Разъяснитель недоразумений [Евгений Дмитриевич Хворост] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Разъяснитель недоразумений

***

Есть то, что я вижу,

а не я вижу то, что есть.

***


Зернам, на скорую руку разбросанным по планете, главное – выбраться из темноты, а там, гляди, и помогут.


***

Я боялся.

Боялся укора родителей – и хорошо учил уроки. Боялся не нравиться женщинам – упражнял свое тело. Боялся не найти вторую половинку – сыграл свадьбу с первой, которая полюбила меня. Боялся не обеспечить семью – устроился на прибыльную работу. Боялся не успеть увидеть внуков – заимел рано детей. Боялся стать неудачником – трудился с удвоенной самоотдачей. Боялся оказаться беспомощным – приобрел друзей. Боялся не произвести благоприятного впечатления – защитил диссертацию. Боялся потерять чувства – завел любовницу. Боялся, что Бог не услышит меня – молился усердней. Боялся, что надоем ему – пропускал молитвы.

Не подумайте, я не выглядел перепуганным, мое лицо казалось смелым, а взгляд – уверенным.

– Милый, давай отдадим детей в школу с экономико-дипломатическим уклоном, –предлагала жена.

– Конечно, любимая, – с любовью отвечал я, боясь за будущее детей.

– Едем на рыбалку, – предлагал друг.

– Конечно, брат, – с улыбкой отвечал я, боясь отказать лучшему другу.

– Сынок, ты приедешь? Отцу восемьдесят лет исполняется, – говорила мать.

– Конечно, – уверенно отвечал я, боясь больше не увидеть родителей.

– Папа, пошли в аквапарк, – просили дети.

– Конечно, милые!


***

Внешне я был спокоен, но внутри меня жил мой друг. Друг, не предающий меня никогда – страх.

Он помогал мне, как помогает мать сыну делать первые шаги, придерживая за руки, чтобы тот не упал. Спасибо ему! Он подсказывал мне каждый шаг. Он был проводником по запутанному лабиринту жизни. Я не представлял себе, как бы я жил без него. Наверное, запутался бы в человеческих отношениях и умер, высосанный мирскими заботами. Сам того не подозревая, я каждую секунду искренне благодарил свой страх, боясь потерять, иногда поглаживая грудь – его дом, то место, где жил мой незаменимый верный друг, подсказывая мне путь разными градуировками душевной боли.

Страх подыскал мне жену, друзей, работу и все для моего благополучия, успеха и спокойствия. Он думал и заботился обо мне! Страх настолько ловко руководил мною, что мне самому ничего не нужно было решать. Он помог мне взять у мира то, что нужно было моему человеческому нутру.

«У меня есть дом, машина, работа, семья, любовница и возможность дальнейшего роста. Я честен и справедлив. И никто не скажет, что я трус!       Я состоялся, как нормальный, более того, достойный человек!» – так я уговаривал себя каждое утро, абсолютно не веря своим словам. Но меня поддерживали знакомые, жена, дети, телевизор. Они были счастливы чувствуя уверенность в завтрашнем дне, которую предоставлял им я, а мне мой незаменимый друг – страх. Но поддержки окружающих было маловато.

Я стоял на балконе 125-этажного офиса и пил кофе во время обеденного перерыва и вновь убеждал себя в том, что я состоялся, что у меня есть все, что я смог, что не прогадал ни с чем, что попаду в рай и займу там какую-то хорошую должность.

Вдруг в горле запершило. Около часа я тихонько покашливал, но вскоре кашель превратился во что-то болезненное. В груди засвистело, и мой кабинет наполнился резкими звуками. Я тянулся к графину с водой, но кашель был настолько сильным, что я не мог удержать графин. Я нажимал на кнопку, чтобы вызвать секретаря, но секретарь ушел на обед. Я беспомощно упал на пол и рисковал умереть от судорожного кашля.

И тут, собрав все силы, я так кашлянул, что из груди выпал какой-то предмет. Я увидел на полу свиток с сургучной печатью. Кашель прекратился. Я выпил полграфина воды и поднял свиток, вскрыл печать. Со свитка мне улыбался небольшой упитанный человечек с хитрыми глазами. Он махал мне рукой, а внизу я прочел: «Пока. Удачи!»

Некоторое время я пытался понять, что же произошло, и вдруг… О ужас! Я ощутил, что ничего не боюсь!

Страх покинул меня! Сердце грохотало, будто в пустом металлическом резервуаре.       И если раньше оно подчинялось закону страха, то сейчас оно задавалось вопросом – по какому закону стучать… или не стучать вовсе?

Руки мои задрожали, ноги подкосились, и я упал в кресло. Вошел секретарь и заговорил со мной, но я не понимал его слов. Я хотел ответить, но язык не шевелился. Я попытался встать, но не мог сдвинуться с места – я не знал, куда сделать шаг без моего верного друга – страха, который всегда указывал мне то место, где должен был оказаться мой след.

Я шел, но не знал, где находится мой дом. Я видел жену, но не узнавал ее. Я гладил по голове детей, но они казались мне чужими. Я здоровался с друзьями, но никому не хотелось пожимать руку.

– Милый, давай детей повезем в горы, там полезный воздух, – предлагала жена.

Но я молчал.

– Брат, давай посидим, отдохнем – пиво с раками? – предлагал друг.

Но я молчал.

– Сынок, у нас завтра с отцом золотая свадьба, приедешь?

Но я молчал.

– Папа, а что такое радуга?


***

Я оказался бессилен жить в мире, который я создал вокруг себя в тесном содружестве лучшего друга – страха.

– Что случилось? Я ведь жил по твоим законам! Помоги! – кричал я покидавшему меня миру. Но, увы, мир покидал меня.

– Почему?! Я ведь стремился ко всему, к чему должен стремиться человек!

Мир странно улыбнулся. Это было похоже на улыбку женщины, которая вдруг осознала, что мужчина не любит ее, а хочет только поиметь. Мир обиделся за то, что я использовал его. Использовал для собственного спокойствия и успеха, как используют верблюда для перевозки груза, забывая поить и кормить – а зачем, он ведь неприхотлив, выдержит!

От меня ушла жена, забрав детей. Меня уволили с работы. Родители продолжали любить, но избегали встречи. Друг не звонил.

Я был опустошен. Меня предал лучший друг – страх. Меня покинул мир, который я создал вокруг себя. Мне ничего не оставалось, как корить судьбу. Почему у меня такая судьба? Почему я потерял все? Почему мне помогал страх, а затем, не доведя до логического спокойного окончания жизни, беспардонно бросил меня?

И вдруг в пустое, раньше занятое страхом место, стали медленно вливаться неопознанные мною объекты. Части какой-то другой жизни. Из невидимого эфирного волшебного ларца посыпались как зерна в мой опустевший в груди дом мои фантазии, мечты, мысли, которые хранились где-то в неизвестной близкой глубине, судорожно подавляя признаки предсмертных мук, стремясь соединиться со мной в том пустом месте, которое раньше принадлежало страху, и зажить!

Во мне возникала другая жизнь. Та, которую выгонял из меня страх каждую секунду моего существования – когда я выбирал работу, выбирал жену, писал диссертацию, отдыхал с друзьями, жизнь, которую я игнорировал, посвящая себя заботам, в которую не окунался, боясь, что она была настолько не похожа на ту, которой жили другие, что я не мог предугадать последствий. Та жизнь, которую называют тонкостями души. Та, которая хранится в невидимом эфирном волшебном ларце. Та, которую называют сокровищем. Та жизнь, которую, чтобы поймать, нужно остановиться и глубоко вдохнуть, да так, чтобы она пропитала тебя, как моющее средство губку.

В той пустоте, где раньше жил страх, вдруг появилось свободное место. Место для той, которую люблю, для тех, кто мне дорог. Я чувствовал, что они есть где-то, где-то далеко. И магнит моей пока пустой души постепенно притягивает к себе это «далеко».

От непривычных мыслей и фантазий кружилась голова.

Я сел на диван, обхватил пульсирующую голову руками и закрыл глаза. Сердце осторожно стучало, нащупывая и узнавая свой новый ритм, перемешивая мои фантазии и мысли, не разбирая, где явь, а где воображение, считая, что это сейчас абсолютно неважно.


***

Я шел по канату с шестом в руках и балансировал между реальностью и воображением.

– Боже! – позвал я, с трудом удерживая равновесие. – Боже! Да, услышишь ты когда-нибудь!

– Если будешь так кричать, я оглохну и тогда точно не услышу.

– Наконец-то! Соизволил. Куда мне? Налево или направо?

– Не знаю.

– Как это – не знаю? Ты ведь Бог!

– Бог, а не знаю.

– Слушай, мне сейчас не до шуток, – я не удержался, шест полетел в неизвестность, а я успел схватиться за канат. – Ну же! Куда? Эй! Ты опять пропал? Эй, так ведь не по-человечески и даже не по-божески! Эй!

***

Когда открыл глаза, я ощутил, что вокруг меня все рождается заново.

Вдруг я услышал нервное жужжание. Проснулась в квартире муха. Она появилась вдруг и ниоткуда! Начала шуршать по своим заначкам, радостно жужжать.

Если раньше я бы убил ее, не задумываясь, боясь носителя заразы, то сейчас чувствовал, что она живая и что-то там у нее происходит – воспоминания какие-то свои, радости мушиные. И сейчас для нее темнота – не помеха, ночь для нее, как день, она живет тем, что проснулась.

Я вышел в кухню и заснул, положив голову на стол, в раздумьях – что же делать дальше?

Когда проснулся, вошел в спальню и увидел – муха спала на моей подушке! «Ну, – думаю, – наглость!»

Пока я принимал душ, муха проснулась и занялась утренними процедурами. Я хотел поправить постель и согнал ее, услышав в ответ недовольное жужжание. Ах, так?! Я взял журнал и стал наносить по мухе удары. Но, то ли я был настолько неуклюж, то ли муха настолько ловка, что я все время промазывал. Я так увлекся и не замечал, что с каждым моим неудачным ударом муха становилась все больше и больше. И вот она стала практически одинакового размера со мной. Я не мог продолжать попытки убить ее – для этого уже журнала было бы уже маловато, нужен был пистолет или граната. А муха смотрела на меня и думала, что уже может вступить в равный бой. Мы были на грани смертельного сражения. Что делать?! Если бы со мной был страх, он бы подсказал. Но я не боялся! Я не боялся ставшей огромной мухи! Она утерла лапой капавшую изо рта слюну и наблюдала за мной в преддверии смертельной атаки.

Мы смотрели друг на друга в ожидании, что кто-то начнет драку первым.

Я стал пятиться ближе к кухне в надежде быстро отыскать там молоток для отбивных. Муха же тяжело дышала и наступала, преграждая мне путь.

Мы смотрели друг на друга, и вдруг я увидел грусть в глазах насекомого. Не злость, вызванную моим намерением убить ее, а грусть, которая рождается в сердце от тайных , неведомых нам законов души.

Я остановился и неожиданно для себя спросил:

– Что случилось?

Муха не ожидала такого вопроса. Точнее, она не ожидала, что поймет меня. Разберет мои слова. Хоть в ней и клокотал гнев и жажда мести за то, что я хотел лишить ее жизни, я видел, что насекомое смотрело на меня и думало, отвечать или нет?

Через мгновение она неуверенно зажужжала, и что было странным – я тоже понимал ее!

– Моя подруга задавалась вопросом, почему мы размножаемся в дерьме. Это настолько ее беспокоило, что она попыталась отложить яйца на чем-то свежем, но дети ее не родились. Чем я заслужила жизнь в дерьме? Почему у меня такая судьба? Именно такая и никакая другая!

Муха отчаянно махнула лапой.

Удивительно – муха задавалась тем же вопросом о судьбе, что и я. Я размышлял о том, почему был предан страху, который бросил меня на произвол судьбы, она – о том что среда обитания у нее одна из самых худших во Вселенной.

Я увидел появляющиеся слезы в глазах насекомого, от неразрешимости таинственного вопроса.

– Выпить есть? – спросила муха.

Меня почему-то это не удивило. Ведь все пьют, когда им плохо… да и когда хорошо. Я-то не пил, боясь заиметь цирроз. Но сейчас уже не боялся.

– Всю жизнь мечтала выпить чего-то человеческого, а то у нас только бражка и то сам знаешь откуда.

У меня был самогон, которым снабдил меня мой друг, чтоб я уж совсем не пал духом. У самогона был настолько едкий, неприятный запах, и я подумал, что как раз для мухи подойдет.

Я разлил. Муха в предвкушении взяла стакан.

– За что? – прожужжала она.

– А за что у вас пьют?

– Чаще всего за жизнь, поскольку она непостижима. А у вас?

– За любовь, по тому же поводу.

Мы задумались и посмотрели друг другу в глаза.

– Тогда за настоящую жизнь, полную любви? – шепнула муха.

Я кивнул и мы одновременно опрокинули рюмки.

– Ниче так,– констатировала муха.

Я запил лимонадом. Муха не закусывала. Выпив, она с удовольствием чмокнула и застыла в ожидании следующей рюмки.

***

Примерно за час мы с мухой «ухохотали» литр самогона, при этом были очень немногословны, думая каждый о своем. Но тут в форточку влетел комар и сел мне на шею.

– Бей, бей его! – закричала муха хмельным жужжанием.

– Зачем? Он же из ваших?

– Из каких наших?

– Из насекомых.

– Да ну их! Сейчас крови твоей хмельной напьется, приведет еще своих, нажрутся, всю ночь будут песни орать, спать невозможно.

Я общался с чуждым мне творением на каком-то знакомом языке. Хотя, что тут странного? Ведь они тоже бодрствуют, спят, занимаются любовью, рожают, им что-то не нравится, чему-то они отдают предпочтение, плачут, смеются и, наконец, довольно-таки неплохо пьют. Почему же нам не понимать друг друга?

Муха была уже достаточно пьяна, и ей взгрустнулось.

– Давай споем.

– Давай, а что?

– Ну, хотя бы…

***

Пока мы с мухой распевали «В траве сидел кузнечик», я думал, почему я не удивляюсь? Ни тому, что муха стала большой после того, как я хотел ее убить. Ни тому, что понимаю ее. Может быть, потому, что мы задавались одним и тем же вопросом – хотели понять, почему родились именно такими? Она – мухой, размножающейся в дерьме, а я – человеком, случайно узнавшим, что, оказывается, жил, не зная, что не живу. Может таким вопросом задается каждое живое существо?

– Полегчало, слава Богу.

Муха утерла слезу.

– Слава Богу? У вас тоже есть Бог?

– А как же! Божьи коровки же есть. Правда, зажрались они. Жрут бедную тлю ложками, изуверы.

– А богомолы?

– Еще хуже – поедают даже себе подобных. Это с виду и те, и другие белые и пушистые, а внутри говно скрывают. А мы вот ничего не скрываем! Жрем отходы, рожаем в дерьме! Все по-честному! Ой, задел за живое, не надо! А что, больше выпить нечего?

Я почувствовал вину за то, что несколько часов назад хотел уничтожить ее. Уничтожить стремления, мечты, разочарования живого, до поры несуществующего в моем мире существа.

– Давай еще литр хлопнем! – попросила муха.


***

Я вышел в магазин и взял две бутылки паленой водки из уважения к мухе, но подумал, что нужно взять ей что-нибудь закусить. Попросил пропавшего фарша, но продавщица сказала, что можно брать любой – сейчас он весь «пропавший». Себе я купил пару сосисок и сладкий бублик.

Вернувшись, я застал муху спящей. Пусть поспит, а я ей котлет пожарю.


***

Уловив запах котлет, муха проснулась. Я поставил сковородку ей под нос. Муха улыбнулась. Я был рад, что доставил ей удовольствие, а она рада, что я побеспокоился о ней.

Выпив по очередной рюмке, мы закусили, и я пошел курить на балкон, предварительно предложив мухе. Но она отказалась.

– Не курю.

– Вредно? Так ведь ты все равно отходами питаешься.

– Не в этом дело. Пусть отходы, но они – для меня, я ими живу, в них рожаю. А вот сигарета – не для тебя, а ты для нее. Она тебя курит.

Я курил на балконе и смотрел на надвигающийся день.


***

День действительно надвигался, а я понимал, какое количество того, что составляло мою жизнь, существовало не для меня, а я существовал для него. Страх так ловко окрутил меня, как красавчик озабоченную девчонку, что я и не заметил, как оказался не у дел. Он использовал меня для своего существования, как жокей использует лошадь для достижения победы. Использовал и ушел, бросив меня на произвол судьбы. Ушел навстречу другой жертве. Выкурил меня до конца, оставив недогоревший, чуть дымящийся окурок.


***

Я прикрыл балкон и вошел в комнату. Муха, пошатываясь, расхаживала по квартире. Она подошла к серванту и достала пустую бутылку «Мартеля», стоявшую как сувенир.

– Хороший? – спросила она.

– Ниче так, – ответил я.

Муха окинула взглядом комнату.

– Ты один живешь?

Я кивнул.

– А чего же хозяйку не заведешь? А то у тебя никак – и не чисто, как для вас, для людей, и не воняет, как для нас. Структуры нет. Ни порядка, ни хаоса. Все как-то невнятно.

Я был согласен с мухой. Я никак себя не чувствовал – ничего не болело, ничего не хотелось.

И я рассказал ей о том, что со мной произошло.

Рассказал, что всю жизнь боялся, а теперь нет. Что все что было – ушло, и сейчас ничего нет. И что теперь вроде бы полон сил, но не знаю, кто я такой и что умею, зачем живу.

Муха причмокнула и с жалостью посмотрела на меня.

– Да. Плачевненько. Я-то думала, что нам, мухам, хуже всего на свете, – муха о чем-то задумалась, закусив зубочистку. – Тебе свое место поискать нужно. Вот я точно знаю, что мое место в дерьме, а у тебя?

Я пожал плечами.

– Одна моя подруга жила на частном участке и успешно продолжала свой род в тамошнем клозете. Так вот. Там жила удивительная пара из ваших. Он ничего не хотел делать и говорил, что жизнь – дерьмо. И был прав. Она говорила, что жизнь – замечательная штука. И тоже, в принципе, была права. Он смотрел телевизор, пил пиво, нигде не работал и страдал от вечного поноса. Она работала в школе учительницей и по вечерам и выходным пропадала на огороде, борясь с бурьяном и выращивая культурные растения. Закончилось все тем, что она не смогла ничего вырастить, потому что бурьян вырывала без корешков, лишь делая вид сделанной работы, и ее воспитанники в школе заканчивали в детской колонии – очевидно, по тому же поводу. В конце концов ее уволили. Он же пил пиво, смотрел телевизор и честно нигде не работал. И однажды вдруг он бросил пить и стал трабл-шутером – решателем проблем – незаменимым чуваком, разрешающим любые проблемы. Представляешь?! Пиво его расслабляло от ненужных тем, телевизор давал информацию к размышлению, а понос – время для раздумий. И вот проявилась его тайная сущность! Оказывается он умел решать любые проблемы! Первым клиентом был его друг музыкант, которого раздражала жена, тем что судорожно пыталась высосать из пластиковой бутылки остатки жидкости для мойки посуды. Она надавливала на бутылку бесчисленное количество раз. От этих звуков у друга портился его тонкий музыкальный слух и он стал фальшивить на каждом концерте, от чего его карьера стала находиться под вопросом. И сколько раз он не пытался уговорить жену не использовать жидкость до конца, жена, наделенная чертой перфекционизма – «использовать все идеально на сто процентов», шла в отказ. Что посоветовал «решатель проблем»? Когда моющая жидкость доходила до конца, он переворачивал бутылочку и ставил в стакан. Таким образом, жидкость оказывалась внизу и при нажатии сама вытекала из сосуда. Он решил по знакомым кучу мелких проблем и вскоре пошли крупные заказы! Он стал зарабатывать такие бабки, что вскоре они построили прекрасный дом, и моя подружка ахнула от того, где будут взрослеть ее внуки. Клозет там был умопомрачительный!

Муха с серьезным видом разлила. Мы выпили.

– Тебе нужно сделать шаг душой в неизвестное. Попытаться дать проявиться твоей тайной сущности.

– Как?

Я ничего не понимал.

Муха чувствовала мою слабость и свою увеличивающуюся власть над моим сознанием и решила полностью выложить свою философию жизни, правда еще никем не проверенную.

– С помощью недоразумений!

– В смысле?

– Мир двигают вперед только недоразумения. Только в них истинная, хоть и непонятная, правда. Все спланированные результаты ничего не значат. Там нет чуда. Моя теория. Дарю.

Я сидел в невозможности что-то понять.

– Чего вылупился? Разве не недоразумение, что мы понимаем друг друга? Ты разве такое мог предположить?

Муха, видя отсутствие моих реакций, вздохнула и приобрела романтически-назидательное состояние оратора.

– То, что заставляет мир кружиться, называется «недоразумениями». Только они движут вперед привычные состояния счастья или горя, отряхивая прозрачную пыль привыкания к спокойствию, осевшую на наших приключениях души, невидимую для глаз. У тебя по соседству живет жутко влюбленная пара. Однажды они собирались на отдых в далекую теплую страну. Муж сидел на чемоданах и терпеливо ждал, пока жена приводила в порядок свое лицо. Он из тех, кто привык выходить раньше, чтобы не опоздать. Жена же все делала в последний момент, но всегда успевала. И вот она предстала перед мужем в тот самый крайний момент, когда нужно было выходить. Она взяла сумочку, пакет с едой. Муж взял чемоданы, но тут у него вдруг, внезапно, ниоткуда случился такой понос, что он около двух часов не выходил из туалета!

На слова жены «Ты что, издеваешься?!» он отвечал:

– Милая, что же я могу поделать? – доказывая свою правоту не многозначительными звуками.

– Нет, ты специально! Ты не хочешь со мной лететь!

– Да как же специально, любимая!

И так далее…

Конечно же, они опоздали на самолет, и, когда муж вышел из туалета, мир так завертелся, закружился, завихрился вокруг влюбленной пары, изменяя пространство и время при помощи притихших до поры до времени эмоций, а сейчас превратившихся в оружие возмездия в виде ниоткуда появляющихся упреков, что супруги при помощи друг друга, не обращаясь ни к психологу, ни к гадалке, узнали о себе очень много нового, что не позволило им жить по-прежнему под невидимой пылью, которая незаметно скрывала год за годом их счастье. Они увидели себя по-новому! Но не смогли удержать в сердцах позитив произошедшего. А если бы им кто объяснил что это небольшое недоразумение произошло им во благо и лишь для того, чтобы дать старт новым достижениям? Слушай еще. Я родилась в доме одного одинокого человека, который привык к стакану. И пусть он ему надоел, но порвать дружбу с ним он не мог чисто из уважения, сложившегося после многолетней дружбы, и предавать друга не хотел. Но бросить насыщать разум мутными шариками алкоголя очень хотелось, поэтому друг решил влюбиться, чтоб заменить мутные шарики на эндорфин и адреналин. Не один месяц он смотрел на женщин, и вот одна из них обратила на него внимание. Перед свиданием человек обратился к другу-стакану для храбрости, и все прошло хорошо. И даже с первым поцелуем, довольно глубоким. Он и любимая женщина стали жить вместе. И какое же его постигло разочарование, когда он понял, что любимая не унюхивает его перегара! Причем, ни свежего, ни пропавшего. Поскольку первый поцелуй прошел в обществе перегара, любимая предположила, что это его истинный запах. Он мог свободно продолжать дружбу со стаканом, не боясь экзекуций со стороны подруги. Но он собрал силу воли и отправил стакан в отпуск, и тут началось страшное. Ссоры, скандалы, распри… Через некоторое время он понял – когда он пьет без оглашения проводимых действий, оставляя в тени то, что вызывало бы раздражение своей формой, не давая раскрыться смыслу содержания, в семье все хорошо, когда нет – ссоры, скандалы, распри… Они расстались пусть и любили. А если бы нашелся кто-нибудь, который разъяснил бы ему, что любовь и дружба не одно и тоже. Что можно и пить и любить!

Я не понимал, куда клонит муха.

– Не хочешь попробовать себя для начала в роли «разъяснителя недоразумений», разъяснять людям их необъяснимые ситуации? Представляешь сколько таких на свете! Столько бабла заработаем! Только с первого дела мне «Мартель» за идею.

Муха чмокнула с предвкушением.

Я не мог себе этого представить! Ведь я был беспомощен и сам нуждался в помощи! Мне бы кто объяснил, что со мной происходит.

Муха заметила мои сомнения и с удовольствием захихикала с каким-то нервно-насекомоидальным интересом.

– Не бойся, стоит только попробовать. Это в твоих интересах. Представляешь, в какое чудовищное недоразумение ты встрянешь, когда существо, само нуждающееся в помощи, вызывается помогать другим? Может поймешь в чем твоя тайная сущность. Я думаю, из этого что-то получится.

Я был беспомощен в ответе этому неизвестно откуда взявшемуся существу, и ничего не оставалось, как беспрекословно поверить мухе. Ведь, в отличие от меня, она знала где ее место под солнцем.

Муха предложила хлопнуть еще по рюмашке.

– Но, мой совет: если хочешь что-то начать, то сначала хозяйку завести нужно.

– А без нее никак?

– Никак.

– Почему?

Муха обиделась.

– Я же говорю – структуры у тебя нет! Ни порядка, ни беспорядка! Ни трезвости, ни алкоголизма. Нужно ведь на что-то опереться для начала, а то под ногами ни то, ни се. А женщина в любом состоянии знает, что нужно.


***

Засыпая, я чувствовал, как меня наполняют до этого неведомые мне процессы.       Неизвестная жизнь проявлялась сейчас во мне, как раствор проявляет изображение на фотографии – фотографии, снимок которой сделал не я и, которая была непредсказуема в отличие от той, понятной, в которой я жил раньше. И что она мне принесет? Чего ждать? Было чудовищно интересно, но думать об этом было бессмысленно – все равно не угадаю. Хотелось поскорей жить и увидеть, что произойдет, кого я встречу, с чем столкнусь? Что проявится?

Как быстро я смогу найти женщину, которая наведет порядок или беспорядок в моей жизни? Иногда на это требуется целая жизнь и то – не факт. Нужно пробовать самому. Поэтому не терпелось что-то сделать, с чего-то начать.


***

Утром я пренебрег советом мухи, дал объявление «Разъясняю любые недоразумения» в две газеты и поспешил домой. Уселся у телефона, а муха хмыкнула.

– Ну-ну.

Раздался первый звонок.

– Это вы разъясняете недоразумения?

– Да.

– Где мы можем встретиться?

– Где вам угодно?

– Кафе «Небесная ласточка».

Муха провожала меня.

– Смотри, не облажайся.

Я и так волновался, а после слов мухи совсем поник. Но она дружески потрепала меня по плечу.

– Не кисни. Если что – я на связи.


***

Мы сидели в небольшом кафе – я и клиент. Облысевший мужчина с седыми висками лет тридцати в розовой куртке был очень грустен и недоверчиво смотрел на меня. В его глазах отражались незаконченные молитвы, на голове – утраченное время, в руках – надкушенный бисквит.

– В объявлении было сказано, что вы разъясняете любые недоразумения, не так ли? – тихо сказал мужчина.

Я неуверенно кивнул.

– Сколько?

Я даже не думал об этом! Какую же сумму назвать? 10 долларов, 20, 50, 100, 500? А если я вообще не смогу ничего разъяснить? К тому же я ведь просто решил попробовать! Но что-то нужно было ответить.

– Десять долларов.

Мужчина отдал мне деньги, и я неуверенно сжал в руке купюру, как незаслуженную награду.

– Мы с женой не можем жить друг без друга, но у нас нет детей. Мы были у врачей. Мы оба здоровы, но… детей нет. Ходим в церковь, молимся. Но детей… нет. Вам не кажется, что это недоразумение?

Мужчина вопросительно посмотрел на меня, ожидая ответа. Я не знаю, о чем он думал, идя на встречу со мной. Наверное, отчаяние было настолько сильным, что он потерял логическую ориентацию жизненных процессов. Как какой-то человек может разъяснить проблему, если даже Бог молчит?! Он, наверное, надеялся на чудо. Но я не был волшебником.

«Попал», – думал я.

Я был сокрушен. Оставался только один выход.

– Извините, мне нужно позвонить.

Я набрал домашний номер и услышал в трубке жующий голос мухи:

– У телефона.

– Слушай, мне помощь нужна.

– А я в этом и не сомневалась. Валяй.

И я рассказал. Муха, подумав, ответила.

Я подошел к клиенту и прервал его наслаждение бисквитом.

– Вам нужно усыновить ребенка. Причем, не маленького, а уже взрослого. Лет десяти. Бог не верит, что вы справитесь с воспитанием, что вы сможете пожертвовать частью своей жизни ради него. Он хочет проверить вас. Слишком хороших детей он вам хочет дать, а рисковать не хочет. Как проверку пройдете, так и свои дети пойдут.

Мужчина немного подумал, выбросил недоеденный бисквит, кивнул и ушел.

Как просто! Разве не сдают экзамены абитуриенты в университет, проверяя, готовы ли они к счастью познания нового и для них неведомого? Разве не учат детей читать по букварю? Разве не учит отец сына плавать сначала в луже, а затем против течения? Муха рассказала мне, как учила летать своих детей. Сначала с крошки на крошку. Затем с крошки на тарелку. И уж после высочайшим мастерством было сесть на кусочек пищи, находящийся на вилке в движении между тарелкой и ртом принимающего еду человеческого существа, и сходить по нужде.


***

– Спасибо, – сказал я мухе.

– Не за что.

– Неужели так просто?

– В мире все просто.

– А чего ж ты бухаешь?

Муха резко посмотрела на меня.

– По сугубо определенным причинам. Тебе не понять. Ты «Мартель» купил?

На «Мартель» пока не хватило и я выложил на стол литровую бутылку водки, хлеб, кильку, соленые помидоры, колбасу.

– Хотя бы шоколадку купил?

– Ты же не ешь сладкого?

– Это чисто принципиально.

Пришлось сбегать за шоколадкой.

Я разлил водку, и мы выпили. Я закусывал колбасой, муха смаковала шоколад.

– В следующий раз куплю «Киевский торт», – ласково сказал я.

– В следующий раз сам будешь отмазываться. Говорю, тебе хозяйку найти нужно, тогда и дела пойдут. Появится структура. Точка отталкивания и точка приземления. Будет кому посоветовать и кому пожалеть. Смысл, как у вас любят говорить.

– А как же мне ее найти? Это ведь может затянуться надолго, если вообще возможно.

– Все проще. В секунде прячется вечность. Первое – перестань думать об этом, второе – перестань бухать и иди проспись, с ними по пьяни нельзя, и твоя принцесса сама тебя найдет.

После всего того, что произошло, я не мог не верить ее словам.

Вздохнув, оставляя почти полную литровую бутылку наедине с мухой, я лег на диван и уснул.


***

Проснулся я от того, что мне не хватало воздуха. Муха душила меня всеми шестью лапами. Наши взгляды встретились – мой, жаждущий жизни, и ее, в доску пьяный, жаждущий смерти. Я пытался сказать, чтобы она пощадила меня. Но обезумевшая от литра водки и шоколадной плитки муха не ослабляла хватку.

– Чувствуешь теперь запах смерти? Понимаешь, каково это, если существо сильнее тебя в тысячу раз пытается превратить тебя в мокрый сгусток бездушной материи, а ты ничего не можешь сделать?!

Я собрал все силы и дернулся в сторону. Глотая воздух, я забежал в туалет и закрылся.

Муха пьяно хохотала за дверью.

– Что, и тебя спасает отхожее место? Может мы одной крови?


***

Я всю ночь просидел в туалете, боясь, что, если засну, муха придушит меня уже более профессионально.


***

Утром мы молчали.

Муха пожарила оставшийся фарш и с удовольствием жевала вонючие котлеты, постанывая от головной боли.

– У тебя пивка не завалялось нигде? – спросила она умоляющим голосом.

Я обиженно игнорировал ее.

– Обижаешься? – муха непринужденно уставилась на меня, – Не обижайся. Скольких из наших ты в жизни укокошил? Сотни? А мы – ни одного вашего брата. Где справедливость? Особенно эти липкие ленты-концлагеря с медленной, мучительной смертью. Если бы ты слышал, как мы орем и плачем на них, барахтаясь в клее – кто перед смертью, а кто после потери последней надежды. И хорошо, если кто-то успел до этого родить – умирать легче, а молодые так воют… И спасти – никак.

– Не пей столько, – попросил я, – или закусывай нормально.

Но муха хмыкнула.

– Посмотрим.

Вдруг зазвонил мобильный. Я посмотрел на номер абонента. Он был мне неизвестен, как и код неизвестного мне города. Вызов прекратился. Если человек набрал именно мой номер из неизвестного города, значит, ему что-то было нужно? Может, кто-то из знакомых вопрошал о помощи? Я нажал на обратный вызов.

– Алё-ё-ё.

Это была женщина.

– Прошу прощения, буквально около минуты назад вы звонили мне с этого номера.

– Я?! Н-не з-зво-нила. Это какое-то недоразумение.

Женщина так уверенно отвечала, что я стал сомневаться в очевидном. Она еле шевелила губами, поскольку, видимо, была изрядно пьяна, и может наш разговор происходил для нее во сне.

– Да, ну как же…

– Молодой человек, я знаю, что я делала, что я делаю и что буду делать! – невозмутимо ответила собеседница.

«Настоящая женщина», – подумал я.

– Чего вы звоните?

– Я? – я не знал, что ответить. – Наверное, мне очень одиноко, вот и звоню, кому попало, – соврал я.

Женщина немного помолчала и спросила:

– А вы где?

– В Киеве.

– Ёперный балет! Вот так всегда!

Послышались короткие гудки. Я сожалел, что разбудил отдыхающую женщину. В справочнике по коду я определил, что мне звонили из Кемерово. Какая-то незнакомка из далекого северного Кемерово случайно во сне набрала мой номер из миллионов других? Телефон зазвонил снова, и я услышал знакомый голос.

– Это я. А вы дорогу оплатите?


***

Она приехала! Я стоял на вокзале и встречал ту, имени которой не знал, образа которой не видел.

Поезд прибыл. Я стоял у поручней в ожидании той, которая приехала к незнакомцу по одному телефонному звонку. В этом было что-то сверхъестественное. После того, как незнакомка согласилась приехать ко мне из Кемерово, я не мог отказать ей в том, что оплачу дорогу. Ведь ей пришлось добираться на автобусе до Новосибирска, лететь в Москву, а из Москвы ехать поездом до Киева. Я знал только номер вагона.

Поезд прибыл. Из вагона вышли все, кто хотел. На меня никто не обратил внимания. Я видел как метался по вагону проводник, и меня осенила догадка. Я вошел в вагон и нашел в одном из купе спящую мертвецки пьяным сном женщину. Это была она. Я еще раз убедился, что практически все сверхъестественное происходит по пьяни.

Она была обворожительна. Незнакомка лежала на второй полке, с которой наполовину свисал вниз полосатый матрац. Постель была переколошмачена, очевидно, участвуя в совсем не шуточном сне. Она была укрыта практически с головой, и я мог видеть только нос и ресницы. Мне пришлось аккуратно отодвинуть простынь, чтобы увидеть ее. Увидев немного опухшее лицо и тяжелые веки, в голове отчетливо промелькнула мысль: «Да, это действительно принцесса! Принцесса из неизвестного мне королевства!»

Подошел проводник. Он посмотрел на меня, затем на мертвецки пьяную принцессу и был изумлен.

– Вы что, любуетесь?!

Да, я любовался. А что я мог с собой поделать?!

– На выход!– скомандовал проводник.

– Прошу, брат. Разреши в отстойник с вами. Там выйдем. Я заплачу.

Мне не хотелось ее будить. Судя по выражению лица, ей снилось что-то, что запоминается на всю жизнь. И, может быть, только ради этого она приехала ко мне. Ради этого сна. Казалось, вдыхая ограниченный атмосферный воздух вагона, ее сознание превращало его в бесконечные образы, которые наполняли ее видения, и выдыхало уже ненужную пустую субстанцию перегара.

Через три часа она открыла глаза. Я неподвижно продолжал любоваться. Принцесса увидела меня и спросила:

– Это ты?

– Я.

– Помоги мне спуститься.

Мне мешал мой трепет и ее перегар, но я совладал с собой. Я взял ее на руки и почувствовал, что моя принцесса весит не менее восьмидесяти килограммов.

Мы смотрели друг на друга и хотели что-то сказать, но уступали друг другу право начать. Получилось очень громкое молчание, пока принцесса не почувствовала, что я уже не в силах держать ее килограммы.

– Поставь меня, я приведу себя в порядок.

Я послушался и вышел в другое купе.

Как мне описать ее? На вид около тридцати. Полная. Красивые руки. Спокойные глаза. Неторопливые движения. Большая грудь. Редкие брови. Облачные ресницы. Плотные бедра. Губы. Голос. Обаяние. Средней длины волосы. Лицо. Оно было из тех, что делает любую фигуру превосходной и желанной.

Это была обыкновенная женщина.


***

Мы ехали в метро. Я держал в руке пакет с вишневым пирогом, который испекла принцесса и взяла с собой в качестве гостинца. Я не знал, как начать разговор.

– А что тебе снилось?

Принцесса долго думала, рассказывать или нет.

– Прости. Это личное.

Затем, подумав около получаса, сказала:

– Но обязательно расскажу. Обещаю.

Она взяла меня под руку.


***

Мы купили пива и направились домой.


***

Я снял с принцессы пальто и проводил в кухню. Муха ловко открыла бутылку пива и залпом осушила, утоляя алкогольный голод.

Принцесса на мгновение застыла, увидев, как муха пьет «Жигулевское».

– Не бойся. У нас много общего, – успокоил я женщину из Кемерово. Но, к моему удивлению, принцесса хмыкнула:

– Всякое бывает.


***

Я сидел между двух женщин, одна из которых недавно собиралась меня придушить, другая… пока неизвестно, чего хотела принцесса, с какой целью она приехала к неизвестному мужчине за тысячи километров.

– Так в чем же дело? Почему вы одиноки?

Принцесса нарушила молчание самым подходящим вопросом, который мог возникнуть в нашем общем пространстве.

Я не мог точно сформулировать, но муха отчеканила:

– Да вот, уже почти полжизни прожил, а не знает, что в жизни делает. Кем является? На что способен?

Я хотел возразить, но принцесса перебила меня:

– Понятно. Надо подумать.

***

Никогда не думал, что женщины умеют молчать. Принцесса молчала весь день. Молчала тихо и умело, не реагируя на наши с мухой расспросы о ее прошлом, считая это ненужным.

***

Когда я проснулся, мои вещи лежали на своих местах. То есть не там, где я оставил их вчера, а там, где им полагается быть, чтобы служить мне, а не наоборот. Откуда принцесса знала о местоположении вещей в моей квартире? Я подошел к письменному столу. Там лежал мой талисман – самое дорогое, что было у меня. Сейчас его не было. Сначала гнев охватил меня. Куда она могла его положить? Я стал искать, но вдруг задумался. Если все лежит на своих местах, значит, и талисман должен быть тоже на своем. Я нашел его у себя на груди. Он висел на шнурке, на котором висят крестики у христиан. Откуда она узнала, что железная ржавая гайка является моим талисманом, и должна всегда быть рядом со мной?!

С гайкой на груди я зашел в кухню.

Принцесса жарила омлет.

***

Мы ели омлет с помидорами и пили зеленый чай с вишневым пирогом.

– Что-нибудь уже предпринимали?

Принцесса смотрела на муху. Та жевала омлет, добавив в него протухшую тушенку.

– Хотим попробовать стать «разъяснителем недоразумений».

– Это как?

Муха объяснила.

– Можно попробовать. Деньги есть? – принцесса обращалась уже ко мне, я кивнул. – Иди, давай объявление, там разберемся.

– Уже.

Принцесса улыбнулась.

– Тогда это дело нужно отметить.

Я склонился к мухе.

– Ты же сказала, что с ними по пьяни нельзя?

– Это тебе нельзя, а им можно.

Я набросил куртку и собрался идти за выпивкой.

– Что взять?

Принцесса посмотрела на муху.

– Ты что будешь?

– Мне все равно. То, что и ты.


***

Я взял две бутылки «Метаксы».

Что происходило со мной?

Муха и принцесса.

Сознание и душа.

Верить ли тому, в чем я участвовал? Муха. Принцесса. То ли воображение стало реальностью и воплощало то, что скрывалось до поры до времени, боясь присутствующего во мне страха быть осуществленным, и пряталось за корой мозга и пеленой души? То ли реальность говорила о том, что она только воображение и более подвластна изменениям, чем я думал до этого?


***

– Ты угадал.

Принцесса с удовольствием открыла бутылку «Метаксы» и разлила по бокалам.

– Предлагаю расписать прайс-лист.

Но вдруг раздался звонок.

      Переглянувшись и кивнув друг другу, опрокинув до дна бокалы, мы подошли к телефону, и я нажал на громкую связь.

– Я вас слушаю.

– Извините, это вы разъясняете любые недоразумения?

Юношеский голос всхлипывал и сдерживал плач. Под взглядом принцессы я старался быть уверенным.

– Да.

– Я люблю ее, а она меня – нет. Помогите.

Я посмотрел на муху.

– А что ты хотел? Основная нерешаемая проблема жизни. Он ее любит, а она его – нет, – прошептала она.

– Бывает и наоборот, – возразила принцесса.

– Какая разница, все равно всего лишь два варианта.

– Так поможете? – молил голос.

– Что отвечать?

– Надо рисковать, а потом будем разбираться.

– Да. Поможем. Где встречаемся?


***

Я уже был одет, когда принцесса увидела мой неуверенныйвзгляд. Когда я завязывал шнурки, она обняла мою голову.

– Может поедешь со мной? – спросил я.

– Я хотела сырный суп сварить… ну да фиг с ним.

Мы поехали на встречу вместе с принцессой.


***

Парк. Скамейки, скрытые покинувшими деревья листьями.

Клиента звали Артур. Ему было около семнадцати. Высокий. Хорошо сложен. Клипсы. Наколки. Браслеты. За современным его образом прятался обычный паренек. Тот паренек, который мог жить и двадцать, и сто лет назад и будет жить в бесконечном будущем.

Он показал нам фото девушки. Обычная девушка. Красива. Хорошая фигура. Они были чем-то похожи. Наверное, качеством своих тел. Тел модных в наше время. Модных и в тоже время беспомощных, как и все не модные.

Как выяснилось, девушка внезапно разлюбила Артура по неизвестной ему причине.

– И я знаю точно, что, если чувства ушли, то они не вернутся никогда. Зачем в жизни нужны такие недоразумения? – закончил Артур.

Принцесса смотрела на меня в ожидании, что я начну первым.

Но я молчал.

Она посмотрела на юношу. Тот беспомощно дрожал.

– Сколько ты можешь заплатить?

– Я рассчитывал долларов 150-200.

– За то, что ты хочешь, это ничтожно мало.

Принцесса встала, чтобы уйти, но Артур встал на колени и опустил голову.

– Я прошу вас.

Его стоящее на коленях беззащитное тело шатал ветер, и, казалось, что все мышцы, которые развил в себе юноша, были ему ни к чему.

– Ладно. Давайте, – сжалилась принцесса.

Артур быстро протянул двести долларов мелкими купюрами. Принцесса, не пересчитывая, сунула их в карман и посмотрела юноше в глаза.

– У тебя есть только один выход. Тебе нужно поцеловать ее прямо в сердце.

Артур также, как и я, был в легком недоразумении.

– Как?

Принцесса подошла к безответно влюбленному. Правой рукой взяла за подбородок и опрокинула его голову. Левую ладонь положила дрожащему всем телом парню на макушку. Глядя в глаза принцессе, Артур приоткрыл рот, а принцесса опустила голову и приставила свой рот к его губам. Они только дышали. Вскоре их дыхание стало совпадать и вошло в резонанс. В глазах принцессы появились слезы. Они капали в глаза Артура. Юноша дрожал. В его глазах тонула жизнь целующей его женщины. Боль, радость и мечта. Казалось, юная душа юноши соприкасалась с уже повидавшей кое-что душой принцессы…

Принцесса вытерла слезы и села рядом с Артуром.

Обескураженный паренек смотрел на принцессу сквозь ее слезы, сопереживая чему-то не сказанному вслух. Он поцеловал ей руку.

– Спасибо, – поблагодарил он.

Юноша скрылся в толпе.

      Принцесса посмотрела на меня. В глазах ее еще были остатки слез, тушь немного потекла, а помада осталась на губах клиента.

      Я был в легком замешательстве, если не сказать больше. Я хотел задать вопрос, но принцесса вовремя приложила свою мягкую руку к моим губам.


***

Возвращаясь, мы проходили мимо торгового центра, принцесса лукаво посмотрела на меня уже высохшими от слез зелеными глазами и сказала:

– Давай зайдем.

Она остановилась у магазина обуви и как-то невзначай потянула меня за рукав, глядя на изящную пару сапог коричневого цвета и спрашивая взглядом, можно ли примерить? Я тоже ответил взглядом – конечно.

Мы выбирали принцессе сапоги, ведь она приехала в поношенных белых кроссовках, надетых на мягкие розовые носочки. Какая же может быть принцесса без сапог?

Принцесса примеряла разные пары, но не могла остановиться ни на одной из них. Она смотрела на меня вопрошающим взглядом, шутила, расстраивалась, тянула меня в следующий обувной. Снова мерила. Мне казалось, что она хочет, чтобы процесс выбора сапог был вечен. Но я ошибался.

Она ждала, чтобы я помог ей, – ведь сапоги для нее были чем-то особенным, чем-то из ряда вон выходящим, чем-то, что помогает ей жить и иногда радоваться жизни. Принцесса верила в сапоги, как некоторые верят в Кришну, Будду, Христа. Она верила в то, что некая, именно для нее появившаяся в этом мире, пара сапог, которая будет нравиться и ей, и ее потенциальному спутнику жизни, принесет ей счастье. Она приехала за мечтой, за счастьем, за чудом! За настоящими «принцессовскими» сапогами, которые изменят ее жизнь. Причем теми, которые выберу ей я – человек, который был обречен полюбить ее. Обречен полюбить какой-то частью себя, доселе неведомой. Полюбить ту, которая не подходила ни к одному моему клише, сложившемуся за годы жизни. Казалось, произошел небольшой взрыв во Вселенной, и молекулы, сами того не ожидая, соприкоснулись и, почувствовав неподкупное тепло, превратились в «принцессу». Уникальный сплав эмоций и поступков.

И если бы мне удалось выбрать принцессе сапоги, она почувствовала бы себя вечной от реального осознания чуда, веры, любви, неоспоримой правды, не требующей доказательств.

Но я молчал. Мне нечем было выбирать. Пустота, которая образовалась после исчезновения страха, была все еще не заполнена, и сердце не знало, по каким законам ему существовать, на что реагировать, чему отдаться.

Чем больше сапог примеряла принцесса, тем уверенней появлялись слезы. Я обнял ее. Мы понимали, что ситуация безвыходная. Она хотела сапоги, которые понравятся мне, и ей и не хотелось ждать. Но я не мог ее обмануть. А если бы обманул, она бы это почувствовала. Мы обнялись и прижимались все сильнее, она подняла ко мне лицо.


***

Мы отмечали первый день нашей общей работы. Муха говорила заумные тосты. Я пытался полюбить вкус «Метаксы» и делал все, чтобы принцесса забыла о сапогах. Но это было невозможно.

Ее грусть развеивало то, что она видела в моих глазах, что двести долларов на сапоги – еще не предел, что я готов заплатить сколько угодно, и можно накопить на такие сапожищи, что ахнет вся Вселенная! Это ее немного успокаивало и давало мне время. Время на то, чтобы в моей душе образовалась почва для произрастания молодых побегов моего сада представлений о настоящей, живой жизни в отсутствии страха.


***

Принцесса лежала на моем плече.

– А кем ты был до меня?

– Мне бы узнать, кем я буду с тобой.

Я хотел спросить, как ее зовут, но… нет, не нужно. Пусть остается так, как есть – на плече мягкая щека принцессы, в гостиной перед телевизором на раскладном кресле с литрушкой пива муха и я.

Только кто я – это все-таки надо было выяснить. Чем является моя сущность в отсутствии ушедшего страха? Какими обладаю я качествами, что отличает меня в среде человеческого густо-населения планеты? Что могу я, а не мой всемогущий страх, который до недавнего времени использовал меня как ложку для поедания пищи?

– А почему твой талисман – ржавая гайка?

Принцесса прижалась и взяла в свою белую руку ржавую гайку, которая висела у меня на шее.

– Мне было четыре года. Мы играли в «войну», и вместо гранат у нас были земляные камни. Одному попался земляной камень с гайкой внутри. Он попал мне в голову и, если бы чуть-чуть в сторону, там был висок…

– Из-за нее мы могли бы не встретиться?

Я кивнул.

Принцесса захрапела.

А мне хотелось, чтобы все произошло сразу и мгновенно. Чтобы я выбрал ей чудесные волшебные сапоги, чтобы она почувствовала мою любовь и чтобы мы сразу и немедленно стали счастливы. Не хотелось ждать!

Но ждать все же придется. Нельзя ведь взять то, что еще не готово. Или ты не готов, чтобы взять. Если встречаются два человека, предназначенных друг другу жизнью, то не факт, что они готовы сразу к вечному контакту, как не готово тесто к тому, чтобы стать в духовку, пока не взойдет. И торопиться – испортить пирог. Испортить вкуснейший вишнево-клубничный пирог!


***

Утром муха проявила желание прогуляться. У нее было легкое похмелье, и лучи солнца ей бы не помешали.

– Куда ты пойдешь? Посмотри на себя в зеркало.

– Да я ведь не пьяна. Ну, помятая немного.

– Я не об этом. Перепугаешь кучу народу.

Муха обреченно села в кресло, но тут проснулась принцесса.

– Нужно напечатать визитки с логотипом нашей фирмы, и пусть идет на улицу и раздает. Сейчас много мальчиков и девочек в костюмах хот-догов, бутербродов и телефонов, которые раздают флаеры. Будут удивляться только качественно сделанному костюму и на недоразумение с крыльями и шестью лапами никто не обратит внимания.

Принцесса перевернулась на другой бок и продолжала дремать.

– Умно, – хмыкнула муха.

Еще бы!

Я шел в типографию заказывать визитки.


***

Мне хотелось назвать нашу фирму по разъяснению любых недоразумений «Принцесса Муха», но затем решил немного изменить название для загадочности, и получилось «Принцесса и Му». Получилось, что в названии присутствовали не только принцесса и муха, не только моя душа и мечта, но и я – тот, кто их объединяет, скрывающийся за соединительным союзом «и», буквой, смысл которой мне и требовалось расшифровать.


***

Я продал квартиру, и мы сняли офис, пригодный и для работы, и для жилья. Над дверью красовалась надпись: «Принцесса и Му» – разъяснение недоразумений на дому». Под надписью часы работы – «00:00 – 00:00», «Без перерыва».

Принцесса спала на небольшом диване в приемной, я – в кресле, муха – в туалете.

Нам оставалось распределить обязанности.

После недолгих прений я оказался директором, принцесса – заместителем и по совместительству секретаршей, а муха – тайным консультантом. Но у нас не было бухгалтера, а он был нужен.

– Какие ваши предложения? – важным голосом директора спросил я.

Принцесса и муха дали мне понять, что они никого здесь не знают. Но и я никого из старых знакомых не хотел впускать в свою новую жизнь.

      И вдруг раздался звонок.

Принцесса включила громкую связь.

– «Принцесса и Му» – разъяснение недоразумений на дому»?

– Да.

– Если можно, пусть приедет мужчина.

– Хорошо. Диктуйте адрес.


***

Я волновался, но деваться было некуда. Шаг назад означал предательство для самого себя. Себя еще не найденного.

Принцесса и муха провожали меня. Они видели в моих глазах предчувствие неизведанности. Я ведь привык доверяться страху, а нынче приходилось действовать самому.

– Если что – звони, – волнуясь сказала муха.

Принцесса промолчала. Она заботливо застегнула верхнюю пуговицу на моем пальто, поправила воротничок и смахнула пылинку с моего плеча.


***

Открыл дверь мужчина в трусах и майке, примерно моего возраста. Пригласил. Мы пили чай в обставленной с любовью кухне. Я слышал, что в квартире есть кто-то еще.

Мужчина долго смотрел на меня.

– Вы действительно разъясняете любые недоразумения?

Я представил, как ответила бы принцесса.

– Да. Сто долларов.

Мужчина улыбнулся и выложил двести.

– Нам не нужно лишнего, – возразил я и собрался отдать клиенту сто долларов, но тот остановил мою руку.

– Через час приедет моя жена с дачи, и я хотел бы ее познакомить со своей любовницей. Нет сил скрывать.

– А от меня чего хотите?

Мужчина затушил сигарету и позвал.

– Саша, зайди!

В кухню вошел молодой человек.

– Это – Саша, студент юридического. Мы с ним живем вместе, когда жены и детей нет дома. Ну, и на выходных иногда у него в общежитии.

Саша молча готовил кофе, затем обратился к мужчине:

– Коль, а тмин где?

Коля показал «ему» или «ей» тмин.

– Мне хотелось, чтобы вы объяснили моей жене, что это может и ненормально, но неизбежно. Я думаю, лучше признаться, чем скрывать.

– В чем ненормальность? В том, что вы изменяете жене или в том, что вы гомосексуалист?

Коля затушил сигарету.

– Я же вам дал не сто, а двести долларов.

Как решить проблему Коли? В голову ничего не приходило. Как отреагирует жена, с такой любовью обустроившая кухню, свое сердце и душу для своего главного предназначения женщины – быть безусловной хранительницей очага – на неортодоксальную измену мужа? Я снова жалел, что мой страх, который мне помогал все решать, исчез. Я должен бояться! Бояться не помочь просящему о помощи человеку! Но… не боялся. Я был беспомощен для оказания помощи.

Мне хотелось уйти, но Коля с надеждой смотрел на меня.

– Мне нужно позвонить.

Коля кивнул и увел Сашу в гостиную. Я набрал номер офиса и услышал, уже ставшее за короткое время практически родным, протяжное:

– Алёёё.

– Слушай, дай муху, пожалуйста.

Муха что-то жевала.

– Я слушаю.

– Извини, а у вас есть гомосексуалисты?

Муха хмыкнула.

– И не мечтай.

– Ладно, не ерничай. У меня проблема.

Я рассказал ей о ситуации. Муха немного подумала.

– Во-первых, с тебя «Мартель» еще за прошлое, и мне нужно посоветоваться. Я перезвоню.

– Только не долго, а то цейтнот.

Я ждал звонка и слышал, как любовники разговаривали в соседней комнате. Они говорили об обычных вещах – о погоде, о том, как учатся дети, о работе, о том, куда пойти на выходные. Если бы не два мужских голоса, можно было бы подумать, что это мужчина и женщина, жившие в согласии. А их тела – это только скафандры, выбранные кем-то наугад по какому-то неизвестному недоразумению.

Муха перезвонила. Я выслушал и обратился к Коле.

– У вас есть дети?

– Дочка школу заканчивает, сын в шестом классе.

– Можно дневник вашего сына?

Коля удивился, но принес мне дневник. «Павел Николаевич Сомов» – прочитал я на дневнике.

– Извините, мне нужно несколько минут, чтобы изучить.

Коля оставил меня в одиночестве.

Дневник Павла Николаевича, ученика шестого класса, не блистал хорошими отметками. По английскому языку были сплошные тройки. Я взял ручку и поставил ему за вчерашний день по иностранному языку отметку «отлично».

– Я готов.

Коля вошел и смотрел недоверчиво.

– Вы гарантируете?

Я кивнул, правда, не без сомнений. Мы дождались звонка в дверь.

– Коля, что случилось?! Ты здоров? Затопили?

Жена ощупывала мужа, удостоверяясь в его здравом существовании, не замечая меня и Сашу.

– Опять Пашка в школе начудил?! Что? Ну?! Не молчи! Почему меня нужно было в пять утра поднимать? С мамой что-то? Не молчи!

Обескураженный Коля поспешил указать на меня.

– Маша, тебе вот этот человек хочет кое-что сказать.

Маша увидела меня и Сашу. Она отодвинула Колю за спину и приняла угрожающую позу.

– Что вы хотите от моего Коли?

Я набрал воздуха, перестал думать о последствиях и на свой риск начал:

– Ничего страшного. Ваш муж изменяет вам вот с этим молодым парнем, а так все здоровы, и с мамой все хорошо, а Пашка «отлично» по английскому получил. Правда?

Я вопросительно посмотрел на Колю. Коля не понимал, что происходит, но пришлось отвечать.

– Да,.. в это, конечно, трудно поверить, но Пашка вчера принес «отлично» по английскому.

Жена Маша не поверила.

– Хватит врать! Он с испокон веков по английскому ни бум-бум.

Коля с опаской подал жене дневник сына. Мать открыла дневник и, увидев дорогую душе оценку, залилась слезами.

– Неужто он за ум взялся?

Она закрыла дневник и погладила, как библию, при этом ее глаза были похожи на глаза молящейся монашки.

– Слава Богу.

Она посмотрела на Сашу, затем на мужа.

– Ты хоть активный?

Муж Коля быстро и покорно закивал.

– Ну и ладненько. Пошли завтракать, разберемся. Молодец, Пашка. Вы с нами завтракать будете? – спросила Маша у меня и Саши.

Мы вежливо отказались.

Она пошла в кухню и взялась готовить завтрак.

– Вы Пашку-то предупредите, – шепнул я Коле. Тот в счастье закивал головой.

Я подошел к Саше.

– На юридическом учишься?

Саша кивнул.

– Не хочешь подработать?

Саша также был рад и не хотел отказывать человеку, который практически спас «его» или «ее» отношения.


***

Я ехал в офис вместе с Сашей, чувствуя двести долларов в кармане, думая о превратностях ориентаций и своей беспомощности.

– Неужели тебе нравится быть ну… этим, гомосеком? – спросил я у Саши. Я думал, он будет мяться и не ответит, но ошибался.

– Конечно, нет. Это довольно непросто. Столько насмешек и обид. Поначалу я плакал, но затем взял себя в руки. Ничего не оставалось, как, не отворачиваясь, смотреть в глаза тем, кто издевался над тобой и считал себя выше тебя. Ведь изменить себя не получается.

– А как ты познакомился с Колей?

– Случайно. Я не успевал на троллейбус, а Коля придержал дверь, чтобы я успел. Мы улыбнулись друг другу. И я понял, что влюблен.

Я смотрел Саше в глаза и видел, что он намного сильнее, смелее и честнее меня, ведь он точно знает, кто он. И теперь я понимал Колю, который влюбился в Сашу. Точнее, в его уверенность в том, что хоть он не такой, как большинство, но это он. Я пришел к выводу, что человек не должен бояться быть самим собой, даже если он пассивный гомосексуалист.


***

На столе лежали двести долларов.

Принцесса трепетала от того, что теперь можно купить сапоги за большую цену, а я с горечью думал, что не в деньгах дело, а во мне. Даже если будет у меня миллион – это не дает гарантии, что я смогу помочь выбрать ей только для нее предназначенные в этом мире сапоги.

Муха с ухмылочкой смотрела на меня и указала на принцессу.

– А ведь это она подсказала, что судьба детей намного важнее для матери, чем неортодоксальная ориентация мужа. А где «Мартель»?

– Сейчас схожу. Это Саша. Он будет нашим бухгалтером, – представил я студента юридического факультета.

И вот мы – я – директор, принцесса – заместитель, муха – тайный консультант и Саша – пассивный гомосексуалист, будущий юрист, а ныне – наш бухгалтер, сидели, распивая «Мартель», и расписывали прайс-лист наших услуг.


***

«Прайс-лист фирмы «Принцесса и Му»:

Разъяснение простого недоразумения – 200 долларов.

Разъяснение сложного недоразумения– 500-1000 долларов.

Разъяснение очень простого недоразумения – 100 долларов.

Детям до 16 лет и пенсионерам – скидки в

зависимости от сложности проблемы».


***

Проснувшись, когда сознание еще не знает, продолжать ли ему спать, наслаждаясь отсутствием тяжелых рассуждений реальности, или уже брать их на себя, как неподъемную штангу, я листал пустые листы книги своей души и не мог в них написать ни слова. Я поднимал руку, подносил карандаш, но силы, которая придает руке посыл к появлению настоящих вечных строчек жизни, не было. Откуда ее взять?

Я вспоминал свою жизнь до того, как мир, который я создал вокруг себя, покинул меня. Каждое мое движение в мире начиналось с радостной бесконечности и заканчивалось грустной конечностью. Когда я заключал договор, радуясь прибыли, мне казалось, что эйфория талантливо провернутого предприятия останется во мне навсегда, но, увы. Когда я ложился в постель с женским существом, и мы становились одним целым, мне казалось, что вечное желание продолжения рода останется во мне всегда, но, увы. Когда я нырял в прохладную реку, мне казалось, что вот так и будет нести меня течение вечно, но, увы – я выходил на берег.

Я понимал, что мне не хватало какого-то эфирного органа, под действием которого, как рука по какому-то велению срывает яблоко, я срывал бы плоды мира, накапливая и взращивая до бесконечного размера. И этот эфирный орган должен родиться сам по себе, ниоткуда, из пустоты, являясь результатом моего поступка. Но какого, я не знал.


***

Меня разбудил звонок телефона.

– Алло, – прошептал я в трубку, поскольку все в офисе еще спали.

– Здравствуйте. Вы разъясняете недоразумения?

– Да.

– Приезжайте, пожалуйста.

Принцессу будить не стал. И муху тоже. Я не терял надежды справиться без их подсказок. Но в одиночку ехать не хотелось, и я растолкал Сашу, спавшего в кресле.

– Я же бухгалтер, – недовольно, сквозь сон простонал он, но увидев мой неуверенный взгляд, продолжил. – Хорошо поеду, если кофе приготовишь.

Мы приехали по указанному адресу и не смели входить. Это была небольшая церковь. Саша, зевая, пожал плечами.

– Работа есть работа.

Мы постучали. Нас встретил батюшка и сразу закрыл за нами дверь.

Отец Михаил провел нас в отдельную комнату. В этом священнослужителе чего-то недоставало, как на футбольном поле не хватало бы футбольного мяча, как мозгу не хватает мысли, а душе – поэта.

– Я не верю, что Бог есть, – коротко и по делу сказал отец Михаил.

Мы с Сашей взяли паузу, а священник ждал от нас помощи. Мы представили широту проблемы. Что значит священнику не верить в Бога? Это то же самое, что футболисту не верить в футбольный мяч. Что делать тогда ему на футбольном поле?

Саша смотрел на меня в ожидании, что я начну первым.

От неуверенности у меня тряслись мысли, как камни в кузове грузовика. Они перемешивались в неопределенном порядке, не давая мне надежды сформулировать какой-то фундамент. Но нужно было говорить. Начал я с раннего христианства, апокрифы, ветхого завета, нового завета. Особое внимание уделил деяниям апостолов.

Отец Михаил внимательно слушал меня, и его надежда засыхала, как груша на самой верхней тонкой ветке дерева, на которую и не влезть, и не нагнуть.

Но вдруг неожиданно вмешался Саша.

– Скажите, а в церкви кто-то есть?

– Нет. Сейчас ночь. Я сам все закрываю.

– Вы уверены на сто процентов?

Отец Михаил задумался.

– Это исключено… хотя…

– Значит, пятьдесят на пятьдесят? Или кто-то есть, или нет?

Отец Михаил неуверенно кивнул.

– А вы были на небесах?

Священник перекрестился и не понимал, к чему клонит Саша.

– Не были. Значит, тоже пятьдесят на пятьдесят. Либо там кто-то есть, либо нет, верно?

Отец Михаил застыл. Затем неуверенно кивнул.

– Скажите, а пятьдесят процентов, что там кто-то есть, в сравнении с тем, что до этого у вас было ноль процентов, это много или мало?

Отец Михаил задумался, а Саша не унимался:

– Скажите, а кто снял фильм «Выживут только любовники»?

– Джармуш.

– А вот и нет!

Отец Михаил заерзал.

– Как это?

– А так. Никто его не снял. Просто получилось такое недоразумение. Актеры сами играли. Оператор наугад наводил камеру. Да и художники настроены были по-анархистски. Все получилось как-то само собой. И наш мир никто не создал. Все как-то само. Кто-то перднул, и все появилось. Так?

Священник молчал. Он был все еще не до конца уверен, но заплатил нам пятьсот долларов.

Когда он выпускал нас, струйка лунного света осветила церковь, и мы увидели спрятавшегося за стойкой, за которой принимают церковные записки, мирно спящего бомжа, спрятавшегося от ночного холода. Отец Михаил удивленно смотрел на вонючий комочек тела, отвергнутый миром, но для него сейчас, являвшийся каким-то неопровержимым доказательством, существования чего-то, во что он не верил. На футбольном поле священника, вопреки привычной логике, появлялся мяч, пока не настоящий футбольный, а так себе – детский резиновый, но мяч, который нес в себе начало осмысленной игры.

Бомж прищурился от полоски света и открыл один глаз.

– Ты чего здесь? – спросил отец Михаил.

– Да, я батюшка уже тут как месяц ночую, думал вы в курсе.

Закрывая за нами дверь, отец Михаил остановил нас:

– Подождите.

И вынес нам еще пятьсот долларов.

Мы шли по ночному городу, и я видел, как был счастлив Саша. Еще бы! Пассивный гомосексуалист вдруг неожиданно, сам не понимая, как, дал надежду священнику на царство небесное всего за тысячу баксов! Да и у самого Саши процент того, что «там» кто-то есть, повысился, наверное, процентов до семидесяти пяти.

– Как у тебя это вышло? – спросил я у Саши.

– Дело в том, что…

Но Саша так и не ответил, наверное, потому, что ответа не было. Он испытывал приступ счастья. Тот приступ счастья, который объединяет нас всех. В котором нет слов «гомо», «лесби», «офис-менеджер», «поп», «пекарь», «сантехник»… Который возникает тогда, когда хочет, по своим неизвестным для нас законам. Сашу «приступ счастья» посетил после того, как он помог другому человеку удержать свой мир. Надолго ли? Это не важно. Важно, что помог.


***

Саша с гордостью выложил на стол тысячу долларов.

– Вы что, мир спасли? – спросила муха с непринужденной легкостью.

– Практически. Пусть не весь, но…


***

Я пригласил принцессу в ресторан.

– Расскажи что-нибудь о себе, – попросил я.

Мне хотелось узнать откуда произросло такое чудесное существо. Кто его посадил и кто ухаживал? Чем его поливали и сквозь что оно прошло, чтобы выбросить наружу бутоны жизни?

Принцесса немного помолчала.

– Почему-то не хочется.

Она улыбнулась и впилась взглядом в мои глаза.

Принцесса ждала от меня – нет, не признания в любви. Она и так была уверена в ней. Она ждала от меня того, что придаст ей хоть каплю надежды на то, что я когда-нибудь смогу выбрать ей такие сапоги, которые подойдут ей тютелька в тютельку не только по размеру ноги, но и по размеру ее души. Такие сапоги были доказательством того, что я действительно люблю ее. Ведь мало представлять вкус яблока, хочется его и ощутить.      Мы ели суши. Молчали, смотрели. Я следил за ее губами и пытался представить, как целую ее, но не мог. Передо мной появлялась картина, когда поцелуй уже закончен. Я пытался представить, как мы кувыркаемся в постели, но не мог. Передо мной появлялась картина, когда секс уже закончен. Я пытался представить нашу свадьбу, но не мог. Передо мной появлялась картина наших спящих рядом могил. Между началом и концом была пустота. Отсутствие. Немощь. Что-то в моем сознании вырезало процесс жизни. Я знал, что душа принцессы, ее тонкая, чудовищно ранимая душа, похожая на жизнь, которая не прощает, когда дает нам шанс, а мы стесняемся им воспользоваться, по причине то ли неуверенности, то ли сентиментальности, то ли чего-то еще, все же ждала от меня, ждала… Ждала того, чего не знала сама. Ждала, чтобы я сам ей объяснил, чего она ждет.

      Я мог произнести дежурные для любви и верности фразы, и, может быть, принцесса даже поверила бы мне на мгновение, которое растягивала бы после настолько, насколько хватило бы сил, стараясь не замечать фальши, купаясь в своих представлениях, но это когда-нибудь закончилось бы жестко и беспощадно и для нее, и для меня.


***

Очередным клиентом оказалась женщина. Она была среднего возраста, но точнее было бы назвать ее – та, на которую всегда будут заглядываться, сколько бы ей не было лет.

В квартире царил порядок. У двери лежал большой добрый лабрадор в наморднике. Под потолком висела клетка с попугаем, в углу шуршала морская свинка. На балконе копошился кролик.

Женщина казалась спокойной.

– Я не знаю, с чего начать.

– Мы подождем, – ответила принцесса.

Вдруг зазвонил будильник. Женщина медленно вышла на балкон, покормила кролика и начала.

– Я ничего не чувствую. Смотрю в окно – там первый снег, а я не чувствую. Иду в поле, пахнет трава – не чувствую. Сплю с мужчиной – дышу, стону, но не чувствую… Даже не чувствую запаха испражнений в туалете.

Женщина была полна сил и энергии, и было странным ее признание.

Принцесса смотрела на меня в ожидании, что я начну первым. Но я молчал.

– Дети есть у вас? – спросила принцесса.

– Нет. Боюсь. А вдруг они будут непослушными и…

– А почему у вас нет кошки? Собака есть, попугай, морская свинка и даже кролик.

– Понимаете, я живу на первом этаже, кошка будет ходить туда, куда ей вздумается. Я этого не люблю.

Женщина всегда заранее знала, что хотела почувствовать: первый снег – радость, секс – оргазм, цветы должны пахнуть, дерьмо – вонять. Она заранее представляла себе ситуацию и ждала от нее того, что представляла. Это было похоже на человека, который рассчитывал выиграть в лотерею 100, а выиграл 50 000 и отказался от полного выигрыша в пользу своих расчетов. Однажды мой знакомый рассказал мне историю о том, как он после долгих лет посетил заброшенный дом своего детства. Любимым его местом был чердак. Он взобрался туда и после долгих лет почувствовал давно знакомый, но долго не ощущаемый запах, который вызвал у него ошеломляющие воспоминания детства. «Я спустился с чердака внутри омолодевшим, – рассказывал знакомый. – А знаешь, что за запах это был? Запах голубиного дерьма!»

– Заведите кошку, – посоветовала принцесса женщине, забирая деньги со стола.

– И все?

Женщина удивилась.

– И снимите намордник с лабрадора.


***

Я лежал, скрупулезно прижимаясь к каждой клеточке тела принцессы. Тайны ее души я познать не мог, поэтому моя душа давала сигнал моему телу тактильно выяснить у ее тела максимальную информацию о тайне ее души.

– Я думаю, она очень ранима, – говорило тело.

– Почему? – спрашивала душа.

– Очень нежная кожа.

– У всех принцесс нежная кожа. Давай дальше, – возмущалась моя душа, желая узнать что-то оригинальненькое.

– Она, я думаю, целая Вселенная.

– Почему?

– Родинки разбросаны по ее телу, как звезды по небу.

Душа вздохнула.

– Ну, тогда тайну ее души узнать невозможно.

– Почему? – возразило тело.

– Ты разве сможешь разгадать тайну Вселенной?


***

Пятидесятилетний лысый профессор математики с хитрой улыбкой требовал от нас, чтобы за двести долларов мы ему объяснили, что такое любовь, поскольку от него внезапно ушла любимая жена. По его глазам можно было понять, что ему-то и ответ был не нужен. Он уже сам сформировал его за годы жизни. И ответ был без ответа. Он был уверен в том, что на этот вопрос ответа не существует. А при помощи нас, разъясняющих любые недоразумения, он хотел получить подтверждение.

Принцесса смотрела на меня в ожидании, что я начну первым. Но я молчал. Тогда она обратилась к мужичку.

– Ни хрена себе! Некоторые жизнь проживут и не могут понять этого, а ты хочешь за двести долларов?!

Лысенький профессор нагло кивнул.

– Так, уходим! Мы клятву Гиппократа не давали.

Принцесса собралась уходить, но я остановил ее.

– Послушай, пусть он нагл, но он не виноват в этом. Природа берет свое.

Принцесса немного подумала.

– Ладно. Только не двести, а штука баксов.

– У меня есть только двести пятьдесят, – не уставал наглеть лысенький.

Принцесса напряглась, но взяла себя в руки и улыбнулась.

– В общем так. Если ты узнаешь, что такое любовь и сможешь описать это, ты завтра не проснешься, и в твоем доме будет звучать Шопен. А вот поделиться с тобой мыслями мы можем.

– И…

– Что «и»? Сиди и слушай!

– Погоди, нужно понять, в какой системе ему объяснять – христианской, буддийской, мусульманской, хасидской, дарвинистской, научной…? – перебил я.

– Я предпочитаю математически-христианскую, – сказал, ухмыльнувшись, лысенький.

Принцесса сдержалась.

– Тогда чистая любовь возможна только к тому, чего нет. К создателю, ангелам. Мы ведь не видим их и, значит, предполагаем, что они безгрешны.

– А между людьми? – лысый не унимался.

Принцесса задумалась, а профессор смотрел так, будто уже наслаждался неудовлетворительным ответом.

– Между людьми она может появиться только… только через… прощение, наверное. Ведь перед вами человек, и он полон грехов, которых вы не можете не видеть. И эти грехи не могут не быть, поскольку он – человек. Причем, в том человеке, который вам встретился на пути и которого нужно простить, грехов ровно столько же, сколько у вас – один в один, пусть вам и не будет так казаться. И, простив ему, вы становитесь на ступеньку выше. Теперь его очередь прощать. Он простил – сравнялся с вами. Дальше он простил еще, а ваша очередь догонять. Причем, то, что вам нужно простить, всегда будет больнее предыдущего. И вот так играть в догонялки по лестнице к чистой любви за облака. Если не будете отставать друг от друга, проживете вместе лучшую в этой жизни жизнь, и любовь будет увеличиваться в геометрической прогрессии. Если кто-то вырвется вперед или отстанет – расстанетесь или будете решать нерешаемые интегралы.

Лысенький выпучил глаза и выложил двести пятьдесят баксов. Затем еще подумал и вытащил из заначки еще сотню. Подумал снова и, вытолкав нас за двери, взял телефон и набрал номер.


***

Принцесса спала у меня на плече. Вот сейчас здесь, рядом со мной лежит самое дорогое мне создание, а я не знаю, каким должен быть следующий шаг. Как сделать так, чтобы она осталась со мной навсегда? Ведь сколько уже перелохмачено идей за столько веков, сколько изъедено слов, а как жить вместе мужчине и женщине – так и не договорились. Или, может, это закон Вселенной? Если это так, измени его, Вселенная! Я хочу, чтобы она была со мной всегда, чтоб я вечно копил на ее сапоги, чтобы чувствовал себя так, как последние несколько дней! Я готов трудиться и жертвовать! Измени закон! Скажи, что для этого нужно! Я услышу, обещаю. Или это невозможно? Но ведь ты сделал муху огромной, а это было невероятно. В какой из реальностей – это не важно. Пусть будет только в моей! Тебе ведь подвластно все. Скажи! Я услышу! Я разберу твои слова!

Во мне чего-то не хватало, чтобы доказать принцессе не только свою возможность влюбляться, но и возможность любить. Чего-то, что ставит точку в конце страданий перед началом радости, начинающейся с большой буквы. Были только запятые. И эти запятые были страшнее всего.

Я понимал, глядя в глаза принцессе перед сном, что вот сейчас я могу обнять ее, и первородное чувство одиночества овладеет нами. Мы соединимся на некоторое время, но что значит это время по сравнению со временем существования Вселенной? Вселенная, которая вдохнула в нас, как в воздушные шарики, живительный воздух и связала где-то в области головы тонкими нитями, чтобы этот воздух задержался в нас на время жизни, и ждет от нас, очевидно, большего. Ждет, чтобы эти нити связались в узелок где-то там, за облаками, и как бы нас не бросал из стороны в сторону смерч судьбы, этот узелок оставался бы неразрывным и после того, как воздух уйдет из непрочных шариков.


***

– Алло.

Саша слушал рассказ очередного клиента, а мы видели, как в его глазах появляется страх.

Мы прибыли на место. Мухе было скучно сидеть в офисе, и она иногда выезжала с нами, представляясь шедевром новых голограммных технологий.

Квартира была разгромлена. Мужчина лет тридцати крушил все подряд, не стесняясь нас.

– Может, полицию вызвать? – шепнула муха принцессе.

– Разберемся сами.

Мы подождали, пока мужчина успокоится, хоть это было довольно долго. Когда он выбился из сил, и тело не могло сделать ни единого движения, а губы могли шевелиться, он начал.

– У меня нет больше сил.

– Оно и видно! – иронизировала муха, но принцесса приструнила ее взглядом.

– Она обезбашенная! Ей нужно все – знакомые, встречи, скутера, воздушные шары, парашюты, кони, путешествия и вообще – черт знает, что, чего я не знаю! Ее никогда нет дома, когда есть я. Я работаю, не покладая рук, прихожу и ложусь спать, потому что завтра на работу. И только сквозь сон слышу, как открывается дверь, и что-то мягкое и теплое ложится в постель и обнимает меня. Я забыл звук ее голоса, потому что ухожу, когда она еще спит, а встаю раньше на пятнадцать минут, отводя это время на то, чтобы посмотреть, как она дышит во сне… Я устал.

Мужчина отдышался и сел.

Принцесса смотрела на меня в ожидании, что я начну первым. Но я молчал.

– Вы любите ее? – спросила муха, дегустируя без просу налитый виски.

– Если бы не любил – вас бы не вызывал.

Принцесса думала не больше полсекунды.

– В общем, так, дорогой мой. Если женщине обрезать пространство, которое занимает ее душа, – будь оно размером с квартиру или даже больше земного шара – она или умрет, или уйдет. Настаивая на ограничении ее чувств, вы нанизываете ее на крючок, убивая и одновременно делая ее наживкой для других мужчин.

– Но, как же…

– Сиди и слушай! – перебила клиента муха. Мужчина испугался и притих.

– Вы что хотели бы, чтобы она была с вами всегда и на нычку спала с кем-то другим? Это что-то «мягкое и теплое», как вы сказали, возвращается всегда к вам. И ласково обнимает в знак и любви, и благодарности за свое счастье быть такой.

Мужчина несколько минут апатично размышлял.

– Что же мне делать?

Принцесса взяла его за руку и ласково успокоила.

– Цените. У девяносто девяти процентов мужчин вообще не существует такого, чтобы что-то «мягкое и теплое» возвращалось и нежно обнимало. В большинстве случаев – это что-то «жесткое и колючее», причем, не обнимает, а четвертует каждое мгновение, даже если отсутствует. В жизни ценно только то, что висит на волоске, вот-вот готово упасть, но продолжает держаться.

– Это точно? – спросил мужчина.

Но принцесса не ответила, а лишь заразительно засмеялась.


***

Мы прогуливались по темной набережной.

– А кем ты работала раньше? – разбавил я паузу никчемным вопросом, все-таки не оставляя надежды узнать о прошлом принцессы.

После паузы принцесса ответила.

– Водителем автобуса. Уже одиннадцать лет.

Я представил, какое количество людей перевезла принцесса за то время, когда водила автобус, наблюдая за ними в зеркало заднего вида. Сколько лиц ей рассказали о своей жизни? Из всех ее пассажиров за одиннадцать лет можно было бы сложить целый квартал, а, может, целый город, а, возможно, и целую страну.

Принцесса чуть ускорила шаг, повернулась ко мне и развела руки в стороны. В небе сияли звезды, в воздухе ощущался запах воды, в темноте витала тайна следующего мгновения. Я обязан был ее обнять, но не мог. Принцесса была в миллионы раз больше меня. Мне не хватило бы сил и обхвата рук. Мне казалось, что жизнь, которую жила принцесса до меня, после моего неожиданного звонка в ее сон, при помощи неведомых законов, превратилась в опыт, а опыт переродился в новую жизнь, которая искала себе спутника.

Принцесса в ожидании долго стояла с распростертыми руками, но я бездействовал. Он вдруг подошла и дала мне пощечину.

Мы стояли в невозможности понять, что нам делать дальше.

Она обняла сама.

– Прости.

– Я простил тебя раз и навсегда, когда ты приехала ко мне.


***

Муха замечала мою беспомощность и однажды сказала мне на ухо:

– Один мой худой знакомый на вопрос «почему вы не тренируете тело?» ответил: «Сила нужна в двух случаях – чтобы носить любимую на руках и защищать ее. А поскольку я влюблен в богиню, а они, как вы знаете, бесплотны, то мне нужна не сила мышц, а сила мысли».


***

Женский голос прискорбно просил о помощи. Принцесса положила трубку и загадочно посмотрела на нас.

– Такое ощущение, что звонили с того света.

Мы вошли в небогатую квартиру.

Нас встретила женщина. Горе на ее лице, как сургучная печать. Казалось, в ней поселилось что-то ужасное. Так говорят о человеке – «он выглядит хуже смерти».

Хозяйка приготовила нам чай и присела на диван. Она молчала. Взгляд ее начинал говорить, и она посматривала на меня и принцессу так, как будто что-то разгадывая.

– Он любит меня слишком сильно. Для меня это страшная мука. Я люблю тоже, но для моей любви нет места. Его чувство занимает все сто процентов нашего с ним пространства. А куда деваться моим процентам? Когда-то у нас было 50 на 50, 30 на 70, иногда наоборот, а сейчас…

В женщине застряло то, что было ужаснее смерти. Это была не выплеснувшаяся в жизнь любовь. Она превратилась в органически гниющую субстанцию, в которой процесс гниения продолжался без конца. Причем, стадия гниения застыла, и субстанция не догнивала и не возрождалась.

Муха расхаживала по квартире. Обнаружив в баре ликер, она попросила продегустировать. Женщина не отказала.

Хлебнув «Бейлиса», она произнесла.

– Хороший, но это только по праздникам, – затем обратилась к женщине, – знаешь, почему мы откладываем яйца в дерьмо или гниль? Потому, что мы уже рождаемся с верой в то, что это – не дерьмо или гниль. И наша вера превращает отходы в полезное для воспроизведения потомства вещество. Там, где гниет, там и растет, там, где ад, там и рай. Все зависит от тебя.

– А что делать-то? – спросила женщина.

– Дети есть?

– Мальчики близнецы.

– Девочку роди и неутомимый благоверный разгрузит тебя немного. Переключится на дочку.

– Спасибо, – ответила женщина, – давно девочку хотела.

– Да, ребята, что б вы без меня делали! А можно еще стакашку ликерчика с собой?


***

Я ушел в сон и видел принцессу. Она была радугой. И в центре этой радуги кровоточила рана. В этой ране я видел ее мужа. Он был похож намноголикое чудовище, постоянно менявшее свой облик и наполнение. То он был камнем, то золотом, то сгустком пота. Он резал радугу на куски, пытаясь слепить из нее какую-то абстрактную фигуру, но волшебное чудо природы не сдавалось и восстанавливалось вновь и вновь, благодаря грозовому дождю. Рана кровоточила непрерывно и незаметно. Я видел дочь принцессы – хрупкое до невозможности существо, еще не определившееся, кем же ему быть во снах. Я искал во сне себя. Мне так хотелось быть грозовым дождем!

Открыв глаза, я спросил:

– У тебя есть дочь?

Принцесса сквозь сон ответила:

– Не сейчас.


***

Рыжий клиент рассказывал:

– Она была уродлива, но тянуло что-то. Ничего с собой поделать не мог. У нас родилась дочь. Она прекрасна. И я думаю, что это самый прекрасный подарок мне от жизни. Но я не могу смотреть на свою жену, хотя и понимаю, что она подарила мне счастье – дочь. Она так мне отвратительна! Почему?

Мы размышляли и не находили ответа. Но Саша прервал молчание:

– Однажды я был на важном футбольном матче. Меня пригласил любовник. Я обратил внимание на красивую блондинку, на руках которой сидела белая болонка с бантиком на головке. Вокруг бушевали тысячи страстей – болельщиков, тренеров, футболистов, миллионов телезрителей, а болонка видела только спину человека, сидящего перед ней, и чувствовала теплые руки хозяйки. Иногда мне кажется, что и мы видим только спину… и не чувствуем, что во Вселенной бушуют страсти, которые мы не можем понять. А выход только один – чувствовать теплые руки ангелов, оберегающих нас.


***

Перед сном принцесса увидела, что я терзаюсь чем-то невесомо тяжелым, и стала шептать на ухо:

– Когда-то я залетела по пьяни. У меня родилась дочь. Пришлось выйти замуж. Он оказался морально-бытовым эгоистом. Это те, которые не могут встать на колено и поцеловать женщине руку, даже если она не права. Он превратил меня в слезу. Одну большую кровоточащую слезу. И эта слеза снилась мне каждую ночь. Помнишь, я обещала рассказать тебе, что мне снилось в поезде, когда я ехала к тебе. Так вот, мне в первый раз за долгие годы не снилась эта слеза.

Она обняла меня.

– Когда я приехала к тебе, я стала другой. Я никогда не знала о том, о чем знаю. И, если бы ты не перезвонил…


***

А ведь и я когда-то залетел по пьяни. Моя пьяная от жизненных успехов, преследовавших меня, как неотъемлемое составляющее чего-то неопровержимого, душа совокупилась с материальным миром и произвела на свет ребенка, несведущего и неспособного, и имя ему – страх. И ей пришлось воспитывать его, изливаясь кровью от невозможности развестись с тем, от кого залетела.


***

Отношения с принцессой были странно-нормальными. Боль нашей предыдущей жизни настолько перемешивалась с любовью, что получался салат. Салат из нашей прошлой жизни и настоящей, который к тому, что происходило с нами сейчас, не имел никакого отношения, но вкус его еще был у нас на губах и не разрешал нам открыть наших уст, наших чувств.


***

Муха чувствовала и знала, но не имела права говорить об этом. Все должно было произойти само собой. Она молчала, как молчит Бог, пока в людях утямкиваются их страсти, и ждала момента откровения. А он был близок, как близка к человеку смерть в любой момент его жизни.


***

Небольшой дом. Очень милый и ухоженный. Нам открыл мужчина средних лет и сразу уставился на муху.

– Это кто? – спросил он.

– Шоковая терапия, если понадобится, – не растерялась принцесса.

Мужчина провел нас в дом и сел за стол. Мы уставились на него с немым вопросом: «Ну?» Мужчина кивнул в сторону дивана, на котором спала неописуемой красоты девушка. У меня отвалилась челюсть, которую ловко захлопнула принцесса. Затем мужчина кивнул в сторону нескольких бутылок вина.

– И давно? – спросила муха дегустируя недопитое «Шардоне».

– Сейчас дольше, чем обычно.

– Кисляк, – заключила муха о вине, – а вы как к этому относитесь?

– Мне все равно, я люблю ее любую. Но, если бы вы знали, какая она, когда не пьет… Как ангел.

Принцесса вздохнула.

– Так, может быть, она потому и пьет, чтобы оставаться на земле с вами. Представьте, если она не будет «приземляться» при помощи алкоголя, то через месячишко появятся крылышки – и, глядишь, улетит? «Приземляться» можно и по-другому. Один мой знакомый вылечил избранницу таким способом. Как только ей хотелось выпить, он тащил ее в постель. Этого хватало на несколько часов. Когда она тянулась к бокалу, он валил ее снова. И так продолжалось около недели. Она забыла вкус алкоголя и почувствовала вкус оргазма. Правда, для этого ему пришлось немало потрудиться.

Мужчина опустил голову.

– У меня плохая потенция.

Принцесса пожала плечами.

– Но ведь есть и другие ласки.

– Ей это не нравится, – прослезился мужчина.

– Значит, плохо делаешь! – разнервничалась муха, осушив «Шардоне» и начав «Киндзмараули». – Ты хочешь того, что хочешь, или нет! Что она в тебе нашла – не понимаю!

– Успокойся! – сказала ей принцесса.

– Не могу. Сначала просит о помощи, а потом хлюпает, как сопляк!

– Хорошо, попробую! – вскочил обиженный мужчина. – Только деньги после. Ведь неизвестно, сработает это или нет.

– Сработает, – заверила муха, – фирма веников не вяжет.

Мы шли домой, и я спросил у принцессы:

– А тебе нравятся… другие ласки?

– Смотря, кто, смотря, когда, смотря, где и смотря, как.

«Как сложно», – вздыхая, подумал я.

– И смотря зачем, – добавила принцесса.


***

Мы сидели с принцессой на берегу реки и встречали рассвет.

– Чудно! – прошептала она.

– Чудно?

– Ага. Мне всегда казалось, что человек вечен.

– А сейчас?

– А сейчас я думаю, что он – вечность, запертая кем-то в заброшенном доме, которая бесится в поисках ключа, чтобы отпереть дверь. И мы никогда не узнаем, кто нашел его, а кто – нет.


***

Несколько часов спустя очередной клиент просил нас о помощи.

– Я ухаживал за ней много лет. И вот она согласилась стать моей женой. У нас была великолепнейшая свадьба. Она была счастлива. Я был счастлив. Шикарная брачная ночь. Но прошло всего лишь три дня, и я чувствую, что уже… не люблю ее. Что за прикол такой?

Принцесса улыбнулась.

– Вы напоминаете мне героя пьесы американского драматурга. Король Генрих был влюблен в Анну Болейн. Любил много лет, а ей было по фигу. И вот однажды она вдруг почувствовала, что любит его. У них был прекрасный день и великолепная ночь. Но проснувшись, Генрих ощутил, что уже не любит ее. А она продолжала любить. Волей судьбы им выпало любить вместе всего лишь один день и одну ночь. Обхохочешься, правда?

Мужчина как-то странно засопел.

– И чем все закончилось?

– Он отрубил ей голову.

Клиент со страхом смотрел на принцессу.

– Это шутки судьбы?

Принцесса вздохнула.

– Да нет. Пока они не были близки, он воображал ее в своей голове. Ее дыхание, вкус, запах, ну и все остальное. И когда пришло время соприкоснуться с реальным человеком, оказалось, что все не так. Генрих в ее лице целовал, обнимал и спал со своими представлениями. То есть сам с собой. Короче, сам себя ту-ту. А она влюбилась по-настоящему, поскольку не воображала его, а приняла таким, когда первый раз понюхала его душу. За что и поплатилась головой.

Мужчина был в растерянности.

– Что же делать?

– Перестаньте влюбляться в придуманное. А то так и рая не заметите, если он не будет похож на ваши представления.


***

– Помогите! – раздавался в трубке нервно-надрывный женский голос. – Все пропало! Все пропало!

– Что случилось? – вежливо поинтересовалась муха.

– От меня ушел муж! Все пропало!

Голос продолжал быть нервно-надрывным.

Принцессу это раздражало, и она взяла у мухи трубку.

– Слышишь, не вопи! Подбери слюни и диктуй адрес.

Женщина всхлипнула.

Картина, которую мы увидели, отличалась небывалой оригинальностью. Женщине было около тридцати. Она сидела за столом, на котором находились водка, веревка с мылом, на блюдечке лежали около пятидесяти таблеток, приготовленных для вечного успокоения, стакан воды, лезвие и пятьсот долларов, приготовленных для нас.

Женщина смотрела на все это и не могла выбрать, что же ей предпринять после ухода мужа.

Она смотрела на меня и принцессу и пожимала плечами.

– Помогите выбрать, что мне с собой сделать. От меня ушел муж. Он – сука. Я думала, он мужик. Обеспечит, обогреет, ублажит.

Нельзя было сказать, что было все плохо. Об этом говорили и достаток, и счастливые фотографии.

– Милочка, вы уже не маленькая. Мужчина – это не тот, чьи качества вы перечислили.

Женщина удивленно уставилась на принцессу.

– А кто же?

– Это тот, кто умеет принимать решения, когда ему перестает подсказывать судьба.

– Какая судьба, что вы несете?! Я же женщина! Кто, по-вашему, тогда женщина?!

– А женщина и есть его судьба.

Клиентка как-то заерзала, и было заметно невооруженным глазом, как некоторые клетки ее мозга стали судорожно перестраиваться.

– Как же «судьба» ему может подсказывать?

Принцесса улыбнулась.

– Первым свиданием, поцелуем, желанием быть женщиной, матерью… сексом, наконец. Способов множество, только нужно понимать что ты – судьба.

Женщина застыла в оцепенении.

Принцесса победно взяла со стола пятьсот баксов, и мы уехали.

По дороге в офис я осторожно посмотрел на принцессу.

– А я … умею принимать решения?

Принцесса улыбнулась и мягкой рукой коснулась моей щеки.


***

У очередного клиента мы пили чай. Перед нами сидел мужчина лет сорока и грустно смотрел мухе в глаза. Муха сидела в кресле и пила коктейль, приготовленный хозяином.

Квартира была хороша. Чувствовалось присутствие уравновешенной жены, и спокойных детей. Было ощущение какой-то законченности. Пахло спелыми яблоками.

– Это ощущение приходит тогда, когда стал… становишься зрелым, спелым. Раньше, чем нужно, оно не может появиться, как не может появиться раньше времени эрекция у мальчика, и ему ее не объяснить. Не описать. А когда оно приходит – оно есть, и все. И не понимаешь, как ты жил без него до этого? И ты уже каждый шаг делаешь по-другому. Спокойнее. Руководствуясь ценностями уже другого измерения, не задаваясь вопросом есть ли это оно, которые не входят в планы видимого мира. Если хватает смелости, конечно.

– Вы о чем? – шептала принцесса в такт тихому голосу мужчины.

– Почему мне нужно умирать?

Муха поперхнулась и пролила коктейль на кресло.

Появилась тишина.

Муха осторожно нарушила ее.

– Вы больны?

– Нет.

– Будете пытаться наложить на себя руки?

– Нет.

– Тогда попытайтесь определить, что она есть для вас. Для каждого смерть – разное. Как сам себе ее определишь, так и будет. Одна моя знакомая определила для себя смерть так: «Каждую секунду хочется узнать себя до конца. В этом мире это – смерть. В другом – это маленькая девочка Алиса, которая когда-то внезапно возьмет тебя за руку так, что ты не испугаешься, и поведет за белым кроликом».


***

Ночью я проснулся и, зайдя по нужде в туалет, увидел на унитазе муху. Она курила. Я хотел было сказать: «Ты ведь не куришь», но увидел, что ее тревожит какая-то нешуточная проблема. Я обнял ее за плечо и сам закурил. Так мы просидели около получаса. Я не выдержал:

– Ладно, колись. Порешаем.

Муха долго смотрела на меня, затем тихо сказала:

– Этого мы решить не сможем.

Я воспротивился. Но…

– Уйду я скоро от вас.

– Почему? Тебе у нас плохо?

– Не в этом дело. Свой срок на земле я уже отмотала.

– Как?!

– А сколько, ты думаешь, живут мухи?

Вот уже несколько недель, как мне стал дорог этот… друг муха. И я не мог даже предположить, что когда-то он… она умрет.

– Они знают? – показал я в сторону принцессы и Саши. Муха отрицательно покачала головой.

– И не говори. Не надо. Не хочу жалости. Сочувствующих глаз. Похорони меня в каком-то чистом месте. Пусть хоть в могиле… Давай выпьем. У нас что-то осталось?

Всю ночь мы с мухой тихо пили, чтоб не разбудить принцессу и Сашу. Муха рассказывала мне о своих детях, которые повзрослели еще до зимы и разлетелись, а она заснула и была бы одинока от ожидания смерти, если бы я ее не разбудил.

А я думал о смерти. В какой-то момент плечи мои расправились, и мне понравилось о ней думать. Она не казалась мне страшной. Ведь, если она забирает лучших и раньше срока, это кому-нибудь нужно. И нужно для чего-то хорошего, лучшего, наилучшего. Но только должно быть одно условие – у умирающего должна быть такая же вера, как и у рождающегося ребенка. У мухи ее не было.

– Ты прости меня за то, что я тебя хотел журналом прихлопнуть.

– Да ладно, проехали. Не до этого.

– Я все время хотел тебя спросить, но стеснялся. А как зовут тебя?

Муха улыбнулась.

– Надя. Надежда. Наденька. Только никому не говори.

– Слышишь, вот тебе скоро умирать, а ты любила за свою короткую жизнь?

Муха молчала.

– Был один. Даже не знаю, что в нем нравилось, но, когда я о нем думала, меня окутывало спокойствие. Могла просыпаться без страха за новый день.

– А он?

– Что он? У нас ведь знаешь, как – кого увидел, на того и налетел для продолжения рода.

– У нас примерно так же, – ответил я и продолжил:

– Значит, ты не веришь в верность?

– Верю. Но ведь верят в то, чего нет – в справедливость, честность, откровенность… А когда это появляется, верить прекращаешь, и оно исчезает, и снова приходится верить, чтобы оно появилось.


***

Муха умирала. Нет, это было не слишком заметно. Она теперь выпивала не бутылку «Метаксы», а половину, больше не опохмелялась, все чаще выходила на балкон и смотрела на восход.

– Ты становишься другим, – говорила она мне, – превращаешься в человека, которого на земле еще не было. Он был задуман где-то. Но воплощается только сейчас. И помогли тебе в этом она и … я.

– А почему я этого не чувствую?

– Еще не время. Ты еще не встал, а я еще не умерла.


***

Однажды принцесса сказала.

– Мне нужно побыть одной.

Принцесса закрылась в спальне и легла на кровать. Ее ресницы застыли и медленно закрылись, предлагая ей погрузиться в сон.


***

Сон принцессы.

Ей приснилась певица, немного похожая на нее, только с белокурыми волосами.

Когда певица выходила на сцену, она видела все цветы сразу. Букеты находились в разных частях зрительного зала, но для певицы это был один большой прекрасный букет. Цветы возбуждали ее неповторимый голос, а голос приносил зрителям неповторимое удовольствие.

После концерта певица приносила цветы домой и ставила в вазы. Она смотрела на них, и каждый букет был похож на моменты ее жизни. Горестные или счастливые. Дом был заполнен цветами, как жизнь певицы незабываемыми событиями, и казался одним сплошным букетом ее жизни. В одних букетах певица видела то, что было, в других – то, что будет. Певица молча сидела среди них, наполняя душу воспоминаниями и мечтами. Но цветы осыпались, и вяли мечты и воспоминания. Тогда певица давала новый концерт, собирая новые цветы, новые мечты, забытые воспоминания.

Ее летящий по залу нежный голос заставлял слушателей полностью отдаться слушанию. Люди слушали, как поет ее жизнь.

Они благодарили ее цветами.

Певица пела уже восьмую арию и собрала все букеты. Но один цветок был еще в зале. Он был в задних рядах.

После того, как певица умолкла, она не слышала грома аплодисментов, она смотрела на цветок. Она не могла разглядеть его, но ее воображение дорисовывало что-то ей неизвестное и неповторимое. Она ощущала его запах, который был сейчас прекраснее запаха ирисов, тюльпанов, роз, кал и маргариток, лежавших на рояле. Запах был ей неизвестен, он был похож на.., казалось, он пах цветами всего мира! И это возбуждало ее желание обладать им. Она не хотела уходить без него и запела снова.

Голос громко вырвался из груди, и слушатели в первых рядах прикрыли уши от невозможности выдержать силу звука и желания.

Певица закончила последнюю арию, но цветок оставался на месте. В зале царила тишина. Певица не уходила. Она молча стояла на сцене. Она смотрела на цветок. Певица видела в нем и прошлое, и будущее. Что-то, что объединяет мечты и воспоминания. Ах, как ей хотелось им обладать! Все ее нутро тянулось только к нему! Как играют его краски в лучах вечернего солнца! Певица представила, как поставит этот цветок на самое лучшее место в доме!

Певица сделала знак аккомпаниатору и снова запела.

Так она не пела никогда. Перед ее глазами пролетала вся ее жизнь. Горести превращались в радости, ошибки – в завоевания, а те, кого она ненавидела, сейчас казались ей самыми близкими. Она вспоминала что-то сокровенное и думала о том, о чем никогда до этого не думала.

Певица смотрела на цветок, а зрители со страхом смотрели на певицу, которая пела так, будто песня, которую она поет, будет вечной.

Певицу хоронили через два дня. Она умерла прямо на сцене. Собрался весь город, и каждый был с цветами. Казалось, все цветы мира были на ее похоронах.

Кроме одного. Это была вечно зеленая, вечно цветущая герань, способная пахнуть всеми цветами мира, стоявшая в коричневом вазоне на подоконнике в углу окна зрительного зала и продолжавшая жить и пахнуть.


***

Меня разбудила принцесса. Она вся дрожала и прижималась к моей груди.

– Что случилось?

– О вечности думаю.

– Ну, и что тут такого?

Я спросонья не знал, что отвечать.

– Одной моей пьющей знакомой приснились ангелы. Они показали ей количество бутылок спиртного, которое предназначалось ей выпить в течение жизни, и сказали: когда допьешь последнюю бутылку – умрешь. А там было что-то около ящика вискаря, несколько бутылок вина и пива… ящиков пять. Что вы думаете? Знакомая стала меньше пить, а когда по ее подсчетам оставалось бутылки три, вообще бросила.

– И живет до сих пор?

– Наверное. Я ее давно не видел. Ангелы же не врут.

– Так значит можно жить вечно?

– Можно. Но только ангелы не ко всем приходят, чтоб разъяснить, как.

Принцесса не сомкнула глаз до утра и еще несколько ночей после.


***

У принцессы случился запой. Это было впервые. И это был не запоишка на два-три дня, а мегазапоище.

Я знал, что причиной запоя был я. Потому что принцесса не слышала слов, которые должна услышать вечность в ее душе. Не видела в глазах моих света, который освещал бы место для ее шага. Не верила в то, что я смогу понять, чего хочет она, чтобы рассказать ей самой.

Когда принцесса опрокидывала стакан «Метаксы», это было настолько очаровательно и воздушно, что, если бы я был художником, я бы написал картину – «Принцесса и запой». Она попросила купить ящик «Метаксы», причем, лучше паленой, потому как если будет качественная, запой может и не закончиться. На закуску – немного сыра и черешни.

Принцесса то плакала, то смеялась, то ее тело танцевало, то застывало в немыслимой позе. Она читала наизусть стихотворения Бродского и отрывки из «Уллиса». Ее немаленькое тело превратилось в парашютик одуванчика и летало от любого дуновения ветра ее настроения.

По прошествии двух недель муха побеспокоилась:

– Надо что-то делать.

– Давай немного подождем, – попросил я.

– Зачем ждать, ведь гибнет человек!

– Я бы этого не сказал. Может, ей это нужно.

– Как «это» нужно?! Я не понимаю.

– Ты много не понимаешь. Не все вещи можно объяснить. Вот ты боишься высоты?

– Нет.

– А я боюсь, и этот страх объяснить тебе не смогу.

Муха неохотно согласилась.

Однажды принцесса позвала меня и, выпив очередной стакан, спросила:

– А ты знаешь, почему я сейчас пью?

– Нет.

– Вот и я не знаю. Но если разгадать эту тайну, нам анналы свои откроет Вселенная!

Но Вселенная не открывала анналы, и через три недели я увидел, как из ее тела алкоголь лепит какую-то инородную для той же Вселенной скульптуру. Ее можно было бы назвать «Богиней безродной красоты», так как красота принцессы оставалась, но появилась какая-то примесь, которая придавала что-то безродное ее красоте. Принцесса стала похожей на смятую впопыхах бумажку.

Мы вызвали врачей, но они были посланы на… Причем, в очень ласковой и нежной форме, и им это даже было приятно.

Мы пригласили психотерапевта, но после часового сеанса с принцессой он сам вошел в запой.

Мы вызвали санитаров из психушки, но принцесса очаровала их и уговорила «дернуть» вместе с ней.

Запой прошел сам. Как сама проходит весна, а за ней лето, осень и зима. Для принцессы запой был, как неопределенное время года, которое приходило само по себе, со своей погодой и количеством дней.

Принцесса встала утром и как ни в чем не бывало приготовила нам яичницу с баклажанами по-итальянски. Да такую вкусную! Что мы были благодарны двум ящикам «Метаксы», которые осушила принцесса.

Пока мы ели, принцесса смотрела на нас и улыбалась.

– Вкусно?

Мы закивали головами.

– Я рада, – грустно сказала она, посмотрев в мои быстро опущенные глаза.


***

Приближался Новый год. Как директору нашей фирмы «Принцесса и Му», мне необходимо было подарить всем сослуживцам подарки. Я взял деньги из общей кассы и направился по магазинам. Что же дарить? Муха – у нее это был первый и последний Новый год в жизни. Саша – что дарить пассивному гомосексуалисту, чтобы и угодить, и не обидеть? Подарок для принцессы – это самое сложное.


***

В огромном торговом комплексе я медленно бродил и, держа в голове три слова – «муха», «Саша», «принцесса», – ждал, на что откликнется мое сердце. Рубашки, футболки, сумки, торшеры, кастрюли, парфюм, сувениры, медовые пряники, постельное белье, подушки, чашки, кофейники… Сердце молчало, а разум подкинул идею подарить деньги. Я с ним согласился и пошел к выходу, но вдруг…


***

Мы накрыли в офисе стол. К привычной «Метаксе» добавилась «Хванчкара» и ром.       Часы пробили двенадцать ударов, и я хотел сказать первый тост в Новом году. Я долго готовился к нему. Оценил заслуги каждого и подобрал слова. Но принцесса дернула меня за рукав, напоминая, что сначала нужно подарить подарки.

Из новогоднего мешка я достал каждому по одному кирпичику разной величины.       Принцесса, муха и Саша медленно развернули праздничные упаковки. Саша получил «Голый завтрак» Берроуза, принцесса – «Бессмертие» Кундеры, муха – «Под сенью девушек в цвету» Пруста. Каждый открыл первую страницу…

И праздник Нового года для меня был закончен. Как я ни пытался, но никого невозможно было оторвать от чтения подаренной книги. Саша читал и улыбался, порой на лице появлялась недоумевающая гримаса, похожая на катарсис. Принцесса читала медленно и внимательно. Было видно, как каждая страница откладывается в ней, создавая отдельное место, отдельный дом мыслей Кундеры, в который постепенно входили ее мысли. Муха была в замешательстве. Ей приходилось перелистывать страницу только после того, как она прочитывала ее несколько раз. При этом лицо ее светлело, и, казалось, тень смерти отодвигалась на минуту назад.

А я, отбросив попытки завлечь сослуживцев к пьянке, начал напиваться сам. А что еще делать в кругу интеллектуалов?


***

Пока мои сотрудники продолжали посвящать празднование Нового года чтению книг, я изрядно напился и в угаре смотрел сны.


***

Мне снилось, что я лежу на полу.

И вдруг я заметил капроновую крышку с прозрачной жидкостью в углу туалета.       Вокруг крышки собралась толпа рыжих тараканов, которые насыщали свои желудки ядом, умирая прямо здесь. Каждый из них не мог предположить, что кто-то им желает смерти. Ведь они были такими, какими родились и жили, как могли. Но один из них, стоял неподалеку. Он наблюдал смерть и не двигался с места. Ведь он был таким, как и все, и отличался только тем, что не понимал, почему его собратья так быстро умирают. Он остановился в «не-доразумении» происходящего. Что остановило его? Что спасало его жизнь?

Я лег на пол, и мои глаза встретились с взглядом рыжего задумавшегося таракана. Но ведь он уже не был тараканом. Ведь тараканом мы привыкли называть тех, кто бессмысленно ест яд, не осознавая, что это яд. Этот же стоял в раздумьях и увеличивался у меня на глазах! Достигнув определенного размера, очевидно додумавшись до чего то, таракан развернулся и уполз прочь, выбрав голод, в отличии от тех, кто выбрал сытость, а вместе с ней и смерть. Он выбрал то, что для тараканьего мира кажется абсурдным и остался жив. Остался жив и уже не был тараканом, а каким-то другим существом. Он подполз к привычной норке, в которую влезал не один раз, но она оказалась для него уже мала, и он пошел искать другую, уже большую по размеру, в которою получится влезть и строить уже новый дом, который был бы просторней, чем прошлый, и искать новых друзей, подходящих по нутру.


***

Когда я проснулся я увидел принцессу. Перед ней лежала закрытая книга Кундеры «Бессмертие». Принцесса была в глубоком размышлении, чего не скажешь о Саше. Он дочитал Берроуза и странно похихикивал, очевидно, найдя в книге подтверждения некоторым своим сомнениям. Муха была всего лишь на пятой странице Пруста, но лицо ее посветлело. И я видел, как к ней возвращается жизнь. Очевидно, книга давала ей часть своего вечного существования, и муха ухайдокала всю бутылку «Хванчкары», которой я хотел опохмелиться.

– Неужели мы бессмертны? – сказала принцесса.

– Слишком много задаете вопросов, – решил поддержать разговор Саша. – Если игрок задает много вопросов тренеру, вскоре он становится запасным.

У меня болела голова.

– Слушайте, давайте опохмелимся, а потом…

Но принцесса посмотрела на меня так, что я заткнулся. Ведь это я был хмельной от алкоголя и, чтобы боль в голове ушла, мне нужно было только опрокинуть рюмку– другую. Принцесса же охмелела от новых для нее интерпретаций жизни. И для ее «опохмелки» алкоголь не подходил.


***

У нас произошел спор.

Я придерживался христианства, муха – психологии, Саше нравился дзен-буддизм.

– Мне понятна их структура: человек приходит, рассказывает подноготную священнику, что утаил, а затем просит Бога очистить его, чтобы опять начать грешить, – сказал я.

Муха парировала.

– Так ведь в психологии точно также, только вместо батюшки – психолог, и больше всего они попадаются в юбке. Батюшки, но только в юбке. Понимаешь? Ты ведь тоже рассказываешь им подноготную, причем, с самого детства.

Я возразил.

– Но там нет третьего. Вас двое. А когда двое, должен быть третий. Муж, жена – ребенок, начальник, рабочий – деталь, тренер, игрок – гол.

Вмешался Саша.

– А я дзен-буддизм уважаю.

– И чем же? Сидят и пялятся в одну точку и рассчитывают, что что-то должно произойти, а ни хрена не происходит.

Муха хохотнула.

– Это у тебя не происходит, а у меня происходит, – обиделся Саша.

– Что происходит? И от своей гомосятины ты вылечился?

– Причем здесь это?!

Всех перебила принцесса.

– Вы вот говорите психология, философия, дзен, буддизм… У моего мужа был друг-философ. Так его послушать – сущее, надсущее, подсущее. А пришел он однажды домой, а жена с любовником. И какое там сущее! Он так получил от любовника по подсущему, что надсущее где-то месяц летало, пока он лежал в реанимации. Хорошо, что надсущее вернуться решило, и сущее воскресло. А я думаю так: лучше всего, когда человек с человеком сам разбирается. Помогает другому понять, чего он хочет, а другой в ответ помогает ему тем же. Я бы назвала это… универсальной религией человеческих отношений. Она родилась тогда, когда человек увидел человека. И родилась раньше Будды, Кришны, Христа… Она была первой, и она же будет последней.

Принцесса смотрела на меня в ожидании, что я скажу что-нибудь. Но я молчал. Она ждала, что я помогу ей понять, чего хочет она сама, в чем ее тайна, тогда и она сможет помочь мне, разъяснив, кто я такой, что могу в жизни. Но я молчал. Мы молчали.

Раздался очередной звонок клиента.

– Я устала, – сказала принцесса.

Муху невозможно было оторвать от чтения Пруста, Саша мылся в душе и я поехал один.


***

Полуголый мужчина лет тридцати пяти судорожно курил и попивал коньяк. На столе в рамке стояло фото молодой красивой женщины.

– Понимаете, когда она рядом, я пью, курю, нюхаю и колюсь. Как только она далеко, я нормальный человек, мне не хочется убивать себя ядом. И я люблю ее безумно!

Я вдруг почувствовал. Мы всегда любили – я и принцесса, пусть и не знали о существовании друг друга на неизвестном для нас расстоянии, а поскольку мы не знали, где мы находимся, расстояние было бесконечным. Мы представляли, что мы вместе, рядом, и от этого любовь была величиной в наше бесконечное расстояние. Но когда встретились, любовь становилась маленькой, а когда пытались обняться, исчезала вовсе.

– Когда ты далеко от дорогого тебе человека – неплохо бы быть рядом. Когда ты близко – неплохо бы быть далеко, – ответил я молодому человеку.

Тот задумался и кивнул. В дверь позвонили и вошла она. Его избранница.


***

Я вошел в офис и увидел собранные чемоданы принцессы. Она уезжала. Уезжала в далекое северное Кемерово, не найдя во мне того, кто помог бы ей жить. Уход принцессы из моей жизни означал для меня долговременную смерть. Я не понимал. Не понимал – почему я не могу сказать принцессе те слова, которые она так желает услышать? Не понимал – как оставить ее рядом? Я желал выскочить из раздумий, но тщетно.

Она лежала на диване в приемной в сладком полусне. Что ты видишь? Как попасть в твой сон? Что тебе снится – прошлое, настоящее, будущее? О чем ты мечтаешь? Что в действительности тревожит тебя? Нет, не то, что ты всем рассказываешь и на что жалуешься, а то, что знаешь только ты. Знаешь неизвестно откуда и никому не рассказываешь, потому что не хочется. Потому, что кажется, если расскажешь, то и исчезнет это – то, о чем знаешь только ты. Которое хранится в тебе и хочет сопутствовать каждому движению твоего чувства. То, на что ты хочешь равняться и у которого хочешь спрашивать совета. Но не спрашиваешь, потому что не знаешь, как.

Я прилег к принцессе и представил, как она удаляется от меня – на метр, на десять, на километр, на Вселенную, на вечность.

В груди что-то проявлялось. В тьме закрытых глаз появлялся какой-то бесформенный образ, а мысли вдруг стали пытаться этот образ постигать, запуская неизвестный мне двигатель, который приводил в движение пустоту моей души.

Зачем?! Почему?! Почему мир полон бесконечным количеством недоразумений! Недоразумений, которые заставляют нас стонать и плакать, которые изъедают изнутри и внешне ты можешь казаться вкусным и спелым, но стоит только раскусить и вкус окажется ничего не значащим, по которому и не определить кто-ты – яблоко, груша или еще неизвестный миру фрукт, граничащий с гениальностью вкуса.

Почему я не знаю кто я ? Если человек – что я могу?

Что же это за такое чудовищное недоразумение?! Недоразумение, которое не преодолеть!

Я встал и побежал. Побежал не зная куда и не зная зачем.

Я оказался в торговом центре.

Шел и видел тысячи сапог, которые ждали своих избранниц. Ждали, когда подойдут кому-то тютелька в тютельку и оживут, как оживает пьедестал, когда на него восходят победители. Вы не задумывались, почему мужчинам нравятся красивые ножки женщин, а женщинам – сильные руки мужчин? Нет? Руки – от Бога, а ноги – от Земли.

Я бежал и ни одни сапоги не вызывали у меня никаких ощущений.

И тут я увидел их!

Нет, это были не сапоги. Это были туфельки, но какие! Они полностью передавали внутренний мир принцессы. К бирюзовой подошве крепились два коричневых ремешка. И каблук… он был слоеный всеми цветами радуги. Я представил в них принцессу и понял, что это были ее туфли, просто по какому-то недоразумению оказавшиеся здесь. Я был готов заплатить за это недоразумение и подошел к продавцу.

– Можно эти? – задыхаясь от волнения, попросил я.

– Вам какой размер?

И тут я опешил. Размера-то я не знал! 36, 37, 38, 39? А ведь это важно! А вдруг не попаду? Это будет катастрофа! Ведь когда дело касается красоты женщины, нужно попадать в десятку – семерок, восьмерок, девяток они не признают. А если попадешь в молоко, можно потерять их навсегда! Я представил, как принцесса надевает эти чудесные туфельки, а они ей малы или немного великоваты. Она бы ничего не сказала, но я уверен, что несколько раз бы пожалела, что приехала ко мне. Поэтому я протянул туфли назад продавцу от греха подальше. А он видел, что я расстаюсь с чем-то самым дорогим в моей жизни. Я осознал, что стал чистосердечной жертвой облома. Ведь я никогда не смогу преподнести этот подарок, если даже буду знать размер. Ведь где 36, там и 37, а где 37, там и 38. Чуть жмет, чуть болтается, чуть… чуть… Тут ватку не подложишь. Я был в ужасе. Все равно нужно мерить!

– Покажите мне все размеры, – попросил я в отчаянии продавца.

На складе я стоял среди тысяч туфель, и мне нужно было выбрать именно те, которые подошли бы женщине, что приехала за тридевять земель ради меня. Я брал в руки туфли, щупал и смотрел на размер – один, другой, третий, 35-ый, 34-ый, 33-ий, 36-ой, 37-ой, 39-ый?! Сопоставлял их. Иногда туфли одного и того же размера были разными. Выбившись из сил, я распластался на полу. Мне казалось, что дыхание мое остановилось. Я понимал, что, если я не найду нужные мне туфли, принцесса покинет меня. Покинет навсегда. Мне придется возвращаться в мою старую жизнь, в которой для меня уже нет места. Я видел, как туфли засыпали меня, и я задыхался среди их размеров, как не умеющий плавать утопающий.

Я вышел со склада.

– Ну что, выбрали? – спросил продавец.

Я не ответил, но вдруг …

Я смотрел на пару туфель, которые стояли на витрине у меня перед носом, которые я увидел первыми, которые вызвали у меня интерес. Когда я представил их на ножках принцессы, вдруг раздался крик у меня в душе! Пронзительный нескончаемый восхитительный крик! Крик, который превращал принцессу в другое существо, которому не было описания, которое вызывало восхищение. Восхищение, которому хотелось довериться и которому не было объяснения.

Эти туфли я еще не держал в руках. Я медленно подошел и взял в руки эту пару туфель с радужным каблуком. Она мне показалась легче воздуха. Я перевернул туфли и увидел, что размера на них не было…


***

      Я вбежал в офис. Принцессы не было, чемодана тоже.


***

Я прибежал на вокзал, на перрон. Бежал вдоль поезда, всматриваясь в окна.

Принцесса сидела в одном из купе и грустно смотрела перед собой. Я хотел было подать сигнал, но объявили отправление.

Я обратился к проводнику:

– Здравствуйте, извините. Не могли бы вы передать принцессе – извините, женщине из восьмого купе вот эту коробку?

Проводник оказался старым знакомым, который разрешил нам доехать до отстойника, когда приехала принцесса.

Он улыбнулся и взял коробку.

Поезд тронулся, а я не почувствовал расставания.


***

Когда принцесса открыла коробку, она посмотрела в окно, но поезд уже покинул вокзал.

Она сняла белые кроссовки, и надела на розовые носочки бирюзовые туфли с радужным каблуком. Они были ей точно в пору.

Вагон ехал через голые поля и густые леса.

В плацкартном вагоне она была единственной женщиной, но она не боялась. Ведь я был рядом.

Она сняла плащ так, как не снимала его никогда. Она села на полочку и положила ногу на ногу так, что взгляды мужчин окутали ее тело.

Мужчины смотрели только на нее. Смотрели все подряд.

Она попросила у проводника чай, чтобы успокоить дыхание. Ее легкие раздувало воздухом, хотя в вагоне было душно. Она вдыхала весь воздух вагона, не оставляя остальным ни капли.

Каждый, кто проходил мимо ее купе, хотел немножко задержаться, чтобы посмотреть на нее взглядом, не требующим комментариев. Мужчинам было тесно среди себе подобных, и они предпочитали окунуться в ее взгляд, в ее прическу, в ее чуть оголенные ноги. Ее пожирали глазами те, для которых она была создана.

И она не боялась. На ножках ее сверкали пряжками туфли неизвестного размера с радужным каблуком.

Она расстегнула ворот блузки и этим не оставила мужчинам шанса отвернуться и забыть ее.

Они продолжали смотреть. Кто смотрел, делая вид, что читает газету, кто прятал взгляд в окне, а кто, не стесняясь, смотрел прямо, иногда глотая сладкую слюну.

Она попросила достать матрац с верхней полки. Они сделали это. Затем сами постелили ей постель. Вагон самцов переглядывался между собой. Если бы это были звери, они сейчас дрались бы из-за нее!

Прикрывшись простыней, она сняла блузку и тихо вздохнула, но этот вздох пролетел по вагону, как крик хищной птицы для тех, кто следил за ее движениями глазами, ушами, нюхом. Она повернула голову к стене. Она чувствовала, что теперь, когда она не смотрит, каждый, проходящий мимо, оставлял на ней свой взгляд, придающий ей силу.

Она испытывала до сих пор неизвестное для себя чувство. Ей не хотелось называть это чувство, хотелось просто чувствовать.

Как же ей хотелось сейчас раздеться и пройти по вагону! Она знала, что, если бы она сделала это, никто не посмел бы дотронуться до нее. Они только смотрели бы и мечтали изнывать у ее ног.

Ее бросило в дрожь. Она почувствовала эйфорию, как боксер после победы, как солдат после войны, чемпион с финишной ленточкой на груди.

Она лежала под простыней и неожиданно для себя стала незаметно снимать все, что на ней было надето.

Через несколько мгновений она лежала под простыней, полностью обнаженная. Только туфли неизвестного размера с радужным каблуком, которые подходили ей тютелька в тютельку, нежно жали пальцы.

Она знала, что каждый в этом вагоне, засыпая или борясь со сном, думает сейчас только о ней!

Простыня вздымалась от ее дыхания. Она закрыла глаза. Сотни принцесс сейчас дышали в глазах каждого, кто увидел ее.

Обнаженная, она лежала среди целого вагона мужчин, среди всего мира, среди всей Вселенной.

И я лежал с ней рядом.


***

На вокзале муж и дочь встречали жену и мать.

Он поздоровался, поцеловал, взял чемодан, спросил у нее «как командировка?» и, не дождавшись ответа, пошел по направлению к городу . Он не понял, что это была уже не она.       Предположила только тринадцатилетняя рыжая дочь каким-то будущим чувством.

Женщина в белых поношенных кроссовках прижимала обувную картонную коробку к груди. В кармане ее пуховика лежала старая ржавая гайка, которую она нежно сжимала мягкой и теплой рукой. Обняв дочь, она пошла в гудящий и заснеженный Кемерово, чувствуя крепкий узелок где-то в неведомом пространстве, связывающий два разноцветных воздушных шарика, наполненных жизнью, по какому-то недоразумению оказавшихся где-то вдалеке друг от друга, на неисчислимом расстоянии, трепещущих под ветром несчастий и побед, обреченных быть вместе, и чувствовала себя вечной.

И я был с ней рядом.


***

Муха сидела в туалете и перелистывала страницы книги Пруста. Глаза ее были живы, чувства переполняли душу, и я не увидел на ней тени смерти.

– Скажи, у тебя есть мечта?

Муха улыбнулась.

– Да, – муха неохотно закрыла Пруста и посмотрела на меня.

– Расскажи.

– Ты будешь смеяться.

– Обещаю, не буду.

– Мне хотелось бы быть человеком.

– Почему?

Муха немного подумала.

– Во-первых, я знаю кем бы была.

– И кем же?

Муха мечтательно сказала:

– Дегустатором спиртных напитков.

Я улыбнулся.

– А если честно. Чтобы понять недоразумения, которые происходят, мало любить, верить и надеяться. Нужно что-то еще.

– Что же?

Муха улыбнулась.

– Поэтому мне и хотелось бы быть человеком.

Я мотнулся в книжный, и купил остальные шесть томов «Утраченного времени».       Положил их под дверью в туалет и знал, что муха не умрет, пока будет читать книги полюбившегося ей автора. Ведь даже если она прочитает их все до конца, то сразу начнет перечитывать, открывая в себе новые земные и неземные чувства.


***

– Мне пора, – сказал Саша.

– Может, останешься? – предложил я.

– Спасибо, но мне нужно к Коле. У него день рождения. Подарок нужно еще выбрать.

– Передавай привет.

Мы крепко обнялись, и Саша ушел.


***

Я сел в свое кресло директора и думал, что же делать дальше?

Вдруг я увидел на столе бокал, из которого хлестал «Мартель» на Новый год. В бокале, чуть испачкавшаяся коричневым напитком, лежала записка. Я развернул ее ипрочитал.

«Сначала Бог каждое твое движение сопровождает пристальным вниманием. Помогает. Показывает. Бьет и хвалит. Если ты проходишь начальную школу, он разрешает тебе гулять самому, а затем спрашивает об усвоенных уроках. После средней школы он уже не спрашивает домашнее задание, а каждую секунду принимает у тебя экзамен. Если ты сдаешь экзамен, он наделяет тебя частью своих полномочий и уже не следит за тобой, поскольку уверен, что ты справишься сам. Затем, когда тебе уже становится скучно от полноты и зрелости, ты сам обращаешься к Богу, и тогда он спрашивает конкретно, чего именно хочешь ты. Ты должен угадать, ведь не зря учился столько лет. Если не угадываешь, снова делаешь домашние задания. Если угадываешь – совершаешь подвиг. Бог уже не следит за тобой, ведь ты перенял достаточное количество его способностей и умений, чтобы справиться даже со смертью.

Если раньше он показывал путь, то сейчас идет за тобой.

Затем тебе становится совсем скучно. Ты один. Ты зовешь его, но он не откликается. Ведь вы уже не нужны друг другу. Вы добились всего вместе. Но теперь ты должен отдать должное тому, кто научил тебя быть самим собой. Ты в глубоком одиночестве стараешься понять, что ты не одинок»

Я положил кусочек бумаги обратно в бокал.

Кто написал эту записку – муха, принцесса, Саша или я в каком-то забытом сне?

Я ощутил, как разворачивается карта путешествия моей души. Будущего путешествия.

И я вдруг понял, что если бы я не испытывал когда-то страха, не был бы ему рабом, то со мной не случилось бы никогда того, что случилось.

«Это какое-то недоразумение», – подумал я. Огромное недоразумение. Недоразумение, в которое ты должен поверить, чтобы понять. И тогда неведомо откуда, по неизвестному, но единственно верному закону, закону, который формировался одновременно с твоей жизнью, проявляется твой мир, с которым ты можешь дружить, пусть пока и не знаешь как. В котором ты император и, в тоже время, слуга. Этот мир ничем не отличается с внешней стороны, от того, который ты видел до этого, но теперь ты видишь в нем то, что связывает тебя с вечностью. Вечностью, которая складывается из многих миров других, которые поверили в свои недоразумения, и увидели свой мир, и не важно кто они – офис менеджеры, плотники, сантехники или пассивные гомосексуалисты.


***

Около офиса я увидел старичка. Он сажал дерево. Его палочка опиралась на угол дома.

– Что сажаем?

– Черешню, – ответил старичок.

Зачем? Ведь в ближайшем будущем он будет прикован к постели и не сможет ухаживать за деревом.

Из окна третьего этажа на старичка смотрели его внуки. Я вдруг понял. Хоть окно его находилось на третьем этаже, старичок надеялся, что, когда доживет до того момента, что уже не в силах будет спускаться вниз, он сможет дотянуться до ягод прямо из окна.