Чётки времени [Ольга Трифоновна Полтаранина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Моим детям и внукам посвящается.

Благодарю моих родственников

за помощь и участие в создании этой книги.

Предисловие


Много раз в своей жизни, перебирая в мыслях воспоминания детства и юности, я приходила к выводу, что мы непростительно мало по душам разговариваем со своими бабушками и дедушками и, как правило, ничего не успеваем узнать о своих истоках.

Когда мы молоды, то заняты познанием нового и так стремимся жить, что нам некогда, да и в голову не приходит мысль заниматься прошлым. Оно не тяготеет еще над нами. Нам кажется, что мы будем жить вечно. Во взрослом возрасте мы смотрим на прошлое по-другому. Оно уже не кажется таким далеким. Скорее наоборот, когда ты начинаешь в себе узнавать в себе свою бабушку и понимать, что она не только твоё прошлое. Она была гостем из твоего будущего.

Наши предки пытались нас чему–то научить, от чего–то оградить, о чем–то предупредить. Мы уходим из этой жизни внезапно. Откуда же наши дети, внуки будут знать, что мы чувствовали, о чем думали, если мы сами им об этом не расскажем и не позаботимся о том, чтобы ниточка семейных летописей не прервалась? История семьи и забота о том, чтобы потомки знали её из первых уст – это ответственность всех и каждого из нас. Кто–то захочет взять этот труд сообщить детям об их предках, а кто-то нет. Выбор у каждого свой.

Я решилась положить на бумагу яркие воспоминания своего детства и ранней юности. Мне захотелось рассказать своим потомках об эпохе, среде, в которых формировались души их предков. Эта книга задумывалась мною и ранее, но просьба дочери Даши оказать помощь в подготовке биографий близких родственников – участников Великой Отечественной войны послужила основным мотивом к ускорению реализации этих давних планов.

Даша и её семья с любовью собрали, оформили фотоколлаж из образов наших семейных героев для шествия «Бессмертный полк». Прочитав сведения, которые удалось добыть дочери, я дополняю этой книгой историями о тех, кого помню, кто вошел в жизнь нашей семьи добрым словом, своевременным мудрым советом, веселой шуткой.

Отдаю себе отчет в том, что на изложение моих детских впечатлений повлияли знания и опыт взрослого человека. Но не вижу в этом серьезного недостатка, напротив, считаю, что такой подход обеспечит необходимую глубину и широту повествования.

Исторические и биографические справки в настоящей книге подготовлены и написаны кандидатом исторических наук, почетным профессором Восточно–Казахстанского государственного университета им. С. Аманжолова Полтараниным Иваном Аникеевичем.

Часть 1. Дела давно минувших дней


Верх-Уба


Моя бабушка Евдокия Васильевна Полтаранина (урожденная Сергеева, 14.03.1902 г.р.) в своих рассказах о прошлом никогда не произносила слов «Польша» и «поляки». Тем не менее, ее далекие предки и предки ее мужа Аникея Федоровича Полтаранина действительно когда-то прибыли из Польши. История этого переселения уходит вглубь истории, о чем свидетельствуют архивные материалы.




Фото 1 Полтаранина Евдокия Васильевна, с.Верх-Уба 1949 г.


Справка: «…Великое множество торговых путей пролегало в Россию из Сибири. Иртыш являлся большой торговой дорогой, по которой ходили караваны из Средней Азии. Поводом для расширения русской границы вверх по Иртышу стал слух об обильных золотых россыпях близ джунгарского города Яркенд. Чтобы овладеть им по поручению Петра I была снаряжена экспедиция из Южной Сибири в Малую Бухарию.… В ходе этой экспедиции были основаны первые крепости на Иртыше: Ямышевская в 1715 году, Омская в 1716 году, Железинская в 1717 году, в 1718 году началось строительство Семипалатинской крепости. По приказу Петра I в 1720 году была отправлена в путь новая крупная экспедиция под началом гвардии майора Ивана Михайловича Лихарева. Отряд Лихарева достиг озера Зайсан, однако, подвергся здесь нападению джунгар и вынужден был отступить. На обратном пути, в том же 1720 году, при впадении реки Ульбы в Иртыш, в устье каменных гор, Лихарев заложил крепость, которую назвал Усть-Каменной (ныне – город Усть–Каменогорск). …От Усть-Каменной крепости на Алтай шла Колывано-Кузнецкая пограничная линия общей протяжённостью 852 километра. В пределах нашего края её опорными пунктами были Бобровский и Секисовский редуты, Верх-Убинский казачий форпост, возникший в 1737 году в устье реки Козлиха, в месте ее слияния с Убой. Его часто подтапливало, и по этой причине в 1747 году состоялась передислокация – форпост перенесли на левый берег реки Маралихи, впадавшей в реку Лосиху.

Необходимость создания пограничных линий и опорных пунктов вдоль границ с сопредельным государством определялась усилением агрессивных приготовлений со стороны последнего. В таких условиях чрезвычайно актуальную значимость приобретала задача хозяйственного освоения приграничных районов. А для начала эти районы надо было заселить.

…Семейства Полтараниных и Сергеевых, вместе с другими старообрядцами, прибыли на Алтай в XVIII веке на освоение окраин Российской империи. Архивные документы указывают даже точный год их прибытия – 1766 год.

Ранее они долго жили на острове Ветка (Река Сож, в границах современной Гомельской области, которая в XVII-XVIII вв. принадлежала Польше). Сюда они бежали, после раскола русской православной церкви в надежде сохранить свою старую веру. Царское правительство неоднократно пыталось «выкурить» их оттуда, применяя вооруженную силу. Но все попытки такого рода были малоуспешными.

Оптимальный выход из ситуации, когда решению вопроса заселения территории Прииртышья могли бы поспособствовать старообрядцы, нашла Екатерина II. В 1762 году она издала указ, предлагавший «ветковцам» (и не только им) поехать на Алтай. Им были обещаны налоговые послабления и другие льготы, в частности, по землепользованию.

«Поляки», приехавшие      на Алтай (одни добровольно, другие – по принуждению), согласно высочайшему рескрипту были расселены по семи деревням – Шемонаевской, Верхубинской, Секисовской, Бобровской, Красноярской, Екатерининке и Староалейской. География деревень и сел со старообрядческим населением постепенно расширялась. Появились деревни Малоубинка, Быструха, Александровка, Тарханка, Поперечное и другие.

Одновременно на Алтай ехали государственные (экономические) крестьяне из коренных губерний европейской России. На новых местах казаки, «поляки» и российские крестьяне селились порознь, не сливаясь. Крестьяне должны были кормить казаков, охранявших восточные рубежи империи и обслуживать потребности Колывано – Воскресенских заводов.

Заводы эти до 1747 года принадлежали Акинфию Демидову. Затем они были за большие деньги выкуплены Кабинетом ея Императорского Величества. Коронной собственностью (или кабинетской собственностью, или собственностью царской семьи) стали и земли Алтайского и Нерчинского округов (Забайкалье). Крестьяне, проживавшие здесь, были приписаны к заводам – отсюда их название: приписные. Они должны были выполнять ряд повинностей, самой тяжелой из которых была гужевая повинность. Зимой и летом на сереброплавильные заводы в Змеевке и Локте (ныне города Змеиногорск и Локоть соответственно) ехали сани и подводы, груженые «кормом» для этих заводов, то есть рудой.

Управление Коронными землями находилось в тесной связи с их административно–территориальной принадлежностью. До 1779 года алтайские земли входили в состав Тобольской провинции Сибирской губернии. В 1779 году была образована Колыванская область, которая через четыре года реорганизовалась в губернию. В 1796 она была упразднена, а земли её были приписаны к Тобольской губернии. В 1804 году учреждается Томская губерния, границы которой в дальнейшем подвергались корректировке. Менялись границы уездов и волостей, менялись и их названия. В 1894 году юго-западная часть Бийского уезда Томской губернии была реорганизована в Змеиногорский округ. В него вошли, наряду с другими, Александровская волость с центром в с. Шемонаиха и Владимирская волость с центром в с. Верх-Уба. Коронную собственность ликвидировала революция 1917 года.

Изначальное название деревни, где селились наши предки – Верхубинская, она же Лосиха. С обретением ею статуса села закрепилось чуть измененное название – с. Верхубинское, сохранялось и название Лосиха. Со временем обиходным стало название Верх-Уба.

Население села довольно быстро росло: за столетие (с конца XVIII и по конец XIX в.) оно выросло почти в 10 раз – до 4,5 тысяч человек. В советское время вплоть до 1959 года население Верх-Убы оставалось примерно на том же уровне, затем оно стало стремительно сокращаться. Этому в немалой степени способствовала утрата Верх-Убой статуса райцентра».

Семейные реликвии


Феодоровской иконой Божией Матери и восьмиконечным крестом встречали в семье Полтараниных каждого ребенка, благословляли молодых, провожали в последний путь.

…В 1966 году, летом, дядя Ваня работал в Государственном архиве Алтайского края (ГААК), имея в виду выбор темы кандидатской диссертации. Параллельно он изучал фонды, касающиеся истории с. Верх-Убы и рода Полтараниных. На основании документов ГААК им была составлена родословная семейства Полтараниных.

Говоря о наших реликвиях и родословной, уместно рассказать и об истории происхождения нашей фамилии. Сделать это, я думаю необходимо, поскольку все мы, ПолтАранины, нередко сталкиваемся с вопросом корректности её грамматического правописания: многие люди склонны неверно воспроизводить нашу фамилию на бумажных и электронных носителях с буквой «О» после «т», ассоциируя корень её происхождения от числительного «полтора».

Существует несколько версий истории происхождения фамилии «ПолтАранины». Одну из них поведал дяде Ване наш дальний родственник – Полтаранин Михаил Никифорович.1

Михаил Никифорович объясняет, что в России в период XVI – начала XX веков существовал способ сухопутной передислокации морских/речных судов методом «волока», с участием так называемых «полтаранов» – специально обученных людей, для выполнения определенных операций, в процессе волочения судов. Михаил Никифорович считает, что наша фамилия имеет корень, исходя из названия этой профессии, – «полтаран».

Углубляясь в тему этого вопроса, дополню, руководствуясь данными Википедии. Транспортировка судов/фрегатов сухопутным путем имела высокую себестоимость и потому к «волочению» прибегали только в определенных случаях, например, при подъеме небольших плоскодонных судов. Чаще всего «волочение» как способ передислокации судов, фрегатов использовался в период военных кампаний. Петр I, например, во время боевых походов, несколько раз прибегал к переброске кораблей к месту непосредственных действий сухопутным способом, методом волочения. Но постепенно, с ростом технического прогресса, профессия «полтараны» стала использоваться все меньше и меньше и, наконец, вовсе вышла из употребления, а вместе с ней, постепенно, утратило и значение слова «полтаран». Существует также интернет-версия, что наша фамилия произошла от слова «таран». Тараны – это часть орудий военных фрегатов, предназначенных для пробивания бортов судна врага. Таранами назывался и сам тактический приём атаки морского боя. Персонал кораблей, отвечающий за эффективность нанесения ударов в боковую или подводную часть вражеской флотилии с целью ее потопления или дальнейшего захвата, назывался «таранами» или «полтаранами», в зависимости от специфики выполняемых ими операций или действий.

«ПолтАранин(а)» – это исторически верно. В этой связи дядя Ваня всегда обращал внимание всех наших родственников на то, чтобы мы при получении документов проверяли их на соответствие. Но, несмотря на дядюшкины старания, у некоторых из нас в документах все-таки значится «ПолтОранин(а)».

Во избежание путаницы, вне зависимости от того, что значится в документах моих родственников, в этой книге я буду всех называть по фамилии «Полтаранин(а)».




Фото 4 Родословная семейства Полтараниных


Верхубинское общество


Справка: «В конфессиональном отношении, верхубинское общество (мир) было неоднородным. На протяжении длительного времени, вплоть до 1917 года, в Верх-Убе легально      действовали три православных церкви: официальная (синодальная) поповская, старообрядческая (беглопоповское согласие) и так называемая единоверческая. Последняя являла собой своеобразный мост между официальной церковью и старообрядцами.

У старообрядцев – сторонников беспоповского согласия были молельные дома, количество которых соответствовало числу толков. Таковых в Верх-Убе было с десяток, а то и более: федосеевцы, гусляковцы, филипповцы, австрийцы (белокриничане)…Толки могли какое-то время сосуществовать. Потом одни сходили со сцены, другие, наоборот, укреплялись – все зависело от авторитета вероучителей (наставников).

С конца XIX века господствующим у старообрядцев Верх-Убы стал поморский толк. Все требы у них выполнялись выборными (из числа мирян) людьми, грамотными в церковном отношении. За жесткость в требованиях по выполнению церковных установлений их прозвали самодуровцами.

Различия между синодальным православием и старообрядцами касались, прежде всего (и главным образом), обрядовой стороны. У старообрядцев, например, крест обязательно должен был быть восьмиконечным, у христиан-поповцев и единоверцев – четырех– или шестиконечным. Молились старообрядцы, используя двуперстие; православные-поповцы и единоверцы были «щепотниками», то есть использовали троеперстие. Были и другие различия.

В ходу у верхубинцев (и не только у них) были слова «кержак» и «чалдон». Они отражали принадлежность «поляков» к местам изначального выхода. Кержаки ассоциировались с бассейном р. Керженец, что в Нижегородской губернии. Чалдоны были выходцами из поселений, располагавшихся по берегам рек Чал и Дон.

Неверхубинцы, скажем, горожане, нередко придавали этим словам иронический или даже ругательный смысл: «У-у-у, чалдон (кержак) упрямый!», но сами старообрядцы носили звание кержаков или чалдонов с гордостью».

***

Папа мой – Полтаранин Трифон Аникеевич рассказывал, что кулачные бои на почве конфессиональной принадлежности были нормой вплоть до семидесятых годов прошлого века. Старообрядцы, казаки, официальные православные проживали своим «краем», занимая определенные улицы в селе.

Однажды приехал в Верх–Убу чей-то родственник, мастер спорта по боксу, и попал на массовое гуляние, посвященное Дню сельскохозяйственного работника. Суд да дело. Выпили и закусили. Начал боксер местных мужиков «задирать», что он всех их сильнее. Дошла очередь до моего папы. Он вынудил папу, как самого сильного в то время в селе, посостязаться с ним, но скоро был нокаутирован. Долго потом обижался и жаловался, что попал к народу темному, не имеющему уважения к профессиональным боксерам.

…Верхубинцы придерживались определенных правил, заложенных предками: девушка замуж не могла идти за представителя другой конфессии. Хоронили православных и старообрядцев на разных кладбищах.

Жизнь в нашем селе имела строгие правила человеческого общежития. В период до прихода Советской власти за соблюдением норм поведения сельчан следил Совет Старейшин. Силовой структурой села ведали казаки. Общественными, экономическими и политическими делами управлял староста – избираемый всем селом самый уважаемый человек.

Наказывали за провинности жестко – плетьми. Воровства не было. Но, тем не менее, бабушка Дуня рассказывала, что на ее памяти проворовавшегося сельчанина два раза предупреждали на суде Совета Старейшин, а на третий раз повесили на глазах у всех посредине площади. Доверие сельчан друг к другу было полным. Замков не было. В петельки дверных косяков вместо замков в мое еще детство земляки втыкали деревянные само соструганные колышки, привязанные к веревочке, чтобы двери «ветром не распахывало».

Отдельного внимания требует рассказ о деревенской «Помочи» в Верх-Убе. «Помочь» – это кержацкий обычай помогать всем родом попавшему в беду собрату: погорельцу, тому, кто пострадал во время половодья, или вследствие другой беды. Со временем помогать стали не только попавшим в беду, но и попросившим о помощи уважаемым сельчанам в строительстве дома, перестройке крыши и т.д. «Помочами» был построен и дом моего детства, когда папа обратился за помощью к сельчанам. Дни «Помочи» подгадывали так, чтобы они не совпали с посевными, уборочными работами, косьбой, праздниками. На «Помочь» шли всем селом и стар и млад. Всем находилась работа: кто готовил еду на всю «Помочь», кто с ребятней управлялся, кто плотничал, подносил, клал кирпичи, стругал доски. Дома ставили быстро. Я любила эти веселые и добрые дни, когда ребятня носилась по улице, а «Помочь» работала, готовила еду на улице, сооружала стол, играла гармонь до заката.


Старшина Владимирской волости


Семейство Полтараниных участвовало в управлении селом. Об одном из наших уважаемых предков мне когда–то давно рассказывали бабушка и папа. В период работы над этой книгой эту историю мне напомнил дядя Ваня, который, в свою очередь, узнал её от нашего односельчанина – Василия Мартыновича Полтаранина.

Справка: «…Родной дядя Аникея Федоровича Полтаранина – Прохор Васильевич Полтаранин (см. родословную семейства Полтараниных) был волостным старшиной – должность значительно более высокая, чем просто староста, поскольку включала в обязанности управление экономическими и политическими вопросами не только одного села – (Верх-Убы), но и дела всей Владимирской волости.

…Однажды (дело происходило в 1922 г.) в его дом нагрянули активисты из бедноты и начали грабить имущество. Делалось это в высшей степени бесцеремонно. Все происходило на глазах у Прохора, теперь уже бывшего волостного старшины, и его семьи. Сердце Прохора Васильевича не выдержало, горлом пошла кровь и его не стало.… Узнав, что хоронят бывшего волостного старшину, колчаковцы, которые на несколько дней задержались в окрестностях Верх-Убы, по дороге в Китай, отсалютовали залпами из ружей – стреляли вверх, как и положено: провожали в последний путь волостного старшину…»

Деревянный дом Прохора Васильевича Полтаранина, бывшего волостного старшины, до сих пор стоит в нашем селе, в нем живет Василий Мартынович Полтаранин – его славный потомок. На деревенских сходах слово Василия Полтаранина имеет значительный вес у сельчан и сегодня, к нему ходят за советом и помощью.




Фото 5 Полтаранины Иван Аникеевич и Василий Мартынович


Приход Советской власти


Справка: «Первого августа 1914 года Германия объявила войну России. Россия в союзе с Францией и Великобританией вступила в первую мировую войну против австро-германского блока. Вопреки желаниям правителей, развязавших войну, она приняла затяжной характер, длилась 4 года и 3,5 месяца (1914-1918 годы), в результате было убито и умерло от ран в 30 государствах-участниках войны 13,6 миллиона человек. В России были очень сильны антивоенные настроения. В действующую армию из Александровской и Владимирской волостей были мобилизованы сотни мужчин.

…Положение на фронтах и в тылу со временем всё более ухудшалось. В сёлах и деревнях нашего края, далёкого от фронта, война давала о себе знать: из-за недостатка рабочих рук, реквизиций– изъятия для нужд фронта в первую очередь лошадей, роста цен и спекуляции, подрывалось хозяйство не только бедноты, но и многих середняцких хозяйств. В деревнях углублялось имущественное неравенство, особенно между богатыми заимочниками («заимка» – в Сибири означает дом с пашней) и сельскими пролетариями, преимущественно из среды не имевших собственной пашни и самостоятельного хозяйства и обреченных батрачить на местных богатых старожилов…

Известие о свержении самодержавия и отречении от царского престола Николая II в сёлах и деревнях нашего края было встречено и с тревогой, и с надеждой. Кто-то жалел последнего царя из династии Романовых, кто-то страшился неизвестности и неразберихи. Были и такие, кто верил в светлое будущее. Но все хотели и ожидали одного – прекращения войны, надеялись на улучшение жизни. Поначалу никаких особых перемен в жизни крестьян не последовало. Но по мере возвращения с фронта солдат-земляков, жизнь забурлила. Они принесли с собой идеи большевиков, эсеров, меньшевиков о переустройстве жизни, где власть была бы народной – справедливой. Они – эти новоявленные «переустроители» – повели агитацию среди крестьян и распространяли листовки, призывающие к свержению самодержавия и установлению «народной демократической власти».

Октябрьская революция 1917 года открыла новый, советский, период в истории нашего края. С мая 1921 года он входил в состав Киргизской АССР. С декабря 1936 года – в состав Казахской ССР. Верх-Уба до сентября 1939 года были частью Шемонаихинского района. Затем она обрела статус центра одноименного района. Менялись границы и названия областей, куда входили Шемонаихинский и Верх-убинский районы. В 1932 году была создана Восточно-Казахстанская область с центром в Семипалатинске. В 1939 году центром Восточно-Казахстанской области стал город Усть-Каменогорск, а Семипалатинск оставался центром одноименной области».

По сибирским меркам на момент утверждения Советской власти семья Аникея Федоровича и Евдокии Васильевны богатой не считалась: несколько коров с приплодом, 3 лошади, энное количество свиней, гусей, кур, уток…Огород в 50 соток и своя заимка с пашней под пшеницу и овес. Словом, семья среднего достатка, по тогдашней классификации…

Когда на единоличные подворья распространилась политика коллективизации, Аникей Федорович сопротивляться ей не стал. Против власти не пошел. Они вместе с женой сдали скотину в колхоз и стали колхозниками. В партию большевиков не вступил. Так, в архивной справке (которую много лет позднее отыскал дядя Ваня в Москве, когда разыскивал сведения об отце, ушедшем на фронт) значится, что «пропал без вести Полтаранин Аникей Федорович, беспартийный, колхозник»… Из–за такой покорности новой власти многие кержаки моего деда не поняли. Произошел раскол и в семье. В отличие от Полтараниных другие наши кровные предки по линии бабушки Дуни – Сергеевы были богачами, их большевики раскулачили и выслали из Верх–Убы.


Справка: «Сергеев Василий Карпович и его жена Меланья – родители бабушки Дуни – оказались вместе с младшими детьми Капитолиной и Аверьяном в Риддере (4-й район, Ульбастрой; при Советской власти – Лениногорск, Восточно–Казахстанская область). Меланья умерла в 1944 году. Василий Карпович пережил ее на 12 лет».


На Советскую власть старшие Сергеевы работать не стали: для них оскорбительной была сама перспектива «работать в найме». Бабушка Дуня говорила, что «при единоличном хозяйстве» в нашей деревне «наймовались» только больные или немощные, которые не могли на пашне сами «робить». Таких людей в Верх–Убе жалели и «подавали» им на хлеб.

Папа рассказывал, что деда своего Василия Карповича Сергеева в сознательном возрасте видел только один раз, когда тот приехал из Лениногорска, а папа на бричке подкатил в пионерском галстуке, управляя лошадьми, по-молодецки, стоя. Прадед Василий назвал тогда моего папу «коммуняка», уехал и больше они не виделись никогда. Незадолго перед своей смертью, папа вдруг вспомнил про деда Василия и про то, что не поехал к нему похороны…

С Сергеевыми, ввиду их ссылки, мы мало общались. Иногда бабушкины племянники – Сергеевы приезжали, но погостить не оставались. В период работы над этой книгой дядя Ваня прислал мне единственное фото семейства Сергеевых.




Фото 6 в нижнем ряду, слева направо: родители бабушки Дуни – Василий Карпович и Меланья Сергеевы, с внуками и детьми (г. Лениногорск 1938 г.)


Уклад верхубинской жизни, обычаи и традиции не смогли уничтожить ни революция, ни война. На Пасху и Рождество пекли пироги. На Родительский день ходили на кладбище. Праздновали урожай всем селом на Покров. На «Красную горку» хором в селе игрались свадьбы. Новая власть и поддержавшая её беднота «экспроприировала» что хотела, в первые дни, помахали пистолетами, а дальше жизнь потекла своим чередом. «Лучше мир худой, чем война» – рассудили сельчане и стали жить дальше. Большевики, прибывшие в период Революции, постепенно начали понимать местных, принимать их обычаи и традиции.


Пистимея


После отъезда родителей в ссылку в Риддер из потомства Сергеевых, кроме бабушки Дуни, в Верх–Убе осталась ее сестра Пистимея с семьей. Она была старше бабушки Дуни на семь лет и пользовалась непререкаемым авторитетом у всех, кто ее знал. У Пистимеи трагичная судьба.


Справка: «Совсем молоденькой ее выдали замуж за сына попа Емельяна Козлова. В браке у Пистимеи родилось четверо детей – три дочери и сын. В 1927 году умер ее муж, годом ранее – свекры. Вдову с малолетними детьми безбожные власти изгнали из собственного дома. Новые хозяева, из сострадания, позволили им какое-то время пожить в подвале. На помощь Пистимее пришла сестра Авдотья (наша баба Дуня), у которой к концу 20-х годов было уже четверо собственных детей. Две-три зимы две большие семьи ютились в одном доме-связи.

Позднее, старшие дети Пистимеи – Лена и Трофим – в награду за ударный труд в колхозе «Гигант пятилетки», где-то в начале 30-х годов, получили крохотный деревянный домик – холодные сени и одна комната с печью. А еще была поветь для хранения сена, где летом можно было отдыхать днем и ночевать. Так они и жили до 1962 года, семь человек в одной комнате.

В 1962 году на деньги, вырученные от продажи домика и накопленные в течение многих лет, купили новый, более просторный дом с большим огородом, спускавшимся прямо к реке Маралихе. Дом этот сгорел в ночь на 16 декабря 2012 года.

Сын и невестка бабушки Пистимеи умерли от туберкулеза, оставив ей малолетнюю Раису (22.10.1946 г.р). Трагически погибла младшая дочь Пистимеи Феня (1956 г.), оставив на руках мужа Семена Козлова троих детей. Через три года трагически же погиб сам Семен. Дети остались сиротами. Пистимея какое-то время опекала и их. Две другие дочери Пистимеи – Лена и Агафья растили своих детей-полусирот: Евдокию (дочь Лены, 14.03.1948) и Люсю с Сашей (дети Гани).

…Агафья Емельяновна 7 лет перед войной прожила вместе с мужем Иваном Андреевичем в Риддере. Там родилась дочь – Люся (15.08.1936). Сын Саша родился 02.09.1938 на подходе к Секисовке, в первом попавшемся доме (Ганя пешком шла тогда из Верх-Убы в Лениногорск). Ганя с детьми вернулась в Верх-Убу в 1942 г., сразу после отправки мужа на фронт, много лет работала в в ветлечебнице санитаркой. За гроши выполняла самую черную работу. Затем за гроши же мыла посуду в совхозной столовой».

Жизнь была трудной. У Полтараниных куча ребятишек – всех нужно накормить. Вместе с тем, моя бабушка понимала, что ей легче – она замужем, у нее работящий муж. А Пистимея – вдова, ей вообще помочь некому. Потому они жили, помогая друг другу. Бабушка Дуня всю свою жизнь уважала, любила и жалела старшую сестру за крепкую веру, твердый характер, силу воли, стойкость, с которой она переживала все невзгоды, выпавшие на её долю. Пистимея всегда была в добром настроении, никогда не падала духом и не унывала.. Режим дня: с зорьки подъем, завтрак, огород, хозяйство. Обед в пять. И потом снова работа. Никаких полдников, чаев. Посты соблюдались свято.

Деревенские люди свято чтили и помнили, что дети Пистимеи из семьи священнослужителя и потому в деревне уважение к ним было безграничное. На помощь шли многие. В разговоре с моей бабушкой она иногда со вздохом признавалась, что не может простить Советской власти столько преждевременных смертей родных и близких ей людей, сделавших сиротами её детей, нищету, голод, лишения. Но дети, внуки, а теперь уже и правнуки, праправнуки Пистимеи выросли в согласии с ней. Многие из них – Офицеры России – посвятили свою жизнь беззаветному служению Отечеству.


Аникей Федорович и Евдокия Васильевна


Аникей Федорович с Евдокией Васильевной ровесники – оба с 1902 года. Бабушка Дуня любила рассказывать про своего богатыря – мужа Аникея. Однажды, конь не мог вывезти телегу с мешками пшеницы, из топкой черноземной грязи. Так дед эти мешки на мельницу перетаскал – на себе. А потом, когда телега высвободилась из-под мешков, он вытащил ее из топи, приговаривая: «Как же ты, Серко (так ласково называл он жеребца) мог вытянуть телегу, когда я ее насилу вынул!».

К лошадям у деда Аникея было особое – трепетное отношение. Конь – это друг и помощник. Любил лошадей и мой папа. Однажды мне довелось наблюдать, как на сенокосе одна непослушная молодая кобылица не хотела вставать в упряжку. Так папа её оседлал, вскочил и проскакал на ней по кругу, потом ласково погладил её, после чего лошадка безропотно ему повиновалась…

Бабуля рассказывала об умении деда Аникея делать красоту и про то, как в руках его спорилась любая работа. Дед сам мастерил сыновьям обувь. Не просто лапти, а «бутылы» – бродни, сшитые из грубой кожи, выделанной в домашних условиях, без каблуков. В верхней части (под коленями) "бутылы" подвязывались узкими ремнями из той же кожи, что исключало возможность попадания снега внутрь обуви. Кожу возделывал дед сам: кроме «бутыл» шил шапки, тулупы, кушаки, телогрейки. Мастерил кухонную утварь: ложки, чашки, ловко и умело брил наголо свое многочисленное сыновье войско. Созданные руками деда стол, топчан (деревянный диван), несколько стульев, шкаф, лавки, сундуки служили нам вплоть до нашего переезда из Верх–Убы, т.е. до 70–х годов прошлого века. Сундуки, кованные железом, мама с папой оставили, когда переезжали в город Алма–Ату в 2003 году.

Однако, изготовление домашней утвари, одежды, обуви дед Аникей считал «баловством», проведением досуга зимой. «Настояшая» работа, в понимании крестьян – это пахать пашню, косить сено, убирать хлеб, выхаживать скотину. То есть то, без чего семья не выживет.

Земли в Верх–Убе было хоть отбавляй. Кто сколько мог взять – бери. Только для того, чтобы землица начала кормить, нужно было хорошо потрудиться: выкорчевать лес, распахать целину. У семейства Полтараниных была изрядная по площади пашня, не знаю площади ее, но, по словам бабушки, хватало на все семейство. Спасибо прадедам – отбили у леса и освоили пашню, не щадя живота своего, еще за полтора века до прихода Советской власти. Этот политый потом предков лоскут земли, с небольшим деревянным срубом, в нашей семье ласково называли «Лоскутиха». В Лоскутихе молодые семьи жили с весны до осени, добывая для всей семьи хлеб. «Старики» (родители) оставались с малыми детьми в деревне, где ухаживали за огородом и скотиной. Излишек пшеницы, если таковой имел место быть, продавали мельнику. На вырученные деньги покупали то, что не могли сами сделать: чугунные и металлические инструменты.

***

Аникей Федорович и Евдокия Васильевна Полтаранины всем своим детям давали имена строго по святцам, во время крещения, нарекая новорожденного первым именем святого писания, приходящегося на день рождения ребенка. Мои дяди и папа имеют имена, соответствующие дню их Ангела-Хранителя. Крестили детей кержаки в течение первых десяти дней от роду.

***

…Для молодых женщин основная работа, помимо прочей – это посадить, вырастить, убрать и возделать лен, из ткани которого изготавливалась одежда, белье, скатерти, занавески. Бабушка много рассказывала о трудоемкости получения льна, которое полностью ложилось на плечи женщин, только землю под лен пахали мужчины. Остальное – рассада, её высадка, уход, прополка, сбор урожая, вымачивание, отбеливание льна и изготовление из него одежды – целиком была женской заботой. Выращивание льна, помимо высокой трудоемкости, относилось к рискованному земледелию: малейшее нарушение технологического процесса, например, промедление по срокам, или наоборот, торопливость и все – не будет ни качества, ни количества.

Бабье лето, которое мы сейчас по-обывательски поминаем, как теплое время октября, после сентябрьских заморозков – это период, отпущенный природой для завершения всех «женских работ», от результативности которых, зависел вопрос наличия (или отсутствия) одежды домочадцев. Дизайн одежды, крой, шитье, вышивка – список «легкого» зимнего женского труда. Летом женщины трудились в поле, наравне с мужчинами.

Бабушка рассказывала, что при «единоличном» хозяйстве» наша семья была одна из самых зажиточных в селе. Зажиточность, в ту пору, ассоциировалась с трудолюбием, хозяйственностью, здоровьем. Бабушка частенько приговаривала, что не дай бог снова жить при единоличном хозяйстве – это вечная каторга, а «нонче – благодать» – имея в виду восьмичасовой рабочий день и пятидневную рабочую неделю, установленную Советской властью.

***

Папа, будучи в преклонном возрасте, попросил маму испечь ему пирожки с лебедой. Испекла. Они оказались совсем не вкусные… Но тогда, во время голодного неурожая 1932 года, когда пшеничные поля были сожжены засухой, пирожки с лебедой были любимым лакомством у гвардии из пяти сыновей Евдокии Васильевны и Аникея Федоровича. Дедушка Аникей спасал во время голода мальчишек тем, что ловил зверушек в лесах, рыбу. Этим промышляло все село. Мой дедушка был удачливым охотником. Бабушка рассказывала, что они соседских голодных детишек подкармливали. Если бы не Аникей Фёдорович, то вся их семья погибла бы еще тогда, в эти страшные голодные годы почти пятилетнего неурожая и засухи (1929 -1934 гг.)

Ужас и боязнь голода навсегда были посеяны в подсознание людей того поколения. Папа, пережив голод в раннем детстве, всегда его боялся. Поэтому даже в хорошие времена наша кладовка была полна запасов впрок. Пока был жив мой папа, наша семья в разные годы держала скот, свиней, кроликов, кур, гусей, уток. Мы всегда высаживали огород, картошку.

В тяжелые 90–е годы прошлого столетия, после развала СССР, мои родители, только что вышедшие тогда на пенсию, несколько лет не видели денег нового государства, в котором они вдруг оказались. Выживать приходилось только домашним хозяйством, как и многим сельчанам Восточно–Казахстанской области. На выручку пришли смекалка, трудолюбие, крестьянская закалка и здоровье.

***

…Как-то я спросила бабушку, любила ли она дедушку. А она мне в ответ: «Кака така любовь? Нас в шестнадцать лет женили, мы ж дети были! Но Аникей меня жалел. Я же, почитай, через каждый год в тягости ходила, дети появлялись один за другим. Шибко трудно было робить в поле. Аникей говорит мне, бывало: «Сам докошу, иди Дуняша, отдохни!». Кака така любовь – то! Нам и думать про то некогда было! Это в нонешние времена всё «любовь». В наше время, если мужик бабу жалеет, то значит и любит». Потом бабуля вздохнула тяжело и завершила свой небольшой монолог: «Кака жисть-то бы наступила, если б не было войны, да Аникей был бы жив!».

Про свою жизнь с Аникеем и про своих сыновей она рассказывала с удовольствием и с радостью. Братья, уже взрослыми, любили пошутить про свое детство. Например, как скурили табак на чердаке, а мать их потом гоняла палкой, но никого так и не смогла догнать… Как дядя Андрей лазил в подпол и украдкой поедал мед: был сладкоежкой. Как дяде Пете в первый раз выдали казенную армейскую форму, со скрипом сапоги и все мальчишки ему завидовали. Как дядя Миша, отличник в школе, воспитывал младших братьев, требуя от них хорошей учебы. Как мой папа помогал отцу в колхозе, а маленький дядя Артем – по хозяйству матери. Как дядя Ваня готовился к занятиям в школе – ходил по избе с книжкой и в голос повторял уроки…

Справка: «У Евдокии Васильевны с Аникеем Федоровичем, кроме шести сыновей была дочь, назвали ее Марусей, родилась она в 1936 г. Умерла во младенчестве. Баба Дуня очень сожалела, что у нее не было дочери, с которой она могла бы общаться и которая могла бы стать ей помощницей».




Фото 7 Семья Аникея Федоровича и Евдокии Васильевны Полтараниных (с. Верх-Уба, лето 1939 года).


А дальше была война…


Из нашей семьи на войну в разное время призвали моего деда Аникея Федоровича и трех его старших сыновей – Петра, Михаила, Андрея. Дома осталась бабушка Дуня с сыновьями: Трифоном (12 лет), Артёмом (10 лет) и Иваном (2 года). Папа вынужден был оставить обучение в школе и пойти работать в колхоз.

На фронт ушли наиболее трудоспособные и квалифицированные кадры. Для нужд фронта были мобилизованы все ресурсы, оставшиеся на селе: машины, трактора, лошади. В тылу, на местах, мужчин заменили женщины и дети. Когда по всей стране развернулось движение по сбору тёплых вещей для Красной Армии, верх-убинцы стали активными его участниками, организовав в клубе пункт приёма. На целую пятилетку стали жить, как и вся страна, под лозунгом: «Всё для Фронта, всё для Победы»!

Климат в наших местах суровый – Сибирь. Зимой температура падает до -50, -55 градусов ниже нуля, лето – короткое 2-3 месяца, иногда жаркое, иногда – дождливое. Верх-Убинские земли – рощи, луга, степи, с утесами и ущельями, горные хребты, обросшие тайгой – принадлежат бассейну реки Убы. Вся пойма реки – это её земли и угодья. Здесь есть все: густые хвойные леса и рыбные реки, плодородные пашни и уникальные рудные залежи. Сельское хозяйство в период Великой Отечественной войны было еще совсем слабо механизировано – сплошь всё ручной труд. Техника в колхозе, когда ушли мужчины, почти вся скоро подлежала ремонту, который делать было некому. Рожь, пшеница, овес, подсолнечник, гречиха, овощи – добытые руками женщин, детей, стариков в жесткой схватке с природой – всё шло на фронт.

Во время войны бабушка Дуня приютила у себя в доме еще и женщину с ребенком, эвакуированных из Ленинграда, по фамилии Чайковские. Тетя Лена Чайковская оставила навсегда о себе теплые воспоминания. Она помогала учить уроки своей дочери и заодно мальчишкам – сынам Евдокии – читала книжки, стихи. А потом, после эвакуации, присылала из Ленинграда посылки, письма благодарности бабушке.


Держал оборону под Смоленском, наступал под Великими Луками

Справка: «Полтаранин Аникей Федорович был призван в армию в феврале 1942 г. Долгое время о его военной судьбе мало что знали, лучше сказать, ничего не знали. В письмах домой он сообщал, что находится в обороне. Но где проходила линия обороны? Почему он «замолчал» с января 1943 года?

Работая в ЦАМО (Подольск) в июле 1978 г., я установил, что с июля 1942 г. он служил в 17 стрелковом полку 32 Верхне-Днепровской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии. Был заместителем командира отделения 3 минометной роты, сержантом. С сентября 1942 года дивизия, а, стало быть, и полк, находились в обороне в Слободском районе Смоленской области. В Журнале боевых действий полка, названы все населенные пункты, через которые проходила линия обороны.

В январе 1943 г. дивизия была включена в состав 3 ударной армии под командованием генерал – полковника Галицкого, перед которой была поставлена задача сковать действия немецких войск в районе Великих Лук и исключить возможность их переброски под Сталинград, где в это время шли ожесточенные бои (Сталинградская битва). 26 января 1943 года отец был ранен в районе деревни Печище. Некоторое время лечился в медсанбате, потом вместе с 550 ранеными был исключен из списка полка и отправлен на долечивание. Но ни в один из госпиталей, однако, не доехал. Версия: транспорт с ранеными попал в засаду и был уничтожен, либо его разгромила вражеская авиация.

Нашими общими со Светланой Михайловной усилиями память об Аникее Федоровиче увековечена: его фамилия и инициалы высечены на мраморной стеле на одном из воинских кладбищ Великих Лук. В «Книге Памяти» по ВКО (Восточно–Казахстанской области) он значится как погибший».

«Нет в России семьи такой,

Где б ни памятен был свой герой

и глаза молодых солдат

с фотографий увядших глядят.

Этот взгляд, словно высший суд

для ребят, что сейчас растут…»




Фото 8 Аникей Федорович Полтаранин и его сыновья: Трифон, Иван, Артём, Андрей, Петр, Михаил (сверху вниз, слева направо)




Фото 9 Мемориал Воинской Славы в г. Великие Луки, где увековечено имя деда – Аникея Федоровича Полтаранина

Часть 2. Дядья


Про войну мои дядья говорить не любили. «Вытащить» их на откровенный разговор по этой теме было невозможно. Помню, как-то раз, когда я особенно приставала к дяде Пете, он мне сказал, что про войну тяжело рассказывать: кровь, смерть, грязь, пот, слезы, утрата…Я больше и не спрашивала. Когда собирались дядья, всегда слышались шутки, смех – они говорили о чем угодно, только не про войну. Света (дочь дяди Миши) много позже как–то со мной поделилась, что ее отец даже фильмы про войну не смотрел – уходил в другую комнату. Я росла в окружении моих дядьёв. У каждого из них – своя история в моей памяти. Они для меня всё – мои учителя, гордость, знамя, совесть.

Дядя Петя


Справка: «Петр Аникеевич. Дважды призывался в армию. Первый раз в 1938 году, чтобы не отстать от друзей, призванных в этом году на действительную службу, прибавил себе два года. После года службы вернулся домой. Когда началась ВОВ, подал заявление с просьбой отправить его на фронт. Просьбу уважили. Служил в 90м пограничном полку, подведомственном НКВД. Полк в годы войны выполнял особо важные задания, в том числе по охране рубежей страны. В апреле 1945 года был награжден двумя орденами Красной звезды, но о наградах ничего не знал.

Работая в наградном отделе Главного управления кадров Министерства обороны в июле 1978 года, я нашел документы, подтверждающие факт награждения брата. По моей просьбе сотрудники отдела отправили соответствующую бумагу в адрес Командующего Среднеазиатским ВО генерала армии Лященко. Вскоре в горвоенкомат пришли наградные документы и сами ордена. На брата внезапно (!) обрушилась слава: его приглашали для выступлений перед учащимися и студентами, в рабочие аудитории. Однажды, ему предоставили микрофон на областном радио. Жаль, конечно, что понадобилось 33 года, чтобы награды нашли героя. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. К одному из юбилеев Победы, он получил орден Отечественной войны II степени.

Добавлю к сказанному, что в послевоенные годы, Петр Аникеевич боролся с бандформированиями в Прибалтике. Демобилизовался в 1949 года, в звании «лейтенант». На большее он не мог рассчитывать в силу своеймалограмотности. Но почерк у него был что надо!»…


Воспоминания дочери Галины об отце


«Это был человек, обладающий отличной памятью, ясным умом… После войны его за ум брали на ответственные должности. Папа в разные годы работал в аппарате Райуполминзага, в геологоразведке, мастером Вторчермета и начальником участка завода приборов.

Я отца очень любила. Когда в детском саду, с улицы, доносилась песня «По долинам и по взгорьям», то знала, что это идет мой папа-офицер, а с ним новобранцы. И гордилась им! Папа был интеллигентом. Я не представляла, что мой отец может ругаться матом или кого-то оскорбить. Любил поспорить, особенно с братьями, о политике. Был добродушным, любил путешествовать. В поездках много ходил пешком, изучал историю края. Папа был ласковым, очень любил меня и внуков. Старался быть хорошим дедушкой. Обладал силой воли: в одночасье перестал выпивать, а позднее и курить».




Фото 10 Пётр Аникеевич и Артём Аникеевич с семьями


Дядя Миша


Справка: «Михаил Аникеевич родился 19 июля 1924 г. В июне 1942 года, за месяц до 18-летия, был призван в армию. До 1943 года воевал в составе 16 армии под командованием К.К. Рокоссовского. С 1943 года – в 17 гвардейском стрелковом полку 5-й гвардейской стрелковой дивизии, 11-й гвардейской армии под командованием И.Х. Баграмяна. Далее воевал на разных фронтах, до победоносного завершения войны. Дважды был тяжело ранен. Солдатом он был храбрым, о чем свидетельствуют его награды: 3 ордена Красной Звезды, ордена Отечественной войны I и II степеней, 10 медалей. Кадровый военный. Войну закончил лейтенантом.

После войны, он, заочно, отучился в Львовском военно-политическом училище и Военно-политической академии им. Ленина в Москве. Служил в разных городах Украины и России. Привожу географию мест его службы (без указания точной хронологии перемещений):

Украина (вторая половина 40-х гг.– начало 50-х гг., конец 50-х гг. – начало 60-х гг.): Черкассы, Киев. Кировоград.

Россия (50-е гг.): города Калинин; Каменка Пензенской области, Москва, Тоцк-2.

Германия – г. Нейруппин. 5 лет службы в Группе советских войск.

Вернувшись из Германии в 1966 году, примерно год служил в Саратове. Потом был комиссован и вернулся в Кировоград. В Киеве он был помощником начальника Политуправления КВО по комсомолу. В Кировограде и Нейруппине возглавлял политотделы ракетных бригад. На завершающем этапе службы был замначальника политотдела Саратовского высшего училища ракетных войск.

Если бы не болезнь вследствие тяжелейших ранений (одно из которых – в голову), полученных на войне, он обязательно бы стал генералом. Ушел в отставку в 1968 году в звании «полковник» (по состоянию здоровья). После в течение 20 лет преподавал в Кировоградском ГПТУ (вел право). Его статьи публиковались в газете «Красная звезда» (я их читал), в республиканской и местной прессе. При другом стечении обстоятельств из него мог бы получиться талантливый ученый или журналист. Еще один штрих: в школьные годы вел дневник. Я долго хранил несколько толстых общих тетрадей с его записями характерным почерком…»

Свою жизнь Полтаранин Михаил Аникеевич отдал служению Родине. Умер в 2001 году, похоронен в г. Москва. Его дети, внуки и правнуки живут в Москве.

У Светланы муж Игорь, сын Александр, три внучки.

У Полтаранина Николая Михайловича две дочери – Юлия и Ольга.


Воспоминания дочери Светланы об отце

«Мой отец оставил, в моих воспоминаниях, светлую память. Помню его с 3 лет, когда мы жили в Киеве. Он много работал, занимая ответственные должности, приходил поздно, когда я уже засыпала, но всегда подходил к кроватке, обнимал и целовал. Помню, как шли с ним в школу за руку, в первый класс и потом, когда пришлось сменить несколько школ, в связи с переездами…Он постоянно следил за моими успехами в учебе. В школах, где нам с Колей доводилось учиться, его очень уважали: он приходил на помощь, например, с автобусом, чтобы дети смогли поехать на экскурсии. Детство и юность у меня и моего младшего брата Николая было, благодаря отцу, безоблачным и беспроблемным, несмотря на Хрущевскую оттепель, с перегибами в политике и Брежневским застоем, когда был дефицит всего и вся.

С папой можно было поговорить обо всём, он был эрудированным человеком, хорошо разбирался в политике. Многие обращались к нему за советом и помощью. После отставки папа преподавал предмет «Советское право». Занимал активную гражданскую позицию, писал статьи в газеты, журналы.

Папа дорожил семьей, любил нас с братом, внуков. К старшему из них – Александру – у папы было особенное отношение. Он много общался с ним. До сих пор, Саша хранит назидательные письма, полученные им от деда. Юля, Колина старшая дочь, приезжала к бабушке и дедушке из Москвы, на лето в гости. С младшей, Олей, папа тоже успел пообщаться, когда они с мамой переехали в Москву. Он старался уделить всем внукам внимание: играл, просвещал, гулял во дворе.

Папа любил и ценил маму, как преданного до конца его дней человека, как заботливую жену, хорошую хозяйку, красивую женщину. Папа любил и уважал свою матушку, братьев с их женами и детьми. Он ждал писем от родных, с удовольствием перечитывал их,      радовался успехам братьев и племянников.

Папа восхищался деловитостью и трудолюбием Трифона, который помимо руководящей работы, завел пчел и сам трудился, как пчёлка. Для папы был праздник, когда кто – то из братьев приезжал к нам в гости. Папа был святой человек, потому что никогда никого не осуждал, ни с кем не спорил и не конфликтовал. Он не обижался ни на кого, не помнил зла, не гордился, даже своими наградами и званием! Под конец жизни, папа сказал, что верит в Бога и надел крестик, как и положено христианину».




Фото 11 Полтаранин Михаил Аникеевич с женой Тамарой Михайловной и детьми


Воспоминания Галины Петровны о дяде Мише

«Дядя Миша был для нашей семьи легендой. Он рано уехал из дома, добился больших высот, будучи в армии на политработе… Он регулярно присылал бабушке деньги и всем нам – подарки. Мы со Светланой – старшей дочерью дяди Миши – погодки. Мне подарков доставалось больше всего.

Приезжал дядя Миша очень редко, но был долгожданен. Именно о нем бабушка мне больше всего рассказывала. У братьев он был в большой чести за ум, справедливость.

Помню однажды он приехал, собрались все братья… И вот мы идем купаться на Убу, через всю деревню: шесть статных красавцев и я – пяти лет от роду. И все смотрят нам вслед…»


Дядя Андрей


Справка: «Дата рождения Андрея Аникеевича – 13 декабря 1926 года. Призван в армию в декабре 1944 г., по достижении 18 лет. Принимал участие в освобождении Кореи от японских захватчиков. Корейцы наградили его какой-то своей медалью, но она не сохранилась. После войны еще 8 лет служил на Дальнем Востоке. Дяде Ване запомнилось название поселения, где дядя Андрей жил с первой женой – Манзовка. Демобилизовался дядя Андрей в 1953 г. Работал в райкоме партии, замполитом в СПТУ в Выдрихе, совсем немного (примерно год) в Верх-Березовском ГПТУ.

Был парторгом в совхозе «Ждановский». Андрей более двадцати лет своей жизни (с 1969 по 1990 год) посвятил детям, работая учителем истории в родном селе, в Верх-Убинской средней школе. Имел звание отличника просвещения Казахской ССР. В 1990 году вышел на пенсию по возрасту. Умер в 1998 году в возрасте 72-х лет. Похоронен дядя Андрей рядом с матерью, бабой Дуней, в Верх–Убе на нашем "старообрядческом кладбище".

Дети дяди Андрея – Люда и Юра. Люда – преподаватель физики и математики. У нее муж, двое детей – Екатерина и Михаил, внучка. Люда перед уходом на пенсию шестнадцать лет отработала директором Верх–Убинской школы. Юра – офицер МЧС Республики Казахстан, у него две дочери. Живут Люда и Юра по-прежнему в Верх–Убе – одни из всего бабушкиного многочисленного потомства.

Однажды когда я была школьницей, дядя Андрей стал спрашивать у меня даты важных исторических событий. Но я их путала, не могла ответить ни на один вопрос, а потом сказала: «Зачем мне Ваша история? Сказки про то, что давно прошло. Вот математика – это нужная наука. Лучше по ней меня спросите. А на вашу историю у меня нет времени».

Дядя Андрей посмотрел на меня строго и сказал: «Можно изучить тысячи наук и быть безграмотным, не зная истории. Не любить историю может человек, совершенно не развитый умственно. Так Чернышевский Н.Г. сказал, Оля, задумайся над этим…» Потом, дядя Андрей встал и ушел и больше никогда на эту тему мы с ним не беседовали. Мне было стыдно за собственную глупость, банальную лень и обиду, нанесенную дяде. Но прощения у него я так и не попросила.

Спустя многие годы, накануне моего поступления в институт, дядя Ваня и дядя Артем решили проверить мою готовность к экзамену. «Гоняли» целый час. Спросили потом: «У тебя хорошие знания по истории. Откуда?». Я им рассказала про тот наш давний диалог с дядей Андреем в шестом классе.




Фото 12 Полтаранин Андрей Аникеевич, учитель истории верхубинской школы, с. Верх –Уба, 70 –е годы


Дядя Артем


Справка: «После школы до призыва в ряды Советской Армии в 1950 году работал старшим пионервожатым в Верх-Убинской школе. Служил в Армии, в Украинской ССР, в городе Станислав (ныне Ивано-Франковск). Демобилизован в звании офицера (лейтенантом) в 1952 году.

В Верх–Убе в период 1952 – 1956 гг. работал заведующим сектором учета Верх–Убинского райкома комсомола. В 1956 году был избран Первым секретарем Верх–Убинского райкома комсомола и проработал в этом статусе пока не получил в 1959 году направление в Высшую Партийную Школу при Центральном Комитете Компартии Казахстана, где проучился четыре года.

В период 1963–1965 гг. Артем работал парторгом на Иртышской опытной станции в Павлодарской области. В период 1966–1975гг. работал в МВД КазССР в отделе политико–воспитательной работы (Алма-Ата). В 1976–1985гг. служил в г. Курчатов (ядерный полигон с тогдашним почтовым адресом Семипалатинск–21).

В период 1985–1995гг. Артем служил в Восточном управлении внутренних дел на транспорте (Алма–Ата). В 1995–1998 годах, будучи уже на пенсии, Артем состоял в службе безопасности Бурундайского аэропорта. На пенсию Артем вышел подполковником. Умер 11 февраля 2012 года»

Воспоминания дочери Татьяны

«…Люди, которые когда-либо встречали папу по службе или были знакомы с ним в жизни, всегда отзывались о нём как о человеке высоко порядочном. Когда папы не стало, со всех уголков бывшего Союза, маме звонили с соболезнованиями его сослуживцы и подчинённые. Люди узнавали о нашем горе и спешили выразить сочувствие и поддержку маме…

Нам трудно представить папу в какой-либо другой профессии, потому что служба для него была на первом месте, он всегда был готов прийти на помощь всем нуждающимся, встать на защиту людей. Папа много не рассказывал о службе, но мы знаем, что она была зачастую связана с риском. Сразу после окончания партийной школы он поехал работать на целину. Позже, когда папа пришел в МВД, он патрулировал на улицах города, сопровождал самолеты. Вооруженное сопровождение самолетов было в то время, когда произошли случаи с захватом заложников. Восемь лет папа служил на ядерном полигоне. Затем, в транспортной милиции, он возглавлял отряд по борьбе с наркоманами в Чуйской долине. Папина работа не предполагает открытости, потому мы многого не знаем. Папа никогда не думал об опасности, прежде всего, он всегда думал о людях!

Многие из его сослуживцев до сих пор высказывают благодарность за то, что он их заставил учиться. Он направлял молодых специалистов в Школу милиции, чтобы они могли получить высшее образование. Папа пользовался уважением не только среди сотрудников. Их жены часто рассказывали, как в сложных житейских ситуациях он помогал сохранить семьи своих подчиненных.

Принципов своих он не менял и тогда когда в начале 90-х стало модным швырять партбилеты и отказываться от них, он глубоко это переживал и не мог понять, как можно так, отвергать и ругать то, чему еще вчера так поклонялись. Он нам говорил, что Советская власть дала всё его семье: образование, поддержку после гибели отца на фронте и что он состоялся только благодаря Советской власти. Для него материальное никогда не играло никакой роли, самое главное было не потерять честь и достоинство!

Как нежно и трогательно он любил всех своих братьев, а потом и многочисленных племянников и племянниц. Он относился к детям братьев, как к своим родным детям, не делая исключений, всегда старался оказать помощь и поддержку. Особенно он был привязан к дяде Мише. Они всегда переписывались и были очень близки. В период отпусков он всегда рвался на Родину – в Восточный Казахстан. Он как бы заряжался там жизненной энергией! И не было для него места лучше на земле!

Папа был сентиментален, очень любил слушать Марка Бернеса, особенно песню "Журавли". Рассказывал, как провожали отца на фронт и как его, подростка, поразило, что везде шум и гам – кто-то плачет, кто-то поёт, кто-то пляшет. Часто вспоминал свою службу в Станиславе (сегодняшнем Ивано-Франковске), рассказывал про зверства бандеровцев и говорил, что это нелюди. Всей душой полюбил Львов, говорил, что красивее города не видел, хотя объездил весь Советский Союз.

Он не читал нам нотации, просто показывал своим примером и своими поступками как надо жить и мы старались не огорчать его. Папа очень хорошо знал историю, обществоведение. Когда я поступала в институт, он готовил меня к экзамену по обществоведению. Папа так всё объяснил, что мой ответ на экзамене еще долго вспоминали и ставили в пример. Папа наизусть знал многие исторические факты в цифрах, очень любил читать, частенько цитировал Пушкина. Когда мы поехали с ним в Москву, повёз нас в Горки и много рассказывал о Ленине, об истории страны, с фактами и историями как заправский экскурсовод!

Был талантлив и профессионален в работе. Всегда говорил, что если есть картошка и редька, то голодным он не останется, это при том, что мама всегда старалась побаловать нас изысканными и восхитительно вкусными блюдами. Как-то сказал, что самое вкусное блюдо мы и не пробовали. Когда я спросила, что это за блюдо он сказал: "Тюря!!!" Накрошил хлеба в тарелку с молоком и, улыбаясь, наблюдал, как я недоверчиво пробую эту еду из его детства. Маму он любил и защищал, с нетерпением ждал её прихода с работы и сразу преображался, когда слышал её журчащий, как весенний ручеёк, голос.

Искренние, ранимые, добрые, душевные наши родители вкладывали в нас душу и сердце, радовались нашим успехам, больше нас переживали наши неудачи. На собственном примере учили честности, порядочности и нетерпимости к подлости. Мы с Наташей были обласканы судьбой с рождения, потому что у нас были такие талантливые, любящие, заботящиеся о нас – самые лучшие родители в мире!»

Воспоминания Галины Петровны

«…Дядя Артем приехал в Верх-Убу после службы в Армии, когда я была уже взросленькой, но еще ходила в детсад. Прожил он в Верх-Убе немного – был направлен в Высшую партийную школу в Алма–Ате, где впоследствии создал семью и прожил до самой смерти. Он был, на мой взгляд, удивительно красив. Дядя Артем запомнился мне в годы детства…своими кожаными перчатками, поясню сейчас почему.

Мама меня всю жизнь баловала,…возила, например, в железной кованой карете с вензелями. Эта карета – предмет вожделения всей нашей детворы – досталась мне после одного из двоюродных братьев. Так как нам до детсада было далеко идти, а я ходила медленно, мама тащила эту тяжеленую карету и меня на ней.

Дядя Артем, жалея маму, всегда догонял нас (с работы возвращались все почти одновременно), закрывал мне сзади глаза кожаными перчатками, а потом вез меня в карете дальше. Я каждое утро ждала момента, когда вечером, мы с мамой будем возвращаться домой, а дядя Артем догонит нас, закроет мне глаза своими руками в кожаных перчатках. Этот запах кожи помнится мне всю жизнь, как ощущение рук любимого дяди»

Дядя Артем был человеком величайшего долга, ответственности и порядочности. За всю свою многолетнюю жизнь он побывал на разных участках своей нелегкой службы в партийных органах, в органах внутренних дел. Дядя Артем – это как «дядя Степа», только наш, родной, семейный. Я с гордостью всегда говорила: «Мой дядя – Милиционер!»

Дядя Ваня


Справка: Дата рождения – 25 января 1939 года. После окончания Верхубинской средней школы им. С.М. Кирова 5 лет учился на историко-филологическом факультете Усть-Каменогорского пединститута. Закончил ВУЗ с красным дипломом. В 1961-63 гг. возглавлял лекторскую группу Восточно-Казахстанского обкома комсомола. Затем два года служил в армии (г. Ашхабад). Командовал отделением вычислителей во взводе звуковой разведки 157 отдельной батареи обслуживания первого армейского корпуса. Был секретарем парторганизации войсковой части 74960, что давало ему возможность участия в разного рода армейских совещаниях, собраниях военного актива. Дважды выступал на такого рода совещаниях. Посчастливилось видеть с близкого расстояния Командующего Туркестанским военным округом Героя Советского Союза генерала армии И.И. Федюнинского2. В 1964 году, находясь на военной службе, сдал кандидатский экзамен по философии в Академии наук Туркменской ССР.

Вся дальнейшая жизнь Полтаранина Ивана Аникеевича была связана с родным институтом, который в 1991 году обрел статус университета. Прошел путь от ассистента до профессора кафедры всеобщей истории. Преподавал новую и новейшую историю зарубежных стран, историю международных отношений, вел спецкурсы и спецсеминары. Преподавал также в заочной ВПШ и в вечернем университете марксизма-ленинизма. Читал лекции по линии общества «Знание». Отличник народного образования Казахской ССР, Почетный работник образования РК, награжден многими грамотами министерства образования СССР, КазССР, местных органов. В 1966-68 гг. вел цикл телевизионных передач по общественно-политической проблематике. С 2009 года – Почетный профессор ВКГУ им. С. Аманжолова.

В 1974-1980 гг. заведовал кафедрой, в 1982-1987 годах был деканом исторического


факультета. В 1970 году защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Переселенческий вопрос и проблема общины в трудах А.А. Кауфмана»3 на заседании Объединенного Ученого      Совета Института истории, филологии и философии СО АН СССР и Новосибирского государственного университета.      Диссертация      легла      в основу монографии «Исторические взгляды А.А. Кауфмана» (опубликована в 2006 г.). В 1976-1980 гг. участвовал в разработке хоздоговорной темы «История Иртышского полиметаллического комбината (ИПК)». В 1978 году в июле, вместе с А.В. Потаповым, работал в Центральном архиве Министерства обороны (ЦАМО) СССР (г. Подольск) и в наградном отделе Главного управления кадров МО (г. Москва).

Собирая материалы об участии иртышан в годы ВОВ, одновременно изучал материалы об участии в войне отца и старших братьев. Полтаранину И.А., в частности, удалось проследить боевой путь отца и изучить вопрос о наградах братьев».




Фото 13 Полтаранины Иван Аникеевич и Валентина Ивановна


Воспоминания Галины Петровны

«…Кроме Виктора (сводный брат) больше всех со мной возился дядя Ваня. Изредка ему помогал внук бабы Пистимеи Санька. Они учились с дядей Ваней в одном классе, были не просто родственниками, но и закадычными друзьями. Была даже молва, что мой отличник дядя, исправил пятерку на четверку, чтобы у них с Санькой были одинаковые оценки. Они потом и в институте учились вместе. Вот и водились они со мной на пару, качали в зыбке… Я, как хвост, потом за дядей Ваней и ходила. Однажды, в 5 или 6 лет, ушла из дома, пришла в клуб, нашла его в кино, залезла к нему на колени и уснула. Он терпеливо держал меня, а потом тащил домой на себе. Это подросток…Дядя Ваня прекрасно пел, и ему пророчили будущее певца. Он пытался учить петь и меня. Помню песню, которую я выводила и в одном месте брала неправильно ноту. Дядя Ваня сердился, повторял мне много раз как надо, потом плюнул и перестал учить. Хотя петь я любила и пела сносно.

…Дядю Ваню братья считали нужным выучить на дневном отделении и все, особенно дядя Миша, помогали ему в этом. Он поступил без проблем на самый престижный по тому времени историко-филологический факультет. На вступительных экзаменах поспорил с преподавателем, оказался прав и об этом даже написали в газете. Учился прекрасно, а потом посвятил свою жизнь истории и своему ВУЗу».


«…Дядя Ваня – хороший и пригожий! Дядя Ваня – всех юношей моложе!..»

Дядя Ваня – самый младший папин брат. Папа говорил: «Иван для меня не просто брат – он – друг!». С дядей Ваней и его семьёй прошло мое детство, ранняя юность, все значимые события тех лет.

С самого раннего детства, с момента, как стала помнить себя, я привыкла ждать приезда дяди Вани. Каждая встреча с ним сулила много интересного. Но больше всего я любила наши с ним походы по верх-убинским окрестностям. Он рассказывал много историй.

Когда мы с ним обсуждали замысел этой книги, дядя Ваня напомнил мне об одном эпизоде нашей жизни. Это было летом 1969 года, в Верх–Убе. Мне было тогда четыре года, а Дяде Ване – 30 лет. Мы пошли с ним утром в наш очередной «поход». Обошли по вершинам окрестные сопки, спустились уже вечером к дороге, по которой на УАЗике ехал М.В. Авдеев – секретарь парткома совхоза. Он и привез нас домой. Потом уже дядя Ваня сказал, что мы прошли в тот день больше двадцати километров… Я помню смутно эту историю, но ярко запечатлелся этот «УАЗик» и вопрос дяди Вани: «Ну что, девушка, устала? Поедешь на машине?». Сказать, что устала, было равносильно расписаться в собственном бессилии и подвергнуть себя опасности, что в следующий раз дядя Ваня с собой не возьмет. Поэтому я постаралась ответить честно, вместе с тем без намека на усталость: «Да! Поедем!». Когда добрались домой, я уснула у порога, не успев разуться…

Слава – сын дяди Вани – мой друг детства, надежный и верный. Вместе с ним мы совершили тысячу детских преступлений: выпустили кур со скотного двора в огород, «перехлопали» пироги, готовые направиться в печь; «зарезали» урожай арбузов в поисках самого вкусного! Ох, доставалось нам от родителей!

Все, что связано со Славой – это свято и дорого, это лучшие мои воспоминания.


«Наша Сопочка» и «Кукушка»

Когда мне было почти восемь лет, мы переехали из Верх–Убы в поселок Первомайский. И в моей жизни, казалось, всё будто перевернулось в одночасье. Я скучала по Верх–Убе, по своим маленьким друзьям – Вале Тютюньковой, Сереже Колтунову, Саше Рыльскому, с которыми мы вместе удили рыбу, носились по нашей улочке, гоняли гусей, уток, катались на кабане, мерили босиком лужи, подернутые первым ледком. Сожалела о том, что больше не могу теперь, когда захочу, искупаться в речке, «взбежать» на свою Сопочку, полюбоваться с ее верхушки нашим селом, дорогами и дорожками, рекой Убой с ее многочисленными старицами, рукавами, полями и тенистыми лугами.

А самое главное, я лишилась наших с дядей Ваней походов. Бабушка Дуня тоже чувствовала себя узником в Первомайке и «жалилась» мне потихоньку. Не было с тех пор, как мы уехали из Верх–Убы, в нашей с ней жизни уже ни посещений верх–убинских старушек, ни посиделок с соседкой Татьяной Ерофеевной, с бабушкой Пистимеей, ни походов на наше кладбище, на Старицу; ни крещений, ни отпеваний, на которые мы с бабушкой регулярно ходили тайком от родителей.

После того, как мы уехали из родного села, бабуля частенько печально сидела у окошка. А там, в Верх–Убе, она бы мне сказала: «Воленька, сбегай–ка на Сопочку, глянь, не йдут ли батька с маткой!» А мне и говорить не надо было! Я и сама бегом побегу смотреть не идут ли мама с папа с работы.

Склоны Сопочки, когда-то приютившие кержацких переселенцев, их дома, огороды, принимают в себя и их прах: на старом погосте нашли упокоение все наши предки. В 2011 году мы с моим мужем, Сергеем Ивановичем, побывали там. Как когда-то жили по соседству, так и сегодня лежат рядышком на старообрядческом кладбище наши соседи, вместе с бабушкой и дядей Андреем: Тютюньковы, Рыльские, Черепановы, Колтуновы, Полтаранины. Напротив нашей Сопочки, с противоположной стороны села, высится другая сопка – Кукушка. Кукушка повернулась к Верх-Убе своей лесистой стороной: сплошь заросшей черемухой и березой. Кукушка на своем склоне держит другое упокоение – кладбище православных. Так и смотрят друг на друга, в вечном безмолвии своем, две горы: наша Сопочка – скалками, с лучиками солнца, застрявшими в них, и тенистые ложбины другой сопки – Кукушки. И лишь кукушечка где–то примирительно затягивает свою нехитрую песенку: «Ку-ку, ку-ку!».




Фото 14 с. Верх-Уба, Шемоноихинский р-н, Восточно-Казахстанская область


Домики

Папа, в отличие от нас с бабушкой, был сильный духом и не допускал ни панических настроений, ни, тем более, уныния, он был человеком дела: искал выход и, как правило, его находил. Поэтому, когда руководство завода, где стали работать мои родители, после переезда, поручило папе выбрать место для зоны отдыха, папа, не раздумывая, сразу же и выбрал…Верх–Убу. Даже, если сказать точнее, верховья реки Убы, не так далеко от старинной заимки наших предков – Лоскутихи.

Заводчане вскоре построили зону отдыха и назвали её «Верх-Уба». Но для нашей семьи это название не прижилось. Потому что Верх–Уба у нас была своя. Зону отдыха мы стали называть «Домики».

Главный организатор, инициатор всех задумок и мероприятий отпускной жизни в «Домиках» был дядя Ваня.

Василий Мартынович частенько приезжал к нам на мотоцикле. Он оставил память о себе фотографиями. В те далекие годы умение их делать было из разряда профессиональных навыков. Для «Мартиныча» это было хобби, он делал их и дарил всем нам.

Брат Юра приходил из Верх–Убы и гостил у нас. По возрасту Юра, Слава и я почти ровесники. Братья объединялись, а я превращалась в «девчонку», которую они не хотели брать в свои «пацанские» игры.

Юра и Слава гордо называли себя «дедами» и говорили мне, что женщины «должны кашу варить» и не соваться в «мужские» дела. Кашу варить мне не хотелось. Обиднее всего, что тетя Валя с дядей Ваней очень серьезно и уважительно относились к новоиспеченным «дедам». Обращались к ним: «Вы» и «Деды!». Я в эту «дедовскую» компанию не вписывалась и чувствовала себя ужасно одинокой! С таким «несправедливым» отношением я примириться не хотела, обиду свою высказать не могла. Поэтому «деды» получали расстрелянные пистоны, разрезанные рогатки, запутанные удочки, спрятанные весла и снасти. Жаловаться на меня и в голову бы никому не пришло, «накостылять» было невозможно, сложно было догнать.

Каждый вечер, сидя у костра, дядя Ваня и тетя Валя пели нам песни. А потом дядя Ваня озвучивал план на следующий день. То ли это был поход, то ли рыбалка с удочкой, или с «бредешком», то ли сплав по реке, то ли поход за земляникой, смородиной, то ли просто купание – все было весело и принималось на «ура».

…Живо себе представляю лунную дорожку на Убинском плесе, небо, усыпанное звездами, потрескивание костра, который то гас, то разгорался, листва на деревьях, зачарованная этой красотой, висела, боясь шелохнуться… и где–то далеко, кажется, за краем земли, пел старый сиплый петух в сторожке дяди Миши.

Сорок лет спустя

Семья Славы – жена двое детей, внуки. В семье у Веры подрастает сын Богдан.



Фото 15 Полтаранины Нина, Святослав, Ольга

Часть 3 Папа

Кормилец всей семьи.


По паспорту дата рождения Полтаранина Трифона Аникеевича 09 мая 1928 года. В действительности же он родился 14 февраля 1929 года. В этот день совершается память в Православной церкви о святом мученике Трифоне, в честь которого папа был назван родителями. Когда выдавали паспорта, папа, вместе со многими мальчишками, «записал» свой день рождения на день Победы. Год жизни он себе прибавил, чтобы поскорее пойти в армию. В связи с множеством утерянных войной сведений, подобного рода несоответствия в документах были обычным делом.

Папе было двенадцать лет, когда началась война. Он стал главным мужчиной в семье, после ухода на фронт отца и троих старших братьев. Ответственность за содержание семьи взял на себя папа. Он пошел работать в колхоз, оставив школу. В 1946 году папу наградили медалью «За самоотверженный труд во время Великой Отечественной войны», а его самого приравняли к труженикам тыла. Получить среднее специальное образование папа смог только в начале 60-х годов, будучи женатым человеком. Бабушка Дуня говорила: «Трифон стал кормильцем всей семьи в 12 лет».




Фото 16 Торжественное собрание в честь праздника животноводства. с. Верх – Уба, 1946 г. Паренёк во втором ряду крайний справа –Полтаранин Трифон Аникеевич


Старшина на вес золота.


После войны папу направили учиться на курсы председателей колхоза. И, как однажды сказал дядя Ваня, «быть бы Трифону председателем колхоза…», если бы его не призвали в ряды Советской армии на Дальний Восток (о. Русский), в береговую артиллерию. Он прослужил почти 4 года, вплоть до 1954 года. Папина хозяйственная жилка была запримечена и там, в армии: он мог бы демобилизоваться и раньше, но тамошнее начальство не хотело отпускать хорошего работника. Папа дослуживал старшиной, ведающим хозяйственными делами на станции «Угольная» (восточный берег Угольного залива, поселок «Трудовое» Приморского края).

Папа иногда рассказывал армейские шутки-прибаутки. После тяжелого колхозного труда служба казалось ему забавой. После каторжных сельскохозяйственных работ с раннего утра и до поздней ночи папе казалось, что он попал в игру: солдаты бегали, прыгали, за партами сидели, вовремя ели и спать ложились. «Правда, сын прокурора повесился…» – добавил он как-то, к своему незатейливому рассказу…

Заведующий складом, председатель рабкоопа


До середины 50-х годов, в Верх-Убе было 5 колхозов: «Гигант пятилетки», «Красный пахарь», «10 лет Казахстана», «Стахановский», «имени Кирова» (Шигин хутор). В 1956 году все эти колхозы объединили в одно хозяйство под названием совхоз (советское хозяйство) «Ждановский». У колхозников, в связи с преобразованием их в «совхозники», появились определенные перспективы и социальная защита: все они стали государственными работниками, им начали платить заработную плату, по договору.

Верх–Уба к тому времени, как папе демобилизоваться из армии, была районным центром и переживала этап активного развития, сопровождавшегося экономическим ростом и повышением социального благосостояния сельского населения.

Папа после службы в армии работал заведующим складом в районной заготовительной конторе (райзаготконторе). Мама, Татаренко (фамилия при рождении) Валентина Васильевна, годом ранее, после окончания кооперативного техникума, была направлена «по распределению» в эту контору бухгалтером.

Папа обратил внимание на маму на сенокосе: она ловко управлялась с вилами на стогу сена. Получив её предварительное согласие на брак, он привел маму знакомить с матерью. Бабушка Дуня расстроилась: «Куды такая баская, в шляпе, да на каблуках? Как она корову–то доить будет?» Папа ее успокоил: «Матушка, если бы ты видела, как она с сеном управляется, так такие бы вопросы обидные и не задавала!».

Папа поехал на сватовство к родителям будущей невесты, основательно подготовившись: взял свои сберегательную и трудовую книжки. Доложился отцу своей будущей невесты, что к содержанию семьи готов: такую-то зарплату получает, столько–то денег скопил, леса заготовил – на новый дом хватит. Восьмого августа 1959 года сыграли свадьбу. В 1962 году папа с мамой построили новый дом.




Фото 17 Трифон Аникеевич, Валентина Васильевна с дочерью Ольгой, с. Верх – Уба 1967 год


***

Вскоре Верх–Убинский район ликвидировали. Закрылись все районные учреждения в селе, в том числе райзаготконтора. Вследствие чего папа и мама остались без работы почти на целый год. Это был нелегкий период в их жизни. Но они не унывали. Папа снова пошел в совхоз, формально завхозом, фактически секретарем парткома. Маме пришлось выйти на работу в детский дом. Помог случай: вскоре бухгалтер вышла на пенсию, освободилось место, и мама вновь продолжила работать по специальности, а папу избрали председателем рабкоопа4 в 1960 году. Папа трудился в этой должности тринадцать лет, до 1973 года,

***

По призыву Коммунистической партии Советского Союза двадцать пять тысяч добровольцев (отсюда и название «двадцатипятитысячники») прошли специальное обучение и были направлены в села СССР для организации новых методов хозяйствования – социалистического соревнования, внедрения современной культуры агротехники.

В союзные республики, в том числе и в КазССР, приехали передовые люди всего Советского Союза, по комсомольско–молодежным путевкам: на освоение целинных и залежных земель, на строительство космодрома, предприятий, фабрик и заводов, школ и больниц, городов и поселков, сел и электростанций, разработку месторождений.

***

В военные и послевоенные годы велись интенсивные геологоразведочные поисковые работы полезных ископаемых, на территории Шемонаихинского района, положившие начало его индустриализации. Видные учёные супруги С. Г. и Е. А. Анкиновичи, Н. В. Смирняков, М. И. Казанцев, В. Ф. Масленников были удостоены Сталинской (Государственной) премии за 1948 год, за открытые месторождения полиметаллических руд в районе. Эти открытия впоследствии послужили отправной точкой для развития всей промышленности нашего богатейшего края.

Восточно–Казахстанская область, еще до войны, бывшая сельскохозяйственным регионом к началу шестидесятых годов прошлого столетия превратилась в крупный индустриальный край. На территории Шемонаихинского района стали появляться предприятия цветной металлургии, которые впоследствии были объединены в трест «Химстрой».

В 1953 году был осуществлён пуск первой очереди Иртышского химико-металлургического завода (ИХМЗ, посёлок Первомайский, Шемонаихинский район, Восточно–Казахстанская область), продукция которого применялась в электронной, стекольной, авиационной, космической промышленности и экспортировалась в 18 стран мира.

Население поселка Первомайский, около 10 тысяч человек, состояло из работников ИХМЗ и членов их семей. Это были люди, приехавшие со всех уголков страны. Главные специалисты завода – химики, физики, математики и т.д. Обслуживающий и обеспечивающий повседневную жизнь поселка вспомогательный персонал формировался из местного населения.


Начальник продснаба


В 1973 году Полтаранин Т.А. был направлен начальником продснаба на ИХМЗ.

Производственные показатели продснаба до того, как назначили на его руководство папу, были отстающие по району: на протяжении нескольких лет предприятие не выполняло план товарооборота. В магазинах поселка полная антисанитария, в столовых – невкусная еда. В райком шли потоком жалобы от населения и рабочих поселка. Продснаб при ИХМЗ до прихода Полтаранина Т.А. представлял огромное запущенное хозяйство.

В начале своей деятельности, в качестве начальника продснаба, папа хватался за голову, не зная с чего начать: фонды были запланированы в минимальных объемах и были полностью выбраны. Торговать было решительно нечем. Но главный казус был даже не в производственных вопросах и просчетах, а люди, за многие годы бесхозяйственности привыкшие работать «спустя рукава». План продснаб выполнял реализацией дефицитного товара5, который население посёлка моментально раскупало.

Трифон Аникеевич знал всех районных председателей колхозов и директоров совхозов не понаслышке – многие из них были его хорошими друзьями. Все они пришли к нему на помощь и заключили с продснабом ИХМЗ взаимовыгодные договоры на поставку сельхозпродукции «под реализацию». Они поверили папе, что он рассчитается с ними в срок и в полном объеме. Именно так это и произошло. С тех пор и на многие последующие годы эти договоры автоматически пролонгировались. Работал по ним продснаб без сбоев.

Много раз в своей жизни и от многих людей мне доводилось слышать: «Так это же Трифон Аникеевич сказал!» Всегда это звучало как закон, как аксиома, не требующая доказательств.

Каждую осень папа осуществлял заготовку и закладку овощей, фруктов в продснабовские склады, засолочные цеха. Зимой все это продавали. Слава о том, что в поселке Первомайском «все есть», стала потихоньку распространяться по области; в субботу–воскресенье к нам стали приезжать жители со всех окрестностей на «шоппинг». Городской люд тоже подтянулся.

У продснаба росла клиентская база – это хорошо во всех смыслах капитализма. Однако тогда был социализм – то есть плановое ведение хозяйства, и количество товара было ограничено плановыми показателями и товарными фондами. Потому руководство завода не на шутку испугалось новой субботне–воскресной тенденции, когда приезжими стал сметаться товар с полок первомайских магазинов.

В выходные были попытки дежурства около каждой поселковой торговой точки добровольной народной дружины, которая на общественных началах старалась не пропускать в магазины «приезжих чужаков». На поселковых сходах, заводских планерках от Полтаранина Т.А. требовали, чтобы он искусственно «оголял» прилавки, «придерживая» товар в выходные и праздничные дни, или чтобы вовсе закрывал магазины. Папа отбивался и стоял на том, что подобного рода деятельность, с его стороны, если это произойдет – вещь незаконная, а «приезжие» – это «наши советские люди»…

Со временем папа решил и эту проблему мирно, по–своему. Из месяца в месяц он увеличивал количество поставщиков и расширял географию закупа товаров народного потребления. И вот папа уже заключает договоры на республиканском, союзном уровнях. Он и его товароведы посещают ярмарки, которые организовывались тогда по всему Советскому Союзу – только не ленись, приезжай, закупай, продавай! К нам в поселок повезли фрукты из Ташкента, Алма–Аты, Фрунзе, вино из Грузии, Молдавии, текстиль – из Иваново и т.д.

Продснаб регулярно, начиная с первого года работы моего папы, был лучшим в Восточно–Казахстанской области. Ежегодно продснабу уполномоченные лица Правительства Казахстана вручали переходящее Красное знамя за победу в социалистическом соревновании.

Продснаб при ИХМЗ был удостоен ордена Трудового Красного Знамени – эта была специально учреждённая государственная награда для людей и предприятий за трудовые заслуги перед Советским государством и обществом в области производства, науки, культуры, и других сферах трудовой деятельности. Пока Трифон Аникеевич был начальником продснаба, это знамя от него никуда не переходило все пятнадцать лет.

***

При малейшей возможности папа старался везде брать меня с собой на работу, объявляя сослуживцам:

– Я с работником пришел!

Папины коллеги очень серьезно, как мне казалось, и почти одинаково реагировали на слова папы:

– Вот это хорошо, Трифон Аникеевич! Нам работники нужны!

…Я любила папу и люблю все, что было связано с ним.

«…Тропинкой памяти вернусь и робко папе улыбнусь,

Скажу все то, что не успела,

Как раньше даже б не сумела…»


Жизненные устои


Культурные слова

Моя специфическая деревенская лексика время от времени давала о себе знать в начале нашей жизни в посёлке. Получив от первомайской детворы обидное прозвище – «деревня», я задумалась о том, что нужно учиться правильно и красиво говорить.

Напротив нашего дома были заводской дом культуры и библиотека. Библиотекарь – тетя Тая – все сразу поняла и посоветовала мне стараться говорить так, как написано в книжках. Тетя Тая иногда собирала нас, детей, и читала нам коротенькие рассказы, поучительные истории и сказки.

«Культурный слой» моих знаний требовал постоянной подпитки и скорого роста, а мои мысли были направлены на исключительное совершенствование. Усвоенный набор правильных слов и выражений вступал в противоречие с прежними установками. На этой почве у меня возник конфликт с бабушкой Дуней.

Дело в том, что моей святой обязанностью было писать письма под диктовку бабушки. И вот она очередной раз диктует мне письмо к дяде Мише:

– Нонче мы с Вольгой (так она называла меня в официальной обстановке, или когда очень сердилась на меня) прогостили у Ивана ажно десять дён!

– Я не буду больше писать некультурные письма! – заявила я бабушке.

Бабуля не могла понять причину бунта и обиделась на меня.

Арбитрами в нашем споре выступили «батька с маткой». Они просто решили проблему:

– Матушка, попробуйте так: Вы диктуете, Ольга пишет «культурно», а потом Вам зачитывает. Если что–то не так, то она перепишет письмо набело!

На этом наш конфликт был исчерпан. Бабушка вновь мне диктовала, я писала. Из боязни переписывать письмо «набело», я по сто раз согласовывала каждое предложение с ней, изрядно надоедая ей своими «культурными» словами.


Иной диплом имеет, да дела не разумеет…

Многие люди, по моим сегодняшним ощущениям, учатся, учатся, учатся… У некоторых дипломов уже столько, что хоть стены ими обклеивай, только работать они, привыкшие «сидеть за партой» на шее родителей, не большие охотники.

Мои родители имели среднее образование, полученное в кооперативном техникуме, начинали трудовой путь «с низов», набирались опыта постепенно и достигли высоких руководящих постов. Папа был находчивым и мудрым по жизни, обладал острым умом и прекрасным чувством юмора.

На фоне высшего образования и научных степеней заводчан, в среде которых мы оказались, диплом об окончании техникума моего папы проигрывал. Однажды на Новогоднем заводском вечере папе достался фант с шуточным заданием: «прочитать стих или спеть песню на иностранном языке».

Папа не знал иностранного языка! Однако он к удивлению всех, не моргнув глазом, тут же выдал частушку на «чеченском» языке.

Потом он объяснил маме, что четверостишье, наизусть прочитанное им со сцены – это абракадабра, дразнилка деревенских мальчишек.

Позже дядя Миша Заболоцкий, друг детства папы, который, по его рекомендации, работал сторожем в «Домиках», рассказывал нам, что заводчане как-то его спросили, действительно ли Полтаранин знает чеченский язык. Дядя Миша тогда им ответил, что Трифон Аникеевич на любом языке может с любым человекомдоговориться…


Взялся за гуж, не говори, что не дюж

Наши родители, бабушки–дедушки воспитывали молодежь просто: они привлекали детей к труду, делали их главными своими помощниками и друзьями. Папа занят был на работе, не имел возможности играть, заниматься с нами, зато при каждом удобном случае старался «погрузить» меня и мою сестру в рабочий процесс, к которому прикасался.

Когда мне было пятнадцать лет, я обратилась с просьбой к папе, чтобы он позволил нашему классу заработать на поездку в Днепропетровск дополнительные деньги в продснабе. Папа сказал, что он может нам предложить только низкоквалифицированную работу. Было решено, что наш класс разгрузит вагон с бутылками минеральной воды.

Начали мы работу с удовольствием, но после нескольких часов энтузиазм улетучился. Некоторые родители пришли на помощь. Кое–как уложились в установленные нормативы стоянки вагона, без штрафов. Получили свои деньги и напутствие папы:

– Этот вагон у нас 4 грузчика разгружают за 4 часа. Вас здесь было 30 человек, не считая родителей. Вы еле – еле справились с работой за 6 часов. Помните этот тяжелый труд, учитесь хорошо, получайте хорошее образование, чтобы никогда не разгружать вагоны!

На следующий день у нас с папой состоялся серьёзный разговор:

– Другие родители пришли на помощь своим детям, а ты приехал тогда, когда мы все закончили!– упрекнула я отца.

На что папа мне ответил, что он работать грузчиком не подряжался и припомнил старую добрую пословицу:

– Взялся за гуж – не говори, что не дюж.


«Как хрупок мир и жизнь хрупка…»

В 1979 году в Восточно–Казахстанской области случилась засуха и не уродилась картошка. Папа поехал в Белоруссию на закупку этого стратегически важного продукта питания. Договоры он подписал. Однако с поставкой вышла задержка. Вагоны с картошкой пришли лишь в октябре. В Рудном Алтае заморозки к этому времени – обычное дело. Радостная весть о приходе партии вскоре сменилась страшным предположением: «Картошка перемерзла!» Мы с папой после того, как ему сообщили об этом по телефону, бегом побежали на прирельсовый склад, где шла разгрузка. Идём с ним по заснеженному полю, папа вдруг говорит:

– Оля, если картошка действительно перемерзла, меня посадят.

– За что?! – чуть не задохнулась я.

– Если есть факт порчи государственного имущества, сразу привлекут к уголовной ответственности. Пока разберутся, чья вина действительно, на это могут уйти годы. Людей, «с волчьим билетом» никто на работу уже не возьмет. Жизнь человеческая – вещь хрупкая, как лучина: пока горит, кажется, что гореть будет вечно, а если потухнет, то сама не разгорится, – ответил папа.

Картошка оказалась подмерзшей только на стыках вагонных дверей. Всё обошлось.

Над словами папы мне пришлось крепко поразмыслить спустя тридцать лет и на своем горьком опыте понять их смысл. Прочувствовать, как долго и как несправедливо работает судебная машина, как легко ломаются судьбы людей, как тяжело доказывать свою правоту. До меня дошла суть страшной пословицы: «Был бы человек, а статья для него найдется». Жизнь растолковала мне на практике понятие «волчий билет». Хорошо, что папа прохождение этой моей взрослой науки уже не застал.


Дело, как украшение жизни

Папе было немногим за пятьдесят лет, когда он поскользнулся на гололеде и сломал лодыжку. Какое–то время оказался прикованным к дому. Продолжительная болезнь и время, вынужденно проведенное вне работы, подтолкнули папу невольно задуматься о своем хобби, деле, которое стало бы украшением жизни и радостью для души. Его вдруг встревожила мысль:

– Чем я буду заниматься на пенсии? Поразмыслив, он нашел такое занятие – пчеловодство – то, чем когда-то занимался мой отец и дед!

Пасека появилась у нас следующим летом. Мы стали пчеловодами.

С той поры папин календарный год состоял из двух частей: подготовка к пчеловодному сезону и пасечная страда. В нашу жизнь мощно влилась медовая река, а мы стали «медовыми» насквозь. Пироги, баня, чай, леченье – с медом, пергой, прополисом, «маточкиным» молочком. Мы ласково именовались папой «пчелками», если радовали его. Если ленились, то он нас тут же перекрещивал в «трутней». Цветы для нас теперь стали делиться на «медоносы» и «пустышки». Поля с гречихой, подсолнечником и эспарцетом превратились в «медовые».

Приобретены были пасечные инструменты, одежда, книги. Изменены были и маршруты наших путешествий. Все природные ложбинки      для папы стали рассматриваться с точки зрения удобства расположения на них пасеки. Летней страдой во время качки нас кусали пчелы десятками-сотнями. Стоишь, бывало, крутишь медогонку и подвываешь потихоньку себе под нос от боли от очередного укуса пчелы, чтобы папа не услышал…

Когда папе исполнилось шестьдесят, он сразу же вышел на пенсию и стал заниматься пасекой. Отец не держался за должность и власть, как многие это делают.


Воспоминания Галины Петровны

«Дядя Триша… Из всех братьев он один был практиком, реалистом. Он занимался торговлей всю жизнь. Выстроил дом, женился поздновато. Бабушка прожила с ним и с тетей Валей всю жизнь. За это мы все должны им всегда быть благодарны. Так как я все каникулы жила у бабушки, то значит и была как член семьи дяди Триши. И никогда ни он, ни тетя Валя не высказали недовольства, что я столько провожу у них времени. Они для меня были второй семьей. Не знаю, как к этому относилась мама. Всего скорее она была рада, что я накормлена, под присмотром.

Я ходила с дядей Тришей сватать тетю Валю (хотя еще не училась в школе), была на их свадьбе… Наши бабушки, родители воспитывали нас в атмосфере дружбы, уважения друг к другу. Были, конечно, разногласия, но любовь и чувство единой семьи всегда брало верх. Папа меня немножко ревновал к дяде Трише. А я побаивалась дядю Тришу, потому что он был строгий. Но именно он мне очень помогал долгие годы.

Он вез меня в больницу к маме, когда ей сделали операцию по поводу рака. Мама долго не приходила в себя, врачи сказали, чтобы привезли ребенка попрощаться. Дядя Триша вез меня, семилетнюю, думая, что везет сироту. Мы приехали, а мама жива. Она дает мне гостинцы, а дядя Триша ругает меня, что я забираю что-то у больной.

Дядя Триша очень помогал моей семье. Ну и отдельное им спасибо за бабушку, которая всю жизнь прожила с ними в тепле и уюте. Проводили её в последний путь, как дай Бог каждому. Старушки верхубинские так и говорили: «Если бы знать, что так проводят в последний путь, хоть завтра умирай».




Фото 18 Полтаранина Валентина Васильевна, Подколзина Ксения – внучка, Полтаранина Любовь Трифоновна – дочь


Мой муж – Сергей Иванович Романовский о моем папе

«…Я узнал Трифона Аникеевича, когда ему было уже 75 лет, в 2004 году. Пришел сватать Олю. Он долго и с удивлением рассматривал меня, потом объяснил, что я похож на его закадычного друга Архипова Анатолия Лукича. Мы общались с Трифоном Аникеевичем с первой минуты так, как будто давно знали друг друга. Мне было с ним легко найти общую тему – я тоже бывший работник советской торговли. Нашлись общие знакомые.

Когда мы вместе с ним ездили по поводу его, как оказалось, смертельной болезни, он открыл мне душу: многое рассказал из своей жизни. Меня удивляло то, что он совсем не говорил про свою страшную болезнь, ни слова, хотя понимал всю серьезность своего положения. Как будто мы просто на прогулку с ним поехали, а не к врачам. Его положили в онкологическое отделение, а через день там его уже все знали по имени–отчеству. Он умудрился со всеми и там перезнакомиться, с каждым поговорить, поддержать, поднять дух. Когда я только заходил в больничный коридор, медсестры тут же бежали, чтобы пригласить.

У него был рак челюсти, можно было есть что–то только очень мягкое. Да он и не ел толком ничего… В один из дней я спросил, придя к нему в больницу:

– Ну как ты, Трифон Аникеевич!

А он мне в ответ:

– Да как мартышка: сижу, да бананы ем!

Он и тут не переставал шутить.

***

Незадолго до смерти папа посадил вдоль ограды дома тыкву. Тыква принялась, заплела весь забор, получилась зеленая изгородь. А к концу июня тыква зацвела буйным цветом. Папа умер 30 июня. Когда папу схоронили, приехали домой…увидели, что на цветах той самой тыквы, сидит рой пчел. Только уже ловить этот рой было некому. Пчелиный рой посидел–посидел и улетел – это папа с нами попрощался…

Часть 4. Мама


Полтаранина Валентина Васильевна

Моя мама, Полтаранина Валентина Васильевна (фамилия при рождении Татаренко) родилась 15 января 1938 года в селе Малороссийка Самарского района Восточно–Казахстанской области. В 1948 году рудник Джумба, на котором работал мой дед Татаренко Василий Данилович, был закрыт. Семья вынуждена была переехать в г. Текели, где дедушка продолжал работать шахтером. Но условия высокогорья не подходили моей бабушке – Марии Ермолаевне (Жернова, в девичестве) по состоянию здоровья. Поэтому семья вскоре, в 1951 году, вновь переехала на Верх-Березовский рудник.

После школы мама решила поступать в Усть–Каменогорский педагогический институт – она хотела преподавать математику, но не прошла по баллам и подала документы в кооперативный техникум, который окончила в 1958 году. Работала бухгалтером, экономистом по труду и заработной плате, последние тринадцать лет заместителем главного бухгалтера.




Фото 19 Полтаранина Валентина Васильевна – бухгалтер Ждановского совхоза, с. Верх – Уба, 60 – е годы


Мама создавала уют в доме, без неё он замирал. Когда она возвращалась с работы, мамины каблучки отбивали трель по асфальтовой дорожке, и звякала металлом об металл щеколда в калитке, вся ограда в тот же миг взрывалась отчаянным визгом свиней, мычанием коров, криком петуха, грохотом собачьей чашки, нашими радостными криками «Мама пришла!»

В зимние вечера у нас дома весело было всегда: мы рукодельничали, готовили уроки, читали вслух, смотрели телевизор.


Дедушка Василий Данилович и бабушка Мария Ермолаевна Татаренко.

Мамины родители – дедушка Вася (Василий Данилович Татаренко) был сыном «врага народа» – раскулаченного богатого помещика из Малороссии, а бабушка Маруся (Мария Ермолаевна Татаренко, в девичестве – Жернова) была крестьянкой. Они трудились, не покладая рук всю жизнь. Дедушка работал на шахте, а бабушка воспитывала детей и вела домашнее хозяйство. Она шила одежду, вышивала, вязала шали, шапки, варежки, носки из шерсти ангорских коз. Бабушка Маруся пекла самые вкусные на свете пироги, ватрушки, на Пасху – куличи, коврижки.

Слово «бизнес» тогда не знали, предпринимательство Советская власть «рубила на корню», но дедушка Вася умудрялся продавать на рынке плоды с огорода, сада и бабушкины изделия: шали, варежки, носки. Он в шутку и всерьез говорил: «Покупаем в магазине только сахар и соль!». А бабушка Маруся смеялась, что не умеет шить только сапоги! В доме у них был идеальнейший порядок: белоснежные скатерти, вышивки, подзоры на кроватях, покрывала с шитьем и кружево – все это было сотворено руками бабушки Маруси.

Бабушку Марусю, посвятившую себя домашней работе, после того, как деда Васю забрали на войну, позвали работать поварихой в детский сад. Дедушка считал, что жена должна работать дома и заниматься детьми и поэтому, вернувшись с войны, возвратил Марусю к домашнему хозяйству, а сам снова пошел работать в шахту.

Деда Вася серьезно относился к домашнему укладу, любил порядок, хорошую кухню, чтобы дом был прибран скатерками, шторками, занавесками.

Однажды мои родители купили новую мебель, а дед приехал посмотреть обновку. Он разглядывал «шкапы», именуемые непонятным для деда словом «гарнитур», хвалил папу за такое красивое и нужное приобретение для семьи. Однако после того, как папа вышел куда–то, деда Вася маме потихоньку сделал внушение:

– Мебель, Валюша, нужно срочно покрыть скатерками, или, на худой конец, салфетками». А то мало того, что дети угробят «дорогое имущество», так еще и больно голо «у хате» стало, как ровно белить собрались, поэтому все и посодрали…

Часть 5 Школьные годы чудесные


Классный руководитель Феденева Светлана Викторовна.

Химия, биология – это моя тайная и, увы, так и нереализованная любовь…Любовь к химии/биологии привила Светлана Викторовна. Она никогда не кричала, не шумела, умела заинтересовать, была строга и справедлива. Она – человек долга и совести. Знание предмета. Кроткая улыбка на лице, теплые добрые глаза.




Фото 20 Феденева Светлана Викторовна


Учитель пения Геннадий Петрович.

Он был высокого роста, играл на баяне и имел прозвище «Крокодил Гена». Говоря сегодняшним языком, «Крокодил Гена» был представителем «тульской диаспоры» в нашем поселке. Несложно догадаться о песенном репертуаре нашей школы. На «разминочку» мы пели: «Ах, Тула, Тула, Тула, Ах Тула, Тула ты! Ах, Тула, Тула, Тула и с сыром пирохи…». Потом «Помни про Победу эту, и смотри не забывай, как на поле Куликовом был разгромлен хан Мамай…». Завершали урок мы, как правило, песней: «Тула, Тула, люблю тебя я, Окон свет твой меня согревает, Город мой, я – частица твоя. И с тобою судьбу разделяю!». В середине урока, конечно, «проскакивали» песни и другого направления, но тема Тулы – этого главного и самого важного города в жизни «Крокодила Гены» была всегда в приоритете.

***

Наш класс на поселковом пионерском слете как–то раз «грянул» песней «Тула веками оружье ковала, стала похожа сама на ружье. Слышится звон боевого металла, дремлют названия улиц ее: улица Курковая, улица Штыковая и Пороховая и Патронная, Дульная, Ствольная, Арсенальная. Улица любая – оборонная!»

После такого выступления нашу пионерскую дружину назвали «Тульским самоваром», а нас – «Тульскими пряниками». Елизавета Петровна Рябишникова, директор школы, после этого случая, видно, сделала «Крокодилу Гене» внушение. После чего наш «оборонный» репертуар был разбавлен модной по тому времени геологической тематикой. «Крокодил Гена» теперь вместе с нами теперь распевал: «А ты пиши, мне письма мелким почерком, поскольку места мало в рюкзаке…»

Но иногда из какого–нибудь класса вдруг доносилась игра баяна «Крокодила Гены» и знакомая мелодия: «…Дульная, Ствольная, Арсенальная…»


Мария Яковлевна – учитель математики.

Математика, физика, химия – предметы, которым в нашем поселке уделялось особое внимание. Точнее сказать – эти предметы были культовыми у первомайских девчат и ребят, сплошь шедших по стопам родителей и ехавших после школы учиться в химико–технологические ВУЗы Москвы, Ленинграда, Томска, Омска, Новосибирска. В нашем поселке было целых три школы. Все они были оснащены прекрасным обучающим оборудованием для точных предметов. С теплом и любовью вспоминаю Марию Яковлевну, все уроки которой проходили под лозунгом: «Математика – это гимнастика для ума. Сделаем же наш ум гибким, ловким и сильным!».

Она вбегала в класс на переменке и умудрялась еще до начала звонка начать урок. На парты раскладывались карточки с заданиями, на доске выписывались условия примеров, звенел звонок и математическое соревнование начиналось. Она требовала, чтобы к доске ученики выбегали к доске и не тратили время на «вальяжное» передвижение. Мы решали примеры на скорость. Если кто–то вдруг не укладывался в отведенные секунды, то садился на место, получал штрафную «желтую карточку» и дополнительное задание к домашней работе.

Другом за другом «математические спортсмены» бегали к доске. Три «желтые карточки» за урок – и ты получаешь красную карточку с задачей на дом. Так за первые двадцать минут Мария Яковлевна умудрялась опросить 36 человек в классе, проставить всем оценки и приступить к объяснению нового материала.

«Желтую» карточку можно было заработать и во время объяснения нового материала. Если «Марья» вдруг увидела «пустые глаза» или кто–то не смог повторить ее последнюю фразу. Двоек она не ставила, считала двойку «отсутствием всех присутствий». С фантазией и «гибкостью» ума у этой женщины было все в порядке. Она добивалась решения по карточкам, вводила систему «отработок», «солидарной ответственности». Знания по математике были отменными у всех, кого она обучала.

Глядя на «Марью», мы всегда думали, что она не интересуется в жизни ничем, кроме математики.

***

Идёт последний урок математики. Мария Яковлевна заходит в класс и непривычно тихо усаживается за учительский стол. Просит нас рассказать о том, кто и куда из нашего класса поедет учиться, или работать. Дошла очередь до меня. Рассказала, что поеду учиться на экономиста.

– Очень жаль, – сказала мне Мария Яковлевна.

– Почему же? – удивилась я.

– Оля, а почему бы тебе не сделать попытку поехать во ВГИК, или ГИТИС? Театр, волшебный мир кино – это прекрасно! Если не поступишь, тогда можно со спокойным сердцем посвятить свою жизнь цифрам,– пояснила своё разочарование своим выбором учитель по математике.

– Мария Яковлевна! Вы что, поступали учиться на актерский факультет?– спросила я, не поверив своим ушам.

– Да. Три раза. Не взяли – ответила «сухая» математичка.

Послесловие


Мне посчастливилось жить на смене веков, тысячелетия, экономической формации, государственного строя. Удалось быть рядом с теми, кто жил при царском режиме, пережил революцию, экспроприацию, воевал в первую мировую, Великую Отечественную войны. Довелось жить при перестройке.

История учит нас, что всё повторяется с завидной периодичностью. В 1991 году вместе с развалом Советского Союза потомки Антона Полтаранина, прибывшего в 1766 году в глубинку Российской империи из далекой Польши, вновь, не по своей воле, оказались тогда вне России.

За два с половиной десятилетия века прошедшего и нынешнего, с момента распада СССР, большая часть Полтараниных благополучно вернулась домой, в Россию. Пришла и наша очередь. До свидания, Казахстан, здравствуй Россия, мы снова вместе!

Желаю всем нам многих прекрасных лет жизни, напоенных любовью и гармонией, счастьем и радостью, здоровьем и благополучием! Будем и дальше писать историю. Пусть наши новости будут всегда только хорошими!

6

Примечания

1

М.Н. Полтаранин (родился 22.11.1939). Окончил КазГУ в 1964г. и ВПШ при ЦК КПСС. С 1960 по 1991гг.

член КПСС. В 1964-1986гг. работал специальным корреспондентом различных газет. В 1986-1988гг. главный редактор газеты МГК КПСС «Московская правда». Министр и вице-премьер при Б.Н. Ельцине. Автор книги «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса». М., 2011.

(обратно)

2

Федюнинский И.И. – Герой Советского Союза, участник Гражданской войны в России, боев на Халхин-Голе (1939). В период Великой Отечественной войны войска под командованием Ивана Ивановича Федюнинского участвовали в боях на Западном, Ленинградском, Волховском, Брянском и 2-м Белорусском фронтах, в обороне Ленинграда и прорыве блокады, в Тихвинских оборонительной и наступательной операциях, 1-й Ржевско-Сычёвской наступательной операции, Курской битве, Брянской, Красносельско-Ропшинской, Нарвской, Таллинской, Восточно-Прусской и Берлинской операциях. За успешные боевые действия, руководимые им войска 25 раз отмечались в приказах Верховного Главнокомандующего. Генерал-полковник И. И. Федюнинский участвовал в Параде Победы в Москве на Красной площади.

(обратно)

3

5 Кауфман А.А – Кауфман, Александр Аркадьевич (1864-1919) русский экономист, автор работ по вопросам землепользования и землевладения в Сибири, переселенческим вопросам, статистике.

(обратно)

4

Рабочий кооператив – учреждение наиболее прогрессивной формы торговли на селе, в период СССР, основанная на средства паевых взносов членов


рабкоопа и предполагавшая участие пайщиков в распределении прибыли, согласно первоначальному вкладу. Бытовал лозунг: «Долой спекулянтские


лавки, отделенье рабкоопа даешь!». Председателя рабкоопа пайщики выбирали большинством голосом.

(обратно)

5

Википедия: Товарный дефицит в СССР – явление, присущее советской плановой экономике, постоянный недостаток отдельных товаров и услуг, которые покупатели не могли приобрести, несмотря на наличие денежных средств

(обратно)

6

Список литературы

Алексеенко Н.В., Алексеенко В.Н. Славянское население Казахстана в ХVIII– ХХ вв. г. Усть-Каменогорск, 2009.

Алтайская губерния-Казахстан 1917-1925 гг. Барнаул, 2001.

Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVIII-XXвв. М.: «Дизайн», 2004.

Жидков Г.П., Кабинетское землевладение. Новосибирск: «Наука», 1973.

Никифоров И.Д., Дубинчик Н. «Шемонаиха». Шемонаиха, 2015.

О староверах Восточного Казахстана. Сборник статей. КГУ «Централизованная библиотечная система акимата г. Усть-Каменогорска», 2013. (см., в частности, статьи Т. Казанцевой, В. Толочко).

Серебряные горы. Гуманитарный журнал. № 1. Усть-Каменогорск, 1992 (см. статью Толочко В. «Старообрядчество на Рудном Алтае»).

Феоктистов А. Русские, Казахи, Алтай, февраль 1991, Москва-Усть-Каменогорск. Альфа и Омега, 1992.

(обратно)

Оглавление

  • Предисловие
  • Часть 1. Дела давно минувших дней
  • Часть 2. Дядья
  • Часть 3 Папа
  • Часть 4. Мама
  • Часть 5 Школьные годы чудесные
  • Послесловие
  • *** Примечания ***