Фаворит смерти [Тим Волков] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Тим Волков Фаворит смерти

Глава 1


* * *

Лезвие ножа хищно уставилось на меня.

Я вздрогнул, замер. Слуги за спиной, принесшие наряды, тоже замерли и, кажется, даже перестали дышать.

— Иначе нельзя, — вздохнул отец, приблизив нож.

Я не ответил — продолжал зачарованно смотреть на лезвие. Все словно замерло в этот миг — слуги, отец с ножом в руках, я.

И лишь огонек свечи судорожно трепыхался, словно пытаясь предупредить меня об опасности.

Я знал, что этот миг когда-нибудь наступит. Все дети нашего рода проходят через это, без исключения. Таковы многовековые традиции.

Но все равно я не был к этому готов.

Нет, только не сейчас! Не в Час Тигра, когда на арене проходит решающий турнир среди первенцев — Дикая Охота, на которой мне еще не посчастливилось побывать.

Я хотел увидеть это зрелище собственными глазами. О турнире будут говорить долго, вспоминать и смаковать каждый момент, разбирать каждое заклятие и с умным видом рассуждать каким лучше было бы заменить тот или иной выпад. А я не увижу…

Нет, не хочу! Не сейчас!

— По-другому не получится, — прорычал отец и резко выкинул руку вперед.

* * *
Он крутился на турнике как бог. Сальто, кувырок, сток на руках, выход на планш. Приземление точно на ноги. Идеальный баланс.

Стоящие вокруг уважительно похлопали.

— Красава!

— Четко!

— Лучший!

Я бы тоже поаплодировал. Если бы смог. Первая группа инвалидности, коляска, частичный паралич правой стороны тела и полный ног. С таким набором сложно сделать даже самые простые вещи — почистить зубы, поесть, расчесаться. Не говоря уже о том, чтобы похлопать в ладоши. А крутиться так же на турнике… об этом я даже не мечтал.

Хотя, в глубине души все же хотел что-то подобное сделать. Черт, да я бы пол жизни отдал, чтобы так крутануться, хотя бы разок!

— А двойной можешь? — спросил один из спутников парня.

— Легко! Даже тройной!

— Гонишь!

— Забьем?

— Давай.

Я не стал дожидаться чем закончится спор — не было больше сил смотреть на это. Слишком это жестокое самоистязание — глазеть на здоровых и знать, что у тебя так же никогда не получится. Ни-ког-да.

От своей беспомощности и ущербности стало до тошноты обидно. Я хотел ходить. Бегать. Прыгать. Делать вертухи на турнике. С девчонками встречаться. Да даже драться! Хотел нормальной жизни подростка. Как раньше. До того глупого случая.

Но судьба, эта сука, подкинула мне такой «сюрприз», сделав в тринадцать лет узником собственного тела. Почему именно я? За что?!

Меня начала сжигать изнутри злость. Я изо всех сил крутанул колесо на инвалидной коляске, даже не понимая куда еду. Просто хотелось убежать — ха, смешно звучит в моем случае! — от самого себя.

Совсем рядом просигналила машина. Иди нахер! Собьешь — только сделаешь мне одолжение. Задрало быть тем, кто я есть! Задрала такая жизнь!

Только минут через двадцать, когда привычный двор сменился незнакомыми домами, я успокоился. Остановился. Огляделся.

Куда меня черти занесли? Незнакомые пятиэтажки, гаражи, пустырь. Никогда тут раньше не был.

Надо возвращаться домой — устало подумал я. От себя не убежишь, как ни старайся. Хоть и охота больше жизни.

Я тяжело вздохнул. Развернулся. Хотел уже было крутить колеса до дома, как справа кто-то выкрикнул:

— Отстаньте от меня!

Сказано это было на повышенных тонах, в голосе отчетливо послышался испуг.

— Я с тобой еще не договорил! — прогундосил второй голос.

«Нет, Макс, не надо. Езжай отсюда подобру-поздорову. Проблем тебе и так хватает — еще до лифта как-то надо доковылять, а левая рука уже изрядно устала».

— Не трогайте меня!

— Ты че, не поняла еще с кем базаришь, шмара?!

Я развернулся в сторону говорящих.

У гаража-«ракушки» стояли двое, лет под двадцать. Спортивные костюмы, позвякивающие в руках связки ключей, дымящиеся окурки в желтых зубах. Перед парнями, прижавшись спиной к стене из металлопрофиля — девчонка, испуганная, с огромными небесного цвета глазами. Молоденькая еще совсем.

— Отстаньте говорю!

— Ты тут не ломайся перед нами! — прогундосил один из гопников, рыжий, с огромным чирьем на щеке. — Знаем кто такая. Давай по хорошему, все как надо — и мы не тронем тебя. Леха Винт говорил, как ты ему все как надо оформила. Вот и нам оформи, не ломайся.

— Ага! — шамкнул другой, схватив себя за пах. — Че ты ломаешься как целка?

— Я кричать буду! — пискнула девчонка, и заревела.

И вдруг рванула в мою сторону.

— Помогите!

— Стоять, мразота! — рявкнул рыжий и свистнул сквозь огромную щель в зубах.

— Парни, отстаньте от нее, — произнес я, подкатив чуть ближе.

— Дрифтуй отсюда, пока цел! — сказал рыжий, злобно зыркнув на меня.

— Пока цел! — повторил второй и захрюкал. — Колян, да он уже не целый! Инвалид!

Парочка засмеялась.

Красной волной ярость с новой силой ударила мне в голову.

— Отстаньте от нее, а не то…

— А не то — что? — утробно спросил рыжий, подойдя ко мне вплотную.

Пахнуло семечками, кислым потом, перегаром.

— Кати отсюда, сказал! А иначе не на кресле будешь гонять, а на кровати! По реанимации!

Второй пронзительно захрюкал, шутка рыжего ему явно пришлась по душе.

— Отстаньте от девчонки! — с нажимом произнес я.

В моих устах это прозвучало максимально убого. Действительно, что я могу сделать этим двум лбам? Задавить?

Но девчонка смотрела на меня как на спасителя и отступить я уже не мог.

— Да ты еще и сумасшедший, паря! — хлопнул себя по лбу рыжий. — Таблетки видимо забыл принять? Берега так попутать — это точно клиника.

Лицо мое залило краской. Я был настолько зол, что готов был ввязаться в драку — и пофигу, что рабочая у меня только левая рука.

— А может, наоборот, перебрал? — предположил второй. — Вот и чудит! Раскумарило малого! Смелый стал.

— Щас я ему смелость подрежу.

Рыжий достал нож и двинул на меня.

* * *
Отец ударил умело — я даже не успел почувствовать боли.

Еще мгновение моя рука была в порядке — как вдруг на коже проявилась ровная полосная рана.

Я заворожено глядел как потекла кровь, красная, горячая.

Отец живо достал из кармана колбу с янтарной жидкостью и плеснул мне под ноги.

— Вейде кеста пролетес! — пробасил отец заклятие, сосредоточенно глядя на меня.

Я молчал. Говорить сейчас что-то было бессмысленно, надо ждать.

И я ждал. Впрочем, как и отец.

Обряд Первой Крови — так это называется. Хотя, это моя вовсе не первая кровь. Ежедневные изнурительные тренировки, бои, отработка приемов. В таком темпе кровь — это обычный ежедневный спутник. Ее смывают водой из ведер и она уходит в песок. Сколько ее уже ушло? Неведомо. Сколько еще уйдет? Знает один лишь бог.

— Проявись! — не выдержав, воскликнул отец.

Его нетерпение можно было понять. Он хотел как можно скорее узнать каков же мой потенциал. Каков же будет наследуемый родовой атрибут. Эх, все никак не смирится с мыслью, что атрибутов в нашей семье уже давно никто не получает.

И в ближайшем будущем не предвидится.

Когда-то род Вяземских слыл своими сильными членами семьи, чьи умения пользовались уважением и спросом. Прадед моего отца, Константин Вяземский, был известным врачевателем. Его атрибут «Травник» вкупе со специализацией «Лекарь» давали невероятные успехи. Он лечил самого Императора и один раз, говорят, смог воскресить умершего. Хотя, думаю, это легенды.

Благодаря, кстати, Константину Вяземскому мы и стали аристократами — Император не забывает добра. Впрочем, как и зла.

Дядя отца был отличным боевым магом и мог с легкостью управляться со сложнейшими огненными заклятиями, третьего и четвертого уровней. Брат моего отца, был отличным менталистом. Еще один дальний родственник умел двигать горы.

В общем, были герои.

Но это было давно. Теперь же удача отвернулась от отца. Сам он не смог открыть в себе никакой атрибут. Старший сын Александр тоже до сих пор нераскрытый, хотя время уже давно подошло. Впрочем, двое других братьев так же без атрибута. Остался я. Самый младший из мужского рода Вяземских, на которого отец возлагал последнюю надежду.

Самый младший, самый презираемый. Младший, как последняя краюшка плесневелого хлеба, о которой вспомнили в самые голодные годы, когда закончилась икра и лобстеры.

— Проявись! — повторил отец, ожидая когда магические эманации начнут свое действие.

Обряд Первой Крови не врал. Он безошибочно показал правду про всех детей Вяземского. Пустышка, пустышка, пустышка. Все три раза. Но отец всегда говорил, что магия в таких случаях врет и надеялся до последнего, что способности у его сыновей все же откроются.

Купленный за бешенные деньги у мага Орловского магический субстрат чадно дымился и в этом дыме отец пытался рассмотреть хоть что-то, хоть какой-то намек на то, что будет мне даровано наследием Рода.

Я тоже смотрел. В клубах серого дыма видел каких-то барашков, слонов, волнистые волосы второй жены отца Анфисы. Про атрибуты ничего не было.

Отец, кажется, тоже ничего дельного рассмотреть не мог, потому что на его и без того хмуром лице, отразилась злость. Плохой признак.

— Кажется, тут что-то есть, — сказал я, указывая на небольшое скопление дыма.

— Брось, — пробасил отец. — Не надо меня успокаивать.

— Я правда вижу!

Там действительно что-то было, но вот только что именно понять не мог — не было такого опыта читать знаки.

— Все пустое, — обреченно вздохнул отец, отвернувшись. — Наш род мельчает. Нам скоро придет конец.

— Говорю же! Тут что-то…

Меня оборвал звук бьющегося стекла. Потом что-то тяжелое, черное упало под ноги. Булыжник?

Отец обернулся.

Ему под ноги покатился брошенный в окно предмет. Отец еще не усел понять что это, а я уже летел к нему, чтобы прикрыть от удара.

— Что за… — только и успел произнести отец, как бомба с глухим хлопком взорвалась.

В последний момент я успел закрыть собой отца.

* * *
— Ну что, ущербный, зассал сразу? — ухмыльнулся рыжий, поигрывая ножичком.

— Перестаньте! Что вы делаете?! — пропищала девчонка.

— А ты заткнись, курва. С тобой отдельный будет разговор, — и вновь повернулся ко мне. — Ну, что скажешь, ущербный?

— Скажу что зассал ты сам! — как можно спокойней ответил я.

— Что?! — рыжий не поверил, что я осмелился дерзить ему.

— Говорю что ссыкло тут ты. Идти с ножом против инвалида — это верх ссыкливости.

— Ты это слышал, Вася? — обратился Рыжий к напарнику.

— Дерзкий! — констатировал тот.

— Дерзкий тут только ты, — тут же ответил я. И улыбнулся: — Дерзкий, как понос резкий. Выбрось ножик и давай просто на кулаках выйдем, или слабо?

— Да ты совсем попутал, бля! — завопил Рыжий и двинул на меня.

— Беги! — шепнул я девчонке, а сам крутанул колесо, разворачивая коляску так, чтобы тяжелее было догнать, перегородил путь.

Но никто девчонку уже и не думал догонять, все внимание было приковано ко мне.

— Ты кто такой, ущербный? Бессмертный что ли? Или действительно на кумарах облупленный?

Я молчал, слушая лишь как за спиной быстро цокают каблуки убегающей девчонки — все дальше и дальше. Мне не было страшно. Напротив, я испытывал какое-то эйфорическое чувство. Я ощущал наконец жизнь, ее кипучую волнительную волну, накатившую на меня. И пусть я не мог оказать этим уродам физическое сопротивление, но все же я чувствовал, что живу по настоящему.

Я словно был на турнике.

— Валите нахер отсюда! — рявкнул я и будь я проклят если эти двое на мгновение не заколебались, почувствовав вдруг во мне звериную уверенность.

Правда длилось это не долго.

— Охерел! — выдохнул Рыжий и резко ткнул меня ножичком.

Я не успел почувствовать боли — лишь толчок в грудь. А потом что-то влажное горячее потекло по футболке.

— Колян, ты чего? — выпучил глаза второй.

— Уходим, — спокойно сказал Рыжий, воровато оглянулся и отошел от меня. — Уходим! Живо!

Гопники рванули в ближайшую подворотню, оставляя меня одного.

Неужели прогнал их? Офигеть! Я не верил собственным глазам — обидчики удирали. Ух! Все-таки, что-то да могу! Да, немного подбили, но это ерунда.

Или не ерунда?

Я глянул на грудь и с ужасом увидел, что вся футболка залита кровью. Из раны в районе сердца хлещет фонтан. И с каждым толчком становиться все меньше и меньше.

Во рту пересохло. Я вдруг почувствовал слабость. Попытался закричать, но не смог. Вот ведь черт, попали в самое сердце. А это значит…

Пять минут настоящей жизни взамен на смерть. Но это стоило того. Я был на турнике. Я жил…

Я умер все также продолжая сидеть в своей коляске, но уже с улыбкой на губах.

* * *
Мягкий свет облизнул лицо — я почувствовал его и невольно улыбнулся. Было приятно. Словно воскресное утро, когда никуда не надо спешить и ты знаешь — еще целый день впереди.

— Он просыпается! — прошептал тихий женский голосок.

Просыпаться не хотелось. Еще немного, полежать, поваляться и понежиться в кровати. Это давно забытое чувство, когда ноги высовываются из теплого одеяла в утреннюю прохладу комнаты.

Стоп!

Ноги? Чувствуют?

Я замер. Приснилось? Да, верно приснилось. Ноги давно уже ничего не чувствуют.

Постой. А как я оказался в кровати?

В память пришли обрывки воспоминаний — девушка, гопники, стычка, удар в грудь ножом. Кровь.

Наверное, я в больнице.

Я открыл глаза, огляделся. Судя по обстановке это была не больница. Темное помещение, подсвеченное только свечами. Приятно пахнет благовониями.

Поворачивать головой не получилось — слишком болело тело, — поэтому увидеть что-то еще не представлялось возможным.

Зато почувствовать…

Ощущений было много. И первое — я лежу абсолютно голый. Нагота ощущалась отчетливо — по касанию одеяла к коже. А когда неведомые руки начали плавно стягивать с меня его, стало еще немного некомфортно. Я попытался прикрыться, но не смог.

— Вам пока нельзя шевелиться, — мягко сказал женский голос. — Лекарь сказал вам нужно набираться сил. Мы оботрем вас маслом.

Что?! Маслом?

Что происходит?

Теплые ладони прикоснулись ко мне. Что-то влажное, горячее потекло по коже. Меня начали растирать благовониями — плавно, старательно. От рук перешли к плечам, потом к груди и ниже, к животу и паху. Ох, черт! Что они делают?

Тот, кто растирал меня маслом, явно не страдал стеснительностью. Пальцы не пропустили ни единый участок моего тела, тщательно промассировав все и натерев маслом. Но смутило меня даже не то, когда ладони прикасались к моему главному отличительному половому признаку, определяющему меня как мужчину. Хотя и это тоже.

Было необычным ощущать — ощущать, Карл! — прикосновение к ногам. Я давно не испытывал этого приятного чувства и потому лежал не шелохнувшись, думая, что мне это все мерещится.

Потом меня укрыли одеялом, заботливо, по родительски.

— Вам надо отдохнуть, господин, — произнес все тот же женский голос.

— Где я? — осмелился я спросить.

— Вы у себя дома, господин.

У себя дома? Что-то не похоже. Да и господином меня никто там не называет. Явно какая-то ошибка.

— Что произошло?

— Анархисты — или, возможно, кто-то другой, — закинули в ваш дом бомбу, — произнес вдруг лязгающий мужской голос. — Вы смело и героически — хвала вам за это! — закрыли собой отца, чем его и спасли. Правда пострадали сами. Ваш отец нанял лучших лекарей и вы скоро пойдете на поправку.

Ну, теперь все сразу стало понятно! Точно какая-то ошибка. Меня с кем-то перепутали. Во-первых, у меня нет отца — он ушел из семьи, когда мне стукнуло тринадцать лет, ровно тогда, когда пришла инвалидность. Во-вторых, анархисты? Что? Явная какая-то не моя тема, с анархистами я ни разу не пересекался, если не считать соседа с третьего этажа, который ссыт в лифте и поджигает кнопки. Тот еще козел.

Я приподнялся. На этот раз хватило сил привстать на локти.

Пристально осмотрев помещение, я убедился в том, что нахожусь точно не дома. Огромная комната, повсюду шикарные картины, богатые бра, барельефы. Не сравнится с моей убогой полуторкой.

— Почему кругом свечи? — не смог не спросить я, глядя на люстру с сотней лампочек.

— Так велел лекарь Гюнтер. Он отличный огненный маг, он подпитал вас к ментальному этосу. Вы скоро выздоровеете.

Черт, да что же тут происходит?! В дурку попал?

Ладно, будем разбираться.

Взгляд мой невольно упал на одеяло, которым было укрыто мое тело. Точнее, то, что было под ним. Из-за инвалидности и полного паралича ног, конечности мои за долгие годы превратились в сухие ветки. Здесь же отчетливо просматривались крепкие здоровые ноги. Или показалось?

Я осторожно откинул одеяло. И не смог сдержать выклика удивления.

Под покрывалом было другое тело! Не мое! Крепкое, с кубиками пресса, развитой мускулатурой, двумя крепкими как стволы дерева ногами и членом, мать твою, как пол палки сырокопчёной колбасы!

Мне стало смешно. Это был нервный смешок и понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться.

Еще не веря собственным глазам, я пошевелил ногами. Те послушно повиновались. Ступня влево, вправо, пальцы сжались, разжались, колени согнулись, разогнулись. Чудо!

— Лучше лежите, — посоветовала девушка, все это время стоящая в углу комнаты.

Я вздрогнул, поспешно закрыл наготу.

— Лекарь велел лежать.

— Хорошо, — сконфужено ответил я. И зачем-то добавил: — Можете идти.

Девушка послушно преклонила голову и вышла.

— Вы чем-то смущены? — спросил лязгающий голос над самой головой и я вновь вздрогнул.

Оглянулся.

У оголовка кровати стоял высокий и худой китаец.

— Смущен? — переспросил я. — Да, немного. Странное ощущение — сложно описать словами.

— Вам надо отдохнуть. Ваша жизнь висела на волоске, лекари чудом вытащили вас с того света.

— Вы кто? — осторожно спросил я.

— Нианзу, ваша светлость, — поклонился китаец.

«Ваша светлость? Да что тут происходит?! Или я умер, а это рай? Или ад?»

— А я кто тогда? — еще более осторожно спросил я.

Нианзу если и удивился, то не подал виду. Сдержано ответил:

— Вас зовут Максим Вяземский, из рода Вяземских.

С именем совпало, да, я Максим. Но вот дальше не клеилось. Я не Вяземский, а Петров. Но говорить это китайцу я не стал. Для начала надо понять что происходит. Сдается мне, что это какая-то подстава или розыгрыш. Хотя как можно провернуть фокус с ногами? Ума не приложу. Больше похоже на сюжет из «Аватара».

В комнату вошла девушка, на вид лет двадцати.

— Максимка, привет! — выдохнула она и прильнула ко мне. — Господи, я так переживала! Когда узнала, что случилась, чуть в обморок не упала. Слава богу ты жив!

— Вы… вы кто? — только и смог выдохнуть я, пытаясь отстраниться от девушки. Все-таки я был абсолютно без одежды, укрытый одним тонким одеялом, а девушка имела весьма выдающиеся формы и довольно тесно прижималась ко мне.

Мой вопрос ее смутил. Она глянула на китайца, тот покивал головой.

— Краткая потеря памяти. Такое бывает. Его сильно оглушило, да и головой ударился при падении. Пройдет, не переживайте, — китаец чуть подался вперед и доверительным шёпотом произнес: — Он даже свое имя не помнит!

— О, боже! Я твоя сестренка, — пояснила девушка, вновь ко мне прижавшись.

— Сестренка? — рассеяно переспросил я, весь заливаясь краской — ничего не мог поделать со своим естеством. Грудь девушки так и норовила потеснее прижаться к моему лицу, и терлась о него, теплая, мягкая…

— Ну да, Ольга. Ничего, вспомнишь. Я так переживала за тебя, когда сообщили эту жуткую новость. Просто не могу поверить! Чудовищно!

— Я… кажется, немного в растерянности, — вымолвил я. В растерянности — это мягко сказано. — Ничего не помню. Мне бы отдохнуть.

— Хорошо, я понимаю, — кивнула Ольга, отходя от меня. — Конечно, отдыхай. Я чуть позже еще зайду.

Девушка вышла из комнаты, напоследок помахав мне рукой.

— Что происходит? Ничего не понимаю! — в панике выдохнул я.

— Максим, вы главное не нервничайте. Лекарь Гюнтер назначил вам необходимый курс лечения. Все будет хорошо.

Я пристально посмотрел на китайца. Издевается? Вроде нет.

Взгляд вновь скользнул по комнате, выхватил картину, на которой был изображен пожилой мужчина. Одет он был в изысканный черный сюртук первой половины 19 века, в район сердца висел нагрудной знак — крест, вписанный в лучистую звезду. Можно было бы сказать, что это репродукция какой-нибудь картины прошлого века, если бы не одна деталь. Мужчина держал в руках сотовый телефон.

Только сейчас до меня стало доходить, хоть и безумная, но все же догадка. Я попал… куда и сам не знаю, но попал. В другой мир. В параллельный мир. В альтернативный мир. А может быть, в что-то среднее между всеми этими вариантами.

— А есть что-нибудь выпить покрепче? — спросил я у китайца.

Вообще я не любитель этого дела, но сейчас хотелось прогнать через себя что-нибудь обжигающее, чтобы вытравить туман из головы.

— Сию минуту, — поклонился китаец и вышел из комнаты, оставляя меня одного.

Я некоторое время колебался, потом все же осторожно пустил ноги с кровати. Ступни приятно коснулись мягкого теплого ковра. Давно забытое приятное чувство.

Я поднялся на ноги. Едва не упал. Равновесие было сложно удержать — все-таки я столько лет был прикован к инвалидной коляске, — но достаточно скоро я вспомнил позабытые навыки, смог поймать баланс и уже сносно ходил.

Это было ни с чем не сравнимое чувство! Просто ходить. Твою мать, сколько мало для счастья надо человеку!

Е-ху!

Я стал прыгать по комнате, дурачиться, абсолютно голый, не заботясь ни о чем. В этот миг я был круче всяких богов, потому что у меня было все и мне ничего больше не надо было. Вскочить на кровать, спрыгнуть с нее, вновь одним движением запрыгнуть. Сила и мощь!

Когда первая радость прошла, я подошел к зеркалу, висящему на дальней стене комнаты. Внимательно рассмотрел свое новое тело и лицо. Парнишка лет пятнадцати, совсем еще юный, с ухоженной кожей, хоть и не лишенной нескольких подростковых прыщиков. Голубые глаза, черные как вороново крыло волосы, с синим отливом, закрывающие уши и лоб.

Кто же ты такой, Максим Вяземский? И почему я оказался в твоем теле? Это стоит выяснить. Только вот… сразу раскрывать карты не стоит. Так охота побыть в твоей шкуре, походить, побегать, попрыгать. Пожить нормальной жизнью. Надеюсь, ты не будешь против?

Я вновь начал прыгать по комнате, едва не крича от удовольствия.

Дверь с грохотом распахнулась и в комнату влетел парень.

От неожиданности я даже не успел прикрыться. Так и замер голый, растеряно глядя на гостя.

На вид тому было лет тридцать, крепкий, с бритой головой. Чем-то напоминающий того рыжего, который меня пырнул ножом. Сходство усиливалось еще больше тем, что и у этого незнакомца был в руках нож. Правда гораздо больше, чем у гопника.

— Решил в свои игры поиграть?! — зарычал вошедший, хищно глянув на меня. — Не удастся! Я вижу тебя насквозь!

И, замахнувшись ножом, бросился прямо на меня.


Глава 2


Я попятился назад, неуклюже выставив руки вперед. Незнакомец с ножом лишь хищно ухмыльнулся. И полосонул меня оружием.

Лезвие со свистом рассекло воздух.

Инстинкт самосохранения спас меня. Но не только он. Годы тренировки боевыми искусствами — еще до инвалидности, — тоже не прошли даром. Память осталась.

Я успел увернуться от смертельной дуги и только чудом лезвие не располосовало меня.

— Кто вы?! — закричал я, закрываясь — уж лучше повредить руки, чем шею или живот.

— В дурака решил поиграть? — злобно прошипел незнакомец, примериваясь к очередному удару. — Не выйдет! Я вижу тебя насквозь! Знаю на самом деле кто ты есть!

— Я правда…

Еще один удар. На этот раз лезвие пролетело в сантиметре от моей головы.

Поняв, что третья попытка будет и последней для меня, я решил действовать на опережение. Выждав, когда противник замахнется, я бросился на него. Одним точным толчком повалил на пол. Нож полетел в сторону.

Все-таки помнят руки уроки каратэ!

Мы сцепились и начали барахтаться по полу. Учитывая то, что я был голым, выглядело это все максимально отвратительно, но времени стыдиться не оставалось. Уж лучше быть без штанов и живым, чем в одежде и с распоротым животом.

Противник был силен. Его кулак пару раз заехал мне в челюсть и я поплыл.

— Думаешь удастся спрятаться за этой маской? — зашипел незнакомец, схватив меня за шею и начав душить, иногда отвешивая ощутимые тычки в висок. — Нет! Я тебя вижу! Знаю кто ты такой.

Я не знал о чем говорил незнакомец, поэтому не стал ничего отвечать — все равно не поверит. Сейчас важно было только закрывать лицо от ударов, чтобы окончательно не потерять сознание и не получить удар ножом.

— Не смей играть со мной в эти игры!

Противник вновь тряхнул меня, больно ударив головой об пол.

Ярость начала бурлить в крови. Я дернулся, пытаясь освободиться. Почувствовал — в первые за столько лет, — что могу оказать сопротивление. В моих мышцах текла сила! Так какого черта я лежу тут как тюлень на солнышке?

Схватив — по-настоящему схватив, так, что у того на груди разорвалась рубашка, — противника, я одним рывком отцепил его от себя. В глазах парня вспыхнуло удивление.

— Совсем страх потерял?! — зашипел тот.

Но ударить себя я не позволил. Коленом тюкнул противника в живот и сразу же сбросил того в сторону. Любимый приемчик.

— Сука! — процедил противник, живо поднимаясь на ноги.

Я тоже поднялся.

И вновь началась схватка, на этот раз настоящая. Уже после нескольких коротких атак я вдруг с удивлением обнаружили, что вполне сносно отвечаю на выпады, делаю блоки и даже контратакую. Опыт прошлой жизни помог в этой.

Правда и противник обладал определенными умениями.

В какой-то момент, когда злость бушевала во мне уже вовсю, я извернулся и с коротким выкриком нанес противнику прямой удар. На мгновение мне даже показалось, что от замаха в воздухе остался огненный искрящийся след.

Мой кулак врезался противнику прямо в грудь, оставляя на коже красный отпечаток.

— А-а-х! — выкрикнул напавший, с удивлением глянув на след кулака.

Я тоже смотрел, не в силах оторвать взгляд. Посмотреть было на что. Отпечаток начал быстро менять цвет, из красного превращаясь в черный, словно бы выжженный.

— Что за… — только и смог вымолвить противник, выпучив глаза.

А потом рванул на меня.

— Убью! — выдохнул он, вцепившись мне в шею и вновь повалив на пол.

Мы сцепились, начали кататься по ковру.

— Олег! — раздался вдруг за спиной раскатистый бас.

Противник тут же ослабил хватку.

— А ну встать!

Голос был жестким, привыкшим отдавать приказы.

Противник отпустил меня, поднялся.

— Что тут происходит?!

Я глянул на гостя. Этот был тот самый пожилой статный мужчина, нарисованный с мобильником в руке на картине.

Правда сейчас вместо сюртука на нем был темный бархатный пиджак, вместо телефона — черная лакированная трость.

— Мы… просто тренируемся, — сквозь зубы ответил нападавший, презрительно глянув на меня и поспешно запахивая порванную рубаху.

— Тренируетесь? Для этого есть другие комнаты, специально предназначенные для этого! К тому же я распорядился, чтобы никто, кроме врачей и лекарей, не беспокоил Максима. Почему нарушил мой указ?

— Я не знал, — совсем поник тот, кого назвали Олегом.

— Не знал он! А ну живо отсюда. Сегодня назначаю тебе три часа дополнительных тренировок!

— Но я…

— Четыре!

— Есть, — буркнул тот и понуро вышел из комнаты.

— А ты почему до сих пор голый? — обратился ко мне вошедший.

— Я… не успел одеться, — заикаясь ответил я.

Лихорадочным взглядом выхватив возле кровати небольшую тумбочку с одеждой на ней, я шмыгнул туда и живо переоделся.

— Тотем рода надень, — хмуро произнес вошедший.

Я растерялся. Начал смотреть по сторонам, увидел на столе небольшой значок с изображением головы беркута. Это он про эту штуковину?

Взяв значок, быстро нацепил на грудь.

Вошедший удовлетворенно кивнул, немного успокоившись, спросил:

— Как себя чувствуешь?

— Нормально, — ответил я.

В комнату вошел Нианзу. Завидев мужчину, китаец едва не бросился тому в ноги, низко, почти до самого пола, поклонился, пролепетал:

— Господин Вяземский!

— Как себя чувствует мой сын? — спросил Вяземский, глянув на китайца.

— Общее состояние удовлетворительное. Наблюдается частичная амнезия.

— Амнезия?

— Верно. Его светлость пока не помнит своего имени и не всех узнает.

Мужчина нахмурился, повернулся ко мне.

— А меня помнишь?

— Вы — мой отец? — острожное спросил я.

— Верно!

Мужчина потрепал меня по плечу. Рука его оказалась словно каменной.

— Ну отдыхай. Я просто зашел тебя проведать. Ты мне все-таки жизнь спас.

— Не только, — мягко поправил Нианзу.

Вяземский лениво обернулся.

— Не только жизнь спас, но и открыл атрибут! — с какой-то важной гордостью добавил китаец.

Кустистые брови Вяземского взметнулись вверх.

— Обряд Первой Крови прошел успешно, — пояснил китаец и увидев вопросительный взгляд отца, торопливо пояснил: — Мне удалось прочитать остаточное свечение.

— Неужели? — почти шёпотом произнес Вяземский, вдруг задрожав то ли от страха, то ли еще от какого-то сильного чувства. Лицо его переменилось, стало бледным, кадык заходил вверх-вниз. — Оно было? Я просто… не видел.

— Тяжело что-то рассмотреть когда в вас кидают бомбу! — улыбнулся китаец, и тут же, поняв, что перешел границы дозволенного слуге, выдохнул: — Простите.

— Говори.

— Осмелюсь показать вам фотографию, которую я сделал сразу после… к-хм, инцидента.

Китаец достал из кармана сотовый телефон, тонкими белыми пальцами что-то быстро там потыкал и протянул гаджет отцу. Вяземский не потрудился его взять, глянул так.

— И что это? — медленно поворачивая головой то так, то эдак, разглядывая расплывчатую фотографию, спросил отец.

— Посмотрите: отчетливо видна руна «Эйвус» — вот тут, и здесь — переплетение с руной «Хагаль» по нижней линии.

— Первая — это «дар». А вторая… — Вяземский задумался, силясь вспомнить.

— «Смерть», ваша светлость.

— «Смерть»? — отец нахмурился еще сильнее. — И что значит этот атрибут?

— Очень редкое сочетание. Пришлось, признаться, изрядно повозиться в архивах, чтобы найти нужное значение. «Дар» в данном значении также может трактоваться, как «редкость», «избранность», «исключительность» — об этом нам говорит вот эта графема. А вот здесь…

— Давай ближе к делу! — не вытерпел Вяземский.

— «Фаворит смерти», — потупив взор, произнес китаец.

— «Фаворит смерти»? Что это значит?

— Очень редкий атрибут. Множество веков его никто его не получал. Почти позабытый атрибут. Но в Хрониках все же кое-какие упоминания имеются.

— И что он дает, этот атрибут? — оживился отец.

Нианзу мялся, не смея сказать важное.

— Говори же! — рявкнул Вяземский.

— Он притягивает смерть, — понизив голос, ответил китаец. — Парень — магнит для смерти.

— Притягивает смерть? Как это?

Маг пожал плечами.

— Сложно объяснить, в Хрониках об этом скудно написано. Говорится лишь, что того, кто обладает данным атрибутом, желательно… к-хм, отстранить от Дома.

— Что?! — прорычал отец.

— Успокойтесь. — Нианзу заметно занервничал. — Это не мои слова, я лишь говорю о том, что читал. Атрибут «Фаворит смерти», как я уже говорил, притягивает смерть и известны случаи, когда после открытия данного атрибута практически весь Род умирал в очень короткий срок.

Отец задумался, посмотрел на меня.

— Чушь какая-то, ей-богу! — нервно улыбнулся он и взлохматил мне голову.

Китаец лишь пожал плечами.

— В любом случае нужно будет объявить об открытии атрибута на Званом ужине, куда будут приглашены…

— Помню, — хмуро оборвал отец. — То, что пишут Хроники, для меня не приказ. Найду хороших магов — пусть разбираются. Еще увидишь — такой атрибут будет на зависть всем!

На фразе «хорошие маги» Нианзу заметно скорчился, поджал и без того тонкие губы, но ничего не сказал.

— Подумать только — открыл атрибут! — начал восхищаться Вяземский, глядя на меня. — Впервые за столько лет… Теперь наш род… покажет всем! Эх, Максимка, молодец! Молодец, сынишка!

Вяземский обернулся к Нианзу.

— Кто еще знает про открытие?

— Никто, ваше сиятельство. Только вы.

— Вот и хорошо. Не болтай больше никому. Понял?

— Конечно.

— Если узнаю, что проболтался…

Вяземский сжал кулаки и китаец побледнел.

— Конечно же нет! Как я могу осмелиться нарушить приказ? Я буду нем как рыба!

— Хорошо, — кивнул отец. — Теперь иди. Хочу с сыном наедине поговорить.

Китаец поспешно выскользнул из комнаты.

— Отец, — дрожащим голосом произнес я. — Я не совсем еще отошел от… инцидента, не все еще вспомнил…

Мне гложили противоречивые чувства. С одной стороны необходимо было признаться ему о том, кто я есть на самом деле. Я не его сын, а попаданец в тело, совсем из другого мира. С другой же стороны появился такой соблазн насладиться новой жизнью, которая, как я успел понять, была вполне достойной.

Но даже не это было главной причиной моего колебания. У меня было нормально тело. Я мог ходить. Я был здоровым.

— Да, я понимаю, — кивнул Вяземский. — Ничего, это пройдет. Гюнтер даст тебе необходимые таблетки и снадобья. Отойдешь. Ты главное не переживай насчет того, что сказал Нианзу. Разберемся. Дам команду — завтра смотаешься в город к Стахановой, она тебя посмотрит более внимательно.

— Скажи, что произошло? — задал я самый главный вопрос, который меня мучил.

— Ты действительно не помнишь? — смутился отец.

— Не помню.

Вяземский нахмурился. Сказал:

— Я хотел провести Обряд Первой Крови и даже начал его, как вдруг в комнату прилетела бомба. Это было покушение. Мои гончие и сыск уже ищут след. Если бы не ты, Максим… Ты в последний момент закрыл своим телом меня от взрыва и тем самым спас. Я этого не забуду.

— А Олег? — с трудом вспомнив имя драчуна, спросил я. — Почему он ко мне в комнату ворвался?

Судя по словам Вяземского, этот самый Олег приходится тому, в чье тело я попал, родственником, скорее всего братом.

— Пустяк, — отмахнулся отец. — Просто завидует. Не обращай внимания.

— Завидует? — удивился я. — Чему?

— Что не он меня спас.

— Ерунда какая-то, — буркнул я.

— Не бери в голову. Хочу сегодня вечером устроить небольшой семейный ужин, — произнес отец. — В честь моего чудесного спасения. Так что пока отдыхай, набирайся сил, а вечером все вместе и встретимся, отпразднуем.

Отец еще раз потрепал меня по голове и вышел.

Я некоторое время стоял неподвижно, глядя на закрытую дверь. Потом, словно очнувшись от долго сна, вздрогнул, принялся осматривать комнату. К уже увиденным мимолётом картинам и барельефам прибавился грузный книжный шкаф, стоящий в дальнем углу большой комнаты.

Я двинул к нему.

Книги. Бесценный дар, который может многое рассказать о том мире, куда я попал. На мое счастье это оказалась не развлекательная писанина, а вполне научная литература — энциклопедии, сборники статей, монографии. Даже попался семейный фотоальбом, который я тут же и пролистал, стараясь запомнить все лица.

А потом я стал читать.

Читать я умел быстро — этот навык наработал я за долгие годы обитания в своём убежище — полуторке на краю города. А что еще делать инвалиду, прикованному к креслу, кроме как читать? Сидеть в Интернете и морально деградировать? Я не хотел этого. Поэтому довольно скоро научился диагональному чтению, позволяющему пролистывать страницы за считанные секунды, считывая текст.

Сейчас этот навык очень сильно пригодился. Я с интересом проглотил за пару часов Большую Родовую Энциклопедию, еще за час — Хроники, и на остатки времени быстро пролистал несколько томов «Всероссийской Истории» и «Истории государства Российского».

Информации получил довольно много и некоторое время просто сидел, пытаясь уложить все в голове. Первая щенячья радость от попадания в новый мир сменилась глубокой задумчивостью. То, что это альтернативный мир, стало понятно уже при прочтении Энциклопедии. Развитие тут пошло несколько иным путем, и плохо это или хорошо еще предстояло выяснить.

Главной отличительной чертой были аристократические кланы. Они стали наиболее выделенными из всего общества и пользовались неоспоримым авторитетом.

А еще здесь была магия.

Ей обладали не все, только избранные, у кого открылся Дар. А еще была непростая история, война, голод, разделение классов и много чего, отклонение на некотором этапе от нашего развития в другую сторону, но не в ущерб технологическому прогрессу. Интересно, что магия и технологии тут существовали бок о бок.

— Господин Максим, — прервав мои размышления, в комнату вошел Нианзу. — Пора спускаться к ужину. Все уже собрались.

Я глянул на часы. Время пролетело незаметно.

* * *
Ужин сразу не задался.

Пришли все члены семьи, как я мог судить по полученной из книг и фотоальбому информации. Хотя, самого старшего брата видно не было.

«Александр», — вспомнил я его имя.

И пустой стул, установленный по правую руку главы семейства, подтвердил мои предположения.

Расселись как того требовал этикет. Глава семейства Петр Вяземский был во главе стола. По левую руку — вторая жена Вяземского, фигуристая блондинка, едва ли старше тридцати, в тесном декольте. Кажется, если верить Хроникам, ее звали, Анфисой. Далее по порядку старшинства дети — пустой стул, предназначенный Александру, Егор, Олег, Ольга, я.

Атмосфера царила напряженная, я и сам не знал почему.

Чего не скажешь о самих кушаньях. Они, в отличие от обстановки, были идеальными. Приятные ароматы разжигали аппетит и я то и дело ловил себя на мысли, что чертовски проголодался.

В дальнем конце стола суетился Нианзу, управляя поварами и раздавая указания слугам. Стол, белые до слепящей белизны скатерти, серебряные приборы — все было идеально. Мне было не ловко, потому что управляться со всеми этими вилочками и ножами я не умел. Поэтому решил делать как все и в самодеятельность не уходить. Так надежнее. Просто повторять все то, что делают другие.

Нианзу подал большое блюдо и торжественно сообщил:

— «Благие Василиски»!

«Благими Василисками» оказались спагетти, щедро нашпигованные крабовым мясом, пармезаном и базиликом.

— Змеи! — недовольно фыркнул Олег — тот самый, с кем мы дрались, — и протянул тарелку. — Давай сюда.

Нианзу положил порцию, сверху небрежно бросил крупинки черной икры.

Олег принялся меланхолично поглощать еду. Казалось, он вообще никого из семьи не замечал, увлеченно поглядывая лишь на бутылку с шампанским.

Я внимательно следил за всеми и старался делать то же самое. Взял нужную вилку, попробовал «Василиска». Боже! Такого раньше я точно никогда не ел! Какой же вкус! Ух, главное сдержать себя и не зачавкать от удовольствия.

Спагетти таяли на языке, а нотки пармезана приятно подчеркивали вкус крабового мяса. Жаль, что сама порция будто для котенка — на один укус.

Украдкой глянув на Ольгу, так же как и она я аккуратно вытер уголки рта белой салфеткой. Хотя хотелось попросить добавки. Я готов был съесть всю кастрюлю этих «Василисков»!

Вторым блюдом стала «Пьяная стерлядь», привезенная, как сообщил отец, с фермы Крупаткиных.

Подача блюда демонстрировала купеческий размах. Огромная, шириной с человеческий рост, кастрюля была вынесена двумя крепкими слугами и водружена на треногу. Я не смог сдержаться и немного привстал с места, чтобы рассмотреть все подробнее. Впрочем, и остальные члены семьи тоже с плохо скрываемым любопытством глядели на стерлядь.

Огромная рыба, которая с лёгкостью могла бы съест меня в один укус, располагалась по центру посуды, источая такой нежный аромат, что рот невольно наполнился слюной. По краям были разложены морепродукты — гребешки, морские ежи, осьминоги, креветки, моллюски.

— Рыба томится, а потом и коптится в чугуне с галькой и ольховыми опилками на дне. Сильный жар сбивается шампанским, — сообщил нам Нианзу, ловко управляясь с ножом и разделывая стерлядь. — Благородные пары проникают в мякоть рыбы, еще больше размягчая мясо и делая его неповторимо нежным. Дым ольхи придает рыбе глянец, а шампанское — терпкость, дополняя копченую солоноватость. Прошу отведать блюдо!

Вкус оказался под стать описанию. Я с трудом держался, чтобы не засунуть весь кусок целиком в рот и делил его на порционные подачки, стараясь не частить с закидыванием их вилкой в рот.

«Глянь как все жуют — лениво, будто делая одолжение!» — отметил я про себя.

Собравшиеся и в самом деле ели с ленью, некоторые вовсе подолгу ковырялись в тарелке, тщательно убирая шкуру и жирные куски.

Не в силах глядеть на это кощунство, я осмотрел внимательнее стол, на котором были расставлены закуски.

Нианзу, увидев мою заинтересованность, обозначил каждое, среди которых было: «Мясное рубище» — нарезка из дичи, «Вепрев гбеж» — что-то отдаленно похожее на канапе с мясным фаршем внутри, «Говейное масло» — взбитые сливки с зеленью, тонким слоем намазанные на хлебцы.

Члены семьи ели не спеша. Такие закуски нисколько их не впечатляли и создавалось ощущение, что едоки даже немного устали от постоянного шика в блюдах. Я же едва держался, чтобы не накинуться на это великолепие.

— Давайте выпьем! — когда тягостная атмосфера накалилась сильнее, предложил глава Вяземских и поднял фужер с шампанским. — За мое спасение! За Максима, который рискуя собственной жизнью, закрыл меня от взрыва. Этот поступок достоин уважения. Я обязательно отмечу это в определенный момент.

— В завещание включит! — хмыкнул себе под нос Олег.

— Что? — переспросил Вяземский.

— Нет, ничего, отец. Продолжай, извини если перебил.

Глава Вяземских пристально посмотрел на Олега, но ничего не ответив, продолжил:

— Поэтому я предлагаю сегодня выпить за тебя.

— За Максима! — все начали поднимать фужеры.

— За Максима! — томным голосом произнесла Анфиса, глядя мне прямо в глаза.

Я поймал ее взгляд и смутился. Он был наполнен едва скрытой похотью и буквально раздевал меня. Или мне это показалось? Все-таки, общения с женщинами у меня не было практически никакого — кто захочет общаться с инвалидом, не говоря уже о чем-то большем?

Я тряхнул головой, выгоняя шальные мысли. Да, мачеха фактурная, отцу в дочки годится, имеет отличные формы, да и одежда особенно подчеркивает все плюсы, поэтому и
показалось. Навеяло, так сказать, обстановкой.

— За Максима! — поддержала всех Ольга, поднявшись с места.

Я встал, скромно сказал «спасибо» и тоже отпил шампанского.

— За тебя! — шепнула мне в самое ухо Ольга и я вновь невольно отметил как ее груди прикоснулись к моей руке.

— Спасибо! — сконфужено ответил и поспешно сел на стул.

Подали десерт.

— Какой ты молодец, Максимка! — едко заметил Олег, смотря прямо на меня.

Я заглянул в глаза родственнику и понял, что тот либо уже набрался шампанским, либо еще чем-то, покрепче. Выцветшие, голубые, они хмельно и нездорово блестели.

— Вот правда, молодец! — повторил он и дал знак слуге, чтобы тот налил еще шампанского в его уже пустой фужер. — Просто умничка!

Он явно издевался.

— Олег, прекрати! — толкнула его локтем Ольга.

— А что, я разве не прав? — он окинул всех вопросительным взглядом. — Семья, я разве не прав?

— Олег, что с тобой происходит? — хмуро произнес Вяземский.

— Со мной все нормально. А вот что со всеми вами? — насмешливый тон резко сменился на серьезный. — Неужели вы не видите реальной картины происходящего?

— Какой картины? Что ты мелешь? — спросил другой парень, сидящий напротив моего обидчика.

Если мне не изменяла память, то это был Егор — средний брат, второй по старшинству.

— Это жулик! — взвизгнул Олег, указав на меня. — Самый настоящий жулик!

— Олег! — глава семейства стукнул кулаком по столу так, что зазвенели фужеры.

— А что «Олег»? Я всегда говорю правду. Перед вами жулик.

— А ты разве уже достиг третьего круга в тренировках? — жёстко спросил Вяземский. — Помнится, я сегодня давал тебе дополнительные четыре часа занятий. Неужели все успел сделать, чтобы спускаться на ужин?

— Да что толку в этих занятиях?! — в сердцах воскликнул Олег. — Все равно не достичь хоть какого-то подъема. Мы все — пустышки. И тебе это известно.

— Замолчи! — рявкнул Вяземский.

— А вот этот, — парень кивнул на меня. — Жулик. Самый настоящий жулик.

Мне стало не по себе. Неужели он понял кто я такой? Может, стоит признаться во всем сейчас, пока не поздно?

Я молчал.

— Не было никакого покушения! — ухмыльнулся Олег. — Это все подстроено им.

— С какой целью? — спросил Егор, кинув на меня короткий взгляд.

— Известно с какой. Он самый младший. Ему ничего не светит, вот и хочет выше подняться.

— Как будто тебе что-то светит! — ухмыльнулся Егор.

Олег оскалился.

— Ты пьян! — вздохнула Ольга.

— Не пьян! — воскликнул тот. И устало повторил: — Не пьян. А вот вы словно все во хмелю. Дальше своих носов ничего не видите. Вот как поздно будет, припомните мои слова.

— Олег, успокойся, — жестко произнес Вяземский.

— Отец, неужели ты…

— Замолкни!

— Но…

— Выйди вон.

— Что? — Олег удивился.

— Я сказал выйди вон! — чеканя слова, произнес глава семейства. — Вон!

Олег схватил с коленей салфетку, скомкал ее, швырнул прямо в тарелку с едой. На прощанье бросил:

— Приятного аппетита!

И ушел прочь.

— Он всегда такой скандалист? — шепнул я Ольге на ушко.

Она вопросительно и с долей удивления глянула на меня, потом, стукнув себя по лбу, улыбнулась:

— У тебя же амнезия! Не помнишь. Олег у нас наркоман.

— Что?! Наркоман? — удивился я.

Теперь многое в поведении Олега становилось понятным.

— И так всегда! — вздохнул Вяземский, отодвигая стул. — Даже поужинать нормально не можем, без вот этих вот разборок и скандалов!

— Милый, успокойся! — Анфиса прильнула к руке главы семейства словно кот, начала поглаживать. — Побереги свою нервную систему.

— Все, я к себе. Хочу прилечь отдохнуть. Надо многое еще обдумать по завтрашней встрече, — произнес Вяземский и вышел из-за стола.

Повисла неловкая пауза.

— Спасибо всем за приятную компанию, — произнесла Анфиса. — И тебе, Максим, спасибо.

— А мне за что?

— За то, что спас Петра.

— Пожалуйста, — глупо ответил я, вновь не в силах поборот свое мужское начало и заглянув девушке в декольте.

Анфиса поймала мой взгляд и кокетливо улыбнулась.

Черт! Как же глупо вышло. Я залился краской.

— Пошли, — таинственно шепнула мне Ольга, взяв за руку.

И потянула прочь.

— Что? Куда?

Ольга не ответила. Лишь сильнее потянула к себе.

Я неловко попятился, неуклюже врезался в нее, задев руками спину и все, что ниже. Ох!

Краска вновь залила щеки.

Но Ольга, кажется, даже не обратила на это внимание. Лишь повторила шепотом:

— Пошли!

Поспешно поблагодарить поваров, я пошел следом за Ольгой.

Кажется, я был единственным, кто впервые в жизни сказал им «спасибо» за приготовленную еду.


Глава 3


— Да постой же ты! Куда мы идем? — спросил я, увлекаемый Ольгой на второй этаж, туда, где располагались наши комнаты.

— Сейчас увидишь! — заговорщицки подмигнула она.

Я насторожился, но последовал за ней.

Мы поднялись наверх, остановились возле комнаты Ольги.

— Зачем? — насторожено спросил я, поглядывая на приоткрытую дверь.

— Как? — удивилась та. — Разве ты не хочешь сыграть со мной в монополию? Мы всегда так делали после ужина.

И хлопнув себя по лбу, воскликнула:

— Я же забыла, что у тебя временная амнезия. Все время забываю! В общем, каждый вечер мы с тобой играем в монополию. Помнишь такую игру?

— Помню, — кивнул я. — Но я бы лучше сегодня воздержался — слишком устал.

На самом деле дело был не в усталости. Кое в чем другом. Давали знать подростковые гормоны, а наряд Ольги, очень откровенный, заставлял все внутри меня бурлить. Да, она приходится сестрой тому, в чем теле я оказался. Но не мне. И потому удержаться от необдуманных действий было не легко вдвойне. А это могло привести к таким последствиям… даже представить страшно.

— Хорошо, ничего страшного, я понимаю, тоже немного устала после того представления, что устроил Олег, — кивнула девушка. — Тогда до завтра. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Я выдохнул, утер взмокший лоб, зашел к себе.

Стянув с себя мокрую от пота футболку, я швырнул ее на кровать, сам пошел в душ, благо он располагался прямо в моей комнате.

Прохладные струи остудили пыл и привели мысли в порядок. С наслаждением чувствуя, как вода стекает по телу, я просто стоял и кайфовал. Как же клево!

Разоблачать себя хотелось все меньше и меньше. Скорее всего настоящий Максим, в чье тело я попал, мертв. Взрыв навряд ли бы пощадил его. Так же мертв и я, которому всадили в сердце нож в моем мире. Поэтому собственно и произошло такое невероятное перемещение моей души в этот мир.

А может быть это такой вид рая? Сансара? Когда душа путешествует из мира в мир, проживая все новые жизни? Интересная теория. И судя по тому, куда я попал, справедливость все же существует. В той жизни инвалид — в этой крепкий парень, в той — «доширак» и чайный пакетик, заваренный на три раза, в этой — изысканные угощения и деликатесы. В той — полуторка в спальном районе с долгами по коммуналке, в этом — дворец. Красота!

Я выключил воду, накинул на голову полотенце и вышел из душа, насвистывая песенку.

— Здравствуй еще раз, Максим! — томным голосом произнесла Анфиса, сидевшая на краешке моей кровати.

Я ойкнул, поспешно закрыл наготу.

— Что вы… что вы тут делаете?!

— Вот, пришла проведать моего пасынка, — девушка недвусмысленно стянула с плеча бретельку платья. — Пожелать ему спокойной ночи.

Вторая бретелька сползла вниз, обнажая верх пышной груди и ореол соска. Оторвать взгляд было почти невыполнимой задачей.

— Послушайте, кажется, вы немного ошиблись…

Я с трудом соображал. Может, мачеха пьяна? Ну с кем не бывает. Может, перепутала двери? К отцу собиралась, наверное.

— Нет, не ошиблась, — еще более томным голосом сообщила Анфиса.

И двинула ко мне.

— Ну, чего же ты стесняешься? Или у тебя потеря памяти? Разве забыл, как было жарко прошлую неделю?

— Верно, — кивнул я. — Забыл, после взрыва у меня амнезия. А вы уже заходили ко мне?

— Как же меня заводит, когда ты говоришь мне «вы»! Иди ко мне, мой мальчик!

Девушка бросилась ко мне и довольно ловко заключила меня в свои объятия. Я ощутил жар ее тела, запах кожи, чистый, чуть с примесью цветочного мыла. Голова от такого закружилась. Все, что ниже живота, восстало и закаменело.

— Ну что же ты? — вздохнула Анфиса, прижимаясь ко мне голой грудью. — Или нет настроения? Хотя, вижу, что все по прежнему работает и настроение есть.

И обняла еще сильнее. Твердые соски ее груди скользнули по моей коже. Ух!

Я попытался отстраниться, но как-то вяло, без сильной охоты.

— Застеснялся? — улыбнулась гостья.

Ох, не застеснялся, но почувствовал себя весьма неловко, все-таки мачеха.

Но вот когда рука девушки юркнула вниз и цепко ухватилась за меня, перед глазами все поплыло.

— А как же отец? — пискнул я.

— Он уехал по делам, — в самое ухо прошептала Анфиса. — Позвонил кто-то, надо что-то срочно решать. Впрочем, как обычно. Его еще долго не будет. Наверняка за полночь приедет, пьяный и пропахших женскими духами. Знаю я его неотложные дела!

Я даже не понял как мы переместились в кровать. А потом… черт, и как нас только не услышали? Анфиса довольно громко стонала, а я расшатывал пружины, проверяя их на прочность. Шумели мы знатно.

Большого опыта общения с девушками у меня не было, ограничивался он лишь платным сексом, который я мог себе позволить очень не часто. А вот у Анфисы опыт имелся, причем весьма неплохой. Мы были словно звери и ничего не стеснялись.

Мой разум застелила приятная истома, а Анфиса была этому только рада, направляя меня и словно опытный пилот то увеличивая ход, то ослабляя.

Она ушла глубокой ночью, оставив меня без сил. Я лежал на кровати и глупо улыбался, пялясь в потолок. В голове было приятно пусто, тихо. Я не заметил, как заснул.

Проснулся от того, что в комнату кто-то вошел. Это был Нианзу. Он принес поднос с апельсиновым соком, кофе и ароматной сдобой. Не обращая на мою наготу, произнес:

— Максим, собирайся, нам надо ехать.

— Куда? — спросил я, поднимаясь и одеваясь.

Свет проникал сквозь огромные витражные окна, по ощущениям было часов семь, не позже. И зачем в такую рань вставать?

— Нам надо в город, — ответил Нианзу. — Разве отец не говорил вам?

Я припоминал, что Вяземский упоминал что-то насчет завтрашней поездки, но какой-то конкретики не было.

— Зачем в город? — спросил я, потягиваясь и зевая.

— Как зачем? К врачу конечно же! Вас необходимо показать госпоже Стахановой, в связи с вашим… к-хм, — Нианзу замялся, воровато огляделся по сторонам — не слушает ли кто? словно в моей комнате мог прятаться шпион. — В связи с вашим ранением.

Я сообразил, что истинная причина поездки — это полученный мной загадочный атрибут «Фаворит смерти». Эх, разобраться бы еще что это такое и с чем его едят.

Я быстр умылся, почистил зубы. На ходу выпил кофе, запихнул в себя булку, невольно предаваясь воспоминаниям о вчерашней ночи. Было стыдно. Не попасться бы на глаза Анфисе. Хотя, если подумать, чего мне стыдиться? Это она первая зашла ко мне.

Но кроме стыда было еще и приятное чувство удовлетворения. Все назревшее за долгое время напряжение было высвобождено, и я ощущал приятную пустоту и покой.

— Поехали, — сказал я слуге.

Отказаться, как я понял, не было возможности — рядом со мной, едва я вышел в коридор, тут же выросли словно бы из ниоткуда два двухметровых крепких охранника, — и я проследовал за Нианзу.

Мы сели в черную машину, марку которой я раньше никогда не видел. На задней стороне хромом было написано «Tsar», а спереди виднелась буква Т по форме напоминающая кошачий нос. Кожаный салон и отделка из красного дерева говорили о том, что стоит это авто не малых денег.

— Куда? — спросил динамик над нашими головами.

— К госпоже Стахановой, — ответил китаец и машина плавно поехала прочь из дома.

Любопытствую моему не было предела. Я тут же начал смотреть в окно, чтобы увидеть все, что только возможно.

Дом Вяземских снаружи представлял собой дворец. Территория вокруг под стать строению — зеленые до ряби в глаза газоны, ухоженные деревья, подстриженные до идеально ровных граней кустарники в форме живой изгороди, сдержано-белые цветы в мраморных клумбах в дальней части сада.

Машина подъехала к воротам — огромным кованным произведениям кузнечного искусства с буквой «V» на каждой створке, — и те мягко и бесшумно разъехались в разные стороны, пропуская нас.

Я продолжал зачарованно наблюдать пейзажи элитной жизни, как Нианзу спросил:

— Ты уже что-нибудь начинаешь чувствовать?

— Что? — не понял я вопроса.

Китаец долго подбирал нужные слова, прежде чем сказать.

— Твой атрибут уже как-то начинает проявляться?

Я пожал плечами.

— Я даже не знаю, что именно такое этот самый атрибут. А как он проявится — и подавно. Спать охота — это считается за симптом?

Китаец фыркнул. С благоговением произнес:

— Это особый Дар, Максим. Он даруется свыше — богом, или наследием рода, или иными силами, называй как хочешь. И только благодаря ему ты можешь видеть все это.

Китаец кивнул в окно, в котором проплывали экзотические деревья и богатые, похожие на музеи строения, отполированные до блеска гранитные бордюры и фонтаны.

— Только благодаря ему мы смогли сдержать Первый Натиск и создать Барьер.

Это я помнил из учебников, которые успел прочесть. Первый Натиск — это глобальный конфликт, случившийся триста лет назад, в результате которого был создан Барьер — магическое исполинское заграждение. Что-то вроде Великой китайской стены, растянувшееся от Алтайский гор до почти самого Кольского полуострова.

Правда причин Натиска я так и не смог найти — все ограничивалось размытыми и весьма туманными формулировками.

— И продолжаем держать страну от проникновения сил зла, — продолжал китаец, распаляясь. — Официально прошел уже Третий Натиск, но фактически их было гораздо больше. Мелкие местечковые конфликты и столкновения уже никто не считает — сбились со счета. Кланы стараются и держат оборону. Только благодаря их стараниям у нас здесь мир.

Это я тоже вспомнил из учебника истории. Есть школы, которые учат одаренных детей и развивают в них дар. В зависимости от того, в каком направлении его специализация, его отправляю в час Зова служить к Барьеру. Можно отслужить два года и вернуться на гражданскую службу, где тебя ждет карьера думского политика. Можно продолжить военное дело и стать каким-нибудь генералом, которому полагается удел и несколько сотен душ в придачу.

Видимо, к Стахановой затем и едем, чтобы она как можно подробнее сказала к чему можно отнести атрибут «Фаворит смерти» и куда направить силы, чтобы максимально продуктивно использовать дар.

Я вновь повернулся к окну и до самой клиники смотрел на улицы и дома, размышляя о разном.

* * *
Стаханова была женщиной лет под сорок. Правда идеально ухоженная кожа лица и безупречный макияж, едва уловимый, маскирующийся под естественный цвет, без крикливости, сильно ее молодили. И только небольшие морщинки вокруг кончиков глаз говорили о ее истинном возрасте. Была она жесткой — это чувствовалось в каждом ее движении, — словно была она покрыта сверху ледяной коркой.

Едва увидев меня, достала карточку, бегло ее осмотрела.

— Присаживайтесь, господин Вяземский, — произнесла она, без злобы и надменности, но так, чтобы сразу стало понятно — со мной играть не надо.

Я сел на стул. Нианзу что-то торопливо пробубнил Стахановой, я услышал только «вам должны были сообщить».

— Да, — кивнула та. — Вяземский старший мне звонил, обрисовал всю ситуацию, в общих чертах.

Китаец довольно закивал головой, примостившись в уголке приемного кабинета.

— Выйдите пожалуйста, — сказал она Нианзу и тот нехотя повиновался.

— Так что же вас беспокоит, господин Вяземский? — пристально посмотрев на меня, спросила Стаханова.

Я внимательно пригляделся к ней.

Она была вполне еще симпатичной…

Так, стоп! Достаточно и эпизода с мачехой! — остановил себя я.

Если все это вскроется то головы точно не сносить. Подумать только — с мачехой переспал. Хотя, если углубиться, то никакая она мне не мачеха.

— Максим, — сказал я. — Меня можно называть Максимом.

— Разрешите я сама буду выбирать то, как вас называть, — ответила Стаханова.

Я кивнул. М-да, с такой разговор короткий.

— Меня ничего не беспокоит, — ответил я на ее вопрос.

— А после случившегося есть какие-то остаточные боли? Может быть, голова беспокоит? Я знаю, у вас амнезия.

— Да, некоторые моменты не помню, — осторожно подтвердил я. — А в остальном все нормально, ни головных, ни каких-то других болей нет.

Стаханова встала. Мне в глаза бросился висящий у ее на шее кулон — трехлистник, символ рода. Что-то вроде тотема, который есть и у Вяземских. Этот трехлистник говорит о том, что Стаханова не простой доктор. Она — родовой лекарь, с даром в соответствующей специализации. Чтобы попасть такому на прием нужно кругленькую сумму выложить. Но и результат будет нужный. От любых болезней излечит.

— Я вас осмотрю, — подойдя ко мне, произнесла она и принялась слушать с помощью стетоскопа мое дыхание.

Это продолжалось довольно долго. Иногда она брала меня за запястье и слушала пульс, потом вновь возвращалась к стетоскопу. Иногда сверяла ритм с часами.

Я терпеливо ждал.

Наконец Стаханова произнесла:

— Садитесь.

— Что со мной не так? — спросил я, застегивая рубашку.

— У вас открылся магический дар — такое бывает. И подкреплен он атрибутом, называемым «Фаворит смерти». По этому поводу вам и решили провести тщательный осмотр.

— И что показал осмотр?

— Что с вами все нормально, — буднично ответила доктор, делая какие-то пометки в карточке. — Вы рекомендованы в школу. Пока только рекомендованы. Дальнейшее зависит от результатов анализов.

— Постойте, в какую еще школу? — не понял я.

— А амнезия действительно присутствует, — словно бы сама себе буркнула под нос Стаханова. И уже мне: — Самая обычная, для одаренных подростков. Атрибут необходимо развивать.

— Но я не хочу!

Стаханова посмотрела на меня как на идиота. Потом холодно произнесла:

— А вас никто и не спрашивает.

— Но…

— Все эти вопросы по поводу школы, господин Вяземский, вы адресуйте пожалуйста своему отцу. Я всего лишь врач. Мое дело смотреть людей. И брать у них анализы, чтобы выявлять болезни. Или не выявлять.

Я вопросительно глянул на доктора. Потом протянул руку, предполагая, что она будет брать анализ крови.

— Для этих анализов не требуется физического воздействие, — холодно пояснила Стаханова. — Достаточно ментального сканирования. Как только будут результаты, я сообщу их вашему отцу.

И не успел я открыть рот, как Стаханова выпроводила меня за дверь.

* * *
— Нианзу! — едва я вышел из кабинета, как тут же вцепился китайцу в одежду. — Что еще за школа?! И почему меня туда собираются упечь?!

Конечно я знал про школу — кое что читал, но урывками, слишком мало. Однако и того, что было уяснено, хватило, чтобы понять — туда я уж точно не хочу. Какие-то тренировки, повышение внутреннего настроя, прокачка. Секта одним словом.

— Что значит упечь? — удивился китаец. — Это же не какая-то тюрьма!

— Тюрьма! Еще какая! Я не хочу в школу. Я хочу… — я осекся.

Мне хотелось жить полной жизнью, есть «пьяную стерлядь», пить дорогущее шампанское, кувыркаться в постели с красотками. Но школа… этого мне не хотелось. Да, слишком быстро привыкаешь к роскошной жизни.

А вот от слова "школа" меня начинало трясти. Слишком хорошо я запомнил то, что было в прошлой жизни.

Школа… мать умудрилась пристроить меня в нормальную школу, где были обычные дети, не такие как я. Уж не знаю как у нее это получилось. Но благородное ее желание не дать мне почувствовать себя ущербным обернулось кошмаром.

Самые жестокие люди — это дети. Каждый день для меня был адом. Насмешки, издевательства, избиения. И как итог — отторжение на уровне физического всего, что связано со школой.

Вот и сейчас разум, спасительно заблокировавший все, что связано с этим адом, вдруг начал сопротивляться. Нет! Только не школа! Только не этот кошмар!

— У тебя открылся дар, — словно заведенный начал повторять мне одно и тоже китаец. — И тебя необходимо отдать в школу чтобы его развивать. Это поможет тебе в продвижении по карьерной лестнице. Да и твоему отцу добавит очков в Нижней палате. Последнее время он совсем их растерял.

Поняв, что сболтнул лишнего, Нианзу, прикусил губу. Кинул мне:

— Пошли!

— Нет, постой! — остановил его я. — Что ты имеешь ввиду под потерей очков?

— Ничего, — испуганно ответил тот.

— Говори!

— Если отец узнает, что я болтаю…

— Не узнает. Говори!

Китаец тяжело вздохнул.

— Отец твой служит в Нижней палате Думского собрания. Дослужиться до туда очень непросто, это место досталось ему считай по наследству. Ходят слухи, что скоро обе палаты будут расформированы и перевыбраны заново — все-таки время сейчас непростое, необходима определенная чистка рядов госаппарата. — Китаец нервно потянул пальцы к губам — привычный жест курильщика.

— Ну? — поторопил его я.

— У твоего отца очень мало шансов получить кресло в новом созыве — ни один его сын не имеет атрибута, нет у них годов выслуги, хотя бы в той самой школе. Семья, где нет одаренных, из аристократов постепенно превращается в обычную. Твой отец и сейчас-то держится только благодаря хорошей дружбе с Карамзиным, советником из Верхней палаты. А так бы давно уже его уволили, имение забрали, земельный удел изъяли и отправили куда подальше. А тут вдруг у тебя атрибут открылся, да еще какой редкий. Удача! Так что отец хватается за полученный шанс. Если отдаст тебя в школу, если все как надо оформит, то и в новом созыве останется в Нижней палате. О повышении конечно бессмысленно говорить, но хотя бы место сбережет.

Теперь было понятно, почему Вяземский так радуется моему дару. А чего тогда Олег беситься? Просто не в адеквате из-за наркотиков? Или что?

Я хотел спросить об этом в открытую у Нианзу, — все-таки он внушал доверие, — но тот перебил меня первым.

— Максим, — сказал китаец, хлопая себя по карманам. — Подожди меня здесь, мне надо забрать у госпожи Стахановой кое-какие документы по поручению твоего отца. Это конфиденциальная информация, поэтому я отлучусь на одно мгновение. Постой тут и постарайся не вляпаться в какую-нибудь передрягу.

— Хорошо, — кивнул я. И, увидев вдали фонтанчик с водой, сказал: — Я пойду воды попью. От такой информации горло пересохло.

Нианзу бегло оценил обстановку. Кивнул.

— Давай. Я скоро. Далеко не уходи. Будь тут…

— Да понял я уже!

Я пошел к фонтанчику, сделал глоток, стал глазеть по сторонам. Все-таки, от наших больниц разительное отличие, уж я то знаю, что говорю — сколько таких заведений за свою жизнь повидал.

Все здесь было идеально. На стенах висят картины в позолоченных рамах, нарисованные масляными красками. Тут же, вместо простых информационных досок — жидкокристаллические дисплеи, на которых отображается информация. Обходительные медсестры выходят из кабинетов и приглашают следующего по очереди, исключая давку и тех, кому «просто спросить». В коридорах играет приятная ненавязчивая музыка.

Да, клиника платная, это тоже стоит учитывать. Но все же.

— О, посмотрите кто снизошёл к нам! — вдруг произнес парень, медленно следуя ко мне и выводя из задумчивости.

Я вопросительно глянул на незнакомца.

— Обычно при встрече принято здороваться, — продолжил тот, сверля меня недобрым взглядом.

— А мы знакомы? — осторожно спросил я, разглядывая посетителя.

Ростом да и возрастом он было примерно моего, лицо одутловатое, с мелкими черными глазками, спрятавшимися за мясистыми бровями и носом. На щеках россыпь черных угрей.

Следом за парнем шло еще человек пять — все его одногодки. Обычная компания подростков. Что он тут, в больнице, потеряли? Или, может быть, какую-то медкомиссию проходят?

— Знакомы?! — удивился парень и стоящие вокруг него толпа рассмеялась. — Вы слышали это? Совсем зазнался, Вяземский!

Где этот Нианзу? — нервно подумал я. Ситуация начинала меня порядком напрягать. Как бы не попасть впросак. Этот чувак меня явно знает. А вот я его — нет.

— Не зазнался, — ответил я. — Просто запамятовал. Вот и сейчас пока узнать не могу.

— А мне кажется, что просто зазнался, — по змеиному прошипел незнакомец, подойдя ко мне почти вплотную. — Весь твой род — пустоцветы, а ведешь себя так, словно лично с Императором в друзьях ходишь. Ты вообще должен первым здороваться, и подходить тоже первым, и руку так же первым тянуть, склонив голову, в знак уважения. Или еще не научили тебя?

Толпа, окружавшая парня, противно рассмеялась.

— Полегче, — предупредил его я. — Сбавь обороты.

— А то что? — тут же спросил тот, мгновенно сменив презрительно-насмешливый тон на агрессию.

— Ты специально на неприятности нарываешься? — этот незнакомец начал меня раздражать.

— Нарываюсь? — наигранно выпучил от удивления глаза незнакомец. — Нет, я просто хочу понять, почему ты не здороваешься с нами.

— Говорю же — запамятовал кто ты таков. Но если тебе так будет легче — то здравствуй.

— Нет, одолжение мне не надо делать. Лучше признайся, что не хотел к нам подходить.

— Если ты ищешь повод подраться — то не надо его искать, могу и без него устроить тебе взбучку! — вспылил я.

— Вы слышали это?! — тут же фальцетом заголосил тот. — Он мне угрожает! Угрожает!

Я сжал кулаки, готовый врезать этому зазнайке, но в последний момент сдержался, припомнив слова Нианзу. Постараться не вляпаться в какую-нибудь историю. Если начну драться, то ни к чему хорошему это не приведет. Шумиха поднимется, сбегутся все. Так что лучше буду игнорить этого урода. Если получится конечно.

Стоящие вокруг раздражающего задиры подростки закивали головами, заквакали:

— Слышали! Совсем никакого воспитания! Грубиян! Крестьянские манеры! Мещанин!

Я развернулся и собирался было уйти от этого балагана, как парень схватил меня за рукав и резко дернул к себе, да так, что затрещала ткань.

— Куда собрался? Мы еще не договорили!

Такого выдержать я не смог — отдернул руку и бросил:

— Пошел ты!

— Что?! — закричал тот. — Ты послал меня?

— Чего переспрашиваешь раз понял с первого раза? Или еще раз послать куда подальше?

Я хватил урода за грудки.

— Оскорбление! Это оскорбление! — подрагивая от злости красными щеками, зашипел тот.

Толпа затихла, поглядывая на меня со страхом.

Парень процедил в самое лицо:

— За свои слова надо отвечать! Я вызываю тебя на дуэль! Слышишь? Если ты не трус, то приходи сегодня вечером в «Вельзевула». Там продолжим нашу беседу.

Что? Дуэль? Я едва не рассмеялся. Что за детский сад? Но вскоре понял, что парень на полном серьезе говорит об этом. М-да, надо все же делать поправку на мир, в котором я оказался. Тут свои правила и традиции.

Говорил же мне Нинзу не лезть никуда. Опять вляпался в какую-то историю.

— Ну, что скажешь? Принимаешь дуэль? Или бежишь как трусливая собака?

— Принимаю, — как можно спокойнее ответил я. — Приду сегодня вечером.

— Вот и отлично! — кивнул незнакомец, противно улыбаясь.

— Гриша! — раздался откуда-то издалека женский голос. — Гришенька, где ты?

Незнакомец, который только что назначил мне дуэль, обернулся, крикнул как ни в чем не бывало:

— Я тут, мам!

И пошел на голос.

— Где ты запропастился?

Из-за угла вырулила худая похожая на ведьмину клюку женщина. Одета богато и было понятно сразу — она из аристократов. На худой бледной шее позвякивало с десятка два золотых цепочек и украшений, на куриных пальцах — по два а то и три золотых с драгоценным камнем кольца.

— Встречался с Вяземским, — ответил Григорий.

— С Вяземским? К-хм… А с каким именно?

— С самым младшим.

Женщина глянула на меня так, словно разглядывала животное в зоопарке, спросила, но почему-то не напрямую меня, а Гришу:

— И как у него дела?

— Пока нормально, — хихикнул тот, сделав акцент на слово «пока».

«Это мы еще посмотрим!» — сжав кулаки, подумал я и не прощаясь, пошел прочь.

— Совсем у его рода плохи дела, — произнесла женщина мне вслед.

Специально — понял я. Чтобы услышал ее.

Мне стоило многого чтобы сдержаться и не ответить что-нибудь крепкое этим надменным индюкам. Уж я устрою этому Грише сегодня в «Вельзевуле» праздник, надолго запомнит.

Кстати, надо бы уточнить что это за «Вельзевул» такой. Думаю, Ольга подскажет.

— Максим? — это уже был Нианзу.

Я подошел к нему.

— Все в порядке? — глянул он на меня.

— В полном, — улыбнувшись, ответил я. И спросил: — Мы можем возвращаться?

Китаец кивнул.

День еще только начинался, а я уже ввязался в переделку.

Зная, чем закончится вечер, я бы ни за что не пошел на эту чертову дуэль.

Но я не знал и потому в полном неведении ехал домой, готовый сегодня сразиться со своим обидчиком.


Глава 4


— Что значит дуэль? — Ольга пристально посмотрела на меня. На ее лице было явное удивление. — Ты сейчас не шутишь?

— А что тут такого? — пожал я плечами, садясь на край кровати сестры.

После того, как мы приехали обратно в дом, Нианзу поспешил в кабинет Вяземского с докладом о поездке.

Я же зашел к Ольге — хотелось поделиться впечатлениями. Чутье подсказывало — она не выдаст меня и в случае чего поможет. Расскажет в конце концов где этот «Вельзевул» находится.

— Дуэль — это конечно громко сказано, — продолжил я, глядя на удивленное лицо сестренки. — Так, обычная подростковая драка, пара синяков да ушибов — вот и все.

— Вот и не все! — внезапно вспылила Ольга. — Ты что, действительно не понимаешь?!

— Не понимаю чего?

— Ох, похоже тебе и в самом деле отшибло все мозги после этого взрыва! Дуэль — это не просто драка кулаками, два синяка и ушиб, как ты сказал. Это бой! Настоявший бой, после которого кто-то обязательно останется инвалидом.

От слова «инвалид» меня передернуло.

— Или даже умрет! — последнее Ольга произнесла шёпотом.

— Неужели так все серьезно? — смутился я, глядя на сестру — преувеличивает или…

— Конечно! В бою используются боевые навыки и атрибуты!

— Это что же — драка с использованием магии?

— Это не драка! — Ольга схватилась за голову. — Дуэль! Что же ты наделал, непутевый?!

— Это не я, он первый начал нарываться.

— Он тебя специально провоцировал. У него второй курс, у него ранг «Абсолют», он знает боевые заклятия, у него атрибут «Огненный маг» в конце концов. А что у тебя есть?

«А у меня „Фаворит смерти“ есть», — хотел сказать я, но вовремя прикусил язык.

— Тебе не победить его.

— Это мы еще посмотрим!

Наступила гнетущая тишина.

— Кто это вообще такой? — спросил я чтобы хоть как-то заполнить эту тишину.

— Судя по описанию, которое ты дал, это Григорий Герцен тебе повстречался, сын одного из думский бояр, советника первой категории нижней палаты Степана Герцена.

«Понятно, мажор», — отметил я.

— Наш отец с ним в крепких контрах. Даже не разговаривают на совещаниях государственных.

— А чего так?

— Этот удел, где располагается наш дом, раньше принадлежал Герценым. Потом, когда отец вернулся из Четвертого Похода, ему, за его заслуги, сам Император пожаловал эти земли — Герцен в то время в опале по каким-то делам был, вот его и пощипали. Обида и затаилась с тех пор. А сынок этот, Гриша, недалеко от отца своего пошел. Такой же козел растет! Провоцирует тебя специально, а ты и клюнул.

— Кто же знал? — пожал я плечами. И тут же поправился: — Память просто отшибло.

— Ладно, — немного успокоившись, произнесла Ольга. — Дуэли сейчас под строжайшим запретом, часто облавы устаивают. Герцен скорее всего хочет тебя подставить, сдать в полицию и припаять нарушение. Надо просто проигнорировать его вызов — и все будет нормально.

— Нет. — Твердо ответил я. — Игнорировать вызов я не буду.

— Да ты с ума сошел! Тебя же арестуют!

Я ничего не ответил. Спорить было бессмысленно — наверное, Ольга была в чем-то права. Но и я не мог переступить через себя и позорно бежать — а не явиться на дуэль, обещав быть там, это равносильно трусливому бегству. Я приду. А там посмотрим что будет дальше.

— Ты словно изменился, — пристально поглядев на меня, произнесла сестра. — После того взрыва стал другим. Раньше никогда бы не ввязался во что-то подобное. Трусоват был, не обижайся конечно. А теперь вдруг дуэль. Словно бы подменили тебя.

— Люди меняются, — расплывчато ответил я.

— Переубедить тебя, как я понимаю, у меня не получится?

Я кивнул.

Ольга вздохнула.

— Ладно, тогда я иду с тобой.

— Зачем?! — искренне удивился я.

— А ты разве знаешь где находится «Вельзевул»?

— Нет.

— Поэтому и иду, — Ольга начала закидывать в свою дамскую миниатюрную сумочку вещи — сотовый телефон, ключи, кошелек. — К тому же буду на поддержке и предупрежу, если где-то будет засада или полицейские.

— Но…

— Возражения не принимаются! — отрезала Ольга.

Пришлось согласиться.

* * *
Чтобы добраться до «Вельзевула» понадобилась изрядная сноровка. Обойти охрану дома было не так-то просто. Повсюду камеры, через каждые десять метров — по дозорному. Вяземский серьезно опасался за здоровье своих близких и свое, раз расставил столько стражей.

Однако же это не спасло его от бомбы, залетевшей прямо в окно — подумал я. Из обрывочных разговоров Нианзу с водителем я понял, что была использована какая-то магия, следы которой сейчас и пытаются обнаружить, чтобы найти исполнителя и заказчика.

Но не смотря на усиленную охрану, Ольга смогла вывести нас во двор, а оттуда, через тайные тропы, подойти к пятому блокпосту.

— Ты что?! — зашипел я. — Там же стража!

В окне небольшой будочки виднелся свет и силуэт человека.

— Не переживай. Он свой, — махнула мне Ольга.

Мы подошли к строению, сестра подала мне знак оставаться на месте, сама же постучал в дверь, предупредительно произнесла:

— Николай Васильевич, это я, Ольга Вяземская.

Дверь распахнулась, на пороге возник испуганный охранник с наполовину очищенным варенным яичком, которое он собирался съесть.

— Нам пройти бы, — застенчиво улыбнулась девушка.

— Ох, Ольга Петровна, меня же уволят за это! — вздохнул охранник.

— Не уволят, — успокоила его сестра. — Никто же не узнает. К тому же не за просто так.

Девушка протянула тому свернутую купюру. Глаза охранника хищно блеснули, он воровато оглянулся, принял деньги.

— Я вам буду всегда благодарен, Ольга Петровна, за то, что вы тогда замолвили за меня словечко, в той глупой истории с выпивкой. Я ведь правда только одну рюмочку, в честь дня рождения! Но если опять что-то за мной обнаружится, еще один промах…

— Николай Васильевич! — с нажимом произнесла Ольга. — Никто не узнает!

— Постойте, так вы не одна?

— Не одна. С братом.

— Ох, не кончится это добром!

— Николай Васильевич!

Охранник с мольбой в глазах глянул на девушку, произнёс:

— Ладно, идите. Только чтобы никому!

— Мы могила! — ответила Ольга.

— Обратно когда?

— Вечером.

— Смотрите, до утра успейте, меня в шесть сменят, потом не пройдете просто так.

— Николай Васильевич, вы душка!

Охранник улыбнулся. Щеки его залились румянцем.

— Ладно уж, что я, тоже молодым что ли не был? Понимаю.

Мы перешли блокпост, оказались на улице. Пошли вдоль двухметрового кирпичного забора.

Вскоре вышли на перекресток, где стояла черная «вольво».

— Это такси, — пояснила Ольга. — Я заранее вызвала.

Мы сели в машину и довольно долго ехали по пустынным улицам элитного квартала. Стерильная чистота и скука.

Однако едва выбрались в город, как картина разительно переменилась. Тут бурлила жизнь, множество людей и машин, огни, неон и вывески. Не знай я, что перенесся в параллельный мир, не отличил бы от своего центра города.

Правда были кое-какие отличия. Например, название вывесок. Каждая несла в себе какой-то едва уловимый отголосок былой эпохи, заставляя невольно улыбнуться. «Оружейный магазин Чижова», «Чайная лавка», «Склад мануфактурных товаров», «Винная лавка», «Клуб джентльменов», «Рюмочная «Шик» и тому подобное.

— «Вельзевул» — это ночной клуб, — пояснила Ольга. С каждой минутой она заметно сильнее нервничала. — Там собираются аристократы. Герцен со своими дружками там постоянно тусуется. Сомнительное место, но народу довольно много. Модным считается это заведение. Ты сразу не входи — сначала я проверю нет ли там…

— Ольга, — оборвал ее я. — Не переживай за меня. Я справлюсь.

— Да ты просто никогда раньше в таких делах не участвовал. Все больше сидел в комнате. А тут в дуэль полез.

— Все будет нормально, — чеканя слова, произнес я.

— Ладно, — вздохнула сестренка, пристально посмотрев на меня.

Такси скрипнуло тормозами. Мы остановились в каком-то темном переулке.

— Приехали, — сообщил водитель. — С вас триста коинов. По счетчику.

Ольга сунула ему платежную карточку.

Таксист взял, но с расчетом тянул, жал на кнопки аппарата, сбрасывал, вздыхал, по куриному быстро приговаривая «так-так-так-так».

— Десятку сверху можешь взять, — раздраженно ответила Ольга. — Быстрее только давай! Шевелись!

— Премного благодарен! — засуетился водитель, быстро вводя нужные цифры. — У самого дети, кормить чем-то надо, а все на амортизацию уходит, да налог, да подзаряжать машину надо, сами понимаете!

Ольга отмахнулась от назойливого таксиста. Кивнула мне:

— Вон там, видишь?

Я глянул. В темном переулке мигала неоновая вывеска. По виду и не скажешь, что мажорный ночник для богатеев. Возле входа возвышалась охрана — накачанные мужики, сильно смахивающие на каменные изваяния. Там же стояла очередь, протянувшаяся, наверное, на пару кварталов выше и состоящая в основном из особей женского пола.

— Хотят урвать какого-нибудь сынка аристократа, — пояснила Ольга. — Это единственный шанс у них вырваться в люди.

Миры разные, а желания все те же — отметил я про себя.

Мы вышли из такси. Приятная вечерняя прохлада облизнула затылок. Пахнуло дымом, идущим с промышленного района города, серой и еще чем-то, подозрительно похожим на тухлятину. На горизонте виднелись трубы, чадно дымящие в чернеющее небо. Огней там было в разы меньше, чем здесь.

— Постой, я проверю, — произнесла Ольга.

— Нет. — Твердо ответил я. — Я иду один. Ты остаешься тут. Можешь пока возле клуба постоять. Я скоро приду.

— Что?! — удивлению сестренки не был предела. — Я…

— Возражения не принимаются.

— А если с тобой что-то случится?

— Если не вернуть через двадцать минут — бей тревогу. А пока оставайся тут.

— Ну почему? Я ведь хочу просто…

— Как ты себе это представляешь — парень пришел на драку со своей сестрой? Глупо выглядит. Уж лучше я один.

Возразить Ольге было не чем. Она нехотя согласилась:

— Ладно. Тут подожду. Если вдруг полицаи нагрянут, ни в какую не признавайся что на дуэль. Скажи просто вышел проветриться, а этих оболтусов вообще не знаешь. А лучше беги. Поймать человека в темных переулках города сложнее всего. Только далеко от меня не убегай, чтобы я могла тебя догнать. А лучше куда-нибудь в закусочную забеги, там есть возможность….

Понимая, что лекция о том, как вести себя может продлиться очень долго, я поспешно пошел прочь.

Помниться, встреча была назначена возле клуба, а не внутри.

Я обошел главный вход, свернул в проулок.

— Все-таки пришел, — ухмыльнулся Герцен, выпуская изо рта клубы табачного дыма и выходя из тени на свет фонаря. — А я думал струсишь, не придешь.

— Как видишь я тут, — ответил я, оценивая обстановку.

Небольшой закуток, с двух сторон закрыт кирпичными стенами ночного клуба, еще с одной стороны — стеной соседнего здания. Отходной путь только один.

Сам Герцен был с дружками — человек шесть, подростки, на вид крепкие ребята.

Возле самого противника крутились две девчонки. Одна блондинка, чем-то похожая на тех, кто стоял в очереди за счастливой жизнью у «Вельзевула». А вторая брюнетка… Я невольно задержал на ней взгляд. Топик выгодно подчеркивал шикарную грудь, короткая юбка едва прикрывала трусики, иссиня-черные как вороново крыло распущенные волосы доходили до поясницы незнакомки.

— А где твой секундант? — спросил Герцен, буравя меня взглядом.

— А мы что, стреляться будем?

Толпа заржала.

— Если хочешь — то будем, — кивнул Герцен, едва сдерживаясь. — Вызываемый на дуэль вправе выбрать оружие.

— Знаю, — ответил я. И едва не добавил " читал в книгах«. — Я без секунданта. Он мне не нужен.

— Как скажешь. Каков же будет твой выбор по оружию?

— Кулаки. Без магии, без умений, без всего. Просто кулаки, — тут же ответил я, чем немало удивил всех собравшихся.

Такого поворота событий явно никто не ожидал.

Герцен растерялся. Но довольно быстро взял себя в руки, кивнул.

— Хорошо, как тебе будет угодно. Но позорного поражения тебе можно еще избежать — просто принеси официальные извинения.

Вот ведь козел! Первый заварил кашу, а теперь хочет чтобы я еще и перед ним извинился. Нет уж, не дождешься. Скорее сам будешь просить прощения.

— Мне не перед кем извинятся, — стиснув кулаки, ответил я.

— Как тебе будет угодно, — фыркнул тот и вдруг бросился на меня.

Выпад был стремительным. Я не успел отреагировать — отхватил кулаком прямо в лицо, отлетел к стене. Перед глазами заплясали искры, из носа хлынула кровь.

Толпа одобрительно заголосила.

— К барьеру, твою мать! — насмешливо произнес Герцен, чем еще сильнее развеселил собравшихся.

Я с трудом поднялся. Всего шатало. Смахнув капли крови с лица, я ринулся в атаку. Правда та довольно скоро завершилась. Противник ловко ушел от удара и провел контрудар.

Клацнув челюстями, я вновь завалился на землю.

Толпа вновь заголосила. Кто-то вытащил бутылку шампанского и неумело открыл ее, обрызгав всех пеной.

— Гриша, за твою победу! — пьяно проголосил зевака, выпивая прямо из горла.

— Слабак! — презрительно кинул мне Герцен. — Даже драться не умеет!

Это мы еще посмотрим кто из нас слабак.

Я подскочил на ноги. В общих чертах поняв стиль и манеру поведения противника на ринге, — Герцен был левшой и отклонял корпус при ударе чуть вбок, — я предпринял третью попытку атаки.

Выпад вперед. Обманка.

Герцен клюнул на крючок, ударил, но
промахнулся, со свистом рассекая кулаком воздух.

Я присел на колено и ударил того прямо под дых.

Герцен резко выдохнул и шмякнулся на асфальт. Толпа удивленно уставилась на лежащего.

— Сука! — простонал тот, силясь подняться.

Дождавшись, когда противник вновь примет вертикальное положение, я продолжил атаку.

Сделав блок, уводя руку Герцена вправо, я тыкнул того локтем прямо в лицо.

Из расквашенных губ потекла кровь, противник отскочил назад.

— Ты за это ответишь! — удивленно произнес тот, не потрудившись даже вытереть кровь с разбитого носа.

И пренебрегая всеми осторожностями, бросился вперед.

Мне не составило труда отклониться и сделать подножку. Герцен упал прямо лицом в асфальт, закричал от боли и бессилия. Кажется, дуэль закончился.

Несколько парней из компании неприятеля подняли Герцена. Видок у того был жуткий — разбитые губы, перекошенный нос, под глазом начинает алеть фингал.

— На этом и закончим? — спросил я.

— Я еще доберусь до тебя! — прошипел тот. — Ты еще ответишь за это!

И начал вырываться из рук своих товарищей.

— Пустите!

Его начали успокаивать.

— Идите к черту! — рявкнул тот. — Дайте мне пистолет — я пристрелю этого говнюка!

Я уже было решил, что потасовка закончилась и вновь стал приглядываться к черноволосой девушке, как вдруг Герцен выхватил у одного из своих товарищей полупустую бутылку шампанского и бросился на меня.

В последний момент я успел увидеть летящий снаряд. Еще секунда — и от головы навряд ли бы что-то осталось.

— Э-эх! — выдохнул противник и со всего маха ударил меня.

Я выставил руку вперед — только чтобы прикрыть лицо. И тут же получил отрезвляющий удар.

Бутылка отскочила в сторону и разбилась об асфальт. А я истошно закричал. Боль в руке была невыносимой.

— Что, еще хочешь? — хищно оскалился враг и поднял с земли разбитое горлышко. — Ну давай, я тебе лицо разрисую! Что стоишь? Уже не такой крутой, да?

Собрав всю волю в кулак, пинком ноги я выбил из рук противника стекло, чем немало удивил того.

Потом, не теряя ни секунды, вновь ударил, на этот раз прямо в в лицо.

Хрясь!

Противник ухнул и упал.

— Сука! Убью! Убью тебя! — сквозь всхлипы произнес он, корчась на асфальте как червяк.

Несколько парней подошли к нему и помогли подняться. Стало понятно, что дуэль закончена.

— Тебе не жить! Убью! Собственными руками убью!

Я уже не обращал внимание на этот лепет. Все мое внимание теперь было приковано девушкой.

— Как тебя зовут? — спросил я у брюнетки, подходя к ней и стараясь сильно не морщиться от боли в руке.

— Агнета, — смущенно ответила та.

— Необычное имя, — сказал я. — Хочешь чего-нибудь выпить, Агнета?

— Ты что, совсем оборзел?! — зарычал Герцен. — К моей девчонке клеешься?!

— Я разве с тобой разговариваю? — спокойно спросил я у того, с кем дрался.

— Это моя девка! И говорить с ней могу только я!

— Ты опять отхватить захотел? — цыкнул я.

Герцен залился краской, запыхтел. Потом повернулся к Агнете, рявкнул:

— А ты чего вылупилась?! Живот зашла внутрь!

Агнета испугано глянула на меня и убежала в клуб, я даже не успел ее окликнуть.

— А с тобой разговор еще не закончен, — повернулся противник ко мне.

И опасаясь очередного удара, двинул следом за подругой. Остальные тоже понуро поплелись прочь.

— Всегда обращайся! — крикнул я ему вслед.

Дверь черного входа «Вельзевула» хлопнула, оставляя меня одного в проулке. Я некоторое время стоял, глядя на одиноко светивший фонарь. В голове было пусто — драка словно выбила все мысли от туда. И лишь глухой бас бита, раздававшийся из застенок клуба, накатывал волнами на меня.

— Все в порядке? — спросила Ольга, осторожно выходя из темноты на желтый круг света.

— Нормально, — кивнул я, вытирая кровь с лица. И спросил: — Ты что, всю дуэль видела?

— Видела, — кивнула Ольга. — Просто стоять не могла, в неведении. Пошла к проулку, там и спряталась в закутке. Да и темно было, меня никто не видел.

— Я же сказал тебе не ходить! Ладно, чего уж теперь ругаться, — я погладил сестру по плечу.

— Где ты так научился драться?

«В боевиках видел», — подмывало сказать мне, но я сдержаться, хотя и не был так далек от истины.

В прошлой жизни, помимо чтения книг, очень хорошо шли фильмы про всяких супергероев. Все движения я запоминал и мог повторить — конечно же в уме, — почти досконально. Это было подобно коллекционированию глухим пластинок с классической музыкой. Но являлось моим утешением. Ведь до инвалидности я занимался рукопашным боем, весьма неплохо, кстати. Наверное, еще и от туда что-то в голове сохранилось.

Оказалось, не зря запоминал. Память вкупе с мощным новым телом творили чудеса.

— Да так, тренировки, — уклончиво ответил я.

— Руку больно?

— Пройдет.

Я глянул на конечность. Сейчас бы приложить лед, чтобы снять опухоль. Но перелома нет, и то хорошо. Признаться, рука меня сейчас беспокоила в последнюю очередь.

Я некоторое время сомневался, глядя на закрытую дверь «Вельзевула». Где исчезла брюнетка, потом все же спросил у Ольги:

— Скажи, а ты видела черноволосую девушку рядом с Герценем?

— Агнета? — улыбнулась Ольга. — Что, понравилась?

— Чего сразу понравилось? — надулся я. — Просто спрашиваю.

— Да ладно. От нее все пацаны тащатся. Она ничего такая. Но ты забудь. Это девушка Герцена. Они уже давно вместе ходят, их семьи предрешили их судьбу еще лет в шесть, обвенчав.

— Как это? — не понял я.

— Да очень просто. Ее семья, дом Вебер, решили таким образом подняться, предложив Герценым сосватать их сына и свою дочь. За хорошие откупные естественно. Говорят, приданное составляло кругленькую сумму в семь нулей. Но что не сделаешь, чтобы укрепить и поднять авторитет фамилии. Вебер из разорившихся аристократов, тоже в немилость к Императору попадали, как и Герцены, правда в отличие от последних, так и не смогли восстановить до конца доверие. В общем, карабкаются вверх как могут.

— Разве так можно? — спросил я. — Без воли человека выдавать его замуж.

— Наивный! Конечно можно — если это для пользы рода и дома.

М-да, ну и нравы в этом мире. Хотя, если подумать, то и мы не далеко ушли.

— Ладно, — устало произнес я. — Пора возвращаться домой. Или хочешь в «Вельзевуле» затусить?

Ольга скривилась.

— Больно надо на этих уродов смотреть! Поехали домой, вон и таксист наш стоит, все никак клиента найти не может.

* * *
Машина подъехала к дому. Но вместо ожидаемой полутьмы, почти во всех окнах было светло. Сквозь светлые занавески были видны снующие туда и обратно тени. Дом походил на потревоженный улей.

— Почему никто не спит? — шепнул я, словно боясь быть услышанным.

— Наверное, нас кинулись, — стиснув кулаки, произнесла Ольга. — Вот зададут нам теперь жару! Месяц будем в опале ходить!

Мы расплатились с таксистом, юркнули к блокпосту.

— Сейчас у Николая Васильевича узнаем как обстановка. Может, удастся что-то придумать.

Но Николая Васильевича на месте, как это не удивительно, не оказалось. На столе стоял недопитый чай и не доеденное яичко, по маленькому телевизору шла трансляция футбола. По всему было видно, что охранник покинул пост совсем недавно.

— Может, в туалет отошел? — предположил я.

— Ему нельзя отсюда выходить по уставу!

— Устав уставом, а когда сильно хочется, то тут уже не до какого устава дела нет.

Мы прошли пустой блокпост и двинули тропой к дому.

Сердцем я чувствовал — произошло что-то нехорошее, из ряда вон выходящее. Но даже не хотел делать предположения, чтобы не накликать беду.

Уже на подходе к дому, мы услышали громкие голоса — говорил отец с кем-то и вроде даже ругался.

— Незамеченными не получится пройти, — сморщившись, произнесла сестра. — Что будем делать?

— Пошли, скажем что просто гуляли перед сном возле фонтана.

План был так себе, но лучше такой, чем совсем ничего.

— А про лицо что будешь говорить? — ухмыльнулась та. — У тебя синяк под глазом и губы все в крови.

Ольга принялась оттирать меня.

— Ай! Полегче! Да не слюни ты пальцы!

— Кровь уже присохла! Не шевелись! Чуть-чуть осталось. Ну вот, вроде лучше. Только вот синяк…

— Скажу упал, — ответил я, хотя сам решил, что если будет спрашивать отец, напомню ему о драке с Олегом. В принципе, не так далеко от правды. После той стычки ребра до сих пор побаливают.

Войдя в дом, мы с удивлением обнаружили, что никто из членов семьи не спал — все собрались в холле и о чем-то нервно переговаривались. Анфиса стояла в углу, комкая носовой платок. Кажется, плакала.

У меня сжалось сердце. Неужели отец узнал про нас с ней?

— Максим! — увидев меня, крикнул Вяземский старший. — Где ты был?

— Гуляли с Ольгой по двору, — тут же ответил я, напрягшись. — А что случилось?

— Что случилось?! — почти закричал тот, вскинув руки вверх.

И вдруг начал рыдать. Тело его содрогалось, словно у раненого зверя.

Я был обескуражен и потрясен и только молча смотрел, как махина, Вяземский старший, плакал как ребенок. Не мог поверить собственным глазам. Да что же произошло?!

К нам подошла Анфиса. Погладив мужа по плечу, она, задыхаясь от наступающих слез, произнесла:

— Олег… он умер…


Глава 5


Новость прозвучала как гром среди ясного неба. Умер? Что за дурацкая шутка?!

Мы стояли с Ольгой, огорошенные этой новостью, онемевшие. Хаотичными хищными птицами в голове кружили мысли, не в силах сформироваться в слова. Умер. Как это — умер? Ведь еще вчера за ужином видели его. Вполне здоров был. А теперь — умер.

— Что значит умер? — наконец выдавила из себя Ольга.

— Врач сказал, что сердце не выдержало, — всхлипывая, ответила Анфиса.

Где-то вдали пробежал Нианзу. Потом, обнаружив цель своих поисков, подошел к Вяземскому, протянул тому таблетки и стакан воды. Глава семейства вытащил две желтые пилюли из блистера, закинул их в рот и разжевал.

— Запейте, — прошептал китаец, печально глядя на сморщившегося от горечи таблеток Вяземского.

С лестницы спустился полицейский. Был он задумчив. Рыжие тонкие усы подрагивали как лапки таракана.

Следом за полицейским спустилась Стаханова. Холодным взглядом зыркнула на меня, потом вместе с полицейским подошла к Вяземскому.

— Нужно поговорить, — сообщил представитель власти. И тоже глянув как-то не добро на меня, уточнил: — Наедине.

Глава семейства растеряно кивнул.

— Хорошо. Пройдёмте в мой кабинет.

Они удалились.

— Нианзу, — позвал я китайца. — Что тут случилось?

— Господин Олег Петрович… такое горе! Сердце! Ох!

Такой ответ меня не удовлетворил. Предчувствие подсказывало — не так тут все просто. А еще не понравился взгляд Стахановой.

Я потянул Нианзу в сторону, чтобы наш разговор не услышала Ольга, и начал пристальный расспрос:

— Выкладывай все на чистоту! Как это у тридцатилетнего парня и сердце вдруг остановилось. Тут что-то нечисто!

— Ох, господин Максим Петрович! — китаец заметно занервничал. — Такие дела творятся, я и сам до конца еще не понимаю. Тело обнаружила служанка, она и подняла всех на уши, полицию вызвала. Господин Вяземский тут же госпоже Стахановой позвонил. Думал, что еще как-то можно спасти, помочь… — кончики губ китайца задрожали, но он сдержался. — Та осмотрела тело, говорит, что причиной послужило какое-то внешнее воздействие. Но больше никаких подробностей не говорит.

— Убийство? — выдохнул я.

— Я не знаю!

— Максим! — вдруг раздался со стороны бас отца. — Подойди к нам.

Я обернулся. Вяземский был хмур, взгляд туманный.

Даже не знаю почему, но мне вдруг стало не по себе. Нехорошее предчувствие овладело разумом. Я медленно побрел к отцу.

— Зайди пожалуйста в комнату.

Я зашел.

— Добрый день, — кивнул полицейский, даже не поняв, как глупо это, учитывая обстановку, прозвучало. — Меня зовут Аркадий Андреевич, я работаю в окружном полицейском участке.

Аркадий Андреевич пошевелил усами, еще больше создавая сходство с тараканом.

— Максим, — представился я.

— Что ж, Максим, вы уже, наверное, знаете о том печальном событии, которое заставило явиться меня сюда. Я бы хотел задать вам несколько вопросов по этому поводу.

— Задавайте, — пожал я плечами.

— Что ж, подскажите, когда в последний раз вы видели Олега?

— Прошлым вечером, за семейным ужином.

Аркадий Андреевич кивнул, словно я был на экзамене и мой ответ оказался верным.

— А насчет вашей ссоры что можете сказать?

— Какой ссоры? — насторожился я.

— Ну вы же подрались…

— Это была не драка! — вдруг вступил в разговор Вяземский. — Я же сказал, они просто занимались. Тренировка.

— Хорошо, — вздохнул полицейский. — А вы били Олега?

— Не бил! — тут же за меня ответил отец.

— Послушайте… — начал Аркадий Андреевич, но Вяземский его перебил.

— Это что, допрос? Тогда мы отказываемся говорить. Вы же сами сказали, что просто поговорите, а сейчас задаёте какие-то вопросы.

— Я понимаю, что вам сейчас трудно, но…

— Ничего вы не понимаете! — вдруг зарычал Вяземский. — Делайте свое дело, ищите улики и следы, а не задавайте глупых вопросов.

— Глупых вопросов, как вы выразились, я тут не задаю, — с нажимом ответил полицейский. — Давайте будем держать себя в руках. Да, тяжелая ситуация, я вас прекрасно понимаю. Но и вы меня поймите, — Аркадий Андреевич пошевелил усами. — Знаю, что совсем недавно на вас покушение было.

— Верно, — подчеркнуло сдержано ответил Вяземский. — Кинули бомбу в окно. Мой младший сын спас меня.

— Эти два события могут как-то быть связаны между собой?

— Нет, — твердо ответил отец. — Абсолютно никак.

— Хорошо. Тогда еще один вопрос вашему сыну.

— Нет, — вдруг сказал отец. — Достаточно. Он слишком устал. Прошу вас, идите!

— Но… — Аркадий Андреевич был явно сбит такой наглостью.

— Идите я сказал! — в приказном тоне произнес Вяземский, указывая на дверь. — Или забыли, где выход?

— Послушайте. Я понимаю, что вы думский дворянин Нижней палаты, но не стоит разговаривать со мной в таком тоне. Все-таки я представитель власти.

— Вы тратите драгоценное время не на то.

Аркадий Андреевич злобно зыркнул на меня — видимо на Вяземского поглядеть так не хватило духу, — и вышел.

— Отец, что происходит? — спросил я, непонимающе глядя на него.

Вяземский ответил не сразу. Понуро, совсем по-стариковски, он подошел к рабочему дубовому столу, взял стакан. Потом двинул к бару, налил себе виски почти под самый край и одним залпом выпил. Едва слышно произнес:

— Олега убили.

— Это еще не доказано, — тут же добавила Стаханова. — Но адвокатов конечно лучше нанять.

— Адвокатов? Зачем? — я окончательно ничего уже не понимал.

— Максим, понимаешь… обнаружены следы магического воздействия. Наверняка был использован атрибут. Госпожа Стаханова нашла у него на груди четкий след — сомнений нет.

— Это сложная магическая структура, — деликатно добавила Стаханова. — Отложенный эффект. Конечно еще предстоит разобраться во всем более детально, но насчет атрибута — это да, воздействие было.

Стаханова выразительно глянула на Вяземского, произнесла:

— Также не стоит списывать со счетов и образ жизни Олега.

— Нормальный у него образ жизни! — с нажимом ответил отец. — Как у всех. Ну, может быть, немного заносило, но кто таким не был в подростковом возрасте?

— Это тоже могло сказать на здоровье. Но основной версией все же является удар атрибутом. О преднамеренности или случайности я не говорю — это уже работа других людей.

И я вдруг вспомнил нашу потасовку в комнате, когда Олег ворвался, что-то восклицая и едва не порезав меня ножом. Я тогда в порыве драки ударил его кулаком в грудь, оставив четкий след. След покраснел, а потом вроде стал чернеть. Что же это получается, это я его убил?..

— Максим, ты главное не переживай, — произнес отец, немного захмелев. — Мы возьмем адвокатов, они все как надо сделают. Сейчас главное не дать просочиться информации.

— Какой информации? — спросил я.

— Не нужной, — уклончиво ответил Вяземский и вновь налил.

— Я пожалуй пойду, — деликатно произнесла Стаханова. — Максим, если что-то понадобиться, можешь позвонить мне.

Она протянула мне визитку.

— Если будут какие-то вопросы или появятся новые симптомы, оперативно звони, постараюсь чем смогу помочь.

— Спасибо, — кивнул я, пряча номер в карман.

Стаханова вышла из кабинета, оставляя нас одних.

— Отец, ты правда думаешь что это я сделал?

— Атрибутов, кроме как у тебя, здесь больше ни у кого нет. Наш род вымирает. В былые дни почти у каждого имелась магическая сила — поэтому мы и занимаем такое положение. Но с каждым годом, с каждым поколением дар уходит. И вот наступило то время, когда в роде Вяземских ни одного мага не осталось. Только ты. Наша последняя надежда. И я сделаю все, чтобы обезопасить твою жизнь.

Вот ведь действительно опытный политик, прямо не ответил, завернул целую речь. Но даже из этого понятно, что сомнения насчет меня имеются у Вяземского. Признаться, я и сам сомневался в себе. Ведь ударил Олега. И след оставил. А еще помнил, как от моей руки исходило блеклое сияние при ударе. Или это уже воображение разыгралось?

— Приглашения на Званый ужин уже разосланы, — сообщил отец, поглядывая на пустой стакан и размышляя — а не выпить ли еще?

— Какой еще Званый ужин?

— Где я сообщу об открытии в тебе дара. После этого ты сразу же пойдешь в школу. Скоро будут перевыборы. Мне надо поспешить. Иначе мы все окажемся в глубокой… — Вяземский сдержался, чтобы не произнести бранное слово вслух. — Не там, где сейчас находимся, мы окажемся. И совсем в другом статусе.

Было видно, что это сейчас очень сильно беспокоит Вяземского. Даже больше, чем смерть собственного сына.

— Признаться, я думал что дар буде у старшего, у Александра. Поэтому и отправил его в финансовый институт постигать азы непростой науки. А оказался ты. Ничего, и из тебя воспитаем аристократа.

Вяземский поставил стакан обратно на стол, начал устало массировать лоб и шею.

Я тоже вымотался.

— Пойду к себе, — сказал я. Потом, глянув на отца, спросил: — Я могу быть свободен?

Вяземский что-то неопределённо ответил.

Я вышел из кабинета, понуро побрел к себе в комнату. Но на полпути остановился.

Настроение было хуже некуда. Не так я представлял себе богатую жизнь. Еще не успев вдоволь насладиться ею, я уже вяз в какой-то трясине событий, которые мне совсем не нравились. То Герцен этот, то вдруг подозрение в убийстве Олега. Что дальше? Ах, ну да, светит школа, если не посадят в тюрьму.

Хотелось убежать от всего этого. И потому в голову совсем неожиданно пришла мысль — отвлечься от всего этого навалившегося, уйти, скажем, в «Вельзевул». От этой мысли стало веселей. Конечно, сам ночной клуб меня интересовал в последнюю очередь, а вот Агнета, которая была сейчас там, будоражила мысли.

Не долго думая, я схватил со столика кошелек, проверил его на наличие платежной карточки, и рванул на улицу.

Маршрут был уже знаком. Все тот же охранник Николай Васильевич долго строжился, хмурил брови, прежде чем пустить меня — пришлось дать немного денег ему за молчание.

Машину удалось поймать не сразу — в элитном районе они просто так не ездили, только по вызову. Я прошел несколько кварталов и уже выходя на основную трассу, смог остановить старенькую «вольво» пыльного цвета.

Весь тот путь, что мы ехали до ночного клуба, я напряженно думал. В голове плохо укладывалось все. Атрибут. «Фаворит смерти». Магия. Смерть Олега. Я подозреваемый.

Что за бред? Как я мог его убить — пусть и чисто случайно, не по собственной воле, — если я не обладаю магическими способностями? Дай аборигену атомную бомбу — он не сможет ее взорвать. Так и я.

Или нет?

С атомной бомбой он не управиться. А вот, скажем, с автоматом вполне. Может использовать его как дубину.

Меня начала грызть злость. Угораздило же попасть в такой переплет!

— Приехали, — произнес таксист, выводя меня из задумчивости. И с каким-то южным акцентом произнес: — Расчет давай.

Я глянул в окно. Темнота хоть глаз выколи.

Рассчитавшись с водителем, я вышел наружу.

До меня не сразу дошло, что меня привезли абсолютно не туда, куда я просил, но едва я обернулся, чтобы высказать свое возмущение таксисту, как тот дал по «газам» и умчался в ночь, оставляя меня одного в чужом городе.

* * *
Вот ведь черт! Обманул! Наверняка не довез пару кварталов, решив сэкономить на времени и бензине. Да что за день сегодня такой?

Ругая себя — ведь мог же не вылезать, не расплачиваться, до того, пока не убедился бы в правильности конечной точки, — я двинул вперед.

Шел наугад. Ориентировался на те смутные воспоминания, когда ехал до «Вельзевула» вместе с Ольгой.

Завернул за угол. Вышел на широкую улицу, слабо освещенную фонарями. Кажется, сюда.

Прошел один квартал. Другой. Едва не набрел на стаю бездомных собак, разграбляющих помойные контейнеры и отчаянно грызущиеся друг с другом за каждую кость.

«Вельзевула» все не было.

В какой-то момент я свернул в один из проулков и наткнулся на несколько стоящих ко мне спинами парней. Первой мыслью было спросить у них дорогу.

Но рта раскрыть я не успел. Те заговорили первыми.

— Сколько принес?

Вопрос, кажется, относился не ко мне, а к кому-то, кого окружили незнакомцы. Я промолчал, со смешанными чувствами наблюдая за происходящим.

— Двадцатку, — ответил тихий голосок.

— Чего так мало?

— Турнир первенцев идет вовсю, все следят, никого нет.

— Ты тут отговорки не придумывай. Гони двадцатку или без второй руки останешься.

Я осторожно подошел чуть ближе к стоящим. И вздрогнул. Увидь я кого-то другого, реакция была гораздо спокойней. Но трое незнакомцев окружили человека на инвалидной коляске, и трясли перед ним ножом. Перед глазами словно накинули красное покрывало. Меня захлестнула ярость.

— Усек? Двадцатка с тебя!

— Ну нет у меня больше! — почти плача ответит бедолага, в страхе закрываясь от бандитов единственной рукой.

— Ты че, урод, совсем страх потерял?!

Подонки начали толкать инвалида руками, отвешивать оплеухи и пощечины.

— Не смог заработать за день нужную сумму — будешь еще и ночью подаяние просить.

— Эй! — крикнул я, весь кипя от злости. — А ну отошли от него!

— А ты кто такой? — обернулся один из незнакомцев.

На вид лет тридцать. Рябое лицо, козлиная бородка, в уголке рта зубочистка.

— Иди отсюда подобру-поздорову.

А потом, повернувшись к инвалиду, спросил у того:

— Твой дружок что ли?

— Я… я его не знаю! — поспешно покачал головой инвалид.

— Иди отсюда, — цыкнул Рябой. — Пока физиономию тебе не расписали!

Подонок пригрозил мне ножом.

Меня словно переклинило. Я кинулся на него, даже не думая о том, что тот может меня порезать.

В тот момент я вообще ни о чем не думал.

Удар пришёлся подонку точно в нос. Противник вскрикнул, но выстоял на ногах.

— Порежу! — он рванул на меня, выставив оружие вперед.

Двое других тоже начали окружать меня.

«Отвечай. Бей холодом своего разума», — внезапно раздался чужой голос в моей голове, ледяной, жуткий.

И я ударил.

Искристый след от замаха — словно мой рукав был в огне, — осветил округу. Кулак врезался в лицо противника, глубоко погрузился в теплую мягкую плоть. Я отчетливо почувствовал как лицевые кости подонка хрустнули, смялись в одно кровавое месиво.

Подоспел второй подонок. И тут же получил удар прямо в грудь — точь-в-точь как я тогда ударил Олега. Правда на этот раз сила была гораздо больше.

Противник даже не пикнул. Он был уже мертв, когда его тело грузно плюхнулось на асфальт.

— Эй, ты чего? — испуганно начал отступать третий. — Ты чего? Не дури!

И бросился наутек.

«Молодец», — по отчески произнес чужак в голове.

Я обернулся, думая, что кто-то стоит за моей спиной и говорит сейчас это мне. Но там никого не было.

А вот в дальнем конце проулка стояла тень — некто в монашеском балахоне, с накинутым на голову капюшоном. Но даже сквозь черноту этого капюшона отчетливо виделись два красных глаза, сияющие первозданным чистым злом.

«Молодец, — повторил некто и я понял — голос принадлежит той тени. — А теперь выпей их души».

Я хотел догнать стоящего в проулке, узнать кто он такой и как смог передать свои мысли мне сразу в голову, но тень растворилась в воздухе.

Меня начало трясти. Я вдруг отчетливо понял — просто понял, без всяких разумных объяснений, — что это была сама смерть.

«Верно, Максим, — сказал сам себе я. — Ведь теперь ты ее фаворит».

Так вот как работает этот самый атрибут. Нианзу был прав — он и в самом деле притягивает Смерть.

— Ты как? — дрожащим голосом спросил я у инвалида.

— Не убивай — завопил тот. — Не убивай! Прошу! Только не убивай! Я отдам все, что у меня есть, все деньги! Только не убивай!

— Что? Я не собираюсь тебя убивать!

Инвалид кивнул на лежащие тела подонков и я понял, почему он так меня боится. Казалось, что жулики дрались не с человеком, а с медведем. У одного смята в кровавый винегрет голова, у второго в груди дыра, черная, обожжённая по краям.

— Не убивай! — выдохнул инвалид и заплакал от страха.

Я еще раз глянул на проулок — нет ли там тени? — и пошел прочь, оставляя незнакомца одного с двумя трупами.

Мне нужно было срочно выпить. Всего трясло. В голове крутилось — я убил человека. И не одного. Защищал бедолагу от подонков. Но от этого объяснения не становилось легче.

Выпить. Забыться. Смыть с себя это.

Я шел по темным улицам города и мне все казалось, что страшная тень идет за мной по пятам. Оглянулся — никого. Ускорил шаг. И вновь это гадко чувство преследования.

Я остановился возле фонтана, тщательно отмыл от крови руки, плеснул ледяной воды на лицо. Стало немного легче.

Улицы стали светлее, появились первые неоновые вывески магазинов, ночных заведений. Я прислушался и вдруг услышал низкие ритмичные звуки — где-то недалеко играла музыка.

Неужели нашел?

Я ускорился, перебежал через дорогу, завернул за угол.

И вышел вдруг к самому «Вельзевулу».

Стало даже легче. Ощущение того, что здесь есть люди и я не один успокоило меня.

И только теперь начал сомневаться в своем поступке. Может быть, не стоило ехать сюда вновь? Опять встречаться с Герценым, который на этот раз навряд ли станет идти у меня на поводу и драться просто на кулаках.

В этих раздумьях я некоторое время стоял возле входа, не решаясь войти. Очередь заметно убавилась, сказывалось время, уже было глубоко за полночь и вся тусовка видимо уже переместилась внутрь.

Когда я все же решил войти внутрь — будь что будет! — и направился к строению, входная дверь вдруг распахнулась и на улицу вывалилась знакомая компашка. Герцен во главе, мертвецки пьяный, размахивал руками, что-то кричал. Остальные тоже были «под мухой», и лишь Агнета стояла чуть в стороне, с ужасом взирая на эту вакханалию.

— Я его… н-н-на! — мычал Герцен, едва держась на ногах, размахивая руками. — К ногтю, как поганую вошь! Ответит… и-к!.. у меня! Агнета! Где ты, шмара бестолковая?

Ладони мои невольно сжались в кулаки. Я сделал шаг вперед, готовый вновь надовать по щам этому засранцу, как Агнета вдруг увидела меня и покачала головой.

«Нет, не надо», — одними губами произнесла мне.

Я остановился.

Девушка вызвала по сотовому телефону такси.

— Где ты там? — едва шевеля языком, произнес Герцен. Видок у него был еще тот, разбитые опухшие губы, покрытый кровяной коростой нос, который он даже не потрудился вытереть. — Агнета!

— Да здесь я! — раздраженно произнесла та. — Совсем пьян! Домой надо тебе ехать!

— Поехали со мной! — зычно икая, произнес тот. — Ко мне! Будем заниматься чем надо. В рот будешь… ик!

Толпа загоготала.

— Нет. Я к себе. — Твердо ответила та.

— Что?! Я сказал… ик!.. ко мне!

Подъехали две машины такси. Агнета подошла к водителю, быстро что-то объяснила.

— Парни, помогите загрузить его! — попросила она друзей из компании.

Герцена затащили в машину. Хотя он явно этого не хотел.

— Поехали… ик!.. ко мне! — произнёс вновь тот, высунувшись из окна.

— Я к тебе не поеду!

— Поехали… ик!.. бу-э-э-э-к-х! — Герцена начало тошнить прямо дверцу такси и на асфальт.

— Езжайте уже! — махнула таксистам Агнета и машины тронулись, оставляя девушку одну на дороге.

— Я едва сдержался чтобы вновь ему не намять морду, — произнес я, выходя из тьмы.

— Я тоже! — улыбнулась Агнета. И вдруг посмотрев на меня как-то с укором, спросила: — Зачем ты вернулся?

— Затем же, зачем и ты осталась.

Это смутило девушку.

— Тебя хотел вновь повидать, — ответил я, подойдя к ней ближе.

Девушка смутилась еще сильнее.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — предложил я ей.

— Хочу, но если меня увидят в клубе с незнакомцем, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Понимаю, — кивнул я. — Есть другая идея. Пошли.

— Куда? — удивилась девушка, но я уже взял ее за руку и увлек за собой.

Мы направились вдоль дороги, по ночному городу, который в это позднее время стал чуть менее громким, превратившись в спящего зверя.

В этот момент я был самым счастливым человеком на земле.

Куда мы шли, я и сам, признаться, не знал. Но догадывался, что тут имеются магазинчики, где можно что-нибудь приобрести.

Не прогадал.

В паре кварталов стоял небольшой ларек, где мы и купили бутылку самого дешевого виски.

— Почему именно его? — спросил я, глядя на этикетку.

Выбор был сделан Агнетой.

— Дешевый — не значит плохой. Открывай.

Я открыл. Девушка выхватила бутылку и отхлебнула прямо из горлышка. Потом, увидев мое удивление, рассмеялась, поперхнулась, закашляла.

Мне тоже стало весело. И спокойно.

Я взял бутылку, отхлебнул. Обжигающая жидкость прокатилась по нутру, приятно согревая, выгоняя из головы все дурные мысли.

— Неплохо, — кивнул я.

— Привык небось только самое дорогое пить? — спросила Агнета, забирая у меня бутылку и отпивая.

— Я вообще не особо по алкоголю, — ответил я.

Агнета вновь рассмеялась.

— Чего? — не понял я.

И вдруг, поддавшись эмоциям, притянул к себе Агнету и поцеловал в губы. От неожиданности она даже не стала сопротивляться. Или не хотела?

— Что ты… — только и смогла произнести она, когда наши уста разлепились.

И я вновь притянул ее к себе и поцеловал.

Ее тело в моих руках начало словно бы таять, размягчаться. Девушка обвила меня руками и подалась вперед. Искра, возникшая между нами, тут же воспылало в огромное пламя.

— Пошли ко мне! — в самое ухо выдохнула мне Агнета, вся дрожа от нетерпения. — Я тут недалеко живу.

И схватив меня за запястье, потянула к дому.

Дальше было все как в тумане. Мы целовались на лестнице, пока поднимались, целовались у входа в дверь, пока девушка пыталась нащупать ключи от квартиры, а я жадно щупал ее грудь.

Потом мы повалились прямо в коридоре и лихорадочно разделись. В слабом мерцании звезд и уличного неонового освещения нагое тело Агнеты было словно из мрамора, ровное, бело. Грудь вздымалась и опускалась.

Потом начали перемещаться к кровати, все так же не в силах оторваться друг от друга.

Уснули мы только под утро.

* * *
Проснулся я от непонятного шороха. Сначала даже не понял — сон это или реальность? Словно где-то там, за стенкой, скребётся кот или собака.

Звуки повторились.

Я открыл глаза. Темнота. Рядом, свернувшись клубочком, сопит Агнета…

А за ней две черные тени.

Я даже не успел пикнуть, чтобы предупредить девушку об опасности, как крепкая рука в перчатке зажала мне рот. И тут же рванула на себя.

Меня грубо стащили с кровати на пол, в голову уперся ствол автомата. Одна из теней показала жестом — тихо!

В лицо полетела одежда. А потом меня живо подняли и поволокли из комнаты — так же бесшумно, унося в темноту, в неизвестность.


Глава 6


Сказать хоть слово у меня не было возможности. Я попытался вырваться, но крепкая хватка незнакомцев не дала мне этого сделать. Зажали сильнее — чтобы знал, кто тут владеет ситуацией.

Кто они? Зачем меня схватили?

Я вновь начал изворачиваться, за что получил хороший тычок в бок. Мне закрутили руки и быстро потащили прочь из дома Агнеты. На лестнице едва не уронили.

Одеты похитители были во все черное, словно группа захвата, на лицах балаклавы с узкой прорезью для глаз, руки в перчатках, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, на ногах специальные ботинки, не скрипящие при ходьбе. И никаких опознавательных знаков или тотемов.

Может, это от Герцена «сюрприз»?

Навряд ли, он вчера был мертвецки пьян, меня не видел.

Тогда кто? Те самые загадочные анархисты, которые хотели убить отца и швырнули в окно бомбу? Теперь будут воздействовать на него через меня? Черт! Вляпался я опять куда-то!

Активировать бы атрибут да как следует надавать этим уродам. Но не могу даже рукой пошевелить. Как же больно! Полегче!

Меня вытащили на улицу. Там, у самого подъезда, стоял черный фургон. Туда меня и загрузили.

— Отпустите меня! — закричал я, едва рука незнакомца соскользнула с моего рта. — Немед…

Точный удар в грудь — и я повалился на пол. Что-то сказать уже не мог — сперло дыхание.

— Будешь голосить — еще отхватишь! — произнес сидящий за рулем.

Движок машины взревел и мы рванули с места прочь.

— Куда мы едем, — тихо спросил я, немного успокоившись, когда дыхание восстановилось.

— Там увидишь, — ответил незнакомец в маске, без усмешки, буднично, словно говорил это уже не раз.

«Профи», — понял я, затихнув и пытаясь найти хоть какой-то слабый момент во всем этом, чтобы попытаться сбежать.

Сомнения в том, что в конечной точки нашей поездки ничего хорошего меня не ждет не было. Но как назло уязвимых мест найти не удавалось. Двое по бокам, держат меня, еще один за рулем. Рядом с водителем, кажется, четвертый.

Я глянул в окно. Судя по темным проулкам, везли меня объездным маршрутом, чтобы было меньше свидетелей. Попытаться прыгнуть в окно? Оно наверняка бронированное. Даже отсюда видна тонкая металлическая сетка, вплавленная в стекло — дополнительная защита.

Сами похитители тоже крепкие, таких просто так не одолеешь.

А кто сказал что можно просто так?

Я хитро улыбнулся, попытался вспомнить тот момент, когда пришел в действие атрибут. Там, в проулке, я знатно помял гопников. Ситуация задела внутренние струны души. Мне было очень знакомо, когда инвалида унижают здоровые люди. Поэтому я буквально вспыхнул от злости.

А еще был голос…

Голос Смерти…

Мне аж стало не по себе. Действительно ли ее? Может, просто от злости воображение разыгралось? В любом случае если я сейчас ничего не предприму, то со смертью мне точно скоро придется свидится. А умирать я не собирался. Тем более сейчас, когда познакомился с Агнетой и провел самую лучшую ночь в своей жизни. Нет, просто так вам мне не взять!

Красная волна начала подходить к голове. Я почувствовал, как мышцы рук налились тяжелой теплотой, словно в них налили расплавленный свинец. Получается!

— Держи пацана! Активирует! — рявкнул с переднего кресла похититель, ударив по тормозам.

Но было поздно.

Я ударил одного — того аж прижало к двери. Замахнулся на второго. Не успел. Ярка вспышка ослепила меня. Совсем рядом что-то глухо лопнуло. А потом невидимые нити обвили тело, да так туго, что я едва смог сделать дыхание.

— Отпустите! — пропищал я.

Похитители только хихикнули.

— Как там дела? — спросил водитель, вновь набирая скорость.

Тот, кого я ударил, кивнул.

— Нормально. Успел защиту поставить, — и хмыкнул, потирая ушибленное плечо, — а малец то силен.

Ехали не долго. Вскоре машина тормознула.

— Выходим, — произнес водитель. — Приехали.

Меня схватили за руки, вытащили из машины.

Вот черт! Что теперь? К Герцену, может, привезут? Узнали о том, что я их сынка побил? А может и сам Гриша Герцен решил отомстить таким способом. Судя по повадкам он еще тот мажор и отморозок.

Фантазия не к месту начала буйно рисовать нелицеприятные картины — как Гриша режет меня на ремни ножом. Этот может.

Но каково же было мое удивление, когда я увидел дом Вяземских.

— Что?! — только и смог пролепетать я.

— Пошли, — меня повели к входу.

— Это что за цирк такой?!

Дверь отворилась, на пороге возник Вяземский. Был он зол, взлохмачен, и кажется всю ночь не спал.

— Как это понимать? — закричал отец, едва увидев меня.

— Я бы хотел задать тот же вопрос и тебе, — пробубнил я, глядя на людей в черном — моих похитителей, — стоящих возле двери. — Что это вообще было? Меня похитили! Это твоих рук дело?

— Не похитили, а спасли, — поправил отец и кивнул людям в черном. — Благодарю. Можете быть свободны. Оплата за ваши услуги поступит сегодня же.

Те отпустили меня, ушли обратно в фургон.

— Ты без разрешения уходишь из дома, куда-то пропадаешь. И думай что хочешь. Ты хоть понимаешь, что вообще происходит?! Твой брат мертв, на меня совершено покушение. А ты просто так разгуливаешь… с какой-то девкой.

— Откуда… — у меня пропал дар речи.

Отец следит за мной. За каждый моим шагом. Это стало понятно мне прямо сейчас. Значит ли это, что… Ох, надеюсь, что не за каждым шагом, иначе узнав про Анфису, наверняка бы четвертовал. Наверняка идет только внешняя слежка.

— Со мной все в порядке, я могу за себя постоять, — злобно ответил я.

— Твоя самоуверенность может сыграть с тобой злую шутку.

— Но…

— А теперь отправляйся в свою комнату! — Вяземский глянул на часы. — Уже пять часов утра! Спать! В восемь подъем, у нас будет трудный день.

— Трудный день? — переспросил я, чувствуя подвох.

Я ожидал, что он ответил что-то про дела, связанные с Олегом и его скоропостижной кончиной, возможно даже решение вопросов с адвокатом, с похоронами.

Но Вяземский дал ответ, который меня выбил из колеи на несколько минут.

— Да. Я устраиваю Званый ужин.

— Званый… что?! — спросил я, когда первый шок прошел.

И даже посмотрел по сторонам, чтобы убедиться что это он сказал, а не послышалось откуда-то со стороны.

— Верно, — кивнул отец. — Надо как можно скорее представить тебя как дарованного аристократическим домам, чтобы потом направить в школу. Там будет безопаснее.

«Безопаснее? А может ты просто хочешь получить возможность остаться при власти?» — злобно подумал я.

Меня трясло. Поступок отца не укладывался в голове. Он выкрал меня из кровати девушки! И даже речи не шло о том, хочу ли я этого!

— Открытие дара необходимо объявить как минимум пяти домам — таков закон, — пояснил Вяземский. — Я уже разослал приглашения. Надеюсь, больше никто, кроме моих знакомых и друзей, не придет, — отец потер красные от бессонной ночи глаза. — А теперь иди спать, не хочу чтобы ты за ужином зевал. Мы все слишком устали. Нам нужен отдых.

— Разве это правильно? — только и смог вымолвить я. — Олег умер. Сегодня умер! А ты хочешь устроить Званый ужин?!

— Максим, пойми, — тяжело вздохнул Вяземский. — Я не хотел тебе говорить, пугать… но то покушение. В общем, мои гончие кое-что выяснили. Это организовал кто-то из местного окружения.

— Как это?

— Проникновение снаружи маловероятно. Мы отследили все перемещения, следов возле окна, в которое была брошена бомба, нет. Ну, то есть они конечно есть, но не ведут на внешний периметр. Велика вероятность, что это сделал кто-то из наших. Гончие сейчас проверяют всю прислугу. Поэтому оставаться здесь тебе не безопасно.

— А почему именно мне? — не понял я. — А тебе безопасно? Ведь покушение было совершено на тебя? А остальные члены семьи? Им безопасно?!

— Максим, ты единственный, у кого открылся дар. Ты — наша надежда и будущего дома. Если с тобой что-то случиться, то и мы все пропадем, пойдем вниз, на дно, словно подбитый корабль. Я сейчас на государственной службе словно по натянутой ниточке хожу. Многие хотят чтобы я упал. Известно, что свято место пусто не бывает. И меня хотят выдворить из думы чтобы посадить своего человека. Служба у государя не простое дело. Множество могущественных кланов пытаются попасть туда, чтобы лоббировать свои интересы. Наша задача сейчас — продержаться, отвести удары, которые уже начинают сыпаться со всех сторон.

Эти слова вдруг заставили меня задуматься.

А не специально ли Герцен младший подначивал меня тогда? Чем больше палок в колесах будет у Вяземского, тем труднее будет двигаться дальше и тем больше вероятность упасть. В эту же картину прекрасно ложился пазл с Олегом.

Я хотел поделиться своими соображениями с отцом, но тот сказал первым:

— Насчет меня и остальных не беспокойся, я организую им охрану, приставлю к каждому человека. Сейчас главное как можно скорее провести все формальные необходимые процедуры по официальному признанию открывшегося дара. Это позволит укрепить наши позиции. А теперь иди. Пора отдыхать.

Я пошел к себе в комнату.

* * *
Поспать удалось не больше двух часов. Вскоре пришел Нианзу и долго громыхал чем-то, то ли убираясь у меня в комнате, то ли разбирая какие-то вещи в шкафу.

— А нельзя это сделать чуть позже? — проворчал я, закрывая голову подушкой.

— Не могу, — вздохнул китаец. — Господин Вяземский сказал собрать для вас вещи.

— Зачем собрать? Куда-то я собираюсь в такую рань?

— В школу, — просто ответил тот. — Сегодня вечером вы уезжаете.

— Как уезжаю?! Как сегодня вечером?! — сон как рукой сняло.

Я не хотел уезжать. Я хотел вновь встретиться с Агнетой. Все-таки мы даже не успели с ней распрощаться. М-да, что же она подумает про меня, увидев, что меня нет? Наверняка решит, что струсил и просто сбежал. Этот отец со своими бойцами подставил меня как только мог.

— Отец дал четкие указания по этому поводу. После Званого ужина немедленно отправляться в школу.

Мысли путались. Я поднялся, взглянул на слугу. Мне даже на некоторое время показалось, что тот шутит. Но тот был настроен серьезно.

— Я не хочу в школу, — медленно повторил я.

— Ваша светлость! — повернулся ко мне Нианзу. — Разве есть у нас выбор? Мы люди подневольные, нам сказали — мы должны исполнять волю главы рода.

— А если я не буду?

— Что ты?! — китаец замахал руками. — Что ты?! Непослушный сын — это позор на всю семью. Не захочешь — заставят.

Я не сомневался, что под словом «заставят» подразумеваются весьма неприятные процедуры — вчерашнее ночное приключение с похищением было тому подтверждением. Уверен, это только «цветочки».

Нет, в школу
я не хочу. Пусть сам туда идет, если горит желанием. А я что-нибудь придумаю.

Я встал и пошел чистить зубы. День предстоял быть нелегким.

* * *
Всё утро я был сам не свой — сказывалась тревожная ночь. Я пытался выгадать момент, чтобы улизнуть из дома, но отец приставил ко мне огромного охранника, который ходил за мной по пятам и даже стоял возле туалета, контролируя каждый мой шаг.

Бесцельно болтаясь по коридорам огромного дома, я пару раз пересекался с Анфисой и всякий раз она с вожделением смотрела на меня, но молчала, видя охранника.

Потом, поняв, что просто так улизнуть мне не удастся, я решил идти прямо к отцу.

Вяземский сидел в кабинете и перебирал документы. Увидев меня, он отложил дела и тут же в лоб спросил:

— Хочешь к девчонке этой уйти?

— Откуда ты…

— Охрана докладывает, — сообщил отец.

— Да, хочу, — признался я, понимая, что врать не имеет смысла.

— Выбрось эти глупости из головы. Она обручена с Герценым младшим. А Герцены — это те, кого я бы лично передушил вот этими вот руками. Каждого из членов его семьи. Мои заклятые враги.

— Но…

— Никаких «но»! — рявкнул Вяземский и стукнул по дубовому столу кулаком так, что на потолке задрожала хрустальная люстра.

«Убей его», — внезапно услышал я чужой голос в своей голове. Голос этот был похож на завывание ветра на зимнем кладбище.

Я вздрогнул, поднял взгляд.

Черная тень стояла прямо за спиной отца. Кроваво-красные глаза гостя горели злостью.

«Убей — и станешь главой рода».

— Что? — только и смог вымолвить я.

И попятился назад.

— Если баб не хватает — скажи, организую тебе любых, каких захочешь — рыженьких, черненьких, блондинок, да хоть синеволосых! Хоть с лисьими хвостами — сейчас, знаешь, модно это.

Я же не слышал отца — мой взор был прикован к тени.

— Максим, что с тобой? — увидев преображения в моем лице, спросил Вяземский.

— Ничего, — выдохнул я. — Просто… просто устал.

— Может, врача вызвать? Ты совсем белый стал, как смерть.

От слова «смерть» мне стало дурно. Я попятился, врезался спиной в дверь, трясущимися руками начал рыскать в поисках ручки, чтобы как можно скорее свалить отсюда.

«Убе-е-ей!» — могильный холодок коснулся затылка.

Тень начала тянуть ко мне свои костлявые черные конечности — руками назвать это не повернулся бы язык.

— Да что с тобой? — Вяземский привстал.

Похожие на сгустки дыма конечности чужака обняли отца.

«Убей его!»

Я рванул из кабинета Вяземского прочь.

* * *
Специально для сегодняшнего Званого ужина отец распорядился вынести часть кухни в зал, чтобы устроить целое представление перед собравшимися гостями. Было видно — Вяземский долго планировал все это, возможно даже не один год.

У противоположной стены входа, в том месте, где стоял камин, устроили жаровни. На них повара готовили мясные закуски. Огонь танцевал на тушках перепелов, шипел от выделяющегося жира и ярко вспыхивал от поливаемого сверху коньяка. Тут же жглась хвоя и дубовая щепа, окутывая мясо ароматным дымом, создавая еще более удивительный оттенок вкуса и без того вкусной еде.

Рядом суетились помощники поваров, густо смазывая целые тушки поросят соусом из черного чеснока и солодового сиропа, готовя их для запекания на углях.

Около поваров, ловко орудуя ложками, слуги взбивали эмульсию из перца, сливочного сыра и оливкового масла, которую укладывали маленькими шариками на кусочки красной рыбы, осьминогов, креветок. Здесь же царил густой сырный дух — один из официантов нарезал огромную голову сыра на почти прозрачные как бумага порции и раскладывал по тарелкам.

Пыхтя и фыркая, в углях другой жаровни готовились во множестве глиняных горшочках мозги, грибное ассорти, густой гуляш из свиных ножек, язычки, уха из пяти видов рыб, петух в вине с тимьяном, картофельный гратен, телячья печень.

Увлеченно рассказывая все этапы приготовления, возле гриля запекал мозговые косточки повар. Косточки румянились, шипели, источая такой запах, что невольно приковывал к себе взгляды присутствующих. Орудуя тонкой специальной вилочкой и ножом, повар изящно вынимал запеченный костный мозг на заранее приготовленные гренки из черного хлеба, посыпал все это мелко нарезанным зелёным луком и угощал собравшихся. Гости закусывали и закатывали от удовольствия глаза.

Здесь же подавали нежнейший паштет из печени, воздушный, и как шутили гости, почти невесомый.

Ловко лавируя среди гостей, ходили официанты, разливая всем шампанское из винных погребов известных виноделов.

Играла классическая музыка.

Я вышел к гостям и все тут же направили на меня свои взгляды. И будто бы даже музыка стала играть чуть тише.

Стало неуютно.

— Максим, подойди сюда! — улыбаясь, елейным тоном произнес Вяземский старший.

Он был в центре комнаты, словно Солнце. А вокруг него планетами кружили гости, переходя от одно стола к другому, и пробуя тысячи различных изысканных закусок и блюд.

Я спустился, подошел к отцу.

— Надень тотем, — шепнул Вяземский, протягивая мне родовой значок.

Я нацепил знак.

— Посмотри, кто сегодня к нам пришел, — улыбаясь белоснежной улыбкой, произнес отец.

И указал на аристократов, которые были один краше другого. Все в дорогих строгих одеждах, во фраках, высоких цилиндрах, с тростями, в слепящем взор буйстве украшений — часов, цепочек, подвесок, серьгах и браслетов, — что мне стало еще не уютнее.

— После того жуткого покушения, у сына легкая амнезия, — извиняющимся тоном произнес Вяземский. — Поэтому позвольте я еще вас всех представлю.

Гости снисходительно кивнули.

— Это старший думный дворянин Орловский.

— Добрый вечер, — промямлил я, глядя на худого похожего на мумию старика.

— А это его жена, госпожа Миранна Семеновна.

Такая же худая пожилая женщина потрепала меня по щеке ледяными пальцами.

— Замечательный мальчик! Как быстро все же растут дети.

— И не говорите! — кивнул Вяземский. — Растут как на дрожжах.

— Вроде бы вот только совсем кроха был, тараканов собирал в свою коллекцию жуков!

— Это Егорка, — поправил Марианну Семеновну Вяземский.

— Разве? — удивилась та. — Определенно, это был Максим. Я ведь помню.

— А это Щедрин! — обрадовался отец, завидев в дали такого же большого и крепкого как и он сам человека. И извинившись перед орловскими, отошел чуть в сторону. — Щедрин, подойди же сюда!

Тот, кого звали Щедрин, нехотя оторвался от запеченного поросячьего окорка и глянул на нас.

— Вяземский! Вот ты где!

Утерев промасленные руки о фартук официанта, Щедрин поспешил к нам.

— А что, и Назаров здесь? — спросил он вместо всякого приветствия.

— Здесь, — кивнул отец. — Пригласил и его. У меня дело с ним вскоре намечается, касательно железной дороги, хотел как раз переговорить.

— Зря пригласил, — произнес Щедрин. — Сам же знаешь, он с Бартыновым в друзьях ходит.

— И что с того? — нахмурился Вяземский. — Мне же Бартынов ничего плохого не сделал. Да и Назаров вполне себе нормальный человек.

— Уверен? — усмехнулся Щедрин.

— Что ты имеешь ввиду? — насторожился глава семейства.

— Посмотри кого он к тебе на Званый ужин прихватил с собой.

Щедрин указал в сторону, где толпились люди.

— Где? — пытался разглядеть отец.

— Да вон там, в темно-синем фраке, возле холодных закусок.

— Это что… Герцен что ли?!

— Он самый.

— Да как… что он себе позволяет?!

— По правилам приглашенный на Званый ужин может взять с собой и представителей других родов. Помнишь? — произнес Щедрин, ковыряя в зубах пальцем.

— Помню, — процедил ответил Вяземский и скривился так, будто съел горькую таблетку.

— Вот он и взял, да не кого-нибудь, а Герцена, дружка своего еще по академии.

— Специально!

— Кто знает, — пожал плечами Щедрин. — Специально, или просто так. Может, просто так пригласил, чтобы поболтать со старым другом.

— Я его сейчас собственными руками… — Вяземский сжал кулаки.

Щедрин его поспешно успокоил:

— Не горячись. Все-таки сегодня не простой день. Держи себя в руках.

— Ох, не знаю, получится ли.

Я внимательно разглядел главу рода Герценых.

Это был невысокий мужчина, уже в годах, с сединой на голове. Лицо острое, будто слепленное из осколков стекла — острый нос, острые скулы, тонкий как лезвие рот, колкий взгляд все время мечется, внимательно оглядывая присутствующих.

И едва его глаза заприметили меня, то уже никуда больше не отходили, приколов меня словно иглы.

Герцен противно улыбнулся и пошел в мою сторону, крадучись, словно готовясь сделать прыжок на охоте.

— Вяземские! — подойдя к нам, сладко протянул Герцен.

Глава семейства скрипнул зубами. Но сдержался, промолчал. Обстановка заметно накалилась и казалось вот-вот от встретившихся врагов начнут лететь искры.

— Не буду врать и говорить что рад встрече, — наконец произнес Вяземский.

Герцен кивнул.

— Взаимно.

— Тогда зачем пришли? Себе только настроение испортили.

Вокруг начали собираться люди — чувствовали, что возможно вскоре будет очень интересное и занимательное представление.

— Хотел на сына вашего посмотреть. Вон он какой мужественный стал, совсем уже взрослый.

Герцен демонстративно глянул на меня, тронул за значок тотема, висящий на груди.

— Символ рода, молодой человека, надо прикалывать к левой стороне груди, там где сердце, — сделал замечание он, нещадно теребя значок с головой беркута. — Неужели вас не учат этикету? Это первое, что надо знать. За такое в наше время был жесткий спрос. Не то что сейчас.

— Где хочет, там и прикрепляет, — осадил его Вяземский.

— Неужели у вашего мальчика атрибут открылся? — Герцен повернулся к Вяземскому.

— Открылся, — кивнул тот.

— Что-то поздно, — произнес Герцен, смерив меня таким взглядом, будто глядел на плесень.

— В нашей семье это нормальное явление, — ответил Вяземский. Было видно, что он старается не сорваться и не сказать незваному гостю пару ласковых слов.

— В вашей семье много чего является нормой, что в других абсолютно неприемлемо, — произнес Герцен, выпятив острый подбородок вперед.

Присутствующие сдержанно посмеялись.

— Вы что-то конкретное хотите мне предъявить, господин Герцен? — Вяземский нахмурил брови.

— Я только хочу, чтобы восторжествовала справедливость.

— И в чем же, позвольте узнать, по вашему мнению справедливость?

— В том, что некоторые вещи должны принадлежать их истинным хозяевам, а не тем, кому их отдали за сомнительные заслуги! — лоб и щеки Герцена стали белыми от ярости, нижняя губа подрагивала.

— Вы имеете ввиду мой земельный удел?

— Мой! Мой удел! — закричал Герцен.

Потом, быстро взяв себя в руки, достал платок и вытер рот. Прошептал:

— Этой мой удел.

— Верно, — внезапно согласился Вяземский. — Был ваш. Теперь согласно приказу его императорского величества данный земельный удел с кадастровым номером ноль-пятьдесят три принадлежит на праве постоянного пользования дому Вяземских. А из вашего здесь только выгребная яма, что расположена на юге участка. Можете забрать ее содержимое, так уж и быть.

Отец явно издевался над Герценым. Толпа оживленно зашевелилась, начал тихо посмеиваться над гостем.

— Ничего, — покачал головой тот. — Это не на долго. Скоро будут выборы в Нижнюю палату. Посмотрим, как вы запоете тогда.

— Петь мне некогда, я государственными важными делами занят, в отличие от вас, — холодно ответил Вяземский. — И насчет выборов я не переживаю.

— А вот это зря, — Герцен вдруг хитро с прищуром улыбнулся, словно что-то зная, чего не знал никто. — Насчет выборов и всего остального на твоем месте я бы переживал, Петр. Еще как бы переживал.

И круто развернувшись на каблуках, пошел прочь, насвистывая незатейливую мелодию себе под нос, оставляя Вяземского в смятении.


Глава 7


Весь оставшийся вечер Вяземский был молчалив и пристально смотрел на Герцена, который напротив, непринужденно веселился и общался с гостями, и даже нахваливал поваров за угощения, чем весьма сильно злил отца. Кажется, два врага очень давно и хорошо друг друга знали, в особенности болевые точки друг друга.

— А ведь были когда-то друзьями, — сказал Щедрин, подцепляя вилкой кусок балыка и брызгая сочащимся из рыбы жиром.

— Друзьями? — не поверил я.

— Ага. Лет десять назад были не разлей вода. Потом не заладилось. Герцен начал какие-то мутные дела проворачивать, вроде даже отцу предложил, но тот отказался. Быстро все выяснилось, имперская служба на удивление ловко это дело живо раскрутило. Герцен на Вяземского стал думать, что тот сдал его. Государь у Герцена его удел забрал. Даже удивительно, что вообще в живых оставил. Там, скорее всего, Бартынов из Верхней палаты словечко замолвил за него. С тех пор Герцен и Вяземский враждуют.

Я долго следил за Герценым, за его наглым поведением, специально злившем Вяземского, пытаясь примерить на него роль бросателя бомбы. Почему бы и нет? В качестве заказчика вполне есть мотивы.

Пир шел горой. Гости галдели, обсуждая какие-то политические и финансовые новости, судачили о провале пьесы «Метель», и о том, что главная актриса из этой пьесы, Татьяна Павловна Герн, начала употреблять нюхательный порошок, чтобы выйти из затянувшейся депрессии.

Я порядком устал от этого шума, но вяземский то и дело одергивал меня, заставляя дежурно улыбаться и кивать гостям.

Наконец, гости стали расходиться.

Последним ушел Щедрин. Дожевывая очередной, кажется, уже миллионный по счету бутерброд с черной икрой, он еще раз поздравил отца со столь торжественным событием, выпил залпом ледяной водки и уехал. И едва он ушел, как комната вдруг стала пустой, тихой, покинутой, словно вместе с собой Щедрин унес и все звуки и суматоху.

Вяземский положил мне на плечо руку, устало произнес:

— Сегодня ты поедешь в школу.

— На ночь глядя?

— Да. Машина уже готова. Понимаю, что устал, но надо. Тянуть нельзя.

Я готов уже было привести ряд причин, по которым ехать утром было бы гораздо лучше, — и безопасность одна из главных, — как вдруг к нам вышел Нианзу и сообщил:

— К вам гости.

Это была Стаханова. Она вошла в дом без приглашения, не тратя времени на глупые формальности.

С приветствием тоже не стала утруждаться, начала с главного:

— Я решила лично приехать к вам, чтобы сообщить результаты анализов, которые вы сдавали у меня в больнице.

— Прошу вас, проходите, — сказал Вяземский старший. — Лучше ко мне в кабинет. Я приглашение вам отправлял по поводу Званого ужина…

— Праздновать мне некогда — дела, — сухо ответила та.

— Это верно, — сдержанно кивнул Вяземский. Ответ доктора его явно разозлил. — Прошу, пройдёмте в кабинет.

Стаханова вошла — так же гордо, значимо, как и любое ее движение, — и проследовала к кабинету Вяземского. Увидев, что я стою, сказала:

— Максим, ты тоже пошли с нами.

— Ему точно надо? — спросил отец.

Стаханова кивнула.

— Надо. Дело важное.

И то, с какой интонацией она это произнесла, стало сразу понятно — новости будут не самыми хорошими.

— Итак, вот анализы, которые я получила, — сообщила Стаханова, когда дверь кабинета закрылась и мы остались втроем.

Доктор извлекла из внутреннего кармана пиджака прямоугольник бумаги с гербовой печатью и протянула Вяземскому. Тот развернул его, внимательно прочитал. Но судя по выражению лица ничего не понял в мудреных медицинских терминах.

— В привычном принципе использования дара нет ничего сложного, — поняв, что без пояснения не обойтись, начала Стаханова. — Как доподлинно известно сознание дарованного входит в резонанс с ауральным фоном среды и на последних кругах — иногда и на предпоследних, по разному бывает, — цепляется за волны, которые и формируют в нашей реальности физическое явление дара, будь то огонь, телепатия, ментальность, да все что угодно.

«Нет ничего сложного?» — смутился я, пытаясь понять о чем же говорит Стаханова. Получалось так себе.

— В случае же Максима всё весьма интересно получается, — доктор даже смутилась.

— Что вы имеете ввиду? — спросил Вяземский, поглядывая на бар с алкоголем.

— Его принцип открытия дара совсем другой. Признаться, я такого раньше никогда не видела. Нет попыток входа в резонанс, только прямое обращение. И не в ауральный фон.

— А куда же?

— В темные материи.

— Постойте…

— Вот именно!

— Нет. Это просто какая-то ошибка! — ошарашено произнес Вяземский, глядя на меня.

— Никакой ошибки нет. Я перепроверила. Поэтому и явилась лично к вам, чтобы сохранить конфиденциальность. Все-таки не один год с вами работаем.

— Что происходит? — вмешался я. — Какие еще темные материи? О чем вы вообще говорите?!

— Максим, — обратилась ко мне Стаханова, и впервые за все время нашего общения голос ее дрогнул. — Ты — дисфункция. Таких, по закону Российской Империи, необходимо умерщвлять.

* * *
— Как это — умерщвлять?! — возмутился я. — Что за шуточки?!

— К сожалению, это никакие не шутки, Максим, — вздохнула Стаханова. — Таков Закон. Да, наверное, он слишком жесток, все-таки был принят еще до Третьей Революции и с тех пор не менялся. Но истина и разумность в нем есть.

— Разумность?! — не мог успокоиться я. — Убивать людей — это разумность?!

— Дисфункция — не предсказуемая штука, — все с тем же невозмутимым видом ответила Стаханова. — До сих пор ученые до конца так и не выяснили причины появления этого. Статистические данные подсказывают, что это все патология. Очень страшная и опасная патология.

— И что же — вместо того, чтобы лечить, вы просто умерщвляете? — ехидно спросил я.

— Лечения от этого нет, — в упор глядя на меня, ответила доктор. — К тому же опасность грозит окружающим. Известны прецеденты, когда дисфункция, получив силу, выходила из под контроля и… в общем, ни к чему хорошему это не приводило.

— Татьяна Валерьевна, послушайте, — обратился к ней Вяземский. — Давайте не будем кидаться такими громкими словами. Мы все прекрасно всё понимаем, взрослые люди, как-никак. Сколько?

— Вы хотите дать мне взятку?

— Если вы скажите, что пришли сюда просто так, я в это не поверю. Вы уже не один десяток лет лечите нашу семью.

— И довольно успешно лечу, — уточнила Стаханова.

— Верно, — кивнул Вяземский. — Мы хорошо друг друга знаем, уже почти сроднились. Поэтому вы и не заявили сразу в санитарные службы о дисфункции, как это положено. Все же пришли сначала ко мне.

— Заявить еще не поздно, — хитро улыбнулась Стаханова.

— Татьяна Валерьевна, мы с вами не чужие люди. Вы прекрасно понимаете мою ситуацию, я вашу. Риск есть у на обоих. У меня — лишиться всего, моего сына, моей должности, статуса. У вас…

— Тоже лишиться всего. Лицензия врача — это для меня все. Без нее я не смогу делать единственное, что умею, что имеет для меня смысл — лечить людей.

— Верно, — кивнул Вяземский. — Поэтому все, что происходит сейчас в этом кабинете тут и останется. У меня к вам есть деловое предложение. Я прямо сейчас даю вам сто пятьдесят тысяч коинов и вы делаете так, чтобы об этой особенности Максима никто больше не узнал. Я знаю, что вам это под силу. Вуалирование, или как-то так это называется?

— И откуда вы такой осведомленный? — улыбнулась Стаханова.

— Читал в газетах, Татьяна Валерьевна!

— Какие интересные вы газеты читаете. А там не говорится о том, что лицензия врача стоит гораздо больше ста пятидесяти тысяч?

— Да, кажется, припоминаю. Читал, что двести тысяч вполне неплохой дополнительный аванс для врачей.

— Вранье! Пятьсот тысячу — вот цифра, которую можно обсуждать при дамах. Все остальное — от лукавого!

— Позвольте! Пятьсот тысяч! — выпучил глаза Вяземский.

— А что вы хотели? Все-таки речь идет о живом человеке, а это уже не шутки.

— Триста. Чувство меры должно быть даже у такого прекрасного создания как вы.

— Тогда договаривайтесь с другими прекрасными созданиями, а я пойду. Нужно будет еще в Министерство надзора зайти, копию анализов занести и оформить все как положено — такова процедура.

— Ну хорошо, — сдался Вяземский, доставая карточку из кошелька. — Ваша взяла. Только я прошу — все как нужно оформите. Все-таки за такие деньги вы еще должны…

— Что должна? — ледяным тоном спросила Стаханова. — Хрен вам отсосать?

— Ну что вы… — смутился Вяземский.

— Я рискую всем. Если бы на вашем месте был кто-то другой — заявила бы немедля. Только ради вас пошла на эту сделку.

— Понимаю. — кивнул Вяземский. — все же прошу чтобы все было на высшем уровне, вуалирование и прочие дела, вы умеет, я знаю.

— Сделаю как положено. Комар носа не подточит.

— Благодарю, — кисло ответил Вяземский.

Проведя пальцем по платежной карточке словно по монитору телефона, спросил:

— Упали?

В сумочке Стахановой дзынькнуло.

Врач кивнула:

— Все в порядке. Спасибо!

Вяземский достал из кармана зажигалку и поджег результаты анализов. Те начали тлеть, потом вспыхнули и догорели в пепельнице, куда отец их и бросил.

— Выпьете? — предложил он доктору.

— Не откажусь, — кивнула Стаханова. — Сегодня был Званый ужин в честь дара? Вот был бы переполох, узнай они о дисфункции!

— Татьяна Валерьевна, Я прошу! Больше ни единого упоминания! Пусть все это сгорит вместе с этой бумажкой.

Вяземский протянул ей стакан виски со льдом.

«Странно, — подумал я. — Даже не спросил что предпочитает из выпивки, привычно дал нужный напиток. И в самом деле давно знакомы».

— Вы можете хотя бы мне объяснить что происходит? Что за дисфункция такая?

— Ох, я и забыла что у тебя амнезия, — отпив виски, воскликнула Стаханова. Настроение у нее после получения полумиллиона коинов заметно улучшилось. — Темная материя — это не-пространство, куда перемещается наш разум после смерти. Вот от туда ты и черпаешь — скорее всего подневольно, — силы для дара. Недаром у него и название такое жуткое — «Фаворит смерти».

— Подождите, — опешил я. — Что еще за не-пространство и какой такой разум, улетающий туда после смерти? Вы что, про загробную жизнь мне толкуете?

— Господи, как же топорно звучит — загробная жизнь! — скривилась Стаханова. — Ну да, что-то вроде того. Там твой источник, напитывающий дар. Кстати, сам дар как-то начал проявляться? Научные трактаты по поводу этого атрибута очень туманные разъяснения дают, не понятно в чем именно будет выражаться дар.

— Нет, не проявляются, — соврал я.

— Так что насчет скрытия истинных источников? — деликатно поинтересовался Вяземский. — Просто Максим уже сегодня отправляется в школу.

— Так быстро? — удивилась Стаханова. — Впрочем, спешка ваша мне понятна. Сейчас все сделаем.

Доктор отставила стакан с напитком на стол (Вяземский скривился, увидев что стакан оказался не на подставке, а на лакированной поверхности), полезла в сумочку.

— Сейчас проведем необходимые процедуры.

Стаханова извлекла на свет небольшой камешек, прозрачный, похожий на стекляшку.

— Возьми, — протянула его мне.

Я принял кристалл, глянул на него. Ровные, но какие-то не пропорциональные грани, ребра разной длины. Видимо ювелир был пьян, когда делал его огранку. Внутри виднелись вкрапления красного цвета.

Стаханова закрыла глаза, махнула руками, словно написав в воздухе восьмерку. И в тот же миг прямо перед ней возник сияющий круг, по внутреннему периметру которого виднелись иероглифы и разные непонятные мне знаки.

— Прекрасная печать! — не смог сдержать восхищения Вяземский.

Я как зачарованный смотрел на необычное явление и с трудом верил своим глазам.

Стаханова тем временем продолжала водить в воздухе руками. Ее пальцы, изящные, тонкие, двигались плавно, почти гипнотически. Я вдруг увидел как между ними проскользнула искорка, одна, другая, третья. А потом и вовсе вспыхнуло пламя. Только было оно явно необычным, потому что не обжигало Стахановой руки.

Огонь зазмеился и начал перетекать в сияющий круг, наполняя его оранжевым свечением.

— Подойди, — шепнула мне Стаханова. — Ближе!

Я сделал шаг, еще один.

— Ближе!

Сияющий магический круг оказался над самой моей головой. Камень, который всучила мне доктор, стал теплым, почти горячим.

Стаханова резко вскинула руками и созданная ей конструкция обрушилась на меня.

От неожиданности я даже зажмурил глаза — показалось, что меня сейчас больно стукнет по голове. Но касание было едва ощутимым, словно по макушке прошелся сквозняк. Но вот внутри…

Внутри меня будто вспыхнул пожар. Теплота разлилась по телу, а разум на долю секунды отключился.

— Все, можешь выдохнуть, — с насмешкой произнесла Стаханова и я открыл глаза.

— Я поставила блок на его базу, — пояснила Стаханова. Вид у нее был уставший. — Хороший блок, надежный. Так что никто не сможет посмотреть. Если вдруг возникнут вопросы, просто скажите, что так посоветовала сделать лечащий врач, чтобы избежать расшатывания ауры. Это нормальная практика, в заключительном акте на пропуск в школу я уже написала об этом.

— Предусмотрительно, — улыбнулся Вяземский. — Неужели вы все знаете наперед?

— Конечно! — рассмеялась врач. — Я же сказала, что очень давно вас знаю и не сомневаюсь в вашей разумности. Поверьте, ваши деньги не потрачены напрасно, ни единый коин.

— Я знаю, — серьезно ответил Вяземский. — И спасибо вам за это.

— За что?

— За доверие, за помощь. За все.

Стаханова кивнула. Потом глянула на часы. Произнесла:

— Что-то я запозднилась. Мне пора.

— Может, останетесь? — с надеждой спросил Вяземский. — У нас есть прекрасная комната для гостей.

— Нет, спасибо большое за приглашение, но мне правда пора.

— Жаль, — произнес отец, глянув на Стаханову как-то по особенному.

Доктор махнула нам рукой вышла из кабинета.

— Что ж, — сказал Вяземский после долгой паузы. — Будем прощаться. До первого семестра не свидится — запрещено Уставом школы.

Я хотел что-то возразить, попросить отца отсрочки, чтобы повидаться — хотя бы на одно мгновение с Агнетой, — но двери кабинета словно по команде открылись и к нам зашли два охранника.

— До встречи, — бросил отец и направился к бару с алкоголем.

Ко мне подошли охранник и беспардонно потащили на улицу к выходу, где уже ждала машина.

* * *
— Подожди! — одернул я руку.

Охранник вопросительно глянул сначала на меня, потом на Вяземского старшего.

— Попрощаться дай с отцом, — пробурчал я.

Охранник ослабил хватку, но полностью не отпустил, видимо ожидая разрешения Вяземского.

Но и этого мне хватило.

Я рванул руку и пока все не успели опомниться, рванул в дверь.

Такой прыти от меня никто не ожидал.

— Стоять! — только и успел бросить мне вслед охранник.

Но я уже выбежал на улицу и рванул в кусты. Маршрут был один — идти через пост Николая Васильевича, — слишком рискованно, но улизнуть как-то иначе не было возможности.

Идти насильно в какую-то непонятную школу у меня не было никакого желания, еще не понятно что там ждет. Наверняка какой-нибудь аналог тюрьмы особо строгого режима.

А мне же хотелось свободы. Пробыв в шкуре сына аристократа совсем недолго, я уже ощущал удушливую хватку ошейника. Мне уже не важны были ни богатства, ни прочие прелести элитной жизни. Признаться честно меня тошнило от всего этого. Каждая улыбка здесь была фальшивой, каждое действие, на первый взгляд искреннее, таило только одно — жажду выгоды. И Званый ужин только укрепил мои убеждения. Нет, это точно не для меня.

И потому я бежал.

Николай Васильевич был как всегда на месте. Увидев меня, встревожился.

— Ваше светлость! Сегодня же Званый ужин!

— Уже прошел, — стараясь дышать не так часто, чтобы охранник не подумал что я бежал, ответил я. — Разъехались гости.

— А вы что же… — растеряно посмотрел на меня охранник.

— Решил прогуляться, — ответил я, делая такой безмятежный вид, будто любуясь на звезды. Сам же мысленно молился, чтобы за спиной не раздались крики.

— Понимаю, — кивнул тот. — Только не могу я, Максим Петрович, пропустить вас.

— Почему? — напрягся я.

— Строгий приказ — следить за всеми выходами и входами КПП, «красный» уровень. Только что по рации получил.

— Николай Васильевич, мне правда надо! Семья уже вся спать улеглась. Все будет в порядке. Я просто… просто к девушке хотел сходить.

— Эх, Максим Петрович, поймите же! — грустно вздохнул охранник. — Мне и за первый раз может влететь так, что мало не покажется.

— Понимаю, — кивнул я, доставая кошелек, который успел прихватить с собой, когда еще был дома.

План побега я планировал еще до Званного ужина и только искал подходящее время. Вот и захватил с собой денег, чтобы дать Николаю Васильевичу небольшую сумму для прохода.

— Триста коинов могут сгладить все ваши тревоги?

Николай Васильевич занервничал сильнее. По его лицу было видно, что деньги его заинтересовали, но нарушать устав — уже в который раз, — он тоже не горел желанием.

— Четыреста, — добавил я, показывая охраннику карточку. — Пятьсот!

— Я ведь… — начал Николай Васильевич и осекся.

Вдали закричали:

— Закрыть все выходы! Побег! КПП! Задержать!

Николай Васильевич аж подскочил на месте. Потом, глянув на меня, понял все без слов.

Я рванул прямо на охранника, планируя того сбить с ног и удрать, но не получилось.

Николай Васильевич хоть и выглядел слабым, таким на самом деле не оказался. Его на удивление крепкие руки схватили меня и отбросили в сторону.

— Ваша светлость, простите пожалуйста! Служба такая! — начал слезливо повторять он, с остервенением хватая меня и заваливая на пол.

Я рванул его руки, пытаясь вырваться. Не удалось.

— Премного извините!

Выглядело это все со стороны, наверное, очень глупо — охранник швыряет меня как щенка и извиняется при этом.

— Не дать уйти! — раздался уже ближе голос другого охранника.

Я понял, что попал. Нужно было как можно скорее выкручиваться, но вот что сделать?

— Николай Васильевич! — прошипел я. — Отпустите! Иначе…

Охранник вновь швырнул меня. Но допустил оплошность — перестарался. Я отлетел в траву, больно ударился обо что-то твердое. Поливочный кран, будь он неладен! Кажется, сломал вентиль. Да, так и есть, вода хлещет в спину.

Стараясь не терять драгоценного времени, я поднялся и вновь попытался пробиться через охранника КПП. Тем более охранник уже не держал меня и можно было юркнуть, скажем, тому между ног.

Николай Васильевич, как оказалось, не зря ел свой хлеб. Казавшийся раньше мне через чур мягким, жадным до денег, сейчас он показывал все свое мастерство, на которого только способен пятидесятилетний мужик. Или это просто так на нем сказываются крики начальника, который вот-вот появится тут?

Охранник ловко выкрутил мне руку и опять швырнул на землю.

— Не дать уйти! Задержать! — уже совсем близко раздался приказ.

Я понял, что у меня остался последний шанс чтобы пробить себе путь на волю — потом охранников станет двое и вырваться будет точно не возможно.

И вновь я почувствовал то странное туманящее чувство, которое ощущал при битве с Герценем и выродками с ночной подворотни города. Кулаки налились тяжестью, мышцы горели огнем.

Николай Васильевич запоздало увидел мое преображение, а когда обратил внимание на мои горящие огнем глаза, было поздно. Он шарахнулся в сторону, но не ушел от удара. Мой кулак опрокинул его на спину.

Путь был свободен.

— Стой! — закричали за спиной, но я уже вовсю прыть бежал прочь из дома.

Свобода!

Привычным уже маршрутом я рванул по дороге, потом, поняв что меня могут отследить как отследили, когда я был у Агнеты, я остановился и принялся осматривать карманы. Возможно, есть какой-то жучок. Скорее всего в карточке — больше ему негде быть.

Но карточки нигде не было.

«Выронил, когда боролся с охранником!» — понял я с некоторым сожалением.

Без денег оставаться не сильно то и хотелось. Ну да черт с ними, зато я на свободе. И прямо сейчас я намереваюсь пойти к Агнете, надеюсь, что к этому часу она уже дома.

Мысли мои прервал шум мотора — за мной пустили погоню.

Я юркнул в кусты. Притаился.

Машина проскочила мимо — абсолютно черная, от окон, до колес. Да еще и с выключенными фарами. Такую в ночи точно не увидишь, только по слабому урчанию движка можно обнаружить. Охрана Вяземского действует быстро.

Я подождал еще некоторое время, потом насмелился и вышел обратно на дорогу. В душе была смесь чувств. С одной стороны было страшно — даже не знаю почему. Может, боялся остаться один в незнакомом мире? Но с другой стороны всего распирало от возбуждения. Свобода!

Холодный ночной воздух напитывал каждую клетку моего тела энергией. Я чувствовал слабый запах дыма, тянущегося через горы с рабочих кварталов, чувствовал и хвойный пьянящий аромат леса, стоящего с северной стороны округа. И это все — свежий воздух, ночь, свобода, — действовали не хуже крепкого напитка.

Теперь идти — на такси денег не было, — прямиком к Агнете. А потом… потом будет видно.

Топать пришлось довольно долго. Тот путь, что машина могла преодолеть за пятнадцать-двадцать минут, пешком растягивался до часа. А с учетом редких машин, едущих с города, от которых я всякий раз прятался в кустах, время и вовсе увеличивалось в разы.

Я шел не останавливаясь, передышки делая лишь замедляясь или в очередном пережидании встречного авто, но не давая себе расслабиться. Главное сейчас дойти до города. Дом Агнеты можно было найти без проблем — я хорошо запомнил как до него добраться. Только вот идти придется от «Вельзевула» — именно оттуда мы с Агнетой отправились гулять.

Через час ходьбы — а может быть и больше, засечь не было возможности, но по ощущением прошло именно не менее часа, — я вдруг краем уха услышал какой-то странный звук.

Я обернулся, но не увидел ничего — дорога была абсолютно пустой. Машин нет.

Но шелест был где-то по близости. Что это? Ветер шумит в ветвях деревьев? Нет, даже сквозняка нет. Тогда что?

Я глянул вверх… и замер. Теперь истинная причина шума была ясна. В воздухе над моей головой завис дрон, смотря прямо на меня злобным красным глазом видеонаблюдения.

Дрон поднялся вверх. А потом вдруг резко рванул на меня, готовый изрубить мое лицо винтами.


Глава 8


Я увернулся. Дрон пролетел совсем рядом, сбрив пару волосин стальными винтами.

Потом вновь завис над моей головой, как ни в чем не бывало. Как это понимать? То летит прямо в лицо, то вдруг замирает? Или это была какая-то глупая ошибка пилота, который управляет этой штуковиной со стороны? Ил потеря сигнала?

Я осторожно сделал шаг в сторону.

Дрон тоже мягко отлетел в бок. Его красный глаз мигнул, словно показывая тем самым — я слежу за каждым твоим движением.

Меня начала охватывать паника, а следом и злость. Это что же, отец уже начинает за мной с воздуха следить?! А дальше что — будет чипировать меня?

Но то, что произошло далее, подсказало — дрон явно не принадлежит отцу.

Летающая штуковина вдруг дернулась и вновь рванула прямо на меня, едва не изрубив мне лицо винтами.

Я успел отскочить и бросился наутек.

Дрон, издавая низкий гул, полетел за мной.

Кажется, изуродовать мне лицо стало его теперь главной целью.

Наши скорости были не сравнимы, да и что мог противопоставить человек машине? Поэтому я вскоре устал и заметно сбавил темп. Дрон продолжал следовать за мной и его винты порой едва не брили мне волосы на затылке.

Наконец показались первые дома города. Тактику я уже выбрал — забежать в первый же подъезд и укрыться там от летающего преследователя. Так у меня появится хотя бы несколько минут, чтобы отдохнуть и придумать решение как из этого выпутываться.

Но ничего этого не понадобилось.

Едва я выскочил на первую улицу, где стояло несколько таксистов и о чем-то лениво переговаривалось, как дрон вдруг резко взмыл высоко в воздух и улетел прочь, в ночную тьму.

Я остановился в нерешительности, глянул вверх. Преследователя нигде не было видно.

Что это было? Почему он вдруг улетел? Что вообще происходит?!

С этими вопросами я направился в сторону ночного клуба «Вельзевул», то и дело поглядывая в небо — не летит ли там крылатая механическая тварь?

Однако не прошел и десяти метров, как из-за угла улицы вывернула черная машина. Я даже не сомневался, что это по мою душу. Поэтому тут же бросился в сторону, в проулок.

Машина взвизгнула шинами по асфальту и рванул за мной.

«Нет, отец, меня просто так не возьмешь! Не поеду я в школу!»

Едва не угодив в мусорный контейнер, я только в последний момент увернулся от него, больно впечатался в стену. Из-под ног рванула напуганная черная кошка. Твою мать! Я схватился за ушибленное плечо и двинул дальше.

За спиной раздался визг тормозов, потом машина вновь газанула и умчалась за дом.

Проулок был узкий, без ответвлений и выходил на другу сторону улицы. Это знали те, кто был сейчас в машине, поэтому пошли на опережение. Едва я выскочил из тесного лабиринта, как черная тачка уже встречала меня.

Я бросился вправо, авто рвануло за мной, едва не задавив.

Какого черта?! Надо будет сказать отцу, каких он работничков нанял — едва не убили меня!

И вновь закоулок. Я рванул в него, пробежал между зданиями. Машина за спиной остановилась, из нее выскочило трое. Побежали за мной.

Я мимолетом оглянулся… и, несмотря на усталость, прибавил ходу. Замотивировали на это пистолеты в руках незнакомцев.

Отец, что за хрень?!

Или… новая мысль обожгла. А может, это вовсе и не отцовские ищейки? Может, это люди Герцена? Или, может, это те, кто организовал покушение на отца?

У самого уха что-то свистнуло, словно на скорости пролетела пчела. Я вновь оглянулся и едва не вскрикнул. Никакой пчелой это не было. Пуля, мать ее! Эти уроды начали стрелять!

Еще одна свинцовая пчела звякнула об стену, срикошетила под ноги. И третья.

Дело запахло жаренным.

Я выскочил на проезжую часть, начал лихорадочно мотать головой, пытаясь найти удобное место, где можно было бы укрыться. Как назло ничего толкового на глаза не попадалось. Широкая четырехполосная дорога, за ней — плотный ряд многоэтажек, с другой стороны — ряд магазинчиков, уже давно закрытых, пластиковые мусорные контейнеры, до краев наполненные каким-то зловонным тряпьем.

Преследователи выскочили из проулка, остановились.

Я понял, что бежать сейчас будет не разумным — пуля все равно окажется быстрее.

Поэтому я поступил максимально так, чтобы удивить их.

Я рванул прямо на них.

Это маневр имел успел — стоящие даже на мгновение растерялись. А я успел активировать атрибут и погрузиться в жесткую драку.

Первый под раздачу попал стоящий ближе всех от меня высокий парень. Его челюсти сухо клацнули, но противник устоял на ногах. И даже ударил в ответ.

Я лишь успел увидеть костяшки его кулака, стремительно летящие мне в лицо. Потом — темное небо.

Ух!

Меня подхватили, поставили на ноги. Начали закручивать руки, но я вырвался, со злости ударил одного противника. И вновь за рукой вспыхнул искрящийся след. Незнакомец отлетел метров на пять, на лету перекувырнувшись. Следом за ним полетел другой. Третий. И все — с молчаливой сосредоточенностью, словно роботы. Без криков и стонов.

Понимая, что это мой шанс, я бросился бежать. Пока преследователи очухивались и вставали, я успел юркнуть в темные переулки и затаиться среди мусорных контейнеров. Воняло страшно, под ногами было что-то мягкое, скользкое, но я терпел, затаив дыхание. Усталость навалилось разом, тяжелым мешком села на плечи и руки. Меня трясло от страха.

Стараясь не шуметь, я принялся наблюдать за преследователями.

Те видимо не успели увидеть куда я улизнул и теперь прочесывали местность. Потом один из них остановился, достал рацию и что-то коротко сказал. Остальные остановились.

Я смотрел на них и не мог понять, что же происходит. Преследователи просто стояли и чего-то ждали. Может, ждут машину чтобы уехать?

Так прошло некоторое время, минуты три, которые показались мне целой вечностью. Больше всего напрягала неопределенность. Почему они стоят? Поступил приказ отменить мой захват? Ага, как же, мечтай!

Когда же в небе блеснул красный огонек и раздалось характерное жужжание, я понял, чего же они ждали. Поддержки с неба.

Дрон широким кругом облетел улицу, завис возле стоящих. Потом, вновь сверкнув глазом, полетел прямо в мою сторону.

Увидел? Нет, я надежно спрятался. Укрылся за тряпками, картонными коробками и пакетами. Может, просто совпадение?

Нет, дрон летел именно на меня.

«Тепловизор!» — с ужасом понял я. Именно так он меня и видит. Ему пофигу на то, что я спрятался. Он видит меня сквозь все преграды огромным красным пятном, дрожащим от страха.

Твою мать!

Я откинул коробки и рванул прочь.

Дрон полетел за мной.

Преследователи, поняв, что жертва обнаружена, тоже побежали следом.

Что-то больно ужалило ногу. Я дернулся, но скорости не сбавил.

Проулок закончился и я вновь оказался проезжей части. Где-то вдали шел одинокий человек. Увидев меня, взмыленного, с безумными глазами, несущегося прямо на него, он поспешил уйти прочь.

— Стой, не глупи! — рявкнул один из преследователей. Судя по спокойному голосу, он нисколько не устал, в отличие от меня. — Иначе будет хуже!

Я обернулся, увидел, что сразу несколько стволов смотрят прямо на меня.

Пришлось остановиться.

— Кто вы такие? — переведя дыхание, спросил я.

— Не важно. Мы лишь исполнители. С тобой хочет поговорить кое-кто.

— Поговорить?! — ухмыльнулся я. — Тогда зачем стреляете?

Преследователь не ответил.

— Я ни с кем не хочу говорить! — выдохнул я.

— Тогда нам придется прострелить тебе ноги, — сухо ответил тот и направил оружие вниз. — Ты в любом случае попадешь к тому, кто хочет тебя видеть. выбор лишь за тобой — прийти к нему невредимым или с простреленными ногами.

Только теперь я понял, что жалящая боль в ноге была ни чем иным, как пулевым ранением. Парни действительно не шутили.

— Хорошо, — кивнул я, предпочтя первый вариант. — Давайте поговорим, раз так хочется.

Я внимательно следил за движениями своих преследователей, до последнего надеясь, что удастся выгадать момент и броситься кому-нибудь под ноги, повалить и удрать до того, как те откроют огонь. Но момента такого не подвернулось.

Если не убили сразу, то значит и в самом деле я им нужен живым. А значит…

— Э-эх! — крикнул я и бросился на одного из
преследователей.

Эффект неожиданности сработал — у меня получилось выхватить у него из рук оружие и броситься прочь. Трюк был на грани сумасшествия. Но он сработал!

Однако и незнакомцы быстро среагировали на изменившуюся обстановку и побежали за мной. Мне ничего не оставалось, как открыть огонь. Выбор спасти себя и стрелять или угодить в переплет был очевиден.

Я развернулся на бегу и произвел несколько выстрелов.

Но пули…

Я не поверил собственным глазам, хоть и видел все близко.

Один из преследователей, в которого я целился, вытянул руку вперед и пули повисли в воздухе, словно застряв в невидимой преграде. Они на самом деле висели в воздухе, нарушая все законы физики! Я разглядел полупрозрачные волны, расходящиеся от свинцовый цилиндриков, словно те подобно поплавкам были в воде. Это что, какая-то магия?

Меня окружили. Черт, не успел убежать!

— Не глупи, — буднично произнес тот, кто остановил пули. — Положи оружие.

Сразу несколько стволов уперлось мне прямо в лоб.

Я бросил пистолет на землю. Потом осторожно прикоснулся к висящим в воздухе снарядам — те как по волшебству, словно потревоженные моим движением, плюхнулись вниз.

Один из стоявших незнакомце просто кивнул вверх, сказав мне:

— Смотри!

Я инстинктивно поднял взгляд и тут же получил мощный удар рукоятью пистолета по темечку.

Сознание померкло, и я отключился.

* * *
Когда пришел в себя, то мы уже ехали. На голове было что-то вроде мешка, а руки крепко связаны за спиной.

Я дернулся, но тут же получил тычок в бок — причем стволом пистолета.

— Тихо сиди, — спокойно сказал один из похитителей.

— Долго еще ехать? — промямлил я. — Голова раскалывается.

— Радуйся — если болит значит еще живой, — без намека на издевку произнес другой.

Это его слово «еще» меня напрягло больше всего. Я затих.

Ехали мы примерно пол часа. Дорога была то ровной и прямой, то вся в ухабах и поворотах, было сложно понять в каком направлении мы вообще двигаемся.

Наконец остановились.

— Выходим, — бросил водитель и меня выволокли на улицу.

С меня соврали мешок, и приятная прохлада остудило голову.

Я огляделся. Вроде какая-то парковка.

На середине асфальтовой площадки, огражденной небольшим заборчиком, одиноко светил фонарь, кидая на землю желтый круг света. В кромешной тьме, царящей за этим кругом, было сложно хоть что-то разглядеть. Я надеялся увидеть город — чтобы сориентироваться в каком районе нахожусь, — но все впустую. Вокруг как будто накинули черную не просвечиваемую ткань. Словно попал в небытие.

Меня окружили похитители и долго осматривали.

— Думаете, если бы у меня было оружие я бы им еще не воспользовался бы? — ехидно спросил я.

Те не потрудились ответить.

Один из преследователей достал из кармана продолговатый позолоченный предмет и щелкнул по нему ногтем. Получился высокий противный звук — дзын-н-н-н-нь!

И в ту же секунду меня окружило небольшое свечение. Я почувствовал, как невидимая сила окутала лоб, начала сдавливать голову, словно стальной обруч. Но это ощущение быстро прошло.

— Он спутан, — кивнул тот, кто достал загадочный предмет.

— Тогда пошли.

Меня подхватили под руки и повели во тьму.

Как эти парни ориентировались в кромешной тьме я не имел ни малейшего понятия, но мы ни разу ни во что не врезались и остановились точно возле дверей. Я мельком оглянулся и увидел фонарь, стоящий совсем далеко от нас. При нашем приближении он тускло загорелся.

Один из похитителей нажал на кнопки ввода на двери — я услышал тихий писк после каждого нажатия, — потом во тьме блекло сверкнула зеленая лампочка и двери со скрипом отворились.

— Вперед, — подтолкнул меня один из похитителей.

Мы вошли внутрь помещения, освещенного пыльным желтым светом. Прошли по коридору. Остановились возле еще одной двери, с кодовым замком и табличкой «Красные Казематы».

Что еще за «Красные Казематы» такие? От названия так и веет пытками и болью.

Дверь открылась — на этот раз даже не понадобилось вводить код.

— Рад приветствовать вас, Максим Вяземский! — раздался мягкий голос внутри. — Проходите.

Меня втолкнули внутрь.

Это была небольшая комната с абсолютно голыми бетонными стенами. По середине стоял массивный стул, кажется, привинченный к полу. У дальней стены — столик-каталка, прикрытый белой простыней.

«Для трупа?» — с ужасом подумал я.

В противоположном конце комнаты — еще две каталки и на них, кажется, и в самом деле были трупы. По крайней мере за простынями отчётливо виднелись контуры человеческих тел. Стало не по себе.

Пахло спиртом, как в больнице.

Напротив каталок, стоял незнакомец, повернувшись ко мне спиной. Одет он был в черный деловой костюм. Если бы не обстановка, то вполне бы походил на какого-нибудь менеджера среднего звена какой-нибудь огромной компании.

Меня схватили и живо усадили на стул. Сразу же стянули ремнями руки и ноги.

Хозяин комнаты обернулся. Я ожидал увидеть какое-то жуткое злодейское лицо, но передо мной возник ничем не примечательный человек. Такого если и встретишь в толпе, то тут же забудешь. Глазу не за что зацепиться. Лишь только на виске виднелся маленький шрамик.

— Рад приветствовать вас, Максим Вяземский! — повторил незнакомец, улыбнувшись белоснежной улыбкой.

Зубы его были ровными, белыми, словно кафель в морге.

— Кто вы такой?

— Называй меня — Крот, — все с той же искусственной улыбкой сообщил собеседник.

— Крот? Это что, кличка какая-то? — я оглянулся. Стол, застеленный простыней, доверия мне не внушал. Чутье подсказывало — он еще сыграет здесь свою роль. — Скажите моему отцу, что такие шутки нихрена не смешные! Решил запугать меня…

— Отцу? — удивился Крот. — Вы думаете, что мы от отца?

И рассмеялся.

Меня это окончательно сбило с толку.

— Поверьте мне, — утирая слезу, выступившую от смеха, произнес Крот. — Если мы были от вашего отца, вы были бы просто счастливы! Но, увы, мы не от него.

— Тогда… от кого?

Крот хитро улыбнулся.

— Так ли это важно?

— А что важно? — тут же спросил я.

— А вы бойкий парень! — вновь рассмеялся Крот. И словно вбивая гвозди начал перечислять: — Важно то, что вы сейчас находитесь тут. Важно то, как вы отнесетесь ко всему тому, что я вам скажу. Важно настолько, что от этого зависит ваша жизнь… и не только.

— Что вы имеете ввиду? — напрягся я.

Смутные намеки мне были не поняты.

Крот подошел ко мне ближе. Я почувствовал тонкий аромат дорогого парфюма. А еще какое-то электрическое напряжение, исходящее от него.

— Разговор будет долгим, Максим. Вы разрешите называть вас просто Максим?

И не дождавшись ответа, продолжил.

— И результатом нашей беседы, Максим, будет… впрочем, там увидим, к чему приведет этот разговор. Надеюсь на ваше благоразумие.

Крот подошел к столу, накрытому скатертью, поправил складку, стряхнул невидимую пыль. Насколько позволяла посмотреть зафиксированная голова, я увидел сквозь накинутую ткань, что на столе что-то лежит — продолговатое, похожее на дубинку или рукоять огромного мясницкого ножа. Не удивлюсь, если что-то из это там и есть.

— Ну не буду ходить вокруг да около, — вновь подошел Крот ко мне.

— Это правильно, — ответил я, внимательно следя за движениями собеседника. — Переходите уже к делу, устал я от ваших запугиваний.

— У нас для вас будет задание. Какое — пока не будем говорить. Узнаете, как наступит время.

— Вы меня за кого-то не того приняли, — улыбнулся я. — Задания я только в школе буду получать, когда туда поступлю.

— Именно за того вас приняли, — Крот вновь сверкнул своими белоснежными зубами. — Максим, мы все про вас знаем.

— Про все — это про что? — насторожился я.

— Про ваш атрибут — «Фаворит смерти», — спокойно ответил тот. — Очень редкий атрибут, вы даже не представляете на сколько. Знаете, сколько людей обладает им сейчас во всей Российской Империей? Ни одного! Представляете? Вы — исключительный экземпляр. Невероятно, правда?

Ощущать себя экземпляром было не приятно. Словно вымирающий вид.

Крот обошел вокруг стула.

— Поэтому мы сразу же взяли вас на контроль. Следили за вами. Вы весьма рисковый парень! Сбежать из дома, ходить по каким-то злачным местам, затеять дуэль! Отчаянный!

— Кто вы вообще такой?! — не выдержал я. — Что вам надо от меня? Выкуп? Это похищение ради выкупа?

В голове у меня была полная неразбериха. Этот Крот начинал действовать мне на нервы, а его туманные фразы еще больше сбивали с толку.

Крот опять засмеялся.

— Выкуп? Ну что вы! Денег у нас достаточно.

Крот размеренным шагом подошел к двум каталкам с телами, укрытыми простынями, провел пальцем по краю железного лежака.

— Наша организация имеет огромное влияние, в ее состав входят очень богатые люди, обладающие огромной властью. Так что деньги нас интересуют в последнюю очередь. По крайнем мере в вашем случае.

— Если деньги не интересуют, — начал вслух рассуждать я. — Тогда что же интересует? Власть?

— О! А вы весьма сообразительный малый! — улыбнулся Крот. — Вы растете в моих глазах очень быстро. Я даже вас зауважал. Верно, власть — это гораздо лучше денег. Гораздо.

— Послушайте, я не какой-нибудь король или министр, я навряд ли смогу вам помочь. Власти у меня нет. Или вам нужно чтобы мой отец как-то вам помог?

— Нет, — покачал головой Крот. — Ваш отец нам не интересен. Его ранг слишком маленький, чтобы проявлять к нему какой-либо интерес. Поверь мне, у твоего отца не так много власти. Все-таки Нижняя думская палата — это не предел наших мечтаний. В ней практически каждый второй — наш человек.

— Тогда что же вам надо от меня?!

— Я же сказал — задание. Вы должны выполнить задание.

Крот подошел к столу с инструментами и откинул край простыни. Я успел разглядеть лишь несколько черных предметов.

Собеседник взял в руки что-то похожее на браслет, подошел ко мне.

— А вот и средство связи, через которые вы получите свое задание.

— А если я не откажусь его выполнять?

— О, к этому мы еще подойдем. Не все так быстро.

Крот расстегнул застежку, накинул браслет мне на запястье. По виду — черный пластик с небольшим мониторчиком, словно смарт-часы.

— Не пытайтесь его расстегнуть — не получится, — Крот подцепил ногтями небольшой бугорок на браслете и тот плотно сжал мне руку. Потом давление снизилось. Крот пояснил: — Калибровка прошла. Обычными средствами эту штуковину не снять — сверхпрочных пластик, какой даже циркулярной пилой не распилить. К тому же я наложил блокирующие заклятие на замок. Так что никто, кроме меня, его не снимет с вашей руки. Даже не пытайтесь.

— А если все же попытаюсь? — раздраженно спросил я.

— К этому мы тоже подойдем. Всему свое время.

Крот отошел от меня, глянул на браслет.

— Стильно смотрится.

— Пошел ты! — процедил я сквозь зубы.

Собеседник никак на это не отреагировал. Как ни в чем не бывало продолжил:

— На браслет тебе и придет задание, когда наступит время. Надо ли говорить о том, что всё это должно оставаться конфиденциальным? Ты умный мальчик, надеюсь, понимаешь, что должен молчать, — Крот хлопнул в ладоши. — А вот теперь перейдем непосредственно к тому, почему тебе стоит молчать. Десерт, так сказать. Это если все же в твою светлую голову придет шальная мысль попытаться нас обхитрить.

Собеседник направился к лежакам, на которых покоились тела.

— Как я и говорил — мы следили за тобой. И поэтому подобрали для тебя два стимула, если можно так выразиться, хех! Ради которых ты и выполнишь все, что мы тебе скажем. Наши люди почем зря свой хлеб не едят, работают на все сто процентов.

С этими словами Крот подкатил ко мне две каталки.

— Посмотри!

И одним резким движением сорвал покрывала.

— Что за… — только и смог вымолвить я, глядя на лежащих.

— Не переживай, они просто спят. Очень крепко спят. Если нам удастся договориться с тобой, то мы вернём их обратно, и они даже не узнают, что побывали тут.

Я смотрел на лежащих и не мог поверить своим глазам.

На правой каталке лежала Ольга. На левой — Агнета.

Я лихорадочно смотрел то на одно тело, то на другое, и не мог ничего промолвить. Язык, казалось, присох к небу.

— Прекрасные! — восхищенно произнес Крот, глядя на белую в свете лампы кожу Агнеты.

Девушка была раздета до нижнего белья. Холмики грудей закрывал бюстгальтер, но был он почти прозрачный и просвечивал все.

— Великолепные! — сказал Крот, проведя пальцем между грудей. — Нежные!

— Не трогай ее! — зарычал я.

— Не буду, — кивнул Крот, подняв руки. — Если ты согласишься на мое предложение.

Он кивнул на браслет.

— Как я уже сказал, мы вернем их обратно по домам и никто, — даже они сами, — не догадаются что были в этих застенках.

Крот подошел к третьей каталке, на который лежали инструменты, откинул простынь и поднял шприц. По виду тот был не совсем обычным — я такой раньше видел разве что только у ветеринаров. Слишком толстая игла, металлический поршень, прозрачный цилиндр без меток. Внутри — какая-то мутноватая жидкость.

— Но вот если не согласишься или вдруг надумаешь обмануть нас… — Крот подошел ко мне вплотную. — Тогда мы убьем их.

— Отравите?

— Нет! Есть кое что лучше! Отравление мы используем только в исключительных случаях. Вот, посмотри, — собеседник продемонстрировал мне емкость шпица. — Там, внутри, небольшой чип, видишь?

Я присмотрелся. И в самом деле в растворе плавал крохотный черный предмет.

— Вся суть в нем. Наноробот. Как только я введу его в тело твоей подруги, она станет подконтрольна нам. Одно нажатие кнопки — и наноробот убьет ее. В любое время и в любом месте. То же самое произойдет и с твоей сестрой.

Крот подошел к Ольге. Умело сделал инъекцию.

— А вот тебе повезло больше. Тебе мы не будем его вводить — твой атрибут подавляет высокие технологии. Но ты не расслабляйся. Ты как раз и есть тот исключительный случай, про который я говорил чуть раньше. Браслет прекрасно справится с задачей, с которой не может справится наноробот. Вот браслет как раз и введет тебе под кожу инъекцию химического аналога эдотоксина. Даже не почувствуешь. Как комарик укусит, хех! А через пять минут — судороги, поражение центральной нервной системы, остановка дыхания, смерть. Быстро и надежно. Без возможности спастись — от этой отравы еще не придумано противоядие.

Крот положил пустой шприц, взял полный.

— Отойди от нее! — закричал я, пытаясь вырваться из пут. — А не то я тебя…

— Что? — спокойно спросил тот, посмотрев на меня как на назойливую букашку. — А не то ты — что?

И рассмеялся.

Его смех меня начал раздражать, я готов был рвать и метать, но эти проклятые ремни держали мои руки надежно. Твою мать!

Я попытался призвать силу атрибута, чтобы воспользоваться им. Не получилось. Что-то блокировало его.

— На стенах — печать, — пояснил Крот. — Атрибутом не воспользоваться. Даже не пытайтесь. Просто признайтесь — хотя бы самому себе, — вы тут бессильны.

Я заскрежетал зубами от злости. Крот был прав — мои действия не привели к желаемому результату, мышцы не налились силой, мощь, способная разорвать путы, не появилась.

Крот тем временем сделал инъекцию Ольге, откатил девушек в дальних угол и заботливо укрыл. Вернулся ко мне.

— На самом деле у вас нет выбора, — честно признался Крот. — То, что я вам предлагаю — это псевдовыбор. Да, не смотрите на меня такими удивленными глазами. Я сейчас говорю предельно честно с вами. И делаю это только чтобы вы понимали — изначально у нас нет к вам негатива. Мы лишь хотим, чтобы вы помогли нам. Если бы мы могли создавать атрибуты, подобный тому, что есть у вас, мы бы конечно не стали затевать все это, — Крот кивнул на лежащих девушек. — Но даже нам это не под силу. Поэтому мы идем этим путем. Вот такой вот расклад.

Крот подошел ко мне вплотную.

— Максим, хоть выбор и очевиден, но я все же спрошу, что ты выберешь: помочь нам или умереть и убить еще двоих человек? Близких тебе человек? Выбирай.

Я молчал.


Глава 9


Крот пристально смотрел на меня, терпеливо ожидая ответа.

Я же не хотел делать выбор — понимал, что любой из вариантов будет для меня проигрышным.

— Выбор нужно будет сделать, — с нажимом произнес собеседник. — Потому что кроме них, — он кивнул на лежащих девушек, — в расход пойдет весь твой род, от мала до велика. Поверь мне — мы сможем воздействовать на всех, на кого захотим. Ты хочешь их смерти?

— Что мне нужно будет сделать? — наконец произнес я.

Язык, казалось присох к небу.

— Я же сказал — об этом ты узнаешь позже, когда придет время.

— Я согласен, — хрипло ответил я. — Только не трогай их.

— Это разумеется, — кивнул Крот. — Я рад, что ты принял верное решение. Но Максим… — он обернулся. — Не пытайся нас обхитрить. Не выйдет. За тобой постоянно будут следить наши люди. Если понадобится — то они скорректируют твои действия. Они будут повсюду — и каждое твое действие будет нам известно.

— Скорректируют?

— Да ты не переживай! Ничего страшного не произойдет, если конечно это будет не специально сделано с твоей стороны. Думаю, ты человек умный и простого замечания от наших людей будет достаточно, чтобы понять, что что-то делается не совсем верно. Еще раз хочу напомнить — любые попытки снять браслет или вовлечение в наше с вами дело посторонних людей ни к чему хорошему не приведет.

— Да понял я! — не вытерпел я.

— Вот и отлично.

Крот подошел к столику с инструментами.

— Девушек мы сегодня же вернем в их дома, об этом не беспокойся.

— А я?

— А вот с тобой придется немного повозиться, — ответил Крот, поднимая со стола скрученный шланг и бутылку с янтарной жидкостью.

— Что это?

— Водка, — ответил Крот, глядя на бутылку. — Весьма качественная, на основе воды, собранной с северных ледников Таймыра. Весьма дорогая, кстати. Тебе понравится.

— Зачем? Зачем здесь нужна водка? И шланг?

— Думаю, тут все предельно понятно, — ответил Крот, поглядывая на шланг и бутылку. — Будем подтирать следы.

— Чего это… — я попытался отстраниться, но ремни не дали этого сделать.

— Лучше не надо сопротивляться, — сказал Крот, подходя ко мне ближе. — Вольем в тебя бутылку и все будет нормально. А то вдруг ты надумаешь взболтнуть чего лишнего прямо сейчас. Конечно ты протрезвеешь на следующее утро, и есть шанс, что ты тогда можешь все рассказать, но думаю ты помнишь к каким последствиям это может привести. В каком-то смысле это, — он кивнул на водку, — и твое прикрытие тоже. Ведь ты же сбежал из дома. Вот и скажешь, что не удержался, хотел выпить, но не подрасчитал силенок. Открой рот!

И прежде чем хоть что-то произнести, Крот тюкнул меня крепким ударом в живот. Я взвыл и тут же получил шланг прямо в рот.

Такая подпольная гастроскопия была очень болезненной, меня едва не вывернуло. Но еще один удар — и шланг проник по пищеводу глубоко внутрь. Кричать уже не получалось — чисто физически.

— Отлично! — кивнул Крот и принялся вливать алкоголь в меня.

Когда все закончилось, я уже был сильно пьян. В голове все туманилось. Крот глянул на часы, кивнул:

— Подождем.

Ждать пришлось не долго — через десять минут я отрубился, погрузившись во мрак.

* * *
Пробуждение было болезненным. Все тело изнывало. А еще было адски холодно.

Я поднял голову и тут же об этом пожалел. Было ощущение словно в затылок забили гвоздь.

Волной накатила тошнота. Живот скрутило, я вздохнул и мой желудок в спазмах начал опустошать себя.

Когда все было закончено, я с трудом отполз в сторону, оттирая со щеки блювотину.

И только теперь понял, что все это время лежал на асфальте. Короткий взгляд подсказал — нахожусь я у входа в свое фамильное имение. И там, за массивными воротами, уже бегут ко мне несколько охранников.

Я глянул на руку. В душе еще оставалась крохотная надежда, что все произошедшее вчера ночью — алкогольное видение.

На запястье покоился черный браслет.

Нет, не показалось. Черт! Что же делать? Куда я опять вляпался?

— Максим Петрович! — закричал охранник, открывая ворота и подбегая ко мне.

Тут же по рации передал информацию на другие посты.

Меня занесли внутрь, дали напиться воды. Вновь вывернуло. Потом, минут через десять, стало немного легче.

Пришел Нианзу. Долго бухтел и ворчал, видя мое состояние. Я же молчал, не зная что сказать. Потом лишь, когда голова немного прояснилась, спросил:

— Где Ольга?

— Спит, — пробухтел Нианзу.

— С ней… все в порядке?

— А что ей сделается? — пожал плечами китаец. — Опять, наверное, вчера весь вечер в телефоне сидела — музыка из комнаты раздавалась до поздней ночи.

— Мне надо к ней, — промямлил я, пытаясь подняться.

Получилось так себе. Начало качать, тошнота вновь вернулась. Но я настырно пошел к сестре.

— Вам бы полежать! — произнес Нианзу, покачивая головой. — Отец, если увидит вас в таком состоянии, ругаться будет.

— Где он сейчас?

— На совещании, — покачал головой китаец. — Ему уже сказали о вашем появлении. Он со вчера себе места не находили, когда вы сбежали.

— Догадываюсь, — понуро произнес я.

И двинул в комнату.

Ольга лежала на кровати, спала, укрывшись одеялом. Словно ничего и не произошло сегодня ночью.

Накачали снотворным? Скорее всего.

— Ольга! — позвал я сестру.

Та даже не шелохнулась.

— Ольга, проснись!

Я начал трясти ее. Ненароком обратил внимание, что нижнее белье на нее точно такое же, как было в том загадочном и жутком «Красном Каземате». Как же эти уроды смогли пройти через охрану, причем со спящей девушкой? Не могли же просочится бесследно сквозь глаза сотен камер и охранников? Или это какая-то магия?

— Проснись же!

— Что такое? — едва шевеля языком, произнесла Ольга.

— Проснись!

— Ты чего? — Ольга непонимающе посмотрела на меня. — Фу! От тебя пахнет… бухлом! Пил всю ночь что ли?

— Ты что-нибудь помнишь о вчерашней ночи? Как ты уснула?

Мой встревоженный вид насторожил Ольгу.

— Ты чего? Что с тобой? Ты сам куда-то убежал со Званного Ужина, всех на уши поставил, а теперь спрашиваешь как я уснула?

— Да, — кивнул я.

Ольга вдруг задумалась.

— Если честно, то не помню. Когда ты пропал тут такой переполох начался! Отец так кричал! Ух, и достанется же тебе сегодня.

— Это сейчас не важно! Вспоминай, что было потом? Что-то подозрительное помнишь? Может, кто-то посторонний был в доме?

Ольга задумалась.

— Вроде нет. Я пошла к себе в комнату, потом… вроде шум какой-то за окном был, я думала птица это… потом… не помню ничего. Наверное, уснула от усталости. Весь такой был заполошный!

— Ольга, тебя вчера похитили!

— Чего? — выпучила глаза сестра. — Кажется, ты и в самом деле захворал. Или перепил.

— Я здоров!

Я схватил Ольгу за руку, показал место укола.

— Как по твоему — что это такое?

Сестра задумчиво посмотрела на крохотную точку.

— Может, комар укусил?

— Да какой к черту комар?! — не вытерпел я.

— Ты чего? Или постой, — сестра насторожилась. — Уж не по пути ли Олега пошел? Наркоту начал употреблять?

Она пристально и грозно посмотрела на меня.

— Нет, — покачал я головой. Меня начала одолевать усталость. Хотелось просто лечь, закрыть глаза и уснуть. — Я ничего не употреблял. Ну кроме водки, и то, можно сказать, не по собственной воле.

Ольга поднялась с кровати, без всякого стеснения начала одеваться. Я невольно скосил взгляд на ее тело.

— Расскажи подробнее, что случилось? — спросила Ольга, накинув халат.

Судя по ее интонации голоса она продолжала мне не доверять.

— Я и сам толком не могу понять, — произнес я, потирая голову.

Похмелье накатывало волнами, становилось дурно. Горло пересохло.

— Какая-то чертовщина.

Я вдруг задумался. А нужно ли сейчас все выкладывать сестре? Не опасно ли это будет для нее? Наверное, стоит повременить с этим, обдумать все и принять взвешенное решение.

— Ладно, не обращай внимания. Я и в самом деле натворил вчера дел.

— Не то слово! — кивнула Ольга. — Зачем сбежал?

— Повидаться хотел с… кое с кем.

— С кем это? — улыбнулась Ольга. — Уж не с Агнетой ли?

— С ней самой.

— И как? Повидался? Дурная ты голова! Такой тут суматохи навел! Из-за тебя едва Николая Васильевича, своего охранника на КПП, чуть не раскололи. Если его сменят или уволят — никакими способами не выберемся отсюда на дискотеку или в клуб.

— Я не хотел его подставлять…

— Не хотел он! — Ольга злобно посмотрела на меня, потом быстро оттаяла. — Ладно, расслабься. Все нормально, Николай Васильевич не дурак, как надо все сделал.

— Он мне бока знатно намял, — кивнул я, потирая ребра.

— И правильно! Надо было еще по голове как следует стукнуть — чтобы мозги появились!

Я не успел ответить — внизу, из прихожей, раздался раскатистый бас:

— Максим!

— Отец! — пискнула Ольга, испуганно глянув на дверь.

— Максим! А ну живо вниз!

— Пойду сдаваться, — вздохнул я.

И понуро побрел в холл.

…Разговор был жарким. Отец кричал так, что звенела хрустальная люстра на потолке. Испуганная прислуга жалась к стенам и старалась лишний раз мимо не ходить, предпочитая слиться с окружающей обстановкой.

— Это что такое?! Что за выходки такие?!

— Я…

— Не послушать отца! Сбежать! Это что за вольнодумство?! И в такой момент — когда семья переживает не самые лучшие времена! Бог дал нам шанс — единственный шанс, — а ты подводишь нас? Ты что хочешь — чтобы нас выгнали с позором из имения? Чтобы мы отправились в город, жить на каком-нибудь тридцать пятом этаже в нищем районе? Да ты даже не представляешь каково это — работать за гроши!

Мне стало смешно. Черт, а ведь я как раз представлял что это такое. Когда ты инвалид, рассчитывать на высокооплачиваемую работу даже не приходится. Есть конечно еще начисления по инвалидности, но они настолько мизерные, что даже стыдно.

— Что тебя так веселит? — прорычал Вяземский.

Я покачал головой, потупил взор.

— Ничего.

— Сегодня же — сейчас же! — отправляешься в школу!

И схватив меня за руку, потащил к выходу.

— Нианзу! — позвал он китайца.

— Машина уже подана, — выдохнул тот, появившись словно бы из ниоткуда.

Вяземский хмуро кивнул. Выведя меня на улицу, произнес:

— Едешь в школу. Занимаешься там. И чтобы ни единого замечания. Каждый день мне будут докладывать о каждом своем шаге. И даже не смей думать о чем-то другом, кроме учебы. Провинишься — я тебя собственными руками…

Вяземский не договорил. Затолкнул меня в машину и отдал приказ ехать.

Колеса взвизгнули и понесли меня прочь, из дома.

* * *
В школу мы ехали долго, почти весь день. Я был окружен думами, словно пчелами, которые меня жалили и не давали покоя. Порой усталость все же побеждала и я проваливался в короткий болезненный сон, каждый раз с кошмарами. И кошмары эти были об одном. Смерть. Она в образе Крота гналась за мной и требовала все новых жертв.

Потом, поняв что нормально уснуть не получиться, я достал сотовый телефон и начал рыскать по интернету в поисках загадочной организации «Красные Казематы».

Ничего, кроме какого-то старого художественного романа с цифрами вместо названия и альбома панк-группы из 2000-ых годов не нашел. Почему-то не удивился этому. По тому, как они ловко выкрали Ольгу из собственного дома, да так, что даже она сама ничего не поняла, тем более домовая охрана, говорили о профессионализме организации.

Я глянул на браслет. Обычный с виду. Попытался снять. Не получается. Плотно сидит и кажется даже стягивается, едва я пытаюсь растянуть его.

Ох, Макс, куда ты вляпался? Что вообще происходит и как выбраться из этого? Почему нельзя просто купаться в роскоши, пить дорогое вино и радоваться жизни? Почему судьба вновь преподносить какие-то дрянные и сомнительные подарки?

Наконец мы подъехали к крутому холму, на самой верхушке которого стоял огромный замок.

— Это и есть школа? — спросил я у хмурого водителя, рассматривая строение.

Тот кивнул.

Замок — по другому назвать его не поворачивался язык, — был выложен из огромных валунов и казалось, что был он построен великанами. За сотни лет камни покрылись серым мхом и лишайником и еще больше усиливали эффект загадочности. Если бы я не знал, что это школа, то подумал бы, что тут живет какой-нибудь старый граф-отшельник, любящий по пятницам испить девичьей крови.

С северной стороны замка возвышалась настоящая смотровая башня. С другой — что-то похожее на бастион. Перед этим строениями просматривался огромный стадион — такой, какой есть во всех школах, с воротами, для игры в футбол. Правда с правой стороны виднелась еще одна небольшая площадка, огражденная со всех сторон канатами. Ринг? Очень похоже.

С южной стороны стоял вековой хвойный лес.

Машина подкатила к воротам, те плавно разъехались в стороны и мы оказались во внутришкольной территории.

Сказать, что тут было чисто — ничего не сказать. Казалось, надень белые носки и пройдись от ворот до входных дверей — носки останутся чистыми.

Я осторожно вышел из машины. Охранник подал мне мои вещи — Нианзу заботливо уместил все в один чемодан.

— Попытаешься бежать — поймают, — пробасил охранник, пристально глядя на меня так, что я понял — лучше не испытывать судьбу.

Машина, на которой меня привезли, лихо развернулась и уехала прочь, оставляя меня возле двери школы, словно я был каким-то животным, от которого хотели поскорее избавиться и подбросили другим хозяевам.

Я уже собрался постучать, как дверь раскрылась. На пороге возник высокий худой человек.

Это был седой и старый китаец, каких увидишь только в фильмах, в которых ленивые режиссеры таким образом шаблонно стараются показать мудрецов. Я и не думал, что бывают такие на самом деле.

— Добрый день, Максим! — произнес китаец с сильным акцентом, поглаживая седую бороду. — Меня зовут Лонгвей. Я директор школы дарованных. И я буду учить тебя.

Я пожал плечами.

— Как вам будет угодно.

Настроение у меня сейчас было дрянное, не хотелось говорить ни с кем. А китаец, напротив, не прочь был поболтать.

Старик с прищуром посмотрел на меня, усмехнулся в седые длинные усы.

— Вижу в ваших глазах безразличие.

— Есть такое, — кивнул я поглядывая на небо — солнце еще светило высокого, погода была великолепной. И сидеть сейчас в школе не было никакого желания.

— Самое страшное, что может случится с человеком — это безразличие. Когда ему становится не интересно все вокруг. Это первый шаг в хун-во.

— Куда? — переспросил я.

Старик вновь улыбнулся и эта улыбка начала меня раздражать. Он нарочно? Словно насмехается надо мной, показывая, что он тут Елена Премудрая, а я полный идиот.

— Нет, — покачал головой Лонгвей. Хитрый взгляд сменился задумчивостью. — Все-таки не до конца погрузился ты в безразличие. Это только ширма той ярости, что прячется в тебе. Это хорошо. Плохую черную силу можно направить в нужное русло, в белый поток. Есть над чем работать.

Старик словно спохватился.

— Чего же это я держу тебя на пороге? Проходи. Ты официально зачислен в школу — твои документы я получил еще вчера ночью, твой отец спешил с поступлением. Признаться, тогда же ночью и ожидали мы вас — ваш отец предупреждал об этом. Но вы не приехали.

Старик пристально посмотрел на меня.

— Решили ехать утром, — буркнул я и кивнул на вход. — Войти можно?

Старик усмехнулся и пропустил меня.

Я вошел внутрь. Приятная прохлада окутала тело. Свежий цветочный аромат был повсюду.

— Давайте я проведу вам небольшую экскурсию, — предложил Лонгвей.

Его подчеркнутая вежливость меня напрягала — я чувствовал за всем этим какую-то фальшь. Но на экскурсию согласился.

Лонгвей говорил долго и нудно. Из его скучного рассказа стало понятно, что школа существует довольно долго, чуть ли ни несколько сотен лет. Здесь учились все аристократы, добившиеся невероятных успехов в государственной службе. В частности, половина представителей кабинета Министров вышло из этих застенков. Также и нынешние действующие думные дворяне Верхней поляны также начинали свой путь отсюда.

— Так что, я надеюсь, вы понимание всю ответственность того, что вы будете учится здесь. Уверен, вы не подведете нас и станете высоким чиновником.

На первом этаже, как сказал Лонгвей, находились кабинеты естественных наук — географии, биологии, физики, химии, магии. На втором этаже располагались гуманитарные науки — история, философия, политология, культурология. Там же находилась и гордость школы — огромный физкультурный зал, оборудованный по последнему слову техники. Третий этаж отводился под научные лаборатории.

Я осторожно спросил у китайца насчет магии:

— Мне не послышалось — здесь преподают магию?

— Конечно! — живо ответил Лонгвей. — Различные ее виды и проявления. Наша школа — единственная во всей Российской Империи, которая охватывает все шестнадцать видов магии. Наши преподаватели самые лучшие в этой части! И даже есть подтверждающие сертификаты.

— Шестнадцать видов магии?! — удивился я.

— Верно, — кивнул китаец и принялся загибать тонкие длинные пальцы на руке. — Стихийная магия — огненные шары, молнии, цунами, землетрясения и прочее, это раз, — указательный палец загнулся. — Некромантия. Магическое искусство воскрешать мертвых, подчиняя их своей воле — это очень редкое искусство. К сожалению, атрибуты, которые хоть как-то предрасполагают к развитию в ученике этого вида магии, уже давно не появлялись, так что спроса пока на эту магию нет. Также демонология и другие типы призыва. Она тоже сейчас не особо популярна. Далее. Магия времени. Эта форма магии позволяет пользователю контролировать время, независимо от того, изменяется ли оно, замедляется или полностью останавливается. Тоже почти забытое искусство.

Китаец грустно вздохнул, продолжил:

— Шаманизм — этот вид магии связан больше с духами предков, с лесами и всем, что их касается. В основе лежит ритуальная магия, долго приводимая в исполнение. Удивительно, но предрасположенность к ней проявляется у жителей южных регионов. Все, кто с севера, абсолютно не могут ее освоить. Далее. Анимансия, или наука о манипуляции душами. Очень близко стоит к шаманизму, но выделяется в отдельную категорию из-за того, что обладает механизмами управления энергией душ. В этом виде у нас очень хорошие анимансеры выпускаются.

Китаец вытянул вторую руку, на которой стал загибать пальцы.

— Анимагия — все, что связано с обращением человека в животных. Был человек, а обернулся волком, медведем, тигром или орлом. Антимагия. Самое интересное. Любую магию нужно уравновешивать, сдерживать. Для этого и есть антимагия. Маноподавители тоже весьма сильные у нас выходят. На службе до высоких чинов дослуживаются.

Лонгвей гордо выпятил грудь.

— Далее. Ведьмина магия проклятий. Чем-то похожа на шаманство и еще пару стилей, но есть конечно несколько принципиальных отличий. Непосредственно связана с ритуалистикой. Далее. Магия усиления. Это стиль магии, служащий для усиления себя, союзников, или чего-то неодушевленного. В бою очень полезная штука. Магия крови. Тут пояснять мне нечего. Это магия, основанная на силе крови. Своей или чьей-то. Очень сильная магия. Но и требует колоссальных усилий в своем освоении.

Я покачал головой, словно понимая о чем говорит собеседник.

— Артефакторика — раздел магии, специализирующийся на создании волшебных предметов — артефактов. Алхимия кстати рядом стоит. Далее. Магия рун. Тут все понятно. Не такая популярная конечно магия, в большей степени из-за того, что у нее очень ограниченные возможности. Но даже с помощью рун можно много чего сотворить, если обладать определенными умениями и сноровкой. Вспомни Питера Фалька, штабс-ротмистра, который в битве при Нижней Тунгуске спас целый полк от нападения оборотней.

Я вопросительно глянул на китайца.

— Еще магия разума или псионика, — деловито продолжил тот, поняв, что про подвиг Питера Фалька мне неизвестно ничего. — Способность силой ума создавать паранормальные явления или управлять ими. Телепатия, телекинез, ясновидение, спиритизм, пирокинез — все туда. Очень много, почти большинство наших учеников, учатся именно ей — одна из простых магий. Далее. Магия иллюзии. Способность создавать изображения без помощи техники. Магия звука. Еще один вид магии, достаточно сложный для обучения и постижения.

Лонгвей пристально поглядел на меня.

— Вот видишь. Ровно шестнадцать.

— Невероятно! — воскликнул я.

— Именно так, — улыбнулся китаец, довольный тем эффектом, который произвел на меня. — Ну пойдем. Покажу тебе общежитие.

Все-таки молодое тело и гормоны давали о себе знать — в тайне я надеялся увидеть тут девушек, ведь это же не мужская школа?

Девушки довольно скоро показались. Едва дали звонок — приятный перезвон, — как из классов начали выходить подростки. Среди них то я и заприметил множество таких красавиц, что когда Лонгвей начал что-то говорить, я его даже не услышал. Ах эта школьная форма — обтягивающие белые блузки и короткие юбки! Голова закружилась!

Но радость моя была не долгой.

Вдали, среди толпы, я увидел знакомое лицо Григория Герцена, настроение мое тут же упало ниже плинтуса.

— А он… — только и смог вымолвить я, кивая на недавнего противника на дуэли, на чьем лице по прежнему виднелся темно-фиолетовый синяк, плохо замазанный тональным кремом, а разбитые губи распухли словно были накачаны как у глянцевых звезд шоу-бизнеса.

— Господин Герцен тоже тут учится, — пояснил китаец, вновь наигранно улыбнувшись.

— Твою мать, — прошептал я, пытаясь скрыться за идущими.

Не получилось.

— Вяземский? — выкрикнул Герцен, заприметив меня издали. И ядовито-дружелюбным тоном произнес: — Рад приветствовать тебя в нашем учреждении. Надеюсь, встретимся на занятиях. Желательно на практических.

И с этими словами пошел прочь.

— Что еще за практические занятия? — спросил я у Лонгвея.

— Тренировки, — пояснил китаец. — Боевые тренировки. Мы их проводим каждую неделю. Все-таки магию надо практиковать, не все же в пыльных библиотеках сидеть!

Лонгвей беззвучно рассмеялся.

— Замечательно! — вновь выдохнул я.

Настроение было ни к черту.

— Надеюсь мы в разных классах хотя бы будем учится? — спросил я у руководителя школы.

Китаец улыбнулся еще шире. Сказал:

— Господин Герцен, отец нашего ученика Григория, категорически просил зачислить вас в один класс, Максим Петрович. Сказал, что вы с Григорием очень близкие друзья. Разве не так?

— Очень, — кивнул я, сжав кулаки. — Близкие. Друзья.


Глава 10


Лонгвей показал мне мою комнатку, в которой жило еще двое человек и которых на месте не оказалось — они были на занятиях. Коротко объяснив правила — никуда не лезть, без спроса ничего не делать, строго соблюдать распорядок дня, — китаец поспешно ушел по своим делам, оставив меня одного.

Я лег на свою кровать, с сожалением отметил жесткость пружин, которые впивались в спину.

«Все-таки могли бы для детей аристократов что-то более достойное подобрать!», — подумал я, и вдруг поймал себя на мысли, что начинаю мыслить как мажор.

Стало стыдно за себя. Еще совсем недавно у меня ничего этого не было, лишь инвалидная коляска да полуторка на окраине, с тараканами, толстыми как черносливы. А теперь я жалуюсь на жесткую кровать. Быстро же к хорошему привыкаешь!

На душе было тоскливо. Хотелось увидеть Агнету. Как она там? Что думает обо мне? Наверняка, не самые лучшие мысли посещают ее сейчас, думает, что я трус, сбежал. Эх, встретиться бы, хотя бы на пять минут, объяснить все.

А еще думалось про загадочные «Красные Казематы». Я вертел в голове множество версий — одна фантастичнее другой, — кто же они такие и каким будет их задание.

С такими мыслями я не заметил как заснул. Стремительные события последних дней сделали свое дело и я крепко спал даже тогда, когда дверь открылась и ко мне бесшумно вошли гости.

Проснулся же я только тогда, когда что-то тяжёлое придавило мне грудь.

Я дернулся, но руки и ноги не послушались — то ли были связаны, то ли их кто-то крепко держал.

Я с ужасом открыл глаза.

— Какого хрена?!

Ничего разглядеть не получилось — на лице лежала подушка. Было тяжело дышать. Что такое? Опять сторожевые псы отца меня ищут? Какого черта? Я ведь в школе? Нет. Не они. Хотя убить. Воздуха! Воздуха!

Я начал брыкаться, пытаться вырваться.

— Ишь, какой резвый! — рассмеялся кто-то. — Говори — кто таков? С какой целью проник в наше жилище? Хотел выкрасть учебники? Завладеть имуществом? Совершить покушение? Убить нас?

— Я… — говорить было трудно — подушка не давала этого сделать.

— Андрей, ты ему лицо-то открой, — посоветовал кто-то.

Подушка отлетела в сторону.

Передо мной предстало двое подростков. Один держал меня за ноги, второй нависал над головой, заблокировав при этом руки. Я решил, что это дружки Герцена и хотел уже было как следует их отметелить, как парни весело рассмеялись и отпустили меня.

— Что за шуточки такие? — спросил я, готовый, впрочем, тут же рвануть в кулачный бой.

Сердце мое тяжело выстукивало, память о похищении еще было свежо.

— Не кипятись, — произнес тот, кто держал меня за ноги. — Мы решили тебя разыграть. Видим — спишь, ну как тут не приколоться? Это традиция.

— Традиция? — еще окончательно не отойдя от шока, выдохнул я.

— Ну да, — кивнул то, кого назвали Андреем. — Ты ведь новенький?

— Новенький, — кивнул я, хмуро поглядывая на незнакомцев.

— Я Андрей, — представился говоривший. — Это Елисей, — он указал на рыжего крепкого парнишку.

— Максим, — представился я.

— Ты уж сильно не обижайся, мы не со зла.

Я присмотрелся более внимательнее к своим новым знакомым. На каких-то прожженных хулиганов или похитителей из «Красных Казематов» они не походили и я вскоре расслабился.

— Ладно, нормально все, — кивнул я, вновь садясь на кровать.

— Ты с какого дома? — спросил Андрей.

— Вяземские.

Парни присвистнули.

— Знатный род когда-то был, — сказал Елисей и поняв, что сболтнул лишнего, потупил взор. — Ну то есть и сейчас есть никуда же он не делся. Просто…

— Да все нормально, — махнул я. — Род и в самом деле сейчас переживает не лучшие времена.

— Слышал, у тебя брат умер недавно, — сказал Елисей.

Я кивнул.

— Верно.

— Убили его?

— Ты то откуда знаешь? — спросил Андрей Елисея. —
Опять слухам веришь?

— Не слухам, — покачал тот головой. — Отец рассказывал. Наркоманом парень был. Да и я его пару раз в «Вельзевуле» видел, ходил со стеклянными глазами, языком два слова связать не мог.

Парни обратил на меня взоры, словно ожидая подтверждения слов парня.

— Может, лучше расскажите что тут и как? — отошел я от темы. Не хотелось сейчас выкладывать перед парнями всю грязь из дома.

— Без проблем! — смекнул Елисей. — Для начала я покажу тебе отличный пивной ларек, где можно за три коина надраться так, что едва сможешь уйти оттуда.

— А как же режим? — с удивлением спросил я.

Парни рассмеялись.

— Режим режимом, но если знать потайные закутки, и вовремя успеть в общагу до переклички, то можно все что угодно, — пояснил Елисей. — Да и сами преподы смотрят на это сквозь пальцы — у многих в городке своя кафешка или пивной магазинчик, с которого они имеют неплохую прибыль.

— Отлично! — улыбнулся я, доставая карточку. — Тогда я угощаю!

* * *
Школьная жизнь потекла легко, я и сам не заметил как быстро втянулся в ее бурный кипящий поток. Мне все было в новинку, хотя сам материал школьной программы — тот, который касался обычный наук, — был уже знаком.

В своей прошлой жизни я учился дистанционно и легко осваивал материал, порой проходя два курса за один год. Здесь же мне было интересен сам процесс. Я с упоением слушал учителя, часто и помногу дополняя его, чем порой злил всех.

А еще я таращился на девчонок. Тут их было очень много. Все из зажиточных аристократических семей они и выглядели как-то по особенному, словно сошедшие с глянцевых обложек журналов. Правда и характер у почти у всех был еще тот — на хромой кобыле не подъедешь.

Парни, с которыми я жил, оказались отличными друзьями. Мы с ними довольно быстро сдружились и часто, уличив момент, шмыгали в пивной ларек, чтобы выпить по паре пенного и просто беззаботно поболтать. Это были лучшие моменты в моей жизни.

Также за время первой недели учебы, проведенной в школе, выяснилось и кое-что другое. Герцен тут был одним из негласных лидеров. Ходил вместе с толпой своих «шестерок», задирал неугодных, тех, кто еще не вступил в его братство, а тем же, кто уже был в его компании, но по рангу имел выше положение (обычно это определилось должностью отца), всяческий пытался польстить. В общем мерзко было на это все смотреть и я как мог старался избегал этой зловонной кучи.

— Ну что, Вяземский, как обустроился в школе? — как-то ехидно спросил Григорий Герцен, следуя по коридору на очередной урок.

— Нормально, — ответил я как ни в чем не бывало.

Елисей и Андрей учились на втором потоке и наши встречи были только по вечерам, после уроков, когда мы собирались в общей комнате или шли пить пиво. Поэтому сейчас я был абсолютно один.

Хоть рядом с Герценом стояло человек десять, страха у меня не было. Причина начала диалога была понятна и конечная цель, к которой стремился Герцен — это намять мне бока. Было видно, что он не может смириться с поражением на той дуэли возле «Вельзевула» и всячески пытается отыграться.

— Нет ли каких сложностей, трудностей? — продолжал ехидно Герцен.

— Любые сложности преодолеваются. Любые трудности побеждаются, — философски заметил я и демонстративно сжал кулаки.

Герцен этот жест заметил, но ничего не сказал. Лишь хмыкнул, мол, подумаешь, напугал!

— Ты что-то хотел? — спросил я. — Если нет, то я пойдут — спешу, некогда болтать попусту.

— Хотел лишь узнать не нужна ли какая помощь?

Благородный какой нашелся. Твоя помощь нужна только когда навоз позовут чистить, урод.

— Не нужна, — сухо ответил я и двинул на урок.

— Завтра будут боевые тренировки, — крикнул он мне вслед. — Надеюсь встретимся.

— Встретимся, — ответил я, даже особо не задумываясь о том, что он там лопочет.

Сегодня, судя по расписанию, должен был быть первый урок введения в демонологию. Меня разбирало от любопытства. Подумать только — демонология. В нашем мире меня бы сочли за идиота, заикнись хотя бы я об этом. Но тут все было иначе.

Сам урок предполагал смешанное обучение. То есть посещали его не только мы, но и несколько параллельных классов сразу.

Я оглянулся и с разочарованием понял, что Герцен тоже идет в аудиторию. Ехидная ухмылка озарила его лицо.

— Уж не думал ли ты, что я так просто от тебя отстану? — спросил он.

— Послушай, чего тебе от меня надо? — не стерпел я. — Хочешь реванш за проигрыш на дуэли? Давай, назначай время.

— Ух, какой ты прыткий! — улыбнулся Герцен. — Дуэли, если тебе это не известно, запрещены. Я же не на столько глуп, чтобы нарушать закон.

Я даже потерял дар речи. То сам лично вызвал меня тогда, то теперь совсем другое говорит.

— Ты не переживай, — продолжил Герцен. — Я найду способ отблагодарить тебя за все, и даже больше. Просто время еще не настало.

С этими словами он пошел вперед. Вместе с ним двинула и приличная толпа, косясь на меня как на вошь и противно хихикающая.

Стараясь сдержать в себе гнев, я двинул в класс. Но остановился прямо в дверях. Причина на то была и весьма значимая — в классе находилось чудовище.

* * *
Это был монстр, без всякого сомнения. Не кукла, не переодетый в костюм шутник. Живой монстр. Какая-то иррациональная ситуация, в которую сложно было поверить, но все это происходило по настоящему! Я даже почувствовал жар тела твари и влажное зловоние, идущее из раскрытой пасти.

Ученики — в основном девушки, — в панике закричали, подались назад, к двери. Но внезапно та оказалась запертой — неведомая сила с грохотом захлопнула ее.

Монстр двинул на нас.

Ученики закричали сильнее — теперь это были не только девушки. Я тоже изрядно струхнул.

Это ведь действительно настоящий монстр! Какого хрена он тут делает? Или это наш преподаватель по демонологии? Ведь никто же не говорил, что он будет человеком.

Судя по агрессивным выпадам чудовища и щелканью клыкасто пасти, намерения у него были вполне понятные.

Монстр издал протяжный низкий рык, от которого у меня на затылке зашевелились волосы. Маслянисто-черные зыркала окинули всех голодным взором — чудовище выбирало себе жертву для завтрака.

— Вперед слабых! — вдруг истошно заголосил Герцен, хватая Кима — самого щуплого из класса.

Ким начал сопротивляться, но еще несколько пар рук — в основном друзья Герцена, — начали помогать Григорию. Их расчет был предельно прост: скормишь другого — не сожрут тебя.

— Вы что делаете?! — рявкнул я, вдруг остро почувствовав несправедливость. — Отпустите его!

И отцепил несколько рук от Кима.

— Дурак! — прошипел Герцен. — Если не его — то тогда эта гадина сожрет нас!

Монстр зарычал, словно в подтверждение его слов.

Я обернулся. Ну и мерзкой же была тварь! Черные, рассыпанные по всей морде — пар двадцать, не меньше, — глаза, толстый длинный язык, шевелящийся словно червяк, огромная пасть.

— Его тоже на съедение! — вдруг скомандовал Герцен и меня беспардонно толкнули вперед, прямо под лапы монстру.

Я неуклюже упал, но тут же как ошпаренный подскочил на ноги. И принял боевую стойку. Просто так сдаваться я не собирался. Задам взбучку!

Монстр зловеще зарычал, готовый перебить одним ударом мне хребет, а потом… рассмеялся.

Смех этот никак не мог быть звериным, самый обычный, человеческий.

Я не поверил собственным ушам.

Что за шуточки такие?

Но, кажется, и глаза начали подводить меня. Очертания монстра вдруг поплыли, как акварель, на которую пролили воду, начали превращаться во что-то иное.

— Что за черт? — выдохнул Герцен, приглядевшись.

Перед нами вместо чудовища теперь стоял человек — старик в тонкой черной сутане. И задорно смеялся.

— Позвольте представиться — Чернов Альберт Михайлович, доктор демонологических наук, специализируюсь на мороках, что вам сейчас наглядно и продемонстрировал, — произнес он, когда приступы веселья закончились. — Считаю, что любая практика гораздо важнее теории. Что вам сейчас на своем примере и показал.

— Это что… был обман?! — произнес пораженный Герцен.

— Не обман, а морок, — поправил его Альберт Михайлович.

На некоторое мгновение в классе повисла пауза — все переваривали сказанное.

Я тоже до конца не мог осознать случившееся, ноги мои продолжали дрожать от страха, а по спине бежал холодный пот.

— Да как вы посмели?! — вдруг опомнившись, закричал Герцен, покраснев от злобы. — Вы не имеете права применять магические заклятия!

— Вы правы, — кивнул Чернов. — Без веской необходимости, если это может угрожать жизни или здоровью мне или находящимся рядом — не имею права. Но то в обычной жизни. А вот в стенах школы это правило не распространяется.

— Ложь!

— Зря вы так. Внимательно прочитайте пункт триста пятый Кодекса, который гласит: разрешено использование магических атрибутов и способностей в учебных заведениях с целью наглядных демонстраций, если это не ведет к травмам, повреждению здоровья, смерти. Стыдно не знать такое. Вам ведь в первый день обучения было велено ознакомиться с Кодексом. Там об этом четко написано.

— Но…

— Вот я вам наглядно и сделал демонстрацию первого урока. Это согласовано с управлением школы и подобные демонстрации я устраиваю каждый новый курс. А вот как повели себя вы — это уже отдельная история.

— Я расскажу отцу чем вы тут занимаетесь! — прошипел Герцен, пригрозив преподавателю пальцем. — Он живо вас на место поставит. Устроили тут… бардак!

— Ваше право, — кивнул Чернов. — А вот поступок молодого человека, — он повернул голову в мою сторону, — заслуживает похвальбы. Ваше имя?

— Максим, — представился я.

— Вяземский? — спросил Чернов, приглядываясь ко мне лучше.

— Он самый.

Альберт Михайлович задумчиво почесал подбородок, потом строго обратился к перепуганным ученикам:

— Прошу за парты — урок начался пять минут назад. Обсудим все аспекты обращения, которое вы видели, с детальным разбором магического построения и плетения заклятий. Уверяю вас, если будете внимательно слушать меня весь курс лекций, то и сами сможете сотворить нечто подобное — в стена школы естественно.

— Герой! — прошипел в самое ухо Герцен, больно тыкнув меня в бок локтем.

Я обернулся, хотел влепить ему оплеуху, но Чернов поторопил:

— Чего медлим? Рассаживаемся! Начнем с основ демонологии. Времени на раскачку нет.

Я злобно зыркнул на Герцена. И вдруг до боли знакомый голос шепнул:

«Убей его! Прямо сейчас! Убей!»

Голос был настолько убедительным — или гипнотическим, — что я невольно подался вперед, в сторону промаршировавшего мимо Герцена. Мой разум в эту секунду был словно в тумане и я не отдавал отчета своим действиям.

В голове словно эхом из колодца звучало: «Убей! Убей! Убей!»

И я действительно — видимо под воздействием этого дурманящего голоса, — хотел убить его, прямо сейчас, не медля, больше всего на свете.

«Убей! Убей! Убей!»

До Герцена оставалось всего несколько метров. Нужно только оттолкнуть пару его приятелей в сторону, подскочить и одним движением — левой ладонью схватить за челюсть, правой упереть в затылок, — провернуть голову, до хруста. Мгновенная смерть.

«Убей! Убей! Убей!»

— Эй! Куда прешь прямо по ногам? — возмутилась какая-то девчонка, но я ее не слышал — весь мой разум был заполнен лишь этим гипнотическим голосом. Сейчас или никогда. Пора поставить этого задиру на место.

«Убей! Убей! Убей!»

— Стоять! — рявкнул вдруг Чернов и туман мигом схлынул.

Я остановился. Впрочем как и все ученики.

— Кто это? — спросил он, строго оглядывая всех. — Спрашиваю еще раз — кто это?

— Что случилось? — неуверенно спросил Ким.

Чернов молчал.

— Профессор, что-то не так? — спросила девушка с задних рядов.

— Он сам знает о чем я, — ответил Альберт Михайлович, внимательно приглядываясь к каждому ученику.

— Профессор, это Вяземский испортил воздух! Честно вам говорю! — произнес Герцен и класс взорвался смехом.

Чернота опять начала меня захлестывать, но я сдержался — понял, что профессор демонологии чувствует ее присутствие.

— Герцен, прекратить! — после паузы произнес Чернов, продолжая окидывать нас подозрительным взглядом. — Начнем урок.

Надо держать себя в руках — понял я. Явление самой смерти — пусть даже и через меня, — очень опасно. Достаточно вспомнить Олега, который — а в этом я уже не сомневался, — умер из-за меня и моего проклятого дара. Едва раскроется моя тайна, как меня живо пустят в расход. Я — дисфункция. Кажется так это называла Стаханова.

Мне вновь начало трясти. Наверное, стоит вновь наведаться к Стахановой, на этот раз сугубо лично и конфиденциально, чтобы детально расспросить про все эти явления. Возможно удастся вообще как-то избавиться от этого проклятого дара.

Наконец все расселись и профессор начал урок.

Первые пять минут приходилось бороться со сном — лекция была сухой и скрипела как песок на зубах. Но едва Чернов закончил с вводной частью и перешел к основам, как все сразу же поменялось и преобразилось.

Он рассказывал о прославленных бойцах Российской Империи, которые отчаянно сражались у Барьера и за его пределами, на Первом, Втором и даже Третьем кругах, используя свои атрибуты как основу, а элементы демонологии как инструменты обороны и атаки. Чернов подчеркивал, что часть этих заслуг принадлежит и ему, так как именно он был преподавателем этих героев.

— Именно я обучил практически весь отряд унтер-офицера Елякина маскировочной магии. Вы по истории еще не проходили подвил отряда Елякина? Ничего, скоро будете изучать. Так вот, основным моментом, который смог перевернуть расклад сил в противоположною сторону и из, казалось бы, безнадежной ситуации обратить ее в триумф, была слаженная работа Елякина и его отряда в части маскировки, — не без гордости произнес Чернов. — Я лично учил этого парнишку — он тогда был такой же, как вы, молодой, амбициозный.

Чернов еще долго рассказывал о том, как знание его предмета помогло военным удачно справляться с врагом у Барьера.

Потом, после обсуждения исторических примеров, перешли к практике. Профессор довольно подробно объяснил принципы создания морока и предложил каждому из учеников по очереди создать какой-нибудь простенький морок.

— Понимаю, что это баловство и с первого раза навряд ли что-то дельное получится, но все же считаю, что лучше один раз подержать в руках оружие, чем месяц рассматривать его чертежи, — произнес преподаватель, раздавая нам магические камни и небольшие формуляры к ним, в которых описывались действия по созданию морока. — Артефакты вам помогут на первых парах, но потом, запомните, в старших классах, вы уже будет работать без них.

Получалось у нас и в самом деле так себе. Половина класса не смогла создать хоть что-то. У остальных получилось сотворить морок на доли секунды. Герцен создал подобие огромного жирного червя, с человека ростом. Ким — скелета. Еще у нескольких получилось что-то среднее между обезьяной и ящерицей. Я создал черное расплывчатое пятно.

Именно это пятно и привлекло Чернова больше всего.

Он выразительное посмотрел на меня, — уже в который раз? — потом поднялся из-за стола, сухо сказал:

— Урок окончен, все свободны.

Толпа заголосила — все принялись живо обсуждать опыт создания мороков.

И едва я направился со всеми к выходу, как преподаватель окликнул меня:

— Максим, задержитесь пожалуйста.

Я остановился. Дождался, когда все выйдут, обернулся.

— Что-то хотели, Альберт Михайлович?

Чернов пристально посмотрел на меня, потом произнес словно приговор:

— Хотел поговорить с тобой.

— Если вы про тот случай в начале урока, тогда не стоит. Я…

— Нет, я не об этом.

— Тогда о чем же? — напрягаясь, спросил я. — О создании морока? Я действовал согласно формуляра и…

— За твоей спиной стоит смерть, Максим. Ты скоро умрешь.


Глава 11


— Скоро умру? — удивился я. И нервно хихикнув, добавил: — Вообще не собирался пока.

— Умрёшь, — спокойно кивнул преподаватель. И прищурившись, добавил: — Если не будешь осторожен.

— То же самое можно сказать про любого человека, — улыбнулся я. — Все мы смертны.

— Я не об этом, — покачал головой Чернов. — Что-то черное нависает над твоей аурой — уж поверь моему многолетнему опыту. Я эти вещи хорошо чувствую. Едва все зашли в класс, как я почувствовал эту чуждую силу. Так ощущается только смерть. Уж поверь боевому когда-то магу. Так пахнет смерть. Ее след. Вот смотри.

Альберт Михайлович нарисовал в воздухе несколько символов и пространство в тот же миг озарилось синим свечением, сквозь которое проглядывались черные пятна.

— Видишь?

— Что именно?

— Следы. Это твой ауральный фон. И на нем — отчетливые черные следы.

— Мне сложно что-то сказать по этому поводу, — пожал я плечами, стараясь со всех сил сдержаться.

Мне хотелось рассказать ему все — и про атрибут, и про то, как его закрыла Стаханова, чтобы никто не видел, и про дисфункцию, — но я держался. Глупо будет выложить все первому встречному, надеясь, что он как-то может мне помочь. Навряд ли Чернов захочет ставить мою безопасность выше своих интересов. Тут же доложит руководству и меня убьют как дисфункцию. Варвары!

Альберт Михайлович пристально посмотрел на меня. Кивнул:

— Как тебе будет угодно. Мое дело предупредить тебя.

И вновь взмахнул рукой — сияние исчезло.

— Спасибо, — ответил я.

— Максим, я понимаю, что возможны какие-то внутренние причины, недоверие и прочее, — Чернов пристально посмотрел на меня. — Но если вдруг тебе понадобится помощь, то знай, что на меня ты можешь положиться. Сегодня я увидел твое истинное лицо — когда ты, не смотря на страх смерти, попытался спасти человека, вместо того чтобы скормить его клыкорылу. Это для меня единственный показатель кому можно доверять, а кого стоит держать на расстоянии. Ты настоящий. Так вот — мне ты можешь доверять.

— Благодарю, Альберт Михайлович, — я преклонил голову.

— А теперь иди.

Я поспешил покинуть класс.

* * *
Дни сменялись днями, а я с большим любопытством постигал законы и тайны магии. Это было удивительно. Нам раскрывали всю ее суть и я вскоре смог понять общий смысл того, что говорила нам Стаханова, когда рассказывала про резонанс и прочие вещи, с помощью которых активизируется дар.

Как это ни странно, но и в магии имели свои четкие законы, принципы и правила. Я с жадностью впитывал эту информацию, порой становясь единственным из класса, кому было интересно слушать о законе пересечения магический меридиан в подпространстве материи. Остальной класс откровенно скучал.

Многие из учеников вообще не испытывали к магическим наукам интереса. Некоторые в открытую говорили, что и без всего этого для них уже приготовлено место в каком-нибудь министерстве, где они могут спокойно сидеть и ничего не делать, получая выслугу.

Несмотря на первое странное знакомство и недоверие, вскоре я понял, что единственным взрослым человеком, кому я мог хоть сколько-то доверять был преподаватель Альберт Михайлович Чернов. Наверное, потому что единственный, кто не пытался как-то произвести впечатление на богатых учеников и не упоминал их родителей в контексте того, чтобы те не скупились на благодарность скромным деятелям науки.

Чернов рассказывал много интересного на своих предметах, порой отвлекаясь от темы урока и предаваясь воспоминаниям из своего лихого прошлого, каких набралось бы на целую книгу, весьма интересную и увлекательную.

Именно от Чернова я и узнал о существовании астрального тела у каждого человека. От него же узнал и про старую забытую технику возвышения, с помощью которой можно было достичь небывалых высот в магии.

Вот и сейчас он вновь поднял эту тему на уроке.

Остальные ученики откровенно зевали и клевали носами. Я же внимал каждому слову учителя и вскоре, после подробного объяснения преподавателя, смог впервые узреть свое астральное тело.

Этот опыт мне не забыть никогда.

По началу я даже не понял, что именно увидел — закрытые глаза не предполагали вообще что-то увидеть. Темнота, ощущение холода, идущего по спине, в руках — покалывает ладони артефакт.

А потом не зрением, но каким-то иным восприятием я узрел светящийся шар, испещренный черными прожилками.

— Это и есть твое астральное тело, — пояснил Чернов, весьма гордый тем, что у меня получилось. У единственного из всего класса.

Я не мог оторвать от этого зрелища глаз.

Светящаяся сфера дрожала, на ее поверхности играли голубые отблески. Казалось, она была живой.

— Это самая надежная техника, способная превратить вас из обычного дарованного в архимага, каких в Российской Империи можно пересчитать по пальцам, — произнес Чернов, глядя на сонный класс.

Начало недели и ранее душное утро не прибавляли интереса уроку, особенно когда вчера почти все до самого утра праздновали день рождения Григория Герцена. Приглашены были все, кроме меня, естественно. Судя по рассказам, выпивка текла рекой и поэтому сейчас все маялись и откровенно спали, пропуская мимо ушей один из самых важных уроков в их жизни. Едва Чернов сказал, что для того, чтобы увидеть свое астральное тело необходимо закрыть глаза, как весь класс тут же последовал этому предложению и засопел.

— Если иные техники предполагают откат в случае отсутствия постоянной практики вплоть до полного возвращения в начальные показатели, — продолжал Чернов, обращаясь уже напрямую ко мне — к остальным взывать было бессмысленно. — То руническое познание останется с вами навсегда.

Я мало что понял из этого, но на всякий случай кивнул.

— Различают четыре основных этапа рунического совершенствования: первый — фиксирование цели. Существует более ста пятидесяти — точное количество не известно, — астральных рун, с помощью которых осуществляется покачивание. Собственно второй этап так и называется — прокачивание. Один самых сложных этапов. Множество вариаций, элементов и целых рун образовывают рисунки. Словно пазл. Только в отличие от последнего, где собирать приходится в строгой последовательности, тут вариантов бесконечное множество, В зависимости от конечной цели и осуществляется сбор.

— Я что-то не совсем понял… — робко произнёс я.

Признаться, я совсем ничего не понял из сказанного.

— На самом деле все очень просто, — улыбнулся Чернов. — Вот, например, хочешь ты укрепить себя в части, скажем, мышечной массы. Множество вариантов — начиная от выработки аспекта «стальная рубашка», с помощью которой твое тело становится словно и в самом деле окутано стальной рубашкой, до умения «левитации» — да-да, и такое возможно, только очень не многим. И вот выбрав желаемую цель, ты начинаешь прокачиваться, как — объясню дальше. Концентрируешься не на всем сразу, а именно на том, что задумал. В результате получаешь определённые руны, но чаще, конечно, их составные элементы. Вот из них ты и составляешь нужное заклятие. Строишь его, или если тебе будет угодно, создаешь конструкт именно так и по тем индивидуальным параметрам, которые у тебя в задумках.

Чернов задумался.

— Вот, к примеру, когда тебе нужна рубашка, ты же не шьешь ее просто так, без замеров и выкройки. Хороший портной обмеряет параметры тела, все тщательно записывает, прикидывает — где можно ужать, подчеркнуть красоту, где напротив, надо свободнее сделать, чтобы при ходьбе не выпирало и не сковывало движений. Так и магический конструкт — индивидуален.

Это конечно не разъяснило полностью суть, но кое-что стало понятным.

— Прокачка осуществляется разными способами — тысячи их! — продолжил Чернов. — Медитация, контроль точки, боевые упражнения, невидимые сражения, погружение, звуковые волны — инструментов на самом деле много, выбирай какой душе угодно. Процесс прокачки долгий, трудный, адский трудный! Но он того стоит! Затем идет третий этап — познание. После долгой медитации — или прочих практик, — если они были совершены правильно, неизменно приходит повышение. Нужно только это ощутить, поймать, познать. Тогда-то тебе и являются руны или их части — именно те, которые нужны для создания задуманного. Если возвратиться к аналогии с рубашкой — то индивидуальные выкройки. Понятно?

Я кивнул.

— И последний этап — выжигание рун на астральном теле. Ощущается это как настоящее выжигание раскаленным металлом. Но иного пути нет. Тут важно терпение. Словно татуировку ты рисуешь на астрале заклятия и обретаешь силу. Отныне, как только рисунок появился, никто уже не отберет у тебя твою силу.

— То есть я реально если захочу могу приобрести возможность летать? — настороженно спросил я.

Чернов рассмеялся, чем разбудил нескольких учеников.

— Да все что угодно! Только конечно, чем сложнее цель, тем дольше будешь к ней путь. Порой выбор неправильной цели ведет к путешествию длиною в целую жизнь. И даже тогда не всегда удается достичь конечного пункта. Я знавал многих магов, которые хотели всего сразу — ни один из них не получил желаемого, не смотря даже на то, что занимался медитациями практически круглосуточно в течение десяти — пятнадцати и даже двадцати лет. Эх, столько времени было потрачено впустую!

— И как же научится хотя бы одной практике, чтобы начать процесс?

Мне уже не терпелось начать путь. Из тысячи вариантов — летать, стать человеком-невидимкой, научится останавливать время, проходить сквозь стены, создать себе каменные кулаки — я не знал, что именно выбрать.

— Я научу тебя. Но помни: правильный выбор цели — вот ключевой фактор всего.

Я задумался.

— А можно ли увеличить скорость медитации — чтобы не тратить столько времени на нее?

— Вот, — удовлетворенно кивнул Чернов. — Ты начинаешь думать в правильном направлении. Не бросаться сразу в путь, как делают все, а приготовится к нему — надеть надежную обувь, выбрать посох, запастись провизией.

Общий смысл астрально прокачивания я понял. Определяешь цель. Копишь словно аккумулятор энергию. Выплескиваешь ее, получая нужное. И ключевое тут — накопление. А вот если увеличить емкость этих аккумуляторов, да и мощность повысить — вот тогда дело быстрее пойдет.

Чернов понял мою задумку. Вернувшись к своему столу, поднял с него книгу и подал мне.

— Прочти.

Я взял книгу. Она была без названия — просто черный корешок и обложка, толстая, пыльная.

— У тебя получится, — понизив голос до шепота, сказал Чернов. А потом почти криком обратился ко всем: — Урок окончен!

Повскакивали практически все, кроме меня. Я же, прикованный первыми страницами чтения, ушел чуть ли не последний из класса.

* * *
Книга оказалась и в самом деле полезной. Я перечитал ее на три раза и уже начал штудировать на четвертый, как остановил себя. В глубине души понимал, что это страх неизведанного не дает мне сделать первый настоящий шаг. И потому пересилив себя, приступил к действиям.

Изначальной целью прокачки я выбрал именно создание генератора — так я назвал это умение, которое хотел создать.

А далее — все по завета Чернова и его книжицы, которую, как оказалось, он сам когда-то и написал.

Концентрация, медитация, фиксирование сознания — практики занимали у меня все свободное от учебы время. Я даже перестал общаться со своими друзьями по комнате и те затаили на меня обиду.

— Да сколько можно сидеть и тупо пялиться в одну точку?! — вопросил Андрей, глядя на меня. — Лучше бы пошли пива попили.

— В самом деле, — кивнул Елисей.

Я с трудом вышел из медитации — все-таки с непривычки давалась она мне тяжело.

— Ну чего вы? — устало пробормотал я. — Видите же, что занят. Занимаюсь я! Не отвлекайте!

— Занимается он! — фыркнул Андрей. — Уже пятый час к ряду. Как с утра начал, так и не отходил от кровати.

— Пятый час?! — удивился я.

И вдруг почувствовал, что чертовски голод. Может бы, Андрей и прав?

— Пятый-пятый, — кивнул Елисей.

— Да, что-то я и в самом деле проголодался, — произнес я, поднимаясь.

И едва не упал — отсидел ноги до того, что те стали словно чужие. Сегодня удалось продвинуться почти четверть и до заветного умения оставалось уже половина пути.

— О, братец! — протянул Андрей. — С такими темпами ты совсем силы растеряешь. Нет, так дело не пойдет. Давай, срочно собирайся — пойдем чего-нибудь перекусим. Отмазки не принимаются.

— Согласен! — улыбнулся я и мы двинули к «Пекарне Якова» — заведению, в котором не смотря на его название, выпечкой и не пахло.

Несмотря на запрет выходить с территории школы, многие ученики все же нарушали его — благо особо за этим никто не следил. В нескольких сотнях метрах от школы располагался небольшой городок, называемый Верхоянск, который существовал только благодаря мануфактуре семьи Герценых, специализирующейся на сахароварении. Помимо самой мануфактуры в городке было множество увеселительных заведений — в расчете на учеников, которые приносили хорошую прибыль городу по этой статье доходов.

Бары, закусочные, увеселительные заведения, и даже, если знать места, публичные дома имелись тут в преизрядном количестве. И даже большое их количество и непременная конкуренция с завидным постоянство пополняли карманы их владельцев.

«Пекарня Якова» располагалась на Третьей улице. В школе была пересменка и можно было увидеть знакомые лица, сидящие в кафе и барах. Мы зашли внутрь заведения, с сожалением отметили, что оно забито под завязку.

— Ничего страшного, — приободрил нас Андрей. — Вон знакомые ребятки. Подсядем к ним.

Мы начали протискиваться сквозь толпу в глубь помещения. Табачный дым тут стоял столбом, разговоры и шум стаканов смешивались в одном гуле и невозможно было что-то разобрать.

— Смотри куда прешь! — прошипел мне в самое ухо кто-то, обдавая крепким перегаром.

Я оглянулся.

Передо мной стоял огромный верзила — назвать его парнем и уж тем более учеником не повернулся бы язык. Но он и не был им. Судя по грязной замасленной одежде и пудовым кулакам, он являлся работником сахарной мануфактуры и зашел сюда чтобы промочить горло. Ну зверь! Лицо как у обезьяны.

— Прошу простить меня, — ответил я.

Все-таки ноги я ему и в самом деле оттоптал, не очень хорошо вышло.

Здоровяк испепеляюще посмотрел на меня. Было видно, что внутри него борются противоречивые чувства — с удовольствием закатить драку или не лезть на рожон, чтобы потом не вылететь с единственной нормальной работы. И первое желание перебарывало.

Атмосфера накалялась. Я тоже уже готов был биться — не бежать же с позором на глазах у всех остальных?

— Гарри, все нормально! — вдруг крикнул кто-то со стороны.

Я оглянулся. А вот это был точно ученик школы — знакомая форма, красовалась на крепком теле. Парень был явно из старшеклассников.

— Он мне ноги оттоптал! — прорычал тот, кого назвали Гарри.

— Да твои ноги только слон может оттоптать, и то мозоль натрет! — улыбнулся парень, подходя к нам. — Вот, возьми лучше выпивки, себе и своим друзьям, за мой счет!

Парень кивнул официанту и тот поспешно удалился за пойлом.

— Благодарю, господин, — кивнул Гарри и зыркнув недобро на меня, удалился за свой столик.

— Спасибо, — тоже кивнул я парню. — Но я бы и сам мог…

— Это навряд ли, — ответил незнакомец. — Ты не знаешь Гарри. Ты бы его только разозлил.

Парень протянул руку.

— Меня Никита зовут. Никита Бартынов.

Я пожал новому знакомому руку, представился:

— Максим Вяземский.

Остальные парни тоже поздоровались, но кажется они уже знали его.

— Первый раз тут? — спросил Никита меня.

Я кивнул. Предложил:

— Хочешь составить нам компанию? Мы решили выпить.

— С удовольствием! — ответил Бартынов. — Я тут с утра один, нормально побеседовать даже не с кем. Одно жлобье, честное слово!

— Ребята, вы не против? — глянул я на своих спутников.

Те кивнули.

Мы прошли за дальний столик, кое как уселись. К нам тут же подбежал суетливый официант.

— Что смею предложить господам? — учтиво поклонился он, шевеля большими черными как смоль усами. — Еда? Закуски? Квас?

— Борис, что есть из выпивки? — спросил Никита. — Только не пойло.

Парень достал кредитку, помахал ей перед носом официанта.

— Мы сегодня хотим достойно погулять. Хочу угостить своих новых друзей чем-нибудь необычным, достойным.

— Вас понял! — радостно кивнул Борис и убежал.

Вскоре он вернулся с винной картой и сказал:

— Вот лучшее, что есть. Чего изволите?

Мы начали задумчиво рассматривать длинный список из непонятных и замысловатых названий.

— А что посоветуешь? — спросил Никита, даже не взглянув на карту.

— Из легкого? Пиво? Вино? Водка?

— Нет, только не водка! — пропищал я, с ужасом вспоминая процедуру в «Красных Казематах», когда меня поили ей через шланг.

— Тогда, может быть, мадера? У нас есть замечательный бочонок мадеры, прямиком из Нового Крыма.

Я хотел уже было согласиться, но Никита опередил меня:

— К черту это! Почем зря хлебать! Нам градус нужен!

— Понимаю, — улыбнулся Борис. — Молодому растущему организму всегда и во всем нужен градус — будь то любовь, дружба или выпивка. Тогда смею предложить отличнейшие виды виски.

— Вот это уже лучше. Что есть?

— «Князь Варламофф», купажированный виски, выдержанный в бочках из-под бурбона, с финишной выдержкой в бочках из-под эля в течении четырех месяцев. Бочки завезены из пивоварни господина Штольца, что расположена под Алтайском. Аромат напитка с нотами меда, солода, вереска и немного нуги, очень легкий. Вкус довольно сладкий, с нотами печеных яблок и апельсина, с приятной согревающей горечью. Послевкусие с намеком на дым и шоколадные тона.

— Неплохо-неплохо, — кивнул Никита. — А еще что есть?

— Прекрасный односолодовый виски «Кремль». Карамельный, сливочный, приятный и аккуратный, с насыщенным ароматом, который прекрасно сочетается с кофе. Аромат элегантный, с нотами груши, дуба, ячменя, орехов, специй, зеленого чая и молочного шоколада. Во вкусе цветочные ноты и ноты яблок со специями уступают место ясному ощущению горьких кофейных зерен и обожженного дуба. Послевкусие согревающее. Прекрасно подойдет под непринуждённую беседу.

— Как говорит! — улыбнулся Елисей. — Прям песня! Ну как тут можно не согласиться? Лично я за «Кремль»!

— Не делай поспешных движений! — ответил ему Никита. — Борис всегда откладывает самое лучшее на потом. Я прав?

Официант улыбнулся.

— Ваша мудрость не знает границ, господин Бартынов. Верно, самое лучшее не выпячивается, оставляется на закуску. Тогда смею предложить вам самое лучшее что имеется у нас — «Сосновый бор», еще один купажированный виски, от винокурни господина Крюкова из Смоленска. Тройная дистилляция, на последнем этапе напиток выдержан в бочках из-под темного пива в течении шести месяцев. Аромат заманчивый, с нотами шоколада, пряных трав, цветов, яблок и нюансов нот ежевики и имбиря. Вкус богатый, с нотами сладкого солода, жареного ячменя, ванили, карамели, фруктов, вишни и специй для выпечки. Послевкусие долгое с приятными нотками цветов, апельсинов и меда. Цена конечно соответствующая, но вкус… м-м-м! Превосходно!

— А вот это нам подходит! — одобрительно кивнул Никита. И повернувшись к нам, сказал: — Сейчас погуляем по «Сосновому бору»!

Виски и в самом деле оказался великолепным!

Мы выпили по одной и убедились в том, что все, что сказал официант Борис с черными усами, оказалось правдой.

— Ни единым словом не соврал! — воскликнул Никита, наливая еще по одной. — Прекрасный виски! Превосходный виски!

Мы выпили еще, разговорились. Оказалось, что Бартынов тоже учился в школе, был на три года нас старше. Его род имел большой вес, отец сидел в Верхней палате думы. Никита же во власть не рвался и вообще был не из той породы людей, кому абсолютно не интересна власть.

— Я свободный художник! — улыбнулся он, сверкая захмелевшими глазами. — Я люблю веселье, люблю Праздник! С большой буквы Праздник, понимаешь? Не те официальные даты, которые принято отмечать из года в год. Ну что это за пошлость? В календарике помечать праздничные обязательные даты? Фу! Нет. Праздник должен идти от души. Ему не нужно рамок и границ. Ты его почувствуешь сразу, без всякой даты и уведомления. Вот, например, я. Сразу, как только вас, парни, увидел, почувствовал — сегодня будет Праздник. Какой? Не важно. Придумайте ему сами название. Праздник Дикого Гарри — как вам? Звучит! Хех!

Бартынов вдруг запрыгнул на стол и закричал:

— Дамы и господа! Объявляю сегодняшний день праздником. День Дикого Гарри!

Народ весело заголосил.

— Выпивка — за мой счет. Гарри — тебе двойная порция! Друзья, наливайте!

Мы веселились как могли. Надрались в дребезги. Уже ближе к ночи вышли на улицу. И тут Бартынова как подменили. Он вдруг стал серьезен. Его шатало, но не смотря на это он крепко держался на ногах.

— Друзья! — обратился он к нам заплетающимся языком. — Вы отличные парни и я рад, что встретил вас. Чутье не подвело меня. Сегодня я познакомился с замечательными людьми — с вами. И поэтому я хочу вам кое что рассказать.

Он встал напротив нас, видимо желая сказать что-то важное. Мы уставились на него, сами едва держась на ногах.

— Я фаталист. Кому суждено умереть от старости, не умрет от пули. Вы понимаете о чем я говорю?

Никита достало из-за пояса револьвер, старый, шестизарядный.

— Эй, ты чего? — спросил я его, насторожившись. Даже сквозь пелену хмеля я понял, что револьвер в руках пьяного — плохая идея.

— Не переживай, — отмахнулся тот. — Я не умру. Даже если выстрелю в себя.

— Не надо в себя стрелять — это плохая идея! — произнес Андрей, отхлебывая остатки выпивки прямо из бутылки.

Елисей поддержал его.

— Да, не надо в себя стрелять.

— Ерунда! Вот смотрите.

Бартынов направил на себя ствол оружия.

— Ты что?! С ума сошел?!

Я подскочил к Никите, но тот уже нажал на спусковой крючок.

Раздался сухой щелчок.

— Вот видишь, — улыбнулся тот. — Я же говорю — кому суждено умереть от старости, не умрет от пули. Правда я не от старости умру. Утону. Вода — моя смерть.

— Откуда такая уверенность? — спросил Елисей.

— У меня есть слабенький дар предсказательства, — ответил Бартынов.

— Ух ты! А мне скажешь от чего я умру? — спросил Андрей.

Бартынов закрыл глаза, взял парня за руку. Потом произнес:

— Опасайся диких зверей. Оттуда опасность вижу.

— Дикие звери? — кисло переспросил Андрей. — Сомнительно что-то. Где же я их найду? Едва ли я погибну от диких зверей. Больше шансов сегодня во сне от рвотных масс сдохнуть!

Парень пьяно рассмеялся.

— А зоопарк? — резонно спросил Елисей. — А частные вольеры? Да у твоего же отца на второй фазенде тигры водятся.

— Точно! — вдруг вспомнил Андрей и задумчиво затих.

— А мне! — попросил Елисей. — Мне погадай!

— Старость, — небрежно ответил Никита.

— Круто! От старости — это нормально.

— А я? — спросил я, заинтересовавшись.

Никита взял меня за руку, закрыл глаза. Произнес:

— Яд вижу.

Я вздрогнул. Взор мой невольно упал на черный браслет, висящий на запястье.

— Яд? — переспросил я.

— Да, — буднично ответил Никита. — Не знаю что это значит. Змей, наверное, стоит опасаться. — И улыбнулся, протягивая мне револьвер. — Так что пули можешь не боятся.

Я был пьян. Сознание мутило от выпитого, потому что других причин, по которым я взял в руки оружие, я не мог найти.

— Максим, ты чего? — настороженно спросил Андрей, выпучив глаза.

Никита закурил. Произнес в который раз:

— Кому суждено умереть от старости, не умрет от пули.

— Верно, так и есть, — вдруг согласился я с ним.

И направив себе в висок ствол оружия, нажал на спусковой крючок.

Я ошибся. Кому суждено умереть от старости, тот может умереть и от пули.

Раздался оглушительный выстрел. Мое лицо обдало горячими пороховыми газами, потом все подернулось тьмой.


Глава 12


Курок взводится.

Ударяет по капсюлю патрона.

Капсюль воспламеняет порох в патроне.

Взрыв выталкивает свинец из дула прямиком в голову.

Мозги летят наружу.

Таков несложный алгоритм отправки человека с этого света на тот.

И сегодня меня ждала такая участь. Как же глупо! Чем я думал?! Сам себя пришил! Дурак! Идиот! Вот и закончилась моя буржуйская жизнь. Я умер. Вновь.

«Слишком рано, — произнесла мне в самое ухом шорохом ветра Смерть. — Слишком рано!»

Я стоял с револьвером в руке, упертым в голову, и не мог пошевелиться. Не упал. Не раскинул по асфальту руки, заливая все кровью, хлещущей из пробитой головы. Меня словно парализовало. Все вдруг окаменело во мне, от страха, не сравнимого ни с чем. И лишь сознание продолжало лихорадочно соображать, пытаясь понять почему до сих пор может хоть что-то думать.

Я слышал четкий выстрел. Я чувствовал как пороховые газы ударили мне в лицо. Я ощутил давление пули на висок. Но не более. Время словно остановилось. А я оставался жив.

Мои друзья стояли так же, замерев, глядя на меня. Их нелепые испуганные выражения лиц развеселили меня. Мне вдруг стало весело. Какая же глупость! Вышибить самому себе мозги!

Выстрел произошел. Но почему я еще не мертв? Почему остановилось время?

Я осторожно отодвинул голову от револьвера и заглянул в самое дуло. Там виднелся округлый кончик пули. Он не застрял. Он просто замер, будто все вокруг поставили на паузу. Капелька солнца блестела на кончике свинца, красиво, завораживающе.

Что происходит?

«Слишком рано, — вновь прошипела Смерть. — Наступит время и я обязательно заберу тебя к себе. Но не сегодня».

«Почему?» — только и смог подумать я.

«Для осуществления одного моего замысла», — ответила Смерть.

«Какого?»

Смерть не ответила.

«Ну вот, опять меня используют для каких-то своих целей», — злобно подумал я и вдруг почувствовал как рука с оружием сама собой отклоняется в сторону, словно ее оттянула инородная сила, уводя траекторию полета пули выше головы.

«Еще не время», — прошелестел в ушах ветер…

…и все ожило.

Грохот. Вскрик Андрея. Удивленный взгляд Елисея.

— Чтоб тебя! — только и смог выдавить Андрей.

Хмель как рукой сняло. Я протрезвел разом и только смотрел на револьвер в руке. В ушах от выстрела звенело.

— Промахнулся… — выдохнул Елисей, не веря собственным глазам. — Промахнулся!

«Помогли промахнуться», — подумал я.

Меня вдруг ударил мандраж, начало трясти, ноги едва не подкосились. Я облизнул пересохшие губы, оглянул друзей.

— Вот видишь, — спокойно произнес
Бартынов, забирая у меня оружие. — Даже пуля тебя не берет. Или ты супермазила!

— Ты сумасшедший! — закричал Андрей. — Зачем вообще достал оружие?! А если бы он себя… того…

— Кому суждено умереть от…

— Да задрал ты со своей философией! Псих!

— Ребята, — позвал всех Елисей. — Пора валить — выстрел уже слышали городовые, наверняка сюда наряд направили. Ничего хорошего можно не ждать, могут и со школы погнать.

— Бежим! — выдохнул я и рванул.

Сзади раздался свисток, потом старческий голос городового покричал:

— Стоять, бездельники! А ну стоять! Ух, я вам намылю шеи!

Мы драпали через дворы и смеялись в голос. Этот смех был нервным, но с помощью него мы высвобождали тот груз и напряжение, которые пережили за считанные минуты.

Когда от погони удалось оторваться, мы остановились перевести дыхание.

— Вы отличные парни! — произнес Бартынов, обнимая нас. — Давно я так не ощущал Праздник! Кипение в душе! Чудесно! Просто чудесно! Вся меланхолия прочь, жизнь бурлит в жилах! Обязательно еще раз устроим такой Праздник!

— Обязательно, — кивнул я. — Только чур без револьверов!

Мы рассмеялись.

— Ну что, по общагам? — спросил Андрей, немного успокоившись.

— Что?! — удивился Бартынов. — Ни в коем случае! Давайте еще выпьем, я знаю одно место — закачаешься!

— Поздно уже, — произнес я, поглядывая на луну, лениво светившую в небе.

— Надо промочить горло — такой стресс все-таки, — со знанием дела ответил Никита.

И я согласился. Стресс и в самом деле был невероятный — я едва держался на ногах, да и не до конца выветрившийся хмель просил добавки, вновь взыграв в крови. Хотелось вытравить из воспоминаний этот эпизод с револьвером, но еще больше — разговор со Смертью. Списать его завтра по утру на пьяный бред.

— Ну вот и отлично! — обрадовался Бартынов.

Мы двинули через темные улицы, ведомые Бартыновым. Никита долго говорил о фатуме, о судьбе и роке, размышляя о пуле, смерти и прочих потусторонних вещах, чем изрядно нам надоел. Чтобы хоть как-то угомонить пьяного философа, мы принялись петь песни. Через несколько кварталов, под мое пение «Агаты Кристи», которой в этой реальности не существовало, мы подошли к красной витрине.

— «Заведение мадам Зузу», — прочитал я ярко-розовую неоновую вывеску. — Это что?

— Сейчас узнаешь, — подмигнул мне Бартынов. И махнул остальным. — Пошли! Сейчас повеселимся.

Мы вошли внутрь.

Догадки мои подтвердились — мы попали в публичный дом.

— Никита, ты чего? Нас же за это из школы отчислят мигом, если узнают.

— Если узнают! — улыбнулся Бартынов. И обратился к распорядительнице, которая вышла к нам в одних стрингах.

Была она уже в возрасте, но формы имела весьма аппетитные и знала себе цену, всем своим поведением показывая — она здесь хозяйка.

— Мадам Зузу, мы хотим расслабиться.

— О! Кто же к нам пожаловал? — обрадовалась она, увидев Бартынова. — Постоянный клиент.

— Верно! — улыбнулся тот. — Да еще и новых клиентов тебе привел. За такое в хороших заведениях скидку дают.

— Тебе и без гостей скидка всегда есть!

— Знаю!

— Так чего изволите? — спросила та, оглядывая нас. — Блондинки? Брюнетки? Рыженькие? Может быть, какие-то особые предпочтения?

— Все и сразу! — воскликнул Никита, доставая платежную карточку.

Я еще некоторое время метался в сомнениях, все-таки мне не хотелось предавать таким образом Агнете — подумать только, что бывает в голове у пьяного! Но когда в коридор вышло около двух десятков голых девушек — худеньких и пышечек, высоких и миниатюрных, совсем еще молодых и тех, про кого говорят «с опытом» — я сдался.

Зазвучала приятная расслабляющая музыка — или это у меня в голове уже началось представление? Принесли шампанского и мы выпили. Меня понесло.

Я схватил двух девчонок-близняшек и потащил их под одобрительные возгласы Бартынова в комнату.

Близняшки оказались не из робкого десятка и показали мне все, что умели. А умели они многое. Я растворялся в их похоти, забывая обо всем, что произошло, наслаждаясь только этим моментом.

Выжатый как лимон, уставший, я отрубился только под утро. Близняшки, примостившиеся с двух сторон, тоже крепко уснули.

Это был сложный день. Впрочем, если бы я знал, что меня ожидает в следующую неделю, я бы так не утверждал, напротив бы хотело, чтобы этот день не заканчивался никогда.

* * *
И вновь потекли ученические будни. Инцидент с револьвером постепенно забылся, я погрузился в учебу с головой. Альберт Михайлович, видя мое рвение, помогал как мог. С помощью своих связей он помог оформить мне допуск в библиотечное хранилище, где имелись весьма интересные книги по магии.

Я постигал хитрую науку, которая давалась мне на удивление легко. Таким успехам Чернов только радовался, скармливая мне курс за курсом и только удивлялся как хорошо у меня получается то или иное заклятие.

Учеба учебой, но и про беззаботную студенческую жизнь мы не забывали. Мы как минимум раз в неделю встречались с Никитой Бартыновым и устраивали вечеринки, посещая все заведения, которые только можно было найти в городе. Мы сблизились с Никитой и он, не смотря на более старший возраст, стал нам наиболее близким. Порой мы долго беседовали о разном, возвышенном, поглощая очередную бутылку «Соснового бора» или «Кремля».

Вскоре о нашей дружбе узнал и Герцен. Для него это стало неприятной неожиданностью. Парни пояснили — Бартынов-старший в хороших отношениях с семьей Герценых поэтому у младшего случилась такая реакция.

Каждый раз видя нас вместе в каком-нибудь очередном баре, Григорий злился и пыхтел. Наша дружба его явно напрягала. Все-таки гораздо правильней было был, чтоб сам Григорий Герцен был другом Никиты Бартынова, как их отцы. Но выходило по другому.

Я же только смеялся с его красной злобной физиономии. Никите Бартынову и вовсе было все по барабану.

…Пятница не предвещала ничего плохого. Встав с раннего утра, сделав зарядку и ощутив бодрость духа, я готов был приступить к изучению новых для меня наук. Настроение было хорошим. Былые проблемы за прошедшее время обесцветились, стали призрачными, далекими. И даже браслет, все так же покоящийся у меня на запястье, уже больше не напрягал. Казалось, я даже убедил себя, что он — всего лишь галлюцинация.

Мне хотелось учиться, жить новой жизнью, где я не инвалид, а здоровый человек.

Парни еще спали — им нужно было только к третьей паре. Я уже собирался выходить, как на комнатный оповещатель пришло сообщение — преподаватель Прохоров собирает весь класс на внутришкольном дворе. Это значило только одно — практические занятия.

Что ж, будет интересно. Прошлая практика была еще свежа в памяти — мы изучая краткий курс геомагии, создавали земляные рвы и столбы, стараясь сделать как можно ровнее ту или иную фигуру или конструкцию.

Вот и сегодня я ожидал чего-то такого интересного и увлекательного и потому с воодушевлением двинул наружу.

Как оказалось, все уже давно собрались и я был чуть ли не последним, кто пришел на улицу. На меня недобро покосились, кто-то шепнул:

— Биться будем.

— Зачем? — удивился я, оглядываясь.

За мной стоял Ким. По круглым глазам и бледному лицу я понял, что сегодняшние практические занятия его явно не вдохновляют.

— Зачем биться? — повторил я вопрос.

— Отрабатывать материал, — ответил тот, нервно хрустя костяшками пальцев. — Боевая магия, заклинания, атаки.

— Какие еще боевые заклятия? — удивился я.

— Препод скажет. Там строги ограничения — только то, что успели пошли по курсу. А это…

— Вяземский, — произнес учитель, поднимая взгляд с журнала на меня.

Я кивнул.

— Ты будешь в паре с… — преподаватель вновь опустил взгляд и начал водить крючковатым пальцем по списку учеников.

— Со мной! — раздался знакомый голос из толпы.

— Герцен? — учитель нахмурился. — Хорошо, давай, выходи на ринг.

— Надеюсь, ты не против? — ехидно процедил Григорий, глядя на меня.

— Только рад, — сухо ответил я.

И пошел следом.

Пора было вновь преподать этому задире урок.

— Правила просты… — начал учитель.

— Мы их помним, — беспардонно прервал его Герцен. — Не будем терять времени.

И тут же атаковал.

Удар был подлым, магическим, без официальной отмашки начала поединка.

Меня швырнуло на землю, в груди больно зажгло.

— Разве уже начали? — с трудом ловя воздух ртом, прошептал я.

Учитель не успел ответить, как Герцен вновь атаковал.

Мощный вал обрушился на меня и едва не размазал об пол. Я вскрикнул, попытался отползти в сторону.

Толпа в страхе расступилась.

— Это не… — начал учитель, но Герцен вскинул руки и вокруг нам вспыхнуло синее магическое пламя, отделяя нас от всех остальных.

Огонь загудел словно церковный орган, начал плеваться искрами, в импровизированной арене воздух мгновенно накалился.

— Пришло время разобраться, Вяземский, — злобно процедил противник и пошел на меня.

В его руках уже горел, испуская искры, огнешар.

Стиснув зубы, я поднялся. Вспоминая пройденные уроки и уже имеющийся опыт поединков, хоть и шуточных, проводимых с Андреем и Елисеем, я сконцентрировался. Начал кастовать волну для создания магического резонанса.

Герцен понял, что надо спешить и швырнул огнешар прямо в меня.

Я в последний момент увернулся.

Пламя прогудело над самой головой, врезалось в преграду и рассыпалось на миллион искр.

Я контратаковал.

Черная волна, возникшая в долю секунды вокруг моей руки и окутавшая кулак, стрелой полетела в Герцена.

Шр-р-рах!

Противник отразил удар каким-то замысловатым магическим заклятием — черная волна с треском разбилась о невидимую стену.

Герцен усмехнулся.

— И это все, на что ты способен?

И вновь метнул огнешар, который на этот раз вырвался прямо из ладони противника.

Надо отдать должное — Герцен прекрасно владел своим атрибутом и хорошо справлялся с огненной магией. Мне до него еще расти и расти.

Тугой комок ударился меня в живот. Со змеиным огонь шипением прожег одежду и едва не добрался до плоти — я успел поставить защиту и только это меня спасло.

Герцен злобно ругнулся.

Я бросился на него. Ударил в челюсть. Хук оказался гораздо лучше всяких магических заклятий. Простой, без всяких замудренных заклятий.

Герцен шумно выдохнул и упал на землю. Из разбитого носа полезли кровавые пузыри и сопли.

Я насел сверху противника. Стал осыпать его ударами.

Герцен крякнул, попытался увернуться. Потом, поняв, что сделать это легко не получится, врезал мне коленкой в спину.

От удара перехватило дыхание.

Секундная заминка — и Герцен отшвырнул меня в сторону. Я в последний момент успел остановить инерцию движения. Огненная стена оказалась в паре сантиметров от моего лица. Жар, идущий от нее, опалил брови.

— Убью! — вытирая разбитые губы и нос, прошипел Герцен.

И направился ко мне.

Я подскочил на ноги. Слева стена из огня начала расходиться в стороны — это пробивал к нам путь учитель Прохоров.

Одним движением Герцен вновь закрыл образовавшийся проход.

Я даже не удивился столь наглому поведению Григория. И не удивлюсь, если это ему сойдет в итоге с рук.

— Убью! — вновь повторил Герцен свое любимое слово и швырнул в меня какой-то черных клубок.

Достаточно сложное заклятие окутало меня своими сетями, спутало руки и ноги. Я попытался вырваться, но не смог.

«Я могу помочь тебе, — прошептала вдруг Смерть мне в самое ухо. — Одно слово — и я отправлю его в огонь».

— Нет! — выкрикнул я, чем смутил на мгновение Герцена.

«Нет! — повторил про себя я. — Нельзя убивать людей направо и налево!».

«Тогда он убьет тебя».

«Это мы еще посмотрим!»

Черный клубок заклятия, еще называемый «Зеркальный Ловец», я изучил одним из первых — спасибо за это Альберту Михайловичу. И потому знал за какие ниточки нужно будет потянуть, чтобы выпутаться.

Астральная проекция, напитка экстрактом, создание магической печати.

Получилось! «Зеркальный Ловец» начал рассыпаться на черные волокна.

Герцен вновь удивился. А я, не теряя ни мгновения, подскочил на ноги и контратаковал.

Огненная магия — это хорошо. Но вот против водной она бессильна. И потому я создал «Ледяное Озеро». Волна, возникшая из воздуха, сбила с ног противника, ударила по огню. Раздалось шипение, пар едва не ошпарил нас. Температура резко подскочила.

Но потом окружавшая нас стена начала распадаться, демонстрируя мечущегося в разные стороны Прохорова.

— Герцен! Вяземский! — взвизгнул он. — Герцен! Живо прекратить!

— Что, господин учитель? — будто ни в чем не бывало протянул тот, оборачиваясь.

Григорий даже успел навести небольшой морок на свое лицо, пряча опухшие от удара губы. И про прическу не забыл. Мажор.

— Нарушение проведения схватки! Пользование запрещенной магией! Дисциплинарка! Отчислю! Немедленно доложу куда следует!

Прохоров начал грозить кулаками.

— Ну что вы, какая дисциплинарка? — хитро улыбнулся Герцен. — Я ни в чем не виноват. Вы же сами не объявили правила схватки.

— Что?! — вытянулся в лице учитель.

— А чему вы так удивились? Вспомните — не объявили. Верно ведь я говорю, парни? — Герцен глянул на своих дружков, стоящих отдельной кучкой.

— Верно! Так и есть! Не говорил, не говорил! — хором поддержали те.

— Вот видите. Так что насчет дисциплинарки я бы не стал так категорично утверждать и запугивать. Меня она точно не ожидает, а вот вас… тут подумать надо, — Герцен принялся загибать пальцы. — Инструктаж не провели — раз, обеспечение безопасности было слабым — два, мы ведь могли и убить себя, вон и соперника моего не обеспечили печатью защитой — это три, — Герцен зыркнул на меня. — Ведь верно я говорю, Максим?

— Пошел ты! — сквозь зубы поцедил я.

— Так ведь я… ведь вы же сами… — заикаясь, начал Прохоров. Такой наглости он никак не ожидал.

— Не переживайте вы так, — успокоил его Герцен. — Я поговорю с отцом, что-нибудь придумаем насчет вас. А пока идите.

— Что?! Да я… декану… докладную… Прямо сейчас же доложу декану о вашем поведении!

— Думаю, это лишнее, — внезапно раздалось за нашими спинами.

Мы разом обернулись.

— Докладной мне писать не надо — не зачем переводить бумагу, — это был декан Лонгвей. — Я все прекрасно видел собственными глазами.

Он вышел из толпы, плавно, словно плыл.

— Господин Лонгвей… — поклонился Прохоров. Он задыхался от переизбытка чувств и лезущих из него обилия слов.

— Господин Григорий Герцен хоть и был импульсивен и не сдержан, но по своему он прав, — сообщил декан.

— Что?! — не выдержал я. — Прав?!

Декан пристально с холодом посмотрел на меня, но не потрудился что-то ответить. Продолжил рассуждения:

— Я решил проверить как вы проводите учебные практики, ревизором сам захотел посмотреть. И как видимо не зря. Инструктажа от вас я так и не услышал, хотя это обязательное правило при проведении боевых практических занятиях. Тут я согласен с Герценым. Это очень серьезное нарушение.

— Так ведь я… не успел! — возмутился Прохоров.

— Не успели или забыли? — с нажимом спросил Лонгвей.

Преподаватель поник, кажется, он понял, что сейчас лучше не спорить с деканом, только себе дороже будет.

Я хотел уже вступить в спор, как вдруг увидел за спиной декана фигуру в черном костюме. Он явно был не из школьной администрации, да и на школьника уж точно не тянул.

Сердце мое сжалось, меня словно обдало холодом. Я понял кто это. Человек из «Красных Казематов». Сомнений нет.

Что он тут делает? Крот предупреждал, что они будут следить за мной, но не в самой же школе! Или, подожди…

Я глянул на Лонгвея, потом вновь на человека в черном. И все встало на свои места. Декан тоже с ними заодно. Неужели Лонгвей знает и про меня? Наверняка.

Или, все же, у меня просто начинает развиваться паранойя?

Человек в черном пристально смотрел на меня. Губы его сомкнуты в тоненькую нитку. Казалось, он был каким-то роботом, а не человеком.

— Это мы еще выясним и внимательно разберем на дисциплинарном совещании, — продолжил Лонгвей. — А сейчас, — он окинул собравшихся учеников взглядом, — я прерываю ваш урок. Можете оставшееся время провести в библиотеке — весьма полезно будет для вас. А вы, господин Прохоров, потрудитесь явиться ко мне прямо сейчас в кабинет — для личной беседы.

И с этими словами скрылся в толпе. Учитель Прохоров понуро побрел в сторону школы.

— Еще поговорим! — бросил мне Герцен и пошел в сторону своих «шестерок».

— С удовольствием побеседую! — ответил я ему в спину.

— Ты как? — спросил Андрей, подойдя ко мне.

— Нормально, — ответил я, потирая ушибленный бок.

От жары взмокла спина, а в горле пересохло. Но больше всего донимала злость, кипя в груди.

Тело начало ломать — сказывался эффект отката от магический заклятий.

— Ломает? — догадался Андрей.

— Есть немного.

— Пошли до «Пекарни».

— А как же уроки?

— Да к черту их! — махнул рукой Андрей. — Не до них сейчас. До экзамена Дикой Охоты еще есть пара дней — значит можно отдохнуть. К чему сейчас напрягаться? Поберечь силы надо. Вот когда Дикая Охота будет тогда и будем выкладываться.

— Что еще за Дикая Охота? — спросил я.

— Четвертной экзамен. Что-то типа того, что сегодня было. Только никаких, мать его, ограничений. Да ну его! Пошли, Бартынов ждет уже — звонил мне сейчас.

— Нет, — покачал я головой. Тревога, поселившаяся в груди, не отпускала. Все забытое вновь вспыхнуло и обрело краски. — Лучше подскажи где мне найти человека, разбирающегося хорошо в микросхемах.

Этот просьба явно удивила Андрея.

— Тебе зачем?

— Надо кое-что… — я глянул на браслет на своей руке. — В общем помощь нужна. Строго конфиденциально.

— Ну тогда тебе повезло! — улыбнулся Андрей. — Потому что я — это тот, кто тебе нужен.

— Ты в электротехнике разбираешься?

— Еще как! У меня же атрибут «Электрический Скат», я по теме электроники разбираюсь как никто!

— Ладно, тогда пошли в общагу.

— Так ты объясни что надо? Сотка сломалась? Я могу починить, без проблем. Уже чинил, даже за деньги.

— Потом расскажу.

Мы пришли в свою комнату, я закрыл дверь на замок. Для надежности задвинул шторы на окнах и нацарапал на листе бумаги записку: «Нас могут прослушивать». Жестом показал Андрею молчать, протянул записку.

Тот прочитал, вопросительно посмотрел на меня.

Я показал ему браслет на руке.

Андрей молча осмотрел его, пристально, со всех сторон. Потом произнес:

— Эта штука точно без прослушки.

— Уверен?

— На все сто процентов. Даже с помощью магического зрения посмотрел. Но штука на самом деле странная. Что это? Какая-то новая модель часов? Хронометра не чувствую в них.

— Нет, не часы. Сам толком не знаю что это, но хочу снять.

— Так сними.

— Не все так просто. Там есть определенная защита.

Андрей вновь глянул на браслет.

— Да, вижу.

— Сможешь снять?

Парень начал вертеть в руках мою руку, рассматривая со всех сторон, то так, то эдак, высунув от увлечения язык.

Потом вынес вердикт:

— Снять конечно можно, но…

— Что «но»?

— Нарушим целостность. Вот тут, видишь, контур идет, по всей лямке. Он тут не просто так. Видимо если его прервать, то сигнал поступит о нарушении целостности. А это, как я понимаю, тебе не надо?

— Верно, — кивнул я. — А если расширить этот самый контур, хотя бы на пару сантиметров? Только чтобы снять с запястья.

— Не получится, — ответил Андрей. — Магическая защита висит, какая-то очень сложная, первый раз такую вижу. Явно профи работал. Может даже не один.

— И что, никак нельзя снять это? — отчаявшись, спросил я.

Андрей задумался, вновь начал смотреть браслет со всех сторон.

— Это что же, отец тебя так приковал? Чтобы следить?

— Это не важно, — мягко ответил я. — Важно сейчас — избавиться от этого.

— Избавится не получится, — покачал головой Андрей. И улыбнулся: — Если только руку отхватить! На самом деле можно конечно снять грубой силой, но тут какой-то механизм запуститься — это видно и по плетению заклятия, и по установленному контуру. Наверное, сигнализировать будет о попытке избавления от браслета.

— Кое-что похуже, — хмуро заметил я. — Что, точно никак нельзя снять?

— Никак.

— Ладно, все равно спасибо, что посмотрел.

На дисплее вдруг мигнул красный огонек.

— Что это? — напрягся я.

Андрей пожал плечами.

Огонек вновь мигнул.

— Не знаю. Может быть сработала какая-то защита?

По спине побежал холодок. Крот предупреждал меня, чтобы я даже не пытался снять эту штуку, иначе получу смертельный кол. Так какого черта я полез в это?!

Я словно каменный не мог пошевелиться и лишь смотрел на черный дисплей, ожидая что следующая красная вспышка будет означать конец моей жизни.

Но вспышки не последовало. Вместо нее во входную дверь внезапно и настойчиво постучали.


Глава 13


— Ждешь гостей? — прошептал я.

Почему-то было четкая уверенность, что это тот незнакомец в черном костюме, адепт «Красных Казематов», явился сюда, чтобы…

Чтобы что? Убить нас? Возможно. Опять я подставил близких людей — Андрей из-за меня почем зря пропадет…

— Каких к черту гостей?! — удивился Андрей. — Я вместе с тобой с практических занятий вернулся только что!

Вопрос я задал и в самом деле глупый — это от нервов. Они в последнее время стали ни к черту. Тогда кто же это там?

Нервно сплетая боевое заклятие, я подошел к двери, спросил:

— Кто там?

— Да я это! — произнес Елисей. — Вы чего там закрылись? Хомячите что-то без меня?

Я открыл дверь, с облегчением обнаружил что это и в самом деле наш друг.

— Чего закрылись? — спросил он, вопросительно поглядывая на нас, а потом пройдясь взглядом по комнате.

— Да так, консультировались по одному вопросу, — отмахнулся я.

Руки мои дрожали.

— Слишком ты любопытный, Елисей! — проворчал Андрей.

Он заметил мой страх, но ничего не спрашивать не стал.

— Как тут не быть любопытным, когда вы закрываетесь.

— Ты чего-то хотел? — начиная злиться, спросил Андрей.

— Да, — кивнул тот. — Переговорить с Максимом надо. По важному вопросу.

— Что случилось?

— Надо с глазу на глаз, — после некоторого колебания произнес Елисей.

— Че это? — возмутился Андрей.

— Очень важная информация, — пояснил Елисей.

— Говори так, здесь все свои, — ответил я.

Елисей некоторое время мялся, потом произнес:

— Герцен попытается тебя убить на Дикой Охоте.

— Почему-то я даже не удивлён этой новостью! — нервно хохотнул я.

— Что?! Ты чего такое лепишь? — удивился Андрей.

— Помолчи! — бросил тот.

Потом пристально посмотрел на меня и спросил:

— Почему не удивлен?

Я махнул рукой.

— Не забивай голову — у нас давние трения.

— Трения? — выпучил глаза Андрей. — Это что же за трения такие, что он готов убить тебя?! Да, я понимаю, что у вас имеются какие-то разногласия, и вы часто сталкиваетесь друг с другом лбами — и сегодняшняя битва, как я понимаю, один из таких примеров. Но чтобы вот так прямо, до убийства…

— С трудом вериться. Откуда вообще такая информация про убийство? — спросил я Елисея. — Может, ты что-то путаешь?

— Услышал, чисто случайно, — ответил Елисей. — Возвращался с тренировки и задержался в душе. Меня парень один с параллели в грязь макнул, урод! Отмывался, землю из ушей вымывал. Вот и задержаться пришлось. А там же, в душе, в другой части, сидели Герцен со своими дружками. Я случайно услышал. Они обсуждали, как устроят на тебя охоту во время экзамена Дикой Охоты. Думали, что никого рядом нет, а я, как ты знаешь, обладаю способностью бесшумно передвигаться.

— Знаю, — улыбнулся я, вспоминая свой первый день в школе — как Елисей подкрался ко мне, пока я лежал с закрытыми глазами на кровати.

— Такие дела.

— Пусть рискнут! — расхрабрился я.

Про убийство верилось слабо. Даже не знаю почему. Ведь Герцен и в самом деле мог меня убить. Но мне казалось, что он не на столько смелый, кишка тонка. Обычный треп обиженного Герцена, которым он кормит своих шестерок. Хотя… может и в самом деле до того дошло? Ведь он чуть не покалечил меня на тренировках? Неужели все зашло настолько далеко? Может быть, не настолько он и трус? Может быть, понимает, что связи отца помогут избежать наказания вот и храбриться?

— Максим, это всё серьезно, я знаю Герцена, он может такое устроить! — обеспокоено сказал Елисей.

— Что, он уже кого-то убивал? — удивился я.

— Нет, но… думаю, он сможет это сделать и выйти чистым из воды. Сам знаешь какие у него связи.

— Я тоже знаю Герцена, — сквозь зубы произнес я. — И знаю, как он любит хвастаться тем, чего не может сделать.

— Максим…

— Да все будет нормально! — отмахнулся я. — Не переживай. В любом случае спасибо тебе за информацию к размышлению.

— Отмени экзамен. Подойди к учителю, скажи, что заболел живот, придумай что-нибудь. Я тебя прошу!

— Нет, не буду. — Твердо ответил я.

— Ты что, в самом деле не понимаешь, что это опасно?! — взорвался Елисей. — Отец Герцена спонсирует Школу, часть доходов с его сахарной мануфактуры поступают прямиком в карман декана. Если ты думаешь, что Григорий испугается идти до конца, то ты заблуждаешься. Это происшествие спустят на тормоза, твою смерть обозначат как несчастный случай. Пошумят немного, да и забудут, уже на следующей неделе не вспомнят кто ты такой.

— Ты слишком преувеличиваешь. Он меня не убьет — кишка тонка.

— Один может быть и не убьет, — согласился Андрей. — Но у него есть его приятели — не просто же так он им выкладывал свой план в душе. Елисей прав, лучше с экзаменом повременить. И чем ты так насолил этой компашке?

— В дуэли с Герценым участвовал, — ответил я.

— В дуэли?! — еще больше удивился Андрей. — Они же запрещены!

— Верно. Но не я был инициатором этого. Он первый начал.

— Что же вы такое не поделили, что аж на дуэли встретились?

Я задумался. Хотел ответить Андрею на его вопрос, но не смог. Явной причины устраивать дуэль и в самом деле не было — ее придумал Герцен, когда встретился мне в частной клинике.

Новость Елисея касательно готовящегося покушения вкупе с имеющейся информацией расставила кое-какие моменты по нужным местам. Значит не просто так он поддевает меня и пытается насолить. Не просто так был тот дуэль и не просто так было сражение на уроке. Все не просто так.

Черт!

Вспомнились слова Щедрина на Званом ужине, который говорил, что из-за каких-то своих мутных дел Герцен лишился земельного удела, который отдали дому Вяземских. Так может это месть? Григорий действует по указанию своего отца? Вполне возможно. Только как моя смерть поможет вернуть их земли?

Сдается мне, замешана тут политика. Кажется, в этом мире ничего не делается просто так, любое движение и действие как-то связано с силой, авторитетом и местом под солнцем фамильного дома.

— Да так, из-за пустяка, — отмахнулся я, не зная что еще ответить.

— Герцен порядочная сволочь, — сказал Андрей. — И если что-то задумал, то непременно это выполнит.

— Хреновые дела! — поддержал Елисей. — Ведь скоро Дикая Охота будет — экзамен один из самых важных.

— И что? — спросил его Андрей.

— А то, что на этой Дикой Охоте как никогда удобно планы эти осуществить. Не просто так он выбрал ее. Там и списать все на несчастный случай очень удобно будет — шел, оступился, свернул шею.

— Верно, — задумчиво произнес Андрей. — Максим, я настаиваю на том, чтобы ты отказался от экзамена, все-таки Дикая Охота очень опасна и без Герцена с его дружками.

— Андрей, спасибо за заботу, но откладывать я ничего не буду. Не бегать же мне от Герцена всю жизнь. А захочет, как он говорит, убить меня, то пусть попробует. У меня есть что ему ответить. К тому же нам выдадут защитные амулеты — препод сам об этом говорил.

— Поверь мне — одно только слово Герцена старшего и тебе выдадут какой-нибудь бракованный амулет, с изъяном.

Об этом я не подумал. Стало не по себе.

— Неужели ты думаешь, что преподаватель может…

— Кто его знает, что он может за деньги?

— Нет, — твердо произнес я. — Откладывать сдачу экзамена из-за Герцена я не собираюсь.

Мне действительно не хотелось отменять экзамен из-за каких-то уродов. Мне нравилась учеба, настоящая магическая учеба, где я мог познавать то, что не снилось никому. Я хотел учиться — подумать только, а ведь совсем недавно даже сбегал из дому, лишь бы только не ехать сюда!

— Я пройду экзамен!

Андрей лишь пожал плечами — понял, что спорить со мной бессмысленно.

До экзамена Дикой Охоты оставалось пара дней — он ожидался утром пятницы и затягивался, по рассказам второкурсников, до самого следующего утра. Ждать — это то, что я терпеть не мог. Надо было как-то развеется, отвлечься.

Мы решили перекусить, пошли в кафешку, но аппетита не было. Я поковырялся вилкой в салате, так и не притронулся к стейку. Решил, что лучше потратить это время ожидания на практики и извинившись перед друзьями, пошел к себе.

Погрузиться в медитацию получилось на удивление быстро. Я проваливался вниз, начал скользить по холодным безднам небытия и постигал глубины магии, растворяясь в неведомом. Иногда поднимался на верх — только чтобы попить воды и сходить в туалет. Потом вновь уходил с головой в бездны магии. День, ночь, утро, вечер — все смешалось и не имело уже значения. Только потоки силы. И больше ничего.

Вынырнул лишь когда где-то там, казалось, на самом краю Вселенной, постучали. Пришлось потратить некоторое время, чтобы вернуть сознание в собственное тело.

Стучали в дверь.

— Максим! — это был Андрей. — Время! Уже пора на экзамен. Или ты все же решил отказаться?

— Я иду, — хрипло ответил я, еще частично пребывая в медитации.

Я успел получить руну — целую руну! Вот что значит использовать свободное время по максимуму, — спрятал ее в глубинах памяти, чтобы потом применить при выжигании. Поднялся. Ноги едва слушались.

Я открыл дверь.

— Идешь? — спросил Андрей, поглядывая на меня с каким-то подозрением. — Не передумал?

— Не передумал. Иду.

* * *
Оставшееся до Дикой Охоты время я не находил себе покоя, все размышлял о сказанном тогда, в беседе, Елисеем. В какой-то момент даже стал подумывать, чтобы и в самом деле отказаться от экзамена. Ничего хорошего из этого конечно не выйдет — пересдача автоматически предполагает снижение итогового балла.

Но ведь тогда я останусь в живых.

Я хмыкнул. Это мы еще посмотрим кто кого! Чего я боюсь? Какого-то Герцена? Ну и пусть он не последний тут человек, пусть у него есть связи и множество «шестерок». Зато у меня есть сила. И дар.

«Верно, — прошептала вдруг Смерть. — Дар. И ты можешь им воспользоваться в любой момент».

«Прочь! Прочь из моей головы!» — вновь это неприятно чувство холода, коснувшееся спины, головы, тела.

«Не могу — я часть тебя» — ответила Смерть.

«Я не хочу… Мне не нужен этот проклятый дар! Я сам способен постичь магию!»

«У тебя нет выбора. Не сопротивляйся ему, просто дай распуститься черному цветку в твоей душе — и ты станешь всесильным».

«Нет!»

Я стал ходить по комнате, нещадно кусая губы. Парни, решившие переодеться, с еще большим подозрением посмотрели на меня.

«Не получится. Я — часть тебя. Не будь глупцом, ты только оттягиваешь неизбежное. В конечном итоге ты все равно станешь тем, кем должен стать».

«Кем?»

«Избранником Смерти».

«Нет! Я не твой…»

Договорить я не успел — прямо передо мной возникла тень, тот самый монах в черном балахоне и капюшоне, из под которого виднелись красные глаза. Сама Смерть явилась ко мне.

— Чего тебе надо? — только и смог выдохнуть я, сам же лихорадочно пытаясь вспомнить хоть одно заклятие, которым можно было уничтожить незваного гостя.

— Что? — спросил Елисей, обернувшись. — Ты что-то сказал?

Я не ответил.

Стоящий передо мной сгусток мрака зычно рассмеялся.

«Меня нельзя убить!»

Но я попытался. Скастовал тугую спираль из огня и метнул в Смерть.

Заклятие врезалось в тень и… рассыпалось на множество кусков.

Стоящий рассмеялся еще сильнее.

«Какой же ты наивный!»

Смерть подняла конечность и одним движением пригвоздила меня к стене.

«Откройся мне, не сопротивляйся».

Я почувствовал, как голову начинает сжимать невидимая сила, а в затылок будто вбили гвозди. Я застонал, попытался высвободиться, но не смог.

«Не сопротивляйся!»

Но сдаваться просто так я не собирался.

— Нет! — в отчаянии выкрикнул я.

Невидимая сила стала давить еще сильнее.

«Не сопротивляйся, иначе сегодня тебя ждут Серые Пределы».

— Серые Пределы? — выдохнул я.

«Ты умрешь».

— Это мы еще посмотрим, — едва не теряя сознание, произнес я.

И вновь попытался вырваться.

Это была отчаянная попытка и в нее было вложено не столько сил, сколько боли и ярости, той самой, что еще родилась в прошлой жизни, когда я был инвалидом. Это навалилось вдруг сразу, волной. Унижение подростков, которые в открытую насмехались над колясочником. Презрительный взгляд продавщицы. Злобное ворчание старух, пытающихся пройти вперед, в подъезд и ругающих меня за то, что перегородил проход своей коляской. Злобный смех. Скрежет зубов. Плевки. Издевательства. Боль. Злость. Ярость. Красная ярость.

Я рванул вперед и невидимая сила с треском лопнула.

Смерть начала таять в воздухе. В ушах натужно загудело:

«Я все равно вернусь».

— Это всегда пожалуйста! — устало ответил я, валясь с ног от усталости.

Руки тряслись. Но тряска эта была вызвана больше страхом, чем усталостью. Пророчество Смерти меня не на шутку напугало.

Мне казалось, что я схожу с ума. Часть моего разума отказывалась воспринимать тот факт, то я только что общался с самой Смертью.

«Нет, это действительно так, — сам себе сказал я. — Она настоящая. И с этим надо что-то делать».

Но только что? Что можно противопоставить сверхъестественной силе?

«Магию!» — понял я.

Верно. Ни кулаки, ни пистолеты, ни ножи. Магию.

— С тобой все в порядке?! — почти кричал Андрей.

— Да, в полном, — кивнул я. — Что случилось?

Я вдруг понял, что нахожусь не там, где стоял до этого.

— Тебя швырнуло к стене, ты как будто из медитации до конца не вышел — весь в себе был. Что-то бормотал.

— Да, не вышел до конца, — рассеяно ответил я.

— Максим…

— Не начинай, — отмахнулся я. — Пошли.

* * *
Общий сбор объявили возле школы. Оттуда мы переместились к подножию холма, расположенному невдалеке.

— Сегодня у вас не простой день, — торжественно произнес Лонгвей, оглядывая учеников. — Первый серьезный экзамен, по результатам которого вы должны показать все те умения, которым научились за это время.

— Обязательно покажем! — выкрикнул Герцен и толпа противна загыгыкала.

— Кому-то это может показаться жестким, но именно этот экзамен был в основе всех основ, изначальный, еще со времен создания Школы. И экзамен этот не измененный. Только так можно проверить, прежде всего, самого себя, свою силу и мужество, выносливость и предел, на который способен каждый.

— Ты как, не передумал? — шепнул мне Елисей.

Я покачал головой.

— Правила экзамена вы все прекрасно знаете. Ровно одни сутки. Все против всех и каждый за себя. Никакого вспомогательного оружия при себе. Только, — Лонгвей постучал пальцем себя по виску. — Свои знания в голове. Разрешены любые магические удары и атаки.

— А если оружие скастовать магически? — последовал резонный вопрос.

— Разрешено. Все, что создано магически, расценивается как подтверждение пройдённых уроков.

— Тогда я создам атомную бомбу! — не унимался Герцен.

— Можете и бомбу, — сухо ответил Лонгвей, пронзая Григория взглядом. — Если хватит сил.

С бомбой Герцен конечно же ляпнул очередную глупость — а что еще от него ожидать? Для создания магического заклинания подобного масштаба понадобиться сил столько — если не больше, — сколько выделяет атомная бомба. А это невозможно.

Но эффект Герцен все же произвел своей фразой. Многие испугались не на шутку.

— Не переживайте, мы выдадим вам блокираторы — специальные амулеты, которые защитят вас от гибели. В случае попадания в вас они загорятся ярко-красным — это сигнал, что вы выбываете из экзамена.

— Это сигнал, что вы лузеры! — противно процедил Герцен.

— Тише там! — сделал замечание Лонгвей. Продолжил: — Продержавшимся первые пять часов — оценка «удовлетворительно». Продержавшимся десять часов — «хорошо». Пятнадцать часов — «отлично». Двадцать — «толк». Также на оценку влияет и количество сбитых противников — чем их больше, тем больше шансов получить корректирующие плюсы. Также разрешены и кулачные единоборства.

— Моя оценка будет точно «толк», да еще и с несколькими плюсами! — продолжил Герцен. — Задницы надеру многим!

— Григорий, прекратите паясничать и перебивать меня!

— Я правду говорю, вот посмотрите.

— Пересдача экзамена возможна в конце следующего триместра, так что сильно не расстраивайтесь, у кого не получится. На территории Верхнего Леса будет граница парней, на территории Малого Леса — девушек. Это, надеюсь, понятно зачем сделано?

— А я бы не прочь и на Малый Лес облавой забежать!

Толпа нестройно заржала.

— Ох, Герцен! — вздохнул устало Лонгвей. — Напоминаю, что появление на чужой территории автоматически аннулирует все успехи ученика и выводит его из экзамена с «неудом». Вам понятно, Герцен?

— Да понятно-понятно, — злобно цыкнул тот.

— Итак, все готовы?

Стоящие школьники что-то вразнобой пробубнили.

— Тогда даю отсчет на рассредоточение!

Раздался протяжный низкий вой. Это значило, что нам оставалось ровно двести секунд — или чуть больше трех минут, — чтобы подыскать себе в лесу укромное место и там спрятаться.

Отсидеться пять часов — план так себе, но для слабых магов вполне себе неплохой. Если, конечно, другие не обнаружат. А они обнаружат, потому что многие успели изучить заклятия поиска. Поэтому следует бежать. Быть все время в движении, перемещаться от одной точки к другой, оставляя ложные магические следы — вот идеальный план, которого я решил придерживаться. А там посмотрим что будет. Как говорится война план покажет.

Вой повторился.

Дикая Охота началась.


Глава 14


Я рванул к первым увиденным кустам — единственному укрытию, которое меня могло сейчас спасти. Кима я приметил сразу. Он меня тоже. И погнался за мной, решив что я окажусь легкой добычей.

Он ошибся.

Ким умел хорошо работать в воздушной магии. Я это знал. И потому предположил, что именно что-то из воздушного и будет направлено в мою сторону.

Угадал.

Упругая волна пронеслась над самой головой, срезая верхушки кустов как лезвие меча.

Я кувырнулся, вжался в землю, вспоминая хоть что-то, чему меня учили на уроках магии. Как оказалось в боевых условиях, когда шансов получить в спину неожиданный удар гораздо больше, мысли начинают путаться, а память и самообладание подводить.

В голову ничего не лезло.

Я глянул в сторону, выбрал невдалеке небольшую низину, закрытую спереди камнями и тут же рванул туда.

Весьма вовремя.

Еще одна волна пролетела совсем рядом со мной — ее остатки тупо ударили меня словно таран в спину.

Меня швырнуло прямо в низину, я успел лишь выставить вперед руки, чтобы не свернуть шею.

У-у-х!

Прошлогодние прелые листья, скопившиеся тут, сыграли как подушка, я упал в них, и приземление оказалось весьма мягким.

Ким побежал ко мне — я услышал шорох листьев.

Выкрутить резонанс, начертить мысленно руну «ваус», напитать энергией ее центральную грамму, зациклить две нижние ветки, наложить печать.

Пройденные уроки вдруг посыпались из коробок с воспоминаниями обильным поток — я только успевал создавать конструкты магии.

Ким сбавил шаг, осторожно подошел к краю низины. Заглянул вниз и тут же получил тугой пучок огня прямо в лицо.

Не будь сейчас на нем защиты, то он в секунду превратился бы в горстку пепла. Но этого не произошло.

Ким вскрикнул — от неожиданности. Отшатнулся. Огонь облизал его лицо, не причинив вреда. Висящий на шее Кима амулет вспыхнул красным, для парня это означало одно — экзамен закончен.

— Болван! — воскликнул он, но сказано это было не мне — Ким остервенело лупил себя кулаками по голове. — Пропустил удар!

Я не стал терять времени на то, чтобы успокоить его. Активированная чуткость слуха подсказала — справа, шагах в семидесяти, кто-то идет.

Быстро выбравшись из низины, я рванул в сторону валежника, который находился от меня в метрах ста. Там было несколько массивных бревен, сваленных непогодой и молнией. За ними можно было организовать неплохое укрытие.

Естественное временное, так как постоянно находится в одной точке означало бы лишь одно — проигрыш.

Уже на подходе к месту краем глаза я увидел тень. Она стремительно метнулась ко мне и я вдруг оказался лежащим на земле. Даже и сам не понял как это произошло.

Град ударов посыпался по лицу, груди, рукам.

«Рома», — сообразил я. Парень из параллели, его конек — это кулачная драка. Навести заклятия на руки, превратить их в каменные молоты — это он умеет за раз.

Вот и сейчас меня словно лупили кувалдами. Если бы не дополнительная защита, которую я предусмотрительно поставил на себя, мой амулет точно бы загорелся красным.

Я извернулся, скидывая противника с себя, ответил точным ударом в лицо. Готов был поклясться, что именно в этот момент сама Смерть активировала во мне свой атрибут. По крайней мере на такой эффект, который произвел удар, я не рассчитывал.

Романа отшвырнуло как тряпичную куклу, на груди заполыхал кровавый амулет.

Я выпучил глаза и даже хотел подойти к одногруппнику проверить как он? Уж не убил ли я его ненароком?

Роман застонал, потом начал ругаться. Такого быстрого поражения он явно не ожидал. Жить будет.

И вновь я бежать.

Слева раздались крики — кто-то столкнулся в противостоянии. Что-то жутко зашипело, потом глухо лопнуло. Победные возгласы одного начали перемежаться бранью проигравшего.

Я бы мог подкрасться сзади, ведь победитель допустил ошибку и выдал себя возгласом, но не стал этого делать — и сам не знаю почему.

Вместо этого я оббежал сразившихся полукругом. Я понимал, что многие, в отличие от меня, не стали проходить стороной и сейчас наверняка шли сюда, словно голодные псы. Можно сказать я использовал не дальновидного победителя как наживку.

План сработал.

Уже через три минуты кусты
со всех сторон зашелестели — сюда шло не менее четырех человек.

Первым кто попал под удар был парень с параллельного класса — я не знал как его зовут. Он успел меня заметить, но вот в сотворении заклятия я оказался проворнее.

Поймать волну, вытащить из нее как из веревки одну светящуюся белым магическую прядь, завязать в узел особым способом, наложить первую печать, сверху добавить руну «курд», закрыть большой печатью.

Многие часы зубрежки не прошли даром.

Резкий хлопок словно кто-то открыл бутылку шампанского — и противник распластался на земле. Красный амулет — игра закончена.

Второй также увидел меня первым. И даже успел сотворить заклятие. Ледяной шар полетел в меня и если бы не вовремя сделанный отскок, то я превратился бы в отбивную.

Ледяной шар разбил старое трухлявое дерево, осыпал меня опилками и ледяной крошкой.

Не успев испугаться, я сотворил простенькое заклятие, которое выучил чуть ли не одним из первых и запустил в противника.

Сработало.

Противник не успел восстановить баланс после мощного заклятия и поэтому встретил мои стрелы с удивленными глазами и огоньками на пальцах — магический конструкт только-только начал собираться у него.

— А-а-к-х! — больше с сожалением, чем с болью произнес противник.

Но удача известна своим переменчивым характером.

Вот и сейчас, кажется, она изменила мне. Ногу обожгло словно ее укусил целый рой пчел. Я вскрикнул, отпрыгнул в сторону. Весьма вовремя. Огненный шар пролетел над самым боком.

Боль заполнила тело, я скорчился, из последних сил стараясь не закричать и тем самым не выдать себя. Амулет на груди едва заметно подсветился розовым, но тут же затух. Я с облегчением выдохнул.

Напрягло другое. Боль. Она продолжала жалить и душить, хотя действие защиты, которую заложили на всех старший учитель и декан должна была уже подействовать.

Очередной шар упал в паре метров от ног. Пламя жадно вспыхнуло, пожирая сухой валежник. Я попятился назад, но и там уже полыхало. Кажется, я был в западне.

Я глянул на ногу и с ужасом сморщился. Огонь превратил голень в черный кусок плоти.

Защита не сработала!

И даже та, дополнительная, которую сотворил я, также не смогла защитить меня от удара. Что за чертовщина?!

Я попытался наложить заклятие излечение, но оно вышло кривым, причинив еще больше боли.

— Твою мать! — выдохнул я, смахивая с глаз слезы боли.

Хотелось закричать во все горло, но это только бы выдало меня.

— Максим! — сквозь рев огня раздался знакомый противный голос.

— Твою мать! — повторил я, невольно от злости сжав кулаки.

Это был Герцен.

— Максик, выходи! — крикнул Григорий. — Я не сделаю тебе больно! Убью быстро и безболезненно!

Рядом с Герценым заржали — человек пять, не меньше.

«Попал…» — понял я.

— Даже позволю тебе выбрать смерть — хочешь, могу горло перерезать, а хочешь, могу огнешаром тебе в брюхе дырку прожечь.

Вновь хохот.

Быстро оглядевшись, я понял, что ситуация хуже некуда. Кругом огонь, магический, какой не потушишь просто водой. За огнем несколько теней — заклятые враги, которые собираются меня убить. Бьюсь об заклал, что пропавшая защита дело рук Герцена. Только вот как он это сделать? Сам? Навряд ли, у него нет таких способностей. Тогда что?

Неужели каким-то способом привлек к этому учителя? Нет, не хочу в это верить!

— Максим, признайся, ты проиграл!

— Ты этого не услышишь из моих уст!

— Что же, тем хуже для тебя!

— Скажи — зачем ты хочешь убить меня? — крикнул я чтобы хоть немного протянуть время. — Пытаешься отомстить за проигранный дуэль?

— Что?! Ха! Ты правда думаешь, что я настолько мелочный, что хочу отомстить тебе за ту дурацкую драку?!

— Тогда что?

— Ты лишний, Максим, — тон голоса изменился — от шутливого, стал жёстким. — Многим мешаешь.

— Многим — это кому? Кому я могу мешать? — воскликнул я.

— Людям, которые идут вперед, к своей цели, Максим. А ты словно камень в ботинке — портишь удовольствие от прогулки. Но вскоре мы тебя уничтожим — сотрем в порошок, и мешать ты уже никому не будешь.

Вновь раздался смех.

— Твое время и время твоего рода прошло, Максим. Вы — пустышки. И даже твой дар еще ничего не значит. Вы — мусор. И место ваше на свалке. Туда отправляйтесь, слишком долго занимаете место.

А вот это мы еще посмотрим!

Разговор нужен был мне только чтобы выиграть минутку — за это время я успел скастовать заклятие и активизировать его.

Пламя за спиной тут же зашипело — на него излилось несколько кубов ледяной воды. Поднявшийся пар окутал местность, Герцен начал ругаться, кричать, требуя чтобы меня тут же схватили, но было поздно. Я юркнул в образовавшийся проход и как мог помчался прочь. Обожженная нога болела неимоверно. Еще одно заклятие только частично купировало боль, но полностью излечить ногу не смогло.

— Стой! — крикнул позади Герцен.

На крик тут же сбежались другие школьники, рассчитывая на легкую добычу. Да, в этом лесу определённо надо вести себя тише — хотя бы первые часов пять, пока охотников, желающих с помощью тебя продвинуться вперед и выжить на час дольше полным полно.

Завязалась потасовка, давая мне фору.

Теперь у меня уже не оставалось ни капли сомнения, что я мешаю Герценым в их политических делах. Я и весь род Вяземских. Видимо внезапно открывшийся атрибут спутал их планы. Наверняка над их семьей нависала некая угроза изгнания или понижение карьеры по политической партии и Герцены это понимали. Если раньше они рассчитывали поставить под этот удар уже изрядно подрастерявшую очки семью Вяземских, то теперь, когда появился я с атрибутом, просто так это сделать не удастся.

Надо предупредить отца. Потому что манипуляции могут идти не только в мою сторону. Воздействовать скорее всего будут со всех фронтов.

На головой пролетел огнешар.

— Стой! — еще дальше прокричал Герцен.

Я юркнул в кусты, попал в самую лесную гущу, темную, холодную. Пришлось пробираться почти наощупь, обдирая руки в кровь о колючки и ветки деревьев. Но удалось окончательно оторваться от преследователей.

Я обессилено упал прямо в кусты. Над головой беззаботно щебетали птицы, а лесной запах был так приятен, пьянящий, напитанный хвоей, прелыми листьями, корой и солнцем, что захотелось закрыть глаза и уснуть.

Тяжело дыша, я принялся перебирать в памяти хоть что-то, что могло мне сейчас помочь с ногой. Эх, как же мало у нас было занятий по медицине! Все было не то, и сейчас мне это никак не пригодиться. Вот зачем мне сейчас заклятие, способное избавить от поноса? Да, в некоторых моментах оно весьма может выручить, но сейчас нужно что-то действительно нужное.

Как же хотелось пить! Губы пересохли, а горло саднило. Терпеть, Максим! Терпеть!

С трудом я вспомнил несколько заклятий, которые могли хоть как-то облегчить мне проблему. Из них я убрал лишнее, соорудил один сборный конструкт и с ужасом направил на себя. Все-таки такое колдунство в полевых условиях было не самой лучшей идеей, но сейчас выхода не было. Магической защиты нет и обожжённая нога вскоре превратиться в большую проблему.

Из пальцев рук вылетело несколько ярко-синих луча. Я направил их на рану, ожидая адскую боль, но ее не последовало. Напротив, боль утихла. А следом за ней и обгорелая плоть начала исчезать, уступая место новой розовой коже. Получилось!

Я с облегчением выдохнул. Заклятие подействовало. А значит главная битва еще впереди.

Поднявшись и попробовав переместить точку опоры на раненную ногу, я убедился что она вполне функционирует. Но появилась новая проблема.

Откат.

Гадкая вещь, неизменно приходящая после частого использования в короткий промежуток времени магии и дара. Словно похмелье оно непременно настигнет тебя и не будет от него спасения.

Кажется, я не рассчитал силы, скастовав такой объемное лечебное заклятие и растратил изрядное количество сил.

Надо отдохнуть, только так можно снизить откат. Но вот времени на это совсем нет.

Я сделал шаг и почувствовал как голова пошла кругом. В ушах загудело. Да, слишком много затрачено сил на магические удары. В следующие пол часа я едва ли смогу что-то толковое сделать, а если все же и получится создать заклятие, то я просто упаду без сил. И тогда Герцену даже напрягаться не придется, чтобы убить меня.

Голову прошила боль, стягивающая, сверлящая.

Терпеть, Максим! Идти вперед, найти укромное местечко и там спрятаться. Тебе ли, в прошлом инвалиду, у которого не работали ноги и полноценно функционировала только одна рука, жаловаться? Можешь ходить — иди. Не можешь — ползи. Все остальное — нытье.

И я шел.

Надо найти место где укрыться. Там я смогу кое что применить — идея появилась случайно. На еще одно заклятие хватит сил — а большего и не надо. Устрою Герцену теплый прием. Или, может быть, сделать иначе? Накинуть на себя маскировку? Еще заклятие наверняка вырубит меня и это даст возможность провести в бессознанке время в безопасности?

Места для укрытия как назло нигде не было. В дали, у небольшого холма, заросшего полынью, раздались шорохи. Наверняка меня уже выследили другие охотники. Им не ведомо, что на мне нет защиты и они, не моргнув глазом, убьют меня, даже не поняв этого. Вот ведь черт! Попал так попал!

Чьих же это рук дело? Кто снял охранные заклятия?

Если выживу, надо будет обязательно этим вопросом заняться.

Надо головой пролетел камень. Я даже не успел отклониться — просто услышал как он просвистел и врезался в дерево, выбивая стружку.

Я оглянулся. Вдали кто-то стоял. Не Герцен, но от этого было не легче.

Еще один камень полетел в мою сторону. На этот раз не долетел каких-то пять метров. Пристреливается, гад. Третий снаряд наверняка будет точно в цель. Что у него за атрибут? «Стрелок»?

Я попятился назад, потом рванул в сторону кустов. Единственный шанс сейчас — это скрыться в зарослях. Стрелок бросился в погоню.

И вновь полетели камни — с каждым разом все ближе и ближе ко мне. Один из них острой гранью прорезал мне одежду и плечо. Я вскрикнул, но скорость не сбавил.

Ветки больно хлестали по лицу, я сильно рисковал, потому что мог в любую секунду споткнуться и упасть, но бежал.

Меня трясло. Откат выворачивал тело наизнанку. Амулет на груди вновь едва заметно покраснел. Что такое? Умираю?

Я увидел вдалеке поваленное дерево, почти полностью засыпанное павшими ветками и листьями, покрытое зеленым мхом. Вполне подойдет чтобы спрятаться от стрелка.

Я подскочил к дереву, заполз под него, для надежности засыпав вход в импровизированное убежище листьями. Затих, перестав даже дышать.

Стрелок отстал. Я осторожно выглянул наружу, но не обнаружил там метателя камней. Он пропал. Наверное, ушел другим путем, не считав правильно следы.

Но я ошибся.

Вскоре выяснилась и причина отсутствия стрелка. Из зарослей выскочил Герцен и его дружки. За их спинами кто-то сдавлено стонал. Преследователи оказали мне услугу, ненароком убрав стрелка с моего пути.

— Максим! — крикнул Герцен, оглядывая округу. Потом повернулся к толстяку, шепнул: — Запускай поиск.

— У меня лимит с силами! — прогундосил тот.

— Запускай я говорю!

Толстяк начал создавать сложное заклятие. Я видел как он мастерски выводит необходимые руны и накладывает на них идеально ровные печати — у меня бы так не получилось.

Я стал лихорадочно соображать что делать дальше. Атаковать или накинуть невидимость? Что-то одно. На большее не хватит сил. Но даже с невидимостью меня, пусть и не сразу, но обнаружат. Судя по конструкту, который делал толстяк, поиск будет очень тщательным. Этот парень знал свое дело.

Тогда, может быть, ударить? Прямо в Герцена, выгадать момент и обрушить на него массированный удар, скажем, огнем?

Боюсь что и это не поможет. На парне защита, поставленная деканом школы. Готов биться об заклад, что Герцену поставили двойную, как особому ученику, чей отец не жалеет денег для взяток и прочих пожертвований в школьный фонд.

— Макси-им! — пропел Герцен.

Эх, если бы мне еще немного сил, хоть чуть-чуть, я бы раскидал это толпу! Да только совсем ничего не осталось, хоть в долг не проси…

Я замер. Мысль, пришедшая в голову, была подобно колючке — хотелось ее поскорее выбросить прочь, но она упорно вцепилась в мозг и не хотела уходить. Взять в займы. Кажется, это единственное что сейчас и остается мне.

В одном из трактатов, который мне подсунул Чернов, что-то подобное было описано. Вполне неплохая идея — взять взаймы у самого себя, но вот потом расплата будет страшной. Неделю можно будет вычеркнуть из жизни, потому что будешь лежать пластом на кровати и сил хватит разве что дышать и пить, не более. Обо всех других необходимостях можно будет забыть, даже о походе в туалет. Но лучше так, лежать и гадить под себя, чем умереть тут, в лесу и потом быть съеденным дикими зверьми.

Я проверил собственные резервы. Да, так и есть. Сил хватит ровно на одно заклятие. А значит его нужно сделал максимально правильным.

Толстяк тем временем закончил с конструктом поиска и шепнул Герцену:

— Готово!

— Тогда чего ждешь?! Ищи давай! — раздраженно произнес тот.

Толстят взмахнул рукой и в воздухе вдруг возник образ человеческого черепа.

— Неплохо, — уважительно кивнул кто-то из стоявших.

— Заткнись! — рявкнул на него Герцен. Потом обратился к поисковику: — Давай уже быстрее!

Из глазниц черепа словно свет от фар машины ударили два ярких луча. Толстяк принялся водить рукой и череп начал повторять его движения, поворачиваясь и освещая округу. Едва лучи света падали на местность, как физические объекты вдруг становились словно бы прозрачными, просвечивая сквозь себя. Ветки, листья, толстые стволы деревьев — ничего не было преградой, открывая поисковику все, что таилось за ними.

Лисица, прятавшаяся под корнем дерева, увидев неожиданную картину — ее убежище вдруг исчезло! — в страхе рванула прочь. Взметнулись с пиршества падали вороны, потому что луч осветил одну из птиц и та вдруг на мгновение превратилась в живой скелет. Где-то под листьями испуганно пропищала мышь, забравшись в нору глубже.

Я видел все это краем глаза, сам из последних сил создавая конструкт. Давай же, Максим! Поспеши!

Ряд рун «гурр» расставить параллельно друг другу — чем больше, тем лучше, — зациклить каждую, закольцевать черной граммой руны «ваальд», наложить печать.

Стиснуть зубы и запустить в печать пучок силы.

Дождаться, когда печать начнет движение.

Потом, смахнув с глаз едкий пот, начать второй этап.

Ну же! Быстрее! Быстрее!

— Куда ты светишь?! — проворчал Герцен. — На вон те кочки свети. И на то дерево, которое повалено. Где еще ему тут прятаться?

Толстяк направил череп на несколько камней, но за ними ничего, кроме пустой бутылки из под виски, не оказалось. Значит сейчас подошла очередь моего укрытия.

Создать еще одну печать. Выписать в нее многоуровневую звезду. Напитать силой.

Луч из глазниц черепа скользнул по листьям в сторону моего убежища.

Быстрее! Узел — на печать. Окольцовка. Магическая спираль. Печать. Скорее! Скорее!

Луч прикоснулся к верхушке дерева и я почувствовал тяжелый дух лимба — заклятие поиска было создано на основе какой-то старой и, кажется, запрещенной магии. Слишком много в ней было хтонического, пропитанного трупной вонью и тленом.

Ну же! Создать две печати, скрепить их друг с другом, наложить на общий конструкт, сверяя с положением ранее вычерченной звезды. Черт, какое же сложное заклятие!

— Там, кажется, что-то есть, — шепнул толстяк.

Стоящие насторожились — даже из своего укрытия я почувствовал, как активировались их атрибуты.

— Я — первый! — тихо произнес остальным Герцен, не желая чтобы меня убил кто-то другой. — Без моего приказа не начинать!

Луч скользнул дальше, к основанию упавшего дерева — именно туда, где я сейчас прятался.

Печать… завести… добавить… Плести нить света, из последних сил, дрожа от напряжения, стиснув зубы, потому что ноги стянуло дикой болью.

Завести… запустить… окольцевать… направить…

Руки мои тряслись, а всего скрутилось словно судорогой. Да еще этот проклятый откат, отдававшийся тупой пульсирующей болью в голове.

Готово!

— Вот он! — крикнул толстяк и я почувствовал, как луч просветил меня словно рентген.

Но это было уже не важно.

Я тут же активировал конструкт, запустив высоко в небо, чтобы эти уроды не успели разрушить его.

— Окружай! — дал команду Герцен.

И первый бросился к дереву.

Конструкт сработал как надо. Все печати раскрылись… но эффекта я не ощутил, потому что отключился. Затраченные магические силы были последними в моем резерве, а откат оказался таким мощным, что организм не выдержал. Эх, неужели все было зря?!

— Попался!

— Тут он!

— Словно мышь спрятался!

— Падаль трусливая!

Толпа окружила меня и выволокла из убежища прямо за ноги. Сил сопротивляться уже не оставалось.

Последнее, что я увидел — это слепящий луч света в глаза и силуэт Герцена.

— Вот и пришел твой конец, сученыш! — радостно сообщил Григорий.

А потом меня поглотила темнота.


Глава 15


— Убей его огнем!

— Точняк! Огнешаром пальни!

— Заткнитесь! Без вас разберусь.

Слова прорывались сквозь тугую пелену боли. Я открыл глаза. Не удивился, обнаружив себя лежащим на земле. Сверху, прямо надо мной, стоял Герцен и хищно улыбался.

В руках у него, разгораясь все больше и больше, находился магический шар. Таким можно выжечь стену толщиной в несколько десятков сантиметров, не говоря уже о человеческой плоти. Сколько же он угрохал энергии на его создание?

— Прощай, ублюдок! — ухмыльнулся Герцен.

— Рано прощаешься, — прохрипел я.

И ударил его ледяным молотом, который сотворил прямо сейчас.

Такого поворота событий противник явно не ожидал и поставить блок не успел.

Ж-м-ах!

Удар пришелся прямо в лицо Герцену. Тот отлетел в сторону. Сотворенный им огнешар плюхнулся на землю, зашипел. Противник застонал.

Окружавшие Герцена «шестерки» тоже не ожидали такого и лишь проводили своего вожака удивленными взглядами.

Я подскочил, скастовал ударную волну и активировал ее прямо вокруг себя. Парней сдуло как сор вентилятором.

Все-таки создание сложного заклятия, позволяющего взять в займы у самого себя сил, помогло и я чувствовал себя лучше некуда. А еще я мог творить заклятия.

— Схватить… его… — с трудом выдохнул Герцен, корчась в листьях.

Однако схватить меня было некому — остальные также валялись на земле.

Я не удивился тому, что их амулеты не покраснели — вновь нечестная игра, предполагающая, что Герцен не может проиграть. Ладно, припомним потом. Сейчас драпать отсюда поскорее.

«Зачем бежишь? Убей их. Убей», — прошептала Смерть.

Я тряхнул головой. Соблазн конечно был велик — Герцен уж стал как кость в горле, — но идти из-за этого на преступление я не хотел.

«Тогда он убьет тебя!»

Кишка тонка!

Я перепрыгнул через небольшой овраг, вышел на поляну, со всех сторон окруженную кряжистыми дубами. Из-за погони Герцена я совсем забыл о том, что нахожусь на Дикой Охоте. И едва не поплатился за это.

Из-за одного из дубов мелькнула тень — прямо в мою сторону. Что-то черное едва не раскроило мне череп — я в последний момент успел отклониться от удара.

Магический молот, сотворенный одним из участников экзамена, ударился в дерево, выбивая из него фонтан щепок.

В кустах отчетливо выругались.

Я пустил на звук «Земляную змею» — один из простеньких видов боевых заклятий.

Сработало.

В кустах заверещали, а потом вновь выругались. Там же, сквозь плотное переплетение листьев, я заметил красный огонек. Еще один игрок вышел из игры.

Правда на его место тут же встал другой.

На этот раз атака была необычной. Вместо ожидаемой волны огня или льда, — большинство учеников едва и это успело освоить за столь короткий промежуток учебы, — в меня полетели диски от циркулярных пил.

Меня это, мягко сказать, удивило.

Но диски оказались весьма действенным оружием. Умело оплетенные магическими заклятиями, они резали все, встречающееся им на пути.

Я увернулся от одного диска, но не смог уйти от другого. Крючковатые зубья полосонули меня по плечу, рассекая плоть.

Еще один диск ударил в горло, перебивая артерию. Кровь хлестанула фонтаном, амулет на груди в мгновение ока нагрелся.

Я упал на землю, тут же сотворил заклятие здоровья, восстанавливая перебитое горло. Сил на заклятие не жалел, не смотря на то, что плата за это будет страшной. Но уж лучше валятся на кровати и мучится живым, чем умереть в лесу с перерезанным циркулярными пилами горлом.

Заклятие подействовало. Ругая себя за то, что заранее не создал себе защиту, я отполз в сторону. Пытаясь высмотреть изобретательного противника, начал выглядывать из-за укрытия. И вновь получил диском. На этот раз холодная сталь резанула ладонь.

Я вскрикнул, рванул наутек. Следом полетели еще стальные круги.

Это было плохой идеей — убегать от врага. Как оказалась вся поляна была забита учениками, которые попрятались кто где и только ждали, как какой-нибудь беглец пройдет тут. Отличная тактика, ничего не скажешь. Шансов подбить кого-нибудь и заработать необходимые знаки стремится к нулю, но вот досидеть до конца экзамена все же есть большая возможность.

Сразу два ледяных жара полетели в мою сторону, словно пушечные ядра. Я прыгнул вперед, уходя с линии атаки. Один шар улетел в кусты, задев кого-то. Второй врезался в землю. А может быть и не самая удачная тактика — подумал я, слыша как в кустах истошно орет тот, кого задело шаром. Даже не смотря на защиту парню знатно досталось.

Следом за ледяными шарами в меня полетела молния. Хиленькая, неправильная, но даже ее хватило бы, чтобы убить человека электричеством.

Уход, прыжок. Молния разбилась о камень.

Еще несколько заклятий — какие-то пучки черной напитки, — полетели в меня. От них тоже пришлось уворачиваться.

Нужно было экономить силы — все-таки на хвосте был Герцен. Но и бегать просто так по этому минному полю тоже не слишком то и хотелось. Эти, сидящие в засаде, скорее убьют меня, чем облегчать задачу Герцену.

Поэтому я накинул на себя морок. Благо Альберт Михайлович обучил меня этому очень хорошо.

Морок был вполне простым, потребляющим малое количество энергии. Что-то вроде дымного облака вполне подойдет, чтобы сбить противника. Да и прицелится уже будет сложнее.

Подействовало.

Магических ударов стало заметно меньше, а те, что продолжали лететь, уходили сильно мимо.

— Видишь его? — крикнул Герцен из-за кустов. — Обходи! Слева!

— Следы вижу!

Черт!

Преследователи были совсем близко.

Я выбрал наиболее чистое место для отхода. Небольшая тропа между двух толстых деревьев казалась вполне безопасной.

Но едва я сделал шаг, как почувствовал острую боль в ноге.

Ловушка!

Твою мать! Да что же это мне сегодня на ноги так везет?!

Я быстро распутал астральный поток и понял, что ловушка была не простой — магической. Черт, и придумана как хитро, хоть и коряво. Видно, что писал ее не опытный маг, — слишком много побочных, ненужных и даже мешающий узлов, — но сама идея превосходная.

Парализованный, я упал на землю и лишь смог прочитать в ауральном фоне название ловушки — «Паучий яд». Кажется, оно на все сто процентов соответствовало уловке. Я не мог пошевелиться, тело сковала страшная мышечная судорога. Чутье подсказало — через несколько минут мышечный спазм уйдет глубже, отключая легкие и сердце. Словно и в самом деле укусил ядовитый паук.

— Попался! — крикнул кто-то.

Невидимый охотник сидел на ветке дерева и караулил своих жертв. Самый настоящий паук, чтоб ему пусто было!

Я попытался сплести противоядие, но с ужасом обнаружил, что не могу этого сделать — магический яд напитал нутро и не давал создать хоть что-то мало-мальски нужное.

Противник тем временем спустился с ветки, несколькими движениями скинул с меня морок. Я уже успел попрощаться с жизнью, как вдруг незнакомец удивленно воскликнул:

— Максим?!

Я с трудом поднял глаза — даже глазные мышцы едва двигались.

«Андрей!» — хотел воскликнуть я, но не смог.

— Вот так встреча! — улыбнулся парень, подходя ко мне ближе. — Не думал, что тебя поймаю!

— …к-х-м… — только и смог выдавить из себя я — заклятие уже глубже проникало внутрь организма и легкие едва слушались. Дышать было невероятно трудно. Изо рта пошла пена.

— Сейчас-сейчас! — засуетился Андрей, сотворяя противоядие. — Потерпи.

Потерпеть пришлось долго — от нехватки кислорода сознание начало туманиться. Андрей, чертыхаясь и ругаясь, выплетал магические узлы, а я ругал его на чем свет стоит, за то, что тот был невнимателен на уроках Чернова.

Но наконец парень смог сделать необходимую петлю и накинул ее на заклятие.

Легкие тут же заработали сильнее, я задышал чаще. Мышцы рук и ног тоже начало отпускать.

— Ты как? — спросил Андрей.

— Нормально, — кивнул я, не в силах надышаться воздухом. — За мной… Герцен гонится…

Это информация заставила Андрея напрячься. Он глянул по сторонам, закивал головой.

— Сейчас!

Несколько пассов руками — и я почувствовал прилив сил.

— Вижу, ты ранен, — сказал друг, указывая на следы от циркулярной пилы. — Странно, а как же защита твоя?

— Ее нет, — морщась, ответил я.

— Как это нет?! А как же… Это то, о чем говорил Елисей?

Я кивнул.

— Это же… так ведь… нарушение… — от возмущения Андрей не находил подходящих слов. — Охренеть!

— Именно так.

Дальние кусты шевельнулись, кажется, кто-то шел сюда.

Парень собрался с мыслями, вновь накинул заклятие на меня. Сказал:

— Я подлечил тебя. Уходи сейчас вон той тропой — там чисто. А я попытаюсь задержать их.

— Будь осторожен.

— За меня не переживай — у меня защита имеется. Я им сейчас устрою! Вот уроды!

— Андрей, спасибо!

— Максим, еще как-то могу тебе помочь? — парень пристально посмотрел на меня. — Может быть, силами поделиться?

— Нет, не надо, — покачал я головой. — У меня есть. Ты побереги свои, до конца экзамена еще много времени.

— Да к черту такие экзамены, когда защиту не дают! — возмутился парень. — Подумать только! За такое под суд! Приказ в руки и расстрел таким вредителям!

— Андрей, не спорь. Я справлюсь.

— Уверен?

Отвечать уже не было времени — преследователи вышли на поляну.

— Вон он! — крикнул Герцен.

Я рванул прочь. Андрей тоже успел укрыться на ветке, не забыв активизировать свою ловушку. Впрочем Герцен и его дружки с легкостью ее преодолели — у одного из спутников Григория оказался любопытный артефакт, с помощью которого он обезвредил ловушку. Андрей лишь от бессилия выругался.

Чем и обнаружил себя.

Герцен сбросил его одним точным броском огнешара и принялся осыпать ударами ног. Остальные подельник присоединились к нему. Били умеючи. Магическая защита, накинутая управлением школы, спасала только от магических заклятий, простую физическую силу — в пределах того, чтобы не убить экзаменуемого, — пропуская.

Чем и воспользовались подонки.

Я услышал крики Андрея и остановился. Поняв, что происходит, вернулся, швырнул в толпу «золотые серьги» — небольшое заклятие, по своей сути похожее на капли расплавленного металла. Едва такая капля попадет на тело — мало не покажется.

Вот и сейчас толпа заголосила на все лады, смешно выплясывая и пытаясь стряхнусь с себя капли расплава.

— Схватить его! — злобно зашипел Герцен, плюнув на Андрея и помчавшись за мной.

Я бросился прочь.

Ноги начали уставать — я это явно почувствовал, когда едва не расстелился на одной из полянок. Но мне повезло. Возле одной из просек оказалась засада, на которую Герцен и его дружки неожиданно нарвались. Завязалась крепкая потасовка, позволяя мне оторваться от преследователей.

Пройдя заросли можжевельника, я вышел в лесистый участок местности и принялся соображать что предпринять дальше. Укрыться тут? Или бежать дальше? В любом из этих вариантов масса минусов.

Одни из кустов шевельнулись. Потом еще раз.

Я напрягся, готовый увидеть в лесу кого угодно — охотника, зверя, монстра.

Но из кустов внезапно вышел…

— Никита?! — только и смог вымолвить я.

— Да, — спокойно ответил тот, глядя на меня каким-то затуманенными глазами. — Это я.

— Разве этот экзамен не для первокурсников? — спросил я, с любопытством поглядывая на Никиту Бартынова. На мгновение я даже забыл обо всем на свете — погоне, ранении, ловушках. Увидеть тут сына аристократа, который принципиально не ходил ни на одни урок, было, мягко сказать, удивительно.

Тот пожал плечами.

— Дык я и не на экзамене.

— Тогда что тут делаешь?

Территории, где проводятся полевые занятия, тем более боевые экзамены, строго настрого запрещены к посещению посторонних лиц. А тут вдруг и сам Бартынов нарисовался. За такое даже его, сына аристократа Верней палаты, могу погнать со школы.

— Иногда интересно побродить по лесу, наблюдая как мелочь суетиться, — ответил Никита, но я понял, что он соврал.

За спиной парня виднелся мешок, битком набитый дурман-травой. Никита был в своем репертуаре, собираясь, видимо, на досуге расширять горизонты своего сознания.

— А ты все бегаешь? Плюнь ты на это, к черту эту войну. К черту эти экзамены. К черту всё! Судьбу все равно не перехитришь.

Легко так рассуждать будучи единственным сыном боярина Верхней палаты, у которого власти столько, что сам Вяземский преклоняет перед ним главу. А вот мне все же пока придется побороться с судьбой, которая явно хотела, чтобы я умер от рук Герцена.

Никита достал фляжку из внутреннего кармана куртки, протянул мне.

— Будешь?

Я не стал отказываться, сделал глоток. Спиртное приятно обожгло горло. В голове прояснилось, а усталость прошла.

— А ты чего без защиты бегаешь? — спросил Бартынов, поглядывая на меня. — Геройствуешь? Или самоубиться решил?

— Не дали, — сквозь зубы процедил я.

Бартынов посмотрел на меня, пытаясь понять — шучу ли я?

— Ты что, серьезно сейчас?! Это же нарушение правил! Да за такое головы полетят!

— Мне бы свою пока сберечь, — грустно улыбнулся я и вновь отхлебнул.

— Что такое?

Я в двух словах объяснил ситуацию. Никита слушал молча, иногда кивал.

— Выходи из экзамена, — резюмировал он, когда рассказ был закончен. — Иди прямиком к декану, объясняй ситуацию.

— Нет. — Твердо ответил я. — Думаешь отсутствие на мне защиты — это случайность? Без высокопоставленных лиц тут не обошлось. Ни к чему хорошему эти жалобы не приведут. Напротив, я в этом просто уверен, все обернется против меня. Они найдут способ повесить отсутствие защиты на мои плечи. Еще и штрафные санкции примут.

— Тогда что ты хочешь?

— Дождаться окончания экзамена, назло этим уродам. А потом, когда защита будет отключена уже у всех, я из них пыль выбью, чтобы больше повадно не было даже в мою сторону смотреть!

Я сжал кулаки.

— Ну ты и дурак! — присвистнул Бартынов.

— Почему?

— Никому ты ничего не докажешь, ни сейчас, ни после экзамена. И пыль не выбьешь. Не обижайся, Макс, но я всегда говорю правду. И сейчас тебе ее скажу, какой бы горькой она не была. Вяземские теряют рейтинг. В друзьях почти никого не осталось, из дарованных только ты. Слабенькие позиции, очень слабенькие. А Герцен просто так не сидит, он моему отцу задницу целует, в друзья втерся, и еще ко многим на поклон ходит, лебезит. У него подвязок много. Ты знаешь — я говорил тебе уже об этом, — мне противна вся эта возня, я вне игры кланов. Но даже я вижу, что шансов что-то доказать у тебя минимально. В какой-то момент просто подключится ресурс Герценых и тебя раздавят.

— Но и просто плыть по течению не собираюсь! — злобно выпалил я, намекая на пофигистичное пребывание в школе Никиты.

Тот на мой выпад никак не отреагировал.

— Слушай, извини, — успокоился я. — Нервы просто сдавать начинают.

— Понимаю. Приходи сегодня ко мне, я угощу тебя кое чем, — Бартынов вновь кивнул на мешок за спиной. — Такой рецептик нашел — закачаешься!

— Постараюсь, — понуро ответил я. — Если останусь в живых.

— Останешься, — махнул рукой тот. — Я же говорил — ядов бойся.

Я кивнул. Вновь отхлебнул из фляжки. Стало легче. Гораздо легче.

— Хорошо, помогу тебе, — произнес Бартынов, поняв, что попал я и в самом деле в серьезную переделку. Улыбнулся: — Побуду временно твоей Судьбой. Могу отвлечь твоих преследователей. Наведу на них морок — на большее я в магическом плане не гожусь. Сам знаешь.

Никита вновь отхлебнул из фляжки, дал мне.

— Спасибо за помощь! — поблагодарил я.

— Это, ты погоди благодарить. В «Пекарне» отблагодаришь, «Сосновым бором»! — улыбнулся Бартынов. — Ну и так, заходи в гости, — парень кивнул на мешок за своими плечами, — есть одна тема, тебе понравится.

— Зайду, обязательно зайду! — кивнул я.

Никита скинул мешок с плеча на землю, хрустнул пальцами, принялся создавать морок. Получалось у него так себе, но даже это сейчас могло сильно мне помочь, тем более парень создавал не простой «закрывающий дым» или «стену небытия». Никита взялся за дело творчески и сотворил целые буйные заросли крапивы.

Я не смог сдержать улыбки.

— Пусть только сунуться! — сказал Никита, создавая вторе заклятие — «жалящие иглы». — Макс, беги!

И я побежал.

Каково же было приятно слушать ругань и крики Герцена и его дружков, которые вскоре наткнулись на этот морок с крапивой! Приятней музыки их криков я не слышал!

Преграда сдержала на некоторое время преследователей. Я смог выбраться из зарослей, подойти ближе к холму. Бегло осмотрев его, я принял решение укрыться там. Все-таки скалистый подъем с узкими проходами не давал такую большую волю отряду Герцена. Тут нужно было растягиваться в шеренгу, что замедляло передвижение.

Укрыться получилось в одной из пещер — тут их, как оказалось, было весьма много.

Появилась минутка перевести дыхание в приятной прохладе убежища.

Я осмотрел себя, убедился, что критических повреждений здоровья нет.

Но отдых мой длился не долго. Внизу, под холмом раздались знакомые голоса.

А в темноте, за спиной, послышалась возня.

Я резко обернулся.

И увидел зверя, размером с собаку. Хозяин пещеры, к которому я вторгся, угрожающе зарычал.

Нет, только не сейчас!

Занятые у самого себя магические силы уже подходили к концу и тратить их на то, чтобы выгнать зверя было неразумно.

— Уйди, ради всех святых! — простонал я, пятясь к выходу. — Не до тебя сейчас!

Зверь вышел из тени. По виду он и в самом деле напоминал собаку. Что именно это был за зверь я не знал, но быстро понял, что пытаться с ним подружиться не получится.

Обнажив на удивление длинные клыки, зверь медленно двинул на меня.

Я начал кастовать заклятие — что-то простое, чтобы не тратить много сил. Но едва с пальцев сорвались искры, как животное дернуло головой, словно бы чихнув и… заклятие потухло!

Что за хрень?!

Я вновь начал создавать магический конструкт, на этот раз использовав из имеющегося арсенала «золотые серьги» — посмотрим как на это отреагирует собачка.

Но зверь вновь дернул головой и заклятие угасло, словно пламя свечи на сильном ветре.

Поглотитель! — запоздало понял я.

Животное, способное нейтрализовать магию! Вот же черт! Влип!

Я начал осторожно пятиться ко входу, чтобы не спровоцировать хозяина пещеры на атаку. Но на полпути остановился — совсем рядом послышался злобный Герценский бубнеж. Враги близко!

Вот ведь черт, угораздило нарваться на такую засаду!

Я стал осматриваться по сторонам, чтобы найти хоть что-то, чем можно было бы отбиться от хозяина пещеры — палку, камень, на худой конец ветку. Но ничего, как назло, не попалось. Чисто. Только на стене виднелись свежие брызги крови. Ага, значит кто-то из учеников школы уже наведывался к тебе сегодня. И если бы не школьная защита, то бедолаге явно бы не повезло. Интересно, что его защиту ты не смогла прогрызть, а мои конструкты гасишь с легкостью. Что за закон подлости?

Собака щелкнула челюстями, словно бы показывая, что сделает с моей шеей, когда схватит меня.

— Бобик, послушай, мне и самому не очень приятно беспокоить тебя в твоей норе, но не дури, дай отсидеться, враги на хвосте, думаю тебе это как никому понятно, — начал мягким без агрессии тоном говорить я с дикой собакой, надеясь, что она распознает в голосе нотки жалости и проявит сочувствие.

Зверь зарычал сильнее. И сделал шаг еще ближе.

Нападать сразу не спешил — не знал какого подвоха ждать от меня. А я ничего, кроме магии не мог противопоставить противнику, да и тут он с легкостью гасил.

Третья попытка создать хоть что-то была сложнее. Я сотворил магический конструкт из нескольких слоев, помещая в каждый что-то вроде защиты от поглощения. Направил получившееся заклятие на четвероного.

Магическая конструкция рванула резво, но животное вновь чихнуло и все развалилось.

Черт! Черт-черт-черт! Да что же это у тебя за чих такой? Хотел бы и я так чихать, чтобы рассыпать заклятия в пыль.

— Он где-то здесь! Толстяк, колдуй свое дерьмо! — голос Герцена раздался совсем близком.

— Я уже! — ответил второй. — Эманации яркие — он где-то совсем близко!

— В пещерах ищите!

— Да их тут много!

— Не больше, чем в твоем теле дырок, которые ты уже успел все изучить! Ищи давай!

Под злорадный смех остальных членов банды, толстяк, тяжело дыша, начал подъем.

Я решил уже было направить свои магические силы не на зверя, а на Герцена и его дружков, предпринять отчаянную попытку выйти из окружения.

Но этому не суждено было сбыться.

Пол под ногами вдруг зашатался. Я удивленно уставился на собаку, но та никак на это не отреагировала. Казалось, она даже не ощущала эти толчков.

Вновь качнуло, словно я был не в каменной пещере, а на корабле.

И только теперь, на третий раз, когда качка стала сильнее, я понял, что воздействие было не внешним, а внутренним.

Меня начало ломать.

Словно невидимая сила схватила меня исполинскими клешнями и начала сжимать, яростно, злобно. Я отчётливо услышал хруст собственных костей, захрипел от боли, но не смог вырваться из неведомого захвата.

В голове начала пульсировать красная боль.

Казалось еще мгновение и кости выскочат из своих мест, а мышцы порвутся на лоскуты.

Стало тошно. Ноги подкосились и я неуклюже осел на пол. Зверь при этом зарычал еще злее.

Я испугался, по настоящему испугался. С одной стороны дикая псина с другой — Герцен, желающий меня убить. И словно этого мне мало, меня начало ломать.

«Что происходит?! Что, мать твою, происходит?!» — в отчаянии начал вопрошать я своего единственного собеседника, который со мной говорил до этого.

Но Смерть молчала.


Глава 16


Откат!

Откат, твою мать!

Откат-откат-откат!

Почему так рано?

Откат! Чтоб тебе пусто было!

Это был магический откат. Я понял это не сразу — потому что до этого еще не испытывал этого ощущения. Но едва меня начало трясти, а сила потекла сквозь тело словно вода сквозь песок, я догадался что происходит. Откат…

Магия попросила возвратить долги.

Собака вновь зарычала. Поняв, что я обессилен, она перестала опасаться атаки и в открытую пошла на меня.

Я почувствовал влажную псиную вонь из ее пасти и понял, что мне не жить.

— Он здесь! Здесь! — радостно закричал толстяк у самого входа в пещеру.

— Я сам! — рявкнул Герцен.

И швырнул в темный проход огнешар.

Если бы я сейчас стоял, то удар пришелся бы прямо в меня. Но я лежал на полу и едва мог шевелиться.

Огнешар опалил загривок пса, зверь взвизгнул и ринулся в атаку на непрошенных гостей. Вот что значит вовремя не чихнуть.

Герцен не сразу понял что произошло. Увидев стремительно прыгнувшую из пещеры на него тень, он швырнул в нее еще один снаряд, видно решив что это я.

На этот раз пес оказался проворнее. Извернувшись, он ушел от удара и вцепился Герцену прямо в ноги.

Григорий истошно закричал.

— Снимите с меня это! Живо!

Подоспели "шестерки" Герцена и принялись лупцевать животное, ногами, руками, палками.

Надо отдать должное зверю — хватки своей, не смотря на такой плотный град ударов, — он не ослабил. Напротив, начал тащить Герцена к себе в берлогу. Возможно именно в пределах этой пещеры и действовал его поглощающий магию фокус.

Я наблюдал за развернувшимся действом, лежа на каменном полу пещеры и ничего не мог с собой поделать. Сил не оставалось. Так что моя смерть была лишь дело времени.

"Ты можешь спасти себя", — прошептала та, о ком я только что вспомнил.

От бессилия и злости я лишь промычал — на большее не хватило сил.

"Они настигли тебя, — Смерть возникла за моей спиной — все в том же образе монаха в черном одеянии и красными глазами. — Времени не осталось. Ты умрешь".

Впервые за все время я явственно понял, что смерть моя совсем рядом. Не та, что имела облик черного монаха, а настоящая, в которую проваливаешься и больше никогда не выныриваешь.

Только вот мне повезло. Я вынырнул. Может, и на этот раз обойдется?

"Что я должен сделать, чтобы спасти себя?" — спросил я, корчась от диких болей.

"Принять мой уговор", — ответила Смерть.

Рядом творилось что-то невообразимое. Преследователи начали лупить ногами собаку, та истошно завизжала, но хватки не отпустила, еще сильнее сжав челюсти, закричал Герцен. Шум и гам.

"Какой?"

"Я даю тебе силы, а даруешь мне свою душу".

"Зачем тебе моя душа?".

"Так ли это сейчас важно?".

"Важно. Зачем тебе моя душа?"

"Она, — Смерть, казалось, даже облизнулась, — весьма необычна. Она может перемещаться в другие миры. Я сделаю из нее для себя амулет".

Новый приступ боли скрутил тело, я отчетливо услышал как хрустят суставы, сжимаемые мышцами. Меня всего стянуло судорогами.

"Ну так что скажешь? Пора сделать выбор. Конец совсем близок"

"Я согласен…"

"Отлично!"

Смерть поднялась, вскинула костлявые руки вверх. И в тот же миг на меня обрушился черный поток. Он окружил меня полностью, начал проникать внутрь тела. Я чувствовал его липкую прохладу. А еще чувствовал, как с каждым мигом боль уходит и вместо нее тело напитывается силой.

Только сила эта была несколько иной, чем та, что я обычно пользовался. Она была ледяной, черной, словно камни на дне океана. А еще она была чужой. Организм за сопротивлялся, желудок начал биться в спазмах, словно желая избавиться от этой чужеродно отравы. Но было поздно.

Я чувствовал, как с каждой секундой становлюсь иным. Мощь проникала в меня и ощущал ее каждой клеткой своего тела.

Я поднялся на
ноги, глянул на свои руки. Их окутывала серая дымка.

"Теперь ты можешь сделать со своими врагами все, что угодно! И никакого отката!" — сказала Смерть.

Собака, все это время пытавшаяся затащить Герцена к себе в пещеру, почувствовала присутствие посторонней силы вдруг отпустила ногу человека. Потом в страхе заскулив, убежала прочь.

— Паршивая псина! — закричал Герцен, схватившись за искусанную ногу.

Кто-то из его отряда начал сотворять заклятие здоровья, чтобы помочь вожаку.

— Мельче клади! — зарычал от боли тот. — Мельче! Куда кусками бросаешь?!

Я вышел из пещеры.

Мое появление вызвало смятение в рядах врага.

— Что ты замер? Давай накладывай заклятие! — вновь начал кричать на своего спутника Герцен, еще не увидев меня.

А потом, когда понял, что что-то не так, обернулся к пещере.

— Максим? — растерянно произнёс Герцен, оглядывая меня.

В его глазах отразилось удивление… и ужас.

Остальные члены отряда тоже смотрели на меня с едва скрываемым страхом. Кажется, я понимал почему. Дарованная Смертью Сила несколько преобразила меня. Кожа моя почернела, а глаза налились краснотой. Я увидел себя в отражении глаз других — настолько острым стало мое зрение. Увидел — и невольно отшатнулся.

Ну и чудище! Хотя и формы тела не изменились, но с отливом чернота придала мне угрожающий вид.

— Максим, ты это… — еще больше растерялся Герцен. — Не дури, ладно? Спокойно только. Без резких движений, ладно?

Я почувствовал, что он творит какое-то заклятие, но не боевое. Скорее всего пытается выяснить что со мной произошло. Прощупывает.

Я поднял руку и заклятие с легкостью лопнуло.

— Взять его! — завизжал Герцен, в страхе попятившись назад.

Толпа неуверенно бросилась ко мне.

Одним взмахом я откинул их словно котят в сторону. Они полетели вниз, с каменистого холма, но мне их было не жалко. Защита не даст им умереть, а вот получить несколько синяков не помешало бы — может быть это прибавит им ума?

Увидев с какой легкостью я справился с целым отрядом, Герцен раскрыл рот.

Потом с невероятной скоростью сотворил боевое огненное заклятие и метнул в меня.

Заклятие, как и прежнее, разлетелось в дребезги. Осколки светящимися крошками красиво посыпались по камням словно жемчужины.

Герцен вновь швырнул шар, на этот раз тяжелый, скрученный из настоящей расплавленной лавы.

Но и тот не произвел нужного эффекта, в миг превратившись в застывшую породу и рассыпавшийся на куски и пыль.

— Сученыш! — Григорий в последней неистовой атаке бросился на меня.

На что он рассчитывал?

На боевую магию первокурсника?

Я с легкостью отбил его выпад. Герцен грузно плюхнулся на землю.

— Не убивай! — взмолился он, бросившись мне в ноги. — Не убивай! Не убивай!

Он понял, что сейчас не сможет мне хоть что-то противопоставить — силы были явно не равны.

Я протянул руку и невидимая сила схватила Герцена за горло, подняла над землей.

— Зачем ты хотел убить меня? — спросил я, в упор глядя на Григория.

— Я… не сам… — захрипел тот. — Я не хотел!

Ноги его смешно задрыгались в воздухе.

— Тогда по чьему приказу действовал?

— Я не… не могу…

Лицо Герцена покраснело, он стал жадно ловить воздух ртом. Но я не давал ему этого сделать. Мне было приятно смотреть на то, как он мучается. Часть меня ужаснулась этому, но отпустить Григория я не мог — упивался его слабостью и бессилием.

— К-х-кх… — вырвалось из его глотки.

Глаза закатились, тело прошибла судорога.

"Это сила! — триумфально произнесла Смерть. — Ты чувствуешь ее? Убей его, насладись этим! Сверни ему шею одним движением, почувствуй этот приятный хруст позвонков в ладони!"

— Нет! — выдохнул я и отшвырнул Герцена к каменной стене.

Я не мог его убить. Разум хоть и был окутан дымкой, но все же понимал, что я не убийца.

Я не хочу превращаться в убийцу.

"Как тебе будет угодно. Я умею ждать, — с долей разочарования пояснила Смерть. — Черная сила всегда будет с тобой. И как только ты захочешь ей воспользоваться, она непременно тебе поможет. Но с каждым разом ты будешь погружаться все глубже в ее бездны и когда-нибудь уже не сможешь выбраться — тогда и придет время платить по договору своей душой".

Герцен тяжело дышал и, кажется, плакал. Я стоял поодаль, облик мой менялся и становился опять привычным. Органы чувств приходили в нормальное состояние, ощущение чужеродности таяло.

— Что тут происходит? — голос раздался издали. — Что же тут такое происходит, я вас спрашиваю!

Это был Лонгвей. Чертыхаясь и ругаясь, он с трудом взбирался на холм, прямо к нам.

— Он… он… — начал заикаться Герцен, увидев декана.

— Экзамен Дикой Охоты проходим, — ответил я, глядя на декана как ни в чем не бывало.

Лонгвей поднялся к пещере, осмотрелся. Потом пристально посмотрел на меня.

— Я почувствовал сильные эманации дарка, — жестко сказал он. — Прямо тут, в это точке. Что это было?

— Не могу знать, — пожал я плечами, хотя ответ конечно же знал.

Облик мой окончательно пришел в порядок, я запрятал силу как можно дальше и теперь оставалось только делать ангельский вид, чтобы не попасться.

— Возможно, местность такая, — сказала я, не отводя от Лонгвея взгляда.

— Местность? — усмехнулся тот. И потом, вдруг переменившись в лице, произнес: — Почему на тебе нет защиты?!

— Это я хотел бы спросить и у вас.

— Ты что, все это время был без нее?! Тебя же могли убить!

Настала пора пристально смотреть мне на Лонгвея. Я пытался понять — наигранное ли это удивление или он и вправду ни о чем не подозревает?

Лонгвей переменился в лице — он был напуган.

— Да на тебе еще и отложенный откат! Что же ты! — декан начал ходить вокруг меня. — Силы у самого себя занял!

— Пытался выжить, — честно ответил я.

Лонгвея трясло — то ли от страха, то ли от праведного гнева. Возможно, и от того, и от другого одновременно.

— Все, кто допустил подобное немыслимое нарушение и не накинул на тебя защиту, поплатятся. Я организую расследование. Впервые в школе такое безобразие! Под суд у меня пойдут, — прошептал Декан. Потом, немного успокоившись, сказал: — Как декан школы я прекращаю твой, Максим Вяземский, экзамен Дикой Охоты, считай, что ты его прошел. Сегодня же езжай домой — я даю тебе внеочередные каникулы. А по твоему инциденту будем разбираться. Если в том обнаружится моя вина — я немедленно сниму с себя полномочия.

— Обязательно снимите! — злобно процедил Герцен. — За все ответите!

Лонгвей смерил парня таким взглядом, что тот сразу же замолчал, потупив взор.

Декан вновь заохал, глядя на меня.

— Подумать только — какой отчаянный! С откатом будешь маяться. Ну ничего, дома отлежишься пару дней. Все нормально будет.

— А я? — пропищал в углу Герцен.

— Вы? — Лонгвей глянул на парня. — Как я понимаю, для вас экзамен тоже закончился. Только оценка будет не такой хорошей, как вы ожидаете.

* * *
— Братик! — воскликнул Ольга едва я зашел в дом.

И бросилась на меня.

Я едва успел ее поймать, невольно при этом зарывшись лицом в грудь. Грудь была мягкой, теплой…

— Какие новости? — с трудом оцепляя от себя сестру, спросил я.

— Разные, всего так сразу и не рассказать. Давай помогу с чемоданом? — предложила Ольга и не дождавшись ответа, схватила ручку.

— Да я сам справлюсь!

— Как подрос то! И загорел! Когда успел на солнце побывать? Я думала ты все дни в библиотеках просиживать штаны будешь и на уроках. А ты вон какой красавец стал! Небось на ринге время все время проводил? Вон какие мускулы, даже сквозь одежду просвечивают!

— Так и было, — буркнул я. — А отец где?

— Ну где он еще может быть? На совещании опять в правительстве. Там у них совсем жарко становится. Передел какой-то мощный идет, все как ошпаренные носятся. Подробностей я не знаю. Не интересна мне это тема. Но про твои успехи он уже получил вести, про Дикую Охоту.

— А что с Дикой Охотой? — насторожился я.

— Да брось, скромняга! — хлопнула меня по плечу сестра. — Сдал на лучшую отметку, да еще и с тремя плюсами! Отец по этому поводу тут такую пирушку проводил! С Щедриным со своим до утра пьянствовал. Горжусь за тебя, братик!

— Спасибо! — скромно ответил я.

— Застеснялся! — Ольга вновь заключила меня в свои крепкие объятия.

И вновь ее мягкие пышные груди прижались ко мне.

— А в семье какие новости? — поспешно отстраняясь от сестры, просил я.

— Ох, — вздохнула вдруг Ольга. — Разные новости. Пойдем ко мне, расскажу все подробно. Тут в двух словах не обойдешься.

Мы поднялись на второй этаж, но я отказался идти к сестре под предлогом усталости. Тогда Ольга пошла в мою комнату.

— Может, я один все же переоденусь? — проворчал я.

— Ой, да ладно! — махнула рукой Ольга. — Чего я там не видела?

— В смысле?! — выпучил я глаза.

— Ты когда совсем мелкий был часто по дому голый бегал, пипкой своей тряс! Ха!

— И что же, мне и теперь что ли значит можно бегать по дому голышом?

— Ладно, — сестра повернулась к стене. — Раз такой стеснительный стал, то отвернусь. В школе небось научился манерам? А насчет новостей, то много чего произошло. Отец исполнителя покушения нашел.

— Какого покушения? Это при котором…

— Да, когда тебя ранило.

— И кто же это?

— Не поверишь. Анфиса.

Я некоторое время стоял, соображая, так и не успев натянуть свежую футболку. Потом, когда сказанное наконец дошло до меня, почти закричал:

— Анфиса?!

— Ну да, — покачала головой сестра. — Удивился? Вот и я тоже удивилась когда первый раз услышала.

— Но ведь…

— Она его жена? Верно. Но только что это меняет? Все улики против нее. Она это все подстроила.

— Бред какой-то! Какие улики?

Этот вопрос смутил Ольгу.

— Я, признаться, и сама не знаю что за улики. Но какие-то вроде есть. Так отец говорит. Не раскрывает пока всего, тайна следствия, сам понимаешь.

— Зачем ей это делать? — продолжал я. — Наследство?

— Нет, в наследстве ее нет — об этом изначально говорилось, отец поставил ее перед фактом. Наследство уже давно все поделено, отец четко распределил кто будет наследником рода, а кому достанется компенсация. Мотив у Анфисы явно другой.

— Тогда что?

— А кто же его знает? Она молчит, вину не признает. Я всех подробностей не знаю, но вроде как есть подозрение, что работала она в интересах Герценых.

Я удивился еще больше. Что-то сказать не смог — эмоции переполняли меня через край.

— Думаю, ей просто очень хорошо заплатили эти Герцены чтобы она убрала папу, — подытожила Ольга.

— И ты в это веришь? — возмутился я.

— Верю, — кивнула Ольга, глядя на меня небесно-голубыми огромными глазами. — Раз говорят — значит так оно и есть.

Я злобно хмыкнул.

— А что говорят в полиции?

— В какой полиции? Ты чего? — улыбнулась Ольга. — Полицию никто не вызывал — это сугубо дело семьи.

— Как это? А где же Анфиса сейчас? Разве не в тюрьме?

— В башне, где же ей еще быть?

— В какой башне?

— В северной, которая в садах стоит.

— В садах? Анфису что, в нашем доме заперли?!

— Не в доме, в башне, я же говорю. Так велел отец. Его гончие и сыскари занимаются этим делом, пока решили разместить Анфису в башне, до определения ее дальнейшей судьбы.

— Что это значит — до определения ее дальнейшей судьбы? — насторожился я.

— То и значит, — пожала плечами Ольга. — Как только появятся прямые улики или признание, ну когда дело доведут до конца как положено, то его, это дело, передадут в уголовный сыск. Оттуда, после тщательного рассмотрения, поступит приказ и разрешение на казнь. Ну а дальше обратимся либо в Бюро смерти Калашникова, либо собственная охрана приведет в действие приказ.

— ЧТО?! — я буквально закричал.

Прозвучавшее показалось мне какой-то шуткой, злой, не смешной.

— Ну да, — кивнула Ольга. — Закон такое позволяет, для аристократов. Но можно и не самим приводить в действие приговор — для этого есть частная компания "Палачи". Можно отправить приговор туда, выплатить необходимую пошлину, за скорость исполнения оплатить — и все будет выполнено.

— Это же… дикость какая-то! Разве имеет право хоть кто-то, будь он хоть аристократом, хоть министром, убивать людей без суда?

Ольга посмотрела на меня как на идиота. Тихо произнесла:

— Все так делают.

— Нельзя убивать людей без суда! Нельзя! Да вообще убивать нельзя! Все цивилизованные страны уже… Ох, да кому я это рассказываю!

— Будет приказ от сыска — тогда и убьют.

— Господи, ты сама себя слышишь?! Да наверняка за кругленькую сумму в этом самом сыске тебе выдадут бумажку на убийство любого неугодного тебе человека.

— А вот теперь ты какую-то дикость говоришь. Если откроется такое, то весь сыск тут же получит черный билет прямиком на уничтожение. Их самих к стенке поставят.

Разбираться в хитросплетениях местной исполнительной власти у меня не было никакого желания. Я вдруг почувствовал усталость, она навалилась тяжестью на плечи. Сказанное Ольгой казалось мне сюрреализмом. Серьезно?! Приказ об убийстве человека и исполнение его собственными силами или воспользоваться специальными бюро, оказывающими эти услуги? Дикость!

— Я могу повидаться с Анфисой?

— Зачем?

— Хочу сам в этом разобраться. Не верю я что это она организовала покушение.

— Повидаться конечно можешь, но только есть ли в этом смысл?

Я так глянул на Ольгу, что она предпочла больше со мной не спорить.

— Ладно, пошли сходим в башню. У меня "зеленый" пропуск туда.

Я быстро переоделся и мы двинули на выход. Ольга предложила не идти туда пешком, а воспользоваться гольф-каром. Я согласился.

До северной башни доехали минут за десять, с ветерком. Все это время я глядел по сторонам, не в силах оторвать взора от ярко-зеленой сочной травы, аккуратно подстриженной, ухоженной до идеального состояния. Но на этот раз никакой эйфории от этого не было. Напротив, было тошно.

Сама башня представляла собой одинокое строение этажей на семь, возвышающееся среди кряжистых дубов. Возле входа стояло двое таких же крепких как дубы охранников.

— Предъявите пропуск, — завидев нас, приказал один из них, предупредительно положив руку на кобуру с пистолетом.

Ольга показала небольшую пластиковую карточку.

Охранник внимательно изучил ее со всех сторон, кивнул:

— Проходите.

Мы зашли внутрь. Светлое помещение, где повсюду были установлены кондиционеры, на тюрьму слабо походило. Разве что решетки на редких дверях говорил о том, что здесь могут быть заключенные.

— Анфиса на пятом этаже, — сообщила мне Ольга.

Несмотря на светлое убранное помещение, абсолютно не похожее на тюрьму, царила тут какая-то гнетущая атмосфера. Я приглядывался и все никак не мог понять что же именно меня так напрягает. Потом, когда мы прошли по узкому коридору, я вдруг понял в чем дело. Видеокамеры. Их тут было бессчетное количество, и из каждого уголка на нас смотрел красный немигающий глаз механического наблюдателя.

Мы поднялись на лифте, вновь оказались перед двумя охранниками.

Опять предъявили пропуск.

Оказались наконец у толстой стальной двери, без вывески и опознавательных знаков. Один из охранников открыл дверь и мы собрались было войти внутрь, как он остановил нас, пробасил:

— По одному.

Мы переглянулись с Ольгой, та кивнула:

— Иди. Ты ведь хотел ее видеть.

Я вошел. Дверь с лязгом закрылась.

Анфиса сидела на железной лавке, в дальнем углу камеры. Ее стройная некогда фигура теперь казалось иссохшей, будто из нее вытащили все кости, выпили всю кровь и оставили лишь одну оболочку.

Девушка подняла на меня взгляд и я невольно отшатнулся — настолько было пугающим ее лицо. Впалые глаза, обрамленные черными кругами, серая кожа, глубокая морщина, прорезавшая лоб. От былой привлекательности не осталось и следа. Казалось, что девушка разом постарела на несколько десятков лет.

— Максим! — выдохнула Анфиса и подскочила ко мне.

И разревелась.

— Что случилось? — спросил я, обняв девушку.

— Они схватили меня, закрыли здесь, говорят, что я пыталась убить Петра. Максим, это вранье! Я ничего такого… Честное слово!

— Я знаю, что ты ничего не делала. Это же глупо звучит!

— Вот именно! Максим, объясни отцу что это какая-то ошибка! Они что-то напутали!

— Расскажи все подробнее. Почему подозрение пало именно на тебя? И почему именно все думают, что ты работаешь на Герценых?

— Я же говорю — я ничего не знаю. Просто в один из дней Петр пришел ко мне в комнату вместе со своей охраной и меня схватили. Петр даже ничего не сказал. Потом привели сюда, начались бесчисленные допросы. Из них то я и узнала про обвинения, которые приписывают мне.

Анфиса посмотрела на меня совсем обезумевшим взглядом. По ее щека катились слезы, промывая на пыльной грязной коже светлые полосы.

— Максим! Я прошу! Помоги мне! Вытащи меня отсюда! Я больше не могу! Я сойду с ума в этих застенках! Они пытают меня!

— Пытают?!

— Да, пытают. Знаешь что такое пытка лишения сна? Они не дают мне спать. Тут постоянно светит очень яркий свет.

Я глянул на потолок. Там и в самом деле горели яркие люминесцентные лампы белого мертвого света, словно в морге.

— А если я закрываю глаза больше трех секунд — в комнату входит охранник и заставляет встать с кровати. Я на грани. Они говорят чтобы я подписала признание, тогда они отстанут от меня.

— Не делай этого!

— Я знаю, — кивнула Анфиса. — Если признаюсь — подпишу себе смертный приговор. А еще они кормят меня соленой рыбой.

Я вопросительно глянул на девушку. В голове не сложилось в чем же тут состояла пытка.

— С утра — соленая рыба, и потом весь день, или сухари и опять соленая рыба. И ни капли воды за весь день. От недостатка влаги у меня ноги судорогой сводит, губы и горло трескаются! Максим, ты должен мне помочь!

— Как?

— Я не знаю. Придумай что-нибудь, ты умный мальчик. Максим, ради нас. Ради наши отношений — помоги мне. Вытащи меня отсюда! Заклинаю тебя! Всеми богами — вытащи отсюда!

Анфиса вцепилась мне в воротник рубахи, начала трясти.

— Выпусти — а не то я расскажу все про нас с тобой. Расскажу твоему отцу. Все расскажу! — девушка уже вовсю рыдала.

— Что?! — я выпучил глаза от удивления. — Расскажешь? Это же ведь ты сама ко мне…

— Не важно, — перебила меня девушка. — Мне выбирать не приходится. Это мой единственный шанс и надежда. Вытащи меня отсюда, иначе я все расскажу твоему отцу.

— Что ты расскажешь? — вдруг раздался густой бас за моей спиной, от которого я вздрогнул.

Я резко обернулся и похолодел.

У дверей стоял Вяземский старший.

Как же это? Как он так тихо прокрался сюда? И когда успел? Шел следом?

Пристально посмотрев на меня, а потом переведя взгляд на Анфису, отец повторил свой вопрос:

— Так что ты расскажешь?


Глава 17


— Отец…

— Я хочу услышать ответ на свой вопрос, — перебил меня Вяземский.

Судя по звенящему как сталь голосу настроение у него было так себе.

— А я хочу услышать внятные пояснения насчет того, почему она тут сидит, — ответил я, указав на Анфису.

Девушка при этом съежилась, затравлено посмотрела на Вяземского.

Меня распирала злость и я готов был к любому развитию событий. Острое чувство несправедливости бурлило словно кипящая смола.

— Это тебя не касается, — произнес отец.

— Это касается всех! Она — твоя жена. И ты просто так, без всяких веских доказательств, запер ее сюда, обвинив в предательстве и подвергнув пыткам!

— Пыткам? — усмехнулся отец. — Ты еще не видел настоящих пыток!

— Любые обвинения должны быть подкреплены доказательствами. Должен быть суд. Справедливый суд, по закону. А не вот этот вот балаган!

— Почему ты ее защищаешь? — задумчиво спросил Вяземский.

Это был не риторический вопрос — ему было и вправду интересно.

— Потому что никто не должен подвергаться насилию. Если она виновата — то докажи это, и не пытками, а уликами.

— Я не обязан тебе ничего доказывать! — взорвался отец. — Мальчишка! Сопляк!

И наотмашь хлестанул меня по щеке.

Удар был неожиданным, ощутимым, обжигающим.

Меня развернуло, я упал на пол. Анфиса подбежала ко мне, помогла подняться.

— А уж не заодно ли ты с ней? — зарычал Вяземский, подходя к нам. — Уйди, стерва!

И оттолкнул Анфису в сторону. Та словно тряпичная кукла отлетела почти до самой стены.

— Нельзя вот так решать проблемы! — выдохнул я, вытирая кровь с лопнувшей губы и поднимаясь.

— Да много ли ты знаешь как надо решать проблемы? Думал, отучился семестр в школе и уже мудрости набрался? Сосунок!

Еще один удар пригвоздил меня к полу.

Перед глазами все померкло. Я зарычал, совсем по звериному, резко вскочил на ноги. Горячая волна прокатилась по телу. Я понял, что дар начал активизироваться, атрибут уже жаждал крови. Понял, но ничего не смог ему противопоставить и хоть как-то остановить.

И ведь я могу убить Вяземского. Не смотря на разницу в габаритах, я могу просто одним движением убить его.

«Верно, — прошипела Смерть. — Убей его!»

— Я дал тебе слишком много воли! — продолжал тем временем Вяземский. — Разбаловал тебя. Ты сбежал со Званного Ужина, опозорил меня, вел себя не подобающим образом. И тебе все сходило с рук. Даже Олегу я прощал меньше, чем тебе! Но это до сегодняшнего момента.

Каменная рука вновь ударила меня. Я отлетел к Анфисе и мой разум окончательно потонул в черном тумане. Но это было не забытие.

Я видел смутные очертания. Мои мышцы двигались, казалось, сами по себе. Чужак вновь овладел мои телом. И жаждал только одного — крови врага.

— Отныне ты будешь у меня на короткой привязи! Я тебе покажу что значит уважать род!

Еще одна пощечина.

— Сопляк! — Вяземский вновь замахнулся.

Но ударить не успел.

Я опередил его. Точнее то, что созрело внутри меня.

Кулак вспыхнул словно факел. И врезался отцу прямо в грудь.

Вяземский грузно упал на пол, закричал. Тут же в комнату вбежала охрана, окружила меня. Каждый из них был защищен каким-то магическим блоком — я чувствовал это. Но я все равно рванул в атаку.

Первого стража я сбил с ног, второго откинул к стене. Третий попытался набросить на меня магическую петлю, но тоже полетел в сторону. Их магическая защита сыпалась как не обожжённая глина.

— На отца руку понял! Мерзавец!

Вяземский поднялся на ноги, рванул ко мне.

Даже сквозь пелену перед глазами я видел черный выжженный отпечаток кулака на его груди. Это говорило только об одном — дни Вяземского-старшего сочтены.

«Не переживай, — по змеиному прошипел голос Смерти. — Он тебе не нужен. Никто не нужен. Убей их всех».

— Отец! Остановись! — едва ворочая языком, произнес я.

Нужно было остановить это побоище как можно скорее и вызвать Стаханову. Она поможет. Обязательно поможет, пока не стало поздно.

Я уже не сомневался в исходе судьбы отца. Олег умер на следующий день, но его организм был ослаблен наркотиками. Сколько останется отцу? Два дня? Три?

«Не важно, — вновь пропел змеиный голос Смерти. — Пусть умирает. Зато ты получишь силу. И власть».

— Щенок! — закричал Вяземский.

Вынести такого — чтобы собственный сын, подросток, самый младший в семье, — поднял на него руку он не мог. И потому двинул на меня, готовый разорвать на части. Сейчас его не волновало ничего — ни место в Нижней палате, ни потеря репутации и имения. Он хотел одного — поставить меня на место. Причем самым жестким способом.

— На Анфиску глаз положил? — злобно процедил Вяземский. — Думаешь, не понял я? Пока я по собраниям до поздней ночи штаны просиживаю, вы в постели время проводите?

— Петр… — начала девушка.

— Заткнись! — и повернувшись ко мне: — А может быть, ты тоже с ней заодно? Говори!

— Ты сошел с ума!

Ко мне подскочил пришедший в себя охранник. И тут же полетел обратно к стене.

«Убей его!» — прошептала Смерть.

И я вдруг впервые задумался — ведь это будет самый простой способ избавится от всех этих неприятностей. Убрать Вяземского, самому стать главой рода. Решить проблему с Герцеными — самым жестким способом, без жалости, раз и навсегда…

«Нет!» — сам себе приказал я. Эти мысли про убийство явно принадлежали не мне.

Выгнать их прочь.

«Не сопротивляйся волне. Пусть она подхватит тебя и понесет вперед. Ты сам удивишься какие возможности могут у тебя быть».

— Может быть ты тоже теперь за Герценых? — продолжал бесноваться отец.

— Приди в себя! — взмолился я.

Но чужак в моем теле не желал заканчивать этот поединок так рано. И поэтому атаковал вновь.

Отец успел увернуться от удара, отступил. Кажется, боль, распространявшаяся от груди, наконец дошла до головы и мигом отрезвила его.

Вяземский взглянул на прожженные одежды, злобно усмехнулся:

— В школе гляжу хорошо учишься. Атрибутом воспользовался?

— Я не хотел, — устало произнес я. — Ты сам это начал.

— Поднимать руку на отца — за такое раньше немедленно бы голова полетела с плеч!

Один из охранников слишком явно воспринял слова Вяземского и двинул ко мне, оголяя длинный кривой нож, висящий у него на поясе. Отец махнул:

— Брысь!

— Это паранойя! — сказал я, потирая ушибленные бока. — Тебе повсюду мерещатся предатели!

— Так оно и есть — предатели повсюду! — кивнул Вяземский.

— Ты хоть себя слышишь?

— Ее я все равно не отпущу, — кивнул Вяземский на Анфису. — И тебе запрещаю тут появляться. Слышали?

Он глянул на охрану. Те поспешно закивали головами.

— И Ольге тоже запрещаю! — крикнул отец так, чтобы сестра услышала этот приказ через двери. — Это мое слово. Не пускать их сюда!

С этим он развернулся и быстро пошел прочь. Я надеялся что он направляется прямиком к Стахановой.

* * *
Но куда бы он ни собирался, то уже не успел. Внизу, у входа самой башни его остановил помощник и принялся что-то торопливо говорить. Я вышел в коридор, выглянул в единственное маленькое и зарешеченное окошечко, ведущее во внутренний дворик.

Вяземский стоял неподвижно, слушал молча. Но выражение лица было красноречивее любых слов.

— Что происходит? — спросил я у сестры, понимая, что что-то случилось.

— Да какая разница?! — злобно ответила Ольга. — У него постоянно что-то происходит, только и умеет, что орать. Он чуть не убил тебя!

— Не убил, — хмуро буркнул я.

Сестра была обижена на отца. Я же уже практически забыл конфликт. Для меня сейчас было важно другое — договориться с Вяземским по поводу освобождения Анфисы не получилось, значит нужно применить другую практику. Какую — вот в чем вопрос. Попытаться воздействовать через доверенного человека? Только кто он таков для Вяземского? Кажется, отец уже больше никому не доверяет в своем доме.

Поднялась охрана с первого этажа.

— Максим Петрович, — произнес один, тот самый, что едва не отрезал мне голову, показывая на дверь лифта. — Отец просит вас спуститься.

— Что случилось? — спросил я, впрочем не ожидая внятного ответа.

Охранник пожал плечами, сказал:

— Велено было попросить вас к нему. Немедленно.

Значит и в самом деле что-то случилось. Я кивнул Ольге.

— Пойдем.

— Не пойду! — вспыхнула та.

— Нам тут запрещено быть, — заметил я.

— А я… а я все равно тут буду! Назло ему!

Охранник заметно напряглись — лезть в семейные разборки у них не было никакого желания.

— Пошли, хватит вредничать.

Я взял сестру за руку и потянул в лифт.

В дверь, где сидела Анфиса глухо стукнул — раз, другой.

— Анфиса, — крикнул я. — Не переживай. Мы тебя вытащим. Обязательно вытащим.

Мы спустились вниз, вышли из башни. Ольга сразу же отошла в сторону, чтобы не пересекаться с отцом.

— Ты что-то хотел? — спросил я, поглядывая на Вяземского.

Тот был чрезвычайно хмур.

— Новости появились кое-какие.

— Какие?

— Никита Бартынов мертв.

* * *
Я некоторое время стоял неподвижно, пытаясь до конца понять сказанное. Потом зачем-то переспросил:

— Как это мертв?

— Не знаю, — пожал плечами отец. — Убили вроде его.

— Убили?! — еще больше удивился я.

— Что-то можешь по этому поводу сказать? — отец пристально посмотрел на меня.

Но я его уже не слышал — я набирал номер телефона Андрея, моего соседа по комнате.

Друг ответил не сразу, раздраженно, словно я оторвал его от каких-то важных дел.

— Это правда? — воскликнул я в трубку.

— Что?

— Никита мертв?

Долгая тишина в ответ. Потом едва слышно:

— Да. По радио школьному объявили. Тебе оповещение не приходило разве? Опять, наверное, администрация не всем успела настроить.

Андрей начал говорить что-то еще, кажется, про уроки и предстоящие занятия, но я его уже не слышал — положил трубку.

Почему? Почему так происходит? Все, кого-то я знаю, умирают? Неужели я и в самом деле проклят?

«Это все из-за тебя! Это ты подстраиваешь смерти моим близким и знакомым!» — обратился я к костлявой.

Но та молчала.

— Максим, — Вяземский подошел ко мне. — Что можешь сказать по поводу его смерти?

Вопрос был странным.

— А что я могу сказать? — слов и в самом деле не находилось.

— Ну ты же дружил с ним. Может, что-то слышал, какие-то враги у него были? Может, конфликтовал он с кем-то?

— А откуда ты знаешь про дружбу? — переспросил я и усмехнулся. — Следил за мной? Тогда зачем спрашиваешь — лучше меня все, наверное, прекрасно знаешь.

— Не знаю, потому что не следил. Мне просто говорили доверенные мне люди. Я должен был знать что ты попал в нормальную компанию, — покачал головой отец. — Если Бартынова-младшего убили — то не просто так. Возможно, какие-то игры ведутся, о которых мне неизвестно. Надо быть готовым ко всему — еще неизвестно каким боком это выйдет нашему дому.

— Опять ты со своими политическими играми! — не выдержал я. — Причем тут вообще твой дом?!

— Успокойся! — рявкнул отец, видя, что я начинаю погружаться в истеричное злое состояние. — Поверь моему огромному опыту — когда единственный и наследный сын боярина Верхней думы умирает от рук неизвестных — это коснется всех.

— Бартынов был фаталист! Он чихать хотел на все эти клановые интриги. Они ему были не интересны. Он… он… — я задыхался от слез. — Он не боялся смерти!

— Интересны — не интересны, — хмыкнул Вяземский. — Это сейчас не важно. Важное другое — были ли у него какие-то враги?

— Не было, — буркнул я. — По крайней мере я о таких не знаю.

— Уверен? Может, он все же что-то говорил, в беседе, на учебе?

— Я устал.

— Вспомни.

— Вспомню — когда Анфису освободишь, — мне охватила холодная злость.

— Ах ты…

Я побрел прочь — слушать ругань Вяземского мне не было никакого желания.

Мертв — крутилось в голове. Как же так? Убили. За что? Что плохого он сделал? А главное кому?

Вяземский шел следом, но медленно — ему вновь позвонили по телефону и он о чем-то в полголоса говорил.

Мы вошли в дом — у меня было четкое желание как следует напиться. Но осуществиться планам было не суждено.

— Господин Вяземский! — воскликнул Нианзу, выбежавший из-за угла, словно поджидал там нас.

В голосе его отчетливо слышалась тревога.

Слуга почти бегом метнулся к нам. В руках у него был белый конверт с красной печатью на сгибе.

— Тут по спецсвязи принесли уведомление.

— Что еще за уведомление? — нахмурился отец. — Собрание будет?

Китаец пожал плечами.

— От Бартынова вроде.

— От Бартынова? — еще больше нахмурился Вяземский. — На похороны что ли приглашает? Зачем тогда спецсвязью? Еще и с пометкой «Важно! Срочно!». Странно.

Он открыл конверт и прочитал его. С каждой новой строчкой брови его все ближе и ближе смыкались у переносицы.

— Что там? — не выдержал я.

— К себе приказал явиться. Прямо домой. Еще и вместе с тобой.

— Я то ему зачем?

Вяземский не ответил. Обратился к китайцу:

— Машину. Срочно.

— Уже, господин Вяземский, подали! — кивнул китаец, указывая на главный вход.

— Пошли, — кинул мне отец.

— Подожди я переоденусь, — попросил я.

— Некогда, — ответил Вяземский и грубо схватив меня за руку, потянул к выходу. — Когда вызывает начальство, да еще и срочно, не до нарядов. Что-то случилось. И чует мое сердце что что-то нехорошее.

Как в воду глядел.

* * *
В комнате Бартынова, старшего думного боярина Верхней палаты, было темно и тихо. Траурно.

Едва мы зашли, как нас окутал табачный дым — хозяин комнаты не спеша курил сигару. Едва нос привык к дыму, как я почувствовал второй аромат — терпкий запах дорого коньяка.

Сам хозяин сидел за огромным дубовым столом, откинувшись на кожаном кресле, больше похожим на трон. Вокруг Бартынова стояли его верные слуги — аристократы разных мастей.

Вяземский заметно занервничал.

Один из спутников Бартынова подошел к нам, кивнул, показывая где следует остановиться.

Мы повиновались.

— Здравствуйте, Константин Александрович! Просили явиться по делу, — начал Вяземский, но Бартынов молчал, внимательно оглядывал меня, не соизволив даже поздороваться.

Мне стало не по себе.

Очередная струйка сизого дыма вырвалась из тонкого рта думного дворянина.

Бартынов был седым. Словно присыпанные серебряной пылью волосы идеально уложены, такая же белая бородка в стиле «ван дюк», какие-то каменные глаза, словно вырезанные из мрамора, недвижимые, не живые.

— Я выражаю свое соболезнования по поводу смерти вашего сына, — склонил голову Вяземский. — Это очень печально, что произошло. Слышал по новостям… Что может быть страшнее, чем хоронить своих детей? Еще раз примите мои соболезнования.

— Соболезнования? — спросил Бартынов, прищурившись.

Это выражение лица мне не понравилось.

Отца это тоже смутило, но он не стал уточнять — не в том положении сейчас находился. Хотя, наверное, и без того было понятное, что настроение в такой скорбный час у думного дворянина высокого ранга будет ни к черту.

— Не догадываешься почему тебя вызвал? — после долгого молчания спросил Бартынов.

Вяземский пожал плечами.

— Нет, не знаю. Возможно, что-то связанное с поставками материала за второй квартал? Там небольшая задержка, но все в пределах договора, наверстаем в третью декаду, извольте не беспокоиться…

Бартынов рассмеялся.

— Мне твои поставки не нужны. Перед ними Императору государю будешь отчитываться. — Тон голоса хозяина стал ледяным. — А мне ты на другой вопрос ответь. Как быть мне со смертью моего наследника? Моего любимого сына Никиты?

— Я еще раз хочу выразить свое сожаление по поводу столь невосполнимой утраты. Я вас прекрасно понимаю — у меня у самого недавно умер средний сын, Олег Вяземский. И ваше горе мне знакомо и близко. Это правда очень горько и такое горе пережить очень сложно. Но что я могу сказать по этому поводу? Право не знаю. Трагедия. Страшная трагедия.

Бартынов пронзал взглядом отца.

— И больше ничего не хочешь сказать?

— Что еще я должен сказать? — насторожился Вяземский.

— Например, кто его убил.

— Я не знаю этого, — осторожно ответил отец, понимая, что тут кроется какой-то подвох. — Но если я могу быть чем-то полезен, то безусловно помогу. У меня есть хороший сыскарь.

— Нет, сыскарей мне уже не нужно, — злобно ответил Бартынов. — Уже все, что нужно, мои люди нашли. Смотри.

И с этими словами кинул на стол небольшой металлический предмет.

Увидев его, мое сердце сжалось. Нет! Как это… Не может быть!

Я дернулся, невольно потянул руку к груди. Это жест увидел Бартынов и криво улыбнулся.

— А вот твой сынишка, кажется, все понял.

— Что это? — спросил Вяземский севшим голосом, хотя и сам прекрасно понимал что это.

Как такое возможно? Сон! Дурной сон!

Бартынов медленно произнес:

— Это тотем твоего рода, Петр Андреевич. Беркут. Прекрасная вещица. Чистое золото, с рубинами, и серым бериллом. Очень хорошая работа. Мастер постарался. Дом ювелира Фёрсберга? Узнаю его подчерк. Наверное, приличную сумму выложил за нее? И вот на обратной стороне даже гравировочка есть, кому он принадлежит. Знаешь кому? Твоему сыну, Максиму Вяземскому. А знаешь где нашли этот тотем? — хозяин пристально посмотрел на нас. — Возле бездыханного тела моего любимого сына.

В комнате повисла гнетущая пауза.

— Как это… — наконец вымолвил Вяземский. — Ерунда какая-то!

— Нет, не ерунда. А прямая улика, говорящая о том, что твой сын убил моего. Даже капли крови есть на тотеме.

— Это ошибка какая-то! — выдохнул Вяземский. И повернулся ко мне: — Максим, ты терял тотем? Ты его видимо потерял, вот и всё объяснение!

— Не надо, Петр Андреевич, устраивать тут цирк, — с нажимом произнес Бартынов.

— Это случайность! Разве вы не понимаете! Всяко бывает. Может быть Никита, сам… я не хочу конечно наговаривать, но всякую версию, пока она не опровергнута, нельзя отметать… может быть, Никита сам стащил у Максима тотем. Ну чисто случайно. Ну знаете какие дети озорники, возьмут что-то посмотреть и положат к себе в карман, не со зла, просто случайно. Или, может быть, Максим подарил тотем Никите. Ведь так? Максим, ты подарил его Никите?

Вяземский посмотрел на меня с таким выражением лица, словно бы говоря: «скажи да, болван! ради всех святых скажи да!».

Но врать я не мог. Соврал бы — предал Никиту.

— Нет, — сокрушенно ответил я. — То есть я не знаю. Навряд ли он бы стал это делать, я имеют класть к себе в карман мой тотем. Да я и не давал даже ему его смотреть.

Вяземский глянул на Бартынова.

— Тем не менее, эту версию нельзя отметать!

— Прекратите, — устало произнес хозяин дома. — Думаете, все дело в тотеме?

— А в чем же тогда еще?

— А вот в этом.

Бартынов достал из ящика револьвер и демонстративно положил его на стол, рядом с тотемом.

Это было то самое оружие, которое постоянно таскал с собой Никита. И именно с него мы в пьяной беспечности стреляли в себя, когда первый раз познакомились.

Что скажет Бартынов я уже знал.

— Что это? — напряженно спросил Вяземский, понимая, что когда на стол извлекается оружие, ничего хорошего от беседы не жди.

— Именно из этого револьвера и застрелили Никиту, — пояснил хозяин дома. — Баллистическая экспертиза это уже подтвердила. И знаешь, Вяземский, что самое интересное? На рукояти оружия остались отпечатки пальцев твоего сына, Максима.

Такого козыря крыть отцу было нечем.

— Что скажешь в свое оправдание, Максим? — в упор посмотрел на меня Бартынов.

— Там такая глупая ситуация получилась… — только и смог вымолвить я и нервно хихикнул.

Что я мог ему сказать? Что мы в первом нашем знакомстве стрелялись в самих себя будучи в дребезги пьяные, пытаясь подтвердить теорию Никиты о фатализме и роке? Звучало бы это максимально не убедительно, поэтому я решил что в данном случае лучше молчать.

— Ситуация не простая, — произнес Бартынов.

Говорил он медленно, с некоторой ленью, от чего складывалось впечатление, что он ведет светскую беседу, а не серьезный разговор. А вот я лихорадочно соображал. Да, отпечатки могли остаться — все-таки я брал оружие в руки. Но прошло столько времени? Возможно с тех пор Никита и не доставал больше оружия. А убийца? Его отпечатки? Их нет, значит работал в перчатках. Все против меня.

— Весьма не простая, — повторил он, глянув себе на ногти.

Ногти были идеально ухожены и, кажется, даже накрашены бесцветным лаком, блестели, отражая лицо глядящего словно маленькие зеркальца.

— И в этой ситуации я имею полное право требовать сатисфакции. Открытое объявление вражды — это не то, чего я хотел бы, хотя повод вполне подходит. За убийство в прошлые века воевали поколениями. Вспомни хотя бы Менделеевых. Сколько с их стороны было убито? А со стороны их обидчиков, Астафьевых? Бесчисленное количество. Оба рода теперь канули в небытие — потому что перерезали друг друга. Такой ли участи мы хотим для своих семей? Думаю, что нет. Смерть в любом своем проявлении — это плохо.

Бартынов пристально посмотрел на значок тотема, потом на пистолет.

— Так что у меня есть предложение для тебя, Вяземский. На одной чаше весов будет клановая война между нашими родами, которая неизвестно когда и чем для обоих нас закончится. В любом случае ты знаешь нас и наше неоспоримое преимущество в боевом плане. Также поддержку окажут другие семьи, с которыми мы дружим. Фамилии называть не хочу, но ты их всех знаешь — читаешь о них в ежедневном политическом вестнике. Думаю, исход битвы будет понятен сразу. И он будет не в твою пользу.

Хозяин комнаты посмотрел на Вяземского, словно пытаясь понять — услышал ли он его? Потом продолжил:

— А на второй чаше весов будет он.

Бартынов указал пальцем на меня и начал говорить словно заколачивая гвозди:

— Ты отдаешь мне жизнь своего младшего сына, Максима Вяземского. Ведь именно он причастен к смерти моего сына. Так будет честно. Мы будем в расчете. Это справедливое решение. И наименее кровопролитное для тебя.

Вяземский слушал молча, не перебивая, лишь его брови все сильнее смыкались на переносице, а ноздри дрожали от злости.

— Я готов предложить тебе этот вариант, потому что сам не хочу открытой вражды. Дело за тобой, Вяземский. Я даю тебе ровно минуту на принятие решения.

Он достал из ящика стола песочные часы, перевернул их.

Отец начал кусать нижнюю губу. Остальные собравшиеся терпеливо ждали. Я тоже молчал, хотя хотелось сказать многое. Но сейчас это бесполезно. Меня все равно никто не услышит.

— Так какое решение ты примешь? — произнес Бартынов, глядя как последние крупицы в песочных часах падают вниз. — Время для размышлений закончилось.

Вяземский кивнул, но как-то рассеяно, до сих пор пребывая в тяжелых раздумьях.

— Решай, — с нажимом произнес Бартынов, кладя ладонь на рукоять пистолета. — Сейчас вершится твоя судьба. Твоя, и твоего рода. Смотри, не ошибись.

Вяземский сделал шаг вперед, к столу, где лежало оружие. Обвел всех тяжелым взглядом. Последним остановился на мне. Я глянул ему в глаза и вдруг с ужасом понял — свое решение отец уже принял.





КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА





Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17