Охотница на Лис [Анастасия Малышева] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Охотница на Лис

Глава первая

Что может быть прекраснее, чем звонок, возвещающий окончание крайней за день пары, пусть даже университет любимый, а будущая профессия — самая желанная? Правильно — ничего. Особенно, если накануне кто-то до позднего вечера прибирал за морским львом, которому ужин почему-то встал поперек горла.

Так что, признаюсь честно — я с легкой тоской посматривала на часы, подпирая ладонью щеку, и неторопливо выводила на полях в пухлой тетради нечто среднее, между морской звездой и лицом нашей преподавательницы. Карикатура никогда не была моей сильной стороной, но это даже играло мне на руку — никто никогда не мог угадать в моих набросках себя, так что шалить я могла практически безнаказанно.

— Так, и последнее на сегодня, — подала голос наш педагог под недовольный стон тридцати выжатых, как лимон, студентов, — В эти выходные в университете пройдет научная конференция. Направления будут самые разные — медицина, наука, бизнес. Спикеров будет множество, и я уверена, что многие из вас захотят поприсутствовать на таком событии. Но мероприятию также требуются и волонтеры. Задача — встречать гостей, помогать им с регистрацией и ориентироваться в пространстве, ну и прочие мелочи.

— В общем, «принеси-подай», — фыркнул кто-то с заднего ряда.

Я же, услышав преподавателя, мигом подняла голову, заинтересовавшись. Кто-то сказал «волонтер»? Так это же я! И какие «плюшки» причитаются в этот раз?

Словно услышав мои мысли, наш педагог по анатомии с улыбкой добавила:

— Участие пойдет в летний зачет. Одним словом — волонтеры получат «автомат» по одному из предметов. По какому — узнаете во время сессии. Итак, есть добровольцы?

Моя рука взметнулась вверх раньше, чем она успела договорить. Вслед за мной, уже с меньшим рвением, подняли свои конечности еще с десяток человек. Скосив глаза влево и заметив, что моя лучшая подруга нагло спит, я пихнула ее в бок.

— А, что, куда? — подскочила Марина и, заметив, что я держу руку поднятой, тут же последовала моему примеру, — Что происходит? — прошипела она.

— Ты только что заняла свои выходные добровольной работой, — усмехнувшись, отозвалась я.

— Что?! Черт! Ненавижу тебя!

Однако, уже ничего было не исправить — нас заметили и внесли в списки. Напоследок произнеся наши с Мариной фамилии:

— Аржанова, Андреева, — и добавив, — Вы за главных.

После чего студентов, наконец, отпустили восвояси. Я, схватив вещи со стола, пулей устремилась к выходу, понимая, что кара в лице моей лучшей подруги неминуема. И я оказалась в очередной раз права — вслед мне неслось полное праведного возмущения:

— АЛЯ!

Это, как вы, наверное, уже догадались, была я. Вообще, меня зовут Галя, но это имя — и уж тем более, его полный вариант — мне не особо по душе. С самого детства все звали меня Аля — коротко и симпатично. На мой взгляд.

Догнала меня Марина уже возле самого выхода из нашей альма-матер. Я, опасаясь её гнева, втопила по полной и выжала максимум из своих двоих. Но и подруга тоже была не из медлительных, так что, поравнявшись со мной и почти не запыхавшись, она тут же начала изливать на меня свои возмущения:

— Аржанова! Я одного понять не могу — ты почему меня вечно вписываешь во всякую сомнительную ерунду? Ну ладно сама — все знают, что тебя хлебом не корми, а дай поработать бесплатно. Но меня-то ты зачем тянешь за собой?!

Но я отозвалась совершенно невозмутимо, как будто мне не грозила смерть от удушения:

— Просто без тебя мне было бы очень грустно и одиноко. Марин, ну мы ведь с первого курса вместе. Я не представляю свою жизнь в университете без тебя.

Я не лукавила — мы действительно были неразлучны с того дня, как вошли в стены университета слегка потерянными первокурсниками. Хотя, потерянной была только я — Марину смутить не могло ничто. Я не шучу — даже если бы она обнаружила в своем шкафу скелет, то сперва отчитала бы его за то, что он помял платье, которое она собиралась надеть, а после просто закрыла бы дверцу. Непрошибаемый был человек.

Мы и познакомились по её инициативе. Марина просто подошла ко мне и равнодушно поинтересовалась:

— Как тебя зовут?

— Аля, — настороженно глядя на незнакомку, ответила я.

— А я Марина, — представилась девушка, после чего добавила, — И ты теперь — моя новая подруга.

Вот так просто. Сперва я ей не поверила, и меня можно было понять. Не каждый день ко мне подходили крутые девчонки и заявляли, что я буду их подругой. А то, что Марина — из числа тех самых, привилегированных, я не сомневалась. Андреева была очень красивой — длинные янтарного цвета волосы были завиты локон к локону, синие глаза подведены умелой рукой, короткая клетчатая юбка, синий пуловер в V-образным вырезом и туфли на неприлично высокой шпильке. Невооруженным взглядом было видно, что её прикид стоил дороже, чем вся моя комната.

И вот этот человек хотел со мной дружить? Быть того не могло!

Однако, оказалось, что Марина не шутила. Она действительно, что называется, взяла меня под крыло. И я поняла, насколько ошибочным было мое первое впечатление. Хотя, насчет материального положения я не ошиблась — Андреева была из более чем обеспеченной семьи. Вот только во всем остальном меня ждал полный провал. Маринка оказалась простой, свойской девчонкой, без закидонов. Ну, почти — иногда ей всё же что-то ударяло в голову, но мы все таким грешили. Легко немного сойти с ума, когда тебе всего двадцать, ты молод и весь мир, кажется, лежит у твоих ног.

У наших, правда, лежали лишь больные животные. Мы обе учились на кафедре ветеринарной медицины — еще одна причина любить Марину. Невозможно считать заносчивым и высокомерным человеком того, кто с такой заботой относится к братьям нашим меньшим и так самоотверженно бросается их спасать. Нам как-то довелось поработать вместе, и я смогла лично в этом убедиться. Но о работе потом. Точнее, о той, за которую платят. Потому что, как вы, наверное, догадались — волонтером Марина быть не любила.

— Ладно, предположим, ты слишком мягкотелая и слабохарактерная, чтобы справиться с этим без меня, — как всегда не стеснялась в выражениях подруга, — Но почему нас поставили главными?

— О, это полностью твоя заслуга, — не удержалась я от хмыканья, — Всем известно, что ты — гений организации. А еще самую малость тиран, и если поставить тебя во главе — то все по струнке ходить будут. Ну, а я так, прицепом.

Это была лесть, но она была правдивой. Андреева действительно была чрезмерно ответственной. Да, она не любила работать, но если ей всё же приходилось это делать — Марина подходила к делу со всей ответственностью. Не зря её выбрали старостой факультета — наши интересы она отстаивала с упорством и хваткой цербера, но и от нас требовала того же. Чтобы мы не подставляли её и не позорили перед преподавателями. Марину любили, ей восхищались, на неё хотели походить.

И это ей было прекрасно известно. Поэтому, самодовольно улыбнувшись, подруга кивнула:

— Да, тут ты права. Но не наговаривай на себя — все знают, что ты первая среди волонтеров. Хотя, мне никогда не понять эту твою любовь к альтруизму, она не оставляет равнодушным. Но, я всё еще зла на тебя! — заявила Марина, — И есть только один способ исправить эту неприятную ситуацию.

— И какой же? — поинтересовалась я, натягивая пальто и наматывая на шею шарф.

— Мы идем сегодня в клуб! — сообщила мне «радостную» новость Андреева, — Отмечать мой День рождения!

— Марина, твой день рождения был 17 февраля, — заметила я, спускаясь по ступенькам и ежась от холодного ветра, — А сегодня, смею заметить, третье марта. И более того — у меня до сих пор, кажется, похмелье, после той вечеринки, что ты закатила!

Но Марину сложно было сбить с намеченного курса. Если она что-то решила — то всё, эту воинственную машину было не остановить. Я, правда, всё еще сопротивлялась, в силу привычки. Однако, это была заранее проигранная битва — у Андреевой были заготовлены аргументы, кажется, на все случаи жизни.

— Подумаешь! — фыркнула она, натягивая длинные черные перчатки в тон лакированным полусапожкам, — День рождения хорошего человека можно отметить и второй раз. Ну же, Аля! Сегодня же пятница! Давай оторвемся!

— А завтра мы что будем делать? Ползать по университету, как вареные? — привела я самый разумный, на мой взгляд, довод.

Эм…нет. Не сработало. Закатив глаза, Марина простонала:

— За что мне такая долгая и трудная подруга досталась?! Аржанова, не спорь со мной! Мы идем в клуб. Точка, — твердо сказала она, — А завтра я лично отпою тебя своим фирменным бодрящим коктейлем, и ты будешь летать так, будто тебе в одно место торпеду запихали.

— Вот уж спасибо, конечно, за такие анатомические подробности, — хмыкнула я, — Но, может, лучше…

— Нет, не лучше! — отрезала Андреева, — Ой, папа уже приехал, — заметив знакомую иномарку, подруга повернулась ко мне, — Тебя подбросить?

Я покачала головой:

— Нет, мне же идти десять минут. На машине даже дольше получится — пробки, все дела.

— Как хочешь. Ну всё, я заеду за тобой в девять. И не вздумай меня кинуть — я предупрежу Катю, — пригрозила мне пальцем подруга.

— А вот это уже запрещенный прием, — пробубнила я недовольно.

Но Маринка только хохотнула, празднуя победу, и кинув мне довольно:

— Люблю тебя! — летящей походкой направилась к ожидающему её автомобилю.

Я же, вздохнув и мысленно уже перебирая свой гардероб в поисках подходящего наряда, направилась в сторону дома. Прощай спокойный вечер, здравствуйте долбящая в уши музыка и алкоголь.

*****
Получив багаж, Елисей выдохнул с облегчением и поспешил покинуть здание аэропорта. Перелеты мужчина не любил, предпочитая поезда и автомобильные поездки, но иногда ситуация требовала, чтобы он покинул комфортную землю и проделывал необходимый путь по небу.

И всё бы ничего, но у Воронцова вечно возникали какие-то неполадки, стоило ему оказаться в здании аэропорта. То багаж его потеряют, то досмотр затянется на несколько часов, потому что не к месту бдительным сотрудникам придет в голову, что больно уж у мужчины бандитская рожа, и не помешало бы его еще разок проверить.

В тоскливое мартовское утро никто не придирался ни к внешности Елисея, да и с вещами его всё было в порядке, но чувство раздражения не покидало его. Потому что прилететь в город он должен был на сутки раньше. И этот факт неплохо портил все его планы.

Выйдя из стеклянного здания, мужчина сразу же заметил нужный ему автомобиль. Немало помогла в этом деле крепкая мужская фигура, подпиравшая авто и ленивым взглядом окидывающая всех проходящих мимо людей.

— Лис! — заметив Воронцова, мужчина поспешил отлепиться от машины и подошел к другу и начальнику.

— Игнат, — кивнул Елисей, хлопая друга по плечу и передавая ему свои вещи.

Уложив чемодан в багажник, Игнат занял водительское место и, стоило Елисею устроиться рядом, иномарка с визгом сорвалась с места.

— Итак, как долетел? — с усмешкой поинтересовался Игнат, не отрывая взора от дороги.

Елисей наградил друга тяжелым взглядом и мрачно поинтересовался:

— Ты издеваешься?

— Видимо, не очень хорошо, — сделал вывод водитель.

И тут Елисея прорвало. Всё недовольство, что он копил в себе почти сутки, вырвалось наружу и пролилось на ни в чем не повинного Игната. Хотя, тот сам виноват — нечего было задавать вопросы.

— Это была просто полная перда! — воскликнул Воронцов, — Сперва нам задержали рейс на час из-за гребанного тумана, потом еще на час, и еще, и еще! А в обед рейс просто пропал с табло! Я пошел разбираться, в чем дело, и оказалось, что он в Минске!

— Кто — он? — не понял Игнат.

— Самолет, который должен был меня лететь! Или как там правильно сказать. Короче, задержали нам рейс еще на неопределенное количество часов. Тачка моя, понятное дело, здесь, уехать из аэропорта можно только на такси. Хорошо хоть, что малой был свободен — они с его девушкой приехали за мной, мы пару часов поколесили по городу, пожрали в ресторане — и снова в аэропорт. А там нас «обрадовали», — изобразил кавычки мужчина, — Что до утра никто никуда не улетит. Все рейсы отменили из-за тумана. Аэропорт, чтобы ты понимал, полон людей, все недовольные, кто-то — в том числе и я — торчали там с семи утра. Начали всех определять в гостиницы, я снова поехал домой к малому. Утром — опять аэропорт. Он мне как родной за эти сутки стал. И вот, объявили, что мы всё же улетим. И при этом — я тебе клянусь! — самолет взлетал полупустым! Я не знаю, то ли все плюнули на свои дела, то ли первым делом какую-то невероятную элиту отправляли, но факт остается фактом — мне дали место над крылом, и соседей у меня не было.

— И видами ты полюбоваться не смог, — сделал вывод Игнат.

— Мужик, вот честно — мне вообще было уже не того, что за окном происходит, — хмыкнул Елисей, — Я чувствую себя так, словно летел из Калининграда во Владивосток, а не провел в небе всего полтора часа. Отвратительное настроение.

— Ну всё, можешь выдыхать, — усмехнулся его друг, выворачивая руль.

— Да если бы, — не согласился с ним Воронцов, — Рассказывай давай, что тут творилось в мое отсутствие.

Елисей Воронцов был владельцем сети ночных клубов, которые под его чутким руководством открывались один за другим в крупных городах не только России, но и Европы. Месяц назад мужчина открыл новую точку в Варшаве, после чего позволил себе провести неделю в родном городе, а уже потом решил вернуться в главный офис — так мужчина называл первый открытый им клуб. Самый старый, но всё еще весьма популярный, он радовал Лиса постоянным наплывом гостей и стабильным доходом. Город Воронцов тоже выбрал не с пустого места — мягкий климат, жаркое лето и теплая зима были одним из главных плюсов. Как и близость моря.

Игнат Васильев стал первым другом Лиса в новом городе. Когда мужчина загорелся идеей покорить этот непостоянный и капризный бизнес — сферу развлечений — Васильев был единственным, кто поддержал его. Не считая брата Воронцова — тот также всегда верил в успех Лиса. Первую точку они открывали вдвоем, методом проб и ошибок пробираясь в жестоком мире бизнеса. В итоге, когда дело «пошло» и вся жизнь Лиса завертелась в этом своеобразном водовороте, тот с чистой совестью оставил во главе первого клуба своего друга, а сам отправился покорять новую вершину и открывать уже следующее заведение.

— Ну, у нас уволился один бармен, — сообщил Игнат и, усмехнувшись, добавил, — Ну, как уволился — я посоветовал ему так поступить. Парня поймали на работе мимо кассы, и я сказал, что если он не хочет вылететь из клуба с такой красноречивой записью в трудовой, что проще ее будет порвать и выкинуть — то ему стоит написать заявление по собственному желанию. Что он, собственно, и сделал.

Лис неодобрительно покачал головой и недовольно процедил:

— Ты слишком мягок с персоналом. Я ведь говорил тебе быть построже. Одному простишь мелкую кражу — другой потом вынесет весь клуб.

— Ну, этому парню повезло, что с ним разговаривал я, а не ты, — улыбнулся Васильев, — В любом случае — у нас минус бармен, поэтому за стойку иногда встаю я. В том числе и сегодня.

— Так и скажи, что просто соскучился по простой жизни рабочего, вот и избавился от парнишки! — фыркнул Лис и оба парня засмеялись, радуясь встрече.

Машина плавно затормозила перед элитной многоэтажкой и Лис вышел из машины, мечтая как можно скорее оказаться в своей квартире. Игнат вышел следом за ним, открывая багажник.

— Ты как, сегодня отоспишься или сразу в бой? — спросил он у друга, вручая тому чемодан.

— Второй вариант, — ответил Лис, — Нужно посмотреть, каких дел ты наворотил в мое отсутствие.

— Ну давай, — хмыкнул Игнат, — Жду тогда вечером хвалебную оду моей гениальности и прекрасной работе в качестве директора!

— Заместителя директора, — поправил Лис, беззлобно улыбаясь, — До вечера, дружище.

Поднявшись на одиннадцатый этаж, Воронцов открыл дверь и вдохнул чуть застоявшийся воздух. Бросив вещи на пороге, мужчина первым делом подошел к огромному панорамному окну и, раздвинув шторы, довольно улыбнулся. Чуть дальше виднелся небольшой кусочек моря, которое из-за погоды было грязно-серого цвета, но Лис видел и знал его другим — нежно-голубым, почти лазурным.

Открыв несколько окон, чтобы проветрить пустую квартиру, Елисей вышел на балкон, ежась от холодного мартовского ветра. Сделав еще один глубокий вздох и практически ощутив, как влажный, чуть солоноватый воздух оседает в легких, мужчина широко улыбнулся. Он наконец почувствовал себя дома.

Многие наивно полагали, что Лиса Воронцова можно найти лишь в Москве — якобы бизнесмен, почувствовав вкус денег и власти, окопался в столице и изредка совершает рейды по клубам в других городах, чтобы напустить страху на персонал, проверить работу своих замов, после чего возвращается обратно. На самом деле Елисей столицу люто ненавидел, считая сам город неуютной коробкой, а его жителей зажравшимися снобами. Ездил туда он крайне редко, лишь по очень острой необходимости, и, разделавшись с делами, моментально уезжал, не оставаясь даже на ночь. Ему казалось, что сам город давит на него, прибивая к земле, воздух был спертым и таким липким, что Елисей чувствовал себя астматиком, неспособным глубоко вдохнуть.

Нет, его сердце было преданно небольшому курортному городу, в котором он начинал свой долгий, полный трудностей и терний путь. И который стал его вторым домом, куда он так любил возвращаться после долгих командировок.


Глава вторая

Я стояла перед зеркалом в своей комнате и критически изучала собственное отражение, не в силах понять, нравится мне то, что я вижу, или всё же мне стоило еще разок заглянуть в шкаф. Стрелки на часах показывали уже половину девятого, так что времени на раздумья у меня практически не было. Марина, ко всем своим прочим плюсам и минусам, страдала от почти неприличной пунктуальности. Я не спорю — это хорошая черта, тем более, что я сама тоже не любила опаздывать. Но в минуты, когда я разрывалась, не зная, что надеть, мне очень хотелось иметь самую обычную, рассеянную и не пунктуальную подругу, а не ходячий идеал на шпильках.

Который наверняка оденется так, что все будут сворачивать шеи в попытках рассмотреть получше Маринкин наряд. На меня же у них не останется ни времени, ни желания. Так, может, тогда просто натянуть на себя мешок из-под картошки? Чего я так мучаюсь?

И всё же, какая-то маленькая, женская часть меня противно пищала, отчаянно желая быть красивой. И я потакала ей, перебирая наряд за нарядом. Последний — черный топ с золотыми лямками, узкие угольного цвета джинсы и полусапожки на высоком, устойчивом каблуке — показался мне вполне сносным, но всё же меня не покидало ощущение, что что-то не так.

Так и не сумев принять решения, я крикнула на всю квартиру, вкладывая в свой голос максимум отчаяния:

— КАТЯ!

Со стороны кухни послышался грохот, и меньше чем через минуту в мою комнату ворвалась моя тётя, которая терпеть не могла, когда я её так называла. Катю можно было понять — ей было всего тридцать два года, и меньше всего ей хотелось, чтобы девушка, которая младше всего на двенадцать лет, выкала и звала тетушкой. Это слово было под запретом не только у меня — всем моим друзьям было строго-настрого велено забыть это слово. Наказание за ослушание — пожизненная депортация из нашей квартиры, без права на амнистию за хорошее поведение.

Справедливости ради стоило отметить, что на тетушку Катя действительно не тянула. Скорее, на чуть более взрослую подругу. Фигурка у моей родственницы была тоненькая, аккуратная, всё в нужных количествах на нужных местах, большие карие глаза, слегка вздернутый носик, пухлые губы, которые Катя то и дело кусала, словно она всё время о чем-то волновалась, длинные густые каштановые волосы. Это было нашей семейной чертой, вот только если я свои завивала в локоны, то тетушка, наоборот, была фанатом идеально выпрямленной шевелюры, либо же живописного творческого беспорядка.

Сложно было представить Катю в роли тетки еще и потому, что она была такой, слегка безбашенной. Любила веселиться, тусить со своими друзьями — да и с моими тоже, если уж совсем откровенно. Тетя работала администратором в ресторане, смена у нее заканчивалась поздно, и если она выпадала на выходной день — возвращалась она лишь под утро, поскольку, закрыв ресторан, вместе с коллегами уезжала в один из крупнейших клубов нашего города — нестареющий «Феникс».

Невероятно, но факт — эта дамочка, которой мне иной раз приходилось держать волосы над унитазом, чтобы — не дай Бог! — не запачкались, несла за меня некое подобие ответственности. Других родственников у нас не было — только мы. И я любила свою тетку, несмотря на то, что иногда роль взрослого доставалась именно мне. Тот факт, что мы носили один размер одежды, был всего лишь приятным бонусом.

— Аль, что случилось? Пожар? — спросила Катя, и я заметила на ее рубашке, а еще в волосах муку.

— Что ты делаешь? — прищурившись, спросила я настороженно.

Поймите меня правильно — Катя совершенно не умела готовить. Когда мы начали жить вместе — а мне тогда едва исполнилось шестнадцать — мне пришлось срочно осваивать азы кулинарии, иначе нам грозила либо смерть от отравления, либо голодовка. Хотя, был еще вариант заказывать еду на дом, но, честно говоря, после недели такой жизни мой желудок взбунтовался и начал орать, требуя домашней еды. Да и кошелек Кати такому повороту вещей был не рад — еда на вынос, даже с корпоративной скидкой моей тети, влетала в копеечку.

Так что, засучив рукава, я начала учиться готовить. И, по моему скромному мнению, мне удалось покорить если не Эверест кулинарии, то гору поменьше — уж точно. Катя же за годы совместной жизни так и осталась где-то на равнине. Но нас обеих такой расклад устраивал.

По крайней мере, мне так казалось. Тогда что забыла Катенька на кухне?

— Да так, — отмахнулась тетя, — Сырников захотелось.

— Ну так сказала бы мне. Их делать часа пол от силы.

Тетя посмотрела на меня так, словно я сказала какую-то глупость или как-то оскоблила её:

— Аля, я — взрослый человек, и вполне в состоянии приготовить сырники.

— Ага, конечно, — с улыбкой кивнула я, — Когда закончишь — не выбрасывай, пожалуйста, сковородку, как в прошлый раз. Залей её водой и оставь в раковине. Я сама потом отмою её.

Закатив глаза, Катя повторила свой вопрос:

— Так, что случилось?

Я повернулась к ней и, разведя руки в стороны, сказала:

— Не могу определиться. Ощущение, что чего-то не хватает. Что скажешь?

Окинув меня внимательным взглядом, Катя медленно кивнула:

— Да. Погоди секунду.

Метнувшись в свою комнату, тетя вернулась через несколько мгновений, протягивая мне что-то золотое со словами:

— Вот. Добавь аксессуаров. А волосы заколи наверх.

Кивнув, я сделала, как было велено, забрав кудри в высокий хвост, оставив пару прядок по бокам. В уши я вдела принесенные Катей большие тяжелые золотые серьги, состоящие из множества тонких пластинок, а на запястье нацепила широкие золотые часы. Они были мне чуть великоваты, и свободно скользили по руке на манер браслета, но можно было и потерпеть. Главное, что результат того стоил — бросив взгляд в зеркало, я с довольной улыбкой поняла, что образ завершился. В таком виде я себе нравилась.


— Не потеряй, — пригрозила пальцем Катя, включая родительский тон, — А то уши надеру.

Я кивнула и поспешила в прихожую на поиски сумочки и подходящего пальто. И очень вовремя — стоило мне включить верхний свет, как звонок громкой и недовольной трелью возвестил о том, что по мою душу явилась моя лучшая подруга.

— Собралась? — без лишних приветствий спросила Марина, едва перешагнув порог, — Вижу, что да, — добавила она, окидывая меня многозначительным взглядом.

Я не осталась в долгу, по достоинству оценив наряд подруги, который выглядывал из расстёгнутого черного пальто. Андреева облачилась в короткое платье нежно-салатового цвета с довольно рискованным, почти на грани приличия вырезом. Шею она оставила пустой, сосредоточив внимание потенциальных поклонников на красиво выпирающих ключицах, медного цвета волосы забрала в высокую, искусно растрепанную прическу, в уши вдела аккуратные серьги с изумрудами. И, конечно, туфли на такой высокой шпильке, что, упав с неё, можно было легко свернуть себе шею.

Собственно, я повторю свой вопрос — зачем я ломала голову, если всё внимание будет отдано лишь этой нимфе? Иногда я даже завидовала её красоте. Мне тоже хотелось иметь такую молочно-бледную кожу, которая казалось почти прозрачной, и словно светилась изнутри, добавляя образу Марины какой-то аристократичной таинственности. Но потом я вспоминала, как легко моя подруга обгорала на солнце, и что такие понятия, как красивый шоколадный загар, были ей чужды, и успокаивалась. В конце концов, получить всё было нереально. Но можно было радоваться тому, что имеешь.

— Ты красивая, — искренне улыбнувшись, сказала я, глядя на подругу.

Улыбнувшись так, словно мои слова смутили её, Марина сказала:

— Ты тоже. И я не шучу, — видя, что я хочу возразить, подняла ладонь вверх девушка, — Мне очень нравится, как ты выглядишь сегодня. А за такую задницу лично я готова душу продать кому-нибудь.

— Задница — это у нас семейное! — с улыбкой заявила моя тетя, появляясь в коридоре, пока я натягивала на себя пальто.

— Катя, здравствуйте! — поприветствовала Марина мою родственницу, — А вы чего дома сидите в пятницу вечером? Может быть, с нами поедете?

Но Аржанова-старшая только замахала руками:

— Нет, сегодня я хочу провести тихий вечер дома. А вы повеселитесь хорошенько! Желательно так, чтобы я потом имела возможность долго и со вкусом насмехаться над своей племянницей.

— Не дождешься, — хмыкнула я, целуя тетушку в щеку, — Всё, мы убежали.

У подъезда нас ожидало такси, в котором, собственно, Марина за мной и приехала. Сев в нагретый салон, мы назвали адрес клуба — и устремились вперед, окунаясь в ночную жизнь нашего города.

Снобом я себя никогда не считала. Несмотря на то, что в университете за мной прочно закрепился статус зубрилы и вечного активиста, веселиться я умела и любила. Просто у меня были несколько свои понятия веселья. Я не относилась к числу тех, кто проводил в клубах каждый свой свободный вечер, не только потому, что не любила тратить деньги на ветер, но и потому что не находила в этом удовольствия. По натуре своей я была домоседкой, и танцам предпочитала вечер за хорошей книгой, с кружкой ароматного чая и мягкой музыкой.

Но иногда, раз в пару месяцев, во мне просыпалось желание сбросить с себя эту дремоту, и как следует оторваться. Видимо, весь мой задор активно копился, собирался в кучку, чтобы потом как следует выстрелить. И я ехала в «Феникс», прихватив с собой Марину, которая всегда была за любой движ, если он включал в себя выход в свет.

Фейс-контроль проблемой не стал — он в принципе перестал меня беспокоить с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. А уж когда в моей жизни появилась Марина, всё стало еще проще, и отпала необходимость падать на хвост своей тетке. Молодежь официально могла начать уходить в загул.

Несмотря на довольно раннее — по меркам тусовщиков — время, основной зал «Феникса» был полон, и найти свободной местечко было крайне проблематично. Впрочем, мы и не планировали сидеть на одном месте. Марина, осмотревшись и удовлетворенно кивнув, сцапала мою руку и, как на буксире, потащила меня к барной стойке. Растолкав толпящихся там людей, подруга перегнулась через стеклянную стойку, невольно позволяя окружающим оценить её декольте, и крикнула бармену:

— Красавчик!

К кому конкретно обращалась Андреева, понять было сложно, поскольку по ту сторону стойки сновали сразу три молодых человека, и все, как назло, весьма приятной наружности. Однако, один из них оказался более проворным — высокий подкачанный брюнет. Широко улыбнувшись, он облокотился о стеклянную поверхность и спросил, окидывая мою подругу прямо-таки плотоядным взглядом:

— Что я могу сделать для тебя, прекрасная нимфа?

Меня чуть не стошнило от того количества сахара, что он добавил в свой голос. Серьезно — он напоминал сироп, который я любила добавлять в свой утренний кофе. Но одно дело — пара капель, и совсем другое — несколько литров.

Марина, судя по всему, пришла к тому же выводу. Хмыкнув, она положила на стойку наши сумки и почти потребовала:

— Спрячь у себя. Чуть позже заберем.

— А к этой просьбе номер телефона прилагается? — не сдавался парень.

— Посмотрим на твое поведение. И на коктейли, которыми ты позже будешь нас поить, — туманно отозвалась рыжая, после чего, развернувшись, утащила меня в сторону танцпола.

По дороге я столкнулась с кем-то, явно мужского происхождения — судя по широкой груди, которую едва сдерживала белая рубашка. Это было, в принципе, всё, что мне удалось рассмотреть, поскольку именно эта часть тела была на уровне моих глаз, а поднять их выше или ниже я просто не успела — Марина упорно тянула меня за собой. Я даже извиниться не смогла, хотя, не думаю, что этот человек ждал от меня каких-то слов. Это ведь был клуб, где все толкались, задевали друг друга локтями, коленями и любыми другими частями тела.


Так что, выкинув всё лишнее из головы, я просто позволила музыке захватить меня — и отдалась этому вечеру.

*****
Елисей приехал в клуб ближе к девяти часом вечера. Он разобрал вещи, принял душ, смыв с себя ароматы аэропорта, и даже умудрился вздремнуть пару часов. Так что в свое заведение он входил уже более-менее довольным жизнью. А уж вдохнув любимые ароматы — алкоголь, духи и деньги — не смог сдержать довольной улыбки.

Поздоровавшись с сотрудниками, Лис попросил Игната проводить его в кабинет и выдать документы, которые накопились за последние недели.

— Сразу берешь быка за рога? — хмыкнул Васильев, натирая рюмки белым вафельным полотенцем.

— Вроде того, — кивнул мужчина.

В кабинете Воронцов провел от силы час — Игнату он доверял, и копался в бумагах просто в силу привычки. Все другие точки ему приходилось проверять досконально, поскольку нечистые на руку сотрудники попадались ему регулярно. Так что Лис просто забыл о том, что было, как минимум, два клуба, за судьбу которых можно было не волноваться — одним заправлял его лучший друг, а вторым — лучшая подруга девушки его брата. Тоже весьма надежный и честный человек.

Поэтому, в очередной раз убедившись, что с документами всё в порядке, Воронцов решил, что может себе позволить расслабиться. Спустившись в общий зал, мужчина с трудом пробрался через танцующую толпу людей и, заняв место у барной стойки, попросил Игната налить ему пива.

— Ты как, готов к завтрашнему дню? — поинтересовался друг, ставя перед Лисом бокал с пенным напитком.

Мужчина пожал обтянутыми белой рубашкой плечами и, сделав первый глоток, неуверенно выдал:

— Кажется.

— Да ты не ссы! — легкомысленно махнул рукой Игнат, — Страшно только в первый раз. Потом будет проще.

— Надеюсь, никаких «потом» в моей жизни в принципе не будет, — хмыкнул Елисей, — Я вписался в эту сомнительную авантюру в первый и последний раз.

Разговаривать приходилось на повышенных тонах, поскольку в зале грохотала музыка. Ди-джей явно был в ударе, ставя один зажигательный трек за другим, и толпа подбадривала его громкими криками. Лис упивался этой атмосферой, ленивым взглядом окидывая зал. Мысленно он уже подсчитывал выручку, которую получит заведение к рассвету. А ведь это была только пятница, впереди было еще два выходных дня, за которые Воронцов рассчитывал сколотить небольшое состояние. И плевать, что бОльшую часть выручки придется потратить на новые заказы, выплаты работникам и прочие мелочи. Мужчина любил этот круговорот денег в природе, и он давно усвоил, что без стабильного заработка нужен он будет разве что своему брату. И то, лишь до того момента, пока Дан не поймет, сколько его старший брат ест.

Внимание Лиса неожиданно привлекла девушка, что танцевала неподалеку. Сперва мужчина не понял, почему его взгляд зацепился за неё. С виду девчонка как девчонка — две ноги, две руки, тонкая фигурка, миловидное личико. Таких, как она, было полно и в том клубе, и вообще на улицах города. Вот только почему-то Воронцов всё равно продолжал чуть ли не в упор рассматривать её, ловить взглядом малейшее её движение, и чуть ли не дышать с ней в унисон. Чуть погодя, Елисей понял, от чего его так «торкнуло» — девушка словно пребывала в каком-то другом мире. Она танцевала в его клубе, но мысленно как будто была где-то далеко за его пределами. Её взгляд не блуждал, цепляясь за фигуры других людей — чаще всего глаза её в принципе были закрыты. Но даже когда она с трепетом пушистых ресниц приподнимала веки — её взгляд был направлен словно вникуда. Она полностью погрузилась в мир музыки, и никакие внешние раздражители не могли отвлечь её. Даже золотые часы, которые явно были ей велики и болтались на тонком запястье, наверняка причиняя неудобства, не беспокоили её.

Лис горящим взором практически ощупывал незнакомку, подмечая всё — как блестят усыпанные стразами лямки её черного топа, как по обнаженной спине течет, поблескивая в свете прожекторов, капелька пота, как черные тени чуть осыпались под ее глазами, а к шее прилипло несколько коротких темно-каштановых прядок волос. Танцевавшая рядом с ней девушка в зеленом платье — видимо, подруга, — что-то крикнула ей в ухо, и Елисей увидел, как взгляд её сфокусировался, словно она вернулась в реальность. Мягко улыбнувшись подруге, она кивнула, и девушки вдвоем приблизились к барной стойке.

Лис, не желая пропустить ни секунды, повернулся на стуле, который он занимал, и продолжил наблюдать. С долей удивления он заметил, как Игнат, явно флиртуя, что-то спросил у рыжей, но та, держась более чем прохладно, заказала какие-то напитки. Ничуть не расстроившись, Игнат ловко выполнил заказ, а после подошел к Лису, заметив, как внимательно тот на него смотрит.

— Знаешь их? — кивнув в сторону девушек, спросил Воронцов.

Игнат покачал головой:

— Нет, но был бы не против исправить это недоразумение. Вот только меня упорно отшивает эта рыжая красотка.

Лис скользнул по обозначенной девушке равнодушным взглядом, и моментально сделал вывод — стерва. Он, конечно, не умел читать людей с такой же легкостью, как его брат, но в женщинах толк знал. Не с пустого места ведь отговаривал малого жениться в первый раз — сразу понял, что братишке достался гнилой фрукт.

Так же и с этой рыжей — да, Лис не отрицал, что она была весьма красива, но было в ней что-то такое, что не то, чтобы отталкивало, но не ставило её выше остальных. Другое дело — её подруга, которая с самым безмятежным видом попивала что-то из высокого стакана.

— Что ты им налил? — спросил Елисей.

— «Мохито», — тут же отрапортовал Игнат, — Рыженькой красотке — с двойным ромом, а вот её подруга от алкоголя отказалась.


Воронцов тут же поставил еще один невидимый плюсик рядом с этой девушкой. Пьющие женщины его слегка напрягали, потому что он не знал, чего от них ждать. Девушки и трезвыми то порой творили разную дичь, а уж под градусом от них можно было ожидать всего, вплоть до поножовщины.

Игнат, следящий за другом, который в очередной раз «залип», вдруг хохотнул и хлопнул опешившего Лиса по плечу.

— Чувак, ты что, запал на неё? — воскликнул он.

— На кого? — прикинулся дурачком Воронцов.

Но Игнат на это не повелся, продолжая ухмыляться.

— На ту самую, подругу моей нимфы.

— Прям таки твоей? — фыркнул Лис, — Лично мне показалось, что тебя отбрили, дружище.

— Это временные трудности, которые лишь закаляют настоящие чувства! — махнул рукой Васильев, — Но ты не отрицаешь! Лис, подойди к ней!

— В смысле? Как подойти?

Игнат посмотрела на друга так, словно тот сморозил невесть какую глупость. Было от чего удивляться — Елисей оправдывал не только своё имя, но и кличку, которая возникла от вполне очевидного сокращения. Мужчина был по натуре своей охотником, и проблем со знакомствами у него никогда не возникало. Если Лис хотел женщину — он её получал. Это было законом, непреложной истиной.

Видеть как взрослый, уверенный в себе мужчина, который буквально излучал мужскую, почти животную энергию, пасует и не знает, как подойти к девушке, было очень странно и непривычно. За все годы, что они были знакомы, Игнат был свидетелем не одного десятка побед друга на любовном фронте. Правда, все романы были скоротечными, и чаще всего к следующей вечеринке Лис был снова холост и одинок, но это были детали.

Так и не разобравшись, что стряслось с его другом, Игнат закатил глаза и ответил полным сарказма голосом:

— Ногами! А ртом спросить имя и телефон.

Лис фыркнул, но спорить с другом не стал. Повернувшись, он собрался уже спрыгнуть со стула, чтобы сделать первый шаг, но с удивлением увидел, что место девушек уже заняла какая-то другая пара. О том, что незнакомка и её подруга вообще стояли там, говорили лишь их пустые стаканы, и зажатая под одним из них купюра.

Резко обернувшись, Воронцов взглядом просканировал пространство, но нигде не смог он разглядеть двух подруг. Видимо, они решили закончить свой вечер, или же отправились в другое место.

— Поздравляю! — крикнул Игнат, тоже заметив пропажу, — Ты официально баран! И благодаря тебе я тоже им стал, ведь упустил возможность подсунуть той рыженькой свой номер телефона! Спасибо тебе огромное! Больше мы их не увидим!

— Увидим, — хмуро отозвался Лис, — Если они местные, то рано или поздно вернутся.

Но сам мужчина не был уверен в правдивости собственных слов. В груди неприятно заныло — там скребся его маленький Демон Упущенных Возможностей. Лис, который давным-давно дал себе слово не бояться и рисковать, долгое время подкармливал его самыми рискованными поступками, вроде открытия клуба в чужом городе, а потом и стране.

И теперь маленький комочек в области сердца чувствовал себя голодным и обделенным. Отставив в сторону бокал с едва пригубленным пивом, Воронцов махнул рукой другу и отправился домой.

В конце концов, выходные ему предстояли тоже насыщенные и полные некоторых волнений.

Глава третья

Когда Марина однажды спросила у меня, почему я вообще решила, что быть волонтером — это хорошая идея, я в первую секунду растерялась и не знала, что ответить. Просто для меня помогать было также естественно, как дышать. Как и любой ребенок, который растет только с одним родителем — в моем случае, этой половинкой была мама — я с детства привыкла быть рядом с ней, чтобы поддержать в случае чего. Позже её сменила моя безбашенная тетушка, и ответственности у меня даже прибавилось. А чуть позже я поняла, что мои навыки могут пригодиться и за пределами семейства, и стала вписываться чуть ли не во все мероприятия, в которых требовались добровольцы.

Было в этом что-то совершенно особенное — знать, что я своими действиями, хотя бы чуть-чуть, но помогаю другим. И неважно, что от меня требовалось — раздавать буклеты, помогать записывать участников или же спасать раненых щенков — я отдавалась делу полностью.

И если у меня это было, наверное, в крови, то вот Марина в себе эти способности воспитывала. Подруга понимала, что в будущем ей всё это аукнется, но всё равно я видела, как ей вставала волонтерская деятельность чуть ли не поперек горла. И больше всего она ненавидела то, что нас заставляли надевать на себя униформу.

— Делаю это всё только ради тебя, — прошипела Андреева, оттягивая воротник простой синей футболки, на задней стороне которой белыми буквами было написано «волонтер», — И напялила на себя эту синтетическую дрянь — тоже.

После ночи в клубе подруга выглядела слегка помятой, но даже активный отдых и нехватка сна не повлияли на её чувство стиля и любовь к прекрасному. То есть — к самой себе. И идея переодеть модную блузку и блейзер небесного цвета явно не пришлась ей по вкусу.

Я хмыкнула, стягивая кудрявые волосы в высокий хвост:

— Скажи спасибо, что тебя не заставили надеть кепку, — кивнула я на других добровольцев, которые перед зеркалами примеряли на себя головные уборы.

— И испортить прическу?! — ужаснулась Марина, поправляя невидимый волосок, который выбился из густой французской косы.

— Аржанова, Андреева, — к нам подошел ректор университета — невысокий пузатый мужчина с очень добрыми глазами и приятной улыбкой.

— Здравствуйте, Виктор Андреевич, — улыбнувшись, поздоровалась я, Марина ограничилась слегка недовольным кивком.

С ректором мы виделись до безобразия часто — не потому, что регулярно нарушали правила, и нам грозило отчисление. Скорее, наоборот — виноваты были мои ботанические наклонности. Но он был действительно приятным мужчиной. Когда-то Виктор Андреевич работал в частной ветеринарной клинике, но он перестал практиковать, решив посвятить свою жизнь студентам. И преуспел — за годы работы ректор обзавелся большим количеством самых разных знакомых, и нередко пользовался связями, пристраивая, по его мнению, способных студентов на практику и помогая с работой. Не обошел он стороной и нас с Мариной.


— Девочки, мне сказали, что вы сегодня за главных, — добродушно улыбаясь, сказал ректор, протягивая нам две планшетки с закрепленными листками, — Вот список ваших подопечных и весь перечень работ. Распределите их сами, на своё усмотрение. Но не забывайте, что война войной — а обед по расписанию. Одним словом — не мучайте их сильно.

— Ну, здесь не могу ничего обещать, Виктор Андреевич, — усмехнувшись, протянула Марина.

— Спасибо, мы всё сделаем, — добавила я.

— Не сомневаюсь. Как ты, Галенька? Как работа?

Я чуть поморщилась, услышав такое ласковое и непривычное обращение, но всё так же улыбаясь, пожала плечами:

— Всё хорошо. Сейчас теплеет, так что становится легче.

— Ну вот и славно. Так, я побежал, дел слишком много, а я всего один.

Забавно переваливаясь и поправляя явно мешающий живот, ректор бодрым колобком покатил в сторону главного входа — явно встречать высокопоставленных гостей.

— Аля, — позвала меня Марина, хмуро оглядывая список, — Работать будем вообще? Или ты меня в это вписала, чтобы самой схалтурить?

— Вредина, — закатила я глаза, но поспешила к ней на помощь.

Работа позволила нам обеим проснуться, а необходимость контролировать другихзаставила еще и мозги зашевелиться. Марина распределила обязанности равномерно, выделив на встречу гостей сразу пятерых добровольцев, среди которых были и мы две. Зрители постепенно собирались, в основном это были студенты нашего же университета, так что у них с ориентированием в стенах альма-матер проблем не было. А вот когда пожаловали сами участники конференции — тут уже началась самая работа. Одного проводи до лектория, другому объясни, как зарегистрироваться, третьему покажи, где гардероб и туалет. В общем — обычная и даже привычная суета.

Я рассчитывала после начала незаметно прокрасться в один из залов и хотя бы краем уха послушать лекцию. Бизнес, экономика или спорт меня не интересовали. Нет, я рвалась в аудиторию, в которой вещать собирались медики, новаторы новых методов лечения животных и прочие специалисты ветеринарной медицины. Пролистав программку, я увидела несколько весьма громких фамилий, и это только усилило мое желание. Я вытягивала шею, пытаясь углядеть интересующих меня личностей — кто знает, вдруг бы у меня вышло задать парочку интересующих меня вопросов? Шансы, как говорится, нужно было хватать за горло и буквально вытряхивать возможности для себя.

Поэтому, я пропустила тот момент, когда, обернувшись, впечаталась носом в чью-то грудь. Что-то лицу моему не везло в последнее время — постоянно оно с кем-то сталкивалось. Потерев ушибленную часть, я подняла глаза, полным раскаяния голосом произнеся:

— Извините, пожалуйста.

На меня с выражением крайнего удивления на лице смотрел мужчина. Очень колоритный такой мужчина. Волосы коротко стрижены — я бы даже сказала, почти «под ноль», слегка загорелая, золотистого цвета кожа плотно обтягивала череп, что, честно говоря, производило довольно пугающее впечатление. Как и фигура незнакомца — стильное черное пальто было распахнуто, а темно-синяя рубашка наполовину расстегнута, обнажая весьма мощную грудь. Создавалось впечатление, что ткань просто трещала по швам, не в силах сдерживать всю ту мощь, что скрывалась под ней.


Я невольно сглотнула, испугавшись собственных ощущений. На вид мужчине было лет тридцать, может, чуть больше — скорее всего, он был ровесником моей тетки, и я привыкла даже не рассматривать таких, по словам Кати, «жалких старичков». Однако, поделать с собой я ничего не могла — от этого экземпляра словно исходила какая-то непонятная, почти первобытная энергия. Или, быть может, меня пугал его взгляд — внимательный, слегка удивленный и даже будто тоже немного испуганный.

— Вам помочь? — заметив, что у мужчины на груди не болтается бейдж, который определяет, кем он, собственно, являлся на этом празднике жизни, я добавила, — Вы участник или зритель?

Моргнув и словно вернувшись на землю из того поднебесья, в котором он пребывал до той минуты, мужчина ответил:

— Участник.

Голос у него казался удивительно приятный и мягкий. Сложно было ожидать от такого сурового с виду мужчины настолько мягких, почти бархатных ноток. Честно говоря, я ожидала, что он зарычит или что его голос будет напоминать лаянье злобной собаки.

Взяв себя в руки и вспомнив о своих обязанностях, я указала ему рукой на стойку регистрации:

— Вам нужно отметиться, и взять бейджик со своим именем. Волонтер проводит Вас до нужной аудитории.

— Вы? — коротко уточнил мужчина.

Я качнула головой:

— Думаю, что кто-то другой с радостью возьмется за эту работу. Видите ли, я занимаюсь лишь встречей. Моя задача отдать Вас потом в надежные руки.

— Но я хочу, чтобы это были Вы, — проявил неожиданное упрямство незнакомец, — Насколько я понимаю, основная Ваша задача — сделать так, чтобы гости были довольны. И если я прошу именно Вас проводить меня — то почему бы Вам этого не сделать? Думаю, ваши друзья пару минут справятся и без Вас.

Вот и чего он прицепился? Свалился, блин, на мою голову. И ведь не подкопаешься, потому что он прав — задача волонтера обеспечить комфорт на мероприятии. Чтобы всё было максимально просто и понятно для спикера. Вот только я хотела дождаться других людей! Профессоров, врачей, ученых — тех, кто мне был интересен куда больше, чем этот странный накачанный тип, который мог подсказать мне лишь, где купить протеин и рубашку на пару размеров меньше нужного. Нет, серьезно, он специально выбирал вещи, которые на нём не застегивались? Или же ему просто жарко стало, тогда как весь остальной люд кутался в шарфы и шубы.

Прикусив губу и борясь с желанием послать его по матери, а точнее — отправить к другому волонтеру — я всё же киваю, выдавливая из себя улыбку:

— Конечно. Пойдемте.

Подведя мужчину к стойке, я сказала своему одногруппнику, который отмечал участников:

— Вадик, я к тебе с новой жертвой.

Парень поднял на меня глаза и довольно, почти счастливо улыбнулся. Вадим Гречишкин был типичным «хорошим мальчиком», из тех, которые не пьют, не курят, не ругаются, радуют маму хорошими оценками и сразу после учебы спешат домой. Но он был очень добрым, обходительным молодым человеком, и я искренне верила, что из него вырастет достойный представитель рода мужского, и какой-то девушке еще повезет. Вот только Марина упорно твердила, что роль счастливицы достанется мне, потому что Вадимка, якобы, «запал» на меня. Я в эти глупости не верила, а его улыбки и робкие попытки заигрывания списывала на банальное дружелюбие.

— Аля, здравствуй, — несмотря на то, что мы уже виделись, произнес мой сокурсник, после чего повернулся к мужчине, — Вас как зовут?

Тот смерил Вадимку отчего-то крайне недовольным взглядом, после чего процедил:

— Елисей Воронцов.

Я мысленно присвистнула. Ого. Вот это имечко. Как у какого-то богатыря. Я уж и не помнила, когда в последний раз мне попадались такие необычные имена — вокруг бродили лишь Димы, Коли, Саши и Сережи. Встретить человека с таким почти экзотическим именем было большой редкостью. Может, желание загадать? Вдруг сбудется.

Вадим, между тем, ничуть не обидевшись на тон, нашел имя мужчины и вручил ему бейдж, после чего добавил:

— Аудитория 207. Это на втором этаже. Вам нужно пройти прямо, дальше повернуть направо…

Но Елисей прервал его, сообщив:

— Меня проводит девушка.

Мне оставалось только кивнуть. Я искренне надеялась, что дорога не займет у нас много времени, после чего я смогу вернуться и, быть может, всё же пообщаюсь с парочкой докторов. А вдруг? Не может же первый день конференции пройти настолько мимо меня?

Указав мужчине направление, я довольно быстрым шагом направилась в нужную сторону, уверенная, что Елисей поспевает за мной. Интересно, а отчество у него какое? Неприлично, наверное, называть его просто по имени, пусть и мысленно. Хотя, может он, как моя Катя, был не фанатом выканья.

Мои мысли прервал всё тот же непривычно мягкий голос:

— Вы учитесь здесь?

Я кивнула:

— На третьем курсе.

— Придете послушать лекцию? Если её можно так назвать, — с усмешкой добавил мужчина, — Это мой первый опыт.

— А какое направление Вы представляете? — не желая показаться невежливой, спросила я.

— Бизнес. Сфера обслуживания.

Хм, стоило догадаться. Такие мужчины — лощеные, идеально выбритые и источающие уверенность — могут рассказывать лишь о том, как ворочать миллионы. Да и то, как он поставил меня на место ранее, почти требуя проводить его, показывало, что Елисей понимает и разбирается в теме, которую сегодня будет поднимать.

— Увы, но не думаю, что мне это будет полезно, — покачала я головой с извиняющейся улыбкой, — Видите ли, я учусь на кафедре ветеринарной медицины, и вряд ли смогу подчерпнуть что-то полезное для себя из Вашей темы. Прошу, только не обижайтесь.

Но Елисей, вопреки моим опасениям, и не думал серчать. Наоборот, он неожиданно широко улыбнулся, и я с удивлением отметила, что вокруг его голубых глаз собрались мелкие лучики-морщинки, которые бывают лишь у тех людей, для которых смех — постоянный спутник.


— Что вы, я даже не думал обижаться. Но Вы, на мой взгляд, немного неправы. Вы — будущий ветеринар, а ведь это сфера обслуживания. Так что, кто знает — может, Вам и стоит послушать. Ничего фундаментально гениального не обещаю, но я правда готовился, — со смешком добавил Елисей.

Неожиданно для себя я засмеялась, признавая, что этот грозный с виду мужчина в чём-то прав. И смех его оказался таким же неожиданно мягким, как и голос. Остановившись перед нужной дверью, я кивнула:

— Вам сюда. И — да, может быть, я смогу выкроить время и приду. Но это не точно.

С этими словами я развернулась и поспешила вернуться на свое рабочее место, пока Марина не придумала для меня наказание. Но не только поэтому я так торопилась. Я боялась, что если задержусь хотя бы на секунду — этот мужчина увидит, как мои щеки заливает алая краска смущения.

Я что, только что флиртовала с ним?! Что со мной вообще не так?!

*****
Стоило девушке с необычным именем Аля скрыться за поворотом, как Елисей достал телефон и набрал номер Игната. Друг ответил не сразу, и голос его был далеким от бодрого:

— Я ненавижу тебя, хоть ты и мой лучший друг. Потому что хорошие люди не будят других, зная, что они работали до рассвета.

— Прости, — без малейшего даже намека на раскаяние говорит Воронцов, заходя в пустую пока аудиторию, — Но я звоню по делу.

— Если тебе нужна поддержка из-за этой твоей лекции в институте — то не дождешься. У меня для тебя лишь проклятия, и все состоят из непечатных слов.

Елисей хмыкнул. Он не врал, когда говорил Але о том, что это — первая конференция в его жизни. Когда мужчине поступило предложение выступить перед студентами и активистами, поведать свою историю успеха и дать несколько наставлений и советов тем, кто только начинает свой путь во взрослую жизнь, Воронцов хотел отказаться. Он не представлял себя в роли лектора, да и советы давать не умел. В этом был хорош его младший брат, который зарабатывал на жизнь как раз-таки тем, что давал людям советы и следил за тем, чтобы они неукоснительно следовали им[1].

Собственно, Дан и убедил Лиса согласиться на предложение университета, справедливо рассудив, что новый опыт будет его старшему брату полезен. В качестве последнего аргумента, Воронцов-младший добавил, что организаторы — не дураки, и, если пригласили его, значит, уверены, что Елисею есть чем поделиться. И мужчина сдался, решив, что хуже не будет.


Каково же было его удивление, когда на входе в университет Елисей сталкивается с той самой девушкой, которую он больше и не надеялся увидеть. Неподалеку он разглядел и её рыжую подругу, на которой красовалась такая же синяя футболка, что и на других волонтерах. Воронцова это удивило — рыжая стервочка мало походила на человека, любящего общественные работы.

Не желая так быстро расставаться с Алей, он убедил её проводить его до аудитории, параллельно пытаясь разговорить. Выяснив, на каком курсе она учится, Елисей произвел нехитрые подсчеты, и понял, что девушке не больше двадцати. Мужчина почувствовал себя немного неуютно, ведь он фактически заигрывал с ребенком. Да, Аля не выглядела на свои двадцать лет, но факт оставался фактом — когда сам Лис был в её возрасте, девушка играла в куклы и, быть может, лепила куличики в песочнице. М-да, ситуация начинала попахивать педофилией.

Отмахнувшись от своих мыслей и вспомнив, что сонный Игнат всё еще на проводе, Воронцов сказал:

— Не переживай — Дан меня уже поддержал с утра. Я не поэтому звоню. В общем, я нашел твою рыжую стервочку.

— Что? Где? — тут же воскликнул Васильев уже куда более бодрым голосом.

— Не поверишь — в университете. Вместе с её подругой. Оказывается, они студентки. Третий курс, если быть точным.

— Да ты гонишь!

— Если бы. Мужайся — ты запал на малолетку, — хмыкнул Лис.

— Ой, а сам то, — не остался в долгу его друг, — Поплыл весь, когда её увидел. В этот раз то хоть не зассал номер телефона попросить?

— Она — ребёнок, Игнат, — попытался урезонить его Лис.

Но его друга не смогло бы смутить даже заявление, что Аля — инопланетянин, у которого две головы, и вторая спрятана в весьма пикантном месте. Игнат был из того числа людей, для которых возраст был лишь цифрой, и все условности меркли, если в дело вмешивались настоящие чувства. Он предпочитал жить моментом, и нередко пытался убедить Лиса хотя бы иногда отбрасывать в сторону логику и просто наслаждаться жизнью.

— Она — женщина, Елисей, — в тон другу ответил Васильев, — Молодая, красивая, полная жизни женщина. Не веришь мне — загляни в её паспорт, где написано, что ей не пятнадцать. Эх, надо было с тобой идти. Поглядел бы снова на свою нимфу.

— Я уже жалею, что позвонил тебе, — буркнул Лис, наблюдая за тем, как постепенно наполняется аудитория.

Видимо, официальное открытие уже состоялось, и он его благополучно пропустил, разговаривая с другом и раскладывая свои вещи. Но Елисей не переживал по этому поводу — наоборот, он попросил организаторов избавить его от всей этой лишней суеты. Он согласился на эту сомнительную авантюру лишь из-за брата, и вся это официальщина была для него костью в горле.

Поэтому, скомкано попрощавшись со своим заметно повеселевшим другом, Елисей отложил телефон в сторону и занял место у кафедры. Оглядев притихшую толпу людей и не заметив среди них Али, Воронцов кашлянул и, скрывая лёгкое разочарование, начал лекцию.

Мужчина рассказывал о том, чем он, собственно, занимается, поделился с аудиторией историей о том, как они с Игнатом долго и упорно искали помещение для клуба, как занимали деньги на первые взносы и закупки, о том, как тряслись, что дело не выгорит и банк обдерет их до нитки. Всё это сопровождалось шутками, от которых по залу волнами прокатывались смешки, а кто-то даже вставлял свои несколько слов.


После первых сорока минут Лис, краем глаза заметив, как открылась дверь в аудиторию, машинально повернулся — и замер, глядя как каштановая макушка осторожно пробирается по залу и занимает свободное место. От осознания того, что девушка всё же пришла послушать его лекцию, в груди разлилось приятное тепло, и, взяв себя в руки, Воронцов продолжил лекцию.

— Поймите, я не хочу вас замотивировать, и заставлять вас подаваться в бизнесмены у меня цели нет, — вещал Лис с кафедры, переводя взгляд с одного студента на другого, — Моя задача — как мне кажется — рассказать, что из себя представляет сфера обслуживания на самом деле. Чтобы у вас на глазах не осталось этих долбанных розовых очков, с которыми вы не расстаетесь с тех самых пор, как поверили, что стоите хоть чего-то. Сфера обслуживания — это адский и чаще всего просто неблагодарный труд. У меня есть куча приятелей и знакомых, которые пытались что-то открыть, и прогорали один за другим.

— А почему с Вами этого не случилось? — спросил один из студентов в первом ряду, подняв руку.

Лис усмехнулся:

— Потому что у меня яйца оказались крепче. Потому что там, где другие зассали, я пошел до конца. Ну и потому, что команда мне попалась отличная. Это одна из самых важных составляющий — рядом должны быть люди, к которым не страшно повернуться спиной. Бизнес — это та сфера, где люди с легкостью пойдут по головам, всадят нож в спину и отымеют тебя так, что сидеть потом будет очень сложно. Вопрос лишь в том, что ты выберешь — чтобы имел ты, или чтобы имели тебя. Я предпочел быть сверху.

Глядя на слегка вытянутые от удивления лица слушателей, Лис испытывал чувство удовлетворения. Он прекрасно понимал, что не должен был говорить такие вещи, или хотя бы подбирать слова помягче и поприличнее. Но Воронцову было откровенно плевать. Он согласился участвовать на своих условиях, а правила всегда раздражали его. Тем более, его брат всегда говорил, что с людьми нужно разговаривать на понятном им языке. И что-то подсказывало Елисею, что никто бы не оценил, если бы он начал разглагольствовать, на подобие других мудреных профессоров. Он не был одним из них. Лис был простым парнем, которому в своё время повезло.

— Знаете, в сфере обслуживания действует главное правило «Клиент всегда прав», — продолжил Елисей с легкой усмешкой, — Вот, как по мне, так это полнейший бред. Нет, я не спорю — желания тех, кто вам платит, нужно уважать, но что делать, если ваш клиент — полный идиот? А ведь таких — подавляющее большинство. И все они приходят к вам, что-то требуют, нередко орут. В конце рабочего дня есть лишь одно желание — двинуть в дыню и хорошенько обматерить. Вот я советую иногда идти на поводу у своих желаний.


— Но это ведь как-то неправильно, — робко обронила девушка со второго ряда.

Воронцов кивнул:

— Есть такое. Но я придерживаюсь мнения, что неправильно лезть, куда не просят. Запомните одну вещь — профессионалы вы, а не они. Эти люди пришли к вам. Неважно, чем вы будете заниматься — работать в ресторане, фитнес-клубе, станете главой крупной корпорации или загнетесь в придорожном мотеле. Они пришли к вам, а не вы к ним. И даже тот факт, что они платят, не позволяет им указывать, как вы должны поступать. Конечно, если вы действительно профессионал, — добавил с ухмылкой мужчина, — А если нет, мой вам совет — не суйтесь.

Аля сидела и её слегка потряхивало от раздражения и злости. И если раздражал её мужчина, который, по её мнению, нес откровенную чушь, то злилась она всё же на себя. Девушка сама не понимала, почему поддалась уговорам, которые и уговорами то не назовешь, и всё же пришла на лекцию Елисея, наплевав на всех тех профессоров, с которыми она мечтала поговорить. Аржанова не знала, чего ждать от незнакомого бизнесмена, но она уж точно не ожидала, что тот начнет вот так, фривольно и даже почти нагло выражаясь, разглагольствовать о том, у кого яйца больше. Это была научная конференция, на которой юные умы должны были получить массу новых знаний. И что дал им этот бугай с лицом уголовника и телом рестлера?! Да он же просто погубит в них те робкие зачатки энтузиазма и желания, которые у них есть.

До конца не осознавая, что она делает, Аля подняла руку и громким, ясным голосом произнесла:

— Можно вопрос?

Елисей бросил на неё быстрый взгляд и кивнул:

— Конечно. Я ведь здесь за тем, чтобы отвечать на ваши вопросы.

— Как Вы вообще с таким подходом к жизни и работе решились открыть своё дело? Я имею в виду — с чего Вы взяли, еще тогда, в самом начале, что у Вас получится?

Лис потер подбородок, размышляя над ответом. Он безошибочно понял, что Аля почему-то злится на него. Видимо, девушка была из тех идеалисток, для которых над небом всегда светила радуга, а единороги дружными табунами щипали травку на лугу. Либо такими были все остальные, и ей просто не хотелось, чтобы мужчина неосторожным словом пошатнул этот шаткий студенческий мирок.

Улыбнувшись, Елисей пожал плечами, прежде чем ответить:

— Как я уже сказал — мне повезло с командой. Точнее, с одним из её членов. Я вам сейчас откровенно признаюсь — я не шибко умный. Нет, я не тупой, как пробка, — в зале послышались слабые смешки, да и сам Воронцов посмеивался, глядя в серьезные карие глаза Али, — Но и гением себя не считал. Но у меня очень умный и проницательный брат. И когда я пришел к нему за советом, думая о том, что, наверное, лучше сразу отказаться от этой идеи и просто сдаться, он переубедил меня. И первое время очень помогал — с подбором персонала, в основном.

Лис улыбнулся своим воспоминаниям, погружаясь в прошлое, когда он был молодым, амбициозным, и дико страшился неудачи. Но всё же рискнул, и не прогадал. Ведь всего этого у него могло и не быть, если бы не один разговор с братом.


— Он сказал мне одну вещь, которая смогла поставить всё в моей голове на место. Когда я признался, что меня страшат мнения окружающих, и я боюсь критики, он процитировал двадцать шестого президента США. «Не критик имеет значение. Не человек, который указывает, где сильный споткнулся, или где человек, который делает своё дело, мог бы справиться лучше…»

— «Уважения достоин тот, кто сам стоит на арене…» — продолжила Аля цитату Теодора Рузвельта, глядя на Елисея широко распахнутыми глазами и словно не веря, что этот человек мог запомнить нечто настолько фундаментальное.

Воронцов кивнул, улыбнувшись:

— Важно пытаться, совершать ошибки и промахи, потому что без них не обходится ни одно дело. Я это запомнил навсегда. Поймите, я не пытаюсь разубедить вас, как и пошатнуть вашу веру в себя. Нет, я хочу лишь, чтобы вы сами поняли, чего хотите от этой жизни. И готовы ли вы рисковать всем, ради достижения цели. Я признаю — мне доводилось ходить по головам, и я не стыжусь этого. Я шел к своим целям, добился того, о чем мечтал, хлебнул и хорошего, и плохого. Но, как говорил всё тот же американский президент, зато я никогда не буду среди тех робких душ, которым не знакомы ни победа, ни поражение.

Произнося эти слова, Елисей не сводил внимательного взгляда с лица Али, которая, к его величайшему удивлению, покраснела и отвернулась, не выдержав эту пытку взглядом. Лис же, довольный такой реакцией, удовлетворенно улыбнулся. Он понял, что Игнат был прав — не возраст делал женщину желанной. И если Аля так запала ему в душу — стоит что-то предпринять. Да, его может постигнуть неудача, но в конце концов, Лис успокоил себя тем, что не ошибается тот, кто ничего не делает.

Глава четвертая

— Никогда не забуду твоё лицо! Серьезно — оно будет преследовать меня даже по ночам!

Как бы я не пыталась, сдержать довольный смех было выше моих сил. А уж глядя на вытянувшееся лицо Марины, на котором всё еще красовалось выражение крайней степени брезгливости, хохот накатывал на меня с новой силой.

А ведь я предупреждала её, что не нужно на лабораторные работы выряжаться так, словно она собралась на показ мод. Ведь препарирование лягушек мы проходили год назад, и уже перешли к более сложным случаям. Например, принятие родов у собаки. Которые прошли с некоторыми осложнениями. И вот, конец занятия моя лучшая подруга благополучно пропустила, потому что провела добрых полчаса в уборной, в попытке оттереть пятна крови с очередного дизайнерского свитера. Что у нее вышло не очень хорошо, так что, сверля меня крайне недовольным взглядом, подруга куталась в пальто, пряча запачканную одежду.

— Ты — отвратительная подруга! — заявила Марина, когда я, наконец, смогла взять себя в руки, и мой смех стих.

— Неправда, — покачала я головой, улыбаясь, — Я столько раз просила тебя надевать халат во время операций. Не моя вина в том, что чувство стиля в тебе берет верх над разумом.

— Ты не понимаешь! — вскрикнула подруга, тряхнув головой так, что её золотисто-рыжие волосы заискрились в лучах весеннего солнца, — Эта кровь была даже у меня во рту! И глазах! Глазах, Аля!

— Нужно было надевать защитные очки, — парировала я, — А что касается рта…ну, может, не нужно было его так широко разевать?

— Да иди ты! — вспыхнула подруга, отворачиваясь.

Я только хихикнула, потому что знала, что на самом деле она на меня вовсе не обиделась. Марина иногда превращалась в настоящую королеву драмы, и только время могло спустить её обратно на грешную землю, превратив обратно в мою лучшую подругу.

Мы сидели на крыльце университета, наслаждаясь тем, что пары, наконец, закончились. Как бы я не любила свою учебу, но по понедельникам все чувства плавно сходили на «нет», и всё, чего мне хотелось — это зарыться лицом в подушку и никогда не вставать с кровати. Увы, у жизни на мой счет были другие планы. Сперва — полноценный учебный день, состоящий из трех лекций, двух контрольных и одной практической работы. Которая для меня прошла более чем хорошо, чего нельзя было сказать о Марине. Чуть позже меня ждала еще и работа.

— Аля!

Я обернулась и приветливо улыбнулась:

— Вадим! Что-то случилось?

Сокурсник подошел к нам и пристроившись рядом, покачал головой:

— Нет, просто хотел сказать, что ты молодец. Не растерялась, когда роды бедной дворняги пошли не так. В отличие от некоторых, — бросил Гречишкин красноречивый взгляд в сторону Марины.

Та, ничуть не стесняясь, показала ему средний палец и заявила:

— А сам то ты где был? Стоял в сторонке, пока женщины делали всю грязную работу! Так что не тебе тут намеки делать, ботаник хренов.

— Марина! — шикнула я на подругу, после чего повернулась к Вадиму с извиняющейся улыбкой на лице, — Прости её. Порча любимых вещей сказываются на психике девушек слегка…странно.

Вадим пожал плечами:

— Не страшно. Всё равно бОльшую часть того, что говорит твоя подруга, я пропускаю мимо ушей. Но насчет тебя я серьезно — благодаря тебе все пять щенков живы. Их отвезли в клинику при университете.

Я кивнула, улыбнувшись и чувствуя, как от похвалы краснеют мои щеки:

— Да, я в курсе. Позже их обязательно навещу. Это вроде как входит в обязанности врача — проверять своих пациентов до выписки.

— Кстати, а что с ними будет? — нахмурившись, спросил Гречишкин, — Вечно же их у себя держать не смогут.

— Марина уже позаботилась об этом, — бросила я благодарный взгляд в сторону подруги.

Андреева знала, как сильно меня всегда беспокоила судьба животных, особенно тех, кого мы лечили в рамках учёбы. Иногда это были породистые особи, чьи хозяева доверяли студентам достаточно, чтобы позволить хотя бы осмотреть своё животное. Но чаще всего это были всё же либо бездомные кошки и собаки, либо выходцы их приютов, для которых бесплатная медицина, пусть и не самая лучшая, была как мана небесная. Во втором случае зверье возвращалось в приюты после обследований, в первом же роль Матери Терезы на себя брала Марина. У её матери был собственный фонд помощи животным, который помогал братьям нашим меньшим найти новый дом.

Так что, даже если у молодой матери, из чьего чрева я доставала малышей, которые запутались в пуповине и чуть не погибли, не найдутся новые хозяева, то за щенят я была спокойна. Они были такие сладенькие, что я бы их всех забрала себе, но аллергия Кати мешала исполнить мой замысел. Как и моя постоянная занятость в университете и на работе.

Подруга, услышав мои слова, кивнула:

— Да, всё под контролем. Так что можешь подбирать свои вещички и топать отсюда. Не видишь — мы отдыхаем.

Вадим закатил глаза, явно борясь с желанием нахамить Марине, но правила приличия всё же взяли над ним верх. Улыбнувшись мне на прощание, парень поднялся на ноги и побрел в сторону остановки.

Я же подарила подруге недовольный взгляд и хмуро спросила:

— Ну вот зачем ты так с ним?

Но Андреева лишь пожала плечами:

— Он мне не нравится. И дело не в том, что он запал на тебя. Просто есть в нём что-то такое, что меня отталкивает. Что-то, что он прячет за своими очками и простенькими свитерами. Короче, не отдам я ему свою подругу! — заявила Марина, обнимая меня за плечи.

— Да я как бы и сама не планировала ему отдаваться, — хмыкнула я, — Так что, прошу тебя — отстань от парня.

Фыркнув, Марина всё же кивнула:

— Ладно, пусть живет. В конце концов, природа итак его обидела, лишив чувства стиля. Нет, серьезно — ты видела, в чем он вообще пришел? Я клянусь, если когда-нибудь он созреет и пригласит тебя на свидание — я повешу его на его же собственном свитере! И прослежу, чтобы на его надгробии написали «Он считал, что синий и салатовый цвета отлично сочетаются». А в гроб положу целую кипу глянцевых журналов, благо времени на то, чтобы ознакомиться с ними, у него будет полно. Что? — заметив, с каким выражением лица я смотрю на неё, нахмурилась подруга.

Не выдержав, я засмеялась — в очередной раз за тот день. Но, увы, я не могла ничего поделать — возмущение Марины было таким искренним и открытым, словно она действительно считала катастрофой тот факт, что не все в её окружении знали, как сочетать одежду между собой. Хотя, тут я была вынуждена с ней согласиться — салатовый свитер и голубые брюки смотрелись на редкость отвратительно. Даже у меня — равнодушного к моде человека — невольно начинал дергаться глаз, когда я слишком долго смотрела на Вадима. Хорошо хоть, что чаще всего он был либо в белом халате, либо в куртке, и это безобразие было надежно прикрыто.

Глядя на меня, Марина, наконец, не выдержала, и тоже звонко расхохоталась, что значило — она полностью простила меня за то, что я не бросилась помогать ей отстирывать свитер, а после еще и так жестоко смеялась над её бедой. В этом и заключался, на мой взгляд, смысл настоящей дружбы — не обижаться, а смеяться вместе, если ты действительно был смешон.

Так, гогоча до неприличия громко, мы и не заметили, как к нам кто-то приблизился. Очнулись мы лишь когда над нашими головами раздалось деликатное покашливание. Подняв голову, я удивленно выдохнула — передо мной стоял Елисей Воронцов.

Против воли я почувствовала, как у меня пересохло в горле, и я не могла точно сказать, что послужило тому причиной — его внимательный взгляд, или тот факт, что мужчина своими плечами практически заслонил мне небо. Серьезно — он возвышался надо мной, как человек-гора, заполняя собой пространство. И даже моя бойкая подруга примолкла, глядя на мужчину с долей удивления.

Елисея я не видела с той самой лекции, которая оставила меня, мягко говоря, под впечатлением. И не в хорошем смысле. Ближе к концу я окончательно убедилась, что у этого человека главная ценность — деньги, и лишь ради прибыли он, собственно, и живёт. Домой я возвращалась с чувством, будто меня слегка облили чем-то неприятным. Хотя, почему я это чувствовала — непонятно. Наверное, было просто обидно, что первое впечатление оказалось ошибочным, и с виду приятный мужчина оказался на деле лишь холодным, расчетливым бизнесменом.

И вот этот самый бизнесмен стоял передо мной, изучая меня своими голубыми глазами, а я сидела и не могла связать и двух мыслей. Думаю, меня смущал и его внешний вид — Елисей снова надел рубашку, которая трещала по швам, потому первые три пуговицы были расстегнуты, обнажая мощную грудь. Как я это разглядела? Всё просто — пальто мужчины, несмотря на более чем прохладную погоду, было распахнуто, и кроме рубашки, я еще умудрилась разглядеть кожаные штаны темно-коричневого цвета.

Серьезно? Кожа? В такую погоду? Я уже молчу про то, что увидеть такой элемент гардероба на мужчине было до крайности странно. Или Воронцов практикует БДСМ? А что — у богатых свои причуды.

Наконец, осознав, что пялиться — неприлично, я нацепила на лицо выражение вежливого любопытства, и произнесла:

— Добрый день. Могу Вам чем-то помочь?

Елисей, криво усмехнувшись, кивнул:

— Добрый. Не уверен, что Вы меня помните. Я тут вроде как лекцию читал позавчера.

О да, хотела бы я забыть человека, который навсегда извратил для меня само понятие «лекция». Увы, но я всегда гордилась своей хорошей памятью. Которая, к сожалению, подбросила мне такую вот свинью.

Так что, хмыкнув, я отозвалась:

— Почему же, я Вас помню. Елисей Воронцов, бизнесмен. Так, что Вы хотите? Забыли что-то на конференции? Если так, то Вам нужно обратиться к ректору — все утерянные вещи проходят через него.

Мужчина выглядел удивленным. Видимо, не ожидал, что его и запомнят, и так скоро отбреют. Удивительно, что Марина всё еще молчала, рассматривая Елисея с всё возрастающим любопытством. Я прямо-таки слышала, как шестеренки в ее голове крутятся, обрабатывая информацию и явно пытаясь составить какой-то причудливый пазл.

— Нет, всё мое осталось при мне, — наконец, отозвался Воронцов.

Прежде чем он продолжил, Андреева, наконец, решила подать голос. Нагло перебив Елисея, подруга, прищурившись, сказала:

— Погодите, Вы — Елисей Воронцов? То есть — Лис, владелец «Феникса»?

Мужчина кивнул, и я удивленно приподняла брови. Как-то я упустила тот момент, когда Воронцов говорил, чем именно занимается. Или он не говорил? В любом случае, оказалось, что мужчина, который так сильно мне и понравился, и одновременно не понравился, владел любимым клубом моей лучшей подруги. Тем самым, в котором мы отмечали все праздники, и откуда нередко по утрам я забирала свою тетку. Да уж, земля у нас действительно круглая.

— Кто-то сказал «Феникс»?

На этой импровизированной сцене появилось новое действующее лицо. Из машины, припаркованной неподалеку, вышел мужчина примерно одного с Елисеем возраста, и такой же…интересный. Темные, почти черные волосы слегка топорщились, явно уложенные профессионалом, серо-голубые глаза чуть поблескивали от искорок веселья, которые не обошли стороной и его губы, растянутые в широкую добродушную улыбку. Легкая небритость лишь добавляла ему лоска и отлично сочеталась с дорогим серым пальто и черными джинсами. От него, также как и от Елисея, исходила та первобытная, мужская энергия. Вот только если Воронцов самим своим видом словно олицетворял само понятие сексуальности, то его другу больше подходило слово «элегантность». Эдакий более сдержанный вариант самца.

Его лицо показалось мне смутно знакомым, но тут моя хваленая память меня всё же подвела. А вот Марина, наоборот, незнакомца тут же узнала. Хмыкнув, она бесцеремонно ткнула в него пальцем и заявила:

— Ты — тот бармен, который клеился ко мне в пятницу в клубе!

Мужчина улыбнулся и, склонив голову на бок, ответил:

— Для тебя я могу быть кем угодно — барменом, водителем. Но в народе меня кличут Игнат.

Марина фыркнула:

— Это что за дружба по именам? Елисей, Игнат. Евстафия у вас часом не завалялось? Так сказать, для полного комплекта.

Подруга поднялась на ноги, отряхивая полы пальто от невидимых соринок, и я поспешила последовать её примеру. Всё же было немного неуютно сидеть, когда перед тобой стояли люди. И дело было даже не в приличиях, просто я почувствовала, как на меня будто со всех сторон давят, пытаясь сломить мою волю. Я хотела быть с собеседником на равных.

— Так, зачем Вы пришли? — попыталась я вернуть разговор в нужное русло.

И мне это удалось. Правда, не уверена, что это был именно тот ответ, который я ожидала услышать. Без малейшей капли стеснения, совершенно спокойно и я бы даже сказала — обыденно — Елисей сказал:

— За Вами.

— Эм…что, простите?

Я подумала, что он шутит. Но нет — Елисей даже не думал улыбаться, глядя на меня с тем же выражением непоколебимого спокойствия и уверенности в собственных силах. А услышав мое удивленное и даже слегка испуганное блеянье, он пояснил:

— Я бы хотел пригласить Вас на свидание.

— Вот это номер! — присвистнув, воскликнула Марина, глядя на меня с таким видом, словно мы только что выиграли джек-пот.

Вот только я её восторгов не разделяла, продолжая недоверчиво рассматривать стоявшего передо мной мужчину. В голове крутилась лишь одна мысль — почему я? Чем я заслужила эту великую и крайне сомнительную честь сопровождать этого человека на каком-то свидании?

— В чем подвох? — спросила я наконец, зеркаля его спокойный тон.

Но Елисей пожал плечами:

— Никакого подвоха нет. Вы мне понравились, и мне кажется такой поступок — совершенно логичен. И отказа я не приму.

Хм, вот, значит, как. Да уж, было с чего удивиться. Одно выражение лица моей Маринки стоило всего этого — она продолжала рассматривать Елисея с таким видом, словно она была моей матерью, и он пришел свататься. И, судя по её хищной улыбке, будь Андреева реально моей матерью — мы бы уже спешили в свадебный салон, выбирать фату и платье.

Игнат, как я заметила, примерно с таким же выражением лица смотрел на саму Марину. Видимо, здорово его зацепила моя подруга, раз даже за выходные её образ не выветрился из его головы, и он последовал за своим другом, или боссом — кто их там разберет.

Единственной, кто не разделял всеобщего восторга, была я. Мне всё еще казалось, что во всем этом есть подвох, но я, хоть убейте, не могла понять, в чем именно он заключается. Поэтому, не ответив ни утвердительно, ни отрицательно, я спросила:

— Когда?

Елисей улыбнулся и развел руками в стороны:

— Да хоть сегодня вечером.

Но я покачала головой:

— Увы, сегодня я работаю. А завтра с утра на пары идти. Видите, как тяжело со студентками общаться. Может, поищите кого-то более…свободного?

Однако, Елисей мой намёк проигнорировал. Усмехнувшись, он дернул плечами и ответил с намеком на извинение в голосе:

— Не могу. К сожалению, мне понравились Вы. И, к счастью, Вы не сказали «нет». А время мы найдем. Я позвоню Вам.

С этими словами мужчина развернулся и направился к машине. И, когда он уже подходил к черной иномарке, я вдруг вспомнила кое-что важное, что ставило весь его план под угрозу.

— Но у Вас ведь нет моего номера телефона!

Злорадство в голосе скрыть не удалось. Ведь давать заветные цифры я не собиралась, и даже Марина, которой, судя по всему, мой неожиданный ухажер пришелся ко двору, его бы не выручила — подруга знала, что такое предательство я не прощу.

Но, вопреки моим надеждам, Елисей не выглядел разочарованным или расстроенным. Наоборот, улыбнувшись мне, он ответил:

— Можете продолжать так думать.

Вот и что это должно было значить? Блин, во что я вообще вляпалась, позволив этому мужчине уговорить себя проводить его до нужной аудитории? Нужно было бросить его у стойки регистрации. Просто раствориться в воздухе. Черный плащ, все дела. Блин, какой бред я несла, пусть даже и мысленно.

Игнат, заметив, что Елисей уже сел в машину, поспешил ретироваться. Напоследок он послал Марине воздушный поцелуй и почти промурлыкал:

— С тобой мы тоже не прощаемся, фея.

Но подруга только фыркнула:

— Ой, вали уже, а! Тоже мне, романтик с большой дороги.

Когда иномарка, сверкнув фарами, умчалась в неизвестном направлении, я повернулась к Марине и спросила:

— Вот что это сейчас было?!

Глава пятая

Елисей сел в машину и громко, с видимым облегчением, выдохнул. Мужчина благодарил тонировку на окнах — благодаря затемненному стеклу, стоящие на крыльце университета девушки не могли видеть, как уверенный в себе бизнесмен тут же теряет свою маску, под которой прятался испуганный мальчишка.

Он сотни раз до этого приглашал женщин на свидания. Точнее, он просто ставил их перед фактом, когда и куда они идут. И никогда никаких накладок не возникало — никто не спорил с Лисом, мечтая провести время рядом с ним.

Но Аля оказалась не из их числа. Более того — Воронцов отчетливо ощущал, что он девушке не нравится. Откровенной неприязни она к нему не испытывала, но всё же и не пала жертвой его обаяния. Это было и странно, и неприятно, но в какой-то степени и волнующе. С каждой секундой девушка привлекала Лиса всё больше — в том числе и своим равнодушием. Никому не интересна добыча, которая сама бежит к тебе в руки, куда занятней и увлекательней покорять строптивых барышень, ломая их сопротивление и руша барьеры.

Однако, вместе с этим Лис чувствовал, впервые за долгое время, неуверенность. Словно подросток, краснеющий и смущающийся, он приглашал понравившуюся даму на свидание. А ведь он — взрослый мужчина! Самодостаточный, уверенный в себе. Откуда тогда это сомнение в собственных силах? Или виной всему была именно она, Аля? Тогда зрел новый вопрос — что в ней такого особенного?

Дверь со стороны водителя приглушенно хлопнула и, вздрогнув, Лис поднял глаза на Игната. Друг сиял так, словно выиграл миллион в лотерею, а не увидел рыжую подругу Али. Лично Воронцов в очередной раз убедился, что девушка — типичный представитель «золотой молодежи», без особых моральных ценностей и принципов. Лощеные, холодные и расчетливые — таких Лис видел ежедневно. Более того — он и сам был из их числа. С одной только разницей — своих высот мужчина достиг сам, а эта девушка явно родилась уже на всём готовом.

Однако, Игнату, судя по всему, на все эти факты было плевать — мужчина был крайне доволен тем, что уговорил друга не только пригласить куда-то Алю, но и что тот взял его с собой.

— Клянусь — при свете дня она выглядит еще прекрасней!

Лис бросил в сторону лучшего друга внимательный взгляд и поинтересовался:

— Ты мне скажи — она действительно так сильно впечатлила тебя? Или ты прикидываешься? Что это за сопли вообще? Ты ведь никогда таким не был.

Игнат хмыкнул, в одну секунду растеряв всю свою приторность, и уже совершенно нормальным тоном отозвался:

— Да нет, конечно. Хотя, скрывать не буду — девочка реально хороша. Но милашкам ведь нравятся хорошие мальчики, так что — почему бы не примерить на себя маску идиота?

Воронцов не удержался от колкости:

— А ты уверен, что ты вообще эту маску снимаешь? Как по мне, так ты с ней сроднился просто.

Брюнет покосился в сторону веселящегося Лиса, размышляя на тему того, сильно ли ему дорог друг, и дорожит ли он своей работой. Придя к выводу, что всё-таки да, все пункты списка для него важны, мужчина ответил:

— В таком случае, у меня еще больше шансов. А вот что насчет тебя? Придумал уже, куда поведешь свою зазнобу?

Елисей нахмурился. Отстукивая на колене длинными пальцами только ему понятный ритм, от перебирал варианты один за другим, и всё казалось ему каким-то тусклым и неинтересным. Ресторан, ночной клуб, выставка, его квартира (а что? Такой вариант тоже имел право на жизнь) — всё это он уже проходил. Действовать по шаблону не хотелось, но, к сожалению, все более-менее оригинальные варианты идеального свидания изжили себя пару десятков лет назад.

Поэтому, пожав плечами, Лис выдал немного неуверенно:

— А может мне ее в кино сводить?

Игнат посмотрел на него, как на полного идиота, и повторил, старательно копируя тон друга:

— А может мне ее в кино сводить?

Воронцов смерил Игната тяжелым взглядом и мрачно поинтересовался:

— А может тебе в рожу дать?

— Низзя, — тут же отозвался Васильев веселым тоном, — Я за рулем.

— Ничего страшного. Ради такого и перевернуться не жалко. Зато мне полегчает.

— Ты это, давай там не обижайся на меня. А нормальный план лучше придумай, — посоветовал Игнат, — Кино! Ты бы еще её в парк аттракционов отвез!

— А я бы отвез, — парировал Лис, — Просто пока еще холодно.

— Ну и дебил! — припечатал брюнет, — Такую девчонку этим фуфлом не купить. Тут нужно всё самое лучшее — ресторан, цветы, музыка, можно свечи. Всё должно быть по высшему разряду.

Воронцов закатил глаза, и сообщил самым снисходительным тоном, на который только был способен:

— Ты Алю с её подругой не путай. Вот кому материальные блага лишь подавай. А эта девушка — она другая.

— И вот как ты это понял? — приподнял бровь Игнат, не отрывая взгляда от дороги.

— Не знаю. Просто понял и всё! — отрезал Воронцов, чувствуя, что разговор нравился ему всё меньше и меньше.

Но его друг явно был не намерен так просто оставлятьэту тему. Когда машина остановилась перед пешеходным переходом и мужчины ждали, пока дорогу не перейдет одинокая старушка, Игнат повернулся к Лису и сказал:

— Ты пойми — девушка знает, кто ты такой и что из себя вообще представляешь. Какой бы скромной, простой и правильной она не была — подсознательно она будет ждать от тебя чего-то грандиозного! А ты её раз — и в кино. Нет, с другой стороны, — добавил мужчина, возвращая всё своё внимание дороге, — Если ты хочешь обломать её и обломаться сам — вперед. Я понаблюдаю за этим со стороны.

Лис промолчал, мрачно глядя в окно и размышляя над словами друга. Он всё еще не был до конца уверен, что тот думает в правильном направлении, но ничто не говорило и об обратном. По сути, Воронцов не знал про эту девушку ничего — за выходные он лишь выяснил её имя, фамилию и обзавелся необходимыми контактными данными. Знакомство с ректором всё же делало своё дело.

Но кроме этого, информации о Галине — или Але, как ей больше, видимо, нравилось — у Воронцова больше не было. Не то, чтобы ему не было любопытно — скорее даже наоборот, Лис жаждал узнать о ней как можно больше. Но мужчине хотелось, чтобы Аля сама рассказала ему о себе, поделилась какими-то фактами из своей жизни. Это было возможно при определенном уровне доверия. А получить его можно было, лишь организовав встречу. Которая из простого свидания успела трансформироваться в какой-то странный и непонятный квест.

— Ладно, пока закрыли тему, — сказал Елисей в итоге.

Игнат, безошибочно почувствовавший, что с другом лучше не спорить, лишь кивнул. В его голове выстраивался уже свой собственный план. В котором особую роль занимала рыжая красотка по имени Марина.

Ну а что — не одному же Лису приударять за студентками.

*****
Моё золотое правило «Если хочешь разложить всё в голове по полочкам — топай на работу». Это нихрена не поможет, зато вы отвлечетесь и сделаете что-то полезное. А это, если подумать, уже немало.

Распрощавшись с Мариной, я почти побежала на работу, потому что из-за неожиданной встречи умудрилась потерять счет времени и впервые за долгое время куда-то опаздывала. Один плюс — работала я недалеко от университета, так что, чуть поднажав, я забежала в раздевалку с опозданием всего в семь минут. По сути — ничто.

Сменив джинсы и свитер на темно-зеленый комбинезон, такого же цвета куртку и резиновые сапоги, я, прихватив перчатки, отправилась к вольеру.

Наверное, стоит, наконец, внести ясность насчет того, чем я занималась. Начну, как и обычно, издалека. В конце первого курса встал вопрос о летней практике. Которую, как ни странно, нужно было проходить. Как будущий ветеринар, я нацелилась на клиники и зоомагазины, но везде меня ждал жесткий облом. Оказалось, что договариваться ушлые сокурсники о летней приработке начали еще в феврале, и все места оказались заняты. Даже клиника при университете — и та оказалась набита будущими звериными медиками под завязку. Не у дел остались только мы с Мариной — подруга тоже слишком долго считала ворон и прошляпила все сроки.

О нашей беде прознал ректор, и, используя свои многочисленные связи, выбил нам два местечка, да не где-нибудь, а в нашем городском зоопарке. Директриса приняла двух затупивших студенток с распростертыми объятиями, и летняя практика лично для меня прошла на ура. Да еще настолько, что в последний день августа ко мне подошла директриса и на полном серьезе предложила:

— Оставайся с нами. На неполный день.

Ну, я, не будучи дурой, согласилась. Марина открестилась от этого сразу, приходя в зоопарк либо в качестве посетителя, либо лишь как практикантка. Я же практически приросла к этому месту душой, и каждый день практически летела на работу. Занималась я лишь ластоногими — морскими львами, котиками и тюленями. Каждого я знала по именам, и считала их самыми прекрасными животными на планете. Нет, к другим я тоже захаживала — как внештатный ветеринар, я проверяла каждого обитателя зоосада, но мое сердце было отдано аквариуму. Всецело и навсегда.

Приблизившись к которому, я заметила свою коллегу — милую девочку Аню. Она была новенькой, и, как и я когда-то, была в восторге от своей работы. Вот только в тот день она почему-то стояла перед дверью во внутреннее помещение и словно не решалась войти.

— Привет, Нюта, — улыбнулась я, — Чего тут мерзнешь?

— Аля! Наконец-то! — воскликнула девушка, узнав меня, — Это кошмар! Без тебя никак!

Я тут же смекнула, о чем она толкует, и с усмешкой спросила:

— Здоровяк опять лютует?

Аня кивнула:

— Со страшной силой! Меня к себе не подпускает ни в какую. Видимо, не с той ласты поднялся. На тебя одна надежда.

Хмыкнув, я забрала у девушки ведро с рыбой, которое она судорожно сжимала побледневшими пальцами, и, распахнув дверь, шагнула в теплое помещение, в котором стоял довольно приличный такой запах рыбы.

Зимний бассейн для ластоногих был, как и летний, поделен на четыре сектора довольно внушительных размеров. И вот из одного доносился громкий, почти требовательный вой. Которому вторило чуть более тихое тявканье из соседнего резервуара.

— Ань! — крикнула я, обернувшись в сторону открытой двери, — Покорми пока котиков и тюленят! И Малыша не забудь. Я потом с ними позанимаюсь.

Услышав согласное бормотание, я, перехватив поудобнее довольно тяжелое ведро, пошла на звук воя. Остановившись перед бассейном, я поставила ведро на пол и, уперев руки в бока, нарочито грозным голосом поинтересовалась:

— И кто это у нас тут капризничать вздумал?

Рев моментально стих, и на мой голос повернулась большая черная голова с огромными усищами и небольшим хохолком на макушке. Я не смогла сдержать улыбки, глядя на своего любимого здоровяка. И, мигом перестав строить из себя грозную тетку, зашла в калитку, отделявшую бассейн от остальной территории и, зайдя в воду по щиколотку, позвала:

— Иди ко мне, Цезарь!

Миг — и в воду почти бесшумно скользнуло огромное черное тело, чтобы через пару секунд вынырнуть рядом со мной и шлепнуть ластой по воде, обдавая меня холодными брызгами. После чего на специальную возвышенность слегка неуклюже взгромоздился сивуч — северный морской лев, который носил гордое имя Цезарь.

С этим здоровяком у зоопарка была целая история, которую я знала просто назубок, ведь была живым свидетелем произошедшего. Трехметровый морской лев достался нам по обмену — его привезли из зоопарка Праги. Так вышло, что часть пути он проделал на грузовике в огромной клетке. На полпути Цезарь решил, что пора выходить. Он выломал один из прутьев и аккуратно через крышу соскользнул на дорогу.

Сопровождала «малыша» я — это был всего третий месяц моей работы. Можете себе представить мои чувства, когда я увидела, как по капоту скатывается семисоткилограммовая туша?! Повезло еще, что мы ехали по трассе, и никуда дальше кювета Цезарь уползти не смог. Будь рядом озеро и успей он до него добраться — и всё, в нашей области водились бы сивучи.

До сих пор помню, как немеющими от страха и волнения пальцами я набирала номер телефона директора и объясняла ситуацию. Нам на помощь из ближайшего городка выслали кран и сварщиков. Клетку заварили, и с помощью рыбы Цезаря удалось заманить обратно. Всю дорогу до зоосада я не сводила с клетки глаз, опасаясь, что здоровяк еще что-нибудь придумает.

У животного, к слову, поездка тоже вызвала небольшой стресс, и первое время он не подпускал к себе никого, не ел и не выполнял ничьи команды. Спустя двое суток я начала всерьез опасаться за его душевное равновесие и, уже после окончания рабочего дня вернулась к Цезарю. Тот плавал в бассейне и на мое появление никак не отреагировал. Поставив у ног ведро с рыбой, я села на небольшой каменный выступ и принялась за ним наблюдать. У меня не было уверенности, что моя задумка удастся, но я решила рискнуть.

Рассуждала я просто — Цезарь уехал из зоопарка, который считал своим домом. Новые люди были ему незнакомы — ни их повадки, ни даже язык. С другими животными он не контактировал, поскольку находился на карантине. С медицинской точки зрения здоровяк был совершенно здоров — не считая небольшого истощения, связанного с тем, что он не давал себя кормить.

Поставив себя на его место, я подумала, что ему просто грустно и одиноко. Поэтому, прихватив с собой угощение, решила немного посидеть с ним. В конце концов, я была первым человеком из местных, с которым он познакомился. У нас были все шансы подружиться.

Первые полчаса ничего не происходило — зверь кружил в бассейне, никуда особо не спеша и ни на что не реагируя. Я же настолько погрузилась в свои мысли, что в какой-то момент просто отключилась от окружающей действительности. В себя я пришла, лишь, когда услышала всплеск, и через секунду увидела, как рядом со мной на берег выползло огромное черное тело.

В этот момент мне стало страшно. Поймите меня правильно — это был огромный лев! Хоть и морской, но оттого он не становился менее опасным. У него были зубы, и он явно умел ими пользоваться. Начнем с того, что громила мог просто меня раздавить, хотя, если бы я чуть поторопилась, то успела бы удрать. Всё же на земле преимущество было у меня. Но меня словно парализовало от волнения и страха, так что я могла лишь следить за перемещениями животного.

Которое, покосившись на меня, бесцеремонно плюхнулось на пол рядом со мной и что-то проворчало утробным голосом. Мне почему-то стало смешно, словно здоровяк решил пожаловаться мне на жизнь. Осторожно, без резких движений, я повернулась и негромко спросила:

— Что, достало всё? Понимаю, я бы тоже на твоем месте не была в восторге.

Цезарь снова что-то пророкотал, словно действительно понимал, о чем я говорила. Хотя, почему «словно» — я давно убедилась, что животные были гораздо умнее людей. И уж точно честнее.

Неожиданно для себя я разговорилась, болтая со львом на самые разные темы — от своей учебы до очередной неудачной попытки Кати приготовить ужин. А Цезарь молчал, словно внимательно меня слушал, пристально глядя своими черными глазами.

В какой-то момент я осмелела настолько, что протянула руку — и коснулась его мягкой, чуть теплой и слегка влажной кожи. Цезарь с шумом выдохнул, и я испуганно отдернула ладонь, но зверь только повернул голову и положил её мне на колено.

— Эй, — позвала я его тихо, — Может, всё же перекусишь? У меня тут для тебя угощение.

Потянувшись, я достала из ведра рыбину и слегка нерешительно протянула Цезарю. Тот смерил меня долгим, пристальным взглядом, после перевел его на рыбу — и открыл рот. Вот так, с первой рыбы, началась наша дружба.

За почти два года здоровяк освоился в новом вольере, привык к сотрудникам, и уже охотно позволял себя кормить и осматривать. Иногда, правда, у него бывали вспышки плохого настроения, но мы как-то ухитрялись договариваться.

Кинув Цезарю рыбу, которую тот с готовностью проглотил, я поинтересовалась:

— Ты чего девочку пугать вздумал? Не стыдно тебе — такой ведь уже большой мальчик!

Но Цезарь лишь рыкнул, ударив ластой по воде и требуя еще еды. Но меня так просто было не провести.

— Так не пойдет, дружочек, — покачала я головой, — Ты помнишь наше главное правило — еду нужно заслужить. Придется поработать.

Позанимавшись с животным — стандартные упражнения на послушание и подвижность — я накормила своего любимца так, что тот мог только осоловело моргать и вяло шевелить своими пышными усами. Мы устроились на суше так, что половина тела Цезаря была в воде, а голова уже привычно покоилась у меня на коленях. Наша дружба для всех была сродни чуду — такой преданности и покорности никто от огромного морского льва не ожидал, и я — в первую очередь. Но внимание такого поклонника мне, безусловно, льстило. Хоть и отмываться от стойкого запаха рыбы приходилось с особой тщательностью.

Я почесывала здоровяка специальной щеткой, и тот тихо млел, прикрыв глаза и довольно кряхтя. Я же, как и обычно, рассказывала ему о своем дне спокойным, размеренным тоном.

Вспомнив о неожиданном госте, я решила и этим поделиться со своим молчаливым другом. Надо же мне было кому-то пожаловаться. Марина моего негодования не разделяла, утверждая, что Елисей для меня — прекрасный вариант. Правда, я не понимала, что в нём такого прекрасного, но решила не спорить.

— Нет, вот и что мне делать, если этот тип реально позовет меня на свидание? Ты бы, что на моем месте сделал? — спросила я у Цезаря, но тот ответил мне равнодушным взглядом, который я истолковала по-своему, — Что, тебя ни разу мужчины не приглашали на свидание? Странно. Будь я на их месте — точно бы не прошла мимо такого красавчика.

Рыкнув, Цезарь ткнулся прохладным носом мне в щеку, пощекотав лицо своими усами, после чего соскользнул обратно в воду, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.

— Неблагодарный! — фыркнула я, решив, что стоит всё же вернуться к работе.

Позанимавшись с остальными и заодно осмотрев по просьбе штатного ветеринара нескольких приматов, я засобиралась домой. Время на работе, как обычно, пролетело незаметно, и мне пора было бежать, если я планировала еще успеть позаниматься.

Дом встретил меня шумом и негромкой музыкой — у Кати был выходной, который она, по всей видимости, решила разделить с друзьями. Чуткий нос уловил слабый запах чего-то непонятного. Пойдя на него, словно аромат был моими хлебными крошками, я вырулила на кухню и увидела, как моя тетушка суетится возле микроволновки и явно пытается что-то сообразить. За ней наблюдали её друзья — я насчитала пятерых.

— Салют всем, — махнула я рукой и повернулась к тётушке, — Кать, что ты делаешь?

— Мини-чебуреки! — жизнерадостно отозвалась она, убирая с лица волосы, — Они уже готовые, их нужно только разогреть.

М-да, видимо, и с таким простым заданием моя милая родственница справиться не смогла. Бросив полный сочувствия взгляд в сторону её друзей, я трагично шепнула:

— Спасайтесь, глупцы!

— Сейчас кто-то огребет у меня полотенцем, — пригрозила мне Аржанова-старшая.

Но я только пожала плечами:

— Лучше так, чем провести ночь в обнимку с унитазом. Ребят, если решите не рисковать, — снова я обратилась к хихикающей толпе друзей, — Там в холодильнике со вчерашнего дня еще лазанья осталась. Готовила я, так что это, как минимум, съедобно. А я в душ.

Когда я, смыв с себя запахи зоопарка, вернулась в спальню и развалилась на кровати, по всей поверхности которой были раскиданы мои конспекты и справочники, телефон, сиротливо лежащий на столе, вдруг решил подать признаки жизни. Номер был мне незнаком, что мне не особо понравилось — не любила брать трубку в подобных случаях. Мало ли, каким только неадекватам не придет в голову позвонить. Чуть нахмурившись, я решила всё же ответить — вдруг что-то важное. Умирает кто-то, например, а я и не в курсе. Непорядок.

— Слушаю.

— Добрый вечер, — ответила мне трубка незнакомым мужским голосом, в котором перекатывались бархатистые нотки.

— Кто это? — сразу решила я взять быка за рога.

Хотя, странное сосущее чувство под ложечкой подсказало мне, кем мог быть мой неизвестный собеседник. Но это было бы слишком.

— Елисей Воронцов, — тут же растоптал мои хрупкие надежды мужчина.

Вот, что вообще происходит? Какого черта ему от меня нужно? И почему именно от меня? И что мне нужно сделать, чтобы он от меня отстал?! Все эти вопросы роились у меня в голове, но в итоге произнесла я только:

— Откуда у вас мой номер?

— Аля, — мягко произнес Елисей, и я невольно вздрогнула — моё имя в его устах звучало как-то слишком…почти интимно, в общем, — Ты даже не представляешь, как просто в наше время раздобыть контакты необходимого человека.

— Что-то я не помню, чтобы мы с Вами на "ты" переходили, — хмуро отозвалась я, — Зачем звоните?

— Уточнить детали нашего с тобой будущего свидания, — проигнорировал мои слова о фамильярности Воронцов.

Глубоко вздохнув и призывая себя успокоиться, я сказала максимально ровным тоном:

— Елисей, я могу спросить кое-что?

— Конечно.

— Сколько Вам лет? — задала я конкретный и прямой вопрос.

Нет, вы не подумайте, я была человеком широких взглядом, и предрассудков по поводу большой разницы в возрасте у меня не было. Однако если таким образом я могла хотя бы намекнуть мужчине, что ко мне лезть не стоит — я была готова притвориться хоть больной раком. Хотя, нет, на это я бы не пошла, потому что верила в силу слова. А гневить карму лишний раз мне не хотелось.

— Скоро будет тридцать два, — ответил Елисей.

Хм, чуть-чуть не дотянул до моей Кати — она не так давно справила свой тридцать третий день рождения. Однако теперь я знала точно, что между нами был целый шестиклассник, а точнее — разница в возрасте в двенадцать лет. И как бы это не то, чтобы смущало, но задуматься вынуждало.

— А мне — двадцать, — поспешила сообщить я, — Вас это как, не смущает?

— А должно? — задал встречный вопрос мужчина.

— Ах, так значит, Вы любите девочек помоложе, — притворно расстроилась я, — А я-то уж хотела предложить Вам встретиться с моей тетушкой. Вы как раз в одной возрастной категории.

— Аля, хамить ты не умеешь, — усмехнулся Елисей в трубку, — Но меня забавляют твои попытки. Так что там насчет свидания?

Я вздохнула. А он упорный. И я не уверена, было это плюсом или минусом.

— Почему я?

Спросила я это скорее у потолка, в который пялилась, лежа на кровати, но ответил мне, как ни странно, Воронцов. И его ответ удивил меня своей прямотой и вместе с тем — простотой:

— Ты понравилась мне. Мне казалось всегда, что этого достаточно для приглашения. Завтра? — без перехода, тут же спросил он.

— У меня много занятий, а после работа, — тут же отрапортовала я, в душе радуясь тому, что у меня был такой плотный график.

— Среда? — предложил Лис.

— Такое же расписание.

— Четверг? — не сдавался мужчина.

— Увы, никак, — мой голос самую малость дрогнул, но он не должен был этого заметить.

Воронцов неожиданно негромко рассмеялся:

— Вот ты и попалась. Обманывать нехорошо. Ведь у тебя в четверг всего две лекции в утреннее время.

— Ты знаешь моё расписание?! — воскликнула я, широко распахнув глаза и даже не замечая, что сама перешла на «ты».

От удивления я даже села на кровати, поджав под себя ноги. Он еще и где-то расписание моё раздобыл! Это вообще законно? Я могу подать на него в суд за вторжение в частную жизнь?

— Я просто привык держать всё под контролем, — судя по голосу, Елисей явно веселился.

— Это попахивает уже сталкерством, — хмуро пробормотала я, — Может, ты еще и мой домашний адрес знаешь? — мужчина молчал и я недоверчиво протянула, — Нееет, ты не мог.

— Зато я точно знаю, что ты не сможешь отправить меня по ложному адресу. А если не придешь — я всегда смогу найти тебя.

От злости я даже скрипнула зубами, чувствуя, как мышцы лица немеют от такого напряжения. Этот гад всё предусмотрел. Я ведь действительно подумывала о том, чтобы дать ему ложный адрес и мысленно махнуть ручкой — мол, ищи где хочешь. А потом просто сменить номер. И всё — оривидерчи, малышка, в моей жизни ты вспышка.

Но Воронцов спутал мне все карты. Вот не зря его Лисом называли — такой же был хитрый и изворотливый. И он явно настроился на охоту. Вот только я быть цыпленком или кроликом в этой истории не хотела. Я и сама могла быть той еще охотницей. Главное, чтобы добыча была стоящей.

Елисей, явно не подозревая о моих мыслях, спросил:

— Ну так что там с четвергом?

Пришлось, скрепя сердце, сказать правду:

— Лекций действительно две, но потом я еду на работу. Заканчиваю в пять, — добавила я неохотно.

— Отлично! — не могла быть уверена точно, но мне почудилось, что Лис улыбался, — Я заеду за тобой в восемь.

— Эй! Ты не разгоняйся! — попыталась я осадить мужчину, — Мне в пятницу на учебу утром. И тебе об этом точно известно, маньяк!

Но Воронцова явно было сложно сбить с толку. В этом он был удивительно похож на мою Маринку — та тоже, задавшись целью, пёрла как скоростной поезд, снося на пути все препятствия.

— Не переживай — я верну тебя не слишком поздно. Живой и невредимой.

— Уж постарайся, — вздохнула я, понимая, что от свидания мне уже не отвертеться.

Скомкано попрощавшись и отключив телефон, я бросила его рядом с собой на кровать и нахмурилась. Интересно, а тюлени Северного полюса примут меня в свою семью, если я вдруг решу сбежать с ними? И успею ли я сделать за три дня тюленью визу?

Глава шестая

— Повтори еще раз — кто тебя пригласил на свидание?

Катя сидела на моей кровати, играясь с плюшевым медвежонком, и, кажется, до последнего не могла поверить в то, какие люди снизошли до простых смертных. Собственно, три дня с того идиотского звонка я потратила на попытки достучаться до сознания тетушки, но потерпела сокрушительное фиаско — её разум, кажется, упорно отказывался усваивать эту информацию.

На самом деле, в тайне я надеялась, что Катя запретит мне куда-то идти. Ну, вспомнит, что она — взрослый человек, который несет за меня ответственность, и не отпустит на свидание с сомнительным персонажем, который, к тому же, приходился ей почти что ровесником. И тогда я смогу с чистой совестью воспользоваться старой, как мир, и детской, как мои мысли, отмазкой — семья не отпустила.

Увы, фиаско ждало меня и тут — Катя даже не пыталась меня отговорить. Нет, она просто ходила все эти дни за мной хвостом, и без устали повторяла:

— Кто-кто тебя пригласил?

В конце концов, даже моей выдержке пришел конец. Вспыхнув, я отвернулась от шкафа, в котором безуспешно пыталась найти хоть что-то приличное и подходящее к случаю, и рявкнула:

— Елисей Воронцов меня пригласил! В народе больше известный, как Лис! Сколько раз мне повторить, чтобы до тебя дошло?!

Тетя смерила меня недовольным взглядом:

— Полегче на поворотах, милочка. А то я ведь могу и наказать тебя.

Внутри меня тут же встрепенулась надежда, расправляя свои крылья. Подавшись чуть вперед, я поспешно, боясь, что Катя передумает, спросила:

— Что, не отпустишь меня никуда?

— Э, нет, — осадила меня родственница, — На свидание ты пойдешь в любом случае. Не хватало мне еще проблем с директором «Феникса». Еще вход мне закроет — где я буду прожигать остатки молодости?

— Да как он вообще узнает? — не сдавалась я, цепляясь за последнюю ниточку, как утопающий — за спасательный круг.

— Знаю я этих бизнесменов, — хмыкнула Катя, — Если им что-то нужно — они это узнают. Так что, племяшка, извиняй — в этой ситуации каждый за себя.

Да уж. Что эта порода людей ушлая до безобразия, я узнала на собственном опыте. И, кажется, исчерпала все возможности и аргументы. Оставалось только одно — покориться судьбе и плыть по течению. Кто знает — может, вечер пройдет не так ужасно, как я себе представила.

Со стороны прихожей послышался шум, и через секунду я услышала громкий голос подруги:

— Где звезда сегодняшнего вечера?

Я повернулась к Кате:

— Ты опять не закрыла входную дверь.

Я не спрашивала, а утверждала, потому что из нас двоих только она страдала от такой удивительной рассеянности. О которой знала Андреева, и нередко пользовалась тем, что может без лишних преград попадать в наше жилище.

Но Катя только плечами пожала:

— А что такого? Маринка же своя.

Мне оставалось только закатить глаза, прежде чем изречь:

— Запомни- в один прекрасный день к нам в дом проберется кто-нибудь менее дружелюбный. Тогда вспомнишь мои слова о том, что иногда нужно быть менее похожей на ворону, но будет уже поздно.

Аржанова-старшая фыркнула:

— Смотри, как получается — каркаешь ты, а ворона в итоге я. Нечестно.

— В жизни честные вещи вообще редкость.

Катя не успела ответить — в мою спальню, как ураган, ворвалась Марина. Скептическим взглядом оценив тот живописный бардак, в который превратилась комната, она требовательным тоном спросила:

— Ну? Уже придумала, в чем будешь покорять Лиса?

Я покачала головой:

— Вообще никаких идей. Может, не пойти…

— Я тебе дам — не пойти! — прикрикнула Андреева, — Елисей — отличная для тебя партия. Роскошный мужик с внушительным счетом в банке — что еще для счастья нужно?

— Даже не знаю, — сделала я вид, что задумалась, — Может быть, душа? Доброе сердце? Любовь?

Марина изобразила, будто ее тошнит прямо на мой ковер — очень натурально, между прочим, после чего заявила безапелляционным тоном:

— С такими взглядами на жизнь ты из этой дыры никогда не съедешь! Катя, без обид, — тут же добавила она, повернувшись к моей тетке.

Но та и не думала обижаться. Хмыкнув, она отозвалась:

— Всё в порядке, Марин. Я, честно говоря, сама жду не дождусь, когда она свалит из этой, как ты выразилась, дыры.

— Если я уеду — ты тут без меня загнешься! — возмущенно выдохнула я, бросая в тетю первое попавшееся платье, — В грязи и без еды! Или отравишься! — Ну, не драматизируй, — поморщилась Катя, — Жила же я как-то раньше, до тебя.

— Да уж, помню я, как ты жила. Ладно, — выдохнула я, сдавшись, — Я уже вижу, что поддержки в этом доме не дождусь. Но, быть может, хотя бы модный совет? Я реально не знаю, что надеть.

— Синее платье! — тут же отозвалась Марина, — Ты в нём роскошна!

Схватив с кровати вешалку с платьем, подруга тут же оказалась рядом и, развернув меня к зеркалу, приложила к моему телу вещицу. Хм. Не спорю — сидело платье на мне хорошо, ткань была мягкой и приятной на ощупь, и мне было в этом наряде всегда более чем комфортно, а его цвет красиво оттенял мои глаза и волосы. Однако, было кое-что, что меня смущало.

— Может, всё же брюки? — неуверенно спросила я.

Марина хмыкнула и понимающе улыбнулась:

— Не хочешь показывать слишком много тела на первом свидании? Понимаю, хотя и не одобряю. Ладно, отложим платье до второго свидания. Тогда, может вот эти черные брючки?

Я закатила глаза, реагируя так и на прогноз о возможном втором свидании (лично я считала, что этим вечером мы и ограничимся), так и на предложенный элемент одежды.

— Конечно. Брюки, которые обтягивают меня, как вторая кожа.

— Зато всё прикрыто, — невинно хлопнула глазками Андреева и добавила командным тоном, — Надевай! А к ним синюю кофточку с открытыми плечами.

— Она вообще-то моя, — вмешалась в разговор Катя, — Но, так уж и быть, я её тебе одолжу. Всё же, на благо нашей семьи стараешься.

— В смысле? — нахмурилась я, не понимая, к чему она клонит.

— Ну как же. Ведь если у тебя всё сложится с этим денежным мешком — мы заживем, как королевы! — с гаденькой ухмылочкой сообщила тетушка.

— Так, я сейчас никуда не поеду! — бросила я на кровать эти злосчастные брюки, — Пусть Марина едет! Ей же этот Лис так сильно в душу запал!

— Вот уж точно нет, — хмыкнув, отозвалась Андреева, — У меня тут свои карусели. И вообще, радовалась бы, что на тебя такие мужики внимание обращают. А не бармены противные, — добавила подруга негромко.

Я хотела было уже сказать, что это внимание мне было, как кость в горле — неприятно, неудобно и откровенно мешало. Но последние слова подруги заставили меня чуть изменить траекторию разговора и навострить уши.

— Что ты сказала? Какой бармен?

Но Марина только отмахнулась:

— Неважно.

— Так, давай рассказывай! — не собиралась я сдаваться.

В конце концов, не только ей можно было издеваться надо мной. Я тоже имела право и на сплетни, и насмешки. Правда, до них я бы точно не опустилась — хотя бы потому, что не видела ничего зазорного в работе бармена. Да и подругу всё же любила. Несмотря на все её закидоны.

— Милая, давай после. Если я начну рассказывать — ты точно опоздаешь. У нас остался всего час. Бизнесмены — они такие пунктуальные, что лучше задержаться на пятнадцать минут, а не на все сорок, как я обычно советую. Так что давай, в темпе вальса. Моя история никуда не убежит. И она такая скучная, что ближе к концу ты гарантированно уснешь.

Проглотив слова о том, что я вообще-то очень даже не против опоздать больше, чем на пятнадцать минут — например, навсегда — я кивнула и начала собираться.

В конце концов, это всего лишь свидание. Ну не съест же он меня, верно?

*****
— Лис, это просто невыносимо! Серьезно, если я пролистаю еще хотя бы одно резюме — я начну грызть монитор компьютера!

Мужчина только хмыкнул, не отрывая сосредоточенного взгляда от дороги, в то время как его друг громко распинался по громкой связи. Поймав паузу между его возмущениями, Воронцов сказал:

— Ты сам виноват. Уволил прошлого бармена. Да, не спорю, — чувствуя, что Игнат хочет возразить, добавил мужчина, — Он был нечист на руку, и таких людей я сам не перевариваю. Но ты мог поступить мудрее — сперва нашел бы замену, убедился, что человек адекватен и сможет работать, и уже после этого почистил бы ряды в персонале. А так — расхлебывай теперь.

— Ну, я же не знал, что адекватные работники у нас в городе перевелись! — воскликнул Васильев.

Но и на это у Елисея были свои аргументы. Которые он озвучил всё тем же спокойным, и даже будто бы немного скучающим тоном:

— Твоя работа, как управляющего — знать такие вещи. Ты всегда должен владеть нужной информацией. И признаваться в подобном своему партнеру — тоже непрофессионально. И потом, — добавил мужчина со смешком, — Тебе же вроде бы нравилось работать за баром. Что-то изменилось?

— Я вроде как хочу чуть больше свободного времени. Не все парни могут работать по будням.

— А нафига тебе вечера в будние дни? Погоди-ка, — догадался вдруг Лис, — Дело в той рыжей?

— Её зовут Марина, — ответил Игнат, — И нет, дело не в ней. Точнее — не совсем.

— Что, отшила тебя? — продолжал веселиться Воронцов.

— Не отшила! Ну…Просто она продолжает думать, что я работаю барменом. И твоим водителем, — признался Васильев.

— Серьезно? — присвистнул Лис, — А я много тебе плачу? На жизнь хватает? Или подкинуть пару тысяч в качестве премии?

— Ой, да пошел ты! — рыкнул Игнат, — Я ему тут каюсь, признаюсь, можно сказать, в сокровенном, а он в душу плюёт.

Елисей громко фыркнул, сверяясь с навигатором и сворачивая в нужную ему сторону. В искренность Игната он не верил. Зато в расчетливость этой Марины — очень даже охотно. Ей не нужен был простой парень, работающий в баре. Нет, это было для неё слишком мелко. С другой стороны, если его друг хотел лишь поиграть — то Воронцов был лишь за. Поэтому, он задал самый логичный, на его взгляд вопрос:

— Почему не скажешь ей, кем работаешь на самом деле?

— Не хочу, — упрямо отозвался Игнат, и Лис прямо ощутил, как тот недовольно поджимает губы, размышляя о чем-то своем.

— Ну, тогда я не знаю, чем еще могу тебе помочь. Советов по такому случаю я не припас. И нового бармена для тебя у меня нет. И вообще — я уже на месте, так что отключаюсь. Позвоню позже.

— Угу, — тоскливо протянул Игнат, — Звони сразу в ад — я отвечу.

Елисей усмехнулся:

— Без проблем. У меня их номерок как раз на быстром наборе. Всё, дружище, связь.

Сбросив звонок, мужчина, бросив взгляд в сторону подъезда, который, если верить его данным, был именно тем, из которого скоро должна была выпорхнуть Аля. И Лис, по неизвестным причинам, волновался.

Раньше с ним такого не случалось. Воронцов в принципе был довольно уверенным в себе человеком, и немалую лепту в воспитание этой черты характера внесли сами женщины. Которые баловали его своим вниманием еще со школьных времен.

Лис помнил, с каким неодобрением всегда поглядывал на него Дан, который, разумеется, всегда был в курсе всех приключений брата. Даже про первый опыт — с молоденькой репетиторшой по физике — он был в курсе. А ведь Елисею тогда было всего пятнадцать лет. И, хоть здравый смысл подсказывал ему, что гордиться тут особо нечем, Лис все равно долгое время не мог заглушить в себе это чувство. Ведь выбрали именно его! Пусть он был неопытен и весьма неуклюж — сути это не меняло.

И тем не менее, несмотря на свои многочисленные победы на любовном фронте, по какой-то причине Воронцов не мог унять волнение. Сердце колотилось о грудную клетку, как сумасшедшее, а ладони то и дело мокли, и Лис судорожно вытирал их о брюки. Чем-то зацепила его эта студентка. Быть может, своей независимостью, и какой-то неприступностью. В любовь мужчина не верил, а вот в наваждение — еще как. Так что, в какой-то степени он надеялся, что вечер поможет ему избавиться от этого непонятного и неприятного чувства.

Бросив взгляд на табло, которое показывало, что Але уже пора бы спуститься, Елисей взял в руки телефон и набрал номер девушки. Почему-то поговорить с ней ему хотелось именно так — не по громкой связи, а зажав аппарат в руке и прижимая его к уху. Словно так её голос мог проникнуть в самую глубину его сознания.

— Алло? — девушка ответила после третьего гудка.

— Я уже подъехал, можешь спускаться, — спокойным, уверенным тоном сообщил Лис.

Але ведь вовсе не обязательно знать, как сильно он волновался, и что от звука её голоса у него по спине пробежал табун мурашек, посылая по телу электрические импульсы. Нет, Воронцов вел себя уверенно, как завоеватель, убежденный в своей победе. Так, как он привык.

— Что, подняться не хочешь? — голос Али так и сочился ехидством.

Но Елисей знал, что на это ответить. Потому что шестым чувством понимал, что тон этот — своеобразная защитная реакция. И девушка на самом деле сама боролась с волнением.

Поэтому, ухмыльнувшись, мужчина отозвался:

— Не хочу пугать твоих родных. Оставим знакомство с родителями до второго свидания.

Как он и предполагал, трубка обиженно засопела, и через пару мгновений Аля недовольно выдохнула:

— Через три минуты буду.

После чего, не прощаясь, сбросила звонок.

Девушка повернулась к застывшим на кровати тете и подруге, и пробормотала:

— Приехал.

Марина вскочила на ноги:

— Ну, так и чего стоим? Иди, давай. Он же ждет!

— А может, всё же не стоит? — неуверенно протянула Аля, всё еще надеясь, что её родные передумают и не позволят ей совершить глупость.

Но решительность Марины была сравнима разве что со способностью царя Леонида вести переговоры с послами. Иными словами, она выпнула её из дома, разве что не добавив «Это Спарта!».

А когда за Алей закрылась дверь, её подруга повернулась к Кате и, наигранно всхлипнув, сказала:

— Ну вот наша девочка и выросла.

— И не говори, — Аржанова утерла несуществующую слезинку, — Как быстро всё же растут чужие дети, — после чего добавила уже нормальным тоном, — Есть будешь? Алька там овощи запекла с сыром, пальчики оближешь!

Рыжая с готовностью кивнула:

— Конечно! Люблю повеселиться, особенно — поесть!

Она собиралась было уже последовать за Катей на кухню, но ее задержала трель телефона, которая сообщила, что ей пришло новое сообщение. Открыв входящие, Марина прочитала:

«Понравились цветы?=)»

Андреева скривилась. Снова этот бармен, который каким-то чудом достал её номер телефона, и закидывал звонками вперемешку с сообщениями. Девушка уже начинала подумывать о том, чтобы сменить номер телефона, но ей было жалко — всё же он был у стольких нужных людей. Да и сам номер был красивым, легко запоминался, и она к нему просто привыкла. Поэтому, пока Марина терпела, успокаивая себя тем, что этот человек был послан ей в качестве испытания. И она была намерена пройти его.

Проще всего было проигнорировать Игната, и тот, скорее всего, через некоторое время отвалился бы сам. Но Марина не была бы собой, если бы позволила кому-то оставить за собой последнее слово. Поэтому, изогнув губы в лёгкой усмешке, та быстро напечатала ответ:

«Не особо. Дешево и скучно. Всю зарплату на них, небось, спустил».

После чего, отбросив телефон в сторону своей сумки, лежащей на кровати подруги, Марина поспешила на кухню, откуда уже доносились весьма манящие ароматы.

А в это время внизу Елисей со смесью волнения и восхищения наблюдал за тем, как его спутница выходит из подъезда. Её длинные волосы колыхал весенний ветер, вместе с ними развевались и полы светло-серого пальто. Девушка надела узкие черные брюки и полусапожки на высоком каблуке, отчего её ножки казались еще более тонкими и длинными.

Мужчина мигнул фарами, и Аля, поняв сигнал, поспешила к его машине, сжимая в руках маленькую черную сумочку. Пока она шла к нему, Лис всё больше убеждался, что это будет отличное свидание. И он сделает всё, чтобы этот вечер стал лучшим в жизни девушки.

Глава седьмая

— Это был худший вечер в моей жизни!

Первая фраза, которую я произнесла, стоило Марине взять трубку. Не раздевшись толком, а лишь скинув обувь и верхнюю одежду я, двигаясь максимально тихо, чтобы не разбудить Катю, которая видела уже пятый сон, плюхнулась на свою кровать и тут же набрала номер подруги. Которую мой звонок явно не обрадовал. — Время уже половина первого. До утра это подождать не могло? Но я слишком хорошо знала Андрееву. Расскажи я всё на следующий день — она бы несколько часов дулась, что я не доложила сразу, как вернулась домой. Потом бы еще жаловаться начала, что она якобы всю ночь не спала, потому что волновалась. Вдруг мне попался маньяк, который меня уже давно расчленил, и никто никогда не найдет мои останки. Так что, хмыкнув, я лишь спросила: — Слушать будешь? — Ты еще спрашиваешь? — я отчетливо услышала шорох одеяла — подруга устраивалась поудобнее, — Давай, поделись же со мной самыми грязными подробностями! Не смей ничего утаивать! Куда он тебя отвез?

— В «Андромеду», — неохотно призналась я, зная, какая порция визгов последует за этим.

И не ошиблась — вопль подруги оглушил меня, так что пришлось на время убрать телефон от уха, дабы без потерь переждать то время, что понадобилось Марине на то, чтобы прийти в себя. И даже спустя минуту Андреева продолжала восторженно ахать.

— Алька, это же самое крутое место в городе! Там все столики забронированы на три месяца вперед! Я сама была там всего один раз — на юбилее отца! И до сих пор под впечатлением! Как он вообще выбил вам места? Хотя, — саму себя перебила подруга, — О чем я вообще говорю. С его-то бабками он мог вам столик хоть на Луне зарезервировать. Вот что значит — есть ресурсы, и ими грамотно пользуются.

Я слушала всю эту хвалебную речь со скучающим видом и ждала, когда же этот восторженный фонтан, наконец, иссякнет. Поскольку воодушевления подруги не разделяла, мягко говоря, совсем.

— Так, и что тебе не понравилось? — утихнув, спросила Марина, не скрывая своего удивления.

— Даже не знаю, — протянула я, — Может, тот факт, что даже официанты были одеты лучше меня?!

Я не шутила — этот факт неслабо меня напрягал на протяжении всего вечера. Я сидела, как на иголках, дергаясь от малейшего шороха — а в ресторане, в вечернее время, этих самых шорохов было предостаточно. Никогда раньше у меня не возникало в душе такого неприятного, липкого чувства — словно я была не достойна там находиться. За соседними столиками сидели парочки и семьи — все, как один, в дорогущих нарядах, от которых исходила не только аура, но и даже аромат богатства. И мужчина, который с вальяжным видом развалился на вычурном стуле напротив меня, был точной их копией.

— С каких пор тебя вообще беспокоят такие мелочи? — голос Марины вернул меня обратно в реальность, и, тряхнув головой, я призналась:

— Видимо, с этих самых. Просто всё это было для меня слишком. Да и не только в ресторане дело — хотя, будь моя воля, я бы перекусила хот-догом у дороги.

— Аля, дай тебе волю — ты бы продала свою квартиру, гардероб и все вещи, переехала бы в зоопарк и жила бы со своими зверями! — рыкнула Андреева.

Я скромно промолчала, понимая, что в какой-то степени подруга права. Я действительно не ценила материальные блага, считая, что чистую совесть и душу всё равно не купить, а раз так — то к чему заморачиваться? Нет, конченой идеалисткой я не была, и питаться энергией солнца пока не научилась, так что понимала ценность финансов. Но иногда меня, мягко говоря, заносило.

Но явно не в тот вечер. Мой негатив был построен не на одном лишь ресторане, будь он неладен.

— Просто… — я прикусила губу, пытаясь правильно сформировать мысль.

— Что «просто»? вот что не так с ним? Классный же мужик! — всё не унималась Марина.

— Мне не о чем с ним поговорить! — рявкнула я, теряя остатки хорошего настроения, которого итак было немного, — Ясно? Мы тупо сидели весь вечер и вымученно заполняли пробелы в разговоре. Которые случались у нас ПОС-ТО-ЯН-НО! Понимаешь? Мы разные, как небо и земля!

Но подруга упорно не желала видеть проблему. Или — что более вероятно — просто уже выбрала себе идеальный наряд на нашу свадьбу, и не собиралась так просто отказываться от возможности надеть его.

— Милая моя, ты помнишь, что говорят? Противоположности притягиваются!

— Это не тот случай, — покачала я головой, — Чтобы противоположности сошлись, нужно иметь хотя бы какие-то точки соприкосновения. А Елисей наглядно продемонстрировал, что единственное, в чем мы схожи — это город, в котором живем. И то — уровень этой самой жизни слишком разный.

Марина на том конце вздохнула. Видимо, поняла, что спорить со мной бесполезно.

— Знаешь, Аля. Вот так тратишь на тебя силы, энергию, мужчин хороших тебе находишь, а ты их всех за борт кидаешь.

— Погоди, что? — я не удержалась от смешка, — Ты находишь? А ничего, что Лис нарисовался без твоего участия?

Но Марина не растерялась:

— Ну, он, предположим исключение. Но сколько раз я тебе предлагала того или иного мужчину? Тысячу! А ты всех отбриваешь. И я знаю итог этой истории — найдешь себе кого-нибудь в своем зоопарке — и будете вы жить в своем обезьяньем царстве. Надеюсь, что у него не будет столько же волос, сколько у орангутанга.

— Мариш, я работаю с морскими видами, — напомнила я подруге.

— Вот ты опять к словам цепляешься! — возмутилась Андреева, — Ты суть лови! Суть!

— Суть, моя дорогая, такова, что своими воплями ты наверняка перебудила всю семью. И вообще — время позднее. Я отчиталась, остальное всё завтра. Приятного сна.

— Ага, уснешь с тобой, — проворчала Маринка, — Спать не могу нормально — всё за тебя переживаю, думы думаю.

Я рассмеялась, чувствуя, как настроение медленно, но верно поднимается:

— Всё, моя фея крестная. До завтра.

— Я еще решу, буду я с тобой после такого разговаривать, или нет! — заявила подруга, после чего отключилась.

Я же, отложив телефон в сторону, легла на спину, и, уставившись в потолок, прокрутила в голове весь прошедший вечер. На самом деле, в первые минуты мне даже всё понравилось — пока мыехали в машине. Находиться рядом с Елисеем было…приятно. Да, наверное, это слово подходит. Мы молчали, но эта тишина в салоне не казалась давящей, она не напрягала, не вынуждала начинать разговаривать. Нет, всё было как-то просто и уютно.

Но как же всё изменилось, стоило нам припарковаться. И дело тут даже не в моей неуверенности — хотя, и её хватало. Нет, всё дело было в самом Лисе. Мужчину словно подменили, или же он просто показал своё настоящее лицо. И оно мне не понравилось.

Нет, внешне всё было, как обычно. То есть, Воронцов не скинул кожу, и я не узнала, что он на самом деле мексиканец с азиатскими корнями. Изменилось его поведение — мужчина явно почувствовал себя королем положения. Он просто лучился от самодовольства, пока снисходительно объяснял мне, какое вино лучше взять, и какие блюда подают в этом ресторане. Клянусь — столько диковинных названий я еще не читала никогда! И это при том, что сама я готовила практически каждый день, и кулинарных шоу просмотрела в свое время достаточно.

Дальше — больше. С персоналом Лис разговаривал так, словно все они — мусор под его ногами, и их единственная цель состоит в том, чтобы угождать его прихотям. Я не шучу — мне казалось, он всерьез подумывал о том, чтобы попросить официанта натереть его туфли фирменным платком, который бедолага обматывал вокруг шеи.

Это смущало и напрягало одновременно и, как бы я не пыталась, скрыть своё настроение и отношение ко всему происходящему у меня не получалось. И дело даже не в том, что моя тетя сама работала в общепите — я просто в принципе отрицала подобные вещи. Нельзя вести себя так с людьми — меня учили этому с раннего детства, и подобное вызывало во мне чувство брезгливости.

Пропал сразу весь ореол очарования, который окружал Елисея. Мне стало неприятно просто находиться с ним рядом, я замкнулась в себе, и на контакт откровенно не шла. Мужчина, видимо, это почувствовал, и до конца ужина мы просидели, как на иголках. Я мечтала лишь о той минуте, когда смогу, наконец, оказаться дома.

В душе шевелился червячок разочарования. В конце концов, можно было признаться хотя бы самой себе, что мужчина меня зацепил. Он был интересным — по-своему. Но, проведя время с ним наедине, я пришла к неутешительному выводу, что он погряз в своей праздной жизни, и потерял что-то важное. Какую-то частичку, которую люди зовут душой. А в том, что она у него была, я не сомневалась — видела это по его глазам. В них всё еще был тот самый огонек, который я так ценила в людях.

С другой стороны, успокоила я себя, поднимаясь на ноги и отправляясь в ванную, этот этап остался позади. Я встретилась с ним, мне не понравилось, я могла идти дальше. Перелистнуть эту страницу, впитать этот опыт — я вычеркнуть Елисея Воронцова из головы.

*****
Аля Аржанова была не единственной, кто решил излить душу той ночью. Едва вернувшись домой, Елисей, злой, как стадо разъяренных бизонов, набрал номер лучшего друга.

— Кто-то умер? — пробормотал Игнат сонным голосом, когда, наконец, ответил.

— Почти! — рыкнул Воронцов, — Ты!

— Не понял, — растерянно произнес парень, — Где я уже успел накосячить?

— Ты идиот, — чеканя каждое слово, произнес мужчина, буквально падая на диван и включая громкую связь, — Я тебя ненавижу. Никогда не давай мне советов.

— О как, — протянул Игнат уже более ясным голосом — видимо, начал просыпаться, — Я так понимаю, свидание прошло не очень хорошо.

— Свидание?! Это была настоящая катастрофа!

Не сдержавшись, Лис опустил руку, сжатую в кулак, на прозрачный журнальный столик. Стекло обеспокоенно звякнуло — предмет мебели явно не хотел расставаться с жизнью той ночью. Но гнев хозяина сложно было усмирить, если тот всё же вырывался наружу. Столику оставалось только терпеть и ждать, когда негатив сойдет на нет.

— А можно чуть подробнее? Ты что, не смог? — хохотнул Игнат.

— Не смешно, — процедил Лис сквозь зубы, — Не было у нас ничего.

— Тогда согласен — так себе свиданьице. Ну а если серьезно — что пошло не так?

— Мне кажется — всё, — признался мужчина, — Я сделал всё, как ты советовал — отвез Алю в лучший ресторан, заказывал только самые дорогие и изысканные блюда, лучшие напитки. Короче, метал бисер в нереально огромных количествах. А она смотрела на меня весь вечер так, будто я сделал что-то аморальное. Ну там, поссал на стол, например.

— Так, избавь меня от подробностей. А ты точно ничего такого не сделал? Я не про стол сейчас, а в целом…

Лис задумчиво почесал подбородок, на автомате отмечая, что не помешало бы побриться, а после покачал головой:

— Да нет, ничего такого, за что могло бы быть стыдно. И это самое непонятное. То есть, всё вроде бы шло хорошо, ровно до того момента, пока мы не приехали в ресторан. Там Алю как подменили.

Мужчина помнил, как мигом преобразилась девушка — всё ее тело напряглось, а в глазах поселилась настороженность. Которая так и не пропала до того самого момента, как Елисей привез её домой. Девушка коротко и сухо попрощалась и, не дожидаясь ответа, выскочила из машины. Лису оставалось лишь скрипнуть зубами от досады и поехать домой, мечтая лишь об одном — оторвать кому-нибудь голову.

— Странная она у тебя, — вынес свой вердикт Игнат, — И не вздумай винить в этом меня! — Именно тебя и буду! — возразил Воронцов, — Знал же, что не так ее нужно завоевывать. Чувствовал, что она отличается от своей меркантильной подружки, и что вот этим всем — рестораном, мишурой, бабками — её не купить. Она другая. Но нет же, я позволил тебе задурить мне голову!

— Так, давай вот без этого, — в голосе Васильева веселья не осталось, — Ты облажался не потому, что мне поверил, а потому что сам себя убедил в том, что завоевать твою Алю будет просто. Ты действовал по нашей стандартной проверенной схеме, которая прокатывала с каждой куколкой. А теперь пытаешься убедить себя, что в провале виноват я. Не выйдет. Раз понимал, что девочка другая, так и послал бы меня сразу со своими советами. Всё, крайний из меня не вышел, так что я пошел спать. Мне завтра опять за бар вставать, я хочу выглядеть немного лучше, чем «удовлетворительно», Давай, связь. И не кисни. Ты попробовал — не вышло. И ладно. В море ведь еще полно рыбы.

Не дав другу ответить, Игнат сбросил звонок, и Лису осталось лишь слушать короткие гудки. Мужчина выдохнул, пытаясь сбросить с себя липкие нити раздражения. Друг был прав — винить Воронцов мог лишь себя. Его ведь Аля потому и зацепила, что она отличалась от других. Было в ней нечто такое, что заставляло думать о ней, провожать её фигуру взглядом, а когда она уходила — в помещении сохранялся ореол её присутствия, что-то вроде эфемерного шлейфа, который бывает от духов. Он завладевал всем существом мужчины и словно дурманил. И Лис, даже при всём желании, не мог выкинуть образ Али из своей головы.

Игнат был прав и в другом — он попытался, и у него не вышло. Расстраиваться было не в правилах Елисея, и не потому, что отказывали ему редко, хотя этот аргумент играл далеко не последнюю роль. Нет, просто мужчина по природе своей не особо заморачивался. Не получилось — без проблем, Лис с легкостью отпускал людей, позволяя им исчезать из своей жизни. Он знал одну простую и бесхитростную истину — нужные останутся.

Если следовать этой логике, то Аля относилась именно к таким людям. И если она решила, что это свидание было первым и последним — а весь ее вид буквально кричал об этом — то самое разумное, что мог сделать Елисей, это отпустить её. Но он не хотел. Не желал признавать, что девушка в его жизни лишь проходная страница, из тех, которые пролистывают, даже не запоминая, потому что скучно. И он также не хотел быть таким же человеком в жизни девушки. Ему была неприятна мысль, что они могут больше никогда не увидеться, лишь из-за одного неудачного вечера.

Пока Лис думал, его телефон снова подал признаки жизни. По видеочату с ним хотел связаться брат, и, удивленно приподняв брови, мужчина принял вызов.

— Не спится? — вместо приветствия спросил Елисей, увидев, как всегда спокойное и расслабленное лицо брата.

Дан хмыкнул:

— Могу задать тебе тот же вопрос. Увидел, что ты был в соцсети недавно, решил набрать тебя.

— Да, я только пришел, — кивнул Лис.

Он не горел желанием рассказывать младшему брату о своей неудаче, хотя умом понимал, что Дан — тот человек, который не только выслушает, но и даст действительно дельный совет. Но Лис уже давно не делился подробностями своей личной жизни, рассудив, что они оба уже слишком стары для того, чтобы хвалиться своими победами, или же плакаться из-за неудач.

Вот только Елисей не учел того факта, что его брат был из тех людей, которые людей видели насквозь. Дан изучал лицо брата пару секунд, прежде чем коротко велел:

— Рассказывай.

Лис поморщился:

— Дан…

Но младший представитель семейства Воронцовых не дал ему договорить, покачав головой:

— Давай без этого. Я же вижу, что тебе есть что мне рассказать. Ты должен гордиться — я за свои сеансы беру немаленькие суммы. А тебе готов помочь задаром. Но только сегодня. А так…

Елисей приподнял бровь и скептически протянул:

— Серьезно? С брата взял бы деньги? И не поморщился бы?

Но Дан лишь пожал плечами, улыбнувшись уголком губ:

— Брат, я даже со своей девушки брал деньги.

— Это правда! — послышался женский крик где-то из глубины квартиры Дана, — Не такой уж он и дешевый! Лис, привет! Мужчина тепло улыбнулся, хотя девушка и не могла его видеть, и ответил, чуть повысив голос:

— Здравствуй, Алиса!

Девушку брата Воронцов искренне любил — как родственницу, разумеется. Никаких физических подтекстов. Ему просто нравилась эта энергичная, умная барышня, которая была без ума от двух вещей — от своего цветочного магазина и от Дана. Воронцов и сам любил Алису — это мог не заметить лишь слепой. Он преображался, даже когда просто говорил о девушке — в его серых глазах появлялась не свойственная ему мягкость, а губы то и дело растягивались в улыбке. А что может быть важнее для человека, чем осознание, что его брат любит и любим?

— Елисей, выкладывай, — вновь напомнил Дан, не желая оставлять родственника в покое.

Понимая, что это один из тех случаев, когда проще покориться, чем спорить, Воронцов вздохнул и сказал:

— Я бы сегодня на свидании. И оно прошло немного…не по плану.

— Она отказалась ехать к тебе домой? — голос Дана был серьезным, но в глазах мелькнули искорки веселья.

Лис поморщился:

— А можно без вот этих твоих подколов?

Но его брат лишь развел руками в стороны:

— Прости, братишка, но это ведь твоя стандартная схема.

— Не в этот раз.

Брови Дана удивленно поползли вверх, но голос оставался всё таким же ровным и почти равнодушным:

— Неужто влюбился?

— Что?! — послышался женский голос, — Лис влюбился? Господи, я должна это слышать и видеть! Дайте мне секунду!

Послышалась возня, которая сопровождалась небольшим грохотом и звоном посуды. Братья переглянулись, и, хотя их разделяли километры, в головах у них мелькнула одна и та же мысль — «Женщины».

Меньше чем через минуту рядом с Даном села девушка, и показавшись на экране, махнула Елисею рукой:

— Вот! Я здесь, так что рассказывайте. В кого ты там уже втрескаться умудрился?

Лис поморщился, словно от зубной боли:

— Вы так говорите, будто я никогда до этого не влюблялся. Да, у меня было много женщин, но напомню вам, что каждую…

Но Алиса нетерпеливо перебила его, откидывая за спину длинные волосы цвета горького шоколада:

— Да-да, каждую из них ты любил. По-своему и, очевидно, не слишком сильно. Так что там за девушка? Сколько лет, откуда, чем занимается?

Понимая, что Алисе проще подчиниться, чем пытаться в чем-то её убедить, Воронцов ответил:

— Её зовут Аля. Ей двадцать, и она — студентка.

Если Дан и удивился, то не подал виду. Разве что глаза распахнулись чуть шире, но мужчина смог быстро совладать с собой. Сказывался опыт. Но у Алисы его не было, поэтому она удивленно выдохнула и тут же засыпала брата своего мужчины новыми вопросами:

— Где ты умудрился с ней познакомиться? Она знает, сколько тебе лет? Ты в курсе, что у вас разница в двенадцать лет? Тебя не смущает, что ты ей в отцы годишься?

— Ну, в отцы — это ты погорячилась, — мягко осадил девушку Дан.

— Ладно, — кивнула Алиса, — На отца не тянешь. Скорее, на дядю. На такого, офигенно горячего дядю.

— Так, — хмыкнул Воронцов-младший, — Закончим на этом твои восторги. Весь мир в курсе, насколько Лис, как ты говоришь, «горячий».

— Все, да не все, — усмехнулась девушка, — Эта Аля явно не в курсе, что Елисею не отказывают. Блин, она мне уже нравится. Это же надо — отказать Воронцову! Да за такое памятник при жизни ставят! Я хочу с ней познакомиться. Уверена, она классная!

Лис смерил Алису тяжелым взглядом, после чего спросил у брата:

— Помнишь, я говорил, что мне нравится твоя девушка? Так вот — забудь об этом. Я передумал.

Губы Дана тронула легкая улыбка, после чего он сказал, приобнимая зардевшуюся девушку за плечи:

— Невеста, вообще-то. Тебе нравится моя невеста.

Глаза Лиса полезли на лоб от удивления.

— Серьезно? Вау. Поздравляю! — искренне улыбнулся мужчина, — А я-то был твердо уверен, что ни одна барышня — даже такая, как Алиса — не затащит тебя больше под венец, — добавил он с усмешкой.

— Ну, знаешь ли, я был твердо уверен, что ни одной из твоих подружек не хватит мозгов отказать тебе, — парировал Дан, — Но я ошибся. Ты начал выбирать дам с интеллектом. Растешь.

— Один-один, — подвела итог Алиса, — Так, давай уже рассказывай, в чем ты оплошал. Может я, как женщина, смогу понять чуть больше вашего.

Хмыкнув, Лис пожал плечами и, потерев подбородок, слегка растерянно произнес:

— Да я не знаю, честно говоря. Всё было нормально — мы даже немного поболтали по дороге в ресторан. А уже там Аля как воды в рот набрала. Расшевелить её мне так и не удалось. Да и взгляд её красноречиво сообщал, что она мечтает оказаться как можно дальше от меня.

— Может, ты ей просто не понравился? — предположил Дан, — Открою тебе великую тайну — такое иногда случается. Не все падают к твоим ногам, брат. Смирись.

Но Лис упрямо покачал головой:

— Не тот случай. Я чувствовал, что, как минимум, интересен ей. Ты сам учил меня, как определять такие вещи. Просто что-то случилось, и я упорно не могу понять, что. Всё было по высшему разряду — лучший ресторан, блюда от шеф-повара, официанты, которые по просьбе могли даже кормить тебя с рук. И вот что не так?!

Алиса хмыкнула, а после поинтересовалась:

— Скажи пожалуйста, а чем эта девушка занимается? Ну, какая она? Чем живет, кроме университета? Может, знаешь что-нибудь о её семье?

Елисей задумался, вспоминая всё то, что успел узнать об Аржановой от ректора. Информации было немного — лишь общие данные из личного дела. В конце концов, глава университета не мог знать всё про каждого студента. А потому Лис располагал лишь поверхностной информацией.

— Ну, она точно не замужем, — сообщил в итоге мужчина, — Учится на бюджетном отделении, получает повышенную стипендию, как лучший студент и волонтер. Будущий ветеринар, работает в зоопарке.

— Любит животных — это плюс, — улыбнулась Алиса и кивнула, поощряя мужчину продолжать.

— Живет с тётей, о родителях мне ничего не известно. Тетя работает…в ресторане, — добавил Лис и прикрыл глаза, начиная понимать, где он совершил ошибку.

Сложив два плюс два, Дан осторожно спросил:

— Я просто уточню — ты вел себя в ресторане, как обычно? Я имею в виду тот твой образ, который ты всегда врубаешь при посторонних людях? Напомню — ты ведешь себя, как напыщенный, самовлюбленный говнюк.

— Да помню я! — рявкнул Елисей, и добавил чуть тише, — Да, так всё и было. Игнат посоветовал показать ей небо в алмазах, чтобы произвести впечатление.

— Ну, молодец, — протянул его брат, только одобрения в его голосе не было, — Ты нашел простую, судя по всему, девушку, с абсолютно земными амбициями и адекватным самомнением, и решил, что самое лучшее, что можно сделать — это заставить её с головой нырнуть в праздную, дорогую и роскошную жизнь. Еще и с персоналом себя наверняка вел по-хамски, как ты умеешь. То есть фактически оскорблял людей, которые являются коллегами её родственницы. Проведем параллель и сделаем вывод — ты также мог разговаривать и с её тетей, поскольку считаешь её человеком второго сорта.

— Но ведь это не так! — воскликнул Елисей.

— Она-то этого не знает, — резонно заметил Дан, — А ты показал ей именно эту картину.

Лис схватился за голову. Буквально — он стиснул ладонями виски и, прикрыв глаза, глухо простонал:

— Я такой идиот!

— Заметь, ты смог сам себе поставить диагноз, — констатировал Дан.

Но Воронцову было не до шуток. Желание убить кого-то возросло в разы, вот только винить он мог лишь себя. Лис мог сколько угодно обвинять Игната в том, что тот полез к нему со своими советами, но мужчина сам решил им последовать. Хотя знал — чувствовал, что эта девушка не такая, и простые приемы обольщения на ней просто не сработают. Она была более глубокой, тонко чувствующей натурой. Которой он плюнул прямо в душу.

— Эй, — голос Алисы, мягкий и успокаивающий, заставил мужчину поднять глаза, — Не кисни, — улыбнулась девушка ободряюще, — Ну не получилось — ничего страшного. Жизнь ведь на этом не заканчивается.

— Игнат сказал нечто подобное, — пробормотал Елисей хриплым голосом.

— Ну, хоть в чем-то твой друг оказался прав, — подвел итог Дан, — А тебе это урок на будущее. Не действуй шаблонно, к каждому человеку нужен свой подход. Особенно, если этот человек — девушка.

— Я это запомню, — кивнул Лис, — Ладно, ребят, спасибо, что выслушали. Но уже поздно. Я немного устал.

— Конечно, — кивнул его брат, — Я позвоню тебе завтра.

— Супер. Давайте, связь. И поздравляю с помолвкой.

Отключившись, Воронцов откинулся на спинку дивана и с шумом втянул в легкие воздух. Так паршиво он себя не чувствовал уже очень долгое время. Паршиво и глупо, словно он облажался там, где это сделать было даже в теории невозможно. Но мужчина продемонстрировал удивительную находчивость и изобретательность, чтобы запороть всё к чертям.

— Так, ладно, — пробормотал он вслух, садясь ровнее, — Всё это подождет до завтра. Решу всё после…наверное.

Елисей не знал, что за сотни километров, в родном городе, в его собственной квартире, которую уже долгое время занимали родные ему люди, произошел занятный разговор. Который касался его напрямую.

Захлопнув крышку ноутбука, с экрана которого еще недавно смотрел на него брат, Дан повернулся к своей невесте, задумчиво хмурясь.

— Тебе не показалось, что он был каким-то странным? — спросил он у Алисы.

Та усмехнулась:

— Ты заметил? Кажется, эта Аля его здорово зацепила. Не удивлюсь, если он попробует еще раз.

— Кто, Лис? — хмыкнул Воронцов, — Ты плохо знаешь моего брата. Тот никогда не пытается снова. Особенно, если дело касается женщин.

— Может, я плохо знаю Елисея, но я более чем осведомлена в вопросах любви, — парировала Алиса.

Мужчина покачал головой:

— Тогда мы точно говорим не про Лиса. Он не из тех, кто руководствуется эмоциями или чувствами. Раньше — да, был таким, и это шло ему во вред. Но мы смогли эту черту в нем приглушить. Лис верит в любовь, но ищет он в жизни далеко не её.

— Всё когда-нибудь случается в первый раз, дорогой, — почти пропела девушка и почти без перехода предложила, — Поспорим?

Дан закатил глаза:

— Алиса, что я тебе говорил про твою склонность к пари и азартным играм?

— Тут другое! Ну пожалуйста! — протянула девушка, умоляюще глядя на жениха, — Один разочек! Если я выиграю — то на свадьбу мы наденем джинсы и футболки! А если ты — то я, так уж и быть, разрешу тебе взять с собой в путешествие ноутбук и иногда отвлекаться на работу.

Мужчина ухмыльнулся, притягивая любимую женщину к себе:

— Ты умеешь убеждать. Хорошо, давай проверим, кто из нас лучше знает Лиса, и чем закончится эта охота.

Глава восьмая

Проснулась я на следующий день более чем довольная жизнью. Меня не напрягало ни неудачное свидание, ни тот факт, что я невероятно опаздывала в университет. Хотя, в обычные дни моя успеваемость меня очень даже волновала, но в пятницу сама природа велит немного расслабиться, и получить хоть каплю удовольствия от своего существования.

Но вот чего природа точно не учла, так это характер моей лучшей подруги. Которая моего хорошего настроения не разделяла, судя по хмурому взгляду, которым она щедро наградила мою скромную персону, когда, изрядно опоздав к началу лекции, я, извинившись перед преподавателем, заняла свое место рядом с Андреевой.

— Смотрю, совесть тебя не мучает, — едва слышно шепнула подруга, наклоняясь ко мне, — Спишь так, что тебя и сотни звонков разбудить не могут.

— А она должна меня беспокоить? — также шепотом поинтересовалась я, выуживая из сумки телефон.

Так и есть — на экране высветилось одиннадцать пропущенных вызовов, и все они были от Маринки. Подруга явно задалась целью притащить мою тушку в универ, вот только я выключила на ночь звук, во избежание ранних побудок. Была у моей Андреевой очень милая (нет) привычка. Когда её мучила бессонница, она начинала слать мне в интернете всякие мемасики. Не спорю — они были очень даже хорошими и остроумными, но не в четыре часа утра! При этом подруга упорно делала вид, что не понимает, почему я злюсь. А ярость лишь набирала обороты, когда утром я буквально приползала на учебу, страшная, как сто тысяч чертей перед Хеллоуином, а Маришка при этом была свежа и бодра. Словно сообщения мне строчил её раб, пока она спокойно дрыхла. Хорошие гены и дорогая косметика — самые несправедливые вещи, и в такие дни я их ненавидела вместе с Мариной.

— Конечно должна! — шикнула Андреева, — Я тут волнуюсь, ночь не сплю, потому что не знаю, как ты пережила неудачу с Елисеем! Вдруг ты там рыдаешь в подушку, а даже помочь не могу! Но нет — ты приходишь, благоухая и сияя, как майская роза, и ни слезинки в глазах!

Я окинула скептическим взглядом свои джинсы со свитером, неряшливый пучок и очки. Да уж, не знала, что розы выглядят именно так. Мне этот цветок представлялся более изысканным и благородным. Я смогла бы в это утро сойти лишь за одуванчик. Причем, тот, который растет у магистрали — чахлый такой, пылью прибитый.

Усмехнувшись собственным мыслям, я вернулась к разговору. Открывая пухлую тетрадь с конспектами, я пожала плечами:

— Почему я должна переживать? Это ведь всего лишь свидание. Самое заурядное из списка банальных походов в ресторан.

— Как ты можешь так говорить?! — Марина разве что руками не всплеснула, — Ты ходила на ужин, на секундочку, с самым завидным холостяком этого города! Да за такую возможность девушки готовы волосы друг у друга на головах рвать!

— В таком случае, мне очень повезло, что об этом никто, кроме нас, не знает, — хмыкнула я, — И что ты меня любишь всё же больше, чем возможность поесть на халяву.

— Тебе лишь бы шутки шутить, — покачала головой подруга, — Помрешь старой девой, окруженной зверьем.

Я, уже едва сдерживая смех, напомнила:

— Вчера ты говорила, что я найду кого-то волосатого в зоопарке. И будем мы жить долго и счастливо, выбирая друг у друга блох.

Марина не успела ответить, хотя я была уверена, что ей было что мне сказать. Она уже открывала рот, когда над нашими головами раздалось недовольное:

— Милые дамы, мы вам не мешаем?

Подняв глаза, я столкнулась с недовольным взглядом преподавателя. Ему наши шушуканья явно не пришлись по душе, особенно если учесть, что Марина, распаляясь, всё повышала и повышала голос, мешая педагогу и окружающим нас студентам.

Андреева сориентировалась моментально. Нацепив на лицо ангельский лик, а губы растянув в широкую улыбку, она покачала головой:

— Ничуть! Но если вдруг мы почувствуем дискомфорт — то обязательно вам об этом скажем.

Я бы за такую наглость, на месте любого нормального человека, как минимум, выгнала бы студента из аудитории. Как максимум — не допустила бы до экзамена. А что, наказывать — так по полной программе. Чтобы в следующий раз неповадно было.

Но, видимо, с нормальными людьми в нашей альма-матер была напряженка. Потому что всем без исключения учителям нравилась Марина, и ценили они её именно за наглость. Или за то, что она не считала необходимым прикидываться той, кем на самом деле не являлась. Андреева говорила, что думала, её язык порой был острее бритвы, а слова жалили настоящим ядом. Но она никогда не позволяла себе говорить что-либо за глаза. Только в лицо, принимая и критику, и последствия.

Так вышло и в этот раз. Хмыкнув, педагог погрозил Марине пальцем, после чего вернулся к доске и продолжил вести лекцию.

А Марина, не теряя времени даром, открыла последнюю страницу в своей тетради и, быстро написав пару слов, придвинула её ко мне.

«Подробности! Во что он был одет?»

Я чуть было не застонала вслух, но понимала, что это снова привлечет к нам ненужное внимание. Марина выразительно кивнула в сторону тетради и одними губами произнесла:

— Отвечай.

Понимая, что с ней проще не спорить, я со вздохом взялась за ручку.

«Черные брюки, туфли, кажется, из натуральной кожи, темно-синяя рубашка. Рукава он закатал, и расстегнул три верхние пуговицы. Черное пальто. Достаточно подробно?»

Прочитав мои слова, Андреева хмыкнула и, склонившись, вывела еще пару строк, придвигая тетрадь обратно ко мне.

«Такой самец! Алька, такого мужика упустила. А чем кормил?»

«Едой, Марин! Ты дашь мне сегодня лекцию послушать?»

Прочитав это, подруга фыркнула и демонстративно отодвинулась от меня, якобы не желая мешать мне получать знания. Весь её вид говорил о том, что Андреева смертельно обиделась на меня, но я прекрасно знала, что хватит её ненадолго.

Так и получилось — уже после занятий подруга, бойко стуча каблуками, спускалась по мраморной лестнице, практически волоча меня за собой. От её хмурого вида не осталось и следа — Мариночка активно радовалась концу трудовой недели.

— Пойдешь сегодня в «Феникс»? — поинтересовалась Андреева, застегивая пальто и ежась от пока еще по-зимнему холодного ветра, — Наши решили затусить, половина группы точно будет.

Я покачала головой:

— Мне смену поставили. А потом я хотела хоть немного времени уделить домашке и курсовой. Да и вообще, — добавила я, чуть подумав, — Мне, наверное, не стоит пока там появляться. Вдруг Елисей вообще распорядился не пускать меня на порог его заведения.

— Ой дурочка, — покачала головой Марина, смирившись, видимо, что мой случай — безнадежный, — Тогда пойду без тебя. И пусть совесть тебя мучает за то, что ты не присматриваешь за своей любимой подруженькой!

Остановив себя от закатывания глаз, я только кивнула, и, не удержавшись, с невинной улыбкой сказала:

— Игнату передавай привет.

Скривившись так, словно она надкусила лимон, подруга показала мне средний палец, после чего поспешила на стоянку, где ей уже нетерпеливо сигналил отцовский автомобиль. Я же, бросив взгляд на часы и убедившись, что у меня есть еще три свободных часа, решила сбегать домой — переодеться и пообедать.

Вот только моим планам явно было не суждено сбыться. Уже подходя к своему двору, я услышала визг шин, а после громкое:

— Аля! — произнесенное знакомым голосом.

Я думала, что ослышалась. Потому что была свято уверена — мы больше не увидимся. Но, видимо, у Вселенной всё же были свои планы, которые шли вразрез с моими убеждениями, и вообще, кажется, она чхала на все мои хотелки. Поскольку, всё же обернувшись, я увидела Елисея, который смотрел на меня из окна своей машины.

Не скрывая удивления, я спросила:

— Что ты тут делаешь? — и мой голос дрогнул, выдавая все чувства с головой — шок, смятение, неверие и непонятно откуда взявшуюся радость.

Которую я тут же затолкала поглубже, чтобы не смела даже носа своего показывать. Вместо этого я, уже привычно нахмурившись, скрестила руки на груди и мысленно напомнила себе, что этот человек — мне не пара.

— Приехал к тебе, — отозвался Воронцов, и я невольно отметила, что он выглядит малость помято.

— Зачем? — вполне очевидный вопрос сорвался с моих губ.

Лис мягко усмехнулся:

— Хотел бы я сам знать ответ на этот вопрос. Самый честный будет «соскучился», но что-то мне подсказывает, что ты не поверишь. Поэтому, давай сделаем вид, что я этого не говорил, и просто пожал плечами, изображая из себя барана.

Смешок сам сорвался с моих губ, я просто не успела его сдержать. Мне хотелось сказать что-то вроде «тебе и притворяться особо не надо», но я смогла удержать себя в рамках. Подобное поведение было свойственно Марине, а не мне. Она собаку съела в невинных унижениях, если такое понятие вообще существовало в мире.

— Хорошо, — включилась я в его игру, — В таком случае, может, ты мне скажешь, как я отреагировала на твой жест?

Губы Воронцова растянулись в еще более широкую улыбку:

— В моем мире ты бы уже бросилась мне на шею. Но, увы, это лишь фантазии, — чуть подумав, мужчина добавил уже более серьезным тоном, — Я бы хотел с тобой поговорить.

Я закусила губу, наблюдая за ним. Елисей упорно не желал покидать мою жизнь. И даже после того недоразумения, в которое превратилось наше свидание, он всё равно зачем-то приехал. Вот о чем нам разговаривать? Что этот мужчина, завернутый в безумно дорогую упаковку, идеальный до такой степени, что у меня зубы от этого сводило, хотел от меня?

Однако, глядя в его голубые глаза, где-то на самом их дне я разглядела что-то, напоминающее надежду. И у меня просто язык не повернулся послать его. Вместо этого я кивнула, после чего добавила:

— Но не в машине. Тебе придется снизойти до простых смертных и прогуляться со мной по улице, на своих двоих.

Ну а что? Должна же я была хоть в чем-то проявить себя и настоять на своём. Итак слишком много позволяла, по сути, совершенно незнакомому мужчине. Если ему так не терпелось поговорить со мной — хорошо, я пойду ему навстречу. Но сделаю это на своих условиях.

Кивнув, Воронцов тут же припарковался на обочине и, выскочив из машины, поравнялся со мной. Я невольно снова отметила его наряд — черная кожаная куртка, которую мужчина, как и обычно, не потрудился застегнуть, демонстрируя миру широкую грудь, обтянутую светло-голубым пуловером, верхние пуговицы которого, как и всегда, были расстегнуты, потертые джинсы и туфли. Да уж, Елисей явно оделся не по погоде. С другой стороны, зачем ему утепляться, если он всё время на машине?

Покачав головой и прикинув, сколько времени потребуется, чтобы Лис замерз и начал постукивать зубами от холода какую-нибудь незамысловатую мелодию, я, попрощавшись со своими планами и свободными часами, полными тишины, кивнула в сторону, противоположную той, куда я шла:

— Пойдем. Я знаю одно неплохое местечко. Перекусим, и поговорим заодно.

Мужчина покорно кивнул, и я повела его в сторону одного небольшого, но очень уютного и горячо любимого мной заведения. Мы шли в полной тишине, но она вновь не казалась мне неловкой. Как ни странно, мне было уютно, и я поймала себя на мысли, что заполнять её ненужными словами нет ни желания, ни особой необходимости. А бросив на него быстрый взгляд, я увидела, что Елисей явно о чем-то размышляет — его губы были сжаты в тонкую линию, а взгляд блуждал без цели, не цепляясь ни за что конкретное. Мне почему-то показалось, что он в принципе не следит за тем, куда мы идем.

Однако, оказавшись внутри заведения, мужчина очнулся. Окинув помещение удивленным взглядом, Лис перевел взгляд на меня.

— Где это мы?

— «В гостях у Лоры», — произнесла я название заведения и сама же скривилась, — Знаю — звучит ужасно, но это мой любимый ресторанчик. Тут нет изысков, и официанты не заглядывают тебе в рот, но всё же…

Пожав плечами, я сняла пальто и уверенным шагом проследовала к своему любимому угловому столику у окна. Посадив свою пятую точку на мягкий диван, я жестом предложила Елисею последовать моему примеру. Скинув кожанку и кинув её на свободное место, Воронцов сел напротив меня.

Официант подошел буквально через полминуты, несмотря на то, что посетителей в ресторанчике хватало. Положив две пухлые папки в кожаном переплете, невысокая, чуть полноватая и вместе с тем весьма привлекательная девушка приветливо мне улыбнулась:

— Аля, давненько ты не заходила. Как жизнь молодая?

— Всё хорошо, Карин, — отозвалась я, возвращая девушке улыбку, — Очень много дел просто было, совсем замоталась. Да ты наверняка это знаешь лучше меня — с твоим-то начальством.

Карина понимающе улыбнулась:

— Тут ты попала в десятку, — бросив быстрый взгляд на молчавшего до сих пор Елисея, девушка сказала, — Ладно, дам вам пару минут.

С улыбкой проводив взглядом официанта, я повернулась к Лису. Который смотрела на меня с нескрываемым любопытством.

— Что? — приподняла я бровь.

— Тебя здесь хорошо знают.

Он не спрашивал, а утверждал, но я всё равно кивнула:

— Есть немного. Здесь работает моя тётя, — добавила я, и, желая добить мигом напрягшегося мужчину, припечатала, — И сегодня её смена.

Лис тут же заёрзал, словно ему мигом стало неуютно. Я его прекрасно понимала — если бы я вдруг оказалась на его месте, мне бы тоже было не по себе. Однако, мне хотелось пойти именно в это место. Может, потому что я сама ощущала некую неловкость от этой встречи, и единственное, что могло меня успокоить — это нахождение в привычных условиях. Да и осознание того, что родной человек где-то рядом, приносило облегчение.

В итоге Лис выдавил из себя что-то, напоминающее улыбку, после чего предположил:

— Эта Карина уже наверняка рассказала твоей тете, что ты — здесь.

Я кивнула:

— Не сомневаюсь в этом. А если учесть, что она успела не просто поздороваться, но и буквально просканировать тебя взглядом, не сомневайся — моя тетя знает всё, вплоть до того, какое на тебе надето нижнее белье.

— Эм… — растерянно выдавил из себя мужчина.

Я не удержалась от смешка:

— Расслабься. Я шучу. Но, наверное, пойти сюда всё же было не лучшей идеей, — добавила я с сожалением, глядя за спину Лиса, — Поговорить спокойно нам точно не дадут.

— Ты о чем? — нахмурился Елисей.

Я не успела ответить — за меня это сделала моя родственница. Которая, материализовавшись из-за левого плеча Воронцова, почти пропела:

— Аленька! Привет!

Хмыкнув, я заметила:

— Мы виделись сегодня утром. И даже поздоровались. Если ты вдруг забыла.

— Я что, не могу еще раз поздороваться с племянницей? — надулась Катя, — Тем более, если она пришла с другом!

После чего, нагло подвинув меня, тетушка села рядом и вперила поистине хищный взгляд в Воронцова. И если в первую секунду мне его даже стало жалко, то бросив на него быстрый взгляд, я успокоилась — Елисей смотрел на Катю расслабленным, почти ленивым взглядом, и на губах у него играла легкая усмешка.

Пришлось напомнить себе, что Воронцов — взрослый мужчина, и что разница в возрасте у них минимальна, а значит, общаться с такими дамочками, как моя Катя, ему не впервой. Я бы не удивилась даже, если бы узнала, что раньше только с такими Лис и имел дело. И чего его на молодняк вдруг потянуло?

Этикет требовал каких-то слов, поэтому, махнув рукой, я сказала:

— Катя — это мой знакомый, Елисей. Лис — это моя тётя, Катерина Аржанова.

— Прошу — просто Катя, — широко улыбнулась тетка, кокетливо склонив голову набок, — Значит, это вы мою племянницу вчера увозили на ужин?

Воронцов кивнул, откидываясь на спинку дивана и вновь примеряя на себя ту самую маску ленивого превосходства, которая мне так не нравилась:

— Так и есть. Аля что-то говорила об этом?

Мужчина бросил в мою сторону взгляд и я, попав в объектив его глаз, покачала головой. Он ступал на опасную территорию — тетушка могла здорово подсесть нам обоим на уши. А времени у нас было не так уж и много.

Вот только я со своими жестами малость опоздала — Катенька уже села на свой любимый поезд «сплетни-экспресс». Который стремительно набирал ход.

— Ой, она была просто в восторге! — воскликнула Катя, — Всё время только об этом и говорила!

А вот это уже было наглой ложью. И мой полный праведного шока взгляд говорил об этом громче любых, даже самых высокопарных слов и фраз. И откровенно смеющийся взгляд Лиса сказал мне, что он также был не склонен верить моей родственнице. Особенно, если учесть, как мы накануне разошлись.

Но промолчать я всё же не смогла. Так что, хмыкнув, я поинтересовалась, вынуждая Катю вспомнить о моём существовании:

— Серьезно? Скажи пожалуйста, а где я была, когда изрыгала все эти восторги? Может быть, в коме? Или у тебя есть еще какая-то племянница? Потому что я точно помню, что готова была прикинуться даже смертельно больной, лишь бы не выходить в тот вечер из дома.

Да, говорить такое при Елисее было несколько жестоко и даже грубо. Но, с другой стороны, я всегда придерживалась мнения, что честность — лучшая политика. И если Воронцов был хоть немного разумным — а я верила, что это так — он не должен был обидеться на это.

Лис действительно не выглядел сильно огорченным. Улыбнувшись совершенно открыто и искренне, он кивнул чуть покрасневшей Кате:

— Всё в порядке. Я знаю, что Аля не хотела никуда со мной идти. Честно говоря — вечер прошел отвратительно. И виновник испорченного настроения вашей племянницы сидит перед вами.

— Так, во-первых — никаких выканий, — заявила Катя не терпящим возражения тоном, — Терпеть этого не могу. Ну, если это, конечно, не связано с работой. А во-вторых — если всё было так ужасно, то что вы оба тут делаете?

Да уж, а вот это был уже вполне резонный вопрос. Я бросила выразительный взгляд на мужчину, всем своим видом сообщая, что ответ на него волнует и меня тоже. Лис усмехнулся и ответил:

— Исправляем ситуацию. Я не был бы собой, если бы принял поражение и вот так просто отказался от девушки, которая мне нравится.

При этих словах он повернулся и подмигнул мне. И выглядел он при этом не как взрослый, состоятельный мужчина, а как мальчишка, с хулиганскими такими замашками. Эта перемена настолько сильно меня удивила, что я даже не нашлась, что ответить. Всё, на что меня хватило — это просто сидеть и смотреть на него, силясь переварить услышанное.

Тетушка, к ее чести, оправилась от удивления намного быстрее. И зашла уже с другой стороны. Ее лицо преобразилось, взгляд стал более суровым, и улыбка пропала, будто её и не было.

— А ты в курсе, что Аля намного моложе тебя?

Лис даже бровью не повел от этих перемен и кивнул, добавив:

— Если учесть, что второй раз я увидел её в университете, в форме волонтера — я догадался, что Аля еще студентка.

Так, стоп? Второй раз? Я была твердо уверена, что тогда состоялась наша первая встреча. А тут вдруг начали всплывать какие-то новые подробности. Решив, что хватит уже ходить вокруг да около, я повернулась к тете и честно призналась:

— Кать, мы вообще-то поговорить хотели. Я понимаю — тебе нужно срочно поиграть в заботливую тетушку, но давай мы перенесем эту театральную постановку на следующий раз? Мне на работу просто скоро, и как бы вот это всё, — обвела я наш столик выразительным взглядом, — Меня слегка задерживает.

Хмыкнув, Катя поднялась на ноги. К счастью, обиженной или разозленной она не выглядела. Одернув черный пиджак и поправив волосы, она деловым тоном поинтересовалась:

— Так, вы обедать будете?

Я кивнула:

— Конечно. Сообрази что-нибудь на свой вкус. Ты аллергик? — спросила я у Елисея.

Тот покачал головой, улыбнувшись:

— Я практически всеяден. Если, конечно, дело не касается печени и тушеной капусты — тут проще сразу пристрелить меня. А из напитков предпочитаю черный чай.

Катя кивнула:

— Хорошо. Скоро всё будет.

Едва тетушка отошла от нас на приличное расстояние, и я убедилась, что она не сможет нас услышать, как я с ходу спросила:

— Что значит «увидел её во второй раз»?

Лис пожал плечами:

— То и значит.

Нахмурившись, я повторила попытку, слегка изменив постановку вопроса:

— И когда же, в таком случае, был первый раз?

Чуть подумав, мужчина поднял на меня глаза и признался:

— Накануне. В моем клубе.

Глава девятая

Услышав эти слова, Аля поперхнулась воздухом. Справившись с приступом кашля — Лис хотел похлопать её по спине, но девушка жестом попросила не делать этого — она произнесла сиплым голосом:

— Повтори.

— Я увидел тебя в клубе, — выполнил её просьбу Елисей, — Вы с Мариной танцевали неподалеку от того места, где я сидел.

Официант принес им чай и два греческих салата. Пока девушка расставляла всё это на столе, Аля судорожно соображала, что ответить на такое неожиданное признание. Она ждала каких угодно слов, но отнюдь не тех, что прозвучали. А, когда Карина, с улыбкой пожелав приятного аппетита, отошла от их столика, Лис, словно желая добить её, произнес:

— Я сильно удивился, когда встретил вас с Мариной снова, да еще и так быстро. В тот вечер, когда вы неожиданно исчезли из клуба, я приготовился к очень долгому ожиданию.

— Не понимаю, — честно призналась Аля, поднимая взгляд на мужчину, — Как это вообще возможно?

— Как показывает жизнь — очень даже запросто, — пожал плечами Елисей, — Я обратил на вас внимание сразу, как увидел. И, встретив снова, не смог проигнорировать знаки судьбы. И пошел знакомиться.

Лис нервничал, когда произносил всё это. Легко стоить из себя невозмутимого, уверенного в себе мужчину при свидетелях. Однако, оставшись с Аржановой наедине, Елисей ощутил то, что не чувствовал уже очень давно — робость. Он смотрел на свою ожившую мечту, которая, несмотря на все его проколы, сидела напротив него, и не мог отделаться от мысли, что он должен сделать всё, чтобы завоевать её расположение.

Алю же обуревали совершенно иные чувства. Она была растеряна — не только и не столько признанием Елисея, сколько самим фактом того, что он, судя по всему, действительно увлекся. Успешный, красивый, по-настоящему роскошный мужчина, обратил внимание на неё — самую обычную студентку. Может быть, чуть более симпатичную, чем другие, но факт оставался фактом — Аржанова не считала, что она заслуживает подобного внимания.

Однако, услышав слова Воронцова, её женский мозг несколько переиначил их значение, отфильтровав всё то, что она не могла усвоить. И, как ни странно, она почувствовала облегчение.

Криво усмехнувшись, Аля кивнула:

— Значит, ты обратилвнимание не неё. Это нормально, ведь Марина гораздо красивее меня.

Да, это было вполне разумно. Андреева была той, кто привлекал к себе всеобщее внимание и купался в любви противоположного пола. Елисей вполне мог просто решить через Аржанову выйти на её подругу. Пару раз такое уже случалось — еще в самом начале их с Мариной дружбы, и Алю это перестало и удивлять, и задевать. Так что для девушки слова и поступки Лиса постепенно начали обретать смысл.

Как и его легкая, почти ласковая улыбка, которую мужчина подарил Але. Вот только слова, которые он произнес, разрушили ту шаткую теорию, которую девушка уже выстроила в своей голове.

— Вот, поэтому и ты.

Нахмурившись, Аля спросила:

— Что? Я не понимаю.

Пожав плечами, Елисей пояснил:

— Ты можешь говорить такие вещи, а твоя подруга — нет. Я смотрел на вас обеих, и с каждой секундой всё более отчетливо понимал, что именно от тебя не могу отвести глаз. От тебя, а не от Марины. Почему? Всё просто. Она танцевала для других. Ты же двигалась так, будто на танцполе не было никого, кроме тебя.

Аржанова покачала головой, словно не желая понимать и принимать всё то, что мужчина пытался донести до неё. Его слова рушили всё законы жизни, которые она уже давно заучила и с которыми вроде как смирилась.

И тут появился он — тот, кому, похоже, наплевать, что он одним своим словом переворачивает хрупкий девичий мир, грозясь при этом камня на камне в нём не оставить.

— Хорошо, — медленно, продумывая и взвешивая каждое слово, сказала брюнетка, — Если ты так внимательно смотрел на меня — во что я была одета в тот вечер?

Чуть подумав, Лис кивнул. Прикрыв на секунду глаза, он воссоздал в памяти тот образ хрупкой и невероятно красивой, нежной девушки. После чего негромко произнес:

— Черные, очень узкие джинсы. Топ такого же цвета, с золотыми лямками и открытой спиной. На обувь не обратил внимания. Волосы ты забрала в хвост, а в уши вдела большие золотые сережки. Они сверкали в свете стробоскопов и иногда били тебя по щекам. На руках — то ли браслет, то ли часы. Он был тебе чуть великоват и постоянно скользил по руке. Кажется, тебя это раздражало, и ты то и дело поправляла его, — открыв глаза, Лис чуть нахально улыбнулся и спросил, — Ну как, я прошел твой тест?

Аля же сидела, почти не дыша, не сводя потрясенного взгляда с мужчины. В голове у нее была еще бОльшая каша, чем та, с которой она заходила в ресторанчик, толком не понимая, почему вообще притащила его с собой. Но эти чувства были ничем, по сравнению с тем, что с ней творилось после того, как он с точностью до последней нитки описал её наряд. То есть, он не врал. И это было еще более странно.

— Почему я? — снова спросила Аля, от волнения переходя на шёпот.

Ответ Лиса был простым, и на первый взгляд, совершенно понятным:

— Весь этот город принадлежит таким, как Марина. Да и другие города тоже. И меня, если честно, уже тошнит от этого. Но ты — ты не похожа ни на одну из них. Ты искренняя, чужие проблемы и переживания волнуют тебя гораздо больше собственных. Этим ты и выделяешься из однородной, серой массы.

Приятно ли было Але слышать всё это? Конечно, да. Ей в жизни никто никогда не отвешивал столько комплиментов, произнося при этом их таким тоном, словно недоумевая, почему девушка сама этого не видела и не понимала. Аля смущалась, робела, но вместе с тем млела от всего того, что говорил ей мужчина.

Однако ей тут же вспомнилось всё то, что она услышала от Елисея в университете, на той самой конференции. А после воспоминания помножились на те, которые он ей щедро подарил в ресторане. Лис мог лить ей в уши пряный, тягучий мёд, но это не меняло того, кем он был.

— Но при всем при этом, ты решил покорить меня, продемонстрировав всё свое пренебрежение и превосходство, — хмыкнув, напомнила Аржанова, — Ты вел себя так, словно я — глупая кукла, которая поведется на твои бабки. То есть, по сути, действовал теми методами, на которые ведется та самая, столь нелюбимая тобой серая масса.

Воронцов кивнул. Он понимал, что обвинения девушки были более чем обоснованы, и у нее были все причины не доверять его словам. Но Елисею как никогда хотелось доказать свою правоту. Он и сам до конца не понимал, почему так сильно цеплялся за Алю, почему не последовал совету лучшего друга и просто не забил на неё. Почему поехал за ней, и, не найдя в университете, умудрился догнать по дороге домой. Зачем он оправдывался, подбирал слова, тщательно взвешивая каждое — на эти вопросы у всегда уверенного в себе Лиса не было ответов.

Зато он знал, что ответить на выпад Аржановой.

— Я ошибся в тебе. Когда повел на свидание. Думал, что смогу впечатлить тебя, и дело будет в шляпе, — невесело усмехнувшись, мужчина добавил, — Это не оправдание, но меня надоумил Игнат. Он решил, что такое поведение точно сработает. И я повелся на его слова. Но я облажался.

Против воли губы Али растянулись в улыбке. Да, похоже, она была не единственной, кто поддался уговорам близкого друга. Позволила же девушка себя убедить и согласилась с доводами Марины. А та простота и искренность, с которой мужчина признался, словно что-то надломила в ней, позволяя взглянуть на него другими глазами.

— Да, и еще как, — кивнула Аржанова, а после добавила, — Хочешь всё исправить?

Она сама не понимала, как эти слова сорвались с её губ — ею словно руководила чья-то чужая воля. Быть может, всё той же Андреевой, которая каким-то чудом прознала о том, что Аля встретилась с Лисом. Не зря же рыжеволосых считали ведьмами и сжигали на кострах. Одну вот инквизиция явно пропустила.

Однако, увидев, с какой надеждой взглянул на неё Елисей, и как в его глазах словно зажегся какой-то огонь, Аля поняла, что поступила правильно. Все ведь заслуживают второй шанс.

— Ты не шутишь? — негромко, тщательно маскируя волнение, спросил Воронцов.

Девушка покачала головой:

— Я абсолютно серьезно. Но, я сразу тебя предупреждаю, что не знаю, когда мы сможем снова встретиться. Я дейсвтительно буду очень занята в эти дни.

— Я понимаю, — быстро проговорил мужчина, словно боясь, что Аля передумает, — Буду ждать столько, сколько потребуется.

— И второе, — добавила Аржанова, — Я буду решать, куда мы пойдем. Тебе и твоему другу я больше не доверяю.

Лис не удержался от смешка:

— Согласен. Всё будет так, как решишь ты.

Аля мягко улыбнулась, чувствуя, как в груди разливается приятное тепло, а на душе будто становится чуточку светлее от принятого решения.

— Хорошо. Тогда давай есть. Мне правда скоро на работу.

*****
У Марины Андреевой та пятница тоже выдалась богатой на события. Хотя, ничто, на первый взгляд, не предвещало беды. У девушки было отличное настроение, и она планировала как следует оттянуться в клубе. Ситуацию немного омрачало то, что её лучшая подруга в очередной раз променяла движ на зубрежку, но рыжая была не из тех, кто позволяет грустным мыслям надолго задерживаться в её голове. В конце концов, за годы дружбы она успела привыкнуть к некоторой социальной отрешенности Али, справедливо рассудив, что переделывать человека глупо и неправильно, а близких людей нужно уметь принимать со всеми тараканами.

На самом деле, переживала Андреева не столько из-за отказа пойти с ней в клуб, сколько из-за неудачного свидания подруги. Марина чувствовала, что на самом деле Аля скрывает свое истинное отношение ко всему происходящему, потому что либо сама до конца не понимала, что происходит в её душе, либо не желала признаваться в своих слабостях никому, даже подруге.

Это было не обидно — скорее, просто непривычно. Поскольку раньше девушки делились друг с другом всеми секретами и переживаниями. А уж парней обсудить было для них святым делом. Правда, Аля больше слушала, чем говорила, поскольку чары роковой обольстительницы Аржанова включать упорно отказывалась. Либо просто не знала, где была расположена нужная кнопка. В том, что она у подруга была, Марина не сомневалась — они видела в Але то, чего сама девушка упорно не замечала. В том числе — тот самый, роковой огонек.

До «Феникса» девушка добралась тогда, когда нетерпеливые сокурсники уже забросали её телефон сообщениями. Всем хотелось знать, где пропадает главная тусовщица их группы. Андреева, усмехнувшись очередному гневному воплю, поправила короткое черное платье и, тряхнув волосами, шагнула в ночную жизнь.

Послав охраннику на входе обворожительную улыбку, Марина без лишних слов и досмотров попала внутрь. Она чувствовала себя в своей стихии — её окружали красота и достаток, и именно эти две вещи были важными составляющими её жизни.

Сдав короткую черную курточку в гардероб, Андреева отправилась на поиски своей компании. Один из сокурсников — бойкий парень по имени Максим, который упорно навязывался ей в поклонники — написал, что они заняли одну из лож в главном зале. Марине это не слишком понравилось — она предпочла бы вип-кабинку, в которой можно было бы прятаться и отдыхать от музыки и людей. Однако, будущие звериные доктора пожелали в ту ночь оказаться как можно ближе к народу.

Найдя уже веселую компанию, Марина кивнула всем и, присев на диван, оглядела стол скептическим взглядом.

— И что вы тут пьете? — силясь перекричать музыку, спросила она.

Макс, который тут же оказался рядом со своей дамой сердца, улыбнулся ей:

— Водку, текилу и самбуку!

Марина скривилась — она такие напитки терпеть не могла, считая их слишком тяжелыми и неприятными на вкус. Исключение составлял, разве что ром, но его девушка могла переносить лишь в коктейлях. Хотя, женской половине их курса, похоже, угощения приходились по душе — девушки то и дело наполняли свои бокалы, разбавляя крепкий алкоголь соком и газировкой. Парни же налегали, в основном, на текилу.

Заметив гримасу Андреевой, Максим лишь развел руками в стороны:

— Ну прости. Алина у бара коктейли себе берет.

— Пожалуй, мне стоит последовать её примеру, — хмыкнула Марина, поднимаясь на ноги, — Если я волью в себя это дешевое пойло — вам потом придется меня откачивать.

На лице Максима тут же расцвела довольная улыбка и он, поиграв бровями, сообщил:

— Да я вроде как не возражаю!

— Мечтай! — фыркнула Андреева и, тряхнув медной копной, направилась в сторону бара.

О том, что в «Фениксе» работал Игнат, который уже который день атаковал Марину сообщениями и звонками, девочка, конечно же, не помнила. Точнее, упорно убеждала себя в этом. И тот факт, что она подскочила с дивана со скоростью света, стоило только услышать о варианте «взять напитки самой», ничего не значил. А то, что обычно Андреева не брезговала просить других людей приносить ей коктейли — ну так люди же меняются.

Сердце, которое забилось, будто пойманная в клетку птичка, Марина проигнорировала, списав эту реакцию на громкую музыку и духоту. Быстрый — насколько позволяла шпилька — шаг, самой себе рыжая объяснила тем, что очень уж ей пить хотелось.

Однако, стоило Марине приблизиться к бару, как весь мандраж пропал, будто его и не было. А на смену ему пришли раздражение и злость. Игнат был за баром, как она и думала. Вот только мужчина не сновал вдоль стойки, торопясь выполнить заказы. Нет, он стоял, опираясь одним локтем о барную стойку, и улыбаясь, как самый настоящий мартовский кот, что-то втолковывал барбиподобной блондинке.

В кукле Марина без труда узнала свою сокурсницу — ту самую Алину, которая, по словам Макса, пошла к бару за напитками. Видима, та решила задержаться, надеясь получить особый спецзаказ. Андреева не могла слышать, о чем они говорили — музыка выполняла свою работу исправно — но довольный вид Игната не оставлял ни малейших сомнений в том, что он флиртовал.

«Вот урод», — подумала Андреева, сжимая руки в кулаки и чувствуя, как длинные ногти впиваются в ладони. А он даром времени не терял — не вышло с рыженькой, так сразу переключился на другой, более сговорчивый объект. Вот только он не учел один факт — Марина не любила отдавать просто так своих поклонников. Даже если они ей, по сути, были не нужны.

Так что, усмехнувшись своим мыслям, Андреева приблизилась к барной стойке и, потеснив стоявшего рядом с Алиной мужчину, позвала:

— Милый!

Вздрогнув, Игнат повернулся — и столкнулся с изумрудным прищуром, который украшал хорошенькое лицо его рыжеволосой феи. На секунду мужчина растерялся, поскольку меньше всего он ожидал увидеть Марину в те выходные. Немало этому поспособствовало одно из последних сообщений, которое он получил от неё. Рыжая на его вопрос — когда он снова сможет увидеть, как она танцует — совершенно открытым текстом заявила, что появится в «Фениксе» только после того, как получит весть о его кончине.

Звучало не слишком обнадеживающе. Игната её слова не столько расстроили, сколько разозлили. Да, он позволял Марине не фильтровать слова, считая это даже забавным, но всему был предел. И его терпению — тоже. Так что Васильев, психанув, решил последовать примеру Лиса, и выкинуть студентку из головы. Про то, что его лучший друг успел передумать и даже договорился о новом свидании, Игнат не знал.

Андреева, судя по всему, покидать его мысли и жизнь, не желала. Об этом говорило не только наличие девушки в клубе, но и её взгляд, в котором Игнат прочитал что-то вроде «Да ты тут не охренел ли часом?!»

— Малышка. Привет, — нервно улыбнувшись, поздоровался Игнат.

Алина, обернувшись, воскликнула:

— Мариночка! Ты наконец-то к нам пришла!

Андреева хмыкнула, и, не сводя взгляда с лица Игната, попросила:

— Алина, будь добра, исчезни ненадолго.

Блондинка хотела было возмутиться, но что-то её остановило. Может быть, само выражение лица рыжей — Алина почувствовала, что при желании её сокурсница могла и ударить. Этого хотелось избежать — все на курсе знали, что у Андреевой очень тяжелая рука.

Так что, кивнув, Алина коротко улыбнулась Игнату и, соскользнув с барного стула, растворилась в толпе, успокаивая себя тем, что свой номер телефона она хорошенькому бармену оставить всё же успела.

А сам «хорошенький бармен» наблюдал за Мариной, которая мигом заняла освободившееся место. Рыжая улыбалась, но в этой улыбке Васильев не увидел лично для себя ничего хорошего.

— Милый? — подал голос Игнат, потирая шею, — Я не ослышался?

— Тебя не это должно беспокоить! — заявила Андреева, — Это что же получается? Ты написываешь мне, оборвал мне весь телефон, спрашиваешь, когда я приду в гости. А в итоге, когда я всё же уступаю тебе и прихожу — то что вижу? Как ты флиртуешь с другой! Не знаю, может, я не объективна, но выглядит это не очень красиво.

Мужчина поморщился. На все эти обвинения ему ответить было нечего. Он прокололся. Но кто же знал, что рыжая решит всё же прийти?! Васильев не хотел оправдываться — он в принципе редко когда считал себя в чем-либо виноватым. И уж тем более, никогда не объяснял ничего своим девушкам. Тот факт, что Марина не была одной из них, по сути, ничего не менял.

Однако, он всё же решил попробовать.

— Мариша, это не совсем то, что ты подумала.

Идеально нарисованная бровь Андреевой взлетела вверх, а голос так и сочился от ехидства, когда она спросила:

— Серьезно? То есть вот такое у тебя оправдание? Боже, ты ведь даже не претендуешь на оригинальность. А казался таким нестандартным — стонал мне в трубку, что болен и умрешь, если я не появлюсь больше в твоей жизни. Я появилась — исключительно потому, что не хочу портить свою карму чьей-то смертью — а ты, оказывается, нашел лекарство от своей болезни. Ну и как, хороша пилюля?

Рыжая и сама не понимала до конца, почему она злилась. Может, потому что привыкла быть в центре внимания и быть выброшенной за борт ей не нравилось. Или же она не любила, когда ей врут, или меняют на других — более простых и дешевых. Именно так она оценивала всех девушек вокруг себя — за исключением Али. Красивых, но пустых внутри девушек рыжая сравнивала с золотом — популярным, но оттого слишком заезженным металлом. Подругу Марина сопоставляла с серебром — более редким, нежным и оттого ценным материалом. А себя Андреева не без гордости считала платиной.

И ей не пришлось по душе то, что Васильев — какой-то бармен из клуба — променял её на дешевку. Хотя, чего она вообще ожидала от рабочего класса?

Игнат, однако, сделал совершенно другие выводы. Которые, как ни странно, пришлись ему по душе. Усмехнувшись, тот сверкнул глазами и выдал:

— Ты ревнуешь, малышка?

Марина от такой наглости не просто опешила — она была в шоке. Только огромное самообладание позволило ей не уронить челюсть на барную стойку. Вместо этого девушка фыркнула, поднимаясь со стула и процедила:

— Я? Тебя? Ты забываешься. В моей жизни ты — никто. Я уже даже не помню твое имя. Как там тебя? Матвей?

Бросив это, девушка развернулась, тряхнув волосами и уже собиралась уходить, когда Игнат спросил с улыбкой:

— А как же напитки? Чем угостить тебя?

— Обойдусь, — хмыкнула Марина, — В этом клопповнике всё равно нормальные коктейли не делают.

С этими словами девушка поспешила присоединиться к танцующим сокурсникам. В толпе она разглядела Макса и с хищной улыбкой направилась прямо к нему, решив, что в этот вечер, пожалуй, даст ему намек на шанс и позволит побыть рядом. Желательно так, чтобы их двоих было прекрасно видно из-за бара.

Игнат же, глядя на рыжую, только улыбался. Злости на неё у него не осталось — она выветрилась в ту же секунду, как он понял, что малышка действительно ревнует. Вместо негатива в нем проснулся азарт. И предвкушение. Мужчина составил в голове свой собственный план, решив, что упускать такую возможность повеселиться — и заодно спустить зарвавшуюся студентку на место — упускать точно не стоит.

*****
Кто в пятницу после работы полночи сидит над курсовой, изредка прерываясь на то, чтобы сделать себе чай? Правильно — я тот самый человек. Но в свое оправдание могу сказать только, что у меня было не так много свободного от всех занятий времени, которое я могла бы потратить на учебу. Легко быть студентом, когда ты не участвуешь в десятке проектов, не живешь с безрукой и совершенно равнодушной к ведению домашнего хозяйства тётей и параллельно еще пытаешься работать. Это был сценарий не моей жизни, так что, увы, между развлечениями и зубрежкой я была вынуждена выбирать второе.

Я как раз заканчивала описывать привычки и особенности рациона морских котиков, когда услышала шум в прихожей. Бросив взгляд на часы, я присвистнула — два часа ночи. Катя вернулась домой с работы, последовав моему примеру и проигнорировав ночной поход в клуб. Видимо, ей предстояло пережить еще и субботнюю смену, а для этого были нужны силы.

Спустя пару минут в мою дверь робко постучались, и через секунду в комнату заглянула Катя — уже в пижаме и без косметики.

— Не спишь? — с улыбкой спросила тетка.

Я кивнула, снимая очки и осоловело моргая:

— Как видишь. Занимаюсь потихоньку.

— Ботаник, — беззлобно поддразнила меня Катя, — Впустишь?

Я не стала ей отказывать — в конце концов, мы не так много времени проводили вместе, и иногда такие вот полуночные посиделки были нужны нам обеим. Убрав с колен ноутбук, я подвинулась на кровати, освобождая место для Кати. Которое та не поленилась занять.

— Итак, — протянула тетка, глядя на меня с подозрительно довольным видом, — Ты познакомила меня со своим мужчиной.

Я поморщилась:

— Он не мой, Кать. Просто знакомый.

Аржанова-старшая с готовностью закивала:

— Конечно-конечно. Просто знакомый. Охренительно горячий такой знакомый, которого ты притащила ко мне в ресторан.

Я не оставляла попыток защититься от непонятных обвинений:

— Я просто была голодная, а он меня поймал на полпути к дому! Не вести же мне его сюда!

Катя пожала плечами:

— А почему нет? Я на работе, дома никого. Такая возможность узнать друг друга поближе, — на этих словах тетушка выразительно поиграла бровями.

— Фу, Катя! Поверить не могу, что ты советуешь мне подобное! — воскликнула я, чувствуя, как щеки начинают розоветь от нахлынувшего смущения.

Тетушка захохотала и, несмотря на все мои сопротивления, притянула меня к себе, обнимая за плечи:

— Да я шучу! Знаю ведь, что ты у меня приличная просто до зубового скрежета. И во всех отношениях хорошая девочка.

— Так говоришь, как будто это плохо, — буркнула я, затихая и расслабляясь в её объятиях.

— Нет, не плохо, — задумчиво протянула Катя, — Но иногда мне кажется, что ты слишком хороша для этого мира. Такая чистая и невинная. Я боюсь, что тебя могут обидеть.

— Пока за мной смотрите вы с Мариной — ничего подобного не случится, — хмыкнула я.

— А если серьезно — какой он? Я имею в виду Елисея, — будто мы могли говорить о чем-то другом, пояснила тетя, — Ты привела его ко мне. Я могу сделать вывод, что ваше свидание прошло успешно?

Я прикусила губу, пытаясь придумать максимально честный, и вместе с тем завуалированный ответ. Всё же посвящать Катю в подробности мне пока не хотелось. Но и врать я не привыкла. Поэтому ограничилась лишь кратким:

— Всё прошло не очень хорошо. Я не планировала больше видеться с ним.

Катя нахмурилась:

— И что заставило тебя передумать?

Я пожала плечами. Сама задавалась тем же самым вопросом. Я всё еще была уверена, что мы с Лисом слишком разные, и нам даже поговорить будет не о чем. Однако его признание словно что-то надломило во мне, и я, прежде чем успела себя остановить, предложила повторить свидание. А после уже не нашла в себе сил передумать — слишком довольным и счастливым выглядел мужчина.

— Я решила рискнуть, — ответила я в итоге, — Вдруг первое впечатление оказалось неверным.

— Хм, — задумчиво протянула Катя, — Тебе нужен какой-нибудь дельный, взрослый совет?

— Эм…да нет, не особо, — покачала я головой, усмехнувшись.

Тётя с облегчением выдохнула:

— Это хорошо. Потому что у меня его нет! — чуть подумав, тетя добавила, — Аль, ты всегда была более рассудительной, чем твои ровесники. Иногда даже чуточку мудрее меня, — на этих словах я не удержалась от фырканья, — Нечего тут! — прикрикнула она меня с улыбкой, — Так вот. Я уверена, что ты поступишь правильно, вне зависимости от того, что я скажу. Но мне он понравился. Разница у вас, конечно, внушительная, и, будь я хорошей теткой, я бы запретила тебе к нему подходить. Но тебе досталось то, что досталось, так что — вперед! И с песней!

— Эй, — я мягко улыбнулась и обняла Катю, — Ты — лучшая в мире. Мне других родственников не надо.

— Вот и чудненько! На этой ноте твоя самая лучшая в мире тетушка отчаливает на боковую! И ты тоже долго не сиди.

Чмокнув меня в макушку, Катя зевнула и вышла из спальни. Я же, чуть подумав, вернулась к курсовой, параллельно отметив, что это, может, и не самое верное решение, но, если я хочу разгрузить немного свои дни ради свидания с Лисом — ночку придется не поспать.

Глава десятая

— Ну ты даешь! — выдохнула Марина, глядя на меня поверх стаканчика с кофе.

Я лишь скромно улыбнулась, пожимая плечами. Все выходные мы обе были безумно заняты — Андреева тоже решила, наконец, вспомнить, про учебу и отложила в сторону походы в клубы, вечеринки и даже самые простые звонки. Так что поделиться новостями нам удалось лишь в понедельник, во время большого перерыва.

Марина ахала и охала, и восторгалась смелостью Елисея. Видимо, в ее глазах попытка устроить второе свидание приравнивалось к убийству дракона. Я же могла только хмыкать, вываливая новые подробности — как того требовала моя жадная до сплетен подруга.

— Так, и в итоге, когда вы идете? И, главное, куда? — спросила подруга, когда я умолкла.

Пришлось признаться:

— Пока не решила. На этой неделе. Может быть, завтра.

— Так, а что делать что будете? — допытывалась Марина.

Не желая выдавать пока подробности, я лишь улыбнулась и туманно отозвалась:

— Я еще до конца не уверена…

Андреева вздохнула:

— Зная тебя, могу предположить, что это будет что-то невероятно познавательное и оттого очень скучное. Эх, Алька, потеряешь мужика.

Но я скептический настрой своей лучшей подруги не разделяла. И на это были свои причины. Одна из которых — я не особо цеплялась за эту, весьма туманную возможность. Отношения как таковые были мне не очень-то и нужны. Но провести время в приятной компании — почему бы и нет.

Ну, а вторая…

— Мариш, ему понравилась я, — указала я на вроде как очевидный факт, — Сама не понимаю, почему, но это так. И раз он так хочет общаться со мной — то ему придется смириться вот с такой версией меня. И даже если я поведу его на научную конференцию — ему придется смириться с этим, если он заинтересован…ну, во мне. В конце концов, я же вроде как примирилась с его снобизмом, раздутым эго и безразмерным кошельком.

— Ну, вот ты знаешь, последний недостаток — это, конечно, да, — закатив глаза, кивнула Марина, — Не понимаю, как ты это выносишь. Я бы уже сбежала от него. А ты — просто кремень, подруга!

Переглянувшись, мы захохотали на весь кафетерий, привлекая к себе излишнее внимание. Но что поделать — настроение у нас обеих было просто замечательным. И два «автомата», которые нам презентовали за активное участие в научной конференции, очень даже этому поспособствовали.

Марина бросила быстрый взгляд куда-то мне за спину — и улыбка тут же пропала с её лица, уступив место почти брезгливому выражению.

— К нам идет мисс крашеная блондинка Алина Макарова.

Обернувшись, я приветливо улыбнулась сокурснице и махнула ей рукой. За что получила весьма ощутимый тычок от лучшей подруги.

— Ауч! За что? — воскликнула я, потирая ушибленную руку.

— За то, что зовешь эту змею к нам! — шикнула Марина.

Вот тебе здрасьте. Еще в пятницу подруга весьма неплохо относилась к Алине. У них было много общих тем, которые они любили перетереть — мода, мужчины, пластические операции, которые обе категорически не переносили. В общем, с блондинкой Андреева могла спокойно обсуждать всё то, в чем я не особо разбиралась.

И какая кошка пробежала между ними в выходные? Причем, зацепила она, по всей видимости, только Марину, потому что Макарова, когда подошла к нам, выглядела более чем довольной жизнью и улыбалась нам обеим одинаково приветливо.

— Девочки, привет! — прощебетала будущий ветеринар.

— Виделись, — буркнула Марина, — Буквально десять минут назад, на лекции.

— С хорошими людьми не грех поздороваться еще раз, — парировала Алина, присаживаясь рядом со мной, — Вы как, курсовой хоть занялись?

Я кивнула:

— Половина уже готова. Все выходные на это убила.

— Завидую я твоей усидчивости, Аля, — вздохнула Макарова, — И жажде знаний. Я вот оба дня прогуляла, и даже не садилась за учебники.

— Не расстраивайся. Говорят, удачно выйти замуж можно и без диплома. В ЗАГСЕ его, увы, не требуют, — не удержалась от колкости Марина.

Да что с ней творилось?! Я бросила на подругу полный укора взгляд, который та успешно проигнорировала. Впрочем, Алину, кажется, выпад рыжей не особо задел — широко улыбнувшись, девушка сказала:

— Марина, давно хотела у тебя спросить. Ты ведь не из тех, кто на вечеринке отказывает себе в алкоголе, так?

— Предположим, — кивнула Андреева.

— В нем очень много калорий — я читала об этом, — продолжила между тем Алина, — Но ты очень хорошо выглядишь. Я бы даже сказала — роскошно. На какой диете сидишь?

Рыжая хмыкнула, я тоже не удержалась от смешка. Хотя бы потому, что такое слово в принципе отсутствовало в словаре Марины. Она покушать любила, и даже очень. И, пока я рассказывала ей о нашей с Лисом встрече, та умудрилась умять два пирожных, и отломить кусок от моего.

Но при всём при этом, подруга была стройной, как тростинка. Не знаю, в чем тут было дело — всё в тех же пресловутых генах, или Маринка просто душу свою за это отдала. Не зря же говорили, что у рыжих её нет в принципе. Всё ради стройной фигурки.

— Я? На стуле я сижу, пока тортик ем, — отозвалась в итоге Андреева, — А к чему вообще этот допрос на уровне бреда?

Я была с подругой в этом плане солидарна. Мне было не до конца понятно, зачем Алина всё это затеяла, и к чему этот разговор должен был привести. Но по её прищуренному взгляду и довольной улыбке я понимала, что какой-то план у нашей сокурсницы всё же был.

Так и оказалось. Растянув свои накрашенные ярко-алой помадой губы в еще более широкую улыбку, блондинка прощебетала:

— Просто подумала, что мне твой совет мог бы пригодиться. Знаешь ли, когда у тебя в друзьях — бармен, не грех задуматься и о последствиях такого общения.

При этом слово «бармен» девушка протянула так, словно мы тотчас же должны были понять, о ком идет речь. Хотя, когда я обернулась к подруге и заметила, как она прищурилась, то мне стало ясно — уж Мариночка точно в курсе, о ком говорила Алина.

— Значит, подружилась с этим неудачником, — процедила Андреева.

— Ну, не говори так о нем, — покачала головой Алина, — Очень даже приятный молодой человек. Я, правда, так и не поняла, какие вас связывают отношения. Не просветишь? А то мне не хотелось бы оказаться третьей лишней.

— Меня? С ним? — Марина громко фыркнула, — Не смеши меня. Мне плевать на это ничтожество. Так что, можешь смело забирать этот ширпотреб.

Алина кивнула, поднимаясь из-за стола:

— Ну, тогда именно так я и поступлю. Увидимся на занятиях, девочки.

Махнув рукой, блондинка ушла. Когда она отошла на приличное расстояние, и я была уверена, что до её ушей ничего лишнего не долетит, то повернулась к Марине и почти потребовала:

— Выкладывай!

Андреева поморщилась:

— Аль, нечего рассказывать.

— Не ври, — не повелась я на слова подруги, — Давай, колись, о чем вы тут ворковали?

Чуть помявшись — чего я за бойкой Мариной раньше не замечала — она призналась:

— Я в пятницу встретила в клубе Игната.

— Ну, это разумно. Если учесть, что он там работает, — пожала я плечами.

— Да, так-то оно так. Только этот мудак заигрывал с Алиной. И, видимо, вскружил девочке голову.

Я улыбнулась, отмечая, что эта информация стала для Мариночки ударом. Видимо, вся ее бравада на тему того, что мужчина был ей не нужен, канула в небытие.

— Скажи пожалуйста, а Макс как-то связан со всем этим? Или то, что наш сокурсник всё утро с тебя глаз не сводит и разве что слюной парту не залил — это совпадение?

Я не шутила и даже не преувеличивала — всю первую половину учебного дня наш бойкий сокурсник просто проходу Марине не давал. И место ей занимал, и за кофе по первому зову бежал, и даже, как мне кажется, был готов за Мариной сумку носить и лекции вместо нее записывать. По сравнению с ним Вадим — если он действительно был в меня влюблен — оказался еще очень достойным поклонником. Ненавязчивым таким — он просто сидел в своём уголке, и иногда вздыхал, тоскливо глядя куда-то в нашу сторону.

Марина пожала плечами:

— Возможно, я дала ему некоторую надежду в пятницу.

— Надеюсь, только надежду? — хмыкнув, уточнила я.

Девушка возмущенно выдохнула:

— Аля! Ты за кого меня принимаешь?!

— За женщину, — развела я руками в сторону, — Которую обидел незадачливый поклонник. Я же тебя знаю — ты очень добрая на самом деле. Но если тебя обидеть — ты можешь слететь с катушек. И не гнушаешься использовать других людей ради своих дел.

— Спать с кем-то из-за злости — немного не мой профиль! — заявила Марина, тряхнув волосами, — Я слишком сильно себя уважаю.

— Ага, значит, эта ситуация тебя разозлила. Что, неужели неудачник-бармен всё-таки запал тебе в душу? — я продолжала подначивать свою подругу.

Но Марина упорно не желала вестись на провокации. Бросив на меня недовольный взгляд, она небрежно обронила:

— Аржанова, не смеши меня. Он для меня — никто, и мне совершенно плевать, что и с кем он делает.

— Тогда почему ты так резко отреагировала на слова Алины? — задала я вполне резонный, на мой взгляд, вопрос.

Но и на него у Андреевой был ответ:

— Просто не хочу, чтобы глупышка разочаровалась! — заявила она самоуверенно, — Напридумывает себе, настроит воздушных замков — и потом обломается. Мои поклонники уходят от меня крайне редко. Это закон, проверенный годами.

— Ладно, любительница обломать, — хмыкнула я, поднимаясь на ноги, — Пойдем учиться. Еще три пары впереди.

Остаток учебного дня прошел для меня как-то смазано, и виноват во всем был, как ни странно, Лис. Нет, он не писал мне сообщения, и не звонил, и вообще никак не давал о себе знать — я просто думала о нём. А точнее — о нашем будущем свидании. Я знала, что мужчины не было в городе — в выходные мы все же созвонились, и Воронцов сообщил, что ему нужно слетать в Москву и проверить один из своих клубов. Было мне также известно, что прилететь обратно он собирался через два дня, в среду утром, и именно вечером того дня я и планировала с ним встретиться.

Даже странно, но эту встречу я даже ждала, в отличие от нашего первого свидания — тогда я хотела сделать всё, чтобы не пойти. Даже думала сломать ногу на лестнице, но всё же решила, что это того не стоит. Но тут я прямо даже почти волновалась, и чуть ли не дни считала. Может, дело было в том, что в этот раз всё должно было пройти на моих условиях, или же одобрение тети что-то для меня изменило — я не знала. Просто впервые в жизни позволила посторонним мыслям отвлекать меня во время учебы.

В принципе, у меня уже выстроился в голове примерный сценарий, и это даже почти напоминало план. Я знала, что Марина его не оценит и не одобрит, поэтому решила помалкивать — в конце концов, это ведь было мое свидание, и я собиралась обустроить всё в максимально комфортной для меня среде.

Однако, Мариночке, похоже, вообще было не до меня. Всю вторую половину дня она была странно напряженной, постоянно грызла ручку, а взгляд всё время был направлен словно сквозь предметы и людей. Андреева явно витала где-то в своих мыслях, но на мои вопросы она лишь отмахивалась и просила не обращать на это внимания.

Но к концу дня я всё же получила ответы на свои вопросы. Хотя, лучше бы этого всё же не случилось.

А всё Алина. Которая, стоило преподавателю отпустить нас, тут же схватилась за телефон и набрала чей-то номер. Поскольку сидела она к нам довольно близко, не слышать, что она говорит, было просто невозможно. А Марина так вообще, кажется, слушала её речь намеренно.

— Да, я закончила. Что, уже подъехал? Тогда я выбегаю, милый!

С этими словами Макарова пролетела мимо нас, гарцуя на высоких каблуках. Марина, буркнув:

— Я сейчас, — рванула за ней.

Ну а что, левая? Разумеется, я устремилась за подругой. Прихватив заодно и обе наши сумки — подруга впопыхах о вещах явно позабыла.

Догнать обеих я смогла только на крыльце. Точнее, Маришку — она застыла на месте, глядя прямо перед собой, сжимая руки в кулаки. Недоумевая, что могло так сильно взбесить мою подругу, я повернулась в ту же сторону — и удивленно присвистнула.

Алина, виляя бедрами, обтянутыми короткой юбкой, целенаправленно шагала в сторону черной блестящей машины, припаркованной прямо возле входа в университет. Передние окна, несмотря на холодный мартовский воздух, были опущены, и водителя было прекрасно видно. Несмотря на то, что на носу у мужчины красовались солнцезащитные очки, а видела его я в принципе всего два раза в жизни, не узнать Игната я не смогла. Как, видимо, и Марина. А бармены в «Фениксе», оказываются, неплохо зарабатывают, раз мужчина смог позволить себе такую роскошную тачку.

Но апофеозом картины было отнюдь не это. Алина, обойдя машину и открыв дверцу, подняла на нас взгляд и, широко улыбнувшись, уселась на переднее сидение. И, быть может, мне только показалось, но в её улыбке я углядела злорадство. Из-за разделявшего нас расстояния я не могла быть уверена в этом на все сто.

Игнат же, повернувшись и наверняка узнав Мариночку, также послал ей улыбку, но в ней я точно прочитала самодовольство и даже какое-то торжество. После чего машина, взвизгнув шинами, сорвалась с места и выехала с территории альма-матер.

И уж точно мне не показались слезы, которые я увидела в глазах Марины, когда повернулась к ней, чтобы поинтересоваться, собственно, свидетелем чего я стала. Моргнув, девушка стряхнула их и, выдернув у меня свою сумку, как ни в чем не бывало вернулась в университет, чтобы забрать верхнюю одежду из гардероба. Её поджатые губы и абсолютно прямая спина громче любых слов сообщили мне, что задавать какие-либо вопросы не стоило. По крайней мере, не в ту минуту.

Что я, как хорошая подруга, и сделала. Но для себя я вынесла несколько вердиктов. Один из которых — Марина, хоть и умела искусно лгать, не смогла меня провести. И наглый бармен оказался слишком хорош и хитер, чтобы оставить её равнодушной.

Глава одиннадцатая

— Твой друг обидел мою подругу! — заявила я, усаживаясь в машину Лиса.

Мужчина хмыкнул, поворачиваясь ко мне:

— И тебе привет. У меня всё хорошо, спасибо, что спросила. Съездил отлично, по моим скромным соображениям, разорение и бедность в ближайшее время мне не грозят. А как твои дела?

Я смутилась. Действительно, мы не виделись несколько дней, и первое, что я сделала, отправившись на свидание — это начала наезжать на своего кавалера. Да уж, манер мне было не занимать.

Но меня тоже можно понять — Марина была моей лучшей и единственной подругой, и я видела, что она была слегка подавлена. В отличие от той же самой Алины, которую Игнат каждый день забирал из университета. Как будто у него больше других дел никаких не было. При этом эти двое как-то очень уж удачно подгадывали время, и встречались именно в те минуты, когда мы с Мариной выходили из университета.

К чести Андреевой, та держалась более чем достойно. Я всерьез опасалась, что та решит во время пары напасть на блондинку, и выдернет ей все локоны, по одному. Но нет, Мариночка лишь окидывала ей бесконечно презрительным взглядом, после чего отворачивалась и заводила со мной разговор на первую попавшуюся тему.

Я же, наоборот, с каждым днем чувствовала, как во мне поднимается злость. Я считала, что Игнат поступает очень некрасиво. В то, что ему действительно нравилась Алина, я не верила. Сама не знаю, почему — видимо, тут срабатывало какое-то женское чутье. Но я была уверена, что мужчина просто таким образом издевается над моей подругой. И это было жестоко — не только по отношению к Марине, но и к Макаровой тоже. В конце концов та, кажется, искренне увлеклась барменом из «Феникса», а тот лишь использовал её, как орудие в своих грязных играх на нервах.

Хотя, стоит отметить, что и моя подруга тоже ангелом не была. Желая всячески продемонстрировать себе и окружающим, что сложившаяся ситуация её совершенно не трогает, она окружила себя еще большей толпой поклонников, чем раньше. Особенно среди них выделялся наш сокурсник Максим, который получил особый доступ к царской персоне Андреевой. И его мне, в какой-то степени, тоже было жалко. Хоть он мне и не особо нравился — сын первого помощника мэра, наглый и слегка зазнавшийся, я не понимала до конца, что он забыл на нашем факультете. Хотя, тоже самое я могла сказать о трети своих сокурсников, так что этим Макс не особо выделялся. А вот своей манерой появляться рядом с нами и вести себя так, будто они с Мариной уже давно и прочно женаты — о да, вот это раздражало. Но не мою подругу — она, кажется, вообще не замечала, что что-то изменилось.

Видимо, во мне скопилось слишком много раздражения, которое я не постеснялась излить на ни в чем не повинного Елисея. И на место злости пришло смущение.

— Прости. Я просто немного переживаю за Марину.

— Напрасно, — отозвался Воронцов, — И, кстати говоря, твоя подруга тоже обидела Игната. Но, заметь, я на тебя не наезжаю.

— Марина? Обидела этого взрослого лба? — фыркнула я, вновь заводясь, — Не смеши меня!

— Эй! Тот факт, что Игнату тридцать один год, не значит, что его не могут задеть или сделать больно, — встал Лис на защиту товарища, — Эта функция работает в любом возрасте. С той только разницей, что, становясь старше, учишься абстрагироваться от эмоций, и не давать им брать верх. Твоей подруге явно не помешает этому поучиться. И не только ей, — добавил мужчина.

Я приподняла бровь и поинтересовалась:

— Хочешь сказать, что у меня какие-то проблемы с эмоциями?

Лис вздохнул:

— Я хочу сказать, что мы уже несколько минут тратим не друг на друга, а на наших друзей. Они — взрослые, и смогут сами разобраться, без посторонней помощи.

— Хочешь сказать, что тебе всё равно?

Елисей качнул головой:

— Нет, состояние Игната меня волнует, и даже очень. В конце концов, он ведь не только мой друг — он еще и мой сотрудник. Мне не нужно, чтобы сердечные проблемы сказывались на качестве его работы. Но за годы дружбы я усвоил одну простую вещь — не нужно лезть, если тебя не просят. Гораздо важнее обращать внимание на свою жизнь и то, что в ней происходит.

Да уж, легко ему было говорить. Вряд ли Лис заботился хоть о ком-нибудь в своей жизни. Нет, он был слишком занят, строя свою клубную империю и продвигаясь на рынке развлечений. Куда уж тут до жалких смертных со своими эмоциями. И вообще — как душевные муки Игната моли бы сказаться на его работе? Неправильно смешал бы пару коктейлей? Эка невидаль.

В конце концов, я призналась:

— Я так не умею. Я привыкла заботиться о дорогих мне людях.

— И это заметно, — кивнул Елисей с улыбкой, — Причем относится явно не только к твоей семье. Ты помешана на помощи. Ведь та конференция — не первая твоя работа в качестве волонтера?

Я усмехнулась, чувствуя, как розовеют мои скулы:

— Точно. Ты ведь наводил обо мне справки.

Воронцов кивнул:

— Самую малость. Я рассчитываю, что ты сама расскажешь мне о себе. И не только. Можешь начать с того, что объяснишь, куда мы сегодня поедем, чтобы я мог уже, наконец, тронуться и отъехать от твоего подъезда.

Вот так, ненавязчиво, Елисей направил наше настроение в русло свидания. Собственно, туда, где ему и стоило быть. Я заметила, как мужчина с любопытством осматривал мой наряд и не могла не улыбнуться. Было от чего удивиться, ведь никаких каблуков, коротких юбок, платьев, и прочего — нет, на мне были самые простые джинсы, черные ботиночки на плоской подошве, черный свитер и пальто. Косметики — лишь необходимый минимум, чтобы не выглядеть совсем уж пугалом, а волосы я вновь забрала в высокий хвост. Да, я собиралась вести Елисея отнюдь не на бал.

Я назвала адрес, и Лис удивленно спросил:

— Зоопарк? Серьезно? В такое время?

Да — на улице уже давно стемнело, и зоосад не работал. Однако, я и не собиралась вести мужчину через парадные двери. Нет, моязадумка была несколько иной. Я решила так — раз Воронцов так сильно хочет узнать меня, то я покажу ему самое главное. А он уж пусть сам потом решает, что делать с этой информацией.

Так что я кивнула и с довольной улыбкой добавила:

— Время самое подходящее.

Пожав плечами, Елисей поехал в нужном направлении. Я же, пользуясь тем, что мужчина сосредоточил всё свое внимание на дороге, позволила себе немного поразглядывать его. В конце концов, когда еще мне представилась бы такая возможность досконально изучить того, кто уже который день не давал мне прохода?

А посмотреть реально было на что. Елисей был красив, но не той, привычной этому миру красотой. Он не был смазливым мальчишкой, с гладкими, будто кукольными чертами лица, идеально уложенными волосами, белоснежной улыбкой и гладко выбритым лицом. Нет, у Воронцова красота была иной, она носила какой-то древний, первобытный оттенок. Его лицо было словно высечено из куска мрамора, линии его были чуть грубоваты — волевой подбородок, покрытый щетиной, крупный нос, слегка насупленные брови, уши немного топорщились, лысый. На первый взгляд он напоминал какого-то бандита с большой дороги. Но вместе с тем вот это всё, дополненное довольно мощным телом, приятной улыбкой и веселым огоньком в глазах — всё это в совокупности производило довольно необычное впечатление. Кто-то называл это мужественностью, для меня же это была красота — та, которой она была задолго до тех времен, когда мужчины открыли для себя это чудное слово «метроскесуал».

Оделся Елисей, как и всегда, с одной стороны просто, с другой — вызывающе. Простые синие джинсы были порваны в трех местах, светло-серая футболка с низким вырезом демонстрировала не только накачанную грудь, но и довольно внушительную золотую цепь, на которой болталась бело-желтая буква «Е». Кожаная куртка, как и всегда, была распахнута. Да, этот мужчина явно не знал, что такое холод.

Пока я с какой-то жадностью изучала его, Лис, чуть скосив глаза, усмехнулся.

— Доктор, — протянул он со смешком.

— Да? — отозвалась я, невольно копируя его тон.

— Вы пялитесь, — сообщил он мне.

На секунду оторвав свой взгляд от дороги, Елисей повернулся и подмигнул мне, широко улыбнувшись при этом. Он выглядел до крайности довольным, как будто тот факт, что я тайком изучала его, пришелся мужчине по душе.

— Только если чуть-чуть, — смущенно улыбнувшись, призналась я, — И я не доктор. Ну, пока нет. Да и после получения диплома вряд ли я смогу тебе чем-то помочь. Не моя специализация.

— Вот как, — усмехнулся Лис, — А я-то думал, что мы все произошли от обезьян. Мой брат раньше частенько говорил, что меня эволюция обошла стороной.

— Высокие у вас отношения, — хмыкнула я.

— На самом деле да, — отозвался Елисей неожиданно серьезным тоном, — Все его комментарии были уместными. Я был…не самым идеальным братом. И человеком в целом.

О как. Становилось все интереснее. Чуть развернувшись к мужчине, насколько позволял ремень безопасности, я спросила с улыбкой:

— Расскажешь?

Но мужчина обломал меня. Покачав головой, Елисей отозвался:

— Не сегодня. У нас еще не тот уровень отношений, чтобы я доверял тебе такие подробности о себе, — добавил он со своей неизменной усмешкой.

— Вот как, — протянула я и тут же перевела тему, увидев, что мы уже были почти на месте, — Не с главного входа. Нужно объехать забор справа. Там будет служебный вход.

Кивнув, Лис выполнил мои распоряжения, и через пару минут мы остановились у темной ограды. Охранник, явно недоумевая, кто приперся в такое время в зоосад, подошел к машине. Опустив стекло, я приветливо улыбнулась ему:

— Добрый вечер, Николай Петрович.

— Аля? — удивленно спросил мужчина, — Ты чего здесь делаешь так поздно? Твоя смена же уже давно закончилась.

Я кивнула:

— Так и есть. Но я договаривалась с директрисой, что вернусь вечером. Малыша нужно еще раз осмотреть.

— А это кто с тобой? — бросил охранник полный подозрения взгляд в сторону молчавшего Лиса.

— Это мой друг. Светлана Геннадьевна в курсе.

Видимо, имя директрисы подействовало, потому что, бросив еще один настороженный взгляд на Елисея, нас всё же пропустили.

— Машину припаркуй вон так, — махнула я в сторону служебной стоянки.

— Аля, а зачем мы сюда приехали? — поинтересовался мужчина, заглушая двигатель.

Но я лишь улыбнулась и ответила коротким:

— Увидишь.

Махнув рукой охраннику, я повела Елисея в сторону служебных раздевалок. Так поздно в зоопарке я и сама не бывала, что уж говорить про мужчину? Воронцов вздрагивал от каждого шума и шороха, дергаясь, будто кто-то собирался напасть на него из кустов. Особенно сильно он напрягся, когда мы проходили мимо вольера с дикими кошками, и нас провожали несколько пар глаз, которые сверкали в темноте, отражая свет редких фонарей.

Но лично я, в отличие от Лиса, кайфовала. Впитывая в себя звуки дикой природы — шорох кошек, крики птиц, уханье сов, блеянье копытных — я чувствовала, как словно наполняюсь какой-то энергией. Будто заряжала батарейки, оказавшись в родной стихии и любимом месте.

— Нам сюда, — кивнула я на раздевалки, — Придется тебя переодеть, — добавила я с усмешкой.

— Что? Зачем? — непонимающе нахмурился Елисей.

Я развела руками в стороны:

— Такие требования. Ты, конечно, не сотрудник, но туда, куда я тебя отведу, без спец одежды не пустят.

Воронцов усмехнулся:

— Здесь же никого, кроме нас, нет. И кто меня не пустит?

Ответом ему было короткое:

— Я, — сорвавшееся с моих губ, и совершенно серьезный, почти суровый взгляд.

После чего, открыв один из шкафчиков, где хранилась запасная форма, я достала комбинезон и специальную куртку — всё темно-зеленого цвета. Я протянула вещи недоумевающему Лису со словами:

— Вот. Размер должен подойти. Сейчас еще резиновые сапоги найду.

Мужчина взял вещи из моих рук и чуть поморщился:

— Пахнет рыбой.

— И это хорошо, — отозвалась я, роясь в ящике с обувью, — Малыш не будет шугаться с непривычки. А то твой одеколон его бы точно сбил с толку.

— Малыш? — приподнял бровь Воронцов.

— Всё увидишь, — повторила я уже в который раз, протягивая мужчине обувь.

Натянув поверх своей одежды комбинезон и куртку, я проследила, чтобы Елисей сделал тоже самое. Честно говоря, я боялась, что в спецовке он будет смотреться комично и я не смогу сдержать смех, но нет — Лис выглядел, как с картинки. Эх, правду говорят — подлецу всё к лицу.

Покачав головой, я повела недоумевающего мужчину дальше. По дороге нам пришлось сделать еще одну остановку, и я прихватила ведро с рыбой. Взяла немного, зная, что моему подопечному не стоит объедаться на ночь. После чего, наконец, подвела Елисея к зимнему бассейну.

— Вот мы и пришли, — с этими словами я открыла дверь, пропуская слегка опешившего мужчину в полутемное помещение, и тут же зашла следом за ним.

*****
Лис вошел в довольное большое помещение, больше напоминающее ангар и застыл на пороге. В нос сразу бросился сильный запах рыбы и сырости, глаза пытались что-то разглядеть в полумраке, но пары ламп было явно недостаточно. Пока Аля включала дополнительное освещение, Воронцов уловил еще кое-что. Слабый плеск. И какие-то непонятные звуки — то ли мурчание, то ли кряхтение.

— Где мы? — негромко спросил мужчина, отчего-то не решаясь повышать голос.

— В зимнем бассейне для ластоногих, — также тихо отозвалась девушка.

— Эм…а зачем мы здесь?

Аржанова улыбнулась, прежде чем ответить:

— Хочу познакомить тебя со своими друзьями.

Поманив Лиса за собой, девушка направилась в сторону водоемов. Живность в которых начала шевелиться активнее — видимо, услышав шаги людей. Аля по краю обошла бассейн, разделенный на четыре зоны, и, повернувшись к следующему за ней по пятам Елисею, пояснила:

— Я, хоть и числюсь помощником ветеринара, на самом деле занимаю должность кипера. Моя задача — работать вот с этим красавцами.

— И кто твои подопечные? — спросил мужчина, со всё возрастающим любопытством косясь в сторону водоема.

— Балтийские тюлени, — кивнула Аля в сторону одной из зон, — Их у нас двое — Фред и Уилма, — заметив удивленный взгляд Воронцова, девушка кивнула, — Да, в Калининградском зоопарке, откуда их привезли, очень, по всей видимости, любили мультфильм про Флинстоунов[2]. В любом случае, они не очень любят незнакомцев, поэтому к ним я тебя не поведу. Чуть дальше — Северный морской котик, зовут его Гарри, понятия не имею почему. Он у нас пока один, но ему уже начинают активно искать подружку. К нему я тебя тоже не поведу — морские котики могут быть очень опасны.

— Серьезно? — хмыкнул Лис, прислушиваясь к плеску воды, — А с виду и не скажешь, что они таят в себе угрозу.

В зоопарках Елисей бывал и раньше, и ластоногих также встречал. Они ему всегда казались слишком большими неповоротливыми, и Лис только посмеивался над неуклюжими на суше животными.

Однако, Аля кивнула с совершенно серьезным выражением лица.

— Его укус может стереть эту ухмылку с твоего хорошего личика. И остаток вечера мы проведем в больнице. Тебе в зад воткнут до десяти игл, пытаясь вылечить от тонны болячек, переносчиками которых котики являются. Не говоря уже о том, что приличного куска плоти в твоем теле будет не хватать.

Воронцов присвистнул, впечатленный красочным описанием, которым с ним щедро поделилась девушка. Однако, удержаться от остроты он всё же не смог. Довольно улыбнувшись, мужчина заметил:

— То есть ты считаешь моё лицо привлекательным. Я это запомнил.

Аля покраснела и мысленно поблагодарила полумрак за то, что её пылающие от смущения щеки было не видно. Желая перевести тему, девушка продолжила мини-экскурсию.

— Дальше у нас Морской лев. Цезарь — мой любимчик. Хотя, так говорить и нельзя. Но я правда питаю к этому здоровяку слабость. И верю, что он отвечает мне взаимностью. Цезарь — бывший циркач, так что он привык к людям, и редко позволяет себе капризы. Однако, к нему я тебя тоже не поведу, — добавила Аля, чуть подумав.

— А почему? — задал вполне резонный вопрос Лис.

— Цезарь очень ревнивый, — пояснила Аржанова, — Он никогда не видел меня раньше с мужчиной, так что я не знаю, как он себя поведет. Сивучи — они дикие собственники по своей природе, а Цезарь воспринимает меня, как самку из своего несуществующего гарема. В общем, я не хочу рисковать.

Представив себе картину, как на него бросается, хоть и неповоротливая, но большая туша, Воронцов поежился. Да уж, перспектива безрадостная.

— Хорошо, если так — то что мы здесь делаем?

На эти слова Аля в очередной раз за вечер улыбнулась. Лис поймал себя на мысли, что ему нравится видеть девушку такой — расслабленной и довольной жизнью. Эта Аля не шла ни в какое сравнение с той девушкой, которую он пару дней назад возил в ресторан. Всё же Игнату стоило вмазать за свои непутевые советы. И самому себе — за то, что последовал им.

— Мы пришли к Малышу, — последовал туманный ответ.

Не желая больше тратить время на слова, Аля повела мужчину к самому дальнему отсеку бассейна. Там кто-то плескался — довольно бодро, несмотря на позднее время.

— Людей услышал, — со смешком пояснила девушка, — Знает, что ему угощение принесут, негодник.

Обойдя бассейн, девушка остановилась, с улыбкой наблюдая за тем, кто резвился в воде. Лис, нагнав девушку, выглянул из-за её плеча — и удивленно замер, наблюдая за быстро передвигающимся в воде животным.

— А Малыш у нас кто? — спросил он, не отводя взгляда от пловца.

— Ладожская кольчатая нерпа, — пояснила Аржанова, — Семейство тюленьих.

— Ясно. Погоди, ты что делаешь? — всполошился Елисей, наблюдая за девушкой.

Та же, нисколько не волнуясь, открыла калитку и уверенно шагнула на широкую полоску каменного берега, опоясывающую бассейн. Оглянувшись, она махнула рукой Лису, призывая его присоединиться, но тот лишь покачал головой, не двигаясь с места. Помня недавние рассказы девушки, он уже не знал, чего ждать от того или иного, с виду безобидного существа.

Словно чувствуя его волнение, Аля произнесла, мягко и ободряюще улыбнувшись:

— Иди сюда. Малыш тебя не тронет. Он совершенно ручной и людей просто обожает.

Словно поняв, что речь идет о нем, тюлень прекратил наворачивать круги по бассейну, а подплыл к берегу и, неуклюже выбравшись, приветливо заухал. Лису этот звук напомнил нечто среднее между звуками, которые издает сова и блеяньем козы. Небольшой — около метра в длину — с темной, лоснящейся шерстью и огромными черными глазами — зверь действительно не внушал опасения.

— Елисей, зайди внутрь и закрой за собой калитку, — повторила Аля, присаживаясь на корточки и подзывая Малыша к себе, — Если он выберется — мы с тобой славно повеселимся, пытаясь загнать его обратно.

И Воронцов, наконец, послушался. Сделав пару неловких шагов, Лис присел рядом с Алей, глядя на тюленя с некоторым опасением. Тот, однако, тревоги мужчины совершенно не разделял — он лишь довольно ухал, пытаясь одновременно забраться к Аржановой на колени и сунуть любопытную морду в ведро. Та со смехом отбивалась от тюленя.

— Нет, приятель, так не пойдет, — пожурила она Малыша, отодвигая от него ведро, — Ты ведь помнишь, что угощенье нужно заслужить. Давай, порадуй меня. Видишь — сегодня я с гостем. Не заставляй меня краснеть из-за тебя.

Животное смотрело на Алю так, словно понимало каждое произнесенное ей слово. Когда девушка поднялась на ноги и сделала пару шагов в сторону, Малыш неуклюже, но довольно бодро засеменил следом за ней.

— Каждый день мы с ними занимаемся, — пояснила Аля Елисею, — Чтобы они не утратили навыки охоты. В дикой природе им, конечно, уже не оказаться, но это всё равно необходимо. И это полезно — если ребятки не будут двигаться, то разжиреют и у них начнутся проблемы со здоровьем.

— И что включают в себя занятия?

Аля пожала плечами:

— Базовый курс команд.

— Эм… — протянул Воронцов, — Я вроде как не специалист, так что твои слова для меня не значили ровным словом ничего.

Девушка послала ему виноватую улыбку:

— Прости. Я упустила это из виду. Базовые команды — это то, чему обучают без исключения всех ластоногих. Нам очень важно, чтобы животные подпускали к себе докторов и киперов. Поэтому, мы используем вот это.

С этими словами девушка достала из-за забора небольшую деревянную табличку, на которой был изображен красный квадрат. Поставив его перед Малышом, Аржанова коротко дунула в свисток — и тюлень, к величайшему изумлению Елисея, ткнулся носом в середину квадрата, задрав при этом хвост и замерев в этом положении. Аля, полюбовавшись пару секунд на животное, пояснила:

— Вот в таком положении Малыша можно без проблем осмотреть. Собственно, этим мы каждый день и занимаемся.

— А кроме этого?

Аля, отпустив тюленя коротким «можно», и кинув ему в открытую пасть небольшую рыбину, пожала плечами:

— Еще они у нас хлопают ластами по воде, машут гостям, когда их выпускают в летние вольеры, парочка наша синхронно плавает. Ну а Цезарь у нас вообще цирковой, так что у него в арсенале целая пачка трюков. Малыш вот еще очень целоваться любит. Правда ведь, красавчик?

Улыбнувшись, Аля наклонилась к животному — и тот, приподнявшись на задних плавниках, ткнулся носом девушке в щеку. При этом Аржанова чуть дернулась — усы щекотали её лицо. А после, хохотнув, она бросила Малышу рыбину, затем — еще одну, но уже в бассейн. Проглотив угощение, тот соскользнул в воду — за добавкой. А Аля присела рядом с Елисеем, мягко ему улыбнувшись.

— Вот. Собственно, такая у меня работа, — чуть помолчав, сказала она, поворачиваясь к мужчине.

Аржанова чувствовала, что начинает нервничать, и не понимала, откуда взялось это чувство. Хотя, в какой-то степени, причина его возникновения была понятна — девушка впустила Елисея в своё личное пространство, куда доступ был лишь у единиц. И, открывшись, она ждала, как поведет себя мужчина — оттолкнет, потому что осознает, что они абсолютно разные, и никакая симпатия этого не изменит. Или всё же он не так плох, как Аля сперва о нем подумала.

— Интересная, — с улыбкой отозвался Воронцов, и девушка едва заметно выдохнула, — А откуда Малыш взялся? Он действительно очень дружелюбный.

— Ты погоди ещё минутку, — усмехнулась Аля, кивая в сторону бассейна.

Лис повернул голову — и очень вовремя. Потому что из бассейна, кряхтя и помогая себе всеми конечностями, выбрался тюлень. После чего, отряхнувшись от воды, тот весьма целеустремленно пополз к сидящим людям. Бросив в сторону мигом напрягшегося Елисея любопытный взгляд, Малыш в итоге фыркнул и, чуть подвинув мужчину, положил морду на колени а Але, перевернувшись на спину.

Девушка со смешком пояснила:

— Так всегда, после еды. Он разваливается и требует, чтобы ему чесали пузико.

Словно подтверждая ее слова, Малыш ухнул, ударив пару раз ластами по земле. И лишь когда рука Аржановой опустилась на его влажную шерсть, зверь затих.

— Где вы его откопали? — спросил Лис, во все глаза разглядывая крупное животное, которое… — Он же ведет себя в точности, как кот.

Аля кивнула:

— Так и есть. А откуда он у нас — это вообще презабавная история. В какой-то степени. Малыша — еще совсем детенышем — спасли рыбаки, на Ладожском озере. Его отвезли в центр реабилитации морских млекопитающих в Питер, и там выходили. Он был совсем крошечным — не больше кошки — и весил четыре килограмма! Чтобы ты понимал — это очень и очень мало. Он и вел себя как котенок — постоянно лез на руки, требовал внимания и ласки. Когда он подрос и поправился, его попробовали вернуть в дикую природу, но у сотрудников центра ничего не вышло — Малыш, поплескавшись в воде, вернулся обратно. Я его даже понимаю, в какой-то степени. Кто вообще в здравом уме уплывет от тех, кто кормит и играется, верно, проказник? — спросила Аля веселым тоном у разомлевшего в ее руках зверя.

Лис наблюдал за девушкой со смесью удивления и восхищения. Сама история, хоть и была трогательной, не так сильно задевала его, как тон, которым её рассказывала девушка. Аля в каждое слово вкладывала столько чувств и эмоций, что сомнений не оставалось — она была очень привязана. Не столько к конкретному тюленю, сколько к своей работе в целом. Аржанова словно светилась изнутри, находясь в бассейне, в мокром комбинезоне, пропахшая рыбой. К слову, со временем Воронцов привык к запаху и почти перестал замечать его, сосредоточив всё свое внимание на девушке, что не переставала удивлять его.

А Аля, между тем, продолжила:

— Было решено оставить Малыша в центре еще на год, а чтобы он отвык от людей, перестать чесать ему пузико и играть с ним. Изверги, — покачав головой, добавила девушка, — Вторая попытка была более успешной — Малыш уплыл на целых четыре недели. Но после он решил, что хватит. Начал проказничать — воровал рыбу с лодок, выходил на берег, пытался играть с детьми. Зоологи, испугавшись, что люди могут ему навредить, снова забрали Малыша. Стало ясно, что в неволе он не выживет — слишком привязался к людям. Но и в центре спасения его оставить тоже не могли — финансы не позволяли. Тогда уже выступили мы. Наша директриса предложила забрать Малыша. И вот, теперь он здесь. У него еды в достатке, и целая толпа рабов, которые сутками готовы чесать ему пузико.

— Да уж, хорошо устроился, — хмыкнул Елисей.

А Аржанова вдруг с улыбкой предложила:

— Дотронься до него, — заметив, как на лице мужчине мелькнула тень сомнения, она добавила, — Клянусь, он не тронет тебя. Малыш ласковый.

Лис покосился в сторону тюленя, но зверь выглядел совершенно довольным жизнью и, на первый взгляд, показывать зубы не собирался. Чуть подумав, мужчина всё же решился. Внимательно следя за каждым движением Малыша, он с величайшей осторожностью и крайне медленно протянул руку. Когда его пальцы, наконец, коснулись влажной шерсти, с облегчением, кажется, выдохнули оба — и Елисей, и Аля.

Малыш был тёплым. Этот вывод Воронцова удивил — он подсознательно ждал, что тюлень будет скользким и холодным на ощупь, но нет. Под его гладкой, длинной шерстью билось настоящее сердце, которое разгоняло по телу кровь и согревало не только тюленя, но и окружающих.

— Видишь? — негромко сказала Аля, — Не страшно.

Елисей улыбнулся девушке и уже более уверенно погладил Малыша. А тот и рад был — почувствовав, что его касаются еще одни руки, тюлень завозился, придвигаясь чуть ближе к мужчине. Видимо, пытался таким образом помочь ему. Или себе.

Аржанова негромко рассмеялась:

— Он сядет тебе на шею — и уже никогда с неё не слезет. Смотри, — указала она на его шерсть, — Видишь светлые круги с темным обрамлением? — Лис кивнул, и девушка пояснила, — Поэтому порода называется «кольчатая нерпа». Нерпы — одна из самых мелких разновидностей тюленей, но даже это не спасает их от охотников. С одной особи можно добыть до двадцати килограммов жира, а из шкуры делают одежду. Всё ради наживы, — добавила Аля с оттенком презрения в голосе.

Елисею стало немного неуютно. Он в очередной раз убедился — девушке не нравились бизнесмены. Для неё они не были людьми — лишь жалкими роботами, которые день и ночь думали лишь о том, как добыть побольше денег. Воронцов и сам придерживался такого мнения, и себя мог также отнести к числу таких «дельцов». Он никогда и не скрывал, что ищет выгоду — в конце концов, поэтому он и пошел работать в сферу развлечений, которая считалась одной из самых прибыльных. Людям всегда будут нужны еда, секс и веселье. И Елисей решил остановиться на последнем, поскольку был уверен, что знает в этом толк.

Однако, слушая Алю, впитывая с самим воздухом её образ мыслей и жизни, мужчина впервые устыдился тому, что позволил своим меркантильным интересам в какой-то момент взять верх над человечностью. Лис был из тех, кто брал от жизни всё, и аппетиты его постоянно росли. Аржанова же отдавала миру всю себя, не прося ничего взамен. Жертвовала своим личным временем, чтобы принести пользу обществу, пыталась защитить братьев меньших, и видела, кажется, весь мир насквозь, подмечая его красоту. Елисей уже давно потерял эту способность.

Его рукава коснулась рука и он поднял взгляд на Алю.

— Ты завис, — констатировала она.

Моргнув, мужчина неловко улыбнулся:

— Прости. Задумался. Ты…удивительная, — признался он, потирая шею.

Аржанова помотала головой, чувствуя, как кровь в очередной раз за вечер приливает к щекам:

— Вовсе нет. Просто я пытаюсь не быть эгоистом по отношению к тем, кто действительно этого заслуживает.

Елисей честно пытался переварить её слова. Но в итоге, потерпев сокрушительное фиаско, он признался:

— Я не совсем тебя понимаю.

Девушка хмыкнула:

— Не ты один. Но я попытаюсь объяснить свою мысль. Всё, что мы сейчас имеем — технологии, знания, умения — мы используем лишь во благо себе. Не заботясь об окружающей среде, и о том, кто еще живет на этой планете. И это по ней ударяет. Очень сильно. Например, ты знал, что Балтийское море находится на грани экологической катастрофы? У него чуть ли не самое большое количество «мертвых зон» — мест, где нет кислорода и ничто живое не может существовать. А причина — выбросы отходов.

— Мой брат в приступах раздражения любит говорить, что человечество — рак этой планеты, — вставил пару слов в этот пламенный монолог Елисей.

Аля кивнула:

— Он в чем-то прав. Я ни в коем случае не хочу упрекнуть всех гениальных ученых, которые делали все эти открытия на протяжении всей истории человечества, и не ставлю под сомнения миллионы лет эволюции. Но если допустить на секунду, что всего этого не было и нарисовать в голове эту картину мира — мы оказались бы наравне с животными. И в нашем мире действовали бы те же законы естественного отбора. Выживали бы сильнейшие, и никакой бы гениальный ум не спас немощного инвалида, каким был, например, Стивен Хокинг[3]. Потому что какой толк в разуме, если ты палку в руках держать не в состоянии?

— Но можно же придумать какой-то гениальный механизм, чтобы можно было обойтись и без рук, — протянул Елисей, неуверенный, что правильно понял посыл девушки.

— Да, но у тебя бы просто не было возможности реализовать эту идею, — хмыкнула Аля, — Потому что слабую особь убивают, чтобы стая жила. Это я к чему, собственно. Мне кажется, что нельзя забывать о таких вещах. О том, что все мы когда-то были равны. Благодаря технологиям и всему, что у нас есть — у слабого есть шанс не просто жить, но даже преуспевать. Так почему нельзя поступать с животными также? Использовать наши знания и умения, чтобы помогать слабым приспосабливаться и жить полноценно? Вот почему я пошла в ветеринары, вот почему для меня так это важно. Я хочу помогать таким, как Малыш. Он не выжил бы в неволе. Его убили бы либо люди, либо нерпы посильнее. Но здесь — он в безопасности, и может прожить довольно хорошую жизнь в неплохой компании.

Елисей смотрел на девушку, слушал её уверенную речь — и был не в силах оторвать от неё взгляд. Да, быть может, в ее словах было слишком много юношеского максимализма, слишком много веры в эфемерную мечту, и, будь на месте Али кто-то другой — Лис бы уже давно засмеял этого человека, велев спуститься с небес на землю. Но это была она — девушка, которая чесала пузо зверю, который при желании мог отгрызть ей руку, и говорила, о том, что нужно помнить о том, свидетелями чего они не могли быть, даже при всём желании. И своими словами она словно меняла что-то внутри мужчины. Может, поэтому её и любили животные — они чувствовали, что в её поступках нет никакого двойного дна. Она действительно стремилась лишь помочь.

— Мне кажется, я никогда не перестану это говорить. Ты удивительная, — произнес Елисей, даря девушке открытую и искреннюю улыбку.

Аржанова хмыкнула, пытаясь скрыть своё смущение:

— Так, хватит. Завязывай с комплиментами. И вообще — мы тут засиделись. Этому негоднику давно пора баиньки.

Ссадив заворчавшего Малыша с колен, Аля поднялась на ноги, Елисей поспешил последовать её примеру. Скормив тюленю остатки рыбы, они покинули его вольер и, выключив свет, вышли из бассейна. Всё — молча, словно оба не хотели портить момент ненужными словами.

Тишина царила и в раздевалке, где Лис с наслаждением скинул резиновые сапоги и спецовку. От запаха это его, правда, не спасло — рыбой, кажется, пропахла даже его кожа, но мужчина решил, что это малая плата за удивительный, полный открытий вечер.

И они, судя по всему, не собирались заканчиваться.

— Что это? — нарушил молчание Лис, указывая на шею девушки.

Только в эту минуту он заметил то, что так упорно пряталось от него. Во все предыдущие их встречи волосы Али были либо распущены, либо же просто Елисей оказывался по левую сторону от девушки. И лишь в раздевалке, в тусклом свете лампы он заметил, что правая сторона её шеи украшена небольшой татуировкой. Прямо под линией роста волос чернела картинка.

Накрыв её ладонью, Аля пожала плечами:

— Это так, баловство. Сделала еще на первом курсе.

Сделав шаг, Воронцов приблизился к девушке и, осторожно убрав её руку, изучил тату более детально. Это была фраза, выполненная очень аккуратно, с парочкой завитков и вензелей. «Piu' ChePuoi»[4].

— Ты фанат Эроса Ромазотти? — со смешком поинтересовался Воронцов.

Аля тряхнула головой и с неохотой пояснила:

— Я не люблю банальную латынь и английский. Поэтому выбрала итальянский язык. А фраза…ну она отображает мой стиль жизни. Выкладываться по полной, делать всё на максимум.

— Жизнеутверждающе, — с улыбкой констатировал Елисей, — И очень красиво. Мне нравится.

— Спасибо, — кивнула Аля, едва заметно улыбнувшись.

В машине они тоже разговаривали мало, перебрасываясь лишь короткими, ничего не значащими фразами. Уже заезжая во двор, Елисей вдруг сказал:

— Спасибо.

Аля бросила на него удивленный взгляд:

— За что?

— За вечер, — пояснил мужчина, — За этот опыт. Не уверен, что у меня бывали подобные свидания. А опыт именно в этой сфере у меня за плечами приличный.

— Охотно верю, — хмыкнула девушка и добавила, — Но вечер действительно был… не ужасным.

— Потрясающая оценка! — фыркнул Лис и оба, не удержавшись, расхохотались.

Отсмеявшись, Аля сказала:

— Нет, правда — я ожидала худшего. Ты даже почти похож на нормального человека. Нужно лишь вытащить из тебя всё то, что ты так тщательно прячешь.

— Займешься моим воспитанием? — с улыбкой предложил Лис.

Сказал — а сам замер в ожидании ответа. Весь подобравшись, он забыл, как дышать, пока смотрел на Алю и думал — не перегнул ли палку? Не оттолкнет ли он эту девушку, которая по неизвестным пока причинам так сильно волновала его?

Но Аржанова лишь улыбнулась и в ответ бросила короткое и туманное:

— Посмотрим.

Коротко выдохнув, Елисей кивнул. И, когда Аля уже схватилась за ручку двери, чтобы выйти из машины, он вдруг вспомнил о том, что хотел весь вечер ей сказать:

— Я видел фильм про дельфина, который потерял хвост и люди сделали ему протез. Мне кажется, что эта кинолента очень удачно вписывается в атмосферу этого вечера. Посмотри на досуге. Думаю, тебе понравится.

Аржанова покосилась на Воронцова, даже не пытаясь скрыть удивления. Приятного, надо отметить — меньше всего девушка ожидала, что мужчина смотрит такие фильмы. Семейные, и, судя по всему, очень добрые.

Лис же под взглядом девушки будто сдулся и неуверенно протянул:

— Что? Может я не такой начитанный, как ты. Но зато какой насмотренный, — добавил он уже с улыбкой.

Негромко рассмеявшись, Аля кивнула:

— Хорошо. Я обязательно загуглю, что это за фильм и посмотрю его. Спасибо. Приятного сна.

— Спокойной ночи, Аля, — мягко произнес Лис, — До встречи.

Аля шла к подъезду, спиной чувствуя взгляд мужчины. Но он, как ни странно, не смущал её. Девушка понимала, что он следит за тем, чтобы она без приключений преодолела разделяющие её до двери метры, и от такого проявления заботы на душе становилось чуточку теплее. А еще очень хотелось улыбаться. И обернуться, чтобы проверить, смотрит ли Елисей. Но этого себе Аля сделать не позволила. Не в этот раз.

Лис действительно следил за девушкой, и машину тронулась, лишь когда за Алей закрылась тяжелая дверь подъезда. С лица мужчины не сходила довольная улыбка, которую он даже не пытался стереть. Воронцову очень хотелось проводить её до двери квартиры, но он понимал, что девушка не разрешит ему это сделать. Не в этот раз.

Глава двенадцатая

На следующий день мне, разумеется, пришлось выложить всё своей лучшей и единственной подруге. Я не могла не сделать этого по двум причинам. Во-первых, потому что Марина доставала бы меня расспросами вечность, пока бы я не раскололась. Ну, и во-вторых — бесконечно наслаждаться тем, как она бесится, не получая ответов, было как-то некрасиво.

Так что, помучив Маринку до конца учебного дня (пришлось прикинуться, что лекции были очень сложными и требовали моего максимального внимания), я всё же рассказала Андреевой о нашем с Елисеем втором свидании. Я старалась максимально опустить подробности, и вся история заняла минут десять от силы, с учетом того, что подруга то и дело перебивала меня, выспрашивая новые подробности.

Рассказ получился несколько скупым — лишь голые факты, без эмоциональных ответвлений и прочей ерунды, но рыжей, кажется, хватило и этого. Правда, сама идея свидания показалась ей несколько пресноватой.

— Отвезти такого мужчину в какой-то зоопарк, — наморщила подруга свой хорошенький носик, — Хотя, — добавила она, чуть подумав, — Признаю — в идее пробраться куда-то после закрытия что-то есть. Я возьму её на заметку. Но остальное — мрак.

Но я лишь пожала плечами:

— Нам понравилось. Это главное.

— Тут ты, пожалуй, права. Подруга, — усмехнулась вдруг Марина, — Я рада за тебя. Ты наконец-то вняла голосу разума и начала принимать верные решения.

Я не удержалась от смешка:

— Голос разума — это ты? Я правильно поняла?

Марина кивнула, выдавая одну из своих фирменных улыбок, приправленную ноткой самодовольства:

— Разумеется! Но ты мне лучше вот что скажи — что вы намерены делать дальше?

На этот вопрос ответа у меня не было. Хоть на прощание Елисей и обронил загадочное «до встречи», никакой другой информации у меня не было. Я не знала, когда эта самая встреча состоится и состоится ли вообще. Сложно было загадывать что-либо, когда речь шла о Елисее Воронцове — эту простую истину я, наконец-то, смогла понять и принять. Как и то, что мне действительно понравилось наше свидание. Но я не знала, что, собственно, будет дальше.

Словно прочитав мои мысли, Марина предложила:

— Позови его сегодня на вечеринку.

Ах да, об этом. Половина наших преподавателей заболела, еще часть отправилась на какую-то важную конференцию в Москву. Поэтому, в деканате решили дать будущим ветеринарам еще один выходной — в пятницу. Всему потоку, с первого по пятый курс. Студенты от этой идеи, само собой, пришли в полный экстаз, и быстро организовали вечеринку. На которую даже я согласилась прийти — разумеется, после работы.

Предложение Марины было в равной степени заманчивым и сомнительным. В основном потому, что я не была уверена в том, понравится ли она Елисею. В конце концов, он был далеко не мальчиком, и толпа пьяных студентов вряд ли была той компанией, которую он жаждал лицезреть. С другой стороны — подобное он наблюдал каждые выходные в своих клубах. Должен был уже и привыкнуть.

— Аля!

Обернувшись на голос, позвавший меня, я тонко улыбнулась:

— Вадим. Ты что-то хотел?

Сокурсник, приблизившись к нам, немного неуверенно улыбнулся:

— Привет.

Я боковым зрением уловила, как Марина закатывает глаза, явно придя в «восторг» от этой попытки завязать разговор. Но у меня, в отличии от нее, имелось чувство такта. А еще некоторые зачатки воспитания и бесконечный запас хорошего настроения. Поэтому я лишь заметила с улыбкой:

— Да вроде виделись уже сегодня.

Парень кивнул, поправляя очки. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке — даже больше, чем обычно. И я, хоть убейте, не понимала причин такого поведения. Все три года, что мы учились вместе, Гречишкин вел себя по отношению ко мне довольно дружелюбно и открыто. Да, иногда в его словах или поведении прослеживались некие намеки на возможные чувства, но я всегда отбрасывала такие мысли, потому что искренне верила, что интерес ко мне у парня лишь дружеский, и что он видел во мне всегда лишь будущего профессионала. В конце концов, в плане учебы мы с ним были примерно на равных — одинаково идеальная посещаемость, хорошие оценки, дополнительные занятия и подработки. В общем, мы были идеальными партнерами в чисто деловом плане. Но в остальном — нет, я никогда Вадима не воспринимала, как объект для чувств, а потому упорно игнорировала все подколы со стороны Марины.

Однако, глядя на притихшего и удивительно серьезного Гречишкина, я вдруг заволновалась. А что если я всё это время действительно была слепа, и именно в этот день Вадимка решил что-то предпринять? Черт, его же нужно было срочно остановить! И не потому, что я отказала бы в любом случае — хотя, это тоже было весомым аргументом. Просто рядом была Марина. И ровно в той же степени, в которой я была уверена в том, что смогу подобрать правильные слова, чтобы не обидеть парня, я не сомневалась, что моя лучшая подруга этого НЕ сделает. А Андреева могла быть по-настоящему жестокой. Особенно в последние дни. Если бы у меня в руках оказался стервоизмеритель — прибор бы просто зашкаливал.

Вадим чуть улыбнулся:

— Да, точно. Я просто хотел спросить. Может, ты пойдешь со мной на сегодняшнюю вечеринку?

О нет. Вот это и произошло. Я едва удержалась от того, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Так, теперь главным было — подобрать правильные слова. И делать это нужно было быстро — я кожей чувствовала, как Марина генерирует не слишком остроумный, но очень колкий ответ.

Так что, пожав плечами, я с мягкой полуулыбкой сказала:

— Так вроде все туда идут. И я тоже. Так что мы точно там встретимся…

Я лепетала что-то, отчаянно пытаясь донести до Вадима свою мысль. Но тот, кажется, меня не слышал. Он нетерпеливо кивнул и перебил меня:

— Знаю. Я просто думал, что мы могли бы пойти вместе. Ну, знаешь, как на свидание.

Андреева поперхнулась воздухом где-то рядом с моим плечом. Я же чувствовала, как во мне нарастает паника и молилась всем существующим богам, чтобы они спасли меня от этого крайне неловкого разговора. Почему это происходит со мной?!

Помощь пришла неожиданно и с той стороны, откуда я ну вообще не ожидала. На мои плечи мягко опустились чьи-то руки и голос над моей головой произнес мягко, с ноткой веселья:

— Кто-то сказал «вечеринка»?

Обернувшись, я не смогла удержаться от удивленной улыбки. Позади меня стоял Елисей. Он возвышался надо мной, как самый настоящий человек-гора, заслоняя собой весеннее солнце. Заметив, что я смотрю на него, мужчина подмигнул мне с усмешкой:

— Привет. Решил заехать за тобой.

— Очень мило с твоей стороны, — хмыкнула я, стараясь не показывать, как на самом деле рада его видеть, и повернулась к Гречишкину, — Вадим, это Элисей, мой друг. Лис — это мой сокурсник, Вадим.

— Очень приятно, — пробормотал Вадик, который под взглядом Воронцова, кажется, стал меньше ростом.

— Взаимно, — ровным тоном отозвался Лис, но я не поверила ни единому его слову.

— И, кстати, на все вечеринки Аля ходит только с Елисеем! — заявила молчавшая до этих пор Марина.

Я бросила в ее сторону сердитый взгляд, но та лишь пожала плечами. Впрочем, её можно было поблагодарить хотя бы за то, что она не добавила ничего такого, за что мне потом могло бы быть мучительно стыдно.

Вадим посмотрел на меня как-то растерянно, и в голове сразу всплыл образ брошенного щенка. Но я понимала, что не могу сказать ничего, что не задело бы его еще сильнее. Поэтому я ограничилась лишь мягким:

— Поговорим потом, Вадим.

А когда парень, согнувшись в три погибели, словно на его плечи лег тяжкий груз, ушел, я повернулась к подруге и позволила себе выплеснуть на неё накопившиеся эмоции.

— Ты что тут устроила?

Но Марина не смутилась. Пожав плечами, та отозвалась:

— Я? Всего лишь сказала правду. Ты ведь пойдешь с Алей на вечеринку сегодня? — поинтересовалась она у Лиса, как ни в чем не бывало.

Мужчина усмехнулся:

— Для начала я бы хотел знать, о какой тусе вообще идет речь.

Я поспешила ответить, пока Андреева не закидала мужчину лишней информацией:

— Обычное сборище студентов. У одного из наших сокурсников родители уехали на неделю, и оставили дом в его распоряжении. Что-то вроде рейва в американском стиле. Дешевое пиво, громкая музыка — ничего особенного.

Елисей почесал подбородок и протянул:

— Звучит интересно. И я как раз свободен этим вечером.

— Вот и отлично! — подытожила Марина, — Я ведь говорила, что ты должна его позвать. А ты, — кивнула рыжая Воронцову, — Не благодари. Увидимся, вечером, голубки.

С этими словами подруга в буквальном смысле упорхнула в сторону стоянки, где её, как и всегда, ждала машина отца. Её медного цвета волосы развевались на ветру, а солнце подсвечивало их, отчего шевелюра Андреевой напоминала живой огонь. Неудивительно, что многие сворачивали шеи, глядя на нее со смесью восхищения и восторга.

Но не Елисей. Тот смотрел на Марину так, словно до конца не мог переварить то, что она ему сказала. А повернувшись ко мне, он спросил лишь:

— Я не понял — она это сейчас серьезно сказала?

Но я только покачала головой и попросила:

— Ничего не говори. Она моя лучшая подруга и я не хочу с тобой из-за неё спорить.

Воронцов, чуть подумав, кивнул, и на его лице расцвела широкая улыбка:

— Так значит, мы сегодня идем на вечеринку?

— Только если ты сам хочешь этого, — осторожно произнесла я, — Не хочу, чтобы это выглядело, как принуждение.

— Аля, — от того, как Лис произнес мое имя — мягко и с долей нежности — по моей спине поползли мурашки, — Я, может, и староват, но веселиться еще умею. И с радостью проведу этот вечер в толпе пьяных студентов. Если там со мной будешь ты.

Покраснев — в первый раз за тот день, но что-то мне подсказывало, что далеко не в последний — я улыбнулась и кивнула:

— Хорошо. Тогда давай сделаем это.

*****
Могу смело сказать — никогда я так не нервничала, как в тот вечер. Не то, чтобы до того дня у меня было шибко много ярких событий в жизни. Может, только если выпускной в школе, но он прошел как-то серо и уныло, и не запомнился мне ничем, кроме медали, которую я — нет, не потеряла, а просто нашла утром на шее у своей, самую малость нетрезвой тетки. Видимо, Катя отметила вечер гораздо интереснее.

И вот, пришел, наконец, мой через ощутить тот ни с чем не сравнимый мандраж, когда в первый раз выходишь в свет с мужчиной. Своим я его называть не могла (да я и не была до конца уверена, хотела ли этого), но всё равно — я куда-то собиралась с кавалером. Очень харизматичным и по-своему красивым кавалером. Таким, при взгляде на которого у многих женщин начиналось интенсивное потоотделение, а мужчины начинали негромко материться и сыпать оскорблениями, пытаясь таким образом компенсировать собственную неуверенность в себе.

При этом я отчетливо понимала, что основная причина моего невроза заключалась в том, что я вела его именно на студенческую вечеринку. Если бы мы просто решили сходить в клуб — волнения не было бы вообще. Потому что все люди вокруг оставались бы для меня незнакомцами, а их можно было смело посылать по матери.

Но тут…это были мои люди. Друзья, сокурсники, те, кто помогал мне и кому помогала я. Какие бы отношения нас не связывали, они никогда не знали обо мне больше, чем я позволяла. А тут, с легкой руки Марины (а точнее — языка) я собиралась малость ошарашить всех этих людей, приведя на молодежную тусу взрослого мужчину, полностью сформированную личность. Что они на это скажут? А что подумает сам Елисей? Не станет ли ему скучно и не засмеет ли он меня, узнав их всех чуть поближе? И, самое главное — не устроит ли моя лучшая подруга мне еще какую-нибудь подлянку? Разумеется, из самых лучших побуждений.

Все эти вопросы кружили в моей голове всё то время, пока я работала. Не оставили они меня в покое и пока я собиралась. Я никогда не считала себя представителем той массы людей, которые анализируют каждый свой шаг и сомневаются в принятых решениях. Однако, видимо, этот грузовик с недопряникамирано или поздно должен был перевернуться и на моей улице.

Катя, у которой был выходной, какое-то время наблюдала за моими метаниями и попытками собраться, и в конце концов не выдержала.

— Так, стоп! — она схватила меня за руки, вынуждая остановиться в центре комнаты, — Прекрати носиться! Что с тобой такое, Аля?

Но я только вырвала руки и села прямо на пол. Моя спальня напоминала место боевых действий — повсюду были разбросаны одежда и обувь, как мои, так и Катькины. И в центре этого хаоса восседала я — растерянная и смущенная.

— Я не знаю! — в конце концов простонала я, — Не могу саму себя понять! Хочу я вообще куда-то идти? И хочу ли это делать с Елисеем?

Катя присела рядом со мной и осторожно приобняла за плечи. Видимо, боялась, что я начну вырываться. Я не то, чтобы не была фанатом объятий — скорее, считала, что всему должно быть своё место и время. И тот момент…ладно, признаю — тогда мне это было действительно нужно.

— Он что, обидел тебя?

Голос тёти звучал мягко, но я почувствовала скрытую в нём угрозу. Да, моя родственница могла вести себя, как безбашенный подросток, и не любила, когда на неё навешивали слишком много ответственности. Но вместе с тем, я всегда знала, что случись со мной что — Катя порвет моего обидчика голыми руками.

Так что я поспешила заверить её:

— Нет, что ты. Елисей…он неплохой. В самом позитивном смысле этого слова. Мне с ним…легко. Как ни странно.

— Тогда в чем проблема?

— Я не понимаю его мотивов. Он — успешный, богатый, привлекательный мужчина. Он может получить любую! Черт возьми, да почему я?!

Произнеся это вслух, я выдохнула. Да, я уже думала об этом, и не раз, и проговаривала вслух. Но мне кажется, что этот момент был одним из тех, которые я никогда не смогу понять. Потому что есть в нашей жизни такие моменты, которые, хоть убей, не получается уложить в голове. Вот это было моей загадкой. Пазлом, который я не могла собрать.

Но вот Катю, похоже, эта ситуация ни капли не напрягала. Усмехнувшись, она сказала:

— А тебе не приходило в голову, что ему просто надоели все эти «любые», которых он может получить, просто поманив пальцем? Что ему захотелось чего-то, за что приходится бороться? Чего-то, с виду абсолютно простого, но на самом деле такого многогранного и потрясающего? Тебя.

Вздохнув, я призналась:

— Да, он что-то такое говорил.

— Вот видишь! — просияла Катя, — Всё гениальное просто. Так что — собирайся, приводи мысли и себя в порядок, и повеселись хорошенько. А все эти твои «но» и «если» оставь на другой день. А лучше просто выкинь это на помойку.

— А что если ему там не понравится?

Тетушка закатила глаза, поднимаясь на ноги:

— Ну что ты как маленькая? Не понравится обоим — уйдете. А если нос воротить будет он — сверни ему его на бок. А лучше Маринку попроси — она в этом специалист.

— Нет уж, спасибо, — буркнула я, — Как-нибудь сама разберусь. У неё и без меня забот с парнями хватает.

— Тем более, — кивнула Катя, — Давай, скоро уже твой принц приедет.

— Скорее уж богатырь, — не удержалась я от улыбки, — И имя подходящее.

Слова тетки меня не то, чтобы сильно успокоили. Скорее, отрезвили. И, взяв себя в руки, я смогла собраться. Издеваться над своим телом и ногами не хотелось, да и красоваться мне было особо не перед кем, поэтому наряд я выбрала самый простой. Выудив из горы вещей простые джинсы и белую рубашку, я нацепила их на себя, и осталась более чем довольна результатом. Белые кеды и черная короткая куртка дополнили ансамбль. Волосы заплетать не хотелось, так что я позволила им свободно струиться по плечам, пряча мою тату. Проведя по чуть выпирающей из кожи надписи пальцами, я невольно улыбнулась, вспомнив реакцию Лиса. Не то, чтобы меня сильно волновали оценки окружающих — это ведь было, в первую очередь, моё тело — но всё равно мне было приятно.

Ровно в девять вечера Елисей прислал мне сообщение, что я могу спускаться. Выйдя из подъезда, я чуть поежилась — весна продолжала отвоевывать погодное знамя у февраля. Который, судя по всему, просто так сдаваться не собирался.

Сев в машину, я невольно улыбнулась, глядя на сидевшего за рулем мужчину. Он выглядел совершенно довольным жизнью, как будто мы собирались не на студенческую вечеринку, а, как минимум, на встречу с его потенциальными инвесторами. Или что там имеет большое значение для бизнесменов? Черт, так и знала, что засыплюсь на самом простом!

— Привет, хорошо выглядишь, — кивнул мне Елисей, просканировав взглядом мою фигуру сверху донизу.

Я хмыкнула, последовав его примеру:

— Хотела бы я ответить тебе тем же. Но не выходит. Как эти все вещи всегда на тебе оказываются?

Воронцов, по всей видимости, решил полностью погрузиться в студенческую жизнь. И одежду выбрал самую что ни на есть соответствующую. На нём красовались красные джинсы, порванные на коленках, клетчатая красно-зеленая рубашка и кожанка. В целом, смотрелось действительно неплохо, но в моем понимании мужчина, возраст которого перевалил за отметку в тридцать лет, должен был одеваться чуть более консервативно. Да — я была занудой. Но хотя бы в тот раз все пуговицы на его рубашке, кроме самой верхней, оказались застегнуты. Уже плюс.

Окинув взглядом свой наряд, Лис хмыкнул и сообщил:

— Мне мама говорила, что красный — это цвет лидера.

Прежде чем я успела себя остановить, мой рот брякнул:

— А тебе мама не говорила, что, если колени порваны — это значит, что лидер сменился?

Я честно пыталась сдержаться, но шутка вырвалась раньше, чем я поняла, насколько бестактно, пошло и грубо это прозвучало. Поэтому, я тут же поспешила извиниться:

— Прости. Я слишком много общаюсь с Маринкой. Вот всякое и налипло.

Но Воронцов, кажется, и не думал обижаться. Наоборот — откинув голову на сидение, он расхохотался. Отсмеявшись, мужчина кивнул и добавил со смешком:

— Не извиняйся. Это было очень неплохо. Я оценил.

Улыбнувшись, я будто осмелела и добавила:

— По крайней мере, ты застегнул почти все пуговицы. И никто из особо впечатлительных студенток не упадет в обморок.

Бросив взгляд на указанный предмет одежды, мужчина хмыкнул:

— Тебя смущает то, как я ношу рубашки?

— Не то чтобы сильно, — призналась я, — Просто не понимаю, зачем постоянно демонстрировать окружающим своё тело.

— Привычка, — пожал плечами Лис, но, увидев, как вытягивается моё лицо, поспешил добавить, — Не в смысле, что я такой весь из себя брутальный самец. Хотя, невеста моего брата как-то сказала, что рубашки — это что-то вроде детектора. Когда все застегнуты — я собран и серьезен. Когда расстегнута одна — я просто расслаблен и не думаю ни о чем важном. Две — настроен на флирт. Три или больше — всё, самец вышел на охоту.

— Судя по всему — сегодня ты на охоту не настроен, — заметила я со смешком.

Лис повернулся ко мне и со странной, почти искушающей улыбкой заметил:

— Да, в последнее время меня на волю не тянет.

Я смущенно хмыкнула, не зная, как реагировать на его заявление. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку (хотя, не сказала бы, что она сильно накалилась) я вернула разговор в нужное русло:

— Так, что на самом деле кроется за всеми этими расстегнутыми и застегнутыми пуговицами?

Усмехнувшись, мужчина пояснил:

— На самом деле просто раньше у меня были проблемы с выбором гардероба. Из-за особенностей фигуры я не мог подобрать рубашку, которая хорошо бы на мне сидела. Они делились на два типа — либо были широкими в талии, либо пердецки жали в области груди.

— Но можно было просто шить их на заказ, — заметила я.

Воронцов кивнул:

— Пару раз я так и делал. Но я не всегда был при деньгах, знаешь ли, так что приходилось выбирать из того, что предлагал магазин. Чаще я склонялся в пользу тех, что не сидели мешком на талии, поэтому расстегивал пуговицы, чтобы иметь возможность дышать. Сейчас деньжат у меня прибавилось, но привычка осталась. И да — в какой-то момент я понял, что неплохо смотрюсь в таком виде, — добавил мужчина, гордо выпятив грудь вперед.

Я хохотнула:

— Ты такой пижон временами!

— Есть такое, — не стал спорить Елисей, — Так что, адрес мне скажешь? Или мы так и будем сидеть в машине перед твоим домом? Не то, чтобы мне не нравилась подобная перспектива, но мы вроде как на вечеринку собирались.

Вечеринка. Точно. Черт, кажется, я маленько увлекалась беседой. А ведь нас действительно уже ждали — Марина прислала не меньше пяти сообщений с одним и тем же текстом: «Где вы?!»

Я назвала адрес, и Елисей кивнул:

— Знакомый район. Я сам живу неподалеку.

Новая информация. Воронцов жил в самом элитном районе города. Хотя — чему я вообще удивляюсь? Кивнув, я как бы невзначай поинтересовалась:

— У тебя тоже частный дом?

Но Елисей отрицательно качнул головой:

— С ним слишком много мороки. Я бы хотел домик на побережье, но тут есть два момента. Первый — я часто в разъездах, а дому нужен более качественный и регулярный присмотр. Ну и второй — одному там просто скучно. У меня квартира в одной из высоток. Одиннадцатый этаж, панорамные окна с видом на море и район.

— Должно быть, красиво там, — задумчиво обронила я.

— Так и есть, — кивнул Елисей, — Я взял эту квартиру, в основном, только из-за этого. Люблю летом завтракать на балконе, вдыхая морской бриз, — бросив в мою сторону быстрый взгляд, мужчина как бы ненароком кинул, — Может, как-нибудь я тебе всё это покажу.

Я ничего на это не ответила, лишь мягко улыбнулась. Но от этого то ли намека, то ли обещания внутри взорвалась парочка фейерверков. Кажется, мне начинал нравиться этот невыносимо обаятельный тип.

А вечер ведь только начинался…

Глава тринадцатая

Когда мы подъехали к нужному дому, мандраж и нервозность — мои, похоже, уже лучшие подруги — вернулись ко мне в полной мере. Бросив нервный взгляд в сторону особняка, я облизнула вмиг пересохшие губы и сцепила вместе руки, которые начали чуть подрагивать, будто у меня в двадцать лет проснулся вдруг старческий тремор.

Было ли мне страшно? Нет, это не было именно страхом в той самой мере, в какой было принято о нём говорить. «Не по себе» — наверное, вот как можно было обозвать то, что со мной творилось. Я по природе своей была не фанатом всех этих выходов в люди, и уж тем более никогда не приходила на вечеринки с кем-то. Ну, с Мариной если только, но она ведь не считалась, поскольку…ну, не была кавалером.

— Всё в порядке? — видимо, заметив мое состояние, спросил Елисей.

Я повернула голову и заметила, как он внимательно следил за мной, словно боялся, что я открою дверь — и сигану в ближайшие кусты, как испуганный кролик. В принципе, я и сама не исключала такой возможности. Но — о чудо! — стоило мне заглянуть в его глаза, как все симптомы медленно, но верно, сошли на нет. И даже тремор ускользнул, даже не попрощавшись. Неблагодарный.

Так что, выдохнув, я с улыбкой кивнула:

— Еще как. Пойдем, невежливо заставлять смертных ждать.

Воронцов добродушно хмыкнул:

— Да уж, пора бы холопам познакомиться со своими царями.

Заперев машину, мы направились по вытоптанной лужайке в сторону парадных дверей, которые были гостеприимно распахнуты настежь. Музыку, кажется, было слышно не только гостям, но и всем соседям в радиусе пару километров.

— У этого парня явно будут завтра проблемы, — заметил Елисей со смешком, — Я бы его за такие дела точно по головке не погладил, если бы жил неподалеку.

— У Макса влиятельный отец, — пожала я плечами, — Поэтому, он считает, что ему всё можно.

— Терпеть не могу таких людей, — процедил Лис, прищурившись и окидывая здание далеким от теплого взглядом, — Считают, что им не писаны ни правила приличия, ни законы морали.

— Эм… — я бросила на мужчину слегка неуверенный и самую малость растерянный взгляд, — Я, может, сейчас ляпну глупость, но ты разве не из той же породы?

Воронцов смерил меня хмурым взглядом и покачал головой:

— Не совсем. Я достиг того, что у меня есть, потом, кровью и упорным трудом. А такие вот папенькины сынки родились с золотой соской в зубах.

— Вообще-то, — не смогла удержаться я, — В зубах с ней он родиться точно не мог. У детей зубы начинают резаться примерно в пять месяцев. Прости, — тут же добавила я, опуская голову, — Знаю, я зануда.

Но короткий смешок над моей головой сообщил, что, похоже, Елисей не очень то и сердится. Подняв на него взгляд, я увидела, что он смотрел на меня с удивительной теплотой и даже какой-то нежностью. Не так, как смотрят на неразумное дитя — нет, его взгляд говорил о том, что он считает меня равной себе. И это было…приятно.

— Ты не зануда, — мягко заметил Елисей, — Ты просто очень умная и начитанная. И мне не стоит забывать об этом.

— А ты — насмотренный, — улыбнулась я ему в ответ.

Воронцов хохотнул:

— Точно. Мы идеально дополняем друг друга. Идем.

Войдя в дом, в первую секунду я решила, что оглохла — громкая музыка накрыла меня звуковой волной, и мне пришлось резко зажать уши. Да уж, к концу вечера мне реально светило остаться без барабанных перепонок. Повернувшись к Елисею, я с удивлением отметила, что тот, наоборот, чувствует себя более чем комфортно в окружающей нас обстановке. Он оглядывал танцующих и пьющих студентов с вежливым любопытством, как будто знал их всех пару лет минимум, и просто впервые увидел их в столь неформальной обстановке.

В поле зрения попала Маринка. Одетая в неприлично короткое черное платье и короткую шубку, та, заметив меня, взвизгнула и бросилась мне на шею.

— Алька! — крикнула там мне в ухо, — Ты всё же пришла!

От подруги едва уловимо пахло горьковатыми духами и алкоголем. Похоже, Андреева успела опрокинуть в себя пару порций спиртного.

— Как видишь, — натянуто улыбнувшись, я попыталась перекричать музыку.

Рыжая хлопнула по плечу Елисея, таким слегка бесцеремонным способом привлекая его внимание, после чего махнула нам рукой и крикнула:

— Идемте на задний двор! Там чуть потише и полегче!

Кивнув, я последовала за Мариной, зная, что Воронцов идет позади. Я кожей чувствовала его взгляд, и от этого по спине стайками порхали мурашки.

На заднем дворе действительно было намного лучше — музыка лилась всего из двух колонок, подсоединенных к общей аудиосистеме, включенной в доме. Но вот народу было в разы больше, отчего и вечерний холод не чувствовался. Люди были по большей части раздеты до футболок, рубашек и легкомысленных платьев. А ведь на дворе стоял, на секундочку, март. Да, климат в нашем городе был более чем мягкий, но не до такой же степени.

Основная масса танцующих и уже явно нетрезвых студентов столпилась возле бассейна. Который, к моему бескрайнему удивлению, был наполнен водой.

— А не рановато? — видимо, прочитав мои мысли, поинтересовался Елисей, кивая в сторону бассейна.

Но Марина только отмахнулась:

— Макс сказал, что проверяли систему водоснабжения и стоки — не забились ли после зимы. И забыли спустить воду. Собственно, какая разница?

Хмыкнув, Воронцов заметил:

— С другой стороны, если кто-то из этих малолетних алкоголиков упадет — лучше, если он столкнется с водой, а не с дном.

— Но лучше таких итогов и вовсе избежать, — добавила я, неодобрительно качая головой.

— Да ладно, — раздался еще один голос, в котором явно слышалась насмешка, — У нас тут целый дом будущих медиков. Бедолагу спасут раньше, чем он успеет ойкнуть.

К нам подошел хозяин вечеринки и, по совместительству, дома. Обняв чуть вздрогнувшую Мариночку за плечи одной рукой, другую парень протянул Лису:

— Максим Смирнов.

Пожав протянутую ладонь, мой спутник кивнул:

— Елисей Воронцов. Хм…Смирнов. Ты — сын первого помощника мэра?

Макс кивнул и улыбнулся с таким самодовольным видом, словно эту должность занимал он сам, а не его ближайший родственник. Андреева едва заметно скривилась, но заметила это только я, поскольку Макс стоял за её спиной, а Лис, судя по всему, был всецело поглощен разговором.

— Так и есть. А ты — Лис, верно? Владелец нашего «Феникса».

— Нашего? — приподнял бровь мужчина, — Я был свято уверен, что клуб, в первую очередь мой.

— Я имею в виду, что мы любим там проводить выходные, — пояснил Макс, — Особенно моя девочка. Верно, куколка? — обратился парень к моей подруге.

Марине явно хотелось сбежать от Макса, или хотя бы вывернуться из его объятий. Но она лишь криво улыбнулась и кивнула:

— Конечно. Очень люблю. Максим, там, кажется, в дом зашли твои дружки. Ты ведь видел, что они уже знатно налакались. Я бы проверила их — вдруг что-то разобьют.

— Черт, ты права. Я мигом, — повернувшись к нам, хозяин вечеринки поинтересовался, — Захватить вам выпивку?

— Я за рулем, — тут же отказался Елисей.

Макс бросил вопросительный взгляд в мою сторону, но я отрицательно качнула головой:

— Не сегодня.

— Как хотите. Если что — бар в вашем распоряжении.

С этими словами Максим исчез в доме. Стоило ему скрыться из виду, Марина выдохнула:

— Господи, как же он меня достал! Эти его сюсюканья! Меня аж передергивает каждый раз от его приторного голоса!

Значит, мне не показалось. Усмехнувшись, я прямо спросила:

— Зачем тогда ты с ним время теряешь?

Но Андреева пожала плечами и, откинув на спину свои тщательно уложенные локоны, заявила:

— Потому что я по праву могу считать себя главой вечера! А я люблю, знаешь ли, ощущать себя хозяйкой положения.

Елисей фыркнул, даже не пытаясь скрыть это за приступом кашля или чем-то подобным. Нет, он смотрел на мою подругу с выражением крайнего неодобрения на лице. И это от рыжей не укрылось.

— Я тебе не нравлюсь? — прямо спросила она.

— Я тебя не знаю, — равнодушно отозвался Воронцов, — Но то, что уже заметил, не внушает какого-то особого трепета.

Окинув Лиса внимательным, будто изучающим взглядом, Марина хмыкнула:

— Это было честно. Люблю честность. И только поэтому я не буду науськивать Алю, чтобы она тебя бросила. Несмотря на то, что ты друг этого мудака.

Удивленно приподняв бровь, Воронцов со смешком заметил:

— У меня среди знакомых полно людей, которых я могу окрестить так. Ты не могла бы конкретизировать?

Я решила вмешаться. Не потому что боялась, что эти двое поубивают друг друга, а, скорее, наоборот — испугалась, что они найдут общий язык, и споются. Почему-то мне казалось, что если эти двое подружатся — в тот же день грянет ядерная война или Апокалипсис. Или всё сразу.

— Думаю, Марина имеет в виду Игната. В конце концов, из твоих друзей мы знаем только его, — добавила я, кладя руку Елисею на локоть.

Тот кивнул, глядя как меняется выражение лица Марины из притворно-вежливого в откровенно злое. И я поняла, что Лис итак сразу просек, о ком мы говорили — ему просто хотелось, чтобы Андреева сама произнесла имя того бармена. Но и того, что она не проигнорировала простое упоминание о нем, кажется, Елисея удовлетворило.

— Ладно, — натянуто улыбнувшись, произнесла подруга, — Развлекайтесь. Я пойду, помогу Максу. Тот же ничего сам сделать не может.

Стоило ей отойти, как я повернулась к Воронцову и с укором спросила:

— Зачем ты так с ней?

Но мужчина лишь усмехнулся:

— Люблю спускать куколок с небес на землю. Ей ведь не нравится, что Игнат начал её игнорить. Я знаю такую породу. Твоя подруга привыкла, что весь мир вертится вокруг неё. Точнее, не так. Марина уверена, что она — и есть мир, и она сама всех вертит. На чем и как — это уже другой вопрос. Её бесит, что мой друг нашел себе кого-то получше.

Я нахмурилась. Мне не нравилось, куда шел этот разговор, но промолчать я тоже не могла. Не в моих правилах отступать, если я уверена в своей правоте. Ну, и когда обижают близкого мне человека — тут я тоже не могу оставаться в стороне. Просто не умею.

— Ты её совсем не знаешь! — заявила я, скрещивая руки на груди, — Маринка — добрая и чуткая. Просто она не привыкла это демонстрировать первым встречным. То, что твой друг не смог войти в её круг доверия — это его личные половые трудности, а не Марины.

— Ага, — кивнул Лис, — Добрая, чуткая, а еще очень меркантильная.

На это мне было нечего возразить. Потому что, по сути, так и было. Мариночка не скрывала своего отношения к жизни. Для неё было очень важно составить удачную партию, чтобы волноваться о своём будущем. Того же она желала и мне. Собственно, ей потому и показалась привлекательной кандидатура Елисея — потому что он был обеспечен.

С другой стороны, Воронцов тоже был слеплен из того же теста. Он также искал выгоду, и не скрывал своей любви к деньгам, комфорту и роскоши. И это было еще одной причиной моей уверенности в том, что эти двое, на самом деле, могли бы поладить в будущем. За исключением того, что Лиса эта черта в других раздражала, Марина же считала это естественным желанием человека выжить.

Заметив, как скривилось мое лицо, Лис коснулся моего плеча, и с ноткой извинения в голосе произнес:

— Аля, давай не будем спорить с тобой из-за этого. Нас с тобой их дела не касаются. Так почему мы должны позволять нашим друзьям портить вечер?

Окинув его задумчивым взглядом, я кивнула:

— Ты прав. Пойдем веселиться.

После чего, чуть подумав, я повернулась, и, оглянувшись на мужчину через плечо, опустила руку вниз. Лис послал мне полный непонимания взгляд, но я лишь кивнула. Мягко улыбнувшись и, видимо, разгадав мой намек, Елисей протянул ладонь и позволил нашим пальцам переплестись. После чего, я, наконец, позволила нам расслабиться и потащила мужчину танцевать.

*****
Марина впервые в жизни не радовалась вечеринке. Нет, она улыбалась и постоянно общалась с людьми, а в руках у неё то и дело мелькал стакан с какой-нибудь жидкостью. Но мало кто знал, что всё ее поведение было лишь хорошей актерской игрой, а добродушная улыбка — самой обычной маской.

Андреевой было скучно. Она и сама не понимала, почему, но больше всего ей хотелось уйти. Оставить Макса самого разбираться со всем этим бардаком, и просто уехать домой. Запереться в своей спальне и, скинув с себя платье, включить какой-нибудь примитивный сериал. А не вот это вот всё.

Единственным человеком, который мог разгадать истинное настроение рыжей, была её лучшая подруга. Но та, судя по всему, была слишком занята своим большим — во всех смыслах слова — кавалером. Марина не обижалась — наоборот, глядя на парочку, она не могла сдержать более чем искренней улыбки. Аля и Лис смотрелись удивительно гармонично вместе, несмотря на то, что девушка едва доставала ему до плеча, и казалось рядом с мужчиной по-настоящему хрупкой. Огромные руки Елисея сжимали её крохотную талию в то время, как свои ладони она сомкнула у него за шеей. Парочка умудрялась, танцуя, еще и о чем-то разговаривать — их губы постоянно шевелились, то и дело растягиваясь в улыбки и смешки. Казалось, что они забыли о существовании других людей, погрузившись в какой-то свой мир. Даже музыка их не волновала, потому что танцевали они явно не в такт.

Чуть скосив глаза в сторону, Андреева скривилась — у стола с закусками стоял Вадим и смотрел на Алю глазами побитой собаки. Парень рыжей категорически не нравился — не потому, что он явно не знал значения слов «мода» и «вкус». Марина чувствовала, что Гречишкин на самом деле был не таким простофилей, каким прикидывался. От него исходила какая-то неприятная энергетика. И Андреева, чуткая к таким вещам, старалась держать парня на расстоянии от Аржановой.

— Скучала? — раздался рядом с ухом девушки шепот.

Рыжая вздрогнула. Максим явно пытался быть романтичным и даже страстным, но всё, что ощутила Марина — как мелкие брызги его слюны попали на её кожу. От этого — да и от самого присутствия парня так близко — хотелось отодвинуться, или просто дать ему в табло. Поборов все эти порывы — и рвотный тоже — Андреева мило улыбнулась:

— Конечно. Каждую секунду, что ты проводил со своими бухими дружками.

Смирнов обнял девушку за талию, придвигая к себе. Марина, тихо выдохнув через нос, позволила ему это сделать. Она в сотый раз за вечер напомнила себе, что сама виновата в том, что дала ему лишнюю надежду, согласившись, фактически, быть его половиной на этой вечеринке. Андреева действительно имела в виду лишь один вечер, но, судя по поведению Макса, тот раскатал губу и на все другие вечера. Марине нужно было лишь потерпеть до утра — и с чистой совестью послать незадачливого поклонника в далекое пешее и весьма эротическое путешествие.

— Прости. Но парни реально перебрали. Пришлось укладывать их наверху.

Развернувшись в его объятиях, Марина положила ладошки ему на грудь. Со стороны это смотрелось очень мило и романтично, и сокурсники напоминали самую обычную влюбленную пару. Но на самом деле таким образом Андреева старалась максимально отодвинуться от Максима, и не давала ему поцеловать себя.

— Я всё понимаю, — почти промурлыкала она, — Всё…

Девушка осеклась, когда заметила, как в дверях появляются вновь прибывшие гости. Что они только приехали, девушка поняла сразу — этих двоих она бы не пропустила даже при всем желании.

Игнат оглядывал толпу с тем же выражением на лице, что было и у его лучшего друга — вежливое любопытство. Он выглядел так, словно не планировал приезжать и заглянул на тусовку просто по дороге домой. Марина с досадой отметила, что выглядел он роскошно — в черной кожанке, которая плотно облепила его плечи, узких джинсах и синей футболке, что оттеняла его глаза. Легкая щетина на лице придавала ему вид эдакого брутального самца, и Андреева не удивилась бы, если бы заметила у него в руках шлем, а во дворе — припаркованный байк.

Увы, в руках Игната обнаружилась лишь Алина, которая нацепила на себя такое короткое платье, что, наклонись она чуть пониже — и всё, никаких тайн у неё не осталось бы. Окинув задний двор хищным взглядом, та заметила наблюдавшую за ней Марину и, скривив алые губы в некоем подобии улыбки, махнула ей рукой. Игнат, проследив за взглядом подруги, сделал тоже самое, не забыв еще и подмигнуть опешившей от такой наглости Марине.

Рыжая почувствовала, как на неё, волна за волной, накатывает ярость. Этот индюк посмел припереться на их вечеринку! И прихватил с собой эту крашенную курицу! Тот факт, что Алина было не только натуральной блондинкой, но и училась с Мариной на одном потоке, а значит, имела законное право находиться в том доме, Андреева благополучно опустила.

Скрипнув зубами от злости, рыжая выдохнула и, повернувшись к Максиму, с милой улыбкой предложила:

— Давай потанцуем.

После чего, чуть приподнявшись на цыпочках, девушка поцеловала сокурсника в щеку, оставив на ней неяркий след от своей помады. Максим, словно загипнотизированный её действиями, кивнул, и позволил ей увести себя. Бросив беглый взгляд в сторону Игната, Марина заметила, что тот нахмурился, и довольно улыбнулась. Да, она целовала Смирнова специально, и ей не было стыдно за то, что она использовала невинного, по сути, парня, в своей игре. Главным для неё был результат, а он, судя по поджатым губам и потемневшему взгляду Игната, был.

Вытащив Макса в центр импровизированного танцпола, Марина, включив свои женские чары, отдала себя миру танцев. Она двигалась, умелой рукой не позволяя Максиму переступить ту грань, которая отделяет красоту от вульгарности и легкий флирт от откровенной пошлости.

Смирнов, как зачарованный, следил за тем, как двигается рыжеволосая нимфа, и не мог поверить, что, наконец, дорвался до столь желанной девушки. Мысленно он уже был наверху, в одной из спален, и делал с ней все те приятные вещи, которые приходили к нему в самых мокрых снах.

Однако, его сценарию было не суждено воплотиться в реальность. Марину слегка толкнули и, открыв глаза, она заметила рядом еще одну парочку. Которая, судя по всему, забыла о том, что среди них есть и совсем еще зеленые первокурсники, поскольку зажигали даже слишком горячо. Глаза Марины сузились, когда она заметила, как широкая мужская ладонь по-хозяйски оглаживает упругую ягодицу, обтянутую тонкой тканью. А подняв взгляд, она почти задохнулась, заметив довольный прищур, которым её наградил Игнат.

Мужчина с самого начала разгадал её хитрый маневр. Также Марина повела себя и в клубе, заставив смотреть, как она танцует с тем щенком, который мнил из себя пуп земли. Вот только если в «Фениксе» Васильев мог лишь стоять за барной стойкой и наблюдать, сжимая руки в кулаки и злясь от осознания собственного бессилия, тот в доме он уже мог позволить себе ответить. Это была игра, охота, проверка на выдержку — называть можно было по-разному, но суть оставалась одна. Кто быстрее сдастся. И Игнат явно не был настроен на проигрыш.

Так что, подмигнув Марине, мужчина поудобнее перехватил свою партнершу, увлекая её в танец и прижимая к себе с новой силой. Алина явно не имела ничего против такого обращения — томно улыбнувшись, она прильнула к брюнету, призывно покачивая бедрами и невольно притягивая к себе новые взгляды.

Дернув головой, Марина отвернулась и, положив руки на плечи Максима, двинулась в такт музыке. Парень явно не возражал против более тесного контакта, сжимая руки на талии девушки и собирая в пальцах её платье. Марина с неудовольствием подумала, что после той ночи одежду придется сдавать в химчистку, поскольку её трогали руки перевозбужденного сокурсника. Однако, ни один мускул на её лице не дрогнул, пока она продолжала двигаться в этом чувственном танце-борьбе.

Но первой сдалась всё-таки Андреева. В момент, когда явно нетрезвая Алина, прижавшись к Игнату так, словно мечтала врасти в него целиком, прикусила его шею в поцелуе, Марину словно оглушили. Раньше, чем она сообразила, что делает, рыжая вмиг оказавшись рядом, мастерски подставила сопернице подножку. Вскрикнув, девушка пошатнулась — и с громким всплеском упала в воду, поскольку танцевали они в опасной близости от бассейна.

С диким визгом Алина вынырнула из воды, хватая ртом воздух. Елисей не прогадал — вода в резервуаре была итак не теплой, а под действием ночного холодного воздуха превратилась просто в ледяную. И именно Воронцов, оказавшись рядом с краем бассейна, подал руку вмиг продрогшей Алине и помог девушке выбраться. Отыскав взглядом в толпе Максима, тот крикнул ему:

— Отведи её в дом и переодень в сухое! И напои чем-нибудь очень крепким.

Кивнув, Смирнов прижав к себе Алину, которую от холода начинало уже колотить, поспешил в сторону заднего входа. Лис же, схватив друга буквально за шкирку, оттащил в сторону, и почти прошипел:

— Что это было?!

— Я не знаю! — тем же тоном отозвался мужчина, — Мы просто танцевали и она упала.

Но Елисей не поверил ему ни на грамм. Обернувшись, он мигом нашел Алю, которая стояла рядом с лучшей подругой и что-то ей втолковывала. Рыжая стояла, скрестив руки на груди, и вяло отбрыкивалась. По её озлобленному и одновременно раздосадованному взгляду мужчина мигом понял, кто подсобил Алине с полетом.

Повернувшись к Игнату, Воронцов смерил друга тяжелым взглядом.

— Ты думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? И кому пытаешься что-то доказать? — вкрадчивым голосом, в котором не осталось ни капли враждебности, спросил Лис, — Вы оба ведете себя, как упрямые ослы.

— Не понимаю, о чем ты, — упрямо процедил Игнат.

Он, сам того не понимая, отзеркалил позу Марины — руки скрещены на груди, взгляд полом досады. Она были так похожи в тот момент, несмотря на все различия, что Елисею хотелось одновременно и рассмеяться, и вмазать лучшему другу по лицу.

Но он не сделал ни того, ни другого. Вместо этого мужчина вздохнул, и твердо произнес:

— Прекрати эти игры. Это было забавно лишь первые пару дней. Теперь же пострадала невинная девушка. Разберись с этой ведьмой, пока она ненароком не убила твою подружку.

Сказав это, Лис хлопнул друга по плечу и отошел, направившись к Але, которая, судя по всему, продолжала отчитывать Марину. Игнат, бросив в их сторону хмурый взгляд, сплюнул и пошел в дом — справиться о состоянии Алины. В конце концов, он привез девушку в тот дом и нес за неё некое подобие ответственности. В сторону Марины он даже не взглянул — боялся, что если не сдержится, то натворит немало того, о чем потом будет жалеть.

Глава четырнадцатая

Все выходные я провела, как на иголках. Не потому что было полно дел, как домашних, так и учебно-рабочих (хотя, их тоже, если честно, было до обидного много), а просто потому что моя лучшая подруга упорно не желала выходить со мной на связь. Нет, после той злополучной вечеринки она утром отзвонилась, но на все мои вопросы ответила лишь, что у неё очень много всего навалилось, и ей малость некогда. И всё. И она положила трубку. И вот как хочешь, так и реагируй.

Понятное дело, я волновалась. Не абы что всё-таки случилось. В то, что Алина свалилась в бассейн случайно, я ни на секунду не поверила. Потому что слишком хорошо знала тот взгляд, которым Марина наградила сокурсницу, когда её в дом уводил Максим. В нем читалась смесь мрачного удовлетворения и обещания еще бОльших мук. Так подруга смотрела лишь на тех, кого люто ненавидела и чью жизнь мечтала испортить. И знала я его не потому, что когда-то была удостоена такого же. Скорее наоборот — я была с ним знакома, потому что Андреева смотрела так не только на своих обидчиков. Доставалось и моим. Хорошо, что их не особо много-то и было.

Поговорить с подругой я попыталась еще на вечеринке. Так сказать, пока еще эмоции были свежи. Но Марина лишь отмахнулась и заявив, что это не более, чем несчастный случай, ушла. Как мне потом передал крайне недовольный Максим, рыжая, сославшись на плохое самочувствие, уехала домой. Да уж, сходили, называется, на вечеринку.

Хотя, мы с Елисеем были более чем довольны. Ну, я так точно. И судя по тем взглядам, которые бросал на меня мужчина, пока он вез меня домой, его вечер также не оставил равнодушным. И это не могло не радовать.

Однако, за три выходных дня эйфория от удачного свидания слегка рассеялась, уступив место тревоге за подругу. Я могла лишь догадываться, что с ней происходит, и незнание полной картины медленно убивало меня. Мне хотелось помочь Марине, но та словно закрылась от меня, не желая признавать своей проблемы. А она точно была — я чувствовала это.

Поэтому, в понедельник, примчавшись в университет раньше обычного, я села на лавочке перед главным входом и приготовилась ждать Мариночку. Которая появилась ровно за пятнадцать минут до начала первой пары. И, заметив меня, приветливо улыбнулась и тут же поспешила присоединиться ко мне. Как она умудрялась почти бежать на высоких каблуках, оставалось для меня загадкой.

Выглядела подруга, на удивление хорошо. Трикотажное платье насыщенно-бордового цвета выгодно оттеняло чуть бледноватую кожу, кожаная куртка шоколадного цвета расстегнута, демонстрируя более чем целомудренный, но все равно довольно притягательный вырез. На лице — неброский, но наложенный умелой рукой макияж, волосы слегка завиты. В общем, она ни капли не походила на девушку, которую могли терзать как муки совести за то, что чуть не убила человека, так и боль от разбитого сердца.

— Привет, — широко улыбнулась подруга, приблизившись, — Меня ждешь?

— Ну явно не Вадима, — хмыкнула я, поднимаясь на ноги, — Как настроение?

— Роскошное! — жизнерадостно отозвалась Марина, — Я провела выходные у косметолога и в тренажерном зале. И — ты не поверишь — я похудела еще на кило!

— Как будто тебя это сильно беспокоит, — окинула я скептическим взглядом стройную фигуру подруги.

— Тоже верно, — не стала спорить Андреева, — Как выходные? Небось провела их со своим Ромео?

Я покачала головой, невольно улыбаясь:

— Он был занят делами клуба. Так что мы ограничились звонками.

— Какая жалость, — протянула Марина с улыбкой, — А то я видела, как вы друг на друга пялились на вечеринке. И, можешь мне поверить — даже бабуины в брачный период ведут себя скромнее!

Я проигнорировала явную подначку подруги, хотя мои щеки и покрылись легким румянцем. Но обсуждать наше с Елисеем поведение мне не хотелось. В конце концов, отличились в тот вечер явно не мы.

— Раз уж ты сама заговорила о вечеринке, — медленно, словно прощупывая почву, начала я, — Может, всё же объяснишь мне, что тогда случилось с Алиной?

— Несчастный случай, — пожала плечами рыжая, — Макарова слегка остудилась. Ей это, знаешь ли, было полезно. Потому что танцевала она, скажу я тебе, весьма вызывающе. Грань приличий была пересечена в первую же минуту, стоило ей ступить на порог дома Макса.

Я закатила глаза, даже не скрывая того, насколько абсурдной и нелепой считала ту ситуацию. И слепой бы понял то, что так упорно отрицала моя подруга — она ревновала. Бесилась, ненавидела из-за этого себя и всех вокруг, но поделать с собой ничего не могла. Ситуация просто не укладывалась в её картину мира — мужчина захотел не её, а кого-то другого. И не абы какой, а тот, которого захотела сама Андреева. Ох уж эта ирония судьбы.

— И тебе не стыдно? — попробовала я зайти с другой стороны, — Алина ведь могла пострадать. Она наглоталась воды. Дело могло закончиться чем-то более серьезным, чем простой насморк — от гриппа до пневмонии и воспаления легких.

В выходные я звонила и Алине — справиться, как чувствует себя жертва моей подруги. Макарова была весьма бодра, и на умирающую не тянула. На мой вопрос, как так получилось, девушка ответила, что, наверное, просто не рассчитала траекторию движений и запнулась обо что-то. Про Марину девушка не сказала ни слова. И у меня созрел еще один вопрос — она реально не помнит, кто ей помог упасть? А если помнит — почему выгораживает Маринку?

Которая, хмыкнув, дернула плечиком, прежде чем ответить:

— Да что бы ей сделалось? Я знаю такую породу — живучие, как тараканы. Их только тапком прибить можно. И то — стопроцентной гарантии никто не даст. И вообще — пойдем. Лекция начнется с минуты на минуту.

Поднимаясь по лестнице, ведущей ко входу, я спросила:

— А что с Игнатом?

Маринка дернулась, будто я её ударила, но после хмыкнула и нарочито небрежным тоном вернула мне вопрос:

— А что с ним? Бармен умер, а я и не в курсе? Какая досада.

Попросив у всех известных мне богов терпения, я ответила:

— Нет, он, насколько мне известно, жив-здоров. Просто…

Но Марина прервала меня. Шагая по мраморным ступенькам, та заявила:

— Аля, я совершенно о нем не думаю. Кто он вообще такой, чтобы я тратила на него своё время?

Остановившись возле двери, Андреева обернулась, глядя на меня с вызовом. Она словно ждала, что я начну её разубеждать, пытаясь вбить в её голову, что — нет, как раз о нём она и думала целыми днями. Но, разве так поступают подруги? Пытаются навязывать свое мнение, каким бы правильным оно ни было? Нет, мне всегда казалось, что их задача в другом — убедиться, что близкий тебе человек в порядке.

Так что, улыбнувшись, я спросила только:

— Ты уверена?

— Абсолютно! — безапелляционным тоном заявила Андреева, — Если этот индюк выбрал эту курицу Алину — флаг ему в руки, попутный ветер в спину и перо в задницу! Я мешать не буду! Могу даже подтолкнуть их лодку любви, чтобы она как можно быстрее отчалила от наших берегов. А теперь — может, уже пойдем? У меня от этих разговоров мигрень начнется раньше, чем прозвенит первый звонок.

Однако, не успела я толкнуть дверь, чтобы, наконец, войти в здание университета, как громкий визг тормозов заставил нас остановиться и обернуться на этот неприятный источник звука.

А дальше меня разорвало от двух совершенно противоположных желаний. С одной стороны, мне хотелось встать на защиту подруги и разбить подъехавшей черной иномарке лобовое стекло, чтобы её владелец, наконец, оставил Маринку в покое. А с другой я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Потому что, во-первых, быть всегда правой было уже даже скучно, а во-вторых, наблюдать за тем, как вытягивается лицо Маринки, было до безобразия забавно.

А вот Андреевой явно было не до смеха. Та смотрела на машину, окна которой были опущены, так что становилось ясно, что, кроме водителя, в салоне никого не было, и все краски, казалось, покинули её лицо. Подруга напоминала одну из тех статуй, которые стояли в музее — красивые, но очень неживые.

Игнат — все ведь догадались, что за рулем был он? — повернулся в нашу сторону и, глядя на Марину (скорее всего, ведь солнцезащитные очки он снять не додумался), произнес:

— Нам надо поговорить.

Его голос, громкий и отчетливый, разнесся по безлюдной улице — все остальные студенты уже давно разошлись по аудиториям. Это только нам заняться было больше нечем, кроме как торчать на крыльце и сверлить взглядом взрослого мужчину. Точнее, сверлила его Марина, я же посматривала на подругу с долей тревоги, готовая, в случае чего, броситься ей на помощь.

Подруга молчала, хотя Игната наверняка услышала. На неё словно реально какой-то ступор напал — она могла лишь с какой-то опаской смотреть на Игната и молчать.

Не дождавшись ответа, Игнат вздохнул и еще более твердо произнес:

— Садись в машину.

И снова — никакой реакции. Маринка продолжала молча таращиться на него, не делая ни шага в его сторону, но вместе с тем, не предпринимая ни единой попытки спрятаться от мужчины в стенах университета. Идея, если подумать, не такая уж и плохая — охрана на входе постороннего не пропустит. По крайней мере, не сразу.

В голову вдруг пришла мысль — а что, если Игнат хотел поговорить с Мариной по поводу того, что она помогла Алине закалить тело и дух? В конце концов, та вроде была его подружкой, так что такой вариант был более чем логичен. И все же — я не чувствовала, что от мужчины за рулем исходила какая-то опасность. Скорее, нетерпение. Потому что выполнять его просьбу-тире-требование Андреева явно не спешила.

А Игнат, явно еще больше заводясь, рявкнул:

— Сейчас!

И вот это на мою подругу подействовало. Поджав губы, она хмыкнула и, изящным движением откинув волосы за спину, неторопливым шагом направилась к машине, оставляя меня самую малость позади. Выглядела при этом Марина так, словно делала Игнату величайшее одолжение, и он должен был теперь до конца дней своих благодарить небеса за то, что она усадила себя любимую в его машину.

Уже открыв дверцу, Марина обернулась и послала мне молчаливую просьбу, которую я, как ни странно, поняла и кивнула. Разумеется, я отмажу её перед преподавателями. В конце концов, подруги и для этого тоже созданы.

Стоило Андреевой сесть и захлопнуть дверцу, машина резко сорвалась с места, увозя её с собой. Я же, услышав первый звонок, чертыхнулась и поспешила в аудиторию — учиться и за себя, и за подругу. Мысленно ямолилась, чтобы Игнат ничего с ней не сотворил. Иначе ему пришлось бы иметь дело уже со мной.

*****
В машине Игната царила почти звенящая тишина. Мужчина даже радио не решился включить, поскольку ему казалось, что одно неосторожное движение могло привести к катастрофе. Девушка на соседнем сидении сидела с неестественно прямой спиной, будто проглотила палку, и смотрела перед собой. Она не спросила, куда Васильев вез её, и мужчина рассудил, что либо Марина ему очень доверяла, либо была нереально зла. И, ему пришлось признать, что, скорее всего, вторая версия была более вероятной.

Когда автомобиль затормозил перед высоким жилым зданием, Андреева, наконец, заговорила. Смерив постройку полным презрения взглядом, она процедила:

— Где мы?

— У меня, — также коротко отозвался Игнат, — Поговорим спокойно, без лишних ушей.

Рыжая фыркнула:

— Ты за кого меня принимаешь? Я к тебе домой не пойду! Меня воспитывали несколько иначе. И не оставаться наедине с малознакомыми, не вызывающими доверия мужчинами — первое правило, которое я выучила.

Васильев хмыкнул и кивнул:

— Конечно. Ты не остаешься с мужчинами наедине — ты просто мастерски выносишь им мозг. Пойдем. Я не трону тебя. Даю слово джентльмена.

Марина вновь не смогла удержаться и вставила очередную словесную шпильку:

— Нельзя клясться тем, чего у тебя нет. Из тебя джентльмен, как из меня домохозяйка. А я, между прочим, очень плохо готовлю и ненавижу убираться.

Однако, поймав очередной грозный взгляд, девушка всё же подчинилась. Громко выдохнув, будто всё происходящее приносило ей невыносимые страдания, Марина вышла из машины и зашагала следом за Игнатом.

Вдвоем они поднялись на четвертый этаж и Игнат, открыв одну из металлических дверей, пропустил девушку вперед. Оказавшись в квартире, Марина тут же огляделась. Она была вынуждена признать, что у мужчины был вкус — прихожая была просторной, но не лишенной уюта. Стены были оклеены тканевыми обоями нежно-кремового цвета с несколькими вертикальными панелями из темно-коричневого кирпича, одну стену занимал зеркальный шкаф-купе. Второе зеркало украшало противоположную стену, под ним пристроился мягкий пуф, по обоим бокам от него висели шкафчики для обуви. Весь коридор был выполнен в теплых тонах и Марине, которая очень любила комфорт даже в мелочах, это как-то сразу пришлось по душе.

Вошедший следом Игнат потянулся, чтобы помочь Андреевой снять куртку, но та только шикнула на него в стиле злобной кошки, и мужчине пришлось отступить. Хмыкнув, тот кивнул в сторону шкафа и заявил:

— Сама тогда повесишь. Жду тебя на кухне. Прямо, до конца и налево. Выпьешь что-нибудь?

Марина посмотрела на него так, словно у мужчины вдруг выросла вторая голова или он заговорил фальцетом, после чего заметила:

— Сейчас девять часов утра.

— А где-то сейчас счастливый час, — хмыкнул Игнат, — Ладно, я шучу. Кофе?

Чуть подумав, рыжая кивнула:

— Черный, натуральный, две ложки сахара. И не забудь сливки — черный кофе на вкус, как блевотина.

Пробормотав что-то про невыносимых рыжих, которые считают, что все вокруг — их рабы, мужчина скрылся в глубине квартиры. Марина же, повесив верхнюю одежду в шкаф, разулась, поправила перед зеркалом и без того идеальную укладку, освежила помаду на губах, после чего решила, что уже достаточно заставила себя ждать, и можно было уже явить себя Игнату.

Проследовав по направлению, которое ранее указал ей мужчина, Марина завернула за угол и уперлась в нужную, судя по всему, дверь. По крайней мере, ароматы свежесваренного кофе доносились именно из-за неё. Как и негромкие голоса.

Распахнув дверь, Марина шагнула в светлое помещение — и замерла. Все зачатки хорошего настроение испарились, стоило ей заметить еще одно действующее лицо. Которое сидело за круглым обеденным столом с таким видом, словно эта квартира принадлежала и ей тоже.

— А она что здесь делает? — практически выплюнула Марина, глядя на Алину с нескрываемым презрением.

Девушке, впрочем, было явно всё равно на то, как к ней относилась её сокурсница. Блондинка безмятежно улыбалась, попивая чай из большой черной кружки и смотрела на Марину, как на добрую подругу.

— Долго ты там возилась, — сказала она вместо приветствия, — Мы уже заждались.

— Мы? — переспросила Андреева, переводя взгляд на Игната, который как раз снимал с плиты турку и разливал кофе в две кружки.

Услышав вопрос, он поднял глаза на рыжую и кивнул:

— Мы. Разговор касается всех нас.

Первый порыв — выплеснуть обжигающий напиток Игнату в лицо, а после уйти с гордо поднятой головой — Марина всё же проигнорировала. Банальное женское любопытство было ей вовсе не чуждо. Ей стало интересно, что эти двое собирались ей сказать и почему для этого понадобилось выдергивать их обеих с занятий. Но рыжая не была бы собой, если бы призналась в этом вслух.

Поэтому, громко фыркнув, Марина села на стул, скрестив руки на груди и нацепив на лицо одно из самых равнодушных выражений, что только имелись в её арсенале.

— Я вас слушаю, — небрежно обронила она, переводя взгляд с Игната на Макарову.

Коротко выдохнув, будто собираясь с силами и мыслями, Васильев начал:

— Для начала я бы хотел тебя попросить не спешить с выводами и дать мне договорить до конца.

Марина усмехнулась:

— Начало уже интересное. Вы сейчас что, объявите о помолвке? А меня позвали, чтобы я дала вам своё благословение? Какая честь!

Игнат закатил глаза и бросил в сторону Алины взгляд, который буквально молил о помощи. Прикусив губу, блондинка попросила:

— Мариш, только не сердись, прошу тебя. Но всё обстоит с точностью до наоборот.

Рыжая приподняла брови. Она упорно не понимала, чего эти двое от нее хотели и чувствовала, что на походе новая волна раздражения. Однако, взяв себя в руки, она спросила только:

— В каком смысле?

— В прямом, — отозвался Игнат, — Мы с Алиной не вместе. Совсем. И не были.

Марина перевела взгляд на Макарову, и та кивнула, подтверждая слова мужчины, после чего добавила:

— У меня вообще парень есть. Любимый.

— Не поняла, — медленно выдавила из себя рыжая.

Она же своими глазами видела, как эта пигалица откровенно флиртовала с барменом в клубе? Кого и в чем они пытались убедить? Какой, к черту, парень? Воображаемый?!

— Игнат попросил подыграть ему, — призналась Алина, — Притвориться, будто я без ума от него, ну и сделать вид, что мы якобы встречаемся.

— А зачем? — задала Марина вполне резонный, на её взгляд, вопрос.

— Чтобы позлить тебя, — сказал Игнат.

Ответ, произнесенный практически равнодушным тоном, чуть не выбил почву у неё из-под ног. Марину спасло то, что она сидела на стуле. И всё, что она смогла сделать — это вцепиться пальцами в столешницу. Хотя, куда больше ей хотелось сжать в руках шею Игната. А Алину просто огреть чем-нибудь тяжелым по голове.

— Что значит «чтобы позлить меня»?

Марина говорила всё тише, и лишь близкие люди знали, что это было отнюдь не добрым знаком. Громкость голоса Андреевой была прямо пропорциональная её агрессии. Иными словами, если девушка кричала — чаще всего, она остывала уже через минуту. Но если голос её опускался до шепота — можно было начинать судорожно листать справочник похоронного бюро и заказывать себе гроб.

Игнат, однако, об этом не знал. Поэтому, он просто пожал плечами:

— То и значит. Я немного разозлился на тебя, куколка, и решил таким образом проучить. А Алина согласилась поучаствовать в этой авантюре. И стала невинной жертвой твоей ревности. Или ты думаешь, я хотя бы на секунду поверил, что в бассейн она свалилась случайно?

Макарова, бросив быстрый взгляд в сторону рыжей, невольно сглотнула. Девушка напоминала демона мести — в её глазах горел дьявольский огонь, губы скривились в злобной усмешке. Со стороны Алине даже показалось, будто волосы Марины топорщатся, на манер змей. Девушка читала в какой-то книге, что Медуза Горгона была рыжей[5], но ей даже в голову не приходило, что она может когда-нибудь встретиться с ней в реальной жизни.

Раньше Игната почувствовав, что дело пахнет керосином, Алина поднялась на ноги, и, проблеяв что-то вроде:

— Ну, не буду вам мешать, — бочком прокралась в открытую дверь кухни, оставив недопарочку наедине.

Марина продолжала сверлить Игната взглядом. Она чувствовала, что вот-вот достигнет своей точки кипения, и тогда полетит чья-то голова. И не только она — Васильеву грозило расстаться со всеми важными частями тела. Мужчина же, явно не чувствуя угрозы, помешивал в кружке кофе.

Видимо, сообразив, что молчание немного затянулось, Игнат поднял глаза на Марину и с усмешкой спросил:

— Может, уже скажешь что-нибудь?

И всё, последний рубеж был пересечен. Марина словно услышала, как у нее в голове что-то щелкнуло, и чувство меры, а заодно и самосохранения, махнули ручкой и усвистели, пока и им не досталось на орехи от их хозяйки.

— О, я скажу, — едва слышно произнесла девушка, поднимаясь на ноги, — Мне много что нужно тебе сказать, милый.

После чего, схватив со стола кружку с остатками Алининого чая, выплеснула их на Игната. Свой кофе она всё же пожалела. Хоть рыжая и была не уверена, что ей удастся его допить.

Игнат вскочил, как ошпаренный, хотя больно ему не было — напиток уже был едва теплым. Однако, чувствовать, как сладкая липкая жидкость стекает по его черному пуловеру, склеивая ткань и кожу, было неприятно.

— СДУРЕЛА?! — заорал Васильев, хватая со стола рулон с бумажными полотенцами и промакивая мокрую ткань.

— Я сдурела?! — в тон ему отозвалась Марина, сжимая руки в кулаки, — Ты что за игры тут устроил, идиот? С чего ты вообще взял, что я ревную?! Ты кто такой?!

Против воли мужчина усмехнулся и, протянув Марине руку, произнес:

— Игнат Васильев, твой парень. Приятно познакомиться.

Андреева чуть не задохнулась от такой наглости. Игнат с некоторой тревогой наблюдал за тем, как её лицо сперва краснеет, потом синеет, а после приобретает мягкий зеленоватый оттенок. Но, справившись с собой, рыжая лишь прошипела:

— Какой, нахрен, парень?!

Мужчина самодовольно улыбнулся:

— Самый любимый, конечно.

— Ты псих? — прямо спросила девушка, чувствуя, как остатки терпения покидают её, — Или суицидник? Чего добиваешься?

— Просто хочу, чтобы ты, наконец, уже признала, что я тебе нравлюсь, — с усмешкой отозвался Игнат.

— Да мне плевать на тебя! — крикнула Марина, — Втемяшь это уже в свою дурную голову! ПЛЕ-ВАТЬ! Да будь ты хоть самым последним мужчиной на планете, я бы…

Но договорить девушка не успела — устав от бессмысленного, на его взгляд, разговора, Игнат притянул девушку к себе и смял её губы в довольно агрессивном поцелуе. Он пытался действовать мягко и сдержанно, но Марина отчаянно сопротивлялась — молотила руками по его груди и пыталась вырваться. Однако, сильной и могущественной Андреева была лишь на словах — к сожалению, физическое превосходство оказалось на стороне мужчины. Прижав её к себе и запустив одну руку в её густые медного цвета локоны, он продолжал атаковать её губы, стирая всё остатки агрессии.

Марина не понимала, какого черта происходит, и почему это ей нравится. Она упивалась этими незнакомыми ощущениями — когда вся власть сосредотачивается в чужих руках. Её это одновременно и пугало и манило — то, как действует на неё присутствие Игната и его вполне конкретные действия. Однако, рыжая отчаянно сопротивлялась тому туману, что окутывал её разум, не позволяя ему взять верх. Но и тело предало её — в какой-то момент Марина, вместо того, чтобы оттолкнуть наглеца, вцепилась пальцами в мягкую мокрую ткань его пуловера, притягивая его еще ближе, словно стремясь задушить в своих объятиях. Хотя, может, в этом и заключался её план.

Когда легкие начали уже практически гореть от нехватки кислорода, Игнат оторвался от столь желанных губ, с долей удовольствия отмечая, что они чуть припухли и покраснели от его действий. Заправив за аккуратное ушко Марины прядь её волос, Васильев негромко спросил:

— Пойдешь со мной на свидание?

Марина, распахнув глаза от неожиданности и всё еще тяжело дыша, смерила мужчину оценивающим взглядом. Одна её часть хотела отказать, чтобы продолжить мучить его, другая требовала согласиться, вопя при этом, что он слишком хорошо целуется, чтобы вот так просто упустить его.

В итоге Андреева выбрала нечто среднее. Усмехнувшись, она обняла Игната за шею и, заявив:

— Пойду только для того, чтобы после тебя убить, — притянула его к себе, кусая за губу.

Глава пятнадцатая

Пока Маринка где-то пропадала с Игнатом, я, изнывая от любопытства и мучимая неведением, сидела в университете. То и дело мой взгляд падал на телефон, но подруга не звонила. Сообщений от неё я тоже не получала, так что даже намека на то, что происходило между этими двумя, у меня не было.

Что интересно — на занятия не приехала и Алина. Точнее, не на все. Девушка объявилась ближе к третьей лекции. Пройдя мимо, она улыбнулась и подмигнула мне с таким видом, словно мы обе владели какой-то общей тайной, после чего продефилировала к своему месту в дальней части аудитории. Мне оставалось лишь хмуро смотреть ей вслед. Было ли совпадением то, что не было обеих участниц недавнего конфликта, возникшего на почве ревности (хотя, одна из сторон это упорно отрицала)? Или же у меня просто начинала развиваться паранойя? И стоило ли мне вообще ждать подругу?

Как оказалось — не стоило. За пять минут до звонка, который ознаменовал собой конец очередного учебного дня, подруга прислала мне сообщение, в котором просила не волноваться и туманно обещала «объяснить всё позже». Что «всё» и когда конкретно должно наступить это самое «позже» Марина, разумеется, не уточняла. Но она хотя бы отписалась и сообщила, что жива. Спасибо и на этом.

А у меня, как назло, выдался свободный день. На выходных я попросилась поработать, и за это мне дали парочку отгулов на неделе. Я рассчитывала либо позаниматься с Мариной, либо пострадать девчачьей ерундой — опять же, со своей подругой. Но ушлый бармен внёс свои коррективы в наши планы. Если так не до чего и не договорятся — это будет вдвойне обидно.

Пока я собиралась, на ходу застегивая куртку и наматывая на шею шарф, мой телефон завибрировал, сообщая о новом сообщении. Решив, что Маринка соизволила-таки порадовать меня подробностями, я открыла входящие — и замерла, чувствуя, как внутри всё обрывается, а через секунду сердце начинает колотиться так, словно я пробежала марафон.

«Жду тебя на улице»

Поскольку застыла я посреди коридора, это вызвало некоторое недовольство у других студентов. Они обходили изваяние, в которое я превратилась, что-то недовольно бубня себе под нос, и нередко мне прилетало от чьих-то плеч. Но, честно говоря, я не замечала ничего вокруг. Всё, что я могла делать — это пялиться в экран, вчитываясь в эти четыре слова, и чувствовать, как глупая улыбка наползает на мое лицо.

Телефон снова завибрировал.

«На меня странно косятся все эти студентки. Приди и спаси меня!»

Хихикнув, я убрала телефон в сумку и поспешила на выручку. В конце концов, пялиться на этого мужчину было позволено только мне.

Стоило этой мысли посетить мой мозг, как я остановилась, вызвав тем самым новую порцию негодования. Но мне было плевать на недовольства других. Я стояла и не могла поверить в то, о чём думала. Неужели во мне начали проявляться собственнические замашки? И я что, подумала об Елисее, как о своем мужчине? Удивительно, но, кажется, я начинала привыкать к тому, что он рядом.

Улыбнувшись своим мыслям, я всё же смогла взять себя в руки и выйти из здания своей альма-матер.

Елисей обнаружился сразу возле входа — мужчина, не мудрствуя лукаво, припарковался прямо возле главной дороги, ведущей к крыльцу. Тот факт, что там в принципе проезжать было не желательно, не говоря уже про остановку, мужчину, судя по всему, не волновал совершенно. Лис стоял, прислонившись спиной к черному блестящему боку машины, и не отрываясь, смотрел на меня. От его внимательно, чуть прищуренного взгляда, мне стало не по себе. Не в плохом смысле, просто мне в какой-то момент показалось, будто на меня направили пару десятков прожекторов. Я не привыкла, чтобы на меня смотрели ТАК — внимательно, изучая каждую деталь, словно его глаза обладали рентгеновским зрением. И вместе с тем — так ласково, внимательно, что я против воли почувствовала, как покраснели мои щеки.

А он был хорош, и даже очень. Светло-серые джинсы простого прямого кроя как-то уж слишком выгодно подчеркивали его длинные ноги и узкие бедра, синий пуловер оттенял глаза, а тёмно-серое пальто просто добавляло мужчине шарма. Как и легкая небритость, а также расслабленная поза — Лис стоял, засунув руки в карманы расстегнутого пальто и казался совершенно довольным жизнью. Неудивительно, что молодые студентки то и дело оглядывались на него, одаривая мужчину чуть ли не плотоядными взглядами.

Поравнявшись с Воронцовым, я негромко произнесла:

— Привет.

Оттолкнувшись от машины, Лис шагнул ко мне, и с мягкой улыбкой ответил:

— Здравствуй. Как учеба?

Хмыкнув, я отозвалась:

— Спасибо, хорошо. Получила парочку хвалебных отзывов от преподавателей и записалась волонтером в клинику при университете — в эти выходные там пройдет день открытых дверей.

— Ботаник, — беззлобно, с мягкой улыбкой поддразнил меня Воронцов, — А на сегодня какие планы? Конкретно на сейчас?

— Да никаких, — пожала я плечами, — На работе мне дали отгул, а твой друг украл Марину. Так что спешить мне особо некуда.

Елисея мои слова, видимо, обрадовали. Широко улыбнувшись — так, что у меня невольно перехватило дыхание — мужчина объявил:

— Тогда я забираю тебя! — после чего добавил уже чуть тише, — И, желательно, прямо сейчас. Не знаю, заметила ты или нет, но на нас пялятся.

Обернувшись, я поняла, что Елисей был прав — на нас и правда смотрели без малого несколько десятков человек. Кто-то, правда, пытался соблюдать правила приличия и просто косился, тут же отворачиваясь, стоило мне повернуться в их сторону, но большинство таращились в открытую, даже не стесняясь этого. Видимо, некоторые студенты запомнили Лиса еще с той вечеринки у Макса — в конце концов, это же он вытащил Алину из бассейна. Да и в принципе там было не так много действительно взрослых людей.

Среди зрителей я заметила и Вадима, и от его тоскливого взгляда мне стало как-то не по себе. Быстро отвернувшись, я пробормотала:

— Они смотрят на тебя.

— На нас, — поправил меня Елисей, — Ты, может, и не в курсе, но тоже очень интересная личность. Не такая, конечно, как я, но всё же.

Засмеявшись, я ткнула Лиса в плечо, после чего шагнула к машине, на ходу бросив:

— Хвастун! Ладно, поехали, пока впечатлительные студентки не разорвали тебя на сувениры. Что весна делает с адекватными людьми?!

Покачав головой, я села в машину. Лис, обойдя авто, последовал моему примеру.

— Куда поедем? — поинтересовался он, срываясь с места.

Я задумалась, после чего пожала плечами и слегка неуверенно предложила:

— Может, в парк? Сегодня погода такая хорошая, что никуда вообще не хочется. Ни в каких помещениях запирать себя. Хочется гулять, наслаждаться солнцем и радоваться жизни.

— Но сегодня же понедельник, — заметил Елисей с улыбкой, — Как можно чему-то радоваться по понедельникам?

— Очень даже можно! — возразила я, — Понедельник все несправедливо обижают. Неделя могла начинаться с какого угодно дня, но досталась эта сомнительная честь именно ему. И бедолага вынужден терпеть и принимать вселенскую ненависть. А ты попробуй полюбить понедельник. Ему ведь это тоже нужно. Он этого заслуживает.

Лис негромко рассмеялся и эти мягкие звуки вызвали у меня улыбку. Мужчина посмотрел на меня так, словно на моем месте сидел Чеширский кот, или Безумный Шляпник — короче, кто-то совершенно нереальный и незаурядный, после чего кивнул:

— Я постараюсь. Ты так заступаешься за понедельник, что я просто не могу поступить иначе. А теперь — поехали в парк. Но по дороге заскочим в одно местечко.

Тем самым местечком оказалась обычная кофейня — Елисей объяснил мне, что погода, хоть и располагала к прогулкам, но была той еще коварной стервой, а поэтому торчать на улице, не запасшись чем-нибудь горячим, было неразумно. Мне пришлось согласиться с его выводами, а заодно позволить ему угостить меня горячим какао с корицей. Я была настолько благодушно настроена, что даже потребовала себе самый большой стакан. Который Воронцов, разумеется, мне принес.

А дальше мы направились в центральный городской парк, и там, оставив машину на парковке, отправились гулять. Просто бродить по тропинкам, без особой цели. Мы потягивали свои напитки — Елисей взял себе обычный черный чай с лимоном — и болтали. Обо всём и ни о чем. Я ловила себя на мысли, что мне удивительно легко с ним — я не чувствовала неловкости, не старалась подбирать слова, как это иногда бывало в беседах с другими. Не ощущала я и всех тех лет, что лежали между нами — Воронцов был словно подросток, спрятанный в теле взрослого мужчины. Такой же беззаботный, улыбчивый, с дурацкими шутками. Либо я была старухой, упакованной в тело студентки. А что — такой вариант исключать тоже было нельзя.

— Ты посмотрела тот фильм, что я тебе советовал? — спросил Елисей, когда мы, устав наматывать круги, расположились на одной из лавочек.

— Про дельфина? — уточнила я зачем-то.

Воронцов приподнял одну бровь и со смешком поинтересовался:

— Я советовал тебе еще какие-то фильмы и забыл об этом? В таком случае — что же это было? Может быть, итальянское порно?

Я прикрыла глаза свободной рукой, и сквозь смех спросила:

— Я наверняка пожалею об этом, но почему итальянское?

— Мне нравится итальянский акцент, — пожал плечами мужчина, — Еще французский тоже неплох, но он мне нравится не так сильно. Так что?

Я закатила глаза, в который раз убеждаясь, что имею дело с большим ребенком, и кивнула:

— Да, я посмотрела тот фильм про дельфина.

— И как тебе?

Простой вопрос, но он тоже вызвал во мне какой-то то ли трепет, то ли дрожь. Наверное, всё дело было в том, как он его задавал. Елисей не интересовался из вежливости — он всем своим видом показывал, что ему правда важно мое мнение. Он даже чуть вперед подавался, словно боясь пропустить мои слова мимо ушей. Это льстило и очень подкупало. Рядом с ним я чувствовала себя важной, значимой, особенной.

— Мне понравилось, — честно призналась я, — Хороший, милый и добрый фильм. Но больше всего я оценила документальные кадры, которые показали в конце.

Воронцов хмыкнул:

— А на сайт ты заходила?

Я покосилась в его сторону и голосом, полным подозрения, спросила:

— Как ты узнал об этом?

Но мужчина дернул плечом, прежде чем признаться:

— Догадался. Просто я тоже первым делом кинулся проверять, насколько история реальна. И мне захотелось взглянуть на Винтер[6]. И так я узнал, что есть еще и вторая часть.

— Да ладно? — воскликнула я, — Вторая часть? Я должна это увидеть! Сегодня вечером посмотрю! Спасибо!

— Не за что, — отмахнулся Елисей, — Я рад, что тебе понравилось. Хоть и не приложил к созданию фильма руку.

— Но ты помог мне о нем узнать, — возразила я, не желая принижать значимость этого жеста, — И помог мне понять кое-что, разобраться в себе.

— Например?

Я бросила на Елисея внимательный взгляд, мысленно взвешивая, насколько я могла ему доверять свои потаенные мечты и желания. Стоило ли посвящать его в свои планы на жизнь, или он всё же был из тех, кто посмеется надо мной? В конце концов, на своей лекции он же призывал всех снять свои розовые очки. Что если и мои планы — это просто бред мечтательного студента?

Но Елисей так смотрел на меня, с такой готовностью помочь и поддержать, что я просто не смогла удержаться.

— Помнишь, я рассказывала тебе историю Малыша? — Лис кивнул, и я продолжила, — Его пришлось везти в Питер. Это была очень долгая и тяжелая для детёныша поездка, и его чуть не потеряли. Он был таким маленьким и хрупким, и такая дальняя дорога могла стоить ему жизни. И я подумала, что, будь в стране больше одного центра спасения морских животных — таких волнений можно было бы избежать. Я читаю очень много статей о том, как дельфины выбрасываются на берег, тюлени путаются в сетях и погибают — столько ужасов, которых можно было бы избежать, имей мы в своем распоряжении чуть больше, чем один-единственный центр в Санкт-Петербурге. Городе, в котором даже моря нет!

— Ты хочешь открыть такой центр.

Воронцов не спрашивал — он, видимо, почувствовав мой настрой, произнес это с утвердительной интонацией. И тем не менее, я кивнула:

— Когда-нибудь. Эти больницы — вроде той, в которой теперь живет Винтер — они нужны. По-хорошему, каждому региону, который имеет выход к морю, стоило бы задуматься об этом. Мы могли бы сделать много хорошего — помогать таким, как Малыш и Винтер. Хотя бы попытаться исправить то, что натворили наши предшественники.

******
Лис смотрел на девушку, которая вываливала на него свои планы на жизнь, и не мог перестать удивляться тому, насколько всё-таки странная штука эта жизнь. Она подарила ему Алю — удивительное создание, которое всерьез вознамерилось спасти всё живое вокруг себя. И, если учесть, что Елисей попадал в этот список, оставалось лишь догадываться, каким образом она будет возвращать к жизни его.

— Думаешь, моя идея глупая? — заметив, что мужчина молчит, спросила Аля.

Елисей встрепенулся и, вынырнув из своих мыслей, с улыбкой покачал головой:

— Вовсе нет. Она очень светлая и добрая, и вполне реальная. Как ты. Твоя семья может гордиться тем, что вырастила такого человека.

Аля хмыкнула. Поднеся руку со стаканом ко рту, та сделала большой глоток, после чего предложила:

— Продолжим прогулку?

Лис кивнул, и, поднявшись с лавки, они снова пошли вглубь парка. Мужчина не понимал, что сказал не так, но чувствовал, что непринужденное настроение покинуло его подругу — та шла, размышляя о чем-то своем, и почти не реагировала на его реплики.

Когда Лис уже устал ломать себе голову, Аржанова неожиданно произнесла:

— Я не знаю свою семью.

Мужчина недоумевающе оглянулся на брюнетку:

— Что, прости?

— У меня нет никого, кроме Кати и Марины. Моя мама умерла, когда мне было шестнадцать — рак желудка, неприятная вещь. Отца я никогда не знала, и у меня есть смутное подозрение, что и матушка с ним не была особо знакома. А отчество — Юрьевна — дано мне было наугад. По крайней мере, ни она, ни Катя, никогда не рассказывали мне ничего про него. Да я и не интересовалась, если честно. Так вот, я не знаю, гордилась бы мной моя мама, или нет, потому что я никогда не делилась с ней своими планами на жизнь. Я до последнего не знала, чем буду заниматься, а в волонтерство подалась уже после того, как её не стало. Хотя, когда растешь в неполной семье — помогать учишься чуть ли не с пеленок, верно?

Аля перевела взгляд на Лиса, который слегка опешил от подобных откровений. Нет, они были ему лестны — хотя бы потому, что это значило, что девушка начинала доверять и открываться ему. Но Воронцов не умел поддерживать такие беседы. Это всегда было стезей его брата, который точно нашел бы, что ответить на подобное. Елисей же к этому оказался не готов.

Однако, чуть подумав, он понял, что на откровенность можно было ответить лишь одним — новой откровенностью. Чуть помолчав, он негромко сказал:

— Моих родителей не стало девять лет назад. Автокатастрофа, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд девушки, — Какой-то пьяный лихач не справился с управлением. В его машине, кроме него самого, было еще два человека. Все скончались на месте. Меня тогда даже не было в городе — я отдыхал с друганами на очередном фестивале. Позвонил Дан — мой брат — и я, бросив всё, примчался домой. Как будто мог что-то изменить, — невесело усмехнулся мужчина, — По сути, наверное, ничего не должно было существенно измениться. Я давно уже жил отдельно, звонил предкам раз в месяц от силы, приезжал и того реже. Они не были такой важной составляющей моего существования. И все равно, осознание, что я не смогу больше набрать их номер, а когда всё достанет — не смогу сорваться и приехать, чтобы пожаловаться отцу на жизнь и поесть маминых котлет… это убивало.

Елисей почувствовал, как маленькая женская рука коснулась тыльной стороны его ладони и лишь тогда понял, что сжал руку, которая не держала стакан с чаем, в кулак. Повернув голову, он поймал взгляд Али и ее мягкую, полную ободрения улыбку.

— Но у тебя был брат, — напомнила она негромко.

Воронцов кивнул:

— Да, был. Но ему было всего девятнадцать, он учился, получал знания, и всё это его, разумеется, потрясло. Я тогда снова переехал в родительский дом, чтобы присматривать за ним, и параллельно искать себя. Мы привыкли заботиться друг о друге еще в детстве, так что, хотя бы это не поменялось. Но факт остается фактом — успех пришел ко мне после того, как родителей не стало. И я тоже не знаю, что они сказали бы мне. Гордились бы, или сочли бы, что их сын занимается недостойным делом, поставляя людям бухло и развлечения?

— Я уверена, что гордились бы, — мягко улыбнулась Аля.

Девушка выбросила в ближайшую урну уже пустой стакан от какао и повернулась к Елисею, слегка неуверенно ему улыбаясь. А тот, до конца не осознавая, что делает, протянул руки и, обняв брюнетку за талию, осторожно притянул к себе. Он боялся, что Аржанова оттолкнет его, или попытается высвободиться, но нет — девушка, наоборот, шагнула чуть ближе, кладя руки его на плечи.

Елисей сходил с ума от осознания того, какую власть она над ним имела, с какой легкостью снимала с него все маски, слой за слоем, обнажая самую его суть. То, что изначально он счет за лёгкий флирт и очередное приятное, но кратковременное знакомство, стремительно перерастало во что-то большее. Что-то, о чем так любят писать в книгах и петь в песнях. Это напоминало наваждение, какую-то невероятно сильную потребность.

Прежде чем он смог остановить себя или даже подумать о последствиях, Елисей произнес, глядя Але прямо в глаза:

— Ты мне нужна.

Сказал — и тут же испугался, что в очередной раз всё запорол. Поддался импульсу, который будоражил его кровь, стоило ему оказаться в непосредственной близи от Али.

Девушка, вопреки ожиданиям, не стала ни возмущаться, ни морщится. Нет, она словно поймала какой-то свой, игривый настрой, и приподняв бровь, с усмешкой поинтересовалась:

— На…?

Она словно протягивала ему спасательный круг, уговаривая вылезти из этого болота, и не тащить туда же и её. По-хорошему, Воронцову стоило им воспользоваться, поскольку для подобных признаний было слишком рано. Но Елисей был не из тех, кто врубает заднюю, стоит страху показать свою уродливое жало. Поэтому, поймав её взгляд, мужчина твердо произнес, заканчивая мысль Аржановой, и тем самым, обрезая им обоим пути к отступлению:

— …всегда.

*****
От этого короткого и такого простого слова у меня буквально оборвалось всё внутри. Серьезно — словно кто-то невидимыми ножничками перерезал все ниточки, которые должны были держать вместе органы, мысли, чувства, и всё это бесформенной кучей свалилось к моим ногам. А сама я осталась стоять лишь потому, что меня держали крепкие руки Елисея. И его взгляд — серьёзный до мурашек, и такой глубокий, что он, наверное, видел меня насквозь.

Я смотрела на него — и всё еще не могла понять, что ему было нужно от меня. Ведь мы были такими разными. Я — простая девчонка, вечный волонтер, всегда в тени, из тех, про кого говорят «принеси-подай-иди и не мешай». А он — у него было всё. Иногда такой холодный, циничный, расчётливый. В его голове всегда были лишь деньги, и он из каждого дела пытался извлечь выгоду. Мы были совершенно разные, с диаметрально противоположными ценностями, и чаще всего всё, что он говорил, вызывало во мне приступы раздражения.

И тем не менее — вот он, стоял передо мной, и говорил, что я ему нужна. Зачем? Думаю, он и сам не знал. Это было понятно по тому, ка долго он собирался с силами, прежде чем выпалить это. Как глубоко дышал, словно перед затяжным прыжком. Как с замиранием ждал моего ответа, словно от него зависела вся его дальнейшая жизнь.

А я…я была в смятении. Какого черта я вообще оказалась тогда в этом клубе?! Сидела бы себе спокойно дома — и не пришлось бы забивать себе голову всем этим. Но уже было ничего не исправить — этот мужчина вошел в мою жизнь, со всеми своими пожитками. Расположился в моей маленькой квартирке, под названием «душа», завалился на диван и закинул ноги на журнальный столик, попутно смахнув с него журналы «Как держаться подальше от отношений», «Все мужики сво…» и «Пособие для будущих старых дев». И самое интересное — он, судя по всему, даже не подозревал о своей новой прописке.

Должна ли я была сказать ему об этом? Или стоило еще немного помариновать его, оставив томиться под крышкой ожидания? Ох, Мариночка, твои советы мне бы в тот момент ой как пригодились.

Молчать вечно, к сожалению, тоже не было вариантом. Поэтому, я сказала то, что думала, удивившись тому, насколько жалким и неуверенным был мой голос:

— Я не знаю, что на это ответить.

Елисей, выдохнув с явным облегчением (видимо, ждал, что я закачу скандал), лукаво улыбнулся и произнес:

— Есть такие моменты в жизни, когда слова излишни. И куда проще всё передать без них. Это можно сделать самыми разными способами. Например, вот так.

Аккуратно подцепив пальцами мой подбородок, Воронцов приподнял его и, огладив самыми кончиками мои скулы, наклонился к моему лицу. Наш первый поцелуй был сдержанным и даже почти целомудренным — простое касание губ. Но вместе, с тем в нем было столько нежности, что я почувствовала, как подгибаются мои колени, а от наплыва чувств заболело где-то в области сердца. Его губы были чуть горьковатыми — он пил чай без сахара — и от него пахло чем-то неуловимо терпким. Не то мускат, не то корица.

Лис шевельнул губами, и я не могла не ответить ему. Вцепившись пальцами ему в плечи так, что костяшки наверняка побелели, я наслаждалась той осторожной, почти невесомой лаской, что он мне дарил. Поцелуй был словно молчаливым обещанием, что всё будет хорошо, и мне не нужно его бояться. Ох, если бы он только знал, что боялась я уже давно не его, а того, что он заставлял меня чувствовать. И, тем не менее, я не делала попытки отстраниться, позволяя целовать себя и целуя его в ответ, чувствуя, что это было самым верным решением.

Как, судя по всему, и тот поход в клуб. Будь, что будет, как говориться. Нырнем в это болото, Елисей Воронцов.

Глава шестнадцатая

— Я не могу поверить!

Эта фраза сопровождала меня всё утро. Как бы, это можно было легко объяснить, ведь произносила её именно я. Но меня можно было легко понять — не каждый день моя лучшая подруга приезжала в университет, сопровождаемая не отцом, а барменом из «Феникса». И я не была бы собой, если бы не устроила Андреевой допрос с пристрастием. Та пыталась отбрыкиваться, но вяло и неохотно, что лично я сочла хорошим знаком.

— Ты и Игнат, — покачала я головой, всё еще переваривая новость.

Мы сидели на подоконнике напротив нужной аудитории, и пока не спешили заходить внутрь. До звонка еще было время, и мы решили, что в полном шумных студентов помещении поговорить нам спокойно не дадут. Я устроилась на широкой пластиковой плите с ногами, прижав колени к подбородку, Марина же аккуратно пристроилась с краю, вытянув изящные копытца и уложив ноги одна на другую.

— Что тебя так удивляет? — пожав плечами, спросила она нарочито небрежно.

— Даже не знаю, — протянула я с усмешкой, — Как насчет «всё»?! Ты ведь его терпеть не могла. Точнее, говорила так, — добавила я всё тем же тоном.

— Скажем так — он взял меня измором, — чуть подумав, изрекла рыжая.

Я снова не смогла удержаться от маленькой колкости:

— Не слишком то ты долго сопротивлялась. Всего пару недель, если подумать.

— А сама-то! — воскликнула Марина, тыча в меня пальцем, — Давно ли поменяла мнение о своем Елисее драгоценном? Помнится, кое-кто нос от него воротил, когда добрая и умная подруга советовала обратить внимание на мужика!

Да, Мариночка была ходячим пособием на тему «лучшая защита — это нападение». Но доля истины в её словах всё же была. Как и в моих. Поэтому, пожав плечами и улыбнувшись, я примирительным тоном изрекла свой вердикт:

— Да, мы обе сваляли дурака. Подруги ведь. Зато теперь всё начало вставать на свои места. Но ты мне всё же объясни — как он смог переубедить тебя насчет того, что бармен — это очень неперспективная и не элитная профессия?

— Как-как, — буркнула Андреева, и я впервые увидела, как моя подруга краснеет — медленно, будто её тело не умело этого, и теперь пыталось в ускоренном темпе освоить этот навык, — Губами своими бесстыжими.

— Таааак, — протянула я, чувствуя, что мы начали подбираться к самому главному, — Целовались, значит. И как это было?

Чуть подумав и покусав нижнюю губу, подруга призналась:

— Горячо. Черт, это было…очень… — Марина взмахнула руками, словно не в силах словами выразить всё то, что думала по поводу поцелуя, и могла это сделать лишь с помощью жестов — Очень…

Наблюдая за подругой, я не могла сдержать улыбки. Маришка выглядела…иначе. Что-то неуловимо изменилось в ней. Нет, внешне она была всё такой же — невероятно красивой и эффектной. Облаченная в короткое зеленое платье, черный пиджак и ботильоны к нему в тон, она олицетворяла собой само понятие красоты и совершенства. И так было всегда. Но всё же, что-то было другим. Быть может, ее глаза, которые блестели как-то совершенно по-особенному. Или губы, которые то и дело растягивались не в привычную саркастическую усмешку, а искреннюю и даже какую-то нежную улыбку. Всё же правду говорят все те, кто считает, что искреннее счастье украшает женское лицо лучше даже самой дорогой косметики.

Когда Марина, окончательно смутившись, замолчала, я коснулась её руки и сказала:

— Я тебя понимаю. Даже очень хорошо.

Андреева тут же повернулась ко мне. Как хищник, почуявший кровь, она вцепилась в меня взглядом и почти пропела:

— Вы посмотрите только. Кто-то начал скидывать с себя оковы невинности?

Я неловко пожала плечами и неуверенно пробормотала:

— Разве только совсем чуть-чуть.

— Значит, тоже целовались, — констатировала Марина, — И как это было?

Я не успела ответить, поскольку наше уединение решили наглым образом нарушить. Максим Смирнов, отбившись от стайки своих дружков, подошел к нам с довольной улыбкой и поцеловал Марину. Точнее, попытался, потому что подруга, молниеносно разгадав его маневр, увернулась от этих, на мой взгляд, сомнительных проявлений нежности, и поинтересовалась:

— И что это сейчас было?

— Я поздоровался со своей девушкой, — невозмутимо отозвался Максим, — Точнее, попытался.

Девушка? Когда это они успели стать парой, и где я была в этот момент? Видимо, те же вопросы возникли и у Марины, потому что она, приподняв одну бровь и скрестив руки на груди, спросила притворно ласковым тоном:

— И с каких это пор я — твоя девушка?

Смирнов хмыкнул:

— Думаю, с этих самых.

Прищурившись, Марина прижала палец к своим губам, и изобразив глубокие раздумья, через пару секунд изрекла:

— Мне кажется, мы с тобой несколько разошлись во мнениях. Я с тобой не встречаюсь. Если ты пару раз принес мне кофе и попросил помочь тебе с вечеринкой — это еще не значит, что мы объявили себя парой и можем заселяться в отдельный вип-домик. Это так не работает.

— Вот как, — процедил Максим.

Его настроение изменилось за доли секунды — вот только что перед нами стоял довольный жизнью и уверенный в себе молодой человек, и уже через мгновение его словно подменили. Смирнов помрачнел, и взгляд его из насмешливого стал каким-то недобрым. Таким, что даже я поежилась, хотя он ко мне и не обратился ни разу. Странный народ эти мужчины — не умеют спокойно и с честью принимать поражения. Они либо злятся и бухают, либо злятся и причиняют боль окружающим. И я не была уверена, к какой категории относился Макс.

Марине, впрочем, его грозные взгляды были до лампочки. Она смотрела на парня равнодушно, с почти скучающим видом, словно вещала о погоде, а не отказывала парню, который, судя по всему, успел уже настроить воздушных замков. Видимо, желая хоть как-то скрасить этот, по-настоящему неприятный разговор, Андреева произнесла:

— Макс, давай только без обид. Никто из нас никому и ничего не обещал. А если ты всё же хочешь поговорить — давай потом. Звонок будет с минуты на минуту.

— Окей, — неожиданно покорно кивнул Смирнов, выпрямляясь, — Мы поговорим. После занятий, хорошо?

— Идет, — кивнула подруга с таким видом, словно была готова согласиться на что угодно, лишь бы парень, наконец, отошел от неё.

Стоило Максу выполнить её мысленное желание, рыжая повернулась ко мне и скривилась:

— Что это было вообще?

— Ну не знаю, — хмыкнула я, — Было похоже на то, что ты разбила парню сердце.

Рыжая хохотнула:

— Что? Сердце? Не смеши меня, Аля. Максимум, что я сделала — это обломала планы ему и его члену!

Я поморщилась:

— У вас с Елисеем у обоих языки просто без костей. Вы не умеете фильтровать речь.

— Умеем, просто не считаем это необходимым, — возразила Марина, — Ну, так что? Как он целуется?

Но, по всей видимости, Вселенная отчаянно не желала, чтобы моя подруга становилась обладателем такой ценной информации. Нам снова помешали — на этот раз банальный звонок, который громкой, противной и настойчивой трелью сообщил, что пора было топать на занятия. А, если учесть, что весь день нам обещали лабораторные работы и тесты — поболтать до перерыва у нас шансов не было.

Спрыгнув с подоконника, я бросила вопросительный взгляд на подругу. Та недовольно хмыкнула, но всё же последовала моему примеру.

— Мы еще не закончили, — пригрозила она мне, когда мы уже занимали свои места в аудитории.

— Ага, конечно, — негромко отозвалась я, — Как только со своим незадачливым ухажером разберешься — так сразу и приходи.

Марина только глаза закатила, но ответить ничего не успела — в аудиторию зашел преподаватель, и на несколько часов нам стало не до личной жизни. Как своей, так и друг друга.

К тестам я готовилась все выходные, так что для меня учебный день прошел легко, я бы даже сказала — играючи. Марина тоже была из тек, кому знания и учебадавались легко, хоть она и любила иной раз прикинуться дурочкой. Так что с тестами мы справились, по моему скромному мнению, на «отлично». И после последнего звонка я всё еще была полна сил и энергии.

— Идешь? — спросила я у Марины, видя, что та не торопится паковать свои вещи.

Но та покачала головой и указала в сторону Максима, который также никуда не собирался.

— Поговорю с ним, как и обещала, — сообщила мне подруга, — Нужно разобраться с этим сразу, чтобы потом проблем не было. Свалился же на мою голову, блин, — выругалась рыжая.

Но мне было её совсем не жалко. О чем я тут же поспешила ей сообщить.

— Сама виновата. Нечего было давать ему надежду на то, чего быть не могло в принципе. Теперь вот, разгребай.

— Ну, спасибо, — буркнула Марина, — Ты настоящий друг.

— Какой есть, — пожала я плечами, — Подожду тебя на улице.

— Спасибо, — кивнула рыжая, улыбнувшись мне.

Выйдя из здания университета, я с удовольствием вдохнула чуть прохладный, но такой свежий весенний воздух. Настроение было прекрасным, погода ему благоволила, и хотелось просто улыбаться. Через пару часов мне предстояло отправиться на работу — началась подготовка летних вольеров, так что часы в зоопарке обещали быть насыщенными. И это также вносило позитив в мою жизнь.

— Аля?

Обернувшись, я приветливо улыбнувшись:

— Вадим.

Сокурсник, приблизившись, вернул мне улыбку и будничным тоном поинтересовался:

— Как день? Все эти контрольные, тесты, лабораторки — брр, — парень весьма натурально вздрогнул, и я не смогла удержаться от смешка.

— Знаешь, неплохо, — чуть подумав, ответила я, — Думаю, проходной балл я точно получу. А у тебя как?

— Не всё так гладко, — признался Вадим, поправляя очки.

Мы начали неторопливо спускаться по ступенькам. Нас обгоняли более шустрые студенты, но мне спешить всё равно было некуда — я ведь ждала Маринку. Так что пару минут уделить Вадиму было вполне в моих силах.

— Что так? — спросила я, — Ты раньше вроде неплохо справлялся со всеми учебными нагрузками.

— Всё меняется, — невесело усмехнулся сокурсник, — Программа с каждым семестром всё более сложная, я чувствую, что начинаю не дотягивать. По анатомии просто какой-то провал. Ничего не могу запомнить.

— Может, тебе витаминчиков попить? — предложила я, — По весне случаются такие завалы — после зимы тяжко организму. Нужно просто пропить курс — и всё встанет на свои места.

Гречишкин покачал головой:

— Пробовал — не помогает. Но я тут подумал…ты ведь лучше всех на курсе.

— Ну ты загнул, конечно, — фыркнула я, чувствуя, что разговор сводится, собственно, к тому, зачем Вадимка вообще ко мне подошел.

Парень улыбнулся:

— Не скромничай. Все знают, что ты — фанат своей будущей профессии. Так вот, может, позанимаешься со мной? Подтянешь сокурсника, который начинает откровенно «тонуть» в программе.

— Эм… — протянула я, застигнутая врасплох этой просьбой.

Не то, чтобы это было чем-то из ряда вон выходящим — я нередко занималась с ребятами из университета в библиотеке, когда надоедало зубрить в одиночестве, а Марина не могла составить мне компанию нередко это вылилась в некие факультативные занятия. Но заниматься с кем-то индивидуально? Такого со мной еще не было.

С другой стороны, в просьбе Вадима действительно не было ничего сверхъестественного. Если бы не одно крохотное «но» — в голове мигом вспыхнули слова Марины о том, что Гречишкин влюблен. И в свете подобных событий его просьба начинала потихоньку терять весь ореол невинности, и приобретал другой оттенок. Который не нравился мне от слова «совсем». И моим вполне естественным желанием было сказать ему «нет». Твердое и категоричное. Вот только как это сделать так, чтобы не обидеть человека? В конце концов, вдруг ему правда нужна была помощь, а я просто была мнительной грубиянкой.

Однако, мне не пришлось мучиться, подбирая ответ. Потому что за меня его дал другой человек.

— Начинаешь тонуть — записывайся в бассейн и учись плавать.

Как по мановению волшебной палочки, рядом с нами появился тот, кто умудрялся занимать все мои мысли, иногда даже вытесняя любимую работу и учебу. Елисей напоминал скалу — такую же огромную и непоколебимую. Разве что скалы не могли сверлить людей такими недобрыми взглядами, которые бросал мой ухажер в сторону Вадима. Который от таких слов малость растерялся, но всё же умудрился взять себя в руки и ответить:

— Я не имел в виду «тонуть» в буквальном смысле. Это такая метафора. Она означает…

Но Воронцов прервал лепет парня нетерпеливым фырканьем:

— Я знаю, что это значит, умник! И мой ответ от этого не изменится. Нужна помощь — ищи её в другом месте, а никак не рядом с моей девушкой. А теперь — исчезни, убогий.

Я не успела ни возразить, ни возмутиться такой наглостью — Вадим исчез, словно его и не было. Повернувшись к Елисею и состроив максимально строгое лицо, я спросила:

— Зачем ты так с ним?

Но Воронцов тоже был не промах по части хмурых мин. Подарив одну из них мне, от отозвался:

— Этот ботаник спит и видит, как залезет к тебе в трусики. Я должен на это спокойно реагировать?

Я поперхнулась воздухом, как всегда потрясенная его прямолинейностью. Этот человек упорно отказывался хотя бы пытаться подбирать менее яркие и экспрессивные слова и фразы, предпочитая нокаутировать своего собеседника.

Однако, я потихоньку начинала обзаводиться иммунитетом к подобным фразочкам. Так что мне удалось всего лишь слегка порозоветь и максимально нейтральным тоном заметить:

— Эм…вряд ли это можно сделать без моего разрешения. А я его ему не дам.

— Поверь — я знаю. И лишь это спасает мальца от неминуемой смерти.

Я хмыкнула, не зная, как реагировать на подобные слова. В памяти всплыли другие, которые, признаться, взволновали меня ничуть не меньше. И я решила прояснить всё сразу, пока момент не оказался безнадежно упущен.

— Значит, твоя девушка? — спросила я, приподнимая бровь.

Елисей вернул мне мой жест:

— Есть возражения?

А он явно вернул себе свою уверенность. Не было больше той неуверенности, с которой он просил дать ему второй шанс. От неловкости, с которой он не расставался на нашем втором свидании, тоже не осталось ни следа. Это снова был Лис Воронцов — уверенный в себе мужчина, который не сомневался в том, что он может получить всё, что только пожелает. Вот только эта его черта раздражала меня всё меньше, а осознание того, что он считал меня своей, разжигал в моей душе миниатюрный костерчик. Черт, это могло стать проблемой.

Пожав плечами, я отозвалась нарочито небрежным тоном:

— Я пока не решила. Но, судя по тому, что ты снова здесь — отвязаться от тебя у меня в любом случае не получится. Кстати, об этом — что ты здесь делаешь? Мы вроде не договаривались.

— Захотел тебя увидеть, — просто ответил мужчина, склонив голову на бок и лукаво улыбаясь, — Решил, что ты не будешь возражать против обеда в моей компании. А после я мог бы отвезти тебя на работу.

Я не удержалась от ответной улыбки, и честно призналась:

— Мне нравится этот план. Только нужно подождать Марину. Я ей обещала.

Стоило мне произнести имя подруги, как откуда ни возьмись, точно черт из табакерки, возник Игнат. Точнее, это мне так показалось, ведь, разговаривая с Елисеем, я не заметила, как его друг приехал и, припарковавшись, подошел к нам. И, нетерпеливо цокнув, поинтересовался:

— А где она? О, и привет вам двоим, — вспомнив о приличиях, растянул губы в улыбке брюнет.

— Привет, — кивнула я, — Маринка в универе. У неё там…разговор, — запнувшись, сообщила я.

Я не была до конца уверена, стоило ли посвящать Игната во все тонкости и детали того, что происходило за стенами альма-матер. Во-первых, потому что сама их не знала. Ну, а во-вторых, если Игнат был таким же ревнивцем, каким, как оказалось, являлся Елисей, то проблем нам бы точно избежать не удалось. А вероятность у такого расклада точно существовала — не зря ведь они были друзьями.

— Интересно, надолго? — вздохнул Игнат, пряча руки в карманы черной кожанки, — Мы договаривались, что сегодня я поведу твою подругу на свидание. Не могла же она об этом забыть.

— Я уверена, что она помнит, — заверила я мужчину, — И вообще, по поводу вашего свидания, — вспомнила я вдруг, что нужно изобразить грозную подругу.

Верно истолковав мой тон, Игнат с усмешкой спросил:

— Что, сейчас начнешь читать мне лекцию на тему того, через какие круги Ада ты заставишь меня пройти, если я обижу твою подругу?

Хм, а он был не так глуп, как могло бы показаться на первый взгляд. Но и я тоже была не пальцем деланная. Покачав головой, я ответила:

— Это не понадобится. Потому что, если ты обидишь её — твою жизнь в Ад превратит она сама. Я лишь могу вызваться добровольцем и быть тем, кто будет помешивать лаву в том котле, в который Марина тебя запихнет. Как ты понял, у меня есть некоторые связи в Преисподне.

Игнат усмехнулся и, бросив весьма выразительный взгляд в сторону Елисея, негромко заметил:

— И, похоже, не у тебя одной, — после чего добавил, уже громче, — А вот и моя нимфа идет!

Я обернулась и действительно — по ступенькам спускалась Марина. Вот только улыбка моя моментально слетела с губ, стоило мне получше рассмотреть подругу. Та шла как-то неуверенно, озираясь по сторонам, и взгляд у неё был не то испуганный, не то затравленный. И, быть может, мне только показалось, но я заметила в её глазах слезы. А вот лёгкие тени от растекшейся косметики под нижними веками точно не были плодом моего воображения.

Я бросилась к Андреевой, бросив Елисею, что-то — я сама не запомнила, что произносили мои губы. Поймав подругу на середине лестницы, я, положив руки ей на плечи, негромко, звенящим от напряжения голосом спросила:

— Что случилось?

*****
Окружающие явно переоценивали способности Марины, как и её физические данные. Девушке и самой пришлось признаться, что в её умении постоять за себя возникли существенные пробелы. Скорее всего, они существовали всегда, просто раньше у Андреевой не возникало возможности узнать об этом.

Дождавшись, пока все студенты покинут аудиторию, Марина подошла к сидящему с отрешенным видом Максиму, решив сразу разобраться со всем. Она спешила — с минуты на минуту должен был подъехать Игнат, и рыжей не терпелось снова начать выносить ему мозг. Просто так, для профилактики.

— Итак, — начала она без лишний расшаркиваний, — О чем ты хотел поговорить?

Смирнов поднял глаза на Марину, и та невольно сглотнула — взгляд сокурсника напрягал. Его серые глаза словно были поддернуты какой-то неприятной дымкой. Словно Максим принял что-то запрещенное, но его зрачки на свет реагировали нормально, так что этот вариант рыжая отмела сразу. И всё равно — легче ей от этого не стало. Правда, внешне она никак это не показала, продолжая сверлить парня слегка надменным взглядом.

— О наших отношениях, — выдал Смирнов, также поднимаясь на ноги.

Марина, не удержавшись, громко фыркнула:

— Каких отношениях, Макс? Я ведь тебе уже сказала четко и ясно — не было у нас ничего, даже отдаленно похожего на отношения. Ну поцеловала я тебя пару раз — такое случается. Ты же уже большой мальчик, и знаешь, что это — не показатель.

— Хочешь сказать, что позволяешь себе подобное со всеми подряд? — приподнял бровь Максим, как-то не слишком ласково улыбаясь.

— А вот это — не твое дело! — отрезала Марина, — Вижу, что разговор наш плавно подошел к концу. Не то, чтобы он получился плодотворным, но, думаю, ты понял главное. Мы — не пара, и никогда ей не были. А теперь — прошу меня извинить. Меня ждут.

С этими словами Андреева, подхватив сумку, направилась к выходу. Она уже была на пороге, как её резко схватили за руку, и, дернув, прижали к стене. От неожиданности Марина вскрикнула — и тут же поморщилась от неприятной, тупой боли в затылке. Девушка попыталась вырваться, но, подняв глаза, замерла.

Максим стоял слишком близко к ней, от чего его горячее дыхание бросало волны мурашек по телу. Поза, да и сама ситуация могли бы показаться очень личными, почти интимными, если бы не одно «но» — взгляд Смирнова был далек от доброго и нежного. Он держал руки Марины, стискивая пальцы на хрупких девичьих запястьях.

— Отпусти меня, — процедила девушка, движимая лишь одной целью — не показывать, насколько на самом деле ей страшно.

— А то что? — усмехнулся Максим, — Закричишь? Валяй — я выкручусь, изобразив всё так, что мы специально остались тут одни и ты просто не смогла сдержать себя в порыве страсти.

— Ты больной! — практически выплюнула рыжая эти слова ему в лицо, — Что тебя нужно от меня?

— Мне нужно, чтобы ты усвоила своей маленькой, глупой головешкой, что никто никогда меня не бросает! — прошипел Максим, приближаясь к ней еще ближе, хотя, казалось, что уже и некуда.

Он усилил хватку на запястьях, и Марина, не сдержавшись, вскрикнула.

— Мне больно, идиот! — рыкнула она, всё еще не собираясь показывать своего страха, — Отпусти! Или у тебя будут большие неприятности!

Но парень лишь рассмеялся ей в лицо:

— И что ты сделаешь? Позовешь папочку? Натравишь на меня свою подружку-ботаничку? Давай, попробуй! Не забывай, что у меня и друзей побольше, и отец обладает чуть большим влиянием.

— Те шакалы, которых ты держишь возле себя — не друзья! — Марина упорно не желала поддаваться голосу разума и включать чувство самосохранения, — Это просто ничтожества, которые с тобой лишь потому, что могут, в случае чего, неплохо тебя подоить! Ты купил их дружбу. Они такие же ничтожные, как и ты.

Смирнов тряхнул девушку, от чего она снова ударилась головой, на этот раз чуть сильнее. Марина глухо застонала от боли, не понимая, что нашло на всегда уравновешенного сокурсника. Ну отшила она его — так подобные вещи происходят сплошь и рядом! Если бы каждый, кто считал, что его несправедливо оскорбили, бросался на обидчика с кулаками — мир бы уже давно потонул в крови.

— Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда, — почти прошептал Максим всё с тем же лихорадочным блеском в глазах, — Ты — моя. Ровно до тех пор, пока я сам не решу, что наигрался. Это ясно?

Марина молчала, продолжая сверлить сокурсника полным презрения взглядом. Она не собиралась соглашаться с его дикими условиями. Не родился еще тот мужчина, который имел бы власть над этой строптивой девушкой. Исключение составлял разве что отец, но ему, вроде как это было положено по статусу. Все остальные же могли смело паковать свои вещички — и отправляться по известному маршруту.

Не дождавшись ответа, Максим снова встряхнул девушку, вызывая у неё еще один глухой стон боли. Марина уже смирилась с тем, что на её запястьях останутся синяки — её бледная кожа была такой тонкой, и капилляры располагались так близко к верхнему слою эпидермиса, что малейшего толчка было достаточно, чтобы она получила гематому. Что уж говорить про цепкие, грубые пальцы Смирнова, которыми он безжалостно, точно в силках, зажал руки рыжей?

— Я спросил — тебе всё ясно?

Ответить Андреева — а точнее, послать этого недоумка — не успела. Дверь в аудиторию распахнулась, и на пороге появился преподаватель анатомии. Никогда раньше Марина не была так сильно рада видеть эту женщину, как в ту минуту.

— Что здесь происходит? — удивленно взглянув на парочку, спросила педагог.

Смирнов тут же нацепил на лицо маску пай-мальчика и растянул губы в заискивающей улыбке:

— Ничего. Мы просто разговаривали.

— И мы закончили!

С этими словами Марина, пользуясь тем, что при посторонних сокурсник будет хотя бы пытаться вести себя прилично, вырвала из его хватки свои руки, после чего стремительным шагом покинула аудиторию.

Девушку слегка потряхивало от нервов, что скрутили живот в тугую пружину, и страха, который всё же прокрался в её душу. Дотронувшись чуть дрожащими пальцами до щек, девушка почувствовала влагу и едва слышно выругалась. Она даже не заметила, что расплакалась, и лишь надеялась, что слезы потекли уже после того, как Марина вышла из аудитории. Показывать свои страх и слезы перед этим одноклеточным девушка не желала.

Не оглядываясь и не желая привлекать к себе лишнего внимания, Андреева почти пробежала отделяющий её от выхода коридор, по дороге заглянув в гардеробную и практически сдернув с вешалки пальто. Закутавшись в него, она толкнула тяжелые двери — и глубоко вдохнула свежий воздух.

Взгляд её сразу зацепился за Алю — та стояла в самом низу, рядом с ней неприступной скалой возвышался Лис. А чуть в стороне, не сводя с неё полного восхищения взгляда, стоял Игнат.

При взгляде на мужчину, Андрееву будто «отпустило» — страх отошел на задний план, и его место заняло спокойствие. Марина не понимала, откуда оно взялось, но в голове появилась одна крайне четкая и поразительно простая мысль — ей было нечего бояться. Не рядом с этими людьми. И уж точно они не должны были увидеть, что хотя бы на момент рыжая позволила страху взять верх. Особенно заметить это не должен был Игнат. Он привык видеть Андрееву уверенной в себе, слегка высокомерной и гордой красавицей, и она не хотела, чтобы он разочаровался, поняв, что это не так.

Поэтому, нацепив на лицо свою уже привычную маску, Марина спустилась к ожидающим её людям. Вот только она не знала, что уже опоздала со своим театром одной актрисы — и Аля, и Игнат уже поняли, что что-то случилось.

Аржанова, шепнув что-то Лису, поспешила к подруге. Перехватив её на середине лестницы, брюнетка спросила:

— Что случилось?

Марина очень натурально изобразила недоумение:

— Ты о чем?

Но Алю было не провести:

— Не прикидывайся. Я не первый день тебя знаю, и вижу, что что-то не так. Это Макс? Он обидел тебя? Мне пойти и поговорить с ним?

Девушка уже было дернулась в сторону университета, но Марина схватила её за руку, чуть поморщившись при этом, но хватку всё равно не ослабила:

— Нет! Не надо.

— Марина.

А это уже подошел Игнат. Вздрогнув от звука его голоса, девушка повернулась, улыбнувшись при этом как можно более очаровательно. Вот только все ее старания были напрасны — взгляд Васильева была направлен не на лицо девушки. Мужчина смотрел на её руки и, опустив глаза, Марина чертыхнулась. Она попыталась было опустить рукава пальто ниже, но не успела — Игнат перехватил её руку, задирая рукав еще выше.

— Что это? — негромким, звенящим от напряжения голосом, спросил мужчина.

Аля, также проследившая, куда они оба смотрят, опустила взгляд — и ахнула, прижав ладони ко рту. На тонкой и нежной коже запястья появились отвратительные красные следы. Если присмотреться, можно было заметить, что они повторяют контуры чьих-то пальцев. И догадаться, чьих именно, было крайне легко.

Игнат, не слушая протесты девушки, поднял рукав другой руки, и все, включая подошедшего Елисея, смогли увидеть такие же отметины на второй руке. Пока они были ярко-красными, но вскоре они грозили превратиться в отвратительные фиолетово-бордовые синяки. Васильев провел по ним кончиками пальцев, и Марина замерла, чувствуя, как все внутри замирает от этой легкой, едва ощутимой ласки. К её рукам за несколько минут успели прикоснуться двое мужчин, но если первый причинял ей боль и словно даже не замечал этого, то второй, наоборот, обращался с ней, как с хрустальной вазой. И это — тот человек, который за сутки до этого с такой яростью целовал её, прикусывая губы почти до крови, заставляя всё внутри дрожать и разжигая в теле Адское пламя?

Но это был он, Игнат. В этом Марина смогла убедиться, когда мужчина поднял лицо и она смогла увидеть, наконец, его глаза. Всегда ярко-голубые, с озорным огоньком — в тот момент они напоминали океан перед бурей. Взгляд Игната потемнел, и в самой глубине очень плохо замаскировалась угроза. Не злость — самая настоящая ярость плескалась в них. В довесок с плотно сжатыми губами и желваками, что ходили на его скулах, всё это вырисовывалось в по-настоящему пугающую картину. Такую, что Марина сглотнула, и попятилась бы, не держи её мужчина.

— Кто это сделал? — негромко спросил Игнат.

— Неважно, — попыталась твердо ответить Андреева, но голос подвел её, и вместо этого из горла вырвался какой-то жалобный писк.

— Аля? — спросил мужчина у брюнетки, даже не повернувшись в её сторону — он словно был не способен смотреть никуда, кроме как на лицо Марины.

Он заметил на её щеках следы слез, и это только подстегнуло его ярость. Наверное, поэтому, его обращение к Аржановой было больше похоже на рык. И, видимо, поэтому брюнетка, невзирая на умоляющие и одновременно грозные взгляды подруги, пробормотала:

— Наш сокурсник. Максим Смирнов. Марина осталась поговорить с ним после пар.

— Тот самый, который устраивал вечеринку? — отрывисто спросил Васильев.

Андреева была вынуждена кивнуть, и брюнет негромко выругался. Выпустив руки девушки из своих — напоследок еще раз мягко коснувшись синяков — он тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Марина, иди в машину.

Но это ведь была Андреева. А значит, просто подчиниться ей не позволяли ни гордость, ни воспитание, ни образ жизни, который она выстраивала годами. Вскинув подбородок, она заявила:

— И не подумаю! И вообще — что ты собрался делать? Найти его и навалять ему?

Игнат недобро усмехнулся:

— Да, сценарий примерно такой. Иди в машину, — повторил он каменным тоном.

— Нет! — стояла на своем рыжая.

Это двое уставились друг на друга, не желая ни сдаваться, ни идти хоть на какие-то уступки. Аля растерянно переводила взгляд с одного на вторую, и не понимала, как должна поступить. А Лис, который, хоть и хмурился при виде синяков Марины, тоже не спешил ни разнимать их, ни переубеждать друга.

— Ребят, — попыталась все же вмешаться брюнетка, — Давайте не будем устраивать здесь сцены, и просто уедем.

Но Игнат покачал головой и попросил друга:

— Лис, увези свою девушку. Вам действительно незачем в это вмешиваться.

— Ты уверен? — спросил Воронцов спокойно.

Брюнет кивнул, и Лис, повернувшись к Але, мягко попросил:

— Поехали. Тебе до смены осталось всего ничего. А мы ведь хотели еще пообедать.

Но Аржанова посмотрела на него, как на идиота:

— С ума сошел? Как я могу Марину бросить одну?

— Она не одна, — возразил Елисей, — С ней Игнат. И ты можешь быть уверена — рядом с ним твоей подруге нечего бояться.

Аля бросила полный сомнения взгляд на Марину, но подруга неожиданно кивнула и мягко сказала:

— Езжай. Я позвоню тебе позже.

— Ты уверена?

Рыжая повторила свой жест:

— Абсолютно. Всё будет хорошо.

Хмыкнув, Аля всё же позволила Елисею увести себя. Когда их машина уже отъехала от университета, девушка не выдержала.

— Не могу поверить, что мы вот так их там бросили! Они же наши друзья!

Но Лис был настроен более спокойно. Пожав плечами, он негромко отозвался:

— Это всего лишь какой-то молокосос, который поднял руку на девушку. Игнат справится с ним, даже не прилагая никаких усилий.

— Как ты можешь быть в этом уверен? — воскликнула Аля.

— Потому что я знаю Игната, — всё таким же спокойным тоном ответил Воронцов, — Поверь, если бы я не был уверен — то никогда не оставил бы его одного. И если ты думаешь, что мне плевать на наших друзей — это не так. Я думаю о них, и беспокоюсь. Я не знаю, что произошло между Мариной и этим вашим щёголем, но, кто бы там не накосячил — поднимать руку на женщину он не имел права. Как бы сильно не злился. И, честно говоря, я бы и сам с ним с удовольствием разобрался. Но бывают такие моменты, когда нужно просто не смешиваться и позволить участникам конфликта разобраться самим. И это — тот случай.

— Игнат к этому конфликту не имеет прямого отношения, — возразила Аля.

Хотя, в глубине души, она не было уверена в правдивости собственных слов. В конце концов, Марина затеяла все те игры с Максом лишь назло этому брюнету. И все точки поставить решила, опять же, из-за него. Видимо, Лис был того же мнения.

— Игнат теперь имеет отношение ко всему, что происходит в жизни твоей подруги, — хмыкнув, заявил Воронцов, — Она теперь — его женщина, нравится это ей или нет.

— Вот как, — протянула Аля, задумчиво изучая профиль Елисея, — Выходит, ты теперь имеешь отношение ко всему, что происходит со мной?

Мужчина чуть повернул голову и коротко, но искренне улыбнулся:

— Именно. Начинаешь соображать, куда вляпалась.

Брюнетка на эти слова лишь улыбнулась. О да, она начинала понимать, но также ей становилось ясно, что всё это было лишь верхушкой айсберга. А что скрывается под толщей воды, ей еще предстояло выяснить.

Глава семнадцатая

У Марины с Игнатом разговор шел не так гладко, как у их друзей. Точнее — он вовсе не клеился. Эти двое могли только стоять на крыльце, и чуть ли не кричать друг на друга. Игнат рвался в университет, Марина же, которая вполне оправилась от шока и неожиданности, отговаривала его от этой затеи. В своей манере.

— Иди в машину! — повысив голос, велел Васильев.

Рыжая, фыркнув, отозвалась, так же, не снижая тона:

— Еще что мне сделать? Макарену тебе тут не станцевать?

— Марина! — рыкнул Игнат, чувствуя, как его терпение стремительно тает, — Сядь в эту чертову машину и не мешай мне!

— Не мешать тебе сделать что? Разрушить свою жизнь? — хмыкнув, Андреева спросила, — Ты вообще в курсе, чей он сын? Тебе нужны эти проблемы? Ну, набьёшь ты ему морду — тут, вынуждена признать, поставлю я на тебя — но дальше то что? Его отец размажет тебя — и даже не моргнёт! Никто и не вспомнит о бедном бармене из «Феникса»!.

Брюнет поморщился. Он мог бы парировать, раскрыв все карты и признавшись, что он не напитки готовит в клубе, а, ни много, ни мало, владеет половиной предприятия. Но для этого было явно выбрано не то время, и не то место. Игнат понимал, что каждая секунда промедления грозит тем, что тот недоносок, который посмел обидеть его девушку, затеряется среди извилистых коридоров. Был еще вариант подождать его на крыльце (главный вход у университета был один, а запасными такие люди, как Максим, не пользовались), но брюнету засады были не по душе. Он рвался вперед, мечтая поймать эту падаль, и разобраться с ней как можно скорее.

Поэтому, не желая больше слушать ядоизлияния Марины, он схватил рыжую за плечи и, придвинув к себе, холодно и твердо сказал:

— Мне плевать, слышишь? Он может хоть весь город на уши поднять, но перед этим я всё равно сделаю всё, что задумал. Я прошу тебя только об одном — послушайся хотя бы раз, и просто дождись меня в машине! — чуть помолчав, мужчина добавил уже мягче, — Пожалуйста.

То ли от неожиданности, то ли просто прислушавшись к голосу разума, Андреева кивнула. Она действовала на автомате — казалось, её телом управлял кто-то другой, и он же дернул её голову, соглашаясь с доводами Игната. Быть может, свою роль в этом сыграли и прикосновения Игната — сильные и властные, но при этом необычайно мягкие и нежные. Даже плечи её он сжимал с каким-то трепетом, контролируя каждую свою мышцу и не позволяя своим движениям и действиям причинить девушке боль. Такое обращение — оно подкупало гораздо лучше денег, дорогих украшений и обещаний неба в алмазах.

Увидев её кивок, Игнат выдохнул с облегчением. Передав Марине ключи от машины, он обогнул девушку — и твердым шагом направился ко входу.

— Подожди, — окликнула его Марина.

Васильев обернулся, нетерпеливо цокнув. Но рыжая, подбежав к нему, лишь вложила в его руку свой пропуск.

— Чтобы не было вопросов у охранников, — пояснила она, — Они, конечно, именные, но эти олухи никогда не проверяют данные. Лишь бы зеленая стрелка загорелась. Остальное им до лампочки.

— Спасибо, — кивнул Игнат, — А теперь — в машину.

Скорчив недовольную мину от того, что ей, как маленькой, в десятый раз повторили одно и тоже, девушка всё же развернулась — и бодро засеменила по ступенькам, направляясь к парковке. Игнат же, проводив её фигурку взглядом, отвернулся и толкнул тяжелую дверь.

Марина не обманула — охранникам явно было не до Игната. Гораздо больше их занимала беседа — наверняка очень важную тему ребята в форме обсуждали, и такие мелочи, как посторонние в университете, волновали их мало. Брюнет, воспользовавшись любезно одолженным пропуском, без лишних препятствий обогнул турникет и замер, напряженным взглядом окидывая коридоры. Внутри альма-матер он был впервые, так что не имел ни малейшего понятия, где могли находиться подонки, которые в свободное время докучали несвободным девушкам.

Однако, удача решила всё же повернуться Васильеву лицом, а не задницей. Буквально через минуту он заметил Максима — тот выходил из туалета, если табличка на двери была верна. Растянув губы в далекой от доброй улыбке, Игнат направился прямиком к парню и, схватив того за шиворот, без лишних слов втолкнул обратно.

— Какого…? — воскликнул Смирнов, явно не ожидавший такого к себе обращения.

Игнат окинул взглядом небольшое помещение с писсуарами и кабинками, в котором, помимо их двоих, находилось еще трое студентов. Те, заслышав шум, оторвались от своих занятий и подняли глаза.

— Вон, — коротко велел Игнат тихим, и оттого более грозным и не терпящим возражений голосом.

Как ни странно, его послушались. Послышалось одновременно сразу несколько характерных «вжиков», с которыми застегивается молния на джинсах, и, явно напуганные студенты поспешили покинуть место будущих военных действий. Оставляя слегка побледневшего Максима наедине с Игнатом.

Который, недобро усмехнувшись, сделал шаг по направлению к парню.

— Ну что, слизняк, поговорим? — тихим и вкрадчивым голосом поинтересовался Васильев.

Сглотнув, Максим отозвался:

— Чувак, ты кто вообще такой?

— Скажем так, — всё тем же тоном проговорил брюнет, — Я тот, кто защищает невинных девушек от недвусмысленных посягательств на их честь, а также душевное и физическое благополучие. Смекаешь?

Судя по выражению лица Смирнова, тот не слишком понял слегка заковыристые объяснения Игната. Однако, лицо его, студент всё же узнал. И вспомнил, где видел мужчину.

— Постой, ты приходил ко мне на вечеринку на прошлой неделе. Вместе с Алиной.

Игнат кивнул:

— Было такое. Соображалка работает — значит, не всё так безнадежно, как я думал.

Смирнов нахмурился:

— Ничего не понимаю. Я не трогал Макарову. Я её вообще сегодня не видел. Какого хрена тебе от меня надо?

Хмыкнув, брюнет пожал плечами:

— А Алина здесь и не причем. Подумай, покопайся в своих скудных зачатках мозга и ответь мне — на кого ты сегодня решил поднять руку, поверив на секунду во вседозволенность?

Нахмурившись, Смирнов задумался. Игнат наблюдал за ним с ленивым интересом, и ему казалось, что он слышит, как скрипят его мозги, пытаясь сопоставить факты и найти ответ на нужный вопрос. Брюнет парню даже почти сочувствовал — тому явно приходилось непросто. Еще бы — разум отвык нормально работать за то время, что его не эксплуатировали толком.

Однако, в тот момент, когда, заскучав, Васильев хотел было уже вбросить новую подсказку, в глазах Максима мелькнула искра понимания. Подняв их на Игната, тот спросил:

— Марина?

Зло усмехнувшись, брюнет воскликнул:

— Бинго! Я бы тебе поаплодировал и поздравил с победой в этом конкурсе, но, больше всего мне хочется тебе в рожу двинуть. Не питаю симпатий к мудакам, которые обижают девушек в общем, и мою — в частности. Уж прости.

Смирнов нахмурился:

— Погоди, Андреева — твоя девушка? Это с каких пор?

— Считай, что с этих самых! — отрезал Васильев, — Еще вопросы?

Максим усмехнулся, и в этой гримасе не было никакого намека на благоприятный исход разговора. Окинув Игната внимательным взглядом, парень задался вопросом, что рыжая нашла в этом старпёре? Ему ведь явно оставалось недолго, по мнению Смирнова. Пара лет — и всё, он выйдет из игры. Кровь загустеет, начнутся проблемы с сердцем, одышка, как следствие — лекарства, доктора и прочие «радости». Или Андреевой нравилась перспектива проводить долгие вечера перед камином, попивая травяные настои и чай с бергамотом, листая дамский романчик, держа за руку этого старика и мечтая о том, что было бы, выбери она другую жизнь?

Все эти мысли и сценарий будущей жизни сокурсницы, мелькнули в мыслях парня за долю секунды, а после он спросил, даже не пытаясь замаскировать пренебрежение в голосе:

— Только один — как ты это сделал? Я имею в виду — на что Марина клюнула? Она у нас девочка такая, до денег жадная. Что, неужто разорился на эту куклу — и она тут же скинула с себя свои дизайнерские шмотки?

Миг — и Игнат оказался рядом с Максимом. Его голубые глаза словно излучали какой-то потусторонний свет, а из-за сжатых губ, казалось, вот-вот прорежутся клыки. Схватив Максима за ворот пуловера, тот толкнул паренька, отчего Смирнов спиной впечатался в умывальники. Поморщившись от боли, парень стойко выдержал и взгляд Игната, и его пока еще сдержанные попытки навредить. Вцепившись в его запястья, Максим процедил:

— Отпусти меня.

— Марина наверняка просила тебя о чем-то подобном, — почти прорычал Игнат, встряхивая парня, — Ты ее послушался?

— Слушай ты! — рявкнул Смирнов, начиная терять терпение, — Отпусти меня сейчас же! Ты вообще знаешь, кто мой отец?

Миг — и Макса ослепила белая вспышка. Через секунду пришла и острая боль. Глухо охнув, парень схватился за глаз, который явно был уже не таким привлекательным. Спустя еще мгновение парень осознал, что его уже не держали, и он сполз на пол, держась за травмированное лицо.

Игнат же, тряхнув рукой (всё же приложил он этого недомерка сильно), оценил плоды своих трудов. Этого было мало — душа Васильева жаждала продолжения, а черти, сидящие, кажется, не на левом, как у нормальных людей, а сразу на обоих плечах, голосили, требуя нанести, как минимум, еще дюжину ударов и превратить паренька в отбивную. Однако, брюнет мастерски умел держать себя в руках. Поэтому, удовлетворенно улыбнувшись, он присел перед явно горюющим Максимом на корточки, и бесконечно ласковым голосом произнес:

— Запомни кое-что, сосунок. Мне плевать, кто твои отец, брат, дядя, дедушка и кого ты там еще можешь приплести. Мне важно то, что я вижу перед собой. А вижу я кусок дерьма, которому явно не достает манер. Но я не гордый, и не жадный, так что пару уроков дать тебе могу. Первый — держись подальше от моей девушки. Потому что, если я узнаю, что ты хотя бы дунул в её сторону — я сделаю так, что тебе в ближайшие месяцы не даст ни одна девчонка, — подняв с пола одну из папок, которые выпали из рюкзака Максима, — мужчина добавил, — Пример для большей наглядности. Если ты хотя бы шевельнешься в сторону Марины — я тебе твою же папку так глубоко в жопу засуну, что ты ее во рту ощутишь. Пока не знаю, как именно, но я вообще весьма креативный чувак, так что подключу смекалку. Усек?

Максим молчал, лишь тяжело дышал и с нескрываемой злостью смотрел на Игната. Одним, правда, глазом — второй он всё еще закрывал ладонью. Но и этого ему хватало, чтобы впитать в себя каждую линию ненавистного лица человека, который посмел унизить его.

Не дождавшись ответа, Игнат повторил, уже более суровым тоном:

— Усек?

Злобно фыркнув, Смирнов всё же процедил:

— Усек.

Удовлетворенно улыбнувшись, Васильев потрепал Максима по здоровой щеке, после чего поднялся на ноги, и со словами:

— Вот и чудно! Классно поболтали, но давай постараемся не делать наши встречи регулярными. Марина очень ревнивая, и мне не хочется посвящать её в тонкости наших отношений. Чао, — он покинул уборную, а следом и здание университета.

Чем ближе Игнат подходил к своей машине, тем больше спадала с его лица маска озлобленного орка. Хотя, отголоски ярости так и не смогли его покинуть. Потому что брюнет упорно не понимал, какой мразью нужно быть, чтобы сделать больно женщине. И неважно, виновата она была или нет — а, зная Марину, можно было смело предположить, что девушка сама довела парня до этого. Но это было самым жалким из всех существующих оправданий. Бей стены, ломай мебель, выбивай окна — но не трогай женщину. Такой была непреложная истина Игната. И он не любил, когда кто-то не соглашался с ним в этом вопросе.

Да, рыжая чертовка, которую Васильев ласково звал феей, нередко и его нервы испытывала на прочность, несмотря на то, что знакомы они были всего ничего. И Игнат порой не знал, чего он хочтел сильнее — обнять Марину, или же сжать пальцы на её тонкой шейке. Но это были лишь его фантазии, которые мужчина держал в узде, успокаивая себя тем, что за все мучения полагается награда. И, быть может, ему еще удастся воплотить свои мечты. Правда, удушение было частью другого, куда более увлекательного процесса, который за наказание вряд ли бы сошел.

Тряхнув головой и отгоняя посторонние мысли, Игнат сел в машину. Марина, едва ли не в первые в жизни послушавшись, сидела на соседнем сидении и внимательно изучала профиль мужчины. Она ждала, когда он скажет хоть что-нибудь, но Васильев явно решил игнорировать рыжую. Он, положив руки на руль, судорожно стискивал его пальцами, глядя прямо перед собой.

Не выдержав этого испытания тишиной, Андреева воскликнула:

— Ну? Ты мне расскажешь или нет?

— А? Что? — будто очнувшись, спросил Игнат, поворачиваясь к девушке.

— Через плечо! — рявкнула та в ответ, — Ты мне расскажешь, о чем вы там так долго разговаривали?

— Я просто дал парню урок хороших манер, — коротко отозвался брюнет.

Пожевав губу, Марина поинтересовалась:

— Макс хоть выжил?

Хмыкнув, Игнат кивнул:

— Жив этот недомерок. Хотя, будь моя воля…

Мужчина стиснул руль так сильно, что пальцы его побелели. Марина, наблюдавшая за ним, внезапно почувствовала, как у неё пересохло в голе. Не от волнения и не от страха — рядом с Игнатом эти чувства почему-то испарялись в неизвестном направлении. Нет, причиной её дискомфорта было осознание того, что Васильев действительно сделал всё это из-за неё. Бросился на защиту, как самый настоящий хищник, как волк, который почувствовал, что его пару обижают. И сидел весь, как на иголках — тоже из-за неё. Потому что волновался — за НЕЁ. Марина никогда не была обделена мужским вниманием, и нередко она слышала что-то вроде: «Да я за тебя любого порву!». Слышала — но ни разу не видела.

А Игнат сделал это. Молча, без лишней бравады, без разглагольствования, просто пошел — и наказал обидчика. Не требуя за это ни похвалы, ни награды. Потому что понимал, что это правильно. Потому что хотел защитить её. И вот этот факт здорово пробивал брешь в обороне Марины, заставляя язвительную стерву прятаться в своей пещере, и присылая вместо себя маленькую девочку, которая глядела на своего рыцаря со смесью восторга и обожания. Благо, он в этот момент смотрел куда угодно, но не на неё.

Поддавшись порыву, Марина протянула руку и, коснувшись побелевших от напряжения мужских пальцев, тихо сказала:

— Не надо. Он не стоит этого.

Подняв на неё совершенно дикий взгляд — зрачки расширены так, что остался только тонкий голубой ободок от радужки — Игнат, не соображая, что делает, оторвал руку от руля, и притянув девушку к себе за затылок, впился яростным поцелуем в её губы. Марина тихо выдохнула, открыв рот, чем мужчина не замедлил воспользоваться, углубляя поцелуй. Его пальцы жестко впивались в её волосы, причиняя слабую боль, но Андреева не возражала. С одной стороны, она понимала, что эта вспышка — результата выплеска адреналина, мужчине просто необходимо было выплеснуть все накопившиеся эмоции. С другой же — ну, девушка наслаждалась такой жесткой, на грани допустимого, лаской. Положив ладонь ему на грудь и чувствуя, как бешено колотится его сердце, Марина упивалась тем чувством власти, которое они оба имели друг над другом. Всё же Игнат был прав в своих рассуждениях — быть придушенной явно пришлось бы рыжей по душе.

Наконец, когда кислород в лёгких подошел к концу, Игнат оторвался от покрасневших губ девушки и выдохнул:

— Черт возьми, что же ты делаешь со мной?

Марина, которая, так же как и мужчина, пыталась выровнять дыхание, лишь пожала плечами и кокетливо улыбнулась:

— Понятия не имею, о чем ты. А теперь, раз уже мы разобрались со всеми делами — может, наконец, покажешь, что приготовил для меня? Если сюрприз мне понравится — так уж и быть, я поцелую тебя еще раз.

Усмехнувшись и чувствуя, как хорошее настроение вновь возвращается к нему, Игнат завел машину и выехал со стоянки. Он был уверен — к концу вечера губы у рыжей будут гореть после всех тех поцелуев, что она подарит ему.

Глава восемнадцатая

— Аля, прекрати грызть ногти.

Бросив нервный взгляд вниз, я увидела, что действительно умудрилась засунуть руку в рот почти полностью, в попытке полакомиться собственный ДНК. Отодвинув конечность как можно дальше, во избежание искушений, я совершенно беспардонно сплюнула всё, что было у меня во рту, на пол, и с укоризной посмотрела на посмеивающегося Елисея.

— Это ты виноват! — заявила я, для убедительности тыча пальцем мужчине в грудь.

Тот весьма натурально изобразил удивление. Даже обернулся, пытаясь убедиться, с ним ли я разговаривала.

— Я? — переспросил мужчина.

— Да, ты! — кивнула я, — Это очень и очень плохая идея!

— Да почему? — кажется, Воронцов действительно не понимал, за что я на него накинулась.

— Потому что я им не понравлюсь!

Выпалив это, я отвернулась, тут же утыкаясь взглядом в табло аэропорта. На котором как раз горела надпись, сообщавшая, что самолет, совершавший перелёт из родного города Лиса, успешно приземлился, и его пассажиры скоро смогут встретиться с теми, к кому они, собственно, прилетели.

Мы с моим мужчиной (у меня язык не поворачивался называть его парнем, даже мысленно!) ждали, ни много ни мало, его брата. Он вместе со своей невестой решил навестить Елисея. И заодно познакомиться со мной. Чем моя скромная персона заслужила столько внимания, я, хоть убейте, не понимала.

На мою талии легли такие уже знакомые руки, а макушку опалило тёплое дыхание.

— Глупышка, — ласково сказал, почти промурлыкал Елисей, — С чего ты взяла, что можешь не понравиться моим родным?

Я неопределенно дёрнула плечами, не в силах облечь круговорот своих мыслей в слова. Я слышала несколько историй о Дане Воронцове, и успела понять, что он, хоть и был младше Елисея, обладал куда более сложным характером, и мог видеть людей чуть ли не насквозь. Вот и что он мог увидеть во мне? Каких внутренних бесов, о существовании которых я сама могла и не догадываться? Елисей на все мои сомнения и отчаянные попыткиотвертеться от встречи лишь отмахивался, уверенный, что мне не о чем переживать.

С Мариной посоветоваться я тоже не могла — та, выслушав один раз мои негодования, заявила, что я, как всегда, раздуваю их мухи слона. А после — просто испарилась со всех радаров, увлеченная первыми в своей жизни серьезными отношениями. По крайней мере, я считала их таковыми — подруга, на моей памяти, не проводила столько времени ни с кем из своих ухажеров. Они с Игнатом общались уже целую неделю — мужчина каждый день забирал Андрееву из университета. Буквально воровал у меня подругу!

Я могла бы обижаться на это, если бы сама не пыталась совместить учебу, работу и свидания. К выходным я, признаться, чувствовала легкую усталость. А тут еще Елисей подготовил мне неслабый такой десерт, с вишенкой в форме своего брата и его невесты.

— Всё равно, — упрямо возразила я, вздернув подбородок, — Ты не должен был лишать меня права выбора.

— Аля, — прошелестел мужчина мне на ухо, посылая волны дрожи по моему телу, — Если бы я это сделал — ты бы отказалась. А я очень хочу, чтобы ты познакомилась с моей семьей. Это важно для меня.

Я не знаю, слова на меня подействовали, или интонация, с которой они были произнесены, но я почувствовала, что просто не могла сопротивляться его воле и желаниям. И дело точно было не в моей привычке помогать всем и каждому. Нет, я хотела помочь именно ему — Елисею Воронцову. Моему мужчине. Приложить максимум усилий, чтобы ему было комфортно и уютно.

Пока мы пребывали в своем маленьком мирке, изолированном от посторонних, жизнь вокруг продолжала бурлить. Так что никто из нас не удивился, когда спустя некоторое время после объявления о посадке, я услышала, как неизвестный мне голос негромко произнес:

— Елисей

И следом — более громкое, сопровождающееся характерными женскими интонациями:

— Лис!

Воронцов убрал руки с моей талии (всё внутри меня запротестовало от непонятно откуда взявшегося чувства потери), и спустя секунду у него на шее с визгом повисла длинноногая брюнетка. Во мне чуть было не подняла голову стерва по имени ревность, но я вовремя вспомнила о том, что брат Елисея прилетал не один. О том, что девушка — чужая невеста, красноречиво говорило колечко с бриллиантом, украшавшее безымянный палец её правой руки (да, я успела его рассмотреть, и нечего глаза закатывать!).

Рядом с обнимающимися замер молодой мужчина, облаченный в чёрные брюки и пуловер в черно-белую полоску. Рукава он закатал, а в руках сжимал лёгкий плащ. Почему-то я сразу поняла, что он и есть Дан, хотя до этого ни разу с младшим Воронцовым не встречалась, и общих черт у них было мало. Кроме, разве что, причесок — оба мужчины предпочитали носить максимально короткие волосы. Глаза Дана были светло-серыми и совершенно непохожими на голубую радужку брата. Даже взгляд у них был разным — прилетевший мужчина смотрел на окружающих серьезно, без намека на улыбку, его лоб прорезала маленькая складка. Складывалось впечатление, что Дан был вечно всем недоволен.

Отличались братья и фигурами — Елисей был куда более крупным, а его брат мог похвастать более аккуратными пропорциями. Хотя, судя по рукам, которые выглядывали из закатанных рукавов — природа Дана явно не обделила.

Но, несмотря на различия, понять, что эти двое были братьями, было нетрудно. Всё из-за энергии, которая исходила от обоих — какая-то странная, будто не человеческая. Воронцовы излучали уверенность в себе — ту, которой обладает лишь сильнейший в помете. За исключением того, что в их семье, по всей видимости, слабаки просто не рождались.

Заметив, что Дан внимательно смотрит на меня, будто сканируя и проверяя на вшивость встроенным в глаза рентгеном, я покраснела. И, пока никто не нарушил молчание, первой протянула мужчине руку.

— Здравствуйте. Я — Аля.

Мысленно я поздравила себя с тем, что смогла выговорить это без запинки. Дан, продолжая внимательно изучать меня глазами, неожиданно мягко и вполне искренне улыбнулся мне. И это моментально преобразило его лицо, придав ему еще большее сходство с братом.

Однако прежде чем он успел мне хоть что-то ответить и вообще как-то отреагировать на моё приветствие, невеста Дана, видимо решив, что с Елисея хватит обнимашек, поспешила вмешаться в наш разговор. Оттолкнув жениха в сторону, брюнетка схватила меня за руку и, притянув к себе, резко обняла.

Пока я приходила в себя от неожиданно теплого приёма и напоминала себе, что иногда обниматься — это полезно, девушка чуть отстранилась и с широкой улыбкой на лице сообщила мне:

— Привет, я — Алиса! А ты — Аля, верно? Я очень много слышала о тебе!

— Не верь ей, — тут же встрял в разговор Лис, добродушно усмехаясь, — За последние дни я разговаривал с этим двумя, от силы, раза три.

— Но и этого хватило, — парировала Алиса ангельским голосом, снова поворачиваясь ко мне, — Это правда, что ты послала его после первого свидания? А после показывала ему свою работу? А морской лев пытался откусить Лису ногу? Ну ведь было такое? Умоляю, скажи, что было!

Я бросила беспомощный взгляд в сторону Елисея, но тот лишь пожал плечами, мол, разбирайся сама. Предатель. Но его младший брат совершенно неожиданно пришёл ко мне на выручку. Положив руки на плечи своей невесты, тот чуть подвинул её и сказал, обращаясь, по всей видимости, ко мне:

— Прости её — в последнее время Алиса малость взбудоражена. Из-за Елисея я проиграл спор, и теперь наша свадьба пройдет не в том формате, в котором лично я планировал.

Тут уже настал черёд Лиса хмуриться. Бросив удивленный взгляд в сторону брата и своей будущей невестки, мужчина озадаченно произнёс:

— Не понял. Из-за меня?

— Именно! — с готовностью кивнула Алиса, выглядя чрезвычайно довольной, — Дан решил, что ты затупишь и не будешь бороться за Алю. Но я была на твоей стороне, большой брат! И теперь, благодаря тому, что ты поступил, как настоящий мужчина, я могу смело слать куда подальше все свадебные салоны мира и приехать на торжество в джинсах!

— Вы спорили по поводу моей личной жизни? — всё больше заводился Воронцов, — А вы не охренели часом?

Приблизившись к Елисею, я осторожно коснулась его руки, и попыталась разжать его пальцы, которые он успел сжать в кулак. Задача была не из лёгких, но я не сдавалась, чувствуя, что мужчину слегка занесло. Опустив на меня взгляд и явно заметив мои бесхитростные манипуляции, Лис глубоко вздохнул и медленно разжал руку, позволив мне вложить в неё свою ладошку и дав нашим пальцам переплестись.

Дан, всё это время наблюдавший за нами, мягко улыбнулся и примирительным тоном сказал:

— Прости, брат. Но ты ведь сам понимаешь, насколько редко у нас выпадает возможность не сойтись во мнении и поспорить хоть о чём-то. Мы не могли упускать такую возможность.

Хмыкнув, Елисей всё же кивнул:

— Ладно, засчитано. Тем более — идея свадьбы без всех этих смокингов и платьев лично мне по душе. Алиска — я одобряю.

Брюнетка широко улыбнулась и, хлопнув в ладоши, предложила:

— Ну, раз уж мы всё выяснили и никого убивать в этом аэропорту не будут — может, мы уже пойдём? Честно говоря — я безумно голодная. В самолете нас не кормили.

— Потому что мы летели всего час, — мягко напомнил Дан.

— Всё равно, — упрямо мотнула головой Алиса, — Могли бы хотя бы бутерброд кинуть. Кусок хлеба с колбасой — и то радость была бы.

— Алиса очень любит поесть, — негромко сказал Елисей, обращаясь непосредственно ко мне.

— Правда? — удивленно выдохнула я, — А по ней и не скажешь.

Невеста Дана действительно выглядела так, словно диета была смыслом всей её жизни. Видимо, она тоже была из тех ведьм, которые могли себе позволить есть и не поправляться. И ведь она была даже не рыжая. Совсем Нечистые распоясались, никакой управы на них нет.

— По ней также сложно сказать, что год назад она была в жуткой депрессии и отказывалась ходить куда-то, кроме работы, — добавил Лис, обнимая меня за талию и выводя из здания аэровокзала.

— Ты серьезно? — кажется, тот день был создан для удивления.

Обернувшись, я бросила осторожный взгляд в сторону Алисы, которая, крепко сжимая руку Дана, другой держала ручку своего небольшого чемодана, помогая ему катиться. Брюнетка буквально излучала счастье — с её лица не сходила широкая улыбка, и она что-то втолковывала внимательно слушающему её Дану. Ничто в ней не говорило в пользу слов Елисея.

И всё же — я верила ему. Просто потому что не видела причин, почему он должен был мне лгать. И посему у меня возник только один вопрос:

— Как же она с этим справилась?

Воронцов пожал плечами и, усмехнувшись, коротко ответил:

— Встретила Дана.

Улыбнувшись, я снова обернулась, но на этот раз сосредоточив своё внимание на младшем брате моего мужчины. Мне сразу же бросилось в глаза, как тот смотрел на свою невесту — будто слепой, который, проведя всю жизнь в темноте, наконец, смог увидеть мир. И весь он был сосредоточен в одном человеке. Алиса, судя по улыбкам, которые она щедро дарила жениху, отвечала ему тем же. В какой-то момент мне даже стало неловко, словно я увидела что-то, не предназначавшееся для чужих глаз. Но, с другой стороны, эти двое совершенно не скрывали своих чувств, так что моя совесть, вроде как, могла спать спокойно.

— Куда поедем? — спросил Елисей, когда мы уже сели в машину, — Сперва закинем вещи в мою берлогу, или сразу в ресторан? Алиса? — спросил он будущую невестку, помня, видимо, о том, что она была голодна.

Чуть подумав и обменявшись взглядом с Даном, та ответила:

— Давай сразу куда-нибудь, где кормят. Дан еще хотел съездить к какому-то своему коллеге, так что… — Алиса пожала плечами, скривившись на последних словах.

— Серьезно? — приподнял бровь Лис, заводя машину, — Братишка, я думал, что ты ко мне приехал.

Дан тонко усмехнулся, совершенно спокойным тоном заметив:

— Я всего лишь совмещаю приятное с полезным. Тем более — Алиса запретила мне работать только во время свадебного путешествия. Никакие другие отпуска мы не обговаривали.

— Невероятно сложно жить с психотерапевтом! — пожаловалась брюнетка, — Эти гады знают тысячу хитроумных комбинаций и тайных ходов!

Младший Воронцов лишь многозначительно хмыкнул, но промолчал.

— Аля, ты не против, если мы пообедаем в том ресторане, в котором работает твоя тётя? — спросил у меня Елисей.

Я покачала головой:

— Не возражаю. Тем более, у неё сегодня выходной. Так что хотя бы из-за неё мне краснеть не придётся. И никто не расскажет твоей семье слишком много лишнего обо мне.

— О, за это можешь не переживать! — подала с заднего сидения голос Алиса, — Дану не нужно ничего рассказывать. Он сам про тебя всё разнюхает. Вплоть до того, какое нижнее бельё ты носишь.

Пока я судорожно соображала, что ответить на этот выпад, а еще прикладывала колоссальные усилия, чтобы не покраснеть, Елисей, бросив многозначительный взгляд в зеркало дальнего вида, весьма неодобрительным тоном выдал:

— Я бы предпочел быть единственным, кому будет доступна эта информация.

И он туда же! Я повернулась к водителю, даря ему, как мне казалось, полный праведного негодования взгляд, но на него он явно не произвёл ровно никакого эффекта. Скосив взгляд в мою сторону, Елисей лишь улыбнулся с видом нашкодившего школьника, после чего вернул всё своё внимание дороге. И этому человеку было больше тридцати лет от роду! По паспорту, но в душе он был еще сущим ребёнком. В каком-то смысле.

Я чувствовала, что вечер мне предстоял насыщенный и полный эмоций…

******
Небольшой зал ресторана то и дело сотрясался от громкого смеха, который, казалось, не покидал самый дальний столик, рассчитанный на семью. В какой-то степени, его и заняла семья — небольшая, из трёх человек и еще одной девушки, которая наблюдала за развернувшейся перед ней картиной со смесью восхищения и любопытства.

Аля была единственным ребенком в своей итак неполной семье, потому такие вещи, как семейные посиделки и беззлобные подтрунивания братьев и сестёр, были ей незнакомы. Ей никогда не приходилось искать, что ответить в ответ на историю о том, как её нашли, например, в подъезде собственного дома, спящей на ступеньках, потому что дойти до родной квартиры не хватило сил. Или каково это — просыпаться возле подъезда зимой, потому что ключи от дома выпали из кармана, как оказалось, в паре дворов от нужного места?

А вот у Елисея в этом плане опыт был куда богаче. И, слушая рассказы брата, которые то и дело прерывались громким хохотом Алисы, он лишь посмеивался, бросая осторожные взгляды в сторону своей девушки — не напрягала ли её обстановка? Но нет — Аржанова выглядела более уверенной, чем когда его родственники только представились. Девушка, видя, что никто не пытался устроить ей допрос с пристрастием, расслабилась и даже позволяла себе иногда хихикать.

— И такое случалось регулярно, — подытожил Дан одну из историй, качая головой, — И этот человек пытался еще меня воспитывать! Клянусь — я чувствовал себя в роли старшего брата для своего — вы не поверите — старшего брата. То еще испытание, скажу я вам.

— Так, ладно, — негромко хлопнул по столу Воронцов-старший, — Мы все уже поняли, что я был засранцем, и ты не жил, а мучился. Может, уже сменим тему? Расскажите, когда торжество?

— Мы еще не выбрали дату, — пожал плечами Дан, поворачиваясь к невесте, — Алиса всё пытается что-то высчитать для самого идеального, по её меркам, дня.

— Ты увлеклась астрологией? — приподнял бровь Лис, разглядывая будущую невестку с таким выражением лица, будто у неё выросла вдруг вторая голова, — Я думал, твой удел — это цветочки?

Но брюнетка только показала ему язык, после чего ответила:

— Это просто суеверие, но да — я слегка увлеклась. Дан хотел свадьбу в апреле — типа в годовщину начала наших отношений и бла-бла-бла. Но не осталось свободных дат. Потом он думал в мае. Но май — это плохой месяц. Типа семья всю жизнь маяться будет.

— Я родился в мае, — вставил Елисей.

— Ну, я бы могла ответить, что это многое объясняет, — обронила Алиса, ехидно улыбаясь, — Но примета касается только брака. И потом — май у нас, сам помнишь, был богатым на события.

— Есть такое, — вспомнив, как его младшего брата и его девушку похитили наркодиллеры, кивнул Воронцов, мрачнея.

— Так что мы в раздумьях. Может быть, июль. Но это не точно.

— Ясно, — хмыкнул Лис, поворачиваясь к брату, — Расскажи мне, как дела в моём клубе? И что там с твоей практикой в органах? Всё еще помогаешь своему другу распутывать дела, с которыми его отдел справиться не в состоянии?

Понимая, что мужчины сели на своего любимого конька — работу — Флорес повернулась к Але и спросила:

— А где здесь уборная?

Брюнетка улыбнулась, поднимаясь на ноги:

— Пойдем, покажу тебе. Честно говоря, и сама уже давно терплю. Но уж очень разговор был интересный.

— Это точно! — фыркнула Алиса, — Слушать старые истории про своего парня — что может быть интереснее?!

В дамской комнате Аля, закончив раньше, терпеливо ждала свою новую знакомую. Та, выйдя из кабинки, мягко улыбнулась девушке и подошла к раковине. Отвернув кран, она зацепила металл кольцом, отчего по всей комнате разнесся характерный лязг. Алиса бросила быстрый взгляд на руку — и на лице её расцвела полная искренней нежности улыбка. Аржанова замечала её не в первый раз за день — брюнетка с таким же выражением лица смотрела на своего жениха. Словно он был её персональным божеством, которое, даже при всём желании, было невозможно хотя бы на секунду выпустить из виду. И с таким же трепетом Алиса смотрела на кольцо, которое Дан однажды надел ей на руку. Также Аля замечала, что неосознанно девушка то и дело касается тонкого ободка из белого золота, увенчанного небольшим, но поразительно красивым камнем.

— Он так много значит для тебя? — негромко спросила Аля, и только дурак бы не догадался, о ком шла речь.

Алиса кивнула, прижимая правую руку к груди. Она понимала, что со стороны это могло напоминать сумасшествие, или крайнюю степень помешательства, но ничего не могла с собой поделать. Каждый раз была одна и та же реакция. Просто то, как оно каждый раз звякало при соприкосновении с вещами, будь то кран в ванной или ручка кружки, то, как оно нагревалось от тепла её руки, или то, как оно блестело при свете солнца — всё это каждый раз убеждало Алису, что это кольцо было предназначено ей. Как и человек, который вручил его, сопроводив бархатную коробочку простым «давай всегда будем вместе».

Флорес разглядывала его при каждом удобном моменте, крутила его вокруг пальца, снимала, чтобы в очередной раз ощутить его тяжесть на своей ладони. При этом она тут же возвращала его обратно на палец, до смерти боясь потерять, если будет снимать слишком часто, и всё равно не могла бороться с искушением. Она позволяла лучшей подруге по сотне раз за неделю изучать её безымянный палец, не снимала кольцо даже дома, лишь перед душем, аккуратно убирая его в коробочку в ванной. Брюнетка знала, что это несколько нелепо — настолько любить то, что, по сути, являлось всего лишь ювелирным украшением. Но, ведь, это было нечто большее, не так ли? Алиса кивнула собственным мыслям, даже не замечая этого. Потому что знала правду. Кольцо было символом. Чем-то осязаемым, что было залогом того, что нет, это все ей не казалось. Не чудилось в алкогольном угаре, и что она не проснётся скоро в своей квартире, окруженная ненавистными воспоминаниями о прошлом. Что на самом деле в её жизни существовал человек, который любил её настолько, что преодолел все препятствия, которые создавало, казалось, само существование Алисы. Тот, кто видел уродливые и извращенные частички её души, и настаивал, что они прекрасны. Она прожила не так много, и видела лишь крохотную частичку мира, но даже там её несколько раз умудрились использовать, сломать, а после выбросить. Каждый раз ей приходилось собирать себя заново, по кусочкам, по крупицам, и не всегда ей это удавалось. Но, наконец, она смогла достичь этого

У неё было это кольцо. У неё был Дан. У неё было всё.

— Он — вся моя жизнь, — ответила в итоге девушка, поворачиваясь к Але, и та сила чувств, которую она вложила в эти простые слова, накрыла Аржанову с головой.

Она рассматривала брюнетку, которая так сильно, так беззаветно и с такой самоотдачей любила, и была любима в ответ не менее горячо и страстно, и ей показалось, что она вновь заглянула туда, куда совать свой нос не пристало приличным людям. Почувствовав, как щеки её наливаются краской, Аля пробормотала:

— Прости, я лезу не в своё дело.

Но Алиса покачала головой, заправляя волосы за уши:

— Что ты, всё в порядке! Я не стесняюсь своих чувств — наоборот, я горжусь ими. И потом — мы ведь не чужие друг другу, в какой-то степени, — добавила брюнетка, — Ты, кстати, заметила, что им нравится похожий тип женщин? Они оба выбрали брюнеток.

Посмотрев в зеркало, Аля с удивлением отметила, что Флорес была права — они действительно были чем-то похожи. Не только волосами, но и глазами — цветом и формой. Изгиб губ был иным, но вот улыбка — да, что-то похожее девушка обнаружила и в ней. Да и фигуры у них, если присмотреться, были примерно одного типажа.

Переглянувшись, девушки в один голос произнесли:

— Братья!

Уже в самом конце обеда, когда Лис, извинившись, отошел, чтобы ответить на важный телефонный звонок, а Алиса снова упорхнула в уборную, Дан повернулся к Аржановой и произнёс:

— Ты очень смелая девушка, раз связалась с моим братом.

Аля чуть наклонила голову, ожидая, продолжения, но Воронцов молчал, продолжая изучать её внимательным взглядом серых глаз. В них не было ни грамма веселья, что означало — его слова не были забавной прелюдией.

— И ты мне это говоришь, потому что… — подсказала Аля, поняв, что продолжения она всё же не дождётся.

— Потому что ты должна это знать, — равнодушно отозвался Дан, — Я люблю своего брата, очень сильно. Но я также знаю его. И в его жизни были моменты, которые могут тебе не понравиться.

— Если ты про все его пьяные выходки — то можешь быть спокоен. После твоих рассказов мне уже ничего не страшно, — Аля выдавила из себя смешок, но и сама поняла, насколько фальшиво он прозвучал.

По её спине пробежал холодок, и она не знала, что послужило причиной — слова мужчины, или взгляд, которым он наградил её. В нём Аля ясно прочитала, что рассказал психотерапевт лишь самую невинную часть общих воспоминаний. Так сказать, приоткрыл занавес. А основная театральная постановка осталась в тени.

— Я просто хочу, чтобы ты помнила — у всех у нас есть прошлое. И, когда ты узнаешь ту часть его, с которой он тебя еще не познакомил — будь готова к тому, что не всё тебе понравится. Но не руби с плеча. Не принимай поспешных решений. Возьми паузу, обдумай всё, но не обрубай всё на корню. Потому что я вижу, что мой брат действительно увлечен тобой. И то, что происходит между вами — настоящее.

— О чем болтаете? — рядом неожиданно возник герой их разговора.

Наклонившись, он коротко поцеловал Алю в висок, и та выдавила из себя еще одну улыбку, кивая в ответ на вопросительный взгляд Дана.

— О глупостях, — отозвалась девушка.

Сама же она, чуть прикусив губу, напряженно думала, бросая беглый взгляды в сторону своего мужчины. Вот и какое прошлое, по мнению Дана, могло бы её так сильно напугать, что она бы просто развернулась — и ушла? Что натворил Елисей Воронцов?

*****
— Тебе пора.

Эти два слова Марина повторяла уже в который раз, но Игнат, по всей видимости, оглох. Либо слишком ловко притворялся, продолжая покрывать нежными поцелуями шею девушки. Стоило отметить, что сопротивлялась Андреева не слишком активно — её руки сжимали плечи брюнета, и не то отталкивали, не то, наоборот, прижимали его всё ближе.

Парочка расположилась, ни много ни мало, в спальне рыжей. Решив, видимо, поиграть с огнём, Марина пригласила Васильева в гости, пока её родители были на очередном приёме. Игнат, хоть и посмеивался от самой идеи, чувствуя себя сопливым пацаном, который впервые дорвался до женского тела, однако отказываться от такой возможности не стал. Девушка хотя бы не стала выдумывать нелепых поводов, типа починки компьютера или помощи с курсовой. Нет, она просто потащила его в сторону своей квартиры, коротко бросив:

— Я замёрзла.

Разумеется, Игнат счёл своим долгом согреть свою фею. И подошёл к этому делу со всей серьезностью, на какую только был способен. Спустя некоторое время он добился неплохих результатов — Марина холода больше не ощущала. Мало того — ей стало настолько жарко, что она избавилась от хорошенького свитера нежно-салатового цвета, и тот валялся где-то возле кровати. Чуть позже туда полетел и тонкий шелковый топ, оставив девушку в джинсах и кружевном тёмно-зеленом бюстгальтере.

Несмотря на то, как много обнажённого тела она показала мужчине — намного больше, чем планировала — Марина не ощущала стыда, или неловкости. Все эти чувства стёрли такие умелые губы, и чуть грубоватые руки, которые сжимали её талию, словно боясь переместиться на другие участки кожи и огрести за наглость.

Игнат в какой-то момент поймал себя на мысли, что действительно чувствует себя подростком. Таким слегка брутальным, бородатым студентом. Потому что в его представлении валяться на кровати с шикарной во всех отношениях девушкой, которая дышала так, что аппетитная грудь, скованная кружевом белья, быстро поднималась и опадала, выдавая всё эмоции своей обладательницы с головой — так мог вести себя только зелёный щегол, неоперившийся еще пацан.

И, тем не менее, это происходило именно с ним. Именно он полулежал на рыжеволосой фее, упираясь коленями в матрац, чтобы не раздавить девушку своим телом, и дарил ей всё новые и новые поцелуи. И, что самое интересное — он даже мысленно не думал жаловаться, получая истинное удовольствие от процесса. Он смаковал её, как самое изысканное блюдо, пробуя кожу девушки на вкус, и не пытался ни стянуть с неё остатки одежды, ни еще каким-то способом нарушить то хрупкое и эфемерное нечто, что окутывало их. Ему хотелось целовать её — нежно, медленно и тягуче, будто пробуя сладкую нугу, и грубо, кусая губы и кожу, оставляя свои метки на её теле, чтобы каждый, кто видел её, мог понять, что эта девушка была занята. Ему нравилось касаться её, вырывая у неё тихие вздохи, слушая, как учащается её дыхание, как негромкие звуки чистого удовольствия прорываются сквозь стиснутые зубы, и с нотками самодовольства он отмечал, что всё это было плодом его трудов. Игнат довёл её до такого состояния, и смог сделать это лишь поцелуями. Было чем гордиться. А то, что в штанах очень больно и тесно — ничего, это он мог пережить.

Однако, остатки здравого смысла Марину всё же не покинули. И она снова и снова напоминала, что Игнату пора было убираться, поскольку время приближалось к той отметке, когда должны были вернуться её родители. А это значило, что брюнету стоило исчезнуть из её дома, вместе со своими вещами, а еще руками и губами.

Тогда, спрашивается, какого чёрта рыжая сама потянулась, и, вместо того, чтобы оттолкнуть Игната, стянула с него черную футболку, которая итак скрывала слишком мало?

Прикосновение кожи к коже вызвало судорожный вздох у обоих. Игнат оторвался от шеи Марины, где он с каким-то фанатичным упоением прикусывал пульсирующую жилку, и, чуть приподнявшись, заглянул ей в глаза. Девушка чуть не задохнулась от его взгляда — горячего, почти обжигающего, и невероятно голодного. Зрачок расширился настолько, что практически скрыл радужку, оставляя тоненький ярко-голубой след по краям. Мужчина напоминал наркомана, который, наконец, дорвался до своей дозы. И, судя по отражению, которое девушка увидела в его глазах, сама она выглядела ничуть не лучше.

Игнат тяжело дышал, призывая на помощь всю свою выдержку, но она слабела буквально на глазах. Неудивительно — ведь под ним на постели раскинулась, наверное, самая прекрасная девушка, которую он когда-либо видел. У которой на шее начинал наливаться небольшой, но весьма выразительный отпечаток его зубов. Игнат почти ощутил стыд, ведь его всегда учили, что оставлять засосы — это всё равно, что вслух заявить о своей неуважении к женщине. Но вместе с тем он вновь испытывал чувство гордости — слишком аккуратной и почти ювелирной показалась ему собственная работа. Марину только нужно было как-то предупредить о том, что ей придется походить какое-то время в водолазках.

Но всё это можно было отложить на потом. Первой строкой в списке задач Васильева стояло не сорваться и до конца отыграть свою роль джентльмена. Сглотнув, он спросил низким хриплым голосом:

— Мне пора?

Марина хотела было что-то ответить — она и сама до конца уже не понимала, о чём именно собиралась попросить мужчину — но судьба решила за неё. Громко хлопнула входная дверь — и Андрееву почти подбросило на кровати.

— Мои родители! — прошипела она, вскакивая.

Оттолкнув Игната, она бросилась к шкафу, пытаясь найти в его недрах что-нибудь не такое безнадежно измятое, как её топ и пуловер. Натянув первую попавшуюся футболку, она повернулась к Васильеву и одними губами крикнула:

— Одевайся!

Брюнет, не будучи дураком, последовал её совету. В конце концов, ситуация итак была далеко не радужной, и усугублять её еще больше в планы мужчины не входило.

— Марина! Ты дома? — раздался высокий женский голос в опасной близости от её, к счастью, прикрытой двери.

— Да, мам! — крикнула рыжая.

Схватив свою одежду, валяющуюся возле кровати, она швырнула её в шкаф. Одновременно с тем, как одна дверь с негромким щелчком закрылась — другая распахнулась, и рыжая прикрыла глаза. В спальне она оставила включенным лишь ночник, так что яркий свет из коридора был ей неприятен.

— Так-так-так, — хмыкнув, пробормотал всё тот же женский голос.

Проморгавшись, Андреева открыла глаза и повернулась в сторону двери. На пороге стояли оба её родителя, и выглядели они при этом крайне озадаченными. Еще бы — на кровати единственной дочери расположился вполне себе взрослый мужчина, с густо заросшими щеками и растрепанными волосами. А сама дочь, хоть и стояла от него на приличном расстоянии, но и сама выглядела не лучше — рыжая чувствовала, как горели её губы от всех тех поцелуев, и понимала, что они наверняка распухли и покраснели. Да и прическа оставляла желать лучшего. А шальной блеск в глазах не смогли бы скрыть даже солнечные очки.

— Привет мам, привет пап! — прощебетала Марина, натягивая на лицо улыбку.

— Привет-привет, — пробасил отец девушки.

Щелкнув выключателем, он позволил свету люстры развеять ореол романтики, который царил в спальне его дочери. Не то, чтобы там что-то итак оставалось после их появления.

— А это у нас кто? — кивнул мужчина в сторону молчавшего Игната.

— Мой друг, — обреченно выдохнув, призналась Марина, — Игнат Васильев. Игнат — это мой папа, Виктор Андреевич, и моя мама, Маргарита Игоревна.

— Здравствуйте, очень приятно с вами познакомиться, — кивнул брюнет, ослепительно улыбнувшись.

— Просто Виктор и Марго, — отмахнулась женщина, удивительно похожая на дочь, — Значит, вы друг нашей Марины? Она у нас скрытная, ничего про своих парней не рассказывает.

— Мам, — поморщилась рыжая.

Но Игнат, кажется, поймал какую-то свою волну. Потому что, всё с той же шкодной улыбкой, он заявил:

— Вы не поверите, но мне Мариночка тоже ничего про них не говорит! Как бы не выпытывал — молчит, как партизанка!

— Ты что несешь, дурень? — прошипела рыжая.

Мысленно она уже приготовила пару десятков вариантов убийства мужчины, но в большинстве случаев ей нужна была помощь со стороны. Да и делать это при родителях тоже как-то было неправильно. Так что приходилось ограничиваться лишь грозными взглядами и молниями из глаз.

Однако, на родителей дерзость Игната, кажется, произвела ровно противоположный эффект. Неожиданно хохотнув, Виктор Андреевич заявил:

— Он мне нравится. Игнат — давай со мной на кухню. Марго — сообрази нам что-нибудь. Будем знакомиться с зятьком.

— Только безалкогольное — я за рулём, — скромно отозвался Васильев.

— Идите, — кивнула Маргарита Игоревна, — Мы с Мариной заварим вам чай.

Когда мужчины, негромко переговариваясь, вышли из комнаты, женщина повернулась к дочери, и улыбка на её лице сменилась укоризной:

— Не стыдно? Хоть бы предупредила.

— Прости, мам, — искренне покаялась Марина, — Я сама не ожидала, что так получится.

— Ладно, что сделано — то сделано. Только, Марин, надень что-нибудь с воротником высоким. Не шокируй отца еще больше.

Проводив мать недоумевающим взглядом, рыжая повернулась к зеркалу. Убрав спутавшиеся волосы на спину, та заметила темно-фиолетовый след от зубов и громко ахнула. А после прорычала:

— Я убью его!

Пока Марина пылала праведным гневом и искала хоть что-то подходящее из одежды, её отец и парень расположились в гостиной. Виктору Андреевичу не терпелось узнать, кого же он, собственно, обнаружил в спальне своей принцессы.

— Итак, чем ты занимаешься? — спросил глава семейства.

Игнат задумался. Врать отцу своей девушки в первый же день знакомства о том, что он работал простым барменом, ему не хотелось. Васильеву в принципе казалось, что его игра затянулась, и пора было раскрыть все карты. Он просто пока не мог подгадать нужный момент. Но и эти тонкости Марининому отцу знать было вовсе не обязательно.

Поэтому, брюнет ограничился лишь туманным:

— Я работаю в «Фениксе».

— Неплохое место, — кивнул Виктор Андреевич, — Очень удачно расположено и здание в прекрасном состоянии.

— Вы бывали там? — поинтересовался Игнат.

— Не совсем, — покачала головой отец Марины, — Моя фирма занимается торговлей недвижимостью. «Феникс» — одна из моих сделок. Помнится, у него еще два владельца, но здание при заключении сделки переписали на одного. Как же его звали то, дай Бог памяти…

— Игнат Васильев, — услужливо подсказал брюнет, понимая, что скрывать что-то было уже, в какой-то степени, бессмысленно.

Щелкнув пальцами, Виктор Андреевич воскликнул:

— Точно! Погоди, выходит ты — владелец этого клуба?

Игнат кивнул:

— Совладелец. Мы с другом в равных долях. Но по бумагам — да, всё записано на моё имя.

— Что ты сейчас сказал?

Громкий, звенящий голос, казалось, прорезал гостиную пополам. Игнат, чувствуя, как холодеет внутри, медленно повернулся ко входу — и увидел Марину. Которая смотрела на него одновременно шокировано, потрясенно и невероятно яростно.

Игнат сглотнул. Видимо, искать подходящий момент ему было уже без надобности. А вот заказывать себе поминальную молитву было самое время.

Глава девятнадцатая

— И в итоге выясняется, что он никакой не бармен! — закончила свой рассказ Марина, яростно размахивая руками.

Я чуть отодвинулась от подруги, опасаясь, что такими темпами она засветит своей царской ладонью мне по лицу, после чего поинтересовалась:

— И ты закатила скандал прямо при родителях?

— Конечно! — воскликнула Андреева, — И знаешь, что самое обидное?

— Твои мама с папой встали на его сторону? — предположила я.

Подруга, уже открывшая рот, осеклась на полуслове, бросив на меня полный удивления взгляд, после чего, подозрительно прищурившись, спросила:

— Ты что, была там?

— Ага, блин, в шкафу сидела, — съязвила я беззлобно, — Просто это как бы очевидно. И родители у тебя очень адекватные — раз не выкинули взрослого мужика из дома, застукав в спальне дочери. Вряд ли они решили, что вы там плюшками баловались. Так что, Мариночка, только ты у нас реагируешь странно.

— В смысле — странно?! — возопила подруга.

Она была так возмущена, что даже спрыгнула с подоконника, на котором мы по привычке коротали время до начала занятий. Как подруга умудрилась не упасть и не сломать себе шею на десятисантиметровой шпильке, лично для меня осталось загадкой.

Пожав плечами, я отозвалась:

— Просто я не понимаю, что тебя не устраивает. В итоге он же оказался обеспеченным человеком. Не это ли тебя больше всего всегда беспокоило?

Нахмурившись и надув губы, рыжая покачала головой:

— Ты не понимаешь! Нельзя врать своей девушке и сознаваться в этом при её родителях в первый же день знакомства! Это неправильно!

В голосе Марины звучало такое неподдельное негодования и даже обида за обман, что её даже стало жалко. Но я не была бы собой, если бы упустила возможность зацепиться за её слова и поддеть девушку. Мы ведь были подругами, и это, вроде как, входило в наши обязанности. Я не была в этом до конца уверена, но сама Андреева регулярно так поступала. Пришло время вернуть ей её же монетку.

Так что, максимально широко улыбнувшись, я протянула:

— Погоди-погоди. Ты сказала «своей девушке»? То есть ты признаешь, что вы встречаетесь?

Подруга, поперхнувшись словом, которое грозилось сорваться с её губ, и, бросив на меня полный укоризны взгляд, воскликнула:

— …Знаешь что? Иди ты! Я ей об одном, а она…

— А что я? — пожимание плечами было ей ответом, — Как по мне, так ты раздуваешь из мухи слона. В конце концов, Игнат ведь скрыл от тебя не три судимости, и два неудачных брака. Он просто утаил от тебя своё истинное материальное положение. Как по мне — ничего криминального не произошло. Может, он просто хотел, чтобы ты ценила его не за деньги, а за богатый внутренний мир?

Марина в ответ лишь фыркнула:

— Мы что, в бразильском сериале? К чему такие тайны?

— Сериал то, может, и русский, но даже ты не будешь спорить, что своей цели — если она у него, конечно, была — мужчина добился, — заметила я с улыбкой, — Ты ведь правда увлеклась Васильевым, думая, что он просто разливает напитки в клубе. И даже не вздумай это отрицать — я всё равно не поверю.

Чуть подумав, Марина махнула рукой и совершенно не по-женски высказалась:

— Хрен с тобой, пусть будет так! В конце концов, с ним правда интересно. Но немного я его всё же поморожу, чтобы в другой раз неповадно было, — мстительно прищурилась подруга.

Я лишь кивнула, решив не спорить. Ведь это была их жизнь, а не моя. Но за подругу я была искренне рада, хотя бы потому что Игнат с каждым днём нравился мне всё больше и больше — разумеется, в сугубо платоническом смысле. Особенно я прониклась им после того дня, когда брюнет заступился за мою подругу. Но повлияло на моё мнение не то, что он разбил глаз Максиму — хотя, наблюдать за тем, как в течении недели Смирнов освещал нам всем путь своим «фонарём» было, бесспорно, приятно.

Нет, меня впечатлило первое свидание Марины и Игната. Мужчина повёз мою подругу на крытый каток, который, как оказалось, он снял для них двоих. Андреевой же он сказал, что просто знаком с охранником и убедил его впустить их. Ложь всё же вскрылась, но лично мне она показалась настолько невинной, что я бы на месте рыжей, простила бы его в ту же секунду. Да она и не злилась, на самом то деле, просто делала вид и выпендривалась.

В конце концов, я ведь помнила, с какими горящими глазами Маринка рассказывала мне про тот вечер. Уж не знаю, просто догадался Игнат о том, куда нужно вести мою подружку, или же наводил о ней справки, но он попал в десятку. Андреева несколько лет занималась фигурным катанием, и лёд просто обожала. Каждую зиму мы стабильно раз в неделю выбирались на каток, где я скромно наворачивала круги, держась за бортик, пока подруга выполняла такие акробатические трюки, что лично меня начинало подташнивать.

Вот и Игнат оказался впечатлён. Андреева со смехом рассказала, что мужчина упал, как минимум, раз десять, пока девушка — наверняка снисходительно — не предложила ему взяться за руки. После этого пару раз с ног была сбита и сама Марина, но что-то мне подсказывало, что ей это было даже приятно.

В общем, как по мне, так Андреевой повезло настолько, насколько только могло повезти рыжей ведьме с вредным характером. В конце концов, рано или поздно она поймёт, что её выходки терпеть вечно сможет далеко не каждый, и уж если попался такой мужик, которому было не жалко свою нервную систему — за него стоило держаться.

К слову о нервной системе. Мою вот ждало большое потрясение, когда, освободившись и от учёбы, и от работы, я пришла домой — и обнаружила на своей кухне не только Катю, но и Елисея. Тот с милой улыбкой слушал какую-то очередную историю, которую втирала ему моя любящая поболтать родственница.

— Привет, — протянула я, оглядывая помещение, — А вы чего тут делаете?

— Так, болтаем о пустяках, — пожала плечами Катя, — Тебя вот дожидаемся.

— Умоляю, скажи, что ты ничего не ел? — окинув глазами стол, спросила я у Лиса.

— Алька! — вспыхнув, воскликнула тётушка, — Выпорю!

— Не посмеешь! — парировала я, — Иначе вообще готовить перестану!

— Ах ты…! — казалось, что родственница задохнётся от возмущения.

Воронцов же, дождавшись паузы в нашей короткой перепалке, покачал головой:

— Я был не голоден, так что ограничился чаем.

— Тогда тебя еще можно спасти, — с улыбкой отозвалась я, — А если серьёзно — что ты здесь делаешь?

— Захотел тебя увидеть, — Елисей, как и всегда, был весьма прямолинеен, — Решил не дёргать тебя лишний раз, а просто приехать в гости.

— Как мило с твоей стороны, — хмыкнула я слегка нервно, — Ладно, пойду пока переоденусь.

С этими словами я оставила Лиса со своей тёткой, а сама ушла в комнату. Кто-то может решить, что я совершила несусветную глупость, но я так не считала. В конце концов, он уже мог узнать всё, что хотел, пока я была на работе. Хуже быть не могло.

И потом — после короткого, но весьма ёмкого разговора с его братом, меня не могло покинуть неприятное ощущение, что как раз таки это я была тем человеком, который не обладал полной картиной мира. Мне действительно стоило опасаться, но несколько других вещей.

Я была из тех людей, которые могли раздуть проблему из воздуха, накрутить себе в голове столько всего и потом мучиться от невозможности понять, права я или нет. И это когда дело касалось каких-то пустяков, вроде заваленной лабораторной или не сданной вовремя курсовой. Что уж говорить про отношения с мужчиной, которые были у меня первыми, и которые обретали все оттенки серьёзности? Да я была просто в панике! А брат этого самого мужчины лишь подбрасывал поленья в мой костёр сомнений.

У меня из головы не шли его слова о прошлом Лиса. Да, я дурой не была и знала, что у всех у нас за плечами была своя история, и глупо было бы полагать, что летопись жизни Воронцова началась лишь в тот момент, когда он меня встретил. Но, чёрт возьми, лично про себя я не могла сказать, что было в моей жизни что-то такое, за что мне было бы стыдно, или что могло бы отпугнуть от меня человека! А у Елисея, по всей видимости, таких историй был воз и маленькая тележка.

Негромкий стук в дверь отвлёк меня от мыслей. Чертыхнувшись, я натянула домашнюю футболку и простые джинсовые шорты, после чего крикнула:

— Можно!

Дверь в спальню открылась и на пороге появился Елисей. Я была вынуждена признать, что видеть его — облаченного в чёрную футболку и простые синие джинсы — в моей комнате было, как минимум, непривычно. И сам факт того, что она находился в моей самой, что ни на есть личной обители, заставлял мои щеки наливаться румянцем.

— Что, Катя тебя утомила? — спросила я, завязывая волосы в неряшливый пучок.

— Вовсе нет, — покачал головой мужчина, — Но я просто вроде как к тебе приехал, а не к ней.

Хмыкнув, я кивнула:

— Ну, раз так — мы можем вернуться. Я переоделась.

Однако, Елисей пошёл наперекор моим словам. Прикрыв за собой дверь, мужчина прошёл вглубь моей комнаты и опустился на кровать. Я в этот момент мысленно порадовалась, что с утра прибралась и не явила Воронцову свой привычный бардак, вроде разбросанных по полу лифчиков или футболок, которые я по той или иной причине отвергла, и, так и не надев, просто поленилась убрать обратно в шкаф.

— Или, — медленно проговорил мужчина, поднимая на меня глаза, — Мы можем остаться здесь, чтобы ты спокойно рассказала о том, что тебя беспокоит.

Вот и как он это делал? Как умудрялся читать, словно открытую книгу, по одному слову, взгляду или жесту? Помнится, еще совсем недавно у Лиса были проблемы с этим — он не мог понять, что мне нравилось, а что вызывало раздражение. Как он сумел так быстро прокачать этот навык? Неужели в городе открыли какие-то специализированные курсы, а мне об этом не сообщили??

Вслух я, однако, этого не сказала. Вместо этого я изобразила на лице крайнюю степень удивления, прежде чем произнести:

— Не понимаю, о чем ты вообще.

Воронцовпоморщился:

— Давай только без этого. Аля, я не слепой, и вижу, что что-то происходит. Терпеть не могу неизвестность и недомолвки, поэтому давай договоримся — мы решаем всё, что возникает в процессе общения, сразу, не откладывая это в долгий ящик. Вот увидишь — такая позиция сэкономит нам кучу времени и нервов.

Я рассматривала мужчину, чуть прикусив губу, и не знала, стоило ли всё это затевать. Помнится, мы как-то заговаривали про уровни общения. Достигли ли мы того самого уровня, когда задавать вопросы о прошлом стало бы нормой, и не вызывало бы неприятных последствий?

Узнать ответ на этот вопрос я могла только одним способом — произнеся его вслух. Так что, вздохнув, я подошла и присела рядом с Елисеем. Который внимательно следил за каждым моим движением, будто боялся, что я начну кричать или просто убегу.

— Я могу быть с тобой открытой и честной? — негромко спросила я, — И могу ли просить у тебя того же в ответ?

Лис накрыл мою лежащую на мягком покрывале ладонь своей и кивнул, добавив:

— Конечно. Всё, что захочешь.

Глубоко вздохнув, словно перед затяжным прыжком, я призналась:

— Твой брат сказал, что в твоей биографии есть моменты, которые могут меня напугать или смутить. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что, по твоему мнению, Дан считает этими самыми «моментами».

*****
Аля наблюдала за сидящим перед ней мужчиной с долей опасения и напряжения. Она задала вопрос, который терзал её вот уже несколько часов. Для кого-то этот срок мог показаться ничтожно маленьким, но Аржанова терпеть не могла недосказанности, как и чувство, будто она что-то не понимает. Поэтому, ей даже пять минут недомолвок казались вечностью. Так что тот факт, что она продержалась так долго, был поводом для гордости.

Елисей же сидел как громом поражённый. Первый порыв — поехать к себе домой и выбить мелкому мозги, несмотря на возможный протест со стороны его невесты — мужчина смог в себе подавить. В конце концов, именно такие его вспышки и послужили причиной того, что Дан счёл своим долгом влезть в его отношения со своими советами.

С другой стороны, он ведь просто хотел помочь. Лис знал своего брата с пелёнок, и мог быть уверен в том, что язык свой он распустил не из-за жажды посплетничать, или же желая разрушить то хрупкое и нежное, что установилось между Алей и Елисеем. Нет, Дан просто понимал, что сам мужчина на этот разговор смог бы выйти очень не скоро, и решил таким образом подстегнуть своего родственника, помочь ему. Потому что девушке действительно стоило знать, с кем она на самом деле связалась.

Вот только — как начать этот разговор? Елисей был не силён во всех этих выворачиваниях наизнанку своей души. Да и вспоминать то, каким он был раньше, мужчина не любил. Однако, выхода у него не оставалось. Поэтому, вздохнув, Воронцов сказал, не глядя на девушку:

— Рассказ будет длинным. Поэтому, я попрошу тебя набраться терпения.

Аля тонко улыбнулась:

— Знаешь, некоторые считают, что это — мой конёк.

— И я полностью с ними согласен, — кивнул мужчина, — Но тут правда разговор не пяти минут. И я боюсь, что после того, как я закончу, ты не захочешь продолжать беседу.

Лис почувствовал, как его слегка небритой щеки коснулись тонкие женские пальцы. Цепко, но вместе с тем мягко ухватив его за подбородок, Аля заставила мужчину повернуться к ней.

— Эй, — тихо позвала она Воронцова, — Ты можешь мне доверять. Я выслушаю тебя и постараюсь понять. Если ты, конечно, не хочешь сказать, что убивал детей и потрошил котят — тут, боюсь, даже моего понимания будет недостаточно.

Воронцов хмыкнул:

— Нет, ничего такого не было.

— Тогда начинай говорить. Потому что с каждой секундой тишины в моей голове разворачиваются всё более жуткие сценарии. Не мучай меня. Пожалуйста.

Кивнув, мужчина, пожевав губу, негромко произнёс:

— У каждого из нас есть свои отличительные черты, которые выделяют нас среди других людей. У тебя это — любовь ко всему живому, подруга твоя до безобразия уверена в себе, мой брат до обидного умён и проницателен, Игнат…ну, он пофигист. В какой-то степени. Моей же чертой всегда была ярость.

Шумно выдохнув, Елисей позволил себе погрузиться в воспоминания, выуживая из памяти кадры из своего прошлого. Оны были мутные, серые и потрепанные от времени, но окончательно от них избавиться Лис не мог. Да и не хотел — ему было это нужно. Чтобы помнить, какой вред он мог причинить, если позволит себе расслабиться.

— Сколько я себя помню — во мне всегда бурлила злость. Словно вместо крови по венам бежала, клокоча и заставляя меня во всех всегда видеть угрозу. Кроме родных, конечно, но любить трёх человек и ненавидеть весь остальной мир — это было ненормально. Я был ненормальным. По крайней мере, так считали мои родители, и я со временем убедился, что они были правы. Я постоянно влезал в драки, с тех пор как научился ходить. Другие матери не разрешали своим детям играть со мной, потому что получить от меня лопаткой по лбу мог кто угодно — девочка, мальчик, собака. Тогда я не видел различий между хорошими и плохими, и ненавидел всех одинаково.

Аля попыталась нарисовать эту картину в своём воображении — маленького Елисея, который смотрит на всех злобным взглядом, размахивая крошечными кулачками. Откуда в невинном создании, которое совсем недавно появилось на свет, могло взяться столько агрессии?

Словно прочитав её мысли, Елисей продолжил:

— Никто не понимал, откуда во мне это. Но решили, что с этим потоком энергии нужно что-то делать. Направить её в более мирное русло. Чтобы я дрался, но делал это по правилам, и лишь с разрешения взрослых. Меня отдавали в секции — бокс, карате, тхэквондо, и баскетбол. Последнее — уже по моей просьбе, просто для развлечения. Хотя, толкать соперника было моим любимым занятием, — с кривой усмешкой заметил Лис, — Такая терапия принесла свои плоды — я действительно стал более спокойным, научившись запирать своего зверя и выпускать его лишь на ринге. Семья выдохнула с облегчением — чёртик спрятался в своей табакерке.

Мужчина замолк на пару секунд, собираясь с мыслями. Это была лишь прелюдия, но она была необходима — Аля должна была понять, что это сидело в нём всегда, а не проснулось в один день. Также она должна была усвоить, что это не было чем-то, что могло просто так взять и исчезнуть. Лис была таким — всегда, каждый день, каждую минуту своего пребывания в этом мире.

— Я рос, обзаводился друзьями, подружками, и все уже забыли про то, каким я был раньше. Закончилась школа, началась другая жизнь — более взрослая, более интересная, с новыми соблазнами. Например, выпивка.

Аля не сдержала лёгкую улыбку. Она знала, как это бывает — сама ведь была студенткой. Но всё равно — представлять молодого, такого еще совсем зелёного, но все равно сильного и опасного Елисея было…волнительно.

— Эту часть Дан мне рассказывал, помнишь? — мягко перебила девушка Воронцова.

Тот кивнул:

— Он рассказал самое невинное. Решил, видимо, что главную часть своей эпопеи я должен поведать сам. Это случилось, когда мне было двадцать. Несмотря на то, что я был мертвецки пьян, помню я всё даже слишком отчётливо. Мне кажется, что я даже при всём желании никогда не смогу выкинуть тот вечер из головы. Мы с моей тогдашней компанией довольно неплохо проводили время — отжигали в клубе в моём родном городе. Никакого «Феникса» тогда не было даже в помине, так что, честно говоря, это была самая обычная дыра. Но нам всё равно было весело. До тех пор, пока какой-то неразумный человек не решил пристать ко мне. Вот причину спора я, честно говоря, упустил из виду. Помнил только, что шутливая перепалка переросла в нечто большее.

Елисей поморщился, воспроизводя в памяти тот вечер. Если бы его не остановили, всё кончилось бы куда хуже, но это утешало мало. А точнее — не утешало вовсе. Аля же вся словно подобралась и замерла, чувствуя, что мужчина подбирался к самому главному. К тому, что должно либо сплотить их, либо разрушить то, что они уже успели построить.

— Я пытался успокоить того парня, — продолжил Воронцов, не замечая, какую реакцию производили его слова, — Не потому что не желал драки — скорее наоборот, с каждым словом, что он произносил, я чувствовал, как злость поднимается во мне. Просто я знал, что я МОГУ с ним сделать. Я видел это в своей голове. Просчитал все его манёвры и знал, что легко одолею его. Представлял с точностью до последнего движения, как обхвачу его руками поперек корпуса, и, опрокинув через себя, воткну его голову в пол. Я так уже делал раньше. С той только разницей, что это было в школе, и на полу были постелены толстые маты. В клубе же был лишь бетон. И я вполне четко понимал, какие последствия будут у этого поступка. И пытался себя сдержать.

Лис притих, сглатывая образовавшийся в горле ком. Внутри всё сжалось, совсем как в ту ночь, когда совершил непоправимое и чуть не убил человека.

— Я не смог, — шепнул он, скорее сам себе, но Аржанова всё равно слышала каждое его слово, — Я почти ушёл, сумев побороть своих демонов. Но тот парень упорно не желал оставлять меня в покое. И, когда он схватил меня за плечо, я не выдержал.

Аля тихо выдохнула, сжимая руки в кулаки и осознавая, что они мелко подрагивают. Она понимала, что должна была как-то отреагировать, но её хватило лишь на едва слышное:

— Ты..?

Воронцов покачал головой:

— Нет. Но не потому что не хотел — просто меня вовремя оттащили. А парня увезли в больницу. Удивительно, что никто из его родных не попытался выдвинуть обвинение — в клубе были камеры, так что вопрос, кто ударил первым, удалось бы разрешить практически сразу. И моя жизнь была бы разрушена, — невесело усмехнувшись, Лис добавил, — Какой я мудак. Чуть не убил человека, и всё равно думаю лишь о том, что моя задница могла бы пострадать.

— Это не так, — попыталась возразить Аля, но мужчина её перебил:

— Как бы то ни было, факт остаётся фактом. Моя семья решила, что им удалось выкорчевать из меня эту ярость, которая граничила с безумием. Но они ошиблись. Она всегда была со мной, просто я научился с ней договариваться. Вот только иногда ей всё же надоедать сидеть тихо, и она берёт бразды правления над моим разумом в свои руки. И тогда страдают люди. Тот случай — он был не единственным. Дан не рассказывал, но он несколько раз вытаскивал меня чуть ли не на себе, потому что иногда я выбирал соперников, которые были мне не по зубам. За это приходилось платить.

Очень осторожно, словно боясь, что её слова могут повлечь новую вспышку, Аржанова спросила:

— Как ты смог взять себя в руки? Ведь сейчас ты явно ведёшь себя иначе.

Лис кивнул:

— Да, есть такое. Просто однажды увидел, какими глазами на меня смотрит мама. В них читался такой ужас, словно она боялась, что я и на неё смогу поднять руку. Такая чушь — я ведь никогда даже пальцем не тронул ни одну женщину без её согласия! Тем более — это была моя мама! Но её взгляд — он словно отрезвил меня и заставил взять себя в руки. А Дан, который уже тогда был довольно неплохим психотерапевтом, помог загнать моего зверя обратно в клетку.

Аля выдохнула. Да, рассказ её слегка напряг и даже чуть напугал — девушка была противником необдуманной жестокости. Но вместе с тем она не ощутила ни отвращения, ни злости. Ничего из того, чего так боялись Воронцовы — брюнетка уж точно не собиралась бросать Елисея.

А тот продолжил:

— Не знаю, заметила ты или нет, что я почти не пью, — Аля кивнула, и Лис сказал, — Я позволяю себя пару банок пива, только если рядом Дан или Игнат. Потому что они знают, каким я становлюсь, и я точно уверен, что они не позволят мне сорваться. А так — никакого алкоголя. Но не потому, что мне не нравится его вкус или состояние опьянения. Я не пью из страха, что зверь снова вырвется. Я знаю, на что способен в приступе ярости, и это пугает. Я боюсь самого себя. И, по хорошему, тебе тоже стоит.

Аржанова моргнула, фокусируя взгляд, и непонимающе посмотрела на мужчину.

— Объясни, — попросила она.

— Я опасен, — просто заметил мужчина, — Я могу причинить вред тебе, даже не желая этого. Потому что — я снова чувствую это. Каждый раз, когда вижу, как кто-то смотрит на тебя, или говорит с тобой — во мне снова просыпается эта ярость. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило тогда не врезать твоему сокурснику. Я осознавал, что одним ударом могу отправить его в больницу — и я ХОТЕЛ это сделать. Потому что он был рядом с тобой.

Але бы испугаться этих слов, потому что они действительно не могли принадлежать адекватному и уверенному в ясности своего рассудка человеку. Но всё, что она ощутила — это щемящую сердце радость. Нет, она не хотела, чтобы Вадим оказался в больничной палате — такой судьбы она в принципе не желала никому. Но всё равно, осознавать, что кто-то так сильно хочет обладать ей — всей, без остатка — это вызывало бурю эмоций в душе всегда сдержанной Али.

Может, она тоже сошла с ума? В таком случае, они были в одной лодке. И Аржанова уж точно не собиралась выпрыгивать за борт. Оставалось лишь убедить в этом Елисея.

Поэтому, придвинувшись чуть ближе к нему, девушка твёрдо произнесла, глядя ему в глаза:

— Я не боюсь. Хотя, нет, — чуть подумав, поправила она саму себя, заставив мужчину вздрогнуть от этих слов, — Мне немного страшно.

— Ну конечно, — криво улыбнулся Лис.

— Я не тебя боюсь, — нетерпеливо отмахнулась брюнетка, — А саму себя. Потому что, всё то, что ты мне рассказал, не вызвало во мне ту реакцию, на которую вы с братом, очевидно, рассчитывали. Я знала, что ты не ангел. Тут, знаешь ли, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять это.

— Аля, — я чуть не убил человека. И не одного, — напомнил мужчина.

— Но не убил! — воскликнула девушка, — Вот что главное. Да, это не красит твою биографию, и вряд ли стоит рассказывать эту историю детям и внукам, но это не делает тебя плохим человеком. И уж точно — я не собираюсь из-за этого уходить от тебя. Это — прошлое. Оно не должно мешать твоему настоящему.

— То есть ты пропустила тот момент, где я сказал, что это было со мной всегда? Аля, это не моё прошлое! Это — моё настоящее и будущее! Я такой человек! Монстр! Внутри меня сидят демоны! И они соблазняют меня каждый день!

— Значит, я влюбилась в монстра! — не сдержавшись, рявкнула Аржанова, — Смирись с этим! Я не уйду от тебя, идиот!

Елисей застыл, как громом пораженный словами, что сорвались с губ девушки. Ему казалось, что он ослышался, но нет — Аля смотрела на него, тяжело и явно сердито дыша. И выглядела она при этом настолько потрясающе, что, не соображая, что он делает, и явно не контролируя свои действия, мужчина притянул девушку к себе и, обхватив рукой за шею, резко поцеловал.

Аржанова, ни секунды не колеблясь, ответила на поцелуй, чувствуя, как внутри неё разливается небольшое озеро удовольствия. И облегчения — тяжёлый разговор можно было оставить позади. Девушка понимала, что они не закончили и поставили не точку, а всего лишь запятую, но в ту минуту она просто отбросила дурные мысли. Она сумеет убедить Лиса в том, что не слабачка и сможет выдержать всех его демонов. И будет делать это хоть каждый день, если потребуется. Но всё это будет потом. А в ту минуту был лишь он. Его руки, и его губы, которые позволяли забыть обо всём.

Аля и сама не понимала, как в один момент оказалась сидящей верхом на мужчине. Всё смазалось перед глазами, оставив вместо себя лишь потрясающие ощущения. Стальные мышцы, которые перекатывались под её пальцами, щетина, которая колола нежную кожу её лица, сильные руки, сжимавшие её хрупкую фигурку в объятиях. Девушка практически задыхалась от всего этого — казалось, что эмоций слишком много для одного человека. И она щедро делилась ими, выплескивая на своего мужчину, прижимаясь к нему всё ближе и целуя всё отчаянней.

Руки Воронцова свободно гуляли по её телу, то сжимая до хруста и синяков, то лишь касаясь кожи кончиками пальцев. Но боли Аржанова не чувствовала. Елисей никогда не делал ей больно. Любое, даже самое животное, ведомое инстинктами прикосновение, было нежным. Будто он своими руками вынимал её душу наружу.

Аля чувствовала, как внутри неё постепенно начинает словно заниматься какой-то ведьмин костёр. Она не понимала, что с ней происходит, но точно знала, что найдёт ответ лишь в объятиях Елисея. Лишь он сможет помочь ей избавиться от этого неясного и не до конца понятного ощущения.

А Лис…он понимал, что еще немного — и рассудок окончательно покинет его. Потому что ощущать, как тонкие девичьи пальчики терзают его плечи, сминая ткань футболки, в то время как ноги девушки всё сильнее сжимают его бёдра — это было слишком. Слишком откровенно, слишком чувственно, слишком…потрясающе. Мужчина, хоть и не мог грешить на свою выдержку, всё же понимал, что он не железный, и такие головокружительные поцелуи могли подействовать даже на него.

Аля же, в силу своей неопытности даже не осознавая, какую власть она имела над мужчиной, продолжала целовать его, всё больше отпуская себя и позволяя инстинктам, древним, как сама жизнь, вести себя. В какой-то момент она, забравшись прохладными ладонями под ворот его футболку, царапнула ноготками кожу его шеи, и Лис издал нечто, напоминающее рычание. Испугавшись, что сделала что-то не так, Аля отстранилась, но горящий взгляд мужчины лучше любых слов объяснил ей, что нет — она всё делала так. Даже слишком ТАК.

Воспользовавшись тем, что его губы получили некое подобие свободы, Елисей притянул девушку к себе и, убрав с шеи несколько выбившихся из пучка прядок, поцеловал её в шею. Он уже давно мечтал это сделать — зарыться носом в ямочку за ухом и, вдыхая терпкий, едва уловимый аромат её кожи, дарить всё новые поцелуи.

Аля тяжело дышала, упиваясь такими новыми для неё ощущениями. Девушке казалось, что её слышно на всю квартиру, но ей было абсолютно плевать на это. Всё, чего она хотела — это чтобы тот миг никогда не заканчивался.

Но когда Елисей, увлекшись, чуть прикусил её шею в том месте, где расположилось её тату, Аржанова, не сдержавшись, выдавила из себя тихий стон. Она испугалась того, что мужчина посмеётся над ней, но его, казалось, только порадовала такая реакция — услышав этот тихий звук чистого удовольствия, он снова мягко прихватил зубами кожу. И Аля окончательно отпустила себя, позволил увлечь её в этот водоворот эмоций.

Шумные вдохи, звуки поцелуев, шелест ткани — всё это напоминало какое-то безумие, которое завладело двумя людьми. И Але это нравилось. Не думать ни о чём, не беспокоиться, не волноваться — лишь получать ласку и тепло, даря себя взамен.

В какой-то момент девушка поняла, что ей мало. Мало Лиса, мало его тела, его загорелого, несмотря на раннюю весну, кожи. Опустив руки, девушка запустила тонкие пальцы под его футболку, обводя кончиками твердые мышцы пресса. И вот тут пришёл уже черед Лиса втягивать воздух сквозь стиснутые зубы и сдерживать стон. А девушка, поощрённая такой реакцией, продолжила исследовать тело сидящего под ней мужчины. А после, почувствовав, что ткань ей только мешает, Аля просто стянула её с Воронцова.

Тот не понимал, куда делась его скромная и вечно краснеющая девушка, но ему нравилось то, что он видел, как и то, что они делали. Хотя он и понимал, что если они не притормозят — то могут зайти куда дальше, чем могли себе представить. И, тем не менее, Воронцов просто не мог отказать Але, которая с таким восхищением смотрела на него и, кажется, даже боялась дотронуться. Хотя за минуту до того, как футболка слетела с него, руки девушки были куда более бойкими.

— Я не кусаюсь, — тихим хриплым голосом выдавил из себя Елисей, видя, как Аля застыла в нерешительности.

Та улыбнулась, чуть покраснев, и кивнула:

— Знаю. Просто ты такой красивый. Идеальный.

Та простота, с которой девушка произнесла эти слова, заставила сердце Воронцова сжаться. Он слышал комплименты часто — даже слишком, по меркам мужчины. Кто-то восторгался его телом, некоторые — умением вести дела, знакомые мужики нередко отпускали комментарии относительно его успеха у женщин. Слова могли быть самыми разными, но итог всегда был один — равнодушие и дежурные слова благодарности.

Но Аля…она была самим олицетворением искренности. И когда этот образец чистоты и бескорыстия, не стыдясь и даже не пытаясь как-то завуалировать свою речь, говорил такие вещи — Воронцов чувствовал, как что-то в его холодной и расчетливой душе трескается, ломается и осыпается, освобождая место для чего-то нового.

— Нет, — покачал головой мужчина, — Это не так. Ты — вот кто по-настоящему красив.

Сглотнув, Лис нерешительно схватился за края футболки девушки, и чуть потянув её на себя, спросил, не отрывая при этом напряжённого взгляда от её лица:

— Можно?

Он был готов к отказу — в конце концов, Аля была совершенно невинна, и такие темпы могли её запросто напугать. Но, каким же было его удивление, когда, прикусив покрасневшую губу и чуть подумав, девушка всё же кивнула и нерешительно улыбнулась Лису.

Тот, словно боясь, что она передумает, тут же стянул с неё такую ненужную вещь и чуть не задохнулся от вида, что открылся перед ним. На Але был простой чёрный лифчик без кружев и бантиков, но он так просто и выгодно подчеркивал все её изгибы и оттенял бледную кожу, что остаться равнодушным было просто невозможно.

— Ты прекрасна, — не удержавшись, шепнул Лис, проводя кончиками пальцев по голым плечам девушки.

Заметив в районе ключицы небольшую родинку, Елисей наклонился и прижался к ней губами, вырывая у Али еще один судорожный вздох. Схватившись за его плечи и неосознанно качнув бедрами вперед, девушка притянула мужчину к себе, утягивая его в очередной жадный поцелуй. Когда их полуобнажённые тела соприкоснулись, оба негромко простонали друг другу в губы, наслаждаясь ощущениями.

И, быть может, именно поэтому Лис и Аля не услышали, как скрипнула дверь.

— Чёрт побери, Аля! — не сразу они сообразили, что этот голос никому из них не принадлежал, и вообще их губы были слишком заняты для того, чтобы что-то говорить.

Оборвав поцелуй, девушка обернулась и почти простонала:

— Катя…

На пороге действительно стояла тётя девушки, про существование которой они оба благополучно забыли. Вот только Катя о них не забыла, и, услышав подозрительные звуки, без задней мысли решила просто почти и проверить. За что и поплатилась.

У Али же не осталось сил ни на смущение, ни, тем более, на гнев. Поэтому, уткнувшись лбов в плечо усмехающегося Елисея, девушка сказала:

— Личное пространство, Катя! Сто раз это обсуждали, кажется.

— Да-да, помню, — пробормотала женщина, после чего добавила, — И вообще — нечего! Устроили тут разврат! Алька, запомни, водить к себе мужиков — это дурной тон! Пусть они тебя водят к себе! Так что — одевайтесь! Жду вас на кухне! Две минуты у вас!

С этими словами Катя вышла, захлопнув за собой дверь. Девушка же, с сожалением вздохнув, потянулась к футболке и натянула её на себя, к величайшему сожалению Лиса.

— Одевайся, — велела ему девушка, — В этой квартире невозможно остаться одним.

Последовав примеру Аржановой, Елисей натянул на себя слегка помятую вещь, после чего заявил:

— В таком случае, в следующий раз я просто отвезу тебя к себе.

Аля хмыкнула и, чувствуя, что смущение снова к ней вернулось, пробормотала:

— Посмотрим. А пока — идём пить чай.

— Эм… — протянул Лис, не решаясь подняться с кровати, — Ты иди, а я догоню. Мне…нужна еще минутка.

Аля непонимающе нахмурилась, а после, опустив взгляд на джинсы мужчины, ойкнула. Её щеки тут же покраснели и она, пробормотав что-то себе под нос, поспешила покинуть свою же комнату. Лис же только посмеивался, глядя ей вслед. Всё же в какой-то степени она была тем еще ребёнком. Немного наивным и потрясающе бесстрашным.

Глава двадцатая

Еще несколько дней пролетели стремительно, и не принесли ровно никаких событий. Я исправно ходила на учёбу, после которой также прилежно убегала на работу, а вечерами сидела дома. Объяснялось это однообразие просто — Елисей уехал.

Его брат и Алиса провели с ним несколько дней, после чего улетели в родной город — продолжать готовиться к свадьбе. Ну, и просто жить своей жизнью. Лис умчался спустя сутки — какие-то срочные рабочие моменты, которые без него никто, конечно же, не мог разрешить. Честно — в такие момент я начинала завидовать Марине, чей мужчина был закреплён всего за одним клубом и потому мог торчать рядом с ней хоть круглые сутки. Особенно после того, как он, наконец, нашёл нового бармена, и мог больше не стоять за бранной стойкой.

Кстати, об этом. Андреева всё-таки простила Игната. Не то, чтобы я сильно в этом сомневалась, но всё же я думала, что дуться она будет чуточку дольше. Однако рыжую хватило всего на пару дней. А дальше пошло в ход обаяние мужчины — и моя подруга не устояла. Ох уж эта влюблённость, помноженная на весну.

К слову, к концу марта заметно потеплело, что добавляло пару баллов моему хорошему настроению — я была жуткой мерзлячкой, и даже незначительный «минус» на термометре мог изрядно попортить мне жизнь. Особенно, если учесть, что работала я вечно чуть ли не по пояс в воде. Зимой и летом одним цветом, как говорится.

Так вот, об Елисее. Он вернулся. Прилетел рано утром в конце очередной учебной недели и уже успел прислать мне сообщение с приглашением. Куда, спросите вы? Хороший вопрос. Марина тоже мне его задала во время большого перерыва, когда мы обедали в шумном буфете. И мой ответ заставил её идеально накрашенные брови взлететь вверх. Да-да, сразу обе. Видимо, так сильно я её удивила.

— Погоди-погоди, еще разок. Куда этот жук тебя позвал?

— К себе, — ответила я, чувствуя, как мои щеки наливаются предательским румянцем, а губы против воли растягиваются в улыбку.

Очень некстати вспомнились слова Кати о том, что для интимных утех мужчина сам должен звать меня к себе, а не врываться в девичью спальню. Да, кажется, она говорила что-то вроде этого. В любом случае, Воронцов, видимо, внял её совету. Или я просто успела себе напридумывать лишнего и на самом деле он просто звал меня полюбоваться закатом. Помнится, он говорил, что с балкона его квартиры открывается шикарный вид. И обещал как-нибудь мне это показать. Может, он просто вспомнил о своём обещании?

Но, судя по многозначительной усмешке, что сорвалась с губ Марины, она в такой вариант развития событий не верила.

— Батюшки, — протянула она, прижимая руки к груди, — Ты вот-вот станешь женщиной!

— Прекрати! — прошипела я, оглядываясь — привлекать к себе лишнее внимание этим цирком не хотелось.

— Почему? — искренне возмутилась Андреева, — Дай мне порадоваться за подругу! Я боялась, что этот день никогда не наступит!

— Какой день? — рядом с нами за столик присела Алина.

Кстати, они с Мариной умудрились не только помириться, но и даже вроде как подружились. Видимо, сообразив, что делить им особо нечего, две красотки потока решили не враждовать, и не бросать друг на друга полные подозрений взгляды, а объединиться. Во что мог вылиться этот союз, не знал никто. Даже я разводила руками в стороны, и старалась не сильно ревновать. Всё же Марина могла общаться с кем угодно. Да и Алина, если подумать, была действительно неплохой девчонкой.

Но в тот раз их союз явно сыграл не в мою пользу. Потому что, повернувшись к блондинке, Марина довольно громко (читать — на всю столовую!) заявила:

— У Али сегодня будет секс!

Я застонала, опуская голову на сложенные на столе руки и моля всех известных мне богов, умоляя их избавить меня от мучений. Ну почему Тор не мог просто швырнуть в меня одну из своих молний, и прекратить весь этот цирк? Я что, о многом просила?

Видимо, так и было. Потому что Вселенная, в лице моих подруг, явно решила поиздеваться надо мной. Ярко накрашенные глаза Алины широко распахнулась, и она, также не снижая тона, воскликнула:

— Да иди ты! Неужели Аржанова встретила того, кому подарит свой цветок невинности?!

— Я ненавижу вас обеих! — почти прорычала я, поднимаясь на ноги с намерением покинуть столовую, и, возможно, повеситься в ближайшем углу.

Но Алина, которая сидела как раз рядом со мной, схватила меня за локоть и усадила на место. Улыбнувшись, она приобняла меня за плечи и сказала примирительным тоном:

— Да ладно тебе! Мы же шутим!

— Дурацкие у вас шуточки, — пробормотала я недовольно.

Схватив со стола пластиковую бутылочку с водой, я сделала пару жадных глотков, надеясь, что хоть это поможет мне остудиться. Каким образом — я понятия не имела. Но мне вдруг очень захотелось чем-нибудь занять свои руки. Иначе я могла не сдержаться и напасть на свою лучшую подругу.

Которая, судя по всему, не собиралась останавливаться. На нас итак уже косились практически все, кто был в буфете. Клянусь, даже продавщицы то и дело бросали в нашу сторону любопытные взгляды. Их можно было понять — за одним столом собрались брюнетка, блондинка и рыжая, и во весь голос обсуждали гипотетический секс одной из них! Ну просто студенческая версия «Виа Гры». За исключением того, что я меньше всего желала принимать в этом участие.

Но разве меня кто-то слушал? Сев на своего любимого конька по имени «Юмор язвительный», Марина неслась на нём во весь опор. Наклонившись ко мне, она с самым серьёзным видом произнесла:

— Не забудь побрить ножки. И не только ножки, конечно.

Я поперхнулась водой и закашлялась, пытаясь привести в норму дыхание. Марина же, покопавшись в своей сумочке, достала пачку презервативов. Вот так, при всех! Совсем из ума выжила! Теперь на нас точно смотрели все, без исключения. Даже старшекурсники, которых жизнь младших курсов волновать должна была в последнюю очередь (и вообще, им о своём дипломе нужно было волноваться!) — и те навострили глаза и уши.

Между тем, Марина выудив двумя пальцами один квадратик из фольги, деловито протянула его мне: — Вот. Держи. Кто ещё о тебе позаботится? И не соглашайся на незащищённый секс, какие бы доводы о своей чудо-реакции он не приводил! Поверь, даже Флеш не застрахован от случайной возможности стать папашей.

Пока Алина приглушенно хихикала, я давилась воздухом и краснела, а окружающие глазели на нас и перешёптывались, моя без пяти минут уже бывшая лучшая подруга, видимо решила, что и этого мало. Сделав вид, что задумалась, через мгновения она протянула мне всю пачку: — В конце концов мы о Елисее говорим… — пояснила мне свою щедрость рыжая.

Тут Алина не выдержала и захохотала уже в голос. Кажется, по её щекам даже потекли слёзы — точно сказать не могла, ведь я не сводила глаз со своей безмятежно улыбающейся подруги. Но всхлипы рядом со мной ясно говорили, что блондинка дала волю эмоциям.

Марина же, будто очнувшись и сообразив, что мы находимся в переполненной людьми столовой, огляделась. Заметив по меньшей мере четыре десятка любопытных пар глаз, она нахмурилась.

— Не поняла, — протянула Андреева, — И чего мы пялимся? Тоже резинки нужны? Так сходите и купите! Я вам не аптека! Всё лучшее — только для подруги!

С этими словами она протянула руку и похлопала меня по плечу. А после, заметив, что я никак не реагирую на её небывалую щедрость, она просто схватила брошенную пачку — и засунула её в мою сумку.

— Вот, теперь точно не потеряешь, — просияла подруга.

Я со стоном уткнулась лбом с стол, мечтая стать невидимкой. Всё, ребята, занавес.

Но на самом деле долго злиться на Марину за подобные выходки у меня никогда не выходило. Хотя бы потому, что я знала — у её действий в отношении меня никогда не было злого умысла. А раз так — зачем обижаться? Просто она вот такая. Я ведь сама согласилась с ней дружить, чего было уже жаловаться.

Так что, к концу учебного дня я уже оттаяла и смеялась над очередной шуткой рыжей. Та, к слову, тоже пребывала в прекрасном настроении, словно её возвращение Елисея радовало не меньше, чем меня.

Уже когда мы выходили из здания университета — Алина, махнув нам на прощание, уже куда-то ускакала — Марина с самым серьезным видом сказала:

— Учти — ты должна запомнить все подробности! Что, где, когда, как долго, сколько раз, размер, объём и прочее! Я должна знать всё, до мельчайших деталей!

Закатив глаза, я чуть ли не простонала:

— Марина, прекрати! В конце концов, нет никакой гарантии, что это произойдёт. Он просто позвал меня в гости.

Подруга посмотрела на меня, как на полоумную:

— Ты сейчас серьезно? Нет, ты каких слов от него ждала? «Привет милая, я так соскучился, приезжай ко мне, трахаться будем». Такого?

Я поморщилась:

— Ну, не настолько прямолинейно, конечно, но…что-то вроде того.

— О боги, как сложно с вами, девственницами! — воскликнула рыжая.

— Ну извините! — огрызнулась я, — Не все тут такие искушенные, как ты!

Марина от своей «проблемы» под названием «девственность» избавилась еще на первом курсе. Когда я спросила у неё, как это было, та лишь пожала плечами и ответила что-то вроде:

— Ничего особенного.

Правда, с тех пор она слегка поменяла своё мнение, и не один раз говорила мне, что прелесть первого раз сильно раздули авторы любовных романов и сценаристы мелодрам. Может, поэтому, я и не торопилась пересечь этот рубеж. Или же просто нужный человек не попадался.

Так или иначе, я действительно была не сильна во всех этих вопросах соблазнения. О чём Марина напоминала мне с завидной регулярностью.

— Ничего, всё придёт с опытом, — «успокоила» меня подруга, — Тем более, с таким то учителем. Уверена, Лис подготовил для тебя парочку индивидуальных занятий, — поиграла подруга бровями, похабно улыбаясь.

Я хотела было что-то ответить, но мне помешал зазвонивший телефон. Взглянув на экран, я почувствовала, как сердце учащенно забилось, явно желая прорвать грудную клетку.

Не обращая внимания на продолжавшую что-то говорить Марину, я ответила негромким:

— Алло.

— Я тебя уже заждался, — услышала я уже такой родной голос, — Вы с подругой так активно что-то обсуждаете. Надеюсь, меня?

Ох, он даже не представлял, насколько в яблочко попал своим вопросом. Хмыкнув, я ответила лишь:

— Возможно.

— Как бы это не льстило моей самооценке, я всё же попрошу вас закруглиться. Я соскучился и очень хочу тебя поцеловать.

— Ох, — выдохнула я, чувствуя, как потеплело где-то внизу моего живота.

Я тоже соскучилась по нему. До безумия, до боли в кончиках пальцев. Каждый раз, когда он звонил мне — а делал он это регулярно — мне так сильно хотелось коснуться его, что становилось просто физически больно. Словно моё признание, сделанное в момент нашего откровенного разговора, прорвал какую-то плотину внутри меня. И чувства накрыли с головой.

Но, что удивительно — я не тонула в них. Точнее — бурный поток не давал мне этого сделать. Я будто объединилась с этой стихией, мы стали одним целым, и существовали настолько гармонично, что со стороны было не заметно, как сильно я влипла. Никому, кроме Марины. Которая — опять же — не упускала возможности лишний раз подразнить меня этим. Но на это я не обижалась. Потому что не стеснялась своих чувств. Они были прекрасны, а мы…ну, мы вроде как были счастливы.

Так что, услышав его признание, я поспешила ответить:

— Уже иду.

Заблокировав телефон, я повернулась к вовсю ухмыляющейся подруге.

— Мне пора.

— Беги-беги к своему богатырю, — кивнула Марина, — И не забудь — подробности! Можешь даже сфотографировать все детали, пока он будет спать!

Эти слова Андреева уже прокричала мне в спину, потому что, не желая это больше слушать, я понеслась по ступеням вниз, а после свернула в сторону парковки. В конце концов, даже у моего терпения был предел.

Машину Елисея я отыскала без труда — парковка была почти пустой. Из-за тонировки на окнах я не могла как следует рассмотреть лицо водителя, но отчего-то знала, что он улыбался. Как и я. Предательская улыбка никак не желала исчезать с моего лица, пока я торопливо шла к черному авто.

Оказавшись внутри и закрыв за собой дверь, я повернулась — и практически тут же была утянута в поцелуй. Ох, что же он делал со мной. По моему телу словно молния пробежала — та самая, которой я совсем недавно просила наградить меня Тора. Но она не убивала меня — наоборот, с каждым движением губ я чувствовала себя еще более живой, и отвечала всё активней, стискивая в руках мягкую ткань его белой рубашки.

Когда я поняла, что еще миг — и мы оба задохнёмся, то чуть отстранилась. Ровно настолько, чтобы вдохнуть воздух, но всё равно недостаточно, чтобы это можно было считать приличным расстоянием. Его губы застыли в сантиметре от моих — чуть приоткрытые и покрасневшие, они тоже помогали своему владельцу дышать. Мы делили один воздух на двоих, и это была настолько восхитительно, что мне захотелось остаться в этой машине навсегда. Чтобы никто и никогда не смог проникнуть в наш мир.

Боялась ли я его, после всего, что узнала? Нисколько. Наоборот — я восхищалась им. Зная, какую мощь он скрывает под всей этой бравадой и порой совершенно мальчишескими ужимками, я понимала, какую работу он совершал ежедневно. Сколько усилий прикладывал, чтобы быть тем, кого я видела перед собой. Это знание завораживало и заставляло меня еще сильнее влюбляться в него, сильнее хотеть быть с ним, хотеть ЕГО…

— Скучала? — тихим хриплым голосом спросил Елисей.

Я деланно равнодушно пожала плечами, отодвигаясь от него:

— Если только чуть-чуть…

Мужчина мягко засмеялся:

— И кто из нас после этого Лис?

— Ты, конечно, — хмыкнула я, — По паспорту.

— Не могу не согласиться. Итак, едем ко мне? — спросил Воронцов, заводя машину.

Я почувствовала, как к щекам в очередной раз прилила кровь, но всё же кивнула и даже смогла выдавить из себя:

— Ну, план был такой.

— Тогда предлагаю следовать ему до конца, — подмигнул мне Елисей, снова превращаясь в проказливого мальчишку.

Всю дорогу Лис развлекал меня рассказами о своей поездке. Я слушала лишь краем уха, шестым чувством определяя, когда нужно было поддакнуть и кивнуть. На самом деле я просто не могла заставить себя отвлечься и перестать любоваться им. Мне было всё равно на то, что он говорил — я просто наслаждалась тем, что снова могла смотреть на него, прикасаться к нему, чувствовать его тепло.

И — да, я не могла отогнать от себя неясное чувство предвкушения. Я не знала, чего ждать от вечера, но понимала, что он может изменить если не всё, то многое. Это вызывало во мне лёгкую дрожь, но я не боялась. Рядом с Воронцовым страх вообще никогда не появлялся. Но я была однозначно взволнована.

Машина Лиса затормозила перед элитной многоэтажкой. Припарковавшись, мужчина помог мне выбраться наружу, а после завёл в подъезд. Лифт довольно бодро доставил нас на одиннадцатый этаж, и меньше чем через минуту я уже стояла в просторном светлом холле, с любопытством озираясь.

— Ого, — выдохнула я, снимая куртку.

— Что такое? — поинтересовался мужчина, забирая у меня верхнюю одежду и убирая её в светло-серый шкаф.

— У тебя так…светло, — вынесла я свой вердикт, разуваясь и проходя в глубь квартиры.

Елисей явно не был фанатом длинных коридоров — открыв входную дверь, он практически сразу попадал в огромное квадратное помещение, поделённое условно на зоны — гостиную и кухню. Всё было выполнено в серо-белых тонах — мебель, стены, пол. Но, несмотря на это, помещение не выглядело неуютным — огромный пушистый ковер и множество декоративных подушек сглаживало впечатление. Как и огромные — в человеческий рост — окна, что выходили — матерь божья! — на море. Они были приоткрыты, и лёгкий ветер трепал полупрозрачные белые шторы.

— Очень много света и воздуха, — сделала я вывод, оборачиваясь к Елисею, — А где спальня?

Лис усмехнулся:

— А мне нравится твой подход.

Сообразив, как это прозвучало, я в очередной раз покраснела:

— Я не это имела в виду…

Мужчина кивнул, продолжая улыбаться:

— Я знаю, просто мне нравится, как ты смущаешься. А спальня — точнее, две спальни и ванная — наверху.

Только после его слов я заметила белую винтовую лестницу. Вау, у него была двухэтажная квартира. Ладно, тут даже я — не меркантильная от слова «совсем» — вынуждена была признать, что это круто. Я была фанатом лестниц и подоконников — обожала сажать на них свою пятую точку. Просто для меня эти два элемента в доме были определяющими. Если у вас нет лестницы, на которой можно сидеть и пить чай — обустройте широкий подоконник под те же цели. Если у вас нет подоконника — просто встаньте и уйдите. И всё.

— Здесь очень красиво, — призналась я, продолжая озираться. Мне очень нравится.

— Как хозяин — я просто счастлив, — улыбнулся Елисей, — Но это далеко не всё.

Подойдя к стеклянной двери, ведущей, по всей видимости, на балкон, Лис открыл её и поманил меня к себе. Я послушно приблизилась и позволила вывести себя на широкий просторный балкон. В лицо тут же ударил порыв ветра и я, вдохнув солёный воздух, широко улыбнулась. Лис обстроил и этот островок тоже — чуть дальше стоял круглый стеклянный столик на белой деревянной ножке, по бокам от него пристроились два стула. Видимо, Елисей не шутил, когда говорил, что любит завтракать на балконе.

Мужчина, словно прочитав мои мысли, приблизился ко мне, и приобняв за талию, негромко сказал:

— Я ведь говорил тебе — здесь открывается шикарный вид. Смотри.

Послушно повернувшись, я ахнула — чуть дальше перед нами расстилалось синее море, над которым уже опускался солнечный диск. Хоть, уже темнело не так рано, но день всё равно был до обидного коротким, и дневное светило рано покидало нас, уступая место звёздам. С другой стороны, если бы не это — я бы не смогла увидеть эту красоту.

— Потрясающе, — выдохнула я, прижимаясь спиной к груди Елисея и чувствуя, как гулко бьётся его сердце, — Поверить не могу, что ты можешь любоваться этим каждый день. И встречать рассвет здесь же.

— Ну…ты можешь составлять мне компанию, когда только захочешь, — предложил мне мужчина, улыбаясь и утыкаясь подбородком в мою макушку, — Я буду только рад твоей компании.

Я хотела что-то ответить — сама не знала, что именно — но меня от этого спас громкий звук, который издал желудок мужчины. Сдавленно рассмеявшись, я повернулась в объятиях к нему лицом, заметив, как его скулы слегка порозовели.

— Мы обсудим это потом, — клятвенно пообещала я, — А сейчас давай тебя накормим.

Готовить вместе с кем-то, кто знал, с какой стороны нужно браться за нож и как правильно разделывать мясо, было удовольствием. Честно признаться, я не любила, когда на кухне кто-то находился, кроме меня. Потому что помощи от этих людей обычно было не дождаться, а вот «дельных» советовбыло хоть отбавляй. Но Елисей и в этом меня удивил — он оказался весьма способным подмастерье, чётко следовал моим указаниям и даже умудрялся не спорить. И за час мы приготовили пасту с куриной грудкой в сливочном соусе и лёгкий овощной салат. Накрыть было решено на балконе — моей душеньке хотелось ужинать, вдыхая морской воздух полной грудью и наслаждаясь видом города, раскинувшегося перед нами. И Воронцов с лёгкостью выполнил моё желание. А несколько мелких фонарей, закреплённых на перилах, добавили в наш вечер еще больше романтики.

Вообще, она просто витала в воздухе. Серьезно, казалось, руку протяни — и сможешь до неё дотронуться. Мне было невероятно уютно — так, как ни с одним человеком до этого не было. Лис, понимая, насколько обманчивой могла быть погода весной, укутал меня в пушистый серый плед, и за это я была ему бесконечно благодарна. Покончив с ужином (столько комплиментов насчёт своей стряпни я не слышала уже давно), мы заварили ароматный травяной чай и следили за тем, как один за другим загорались огни в окнах соседних домов. И было так спокойно, что все дурные мысли, которые только могли закрасться в мою голову, просто испугались и сбежали в неизвестном направлении.

— С тобой так хорошо, — неожиданно нарушил тишину Елисей, — Так спокойно и уютно, что ничего вообще не хочется, — заметив, с каким удивлением на лице я повернулась к нему, она спросил, — Что?

Покачав головой, я улыбнулась:

— Нет, ничего. Просто ты будто прочёл мои мысли.

Губы мужчины изогнулись в усмешке:

— Что, тебе тоже уютно с самой собой? Удивительно, как такое вообще возможно?!

Я рассмеялась и бросила беззлобное:

— Дурак.

А ответом мне было:

— Пойдём внутрь. Ты замерзла.

И действительно — на город опустилась ночная прохлада, так что не спасал уже ни плед, ни давно остывший чай. Так что я поспешила воспользоваться приглашением.

И очень вовремя — из моей сумки, брошенной на диване, раздавалась бодрая трель мобильника. Кто-то отчаянно мечтал со мной поболтать. Схватив сумку в руки, я попыталась найти в её недрах свой аппарат, но потерпела сокрушительное фиаско. Телефон как сквозь землю провалился. А мелодия, между тем, всё нарастала, вызывая во мне приступ раздражения. Устав от поисков, я просто перевернула сумку — и вытряхнула её содержимое на диван.

Вот честно — лучше бы я этого не делала. Потому что — ну перезвонила бы потом, в самом деле! Вместе с тетрадями, учебниками, кошельком и прочими девичьими мелочами, из моего баульчика выпала та злополучная коробочка, которую мне заботливо впихнула днём Марина. Мало того — соскользнув с дивана, она откатилась в сторону, а из-за того, что рыжая не потрудилась её как следует закрыть, всё её содержимое живописно разлетелось по полу. Один из квадратиков остановился как раз перед ногами Елисея. Который, когда я подняла на него своё пылающее от смущения лицо, выглядел самую малость озадаченным.

— Ого, это…неожиданно, — выдавил он из себя.

Наклонившись, от подцепил презерватив двумя пальцами и, бросив на меня хитрый взгляд, невинным тоном поинтересовался:

— Так значит, вот ты какая? С другой стороны, это правильно — никогда нельзя забывать о безопасности. В мире столько заразы.

Мечтая как можно скорее провалиться сквозь землю (и порадовать соседей снизу, ага), я, забив на телефон и звонившего, бросилась собирать всё рассыпанное «добро». Попутно я пробубнила что-то вроде:

— Это всё Марина…

Лис, присев передо мной на корточки, с улыбкой спросил:

— Так вы это обсуждали на крыльце?

Ох, вот лучше бы он молчал! Выхватив у него из пальцев этот злополучный презерватив, я затолкала его обратно в коробку и покачала головой:

— Не совсем…

— Ты покраснела, — заметил Воронцов очевидное, — Значит, что-то вроде этого. Расскажешь?

Проще всего было взять и соврать. Но мой мозг в этот момент отказался генерировать идеи, и, как назло, ничто не приходило на ум. Оставалось одно — правда. Так что, прикрыв глаза и выдавив из себя обреченный вдох, я призналась:

— Она…попросила сфотографировать все детали… если представится возможность…

Лис удивлённо хмыкнул:

— Хм… вот так. Не знал, что я ей так сильно нравлюсь. Нужно будет сказать Игнату, чтобы как-то отвлёк свою девушку. А то моя начнёт ревновать.

— Дурак… — простонала я, закатывая глаза.

Телефон в очередной раз зазвонил, и в этот раз мне всё же удалось найти его. Не глядя на экран, я рявкнула:

— Да!

— Воу, полегче, малышка, — услышала я голос Кати, — Ты чего такая злая?

— Ничего, всё в порядке, — чуть спокойнее произнесла я, — Что-то случилось?

— Нет, просто хотела уточнить, когда ты приедешь домой? Ты вроде выходная сегодня. Опять на свидании что ли?

Бросив в сторону Елисея быстрый взгляд, я ответила:

— Именно так. И… — встретившись взглядом с глазами Елисея, добавила, — Я сегодня не приеду.

— Ого! — воскликнула моя тётка, — Неужели это случится? Поверить не могу! Первый секс — это же такое событие!

— Так, хватит, — прервала я Катю, понимая, что сидящий рядом Воронцов слышит каждое слово.

Точнее, попыталась это сделать. Потому что милая родственница, явно не слыша меня, продолжила тараторить:

— Всё надо обсудить! Ты подготовилась? Ноги побрила? Я имею в виду именно те «ноги», которые от шеи и ниже! Аля! АЛЯ!

Но я, не желая больше выслушивать этот бред, просто положила трубку и, спрятав лицо в ладонях, издала горестный вздох. Да уж, что родственники, что друзья — все у меня были первоклассные. С небывалой жаждой помощи.

Рядом послышался очередной смешок. А ему лишь бы веселиться! Поглядев на мужчину сквозь пальцы, я приглушенным голосом спросила:

— Вот и чего смешного в этой ситуации ты углядел?

Елисей покачал головой:

— Просто понял, что у нас есть еще одна схожая черта. Просто невыносимые родственники и совершенно отбитые друзья, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд.

— Да, это точно, — кивнула я с тоскливым видом.

— Эй, ну ты чего, — Елисей притянул меня к себе за плечи, заключая в объятия, — Я знаю отличный способ отомстить.

— Да, и какой же? — поинтересовалась я, утыкаясь носом в его грудь и вдыхая полной грудью запах его одеколона.

Наклонившись к моему уху, мужчина шепнул:

— Ты действительно можешь сфотографировать всё, что захочешь — и отправить своей подруге. Думаю, реальные доказательства её шокируют. Открою тебе маленький секрет — мы с Игнатом были вместе в бане. И я точно знаю, что после таких фото, Марина искусает себе все локти. От зависти, — добавил он с ноткой самодовольства.

— Извращенец! — воскликнула я, ударив его ладонью в грудь.

Ответом мне послужил хохот. А после Елисей, приподняв мой подбородок двумя пальцами, у самых моих губ шепнул:

— Твой извращенец, — после чего накрыл их своим ртом.

Каждое движение губ, каждое прикосновения, даже каждый вдох, который мы делили один на двоих — всё это заставило меня не сомневаться в истинности его слов. Он был мой. А я собиралась стать его. Полностью…

*****
Лис чувствовал, как с каждым поцелуев кровь всё быстрее бежала по его венам, подгоняемая бешено колотящимся сердцем. Он прижимал к себе хрупкое тело, столь желанное и столь…любимое? Да, было уже слишком глупо отрицать очевидное. Елисей попал. Окончательно и бесповоротно. Стал жертвой чар юной ведьмы, которая пряталась за маской ветеринара. Той, которая прижималась к нему всё сильнее, словно желая полностью врасти в него, и дарила всё новые обжигающие поцелуи.

В этот раз рядом не было родственников, или друзей, и телефоны они отбросили в сторону, чтобы никто не вздумал влезть в их маленький хрупкий мирок. Были только они — два горячих сердца, которые бились в унисон. Руки, которые с каким-то отчаянием изучали тела друг друга, словно боясь, что их всё же могут прервать, или что кто-то из них передумает. И губы, которые двигались в едином ритме, изучая, подчиняя, сметая все преграды и сомнения. Если таковые еще оставались.

Лично Аля для себя уже всё решила. И помогла в этом не Марина с её коробочкой «подарков». Нет, просто в какой-то момент она поняла, что это — правильно. И что она хочет сделать это именно с Елисеем. Что ему, укравшему её сердце и душу, для полного комплекта не хватало лишь её тела. И Аржанова, хоть и не считала себя таким уж ценным подарком, всё же была готова презентовать его мужчине.

Что касается Воронцова — он самую малость волновался. Ему до этого не приходилось иметь дел с девственницами, и он смутно представлял, какая это была ответственность. Но одно он понимал точно — меньше всего ему хотелось, чтобы Аля пожалела о своём решении.

Но девушка и не думала ни о чём жалеть. Более того — чуть подвинувшись, она оседлала сидящего на полу мужчину, прижавшись к нему еще теснее. Смущение, робость, неуверенность в себе — всё это растворилось, исчезло, разбилось, придавленное той гаммой чувств, что обрушилась на брюнетку. И желание — всепоглощающее, почти животное, зарождавшееся где-то внизу живота и скручивающее внутренности в тугой узел. Всё это было так ново для неё, что Аля, не зная, что делать, просто сдалась и позволила себе плыть по течению. Точно зная, что Елисей удержит её и не даст пойти ко дну.

И он держал — крепко, почти до боли, словно боясь, что ослабь он хватку — и девушка растворится меж его пальцев, как дым. Поэтому Воронцов лишь сильнее стискивал пальцы на её талии, посылая по коже электрические разряды и даря ей всё новые поцелуи.

Проворные пальчики Али ловко, словно делали это всегда, расстегнули пуговицы на рубашке мужчины и, разведя полы в стороны, она провела руками по его груди вниз, опускаясь к подтянутому животу. Лис втянул воздух через нос, понимая, что держать себя в руках становится всё сложнее. И девушка явно не торопилась облегчать ему задачу — стянув с него белую ткань, она откинула её куда-то в сторону, а сама вцепилась в плечи мужчины, наверняка оставляя на них следы от своих ноготков.

Воронцов с долгу не остался и, чуть отстранившись, рывком стянул с Али тёмно-синий пуловер. Девушка чуть поежилась от прохладного воздуха, который коснулся её обнажённой кожи, но уже через секунду громко выдохнула, когда горячие губы коснулись её ключиц, а после пошли ниже, обжигая её, словно раскалённым железом. Разве что металл не приносил столько удовольствия, как мужчина, что продолжал дарить ей всё новые и новые ласки.

Когда Аля, как и все девушки, думала и размышляла на тему того, каким будет её первый раз, она представляла всякое. Но ни в одном из её мысленных сценариев не было мужчины, старше неё почти на двенадцать лет, и уж точно в своих фантазиях она не отдавала свою невинность на полу гостиной, утопая в пушистом ковер, среди разбросанных тетрадей и учебников.

Но ни одна, даже самая смелая фантазия, даже при всём желании не смогла бы сравниться с реальностью. И, оказавшись в ней, Аржанова отчетливо поняла, что именно так всё и должно было быть. Всё было идеально — момент, место, человек. Роскошное тело, которое состояло, казалось, из одних только мышц, любимый мужчина, который оказался не только опытным любовником, но и бесконечно терпеливым и нежным. Настолько, что Аля думать забыла о волнении, а боль, пришедшая в какой-то момент, оказалась забыта, похороненная под поцелуями, ласками, движениями. И, вцепившись в поисках опоры в спину Елисея, Аля мечтала лишь о том, чтобы это не заканчивалось как можно дольше. Ей хотелось навсегда остаться в той гостиной, с мужчиной, который дарил ей так много, и требовал взамен так мало. Платой была всего лишь любовь, которой у девушки было в избытке.

Как они оказались в спальне — Аля не помнила. Видимо, слишком утомилась, захваченная врасплох новыми эмоциями. Либо же — что более вероятно — она просто заснула, разморенная любовью, и Воронцов отнес её в постель. Тем не менее, открыв глаза, брюнетка поняла, что голова её покоилась на мягкой подушке, а обнажённое тело укрывало тёплое одеяло. А напротив, глядя ей прямо в глаза, лежал Елисей.

Мягко улыбнувшись, девушка хриплым голосом произнесла:

— Доброе утро. — Доброе, — ответил ей шепотом Лис. — Почему шепчешь? — тоже понизила голос Аля.

Моргнув, Лис чуть подумал, и признался: — Спугнуть боюсь. Аля засмеялась так красиво, что у Лиса заныло сердце. Если бы ему дали тысячу дней и тысячу ночей, он всё равно не насмотрелся бы — на длинные растрёпанные волосы, на длинную шею, на сонные морщинки вокруг глаз, на лёгкий румянец смущения, тронувший щёки, на отпечаток подушки чуть ниже скулы. На губы — распухшие ещё ярче, чем обычно, словно всё ещё хранящие с ночи его прикосновения и его тепло. Тугой комок, вставший в горле, Елисей проглотил почти привычно. Возможно, в прошлой жизни он спас целую вселенную — и уничтожил другую, раз в этой Бог благословил-проклял его этой любовью. Невозможной. Невыносимой.

Но вместе с тем — такой яркой, эмоциональной, и столь желанной. Ему не всегда так… сносило голову. Обычно он мог контролировать себя — хотя бы немного. Но, когда Аля была рядом, так близко — такая податливая, сонная, тёплая, такая затроганная-зацелованная, ИМ зацелованная… Теперь, когда Аля такая ЕГО. Каждым сантиметром тела.

Та ночь стала — нет, не самой счастливой в его жизни, потому что Елисей понимал, что было и будет еще много всего, что заставить его подумать так. Но последние сутки определенно заняли особое место в его личном списке хороших дней. И дело было не в сексе — его, в конце концов, получить можно было в любое время суток. Нет, истинная причина его счастья крылась в другом — в том единении душ, которое он ощутил, когда Аля отдалась ему целиком и полностью, без остатка. В том, какое умиротворение он ощутил после, прижимая к себе девушку и позволяя себе провалиться в сон. В том, какими глазами она смотрела на него, едва распахнув глаза. В них не было ни сожаления, ни недовольства — лишь радость и тепло. Лису почти больно от того, что чувства не умещались внутри сердца и рвали его на части. И он в который раз при этой девушке не побоялся проявить слабость. Потому что знал — она поймёт его. — Боюсь, — тихо повторил он, — Так боюсь, Аля. Тёплая девичья рука накрыла его руку, крепко сплетая пальцы. — Не бойся. Не спугнёшь. Ему хотелось верить…

Глава двадцать первая

Можно ли от счастья умереть? Просто не вынести этого чувства, потому что сердце человеческое слишком слабое по своей природе и его просто разрывает от переполнявших чувств? Нельзя? Отлично. Потому что это была бы самая нелепая смерть. И на моём надгробии написали бы «Померла от слишком большого количества поцелуев и секса».

Но так и было. Я провела у Елисея все выходные, и это действительно было самое лучшее время в моей жизни. Беззаботное, полное смеха, поцелуев и любви. Как в песня поется — «Любовь витает в воздухе». Вот тоже самое было и у нас. Это были два дня полного и абсолютного счастья. Ничем неприкрытого, и такого искреннего, что мне казалось, посмотри на нас кто со стороны — и у него заслезились бы глаза от света, что исходил от нас.

Марина фатально ошибалась насчёт того, что первый раз не кроет за собой ничего особенного. Для меня он был именно таким — от начала и до самого конца. Самый прекрасный, волнующий и запоминающийся опыт. Первый, второй, да и третий тоже…ну, в общем, вы поняли.

Завтракали мы на балконе — Елисей, как и обещал, показал мне рассвет. Обед мы упорно пропускали, слишком поглощённые друг другом. Я с упорством и любознательностью исследователя изучала любимое тело, и Воронцов охотно позволял мне это делать, сам занятый ровно тем же самым.

С удивлением я обнаружила, что у меня есть сексуальный аппетит. И, как оказалось, он был немаленьким. Марина, услышав подобное, обязательно вставила что-то в духе «конечно, за двадцать с хвостиком лет нагуляла». Но к счастью, её с нами в те выходные не было, иначе было бы, наверное, малость неловко. Потому что вели мы себя слегка развязно. Серьезно — рамки приличий были стёрты и мы творили такое, что даже при воспоминании об этом мои щёки наливались румянцем. От смущения и удовольствия.

В общем, впервые в жизни мне не хотелось, чтобы выходные заканчивались и наступал понедельник. Но, к сожалению, жизнь за пределами квартиры Елисея продолжалась, и нам приходилось вписывать себя в её ритм. Так что, романтичный уикенд пришлось закончить. И утром в понедельник Елисей отвез меня в университет.

Правда, расставаться нам всё равно не хотелось, и еще минут пятнадцать мы провели в его машине. Чем мы там занимались? Да уж не крестиком вышивали! Когда от поцелуев и нехватки воздуха у меня уже начали гореть губы и лёгкие, я была вынуждена отстраниться.

— Мне пора, — шепнула я, чуть отодвигаясь.

— Ты уверена? — тоном змея-искусителя спросил Воронцов, — Один день ведь можно и прогулять…

И как бы сильно мне не хотелось плюнуть на всё и позволить мужчине увести себя, я покачала головой:

— Никак. Сегодня важный день. Как и любой другой, конечно. Но не за горами сессия, а мне еще нужно обсудить с куратором свой диплом и курсовую работу. В общем…

Елисей мягко рассмеялся:

— Я понял. Очень много важных студенческих забот. Тогда, может быть, мне забрать тебя вечером? После работы.

Я с улыбкой кивнула:

— Было бы замечательно. Только сегодня — никаких ночёвок. Мне нужно показаться дома.

— Это мы обсудим уже вечером, — усмехнулся Лис, — Всё, беги, студентка. А то опоздаешь из-за меня.

Подарив ему на прощание еще один поцелуй и почувствовав, как всё тело запротестовало, требуя продолжения банкета, я всё же выбралась из машины. Время уже подбиралось к восьми тридцати, так что мне пришлось поспешить. В аудиторию я почти забежала и, сразу же найдя глазами рыжую макушку Марины, поспешила занять место рядом с ней.

Стоило мне посадить свою пятую точку, как Андреева мигом повернулась ко мне:

— Ну, — поиграла она бровями, — Что скажешь? Или покажешь?

Разумеется, я знала, что этот разговор состоится. Более того — будь я на месте Марины, сама бы тут же начала засыпать её вопросами. Потому что подруги всегда делятся такими важными моментами своей биографии. Тем не менее, мне не хотелось просто начать вываливать перед ней подробности своего уикенда. От идеи сфотографировать голого Елисея и без лишних слов отправить фото подруге я тоже отказалась.

Лис, который прекрасно понимал, что мы с Мариной перемоем ему все косточки, предлагал еще пару вариантов, но в итоге мы с ним сошлись на том, что показался нам наиболее лаконичным. И мы решили, что подруга оценит этот жест.

Так что, усмехнувшись, я молча достала из сумки коробочку от её «подарка» и положила перед ней. Марина, удивленно приподняв брови, открыла чуть помятую упаковку и, заглянув внутрь, присвистнула:

— Один?! Тут их было штук десять, не меньше!

— Двенадцать, если быть точной, — поправила я Андрееву, прикладывая все свои силы, чтобы не покраснеть, — Елисей попросил передать, что он оценил твой презент.

— Ого, — выдохнула явно впечатлённая подруга, — И еще раз ого! Да вы чертовы кролики!

— Старались, — пожала я плечами с невинной улыбкой.

Марина покачала головой, то ли переживая потерю своего добра, то ли просто пытаясь переварить новость. В конце концов, она усмехнулась и обняла меня за плечи:

— Потрясающе! Моя девочка выросла и познала все прелести плотской любви! За это нужно выпить!

— Сейчас даже девяти утра нет, — воззвала я к голосу разума рыжей.

— Так я же не про сейчас! — всплеснула руками подруга, — Хотя, Игнат бы на это ответил что-то вроде «а где-то сейчас счастливый час».

— Как он, кстати? — спросила я, доставая из сумки тетрадь и ручку.

— Живой, что ему сделается, — хмыкнула Марина.

В этот момент мимо нас проходил Смирнов, который, услышав наш смех, счёл своим долгом остановиться и выяснить его причину. А он был смельчаком, или глупцом — только лицо зажило, а парень снова начал проявлять повышенное внимание к тем, к кому не стоило.

Подцепив двумя пальцами ту злополучную коробочку, Максим протянул, привлекая внимание всех в аудитории:

— Это что у нас тут такое? Андреева, поставляешь своей подруге презервативы? А что, сама наша принцесса купить их стесняется?

Подняв на него глаза и смерив равнодушным взглядом, рыжая поинтересовалась:

— А ты что, даже знаешь, для чего они нужны? Я то наивно полагала, что ты их либо надуваешь, либо капитошки из них делаешь.

— «Капи» что? — нахмурился Максим.

Снисходительно вздохнув, Марина объяснила:

— Ну, капитошки. Берешь гондончик, набираешь в него воды, завязываешь узелок — и кидаешь эту бомбочку в людей с балкона. В детстве все так развлекались. Или у вас, детей городской администрации, детства не было? Тогда остается лишь один вариант — надувать вместо шариков. Потому что по назначению ты их точно использовать не мог — не родилась еще идиотка, которая тебе бы дала Хотя, — добавила рыжая, не замечая, что сокурсник начинал закипать, а все остальные, затаив дыхание, слушали каждое её слово, — У тебя же денег много, мог и снять себе кого. Сейчас ведь купить можно всё, что угодно. Кроме чистой кармы и хорошего к себе отношения.

— Ты что несёшь? — прошипел Смирнов, наклоняясь к хорошенькому личику моей подруги, — Осмелела? Или в себя поверила?

Ни одни мускул не дрогнул на лице Мариночки, когда она сказала:

— Могу вернуть тебе твой же вопрос. Что, синяки зажили — и ты решил, что можно снова попытать удачу? Проверился бы на сотрясение — вдруг мой Парень, — сделала подруга акцент на последнем слове, — Последние мозги тебе отбил. Не то, чтобы кто-то заметил это сразу, но всё же было бы неприятно.

В аудитории зашептались — никто не знал, почему на самом деле Макс ходил избитый, и слова Марины прозвучали, как приговор. Я могла быть уверена — весь день будущие ветеринары будут обсуждать этот немного неприятный почти скандал. Рыжая в очередной раз подкинула всем пищу для размышления.

— Что за шум, а драки нет?

В аудиторию вошёл преподаватель. Заметив, что половина студентов еще не на своих местах, он недовольно нахмурился, а после перевёл взгляд на Максима, который продолжал держать в руке эту треклятую коробку. Брови педагога удивлённо поползли вверх.

— Смирнов, это что такое? — кивнул мужчина на руку парня.

Тот разжал пальцы, и коробочка с гулким стуком ударилась о деревянную поверхность парты. Максим же, гадко усмехнувшись, заявил:

— Это не моё. А наших прилежных студенток.

Кивнув в нашу с Мариной сторону, Смирнов с самым что ни на есть довольным видом проследовал к своему месту. Преподаватель же, окинул нас с подругой внимательным взглядом, после чего заявил:

— Меня, конечно, бесконечно радует, что вы подходите разумно к вопросу собственной защиты и безопасности, но я не хочу знать слишком много о личной жизни своих студентов. Поэтому, если вы позволите, я хотел бы всё же начать лекцию.

Я кивнула, чувствуя, что щеки всё же налились краской. Марина же, обворожительно улыбнувшись, заявила:

— Конечно! Но если всё же захотите что-то узнать — обращайтесь. Я вам схемку нарисую, что да как.

Глухо простонав, я опустила голову на сложенные на столе руки. Ну, конечно. Ни один день не мог обойтись без этого.

К счастью, нам удалось отделаться малой кровью, и до самого обеда никто к нам не лез. А там уже мне пришлось остаться наедине со своей лучшей подругой и выложить ей всё. К слову, Маринка прямо таки горела от нетерпения и чуть ли не подпрыгивала на стуле

— Ну, рассказывай! Как это было?

Я мягко улыбнулась, погрузившись в воспоминания, после чего ответила коротко:

— Прекрасно.

Лицо подруги вытянулось, и она обиженно засопела:

— И всё? Просто прекрасно? Не расстраивай меня, Аржанова! Где подробности, красочные зарисовки? Фото, на крайний случай, если с фантазией всё туго!

Усмехнувшись, я всё-таки снизошла до небольшой детали:

— Это было лучше, чем даже в самых смелых моих мечтах.

Марина выразительно поиграла бровями:

— То есть старичок дал жару?

Я кивнула, краснея, но не от смущения. Просто воспоминания были еще слишком свежи, а ощущения — новы. Это было как…перерождение. В какой-то момент я поняла, что потеряла ощущение собственного тела — настолько я была вымотана. А в голове была настолько восхитительно звонкая пустота, что мне даже не верилось. Это точно стоило того, чтобы подождать своего человека. Чтобы подождать Елисея.

Марина, видимо поняв, что внятного ответа она от меня не дождётся, зашла с другой стороны. Прищурившись, она вдруг спросила:

— А какого цвета люстра у него в спальне?

Я честно попыталась воспроизвести этот элемент мебели в своей памяти, но потерпела неудачу. Собственно, не так уж это было и важно. Так что, пожав плечами, я ответила:

— Не помню.

— Значит, он действительно хорош, — с усмешкой протянула Марина, — Ну, я тебя поздравляю. В ряду женщин прибавление. Теперь я не смогу использовать твою кровь для своих жутких ритуалов.

Я рассмеялась, покачав головой, и без тени раскаяния произнесла:

— Ну, прости.

— Ладно, — милостиво махнула рукой Андреева, — Но только в этот раз. А если честно — я правда рада. Если ты счастлива — то и я тоже страдать не буду.

Я была. Каждой клеточкой своего тела. И совершенно не стыдилась этого.

*****
Игнат Васильев был фанатом своей работы. Он обожал свой клуб и был готов душу продать за его благополучие. Но порой и в его жизни наступали моменты, когда даже «Феникс» не приносил ему радости. Особенно, когда вместо того, чтобы проводить время с прекрасной девушкой, ему приходилось приезжать из-за сработавшей сигнализации.

— Будь проклят тот день, когда я позволил Лису запудрить мне мозги и записать в контрольные контакты только мой номер, — пробормотал мужчина себе под нос, паркуясь перед клубом, рядом в машиной охраны.

Как он и думал, никто не собирался грабить «Феникс». Вообще Игнат хотел бы посмотреть на тех умников, которым могло бы прийти такое в голову. В будние дни заведение было закрыто и там не то что денег — даже алкоголя не оставалось. Так что Васильев лишь посмеялся бы над этими «гениями».

Проверив все замки и убедившись, что всё в порядке, мужчина отпустил охрану. А сам, вздохнув, поплёлся к своей машине. Было жаль потерянного времени, которое он мог бы провести с большей пользой. В такие минуты Игнат жалел, что в действительности не работал барменом. Тогда в ответ на такие вызовы он мог бы разводить руками в стороны и предлагать смешать охране коктейльчик. Не жизнь, а сказка.

Мысленные стенания брюнета прервали извне. Два парня самой что ни на есть обыкновенной наружности приблизились к мужчине, и один из них развязным тоном поинтересовался:

— Эй, дядя! Закурить не найдётся?

Игнат поморщился. Он был свято уверен, что такие «подкаты» давно канули в небытие. Но, его и тут ждало разочарование, поскольку живое подтверждение стояло перед ним и мерзко улыбалось.

Вздохнув, мужчина произнёс:

— Ребят, шли бы вы. Не до вас, честное слово. Давайте в другой раз поболтаем.

Гопники, однако, уходить не хотели. Сделав свои выводы, они приблизились к Игнату ещё на шаг.

— Значит, не найдётся, — с притворным сожалением отозвался один из них.

Хмыкнув, брюнет окинул их полным раздражения взглядом. Парнишки, хоть и были еще совсем «зелёными», обладали весьма мощными формами, и, в принципе, могли представлять некоторую угрозу для здоровья. Игнат, тем не менее, их не боялся — и не таких на место ставил, за годы работы в клубе случалось всякое.

Так что, шагнув к ним навстречу и сжав в кармане ключи от машины (первое правило уличных драк — горсть монет или ключи дают преимущество, утяжеляя кулак), нарочито небрежно поинтересовался:

— Парни, вам лет-то сколько? Не стыдно к взрослым дядям приставать?

Ему ответили, но весьма своеобразно. Неожиданный удар в затылок обрушился, как гром среди ясного неба. Игнат, глухо охнув, рухнул на мокрый и грязный асфальт, чувствуя, как в виске пульсирует боль. «Твою мать, этих ублюдков оказалось трое», — мелькнуло у него в мыслях, прежде чем он ощутил новый удар — на этот раз в живот. Сцепив зубы, Васильев попытался подняться, но был опрокинут навзничь мощным ударом в челюсть.

Как Игнат не потерял зубы — лично для него оставалось загадкой. Потому что били эти отморозки мощно и точно. Живот, ноги, лицо, грудь — быстрые, чёткие и выверенные удары, каждый из которых был, как вспышка света. После четвёртого Васильев уже оставил попытки подняться и просто решил переждать, прикрыв жизненно важные органы.

Всё проходило в тишине — гопники не улюкали и не подбадривали друг друга. Они просто методично и даже как-то механически избивали мужчину. Игнат же молчал, не желая доставлять им удовольствия, и просто пережидал, надеясь, что он не отключится от боли и кровопотери. А в том, что она была, мужчина не сомневался — чувствовал, как алая липкая жидкость стекала по его лицу и рукам, орошая асфальт.

Наконец, после почти двух десятков ударов (Игнат считал их как-то на автомате, словно это могло помочь ему отвлечься), парни выдохлись. Пнув еще разок, но уже не сильно, а скорее просто ставя некую точку, они ушли. Не взяв ни деньги, ни телефон — они просто бросили мужчину на асфальте и убежали, негромко посмеиваясь. Один, правда, избиением решил не ограничиваться. Подняв с асфальта увесистый камень, он кинул его в лобовое стекло машины Васильева. Звон битого стекла потонул в визге сигнализации.

— Ты сдурел? — крикнул один из гопников, — Мы так не договаривались!

— Ну и что? — отозвался его подельник, — Так даже веселей!

— Заткнулись! — рявкнул третий, — Валим отсюда, пока на шум не сбежались зрители!

Всё это Игнат слышал словно из-под толщи воды. Его сознание грозило уплыть, но он всеми силами пытался не допустить этого. Онемевшими от холода и боли пальцами он пытался нашарить телефон, но у него ничего не выходило. Каждое движение причиняло невыносимую боль, и заставляло его рвано дышать через нос, сдерживая стон.

«Соберись, тряпка», — мысленно велел он себе, не оставляя попыток. Но разум уже сдался, и прежде, чем Васильев успел хоть что-то сделать, его накрыло очередной волной боли, и он провалился в столь приятное, но такое ненужное небытие.

Глава двадцать вторая

— Останься…

Уже в пятый раз шептал мне это Елисей тоном змея-искусителя, подкрепляя свои просьбы нежными поцелуями в шею. Я стойко сражалась с ним и была даже почти горда собой. Потому что в очередной раз мотала головой, также тихо отвечая:

— Мне нужно домой.

— Что тебе там делать? — поинтересовался Воронцов, — Там ведь нет меня.

Чёрт, а он был прав. Лис был в своей квартире и больше всего мне хотелось остаться с ним и никогда не расставаться. Ну, может, только в туалет ходить без него, а в остальном — да, никогда.

Но я также понимала, что это нереально и даже в какой-то степени ненормально — настолько сильно зависеть от другого человека. Даже не так — от присутствия этого человека в моей жизни. Словно он умудрился заменить мне сразу всё — еду, воду, воздух. Казалось, что уйди я хотя бы ненадолго — и всё, меня не стало бы.

Однако, Лис не был аппаратом искусственного дыхания, или любой другой машиной. Он был таким же человеком, и я должна была помнить это, и не забывать дышать самостоятельно. Что я и пыталась делать. Но Воронцов мне в этом помогать явно отказывался. Эх, а ведь взрослый человек, должен же был понимать, что нельзя идти на поводу у эмоций.

— Елисей, — собрав всю волю в кулак, я всё же смогла мягко отстраниться, — Мне правда стоит поехать домой. Катя волнуется, и она там совсем одна. Не хочу, чтобы она решила, будто я бросила её только потому, что у меня появился парень.

Вздохнув, мужчина уже открыл было рот, чтобы что-то мне ответить (наверняка, выдвинуть еще тонну аргументов и фактов), но телефонный звонок прервал его на полуслове. Достав телефон из кармана брюк (эх, а я-то гадала, что же мне в бедро упиралось), Лис нахмурился и ответил коротко:

— Да.

Выслушав, что сказал ему собеседник на том конце, мужчина сперва будто окаменел, а после я увидела, как на еще шее вздулась венка, а на лице заходили желваки. Рвано выдохнув, тот бросил отрывистое:

— Скоро буду, — после чего резко поднялся с дивана.

— Что случилось? — задала я резонный вопрос, вставая следом за Воронцовым.

Тот повернулся ко мне, и я почувствовала, как по моей спине побежал холодок. Глаза Елисея были полны ярости — казалось, что он мог убить одной лишь силой своего взгляда. Да уж, ему явно звонили не из какого-нибудь магазина, желая сказать, что он стал их тысячным покупателем и ему достается джек-пот и супер приз.

Сглотнув, я тихо позвала его:

— Елисей, в чём дело?

Воронцов моргнул, словно пытаясь приглушить эмоции, после чего сказал:

— На Игната напали. Он в больнице. Я должен ехать к нему.

Вот тут я точно ощутила не холодок, а самый полноценный мороз. Моё сердце словно сжали невидимые тиски, выполненные из чистого льда. Игнат — лучший друг моего любимого и любимый человек моей лучшей подруги — стал жертвой нападения. И я ответила раньше, чем мысль смогла до конца оформиться в моей голове:

— Я еду с тобой.

Потому что — ну а как иначе? Я знала Васильева, он умудрился стать другом и мне. В дни, когда Лис уезжал из города, они с Мариной развлекали меня, частенько приглашая с собой то в кино, то на прогулку. Была даже парочка вечеринок, на которой мы даже сфотографировались все вместе, и Игнат шутки ради отправил это фото Воронцову. Ох, тот так сильно негодовал и бесился, что даже мне стало не по себе. Но брюнету всё было нипочём — он с невозмутимой улыбкой ответил, что Лис сам просил его присматривать за мной, а как именно это делать — не уточнял. В общем, веселый мужчина.

Елисей на мои слова лишь кивнул, не вспоминая о том, что за минуту до звонка я рвалась домой, к тёте. Какая Катя, в самом деле? Нет, родственницу я любила, но в её благополучии я не сомневалась, а вот как сильно пострадал парень Мариночки, было мне неизвестно.

Вспомнив о подруге, я схватила Воронцова за руку:

— Марина! Мы должны сказать ей!

Мужчина кивнул, сжимая мою ладошку и подталкивая к входной двери:

— Позвонишь ей по дороге.

Когда я, уже сидя в машине, набрала номер подруги и рассказала ей всё, что знала, Андреева не стала верещать и впадать в истерику. Нет, она выслушала меня и лишь спросила, в какой её парень больнице. А когда я продиктовала адрес, та молча положила трубку. Вау, такого я точно не ожидала. И что это могло значить?

— А почему позвонили именно тебе? — спросила я у Елисея, наблюдая за тем, как мужчина, несмотря на бившую его дрожь, аккуратно ведёт машину.

— Я — его контакт для экстренных случаев, — пояснил он, — Полиция, больницы, наркобароны — все звонят мне, если с ним что-то происходит.

— Ты даже в такой ситуации шутить умудряешься, — покачала я головой.

— Это отвлекает меня, — признался Лис, — На самом деле я в ярости. Но главное, что Игнат жив. А с остальным разберемся.

— А кто твой экстренный контакт? — спросила я, вдруг заинтересовавшись новой информацией.

Мужчина молча достал из внутреннего кармана куртки бумажник и протянул его мне. Открыв его, я увидела в отделении с пластиковой прозрачной вставкой карточку, на которой было выгравировано: «Контакт для экстренных случаев: Аржанова Галина, тел. 8-962-***-**-**. Я почувствовала, как сердце пропустило удар, а щеки в очередной раз покраснели. Подняв на него взгляд, я только спросила:

— Как давно?

— Пару недель, — отозвался Елисей, улыбнувшись мне уголком губ, — Раньше там значился брат, когда я переехал сюда — вписал Игната. Но теперь в моей жизни появился человек, которому я доверяю гораздо больше, — чуть подумав, он добавил, — Но если будут звонить поставщики донорских органов или рабов — просто клади трубку.

Я негромко рассмеялась, в который раз убеждаясь, каким он всё-таки иногда был ребёнком.

Правда, когда мы остановились на парковке возле больницы, задор и веселье покинули его, и он снова нацепил на лицо маску сурового мужчины. у стойки регистрации ему стоило всего лишь назвать имя и фамилию своего друга — и нас тут же проводили на нужный этаж.

Игната разместили в травматологии. Как пояснил нам встретившийся по дороге врач, Васильев «легко отделался» — ему ничего не сломали, всего лишь повредили три ребра, левую руку, рассекли бровь и скулу, ну и оставили кучу синяков, а также наградили лёгким сотрясением мозга. Нашла его молодая влюблённая парочка — решили сперва, что Игнат без сознания, потому что пьян, но потом они увидели кровь и вызвали «скорую». Мир не без добрых людей.

— Известно, кто это сделал? — поинтересовался Елисей.

Доктор покачал головой:

— Мы не полиция. Наша задача — поставить вашего друга на ноги. С этим мы справились. Всё остальное — не наша забота.

Воронцов кивнул:

— Я могу его увидеть?

— Более того, вы можете его забрать, — обрадовал нас медик, — Пойдёмте, я вас к нему провожу.

Путь наш лежал в одиночную палату. На узкой койке, свесив ноги вниз, сидел Игнат. При взгляде на его лицо я вздрогнула — кровь ему, конечно, смыли, а рану заштопали, но всё равно выглядел он жутковато. Синяки уже начали проступать, и это добавляло его коже красок. Брюнет был без футболки, так что я могла оценить живописную россыпь гематом на его груди и подтянутом животе.

Господи, его что, ногами били?!

Видимо, мой ужас отразился на лице, потому что Игнат, заметив, как я на него смотрю, только усмехнулся:

— На самом деле, это только с виду всё кажется таким ужасным. Боли я почти не чувствую.

— Это потому что мы вкололи вам несколько весьма действенных препаратов, — добродушно усмехнулся доктор.

— Так это из-за них у меня всё кружится? — поинтересовался Васильев с улыбкой, — Спасибо, док. Только каруселей мне не хватало. Вам повезло, что у меня вестибулярный аппарат хороший, иначе пришлось бы нести тазик.

На это медик лишь пожал плечами:

— Под койкой есть судно, и оно даже чистое. Думаю, вам бы хватило.

Лис, наблюдавший за всем этим, лишь покачал головой и пробормотал:

— Раз шутит — значит, бояться реально нечего. Хотя, ему могли и мозги отбить, но, честно говоря, их Бог итак немного в голову положил.

Брюнет на это погрозил лучшему другу пальцем, продолжая улыбаться:

— Эй, я всё слышу! Вот так ты, значит, о товарище беспокоишься! Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять, каковы твои истинные чувства по отношению ко мне!

Воронцов закатил глаза:

— Если он сейчас начнёт причитать, что бросает меня и уезжает жить к родителям — утка понадобится уже мне.

Я переводила взгляд с одного на другого и не знала, плакать мне или смеяться. Всего пару минут назад Лис жаждал крови и был готов порвать любого за Игната — и вот они уже ёрничают и подначивают друг друга. Это так мужская дружба работает? Я просто во всём этом не сильна была. Ну, хотя бы в силу своей половой принадлежности.

Доктор, поняв, видимо, что в палате разберутся и без него, поспешил выйти. Лис же, в очередной раз преобразившись, подошёл к другу.

— Ты знаешь, кто это сделал? — негромко, голосом, полным угрозы и скрытого желания убивать, спросил мужчина.

Игнат покачал головой:

— Я отлично помню лица этих ублюдков. Ну, двоих, — поправил сам себя брюнет, — Третий напал со спины. Но я понятия не имею, кто это был.

— У тебя есть хоть какие-то предположения? — продолжал допрос мой мужчина.

Игнат задумался, после чего покачал головой:

— Слушай, мне походу лошадиную дозу обезболивающего вкололи, в голове тумана просто до задницы. Никаких идей вообще. Это напоминало просто атаку гопников. Вот только они ничего не взяли — ни телефон, ни ключи от машины, ни бумажник. Тачку только разбили — камнем в лобовуху зарядили.

— Главное, что не в голову, — брякнула я.

— А ты добрая, — хмыкнул брюнет, — Дайте мне, что ли, футболку. Задолбался тут голым торсом отсвечивать.

Не успели Лис протянуть ему вещи, как дверь в палату распахнулась, причём так резко и сильно, словно её открывали с пинка. В небольшое помещение ворвалась фурия — иначе не скажешь. Но, присмотревшись повнимательней, я узнала в ней свою лучшую подругу.

— Эта сучка на рецепции не хотела меня пускать! — выпалила Марина, — Совсем людям жизнь не дорога в последнее время!

Моментально нашарив взглядом своего парня, рыжая оказалась рядом с ним, критически изучая его тело на предмет повреждений. Найти их труда не составило, и я почувствовала, как подруга помрачнела.

— Какая скотина это сделала? — процедила она сквозь зубы.

— Честно говоря, их было трое, — хмыкнул Васильев, — Или ты думаешь, что я такой слабак и не справился бы с одним отморозком?

Андреева выдохнула:

— Как мне хочется тебе врезать сейчас, но ты итак едва живой.

— Эй! — возмущённо воскликнул брюнет и тут же поморщился и продолжил уже на полтона тише, — Я живее всех живых! Меня даже на ночь здесь не оставят.

— Это правда? — спросила Марина, поворачиваясь к Елисею.

Тот кивнул:

— Мы можем забрать его хоть сейчас. Но на всякий случай кто-то должен с ним остаться на ночь — у него лёгкое сотрясение.

— Я уже предупредила родителей, что не приеду. Так что выбор очевиден, — пожала плечами Андреева и велела своему парню, — Одевайся.

Тот недовольно засопел и пробормотал, натягивая футболку:

— Вот так. Никакой заботы. Никаких воркований на тему «я так волновалась за тебя, любимый, как ты себя чувствуешь?». Эх.

Рыжая лишь закатила глаза на это, но собраться Васильеву всё же помогла. А позже, заполнив все бумаги и усадив мужчину в заранее вызванное такси, она обернулась к нам и негромко произнесла:

— Спасибо, что позвонили. И что были рядом с ним.

Я тепло улыбнулась подруге, Елисей ограничился сдержанным кивком. А когда машина уехала, он повернулся ко мне и спросил:

— Ну что, везу тебя к Кате?

Я посмотрела на него, отметив, каким уставшим он выглядел. Всё же он сильно испугался за друга, несмотря на то, что тот, похоже действительно легко отделался. Но я была уверена, что Елисей нарисовал себе в голове сотню самых ужасных сценариев, и, будь у него волосы на голове, часть из них наверняка бы поседела.

И я должна была его оставить в таком состоянии? Чёрта с два. Обвив руками его талию, я прижалась к его груди и негромко сказала:

— Нет. Я хочу остаться с тобой.

«Прости, Кать, но тебе придётся справляться сегоднябез меня», — подумала я, чувствуя, как сильные руки моего мужчины прижимали меня к себе.

*****
Марина была недовольна. Даже не так — она была в ярости. Когда Аля позвонила ей и сообщила, что Игнат — её Игнат — в больнице, в груди у рыжей будто что-то оборвалось. Она смутно помнила, как собиралась, объясняла что-то родителям, вызывала такси и добиралась до больницы. И, лишь когда Андреева оказалась в палате и своими глазами убедилась, что брюнет жив и почти здоров, она смогла выдохнуть. Внешне она, правда, никак не выказала своих истинных эмоций, и вела себя так же, как и обычно.

Забрав брюнета из больницы и привезя его в квартиру, Марина растерялась. Она ни разу не оказывалась в подобной ситуации, так что не знала, как себя правильно вести, и что делать. Елисей велел остаться с Игнатом на ночь на случай, если ему станет плохо. Но, как это должно было работать? Васильева стоило уложить спать или наоборот, сон был ему противопоказан? Заварить ему чай, или от него брюнета может стошнить? Можно ли ему есть, или стоит повременить с этим до утра?

Игнат же, словно не замечая состояния своей девушки, прошёл вглубь квартиры и растянулся на диване в гостиной. Он чувствовал, как действие лекарств постепенно проходило, и боль волнами начинала накатывать на его израненное тело. Начинали ныть рёбра, а зашитая бровь едва заметно пульсировала. Неглубоко вздохнув, мужчина позвал:

— Ты чего там застряла?

— Иду, — послышалось со стороны кухни.

Рыжая вошла в комнату и мужчина сглотнул. В больнице девушка была всё время закутана в пальто, и лишь в тот момент Игнат понял, почему. Марина была одета в простые синие джинсы и серую домашнюю кофту, на груди краснела надпись «Никогда не говори никогда». На рукаве мужчина разглядел небольшое пятно, а на лице рыжей, как он заметил, не было ни грамма косметики. Создавалось впечатление, что Андреева собиралась впопыхах, и что новости вытащили её чуть ли не из постели.

Брюнет растерянно моргнул, когда понял, что Марина нервничала. Она волновалась из-за него. Торопилась к нему в больницу, потому что переживала, что он пострадал. Его гордая и временами такая независимая девушка, которая, узнав про его настоящую работу, несколько дней только фыркала ему в трубку и упорно отрицала наличие у неё чувств. И теперь он мог видеть её настоящую, без привычной брони в виде косметики и эффектных, с иголочки, нарядов.

Осознав это, Васильев шумно выдохнул и тут же охнул, ощутив, как завибрировали повреждённые рёбра. Марина тут же бросилась к нему, присаживаясь на корточки перед диваном и кладя одну ладонь ему на грудь.

— Игнат! — воскликнула она, и голос её задрожал от переполнявших её чувств — волнения и страха, — Что болит?

Но мужчина отмахнулся:

— Не бери в голову, — а после, усмехнувшись, добавил, — А ты, оказывается, умеешь волноваться. Я думал, ты будешь первой, кто скажет, что так мне и надо.

Вспыхнув, Марина замахнулась, и чуть было не ударила мужчину, но вовремя вспомнила, что он вроде как не в состоянии по достоинству оценить силу её гнева. Поэтому, поджав губы, девушка поднялась на ноги с резким:

— Знаешь, да пошёл ты!

Она хотела было уйти (хотя бы в другую комнату, чтобы брюнет не видел, как на самом деле задели её эти слова), но Марине не позволили этого сделать. Превозмогая боль, мужчина резко схватил её за руку и, дёрнув, усадил к себе на колени, прижимая её спину к своей груди. При этом он зашипел сквозь зубы и рыжая дёрнулась:

— Совсем с ума сошёл? У тебя рёбра повреждены!

— Спасибо, я в курсе, — сдавленно пробормотал Игнат, — Вот буквально сейчас ощущаю, как одна из костей хрустит. А ты не такая уж пушинка, моя милая.

— Отпусти меня, — процедила Марина сквозь зубы.

Но её лишь сильнее прижали к себе, и шепнули на ушко:

— Нет. Никуда и никогда. Здесь твоё место.

— Это где? — фыркнула Андреева, — На твоих коленях? Или, быть может, у твоих ног?

— Просто рядом со мной, — было ей ответом.

Марина вздрогнула, чувствуя, как бешено заколотилось сердце после этих слов. Она понимала, что в тишине гостиной этот звук подобен грому, и почти ненавидела глупый орган, который решил вот так подло её предать.

Громко выдохнув, девушка прошептала, обращаясь то ли к своему сердцу, то ли к своему парню:

— Ненавижу тебя.

— Нет, — шепнули ей на ухо, чуть прикусывая мочку, — Ты меня любишь.

— Совсем сбрендил? — срывающимся голосом пробормотала Марина, — Или тебе напрочь все мозги отшибли?

Брюнет издал приглушённый смешок, от которого по всему телу девушки побежали мурашки. Ей повезло, что она не видела его — что-то подсказывало рыжей, что она бы не смогла держать себя в руках, если бы могла видеть лицо мужчины. Но она его ощущала — жар от его тела, хватку его сильных рук, чужое дыхание на своей шее. Всё это тоже не помогало сосредоточиться, и вместо привычных язвительных выпадов у неё получалось лишь какое-то жалкое мяуканье.

— Что, не можешь произнести это вслух? — продолжать терзать её правое ушко Игнат, — Тогда я могу помочь тебе и сделать это первым. Я тебя люблю.

Марина резко обернулась, чем вызвала еще один болезненный стон мужчины. Но она почти не обратила на него внимания, застигнутая врасплох его словами.

— Что ты сказал? — требовательно спросила она, невольно повышая голос и глядя ему в глаза.

Ласково улыбнувшись и заправив за ухо одну из медных прядок, Игнат повторил:

— Я люблю тебя. Не знаю, когда я это точно случилось, но подозреваю, что еще в самую первую нашу встречу. И всё время, пока меня били, я жалел только об одном — что не послал эту работу к чёрту и не поехал вместо этого к тебе. Все мои мысли лишь о тебе, рыжая чертовка.

Эти слова он шептал уже в самые губы опешившей и зардевшейся Марины. А после, не встретив даже намёка на сопротивление, он накрыл их своими, тут же утягивая рыжую в жаркий поцелуй. Их отношения всегда напоминали вулкан, причём самый что ни на есть действующий. Никаких полумер — они оба действовали напористо и резко, не желая тратить время и силы на лишние раздумья и сомнения. И себя они друг другу дарили всегда полностью, без остатка.

Марина напоминала брюнету огонь — живое, яркое пламя, что он пытался подчинить себе. Оно то обжигало его до оглушающей боли, до волдырей, то грело и дарило тепло. Девушка могла как уничтожить его, так и возродить обратно к жизни. И Игнат давно уже сдался на волю судьбы, позволив этой чертовке вытворять с ним всё, что взбредет в её голову.

Андреева же впервые в жизни чувствовала себя не просто желанной — она чувствовала себя ЛЮБИМОЙ. Такое странное и порой непонятное чувство. Хотя бы потому, что она знала — если тебя хотят, то сделают всё, чтобы тебе было хорошо. Но когда к делу подключается любовь — произойти может всё, что угодно. Может стать не только очень хорошо, но еще и чертовски больно. И нередко после подобных признаний кому-то в паре — а может, и двоим сразу — приходится жевать стекло.

Но, кажется, она была к этому готова. Потому что не только принимала поцелуи, которые дарил ей мужчина — Марина отвечала с не меньшим пылом и отдачей, прижимаясь к брюнету всё ближе.

В какой-то момент Игнат сдавленно охнул, и девушка тут же отстранилась, чувствуя на языке привкус крови. Его рассеченная губа снова начала кровоточить.

— О господи, прости, — шепнула девушка, касаясь его лица кончиками пальцев.

— Не извиняйся, — хриплым голосом отозвался Васильев, — Это приятная боль.

— Ты в курсе, что ты маньяк? — хихикнула рыжая, упираясь ладошкой в его грудь и замечая, как потемнели глаза мужчины.

— Не больше, чем ты, — парировал Игнат, — Признайся ведь, что тебе понравилась моя кровь на вкус? Раньше ты её пила только ментально, а теперь вот, можешь и по-настоящему хлебнуть.

— Идиот! — фыркнула девушка, отстраняясь.

Но ей снова никто не позволил это сделать. Стоило Марине чуть отдвинуться, как её тут же вернули на место и брюнет, воспользовавшись ситуацией, тут же прижался к пульсирующей венке на нежной шее девушки. Каждое движение причиняло ему всё больше боли, но Игнат просто не мог себя остановить. Ему казалось, что даже если бы это грозило ему смертью, он всё равно продолжил бы целовать девушку, дыхание которой с каждой секундой становилось всё более тяжёлым.

Но когда мужчина попытался стянуть с неё кофту, Марина остановила его руки.

— Ты только что из больницы, — напомнила она ему, — И я вижу, что тебе больно.

— Мне никогда не было так хорошо, как в эту самую минуту, — сообщил Игнат, и по его глазам девушка поняла, что он не врал.

— Но… — начала было она, однако её прервали:

— Не может быть никаких «но» и «если». Есть только мы и наши желания. Если ты хочешь того же, что и я — то, прошу тебя, прекрати трястись надо мной. Я не хрустальный, — насмешливо добавил брюнет, — Где та тигрица, которая была готова растерзать меня за малейший проступок? Где моя дьяволица? Я хочу её обратно.

С этими словами мужчина таки стянул с Марины кофту и, отбросив её куда-то в сторону, тут же припал губами к её ключицам. Тихо выдохнув, рыжая, не сдержавшись, провела пальцами по его плечам, ощутимо царапая их ногтями. Игнат на это только что-то прошипел, но не сделал ни единой попытки остановить девушку, наслаждаясь происходящим.

Он действительно был сумасшедшим, потому что адекватные люди не должны получать столько удовольствия, видя свою кровь на чужом, зацелованном теле. Не должны испытывать наслаждение, чувствуя, как саднят синяки, а поврежденные ребра взрываются от боли при каждом движении, а воздух вырывается из отбитых лёгких с хрипом. Но Игнат ощущал всё это, и никогда раньше он не чувствовал себя настолько полноценным, цельным, настоящим.

Марина тоже не могла отнести себя к разумным людям. Потому что, стянув с брюнета футболку и снова увидев его синяки, большинство из которых стали уже темно-бордовыми, она поняла, что её пальцы задрожали. Но не от страха или жалости к любимому человеку — нет, они подрагивали от желания. Вид избитого Игната с кровоточащей губой пробуждал в ней самые низменные чувства. И она не собиралась от них отказываться.

Рыжая не поняла, как они оказались в спальне — её сознание словно помутилось, движимое лишь одним желанием — целовать, дарить тепло и забирать боль. Но девушка четко осознала в какой-то момент, что она сидела на мягкой и просторной постели, чуть нависая над лежащим под ней мужчиной. Который тяжело дышал и изредка морщился от боли. Но, тем не менее, не делал ни единой попытки остановить её или себя.

Чувствуя себя королевой положения, Марина позволила себе подразнить брюнета, даря ему лёгкие поцелуи. Девушка исследовала каждый его синяк своими губами, словно надеясь таким образом забрать его боль. И она делала определенные успехи — Игнат не чувствовал ничего, кроме всепоглощающего желания сделать рыжую чертовку своей. Целиком и без остатка. И, когда Андреева, увлёкшись, прикусила одну из багровых отметин, мужчина, прорычав что-то, рывком перевернулся, подминая девушку под себя. Которая смотрела на него с вызовом — давай, мол, покажи, на что способен.

Игнат показал. Не было никаких прелюдий — никто из них не нуждался в этом. Их влекло друг к другу с животной силой, именно так они и отдавались друг другу — ярко, бурно, до прокушенных губ, кровавых борозд на спине, плечах и бёдрах, белых пятен перед глазами и громких стонов, которые наверняка не пришлись по душе соседям. Но им было плевать. В ту ночь не существовало никого и ничего, кроме них.

Уже после, когда притомившаяся Марина лежала на груди мужчины, а тот задумчиво перебирал пряди её волос, та хихикнула.

— Что смешного ты находишь в данной ситуации? — поинтересовался Игнат.

— Да так, подумалось вдруг, что у меня все волосы мокрые.

— Подтверждаю — так и есть. И что в этом забавного?

Марина пояснила, пробегаясь кончиками пальцев по бедру брюнета:

— Есть у меня парочка примет, как определить, хороший был секс или нет. Одна из них — если после зажирнились волосы, то это значит, что он был неплох.

Задумчиво хмыкнув, Васильев произнёс:

— Если верить твоим исследованиям — то сейчас он был просто крышесносный. Потому что твои локоны хоть выжимай.

Девушка кивнула, упираясь подбородком мужчине в солнечное сплетение:

— Тут мне даже наблюдения не нужны. Я чувствую себя так, словно все мои мышцы превратились в желе. А ведь я тренированная девушка.

— Даже не хочу знать, с кем, как и когда ты тренировалась, — проворчал Игнат, — Я чисто физически не в состоянии навалять всем твоим ухажёрам.

— И не надо, — пожала плечами рыжая, — Они ведь все в прошлом. Люблю то я тебя.

Услышав признание, Игнат распахнул глаза, которые до этого прикрыл, утомившись, и посмотрел вниз. Андреева встретила его взгляд и порадовалась, что в полумраке не было видно её покрасневших щек. Но довольную улыбку брюнета она разглядеть смогла.

— Ты это всё же сказала, — протянул он довольным тоном.

— В первый и последний раз, — буркнула Марина, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза.

Объяснять Игнату, что он в принципе стал первым мужчиной, который услышал эти слова от неё, девушка не стала. Почему-то она понимала, что он итак это знал. И потому её признание стало для них обоих началом чего-то совершенно нового.

Глава двадцать третья

На следующий день ехать на учёбу не хотелось совершенно. Я сама не понимала, почему, но меня как будто что-то смутно беспокоило. Во время завтрака в животе будто вертелся какой-то слизняк — скользкий и неприятный. Обычно он приходил ко мне в моменты крайнего волнения — перед сессией, например. Но до неё у меня было еще, как минимум, два месяца, и было несколько рано начинать мандражировать. Тем не менее, противное чувство не покидало меня, от этого аппетит пропадал напрочь, и я просто сидела за столом, лениво ковыряясь в тарелке с омлетом, который сама же и приготовила.

— Ты в порядке? — Елисей, который всегда чутко угадывал моё настроение, коснулся моего локтя, заставляя вздрогнуть и поднять голову.

— Более чем, — кивнула я, выныривая из своих мыслей, — Просто чувствую себя как-то странно.

— Заболела? — нахмурился мужчина, — У меня есть какие-то лекарства в аптечке. Принести?

Я покачала головой, чувствуя, как внутри всё теплеет от того количества заботы, что читалось в тоне Воронцова. Серьёзно — я была уверена, что на свете нет человека более обходительного и чуткого. Рядом с ним мне было совершенно не о чем волноваться — это та простая истина, которую я усвоила за всё время, что длились наши отношения.

— Всё в порядке, — мягко повторила я, — Просто нехорошее предчувствие. Как будто что-то должно случиться. Что-то нехорошее.

Лис хмыкнул, делая глоток чая, после чего заметил:

— Что-то уже случилось — какие-то самоубийцы решили, что могут нападать на моего друга, и при этом не понести наказания. Может, в это всё дело?

Чуть подумав, я кивнула, улыбнувшись:

— Да, наверное, я просто переволновалась за Игната.

— И напрасно! — заявил Елисей.

Наклонившись ко мне через стол, он мягко коснулся моих губ своими и, шкодливо улыбнувшись, шепнул:

— Обо мне думай. За меня волнуйся. Не за него. Иначе я буду ревновать.

Я засмеялась и шутливо пихнула мужчину в плечо:

— Такой балбес иногда! Слов просто нет.

— Раз нет слов — просто молча поцелуй меня, — не растерялся тот, подставляя щеку и довольно улыбаясь.

Ну, разве я могла ему отказать?

В итоге Елисею удалось убедить меня в том, что мои волнение и страх рождены событием, которое произошло накануне. Так что, закончив завтракать, мы быстро собрались и мужчина уже по привычке повёз меня в университет. Уже на парковке Елисей, заглушив двигатель машины, повернулся ко мне и с мягкой улыбкой сказал:

— Спасибо.

— За что? — удивлённо спросила я, распахивая глаза.

— За всё, — пожал плечами Воронцов, — За то, что рядом со мной. И я не только вчерашний вечер имею в виду. Я рад, что сумел убедить тебя довериться мне и надеюсь, что ты не жалеешь о своих решениях.

Я мягко улыбнулась и покачала головой:

— Нисколько. Более того — никогда в жизни я не была так рада, что оказалась неправа, и моё первое впечатление было ошибочным.

И вот что это было, если не признание в любви? Да, слова были не те, но они ведь, по сути, были и не нужны. Важно ведь не это — не три громких слова, за которыми, порой, не скрывается ничего, кроме лжи, обернутой в фантик из пафоса. Гораздо важнее поступки человека, то, как он ведёт себя рядом с тобой, и как ты сам ощущаешь себя рядом с ним. И я могла даже под присягой признаться, что Лис каждым словом и действием доказывал, что его чувства — искренни. И рядом с ним я ощущала себя по-настоящему любимой.

Поцеловав его на прощание и еще разок вдохнув тот невероятный, просто непередаваемый аромат, что исходил от его загорелой кожи, я поспешила в университет. Уже на бегу я прочитала смс от Марины, которая сообщила, что приедет только ко второй паре, поскольку ей нужно было заехать домой и привести себя в божеский вид. Да уж, накануне она выглядела отнюдь не как с обложки. И что-то мне подсказывало, что у Игната в доме не было ни плойки для волос, ни шкафа с женскими дизайнерскими шмотками. В противном случае Мариночке стоило бы задуматься, с кем она связалась.

Почти влетев в аудиторию и чудом не врезавшись в замешкавшегося преподавателя, я поспешила занять своё место. При этом от меня не укрылось, что добрая половина сокурсников как-то странно покосилась в мою сторону, что-то при этом обсуждая весьма оживлённым шёпотом. Я невольно задумалась — может, у меня было что-то не так с лицом? Или Елисей в очередной раз поставил мне на видном месте засос, несмотря на мои ярые запреты — я считала, что метить свою пару могли только животные. Однако, достав телефон и включив фронтальную камеру, я убедилась, что мой внешний вид ничем не отличался от того, как я выглядела в любой другой день. Разве что щеки слегка зарумянились от бега. В таком случае, в голове у меня только одна мысль — какого чёрта?! И произнесла я её тоном своей лучшей рыжеволосой подруги.

Как бы то ни было, педагогу на странности в аудитории было явно до лампочки, поэтому, кашлянув, он бодро начал вещать с кафедры, зачитывая очередную лекцию. И внимание студентов, медленно, со скрипом, но всё же обратилось к нему. Я же, мысленно пожав плечами, вся обратилась в слух.

После полуторачасовой лекции я решила, что побаловать себя кофейком — это самая лучшая из всех моих идей. Однако, не успела я и шагу ступить в сторону буфета, как меня схватили за локоть — и втащили в пустую аудиторию, в которой у нас должна была вот-вот начаться новая лекция. Я успела только громко ойкнуть, а, повернувшись, удивлённо и даже возмущенно выдохнула уже вслух:

— Какого чёрта?!

— Потом «спасибо» мне скажешь.

На меня смотрела Алина. Мрачно так смотрела, недобро. И вместе с тем в её взгляде читалась озабоченность. Я повторю ещё раз, вдруг, первых двух попыток было мало — какого чёрта происходило вообще?!

— За что? За то, что оставила мне синяк на руке? Вот уж и правда — тысяча благодарностей просто, — буркнула я, потирая конечность.

— Тебя не рука должна беспокоить, а твоя репутация, — парировала блондинка, а после добавила, — Я вообще была уверена, что ты не явишься, как минимум, до конца этой недели. А зная твою далекую от боевой натуру — готова была делать ставки на то, что ты запрёшься дома до конца своих дней.

Честно — первым моим желанием было проверить лоб Макаровой на предмет повышенной температуры. Потому что мне начинало казаться, что она бредит, а делал человек это обычно во время лихорадки и жара. Порыв свой я, однако, сдержала и просто спросила:

— Ты вообще о чём?

Настороженность в глазах Алины сменилась удивлением и недоверием. Прищурившись, она спросила:

— Хочешь сказать, что ты не в курсе?

— Не в курсе чего? — я чувствовала, что начинала терять терпение и только усилием воли удерживала свои глаза от закатывания.

Но блондинке было явно плевать на это. Всплеснув руками, она чуть ли не закричала:

— Ну конечно! Это всё объясняет!

Глубоко вздохнув, я, помолившись всем известным мне богам, произнесла:

— Алина, ты прости, конечно, но я не понимаю, на каком языке ты сейчас со мной разговариваешь. Была бы тебе очень признательна, если бы ты перешла на нормальный такой русский и, наконец, донесла до меня суть. А иначе — я просто пойду в буфет и возьму себе кофе, как и планировала пару минут назад.

— Нет! Тебе нельзя в буфет! — вскрикнула Макарова.

— Да почему?! — чуть ли не зарычала я.

Кажется, общение с Елисеем приносило свои плоды — я впитывала его скрытую агрессию. Только, в отличие от него, не совсем еще умела её контролировать, так что Алина сильно рисковала, и еще пара таких её слов могли выпустить на волю зверя.

— Потому что ты сегодня — героиня всех сплетен! — «обрадовала» меня Алина, — Ты в ТОПе всех новостей! Умудрилась сделать то, о чём я мечтала всю свою жизнь. Вот только я почему-то тебе совсем не завидую.

Я слушала весь этот поток сознания, и не могла понять, о чём она говорила. Какие новости? Какие сплетни? О чём? Причём тут вообще я? Можно мне было просто пойти и купить себе этот идиотский кофе?!

Вздохнув, я спросила только:

— Почему ты мне не завидуешь?

— Потому что… — чуть помявшись, Алина сказала, — В общем, смотри.

Достав блестящий смартфон известной марки, она открыла в нём какую-то вкладку, а после протянула его мне. Вид у неё при этом был виноватый, словно она уже заранее представляла, какой будет моя реакция.

Нахмурившись, я взяла аппарат в руки и, развернув к себе, замерла. С экрана на меня смотрела…я. Фото было не самое лучшее — честно признаюсь, у меня были снимки и получше, но, видимо, в этом и был весь смысл. Потому что под ним я прочитала весьма пикантный заголовок:

«Когда на стипендию не прожить»

А ниже шёл текст, читая который, я чувствовала, как от моего лица отливает кровь, а в висках начинают медленно стучать молоточки.

«Ветеринар — бесспорно, очень достойная профессия. И, если повезёт, имея необходимые навыки, у собачьего доктора будут все шансы прожить достойную жизнь, полную достатка.

К такому выводу, по всей видимости, пришла и студентка третьего курса кафедры ветеринарной медицины, Галина Аржанова. Вот только под теми самыми «навыками», она, по всей видимости, поняла что-то другое. И, не желая размениваться по мелочам, решила окрутить самую что ни на есть крупную дичь в городе. А, точнее, Лиса. Ведь жертвой этих, весьма посредственных, чар, пал владелец сети ночных клубов «Феникс» Елисей Воронцов. Этих двоих регулярно видят вместе, они держатся за руки, и некоторые очевидцы были свидетелями и более явных проявлений симпатии и привязанности.

Что это — искренние чувства или просто попытка студентки, которая подрабатывает в зоопарке, устроить свою жизнь? И знает ли Воронцов, что его избранница настолько молода? Ведь, если бы предложение Минздрава о повышении срока детства до 21 года приняли — фактически, владелец «Феникса» совращал бы несовершеннолетнюю. С другой стороны, у него столько денег, что заткнуть рты всем недовольным не составило бы труда. Про то, чем еще известный в народе Лис затыкает рот, лучше спросить у Галины».

Я смотрела на экран с таким видом, словно это было что-то бесконечно отвратительное. Как паук, или скалапендра, или что-то еще, настолько же мерзкое.

— Что это? — озвучила я свой главный вопрос.

— Жёлтая пресса, — отозвалась Алина, забирая у меня телефон, — И так везде. Все порталы, паблики, интернет-журналы и газеты. Заголовки и текст слегка меняются, но суть остаётся прежней. Вот, смотри: «Недетские игры: сколько стоит "помоложе"?», «От сессии до SEXии живут студентки весело», «Чему учат студенток? Половое воспитание от владельца клуба "Феникс"» и так далее. Где-то проезжаются по Елисею, считая его чуть ли не педофилом, где-то — по тебе и твоим моральным принципам. Есть ваши фотографии — возле университета, во время прогулок в парке, есть ещё какие-то возле больницы. Вы там, кстати, очень хорошо получились. Я бы на твоем месте нашла фотографа и попросила скинуть экземпляр для вашего семейного архива.

— Алина, хватит, — перебила я девушку, затыкая этот словесный фонтан.

У меня перед глазами всё плыло, и я осторожно присела на парту, не заботясь о том, что сидеть на столе считалось дурным тоном. О каких манерах вообще могла идти речь, когда весь город считал меня шлюхой, которая прыгнула в постель к престарелому богачу? Я чувствовала себя так, словно меня окунули во что-то грязное, мерзкое и липкое. Будто мои чувства, которые еще за несколько часов до этого казались мне самыми светлыми и чистыми, вываляли в дерьме. А я не смогла их защитить.

— Кто мог это сделать? И зачем? — спросила я скорее у самой себя, чувствуя, как дрожал мой голос.

— Это мог быть кто угодно, — отозвалась Макарова, — Конкуренты твоего мужчины, например. Такие разборки могут подмочить его репутацию и привлечь ненужное внимание. У меня нет других вариантов, ведь у тебя врагов нет. Ты слишком хорошая для этого. Тебя либо любят, либо любят. Увы.

— Уже нет, — покачала я головой, вспоминая, как на меня смотрели сокурсники, — Теперь я для всех — падшая женщина. Это читал весь наш курс?

Макарова бросила на меня полный сочувствия взгляд и извиняющим тоном призналась:

— Это читал весь университет. По крайней мере, студенты. Вы везде — даже в студенческой колонке. Такое сложно не заметить. Не знаю, видели ли учителя, но, думаю, сарафанное радио сделает своё дело и…ну, сама понимаешь.

Я кивнула и хотела было ещё что-то спросить, как дверь в аудиторию распахнулась. Я напряглась, ожидая увидеть дышащих осуждением сокурсников, но это была всего лишь Марина. Которая прямо-таки светилась от счастья и выглядела максимально довольной жизнью. Хотела бы я оказаться на её месте.

— Привет! — воскликнула рыжая, переводя взгляд с меня на Алину и обратно, — А вы чего такие мрачные? Что-то случилось?

Мне искренне не хотелось портить настроение лучшей подруге, потому что она точно не заслужила этого. У неё творился свой дурдом, и дома ждал покалеченный парень, которого она, как я надеялась, выхаживала всю ночь. Но я понимала, что это было неизбежно, поэтому кивнула Алине:

— Покажи ей.

— Показать мне что? — тут же нахмурилась Андреева.

Блондинка протянула ей телефон со словами:

— Листай вправо.

Хмыкнув, Марина вгляделась в текст и задумчиво прочитала:

— «Содержимое штанов или кошелька: что привлекает студенток элитного учебного заведения в престарелых мажорах». «Современная "Лолита" нашла своего "Гумберта"». Не поняла. Это что такое и почему здесь твои фото? И фото Елисея.

— А это, знаешь ли, наша история глазами журналистов, — хмыкнув, бросила я, нервно теребя край своего свитера.

— Какого хрена? — как всегда, не ограничивала себя в выражениях подруга, — Я оставила тебя всего на ночь — и вот что произошло? Что за е*аный п*здец?!

А вот это было что-то новенькое. На откровенный мат Марина переходила только когда обстановка накалялась настолько, что никакие сочные эпитеты не могли передать весь смысл. Значит, я действительно было в заднице. Самой настоящей.

— Поверь, я никому не звонила и не просила опубликовать это, — махнула я рукой в сторону смартфона, который мигал светящимся экраном.

— Кто это сделал?!

Подруга выглядела по-настоящему злой. У неё едва ли не пар из ушей валил, а пальцы с такой силой сжимали телефон, что в какой-то момент я заволновалась за его сохранность.

— Тебе не кажется, что этот вопрос ты задаёшь слишком часто в последние дни? — хмыкнула я в ответ, — Я не знаю, кто был источником этих…писаний, — бросила я почти брезгливо.

Фыркнув, Марина протянула смартфон Алине и заявила:

— Зато Я узнаю! И когда выясню, кто подкинул этим жалким прыщам, зовущих себя журналистами, идею для материала — я сотворю с ним такое, что Хиросима и Нагасаки покажутся ему райским местом!

Но я покачала головой:

— Не надо, Марин.

Подруга закричала на меня:

— Совсем сбрендила?! Тебе репутацию так сильно изгваздали, что ты вовек не отмоешься! И ты позволишь тому, что сделал это, просто выйти сухим из воды?

— А может, это карма? — пожала я плечами, чувствуя, как моё тело словно окутывает дымкой усталости, — Что, если я просто слишком сильно радовалась жизни в последнее время? И теперь всё это вернулось ко мне, чтобы укусить меня за зад.

— Вот только чушь нести не надо! — вспыхнула рыжеволосая, — Это не карма, а какой-то завистник с большим эго и маленьким членом. И мы разберёмся со всем этим. Я обещаю.

— Ага, — апатично кивнула я, поднимаясь на ноги, — Только не сегодня. Я…я просто пойду. Увидимся.

И, не дожидаясь ответа или возражений, я просто взяла свою сумку — и вышла из кабинета, мечтая лишь об одном — оказаться в своей комнате. И вариант никогда не выходить из неё казался мне не таким уж и отталкивающим.

Вот вам и утреннее дурное предчувствие. Тот случай, когда не в бровь, а в глаз.

*****
Для Елисея день не задался с того самого момента, как он высадил свою девушку возле её альма-матер. Хотя, на первый взгляд ничто не предвещало беды — у него было отличное настроение, вовсю светило солнце, он был влюблён и счастлив. Казалось бы, что ещё нужно для счастья?

У жизни, однако, были свои планы на этот счёт, о чём они поспешили сообщить мужчине в виде звонка от его лучшего друга. Игнат, особо не церемонясь, потребовал, чтобы Воронцов «тащил свой зад в клуб». И что-то в его тоне подсказывало Лису, что проигнорировать этот призыв он не сможет.

Пришлось вспоминать о своих обязанностях и ехать на работу. В здании, кроме него и Васильева, никого не было. Сам же Игнат окопался в кабинете, перебирая какие-то только ему известные бумажки.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался Елисей, присаживаясь в кресло напротив.

Брюнет кивнул:

— Вашими молитвами. Но я тебя позвал не затем, чтобы мы тут светские беседы вели. У нас проблемы.

— Какие? — нахмурился Воронцов.

— Вот такие.

С этими словами Игнат протянул другу весь набор бумаг. Тот пробежался по ним взглядом и моргнул, словно надеясь, что ему просто померещилось. Но нет — документы всё еще маячили перед его глазами.

— Не понял. Что это? — решил всё же уточнить Лис.

— Это, друг мой, извещения о проверках, — «обрадовал» его Васильев, — Причём, от всех сразу — пожарка, налоговая, Роспотребнадзор, МВД, миграционка и ещё много замечательных организаций, которые вдруг резко решили вспомнить о нашем существовании.

— И когда конкретно они решили почтить нас своим визитом?

— Скажу тебе просто — ничего не планируй на следующие две недели, — продолжал вываливать на него новости, словно из рога изобилия, Игнат, — Начиная с понедельника, у нас тут начнут искать нарушения, нелегалов, проституток и наркотики. Безудержное веселье.

— Да уж, — хмыкнул Елисей, проводя рукой по гладко выбритому черепу.

Самих проверок, как таковых, он не боялся — бизнес свой он всегда вёл чисто и честно, и подловить его на чём-то незаконном было крайне сложно. Особенно, когда среди знакомых были ФСБшники. В другом городе, конечно, но бонус всё равно был весьма весомым.

Нет, его волновало другое. Пока не закончатся все эти набеги — клуб должен был оставаться закрытым. Что грозило потерей некоторой суммы денег. Но и это было не страшно — Лиса куда больше напрягал сам факт того, что несколько дней или недель ему придётся безвылазно торчать в клубе и не иметь возможности заниматься другими своими делами. Он даже уехать не сможет — все его дела и сделки окажутся под угрозой до тех пор, пока все инстанции не поставят галочку напротив графы «Нарушений нет». Не говоря уже о том, что сами эти инспекции были весьма утомительны.

— Но ведь у нас нет никаких проблем? — на всякий случай уточнил Елисей у друга.

Тот покачал головой:

— Нет. Всех проституток я уже вывез за город, нелегалов — утопил в море, а наркоту смыл в унитаз.

— Вот поэтому ты и мой друг, — усмехнулся Воронцов, но в этом жесте не было ни грамма веселья.

Брюнет кивнул и добавил уже не так уверенно:

— Вот только документацию я слегка забросил…Ну, как слегка, — поправил он сам себя, — Пару месяцев не открывал папки. Плюс-минус пару недель.

— Игнат! — воскликнул Лис.

— Елисей! — в тон ему отозвался Васильев.

— Какого хрена?! — продолжил Воронцов.

— Того самого. Я…блин, я не придумал отмазку, — честно признался Игнат, — Но я уверен, что ты не бросишь меня, и мы проведём несколько удивительных вечеров, заполняя все ведомости. Можем даже красить друг другу ногти и рассказывать последние сплетни.

— Нет уж, спасибо, — отказался Лис от такой перспективы, — Хватит и писанины.

Брюнет хмыкнул и хотел было еще что-то добавить, но его прервал звук входящего сообщения на телефоне. Достав аппарат, он взглянул на экран и улыбнулся — писала его девушка. Однако, перейдя по прикреплённой ссылке и изучив её содержимое, Игнат нахмурился.

— К слову о сплетнях, — медленно проговорил он, поднимая глаза на друга, — Братан, ты на первых полосах всех жёлтых изданий.

Елисей приподнял брови:

— Поясни.

Васильев протянул ему телефон:

— Вместо тысячи слов.

Мужчина, хмыкнув, выхватил аппарат из рук друга и бросил взгляд на экран. Пару секунду он изучал написанное и с удивлением узнавал себя и Алю на снимках, после чего немного растерянно спросил:

— Это что?

— Это, мой друг, то, что о вас пишут с самого утра. Марина прислала мне. Она сказала, что Аля уже это всё видела, и её это слегка расстроило. Она сорвалась домой после первой пары, и не отвечает на звонки.

Лис тут же поднял голову, как хищник, почуявший угрозу. И неважно было, от кого она исходила — куда больше его волновал тот факт, что направлена она была на его самого близкого человека. Ту, которую он клялся оберегать и защищать от всего.

— Аля расстроилась? — переспросил он.

Игнат только хмыкнул:

— А ты бы на её месте как отреагировал? Её выставили шлюхой и охотницей за деньгами в одном флаконе. Такое мало кого может обрадовать.

Лис рыкнул и ударил сжатым кулаком по столу.

— Эй, братан, полегче! Это красное дерево, — забеспокоился Васильев о целостности мебели.

— Плевать! — выплюнул Елисей, — Я должен ехать к ней!

— Эй, а как же документы? — воскликнул брюнет.

Воронцов смерил его тяжёлым взглядом:

— Ты правда считаешь, что эти бумажки для меня важнее, чем моя девушка?

Но в ответ Игнат пожал плечами и отозвался максимально спокойно, пытаясь урезонить друга:

— Я считаю, что это место — дело всей твоей жизни. И моей, кстати, тоже. И мы можем потерять всё, если ты не включишь голову. Поедешь к Але вечером. За день ничего не случится.

Однако, Лис был не настроен слушать друга. Поднявшись на ноги, тот презрительно хмыкнул и отозвался:

— Посмотрел бы я, как бы ты запел, будь это твоя драгоценная рыжая стерва.

— Не надо её так называть, — процедил Игнат сквозь зубы.

Нет, его друг и раньше позволял себе обращаться к Марине только так. Но всё зависело от интонации. И та, с которой Лис отозвался о рыжей в ту минуту, Васильеву не понравилась.

— Что, правда глаза колет? — хмыкнул Воронцов, испытывая мстительное удовольствие от того, что не только ему было плохо, — И вообще, — добавил он, словно желая добить друга, — Если бы так сильно любил это место — не запустил бы всё до такой степени. Так что разгребай всё это дерьмо сам. А я еду к той, которая действительно во мне нуждается.

С этими словами мужчина встал и, почти швырнув смартфон Игнату, вышел из кабинета. В душе он жалел только об одном — что еще не изобрели телепорт, и он не мог мгновенно переместиться к Але.

Глава двадцать четвёртая

Следующие несколько дней были непростыми. Во всех смыслах этого слова. Интернет-новости продолжали вываливаться на меня, и в какой-то момент, устав от той порции лжи, которой журналисты щедро кормили своих читателей, я просто перестала мучить себя. Хотя, нет — это за меня сделали Катя, Марина и Елисей. Будь моя воля — я бы продолжила с удовольствием мазохиста вчитываться в каждую строчку, узнавая о себе всё более пикантные и интересные подробности. Например, некоторые писали, что на самом деле я — дочь крупного нефтяного магната, и наши отношения с Воронцовым не более чем хитроумный пиар-ход. Да уж, интересно, откуда они только брали идеи для своих сюжетов? Это же тянуло на целый роман или сценарий для сериала. Эдакий русский вариант Санта-Барбары. Глядишь, может, я бы и со своим отцом познакомилась. Может, пришло время писать в «Жди меня»? А что, популярность я уже обрела, по крайней мере, в своём городе.

В общем, в какой-то момент у меня просто отобрали все гаджеты и запретили к ним прикасаться, чтобы не травмировать свою психику. Вместо смартфона тётушка презентовала мне простой кнопочный телефон без возможности выхода в интернет, чтобы я, как она выразилась «могла только звонить и отправлять сообщения».

Если бы это ещё могло меня хоть как-то уберечь от проблем — я бы нисколько не возражала. Вот только отобрать мой телефон и спрятать ноутбук — это не значило заткнуть другим рты. И не означало, что мнение окружающих обо мне поменяется только лишь потому, что я перестала про него читать. Скорее уж наоборот — тот факт, что я ничего не знала, казалось, только подогревал интерес других к моей скромной персоне. И я не знала, куда от этого спрятаться.

Но эту проблему тоже удалось решить. Правда, способ, который выбрали для этого, лично мне по душе не пришёлся. Расскажу всё по порядку.

Спустя три дня после первой публикации меня вызвали в деканат. Да — я продолжала исправно ходить на учёбу, отсидевшись дома меньше суток. В конце концов, сплетни не должны были сказаться на моём образовании. В противном случае, как бы я могла утверждать, что одна из статей, которая сообщала всем читателям, что жене олигарха образование и диплом нужны, как пятое колесо телеге, была неверна? Нет, я не собиралась позволять этому ломать меня. Так что я ходила на занятия, почти успешно игнорируя шепотки за моей спиной, и даже умудрялась сдерживать Марину, которая то и дело порывалась пойти и наказать моих якобы обидчиков.

Так вот, декан. Он был не таким душкой, как наш ректор, и крайне редко вызывал к себе кого-то из студентов. За все годы учёбы ни разу я еще не удостаивалась этой сомнительной чести — быть приглашённой на аудиенцию к суровому и неприятному, как горилла, Сергею Степановичу Кошкину. Да, вот такая милая и добродушная фамилия была у мужичка.

Догадаться, зачем меня вызвали, было несложно — наши педагоги, хоть и были, по большей части, стары, как мир, но всё же с некоторыми прелестями современных технологий, знакомы были. Удивляло лишь то, что всем понадобилось так много времени, чтобы прочитать все оды любви, что писали обо мне и моём мужчине.

Когда я, вежливо постучавшись и искренне надеясь, что это не прозвучало жалко или робко, заглянула в кабинет, декан поднял на меня глаза и кивнул.

— Аржанова, — он не спрашивал, а утверждал, хотя до этого мы явно не были знакомы лично, — Проходите, присаживайтесь.

Больше всего мне хотелось развернуться и трусливо дать дёру, но я сумела перебороть это неприятное чувство и вместо этого вошла в просторный кабинет декана, заняв одно из предложенных кресел. Сергей Степанович же, напечатав что-то на клавиатуре компьютера, спустя несколько десятков секунд, показавшихся мне вечностью, откинулся на спинку кресла, внимательно изучая меня.

— Галина, — я почувствовала, как один мускул дрогнул на моём лице, реагируя на столь нелюбимую мной вариацию моего же имени, — Знаете, последние пару дней я весьма тщательно изучил ваше личное дело, и был весьма озадачен. Одна из лучших студенток, блестяще закрывающая каждую сессию. И ваша внеклассная деятельность впечатляет. Мало кто может похвастать таким количеством мероприятий за плечами. И вы только на третьем курсе.

Я скромно улыбнулась, не зная, как реагировать на подобные дифирамбы. В этой бочке с мёдом обязательно должна была появиться ложка дёгтя — не зря же он упомянул, что взялся за мой файл пару дней назад. Мне нужно было просто дождаться того момента, когда он перейдёт к сути своего повествования.

И Сергей Степанович не подвёл. Умолкнув на секунду и так и не дождавшись от меня какой-либо внятной реакции, декан продолжил:

— Однако, меня и весь руководящий совет очень беспокоит, что в последнее время ваше имя…как бы это сказать…слишком часто упоминается в прессе.

— Я бы не назвала интернет-сайты прессой, — возразила я, — Особенно, если учесть, что от большей части разит желтизной.

— И, тем не менее, — продолжил декан, барабаня кончиками пальцев по столу, — В наше время именно таким изданиям уделяется повышенное внимание.

Мне хотелось сказать, что в таком случае, проблемы явно не со мной, а со всем остальным миром, но я решила всё же промолчать. В конце концов, сидящий напротив меня мужчина явно относился к числу людей, почитывающих желтую прессу. А заявлять во всеуслышание, что у декана вместо мозгов труха…в общем, это был не лучший способ помочь себе.

Не желая молчать, я всё же решилась хоть что-то сказать в свою защиту:

— Написанное там — неправда.

— Вот как, — задумчиво хмыкнул Сергей Степанович, — Значит, вы не состоите в отношениях с Елисеем Воронцовым, владельцем сети ночных клубов?

— Состою, — вынуждена была кивнуть я, — Однако, мои мотивы, как и его — они изложены неверно. Никто никого не соблазнял из корысти или любого другого непристойного умысла. Мы любим друг друга.

— Любовь, — протянул декан, — Любовь — это прекрасное чувство. Она толкает людей на безумства, заставляет юные сердца пылать. Я искренне рад за вас и ваши отношения, Галина.

Мужчина замолчал, я тоже ничего не говорила, в ожидании продолжения. Однако, видя, что Кошкин продолжал молчать, решила ему подсказать:

— Но…?

Встрепенувшись и словно вспомнив о моём существовании, Сергей Степанович сказал:

— Но, какими бы прекрасными ни были ваши чувства — мы не можем закрывать глаза на то, что одна из наших студенток оказалась в центре скандала. Это сказывается на репутации университета отнюдь не лучшим образом.

— Позвольте предположить, — медленно произнесла я, взвешивая каждое слов, — Вы позвали меня явно не за тем, чтобыпредложить свою помощь в, скажем так, урегулировании ситуации?

Декан развёл руками в стороны:

— К сожалению, у нас нет рычагов давления на журналистов.

— Зато есть возможность отчислить меня, не так ли? — прямо спросила я, поняв, в какую сторону дул ветер.

Кошкин заёрзал в своём кресле, словно ему вдруг стало неудобно в нём сидеть. По всей видимости, ему моя прямолинейность не пришлась по душе. Но я не собиралась помогать ему почувствовать себя лучше. Ведь сам он, судя по всему, о моём душевном равновесии благополучно забыл.

— Мы не хотим отчислять вас, — покачал головой декан в итоге, — Просто предлагаем взять вам небольшой перерыв. Академический отпуск. С сохранением места. Когда буря вокруг вас поутихнет — вы сможете вернуться к учёбе.

— А если она так и не утихнет? — поинтересовалась я, хмыкнув, — Вы просто выкинете меня, из-за парочки скандальных заголовков? Даже не попытаетесь разобраться в ситуации и просто загубите мой шанс на образование и дальнейшую карьеру?

— Ну…у вас ведь весьма влиятельный мужчина, — развёл руками в стороны Кошкин, — Думаю, он не бросит вас в беде.

Вспыхнув, я вскочила на ноги. Дожили — уже взрослые и, на первый взгляд, разумные люди считали нормальным тыкать мне в лицо мои же отношения. Вот только мне было непонятно, что двигало деканом? Почему он с таким удовольствием делал это — ставил крест на моей жизни и при этом упоминал Елисея с этим, почти брезгливым выражением лица.

Неожиданно, меня озарило. И, прежде чем я успела себя остановить, я сказала:

— Вы просто завидуете. Не мне, — отметила я, видя, как округлились глаза Кошкина, — Ему. Потому что всё, что вы можете — это сидеть здесь и наблюдать, как студенты, один за другим, осуществляют свои мечты. Как они строят карьеру, обретают популярность, влюбляются и заводят семьи. Ваш же потолок — это кресло, и, судя по всему, вас это не особо радует. Не удивлюсь, если выяснится, что вы мечтали о той работе, которую имеет мой мужчина. И вас больше всего злит и бесит, что он добился всего этого, так и не доучившись в университете. А вы же, со всеми своими бумажками, сели в лужу. И девушки, такие, как я, вам могут только сниться. А у него это всё есть, — усмехнувшись, я добавила, — Может, вы и мне завидуете? Может, вы бы хотели оказаться вместо меня на первых полосах скандальных пабликов? Ведь это был бы ваш единственный шанс хоть как-то заявить о себе, сделать так, чтобы вас, наконец, заметили. Что же, простите, что не могу вам в этом помочь. Можете мне поверить — я бы с радостью уступила бы вам это место у позорного столба. А теперь — прошу меня простить. По расписанию у меня сейчас как раз обливание дёгтем и вываливание в перьях. Приходите посмотреть — может, и вас зацепит лучами моей славы!

Выпалив всё это и отметив, как вытянулось и покраснело лицо декана, я выскочила из кабинета. Марина, которой я, разумеется, всё рассказала, долго хохотала и повторяла, что они с Елисеем создали монстра в моём лице.

— Как бы я хотела видеть лицо этого прыща старого! — воскликнула рыжая, сидя со мной на лавочке перед зданием теперь моего уже бывшего университета (надеюсь, временно, но после такой выходки я уже была в этом не уверена), — Ты его так припечатала, что он, небось, до сих пор рыдает, свернувшись калачиком на полу своего кабинета.

— Да, наверняка так и есть, — кивнула я рассеянно, — Ты прости, что я не радуюсь вместе с тобой — меня просто слегка отчислили.

— Эй, никто тебя не отчислял! — возмутилась Марина, — Смотри на это с позитивной стороны. Тебе дали несколько выходных. Которые ты сможешь провести с пользой. Например, выспишься. Будешь больше готовить для своего здоровяка. Ну, и для меня тоже, — добавила подруга с усмешкой.

— Да уж, это было моей мечтой — стать домохозяйкой, — отозвалась я.

— Эй, ну не кисни, — обняла меня за плечи Андреева, — Всё будет хорошо. Помни — когда закрывается одна дверь, то другая открывается.

Однако, эта мудрость явно не имела никакого отношения ко мне. Поскольку все мои двери только и норовили захлопнуться. Не успела я успокоить себя и убедить, что хотя бы работа у меня осталась, как директор зоопарка вызвала меня к себе. Она была куда более искренней, чем мой декан, однако смысл её слов оставался прежним — во всех новостях фигурировало место моей работы, и она просто не хотела рисковать репутацией своего заведения.

— Малыш будет очень по тебе скучать, но ты должна понять меня, — извиняющим тоном произнесла женщина, глядя на меня чуть ли не с жалостью.

И вот на неё я, как ни странно, не обижалась. Потому что знала, зоопарк для неё — всё. Она была как мать для всех обитателей зоосада, и в ней преобладал главный инстинкт — защищать своё потомство. Я была в этом случае вполне реальной угрозой, и, несмотря на всю симпатию, которую я чувствовала по отношению к себе, становилось понятно, что меня в этом случае не выберут.

Так что я могла только кивнуть и попытаться выдавить из себя улыбку, вместе со словами:

— Конечно. Я всё понимаю.

— Мы выплатим тебе зарплату за три месяца, как и полагается в таких случаях, — добавила директор, подписывая какие-то свои бумаги, — И я прошу тебя не злиться на меня. Ты в любом случае переросла это место и заслуживаешь чего-то большего в этой жизни, чем прибирать за котиками и морскими львами.

Я только кивала, как китайский болванчик, не забывая механически улыбаться. Да, мне часто говорили про мой потенциал и прочее — я регулярно слышала подобные речи от Кати, Марины, да и всего своего окружения в целом. Вот только как можно было строить свою жизнь, если всё, буквально всё, рассыпалось в моих руках, подобно карточному домику?

Елисею тоже приходилось непросто. Нет, его не донимали зеваки и наверняка никто не позволял себе шептаться у него за спиной, но у мужчины были проблемы иного рода. Возникли какие-то проблемы с клубом и, хоть Воронцов отмахивался, утверждая, что всё в порядке, я видела, что он с каждым днём становился всё более мрачным. К тому же, они с Игнатом умудрились поссориться, что также не прибавляло хорошего настроения. В общем, война и немцы, дамы и господа.

В таком настроении прошла неделя. Сложно было не унывать, когда остался без любимой работы и учёбы, но я правда старалась держать себя в руках. Днём я обычно занималась самостоятельно, чтобы не сильно отстать по программе (да, я наивно верила, что к началу сессии меня снова вернут в студенческий стан), вечером готовила что-нибудь вкусное, и на ужин к нам с Катей всегда приезжал мой Елисей. Тётушка, зная о моих трудностях, выказывала протесты насчёт совместных ночёвок у Воронцова дома, утверждая, что на фоне депрессии я могла бы натворить глупостей. Но я знала, что на самом деле Катя просто хотела быть рядом со мной, поддерживая меня, так что соглашалась и наши с Елисеем свидания ограничивались моей квартирой.

Мужчина, к счастью, не спорил, хоть я прекрасно понимала, что его такой подростковый вариант свиданий устраивал мало. Но Лис всегда отличался от других невероятным терпением, чуткостью и пониманием, и тот случай исключением не стал. Он старался поддерживать меня, по сотне раз на дню повторяя, что всё это — ерунда, и что мы со всем справимся. Мне правда хотелось ему верить, но выходило с трудом.

Я не понимала одного — мы что, на всю страну такие одни? Так нет же — полно пар с большой разницей в возрасте. Почему же именно на нас все заострили так пристально внимание? Может, Алина была права и Воронцов просто перешёл кому-то дорогу? Но от того, что происходило, страдала только я. Или это был такой хитроумный тактический ход? Типа, если хочешь сделать больно человеку — заставь страдать его любимых? В таком случае у этого неизвестного мне, но уже крайне нелюбимого мной человека отлично получалось воплотить свой план в жизнь.

— Эй, — негромкий голос Елисея заставил меня вынырнуть из своих далёких от весёлых мыслей и обратить внимание на него, — Ты где-то не здесь, — заметил мужчина, касаясь кончиком пальца складки на моём лбу в тщетной попытке разгладить её.

Мы расположились после ужина в моей комнате. Место в кровати для нас двоих было немного маловато, но Лис не жаловался, прижимая меня к себе и что-то увлечённо рассказывая. Вот только что именно — я не знала, потому что безнадёжно прослушала его, погрузившись в пучину самокопаний.

Послав любимому виноватую улыбку, я призналась:

— Задумалась. О чём ты говорил?

Кивнув, Воронцов терпеливо повторил:

— Я сказал, что, кажется, нашёл тебе занятие. Мне не нравится, что ты целыми днями сидишь дома.

— Как будто я от этого в восторге, — пробормотала я, — И что за занятие? Надеюсь, приличное?

Елисей криво улыбнулся:

— Более чем. Хотя, ход твоих мыслей мне однозначно нравится, — добавил мужчина, наклоняясь и целуя меня в шею.

Я засмеялась и увернулась от его губ, чувствуя, как меня снова наполняет живительная энергия, исходящая от любимого. Он был моим персональным аккумулятором, источником бесконечного запаса энергии. Моей электростанцией.

— Так что ты придумал? — повторила я, напуская на лицо серьёзный вид.

Елисей пожал плечами и с беспечной улыбкой ответил:

— Я решил открыть центр по спасению морских животных. И хочу подарить его тебе.

Я тут же резко села, выскальзывая из объятий мужчины. Тот от неожиданности едва не свалился с кровати, но всё же сумел удержаться, бросая на меня удивленный взгляд. А я смотрела на Воронцова и пыталась найти хотя бы на намёк на юмор в его глазах.

— Это же шутка? — с надеждой спросила я, — Ты просто прикалываешься надо мной?

Теперь, видимо, настал черёд Елисея хмуриться. Тот, мигом стерев с лица ухмылку, поинтересовался:

— С чего бы мне шутить?

— Ну, не знаю, — протянула я, закусывая губу, — Да хотя бы с того, что ты бизнесмен, а не ветеринар. Ты в этом ничего не понимаешь.

— Ну, так я и не буду этим заниматься, — пожал плечами Лис, — Я же сказал, что хочу подарить его тебе.

— Ты хочешь? — переспросила я вкрадчивым тоном, — А ты не подумал о том, чтобы спросить, чего хочу Я?

Взгляд Воронцова стал растерянным. Мне было его почти жалко, если бы не одно «но» — меня буквально распирало от злости. И больше всего злил тот факт, что он не понимал, на что конкретно я злюсь.

— Но ты ведь говорила, что хотела бы открыть такой центр, — пробормотал Лис.

— Хотела, — не стала спорить я, — Вот только я планировала сделать это лет через десять, когда наберусь опыта, накоплю, в конце концов, денег!

— Я не понимаю, — признался мужчина, и я уловила в его голосе нотки раздражения, — Зачем ждать годы, если я готов осуществить твою мечту уже сейчас?

— Может быть, потому что это выглядит как подачка?! — воскликнула я, повышая тон.

— Для кого?! — вторил мне Елисей.

— Да для всех!!! — взорвалась я, вскакивая на ноги, — Тебе мало того, что про меня итак пишут? Ты хочешь своим жестом кинуть еще пару поленьев в костер, на котором эти писаки пытаются меня сжечь?!

Меня буквально колотило от злости и обиды, что он не понимал меня. Всегда такой тонко чувствующий, в тот момент он смотрел на меня…как чужой. Как тот самый Лис, которого я встретила на нашем первым свидании. Который пытался купить меня, или умаслить дорогим подарком. Может быть, я преувеличивала, но на фоне стресса мой чердак не мог похвастать богатым содержимым.

А вот Елисей, наоборот, из-за моей вспышки будто успокоился. Последовав моему примеру, он поднялся на ноги и смерил меня прохладным взглядом, от которого мне стало не по себе. А после он открыл рот и сказал лишь:

— Повзрослей.

Я почувствовала, как мои глаза вылезают из орбит от удивления. Громко выдохнув, я переспросила:

— Что, прости?

— Повзрослей, Аля, — повторил мужчина, глядя на меня всё с тем же холодком в глазах, — Я понимаю, тебе сложно и ты не привыкла к ненависти со стороны незнакомых людей. Но это твоя жизнь, а не их. И если ты будешь взвешивать каждое свое слово и каждый жест, оглядываясь на незнакомцев — это рано или поздно сломает тебя. Если ты не заметила, в этих статьях есть и моё имя, но я не кисну. И не потому, что я старше и опытнее или что там все уже себе надумали. Всё просто — я просто не позволяю этому себя задеть.

— Ты не понимаешь, — покачала я головой, — Меня погнали с учёбы, уволили с работы…

— И что? — перебил меня Елисей, — Я могу потерять свой клуб — место, которое мне действительно дорого! И Игнату тоже! Но я не позволяю этому ломать меня! И ты не должна. Выгонят из одного вуза — поступишь в другой. Уволят — работы ещё полно! Жизнь этим не ограничивается! Её ограничиваешь ты! Честное слово, ты мудрее всех, кого я встречал раньше, но порой ведёшь себя, как неразумное дитя. И я мог бы нянчиться с тобой, если бы мне нужен был ребёнок. Но я люблю женщину, и хочу, чтобы она перестала, наконец, грызть себя, и вытащила свою голову из песка!

Не таким я представляла себе признание в любви. Совсем не таким. Однако, оно прозвучало. Ия должна была как-то отреагировать. Ответить тем же, или же продолжить спор. Сделать хоть что-нибудь.

Однако, всё, на что меня хватило, так это на короткое:

— Уйди.

Лис не стал спорить, иди как-то пытаться меня переубедить. Нет, он кивнул и двинулся в сторону выхода. Уже на самом пороге моей комнаты он обернулся и сказал:

— Они задевают тебя только потому, что ты им это позволяешь. Как только ты забьёшь — всё изменится само собой.

С этими словами Воронцов вышел. Стоило двери закрыться, как я бросилась на кровать, утыкаясь лицом в подушку и давая волю слезам. Я не знала, что конкретно оплакивала в тот момент — возможно, свою жизнь в целом. Или же просто напряжение, которое я копила в себе все те дни, нашло таки выход.

Одно я знала точно — неизвестному злопыхателю не нужно было так напрягаться, чтобы разрушить мою жизнь. Я прекрасно справилась с этой задачей сама.

Глава двадцать пятая

Елисей всегда считал себя взрослым. Даже будучи подростком, он чувствовал, что несёт на своих плечах далекую от детской ответственность. За младшего брата, за себя — особенно за себя. За свои вспышки ярости, за неосторожные слова, которые то и дело норовили сорваться с губ, за каждый удар, что переступал невидимые для остальных, но от того не менее реальные рамки. Это всегда было с ним, оставаясь неизменной частью его натуры.

Однако, в тридцать два (почти тридцать три) года Воронцов впервые ощутил себя по-настоящему ребёнком. Потому что всё, что он хотел делать в тот момент, когда последний проверяющий отдал ему документы с печатью, разрешающей клубу возобновить свою работу — прыгать до потолка, как маленький мальчик. При этом желательно громко и заливисто смеяться, разбрасывая во все стороны столь ненавистные ему документы.

Две недели проверок стали своеобразным испытанием для мужчины. Далёкий от бумажных дел и искренне не любящий все эти волокиты, Лис буквально переступал через себя, вынуждая свой мозг функционировать и направляя мыслительный процесс в нужное для дела русло. Стиснув зубы, он подготавливал свой самый первый и самый любимый клуб к пыткам, которые гордо назывались «Инспекция».

Игнат помогал другу и напарнику, несмотря на некоторую натянутость их отношений. Всё же они были профессионалами и умели разделять личную жизнь и работу. Так что мужчины вели себя предельно корректно и подчеркнуто отстранённо.

Как ни странно, всё прошло без сучка, без задоринки. Не то, чтобы Елисей сомневался в этом — он всегда вёл бизнес честно и в своём партнёре не сомневался, несмотря на обилие шуток про наркотики и проституток. Но мужчина полагал, что раз кто-то натравил на него всех этих церберов, то те будут, как минимум, пытать его раскалённым железом. Но нет, всё носило практически формальный характер. Лису даже не пришлось ни от кого откупаться. Всё, чем он расплатился за все дни — это своими нервами.

— Ну что, нас можно поздравить?

Воронцов покосился в сторону сидящего в кресле напротив Игната и коротко кивнул. Откинувшись на спинку, он провёл рукой по своей макушке, словно пытаясь взъерошить волосы, которых у него не было.

— Да, — произнёс он хриплым голосом, поняв, что лучше не молчать, — Клуб мы отстояли. В выходные можно будет, наконец, открыться.

— Ну, слава Дьяволу, — не отличался любовью к вере Васильев, — У нас такая дыра в бюджете, что Мальдивы мне будут только сниться.

— Ничего, — тонко улыбнулся Лис, — Пару недель ударной работы — и всё встанет на круги своя.

Он кривил душой — лично для него как раньше уже ничего быть не могло. Потому что он две недели не виделся и не разговаривал с Алей. После их последнего разговора (читать — ссоры) ни один из них не пошёл первым на контакт. У Воронцова на это банально не было времени — все свои силы он бросил на спасение своего клуба. Аржанова…ну, она тоже не торопилась давать о себе знать. Видимо, всё же затаила обиду на мужчину.

Елисей не корил себя за то, что сказал в тот вечер. Он был честен, а на правду обижаться не стоило. Да, он мог быть чуть более мягким, судить об этом было уже поздно. Слова были сказаны, и их услышали. Осталось лишь решить, что делать — бороться, или…хотя, какой «или» — такой вариант Лис даже не рассматривал. Он дал Але отдохнуть от него, подумать, всё взвесить и найти свой внутренний дзен. И, если она так и не смогла это сделать — что же, ему придётся ей в этом помочь.

Воронцов скучал. Ему сильно не хватало девушки. Он привык к их шутливым перепалкам, зачинщиком которых чаще всего он и являлся — если не словами, то действиями он провоцировал Алю. Но никогда еще их разборки не принимали такой серьёзный вид. И Елисей всегда был уверен, что их отношениям ничто не угрожает. Но после крайней их ссоры, эта уверенность его покинула. И он не знал, как вернуть её. И посоветоваться ему было не с кем — Дан был занят подготовкой к свадьбе, а Игнат…ну, с ним у них тоже не всё гладко было.

И, тем не менее, именно Васильев, уже шагнувший было за дверь кабинета, остановился на пороге и, обернувшись, негромко спросил:

— Ты в порядке?

Лис поднял на него чуть покрасневшие от недосыпа глаза и кивнул:

— Вполне.

Брюнет, чуть помявшись на пороге, всё таким же тихим и вкрадчивым голосом произнёс:

— Марина рассказала мне, что вы с Алей…ну, что у вас не всё так гладко.

Елисей хотел было огрызнуться и напомнить, что Игната его дела не касаются, да и девушке его не стоит лезть, куда не просят, но он не смог. Потому что банально устал — от всего. От давления со всех сторон, от того, что всем от него постоянно было что-то нужно. И самое главное — от одиночества. Раньше его никогда оно не тяготило, и мужчина кайфовал, расхаживая по своей квартире и слушая тишину. Но всё изменилось, и теперь холостяцкая берлога не успокаивала его, а стены словно давили, вызывая что-то, напоминающее приступы паники. И даже лучшему другу было не пожаловаться — потому что сам же и оттолкнул его.

Но Игнат оказался куда более мудрым человеком. Который стоял и протягивал ему руку помощи, дружбы, мира и еще целого вороха вещей. И в его глазах при этом плескалось столько понимания, что Лис не выдержал.

— Я облажался, — признался мужчина.

Его друг, поняв, что орать на него не будут и некое подобие контакта налажено, вернулся в кабинет и снова сел в кресло.

— Рассказывай, — коротко бросил он без тени улыбки.

Это было одно из самых важных и неоценимых качеств Васильева — надёжность. Она проявлялась во всём — работе, любви, дружбе. Он всегда отдавался делу полностью, не признавая полумер. И потому он был настолько ценным и важным человеком для Лиса, который тоже предпочитал чувства включать на максимум.

Вздохнув, Воронцов выложил всё, как есть. Не то, чтобы рассказ был испещрён подробностями — мужчина уложился в пару минут, но, тем не менее, высказавшись, он почувствовал некоторое облегчение. Приятно было вновь ощутить, какого это — иметь в своём распоряжении свободные уши и перестать держать всё в себе.

Когда Елисей замолчал, его друг, хмыкнув, протянул:

— Да уж, дела…

— Очень обстоятельно, спасибо, — с сарказмом отозвался Воронцов.

— Прости, — развёл руками Игнат, — Я не умею генерировать гениальные мысли и советы по щелчку пальцев. Если ты этого хочешь, то тебе придётся обратиться к моей девушке.

— Нет уж, — хмыкнул Лис, — Пожалуй, я всё же откажусь. Хоть это и весьма заманчивое предложение.

— Мои советы, как я помню, тоже не приходятся тебе по душе, — добавил брюнет.

— Знаешь, это тот редкий случай, когда я готов пойти вразрез со своими принципами, — признался его друг, — Видимо, я действительно в отчаянии.

Игнат смотрел на мужчину некоторое время, взвешивая все аргументы и слова в своей голове, пытаясь подобрать те, которые помогут его другу. В итоге, подняв на Лиса взгляд, брюнет произнёс лишь:

— Прости.

Воронцов нахмурился:

— За что?

— За всё, — просто ответил Игнат, — За то, что в последнее время был паршивым другом для тебя. И особенно — за те мои слова. На самом деле, будь на месте Али Марина — я поступил бы точно также, не задумываясь ни на секунду. И послал бы тебя вместе с этим клубом.

Елисей понимающе улыбнулся:

— Любишь её?

— Есть такой грешок, — не стал отрицать очевидное Васильев, — Я за этот короткий срок столько всего сделал, сколько за всю жизнь не делал. Ты не поверишь, но её отец позвал меня на рыбалку в эти выходные. На рыбалку, Лис! И я согласился.

— А мужика не смущает, что ты не знаешь, за какой конец удочку держать? — вновь не удержался от шпильки Елисей.

Но его можно было понять, ведь его друг действительно был далёк от подобных видов отдыха. Охота, рыбалка, поход за грибами — все эти слова раньше вызывали у Игната лишь нервный тик и выражение лёгкой брезгливости на лице. Если уж он согласился пересмотреть свои взгляды — значит, всё было очень серьёзно. Лис не исключал, что в скором времени его друга можно будет встретить в ювелирном магазине, в отделе симпатичных и баснословно дорогих колец.

Игнат хмыкнул:

— Главное, что я знаю, за какой конец держать…чёрт, опять одни гадости в голову лезут. Короче, забей. Давай о тебе поговорим. Со мной-то всё ясно.

Лис пожал плечами:

— А что тут обсуждать? Я напортачил, наговорил кучу всего, и мне даже не стыдно за это. Потому что я уверен, что сказал всё правильно. Аля повела себя как ребёнок.

— Но она ведь и есть ребёнок, Лис, — мягко заметил брюнет, — Да, они с Мариной выглядят, как взрослые, сложившиеся личности, и даже вести себя пытаются соответственно. Но на самом деле они — девчушки, которым нужен иногда не пинок под зад, а отеческая забота. Не забывай, что у Али никогда не было отца, и она в принципе не знает, что такое поддержка мужчины. Никто не запрещал тебе говорить ей правду, но ты мог облечь её в более мягкую форму.

— Ты что, сейчас намекаешь на то, что я должен стать своей девушке отцом? — приподнял бровь Воронцов, — Дружище, это попахивает педофилией.

Игнат закатил глаза и едва удержался от стона недовольства. Покрутив пальцем у виска, он всё же не удержался от замечания:

— Ты иногда бываешь невероятным тупицей! — и прежде чем друг успел возразить, Васильев продолжил, — Я имею в виду, что если ты любишь Алю — то должен быть ей не только любовником, но и наставником. Знаешь же эту тупую присказку «Лучшая жена — это тигрица в постели, хозяйка на кухне и прочий бред»? Так вот, это работает в обе стороны. Для любимого человека ты должен быть другом, братом, отцом, если придётся. Она должна понимать, что может рассчитывать на тебя всегда. А ты её вот так оставил наедине с проблемами.

— Я хотел ей помочь, — возразил Елисей, — Я купил помещение для её будущего центра для спасения животных.

— А ты её спросил перед тем, как делать покупки? — приподнял бровь Васильев.

Чуть помолчав, Лис нехотя признался:

— Нет.

— А надо было! — припечатал брюнет, — Это выглядит так, будто тебе плевать на мнение своей девушки и ты в любом случае собираешься всегда поступать по-своему. И это не я сказал — мне Марина это передала.

Лис вздрогнул, как будто слова брюнета причинили ему физическую боль. Он не задумывался об этом и не рассматривал ситуацию в таком ключе. Мужчина действительно преследовал лишь одну цель — помочь Але осуществить её мечту. Да, может, он слегка увлёкся, но его нельзя было в этом винить. Или можно?

— Чёрт возьми, как сложно быть в отношениях! — простонал Воронцов в итоге, хватаясь за голову.

Игнат активно закивал, подтверждая правоту друга:

— И не говори! У этих женщин столько тараканов в голове, что просто чокнуться можно! И самое главное, что каждый день настроение девушки меняется в зависимости от того, какой из её тараканов одержит верх над другими и будет повелевать её чудной головкой в течении следующих суток. Но, с другой стороны, девушки такие милые, — добавил брюнет мечтательно, — Пахнут приятно, и они такие мягенькие. Положил голову на грудь — и всё, хорошо! Ощущения такие, словно тебя благословили ангелы…

Елисей негромко кашлянув, поняв, что друг увлёкся и ему необходимо показать дорогу из мира грёз обратно в суровую реальность. Васильев вздрогнул и, моргнув, сфокусировал взгляд на Воронцове.

— Короче, я точно знаю, что Аля тобой недовольна, но она готова принять тебя обратно. Тебе нужно лишь хорошо попросить об этом. Понимаешь? Очень хорошо, — добавил брюнет с ухмылочкой, выразительно при этом подвигав бровями.

Лис вздохнул:

— Сексом тут дело не решишь. Если я хочу, чтобы она приняла меня обратно — а я этого хочу — мне нужно придумать, как помочь ей выбраться из той ситуации, в которой она оказалась. Ведь её всё еще не допускают до учёбы?

Игнат покачал головой:

— Нет, и Марина из-за этого бесится. Они с блондинкой, — вспомнил брюнет Алину, — Хотели брать штурмом деканат, ректорат и, кажется, даже кабинет мэра, но я их отговорил. Бросаться грудью на амбразуру — не самая лучшая тактика.

— Это точно. Чёрт возьми, да почему столько дерьма в одно время свалилось?! — рыкнул Лис.

Это всё напоминало мужчине какую-то отвратительно жирную чёрную полосу. Хотя, он всю жизнь был уверен, что жизнь не полосатая и всё в ней зависит от того, как шаг ты сделаешь. Что же он, спрашивается, сделал такого, что всё обернулось вот так? Какой Ящик Пандоры умудрился открыть, что задевать начало не только самого Воронцова, но и его близких?

— Повтори, что ты сейчас сказал, — медленно проговорил Игнат, глядя на пышущего злостью друга.

Лис стрельнул в него недовольным взглядом, но, заметив, что тот и не думал шутить, послушно произнёс:

— Почему столько дерьма свалилось в одно время?

Васильев прокручивал в голове слова друга, чувствуя, как в его голове бешено крутятся шестерёнки, соединяя воедино всё то, что уже какое-то время упорно лезло ему в голову. Вот только, погружённый делами, он отмахивался от всех посторонних мыслей. Теперь же брюнет мог позволить себе разложить все кусочки пазла перед собой и попытаться собрать единую картинку.

— Ну, конечно, — выдохнул он, — Всё так и есть… — негромко добавил он.

Лис с опаской покосился в сторону бормочущего что-то себе под нос друга. Мужчина решил, что Васильев перетрудился, и напряжение последних дел привело к плачевному результату. А именно — Игнат сошёл с ума.

— Дружище, ты о чём вообще? — осторожно спросил Елисей.

— Всё сходится! — воскликнул брюнет, чувствуя, как в голове, наконец, что-то щёлкнуло, — Всё!

— Эм…а ты не мог бы пояснить, что подразумевается под этим «всё»? — помня, что с психами нужно разговаривать тихо и осторожно, поинтересовался Лис.

— Ты правильно сказал — на нас свалилось дохрена всего в одно время! Проверка в клубе, статьи в интернете, проблемы у Али на учёбе! Давай еще не забывать про тот инцидент с моей машиной и моими рёбрами — я до сих пор иногда чувствую, как они ноют. Всё это валится на нас со всех сторон! Но что если сторона на самом деле одна, и какой-то один мудак просто пытается нам подосрать?

Воронцов смотрел на друга, который светился так, словно решил какую-то сверхсложную задачу. В принципе, так, наверное, и было, поскольку в словах Игната был резон. И, чем больше брюнет говорил, тем сильнее Лис убеждался, что он прав. И, когда Васильев замолчал, его друг спросил только:

— Но кто? Кому это нужно?

Брюнет со вздохом признался:

— На этот вопрос у меня нет ответа. Увы.

— Но он появится, — решительно заявил Лис, поднимаясь на ноги, — Мы выясним, что этот засранец, и я лично прослежу за тем, чтобы улыбаться ему хотелось, как можно реже. И только после этого, с чистой совестью и чувством выполненного долга я поползу к Але. Надо будет — и голову этого ублюдка захвачу с собой, как боевой трофей. Ты ведь со мной? — спросил он у Игната.

Тот усмехнулся, и в его голубых глазах на миг вспыхнул дьявольский огонёк:

— Спрашиваешь? Я всегда на твоей стороне, друг. Тем более — у меня с этим персонажем личные счёты.

Лис кивнул, чувствуя, как к нему возвращается уверенность. Он терпеть не мог неизвестность и неопределённость. Но, понимая, что у них появился хоть какой-то план, он ощутил, что окончание этой чёрной полосы не за горами. И, разобравшись с этим, он сможет исправить всё, что натворил и своими словами, и действиями.

Глава двадцать шестая

Знаете, когда я раньше смотрела фильмы, то регулярно посмеивалась над героинями, которые, поссорившись или даже расставшись с парнем, плакали в подушку, или тоннами поедали конфеты, или просто лежали на кровати, отрекшись от мира и уставившись в потолок. Мне казалось это таким же неестественным, как розовые волосы, например. Или коровьи ресницы, грудь, которая в моменты, когда девушка лежала на спине, гордо смотрела вверх, а не стекала куда-то в район подмышек (подсказываю — такие сиськи сделаны из силикона). В общем — в такие моменты я готова была поднимать вверх табличку с известной фразой «Не верю!»

Однако, правы оказались люди, которые когда-то сказали, что чтобы понять другого человека — нужно оказаться в такой же ситуации. Так сказать, прочувствовать её полностью. Чтобы поверить в драму слезливых мелодрам, мне просто нужно было выгнать из своего дома и жизни любимого человека.

Без Елисея было…без него было никак. Будто все краски выкачали из моей жизни, и всё, чего мне хотелось — спать. Серьезно — я чувствовала себя так, словно меня сразила страшная болезнь, которую мог вылечить только сон. Я не плакала — после того вечера я запретила себе лить слёзы, но это не помогло исправить ситуацию. И, что самое ужасное — мне было нечем отвлечься.

Но я не жалела о том, что тогда указала ему на дверь. Воронцов поступил неправильно, снова попытавшись то ли купить меня, то ли потопить моё и без того дырявое судёнышко. Меня злило то, что он не поговорил со мной перед тем, как принять решение. Создавалось ощущение, что я была для него куколкой, которой он подбирал аксессуары на свой вкус. Да — я хотела открыть свой центр, но всё должно было быть иначе. И уж точно не в тот период, когда журналисты медленно и с кайфом поджаривали меня на вертеле.

К слову об этом — количество статей заметно сократилось. В городе намечались выборы нового мэра, и кандидаты, видимо, выкупили все полосы, так что новостные ленты заполонили заметки о «благих» делах чиновников. В общем, пиар-компания других людей спасала меня. Я даже начала задумываться над тем, чтобы проголосовать там, или что принято делать в таких случаях? Я никогда не была сильна в политике.

Тем не менее, в универ мне по-прежнему было нельзя, так что я занималась ничегонеделаньем. Катя, как могла, поддерживала меня, но у тётушки была своя жизнь, и было бы эгоистично с моей стороны просить её менять свой распорядок ради меня. Тем более, у неё начала налаживаться личная жизнь и она, отойдя от своих прошлых, не слишком удачных отношений, позволила себе, наконец, снова увлечься кем-то. Так что ей явно было не до пребывающей в депрессии племянницы.

Марина, наоборот, проводила всё своё свободное время со мной. Игнат был занят на работе — я помнила, что им с Елисеем предстояло пройти немало проверок, прежде чем клуб снова разрешат открыть. Подруга не ворчала о том, что её королевское величество задвинули на вторые ряды — более того, она сама в моменты, когда мужчина звонил ей, требовала не отвлекаться и возвращаться к работе. Андреева действительно выросла, и смогла избавиться от эгоизма, который казался неотъемлемой частью её натуры.

Но больше всего я удивилась и даже восхитилась, когда рыжая, краснея и смущаясь, пробормотала мне о том, что призналась Игнату в своих чувствах. Вот тут я точно бы села от неожиданности, если бы не лежала на кровати. Ведь это была Марина — человек, который требовал любви от других, но никогда не дарил её в ответ. Никому. Нет, я была уверена, что родителей она любит, да и меня тоже (я надеюсь). Но мужчины — они могли смело идти лесом. А тут…в общем, Игнат точно был волшебником. Вместе с его другом. Блин, я опять его вспоминала!

Но это было неудивительно, ведь Васильев с Лисом были друзьями и коллегами. Они были неразрывно связаны. И я, как истинная мазохистка, ловила малейшие клочки и обрывки информации, которыми меня снабжала Марина. Разумеется, при этом я делала вид, что мне совершенно не интересно, что у них происходит. Андреева это понимала, но тактично молчала.

Елисей не звонил, я тоже не торопилась брать в руки телефон. Хоть меня и ломало изнутри, но я твёрдо решила для себя — он должен был сделать первый шаг сам. Пусть это было по-детски, но ведь Лис сам сказал, что я — ребёнок. Где поблажки, в таком случае? Почему я должна была вечно давать ему шансы? От него требовалась сущая мелочь — просто объявиться. Я бы приняла его. Потому что безумно скучала. Мне так сильно хотелось прикоснуться к нему, что я чувствовала, как мои руки сводило от напряжения. Всё моё тело тосковало и тянулось к нему.

Но он молчал. И в какой-то момент я просто перестала ждать. Не смирилась и не отпустила — просто начала занимать свою голову чем-то другим, помимо мыслей о своём, видимо, уже бывшем мужчине. Начала просматривать объявления — мне показалось, что настало время найти себе новое занятие, раз уж с любимым зоопарком было покончено. Я сходила на парочку собеседований, но везде требовался диплом о высшем образовании, и меня вежливо, но настойчиво выпроваживали. Однако сдаваться я не собиралась.

— Аль?

Голос подруги заставил меня вынырнуть из своих мыслей. Вздрогнув, я повернула голову:

— Я снова отключилась?

Марина кивнула с мягкой, понимающей улыбкой. Мне всё еще было непривычно видеть её такой — не язвительной и слегка взбалмошной, а спокойной и будто сияющей изнутри. Закончив учёбу, она вытянула меня из дома и потащила, словно на буксире, в парк. Середина апреля радовала — погода разгулялась не на шутку, и люди, сбросив пуховики и шубы, переоделись в плащи и ветровки. И мы с рыжей исключениями не стали. Более того — купив себе по большому мороженому, мы уселись на лавочке и с удовольствием уплетали холодное лакомство. Правда, погрузившись в свои мысли, я об этом малость подзабыла, и чувствовала, как прохладная подтаявшая сладость стекала по моим пальцам, остужая кожу.

Покачав головой, Марина отобрала у меня рожок и, выкинув его в ближайшую урну, достала из сумки упаковку влажных салфеток. Ну конечно, это ведь была Королева Марина — кто-то вообще сомневался, что у неё в сумке можно было найти всё? В конце концов, не так давно именно она снабдила меня контрацептивами. Протянув мне пачку, она со смешком сказала:

— Чувствую себя мамой. Хочешь, мордочку тебе тоже вытру?

Я, покачав головой, отказалась:

— Думаю, нас не так поймут. Ни к чему привлекать внимание окружающих.

Андреева закатила глаза:

— Брось, Алька. Всем уже давно плевать на тебя. В хорошем смысле этого слова. И даже если пара человек продолжит тыкать в тебя пальцем — рано или поздно они тоже затихнут, раздавленные чужим безразличием. Прекрати сама себя закапывать.

Я хмыкнула, оттирая ладонь:

— Поверь мне, я пытаюсь. Но тяжеловато сделать это, когда…ну… — я замялась, не зная, как признаться в том, что меня волновало больше всего.

Но Марина не зря была моей лучшей подругой. Ей не нужны были слова, чтобы понять меня. Притянув меня к себе и обняв за плечи, она уверенным тоном произнесла:

— Он позвонит. У него просто много дел. Вот и всё.

— Каких? — даже не попыталась я скрыть тоску в голосе, — Проверки закончились неделю назад. Клуб работает, неурядицы улажены. Я думала, что…

Я замолчала, чувствуя, как к горлу подступает ком. Разумеется, я знала о том, что у Лиса всё в порядке — говорила же, что Марина снабжает меня информацией. И да — как бы я не гнала от себя мысли о любимом, они упорно лезли в мою голову. Подсознательно — и не только — я ждала, что как только закончатся инспекции, Елисей тут же приедет, мы помиримся, и всё снова станет хорошо. Но дни шли, а мужчина всё не объявлялся. И я начала думать самое худшее — что он просто забыл обо мне. Собственно, поэтому я и решила начать искать работу — чтобы отвлечься. Ведь подобные мысли убивали лучше любого яда.

Но подруга моих сомнений не разделяла, и упорно повторяла, что Лис объявится. Словно она знала что-то, о чем мне было неизвестно. Поначалу я верила ей, но с каждым днём моя надежда таяла, как то самое мороженое, что валялось на дне урны. Туда же, по всей видимости, стоило выкинуть и мои чувства.

Может, Воронцов решил, что возиться с ребёнком, коим он считал меня — выше его достоинства? Или понял, что никакие чувства того не стоят? А, быть может, и самих чувств то не было? Я понимала, что нельзя было позволять этим мыслям отравлять меня, но не могла ничего с собой поделать — глядя на счастливую, довольную жизнью подругу, я невольно вспоминала, во что превратилась моя собственная, и это, мягко говоря, не помогало почувствовать себя лучше.

Андреева, в очередной раз чутко уловив моё настроение, только прижала меня к себе крепче:

— Я знаю, о чём ты думала и думаешь. Но я уверена — у него есть причины молчать и не приезжать. И, когда он всё же это сделает, то всё тебе объяснит.

Я хотела было что-то сказать, но не успела — телефон рыжей нас прервал. Как всегда «вовремя». Проворчав что-то, подруга достала смартфон и, прочитав пришедшее сообщение, выдохнула и с явным облегчением в голосе пробормотала:

— Ну, наконец-то, — после чего повернулась ко мне и скомандовала, — Поднимайся. Нам пора.

— Куда? — нахмурилась я.

— Получать ответы, — туманно отозвалась Марина, усмехнувшись, — И это обещает быть интересным.

— Эм… — протянула я, всё еще не понимая, что рыжая имела в виду.

— Не тупи, Аржанова! Поднимай свой зад и топай за мной!

Вскочив на ноги, подруга потянула меня за собой. Я же, придя в еще большее недоумение, всё же решила послушаться. В конце концов, рыжая оставалась чуть ли единственным человеком, в котором я могла быть уверенной. Ну, после таких странных выходок я начинала уже сомневаться в этом, но всё же…хуже ведь быть не могло, верно?

*****
Аля ёрзала на заднем сидении такси, чувствуя себя крайне неуютно. Девушка понятия не имела, куда они ехали, а на все её вопросы Марина лишь отмахивалась, туманно отвечая, что она всё поймёт, когда они окажутся на месте. Но где именно было это самое «место», подруга рассказывать явно не собиралась. Она лишь загадочно улыбалась и говорила, что Аля всё сама поймёт, когда они окажутся на месте.

И рыжая оказалась права. Выйдя из машины, Аржанова безошибочно отгадала, куда именно принесла их нелёгкая. И первым её желанием было развернуться — и позорно дать дёру. Вот только Марина не позволила ей это сделать, придержав подругу за локоть.

— Куда собралась? — почти ласково спросила Андреева.

— На кудыкину гору! — брякнула Аля, — Или домой. Или ещё куда! Всё лучше, чем здесь быть!

— Ой, вот только врать мне не надо! — поморщилась Марина, — Лапша не очень хорошо смотрится на моих ушах, особенно с такой причёской. Топай давай.

— Не пойду, — мотнула головой брюнетка.

Для пущей убедительности она скрестила руки на груди и всерьёз задумалась над тем, чтобы топнуть ногой. Да, она вела себя как ребёнок, но в конце концов, кто мог запретить ей это делать? Тем более, если она действительно не хотела идти.

Марину поведение подруги разозлило. Так что хватка тонких пальчиков на локте Али усилилась.

— Что значит «не пойду»? — чуть ли не рыкнула она, — Не пойдёшь, а побежишь! Как миленькая! Тем более, что нас уже ждут.

— И пускай ждут, — продолжала гнуть свою линию Аля, — Мне там делать нечего.

— Ты боишься? — резко, почти без перехода, спросила Марина, изучая напряженно застывшую подругу, — Думаешь, что он не примет тебя? Что оттолкнёт? Глупая, — вдруг выдохнула она, улыбнувшись, — Он ведь сам велел привезти тебя.

Аля растерянно моргнула:

— Что? Разве это не твоя идиотская попытка свести нас?

Рыжая хохотнула, выпуская руку брюнетки, потому что теперь точно знала — не убежит.

— Моя? Ты за кого меня принимаешь, Аржанова? Я действую более изощренно, и подхожу к делу с фантазией. И если я когда-нибудь решу завязать с ветеринарией — то открою свое брачное агентство. Решено! Ты мне такую идею на будущее подкинула!

Аля веселья подруги не разделяла. Так что, сверкнув глазами, она с нажимом позвала, пытаясь вернуть разговор в нужное русло:

— Марина…

— Что — Марина? Чуть что, так сразу Марина, — покачала головой девушка, — Это не моя идея. Твой благоверный…

— Без пяти минут бывший благоверный, — вставила свои пять копеек брюнетка.

Но рыжая на это только хмыкнула:

— Ему это попробуй скажи. Желательно перед этим вызвать кого-нибудь, потому что мужик твой — тот еще буян. И, как истинный рыцарь, даже в приступе ярости он не нападёт на тебя, а просто разнесет всё вокруг. Вероятнее всего, навредит самому себе. Так вот, о чём это я. Он велел привести тебя. У них с Игнатом какие-то новости для нас.

— Мне всё это не нравится, — честно призналась Аля, с опаской глядя на высотное жилое здание.

— А должно бы! — припечатала Марина, — В конце концов, это именно то, чего мы обе ждали. Ответов на свои вопросы. И мальчики готовы нам их дать.

Против воли брюнетка хихикнула:

— Мальчики? Ты серьезно?

— Более чем, — кивнула Андреева с самым невозмутимым видом, — Потому что ведут себя порой, как сущие дети. Но всё же — есть в них что-то такое, что мне нравится. Пока сама не пойму, что именно, но жизнь длинная — разберёмся.

Пожевав губу, Аля протянула:

— Я всёравно не уверена, что это хорошая идея.

Шагнув к девушке, её подруга опустила ладони на её плечи и мягко их сжала:

— Тебе это нужно. Нам обеим, — добавила Марина, — Игнат сказал мне, что нападение на него, проверки в клубе и те статьи — всё это взаимосвязано.

— Что? — выдохнула Аля, изумлённо распахивая глаза.

— Я сама была, мягко говоря, в шоке, — призналась рыжая, — Ты думала, что одна во всём этом варишься, но оказалось, что это затронуло всех нас. Неужели, ты не хочешь понять, кто это сделал, и самое главное — за что? Кому мы так не угодили, что по нашей жизни решили проехаться асфальтоукладчиком? Я вот очень хочу. Но без тебя я не смогу. Не в этот раз.

Сглотнув, Аля бросила ещё один взгляд вверх, пытаясь найти среди окон те, что принадлежали Елисею. Хотела ли она его увидеть? Конечно же да! Здесь не могло быть другого варианта ответа. И точно также она хотела знать, кто сотворил такое с ней. Кому можно было сказать «спасибо» за загубленную карьеру, образование, личную жизнь и попранную честь. И ответить на все эти вопросы мог, по всей видимости, только Воронцов. Там, в своей квартире. Месте, где она была так сильно счастлива, что дух захватывало. И куда так сильно боялась ступить.

Но ей нужно было это сделать. Переступить через себя, через свои страхи. Взглянуть правде в глаза, и наконец-то сделать то, о чем просил Алю её любимый — повзрослеть. Не убегать от своих проблем, стыдливо пряча голову в песок. А встретить их, взглянуть им в глаза, горделиво выпрямив спину.

Что она и сделала. Поправив волосы фирменным Мариночкиным движением, Аржанова кивнула, глядя, как растягиваются в улыбке губы подруги:

— Хорошо. Давай сделаем это.

Глава двадцать седьмая

Аля чувствовала напряжение каждой клеточкой своего тела. И чем выше поднимал их с Мариной лифт — тем сильнее становилось это чувство. Глупо было отрицать очевидное — она страшилась встречи с Елисеем. Боялась, что заглянув в его глаза, увидит в них лишь холодное равнодушие и поймёт, что он не звонил отнюдь не из-за того, что у него было много дел. А просто потому что не хотел. Аржанова боялась, что своими действиями оттолкнула его от себя. Но в тоже время понимала, что поступила правильно. И если бы она смогла отмотать время назад — то сделала бы всё тоже самое.

Так, раздираемая противоречиями, девушка, понукаемая подругой, подошла к двери квартиры. Брюнетка бы еще какое-то время наверняка стояла перед ней, мявшись в нерешительности, но, к счастью, рядом с ней была её рыжая подруга. Которая, фыркнув, отпихнула Алю в сторону и утопила кнопку звонка. Громкая трель разнеслась по всей лестничной клетке, и буквально через секунду дверь распахнулась.

Аля напряглась было, ожидая увидеть хозяина квартиры, но на пороге стоял его лучший друг. Игнат улыбнулся, увидев девушек, и только спросил:

— Чего так долго? Заблудились?

Марина хмыкнула:

— Вроде того. Кто-то слишком долго собирался с духом, — кивнула рыжая в сторону подруги.

Та шикнула, не желая признавать, каких сил ей стоило не просто стоять в этом подъезде, но еще и сохранять при этом максимально независимый вид. Однако, судя по прищуренному взгляду Васильева, выходило у неё, мягко говоря, не очень.

— Я почему-то именно так и думал. Ладно, заходите скорей. А то всё самое интересное пропустите.

— Ты о чём? — рискнула всё-таки подать голос Аля уже в прихожей, скидывая куртку.

Но брюнет лишь загадочно улыбнулся:

— Увидите. Обещаю — вам это понравится.

Немало заинтригованные туманом в голосе мужчины, подруги, переглянувшись, всё же решили проследовать за Игнатом. В гостиной, которую было видно с самого входа, было пусто, что не могло не напрягать.

— А где…? — спросила Аля, озираясь и не решаясь произнести имя хозяина квартиры.

Игнат кивнул в сторону лестницы:

— Наверху. Сторожит наши доказательства. А то молодёжь нынче такая впечатлительная пошла. Чуть что — сразу либо в драку лезут, либо в окно сигают.

— Что, прости? — приподняла бровь Марина.

— Да шучу я! — хохотнул Васильев и добавил уже чуть более обиженным тоном, — И вообще, фея. Мы вместе уже целых три минуты — и ты до сих пор меня не поцеловала!

Но рыжая только фыркнула:

— Перебьёшься! Веди наверх нас. Мне уже не терпится посмотреть на то — или тех, что вы нам приготовили.

Усмехнувшись, мужчина послушно кивнул и повел девушек наверх. Марина в квартире Елисея была впервые, так что она позволила себе удивлённо присвистнуть, осматривая холостяцкую берлогу. После чего, повернувшись к подруге, мимоходом поинтересовалась:

— Аль, напомни, где у вас первый раз то был? Вот прям тут? На этом ковре? Или это был диван?

Глаза Аржановой распахнулись, а к щекам моментально прилила краска.

— Ты с ума сошла спрашивать такое? — прошипела она, кивая на Игната.

Но Мариночка только пожала плечами:

— А что такого? Я просто пытаюсь разрядить атмосферу. И потом — мы же взрослые люди.

— Не могу с тобой не согласиться, милая, — встрял Игнат, — Но всё же — пожалей мою фантазию. Я на этот диван свою пятую точку регулярно сажаю.

Андреева в очередной раз фыркнула:

— Какие все нежные и тонко чувствующие натуры! Вы когда спать ложитесь — переодеваетесь в кромешной темноте, чтобы, не дай бог, ничего лишнего не увидеть?

— Я тебе потом расскажу, — пообещал брюнет, — А лучше покажу. Для наглядности.

Так, полушутливо переговариваясь, троица поднялась на второй этаж. Аля замыкала шествие, поэтому хозяина квартиры увидела, только когда друзья расступились перед ней, словно боясь загораживать девушку от чужого взгляда.

Хотя, какой же он чужой? Самый родной, любимый и желанный. Завидев Елисея, который, скрестив мощные руки на груди, подпирал стенку возле одной из дверей, Аржанова от неожиданности споткнулась, но сумела устоять на ногах. Ей помог его взгляд — он словно удерживал её на месте, помогая, давай опору. Он обжигал, как пламя, несмотря на то, что цвет радужки был скорее холодным, нежели наоборот. И, тем не менее — заглянув в его глаза, Аля почувствовала, как по её телу прошла волна жара. Обожгла позвоночник, лизнула низ живота и сосредоточилась в груди — там, где бешено колотилось её сердце. Оно тянулось, буквально рвалось из груди, мечтая согреться в его ладонях.

Аля забыла обо всём — о том, что они приехали за какими-то ответами, о том, что злилась и обижалась на Воронцова. Потому что его глаза смыли все обиды, недопонимания, недомолвки. Они были для неё, как самый настоящий рай — в них она видела и свою тихую гавань, и бушующий шторм, который уже давно перестал пугать ей.

Аржанова любила его. Она поняла это максимально отчётливо именно в тот момент, когда после долгой разлуки смогла увидеть его лицо — эти насупленные брови и складку между ними, упрямо вздёрнутый подбородок и сжатые в тонкую линию губы. Всё это было таким родным и привычным, что девушка почувствовала, как её руки мелко задрожали от желания прикоснуться. Она чувствовала физическую боль — её ладони покалывало и каждую мышцу в пальцах сводило от необходимости тронуть его кожу. Провести самыми кончиками по напряжённым плечам, ощущая, как они начинают расслабляться под её руками, спуститься ниже, завести руки за спину и коснуться лопаток, чувствуя, как вспыхивает его кожа. От всего это вороха чувств стало трудно дышать, и Аржанова с шумом сглотнула, пытаясь захватить немного кислорода для горящих лёгких.

Лис же, не сводя с неё взгляда, разомкнул губы и негромко произнёс:

— Привет.

Всего одно слово, но в нём было столько всего — чувства, желания, обещания, что Аля отчетливо осознала одну простую вещь. Этот мужчина, что стоял от неё в полутора метрах и со стороны мог напоминать каменное изваяние, на самом деле чувствовал всё тоже самое. Он видел её насквозь — девушка была обнажена перед ним, не телом, но душой. И понимала, что не просто не стесняется этого — она жаждет открыться ему еще больше, позволить проникнуть ещё глубже.

И всё это с ней сотворил всего один взгляд и одно короткое слово. Но для неё это было всем. Словно он открыл дверь в какой-то совершенно другой мир. В котором не было никого, кроме них.

Жаль только, что мужчина забыл прикрыть эту самую дверку. Поскольку в их мирок самым наглым образом решили ворваться их собственные друзья. Деликатно кашлянув, Игнат поинтересовался максимально непринуждённым голосом:

— Я, конечно, всё понимаю, но, может, вы перестанете иметь друг друга глазами — и мы уже, наконец, займёмся делами? Лис, ты почему наших гавриков оставил?

Елисей ответил, не отводя взгляда от застывшей и покрасневшей Али:

— Решил вас встретить. Никуда они не денутся — одиннадцатый этаж всё же. Но ты прав — пора уже покончить с этим.

С этими словами мужчина открыл дверь, ведущую в гостевую спальню.

— Дамы вперёд, — негромко обронил он, по-прежнему направляя все свои слова и действия в сторону одной лишь Али.

Мужчина чувствовал, как выдержка с каждой секундой всё сильнее рвётся изменить ему. Он скучал по своей девушке и, увидев её после стольких дней разлуки, он буквально наступал себе на горло, стремясь оставаться максимально собранным. Но даже этого было недостаточно, ведь глазам никто не запрещал жадно ощупывать взглядом её тонкую фигурку.

Воронцов отметил, что брюнетка была чуть более бледной, чем обычно, а под её глазами залегли небольшие тени. Тут же захотелось откусить себе руку — в наказание, ведь Лис прекрасно понимал, что имел непосредственное отношение к этому. Пусть не полностью, но частично бледная кожа и синяки были его виной. И мужчина ненавидел себя за это.

Однако, об этом он мог подумать позже. Так что, усилием воли направив свои мысли в нужное русло, он зашёл вслед за девушками в спальню. Которые, перешагнув порог, застыли на месте, с одинаковым выражением шока на лицах.

— Серьёзно?! — в один голос воскликнули подруги, глядя на двоих парней, сидящих на кровати с недовольными минами.

— О, да, — с нескрываемым удовольствием протянул Игнат, делая пару шагов навстречу сидящим, — Должен признаться — моя вина, что я не догадался сразу. Ведь такие слизняки, как этот, используют лишь грязные методы и действуют исподтишка. Верно, клоп? — с этими словами брюнет не сильно, но всё же весьма ощутимо пнул по ноге одного из парней.

— Отвали, придурок! — огрызнулся Смирнов, не делая, впрочем, ни единой попытки дать отпор.

Марина, сузив глаза, изучала сокурсника с таким выражением, словно ей под нос сунули огромного шипящего таракана. Из тех, что в некоторых странах считаются деликатесом, но у тонко чувствующих и ранимых барышень вызывают панические визги. Андреева не относилась ни к одной из этих категорий, поэтому она выбрала лишь холодной презрение.

— Какой же ты всё-таки урод, — практически выплюнула она, — Просто моральное ничтожество. Но я хотя бы могу тебя понять — задетое самолюбие, раздутое до невероятных размеров и всё такое. Но с тобой-то что не так? — перевела рыжая взгляд на второго парня.

— За что ты так со мной? — негромко спросила молчавшая всё это время Аля, глядя на, как она думала, хорошо знакомого ей парня с нескрываемым разочарованием.

Вадим Гречишкин, который казался ей эдаким пай-мальчиком, примерным сыном и успешным студентом, бросил в её сторону тоскливый взгляд сквозь стёкла очков и отвернулся, словно ему было стыдно встречаться с ней глазами. Хотя, может, так оно и было. Всё же люди, по большей части не состояли из одних только плюсов и минусов. И такое понятие, как совесть, было присуще большинству.

— А здесь вообще весьма занятная история, — вновь подал голос Игнат, который был в тот день Мистером Красноречие, — Наш папенькин сынок, — снова пнул он Максима, — Остался недоволен тем, что его отвергли. Он, видите ли, решил, что ты, душа моя, — послал брюнет улыбку Марине, — Оскорбила его и унизила прилюдно. Поэтому, он решил отомстить. Причём, всем нам. Поэтому нашёл еще одного отвергнутого прекрасной дамой парня — и нассал ему в уши.

— Ваш милый сокурсник, — подал голос Елисей, заставляя Алю вздрогнуть, — На самом деле не так прост, как кажется. Он живёт в весьма неблагоприятном районе, и друзья у него — те ещё отморозки.

— Так это ты натравил тех ублюдков на моего парня? — поинтересовалась Марина, чувствуя, как внутри всё начинает закипать.

Гречишкин бросил в сторону рыжей полный презрения взгляд и отвернулся. Вины он не ощущал — в конце концов, эта девушка всё время умудрялась выводить его из себя. И он свято верил, что такая девушка, как Аля — чистая и невинная — не должна общаться с подобными людьми. Он сходил с ума от ревности каждый раз, когда видел Аржанову с Елисеем. А те, словно сговорившись побесить его, совсем перестали сдерживаться. Этот бугай каждый день приезжал за девушкой, привозил её в университет, караулил её на крыльце. И целовал. Постоянно, при любом удобном случае его губы находили её. И это заставляло Вадима чуть ли не визжать от осознания собственной никчёмности и бессилия.

Поэтому, когда к нему пришёл сокурсник и предложил сбить спесь с двух, по его словам, зажравшихся мужиков, Гречишкин, не долго думая, согласился. Но у него были условия.

— Вадим отказался выступать против тебя, Аля, — вновь заговорил Елисей, — Поэтому, он взял на себя Марину и Игната. Те типы — его знакомые. Им немного приплатили — а дальше всё было элементарно. Максим же взялся за тебя. Те статьи — его рук дело.

Аржанова перевела взгляд на Смирнова, который словно сдулся и, покачав головой, спросила:

— А клуб? С ним что?

— Тут подсуетился уже отец вашего сокурсника, — снова заговорил Игнат, — Ничего криминального в этом не было — просто чиновник забеспокоился тем, что происходит в городе. Всё было направлено на одну цель — заставить нас сомневаться друг в друге, нервничать, ругаться. По задумке этих гениев, рано или поздно мы должны были не выдержать, перессориться и расстаться. А там уже, кто знает, может, эти принцы подвалили бы к вам, предлагая своё плечо.

Аля молчала, пытаясь переварить услышанное. Такое она раньше видела лишь в дешёвых сериалах — с плохими спецэффектами, неважной актерской игрой и весьма предсказуемым финалом, когда убийцей оказывался садовник.

Но это была не кинолента — это была её жизнь. Её, и дорогих ей людей. А какие-то два «гения» решили поиграть в сценаристов, и возжелали переписать все диалоги и сцены на свой манер. И от осознания этого вся злость, которую она копила в себе, начала проситься наружу.

Но вслух она произнесла только:

— Зачем?

И Гречишкин, который сразу понял, что вопрос предназначен ему, ответил:

— Потому что я влюблен в тебя. И ты заслуживаешь большего, чем это недоразумение.

Лис дёрнулся было в его сторону — он вообще долго сдерживал в себе желание пересчитать все кости этого ботаника — но Аля остановила его одним движением руки. Вместо этого она покачала головой и произнесла:

— Это не любовь. Это болезнь. Которая разрушает не только тебя, но и окружающих. Когда любишь — радуешься, если объект твоих чувств счастлив. Ты же, пусть и чужими руками, сделал всё, чтобы я чувствовала себя униженной. Знаешь, — добавила брюнетка, скривив губы в подобии усмешки, — Больше всего мне сейчас хочется позволить Елисею сделать с тобой всё, что он желает. И я чувствую, что при таком раскладе живым ты из этой квартиры не выйдешь, и даже это меня не останавливает. Меня тормозит другое — я не хочу, чтобы мой любимый пострадал от этих поступков и решений. И вот это — настоящее. Чувствуешь разницу? Забота, а не разрушение.

Лис замер, услышав эти слова, после чего медленно перевёл взгляд на Алю. И в ту секунду у него больше не осталось сомнений относительно того, как закончится ИХ история. И закончится ли вообще.

— Что с ними будет? — спросила Марина, которая не скрывала ни своего отвращения, ни откровенного желания воткнуть обоим пилочки для ногтей в глаза, благо, маникюрный набор у неё был внушительный.

Вздохнув, Игнат признался:

— К сожалению, мы договорились не трогать этих двоих. Как бы не чесались мои кулаки — они уйдут на своих двоих. Прямо сейчас, — с нажимом добавил Васильев.

Максиму, кажется, не нужно было повторять дважды. Миг — и его словно ветром выдуло из комнаты. Остался лишь слегка горьковатый аромат его духов и запах страха, которым пропиталась, кажется, даже мебель.

Вадим же, поднявшись на ноги, сделал один неловкий шаг в сторону Али.

— Послушай, я… — начал было он, но брюнетка покачала головой:

— Уходи. Живо.

Гречишкин вздохнул, но всё же подчинился. И его взгляд, в котором читалось сожаление, как и вид побитой собаки, никого не смог ни разжалобить, ни хоть как-то задеть. Слишком поздно было для подобного.

Выпроводив неприятных гостей, четвёрка расположилась в гостиной. Алю при этом слегка потряхивало от пережитого стресса, а вот Марина была настроена более чем воинственно.

— Я не понимаю! — воскликнула девушка, — Почему мы их отпустили? После всего, что произошло!

— Потому что таков уговор, — сказал Игнат, сжимая её ладошку в своей руке, — Мы договорились с отцом Смирнова. Принесли ему все доказательства, что удалось собрать и объяснили, что будет с ним и его карьерой, если он не приструнит сына. Мужик ведь метит на место мэра, так что он сразу смекнул, что такой пиар ему не нужен. Да, его сын никак не был связан с отморозками, избившими меня, но доказать связь Макса и Вадима было не сложно. И потом — не было никаких гарантий, что ботаник не начнёт топить Смирнова, если его самого прижмут. Поэтому, мы пришли к соглашению.

— И что оно в себя включает? — поинтересовалась Андреева.

— Они оба переводятся в другой университет, — сообщил Елисей, — Больше вы их не увидите. Плюс — Смирнов-старший поговорит с деканом и Алю восстановят. Ну, и парочка опровержений в СМИ — вместо вишенки на торте.

Аржанова подняла взгляд на мужчину, сидящего напротив, и негромко произнесла:

— Спасибо.

В ответ Лис выдавил из себя кривую усмешку:

— Всегда к твоим услугам.

— А как вы всё это выяснили? — задала Марина следующий вопрос.

Её мужчина, выпрямившись и расправив плечи, голосом, преисполненным пафоса, произнёс:

— Нам пришлось изрядно протрудиться. Скажу честно — это было непросто, но мы приложили максимум усилий…

— Мы наняли частного детектива, — перебил друга Елисей.

— Предатель! — воскликнул Васильев, — Не мог хотя бы секунду ещё потерпеть? Они же нам почти поверили!

— Ну прости, — пожал плечами его друг, поворачиваясь к молчавшей Але, — Не привык зарабатывать очки враньём.

И все замолчали, чувствуя, как неумолимо начала меняться атмосфера в комнате. Аля и Воронцов не сводили друг с друга глаз, и в этом было что-то такое, что заставило Марину с Игнатом неуютно поежиться. Словно они наблюдали за двумя людьми в их спальне, спрятавшись за ширмой. Сексуальное напряжение между этими двумя было таким плотным, что его можно было коснуться.

Поэтому, Васильев, взяв свою девушку за руку, потянул её в сторону выхода. При этом мужчина нарочито бодрым тоном воскликнул: — Ладно, у нас тут куча дел вообще-то нарисовалась! А вам точно нужно еще многое обсудить. Душа моя, испаряемся.

Марина успела только подмигнуть подруге и послать ей ободряющую улыбку, прежде чем её чуть ли не вытолкали из квартиры. Дверь хлопнула, и Аля с Елисеем остались одни.

Девушка молчала, не зная, с чего начать разговор и вместе с тем осознавая, что сказать хочется очень много. Но ей было страшно, и тот факт, что Лис тоже молчал, не прибавлял смелости.

В момент, когда она уже совсем отчаялась, Воронцов негромко произнёс:

— Прости.

Аржанова вскинулась, не скрывая изумления:

— За что?

Лис пожал плечами:

— За то, что оставил тебя. Я понимаю, со стороны это выглядит так, будто я сдался и перестал бороться за нас. Но это не так. Не проходило ни дня, чтобы я не думал о тебе. Просто всё это…

— Я понимаю, — перебила его брюнетка, — Я и сама виновата во всём этом. Ты прав — мне надо вырасти.

Елисей покачал головой. Поднявшись с дивана, он подошёл к сидящей напротив девушки и, присев перед ней на корточки, взял в руки её прохладные, слегка подрагивающие ладони.

— С тобой всё чудесно, Аля, — медленно и чётко разделяя каждое слово, произнёс Воронцов, — Ты — идеальная. И я не должен был вести себя так, как я вёл, и говорить то, что говорил. Я просто идиот.

Девушка мягко улыбнулась, чувствуя, как по её венам, вместе с кровью, разливается облегчение. Высвободив руки из мягкой хватки мужчины, та спустилась к нему на пол и, обвив руками его шею, шепнула:

— Нет. Ты — самый лучший.

Она хотела было еще что-то сказать (на самом деле — очень много), но неожиданно яркий свет ослепил её. Прищурившись, она поняла, что это солнечный диск, который начал медленно опускаться, спеша уступить небосвод своей подруге луне. Лис же, проследив её взгляд и помня о том, как сильно его девушка любила закат, предложил:

— Посмотрим?

Аля кивнула, и они вышли на балкон. Лёгкий прохладный ветерок бросал им в лица аромат моря и соли, который девушка вдыхала полной грудью. Наблюдая за тем, как солнце медленно и будто лениво скользит по небу, спиной она ощущала мощную и крепкую мужскую грудь, что прижималась к ней, а также чувствовала сильные руки, держащие её. И ей казалось, что больше не о чем просить. Её душа пела.

Когда, вспыхнув напоследок особенно ярко, солнечный диск всё же спрятался, Аржанова почувствовала, как мужчина позади зашевелился, касаясь губами её головы.

— Пахнешь вкусно, — прошептал довольно Лис Але в макушку.

Он потёрся о неё — носом, щекой, губами — словно пытаясь зарыться в неё с головой, погрузиться, спрятаться, после чего повторил:

— Вкусно.


Мужчина скользнул ниже, коснувшись губами её волос, после, убрав несколько густых прядей, поцеловал тату на её шее, по старой привычке чуть прихватив её зубами. Аля беззвучно выдохнула, на мгновение задрожав в его объятиях. Лис прикусил мочку, почти чувствуя, как побежали мурашки по телу девушки, и усмехнулся. Руки обхватили хрупкое женское тело ещё крепче. — Я так люблю твой запах, — шепнул Воронцов на ухо зардевшейся Али. Мужские губы снова соскользнули на шею, старательно выцеловывая длинную, напрягшуюся мышцу, так удачно уходящую к ключице, после чего пошли вдоль по ней. Лис укусил и ключицу тоже — как пёс, распробовавший вкусную кость и теперь не собирающийся с ней расставаться. Он потёрся носом о ямку над ней — и глубоко вдохнул, наполняя себя ЕЁ запахом. Заполняя себя Алей. Аржанова давно безвольно обмякла в его объятиях, лишь запрокинув голову для лучшего доступа. Воронцов негромко рассмеялся, целуя тонкую, горячую кожу под горлом и чувствуя губами, как быстро колотился её пульс. — Я так люблю тебя, — едва слышно шепнул он, посылая еще один табун мурашек по коже девушки.


Аля, резко выдохнув, развернулась в руках мужчины. Встретившись с ним взглядом, она не прочла в его глазах ни грамма сомнений в том, что всё сказанное им — правда. Он излучал только уверенность, нежность — и любовь. То самое чувство, в котором он признался. Сделав самый важный шаг — и притом, да долю секунды опередив её саму.

— Люблю тебя, — выдохнула Аля одними губами и, не дав мужчине никак отреагировать, утянула его в поцелуй.

*****
Наконец-то я могла сделать всё то, чего мне так сильно хотелось. Я могла прикасаться к нему, могла ощущать под ладонями его горящую огнём кожу. Могла целовать его, пробуя на вкус каждый миллиметр его кожи, не имея ни сил, ни возможности, ни желания прекращать это. Я чувствовала себя человеком, который соскочил с крайне жёсткой диеты и, наконец, мог снова есть всё то, что ему так хотелось. И единственным блюдом, которое так жаждала я, был Елисей.

Он, к слову, целиком и полностью разделял мои желания, отвечая мне с не меньшим напором и страстью. В какой-то момент мы могли бы даже рискнуть сорваться с балкона и тем самым закончить всю эту историю, но всё же крошечная часть разума оказалась освобождена от власти чувств. И именно она позволила Лису завести меня в квартиру.

Собственно, на этом вся разумность и закончилась. Потому что дальше мы действовали, как два первобытных человека, охваченные инстинктами. Я целовала, то и дело срываясь на укусы, и нетерпеливо дергала рубашку Лиса, норовя вырвать пуговицы с мясом. И пусть — у него этих рубашек всё равно было, как грязи. Одной больше, одной меньше.

Елисей же, глухо зарычав, подхватил меня руками под ягодицы. В долю секунды разгадав его задумку, я обвила ногами его бедра, позволяя ему полностью захватить контроль над ситуацией и лишь мысленно умоляя его не останавливаться.

До спальни мы так и не добрались, и признаюсь — это была целиком и полностью моя вина. Просто в какой-то момент я, не сдержавшись, прикусила мочку его уха, и Лис, глухо рыкнув, сорвался. Помните, я говорила, что очень люблю лестницы? Так вот — у меня появился новый повод воспылать к ним пламенными чувствами. Хотя бы потому, что невозможно оставаться равнодушным после того, как в этом самом месте самый дорогой и любимый человек отдавал тебе всего себя целиком и полностью, доказывая всю силу своих чувств.

Да, было не шибко удобно, но в какой-то момент все посторонние звуки и ощущения испарились, оставив место только для нас двоих. Я воспринимала всё словно в триста раз острее — каждое прикосновения, поцелуй, движение. Всё это было наполнено такой гаммой чувств, что мне хотелось плакать. Но я лишь прижималась ближе к любимому, слыша, как с моих губ слетают какие-то бессмысленные глупости, смешанные со словами любви, и понимая, что он отвечает мне тем же. И я была счастлива.

Уже после, когда я всё еще силилась перевести дыхание и привести в норму сердцебиение, Лис, который каким-то невероятно чудесным образом растянулся на этой лестнице рядом со мной (как поместился — ума не приложу), с шумом потянувшись, выдохнул:

— Как же я по тебе скучал.

Я только мягко улыбнулась, чувствуя себя невероятно счастливой:

— Это взаимно. Мы с тобой много дров наломали. Оба, причём. Столько, что в какой-то момент я даже начала сомневаться, любовь ли это.

Услышав это, Лис резко сел. Подняв на меня абсолютно серьезный взгляд, он медленно произнес:

— Никогда не сомневайся в этом. Никогда.

Сглотнув, я кивнула, но всё же не смогла удержаться от комментария:

— Просто, мне всегда казалось, что любовь — она такая, как радуга и единороги. И всё кажется чудесным, все беды — ничтожны, и вообще влюблённым море по колено. Но то, что было с нами — оно не попадало ни под один из этих критериев. В последние дни.

Воронцов покачал головой. Придвинувшись ко мне и, кажется, совершенно не стесняясь своей наготы (я-то успела его рубашку накинуть), он коснулся моей шеи, после чего сказал:

— Я, быть может, не великий оратор и вообще не мастер говорить красиво. Но кое-что я тебе хочу сказать. То, что я узнал за годы жизни. Ну, и то, что умудрились втолковать мне брат и лучший друг. Любовь не должна быть радужной и разноцветной. Она может быть чёрно-белой, как в старых фильмах, зелёной, как первые весенние вздохи, голубой, как снег, оранжевой, как долгие зимние вечера у камина с любимым человеком, — сглотнув и словно не замечая, что делали со мной его слова, Елисей продолжил, — Она может быть цвета летней ночи, любимого чая или кофе, цвета опавшей листвы. Любовь может быть и черной, при этом не обязательно принося боль. Любовь — это целый спектр эмоций, который не всегда должен быть сплошным. И я люблю тебя. Так, как умею.

И вот тогда, сидя на лестнице в обнимку с любимым человеком, случая его голос и вникая в смысл слов, которые он пытался донести до меня, я поняла одну очень простую истину.

Любовь — это переживания, грусть, разочарование, ссоры, но обязательное примирение. Каждый раз два человека снова и снова выбирают друг друга. Это и есть любовь. И она была у нас.

Глава двадцать восьмая

Следующий месяц я, скрестив пальцы, могла бы назвать безоблачным. Правда, перед этим я бы еще несколько раз плюнула через оба плеча сразу — на всякий случай. И, хоть я никогда не считала себя особенно суеверной, однако недавние события могли кого угодно заставить усомниться в собственных привычках. За исключением, разве что, Марины — ей, мне кажется, всё было нипочём. И даже баба с пустым ведром, припрятавшая за пазухой угольно-чёрного кота, заставила бы мою подругу лишь пожать плечами — и бодрой походной она бы дальше пошла по своим делам.

Я же, в отличие от Андреевой, первое время вздрагивала, кажется, от каждого шороха. Счастье казалось эфемерным и зыбким, а любого, кто приближался ко мне, я воспринимала, как потенциальную угрозу. В какой-то момент Катя на полном серьёзе сказала мне, что если я не прекращу — седые волосы у меня появятся гораздо раньше, чем у неё. И вот это меня, хоть немного, но отрезвило. Женщины, что с нас взять?

Хотя, стоит отметить, что мне действительно было не о чем беспокоиться. Ну, почти. Отец Макса сдержал своё обещание, и меня восстановили в университете. Не обманул он и в другом — зайдя в аудиторию, я не увидела на привычных местах ни самого Смирнова, ни Вадима. Расстроило ли меня это? Немного. В конце концов, я была не бессердечной и такое понятие, как чувство жалости, было мне знакомо. Елисей же в ответ на мои соображения только фыркал и требовал, чтобы я не забивала себе голову глупостями. Тоже самое мне повторяли и Марина с Катей. Так что, в какой-то момент я послушалась.

Однако, я не зря сказала «почти». Потому что один повод нервничать у меня всё же был. Но вот каких масштабов он был — это просто уму непостижимо. Настолько, что я несколько недель каждое утро, глядя на себя в зеркало, повторяла одну и ту же фразу:

— Как я позволила себя уговорить?!

Нет, серьёзно — под каким кайфом я была, что позволила словам своего мужчины, тягучим, как мёд, заползти в мою голову, прочно там обосноваться, так еще и принести свои плоды? Он точно был волшебником. Или манипулятором. Другого объяснения у меня просто не было.

Тем не менее, вот она я — Галина Аржанова, владелица центра по спасению морских животных. Точнее, совладелица — основной пакет документов находился в руках Елисея. Лишь на таких условиях я согласилась на эту авантюру. Хотя, и это далось с трудом.

Мы долго обсуждали это — то спокойно, то переходя на крик, бурно мирясь и также неистово ссорясь спустя несколько часов. Лис не понимал, почему я отказываюсь от своей мечты, я же, как баран, упиралась рогами и просто мотала головой. Но одно хорошо — он больше не действовал наперекор моему мнению. Нет, Воронцов просто сосредоточенно и методично капал на мой мозг, пытаясь, видимо, достучаться до голоса разума.

И в какой-то момент ему это удалось. Еще бы — ведь он подключил тяжёлую артиллерию в лице наших друзей и родственников. И, если с первыми я худо-бедно справилась, то когда со мной возжелала поговорить сам Дан Воронцов — вот тут я, конечно, дала маху. Уж не знаю, какие слова он использовал и на какие рычаги умудрился нажать (свято верю, что это был гипноз!), но спустя буквально пятнадцать минут после нашей видео конференции я уже кивала, как китайский болванчик, и была готова подписать что угодно, лишь бы меня оставили в покое.

Однако, через пару дней я поняла, что зря отказывалась. Да, это было несколько неожиданно и даже рано — опыта у меня было не так чтобы много. Однако, это ведь было моей мечтой, верно? А у мечты нет ни срока давности, ни какого-то определённого момента, в который она должна исполниться. И если мне выпадает такой шанс — почему я не должна им пользоваться? А ошибки — ну так они у всех бывают. На них мы и учимся. Только набивая шишки, падая, мы можем научиться твёрдо стоять на ногах.

И я согласилась. В этот раз — абсолютно уверенно. Потому что знала — рядом со мной люди, которые всегда поддержат меня, подставят своё плечо, и утрут мои слёзы. А некоторые — даже намажут зелёнкой мои разбитые колени, если вдруг падать мне придётся слишком часто.

Елисей, как настоящий мужчина и лидер, взял основные вопросы на себя. Он нашёл подходящее помещение — разумеется, неподалёку от побережья, и договорился с подрядчиками о ремонте. К счастью, средних размеров двухэтажное здание с удивительно просторными комнатами было в приличном состоянии, так что сильно изгаляться рабочим не пришлось. А тот факт, что раньше там располагалась школа плавания, избавила нас от необходимости долбить пол и делать бассейны.

Однако, ремонт новому (первому! Моему! БОЖЕ!) центру всё же был необходим. Как и оборудование. И вот тут в процесс уже включилась я. Поскольку Лис честно и открыто признался, что понятия не имеет, что нужно покупать, какого качества и в каком количестве. Выглядел он при этом настолько растерянным, что я просто не смогла бросить его в беде.

Мне активно помогала Марина, которую я, без зазрения совести, оформила, как своего первого заместителя. А что? Специалистом она была хорошим, хоть и не дипломированным, но этим пока и я похвастать не могла. Зато она любила животных, и меня. А ещё была удивительно умной и с первого взгляда могла определить, втюхивают нам фуфло или нормальные вещи. Всё же годы учёбы не прошли даром. Ну, и дизайном помещений заведовала она — всё же врождённое чувство стиля ни пропить, ни продать было нельзя. А ведь попытки были.

По моим меркам месяц — это ничто. Однако, тем не менее, мы умудрились не просто закончить ремонт, досрочно защитить курсовые и получить несколько «автоматов» в университете, но и даже обзавестись парочкой питомцев. Одному из которых лично я была несказанно рада.

Я говорила о Малыше. Когда только пополз слушок о том, что в нашем городе откроется центр, со мной связалась моя бывшая начальница. Она сообщила, что моего любимчика содержали за счёт сборов и пожертвований, ведь изначально это было дикое животное, которое просто приютили от безысходности. Директриса добавила, что не может больше ущемлять тех ластоногих, которых перекупили у других зоопарков, поскольку приходилось кормить нерпу за счёт других.

Я прекрасно понимала, к чему она клонит и сразу же сказала, что заберу Малыша. Честно говоря, я так и хотела поступить изначально. Этот негодник не мог вечно жить в зоопарке — его действительно взяли на временную передержку, которая сильно затянулась. И наш центр был именно тем, что необходимо для таких, как он — диких, но неприспособленных к жизни на воле. Поэтому, как только из здания выветрился запах краски, а штукатуры, прихватив свои валики, свалили восвояси, мы с Лисом перевезли Малыша. Воронцов, кстати, обрадовался такому раскладу — оказалось, что тюленьчик пришёлся по душе и ему.

А вторым стала самка Зелёной черепахи. Эту «кроху» с 80-сантиметровым панцирем и весом 90 кг кто-то невероятно гениальный выкинул неподалёку от пляжа. У особи оказалась перебита ласта, так что даже доберись она до воды — не факт, что выжила бы. И это я еще молчу про то, что они обитают только в Тихом и Атлантическом океанах. Видимо, какой-то нерадивый хозяин, наигравшись, решил избавиться от питомца. Или — что тоже может быть — люди просто не ожидали, что черепаха вырастет до таких размеров. Я была наслышана о таких случаях — людям продавали мальков, заверяя, что это уже взрослая особь и больше она не станет. А хозяева потом думали — то ли они идиоты, то ли корм какой-то волшебный.

В любом случае, нам позвонили и сообщили о находке. Откуда горожане узнали номер центра еще до открытия, лично я не имела ни малейшего понятия. Честно — я сама его наизусть не знала, а вот другие были осведомлены. Удивительно.

Так или иначе, мы с Мариной запрыгнули в служебную машину (да, у нас появилась и такая!) и подруга, которая ради этого даже нашла где-то свои покрытые слоем пыли водительские права, отвезла нас с нужное место. А уж как мы тащили бедное животное — это нужно было видеть. Всё же две худые девицы не способны перевернуть мир — они даже черепаху со спины на пузо с другом переместили. Но всё ведь начинается с малого, верно?

Животное мы, к слову, спасли. Привезли, обработали рану, накормили — и выпустили в отдельный аквариум. Марина предложила назвать её Глория — понятия не имею, почему. Но имя быстро прижилось.

В общем, дела наши шли более чем прекрасно. И оставался лишь один небольшой шаг — открытие. Официальное. С перерезанием ленточки, громкими речами, шампанским. И СМИ. На этом настоял Лис и, как бы я не упиралась, он был непреклонен. И дело было даже не в том, что об открытии первого учреждения подобного типа стоило оповестить как можно большее количество человек. Нет, Воронцов преследовал свою цель. Он желал бросить вызов всем и каждому, кто посмел поливать нас грязью. Он хотел показать им, что нас невозможно сломить и что мы выше всего того дерьма, которое с нами случилось.

К уговорам подключилась и Марина (конечно, ей только дай повод засветиться в СМИ) и, как ни странно, Игнат. Брюнет с самым серьёзным видом доказывал мне, что, как профессионал, я должна уметь отсекать такие неприятные ситуации и, сцепив зубы, делать всё, что требуется, для достижения цели и процветания своего детища. Если оно мне, конечно, было дорого.

А оно было. И даже больше — я влюбилось в центр, стоило мне только впервые оказаться в здании. Серьёзно — я даже мужчину своего рассмотрела не сразу, но это место…оно покорило меня. И, наверное, именно поэтому я позволила себя уговорить. И начала готовить к открытию.

Это было сложно. Даже не так — это было нереально, адски невыносимо. Если бы не поддержка Елисея — я бы в какой-то момент психанула и свернула бы всю эту затею. Но мужчина — любимый — с терпеливостью взрослого, воспитывающего неразумное дитя (и я уже не обижалась на эту формулировку), объяснял мне, что нужно делать. Он помогал мне оформлять приглашения, выбирать все те многочисленные издания, которые должны были прибыть и составлять списки приглашённых. А Марина с Игнатом взялись за оформление деталей — заказ напитков, еды, поиск персонала, декор и музыка. В общем, при деле были все.

Но, несмотря на то, что всё — абсолютно всё — было схвачено, я всё равно нервничала. Почему? Да потому что мне предстояло, как руководителю, выступить с речью. И, если раньше меня никогда не пугали подобного рода мероприятия, то в этом случае хвалёная выдержка отказала мне. Одно дело — вещать с кафедры какие-то научно доказанные моменты, нагло используя цитаты великих, и совсем другое — рассказывать что-то настолько личное. Это пугало.

В день открытия мандраж только усилился, и меня не могло спасти ничто. Пока остальные занимались подготовкой, а киперы (да, мы наняли двоих приятных молодых людей, которые занимались с животными) проверяли наших немногочисленных воспитанников, я отчаянно пыталась успокоить своё сердце, которое колотилось где-то в районе горла. Выходило, мягко говоря, паршиво.

— Ты бледная! — заявила Марина, без стука вваливаясь в мой кабинет и занимая кресло напротив стола, во главе которого расположилась я.

— И меня можно понять, — нервно хмыкнула я, поднимая глаза, — У меня речь не клеится.

— О, знаменитая Аля Аржанова нервничает, — хихикнула подруга, но, заметив моё лицо, предложила, — Расскажи о своих идеях.

Я пожала плечами:

— Может, привести статистику, сколько животных ежегодно гибнет?

— Скучно! — припечатала Андреева, — Дальше.

— Эм… — протянула я несколько неуверенно, — Попросить сильно не поливать меня грязью в своих заметках за мою идиотскую речь?

— Тупо! — отрезала подруга, которая, по всей видимости, вознамерилась меня в этот день не щадить, — Что с тобой? Ты ведь всегда знала, что сказать! В любой ситуации! Абсолютно!

— Ты меня с собой случайно не путаешь? — поинтересовалась я, недовольно вздыхая.

Но Марина только отмахнулась:

— То, что я великолепна, даже не обсуждается! Но мы говорим о тебе. Откуда страх?

— Поверь мне, если бы я знала — то уже давно разобралась бы с ним, — пробормотала я, задумчиво глядя на монитор компьютера, где белел совершенно пустой лист текстового документа.

— Хей, — негромкий оклик заставил меня поднять глаза и встретиться с мягким взглядом Марины, — Всё будет хорошо. Просто говори то, что думаешь. То, что идёт от сердца. Договорились?

Чуть подумав, я кивнула. В конце концов, это же был не конец света, верно? Всего лишь один день, который нужно было пережить.

— В таком случае, — изрекла подруга, поднимаясь на ноги и отряхивая изящный брючной костюм зелёного цвета от несуществующих соринок, — Пойдём. Все начинают собираться.

Сам приём представлял из себя странное действо. Мне приходилось со всеми здороваться, слушать имена без малейшей надежды запомнить их, улыбаться и отчаянно пытаться не упасть в обморок. Я была рада видеть, пожалуй, только свою тётю и тех сокурсников, что всё-таки пришли. Ну, и Лиса, конечно. Хотя, он подавляющее количество времени проводил не рядом со мной, тоже общаясь с гостями.

Однако, чем ближе становилась та минута, когда мне нужно было подняться на специально оборудованный помост и произнести свою речь, чем сильнее становилась моя внутренняя дрожь. И, в какой-то момент не выдержав, я извинилась перед своим собеседником — и почти пулей помчалась в уборную. Искренне надеясь, что меня ни на кого не стошнит по дороге.

*****
Лис, который в тот самый момент разговаривал с одним из своих деловых партнёров, проводил Алю откровенно недоумевающим взглядом. Он наблюдал за своей девушкой всё то время, что она находилась вне своего кабинета, и ничто беды не предвещало. Аржанова расточала улыбки направо и налево, была игрива и разговорчива — настолько, что Елисею даже стало не по себе. Он ревностно следил за любимой, а та, заметив, несколько раз умудрилась еще и подмигнуть мужчине.

Но в одну секунду её словно подменили и Аля умчалась, как испуганная лань. Так что, кивнув стоящему рядом мужчине, Воронцов поспешил на помощь своей леди. Возле двери в женский туалет он притормозил, но лишь на секунду — эта комната его не смущала и не пугала, несмотря на табличку с изображением человечка в платье. И не такое он повидал за свою жизнь.

Так что, дернув ручку, он открыл дверь и зашёл внутрь. Алю он нашёл глазами сразу — та стояла возле стройного ряда умывальников, упираясь в один из них руками, и напряженно разглядывала своё отражение. Услышав хлопок двери, она вздрогнула и скосила глаза, заметив в отражении любимого.

Его присутствие словно вернуло ей дыхание, а вот сердце, наоборот, начало биться чаще. Сглотнув, Аля кивнула:

— Привет.

Окинув девушку внимательным взглядом и убедившись, что она в порядке, а также в очередной раз оценив, насколько же хорошо сидела на ней простое, но элегантное чёрное платье, Лис усмехнулся. Он понял, что его малышка просто нервничала, и решил помочь ей прийти в себя. Он знал лишь один действенный способ — эмоциональная встряска. Такая, которая приносит ещё и удовольствие.

Поэтому, сделав шаг ей навстречу, Елисей, глядя в орехово-карие глаза, почти непринуждённо спросил:

— Как дела?

— Нормально, — чуть нахмурившись, ответила Аля, и Воронцову пришлось сдерживать себя, чтобы не подойти еще ближе и не дотронуться до этой милой морщинки на лбу, — Если бы ты перестал на меня пялиться, было бы идеально, — добавила она, выбивая весь воздух из груди собеседника.

Да, Аржанова безошибочно разгадала манёвр своего мужчины, и решила включиться в эту игру. Она позволила азарту затопить себя, и он в мгновение вытеснил из неё волнение и страх. Чувствуя это, Лис довольно улыбнулся: — Кто бы говорил.

Он шагнул ближе, оказываясь на расстоянии нескольких сантиментов и буквально возвышаясь над Алей. Мужчина не смог сдержать тонкую усмешку, когда заметил быстрый взгляд, который девушка бросила на его губы. Как и слова:

— Просто признайся, что хочешь меня поцеловать.

Брюнетка фыркнула: — Нет, конечно, — и тут же схватила Воронцова за шею, притягивая к себе и потянувшись к его губам.

Но Лис угадал это движение заранее и успел отодвинуться, слыша разочарованный стон. Он провёл носом по шее Али, чувствуя, как та напряглась в его руках, будто натянутая струна. Так было каждый раз. Стоило Елисею поцеловать её, и все мышцы Али напрягалось, словно тело всегда ждало большего. Расслабленной Аражнова бывала в редкие моменты — например, когда спала, или получала то самое «большее». И то и другое Елисей изучил досконально. — Просто признай, что хочешь меня поцеловать, — ещё раз повторил он, оставляя между словами паузы в виде поцелуев в шею. — Признай, Аля…

Девушка уже мало что понимала, и прикосновения умелых губ к нежной коже лишали её остатков разума и самообладания. — Чёрт! — Аржанова оттолкнула мужчину от себя, вцепившись в его плечи, но на позволяя ему отойти, — Хочу… хочу тебя поцеловать… хочу… — В чём же проблема? — Лис закусил губу, стараясь выглядеть серьёзным, что совсем ему не удалось, а после, наконец, поцеловал девушку. Он захватил её губы, втягивая их по одной, посасывая, прикусывая, дожидаясь легких вздохов и стонов, ловя их, вдыхая. Лис провёл ладонями вниз по спине, чуть сжимая ткань платья и жалея, что на любимой не рубашка — настолько сильно ему хотелось ощутить под пальцами её кожу. А после вжался всем телом в Алю, прижимая её к стене. Та снова не отпустила его, засовывая руки в карманы джинсов и дергая на себя.

Брюнетка совершенно потерялась в тех пьянящих ощущениях, что дарили ей поцелуи любимого человека. Всё, о чем она могла думать — ей нужно больше. Больше прикосновений, больше поцелуев, больше Лиса. Она хотела его всего, целиком и полностью. И если раньше чувства такой силы пугали её, то в тот момент она только за счёт них еще и держалась на ногах. Только эта любовь и помогала ей жить.

Входная дверь громко хлопнула и Аля — нет, не отскочила от мужчины, как ошпаренная. В конце концов, ей мешал тот факт, что её прижимало к стене мощное мускулистое тело. Ну, а еще просто не хотелось. Так что, разорвав поцелуй, девушка лишь с явной неохотой повернула голову в сторону звука.

На пороге стояла Марина. Девушка не выглядела смущённой, а вот довольной — на все сто. Усмехнувшись, рыжая сделала из указательных и больших пальцев обеих рук рамку и, прищурившись, заявила:

— Господи, какой роскошный кадр был бы! Жаль, что сюда вошла я, а не папарацци, которых, напомню, вы сами и пригласили.

— Вот только давай без лекций, — хмыкнул Лис, с неохотой отдвигаясь от Али.

— Да мне то что, — пожала плечами Андреева, — Я пришла позвать Алю. Всё начинается, — сказала она подруге, — Твой выход через минуту.

Брюнетка кивнула.

— О, и Лис, — уже собираясь уходить, Марина повернулась к мужчине, — Я, конечно, всё понимаю — любовь, страсть и все дела. Но это женский туалет. Еще раз увижу тебя в нашей священной обители — дам по шарам.

Воронцов в ответ на эти слова только усмехнулся и, когда дверь в туалет закрылась, повернулся к Але.

— Ты в порядке?

Девушка, которая всё еще пыталась привести в норму дыхание, кивнула, поднимая лицо. На её губах расцвела искренняя улыбка, когда она с удивлением поняла, что от волнения не осталось и следа.

— Спасибо, — негромко сказала она.

Елисей кивнул, ухмыльнувшись:

— Всегда к твоим услугам, — а после добавил, уже более серьёзным тоном, — Помни — я рядом с тобой. Что бы ни случилось.

Аля еще раз кивнула и, взяв мужчину за руку, позволила ему увести себя. А после, под гром аплодисментов, брюнетка поднялась на небольшой подиум и подошла к микрофону. В руках у неё не было никаких бумажек, в голове также никаких заготовок не оказалось. Речь Аржанова так и не придумала. Но ей это было и не нужно. Потому что, поймав сперва сосредоточенный взгляд Марины и внимательный — Лиса, она итак поняла, что нужно говорить. Точнее — слова сами родились у неё в голове. Задача девушки была проста — всего лишь повторить их.

— У меня часто спрашивают, почему я решила, что мне стоит заниматься именно этим, — начала Аля хорошо поставленным голосом без малейшего намёка на дрожь, — Почему я хочу помогать животным, когда не у всех людей жизнь идёт легко и беззаботно. Почему бы не бросить силы на спасение заблудших человеческих душ? — пожав плечами, девушка сказала, — У меня всегда был один ответ на это — люди свой выбор сделали сами. Они творят свою судьбу, и только они вправе менять свои собственные жизни. Может, кто-то осудит меня за это, но я свято верю в то, что говорю. Человечество само создает себе проблемы, в то время как животные просто пытаются приспособиться к уже существующим. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы попытаться немного помочь им.

Аржанова говорила, завладевая вниманием всех и каждого. Её слова были простыми, но искренними, и, быть может, именно они заставили слушать её. Лишенные лоска и пафоса, они вынуждали зрителей жадно прислушиваться к каждому звуку, издаваемому девушкой, а Елисея — с горделивой улыбкой наблюдать за своей любимой.

Найдя мужчину в толпе, Аля, подмигнув ему, продолжила:

— Наша жизнь напоминает охоту — кто-то охотится на нас, кого-то преследуем мы. Но при этом никогда не стоит забывать, что главное наше оружие в этой борьбе — не ножи и пистолеты, а любовь. Чистая и ни с чем не смешанная. Её могут дать нам только дети — и наши животные. Я хочу множить это чувство. И надеюсь, что этот центр сможет стать тем механизмом, который поможет мне в этом. Спасибо вам всем, что вы в этот день со мной. День, когда моя любовь обрела форму и получила название. Центр спасения морских животных «Левиафан»[7] официально открыт.

Название она выбрала не случайно. Лефиафан был тем, кем пугали людей многих народов, его страшились рыбаки, но также он был и защитником глубин. Таким Аля видела Лиса — кого-то этот мужчина пугал, но она всегда считала его тем, кому всецело могла доверять.

После Аржановой пришлось перерезать символическую ленточку и выслушать еще множества поздравлений — от близких и не очень. И сердце девушки пело от счастья. А когда рядом оказался её любимый человек и, наклонившись, шепнул ей на ушко:

— Твоя мама бы гордилась тобой, — она мягко покачала головой и сказала:

— Нами. Наши родители гордились бы нами обоими.

Эпилог

Прошло полтора месяца


— Город твоего детства очень красивый, — заметила я, осматривая оживлённые улицы из окна автомобиля.

Елисей, который в кой-то веки отказался от машины и занял со мной заднее сидение арендованного автомобиля, только пожал плечами:

— Тот, в котором я живу сейчас, нравится мне гораздо больше. Море, солнце, пляж, все дела.

— Зато здесь климат помягче, — возразила я, оборачивая к мужчине, — У нас уже стоит просто невообразимая жара. Я каждый день мокрая.

Воронцов не сумел сдержать самодовольной усмешки, позволяя белым зубам блеснуть на загорелом лице:

— Ну, думаю, в этом виновата отнюдь не жара, — после чего этот наглец выразительно поиграл бровями.

— Извращенец! — шикнула я, кивая в сторону водителя, но при этом безуспешно пытаясь спрятать улыбку.

В конце концов, жизнь ведь была поистине прекрасна, и повод улыбаться у меня действительно был. «Левиафан» постепенно обретал новых постояльцев — мы уже вели переговоры по транспортировке дельфина, который запутался в сети и повредил свой плавник. Кроме того, мы открыли небольшой веткабинет — для домашних питомцев, чьи хозяева обладают капелькой мозгов и щепоткой ответственности.

Честно говоря, оставлять в такой важный момент центр мне не хотелось совершенно. Особенно если учесть что Марина, закрыв сессию, ушла в отпуск и, прихватив Игната, усвистела на острова. Подруга писала мне каждый день, подкрепляя сообщения фотографиями со своим мужчиной, и я могла сделать вывод, что они действительно хорошо проводили время. Правда, Андреева признавалась, что пару раз размышляла, а не прикрыть ли лицо Игната подушкой, чтобы поменьше разговаривал, капал ей на нервы и вообще дышал, но, думаю, это были шутки. Наверное…

В общем, без директора, без заместителя и даже без совладельца «Левиафан» грозил превратиться в рассадник анархии, и я с содроганием представляла, что увижу, вернувшись. Но ничего поделать я не могла — повод уехать у нас с Елисеем был действительно важный.

К главному городскому ЗАГСу мы подъехали одними из последних. На крыльце уже собрались все остальные гости этого праздника жизни. Их было немного — как сказал нам накануне виновник торжества, он хотел видеть лишь самых близких.

Стоило нам выйти из машины, как к нам подскочила среднего роста роскошная блондинка в светло-сером лёгком брючном костюме.

— Лис! — взвизгнув, она повисла на шее у моего мужчины, — Как я рада тебя видеть! — Я чувствую, — прохрипел Воронцов, расцепляя руки девушки и добродушно улыбаясь, — Чуть не придушила меня на свадьбе собственного брата.

Но девушка только отмахнулась:

— Она всё равно для него вторая! Ничего особенного ты не увидишь, — заметив меня, блондинка одарила широкой улыбкой и меня, — Привет! Ты, должно быть, Галя!

— Аля, — мягко поправила я девушку, — И да — это я.

— Очень приятно познакомиться, наконец, с той, кто умудрилась охомутать моего начальника, — подмигнула мне блонди, — Меня, кстати, Вася зовут. Я — лучшая подруга невесты. Жениха тоже, но Алиска мне малость поближе. Ну это так, для общей информации.

— Очень приятно, — кивнула я, машинально отмечая, что эта девушка чем-то неуловимо напоминала мне Марину.

Видимо, каждому нужен такой вот друг — малость безбашенный, но искренний.

— Милая, не пугай девушку. А то она к нам больше не приедет, — к нам приблизился высокий молодой человек приятной наружности, который тут же обнял, по всей видимости, свою половину, — Привет, я — Эдуард, муж этой ненормальной, — подтвердил он мою догадку, — Рад встрече.

— Эдик — ФСБшник, с ним нужно быть предельно осторожным, — шепнул мне Лис, наклоняясь к моему уху.

— Я постараюсь, — кивнула я с самым серьёзным видом, — Так, а где виновники торжества?

— Едут, — сверившись с часами, ответила Вася, — Должны быть с минуты на минуту. Вместе с отцом Алисы и фотографом.

— И это вся наша компания? — поинтересовался Елисей.

Эдуард кивнул:

— На церемонии они больше никого видеть не хотели. Все остальные гости будут в ресторане, но там тоже человек двадцать всего будет — коллеги Алисы и Дана, парочка приятелей из университета. И всё.

Воронцов кивнул, объясняя скорее для меня, чем для других:

— Малой не любит большое скопление людей. Его бывшая на свадьбу позвала, кажется, весь город, и Дан он этого тихо бесился. Для него таинство брака считается действительно таинством, а не способом привлечь к себе внимание.

Я только покачала головой, мягко улыбаясь:

— Твой брат — удивительный человек.

И в этот самый момент к крыльцу ЗАГСа подъехал чёрный джип, из недр которого сперва вышли девушка с фотоаппаратом наперевес и невысокий темноволосый мужчина. Затем задняя дверца распахнулась, и на асфальт спрыгнул Дан. Он выглядел очень хорошо, хотя и довольно необычно для жениха. Дан облачился в светло-голубые джинсы, стёртые на коленях и просторную белую футболку с низким вырезом. Такие предпочитал носить его брат — они демонстрировали миру небольшой кусок весьма рельефной грудной клетки, и видеть младшего Воронцова не в костюме было…необычно. Хотя, ему это всё, безусловно, шло.

Придерживая дверцу, Дан протянул руку, помогая выбраться своей невесте. Я только удивлённо моргнула, оглядывая её наряд. Белые кеды, такие же светло-голубые джинсы, длинная просторная футболка с необычным дизайном. Она была порвана в нескольких местах, позволяя миру увидеть небольшой кусочек кружевного нижнего белья, а сам вырез пересекали крест-накрест два шнурка. Это позволяло ткани не распахиваться и не показывать окружающим больше необходимого. Волосы Алиса оставила распущенными, а в руках она держала один белоснежный цветок.

Ребята подошли к нам и я не смогла удержаться от комментария:

— Необычный выбор нарядов. Я думала, все разговоры о джинсах — шутка.

Но Алиса фыркнула:

— Я никогда не шучу, когда дело касается моего комфорта. Все эти платья, прически и шпильки оставьте кому-нибудь другому. Это мой день, и я буду выглядеть так, как хочу.

— НАШ день, — мягко поправил невесту Дан.

— Конечно, — кивнула пока ещё Флорес, — Пойдёмте. Мне уже не терпится послушать эту женщину с дельфинячьим голосом, которая будет что-то заливать про новую ячейку общества.

Хмыкнув, Василиса затянула неестественно высоким голосом:

— Два одиноких парусника, бессмысленно блуждающих в огромном океане жизни, прибило к берегу любви и надежды!

— Надежды на то, что два одиноких сердца будут биться в одном ритме, стуча одно слово «Люблю!», — подхватил её супруг, после чего оба громко расхохотались.

Нет, я, конечно, слышала, что муж и жена — одна сатана, но такое единение мыслей и душ мне встречалось впервые. Интересно, а мы с Лисом будем такими же? Бросив быстрый взгляд на любимого, который что-то с самым серьёзным видом втирал своему брату (по всей видимости, рассказывал о том, что успел сделать в качестве свидетеля), я поняла, что — нет. Мы будем другими, но не менее счастливыми.

Немного поболтав, мы всё же вошли внутрь светлого и просторного помещения. Несколько минут ожидания — и нас запустили в один из залов, где, собственно, и должно было произойти всё таинство бракосочетания. Перед тем, как перешагнуть порог, жених обернулся к брату и негромко сказал:

— Спасибо за то, что ты в этот день со мной.

На это Лис только улыбнулся и, поправив воротник футболки Дана, отозвался:

— А где же ещё мне быть?

Саму церемонию я помню смутно — не могла оторвать взгляда от Елисея. Ему вместе с Васей, как свидетелям, пришлось покинуть свои половины и встать рядом с брачующимися. При этом любимый то и дело оглядывался и подмигивал мне, даже не пытаясь выглядеть серьёзным. Видно было, что таинство брака не вызывало у него ни трепета, ни особого восторга. Хотя я не сомневалась в том, что он был искренне рад за брата.

После мы поехали гулять. Нас сопровождала девушка-фотограф, которая оказалась еще и хорошим другом Дана. Мы сделали множество чудесных снимков, и мне уже не терпелось заполучить их в свои руки. Но самое главное — Елисей не отходил от меня ни на шаг, даря мне свою нежность и даже не пытаясь скрыть свои чувства. Мы дурачились, много смеялись, и вели себя как дети, кажется, совсем позабыв о молодожёнах.

А вот они о нас не забыли. Перед тем, как сесть в машину, чтобы ехать в ресторан, чтобы продолжить вечеринку, Алиса подошла ко мне. Её лицо буквально светилось от счастья, и она постоянно бросала взгляд на свою руку, безымянный палец которой теперь украшало элегантное обручальное кольцо из белого золота.

— В общем, — без предисловий начала она, оттаскивая меня в сторону, — Я итак уже нарушила несколько традиций, поэтому, думаю, молния не поразит меня, если я нарушу ещё одну.

— Ты о чём? — приподняла я бровь.

— Вот об этом, — новоиспечённая Воронцова подняла на уровень глаз руку с зажатым цветком, — Я не хочу бросать букет, чтобы понять, кто следующая выйдет замуж. Мне это неинтересно. Я хочу, чтобы мои близкие были счастливы. Васька уже давно и прочно замужем, а кроме неё, у меня есть ты — любимая девушка брата моего мужа, — чуть подумав, Алиса призналась, — Звучит заковыристо. В любом случае, я просто отдаю этот цветок тебе. Это калла — символ семейного счастья, крепкого и счастливого брака, женственности и красоты. Она дарит благополучие и защиту от неблагоприятных воздействий. Знаю, вы еще не думали об этом, но я вижу, как вы любите друг друга, и верю, что однажды мы погуляем и на вашей свадьбе.

Я, растроганная этими словами, моргнула, чтобы скрыть подступившую к глазам влагу, а после рывком притянула к себе девушку.

— Спасибо, — шепнула я ей, чувствуя, как тонкие руки моей подруги (сестры, свояченицы?) обнимают меня в ответ.

— Будьте счастливы, — негромко пробормотала она и я отчётливо услышала в её голосе улыбку.

Скосив взгляд, я увидела, как Лис одновременно удивленно и нежно смотрит на нас, и в этот момент поняла — мы будем. Что бы не случилось.


Конец

Примечания

1

История Дана Воронцова описана в романе «Переступая черту»

(обратно)

2

Фред и Уилма — главные герои мультфильма «Флинстоуны», которые живут в каменном веке

(обратно)

3

Стивен Хокинг — физик-теоретик, космолог, автор множества научных работ, в том числе книги «Краткая история времени». У Хокинга была очень редкая болезнь — боковой амиотрафический склероз, все мышцы в его теле отказали одна за другой. Подвижной осталась лишь щека, которую подсоединили с разработанному для ученого синтезатору речи. С помощью этой технологии он продолжал работать. 14 марта 2018 года Стивен Хокинг умер в возрасте 76 лет.

(обратно)

4

Всё, что ты можешь (итальянский). У певца Эроса Ромазотти есть одноименная песня, которую он поет в дуэте с Шэр

(обратно)

5

Небольшая отсылка с серии книг Дмитрия Емца «Таня Гроттер» (о, моё милое детство)

(обратно)

6

Фильм, который обсуждали Елисей и Аля — «История дельфина». В нем рассказывается про единственного в мире дельфина, который лишился хвоста, и люди изготовили для него протез. Очень добрая, семейная картина, основанная на реальных событиях. Увидеть Винтер — того самого дельфина — можно в режиме онлайн, на специальном сайте www.seewinter.com (Всем, кстати, советую посмотреть обе части фильма)

(обратно)

7

Левиафан — многоголовое морское чудовище, упоминаемое в Танахе (Ветхом Завете).

(обратно)

Оглавление

  • Охотница на Лис
  •   Глава первая
  •   Глава вторая
  •   Глава третья
  •   Глава четвертая
  •   Глава пятая
  •   Глава шестая
  •   Глава седьмая
  •   Глава восьмая
  •   Глава девятая
  •   Глава десятая
  •   Глава одиннадцатая
  •   Глава двенадцатая
  •   Глава тринадцатая
  •   Глава четырнадцатая
  •   Глава пятнадцатая
  •   Глава шестнадцатая
  •   Глава семнадцатая
  •   Глава восемнадцатая
  •   Глава девятнадцатая
  •   Глава двадцатая
  •   Глава двадцать первая
  •   Глава двадцать вторая
  •   Глава двадцать третья
  •   Глава двадцать четвёртая
  •   Глава двадцать пятая
  •   Глава двадцать шестая
  •   Глава двадцать седьмая
  •   Глава двадцать восьмая
  •   Эпилог
  • *** Примечания ***