Внешний Заговор [Ник Картер] (fb2) читать онлайн

Картер Ник
Внешний Заговор

Оригинальное американское название:

THE OUSTER CONSPIRACY

ВНЕШНИЙ ЗАГОВОР

Перевод Льва Шкловского.

ПРОЛОГ

Невысокий сухой мужчина в серой фетровой шляпе вышел из здания Amalgamated Press с толстым полотенцем в руке и сел в черный «кадиллак», где его ждал генерал ВВС Стюарт Леманс.

Водитель закрыл дверь и вернулся к рулю. Глядя в зеркало заднего вида, он ловко втолкнул большую машину в движение Дюпон-Серкл.

Тишину нарушил генерал Леманс, который, обернувшись, взглянул в заднее стекло и сказал:

- За нами следят.

- Охрана эскорта. - Это наши люди, - ответил человечек.

Леманс долго смотрел на него.

«Герберт, - сказал он, - ты уверен, что говоришь? Абсолютно уверен?

Согнутый рот появился на безгубом рте Герберта Манделя, административного директора и второго руководителя AXIS, самой секретной службы разведки США.

«Верно и надежно», - сказал он, кивнув. И если вы думаете, что я получаю от этого удовольствие, то ошибаетесь, Леманс.

«Черт возьми ...» - пробормотал генерал, устраиваясь на мягкой скамейке. Это ... это потрясающе ...

«Кадиллак» только что выехал на Коннектикут-авеню и приближался к площади Лафайет. Изможденным пальцем Мандель похлопал по салфетке.

- Многим людям трудно поверить. И все еще ...

Прикомандированный в штаб-квартиру НАТО в качестве советника, ЛеМанс был отозван накануне по прямой просьбе Манделя и был проинформирован об этих новостях только утром.

- А кто об этом знает, кроме нас с вами? он спросил.

- Никто. Я хочу лично доложить Президенту, прежде чем идти дальше.

- Он не подавал признаков жизни?

- Нет. Я пытался собрать улики в течение нескольких месяцев. Я брал у него интервью около шести недель назад.

- И поэтому он исчез...

«Совершенно верно», - подтвердил Мандель.

Водитель свернул на Пенсильвания-авеню. Он прошел еще двести ярдов и повернул, чтобы въехать в свою машину у входа в Белый дом, затем мягко остановился перед караульной. Сопровождающий продолжил свой путь и свернул на угол улицы.

Мандель щелкнул стеклоподъемником, показал официальную карточку и объявил:

- Нас ждет Президент.

«Очень хорошо, сэр», - сказал охранник, отдав честь.

Через несколько секунд металлические ворота открылись, и машина въехала на территорию.

Двое мужчин были немедленно приняты в Овальном кабинете. Мандель открыл свой портфель и разложил на президентском рабочем столе с полдюжины документов с заголовком: «СЕВЕРОАТЛАНТИЧЕСКАЯ ДОГОВОРНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ». ДОСТУП УЛЬТРАКОНФИДЕНЦИАЛЬНО. ОГРАНИЧЕННЫЙ.

«Это последний на сегодняшний день лот, господин президент», - заявил он. Как видите, все эти документы являются частью серии 700.

Очевидно, Леманс не ожидал такого поворота. На мгновение он потерял дар речи, его взгляд был прикован к листам бумаги.

- Вы узнаете эти детали, генерал? - спросил президент.

Леманс поднял глаза.

- Да, господин президент, - сказал он. Это ... сбивает с толку.

- Эти документы хорошо засекречены, не так ли?

«Да, господин президент, - в свою очередь сказал Мандель.

- А где они были найдены?

- В Париже. На теле курьера КГБ, ответил человечек.

Он пролистал несколько свертков в поисках места расположения подписей. Президент проследил глазами за движениями своего пергаментного указательного пальца и спросил:

- Какие именно выводы, Мандель?

- Что Дэвид Хок, директор AXIS, продает эти документы Советскому Союзу, господин президент. И, насколько я могу судить, этот бизнес существует уже полтора года.

Президент сел, повернул стул к двери внутреннего дворика и позволил своему взгляду блуждать по розовому саду.

«Господин президент, - сказал Мандель, - я считаю, что необходимы срочные меры!

ПЕРВАЯ ГЛАВА

«Через несколько минут мы приземлимся в Национальном аэропорту Вашингтона», - объявляет голос стюардессы, отфильтрованный через электронный вещатель. Дамы и господа, пассажиры, просят затушить сигареты и пристегнуть ремни безопасности. Southern Airways благодарит вас за выбор и желает приятного пребывания в нашей столице.

Я мудро раздавил свой NC о подлокотник и позволил своей бедной, уставшей шее отдохнуть на подголовнике. Как я собираюсь передать эту информацию Хоуку? Я уже двести девяносто седьмой раз задаю себе этот вопрос. И он всегда заканчивается одним и тем же знаком вопроса. А потом мля ... В перчатках или без, он все равно плохо переживет, это точно.

Одно можно сказать наверняка: с бомбой, которую я собираюсь взорвать в штаб-квартире AX, офисных сплетен будет достаточно на долгое время. И, несмотря на наилучшие пожелания нашей прекрасной стюардессы, я знаю, что мое пребывание в Вашингтоне будет далеко не из приятных. Что касается поездки, не будем об этом говорить… Мытарство! О, я не виню Southern Airways больше, чем любую другую компанию, но с этой новой привычкой обыскивать всех, я должен был оставить свои пистолеты в багажном отсеке, и я больше не могу терпеть этот, самолет. Это очень просто, без оружия чувствую себя совершенно голым. А на сиденьях из кожзаменителя это не очень удобно ...

Прошло около шести недель, когда моя прекрасная мыслящая машина была полностью занята соображениями, представляющими интерес для двух людей, которые возглавляют мою любовную карту. А именно, я и Кадзука Акияма, молодая девушка, с которой я познакомился в Токио.

Казука… очаровательный Кадзука. Она была помолвлена ​​с одним из моих лучших друзей, Оуэном Нашима, директором AX по операциям на Ближнем Востоке. Несколько лет назад Оуэн был арестован, и Хоук назначил меня главным. Именно тогда я встретил Казуку. Сначала я просто пытался утешить ее, как бойскаут! А потом одно ведет к другому ...

Что у меня на уме? Я не знаю. Тем не менее, я вспоминаю её, как никогда раньше. Она не дает мне покоя. Я вижу ее, восхитительную, перед небольшим синтоистским храмом, недалеко от дома ее дяди. Здесь мы познакомились друг с другом. Когда я говорю, что мы узнали друг друга, мы узнали друг друга. Тщательно. На это у нас ушло пять полных дней. И пять ночей.

Где я уже был? О да. На прошлой неделе я позвонил ей в Токио, где она руководит филиалом AX. Вы мне поверите, если я скажу, что просил ее руки? Однако это настоящая правда! Больше нет N3. Закончился. Скоро вы встретите его в универмагах, в отделе косметики, глядящим на цены.

Что, если бы у нее хватило вкуса отправить меня прогуляться ... Но совсем нет. Я мог сказать ее слезы на глазах, когда она ответила мне пикантным голосом:

- Хорошо, Ник. Только при одном условии.

- Слушаю, любимая гейша. Вы знаете, что я готов для вас на все.

- Вот и все: мы оба отказываемся от этого бизнеса.

Сюрприз! Съешь это! Тогда это застряло, и я не ответил. А потом, очень медленно, моя голова снова начала работать, и я сказал себе: «Черт побери, конечно! Это то, чего ты ждал, Ник! И ничего больше. Вот где я. Думаю, она права, моя маленькая японская кукла. Я оплатил себе более сотни поездок по миру. И не как турист. Сколько раз я чуть не выигрывал посмертную медаль? Невозможно сказать. Сколько гробовщиков обязаны мне своим благополучием? Я даже не смею пытаться это выяснить.

Вдобавок ко всему, на прошлогоднем осмотре врач AX сделал рентгеновский снимок от пальцев ног до корней волос и сказал:

забавно, что это напомнило ему изъеденный термитник. Я тоже засмеялся. Что ты хотел, чтобы я сделал? Только я подумал про себя, что, может быть, настало время пенсии без погребального факела ...

Вот и снова Кадзука, которая идет впереди меня в предвидении. Корова ! Меня это поражает повсюду. А потом пуф! появляется голова Ястреба. Эээ ... при всем моем уважении к боссу, это все еще менее захватывающе.

«Хорошо, Картер», - сказал он мне. Если это то, что вы хотите, вперед, вперед! Я не могу тебя удержать. Просто знай, что ты меня сильно разочаровываешь, и я больше никогда не хочу о тебе слышать.

Боже ! А вот и знаменитый N3, который в сауне начинает потеть как салага ...

Шины DC9 ударились о поверхность трассы. Я открываю веки. И вопрос все еще есть - кто прав. Ястреб или Казука? В любом случае, если я начну с того, что приму это от нее, как далеко это зайдет? Разве это не повод для беспокойства?

Я трясу все это в своей бедной больной голове, когда иду через зону посадки, заполненную пассажирами, ожидающими разгрузки своего самолета. Я иду к прибытию багажа немного как зомби, не обращая внимания на то, что происходит вокруг меня. Ошибка, Ник. До дальнейшего уведомления вы все еще элитный убийца N3, и вы должны были заметить, как этот высокий парень вылезает из толпы и колотит вас тростью с декоративной ручкой.

- Мистер Картер! Мистер Картер!

Я оборачиваюсь. Стюардесса бежит мне навстречу, протягивая книгу, которую я оставил в самолете.

И бум! Вот она врезается в парня с тростью. Беда в том, что это уже не трость в его руке, а длинный острый меч.

Парень пытается оттолкнуть его. Она смотрит на него большими круглыми глазами. Он резко толкает ее, но она теряет равновесие и падает в его объятия. Что у него в голове? Он паникует? Он думает, что она пытается вмешаться? В любом случае он воткнет свой клинок в ее тело.

- Мистер Картер…, все еще бормочет девушка.

Затем ее ноги подкашиваются. Она падает.

Убийца повернулся и пошел прочь, как если бы он был в панике. И он вроде испугался меня. Не повезло, полдюжины любопытных, привлеченных столкновением, снова появляются на сцене. Я оказываюсь лицом к лицу с впечатляющей матроной. Я пытаюсь увернуться от нее справа, но как раз с другой стороны она планировала уступить мне путь. Сверхзвуковой гул в ушах, и я заигрываю с матроной среди груды коричневых бумажных пакетов с посудой.

К тому времени, как я вылезаю и снова смотрю на обстановку, другого уже нет. Я знаю, что нет смысла искать его в переполненном терминале. Возвращаюсь к стюардессе.

Наземный агент компании уже тут. Он обнял ее. Большие слезы текут из его ошеломленных глаз.

- Сьюзен… Сьюзен, - рыдает он сдавленным голосом. Но почему ? Почему ?

Не нужно приглядываться. Она мертва. Железо заметно прошло через его сердце. Очевидно, мастер меча пришел сюда не для того, чтобы охладить красивую хозяйку. Обычно это я лежу на полу, растянувшись в луже крови.

Видимо, я не единственный, кто пришел к такому выводу, потому что люди начинают смотреть на меня со смесью страха и любопытства.

Полиция приедет с минуты на минуту, и я не хочу быть звездой предстоящей корриды. Людям, которые не привыкли к такой ситуации, всегда требуется много времени, чтобы отреагировать; Я знаю это по опыту. Кроме того, я изображаю зрителя, который насмотрелся, и ухожу по коридору.

Как я и ожидал, никто не вмешивается. Когда сыщики доберутся туда, их познакомят с дюжиной разных описаний меня и убийцы.

Что касается меня, у меня было достаточно времени, чтобы мысленно сфотографировать его, прежде чем он ускользнул. У него лицо, которое я не скоро забуду. Массивные и зловещие черты лица. Еще я заметил его густые брови и запавшие глаза. Балт? Венгр? Восточногерманец? Может даже русский ...

Мимо пробегает полицейский, за ним другой болтает в рацию с такой скоростью, что аукционист скотоводческой ярмарки побледнеет от зависти. Секундой позже я прошел через пост безопасности зоны посадки и спустился на эскалаторе в вестибюль.

На полпути я снимаю куртку, которую я небрежно надеваю на предплечье.

Затем я надеваю на нос солнцезащитные очки. Даже если по исключительной случайности один из свидетелей даст более или менее правильное описание, это небольшое изменение позволит мне сохранять душевное спокойствие, пока я забираю свой багаж и беру такси.

Я только что спустился вниз, когда заметил Герберта Манделя, заместителя Хока, беседующего с охранником аэропорта. Он оборачивается, видит меня и машет мне рукой.

Прошло десять лет с тех пор, как Мандель присоединился к AX. Насколько мне известно, он заканчивал Гарвард, и его поддержал Генри Киссинджер, с которым он дружит. Какое-то время он возглавлял отдел кадров, затем надзор за службами, а в итоге был назначен заместителем директора. Это второй человек в АХ после Хоука.

Априори я ничего не имею против него, но это никогда особо не тревожило нас. Я думаю, это восходит к тому времени, когда он был главой отдела кадров и чувствовал себя вынужденным придираться к тому, как я тратил деньги AX.

В конце концов ко мне присоединяется Мандель, и мы пожимаем друг другу руки.

- Рад видеть тебя здесь, Картер. Вы хорошо провели время? - спрашивает человечек.

Интересно, почему он пришел меня встретить. Но у меня сейчас другие заботы, кроме того, чтобы спросить его об этом или поделиться своими мыслями о полете.

- Прием был резковат. Кто-то пытался меня убить.

Мандель синеет, как смурф. Он встает на цыпочках и оглядывается через мое плечо.

«Он ушел», - говорю я. Но он убил молодую стюардессу, которая была между нами. Как только мы приедем в штаб, я подготовлю технический паспорт и сделаю описательный набросок. Говорю вам, этому ублюдку это не сойдет с рук! Есть ли что-то особенное, о чем ты только что дал мне знать?

Только тогда я замечаю обостренные черты Его Величества. Так его прозвали в отделе из-за его инициалов(по английски). У нас, HM, это означает Его Величество.

- Что-то особенное, - отвечает он. Но не будем здесь останавливаться. Моя машина ждет снаружи. Мы захватим ваш багаж.

Без дальнейших объяснений он пробирается к выходу. Я следую этому примеру. У меня начинает прорываться любопытное ощущение. Что здесь происходит? Я не знаю, но у меня такое чувство, что будет что то неприятное ...

*

* *

- Что вы знаете о НАТО? - спрашивает Его Величество, как только мы садимся на заднее сиденье его лимузина.

Заинтригованный, я краем глаза поглядел на него. Намерен ли он задать двадцать вопросов, прежде чем объявить о миссии, которую мне нужно было поручить? Я все равно отвечаю. Историю вроде знаю.

- Это Организация Североатлантического договора, шеф. Я считаю, что Атлантический пакт был заключен в 48 году.

Он ненавидит, когда его называют шефом. Я смеюсь себе под нос, наблюдая, как он хмурится. Это глупо, но немного меняет мнение.

Он строго поправляет. - В 49-м

- Так точно, шеф. Наш посредник - Боб Бернс. Я работаю с ним несколько лет назад. Такой парень!

Мандель согласно кивает.

- А сама организация? Что ты об этом знаешь?

Все эти маленькие вопросы начинают всерьез щекотать спящего во мне авантюриста. Я как бы чувствую, что собираюсь пересадить эту штуку. Ах, совсем маленький последний раз ... Он не соображает ...

- Ничего особенного, - говорю я. Крупные парни в организации составляют так называемый Североатлантический совет. Ниже - генеральный секретарь НАТО, его команда, а затем Военная комиссия. На этом моя наука практически заканчивается, шеф.

- А как насчет секретных документов? - спрашивает заместитель Хоука.

Я пожимаю плечами.

- Серия 100 касается сотрудничества с коммунистическим блоком. 200 серия - распределение вооруженных сил того же коммунистического блока ...

Он прерывает меня.

- А серия 700?

Там я сглатываю полдюжины раз и поворачиваюсь к нему глазами лотереи. Небольшая капля жемчужного пота над серой линией, которая служит его верхней губой. Не могу не думать, что если он любит текилу, ему незачем просить солонку. . Я быстро возвращаюсь к тяжести ситуации:

- Это самое главное, шеф. Более низкие числа относятся к ядерной ударной мощи НАТО, а более высокие числа относятся к способности государств-членов противостоять атомной агрессии.

- Верно, - подтверждает Мандель. А доступ?

- Странам-членам. Главы государств.

- А в США?

Я снова сглотнул.

- Президент, для начала. Эээ ... все документы хорошо засекречены, ультрасекретно?

Его Величество кивает.

- Итак, сначала президент. Затем члены Верховного объединенного командования. Государственные секретари по делам обороны и внутренних дел. Руководители ЦРУ и АХ. Может быть, советник по национальной безопасности. И, конечно, наш представитель в военной комиссии НАТО.

Его Величество качает головой. И только здесь я заметил одну вещь: мы не свернули на Тридцать третью улицу после Арлингтонского мемориального моста. Здесь мы не поедем в штаб. Странно, странно… Водитель едет по Бэкон-драйв, затем поворачивает на Конституцию-авеню. Спрашиваю:

- Куда мы идем, шеф?

«В Белый дом», - шепчет он, как будто он рассказывал мне о своем последнем подвохе в контракте. Президент хочет тебя видеть.

- Ни хрена себе! Я удивлен.

И я так думаю. Он точно взбешен. Особенно, если это путаница вокруг документов серии 700, которые наиболее яростно охраняются НАТО.

Я удобно сажусь на спинку сиденья, закуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку. Не нужно использовать мою слюну для попыток разговорить Его Величество. Если бы он хотел рассказать мне больше, это уже было бы сделано.

*

* *

Президент председательствует - и это вполне нормально - посреди большого стола в зале Совета. Он находится под взглядами советника по национальной безопасности, главнокомандующего армиями и государственных секретарей обороны и внутренних дел.

Перед ним сидят адмирал Уолтер Хейгер, директор ЦРУ, и генерал ВВС США Стюарт Леманс. Справа от Хайгера есть два свободных стула. Он приглашает нас сесть.

Он спрашивает. - Что ты говорил Картеру раньше, Герберт?

- Ничего, господин президент. Я просто спросил его, что он знает о НАТО и секретных документах.

Вмешиваюсь:

- Я пока не знаю, что это. Но я думаю, вам следует знать одну вещь: они пытались убить меня, когда я приехал в аэропорт.

Все выглядят ошеломленными. Кроме Манделя, который уже следит за происходящим, и президента, который выглядит довольно расстроенным.

- Он знал, что вы вызывали Картера? спрашивает последний.

- Это само собой разумеется, господин Президент, - сказал Его Величество.

- Дьявол! прокомментировал президент.

Он крепко сидит на спинке стула и продолжает:

- Пачка документов серии 700 была обнаружена во Франции на теле курьера КГБ. Это было тридцать шесть часов назад. Мужчина был сбит автомобилем, по всей видимости, по пути в аэропорт Орли. Он забронировал билет на рейс в Хельсинки. Из Финляндии ему было легко перейти границу.

- С контингентом советских дипломатов, которые только что выслало французское правительство, можно было подумать, что сети потребуется некоторое время, чтобы восстановить себя ...

«Вы могли так подумать, Картер», - кивает президент. Но вы можете себе представить, что сами агенты КГБ не ищут информацию в Брюсселе.

- Конечно, говорю. Итак, кто-то продает документы НАТО россиянам.

Президент кивает.

- Точно. И, согласно расследованию г-на Манделя, это продолжается около полутора лет.

Мой мизинец не солгал мне. Он сильно нагревается.

«И моя миссия - найти виновного», - сказал я.

На этот раз президент качает головой:

- Мы знаем его личность.

- Кто он, господин президент?

Он не отвечает сразу. Я слежу за ним. Он выглядит встревоженным, нерешительным. Президент! В моей голове чертовски много всего. Пахнет жаром! Что он мне скажет, чтобы сделать такое лицо? Все же, он меня поражает:

- У нас есть неопровержимые доказательства того, что Дэвид Хоук продает Советам документы серии 700. Мистер Мандель подозревал это в течение некоторого времени, а двенадцать часов назад Хоук исчез.

Я чувствую, что люстра только что упала мне на голову

У меня перед глазами яркие пятна. Она стучит мне в виски и в уши. Я держусь за стул, чтобы не опрокинуться. Президент продолжает говорить.

Он рассказывает о том, что Мандель пришел, чтобы найти его лично, чтобы никто не мог придумать заговор с целью свергнуть Ястреба. Но я его не слышу.

ГЛАВА II.

Мы выходим из зала совета чуть позже двух часов. Мандель твердо несется к своему лимузину. Я иду за ним, ошеломленный, как боксер, только что оправившийся после нокаута.

Впервые в жизни я понимаю, что солнце действительно находится в ста пятидесяти миллионах километров от меня. Это чертовски много. Погода прекрасная, как никогда раньше. Но мне кажется, что я всего в двух шагах от Полярного круга.

Я прочищаю горло и спрашиваю:

- В штабе есть кто-нибудь, кроме нас с вами?

- Никого, - отвечает Мандель, садясь в машину. И я слышал, что так и останется. По крайней мере, до дальнейшего уведомления.

- А какое официальное объяснение?

Мандель нажимает кнопку. Между водителем и нами возвышается звуконепроницаемая стеклянная стена.

- Нет, - говорит он. Он на задании, вот и все.

Я смотрю на улицу. Ястреб! Босс ! Не возможно. Где-то должен быть подвох.

Словно читая мои мысли в хрустальном шаре, Мандель продолжает:

- Вы своими глазами видели документы, N3. На всех есть подпись Ястреба.

- Как ты уверен, что это не подделки? - говорю я, обращаясь к нему.

- Мы попросили лабораторию сравнить их с другими документами, написанными от руки.

- Я думал, что мы одни знаем…

- Я представил это как упражнение. Я вырезал подписи, пронумеровав их, и попросил обнаружить подделки. Отрицательный результат. Все они были подлинными.

- А что мне делать? Вызвать у него признание? Может, помучить его ...

- Нет, - спокойно отвечает Мандель, устраните его.

На секунду мне интересно, правильно ли я расслышал. Но человечек быстро выметает из моей головы все сомнения:

- Если вы приведете его обратно, и он признается, в чем я очень сомневаюсь, - это конец службы. Очевидно, мы бы избежали публичного судебного разбирательства, но AX никогда не устояла бы перед последствиями дела такого масштаба.

- Вы просите меня убить человека, с которым я работал всю свою жизнь?

- Вы работаете на свою страну. А потом я позвонил Роберту Бернсу из Брюсселя. Если вы не можете заставить себя убить Ястреба самостоятельно, он вам поможет.

Это лучшее событие в году! Мне нужно найти Ястреба, как бродячую собаку, чтобы Боб его убил ... Я чувствую запах горчицы на своем лице:

- Как! Вы хотите, чтобы я взял Боба в подручные и убил своего босса!

- Слушай, N3, сначала перестань называть его боссом. Это дает ... плохой эффект. Тогда успокойся. Это единственное чистое решение. И я только вижу, что вы преуспеете в этой миссии. Вы знаете его лучше, чем кто-либо. Мы с Президентом уже отправили к нему несколько сыщиков. Но он слишком силен.

Я рассеянно согласился:

- Это лучшее решение.

- Если у какого либо мужчины есть шанс его найти, то только у вас. И необходимо, чтобы он исчез. Будь осторожен, N3. Никаких ошибок. Стремитесь подавить свои чувства. Смотри на ситуацию холодно, действуй только умом.

Холодно ... Вот, Ваше Величество, вы меня немного о многом просите.

Мы молчим до конца пути. Добравшись до своей квартиры в Чеви Чейз, я открываю дверь и выхожу. Только тогда Мандель озадачил меня:

- Инструкции должны прибыть к вам в течение часа или меньше. У вас неограниченный бюджет на эту операцию. И только один императив: сделать это как можно быстрее.

- А что с моими вещами?

«Они уже там, наверху», - сказал мне Мандель.

Автомобиль отъезжает от тротуара. Он опускает окно и добавляет:

- Удачи !

Странно, у меня такое чувство, что он кричал это ради формальности. Без убеждения. Если так, то он тоже думает, что здесь что-то неясно. Наверняка все, он мне приказал, потому что его положение требует этого, но, в конце концов, он надеется, что я облажаюсь.

Я смотрю, как большая машина медленно уезжает. Это напоминает мне катафалк. Затем я вхожу в здание и подхожу к своему дому.

В квартие воняет. Нормально, прошло полтора месяца с тех пор, как я был там. Мой чемодан стоит на полу посреди гостиной. Я беру ее и иду в спальню. Бернс лениво сидит у меня на кровати и читает газету. Он носит костюм серого цвета в старом стиле и блестящие ботильоны, что запрещено. Настоящая модная обувь.

Он заявляетет.- Привет, старик! Извините за то, что пришел в таком виде, но похоже, что вам не полностью доверяют этот бизнес. Вы знаете, что это за приказы ... Заметьте, я все еще звонил в звонок раньше.

И он начинает смеяться. А, мой смех немного застрял. Я кладу чемодан на кровать и достаю кожаный чемоданчик, в котором находятся три моих лучших друга: Вильгельмина, мой 9-миллиметровый Люгер, Хьюго, мой стилет в замшевом футляре и Пьер, небольшая газовая бомба в форме яйца, которая Я ношу с собой, как семейную реликвию, если вы понимаете, о чем я ...

Я иду в ванную комнату, небрежно спрашивая его, когда мы начнем действовать

- Сегодня вечером, - отвечает Бернс.

Я поставил свой маленький мир на место, убедившись, что все в рабочем состоянии, и я чувствую себя намного лучше.

Я захожу в спальню и объявляю:

- Веришь или нет, Боб, по этому делу я работаю в одиночку. Понял меня?

Он открывает большой глупый рот. Затем он отпускает газету и быстро засовывает руку в куртку.

«Ты опоздал с зажиганием, Бобби», - сказал я, прицеливаясь ему между глазами. Не двигайся, или я буду раскаиваться. Я сказал, что работаю один. И я думаю, что я довольно убедителен.

Бернс долго колеблется, затем медленно убирает руку с куртки. Он пожимает плечами.

- ХОРОШО. Ты поймал меня. На этот раз.

Информирую себя:

- Какие приказы?

- Придерживаться инструкций, пока не найдем Ястреба.

- После этого ?

- Убить его.

- Если я откажусь от сотрудничества?

Бернс поднимает левую руку и трет бровь. Внезапно ему стало очень неуютно в ботинках.

Я делаю шаг к кровати.

- Итак, Боб? Если я откажусь сотрудничать, каковы ваш приказ?

- Если вы отказываетесь сотрудничать, это означает, что вы защищаете Ястреба или состоите с ним в сговоре. Вот что мне сказали.

- И, в таком случае, ты тоже приказано меня убить.

- Ага, - кивает он.

Я машу в сторону входной двери.

- Наверное, снаружи ангел-хранитель.

- Три, - говорит мне Бернс. Три команды… Двое впереди, двое сзади и последние двое на крыше.

Я вижу, что вы высоко цените N3.

- Ты хоть представляешь, где прячется старик?

- Нет. Мы рассчитывали на вас в этом. Мы почти уверены, что он не уезжал из страны. По крайней мере, не обычным способом.

Это все, что я хотел знать. У меня есть небольшое представление, где он может быть. И мой нос говорит мне, что он, вероятно, ожидает, что я появлюсь. Один, конечно.

Прошу некоторых пояснений:

- Те, кто снаружи, что они знают?

«Ничего о Хоуке», - говорит Бернс. Мы сказали им, что сомневаемся в вас и что мы организовываем операцию, чтобы проверить вашу лояльность. Если вы попытаетесь оторваться, они загонят вас в угол. Это все.

- Идеально. Я дам вам не ту компанию. Если это делает тебя счастливым, думаю, я знаю, где он. Расстегни пиджак. Медленно.

Сначала он с недоумением смотрит на меня, затем его глаза мерцают, и он сужает веки.

- Не будь придурком, Боб! Я всегда думал о тебе как о друге, и, как я уже говорил, моему сердцу было бы очень больно остудить тебя. Как думаете, стоит ли играть в героя, чтобы получить пулю в лоб?

Я смотрю ему прямо в глаза, наблюдая за его движениями. Похоже, он не прислушается к моему предупреждению. Затем он широко улыбается мне и расстегивает куртку. поворачивается налево, чтобы показать мне полицейский пистолет № 38, заключенный в большую нормативную кобуру.

Я ему приказываю:

- Положите пистолет на кровать и медленно вставай.

Он подчиняется. Мне это так нравится, но когда он встает, он говорит мне:

- Один отсюда ты не выберешься. И не рассчитывай, что я буду сопровождать тебя на улице. Ни за что.

- Я не прошу так много, Боб. Все, что я хочу, это тихо пройти в гостиную.

- Хорошо, Ник. Но, повторюсь, дальше не пойду!

- Останови свою песню и иди в гостиную. Мне этого достаточно.

Я кладу его пистолет в карман и следую за ним в комнату, жестом предлагая ему сесть в кресло. Когда он будет сидеть, сниму занавески. Разумеется, двое парней в синем седане без опознавательных знаков следят за входом в здание. Они неприметны, как небоскреб посреди пустыни.

Я хожу по комнате, включаю свет. Красивый Боб смотрит, как я передвигаюсь. Но он не двигается, и это нормально.

Затем я собираюсь отпереть дверь и вернуться к окну, чтобы широко открыть шторы. В машине наблюдения я вижу, как один из двух парней смотрит мне в окно.

Бернс удивляется - Что делаешь ?

Беру с маленького столика лампу и бросаю в окна. Оно взрывается с грохотом, достойным цепного столкновения на шоссе, и фонарь падает на улицу.

- А теперь, Боб, послушай меня внимательно. У меня впереди всего минута, так что у меня не будет времени повторить это вам дважды. Я найду Ястреба. Если он нас продал, я сам оплачу его счет. Если нет, то поищу того тухлого парня, который это сделал и пытается его подставить. Понял?

Он кивает, не отвечая. Через несколько секунд на площадке раздаются шаги. Я сижу в кресле лицом к двери, в правой руке держу «Люгер», припрятанный вдоль бедра. Бернс напрягается и стискивает подлокотники. Предупреждаю его спокойно и твердо:

- Если ты дернешся засранец, ты мертвец.

Дверь распахивается, и в комнату врывается парень с пистолетом в руке. Известный агент. Я видел, как он болтался в залах AX раньше. Но было круче. Сегодня его галстук болтается, и он непобрит. Интересно, как долго он сидел в своей машине у моей двери.

Поскольку никто ничего не говорит, он замирает в дверях и смотрит на нас бычьим глазом.

- Что тут происходит? проревел голос на площадке.

- Итак, что происходит?

Бернс поворачивается к нему.

-Я думаю, Ник хотел тебя видеть.

- Это хорошо ! - кричит волосатый, опуская пистолет.

Его напарник присоединяется к нему. Он тоже вооружен, в левой руке держит рацию.

- Скажите им, чтобы они не паниковали, - говорю я самым мирным голосом. Я просто хотел бы поговорить с вами.

Не долго думая, парень нажимает кнопку рации и сердито выдыхает:

- Блоки два и три, не паникуйте. Ложная тревога. Все в порядке. Вернитесь на свои позиции и оставайтесь на месте.

Двое часовых входят в комнату, вкладывают оружие в кобуры и вежливо закрывают за собой дверь. Я вытаскиваю свою Вильгельмину из ее укрытия.

- Ради Бога ! Какие… ? начинаются ненужные вопросы.

Режу сразу:

- Немедленно и без суеты положи свою рацию. Если вам посчастливилось нажать на кнопку, вы имеете на это право!

- Бобо… Боб…

Перекрещиваю:

- Положите его на землю и отойдите. Прямо сейчас !

«Лучше делай, как он тебе говорит, Джек», - мудро советует ему Бернс.

И Джек делает, как я ему сказал.

Я встаю, уважая их:

- Теперь вы собираетесь по очереди класть на циновку свои пистолеты. Не делая ничего глупого. Затем лягте на живот рядом с диваном, заложив руки за спину и скрестив ноги.

Я не смею думать, что делать, если кто-то из них говорит «нет». Они все еще коллеги, и это меня напрягает.

Было бы немного больно их пристрелить. Но, видимо, им это не приходит в голову. Я подхожу и беру их оружие и рацию.

Затем я иду в свою комнату, где хватаю свой чемодан. Это заняло около двух с половиной секунд, но когда я вхожу в гостиную, Бернс уже держится за дверную ручку. Я кричу:

- Не двигайся, Боб! Иди ложись рядом с ними! Если ты побежишь за мной, я выстрелю в голову! Вы видели меня на тренировке, вы понимаете, о чем я ...

Послушный Боб пересекает комнату и ложится рядом с остальными. Меньше времени, чем нужно, чтобы сказать, я быстро спускаюсь по лестнице.

Им не понадобится много времени, чтобы предупредить своих приятелей и подать общую тревогу. Но мне не нужно много времени.

Я беру их охранную машину. Как и ожидалось, ключи были там. Я начинаю быстро ехать, чтобы припарковаться на углу соседней улицы. Я выхожу и быстро возвращаюсь на Дорсет-авеню, где сажусь в такси.

- В аэропорт.

Во время пути я оцениваю дело. Документы НАТО с подписью Хоука были обнаружены на теле российского курьера. Если бы их послал не старик, то кто бы это мог быть?

Как бы ни напрягался мой мозг, я не понимаю, как они могли это сделать без ведома Хоука. Ну, не надо умирать, ходя по кругу, мы выясним это позже.

*

* *

Дэвид Хоук ожидал меня, как я и надеялся.

День подходил к концу, когда я добрался до его хижины на озере Литл-Мус в горах Адирондак, в 130 милях к северу от Олбани. Я совершил ночную поездку плюс потратил большую часть дня, чтобы приехать из аэропорта Вашингтона. Конечно, вопреки тому, что я себе обещал, я все время вертел этот вопрос в голове. Я разбит, и мой мозг должен выглядеть как бешамель, который оставили на газу.

Это внезапно вспомнилось мне, когда я увидел Бернса. Хок рассказал мне об этой хижине два года назад.

«Я купил его на тот день, когда мне все это надоело и я решил взять отпуск», - сказал он мне.

Он описал мне все кропотливо, с любовью, даже маленькие извилистые тропинки, которые нужно пройти, чтобы туда добраться. Он рассказал мне обо всех планах последовательных сделок, которые он совершал в анонимных трастовых фондах, чтобы купить землю и лачугу. Поэтому, я ему доверяю, никто никогда не сможет отследить это место.

Я бы наверняка забыл об этом обсуждении и даже о существовании шале. Но что меня поразило, так это то, что Хок говорил о «отдыхе». Это не входит в его обычный словарный запас. И, самое главное, мне никогда не приходило в голову, что начальник может думать об этом, как и все остальные.

Я паркуюсь перед шале. Я вижу его с удочкой в ​​руке в конце шаткой деревянной пристани, которая возвышается на тридцать метров над озером. Когда я захлопываю дверь, он поворачивается и жестом показывает мне присоединиться к нему, выглядя не более удивленным, чем я.

После влажной вашингтонской жары меня немного трясет колючий горный воздух. Я сладострастно дышу им бесплатно.

- Ну что, сэр, клюет?

Он смотрит, как я забираюсь на понтон, по-видимому, рад меня видеть, но не особенно улыбается. Как обычно, одна из его печально известных сигар застряла в уголке рта, погашенная в качестве меры безопасности для местной окружающей среды.

- Не фантастично, - бормочет он.

Я подозревал это. Если он имел несчастье сбросить пепел сигары в воды озера, то он, должно быть распугал всю рыбу.

- Ты тщательно заметал следы, Ник? - спрашивает он, протягивая мне руку.

- Да сэр. Я купил три билета на самолет по разным направлениям под тремя моими общими псевдонимами. Затем я арендовал машину под своим настоящим именем, заявив, что собираюсь в Майами, и позвонил в центр города Шератон, чтобы забронировать мне комнату в Тампе.

Я приседаю рядом с ним и засовываю сигарету в губы. Мне нужно сделать это трижды, чтобы он включился.

- За тобой никто не ехал?

Я немного раздраженно качаю головой. Тем не менее, я знаю свою работу, он должен начать это понимать!

- Нет, сэр. Я совершенно чист.

Босс долго смотрит мне в глаза, затем переводит взгляд на большие группы сосен, растущих на противоположном берегу.

«Первым делом, Ник, - сказал он со стоном. Я не тот предатель, за которого меня принимает Мандель. Я никому не продавал никаких документов.

У него измученный голос. Впервые в жизни я вижу его в шкуре усталого старика. Это меня просто пугает.

Он спрашивает. - Что они тебе сказали?

Я быстро рассказываю ему об интервью с Манделем, встрече в Белом доме, несчастьях с Робертом Бернсом.

- А Мандель приказал меня убить?

- Да, сэр, но я ...

«Он был прав», - хрипло сказал старик. Я бы сделал для него то же самое. Ради дела.

Я молчу.

«Ты не сказал мне всего», - говорит Хоук. Что еще случилось?

Честное слово, бывают моменты, когда я чувствую себя ребенком, когда он так меня прощупывает!

- Меня пытались убить в аэропорту, когда я прилетал из Феникса.

Я даю ему краткое описание типа с мечом-тростью.

- Думаю, некогда рисовать композицию ...

- Нет, сэр.

Ястреб соблюдает долгое молчание. Он напрягает мозги под его кепкой. Я почти слышу щелчки шестеренок. Когда он смотрит на меня, его выражение лица не то, что было прежде. Ему потребовалось продумать события двадцати лет за несколько минут.

- Ты будешь один в этой миссии, Ник. Один. Речь идет о том, чтобы не рассчитывать на то, что служба вас поддержит. Если вы решили взяться за это, значит ...

- Я готов, сэр.

Ястреб кивает.

«Несколько недель назад Мандель пришел ко мне, чтобы объяснить этот вопрос, касающийся документов серии 700. Я понял из его намеков, что у него было достаточно доказательств, чтобы обвинить меня.

- А вы кладете ключ под коврик.

- Как ты говоришь. Я взял с собой последнюю партию из документов 700. Если у меня дома были какие-то утечки, я не собирался продолжать с ними работу. Если утечки происходят откуда-то еще, они быстро обнаружатся.

-Я не понимаю вашей реакции, сэр. Почему ты не остался там, чтобы защитить себя?

«На всех файлах, которые я вынул из сейфа AX, стоит моя подпись», - отвечает босс, изменяя тон своего голоса. Только это не моя настоящая подпись.

- Какая?

- Так я подписываю документы при раздаче. Те, что были в сейфе, не те, которые я подписал.

Я спрашиваю :

- Кто еще знает безопасную комбинацию? Мандель?

- Я единственный, кто ее знает. И я уверен, что никто не играл с защитной системой.

- Но тогда как ...

Он поднимает руку, чтобы остановить меня.

- Подожди, Ник, я еще не закончил. Процесс следующий: два раза в год я езжу в Брюссель, чтобы подписать документы, а затем приношу их обратно в штаб-квартиру. Конечно, когда я подписываюсь, я не контролирую свою подпись. Там оригиналы заменили, не знаю как, на подделки с имитацией моей подписи. И, судя по всему, это продолжается какое-то время.

- Но почему ? Я делаю. Это не похоже ни на что, поскольку у того, кто занимается этим трафиком, уже есть неподписанные документы ...

- Очевидно, - поясняет начальник, - меня кто-то хочет подставить в НАТО. Они пытаются вывести меня из АХ. Присылают русским подлинные документы с моей настоящей подписью. Это очень хорошо продумано.

- Это ... это безумие!

Я все еще сижу, оглушенный. Такое ощущение, что меня ударили дубинкой за уши.

«Хуже того», - сказал Хоук. Это заговор, чтобы меня убить. Что ж, надеюсь, дело в том ... В глазах собственной службы я предатель. И теперь вы видите, что вы тоже сделали. Ты по шею в дерьме, Ник. Отныне все силы западного блока начнут охоту на нас как шпионов. И мы двое мужчин, которых нужно убить.

ГЛАВА III.

Северный Спрингфилд - не самый престижный пригород Вашингтона. Однако это очень просто. Особенно в четыре часа утра.

Я медленно проезжаю мимо Carlton Arms Studio City и паркуюсь на углу Брэддок-роуд.

Здесь живет главный художник АХ Сэндри Триггс. Но больше всего меня интересует то, что она еще и главный сплетник.

Она работает в архивах. И она сказала мне, что она была в ключевой позиции, чтобы знать шум сплетен в коридорах. Она также сказала мне, что если бы я лучше к ней относился, она была бы самой счастливой женщиной.

Когда меня захватывают чувства, я не умею сопротивляться. Я падаю. Моя вина. Я должен признать, что у нее есть аргументы. Ну, все это для того, чтобы сказать, что с тех пор она ждала только одного: чтобы мы сделали это снова.

Я приезжаю и потихоньку иду пешком перед её кварталом. Перед входом припарковался серый седан с федеральными номерами. В остальном улица пуста, если не считать машины, заправляющейся ночью на заправке, на тротуаре напротив, ярдах в двухстах дальше по дороге.

Ребята быстро разбираются. Конечно, приветственный комитет готов к встрече у каждой двери в Вашингтоне, куда я мог бы позвонить.

Я возвращаюсь к своей арендованной машине и проезжаю чуть больше трехсот метров, прежде чем обнаруживаю телефонную будку у въезда на парковку. Безупречно.

Я набираю номер и кладу соответствующие гроши в копилку. Затем я хорошо стираю все отпечатки пальцев и даже опорожняю пепельницу.

Когда я спускаюсь на первый этаж, полицейская машина проезжает на малой скорости. Я быстро прячусь в темном углу. Когда её огни гаснут, я мчусь к будке. Я не позволяю двери закрыться ногой и набираю номер Сэндри.

Его телефон определенно прослушивается. Но, если она быстро соглашается на сотрудничество, это не беда. У них не будет времени найти звонок.

Он улавливает четвертый звонок.

- Привет! - говорит сонный голос Сэндри. Да это ?

- Это я, милая.

Она просыпается через секунду.

- Ты! Ух ты ? Но я думал ты ...

Я представляю, как он кусает губу.

- Ты мне нужна. Тебе нужно мне помочь.

- Конечно. Если я могу что-нибудь сделать ...

- Ты можешь. Запрыгивайте в машину и мчитесь к памятнику Вашингтону.

- Прямо сейчас ? В этот час ?

- Да ? Если с тобой все в порядке, я свяжусь с тобой.

- А иначе?

- В противном случае начните снова через двенадцать часов. Тот же процесс.

- Как будто я там, - отвечает она.

Она вешает трубку. Это золото, эта цыпочка.

Через две минуты я на заправке. Я делаю сдачу и покупаю пачку сигарет в торговом автомате.

Вскоре темно-синий Mustang II Сэндри выкатывается из задней части здания и уносится в сторону центра города. Автомобиль наблюдения уезжает за ней.

Я тихонько перехожу улицу и вхожу в здание. На четвертом этаже я прячусь в подъезде и жду.

Мне нужна помощь Сэндри, но я не хочу впутать её. Когда у меня будет то, что я хочу, я планирую перезвонить ей и сказать, что я не связывался с ней, потому что за ней следили. Ей сойдет с рук крик Манделя за то, что она не сообщила о моем первом звонке.

Примерно через два часа на стене лифта включается дисплей. Кто-то только что открыл дверь в гараж. Я ожидал Сэндри намного раньше. Если это она, то она, должно быть, обошла памятник Вашингтону десяток раз.

Кабина останавливается на четвертом. Дверь открывается. Это она. Она выглядит измученной и некрасивой. Конечно, разочарована. Она достает ключи из сумки и медленным шагом идет к своей двери.

Лифт уходит и остается наверху. Ни звука на лестнице. Агентам пришлось возобновить своё дежурство на улице. Определенно, есть немало тех, кому нужно немного поработать над соображением.

Когда Сэндри приходит в его квартиру, я выхожу из своего укрытия. Она смотрит на меня, совершенно запыхавшись. Я прикладываю указательный палец к губам. Она сразу же останавливается и ждет, когда я присоединюсь к ней.

Я бросаю взгляд на себя, пора добраться до нее. Она прекрасно выглядит, несмотря на свои волосы в стиле батай.

На ней кроссовки, узкие джинсы и тонкий хлопковый корсаж, под которым ничего нет. Надо сказать, что ей не нужна помощь дляподтверждения своих аргументов. Они делают это сами, как взрослые.

Я беру ее за руку и осторожно оттаскиваю от двери.

- Ваш телефон находится на прослушке, и у вас, вероятно, есть шпионские микрофоны в вашей квартире.

На его личике появляется гримаса.

«Кажется, они не готовы отпустить», - сказала она. Я заметил двух парней, приставших к моей заднице.

- Если они не изменились с тех пор, как я их видел в последний раз, должен признать, что понимаю их.

- Эй, старая свинья! Э ... ты собираешься остаться ненадолго? - спрашивает она, не сводя глаз.

- До четырех часов дня. В этот момент вы выйдете, как будто собираетесь на второе свидание.

- Ого! она восклицает все игриво. Я собираюсь позвонить, чтобы сказать что я больна. Они, должно быть, ожидали чего-то подобного, поскольку перехватили ваш звонок. Я скажу, что остаюсь в постели весь день. На самом деле это не будет ложью, а, дорогой?

Она ухмыляется мне взглядом, от которой покраснеет траппист, и показывает свои влажные маленькие глазки. Возвращаюсь к серьезным делам.

- Хорошо, говорю я. Но пока ты вернешься домой, как будто ничего не случилось. Когда вы окажетесь в нем, вы включите воду. Вымойте руки, лицо, примите душ, если захотите. Наконец, сделайте как можно больше шума, пока я ищу прослушку.

Она вставляет ключ в замок, шумно открывает и с глубоким вздохом входит. Она естественна, как никто другой. Также у нее есть таланты к комедии, куклам. Я иду за ней, держа туфли в руке.

Она закрывает дверь, надевает страховочную цепь, оборачивается и тихо целует меня. Затем она снимает блузку, бросает ее на диван и направляется в ванную.

Прежде чем войти, она поворачивается и озорно подмигивает мне. Маленькие кончики ее круглой груди уже возбуждены от желания.

Обычно меня тошнит от того, что я застрял где-нибудь против моей воли. Но вместе с ней у меня такое чувство, что мы найдем тысячу и один способ облегчить принудительное заключение.

Как только я слышу шум душа, я начинаю ходить по гостиной. Я просматриваю все: лампы, картины, дверные и оконные рамы. Наконец, я нахожу снитч под подушкой дивана. Я этого не трогаю. Этот, как он размещен, не может улавливать шум, исходящий из спальни или даже ванной комнаты.

Я иду в спальню. Эй, это изменилось со времени моего последнего визита. Бледно-розовая бумага. Более насыщенные розовые картины. Везде безделушки. Это похоже на коробку конфет. Это дает мне много идей ... Но мне еще нужно выполнить несколько формальностей, прежде чем объединить полезное с приятным. Там за зеркалом туалетного столика прячется шпион. Маленький сверхчувствительный микроконтроллер направлен прямо на кровать. Я вижу, мы не сомневаемся.

Если они ожидали побаловать себя саундтреком к Empire of the Senses, их ждет небольшое разочарование. Медленно, беззвучно я приближаю рот на два сантиметра от устройства и дую на него изо всех сил. С другой стороны, они, должно быть, услышали треск, а потом ничего. Они подумают, что маленький встроенный излучатель сгорел из-за внезапного повышения давления воздуха. Не могу не думать о дежурном парне. Если у него не хватило инстинкта вовремя снять наушники, у него должны быть трещины в евстахиевых трубах.

Я был бы удивлен, если бы они воткнули микрофон в ванной. Но, с моей легендарной профессиональной совестью, я все же предпочитаю проверять. Я иду туда молча. Стараясь не слишком щуриться на Сэндри, чтобы не забывать о том, что я делаю, я тщательно осматриваю маленькую комнату. Ничего не нахожу.

Мой долг выполнен, я чувствую, что имею право выполнить другой. Я перехожу в душ. Сэндри, мокрая, широко улыбается.

- Так ? - осторожно спрашивает она очень тихим голосом. Вы очистили все сверху донизу?

- Почти все, - говорю, начиная раздеваться. Не двигайся Мне еще нужно потереть тебе спину.

Далеко внизу на песке без сознания лежит Ястреб. Перегретый воздух притягивает волны жары со дна пустыни.

Я парю по кругу над безжизненным телом в окружении дюжины других стервятников. Нет, я не могу этого сделать! Я должен прийти ему на помощь. Я пытаюсь клюнуть, но мне мешают крылья товарищей. Их перья охватывают мою голову, мою грудь, все мое тело.

Жарко. Их крылья уносят меня прочь, касаясь меня с бесконечной нежностью. Они больше не кудахтают, а сладостно воркуют. Я медленно открываю глаза.

Сэндри стоит на коленях надо мной. Она гладит мои глаза и грудь кончиками своей груди. Я смотрю на нее, все еще в полусне. Она улыбается.

- Ну, супермен, - насмешливо она. Чтобы вызвать у вас интерес, нужно очень много времени.

- Погоди, вот увидишь! - сказал я, целуя ее грудь.

Затем я беру ее за бедра и полностью кладу на себя. Мой интерес, по ее словам, уже полностью возбужден. Я проникаю в нее очень нежно. Она закрывает глаза, издав небольшую погремушку. Приятно заниматься такой любовью, когда просыпаешься, будто впереди целая вечность. Это уже второй раз, когда она вытащила меня из моей мечты, чтобы предложить мне такое угощение на завтрак.

И мы оба поднимаемся на седьмое небо. Кстати, ни одного стервятника там не видел. Когда мы, наконец, спустились вниз, Сэндри мягко перекатывается на бок и кончиками пальцев весело теребит мой бюст Тарзана. Я машинально смотрю на часы. Боже ! Почти три часа. Я спал все утро и большую часть дня.

Сэндри скоро придет на поддельное второе свидание, а я еще не сказал ей ни слова о руке помощи, которую жду от нее.

Я беру ее за талию, делаю ей большую влажную дугу в рот и крепко шлепаю ее по заднице.

- Ой! Что с тобой?

«Мне кажется, пора переходить к делу, моя любимая», - сказал я, вставая и собирая свою одежду.

Она перекатывается на кровати и смотрит на меня влюбленными оленьими глазами.

- Давай, еще двенадцать часов, Ник! Всего двенадцать часов. Тебе это не нравится?

- Мало того, что заставляет меня хотеть, моя сердцевина. Только это невозможно. У вас есть записная книжка?

Она резко садится на локоть и смотрит на меня с возмущением, как будто я только что спросил ее о ее оценках.

- Да, очевидно, - отвечает она, задыхаясь.

- Выньте её. Как только я приму душ, приступим к работе.

Там она очень плохо это переживает.

- Эй, сволочь, ты только за этим и пришел, а?

- Послушай, Сэндри, не глупи! Я за этим пришел, это правда. Но и для другого тоже. Вы ничего не поняли?

Она расстроена. Я впервые вижу ее такой. Красная до белков глаз. Я продолжаю:

- Либо я совершенно не прав на ваш счет, либо вы хоть немного представляете, что произошло за последние сорок восемь часов ...

- Э ... да, - смущенно признается она.

- Тогда хорошо ? Я должен разобраться с этим беспорядком, верно?

Я медленно открываю дверь и иду принять душ. Когда я вымытый, пахнущий, свежий, как колокольчик, я одеваюсь и присоединяюсь к Сэндри в ее комнате.

Я нахожу ее сидящей на стуле у окна с записной книжкой в ​​руке.

«Спасибо, что подумали о бритве и мыле», - сказал я.

- Вы мне указали, что его не хватает, - отвечает она, не оглядываясь.

- Это так ! Потому что это было только для меня?

Я вижу, как его уши становятся томатно-красными. С другой стороны все еще должно быть солнечно.

- Квадратное лицо ? Круглый? Толстые линии? Заканчивается? - сухо спрашивает она.

Я подхожу и беру ее за плечи. Она по-прежнему очень радостная. Во всяком случае, я могу устроить хаос, даже не желая этого. Я отвечаю мягким голосом:

- Довольно квадратное лицо. Болгарский вид. Может русский, европейский.

Сэндри начинает быстро и умело рисовать. Примерно через десять минут она с вопросами и поправками дала мне довольно точный портрет злодея, пронзившего стюардессу в аэропорту.

- Неплохо, - говорю. Я вижу, ты не потеряла свой талант.

Она вот-вот оторвет страницу. Я прекращаю это:

- Нет. Оставь это. Я бы хотел, чтобы ты взяла его на работу для меня

установить его имя. И, если возможно, родословную.

- ХОРОШО. Но как мне передать вам информацию?

- У меня есть скромный почтовый ящик в Париже. У мадам Рошар. Вот полный адрес. Как только у вас что-то есть, вы специально присылаете это мне.

«К вашим услугам, Мосье Картер», - говорит она с сжатым ртом. Это оно ?

- О, вот и все, Сэндри! Перестань думать, что я принимаю тебя за пятое колесо кареты. Вы прекрасно знаете, что это неправда.

- Это не правда?

- Настоящая истина.

У нее легкая улыбка, не очень убедительная. Я добавляю:

- Когда уберу этот беспорядок, у меня будет несколько дней. Мы оба планируем великие дела. В полном одиночестве. Это конечно с тобой?

Ее лицо светится.

- Очевидно, меня это устраивает. Вы это хорошо знаете.

- Кстати, говорю. Что мы сейчас делаем в залах штаб-квартиры?

- Ой, немного, - пожимая плечами, отвечает Сэндри. Кажется, ты сделал фурор. Все агенты в доме отправились по твоему следу.

- А что насчет Ястреба?

- Как что о Ястребе? Он на задании, а Мандель действует. Почему ?

- Ладно, пора идти. Спасибо, Сэндри. Спасибо тебе за все.

Я обнимаю её.

На этот раз она не краснеет. Она отвечает мне с чувственной улыбкой:

- Все удовольствие было для меня ...

*

* *

Тот же сценарий, что и сегодня утром. Но наоборот. Как только Сэндри покидает гараж, за ней следует машина наблюдения. Мне просто нужно вернуться на стоянку.

Из-за пробок еще неплохо, что в шесть часов, когда я наконец выхожу из Вашингтона. Миновав Балтимор, я останавливаюсь в торговом центре. Я покупаю краску для волос, зубную щетку и пару очков. Эти супер солнцезащитные очки, которые остаются прозрачными в темноте и выглядят как линзы по рецепту. Они стоили мне довольно дорого.

Около 20:00 еще одна остановка, чтобы перекусить в грузовике. Перед тем как уйти, я звоню Сэндри и, как и ожидалось, говорю ей, что не связывался с ней, потому что заметил слежку.

Когда я приезжаю в Нью-Йорк, уже почти час ночи. Я бросаю арендованный автомобиль, стирая все отпечатки пальцев, и меня в такси везут в небольшой отель недалеко от Бродвея.

На следующий день я разбиваю лагерь на рассвете. Я начинаю с поиска продавца подержанного , который продает мне три костюма, несколько рубашек, две пары туфель и комплект разноцветных галстуков. Все бывшие в употреблении, немного поношенные и по непревзойденной цене.

Чуть дальше я нахожу ломбард, где я получаю чемодан, украшенный этикетками из дюжины стран, и старую камеру с таким же изношенным футляром.

Вернувшись в отель, я пакую вещи в чемодан. Затем я спускаюсь к стойке регистрации и оплачиваю номер за неделю, подсунув стодолларовую купюру клерку. Как только он взял с прилавка свои зубные протезы, положил купюру в карман и восстановил некоторое подобие хладнокровия, я объясняю:

- Я не хочу, чтобы меня беспокоили в течение ближайшей недели. Кроме того, ты меня никогда не видел, хорошо?

Он смотрит на меня глазами кашалота, который по ошибке поглотил мину с прошлой войны. Уверяю его:

- Будьте уверены, ничего противозаконного в этом нет.

- Я… конечно, сэр. Очень хорошо, сэр.

Я возвращаюсь в свою комнату, где делаю себе красивую седую прическу Зубной щеткой я немного подкрашиваю брови. Затем я надеваю один из своих «новых» костюмов и заканчиваю работу самым ярким галстуком в моей коллекции. Узел наперекос, как и должно быть. Я надеваю очки и убегаю по пожарной лестнице.

В трехстах метрах фото-будка. Я делаю четыре фото за пятьдесят центов. Прежде чем вернуться в отель, я захожу в бар и заказываю кофе и бутерброд. Возле двери есть телефонная будка. В ожидании его прибытия я звоню в аэропорт и резервирую место на рейсе в 20:00 до Парижа.

Оказавшись в своей комнате, я достаю пустой паспорт из своего набора хитростей. Фото, штамп, и меня зовут Альберт Сазерленд. Судя по дате рождения, скоро мне исполнится 60 лет. Придется к этому привыкнуть.

Разобрав оружие, я смешиваю его части с деталями камеры.

Кладу несколько штук в сумку для туалетных принадлежностей. Рукоять моего Люгера просто помещается в большую коробку крема для бритья.

Вот и готов. К чему? Ах это…

ГЛАВА IV.

В Париже меня принимают, как и всех обычных пассажиров. С полным безразличием. Таможенник Орли почти не смотрит в мой паспорт. Он выглядит так, будто злится на зарабатываемые гроши в час, и отмечает мой багаж мелом, наблюдая за полетом мух.

Я беру такси и проехал по бульвару Винсент-Ориоль перед небольшой скромной гостиницей, в которой я останавливался несколько веков назад.

На стойке регистрации сотрудник с похвальной осторожностью ковыряет себя в носу. Он рассматривает свою находку на мгновение, перекатывает ее между большим и указательным пальцами и рассеянно покусывает.

Наконец он замечает мое присутствие и с любопытством рассматривает меня. Узнал бы он меня? В любом случае, у него есть хороший вкус, чтобы изменить выражение лица, проверив мой паспорт и заполнив мою форму.

"Вы планируете остаться в нашем заведении надолго, мистер Сазерленд?" он спрашивает.

- Наверное, дня три-четыре.

С широкой улыбкой парень протягивает мне ключ от комнаты на четвертом этаже.

- Коридорный ненадолго пошел за покупками, - объясняет он. Если вы хотите отдать мне свой багаж, я принесу его, когда он вернется.

Я отвечаю с улыбкой, похожей на его: - Чтобы вы обыскали его, как только я повернусь спиной ...

- Ты меня расстраиваешь. Несмотря на мои седые волосы, я вполне способен позаботиться о нем сам.

- Как хотите, сэр, - сказал другой немного разочарованно.

Я беру чемодан, пересекаю небольшой коридор и бросаюсь в лифт. Придя в свою комнату, я падаю на кровать. Прекрасная часть с Сэндри, довольно короткая ночь в резкой головной боли в Нью-Йорке и нарушение суточного ритма: никого не осталось. Прежде чем заснуть, чего заслуживаю, я снова собрал оружие. Затем я выправил еще одно удостоверение личности и сделал себе международные водительские права, чтобы я мог взять напрокат машину, когда придет время поехать посмотреть, какая погода в Брюсселе.

Когда я открываю свой первый глаз, уже почти четыре часа. Через пять минут открываю второй. Я быстро принимаю ванну и одеваюсь в свою личную одежду. Я чувствую себя намного комфортнее в собственной шкуре.

Перед отъездом из Парижа мне еще нужно уточнить два момента. Во-первых, я рассчитываю на Сэндри. Во вторых на меня, и я доберусь до него.

Внизу я нахожу того же секретаря, с такой же улыбкой посередине лица.

- Итак, мистер Сазерленд, - спрашивает он, - вас устраивает ваша комната?

- Обрадован, - дружелюбно говорю я. Вы знаете библиотеку, где я мог бы найти книги на английском языке поблизости?

- Тебе повезло, их двое не очень далеко. Что вы ищете ? Хороший роман?

- Нет. Последние газеты.

- А! Так что лучший для этого - сразу после Place d'Italie.

И он дает мне все необходимые показания.

Погода хорошая, и я решаю прогуляться. Через четверть часа я толкаю стеклянную дверь библиотеки.

Молодая женщина читает книгу за маленьким низким письменным столом. Это напоминает мне новый стиль Марианны, который украшает некоторые ратуши во Франции. Включен бюст, но без фригийской шапки. Она дает мне вид молодой леди, которая устала тереть ягодицы на стуле и хотела бы использовать их для других целей.

- Что сэр хочет? - спрашивает она сладким, почти певучим голосом.

- Есть ли в вашем архиве французское издание Herald Tribune? Хотелось бы увидеть несколько экземпляров.

- Конечно, сэр. Как далеко вы хотели бы вернуться? она воркует с нужным количеством намеков.

- Как раз в начале прошлой недели.

Она выглядит почти разочарованной. Конечно, она была бы счастлива сделать еще немного, чтобы я почувствовал себя лучше ...

- Следуй за мной, - предлагает она.

Она встает и ведет меня в заднюю комнату библиотеки. Я следую за ней, очарованный ее рябью. Достигнув места назначения, она оборачивается, бросая мне в нос затяжку «конского хвоста» и затяжку Guerlain. Дюжина английских и американских ежедневных газет разложена, как белье, сушится на решетчатых полках. Выше и ниже каждой полки с большими стопками одинаковых подшивок.

«У вас есть сегодняшнее издание и последние тридцать экземпляров внизу», - говорит мне мой услужливый помощник. Если вы хотите проверить старые, не сомневайтесь. Спустимся в архив в подвале. Думаю, у меня есть все, что ты можешь пожелать.

Трудно сказать иначе. Я был бы соблазнен его любезным предложением. Поездка в подвал с такой милашкой, должно быть, того стоит. Увы, сейчас не время. Во-первых, у меня есть другие поводы для беспокойства. Затем рассудительность и осмотрительность.

- Спасибо, - говорю я. Но думаю, здесь я найду свое счастье.

- Очень хорошо, сэр.

Она поворачивается, немного расслабившись, и идет обратно в другую комнату. Ностальгический взгляд на покачивание её бедер, и я беру «Геральд Трибьюн».

Мне не нужно много времени, чтобы найти то, что я ищу, на седьмой странице дневника прошлой пятницы. Это статья под названием: СМЕРТЬ СОВЕТСКОГО ДИПЛОМАТА В ДТП.

Конечно, здесь нет никаких намеков на документы НАТО. Зато узнаю имя и должность покойного: Юрий Иванович Носков, сорок три года, советник по экономическим вопросам советского посольства в Брюсселе.

Согласно газете, он взял отпуск на несколько дней в Париже, прежде чем вернуться в Советский Союз по новому назначению.

Даже не военный атташе. Разочарование. Подчиненный. Если так, то его только что попросили вернуть бумаги в Кремль, не сказав ему, что это было. Он, вероятно, понятия не имел, насколько они важны. И он умер идиотом.

Мне еще предстоит выяснить, на кого работал Носков. Я не сплю: я знаю, что их разделение операции на части сделано хорошо и что он определенно не имел контакта с головами. Но Носков - это еще маленькая отправная точка.

Я кладу стопку бумаг обратно на полки и продвигаюсь к офису служащего Жиронды.

- Вы нашли что хотели? - спрашивает она, поедая меня глазами.

- Да. Спасибо. Сколько я вам должен?

- Ничего такого. Для газет это бесплатно.

- Спасибо.

Она глубоко вздыхает и делает последнюю попытку:

- Если вы случайно хотите посмотреть что-нибудь еще ... У нас очень полные архивы.

- Не сегодня, спасибо. Может, в другой раз ...

- Может быть ... - повторяет она очень грустно. До свидания, сэр.

- До свидания, юная леди.

Уходя, я говорю себе, что нам придется подумать о том, чтобы снова надеть мою старую одежду. Даже с седыми волосами, как только я немного одеваюсь, моя олимпийская морфология играет со мной ужасную шутку. Казанова также имеет право время от времени поднимать палец вверх, верно?

Мне нужно немного размять ноги и мозги. Прибыв на площадь Италии, я еду по авеню де Гобелен, затем по улице Монж в Латинский квартал. Я возвращаюсь к Сене и останавливаюсь в бистро, где заказываю прекрасный омлет с травами и полбутылки белой Луары. Вон там кофе, потом два рюмки коньяка, и становится намного лучше. Я беру такси домой.

Приехав в отель, я обнаружил еще одно лицо на ресепшене. Парень протягивает мне ключ с еще большей улыбкой, чем его дневной коллега. Благодарю его и лезу домой.

Кусок плюша, который я воткнул между дверью и рамой, все еще там. Очевидно, мы не были в моей комнате.

Я вхожу. Ничего не изменилось.

Сейчас я чувствую себя относительно спокойно. Пройдет еще несколько дней, чтобы прекрасный нос AX нашел мой след. В Брюсселе, вероятно, будут тяжелые времена. Должно быть, они прислали туда батальон информаторов, физиономистов и агентов, которые днем ​​и ночью носят мое фото на своих сердцах.

Я иду спать. Невозможно заснуть. Я, наверное, слишком много спал днем. А потом пил много кофе. Я встаю, одеваюсь и решаю в одиночестве побаловать себя ночным Парижем.

Добравшись до набережной Сен-Бернар, я останавливаюсь на мгновение перед винным магазином. Он все еще работает в этот час! О французы, что бы они не делали со своей выпивкой. Я поднимаюсь по набережной Турнель, затем по набережной Монтебелло и поворачиваю направо в сторону Нотр-Дам. Это действительно хорошо выглядит

Я спускаюсь по каменным ступеням к кромке воды. Я нахожу скамейку и сажусь.

Становится холодно. Я закатываю воротник и закуриваю сигарету. Уже недалеко полночь. Несколько влюбленных пар флиртуют друг с другом, хихикая в тенистых уголках. Сажусь отдохнуть и пытаюсь подвести итоги.

В принципе, у меня репутация человека, который умеет находить все тонкости в путанице, которую меня просят распутать. Это позволяет мне находить углы атаки и выполнять задания с присущим всем блеском. Но для этого - нужны факты. Помимо следа Носкова, это большая черная дыра.

Ястреб спрятался. Не сомневаюсь на этот счет. Как он сам мне сказал, он принял решение после того, как понял, что у Манделя достаточно фактов, чтобы обвинить его. И это меня немного беспокоит.

Он подозревал, что это я собираюсь всё выяснить. Итак, он заплатил наемному убийце, чтобы тот убил меня в аэропорту ...

Поскольку удар не удался, он решил подождать меня в своем шале. Это был лучший способ оправдаться. Он знал, что я приду. Он знает меня, как он меня знает. Все, что ему нужно было сделать, это убедить меня, что он прав, а остальные ошибаются.

Я делаю затяжку. Я глотаю его глубоко. Шелковистый дым моего NC восхитительно щекочет мой нос.

По логике вещей, второй этап его плана должен заключаться в отплытии. Он пересекает канадскую границу. Например, из Галифакса частный катер незаметно доставит его в Исландию. А оттуда беспосадочный рейс в Москву на самолете Аэрофлота. Когда он прибывает, все, что ему нужно сделать, это получить страстный поцелуй от именитого товарища и общие овации.

Если это то, что он планировал, он, должно быть, уже освободил свою хижину в Адирондаке. Насколько я знаю, он не приживется там, пока я не пролью свет на его вину.

Старый шакал! Он меня достал! В бороду, чтобы не беспокоить влюбленных, я покрываю ее цепочкой птичьих имен.

С отвращением я встаю и бросаю сигарету в воду. Я угрюмо смотрю, как золотой фильтр медленно удаляется в сторону Гавра через Руан.

Слишком поздно, я больше ничего не могу. Но завтра у меня будет свой ответ, я проясню это, и очень плохо, если таблетку будет немного трудно проглотить.

*

* *

Дринк! Уже? Вылезаю из постели и иду задергивать шторы. Легкий юго-западный ветер разгоняет последние остатки утреннего тумана. Сегодня прохладнее. Это немного поднимает мне моральный дух.

Принимаю экспресс-душ, надеваю старую одежду и спускаюсь вниз. Остановка на террасе ближайшего бара позволяет мне проглотить большую чашку сливок и несколько свежих круассанов.

Пора перейти к разведке. Такси мне ничего не говорит. К тому же в такой час это, конечно, не самый быстрый вид транспорта. Хочу пойти и немного вдохнуть потный запах метро. Я возвращаюсь на станцию ​​на площади Италии.

В Шатле я перехожу в сторону Клиньянкура. В конце бесконечной конвейерной ленты слепой поёт, давая понять всем, что ни о чем не жалеет. Я бросаю пять монет в его миску, говоря себе, что он, вероятно, прав, когда так это воспринял.

Я выхожу на станции Этьен-Марсель и заканчиваю путешествие pedibus cum gambis.

Около девяти часов я толкаю дверь телефонной станции на улице Лувр. Оператор мне говорит:

- Что такое ?

Я даю ему номер, по которому хочу позвонить.

«Мистер Сазерленд, шестая кабина», - объявляет она несколько мгновений спустя.

Я беру ПРЕСТО. Звучит как удар. Два выстрела.

- Привет! - сказал глухой голос Хоука.

Сейчас три часа ночи на его стороне Атлантики. Боже ! приятно это слышать. Он все еще там! Я хочу кричать от радости.

- Я ждал твоего звонка, Ник, - говорит он.

Внезапно я не знаю, что сказать.

- Ну, сэр, эээ… я…

- Давай, не волнуйся. Вы бы разочаровали меня, если бы не позвонили.

К сожалению, мне приходится говорить ему:

- Прошу прощения.

- Извини, Ник. Но вы должны понимать, что вы все еще в той же точке.

- Простите ?

- Я отлично понимаю Но остались только здесь ждать вашей проверки.

Что доказывает вам, что я не уйду, как только вы положите трубку? С моей стороны это даже был бы хороший ход. Это дало бы мне еще несколько дней передышки.

- Я больше в это не верю, сэр. Готово. Извините, что сомневался в вас.

- Не шути, Ник! - лает старик. Остерегайтесь всего и вся. Включая меня!

Я быстро объяснил ему то, что узнал в «Геральд трибюн», и сказал, что нахожусь в Париже ровно настолько, чтобы забрать письмо Сэндри у мадам Рошар.

- Как только я получу информацию, - заключил я, - отправляюсь в Брюссель.

«Осторожно, - предупреждает меня Хоук. Будьте уверены, они будут ждать вас там.

-Я знаю это, сэр. Но, если где-то есть ответ, то только в штаб-квартире НАТО.

- Где ты останавливался в Париже? - спрашивает меня босс.

Я даю ему название своей гостиницы и добавляю:

- Я не думаю, что меня здесь вычислят. Именно в Брюсселе будут готовить приветственный комитет.

- Я разделяю ваше мнение, - говорит Хоук. Удачи, Ник.

- Спасибо, сэр, - говорю я.

И я кладу трубку.

Выйдя из центрального офиса, я беру такси и останавливаюсь за Елисейскими полями возле отделения Hertz. Я арендую Fiat Spyder и еду по Полям в Этуаль. Затем я спускаюсь по авеню Клебер, обхожу Дворец Шайо и пересекаю Сену. Доехав до бульвара Гренель, я сбавляю скорость и вскоре сворачиваю на маленькую улочку, где находится престижное заведение, носящее имя Chez Madame Rochard.

Я использую это место как почтовый ящик уже несколько лет. И я не думаю, что я единственный. В прошлом веке это был процветающий бордель. А потом была Война 14-года. Это был большой удар по дому. Постепенно он восстал из пепла, полностью изменив свой стиль. Сегодня это довольно приличное заведение, скажем, клуб-кабаре-хаус для свиданий. И нет никаких причин, которые должны измениться, пока Рочарды продолжают производить потомство, передавая управление бизнесом из поколения в поколение.

Но сегодня утром, когда я замедляю движение по улице, навес складывается, а кованые столы складываются за закрытыми дверями. Картонная вывеска информирует зрителей о том, что заведение окончательно закрыто по решению властей. Я бегло смотрю на фасад. На втором этаже занавес сдвигается. Бизнес может быть закрыт, но в квартирах есть люди.

Я въезжаю в 13-й район и припарковываю «Фиат» на небольшой охраняемой автостоянке в трехстах метрах от моего отеля.

Дневной регистратор вернулся к своим обязанностям, но вчерашняя улыбка сменилась запором. Эй, что-то не так?

Я приветствую его. Он отвечает откровенно недружелюбным тоном:

- Мы бы предпочли держаться подальше от неприятностей, мистер Сазерленд ...

Он наклоняется ко мне головой. Краем глаза я бросаю быстрый взгляд на окружающую обстановку. Нет, только два старичка обсуждают ревматизм. С этой стороны опасности нет.

- Проблемы? - удивленно говорю я.

- Беда, - повторяет он, распевая слоги. Полиция попросила посетить вашу комнату. Я думаю, вы понимаете ...

- Они там наверху?

- Нет. Они уехали. Они просто хотели осмотреть помещение. Других объяснений они не дали.

- Я понимаю.

Я смотрю на часы. Прошло чуть больше часа с тех пор, как я дал Хоуку свой адрес, и мне в голову пришла неприятная идея.

Администратор вручает мне ключ. Я так понимаю, уверяя его, что проблем нет, но я все равно буду паковать чемоданы, чтобы всем было удобнее.

Когда я подхожу к своей двери, я нахожу кусок ваты, куда я его воткнул. Ой, это очень плохо пахнет. В этом действительно есть что-то не католическое! Я спускаюсь вниз, ничего не трогая, и спрашиваю сотрудника:

- Полиция проникала в мою комнату?

- Я думаю да.

- Должно быть, они взломали замок, мой ключ не открывает.

- Странно, - говорит мужчина. Следуй за мной, я пойду проверю.

На четвертом этаже администратор останавливается перед моей дверью. Открывает без труда. Я смотрю, как он это делает, примерно с двух метров.

Он поворачивается ко мне с улыбкой на губах и толкает дверь. Огромный взрыв разбивает мне барабанные перепонки. Я отпрыгиваю, когда огонь вырывается из моей комнаты.

Кусок стены рушится по коридору. Я наполовину похоронен под щебнем, смешанным с клочками мяса и кусками костей.

ГЛАВА V

Стена защитила меня от взрывной волны, которая в основном была направлена ​​в сторону двери. Клерку на стойке регистрации не повезло.

Я отряхиваюсь и осматриваю повреждения. Неприятное зрелище. Бедный парень был буквально раздроблен. В десяти метрах по обе стороны от двери стены, пол и потолок коридора усыпаны кусочками мяса.

Я действительно потрясен. Выблёвываю то, что осталось от латте в животе. Мне нужно несколько секунд, чтобы понять, что я ничего не слышу, кроме монотонного гула. Из носа течет немного крови. Но кроме этого, я не думаю, что есть какие-то серьезные болячки.

У меня не более двух минут до того, как власти покажут сюда кончик носа. Я вхожу в то, что раньше было моей комнатой. Тут очень грязно. Моя взорванная кровать прислонена к перегородке. Окно превратилось в большую зияющую дыру. Если мой чемодан еще существует, я должен его найти. В нем есть вся моя атрибутика и, прежде всего, мой маленький набор для изготовления фальшивых бумаг. Он все еще существует. Мне нужно отодвинуть кровать, чтобы вытащить его из мусора. Как только беру его, выхожу в коридор.

Мне очень неловко, потому что я все еще ничего не слышу, кроме этого чертова жужжания. Но больше всего меня смущает то, что Хоук был единственным, кто знал мой адрес. Если бы у меня все еще было что-то в животе, я бы вырвал это, просто подумав об этом.

Ко мне с широко открытым ртом бежит босоногий паломник без рубашки в пижамных штанах. Я останавливаю его неприятным маленьким шлепком. Он закрывает рот, и, как в комиксе, я вижу, как его глаза заполняются концентрическими кругами. Я бросаюсь к двери, которая закрывает подъезд. Два постояльца осторожно уходят с моего пути.

Когда добираюсь до первого этажа, гул начинает стихать. Вместо этого я слышу глухой ритмичный стук. Мне нужно мгновение, чтобы понять, что это звук моих шагов, эхом отдающийся в моей голове.

Лестница ведет в узкий коридор. Справа ведет к стойке регистрации. Слева находится туалет для персонала, а сзади дверь, выходящая в переулок.

Из приемной доносится адский шум, и я, кажется, слышу сирены. Я бросаюсь в туалет. Мои уши постепенно открываются. Они воют везде, внутри и снаружи. На улице грузовики и автомобили останавливаются с завывающими шинами и гудящими сиренами. Я быстро открываю чемодан и переодеваюсь. Затем я смотрю на себя в зеркало. У меня засохшая кровь по всему лицу и волосам. Моя ? Его ? Без сомнения и та и другая. Я предпочитаю не зацикливаться на этой мысли. Я просовываю голову под кран, вытираюсь полотенцем и причесываюсь. Результат практически презентабельный. Сделав это, я промываю раковину большим количеством воды и очищаю пол.

Проскользнув по стенам, я добираюсь до стоянки, на которой оставил «Фиат». Видимо, ничего страшного в этом нет.

Люди то и дело заходит на стоянку и выходят из нее. И это мне не очень нравится. Более того, мне кажется, что из здания напротив за мной не наблюдают.

Прохожу без остановки и сажусь на террасе первого бистро. Я заказываю коньяк и наблюдаю за прибывающими и уходящими по стоянке.

Взрыв застал меня врасплох. Уверен, что во всем этом мне не хватает чего-то важного. В любом случае художник, который повозился с ловушкой, - не шутка, и он на шаг впереди меня.

Ястреб? Все мои маленькие внутренние голоса объединяются, чтобы плакать - «Нет». Но если это он, снимайте шляпу! Он маневрировал очень быстро и качественно. Хотя ... Если бы у него был кто-то с адресом моей гостиницы, то это заняло бы не больше нескольких минут, чтобы заложить бомбу.

Я пропускаю добрые полчаса, затем оплачиваю коньяк и возвращаюсь на стоянку. Случайно подхожу к «мерседесу», припаркованному в двух рядах от моей машины.

Мой приход не вызывает ажиотажа. Никакого подозрительного пикапа из листового металла. Никаких сомнительных прохожих на улице. На крыше напротив нет отражения бинокля.

Я иду к фиату и открываю пассажирскую дверь.

Я откидываю чемодан на заднее сиденье и растягиваюсь на рычаге переключения передач, чтобы выглянуть через дверь со стороны водителя. Никакой глупой ловушки.

Перед запуском все равно выхожу открыть капот. Бум-бум тоже нет. Я медленно выезжаю. Придя к сторожке, я плачу за парковку и затем направляюсь в сторону Porte d'Italie. Там я вылетел на восточную кольцевую дорогу.

Фиат едет не так уж плохо, и я немного давлю на газ, просто чтобы подумать о чем-то другом. Я так проезжаю Париж и иду на север. Я еду по пригородным городкам как сумасшедший, даже не думая, что меня могут остановить за превышение скорости. Через полчаса немного успокаиваюсь и поднимаю ногу с газа. В конце концов я встречаю Уазу. Я пересекаю её и некоторое время еду вдоль. После Бомонта я чуствую что проголодался и останавливаюсь в гостинице примерно на полпути между Понтуазом и Шантильи.

Я обедаю, опорожняю половину бутылки Mouton-Rothschild и заканчиваю плотным экспрессо.

Если бы я прислушивался к себе, я бы вылетел из Парижа и направился прямо в Брюссель. Однако есть еще один момент, который необходимо прояснить: загадка Chez Madame Rochard.

Я снимаю комнату всего на одну ночь. Я немедленно иду туда. Некоторое время я греюсь в горячей ванне с пеной, вытираю волосы и ложусь на кровать.

Около шести часов, одетый, почти свежий, я делаю себе новенький паспорт и водительские права на имя Марка Моргана.

Я проглатываю небольшой перекус и еду на машине в Понтуаз. Оставляю её возле вокзала. Я не очень хочу возвращаться с ней в Париж, раз уж о ней доложат ...

На вокзале Гар дю Нор я сажусь в такси.

- К Эйфелевой башни, пожалуйста.

- Хорошо, сэр.

Прибыв в пункт назначения, я начинаю гонку. Сейчас около девяти часов. Ночной Париж оживает. Я иду по авеню де Сюффрен и поворачиваю направо, чтобы найти абонентский ящик в кабаре.

Последние тридцать лет магазином руководит Жак Рошар, правнук основателя. Всякий раз, когда я получал сообщение, он всегда лично передавал его мне.

Жак - маленький смуглый человечек с бегающими черными глазами. Для него все хорошо, пока окупается.

Я подхожу к зданию. Картонной вывески больше нет. Столы и стулья расставляют как обычно. И, если верить той чуши, которая приходит ко мне изнутри, кажется, что там все в порядке.

Все больше и больше удивительного. Мне нужно найти способ незаметно перехватить Жака. Я действительно хочу, чтобы он объяснил мне две вещи: во-первых, почему, сегодня утром он вздрогнул, и во-вторых, куда делось послание Сэндри?

Я случайно прохожу мимо дома. Меня никто не замечает. На углу улицы я натыкаюсь на старого продавца цветов. Я покупаю у него дюжину чайных роз.

Я продолжаю путь к следующему углу и нахожу вход в здание, примыкающее к дому Рошара. Я беру некую мисс Мартин Вильерс и звоню в звонок.

- Кто это ? - сказал женский голос по внутренней связи.

- Мисс Вильерс?

- Да.

- Я иду доставить вам цветы.

- Цветы ?

- Цветы.

- Иди наверх.

Секунду спустя электрическая защелка гудит. Я толкаю дверь и подхожу ко второй.

Она ждет меня на лестничной площадке. Очень маленький карантин. Очень смотрибельно, юная леди. Что за чутье, вообще-то ...

Вытаскиваю из своего наряда самую красивую улыбку и вручаю ему букет.

Она спрашивает. - Есть карточка?

- Нет. Мне просто сказали сказать вам, что это от друга.

Она по-королевски подсовывает мне чаевые и с сиянием возвращается в свою квартиру. Очевидно, она быстро нашла имя для друга, которого я для нее составил.

Я начинаю спускаться по лестнице, как будто ухожу. Но как только я слышу, как закрываются замки, я возвращаюсь на четвертый, последний этаж. Вскоре я обнаружил лестницу и люк, через которые могли выходить на крышу трубочисты или ремонтники.

Все крыши блока соприкасаются. Они цинковые и не очень крутые. Мне нужно меньше пяти минут, чтобы найти доступ к дому Рошаров.

Я открываю панель и позволяю себе проскользнуть в явно небольшую комнату.

Это прохладно и совершенно темно. Очень круто. Я осмеливаюсь ступить на землю и пьяф! мокрый до щиколотки. Вот дерьмо! Я, должно быть, приземлился в кладовке с ведрами воды. Я опустил ногу еще немного подальше. Сухо. Моим глазам требуется еще несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. Ладно, я понял, люк ведет в туалеты, наверх в комнаты горничных. Начинается очень и очень сильно!

Спускаюсь дальше. Здесь находятся квартира и офис Жака.

Я слышу музыку и смех, доносящийся с нижних этажей.

Медленно открываю дверь в прихожую Рохара. Передо мной деревянная дверь - дверь его квартиры. Слева от меня дверь из матового стекла: дверь его кабинета.

Я даже слышу, разговор. Он не одинок.

Я достаю свою Вильгельмину, взвожу ее и снимаю предохранитель. Это мужские голоса, но откуда я нахожусь, я не могу их узнать или понять, что они говорят. Во всяком случае, вроде бы они друг на друга орут.

Я тихонько открываю дверь, затем внезапно вскакиваю, держа Люгер в руке, и прижимаюсь спиной к стене.

Жак Рошар сидит за своим столом с маленьким пузырчатым конвертом в руке. И кто это перед ним? Но да, мой приятель Боб Бернс.

- Привет, ребята!

Через полсекунды Боб потянулся к своей кобуре.

- Не шевелись ! - сказал я, закрывая дверь каблуком.

- Боже ! - восклицает Рошард, гораздо менее смуглый, чем обычно. Но… но он же мертв!

Рука Боба остановилась прямо у входа в лацкан пиджака. Он смотрит на меня большими недоверчивыми глазами и спрашивает:

- Кто это был?

- Парень из отеля.

Он кивает.

- Но ты должен знать, Боб, если это сделали твои парни ...

- Это не мы, Ник. Я знал, что там был сотрудник. Я говорю о другом.

- Был только один труп, труп администратора.

«Но… полиция сообщает, - начинает Бернс.

Резко режу:

- Как ты узнал, что я был в этом отеле, Боб?

- Мы не знали, Ник. Клянусь. Мы узнали об этом только после взрыва. Мы просто подозревали, что вы в Париже, вот и все. После вашего маленького приключения с Сэндри мы взяли её под пристальное наблюдение. И когда она прислала вам письмо, мы пришли посмотреть.

- Это вы закрыли ящик сегодня утром?

- Они сняли мое заведение на сутки, - вмешивается Рошард. Это другое. Но я не согласился отдать им вашу почту.

Он протягивает мне конверт. Я подхожу к нему. Не сводя глаз с Бернса, я схватил письмо и сунул его в один из карманов.

«Сегодня днем ​​газеты писали, что некий Сазерленд, американский турист, погиб в результате взрыва», - продолжает Бернс. Описание, которое они дали, было похожим, и, поскольку в Государственном департаменте не было записи о паспорте на имя Альберта Сазерленда, сразу же было решено, что это вы. Очевидно, в то время весь бардак уже давно убирали. Всех, кто бежал за вами, отозвали. Поскольку мои находятся в Брюсселе, Мандель попросил меня остановиться здесь, чтобы забрать письмо Сэндри.

Я вынимаю бумажник из кармана пиджака, вытаскиваю четыре купюры по пятьсот франков и раскладываю их на столе Рошара.

- Мы собираемся выбраться, Жак. И вы забудете, что видели нас. Поняли ?

У него должен быть банковский счет с множеством нулей перед десятичной точкой. Тем не менее, он не может не выделять слюнки, глядя на две сотни. Такие люди есть, жадность сильнее их.

- Отлично, - отвечает он, быстро зачерпывая стейки. Но черт возьми! можно сказать, что ты до чертиков напугал меня, когда открыл ту дверь. Я думал, что увидел привидение.

- Это немного похоже на то, - мирно говорю я. И если я узнаю, что ты не умеешь держать язык за зубами, тебя ждет еще одно неожиданное появление и пуля между глаз.

- Не волнуйтесь, - уверяет Рошард.

- Мне все равно. Вы должны быть тем, кто должен волноваться.

Обращаюсь к Бернсу:

- Давай, вставай, Боб. Собираемся погулять.

- Вы меня берете в заложники? спрашивает мой коллега, вставая.

- Нет. Я просто хочу немного с тобой поболтать. Когда я закончу, ты сможешь идти.

Он согласно кивает.

- Но сначала дай мне свой пистолет, Боб.

Он протягивает мне свой особый полицейский. Я кладу его в карман и вкладываю Вильгельмину в ножны.

Я позволяю Бернсу выйти первым. В коридоре я говорю ему, чтобы он спускался по лестнице в клуб. Я спрашиваю :

- Внизу никого нет?

- Я сказал вам, что всех отозвали по своим квартирам. Более того, сеть была раскинута в Брюсселе. Не здесь.

- Твоя машина далеко?

- На углу.

- А как насчет вашего гостиничного номера?

- Я уже выехал. В Париже мне больше нечего было делать. В принципе, я должен был забрать послание Сэндри у Рошара и направиться прямо в Бельгию.

- Что-нибудь новенькое о Ястребе?

- У нас есть следователи в Европе. А в Штатах Мандель поручил его исследовать всему департаменту. На данный момент я считаю, что это полный провал.

-Ты не уверен?

- Я не в курсе.

Я хочу ему доверять. Боб, конечно, не лучший сыщик в AX, но он всегда казался мне справедливым. Моя идея - рассказать ему все, что я знаю - кроме, конечно, места, где прячется Ястреб, - и посмотреть, как он отреагирует. Если он говорит мне правду, может быть, я смогу уговорить его протянуть мне руку помощи. Если он поедет за мной на лодке ...

Я пока оставляю это в покое. Я предпочитаю не думать об этом слишком много. Если красавчик Боб попытается меня схватить, мне придется его нейтрализовать.

ГЛАВА VI.

Ведь нас никто не ждет ни в клубе, ни на улице. Бернс направляет меня к Ford Cortina с бельгийскими номерными знаками, припаркованным в 150 ярдах от меня. Он садится за руль. Я сижу на сиденье мертвеца. Учитывая мою новую ситуацию в глазах АХ, оно абсолютно этому соответствует.

- Куда мы едем ? - спрашивает Боб.

- Вы собирались уехать в Брюссель? Идеально. Это и мой путь. Поговорим в дороге.

Он странно смотрит на меня.

- Если я задам тебе вопрос, ты ответишь, Ник?

- Он все еще позирует.

- Вы общались с Хоуком с тех пор, как приехали в Париж?

- Почему ты меня об этом спрашиваешь?

Бернс одарил меня сероватой улыбкой.

- Вы в этом не сомневаетесь? Хок знал адрес вашего отеля?

- Ага, говорю. Но это ничего не значит. Кто-то вполне мог заметить меня, когда я прибыл в Орли. Кроме того, я почти уверен, что администратор узнал меня.

- Если это он вам дал, он, вероятно, не знал об остальной части программы. Это ему дорого обошлось. Насколько нам известно, о вашем присутствии никто не сообщил ...

Я его обрезал:

- Насколько вам известно, дружище!

«Насколько я знаю, хорошо, - признает Бернс. Я все еще был здесь операционным менеджером. Это первое. Во-вторых, когда у AX естьзадание кого-то ликвидировать, она использует более осторожные средства. Бомба в вашей комнате - это удар парня, который чувствует себя загнанным в угол. Не работа расчетливых профессионалов.

- Ваша команда все равно искала меня в Париже.

- Конечно. Мы перекрыли весь город. Во-первых, аэропорты, вокзалы и даже доки. Тогда ваши известные точки высадки. И, конечно же, почтовый ящик Рохара.

- Поэтому вы посетили его сегодня утром?

Бернс поворачивается ко мне.

- Мы знали, что все испортится, если ты придешь за письмом Сэндри. Мы не хотели, чтобы у нас было там слишком много людей.

Он прочищает горло, затем глубоко вздыхает. Я немного напрягаюсь. Я знаю, что он сейчас в меня бросит.

- Хорошо подумай, Ник. В АХ знали, что вы в Париже. Но не по какому адресу. Единственным, кто знал, был Хоук. Были ли у вас контакты с кем-нибудь еще?

Я отвечаю отрицательным кивком.

- Так ? Кто мог напасть на тебя быстрее нас? Хм? Кто ? Как видите, отец Ястреб разговорчив!

- Что это за болтливый попугайчик?

- Отец Ястреб. Он был тем, кто сообщил это

- объясняет Боб.

- Старт, - тихо говорю я.

- Мы едем в Брюссель? Сегодня ночью ?

Я подтверждаю. Бернс запускает двигатель и направляется в путь

Едем долго молча. Ночь тихая. Я немного опускаю окно. Мы находимся примерно на полпути между Ле Бурже и Руасси, когда Бернс решает снова поговорить:

- Ты тот, кто дергает за ниточки, Ник. Что ты хочешь от меня ?

- Я не хочу с тобой связываться. Вы делаете свою работу. Как только мы приедем в Брюссель, мы разойдемся.

- Бывают времена, когда я задаюсь вопросом, а нет ли у тебя паука в голове, - говорит мне Боб. Прямо сейчас, например. В больнице Ла Питье все верят, что ты не в себе. Я единственный, кто знает, что ты жив, и ты готов отпустить меня вот так?

- Ага, говорю. Я знаю, вы не думаете, что я работаю на парня, который продавал документы НАТО.

- Может быть, - поправляет Бернс. Только я знаю, что ты в союзе с Хоуком.

- А вы знаете, я убежден в его невиновности ...

- Может, вам лучше взглянуть на бумаги, которые прислала вам архивная газель.

- Знаешь, что она говорит?

- Очевидно. Мы не отпускаем ее с тех пор, как ты исчез.

- Но тогда почему вы пытались вернуть письмо от Рошара?

- Мы не хотим, чтобы такая информация висела в каких-то руках. Ты должен знать что.

Я вытаскиваю конверт из кармана и открываю его. В нем два листа бумаги. Первым, что я узнал, был фоторобот, сделанный мне Сэндри. Я разворачиваю другой лист. Это относительно подробное дело некоего Александра Петровича Будахина, 39 лет, Лейпциг, ГДР.

Там я узнаю, что Будахин получил образование в МГУ, получил диплом по политологии. Считается, что впоследствии он учился в аспирантуре КГБ 101, а в начале 1970-х был направлен в делегацию Восточной Германии в ООН в качестве эксперта по торговле.

Он холост, имеет официальное жилье в Нью-Йорке и дважды в год возвращается в Восточную Германию, где останавливается на три недели, прежде чем вернуться в Соединенные Штаты.

Вторая часть посвящена различным движениям заинтересованного лица за последние десять лет. И страница заканчивается обозначением: REF. СОМ. 1A000AA.

Я отрываюсь от бумаги и поворачиваюсь к Бернсу.

- Что это за ссылка на запрет? И почему Сэндри не могла достать мне полный файл?

- Двойное A обозначает закрытые файлы. Вы тоже должны это знать.

- О да, это правда! Но я знаю Сэндри. Не это ее останавливало. Обычно ей следовало бы заполучить человека, ответственного за выдачу информации. Из него можно было бы выудить что-нибудь побольше. Если только ... ?

Я внезапно останавливаюсь. Идея, которая у меня возникла, сводит меня с ума. Я спрашиваю :

- Кто уполномоченный менеджер?

«Дэвид Хок», - отвечает Боб, подкрадываясь ко мне.

- Вы знаете, что в файле?

- Да. И я вам скажу.

Хотел бы я снова стать таким же глухим, каким был сегодня утром после фейерверка в моей комнате. Перед моими глазами проходит нечеткое изображение Ястреба, сидящего в конце своей прогнившей деревянной пристани.

- Вот, полгода назад мы завербовали Будахина. Он начал давать нам малоинтересную информацию. Это была мелкая операция, как и вы часто делаете. Но, насколько я понимаю, Хоук считал, что однажды другой парень войдет в администрацию и станет первоклассным источником информации.

Я анализирую портрет, сделанный Сэндри. Несомненно, это был убийца, который убил стюардессу в аэропорту Вашингтона. И это был как бы человек Ястреба!

- Откуда у вас появился этот портрет Будахина? - спрашивает Бернс.

- Заткнись, Боб. Мне нужно собраться с мыслями.

Он закрывает его и концентрируется на просвете его фар.

Я смотрю на портрет ошеломленно. Моя голова в вате, и перед глазами туман.

Мы уже проглотили почти сотню километров, когда мои нейроны и мои синапсы избиты. Я поворачиваюсь к Бобу.

- Я хотел бы еще раз спросить тебя, Боб.

Он смотрит на меня желтоватым глазом

- Давай, - говорит он.

- Вы были в отеле? Вы действительно видели два трупа?

Он дрогнул и чуть не свернул.

«Я просто думал об этом», - сказал он. Нет. Когда мы приехали, все уже было убрано.

- Так откуда ты знаешь, что их было двое?

- Отчет копов. И я лично ходил в морг. Куча останков, которую я видел, не могла принадлежать одному парню. На самом деле сотрудника быстро опознали. Мы нашли его бумажник и удостоверение. Другой не имел особых примет и документов. Но это вполне мог быть ты. Тот же пол и такой же размер.

Это все еще становится немного более скользким, но я почти уверен, что нашел, что не так с механикой научного сюжета.

- Это были только я и администратор, Боб. Никто другой.

Я быстро рассказываю ему, как все прошло после того, как парень сказал мне, что копы пришли в мою комнату. Когда я закончил, он выглядит серьезно потрясенным.

- Не знаю, веришь ли ты мне, Боб, - говорю я, - но присутствие этого третьего парня в моей комнате обязательно что-то для меня значит. И кое-что важное.

«Я уже знаю, что ты собираешься сказать», - сказал Бернс, поднимая правую руку.

Я жду, пока он продолжит.

- Если Ястреб виноват, он идет дальше, и он был единственным, кто знал ваш отель, если он был тем, кто заложил бомбу, то кто номер три? И что он там делал?

- Кто это, не могу сказать. Но, я думаю, если они смогут его опознать, они обнаружат, что он русский или восточногерманец! Но это не самое главное. Присутствие третьего человека означает одно. Мое логово знали две разные группы. Одна заложила бомбу, а другой уже был в номере. (Я молчу на секунду, говоря себе, что моя реакция, вероятно, была видением другого трупа.) Завтра вы позвоните в штаб-квартиру парижской полиции. Официально. Вы попросите вскрытие другого погибшего.

- Что они должны искать?

- Следы огнестрельных или ножевых ранений. Следы удушения на шее ...

«Я был бы удивлен, если бы это сработало», - считает Бернс. Это не та деталь, которую легко найти в восьмидесяти килограммах мясного фарша.

Я настаиваю :

- В любом случае попросите их попробовать.

- ХОРОШО. - Я сделаю это завтра утром, - отвечает Бернс.

Потом он молчит. Он смотрит на меня. Мы расхохотались.

- Ага, Боб. Кто-то наносит удар по Ястребу.

- Погодите, дедушка, он бунтует. Чтобы убедить меня в этом, нужно немного больше, но ...

- Но ?

- А вот вы, с другой стороны, сейчас убеждаюсь в вашей добросовестности. Я знаю, что если вы узнаете, что виноват Хоук, вы его сотрете в порошок.

Складываю портрет Будахина и записи Сэндри. Затем я вкладываю их в конверт, который передаю Бернсу.

- Вот. Вы можете отправить им это позже и сказать, что вы взяли его у Рошара.

Он колеблется пол четверти секунды, затем кладет бумаги в карман. Я вынимаю из кармана его пистолет и возвращаю ему.

Он улыбается.

- Тебе не кажется, что ты сильно рискуешь, Ник?

- Нет. Поскольку я официально скончался, у меня есть некоторая свобода действий. Кроме того, теперь у меня есть сотрудник штаб-квартиры НАТО. Мы двое должны быть в состоянии быстро найти ответы, которые я ищу.

Бернс убирает пистолет в обычную кобуру, потом тяжело вздыхает и признается мне:

- Чувствую, что накручиваю хлопот себя по шее.

- Это очень хороший знак. Это доказывает, что у вас есть чутье.

Он смотрит на меня удивленно.

- Привет, - говорит он. Если мы собираемся работать вместе, я бы хотел, чтобы ты рассказал мне немного больше.

- Хорошо, говорю я.

И я даю ему подробное изложение всего, что случилось со мной с тех пор, как Будахин пытался меня убить. Единственное, что я ему не говорю - не могу вспомнить, - это адрес Хоука в Адирондаке.

Минут десять он разъезжает, глядя на шоссе. Ничего не говоря. Ему это нужно, чтобы переварить все, что я только что дал ему удачи.

- Где-то в НАТО есть утечка, - наконец объявляет он.

Я смеюсь.

- Видишь ли, ты не потерял чутья. Какая сила дедукции!

- Ничего страшного, начинаю понимать. Итак, что вы просите меня сделать на практике?

- Найти мне комнату в Брюсселе. Я попрошу вас найти мне некоторую информацию. Нам нужно будет найти способ установить контакт.

- Хорошо босс.

Немного после трех утра мы достигаем бельгийской столицы. Бернс отвезет меня прямо в отель Holiday-Inn на автомагистрали Брюссель-Завентем. Моя новая штаб-квартира находится в трех километрах к юго-западу от аэропорта и менее чем в семи километрах от штаб-квартиры НАТО.

ГЛАВА VII.

Прошло два дня с тех пор, как меня заперли в своей ультрасовременной комнате, как камамбер в коробке. И, подобно этому спасательному кругу французской внешней торговли, я начинаю копать повсюду. Все должно двигаться и быстро, иначе я снова получу свой большой блюз.

Мы договорились с Бобом подождать, пока все немного уляжется, прежде чем принимать меры. Но становится все труднее. Ни один телеканал, ни на фламандском, ни на французском, не говорил обо мне. То же самое и с газетами, которые меня подбирают снизу. Они верят мне хорошо и по-настоящему. Это точно.

Уже почти шесть часов, когда мой телефон наконец решает зазвонить в первый раз. Я располагаюсь на балконе второго этажа с голландским пивом в руке. Бассейн прямо подо мной, и я завороженно созерцаю движения двух дам в бикини. Я бы на их месте провел бы отпуск на Крайнем Севере, подняв воротник до ушей, чтобы мы не слишком много видели. Они этого не делают. Кажется, они сбились с пути и заставляют всех вздрагивать.

Я вскакиваю, быстро закрываю дверь внутреннего дворика и беру трубку как раз на третьем звонке.

- Да ? Я слушаю.

- Автобус City Rama ждет вас внизу, сэр.

Это ожидаемый пароль. Боб сказал мне, что его линия белая.

- Идеально. Моя мигрень намного лучше.

«Я звоню из такси в центре города», - тихо сказал Бернс. По мне, все в порядке. Официально вы похоронены. Но, боюсь, это продлится недолго.

- Черт! Что случилось ?

- Я сделал глупость, - признается Бернс. Я должен был привести вескую причину, чтобы оправдать свой запрос на вскрытие от парижских полицейских ...

- Что ты им сказал?

- Что я думал, он мог умереть до взрыва.

Это чушь собачья. Я стону, но не делюсь с ним своими мыслями. Он может быть немного тупым, но он храбрый. И на данный момент он мой единственный надежный коллега.

- Нашли, - продолжает Боб. Постой, больно! Парня до сих пор не опознают, но он был убит из американского армейского PA 45. Они почти проглотили там свою стойку. А теперь они хотят знать, при чем тут НАТО ...

- Это вернется к ушам Манделя ...

- Да, - сказал Боб. Он собирается прийти и задать мне несколько вопросов. И я не знаю, что смогу ему ответить.

Я должен серьезно задуматься над этим. Если предположить, что Хоук подложил труп в мою комнату, чтобы другие подумали, что это я, кто был этот парень? И, главное, почему он так хладнокровно его убил?

- Никаких особых знаков на теле?

«Нет», - отвечает Бернс, выглядя немного сбитым с толку.

- А в остальном?

- Я понял. Но я должен быть осторожен, я думаю, что за мной следят.

- Тогда не ходи ко мне в комнату. Сними номер под вымышленным именем и позвони мне, когда будешь там.

- Хорошо, - заключил Бернс.

И он вешает трубку.

Я в недоумении медленно положил трубку. Боб поймали на спиннинг? Почему ? Я устраиваюсь в кресле, наливаю себе еще пива и курю сигарету, а затем пытаюсь склеить концы.

В 7:30 я иду принять душ, а потом звоню в сервисную службу. Прошу два бутерброда с курицей и бутылку белого.

Я только что закончил есть когда телефон снова начинает трещать

Это Бернс.

- Мы на 308, - говорит он мне.

- Что ты имеешь в виду?

- За мной слежка, это точно. Я думаю, они ребята отсюда. Они последовали за мной домой и ждали меня у дверей. Я позвонил своей кукле и сказал, что отвожу ее в мотель. Это дает мне алиби.

Я кричу: - Девушка ! Это невозможно.

- Что она знает?

- Вообще ничего. Успойкойся. Она сейчас в душе.

Он немного колеблется и добавляет, понизив голос:

- Понимаете, она тоже замужем. Я уверен, что она разведется. Я только объяснил ей, что мне нужно пойти поговорить с коллегой несколько минут и что я приду и присоединюсь к ней.

- Хорошо. Какая-то фигня. Но если повезет ... За вами так далеко следили?

- Да. Они внизу. Так что, прежде всего, не показывайтесь ни при каких обстоятельствах.

- Не волнуйся, - говорю я немного нервно. Ты вернешься?

- Я буду у вас через две минуты.

Становится очень неудобно. Кто-то подозрительно относится к Бернсу. Почему ? Из-за его любопытства по поводу трупа в отеле?

Я иду к двери внутреннего дворика, чтобы закрыть двойные шторы. Затем взвожу свой люгер и отпираю предохранитель.

Затем я отпираю дверь и сажусь посреди комнаты.

Минут через две стучат. Поднимаю Вильгельмину к двери и отвечаю:

- Заходи !

Бернс, нагруженный большим чемоданом, проскальзывает внутрь и дважды запирает дверь. Он подходит к маленькому столику, выталкивает остатки моей закуски, ставит чемодан и открывает его.

Внутри находится портативный считыватель микрофильмов и около дюжины катушек. Он сует все это мне под нос, явно нервничая, заявляя:

- Это все, о чем вы меня просили.

- Успели посмотреть?

- Быстро. Честно говоря, Ник, я думаю, ты цепляешься за гнилые доски. На мой взгляд, вы там ничего не найдете. Если бы вы хотя бы сказали мне, что именно ищете ... Наконец-то ...

- Я сам не знаю, что ищу, только представьте. Но я должен начать с одного конца.

- Насколько я понимаю, это конец начала и конец. Я отпущу тебя в одиночку, по крайней мере, на время. Я не хочу, чтобы они начали искать вшей у меня в голове!

- Что ты имеешь в виду ?

- У меня есть жена, старик! И двое детей. Я забочусь о них.

Я расхохотался.

- Ты никогда не изменишься, Бобби! Вы боитесь, что мы расскажем о ваших выходках в Бобоне.

Он совсем не смеется.

- Совершенно верно, Ник. Вам это может показаться глупым, но с этой стороны я чувствую себя уязвимым.

Меня немного разочаровывает суперагент Роберт Бернс.

- Понятно, - говорю. Я, на вашем месте, либо я рассказал бы все своей постоянной - это то, что уже сделано, знаете ли, - либо я бы воздержался от того, чтобы пропускать чужих жен.

Я осматриваю устройство и фильмы и добавляю:

- У тебя есть что еще мне сказать?

Бернс следует за моим взглядом.

- Нет. По сути, все, что вы хотите, должно быть там.

- Давай, перестань гримасничать!

- Ну, - лаконично говорит он перед тем, как ускользнуть.

Я делаю вид, что воспринимаю это как шутку, но внезапное отступничество Бернса бесит меня. Во-первых, я здесь совсем один. Во-вторых, насколько я могу ему еще доверять?

Прислушиваясь только к своей мудрости, я пакую чемоданы, чтобы удрать на четвертой передаче, если это поможет. Затем я звоню на ресепшен и прошу, чтобы с этого момента мне предоставили арендуемый автомобиль, чтобы все было сделано, документы заполнены, и мне просто нужно расписаться внизу страницы и попрощаться.

Затем устанавливаю устройство и приступаю к работе. Это будет моя долгая ночь. Если только не повезет ...

Комиссия по оборонному планированию Североатлантического совета состоит из пятнадцати подкомитетов, в каждый из которых входит от двенадцати до тридцати шести человек. И это все личные файлы этих храбрых двуногих, которые у меня есть на этих файлах.

Помимо двух факторов, я действую полностью вслепую. Первый фактор очевиден. Дело в том, что мошенник, кем бы он ни был, обязательно имеет доступ к документам серии 700. И эти документы, именно комиссия их устанавливает.

Второй фактор - это более гипотетические предположения. Я надеюсь, что шпион - если есть шпион - где-то ошибся. И, конечно же, ошибка, которая видна в его файле.

К восьми часам утра я просмотрел примерно половину этого количества миниатюрных документов. Мои глаза начинают уставать, и я пока не обнаружил каких-либо странных деталей.

Звоню в сервис и заказываю серьезный завтрак. Жареные яйца, сосиски и шпинат, а также много кофе. Я проглатываю все это с нескрываемым энтузиазмом и работаю несколько часов.

В полдень я немного отдыхаю.

К девяти часам я прошел почти все. Я кладу предпоследнюю катушку в машину, когда что-то, что прошло передо мной без моего внимания, внезапно прыгает мне в голову.

Лихорадочно роюсь в коробке осмотренных катушек. Я быстро нахожу то, что меня интересует. Он содержит файлы научного подкомитета.

А точнее досье немца. Бруно Дитер Хайнцман.

Этот гражданин родился в Берлине в 1929 году. С 1949 по 1954 год он изучал математику в Геттингенском университете. Он вышел со степенью магистра в кармане.

Затем, в рамках программы культурного обмена, он прошел стажировку по политологии в Гарвардском университете. Затем он вернулся в Бонн, где был принят на работу в правительственную администрацию.

В 1972 году его направили в немецкую делегацию в НАТО и постепенно он стал номером 2 в научной комиссии.

Он возвращается в Бонн несколько раз в год за счет своего правительства.

Как и всем государственным служащим, ему приходится далеко ходить не за счет своей зарплаты. И в этом загвоздка. Я быстро нашел то, что меня заинтриговало. Хайнцман владеет квартирой в Бонне, еще одной в Брюсселе и большой хижиной примерно в шестидесяти километрах к северо-западу от бельгийской столицы.

Я повторно просматриваю файлы подкомитетов четырнадцати других подкомитетов. Я могу найти здесь только двоих, у которых есть дом: гражданина Бельгии и канадца, у которого довольно большое личное состояние.

У всех остальных, кроме Хайнцмана, есть квартира в городе. И ничего более. Некоторые даже живут в не особо шикарных районах города.

Я сажусь на спинку стула и закуриваю NC, которым наслаждаюсь чувственно.

У нее есть немного вкуса зародыша победы.

Думаю, я просто ткнул пальцем в то, что искал. Глупая и неприятная ошибка написана в файле черным по белому.

Я принимаю душ, энергично растираю кожуру, чтобы привести себя в форму, и одеваюсь в темное время суток. В десять часов спускаюсь на ресепшн. Я прошу коробку и возвращаюсь в свою комнату. Я пристегиваю и кладу в кобуру свое стрелковое оружие, включая несколько запасных магазинов, и кладу камеру и микрофильм в коробку.

Затем я спускаюсь вниз и застегиваю коробку в сейфе отеля.

Я поворачиваюсь к сотруднице, блондинке, восхитительной, как тающая конфета, и дарю ей свою роскошную улыбку.

- Джентльмен по имени Роберт Бернс придет и заберет у вас этот пакет завтра или послезавтра. Вы будете любезны отдать ему это.

«Конечно, мистер Морган», - отвечает она, улыбаясь мне в ответ.

Она берет фломастер и аккуратным почерком записывает сообщение.

- Вы бы хотели что-нибудь еще ? - спрашивает она.

- Да. Автомобиль на несколько дней. У меня постоянное бронирование.

- Да. Что ты предпочитаешь ? Большая машина или маленькая?

- Лучше небольшой.

Она берет список, смотрит на него и спрашивает:

- Седан «Триумф» вам подойдет?

- Отлично, - говорю я.

И она протягивает мне листок бумаги для подписи.

Я плачу залог, показываю свои международные водительские права, и она просит посыльного привезти мне машину.

Это серое двухдверное купе. Она выглядит почти как новенькая. Я подсовываю чаевые молодому посыльному.

Затем я сажусь за руль и выезжаю за отель.

Там я паркуюсь в тенистом углу и открываю бардачок. Я нахожу там кучу дорожных карт. Я разворачиваю один и замечаю загородное логово мистера Хайнцмана. Оно расположен недалеко от небольшого городка под названием Херсельт.

Затем я возвращаюсь в свою комнату, все осматриваю, чтобы убедиться, что ничего не оставляю, хватаю свой чемодан и возвращаюсь к своей машине.

*

* *

Район, окружающий Херсельт, очень лесистый, кое-где есть несколько полей, которые заметно расчищены, рядом лес. Дороги очень узкие, местами вымощены и в это время ночи совершенно пустынны.

Прибыв на место, я заметил, что дома Хайнцмана не было видно с дороги. Я не знаю квадратные метры собственности и не знаю точно, как далеко до здания.

Я выключаю фары, проезжаю еще пятьсот или шестьсот ярдов и останавливаюсь. Я открываю чемодан и достаю ящик с отвертками, плоскогубцами, ножницами и ковриком. Я кладу его в карман куртки и ныряю по диагонали в лес, надеясь встретить дорогу к дому по пути.

Примерно через пятьдесят метров наткнулся на высокий металлический забор, совершенно невидимый с дороги. Каждые сто метров есть табличка с надписью на английском, немецком, французском и фламандском языках: ОПАСНО! ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ !

Хайнцман любит, когда его оставляют в покое. И, видимо, не хочет, чтобы проезжающие автомобилисты замечали пределы его собственности. Это очень интересно.

Я немного прохожу и, наконец, нахожу три больших дерева совсем рядом с забором. Я забираюсь на одно и играю в канатоходца на ветке, выступающей над землей. Внезапно она наклоняется без предупреждения. У меня ступни ног в нескольких дюймах от электрифицированного забора! Я прыгаю.

Я приземляюсь на четвереньки в мягкую землю. Я стою неподвижно несколько секунд, пытаясь уловить шумы. Ночной воздух совершенно неподвижен. Я внимательно слушаю. Ничего такого.

Луны больше нет. В каком-то смысле это меня устраивает, для осмотрительности. С другой стороны, меня беспокоит поиск мест. Я поднимаюсь на небольшую горку и в сотне ярдов вижу в темноте светлую полосу: дорожку, ведущую к дому.

Я двигаюсь в том направлении и четверть часа спустя достигаю края красивой лужайки. Сзади красивый цветник, а сзади - огромная трехэтажная вилла. Я не был уверен, что найду, но в любом случае я не ожидал чего-то столь роскошного.

Большая гранитная веранда проходит почти по всей длине фасада. В середине он образует арку, внизу которой открывается резная дубовая дверь. Фонари освещают фасад дома, и я вижу, что не знаю, сколько балконов, и много окон с навесами.

Вся территория вокруг виллы освещена, как будто Хайнцман ждал в гости.

Однако внутри он черный как смоль. Логично, что мои часы дают мне знать, что час ночи уже давно прошел.

Я возвращаюсь в лесной массив и молча, как большой зверь на охоте, обхожу дом, чтобы посмотреть, как он выглядит сзади. Сзади я нахожу большой гараж и несколько хозяйственных построек.

Что-то действительно не так. Хижина и земля должны стоить изрядную сумму в миллионы долларов. Шпионы, особенно на уровне Хайнцмана, не зарабатывают столько денег. И даже те, кто чувствует себя хорошо, не так выставляют свои деньги на показ.

Я выхожу из-под навеса из деревьев и бегу по открытой местности за гараж.

Эта сторона дома менее освещена, чем другая. Внутри все еще нет света. Есть еще одна большая веранда и дверь патио.

Я обнажаю свою Вильгельмину и готовлю ее к немедленному вмешательству, а затем я подхожу. До дома около пятидесяти метров мощеного двора. Я поднимаюсь по ступенькам на крыльцо и прижимаюсь к стене рядом с дверью внутреннего дворика.

Нет сигнала сирены или звонка. Никакой реакции. Я приставляю нос к окну и смотрю. Внутри есть большой коридор с множеством дверей. Он заканчивается огромным залом, похожим на зал для приемов. Единственное освещение внутри исходит от света, проникающего через окна.

ux.

Я кладу свой Люгер в левую руку и нажимаю на рычаг. Открывается само собой, без скрипа.

Я выхожу в коридор и медленно иду внутрь. Ух ты ! Это слишком просто. Это плохо пахнет. Что-то мне подсказывает, что я бросаюсь в пасть волку. Но я все равно пойду. Возможно, именно здесь я найду ключ к утечке секретов НАТО. Я останавливаюсь на секунду у подножия большой лестницы, ведущей в антресоль. Нет никакого шума, кроме ровного биения больших старых часов.

Я делаю несколько шагов. Слева я нахожу двойную дверь. Одна из дверей приоткрыта. В светотени я могу разглядеть огромный офис. Стены от пола до потолка увешаны полками с книгами. Конечно же, кабинет Хайнцмана.

Я вхожу. Здесь есть письменный стол, два стула и большой кожаный диван, перед которым стоит массивный журнальный столик.

Я направляюсь к рабочему столу. Я сажусь, вкладываю Вильгельмину в ножны и распаковываю свой набор инструментов. Я выбрал одну из своих отмычек и двумя движениями открыл ящик. Сразу начинаю рыться в ней.

Вскоре я нашел записную книжку в кожаном переплете с этикеткой, на которой было написано: VERABREDUNGS каллиграфически в готическом стиле. Это записная книжка хозяина.

Листая его, нахожу листок бумаги с подписями. Мои глаза расширяются, ба, так не может быть.

Кто-то - вероятно, сам Хайнцман - практиковался в копировании подписи Ястреба. И это чертовски хорошо имитируется.

Закрываю записную книжку и сую в карман. Я предпочитаю пойти и разобраться с этим в более тихом месте.

Я наконец нашел ключ к разгадке, возможно, не совсем убедительный, но это серьезное место для начала. Теперь, если бы я мог достать документы с помощью когтя Ястреба ...

Когда я наклоняюсь, чтобы открыть ящик внизу, я замечаю движение сбоку от двери. Прежде чем я успел сесть, загорелся свет.

ГЛАВА VIII.

Что, если это было дерево? Баобаб. Что, если это было животное? Бык. Что, если бы это был инструмент? Силовой молот. Что, если бы это был автомобиль? Бульдозер. Забавно, как эти старые детские защитные рефлексы возникают из глубины подсознания, когда мы напуганы. Страх. Правда.

Я прилагаю большие усилия, чтобы снова вырасти и перестать играть в китайские портреты, чтобы изучить то, что только что появилось у двери. Это должно быть продукт помеси Кинг-Конга и самки бизона. Его высота составляет около двух метров двадцати, а вес на первый взгляд должен составлять сто пятьдесят килограммов.

Этот монстр смотрит на меня с глупой улыбкой. У него огромная густая борода и два маленьких глаза, вжатых в череп. Его лицо напоминает мне австралопитека Явы, каким я видел его в кошмарах, когда был ребенком. Самая неприятная часть всего этого - пистолет 45-го калибра, который он направляет на меня. Большой пистолет в его огромном кулаке похож на салонный револьвер.

Я приседаю за столом в тот момент, когда он нажимает на курок. Пуля проходит через окно с треском разбитого стекла.

Легким толчком я отодвигаю стул от стола и вынимаю Вильгельмину.

Наступает долгое молчание. А затем громадина разражается смехом. Это мрачно. Он катится между стенами комнаты, как высокая горная лавина. Я слышу тяжелые звуки его шагов по полу. Он подходит. Мой палец сжимает спусковой крючок.

Стол размером с футбольное поле и весом от трех до четырехсот килограммов внезапно отодвигается в пугающем грохоте. Как при увеличении, я вижу, как большая лапа приближается ко мне. С моим восьмидесятикилограмовым сложением я чувствую себя маленьким гномом перед людоедом, который хочет его съесть. Я качусь в крайнем положении на боку. У меня как раз есть время выстрелить два раза, прежде чем удар заставил Вильгельмину взлететь в воздух.

Огромный монстр хватает меня за воротник. Я слышу треск ткани. Он поднимает меня, как марионетку, и кидает через комнату. Я резко приземляюсь на стойку, о которую ушибаю позвонки и заднюю часть шеи.

На его рубашке ниже правого плеча растут два красных пятна. Я выстрелил в него с близкого расстояния. Но, похоже, это его не беспокоит больше, чем царапины на пальцах.

.

Снова начинается топот, как звук большого барабана. Он медленно подходит ко мне, не торопясь.

Одним движением запястья я кладу стилет на ладонь и аккуратно убираю его в рукав. Я встаю и сразу же наклоняюсь, чтобы избежать его титанического удара. Он стонет, и у меня создается впечатление, что из его ноздрей выходят две струи пара.

Я отпрыгиваю. Он поворачивается и снова направляется в мою сторону. Затем он останавливается, колеблясь. Он только что увидел острый клинок Хьюго, который я быстро передаю из одной руки в другую.

Я говорю себе, что даже если мне повезет, у меня нет никакой надежды победить этого циклопа, в обычном бою.

У меня только одно преимущество перед ним - скорость. Но если мы будем веселиться слишком долго, я устану. Если хотя бы один из его ударов попадет в цель, он разобьет мне голову. Я полностью это осознаю. И не этим я собираюсь закончить свою блестящую карьеру.

Я быстро отступаю к двери. Новый каскад смеха сотрясает его живот.

«Отступления нет», - фыркает на хриплом немецком языке.

Ух ты ? Это приводит к размышлениям! На первый взгляд, я бы не стал ругаться.

Он примерно в трех метрах от меня, спиной к другой двери. Думаю, той, которая выходит в холл.

Слева от меня стоит гнутый стол высотой четыре фута. Вдруг у меня возникла идея. Если это сработает, я смогу выкрутиться ...

Как я только что отметил, у этого примитивного организма есть две способности:

а) смеяться, следовательно, понимать смех других.

б) произносить слова, тем самым придавая смысл словам других. И на языке, который я знаю: немецком.

Я воспользуюсь этим, чтобы разозлить его. Что мне терять? Я смотрю ему в глаза и начинаю ругаться. Я дразню его:

- Эй, большая нацистская свинья, я хочу у тебя кое-что спросить!

Он замирает на месте, когда открывает пасть, которая должна позволить ему проглотить двухкилограммовый ростбиф, не разжевывая.

Не переставая смотреть на него, я показываю на него пальцем и снова начинаю ругань.

Его лицо, не покрытое волосками, приобретаеь уродливый баклажановый цвет. Вроде работает. Я довожу до ума:

- Твоя мать - шлюха, которая таскалась по всему Берлину, а?

Он рычит от ярости и бросается на меня, опустив голову. Я уклоняюсь в последний момент, бросая руку вперед, протянув Хьюго. Я прорезал им длинную зияющую петлю на ее правой руке. Я ищу убежище за перевернутым столом.

Он громко кричит, разворачивается вправо, бросается на меня и почти сразу же застрквает между ножек стола. Я делаю шаг назад. Он растянулся передо мной. Обеими руками беру стилет и втыкаю ему под правую лопатку. До рукояти.

Он воет от боли, встает и фыркает, как бешеный буйвол. Но я уже обошел офис. Я бегу через комнату и забираю Вильгельмину.

Две пули в плечо, разрез на всю руку и 22-сантиметровый стилет, воткнутый в спину, в принципе никто не должен удержаться. Но он не нормальный человек. Может, даже совсем не мужчина. Единственный видимый результат - это доведение до бешенства.

Он снова нападает на меня, вытянув вперед обе руки. Прислонившись к библиотеке, я выстреливаю из своего Люгера ему в грудь.

Первые три пули, похоже, не действуют. Следующие два немного прервали его импульс. Я продолжаю стрелять. Между стенами большой комнаты грохочут выстрелы. Такое ощущение, что ты внутри большого барабана.

- Ааааарргххх! отрыгивает монстр.

Он все же сделал шаг назад. Он преклоняет колени. Кровь начинает сочиться через нос и рот. Но он все еще хочет большего. Я вижу, как он засовывает руку за спину и пытается вытащить из нее Хьюго.

Вдруг в коридоре начинает выть сирена. Я слышу приближающиеся громкие голоса и шаги.

Я быстро вылавливаю в кармане новый магазин и перезаряжаю Вильгельмину. Я быстро оглядываю комнату. Офисный стул! Я хватаю его за подлокотник и бросаю в окно.

Я рассчитываю свой шанс выпрыгнуть во внутреннем дворике, когда железо

ударило в мое левое плечо. Оно у меня горит, разрывается на части! Мгновенно моя голова кружится, и я почти теряю равновесие. Перед глазами проносится пелена красноватого тумана. Я трясусь. Сейчас не время отворачивать глаза!

Я разворачиваюсь. Монстру удалось вытащить Хьюго из его спины. Он бросил его в меня. Это мой собственный стилет, который я только что воткнул ему под плечо. Мне просверлило трапецию на четыре сантиметра. Невероятен этот Кинг-Конг! Он встает! Он спотыкается ко мне. Я осторожно целюсь между глаз. Я стреляю. Его голова исчезает в багровом извержении, выбрасывающем во все стороны мозги и кусочки шашлыка.

Я забираюсь на подоконник. В этот момент дверь открывается. Я прыгаю на террасу.

Слева входят четверо парней в какой-то военной форме. Я поворачиваю направо и пересекаю лужайку, опустив голову. Боль все сильнее и сильнее горит в моем плече. Мое зрение начинает размываться. До леса еще пятьдесят ярдов. Голос кричит по немецки - "Стой!" " за моей спиной. Собаки лают.

Я в десяти метрах от деревьев, когда они открывают огонь. Пули из их автоматического оружия разрывают кору и ветви вокруг меня.

Все, вот и заросли, спотыкаюсь, продолжаю бежать. Они кричит, собаки лают, они все еще гонятся за мной, но я скрываюсь из виду.

Я останавливаюсь на мгновение и прислоняюсь к стволу, чтобы отдышаться. Боль становится все невыносимее. Она начинает бить меня прямо по голове. Я дергаю за ручку Хьюго. Вытаскиваю. Ставлю стилет на землю, снимаю куртку, кобуру, рубашку.

Мои пальцы мягкие, невосприимчивые и пухлые, как большие сосиски. Неуклюже скручиваю рубашку в клубок. Я прикладываю её как можно плотнее к кровавой ране. Я подвесил кобуру на место, она в значительной степени удерживает импровизированную повязку. Я беру Хьюго, надеваю куртку и бегу прочь.

Я бегу так добрых десять минут. Собаки с прерывистым лаем отходят или приближаются. Внезапно я понимаю, что у меня ноги в воде, я поскользнулся и почти растянулся на всю длину. В темноте я не видел речки.

Я вхожу в воду по пояс. Я пытаюсь плыть, но течение слишком сильное. Он меня утягивает. Моя голова бьется о препятствие. Я держусь за это. Я залезаю на него.

Когда я прихожу в себя, начинает появляться первый дневной свет. Идет дождь. Очень влажная морось. Я стучу зубами.

Я понимаю, что плыву ничком на маленькой грубой деревянной лодке. Не знаю, как мне найти в себе силы вытащить Хьюго из кобуры и прорезать причал, но я об этом знаю.

Моя лодка медленно плывет по течению. Я пытаюсь сесть, но падаю.

*

* *

Я постепенно выхожу из сна без сновидений. Солнечные лучи проникают сквозь стекла большого окна. Я лежу на животе, голый, в мягкой постели. У меня все в порядке. Жарко.

Я замираю на мгновение, а затем внезапно вспоминаю: Хайнцман, сражение с ужасным существом, рекой, лодкой. Поворачиваю шею и спрыгиваю с кровати. Ух ты! Я стою на коленях, и горизонт отказывается стабилизироваться, как подсказывает здравый смысл.

Мое плечо было тщательно забинтовано. Это все еще немного круто, но мне почти не больно. Я жду, пока мой внутренний гироскоп сделает свое дело, и осторожно подхожу к окну. Я нахожусь на втором этаже того, что мне кажется большим домом, по крайней мере, таким же большим, как у Хайнцмана. Большая лужайка довольно круто спускается к реке. Мои глаза все еще открыты, я смотрю, как мимо проходит несколько барж ведомых буксиром, и гадаю, что я могу сделать и как я сюда попал.

- Если это вас заинтриговало, - говорит женский голос за моей спиной, - эта река называется Демер. Между прочим, я хотел бы указать вам, что у вас очень красивая задница.

Поворачиваюсь на месте. Потрясающая женщина лет тридцати закрывает дверь, беспечно прислоняется к ней и смотрит на меня. Она носит одежду для верховой езды.

- Фронт еще интереснее, - улыбается она.

Я чувствую себя немного глупым, голым, как червяк, перед этой великолепной кобылкой. Но, эй, я все равно не собираюсь хвататься за подушку, чтобы скрыть свои органы ...

Хрипло спрашиваю. - Кто ты ?

Во рту сухо. У меня сложилось впечатление, что несколько часов назад

мне сделали операцию на миндалинах.

- Официально я графиня Мария Элизабет Анн Жискар д'Амбервиль. Энн для друзей. Что насчет вас, мистер Морган? Злоумышленник или полицейский?

- Ни один из них. Допустим, полицейский был бы ближе к реальности.

Она разочарованно скривила губы.

- Ой, как банально! Я надеялся найти в тебе таинственного взломщика сейфов, может, даже киллера ...

Я спрашиваю :

- Как я к тебе попал?

Она отбрасывает мой вопрос легким жестом и говорит:

- В шкафу вы найдете одежду, которая должна вам подходить. Вы также найдете там свои вещи, свои ужасные машины войны и дневник мистера Хайнцмана ... Уже почти полдень, добавляет она, глядя на маленькие золотые часы, и я полагаю, вы, должно быть, голодны. Как только вы сделаете себя презентабельным, приходите ко мне пообедать на задней террасе.

Она мирно отворачивает глаза, не торопясь поворачивается и уходит.

В шкафу полно мужской одежды. Действительно, их обладатель должен быть примерно моего размера. Выбираю бежевые брюки, легкий свитер и кремовый блейзер. Карман украшен золотой тесьмой. Я заметил, что у графини де Машенвиль было то же самое в кармане ее куртки для верховой езды.

Как и обещала, все остальное тоже там. Оружие, кошелек, паспорт и другие бумаги. И записная книжка Хайнцмана. Я набиваю карманы и отправляюсь на поиски графини.

Она ждет меня в условленном месте перед столом из кованого железа, набитым всякими хорошими вещами.

- Как твое плечо? - спрашивает она, жестом приглашая меня сесть.

- Еще немного круто, но вроде неплохо восстанавливается. Кто заботился обо мне?

- Брюссельский врач, - рассказывает моя милая, но все же странная хозяйка. Не бойтесь, он отличный друг. И он особенно сдержан.

Обедаем быстро, в тишине. В кафе я возобновляю свои вопросы:

- Как давно я у вас?

«Прошло пять дней», - отвечает графиня.

Я чуть не уронил чашку.

- Анри категорически настаивал на вашей госпитализации, - уточняет она. Мне удалось заставить его передумать.

Пять дней ! Мне это кажется безумным. Немыслимо!

- Другие люди знают, что я здесь?

- Мои слуги и я, конечно. И Анри, доктор. Это все.

- Простите, говорю, но ... я понимаю, что у вас есть муж ...

Она начинает громко смеяться. С совершенным бесстыдством.

- Мой муж, давай поговорим об этом. У него всего две страсти. Прежде всего это цветы, которые должны смягчать мою мораль. Затем игра, которая служит залогом для пропуска нижних юбок. Он провел неделю в казино Spa. Через две недели он, вероятно, продолжит свой тур через Баден-Баден. Возможно, в Монте-Карло, если погода испортится.

Пять дней ! Я пока не могу это пережить. Должно быть, все это время что-то происходило. Я абсолютно должен уйти как можно быстрее. Особенно, если заброшенной красотке придет в голову искать черные точки у меня на спине.

Словно читая мои мысли, рассматриваемая красавица учтивым голосом спрашивает:

«Прежде чем уйти, не могли бы вы сказать мне, почему вы украли эту записную книжку у мистера Хайнцмана?» Это из-за его встреч с русскими? Потому что он шпион?

Она меня поражает.

- Русские? Я поражен.

Мадам графиня бросает на меня острый и настойчивый взгляд.

- Русские, - продолжает она. Конечно, у вас не было времени читать его дневник. Вы были ранены во время побега.

Я молчу. Я жду, чтобы она продолжила.

- Вас нашел мой садовник, - продолжает она. Вы были полумертвыми на дне лодки, севшей на мель возле нашего дока. Она привела тебя домой. Конечно - надеюсь, вы не возражаете - я осмотрела ваши вещи. Позвонив своему другу-доктору, я пролистала записную книжку мистера Хайнцмана. У него есть регулярные встречи - не реже одного раза в месяц - с неким Анатолием Олеговичем Гречко на сборочном заводе «Скалдиа-Волга» под Брюсселем.

- Ты знаешь, что он шпион?

На ее лице появляется гримаса, когда она подтверждает это кивком.

- Я его знаю. Знай даже, что я не особо переношу это в душе, - признается она мне. Русских тоже, если хотите знать все.

Она наклоняется вперед и добавляет:

- Вам не нравится, что высокопоставленный чиновник НАТО регулярно разговаривает с россиянином?

- Да-да, безусловно, говорю, потому что не нашел лучшего.

- Невероятно, не правда ли? - одобряет графиня, садясь. Итог: если вы не вор, вы охотник за шпионами. И в таком случае я готова вам помочь.

ГЛАВА IX.

Графиня медленно кладет трубку. Я сижу напротив ее стола напротив нее. Она белая, как лист бумаги. Нижняя губа дрожит от нервной дрожи.

«Его жена была полностью разорвана», - сказала она.

Я действительно зол на нее, но она искала это. Несмотря на все мои протесты, она пригрозила вызвать полицию, если я откажусь от ее помощи. Для нее это была большая игра. Только большая игра только что превратилась в жуткий фарс ...

«Значит, Бернс мертв», - говорю я.

Она кивает.

- Как вы думаете, его убил Хайнцман?

Я рассказал ей лишь несколько фрагментов истории. Минимум, необходимый для удовлетворения её любрпытства.

«Наверное, это намного сложнее, Энн», - сказал я, нежно похлопав ее по руке. Роберт Бернс был офицером полиции моего типа, и мы вместе работали над этим делом.

- Но ваша работа на территории Бельгии незаконна?

- Если понимать закон буквально, то да.

Она спрашивает. - Это знаменитое дело… Хайнцман причастен к нему?

- Судя по всему. Но есть и другие мужчины, которые намного опаснее, потому что они находятся в очень критической ситуации.

- Как русский Гречко с автозавода.

Я киваю головой. Два телефонных звонка, которые она только что сделала, пытаясь связаться с Бернсом, сначала в штаб-квартире НАТО, а затем домой, несомненно, были записаны. Может это и не заметят. Еще одна женщина спрашивает новости о красавце Бобе, что никого не удивит. Но здесь мы рискуем получить вопросы ...

Нет сомнений, что люди Хайнцмана нашли мою арендованную машину. Это вернуло их в Холидей Инн. В том же отеле «Холидей Инн», где на днях Бернс снял комнату со своей любовницей. Добавьте к этому контакты Боба с парижской полицией по поводу трупа, найденного в моем гостиничном номере, и они быстро установят связь. Они поняли, что он протянул мне руку.

Они ликвидировали его.

Имение Хайнцмана находитсяменее чем в тридцати километрах от отеля. Пока они не установят еще одну связь между телефонным звонком графини и моим необъяснимым исчезновением, это действительно недалеко.

Я встаю, беру ее за руку и веду по коридору.

- Собирайте чемоданы, - сказал я. Вы уезжаете отсюда как можно быстрее.

- Я уезжаю ? Почему ?

- Ты собираешься встретиться с мужем в Спа.

Она отрицательно качает головой.

- Ни за что, - решительно приказывает она. Хайнцман виноват по уши, я тебе помогу!

- А что вы имеете против Хайнцмана?

Она краснеет.

- Это свинья! - восклицает она в ярости.

- Но что он с тобой сделал, Энн?

- Однажды я ехала на лошади и вторглась на его территорию. Он заставил слугам отвести меня к себе домой, где какое-то животное, похожее на человека, ударило меня палкой. Я рассказала мужу все, но он просто засмеялся и сказал, что порка приносит мне наибольшую пользу!

Я не могу в это поверить.

- Но это же безумие! Просто потому, что вы заехали на его собственность? Он, должно быть, сошел с ума!

- Я часто бывала там. Он несколько раз угрожал мне по телефону. Но я не понимаю, почему я должна изменять свой образ жизни. Я хожу по этим землям с самого раннего детства.

«Счастливое соседство», - сказал я себе. Избалованный негодяй, упорно игнорирующий запреты, и у которого горилла порет женщин ... Теперь я понимаю, почему графиня Жискар д'Амбервиль так решительно настроена помочь мне.

Было бы полной глупостью продолжать принимать помощь от нее. Я должен уйти с её пути любой ценой. Я спрашиваю :

- У вас есть машина, на которой я могу воспользоваться?

- Да. Их несколько в гараже. Вам остается только сделать свой выбор.

- Очень хорошо. Наконец, я думаю, вы можете мне помочь. Возможно, нам вдвоем удастся загнать Хайнцмана в угол.

Все его лицо светится.

- Действительно ? Ты собираешься убить его сегодня вечером?

Я киваю головой.

- Очень вероятно. Но о других мужчинах, о которых я тебе рассказывал. Руководители операции ... Все они в Цюрихе ...

- Цюрих? - спрашивает она, опешив.

Я подтверждаю :

- Да, Цюрих. Я отвезу тебя в аэропорт. Вы сядете на самолет в Швейцарию и встретите меня там в отеле, куда я вас направлю.

- Я хочу остаться с тобой, - начинает она.

Я отрезал:

- Я думал, ты хочешь мне помочь. Слушай, мне нужно прикрытие. Вы будете играть эту роль. К настоящему времени они, вероятно, знают, что я здесь. Если вы побежите в Цюрих - там у них штаб-квартира - они подумают, что я не сильно отстал. Возможно, вам удастся привлечь их к действию. Следуй за мной ?

- Да. Будет ли это опасно?

Я прилагаю максимум усилий, чтобы не хихикнуть.

- Очень опасно. Я рассчитываю, что ты будешь осторожна. Но делать это надо очень быстро. Возможно, они уже собираются схватить нас здесь!

- Хорошо, - довольно взволнованно говорит она.

И она убежала в свою комнату. Я кричу :

- Я заберу машину из гаража!

«Я буду через секунду», - отвечает она с верхней ступеньки лестницы.

Гараж достаточно просторный, чтобы разместить полдюжины больших машин. Их четыре: Rolls, большой лимузин Mercedes, прекрасно сохранившийся MG-TD и купе Alfa Romeo.

Выбираю Альфу. Несомненно, это будет наименее заметно. Выезжаю из гаража и мчусь к дому.

Я поднимаюсь в комнату графини. Она закрывает два чемодана, которые быстро набила.

Я спрашиваю :

- Вы не думали взять деньги?

Она кивает.

- Ваш паспорт ?

Она упрекает и спрашивает:

- Скажите, вы действительно приедете ко мне в Цюрих?

- Конечно. Но прежде всего подожди меня. Это может длиться целую неделю.

- Я подожду, - обещает она.

Я хватаюсь за ручки двух ее чемоданов и мчусь мимо нее вверх по лестнице.

«Я столкнулся с садовником по дороге в гараж», - сказал я. Я сказал ему, что мы оба уезжаем в Париж. Я также поблагодарил его за то, что он меня спас.

Она хихикает, как кокетливая студентка.

- Утончите вашу идею побега в Париж. Это дойдет до ушей моего мужа. Интересно, что он собирается делать ... Наверное, рыскать по городу, пытаясь найти нас.

*

* *

На протяжении всей поездки в аэропорт Завентем графиня лепечет и усмехается, как возбужденный ребенок, отправляющийся в отпуск.

Я сильно рискую показаться в Брюсселе среди бела дня. Но на самом деле я не думаю, что они ожидают, что я снова появлюсь. По крайней мере, не так быстро.

Когда я зарегистрировал её чемоданы, я провел свою аристократическую компаньонку к самому скромному столику в баре аэропорта. Она говорит. Она снова говорит. Она снова говорит. О своей скучной жизни. В её скучном доме. Об ее скучном муже. И этот подлый Хайнцман, который, черт возьми, заслуживает того, что я собираюсь с ним сделать. И так длится более двух часов, пока звонок на рейс в Цюрих не прозвучит через громкоговорители.

Она встает, страстно меня целует, как будто мы старые любовники. Наконец, она исчезает в направлении зоны посадки. Уф! Я стою на коленях. Я все еще надеюсь, что с ней не случится никаких проблем ...

Уже почти семь часов, когда я забираю «Альфу» со стоянки.

Теперь, когда я просмотрел записную книжку герра Хайнцмана, я точно знаю, что еще нужно сделать.

Графиня это ясно поняла. Хайнцман регулярно встречался с человеком по фамилии Гречко, который работает на автозаводе «Скалдиа-Волга» в Брюсселе.

Встречи проводились нерегулярно в течение последних восемнадцати месяцев. Иногда в заводские помещениях, но еще в городе обычно в ресторане, библиотеке или музее.

Очевидно, графиня знала, что завод - советское предприятие. Именно здесь выставляются на продажу Москвичи в Европе. Но чего она не знала, так это того, что завод S-V - не более чем прикрытие для операций КГБ.

Этот завод находится недалеко от аэропорта и менее чем в трех километрах от штаб-квартиры НАТО. Движение в это время суток не очень интенсивное. Я быстро еду в Штинвег и вскоре вижу здания. Это большая группа сероватых невысоких зданий, посаженных посреди травянистого поля. Административный центр, напротив, представляет собой четырехэтажное здание из стекла и стали, расположенное в конце длинной мощеной дороги. Весь комплекс окружен высоким проволочным забором. В каждом углу стоит большой пост охраны.

Когда я подхожу, я могу разглядеть лес антенн, которые поднимаются на вершину административного здания. Узел связи, наверное, должен быть в подвале.

За промышленным комплексом находится пригородный городок Машелен. Я вхожу около восьми часов. Я сажусь за приветственный столик в пивной и начинаю потягивать немецкое пиво, пока жду обеда.

Очевидно, что Хайнцман является поставщиком документов серии 700. Он, вероятно, забирает их домой по одному, пока его комитет готовит их, и делает две копии. На одной из этих копий он имитирует подпись Ястреба.

Я почти уверен, что даты встречи Хайнцмана с Гречко совпадают с датами распространения документов по всей системе. И Ястребу среди других.

Хайнцман возвращает оригиналы документов, которые обычно размножаются и распространяются.

Одна из сделанных им копий достается Гречко. Другая копия, с фальшивой подписью Ястреба, заменяется оригиналом, когда босс подписывает его.

И тут сразу возникают два вопроса: как Хайнцман проводит замену? Что происходит с оригиналами, подписанными Ястребом, когда шпион завладевает ими?

Я знаю, что серию нашли на трупе советского курьера в Париже. Но другие? Где-то должно быть тайник с восемнадцатимесячными документами внутри. Если только Хайнцман не уничтожил их ... Я закончил обед и одновременно подумал об этом.

Я беру машину и направляюсь в Брюссель, где останавливаюсь в отеле Hilton. Прошу сотрудника предоставить мне большой конверт. Я кладу туда записную книжку Хайнцмана, адресую главному операционному директору Amalgamated Press, Вашингтон, и возвращаю клерку вместе с банкнотой в двадцать франков. Он обещает мне, что отправит его рано утром.

Я не хочу знать, что лично Мандель думает о невиновности или вине Хоука. Блокнот Хайнцмана и листок с фальшивыми подписями заставят его задуматься. Чтобы поразмыслить и поближе познакомиться с деятельностью Хайнцмана.

В 10:30 я вернулся в Machelen и к 23:00 нашел то, что искал: тихое место, чтобы спрятать мою Alfa за заводом S-V.

Это парковка, примыкающая к офисному зданию. Она расположена на вершине набережной. В конце стоянки круто спускается к дренажной канаве. По другую сторону канавы - забор, окружающий фабрику S-V.

Ярдах в двухстах справа от меня в заборе железные ворота. Слева нет ничего, кроме забора почти на километр, через каждые пятьдесят метров большой прожектор.

Через полчаса я слышу свисток на заводе. Через несколько минут в дверь хлынул поток рабочих, которые направились к стоянке, где их ждали машины и автобусы. Охранники очень заняты, когда дело доходит до перемены смены.

Я выхожу из машины и осторожно спускаюсь на дно канавы. Затем я снова подхожу к забору. Считаю, что смена команд займет десять-пятнадцать минут. И в это время охранникам придется не только заботиться о заборе.

С другой стороны, менее чем в десяти ярдах, ряды новеньких Москвичей. Чуть дальше я вижу железнодорожную платформу, которая проходит по всей длине сборочного корпуса. Несколько двухэтажных вагонов ждут загрузки. Но из моего поста наблюдения рабочих там не замечаю.

Слева от меня административное здание.

Я достаю из сумки кусачки и режу проволочную сетку. Она перекусывается, как масло. Менее чем за две минуты я проделал достаточную дыру, чтобы позволить себе влезть. Я вхожу и подкручиваю провода, чтобы не было видно отверстия. Если не рассматривать под увеличительным стеклом ...

Рабочие все еще толкаются у ворот со стороны выхода. Я пересекаю стоянку новых машин и мчусь к железнодорожным путям. Немного погодя, я подошел е платформе.

Никого не видно. Я подтягиваюсь и иду на склад. Внутри справа деревянные ящики, слева деревянные ящики. Не знаю, во сколько рядов.

Второй свист разрывает ночь, и несколько секунд спустя от грохота машин земля дрожит. Ночная смена только что приступила к работе.

Справа, по другую сторону двери, на крышу поднимается металлическая лестница. Она освещается люминесцентными лампами, подвешенными к перилам.

Это супер ослепительно. Я поднимаю руку перед глазами и смотрю, на лестницу, я плохо вижу, но, видимо, лестница ведет к какой-то дверце, через которую можно попасть в вентиляционную систему.

Я очень затаившись слушаю звуки фабрики. Ничего подозрительного. Я забегаю на лестницу и сразу же начинаю подниматься.

Достигнув уровня потолка, я протягиваю руку вверх. Я так и думал. Дверца на крышу. Я собираюсь поднять её, когда замечаю два маленьких провода, прикрепленных к петлям. Я блокирую свой жест. Сигнализация ! Мне стало жарко!

Это дурацкая сигнализация. Она должна сработать, когда вы откроете люк. Я замечаю миниатюрный переключатель на центральной петле.

Левой рукой я цепляюсь за перекладину лестницы. С другой беру свой набор инструментов. За пятьдесят восемь секунд и четыре десятых (примерно) я соединил контакты переключателя вместе. При размыкании, они бьют тревогу. Я легко могу открыть люк. Я делаю это без колебаний. Выхожу на крышу и закрываю люк с величайшей осторожностью и исключительной осмотрительностью.

Если смотреть отсюда, завод кажется намного больше шоссе. Неровная линия крыш, кажется, тянется во все стороны, насколько может видеть глаз.

Я быстро бегу к середине здания. У меня так меньше шансов выделяться, если кто-то смотрит. Сгорбясь, я осторожно иду к административному зданию, которое находится на другой стороне, недалеко, около девятисот ярдов. На фасаде, который направлен на меня, не горит ни одно окно.

Я спускаюсь по специально поставленной лестнице. Взгляд направо, взгляд налево, и я прижимаюсь спиной к административному зданию.

В трех метрах от меня металлическая колонна квадратного сечения поднимается на высоту здания. Без сомнения внутри идут кабеля к антеннам. Надеюсь, она будет общаться с внутренним миром. Я быстро осматриваю, есть ли здесь сигнализация. Ничего не нахожу. Через пять секунд открываю дверь отмычкой. Мне повезло: общается. Открываю вторую дверь отмычкой.

Вот я нахожусь в темном коридоре, который, кажется, проходит прямо через весь дом.

Я вхожу и осматриваюсь в коридоре, который проходит в пределах моей досягаемости. Позади небольшая комната с кабинетом и двумя металлическими картотечными шкафами… Бумаги приколоты к пробковой доске. Записки,.. наверное.

Я обыскиваю ящики стола и быстро нахожу бигофонограмму предприятия. Этот драгоценный документ рассказывает мне, что товарищ Гречко занимает пост начальника отдела торговых отношений и находится в комнате 407.

Я вытаскиваю Вильгельмину из ее футляра из телячьей кожи, отпускаю предохранитель и выхожу в коридор.

Почему ? Потому что Хайнцман знает, что у меня в руках его блокнот. Он, должно быть, догадался, что я установил его связь с Гречко. Обычно, если он предупредил товарища начальника отдела, там пришлось принимать ряд мер безопасности.

А потом - я должен это признать? - Я немного нервничаю. Кто знает почему ... Может, потому, что пока все идет слишком хорошо.

В четвертом коридоре - брате-близнеце того, что на первом этаже.

На поиск комнаты 407 у меня не уходит и минуты. Заперто. Неважно, я достаю свое снаряжение и за меньшее время, чем нужно, чтобы сказать, взламываю еще один замок.

По сравнению с тем кабинетом, что я посетил внизу, кабинет Гречко просто впечатляет. Монументальный офис. Полный батальон картотек. Но совсем не красиво. И встроены в стену. Низкий столик, окруженный двумя крепкими креслами и - я их примеряю… - крепкими и удобными, а также диван из ячьей кожи от Kouen-Louen, потому что, как известно, в Якутии яков нет. И, наконец, держитесь крепче: репродукция Пикассо. Определенно. Это первый раз в моей карьере, что я вижу на подобном социалистическом посту. Это попахивает декадентским ревизионизмом и все такое. А портрет Ленина? Где портрет Ленина? Я почти смущён.

Кстати, который час? Я смотрю на часы.

Четверть первого.

С момента моего прибытия прошло сорок пять минут. Если все пойдет хорошо, я ускользну так же. Но за гораздо меньшее время.

Прибытие следующей рабочей смены должно быть в семь часов, и я был бы удивлен, если бы кожаные сиденья заскрипели на стульях раньше этого времени.

У меня много времени.

ГЛАВА X

Уже четыре часа утра. Начинает окупаться то, что я изучаю в файлах картотек. Я начинаю разбираться в этом.

В течение часа я исчерпал все возможности полученной информации. Я смирился с тем, что рылся во всех картотечных шкафах Гречко, начиная с первой картотеки до последней. Вы должны с чего-то начать. Однако самым сложным было выяснить, какая из них была первой. Самая правая или самая левая? Само собой разумеется, что я выбрал ту, что слева.

Большинство бумаг, найденных в папках, относятся к состоянию продаж в Европе. Некоторые из них на русском, но большинство на немецком и французском языках. Я также нашел заказы на запасные части и инструкции о крупных офисах в Ленинграде и Москве.

По прошествии трех часов я работаю над делами людей, которые работают в S-V или контактируют с ней. И вот тут мне попалась досье на Юрия Ивановича Носкова. Поздняя почта, в которой были обнаружены документы серии 700. Эта находка вызывает у меня интерес.

В первом листе указано, что он работал здесь техническим консультантом, делегированным московской головной компанией. Но за ним есть еще одна брошюра с надписью: РАСПРОСТРАНЕНИЕ В СМИ. Тут сказано, что был финансовым советником посольства.

Файл заканчивается красными буквами MD и подписью Гречко. МД, что означает мокрые дела. Мокрые дела в переводе с русского означает «мокрый бизнес». А мокрый бизнес для КГБ означает физическую ликвидацию.

Все больше и больше интересного. Я не жалею о проникновении. Смерть Носкова была назначена. Это не было случайностью. Они убили его после того, как сунули ему в руки документы НАТО. В этом я действительно не сомневаюсь: вся эта отвратительная постановка была поставлена, чтобы подставить Хоука.

Но есть одна деталь, которую хотелось бы уточнить. Попутно я заметил, что ссылка на личные файлы почти всегда начинается с букв A, B или C. У Носкова она начинается с GB.

В больших шкафах Гречко помещается не менее двухсот папок. Я быстро пролистываю их все, глядя только на ссылки. Нахожу еще четыре с буквами GB. Разложил их на столе.

За исключением MD у Носкова, пять файлов почти идентичны. Все пятеро мужчин были официально прикомандированы к S-V с разницей в две недели, примерно полтора года назад. Все они зарегистрированы в качестве технических консультантов на заводе и финансовых консультантов в посольстве Советского Союза. Их биография почти одинакова.

У каждого из них есть паспорт класса А, который позволяет им въезжать в Советский Союз или выезжать из него без оформления обычных документов.

В тот самый день, когда произошло убийство Носкова

, четверо его друзей были отозваны по приказу в Москву.

Почему они убили Носкова и почему уволили остальных четверых?

На столе Гречко есть блокнот. Я позаимствовал у него страницу и быстро записал имя, адрес, семейное положение всех этих джентльменов и важные моменты их резюме.

Со всем этим, а также с записной книжкой Хайнцмана, у Манделя все еще будет достаточно, чтобы усомниться в соучастии Хоука. Думаю, он передаст информацию президенту, и Хоук будет реабилитирован. Босс вернется к руководству службы АХ, мы сможем снова начать хорошо работать и убрать этот салат. Как нам удалось подделать копии Ястреба? Кто это сделал? Конечно же, КГБ. Но веских доказательств пока нет. Кроме того, не исключено, что архивы AX могут идентифицировать того или иного из четырех граждан, фигурирующих в моем списке.

Я забираю много бумаг и ухожу. В коридоре никого. Снаружи никого. Через полторы минуты я нахожусь на крыше склада.

Как только я выберусь отсюда, я позвоню Манделю, чтобы предупредить его о прибытии записной книжки и информации, полученной от S-V. Я намерен остаться в Брюсселе, пока Его Величество проверяет это в Вашингтоне. Еще надо сказать два слова товарищу Гречко.

Жарко и, когда подхожу к люку, начинаю потеть. Я становлюсь на колени и открываю панель, стараясь не упасть в нее. И это нехорошо. В ангаре есть люди. Десяток человек разгружают фургон и складывают ящики внутрь. Уже почти 5:30. Через полтора часа начинается дневная смена. Но до этого солнце тоже взойдет, и я не знаю, как я смогу уйти незамеченным.

Конец крыши примерно в 30 метрах. Бегу туда, ложусь на живот и обозреваю обстановку. Крыша выходит на часть набережной. Автомобиль находится на расстоянии не более четырех с половиной метров, с перепадом высоты около двух метров. У грузчиков есть огромные ящики на поддонах, которые вилочный погрузчик поднимает, когда они идут, чтобы доставить их на склад.

Я собираюсь отступить, чтобы найти другой способ ускользнуть, когда рабочий поднимает глаза и видит мое лицо. Наши взгляды на мгновение встречаются. Он делает забавную гримасу, затем понимает и кричит. Я бегу к люку, открываю его и спускаюсь по нижним ступеням. Там я испускаю крик Тарзана, выпустив три выстрела по ящикам, которые прямо подо мной.

Сирена начинает выть, и все возвращаются внутрь, чтобы посмотреть, что происходит. Я бегу к краю крыши и прыгаю.

Все идет очень быстро. Я едва успеваю волноваться и думать, не просчитал ли я свой ход. Крыша фургона приближается на сверхзвуковой скорости, и стрела не сдвигается, когда я приземляюсь на нее. На дорогу скатываюсь боком. Как бы я ни старался не удариться во что-нибудь, что торчит, я кувыркаюсь на другую сторону и оказываюсь на землю рядом с трассой.

Я чуть задел правое колено. Я стремительно мчусь к рядам новых машин. Я все это ненавижу, но сейчас не время суетиться. Мы увидим это позже. Если я смогу добраться до дыры, которую проделал в заборе ...

Я не думаю, что они осмелятся меня застрелить, когда выберутся из лагеря. Они будут бояться устроить инцидент. Ну вот на что надеюсь ...

Все сирены на заводе глохнут. В Machelen не должно быть грустно за тех, кто намеревался позволить себе еще несколько часов храпеть. Я прохожу за последним рядом машин и падаю на колени. Ой! Я забыл о поврежденной коленной чашечке. Ох черт ! Бобо!

Слева от меня, около двери, около блокпоста сгруппированы полдюжины охранников с автоматами. Справа от меня трое других идут прямо ко мне.

Я замираю на секунду, достаточно долго, чтобы найти место, где я проделал свою дырку, а затем банзай! Я начинаю выбираться, как зверь, стараться как можно быстрее пересечь открытую местность. Со стороны столба раздаются крики:

- Стой! Стой!

Они меня заметили.

Я нахожу дыру. Когда я вылезаю за забор, раздаются первые выстрелы.

Комья земли и несколько пучков травы летают в двух-трех метрах от нас.

Я быстро разворачиваюсь и стреляю двумя пулями в сторону сторожки. Все выравниваются. Я ныряю в яму и перекатываюсь на дно канавы.

Я все еще слышу стрельбу внутри комплекса. Но я в безопасности. И они больше не могут видеть меня из своей сторожки.

Ванна для ног в бурлящем потоке воды, которая застаивается на дне канала, на самом деле не очень удобна. Еще одна пара отжиманий, от которой далеко не уедешь ...

Я изо всех сил стараюсь обновить содержимое своих альвеол, гадая, что они собираются там делать. Они, должно быть, уже достигли забора. Они будут стрелять, когда я вернусь, рискуя столкнуться с бельгийской полицией? Или они сдуются? Вот в чем вопрос ...

Я уверен, что местные жители уже вызывали копов. Идея зажатия между правоохранительными органами и заводской охраной мне не нравится. Мораль, я должен убираться отсюда как можно быстрее.

Я выбираюсь, надо ехать. Я пошел. На четвереньках, максимально активизировавшись, вылезаю на другую сторону канавы. Я уже слышу яростный вой оружия. Я чувствую жалящие укусы пуль в своей плоти. Но нет, ничего. Достигнув вершины, я оборачиваюсь. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как охранники возвращаются на свои посты. В ворота въезжает большой черный мерседес.

Вдали слышен вой полицейских сирен. Он очень быстро приближается. Но через несколько секунд я за рулем Альфы. Выезжаю с парковки. Не думаю, что её могли заметить с завода.

Солнце начинает показывать кончик носа, когда я останавливаюсь на станции Эссо к западу от Брюсселя. Пока дежурный на заправке наливает бензин, я иду в туалет, чтобы попытаться придать себе более человечный вид.

У меня действительно был плохой вид. Когда я думаю, если бы этот глупый рабочий поднял глаза вместо того, чтобы выполнять свою работу ...

Теперь Хайнцман, вероятно, ушел. И через несколько часов Гречко вылетит в Москву. А он мне был нужен. Сначала выяснить, действительно ли это операция КГБ. Затем осветить тени. Например, как его людям удалось так быстро найти меня в Париже ...

Удар, который я получил в плечо, снова начинает бить меня. Мое правое колено ноет, не будем об этом говорить. Но когда я смотрю на себя в зеркало, страшный вид. Грязный. Небритый. Рот пьяницы, который был на запое как минимум неделю.

Когда я заканчиваю приводить себя в порядок, выхожу, плачу и еду.

Я устал. У меня скоро закончатся деньги. Я даже не уверен, что мой паспорт на имя Моргана в безопасности. Наконец-то все идет хорошо. Это жарко и боевой дух высок.

Я еду, пытаясь привести свои мысли в порядок. Невозможно. Так что я проглатываю мили на юг. Почему на юг? Я вам не отвечу. Я не знаю. Мне больше нечего делать в Брюсселе или Париже. Я, конечно, ничего не выиграю, вернувшись в Вашингтон. Так…

Бернс, моя единственная связь с НАТО, мертв. Я до сих пор вижу четырех человек, которые согласились бы мне помочь. Но это мне мало помогает.

Хоук засел в своей хижине на озере Маленького лося. Сэндри не может чихнуть без ведома службы безопасности AX. Графиня автоматически устраняется: я не хочу иметь с ней дела. Что касается Кадзуки, нас разделяют два континента.

В половине девятого я въехал в Монс, небольшой городок, примерно в пятнадцати километрах от французской границы. Не зная, что я делаю, я припарковываю машину на главной улице и захожу в ресторан рядом с рыночной площадью.

Я сижу на стеклянной террасе и смотрю на жизнь здесь. Беззаботные хозяйки делают покупки, болтая с торговцами.

Я единственный покупатель. Я жду немного, прежде чем увижу фигуристую официантку, выходящую из задней комнаты.

- Здравствуйте. Вы хотите?

- Кофе. И коньяк ...

Она смотрит на меня, приподняв брови.

- Коньяк?

- Да, бренди.

Она оборачивается и возвращается через две минуты с моим заказом. Иметь это

Она ставит чашку и стакан передо мной. Судя по всему, ее клиенты не привыкли к бренди в это время суток.

Я смотрю на нее, улыбаюсь и объясняю:

- Я еще не ложился спать.

Она сочувственно кивает и собирается уйти, когда я ее спрашиваю:

- Можно воспользоваться этим телефоном ?

- Конечно, сэр, - отвечает она, указывая на устройство за прилавком.

- Мне бы пришлось позвонить в США.

Если моя просьба ее удивит, она ничего не покажет.

- Нет проблем, сэр, - отвечает она.

Я встаю со стаканом в руке и иду через комнату к телефону. Нет автоматики. Я набираю международный код и спрашиваю штат Нью-Йорк, прося оператора сообщить мне время и цену в конце разговора.

Ожидая, пока оператор начнет работать, я смотрю на площадь и прихлебываю бренди. Меня очаровывают люди снаружи. Они счастливы. Они с чистой совестью выполняют свои мелкие дела перед тем, как отправиться домой. Потому что они знают, куда идти.

Вот и все, я вызываю оператора из центрального офиса Ютики, даю ей свой номер, и через несколько секунд он звонит на другом конце.

Поднимает трубку на четвертом звонке.

«Я знаю, что это ты, Картер», - сказал голос Его Величества.

Мандель в Хижине Ястреба! Это меня вырубает. Не давая мне прийти в себя, он немедленно возобновляет:

- Не кладите трубку. Послушай меня. Ястреб мертв. Он во всем сознался и выстрелил себе в рот.

Я слышу бег за спиной. Я в недоумении оборачиваюсь. Официантка подбегает ко мне, берет меня за правую руку и разжимает. В нем еще осталось несколько осколков стекла. Моя кровь, смешанная с остальным коньяком, начинает течь на пол.. Я ничего не понял. По телефону Мандель восклицает:

- Давай, Картер! Я понимаю вашу реакцию, но мы должны смотреть правде в глаза. Все кончено, ты меня слышишь? Ястреб мертв. Он был предателем. Едь домой, Картер. Просто скажи мне, каким рейсом ты прилетаешь. Мы приедем и будем ждать вас.

ГЛАВА XI.

Не зная, как я туда попал, я оказываюсь сидящим на стуле, с перевязанной рукой, с новым бренди перед носом.

Ко мне склоняется молодая официантка. В тумане я вижу двух озабоченных женщин, которые мне сочуствуют.

- Очень тяжело потерять маму, - говорит одна.

- Да, другая соглашается. А утешиться от этого таким способом должно быть еще труднее.

Я смотрю вверх. Из-за прилавка выходит пухлый мужчина в длинном синем фартуке на талии. Он подходит к моему столу и протягивает мне листок бумаги.

«Это счет на семьдесят восемь франков, сэр», - объявляет он.

Я должен выглядеть так, как будто я приехал с другой планеты. Толстяк с похоронным лицом похлопывает меня по плечу.

- Я понимаю, - говорит он.

Я смотрю на официантку, двух матрон, мужчину.

- В вашем телефонном счету, сэр, - настаивает последний. Это семьдесят восемь франков.

- А! Да да конечно!

Туман немного рассеялся в моей голове. Достаю из кармана сотню франков. Он берет её и возвращается к своей стойке.

- Мария! - говорит он, оборачиваясь. Отведите месье туда. Ему будет лучше, чем ждать здесь.

Я отодвигаю стул и с трудом встаю. Официантка берет меня за руку, чтобы помочь. А потом, внезапно, я понимаю, что только что сказал босс.

- Чего ждать ?

«Я звонил твоему брату после ужасных новостей», - объясняет он. Он очень сожалел, что так прямо рассказал вам о смерти вашей матери. Он сказал мне, что вы очень к ней привязаны ...

- Что еще ?

- Простите ? спрашивает мужчина, опешивший.

- Скажи мне, чтобы я подождал наверху. Чего ждать ?

- Ну, твой брат сказал мне, что не хочет видеть тебя таким за рулём. Не волнуйся. Я дал ему наш адрес. Брюссельские друзья придут и заберут вас здесь.

Такое ощущение, что прямо мне в лицо ведро с холодной водой. Он полностью разбудил меня, и через четверть секунды все шестерни снова включились. Они убили Хоука. Теперь они хотят мою голову!

Я пробую принять естественный тон.

В любом случае, если мой голос будет слабым, они спишут это на «ужасные новости».

- Большое спасибо за вашу доброту, но я предпочитаю сразу вернуться в Брюссель.

Мария пытается возразить:

- Да ладно, сэр, это было бы неразумно ...

Я ей ответил:

- Дела у меня намного лучше. Я ухожу. Я хочу быть там как можно быстрее. Я думаю, вы понимаете ...

Девушка кивает, выглядя не очень убедительно.

- Спасибо за все, - говорю я. Когда приедут друзья моего брата, скажите им, что я уехал в Брюссель и увижу их там.

- Как хотите, сэр, капитулирует мужчина в синем фартуке. Я думаю, ты знаешь, что делаешь. Небольшой момент. Я дам тебе сдачу.

- Оставьте себе. Это будут за напитки, стакан, который я разбил, и ... неудобства.

Он что-то заикается. Но у меня нет времени слушать его. Я уже у дверей и через две секунды поворачиваю ключ от «Альфы».

Мандель, конечно, не собирается терять время зря. Это не в его вкусе. Он, должно быть, уже связался с отделением AX в Брюсселе. Это меньше сорока километров. И они собираются послать тех, кто будет у них под рукой. Затем, на случай, если я сбегу от них, он обязательно предупредит отделение в Париже. Думаю, у меня есть полчаса, чтобы удалиться, прежде чем рапорт о мне попадет на погранзаставы. Я все еще рискую.

В 9:07 я на ближайшей станции. Передо мной три машины и большой грузовик с цыплятами.

Машины проезжают практически сразу. Но когда мы подъезжаем к грузовику, таможенник выглядит так, будто у него есть какие-то проблемы с документами, которые нужно решить с водителем. Спорят какое-то время. Затем парень выходит из своей каюты. Он мускулистый крепкий тип. Он встает перед таможенником и начинает размахивать руками во все стороны, крича, как осел.

Я смотрю, как он это делает, добрых пять минут, а затем выхожу из машины. Другой таможенник выходит из поста и идет ко мне.

- Простите, сэр. - Придется подождать несколько минут, - говорит он.

Он смотрит на меня с головы до пят. Похоже, я не внушаю ему доверия своим небритым лицом, заплывшими глазами, грязными туфлями и порванным платьем. Я достаю паспорт и бумажник, пытаясь найти объяснение.

«У меня были проблемы с машиной», - говорю я. Я испачкался и даже поранил руку. Посмотрите. Но, пожалуйста, проявите понимание. Я должен как можно скорее связаться с графиней Жискар д'Амбервиль в Париже.

Парень смотрит на «Альфу», затем берет мой паспорт и скрупулезно разглядывает его.

Он спрашивает. - Вы имеете в виду, что эта машина вам не принадлежит?

- Нет. Я вам все объясню. Графине предстояло ждать мужа в Париже. Но, эээ… - как бы это выразиться? - она ​​была со мной в Брюсселе. Вы меня понимаете ?

На его губах появляется легкая улыбка. Он кивает. Я продолжаю:

- Она случайно узнала, что ее муж возвращается в Париж раньше, чем предполагалось. Она сразу же села в самолет и разрешила мне вернуть машину.

- У вас есть документы на машину? - спрашивает таможенник.

- К сожалению нет. В спешке графиня забыла отдать их мне.

Я вынимаю из бумажника стофранковую купюру и добавляю:

- Держите. Думаю, этого будет достаточно, чтобы позвонить ей домой, чтобы убедиться, что эта Alfa Romeo принадлежит ей и что она доверила его мне. Она вам все подтвердит. Войдите в положение. Дай мне проехать, пожалуйста.

Парень быстро оглядывается и кладет взятку в карман. Это сработает, уф! Прежде чем убрать кошелек, я быстро считаю, что у меня осталось. Семьсот пятьдесят франков пятьдесят американских долларов. Довольно мало.

- У вас есть что-либо, подлежащее декларированию ?

- Нет.

- Зачем вы собираетесь во Францию?

Я улыбаюсь.

- Я говорил тебе. Я привезу эту машину в Париж, чтобы спасти семью. И, может быть, мою жизнь заодно. Потому что, если граф узнает, что случилось, он сможет найти меня с пистолетом.

Таможенник откровенно смеется.

- А! дела сердца… - понимающе говорит он. Давай, поторопись. Но не возвращайся! И удачи !

- Спасибо.

Когда я хлопаю дверью, еще один пограничник

выходит на порог поста.

Он кричит. - Лебель!

Чиновник, который только что позаботился обо мне, оборачивается.

Он отвечает. - Момент !

- Это Валансьен, - сказал другой. Они хотят поговорить с вами немедленно.

- Я иду, - говорит мой таможенник.

Я уезжаю и проезжаю мимо грузовика. Полосатый барьер поднимается. С большим усилием прохожу очень медленно и, сдерживаясь, еду на умеренной скорости, пока в моем зеркале пограничный столб не исчезнет. Когда я больше не вижу его, я жму на газ.

Как отреагируют другие, когда они увидят, что я проявил к ним вежливость? В принципе, меня ждут в Париже. Легко потеряться в толпе большого города и запутаться. Так поступил бы любой беглец. Так что они собираются организовать там встречу. Но, поскольку я не просто сбежавший из дома, я займусь чем-нибудь другим.

В Валансьене я поворачиваю направо, в сторону Орши. Вскоре я открыл для себя прелести шахтных отвалов и сталелитейных заводов. Здесь и там, между двумя отвалами шлака, есть еще небольшая ферма.

За рулем делаю небольшую оценку. Невозможно проглотить удар признания Хоука. Не знаю, как у них дела, но они нашли его убежище в Адирондаке. Это они его застрелили. История Манделя должна была просто привести меня домой. Теперь он убежден, что я был в сговоре с боссом, и хочет, чтобы я также был ликвидирован.

Уже после 10:30 я добираюсь до центра Лилля. Нахожу подземную парковку. Я припарковываю «Альфу» на последнем уровне, выхожу и иду в кафе, где заказываю перекус. Серость Лилля как нельзя лучше подходит моему душевному состоянию.

Я пью свой бокал вина, пока жду закуски, и пытаюсь понять, что я могу сделать сейчас.

Для начала я должен привести в порядок свои мысли. Смерть Хоука сильно ударила по мне. Я понимаю, что после телефонного звонка Его Величества я действовал механически, как робот. Тебе нужно немного встряхнуться, Картер! Это не работа!

Нет возможности сдаться ребятам из АХ. Бернс и Хоук, хватит. Я не понимаю, почему они применяют двойные стандарты, когда дело касается меня. Я уже могу представить себе процессию скорбящих вдов, прибывающих со всех уголков мира, чтобы горько оплакивать мое последнее пристанище. Я предпочитаю их, когда они плачут между моими простынями. Но без горя, если вы понимаете, о чем я.

Я тоже не смогу играть в «Беглеца» до конца своей жизни. Я не думаю, что сделаю косметическую операцию. И тем более тратить время на размышления, не являются ли ближайшие сосед, официант или банковский служащий убийцами, которым платят за то, чтобы они меня убили.

Вывод: беру быка за рога.

Официант приносит мне мою тарелку с колбасой и жареным картофелем и наливает мне второй стакан вина. Когда он вернулся к своим делам, я вытащил лист бумаги, который позаимствовал из блокнота Гречко.

Больше про Хайнцмана. Гречко больше нет. Конечно, они ушли. Но у меня остались имена четырех интересных персонажей и их адреса. В Москве.

Красная зона ... Это прозвище, данное Советскому Союзу. А Москва - это штаб-квартира красной зоны. Моё фото и мое описание появляются на десятках учетных карточек на площади Дзержинского, в штабе КГБ, точно так же, как головы главных советских агентов появляются на анкетах AX.

Мои друзья в АХ принимают меня за Иуду. Они собираются пересечь всю Европу, чтобы заполучить меня. Не говоря уже о том, что они обязательно подключат ЦРУ. И, вероятно, SDECE, поскольку мне не верят в Париже.

Со своей стороны, КГБ бросится на погоню за мной, потому что знает, что я отслеживаю путь, по которому оно получает секретные документы НАТО.

Французская полиция и Интерпол, несомненно, были предупреждены. Если так, меня обвиняют в убийстве парня, которого нашли в моем гостиничном номере.

Короче, картинка ужасная. У меня нет выбора. Я должен пройти весь путь. Если мне это сойдет с рук, Его Величеству придется волноваться. Ему придется ответить за убийства Хоука и Бернса. Я позабочусь об этом. Потом, когда все уладится, подам прошение об отставке. Я выхожу из строя.

Когда я съел свою закуску, я плачу по счету и иду

пешком до телефонной станции. Я даю два номера даме за стойкой. Один в Гамбурге, другой в Токио.

Я очень быстро получаю свое первое сообщение.

- Отель «Интерконтиненталь», я слушаю, - говорит мужской голос по-английски, но с сильным немецким акцентом.

- Я хочу забронировать одноместный номер. Я приеду завтра в конце дня.

- Очень хорошо, сэр. Какое имя?

- Морган. Марк Морган.

- Заграничный паспорт?

- Американец.

- Будет сделано, сэр.

- Я также должен получить довольно крупную сумму денежным переводом от American Express. Можете ли вы позаботиться об получении?

«Конечно, сэр», - ответил мужчина гораздо более почтительным тоном. Вы хотите обменять?

- швейцарские франки.

- Мы организуем это для вас, сэр.

- Да. Спасибо, отвечаю.

- Aufwiedersehen, - вежливо заключил мой собеседник.

- Aufwiedersehen.

Перед тем, как я повесил трубку, голос оператора вмешивается и сообщает мне, что связь с Токио не может быть установлена ​​в течение двух часов.

Я выхожу из своей каюты, плачу и сообщаю милому дежурному, что вернусь в назначенное время, то есть в 14:30. Там будет 11:30 ночи.

Не очень далеко от центра нахожу большой магазин. Собираюсь купить недорогие брюки, рубашку, куртку, чемодан из кожзаменителя, одноразовую бритву и спрей.

По дороге на станцию ​​беру такси. Я переодеваюсь в ванной и запихиваю одежду графа Амбервилля в чемодан. Я думаю, он расстроился, если бы он увидел свою красивую одежду такой. Потом бреюсь перед зеркалом и снимаю обувь. Я оставляю бритву и спрей на полке в раковине - это наверняка кого-то обрадует - и кладу чемодан в автоматический шкафчик. Чистый, чистый, свежий, я прихожу в кассу и еду вторым классом в Гамбург на семичасовой поезд.

Это длилось не больше получаса, но мой кошелек сильно пострадал. У меня осталось только пятьдесят долларов и набор французских и бельгийских монет на сумму примерно тридцать франков.

Теперь второй этап эвакуации. Тонкая, но необходимая фаза. Сначала я должен заставить «Альфу» исчезнуть. Я уверен, что она нужна. А таможенник просто записал её номер. Если копы найдут ее на стоянке, мне может быть жарко.

Кроме того, мне нужен паспорт для пересечения границы. Я не могу рассчитывать на то, что уеду из Франции с паспортом Моргана. А мой маленький комплект остался в «Триумфе», рядом с имением Хайнцмана.

Последний пункт: мне нужны деньги на поездку. И я действительно не в настроении для ограбления.

Я прохожу несколько такси, выстроившихся перед вокзалом, и выбираю самое старое. Старый Пежо 403 примерно такой же свежий, как и водитель. Я открываю дверь и сажусь сзади на серон сидение, которое скоро покажет свои пружины. Водитель - обветшавший дедушка, одетый в коричневую рубашку цвета хаки, которая, должно быть, была шикарной лет сорок назад. Он поднимает козырек и смотрит на меня в ретро-стиле.

- Сэр? - спрашивает он растерянным голосом.

Я вынимаю свою пятидесятидолларовую купюру и машу ею в воздухе.

- Мой друг хочет продать свою машину. Очень быстро и незаметно. Вы знаете, с кем он может разговаривать?

Старик поворачивается и подозрительно смотрит на меня.

- Понятия не имею, - говорит он.

Я сую деньги ему под нос. Он колеблется еще мгновение, затем хватает купюру и едет.

«Я отвезу тебя к Фернану», - ворчит добрый человек.

Десять минут спустя он останавливается.

«За забором стоит грузовик», - сообщает он мне. Это офис Фернана.

Я грозно говорю:

- Надеюсь, ты не пошутил. Иначе пожалеешь!

Дедушка бледнеет и энергично качает головой. Я выхожу. Я еще не ступил на свалку, позволив ему снова отправляется в путь.

Очевидно, мой водитель не хочет здесь ждать. Он уезжает, выкладывая драндулет на максимум, на который он еще способен. Вскоре я остаюсь один на улице, окруженный облаком вонючего дыма.

На свалке практически ничего, кроме ржавых груд металлолома. Интересно, как парень, держащий это, сводит концы с концами. Но у меня есть сюрприз, когда я стучу в дверь старого грузовика Мерседес. Мужчина по имени Фернан, за пятьдесят, одет в белоснежный итальянский костюм. Его туфли-лодочки от Gucci или я их не знаю. Судя по всему, для него дела обстоят неплохо. Спрашиваю:

- Мсье Фернан?

- Это я, - отвечает мужчина на литературном английском. Ты американец ?

- Да. И мне нужны твои услуги.

- Заходи. Я посмотрю, что я могу для тебя сделать.

Изнутри грузовик выглядит намного стильнее. Есть письменный стол и даже бар с холодильником. Фернан собирается налить мне выпить, но я останавливаю его, взмахнув рукой.

«У меня очень мало времени», - сказал я.

- Понятно, - говорит он. Вы в бегах. Вы очень спешите и вам нужен паспорт для выезда из страны.

Я улыбаюсь.

- Плюс пятьсот долларов наличными.

Фернан разражается смехом.

- Привет! В принципе, платит покупатель, а не поставщик. Если у вас нет интересных товаров, которые можно мне предложить ...

- Совершенно новый Alfa GTV.

- У тебя есть документы?

Я качаю головой. Темнеет.

- Машина, конечно, своих денег стоит, но я собираюсь получить гонорар… Где она?

Я даю ему координаты стоянки.

- Когда тебе деньги и паспорт?

- Сегодня до шести часов вечера.

- Сложно, - объявляет Фернан, почесывая затылок.

- Хорошо, очень хорошо, - говорю я.

Я встаю и направляюсь к двери.

Он вмешивается. - Подожди! Я сказал сложно. Не возможно.

Я снова сажусь, достаю парковочный талон и ключи от машины и, чтобы было удобно, говорю на французском:

- Мне нужна сотня долларов прямо сейчас. Паспорт, остальные на шесть в кафе Тремейн. Вот ключи и парковочный талон.

- Это все, что ты можешь мне предложить, и ты хочешь, чтобы на столе лежала сотня долларов?

- Кто. Немного доверия с обеих сторон. Это нормально.

Он снова смеется, но берет билет и ключи, вынимает из кармана бумажник и протягивает мне семьсотфранковых купюр.

- Уточнение, сэр, - поясняет он, - не люблю обманщиков. У меня есть связи с полицией.

- Я тоже не люблю, когда меня обманывают, - отвечаю я, кладя деньги в карман. У меня нет никаких связей с полицией, но я счастлив.

- Я вижу, что мы созданы для того, чтобы поладить, - ценит Фернан. Шесть часов в кафе Trémaine. Но вы должны понять одно: за такое короткое время я не смогу получить вам идеальный паспорт. Сходство и возраст будут приблизительными.

- Мне этого хватит, - говорю я.

Я приветствую его и выхожу из офиса Mercedes.

Мне нужно пройти восемьсот ярдов, чтобы найти такси в этом грязном районе. Поэтому я прибыл в центр на пять минут позже.

Дама за прилавком в беде. Она блокировала мне линию четыре минуты. Но я извиняюсь, я даю ей свою особенную широкую улыбку, ту, перед которой они не могут устоять, и она указывает на кабинку.

Спустя несколько мгновений у меня есть связь с квартирой Казуки в Токио. Она выглядит довольно ошеломленной.

- Ник! восклицает она. Что происходит ? Штаб почти ежечасно присылает инструкции стрелять в вас при появлении. Что ты сделал ?

- Ваша линия безопасна?

- Очевидно, - отвечает она.

Затем она на мгновение молчит.

- Эээ ... Погодите, - добавляет она.

Я собираюсь немедленно повесить трубку. Я действительно неохотно ввел ее в игру. Но, кроме нее, я действительно не понимаю, с кем я мог бы поговорить.

Она возвращается через несколько секунд.

- Хорошо, - объявляет она. Ты можешь говорить. Так ?

Я даю ему краткое изложение.

«Мандель - крутой парень», - комментирует она, выглядя глубоко потрясенной. Но он никогда не приказал бы уничтожить Ястреба!

- Он поручал это мне.

- Где ты ? - спрашивает она после короткой паузы. Я приезжаю!

- Нет, Казуки. Оставайся на месте. Если вы уедете из Токио, они сразу же пойдут по следу. Но ты мне все еще нужна.

Она профессионал, маленькая Казуки. Она понимает это мгновенно. Не нужно рисовать ей всю картинку.

- Ты прав. Что я могу для тебя сделать?

- Мне нужны деньги. Двадцать тысяч долларов США.

- Где и когда ?

- Вы отправляете их мне из Штатов по American Express. Не оставляя следов, не нужно вам рассказывать. Я буду в Гамбурге завтра днем ​​в отеле «Интерконтиненталь». Они мне тогда будут абсолютно необходимы, потому что я не смогу долго там оставаться. Меня зовут Марк Морган.

- Это большая сумма. Что вы планируете?

- Я не могу этого объяснить, Казуки. Вы должны мне доверять.

- Знаешь, я тебе доверяю.

- Конечно я знаю.

- Я позабочусь об этом сейчас. Целую тебя. И удачи.

- Спасибо. На этот раз, думаю, мне это действительно она понадобится. Я тоже целую тебя.

ГЛАВА XII.

В десять часов друг Фернан останавливает свой черный Chevrolet перед кафе Trémaine. Он смотрит на меня на мгновение, присоединяется ко мне на террасе и протягивает руку.

Я её пожимаю, спросив:

- У тебя есть все? Деньги и паспорт?

- Да, - отвечает он, протягивая мне конверт.

Я открываю. Считаю билеты. Там две тысячи восемьсот франков. Я смотрю паспорт. Он принадлежит некоему Роберту Уилкоксу из Bear Run в Пенсильвании. На фото я обнаруживаю пухлое лицо с расчесанными волосами. Судя по дате рождения, джентльмену сорок два года.

Фернан сказал мне, что это будет приблизительно. И это приблизительно. Наконец, будет темно, и я надеюсь, что таможенники не слишком внимательны. Я встаю и останавливаю проезжающее мимо такси. Водитель останавливается.

- Если я еще могу что-нибудь для тебя сделать, - вежливо предлагает Фернан.

Я говорю ему, что так и будет. Перед тем как открыть дверь, я четко прошу водителя отвезти меня в аэропорт. Затем я сажусь в машину.

Как только мы поворачиваем за первый поворот, я оборачиваюсь. Фернана больше не видно. Я наклоняюсь к своему водителю:

- Куда я тебя просил отвезти?

Он ошеломленно смотрит на меня в зеркало заднего вида и отвечает:

- В аэропорт, сэр?

- Я так и думал ... Но куда мне надо? Мне надо вокзал. На самом деле, я наверно устал и ошибся. Скоро мне придется взять хорошие две недели отпуска.

Парень пожимает плечами и снисходительно говорит мне:

- О, это может случиться с кем угодно, бедняга. Не ругайте себя за это.

Идея в том, что, если Фернан намеревается доносить до меня, он пришлет комитет по встрече в аэропорт. Когда он поймет, что я его обманул, будет уже поздно. Мой поезд уйдет.

Добравшись до вокзала, я покупаю билет до Гамбурга. Почему ? А потому? Немного терпения, и вы узнаете!

Я ищу свою платформу и сажусь в вагон второго класса. Ровно в семь часов поезд отправляется. Вскоре после этого приходит контролер, чтобы проверить билеты. Я показываю ему свой билет второго класса - тот, который я купил днем ​​- и показываю ему свой паспорт Моргана.

Через несколько минут выхожу в коридор. Писать? Нисколько. Я иду к первому классу, подхожу к кондуктору, показываю ему свой билет и показываю ему свой паспорт Уилкокса. Хорошо продумано, правда?

Мужчина в кепке показывает мне купе. Больше никого нет. Снимаю обувь, вытаскиваю нижнюю койку, вешаю куртку и ложусь под одеяло. Вскоре мы проезжаем станцию ​​Рубе, затем граница с Бельгией. Я включил тусклый ночник. Поезд замедляется и останавливается, чтобы позволить бельгийским властям сделать свою работу.

Тук-тук, палец в дверь моего купе.

- Что это такое ? - говорю я самым сонным голосом.

- Паспорт, пожалуйста.

- Trez.

Вломились двое бельгийских таможенников. Я протягиваю им документ, протирая глаза. Один из парней смотрит на меня

затем отдает мне паспорт и говорит:

- "Простите нас, сэр. Спокойной ночи.

- Спасибо.

Они тянут, и я возвращаюсь, тяжело вздыхая.

Я жду, пока они хорошо начнутся, встаю и опускаю окно. На платформе около десятка мужчин собралась у вагона второго второго класса, в который я сел. Судя по всему, это тесная дискуссия с контроллером.

Они действительно объявили о розыске. А бельгийские власти недоумевают, куда делся Марк Морган.

Если они рассчитывают, что я им скажу, они смогут почистить зубы. Я подхожу к окну, возвращаюсь в кровать и достаю Вильгельмину, оставляя ее хорошо спрятанной под одеялом.

Одно из двух: либо они подумают, что Морган соскочил с поезда перед остановкой, и они собираются однажды организовать охоту в кустах. Либо они подумают, что он прячется в поезде, и обыщут все купе. Двадцать минут спустя поезд уходит, и я никого не вижу.

Объезд через Брюссель, мы возвращаемся в Льеж, а потом уже в Аахен. Германия. А скоро Дюссельдорф. В принципе, власти Германии не должны меня искать. Если только Казуки не вычислят, при попытке отправить мне деньги, которые я просил. Если только Фернан не выдаст насчет моего паспорта. Пока не…

Ах да, надоело! В этом бизнесе так много «если» с самого начала, что я начинаю заморачиваться. Вместо того, чтобы напрягаться, я даю себе как следует поспать.

Я был совершенно прав. Немецкие таможенники прошли еще быстрее, чем бельгийцы.

Немного после семи утра поезд останавливается на Центральном вокзале Гамбурга. Я меняю свои франки на марки, затем беру такси через Альстер до моста Кеннеди и регистрируюсь в отеле «Прем». Под именем Уилкокс.

Я поднимаюсь в свой номер и звоню в отель «Интерконтиненталь». Я спрашиваю, отправила ли мне American Express мои деньги. Мне сказали "да", и я поменяю их на швейцарские франки позже утром.

Я принимаю душ, немного отдыхаю и выхожу. Около десяти часов я захожу в магазин одежды. Я покупаю костюм, рубашку и галстук. На углу той же улицы я нахожу магазин кожаных изделий. Там я покупаю дешевый портфель.

Вернувшись в отель, я прилично одеваюсь и с портфелем в руке беру такси обратно в отель «Интерконтиненталь».

Управляющий встречает меня с поклоном, считает передо мной пачки швейцарских денег, которые он лично поменял, и смотрит, как я складываю их в портфель.

"Вы собираетесь использовать забронированный вами номер, мистер Морган?" он спрашивает меня.

- Но конечно. Я остаюсь на несколько дней в Гамбурге по делам. Я отправлю свои чемоданы сегодня днем.

- Хорошо, мистер Морган. К вашим услугам, мистер Морган.

Я встаю. Я пристегиваю портфель и узнаю:

- Меня не спрашивали с утра. Могут быть люди, с которыми я имею дело, которые пытаются связаться со мной здесь.

- Нет, мистер Морган. Хотите оставить сообщение?

- В этом нет необходимости. Если меня спросят, скажите, что я вернусь ближе к вечеру.

Я беру такси и возвращаюсь в отель «Прем». Я оплачиваю свою комнату заранее за неделю, затем беру с письменного стола пригоршню конвертов и иду к себе в квартиру.

Там я разделяю банкноты на шесть конвертов. Затем я звоню в Lufthansa и от имени Моргана бронирую билет на последний рейс дня в Вашингтон.

Я иду на станцию, где получаю билет на первый поезд до Парижа на следующий день с бронированием на имя Уилкокса.

После этого я последовательно прохожу через пять банков и меняю свои швейцарские франки на финскую марку. Я кладу деньги обратно в конверты.

Около двух часов меня можно увидеть в Hertz, где я арендую Porsche, оплачивая залог на имя Моргана.

В 2:30 меня можно увидеть в камере хранения. Я покупаю красивый кожаный чемодан с большой прочной подкладкой. В небольшой галантерейной лавке, расположенной в двух шагах от дома, я покупаю себе набор для шитья. Затем я выезжаю из города и еду по автостраде E4.

Если они меня ищут по двум именам и моими покупкам

, я думаю, у меня есть в запасе нескольких часов.

Но я все же хочу немного более серьезно скрыть это, прежде чем уеду из Германии.

Ровно в четыре часа я пересек 150 километров между Гамбургом и Ганновером. Я паркуюсь в аэропорту на стоянке, предназначенной для долгосрочной парковки.

Им потребуется много времени, чтобы найти Porsche.

Выхожу пешком и беру такси до вокзала. Там я покупаю билет в Копенгаген. У меня есть два часа до отправления поезда, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы пойти и набить желудок в ближайшей пивной.

После посадки в купе я вшиваю оружие в подкладку чемодана. Нет проблем с таможней. Я останавливаюсь, чтобы переночевать в отеле в Копенгагене.

Завтра я еду в Хельсинки. Со всеми фальшивыми зацепками, которые я им кинул, я чувствую, что опередил их как минимум на тридцать шесть часов. Это все, что мне надо

Лежа на кровати с закрытыми глазами, я не могу сразу заснуть. Я вижу фигуру Хоука, сидящего на своих досках ... Я думаю о парнях, которые в течение восемнадцати месяцев тщательно компроменировали, чтобы сбить нас с толку. Но за это они заплатят. И заплатят дорого, или меня зовут не Ник Картер!

*

* *

Я хорошо знаю Хельсинки. Я был там несколько раз. Несколько лет назад, в том числе, чтобы помочь перебежчику выбраться из СССР.

Изначально это была обычная миссия. Я думал, что сделаю это за двадцать четыре часа. А потом, в конце концов, все вышло не так, как я ожидал. Это длилось добрых шесть недель.

Примерно в это же время я встретил Яакко Тойвонена. Он был уже стариком, но, я никогда не встречал такого искусного фальсификатора. И все же Бог знает, сколько я их знал. Дедушка Яакко был королем, императором макияжа. Власти, в том числе специальное отделение полиции Хельсинки, терпели его из-за его яростной ненависти ко всему, что близко или далеко пахло Советским Союзом. Негласный статус-кво закрепился.

В четыре часа пополудни я спускаюсь в гостиницу на небольшом переулке рядом с Калеванкату, в нескольких сотнях метров от Финской национальной оперы. Я начинаю с того, что принимаю долгий горячий душ, моюсь шампунем, энергично растираю мышцы и выхожу оттуда свежей, как весенний рассвет. Я одеваюсь и спускаюсь вниз поесть. Я спокойно потягиваю немного алкоголя и иду запирать портфель в сейфе отеля. Раньше я взял два конверта с финскими банкнотами и положил их во внутренний карман пиджака.

В 7:30 я готов. Я беру такси и останавливаюсь возле Южного порта, недалеко от хорошо знакомой мне пристани. Это одно из менее привлекательных заведений в городе, где находится штаб-квартира Jaakko.

Я зашел в пивную. Пахнет пивом и потом. Большое облако дыма висит между головами клиентов и потолочными светильниками. Они ревут, стонут, пьют, смеются. Пивная битком набита пьющими и курящими матросами. Есть также несколько женщин, которые должны оценить вашу щедрость , прежде чем вы испытаете их сомнительные чары.

Я замечаю свободный стул. Я сажусь и заказываю пиво. Минут двадцать я выпиваю, никого не спрашивая.

Когда подходит парень, я плачу мелочь, а затем кладу на стол чаевые в двадцать марок. Он задает мне вопрос. Я сдержанно отвечаю:

- Где мне найти Яакко Тойвонена?

Он берет деньги, и отвечает

- Это много денег. Вы хотите знать, где старый Яакко, а? Прошло два года с тех пор, как он переехал. Это меньше двух километров отсюда.

Я уже знаю, что будет дальше. Следует:

- Это шесть футов под землей, сразу за старой церковью Лоннротинкату. За двадцать марок дополнительно я могу даже указать вам дорогу.

О нас никто не заботится. Я достаю купюру в сто марок и кладу ее на прилавок.

Тот широко раскрывает глаза.

- Яакко был таким парнем! Я говорю, подняв палец вверх. Настоящий профи!

- Настоящим, - кивает тот, убедительно кивая головой.

- Я планировал заключить с ним сделку. Очень пикантное дело.

Парень щурится на счет, потом смотрит на меня.

- Проездные документы? - спрашивает он так тихо, что я его почти не слышу.

Я киваю головой.

Парень подмигивает, затем медленно берет банкноту и кладет ее в карман.

«Иди и сядь там за задний стол», - сказал он.

Не отвечая, я встаю с высокой табуретки и с кружкой в ​​руке подхожу к указанному столу.

Вопреки обычаям региона, я не слишком пьян. Я как раз успел сделать глоток выпивки, как тощий волчонок приземлился передо мной. Учитывая размер его носа, мне интересно, как он держит голову вверх.. У него синие штаны и матросская куртка. Ничего не спрашивая, он выхватывает мою сигарету из пепельницы, закуривает и кладет ее обратно.

- Так вот, кажется, ты спрашиваешь моего старика, - наконец говорит он.

- Я не знал, что у Яакко есть сын.

- Это тебя беспокоит. - Я был его духовным сыном, - весело отвечает человечек. Он научил меня всему. Видишь ли, я ходил в хорошую школу. В последние годы я выполнял за него непростую работу. Что я могу сделать для вас?

- Мне нужно в Москву. И меня знают в КГБ.

Он хмурится.

- Непросто, нелегко ... И опасно, для всех. Зачем ты хочешь поехать в Москву?

Это шанс узнать, действительно ли это духовный сын Тойвонена. Очень круто, бросаю:

- Мне нужно свести счеты с какими-то гнилыми людьми, которые убили двух моих друзей.

Это начинается сразу с места в карьер.

- Вот это я одобряю, америккалайнен, - говорит он. Но это все равно будет дорого стоить.

- У меня хватает денег. Мне нужны документы самое позднее через сутки. Мне также нужна машина, чтобы поехать в Симолу, чтобы сесть на поезд.

Он одобрительно кивает.

- Я приготовлю это для вас. Но в Москве нельзя остаться более чем на одну ночь. В противном случае вас разоблачат и арестуют.

- Больше я не прошу.

- Ты сказал мне, что можешь позволить себе хорошо платить ...

Я киваю.

Маленький парень дает мне адрес на набережной, недалеко от бистро, и советует мне побыстрее вернуться в отель.

- Скажите, что вам срочно перезвонили и вы должны покинуть Хельсинки. Вернись ко мне со своими деньгами. Я буду ждать тебя.

ГЛАВА XIII.

Все нормально. Работает как часы. Я даю АХ и ЦРУ по крайней мере тридцать шесть часов, чтобы найти меня, и чувствую себя комфортно, как каноник посреди трапезной.

Ошибка. Я зашел в свой отель и не заметил парня в темном костюме, прячущегося в углу вестибюля. Он смотрит, как я иду к стойке регистрации. Объясняю сотруднику, что мне срочно позвонили и вечером я должен уехать из города.

«Вы видите, что нам жаль, мистер Морган», - отвечает мужчина. Я подготовлю твой счет. Приходите ко мне, как только соберете чемоданы.

Я ему говорю. - Я сейчас подойду,

Я захожу в лифт и нажимаю кнопку четвертого. Перед тем, как двери закрываются, я вижу, как тот парень подходит к стойке и разговаривает с администратором, но меня это не волнует.

Когда я подхожу к двери, я обычно гляжу, чтобы убедиться, что меня не обокрали. Ничего сверхъестественного. Я быстро осматриваю это место, хватаю свой чемодан и спускаюсь вниз.

Примерно через четыре минуты я выхожу из лифта вниз, и сразу замечаю засаду. Сейчас в поле зрения только трое мужчин. Парень в темном костюме сидит на скамейке

и якобы читает газету. На другом конце зала на своем посту стоит охотник. Кажется, он заучивает объявление на стене наизусть. А у дверей мужчина в форме ремонтной службы чинит петлю.

Не надо рисовать мне общую картинку. К счастью, у этой кучки умных парней не было идеи добавить несколько дополнений.

Подняв нос вверх и засунув руку в карман, я подхожу к стойке и звоню в звонок. Дверь офиса открывается, и появляется администратор с моим портфелем под мышкой. Он кладет его на прилавок и открывает. Я проверяю. Ничего не пропало. Все хорошо. Прошу счет. Он готов. Я плачу, затем беру свой портфель и, чтобы все меня хорошо слышали, говорю, что кое-что оставил в своей комнате.

Когда я ухожу от стойки, мужчина в костюме смотрит вверх, как будто случайно, оторвавшись от газеты, охотник поворачивается к лифту, и ремонтник перестает скрежетать петлями, чтобы пустить в комнату чистый воздух.

Я делаю два шага к лифту, затем резко отступаю и перепрыгиваю через стойку. Сотрудник разваливается на полу с побелевшими глазами, и я падаю на него в мгновение ока. Свистит пуля. Со стены падает небольшое количество штукатурки.

- Держите его! кричит голос в зале.

На четвереньках бросаюсь в кабинет и закрываю дверь пяткой. Четыре щелчка выстрела и четыре дыры появляются в двери на уровне земли.

С другой стороны есть еще одна дверь, сделанная из фанеры. Я встаю и иду дальше. Открываю, закрываю. Я нахожусь в небольшом коридоре, в конце которого светит электрическая панель выхода.

Прием нужно планировать и на этой стороне, она не складывается. Мораль, это не мой путь. Я возвращаюсь к двери офиса. Мне нужно знать, кто эти парни. Будь то ЦРУ, AX или финская полиция, я подозреваю, что мне будет нелегко нажать на спусковой крючок Вильгельмины. С другой стороны, если они "товарищи", пусть не рассчитывают, что я смущусь.

Щелк! Дверь открывается. Мужчина в костюме приходит с опущенной головой. Я осторожно отхожу в сторону, уступая ему дорогу. Неуравновешенный, он пытается повернуть пистолет в мою сторону. Ударяя пяткой под правую коленную чашечку, я помогаю ему немного приоткрыть рот, а затем ударяю по виску, прежде чем он даже коснется земли.

Массажируя кулак, жду прихода других негодяев. Это длится долго. И ничего. Что ж, должно быть, они ушли и перекрыли выходы. Я быстро обыскиваю лежащего и избавляю его от бумажника. Мне не нужно много времени, чтобы найти то, что я ищу. Спрятанная в пластиковом рукаве карточка сообщает мне, что я только что напал на Чарльза Бродли, прикомандированного к посольству Соединенных Штатов. В посольствах всего две категории вооруженного персонала: морские пехотинцы и агенты ЦРУ. Этот не похож на морского пехотинца.

Заключение - меня заметили в аэропорту. Честно говоря, я положил бумажник Бродли обратно в его карман и вернулся в офис.. Все должны приготовить мне торжественный прием на заднем дворе. Они могут подождать. Я перепрыгиваю через прилавок и снова в пустом зале.

Прижавшись спиной к стене, я выгляжу на улицу. На страже стоят несколько вооруженных людей. Один из них разговаривает по рации. Перед выходом припарковано полдюжины автомобилей, и на каждом конце улицы прерывистые вспышки синего света освещают фасады. Маяки машин финской полиции.

Хорошо, давайте посмотрим правде в глаза: это будет не так просто. Все еще прижимаясь к стойке, я делаю несколько шагов влево, очень медленно скользя. Никто меня не замечает. Теперь я стою перед входом в таверну.

Я красиво бегу по холлу и вхожу, не заявляя о себе. Клерк, который вернул мне мой портфель, сидит в конце бара, оправляясь от своих эмоций в компании двух прекрасных блондинок, высоких, худых финских официанток. Я обнажаю свой Люгер. Шесть глаз, круглых, как мрамор, обращаются ко мне. Я кричу :

- Все снаружу, быстро!

Они встают и гуськом идут к двери, выходящей на улицу. Но мой властный указательный палец немедленно останавливает их, указывая на вестибюль.

- Через парадную дверь, дамы и господа, пожалуйста!

Им это кажется странным. Они колеблются.

- Поторопитесь

Это их . Они проходят мимо меня с тревожным видом и распахивают двери в холл. Бегу к той двери, что на улицу, и раскрываю на два сантиметра. Двое парней, которые стояли впереди, вскакивают и мчатся к главному входу.

Я выхожу и уворачиваюсь, стараясь стать как можно незаметнее.

Полицейская машина за углом пуста, как мои ботинки, когда я принимаю душ. Я прохожу мимо, вытирая лоб. Я немного волновался, что какой-нибудь нервный парень может выстрелить в персонал отеля. Но нет. Не было произведено ни единого выстрела.

Две минуты спустя я в толпе на Альбертинкату. Такси останавливается перед моей поднятой рукой, и я называю адрес в двухстах ярдах от моего изготовителя документов.

Когда парень включает мигающий свет, чтобы снова тронуться, мимо проезжает полицейская машина с ревом сирены. Они знали, что я поскользнул в их трещинах, и мой мизинец сказал мне, что будет жаркая ночь в Хельсинки.

Через десять минут я плачу своему водителю. Я делаю вид, что захожу в старое полуразрушенное здание, но, как только его огни погасли, продолжаю идти пешком в сторону Южного порта.

Грос-Блэр дал мне только адрес и номер квартиры. Он не назвал мне своего имени. Я быстро прихожу в его многоквартирный дом и смотрю на почтовые ящики. На каждой коробке есть карточка с именем и полом. За исключением его. Там только номер, который он мне дал: 121.

Коридор темный. Я делаю несколько шагов, нащупывая кнопку звонка, когда в темноте раздается голос Пифа:

- Не двигайся, Картер. Вы задержаны. Я прекрасно вижу твой силуэт и умею стрелять.

- Картер! Кто сказал тебе мое имя?

- Чтобы не узнать его, нужно быть глухим. Ваше имя и отчет транслируются по всем полицейским каналам. Похоже, ты предатель.

- Это трюк, чтобы меня убить.

- Да ладно, все так говорят.

- Слушай, ты должен мне поверить! Кроме того, я не знаю, какую цену вы собирались меня попросить, но я готов дать вам двойную цену.

- Думал попросить десять тысяч марок. У тебя есть двадцать тысяч?

- Ага, говорю. - У меня около пятьдесят тысяч марок.

Я знаю, что сильно рискую. Он может пристрелить меня, как кролика, и положить в карман невидимые и неизвестные деньги. Но я также знаю, что фальшивомонетчики - художники, и они не хотят использовать такие методы.

Загорается свет, и ко мне идет человечек. Я моргаю и вижу, как он кладет в карман кольт 45.

- В принципе, - признается Пиф, - мне все равно, кто ты, пока ты собираешься облажаться с Поповыми. Я тебе помогу. Завтра вы поедете поездом в Москву. Или самое позднее послезавтра. Я буду ждать твоего возвращения. У вас будет двадцать четыре часа, плюс время, чтобы поехать и вернуться поездом, чтобы снова появиться. Если я тебя не увижу, я скажу всё копам и умываю руки.

- Вы знаете, я хорошо знал Яакко, и он мне помог много лет назад.

Человечек бормочет - Ага, . И именно поэтому я помогаю тебе сегодня. Я даже сэкономлю тебе деньги. Вам не понадобится машина, чтобы поехать в Симолу. Моя сестра живет там. Я отвезу тебя туда. Потом сфабриковываю документы и ты готовься к отъезду в Москву.

*

* *

Около полуночи подъезжает старая Simca 1100 с выключенным светом перед входом в здание. Человечек выходит из него, зовет меня осторожным «пссстт» и жестом показывает мне, чтобы я залез в багажник.

Через несколько километров по дороге машина останавливается. Он приходит освободить меня, и я сажусь рядом с ним. Я узнал, что его зовут Каарло Хаккала, а его сестра живет за пределами Симолы.

Симола, это последняя остановка поезда перед пересечением границы. Когда мы там, Хаккала говорит мне:

- Здесь у тебя не будет проблем. Вы сядете на вокзал, но ваш билет будет взят из Хельсинки. Я дам вам обратный билет, действительный на две недели.

- Но я могу остаться только на одну ночь!

- Знаю, - раздраженно сказал Хаккала. Я также дам вам еще один обратный билет, действительный на следующий день. Это будет означать, что вы въехали в Советский Союз двумя неделями ранее. я дам тебе также два набора бумаг.

Первые вы оставите в своем отеле. Это избавит вас от множества неудобных вопросов. Например, почему ты остаешься в Москве только на одну ночь.

Умный фальсификатор. Я вижу, что он вышел из школы старого Яакко.

Прошло более четырех часов с тех пор, как мы покинули Хельсинки, когда Хаккала, подняв палец вверх, показал мне станцию. Это длинное ровное деревянное здание. Через несколько минут мы останавливаемся перед домом его сестры. Домик небольшой, тоже деревянный. Еще темно, и внутри не светит ни один свет.

Перед входом Хаккала объясняет мне:

- Моя сестра молода и очень красива. Она потеряла мужа. Не приставайте к ней. Если ты посмотришь на нее слишком внимательно, я пристрелю тебя.

- Нет, а ты шутишь! Я пришел сюда за бумагами. А не злить твою сестру!

Хаккала долго смотрит на меня, затем поднимается по деревянным ступеням, стучит и входит. Сдается прямо на кухню. Темно, как в духовке.

- Урсула! кричит маленький фальсификатор. Это Каарло!

Я слышу женский голос, который что-то отвечает из-за двери наверху лестницы.

Хаккала идет, чтобы закрыть кухонные шторы. Потом зажигает свет. Стол и четыре стула занимают центр комнаты. Он жестом предложил мне сесть.

Он спрашивает. - Ты голоден ?

- Немного, - отвечаю я, кладя портфель под стол, между ног.

Он искоса смотрит на меня.

- Я тоже устал и проголодался, - говорит он, выглядя не очень счастливым.

Я собираюсь ответить, когда на лестнице появляется Урсула. Это режет мой глаз. Интересно, как пара родителей смогла родить таких разных детей. Это настоящий приз Дианы, и я очень осторожно отношусь к своим словам. На ней длинный ярко-оранжевый халат, искусно застегнутый до шеи, но мы можем догадаться, что под ним два маленьких любовных яблока, которые, должно быть, восхитительны. У нее небольшой подбородок, высокие скулы и прозрачная кожа. Ее большие темно-карие глаза - любопытный брак с длинными платиновыми волосами, доходящими до талии.

Она останавливается, явно удивленная, обнаружив на кухне незнакомца, поворачивается к брату и задает вопрос по-фински.

Хаккала выглядит раздраженным.

Он спрашивает. - Ты говоришь на чем-нибудь, кроме английского, Картер?

Не сводя глаз с его сестры, рассеянно отвечаю:

- Французский, немецкий, итальянский, испанский, немного японский…

- Это Ник Картер, - перебил человечек по-французски.

- Приятно познакомиться, - сказала девушка на том же языке. И что привело вас к Симоле, мистер Картер?

- Я имею дело с Каарло.

Хаккала снова вмешивается:

- Он едет в Москву кого-то убивать. Ему нужны бумаги.

Урсула сначала выглядит удивленной, затем улыбается и спрашивает:

- Ты опасный человек?

- Урсула! - говорит ее брат.

Она поворачивается к нему. Я не знаю, что он ей говорит по-фински, но это похоже на правду, или я этого не знаю.

Она терпеливо ждет, пока он закончит, кивает и, не глядя на меня, со идет к шкафу. Я вижу, как она берет тарелки и начинает что-то готовить.

- Сначала поедим. Тогда я сразу же приступаю к работе. Я не хочу, чтобы ты задерживался здесь надолго, Картер! - заявляет Хаккала.

ГЛАВА XIV.

Сейчас 10:15. Идет мелкий снег. Жду возле симки. Хаккала вошел в деревянное здание, чтобы поговорить с начальником станции.

Поезд уже идет. Отбыти запланировано на 10:35, прибытие в Москву завтра в 16:00. Все документы у меня в кармане.

Бог знает, была ли у меня возможность видеть фальшивые документы с тех пор, как я работал в AX, но я никогда не находил такую ​​безупречную работу. Даже старого Яакко.

Паспорт, водительские права, кредитные карты, карты социального страхования, разрешения на работу, карты резидента и билеты - все идеально. Хаккала даже зашел так далеко, что немного испачкал их, чтобы они выглядели старыми. Сейчас я Роберт Эклунд, заместитель директора по техническому обслуживанию компании John Deere Farm Equipment Company.

Хаккала подарил мне два чемодана, в которые он упаковал сменную одежду и хороший запас консервированных колбас, сахара, кофе и ветчины.

«Все американцы, которые едут в Москву по делам, везут такие вещи», - пояснил он. Найти эти товары в российских магазинах крайне сложно. Вы везете это своим коллегам в John Deere. Они наверняка заставят вас максимально сократить тарифы, но если бы у вас была только одежда в чемоданах и не было еды, поверьте мне, это их разозлило бы. Вам будет хорошо при полном обыске.

Через две минуты Хаккала выходит из станции, кивает, показывая, что все в масле, и, не говоря ни слова, берется за ручки моих чемоданов.

Перед тем, как подойти к поезду, он останавливает меня, чтобы внимательно меня осмотреть. Он кивает второй раз.

- Это лучшее, что мы могли сделать с учетом задержки. Но это сработает.

На мне классический костюм made in USA, шуба, меховые сапоги и норковая шапка.

Хаккала полностью сбрил мою голову, оставив лишь редкую и тщательно подкрашенную челку. Он сделал мне белые усы, массивные очки и посоветовал мне хромать.

Своими маленькими волшебными пальчиками и коробкой театрального грима Урсула сделала мне потрясающее старое лицо. У меня красивые пурпурные мешки под глазами, распухшие челюсти и даже несколько синих вен на лбу.

Я ковыляю по платформе. Хаккала держит меня за руку и помогает мне забраться в фургон первого класса, где дает мне последние инструкции.

- Поезд остановится сразу за границей, чтобы забрать российский персонал и пройти таможенные формальности. Они проверяют пассажиров с чемоданами. Оставь оружие в поезде.

- Что делать, если у меня возникнут проблемы во время проверки.

«У вас не будет никаких сбоев», - уверяет меня Хаккала с беззубой улыбкой.

Легко быть таким уверенным, мой маленький друг. В красной зоне проходите не вы. Я просто киваю, ничего не говоря.

- Если вас не будет в десятичасовом поезде послезавтра вечером, я так понимаю, что вы предатель, - продолжает молодой фальсификатор. Ты меня понимаешь, Картер? Я иду к копам и говорю им, что вы в Москве.

- Не волнуйся. И спасибо за все.

Он быстро поворачивается и уезжает, без комментариев. Я ищу контроллера и предъявляю билет.

- Отсек шесть Б, - говорит он мне.

- Будут ли в этом купе другие пассажиры.

- Нет, - отвечает диспетчер.

Благодарю его, нахожу свое купе и успокаиваюсь. Ставлю чемоданы возле двери и подхожу к окну. Хаккала продвинул машину на несколько метров вперед. Он припаркован у моего вагона, но смотрит в другую сторону. Через некоторое время я закрываю шторы и иду вытаскивать свою койку. Стилетом я прорезал под матрасом прорезь и засовываю Вильгельмину внутрь. Вопреки тому, что мне посоветовал финский спонсор, остальное оружие я держу при себе. Даже если меня обыщут на границе, Гюго и Пьер останутся незамеченными. И даже если они будут обнаружены, я полностью намерен использовать их до того, как они успеют что то выяснить и попытаться спасти мою шкуру. Жаль, что приходится рисковать. Я не смогу сойти с этого поезда, не имея ничего, чтобы защитить себя, если что-то пойдет не так.

В 10:35 два свистка дали сигнал к старту. Поезд движется медленно, и я чувствую, что расслабляюсь.

Мне лучше немного активизироваться, чтобы попытаться разобраться в обстановке. Я иду в ванную и стою перед зеркалом.

Старик в зеркале смотрит на меня. Я все еще думаю, что чувствую ласки Урсулы на своей коже. Уже становится лучше. Проверяю, все ли нормально. Ничего не изменилось. Она дала мне два небольших карандаша для макияжа, превращенных в шариковые ручки для подкраски. И, главное, посоветовала не тереть лицо, чтобы не испортить ее работу.

Я выключаю свет в ванной и иду обратно в купе. Я отдергиваю шторы.

Мы только что вышли из небольшого леса и вышли на огромное поле. Снег идет намного тяжелее, чем в начале. Вдалеке я вижу сторожевую башню, мощным прожектором которой светит на сетчатый забор.

Советская граница ...

Спустя несколько мгновений финский диспетчер проходит мимо моей двери и кричит:

- Советская граница! Советская граница! Пожалуйста, подготовьте свои документы и багаж для проверки

Я надел пальто. Парень продолжает идти по коридору, делая одно и то же объявление перед всеми дверями. Поезд вышел на поворот, а затем начал замедлять движение.

Я выхожу из своего купе и следую за другими пассажирами первого класса, которые направляются к хвостовой части машины. Контроллер уже там, держа свой чемодан в руке.

Поезд останавливается. Контроллер открывает дверь, опускает ступеньку, запрыгивает на платформу и помогает пассажирам высадиться.

Еще один поезд ждет на параллельном пути. Финский персонал уедет в Финляндию, а советские кадры этого поезда займут свое место в нашем.

Я шестой в очереди. Контролер берет меня за локоть, чтобы я спустился по ступеньке с уважением к моему возрасту. Затем он указывает на деревянную будку у подножия сторожевой башни и говорит:

- Для контроля, это там, сэр.

Он быстро добавляет тихим голосом:

- Удачи и до встречи послезавтра вечером.

Прихрамывая, я поплелся в будку. Шесть советских солдат следят за прибытием путешественников.

Я прохожу в дверь. Внутри жарко. Грязно. Надеюсь, это продлится недолго, потому что, если я потею, на моем макияже могут появиться полосы. Я подхожу к одному из столов. Крупная добрая женщина средних лет в помятой форме протягивает мозолистую руку.

Я кладу чемоданы и отдаю ей свои документы. Она быстро пролистывает мой паспорт, проделывает то же самое с другими документами, затем смотрит на меня и жестом показывает, чтобы я снял шляпу. Я делаю это. Его взгляд несколько раз скользит вперед и назад между моей головой и фотографией.

Затем она говорит мне поставить чемоданы на стол и открыть их.

Она тщательно обыскивает мой багаж и вытаскивает две коробки ветчины, которые показывает соседке. Они начинают смеяться. Не подозревая ни на секунду, что понимаю по-русски, главное:

- Они не выглядит открытыми. Мы сможем попросить у вас за посылку.

Она поворачивается ко мне и беззвучно объявляет:

- Вам придется заплатить за эти продукты.

- Мне жаль. Я не понимаю.

Она смеется и произносит мне ту же фразу на английском.

Я киваю головой. Я вытаскиваю бумажник из внутреннего кармана и вытаскиваю триста марок, которые передаю ей, как можно невинно спрашивая:

- Хватит?

Она открывает широкий, ошеломленный рот и расплывается в огромной зубастой улыбке.

- Да, - сказала она, забирая деньги. Все будет хорошо.

Штамп в моем паспорте, еще один в моем проездном документе, и она возвращает его мне. Пока я откладываю свои бумаги и снова надеваю шляпу, она наклеивает ярлыки на мои чемоданы.

- Можешь вернуться в поезд, - заключила она.

Вернувшись в свой отсек, я раздеваюсь и ложусь спать. Перед тем как заснуть, я достаю свой люгер из матраса и кладу его под подушку вместе с запасным магазином.

Вот и все, через шестнадцать с половиной часов я буду прямо в штаб-квартире красной зоны. Оказавшись там, мне придется действовать менее чем за пятнадцать часов. И желательно, чтобы меняя не поймали.

Я лежу на спине, скрестив руки за головой. У меня проблемы со сном. Лицо Хоука блуждает перед моими глазами. А потом очередь блондинки Урсулы. Мне интересно, как она выглядит, когда на ней нет оранжевого халата. И это не помогает мне хорошо выспаться.

На следующий день около полудня я открываю чемодан, чтобы перекусить.

Чуть позже днем ​​я дремлю. Мне снится плохой сон. Мандель приставляет пистолет к виску Ястребу. Я вижу, как его палец нажимает на спусковой крючок. Когда выстрел вот-вот начнется, я просыпаюсь, вздрагивая, сижу на койке и мокрый в холодном поту.

Я иду в ванную, где глотаю стакан воды. У него ужасный металлический вкус. Я смотрю на себя в зеркало и вытаскиваю ручки Урсулы, чтобы поправить макияж. Довольный, я захожу в купе и сажусь у окна.

Земля ровная. Маршрут пересекает редкий сосновый бор. Я вижу дорогу за деревьями и несколько домов. Проезжают сельскохозяйственные грузовики. То и дело проезжают автомобили.

Хаккала зарезервировал для меня номер в Метрополисе, самом известном туристическом отеле в Москве.

Но ночью я решил поискать где-нибудь еще.

Я уверен, что отель находится под наблюдением. И, если мне зададут вопросы, я не знаю, как мне объяснить, почему я не сразу обратился к своей компании, например, поскольку филиал находится в Москве.

Отсюда недалеко до звонка в John Deere, чтобы спросить, действительно ли они ждут Роберта Эклунда. И я разоблачен.

Я пристегиваю кобуру и кладу в нее тщательно проверенную Вильгельмину. Затем надеваю пиджак, завязываю узел галстука и думаю, что делать дальше.

ГЛАВА XV.

Когда я выхожу с Московского центрального вокзала, солнце уже садится и отбрасывает длинные тени на тротуары. В небе собираются тучи облаков. Улицы метет пронизывающий ветер. Меня знобит.

Поднявшись на перевал, я иду к стоянке такси, где ждут полдюжины ветхих Мерседесов и Москвичей. Я купил карту города за несколько копеек, и мои чемоданы упакованы в автоматический шкафчик.

Я сижу на заднем сиденье первого такси, надеясь, что там будет немного теплее. . Но там так же холодно, как и на улице. Одеваюсь в шубу и прошу водителя отвезти меня в кафе «Кристалл» на Кутузовский проспект.

Он оценивает. - Отличный выбор,

И начинает поездку с того, что насвистывает что-то от Бенни Гудмана.

Проходя мимо, я бросаю взгляд на ГУМ, огромный московский универмаг возле Красной площади, и через несколько минут мое такси подъезжает к основанию серого здания. Кафе «Кристалл» расположено за большим стеклянным фасадом.

Я плачу за проезд и вхожу.

В салоне много шума, шума и дыма. Меня отводят в угол, к маленькому столику в стороне от дороги и дают меню.

Заказываю кувшинчик водки, копченого лосося и икры. Официант приносит мне его вместе с очень твердым черным хлебом и тарелкой капустного супа, который, как он уверяет меня, является фирменным блюдом этого заведения.

Большинство клиентов - молодые россияне. Но я замечаю нескольких иностранцев, которые вполне могут приехать из Штатов. Наверное, люди из посольства. Все эти красивые люди страстно обсуждают, кто религии, кто Китай, кто по-прежнему иранскую проблему. Я чувствую, что все кричат. Интересно, это галлюцинация? Усталость от поездки, смена обстановки, наверное ...

А потом внезапно я понимаю, что не ошибся. Они кричит потому, и я понимаю почему. Оркестр из пяти человек, который, должно быть, делал перерыв, когда я вошел, снова возвращается на небольшую возвышенную сцену. Вскоре ужасающий дзим-бум-бум пронзает мои барабанные перепонки.

Это ужасно шумно. Через несколько минут зал наполняется танцующими телами.

Я приехал туда около 5 утра, закончил есть около 6:30 утра. Сейчас 8 утра, и у меня начинает болеть голова от музыки.

Несколько девушек пришли пригласить меня на танец. Я отказался. Вежливо, чтобы не обидеть. Каждый раз они пожимали плечами и уходили искать другого партнера.

Я встаю. Я собираюсь в ванную. Я запираюсь и проверяю свой Люгер. Затем я разворачиваю карту своего города и отмечаю место моего первого визита.

В 8:30 я плачу по счету и выхожу. После огней и шума клуба ледяная тьма снаружи ложится на мои волосы стяжкой и производит впечатление полной тишины.

Я действительно чувствую себя одиноким, совсем одиноким, брошенным посреди Москвы. Моя еда хоть и превосходная, но все еще в желудке, а кувшинчик с водкой немного вскружил мне голову.

Сжав руки в карманах, я погружаюсь в ночь, гадая, что я получу от человека, стоящего во главе моего списка.

Это некий Евгений Александр Аладков, сорок четыре года, холост. Живет на Питкинской площади, 1207. Как и Носков, он значился в досье Гречко как финансовый советник советского посольства в Брюсселе и технический советник завода S-V.

Почти пустой троллейбус, освещенный, как светлячок, проезжает мимо меня с треском металлолома. Я приезжаю на большую мощеную площадку, в центре которой красуется каменный человек, что опасно на спине скачущей лошади.

Я останавливаюсь на мгновение, чтобы осмотреть четыре улицы, ведущие к площади.

Там насколько я понимаю, нет ни пешеходов, ни проблеска фар. Освещенные окна можно пересчитать по пальцам одной руки. И на мгновение у меня возникает паническое чувство одиночества в самом сердце огромного заброшенного города. Я представляю себя маленьким параноиком, воображая, что идет война, и все местные жители ушли или мертвы.

Я опускаю голову на плечи и мчусь по переулку. Через двести метров он резко поворачивает налево и заканчивается тупиком на большой парковке. Питкин сквер. В центре стоит современное здание.

Я прячусь в подъезде темного магазина и наблюдаю за ним добрых десять минут. Никто не проходит ни пешком, ни в машине. Если не считать тусклого света на двери здания и четырех освещенных окон на фасаде, на площади нет никаких признаков жизни.

Я начинаю дрожать и решаю, что пора идти.

Здание новое. В зале пахнет пылью и штукатуркой с сильными нотками борща. Маленькая голая лампочка свешивается на проводе и освещает тусклым белым светом ряд почтовых ящиков. Коридор пересекает дом по всей его длине. Лифт всего один, и на табло указано, что машина остановилась на четвертом. Я быстро нашел ящик Аладкова. Открываю отмычкой. В нем ничего нет. Закрываю и вызываю лифт.

Пока он медленно спускается, я иду обратно к двери и выглядываю наружу. Маленькая площадь пуста. Очень высоко в небе пролетает самолет.

Подъезжает лифт, двери открываются. Я захожу и нажимаю двенадцатую кнопку.

Я чувствую, что восхождение никогда не закончится. Я снимаю пальто и накидываю на левую руку. Я хочу, чтобы моя правая рука была совершенно свободной, чтобы использовать Хьюго или Вильгельмину, когда это необходимо.

В конце концов лифт останавливается, и двери открываются на двенадцатом этаже, я выхожу в коридор.Учитывая ширину прохода, должны быть проблемы в часы пик, когда идет несколько человек. Нельзя сказать и о том, что они тратят лишнее на освещение. Носки туфель едва видны. Я смотрю направо и налево. Там никого. Перед тем как выйти из лифта, я поднимаю панель управления и блокирую рычаг аварийной остановки. По двум причинам: если кто-то заметил меня и последовал за мной, это заставит их подниматься по лестнице, а когда придет время уходить, я не хочу ждать лифта.

Дойдя до номера 1207, я останавливаюсь. Я слышу тихую музыку внутри. Идеально. Не нужно будить Аладкова. Я обнажаю свой люгер, снимаю предохранитель и стучу.

Музыка прекращается, и я слышу приближающиеся шаги.

- Да? - сказал голос за дверью.

- Товарищ Гречко хочет с вами поговорить.

Дверь открывается. Я толкаю его и оказываюсь перед ошеломленным невысоким мужчиной, босиком, просто в брюках и расстегнутой рубашке.

Широко раскрытыми глазами он смотрит на Люгер, на который я указываю ему. Я закрываю дверь. Хрипящим голосом спрашиваю:

- Мы одни, товарищ Аладков?

- Я… да, да, - он заикается. Я холост.

Я жестом предлагаю ему сесть на диван. Он молча подчиняется.

Насколько я понимаю, квартира небольшая. В общем, она состоит из студии с кухней и ванной комнатой. Окно без занавесок возвышается над городом, а вдалеке я вижу купола и шпили собора Василия Блаженного.

Аладкова, похоже, не все устраивает. Однако он, кажется, оправился от своего удивления.

Он спрашивает. - Кто ты ?

Не отвечая, я кладу пальто на подлокотник. Затем я приставляю стул к маленькому кухонному столу и сажусь лицом к нему.

Я кладу Люгер на бедро и зажигаю Lucky Strike, надеясь, что это принесет мне удачу. Мне пришлось оставить три пакета NC, которые я оставил в Каарло и Урсуле. Из-за марки слишком бросается в глаза. Я глубоко вздыхаю. Это немного встряхивает меня. Я прочищаю горло и объявляю:

- Кто я, товарищ Аладков? Мужчина, который играет с вами в одну из своих последних карт. И у меня есть все намерения убить тебя сегодня вечером, если ты не дашь мне ответов, которых я ожидаю.

Я беру Вильгельмину и поднимаю ее в его направлении. Он смотрит на меня испуганными глазами и кивает.

Он спрашивает. - И чего ты хочешь узнать?

- Скажите, на кого вы работаете.

- На полковника Гречко ... ну, на товарища Гречко.

- А завод «Скалдиа-Волга» в Брюсселе для вас что-нибудь значит?

Он кивает. Спокойно спрашиваю:

- Расскажите о тов. Носкове.

Товарищ Аладков поражен.

- Не знаю, - говорит он.

- А о Бруно Хайнцмане?

Он качает головой. Он выглядит так, будто потерял язык. Я повторяю гораздо более угрожающим тоном:

- Бруно Хайнцман, НАТО, Брюссель ...

«Нет, не знаю», - сдавленно отвечает Аладков.

Я поднимаю свой Люгер немного выше, произнося медленно и четко:

- Бруно… Дитер… Хайнцман…

- Не знаю, не знаю, ничего не знаю!

Медленно левой рукой я тяну курок Люгера и внезапно отпускаю его. Аладков наклоняет голову и моргает от щелчка.

«Гречко изредка встречался с ним», - поспешно отвечает он. Это все, что я знаю. Клянусь !

- Кем вы работали в Брюсселе?

Он начинает потеть и проводит правой рукой по лбу. Честное слово, он испытывает гипогликемический приступ, бедняга!

- Я занимался почтой. Ничего больше. Мне выдали бумаги, которые я привез сюда дипломатической почтой.

- Я думал, вы работаете в S-V?

- Да-да, это правда. Но мы ... я ... ну, я также занимался почтой для посольства, вот и все.

- А полковник Гречко, он где полковник? В армии ?

- Да ... все, в армии.

- На вооружении стратегических ракет?

- Нет. В армии.

- А не в КГБ?

- Нет нет ! В армии !

Он начинает очень и очень сильно волноваться. Аладков сдает. Не говоря ни слова, я наклоняюсь вперед в кресле и смотрю на него. Он смотрит на дуло Вильгельмины, затем поднимает взгляд на меня.

- Я ... пожалуйста ... - он умоляюще просит.

- Что ты знаешь, Аладков?

Он капитулирует.

- Да, КГБ это правда. Общее направление.

- Какой отдел?

- S, - отвечает человечек почти неслышным голосом.

Это похоже удар дубиной. Отдел S предназначен для нерегулярных дел. Именно он организовывает тайные операции под прикрытием за границей. Не он украл документы НАТО. Это не входит в его компетенцию. Но, если Аладков врет, зачем он мне говорит, что Гречко работает на S-отдел! В этом нет смысла !

- Ты мне врешь, товарищ ...

- Нет. Это правда. Клянусь !

- В чем заключалась миссия Гречко в Брюсселе?

- Я не знаю.

- Вы это знаете, Аладков. Откуда вы знаете Хайнцмана!

- Гречко встречался с ним регулярно, больше ничего не знаю.

Внезапно я вскочил со стула. Я хватаю Аладкова за воротник и прикладываю дуло пистолета к его левому виску. Я чуть не кричу ему в ухо:

- Не смейтесь надо мной, товарищ! Теперь ты мне все расскажешь. И быстро. Иначе я вышибу тебе мозги.

Глаза вылезают из ее головы. Из уголка рта стекает струйка слюны. Хриплым и испуганным голосом он произносит:

- Хайнцман передавал Гречко документы НАТО.

- Эти документы были подписаны?

- Нет… эээ, да, - отвечает Аладков.

- Кем ?

- Дэвидом Хоуком. Из АХ.

Это второй удар дубинкой.

- А Носков?

- Мы дали ему какие-то документы, чтобы он привез сюда.

- Почему его убили?

Аладков молчит. Я повторяю :

- Почему его убили?

- Мы ... мы, Аладков заикается. У нас уже были до.до… документация… документы.

Третий удар. Если так будет продолжаться, я тот, кто обратит свой взор. Я продолжаю :

- Кто его убил?

- Я.

- Почему ? Кто вам приказал?

- Гречко.

- Почему, Аладков? Почему его убили?

- Мы хотели, чтобы его опознали как сотрудника КГБ и чтобы на его теле были обнаружены документы.

- Чтобы обвинить Дэвида Хоука?

Человечек отрыгивает прерывистым голосом. - Да.

Я изо всех сил сдерживаюсь и спрашиваю относительно спокойным голосом:

- Другой вопрос. Кто организовал эту операцию? Кто был главный?

- Я не знаю. Я работал только на Гречко.

- От кого он получал заказы?

- Я не знаю. Клянусь, Картер! Я не…

Он резко останавливается на середине предложения. Его черты напрягаются.

Картер. Это меня прикончило. Он знает, кто я. Он знал, что я приду! Он меня ждал, может быть ...

Удар не может исходить от Хаккалы. У него не было времени. Но ЦРУ знает, что я был в Хельсинки, как и AX. Произошел обмен информацией. Отсюда до подозрений в том, что я поеду в СССР ...

И вот оно. Вдруг все загорается. Я понял ! Нет, не могу в это поверить. Но да, вот и все. В моей голове дымится, и кусочки пазла складываются вместе. Покушение в вашингтонском аэропорту. Бомба в моем гостиничном номере. Труп там. Смерть Бернса. Гречко. Хайнцман. Все сочетается без заусенцев.

«Мы ждали тебя, Картер», - глухо бормочет Аладков. Мы не знали, кого из четырех вы собираетесь посетить в первую очередь. Но мы были уверены, что вы приедете. Четыре дома охраняются так же, как и дом Гречко. Мои люди внизу, перекрывают все выходы. Вы пойманы как крыса в ловушку!

- Может и нет, если ты пойдешь со мной, товарищ.

Я должен вернуться в Вашингтон любой ценой, чтобы разобрать их вещи. Кража документов НАТО - это шутка над тем, что ждет меня впереди, если я промахнусь ...

Я немного отступаю, чтобы дать Аладкову встать. Он воспользовался возможностью, чтобы попытаться отбить мой Люгера кулаком. Удивленный, рефлекторно нажимаю на спусковой крючок.

Дурак! Пуля проделала крошечную дырочку в его виске, но, с другой стороны, зрелище не из приятных. У него осталась только половина головы. Он рухнул и упал с дивана. Из ноздрей льется струйка крови. Противоположная стена усеяна ошметками мозгов. Я заметил, что у него был очень серый мозг. Это оставляет сомнения в качестве их «промывания мозгов» ...

Я быстро встаю и иду открывать дверь. В коридоре по-прежнему никого нет. Когда я вышел, двери лифта открыты.

Лестница? Нехорошо. Если они услышали выстрел, то сразу придут. Лифт ? Не лучше. Если они не совсем тупые, они догадаются, что я заблокировал его здесь, и оставят кого-то перед дверью нижнего этажа.

Я колеблюсь на секунду. Что-то нужно найти. Быстро ! Я нашел. Я бросаюсь в лифт. Отпускаю кнопку аварийной остановки. Тут же двери закрываются. Я снова спрятал Вильгельмину и как можно быстрее отпер верхний люк. Когда я поднимаюсь на цыпочки, я могу схватиться за края. Я вылезаю из клетки, поднимаю панель и держу закрытой.

К тому времени, как я закончил со своим ремеслом, дверь на третий этаж проходит перед моими глазами.

На втором я вынул свой Люгер. Я жду. Спустя мгновение рывок: лифт останавливается.

Несколько секунд, которые мне кажутся вечностью, ничего не происходит. Затем в зале раздается эхом голоса.

- Лифт пуст. Должно быть, он послал его назад сверху. Он на лестнице!

- Внимание, командир! кричит другой голос. Теперь он может быть на любом этаже.

- Заблокируйте лифт на первом этаже. Прочесываем лестницу и все этажи снизу.

Через щель я вижу молодого солдата, входящего в лифт с автоматом Калашникова в руке. Он просто отключает систему закрывания и уходит довольный. Я редко был так счастлив видеть, что кто-то берет выходной.

Вскоре по лестнице стучат шипованные сапоги. Жду еще немного и осторожно опускаю открывающуюся панель. Вылезаю и ставлю обратно.

Беглый взгляд по коридору. Путь свободен. Я ускользаю незаметно, как сквозняк.

Через несколько минут я стою перед кафе «Кристалл». Нельзя сказать, что здесь отсутствует атмосфера. В зале музыка ревет громче, чем раньше. Я останавливаюсь на тротуаре и делаю глубокий глоток социалистического воздуха. Нет ничего лучше для очистки мозга

Слева от двери пара молодых людей целуются и хихикают. Чуть дальше группа мужчин и женщин курят. Я делаю небольшой обзор своей ситуации.

Невозможно вернуться на поезд. Когда узнают, что меня нет в доме покойного Аладкова, сразу проверит всех пассажиров. Даже в моей маскировке у меня нет шанса пройти через это.

То же и для самолета. Еще хуже. У меня нет билета. А аэропорты всегда охраняются лучше, чем вокзалы.

Мораль, мне придется придумать трюк, достойный "Большого побега" И я только что нашел отправную точку своего сценария: черный лимузин Зил с правительственными номерами.

С люгером в кармане, держа палец на спусковом крючке, я подхожу к влюбленной паре.

- Вы знаете владельца этого лимузина.

Парень поворачивается ко мне и кивает. Я спрашиваю его, есть ли этот человек в клубе.

Он снова отвечает мне простым кивком головы. Я говорю властным тоном:

- Иди и позови мне его прямо сейчас.

Он удивлен. Я настаиваю :

- У него дома произошла авария. Позови его ко мне и скажи, что я его жду. Если ты сразу не половешь, я сообщу о тебе в полицию!

Не говоря ни слова, парень поворачивается, недовольный тем, что бросил свою возлюбленную, и идет в клуб. Девушка смотрит на меня.

Я разворачиваюсь и забираюсь в машину. Через две минуты появляется мальчик, за ним следует здоровяк, одетый в плохо скроенный темный костюм. Парень указывает пальцем в мою сторону, и здоровяк настороженно подходит ко мне.

Он рычит, когда подходит. - Что происходит ?

Я открываю дверь и показываю ему Вильгельмину. Ее массивное тело не позволяет молодой паре меня видеть.

- Вот что происходит, товарищ! Если ты не выполняешь мои приказы быстро, точно и не дрогнув, ты мертвец.

Высокий здоровяк так бледнеет, что мне кажется, я вижу совсем белого русского.

- Вы американец, - спросил он дрожащим голосом.

- Угалал! И мы собираемся прогуляться вместе.

ГЛАВА XVI.

В 10:30 проезжаем перед центральным аэродромом Фрунзе и поворачиваем на северо-запад. В одиннадцать часов мы благополучно вышли из города и направились в Ленинград, находящийся более чем в восьмистах километрах от нас.

У меня было время узнать о должности своего водителя. Я объяснил ему, что мне нечего терять и что я готов ко всему. Он не пытался спорить, но мне было довольно любопытно. Спортсмен работает в Министерстве общественных работ, где занимает довольно высокую должность.

Поначалу то, что я получил от Аладкова, оставило меня полностью в растерянности. Но сейчас, в дороге, у меня есть много времени подумать, и чем больше я думаю, тем больше вижу, что все идеально сочетается.

Я знаю, почему меня так быстро нашли в Париже. Я знаю, почему был убит Бернс. Единственный вопросительный знак - это труп, найденный в моей комнате. Очевидно, это ястребиный выстрел. Но кем был этот парень?

Вернувшись в Симолу, нам придется убедить Хаккалу предоставить мне другие билеты и документы, чтобы уехать из Финляндии ...

Мои мысли прерывает меня водитель, которого зовут Михаил Павлович Батурин.

Он спрашивает. - Ты шпион?

- Нет. Я приехал в Москву, чтобы обезвредить шпионов из вашего района. Они убили двух моих друзей.

- Ты их убил?

- Только одного. случайно отвечаю я, недоумевая, зачем я ему все это рассказываю.

«А когда все закончится, ты, конечно, убьешь и меня», - сказал Батурин. Либо у вас есть лодка под Ленинградом, либо вас отвезут в Выборг, чтобы пройти через лес в Финляндию.

«Это что-то вроде этого», - сказал я. Но нет, я не хочу тебя убивать. Если только ты меня не заставишь.

В 2:30 утра пересекаем Калинино. На выезде из города Батурин требует помочиться. Под Новгородом снова останавливаемся. Батурин собирается купить хлеба, сыра и банку кваса - острого напитка вроде пива. Он пользуется случаем, чтобы наполнить его одной из двух двадцатилитровых банок, которые он возитит в багажнике.

Наконец около часа дня мы выехали в Ленинград. Я открываю глаза. Если Батурин собирается что-то пробовать, то вот куда он едет. Город важен. Там много людей, много полицейских и солдат.

Но, выезжая из пригорода Детского Села, чтобы попасть в город, он начинает играть не заложника, а гида.

- Я знаю, что у вас есть большие города на западе, Париж, Лондон, Нью-Йорк. Но я слышал, что ни один из них не сравнится по красоте с нашим Ленинградом.

Пройдя через десяток мостов, через Неву и несколько каналов мы проезжаем группу богато украшенных зданий. Батурин рассказал мне, что они были построены в начале XVIII века и являются домом для Советского Адмиралтейства.

Движение по городу относительно интенсивное. Погода некрасивая, небо пасмурное, но люди кажутся живыми, счастливыми. Это чертовски сильно отличается от того, что я видел в Москве.

К северу от большого города мы по-прежнему пересекаем пригороды. Батурин объясняет мне, что когда-то эта земля принадлежала русскому дворянству. Есть большие здания, превращенные в музеи. Огромные парки, служившие местом охоты для царей и их семей, сохранились как открытки в первозданном виде.

Я полностью расслаблен. Я почти забыл, что я здесь делаю. Похоже, я гуляю с парнем, которому почти верю ...

На то, чтобы проехать по городу, у нас уходит добрых два часа. В четыре часа доезжаем до села Сестрорестск. Батурин останавливается перед небольшим рестораном с видом на Финский залив.

«Я не могу идти дальше, не останавливаясь», - говорит он. Мы можем поесть в этом ресторане и немного отдохнуть. Поверьте мне.

Деревня выглядит умиротворенной. Ресторан очень живописный. Я почти позволил себе поддаться искушению. Я чувствую себя на мгновение.

Батурин вынимает ключи из замка зажигания, открывает дверь и выходит.

- Делай, что хочешь, - сказал он. Оставайся в машине, пойдем со мной, пристрели меня на месте. Но принимай решение.

Я смеюсь, говорю о Вильгельмине и слежу за ним в ресторане.

Нам показывают столик в углу, возле старика. Мгновение спустя официантка приносит нам два меню.

Собираюсь посоветоваться со своим, когда вижу, что Батурин смотрит на что-то через мое плечо. Я оборачиваюсь. К нам подходит городской полицейский, вытаскивая пистолет.

Через полсекунды переворачиваю стол на Батурина, разворачиваюсь и указываю Вильгельмину на копа.

- Не шевелись.

Он продолжает двигаться вперед, поправляя меня своим пистолетом. Я стреляю. В плечо. Мужчина раскручивается как волчок и падает. Все клиенты нырнули под столы. Батурин встал. Я сильно ударил его прикладом в висок, и он рухнул, как бык на бойне.

Я быстро выхватываю у него ключи и бросаюсь к Зилу. Никогда не узнаю, выдал ли меня Батурин или нет. Он мог видеть полицейского возле ресторана и сумел привлечь его внимание. Также возможно, что он был объявлен в розыск, поскольку он исчез вместе с лимузином.

Спидометр показывает более 160 км / ч. Я цепляюсь за руль, чтобы удержать большую машину на ухабистой и узкой дороге.

Я не сдамся, прежде чем сработает общая тревога. На границе, а также в Выборге. Армия установит блокпосты.

Около двадцати терминалов я пересекаю небольшую деревню. Я обгоняю четыре сельскохозяйственных грузовика подряд и почти сбиваю двух велосипедистов, прежде чем выехать на главную дорогу.

Чуть дальше дорога разделяется на две части. Слева, кажется, следует за побережьем, справа - вглубь суши. Я поворачиваю налево. Проходя мимо, краем глаза вижу справа указатель на Выборг. Я нажал на тормоз. Лимузин останавливается с грохотом покрышек и запахом горящей резины.

Я быстро разворачиваюсь и беру правильное направление. Я вижу на дороге один из грузовиков. Он идет тем же путем, что и я, и это дает мне небольшое представление.

В пяти-шести километрах замечаю небольшую грунтовую дорогу, спускающуюся налево, пересекающую густые заросли. Я сбавляю скорость и останавливаю его в сотне ярдов от дороги. Я убираю его с дороги и заезжаю в заросли.

Я возвращаюсь к дороге. Через две минуты подъезжает грузовик. Я стою посреди дороги и машу руками.

Водитель останавливается. Это старый крестьянин. Он один.

- Собираетесь в Выборг?

- Да, - подозрительно отвечает он.

Я смотрю в обе стороны. Никого не видно. Я вытаскиваю Вильгельмину.

- Выходи, - говорю я.

Старик выходит из своей кабины, положив руки на голову. Я толкаю его с дороги, снимаю его пальто и связываю его галстуком и поясом. Затем я беру его на руки, как большого ребенка, и осторожно кладу на заднее сиденье Зила.

Мне немного тесно в его пальто. Но сейчас не время выбирать. Я также забрал его шляпу. Это намного лучше. Она надета к середине лба. Отлично, это скроет меня как можно сильнее.

Я сажусь в грузовик и уезжаю.

Примерно в шестнадцати километрах от села меня настиг армейский джип. Я подхожу к вершине небольшого подъема. Я смотрю вверх. Два вертолета парили над дорогой под Выборгом.

Выборг занимает неглубокую долину прямо на берегу Финского залива. За холмами на другой стороне города граница.

Прежде чем попасть туда, есть мост. Закрыт. Издалека я вижу полдюжины джипов, два броневика и вертолеты наверху. Это то, что они ищут.

К плотине подъезжает еще один грузовик с навозом и соломой. Солдат дает ему знак пройти, не проверяя его.

Немного расслабляюсь и ухожу. В трех метрах от блокпоста я опускаю свое окно и хрипло кричу:

- Что происходит ?

Солдаты отодвигаются и дают мне знак проехать, но не отвечают. Понятно: они все еще ищут черный лимузин. И ничего больше.

Я пересекаю город за десять минут и заезжаю на ​​начало холма. Я начинаю дышать немного больше, свободно.

Мне осталось пересечь только одно препятствие, но самое сложное - это граница.

Около семи часов я прохожу мимо знака, указывающего на ГРАНИЦУ В 2 КИЛОМЕТРА.

Более двух километров. Очевидно, будет шлагбаум и охрана. Но темно. И холодно. Если мне повезет ...

Но у меня есть одно большое преимущество: они, должно быть, не догадались, что я зашел так далеко.

Я прохожу еще пятьсот ярдов и оставляю грузовик в переулке. Если кто-нибудь его увидит, он, вероятно, подумает, что он сломан. Я начинаю идти по лесу, когда начинает падать снег. Звук ветра в верхушках деревьев кажется, будто вдали плачут тысячи младенцев.

Я перехожу небольшой ручей. Я взбираюсь на крутой берег с другой стороны и слышу крик животного. Озноб в спине. Вынимаю свою Вильгельмину.

Кто-то кричит на кого то справа от меня. Я останавливаюсь, чтобы послушать. Это не животные. Новый крик. По крайней мере, двести ярдов. Звучит как по-русски, но по ветру я ничего не понимаю.

Наклонившись, я продолжаю двигаться вперед, очень медленно, как можно осторожнее.

Минут через пять я вижу свет. Я прохожу еще сотню ярдов и прячусь за большим деревом, чтобы рассмотреть пейзаж.

Лес вырублен примерно на пятьдесят метров. Затем стоит высокий забор из сетки рабицы. Свет исходит от прожектора сторожевой башни в двухстах метрах слева от меня. Справа, примерно в километре от меня, я вижу еще одну сторожевую башню с большим прожектором.

Вдоль забора патрулей нет, но под сторожевой башней четверо солдат собрались вокруг застрявшего джипа. Это был их крик.

Пришло время идти. Я убрал Вильгельмину и вынул кусачки из сумки с инструментами. Я взял их и пополз к забору.

С этой стороны лес вырублен на пятидесят метров.

Но, с другой стороны, всего на двадцать пять метров.

Это означает, что даже если я пройду, у меня все равно будет двадцать пять метров открытого грунта, чтобы ударить, прежде чем я успокоюсь.

Я в пятнадцати метрах от забора, когда слышу рев двигателя джипа. Я слышу, как крутятся колеса, когда водитель пытается двигать машину вперед и назад, пытаясь вытащить ее из ямы.

Я жду немного и продвигаюсь.

Снег начинает падать гуще. Я смотрю на сторожевую башню. Она чертовски высокая и хорошо освещенная. Это отстой для твоих костей, старый Ник. К счастью, охранники заняты тем, что наблюдают, как их приятели занимаются с джипом.

Я у забора. Я начинаю перерезать провода один за другим.

Джип снова заводится. Двигатель завывает и через несколько секунд заноса вылезает из трясины.

Я проделал дырку, когда рев сирены разрывает тишину ночи. Я кидаюсь на другую сторону и делаю два быстрых переката, одним движением доставая Вильгельмину. Трещит автоматическое оружие. Пули с визгом попадают в забор, отчего у меня на теле встают дыбом волосы.

Джип мчится за мной. Очевидно, водитель готов проехать через забор, чтобы меня схватить. Я перекатываюсь на спину и тщательно целюсь. Две пули в фары джипа. Третий выстрел выключает прожектор наверху сторожевой башни.

Я встаю и бегу в лес. Они продолжают стрелять вслепую. Повсюду летят пули со звуками разъяренных шершней.

Как только я ныряю в первую рощу, что-то горящее пронзает меня с невероятной силой в спину. Я падаю вперед и скатываюсь с холма. Качусь, качусь, качусь ...

ГЛАВА XVII.

Я даю носильщику еще доллар и сажусь в машину. У меня рана в спине. Жгучая боль усиливается в затылке, и мое зрение на мгновение размывается.

Водитель смотрит на меня в свое зеркало. Когда я закрыл дверь, он оборачивается и говорит:

- Привет ! Ты в порядке, парень?

Я киваю головой.

- Все будет хорошо. Поездка в Amalgamated Press. Дюпон Серкл.

Пуля прошла прямо под левое легкое. Он сломала мне оба ребра и застряла между селезенкой и почкой. Там не обязательно должно быть красиво.

В Симоле врач очень хотел меня прооперировать. Я громко отказался. Поездка в аэропорт Хельсинки на следующий день была кошмаром. Потом смутно вспоминаю смену самолетов в Париже и долгий ночной перелет через Атлантику.

Но теперь все почти закончилось. Мне удалось зайти так далеко с помощью Хаккалы и Урсулы, и ничто не помешает мне сделать то, что я должен делать.

Когда мы подъезжаем к Арлингтонскому мосту, мне удается открыть свой чемодан. Внутри есть коллекция одежды, старая одежда, быстро упакованная Урсулой, так что я могу пересечь границу незамеченной.

Парень продолжает смотреть на меня в своем зеркале.

- Что ты делаешь?

- Вы не против! По прибытии будут большие чаевые.

Я натягиваю заднюю подкладку и снимаю липкую ленту, скрепляющую части Вильгельмины. Я быстро заводю его, защелкиваю один или два раза, чтобы убедиться, что он работает, и вставляю в него свой 9-миллиметровый магазин.

- Не знаю, что ты задумал, но теперь, чаевые или нет, выходи из моего такси! кричит парень.

Я показываю ему свою игрушку.

- Объединенная пресса. Дюпон Серкл. Поезжай?

- Я… но…, - начинает водитель.

Кажется, он не находит вывода.

Он снова садится за руль и мчится как в аду. Вот и все, мы скоро перейдем Потомак по Арлингтонскому мосту. Я снимаю светлый парик, большие усы и очки. На Вашингтон-Серкл водитель выезжает на Нью-Гэмпшир-авеню. Я положил Люгер на бедро. Я беру последнюю стодолларовую купюру, которую Хаккала вытащил из своего бумажника, и бросаю ее на переднее сиденье.

- Сдачу оставишь себе, - сказал я.

Он не отвечает. Две минуты спустя он остановил меня перед зданием Amalgamated Press.

«Спасибо за поездку», - сказал я, пытаясь выбраться из тренера.

- А как насчет твоего чемодана? Что насчет беспорядка, который ты устроил в моей машине? - говорит парень.

Я не отвечаю. Я захожу в вестибюль.

Том Бриггс, нынешний глава службы безопасности, что-то исправляет в своем журнале регистрации. Перед лифтом две девушки, которых я не знаю, но которые, должно быть, работают внизу в архивах, обсуждают тряпки.

- Пожалуйста, распишитесь здесь, - говорит мне Бриггс.

Затем он смотрит на меня.

Он начинает. - Имя, должность ...

,

Остальное застревает у него в горле.

- Не валяй дурака, Том. Вставай и пойдем со мной. Поднимаемся на лифте.

Две мыши ушли. После недолгого колебания Бриггс счел более разумным поступить так, как я ему говорю.

- Последняя стадия.

Он нажимает кнопку.

Я быстро добавляю:

- Останься со мной, Том. И, прежде всего, вы внимательно слушаете все, что вы собираетесь сказать. Открой свои глаза!

Он кивает. Я вижу, как его кадык качается вверх-вниз.

Менее чем через минуту лифт останавливается. Двери открываются. Выходит Бриггс. Мандель ждал у дверей своего кабинета с пистолетом в руке. Он стреляет, попав Бриггсу в грудь.

В следующую долю секунды я стреляю два раза. Первый выстрел попадает ему в живот. Второй в горло. Его шея превращается в кровавое месиво, из которого вскоре хлестнет алая, прерывистая струя.

Затем земля вращается. Такое впечатление, что рука гиганта только что перевернула здание. А потом ничего.

*

* *

«Мандель был предателем», - сказал Дэвид Хок, сидя за столиком у бассейна в центре восстановления AX в Фениксе.

Все еще слабым голосом спрашиваю:

- Как вы его заподозрили, сэр?

Босс пожимает плечами.

- О, я заподозрил это почти сразу ... И чем больше, тем сильнее укреплялась моя убежденность. Кто мог так быстро найти вас в Париже, чтобы заложить бомбу в вашу комнату? Наши люди никогда не смогли бы сделать это так быстро. Несмотря на все свои таланты, их мало. Но Мандель командовал не только AX и ЦРУ, но и КГБ. Выяснилось, что первым о вас узнал КГБ.

- Почему ты не сказал мне, когда я звонил тебе?

- Я еще не совсем уверен. Кроме того, если бы я сказал вам, что подозреваю Манделя, вы бы мне поверили?

Я собираюсь возразить, но Хоук останавливает меня, махнув рукой. Он прав.

- В Париже у меня есть два старых друга, - продолжает он. Мы вместе работали во время войны. Мы были в Сопротивлении. Я попросил их украсть свежее тело из морга и бросить его в вашу комнату. Простой отвлекающий маневр, чтобы задержать Манделя и дать вам время вздохнуть.

Вот и все. Последний вопросительный знак только что упал.

- А потом, сэр, что случилось в вашем шале?

- После вашего телефонного звонка из Парижа я понял, что шале уже не будет в безопасности. Я спрятался в лесу и ждал, кто придет первым.

- КГБ?

Ястреб кивает. Он закуривает сигару и, не обращая внимания на мое все еще опасное состояние, пускает дым мне в нос.

Я отчаянно кашляю, и он добавляет:

- Я их знал. Это были сотрудники посольства. Не найдя меня, они ушли. Затем прибыла группа технических специалистов AX. Они убрали отпечатки пальцев и повозились с телефоном, чтобы связь шла прямо на стол Манделя.

- В тот момент вы были уверены, что Мандель - предатель…

- Да, но разоблачать его так скоро было бессмысленно. У нас не было доказательств. Мне пришлось ждать тебя. Это то, что я сделал в отеле Dupont Plaza, прямо напротив AX. За десять дней до вашего приезда я следил за входами и выходами в бинокль. А ты, Ник, когда ты понял, что это Мандель?

Я признаюсь:

- Я это поздно заподозрил, сэр. ЦРУ хотело убить меня в Хельсинки. Когда в Москве я понял, что КГБ знает о моем приезде, я установил связь. Должна была быть утечка. ЦРУ проинформировало Манделя, а Мандель проинформировал своего босса на площади Дзержинского. Это была единственная возможность.

Мы долго молчим. Это была мастерская операция. Если бы она преуспела - а она почти преуспела - мы бы оба умерли, старик и я. Что касается наших маленьких служебных секретов, не будем о них говорить. Тот, кто ходил в коридорах АХ и Москвы, был бы немедленно предупрежден. Я спрашиваю себя: «Что теперь? Снова АХ? Или отдых, как говорит старик. "

Не говоря уже о двух болезненных проблемах, которые необходимо решить. Сэндри Триггс или Кадзука Акияма. Может быть, и то, и другое ...

Но мне придется решить чертовски много вопросов... .

Потому что первый вопрос уже решен. АХ превыше всего.

Конец.