал Ванечка, глядя на отца просто и наивно.
— Акулина, забери, пожалуйста, сына в дом. Ему пора обедать и отправляться на дневной сон.
— А мозно ещё туть побегать?! — пытался протестовать малыш, пока Акулина подходила к нему и брала на руки. — Ну, пожауйста!
— Не перечьте, Иван Владимирович, — сказал Корф мягким, но, вместе с тем, не терпящим возражения тоном.
— Да, Ваня, иди с няней, раз твой папа говорит, что пора. До… До свидания! — вторила Натали тихо.
Ребёнок, выглядывая через плечо удалявшейся вместе с ним Акулины, с грустным видом помахал княжне Репниной на прощание. Она провожала их взглядом, пока они не скрылись за домом, а Владимир смотрел на неё, не отрываясь и явно ожидая того мига, когда же она обратит своё внимание на него. Он тоже скучал по ней. Но Наташа всё никак не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Это оказалось труднее, чем она предполагала.
— Наталья Александровна, — обратился Владимир всё тем же мягким голосом, — взгляните же на меня.
Набравшись храбрости, она медленно подняла свои зелёные глаза.
— Здравствуйте, Владимир. Владимир Иванович.
— Добрый день, Наташа.
— Мне кажется, я не видела вас вечность.
— А прошло-то всего три дня, — заметил он.
— Почти четыре, — поправила она робко.
Натали умолкла, слушая бешеный стук своего сердца. Ей столько всего хотелось сказать человеку, стоявшему перед ней, но всё никак не получалось с чего-то начать. Она обвела глазами жёлтый барский дом, яблоневый сад, разросшийся по обеим его сторонам, лужайку, на которой они стояли с Владимиром, и вновь посмотрела на него. «А он сегодня в светлом! — заметила Натали, скользя взглядом по его костюму песочного цвета. — Прямо как тогда, в день, когда чуть не погиб во время схватки с разбойниками. И я снова в белом платье. Какое странное совпадение!» Она встретилась с его взглядом: ни злости, ни враждебности не нашла она в нём. «Ежели он вышел ко мне, тогда…»
— Я желала бы сказать вам «Спасибо», — решилась княжна. — За то, что позволили увидеться с Ванечкой. Понимаю, что после произошедшего вы имеете полное право не пускать меня на порог.
— И, тем не менее, я вас пустил, — улыбнулся Владимир.
— Благодарю за ваше великодушие, — улыбка Владимира приободрила Натали, и она добавила негромко: — Позвольте узнать, как ваши лошади? Сильно пострадали?
— К сожалению, мы понесли потери, — вздохнул Корф. — Среди прочих лошадей погиб отменный рысак, которого императорская казна присматривала для государя. Коню перебило тяжёлой балкой позвоночник. Но он оставил потомство, нескольких жеребят. Они, к счастью, находились в отдельном домике вместе со своими матерями. Поэтому жизнь продолжается! Когда они вырастут — посмотрим, что из них получится.
— Мне жаль ваших лошадей. Вы сильно накажете виновников? Или уже наказали? — спросила она столь же осторожно.
— Произошёл несчастный случай. Просто чудом не погибли люди. Я никого не стал наказывать, — ответил он, качая головой. — Лишь сделал небольшое внушение управляющему. Которое ему точно не повредит. Подчинённым нужно порой напоминать, что их держат в кулаке. Иначе всё распустится, разгуляется неведомо куда.
«А другой хозяин на его месте непременно расправился бы с виновниками: выгнал, запорол насмерть и Бог весть что ещё сделал!» — воскликнула про себя Натали.
— Пока вас не было, я получила письмо, — произнесла она вслух, нервно сжимая и разжимая свои пальцы. — Меня требуют ко двору.
— Значит, уезжаете?
— Таков приказ императрицы. Но я не могла уехать, не повидав ваш дом, вашего сына. Ведь никто не знает, когда мы свидимся вновь?!
Оба замолчали, чувствуя, что вот сейчас возможно решается их судьба.
— Перед отъездом мне хотелось бы попросить у вас прощения за свои слова, — вновь подала голос Натали. — Я усомнилась в вас! И вы были правы: на самом деле, думала только о себе и своих ожиданиях. Сомнения — мой вечный крест. Вот что с этим поделать? Пора бы уже научиться различать, когда они к месту они, а когда нет.
— Я тоже сделал всё не так, как хотелось бы. Вспылил, был груб с вами. Хотя должен был проявить тактичность и терпение, говоря о наболевшей для вас теме.
— Нет, это я должна была проявить чуткость к вам. Всё я! Моя вина, что я разрушила то, что мы только стали выстраивать, — сказала она, украдкой смахивая подступившие слёзы. — Знаю, что не могу больше ни на что рассчитывать, но прошу — не держите на меня зла. Мне не хотелось бы, чтобы вы проклинали меня или же ненавидели!
— Я не могу вас ненавидеть. Разве можно презирать женщину, которая так искренне и трогательно относится к твоему ребёнку?
— Я буду скучать по нему. Мне тяжело расставаться с Ваней.
— Давайте простим друг друга? — предложил Владимир. — Эти обиды не стоят того, чтобы мы с вами тешили ими собственное задетое самолюбие.
Лицо Натали просветлело. И озарилось надеждой.
— Давайте! Тогда, если позволите, мне бы хотелось навещать Ванечку. Думаю, мне удастся иногда отлучаться от двора и приезжать в поместье к брату. Пока не знаю, как скоро это вновь случится: может, через пару месяцев, может и позже.
— Наталья Александровна, перестаньте! — оборвал её речь Владимир. — Вы всерьёз полагаете, что я вас отпущу? Что вы сейчас скажете мне вежливое «До свидания» и уедете к себе? Чтобы потом, собрав свои вещи, пустить коней ко двору?
— Но я же обидела вас! Не знаю, могу ли надеяться хотя бы на вашу дружбу?! Однако, если вы позволите видеть Ванечку…
Резко сорвавшись с места, он подошёл к ней вплотную и взял за плечи:
— Ты приехала сюда только ради моего сына? — как-то вышло само собой, что он перешёл с ней на «ты».
— Нет, разумеется, не только!
— Тогда почему ты здесь?
— Мне хотелось увидеть вас ещё раз. Тебя увидеть! — её голос дрогнул, и несколько предательских слезинок скатились по щекам. — Услышать, запомнить твоё лицо! Чтобы потом, находясь далеко, воскрешать в своих мечтах! Глупо надеяться, что когда-нибудь мы встретимся вновь, посмотрим друг на друга и не расстанемся более! Никогда!
Владимир схватил её в охапку и прижал к себе. Натали, ощущая, будто тяжёлый камень свалился с души, спряталась у него на груди, пряча лицо в ладонях. Её плечи подрагивали, когда она, в очередной раз всхлипывая, пыталась справиться с подступающими рыданиями, силясь сказать ему что-то ещё.
— Милая, дорогая моя Наташа! — шептал ей Владимир.
— Я… люблю… Люблю тебя!.. Люблю, слышишь? — твердила она ему сквозь слёзы.
Медленно отстранившись, Владимир заглянул в её глаза:
— В таком случае, позволь мне опять задать свой вопрос. Ты выйдешь за меня?
— Конечно же, выйду! — она поняла, что снова плачет. — Да, да, и бесконечное да!
Услышав заветное слово, он впервые в жизни поцеловал её. Наташа опомниться не успела — как это произошло? Она ощутила солёный привкус его поцелуя. Столь долгожданного, как и сам целовавший мужчина. Неужели это случилось? Они обрели друг друга, обрели любовь, буквально выстрадав её!
Владимир тоже плакал. И это были слёзы радости, освобождения. И слёзы надежд на начало светлой полосы в его жизни. В их жизни с Натали Репниной.
***
— Кому сообщим в первую очередь? Ване, Варваре или Мишелю с Лизой? — спросил он, прижимаясь к её лбу своим.
— Согласна именно на такую последовательность.
— Даже спорить не будешь? Ни капельки?
Натали отрицательно замотала головой. «Ну и вид у нас у обоих! Оба взъерошенные, с покрасневшими веками и заплаканными лицами!» — восклицала она, в то время как душа буквально ликовала. И хотелось оторваться от земли и взлететь от внезапной лёгкости, возникшей из ниоткуда!
Да, всё снова вышло не так, как она предполагала. Но почему-то это вовсе не тревожило княжну теперь. Наоборот, Натали подумала о том, что ей кажется надо начинать привыкать к тому, что её жизнь с Владимиром Корфом не будет идти по заранее написанному тексту. Скорее уж наоборот — впереди их ждёт множество сюрпризов. Разве можно соскучиться с таким человеком?
— О чём думаешь? — опять послышался его голос.
— О тебе. О нас, — ответила она, глядя ему в глаза.
— И что же?
— Я могу сказать тебе об этом?
Он улыбнулся, касаясь её носа своим.
— Ещё спрашиваешь? Ты можешь сказать мне всё!
— Мне сейчас пришла в голову мысль о том, что ты мне сразу тогда понравился. Помнишь, ещё когда мы были детьми?
Владимир посмотрел на неё с деланно серьёзным выражением лица:
— Шутишь? Понравился? Да ты меня и близко к себе не подпустила, маленькая гордячка!
— Вот потому и не подпустила, что испугалась! Того, как ты красив, как по-взрослому держался со мной и с родителями!
— А мне тогда врезались в память твои глаза. Они смотрели на Мишеля с такой любовью, едва мы ступили на порог вашего питерского дома. «Никто и никогда, ни одна барышня, не смотрела на меня так», — подумалось мне тем далёким зимним днём.
— Жаль, что нельзя вернуть время вспять, — размышляла Натали. — Быть может, всё могло сложиться по-другому и гораздо раньше? Мы не наделали бы стольких ошибок. Нет, я глупости говорю. Прости, — она нежно дотронулась ладонью до его щеки. — Тогда, скорее всего, не появился бы на свет Ванечка. Мы оба прошли некий путь, каждый свой. И видимо на роду нам было написано встретиться именно тогда, когда мы встретились. Так же как и только относительно недавно суждено было понять, как до́роги мы друг другу.
— Будто две дороги, идущие издалека, пересеклись, наконец, дабы слиться в одну и никогда больше не разъединяться, — продолжил Владимир, целуя её ладонь.
— Как поэтично сказано!
Она обхватила руками его талию и прижалась к груди, в которой билось горячее и чуткое сердце.
— Да, словно двух дорог пересеченье, — подвела итог Натали, прикрывая веки от солнца, заливавшего своим светом всё вокруг.
Комментарий к ГЛАВА XXVII. ДА!
Обложка: https://vk.com/photo2106348_457246827
Коллаж с Корфом и его домом, то бишь, с местом объяснения с Натали: https://vk.com/photo2106348_457246828. Все фото, за исключением Даниила Александровича, моего авторства. ;)
Песенки для настроения:
1) Ани Лорак - Солнце (“Кто приходит и заводит эти часы?..”)
2) Nickelback - Far Away. Вот это, мне кажется, вообще гимн Владимира Корфа в этом фанфике. :-)))
3) и на десерт Katy Perry - Unconditionally (можно послушать и Acoustic, и обычную, поп-версию). А эта песня пускай будет гимном Натали.
========== ГЛАВА XXVIII. БЛАГОСЛОВЕНИЕ ==========
Комментарий к ГЛАВА XXVIII. БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Глава небольшая. Некий переходный мостик к следующим, более объемным и насыщенным на события. Приятного чтения! :-)
ГЛАВА XXVIII
БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Как всякий ребёнок его возраста, Ванечка ещё плохо понимал смысл таких слов, как брак, замужество, венчание в церкви и томуподобное. Единственное, что он уловил из того потока местами робких речей, обрушившихся на него, так это то, что в скором времени «князьна Натаи» будет не просто приезжать к ним иногда в поместье, а поселится в доме. «Она тепель будет игать со мной, целовать и обимать каждый день!» — размышлял про себя ребёнок, которого Акулина принялась укладывать в тёплую и уютную детскую постель, как только Владимир и Натали, поговорив с ним, удалились к Варваре. А что ещё было нужно малышу, как не ласка, внимание и забота женщины, благодаря которой его отец стал чаще улыбаться и реже грустить? Решив для себя, что озвученная новость сулит лишь приятные и радостные моменты в их с любимым батюшкой жизни, малыш беззаботно и сладко уснул.
Варвара, хлопотавшая без устали на кухне, приняла новость столь радостно и взволнованно, что едва не выронила миску с капустой из рук. «Наконец-то! Слава Богу, это свершилось!» — восклицала она то и дело. Когда восторги и объятия, подаренные обоим, были позади, Натали, попросив Владимира подождать наверху, задержалась подле Вари.
— Ты вправду нисколько не возражаешь против нашего брака? — спросила княжна Репнина, усаживаясь на лавочку и глядя на Варвару снизу вверх. — Я ведь знаю, как ты любила Анну.
— Ох, Наталья Александровна! Как я могу возражать против вас? Вы так любите нашего маленького мальчика! А ведь если взрослого ещё можно обмануть, провести уловками и коварством, то сердце ребёнка — никогда! Не привяжется дитя столь искренне и беззаветно к плохому человеку. И потом, — Варя, позабыв про кухонные дела, уселась рядом с Натали, — я вижу, что Володя любит вас. Уж сколько он настрадался! Ну какие, в самом деле, у меня могут быть возражения?!
Натали, не находя слов признательности, кивнула ей в ответ.
— Не следует жить прошлым, — Варвара взяла Наташину руку и положила себе на колени. — Как бы ни была тяжела потеря, а надо идти дальше ради тех, кто тебе дорог. Всякого повидала на своём веку, но никогда не пожелала бы Владимиру участи остаться без женского плеча рядом. Уверена, что он, как и я, всегда будет помнить об Анне. Но что случилось — того не вернуть. Одному Господу виднее, какие испытания посылать нам. Мы же можем лишь принимать их и молиться о спасении наших душ!
— Спасибо, спасибо тебе большое! — Наташа крепко обняла Варю, как обняла бы горячо любимую родственницу.
— Вы станете хорошей мамой для Ванечки, — всхлипнула Варвара. — А потом и свои детишки у вас с Володей наверняка пойдут. Будут нашему маленькому мальчику братья, сестрички, с которыми и жить будет веселее, и поиграть с кем всегда найдётся. И этот дом наконец-то оживёт, наполнившись благостным светом! Любо-дорого посмотреть на всё это, коли сама доживу!
— Надеюсь, что так оно и будет, — ответила Репнина, утирая собственные глаза, — Дай-то Бог, Варечка, дай Бог! Непременно доживёшь!
В такой радостный день и впрямь хотелось верить только в хорошее, и не вспоминать лишний раз ни о чём плохом.
— Ты готова? — спросил её Владимир, когда Наташа нашла его в передней, вышагивающим вдоль коридора.
— Готова, — сказала княжна, подходя к нему.
— Едем?
— А можно предложение: давай пройдёмся пешком. Тут же недалеко. Впрочем, кому я это говорю? Человеку, исходившему здешние края вдоль и поперёк! Ты же лучше меня в сотни раз знаешь нашу округу!
Засмеявшись, она вновь прижалась к нему.
— Почему ты не хочешь ехать в повозке? Я уже приказал закладывать, — удивился Владимир, обнимая её.
— Просто хочу прогуляться. Я и волнуюсь, и не могу поверить своему счастью. Мне необходимо хоть немного успокоиться перед тем, как мы увидимся с Мишей.
— Неужели боишься, что он вдруг возьмёт и воспротивится нашему браку? С какой стати?
— Нет, он не будет против, — ответила Натали. — Ведь он сам убеждал меня помириться с тобой. Даже хотел ехать лично говорить, когда мы поссорились.
— Тогда идём к ним с Лизой. Пусть будет по-твоему. Чем скорее мы объявим всем о своём решении — тем лучше!
Они пошли широкой дорогой, ведущей напрямик к усадьбе Репниных. Вдоль их пути простирались жёлтые поля с собранным в стога сеном, припасённым для корма домашней скотины: скирдами, вырисовывающимися большими кругами, лежавшими на земле. Под ярким солнышком по-осеннему золотились первые деревья, стоявшие вдали по краю леса. Где-то послышался колокольный звон — били колокола церкви, расположенной в крестьянской деревушке, принадлежавшей Корфам. Владимир и Наташа шли бодрым шагом, взявшись за руки. Порой они смотрели друг на друга, и, всякий раз встречаясь взглядом, улыбались — просто, радостно, безмятежно.
— Миша, ты только погляди, кто к нам идёт! — Елизавета Петровна буквально ворвалась в кабинет мужа и подбежала к окну.
Князь Репнин встал со своего места. Подойдя к супруге, выражавшей явное нетерпение, Михаил посмотрел на парадный двор. По аллее, ведущей к дверям дома, шли, державшись за руки, сестра с Владимиром.
— Они помирились! Пойдём же скорее их встречать! — восклицала Лиза с восторгом.
И не дав мужу опомниться, она исчезла столь же стремительно. Ему ничего не оставалось, как оставить свои дела и поспешить следом за княгиней. Когда Миша выходил из кабинета, до его ушей долетел радостный голос Лизы, встречавшей пару на лестнице.
— Наташа, Владимир! Как чудесно! Вы к нам пришли с хорошими вестями — ведь я угадала? — выкрикивала Елизавета Петровна, перегнувшись через перила.
Михаил подошёл к супруге и встал рядышком, наблюдая за тем, как сестра ступает следом за Корфом, по-прежнему державшему её за руку. Что Владимир, что Натали приближались к ним с улыбками на устах. Наташа, завидев брата, кажется немного смутилась, однако своей руки из ладони Корфа не выпустила.
— Идёмте все в гостиную, — предложила Лиза, как только пара преодолела все ступени и поравнялась с ними. — Там самое удобное место, чтобы поговорить.
Владимир встретился глазами с князем Репниным. Они поняли друг друга без слов. По крайней мере, у Михаила не осталось больше сомнений, что сейчас последует, как только они четверо переступят порог гостиной. Он молча кивнул Корфу, пропуская вперёд вместе с Наташей. Отчего-то князю вдруг стало грустно. Сердце неожиданно кольнуло, словно предчувствуя некую потерю. Но войдя последним в комнату и посмотрев на сияющее лицо сестры, Михаил отогнал от себя внезапную печаль.
— Друзья, мы хотели бы сообщить вам, что сегодня Наталья Александровна ответила согласием на моё предложение выйти за меня замуж, — начал Владимир, переглядываясь с Наташей и легонько сжимая её ладонь.
— Какая прекрасная новость! — объявила Лиза.
— По правилам я должен был бы просить руки у родителей, которые в данный момент находятся в Италии и не могут дать своего благословения, — Корф снова взглянул на Наташу, смотревшую тем временем на брата. — Поэтому мы подумали, что Миша, на правах старшего брата, мог бы благословить нас. Разумеется, до приезда родителей, согласием которых мы тоже обязательно заручимся.
— Дорогой, ты ведь благословишь их, правда? — кинулась к мужу Лиза.
— Значит, обиды позади? — спросил Репнин, подходя ближе к Наташе и Владимиру и вглядываясь в их лица, выражающие крайнее волнение.
— Да, мы простили друг друга, — ответил Корф.
— Я спрашиваю потому, что хочу предупредить: у вас у обоих упрямые характеры, а людям подобного склада бывает непросто ужиться под одной крышей. Кому-то из вас двоих придётся уступать, забывая о самолюбии и своей гордости.
— Миша, мы непременно прислушаемся к твоим советам. Но если ты желаешь нам счастья, то не нужно сейчас читать нотации, — вздохнула Натали, и сделав умоляющий взгляд, добавила: — Лучше благослови нас и от души пожелай долгих лет совместной жизни!
— Мы хорошо подумали, — подал голос Владимир, глядя Михаилу прямо в глаза. — Для меня нет и не будет лучшей женщины во всём белом свете, чем твоя сестра.
— Что ты решишь, дорогой? — произнесла Лизавета Петровна, подходя к мужу и ласково гладя его по плечу.
— Как — что я решу? Вели принести икону! Разве я могу препятствовать счастью своей единственной и обожаемой сестры, а также друга, давно сделавшегося мне родным человеком? Да ни в жизнь!
Наташа радостно подпрыгнула и бросилась к князю с объятиями и поцелуями. Лиза, прошмыгнув в коридор, крикнула Дашу и попросила ту сходить за иконой Божьей Матери, хранившейся в доме с момента свадьбы Елизаветы Петровны и Михаила. Тем временем Натали уступила своё место Корфу, протянувшего Репнину руку.
— Неужели моя сестра и вправду станет твоей женой? — проговорил Михаил, пожимая протянутую ладонь. — Значит мы с тобой породнимся по-настоящему. И в скором времени мне нужно будет привыкать называть тебя своим зятем!
— С чувством под названием любовь лучше не тянуть, — ответил Владимир, в то время как Натали в сторонке обнимала Лизу. — Жизнь настолько непредсказуема и хрупка, что лучше бы научиться ценить каждый день, проведённый рядом с любимой, чем жалеть потом в старости о впустую растраченных мгновениях.
Михаилу абсолютно нечего было возразить на столь точное суждение.
***
Получив благословение брата, Наташа в тот же вечер села писать письмо родителям. Ей не терпелось сообщить им столь радостную новость, как грядущая собственная свадьба. К тому же она, нисколько не сомневавшаяся в том, что матушка и отец поддержат её выбор, как поддерживали всегда, умоляла последних как можно скорее приехать в Петербург! Им с Владимиром хотелось пожениться через месяц-полтора — как только удастся сделать все необходимые приготовления к свадьбе.
На следующий день после помолвки Владимир Корф явился в поместье Репниных сразу по завершению завтрака, и, уединившись с Натали всё в той же гостиной, посадил её на диванчик, а сам, опустившись на колени, преподнёс кольцо — золотое с изумрудом, обрамлённым маленькими бриллиантами.
— Это кольцо моей матери, — сказал он, надевая Наташе на палец украшение. — Одна из немногих вещей, которая досталась мне на память о ней. Как замечательно, что оно тебе в пору. Я рад, что ты будешь его носить.
— Какое красивое, — откликнулась Натали, рассматривая колечко на безымянном пальце. — Обещаю беречь его. Спасибо!
Она с нежностью посмотрела на Корфа, присевшего рядом с ней на диванчик. Наташа хотела было осмелеть и притянуть его к себе для поцелуя, но заметила, что Владимир неожиданно умолк и потупился, словно хотел сообщить ей что-то ещё, однако колебался: стоит об этом заговаривать или нет? Тогда она легонько коснулась его руки и вопросительно заглянула в глаза.
— Когда я делал предложение Анне, то пришлось заказывать кольцо у ювелира, — поведал он. — Это было бы ей велико, не её размер, а переплавлять кольцо матери мне не хотелось. В общем, для Анны было своё кольцо, с сапфиром. Когда я надевал его, оно упало на пол. Мы тогда не придали этому значения. Я не придал. А она сразу испугалась. Считается, что это плохая примета. Ударившееся об пол помолвочное кольцо предвещает скорую смерть избранника или избранницы. Ведь так и вышло. Я не уберёг.
— Мы не властны над судьбой или роком — называй, как хочешь. Не вини себя, пожалуйста. Ни в чём.
— Терять любимых невыносимо больно, — Владимир поднял на неё свои глаза. — Я бы не хотел потерять тебя. Второго такого удара я просто не вынесу.
— Всё будет хорошо. Мы будем счастливы, — твердила ему Натали. — И никто не сможет разрушить нашу жизнь. Никто вовек!
«И первым человеком, которому это предстоит усвоить, станет Александр Николаевич!» — добавила она про себя, обнимая Владимира. Предстояло ещё одно важное объяснение: с государыней, у которой княжна Репнина намеревалась просить разрешения отойти от придворной жизни в связи с грядущим замужеством.
Комментарий к ГЛАВА XXVIII. БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Иллюстрация (обложка) к главе: https://vk.com/photo2106348_457247237
Коллаж с Мишей, Лизой, Владимиром и Натали: https://vk.com/photo2106348_457247238
========== Глава XXIX. ПОЕЗДКА КО ДВОРУ ==========
Глава XXIX
ПОЕЗДКА КО ДВОРУ
Не ведая о разительных переменах, произошедших в жизни камер-фрейлины принцессы Марии, при императорском дворе со дня на день ожидали возвращения княжны Репниной. И в конце августа Наташа с Владимиром отправились в Царское село. Необходимо было поставить финальную точку в придворной жизни Натали — по крайне мере, именно так они решили втроём с Корфом и Мишей.
Пока новоиспечённые жених и невеста ехали в карете, всё никак не могли наговориться. Натали, успевшая за время своего короткого житья в поместье Владимира вдоволь поведать о себе, теперь преимущественно спрашивала у него обо всём подряд, связанным с его жизнью. Княжне были интересны детские воспоминания Владимира, учёба в училище вместе с Мишей, их служба на Кавказе. Ей всё успешнее удавалось разговорить его. Аккуратно, заходя порой издалека, при этом замечая, когда некие границы (очевидно пока) переходить не следует, барышня вовлекала его в беседу за беседой. И только о Кавказе Корф, насколько она заметила, вообще не любил сильно распространяться, поскольку, по его собственным словам, война не несла в себе какой-либо надуманной романтики. Она состояла из всевозможных лишений. А ещё сеяла в сердце боль от потери товарищей, с которыми ещё вчера ты стоял плечом к плечу, которых дружески обнимал, с которыми делил кров и еду.
Так, за разговорами, Натали узнавала его всё больше и больше. Правда княжне по-прежнему казалось, что он далеко не сразу откроет ей всего себя, и впереди их ожидает ещё не одна длинная беседа. Не говоря уже о том, что сама жизнь наверняка подарит им обстоятельства, события, позволяющие раскрыть характер Владимира.
***
— Натали! Наконец-то мы тебя дождались! Проходи, дорогая! — сказала императрица Александра Фёдоровна, едва завидев силуэт фрейлины в своих покоях.
Ей только что доложили, что Наталья Репнина приехала во дворец и просит аудиенции. Императрица, искренне обрадовавшись Наташе, застывшей на пороге в реверансе, отложила в сторонку только что дописанное письмо для своей сестры, принцессы Нидерландской. Меж тем Натали подошла к государыне, сидевшей за круглым столиком. Александра Фёдоровна внимательно оглядела её с головы до ног:
— Ты похорошела за время нашей разлуки. Видимо деревня, свежий воздух и семья сказались на тебе исключительно благоприятно. Только, кажется, похудела немного. Но это тебе даже к лицу. Как твои родные? Все ли живы, здоровы? Не хворала ли сама?
— Благодарю, ваше величество, — ответила Наташа. — И мой брат, и его супруга пребывают в полном здравии. Летом у них родилась дочка — моя племянница по имени Анастасия. Сама на здоровье тоже не жалуюсь.
— Следовательно, всё разрешилось благополучно. Имя для девочки очень красивое. Столь же прекрасное, как и Александра, — одобрила государыня, имея ввиду свою внучку, маленькую цесаревну Александру Александровну. — Мари тоже скоро должна родить ребёнка. Бедняжке тяжело даётся вторая беременность. Но что делать? Такова наша женская доля — надо терпеть.
Императрица озабоченно покачала головой, словно говоря, что тут уж только Всевышний может помочь облегчить недомогание Марии.
— Ваше величество, позвольте сообщить, что я приехала во дворец не одна. А со своим женихом.
— Женихом? — переспросила Александра Фёдоровна. — Я не ослышалась?
— Мы уже получили благословение от моего брата, князя Михаила Репнина. И теперь ждём приезда моих родителей, который должен случиться уже совсем скоро.
— Ты удивила меня, милочка. Жених! Но эта новость — из череды приятных, — улыбнулась государыня. — Вот почему ты тянула с приездом к нам: наверняка не хотелось разлучаться со своим возлюбленным. Мне следовало бы пожурить тебя, Натали, за отсутствие рвения в исполнении царских приказов! Но вмешалась любовь! Она всему виновница — так ведь? Кто же твой избранник? Я его знаю?
— Это барон Владимир Иванович Корф, ваше величество, — ответила Натали, стушевавшись от пылких речей императрицы. — Он приехал вместе со мной засвидетельствовать вам своё почтение и находится тут же, в дверях вашего кабинета. Стоит вам дать разрешение, и я приведу его представиться.
— Что же ты медлишь? Веди. Я хочу поглядеть на него, — кивнула императрица, всё ещё немного потрясённая неожиданной новостью.
Натали подошла к дверям и, притворив их, поманила за собой Корфа, сидевшего на стульчике в приёмной. По случаю визита к высочайшим особам Владимир облачился в новый тёмно-зеленый сюртук, удачно гармонировавший с Наташиным платьем, тоже зелёного цвета. Княжна Репнина пропустила своего жениха вперёд себя, после чего последовала за ним в некотором отдалении. Она тихонько наблюдала за тем, как Владимир, подойдя к Александре Фёдоровне, целует протянутую руку.
«Корф, — подумала про себя императрица. — А ведь эта фамилия кажется мне знакомой. Впрочем, в свете вращается столько людей. Быть может, когда-то давно, мне представляли кого-то из родственников человека, стоящего сейчас передо мной?»
— Стало быть, берёте в жены нашу Натали? — спросила Александра Фёдоровна, всматриваясь в лицо новоявленного гостя.
— Да, ваше величество, это действительно так, — ответил Владимир, глядя на императрицу спокойно, с большим уважением.
— Вы должны знать, молодой человек, что вам достаётся подлиннейший образец прекрасно воспитанной особы.
— Полностью согласен с вами.
— Обладаете ли вы средствами, чтобы содержать жену и ваших будущих детей?
— Обладаю, ваше величество, — заверил Владимир. — Позвольте заметить, что род Корфов не только прославился своими подвигами на военном поприще благодаря моему покойному отцу, но и сумел нажить приличное состояние. Которое я всеми силами стараюсь приумножить.
— Это замечательно. Бедность отнюдь не способствует счастливому браку, — одобрила императрица. — Натали, мне интересны ваши планы. Собираешься ли ты появляться при дворе после замужества? — обратилась Александра Фёдоровна к княжне, тут же подошедшей ближе и вставшей рядом с Корфом.
— Я хотела просить вас разрешить мне пожить семейной жизнью. Мы с Владимиром Ивановичем желали бы после свадьбы поселиться в деревне.
— Лишаете нас своего общества, — вновь улыбнулась императрица. — Впрочем, понимаю. Молодожёнам гораздо приятнее побыть вдвоём, нежели разъезжать по балам и светским салонам. Что ж, так тому и быть. Думаю, Мари огорчится разлуке с тобой. Но если жизнь в деревне тебе наскучит — знай, при дворе всегда найдётся место для тебя. Да и для твоего мужа, если он того пожелает, мы что-нибудь придумаем.
Наташа и Владимир благодарили императрицу за оказанную милость, когда хлопнула дверь, и в комнату вошёл сам государь.
— Шарлотта, ты ещё не отправила письмо Луизе? Я хотел бы черкнуть ей пару строчек от себя, — обратился Николай Павлович, сперва не обратив внимания на посетителей своей жены.
— Я только кончила писать, — отметила императрица, в то время как государь, пересеча кабинет, подошёл к ней. — Никс, погляди, какие у нас гости: Наталья Репнина привезла к нам своего жениха. Она скоро выходит замуж и покидает двор! C’est incroyable! *
Император посмотрел на пару, стоявшую перед ним. У Наташи перехватило дыхание. Если государыня не узнала Владимира, то уж Николай Павлович вряд ли забудет человека, дравшегося на дуэли с его сыном и наследником престола в одном лице! Государь, нисколько не скрывая своего удивления, не сводил суровых глаз с Корфа.
— Владимир Корф желает вступить в брак с фрейлиной принцессы Репниной? — уточнил император у супруги.
— Да, ваше величество. По-моему, мы должны порадоваться за нашу прекрасную Натали. Наконец-то она нашла своего избранника, единственного и неповторимого! — восторгалась императрица, вставая. — Поглядите, какая красивая перед нами пара, не так ли? Мы непременно соберём приданое для нашей невесты. Я лично прослежу, чтобы отобрали всё самое лучшее! **
Николай Павлович вновь перевёл свой взгляд на Наташу и Корфа. Он что-то решал про себя. Государь, разумеется, узнал Владимира. Кроме того, был наслышан о нём достаточно. С тех пор, как случилась та нелепая дуэль, император регулярно получал на свой стол донесения господина Бенкендорфа, касающиеся персоны Владимира Корфа. Поэтому император знал о нём всё: и про его вдовство, и про маленького ребёнка, оставшегося на попечении после смерти Анны Платоновой, и про уединённый, нелюдимый образ жизни. И, конечно, про недавнюю отвагу, проявленную при поимке разбойников в Двугорском уезде.
Государь встретился глазами с Натали, глядевшей на него открыто, старавшейся не подать ни капельки намёка на то, как ей на самом деле страшно. Ведь Николай Павлович, коли пожелает, может сказать «нет» этому браку. И тогда их с Владимиром жизням не суждено соединиться, как бы сильно они этого не хотели. Пойти против воли императора? Невозможно! Впрочем, не она ли уже однажды именно так и поступила, отказав Николаю самым дерзким образом?
— Я всегда уважал мадемуазель за её ум и умение проявить волю и выдержку даже в самых нестандартных ситуациях, — сказал государь, прервав Наташины размышления. — Помимо прочего, когда для женщины слова «верность» и «честь» не являются пустым звуком — это не может не вызывать преклонения. Подозреваю, что данные качества Натальи Репниной покорили и вас, господин барон? Поздравляю. Желаю вам счастья. Вам обоим.
— Благодарю, ваше величество, — ответил Владимир.
Наташа молча присела в почтительном поклоне.
— Если дамы позволят, я хотел бы переговорить с Владимиром Ивановичем в моём кабинете. Мы оставим вас ненадолго, — добавил государь.
— Конечно, — согласилась Александра Фёдоровна. — А мы пока прикажем подать экипаж для Натали и побеседуем в его ожидании. Ты ведь хотела бы повидаться с принцессой, моя дорогая?
— Разумеется, ваше императорское величество.
Наташа, сжав в руке веер, провожала взглядом удаляющуюся спину Владимира. На душе было по-прежнему немного тревожно. Впрочем, за время службы при дворе, она успела узнать характер государя. Если бы он пожелал воспрепятствовать, то не стал бы поздравлять. Возможно Николай Павлович желает переговорить с её женихом о каких-то темах, не предназначенных для дамских ушей, или же о делах, касающихся, опять же, только мужчин.
— Ты так смотришь на него. И вправду сильно влюблена? — спросила государыня у Наташи.
— Я люблю его, ваше величество.
— А ведь как всё обернулось, Натали! Помнишь, перед твоим отъездом я пожелала тебе найти супруга? И вот, ты приехала ко мне с известием о своей свадьбе. Может быть у меня имеется дар предвидения? При дворе столько хорошеньких незамужних фрейлин — не пожелать ли мне скорого брака кому-нибудь ещё?!
Императрица рассмеялась своей забавной мысли. Впрочем, её смех стоило трактовать вполне определённо: в нём таилась горечь, собственные переживания, спрятанные от большинства придворных глаз. Ведь всякая мало-мальски привлекательная фрейлина представляла собой потенциальный объект для ухаживания со стороны государя. Да и сын-наследник похоже медленно, но верно вставал на проторенную дорожку. Александра Фёдоровна не была по натуре глупа и слепа́. Если бы на то была её воля, она бы предпочла вовсе избавиться от женского пола при дворе. Но, увы, она была птичкой — любимой, обожаемой, боготворимой, но всё-таки птичкой, посаженной своим хозяином в золотую клетку. И у птички не было возможности петь песни, которые бы не понравились её господину.
Когда императрица отпустила княжну Репнину, Наташа поспешила съездить в соседний дворец свидеться с принцессой. Владимир — она была уверена — подождёт её в комнатах Александровского дворца, ежели освободится от государя раньше, чем она успеет вернуться. Ступив на порог Зубовского флигеля, Натали самым коротким путём дошла до покоев Марии, где лицом к лицу столкнулась с Софи Дашковой. Пришлось немного задержаться для краткого обмена новостями, после которого София доложила о приезде Наташи цесаревне. «Только не утомляй сильно их высочество, — шепнула Дашкова, провожая княжну до дверей будуара, за которыми отдыхала Мари. — Врач сказал, что Им нужен покой, чтобы малыш родился крепким и здоровым». Натали понимающе кивнула в ответ и тихонько прошла к принцессе. Она увидела Мари, отдыхающую на кушетке, с уже довольно большим животом, прикрытым тёплым покрывалом. Как же счастлива была принцесса свидеться со своей давней подругой! А как тронула сердце Мари новость о том, что Наташа выходит замуж! Принцесса, слушая подробности, искренне радовалась за свою фрейлину — по-другому она просто не умела.
— Мне будет не хватать тебя — ты знаешь, — сказала Мария, не тая печали, Натали, севшей рядышком на приставленную банкетку. — Но я прекрасно понимаю, что и у тебя должна была когда-то начаться своя жизнь. А что дворец? Сплошной маскарад. Череда нескончаемых праздников, приёмов, торжественных церемоний. От всего этого так устаёшь! Особенно когда носишь ребёнка.
Принцесса улыбнулась Наташе. Однако её лицо и впрямь отражало измождённость и глубокое разочарование. И не разлука с фрейлиной была тому причиной.
— Вот и Александр Николаевич в последнее время всё больше занят делами, — продолжила Мари. — Порой мне кажется, что он отдаляется от меня. Иногда мы за день и не поговорим толком. Скажем друг другу утром и вечером формальные приветствия — и c’est tout***! Но уверена, у тебя будет по-другому. Ведь твой будущий муж — не наследник огромного государства. Кто бы мог подумать, что твоим избранником станет Владимир Корф!
— Я сама не ожидала, ваше высочество. Всё вышло как-то само собой. Невозможно описать в нескольких словах палитру чувств, что я испытала за последние месяцы.
— Будь счастлива, моя дорогая подруга! — прошептала Мари. — Мы ведь не расстаёмся навсегда, верно? Пиши мне, а я буду писать тебе. Быть может, когда-нибудь, ты вернёшься ко мне на службу. Кто знает? Ведь пути Господни неисповедимы!
Она приподнялась на кушетке, и Наташа обняла на прощание принцессу. На глазах у обеих стояли слёзы. Княжна Репнина ощутила грусть от предстоящей разлуки, светлую, но отчего-то с горьковатым привкусом. Сердце подсказывало ей, что с Марией она увидится вновь очень и очень нескоро.
Попрощавшись с Мари, она оставила позади стены Екатерининского дворца. Вернувшись вновь в Александровский, Натали отыскала адъютанта императора и разузнала, что барон Корф покинул кабинет Николая Павловича с полчаса назад. Наташа отправилась на поиски Владимира, надеясь найти его в картинной галерее или где-нибудь в саду, раз в приёмной он не обнаружился. Решив начать поиски с галереи, она шла по пустынному коридору в нужном направлении, погружённая в свои мысли. Вдруг Натали почувствовала, как чья-то мужская рука схватила её за талию и мягко притянула к себе. Чья-то уверенная и сильная рука. Попробуй вырваться из такой хватки. Княжна не удержалась и вскрикнула.
— Зачем же так пугать? — прошептала она, облегчённо выдыхая.
Владимир, с крайне довольным видом, взял её за плечи и развернул к себе лицом.
— Как прошла твоя встреча с императором? Я жутко волновалась за тебя. Из головы всё не выходили мысли: как ты там? о чем с тобой говорит государь? — принялась расспрашивать Натали.
Вместо ответа он приложил палец к губам. Напустив на себя вид чрезвычайно таинственный, словно хочет сообщить ей какой-то секрет, Владимир потянул её подальше от света вглубь помещения. Когда они дошли до стульчиков, стоявших вдоль стены с висевшими портретами семейства Романовых, он наклонился к ней, ожидающей его рассказа, и поцеловал. От внезапности его поступка она даже не попыталась сопротивляться. Совсем наоборот, едва ощутив прикосновение его губ к своим, забыла обо всём на свете. Из руки Натали плавно выскользнул веер и упал к их ногам. Ведь он мешал ей обнимать Владимира! А именно этого ей сейчас и хотелось: обнимать его, желанного и любимого, радуясь вместе с ним неожиданному порыву. Наташину голову в миг покинули мысли о том, что они находятся в царском дворце, где их в любой момент могут застать за столь неподобающим поведением. У неё закружилась голова от мыслей иного толка. Почему от поцелуев Владимира всегда так сладостно делается в груди? Почему её конечности делаются ватными, и всё вокруг словно перестаёт существовать? Ощущение опасности сделало этот поцелуй каким-то особенным, более ярким, чем предыдущие, подаренные ей. Те были преисполнены нежности, в то время как этот являлся полной противоположностью. Она не ведала, что страсть разгорается в её сердце. А ещё желание чего-то большего, чем поцелуи и объятия.
— Мы рискуем — и как! — неуверенно произнесла Наташа, глядя в его глаза, в которых плясал озорной огонёк.
Владимир только что прервал их поцелуй. Видя, что ему не оказывают никакого сопротивления, он удовлетворённо улыбнулся да так, что ямочки заиграли на его щеках. Таким она видела его впервые. Каким-то новым, словно открывшим для неё ещё одну частичку своей души.
Пока она, поражённая, рассматривала его мальчишеское лицо, Корф, взбудораженный её губами, склонился для нового поцелуя. Послышался чей-то громкий кашель. Наташа и Владимир, разом изменившись в лицах, расцепили объятья и повернулись на звук. На том конце комнаты, в проходе, как раз ведущем к галерее с половины государя, стоял, заложив руки за спину, цесаревич Александр Николаевич. Разглядев его белое, тусклое лицо, Натали спохватилась, подняла с пола свой веер и присела в реверансе, в то время как Владимир отвесил наследнику поклон. Цесаревич, стараясь не глядеть на Наташу, разрумянившуюся, с алыми, припухшими от поцелуя губами, обратил свои померкшие голубые глаза на Корфа. Сколько боли и отчаяния от осознания собственного бессилия можно было прочесть в этих глазах! «Отнял. Забрал. Вышел-таки из схватки победителем!» — словно говорили очи Александра смелому, полному жизни взору Владимира. Постояв так в полном молчании ещё с минуту, цесаревич, не говоря ни слова, тенью пересёк комнату и скрылся в анфиладе дворца.
— Идём отсюда, — сказал Владимир Наташе, беря её за руку. — Чем дальше мы будем от этого места, тем лучше.
Пока они покидали дворец, Натали то и дело бросала взгляды на облик Владимира, бывший только что лучистым и сияющим, а теперь вмиг помрачневший, выражающий крайнюю задумчивость. Она кажется впервые всерьёз подумала о том, а не следует ли им начинать бояться цесаревича? Что он может предпринять, если пожелает, дабы разлучить их? Способен ли он в принципе на такие низкие поступки?
Комментарий к Глава XXIX. ПОЕЗДКА КО ДВОРУ
* Невероятно! (с фр.)
** Немножко из истории. Согласно правилам, фрейлина подавала прошение на высочайшее имя, испрашивая разрешение на замужество. После одобрения предстоящего брака она получала от казны соответствующее приданое. Это была достаточно приличная денежная сумма, размеры которой постоянно варьировались. Кроме того, фрейлине могли собрать в приданое и всевозможные вещи, украшения, предметы быта. В мемуарной литературе описаны эпизоды, когда для свадебной церемонии фрейлин-невест украшали бриллиантами. Конечно, этой чести удостаивались только любимые императорским двором фрейлины.
*** (И) всё! (с фр.)
Иллюстрация (обложка): https://vk.com/photo2106348_457247297
========== ГЛАВА XXX. БЕЗ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ ==========
ГЛАВА XXX
БЕЗ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ
Чуть позднее выяснилось, что государь всего лишь спрашивал о происшествии на конном заводе, озвучивая попутно надежды на подрастающее поколение скакунов, которых минула участь быть погребёнными под тяжёлыми деревянными перекрытиями. А в конце беседы император интересовался здоровьем Корфа-младшего, чем весьма тронул не ожидавшего такого душевного приёма Владимира. И таким образом в разговоре с императором не мелькнуло и намёка на какую-либо враждебность со стороны Николая Павловича. По всей видимости государь умел прощать и не поминал лихом былые времена.
Для Наташи и Владимира наступили радостные деньки, предшествующие их официальному торжеству. Оба поглощённые подготовкой к свадьбе, они условились видеться каждый день. Либо Натали ненадолго уезжала в поместье к Корфам, где могла обсудить с Владимиром всё, что душе угодно, а не только дела, касающиеся их будущей совместной жизни, и, разумеется, провести время с Ванечкой; либо Владимир приезжал в дом Репниных, и они, уединившись в гостиной, сидели на диванчике и говорили, говорили. Правда подобные встречи зачастую оканчивались одинаково: в какой-то момент в комнату входил князь Репнин, и, глядя на свои часы, висевшие на цепочке, объявлял влюблённым примерно следующее: «Пора и честь знать. Засиделись вы, голубь с голубкой!» Наташа, всякий раз сетуя на брата, придающего значение всем мыслимым приличиям, отпускала своего любимого восвояси.
Вскоре в поместье прибыли родители, Репнины-старшие: Александр Юрьевич с Зинаидой Гавриловной. Зная Владимира ещё со времён его юности, они безоговорочно приняли выбор Наташи и благословили опустившихся перед ними на колени. Свадьбу решено было играть в Петербурге — на этом, как ни странно, настоял сам Владимир, который задумал роскошный праздник, делая его, главным образом, для Натали. Памятуя о её печальной свадьбе с покойным Андреем Петровичем, Корф наотрез отказался венчаться в Двугорской церкви, где, ко всему прочему, пару лет назад отпевали Анну. Словом, эта церковь являлась не тем местом, где можно было с лёгкостью открывать новую главу в их с Наташей совместной жизни. Репнины-старшие предложили было церковь в соседнем уездном городке, тем более, что в ней только недавно подновили интерьеры и отстроили новую, более величественную чем прежде, колокольню. Однако Владимир, заручившись поддержкой своей невесты, окончательно и бесповоротно объявил, что они желают соединить свои судьбы в столице. Что ж, решено, так решено — никто и не вздумал им перечить.
Пребывая в статусе невесты, Наталья Репнина каждым утром нового дня получала от Владимира охапку свежесрезанных цветов: то нежно-розовых роз, то трогательных полевых ромашек, то бордовых георгинов с круглыми пушистыми головками, то астр, соперничающих в своём буйстве красок разве что с гладиолусами, для которых пришлось доставать высокие вазы китайского фарфора. «Мне кажется, наш дом скоро будет похож на оранжерею», — сказал как-то за завтраком Миша, глядя на сестру, принимающую очередной букет — на этот раз разноцветных маков: красных, жёлтых и белых. Композиции, уже не помещавшиеся в Наташиных покоях, теперь ставились в гостиные комнаты. Натали, держа охапку цветов в руках, весело закружилась вместе с ними по столовой, ловко огибая дубовый стол и приставленные к нему стулья. «Вы только посмотрите, какая красота! И где он только сумел достать маки, ведь они растут на юге, но никак не в нашем северном климате! Миша, ты помнишь, какие красивые маковые поля мы видели с тобой в Италии?» — восклицала счастливая невеста. Князь Репнин, конечно же, помнил. Он хотел было сказать что-то ещё, в духе того, что уж слишком большое количество цветов присылается в их дом, и не пора ли Владимиру остановиться, но Елизавета Петровна вовремя поцеловала мужа в щёку, говоря тем самым о том, что напоминаний о твоей любви никогда не может быть чересчур много.
Однако не только цветы получала будущая баронесса Наталья Александровна Корф. Были ещё и сладости: конфеты, пряники и печенья, которыми она потом при первой же возможности угощала Ванечку или раздавала местным крестьянским детишкам. А также несколько превосходных кашмирских шалей, вееров с ручками из перламутра и расписанных на всевозможный лад. Но самым поразительным подарком стал ларец с украшениями, привезённый лично Владимиром и торжественно переданный Натали в присутствии домашних. «Там всё настоящее», — шепнул он ей, припоминая фальшивые камушки, положенные им для приманки разбойников. Княжна Репнина, открыв шкатулку, под всеобщие восторги Лизы и матушки Зинаиды Гавриловны увидела сверкающие броши, золотые и серебряные браслеты с драгоценными вставками, несколько замечательных камей, комплект из бус и серёжек с кораллами, большое колье из сапфиров и бриллиантов — словом, это была кладезь, полная роскоши. «Боже, спасибо! Никто и никогда не дарил мне таких украшений! И в таком количестве!» — прошептала потрясённая Наташа, поднимая глаза на Владимира. Она, стараясь вложить в свой взгляд столько благодарности, сколько это было возможно, смотрела на него одного долго, не отрываясь, не замечая никого вокруг. Владимир, никогда не придававший особого значения дамским безделицам, даже смутился под столь пылким, пристальным взором. Ему было неведомо, что один, быть может самый важный подарок он, сам того не ведая, преподнёс Натали вместе с остальными дарами. Своё сердце.
***
Весть о помолвке Натальи Репниной и Владимира Корфа быстро разлетелась по округе. В дом Елизаветы Петровны потянулись соседушки, составлявшие «Кружок прекрасных дам», дабы поздравить невесту, а ещё выспросить подробности столь неожиданного события.
— Какая вы, однако, скрытница, chère Nathalie! — воскликнула кокетливо Ольга Максимовна Захарова, присаживаясь на стул. — Никто из нас и предположить не мог, что между вами и этим таинственным Корфом есть нечто большее, чем дружба!
Все дамы «Кружка» только что собрались в гостиной. Репнины-старшие с утра изъявили желание съездить в уездный городок, и Миша вызвался сопровождать их. Поэтому из домашних остались только Лиза, Наташа да малышка Анастасия. Елизавета Петровна, рассадив своих соседушек, по привычке велела нести чай. Беседа сразу же завязалась о новости, шумевшей все последние дни по Двугорскому уезду. Наташа, получив упрёк от княгини Захаровой, виновато улыбнулась.
— Ну же, душечка, расскажите нам, как так случилось, что вы теперь его невеста? — не унималась Ольга Максимовна.
— Право не знаю, что рассказывать, — растерялась Натали, беря в руки чашку с горячим чаем. — Разве можно предугадать, когда и в какой момент тебя настигнет любовь?
— Ах, вы говорите — любовь! Как это романтично! — вздохнула княгиня.
— Какая ещё любовь? — заинтересованно переспросила пожилая графиня фон Берг, наклоняясь к дамам.
— Между Натальей Александровной, тётя, которая сидит перед тобой, и бароном Владимиром Корфом! Они помолвлены! — громко отчеканила Ольга Максимовна.
Графиня, прекрасно расслышав слова племянницы, перевела свои потускневшие от возраста глаза на княжну Репнину.
— Значит, выходите замуж по любви? Что ж, поздравляю с помолвкой, — улыбнулась Апполинария Ростиславовна.
— Благодарю, — откликнулась Натали.
— Любовь дарует многие блага в браке, — сказала старенькая графиня. — Только не забывайте о том, что её необходимо воспевать — хотя бы время от времени. А ещё питать, холить и лелеять, подобно цветку, коему требуется благодатная почва для здоровых зелёных листьев и цветущих бутонов. Надлежит хранить любовь подальше от чужих глаз, как самое сокровенное, что есть у вас двоих. А то найдутся завистники, или, того хуже, завистницы, желающие положить глаз на вашего благоверного — уж помяните моё слово!
Ольга Максимовна с укоризной посмотрела на старушку:
— Тётя, опять вы не к месту.
— Берегите своё счастье, дитя, — говорила графиня фон Берг, смотря только на Наташу. — Слушайте и слушайтесь своего мужа, будьте ему покорной, но и о собственном достоинстве не забывайте. Имейте свои мысли и своё мнение, дабы не уподобляться дурочкам, смотрящим мужьям в рот. Тогда супруг будет уважать вас, советоваться и доверять свои секреты. А ещё помните про то, что я рассказывала вам на званом обеде вашей родственницы. Любовь невозможна без страсти. Как и сама жизнь без оной становится скучна и пресна! Если последуете рекомендациям одной очень старой, но далеко не выжившей из ума дамы, то вашему мужу никогда не захочется смотреть в другую сторону!
— Непременно приму к сведению все ваши слова. Ещё раз — большое спасибо, — ласково улыбнулась Наташа, в то время как в разговор сочла нужным вступить графиня Щеглова, сидевшая тут же.
— Увы, в наше время много охотниц за богатыми мужчинами. Нам всем нужно держать ухо востро, — проговорила Маргарита Павловна привычно величественным тоном. — Деньги для особ подобного сорта становятся путёвкой в жизнь. Они готовы на всё, даже быть любовницами женатых господ, лишь бы получить своё. Влюбляют в себя сильный пол, а потом вытягивают денежки.
— Что за времена? Ну и нравы! — простонала княжна Кити плаксиво, словно вот-вот расплачется. — Во всём всегда виноваты мужчины — от них одни беды для порядочной женщины!
— Времена меняются, а их герои остаются неизменными, — пробурчала графиня фон Берг.
— Буквально на днях я слышала одну историю о графине Р*, проживающей в наших краях, чей муж увлёкся не кем-нибудь, а горничной графини, — поведала дамам Ольга Максимовна, явно смакуя подробности. — И знаете что? В результате связи ребёнок, которого граф решил признать своим! У бедняжки Р* разбито сердце! Придётся ей лицезреть в собственном доме отпрыска своего мужа отслужанки! Это ли не кошмар? Родные дети и рядом — бегающий байстрюк, которого им велят называть своим братом или сестрой!
— Вера, будем считать, что ты этого не слышала, — обратилась к дочери Маргарита Павловна, оберегающая последнюю от всякого рода скандальных историй.
Княжна Вера, слегка покраснев, тоже решилась высказаться:
— Но Владимир Иванович — хороший. На балу он показался мне воспитанным, обходительным, вежливым и добропорядочным господином. Не таким, как про него говорили все, кому не лень.
Наташа посмотрела на юную княжну Щеглову с благодарностью. Та, продолжая пребывать в смущённом состоянии, тихонько кивнула Репниной в ответ.
— Вера Сергеевна права, — соглашалась Лиза. — Мне посчастливилось вырасти бок о бок с Владимиром. При всей его напускной холодности и даже некоторой грубости с малознакомыми людьми, в семейном кругу это совершенно другой человек! Думаю, нашей Наташе несказанно повезло.
— Кстати, почему вы с бароном не хотите жить после свадьбы в столице? — спросила Ольга Максимовна, осведомлённая о дальнейших планах Наташи и Владимира больше остальных. — Как раз в Петербурге для молодых столько развлечений! Балы, званые обеды, пышные праздники, устраиваемые при дворе их императорских величеств! Вы же могли бы сиять при дворе! И даже, вполне возможно, обрести титул самой красивой пары!
— Чем точно привлечёте завистников, словно мух, слетевшихся на сладкий мёд, — не выдержала вновь Аполлинария Ростиславовна фон Берг.
— Нам бы хотелось пожить спокойно. Все эти празднества не являются для нас с Владимиром Ивановичем чем-то первостепенным, — пояснила Наташа. — Здесь, в деревне, можно гулять по округе, сколько душе угодно. Или читать в тиши библиотеки. А ещё бегать и играть на просторных лужайках с сыном Владимира, когда позволяет погода. Кроме того, совсем рядом с поместьем моего будущего мужа живут любимые родственники. И я надеюсь, мы будем часто ездить друг к другу в гости.
— Не сомневаюсь, Наташечка! — просияла Елизавета Петровна. — Мы могли бы устраивать семейные вечера в будущем. И детские праздники! Как только наша Настенька немного подрастёт, Ванечке станет интересно с ней играть. Что может быть лучше беззаботного детского смеха, разливающегося по дому?
Присутствующие дамы одобрительно закивали. И только несчастная княжна Кити уткнулась в свою чашку — ей, так и не познавшей за свою жизнь радость материнства, к несчастью, было нечем проникнуться, когда дело касалось детей.
В открытую дверь гостиной тихонько постучали. Все разом встрепенулись и обернулись: на пороге стоял не кто иной, как сам Владимир Корф. Наташа, завидев его, забыла и про чай, и про всё остальное. Она смотрела на него, как заворожённая, в то время как он, плавно и неспешно, подошёл к их столику.
— Милые дамы, — сказал гость, целуя поочерёдно протянутые ручки и кланяясь пожилой графине особенно учтиво, — надеюсь вы позволите похитить Наталью Александровну?
— Ну конечно позволим! — воскликнула Ольга Максимовна прежде, чем Лиза или Наташа успели раскрыть рты. — Разве мы в состоянии отказать такому привлекательному жениху!
— Иди, дорогая, — кивнула Елизавета Петровна.
Натали, поднявшись со своего места, приняла предложенный локоть и удалилась вместе с Корфом. С их пары не сводили глаз все без исключения дамы. О, радость! У них появилась новая пища для обсуждения на ближайшие несколько дней.
Наташа отвела Владимира в соседнюю гостиную, которая также с недавних пор стала заполняться его цветами. Здесь, за неимением любопытных глаз, они могли спокойно побыть вдвоём.
— Отчего эти дамы так загадочно и, вместе с тем, торжественно смотрели на меня, когда я вошёл? — спросил Корф, как только они остановились посреди комнаты, держась за руки.
— Ты же сам слышал — они восхищены тем, какой красивый у меня жених! — ответила Наташа, загадочно улыбаясь и окидывая взглядом серый сюртук Владимира.
— Вы говорили обо мне? Неужто вам не надоело.
Он улыбнулся ей, меж тем как Натали неопределённо пожала плечами.
— Ты ничего не замечаешь? — спросила она, крутясь перед ним то влево, то вправо.
— Как же? Чайная роза у тебя в причёске. Одна из тех, которые я прислал утром — не так ли? Тебе идёт.
— Ты угадал. Спасибо: и за цветы, и за комплимент!
— Перестань меня благодарить, — в шутку воспротивился он. — Я, между прочим, кое-что привёз. Думаю, тебе будет небезынтересно взглянуть.
Он достал из внутреннего кармана сюртука небольшой свиток и протянул ей. Натали, сгорая от нетерпения, что же ещё за сюрприз он для неё подготовил, быстро развернула лист бумаги.
— Благодарственное письмо, подписанное рукой государя! — воскликнула она восторженно. — Значит, господин губернатор не обманул!
— Дмитрий Андреевич сдержал своё слово, — подтвердил Владимир, глядя на то, как Натали пробегает глазами текст. — Хотя сам тоже наверняка не остался в накладе. Новый орден или что-то там ещё непременно появится на губернаторской груди.
— Тут наши имена рядом: «… сией грамотой объявляется благодарность барону Владимиру Ивановичу Корфу и княжне Наталье Александровне Репниной за истребление опасных преступников, наводнявших до недавнего времени Двугорский уезд…». Владимир Иванович Корф и Наталья Александровна Репнина — как красиво это звучит вместе!
Она вернула Владимиру бумагу и дождалась, пока он уберёт свиток обратно, после чего подошла вплотную и заговорщически прошептала:
— У меня тоже есть подарок для тебя. Правда, он не идёт ни в какое сравнение со всеми твоими, но надеюсь, тебе понравится. Закрой глаза!
Владимир, продолжая улыбаться, закрыл глаза и чуть наклонился к ней, ожидая, что её подарок — это поцелуй, который она решила подарить ему в отсутствии зорких глаз Мишеля. Княжна же, помахав перед его лицом рукой и удостоверившись, что он не подглядывает, потянулась к своей шее, на которой висела золотая цепочка. Вместе с медальоном, спрятанным под корсажем платья, она извлекла золотое колечко, висевшее тут же. Ловко отцепив замок, Натали высвободила кольцо и, положив себе на ладонь, поднесла украшение к лицу Корфа.
— Можешь открывать.
Когда он открыл глаза, она волнительно принялась рассказывать:
— Это мой ответ на твоё помолвочное кольцо. Надеюсь, что угадала с размером. Мне пришлось изрядно помучить брата на предмет его наблюдательности касательно перстней, что ты носишь.
— Спасибо, — сказал он, рассматривая кольцо в её руке. — Там какая-то надпись. Наши с тобой имена вместе, как на свитке с грамотой?
— Не совсем. Думаю, ты достаточно знаешь латынь, чтобы разобрать три слова, выгравированные с внутренней стороны.
Наташа положила кольцо на ближайший столик, чтобы Владимир смог принять её подарок. Он взял в руку кольцо и прочитал надпись, сделанную тоненькими буквами с завитушками:
Absque omni exceptione
— Без всякого сомнения! — объявил он.
— Когда-то именно сомнения разрушили мою любовь с Андреем, — говорила Наташа, пока Владимир надевал кольцо на безымянный палец. К её огромной радости, оно село как влитое. — С некоторых пор я уяснила, что настоящее чувство не должно подвергаться никаким подозрениям. Не должно быть и мельчайшей капельки того, что в последствии способно отравить сердца влюблённых. В тебе я уверена. И готова быть с тобой всегда. До самого конца!
— Пока смерть не разлучит нас? — уточнил он.
— Верно. Но до этого ещё очень далеко. Мы проживём долгую и счастливую жизнь. Потом вместе состаримся, будем нянчить наших внуков. А может даже правнуков!
Владимир взял в руки её лицо:
— Я не поблагодарил тебя, как следует, а ведь сегодня нам несказанно повезло, поскольку Мишеля, как я понял, нет дома.
— Поехал в город вместе с родителями, — забормотала она. — Они пожелали что-то там посмотреть… купить… А что? Я и не запомнила.
— Тогда не будем терять ни секунды драгоценного времени.
Корф начал покрывать поцелуями Наташин лоб, виски, пылающие щёки, нос, губы — и так по кругу. Она обняла его за талию и блаженно прикрыла глаза, шепча с улыбкой: «Ещё! Ещё!».
Они оба так увлеклись своим занятием, что не заметили, как в гостиную, весело переговариваясь, вошли родители Наташи в компании князя Репнина. Матушка, о чём-то весело щебетавшая с Александром Юрьевичем, замерла как вкопанная с открытым ртом, едва увидела свою дочь в объятиях будущего зятя. Следом за Зинаидой Гавриловной остановился Репнин-старший, скромно потупившись. Третьим в комнате появился Миша, который при виде пары, только-только оторвавшейся друг от друга и стоявшей с явно смущённым видом, вышел на середину залы и громко произнёс:
— Кошка за порог — так мыши сразу в пляс! Друзья мои, хочу напомнить, что вы пока ещё не женаты. Володя, у тебя разве нет дел в поместье?
Наташа с Владимиром, посмотрев друг на друга, весело рассмеялись. Ну когда же, в самом деле, им дадут возможность уединиться настолько, насколько этого хочется? Видимо и впрямь лишь после венчания! Их весёлый смех, постепенно переходящий в хохот, передался Зинаиде Гавриловной, прикрывшей ради приличия рот ладошкой, и Александру Юрьевичу, одобрительно подмигнувшему дочери, чьи глаза стали влажными от выступивших слёз. И только Миша всё никак не хотел предаваться всеобщему веселью, пока Владимир не ткнул его дружественно в бок, и князь Репнин, в свою очередь, наконец не заулыбался собственной строгости.
Так незаметно пролетели последние августовские деньки и настал сентябрь. Вечером накануне отъезда всего семейства Репниных в Петербург, где Наташе предстояло остававшиеся до свадьбы недели жить в доме на Садовой, а Владимиру — в фамильном особняке на Фонтанке, она особенно долго не хотела отпускать от себя возлюбленного. В столице в дом родителей должны были нагрянуть тётушки Натали со своими мужьями. Ожидался в гости Сергей Степанович Оболенский, дядя невесты. А также модистки и портнихи, которые будут шить ей подвенечное платье, и знакомые, сто лет не видевшие Репнину — словом, она понимала, что до свадьбы им с Владимиром, скорее всего, уже не удастся посидеть спокойно в одиночестве, поскольку жизнь будет наполнена ежедневными приёмами и хлопотами. Да и у самого жениха имелись дела, при чём, какие-то секретные, связанные с обустройством дома. Иначе к чему было бы ему выведывать у невесты вкусы, касающиеся мебели, обоев, штор и прочего?
Когда Миша по привычке вошёл в гостиную, дабы объявить, что завтра им рано выезжать в столицу, Натали вызвалась проводить Владимира до кареты. Спустившись на первый этаж, они вышли на крыльцо, где стараниями князя Репнина уже стоял экипаж Корфа. Владимир открыл дверцу и, церемонно поцеловав руку Натали, ступил на подножку, намереваясь скрыться в сумраке каретной обивки. Но княжна ловко подхватила его за локоть и вернула на землю. Встав на цыпочки, она поцеловала его в губы. Нежно, трепетно, быстро.
— Осторожней, — шепнул Корф с улыбкой. — Миша наверняка не дремлет!
— Я буду скучать по тебе.
Вздыхая, она получше запахнула полы его плаща. Наступала осень, и вечера становились всё холоднее.
— Мы же прощаемся ненадолго. В Петербурге я буду точно также приезжать к вам: если не каждый день, то через. Обещаю.
— Но мы уже не сможем уединяться. Ты не знаешь моих тётушек — они проходу тебе не дадут.
— Ничего страшного. Тогда мы потерпим ещё какие-то две недели с небольшим, а потом, как только обвенчаемся, ты поселишься у меня и будешь видеть каждый день. Я ещё успею надоесть тебе.
Он ласково провёл пальцами по её щеке. Наташа, поймав его руку, поцеловала открывшуюся ладонь.
— Ты никогда мне не надоешь, — она прижалась щекой к его руке. — Только если я тебе.
«Глупенькая», — прошептал он одними губами.
Надо было расставаться, а всё никак не получалось. Они так и стояли рядом — Натали всё баюкала его руку на своём лице.
— Скажи мне вот что, — обратился он внезапно. — Твои комнаты находятся в той половине, где вьётся дикий виноград?
И Владимир глазами указал на крайний флигелёк, в котором жила Наташа.
— Да, — ответила она, выпуская его руку и поворачиваясь в указанном направлении.
— Ты спишь на втором этаже?
— Угу, — кивнула Натали, так и не понимая, к чему он клонит.
— А что если я сейчас уеду, а чуть погодя, ближе к ночи, тайком проберусь к тебе. Как думаешь, удастся вскарабкаться наверх по стеблям растения? Выдержат они меня? Мы могли бы устроить тайное свидание при свечах в полумраке твоей комнаты, хочешь?
В его глазах заиграл озорной огонёк, который она уже видела в Царском. Столь заманчивое предложение определённо таило в себе некие опасности. И не только вновь быть застигнутыми врасплох. Романтический вечер при свечах непременно будет сопровождаться поцелуями. И смогут ли они оба избежать дальнейших соблазнов?
— Езжай-ка ты лучше домой! — ответила зардевшаяся Натали, подталкивая его к карете. — Если ты вдруг рухнешь посреди ночи под моими окнами и сломаешь себе чего-нибудь, то нам придётся отложить свадьбу, а мне вновь трудиться в качестве твоей сиделки! А если тебя застукает на этом винограде Мишель, вот будет комедия! Или трагедия — в зависимости от настроения моего братца!
Владимир, весело посмеиваясь, забрался внутрь экипажа. Натали закрыла за ним дверцу.
— Я люблю тебя, — сказал он ей на прощание совсем не шуточным тоном.
— И я тебя, — вторила она, подбегая к окошку и посылая ему воздушный поцелуй.
Лошади, пофыркивая, зацокали копытами по двору, увозя вместе с собой карету с Владимиром. Наташа не вернулась сразу в дом. Ещё какое-то время она стояла на крыльце, обхватив себя руками и запрокинув голову к небу, на котором стали появляться первые звёздочки. На душе было так легко, хорошо и счастливо, что хотелось запечатлеть этот момент, растянуть подольше сладостное ощущение, разливающееся по всему телу от его слов: «Я люблю тебя».
Комментарий к ГЛАВА XXX. БЕЗ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ
Иллюстрация (обложка): https://vk.com/photo2106348_457247384
Зарисовка, или пропущенная сцена из данной главы! Фантазии на тему ночных приключений Владимира Корфа в усадьбе Репниных: https://vk.com/photo2106348_457247574
(К слову, название данной главы - “Без всякого сомнения” - было первоначальной версией для названия всего фанфика. Потом я решила остановиться на “Двух дорог пересеченье”.)
========== ГЛАВА XXXI. ВЕНЧАНИЕ ==========
ГЛАВА XXXI
ВЕНЧАНИЕ
Всякие молодожёны знают, что венчаться в осенний период — большая лотерея. Помимо того, что необходимо помнить и учитывать важные для церкви даты, когда Таинство Брака не проводится вовсе (к примеру, по вторникам, четвергам и субботам, а также во время двунадесятых и великих праздников, в дни строгих однодневных постов), так ещё и сама матушка-осень может преподнести свои непредсказуемые сюрпризы. Кому охота выходить из церкви под проливным дождём, ветром и хмурым небом? Невеста непременно промочит ножки в лёгких туфельках и испачкает платье, а жених будет вынужден то и дело смахивать мокрые капли со своего нарядного костюма — парадного мундира с орденами и прочими знаками отличия или новенького чёрного фрака.
К огромной радости обитателей Петербурга конец сентября — начало октября 1843 года выдался удивительно сухим, солнечным и тёплым. Столица буквально утопала в багряных красках: клёны, дубы, липы и берёзы доживали свои последние деньки в ярком осеннем облачении. Ковры из опавших листьев, разложенные то тут, то там, доставляли немало хлопот уличным дворникам. Только выметешь с утра, наведёшь идеальную чистоту — так нет, уже к обеду вновь под окнами и на дорожках лежит новое покрывало.
В эту скоротечную пору дамы, накинув шерстяные пелерины, с наслаждением прогуливались под ручку с кавалерами вдоль каналов и проспектов города, а степенные матроны и педантичные гувернантки с важным видом сидели на лавочках в садах и парках столицы, наблюдая строгим взором за своими отпрысками, гоняющими голубей или собирающими разноцветные букеты.
Наступивший день свадьбы Наташи и Владимира совпал с праздником Покрова дня и выдался просто чу́дным. И если верить народным приметам, Богородица благоволит тем, кто решил связать свои судьбы в первых числах октября*. Покров подарил Северной столице чистое синее небо, яркое и даже немного пригревающее солнышко, отсутствие даже малейшего ветерка. Натали, переживающая, покуда спорыми модистками шилось свадебное платье, о том, как бы ей не замёрзнуть в лёгкой шёлковой ткани и искусных старинных кружевах, отбросила все тревоги, едва её ножки в белых атласных туфельках ступили на крыльцо, покидая родительский дом на Садовой навсегда. Перед тем как сесть в карету в компании отца, который должен был везти невесту в церковь, она ненадолго задержалась, вдыхая утренний прохладный воздух. Пахло явно по-осеннему: пожухлой листвой и кострами — в борьбе за порядок неуёмные дворники не далее как на днях принялись сжигать прямо на улицах опавшие листы.
— Дочка, ты идёшь? — спросил Александр Юрьевич, протягивая невесте руку, чтобы помочь сесть в карету.
— Да, папа, — ответила Наташа, отдавая отцу букет невесты, составленный из белых роз и гиацинтов, дабы подхватить пышную юбку и не запутаться в ней.
Александр Юрьевич заботливо придержал дочь за локоть, пока та не оказалась в карете, запряжённой четвёркой белоснежных лошадей. Вернув букет его обладательнице, Репнин-старший забрался следом. Экипаж тронулся в путь.
Матушка Зинаида Гавриловна вместе с Лизой и Михаилом отъехали некоторое время назад в другой карете. Они, наравне с другими родственниками и гостями, должны были ожидать молодожёнов в церкви. Туда же прибыл и жених, о чём сразу послал весточку на Садовую. Невесте полагалось являться последней. Кроме того, не возбранялось лёгкое опоздание, дабы немножко потомить новобрачного в ожидании своей ненаглядной. Однако Натали, в самом деле чуть-чуть опаздывающей, не хотелось томить Владимира — скорее уж наоборот: если бы это было в её власти, она бы приехала в числе самых первых на собственную свадьбу и сама — о, Боже! — стояла и ждала своего наречённого. Дни накануне венчания они провели порознь. Вступающим в брак надлежало уделить особое внимание молитвам, покаянию и Причащению. За это время княжна успела соскучиться по Владимиру настолько, что когда она проснулась в день своей свадьбы, в голове мелькнула шальная мысль попросить кого-нибудь из домашних съездить за Корфом и привезти его к ней, чтобы увидеть любимого хотя бы на минутку, обнять и удостовериться, что ей всё это не приснилось. Что вот он перед ней, её жених, который через несколько часов станет ей мужем.
Но приличия и традиции необходимо чтить. К тому же, никто не отменял примету, которая гласила: жених не должен видеть невесту перед свадьбой, это плохой знак. Поэтому оставалось считать в уме часы и минуты до долгожданной встречи в церкви. А задерживалась княжна Репнина по весьма уважительной причине: после завтрака, когда настала пора одеваться в свадебный наряд и ехать, ей принесли письмо из Царского села от принцессы Марии. Натали, отпустив горничных и попросив Лизу, желавшую помочь невесте с приготовлениями, зайти немного позже, развернула лист бумаги и принялась за чтение. Их высочество от всей души поздравляли бывшую фрейлину со столь волнительным событием и обещали молиться о счастье новоиспечённых супругов.
«Я желаю тебе, моя дорогая Наташа, — писала Мари, — обрести, наконец, счастье, которого ты, вне всякого сомнения, достойна! Твой будущий муж видится мне замечательным человеком. Смелым и благородным, сильным, способным с честью вынести любые испытания. А как могло быть иначе? Разве могла ты полюбить другого? Конечно, нет! Вот и государь со мной согласен — мы только давеча говорили о вас. У него чуткое сердце, в чём я уже неоднократно смогла убедиться.
Надеюсь, мне предоставится случай узнать Владимира поближе. Я бы хотела стать другом для вас двоих. Ты знаешь, что я не принадлежу себе, но уверена — мы сможем видеться, судьба обязательно дарует нам такую возможность. И может быть — даже не одну. Сейчас, когда я только-только родила сына, уже объявленного наследником российского престола, мне никуда не выехать. А очень и очень хотелось бы, поверь, присутствовать на вашей свадьбе. Однако, увы! Но душой и сердцем я с тобой в этот торжественный день!
Александр Николаевич, сославшись на важные дела в Сенате, уехал вместе с государем в столицу. Рядом со мной государыня-императрица и целая компания великих княжон, не дающих мне скучать, а также всё время норовящих понянчить мою малютку. И, естественно, наша любимая Софи.
Уповаю на то, что вы с Владимиром обязательно выкроите время и приедете во дворец навестить меня. Заодно посмотришь на моего новорожденного сына — Николая Александровича Романова.
С конвертом посылаю тебе свадебный подарок. Но он, согласно приказу, будет разделён с письмом и доставлен в дом твоего мужа, так что увидеть его ты сможешь уже после свадьбы.
На этом прощаюсь с тобой. Я беспрестанно молюсь: и о твоём счастье в том числе. Помолись и ты за меня, коли будет такая возможность.
Пиши, не забывай
Мари»
Кончив читать, Наташа, утерев набежавшие слезинки, сложила письмо и спрятала в саквояжик, собранный последним к отбытию в особняк на Фонтанке. Со всеми предсвадебными хлопотами, перемежающимися короткими свиданиями с Владимиром, она почти забыла о представителях царской фамилии. Мари — и та редко вспоминалась ей до нынешнего дня, хотя, разумеется, Натали знала из газет о рождении долгожданного престолонаследника, сына Александра Николаевича.
Положа руку на сердце, она была бы рада впустить принцессу в свою новую замужнюю жизнь. В противоположность этому, ей совсем не хотелось впускать в неё Александра. Памятуя о внезапном визите в Двугорское, поссорившим их с Владимиром, а также воскрешая в памяти его тень, смотревшую на них из галереи Александровского дворца, Наташа мечтала никогда больше не видеть цесаревича. Ей хотелось помнить всё то хорошее, что было между ними когда-то. И не давать ему повода сделать что-нибудь плохое, в чём он сам впоследствии будет раскаиваться.
Повздыхав за своими мыслями, невеста опомнилась только тогда, когда глянула на часы. Надо было собираться в церковь! Сегодня главное — это она и Владимир, а всё остальное подождёт до завтра. Вот тогда она непременно засядет за письмо для Мари и расскажет ей, как прошла её свадьба. Сколько же предстоит описать: и венчание, и праздничный обед, и бал! Но больше всего Натали хотелось поделиться с подругой своим счастьем, отправить вместе с письмом хотя бы частичку добра, чистоты и света, которыми княжна наполнилась сама за эти, пускай и суетные, но радостные дни.
До Владимирского собора от особняка Репниных было пару кварталов. Александр Юрьевич занимал дочь разговором, дабы та поменьше волновалась.
— Приезжайте к нам после свадьбы, как только надумаете, — говорил отец Наташе. — Отдохнёте от сырого Петербурга, наедитесь вдоволь сладких фруктов, подышите морским воздухом. Малышу это особенно будет полезно. А то не за горами зима на дворе. Холод, промозглые ветра, снег. Брр! Нет, твоя матушка совершенно права, когда твердит, что подобный климат трудно выносить, если жить в нём постоянно.
— Спасибо, papa, я подумаю. Посоветуюсь с Владимиром — посмотрим, что он скажет, — ответила княжна Репнина. — Ты ведь знаешь, что сразу после свадьбы мы хотим вернуться в Двугорское.
— А я предполагал, что вы будете вести светскую жизнь в столице. Да и ребёнку здесь развлечений на порядок больше.
— Зато в деревне тише и спокойнее. Вот когда мальчик подрастёт, тогда мы обязательно приедем в столицу, чтобы дать ему образование. А пока можно не торопиться.
— Мне показалось — или ты действительно больше не желаешь служить при дворе? — спросил Репнин-старший то, что втайне занимало их с Зинаидой Гавриловной.
Наташа вновь вспомнила про письмо Мари.
— Нет, я больше не желаю появляться там без самой крайней надобности, — произнесла она, рассеянно глядя из окошка кареты на проплывающие фасады Невского. — И потом, их императорское величество равно как и их высочество не испытывают недостатка во фрейлинах.
— Как же твои подруги? Ведь при дворе наверняка остались люди, которые тебе небезразличны?
— Ты прав: некоторых, дорогих моему сердцу, мне будет недоставать. Но с ними можно видеться и вне царских стен, — она повернула голову к отцу и улыбнулась. — А дворец с его церемониями, льстивыми прислужниками, сплетнями и интригами проживёт как-нибудь без меня, верно?
Александр Юрьевич улыбнулся в ответ, а после посмотрел на улицу, немного высунувшись из окошка:
— Мы, кажется, подъезжаем к церкви. Петербург так меняется, что не всегда узнаёшь знакомые с детства улицы. Да, это Владимирский проспект: вон и площадь впереди! А пятиглавый храм тоже подновили, покрасили, как и церковь в Двугорском. Ты погляди-ка, как сияют жёлтые стены! А купола! Купола-то какие: аж слепит глаза от позолоты! — восхищался Репнин-старший столичными преобразованиями. Однако видя нарастающее волнение Натали, принялся вновь отвлекать её полусерьёзными-полушутливыми вопросами: — Ну что, дочка, надеюсь, с этой свадьбы ты не планируешь убегать?
— Нет, сегодня я не убегу. Если бы ты знал, как мне не терпится увидеть Владимира!
— Ты, похоже, до беспамятства любишь своего будущего мужа! — засмеялся отец. — Что-то не припомню, чтобы о ком-либо ты говорила с такими горящими глазами. А ведь он, между прочим, не понравился тебе, когда Миша привёл его к нам в дом сто лет назад!
— Папа, я была маленькой девочкой, ещё ничего толком не понимающей ни в себе самой, ни в этой жизни, — возразила княжна. — С тех пор столько воды утекло!
Она вдруг вспомнила: нет, не знакомство с Владимиром, а Андрея Петровича — своего погибшего жениха. Точно также несколько лет назад отец вёз её на венчание, только в Двугорскую церковь. В то время Наташу преследовали отнюдь не счастливые мысли о предстоящей семейной жизни. Княжна мучилась из-за неверности своего жениха, открывшейся незадолго до свадьбы. Тогда, четыре года назад, стоя перед алтарём, Наташа вдруг ясно поняла, что подобный брак никого не сделает счастливым, и прямо в церкви расторгла помолвку. Знала бы она, что в этот же вечер Андрей Петрович погибнет из-за случайно выстрелившего пистолета. Как нелепо оборвалась жизнь князя Долгорукого! А ведь мог бы жить и жить!
— Ну полно, полно, — тихо сказал отец, видя, как на глаза дочери навернулись слёзы. — Сегодня надо радоваться. И ты у нас с матушкой такая красавица-невеста!
— Спасибо, папочка. Обещаю, что не буду сегодня больше плакать. Только если от счастья.
— От счастья можно и всплакнуть. Но только чуть-чуть, — ответил отец, подавая платок, дабы Натали могла промокнуть глаза.
Карета остановилась у церкви. Они приехали.
— Пойду узнаю, всё ли готово к нашему появлению. А ты посиди пока, попрощайся со своим девичеством!
Александр Юрьевич поцеловал дочь в лоб и вышел из кареты. Наташа, оставшись в одиночестве, зажмурилась и зашептала молитву — одну из тех, которые она знала с детства и всегда припоминала в трудные либо волнительные моменты своей жизни.
— Нас ждут. Ты готова? — отец вернулся, когда она дочитывала последние строчки, обращённые к Богу.
— Готова.
Натали вышла из кареты вслед за отцом. Разгладила складки подвенечного платья, поправила фату. Голову княжны венчала диадема, та самая, из жемчуга и бриллиантов, которую когда-то завещала передавать по наследству бабушка. В высокой причёске поблескивали бриллиантовые заколки, присланные лично государыней. Столь же драгоценные серьги капельками висели в ушах, и колье из чуть более крупных камней украшало её шею. В дополнении ко всему этому великолепию невеста прикрепила к груди изумрудную брошь — подарок Владимира, сделанный ей незадолго до венчания. Ещё одна реликвия, помимо кольца его мамы. С этой брошью Натали не расставалась все дни, нося в потайном месте между корсетом и рубашкой, как не расставалась она с изумрудным кольцом. Точно также, по его собственному признанию, Владимир носил, не снимая, на безымянном пальце золотое колечко, подаренное ею вскоре после их помолвки.
Под торжественный, оглушительный звон колоколов Натали Репнина взяла отца под руку, и они прошествовали ко входу в церковь. Стоило её ноге переступить порог — она увидела Владимира, одетого в чёрный фрак, ожидавшего встречи с ней столь же сильно, сколь и она ждала его во время разлуки. Александр Юрьевич подвёл Наташу к жениху, после чего отступил назад, к своей супруге, а также к остальным гостям, которых собралось немало. Сергей Степанович Оболенский — любимый дядя, директор Императорских театров — стоял рядом с очень красивой дамой, приходившейся с недавних пор Сергею Степановичу сердечным другом и вновь обретённой родственной душой. Наташины подруги по Смольному, среди которых была и chère Tatiana, которой вместе с Мишей выпала важная миссия быть дру́жками невесты и жениха, одарили Натали восхищёнными взорами. Сам князь Михаил стоял тут же, с Лизой и Акулиной, державшей на руках Ванечку, притихшего и осматривающего помещение церкви любопытным и одновременно восторженным детским взором. А около Ванечки расположились три родные тётушки Натали — с почтенными супругами, со взрослыми сыновьями и дочерьми, решившими своим приездом сделать княжне приятный подарок.
Видеть стольких гостей вместе и впрямь было отрадно. Но стоило Наташе встретиться взглядом с Владимиром, и она уже не смогла смотреть на кого бы то ни было ещё. Только в его глаза, полные любви и благоговения.
— Ты невозможно красива, — успел он быстро шепнуть ей перед тем, как появился отец Афанасий и проводил их в притвор храма для обряда обручения.
Натали почувствовала, что вот-вот расплачется. Даже сейчас, когда им, благословив, раздали большие венчальные свечи, и священник стал прославлять Господа молитвами, ей казалось, что всё это сон. Прекрасный, удивительный, невероятный сон! Который вдруг взял и стал явью.
После молитв об обручающихся друг другу жениху и невесте, отец Афанасий взял со святого престола обручальные кольца — символы неразрывного, вечного союза — и со словами: «Обручается раб Божий Владимир рабе Божией Наталии во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!» — надел Владимиру на палец золотое кольцо. Затем пришла очередь Наташи: ей, громко произнеся «Обручается раба Божия Наталия рабу Божиему Владимиру во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!» надели на палец серебряное колечко. Теперь надо было троекратно поменяться кольцами в честь и славу Пресвятой Троицы, которая всё свершает и утверждает. Владимир надел своё кольцо на руку Наташе в знак любви и готовности жертвовать всем для своей жены и помогать ей до конца дней своих; Натали надела своё кольцо на руку Владимиру в знак любви и преданности, в знак готовности принимать от него помощь на протяжении всей совместной жизни.
Следом за обрядом обручения настал черёд самого венчания. Жениха и невесту под песнь хора ввели в центральную часть храма с высоким алтарём, отливающим золотом, с цветными стенами, богато украшенными росписями, уходящими словно в небо — к куполам собора. Они встали перед разостланным на полу белым платом, символизирующим духовную чистоту. Перед лицом всей Церкви Владимир с Наташей ещё раз подтвердили свободное и непринужденное желание вступить в брак и отсутствие в прошлом со стороны каждого из них обещания третьему лицу, показывая тем самым добровольность и нерушимость своего намерения. Им было разрешено ступить на плат, и началось Таинство освящения их брака.
«Благослови брак сей: и подай рабам Твоим сим жизнь мирную, долгоденствие, любовь друг к другу в союзе мира, — слушали новобрачные вместе со всеми остальными присутствующими. — … И да узрят они сыновей от сынов своих, как молодые отпрыски маслины, вокруг ствола своего и благоугодивши пред Тобою, да воссияют как светила на небе в Тебе, Господе нашем!»
Когда три главные молитвы были окончены, святой отец взял в руки венец. Крестообразно знаменуя жениха и давая ему поцеловать образ Спасителя, прикрепленный к передней части венца, священник произнёс: «Венчается раб Божий Владимир рабе Божией Наталии во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!» После чего венец оказался в руке Миши — чтобы тот держал его над головой друга. Наташа также была осенена крестом и благословением. Она поцеловала свой венец с образом Божьей Матери, и её подруга Татьяна приняла его из рук священника. Украшенные венцами, жених и невеста предстали перед лицом Самого Бога, лицом всей Церкви Небесной и земной и ожидали благословения Божия. Настала святейшая минута венчания. Отец Афанасий объявил: «Господи, Боже наш, славою и честью венчай их!» Таким образом он, от лица Господа, трижды благословил их. Все присутствующие в храме, дабы усилить молитву, повторяли про себя слова святого отца.
С этого момента Наташа и Владимир считались венчанными друг другу. Таинство, между тем, продолжалось. Им дали испить вино из одной чаши — в браке у них всё теперь должно быть единым и общим. И как вино бывает сладким и горьким, так и они должны делить между собой радости и трудности. А потом, соединив руки, их три раза обвели вокруг центрального аналоя. Хождение по кругу означало вечность брачного союза. А также то, что в жизни нововенчанные супруги должны будут следовать за Богом, исполняя его святую волю.
В завершении с них сняли венцы, прочитали молитву, обращённую к Святой Троице, и, вновь благословив, передали в руки иконы: жениху — с лицом Спасителя, невесте — с ликом Божьей Матери. Владимиру было разрешено поцеловать свою венчанную жену, и он запечатлел нежный поцелуй на её губах.
Пришла очередь поздравлений. Супруги, покинув алтарную часть храма, направились к своим гостям. «Поздравляю!» — говорил каждый, подходивший сперва к Владимиру, потом к Наташе. Елизавета Петровна улыбалась сквозь слёзы — настолько трогательным ей виделось всё свершившееся. Она вспоминала свою счастливую свадьбу. Михаил, отчего-то сделавшись немногословным, подошёл и просто поцеловал обоих, поспешив предоставить место родителям Наташи. Ванечка, героически выдержавший всю церемонию без детских капризов, в награду был поцелован самими бароном и баронессой Корф.
На улице, откуда ни возьмись, заморосил лёгкий, едва ощутимый дождик. Тем удивительнее было наблюдать эту картину, потому как солнце продолжало светить на фоне неподвижных белоснежных облачков, словно нарисованных причудливыми мазками широкой кистью художника. Владимир и Наташа с подаренными иконами в руках сбежали по ступеням и спрятались в нарядную карету, украшенную гирляндами из цветов. Они сели рядом, плечом к плечу, и обратили друг на друга радостные лица. Оба не могли вымолвить ни слова, будто боясь спугнуть нечто священное, связывающее их теперь. Тогда Владимир взял Наташину руку и, поцеловав, так и оставил в своей руке. «Навсегда!» — сказали ей его глаза.
***
Дворец Корфов на Фонтанке давно не видывал такого количества гостей. И столь роскошного и пышного празднества. Столы в обеденной зале ломились от всевозможных яств, шампанское и вино лились рекою, поскольку тостов за счастье молодых было поднято такое количество, что Наташа под конец пиршества ощутила лёгкое опьянение. И это несмотря на то, что она старалась всякий раз при новом тосте лишь пригубить из бокала шипучую жидкость.
Владимиру, сидевшему рядом с ней, пришлось несколько хуже — с ним то и дело норовили выпить: либо Александр Юрьевич, обращавшийся с новоиспечённым тестем по-отечески ласково и душевно, либо Михаил, всё пытавшийся шёпотом давать ценные советы касательно семейной жизни, либо дядья Натали — мужья её дорогих тётушек, которые были любителями, чего греха таить, и празднеств, и хорошей выпивки. Поэтому Наташе оставалось только уповать на то, что к концу праздника её супруга не постигнет участь господ, напившихся всласть и еле державшихся на ногах. Впрочем, тревоги были напрасны. Ни одна рюмка, следующая за предыдущей, не сделала из Владимира человека, за которого могло бы быть стыдно. Скорее наоборот: он сделался необычайно весел и добродушен ко всем присутствующим.
После праздничного обеда, пока музыканты переносили свои инструменты в бальную залу, а официанты убирали съестное со столов, оставляя фрукты в больших этажерках да шампанское для желающих освежиться между вальсами, мазурками и кадрилями, гости в компании молодожёнов переместились в белую гостиную — светлое, отделанное золотым орнаментом просторное помещение. Здесь вездесущие тётушки Натали обступили их с Владимиром и принялись тараторить, выражая свои восторги по поводу столь прекрасной свадьбы. Они были без ума: и от Владимира, и от маленького Ванечки, которого сегодня было решено забрать в дом к Репниным вместе с Акулиной, предоставляя тем самым новоиспечённым супругам провести вечер и предстоящую ночь только вдвоём. Натали, услышав подобное предложение ещё накануне венчания, пыталась было воспротивиться: чем им может помешать ребёнок? Однако матушка посмотрела на неё с укором и столь многозначительно, что княжна поняла — придётся уступить. При условии, что на следующий день она вместе с Владимиром заберёт Ванечку обратно домой.
— Ты заметила: тётушки, дай им волю, не отойдут от меня ни на шаг, — сказал Наташе супруг при первых па их свадебного танца.
Присев перед ним в грациозном поклоне, Натали весело хихикнула:
— Они в восторге от тебя! О чём уже успели сообщить не единожды: и мне, и матушке, и Мише, и Лизе. Особенно они прожужжали все уши несчастному Мишелю! Брат, между прочим, с детства их любимец. Уж как они его тискали, несмотря на то, что он старше меня по возрасту. Думаю, теперь они точно также залюбят Ванечку!
— Мне понравились твои тётушки. Впрочем, их мужья не менее привлекательны. Особенно по делу пропустить рюмочку-другую коньяка или бренди за приятной беседой. Замечательная родня! Однако хорошо, что танцевать сегодня нам полагается друг с другом, а не с кем-то ещё! — воскликнул он и, ловко подхватив её за талию, начал кружить в воздухе.
Наташа весело засмеялась, глядя в его счастливые глаза.
— Эй, Корф, поосторожней с моей сестрой! — бросил Миша, танцевавший неподалёку с Лизой.
— До чего силён! До чего красив! О, он просто мечта, а не мужчина! — восклицали тётушки Натали, стоя в сторонке и переглядываясь между собой.
Впрочем, другие гости тоже невольно залюбовались новобрачными. И Владимир, и Наташа, славившиеся в свете своим умением танцевать, тем не менее никогда прежде не являли столь плавных движений, придававших танцу лёгкость, словно они не танцевали, а парили на пушистых облаках где-то высоко-высоко над землёй.
Комментарий к ГЛАВА XXXI. ВЕНЧАНИЕ
* 1 октября - по старому стилю праздник Покрова Пресвятой Богородицы. По новому стилю (наши дни) - это 14 октября.
Иллюстрация: https://vk.com/photo2106348_457247550
Ну что, дорогие читательницы, признавайтесь: кто хотел бы венчаться в церкви со своим возлюбленным? Есть ли сейчас, когда больше распространена роспись в ЗАГСе, таковые среди вас? Или, на ваш взгляд, венчание - устаревший ритуал, пережитки прошлого?
Как думаете: что будет с героями дальше? Ведь это по-прежнему не конец истории. ;-)
========== Глава XXXII. ТОЛЬКО ДЛЯ НАС ДВОИХ ==========
Глава XXXII
ТОЛЬКО ДЛЯ НАС ДВОИХ
День сменился вечером и свадебный бал подошёл к концу. Ванечку некоторое время назад повезли домой тётушки Натали. Довольно впечатлений набралось у ребёнка за этот шумный праздник: слишком много людей крутилось вокруг него, знакомясь, гладя по головке, беря на руки — всё это изрядно утомило малыша, привыкшего к тиши своего дома и нескольким одним и тем же лицам, видимым ежедневно. Ближе к завершению торжества Ваня уже во всю тёр свои глазки маленькими кулачками. Ему давно пора было ложиться спать. Да и остальные гости стали постепенно расходиться, ещё раз осыпая поздравлениями Владимира и Наташу, стоявших на нижних ступенях парадной лестницы, ведущей на второй этаж. У новобрачной гудели ноги, и ей мечталось поскорее снять туфельки, в которых она проходила весь день. А ещё хотелось избавиться от корсета, туго затянутого, дабы подчеркнуть и без того тонкую талию.
И вот, когда предпоследняя чета сказала супругам Корфам «До свидания!», к ним подошли родители Наташи в компании Елизаветы и Михаила.
— Прощайте, дети! — пропела матушка, сердечно целуя в обе щёки сперва Натали, а потом Владимира. Она сразу приняла его как родного. — Мы с папенькой непременно заглянем к вам на днях перед отъездом в Рим!
— Конечно, приезжайте, — ответил Корф, пожимая руку отцу Натали. — Мы планируем остаться в Петербурге на пару дней — думаю, не больше. После чего вернёмся в Двугорское.
— А мы с Мишей завтра же покатим в деревню, — подала голос Лиза, подходя к Наташе. — Мне в Петербурге неуютно. Здесь слишком суетно, много людей. Все куда-то бегут, спешат. Ая привыкла к сельской размеренной жизни.
Обняв и поцеловав Натали, она приблизилась к Владимиру.
— Будьте счастливы! — произнесла Елизавета Петровна, оставляя на его щеке кроткий поцелуй.
— Благодарю, — Владимир в ответ поцеловал её руку, а после сердечно пожал.
Лиза улыбнулась и отошла к Репниным-старшим.
— Значит, так, — начал Миша, обращаясь сразу к обоим супругам. — Если этот сияющий, словно начищенный самовар, новобрачный будет обижать тебя — обещаю: ему не поздоровится!
— Мишель! Ты когда-нибудь угомонишься? — взмолилась Наташа.
— Напрасно, друг, ты сомневаешься во мне, — сказал Владимир, посерьёзнев. — Я первый, кто отдаст жизнь за твою сестру, если возникнет необходимость.
— Ладно, ладно, — смилостивился Репнин, — иди сюда, герой.
Друзья крепко обнялись.
— Желаю счастливой семейной жизни! — Михаил напоследок похлопал Корфа по плечу и вновь подошёл к Натали: — До свидания, сестрица! Оставляю тебя на попечение твоего мужа.
Наташа сама бросилась брату на шею с объятиями.
— Теперь наше детство окончательно кончилось, — шепнул Репнин ей на ухо. — Я люблю тебя, Наташа!
— И я тебя, Миша!
— Похоже, нам действительно пора, — князь взял под руку Елизавету Петровну и компания направилась в сторону выхода. — Не вздумайте забывать про нас с Лизой — в нашем поместье вы всегда желанные гости!
— Ты так говоришь, словно мы и не соседи с тобой вовсе! Разумеется, не забудем! — крикнул на прощание Владимир, помахав им рукой.
Перед тем, как лакей закрыл за ними входную дверь, Михаил Репнин ещё раз обернулся, запечатлев на память образ сестры. Наташа, одарив его на прощание очередной счастливой улыбкой, приняла подставленный локоть Владимира и они, развернувшись, стали подниматься наверх.
— Не обращай внимания на слова Миши. Он похоже переживает, что теперь не единственный любимый мужчина в моей жизни, — сказала Натали.
— Его можно понять: будь у меня такая сестра, я бы тоже ревновал её ко всем остальным представителям мужского пола.
— Ну уж нет! Я бы не хотела, чтобы ты был моим братом. Как бы, в таком случае, я вышла за тебя замуж?
— И вправду, неразрешимая задача! — вторил он шутливым тоном.
Осилив последние ступеньки, молодожёны остановились. Дальше было два пути: либо налево — в покои Натали, которые она, как хозяйка дома, должна была теперь занимать; либо направо — в комнаты Владимира, где он жил уже очень давно. Наташа, пребывая в некоторой нерешительности, повернулась к нему.
— Весь день ждал того момента, когда мы останемся одни, — Владимир приблизился к ней вплотную и положил руки на талию.
— И я. По правде сказать, я слегка устала от столь пристального внимания, — кивнула Натали, кладя свои руки поверх его.
— У нас впереди оставшийся кусочек вечера и после — целая ночь только для нас двоих. Иди к себе. Я скоро приду. Обещаю долго не томить тебя в одиночестве.
— Ладно, договорились!
Подмигнув, он поцеловал её руку и отправился на свою половину. Некоторое время Наташа стояла на своём месте, любуясь роскошной мраморной лестницей, чьи перила по случаю свадьбы украсили гирлянды из белых пышных гортензий и трогательных анемонов, нежно-розовых и чайных роз, а ещё веточек зелени. В больших мраморных вазонах, стоявших по бокам сверху и снизу от ступеней, крупными гроздьями свисали белые головки петуний. Это она предложила все эти цветы незадолго до торжества, когда Владимир спросил её мнение. И он, к великому удовольствию невесты, сделал всё в точности так, как она сказала. Натали вновь улыбнулась — уже в который раз за этот день — и пошла в свои покои.
Половина дома, которая теперь принадлежала ей, тоже подверглась спешному обновлению. В гостиную, открывающую комнаты Натали, натянули новенькие шёлковые обои солнечного жёлтого цвета и ими же переобили мебель, а в дополнении повесили на высокие карнизы шторы с ламбрекенами из этого же материала. В сочетании с позолотой, украшающей лепнину потолка, хрустальной люстрой голубого цвета, голубым ковром и настенными зеркалами, отражающими обстановку, всё это вместе дарило ощущение и впрямь сказочное. Наташа прошла мимо камина, на котором тикали золотые часики. Как-то раз она обмолвилась своему жениху, как бы ей хотелось, чтобы одна из комнат была в столь жизнеутверждающих тонах, ведь в Петербурге так мало солнца и тепла. И её желание взяло и осуществилось!
За жёлтой гостиной последовала зелёная, потом синяя, миновав которую, Натали попала в будуар, чьи стены украшали красные обои с золотыми веточками. Тоже новенькие, поклеенные не далее как на прошлой неделе. Здесь имелся туалетный столик в стиле барокко, выкрашенный коричневой краской, с изогнутыми ножками, на концах которых были приделаны львиные лапы. На столик поставили трюмо — она давно мечтала о таком, ведь как удобно смотреть на себя с трёх сторон сразу! Массивное кресло разместили у окна, рядом с другим, небольшим столиком, за которым по утру можно было завтракать. Или читать, когда ей вздумается. Тут же, в некотором отдалении, у стены находилось бюро с откидной крышкой. Чтобы писать письма, длинные и не очень, но непременно радостные, изобилующие всевозможными новостями. В высоченном камине из серого мрамора с гербом Корфов посередине, расположенном рядом со столиком для письма, весело потрескивали дрова. Их звучный треск добавлял не только тепла, но и особого уюта всему помещению.
Но главным украшением комнаты, по мнению Наташи, являлась большая кровать в нише, с роскошным бордовым бархатным пологом, высокой, в меру мягкой периной и кучей подушек, положенных у изголовья. У неё никогда не было такой гигантской кровати. Поддавшись соблазну, она подошла к постели и, раскинув руки, плюхнулась на воздушные подушки. Стало так хорошо и расслабленно, что Натали, перевернувшись на спину, позволила себе понежиться пару-тройку минут, давая отдых ногам, после чего вспомнила о том, что в скором времени к ней придёт муж. Владимир. Она села и позвонила в колокольчик. Явилась горничная Алёна, та самая, взятая из загородного дома Корфа и бывшая до недавнего времени на побегушках у Варвары. Уж больно понравилась Натали добрая, скромная и трудолюбивая девушка. Алёна, пока ещё с трудом верившая, что теперь состоит при барышне, и не при абы какой, а при «баронессе Наталье Александровне», к которой успела проникнуться искренней симпатией, быстро отчиталась и о нагретой воде в кувшине для умывания, и о растопленном камине, и о приготовленной ночной сорочке для своей хозяйки.
Они проследовали в смежную с будуаром гардеробную, где Наташа стянула с рук перчатки, сняла с головы фату. С трепетом положила в шкатулку бабушкину диадему. «Она будет счастлива!» — это чувство не покидало её весь сегодняшний день. Алёна помогла снять свадебное платье и нижние юбки, развязала корсет.
— Спасибо, ты можешь идти, — отпустила Натали девушку.
Ей захотелось побыть одной, чтобы собраться с мыслями перед столь волнительным моментом, как первая супружеская ночь. Когда горничная вышла из гардеробной комнаты и, миновав будуар, плотно прикрыла дверь, новоявленная баронесса сняла с себя корсет, чулки и панталоны, оставшись в одной сорочке. Взяла длинную белоснежную рубашку, подготовленную специально для новобрачной и, сняв с себя сорочку, надела свой наряд на ночь. Поверх рубашки она накинула темно-зелёный бархатный халат. Застегнув его на все крючки, Натали убрала ненужные вещи в гардероб.
Вернувшись в будуар, она подошла к туалетному столику и присела на мягкий стул. Вместе со шпильками Наташа вынула бриллиантовые заколки из прически, расплела косы. Её густые каштановые локоны рассыпались по плечам. Она взяла расческу и, пригладив волосы, внимательно вгляделась в своё отражение в зеркале: в свете зажжённых свечей ей чудилось, что глаза как-то по-особенному блестят. Должно быть, это от волнения. Неужели сегодня произойдёт то, что случается между всеми супругами, и она будет принадлежать ему? Натали прижала ладони к пылающим щекам. Ей до сих пор не верилось, что всё происходящее с ней — правда.
Отняв ладони от лица, она встала и направилась к кувшину с водой. Умываясь, Натали думала о Владимире. Знать бы наперёд: как он будет вести себя с ней в близости? В памяти всплыли давнишние обрывки фраз, произносимых неизменно шёпотом, украдкой, услышанные ею от замужних статс-дам императрицы и от фрейлин, которым не посчастливилось сохранить свою честь до вступления в брак. Эти скупые речи гласили, что женщине не всегда приятен процесс, в результате которого на свет появляются дети. Находились даже такие особы, которые нравоучительным тоном утверждали, что и не должно быть хорошо во время интимных моментов с мужем; главный долг любой супруги — произвести как можно больше наследников. А ещё Наташа как-то слышала, что порой мужчины прибегают к силе, желая получить от жены исполнение супружеского долга. «Надо перетерпеть и поскорее забыть! — шептались со знанием дела умудрённые опытом замужние дамы. — Тем более, что с появлением детей мужчина постепенно теряет интерес к своей супруге, так что совместных ночей будет всё меньше и меньше!»
Натали вновь подошла к трюмо и села. Глядя на своё отражение, она отбросила назад мешавшие волосы и нахмурила брови. А как будет у неё? Отчего-то трудно было вообразить рядом с собой Владимира принуждающего, желающего причинить боль, унижающего своим правом подчинить. Ей, сколь бы греховно по разумению высоконравственных особ это ни звучало, хотелось, чтобы предстоящее было столь же приятно, как поцелуи, объятия и те немногие совершенно невинные прикосновения, которые Владимир подарил ей перед свадьбой. Она знала, что у него до неё были женщины. Что задолго до брака с Анной молодой барон Корф славился своими амурными приключениями. Но разве это так уж плохо? Зато он должен быть опытным в делах любви.
— О чём задумалась?
Она вздрогнула, оторвала взгляд от зеркала и обернулась. На пороге её комнаты, облокотившись о дверной проём, стоял Владимир, держа в руках бутылку шампанского и два бокала.
— Так, о разном, — ответила Наташа уклончиво. — Я и не слышала, как ты вошёл.
— Потому что была не здесь, а в царстве своих мыслей. И чутьё мне подсказывает — ты думала о чём-то крайне важном. Я смотрел на тебя, размышляющую. У тебя был столь серьёзный и сосредоточенный вид! — он сделал паузу и улыбнулся: — Мне тоже кое о чём подумалось. Что мы с тобой можем наконец спокойно выпить за начало нашей семейной жизни. Без посторонних глаз и помпезных речей.
Натали, по-прежнему сидя у туалетного столика, провожала взглядом его высокую фигуру в алом турецком халате до пят. Интересно, он пришел к ней в ночной рубашке, как подобает приличиям, или…? Щеки предательски вспыхнули, и Наташа вновь приложила к ним ладони. Не ведавший её мыслей Владимир тем временем дошёл до постели. Присев на край, он поставил шампанское и бокалы на прикроватную тумбу.
— Ты идешь? — Корф вопросительно посмотрел на неё.
Она встала, зачем-то проверила, надёжно ли застёгнут её халат, и неторопливо подошла к кровати. Потом столь же неспешно опустилась на противоположный край.
— Держи, — он налил игристого вина и протянул бокал.
Натали молча взяла, продолжая наблюдать за ним. Владимир наполнил свой бокал и, отставив бутылку, повернулся к ней.
— За счастливую семейную жизнь, баронесса Корф? До дна! — провозгласил он.
— Угу, — выдавила из себя Натали.
Звонко чокнулись бокалы. Владимир, пока пил шампанское, не отрываясь смотрел на Наташу. Какая же она красивая. Он невольно залюбовался её распущенными каштановыми волосами, струившимися по плечам. Никогда прежде не доводилось ему видеть княжну в столь домашнем облике: простоволосую, в халате и тапочках. Неожиданная молчаливость Натали заинтриговала его. Впрочем, он догадывался, отчего она сделалась такой. Корф взял у неё пустой бокал и поставил вместе со своим на столик.
— Иди ко мне поближе.
Натали медленно пересела к нему. Их колени соприкоснулись. Она безмолвно выжидала, что же последует дальше.
Владимир взял её лицо в свои руки и заглянул в глаза:
— Боишься?
— Совсем чуть-чуть, — Натали наблюдала за тем, как он, словно предвкушая нечто, мечтательным взором обводит её губы. — Скорее больше смущена. И заинтригована. И взволнованна. И всё это одновременно.
— Если хочешь, оставим на завтрашнюю ночь. На потом, когда будешь готова, — Владимир притянул её к себе, чуть наклонился, и она ощутила его горячее дыхание на шее. — Только лучше остановиться сейчас — потом будет гораздо сложнее.
Нежно, почти невесомо, он поцеловал её в шею. Потом снова, поднимаясь выше к подбородку. Наташа, подставляясь, слегка запрокинула голову назад.
— Тебе приятно? — прошептал он, вновь опаляя своим дыханием.
— Очень! — с трудом выдавила она.
— Мне уйти? — спросил он, целуя шею Натали с другой стороны.
— Не думаю.
Владимир оторвался от шеи и поймал взгляд Натали. Сколь же ярко сияли её глаза! Они приковывали к себе, манили и влекли, суля нечто сказочное, волшебное. Стало казаться, что он буквально тонет во взгляде женщины, давеча ставшей его женой. Женщины, вошедшей в его сердце столь глубоко, что он и сам не мог себе представить.
— Поцелуй меня ещё, — попросила она, видя, как о чём-то задумался сам Владимир. — Мне нравится, когда ты меня целуешь.
Он улыбнулся ей. Потом вновь принялся целовать её шею, словно проводя невидимые дорожки вверх-вниз и обратно. Чувствуя, как у неё начинает кружиться голова, Натали ухватилась обеими руками за ворот его халата, тем самым неосознанно придвигаясь к нему теснее. От шеи Владимир скользнул горячими поцелуями по Наташиному подбородку и затем нашёл её губы. Поцелуй, начавшийся лёгкими прикосновениями, становился всё более продолжительным. В очередной, уже далеко не в первый раз, подумала она, что никто раньше так её не целовал. Чтобы буквально до потери сознания.
Наташа настолько погрузилась в это чувство, что не сразу заметила, как Владимир, оторвавшись от её губ, тяжело дышит, смотря на неё затуманенным взором.
— Что-то не так? — спросила она растерянно.
— Всё хорошо, — обнимая, он привлёк голову Натали к себе на грудь.
Окунувшись в его объятия, она услышала, как бешено бьётся сердце Владимира. Словно птица, отчаянно пытавшаяся вырваться прочь на волю из своей тесной клетки. Неужели она является тому причиной? Вдруг Владимир, обнимавший её до этого трепетно, с новым глубоким вдохом крепко стиснул в своих объятиях. Наташа почувствовала всю силу его рук и едва удержалась от того, чтобы не вскрикнуть.
Словно опомнившись, он ослабил свою хватку и принялся гладить Натали по волосам, пытаясь успокоиться. Однако сделать это было непросто — при каждом вдохе он ощущал цветочный аромат, исходивший от её волос. Двоякое чувство овладевало им: жгучее желание обладать ею и, в то же время, боязнь напугать своими действиями. Кровь стучала у него в висках. Всё труднее становилось владеть собой, когда она так близко.
Какое-то время они сидели, замерев на одном месте, пока Наташа не потёрлась щекой о его грудь, словно пробуждая, возвращая в действительность. Владимир мягко взял её за плечи:
— Видишь ли, для тебя эта ночь — первая, поэтому я должен вести себя сдержанно и осторожно, — сказал он ей доверительно. — Иначе попросту наброшусь на тебя. Тогда ты, решив, что я неотёсанный дикарь, тут же выставишь меня вон из нашей спальни. В чём непременно будешь права.
Его внимательность к ней, чуткое отношение не могли не покорить Наташу. Любой другой на месте Владимира наверняка давно бы взял своё, не разводя лишних сантиметов. Почему же ей не помочь ему? Ведь она тоже может показать, как любит его. Пускай не столь умело, как он, зато искренне, открыв ему собственные желания.
— Знаешь, о чём я стала мечтать некоторое время назад? — пальцы Натали плавно скользнули к его обнажённой шее. От неё не укрылось, что та, под её прикосновениями, покрылась мурашками. — Вообще-то это не совсем приличные мечты. О таком, как правило, не говорят вслух. Но тебе можно сказать всё. И мне нисколько не совестно.
— О чём же?
— Я мечтала поцеловать все шрамы, доставшиеся тебе. К примеру, вот эти.
Затаив дыхание, она ловко подхватила его шею, притянула к себе и поцеловала туда, где ещё совсем недавно вырисовывались продолговатые линии, оставленные когтями медведя.
— И тот, который оставил главарь шайки разбойников. Я тогда так перепугалась за тебя. Думала, что умру подле, если ты не проснёшься.
Поражаясь своей смелости, Натали потянула за пояс его халата. Они с Владимиром словно поменялись местами: теперь уже он молчаливо наблюдал за её действиями. Развязав узел, она отбросила пояс. Сами собой разошлись кусочки материи, обнажив его грудь и живот. Наташа нисколько не испугалась, ведь она уже лицезрела его полуобнажённым, и не раз. Скорее наоборот — ей всё больше приходилось по душе то, что она видела: его широкая грудь с блестевшим в полумраке крестиком на тонкой цепочке, мускулы ниже.
— Как я могла забыть, что существуют ещё и эти? — проговорила она, наклоняясь.
Касаясь всё более продолжительно, она поцеловала отметины на его груди, и, спустившись к рёбрам, запечатлела поцелуй на том месте, куда Владимир получил удар клинком. Когда Натали подняла на него свои глаза, она увидела огонь — вспыхнувший, разгоравшийся в нём, передававшийся ей словно по невидимой ниточке.
— А ещё тот, который остался на твоей правой руке. След от пули, — произнесла Наташа нетвёрдым голосом. — Помнишь, как я промывала твою рану? Сейчас мне кажется, это было в какой-то другой жизни. До нас. До этого самого «мы»!
Голова вновь начинала кружиться. От прикосновений к его телу, от этой близости. Или это шампанское так на неё подействовало? Она не ведала, что стало истинной причиной чего-то тёплого и сладостного, томно растекавшегося по венам. Натали сняла сперва один рукав халата, а потом другой, обнажая тем самым полностью его руки, грудь, живот. Залюбовалась его красивым телом. И уже хотела было наклониться, дабы исполнить своё желание прикоснуться губами к последнему рубцу, но Владимир стремительно накрыл её губы своими, ловя ладонями лицо, привлекая всё ближе и ближе к себе. Она обхватила руками его спину и провела пальцами по позвоночнику, чувствуя, как он выпрямляется, утягивая её за собой. Его правая рука в ответ на её ласку опустились на талию и, задержавшись ненадолго, скользнула выше — к груди. Даже сквозь ткань ночной рубашки и броню халата Наташа ощутила его пальцы, от мельчайшего прикосновения которых она буквально плавилась, словно была одной из свечей, потрескивающих в канделябре на тумбочке. Внезапно Владимир разорвал их поцелуй, и она, распахнув глаза, встретилась с его иссиня-чёрными очами, в которых прочитала немой вопрос.
И вот уже сама Натали плохо слушающимися руками стала расстёгивать крючки собственного халата. Поймав его кисть, она пригласила помочь, желая поскорее избавиться от предмета одежды. Это случится сегодня, сейчас. Стоило ли говорить, что Владимира не нужно было просить дважды? Он высвободил её от сжимающих пут, ловко стянув халат одновременно с двух рук. Сняв его окончательно, отбросил куда-то в сторону на пушистый ковёр, устилавший комнату. Она осталась в одной ночной рубашке. Но чувство стыда, которое, как она думала, непременно у неё появится, как только Натали увидит его глаза, жадно рассматривающие её тело под неплотной белой тканью, так и осталось где-то дремать. Ей до безумия нравился этот взгляд, полный вожделения, предметом которого и вправду была она!
Владимир наклонился к ней, и его рука нежно прошлась по её ноге: от самой щиколотки до бедра, освобождая по пути от подола рубашки. Натали пришла в восторг от этих прикосновений. Она вновь прикрыла свои веки, окунаясь в новые ощущения, в то время как он проделал то же самое с её второй ногой. Ночная рубашка собралась беспорядочными складками на талии, и она почувствовала его руки на своём животе — они неспешно, словно дразня и играя с ней, поднимались выше и выше. Полностью вверяя себя ему, доверяя безоговорочно, она задышала часто-часто, позволяя прикасаться там, где никто и никогда к ней не притрагивался. Сама того не ведая, с каждым новым прикосновением Владимира Наташа становилась воском, мягким и разгорячённым, в его умелых руках. Поэтому, когда ему захотелось избавить её от последней материи, закрывающей тело, с лёгкостью позволила сделать это.
Заворожённая его ласками, она уже плохо помнила момент, когда без одежды оказались они оба, как не помнила и тот миг, во время которого оказалась лежащей посреди кровати на своих мягких подушках. Всё вокруг дышало любовным дурманом, лишающим рассудка, пьянящим лучше любого напитка. Она покорно отдалась рукам и губам, прикасавшимся к её телу, не оставлявшим ни частички без внимания. Натали чувствовала, как бешено стучит собственное сердце, как накаляется воздух вокруг. Она шептала его имя: о чём-то умоляя или, наоборот, что-то требуя — слова столь бессвязно слетали с её губ. И тогда свершилось нечто, разрушившее последнюю преграду для того, чтобы они стали полноценными супругами. Упиваясь собственными ощущениями, она и не заметила, как Владимир сделал этот заключительный шаг. Наташе показалось, будто полоснуло чем-то острым, как если бы она, резким жестом вскрывая письмо ножом, неожиданно порезала бы палец. В голове мелькнула мысль: «Неужели то самое?» Она открыла глаза и увидела Корфа, склонившегося к ней, ищущего её губы. Стоило ему вовлечь её в новый поцелуй, как боль сама собой стала стихать, растворяться, исчезать.
Было непривычно и необычно ощущать, что они стали единым целым. Владимир начал медленно двигаться, продолжая целовать её. Стараясь сдерживать своё желание, однако всё более распаляясь от каждого нового движения, от каждого последующего поцелуя. Наташа чувствовала, как он напряжён, словно натянутая до предела струна. Вдруг оробев, она дотронулась до его щеки дрожащими пальцами. Владимир упивался ею, теряя связь с реальным миром, отодвигая что было сил момент, который неумолимо приближался. «Люблю!» — услышал он словно издалека, и мир окончательно перестал существовать. Всё вокруг поплыло и закружилось, отдавая обессиленное тело во власть Наташи, обнимавшей его голову, гладящей по волосам, стирающей капельки пота, выступившие на висках. Успокаивающее и такое нежное царство любимых женских рук.
— Господи, ты плачешь? Я причинил тебе сильную боль? — спросил он спустя какое-то время, приподнявшись и обнаружив несколько слезинок, скатившихся по щекам Натали.
— Нет, мне было хорошо. Правда!
— Тогда отчего слёзы? — Владимир поцеловал мокрые дорожки.
— Не знаю, — ответила она, открывая глаза и обращая их на своего мужа. — Я долго ждала этого, рисовала в своём воображении, как это будет — ты ведь знаешь мою тягу к всевозможным фантазиям. Но всё случилось словно само собой и, наверное, это слёзы счастья!
Он лёг на спину и притянул её к себе на грудь. Натали, положив свою голову рядом с блестевшей цепочкой и накрыв ладошкой крестик, негромко задала вопрос, ответ на который было и любопытно и, вместе с тем, крайне волнительно получить:
— Тебе тоже было хорошо, верно?
— А ты сама как думаешь? — вторил Владимир довольным голосом.
Наташа смущённо уткнулась носом ему в грудь. «Какие же они глупые, все эти фрейлины и замужние кумушки со своими советами! — радостно констатировала она про себя. — Они ничегошеньки толком не знают о том, как это случается по взаимной любви!»
— Впереди нас ждёт ещё много ночей, — заверил Владимир, целуя её макушку. — Я буду любить тебя — и уверен, каждый раз тебе будет нравится всё больше и больше. Это только начало, не сомневайся!
— Разве возможно больше, чем сегодня? — переспросила она удивлённо.
— Возможно. Тебе столько всего предстоит узнать. Но не всё сразу, моя дорогая и любимая женщина.
— Так оно и будет, — соглашалась она сонно, натягивая на них тёплое одеяло и поудобнее сворачиваясь калачиком у него под боком. — Не всё сразу, мой дорогой и любимый мужчина. Спокойной ночи! Пусть тебе обязательно приснится что-то тоже очень приятное. И столь же чудесное, как ты сам!
Владимир вновь поцеловал каштановые локоны. Догорали последние свечи, комната погружалась во мрак. Но он далеко не сразу смог уснуть. И даже когда дремота накрыла его — в ушах продолжали звенеть последние слова Натали, сказанные ему перед сном.
Комментарий к Глава XXXII. ТОЛЬКО ДЛЯ НАС ДВОИХ
Вот такая глава получилась. Уф! :)))
Иллюстрация к ней: https://vk.com/photo2106348_457247618
Интерьеры особняка Корфов в Петербурге (и, в частности, Наташиной половины): https://vk.com/photo2106348_457247619
========== Глава XXXIII. ЕЩЕ ОДНО ПОЗДРАВЛЕНИЕ? ==========
Глава XXXIII
ЕЩЕ ОДНО ПОЗДРАВЛЕНИЕ?
Когда она проснулась, солнышко уже вовсю освещало комнату сквозь неплотно прикрытые шторы. Не размыкая глаз, Натали сладко потянулась, нежась под одеялом. Безмятежная, тягучая истома по-прежнему ощущалась во всех конечностях, поскольку тело прекрасно помнило прикосновения, поцелуи и всё то, что случилось минувшей ночью. Она открыла глаза, надеясь найти рядышком с собой человека, подарившего ей столь много новых впечатлений, однако соседние подушки были пусты. Не удержавшись, Наташа провела пальцами по одной из них, хранившей в себе память о Владимире, лежавшем и обнимавшем её, засыпавшую в его руках.
Улыбаясь, баронесса Корф привстала с постели. В голове мелькнула мысль, что она так и проспала всю ночь неодетой. Она, всегда облачающаяся в одежду для сна! Придерживая одеяло, Натали потянулась к полу, где валялся скомканным её зелёный халат, а под ним — вывернутся наизнанку ночная рубашка. Подумав немного, Наташа решила, что обойдётся без рубашки и наденет на себя только халат — ей не терпелось поскорее увидеть Владимира, поэтому к чему тратить время попусту? В конце-концов, она дома, со своим законным мужем, никто у них не гостит, и можно позволить себе чуть больше свободы, чем это было бы дозволительно при иных обстоятельствах.
Поймав пальцами край халата, она вынырнула из-под одеяла и накинула его себе на плечи. После чего подошла к столику с трюмо, вглядываясь в своё отражение, ища что-то новое, что должно было, по мнению Натали, появиться в её облике. Однако, если не считать слегка припухших от поцелуев губ и алевших от здорового румянца щёк, никаких новых изменений найти не удалось. Она застегнула все крючки и, по-быстрому приведя себя в порядок, отправилась прочь на поиски любимого.
Не обнаружив его ни в одной из комнат на своей половине, Натали, минуя коридор, ступила в покои Корфа. До неё тут же донеслись запахи свежесваренного кофе, выпечки и чего-то ягодного. Наткнувшись на дверь, оказавшуюся немного приоткрытой, она тихонько заглянула в проём и увидела Владимира, сидевшего за столиком у окна, одетого в рубашку и брюки, свежевыбритого, читающего утреннюю газету и попивающего маленькими глотками дымящийся кофе из фарфоровой чашки. Она невольно залюбовалась им, словно вновь сделалась той маленькой девочкой, стоявшей когда-то у окна родительского дома. Натали с трепетом рассматривала его лицо, повёрнутое к ней вполоборота, глаза с полуопущенными веками, внимательно пробегающие по строчкам, руки с изящными пальцами, сжимающие бумагу. Сейчас он казался ей таким сдержанным, серьёзным, вдумчивым. Он ли это был сегодня ночью? Тот мужчина, шептавший ей слова любви, сводивший с ума своими ласками?
Она так увлеклась своим занятием, что не заметила, как облокотилась о дверь, и створка легонько скрипнула. Владимир оторвался от колонки с напечатанным текстом и поднял свои глаза, которые, встретившись с её лучезарным взглядом, полным наивного, детского восторга, сами собой заулыбались.
— Моя соня наконец проснулась? — спросил он, откладывая газету и вставая со стула.
Наташа толкнула дверь — та открылась нараспашку. Разбежавшись, она кинулась ему на шею. Владимир оторвал её от земли и, сжав в объятиях, несколько раз покружил по комнате.
— Давно встала? — задал он новый вопрос, ставя её на землю и целуя в губы.
— Считай, только что, — откликнулась Натали, целуя в ответ. — И сразу пошла искать тебя!
— Завтракать будешь? Я уже поел, но не допил свой кофе, поэтому составлю тебе компанию.
— С удовольствием! — воскликнула она, поправляя и без того безукоризненный воротничок на его рубашке. — Тем более, что я безмерно голодна!
Владимир позвонил в колокольчик и приказал явившемуся Алёшке нести ещё один завтрак. Лакей Корфа наградил несколько смущённую из-за того, что явила себя в халате постороннему Наташу привычной хитрой улыбкой, после чего исчез выполнять поручение. Натали хотела было отойти от мужа, чтобы сесть за столик, где тихо и смирно, как приличествует добропорядочной даме, ожидать своего завтрака, но Владимир решил иначе. Взяв её обеими руками за талию, он сел на свой стул и ловко усадил Наташу себе на колени. Ей ничего не оставалось делать, как вновь обнять его за шею.
— Мы не закончили утреннее приветствие, — сказал он ей, убирая локоны с лица.
— О чём ты? — улыбнулась Натали, глядя на него сверху вниз.
— О поцелуях, моя дорогая. Как я уже сказал тебе единожды — их не может быть слишком много.
Он притянул её к себе. Чувствуя, что сейчас ей будет очень хорошо, Наташа податливо раскрыла свои губы. Её сводили с ума его поцелуи, особенно такие долгие, неторопливые, словно растягивающие каждую секунду удовольствия. Она вновь, как и давеча ночью, ощутила жар, расползавшийся по венам. Как же сладок был этот поцелуй с привкусом кофе! Натали не заметила, как сползла материя халата, оголив её ногу. Его рука, лежавшая до этого на талии, скользнула к обнажённой ноге и ласково погладила открывшийся участок тела. Наташа втянула в себя воздух, чувствуя, что задыхается от гремучей смеси поцелуя и его прикосновений.
— Вот тебе урок, — хрипло прошептал Владимир, разрывая поцелуй. — Не стоит приходить к супругу в столь малом количестве одежды. Или наоборот: если хочешь поработить меня окончательно — можешь расхаживать в этом халате сутки напролёт, чтобы я то и дело думал, как бы снять его с тебя поскорее.
— Как можно? Ты же даёшь мне оружие против себя же самого! — отметила Натали, игриво посмеиваясь.
— Даю, — подтвердил он, возвращая руки на талию и притягивая Наташу к себе ещё ближе, чтобы поцеловать её ключицы, не скрытые халатом, а потом спуститься ниже, к начинавшейся ложбинке. — Ведь я и сам рад сдаться тебе при первом подвернувшемся случае.
Натали прекратила смеяться. Обхватив пальцами его голову, она прикрыла глаза, позволяя ему всё более смелые поцелуи. Не осознавая пока до конца своих женских чар, способных лишить его мыслить хоть сколько-нибудь здраво, она и сама стала забывать обо всём на свете, лишь бы продолжалось ещё и ещё это сладостное ощущение, это томление, ожидание и предвкушение большего наслаждения.
Сколько бы длились поцелуи Владимира и куда бы они в итоге привели их обоих, если бы за дверью не послышались отчётливые шаги? Наташа, очнувшись первой, молниеносно выскользнула с колен мужа и буквально в последний момент добежала и плюхнулась на стульчик напротив, поправляя на ходу халат. Вошла прислуга с подносом. Пока на стол ставился горячий кофейник, чашка с блюдцем, горшочек с кашей и новая порция ароматной выпечки с вареньем, Натали и Владимир сидели молча, изредка переглядываясь. Но как только за прислугой закрылась дверь, она, чуть наклонившись к нему через стол, произнесла с лёгким укором:
— Нам надо быть поосторожнее. Что бы было, если бы эта милая женщина, которая принесла завтрак, или, к примеру, твой лакей, вошли и увидели нас в таком неподобающем виде?
Владимир пожал плечами.
— Они бы увидели прекрасное проявление любви между мужчиной и женщиной. И, кстати, у меня кофе совсем остыл. Не подольёшь горячего?
Взяв в руки кофейник, Натали налила им кофе. Она пребывала в совершеннейшей растерянности, приступая к завтраку: то ли запустить в него в шутку куском своей булочки, то ли вновь забраться к нему на колени, чтобы он закончил начатое. Чего же ей хотелось больше? Положа руку на сердце, второго, нежели первого.
— Итак, чем сегодня займёмся? — спросил он, когда с едой было покончено.
Владимир, сидя на своём месте, смотрел на то, как Натали допивала кофе с молоком.
— Сперва заедем к тётушкам за Ванечкой, — предложила она. — Интересно, как он там поживает? А потом? Потом мы могли бы втроём прокатиться в Летний сад, как думаешь? Погода за окном вроде отличная! Если дует ветер, укутаемся потеплее — и всего делов! Тем более что Ванечка ни разу там не был, да и я ходила в последний раз сто лет назад. Правда фонтаны уже не работают, но зато скульптуру пока не должны были заколотить на зиму. Думаю в Летнем саду сейчас очень красиво!
— Что ж, согласен с тобой. Гулять так гулять! — Владимир хлопнул в ладоши. — Тогда иди одевайся, собирайся — делай все нужные приготовления. А я попрошу подать нам карету. Буду ждать тебя внизу.
— Сейчас. Ещё немножечко, — приговаривала Натали, делая последние глотки.
Она ставила пустую чашку на блюдце, когда в дверь постучались, и вновь показалось лицо Алёшки.
— Владимир Иванович, вам письмо, — сказал лакей с порога.
— Неси сюда, — Владимир протянул руку. — Наверное кто-то с запоздалым поздравлением, — предположил он, улыбаясь Наташе.
— Это доставили из дворца, — пояснил Алёшка. — И если глаз меня не обманывает, письмо привёз личный помощник государя.
Лицо Наташи, будучи на протяжении всего завтрака счастливым, мгновенно померкло. Письмо от самого императора?! Она с тревогой посмотрела на Владимира, только-только взявшего в руки послание.
— Государь решил лично поздравить нас со свадьбой? — задумчиво проговорил Корф, надламывая печать Николая Павловича.
Покамест он разворачивал лист бумаги и читал написанный текст, Натали сидела с притихшим видом, взволнованно затаив дыхание.
— Ты позволишь спросить: что там? — произнесла она, когда Владимир принялся складывать письмо вчетверо.
— Меня вызывают в Зимний. На аудиенцию к Николаю, — произнёс он отрывисто. — Это приказ, поэтому весьма желательно явиться сегодня.
— Но зачем?
— В письме не говорится, для чего я понадобился императору.
Владимир поднялся со своего места. Следом за ним встала Натали, не сводя с него требовательных глаз.
— Думаю, мне надо поторопиться. Государь не любит ждать. Пойду переоденусь и поеду, — приблизившись к ней, он взял её руку и поцеловал. — Нашу прогулку придётся отложить. Но ты не расстраивайся: быть может я вернусь через пару часов, и мы успеем за сегодняшний день совершить задуманное. Не скучай без меня.
Оставив её, Владимир стремительно пошагал к двери.
— «Быть может»?! Что это значит? Что ты можешь не вернуться домой? Я ничего не понимаю! — бросала она ему вдогонку.
У самых дверей он остановился. Постояв так, словно собираясь с мыслями, Корф повернулся к ней с лицом, по которому сложно было угадать: волнуется ли он, испытывает ли страх перед неизвестностью, догадывается ли, зачем его вызвали в Зимний?
— Всё будет хорошо, — улыбнулся он напоследок. — Не тревожься ни о чём. Я вернусь. Обязательно!
И вышел вон из комнаты.
***
Она буквально влетела в свои покои и, пронесясь вихрем по гостиным и будуару, остановилась только тогда, когда оказалась посреди гардеробной. Вся в нетерпении, Наташа звала Алёну, пока не дозвалась и не велела той поскорее помочь ей одеться и причесаться. В то время как затягивался корсет, застёгивалось платье; покуда она сидела и ждала, когда горничная кончит с причёской, в голове стучали одни и те же вопросы: «Зачем Владимир понадобился государю? И отчего так спешно, стоило только вчера случиться их свадьбе?»
Когда с туалетом было покончено, Наташа, набросив на плечи тёплую пелерину, поспешила обратно на половину мужа. Одну за другой открывала она двери, не обращая никакого внимания на обстановку, которая непременно заинтересовала бы её, окажись она здесь при других обстоятельствах, пока не нашла его в собственной гардеробной, стоящим напротив высокого зеркала и рассматривающим нечто блестящее в небольшой коробочке.
— Ты почему оделась? — удивился Владимир, обернувшись на шелест юбок.
Он сменил свой светлый утренний наряд на чёрный сюртук и точно такие же брюки. «Вновь облачился во всё чёрное, словно вдовец!» — подумала с горечью Натали.
— Я поеду с тобой! — объявила она, подходя к нему.
— Зачем? В Зимний, кажется, меня вызвали, — ответил мягко Корф, захлопывая крышку.
— А затем, что если государь что-то задумал, то пусть обрушивает свои приказы на нас двоих. Я тебя не оставлю, не брошу — даже подобной мысли не смей допускать!
— Милая, дорогая, любимая моя Наташа, — вздохнул он, откладывая коробку на стоявший рядом камин. — Ради одних этих твоих слов я готов пойти на любые тяготы и испытания, уготованные судьбой.
— Ты тоже думаешь, что это приглашение — не просто так? Что государь задумал нечто, способное разлучить нас? — вопрошала она, пока её вдруг не осенило: — Или эту идею ему подкинул сын! Что он наговорил тебе, когда приезжал в поместье?
— Их высочество высказывали сомнение по поводу того, что я осмелюсь на тебе жениться.
— И вот — мы поженились! Значит, это Александр, он что-то задумал и тут же взялся за претворение в жизнь своего плана! Как это гадко и подло!
— Извини, но мне пора идти. Что толку гадать? Когда всё можно узнать непосредственно из первых уст.
Помедлив несколько мгновений, он вновь взял в руки отложенный футляр и протянул его Наташе:
— Здесь мои полковые награды. Пусть побудут у тебя. Я хочу, чтобы и ты, и сын гордились мной.
— Я же сказала, что поеду с тобой! — упрямо повторила Натали.
Однако коробочку всё-таки взяла в руки.
— Нет! И это моё последнее слово, — произнёс он твёрдо, с нажимом, но абсолютно беззлобно.
Точно также он разговаривал с Ванечкой, когда хотел что-либо донести до сопротивляющегося ребёнка.
— В-володя! — предприняла она последнюю, отчаянную попытку, стискивая до боли в пальцах футляр с наградами. — Я прошу!
Вместо ответа он наклонился и коснулся губами её губ.
— Я уже горжусь тобой! Я люблю тебя!
Натали едва ли не выкрикивала слова, глядя на то, как он медленно отстраняется от неё, опускает руки, лежавшие ещё мгновение назад на её плечах, и, обходя, уходит прочь из комнаты.
— Я люблю тебя, я люблю тебя! — шептала она обессиленно, прикрыв глаза, слушая за спиной удаляющиеся шаги.
Ей отчётливо показалось, что земля уходит из-под ног.
Комментарий к Глава XXXIII. ЕЩЕ ОДНО ПОЗДРАВЛЕНИЕ?
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457247669
========== ГЛАВА XXXIV. ПРИКАЗ ГОСУДАРЯ ==========
ГЛАВА XXXIV
ПРИКАЗ ГОСУДАРЯ
Прижимая футляр с наградами Владимира к груди, как нечто ценное и дорогое сердцу, она подошла к окну и обнаружила, что находится в той самой комнате, имеющей выход на балкон. Отворив замок, никак не хотевший поддаваться скользким пальцам, Наташа потянула на себя ручку высоченной рамы. Ей в лицо подул ветер — несмотря на ясный солнечный день, он был холодным, недружелюбно трепавшим локоны и делавшим её пальцы, державшие футляр, похожими на ледышки. И тем не менее она вышла на открытое пространство, подошла к чугунным перилам и посмотрела вниз, где Владимир садился в поданную к парадному крыльцу карету. Внутри у Натали всё буквально рвалось и металось, кричало, требовало сбежать вслед за ним по ступеням, ухватить за руку и не отпускать, не отпускать, не отпускать его! Вернуть обратно в дом, закрыться на тысячи замков и, прижавшись к нему, сказать, что он никуда не поедет без неё!
Почувствовал ли Корф, что она смотрит на него? Передались ли ему её стремления? Увы, Наташа этого не ведала. Перед тем как скрыться в карете, он не поднял головы, чтобы застать силуэт супруги на своём балконе, не стал искать родное лицо в одном из многочисленных окон дома, когда экипаж, тронувшись в путь, стал огибать палисадник. Наталья Александровна Корф, так и не проронив больше ни звука, провожала глазами, полными страха и отчаяния, карету Владимира, пока та не выехала на набережную и не скрылась из виду.
Шмыгая носом, она вернулась в его комнату. Даже не удосужившись закрыть распахнутое окно, не сняв пелерину, Натали села в первое попавшееся кресло. Открыв футляр с наградами, она положила его себе на колени. Коснулась пальцами золотых и серебряных медалей, расправила завернувшуюся ленточку на Георгиевском кресте. С каким-то особенным трепетом и небывалой нежностью глядела она на равнодушный металл, которому не было никакого дела до людских забот.
В дверь робко постучались.
— Войдите, — вялооткликнулась Натали, продолжая смотреть на награды Владимира.
Показалась Акулина.
— Не хотите ли чего-нибудь, барышня? — спросила девушка, переминаясь с ноги на ногу. — Чаю вам принести? Или чего покушать?
— Нет, спасибо, я ничего не хочу. Ни есть, ни пить, — ответила Наташа, не поднимая головы.
— Позвольте окно закрыть? На улице холодно. Вас может продуть.
— Закрывай.
Горничная, пересеча комнату, захлопнула тяжёлую раму. Внутри сразу сделалось теплее.
— Вам камин затопить? — предложила заботливая Акулина.
Натали отрицательно помотала головой:
— Мне больше ничего не нужно, иди. Если что-то понадобится — я позову.
Акулина столь же тихо вышла из комнаты, как появилась несколько мгновений назад. Наташа, не выпуская футляр из рук, решала, что же теперь делать? Миша… Как бы ей хотелось сейчас увидеть брата и поговорить с ним. Может они с Лизой ещё не уехали в Двугорское, и стоит послать за ним по-быстрому? Она представила, как князь Репнин приедет в дом Корфов и как он удивится, когда не застанет Владимира рядом с ней. Наташа тут же расскажет брату об утреннем письме из дворца. А дальше? Зная то, как сильно Мишель любит Владимира, а также и то, как он уже однажды заступался перед государем, только не за Корфа, а за неё из-за несправедливого отлучения от двора, может ли она быть уверена, что брат не помчится в Зимний следом и не попытается поговорить с Николаем Павловичем? И чем такая встреча может обернуться для Репнина?
«Нет, — возразила самой себе Натали, — не буду посылать за братом. Как бы не навлечь беду на его семейство. Тогда что же мне делать? Поехать и забрать Ванечку?» Она вообразила, как тётушки вместе с maman и papa будут допытываться: почему она приехала к ним без мужа в первый же день после свадьбы? И что она им ответит? Что её супруга срочно вызвал к себе государь? Последуют расспросы, неизменно влекущие за собой новые страхи и опасения. «И на Садовую тоже не поеду, — вздохнула тяжко она. — Останусь здесь. Буду ждать возвращения Владимира». «Если он, конечно, вернётся!» — прошипел ей воспалённый рассудок. «Он вернётся, — убеждала себя Наташа, — непременно вернётся! И всё хорошее, уготованное нам судьбой, только начинается. Я должна верить в это. Иначе впаду в отчаяние от неизвестности!»
Она захлопнула футляр с наградами и, поднявшись с кресла, положила его на комод, стоявший неподалёку. Пусть коробочка полежит здесь. Её супруг, когда придёт, сам уберёт куда сочтёт нужным. Натали сняла с себя пелерину, в которой становилось слишком жарко, и дабы хоть как-то отвлечься обвела взглядом окружающую обстановку. Комнаты, которые занимал Владимир, были оформлены скромнее, чем её собственные, однако отличались неизменным вкусом. Сделав пару шагов и заглянув в спальню, она приметила бежевые обои с красивым растительным орнаментом. Аскетичную обстановку комнаты подчёркивали узкая кровать, столик для умывания да бюро у окна с приставленным к нему стулом. В гостиной, куда Натали отправилась следом, обитой красным и коричневым деревом, вдоль стены висел большой восточный ковёр, который, вполне вероятно, Корф привёз собственноручно с Кавказа. На ковре в хаотичном порядке были размещены клинки, сабли и несколько ружей различного размера. Натали подошла ближе и увидела на рукояти одной из сабель арабскую письменность. «Любопытно, что здесь написано. Быть может это личный дар Владимиру от предыдущего хозяина оружия? Или здесь какое-то мудрое изречение?» — строила догадки она. Около ковра стоял большой диван с ножками в виде крылатых грифонов. А напротив него, в самом дальнем углу, виднелся клавесин песочного цвета с рисунками райских птиц. Она приблизилась к инструменту, открыла крышку и сыграла пару аккордов. Но звуки клавесина улетали в пустоту, не находя благодарного слушателя. Натали вновь ощутила и своё одиночество, и нарастающее чувство тревоги от разлуки с хозяином этих комнат.
Вернув на место всё как было, Наташа покинула половину Владимира и не спеша добрела до большой парадной лестницы, по-прежнему украшенной нежными цветами. Она вспомнила про свадебные подарки, а точнее про один, от принцессы Марии, который должен был прибыть вчера в дом и ждать своего часа вместе с остальными — в одной из комнат первого этажа. Спустившись вниз, Натали, уже довольно неплохо ориентировавшаяся, отыскала нужную залу, залитую солнечным светом. Всевозможные коробки и корзины с дарами для новобрачных составлялись вчера сюда слугами, и теперь вся эта куча красовалась в центре помещения. Подойдя к подаркам, Натали, подмяв под себя юбки, опустилась на пол. Ей бы очень хотелось раскрыть коробки вместе с Владимиром. Она представила, как они сядут вдвоём на этот ковёр: в камине будет весело потрескивать огонь, а она, развязывая очередную ленточку, протянет ему какую-нибудь чашечку из подаренного молодожёнам сервиза или развернёт новенькую скатерть, вышитую их инициалами. Всё это будет. Должно обязательно случиться.
Она стала перебирать ярлыки, прикреплённые к подаркам, на которых по традиции подписывались имена дарителей. Одну за другой брала в руки коробку, ища имя принцессы, и, несолоно хлебавши, отставляла обратно. Наконец ей попалась на глаза небольшая светлая коробочка, повязанная золотой ленточкой, крышку которой венчала карточка с инициалами их императорского высочества. Натали взяла её и задумчиво повертела в руках, гадая, что придумала для них с Владимиром Мари. Потом развязала ленту и открыла. Внутри показалась шкатулка круглой формы. Аккуратно подхватив её пальцами, Наташа достала подарок и положила себе на руку. Шкатулочка была изготовлена из тончайшего фарфора. Крышку и бока украшали вылепленные букеты роз с маленькими лепестками и изящными веточками, столь искусно расписанные розовыми и светло-зелёными красками, что складывалось впечатление, словно цветы перед ней — живые.
Любуясь подарком, она поднесла шкатулку поближе к глазам и повертела в руках, дабы получше разглядеть золотой узор на изогнутых ножках, как вдруг обнаружила небольшое отверстие сбоку. Оно, несомненно, было для ключика — значит, шкатулка музыкальная или с каким-то секретом! Положив себе на колени подарок принцессы, Наташа вновь вернулась к коробке, на дне которой и вправду обнаружился маленький ключик на цепочке. Заинтригованная, она вставила ключ и повернула его несколько раз по часовой стрелке. Заиграла музыка. Это был вальс. Красивый и давнишний — один из тех, которые Натали знала с детства. Вместе со звучащей мелодией начала подниматься крышка шкатулки, и перед глазами княжны показалась миниатюрная пара влюблённых, танцующая по кругу. Кавалер в мундире и при эполетах обнимал за талию свою даму в белом платье. Закрыв глаза, Наташа вспомнила, как вчера танцевала с Владимиром, вспомнила его сильные руки на своей талии, вспомнила свой радостный смех.
Шкатулка доиграла мелодию, и фарфоровая пара скрылась под крышкой. В комнате сделалось тихо. Желая вновь послушать вальс, Натали завела механизм. Не отрываясь, смотрела она на танцующих. Нет, только Мари могла подарить ей такой волшебный подарок! Стоит в ближайшее время написать принцессе письмо и от всей души поблагодарить за заботу и внимание. Она засядет за перо и бумагу, вот только Владимир вернётся к ней.
Музыка вальса успокаивала её, словно она принимала лечебный бальзам, исцеляющий душу от тревог. Вновь и вновь заводила она шкатулку, сидя на коленях перед коробками с остальными подарками и смотря остекленелым взором куда-то вдаль.
— Вот ты где, — донеслось до её ушей.
В дверях появился Владимир. Но она, думая, что ей попросту мерещится его образ, даже не шелохнулась.
— Какая красивая мелодия. Мне нравится этот вальс. Кто же подарил нам такое чудо? — продолжал он, медленно и тихо приближаясь.
— Принцесса Мария, — прошептала Натали, не прекращая глядеть в одну точку.
— Она всё-таки удивительная. И ты такая же. Только две столь удивительные женщины смогли бы сохранить свою дружбу несмотря на те испытания, которые выпали вам обеим.
Наташа, очнувшись, подняла на него глаза:
— Ты здесь? Или мне кажется?
Он опустился рядом с ней на колени, вытянул из рук шкатулку и отложил в сторону.
— Я здесь. Я вернулся. Всё хорошо.
Несколько мгновений она смотрела на него, а потом, ни слова не говоря, бросилась ему на шею, хватаясь за спину, желая прижаться как можно крепче.
— Я тоже скучал, думал о тебе. Кто бы мог представить, что за несколько часов можно так соскучиться друг по другу, — приговаривал он, обнимая в ответ, целуя и целуя каштановые волосы.
— Если бы ты не вернулся! Если бы! Даже не знаю, чтобы я сделала, на что бы решилась! — срывалось с её губ между всхлипами.
— Ну что ты, моя дорогая, к чему эти отчаянные речи? — успокаивал Владимир, гладя её по голове.
Он легонько покачивал Наташу в своих объятиях, пока она не успокоилась и не затихла.
— Что сказал государь? Зачем ты ему понадобился? — спросила Натали, когда они поднялись с колен и остались стоять в комнате, держась за руки.
— Их императорское величество решил восстановить меня в чине. Придётся достать свои мундиры и велеть почистить их — боюсь, они слишком залежались в шкафу. Надеюсь, что я не растолстел, а то не влезу ни в один из сохранившихся, — улыбнулся Владимир. — Впрочем, не беда. Пошьем новые. Кстати, мои награды вновь пригодятся — ведь я получил право их носить.
— Восстановить на службе? — переспросила Наташа потрясённо. — Но тогда… Тебя отправляют воевать? На Кавказ?
— Нет. О Кавказе не было речи. По крайней мере пока я там не требуюсь.
— Какие ещё сейчас идут войны? Куда ты поедешь подставлять свою грудь под вражеское оружие?
— Я никуда не поеду воевать, — ответил он спокойно, продолжая улыбаться.
— Тогда где же здесь подвох? Я чувствую: что-то не так с этим восстановлением, — спросила Натали в нетерпении.
— Государь желает, чтобы я отправился на службу в Англию. В тамошнее российское консульство, — огорошил Владимир. — Наши отношения с Британским королевством становятся всё хуже — надобно попытаться это исправить. Нам, по мнению Николая Павловича, крайне важно заручиться поддержкой молодой королевы Виктории и всего правительства, — и, предвидя её новый вопрос, добавил: — Жену и сына, разумеется, мне дозволено взять с собой.
— Так мы поедем в Англию? Невероятно! Когда?
— Как можно скорее. За пару недель сможем собраться, как думаешь?
Наташа, ошеломлённая свалившейся на неё новостью, отошла от Владимира. Голова судорожно работала, обдумывая услышанное. Баронесса вдруг, ни с того, ни с сего, нервно хмыкнула.
— Ты ведь понимаешь, что это та же ссылка! — воскликнула она, поворачиваясь к нему. — Государь посылает тех, кто, по тем или иным причинам, не должен находиться при дворе, подальше из страны с дипломатическими миссиями. Обыкновенное дело! Кого в Польшу, кого в Румынию. А нас он решил отправить в Англию!
— Тебе не нравится эта новость?
— Что ты! Нравится, — откликнулась Натали, подходя к мужу и заглядывая ему в глаза. — Я бы пошла за тобой и на Кавказ, и на край света. Просто не нужно, как мне кажется, строить лишних иллюзий по поводу милости его величества.
— Но он действительно был очень добр, когда говорил со мной, — возразил Корф, нежно обнимая её за плечи. — Вспоминал заслуги отца. Сказал, что надеется на мои успехи на новом назначении. И просил передать тебе поздравление со свадьбой от них с государыней.
— Спасибо. Получается, Александр Николаевич вовсе ни при чём? Или я ошибаюсь? — недоверчиво протянула Наташа.
— Со свойственной мудростью и прагматичностью, Николай Павлович предпочёл, что лучше предотвратить дальнейшие возможные опрометчивые поступки своего сына, нежели разбираться в их последствиях, — объяснил ей Владимир. — Александр присутствовал при объявлении о моём назначении. Уж не ведаю: специально ли император так подгадал, или это просто совпадение? Мне не дали обмолвиться хотя бы парой слов с их высочеством, поэтому поздравление с женитьбой от наследника престола я, увы, не услышал. А жаль.
— Зато Мари поздравила нас. И государь с императрицей, — отметила Натали. — Как видишь, нам недвусмысленно дали понять, что лучше и тебе, и мне держаться пока подальше от Зимнего. Хотя в данном вопросе я полностью согласна с Николаем Павловичем. Только не думала, что он придумает для нас такой способ.
— Ты голодна? Давай пообедаем и съездим за Ваней. И погулять ещё успеем, — предложил Владимир, намекая, что хватит говорить о государе и наследнике. — Заодно сообщим твоим новость о нашем скором отъезде.
— И Мише с Лизой надо будет написать. Боюсь, они расстроятся, узнав, что мы не вернёмся в Двугорское и не станем соседями. Ой, а как же Варя? — спохватилась Натали. — Ведь она ждёт нас в деревне на праздник по случаю свадьбы! Мы же хотели устроить в тамошней обстановке свой пир! А теперь получается, мы расстанемся с нашей доброй хранительницей двугорского очага? Вдруг удастся уговорить её поехать с нами заграницу?
— Не думаю, что она согласится. Варя настолько срослась с поместьем в Двугорском, что навряд ли существует сила, способная разлучить её с любимым домом. Но, быть может, мы разлучимся с ней ненадолго, — сказал Корф, успокаивая её. — Император отправляет меня с поручением на год, а потом, возможно, мы вернёмся снова в Петербург и сможем поселиться там, где пожелаем.
— Ладно. Поживём — увидим, что будет дальше, — подытожила она. — Давай быстренько пообедаем и отправимся за Ванечкой. Я хочу поскорее обнять его.
Он молча кивнул ей в ответ. Действительно: поживём — увидим.
***
— Касиво! Как здесь касиво! — то и дело восклицал Ванечка, очутившись в Летнем саду.
Малыш уже успел посмотреть и на пару белых лебедей, неторопливо и грациозно плавающих в пруду, и протянуть свою ручку к старому клёну в глубине парка, дабы потрогать огромный рыжий лист, и с радостным криком побегать за воронами, важно вышагивающими по дорожкам в поисках, чем бы им полакомиться. Но больше всего Ваню впечатлила широкая и полноводная река Нева, протекающая около Летнего сада со стороны Дворцовой набережной, и огромные корабли, стоявшие с обеих сторон от гранитных берегов. Слегка покачивающиеся на волнах, поскрипывающие своими мачтами со сложенными парусами, населённые матросами, непрерывно что-то делающими на узких, вытянутых палубах, — они не могли не поразить воображение ребёнка. И когда он в погоне за очередной вороной вдруг услышал этот таинственный скрип, раздававшийся с ближайшего к саду корабля, то словно заворожённый подошёл к открытым воротам и, миновав их, вышел на набережную.
— Ваня, осторожно! — заволновалась Натали, кидаясь к малышу и беря на руки. — Здесь же дорога. Видишь, навстречу друг другу едут кареты, всадники на лошадях. Нельзя вот так просто сюда выходить — нужно обязательно дождаться взрослых. Город таит в себе множество опасностей для маленьких детей, коих гораздо меньше в сельской местности.
Владимир подошёл к ним и улыбнулся. Ему было трудно сдержать улыбку, когда Наташа столь серьёзно, слегка сдвинув брови, что-то объясняла сыну. Ванечка же, оказавшись на руках у Натали, продолжал рассматривать мачты — с высоты роста взрослого человека это было ещё интереснее! Вот, на край одной из мачт, села белая морская чайка и сложила свои огромные светло-серые крылья.
— Похоже любопытство сына обусловлено этим, — шепнул жене Корф, указывая глазами на корабли.
— Тогда мы подойдём к ним поближе и все вместе их посмотрим, — ответила Наташа, вертя головой влево и вправо, дабы перейти дорогу. — Ваня, помнишь, какой замечательный корабль стоит в твоей детской комнате в деревне? А теперь ты можешь увидеть, какими бывают настоящие корабли, на которых плавают моряки.
Услышав новое слово, Ванечка попытался его произнести. Натали терпеливо повторила ему по буквам.
— Мояки, — с придыханием выдал малыш, показывая на двух матросов, один из которых сматывал канат, а другой свежей краской красил палубу. — Мояки! Как офицелы, тока луше!
Натали и Владимир переглянулись. Кажется Ванечке предстоит нелёгкий выбор в будущем: кем же он захочет стать, когда подрастёт?
Тем же вечером, уложив нагулявшегося и набегавшегося Ванечку и пожелав малышу спокойной ночи, Натали поднялась с детской половины дома в свои комнаты и немедля села за письма. Перво-наперво она написала брату, сообщая им с Лизой новость о назначении Владимира и об отъезде семьи Корфов из Российской империи. Уповая на то, что ей удастся ещё хотя бы пару разочков повидаться с братом, Лизаветой Петровной и малышкой Анастасией перед предполагаемой разлукой на год, а также желая попрощаться с Варварой, она черкнула Мише, что они с Владимиром планируют заехать в загородное поместье на пару дней. Усадьба в Двугорском требовала их присутствия как минимум для того, чтобы Корф смог дать необходимые распоряжения управляющему.
Кончив писать одно письмо, Наташа тут же взялась за следующее — для Мари, в котором большая часть текста была посвящена словам благодарности за подарок на свадьбу. Она не забыла описать и само торжество, на котором принцессе не довелось побывать. Только в самом конце Натали вкратце сообщила о приказе государя. «Посвящена ли Мари в дела, касательно их с Владимиром судьбы?» — спрашивала себя баронесса Корф. Она практически была уверена, что нет. Наташа знала, как принцессе чужды придворные интриги. И точно также Мария выражала крайнюю степень равнодушия к играм на политической арене. Поэтому Натали нисколько бы не удивилась, если принцессу точно также поставят (если уже не поставили) перед фактом, как их с Корфом. Самое главное на что делала акцент бывшая фрейлина, заканчивая письмо, так это на то, что им с Мари удастся не потерять друг друга и впредь.
Она вернула перо в чернильницу и пододвинула к себе оба письма. Решив, что утром обязательно пробежится по ним ещё раз глазами, Натали встала из-за стола. Часы в гостиной пробили без четверти одиннадцать. Пора было готовиться ко сну. Тем более, что она надеялась увидеть вновь в своей спальне Владимира.
И он пришёл к ней. Как путник, мучимый долгим чувством жажды и нашедший в конце-концов спасительный источник с питьевой водой, дарующей жизнь и силы брести дальше по извилистой дороге их общей судьбы, также Владимир стремился к Наташе. Она ждала его. Ждала, что он придёт, лёжа на постели, думая о нём и о том, с каким спокойствием и достоинством встретил он новость об их ссылке. И когда послышались его шаги, ступающие по ковру в направлении её кровати, Натали приподнялась на своих подушках. Вожделенно, не отрываясь, смотрела она на то, как он, остановившись у полога, развязывает пояс своего халата, и сняв его с себя, кладёт куда-то ей в ноги. Наташа отбросила одеяло, в то время как он оказался уже подле неё, и его руки принялись снимать с неё ночную рубашку. С каким-то особенным восторгом она помогла ему раздеть себя.
— Я ждала тебя. Знаешь, как я ждала именно тебя! — шептала она ему, опускающемуся на неё, обнимая Владимира за плечи, прижимаясь к нему, ощущая его обнажённую кожу.
Он не медлил так, как в их первый раз, не растягивал ласки, дабы воспламенить её. Она уже была пылающим костром, и хватило нескольких жгучих поцелуев, чтобы Натали, захотев его всего, целиком и полностью, сама двинулась ему навстречу. Ощутив, как он соединился с ней, Наташа вдруг поняла, как сильно она его любит! Словно Владимир был тем недостающим звеном, позволяющим ей почувствовать собственную цельность, завершённость себя как человека, и, особенно, как женщины. Но не только он теперь принадлежал ей. Точно также она являлась неотъемлемой частью его души и разгорячённого тела.
Владимир любил её по-новому, не сдерживая себя, двигаясь страстными рывками, заставляя украдкой вскрикивать от удовольствия. Замирая порой, чтобы крепче сцепить их руки, переплести пальцы, и, встретившись взглядом, смотреть на неё, не отрываясь. Завораживать, околдовывать. А после, завладев губами, сделать так, чтобы каждый поцелуй представлялся Натали как восхитительный полёт куда-то ввысь, всё выше и выше, пока не начнёт казаться, что дальше уже невозможно. И так вновь и вновь. До тех пор, пока они оба не окажутся на вершине наслаждения.
Когда страсти улеглись, и ей удалось успокоить собственное дыхание, бывшее тяжелым и сбивчивым, словно Натали пробежала без устали немалое расстояние, она призналась ему:
— Должна сказать тебе, что мне немного… стыдно.
— И чего же ты стыдишься? — удивился он, глядя на то, как Наташа, складывая свои руки у него на груди, ложится поверх них, чтобы было удобнее смотреть на его лицо.
— Дело в том, что я никогда прежде не ожидала от себя чего-то подобного. Не думала, что могу быть вот такой.
Она загадочно посмотрела на него, заметив, как удивление сменилось улыбкой, и ямочки, освещаемые в полумраке несколькими свечами, заиграли на его щеках.
— Страстной? — уточнил Владимир, и она утвердительно кивнула. — А мне понравилось, что ты открылась мне с новой для тебя, в первую же очередь, стороны. Уверен, это только начало. В скором времени ты ещё больше осмелеешь и сотворишь со мной что-нибудь не менее приятное.
— Порой мне кажется, что рядом с тобой я становлюсь столь же безумной, как ты. И куда подевалась моя девическая скромность? — рассуждала она. — В каком из палисадников этого дома я закопала своё целомудрие? Куда утекли вместе с водами Фонтанки моё здравомыслие и моя рассудительность?
— Куда бы все эти замечательные качества не канули, но пусть не возвращаются, — произнёс Владимир, проводя ладонью по её обнажённой спине. Наташа, словно кошка, тут же зажмурилась от удовольствия. — Как мне кажется, не всегда стоит злоупотреблять ими.
— Пожалуй, не всегда, — соглашалась она, подтягиваясь ближе к его лицу. — А порой так вообще лучше о них забыть!
— Что я слышу? — шептал он, пока она целовала его лоб, глаза, щёки. — Кто-то решил всерьёз окунуться в мир телесных удовольствий? Наталья Александровна!
— Ещё как решил, — сказала Натали, обводя пальцем его губы, — окончательно и бесповоротно. Люби меня, слышишь! Столько, сколько это возможно. А я буду точно также любить тебя.
Владимир, до этого мига просто наблюдавший за действиями Наташи, вдруг стиснул её в своих объятиях и, перекатившись вместе с ней, вновь оказался сверху.
— Тогда начнём прямо сейчас, — ответил он ей, и те самые озорные искорки сверкнули в его глазах. — Точнее, продолжим. До рассвета у нас с тобой масса свободного времени. Клянусь не выпускать тебя из своих объятий, пока сама не станешь молить об этом. И предупреждаю — я могу быть очень беспощаден!
Натали довольно улыбнулась. А Владимир, будучи человеком слова, сдержал своё обещание.
Комментарий к ГЛАВА XXXIV. ПРИКАЗ ГОСУДАРЯ
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo2106348_457247685
Как видите, дорогие читатели, на Кавказ Владимир не поедет. Им с Наташей предстоит более интересное путешествие. ;-)
Что ж, осталось всего две главы. Первоначально это были эпилоги, но, подумав немного, я решила: пускай они станут полноценными главами фанфика. Нас ждёт финальная встреча почти со всеми героями. Как сложилась их судьба? Изменились ли они спустя n-количество лет? Что нового привнесли в жизнь друг друга? Обо всём об этом будет рассказано в заключение.
========== ГЛАВА XXXV. ЗИМНИЙ ==========
ГЛАВА XXXV
ЗИМНИЙ
Прошло девять лет
Канун Рождества 1852 года в Санкт-Петербурге выдался сырым, ветреным и промозглым. Снег, сыпавший со свинцового неба не переставая и норовивший вот-вот превратиться в противный моросящий дождь, с явной неохотой оседал на столичных особняках. Гораздо чаще он с громким шорохом скатывался с крыш и подоконников, дабы упасть под ноги прохожим, спешившим смешать его с грязной жижей, постепенно растекавшейся по улицам. Холод, приносимый в город вместе с сильными порывами ветра, пробирал буквально до костей. А короткий световой день делал окружающую действительность и без того не шибко радостной. Погода словно вторила событиям, разворачивающимся в Европе, о которых говорили буквально все просвещённые и посвящённые в дела Российской империи.
Совсем недавно Франция после внутреннего переворота обзавелась новым правителем — Наполеоном III, занявшим трон при активной поддержке католической церкви. Российский государь Николай Павлович не захотел признавать законность восшествия на престол императора Наполеона, поскольку династия Бонапартов была исключена из французского престолонаследия Венским конгрессом. Новый император Франции, сознавая непрочность своего положения, решил отвлечь внимание подданных идеей войны с Россией в качестве реванша за поражение в наполеоновских походах. В деле оказалась замешанной и церковь: Наполеон III стремился отплатить своему католическому союзнику, поэтому предложил Ватикану ключи от храма Рождества Христова в Вифлееме, принадлежавшего в ту пору христианской общине. Николай I, узнав о замысле французов, настаивал на том, что церковь должна принадлежать христианам. Хитрые османы, на чьей территории стоял камень раздора, пообещали выполнить требования и тех, и других. Когда же уловка была раскрыта, Франция, нарушив Лондонскую конвенцию о статусе проливов, привела под стены Стамбула свой военный линейный корабль «Charlemagne», и в начале декабря 1852 года ключи от церкви Рождества Христова были переданы Франции. В ответ российский канцлер от имени императора заявил, что Российская империя не потерпит оскорбления, нанесённого ей. Неприязнь двух правителей друг к другу, будто снежный ком, росла с каждым новым ответным шагом. Что же касается турков, то они были вовсе не прочь развязать эту войну.
Британия, мечтавшая укрепить собственное морское могущество, всячески противилась, чтобы русские усиливали своё влияние в османских делах, и уж тем более — способствовали отделению Балканских земель, населённых православными народами. Англичане преследовали свои интересы. В частности, им очень не хотелось терять в лице Османского государства огромный рынок сбыта своих товаров. И воевать под одними знамёнами с Россией в их планы не входило. В Европе, при активном участии британской прессы, вовсю царствовали антироссийские настроения. Подданные Николая Павловича, которые ещё недавно служили в королевстве, становились гораздо нужнее у себя дома, на родине…
Нынешний рождественский бал в Зимнем дворце, по оценкам присутствующих гостей, был гораздо скромнее предыдущих. Российская армия уже начала концентрацию своих войск на границе с Молдавией и Валахией. В воздухе висела всеобщая мобилизация, разрыв дипломатических отношений с Турцией, официальное объявление войны*. Какое уж тут пышное празднество?
Одна из посетительниц бала, стройная и довольно высокая дама с густой копной каштановых волос, собранных в аккуратную причёску с завитыми локонами, ниспадающими на плечи, пробиралась сквозь толпу гостей, не обращая внимания на танцующих в центре огромной бальной залы с колоннами до потолка и роскошными хорами для музыкантов. Пытливым и внимательным взглядом искала она средь стоявших в стороне кого-то одного, единственного. Лавируя между гостями, кивая с лёгкой улыбкой попадавшимся знакомым, она придерживала одной рукой в белой перчатке шлейф тёмно-зелёного парадного платья, расшитого золотой нитью, по которому можно было сделать вывод, что дама принадлежит к числу камер-фрейлин или статс-дам. В другой руке красавица сжимала веер из перламутра. Люди, провожающие её взглядами, отмечали и белизну кожи лица, шеи и плеч, и лёгкий нежно-розовый румянец на щеках. Внимание же дам особо привлекала брошь-заколка в волосах гостьи: с овальным изумрудом в обрамлении сияющих бриллиантов, подчёркивающая и без того ярко-зелёные глаза своей обладательницы.
— Натали! Натали Репнина!
К даме с изумрудной брошью бросилась наперерез другая гостья бала, бывшая с ней примерно одного возраста. Тоже очень статная и привлекательная брюнетка в парадном платье синего цвета.
— Софи?! — воскликнула Натали, не скрывая радости и удивления. — Софи Дашкова?!
— Она самая. Только не Дашкова, а Гагарина, — поправила Софья Андреевна. (А это и вправду была она. Старая знакомая Натали. Фрейлина принцессы Марии.) — Да и ты, ma chère, давно не Репнина, а их сиятельство баронесса Корф! Я знала, что ты сегодня будешь здесь вместе с мужем.
— Сколько лет, сколько зим! — восторгалась Наташа, в то время как госпожа Гагарина, взяв её под руку, отвела вглубь залы, где народу было поменьше и музыка звучала не так громко. — Ты теперь тоже замужем! И кто твой избранник?
— Князь Григорий Григорьевич, добрейший души человек, безмерно любящий и обожающий. И я отвечаю ему не меньшим поклонением, — принялась увлечённо рассказывать Софья. — Когда мы познакомились, он был вдовец, оставшийся с маленькой дочкой на руках. К тому времени служба при дворе, по некоторым причинам, стала весьма тяготить меня. Впрочем, это уже не важно. Мы столь быстро подружились с моим будущим мужем, и я так привязалась к его малышке, что предложение руки и сердца получила очень и очень скоро. А сейчас у нас уже двое собственных детишек вдобавок к милой Рите, моей падчерице.
Княгиня Гагарина выдохнула. Как много новостей хотелось сообщить сейчас, в столь неожиданную и приятную встречу! Отдышавшись и понизив голос, она продолжила:
— Практически сразу после нашей свадьбы в Дармштадте мы уехали в Тифлис. Сам государь лично командировал моего мужа на Кавказ, где мы теперь живём постоянно. В столицу приехали впервые за весьма долгое отсутствие. Да и то по делам Григория Григорьевича, поэтому в скором времени планируем вернуться обратно. У нас в Тифлисе довольно-таки большое и разнообразное общество, мы нисколько не скучаем вдали от Зимнего. Там и салон имеется, и нередко устраиваются званые вечера с музыкой и танцами. Неужели ты ничего о нас не слышала? Совсем-совсем?
— Нет, — пожала плечами Натали. — Ведь я сама вместе с семьей вернулась из Англии менее недели назад. Мы даже вещи не все распаковали.
— У тебя появились дети? Сколько?
— Четверо вместе с Ваней, сыном мужа от первого брака. Но я не делю детей на своих и чужих. Они все для меня родные.
— И ведь вы тоже давно не наведывались в Петербург, как и я с мужем и детьми, так?
— Девять лет. А думали когда-то, что уедем из России всего на год.
Наташа вновь окинула глазами бальную залу в поисках мужа и — о, чудо! — наконец нашла его в противоположном углу от танцующих, стоящим у окна и живо беседующим с секретарём цесаревны графом Адлербергом. Владимир, словно почувствовав, кто именно ищет его, оторвал свои серо-голубые глаза от лица графа и спустя мгновение встретился глазами с супругой. Взгляд Корфа, ещё секунду назад имевший крайне озабоченное выражение, вдруг разом смягчился, и он слегка кивнул жене.
— Девять лет! Немалый срок, — Софья дотронулась до руки Натали, и баронесса вновь обратила своё внимание на подругу. — Для женщины, которая произвела на свет троих детей, выглядишь ты прекрасно. Вижу, что замужество, вопреки столь распространённому мнению в нашем обществе, пошло тебе только на пользу. А ведь далеко не всем так везёт. Хотя, осмелюсь предположить, что с таким импозантным красавцем-мужем невозможно выглядеть дурно и, тем более, скучать. По-моему, здесь имеет место тот самый случай, когда мужчина с возрастом становится только лучше, как дорогой и отменно выдержанный коньяк!
Явно довольная своими наблюдениями, Софи Гагарина задорно подмигнула Наташе.
— Спасибо, — поблагодарила баронесса Корф, слегка смущённая от фривольного комплимента.
— Между прочим, ведаешь ли ты, что в кулуарах Зимнего последнее время шепчутся не только о грядущей войне, но и о твоём супруге, — продолжила Софья всё тем же тихим, заговорщическим голосом. — Григорий Григорьевич, работающий рука об руку с государем в компании ещё нескольких господ, успел поведать мне, что имя Владимира Корфа то и дело всплывает в мужском обществе. При чём пообсуждать любят не только успехи и поражения твоего мужа на дипломатическом поприще, а также некую давнюю тайну, как-то связанную с ним и наследником, подробностей которой никто не знает, но которая, по мнению большинства, непременно связана с женщиной! Ты случаем ничего не расскажешь мне об этом?
И Софи с любопытством заглянула в лицо своей визави, облик которой в миг сделался серьёзным и даже суровым.
— Брось. Очередные досужие сплетни. Чего только люди не придумают, когда им не о чем больше поговорить, — отрезала Натали.
Княгиня Гагарина, получив жёсткий отпор, пошла на попятную:
— Возможно ты права. Наши придворные, дай им только повод, очень любят посплетничать. Даже государь с государыней частенько становятся объектами для различного рода небылиц. Что уж говорить о простых смертных?
Софья Андреевна обвела своим взором бальную залу. Её взгляд задержался на императорской чете: Николай Павлович, стройный, подтянутый и величественный, стоял в окружении двух дам — супруги и невестки. Все трое, находясь на специально отведённом для царской четы возвышении, следили за танцующими парами.
Наташа последовала примеру подруги, тоже остановив свой взгляд на императоре, императрице и принцессе Марии. Вот государь, повернувшись к Александре Фёдоровне, что-то быстро прошептал ей. Императрица весело хохотнула. «Никс, прошу вас!» — прочитала Натали по губам государыни. Александра Фёдоровна посмотрела на мужа с укоризной — впрочем, в этом взгляде угадывалось обыкновенное женское кокетство — и обратилась с разговором к принцессе Марии, стоявшей по левую руку с застывшей улыбкой на губах и каким-то каменным, абсолютно ничего не выражающим лицом. Улыбку цесаревны Наташа сравнила бы с маской, надетой весьма искусным актёром. За годы, что они не виделись, Мария Гессен-Дармштадтская утратила очарование молодости и явно подурнела. Натали крайне не понравился серый, болезненный цвет лица принцессы. «Всё дело в частых родах и отнюдь не богатырском здоровье», — попыталась оправдать Наташа в своих глазах перемены, произошедшие с Марией. Она также обратила внимание, что наследника Александра рядом с императорской четой и цесаревной не было.
— А где же их высочество Александр Николаевич? — спросила баронесса Корф у Софи. — Неужели наследник не присутствует на балу?
Софья Андреевна ответила Натали весьма скептической репликой:
— Как же, не присутствует. Ты не там ищешь, mon amie. Только посмотри на них.
Глаза Софи устремились в глубину зала, в центр вальсирующих. Наташа сделала то же самое. Среди кружащихся пар она с удивлением приметила Александра Николаевича, обнимающего за тонкий и гибкий стан юную миловидную барышню. Партнёрша цесаревича смотрела на него очами, полными обожания. И он, к изумлению Натали, отвечал ей тем же!
— Mademoiselle Александра Долгорукова совсем потеряла совесть. Да и наследник ведёт себя не лучше, — раздалось над самым ухом Наташи.
— Хочешь сказать, что между его высочеством и этой особой что-то есть?
— Ты же сама всё видишь.
— Но если они дружат? — попыталась вступиться за Александра Николаевича и незнакомку баронесса Корф. — Иной раз дружбу, тёплую и искреннюю, можно принять за нечто большее, имея испорченный ум.
— Его высочество задаривает сию даму подарками, которые Александрина благосклонно принимает. А ещё флиртует с ней напропалую. И любит, по официальной версии, подолгу беседовать, запершись в своём кабинете, — поделилась Софья Андреевна и совершенно искренне тяжело вздохнула: — Остаётся только посочувствовать принцессе Марии. Той приходится с достоинством глотать увлечения мужа и плакать по ночам в подушку. Поверь, я знаю, о чём говорю.
Наташа, потрясённая увиденным и услышанным, безмолвно наблюдала за Александром и его партнёршей по танцу, которые, словно желая подтвердить слова княгини Гагариной, на краткий миг теснее прижались друг к другу, после чего вернулись к положенным танцем па. Сей жест ещё мог быть позволителен супругам, не удержавшимся от переполняющих их сердца чувств, однако в любой иной ситуации выглядел крайне непозволительным и компрометирующим. «Неужели он совсем не изменился и продолжает искать любовные приключения на стороне? Господи, но каково тогда Мари терпеть все это и не иметь возможности что-либо изменить?» — возмутилась Натали.
— Кажется к нам направляется твой благоверный супруг, — заметила Софья Андреевна, прервав Наташины размышления.
Действительно к ним, осторожно огибая по краю танцующих, шёл Владимир Корф.
— Пожалуй, мне пора. Обещай, что в ближайшие дни заедешь в гости — мы живём на Малой Морской. Любой прохожий укажет на жёлтый особняк Гагариных, — затараторила Софи. — Я бы хотела столько всего рассказать тебе. Знаешь, ведь моё скорое замужество тоже в какой-то степени связано с одним небезызвестным тебе человеком. Тем самым, на которого ты, перед тем как перевести взгляд на мужа, смотрела с плохо скрываемым недоумением. Совершенно справедливым недоумением! Нам с тобой найдётся о чём поговорить. Помнишь, как в старые добрые времена, когда мы обе служили у принцессы и садились по вечерам у камина в её компании?
— Конечно, помню, — улыбнулась Натали. — Задержись. Я представлю тебя Владимиру.
— Обязательно представишь, но в другой раз. Право, не хочу мешать вам. Лучше как-нибудь потом, в более спокойной, а ещё лучше — домашней обстановке. Так ты приедешь ко мне в гости?
— Разумеется, приеду, — заверила Наташа.
Она хотела было сказать Софье Андреевне что-то ещё, однако бывшая фрейлина принцессы Марии столь стремительно растворилась в толпе, что Натали не успела и рта раскрыть.
— Не сильно скучала, пока я беседовал с Александром Владимировичем? — спросил подошедший Владимир. — Стоило нам вернуться в Петербург, и меня тотчас потребовали на ежедневные совещания у государя. А теперь и на балу понадобилось отлучиться по делам. Но на сегодня с ними покончено. Ты ведь простишь меня, правда?
— Мне не за что прощать тебя. Я вовсе не скучала. Просто всегда волнуюсь за вас, Владимир Иванович. А ещё невыносимо тоскую, если долго не вижу.
— Полчаса — это называется долго? — переспросил он с мягкой улыбкой.
Владимир взял её руку и поцеловал долгим поцелуем.
— Не желаете тур вальса, моя горячо любимая баронесса? — предложил он, шутливо перенимая её полуофициальный тон. — Обещаю, я весь ваш на оставшийся вечер!
— Владимир Иванович, Наталья Александровна! — раздалось рядом с ними.
К ним подошла супружеская пара, взглянув на которую, Наташа без труда узнала графа и графиню Щегловых. Маргарита Павловна, столь же неторопливая и грациозная в своих движениях, как и много лет назад, в платье глубокого винного оттенка шла бок о бок со своим мужем, Сергеем Викторовичем Щегловым, чья грудь была усыпана наградами. Впрочем, Владимир Корф, одетый в точно такой же зелёный мундир, что и граф, мог с лёгкостью посоперничать в количестве имеющихся знаков отличия.
— Мы разглядели вас в этой пёстрой толпе и решили засвидетельствовать своё почтение, — пояснила Маргарита Павловна, в то время как её супруг жал руку Владимиру.
— Рады встрече, — кивнула Натали.
— Дорогая Наталья Александровна, вы должны непременно навестить нас в нашем столичном доме на Английской набережной. Приезжайте вместе с Владимиром Ивановичем — двери дома Щегловых открыты для вас, — буквально повелела графиня.
— Думаю, мы обязательно приедем, — ответил Владимир, глядя вопросительно на жену.
— Да, — согласилась Натали.
— Позвольте поздравить с новым назначением, — обратился к Корфу граф Щеглов. — Весьма прелюбопытный путь проделали от скромнейшей должности при посольстве в Британии до члена Государственного совета.
— Благодарю, — отозвался Владимир.
— Знаете, моя Вера вышла замуж — за весьма способного и перспективного молодого человека, — сказала Маргарита Павловна, обращаясь главным образом к Наташе. — Они перебрались в Крым, где у мужа Верочки служба. Птенец выпорхнул из гнезда, c’est la vie! И теперь мы с Сергеем Викторовичем остались одни. Правда Кити наезжает к нам практически ежедневно, но к её обществу мы столь привыкли, что уже не считаем за хоть сколько-нибудь интересного гостя. То ли дело вы с вашим супругом, — она окинула барона и баронессу Корф своим милостивым взором. — А старая графиня фон Берг не так давно скончалась в своём поместье в Двугорском. Она умерла тихо и мирно — не проснулась в одно из утр. До чего же почтенная была дама! Боюсь даже предположить, сколько ей было лет. Около века, никак не меньше. Её уход сильно подействовал на племянницу Ольгу Максимовну. Кто бы мог подумать, что эта кокетка и хохотушка способна так переживать утрату? Что ж, таковы вкратце наши новости. Будем ждать вас у себя в гостях.
— Я отправлю вам записку с датой предполагаемого визита, — пообещала Наташа.
— Так как насчёт вальса? — повторил свой вопрос Владимир, когда супруги попрощались с Щегловыми. — Пошли скорее в круг, а то ещё кто-нибудьнарисуется поприветствовать.
Натали в замешательстве посмотрела в зал. Цесаревич Александр продолжал танцевать с Александрой Долгоруковой. Принцесса Мария по-прежнему стояла в сторонке, не танцуя. Кроме того, часть публики с явным любопытством разглядывала их пару с Владимиром. Неожиданно для себя самой Наташе стал в тягость и этот бал, и оказываемое им с мужем внимание. Разговоры ни о чём, толки по углам, сплетни — всё это когда-то лишь забавляло и смешило её, жившую при дворе юную девушку. Однако теперь, отвыкшая от высшего света, приученная Владимиром к доверительному и искреннему общению в их тёплом семейном кругу и том малом обществе, которым они обзавелись в Лондоне, — в Зимнем она ощутила свою беспомощность. «Видимо я уже не смогу чувствовать себя при дворе словно рыба в воде», — подумала про себя баронесса Корф, к горлу которой вдруг подкатила тошнота.
— Дорогая, ты побледнела. Что случилось? — проговорил с тревогой в голосе Владимир, склонившись к ней.
— Я и вправду неважно себя чувствую. Пожалуй, из-за духоты. Давай воздержимся от танцев? Мне бы выпить воды, — попросила она извиняющимся тоном.
Владимир молча кивнул. Супруги миновали толпу отдыхающих от вальсов и мазурок и перешли в соседнюю залу, где стояли длинные столы с напитками и закусками. Корф отыскал бокал с прозрачной сельтерской водой и протянул его Натали.
— Тебя чем-то расстроила княгиня Гагарина? Что она тебе наговорила? — строго спросил Владимир, пока Наташа пила воду маленькими глоточками.
— Она лишь подошла поприветствовать. И кратко обменяться новостями.
— Ну-ну, — молвил Корф, давая понять, что не верит до конца её словам.
— Давай уедем отсюда поскорее домой, к нашим детям. Ведь это возможно — оставить этих людей? — вдруг взмолилась Наташа, возвращая пустой бокал на стол и заглядывая мужу в глаза. — Дома, когда мы останемся одни, я тебе обо всём расскажу!
Когда она смотрела на него так своими чуть расширенными зелёными глазами, в которых читалась невысказанная тревога о чём-либо, он был готов на всё, лишь бы поскорее прекратилась её душевная мука. Ведь Владимир начинал страдать вместе с ней, поскольку Наташина боль становилась и его болью тоже.
— Тогда поехали. Только попрощаемся с государем. Без этого, увы, никак.
Пока они с Владимиром шли в обратном направлении, Натали думала о том, что будь это в её силах, она бы не стала возвращаться в бальную залу. Она бы вообще бежала из дворца прямо сейчас, со всех ног! Всё вокруг казалось ей чужим, пугающим своим напускным блеском и роскошью, и при этом словно кричащем о фальши и неискренности.
Императорская чета, на этот раз в компании обоих своих преемников, обнаружилась на том же пьедестале, устланном алом ковром, где впервые увидела их Натали во время своей беседы с Софи. Когда барон и баронесса Корф подошли, все четыре пары глаз обратились к ним.
— Владимир Корф! — поприветствовал император. — Вы соизволили подвести нашу старую знакомую!
— Ваше величество, ваше величество, ваши императорские высочества, — говорил Владимир, раскланиваясь поочерёдно всем царственным особам, в то время как Наташа присела в реверансе.
— Ваша супруга, Владимир Иванович, столь же обворожительна, какой я её запомнил во время последней встречи в Царском. Над ней, похоже, совершенно не властно время. Верно, Шарлотта? — говорил Николай Павлович, одобрительно глядя на Наташу.
— Так и есть, — вторила Александра Фёдоровна.
— От души благодарю, ваши императорские величества, — ответила Наташа, вновь кланяясь.
Государыня добродушно улыбнулась и Владимиру, и Наташе. Улыбаясь в ответ, Натали взглянула на супруга и успела мельком заметить холод и отчуждение в его потемневших глазах, обращённых к Александру Николаевичу. Ответный взор цесаревича был не менее прохладен. Что касается Наташи, то наследник престола вовсе старался отводить глаза, делая всё возможное, дабы не пересекаться с ней взорами. «Он ничего не забыл», — подумала она, вспомнив события девятилетней давности, связанные с отъездом семьи Корфов из империи.
А вот принцесса Мария была искренне рада видеть подошедших гостей. Её лицо, привычное к маске равнодушия, оживилось, едва Наташа взглянула на цесаревну.
— Милая Натали, добро пожаловать к нам в Зимний дворец. Чудесно, что и ты, и твой муж вернулись домой и теперь будете рядом с нами, — Мари протянула Наташе руку, которую та поцеловала.
— Ваше величество, моей супруге сегодня нездоровится. Мы просим дозволения покинуть бал, — обратился Владимир государю.
— Надеюсь, ничего серьёзного? — забеспокоилась Александра Фёдоровна. — Нам с принцессой очень хотелось бы видеть нашу общую подругу в гостиной дворца!
— Натали, пожалуйста, — вторила принцесса.
— Почту за честь быть вашей гостьей, — баронесса вновь присела в реверансе. — Не беспокойтесь обо мне. Всего-лишь обыкновенное недомогание, ничего существенного. Но мне бы и впрямь хотелось вернуться домой.
— Езжайте, коли вашей супруге невмоготу, — Николай Павлович добродушно посмотрел на Корфа. — Но не забудьте: завтра в десять жду вас на заседании. Вот и мазурка подоспела. Шарлотта, нам пора!
Император галантно подал руку Александре Фёдоровне, и они направились в круг готовящихся к новому танцу.
Владимир с Наташей остались один на один с принцессой и цесаревичем. Возникла неловкая пауза, во время которой каждый думал о своём. Принцесса продолжала улыбаться Натали, однако её глаза неестественно блестели. Она словно старалась безмолвно сказать подруге: «У меня болит душа. Если бы ты знала, как тяжело мне жить здесь, как невыносимо изображать веселье, которого нет и в помине!»
Цесаревич, бесцельно блуждая взглядом по всему вокруг, считал про себя минуты, когда же наконец чета Корфов оставит их с Марией и уйдёт прочь. Его гложило чувство глубокой досады. Александру было неприятно видеть Натали и Владимира такими цветущими и, судя по слухам двора, действительно любящими друг друга. «Почему она так счастлива, в то время как я бесконечно одинок и порой мне совершенно некому довериться? — рассуждал цесаревич, пряча руки за спину и сцепляя их в замок. — Я так и не смог до конца забыть её, Наташу Репнину из прошлого. И все эти годы искал в каждой встреченной женщине знакомые черты, пока судьба не послала мне Александру. Она похожа на неё. Только в отличие от Репниной принимает мою любовь и дарит ответное чувство!»
Владимир Корф, стоя прямо, гордо расправив плечи, думал о своей неприязни к Александру, и том, что пойдёт на любое безумство, ежели только цесаревич посмеет вновь посмотреть на его жену с нежностью и трепетом. Сперва будет разговор. А потом, если слова не возымеют действие!.. Наташу и своих детей он готов был защищать исступленно и самозабвенно. И впрямь до последней капли крови.
Натали, ощущая, какое сильное напряжение витает в воздухе, вновь почувствовала себя нехорошо. Голова пошла кругом и её замутило: то ли от окружавшей их обстановки, то ли от чрезмерно волнительного момента встречи с императорской четой, то ли от чего-то ещё, столь знакомого ей ранее. И хотелось лишь одного — домой, поскорее туда, где можно укрыться от всех невзгод в объятиях Владимира.
Как это нередко с ними бывало за годы супружеской жизни, Корф будто прочёл её мысли. Собравшись с духом и приняв добродушный вид, он нарушил столь тягостное безмолвие:
— Ваши императорские высочества, нам и вправду пора. Вы позволите?
— Мы не будем вас более задерживать, Владимир Иванович, — отпустила принцесса Мария. — Натали, помни про приглашение. Буду ждать встречи!
Александр Николаевич, обратив к супругам свой краткий взор, лишь сухо кивнул, не удостоив даже прощальным словом.
Комментарий к ГЛАВА XXXV. ЗИМНИЙ
* Речь идёт о Восточной войне (1853-1856 гг.), названной впоследствии Крымской.
Иллюстрация: https://vk.com/photo2106348_457247700.
Что ж, в этой главе мы спустя годы встретились с героями на великосветском балу. Глава следующая (она же последняя) расскажет, какова жизнь Натали и Владимира в стенах любимого дома. И всё, будем с вами прощаться, дорогие читатели!
========== ГЛАВА XXXVI. СЧАСТЛИВЫ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС ==========
ГЛАВА XXXVI
СЧАСТЛИВЫ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС
Мокрый снег, неустанно сыпавший на город с полудня, лишь усиливался. И в наступавших сумерках крупные белые хлопья неуклюже облепляли окна чёрной кареты, ехавшей по Невскому в сторону Аничкова моста.
— Ты по-прежнему бледна. Тебе не холодно? Давай укрою ноги одеялом, — заботливо предложил Владимир.
— Я не замёрзла, — успокоила мужа Наташа. — В карете достаточно натоплено. Не нужно одеяла.
Взяв его руку, она положила её вместе со своей себе на колени и улыбнулась ему особенной улыбкой. Тёплой, простой и искренней. Предназначенной только для него и детей — и больше ни для кого в целом мире. Владимир понимающе улыбнулся в ответ и накрыл руку жены ладонью.
Далее поехали молча. Корф всю дорогу не сводил глаз с задумчивого профиля Натали, которая вновь принялась смотреть в окно, где царствовала снежная стихия. Блёклые силуэты мелькавших зданий, бывших лавками, магазинами, ресторанами и доходными домами, вяло подсвечивались уличными фонарями. Вывески, если они не были прибиты, подобно маятникам мерно раскачивались на ветру. А редкие прохожие на одной из самых оживлённых улиц столицы перемещались быстрым шагом и даже перебежками, ежели позволяли на то возраст и здоровье. Всё, что за годы разлуки с Петербургом снова видела Натали, казалось ей знакомым. И, в тоже время, на душе было довольно странное ощущение: что ей придётся привыкать к городу, в котором она когда-то выросла и прожила большую часть жизни, точно также как заново надобно будет узнавать людей, обитавших здесь.
Экипаж дал немного вправо, пропуская карету, заворачивающую на Большую Садовую, и взор Наташи невольно упал на встречное окно: из него на непогоду взирала молодая особа с бледным лицом, обрамлённым чёрными кудряшками в капоре. Озабоченный и даже, как померещилось Натали, испуганный облик неизвестной девушки мелькнул, чтобы спустя несколько мгновений исчезнуть вместе с каретой. Перед баронессой Корф вдруг предстало лицо Марии Гессен-Дармштадтской. «Она здесь совершенно одна! Принцесса напоминает мне редкий цветок, каким-то чудом выросший посреди загнивающей округи, — мысленно сокрушалась Наташа. — Мари кажется абсолютно никем не понятой, даже собственным мужем. Цветок не сможет долго прожить без воды и ухода — его должно поливать, о нём следует заботиться, любить. Иначе он засохнет и погибнет, сколь бы сильной не была изначальная воля к жизни!» При этом Натали не смогла удержаться, дабы не начать вновь возмущаться поведением Александра Николаевича. «Как он мог? Как он может так поступать?! — вопрошала она всё также про себя, невольно стискивая пальцы Владимира. — На глазах у всего двора, у государя с государыней, перед лицом жены танцевать с другой дамой, приходящейся ему, по всей видимости, тайной фавориткой. Не заслуживает Мария столь суровой участи! Неужели её любовь к Александру в его глазах ровным счётом ничего не сто́ит? Разве можно так обходиться с матерью твоих детей, которая каждый раз рискует жизнью при новых родах? Я решительно не понимаю его!»
— Нет, ты только погляди на это. Судя по горящим окнам второго этажа, спать пока никто не ложился, — донёсся словно издалека радостный голос Владимира.
Пытаясь отогнать дурные мысли, Натали тряхнула головой и повернулась в противоположную сторону, где по мере приближения экипажа вырастал их с Владимиром дом. Баронесса увидела, что все окна детской половины подсвечиваются яркими разноцветными огнями: красными, жёлтыми, синими — под стать шторам, висевшим в комнатах. Карета супругов, свернув с набережной Фонтанки, миновала ворота с фамильным гербом Корфов и въехала на парадный двор. Она не спеша подкатила ко входу в особняк и остановилась напротив массивных тёмно-коричневых дубовых дверей с двумя зажжёнными фонарями по бокам. Владимир, первым ступив на землю, поднял воротник своего пальто и невольно поморщился от липких снежинок, тут же налетевших на лицо и норовивших попасть в глаза. Он подал руку Наташе. Супруги взбежали на крыльцо и скрылись за дверью, распахнутой лакеем.
— Мама, папа! Вернулись! Быстрей все сюда! — донеслось до их ушей, едва они ступили в сухой и тёплый коридор и принялись снимать с себя успевшие стать мокрыми пальто и головные уборы.
Владимир с Наташей, отдав одежду прислуге, обернулись к лестнице, ведущей на второй этаж, откуда уже вовсю раздавался топот детских ног, перемежающийся визгом, криками и смехом. Вот в коридоре первым появился мальчик двенадцати лет — в тёмных брючках, белой рубашечке, коричневом вельветовом пиджачке и флотской бескозырке, съехавшей слегка набок. Светлые волосы ребёнка выбивались из-под шляпы непослушными прядями. А серо-голубые очи, замерев на миг на появившихся родителях, обратились к лестнице:
— Где ж вы там?! Что толку бегать с вами наперегонки, если я всё равно буду первым?! Одно слово — девчонки! — прокричал он, топнув в нетерпении ножкой.
— Иван Владимирович, не девчонки, а юные барышни, — поправил Владимир сына. — Следите за своей речью, если хотите прослыть воспитанным молодым человеком.
— Ой, папа! — запротестовал Ванечка, прекрасно знающий, что отец не умеет сердиться: ни на него, ни на сестёр. — Девчонки они и есть!
Тут за спиной мальчика, кубарем скатившись с лестницы, появилась девочка — худенькая и высокая шатенка в белом платьице с рукавами-фонариками, сжимающая в руке игрушечную рапиру*. Ей шёл девятый год от роду. Быстро оценив обстановку своими серо-голубыми глазами, так же, как и Ванечке, доставшимися от отца, она с криком «Ваня, а ну лови!» подбросила вверх своё оружие. И пока Ванечка исполнял приказ сестры, ловко обогнула его и первой добежала до родительских объятий. Владимир, поймав дочку на лету, подхватил на руки и расцеловал в обе щёки.
— Выиграла, выиграла! Я выиграла! — радовалась девочка, вновь обретая почву под ногами.
— Это нечестно! — запротестовал Ваня.
Положив на ступеньки пойманную рапиру, он кинулся следом за сестрой и добежал до Натали, уже присевшей и раскрывшей свои руки, дабы обнять его. Ванечка, всё более и более в последнее время любивший величать себя взрослым и всё чаще сторонившийся родительской ласки, принял решение забыть на некоторое время о своих принципах. Он обхватил ручками Наташину шею и сам поцеловал в подставленную щёку.
— Добрый вечер, матушка и батюшка. Должен вам сообщить, что Вера играет не по правилам, — заключил он с расстановкой, глядя на сестру с явным укором.
— Зато выигрывает! — парировала выпад Вера Владимировна Корф, подходя к Натали и целуя в щёку вслед за Ванечкой.
В это время её брат с важным видом пожимал отцовскую руку. Вера не упустила возможности состроить ему, оборачивающемуся к ней и словно говорящему «Погляди, как я умею!», забавную рожицу.
— Вера! И ты туда же, — вздохнула Натали, выпрямляясь. — Ей-богу, они так похожи на нас с Мишей в детстве — просто диву даёшься.
— А где вы потеряли остальных сестёр? — спросил Владимир у детей.
— Мы сьдесь! Мы сьдесь! — раздался звонкий детский голосок. — Мамочка, папочка, это всё Люба, котолая ещё слишком плохо бегает!
В коридоре нарисовались оставшиеся члены семейства Корфов. Ещё одна девочка пяти лет в красно-синем клетчатом платьице, шитом по новой английской моде, волокла за ручку свою сестрёнку — малышку в розовом, которой недавно минул год и несколько месяцев, прижимающую к груди деревянную погремушку.
— Я спускалась следом за Велой, потом оглянуась, а там Люба стоит навелху. Не может сьлесть. Ступеньки слишком бойшие. Не могла же я босить её! Плишлось венуться и взять. Мы поседние, ну и пусть, — причитала Надя, в то время как меньшая Люба, с трудом поспевая за ней, запуталась в своих ножках, упала и захныкала.
— Не плачь, родная, — сказал Владимир, подходя к опоздавшим девочкам и беря на руки кроху.
Он прижал младшую дочь к своей груди, осыпая поцелуями макушку в белом чепчике. Люба, являя собой самую ярую любительницу отцовских рук, а также сказок на ночь, читаемых ей преимущественно Владимиром и непременно в его объятиях, вмиг затихла. В то время как Надя получила от Натали свою долю материнской нежности.
— Какая ты молодец, что не бросила сестру! Умница моя, — приговаривала Наташа, гладя дочку по голове.
— И вправду, Надя, твоя способность думать не только о себе, но и о других восхищает нас с каждым днём всё больше, — согласился с женой Владимир, наклоняясь вместе с Любой, чтобы поцеловать ту, которая также, как и остальные дети, никак не могла остаться без отцовского внимания.
— Благодалю, — скромно потупилась Надежда, втайне млея от родительских комплиментов. — А Любу я ни за что бы не босила.
Так уж повелось в семье Корфов, что старшие дети, Ванечка и Вера, составляли собой первую пару, находившую друг в друге благодарных товарищей по играм и шалостям. А младшенькие, Надя и Люба, точно также срослись и были не разлей вода. И если в первой паре Вера тянулась за братом, стараясь перещеголять его во всём, в чём только можно: будь то музыка или иностранные языки, танцы или гимнастика, интересуясь даже военным делом; то во второй паре старшая, Надежда, тянула за собой младшенькую, не только играя с последней, но и частенько перенимая на себя роль наставницы, обучая малышку всему тому, чему удавалось обучиться самой у общей няни. Наде вообще нравилось заботиться о младшей сестрёнке. И несмотря на то, что все четверо детей были несомненно дружны между собой, именно с Любой она готова была просиживать часами — неважно чем при этом приходилось заниматься. Пожалуй только отцу Надежда готова была на время уступить своё главенство над малышкой.
— Что вы без нас делали? И почему никто из вас до сих пор не в постели? — спрашивали оба родителя, пока семейство поднималось наверх по парадной лестнице.
— Мы собирались лечь, только хотели успеть нарядить рождественскую ёлку к вашему возвращению домой! Но вы приехали раньше, чем говорили, — оправдывалась за всех Вера, скача через две ступеньки.
— Папа, ты бы видел все эти иглушки! Там таакие б’естящие звёзды! — вторила сестре Надя, поднимаясь за ручку с Натали. — Мама, а какие снежинки мы вылезали с мисс Смит из бумаги! Вам непеменно надо увидеть! Даже Люба вылезала — я ей помогала уплавиться с ножницами.
Любочка, по прежнему сидевшая на руках у Владимира, зазвенела своей погремушкой, будто подтверждая, что да, она конечно же участвовала наравне со всеми.
— А я повесил с десяток своих солдатиков! — подал голос Ванечка, находившийся по левую руку от отца. — Мне они больше ни к чему. Но зато на ёлке здорово смотрятся!
— Ты бы не повесил их, если бы я не придумала достать ленты, чтобы подвязать ими твою армию, — заметила Вера, первой одолевая ступени и поворачиваясь к остальным.
— Зато именно я поднял тебя высоко-высоко, благодаря чему на нашем рождественском дереве появилась красивая макушка! — взял реванш у сестры Ванечка.
— Удача, что вы не упали и не завалили ёлку, — улыбнулась Наташа.
— Если бы они упали, мне пишлось бы стать дохтолом. И лечить их, — вздохнула Надежда. — Вот тогда хлопот бы у меня попибавилось!
Она посмотрела на старших брата и сестру с невозможно озабоченным видом, будто падение уже приключилось, а потом ещё и закивала головой, не иначе как подражая строгой воспитательнице, манеры которой успела подсмотреть, гуляя намедни с мисс Смит в садике рядом со Смольным и встретив там группу юных институток во главе со своей патронессой.
Владимир с Наташей в который раз поразились: откуда в пятилетнем ребёнке может быть столько серьёзного?
— Пойдёмте и полюбуемся на вашу ёлку. Нам с вашей матушкой чрезвычайно интересно, что у вас получилось, — предложил Владимир.
Все члены семьи поднялись по лестнице и остановились на площадке второго этажа, встав тесным кружком.
— Только потом сразу по комнатам и готовиться ко сну, — мягко напомнила Натали, кивая в сторону детской половины, где в гостиной ещё вчера установили пушистую лесную красавицу. — Несмотря на то, что мы вернулись несколько раньше обещанного, время уже позднее. Вам всем пора спать.
— Мамочка, а ты расскажешь мне про бал, на котором вы были? — задала неожиданный вопрос Вера. — Вы ведь ездили в Зимний дворец, а он красивый! Я видела на картине в библиотеке. Как бы мне хотелось побывать там!
— Завтра непременно расскажу.
— А можно сегодня? Пока папа будет читать сказку Любе, которую Надя, как всегда, не упустит шанса тоже послушать, ты могла бы поведать мне про бал в Зимнем дворце. Вместо сказки перед сном. Пожалуйста, мамочка, ты сегодня прекрасна! Хочу когда-нибудь носить платье, как у тебя! — взмолилась Вера. — И мне так нравится слушать про балы, приёмы и праздники, на которые вы с папой ходите без нас!
— Что балы? Что праздники? Пустое! То ли дело война, которая скоро будет! — торжественно произнёс Ваня, поднимая вверх рапиру, взятую со ступеней ещё внизу. — Вот где есть о чём поговорить! Наши солдаты отправятся защищать могучую и великую Российскую империю!
Вера, занятая сейчас тем, чтобы добиться от матушки желаемого, словно и не заметила реплики брата.
— И ты наверняка видела столько всего интересного: наряды дам и кавалеров, нашего императора с императрицей, их наследников! — перечисляла девочка. — А какая, должно быть, чудесная музыка звучала во время танцев!
— Ох, ну хорошо. Будет тебе небольшая повесть про бал в Зимнем дворце, — уступила Наташа. — Тогда план на ближайший час у нас такой: мы смотрим ёлку, потом вы, дети, расходитесь по комнатам и готовитесь ко сну. Мы с папой читаем вам сказки и рассказываем свои истории, а после все дружно засыпают сладким сном.
— Урра! — издала радостный клич Вера Корф.
— А вот мне не нужны сказки и истории, — вставил Ванечка, задирая свой курносый носик. — Я уже достаточно вырос, чтобы заснуть самостоятельно. Это всё для маленьких!
Вера на кураже подскочила к брату и, изловчившись, отобрала у него рапиру. Словно воин, бегущий в атаку впереди своего войска, она с победным криком побежала по коридору в направлении к гостиной с ёлкой. Ванечке, опять оставшемуся в дураках, ничего не оставалось, как кинуться вслед убегающей.
— Ваня, Вера, осторожно! И не голосите вы столь громко! — пыталась вразумить старших детей Натали. — Это просто невозможно, — посетовала она Владимиру, шагающему рядышком и покачивающему Любочку, начинавшую засыпать и без всяких сказок. — В нашей семье растут два настоящих сорванца. И ладно бы, оба были мальчики, но одна-то — девочка. Что же будет, когда она ещё немного подрастёт? Трудно вообразить себе барышню, умеющую управляться с оружием. Не девочка, а какой-то воин в юбке.
— Позволь добавить, что эта же девочка явно испытывает неподдельный интерес ко всему великосветскому, — заметил Владимир. — Кажется в своё время я знал одну такую особу. Благородную, образованную, прекрасную девушку с отменными манерами. А ещё смелую и отчаянную. Способную не потерять силу духа даже в самых страшных ситуациях. Не единожды спасшую от смерти одного неглупого, но довольно рискового господина. Хорошо, что та барышня не прошла мимо и согласилась стать его женой.
Поймав взгляд Натали, он загадочно улыбнулся. Чувствуя себя полностью обезоруженной, баронесса Корф разулыбалась в ответ. Ей подумалось о том, что во дворце, где они сегодня были, находилось немалое количество людей, с которыми её связывало прошлое. Однако все эти люди в одно мгновение делались незначительными, когда прямо перед ней стояли и бегали вприпрыжку те, кто представлял собой настоящее Наташи. А также будущее. Дети и Владимир. Её собственный мир, дороже которого не было на свете.
Надежда, внимательно вкушавшая разговор родителей, вновь сделалась серьёзною. У неё намечалась своя маленькая история, которую она, как-нибудь потом, обязательно расскажет остальным сёстрам и брату.
***
— У детей получилась волшебная ёлка. И Ванины солдатики — кто бы мог подумать? — отлично вписались в компанию к остальным ёлочным игрушкам, — обратилась Натали к мужу несколько позже, когда они остались вдвоём.
Родители выполнили свои обещания, и ребятня наконец-то улеглась, получив перед сном новую порцию отцовских и материнских поцелуев. В большом доме Корфов воцарилась тишина, нарушаемая разве что тиканьем часов да лёгким скрипом половиц — это мисс Смит, ступая аккуратными шажками, проверяла детские комнаты, дабы убедиться, что проказники действительно лежат по своим постелям, а не собрались тайком в чьей-нибудь комнате, чтобы пошептаться о своих тайнах, как уже не единожды случалось.
— Да, ёлка просто потрясающая, — согласился Владимир, глядя на отражение жены в зеркале-трюмо.
Супруги находились в спальне Натали. Той самой, в которую она вошла когда-то едва венчанной женой Корфа. Сейчас Наташа сидела к мужу спиной и расчесывала перед сном свои длинные волосы, а Владимир, прислонившись к пологу кровати, просто смотрел на неё, как часто любил смотреть, наблюдая украдкой или же вовсе не таясь. Здесь всё осталось как прежде. Каким и было девять лет назад, когда они столь спешно покинули дом. Только Натали, неторопливо проводившую расчёской по волосам, опять посетила мысль, что надобно ко всему привыкать заново. К расположению комнат. Где искать часто необходимые вещи. К тому, что нужно будет почти каждый Божий день отпускать Владимира на службу — да не абы куда, а в Зимний. И эти поездки будут неотъемлемо сопряжены с риском частых встреч мужа с цесаревичем.
— Знаешь, я думаю подарить детям собаку, — сказал Владимир, лаская взглядом Наташины плечи, прикрытые ночной рубашкой. — Они давно об этом просят.
— В качестве подарка на Рождество? Что ж, я не возражаю. Только, — она поймала в зеркале взгляд мужа, — это означает, что мы окончательно остаёмся в Петербурге и в Лондон больше не вернёмся? Помню, как ты не хотел заводить никаких животных на чужбине, объясняя, что тяжело будет потом везти их с собой или же вовсе придётся кому-то отдавать.
— Вернуться в Лондон не предоставляется возможным, — вздохнул он. — Видишь ли, вправду грядёт война. Предвижу, что в скором времени наши дипломатические отношения с британским королевством будут разорваны — уж больно хочется встрять в эту войну англичанам. Они поддержат французов, турков, австрийцев — кого угодно, но не нас. Столько лет, и всё напрасно. Мы с ними слишком разные. Не удастся нам ни сохранить мир, ни, тем более, встать плечом к плечу.
Натали медленно отложила расчёску на столик и обернулась:
— Значит, война. А с нами что будет, как думаешь?
— Пока осядем здесь, в Петербурге. Государь благоволит мне — ты и сама это видела. Мне предстоит потрудиться в Департаменте военных дел**, куда назначил Николай. А работы в нём, учитывая происходящее извне, будет предостаточно, — Владимир усмехнулся, в то время как Наташа внимательно его слушала. — Между прочим на балу я говорил с Александром Владимировичем Адлербергом по поводу тебя. Спрашивал, можешь ли ты ассистировать в какой-нибудь столичной больнице, как помогала в Лондоне доктору Эдвардсу. Отрекомендовал тебя отличной медицинской сестрой. К тому же, с успехом пару лет назад окончившей соответствующие курсы.
— И что тебе ответил граф?
— Посоветовал обратиться к государыне или принцессе Марии. Сказал, что в таком вопросе, на его взгляд, надлежит заручиться поддержкой кого-нибудь из дам, имеющих влияние на государя. Особенно Александр Владимирович рекомендовал в этом вопросе принцессу, к которой Николай Павлович относится в высшей степени благоговейно.
«В отличие от её мужа», — чуть не вставила Натали.
— В целом Адлерберг полагает, что это очень даже осуществимо. Помимо прочего, если пожелаешь, можешь вернуться к активной светской жизни. Тем более, что уже получила несколько весьма лестных приглашений от влиятельных персон.
— Я мечтаю вернуться к практике. Мне это нравится. Чувствую, что это моё! — с жаром ответила Натали, поднимаясь со своего места и направляясь к Владимиру. — Видимо и впрямь следует попросить Мари посодействовать. А свет — что там? Ужимки, лесть. Коварство и обман. Пустое времяпрепровождение. Не хочу. Поэтому, пока не началась война, попрошусь в одну из столичных больниц. Было бы здорово, если бы удалось попасть в Мариинскую и поработать с профессором Буяльским***. А там видно будет, где ещё могут пригодиться мои умения и как вообще сложится дальнейшая жизнь.
— Если император посчитает нужным отправить меня в театр военных действий, я поеду воевать. Никто не знает, сколь долго будет длится эта война, и сколь кровопролитной она будет, — добавил Корф, глядя в глаза приближающейся Наташе. Он сделался серьёзным. И крайне обеспокоенным. — Хотя не могу вообразить себя вдали от вас. Ты не в курсе, каким-либо чудодейственным способом можно раздвоить человека? Медицина ничего не придумала пока на этот счёт? Снадобье какое, пилюли?
Наташа отрицательно покачала головой:
— Не так страшна неизвестность, открывающая новый день, сколь страшно, что этот день я могу встретить без тебя и без детей.
Подойдя к нему, она протянула руку и, поднеся к лицу Владимира, погладила жёсткие, непокорные волосы, особенно нежно касаясь у висков, засеребрившихся с недавних пор. Он прикрыл глаза, запоминая этот миг. Желая только одного — остановить время. Пускай бы всё оставалось как есть: он, Наташа, дети. Дом на Фонтанке, или какой-либо другой. Но главное, что дом, где есть они.
— Иди ко мне, — позвал Владимир.
Натали присела рядом, и он, словно забирая её под своё крыло, обнял правой рукой, в то время как она обхватила его талию и прижалась к нему. Какое-то время они сидели, слушая, как снег за окном, превратившийся с приходом ночи в мелкие колючие снежинки, скрёбся к ним, шипя от порывов налетающего ветра. «Точно подожжённое ядро перед тем, как разорваться», — подумал Владимир, вспоминая Кавказ и случай, как однажды снаряд, упавший совсем близко, едва не лишил его жизни. И наверное лишил, если бы не товарищ, потащивший застывшего на одном месте Корфа к спасительному окопу. Тогда Владимиру впервые явился лик смерти. Но почему-то совсем не страшно было умирать: ни тогда, ни после, когда за этим боем последовал новый, а потом опять и опять. А если не бой, так сгоряча назначенная дуэль. Чем не очередной повод испытать судьбу? Поиграть с ней, пощекотать себе нервы. Он никогда не боялся смерти. До тех пор, пока в жизни не появились дети и Наташа.
— К слову, этот Гагарин, муж Софьи Дашковой, показался мне весьма добрым и толковым малым, — сказал Корф деланно весёлым тоном, отгоняя прочь воспоминания и тревожные думы о грядущем. — Мы успели познакомиться и пообщаться в кабинетах Зимнего. Поэтому, опять же, коли пожелаешь, можем и вправду свести с их семейством более тесное знакомство. Вот только если они вернутся в свою ссылку в Тифлис, боюсь, оно будет недолгим.
— Ты сказал «в ссылку»? — переспросила Натали, поднимая на него глаза.
— Ах, да, ведь тебе не ведома некая тайна, — ответил он, целуя её лоб. — Вскоре после того, как мы с тобой отбыли в Лондон, твоя Софи сделалась объектом внимания наследника. Данное обстоятельство весьма тяготило преданную принцессе юную и хорошенькую фрейлину, не желавшую терять своё доброе честное имя. Не находишь ли начало моей повести схожим со своей собственной историей? И вот, во время путешествия Марии в Дармштадт, куда Дашкова сопровождала их высочество, Софья Андреевна знакомится с князем Гагариным. Ещё довольно молодой и весьма привлекательный во всех смыслах вдовец не мог не пленить сердце Софьи, да и сам вскоре после знакомства влюбился. Их свадьба была скорой, там же, в Дармштадте. После чего молодых приказом государя командировали в Тифлис. Таким образом цесаревич лишился ещё одной возможной дамы сердца, а принцесса Мария потеряла преданную фрейлину. Гагарин, общаясь со мной крайне доверительно, сам же и поведал о данных фактах своего брака.
— Как мне жаль Мари. Что за несправедливость? Теперь и ты меня послушай.
Наташа, вздыхая и делая паузы, рассказала мужу всё, что узнала от Софьи Андреевны о романе цесаревича с Александрой Долгоруковой, а также поделилась собственными мыслями, сделанными на основе наблюдений на сегодняшнем балу.
— Мы можем только смириться, что следующим государем будет человек, не умеющий справляться со своими страстями, — откликнулся Владимир, выслушав супругу. — Куда эти страсти способны завести Александра Николаевича, ведает один Господь. Цесаревич неглуп. Жуковский привил ему мысли о переменах, в которых чрезвычайно нуждается Российская империя. И вроде наследник готов претворять в жизнь свои далеко идущие планы. Однако влюбчивость, свойственная Александру, может внести разлад в его семью, а слухи и сплетни грозятся рано или поздно подорвать доверие к монархии. И кто знает, каковы будут настроения в обществе лет этак через десять-пятнадцать?
Владимир потянулся было к прикроватной тумбочке за трубкой, однако сам же спохватился и вспомнил, что под влиянием Наташи давно бросил курить. Стоило ей увлечься медициной и узнать о вреде табака, как она, избегая особого давления, тонко и искусно взялась за отваживание мужа от вредной привычки. Если она чего-то по-настоящему хотела, то непременно этого добивалась. Корф вернул руку на прежнее место — на талию жены.
— Я должна тебе ещё кое-что сообщить, — возобновила разговор Натали, дотрагиваясь ладонью до щеки Владимира, чей облик по-прежнему был крайне задумчив и чем-то озабочен.
Она выговорилась ему, поделилась своими переживаниями, и ей, вне всякого сомнения, стало легче. Настало время поведать новость, касающуюся непосредственно их семьи.
— И что же это? — спросил Владимир, целуя ладонь, так удачно подвернувшуюся ему.
— Похоже я снова беременна, — объявила она, улыбаясь. — Думаю, это случилось тогда, когда перед отъездом в Петербург дети ушли гулять вместе с мисс Смит в Гайд-парк, а мы решили пообедать вдвоём в столовой. Впрочем, к еде нам не суждено было притронуться. И всё потому, что вы, Владимир Иванович, заманили меня в свои покои под предлогом какого-то сюрприза. А сюрпризом оказались ваши поцелуи, объятия и всё остальное, выраженное столь пылко, что и вспомнить без смущения, несмотря на годы брака с вами, не получится. Не то, что рассказать об этом вслух!
Во время своего монолога Натали наблюдала за тем, как разглаживаются и смягчаются черты его лица, а любимые глаза словно озаряются внутренним светом. Едва она умолкла, Владимир, зажмурившись, уткнулся ей в плечо.
— Значит, ещё один ребёнок. Пожалуй, эта новость — лучший подарок на Рождество, который ты могла преподнести мне, — сказал он, дотрагиваясь до её живота. — Но как же твоя практика? Уверена, что сможешь?
— Конечно смогу. Если я вправду ношу ребёнка, то срок совсем небольшой. Семейство Корфов разрастается всё больше и больше! — довольно произнесла Наташа, обнимая его.
— И Репниных, кстати, тоже. Вот ведь Мишель обрадуется — ещё один племянник, подаренный любимой сестрицей! — произнёс весело Владимир.
— Я так хочу увидеть Мишу с Лизой. Обещай, что напишешь им в деревню и пригласишь к нам в гости в Петербург всей семьёй! Ведь они, за время нашей разлуки, успели обзавестись ещё двумя отпрысками, мальчиком и девочкой. Наши дети просто обязаны познакомиться с детьми четы Репниных!
— О, да, только представь себе: банда из семерых пар ног будет штурмовать коридоры, лестницы и комнаты этого дома. И у них под ногами обязательно будет крутиться и громко лаять большой рыжий пёс!
— Пусть штурмуют, — отозвалась Наташа, нарочно ероша волосы Владимира. — И против звонкого лая одной единственной собаки тоже ничего не имею. Надо быть счастливыми здесь и сейчас. Тем более, что впереди нас могут поджидать не самые радужные времена. Но пока мы вместе, мне ничего не страшно. Как и тебе, правда?
Не скрывая своего восхищения, он смерил её своим взглядом с головы до ног, особенно долго задерживаясь на лице любимой женщины.
— По-моему, нам не привыкать к трудностям, — философски заметил Владимир.
Натали шутливо закатила глаза к потолку и покачала головой. И вправду, не привыкать. Подхватив её на руки, Корф встал с кровати и закружил Наташу по комнате.
— Что ты делаешь? Остановись! — восклицала она, смеясь и крепче обхватывая руками его шею. — Не ровен час, меня опять затошнит!
— Я делаюсь счастливым здесь и сейчас! Хотя порой мне кажется, что счастливее быть уже просто не может, — произнёс Владимир, остановившись с ней на руках. — Как же я счастлив рядом с тобой. Ты и дети — смысл моей жизни. Вы — всё, что мне нужно, чтобы чувствовать, что каждый новый день я живу не просто так. Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю?
— Знаю, — ответила она, притягивая его голову ближе. — Я тоже тебя очень люблю. И чувствую абсолютно то же самое, что и ты.
Натали поцеловала его. Горячо и, вместе с тем, трепетно и нежно. Словно это был первый в их жизни поцелуй. Именно так целуют тогда, когда понимают, что срослись с любимым человеком и давно стали единым целым. А ещё тогда, когда знают, что любовь — слишком хрупкий дар, посланный двоим не иначе как свыше и которым не стоит опрометчиво разбрасываться.
Всё обязательно будет хорошо.
Несмотря ни на что.
Потому что они есть друг у друга.
Конец
Комментарий к ГЛАВА XXXVI. СЧАСТЛИВЫ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС
* Рапира — преимущественно колющее клинковое оружие, разновидность шпаги.
** Департамент военных дел - подразделение, существовавшее в Государственном совете Российской империи с 1810 по 1854 гг.
*** Буяльский Илья Васильевич - русский анатом и хирург, заслуженный профессор Императорской медико-хирургической академии. В течение 33 лет (с 1831 по 1864 гг.) вёл большую хирургическую работу в Мариинской больнице для бедных в Санкт-Петербурге.
Последние комментарии
5 часов 3 минут назад
13 часов 55 минут назад
13 часов 58 минут назад
2 дней 20 часов назад
3 дней 40 минут назад
3 дней 2 часов назад