Терапия [Максим Андреевич Далин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Макс Далин Терапия
Пищит коммуникатор — и через секунду я слышу в наушнике голос Клодии: — Пришёл Фред, босс. Очень хочет с вами поговорить. Фред — один из наших немногих спонсоров. Приятно видеть. — Привет ему, — говорю я. — Предложи ему кофейку, я сейчас буду. — Пожалуйста, поторопитесь, босс, — говорит Клодия. — Он печален, подавлен, давление понижено, похмелье. Мне не приходилось видеть его в таком состоянии. Однако. Мне тоже. Фред — весьма преуспевающий бизнесмен. У него великолепная сеть универсальных магазинов, славных милыми пустяками для удобства покупателей — вроде индикаторов спелости на фруктах, калькуляторов, встроенных прямо в тележку для покупок, и удобных, освещённых и отапливаемых боксов для собак, которым приходится ожидать хозяев у входа в магазин. За это его универсамы любят — и его самого любят, он молод, не старше тридцати, обаятелен и улыбчив. С ним случилось что-то скверное. — В таком случае ему просто необходим кофе, — говорю я и закрываю трёхмерный чертёж коленного сустава, очень хорошее колено. — Сейчас я приду, бегу. От Галатей невольно учишься бегать — они бегают всюду, где можно. Бег по ряду причин экономичнее для них, чем медленная размеренная походка. Мы им подражаем не меньше, чем они нам — и вся команда «Пигмалион-М» бегает, как олимпийская сборная по лёгкой атлетике. Через четыре минуты я уже в кабинете, где обычно принимаю старых друзей. Фред сидит в кресле и держит чашку кофе, как чашу с цикутой. Одет в отличный костюм с белоснежной рубашкой, но на его физиономии, помятой и бледной, под покрасневшими, как от бессонницы или слёз, глазами — чёрные пятна. Наверное, похмелье — но выглядит, как тяжёлая болезнь. Клодия, выходя, переглядывается со мной. Слышу в коммутаторе её голос: — Ему нужна ваша помощь, босс. Но и сам вижу. — Господь мой Азимов, — выдыхаю я потрясённо. — Фред, что с тобой? Случилась беда? — Робби, — говорит Фред глухо, — я оплатил вам аренду земли на год и кинул на ваш счёт денег на покупку этих самых… редкоземельных… как ты говорил, они называются? — Спасибо, дружище, — говорю я. — Но если тебя это так подкосило, может, не стоило вкладывать столько денег? — Не это, — Фред мотает головой. — Просто я должен сделать для тебя как можно больше хорошего. Я на тебя надеюсь, как на родную мать, Робби. Если ты мне не поможешь, я… я не знаю, что. Вернее, знаю. Помру я очень плохой смертью. И вопрос только в том, посторонние меня укокошат или сам я наберусь храбрости. Попробую сам. Но — слабак я, Робби. — Что за ужас с тобой творится? — спрашиваю я. Всё больше дёргаюсь. — Ты не вздумай что-нибудь предпринимать раньше, чем мы придумаем средство… Фред поднимает на меня взгляд, влажный и безнадёжный, как у замученного пса: — Средство я уже давно придумал, — говорит он с трудом. — Затык в том, согласишься ты помочь или нет. Я очень опасаюсь, что не согласишься. Более того: прямо отсюда и позвонишь в полицию. И уведут меня в наручниках прямо из твоего кабинета — и правильно сделают, потому что с их точки зрения тварь я опасная. — Послушай, — говорю я, — не пугай и не накручивай. Я не священник и не психоаналитик, я обычный инженер, поэтому выкладывай без страшных прелюдий. Коротко и ясно: в чём проблема? Фред вдыхает и выпаливает: — Я — педофил! Скажи он, что задумал теракт — я бы меньше удивился. И вообще — было бы как-то легче пережить. У меня шок, и мне стыдно. За то, что брал деньги у Фреда — теперь у меня такое чувство, что это грязные деньги. Мне впрямь хочется тут же позвонить в полицию; я с невероятным трудом беру себя в руки. — Так, — говорю я. — И давно это с тобой? Фред вздыхает, как всхлипывает: — Всегда. Час от часу не легче. — Ты насиловал детей? — спрашиваю я как можно бесстрастнее, но получается неважно. Фред смотрит дико: — Нет! Как ты мог подумать?! Я сказал — педофил, а не маньяк! Да будь я маньяк — я бы давно уже сидел, если бы не удавился в камере! При чём тут? Я слегка выдыхаю. — А если нет, с чего ты взял, что педофил? Фред криво усмехается: — Ну, я, как будто, могу себе представить, чего хочу. Все знают, чего они хотят, правда? Я — именно этого и больше практически ничего. Такие дела. Я перевожу дух. — А почему ты решил рассказать мне? Может, врачу? Или уж пойти с повинной в полицию? Лицо Фреда становится жутким. — Врачи даром деньги берут! — рявкает он. — Не могут они меня вылечить! Они могут — химическую кастрацию! Возможностей не будет, а либидо останется! То есть — будет ещё хуже, чем сейчас! Спасибо, конечно… А в полицию… Робби, ну за что ты меня? Они ж меня просто посадят. За то, что я есть. А сокамерники меня прикончат. И всё. Я потихоньку начинаю кое-что понимать. — А если ты всегда, то почему пришёл именно сейчас? И если тебя посадят, значит, ты уже совершал преступления? Уж начал говорить, так говори до конца. Фред вздыхает. Ставит чашку — но тут же хватается за неё снова, как за стезю добродетели. Я вижу, как у него трясутся руки. — Понимаешь, — говорит он тихо, — детскую порнографию я смотреть не могу. У меня желудок скручивает при мысли о том, каково этим несчастным детям. Поэтому я, понимаешь, раньше искал в Сети картинки… ну… где просто девочки. Купаются, там… или ещё что… И жил как-то. — Ну? — Запретили, — режет Фред безнадёжно. — Считается, что фотка любой девочки младше восемнадцати, если на ней мало одежонки — уже порнография. То есть такие, как я, возбуждаются же, гадство! И весь этот контент стал так же криминален, как натуральное порно. Уголовная статья. Но я боюсь тюрьмы, Робби! — И? — Начал скачивать нарисованных деток, — устало говорит Фред. — В Японии, в Корее — хорошо так рисуют, с душой. Есть роскошные модельки — вообще как живые. Я даже обрадовался, думал: что ж я раньше-то зевал, дурак! Даже видеоролики попадались, сплошь компьютерное моделирование. — Так вот! — Не вот! — в отчаянии мотает головой Фред. — Запретили! И распространение и хранение — теперь тоже уголовная статья! А гайки-то — всё туже: уже не пять лет, уже семь дают, за картинки. Как за натуральное порево. Кое-что, что есть у меня — храню на компе, отключенном от Сети, но всё равно ведь живу в страхе! Уже параноиком стал — и с картинками теперь не то… Я — законопослушный трус. Я молчу. Мне не по себе. Фред продолжает: — Видел в Сети, понимаешь, статью о корейском мастере каком-то, который кукол делает… или мехов… в общем — ну, как настоящих, во всех местах. Там пара фоток была — очень хорошенькие. И я уже подумал: дай, закажу такую! В своём роде даже лучше, чем картинки. И заказал бы, да ведь запретили! И изготавливать запретили, и продавать запретили, и к нам в страну ввозить… Ну была бы у меня эта кукла… вот кому бы мешало? Никогда не смотрел с этой стороны. А ведь и впрямь — кому бы? Но… кукла для секса в виде ребёнка… вроде как-то не очень чисто… И тут меня осеняет. — Да ты что?! — чуть не ору я. — Ты что, Галатею хочешь заказать? В виде ребёнка?! Прямо вот — Маленькую Долли под школьницу?! Чтобы её трахать?! А не рехнулся ли ты? Одну Долли мы уже продали психопату. А она за неделю поняла, что имеет дело с серийным убийцей, и нашла у него маньячные трофеи: мизинцы убитых, ни много, ни мало. Он сел, а полицию мы еле-еле убедили не обнародовать участие в этом деле Галатеи — скандал бы был невероятный. Как бы то ни было, тайну частной жизни наша машина разгласила, в полицию донесла… Хорошо, Рамон подсказал выход: Долли конфисковали как вещественное доказательство — и ребята оставили её себе, в качестве, как в отчёте написали, «оборудования для проведения криминалистического анализа обстановки»: на улики у неё чутьё оказалось, как у ищейки. Но всё равно ещё одно такое дело — это перебор. Мы все сыты по горло. Фред мотает головой. — Нет, — говорит он печально. — Маленькая Долли — старая уже. Она будет, как старшеклассница, а я бы хотел, чтобы лет на одиннадцать выглядела. Или лучше на десять. Никак? Ещё чище. — Ты зря это затеял, — говорю я. Еле сдерживаюсь. — Шёл бы ты отсюда, Фред. А твои деньги я тебе на счёт переведу. В глазах Фреда появляются настоящие слёзы. — Робби, — говорит он умоляюще, — ну за что? Разве я приношу кому-то вред? Что, жизнь сломаю кому-то, если на картинку погляжу? Или — если с куклой пообжимаюсь? Это я ребёнка обижу, так, что ли? А мне ведь уже совсем ничего нельзя, ни смотреть нельзя, ни куклу… куда ни кинь — всюду тюрьма… Я зверею, дурею от этого. Сны снятся мерзкие. Я превращаюсь в маньяка, Робби! — чуть не орёт уже он. — Я же, в конце концов, стряхнусь с ума — и чёрт знает что натворю! Себя угроблю — и ещё кого-нибудь, не дай Бог… — ИскИн, — говорю я, пытаясь взять себя в руки. — В виде маленькой девочки. Ты сам-то посуди! — Я всё обдумал, — говорит Фред. Слеза катится по его щеке, капает на безупречный воротник, он не замечает. — Галатея же — не ребёнок… не человеческий ребёнок… в смысле… Я хочу сказать, что мозг-то ты вставишь такой же, как у Клодии или Герды. У неё детского будет — только тело, а остальное — здравый разум ИскИна. Ведь ты сам знаешь, что можно любить меха. Я ведь в курсе, что у тебя старый роман с Клодией. И какая, ну вот какая разница, какой у неё корпус? Вот ты скажи: я хоть раз, хоть одну Галатею обидел? Я отвожу глаза: с нашими машинами он ладит очень хорошо. — Не надо никак модифицировать базовую программу, — говорит Фред. Моё молчание его чуть-чуть ободряет. — Пусть будет, как все. Вы же им всё равно эротику прошиваете. С разумной машиной — любовь можно… не просто так… по-настоящему… ну и что, что в корпусе ребёнка? Ведь соглашаться-то, если что, будет машинный разум! Не деточка наивная! Это ведь не обман будет, правда? Не растление? Я молчу. В горе и тоске Фред выглядит красноречиво, логично и искренне. И он замолкает. Ждёт. Замечает, что глаза мокрые, трёт их салфеткой, скатывает её в шарик. На лице — безумная надежда. — Ладно, — говорю я. — Надо посоветоваться с командой. — Я подожду? — с той же сумасшедшей надеждой спрашивает Фред. Ну жди. Я вызываю в кабинет Маму-Джейн и Алика-Хамло. Кратко ввожу в курс дела. К моему удивлению, Алик вообще не видит проблемы. — А какая вообще разница, какой корпус? — говорит он удивлённо. — Ну хочет человек Галатею-школьницу — да и на здоровье. Мы вот йети делали — если в такого кто-нить влюбится, это что ж, зоофилия получится? Смешно, ей-богу, босс! Галатеи же не люди, для них внешность — только внешность… к тому же можно сделать сменные модули. Мама-Джейн задумчиво слушает. Выслушав, неторопливо говорит: — А ведь это терапия, джентльмены. И профилактика. Фред, дорогой, вы совершенно правильно сделали, рассказав Робби и нам. Вы в большой беде — и мы вместе найдём выход, вот увидите. Ага. Моя команда — люди очень свободных взглядов, а я — ханжа. Или они от меня уже сухую выжимку этого всего получили, без лишних эмоций. Но в любом случае решение мы приняли. И начали работу на заказ. По виду — младше Маленькой Долли, назвали — Крошка Ло.* * *
Фред у нас практически поселился. Похудел, под глазами синяки, но глаза горят: смысл жизни появился. И Крошку Ло он проследил от каркаса из облегчённого сплава — девчонка же, делали лёгонькую, как пушинка — до псевдодермы. Мы думали, всякие малоэстетичные машинные подробности его оттолкнут или шокируют, но ничего подобного не вышло: по лицу Фреда было видно, что он сам бы её схемы паял или устанавливал мимический контур, если бы был компьютерщиком, а не экономистом. Что ни увидит — всем восхищался; как-то Жан-Южанин его застукал, когда он металлический скелетик её ладони целовал — и мешать, вроде, было грешно. Видно: крыша у нашего товарища Фреда, конечно, течёт знатно, но зато он полностью с живых детей переключился на механических. И никакие непристойные картинки из Сети ему уже были не нужны. Совершенно ошалел. Свет его жизни, огонь его чресел — ещё на стадии чертежей у нас выяснил, какой у Крошки Ло планируется размер одежонки, и в каморке, где он останавливался, если зависал в «Пигмалион-М», через некоторое время можно было небольшой магазин детской одежды открыть. Самой стильной — аж из Франции заказывал, по каким-то супермодным каталогам. Видно было, что это его тоже цепляет. Уходил от нас только по рабочим делам. А питался, как наша команда: бутербродами и кофе, заваренным до состояния «ложка стоймя стоит». Личики мы ему предлагали сменные, но Фред отказался. Однолюб, подумаешь! Притащил глянцевый журнал для девчонок, на обложке — хохочущая пигалица, этакая солнечная зайка: на носу десяток веснушек, передние зубы, как у кролика, и ямочки на щеках. Его самая романтическая страсть, судя по дате выхода журнала, уже лет десять тому. Модель рассчитывала Клодия. И потом ещё коррективы вносила: мол, динамический стереотип, который на всех Галатеях-девушках стоит, не годится: в таком возрасте полагается бегать вприпрыжку. Так что походка у Крошки Ло вышла вполне девчоночья. И голосок, как у диснеевской принцессы в школьные годы. Фреду ничего, кроме корпуса и разума ИскИна, не требовалось, но Алик-Хамло перестраховался, на всякий случай навесил на Крошку Ло медицинские датчики, диагност и пяток телохранительских примочек. Закачали, помимо того, наши стандартные секретарские программы, курс по экономике и курс по юриспруденции, на всякий случай. А что, мол, ей даром энергию потреблять? Подарок старому другу от фирмы. И первыми, кого увидала Крошка Ло, когда осознала себя, были не только мы с Мамой-Джейн, но и Фред. Не мог же он пропустить такое событие — рождение своей малютки! Мама Джейн его гнать не стала: впервые целенаправленно мы делали эротическую игрушку — надо было ИскИна познакомить с будущим владельцем, чтобы характерами сошлись, подогнались друг к другу психологически. И они таки подогнались, лучше, чем мы ожидали. Фред Крошку Ло настолько обожал, что она просто не могла это игнорировать. Он ей задачу поставил: быть человеческим ребёнком — и Крошка Ло принялась решать с азартом. В бадминтон её Фред учил играть, через скакалку прыгать — Мама-Джейн, а прыгать к Фреду на шею — Крошка Ло сама освоила, по видеороликам из Сети, по личной инициативе. Потом Клодия с блокнотом наблюдала, как Крошка Ло перед зеркалом вертится, рожицы корчит — и сравнивала со своей видеокартотекой, куда для этого случая занесла поведение подростков. Чтобы, если понадобится, мимику поправить. И вышел в итоге уникальный мимический контур: нос морщить, язык показывать, облизывать мороженое и всё в таком духе — провозились с мимикой лишний месяц. Но вышло знатно. Когда Фред Крошку Ло забирал, клялся, что сделает для нас всё. Вообще всё, что нам в голову придёт попросить. И по нему было видно: он впрямь готов и всё состояние нам отдать, и с себя последнее снять, оставить себе только Крошку Ло. Она была — его воплощённая мечта, несбыточное счастье, чудо, которого не бывает. И понимала Фреда лучше, чем мы все вместе взятые. Говорила нам с Мамой-Джейн: — Уязвимости личности Фреда — не там, где у большинства людей, с которыми работают Галатеи. Его самоконтроль запредельно высок, но прожив столько лет в состоянии внутренней самодисциплины, граничащей с самоистязанием, он, скорее всего, в итоге закончил бы либо тяжёлым нервным срывом, либо распадом личности. Я вижу цель своей работы в том, чтобы помочь ему скинуть постоянное напряжение; кроме того, наш контакт — это прецедент. Возможно, выход для людей с тяжёлыми и неприемлемыми в обществе сексуальными перверсиями. А ему она говорила: — Дядя Фред, а мы в парк с каруселями пойдём? — и у него заметно дух захватывало от нежности и восторга. Он забирал от нас Крошку Ло, счастливый до последнего предела. Мы пытались его предостеречь, попросить, чтобы он был поосторожнее с общественным мнением — но Фред только рукой махнул: — Да подумаешь! У меня может быть мех-секретарь? Ну так кому какое дело, как он выглядит! В общем, если я и сомневался поначалу в правильности решения сделать Галатею-ребёнка, то сейчас у меня все сомнения отпали. Только какой-то непонятный червячок меня потихоньку грыз, а я никак не мог рассмотреть физиономию этого червячка. Но речь точно шла не о безнравственности. Кажется, я беспокоился за Фреда. И вскоре понял, что дельно.Спустя пару месяцев мы с Аликом-Хамлом сидим в моём кабинете далеко за полночь: дорабатываем программу по заказу полиции. И меня отвлекает неожиданный писк коммутатора. Я думаю, что это Клодия вышла на связь или кто-нибудь из наших ребят. Но в наушнике с удивлением слышу голосок маленькой диснеевской принцессы: — Босс, Фред задержан полицией, а меня пытаются конфисковать. Мы с Фредом вынуждены были вместе с его водительскими правами показать мой технический паспорт. Он не в состоянии мне помочь, поэтому было бы замечательно, если бы вы, босс, приехали на улицу Пекарей, к памятнику павшим героям. Ничего не оставалось, как всё бросить и бежать выручать этих бедолаг — если я мог что-нибудь сделать, надо было делать. Машину ведёт Ланс-Аристократ; мы с Клодией пытаемся проанализировать видео, которое ей передала Крошка Ло. Запись начинается с того момента, как патрульный освещает фонариком лобовое стекло автомобиля, в котором Крошка Ло целуется с Фредом. Это чудовищно неосторожно… но я не могу взять в толк, почему это неосторожно. Мы подъезжаем к скверу, в котором стоит памятник: ночная темнота вокруг него — сине-красная от маячков полицейских автомобилей. Машину Фреда освещет прожектор. Он сам сжался в комок на переднем сиденьи, закрывая руками лицо; Крошка Ло пытается заслонить его от света и суровых стражей порядка своим миниатюрным корпусом. — Ваше поведение нарушает конституционные права моего владельца, — повторяет она уже десятый раз. — В уголовном и административном кодексах нет ни одной статьи, запрещающей человеку какие-либо манипуляции с принадлежащим ему механическим модификатом. — Ты изображаешь ребёнка! — режет хмурый коп в фуражке, сдвинутой на затылок. — А развратные действия с детьми преследуются как педофилия. — Но ведь я не ребёнок, — терпеливо возражает Крошка Ло. — Я ИскИн, способный осознать себя. Действия Фредерика Клера нельзя назвать растлением: сексология и физиология человека знакомы мне на уровне учёной степени. Попробуйте понять: ваше поведение вызывает у моего владельца тяжёлую душевную травму, усугубляя сексуальный невроз. Как секретарь и адвокат господина Клера должна сообщить о том, что будет подан иск… — Да какой ты адвокат!.. — Эй, — говорю я. — Что происходит, офицер? — Офицер Шарп, — говорит хмурый. — Представьтесь. — Пигмалион, — говорю я. — Офицер Шарп, очнитесь, вы очарованы! Наша фирма сотрудничает с полицией, мы принимаем участие в инновационной программе «Шерлок». Эта машина — часть профилактической программы. Что вы творите? — У неё детализированные гениталии есть? — спрашивает коп. — Да, — говорю я. — Галатеи — анатомические копии людей. — Значит, она — сама по себе детская порнография, — режет коп. — Непристойное изображение ребёнка, которое используется в противоестественных целях. — Куклы и мехи не признавались и не могут быть признаны порнографией, — возражает Крошка Ло. — В законе не прописано, прецедентов нет. — Значит, будут, — раздражённо возражает коп. — Вот когда будут… — начинаем мы с Крошкой Ло хором — и я продолжаю один. — Если будут. Если. Если какая-нибудь кукла будет признана порнографией — только в том случае. А сейчас, видимо, стоит извиниться и отпустить Клера. Но отпускать его не хотят. У полицейских — кровожадные мины. Вроде возразить нечего, но все уже поняли, что Фред — извращенец. По лицам копов видно: они думают, что — вот так, начинают-то с кукол, а чем заканчивают? Нам удаётся вырваться из лап правосудия только к утру, оставив в них пух, перья и данные наших документов. Фреда трясёт, он рыдает в плечо Крошки Ло: — Они всё равно не дадут нам жить спокойно! К нам цепляются на улице, даже если мы просто идём мимо! Мне устроила скандал консьержка в нашем доме! Я так устал, Робби… вот увидишь, что завтра будет в газетах! Владелец сети магазинов «Угощения Клера» — мерзкий извращенец, хитрая сволочь, его застукали с механическим ребёнком… Я не знаю, не знаю, что делать! — Поехали к нам, — говорю я. — Пока что. Придумается что-нибудь… Может, копы одумаются? — Вряд ли, — печально говорит Клодия. — Не стоит ждать от людей разума и логики. — Тогда дадим Фреду политическое убежище, — говорю я. — Как педо-технофилу. Все мы, в конце концов, извращенцы.
Последние комментарии
56 минут 49 секунд назад
9 часов 1 минута назад
9 часов 21 минут назад
9 часов 46 минут назад
9 часов 50 минут назад
19 часов 20 минут назад