Маяк туманного мыса [Сергей Владимирович Еримия] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глава первая

Один на один с океаном

Нет ничего хуже непрекращающейся болтанки. Отвратительные ощущения. Тебя вместе с твоим хлипким надувным плотом подбрасывает вверх, закручивает, роняет, снова подбрасывает. Бывает, замрешь на мгновение, зависнешь в воздухе, чувствуя спокойствие, что сродни блаженству и тут-таки камнем падаешь вниз. Хорошо еще если вертикально, отвесно, но чаще всего кубарем, по наклонной. Катишься, кувыркаешься внутри спасательного средства, теряя надежду на само спасение. Прыгаешь будто мячик по туго натянутым тканевым стенкам, одна радость – плотик надежно закупорен, матерчатая дверь зашнурована, клапан завязан прочной тесемкой, так просто наружу не вывалишься.

Гребень волны, иллюзия невесомости, удар. Мгновение и все повторяется. Снова и снова. Вершина – падение – пропасть. Убийственное постоянство…

Не могу сказать точно, сколько томительно долгих часов стихия развлекалась, швыряя меня с гребня на гребень, но вот чуточку угомонилась она. Сошел на нет шторм, осталось лишь чуть заметное покачивание. Затих океан. Устали волны, надоело им играть чужой жизнью, оставили меня в покое. Хотя нет, что я такое говорю, я ведь и сам в это не верю! Скорее всего, боги морские отдыхают, собираются с силами, планируя обрушиться на меня всей своей мощью. Да, так и случится, бывает же «девятый вал», полагаю, он еще впереди.

Меня зовут Виктор, я прошу, нет, я взываю, я молю о помощи, все еще не теряя надежды на то, что меня спасут. Верю, найдут меня, выловят, пусть не сразу, пусть погодя, пусть чуть позже, я подожду, я смогу, у меня еще есть время. Совсем немного времени…

Не буду спорить, да найти меня непросто. Я в спасательном плотике, но он большой, яркий! Дрейфует он, гонимый ветром и волной, путешествует по бескрайним просторам северных морей. Жаль я не знаю, в каком из них оказался. Не могу объяснить даже самому себе, на чем базируется наивная уверенность в том, что море действительно северное (не на одном же только холоде!). Не представляю, куда меня несет. Ничего я не знаю. Трудно что-либо утверждать, находясь в условиях длительной изоляции от внешнего мира. Невозможно делать выводы, не имея хоть какой бы то ни было информации. Да, исходных данных мне не хватает, недостаточно вводных для анализа. Еще и страх донимает, думать мешает, нашептывает мрачные слова, населяет сознание ужасными монстрами, что поедают меня изнутри.

Нет, страх еще не парализовал мою волю, я держусь, я стараюсь.

Совсем недавно в период последнего кратковременного и весьма условного затишья я собрался с духом и выглянул наружу. Смелость моя была тут-таки «вознаграждена». Меня окатило ледяной водой, мощный поток сбил с ног, отбросил от входа, хлынул внутрь, превратив спасательный плотик в покачивающийся на волнах детский бассейн. На редкость точное сравнение: надувные борта, внутри вода плещется и я на коленях посредине, просто резиновая уточка!

Но это все ладно, это далеко не самое страшное из того, что может произойти в жизни. Гораздо хуже то, что снаружи, за пределами матерчатых стен темным-темно. Куда ни глянь – ничего не видно. Вообще ничего! Насыщенно-серая тьма наверху, такая же внизу, вокруг все та же унылая серость. Вода темная, воздух темный, одинаковое все, удручающая монотонность. Как тут понять, что это, в чем причина мрачной полутьмы? Облачность? Апокалипсис? Ночь?!

Ночь! Как я сразу не догадался! Северные моря! Полярная ночь! На этих проклятых широтах солнце вообще никогда не восходит…

«Мое имя Виктор, меня подбрасывает на волнах в неизвестных мне водах холодного океана. Прошу помощи. Я…».

Фонарик, слабенький источник света, единственный луч надежды в царстве сплошной мглы, ярко вспыхнул и тут-таки погас. Тьма, властвующая за пределами легкого надувного суденышка, моментально просочилась внутрь него и скрыла от меня ограниченный тканевыми стенками мирок. Вслед за тьмой пришел страх, но не тот, к которому я уже чуточку привык, новый он, сильный, концентрированный, грозящий превратиться в подлинный ужас. Схватил он меня за горло, сомкнул костлявые пальцы, сдавил. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть и я услышу хруст, треск ломающихся позвонков, последний отзвук уходящей жизни…

Страх отступил. Освещение восстановилось. Палец, который, не переставая, щелкал выключателем, справился. Лампочка вновь ожила, подарила мне свет, а с ним надежду. Надо же, вот кто бы мог подумать, что тусклое свечение дешевого фонарика может быть таким важным! Я бы точно не мог, тогда, раньше, ведь я…

Снова эта отвратительная мысль: «Не помню!». Да, я практически ничего не помню! Не могу толком объяснить даже самому себе, кто я, где нахожусь. Нет, конечно, в море. Это понятно, да и не восстаю я против объективной реальности, той, что подбрасывает и роняет меня. Для этого не нужна память, тут все просто и логично. Вода, плот, я внутри него. Виктор, меня зовут Виктор. Я средь бурных вод и я умираю…

Стоп. Не время для паники, рано сдаваться, надо что-то менять, что-то делать, сейчас, немедля. Пусть память отказывается быть мне союзником, но ведь можно просто открыть глаза и осмотреться! Что я вижу? Вижу надувной плот, один из тех, которыми комплектуют небольшие суда. Достаточно вместительный он, просторный, думаю, человек на шесть-семь рассчитан, а то и больше. Есть подозрение, что подобное спасательное средство я уже где-то видел, вот только где? В жизни? В кино?

Да, пространства свободного много, но почему-то все оно отдано мне одному. Не могу сообразить, что тому причина. Может, я путешествовал в одиночестве, вот и…

Ладно, идем дальше. На дне вода, слой сантиметров пятнадцать не меньше (надеюсь, в ближайшем будущем море успокоится – вычерпаю). По всему плотику разбросано много всего полезного и не очень. Именно так, разбросано, да это и понятно – далеко не первые сутки меня швыряет по волнам! Так все взболтало, так перемешало! Пакетики разных размеров плавают на поверхности воды, плещутся в ее толще, покачиваются на матерчатом дне. Цветные пробки виднеются то тут, то там, подвижные, будто поплавки – то подпрыгивают бутылочки с питьевой водой. Несколько жилетов величаво кружат вдоль бортов, изредка подплывают ко мне, трутся о мои ноги, намекая на то, что надо бы их надеть. Пусть даже и не надеются, не стану. Их польза в ледяном море крайне сомнительна. Они не спасут, нет, они могут только отсрочить момент, подарить несколько минут жизни, сделать смерть долгой и мучительной.

Взгляд перестал рассеянно блуждать по стенам ядовитого цвета, он опустился ниже. Небольшое усилие над собой и вот в поле зрения последняя и единственная надежда на спасение – блокнот в моей руке. Посредине листа две строчки, выведенные корявым почерком. Надо же, я не могу разобрать букв, что говорить о словах! Конечно, тусклый свет, кровавые круги перед глазами, да и с каллиграфией отношения у меня не очень…

Еще ниже у самых моих ног рядом со спасательным жилетом попрыгивает на легких волнах пустая пластиковая бутылочка. Полезная вещь. Нет, это не какая-то там тара из-под воды, это контейнер! Даже не так, это конверт, особый вид упаковки для особого письма, так принято в морской почте.

Рука схватила прозрачную емкость, подняла ее, покачала, будто взвесила. В тот же миг ярко представилось, как мое послание прибивает к далеким берегам. Его находят люди, вскрывают, читают. Удивленные лица, глаза исполненные сострадания, взгляды, устремленные куда-то в неведомую даль.

– А есть ли в этом смысл? – я вздрогнул, услышав свой хриплый голос. – Да, бутылка это пластик, а он практически вечен. Да, мое послание может путешествовать сотни лет! А я? Я смогу столько ждать?

Удивительно, но слова, напоенные отчаяньем, произнесенные вслух, взбодрили меня. Я даже привстал немного, то ли от удивления, то ли от страха. Наверняка от страха, вон как холодок пробежал по спине, руки задрожали! Блокнот выскользнул из ослабевших пальцев, плюхнулся в воду, поплыл подальше от меня, плавно опускаясь на дно.

Дрожь в руках передалась фонарику. Его луч заметался по мягким отвратительного ярко-оранжевого цвета стенкам спасательного плотика. Свет отразился от зеркала водной глади, осветил мою согнутую пополам фигуру. Застыл, продолжая мерно подрагивать. Я, с удивлением осознавая, что впервые за последние дни вижу себя, принялся разглядывать ноги, руки, туловище…

Пожалуй, вполне приличный вид, как для человека, оказавшегося среди моря внутри надувного плотика. На мне оранжевый с черными полосами (наверняка под цвет временного моего плавучего убежища) гидрокостюм. Хороший он, добротный, качественный, несмотря на вырванный кусок ткани в области груди, в нем тепло и очень даже комфортно.

Дыра на груди. Странная дыра, материал будто оплавленный, будто кто-то огнем прожег. «А вдруг это след зубов хищника, который впился в прорезиненную ткань, потянул ее на себя, вырвал клок? Порвал костюм, отхватил кусок живой плоти! – мрачные мысли, страшные мыли. – А может, так все и было? Может, очень даже может, на это и пятна намекают те, что вокруг дыры! Размытые они, почти сливаются с оттенком ткани, лишь немного темнее, гуще, кажутся бурыми, напоминают застывшую кровь. Было? Похоже на то, вот только боли нет. Шок?».

Изо всех сил стараясь сдержать порождающий панику страх, я принялся ощупывать место вокруг раны. Смотреть не решился, не смог себя заставить. Глаза непроизвольно закрылись, доверяя первичный осмотр чувству осязания. Пальцы коснулись груди рядом с тем местом, где зияла страшная дыра. Ощупали гидрокостюм, проникли под него. Подсознательно я почти смирился с тем, что вместо кожи коснусь лишенных живых тканей ребер со следами мощных зубов. Напряжение росло. Пальцы дрожали, готовые моментально отпрянуть, но нет, ничего подобного не было, я ощущал только мягкий материал одежды, надетой под костюм и ничего более. Вообще ничего: ни раны, ни боли, ни дискомфорта.

Это стало лучшей новостью последних дней. Пробудилась уверенность. Сильное чувство, настолько сильное, что я даже решился открыть глаза. Резко повернул на себя фонарик, наклонил голову. Оттянул ткань облегающего костюма, увидел тельняшку, сухую и относительно чистую, под ней виднелась кожа, моя, целая и невредимая. Довольный тем, что видели глаза, я глубоко вдохнул, намереваясь испытать грудную клетку в действии. Вдохнул и тут-таки поморщился. То ли мне это показалось, то ли так все и было, но от гидрокостюма несло мертвечиной. Скорее всего, не одежда тому причина, виною были пятна, то ли примерзшей, то ли присохшей к стенам плота темной субстанции отвратительного происхождения. Точно помню, меня несколько раз вырвало. Тогда, раньше, когда все только начиналось…

Луч фонаря снова скользнул вниз и остановился на левом моем бедре. Осветил его. Перескочил на правое. Снова на левое. Нет, тут смотри, не смотри, а разница на лицо. Левая нога чуть не в два раза толще правой. Такого не должно быть!

Как только пальцы коснулись утолщения, я взвыл от боли. Яркие пятнышки, которые и до того плясали перед глазами, закружили в кровавом хороводе. Тело свела судорога, меня пронзил разряд, сродни электрическому току, на него отозвалась каждая клеточка, добавляя что-то свое в насыщенный коктейль далеко не самых приятных ощущений. Захотелось кричать. Совладать с этим чувством не было сил, как не было и повода отказать себе в столь мизерном удовольствии. Над бурным морем пронесся громкий вопль. Была в нем боль, был страх, было отчаянье.

То, что произошло после, можно считать действием исключительно рефлекторным. Думать не приходилось, управление телом взяло на себя подсознание. Единственное, что мне оставалось – смотреть на то, как руки вылавливают из-под воды аптечку, достают маленький шприц, наполненный прозрачной жидкостью, срывают колпачок, втыкают иголку в ногу рядом с больным местом, сдавливают резервуар. Быстротечное мгновение адской боли за ним бесконечность подлинного блаженства!

Укол подействовал мгновенно. Цветные пятнышки перестали веселиться, а скоро и вовсе разбежались. Исчезла боль, постепенно вернулась способность думать. Пришло понимание очевидного факта: «У меня проблема, но я научился с ней справляться, следовательно, укол далеко не первый. Опыт чувствуется, умение. Вон как натренировался, быстро, четко, почти на автомате. Интересно, куда я выбрасывал шприцы?».

– Немедленно взять себя в руки! – решительно скомандовал я и, выполняя команду, схватился левой рукой за правое плечо. Крепко сжал пальцы. – Так-то лучше. Теперь соберись с мыслями и вспоминай, что происходило до того, как ты здесь очутился! Думай, кто ты, и каким образом оказался на плоту неведомо где?

Взять себя в руки оказалось делом гораздо более простым, нежели заставить голову работать. Не хотела она мне помогать, да даже и не пыталась! Тут еще и рука с фонарем отличилась. Принялась метаться она в тесном пространстве, изображая замысловаты фигуры. Может это последствия укола? Странная реакция, наверняка что-то нервное…

Нервное это или нет, но луч света долго еще прыгал по полукруглым стенам, по залитому водой мягкому полу. Блики слепили, часто сменяющиеся картинки не лучшим образом действовали на уставшее сознание. В освещенный круг попадали герметичные пакеты с едой, покрытые толстым слоем воды, какие-то книги (скорее брошюры), разорванные в клочья, пластмассовые обломки чего-то, что совсем недавно было электронным прибором. Думаю, то была рация, возможно, спутниковый телефон. Среди прочего фонарик вырвал покоящийся в толще вод открытый блокнот, до чего же быстро он ушел под воду! Никакой в нем плавучести, зато смотрится оригинально, такие себе письмена на дне.

– Да, ничего не поделаешь, зашла в тупик моя затея с письмом. Бумага размокла, писать более не на чем. Да и что писать! Кому? Зачем?

Свет погас. На этот раз не спонтанно, я сам его выключил. Пусть с памятью моей проблемы, но истина есть истина – нужно экономить. «Нужно все экономить, в том числе и энергию. Никто не скажет, сколько мне еще болтаться в этих мрачных водах. Батареек, это я точно знаю, у меня нет, есть лишь с десяток фонариков. Не могу сказать, откуда они взялись, то ли производитель плота не поскупился, то ли я проявил смекалку, готовясь к отплытию. Неважно все это, в любом случае надолго их не хватит, нельзя об этом забывать, если хочу выжить. Конечно, если хочу выжить, а хочу ли я этого, тот еще вопрос».

Сами собой глаза закрылись. Нахлынуло спокойствие. Настоящее, ни с чем несравнимое. Даже волны, которые все еще развлекались, слегка подбрасывая надувную игрушку с человеком внутри, несколько умерили свой пыл. Плот чуточку выровнялся, лишь покачивался он, легко так, будто убаюкивал.

Сквозь наступившее спокойствие прорвался громкий крик, противный, надрывный. Я знаю, так чайки кричат. Очень уж голосистые они создания. Хотя, может, все не так? Может, его и не было, крика этого? Может, показалось? Нет, наверняка показалось, ведь чайки, я почти уверен, означают берег, а где тот берег, если куда ни глянь – тьма непроглядная…

Удалось поспать. Сидя. Не могу сказать как долго. Может, несколько минут, может, часов. Глубокий сон, настоящий, с приятным сновидением. Возможно, оно не полностью было приятным, возможно, я вспомнил только приятную его часть. Не знаю. В любом случае я здорово отдохнул. Настолько, что даже улыбнулся себе невидимой в темноте улыбкой. В благодарность за улыбку подуставшая моя память выдала фрагмент воспоминания. Нечеткий, неяркий, может статься это и не воспоминание вовсе, а лишь частичка сна в той приятной и непонятной его части.

Мне привиделся корабль. Точнее, яхта. Нет, не из тех судов с тонкими граничащими с нежностью обводами корпусов и высоченными мачтами, не из тех, что радуют глаз парусами, пробуждая дремлющую в каждом без исключения человеке романтичность. Это судно другого плана, ему не нужен ветер, подгоняет его сила мощных двигателей, но разве в этом суть!

Да, то была яхта. Большое судно, немногим уступающее размерами приличному круизному лайнеру. Великолепное судно, его белые борта, переливались всеми цветами радуги, вокруг на многие мили разносилась громкая музыка. Вечеринка? Празднуют что-то? Пожалуй, но это еще не все!

Бредущего по многочисленным коридорам, я увидел себя. Узнал себя, не сразу, правда, но узнал. Странный я какой-то! На мне огромный пуховик, я в нем будто пингвин после купания взобравшийся на родную льдину. Из подранной ткани во все стороны торчат перья. Некоторые из них, повинуясь резким порывам ветра, беспрепятственно влетающего через открытые двери кают и распахнутые настежь иллюминаторы, улетают, уносятся вдаль.

Походка у меня тоже пингвинья, перекатываюсь с ноги на ногу. Еще и сгорбленный весь какой-то, будто тяжесть на моих плечах неподъемная. Нет, пингвин, как ни смотри! Бредет такой себе по коридору, заглядывает во все помещения, с каждым шагом мрачнеет сильнее, наклоняется ниже. Что это со мной? Ищу кого-то? Не могу найти? Возможно. Вполне возможно, ведь яхта совершенно безлюдна, лишь свет, музыка и я. Просто последняя вечеринка на «Летучем голландце»…

– Вот если взять и отбросить тот непреложный факт, что в данный момент я нахожусь посреди моря, плыву куда-то на чертовом плоту, можно было бы сразу решить, что это просто сон, а так, даже и не знаю… – пробормотал я, чувствуя, как исчезают остатки относительно хорошего настроения. Кивнул, отвечая своим мыслям, включил фонарик и протянул руку к одному из плавающих в воде пакетиков. Разорвал полиэтилен, впился зубами в питательную плитку. Странная субстанция, будто шоколад смешали со старым салом. – Зато калорийно…

Несколько глотков чистой воды довершили трапезу. Я почувствовал заметное облегчение. Все-таки болтаться на волнах на полный желудок гораздо приятнее. Пусть даже он не очень-то и полный. Эх, сейчас бы на вечеринку, ту, из моего сна! Пусть даже и без людей, так еще лучше, общество сейчас мне нужно меньше всего.

Еще один фрагмент воспоминаний пробился сквозь пелену забытья. На этот раз не было никакой яхты, зато был особняк на берегу. Тоже очень даже роскошный: большие окна, футуристическая архитектура, современный дизайн. Фасад с видом на море, вокруг разбит парк, аллеи со скульптурами. Похоже, поздняя осень, по такому случаю деревья надели свои самые яркие наряды, правда, не все. Не всем достались красные и желтые одежды, многих обделила природа, не подарила она кипарисам желтизны, не дала яркого одеяния туям, соснам, елям…

Сквозь открытые окна на пляж вылетали оглушающие как раскаты грома звуки ударных инструментов, слышался пронзительный визг какой-то доморощенной певицы. Не песня, а одно сплошное издевательство. Она не развлекала, нет, не нежила, задуматься заставляла, выливаясь в один простой до невозможности вопрос: «Неужели вокальный талант заключается в том, чтобы своим голосом заглушить музыку?».

Особняк все ближе. В окне первого этажа видна она, певунья. Нет, в принципе очень даже ничего, если не прислушиваться. Платиновая блондинка с неимоверно ярким (под цвет осеннего парка) макияжем. Подобная раскраска наверняка послужила бы эталоном любому уважающему себя индейцу, откопавшему топор войны! Конечно, это лишь субъективное восприятие…

Затихла музыка, девица прокричала последнюю строчку и также замолчала. Минуту она топталась на месте, не решаясь выпустить из рук внушительных размеров микрофон, после начала пританцовывать. Надо признать, что если с пением у нее не сложилось, то двигалась она очень даже неплохо, хотя, это опять-таки мое личное мнение.

Блондинка перестала кружить, поклонилась куда-то в глубину зала, резко повернулась к окну, кивнула, призывно помахала рукой. Мне? Трудно судить об этом, но все может быть, ведь, кажется, мы с ней знакомы, да точно знакомы, я уверен! Почти уверен…

Чувствуя, что поток нахлынувших воспоминаний может сбить с ног не хуже морской волны я попытался встать. Приподнялся, отчего закружилась голова, а в глазах заметно потемнело. Ноги задрожали, прогнулись в коленях, я начал оседать. Экспериментировать сразу же расхотелось. Снова сел. Закрыл глаза и принялся часто дышать, изо всех сил стараясь нормализовать ритм сердцебиения.

Постепенно сердце вернулось к обычному темпу. Глубокие вдохи, чередующиеся с медленными выдохами, успокоили. Туман, что клубился в глазах, поредел и исчез, остались лишь кровавые пятна, но они меня не беспокоили, я к ним давно привык.

Размеренное дыхание освободило сознание, чуточку раскрепостилось оно. Улетучились глупые мысли, потерялись нелепые сомнения. Стало гораздо проще сосредоточиться на воспоминаниях, да и память практически сдалась. Нет, она еще не сорвала покров, скрывающий от меня мое же прошлое, но уже пошла на уступки, выдавая нечеткие, неяркие фрагменты того, что было скрыто за пеленой забвения.

Еще одна питательная плитка в благодарность памяти за некоторую покладистость. Очередное усилие над собой и удалось извлечь из небытия еще одно блеклое воспоминание. Я вдруг вспомнил… или все-таки придумал? Так сразу и не ответить…

Я музыкант! Точно! Было, помню. Я играл – блондинка пела! Все присутствующие дружно аплодировали, отбивая ритм, громко смеялись, наверняка веселая была песня! Левая рука, будто подтверждая правильность направления мысли, обхватила условный гриф, пальцы взяли аккорд, правая провела по воображаемым струнам. Значит, я гитарист. Это должно быть правдой, уверен, я всегда хотел играть на гитаре…

Дальше пошло легче. К воспоминаниям подключилась логика. Уже вдвоем они нарисовали довольно-таки правдоподобную картину. Мы музыканты, небольшой коллектив. Нас пригласили на закрытую вечеринку. Блондинка – певица. Я играл на гитаре, наверняка были еще несколько участников, мы ведь группа, жаль, я других не помню, но это не суть важно. Точно был особняк, большой дом практически на берегу моря. Хозяин – сын какого-то нефтяного магната. Не помню имени, но кажется парень нормальный, хоть и бестолковый. Да точно, бестолковый он, ну а каким еще можно быть при богатых родителях! Дальше…

Ну, скорее всего, мы играли, гости пили. Вечеринка подошла к логическому завершению: кто-то уехал, а кто-то уснул. Остались мы с хозяином. Абсент, водка, еще помню, коньяк был, кальян с пахучим дымом. Да, это я на самом деле помню. Меня, нет, нас угощали, щедро угощали. Я вышел подышать свежим воздухом, блондинку понесло, не иначе как молодость вспомнила, караоке организовала…

– Действительно было! – глубокомысленно изрек я, радуясь видимым успехам своей измученной памяти. – Только происходило все это не на холодном севере, а гораздо южнее, где-то в Крыму, в окрестностях Ялты! Точно! А ведь я серьезные успехи делаю. Ну, продолжаем…

Сомнений нет – была вечеринка, но, с другой стороны, разве она одна такая?! Имеет ли она отношение к тому, что я болтаюсь в одиночестве средь ледяных морей? Ведь если я действительно музыкант, если! то так выглядит вся моя жизнь. Выступления, вечеринки, танцы. Летом чуть не каждый день, зимой, конечно, реже. Все по одному сценарию: песни, водка, танцы, водка, салют и снова водка. Вот! Салют точно был…

На минутку я совсем позабыл о том бедственном положении, в котором находился – настолько понравилось добывать информацию из недр собственного сознания. Увлекательное это дело, радость дарит, особую, ни с чем несравнимую. Особенно радовало то, что воспоминаний становилось все больше, картина происшествия вырисовывалась все детальнее. Значит, надо продолжать!

Ага, вот и она, яхта! Да, она самая, та, из первого моего воспоминания. Белоснежная, новенькая. Вижу людей, ага, это мы на борт поднимаемся. Похоже, зима, как минимум, поздняя осень. Холодно, ветер продувает насквозь! Мужик с бородой что-то говорит, тихо, будто про себя, но я его отчетливо слышу, мол, не лучшее время года для круизов, особенно по северным морям. Я с ним искренне соглашаюсь, он смотрит на меня. Странный взгляд, не злой, нет, да и не приветливый, словом, не понять, ясно одно – я ему не нравлюсь, да и ладно…

Думаю, нам предложили подзаработать, попросили сопровождать того бестолкового паренька и его друзей в путешествии. Мысль не лишенная логики! Тогда мужик с бородой – капитан яхты. Коль так, понять его несложно. Ведь если цель похода северные моря, то планируется, как минимум, круиз вокруг всей Европы! Поздней осенью, а то и вовсе зимой. Ни тебе позагорать, ни искупаться. Действительно глупая затея!

Вот и еще один фрагмент воспоминаний занял свое место в мозаике уставшей памяти. Кстати, он отлично дополнил общую картину: яхта, северные моря, полярная ночь. Правда, не все пока понятно, вопросы остаются. К примеру, я видел себя, поднимающегося на борт. У меня в руках была только сумка. Одна небольшая сумка и все, вот почему я без гитары? Нет, это может объясняться просто – она уже на яхте, раньше доставили, только и всего!

Сменяя друг друга, лениво поползли смутные воспоминания, картинки монотонного путешествия. Очень смутные. Нет, это все логично, все сходится, тут дело не в лености сознания, или какой-то там амнезии. Это же круиз, пьяные все были. Так и вижу – утро начинаешь с того, что «лечишься после вчерашнего», потом обед, так и… плюс качка…

Море напомнило о себе. Не иначе как подслушало мои мысли, услышало знакомое «качка». Решило – достаточно с тебя воспоминаний, после продолжишь, если выживешь, а пока насладись-ка друг реальностью.

В одно мгновение плот и меня внутри него подняло ввысь чуть не в небеса и сразу же сбросило в пропасть. Нижняя часть надувной конструкции коснулась воды, ударилась о ее поверхность и тут все замерло. Причем замерло так резко, что на мгновение мне показалось, будто я уже на суше, будто выбросило меня на берег, будто твердая вода подо мною всего лишь мягкий песок северного пляжа. Всецело поглощенный этой мыслью, я бросился к клапану, отделяющему мир внутри от мира снаружи, развязал веревки, распахнул матерчатую дверь и высунул голову наружу…

С того момента, когда я в прошлый раз решился посмотреть на мир, окружающий мое плавательное средство, ситуация за его пределами не слишком изменилась. Точно как и раньше, была тьма. Правда, теперь не столь непроглядная. На небе появился источник приглушенно-серебристого света. Низко над горизонтом висела, безучастно посматривая на меня, одинокого и всеми забытого, сквозь просвет меж густых облаков, покачиваясь вместе с моим плотом, наполовину полная луна. Размытая в белесой дымке, она освещала пустынное море. Старалась, светила, как могла. Ее серебристый блеск создавал иллюзию видимости горизонта. Указывал на то, что нет сплошной серости, есть серость небесная, есть серость морская. Намекала на существование границы между ними. Красиво все, действительно красиво, можно было даже залюбоваться, но повода не было, как не было и ничего, что походило на серость земную, на берег! Не было земли на горизонте, как не было ее и под днищем плотика.

Позволив мне вдоволь насладиться идиллическим спокойствием, море снова разбушевалось. Плотик качнуло, накренило, подняло ввысь. Лишь миг прошел, и он оказался на гребне движущейся, будто живой горы из воды и пены. Оттуда, просто вагончик на американских горках, плот начал съезжать вниз, с каждой секундой разгоняясь все сильнее. В мановение ока он соскользнул к подножию вырастающей из бездны огромной волны. Спуск прекратился, резко, внезапно, будто плот на самом деле врезался в твердый камень. Я не смог удержаться на ногах, упал и откатился к дальней стенке, сильно ударившись обо что-то податливое, но твердое и упругое.

Снаружи, будто его кто-то включил, сорвался ветер. Он влетел внутрь плота, заставляя раскручиваться хлипкое надувное суденышко. Вслед за этим нас накрыла огромная волна. Не прекращая вращений, плот накренился, жадно черпая воду.

Казалось, ситуация хуже некуда, но нет, оказалось, вода в надувном плавательном средстве это не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Это же не просто вода, это балласт! Плот сразу же стал тяжелее, а оттого устойчивее, заметно выровнялся, его уже не так сильно болтало. Тем не менее, как и всего в жизни балласта должно быть в меру!

Передвигаясь на четвереньках, не чувствуя замерзших рук, ощущая, как смерзаются кости в коленных суставах, я добрался до клапана. Негнущимися пальцами затянул шнур, помогая себе зубами, завязал узел. Печально посмотрел вниз на толстый слой воды под ногами, сквозь который продолжал светить мой маленький фонарик. Пожалуй, не лишним было бы немного «разгрузиться», но, увы, это невозможно, во всяком случае, пока волнение не утихнет, пока море не успокоится, вот только успокаиваться оно точно не собирается, шторм лишь набирает обороты.

Воображение заботливо нарисовало картинку – яркий цветной холст, иллюстрирующий ближайшие мои часы, если не дни. Я видел себя грязным бельем, которое забросили в стиральную машину. Порошка добавили. Сейчас, как только двигатель подключат, начну я полоскаться в условиях малого количества холодной соленой воды.

– Смотреть картинки это хорошо, но правильнее было бы что-нибудь предпринять. Что угодно, чтобы хоть попытаться себя обезопасить. Надо что-то сделать притом уже сейчас, пока море только начинает бурлить, – на редкость правильная мысль заставила меня зашевелиться.

При всей своей разумности она запоздала. Раньше надо было готовиться, раньше надо было думать. Природа давала мне шанс, тогда, теперь же все стало по-другому. Непогода предъявила свои права на окрестные воды и каждого, кому «посчастливилось» в них оказаться. За тонкими стенками плотика шторм уже властвовал безраздельно. Море бурлило, а ветер старался изо всех сил, помогая разгулявшимся волнам.

Первое время балласт кое-как справлялся со своей задачей. Плот держался, его лишь немного покачивало и медленно раскручивало. Это создавало иллюзию относительного спокойствия и пробуждало надежду на скорое спасение. Благоприятствовал подобным мыслям и противный звон в ушах, заглушающий всякие иные звуки, создающий атмосферу обманчивой тишины. Все это вместе убаюкивало, притупляло осторожность. Казалось, ничего страшного не происходит, все спокойно, просто легкий ветерок гонит по морю надувное суденышко, может даже подыскивает подходящее местечко, чтобы выбросить его и меня с ним на берег. Заманчивая перспектива!

Жаль, в реальности все было не столь радужным, и очень скоро я это понял.

Сначала вернулся слух. Внезапно, безо всякой на то причины. Ужасающей какофонией нахлынули звуки разгулявшейся стихии. Приятная хоть и насыщенная навязчивым звоном тишина взорвалась громким гулом и диким воем. Вслед за слухом вернулись прочие чувства. Подключилось понимание. Я осознал, что нет никакого медленного дрейфа к удобным берегам, нет, и не предвидится. Понял, что меня бросает с волны на волну, что плотик взмывает ввысь и падает вниз, что я опять игрушка в руках ветра и волн. Понял я все и похолодел от ужаса – теперь балласт не на пользу, плот стал тяжелым, кто знает, как он поведет себя при сильном ударе, пусть даже о те же волны.

Началось. То, чего я подсознательно ждал и осознанно боялся, становилось реальностью, начинался новый раунд противостояния. Начиналось сражение между мной, человеком, и природой, сражение, в котором у меня не было шансов.

Помогая громадным волнам, налетевший порыв шквального ветра уперся в надувные борта спасательного плотика. Тот дрогнул. Смялся. Поддался напору. На мгновение показалось, что сейчас его баллоны сплющатся, лишится он воздуха, сложится, сожмется до тех размеров, которые занимал, хранясь в своем футляре. Казалось, раздавит его ветер, его, да и меня вместе с ним.

Увеличившийся вес плавучей конструкции более не играл никакой роли. Не мог он противостоять стихии, да и ничто не в силах ее усмирить. Она утихнет только тогда, когда сама пожелает утихнуть. Мне же оставалось только гадать, что хуже: проваливаться в создаваемые волнами огромные ямы или катиться кубарем по гребню волны, подгоняемым ветром. Можно только гадать, но, что бы я ни думал, мое мнение ничего не изменит…

Надувная конструкция отозвалась дрожью. Мелко завибрировала она, заставляя дрожать скопившуюся внутри жидкость и меня, стоящего по колени в воде, смиренно склонившего голову.

Мощь стихии возрастала. Дрожь становилась все чаще, к тому же плот продолжал вращаться. Медленно, размеренно, но с каждым оборотом все быстрее и быстрее. Скоро я почувствовал себя человеком, помещенным, если не в детскую юлу, так в огромную центрифугу, в ту, в которой готовят будущих космонавтов. Отвратительные ощущения…

Совсем немного времени прошло, и ситуация изменилась, нет, шторм не утих, просто он перестал меня беспокоить. Накатила апатия и всецело завладела мною. Может я просто смирился? Сдался? Нет, пожалуй, нет. Устал, скорее всего. Устал бороться за жизнь. Вот только умирать не хотелось. Хотелось сопротивляться, но здравый смысл восставал против слабого упорства. Червь сомнений грыз меня, правильные вопросы загоняли в тупик. А есть ли у меня шанс? Кто я?! Что я?! Игрушка, мыльный пузырь разрываемый стихией.

Плот заполненный воздухом, воздушный шарик с точки зрения волн, катящийся по бурному морю, продолжал свое путешествие в неизвестность. Вода, набравшаяся во время последнего «проветривания», весело хлестала меня по лицу, не позволяя лишиться рассудка. Ей помогали незакрепленные предметы, мечущиеся вместе со мной в тесном пространстве. Колотили они меня по голове, по спине. Больше всего доставалось, конечно же, рукам, они пытались отбиваться вот только безрезультатно. Несколько раз я сам себя бил по распухшему бедру, хрипел от боли, надрывно кричал, не слыша собственного голоса…

Подгоняемый ветром, плот катился по волнам. Он падал в бездонные пропасти, его накрывало тоннами воды, выносило на гребни, сбрасывало с них. Сила океана нарастала, ветер крепчал. Похоже, погода, там, за надувными стенами стремительно ухудшалась. Хотя, куда еще хуже! Разве может быть хуже?

Может, еще как может! Волны вырастали все выше, пропасти между ними становились все глубже, порывы ветра все сильнее. Особенно донимал ветер, он уже не катил мой плот по воде, он швырял его, сбрасывал с гребней волн, заставляя лететь по воздуху, проваливаясь в бездну.

Еще совсем немного времени прошло, и я действительно смирился. Я сдался, начал мысленно считать волны, рассчитывая не пропустить тот самый «девятый вал». Считал подъемы, спуски, отсчитывал время. То время, которое мне отведено. Я приготовился к скорому концу. Вопреки силам природы, стремящимся поставить меня на колени, выпрямился, взялся за тесемки, непонятно для чего пришитые к стенам надувного плота, цепко схватился за них. Стал прямо, лишь голову склонил и закрыл глаза, в надежде достойно встретить то, что неминуемо случится.

Время шло, гонка по волнам продолжалась. Я ждал конца, плот вертелся, казалось, планета и та вертится вместе с нами. Я стоял, я держался. Зародилась смутная надежда на то, что все еще обойдется, ведь я еще живой, мой плотик цел. Кажется, еще немного и я бы обрел надежду, подобие надежды, но вот пришла очередная новость. Нетрудно догадаться, плохая, рассчитывать на хорошие уже не приходилось…

Сначала был звук. Сам того не понимаю, как в диком реве ветра подгоняющего высоченные волны можно было хоть что-то услышать. Но я услышал. Слабый, но очень уж страшный звук – тихий приглушенный свист. Еле слышимый, он был страшнее рева ветра и плеска волн, он и только он заставил меня выпустить тесемки и рухнуть на колени. Сомнений не было да и быть не могло – из баллонов моего плавательного средства выходит воздух.

Первая мысль, которая поспешила, чтобы хоть попытаться успокоить меня, была о том, что плотик не может представлять собой сплошной надувной резервуар. Это попросту нелогично, ведь тот, кто его проектировал, должен был побеспокоиться о том, чтобы дать мне шанс на спасение. Он обязан был разделить его на несколько независимых секций, и даже потеря воздуха в одной из них не должна стать причиной моей смерти. Плот должен держаться, должен до последнего сопротивляться стихии, он ведь спасательный, он обязан меня спасти!

Как-то слишком уж быстро одна из надувных стоек потеряла упругость. Она обмякла, позволяя углу, который поддерживала, обвиснуть и ввалиться внутрь. Более всего это обстоятельство понравилось ветру. Он тут-таки вдул ткань вовнутрь, создавая своеобразный парус, ухватился за образовавшийся выступ и принялся вертеть меня, с каждой секундой увеличивая скорость.

Новый звук, еще более страшный звук – хлопок. Он прозвучал немногим громче недавнего свиста, но испугал меня еще больше. Гадать о том, что послужило его причиной, не было необходимости. Сдался еще один баллон. Похоже, я напрасно рассчитывал на неизвестного мне проектировщика – потеря одного резервуара сказалась на надежности конструкции в целом. Хотя, может тот, кто создал надувное средство спасения, кто придумал его, он и не виноват? Может плот бракованный попался, может долго лежал упакованный в свою пластиковую «скорлупку» вот и вышел его срок годности? Или один из использованных мною шприцев нашел-таки, что уколоть кроме меня…

Странные мысли дружной толпой полезли в голову. Сознание, стараясь отодвинуть на задний план понимание очевидного факта, было готово ухватиться за любую соломинку, лишь бы не думать о том, что конец близок. Какая мне разница, кто виноват, что виновато в том, что случится уже скоро! Важно не это, важно другое – плот стремительно теряет плавучесть.

Баллон разорвался снаружи. Полагаю, вырвало большой кусок ткани. Плот закрутило с невероятной скоростью, еще один угол прогнулся, будто проломился, в нижней его части образовалось утолщение, не иначе как вода набиралась в разорванную тканевую стойку.

Как ни странно, это обстоятельство оказался очень даже кстати. В разорванный резервуар для воздуха быстро набралась вода, заполнила его по всей длине, накренила мое суденышко, в результате чего образовался своеобразный киль. Он заставил плот перевернуться, зато тот обрел некоторое подобие устойчивости. Сидеть стало совсем неудобно, но это терпимо, главное, теперь меня швыряло исключительно в двух плоскостях, а это оказывается не так страшно!

Стоило мне смириться с переменами, как ситуация снова поменялась. Перекрикивая завывания ветра и рев перекатывающейся воды, до моего слуха донеслись отчетливые крики. Сначала я и вовсе воспрянул духом, принимая звуки за человеческие голоса, но скоро понял – кричат чайки. А это тоже неплохо! Тем более что теперь птичьи голоса не игра воображения, настоящие они, живые. Противные и назойливые, в этот раз они казались чуть не приятнее музыки.

– Берег, рядом берег! – закричал я и осторожно приподнялся, намереваясь встать.

Благодаря обретенному центру тяжести – порванному и заполненному водой баллону, удалось устоять на ногах, правда, пришлось постараться, чтобы выловить фонарик. Луч света быстро промчался по стенам. Скоро нашелся вход. В процессе трансформации спасательного средства он сместился и находился чуть выше уровня моих глаз. Пожалуй, это было неплохо, как и то, что плот продолжал держаться на воде. Немного портил настроение тот факт, что пространства становилось все меньше. Это могло свидетельствовать лишь о том, что мой надувной кораблик продолжает сдуваться, теряет он воздух, притом стремительно.

Развязаны тесемки. В лицо пахнуло холодным воздухом, сильно сдобренным морской пылью. Контраст между атмосферой закрытого плотика и пространством снаружи был столь сильным, что у меня перехватило дыхание. Я закашлялся. Остро захотелось снова запаковаться, спрятаться внутри, где хоть немного теплее.

– Земля! Эй! Я здесь, спасите меня! – с трудом услышал я свой голос. Тихий, слабый, практически неразличимый на фоне рева бурного моря.

Совсем рядом, казалось, всего в десятке метров, отчетливо виднелся берег, нагромождение невысоких скал, о которые разбивались волны. Да, это не мираж, не игра воображения! Пусть темно, пусть все размыто, пусть нечетко, пусть глаза застилали слезы, сомнений не оставалось – там земля! Да и какие могут быть сомнения, если вот он, рукой подать, яркий, ярче луны, мерцающий свет маяка, а ниже длинный ряд светящихся окон.

Понимая, что так меня никто не услышит, я выставил руку с фонариком из плотика, которым продолжала забавляться стихия, принялся светить в сторону берега. Включал и выключал свет, в жалкой попытке подать сигнал бедствия. Энтузиазм, который наполнил меня, стоило увидеть поблизости людские жилища, тут-таки улетучился. Его место заняла прагматичность. Ладно, я их вижу, они вон как ярко светят. А я, а мой копеечный фонарик!

– Ракеты, у меня должны быть сигнальные ракеты! Плот он ведь не просто плот, он спасательный… – ярче блеска отблесков маяка вспыхнула мысль. Я принялся шарить в складках того, что еще недавно было практически полноценным плавательным средством.

К тому времени мое надувное суденышко сжалось как высохший абрикос. Материал, из которого оно было сделано, огрубел, стал жестким, казалось, еще немного и он начнет ломаться. Воображение тут-таки заботливо нарисовало картинку как я, окутанный плотной тканью, брезентовым саваном, плавно погружаюсь в пучину, медленно, почти величаво ухожу на дно морское. Тысячи огромных крабов стройными рядами стоят внизу, машут клешнями, приветствуют меня. Радуются новому блюду в своем скудном северном рационе.

Ни видеть, ни представлять дальнейшее не хотелось.

Работая всем телом, я принялся расталкивать толстую ткань. Изо всех сил старался вспомнить, где лежат ракеты, или хотя бы догадаться, где они должны находиться. Руководствуясь логикой, сигнальные средства должны быть недалеко от входа, а там…

Очень скоро я запутался. Продолжая выпускать воздух, конструкция, которая все стремительнее превращалась в ловушку, окутывала меня, оплетала, будто заворачивала в кокон. Преодолевая вялое сопротивление надежды, логика упрямо твердила – на этом твое путешествие и закончится, в таком виде ты и пойдешь на дно морское.

Но вот удача! Удалось нащупать что-то похожее на сигнальные ракеты. Плотно упакованные в полиэтилен продолговатые цилиндрики. То это или нет, думать было некогда. Схватив пакет, я принялся карабкаться к выходу, чувствуя, как вода плещется совсем рядом, отделенная лишь тонкой прорезиненной перегородкой. Вот голова выбралась наружу, за ней последовала рука, одна, вторая.

Зубы впились в грубый целлофан, разорвали его. Содержимое пакета вывалилось в море. Удалось удержать только одну ракету, остальные поглотила пучина. Но это уже шанс! Пальцы цепко ухватили цилиндр, нащупали рельефную крышечку. Намертво схватили ее, принялись откручивать. Один оборот, еще один. Наружу вывалилось проволочное колечко. Я, как мог высоко, поднял руку, вывернул кисть, резко дернул на себя, инстинктивно закрывая глаза.

Нет, не угадал, это не ракета.Фальшфейер! Он ярко вспыхнул, породив всплеск надежды. Яркий огонь, пылающий в руках гораздо лучше ракеты, гораздо надежнее! Тем, кто находится на берегу, оттуда, с маяка все будет видно. Они узнают, где я нахожусь. Они быстрее спасут меня. Выручат…

Ядовито-красный огонь быстро догорал. Вокруг меня сгущалась темнота. Волны, о существовании которых я на минутку забыл, всецело отдаваясь надежде, вновь напомнили о себе. Меня, теперь уже просто завернутого в прорезиненную ткань, в складках которой оставалось немного воздуха, с силой подбросило вверх. Развернуло на гребне волны, не иначе как для того, чтобы я успел бросить последний взгляд на отблески яркого маяка оставшегося далеко позади.

Промелькнула очередная лишенная всяческого смысла идея. Я вдруг вспомнил о веслах. О пластиковых веслах, более похожих на теннисные ракетки, что были укреплены вдоль бортов. Ведь ними же можно грести! Можно подогнать мой плотик к скалам, пусть меня выбросит на острые камни, так хоть умру на суше. Но разве можно грести куда-нибудь, находясь в коконе!

Стихия продолжала свои развлечения. Очередная волна накрыла меня с головой, вдавила в толщу вод. Я погружался все глубже и глубже, боясь пошевелиться, практически не сомневаясь в том, что остатки воздуха уйдут, а выплыть мне так и не удастся.

Нет, еще не время, вытолкнуло меня море. Мгновение и я снова летел над волнами, ожидая неминуемого падения. Очередной гребень, очередная волна.

Стало светло. Действительно светло, просто как днем. Мне тут-таки вспомнился яркий свет маяка, оставшегося позади. Вслед за этим представился сторожевой катер, освещающий море ярким прожектором.

– Это же оно, это спасение! Так и должно быть, да, так и есть, меня сейчас спасут, меня уже спасают!

Свет разгорался все ярче, он бил в лицо, заставляя зажмуриваться. Захотелось поднять руки, помахать своим спасителям, поблагодарить их, но левая рука безвольно обмякла, а правую поднять было попросту невозможно, слишком уж надежно меня спеленали волны. Но это ничего, главное – выжил, а поблагодарить я всегда успею.

Глаза на мгновение закрылись, но и этого было достаточно, чтобы все опять стало по-другому. Не было спасателей, катера тоже не было. Остался только прожектор, да и тот оказался луной. Удивительно ярким полумесяцем, низко висящим над размытым покачивающимся горизонтом. Висел он и с любопытством заглядывал мне в лицо. Будто спрашивал: «А надолго ли тебя хватит?». В его серебряном свете бурное море перестало казаться бурным. Все словно замерло. Даже волны, бросающие меня с гребня на гребень, выглядели ужасающими, высокими, но статичными.

Общая картинка умиротворенности странным образом подействовала на меня. Я разжал руку, удерживающую давно догоревший фальшфейер, коснулся груди, того места где когда-то очень давно висел крестик. Закрыл глаза, попытался вспомнить молитву. Неважно какую, лишь бы молитву.

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твое… – мои губы прошептали то, что удалось вспомнить разуму.

Меня, завернутого в плотную ткань, снова качнуло, закружило. Очередная, не знаю какая по счету, волна накрыла меня, прижала, вдавливая в толщу вод. Точно как и прежде, погружение было недолгим. Благодаря тому, что у прорезиненного плота еще оставался небольшой запас плавучести, меня вышвырнуло на поверхность, я взлетел на несколько метров, завис над бурным морем, жадно хватая воздух, приправленный брызгами со вкусом морской соли. На мгновение мне снова удалось увидеть путеводный свет. Яркую звезду, установленную на верхушке высокой башни. Был ли это тот маяк, который я уже видел, или другой, разобрать так и не удалось. С той же скоростью, с какой вылетел из воды, я рухнул вниз.

Совершенно неожиданно море успокоилось. Замерло. Стих ветер, лишь луна равнодушно созерцала ставшую идеально ровной морскую гладь. Даже дорожка образовалась настоящая лунная. Вытянулась она, начинаясь в метре от меня, заспешила к небесному светилу, теряясь среди чего-то угольно-черного…

– Земля! Скалы!

Впереди, нависая над морем, виднелась темная масса, куда более темная, нежели сплошная серость вокруг меня. Над ней, подмигивая, разгорался луч света. Он звал меня, манил к себе.

Рука, казавшаяся мне неподвластной, вдруг ожила и принялась загребать ледяную воду. Она давно уже не ощущала холода, она превратилась в бездушный предмет, в некогда живое весло. Она старалась, гребла, как могла, вот только берег не приближался.

Как же быстро все меняется в холодных морях! Новый порыв ветра закружил меня, волна вздыбилась, отгоняя плот от берега. Я сопротивлялся, ругался вслух и про себя, греб, но что может одна замерзшая ладонь!

Волна оттащила меня от берега. Свет маяка, то даривший надежду, то отнимавший ее, вновь померк. Я попробовал закричать, но стена ледяной воды заставила меня умолкнуть.

Стихия же продолжала бесчинствовать. Вернулись звуки, ранее сводившие меня с ума: рокот волн, рев океана, свист ветра. Только теперь не пугали они, они успокаивали. Говорили, мол, все нормально, все хорошо, ведь ты жив, пока еще. Правда, это ненадолго. Вот схватим мы тебя, да швырнем на каменную стену…

Меня подняло на гребень огромной волны. Удивительно отчетливо в серебряном свете луны я увидел пейзаж подо мною. Узкий каменистый мыс, на краю которого возвышалась башня маяка. На нем источник света. Маленький такой, но удивительно яркий. Несколько зданий вокруг. Скорее всего, старые, обветшалые, но в свете луны они казалась уютными, надежными и гостеприимными. За мысом и за маяком виднелась бухточка. Продолговатая полоска воды, с трех сторон защищенная каменными стенами. Вода в ней, искрящаяся в лунном свете, такая гладкая, такая спокойная не то, что бешеные волны океана, вот бы там оказаться!

На мгновение показалось, будто моя наивная мечта сбывается, будто вот-вот перебросит меня бурное море через каменную преграду, забросит в бухту, даст возможность отдохнуть от борьбы за жизнь. Нет, мечты так и останутся мечтами. Берег действительно приближался, он был все ближе, но несло меня на скалы. Не было сомнений, никакая волна не в силах перенести человека через этот мыс. Даже если это самая заветная его мечта. Она может только разбить несчастного о камень.

Волна, служившая мне упором, исчезла. Я почувствовал, что падаю, снова вниз, благо, пока только в воду.

Меня накрыло водяным валом, плот, который саваном укутывал меня, завертелся, вращая видимый кусочек мира. Страх, который периодически накатывал, растворился, освобождая место спокойствию, подлинному, ни с чем несравнимому.

Пробкой из бутылки я вылетел из воды. В очередной раз удивился, как столь мизерное количество воздуха, которое хранили складки ткани, может удерживать меня на поверхности! Правда, удивляться не хотелось. Уже ничего не хотелось, хотелось просто покоя.

Все повторяется, а в последнее время повторяется слишком часто. Я опять оказался на гребне волны. Высокой, чуть ниже той скалы с маяком. Меня снова понесло на камни. Теперь я был уверен – вот он мой покой. От этого удара мне не оправиться. Выбор неширок, или упокоиться в неизвестных мне водах неизвестного мне моря у неизвестного скалистого берега, или гнить на камне, подкармливая птиц. Правда, выбирать не мне.

Скалы все ближе. Низко у самого горизонта из пелены облаков выглянула луна. Подмигнула на прощанье, скрываясь за очередной тучкой, погасла, будто выключил кто. В неумолимо меркнущих отблесках ее лучей я разглядел маленький полуостров – каменную глыбу, соединенную с берегом тонким перешейком. На перешейке лежал снег, даря мне надежду. На этот раз действительно последнюю надежду. Если меня бросит на снег, у меня будет шанс, призрачный шанс, жалкое подобие шанса.

Волна подо мною слабела, я опускался ниже и ниже. Ни решать что-то, ни видеть хоть что-нибудь я уже не мог. Оставалось только закрыть глаза и ждать решения, решения высшего суда…

Глава вторая

На краю света

Потрясающая картина, просто дух захватывает! Давненько я не видел ничего прекрасней. Над моей головой ярко светят звезды, прогоняя мрачные воспоминания последних дней. Весело подмигивают они, будто радуются за меня, будто пытаются что-то сказать. Наверняка что-то хорошее, приятное что-то, вот только что именно не понять, да и разбираться в таких тонкостях совершенно не хочется. Лишнее все это. Радость меня окрыляет, большая, да просто огромная. Ведь я живой! Действительно живой! Скорее всего. Для полной уверенности не хватает одной мелочи – боли. Точно знаю, она верный признак существования, что жизнью зовется…

Гораздо ниже звезд, огромная, будто лежащая на верхушке ближайшей сопки, небольшой горы с округлой вершиной, расположилась луна. Она, бледная и торжественная, украшает собой небосвод, затмевает холодный свет далеких звезд, переливается, играя цветами и оттенками. Я ей совершенно не интересен. Подмигивает она, меняет насыщенно желтое свечение на ледяной серебристый оттенок, после обратно. Отсюда, снизу, мне, случайному наблюдателю, кажется, будто растерялась небесная модница, будто не может она решить, какой наряд примерить, во что облачиться, в злато или серебро. Вот бы мне ее заботы!

В блеклом переменчивом свете ярчайшего светила полярной ночи я кое-как огляделся. Присмотрелся к каждому фрагменту унылого пейзажа, стараясь запечатлеть в памяти как можно больше деталей. Закончил осмотр, закрыл глаза, попытался сложить воедино и проанализировать картину окружающего мира. Почти сразу понял – анализировать-то по большому счету и нечего. Нет, правда, вокруг блеклый и как бы размытый пейзаж, северное побережье, ничего выдающегося, ничего уникального! Половину видимого мною мира занимает серое нагромождение бесформенных камней, над которыми сияет луна, другую – точно такая же каменная громадина, вот только без небесной подсветки.

Собственно, ясно было только одно – меня выбросило на берег. Мысль отозвалась счастливой улыбкой. Казалось, мелочь, казалось, это любой поймет, да и просто, что в этом особенного? А вот и нет, это хорошая новость, да просто отличная новость, как минимум, для меня. До чего же приятно чувствовать землю под ногами, лежать на ней. Земля, она всегда земля, надежная она, устойчивая, это вам не бурные волны безбрежного океана! Не совсем понятно, правда, как мне удалось уцелеть, ведь я летел на камень, пусть и присыпанный снегом. Кстати, где он? А снег где?

Медленно, будто нехотя, зашевелились клеточки серого вещества. Одна за другой начали выплывать из глубин памяти картинки бесконечно долгого паденья с гребня волны. Удивительно яркие они и это притом, что все происходило в условиях практически полного отсутствия освещения. С каждым кадром воспоминаний все отчетливее виднелся маленький клочок суши, засыпанный снегом, на который я должен был упасть. Просто удивительно до чего же подробно его запечатлело мое сознание!

Ага, вот интересная деталь. Немного правее особенно темным на фоне сплошной темноты проявился узкий проход между скал. Расщелина. Там, серый в лунном свете, бурлил мощнейший поток – воды океана, врывающиеся на сушу. В десятке метров поток успокаивался, разливался вширь, образуя небольшое соленое озеро. Занимательно!

Да, все свидетельствовало в пользу того, что я немыслимым образом пролетел дальше, чем можно было на то рассчитывать. Каким-то чудом мне удалось избежать удара о скалы, удалось выжить, удачно плюхнувшись в воду. Та подхватила меня, приливным потоком вынесла на сушу, точнее, занесла в округлую низменность, которая во время прилива соединялась с морем и заполнялась его водами. Наверняка это одна из множества морских свалок, место, куда волны выбрасывают то, что им ненужно. Вот и меня выбросили.

Довольно-таки разумная мысль, случайно посетившая меня, частично подтверждалась тем, что глазу удалось разглядеть множество всевозможных объектов, большую часть из которых идентифицировать в свете луны было невозможно. Из того, что ближе и понятнее – несколько пластиковых поплавков от сетей, они, похожие на гири гимнаста, мирно лежали на песке, образовывая вокруг меня практически идеальную окружность. «Свечи бы на них расставить да зажечь и можно устроить настоящее ритуальное жертвоприношение. Принести меня в жертву Посейдону!» – очередная глупая мысль, кто знает, какая по счету она…

Чуть в стороне, аккуратной горкой, будто кто-то специально сложил, виднелись круги пенопласта – части рыбацких снастей. Сами сети также были, расправленные и наваленные на кучу, между ними, будто удавы, шевелились волнуемые неспокойной водой несколько толстых канатов. Дальше от центра лужи расположились пластиковые канистры, за ними ящики, доски, а ближе к «суше» выстроились стройными рядами огромные камни, заботливо отполированные неугомонными волнами.

Нет, это все ладно, мусор, он и есть мусор, но откуда такое количество бревен? Просто не побережье, а лесоповал какой-то! Куда ни глянь, увидишь тонкие бревнышки и мощные стволы деревьев, лишенные веток. Везде они: под сетями и над ними, покачиваются на воде, лежат на камнях, а вот что особенно неприятно – одно из них (далеко не самое легкое!) давило на меня всей своей массой, не давая ни повернуться, ни пошевелиться. Судя по тому, как меня втиснуло в песок, я прибыл первым, оно же подкралось следом…

Попытка приподняться ни к чему не привела. Вообще ни к чему! Тело меня не слушалось, лишь веки лениво поднимались и опускались, открывая и закрывая глаза. Я поначалу перепугался, решив, что это паралич, кара куда более страшная, чем быстрая смерть от удара о скалы. Догадка грозилась обернуться паникой, но тут левая рука, которая буквально оплелась вокруг шеи, внезапно напомнила о себе вспышкой острой боли. Сильная и внезапная она зародилась на кончиках пальцев и электрической дугой пронеслась по всему телу. Думаю, это отступил болевой шок. Тут-таки мышцы свела судорога, она же заставила меня вытянуться, скручивая и без того скрюченные конечности. Я закричал, сильно, надрывно, в пустоту. Громко получилось, вот только никто не обратил на мои вопли ни малейшего внимания, да даже чайки и те меня проигнорировали.

Некому было оценить коктейль из чувств, что слились в коротком крике. Жаль, ведь все в нем смешалось: и ростки отчаянья, и отголоски боли и, что и вовсе удивительно, нотки подлинной человеческой радости, граничащей с самым настоящим счастьем. Нет, понять меня нетрудно, все-таки это подтверждение, это именно то, чего я и ждал. Живой я, что ни говори, вне всякого сомнения, живой…

– Живой это хорошо, теперь надо понемногу собирать себя в единое целое…

Изворачиваясь, демонстрируя невиданную пластичность, помогая себе головой, напрягая и ослабляя мышцы шеи, мне удалось высвободить левую руку. Распутал я ее, распрямил, позволяя потокам крови наполнить долгое время передавленные сосуды. Далеко не самое приятное ощущение! Тотчас почувствовалось отвратительное покалывание, под кожей пробежало стадо воображаемых мурашек, громко топая своими воображаемыми ножками. Вновь захотелось взвыть, но был ли в этом смысл? Вряд ли. Да и разве это боль? Что подобная мелочь в сравнении с недавними судорогами!

Очередное усилие и удалось поднять тяжеленную голову, оторвать ее от такого удобного и мягкого песка. Глаза сфокусировались на теле замотанном в оранжевое покрывало окончательно потерявшего воздух плота. Внимательно осмотрели толстое бревно, лежащее поперек, просто на многострадальных моих ногах. Закрылись, предоставляя мне возможность вдоволь пофантазировать на тему, что произойдет, когда я освобожу распухшую конечность, когда к ране подойдут потоки свежей крови.

Почти сразу, останавливая прилив фантазии, глаза широко открылись. Внимательно осмотрели бревно, дотошно. Сознание педантично отметило тот факт, что это сосна. Странные у него развлечения, разве есть в этом смысл?!

Понемногу чувства начали возвращаться. Первым, последовав сразу за болью, вернулся слух, странно, но до того я не замечал окружавшей меня тишины! Ведь если вдуматься то и свой крик я не слышал, он просто отозвался отголоском глупой мысли, очередной, лишенной малейшего намека на логику.

Теперь же атмосфера вокруг меня буквально взорвалась оглушающей какофонией, насыщенной смесью всевозможных звуков. Сначала в сознание проникли крики чаек, органично в ссору птиц влился шум волн, напоминая о событиях, помнить которые не хотелось. Ничего не поделать, рядом океан, бурный и своенравный, шумел он по-прежнему, не собирался утихать, несмотря на умиротворяющее спокойствие океана небесного.

Удивительно тихим на общем шумном фоне выглядел ветер, чуть слышно завывал он где-то в вышине, проносились воздушные массы выше уровня окружающих мое озерцо скал…

– Да, оказывается спокойствие только здесь под бревном. Кто бы мог подумать, что это лучшее место на всем земном шаре!

Прогоняя мысль, без устали твердившую о том, что потерянная тишина была подлинным счастьем, и что лучше бы и дальше ничего не слышать, я начал действовать. Правильную, но несвоевременную цель во всем разобраться и понять, куда меня забросила судьба, пришлось отодвинуть на второй план. Первым делом надо было выбраться из-под бревна. Трудная это задача. Конечно, можно доверить свое спасение природе, подождать, пока прилив достигнет пика, понадеяться на то, что он облегчит мне труд, сбросит тяжеленное бревно, поможет мне. Кто знает, возможно, это правильное решение, вот только в моей ситуации гораздо проще было поверить в то, что волны придавят сильнее, накатят на меня еще одно бревно, а то и не одно.

Маскируясь под воспоминание, промелькнула очередная нелепая фантазия, я почему-то подумал, что подобное уже случалось. Нет, правда, было такое. Возможно, несколько по-другому все выглядело. К примеру, не бревном меня придавливало, а чем-то другим, но не менее тяжелым. Воображение, ухватившись за ниточку, тут-таки развило тему, пририсовало вокруг меня груду искореженного металла с осколками битого стекла…

Также быстро, как и появилась, странная мысль исчезла. Я же взялся за свое спасение. Действовал методично, но с максимальной осторожностью. Изо всех сил напрягал мышцы, сжимая зубы от боли, которая с каждой секундой усиливалась. Постепенно удалось вернуть ощущение тела. Почти всего тела. Бедра, на которые приходилась вся немалая масса бревна упорно не отзывались. Думаю, оно и к лучшему.

Я продолжал. Я не сдавался. Двигался, подражая некоему неведомому пресмыкающемуся, и вот он результат – удалось заметно расширить свободное пространство. Совсем немного времени прошло, и я уже мог достаточно свободно двигаться. Более того, мне удалось высвободить правую руку, вытащить ее из-под спины.

Тут не поспоришь – две руки гораздо лучше, чем одна. Цепляясь ними за складки ткани, я начал подтягиваться. Медленно и неторопливо. Рывок, еще рывок. Поднял туловище вертикально, осмотрелся. Пальцы нащупали длинную и узкую щель, идущую вдоль бревна, впились в нее. Поза показалась крайне неудобной, к тому же логика намекала на то, что так я увеличиваю давление на ноги, а им и без того нелегко. Надо было что-то менять. Решение нашлось быстро – я выставил руки назад, оперся на них. Стало гораздо лучше. Физически, да и морально тоже.

Глубоко вдохнул, чувствуя прилив сил, наполняющих долгое время обездвиженное тело. Откинул голову назад, наслаждаясь удивительным морским воздухом.

Наверняка я бы долго так полулежал, но ситуация не терпела бездействия. Надо было что-то делать, притом уже сейчас. Я резко выпрямился, уперся обеими руками в бревно, попытался сдвинуть его с места. Оно не шелохнулось да это и неважно, самое сложное я уже сделал – я поверил в свои силы, поверил в то, что смогу, в то, что сделаю.

Глаза сфокусировались на простом, но очень полезном предмете. Совсем рядом со мной серый среди сплошной серости виднелся брусок, достаточно длинный, не слишком толстый. Он отлично подошел бы на роль рычага, вот только как я ни старался, дотянуться до него не получалось. Максимум, чего удалось добиться – прикоснуться к нему кончиками пальцев, но и это уже было кое-что. Это была цель! Вся моя воля сконцентрировалась на ней. Стараясь изо всех сил, я тянулся к находке. Отвратительно хрустели суставы, грозили разорваться сухожилия, неестественно изгибался позвоночник. Возвращалась боль, но был и результат. Усилие, за ним еще одно и вот уже не только фаланги чувствуют шершавое дерево, пальцы схватили полезную находку. Цепко схватили, теперь уже не выпустят!

Еще одно усилие, сильнейшее напряжение, казалось, совсем немного и я сломаюсь пополам. В подтверждение противно заскрипели суставы, намекая на то, что их подвижность имеет предел.

Есть! Брусок, зажат в руках, я же безвольно рухнул на спину, позволяя организму передохнуть.

Отдых. Заслуженный отдых. Вдох, выдох, снова вдох…

Небольшой штришок к портрету, монетка в копилку воспоминаний. Да, я почти уверен, что в моем прошлом был спорт, без него не обошлось! Как минимум, без гимнастики. Подвижность у меня как у обезьяны. Сам себе поражаюсь! Я смог вырыть ямку под бревном! Умудрился затолкать в нее брусок, отличный инструмент, превосходный рычаг. Приподнял его, положил себе на плечо. Передохнул. Напрягся сильнее.

Покачнулось! Чуть-чуть еле заметно. Есть! Толстое бревно сдвинулось с места. В тот же миг кровь, хлынувшая в ноги, разбудила во мне раненного медведя. Полутьма в глазах взорвалась ярким салютом цветных искорок, голову наполнил все нарастающий гул. Казалось, сейчас сознание не выдержит, уйдет, сбежит, громко хлопнув дверью, но нет, каким-то чудом мне удалось его удержать. Более того, я даже не выронил рычаг! Я упирался, я терпел, я кричал, я выл, но не сдавался. Держался из последних сил, старался заглушить боль верой, мысленно сулил организму все блага земные, лишь бы он меня не подвел.

Отдых. Короткий отдых. Глубокий вдох – медленный выдох. Боль притихла. Стало легко и даже чуточку спокойно, в довершение праздника удалось пошевелить пальцами ног. Чуть-чуть совсем немного, но это почти победа!

Очередной подход. Я затолкал брусок-рычаг глубже, собрался с силами. Неимоверное усилие и придавившая меня колода выпустила добычу! Сам не понимая, как это у меня получается, я одновременно удерживал шаткую конструкцию и выползал из-под нее. Несколько секунд нестерпимой боли и вот одна нога на свободе. Еще совсем немного и вторая последует за ней. Последнее усилие, рывок, еще рывок. Все!

Я рухнул на спину, сильно ударившись о камень укрытый липкими водорослями. Боли не было, а если и была, то она тут-таки потерялась средь множества далеко не самых приятных ощущений последних дней. Искры в глазах постепенно померкли, теряясь на фоне холодных звезд. Сознание, обрадованное тем, что ему удалось, что оно справилось, смогло высвободить тело, сочло допустимым удалиться. Нахлынуло блаженное забытье.

Не могу сказать, сколько времени оно ленивое прогуливалось по мрачным окрестностям приютившего меня побережья, но когда глаза наконец-то открылись, они увидели тело, почти полностью лежащее в воде. Она была везде, она все прибывала, но не бурным потоком, а медленно, неторопливо. Под ее воздействием зашевелилось «мое» бревно, покачнулось оно, примерилось, не иначе как собиралось снова меня придавить.

Ну, уж нет, не дождется! Я перевернулся на живот и пополз, цепляясь руками за кочки, камешки, вырывал редкие сухие стебли, старался, не жалея кожи ладоней. С каждой частичкой мгновения ползти было легче, то ткань плотика, что тянулась позади, сползала, нехотя выпускала запутавшегося в ее складках человека.

С огромным трудом удалось добраться до участка суши, куда прилив точно не доберется. Границы появляющегося и исчезающего водоема несложно было различить даже в неярком свете наполовину полной луны.

Все! Я смог, я справился. Измученный организм снова потребовал передышку. Перечить ему сил не оставалось, но надо было выбрать подходящее для этого место. Я приподнялся, стал на четвереньки. Огляделся. Посмотрел вниз, там песок, покрытый слоем грязного снега – не лучшая поверхность для отдыха, но в паре шагов впереди виднелся плоский камень с достаточно ровной верхней гранью. Почти табурет. «Лучшей «мебели», чтобы присесть, перевести дух и подумать о будущем, найти вряд ли удастся».

Легким движением ладони я смел снег с природного сиденья, подполз ближе, устроился, попытался расслабиться. Воспользовавшись ситуацией, рана на ноге напомнила о себе ноющей болью. Да, обезболивающее все еще продолжало действовать, но это были последние его минуты. Это намек, это сигнал, надо что-то предпринять, для начала хотя бы выяснить, что послужило причиной опухоли. Жаль, медик из меня…

– Даже дилетанту ясно – кость не сломана, а это очень даже хорошо. Не перелом, но что тогда? Ушиб? Хороший ушиб! Резаная рана? Возможно, но кое-что не сходится – костюм в том месте цел. Хотя я мог надеть его после того как поранился. Что из всего этого следует? Не знаю. В любом случае без осмотра не обойтись, – бормотал я, глядя на распухшую ногу, – а для этого надо раздеться. Надо, но сначала разведка. Кто знает, вдруг настоящего доктора найду! Правда, в это мало верится…

Просто у меня под ногами тонкой прямой линией на относительно белом снегу что-то чернело. Стараясь не беспокоить лишний раз рану, я вытянул больную ногу вперед, присел, опираясь на здоровую, ощупал находку. Труба. Водопроводная труба чуть больше метра длиной, да еще и с удобным уголком с одной стороны! Просто трость, бюджетный так сказать вариант. Немного тяжеловата она, зато прочная и удобная. Подарок судьбы!

Медленно и осторожно, стараясь перенести весь свой вес на металлическую подпорку, я встал, выровнялся, чувствуя себя канатоходцем, под ногами которого бездонная пропасть. Зафиксировал положение, слегка потоптался на месте, привыкая. Обернулся, огляделся.

Вокруг, насколько можно было видеть в неверном свете луны, простилался одинаковый совершенно пустынный пейзаж. Каменистая местность, не горы, нет. Сопки вокруг, небольшие возвышения, пологие склоны которых покрыты грязно-белым снегом. За одной из них спряталось ночное светило, наверняка ему надоело висеть неподвижно, разглядывая пустошь лишенную всяческой индивидуальности.

Вода тем временем продолжала прибывать в открытое мною озерцо. Береговая его линия плавно приближалась к границе максимального прилива. Чернильным пятном посреди разрастающейся лужи покачивался плотик, спасший мне жизнь, при этом не единожды пытавшийся ее отобрать. Он планомерно удалялся, медленно кружил, подталкиваемый слабым течением. Казалось, уплыть собирается, бросить меня на произвол судьбы. Он конечно не спутник мне, не друг, чтобы о нем так думать, но слишком уж многое нас связывало. Надо его выловить. Обязательно. Тут вопрос не какой-то там патологической дружбы человека и вещи, все гораздо прозаичнее. Среди складок прорезиненной ткани осталось много полезного, в том числе и еда. Нельзя допустить, чтобы последний мой «скарб» вынесло отливом обратно в океан.

Я тяжело вздохнул, обреченно склонил голову, шагнул в воду, побрел к плоту, изо всех сил стараясь не споткнуться и не упасть. Прощупывал импровизированной тросточкой дно, отталкивал плавающие на поверхности поплавки, доски, куски пенопласта.

Хорошо, что озерцо небольшое и не слишком глубокое. Очень скоро мне удалось схватиться за одну из веревок, опоясывающих то, что совсем еще недавно было плавательным средством. Преодолевая сопротивление природы и упорство своего тела, потащил «улов» к условному берегу. Ступил на песок, забросил край ткани себе за спину, будто тяжеленный мешок, склонился, стараясь не слишком утруждать больную ногу и при этом двигаться по возможности быстро, шагнул вперед.

Как-то совсем уж некстати вспомнились знаменитые бурлаки, но развивать эту тему не хотелось, не до того было…

Пройдя с десяток шагов, я решил – достаточно. Большая часть полотнища вытянута из воды, вряд ли его затянет обратно. Плюс к этому осознание истины – дальше я просто не пройду, сил не хватит.

– Все! – выдохнул я и рухнул на песок, выронив свою поклажу.

В тот же миг все потерялось, растворилось в густеющих сумерках. Полутьма, слабо разбавленная светом далеких звезд да рассеянным лунным блеском, стала заметно плотнее, казалось, опустилась она на меня, накрыла черным покрывалом, скрывая все на свете. Скорее всего, я уснул, а может, просто потерял сознание. Неважно. В моем положении оба эти состояния были полностью тождественными.

Как бы там ни было, открыв глаза, я почувствовал себя значительно лучше, бодрым и даже чуточку отдохнувшим. Правда, боль в ноге заметно усилилась, явно последняя доза обезболивающего средства отработала свое. Еще и бедро стало заметно толще, сдавливала его прочная ткань, добавляя колорита и без того отвратительным ощущениям. «Надо снять костюм, посмотреть, узнать, что там, в чем причина, – со вздохом подумал я. – Надо, но как не хочется этого делать…».

О том чтобы раздеваться на открытом пространстве не могло быть и речи. Не те погодные условия. Пусть костюм и справлялся со своей задачей, удерживал тепло, но кожа на лице и ладонях буквально одеревенела, досталось ей, то вода, то холод.

– Полезное изобретение этот костюм. Да и я не сглупил, надевая его. Он обязательно поможет выжить. А нога, – бормотал я, глядя в пустоту усыпанного звездами неба, – нога подождет, придется ей подождать, потерпеть придется, нет у меня другого выхода, кроме как терпеть. Конечно, так не может продолжаться вечно, всему есть предел, в том числе и терпению. Но так надо. Прежде всего, я обязан найти укрытие, ведь это север, если разгуляется непогода – никакой гидрокостюм не спасет. Найду, устроюсь, там и…

Пока я пребывал в беспамятстве, прилив сменился отливом. Море ушло, забрало свои воды, оголив песчаное дно и все, что на нем скопилось. Отчетливо в полутьме виднелся плотик. Вывернутый и вытянутый в длину он меньше всего напоминал плавательное средство, скорее то была оболочка воздушного шара, потерявшая объем. Унылая картина – бледная иллюстрация крушения, она пробудила беспокойство. Да, большую часть матерчатого суденышка я действительно вытащил за пределы изменяющегося водоема, вот только поперек оболочки, в метре от границы прилива лежали два бревна, не иначе как море решило отыграться, придавить если не меня, то мою надежду на выживание. «Нельзя все так оставлять. Начнется прилив, примется он играть своими деревяшками, раздавит все, что только осталось внутри плота. Надо поднатужиться, довести дело до конца…» – мрачно подумал я, стараясь не вспоминать о больной ноге.

На удивление быстро удалось оттащить бревна, освободить полотнище. Я присел у «двери», слегка расправил ткань и принялся шарить рукой внутри плотика, подпитываемый малопонятной уверенностью, твердившей о том, что нужная мне вещь находится именно там, у входа. Минуты сменяли друг друга, надежда меркла буквально на глазах, но я не сдавался, и вот пальцы нащупали продолговатый цилиндр – фонарик!

Порядок, но расслабляться было рано. Еще несколько минут стали прошлым – ткань плота свернута, будто старый ковер. Упираясь, используя «трость» в качестве рычага я подкатил сверток к двум массивным валунам, затолкал его в щель между ними, а сверху придавил внушительных размеров камнем. Все! Теперь бояться нечего, ни ветер, ни прибой не смогут лишить меня моих сокровищ, а это значит – самое время искать себе убежище.

– Для начала попробую сориентироваться. Итак, что мы имеем? Вон за теми сопками океан, там ничего сколько-нибудь интересного для меня нет. Поскольку то направление прямо противоположное тому, где я последний раз видел луну, можно с уверенностью заявить, что там север, – я оперся на импровизированную трость и заговорил вслух. – Еще один ориентир – лужа. Если стать лицом на север, она будет слева, значит, там запад. Логично! Туда я не пойду, не сейчас, да вода ушла, но выяснять, что лежит на дне, скрытое отвратительными водорослями и илом не лучшее занятие! Нет, это будет позже, когда хоть немного светлее станет. Смотрим дальше. Небольшая горная гряда, ряд сопок, за одной из них луна спряталась, направление – юг, скорее, юго-запад. Большая высота, крутые склоны, без подготовки я такой подъем не осилю. Остается одна дорога – на восток. Благо там относительно ровная местность…

Я включил фонарик, медленно обернулся, пытаясь вырвать из тьмы весь окружающий меня мир. Слегка расстроился, увы, это не прожектор, его хватит разве только на то, чтобы светить себе под ноги, но и это уже кое-что! Пол-оборота на месте, повернулся в выбранном направлении, кивнул своим мыслям, посветил на землю и побрел прочь от приливного озера.

Шел медленно, смотрел исключительно себе под ноги. Отвратительная погода порождала отвратительные ощущения. Угнетала сырость, витающая в воздухе. Задавливала остатки настроения тонкая корочка льда, которая с хрустом проламывалась при каждом моем шаге. Изредка под ногами был твердый и надежный камень, но чаще всего ступни глубоко погружались в отвратительную жижу черно-коричневого цвета, состоящую из осколков льда, холодной воды и липкой глинистой почвы. Обволакивала ноги цепкая грязь, создавалось ощущение, будто затягивает меня, засасывает в подмерзшую трясину. В такие моменты я резко выдергивал зазевавшуюся ногу, забывая о ране, она же незамедлительно «благодарила» острой вспышкой невыносимой боли.

Так, прощупывая землю перед собой и подсвечивая блеклым фонариком, двигаясь со скоростью сонной черепахи, я удалялся прочь от приливного озера, вперед, в серую полутьму, в неизвестность. Шел, стараясь не думать о том, куда иду, не задумываться о том, что увижу там, куда приду. Гнал от себя мрачные мысли, нашептывающие одно короткое, но такое страшное слово: «Остров». Задавить внутренний голос не получалось, напротив, скоро к нему подключилась фантазия. Рисовала она унылую картину – маленький клочок суши, затерянный в бескрайнем океане. Камень средь бурных вод и никакой надежды на спасение…

Ровная и гладкая как альбомный лист долина сменилась небольшим подъемом. Теперь под ногами чувствовался пологий каменистый склон, довольно удобный с точки зрения меня, вынужденного путешественника. Более всего радовало то, что не было отвратительного чавканья, а ступни уже не проваливались в глубокие грязевые ямы. Перемена заметно добавила настроения, я даже немного ускорил шаг, но тут совершенно неожиданно наткнулся на стену. Она буквально выросла передо мною, сформировалась из сплошной серости. Появление рукотворного препятствия было столь неожиданным, а в тусклом свете слабенького фонарика его очертания выглядели столь нереально, что я не сразу поверил своим глазам, списывая все на проделки неугомонного воображения. Лишь после того, как подошел вплотную, а поверхность дотошно исследовали пальцы, пришло понимание очевидного – она настоящая! Бетон! Шершавая поверхность с продолговатыми неровностями – следами, оставленными досками опалубки.

– Ура! – шепотом воскликнул я. – Вот так находка! Стена – часть жилища. Там люди! Меня приютят, спасут, вылечат и какая мне разница, остров это или материк!

Луч фонаря скользнул по стене, быстро добежал до угла. Внутренний он. Застыл на мгновенье на стыке двух бетонных плоскостей, последовал дальше и осветил дверной проем. Удивительно объемной на сплошном сером фоне выглядела вмурованная в бетон толстая стальная дверь изрядно тронутая ржавчиной. Над ней висели сосульки и живописно покачивались стебли сухой травы, густо облепленные снегом. Похоже, проход вел куда-то вглубь холма, под землю. Землянка?

Дверь приоткрыта, в колышущемся свете фонарика казалось, будто она покачивается, приглашает войти (или предостерегает от этого?).

– Эй! Люди! – как мог громко прохрипел я, тщетно стараясь заглушить голос разума, упорно твердивший, что внутри никого нет и быть не может. Понимал я, пусть какой бы гостеприимный народ ни обитал в этих затерянных землях, никто бы не стал держать двери открытыми. Погода на севере для этого не слишком подходящая.

Я подошел ближе. Схватился обеими руками за край массивной створки, с силой потянул ее на себя. Послышался противный скрип. Ржавый металл сопротивлялся, но я был настойчивее. Краткий миг напряженной борьбы, решительный рывок и дверь распахнулась.

Луч фонарика осветил бетонный тамбур. Маленькое помещение, метра три на два с половиной никак не больше. Мрачное зрелище! Под ногами толстый слой замерзшей грязи, из которой торчит множество ржавых железок; относительно приличные на вид серые стены; потолок, на котором сохранились какие-то знаки, не иначе как кто-то копотью пытался что-то написать, давно когда-то. На всем печать запустения, но в общую картину совершенно не вписывалась дверь. Другая дверь, ведущая куда-то во внутренние помещения. Неправильная она, нет, где-нибудь в другом месте она вряд ли вызывала бы у меня интерес, но здесь, в подземелье на затерянном северном побережье!

Немного посомневавшись, я решился переступить через порог. Медленно, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на что-нибудь острое, вышел в центр комнатки. Еще полшага. Остановился. Прямо передо мною была она – та самая дверь. Свет фонаря отразился от полированной деревянной поверхности, разбился на множество ярких цветных зайчиков, которые тут-таки принялись прыгать по унылым серым стенам и не менее унылому потолку. В одно мгновение мрачный тамбур перестал быть мрачным, он стал сказочным, веселым и праздничным, кажется, даже музыка зазвучала, правда, только в моем воображении.

Еще один маленький шажочек и рука прикоснулась к гладкой древесине. Пальцы скользнули по идеально ровной поверхности, пятно света последовало за ними. Очень даже симпатичная дверь. Полированное дерево, красивая фактура, закругленные углы. По краям полотно обито начищенным до блеска металлом. Точно посредине ручка, такой себе небольшой штурвал, над ней маленькое круглое также окантованное металлом окошко.

«Если есть дверь, в нее надо постучать, как минимум, попытаться», – яркая в темноте блеснула разумная мысль. Я замахнулся, ударил несколько раз кулаком по толстому дереву, прекрасно понимая – если внутри кто-то и есть, меня он точно не услышит…

– И кто, по-твоему, там может быть? – не выдержала и взбунтовалась логика. – Ты под ноги себе посмотри, да в этом тамбуре лет… много никого не было! На полу всего-то три отпечатка ног и все они твои.

Иллюстрируя направление мысли, рука с фонарем опустилась вниз, луч света метнулся по грязному полу, замер на одном из моих следов. Мгновение и яркое пятно снова перепрыгнуло на дверь, но вот странность, она уже не выглядела такой уж новой, на гладком дереве появились трещины, блеск окантовки померк, а окошко и вовсе покрылось толстым слоем пыли.

– Это все воображение шалит, вижу то, что хочу видеть, а то и вовсе галлюцинации начались на нервной почве, – изрядно расстроившись, пробормотал я. – Тем не менее, дверь никуда не делась, а значит, надо будет как-нибудь попытаться ее открыть, после…

Фонарик несколько раз мигнул и погас. Я вздрогнул, физически ощущая, как сгустившаяся темнота заполняет небольшое помещение. С силой встряхнул своенравный источник света. Внутри пластикового цилиндра что-то громко затрещало, лампочка блекло вспыхнула, но лишь для того, чтобы окончательно погаснуть. Рифленая ручка сильно нагрелась, в воздухе почувствовался отвратительный химический запах. Рефлекторным движением я отбросил фонарь от себя. Как оказалось, вовремя. Тот влетел в стену, громкий хлопок на мгновение оглушил, яркая вспышка лишила способности видеть…

– Не покупайте дешевые подделки, – пробормотал я и осторожно открыл глаза.

Странно, но темноты не было, тамбур освещался слабеньким светом, вырывающимся из окошка, что в той самой двери. Я резко мотнул головой, отгоняя сомнения, прижался к стеклу. Мигнул глазами, чтобы те привыкли к свету. Увидел машинный зал. Просторное помещение, посредине которого параллельно друг другу стояли два больших двигателя. Они мерно вздрагивали, подмигивая яркими лампочками пультов. Из-под крышки одного из них тонкой белесой струйкой вырывался то ли дым, то ли пар.

Подобно всему, что мне удавалось увидеть на протяжении последних часов, видение просуществовало недолго. Свет померк, скрывая все, оставляя лишь абсолютную темноту. Чего только не привидится…

Для начала было более чем достаточно. Я осторожно шагнул в направлении выхода. Тут же послышался тихий скрежет – под ногой прогнулась какая-то ржавая железка. Еще один шаг, на этот раз подошва нащупала что-то твердое и, кажется, острое. Тут-таки пробудилось воображение, оно изобразило ржавый гвоздь, пытавшийся порвать костюм и продавить ступню. Разбираться так это или нет, не было ни времени, ни желания. Проявляя просто-таки чудеса изворотливости и талант достойный циркового гимнаста, я оттолкнулся буквально от воздуха, подскочил, развернулся в полете, слегка коснулся пальцами ног пола и выпрыгнул на порог. Могу с уверенностью заявить, что если бы представилась возможность проделать то же только при свете, я бы точно не смог.

Рана на ноге отозвалась вспышкой боли, но скоро успокоилась, что не могло не порадовать. Только ее капризов мне сейчас и не хватало…

В сравнении с атмосферой бетонной комнаты за пределами тамбура был удивительно свежий и приятный воздух, морозный, не без этого, но ним очень легко дышалось. Я сделал несколько глубоких вдохов, чувствуя, как запахи подземелий покидают легкие, а разум очищается от нелепых фантазий. Поблекли видения, на передний план вышла рациональность. Я трезво и как бы со стороны взглянул на свою находку, медленно кивнул своим мыслям. Ведь это результат! Даже если внутренняя дверь не поддастся, я нашел неплохое жилище, рукотворную пещеру, в которой можно будет дождаться помощи. Это просто, надо лишь убрать с пола все потенциально опасное, перетащить внутрь плотик и соорудить из него своеобразную палатку. Обзаведусь огнем, а там уже и…

– Я так размышляю, будто заранее уверен, что в окрестностях этой самой «пещеры» никого нет. Откуда нездоровый пессимизм? Надо прекращать! С подобным подходом далеко не зайдешь. Пещера это хорошо, но только на крайний случай. Самый крайний…

Находка не окрылила, но дала надежду. Я отбросил мысль о том, чтобы вернуться обратно и поискать другой фонарик, повернулся спиной к двери и медленно побрел обратно, ориентируясь на шершавую бетонную поверхность.

Отдаляясь от входа, высота стены уменьшалась, как оказалось, она просто удерживала грунт, не давая ему осыпаться, что само по себе и логично, все-таки подземелье. Шаг другой и она попросту исчезла, я бы сказал, ушла под землю. Сворачивать с выбранного пути желания не было, путь на восток мне понравился, все-таки он уже дал некийрезультат, потому я принялся карабкаться на склон то ли естественного, то ли рукотворного холма. Сначала пытался идти на своих двоих, но подъем с больной ногой утомительное занятие, пришлось смириться и помочь себе руками. Дело пошло гораздо веселей (я даже задался вопросом, зачем это древний человек, не подумав, решил стать прямоходящим!) и вот спустя лишь минуту вершина была покорена.

Занятное место. Ровная площадка, рядом со мною темная на фоне звездного неба возвышалась металлическая конструкция угрожающей конфигурации. Массивная вещь, достаточно высокая, немногим выше меня. В ее основе конусная стойка, на ней какой-то механизм, поддерживающий закрепленные по кругу параллельно друг другу трубы, каждая диаметром сантиметров с двадцать. Раз, два, три… двенадцать трубчатых направляющих. С обеих сторон на них какие-то механизмы, то ли фиксаторы, то ли контакты. Такая себе ромашка с двенадцатью лепестками.

Конструкция заинтересовала меня настолько, что я моментально позабыл обо всем на свете и подошел ближе. С любопытством потрогал каждую подвижную деталь, заглянул внутрь одной из труб. Что это было, я еще не понял, но уже точно знал – это что-то военное, что оборонительное. Наверняка пусковые установки для чего-то летающего, жаль только заброшено все, запущенно. А это, в свою очередь могло означать, что людей обслуживающих это творение неизвестных мне инженеров, давно нет. Здесь нет. На острове или на побережье материка…

– Тем не менее, это тоже результат. Это информация. Это знания и они непременно пригодятся, после… – я изо всех сил старался отыскать положительные моменты даже там, где их не было да и быть не могло.

Далеко впереди что-то блеснуло. Вспыхнуло и погасло. Тускло, блекло, так сразу и не поймешь, было или показалось. Мелькнула мысль, намекнула, мол, это луна выглянула из-за туч, я поднялся выше вот и… только я точно знал – она скрылась за сопкой совершенно в противоположной стороне.

Блеск, даже если он мне не привиделся, более не повторился. Я терпеливо подождал несколько минут, но все безрезультатно. Оставалось только запомнить направление, чуточку посомневаться, так, для приличия, и брести туда, где должен находиться его источник. Благо, это как раз на востоке.

Довольно быстро спустился с холма, оставив позади занятную пусковую установку, побрел прямиком, не разбирая дороги.

Кажется, я немного заблудился. Странно это, вот где здесь можно блуждать? Знай, иди себе прямо и никуда не сворачивай!

Очередной подъем. Довольно пологий склон. Под ногами чувствовался камень, покрытый редким мхом. Все вокруг засыпано серым в темноте, скользким, твердым, будто кристаллическим, снегом. Он противно хрустел при каждом шаге, заставляя задуматься о том, насколько надежен мой костюм, особенно в нижней его части.

Достаточно быстро удалось взобраться на очередную сопку. Слишком быстро, учитывая усталость, что шла за мной по пятам. Кстати, на вершине она меня и догнала. Дружно задрожали ноги в коленях. В глазах резко потемнело. Я остановился, оперся на свою трость обеими руками и принялся часто дышать. Не помогло. Сердце колотилось, перед глазами стояла серая полутьма, густая дымка, разукрашенная кроваво-красными пятнами. В довершение праздника закружилась голова. Чтобы не упасть пришлось сесть, глаза сами собой закрылись, давая возможность разуму проявить настойчивость и восстановить контроль над организмом.

Сквозь закрытые веки просочился слабый свет. Все неудобства вызванные усталостью тут-таки забылись. Я открыл глаза. Источник света, что потревожил меня, быстро обнаружился, ним была луна. Она, как оказалось, не провалилась в бездну, что ниже линии горизонта, а просто притаилась за облаком, ожидая пока я взберусь повыше. Дождалась и лишь теперь решила выглянуть и озарить своим особым серебристым светом северный пейзаж.

Я непроизвольно приподнялся. То, что видели глаза, заставило сердце замереть. Застыло оно и тут же начало колотиться с новой силой, увеличивая темп, будто старалось выпрыгнуть из тесной груди. Нет, не луна так на меня подействовала, а картина, что предстала передо мною в серебристом свете. Она поражала, завораживала. Нахлынули странные мысли, они одолевали. Как-то необычайно остро захотелось упасть на колени и поцеловать землю. Поклониться в ноги тем силам, что сберегли мне жизнь и подсказали правильное направление.

С вершины сопки я видел уютную бухту, узкую, продолговатую, похоже, ту, которую наблюдал во время гонки с ветром по гребню волны. Ее окаймляли два скалистых мыса. Они будто челюсти гигантского чудовища, которое открыло рот, намериваясь проглотить смелого путешественника, да так и окаменело в один момент. Над верхней «челюстью», необычайно живописный в лунном блеске чернел тот маленький полуостров, на который я должен был упасть. Он выглядел как нарост на голове доисторического монстра, будто гребень на голове плотоядного динозавра.

Но это все ладно, это лишь детали пейзажа, не они поразили мое воображение, пробудив дремлющую в глубине подсознания религиозность. Внизу, да просто у подножия сопки, отчетливые в тусклом свете, виднелись два домика! Настоящие человеческие жилища! С крышами, с окнами. Правда, окна темные, но кто знает, может ночь вокруг и не просто полярная…

Вновь тот отблеск. Яркий, но одновременно блеклый. Будто размытый, нечеткий. Я присмотрелся внимательнее и, то ли разглядел, то ли нафантазировал, на краю мыса «верхней челюсти», укутанную туманной дымкой башню четырехгранного сечения, на ней прямоугольную блестящую пластинку, от которой отражалась луна, над ней же тренога с яркою звездою…

– Маяк? Возможно, все возможно, но это не столь важно, это может подождать. Сейчас быстро вниз, надо поглядеть, что там за здания! Кто-то же в них живет! Вперед! – скомандовал я и тут-таки взвыл, будто раненный зверь. Резкое движение отозвалось болью, нога не преминула напомнить о себе.

Начался спуск, он оказался делом гораздо более сложным, чем недавний подъем на ту же сопку. Казалось, пологий склон, никаких ям и трещин, но идти было крайне неудобно, ноги скользили по камню, покрытому тонкой корочкой льда, разъезжались они в разные стороны, просто чудо, что я не упал и не скатился вниз, попутно ломая руки и ноги.

Примерно на половине спуска просто на моем пути из серебристого полумрака выплыл автомобиль. Мощный армейский грузовик с трубчатой конструкцией вместо кузова. Пусть я и далек от военной техники, не узнать систему залпового огня было невозможно, похоже, это дополнение к тем трубам, что остались на холме с дверью. Занимательно!

Исключительно из любопытства я подошел ближе. Обошел вокруг авто, остановился у капота. Присмотрелся, протянул руку, ощупывая тиснение.

– Урал… – пробормотал я. Провел рукой по выпуклым буквам, кивнул. – Точно! Это «Урал». Нет, но просто-таки превосходная новость, ведь она означает одно – я где-то в России… ну, скорее всего…

Грузовики уступами расположились на склоне, поглядывая пустыми трубами направляющих в сторону продолговатой бухты. Подобно той железке на холме, что ранее заинтересовала меня, были они ржавыми и, видно даже в сомнительном свете капризного ночного светила, изрядно раскуроченными. Просто-таки свалка металлолома, хотя, что тут-таки вызвало гордость за отечественную промышленность, большая часть колес, которые я видел, были совершенно целыми, а шины даже не лишились воздуха. Умеют же делать, если захотят!

К тому моменту, когда любопытство окончательно отошло на задний план, освобождая место для боли (нога уже не просто ныла, от нее шли мощные болевые импульсы, пронзающие все тело), я спустился к ближайшему строению. Медленно обошел вокруг, внимательно его разглядывая.

Как ни прискорбно, но то, что я видел, не добавляло энтузиазма и не поднимало настроение. Передо мной было обветшалое здание простенькой планировки, практически квадратное в основании. Его венчали остатки крыши из частично сохранившегося шифера. Заколоченные дощатыми щитами и листами ржавого металла окна, серостью сливались с оттенком стен. Дверей я не заметил, видимо прошел мимо, но рассчитывать на то, что они изменят общее впечатление, не стоило. Да и неважно все это, и так понятно – людей этот домик давненько не приветствовал.

В паре десятков шагов ближе к морю виднелось второе строение. Гораздо более просторное, кажется, менее заброшенное.

– Делать нечего, исследовать, так все и сразу, схожу, посмотрю что там…

Подслушав шепот здравого смысла, упорно повторяющего одну и ту же назойливую мысль о том, что очередные мои надежды рухнут так же быстро, как и все предыдущие, за дело взялось воображение. Оно быстро сориентировалось и выдало свое видение ситуации. В его фантазиях вся эта местность была территорией войсковой части, некогда секретной, а ныне полностью заброшенной. Одним из множества подобных объектов, разбросанных по бескрайним просторам страны, которой больше нет. Тот домик, что остался позади, служил жильем для офицеров, а здание, к которому я приближался – казармой для рядового состава. В этих помещениях давно когда-то жили солдаты срочной службы (скорее, матросы) и кадровые военные, они же обслуживали пусковые установки. Те, которые зарыты в землю, там, в холмах и эти, которые на шасси автомобилей. Охраняли рубежи, так сказать, а вот теперь…

– Хорошо, когда все понимаешь, но плохо когда понимаешь, что все плохо! – глубокомысленно изрек я, непроизвольно пожимая плечами. – Жаль, что все это заброшено, притом давным-давно.

Шаг, еще шаг, здание все приближалось, его очертания все отчетливее. С каждым мгновением крепла уверенность в том, что воображение не ошиблось и это действительно казарма. Все признаки на лицо. Большие двери с козырьком, ровный строй окон, кажется, целые они, может не все, но большая их часть. Пусть подобная новость и не будила дремлющий оптимизм, но не добавляла и уныния.

Из полутьмы серые на фоне общей призрачной серости выплыли несколько горизонтальных труб. Вне всякого сомнений спортивная площадка. Маленькая она, как собственно и вся войсковая часть. Негде и развернуться. Сколько же парней здесь служили? Десяток? Два? Вряд ли больше. И на всех ржавый турник с двумя перекладинами и не менее ржавые брусья. Еще лестница вертикальная в стороне, под ней какой-то самодельный тренажер, более всего напоминающий детские качели.

Вот и дверь. Стандартное деревянное полотно в такой же стандартной деревянной раме. Краску давно не обновляли, тем не менее, общий вид вполне приличный, хотя возможно, это всего лишь происки лунного света, он особенный, он что угодно может преобразить, дай только волю воображению…

Осторожно, будто на самом деле чего-то боялся, я взялся за ручку. Сжал пруток холодного металла, но потянуть на себя не хватило решимости. Страх? Да, конечно. Все-таки эта дверь олицетворяла мои надежды, что если заперта она, а то и вовсе заколочена? Возможен и другой вариант – дверь открыта, но за ней одна сплошная разруха.

Время шло, а решимость все не появлялась. Чтобы дать себе возможность привести мысли в порядок я медленно попятился назад. Остановился в двух шагах от крыльца, повернул голову правее и замер. Из ближайшего наглухо закрытого металлическим листом и заколоченного досками окна выглядывала труба. Простая металлическая труба, изогнутая коленом с симпатичным конусом наверху. Одно мгновение и я уже видел дым! Чуть заметный, легкий, невесомый. Там печка! В ней огонь горит, вот это новость, так новость!

– Эй! Откройте! – я метнулся к окну и принялся колотить кулаком по листу металла, заменяющему собой стекло. С каждым ударом, который колокольным звоном оглашал окрестности, во мне росла и ширилась непередаваемая радость. – Открывайте, скорее я здесь!

Ответа не было, лишь тишина, густая и насыщенная, казалось, она поглощает отзвуки ударов, гаснут они в ней, теряются на фоне мрачного безмолвия. Радость тут-таки притихла и растаяла, уступив место разрастающемуся страху. Закружилась голова, задрожали колени, подкосились ноги. Чтобы не дать парализующему чувству полностью подчинить мое тело я отбежал от окна и бросился к двери. Ударил в нее один раз, еще один.

Свершилось! Дверь медленно приоткрылась. Послышался скрип старых половиц. Кажется, где-то там, в темноте, промелькнул силуэт еще более темный, чем тьма полярной ночи. Кто-то подошел ближе намереваясь подглядеть в щелочку? Своеобразное приглашение войти? Не знаю…

– Здравствуйте! – я отступил на полшага назад, выронил свою трость и поднял обе руки, чтобы показать хозяевам, что не имею никаких дурных намерений. – Прошу прощения за то, что вынужден побеспокоить вас, но так уж случилось, что я… потерпел кораблекрушение у ваших берегов. Меня волной забросило вот и…

Сопровождаемая все тем же отвратительным скрипом дверь открылась сильнее. Я подошел ближе, взялся за ручку, осторожно потянул на себя. В тот же миг тьма из помещения вырвалась на волю, заполняя все пространство вокруг. Она быстро ширилась, разрасталась, достигла луны, поглотила и ее. Все утонуло в сплошной беспросветной мгле.

Накатила очередная волна суеверного страха, нет, я все прекрасно понимал, понимал, что дверь открылась исключительно из-за того, что я изо всей силы молотил по ней кулаками, что скрипели не половицы, а ржавые петли. Это все понятно, как и то, что внезапное потемнение легко объясняется облачностью, которой заволокло небо. Все это понятно, но страх не просит объяснений.

Игнорируя проявления трусости, я ступил на порог и тут-таки передумал. Кто знает, что там, в темноте, вдруг снова грязь вперемешку с металлоломом? Возможно, а то и вовсе никакого пола нет, гнилые балки, обломки половиц.

Труба-трость быстро нашлась. Несколько ударов и общая картина ясна – дощатый пол, судя по звуку половицы целые. Можно было рискнуть. Я опустил ногу на первую из них, плавно перенес на нее вес тела. Замер. Пол слегка прогнулся, противно заскрипел, но выдержал. Еще шаг – такая же картина.

Небольшое помещение. Стена прямо, стена слева, справа дверь. Выбор очевиден – мне направо. Нащупал ручку, толкнул – ничего, потянул на себя. Дверь вяло сопротивлялась, но все-таки поддалась.

Как ни странно, тьма за дверью оказалась не столь густой и непроглядной, скорее всего, глаза привыкли к отсутствию освещения. Я достаточно легко определил форму помещения, разглядел металлическую печку с выходящей из нее трубой, гору каких-то досок у противоположной от входа стены. Вопреки ожиданиям это была не огромная казарма, а узкая продолговатая комната. Походило на то, что кто-то, понимая, что отапливать большое помещение нерационально, отделил для себя немного жилплощади. Это несложно, достаточно было просто соорудить еще одну стену вот тебе уют и комфорт!

– А это может означать только то, что неизвестный мне хозяин северных апартаментов поселился уже после ухода военных, – пробормотал я, – пожалуй, хорошая новость. Она дает слабую надежду на то, что здесь если не живут постоянно, то хотя бы периодически бывают люди…

Ступив два осторожных шага, я подошел к тому, что во тьме казалось печкой в народе известной как буржуйка. Не ошибся. Толстый чугун, шершавая поверхность. Пальцы ощупали боковую поверхность, быстро нашли решетчатую дверцу. Схватили круглую ручку, приподняли, потянули на себя. Внутри топки что-то было, что именно можно было выяснить позже, для начала стоило проверить одну гипотезу.

На верхней плоскости у самого дымохода пальцы нащупали металлическую коробочку. Схватили ее, машинально встряхнули. Звука, который я хотел бы услышать, не последовало, что порождало сомнения, но расстраиваться было слишком рано. Я резко встал, слишком резко. Рана взорвалась вспышкой боли, правда, она очень быстро забылась. Странная вообще это боль, кажется, она появляется лишь после того, как я о ней вспомню, и тотчас же исчезает. Подозрительная боль…

Изучение находки продолжалось. Легко удалось выяснить, где верх, где низ. Пальцы цепко схватились за крышку, медленно, чтобы резким движением не рассыпать содержимое, подняли ее. Я затаил дыхание. Да! Внутри оказалось то, за что я отдал бы все что угодно, даже часть собственной жизни. Спички! Большие туристические спички, да еще и залитые парафином, чтобы не отсырели. Это же просто праздник какой-то!

Сноп искр осветил комнатушку. Вспышка света, ровное пламя, на удивление приятный аромат горящего дерева. Глаза понемногу адаптировались к новой обстановке. Свыкались они со светом, с явлением, о существовании которого практически позабыли. Они жадно цеплялись за всевозможные цвета, пытаясь насладиться ними. Нежила взор ярко-оранжевая расцветка моего одеяния, успокаивали темно-зеленые стены (хороший признак, их не так давно красили!), согревал насыщенно-ржавый оттенок буржуйки.

Не позволяя глазам бесцельно прыгать с одной яркой детали интерьера на другую, я вгляделся в приоткрытую дверцу печки. Так и есть, там не пусто! Внутри, сложенные со знанием дела лежали дрова. Ниже тонкие щепки, наверху небольшие поленья, даже обрывок газеты виднелся в самом низу. Кто-то собирался разжечь огонь? Возможно! Значит хозяин недалеко. Снаружи? В доме? Прячется в дальнем углу, пользуясь темнотой? Боится? Возможно. А что если он целится в меня сейчас, из ружья, к примеру…

– Хозяева! – в моем голосе отчетливо слышались нотки самого настоящего страха. Сам себе поражаюсь, разве после всего, что я пережил, можно еще хоть чего-нибудь бояться!

Быстро погасло пламя, приглашая в дом темноту. Страх, который проскальзывал в моей интонации, решительно выбрался наружу. Не давая ему шанса, не позволяя разрастись до немыслимых размеров, я взял еще одну спичку. Присел у печки, открыл дверцу, попытался поджечь газету. Вопреки ожиданиям, она не вспыхнула, ее краешек лишь обуглился, а в помещение влетел знакомый с детства запах тлеющей бумаги. Отсырела что ли?

Только с третьей попытки удалось поселить внутрь металлического бочонка слабый и несмелый огненный язычок, но он быстро освоился. Зашевелился, принялся подмигивать, будто живой, нехотя облизывая колючие деревяшки, будто размышлял, стоит разгораться, или еще покапризничать. Все-таки решился. Вспыхнула одна щепка, за ней вторая и вот в буржуйке разгорелось яркое пламя.

Благодаря отблескам огня удалось детальнее осмотреть помещение. Условно его можно было разделить на две зоны. Жилая – небольшой пятачок у входа и зона хранения всякого хлама левее от дверей и далее вглубь. Границей были стеллажи. Несколько деревянных и металлических сборных и стационарных конструкций занимали большую часть продолговатого помещения. Что не могло не расстраивать, ближайшие полки были совершенно пустыми.

– Как-то все у них не продумано. Вот почему бы не добавить еще одну перегородку, поставить стену, так сказать, поперек? Была бы уютная комнатка, где всегда тепло, а там уже склад, – резюмировал я то, что видели глаза. – Надо же, забрался в чужой дом еще и возмущаюсь…

Нелепые фантазии о незнакомцах, что целились в меня, прячась в темных углах, быстро забылись. Это все тепло! Успокоило оно, расслабило, прилечь захотелось, забыться. Приятно все-таки по-человечески отдохнуть, занять горизонтальное положение. Отдохнуть там, где есть крыша, где нет шаткого пола, что постоянно прогибается под ногами.

Постель нашлась сразу. В самом уютном месте комнаты просто перед буржуйкой лежали два деревянных поддона, почти диван! Да, нет всяких там изысков в виде одеял с простынями, но это ладно, это пережить можно!

Ярко представилось, как я вытягиваюсь на жестком, но таком удобном ложе. Так живо и натурально, что веки тут-таки налились свинцом и в глазах чуточку потемнело. Я нерешительно шагнул в выбранном направлении, но сразу остановился. «Не время спать, для начала надо осмотреться, вдруг что-нибудь полезное найду. А еще не помешает набраться смелости и хоть одним глазком осмотреть рану. Да и о хозяевах домика я пока ничего не знаю. Кто они? Где они? Как отнесутся к моему появлению? Боюсь на севере народ суровый, а для того чтобы избавиться от тела места предостаточно…» – поползли ленивые мысли, озвучивая вопросы, ответы на которые меня уже мало интересовали.

В «жилой» части комнаты смотреть было не на что, потому мой взгляд быстро переключился на стеллажи. На полу под ближайшим из них что-то призывно блеснуло. Я подошел ближе, там подмигивала отблесками пламени керосиновая лампа. «Летучая мышь». Густо присыпанное пылью стекло молило о том, чтобы ему уделили внимание, а резкий запах керосина намекал на возможность использовать устройство по прямому назначению…

Никогда не думал, что керосиновая лампа так ярко светит! Думал, кроме копоти и отвратительного букета из дыма и паров ничего и не будет, а тут настоящий лишь слегка мерцающий свет. Красота!

Снова заныла рана, настойчиво намекая на то, что самое время уделить ей внимание. Причин отсрочить осмотр более не было, напротив все условия на лицо…

Ощущения такие, будто кожу с себя снимаешь, будто приросла к телу плотная ткань, но вот почти получилось, осталась только нога, одна, та самая. Я приготовился. Схватил штанину обеими руками, глубоко вдохнул, замер на мгновение, стараясь не думать ни о чем, резко дернул вниз. Кажется, я закричал. В глазах резко потемнело. Некоторое время сквозь все сгущающийся мрак более или менее отчетливо проглядывали доски пола, они стремительно приближались…

Когда я снова открыл глаза, прямо перед ними покачивался огонек пламени, скрытого за тонким стеклом.

– Могло быть и хуже… – пробормотал я и медленно приподнялся.

Стал на четвереньки. Все еще не глядя на распухшую ногу, пополз вперед, остановился у ближайшего поддона. Взобрался на него. Сел. Тяжело вздохнул и с трудом заставил себя посмотреть вниз.

Глаза мигнули и принялись с брезгливым любопытством разглядывать бедро. Колотая рана, похоже, нож в мышцу воткнули, притом довольно-таки давно. Синюшного цвета края сильно разошлись, из отвратительного вида дыры сочилась мутная жидкость, наполняя помещение запахом гнили и тления. «Вспоминая все виденное когда-то в кино, могу с уверенностью заявить, что такую рану полагается промыть чем-то, а после зашить. Пожалуй, так. Нет, промыть, это еще ладно, но шить! Увы, не способен я на подобные подвиги, – в ответ на более или менее разумную мысль я медленно покачал головой. – Как только представлю вышивку по живой коже, так в глазах и темнеет…».

– Аптечка, надо найти аптечку, – услышал я свой голос. – Там должно быть что-нибудь обезболивающее. В складках плота она точно есть, а вдруг и здесь найдется…

Лавируя между стеллажами, я доковылял до дальней стены. Остановился, радостно присвистнул. Нет, медикаментов видно не было, зато там был настоящий склад продовольствия. Ровной стопкой стояли консервы, радовали глаз яркими цветными этикетками. На нижней полке нашлись даже маринованные помидоры в стеклянных банках. Тут-таки захотелось помидорчика, а что, это все-таки север, витамины ой как нужны! Жаль только замерзли они. Одна банка так та и вовсе лопнула. Напополам. Застыл рассол, поддерживая форму, намекая на то, что давненько не было в комнате положительной температуры. Есть о чем задуматься!

При виде всей этой красоты боль в ноге утихла и забылась, ее затмило осознание того факта, что я уже и сам забыл, как долго ничего не ел. Не говоря уже о том, что большую часть того, что удавалось проглотить, у меня отбирала качка.

Искать аптечку сразу же расхотелось. Еще бы, ведь на той же полке нашелся консервный нож! Я не стал изучать ассортимент, просто схватил самую большую банку, подобрал с пола изрядно погнутую ложку и поковылял обратно.

Трофеем оказалась тушенка. Можно было проглотить ее холодной, но я все-таки заставил себя проявить выдержку. Поставил аппетитную находку на поверхность плиты. Отвернулся, судорожно глотая слюну. Стойко терпел, но когда комнатка наполнилась умопомрачительным запахом тушеного мяса, чуть не теряя сознание, набросился на еду.

– Жаль тот неизвестный не побеспокоился о хлебе. Точно не помешал бы ломоть-другой, хотя, если объективно – нечего привередничать. Ешь, что дают да помалкивай!

Тушенка мгновенно победила голод, но породила новое чувство – страшно захотелось спать. Веки налились свинцом и отяжелели. Сил сопротивляться не было. Я сдался. Бегло осмотрел комнату, в надежде найти хоть что-то, что можно использовать в качестве матраца. Ничего подходящего не нашлось, потому кое-как устроился на помосте из поддонов, набросил на себя костюм, повернулся лицом к теплой печке. Перебрал несколько поленьев, выбирал одно, которое показалось наиболее подходящим на роль подушки, коснулся его щекой и моментально уснул.

Сон пришел сразу. Странный, непонятный. Мне снился я. Снилось, будто засыпаю. Будто только-только удалось забыться. Будто лишь мгновение тому назад мир перестал существовать, а последний его звук – треск углей в печке слился с безмолвием абсолютного штиля. Сквозь сон я услышал, как скрипнула, открываясь, дверь. Я, трудно понять, то ли спящий, то ли снившийся мне, попытался среагировать. Нет, точно, это тот я, который снился мне. Это он! Он попытался открыть глаза, попытался подняться, ведь даже сквозь полудрему сна ему и мне понятно – хозяин жилища вернулся. А это проблема! Мало кому может понравиться, если в твой дом забредет непрошеный гость, поужинает твоими припасами и ляжет спать у твоей же печки. Причем все это даже не поздоровавшись! Хотя, кому нужны мои приветствия? Даже и мне они ни к чему!

Глаза того меня, что снился мне, напрочь отказывались открываться, руки не желали шевелиться. Его, а через него и меня наполнила усталость, такая тяжелая, такая концентрированная, что никакие сомнительные понятия учтивости не могли заставить нас обоих вырваться из цепких объятий Морфея.

Новый звук. Шаги. Тихие, будто крадущиеся. Скорее всего, это уже у меня, в реальности, не во сне. Хотя, разве тут разберешься! Нет, точно у меня. Ведь это не сон, это явь. Настоящее это!

Тишина, в ней легкое дыхание. Наверняка тот, кто проник в помещение, меня увидел, похоже, я его заинтересовал. Да я бы и сам собой заинтересовался: грязный, голый, измученный.

Чиркнула, зажигаясь, спичка. Точно у меня это! Но запах? Нет его! Значит, во сне? Не скажу точно, но, похоже, мне удалось уговорить глаза открыться, свои, в реальности. Чуть-чуть, несильно.

Сквозь ресницы я разглядел человека. Женщина. Невысокого роста, бесформенная от огромной куртки, она, глазами синими, как море, смотрела на меня. Точно не скажу, но, похоже, ее губы шевелились, она что-то говорила, вот только что? Нет, это реальность, это точно не во сне…

Холодная сталь прикоснулась к раненой ноге. Мне тут-таки стало заметно лучше. Я ощутил укол, быстротечное мгновение боли, сменяемое просто-таки райским блаженством. Рана перестала ныть, напротив, все затмило по-настоящему райское блаженство.

Накатывающие волны подлинного спокойствия растекались по телу. Они проникли и в сон. Другой я, тот, который мне снился, тоже ощутил прилив покоя. Он улыбнулся во сне! Вот только женщина, ее размытый силуэт, нависающий надо мною, задрожал, стал еще более расплывчатым. Удивительно, но сквозь нее я отчетливо видел огонь в печке, видел, как пляшут его языки.

Удерживать тяжелеющие ресницы не было больше сил. Они упали, рухнули, закрылись, как сквозняк захлопывает дверь. Наступила блаженная тишина, ее дополнила не менее блаженная темнота. Второй я, тот, который мне снился, исчез, осталась лишь пустота. Последнее же, что удалось ощутить – прикосновение. Легкое, эфемерное, не иначе как нежные пальцы коснулись моей руки. Было или показалось? Что было сном, что явью? Никто того не ведает.

Глава третья

Короткий день полярной ночи

Протяжный скрип ворвался в пробуждающееся сознание. Оно, сонное и неповоротливое, на удивление быстро сориентировалось, чуточку поднатужилось, определило источник звука, проанализировало его характер и выдало результат – дверь скрипит.

«Женщина, бесформенная куртка, синие глаза, прикосновение», – в моей голове наперегонки забегали обрывки мыслей…

Скрип повторился. Навязчивый, призывный, раздражающий.

Глаза открылись и несколько раз удивленно мигнули. Абсолютной темноты, которая окружала меня до погружения в беспамятство, уже не было. Она изменилась, трансформировалась, стала менее густой, менее насыщенной, менее пугающей. Причиной разительной перемены служил рассеянный свет, пробивающийся сквозь грязное стекло маленького окошка, что в дальнем конце комнаты, за стеллажами. Вчера я его обнаружил, но не придал находке значения – темно было снаружи, какая разница, есть окно, нет его…

Удивительно, до чего же быстро блеклый, да практически неразличимый свет может поднять настроение! Доля секунды, частичка мгновения и я уже практически счастлив. Он же не сдается, он зовет, он требует, чтобы я поднимался, вставал, выбирался наружу ведь там, за стенами, еще светлее. И снова странность, я поддаюсь, я верю! Нет, на то, что меня ждет ясный и солнечный день, конечно же, рассчитывать не приходится, но средь абсолютно темноты тусклый отблеск далекого светила он синоним блаженства!

Тут-таки напомнила о себе раненная нога. Только на этот раз по-другому. Она более не ныла, задавливая остатки настроения, напротив, по всему телу от нее волнами расходилось на удивление приятное чувство исцеления. Боль, преследовавшая меня на протяжении последних дней, пропала. Ни намека! Высохла мерзкая жижа, что вытекала из глубокого пореза, рваные его края сошлись, будто склеились. Все вернулось на круги своя, более того, если бы не опухоль, можно было и вовсе предположить, что мне все снилось: боль, мучения, страхи. Да, это результат визита загадочной гостьи, никак не иначе!

Живо и на удивление ярко из недр памяти выплыла прошлая ночь. Крадущиеся шаги. Незнакомка в бесформенной куртке. Конечно, это все она. Она и только она мне помогла. Она сделала укол, она вылечила! Не забыть мне ее движений, блеска глаз цвета зимнего неба, безмолвного шепота. Точно помню, ее губы шевелись, она что-то говорила? Молилась? Читала заговоры? Не знаю, да и неважно все это.

Рука пошарила по полу, быстро нащупала спички. Яркая вспышка и отблески живого огонька забегали по стенам. В удивительно-домашнем желто-оранжевом свете керосинки я осмотрел комнату. Наклонил лампу, внимательно изучил грязные доски, местами сохранившие мрачный цвет, некогда приданный им коричневой краской. Долго смотрел, внимательно вглядывался. Поднимал лампу выше, опускал ниже изо всех сил стараясь найти хоть какие-нибудь следы пребывания ночной гостьи. Смотрел, вглядывался, но ничего подозрительного не видел…

– Нет, значит, нет, – послышалось невнятное мое бормотание. – Да и вообще разглядывать старые доски это дело неблагодарное. Выйду, пожалуй, наружу, прогуляюсь. Там раздолье для следопыта: снег, слякоть, все такое. Приведу только себя в порядок.

Мгновение и плотный материал гидрокостюма согрел тело, добавив толику приятных ощущений в букет отличного утра. Чуть портила настроение дыра на груди, но этот вопрос можно было легко решить. Тут-таки память выдала обрывок воспоминания – нижняя полка у дальней стены. Там, в углу рядом с льдиной упорно хранившей форму стеклянной банки лежал кусок старого полотенца. Пусть использовать его по прямому назначению вряд ли когда-нибудь удастся, зато ним можно подлатать костюм, сделав его практически герметичным.

Приблизившись к первому же стеллажу, я остановился и удивленно мигнул глазами. На изрядно запыленной доске лежала аккуратно сложенная матросская форма. Черные брюки из толстой ткани (мой размер!), новая тельняшка и теплый на вид бушлат.

– Вот это подарок! Спасибо! Не иначе как дар таинственной незнакомки, – я кивнул в пустоту и склонил голову в знак благодарности.

Часть меня, та, что не отличалась наивностью и предпочитала не доверять лишний раз глазам, взбунтовалась. Отзвуком сомнения в сознание просочилась мысль: «А что если все это фантазии? Игра воображения, галлюцинация, просто сон? Что если ты сейчас прикоснешься к обновкам, и они исчезнут? Ты готов к тому, что все твое восприятие мира вот-вот взорвется? Нет? Тогда отвернись, пережди. Не вздумай! Не трогай! Нет!».

Дрожащий палец осторожно прикоснулся к мягкой ткани. Застыл. Краткий миг колебания и рука цепко схватила рукав тельняшки. Разбуженный сомнением страх обижено померк и забился обратно в нору, из которой выполз. Я же медленно пожал плечами, театрально махнул рукой, физически ощущая, как возвращается почти полностью растерянная уверенность в себе. Быстро оделся. Недолго думая надел форму просто поверх гидрокостюма. А что, север все-таки, тут нужно согреваться любыми средствами, тепло это дело первостепенное – его много не бывает.

– Эх, забыла она о ботинках, заботливая моя, да и шапка бы не помешала, но это ладно! Так сказать, не все сразу. Надеюсь, все еще будет, не сейчас, позже.

Остро захотелось увидеть себя со стороны, посмотреться в зеркало. Я даже подпрыгнул на месте, чувствуя, как бессмысленная на первый и не только взгляд блажь переполняет меня. С малопонятным энтузиазмом принялся вертеть головой в поисках чего-то, в чем можно увидеть свое отражение, но ничего подходящего так и не нашлось. Слегка расстроенное самолюбие отозвалось обреченным вздохом. Нет, его понять можно, наверняка я отлично смотрелся в новенькой форме. Как-никак настоящий моряк, покоритель океанов. Хотя это вовсе неважно, сейчас главное, что мне тепло, а прочее не столь существенно.

Снова тот отвратительный звук, что разбудил меня. Снова дверь. «Входная, та, которая наружу. Ветер резвится, его проделки. Надо выглянуть, посмотреть надо, что там за стенами, чем порадует меня день сегодняшний. Заодно и осмотрюсь, все-таки искать следы на снегу дело более перспективное, – глаза упорно вглядывались в пол, хоть разум и твердил, что на дощатой изрядно грязной поверхности следов не разглядеть. – Вот была бы незнакомка на каблучках, тогда другое дело. Продавила бы шпильками старую доску, я бы точно заметил, но север, сам понимаю, не место для подобного шика…».

Протяжный скрип сменился абсолютной тишиной, но продлилась она лишь пару секунд. Выстрелом на фоне сплошного безмолвия хлопнула, закрываясь, дверь. Я вздрогнул. Тесня хорошее настроение, пробудилась раздражительность. Надо что-то менять…

Ветер снаружи ослабил напор, но лишь для того, чтобы позволить входной двери полностью распахнуться. Лицо тут-таки обожгло морозным дыханием стихии. Мощный поток ледяного воздуха, щедро сдобренного морской пылью, несущий с собой удивительно твердые снежинки, грозил сбить меня с ног. Он напирал, я сопротивлялся. Шаг, за ним еще один и вот правая нога на пороге. Я замер, собирая силы для последнего рывка. Слегка наклонился вперед, намереваясь выйти наружу, но тут дверь качнулась и полетела просто на меня. Не ожидавший такого поворота я не успел ни сориентироваться, ни увернуться. Сильный удар в висок заставил отступить назад, ноги скользнули по тонкому слою наледи, я упал и откатился в дальний угол. Там ударился затылком о какую-то металлическую конструкцию. В глазах помутилось, сознание затуманилось. Благо все это длилось не более секунды. Ветер, хлещущий по щекам, швыряющий в лицо снежинки, не позволил долго прохлаждаться.

– Вот тебе и с добрым утром! – придя в себя, я сразу же ощупал голову, искренне удивляясь тому, что она не раскололась на части от сильного удара.

Похоже, моя черепная коробка привыкла к подобному обращению, если к ударам и падениям вообще можно привыкнуть. Нет, точно привыкла! Уже через минуту колокольный перезвон в ушах стих, кровавые пятна перестали выплясывать перед глазами и растворились в общей светлой серости. Вернулось чувство спокойствия и умиротворенности. Легко стало, ощущения такие, будто и вовсе ничего не случилось, будто я заснул на мгновение, а проснулся, если не окрепшим, то хотя бы живым…

За надежными стенами казармы продолжала бесчинствовать стихия. Один за другим резкие порывы ветра обрушивались на дверь, вдавливая ее в пазы рамы. Скрипела старая древесина, противно трещали ржавые петли. Казалось, ветер решил проникнуть в мое жилище любой ценой и ничто его уже не остановит. Казалось, вся его мощь обрушилась на хиленькую деревянную преграду. Казалось, нет ему дела до всего мира, ему нужна лишь моя дверь. Только вряд ли это так. Наверняка подобное безобразие творится по всему побережью. Развлекается северный ветер, никто ему не указ.

Резкая перемена погоды способствовала развитию панических настроений. На удивление отчетливо представилось, как стихия набрасывается на мой плот. Я уже не представлял, я видел, как ветер, словно сказочный великан сбрасывает камень, удерживающий полотнище, как закручивается брезентовым смерчем тяжелая ткань и уносится мощным потоком в открытое море. Там она тонет, плавно погружается в пучину, ложится на дно. Исчезает она, а вместе с ней исчезает и все то, что может дать мне хоть призрачный шанс выжить в столь негостеприимной местности.

Вслед за первой (вполне разумной!) мыслью последовала вторая. Решительная. Понял я – надо идти, надо собраться с духом и перенести плотик в казарму. Нельзя позволить ему затонуть. То, что осталось в его складках, мне обязательно пригодится, всему найдется применение. В первую очередь нужны припасы, но и ткань лишней не будет, к примеру, ее можно в качестве постели использовать, получится и матрац и одеяло. В самом же крайнем случае можно будет и палатку соорудить. Мало ли что, вдруг вернутся хозяева, выселят меня, скажут, иди друг, живи, как знаешь!

– Забирать надо, вот только тяжеленный он…

Глаза, которые уже немного привыкли к блеклому освещению, пользуясь слабым рассеянным светом, что проникал в щель между дверью и рамой, присмотрелись и разглядели небольшое колесико. Это было нечто новое, а новое всегда хороший стимул, чтобы подниматься да начинать что-нибудь делать, как минимум, пытаться думать.

Как ни старалось зрение, рукам веры было больше. Пальцы планомерно ощупали находку. Обнаружили еще одно колесо, перемычку их соединяющую. Посредине к ней крепилась труба. Длинная и слегка изогнутая она поднималась вверх, где переходила в ручку. К самой трубе приварены два полукольца, одно практически на уровне перемычки с колесами, второе несколько выше. Как не понять что это – тележка! Увы, не садовый инвентарь, для других перевозок ее конструировали. Скорее всего, с ее помощью перевозили что-то тяжелое и цилиндрическое, к примеру, боеприпасы для тех же пусковых установок. Вряд ли это лучшее транспортное средство, чтобы возить грузы в условиях гористой местности, но попробовать стоило…

– Неважно для чего изначально предназначалась эта конструкция, важно то, что с ее помощью можно хотя бы попытаться забрать мои припасы. А что? Плот свернут в рулон, кое-как примотаю его к стойке, обвяжу веревками. Попробую! Притом сейчас же. Кстати, это отличная возможность испытать обновку. Надо же проверить одежду, в условиях, так сказать, Крайнего Севера…

Двигаясь против ветра, сила которого постоянно возрастала, толкая упирающуюся тележку перед собой, я наклонялся все ниже и ниже. Шел, сопротивлялся, тешил себя надеждой на то, что обратный путь будет легче. Конечно, будет. Я развернусь, ветер подует в спину, помогая мне. К тому же потом, в конце путешествия, в качестве особого приза, я получу настоящий уют. Лягу, укутавшись в грубую ткань, растянусь у теплой печки. Согреюсь, отдохну.

Реалистично до невозможности представились веселые языки пламени, жар, идущий от раскаленного металла, в воздухе аппетитно запахло разогретой тушенкой. Настолько все по-домашнему, настолько от этой картины веяло уютом, что кажется, дорога стала ровнее, а ветер так тот и вовсе перестал ощущаться. Правда, так только казалось…

Отлив. Озерцо, регулярно наполняемое морской водой заметно обмелело. Его края взялись коркой льда, достаточно прочной, чтобы ноги не проваливались в мерзкую жижу. Точно такая же корочка образовалась и на материале плота. Она добавила массы полотнищу, но все это мелочи, главное то, что он никуда не делся, не сдуло его, не смыло.

Я сразу же взялся за дело, благо природа способствовала – в ложбинке ветер практически не ощущался, проносился он выше уровня окрестных сопок. Сбросил камень, как мог плотно свернул ткань в рулон, обмотал сверток веревками, найденными тут же неподалеку. Получился увесистый и довольно объемный цилиндр. Пришлось немало потрудиться, чтобы укрепить его на импровизированной тачке. Получилось. Мимоходом удалось сделать полезное открытие – эта конструкция на колесах отлично подходила для того, чтобы возить дрова! Надо просто отпилить от бревна кусок метра полтора, вложить полученную колоду в полукольца, зафиксировать и все, можно спокойно, при желании и вовсе припеваючи, катить добычу до моей казармы, а то и того дальше.

Самым сложным был первый подъем. Тележка упиралась, колесики противно скрипели, но я не сдавался, шаг за шагом поднимался по склону. Скоро ветер взялся мне помогать. Стоило пройти первую сотню метров, как он подхватил меня с тяжелой поклажей и буквально вынес на вершину холма с пусковыми установками. В блеклом свете условного дня удалось пополнить коллекцию сведений об окрестных землях – установка была не одна. Севернее, всего в нескольких десятках метров виднелась точная ее копия. Такой же холм, такая же конструкция из труб просто зеркальное отражение, единственное отличие – направляющие первой смотрели в бледное северное небо, а второй – засмотрелись куда-то вдаль, глядели на размытую линию туманного горизонта.

Памятуя, что схожесть часто бывает обманчивой, я уже почти решил осмотреть вторую установку, но тут целиком и полностью завладев моим вниманием, сквозь полутьму краткого зимнего заполярного дня, белый и острый, в глаза влетел луч. Сильный и яркий свет, будто звезда взорвалась неподалеку. Взорвалась, разгорелась и плавно погасла.

Вспышка ослепила меня. Пользуясь временной слепотой, из недр памяти всплыло недавнее воспоминание. Вспомнился маяк, тот, что я видел на краю мыса, или тот, что привиделся мне. Было, не было? Не знаю. Да и сейчас, был свет, или я его придумал? Непонятно, но разве можно что-либо с уверенностью утверждать в столь переменчивом мире!

– Нечего тут думать да гадать, надо просто сходить и проверить! – решительно прошептал я. Взглянул в сторону соседней пусковой установки и утвердительно кивнул своим мыслям. – Все надо будет проверить, после, сейчас же бегом к теплу и уюту!

На удивление быстро тележка с поклажей докатилась до стен квадратного домика, обогнула его и остановилась у дверей приютившей меня старой казармы. Еще немного и видение непонятных звезд-маяков отошло на задний план, затмили его языки пламени, прикрытыерешетчатой дверцей. Комнату наполнил удивительно домашний запах горящего дерева. Скоро к нему присоединился еще более приятный аромат мяса и специй.

Втаскивать плот в комнату я не стал. Занес в тамбур, затолкал в дальний угол, но прежде, чтобы подарить себе частичку комфорта, отрезал несколько длинных полос, которыми можно было застелить лежак и использовать в качестве одеяла. Быстренько перекусил, легко убедил себя в том, что уже вечер, завернулся в грубую ткань и попытался заснуть.

Удалось, но только частично. Подстегиваемые умиротворяющим треском огня, в сонное сознание пробрались то ли фантазии, то ли воспоминания, а то и вовсе иллюзии. Разные они, звуковые оптические. Я слышал громкую музыку, что играла где-то неподалеку. Базируясь на понятных звуках, воображение рисовало огромный зал, заполненный людьми. Виделись яркие вспышки цветных фонарей, они вырывали из темноты силуэты, живописно подсвечивали облака дыма. «Клуб живет своей жизнью…» – промелькнуло в засыпающем сознании. Что было причиной подобной мысли, я так и не понял.

Затмевая грохот музыки, в сознание прокрался тихий шорох. Я напрягся, изо всех сил стараясь открыть глаза. Они открылись, но не полностью, а чуть-чуть, еле-еле. Сквозь поволоку сна удалось разглядеть бесформенную фигуру. Таинственная незнакомка! Я узнал ее, это она навещала меня прошлой… ночью. Да, точно она. Как и раньше, покачиваясь, она подошла ближе. Замерла. Звук ее шагов сменился шелестом ткани.

Затихла музыка, ее сменил приятный голос, скорее шепот. Еле различимое на фоне тепла и уюта прикосновение. Легкий укол, растекающееся по венам блаженство. Еще мгновение и комнату наполнили чудесные звуки, голос, удивительно нежный, удивительно чистый. Песня. Вот только слов не разобрать, казалось, это и не слова вовсе, это лишь шелест осенних листьев в засыпающем парке.

Глава четвертая

Разведка: любопытство и парализующий страх

Тихий шепот и приятные прикосновения скоро забылись. Причиной тому стала музыка. Вернулась она, громкая, оглушающая, сводящая с ума. Первым делом сонное сознание запротестовало, требуя вернуть все как было. Уж оно-то точно знало – шепот это реальность, а музыка к ней не имеет никакого отношения! Откуда ей взяться на краю земли, на затерянном берегу, в полуразрушенном военном городке? Да тут один единственный житель – я, а мне чудом спасшемуся точно не до дискотек.

Недолгим был протест. Пришло понимание очевидного факта, понял я что музыка – часть сна. Сон это здоровье, это отдых, но не только, ведь через тонкую грань, отделяющую сновидение от реальности могут пробиться и воспоминания! Смирилось сознание, перестало сопротивляться оно, забилось в какой-то потаенный уголок черепной коробки, умолкло, перекладывая ответственность за происходящее на подсознание. Похоже, даже обиделось оно, если такое вообще возможно…

Обращать внимание на демарши своего внутреннего «Я» хотелось меньше всего на свете. Лишнее это. К чему какие-то обиды, если есть сон, цветной, веселый, красочный. Музыка в нем звучит, яркие фонарики мигают, буйство красок вокруг, веселье. До чего же приятное все это после однотонного удручающе-мрачного пейзажа, изобилующего всеми оттенками серого цвета, разбавляемого лишь ядовито-оранжевым гидрокостюмом, да темно-зелеными стенами моего временного пристанища!

Стих грохот ударных инструментов. Померк свет в зале, да и сам зал растворился в абсолютной темноте. Мгновение и тьма отступила, из нее выплыл я, медленно бредущий по ночной улице. Ярко, ярче редких фонарей мощенный плиткой тротуар освещала вывеска. Одна. Я сразу понял – это ночной клуб. Его название, размытое, нечеткое, назойливо подмигивало, готовое собраться из обилия разрозненных букв. Они кружили в моем воображении, раскачивались, выстраивались в линию и тут-таки снова разбегались. Прочесть его не получалось, как и вспомнить, думаю, это все происки обиженного сознания!

Кажется, меня окликнули. Точно меня, ведь Витя это я, да кто же еще! Оглянулся. В десятке шагов виднелись люди, небольшая, но шумная компания. Четверо парней, с ними девушки. Я остановился, замер, размеренно покачиваясь, прищурился, пригляделся, улыбнулся. Я их знаю! Певица Таня и ее друзья. Она нас знакомила, когда-то, наверное, жаль, никого из них я не помню, во всяком случае, по имени…

Один из парней, высокий широкоплечий со странной, будто нарисованной улыбкой на самодовольном лице подошел ко мне, протянул руку, схватил мою ладонь, крепко пожал. Похоже, этого ему показалось мало, он чуть отстранился, резко мотнул головой и вдруг обнял меня. Я растерялся от неожиданности. Как-то прижиматься к парням не в моих привычках. Страшно захотелось ударить его кулаком просто в… улыбку…

Он что-то сказал. Какой-то неправильный у меня сон, ничего кроме музыки не слышно, хотя нет, имя свое я ведь услышал или решил что услышал? Не знаю, да и ладно.

Парни расхохотались, девчонки захихикали. Тот, который обнимал меня, отошел на шаг, комично поклонился. Мне? Им? Не знаю. Далее он что-то спросил, на этот раз точно у меня, я что-то ответил. Осознаю, что ответил, вот только что и на какой вопрос, даже не представляю.

Изрядно поднадоевшая пантомима подошла к концу. Парень извлек из кармана рубашки визитку, передал мне. Я попытался прочесть, что на ней написано, но не смог, глаза упорно не хотели фокусироваться на нескольких коротеньких словах написанных витиеватым шрифтом. Собеседник мой снова поклонился, конечно, все также театрально. Произнес несколько слов, чем вызвал бурный смех своих спутников. Панибратски похлопал меня по плечу. Я помрачнел сильнее. Вот откуда столько фамильярности в его действиях и почему я терплю подобное к себе отношение?!

Похоже, они вспомнили, что куда-то спешат. Парни по очереди крепко сжали мою ладонь, девицы похихикали и помахали руками. Одна из них, самая фигуристая, подбежала ближе, прижалась ко мне всем телом, прошептала томным шепотом несколько слов просто в ухо, игриво прикусила мочку, отстранилась, лукаво подмигнула.

Видение ночной улицы снова сменилось интерьером ночного клуба. Понимая, что место музыканта на сцене, я попытался увидеть себя с гитарой, но все как-то не получалось. Вместо того чтобы заниматься делом мое отражение в ярком сне резво бегало по залу, смешно размахивало руками, выгибалось, подпрыгивало. Со стороны я выглядел отвратительно, а то и вовсе мерзко, благо, скоро все закончилось. Ко мне подошли двое, не говоря ни слова, взяли под руки и куда-то увели.

Дальше все более или менее логично. Обиделся. Я обиделся. Не скажу на что именно, или на кого конкретно, но точно обиделся. Противное чувство клокотало во мне, разрасталось, грозясь обернуться гневом и выплеснуться наружу. Искало оно повод, параллельно увлекая в самые мрачные закутки ночного города.

Темная улица. Изобилующий выбоинами асфальт. Неуверенный шаг. Заплетающиеся ноги. Голос. Мой, громкий, но неразборчивый. Да, теперь я себя услышал, но легче от этого не стало, все равно слов не разобрать. Можно предположить, что я с кем-то спорю, вот только нет никого поблизости. Сам с собой ругаюсь? Возможно, да и ладно.

Какой-то переулок. Ни огонька, ни отблеска. Я вздрогнул, будто очнулся, резко остановился. Обернулся. Черные тени. Трое. Нет, это не те, кого я знаю, даже не те, с кем хотел бы познакомиться.

В руке щелкнул, раскрываясь, нож. Я приготовился постоять за себя, но тут что-то тяжелое опустилось мне на голову. Моментально потемнело в глазах, зазвенело в ушах, тело пронзил мертвенный леденящий холод. Какая-то возня в темноте. «Вот же… даже ботинки и те сняли! Теперь ходи пешком…» – обрывок мысли сформировался из пустоты, что планомерно заполняла черепную коробку, и затерялся в ней…

Я проснулся от того, что замерз. Действительно замерз, ощущения такие будто холод из далеко не самого приятного сновидения просочился в реальность, заполнил комнату, прогоняя из нее домашнюю атмосферу тепла и уюта.

Первым открылся правый глаз, медленно мигнул, раз, другой. Его примеру последовал левый. Ничего нового они не увидели, ничего интересного не заметили. Я обреченно пожал плечами. Кое-как огляделся. Вокруг, сколько ни вглядывайся, сплошная полумгла, очень похожая на полумглу темного переулка. Практически ничего не видно, тем не менее, достаточно быстро удалось определить причину внезапного похолодания. Во всяком случае, удалось убедить себя в том, что я ее нашел. Да, все просто. Сон был далеко не самым приятным – я ворочался. Полосы ткани, использованные в качестве постельного белья, сползли вот и результат. Правда, прошлой ночью не было ни возможности, ни желания укрываться, и ничего, но это опять-таки ладно…

Я снова завернулся в грубую ткань, закутался, изо всех сил стараясь убедить себя в том, что этого будет достаточно. Кажется, убедил. Стало гораздо лучше, во всяком случае, теплее. Нахлынуло спокойствие. Захотелось растянуться, устроиться как можно удобнее, забыть обо всем на свете, закрыть глаза и погрузиться в удивительный мир сновидений, цветных и ярких. Желательно чтоб не было в них личностей из темных переулков, но, увы, это не мне решать…

Глаза неуверенно открылись, медленно мигнули. По сути, с момента последнего пробуждения ничего не изменилось. Все было по-прежнему. Разве что полутьму немного разбавляло слабое свечение, пробивающееся сквозь грязное стекло, что в маленьком окошке.

Казалось, все повторилось. Та же ситуация, что и сутки тому назад. Призрачный свет – время подниматься. Да, все так, вот только вставать не хотелось. Вообще. Даже чуточку странно, днем ранее одного тусклого лучика было достаточно, чтобы вскочить на ноги, а вот сегодня! Нет, это все лень. Она плюс привычка. Видимо, для очередного всплеска хорошего настроения нужно нечто большее, чем слабый поток условного света.

Время неторопливо бежало вперед, но ничего не менялось. Логика, базируясь на том, что видели глаза, упорно твердила, мол, еще темно, а значит можно немного вздремнуть. Веки наливались свинцом, руки непроизвольно натягивали на голову импровизированное одеяло, стараясь скрыть от глаз все то, что находилось за пределами моего уютного мирка.

По всем приметам лень должна была победить, но тут как-то совсем уж неожиданно в недрах дремлющего сознания возникло и окрепло желание подниматься. Странно это! Вот в чем смысл? На работу не идти, опаздывать некуда. Вставать лишь для того, чтобы встать? В принципе, тоже причина…

Сильное, да просто нечеловеческое усилие – удалось заставить себя сесть. Рывок и я сбросил тряпки, служившие одеялом, чиркнул спичкой, зажигая огонь. Стало заметно лучше. Все-таки вид полыхающего пламени, отблески которого прыгают по стенам, неимоверно бодрит, почти как чашка крепкого ароматного кофе. Жаль, правда, настоящего кофе нет…

Согревая очередную банку тушенки, я вспомнил о принесенных вместе с плотом припасах, сбегал в тамбур, сгреб в охапку все, что только удалось нащупать в складках ткани, сел на пол, устроил себе самый настоящий пир. Позабыв о необходимости экономить, перепробовал все, что только было в ассортименте терпящего бедствие моряка. «Блюдом дня» оказались питательные плитки с тушенкой. Они так эффектно дополнили вкус друг друга, что трудно было остановиться. Особым же шиком стали несколько глотков неоднократно замороженного и размороженного, но такого вкусного, будто недавно выжатого, апельсинового сока.

Пока я смотрел сны и боролся с ленью, тщетно пытаясь заставить себя сделать хоть что-то, снаружи, шел снег. Наверняка отличное было зрелище. Люблю снегопад. Представить только – огромные снежинки плавно опускаются с неба. Кружат в ритме вальса, зависая над земной поверхностью, не желая превращаться в пушистый зимний ковер. Покачиваются они и медленно ложатся на землю, окрашивая окрестности в идеально белый цвет.

Думаю, я всегда любил смотреть на снег. На свежий нетронутый снег. Ровный, чистый, без единого следа на нем. Радует он взор, умиляет, поднимает настроение…

Покончив с завтраком, я вышел на крыльцо, остановился, залюбовался. Очень красиво. Нет, дело не только в стерильной белизне, снег, он своего рода зеркало. Благодаря свежему покрывалу, блеклые сумерки, которые заменяли собой дневной свет, казались не такими уж и блеклыми. Напротив, в сравнении с тем, к чему я привык за последнее время, это был настоящий день. Вот бы еще солнце сжалилось и подарило один-единственный яркий лучик!

Точно как и прошлым утром следов таинственной незнакомки обнаружить не удалось. Не было их ни на снегу, ни в комнатушке. Странно как-то, вообще ничего: ни отпечатков ног, ни нанесенного и растаявшего снега, который должен был прилипнуть к обуви незнакомки, ни каких-либо предметов, которые она могла бы забыть. Да, это все так, но на этот раз был запах! Еле различимый, еле уловимый, сладковатый, цветочный. Чувствовалась в нем магнолия с легкими нотками ванили. Было в тонком аромате что-то знакомое, что-то приятное, что-то, от чего веяло нежностью, покоем и лаской.

Тонкий аромат. Практически неощутимый. Собственно, я его почувствовал лишь благодаря тому, что выглянул наружу, полюбовался снегом, а после вернулся обратно.

– Пожалуй, сегодня лучший день для того, чтобы сходить на разведку, – я решительно вышел из дому, вдохновленный ароматом, оставленным таинственной благодетельницей. Задержался на пороге. Посмотрел на расположенное в десятке метров от моего убежища квадратное здание. Воображение тут-таки перехватило инициативу. Дорисовало оно внутреннее убранство комнат, скрытое за наглухо заколоченными окнами. Приличный ремонт получился, удобная мебель внутри, а в одном из кресел оно изобразило ее, мою незнакомку. Прячется она? От кого? От меня? Возможно, но зачем!

Взгляд перестал буравить стены домика, опустился вниз на белоснежную пустошь, на ноги. Мои ноги. Из-под широких брюк выглядывали ступни, обтянутые тканью все того же гидрокостюма.

– Нет, ничего плохого о нем не скажу, удобный он, теплый и все такое, но в качестве обуви это не вариант… – пробормотал я, медленно качая головой. – Жаль, обуть нечего. Просто как в том сне! Нет, ходить по снегу, это еще ладно, думаю, ткань выдержит, вот только железок вокруг разбросано столько всяких разных, не сосчитать! Костюм порву, да и ногам достанется!

Пришлось снова взяться за нож. Я вырезал из останков плотика две длинные узкие полоски и, фантазируя на тему армейских будней, попытался намотать подобие портянок. Не могу сказать, что получилось так, как должно быть по уставу, зато на ступнях образовался достаточно солидный слой прочной ткани, который должен был защитить меня от скрытых в толще снега острых железок. Еще одно усилие и самодельная обувь накрепко пристегнута двумя узкими ремешками, отрезанными от того же плавательного средства. Обновка выглядела довольно симпатично, может даже чуточку стильно, тут-таки захотелось опробовать ее в деле.

– Кстати, на будущее, в качестве подошвы можно будет использовать резину шин грузовиков, – пробормотал я, – а что? Будет у меня удобная обувь, так сказать, в немецком стиле, модель зима сорок третьего – сорок четвертого годов… прошлого века…

Первый шаг на нетронутый зимний ковер. Снег прогнулся и приятно заскрипел под ногами. Выплыли из недр памяти, а может из глубин фантазии яркие картинки детства. До чего же здорово: снежная зима, я с санками бреду под гору. Мороз щиплет за нос, настроение зашкаливает, хочется петь. И я пою, но уже после, весело съезжая с горки.

Продолжавшийся всю ночь и сопровождаемый непрекращающимся ветром, снегопад заметно изменил пейзаж, сгладит его, выровнял. Сделал территорию вокруг казармы гораздо чище и на порядок приветливее. Правда, скоро глаза, привыкшие к мрачно-серому окружению, перестали отличать небо от земли. Исчезла линия горизонта, единственными ориентирами, на фоне сплошной светлой серости остались остовы заброшенных «Уралов», чернели они мрачными сгустками, казалось, будто и вовсе висят над землей.

– Можно с уверенностью заявить – сейчас день, – глубокомысленно произнес я вслух и умолк, прислушиваясь к своему глухому с хрипотцой голосу. Не иначе как простыл…

Осторожно ступая, будто передвигаясь не по свежему снегу, а по минному полю, я брел вперед. Достаточно быстро добрался до домика, в котором, в чем я к тому времени уже и не сомневался, раньше жили офицеры с семьями, а теперь пряталась незнакомка. Обошел вокруг, разглядывая заколоченные досками окна. Остановился у дверей. На них, как и на каждом оконном проеме красовался деревянный крест. Две доски, прибитые длинными, загнутыми у шляпок гвоздями.

Исключительно из любопытства я ухватился за верхнюю доску, дернул, потянул на себя. Та не шелохнулась. Тогда уперся ногами в стену, повис, рискуя свалиться. Потянул сильнее. Кажется, был слышен скрип, звук ржавого гвоздя, который вытягивают из древесины, но это была лишь игра воображения. Забито намертво. Тот, кто заколачивал дверь, поработал на совесть, доски не оторвать, во всяком случае, без подходящего инструмента.

Интерес к домику тут-таки пропал. Если честно, то я и сам особо не понимал, зачем пытался оторвать доску. Разве что в качестве трофея, или на дрова. А это вариант! Позже, когда топить будет нечем, вернусь сюда, только уже с чем-то тяжелым.

Разворот в сторону моря. Я посмотрел туда, где должна быть линия горизонта, надеясь разглядеть свет, что видел в прошлый раз, но нет, ничего подобного не заметил. Пусть снег и добавил яркости пейзажу, но практически полностью убрал контрастность.

Да, маяка не было, зато я видел берег, гладь моря, удивительно тихую и спокойную. Правда, видел лишь небольшую ее часть, всего с пару десятков метров, никак не больше, все остальное застилала светло-серая, как и все, что не засыпано стерильным снегом, дымка. Густая и сизая, она шевелилась, двигалась, приближалась ко мне, поглощая окружающий мир, казалось, пробиралась она в меня, в мое сознание.

Было довольно-таки тепло. Градуса два-три мороза, не больше, вот только сырость донимала, казалось, она пропитала и мою теплую форму, и плотную ткань гидрокостюма. Влажность была везде. Воздух, насыщенный морскими испарениями, делался густым, тяжелым. Лениво перетекал он в полном безветрии, медленно огибал меня, одинокого странника на пустынном берегу. Странный воздух, пусть влажный, пусть тяжелый, он был удивительно приятным, можно сказать даже чуточку вкусным. Ощущались в нем водоросли, йод, соль, чувствовалось море. Ним хотелось дышать, его хотелось глотать, ним хотелось насытиться.

Так, медленно передвигая ноги и глубоко дыша, я миновал спортивную площадку. Еле удержался от глупой идеи повисеть на ржавой, как и весь металл в округе, перекладине, вспомнить, так сказать, былую юность. Передумал. Прошел мимо казармы, внимательно вгляделся в металлический лист, с торчащей из него трубой.

За углом казармы, в противоположной от офицерского домика стороне виднелись еще два строения. То, что ближе к казарме было почти полностью разрушенным. Сохранились лишь стены, но их высота не превышала метра. Красный кирпич живописно проглядывал из-под снега, навевая невеселые мысли. На мгновение я задумался, что могло располагаться в ограниченном этими стенами пространстве в лучшие годы, но так и не придумал ничего умного. Решил, пусть будет склад, или котельная, а лучше и то и другое, кивнул в подтверждение своих мыслей и медленно побрел дальше.

Метрах в пяти от неопознанных руин, сохранившийся практически в первозданном виде, нашелся погреб, вернее ледник, именно так, по-другому и быть не может. Вечная мерзлота вокруг! Точно ледник – прямоугольная бетонная коробка наверху в ней ступеньки, уходящие в темноту подземелья. Наверняка там снег лежит круглый год, лед, не тает даже в разгар лета, хотя о каком лете я говорю…

Насмотревшись в темноту подземелья, я повернулся к морю. Подошел к самой кромке воды, остановился и замер восхищенный. Что тут скажешь, не только снежные равнины я люблю, близки мне и морские пейзажи!

Предо мною предстала бухта, достойная кисти живописца. Даже чуточку жаль, что не всю ее видно, дымка мешает, отсутствие видимого горизонта не позволяет сосредоточиться на деталях. Не разглядеть ее целиком, но это не мешает работе воображения. Так легко представить, сколь красива она в лучах солнца, того солнца, которое не заходит за горизонт… летом. Прелестна она в часы восхода, волшебна в момент заката, прекрасна ранней осенью, божественна весной. Страшно захотелось увидеть искрящиеся в лучах дневного светила лазурные воды, вот только ждать солнца в этом заброшенном уголке мира особого желания не было. Простая мысль, понятная. Есть, правда, нюанс – никто моего мнения на этот счет спрашивать не собирается…

Тут-таки вернулись вопросы, настойчиво требующие ответов. Где, в какой конкретно части света я оказался. Что это за суша? Остров? Удаленная часть материка? Есть ли возможность пешком добраться до обжитых мест? А маяк он был, он есть или он привиделся? Тревожные мысли заполонили сознание, мешая радоваться, не позволяя вдоволь насладиться созерцанием суровой красоты северного края. Несколько секунд я пытался гнать их прочь, но они и не думали отступать. Пришлось смириться. Ведь, что ни говори, а правильные это вопросы, следовательно, правильным будет на них ответить. Пусть не на все, для начала хоть на некоторые из них.

– Простейшим из озвученного мною списка видится последний, тот, который о маяке, – нерешительно пробормотал я, глядя на покачивающуюся уже всего в десятке метров впереди сизую дымку. – Наверняка с него и следует начать…

Несколько несмелых шагов по песчаному пляжу и вот нечто по-настоящему новое. Плавно, будто выплывая из тумана, проявилось рыжее пятно на общем светло-серо-снежном фоне. Что-то массивное лежало на берегу. Контраст с идеальной белизной свежего снега и серостью туманной дымки был столь разителен, что удержаться и не подойти было попросту невозможно. Забылись былые вопросы, их место заняли новые. Захотелось узнать, что это. Большой камень? Оборонное сооружение, настоящий дот? А это интересно! Опять вопросы, новые вопросы, по-прежнему требующие моего внимания. Простые на них будут ответы или не очень, неважно. Все равно начинать с чего-то надо.

Почва под ногами пружинила. Ступни глубоко погружались во влажный песок, хрустела корочка свежего льда, не желая выдерживать мой вес. Ближе к цели короткого путешествия я и вовсе провалился в яму, благо неглубокую. Скрытая под тонкой наледью вода доходила до колен. На дне толстый слой ила. Мерзкая взвесь выплеснулась на снег, воздух наполнился отвратительным запахом. Несло какой-то едкой химией, нефтепродуктами. Вязкий коктейль облепил ноги, казалось, затягивает он, пытается утащить меня в глубину.

Кое-как я выбрался из ямы, огляделся в поисках чего-то, чем можно обозначить опасное место. Подобрал наполовину сгнившую доску, воткнул ее в мягкое дно. Попытался привести себя хоть немного в порядок. Быстро понял, что это не так просто, махнул рукой и побрел дальше, теперь уже внимательно глядя себе под ноги.

Вот и он, кусок ржавого металла, живописно присыпанный снегом. При ближайшем рассмотрении он оказался цистерной. Большой, изрядно мятой железной емкостью. Я даже несколько расстроился. Что может быть интересного в железке, брошенной на берегу!

Она лежала на одном из плоских оснований, чуть склонившись набок. Вряд ли я вообще обратил на нее внимание, если бы не замысловатой формы снежная шапка сверху, да змеей выползающая из-под днища мощная цепь, что скрутившись калачиком, уходила в песок…

– Цистерна на привязи. Это чтоб не украли! – мрачно констатировал я, осознавая, что находка не стоила того, чтобы из-за нее проваливаться под землю.

Начинаясь сразу за цистерной, можно сказать, уходя под нее (наверняка она не всегда тут лежала), виднелись остатки деревянного сооружения. Простенькая конструкция, состоящая из вбитых в землю свай-бревен, на которых некогда лежал настил. Своеобразный мостик шел по пляжу, сопровождая береговую линию, затем плавно подбирался к камням скалистого мыса. Понятное дело, это такая себе пешеходная дорожка, приподнятая над землей. Как раз для того ее и мастерили, чтобы путники вроде меня не ломали себе ноги.

У подножия сопки «тротуар» делал крутой поворот. Далее его поддерживали бревна, вбитые в расщелины, многочисленные трещины в каменном массиве. Достаточно немного ослабить путы рациональности, сдерживающие воображение, и можно представить, как все это выглядело в лучшие годы. Дощатый настил с деревянными перилами змейкой карабкался по склону. Взбирался он на каменную возвышенность, провожал любого желающего наверх, туда, где жили и работали люди, туда, к маяку.

Находка порадовала. Я проследил за неровным строем сохранившихся свай и пробормотал: «Конечно, если бы вся эта деревянная конструкция сохранилась в изначальном виде, если бы доски по-прежнему лежали параллельно земле, было бы гораздо лучше. Прогулялся бы я со всеми удобствами. Но это уже слишком. Достаточно и того что бревна-сваи указывают мне путь, к тому же они помогут взобраться на склон. Да, прогулка не обещает быть легкой, но я об этом и не мечтал, я просто хотел…».

– Я многого не хотел и не хочу. Просто понять пытаюсь, где нахожусь! Только и всего, – прервал я запутавшуюся мысль и зачем-то энергично кивнул головой.

Следуя за путеводными столбиками, я прошелся по берегу, остановился у места, где песчаный заваленный каменными глыбами пляж переходил в склон скалистого мыса, отделяющего спокойную бухту от бурных вод ледяного океана. Посмотрел вверх, представил себя, висящего между небом и землей, несколько растерял энтузиазм.

– Ну, чего я жду? Вперед, точнее, наверх! – я вспомнил картину, увиденную несколькими днями ранее. Уютная бухта и два продолговатых мыса, будто разинутая пасть неведомого чудовища… – Наверх, обследовать мыс «Верхней челюсти»!

Это ни в коем случае не географическое название. Это лишь моя глупая выдумка, но как его не называй, карабкаться от этого не легче. Высота метров пятьдесят, это если на глаз! Что самое обидное, именно там, в самом трудном месте, на половине пути, настила как такового вообще не было. Сохранилось лишь несколько свай, да и те изрядно прогнили. Придется здорово постараться, чтобы осилить подъем!

– Неважно это. Собрался идти, будь добр, иди. Или, что ближе к истине, взбирайся, раз намерился!

Нога нащупала щель между камнями на уровне колена. Рука дотянулась до одной из свай. Я подпрыгнул, ухватился, да так и застыл, раскорячившись. Чудом смог удержаться. Еще одно усилие и удалось схватиться за следующий столб, удалось повиснуть на нем, подтянуться. Еще немного и я уже висел на третьем. Задержался, скосил глаза вниз, ощущая небывалый эмоциональный подъем. Радуюсь тому, что карабкаюсь? Нет, тому, что у меня получается!

Очень скоро я освоился на склоне. Легко перепрыгивал со сваи на сваю, поражаясь тому, что не боюсь упасть. Все шло отлично. По всему видно – подъем скоро закончится. Я уже отчетливо видел часть сохранившегося помоста, идущего практически в горизонтальной плоскости. Казалось, еще немного и окажусь на гладкой каменной вершине, выберусь на ровную поверхность, там будет легче, но тут серую полутьму всколыхнул страшный звук. Громкий, протяжный, заунывный, казалось, будто плачет кто-то навзрыд. Будто не один он, незримый, будто тысячи заблудившихся душ голосят, оплакивая свою тяжелую долю.

Сильный звук быстро распространился по окрестностям. Мгновение и он полностью заполонил меня, овладел мною, подчинил себе, лишил рассудка и способности контролировать тело. Пальцы, до того цепко державшие очередную деревянную сваю, медленно разжались. Точно помню, я упирался, делал все, чтобы не позволить им выпустить опору, но не слушали они меня, я им не указ…

Не могу сказать, как все происходило, более того, не могу вспомнить, что именно произошло. Память запечатлела лишь редкие картинки, несколько морских пейзажей, будто фото из отпуска, на которых присутствовал и я.

Первая и наиболее яркая – трясущийся, как осенний лист я стою внизу у начала подъема, смотрю на окровавленные свои ладони. Следующий кадр – противно потрескивает тонкий лед, меня за ноги хватает подмерзшее болото. Мгновение боли, колокольный звон оглашает окрестности – колено угодило в бок ржавой цистерны, вот что значит снег и дымка плюс полнейшая невнимательность!

Далее сплошная серость. Ноги несли меня, сами несли, я же ничего не мог противопоставить их своенравности, у меня попросту не было сил для этого. Я ничего не мог предпринять, пока не забежал в казарму. Там оцепенение на мгновение ослабило оковы, позволив захлопнуть двери и рухнуть на скрипучие доски старого поддона.

Тут-таки гул снова настиг меня. Он терзал, он мучил. То, что я с каждым мгновением сильнее зажимал уши, не помогало. Я слышал не барабанными перепонками, все тело воспринимало звуковые волны, улавливало их, усиливало и передавало в мозг. Мысли стирались на общем фоне, а может, их и вовсе не было, как минимум, отошли они на задний план, остался лишь заунывный звук, пронизывающий меня насквозь, да желание, одно единственное желание – прекратить эту пытку.

Сквозь серость восприятия пробилась строптивая мысль. Одна. Твердила она, мол, нечего лежать, надо бежать, прочь из казармы, как можно дальше. Надо скрыться, спрятаться в сопках там, куда не долетают никакие звуки. Но скоро и она растворилась в общей серости, тело вновь отказалось мне повиноваться, его всецело поглотил звук, мощный, сильный заунывный.

Боль стала невыносимой, сознание, не выдержав пытки, покинуло бренное тело. Лишившись рассудка, в беспамятстве, я катался по полу, разбрасывая покрывала. Не понимая, что делаю, стянул китель, оторвав половину новеньких блестящих пуговиц, за ним последовала тельняшка. Оставшись в гидрокостюме, затих. Накатила волна блаженства, порожденная пониманием того, что пока сознание не вернулось, не вернется и пытка.

Недолго длилось спокойствие. Чувства воротились, с ними вернулись и мучения. Боль напомнила о себе, но ослабела она, будто свыкся я с нею, сжился, смирился. Будто стал частью ее, будто мой голос также влился в сводный хор плача, в песню, витающую над затерянным побережьем.

Окошко в дальней стене, застекленная его часть, сквозь которую в комнату проникал пепельный свет, быстро, да буквально на глазах потускнело. Вслед за сгущающейся темнотой появилась первая разумная мысль. Превозмогая боль, в сознании блеснуло: «Надо зажечь огонь, согреть помещение, съесть надо что-нибудь, попытаться восстановить силы. Ведь страшный звук не умолкает, продолжает изматывать меня, а мне с ним еще бороться и бороться…».

Разумная мысль, правда, ее разумность тело не оценило. Оно лишь укуталось плотнее и предприняло наивную попытку уснуть. Странно, но у него получилось. Забылись страхи, затихли звуки, все растворилось в блаженном беспамятстве.

Глава пятая

Маячный поселок

Утро порадовало теплом и уютом. Горящие сосновые дрова согревали, дым, насыщенный ни с чем несравнимым ароматом смолы, витал в воздухе, клубился, собираясь в небольшие кучевые облака. Сквозь них просачивался слабенький мерцающий свет, указывая на то, что там, совсем недалеко от меня, печка, что в ней полыхает огонь.

Ситуация менялась. Ощущение домашнего уюта угасало, его становилось все меньше, исчезало оно. Дым, наполнявший комнату, напротив, густел. Лишь небольшая его часть лениво вытекала через щель в неплотно закрытой двери, остальная же едкая взвесь скапливалась внутри помещения, наполняла его. Облако, висящее под потолком, становилось плотнее, опускалось оно все ниже. Вне всякого сомнения, совсем немного времени пройдет и не смогу я разглядеть ни печку, ни удивительный огонек, что согревал меня.

То, что видели глаза, вылилось в печальный монолог:

– Так и случится, – послышалось невнятное мое бормотание, – исчезнут окружающие предметы, растает уютное помещение, а затем не останется вообще ничего. Ни огонька, ни комнаты, ни меня. Все поглотит клубящееся дымное облако…

Искоркой в густеющем дыму блеснула мысль – я вдруг понял, что это не сон, это реальность, и в этой самой реальности я задыхаюсь! Воображение, которое не могло не отреагировать на происходящее, быстренько изобразило чьи-то сильные руки, пальцы, что сжимают горло, не позволяя дышать. Оно быстро угомонилось, но созданное ним видение не пропало. Именно так, я на самом деле видел склонившегося надо мной незнакомца, видел его туманное лицо! Видел нос с горбинкой, шрам, пересекающий левую щеку, черную щетину, наверняка он давно позабыл, что такое бритва. Физически чувствовал пронзительный взгляд холодных темных глаз. Страшный взгляд, страшных глаз, знакомых глаз…

Видение растаяло, давая возможность поработать разуму. Глаза напряглись, кое-как, им удалось разглядеть очертания двери. Руки уперлись в пол и, преодолевая упорное сопротивление ног, запутавшихся в тканевом капкане, потащили тело к выходу, туда, где чистый воздух, где спасение.

Ядовитый дым не давал дышать, отзывался он острой резью в глазах. Ручьями текли слезы мешая видеть. Та маленькая частичка окружающего мира, которую я еще мог разглядеть, неумолимо расплывалась, тускнела, превращаясь в сплошную непроглядную тьму. Казалось, клубы дыма, что захватили пространство комнаты, забрались и в мое сознание, казалось, это их происки, пытаются они сбить меня с пути, остановить. Но это им не удастся, ведь цель уже рядом!

Дверь всего в шаге. Даже сквозь слезы можно различить каньоны-трещины в нижней части составляющих ее досок. Казалось, все получилось, но нет, осталось самое сложное – надо найти в себе силы и сдвинуть с места тяжеленную створку. Она упиралась, я настаивал. Напрягались мышцы, подгоняло упорство, а сознание грозило в любой момент покинуть бренное тело, не планируя вернуться обратно.

Вот и долгожданный скрип. Дверь (она такая тяжелая, когда пытаешься открыть ее лежа на полу!) поддалась. В лицо пахнуло морозным, но таким приятным воздухом. Я глубоко вдохнул, закашлялся, снова вдохнул. Собрался для последнего рывка, выполз в тамбур, нащупал наружную дверь, отрыл ее и кубарем выкатился наружу…

А за стенами моего убежища начинался новый день. До чего же это красиво! Нет, не так, он уже начался, он был в самом разгаре, неяркий, больше напоминающий подкрадывающийся вечер, но такой приятный он и столь долгожданный. Отличная погода. Полный штиль, на небе ни облачка, синее оно, густое, насыщенное, бриллиантами на нем пять холодных блеклых звездочек. Подмигивают они, напоминая о том, что есть на земле места, где день бывает даже ночью. Полярной ночью.

С огромным трудом удалось встать на ноги.

Внимательно, будто видел впервые, я осмотрел окрестности. Это и понятно, можно сказать, заново родился! Как тут не засмотреться, как не впустить в себя новый день со всеми его красотами.

За ночь снега не прибавилось, к тому же вчерашний туман здорово подъел то, что насыпало днем ранее. Утратила земля белизну. Появились черные проталины, целые поляны, лишившиеся снега, камни вокруг, такие мрачные они без свежих зимних шапок.

Следы. У стен казармы, где снег еще не сошел, отчетливая виднелась тропинка, удивительно контрастная на фоне уныло-сероватого пейзажа. Свежие следы! Тот, кто их оставил, потоптался у входных дверей, будто не решаясь войти, далее прошелся вдоль стены, подошел к заколоченному окну с трубой. Там он некоторое время постоял под дымоходом, затем отступил на несколько шагов и…

На ржавой трубе, под защитным конусом, ярко блестящая на фоне рыжей ржавчины, виднелась консервная банка. Она надежно перекрывала путь дыму, заставляя его наполнять комнату и легкие спящего человека, мои легкие!

Несложно догадаться – все прочие мысли тут-таки забылись. Я бросился к окну, к трубе, присел, вглядываясь в отпечатки ног неизвестного. Долго всматривался, но ничего интересного не видел – обычный след, достаточно глубокий, гладкий, безо всякого протектора. Подобные отпечатки оставляют валенки, или то подобие обуви, что защищало мои ступни…

– Нет, не я, я спал! Они не могут быть моими, – прошептал я в ответ на мысль, что буквально излучала сомнение. Ступил в снег рядом с одним из наиболее четких оттисков, убрал ногу, присел, всмотрелся. – Точно не мои. Мои меньше, действительно меньше. Да, ненамного, всего на несколько миллиметров, но ведь меньше. Нет, точно не мои! Да и уходят они непонятно куда. Кстати, а куда именно? Надо проследить…

Жестяная банка обожгла кожу, когда я, не успев толком подумать, снял ее с трубы. Мгновение и сопровождаемая громким криком она улетела в сугроб. Послышалось противное шипение – раскаленный металл плавил снег. Боль, с которой за последнее время я свыкся, тут-таки забылась. Да и разве можно воспринимать всерьез легкое покалывание на кончиках пальцев! Так, мелкая неприятность.

Следы неизвестного проводили меня вдоль стены казармы, заставили свернуть за угол. Там этот некто потоптался немного, будто заглядывал за угол, чтобы убедиться в том, что его никто не видит. Далее он прошелся вдоль короткой стороны здания, снова свернул, снова за угол. Побрел дальше. Судя по состоянию снега, неизвестный останавливался у окна, освещающего мое жилище. Долго переминался с ноги на ногу, несколько минут, никак не меньше, уверен, он прижимался к стеклу, благо кроме стеллажей вряд ли что-либо видел. После он снова свернул, снова за угол. Еще одна короткая стена, поворот, прямо и…

Я оказался там, откуда пришел – у дверей своего убежища. Растерянно огляделся, медленно покачал головой. Глупость какая-то – в погоне за призраком я просто обошел вокруг здания!

– Ничего не понимаю, куда он делся? Не мог же он просто обойти казарму и бесследно исчезнуть! Что? Он мог войти внутрь? Да, но опять-таки нет, тогда бы он оставался там, а… – в одурманенной дымом голове лениво шевелились мысли. – Пройдусь еще раз, внимательнее посмотрю по сторонам.

Повторный обход также ничего не дал. Следы свидетельствовали лишь о том, что ночной мой гость ходил вокруг казармы. Не нашлось ни намека на попытку свернуть в сторону. Мистика! Был, правда, один вариант, несколько фантастический. Следы проходили примерно в полутора метрах от турника. Если мой призрак более или менее силен физически, он вполне мог бы допрыгнуть до перекладины, повиснуть на ней, подтянуться, спрыгнуть на брусья, а уже оттуда перескочить на лестницу. Так, перебираясь со снаряда на снаряд, можно было оказаться на краю площадки, там камень, снега почти не осталось, следовательно, имеется вполне себе реальный шанс уйти незамеченным. Правда, проделать все это в полной темноте, да еще и дважды, туда и обратно! Не знаю, я бы точно не смог.

– И опять-таки непонятно, зачем это ему? – не веря в силу мысли, я начал бормотать себе под нос. – Что я сделал? Из-за чего он пожелал мне смерти? Непонятно, как непонятно и то, где он, незнакомец, где она, незнакомка или где они, незнакомцы? Вопросы все добавляются, а ответов как не было, так и нет. Обидно…

Прогулявшись еще раз вокруг здания, я окончательно растерял последние крохи уверенности. Почувствовав слабину, нахлынули сомнения. «Честное слово, еще совсем немного и я начну думать, что это все я! А что, встал утром, взял пустую консервную банку, вышел, заткнул трубу. После, просто так, для разнообразия, обошел вокруг здания. Зачем? Утренняя прогулка? Прощальный променад? Не понятно. Ладно, допустим, прогулялся, а после? Вернулся в комнату, уснул, не планируя проснуться?».

– Кстати, а кто вообще зажег огонь? Я с вечера не то чтобы заниматься отоплением, я о нем и думать не мог. Странно…

Медленно, стараясь не запутаться в обрывках разрозненных мыслей, я зашел в тамбур. Открыл дверь в комнату, заглянул внутрь. В лицо пахнуло гарью. Печь, ощутив прилив свежего воздуха, ярко вспыхнула, выбросив в воздух облако едкого дыма. Горло, вспоминая, чем ему не так давно довелось дышать, отозвалось приступом кашля. Оставалось только распахнуть обе двери и отойти подальше, туда, где воздух был более или менее чистым.

Дым, плавно вытекающий из комнаты, извлек из недр памяти еще одно яркое утреннее впечатление. Отчетливо и детально вспомнилось лицо. Туманное лицо нависшее надо мною. Странное дело, но и теперь, спустя некоторое время, оно не забылось, не затерялось в памяти, как можно было того ожидать. Напротив, оно казалось еще более живым и реальным. Я все еще помнил черты, мельчайшие детали, выражение и даже блеск глаз…

Увлеченный нахлынувшими воспоминаниями, сам того не замечая, я поднялся на склон ближайшей сопки. Растерянно огляделся. Увидел армейский автомобиль – раскуроченный памятник советской военной промышленности, остановился, в очередной раз удивился своей задумчивой рассеянности, оперся о крыло старенького «Урала». Медленно повернулся в сторону моря. Невольно залюбовался.

Превосходная погода! От недавнего тумана не осталось и следа. Взору открылся удивительный пейзаж, пленила воображение уникальная ни на что не похожая северная красота. Бухта, сопки, мыс – все как на ладони, жаль ярких красок не хватает!

Отбросив мысли и фантазии, что так любят маскироваться под воспоминания, я вдруг понял, что именно в тот момент впервые по-настоящему увидел бухту и ограждающие ее каменные мысы «челюсти»! «Именно так, только сейчас в первый раз я вижу все настолько отчетливо. Все, и низменность с казармой, и оба скалистых мыса и еще один каменный массив вдалеке». Кстати, та каменная громадина по-настоящему заинтересовала меня. Хорошо она видна, высокая, вырастающая из бездны вод морских. Она не касалась мысов, не была продолжением ни одного из них. Трудно утверждать наверняка, но, похоже, от моего берега ее отделял неширокий пролив.

Вернулись вопросы, накинулись на меня, отбиваясь пульсом на висках: «Тот каменный берег, он что? Остров? Материк? А мой?».

Но и это еще не все. Теперь я видел не только воду и нависающие над ней скалы. Я видел и то, что находилось на скалистых мысах, точнее, на одном из них, на том, что слева. Ближе ко мне расположилось черное строение, стоящее практически на краю обрыва, нависая над пропастью. Относительно недалеко оно, буквально в нескольких десятках метров от того места, где меня настиг страшный звук. Было что-то притягивающее и одновременно пугающее в том здании, темное оно, мрачное, к тому же с расстояния, видимое в профиль, оно казалось треугольным.

Гораздо дальше, почти на дальней оконечности левого, как я его назвал «верхнего», мыса, практически сливаясь с окрестной серостью, виднелось еще одно здание. Низкое оно, прямоугольное, будто приплюснутое. Неподалеку от него, стоило только присмотреться, проявилась высокая башня. Маяк! Наверняка это тот, который светил мне, подгоняемому стихией. Точнее, один из них…

То ли это мне просто казалось, то ли так былона самом деле, не могу сказать точно, но небо светлело. С каждым мгновением. Чуть заметно, но неуклонно. Можно было предположить, что скоро взойдет солнце, правда, сам я в это не верил, что-то говорило во мне, шептало, подсказывая, что солнца долго еще не будет. Но это все равно отлично, это своего рода знак, да, вне всяких сомнений – знак. Он указывал на то, что у меня есть несколько часов условного дня, а значит, я смогу, я успею…

– Домик, соседствующий с моей казармой, пуст, заброшен и заколочен. Помимо него единственное на всю округу подобие жилья вон там, на краю мыса у маяка. Значит он там, они там, – размышлял я. – Именно так, они, не иначе! Вот мне и ответ на часть назойливых вопросов. Можно сказать, все становится на свои места! Тот неизвестный, который бродил вокруг моего жилища, и та, неизвестная, которая мне помогала, они живут в том домике! Смотрители маяка? Возможно. Неважно. А что это значит? Значит что девушка, спасавшая меня и неизвестный, пытавшийся меня убить… ну, не знаю, к примеру, у них отношения! Ревность! Возможно? Более чем! Она меня вылечила, он неправильно все понял, вот и результат. Логично! Думаю, мне надо как можно быстрее их найти, поговорить, объясниться, пока меня окончательно не убили…

Мысль показалась разумной. Тем более что она указывала направление и давала надежду. Да, все просто. Я должен добраться до края мыса, найти их, неизвестных, рассказать им все как оно есть. Они поймут, они не могут не понять! От них же я узнаю, где очутился, возможно, они даже помогут вернуться к людям. А не помогут, да и ладно, в любом случае это шанс получить вразумительный ответ на главный вопрос – материк или остров.

Оказалось, я уже не стою на месте, я бегу, буквально мчусь. И откуда такая прыть?! Мгновение и мимо пронеслась спортивная площадка, я чудом увернулся от перекладины, метившей мне точно в лоб. Выбежал на берег моря, с трудом заставил себя остановиться у кромки воды. К тому времени прилив достиг максимума, и легкие волны докатывались до ржавой цистерны, облизывая ее рыжий бок.

Пробегая мимо груды железа, я вдруг понял назначение занимательной емкости с цепью. Никакая это не цистерна! Как мне вообще пришла в голову такая нелепая мысль? Это швартовочная бочка, большой поплавок на якоре, который дает возможность швартоваться кораблям без необходимости использовать собственные якоря. Какой же я непонятливый! Все крайне просто, раньше она стояла посреди бухты, служившей убежищем судам, попавшим в шторм. К ней швартовались траулеры на пути в порт, военные корабли, прибывшие по своей секретной необходимости. Конечно, так и было, а вот теперь бочку зачем-то вытащили на берег, целиком с цепью, с якорем. Наверное, все потому как не нужна она никому более. Ни военному флоту, ни гражданскому, даже немного печально…

Надо же, очередная буквально пышущая нелепостью мысль, а я действительно расстроился. Так захотелось оказаться на железном поплавке, что покачивается на легких волнах. Заглянуть в отверстие, через которое пропущена цепь, вглядеться в изумрудные воды холодного моря. Увидеть своими глазами, уходящие в глубину массивные звенья, огромный якорь, что чуть под углом покоится на дне. Разглядеть его лапы, которыми он ухватился за каменистый грунт, удерживая и саму бочку, и пришвартованный к ней корабль.

Пока мысли лениво вращались вокруг неожиданного и не особо полезного открытия, я карабкался на каменную стену. Теперь это было несложно – вчерашняя разведка не прошла даром. Помня расположение бревен, я легко хватался за одно, перехватывал другое, подтягивался. Полз, благодарил неизвестных мне строителей, поражаясь тому, как они умудрились все это соорудить, да еще и в условиях холодного севера.

Метр за метром я взбирался на склон. Оказавшись примерно на середине подъема, почувствовал легкие отголоски страха. Нет, не высоты я боялся, не такая уж она и большая, к тому же за последнее время я не единожды падал, последний раз вообще днем ранее. То был страх иного рода. Я боялся, снова услышать устрашающий лишающий рассудка гул. Боялся, что все повторится: страх, мгновенно перерастающий в ужас, падение, бегство. Боялся, но почему-то был уверен, что этого не случится, как минимум, в ближайшие часы. На чем базировалась наивная уверенность, сам того не знаю…

Вот и вершина. Подъем закончился. Я оказался на достаточно пологом, но от того не менее сложном для случайного путника участке пути. Это своего рода плоскогорье, приподнятое над уровнем моря на несколько десятков метров. Сплошной камень под ногами, скользкий, гладкий, тщательно сглаженный ветрами и временем, да еще и обрывающийся к морю бездонной пропастью. Чуть не на каждом шагу попадались сюрпризы-ловушки. Самыми коварными из них были трещины. Множество широких и глубоких разломов, засыпанных снегом, они только того и ждали, чтобы я провалился глубже, застрял, ушибся, отказался от своей затеи.

Медленно и осторожно, пальцами ног прощупывая снег перед собой, я брел вперед, жалея о том, что не взял трубу-трость. Вот же глупость, решил что выздоровел, а значит – не нужна она более, забросил в дальний угол.

Тропинка, обозначенная столбиками разрушенного мостика, плавно скатилась с вершины. Теперь она брела по склону, обращенному в сторону продолговатой бухты. Десяток шагов и она раздвоилась. Налево, обратно на вершину вела точно такая же, приподнятая и ранее мощенная досками тропа. Она упиралась в мрачное деревянное строение, будто сошедшее со страниц детской книжки. Такая себе избушка на курьих ножках. Странная она, установленная на сваях, угловатая, будто из кубиков сложенная.

Сначала я хотел свернуть, думал подойти осмотреть занятный домик вблизи, но быстро раздумал. Не стоил он того, невооруженным же глазом видно – нет там никого, давно заброшен. Об этом свидетельствовали не только пустые окна и дверной проем, лишившийся самой двери, но и обвалившаяся часть перекрытия над входом. Время не пощадило и стены, изрядно покосились они, наверняка еще совсем немного, да пару ураганов, как тот, который принес меня и здание развалится окончательно. Словом, мне туда не надо…

Еще буквально несколько шагов и я оказался у сооружения, что заинтриговало меня своим треугольным профилем. Нет, правда, занятное здание, да, собственно, они здесь все занятные. Даже и не скажу, в чем причина, может, неповторимый северный стиль? Вряд ли, они ведь такие разные!

Как бы там ни было, интерес мой моментально улетучился. Здание оказалось обычным деревянным амбаром или сараем, это кому как больше нравится. Единственное, чем оно выделялось на фоне других существующих зданий в мире – конструкция кровли. Передняя стена поднималась вертикально вверх на высоту двух этажей, а односкатная крыша с острым углом спускалась вниз практически до самой земли. Кажется, подобную архитектуру я встречал в каком-то старом вестерне. Там салун был подобной формы, а может, и не было такого….

Входная дверь размерами с хорошие ворота была приоткрыта. Ненамного, оставалась щелочка сантиметра четыре, никак не больше. Старые петли заржавели, практически срослись, удерживая массивную створку не хуже надежных запоров. Попытка войти внутрь окончилась полным провалом. Да не очень-то и хотелось!

В результате я ограничился тем, что прильнул к щелке да как мог внимательно вгляделся в темноту внутри. Ничуть не расстроился, когда ничего не увидел. Ясно же и так – нет там никого, ворота не открывались уже несколько лет, вон даже ветру нет до них никакого дела.

За «треугольным» зданием, в десятке метров от него, совершенно неожиданно нашлась дорожка, да тот самый деревянный «тротуар». Отличная новость! Она довольно-таки неплохо сохранилась, во всяком случае, выглядела вполне надежной.

Я сразу же воспрянул духом. Оно и понятно, дорога, хоть какая бы она ни была, это всегда хорошо. Она куда-нибудь да приведет, к тому же по ней удобно шагать. Все-таки одно дело идти по относительно ровным доскам, а совсем другое прыгать по камням, рискуя провалиться в одну из множества дыр, притрушенных мягким рыхлым снегом.

Получив такой вот неожиданный подарок, я расслабился, растерял бдительность, что тут-таки вышло боком. С громким треском под ногой рассыпалась доска. Жалкая попытка подпрыгнуть, зависнуть в воздухе провалилась, как и я сам. Мгновение и пятка больно ударилась о камень. Я тихо выругался. Руками вытащил зазевавшуюся конечность, тщательно ощупал ее. Судя по отвратительным ощущениям – синяк с кровоподтеком гарантирован. Одна радость, брюки не порвались, вот что значит качественная ткань!

Чрезмерная самоуверенность тут-таки испарилась. Ее место заняла осторожность. Кто знает, сколько еще на моем пути подобных ловушек! Кстати, польза от осторожности очевидна – можно как следует все осмотреть…

Слева от тропинки, взглянув на меня пустым глазом дверного проема, промелькнул небольшой бетонный прямоугольник. Ледник, точно как тот, который совсем недавно обнаружился возле моего жилища. Брат-близнец. Наверняка, как и тот, мой, завален он снегом и льдом, наверняка нет в нем ничего сколько-нибудь интересного.

Сотня шагов по шаткому настилу и вот заметное изменение – он стал значительно шире. Можно сказать, дорожка переросла в небольшую площадь, также мощенную досками и также приподнятую над каменистой поверхностью. В правой ее части, там, где она буквально нависала над обрывом, сохранились остатки ограждения. Несколько в стороне виднелась ржавая лебедка и не менее ржавые рельсы, уходящие вниз к воде. Скорее всего, когда-то по ним «бегала» вагонетка, удобное приспособление, с помощью которого все необходимое поднимали наверх, разгружая подходящие к маленькому причалу лодки и небольшие суденышки.

В той стороне, ближе к морю, настил выглядел практически новым, что не могло не радовать, значит, за состоянием и целостностью всей конструкции кто-то следит. Доски не почернели, не покрылись пятнами плесени, напротив, они лишь немного посерели, а местами и вовсе хранили первоначальный желтоватый цвет древесины. Собственно, если бы не ржавые шляпки гвоздей, можно было и вовсе решить, что капитальный ремонт закончился всего пару дней назад.

Относительно свежий настил заметно поднял мое постоянно колеблющееся настроение. Еще бы, ведь надо всего лишь найти того, кто наводит здесь порядок и все!

Я не удержался, осторожно подкрался к самому краю, лег на дощатую поверхность и всмотрелся вниз. Увидел изъеденные ржавчиной рельсы, доходившие до поверхности воды и уходящие в ее толщу. Рядом с тем местом, где они погружались в пучину, торчали два бревна, наверняка остатки небольшого причала, рядом с ним (скорее всего, это уже игра воображения, не мог я видеть, далеко, да и света маловато), на поверхности моря покачивались листья водорослей. «Морская капуста, – пробормотал я, – ламинария, как ее там…». Фонтанирующее настроение несколько притихло, отсутствие причала внизу навевало грустные мысли, но с другой стороны, может, его разобрали, чтобы восстановить?

Понимая, что в этой части мыса ничего интересного более не предвидится, я попятился назад. Вышел на средину деревянной «площади», огляделся.

Левая половина широкого настила выглядела на порядок хуже. Доски большей частью сломаны, некоторые и вовсе рассыпались в труху. Из балок и свай ржавыми иглами торчали огромные кривые гвозди. Всем своим видом они навевали уныние и отбивали охоту двигаться дальше. Плюс ко всему сопка, склон которой нависал над дальним углом «площади». Мрачная она какая-то, угрюмая я бы сказал. Смотришь туда, а от нее волны негатива идут, густые, насыщенные. В ушах звучит, не умолкая: «Не ходи, сюда, не на что здесь смотреть». Трудно спорить с голосом, так похожим на голос разума, да и зачем, ведь все и так понятно – нет там ничего, разве что туман, но и тот какой-то нереально мрачный. Даже не туман, то клок густой белесой дымки, что застыл в тени огромного камня, будто маленькая, но плотная тучка, что устала и решила передохнуть, отлежаться в темном уголке.

Используя в качестве базового материала безликую серую массу, фантазия взялась за дело и изобразила деревянный дом. Большой, но изрядно покосившийся. Провисел он мгновение перед глазами, послужив сомнительным украшением окрестной серости, да и растаял, не оставив после себя даже воспоминаний.

Игры воображения это хорошо, фантазии фантазиями, но надо было двигаться дальше. Время оно не стоит на месте – условный день стремительно катился к финалу. Темнело, причем на глазах. Тут еще и дорожка! Метрах в пяти от площади количество целых досок заметно сократилось, все чаще попадались полностью разрушенные пролеты, сохранившиеся также не вызывали доверия. Балки прогибались, лаги скрипели, издавая противные звуки – хруст с потрескиванием, будто предупреждали, намекали на то, что скоро сломаются. Пришлось спрыгнуть на камень, идти по нему неудобно, зато он гораздо надежнее.

Скоро я прошел мимо двух расположившихся на противоположных сторонах деревянного тротуара полуразрушенных строений. Не жилые они, сейчас нет, да и раньше таковыми не были. Слишком уж маленькие, думаю, подсобки какие-то или сараи. Пожалуй, я бы их и не заметил, если бы не отражение. Один из них, тот, который слева, он так эффектно отражался в идеально чистой поверхности замерзшего озерца, что нельзя было не остановиться и не залюбоваться.

Недолго думая, я окрестил озерцо «питьевым». «А что, чистый лед, следовательно, чистая вода. Будь в глубине рыба, и ее можно было бы разглядеть. Увидеть, а после поймать…».

– Вот откуда в тебе столько глупости! – пробормотал я. – Наверняка эта лужа промерзает до самого дна, какая там рыба! Хотя, польза от водоема очевидна. Надо будет раздобыть какой-нибудь ледоруб, да наведаться за водичкой.

Сразу вспомнился утренний мой «напиток бодрости» – растопленный в консервной банке снег. Светло-коричневая цвета дешевого чая ужасно неприятная жидкость. Отвратительная вещь! Пить эту субстанцию невозможно, лучше уж жевать снег, он хотя бы холодный…

Впереди и чуточку левее, все отчетливее, несмотря на сгущающиеся сумерки, виднелась башня маяка. Яркая и высокая, ее верхушку украшала небольшая панель солнечной батареи, рядом с которой установлена тренога, поддерживающая прозрачную сферу – световой излучатель. Немного в стороне, разрушенное, как и большинство строений в окрестностях, показалось и прямоугольное здание с кроваво-красным кирпичным пятном на стене, обращенной к маяку – цель моего похода. Сразу за ним, чуть не на краю утеса (так казалось со стороны) расположился аккуратный домик, сложенный из цельных бревен, смотрел он на мир пустыми глазницами оконных проемов…

Да, целью моей вылазки был поиск людей, а единственное место, где можно было их найти – кирпичное здание, что всего в десятке метров от меня. Понимал я это, прекрасно понимал. Казалось, подойди, постучи, открой дверь и вот тебе ответы, но я не мог этого сделать. Что-то не давало мне ступить и шага в том направлении. Страх? Наверное. Боялся того, что в домике никого нет, что там разруха, боялся, что хрупкое, не до конца сформировавшееся мое мировоззрение, рухнет, похоронив под обломками и самого меня.

А может не так все мрачно? Может меня влекло к маяку? Только к нему. Может, я рассчитывал на свои силы, хотел все сделать самостоятельно? Хотел сам взобраться наверх, осмотреться, разобраться. Без чьей бы то ни было помощи. Может…

Надо мною нависала башня. Снизу казалось, будто она падает, медленно наклоняется и, конечно же, в мою сторону. Поразительное зрелище, затягивает оно, завораживает.

Не знаю, как долго я стоял, запрокинув голову, смотрел ввысь, туда, где небо все темнело, но вот опомнился. Поднялся по ступенькам, подошел к двери. Толкнул ее, она не шелохнулась, уперся плечом – тот же результат. Побеспокоился кто-то, обезопасил аппаратуру от тех, кто жаждет приключений, а то и просто ищет ответы…

Еще несколько усилий. Я старался, она же и не шелохнулась. Далее все просто – случилось то, что и должно было случиться. Я растерялся. В последнее время я постоянно теряюсь. Чуть что-то пойдет не так, как я того ожидаю и все. Руки опускаются, разумные мысли покидают голову. Мною овладевает отвратительное ощущение потери контроля над ситуацией, давит оно на психику, угнетает настроение.

Так и в тот миг, заметно помрачневший, я сел на бетонную усыпанную свежим снегом ступеньку и принялся бесцельно вертеть головой. Как-то совершенно некстати зародилась странная мысль: «Меня обманули, меня не пускают! Так не должно быть». Кто обманул, кто не пускает, что за таинственные «они», да и просто, зачем все это?

Пока я сидел в полной растерянности, ситуация неумолимо менялась. Краткие часы, более или менее напоминающие дневное время суток давно закончились. Приближалась ночь, темная, с серо-лунным отливом. Густые облака набежали, заволокли весь небосклон. Сбивались они в группы, затмевая звезды, висели так низко, что казалось, с верхушки маяка можно запросто прикоснуться к тем из них, которые ниже, руками. Вот только туда не пускают…

Точно такие же густые только несколько светлее клубы пара формировались над морем. Они ползли вверх по каменистым склонам, намереваясь поглотить узкий мысок. Еще совсем немного и густой мрак соединится с белесым туманом. Буквально несколько минут и они совместными усилиями захватят все окружающее меня пространство.

Похоже, я очнулся. Посмотрел в темнеющее небо, перевел взгляд на клубы пара, что длинными щупальцами тянулись ко мне, взглянул себе под ноги, мельком осмотрел остатки настила. Вздохнул, понимая – обратный путь легким не будет. Особенно если я еще часик посижу на пороге, в ожидании непонятно чего. Надо идти и уже сейчас.

Довольно быстро я добрался до «площади» с рельсами, уходящими в море. Даже удивительно, ни разу не упал, никуда не провалился. Миновал ледник и треугольное здание. Подошел к самому сложному участку пути – спуску по крутому склону, опасному маршруту, обозначенному только полусгнившими сваями. Не давая шанса сомнениям, сел, съехал на пару метров ниже, схватился за первое же трухлявое бревнышко, нащупал ногой другое…

Ближе к финалу спуска, который оказался не таким сложным делом, как можно было того ожидать, я остановился. Возникло острое чувство растерянности, так бывает, когда теряешь контроль над ситуацией. Чувствуешь, что что-то изменилось, кардинально и сразу, но ничего противопоставить перемене не можешь. Пробудился страх, тот самый, парализующий, сковывающий тело, не позволяющий пошевелиться.

Пересиливая себя, удалось поднять голову.

Прямо надо мною, стоявшая на одной из уцелевших свай, отчетливо, невзирая на неумолимо сгущающуюся тьму и туман, виднелась человеческая фигура. Незнакомец, довольно высокий худощавый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. Он стоял, скрестив руки на груди, слегка покачивался. Минуту ничего не происходило, я висел буквально парализованный страхом, он качался, будто метроном, действуя на мою расшатанную психику. Вот ему надоело меня разглядывать, он присел, наклонился ко мне, его губы быстро зашевелились, он что-то сказал, глядя на меня с укором, жаль слов не слышно.

Угрозы я не чувствовал, более того, я понимал – тот незнакомец он не опасен, он не ругает меня, не угрожает. Просто говорит что-то, учит, объясняет. Только тихо так, беззвучно…

Нет, но вот что это такое? Как? Почему? Ведь это же человек! Все прочее неважно. Это именно человек, именно он мне и был нужен, ведь цель моей вылазки заключалась в том, чтобы с кем-нибудь поговорить. Вот он шанс, поговори! Нет. Язык намертво приклеился к небу, тут не то чтобы говорить, даже дышать трудно. Меж тем незнакомец, нависавший надо мною, кивнул, один раз, второй, снова укоризненно покачал головой, пригрозил мне пальцем и вдруг растаял, просто растворился в тумане. Тут же, прогоняя сомнения и пробуждая дремлющие страхи, меня пронзил гул. Громкий заунывный, пугающий. Тот самый, стон в тумане…

Что последует дальше, я знал, потому и не удивился. Пальцы разжались, руки отпустили сваю, за которую держались, казалось, мертвой хваткой. Я заскользил вниз, сорвался с небольшого обрыва, пролетел несколько метров, больно ударившись спиной об очередную опору. Благо, она старая была, трухлявая, сломалась быстрее, чем мой хребет, я же полетел ниже, ударился еще раз, но уже о землю. Боли не было, ничего не было, был только звук. Страшный, сильный, парализующий, вгоняющий в состояние первобытного ужаса. Далее уже не я, а мое подсознание, перехватившее контроль над телом, унесло его прочь, в казарму, в комнату с отоплением, «домой».

Глава шестая

Я не один! Здесь люди!

Трудно судить о том, сколько времени прошло. Не слышны его вкрадчивые шаги, когда нечем их измерить. Скорее всего, прошел не час-другой, пролетели несколько дней, с ними ночей. Несколько монотонных темных и страшных суток. Все это время, не переставая, унылый и протяжный вой оглашал насыщенный водяным паром воздух. Витал страшный и угнетающий звук вокруг казармы, пробирался в темную каморку, заглядывал в каждый укромный ее уголок. Кружил вокруг меня, корчившегося от невыносимой боли. Давил, наполняя бесконечной тоской, пробирал насквозь, заставляя дрожать всем телом.

Отвратительное состояние! Раньше, да всего лишь несколько дней назад я был твердо убежден, что хуже нет, чем бороздить просторы океана, будучи пленником надувного плотика, который чудом держится на плаву, но нет, эта пытка гораздо страшнее. Там, в море не было той безысходности, которая наполняла мою душу. Там был выход, простой выход, не лучший, далеко не лучший, но все же. Можно было смириться, броситься в воду, погрузиться в пучину, кануть в вечность, а тут…

Да, время шло, хоть и неощутимо. Я же лежал без движения, не в силах пошевелиться. Ничего не менялось, единственное – конвульсии прекратились. Но и это не радовало. Тело мое будто парализовало, мышцы одеревенели, подвластными воли остались одни лишь веки, опускались они по моему желанию, поднимались, пусть нехотя, но слушаясь меня.

Заунывный вой все не прекращался. Безысходность не уходила, о том, чтобы хоть попытаться встать не могло быть и речи. Я начинал понимать, если так будет продолжаться дальше, я попросту умру, умру от голода…

Еще один временной отрезок сместился в недалекое прошлое. Почувствовалось легкое дыхание перемен. Стало чуточку светлее. Малюсенький квадрат стекла в окошке, что в дальней стене постепенно проявлялся, рассеивая привычную серость полумглы. Быстро, да я не успел и мигнуть глазами, его свет пробился через лабиринт полок и стеллажей, слегка осветил помещение, намекая на то, что за стенами день, очередной серый день среди полярной ночи.

По-моему я уснул. Скорее, не уснул, нет, это было другое состояние, но что-то сродни сну. Непонятное оно, будто забытье с открытыми глазами, не воспринимающими действительность.

Медленное движение ленивых век. Картина окружающего мира, что казалась полностью статичной, изменилась. Даже не так, не она изменилась, изменилось ее мною восприятие. Да, я по-прежнему видел слабое свечение, тусклый свет в дальнем окне, но выглядело оно по-другому. Не так мрачно, не так уныло. С одной стороны это неплохо, но с другой! Все-таки перемены они редко бывают к лучшему…

– Да ведь тихо же! – шепотом воскликнул я и попытался пошевелиться.

Тело не отозвалось. Только ладони чуть-чуть вздрогнули. Обе, синхронно. Через минуту удалось слегка пошевелить пальцами. Хороший знак! Думаю, это у меня от длительного безделья, похоже, придется заново учиться двигаться.

Я попытался сконцентрироваться на одной руке, для начала выбрал правую. Напрягся, что было мочи, пытаясь заставить ее действовать. Нехотя она поддалась. Суставы разогнулись, по всему телу пробежала дрожь, это волна выздоровления, было уже нечто подобное…

Внезапно свет померк. Квадратик стекла потемнел, будто что-то закрыло его. Что-то большое, объемное, движущееся, живое. Вспомнился незнакомец из тумана, стоявший на свае и тот, который хотел меня убить, перекрыв дымоход. Если, конечно, это разные люди…

К тому моменту мне кое-как удалось совладать с обеими руками, более того, я смог приподняться, сесть, позволяя крови прильнуть к ногам. Голова повернулась к стене, что с окошком, глаза мигнули и широко раскрылись. Я застыл, не мигая, чувствуя лишь слабые отголоски боли в теле, которое планомерно возвращалось к жизни, и нарастающий ужас, заставляющий сердце выпрыгивать из груди.

Несколько томительно долгих мгновений я отчетливо видел силуэт. Видел, целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что это невозможно. Множество стеллажей с полками на разной высоте, грязное стеклышко, маленькое окошко – нет, я ничего не должен был видеть, разве что слабый отблеск дневного светила, подкравшегося к горизонту, но не решившегося подняться из-под него. Да, часть меня понимала, что призрачный силуэт формируется на холсте моего воображения, как на светлой серости стекла, другая же упорно это отрицала.

Как бы там ни было, я видел лицо. Мужское лицо. Вряд ли это был тот, который нависал надо мной на склоне. Бороды ему не хватало, да и просто, этот выглядел заметно моложе. Нет, точно не он. Тем не менее, лицо казалось знакомым. Почему-то. Где-то я уже встречал этот нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза, коротко стриженые волосы, слегка оттопыренные уши. Точно встречал. Вот только где и когда?

Будто радуясь тому, что я его заметил, воображаемый силуэт расплылся в воображаемой улыбке. Казалось, это приветствие, но почему-то стало страшно. Было что-то отталкивающее в чертах незнакомца и это несмотря на то, что улыбался он искренне, почти душевно. Да и вообще лицо в окне выглядело добрым, участливым, единственное, что портило общее ощущение – глубокая складка на левой щеке. Живая, она шевелилась, растягивалась, углублялась, будто формирующийся на моих глазах шрам.

Еще одно мгновение стало прошлым и то ли реальное, то ли воображаемое лицо расплылось шире, но уже не в улыбке. Казалось, будто опухло оно, увеличилось, разрослось, затем ярко вспыхнуло, взрываясь, и медленно растаяло. Остался от него только призрачный серый свет, оказавшийся рассеянными лучами притаившегося за далекими сопками солнца, впечатлением, ярким впечатлением на фоне сплошной серости бесконечной полярной ночи.

Стоило видению раствориться, как я вспомнил, где видел это лицо. Точнее, вспомнил, когда воображение уже рисовало мне его. Это был тот «туманный», что сформировался из дыма, когда я задыхался! Правда, тогда он был уже со шрамом, но разве в этом суть!

Я снова потерялся, но уже не только во времени…

Уютное потрескивание сыроватых дров, дополняемое приятным ароматом горящей древесины, заставило меня улыбнуться. Легкий дымок игриво защекотал в носу, я чихнул, громко, что называется, от всей души. Лениво открыл глаза и удивленно ними замигал. Снова все переменилось. Внезапно, неожиданно, почти кардинально. Я уже не лежал на куче тряпок, я сидел. Удобно устроился на сложенных у печки поленьях, протянув к теплу руки. В интересной позе я себя застал: правая рука грелась, почти касаясь дверцы, левая держала внушительного вида железку, используемую мною вместо кочерги…

– Спал сидя? – захотелось спросить у ленивых своих мыслей, но я не стал. И правильно, те бы все равно проигнорировали и меня, и мои глупые расспросы.

Рука дрогнула. Левая. Пруток, который она держала, упал, угодив точно на пальцы моих многострадальных ног. Страшно захотелось взвыть, громко, по-настоящему, по-волчьи, вот только смысла в подобном действии не было, да и растерянность со страхом все еще не разобрались, кто из них главнее.

Никаких призрачных силуэтов больше не было. Сквозь изрядно запыленное стекло в темную каморку по-прежнему проникал грязный свет. Почти как тот, который, то ли привиделся мне, то ли приснился. Была в нем какая-то унылая прозаичность, тусклая, блеклая, как вся моя жизнь…

Свет, пусть каким бы неярким он ни был, заметно поднимает настроение. Отгоняет он плохие мысли, радует. Особенно сильно его воздействие на человека довольного жизнью. К примеру, на меня. Именно так, очень скоро я ощутил небывалый прилив приятнейшего чувства, что сродни эйфории. В чем причина подобной перемены? Да все предельно просто, ведь я оказался в такой ситуации, когда для полного счастья достаточно тепла да банки разогретой тушенки с пакетиком каши из запасов плотика. Именно так, я получил все, о чем мечтал!

Уровень моего настроения не просто поднялся, он взлетел, взмыл до небывалых высот. Неожиданно остро захотелось что-то сделать. Что-то нужное, полезное, к примеру, отодвинуть стеллажи, закрывающие окно. А что, это же нетрудно, их нужно всего лишь развернуть, елочкой поставить, слегка придвинуть к стенам, освободить путь свету.

Настроение – хорошее дело, особенно когда оно подкреплено действием. Прошло совсем немного времени, да не более нескольких минут, и интерьер моей комнатушки заметно преобразился. Стало намного просторнее, светлее, даже чуточку спокойнее. Уверен, если снова так случится, что я увижу того воображаемого неизвестного в окне я заговорю с ним, я не испугаюсь.

Покончив с перестановкой, критически оглядев помещение, я довольно кивнул. Тут-таки появилась новая идея, захотелось выйти из дому и просто прогуляться. Правильная мысль, тем более что нахлынувший энтузиазм отодвинул на задний план воспоминания туманного лица и ужасы сводящего с ума протяжного воя. Плюс ко всему понимание очевидного – вокруг моего жилища оставалось еще много всего не исследованного, не стоит откладывать это дело. Да и вопрос о том, где те, чье присутствие я периодически ощущаю так и остался открытым.

Выйдя из казармы и ступив один шаг, я по-настоящему растерялся. Уж чего-чего, а подобной картины я точно не ожидал. Думал день за окном, думал, несколько преломленных в атмосфере лучей освещают небо, был практически уверен в том, что красота вокруг.

Нет, красота действительно была, но не та, которую я ожидал увидеть…

Вообще, создавалось впечатление, будто бы я не во двор вышел, а в молоко нырнул. Именно так, в настоящее, домашнее молоко. Стою среди него, глаза широко открыты, мигаю, а ничего не вижу. Вообще ничего, даже руку свою, что касается носа и ту не разглядеть!

Достаточно было ступить еще шаг, один-единственный шажочек, отойти от порога всего на пару метров, как я заблудился. Медленно обернулся вокруг, огляделся, громко и совершенно искренне захохотал.

Да, подобное у меня впервые. Заблудился в тумане, а от того безумная радость! Нет, я не заблудился в прямом смысле этого слова, я всего лишь потерялся. Именно так ведь понимал же я, где мой временный дом, знал куда возвращаться. Да и причина радости вовсе не в этом, в тумане она. Какой-то он странный, можно сказать, особенный, не такой он, не из тех туманов, которые мне доводилось видеть ранее. Казалось, будто бы светится он изнутри, подсвечивается легким перламутровым сиянием.

Несмотря на экстравагантность ситуации и радость, которая переполняла меня, я все-таки решил возвращаться. Взглянул еще раз на переливающуюся массу водяного пара, запечатлевая удивительное явление в памяти, медленно повернулся к двери. Нет, не то чтобы я испугался, просто прогулка в условиях нулевой видимости средь мало знакомой местности, дело не очень безопасное. Можно запросто угодить в какую-нибудь яму, порезать ноги об острый край какой-нибудь из множества железок разбросанных вокруг. Лучшим же решением будет переждать, благо у меня в казарме все для этого есть: тепло, уют, еда, спокойствие. Отдохну я, побездельничаю, а после, когда видимость вернется в нормальные рамки, пройдусь, прогуляюсь…

Казалось, отошел от дома лишь на два шага, никак не больше. Следовательно, для того, чтобы вернуться, нужно пройти опять-таки два шага. Так я и сделал. Шаг, второй, остановился. Огляделся. Вокруг все тот же туман. Вытянул вперед руку – ничего не нащупал. Прошел еще пару шагов, затем еще и еще.

– Заблудился! Теперь уже действительно заблудился… – улыбка медленно сползла с моего лица. Будто маску снял. Смеяться разом расхотелось. – Нет, одно дело блуждать в метре от дома, а совсем другое – среди не очень-то и изученной местности…

Надо было что-то делать, как-то возвращаться, пока прогулка не вышла боком. Я остановился, обернулся, переступая с ноги на ногу. Замер, прислушался. Медленно кивнул, на мгновение показалось, что получилось сориентироваться, как минимум, удалось понять куда идти. Еще немного и я был в этом уверен.

– Мне туда, точно! Да по-другому и быть не может! – заботливая фантазия тут тут-таки нарисовала на туманном холсте кирпичную стену, распахнутые двери, заколоченное окно, трубу, выглядывающую наружу. Еще и дымок пририсовала наверняка для того, чтобы я поторопился.

Туман же тем временем густел. Он уже не был банальным скоплением водяного пара, капельками оседающего на лицо, руки, одежду. Обрел он вязкость, плотным стал, густым, насыщенным. Идти стало заметно труднее. Могло показаться, будто это и не туман вовсе, будто чьи-то липкие щупальца оплетают мои руки, ноги, туловище. Собственно, так и казалось, ведь не мог я видеть, что творится вокруг, скрывала окрестности сизая дымка, давая безграничный простор для фантазии, подстегивая воображение. Оно же старалось изо всех сил. Я отчетливо представлял отвратительную массу, что оплела меня. Видел, как упирается живая дымка, как тянет меня куда-то.

Стремясь увеличить и без того зашкаливающую концентрацию страха, воображение выхватывало редкие фрагменты, что блекло выделялись на монотонном фоне, подменяло их выдумкой, выдавая результат за истину. Увидит более или менее яркий клок тумана, легкое усилие и он превратится в щупальце. За ним еще одно, еще. Мгновение не больше и вот уже нет никакого водяного пара. Есть только чудище, огромное бесформенное тело, парящее в воздухе, проплывающий над землей гибрид кальмара с осьминогом. Его присоски хватают меня за руки, оплетают ноги, пытаясь разорвать на части. Я же упираюсь, спотыкаюсь, непроизвольно отступаю в надежде устоять, но кожа невиданного чудища скользкая, с ним так просто не совладать! Вот под ноги мне заползает огромный липкий отросток. Нога скользит по мерзкой чешуе, я падаю…

Очень скоро картинка, нарисованная воображением, обрела реальные очертания. Благо частично. Я действительно наступил на что-то скользкое и отвратительное на ощупь. Нога поехала вперед. Руки метались во все стороны, стараясь хоть за что-нибудь ухватиться, но вокруг один туман, пусть он и плотный, но меня ему не удержать.

Уже на подлете к земле удалось схватить стебель водоросли. Склизкая субстанция, отвратительная, точно как щупальца – творенья неуемного воображения. Пальцы моментально разжались, не желая ощущать мерзкую слизь. В тот же миг колено уперлось в камень. Послышался легкий треск, хотелось верить, что сломался камень, хотя…

Правая рука коснулась гладкой поверхности огромного валуна. Соскользнула. Я плюхнулся в соленую с привкусом йода воду. Моментально сориентировался, быстро перевернулся на спину.

Море подтолкнуло меня. Обрадованные новой игрушкой, легкие волны прибоя принялись весело покачивать мою многострадальную голову, будто пустой пластиковый буй. Ледяная вода моментально пропитала бушлат, тонкий ручеек просочился под гидрокостюм и начал медленно растекаться внутри него.

Я вскочил на ноги. Вода, обрадованная тем, что костюм неплотно облегает тело, веселым озером разлилась по спине. Холод взбодрил, тело рефлекторно дернулось в ритме рок-н-ролла, один раз, другой, еще и еще. Весело же я прыгал, поднимая брызги, мысленно радуясь тому, что меня никто не видит!

Эмоциональные пляски надо было прекращать. «Это не ночной клуб из моих снов, слишком много всего вокруг разбросано», – правильность мысли тут-таки подтвердил маленький плоский камешек, оказавшийся у меня под ногами. Нога поехала вперед, я не смог устоять и рухнул на одно колено. Это оказалось очень даже кстати. Я тщательно ощупал туман впереди и обнаружил огромный, заботливо отполированный беспокойными водами валун. Обнял его, прижался, глубоко вдохнул, пытаясь очистить сознание от переполнявших его нелепых мыслей.

«Нет, надо что-то менять. Возвращаться надо, а для начала понять, где нахожусь, где моя уютная казарма и каким ветром меня занесло неведомо куда. На счет последней части вопроса тут все достаточно просто – распоясавшееся воображение сыграло со мной злую шутку, вместо того, чтобы подвести к двери, провело вдоль стены, вывело на берег, да еще и утопить пыталось! Кстати да, я на берегу… Вот как тут не вспомнить недавний случай с дымоходом. Тот, со следами на снегу так похожими на мои, – принялся размышлять я. – Ага, все правильно, все сходится, я опасен для самого себя».

Руки оттолкнулись от камня. Я резко поднялся, глубоко вдохнул. В глазах слегка потемнело, правда, в условиях непроглядного тумана это ничего не меняло. Медленно присел. Нащупал ближайший валун. Внимательно, дотошно ощупал его скользкую, отполированную веками поверхность. Даже понюхал, удивляясь тому, насколько мне приятен запах моря.

Чуть в стороне нашелся еще один камень, родной брат того, первого. Такой же большой, такой же гладкий. Даже водоросли в нижней части точно такие же скользкие и не менее отвратительные. Рядом еще один, еще… просто ровный строй камней.

В другой стороне, метрах в трех, обнаружилось то же самое. Камни, большие, выстроенные в шеренгу.

Вырисовывалась вполне себе понятная картинка. Проход, широкий коридор, освобожденный от валунов уходящий в воду. Так сказать, дорога в море, проложенная дядькой Черномором и его сотоварищами.

Заботливая память сразу же выдала обрывок воспоминаний, датированный одним из первых дней после кораблекрушения. Я отчетливо увидел берег, разбросанные в полном беспорядке валуны, дорожку, очищенную от камней, начинавшуюся чуть в стороне от швартовочной бочки.

Все сразу же стало на свои места.

– Это прежние обитатели расчистили берег. По этой дорожке шлюпку на воду спускали, – в густом тумане мой голос терялся, оставался лишь гулкий его отзвук, но это меня не беспокоило. Ведь я нашел выход! – Остается просто пойти прямо, прочь от воды, главное, никуда не сворачивать. Этот путь приведет меня к стене казармы. Далее, хватаюсь за нее, не выпускаю, медленно, шаг за шагом, выдвигаюсь к входу. Нащупываю дверь. Захожу. Закрываюсь. Прячусь. Там тепло, там свет, там тушенка!

Пользуясь большими пальцами ног, как щупом (с завидным постоянством ударяясь ними о камни), я побрел по дорожке, подгоняемый прибоем. Искренне обрадовался, когда рука уперлась в ржавое железо. Бочка! Тщательно ощупал находку, обнял ее, как родную, чтобы убедиться – это не что-нибудь другое, а действительно она. Осторожно обошел, стараясь не потерять ориентир и не сбиться с курса, медленно побрел прямо.

А туман все менялся. Он густел, он становился плотнее, при этом светился ярче и выглядел все нереальнее…

Ступив лишь несколько шагов, каким-то дополнительным, седьмым, восьмым… десятым, чувством я почувствовал стену здания. Я точно знал, она приближается, я с легкостью определил ее размеры, правда, в моем представлении она было несколько меньше, чем стена казармы, но это было не столь важно. Главное – мне прямо и чуть-чуть правее.

Время шло, все менялось. Казалось, туман уже перестал быть туманом, он превратился в свет, яркий, живой, мистический. Он уже не просто подсвечивал мне, играя отблесками на пуговицах, он бил в глаза, слепил, заставляя жмуриться.

Шаг за ним еще и еще. Очень скоро в моей голове начала пульсировать прозаичная мысль, я понемногу понимал, что снова заблудился. «Немыслимо! Я ведь точно знаю, до стены здания не более тридцати-сорока метров, достаточно просто идти прямо и все. Да тут заблудиться же попросту невозможно. Но я ведь прошел уже…».

В ответ на обрывок мысли послышался тихий звон стекла. Рука уперлась в оконную раму, толкнула стеклышко, которое непонятно на чем в ней держалось. Оно ввалилось внутрь, громко звякнуло, разбившись. Я замер. Осторожно ощупал окно, дерево давно не знавшее краски, стену с несколькими выбитыми кирпичами. Облегченно выдохнул. Вернулся! Прочь сомнения, больше волноваться не о чем.

Я пошел налево вдоль стены, изредка касаясь ее, скоро осмелел, расслабился и даже песенку начал напевать веселенькую…

А туман все продолжал меняться, его яркость существенно снизилась, он уже перестал быть сплошным перламутровым светом. В переливающихся сгустках понемногу просматривались силуэты. Блеклые, но довольно-таки отчетливые. Удивленный резкой переменой, я остановился, замер и принялся часто мигать глазами, тщетно пытаясь прогнать пугающее видение. Оно не сдавалось, чем сильнее я старался, тем ярче были картинки. Я видел прямоугольные профили домов лишь немного сглаженные дымкой, высокие туманные деревья около них. То тут, то там угадывались силуэты людей, нечетких, неярких, размытых, будто неинтересны они мне.

Часть сознания, та, что за здоровый рационализм и железную логику решительно восстала против реальности увиденного. Нет, она начала возражать еще тогда, когда туман лишь начал светиться, но разве ее кто-то слушал, что тогда что сейчас!

Секунда-другая и я, позабросив осторожность, уверенно шагал по туманной улице, в ту сторону, где виднелся, нереальный, как и все прочее, особняк с колоннами. Знакомое здание. Да, я уже видел его, я точно знал, с другой его стороны терраса, которая выходит на море, с нее открывается удивительный вид и там сейчас празднуют…

Лишь когда туманная дорога превратилась в реальную стену, я очнулся. Обернулся, посмотрел в одну сторону, в другую. Все вернулось на круги своя. Вокруг меня был лишь туман, обычный хоть густой и насыщенный. Не было в нем никакого свечения, да и сам он уже не был той яркой субстанцией, которая озадачивала меня. Это был всего лишь водяной пар, и вот незадача, день, похоже, подбирался к вечеру. Темнело вокруг, белое облако уверенно превращалось в черную грозовую тучу, лениво ползущую по земле.

Стена, соприкосновение с которой заставило мой мир кардинально измениться, провела меня вдоль вполне себе знакомого здания. Да, это тот «квадратный» дом, покинутое здание, в котором когда-то жили офицеры.

Привыкшие все ощупывать мои руки взялись за дело. Несколько прикосновений и кирпичная кладка сменилось окном. Вот только это было не то окно, которое я ожидал нащупать. Не было досок, прибитых крест-накрест, не было ржавых гвоздей, не было раскуроченной рамы. Был современный металлический профиль, обрамляющий не менее современные стеклопакеты.

– Неужели окна поменять успели, пока я отлеживался, сомнительно, но… – перемена буквально вогнала меня в ступор. Я не мог пошевелиться, даже думать и то получалось с огромным трудом.

Наверняка я бы долго так стоял, ощупывая неожиданнуюнаходку, но тут в окне вспыхнул ослепительно-яркий свет. В тот же миг стекло начало вибрировать, намекая на то, что там, внутри гремит музыка.

Смесь противоречивых чувств захлестнула изможденное сознание. Я буквально разрывался на части. Одна половина, та, думающая, хрипела: «Это обман! Не может такого быть!», а вот вторая, почему-то гораздо более сильная, возражала ей, громко и уверенно заявляя: «Бывает. И не просто бывает, так оно и есть. Открой глаза и уши заодно. А лучше, заходи, тебя ведь ждут, нужно только добраться до двери…».

Пальцы нехотя отпустили гладкое покрытие оконной рамы. Осторожно, почти с нежностью, скользнули по стеклу, нащупали стену. Прикосновение к кирпичу успокоило, похоже, хоть он не изменился, хотя, разве тут разберешь!

Несколько шагов левее. Стена сменилась гладким металлом. Вот то, что я искал – дверь. Хорошая, добротная. Наверняка тоже новая она, установили вместе с окнами, вот только как, когда, зачем?!

– Но это все ладно. Главное, там свет, там люди! – воскликнул я. Конечно, логике пришлось замолчать, к чему раздумья, если есть надежда. – Имеем дверь, следовательно, надо просто постучать, надо что-то сделать…

Долго я стучал, но и сам не слышал звука ударов. Барабанил кулаками, коленями, пятками. Толку никакого. Может это дверь такая, специальная с защитой от шумных соседей вроде меня? Вряд ли. Скорее всего, причина тому музыка. Она настолько громкая, что заглушала все слабые мои потуги быть услышанным.

Чуть правее двери, будто формируясь из тумана, показалась кнопка. Пластиковый прямоугольник со светящимся посредине колокольчиком. Странно, за те несколько дней, что я оторван от цивилизации, я и забыл, что это такое. Точно знаю одно – кнопки звонка для того и ставят, чтобы люди звонили…

Дрожащие пальцы придавили гладкую пластинку. Они отчетливо ощутили, как скрытый в коробочке механизм замкнул контакты, как побежали электроны, спеша сообщить хозяевам обо мне. О нечаянном госте, о путнике, который непонятно как оказался на краю света.

В тот же миг смесь звуков северного побережья, разбавленная отголосками музыки, дополнилась еще одной ноткой, нежной и удивительно приятной. Вокруг меня зазвучали перекаты колокольчиков. Тихие, они нарастали, они звучали все громче, грозясь превратиться в настоящий колокольный набат. Мелодия пленила, кружила голову, затмевая разум.

Плавно качнулось полотно двери. В глаза ударил свет, яркий, электрический он слепил не хуже недавнего тумана. Некоторое время я не видел ничего, кроме размытого, колышущегося, будто живого пятна, но вот из него выплыла фигура. Сначала нечеткая и как бы нереальная, она стремительно обретала форму.

То, что видели глаза, поражало. Не могу сказать, кого именно я рассчитывал застать в освещенной комнате. Полярников с длинными слежавшимися, будто валенки бородами? Серьезных ученых в ярких куртках? Пьяных матросов, давно утративших человеческий облик? Не знаю, одно могу сказать с уверенность – я ожидал чего угодно, только не того, что зрение упорно выдавало за реальность.

Передо мною стояла девушка с безупречной фигурой. Симпатичное лицо украшали длинные каштановые волосы. Карие глаза смотрели на меня с любопытством и вызовом одновременно, на щеках горел румянец. Божественное тело облегало легкое платье, покрой и материал которого не оставляли места для сомнений – под тонкой тканью ничего нет, ничего, кроме весьма аппетитных девичьих форм.

Пока я растерянно мигал глазами, девушка с не меньшим любопытством рассматривала меня. Она ждала, я ждал…

– Здравствуйте, – услышал я свой дрожащий голос. – Меня к вам… я к вам…

– Я поняла! – смеясь, ответила девица и крикнула куда-то в глубину комнаты, умудрившись перекричать довольно-таки громкую музыку: – Валерчик! Это к тебе!

Она повернулась, намереваясь удалиться, но остановилась, застыла, стоя спиной ко мне. Похоже, она о чем-то задумалась. Размышления были недолгими. Девушка рывком обернулась, посмотрела мне прямо в глаза и томно прошептала:

– Мое имя Надежда, запомни! Ты когда с Валеркой поговоришь, обязательно найди меня. От тебя так морем пахнет, а морячки – моя слабость, – с последними словами она фальшиво зевнула, энергично потянулась. Игриво подмигнула, повернулась и, виляя бедрами, растаяла в белесом облаке вездесущего тумана.

Шумно захлопнулась дверь. Я вздрогнул, пытаясь разобраться в том, что происходит. С одной стороны, все просто и логично – пока я отлеживался, напуганный громким гулом, люди приехали. Освоились, ремонт сделали, отмечают приезд. Хорошо им! Они не то, что я, не барахтались в море, не спасали последние припасы, все необходимое с собой привезли! А вот с другой стороны – не понять ничего. Как? Откуда? Каким образом!

– Ну, где он там потерялся? – донеслось из глубины комнаты. – Давай уже, заходи, не стесняйся.

Какая-то неведомая сила приподняла меня над поверхностью пола и понесла вперед. Возможно, причиной подобных ощущений был дым, что маскировался под густой туман. Плотный, насыщенный с резким (вовсе не табачным) запахом, он пьянил, сбивал с толку, глушил остатки мыслей. Возможно, но не в этом суть.

Через мгновение из сизой дымки начали выплывать присутствующие на вечеринке. Пары. Парни, девушки, они не танцевали, нет, это не танец, это ритмичные покачивания в обнимку. Совершенно одинаковые танцоры, одинаковые движения. Одинаково безвольные девушки висели на шеях парней, чуть заметно покачивались они, не отрывая ног от пола, позволяя рукам партнеров беспрепятственно изучать все особенности девичьих тел. Пары возникали и таяли в туманном дыме, не было им до меня дела. Девчонки в мою сторону не глядели, а парни, так те и вовсе ничего не замечали. Конечно, удивляться нечему, висела бы на мне такая… Надежда, к примеру, я бы также ничего вокруг себя не видел…

– Ну, наконец-то! Куда пропал? Думал, ты опять что-то учудил. Квартиру поджег, повесился, или еще что-нибудь в этом роде. Кстати, как голова? Что врачи говорят? Жить будешь? – послышалось совсем рядом.

Расталкивая дым, я прошел еще несколько шагов. Вышел на средину комнаты. Там на возвышении в огромном кресле, отдаленно напоминающем трон древних королей, полулежал паренек. Молодой, очень молодой, наверняка еще и двадцати нет. «Юноша с лицом человека уставшего от мирских развлечений», – почему-то подумал я. Что служило причиной подобной мысли, трудно сказать. Собственно, обычный парень: смеющиеся глаза, длинные взлохмаченные волосы, бесцветные глаза. Несколько странное одеяние для заполярного края – длинные шорты и шлепанцы на босую ногу, но кто знает, вдруг у них тепло, я ведь еще толком не освоился!

На парне, уронив голову на его накачанную грудь (нет, парень не культурист, но явно за собой следит), живой мантией, возлежала шикарная блондинка, она держала в руках стеклянную трубку, из которой валил густой, сизый с перламутром, со сладковатым запахом дым. Она ничего вокруг не видела и ничто в этом мире ее не интересовало.

Мгновение замешательства. Она вздрогнула, мигнула глазами, передала источник дыма парню, взглянула на меня, взором стеклянных очей, выпустила струю дыма из обеих ноздрей и тут-таки обмякла.

– Здравствуйте! – я не уставал удивленно мигать глазами. Понять меня нетрудно, ведь за стенами север, крайний, можно сказать, а тут вечеринка в лучших традициях…

– Привет дружище, привет! Будешь? Продолжим, так сказать, дым пускать, – парень протянул мне трубку, я неуверенно пожал плечами. – Давай, не стесняйся, за компанию и чтоб разговор клеился.

Я втянул в себя струю дыма, чувствуя, как мельчайшие его частички царапают горло. Страшно захотелось выпустить его наружу, но парень отрицательно покачал головой и предостерегающе выставил вперед руки.

– Хорошо. Я так понимаю, с Пал Алексеевичем ты пообщался. Он согласен? Да я и не сомневался. Что можно еще добавить? Наши тебе поздравления, все такое. Кстати если уж смотрины, значит, смотрины по всем правилам. Капитан согласен это хорошо, но что скажет народ? – парень взглядом оценщика посмотрел на меня. Медленно пожал плечами. Перевел взгляд на блондинку, взял двумя пальцами ее за подбородок, повернул бледное лицо в мою сторону, спросил: – Так что ты говоришь, Танюша, ты за него ручаешься?

На мгновение глаза блондинки обрели осмысленное выражение. Просветили меня не хуже рентгена. Быстрый осмотр, девушка потянулась, прижимаясь плотнее к парню, прошептала, почти промурлыкала:

– А то! Да и вообще, куда мне деваться, обещала ведь. Как и то, что больше пьяной и обкуренной за руль не сяду, – она громко чихнула. – Только и он пускай с пожарами завязывает. И вообще, Валера, какая нам разница? Это его проблемы. Он хоть с нами и в одной лодке, но недоедать нам не станет, правда?

– Точно! Золотые слова, – согласился паренек и повернулся ко мне. – Значит так, подтверждаю, ты нам подходишь. Принимаем тебя в команду, теперь ты наш человек на все сто процентов, а раз так – садись, угощайся, отмечай встречу, обмывай должность, все такое…

– Да, но я, это… – с каждым слогом из моего горла вырывалось облачко дыма, поднимая общую задымленность помещения. Слова сопровождались хрипом, заглушающим и без того неразборчивую речь. – Я ведь толком не понимаю, что происходит, как, куда, зачем…

– Здорово же тебя прихватило… – снова промурлыкала блондинка. – Это еще с тех пор держит или уже свежее? Нет, Валер, я точно тебе говорю, он нам подходит, раздражать не будет, похоже, он и говорить-то толком не умеет. Да если бы все такие были, а то…

– Но как вы здесь? – послышался голос. Мой голос, но не очень похожий на тот, к которому я привык.

– Как? – парень печально пожал плечами. – Да ничего, терпимо. Есть что выпить, чем закусить, к кому прижаться. Это уже неплохо. Словом, отдыхаем! Но спасибо, что спросил.

– Нет, я не об этом, я… зачем?

– Да. Это я сразу заметил – глубокий ты человек. Серьезные вопросы задаешь, правильные! Цель она всегда на первом месте. Должны быть у человека стремления, без них никуда. В нашем случае, ну, прежде всего, поиск приключений. Отдых, развлечения, сам понимаешь, да и компания… – парень втянул в себя очередную порцию дыма, отдал трубку девушке, та взяла ее и застыла, просто не человек, изваяние. – Мне, конечно же, говорили, мол, можно самолетом добраться, быстрее получится. Там на месте гостиницу снять, условия, удобства, все такое. Но на корабле, да еще и на своем, ведь это совсем другое дело! – парень застыл, точно как его подруга. Минуту помолчал. Смущенно улыбнулся. – О чем это я? Да, путешествие! Зачем? Как тебе это объяснить. Понимаешь, давно когда-то видел я по телевизору северное сияние. Красота, просто-таки неописуемая. Вот и захотел взглянуть своими глазами. Хотя да у нас тут такая атмосфера, ты дыши, дыши глубже, сможешь увидеть его, не выходя из дому!

Речь паренька прервал скрипучий смех. Блондинка Таня. Она истерично засмеялась, часто вздрагивая. Валера легонько толкнул ее, та снова застыла.

– А если серьезно, ты сам сияние видел? – театрально-заискивающим тоном прошептал он.

– Нет, я ведь совсем недавно… – начал оправдываться я, отчетливо ощущая, как краснею. Что это? Дым? Стыд? – Кроме того, все это время я… погода, туман, в общем…

– Ладно, проехали. Тогда скажи, ты в северных морях когда-нибудь бывал?

Несколько слов, произнесенных вкрадчивым шепотом, вызвали ряд неприятных ощущений. Меня пробила дрожь. Запершило в горле, я почувствовал, что начинаю задыхаться. Может дело не в вопросе? Тогда в чем, волнение? Нервы? Дым, наполнявший помещение заполнил мои легкие и пробрался в голову? Не знаю, скорее всего, все это вместе плюс взгляды. Именно так, в тот миг на меня были обращены не только улыбающиеся глаза паренька, восседавшего на троне и стеклянные его подруги, на меня смотрели все присутствующие, еще и музыка внезапно выключилась…

– Последние восемь лет в море, – соврал я, сам поражаясь своим словам, – из них почти половину на севере, вот только…

– Ясно, судьба выбросила за борт, списали на берег. Понятно, ну ничего, ты главное не отчаивайся, скоро все будет: шепот волн, крики чаек, яркий свет путеводного маяка и заманчивый блеск сияния, того самого, северного. Скоро все будет…

Словно дождавшись, пока он договорит, музыка снова заиграла, ее громкость значительно возросла. Валера резко поднялся, девушка, не ожидавшая этого, свалилась на пол, откатилась от кресла и замерла, по-прежнему глядя на дымящую трубочку холодным стеклянным взглядом.

– Ладно, решено, поможем тебе. Передашь Алексеевичу, что ты утвержден, – парень похлопал меня по плечу. – Нет-нет, не сейчас! Завтра передашь, а пока, будь как дома! Выпей, потанцуй, развлекись, девочку себе выбери…

Он растворился в дыму. Следом за ним исчезло кресло. Блондинка, лежащая на полу, вальяжно потянулась, села, поправила платье, извлекла из пустоты большущий микрофон, подула в него, натянуто улыбнулась. С каждой секундой ее глаза обретали осмысленное выражение. Она прошла мимо меня, задорно подмигнула, удивительно тепло улыбнулась и медленно растворилась в дыму, собственно, как и все вокруг.

Из туманной дымки вынырнула Надя. Потянулась, громко взвизгнула, набросилась на меня, обвила руками шею, прижалась всем телом, заставляя раскачиваться, как и прочие. Я чувствовал ее горячее дыхание, видел, как шевелятся ее губы, но не мог разобрать слов. Это все гул, сильный и монотонный он наполнял мою бедную голову.

Глава седьмая

Погоня в тумане

Меньше всего на свете хотелось открывать глаза, но пришлось, слишком уж громко урчал живот, требуя уделить ему внимание, ему и пищеварительному тракту в целом. Дрогнуло веко, одно, другое, приподнялось первое, за ним последовало второе. Мигнули глаза, медленно, поочередно, затем синхронно закрылись и также синхронно открылись.

Взор застилала дымка, серая полумгла с редкими вкраплениями грязно-белого тумана. Странная она, угловатая, будто собранная из полупрозрачных фрагментов правильной шестиугольной формы. Сквозь них, в щели между ними, преломляясь на них, проникал свет. Неверный и размытый, но все-таки свет.

В надежде пробудить дремлющий разум, ресницы часто замигали, породив весьма неожиданное явление – дымка начала рассыпаться, в самом прямом смысле разваливаться на части. Оказалось, это и не дымка вовсе, это всего лишь снег. Огромные снежинки, облепившие мое лицо, да и не только его. Здорово же я замерз, если даже снег на коже не тает…

Жизнь неспешно возвращалась. Она заявила о себе покалыванием в кончиках пальцев, но более всего судорогой, что свела ступни и принялась выкручивать обе ноги. Отодвигая неприятные ощущения на задний план, пробудилось острое желание съесть что-нибудь калорийное. Столь сильное оно, что оставалось только удивляться – неужели голод может затмить даже самую невыносимую боль!

Выбравшись из своего сугроба, я огляделся в медленно редеющем тумане. Несколько раз мигнул глазами, попытался заставить себя принять то, что они видели за реальность. Не могу сказать, что получилось. Как-то не очень хотелось верить в то, что я всю ночь просидел под дверью домика гостеприимных соседей. Спал, сидя на обломке деревянной ступеньки, опершись о косяк, позволяя снегопаду заваливать себя невесомыми снежинками. Нечего сказать, занятная получилась вечеринка!

Приятно контролировать ситуацию, пусть лишь понимать, что происходит. Бодрит это. Знание стимулирует разум, способствует правильному восприятию мира, заставляет пробудиться ленивую память.

Сразу вспомнились события прошлого вечера: Валера и его не очень понятные фразы, Надя и ее божественные формы, блондинка со стеклянными глазами и заглушающий все звуки на свете грохот музыки. Яркое воспоминание, я бы сказал, контрастное, но странное оно, нереальное, фантастичное, будто и вовсе из другой жизни…

– Сон! – коротко резюмировала логика, наконец-то обратив внимание на то, что я уже несколько минут стучу кулаками в надежно запертую дверь. – Сон? Возможно, но не все. Не все мне приснилось. Некоторые моменты никак не спишешь на работу дремлющего разума. Вот та же дверь! Вне всяких сомнений раньше она была забита досками, а теперь просто заперта, да и окна, как на них ни смотри, новые они. Кто снял доски, кто вставил рамы? Непонятно, а понять хочется, это ведь не во сне, а в самой настоящей реальности. Что? Кто? Как? Есть ответ? Нет ответа. Ладно, вопросы подождут, их и так уже много накопилось. И вообще нечего сгоряча махать кулаками, надо хорошенько пораскинуть мозгами, а для начала все-таки перекусить…

Я решительно развернулся и направился к своей казарме. Дошел без приключений. Погода благоприятствовала прогулкам. Туман редел. Просто на глазах он распадался на небольшие фрагменты с рваными краями, те расползались по берегу, величаво уплывали в море. Они не светились, как было вчера, но и не служили преградой для слабого отблеска далекого солнца. Это радовало, все-таки понятный блеклый сумрак это лучше, чем невразумительное свечение странного тумана.

Воспользовавшись тем, что дверь оставалась открытой, легкий ветерок, который большую часть ночи забавлялся снежинками, соорудил в тамбуре небольшую горку. Аккуратно сложил снег в дальнем углу, сгладил склоны. Нельзя не согласиться – симпатично получилось.

Пожалуй, правильным было бы подыскать что-то похожее на лопату, да выбросить творение ветра туда, где ему место, но у меня появилась другая идея. Сугроб натолкнул на очень даже правильную мысль. Я так подумал: «Это лучшее время чтобы заняться собой вплотную. Сейчас разожгу огонь, перекушу, а в дополнение к уюту и сытости устрою настоящий банный день. Приму ванну, ополоснусь настолько, насколько это возможно в моих весьма стесненных обстоятельствах. Ясно же, что на полный желудок да еще и с вымытым телом гораздо лучше думается».

Очень кстати оказалась старая мятая миска. Цветная эмаль с ее внутренней поверхности давно отлетела, но она была целой, а для любой без исключения емкости это самое важное свойство. Мгновение и все случилось. Миска наполнилась принесенным снегом и заняла почетное место возле печки. Весело вспыхнул огонь, грея воду, согревая промерзлое помещение, и поднимая настроение мне, растерянному и замерзшему.

Того снега, который нанес ветер, не хватило, да это и неважно, он сделал то, что мне было более всего нужно – он подал идею. Дальше же оставалось просто пройтись по окрестностям с куском фанеры, довольно удобным для сбора и переноски пушистых кристалликов замерзшей воды…

Страшно захотелось почувствовать себя чистым. Я быстро освободился от одежды, искренне удивился тому, насколько легко удалось снять гидрокостюм. Попытался целиком забраться в не очень-то и большую емкость. Устраивался и так и этак, с горем пополам влез. Полил себя теплой водой, стараясь не слишком плескаться. Просто-таки блаженство! Далее пришла очередь большого куска хозяйственного мыла из запасов неизвестного хозяина моего временного жилища. А оно оказывается, не так противно пахнет, как я думал раньше!

Понемногу накатывало давно забытое ощущение – ощущение чистоты, настоящей, можно сказать, концентрированной. Оно чуточку сгладило то мрачное впечатление, которое производило обнаженное мое тело. Унылое скажу я зрелище! Худой, костлявый, просто скелет обтянутый кожей. Она же мало того, что грязная, так еще и покрыта огромными синяками, ссадинами кровоподтеками. И да, ничего кардинально не изменилось. Мрачная картинка, так и осталась мрачной, но теперь я был хоть относительно чистым.

Левая рука старалась изо всех сил, черпала воду, смывала мыло. Она работала методично, с размеренностью экскаватора, набирала, поднимала, выливала, часть воды непременно оказывалась на полу, но это точно не проблема, высохнет. На лужу я не обращал внимания, глаза упорно следили за рукой, предплечьем, той его частью, что ближе к ладони…

Вообще, запястья давно меня занимали, их вид наводил на невеселые размышления. Дело в том, что на белой с синеватым отливом коже отчетливо отпечатался след. Полосы. Параллельные. Густые и жирные, фиолетово-черные. Трудно понять, что это: я носил браслеты, которые врезались в тело, или меня почему-то держали в наручниках? Не хотелось в это верить, но второй вариант выглядел гораздо более правдоподобным. К тому же память упорно подсовывала яркую картинку, выдавая ее за фрагмент воспоминания: я отчетливо представлял наручники, застегнутые на одной руке, правой. В ушах стоял противный звон, то кольца, спрятанные в рукаве гидрокостюма, соприкасались друг с другом.

Было, не было, трудно судить…

– Неужели меня все-таки «пристегивали»? – пробормотал я. – Приходится признать – возможно, более чем возможно, но почему, за что? Я ведь музыкант, я не уголовник! Точно как и раньше, стоило мне вспомнить о своей профессии, руки заняли позицию для игры на гитаре. Правая отбивала ритм, левая зажимала воображаемые струны. Того и гляди услышишь зажигательную мелодию!

При попытке взять очередной «аккорд», пальцы замерли, левая ладонь повернулась ко мне, дрогнула и застыла, взгляд ухватился за деталь, которой (вне всяких сомнений!) раньше не было. Опять-таки на запястье, чуть выше темного следа, будто подчеркнутое ним, темно-синим по бледно-вымытому читалось одно слово «Надежда».

Сразу же вспомнилось, а может, представилось – я лежу на диване, моя ладонь в руке какого-то бородатого здоровяка, тот держит жужжащий инструмент, водит ним по моей коже. Мне немного больно и до ужаса щекотно, хочется кричать и смеяться одновременно, но я только улыбаюсь, ведь рядом со мной Надя. Она заразительно хохочет и вливает мне в рот горькую зеленоватую жидкость из высокого стакана…

Еще немного и я бы выскочил на улицу. Голым. Мокрым. Лишь в последний момент, уже коснувшись дверной ручки, я одумался и бросился к огню, высыхать…

Под ногами весело хрустел снежок. Отчетливо виднелись следы. Мои, сегодняшние. Вот и дверь, я замахнулся, собрал пальцы в кулак, но почти сразу раздумал – стучи, не стучи, а толку не будет, надо просто позвонить. Палец с силой вдавил пластмассовую кнопку. Один раз, другой. Не было никакой реакции, более того, я не слышал даже колокольчиков, приветствовавших меня прошлым вечером.

От обилия странностей разом нахлынувших на меня разум помутился. Глаза заволокло туманом, точно таким, клочья которого все еще витали в планомерно проясняющемся воздухе. Я оставил кнопку в покое и начал колотить в дверь руками. Стучал, кричал, вот только результата по-прежнему не было.

Медленно, будто нехотя возвращалось нормальное восприятие действительности. Просыпалась все еще дремлющая способность думать. Нахлынули мысли. Как ни странно, многие из них выглядели вполне здравыми. Я так решил – вчерашняя вечеринка она наверняка затянулась до самого утра (так всегда бывает!). Я ушел раньше, что и неудивительно – отвык за последние дни от подобного времяпрепровождения, а они? Кто их знает! Наверняка гуляли до рассвета, вот и спят. Касаемо звонка, так его просто отключили, ну чтоб никто не беспокоил.

– Или все не так. Возможно, вышли они. Собрались и пошли смотреть свое сияние. Увлеклись и до сих пор все еще не вернулись…

Стоило произнести вслух вполне себе безобидную, фразу, как мысли потекли в совершенно другом направлении. Закружили меня сомнениями, стараясь додавить остатки более или менее приличного настроения. Тут еще и глаза, которые методично сканировали местность, отличились, разглядели они маленькое темное пятно, продолговатый овал густого черного цвета средь грязно-снежной равнины. Загадочное и одинокое оно отлично дополняло теорию об ушедших на ночную прогулку соседях-туристах…

Я бросился туда. Остановился в шаге от овала, действительно похожего на смазанный оттиск ноги. Обошел вокруг, присел, внимательно вгляделся. Сомнений не возникало – это след. Судя по всему, след человека, уходящего в сторону ракетных установок, в сторону озера, порождаемого приливами, а возможно и того дальше, куда-то в необозримую даль, в неизвестность.

То, что казалось истиной лишь несколько мгновений тому назад, тут-таки подверглось сомнениям. Переменчивое, легко поддающееся внешним воздействиям мое воображение ухватилось за след, как за ниточку, ведущую к новым фантазиям. Принялось оно создавать свою реальность вокруг меня, взяв за основу столь незначительную деталь…

Поначалу немного смущал тот факт, что след один, да и следом он мог считаться лишь условно, скорее, то просто размытое пятнышко, блеклое творение растаявшего снега. Но так было лишь поначалу. Мое воображение всегда отличалось трудолюбием и настойчивостью, оно отчетливо, дотошно до мелочей, пририсовало к склону одной из сопок несколько силуэтов. Люди, туристы с огромными рюкзаками, они уходили. Последний из них тянул сани с широкими лыжами, те виляли, засыпали следы, выравнивая все полозьями. Далее за дело брался туман, остатки которого все еще путешествовали по окрестностям, подъедал он снег, скрывая от меня всяческие проявления человеческой жизнедеятельности.

Сразу, стоило только воображению более или менее достоверно изобразить окружающий мир, удалось различить вдалеке частично скрытые туманом несколько силуэтов. Люди. Они стояли на вершине одной из сопок, смотрели в мою сторону, а один из них и вовсе печально так махал рукой. Выдел я их, привиделись ли они мне, кто разберет!

Я энергично замотал головой изо всех сил стараясь отделить реальность от вымысла. Практически удалось. Силуэты вдалеке потеряли четкость и скоро слились с облаком ползущего тумана. Растаяли они, растворились примерно там, где охраняли бухту две установки оборонного предназначения. Силуэты исчезли, но вот сомнения остались. Разрослись они, планомерно превращаясь в самую настоящую уверенность.

Именно сомнения заставили меня вернуться к двери соседского домика. Действуя исключительно машинально, я коснулся пальцем кнопки дверного звонка. Глаза, которые следили за действиями своенравной руки, нехотя сфокусировались на запястье. Татуировка. Удивительно, но в неверном свете тусклого дня она выглядела гораздо контрастней, чем в комнате, освещенной керосиновой лампой.

Не пришлось даже вглядываться, ярко и выпукло на фоне общей серости проявилось имя. Ее имя.

Я еще не успел ни понять, что происходит, ни решить, что делать, но уже бежал. Бежал вперед, проваливался в ямы, засыпанные снегом, скользил по гладким камням, покрывшимся корочкой льда. Вставал, снова срывался, не считая нужным тратить время на бесплотные размышления. Спешил туда, где скрылись частично реальные, а большей частью воображаемые тени.

Не видя ничего, кроме смутной цели, я промчался мимо труб пусковой установки, уныло глядящей в небо, попытался съехать со склона, стоя на ногах, но споткнулся обо что-то твердое и металлическое, упал, кубарем скатился вниз. Сильно ударился спиной о камень и замер, застыл, безучастным взглядом глядя в чистое украшенное редкими тусклыми звездами небо.

Минута прошла или несколько часов, этого я не знаю. Нет, я не спал, да и сознание меня не покидало. Просто лежал, смотрел ввысь, наблюдал за тем, как оттенок небосклона становится насыщеннее, как одна за другой вспыхивают холодные звезды. Как-то слишком уж быстро они зажглись, разгорелись на полную мощность – красота неописуемая! Вряд ли когда-нибудь мне доводилось видеть что-то столь прекрасное и пугающее одновременно. Удивительная смесь строгой красоты далеких звезд с ужасом бездны, их окружающей.

Небо жило, небо менялось. Просто на моих глазах далекие светила становились ярче, одно за другим они собирались в созвездия. В яркие и, что и вовсе удивительно, знакомые созвездия. Нет, я не каждое узнавал, далеко не каждое, но…

– Полярная звезда… – услышал я невнятное свое бормотание и с трудом поверил в то, что это мой голос. Оно же продолжалось: – А это значит, что я смогу проложить правильный курс… я вычислю, я доберусь…

Подстегиваемое еле различимыми звуками собственного голоса, воображение снова взялось за дело. Да оно и не думало успокаиваться. Оно рисовало все новые картинки того, как меня покидают, того, как я теряю шанс на спасение. Последний шанс! Кричало оно, настаивало, требовало решительных действий.

Я поддался. Почти поддался. Внял все-таки голосу разума и вернулся в свое жилище. Там вырезал длинную и широкую полосу из ткани плотика, проделал в центре дыру, накинул полученную одежку на себя, обмотался веревкой. Получилось нечто, отдаленно напоминающее пончо, такой себе плащ, походный вариант…

Захлопнулась дверь, провожая меня в дальний путь. На мгновение мелькнула мысль о том, что я больше не вернусь, что это конец, что впереди меня ожидает свобода, а с ней и новая жизнь. Промелькнула мысль, блеснула в полной темноте уставшего сознания и тут-таки погасла. Не до нее мне было, другие у меня дела, другие заботы.

Спешка спешкой, но срываться и бежать сломя голову не стоило, надо было все проверить. Прежде всего, домик соседей. Темнело, они, если все-таки не ушли, должны бы проснуться. Понимая всю правильность догадки, я несколько раз обошел вокруг соседского жилища, заглядывая в окна. Внимательно вглядывался, но не видел ничего, ни теней, ни силуэтов, ни отблесков электрического света. Ничего не было, одни лишь ощущения, вот только странные они. Казалось, будто окна, как и двери, попросту нарисованы. Кто знает кем, может статься моим воображением…

Очень скоро уверенность в том, что внутри никого нет, пересилила последние сомнения. Домик действительно пуст, а это означало, что соседи ушли, покинули недавно обжитое место. Вполне вероятно ушли пешком. Кто знает, может здесь неподалеку, может всего в нескольких километрах человеческое поселение! Или не так, возможно, у них запасная стоянка имеется, еще одна избушка, на случай устойчивой непогоды!

– Может, все может, но есть и другой вариант – они могли остаться. Найдется кто-нибудь, кто смог бы гарантировать, что они не бродят по сопкам, осматривая местные достопримечательности? Вот в том-то и дело…

Взгляд тут-таки устремился на восток, в сторону мыса с маяком. Сам не могу того объяснить, но почему-то я был твердо убежден – туда они не пошли. Не знаю, что тому причина. Может осознание факта, что я сам там был и не видел ничего интересного? Возможно.

Значит на запад, а там…

– Пусковые установки. Да, это совсем другое дело. Я бы и сам задержался, осмотрел их…

Скоро я заглядывал в тамбур одного из подземелий, того, что с надежной деревянной дверью. Светил фонариком, ничуть не сомневаясь в том, что ничего нового не увижу. Так и случилось, все было на своих местах, сохранились даже отпечатки ног, следы, окаймленные снегом, оставленные во время последнего и единственного моего посещения.

– Даже немного жаль, что ухожу, выбить бы эту дверь, да посмотреть, что за ней. Наверняка там что-то интересное! Двери на то двери, их так просто не ставят и не запирают… – бормотал я. – Хотя, о чем тут жалеть! Да если все получится, я еще вернусь, потом, после, только уже добровольно, как эти туристы…

Сразу же активизировалось воображение. Похоже, оно только того и ждало. Отчетливо представилась картина – люди, согнувшись под тяжестью рюкзаков, поднимаются на сопку. Правда, в этот раз картинка была не слишком реалистичной – рюкзаки были у каждого. Мне же почему-то не верилось, что Валера, тот самодовольный тип, сам понесет свой рюкзак. Мышцы мышцами, но по нему видно, он к тяжелой работе не приспособлен.

– Если собрался что-то сделать, просто сделай, – отмахнулся я от творений разгулявшейся фантазии. – Нечего с воображением пререкаться.

Уже через минуту я заглядывал в соседний бункер. Это было несложно, там не заперто. Более того, тот, кто последним вышел из подземелья не потрудился даже прикрыть дверь. Мол, все, что есть, все на виду, смотри, любуйся…

Мерцающий луч фонаря высветил картину тотального запустения. Пол усеян разбитой электроникой, повсюду корпуса каких-то приборов, в дальнем углу просторного зала нагромождение металлических ящиков самых разных размеров. Вдоль стен трубы, густо покрытые ржавчиной. Прибор по центру ближе к стене, нечто отдаленно напоминающее перископ подводной лодки, рядом с ним перевернутая тележка, родная сестра той, которая помогла мне доставить плотик со всем его содержимым, точно такая же, но с тремя колесами.

Яркой вспышкой среди общего запустения блеснуло стекло лампочки, отразив свет фонарика. «Любопытно, а она сохранилась еще с тех времен, или ее недавно вкрутили? Если так, то кто вкрутил? А будет ли свет, если щелкнуть выключателем? А где он, этот выключатель?» – наперегонки забегали мысли.

Волна вопросов, накрывшая меня с головой, быстро отхлынула. Лишне все это, к чему какие-то лампочки, спешить надо, ясно же, что здесь никого нет.

Скоро я вышел на берег приливного озера. Как оказалось вовремя. Море отступило и в ближайшее время не собиралось возвращаться. Этим нельзя было не воспользоваться. Определив направление «на глаз», я кивнул своим мыслям, с силой выдохнул, иллюстрируя решимость, ступил на слегка подмерзшее дно. Вздрогнул, услышав отвратительный хруст ледовой корочки, постарался загнать свои страхи в темные уголки подсознания. Не получилось, да и ладно, главное, что озерцо осталось позади.

Радость от того, что удалось с ходу «форсировать» опустевший водоем, была недолгой, отвратительный хруст сменился не менее отвратительным чавканьем. Лед сменился болотом. Подобная новость не радовала, еще бы, один неверный шаг и засосет трясина, не выберешься, кто знает, какова глубина болот за Полярным кругом…

Справился. Прошел. Ничего страшного не случилось, трясина не поглотила меня. Твердый и шершавый камень под ногами разбудил чувство уверенности, он же заметно прибавил настроения. Можно было ускорить шаг, что я сразу же и сделал.

Начался подъем. Достаточно крутой склон, изрядно засыпанный снегом. Ноги скользили, что слегка приглушило пробудившийся энтузиазм. Померкла радость, порожденная действием, а когда сила тяжести потянула меня вниз, намекая на то, что для горных маршрутов я не экипирован, и вовсе исчезла. Идти стало попросту невозможно, но не сдаваться же! Тогда я лег и начал ползти, цепляясь за все, за что только можно было ухватиться…

Вот и вершина, скругленная ветрами, гладкая, покрытая ровным тонким слоем снега. Подъем закончился, но силы окончательно покинули меня. Усталость победила. Не раздумывая, я рухнул в снег, повернулся на спину, закрыл глаза и принялся глубоко дышать, стараясь утихомирить слишком гулкое сердце. Так продолжалось несколько минут, наверняка я бы лежал и дольше, но нетерпение подгоняло, намекало на то, что время идет, требовало решительных действий.

К тому времени заметно потемнело, что добавляло уверенности, все-таки в темноте гораздо больше шансов разглядеть свет. Любой свет: луч фонарика, пламя костра, мерцающий огонек сигареты. Я знал, я верил, что-то должно быть, да иначе и быть не может…

И вот чудо, я действительно увидел! Прямо перед собой. Только это был не огонь сигареты, даже не пламя костра, а переменчивый электрический свет. Он вспыхивал и гас, снова вспыхивал и снова гас. Он был недалеко, да буквально в сотне метров.

Усталость как рукой сняло. Я ведь прекрасно понимал, что это значит. Это они, это соседи, они догадались, что я иду за ними! Они светят мне, чтобы я не заблудился. А почему свет неровный? Так это и вовсе просто, они идут, фонарь назад повернули, вот и результат!

Подстегиваемый небывалым приливом сил, я устремился вниз, благо спускаться всегда проще, чем карабкаться вверх по склону. Мгновение и я уже не спускался, я съезжал, скользя по снегу. Руками удавалось кое-как поддерживать равновесие, ногами рулить.

В одно мгновение прорезиненные полы «плаща» за что-то зацепились. Меня дернуло, затрещала крепкая ткань, большой ее кусок оторвало, он остался позади. Это был намек – надо сбавлять скорость. Рядом с моим лицом промелькнул массивный камень, кажущийся приподнятым над склоном. Я попытался схватиться за него, резко взмахнул рукой, в последний момент вспомнил о фонарике. Камень оказался позади, а единственный источник света тусклым метеором взлетел в небо и погас, исчез в сумраке.

Спуск закончился. Резко, внезапно. Обе ноги одновременно уперлись в каменный уступ. Левая, которая, как я думал, давно зажила, неожиданно напомнила о себе. Вспышка боли разукрасила мрачный северный пейзаж яркими красками. Боль пронзила тело, судорога свела мышцы, заставив меня застыть на склоне, будто не человек я, а бездушная скульптура.

Вновь это отвратительное состояние. Время остановилось, как минимум, для меня. Далеко на лучшие ощущения – прочий мир живет своей жизнью, я же лишь наблюдатель. Но нет, все не так страшно, просто к этому надо привыкнуть.

Никогда раньше не замечал вращения земли. Оказывается, его отображают своим бегом звезды. Вон оно как! Просто на глазах яркие светила смещаются, пляшут вокруг единственной неподвижной, вокруг Полярной звезды. Удивительное зрелище – круженье звезд, под шум морской волны…

Да, как и прежде первым вернулся слух. Позже к нему присоединились и прочие способности – уменье анализировать услышанное, уменье соображать. Но прежде всего я услышал. Услышал грохот волн, разбивающихся о камень. О тот камень, украшением которого довелось стать мне.

Голова отделилась от скалы, сама, будто и не моя вовсе. Приподнялась. Глаза скосились вниз, всмотрелись в темноту. Совсем близко, практически касаясь меня брызгами, взрывалась вода. Увенчанные серо-серебристыми бурунами, волны ударялись о камень, взлетали ввысь, рассыпаясь фонтанами, будто пытались схватить меня за ногу, откатывались. Одна волна, за ней спешила другая, третья. Каждая с остервенением билась о сопку, каждая подпрыгивала все выше и выше.

Вопреки сгущающейся темноте, ситуация виделась ярче. Как минимум, выглядела понятнее. Сознание заработало изо всех сил, не дожидаясь момента, когда за дело возьмется фантазия и объяснит все по-своему. Открылась простая истина – я лежу на скале, нависающей над морем. Передо мной разгорается, подмигивая, свет одного из маяков, обозначающих береговую линию, вот только находится он не рядом со мной, как мне казалось, нас разделяет вода. Подтверждая правильность мысли, огонек вспыхнул особенно ярко. Высветил он бурное море, плещущееся у моих ног, металлическую ажурную башню с яркой искоркой на вершине, скалистый островок, со всех сторон окруженный беспокойной водой…

Оставалось лишь повернуться и карабкаться обратно на сопку.

На это ушли последние силы. Я снова упал на спину и принялся тяжело дышать. Неожиданно сильно захотелось покоя. Захотелось просто лечь и не шевелиться, даже уют и тот отошел на задний план. Вот только фантазия все не унималась. Рисовала она новые и новые картинки, а уставшее сознание, исключительно по инерции, тут-таки их подхватывало.

Снова звезды закружили вокруг меня (чем не центр вселенной!). Принялись водить хоровод, в надежде вскружить мне голову. Но пусть даже и не стараются, им не удастся, не получится у них, я ведь уже не тот, теперь у меня есть цель!

И вот я снова брел вперед. Если верить Полярной звезде и тому, что я о ней знал, это была дорога на юг. Хороший выбор, особенно учитывая тот факт, что на юге должно быть солнце, там тепло, правда, дойти пешком до теплых широт, мне вряд ли удастся.

Конечно, я не планировал достичь экватора, нет, просто к тому времени у меня сложилось некое понимание ситуации. На севере океан, именно он выбросил меня на этот клочок земли. На востоке я уже был, там вода, на западе подобная картина. Словом, ничего не остается, кроме как выдвигаться в направлении на юг, рассчитывая, если не нагнать соседей, то хотя бы выяснить, что там, обжитое побережье с поселениями или опять-таки море со всеми вытекающими…

Погода начала меняться. Резко, без какого бы то ни было предупреждения. Я только и успел, что поднялся на ближайшую возвышенность, как звезды разом исчезли, а небо заволокло плотными облаками. Безмятежность штиля уступила место шквальному ветру, что грозил перерасти в самый настоящий ураган. Обрадованные свежим дыханием природы, тучи принялись рассыпать по округе миллионы огромных снежинок. Удивительно тяжелые, подгоняемые ветром, они били меня по лицу, влетали в уши, в глаза, висели, не тая, на ресницах.

С каждым мгновением непогода усиливалась. Совсем скоро я перестал видеть вообще хоть что-нибудь. О том, чтобы придерживаться выбранного направления, речи просто не было. Становилось понятно – окажись впереди пропасть, обрыв, нависающий над морем, остановиться я не успею. С тоской вспомнился недавний туман, до чего же он приятный был, хоть с ног не сбивал!

– Привал! – прошептал я. Огляделся, но не увидел ничего. – Жаль я раньше не додумался подыскать хоть какую-нибудь пещеру, если таковые имеются, а так, где спрятаться?

Зародилась малопонятная уверенность в том, что рядом расщелина. Не могу сказать, как я об этом догадался, что меня натолкнуло на подобную мысль. Скорее всего, подсознание постаралось. Удачно! Дежурная его выходка оказалась полезной. Это же попросту удивительно!

Шагнув в направлении, что подсказал внутренний голос, я провалился. Ушел в снег по пояс. Падение остановилось так быстро, что я не успел ни испугаться, ни толком сориентироваться. Сразу пришло понимание – это именно то, что нужно. Отличное убежище, надо только немного потрудиться! Присел и принялся обустраивать себе берлогу. Смял снег. Устроился на дне, снял свой плащ, сделал из него крышу, сел, затих, прислушиваясь к вою стихии.

Тесное пространство под плащом быстро нагрелось. Ветер, перемещающий сугробы там, наверху, сделал свое дело, меня засыпало толстым слоем холодного, но отлично удерживающего тепло снега. Можно было расслабиться и переждать непогоду, я ведь прекрасно понимал, что туристы, соседи мои, они поступят точно так же. Не станут они рисковать своими жизнями, не будут блуждать в непогоду. Сделают привал, а значит, завтра я их нагоню…

– Вот подумай я хоть немножечко взял бы чего-нибудь поесть, да еще один фонарик прихватил бы. Положил бы его… в карман бушлата. Есть же… – подумал я, проваливаясь в пучину блаженного беспамятства.

Мне снился город. Курорт на берегу беспокойного моря. Мощенная фигурной плиткой набережная с пальмами, коваными скамейками и живописными фонариками, причал, буквально облепленный яхтами всех размеров. Они весело покачивались на волнах, блестящими иллюминаторами поглядывая на меня. Я же стоял у борта одной из них, самой большой и роскошной, растерянно смотрел по сторонам, вертел головой, с каждой секундой мрачнея. Меня переполняло отвратительное чувство. Казалось, будто бы я что-то забыл, к тому же забыл что именно.

На палубе, да просто надо мною, показался человек. Он перегнулся через ограждение. Слегка размытая фигура и удивительноконтрастное лицо. Пожилой бородач. По-моему, он что-то кричал, наверняка обращаясь ко мне, энергично жестикулировал, я же никак не мог понять, чего от меня хотят. В конце концов, тот не выдержал, раздраженно махнул рукой и исчез из поля моего зрения.

В дальнем конце безлюдного пирса показались люди. Молодежь. Юноши и девушки, одетые в яркие куртки, они громко кричали, весело смеялись. Впереди шел парень очень похожий на недавнего моего знакомого, Валеру. В десятке шагов от меня он вдруг остановился, показал пальцем в мою сторону и театрально схватился за живот. Честно, он просто-таки умирал со смеху. Ему вторили другие. Их громогласный хохот, в отличие от слов бородача, я слышал, отчетливо слышал, вот только не мог понять, в чем его причина.

Насмеявшись вдоволь, парень подошел ближе, бросил к моим ногам объемную сумку, снисходительно похлопал по плечу. За ним подошли остальные, они поступили точно также. Скоро у моих ног выросла гора сумок и чемоданов всех цветов и размеров. Мгновение и навьюченный как вислоухий ослик на горной тропе, я взбирался по шаткому трапу, панически боясь свалиться в воду. Длинноволосый, тот, что похож на Валеру взялся мне помогать. Он остановился на верхней площадке и подпрыгнул. Раз затем еще раз. Шаткая конструкции ходила ходуном, я выгибался изо всех сил стараясь удержать равновесие. Все присутствующие хохотали до слез. Мне же страшно хотелось выбросить сумки с чемоданами в море, подняться наверх да хорошенько стукнуть этого «доброжелателя», вот только что-то мне мешало, знать еще бы что именно…

Звенящая тишина заставила глаза открыться. Толпа молодых людей умирающих со смеху разом затихла и растворилась в стремительно тускнеющем морском пейзаже. Пропал я, балансирующий на шатком трапе. Последним исчез бородач с печальным взглядом. Некоторое время седой мужичок еще смотрел на меня, размеренно покачивая головой, но вот растаяло его лицо, грустные глаза растворились на фоне общего спокойствия. Все поглотила темнота, всем завладела тишина.

Невеселое пробуждение. В былые времена я бы не поверил в то, что глаза мои открыты. Я бы начал их тереть, поднимать-опускать веки. Но теперь, будучи опытным обитателем приполярных территорий, я ничуть не удивился тому, что ничего не увидел. Исключительно по привычке мигнул несколько раз ресницами, закрыл глаза, понимая, что веры им нет, прислушался.

Точно как и во сне, в реальности, за пределами моей берлоги, звенела тишина. Ветер, бушевавший совсем недавно, стих, оставил он свои развлечения, перестал играть в снежки. Надоело ему, справился он, засыпал меня, да и удалился восвояси. Неплохая новость, значит, можно смело откапываться, благо это нетрудно.

Я приподнялся, уперся спиной в матерчатый потолок – мой задеревеневший «плащ», распрямился. Небольшое усилие и голова показалась над поверхностью снежной равнины.

Снаружи было светлее, можно сказать, светло с поправкой на полярную ночь. Вот только не было никакой границы между снегом и воздухом. Не существовало, как минимум, зрительной ее составляющей. Был белый с серым отливом снег, был серый с белым оттенком туман.

Опять туман. Все тот же густой, все тот же непроглядный. Он застилал весь видимый мир, заполнял все окружающее меня пространство, а, стоило открыть «дверь» в мою берлогу, заполз и туда. Мрачное зрелище, удручающее, но ничего не поделать, северная погода она капризна. Придется брести в тумане, надо только разобраться куда именно. Налево? Направо? Прямо! Вот только знать бы, в какой стороне это самое «прямо».

Часть вчерашнего маршрута всплыла в памяти. Я шел все время на юг, по крайней мере, до тех пор, пока были видны звезды. Далее потоптался на месте, свернул немного правее, почти сразу провалился. Значит, мне нужно снова сворачивать правее и идти опять-таки на юг! Скорее всего…

Удивительно, до чего же легко удалось с собой договориться! Не возражали ни мое воображение, ни та часть сознания, что отличалась трезвым подходом к решению любых вопросов. Условный сектор сплошного тумана, участок, который казался относительно светлым, тут же был назначен югом. Я решительно шагнул в выбранном направлении, но быстро растерял всю свою решительность.

Снега насыпало предостаточно. Еще и ветер постарался, создал он из гористой местности идеальную равнину, ровный и пушистый зимний ковер. Стоило мне выбраться из одной расщелины, как я тут же провалился в другую, также скрытую снегом. В последний момент успел расставить руки, уперся в края ямы. Кажется, что-то хрустнуло, кажется, это одна из моих костей. Тут еще нога заныла. Хорошо хоть не слишком сильно, не хватало только застрять среди снегов без припасов и медикаментов!

Идти дальше я не решился, я пополз. Медленно, осторожно, понимая, что провалиться можно и лежа…

Далеко впереди забрезжил свет. Будто звезда вспыхнула на небосводе. Низко, где-то там, где должна быть линия горизонта, а то и того ниже. «Да, значительно ниже и не звезда это вовсе. Искусственный свет, вне всякого сомнения, – шепотом воскликнул я. – Ненастоящий он, но разве в этом суть!».

Я остановился, не в силах заставить себя отвести взгляд. Залюбовался, что и не удивительно, ведь не каждый день видишь путеводную звезду, пусть даже зная, что рукотворная она.

Конечно, я сразу все понял, это ребята устроили своеобразный маяк, взобрались на какую-то сопку и светят, для меня стараются, они ведь не бросят меня! Хотя один маяк уже был, ночью…

Съехав со склона, просто как школьник на портфеле и провалившись в очередной сугроб, я моментально воспрянул духом. Нет, тут дело не в ребенке, который живет в каждом взрослом человеке, дело в ощущениях. Так вот если им верить, то я оказался на ровной местности (отличная новость!). Да так оно и было! Под ногами уже не чувствовался камень, я шел, наступая на хрупкие промерзшие насквозь стебли растений. Под ними пружинила мягкая почва, торф или что-то в этом духе. Очень даже хорошо! Пусть на равнине также снег, но она гораздо удобнее для пешей ходьбы, особенно в условиях нулевой видимости.

Снова свет, снова путеводная звезда вспомнила обо мне. Я громко закричал от радости, отбросил осторожность и помчался вперед, навстречу яркому свету. Спешил, боясь сбиться с пути, заблудиться, если переменчивый ориентир снова угаснет. Но она не подвела. Подмигивала мне призывным светом, пробивался он сквозь туман, лишь изредка гас, думаю, скрывался за каким-нибудь холмиком, но это все мелочи, главное, что есть она, что помнит обо мне.

Огонь снова погас. Благо, ненадолго. Я даже не успел и растеряться. Вот снова он, совсем рядышком, такой живой, домашний, немного даже уютный. Так бы стоял и смотрел! Удивительное зрелище. Белый свет с примесью желто-оранжевого оттенка, яркий, почти слепящий озаряет он окрестности. Зовет к себе, манит. Как тут устоять!

Гораздо ближе, чем она, путеводная моя звезда, рядом со мной, буквально в нескольких сантиметрах, из густого тумана выплыл темный силуэт. Массивный, угловатый, он заставил меня вздрогнуть и остановиться. Конечно, можно было пройти мимо, но любопытство не из тех чувств, которые умеют уступать. Пришлось покориться.

Я остановился, ступил шажок в сторону темнеющей громадины. Протянул руку, коснулся кончиками пальцев. Они почувствовали холодный, покрытый ржавчиной и капельками росы металл. Присмотрелся. Слегка расстроился. Загадочным силуэтом оказалась машина. Раскуроченный армейский грузовик с множеством труб вместо кузова. Брат-близнец тех «Уралов», которые я уже видел. Совсем недавно, там, откуда пришел…

– Столько машин разбросанно по свету, – пожал плечами я, – жуть! Это же металл, сырье, а они…

Огонек не упускал меня из виду ни на мгновение, он продолжал призывно подмигивать. Источник свечения был совсем рядом, да просто передо мною. Теперь он мигал чаще, будто нервничал, подгонял, предупреждал, мол, долго ждать не буду!

Я отбросил глупые мысли и побежал вперед к свету, туда, где меня ждут. Как и следовало того ожидать, спешка не привела ни к чему хорошему. Правая моя нога провалилась в яму, левая проехала по скользкому снегу, руки уподобились крыльям, но взлететь не удалось, я плашмя упал на твердый камень и проехал по нему несколько метров. Нет, ничего страшного, мне не привыкать, правда, надоело. Падаю и падаю, неужели нельзя сначала думать, а после бежать?!

Хлопья тумана, густые, тяжелые, закружили надо мной. Удивительный туман, то светится он, будто и не водяной пар вовсе, то распадается на маленькие невесомые облачка. «Странный туман, подозрительный! Усыпляет он, убаюкивает. Еще и усталость донимает. Даже такая приятная мысль о том, что цель близка, бессильна против острого желания полежать и отдохнуть».

Кое-как удалось сесть, еще одно усилие и получилось стать на четвереньки, подняться, опираясь рукой о так удачно выросшую передо мной стену. Удалось отдышаться, ступить шаг вперед, еще один… свет. Яркий луч света, что продолжал разгонять туман, теперь он вырывался из окна. Скорее, из небольшого круглого окошка.

Стоило присмотреться внимательнее, и я увидел дверное полотно. Дверь, где-то я подобную уже видел. Гладкая, отполированная поверхность. Углы слегка скруглены. То ли для надежности, то ли для эстетики, дерево окантовано металлом. В верхней части окошко, просто маленький иллюминатор. Под ним ручка. Как и окно, круглая она…

Я прильнул к стеклу, впуская в себя удивительный свет и тени, что копошились в нем. Всмотрелся. Улыбка расплылась сама собой. Там, с той стороны двери, были люди! Более того, это были те, за кем я бежал!

Так сразу и не скажешь, но, похоже, они занимались тем, что у них лучше всего получалось. Именно так, гуляли. Ближе ко мне, спиной к двери, во главе стола сидел Валера. Компанию ему составляли две девушки. Блондинка Таня и шатенка Надя. Он энергично размахивал руками, кивал головой, гримасничал, наверняка что-то рассказывал. Любит он жестикулировать, рожицы строить, это даже я успел заметить! Девчонки слушали его не просто внимательно, оно буквально не сводили с него глаз, лишь изредка переглядывались да весело смеялись.

Остальные «туристы» разбрелись по комнате. В дальнем углу, вне ярко освещенного круга стояли двое. Худой абсолютно лысый паренек с непропорционально большой головой обнимался со смешливой толстушкой. Создавалось впечатление, будто она вдавила его в стену, чтоб не убежал, а может, так все и было. Там же, рядом с ними, еще одна пара, парень с девушкой шушукались, периодически затравленно озираясь. Что-то замыслили? Тени мерещатся? Кто их разберет! Дальше от двери, в глубине комнаты виднелись еще силуэты, возникали они из пустоты, растворялись, стоило только их заметить…

Похоже, Валера сказал что-то особенно смешное, так как на этот раз все присутствующие повернулись к нему и дружно рассмеялись. Он скромно кивнул, не обращая внимания на общий хохот, что-то прошептал блондинке на ухо, положил руку на колено Надежды.

Данное действо заставило меня напрячься. Я прижался плотнее к стеклу, почти слился с дверью. Непроизвольно надавил на ручку, что-то внутри нее противно затрещало. Дверь не отрылась, но меня услышали. Валера вздрогнул, повернул голову. Взглянул на дверь, на меня, вжавшегося в стекло. Несколько секунд задумчиво смотрел, затем заговорщицки подмигнул, хитро улыбнулся и призывно махнул рукой, мол, заходи!

Беззвучно открылась дверь. Я шагнул внутрь и оказался не в домике на краю света, а в самой настоящей каюте. В отлично обставленной каюте океанского лайнера, а то и вовсе роскошной яхты, к примеру, той, из моего сна. Думаю так: этот домик принадлежал моряку, который, уйдя на покой, не смог расстаться с романтикой жизни морской. Вот и обустроил он все по образцу лучших кораблей современности…

– Сегодня бездельничаешь? – Валера кивнул на свободный стул рядом с Надей. Я сел. – Тогда не стесняйся, выпей с нами! Покуришь?

Он наклонился к уху шатенки, что-то быстро зашептал, та приглушенно хихикнула. Повернулась ко мне, обняла, прижалась всем телом, впилась губами в мои губы. Тишина взорвалась овациями. Каждый хлопок сопровождался счетом: «Раз! Два! Три!..» просто свадьба какая-то…

– Достаточно! – скомандовал Валера. – Видим, целоваться ты умеешь. Тогда держи, это тебе!

Не дав мне отдышаться, девушка взяла из его рук большущий бокал и принялась вливать в меня ее содержимое. Горькая с запахом полыни жидкость обжигала горло, сбивая и без того прерывистое дыхание. Не пытаясь сопротивляться, я делал один глоток за другим, чувствуя, как огненный поток, опаляя пищевод, заполняет пустой желудок. Организм запротестовал, намекая на то, что подобное угощение его вовсе не радует, особенно без закуски, вот только ни его, ни мое мнение никого не интересовало.

Пытка закончилась. Бокал опустел. Я часто задрожал и принялся жадно хватать воздух. Глаза шарили по столу в поисках чего-нибудь, что можно съесть, но ничего не находили – на столешнице лежала только коробка от конфет, большая, но совершенно пустая.

Валера передал мне сигарету. Я инстинктивно затянулся, наполнив легкие дымом, таким же горьким, как недавнее угощение, закашлялся еще сильнее.

– Но почему вы меня бросили? – пробилось сквозь кашель.

В ответ все дружно захохотали. Валера укоризненно покачал головой и, скромно хихикая, ответил:

– Разве мы тебя бросали? Если ты имеешь в виду нашу последнюю вечеринку, то это ты нас бросил. Нет, ну как у тебя только совести хватило! Обнадежил бедную девочку, а сам? Надо же, уснул под столом! Да мы тебя искали… минут десять никак не меньше! Достали, разбудили. Ты же обругал всех последними словами, сказал, сейчас приду и все, потерялся…

Последняя часть фразы растворилась в новом приступе всеобщего хохота. Стало неудобно. Мои щеки начали гореть, трудно предположить от чего, то ли от стыда, то ли начинало действовать то, что в меня влили. Не знаю, но одно точно, меня буквально распирало от разрастающегося чувства обиды. Захотелось сказать что-то злое, колкое, но я сдержался, лишь прошептал, чувствуя, что вот-вот заплачу:

– Нет, вы бросили меня, я вон столько протопал, ноги сбил…

– А! Так ты насчет прогулки, но ведь мы тебя заранее предупредили. Я так и сказал – утром в горы. Все дружно идем на лыжах кататься. Форма одежды – купальник плюс лыжи. Тебя звали? Звали! Ты еще сказал, мол, не твое это, тебе коньки ближе, да чтоб в неглиже… – Валера хихикнул, сдерживая пробивающийся хохот, подмигнул Наде, та кивнула и повернулась ко мне.

Мгновение и девушка уже сидела у меня на коленях. Обняла, отстранилась, внимательно посмотрела прямо в глаза. Подхватила дымящуюся сигарету, стремящуюся выпасть из моей ослабевшей руки, глубоко затянулась и снова впилась губами мне в губы. Дым начал перетекать в мои легкие, превращаясь в клубы тумана, застилающего взор, тот поднимался выше, планомерно затуманивая сознание. Расплывался он во мне, густой и белесый, совсем как тот, что за стенами дома. Соображать было трудно. Чувства те и вовсе покинули меня. Еще некоторое время я слышал редкие отголоски смеха, смутно видел тех, кто смеялся. Но туман сознания становился плотнее, происходящее все меньше напоминало реальность, скрывалось оно за плотной пеленой всепоглощающей дымки.

– Отлично, – услышал я смеющийся голос блондинки Тани, – а теперь я хочу танцевать!

Музыка, которая чуть слышно звучала, заполнила помещение и с силой ударила меня по ушам. Сам не понимая, что делаю, я поднялся. Под дикий хохот и улюлюканье, вышел на средину комнаты, поднял руки вверх, начал дергаться, как подключенный к электричеству…

То, что было дальше, затерялось в бездне памяти. Сколько ни старайся, а ничего не вспомнить. Всплывали лишь редкие обрывки воспоминаний. Будто было, но не со мной, будто происходило, но с кем-то другим, будто мне рассказывали, но я не очень-то и верил. Точно помню, что несколько раз я падал, правда, это не заслуга памяти, это констатация факта, подсказанная ощущениями. Лицо, соприкасаясь с полом, сохранило следы той вечеринки. Я их не видел, нет, но чувствовал. Дополнял далеко не самые приятные ощущения обрывок воспоминания. Помню, лежал я на полу, а все смеялись, надо мной смеялись, что особенно обидно, громче всех смеялась она, Надя, но почему, за что!

Очнулся я в темной комнате, в серой полумгле, да еще и пребывая в довольно-таки неудобной позе. Лежа на полу. Именно так, я почему-то устроился на голых досках, свернувшись калачиком. Под головой, пытаясь заменить собой подушку, лежало большое и узловатое полено. Оно вдавило ухо в черепную коробку, от чего голова буквально раскалывалась. Хотя, вполне вероятно, это не его вина, это отголоски веселого вечера.

– Где я? – в тишине прозвучал испуганный голос. Мой голос.

Ответом была тишина. Никто не спешил просветить меня, открыв истину, наверняка причина в том, что никого поблизости просто не было, вокруг одна лишь только тишина.

Любопытство не отставало. Ему страшно захотелось узнать правду, вот нечего ему делать! Спало бы тихонько, а нет! Именно оно заставило глаза несколько раз мигнуть, в надежде на то, что им удастся хоть что-нибудь увидеть. Те ничего воспринимать не желали, вообще создавалось впечатление, будто в них до сих пор стоит туман, вчерашний туман нечаянной вечеринки. Тогда за дело взялись руки. Пальцы планомерно ощупали каждый сантиметр деревянного пола вокруг меня. Потихоньку продвинулись дальше. Ладошка перепрыгивала с одного предмета на другой, ощупывала его, передавала информацию растерянному мозгу. Тот обрабатывал полученные данные, анализировал, выдавал информацию, но меньше всего на свете хотел в нее верить.

Рука же продолжала методично изучать предметы. Она ощупала ржавую дверцу буржуйки, открыла ее, закрыла, перебралась на округлую стенку печки, зачем-то постучала по железу. Потрогала горку поленьев чуть одаль, ленивое соображение констатировало очевидный факт – дров не так уж и много. Дальше была кипа тряпок, служившая постелью, около нее рука нащупала пустую консервную банку с острыми краями, рядом с ней фонарик. Этого было достаточно…

Свет вспыхнул ярко и неожиданно. Тусклый, хоть и электрический. Он высветил знакомый интерьер казармы, стеллажи елочкой, буржуйку, меня, лежащего на полу, окошко в дальней стене, затуманенное, как мое сознание.

Глаза снова мигнули, раз, другой. Похоже, сработало. Я начал понимать то, чего не понять было невозможно – это казарма. Мое жилище. Сомнений быть просто не могло. Правда, не совсем понятно как я здесь очутился, как вернулся и совершенно непонятно откуда. Я ведь ушел, далеко ушел, не мог же я вернуться, сам того не замечая. Или все-таки мог? Нет, мог, конечно, я такой…

Игнорируя головную боль, я стал на четвереньки и направился к выходу. У двери кое-как выровнялся, толкнул ее, вышел наружу, остановился, прислонившись к стене, глубоко вдохнул. Насыщенный целебными морскими испарениями и морозной свежестью воздух наполнил легкие. Удивительные ощущения. Физически чувствовалось, как вдыхаемый кислород вытесняет остатки недавних воспоминаний. С ними уходила боль, становилось легко и удивительно приятно. Настолько, что захотелось громко запеть. В который раз за последнее время…

За пределами моего жилища был чудесный день. Почти настоящий день. Пусть солнце еще не решилось выглянуть из-под горизонта, но оно уже было очень близко. Это отчетливо чувствовалось, как и то, что оно, пусть еле заметно, освещает призрачную серость заполярного пейзажа.

В относительно ярком свете короткого дня живо и контрастно виднелся соседний домик. Он будто бы покачивался на волнах моего воображения, казался окутанным остатками вчерашнего тумана, и вот странность – теперь его окна уменьшились и у них были скругленные углы. Просто как двери те, которые…

Я подошел ближе. Подкрался к ближайшему окну, прильнул к нему. Вгляделся. Не увидел ничего, но воображение заботливо подкинуло несколько картинок, которые органично вплелись в канву воспоминаний. Последняя из них меня попросту напугала. Я, то ли заметил, то ли представил, как чья-то тень промчалась по стеклу. С той, с другой стороны. Кажется, я даже глаза разглядел, яркие, блестящие, хищные.

Где-то громко захлопнулась дверь. Скрипнула, снова захлопнулась. Раз, другой, я сжался, закрыл глаза, чувствуя, как во мне разрастается панический страх. Мелькнула мысль: «Опять придется оправдываться!», но перед кем, за что? Непонятно, еще и сердце колотится…

Лишь после того, как стук повторился в третий раз, я решился приподнять веки. Огляделся. Не было никакого дня, пусть даже весьма условного. Был полумрак моего жилища и я, спрятавшийся под одеялами из прорезиненной ткани. Страх моментально отступил, позволяя любопытству почувствовать себя главным. Я несколько раз быстро мигнул глазами, наивно веря в то, что они хоть что-то увидят в темноте. Вздрогнул, услышав очередной хлопок. Решительно сбросил с себя одеяла, схватил первое попавшееся полено и бросился в тамбур.

Там никого не было. Только дверь. Она, оставаясь незапертой, размеренно покачивалась, изредка ударяясь о стену. В проеме, серый, как обычно, виднелся северный пейзаж…

Был ли тот день, который мне привиделся на самом деле, или он лишь плод воображения так и осталось тайной. В любом случае солнце, в планах которого наш регион не числился, даже и не собиралось показываться. Сумерки сгущались, что-то нашептывало мне, что опять наступил вечер, ранний вечер короткого дня бесконечной полярной ночи. Самое время перекусить да лечь спать. Конечно, можно наведаться к соседям, но подобного желания не возникло. Скорее всего, это оттого, что я еще толком не отошел от последнего визита.

Очень скоро в печке полыхали, лукаво подмигивая, языки пламени. Теплые и удивительно приятные. Я сидел, глядя на их веселую пляску, блаженно улыбался, удивляясь тому, как мало нужно человеку для счастья. Тепло, уют, тушенка…

Последнее полено отправилось в топку. Угли отозвались веселым снопом разноцветных искр.

– Прощальный салют… – пробормотал я, укутываясь в импровизированные одеяла. – Почему последний? Потому что нет больше дров. Следовательно, надо что-то делать. Вот любопытно, а у соседей какое отопление? Почему у них так тепло, если не сказать жарко? Откуда у них электричество? Как-то я не удосужился разузнать…

Мысли тут же переключились на домик туристов. Воображение принялось рисовать яркие картинки недавних воспоминаний, щедро сдобренные воображением. Вспомнилась Надя. Ее фигура, глаза, горячие губы…

– Как раз воспоминание на ночь! Нет, надо как-нибудь отвлечься, – засмеялся я. – А вообще очень даже интересно получается. Ладно, меня волной забросило, а они, они откуда взялись? Как прибыли? Морем? Скорее всего, тогда где их корабль, лодка, не знаю, плот? Непонятно. Машина вряд ли сюда доберется, доказательство на склоне сопки стоит, «Урал» называется, да и не один он. Если бы была такая возможность, их бы непременно вывезли. Вертолет? Это уже ближе к истине. Привезли, сбросили, может, с парашютом…

Я повернулся на бок. Воображение сразу взялось за дело. Я представил себя, приближающегося к земле, белоснежный купол надо мною. Красота? Нет, конечно, да иначе и быть не может. Так уж оно устроено, воображение мое, старается изо всех сил какую-нибудь гадость мне подсунуть, так и теперь – стропы запутались, падаю я…

– Нет, парашютов точно не было, – отмахнулся я от воображения и его творений. – Здесь побывали рабочие с инструментами и материалом. Точно помню, в первый день я домик дотошно рассмотрел. Все было забито, все закрыто. О пластиковых окнах вообще речи не было. Нет, а чему я собственно удивляюсь? Да все тут понятно – у ребят денег куры не клюют. В этом вся разгадка. Для них проблем просто не существует. Заплатили, рабочие приехали, все обустроили, да и уехали. Я же тем временем отлеживался. Думаю, это было тогда, когда я от дикого гула прятался.

Мысль мне понравилась. Простая она и понятная.

– Именно так. Я ведь тогда сильно перепугался, долго кроме гула ничего слышать не мог, – я энергично кивнул своим мыслям и тут-таки мысленно им возразил: – А окна? Они ведь еще раз преобразились, поменялись. Чуть не круглыми стали!

Бессмысленный разговор с самим собой изрядно надоел. Более того, он начинал злить. Казалось, еще немного и я подерусь, опять-таки сам с собой, но нет, удалось совладать с эмоциями…

– А кто гулял по сопкам, снежного барса изображал, пока люди на лыжах катались. Правильно, я! Да за это время не только окна, я не знаю, что можно было переделать. Такие вот дела! – подвел я черту под разговором и улыбнулся. – А Надежда она очень даже ничего. Нет, к черту мои непонятные обиды и глупые сомнения, надо будет к ним еще разок зайти, с ней повидаться, а лучше не один раз…

Глава восьмая

Домашние хлопоты

Монотонный стук капель разбивающихся о дно пустой жестяной банки все еще хранящей следы тушенки начинал раздражать. Размеренная дробь становилась все громче, ее частота нарастала, балансируя на той грани, которая отделяет каплепадение от сплошного ручейка. Падали капли, отбиваясь пульсом в голове, навевали нехорошие мысли, нервировали, выводили из равновесия…

Я сидел у печки, мрачно смотрел на веселое пламя, согревающее пальцы, гнал прочь мысли, уговаривал себя ни о чем не думать. Старался изо всех сил, вот только получалось не очень. Все чаще сосредоточенность отступала, накатывала растерянность, отчего взгляд бесцельно блуждал по комнате, перепрыгивая с одного предмета на другой. Обегал он небольшую часть помещения, более или менее освещенную пламенем и упорно возвращался к ближайшему стеллажу, тому, полки которого я пустил на дрова. Пробудившаяся в первое время совесть, кричавшая о том, что нехорошо ломать чужое, согревшись, умолкла, не унимался только трезвый расчет. Приходило понимание – это не дело. Допустим, разберу я все, что есть деревянного в домике, заброшу в топку, а что дальше? Насколько мне хватит полок, стеллажей, да пусть даже я половицы оторву! На неделю? Дней на десять? Наивная надежда на то, что скоро можно будет заканчивать отопительный сезон, промелькнула тусклым огоньком средь умственного тумана и растворилась в нем. Пусть календаря у меня и не было, но если судить по тому, что видели глаза, конец зимы нескоро, если она вообще когда-нибудь закончится.

Мрачно и уныло все. Тут еще и капли, весело стекающие с потолка! Думаю, это ветер надул снега под крышу, тот начал таять, лужа нащупала щель в перекрытии, вот вода и устремилась вниз, целясь в мою постель…

Надо было что-то предпринимать, причем уже сейчас. Я решительно поднялся. Энергично мотнул головой, стараясь отогнать чувство, которое всецело пленило меня – апатию.

– Если так дальше пойдет, то я попросту замерзну. Соседям моим хорошо, у них тепло и сухо, а вот мне придется потрудиться, – я мрачно посмотрел в том направлении, где находилось жилище не в меру веселых и слишком уж беззаботных молодых людей. Погрозил туда кулаком. – Не могу понять, как у них все устроено? Что захочешь все есть. Тепло, еда, музыка. Нет, это все деньги, они и только они. А я… отставить нытье, лучше делом займусь, посмотрю, что у меня с припасами…

Задубевшую ткань плотика с трудом удалось вытащить из казармы. Я бросил ее на снег, разложил, расправил каждую складку, заглянул в каждый кармашек. Все найденное сложил на кучку. Отошел на несколько шагов назад. Внимательно осмотрел находки. То, что получалось, чуточку приподняло колеблющееся настроение. «Еды, не считая запаса консервов, оставленных незримым моим благодетелем, на пару месяцев должно хватить. С водой также проблем не будет. Судя по всему, зима продолжит снабжать меня свежим снегом, кроме того, стоит все-таки собраться с силами, да и наведаться к «питьевому» озерцу, давно об этом думал», – пробормотал я, кивая своим мыслям.

С медикаментами ситуация обстояла значительно хуже. Пусть таблеток было много, разных, цветных, вот только названия на них странным образом стерлись. То ли вода постаралась, то ли другая напасть, не знаю. Плохо, конечно, но если не болеть, то это не столь важно!

Еще раз медленно и методично я ощупал каждый квадратный сантиметр грубой ткани. Надежда на то, что где-то в складках затерялась действующая радиостанция, не оправдалась, собственно, я не очень-то и расстроился, нет, было бы неплохо, конечно, но нет, так нет.

Прорезиненная ткань заняла место в углу тамбура. Припасы внесены в комнату и разложены на дальнем стеллаже, так сказать, для полноты картины. С видимым удовольствием я пересчитал консервные банки, расставил их в линию по высоте. Искренне обрадовался, найдя сгущенное молоко. Сразу заметил, что срок его годности давно истек, но это ладно, что с ним случится за лишнюю пару-тройку лет, ну не испортится же! «А, неважно. Важно то, что оно есть. Ведь это, я даже не знаю, праздник! – ликовал я, на минуту позабыв обо всех свалившихся на меня неприятностях. – Настоящий праздник. Можно будет пир устроить, с десертом. В качестве такового пойдут макароны, небольшой пакет которых застрял между стеной и полкой! Макароны с молоком, не думаю, чтобы это было мечтой гурмана, но выбирать не приходится…».

– Пир это просто отлично, но он будет после, – рассудил я, взвешивая в руке ржавый тупой топор с треснувшим вдоль топорищем. – Сначала необходимо запастись дровами. Вопрос, где можно разжиться топливом? – в продолжение разговора с самим собой, спросил я и тут-таки ответил: – Ясное дело, на «отливе», в ложбинке с приливным озером. Там такого добра предостаточно. Все, нечего бездельничать, вперед на лесоповал!

Заталкивая плотик в угол тамбура, я заметил еще одну полезную вещь – пилу. Висела на гвоздике, жаль не бензиновая она, простая ручная ножовка. Изрядно ржавая, без половины зубьев, да еще и кривая. В моей ситуации выбирать не приходилось, надо брать то, что есть…

Проходя мимо домика соседей, я затаил дыхание. Подкрался ближе. Сквозь мутные окна-иллюминаторы не пробивался свет, но мне показалось, что я слышу смех и вижу размытые силуэты. Понять, было ли это на самом деле, или просто показалось, не удалось. Да я особо и не старался. Зачем это, если у меня есть серьезное дело. Вечером, все вечером.

Работа, особенно если это физический труд на свежем воздухе, не только согревает, она бодрит и поднимает настроение. Все так и было, к тому же мне повезло. Был отлив и море забрало свои воды обратно. На обнажившемся грунте, окруженные растрескавшимися льдами и снежными комьями, остались лежать бревна. Десяток, никак не меньше! Толстые, сосновые, они только того и ждали, пока кто-то, в данном случае я, ними займется.

Время пронеслось незаметно. Я успел только распилить один из стволов и укрепить колоду на тележке, как окончательно стемнело. Погода, еще недавно радовавшая полным штилем и кристально чистым небом, начала портиться. Одновременно с разных сторон набежали черные со свинцовым отливом облака. Они скрыли звезды, оставив лишь одну из них, рукотворную, установленную на верхушке башни, той, что на краю мыса. В наступившей темноте она светила особенно ярко, ее вспышки, спокойные и размеренные успокаивали, даря надежду на то, что все будет хорошо.

Понимая, что наколоть дров времени уже не осталось, я набрал обрезков досок, набросал их в деревянный ящик, который приладил сверху на колоду. Быстро убедил себя в том, что на вечер топлива достаточно и отправился в недолгий обратный путь.

Без приключений спустился с сопки в «жилую» долину. Прошел мимо домика соседей. Несколько удивился тому, в окнах по-прежнему темно, даже мысль блеснула, уж не случилось ли чего? Но она тревожная и наивная быстро потерялась, к чему глупые размышления, наверняка всю ночь гуляли, вот и отсыпаются!

– Проснутся к полуночи и снова развлеченья. Жаль, северного сияния им сегодня не увидеть, облачно, – услышал я свои слова и вздрогнул. – Жаль? Нечего их жалеть. Меня жалеть нужно, им гораздо лучше, чем мне, на всем готовом они, а вот мне…

Обломки досок быстро согрелись в помещении и наполнили его удивительным букетом сосновой смолы. Сразу же стало хорошо, уютно, почти по-домашнему. Еще минута и в печке резвились язычки пламени, дополняя интерьер особым колоритом. Дровишки постреливали, слабый дымок убаюкивал. Мысль о том, что я планировал наведаться к соседям, сама собой забылась. Разве можно куда-нибудь уйти из такой удивительно приятной комнаты! Нет, заставить себя точно не получится. Особенно после того, как слит кипяток из консервной банки, в которой варились макароны. Честно говоря, вкус получился отвратительный. Талая вода, это талая вода, отфильтровать бы ее, дать отстояться. А так! Пропитала она разварившиеся мучные изделия, добавляя особый, особо мерзкий привкус. Частично ощущения подправило молоко. Конечно, получилось совсем не то, о чем я мечтал, но в условиях отсутствия сладостей даже такой пирог лучше, чем вообще ничего…

– Решено, завтра схожу к озеру, наберу льда, а может, если он не слишком толстый, зачерпну воды, – пообещал себе я, засыпая под треск свежих дров. – На вкусной воде и макароны вкуснее…

Сон закружил вокруг меня, размышляя, не подкрасться ли ближе. Сквозь призрачную полутьму начинающегося сновидения просочилось движение. С ним был звук, тихий удар, будто дверь закрылась, захлопнулась. Шорох, тишина. То, что я определил, как движение превратилось в размытый силуэт. Он проплыл по комнате, остановился у моего лежака. Принялся покачиваться, поддаваясь моему ускоряющемуся пульсу. Вздрогнул, замер, превращаясь в человеческую фигуру. Стройную женскую фигуру, облаченную в полупрозрачный короткий халатик.

Новый звук, на удивление приятный – тихое хихиканье. Незнакомка плавно отплыла от меня, пролетела по комнате, не касаясь половиц, двигаясь в ритме вальса, вернулась обратно, склонилась надо мною, подарив ощущение. Легкая ткань коснулась лица, гладкий шелк заставил дрогнуть ресницу. Захотелось чихнуть, громко, от всей души, удержаться не было сил. «Неужели ей не холодно?» – промелькнула мысль, сопровождая резкий выброс воздуха из легких.

– А вот и я! Привет мой солененький! – сформировавшаяся из воздуха фигура забралась под импровизированные одеяла. Упругое девичье тело прижалось ко мне, жаркое дыхание обожгло щеку. – Ты рад? Рад, я чувствую, рад!

Мерцающее пламя вспыхнуло в глубине огромных глаз. Его языки покачивались, гипнотизировали. Еще и сон не спешил отпускать меня, потенциальную свою жертву. С трудом удалось прогнать дымку сновиденья и сфокусироваться на улыбающемся лице.

Рядом со мной, широко улыбаясь и хитро прищурившись, лежала Надя. Озаренное пламенем огня, ее лицо казалось нереальным, будто сотканным из воспоминаний. Но так только казалось. Вот она, живая, настоящая, прижимается ко мне. Ее губы что-то шепчут, глаза блестят, обещая ночь неслыханных наслаждений.

Глава девятая

Капитан

Утренняя тяжесть в голове давно стала нормой. Это непременный атрибут нового дня. Как минимум, с того момента, когда море выбросило меня на берег. Возможно, все еще хуже и такой была моя жизнь от рождения? Да? Нет? Не знаю, да и знать не хочу. Зачем! Привык, смирился, потому ничуть не удивился отвратительным ощущениям, что навалились, стоило открыть глаза. Далее последовал обычный набор бессмысленных действий. Я медленно опустил веки, снова поднял, мысленно покачал головой, которая не собиралась отрываться от подушки, точнее, от горы тряпья, что заменяла таковую. Попытался пошевелиться, конечно же, не смог. Пожал плечами, опять-таки мысленно. Что тут скажешь, да плохо, да радоваться нечему, но лекарство давно найдено – надо просто отлежаться.

Неспешно зашевелились мысли. Из недр памяти выплыли картинки прошлой ночи. Нечеткие они, неяркие, оттого особенно приятные и будоражащие воображение. Вспомнилась Надежда, ее жаркое тело, прикосновения, шепот, ненасытность…

Возник вполне резонный вопрос, а происходило ли все на самом деле? Ответа не было, искать его не хотелось, зачем, ведь лучше верить, так гораздо приятнее и, что немаловажно, проще. Нет, в первую очередь приятнее, это же огромный плюс самомнению все-таки прошлую ночь я провел не один, и это непонятно где на краю света!

Улыбка способствовала возвращению настроения. Стало заметно лучше, причем настолько, что я попытался даже встать, правда, быстро осознал нереальность столь благой затеи. Удалось лишь немного пошевелиться, приподнять руку, пытаясь сбросить с себя поволоку сна и тут все без исключения клеточки измученного тела взорвались дикой болью. Болела каждая мышца, даже лицо и то отзывалось отвратительным покалыванием в ответ на слабые попытки погасить тускнеющую улыбку.

– Вот тебе и Надежда! Здорово же она меня отделала! – не в силах пошевелить губами сквозь зубы прошептал я. Медленно выдохнул, замер, уставившись немигающим взором в невидимый в полутьме потолок. Тут-таки боль утихла, думаю, я к ней просто привык. Чувствуя послабление, скептически настроенная часть сознания не смогла промолчать и мысленно покачала головой. – Вряд ли это заслуга одной-единственной девушки, тут что-то другое…

Удалось немного повернуть голову, взгляд опустился ниже, в привычной глазу полутьме я разглядел целую гору свежих поленьев – результат вчерашней вылазки. На удивление приятная картина – сложенные горкой дровишки. Аккуратно напилены они, колоты еще и так мастерски, просто полено к полену! «Почему-то не могу вспомнить, когда это я орудовал топором, – медленно зашевелились сомнения. – Хотя, это неважно, забыл и ладно, в последнее время я постоянно что-то забываю. Видимо сразу после того, как вернулся. И да, это многое объясняет, давненько я так не напрягался, а тут взялся сгоряча еще и после многодневного безделья, плюс, опять-таки Надя…».

Громко крича и безбожно ругаясь, я заставил себя повернуться на бок. Замер, изо всех сил стараясь придушить разрастающуюся панику. Стало заметно легче, скорее всего, это из-за уменьшившегося давления на позвоночник. Минута отдыха и очередное усилие. С огромным трудом удалось подтянуть колени к груди. Одно, другое. Снова отдых.

Не могу сказать, сколько я так лежал, глядя в пустоту, тщетно пытаясь перебороть себя. Наверняка внутренняя борьба продолжалась бы до самого вечера, а то и до следующего утра, но как-то очень уж ярко из глубин памяти всплыло клятвенное обещание, данное самому себе прошлым вечером. В дополнение к нему воображение так детально нарисовало изобретенное накануне заполярное лакомство, бюджетный пирог – макароны со сгущенкой. Надо же, то, что еще несколькими днями ранее не пробудило бы во мне ничего кроме брезгливого отвращения, теперь спровоцировало интенсивное выделение слюны. Потекла та веселым ручейком от уголка рта на плечо и далее на брезентовые простыни.

Более терпеть не было сил. Одним резким движением без подготовки и предупреждения не давая боли сориентироваться, я повернулся на живот, воспользовавшись предусмотрительно согнутыми коленями, стал на четвереньки. Замер, удивляясь тому, что никакая часть тела не отвалилась, пытаясь уклониться от неожиданной утренней зарядки.

Еще одно усилие и я уже почти стоял. Оставалось только распрямить полусогнутые ноги и, что самое сложное, выровнять спину.

Скрипели коленные суставы, хрипела, нехотя разгибаясь, спина. Медленно, градус за градусом, я выпрямлялся, принимал вертикальное положение. Когда же оставалось совсем немного до того, чтобы мое положение можно было назвать правильной осанкой, я вынужденно остановился. Снова спина. Создавалось впечатление, будто позвонки сдвинулись с места и теперь только того и ждут, чтобы выпрыгнуть из позвоночника и затеряться в блеклом свете сумрачного дня.

– Для начала достаточно, – я с сожалением посмотрел на себя, на нижнюю часть себя, искренне радуясь тому, что не могу увидеть согнутую фигуру со стороны. Направился к выходу.

Ковыляя будто столетний старик, выбрался из казармы. Остановился на пороге, переступая с ноги на ногу, не двигая головой, чтобы не сломать чрезмерно напряженную шею, обернулся. Посмотрел на соседский домик, на запертые двери, окна. С тоской посмотрел, не со злобой. Обида, если она и была, потерялась прошлым вечером. Подавил пробуждающееся желание подойти, постучать, поздороваться. Пожалуй, правильно сделал, вряд ли процедура повторного массажа, аналогичного вчерашнему, пошла бы мне на пользу. Если я его вообще пережил бы! Хотя, чем заболел, как известно, тем и лечись…

– Вода. Ты собирался набрать воды, – на всякий случай напомнил я себе.

Вернулся в тамбур. Потоптался на месте, прицеливаясь, присел, взял с пола топор, мятое ведерко с проволокой вместо дужки. Критически его осмотрел, кажется, целое, лед в любом случае донести можно. Медленно встал. Побрел в сторону выхода, не видя практически ничего вкруг.

В глазах стояла удивительная картина, просто шедевр современного искусства, я даже название ей придумал «Яркие пятнышки, играющие в салочки». Хорошее название точно суть передает. Даже запечатлеть захотелось, как разноцветные вспышки разной формы и разного цвета, но большей частью крупные кроваво-красные взрываются перед глазами. Хорошо, что рисовать нечем…

Ступил на порог, глубоко вдохнул, закрыл глаза, наслаждаясь сомнительным шедевром, видимым с особой ясностью. Открыл, медленно двинулся в обход казармы.

Здорово же меня отжали, просто как стираное белье! К тому моменту, когда я проходил мимо швартовочной бочки, сил совсем не осталось – выдохся окончательно. В голове, громко и отчетливо, просто как старинные напольные часы, отсчитывающие секунды, бился отголосок пульса. Вот только не секунды он считал, слишком уж высоким был темп.

Пришлось остановиться и подождать пока сердце перестанет выпрыгивать из грудной клетки, а дыхание вернется в норму. Уперся обеими руками в ржавые бока бочки, низко опустил голову, принялся глубоко дышать. Слабость не уходила, я же старался гнать все мысли, но одна из них, самая зловредная не спешила удаляться. Правильная она, как на нее ни смотри. В голове настойчиво звучало: «Старайся, не старайся, а взобраться на крутой склон тебе точно не удастся. Не сегодня. Если ж так…».

– Надо возвращаться, полежать денек-другой, а уже после… – пробормотал я, непроизвольно кивая головой. Оттолкнулся руками, повернулся в сторону каменной стены, на которую должен был вскарабкаться и удивленно присвистнул. – А это еще что такое?

Странная субстанция этот туман, то застилает все, скрывая от глаз огромные территории, то сам прячется в темных расщелинах, будто боится показаться на глаза. Постоянно у него какие-то тайны, какие-то коварные планы. Разве он не понимает, что ясность это гораздо лучше?! Ясность во всем. Конечно, не понимает, куда ему…

Частично скрытая сизой дымкой, у камня, именно в том месте, где я раньше поднимался, цепляясь за остатки трухлявых свай, стояла лестница. Нет, не хилая конструкция, сбитая домашним умельцем изобрезков, которые были под рукой. Настоящая лестница. Металлический каркас, собранный из угольников, деревянные ступени. По обеим сторонам трубчатые перила. Наверняка все это новое, свежее, только остатки тумана не позволяли разглядеть детали.

То, что видели глаза, ломало мировоззрение и сбивало с толку. Теперь я попросту не мог себе позволить повернуться и уйти. Как можно, если тут такое новшество! Откуда оно? Точно не скажу, но, вполне вероятно, это проделки соседей моих, бездельников во главе с Валерой. Их стиль. «Не было и вот получите», он называется. И когда только они все успевают! Да и как? Ждут, пока я усну, так, наверное…

Первая ступенька. Доска отвратительно заскрипела. Вся конструкция заходила ходуном, но устояла. Надежная со стороны, при ближайшем рассмотрении она выглядела не так уж и привлекательно: блеклый металл, ржавые заклепки, серое дерево со сколами.

Взбирался я долго. Медленно поднимал одну ногу, переносил ее на перекладину выше. Перехватывал руки, подтягивался, обнимал перила, висел на них, тщетно пытаясь отдышаться, делал следующий шаг.

свершилось. Я выбрался на относительно ровную поверхность и знакомой дорогой заспешил к озеру. Легко преодолел один из самых сложных рубежей – изрядно разбитый участок перед деревянной «площадью». Миновал его, впереди показалась цель моего похода – небольшой водоем с водой, которая, как мне казалось, пригодна для питья.

Озерцо с севера прикрывала сопка, потому и не удивительно, что над его гладью висел туман. Его седые хлопья медленно поднимались над поверхностью льда, казалось, будто кипит оно, согреваемое подземными источниками.

Осознание того, что цель близка, не окрылило, нет, зато добавило сил и пробудило дремлющий энтузиазм. Я прибавил ходу.

Следуя за изгибами деревянного тротуара, свернул за выступ ближайшей скалы, споткнулся и приглушенно вскрикнул, но не от боли, от удивления. Еще бы, ведь подобного я точно не ожидал! У облюбованного мною озерца, точнее на деревянном настиле, проходящем по его берегу, низко наклонив голову, сидел молодой паренек. Одет он в матросскую робу, поверх которой небрежно наброшен бушлат, совсем как мой, только пуговиц на нем больше, да и чище он. Паренек смотрел вниз, в ледяное зеркало и беззаботно, просто-таки по-детски болтал ногами.

Со странной смесью ощущений я подошел ближе. Да, я давно понял, по соседству со мною много людей, только этого паренька до сих пор встречать не приходилось. Похоже, он не из моих соседей-бездельников. Одежда не та, да и вообще. Хотя, может у них маскарад?

Матрос на мое приближение никак не отреагировал. Я же почему-то замялся, нехотя, будто через себя попытался заставить коснуться его плеча, похлопать, но в результате только брезгливо поморщился. Хотел заговорить, хотя бы покашлять, но из горла вырвался лишь чуть различимый скребущийся хрип, растворившийся в тумане.

Этого оказалось достаточно. Паренек вздрогнул, рывком поднял голову, внимательно посмотрел на меня. Минуту смотрел никак не меньше, будто старался рассмотреть, а то и вовсе запомнить. Вдруг он кивнул, скорее, уронил голову на грудь, снова поднял ее. Его глаза, бесцветные, стеклянные, словно покрытые коркой льда обрели осмысленное выражение. Тонкие губы сложились в кривую улыбку. Он часто закивал.

– Все от работы отлыниваешь, – не переставая кивать, парень укоризненно покачал головой, – а капитан тебя давно уже ищет. Столько дней прошло…

– Капитан? – услышал я голос, лишь отдаленно напоминающий мой собственный.

– Именно так. Говорит, пропал ты куда-то. Может, дезертировал? За такие деяния, по морским законам, сам понимаешь, могут и под килем протащить, – парень скрипуче засмеялся. – Не знаю как ты, но я в такой холод нырять не хотел бы…

– А где он? – теперь это уже был я, мой голос, мой вопрос.

– Там, – парень энергично вертел головой, будто пытался сориентироваться, выбрал направление, махнул рукой куда-то в сторону башни маяка, – в тех… в рубке.

– Где?

– В техническом здании. Рядом с маяком, кирпичное строение. Мимо не пройдешь. Да там и идти некуда, море вокруг, – он вздрогнул, затравлено огляделся. – Слушай, только ты не ходи к нему. Шучу я, не искал он тебя, просто спросил, так, между прочим. Лучше не попадайся ему на глаза…

Я посмотрел в ту сторону, куда указывал паренек и с удивлением отметил, что практически ничего не вижу. Вокруг один туман. Густой, насыщенный, совсем не такой как тот, что недавно поднимался над озером. В нем удавалось разглядеть только самого матроса, сидящего в метре от меня да фрагмент ледяной корки внизу. На все прочее планомерно наползали хлопья серебристой ваты.

– Ладно, делай, как знаешь, но если что, ты меня не видел, я тебя не видел. Не обращай на меня внимания я посижу еще немного, а уже после… – глаза паренька снова стали стеклянными, скорее всего, это происки все того же тумана…

Тишина, изредка прерываемая истошными криками чаек, сменилась шумом и гамом. Позади меня, совсем недалеко, скрытые туманом суетились люди. Отчетливо слышался топот тяжелых подошв, ступающих на доски настила. Хриплые голоса о чем-то спорили, противно скрипели механизмы, что-то безлико щелкало, будто отсчитывало время.

Звук доносился со стороны деревянной «площади». Направление легко угадывалось. Более того, сквозь туман можно было разглядеть несколько мужских силуэтов, которые передвигались, но резко, рывками.

Я пошел на шум. Краем глаза заметил, как паренек у озера печально покачал головой, планомерно укутываясь в туман. Мгновение и он исчез, поглотила его грязно-белая дымка, тут-таки растаял и мой к нему интерес.

На «площади» тумана было значительно меньше. Могло показаться, что мужики, быстро перемещаясь, вытесняют густые клубы за ее пределы. У них получалось, ведь если чуточку постараться, то можно даже увидеть размытую грань между рваной в клочья дымкой на площади и густым, консистенции молока, туманом за ее пределами.

Выйдя из сплошной стены водяного пара, я оказался в самой гуще событий. Четверо парней, каждый из которых точная копия матроса у озера, как минимум, в плане одежды, метались по мощеной досками территории. Что они делали, понять несложно – таскали мешки, разгружая смешной вагончик без боковых стенок. Двигались размеренно, действовали слаженно. По очереди подбегали, хватали груз, отбегали с ним в дальний угол площадки, бросали на землю, после снова возвращались к тележке, которая казалась бездонной.

– Поберегись! – послышалось у самого уха.

Я испуганно отскочил в сторону. Споткнулся о чью-то ногу, чудом устоял, бросился в другую сторону, наткнулся на очередного паренька. Тот выругался и оттолкнул меня, я упал, в полете схватился за рукоятку какого-то механизма. Она скрипнула, сдвинулась, послышались громкие крики затем надрывный скрип, после отвратительный визг металла. Вершиной звукового многообразия стал громкий всплеск. Все стихло.

Прекрасно понимая, что падать заведомо легче, нежели подниматься, тело отказывалось меня слушаться, правда, скоро ему пришлось пересмотреть свои принципы. Не прошло и минуты, как тишину нарушил угрожающий шепот и, затмивший его, звук тяжелых шагов. Поступь сопровождалась нарастающим ропотом. Кто-то приближался, вот только кто?

Почувствовав приближение перемен, я быстро сел и несколько раз мигнул глазами, пытаясь осмотреться. Сквозь пелену тумана проявилась ржавая катушка лебедки, на ней такой же ржавый трос. Он был оборван и наверняка давно. Распушившиеся проволочки, составляющие его, мерно покачивались, будто голова того паренька, что остался у замерзшего озера.

– Опять ты? – громкий голос заставил меня вскочить на ноги и непроизвольно вытянуться. В тот же миг стена тумана поредела. Сквозь нее медленно вырисовывались силуэты. Парни, одетые в форму матросов, с ними седой бородач. Точно не скажу, но его лицо мне было знакомо. Не понятно только откуда. Возможно, это его я видел там, у спуска или подъема, там, где сейчас ступеньки, а может и того раньше… – Мы ведь с тобой на эту тему уже беседовали, правда?

Мысли нехотя зашевелились. Я изо всех сил пытался вспомнить, был ли разговор, о котором он упоминает, а если был, то, что он мне тогда говорил, что я отвечал? Старался я, думал, вот только безрезультатно. Как ни крути, а не было такого…

– Я тебе еще в первый день сказал, чтобы ты просто сидел внизу, учился, вникал и не высовывался! Как минимум, пока я тебя не позову, – печальным голосом продолжал бородач. – Вот сделай доброе дело, хоть раз поступи правильно!

– Но мне бы водички набрать… – пролепетал я, чувствуя себя виноватым, но не в силах понять, в чем именно.

– Тогда бери водичку и дуй вниз! – странно, но в голосе бородача послышались по-настоящему теплые нотки. – Нет, ты пойми меня правильно, я же не придираюсь, просто по твоей милости ребятам нырять придется, мешки да ящики вылавливать, а ведь даже не май месяц…

Понурив голову, я шагнул в туман. Позади меня слышался смех, звучали шутливые замечания, но я не обращал на них внимания. Быстро подошел к озеру, ничуть не удивился, заметив знакомого матроса со стеклянным взглядом, сидевшего все в той же позе. Присел на лед и принялся размахивать топором. Острые льдинки разлетались в разные стороны, несколько из них попали в матроса, но его это не беспокоило. Наверняка он был погружен в свои мысли, ничего кроме них для него попросту не существовало. Что за тема его так увлекла, я не стал разбираться. Просто продолжал работать, мечтая лишь о том, чтобы скорее оказаться у себя в теплой каморке.

Внушительная гора прозрачных льдинок перекочевала в ведро. Я забросил его за спину, будто мешок, склонился и медленно направился в обратный путь. Шел и удивлялся, куда делась боль, что мучила меня с момента пробуждения, неужели я с ней свыкся?

На площадке где принимали груз, стояла гробовая тишина. Ничего более не скрипело, никто не кричал, даже смеха не было. Скорее всего, работники переместились на другой конец мыса. Меня же это не волновало. Я точно знал, мне нужно идти и чем быстрее дойду, тем мне же лучше.

Стоило выйти за пределы деревянной «площади» вновь стали заметны признаки жизни. Слышались голоса, выкрикивающие слова на непонятном мне языке, из тумана, нечеткие и неяркие выныривали силуэты людей, большей частью в форме моряков. Некоторые из них пересекали мою тропинку, некоторые шли вдоль нее, при этом ни те, ни другие на меня не реагировали, наверняка у них свои заботы.

Уже у самого спуска, собираясь ступить на лестницу, я заметил покачивающуюся в дымке знакомую фигуру. Девушка в объемной куртке, да, я почти уверен, это та, которая заходила ко мне, которая помогала мне, лечила. Захотелось подойти, заговорить, поблагодарить. Она ведь для меня столько всего сделала, а я даже спасибо не сказал.

Скорее всего, на моем лице отразились все мои мысли. Ярко, контрастно. Она их прочла и медленно, но выразительно покачала головой. Ступила шаг назад и слилась с туманом. Я же остался растерянно мигать глазами. Нет, я не расстроился, но, честно говоря, все это изрядно поднадоело. Не люблю недосказанности, как и всего того, что не могу понять.

Это все ладно, главное – ужин удался на славу. Вода из озера оказалась удивительно вкусной и это несмотря на то, что я добыл лишь лед (или благодаря этому?). Ее хотелось пить, ней невозможно было насытиться…

Так и прошел день, что особенно радовало, так это то, что он прошел не напрасно. Водой разжился, на несколько дней хватит, еще и пищу для ума заполучил. Тут точно не поспоришь, подумать есть о чем.

Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться на анализе того, что происходило вокруг. Мысли путались, мое видение происходящего, туманная мозаика, которую я мечтал сложить в простую и понятную картину реальности, не спешила складываться. Тем не менее, кое-как удалось создать более или менее логичную структуру окружающего мира.

Все шло к тому, хоть в это и верилось с трудом, что я оказался на очень даже обитаемом берегу. Ощущения первых дней, разруха и полное отсутствие населения было лишь видимостью. Ширмой, которую соорудило мое сознание, желая оградиться от человечества во всех его проявлениях. Трудно понять, для чего ему это понадобилось. Может из благих побуждений, может, хотело дать возможность отдохнуть в одиночестве, собраться с мыслями. Если так, то спасибо ему, это пошло на пользу, ведь кто знает, что случилось тогда, там, откуда я прибыл…

Незаметно сформировалось мировоззрение, видение окружающего мира, которое меня вполне устраивало. А что! Все правильно, все понятно. Мозг человека, это загадка, что хочет он, то и воспринимает. Чего не хочет – упорно не замечает.

Надо было просто признать – суша обитаема. Скорее всего, те ребята в матросской форме, что копошились на «площади» – обслуга маяка. Маячники. Не знаю точно, но вполне вероятно, что до сих пор такая экзотическая профессия существует. Электроника электроникой, но свет родного маяка ничем не заменить. Тогда бородач, он же капитан – начальник маяка. Это и вовсе вне всяких сомнений. Существует же капитан порта, тогда почему не должно быть капитана маяка?

Девушка, та, которая заботилась обо мне, она также из их команды, вероятнее всего, ей не разрешают с нами, туристами, общаться, потому она приходила скрытно, а сегодня не позволила к себе приблизиться. А еще…

Все так легко стало на свои места, что я даже подскочил, не иначе как от избытка эмоций. Все правильно, все сходится. Остается только добавить, что мои соседи, именно так, туристы. Наверху их не очень жалуют, видеть не хотят, что и понятно. Надоедливые, как все любители путешествий, пронырливые, суют свой нос, куда не следует. Меня же приняли за одного из них, вот капитан и высказал все, что думал.

Да, бородач, который капитан, доходчиво объяснил, что мне не стоит лишний раз соваться на его территорию. Следовательно, существует условная граница, раздел зон влияния. Здесь, внизу, место для нас, туристов, а там наверху, что называется «Для служебного пользования». Точно, значит и беседа с разъяснениями, на которую он ссылался, была. Просто я не запомнил. Не захотел мой мозг держать ее в памяти.

Значит, так и произошло, не было никакой разрухи, а был один лишь серьезный разговор…

– Как же иначе! Он ведь мне прямым текстом сказал – я тебя и все такое… – размышления вслух гораздо легче воспринимаются. – Делаем выводы, значит, я к ним полез, а меня попросили. Я же обиделся и предпочел помнить лишь то, что никого не видел…

Поток размышлений прервал протяжный скрип, который перерос в тихий хлопок. Знакомый звук! Дверь открылась и сразу же закрылась. Я отбросил все мысли, глупые и не очень, блаженно улыбнулся. Ведь этот звук может означать только одно – Надя пришла!

Глава десятая

На руинах береговой батареи

Следующий день стал одним из тех редких дней, которые можно смело назвать этим теплым и светлым словом. Действительно день, почти настоящий. Для того чтобы понять, что он пришел не надо было даже выходить наружу. Это чувствовалось всем телом, и не только благодаря относительно яркому окну в дальней стене. День был во мне самом. Его сияние отбивалось в хорошем настроении, его особая энергетика способствовала настоящему чуду. Именно так, чуду, по-другому и не скажешь, ведь с самого утра у меня ничего не болело!

Когда я выбрался из своего убежища, вышел наружу и огляделся, радость буквально переполнила меня. Единственное, что слегка расстраивало – резь в глазах, первое время пришлось щуриться, отвык я от света, пусть даже такой, очень даже небольшой, яркости. Он же заливал окрестности, стараясь радовать, но было чуточку грустно. Да, светло, но это не настоящий солнечный свет, это лишь его отражение, лучи, рассеиваемые атмосферой. Я же хотел увидеть солнце, пусть не целиком, пусть лишь маленький его краешек, частичку раскаленного диска, выглядывающую из-под горизонта. Вот только до этого еще далеко. Жаль! А мне бы лучик, хоть один, тусклый, блеклый, вот было бы счастье!

Как бы там ни было, капелька грусти не испортила приподнятого настроения, не приглушила жажду приключений. Я решительно шагнул вперед, вышел во двор.

На жилище соседей и не взглянул, хотя, если на чистоту, жутко захотелось увидеть Надю. Не то чтобы я скучал, не думаю. Просто возникла идея пригласить ее на прогулку, пройтись с ней под руку, поговорить. Не все же по ночам в темноте встречаться!

– Это все ладно, потерплю. Все еще будет, только позже, никуда она от меня не денется. Пока же пусть отсыпается, дам ей время до вечера, сам же пойду, проветрюсь. В одиночестве.

Никакой конкретной цели у меня не было, как должно выглядеть нечаянное утреннее приключение я не знал. Зато было желание. Острое желание найти что-то полезное. О том, что собой представляет желаемый результат, я также не догадывался, не имел ни малейшего понятия. Я просто хотел найти что-то, только и всего…

Началась прогулка с того, что я обошел вокруг казармы. Не спеша, внимательно вглядываясь в каждую деталь пейзажа. Пару раз останавливался, замечая какой-нибудь предмет, чернеющий под снегом. Разрывал очередную железку, непонятного мне предназначения. Вертел ее в руках, выбрасывал. Шел дальше.

Очень скоро я подошел к швартовочной бочке, скорее швартовочной цистерне, слишком уж большая она для бочки, зачем-то постучал по ее ржавому боку, улыбнулся, услышав звон, глухой, приятный, звучащий как колокольный набат. Побрел дальше. Приблизился к воде, в очередной раз удивился тому, как далеко море отходит во время отлива, поднял глаза к маяку, оранжевому украшению мыса. С трудом подавил желание проигнорировать предостережение капитана, броситься туда, взобраться на верхушку башни, оглядеться…

– Не сегодня, как минимум, не сейчас. Сказали же тебе…

Неподалеку от меня и бочки, да буквально в паре метров от нас, уткнувшись носом в песок и покачиваясь кормой на легкой волне, белела лодочка. Маленькая, пластиковая, будто игрушечная, не иначе как море выбросило бесполезную для него вещь!

Сразу представилось – я в лодке под парусом, а может, на веслах, иду к дальним берегам. Нет, лучше к ближним, домой. Вот только знать бы еще, где он этот дом!

Можно было фантазировать и дальше, но очень быстро мечты о дальних путешествиях померкли и забылись. Вряд ли лодочка годилась для дальних переходов и дело не только в размерах. Да, маленькая она, но кроме того в передней части, в борту, чуть левее носа, примерно посредине, если брать общую его высоту виднелось подозрительное пятно. Оно казалось полупрозрачным, будто пластик расплавили и растянули, оставив тоненькую пленку. Казалось, достаточно небольшого давления и пластмасса рассыплется, образуется дыра, со всеми вытекающими последствиями. Хотя, даже если и так, то это не большая проблема. Любую пробоину можно заделать, было бы желание…

Недолго думая я подошел ближе, схватил за обрывок каната на носу пластиковой посудины и потащил ее на берег. Вытащил туда, куда гарантировано не доберутся волны, перевернул, внимательно осмотрел. Конечно, не океанское судно, длина всего-то метров пять. Тонкий, я бы сказал, слишком тонкий пластик, внутри обшит пенопластом. Стандартное плавательное средство. Смыло волной с какого-нибудь суденышка? Пожалуй, а пятно? Оплавлено? Вариант. Возможно, на судне начался пожар. Тогда она могла спасти кому-то жизнь! Далее можно предположить, что кто-то неизвестный потерпел кораблекрушение, точно как и я. Товарищ по несчастью…

Пальцы взялись ощупывать подозрительное пятно. Прикосновение к тонкому пластику отозвалось отвратительной брезгливостью. Было в нем что-то, неправильное, противоестественное, но что бы я не чувствовал, а это не праздное любопытство, ведь мысль о том, что посудина мне еще сослужит службу, упорно не сдавалась.

Пока я рассматривал лодку, моя фантазия трудилась изо всех сил. Превратила она прозрачный фрагмент в дыру, что гарантировала затопление и предлагала различные пути решения проблемы. Она, то приклеивала заплатки из пластика, которого у меня не было, с помощью клея, которого негде было достать. То припаивала раскаленным углем жестянку от консервной банки, сама не веря в то, что подобный «ремонт» заслуживает доверия. После добралась и до мяча. Детская игрушка в моем воображении превратилась в спасение. Прозрачная часть была удалена, мяч – засунут в дыру, накачан. Кстати, не такая уж и абсурдная идея. Подобный спортивный инвентарь я действительно видел, в снегу у казармы валяется, правда лет ему, не знаю сколько, да и окаменел он, как кости динозавров Юрского периода. О насосе я и вовсе не говорю…

Решив, что в этой части моих «владений», которые вряд ли можно считать моими, все осмотрено, я вернулся обратно. Снова прошествовал мимо домика соседей, с трудом воздержался от того, чтобы хоть попытаться заглянуть в темные окна. Пошел дальше, в сопки. Подошел к холмам с пусковыми установками. Остановился. Посмотрел на правую, после на левую. Все-таки интересовали они меня. Что ни говори, а мальчишка в любом возрасте мальчишка. Любит он в войну поиграть, пусть даже сам с собой. К тому же в свете последних событий в голове моей проросли и развивались слабые ростки сомнений. Я начинал задумываться, если сознание преподносит мне сюрпризы, преломляя увиденное в призме своего мировоззрения, что на самом деле эти установки? Что там внутри, под слоем земли и бетона? Может, все не так просто, как кажется на первый взгляд?

Несколько минут я стоял на месте, глядя то на одну установку, то на другую, понимая, что самое время внимательно их осмотреть, но все не мог решить, с какой из них начать осмотр. В конце концов, решил. Шагнул к той, с которой и началось мое знакомство с суровым и прекрасным краем, левой от меня или правой от приливного озера.

Легко взобрался на склон, подошел вплотную к трубчатой конструкции, внимательно ее осмотрел, медленно обошел вокруг. На центральной трубе, частично скрытая снегом нашлась бирка. Удивительно контрастная, свежая, будто только недавно приклепана. На ней множество цифр, выдавленных в мягком алюминии, наверняка дата выпуска и отметки о поверках и испытаниях. Они меня не интересовали, все-таки я далеко не специалист по всем этим военным железкам, а если честно, то даже и не любитель…

– РБУ-6000, так вот что это такое! – прочел я, восторженно кивая головой, будто на самом деле понимал, что эта аббревиатура обозначает. Присел, посмотрел через трубу на неспешно проплывающее мимо облачко. Искренне обрадовался, когда на «прицел» попала чайка. Попытался издать звук, с которым что-то реактивное вылетает из направляющей, поражая птицу-нарушителя. Искренне посмеялся над своей глупостью.

Легко съехал вниз. Извлек из кармана фонарик. Осветил знакомый тамбур. Выключил свет, снова включил. Закрыл глаза, не утерпел, попытался подглядеть сквозь ресницы, засечь момент трансформации, миг, когда простая бетонная коробка превратиться во что-то новое и непонятное. Расстроился. Ничего не произошло. Вообще. Как и прошлый раз единственное, что видели глаза – надежно запертая дверь, ну и следы, мои, которые никуда не делись. Словом, мрачновато.

– Тогда надо зайти в другое подземелье, там открыто, хоть осмотрюсь…

Яркий круг пробежался по кроваво-красным стенам. Жутковатое зрелище если честно. Темное мрачное помещение. Нижняя часть стены выкрашена в красный почти бордовый цвет, верхняя – грязно-серая. По стенам, по потолку, вдоль пола проложено огромное количество ржавых труб. Масса вентилей всех размеров, задвижки, все, что осталось от коммуникаций. Подумать только, здесь, в подвале, средь вечной мерзлоты работало отопление! Но так было раньше, теперь трубы служили лишь сомнительным элементом декора, свисали с них клочья чего-то непонятного, липкого, мерзкого и отвратительного. Просто не подвал, не бункер, а чрево великана, вспоротое лезвием света, острым лучом маленького фонарика.

Фантазиям благоприятствовала атмосфера. Затхлый воздух, звенящий холод, мерзкая сырость и отвратительный запах тления. Жуткое место.

Правда, это с одной стороны, а вот с другой весьма занимательное сооружение. Как тут не вспомнить тех неизвестных, которые вырубили в камне просторные помещения. Колоссальный труд! Стены поставили, обустроили все, коммуникации подвели. Здесь же одних кабелей километры и это только тех, что видны невооруженным глазом, а сколько уже унесли любители легкой наживы и «коллекционеры» цветных металлов!

Посредине прямоугольного помещения военные строители соорудили отдельную комнату. Настоящую комнату. Дверной проем в стене, окно большое, высотой в мой рост. Давно когда-то там, в окружении аппаратуры, дежурили офицеры, защищали рубежи страны. Наверняка в их распоряжении было самое современное на то время оборудование. Не зря же вокруг огромное количество металлических ящиков разбросано, корпуса от какой-то электроники. Раскурочили все за долгие годы, сломали. Все ценное вынули, да и увезли, точно как и из той странной конструкции, что в дальнем углу. Там так темно, что даже фонарик бессилен, не добивает туда его луч. Но и того, что видно достаточно чтобы понять – там остатки двигателя, скорее всего, генератора аварийного питания. Армия есть армия, любая случайность должна быть предусмотрена.

Шесть ступенек металлической лестницы подняли меня на узкое возвышение, помост, идущий вдоль стены. Посредине него, пронзая комнату насквозь, проходило устройство, верхняя часть которого выходила наружу, являясь основой трубчатой «ромашки». Занятная конструкция, помню, прошлый раз она мне перископ напомнила. Нет, это другое устройство. Достаточно сложный механизм. Множество ржавых звездочек, на некоторых из них сохранились обрывки цепей. Живописные они, разноцветные. Рыжая ржавчина, солевые отложения ярких расцветок. Время идет, покрывается металл твердым налетом. Пройдет несколько сотен лет и окаменеет все на радость археологам будущего.

В верхней и нижней части устройства – изрядно погнутые кожухи. Наверняка под ними скрыто что-то важное, жаль, их не поднять. На стене рядом с трубой масса ручек и рычагов всех видов и конфигураций. Изогнутые стержни, покрытые толстым шаром пыли эбонитовые наконечники. Их хотелось двигать, поворачивать, крутить вот только заржавело все, старайся, не старайся, а результата ноль. Да, это все время, время и коррозия…

Постепенно приходило понимание. Я догадался, что труба и все, чем она облеплена это механизм, который подавал боеприпасы наверх, и сам же автоматически заряжал пусковую установку. Своеобразный грузовой лифт военного, а то и вовсе стратегического назначения. Где-то внизу, кто-то из военных подвозил снаряды, они поднимались вверх, сами устанавливались в свои направляющие, далее программировались, кто-то вводил координаты цели и…

Луч фонаря, метавшийся по мрачному помещению, вырвал из темноты еще одну лестницу. Она вела на нижний этаж. Покачивалась в неверном свете железная конструкция, будто приглашала, звала с собой, предлагая поведать все свои военные тайны. Я потер руки от нетерпения. Ясное дело, в меня снова вселился мальчишка, любитель пошалить, любитель всюду отметиться. Будто помолодел я, лет на… много.

Несколько прыжков и вот он нижний уровень. Под ногами бетонный пол, вокруг темнота, особенная она, таинственная и чуточку даже пугающая. Это все атмосфера, воздух, густой, влажный с приторно-сладковатым привкусом.

Я попытался осмотреться, но не везет мне со светом в последнее время! Огонек фонарика ярко вспыхнул и, принялся мерцать, планомерно затухая. Тем не менее, удалось кое-что разглядеть. Я увидел металлический стеллаж оригинальной конструкции: несколько параллельных балок, приподнятых над полом на ножках, к каждой балке примерно через двадцать-тридцать сантиметров привинчена скоба полукругом. Словом, своеобразные пчелиные соты, но установленные параллельно земле. Нет, что это, понять несложно – в ячейках снаряды хранились. Те, которые вылетали из направляющих наверху. Так и вижу, достаем один из них, грузим на тележку, подкатываем к нижнему концу подъемника. Устанавливаем, фиксируем. Удобно…

Фонарик все еще мигал, но его свечение уже мало чем отличалось от серой мглы подвала. При всем при этом мои глаза умудрились привыкнуть и воспринимали тусклое подмигивание как должное. Пожалуй, можно было продолжить осмотр, изучить еще что-то, вот только то, что удалось увидеть, мало меня занимало. Накатило уныние (в последнее время я часто расстраиваюсь). Не знаю, что тому причина, может я надеялся найти снаряд, точнее ракету и запустить ее? Может, кто знает, что у меня в голове! Никто, даже я сам.

Время возвращаться, но тут просто передо мною, буквально в двух шагах, будто формируясь из пустоты, образовалась груда непонятного хлама. Исключительно из-за того, что больше интересоваться нечем, я решил исследовать ее детальнее. Доверять глазам не приходилось, пальцы, они на порядок надежнее. Я присел и вытянул вперед руку. Коснулся чего-то холодного, скользкого и неимоверно мерзкого на ощупь. В тот миг фонарик перестал мигать и ярко вспыхнул. Разгорелся слепящий свет, так вспыхивает лампа, которой недолго осталось светить. Вспыхнула она и погасла, запечатлевая тесное помещение и то, что было навалено посреди нее в моей растерянной памяти.

Резко отшатнувшись, я ударился ногой о какую-то трубу. С трудом удержался. Медленно попятился назад, мечтая лишь о том, чтобы нащупать стену и лестницу ведущую наверх. Казалось, миновала вечность, когда рука наконец-то коснулась холодного бетона, до чего же он приятный особенно после недавних ощущений. Я прижался к стене, принялся часто дышать, широко открыв глаза и искренне боясь их закрыть. Я ведь точно знал, стоит отвлечься и…

Яркая в темноте, становясь с каждой секундой все ярче, перед глазами предстала жуткая картина, увиденная мною лишь несколько мгновений тому назад. Не было никакого хлама. То были тела. Несколько человеческих тел, окровавленных, обезображенных, они лежали на полу, там, посреди комнаты, всего в нескольких метрах от меня. Вот из-за чего красные стены, вот причина сладковато-приторной атмосферы. Тление, разложение, там мертвецы, а я ними дышу…

Тьма вокруг меня дрогнула и зашевелилась. То ли реальные, то ли воображаемые тени, те, что гуще сумрака, закружили вокруг меня. Неслышимые темные голоса разорвали тишину. Голова раскалывалась от беззвучных воплей, сердца сжималось и грозило остановиться. Хотелось кричать, вот только не мог я.

Руки обхватили голову, пальцы до боли сдавили уши, но ничего не менялось, да и не могло, ведь звуки были не в ушах, они наполняли черепную коробку изнутри. Резонировали и давили на перепонки.

Шершавый бетон шелестел по ткани бушлата, грозясь протереть мою единственную одежду. Об этом я не думал, меня занимали другие мысли. Нечеткие, неяркие они пробивались сквозь дикие крики, затмевали ясность сознания. Я понимал одно – мне нужно выбираться, как можно быстрее выбираться, пока рассудок не покинул меня.

Наткнувшись на ступеньку, я упал. Рука угодила на острый угол, выступающей из бетона железки, плечо уперлось во фланец трубы. Удар был сильным, но я его не чувствовал, ведь была цель, а где есть цель, нет места боли.

Передвигаясь исключительно на четвереньках, я выбрался из нижнего этажа. Там, наверху, через открытую дверь и многочисленные щели в потолке проникал свет. Расплывчатый, призрачный, он удивительным образом подействовал на меня. Нет, не успокоил, наоборот, напугал еще сильнее. Разукрасил он стену, превращая краску в потоки настоящей крови.

Мрачная атмосфера кровавого подземелья разом набросилась на меня. Тяжелое чувство надавило, стараясь втиснуть в пол. Ноги с трудом передвигались, им в меру своих сил помогали руки. Я полз, физически ощущая на себе груз атмосферы страшного места. Сомнений не было, здесь что-то произошло, что-то страшное, что-то, о чем знать не следовало, а пытаться разузнать не стоило…

Тишина, звенящая в ушах, сменилась шепотом. Хотелось верить в то, что он лишь плод воображения, игра фантазии, вот только разум упорно сопротивлялся. Восставал он против рациональности, отождествлял страшные звуки с не менее страшными тенями, населявшими призрачную темноту. Вместе они пугали, обездвиживали. Упрямые ноги, которые и так не спешили повиноваться, лишь вяло шевелились, перекладывая ответственность за мое спасение на руки. Они же не подвели. Скоро пальцы нащупали металлический угольник порога. Я подтянулся. Раз, другой. Напрягся. Кувыркнулся. Выкатился наружу. Упал на спину. Глубоко вдохнул.

Темные голоса остались позади, как и густая темнота. Вокруг же была живая полумгла. Удивительная слегка светящаяся полумгла густого белесого тумана, того, который движется, опутывает, сводит с ума.

Помогая себе руками, я медленно поднялся. В отяжелевшей голове все еще звучали отзвуки недавнего шепота, благо, затихающие. И без того приглушенные, они становились неразличимыми, сливались с густой тишиной. Стало удивительно легко и необычайно спокойно. Лишь на мгновение, разукрашивая воспоминания о недавних страхах в яркие цвета, в черноте дверного проема страшного помещения шевельнулась тень. Из нее сформировалось мрачное лицо со шрамом. Промелькнуло оно в моем сознании, или в воображении и сразу же исчезло. Растворилось, будто и не было его никогда.

Глава одиннадцатая

Ревность

Окруженные туманом, который с каждой секундой становился плотнее, удивительно отчетливо виднелись окна соседей. В одном из них тусклый и нереальный горел свет. Он, блеклый и размытый, разбудил дремлющую обиду, напомнила она о себе, приглушая впечатления последних минут. Нет, ну где скажите мне справедливость! Это же, по меньшей мере, нечестно! У них свет, у них чистота, тепло, идеальные условия для жизни. Они имеют все, о чем только можно мечтать. Музыка каждый день, танцы, хочется душе праздника – пожалуйста! Нет никаких проблем, ни с едой, ни с алкоголем. Более того, даже кое-что серьезнее выпивки имеется, как вспомню последние посиделки! А вот у меня вообще ничего нет. Одни консервы да талая вода. Из освещения несколько слабеньких фонариков плюс коптящая керосинка. Об условиях для жизни и вовсе сказать нечего. Не жизнь это, а одно сплошное существование, да еще и на грани.

Пожалуй, можно было зайти на огонек, вряд ли соседи стали бы возражать, но нет, я гордо прошествовал мимо. Придушил ростки пробуждающейся черной зависти. Поднял повыше голову, отвел взгляд от столь манящего строения и пошел к себе. Прочь обиды, прочь унынье! Надо довольствоваться тем, что имеешь. К тому же у меня все не так уж и плохо, есть, как минимум, одно существенное преимущество. Как бы там ни было, но Надя приходит ко мне, и это несмотря ни на что…

Очередная порция сухого пайка пробудила мысль, новую, правильную и своевременную, не было в ней зависти, злости, одна лишь концентрированная логика. Я вдруг подумал о том, что запасы мои вовсе не безграничны, что они неминуемо закончатся, а вот что делать дальше, совершенно неясно. Отвратительная мысль, благо, она скоро растаяла, потерялась, приглушенная стуком каблучков в тамбуре. Знакомый звук! Удивительно мелодичный рисунок, мягкая поступь, несколько нерешительный, скорее, заплетающийся шаг.

Шаги приблизились к двери, затихли. Я непроизвольно улыбнулся, чувствуя накатывающую волну предвкушения, но тут все изменилось. Причиной опять-таки стали шаги, но уже другие. Твердые и уверенные. Мужская нога, тяжелые ботинки.

Новый персонаж вечерней пьесы также подошел к моей двери. Остановился. Тут-таки послышался голос, приглушенный, неразборчивый, мужской, он просочился в щелочку неплотно запертой двери, наполняя полутемную комнатку грязным шепотом, отвратительным и пугающим точно как тот, который я совсем недавно слышал, там, в подземном бункере.

Воспоминания, с таким трудом загнанные в глубины памяти медленно поползли наружу, пугая, обездвиживая, подпитывая воображение.

Да, вслед за шепотом в мое жилище просочился страх. Он цепко схватил за горло, сжал мертвой хваткой, не позволяя дышать полной грудью. Столь реалистичные ощущения, что я действительно начал задыхаться, чувствуя, как из горла вырываются хрипящие и булькающие звуки. Непроизвольные, они не прекратились даже после того, как я зажал себе рот ладонью и практически перестал дышать.

Разрывая липкую паутину страха, сотканную из грязного шепота, прозвучал задорный смех. Женский смех, смех Нади. Она что-то сказала, умолкла на мгновение и снова заливисто захохотала. Мерзкий шепот, ставший не столь мерзким на фоне веселого смеха, по-прежнему вливался в мою комнатку. Шипящие звуки сливались в слова, вот только разобрать их я не мог. Слух отказывался подчиняться, предпочитая делать вид, что ничего не происходит.

Шепот менялся, преображался, он уже не пугал. Ничто более не связывало его с голосами из подземелья. Страх отступил, его место заняло любопытство. Рядом с ним, тесня и притупляя его, пристроилась самая настоящая ревность.

Мгновение и я уже на ногах, два шага и ухо прижато к двери. Звуки стали громче, слова зазвучали отчетливее, но разобрать их по-прежнему не удавалось. Надо было что-то менять…

Я набрался смелости и чуточку приоткрыл дверь. Буквально втиснулся в образовавшуюся щель. Несколько раз мигнул глазами.

Правильным было бы предположить, что я ничего не увижу. Короткий день и так не отличался яркостью света, а уже давно наступил вечер, планомерно переходящий в ночь. Даже снаружи дома ничего не увидеть, что говорить о маленьком тамбуре, лишенном всяческого освещения! Да, это так, но я видел, ярко, отчетливо, просто как при свете солнца! Видел Надю. Она сидела напротив моей двери, опираясь спиной о стену. Облаченная в один из своих коротких практически полностью прозрачных халатиков, с загадочной полуулыбкой на лице, девушка казалась живым воплощением соблазна. Ее губы быстро шевелились, она что-то говорила, обращаясь к кому-то, на кого поглядывала снизу вверх.

Того кто нависал над ней, я не мог видеть. Слишком уж узкой была щель. Конечно, можно было бы подыграть любопытству, толкнуть дверь, приоткрыть ее сильнее, но что-то удерживало меня, так сразу и не поймешь, что именно, страх, сомнения? Неважно.

Разговор за дверью продолжался. Слов я по-прежнему не мог разобрать, но смех, заливистый девичий смех, разве можно его неправильно понять! Вне всякого сомнения, то, о чем шептал незнакомец, Наде нравилось. Девушка много и громко смеялась, забавно покачивала головой, энергично жестикулировала, с деланным смущением опускала глаза, пожимала плечами, снова смеялась, снова изображала смущение. Поразительно, но в один момент она даже слегка покраснела. Уж этого я от нее точно не ожидал! Но вот она замолчала. Вызывающе взглянула на своего собеседника, игриво прикусила губу, медленно и вальяжно протянула ему обе руки. Тот помог ей подняться, она тут-таки присела в ироничном реверансе, хихикнула, поправила полы халата, утвердительно кивнула.

Оставаясь невидимым мною, ее собеседник толкнул рукой входную дверь. Та, скрипнув, распахнулась, позволив ледяному ветру, хлопьям тумана и редким невесомым снежинкам ворваться в тесное помещение. Понимая, что они уйдут, а я так и не узнаю, кто это с Надей, я заставил себя шагнуть в тамбур. Мертвенный холод тут-таки опалил мое лицо и наполнил легкие, но девушка и ее собеседник не чувствовали ни малейшего дискомфорта. Наоборот, Надя, гордо вздернула носик, махнула головой, поправляя прическу и громко цокая шпильками, вышла наружу. Вслед за ней последовал и незнакомец. Тот немного замешкался, задержался в дверном проеме. Возможно, он специально остановился для того, чтобы я смог его разглядеть. Так это или нет, не знаю, но прошло еще мгновение, дверь за ним беззвучно захлопнулась, тут-таки в тамбур заползла густая тьма.

Пусть я видел незнакомца лишь со спины, да еще и освещенного невнятным светом темного помещения, я его узнал. Да, мне доводилось с ним встречаться, он присутствовал на последней вечеринке у соседей и, что особенно странно, его же я видел наверху, на деревянной площади. Конечно, ошибка не исключена, но вряд ли…

Страх и любопытство тут же испарились, из всех доступных человеку чувств и ощущений осталась одна только ревность. Живая, настоящая, концентрированная, задающая правильные вопросы и жаждущая получить на них конкретные ответы. Нет, но что тут скажешь, не красотой же полярной ночи они пошли любоваться!

Подгоняемый все разрастающимся поедающим меня изнутри чувством, я выскочил в тамбур, поскользнулся, упал, вскочил на ноги не ощущая боли, толкнул дверь, выбежал во двор. Вовремя. Еле заметные в густеющем тумане две фигуры, обнявшись, приближались к дому соседей. То ли было, то ли послышалось – тихо скрипнула дверь. Похоже, было. Да было, девушка, ее силуэт растворился в темноте дверного проема. Мужчина задержался на пороге, резко обернулся и не менее минуты смотрел в мою сторону. Видел меня, искал меня глазами? Не знаю…

Вот и он растаял в темноте. Захлопнулась дверь. Я бросился следом, подбежал к домику, поднялся на ступеньку, схватился за ручку обеими руками, потянул на себя. Надежная дверь не сдвинулась с места. Шагнул к ближайшему окну. Вжался в стекло. Темно. Бросился к другому, третьему, обежал вокруг здания – ни единого лучика света. Странно, непонятно, подозрительно. Вернулся к двери и принялся стучать кулаками по толстому металлу, отчетливо ощущая, как разум покидает меня, переполняемого бессильной злобой.

Громко, гораздо громче звуков, которыми отдавались удары, порожденные отчаяньем, послышался щелчок. Звонкий, будто устройство, служившее причиной его возникновения, было рядом со мною, а то и вовсе в моей голове. Электрический выключатель. Тут-таки пробиваясь сквозь тьму, сдобренную туманом, разгорелся огонек. Он был действительно рядом, более чем рядом, в ближайшем окне. Я бросился на свет, прижался к окошку, буквально слился с ним.

Всего в метре от меня, отделенная лишь тонкой стеклянной преградой, кружила в танце Надя. Вот она остановилась, поклонилась, театрально взмахнула руками, легко сбросила халатик на пол, переступила через него, медленно обернулась и направилась к окну. Остановилась в шаге от меня, томно потянулась, демонстрируя безупречную фигуру. Подмигнула, улыбнулась странной улыбкой. Резко повернулась и неторопливым шагом пошла в сторону двери. Там, размытый и нечеткий, наверняка от душивших меня слез, покачивался мужской силуэт. Вот его рука нащупала выключатель на стене. Снова раздался все тот же щелчок. Свет погас, а сквозь густеющий туман, застилающий мой разум, просочился задорный девичий смех…

Я вбежал к себе в каморку и упал на пол. Энергично замотал головой, будто пытался вытряхнуть переполнявшие ее мысли и эмоции. Не помогло, тогда с силой зажал руками уши, силясь отгородиться от всего мира. Результата также не было. В голове,отчетливо, как недавний пугающий шепот, звучал смех. Задорный и издевательский смех Нади. Он умолкал на несколько мгновений, но лишь для того, чтобы я смог услышать отвратительный шепот. Его шепот…

С огромным трудом удалось совладать с собой. Прогнал мысли, поедающие меня изнутри. Стих мерзкий шепот, оборвался заливистый смех. Отхлынула волна эмоций, замерло море страстей, но нет, обида не пропала, она затаилась, выжидая своего часа. Шептала она мне, мол, все еще будет, надо только отдохнуть, собраться с силами, а вот после! Тут-таки подключилась фантазия, во всех красках изображая, как я разбираюсь с ним, как возвращается она. Да, это все будет, после, сейчас же надо просто поспать, жаль сон не спешит…

– Наверняка он там, у соседей бродит, хотя они точно не спят! – воображение тут-таки переключилось на новую тему и принялось рисовать картинки того, что происходит неподалеку в соседнем домике. Хорошо рисует оно, в цвете, разве тут уснешь!

Так минула большая часть ночи. Мне надоело лежать, ожидая сна как чуда, правда, подниматься особого желания также не было, но от всех навалившихся на меня переживаний пробудился аппетит. Ощущение – будто неделю не ел! Закружилась голова, затуманилось сознание. Чувствуя, что если встану на ноги – упаду, я пополз к дальней стене, в мою кладовку. Нащупал нужную полку, сел, оперся о стену, принялся шарить рукой в темноте. Странно, но ничего нащупать не удалось. Пользуясь темнотой, за дело взялось воображение, оно изобразило какой-то сверток, что притаился в дальнем углу под стеллажом. К чему бы это? Рука поддалась сомнительным фантазиям, опустилась ниже. Пальцы пробежались по грязным доскам пола и действительно обнаружили там что-то мягкое. Ткань? Похоже. Цепко схватили находку, вытащили ее, тщательно ощупали. Судя по всему, то была старая куртка, пуховик, которым, как я почти сразу догадался, заткнули дыру в стене.

На некоторое время этот простой во всех отношениях элемент одежды отодвинул на задний план мрачные мысли, что терзали меня. Не могу сказать, что пуховик, это именно то, что мне по-настоящему было необходимо, но ведь любая вещь могла пригодиться. Куртку можно одеть, чтоб согреться, использовать в качестве одеяла, в крайнем случае, затолкать обратно…

Блеклый свет фонарика напомнил о том, что батареек у меня нет, найти их негде, а зарядить аккумуляторы не представляется возможным. Он же кое-как осветил «трофей» – куртку грязно-синего цвета, с торчащими из ткани перьями. Мгновение и луч скользнул под полку, поплутал в темноте и вспыхнул ярким отражением. Я лег на доски пола, прикрыл один глаз, чтобы лучше видеть и довольно хихикнул.

В нише, точнее, в дыре, лежала, играя отблесками тусклого фонарика стеклянная банка, закатанная изрядно тронутой ржавчиной крышкой. Внутри прозрачной емкости, чуть заметно покачивалась не менее прозрачная жидкость. Наверняка не вода, вода бы точно замерзла!

Пришлось хорошо потрудиться, но вот банка извлечена. Судя по виду, она не один год там лежала, но вряд ли внутри то, что имеет срок годности. Исключительно из любопытства, и чтобы заставить умолкнуть сомнения я даже взболтал содержимое – действительно жидкость!

Возиться с крышкой не пришлось, я просто ударил по ней консервным ножом, пробил дыру. Осторожно понюхал, вздрогнул, не иначе как в предвкушении, отхлебнул.

– Так это же чистый спирт! – выдохнул я после первого глотка и принялся хватать ртом воздух.

Не давая себе опомниться, приложился еще раз. Огненный жар раскаленной лавой устремился к желудку, опаляя внутренности и весело растекаясь по всему телу. Он наполнил каждую клеточку энергией, отозвался приступом небывалого энтузиазма, требующего действий, конкретных и незамедлительных. Он же открыл мне истину – никому нельзя позволять так с собой обращаться. На каждое действие полагается отвечать. Я должен, я обязан, я разберусь, да сейчас же, незамедлительно!

Еще один глоток утвердил в правах пробудившуюся решимость. Я поставил банку на ближайшую полку, выбежал из казармы, остановился в паре метров от порога, злорадно ухмыльнулся, услышав, как захлопнулась дверь. Шагнул в туман и тут-таки растворился в нем.

Предчувствия росли, настроение зашкаливало. Меня буквально трясло и на этот раз точно не от холода, но время шло, а домика соседей не было. Да, я заблудился. Снова! Казалось, шел все время прямо, шел в нужном направлении. Никуда не сворачивал (да и куда тут можно свернуть!), а в результате прошел мимо…

Решимость где-то потерялась. Мороз, договорившись с сыростью, вступил в борьбу с «горячительным», поддерживающим энтузиазм, увы, сила была на его стороне. Как-то совсем уж некстати пробудилась паника. Я непроизвольно замедлил шаг и начал затравленно оглядываться, всем своим естеством чувствуя чье-то присутствие. Невидимый кто-то следовал за мной, незримые глаза, не мигая, сопровождали меня немеркнущим холодным взглядом. Кто это? Что это? Вновь игра воображения, или страшная реальность?

Просто передо мною из тумана, будто айсберг, потопивший Титаник, сформировалась бетонная стена. Это не стена домика, нет. Другая, но очень знакомая – стена бункера под пусковой установкой!

Меня буквально передернуло. Страх, что понемногу выбирался из темных уголков подсознания, чувствуя, что приближается его время, воспрянул духом, зашевелился, намереваясь выйти наружу. Мгновение и он действительно выбрался, принялся кружить вокруг меня, игрою воображения напоминая о своем существовании. Мелькнула запоздалая мысль о том, что было бы неплохо прихватить пару глотков тот жидкости, что сильнее любого страха, но было слишком поздно. Возвращаться далеко, к тому же в тумане, который, как я давно уже понял, не лучшая компания в путешествии…

Тьма редела. Странно это. Казалось, до утра еще далеко, ночь безлунная, плотная облачность, еще и туман, хлопья которого гуще ночной мглы, а тут такое вот явление! Настолько странное оно, что даже страх немного отступил. Яркой искрой в потемках сознания блеснула мысль: «А ведь это не то подземелье, которое пугало меня, это другое, то, что с запертой дверью». Откуда такая уверенность? Что это? Предчувствие? Да, но не только. Ведь был еще и звук. Нет, не шепот, лишающий разума. Гул. Приятный монотонный гул, звук работающих механизмов.

С каждой секундой становилось светлее. Можно было подумать, что это вновь проделки светящегося своим светом тумана, как было совсем недавно, но нет. Не было сплошного перламутрового свеченья, более того, можно было легко определить источник света, пусть лишь направление. Недалеко это, да просто в тамбуре…

– Почти уверен, что свет вырывается из окошка, что в той самой двери! – пробормотал я исключительно для того, чтобы приглушить последние ростки сомнений. – Давненько я хотел выяснить, что за ней находится и вот сейчас самое время. Пусть даже проникнуть внутрь не удастся, так хоть подсмотрю, что же там такое творится.

Ноги неуверенно шагнули вперед. Шаг на порог, еще шаг. Послышался противный хруст, что-то сломалось под моими ступнями, добавил разнообразия скрежет ржавого металла. Что-то твердое упиралось в мои ступни, но я не сдавался, ведь свет действительно пробивался сквозь круглое стекло маленького окошка в двери, а сама дверь была уже совсем рядом!

Сами собой руки нащупали круглую, будто вентиль большого водопроводного крана дверную ручку. Провернули ее, легко, совершенно без усилий. Потянули на себя.

Из подземелья, эффектно дополняя звуки, вылетели запахи. Не те запахи, которые я ожидал ощутить. Не было в них сырости с привкусом плесени, не говоря уже о нотках разложения. Воздух был насыщен испарениями технических жидкостей. Сильно пахло дизельным топливом, дополняя букет, пробивались едкие запахи масла и выхлопных газов. В них, практически неощутимый, витал табачный дым. Он разбавлял палитру ароматов, добавляя атмосфере особого колорита.

Я нерешительно переступил через порог. Точнее, попытался. Не рассчитал. Пальцы правой ноги ударились о блестящий профиль, служивший упором для закрытой двери. Большой палец ноги соприкоснулся с металлом, что-то в моей ступне хрустнуло. Я подскочил, схватился рукой за ушибленную конечность и закричал…

– Ты чего это тут разорался? – мрачный с нотками издевательского спокойствия голос разнесся по наполненному убаюкивающим гулом залу. Громогласный, он заглушил мои вопли и шум работающих механизмов.

Я вздрогнул, медленно оглянулся. В помещении никого. Был только туман, фрагмент стены, блеклый силуэт двери и отзвук голоса, все еще звеневший в моей голове.

– Ты часом не забыл, кто ты такой, и что тебе полагается делать? Неужели ты думаешь, что тебя взяли исключительно для того, чтобы ты шпионил и в окна заглядывал? – продолжал голос, источник которого я по-прежнему не мог обнаружить. – Чего молчишь? Я тебя спрашиваю!

– Но я ведь это… – послышалось невнятное мое лепетание. Мерзкое ощущение того, что я оправдываюсь непонятно перед кем, непонятно за что переполняло меня. Куда это годится, разве я столько всего пережил, чтобы препираться с каким-то голосом в тумане? Кто это говорит? Чего ему надо? А ну дайте его сюда, да пусть только покажется!

Повинуясь моим мыслям, заметно посветлело, туман отходил, он двигался, более того, он вытекал в открытую дверь и растекался по окрестностям. Стало гораздо лучше. Теперь я мог не только слышать гул, но и видеть машины, его производящие.

Помещение ничуть не напоминало соседний бункер. Не было в нем следов разрухи, не говоря уже о большем. Это был машинный зал. Несколько плафонов, развешенных под потолком, освещали помещение правильной квадратной формы. Посредине параллельно друг другу стояли двигатели. Два больших агрегата размеренно вздрагивали они, вырабатывая энергию.

Увлекательная картина, просто техническая пастораль. Все такое новенькое, чистенькое, только из-под крышки одного из двигателей веселой струйкой пробивался то ли дым, то ли пар…

– Ладно, я с тобой после разберусь. Но раз уж явился быстро за работу, видишь утечка, – в голосе звучали начальственные нотки. – Займись сейчас же или я тебя…

Туман ушел полностью, теперь можно было осмотреть все помещение. Помимо двигателей, металлических шкафов и железного углового столика я увидел и того, кто пытался мною командовать. Более того, я его узнал! Это он, да точно он! Именно он несколькими часами ранее любезничал с Надей у моей двери, он увел ее и он с ней…

Звонкая пощечина вырвала меня из плена неприятных воспоминаний. Я вздрогнул, злобно посмотрел на своего обидчика и с силой ударил его в челюсть. Тут-таки сам взвыл от боли – он успел перехватить мою руку и на удивление легко завел ее за спину. Чудом удалось высвободиться из удушающего захвата. Скорее почувствовав, нежели увидев приближающийся кулак, я среагировал на ответный удар. Увернулся, вот только налетел на ограждение одного из двигателей. Устоял, попытался сгруппироваться и сразу же получил сильный удар ногой в живот, за ним еще один, еще.

Не повезло. Оступился. Ступня провалилась в открытый лючок у основания одного из двигателей и застряла в нем. Намертво. Соперник перешел в контратаку, град ударов сыпался на меня. Кости грозили сломаться, я громко взвыл. В тот же миг туман, скрывающий все на свете, вернулся. Он заполз в машинный зал, проник и в мою голову, позволив сознанию удалиться и немного поблуждать в потемках.

Глава двенадцатая

Убийца из сумрака. Первые жертвы

Медленно и лениво туман развеивался. На холсте его унылой бледной серости один за другим формировались размытые очертания знакомых предметов. Удивительно контрастным на общем фоне выглядел огонь. Языки пламени, надежно запертые за железной дверцей, покачивались, рисуя на полу живую и манящую картину – позолоченные полосы желтого с красноватым оттенком живого переменчивого света. Иллюзия жизни будоражила воображение, заставляла шевелиться неповоротливые мысли. Колышущееся пламя согревало, возвращало приятные ощущения, прогоняло тягостные воспоминания. Нечеткие и нереальные в неверном свете проявлялись привычные детали обстановки. Покачивались стеллажи, будто живые, дрожали их серые тени, заполняя комнату, ползали они по полу, прыгали по стенам. Унылая, хоть и умиротворяющая картина – мой дом, пусть лишь перестроенная кем-то неизвестным казарма…

Я попытался улыбнуться, не скажу, что получилось, но я старался. От улыбки светлей не стало, зато легкий всплеск настроения содействовал пробуждению сосредоточенности. Рассеянный взгляд перестал бесцельно блуждать по комнате, благодаря чему удалось зафиксировать легкое движение, невесомую тень в сплошной туманной серости. Пришлось долго всматриваться, чтобы различить очертания, увидеть покачивающийся силуэт в углу у самой двери, блеклый и нереальный, собственно, как и все в неверном пламени огня средь медленно редеющего полумрака.

Там стоял человек. Девушка. Нечеткая и немного расплывчатая, удивительно-яркими синими глазами она смотрела на меня. Трудно об этом судить, расстояние, да и освещение слишком слабое, но я почти уверен, что ее губы шевелились. «Она что-то говорит? Спрашивает? Поет? Кто знает, ведь со слухом опять беда… – тяжело вздохнул я, физически ощущая ленивое движение мыслей. – А ведь мы с ней встречались, нет, точно встречались! Знакомое лицо, фигура. Кто она? Не знаю. Одно могу сказать – это не Надя, глаза не те, да и скромностью от нее веет».

Долго всматриваться было больно. Устали глаза, их усталость передалась мозгу, порождая усталость всего организма. Медленно, с трудом преодолевая сопротивление любопытства, веки опустились. Память, воспользовавшись ситуацией, вышла на передний план, выдала целую серию недавних воспоминаний. Вспомнились первые дни после кораблекрушения, рана на ноге, девушка с аптечкой, она же, исчезающая в тумане…

Память быстро сопоставила героиню воспоминаний с таинственной гостьей. Сомнений не оставалось – это один и тот же человек. «Я же хотел ее поблагодарить!» – шепотом воскликнул я.

Глаза широко раскрылись, но было слишком поздно. В комнате никого. Это подтвердил и последний «живой» фонарик, осветил он комнату, подмигнул на прощанье, последовав примеру десятка своих собратьев, погас.

Осторожно и немного со страхом я приподнялся. Замер. Так же осторожно сел. Медленно повернул голову. В одну сторону, в другую. Пошевелил руками, ногами. Кажется, все нормально. Только ступня правой ноги, нет, не болит она, странное ощущение, будто заморожена. Шевелится, но очень туго, сопротивляется, будто упирается во что-то. Можно было предположить, что ее стянули бинтом, вот только никакой повязки нет как ни смотри.

В комнату влетел удивительно короткий, лаконичный, но сильный звук. Рында. Отголосок судового колокола, отбивающего склянки. Я резво подскочил и бросился к двери, не в силах объяснить самому себе подобное поведение. Что-то внутри меня твердило, что надо спешить, вот только куда, зачем?

Туман поглотил меня, укутал своим влажным одеялом. Стараясь не обращать внимания на вялое сопротивление «замороженной» конечности, я бежал, игнорировал явный дискомфорт, понимая, что мне не до прихотей. Я знал, надо спешить, ведь я уже опаздывал! Точно опаздывал, но опять-таки куда?

Ноги сами вынесли меня на холм. Подражая профессиональным лыжникам, я быстро съехал вниз, по-прежнему не понимая, что делаю. Остановиться и подумать получилось только у входа в бункер, что оказался машинным залом, да и то лишь на минутку. Ничего разумного придумать не удалось, тогда все те же ноги, которые были не в силах стоять на месте, понесли меня дальше, вперед, в зал, в царство мерно гудящих агрегатов.

Сам толком не понимая, что делаю, я схватил большой гаечный ключ, подбросил его, поймал, повертел в руках, собирался было вернуть на место, но тут-таки раздумал. Это все мысль. Назойливо твердила она, что надо что-то закрутить, знать бы еще что именно…

– Ты опять за свое! – странное дело, но я ничуть не удивился этому возгласу. Более того, ни капельки не испугался… – Отлыниваешь?

В двух шагах от меня стоял, странно покачиваясь, мой соперник, моряк, тот, который был с Надей, с которым мы вчера…

Он смерил меня взглядом, скрестил руки на груди и злорадно так ухмыльнулся. С новой силой напомнила о себе ревность. Страшно захотелось вцепиться в глотку наглецу, неважно, руками, зубами, да чем угодно, лишь бы убрать с его лица эту ухмылку. В крайнем случае, ударить чем-то тяжелым. Я даже взвесил в руке свой ключ, исподлобья поглядывая на обидчика. Пожалуй, это не для такого здоровяка, тут надо что-то тяжелее…

Моряк тем временем перестал покачиваться, убрал ухмылку со своего лица, закатал рукава тельняшки, кивнул в сторону лючка, что возле дизеля, в котором я чуть не сломал себе ногу, будто намекая на продолжение вчерашних разборок. Ступил шаг ко мне. Я мысленно сжался, готовясь дать отпор, пусть хоть попытаться, но не пришлось…

– Возьми ведро, сбегай воды принеси, – отрешенным голосом произнес он, глядя сквозь меня. – Только ты это, ты далеко не ходи, на «отливе», в ложбинке морской набери. И еще, там брезент у двери лежит, снега нагреби как можно больше, скоро здесь грязно будет, придется убираться…

Я медленно попятился назад. Споткнулся о ведро, оно с грохотом покатилось по полу. Подхватил его, бросился к выходу. На бегу схватил край брезента, сложенного на какой-то бочке, потащил за собой. Выскочил наружу. Страх, что пытался подчинить сознание, планомерно улетучивался, освобождая место просто-таки олимпийскому спокойствию. И нет, я не сдался, просто на данном этапе передышка была весьма кстати. Вот позже, когда я буду готов, он у меня точно получит!

Обратно я не спешил. Собирался с духом, размышлял, при этом машинально сгребая снег. Работал руками, лепил снежки, бросал их в центр расправленного брезента, сам же думал о том, что будет дальше, пытался понять, что задумал мой соперник и что я могу ему противопоставить. Конечно, он сильнее, но разве в этом суть…

Спеши, не спеши, а возвращаться пришлось. Скоро, рассеивая туман, впереди показалось светящееся окошко. На мгновение свет в нем померк, погас, вспыхнул особенно ярко, думаю, кто-то подошел к двери и широко распахнул ее. Затем все повторилось – уменьшение яркости, вспышка, темнота. Еще раз и все успокоилось. Я видел лишь то, что и должен был видеть – яркий круг среди белесого тумана.

– Подозрительно! Вот что все это может означать? – прошептал я и непроизвольно остановился. – Он ходит взад-вперед? Похоже. Зачем? Дверь открывает и закрывает. Смысл? Меня выглядывает! Что-то задумал? Непонятно, но надо быть готовым ко всему. За снегом после вернусь, пока надо вооружиться…

Рука нащупала гладкий камешек. Не слишком большой, но он дал то, чего мне больше всего не хватало – толику уверенности в себе.

Послышался тихий скрип. Снег? Шаги? Я застыл на мгновение. Тишина. Пошел дальше, медленно, крадучись, стараясь не шуметь и прислушиваясь. Подойдя практически впритык к двери, замер, показалось, будто стоит кто-то рядом, скрытый стеной тумана. Покачивается, неизвестный, переминается с ноги на ногу. Правда, понять, что это, реальность или игра воображения так и не удалось.

Я ступил еще шаг, оказался в тамбуре. На всякий случай прокрался в дальний угол, огляделся, присел на корточки, прислушался, внимательно глядя по сторонам. Тишина. Ни звука, ни движения. Осторожно поднялся, подошел к яркому окошку, вплотную прижался к стеклу. Смотрел долго и внимательно, но не видел ровным счетом ничего, одни только туманные очертания двигателей. Ни теней, ни движения, ни силуэтов.

Бесшумно отворилась дверь. Умиротворяющие звуки работающих механизмов немного успокоили меня. Приятно слышать, как урчат мощные агрегаты, вырабатывая энергию. Так бы слушал и слушал!

Огляделся – совершенно пустое помещение. Подозрительно! Поставил ведро у входа, сам же, передвигаясь на носках небольшими шагами, пошел вперед. Напряжение возрастало. Прошел между дизелями, чувствуя по-настоящему суеверный трепет, представляя их мощность. Свернул левее, ступил шаг и застыл как вкопанный. Внизу у самых моих ног растекалась лужа крови. В ней, широко раскинув руки, лежал человек, то, что еще недавно было человеком. Приковывали взор неестественно вывернутые конечности, пробуждало панический ужас лицо, что превратилось в кровавое месиво, дрожью отзывался фонтанчик крови, бьющий из раны на шее.

Лужа быстро увеличивалась и скоро достигла пальцев ног, я брезгливо отпрянул. Краем глаза уловил движение позади и чуть левее, было или не было, понять не успел, в глазах внезапно потемнело, я упал на окровавленное тело, чувствуя липкую скользкую теплую массу, что обволакивала меня. На мгновение сознание удалилось, громко хлопнув дверью. Благо, лишь на мгновение. Я широко открыл глаза и закричал от ужаса – пульсирующий фонтан крови бил у самого моего лица, капли щедро орошали лоб и щеки. Отшатнулся, попытался встать, не получилось, ноги не держали. Стал на четвереньки и, преодолевая сопротивление упрямых конечностей, отполз в дальний угол «дизельной», где вжался в стену, не в силах отвести взгляда от ужасающей картины.

Время шло, я лихорадочно соображал. Меня раздирали противоречивые чувства. Часть меня, малая часть, отличающаяся рациональным подходом и трезвостью мышления, почти ликовала, понимая, что все закончилось, что соперника больше нет, а потому нет проблем. Она упорно твердила, мол, подожди совсем немного день-два не больше и все вернется на круги своя. Надя будет твоей и ничьей больше! А вот другая часть, эмоциональная, влияние которой все увеличивалось, была с ней категорически не согласна. Нет, она не жалела того, чье тело лежало на полу совсем рядом, она переживала за меня. Нашептывала, намекала на то, что случится, если кто-нибудь войдет. «Ага! Что он подумает, да и что он может подумать? – пульсировала она, назойливая. – Правильно, решит, что это твоих рук дело. Тут еще всплывут твои отношения с Надей. Вне всяких сомнений о вас известно! Правильно, на этом идиллия и закончится. Ведь как бы ты ни старался, а противопоставить вполне логичной версии о том, что убийца ты, тебе просто нечего. Что у тебя есть? Шаги у входа, скрипящий снег, но было ли это на самом деле?».

– Надо что-то делать, причем уже сейчас, пока никто случайно сюда не забрел… – в меня вселился суетливый демон паники. Меня колотило, бросало в дрожь. Я метался по «дизельной», в поисках выхода. Неожиданно он нашелся, блеснула мысль и вылилась в произнесенные вслух несколько слов: – Аппарат для измельчения мусора! А ведь это вариант! Тем более для него…

Трудно поспорить, это действительно был выход, более того, реальный выход. Выбегая за водой и снегом, краем глаза я заметил большую бочку у двери. Пусть сразу не удалось идентифицировать устройство, не догадался я что это, но теперь все стало на свои места. Там стоял мощный агрегат, который сделает фарш из всего, что попадет в его прожорливую пасть-воронку!

Терять время не стоило, его и так потеряно немало. Схватив тело за ноги, я подтащил его к столь полезному устройству. Бросил на пол. Подошел к машине, внимательно ее осмотрел. Похоже, с подобными устройствами я когда-то уже сталкивался. Неважно. Во всяком случае, все выглядело просто и логично, надо забросить «отходы» в воронку и нажать кнопку включения, правда, для начала придется убрать ограничители, не позволяющие заталкивать внутрь большие куски, к примеру, целые трупы…

Тело дернулось. Конвульсия? Спазм? Он все еще жив? Я задрожал, но отступать было слишком поздно. Головой вниз, то, что совсем недавно было человеком, погружалось в машину. В ее глубине довольно заурчал двигатель, готовясь переварить новую порцию пищи. Чувствуется, что он голоден, вот я его сейчас и накормлю.

Урчание превратилось в плотоядное чавканье. Тот, кого я считал мертвым, вдруг забился в судорогах, заставив меня почувствовать себя убийцей, хотя, скорее всего, то были лишь рефлексы, последние рефлексы.

Вот собственно и все…

– Вопрос решился сам собой, – я медленно обернулся. – Тела нет, следовательно, нет и проблемы. Остается только прибрать тут все. Пол помыть, стенами заняться. Кстати, как он мне тогда сказал? Скоро здесь будет грязно? Не знаю, что он имел в виду, но оказался прав. Начнешь задумываться, уж не предчувствовал ли он свою смерть и не догадывался ли, что умрет таким вот способом…

В тот момент, когда, казалось, все в полном порядке и волноваться более не о чем, звук работы измельчающего агрегата изменился. Что-то внутри него громко звякнуло, противно заскрежетало. Сопровождаемая сильным хлопком, оторвалась верхняя крышка с воронкой. Она подпрыгнула на метр вверх и отлетела в сторону, чудом не задев меня. Из образовавшегося отверстия, просто праздничным фейерверком, выплеснулось все содержимое машины для дробления отходов. Стены около нее в одно мгновение покрылись удивительно живописным слоем измельченной свежей плоти. Меня тут-таки вырвало, но это вряд ли было заметно на общем фоне.

Стоило немного успокоиться, на смену рвотным рефлексам пришел смешок, мой, страшный, нервозный, пугающий…

Я оттирал стены, отмывал пол, потолок. Так увлекся, что не заметил кардинальных изменений. А стоило.

Понемногу гул уменьшался, отходил на второй план. Его место занял протяжный вой. Тускнели яркие лампы, исчезали, скрываясь в густеющей дымке. Вслед за ними во тьме растворились оба двигателя. Потускнели и исчезли стены. В помещении осталось одно светлое пятно, которое коконом укутывало меня. Но и этот, скорее всего, воображаемый свет также тускнел, не позволяя уследить за тем, как быстро высыхают капельки крови на одежде, как исчезает мерзкое чувство свежей плоти на лице. Я продолжал монотонно работать, поднимая куски человеческого мяса один за другим…

Лишь после того, как был поднят с пола последний крупный фрагмент тела, но я не смог его разглядеть, глаза мои мигнули и замерли широко открытые. Я удивленно застыл, пришло понимание того, что в руках моих воздух, перекладываю я пустоту. Огляделся в полной темноте. Пожал плечами. Задрожал, как осенний лист, ощущая возвращение страха, того, цепко хватающего за горло, парализующего.

Гул двигателей перешел куда-то в другое измерение. Там, где был я, оставался лишь вой. Знакомый звук, я сразу понял – его порождает ветер, резвящийся там, снаружи. Особо резвые его порывы влетали в распахнутые двери, кружили в машинном зале, огибая остовы двигателей, выгоняли из помещения остатки тумана, забирали его и из моего сознания. Пришло ощущение того, что что-то меняется, притом кардинально. Страшно захотелось бежать как можно быстрее, бежать куда угодно лишь бы подальше от страшного подземелья с его не менее страшными тайнами.

Свежий воздух, слишком свежий. Позади меня, сопровождаемая сильным хлопком, закрылась тяжелая дверь. Ветер встретил меня шквальными порывами и колючими снежинками. Они прогнали все мысли, оставив одну – нужно спрятаться, как можно быстрее спрятаться и переждать. Все переждать, и непогоду тоже. Надо отлежаться, отдышаться. Ведь, несмотря на то, что ветер старается, не выветрить ему тот сладковатый привкус измельченной человеческой плоти, который налетом скопился на языке, комом стоял в глотке.

Погода стремительно портилась. На клочок суши, на затерянное на краю света побережье надвигалась буря. Не надо быть крупным специалистом, чтобы это заметить. Она близко, более того, она уже пришла. Только еще неуверенная, будто примеривается она, подыскивая того, на ком отыграется всей своей мощью. К сожалению, другой кандидатуры кроме меня у нее не было, умные люди давно попрятались…

Стоило подняться на холм, как все и началось. Предо мною предстала страшная черно-белая картина налетающего урагана. Впереди, с трудом различимое сквозь снежную завесу, виднелось море. Его громадные волны, увенчанные бурунами из пены и снега, неслись к берегу, налетали на скалы и разбивались о них в морскую пыль. Снежинки, твердые, острые как бритвы, били меня по лицу, сдирая с него кожу. Где-то истошно кричали чайки, будто пытались заглушить рев ветра. Куда им до него!

Было трудно стоять, не говоря уже о том, чтобы идти. Пришлось стать на четвереньки. Все-таки за последнее время я на собственном опыте убедился – лучшего способа передвижения до сих пор никто не придумал. И зачем только древний человек решил выпрямиться, гордыня взыграла?

Берег моря приближался, правда, я его уже не видел. Все застилала сплошная снежная мгла, еще более плотная и непроглядная, чем недавний поглощающий все на свете туман.

Как-то подозрительно быстро из сплошного снежного месива выплыл угол домика соседей. Двигаясь на ощупь, я добрался до ближайшего окна. Попытался постучать, вот только ничего из этого не вышло. Странное дело, но окна как такового и не было, была лишь раскуроченная рама, крест-накрест забитая досками…

– Опять воображение шалит! – мрачно подумал я. – Это все от переживаний. Я нервничаю, контроль ослабевает, вот оно и безобразничает. Начинаю задумываться над тем, как бы заставить его замолчать, желательно чтоб надолго. Пока не знаю, как с ним совладать, но я еще подумаю. И вообще, зачем мне ломиться к соседям? Дома в такую погоду сидеть полагается…

Я с силой оттолкнулся от стены. Ступил несколько шагов, споткнулся, упал в сугроб, поднял голову, мотнул нею, мрачно улыбнулся. Медленно пожал плечами, а что, ничего страшного не произошло, я ведь предпочитаю передвигаться на четвереньках.

Когда рука коснулась входной двери казармы, а пальцы нащупали ржавую ручку, я искренне удивился. Слишком уж легко все получилось, без каких бы то ни было приключений. Чего доброго скоро научусь ориентироваться не только в снегах, а и в густом тумане…

Свои стены, они всегда помогают. Конечно, не такие уж они и свои, но ведь не в этом дело. Спешил-то я не к стенам, а к тому, что за ними оставалось. Тепло, еда и, оставленная для меня кем-то неимоверно заботливым банка спирта. Уверен, в качестве дополнения к ужину два-три глотка не повредят. Все-таки стресс я пережил, не дай бог столкнуться с подобным кому-нибудь другому…

Ночь пронеслась незаметно. Несмотря на бушующую за окном непогоду, я спал крепко и безо всяких сновидений, не в последнюю очередь благодаря огненной жидкости. Единственное что на мгновение вырвало меня из объятий морфея – нечеткое видение. Все та же размытая женская фигура и удивительные яркие синие глаза…

Темная ночь сменилась чуть менее темным утром. Выходить из теплого своего жилища я не стал. Так, на всякий случай. Решил, как это, сказаться больным, вот только кому интересно как я себя чувствую? Правильно, никому, даже мне самому.

Разумных идей, чем занять себя не было, потому я просто лежал, глядя в сереющий надо мною потолок и размышлял на разные темы. Ни тревоги, ни волнения не было, напротив, меня поглотило спокойствие. Правда, нет-нет да и проскакивала мысль, намекающая на то, что пропавшего будут искать, обшарят территорию, не найдут ни следа. Начнут разбираться, примутся планомерно осматривать строение за строением, наверняка и ко мне зайдут. Перевернут все вверх дном. А может и не зайдут. Спишут все на бурю…

– А что? Все возможно, вон как мело, я на четвереньках чудом домой добрался. Он же наверняка гордый, на четыре конечности не станет, вот и сдуло его… в море, – бормотал я, прогоняя и довольно успешно нелепые сомнения.

Совладать с напирающими сомнениями оказалось гораздо проще, чем с памятью. Пробудилась она и принялась выдавать яркие картинки недавних событий. Я отчетливо видел, как ведром таскал то, что осталось от моего обидчика, как выливал жижу в море. Вспоминал, как тщательно вымывал «дизельную», помнится, даже снегом протер, как он и завещал…

«Хорошо постарался, убрал все в лучшем виде. Из этого следует, что от тела не осталось и следа. Рыбки должно быть здорово попировали, да и ладно, – воспоминание вылилось в недобрую улыбку. – Главное, никаких улик, ничего, что бросило бы тень подозрения на меня не сохранилось. Хотя нет, одежда. Брюки, бушлат. Но это поправимо».

Несколько минут спустя в печке пылал огонь. Покачивались языки пламени, слегка волнуемые шквальным ветром, бесчинствующим там, за стенами. На раскаленной поверхности грелась миска с водой. Вот-вот закипит. Я решил устроить банный день. Подумал, а почему бы не привести себя в порядок. Надо бы пятна крови смыть, да и просто заняться собой. Ведь все может случиться, вдруг вечером Надя придет (куда ей теперь деваться!), подготовлюсь…

В целом день прошел спокойно. Никто и не думал меня беспокоить. Единственное, что нарушало блаженную тишину – унылое завывание ветра, да скрип покачиваемой ним трубы дымохода.

Скоро наступил вечер, точнее, стало темнее, чем раньше. Условный, так сказать, вечер. Примерно в это время приходила Надя. Правда, два дня ее не было, но это и понятно, все тот здоровяк, который теперь кормит рыб…

– Любопытно, – завел я разговор с самим собой, – когда не приходила Надя, я видел эту… туманную. Она начала приходить, та пропала. Надя приходила, другая нет, – в подтверждение разумности мысли я громко и от всей души чихнул. – Вчера та, другая была… я так думаю… Нади не было, вот почему бы им вдвоем не прийти, было бы очень даже здорово…

Убаюкиваемый странными мыслями, я заснул. Точно как и прошлой ночью, спал крепко, сны меня не беспокоили. Даже немного странно. До недавнего момента половину ночи ворочался, давно это началось, думаю, еще тогда, до кораблекрушения, а теперь лег, и буквально отключился. «Может я какой-то хороший поступок совершил? – первая мысль, посетившая все еще сонную голову, удивила. – Возможно! Надо только понять, какой именно». В пробуждающемся сознании промелькнул отголосок видения – незнакомка с синими глазами, правда, что это было, воспоминание или очередная фантазия, так и осталось загадкой.

Единственное, что изменилось со вчерашнего дня – мою казарму засыпало снегом. Просто-таки не здание, а один огромный сугроб. Занимательное должно быть зрелище, если снаружи смотреть!

Попытка открыть дверь привела лишь к тому, что в тамбур сыпануло свежего снега. Прохода видно не было, да я его и не искал. Зачем, ведь все что мне надо, все внутри, дрова, тепло, еда…

Пользуясь непогодой, я решил устроить инвентаризацию запасов. В очередной раз перебрал свое (большей частью присвоенное) имущество. Под одним из стеллажей нашел небольшой кусок толстого оконного стекла правильной прямоугольной формы. Посмотрел на него, повертел в руках, прикинул размеры. Как ни крути, а он отлично подходил к той части дальнего окна, которая была забита железкой. Можно предположить, что в один момент кто-то зачем-то решил убавить количество света, проникающего в помещение. Откуда спрашивается такая любовь к темноте?

Там же, под нижней полкой нашлись ржавые плоскогубцы. Благодаря жиру из тушенки и усилиям физического плана удалось заставить их работать. Еще несколько минут изысканий и к ним прибавились несколько погнутых гвоздей плюс гирька, которую можно было использовать в качестве молотка. Такой себе малый набор из серии «Сделай сам».

– А почему бы и нет? – я пожал плечами, рассматривая свои находки. – Добавлю света, пусть даже он в этих краях весьма условный.

Легко вытащил гвозди удерживающие железку. С той ее стороны, благодаря теплу помещения, снег частично оттаял, образуя небольшую пещеру. Даже мысль промелькнула, а не пролезть ли? Глупая мысль, да у меня подобных ей немало…

Несколько минут работы и вот он результат – место листа железа заняло стекло. Гирька сделала свое дело – гвозди забиты, за надежность окна можно не волноваться.

Несмотря на столь небольшие изменения, мои действия заметно разнообразили тесный мирок. Правда! Стало по-настоящему светло, наверняка это следствие прекратившейся непогоды, а также того, что я не поленился и прежде чем «сдавать работу», слегка расчистил снег с другой стороны обновленного окна.

Дальше снова стало скучно. К разрастающейся меланхолии добавилась хозяйственность, которой я ранее за собой не замечал. Это дрова, стремительно заканчивались они, намекая, мол, надо пополнить запасы, вот только особого желания выходить из уютной комнатки не было. В общем, весь оставшийся день я так и просидел на полу у печки с догорающими поленьями, изредка поглядывая на то, как меркнет свет в недавно обновленном окне. А потемнело действительно быстро. Походило на то, что ветер выполнил свое обещание и снова забросал окно свежим снегом, да и солнце, игнорирующее высокие широты, опустилось еще ниже за линию горизонта…

Утро следующего дня внесло некоторое разнообразие в монотонную, будто застывшую жизнь. Началось оно в того, что в тишину моего уютного жилища проникли громкие крики:

– Саныч, Саныч, Саныч! – размеренно и как-то безлико, будто лозунги на митинге, выкрикивали несколько голосов. Они казались далекими, неживыми, да практически нереальными…

«Саныч! Точно, я вспомнил, мне его представляли. Кажется, капитан говорил, заместитель это его, или помощник. Вот только не помню, когда это происходило, да и происходило ли вообще…» – радуясь непонятно чему, подумал я. Нехотя поднялся, потянулся, медленно поковылял в дальний конец комнаты, прильнул к обновленному окошку. Прижался к стеклу, всмотрелся, но так ничего и не увидел. За стенами моего жилища была одна лишь полутьма, белесая и будто бы живая. Так сразу и не разберешь, то ли туман, то ли снег.

Пробуждающийся день действительно обещал разнообразие. Дрова закончились, новую порцию никто мне не принесет, следовательно, нужно собираться с духом, выбираться наружу.

Я тяжело вздохнул, медленно обернулся, подхватил кусок фанеры, который ранее использовал в качестве лопаты и направился к двери. Вышел в тамбур, потянул на себя входную дверь, готовый в любой момент отскочить, сойти с пути снежной лавины, но ее не было. Более того, не было и снега. Нет, был сугроб под дверью высотой не более полуметра, но это вовсе не то, что я ожидал увидеть!

Новость о том, что двор перед казармой практически чист изрядно меня огорчила. Еще бы, только настроился поработать, а развернуться и негде. Взмахнул раз своей импровизированной лопатой вот и вся работа.

Да, снега не было, зато был туман. Он снова воротился. Все такой же густой, непроницаемый, клейкий, просто не водяной пар, а молочный кисель. Придется сквозь него пробираться, а это как раз те обстоятельства, в которых я так люблю теряться.

– Саныч! Саныч! Саныч! – доносилось одновременно со всех сторон. Я печально улыбнулся. Не удержался, громко захохотал. Истерика? Нет, не думаю, просто мне его действительно не жалко. Зачем притворяться?!

Я прокашлялся и, подражая чужим голосам, сам закричал:

– Саныч! Саныч! Саныч!

Некуда правды деть, здорово получилось!

Туман принял меня, обволакивая своей мерзкой сыростью. Я склонил голову, будто почувствовал всю тяжесть опустившегося на землю облака, двинулся вперед, рассчитывая пройти мимо соседского домика, по пути заглянуть в окошко соседей. «Вряд ли в этом есть смысл, спят наверняка, но дело ведь не в том, чтобы увидеть, что творится внутри дома, тут хоть бы убедиться, что само окно на месте. Помнится, недавно такое привиделось…» – поддакнула не лишенная логики мысль.

Как и следовало того ожидать, ничего у меня не получилось. Да, я промахнулся, прошел мимо жилища соседей и не заметил этого. Думаю так – ориентирование в густом тумане не самая сильная моя сторона. Можно было расстроиться, но зачем…

Ноги почувствовали изменившийся ландшафт. Нет, на этот раз я не заблудился. Знакомая местность. Сопка. Черными силуэтами из тумана выплывали остовы машин. Все, как и раньше, только забавнее. Удивительное зрелище, казалось, раскуроченные авто появляются, возникают из пустоты, лишь для того, чтобы подсказать мне направление, подтвердить правильность выбранного маршрута. Возникают резко, мгновенно, будто включаются и тут-таки исчезают, выключаются, гаснут, сделав благое дело.

Понимая, что все в этом мире на моей стороне, я искренне рассмеялся, прислушался, удивился, до чего же к месту задорный смех в туманной мгле и лишь чуточку помрачнел, уж слишком надоели эти крики:

– Саныч! Саныч…

Из тумана, кажущиеся огромными и угрожающими, выплыли трубы стационарной пусковой установки. Одна из них материализовалась из тумана просто передо мною. Я не успел уклониться и здорово ударился нижней частью лица. Не конец света, конечно, но чуточку обидно. Коснулся ушибленного места, так и не понял, в кровь разбил или дело ограничится лишь опухшей губой.

Внезапно все изменилось. Я позабыл обо всех мелких неприятностях. Разом смолкли звуки, только один, чавкающий, продолжал нарушать тишину. Скорее всего, он доносился снизу, из зала с двигателями, а может так просто казалось…

Всплыла из закоулков памяти картинка вчерашнего побоища. Ярко, во всех красках. Странное дело, но только сейчас я подумал, а ведь неизвестный, тот, что прятался от меня, тот, который убил далеко не самого слабого из обитателей затерянного берега, он ведь где-то неподалеку! Где-то здесь он и кто знает, что у него на уме. Вполне возможно, что убийство – лишь месть за какую-нибудь личную обиду, а что если нет! Если он так развлекается и это только начало? Что если он решил устроить охоту на каждого из нас? Притаился где-то в тумане, наблюдает сейчас за мной!

Стараясь не позволить страху парализовать волю, я сбежал вниз. Пулей пронесся мимо распахнутых дверей не в силах заставить себя обернуться. Пробежал пару десятков метров, рискуя провалиться в какую-нибудь яму или просто растянуться на земле. С огромным трудом заставил себя замедлить бег. Боязливо огляделся. Застыл.

Похоже, удалось убедить себя в том, что за мной никто не гонится…

Вздрагивая от мельчайшего шума и постоянно озираясь, я вышел на берег озера, свалки, образованной морем. Неудачно. Похоже, прилив достиг максимума. Не лучшее это время для лесозаготовки. Дрова всех разновидностей: бревна, доски, бруски, все это плавало посреди беспокойной лужи и медленно кружилось, подталкиваемое легкими волнами. В принципе, не велика проблема, костюмчик у меня теплый, вот только поизносился он. Немного протерся на подошвах, так что придется лезть в воду, ощущая ее босыми ступнями, чувствуя, как она поднимается под гидрокостюмом. Далеко не самая приятная перспектива.

Делать нечего, я пересилил себя. Подготовился к водным процедурам – обмотал узкой полоской ткани ноги чуть выше косточек, в тайне надеясь на то, что подобный бандаж убережет меня от полного промокания, шагнул в воду.

Неприятные ощущения не заставили себя ждать, но я и не думал сдаваться, сжал зубы и решительно пошел вперед. Метрах в пяти от берега остановился, замер, будто цапля, стоя на одной ноге. Дальше можно было не идти, смилостивилась природа, позаботилась обо мне, в пределах досягаемостиплавали несколько поддонов. Это не бревна, конечно, но с ними проще, да я и взял один лишь топор, в расчете на легкую добычу.

Первая конструкция из не струганных досок упала на каменистый берег. Энергично я ее метнул, настолько, что чуть сам не вылетел следом. Туда же отправилась вторая, за ней третья, четвертая. Кроме поддонов удалось выловить несколько досок и наполовину затопленный деревянный ящик, почти сундук. Я критически осмотрел находки, темнеющие в тумане, кивнул своим мыслям и пробормотал:

– Для начала достаточно. Продержусь некоторое время. Сейчас же надо как-то все это доставить домой. Как? Да просто, надо измельчить три поддона, из четвертого сделаю санки. На них поставлю ящик, внутрь накидаю обломков, закреплю, привяжу веревкой, благо, такого добра хватает…

Обратный путь оказался сложней и дело не в тяжести поклажи, просто я опять-таки заблудился. Сам удивился, как это у меня получается! И так постоянно! Иду прямо, никуда не сворачиваю, думаю, уже почти пришел, а тут раз, и вижу следы «саней». Своих «саней»…

Делать нечего, остается лишь пожать плечами, да забирать левее.

Заметно потемнело. Наверняка облака набежали, там, в вышине, выше тумана. Это не вечер, скорее всего не вечер, ведь даже в этих широтах так быстро не темнеет. Не должно темнеть, как минимум…

Тишину нарушил знакомый гул. Монотонный, размеренный. Где-то я его уже слышал. Прислушался, но кроме изрядно поднадоевшего: «Саныч! Саныч!», так ничего и не расслышал. Решил, что источник гула у меня в голове, со мной он, а потому старайся, не старайся, он все равно не затихнет.

Впереди прямо по курсу ярко вспыхнул свет. От неожиданности я выронил веревку, с помощью которой тащил «сани» и рухнул в снег. Зарылся лицом в ледяной пух и даже голову накрыл руками, не иначе как опасался взрыва!

Ничего не произошло. Вообще ничего, даже надоедливые крики и те умолкли, остался один лишь мерный гул.

Голова поднялась, веки несколько раз мигнули, освобождаясь от налипших снежинок. Соображение заработало, пытаясь объяснить пугливому сознанию, что происходит, почему все вокруг в тумане, а впереди виднеется освещенный дверной проем. Знакомая дверь, знакомый шум…

Я пополз. Медленно, осторожно, по-пластунски. Трудная задача, особенно для меня, не имеющего подобного опыта. Продвинулся лишь на метр, зато нагреб перед собой огромный сугроб.

Свет никуда не делся, дверь не пропала. Любопытство, подгонявшее меня, не думало успокаиваться. Пришлось заставить себя встать. Осмотрелся. Сразу все стало понятно. Именно так, я был у «правой» пусковой установки, а яркое свечение – вход в машинный зал. Скорее всего, уходя, я забыл закрыть дверь вот теперь и…

Все стало на свои места, во всяком случае удалось себя в этом убедить. Ушли сомнения, как-то очень уж легко я поверил в то, что ничто мне более не угрожает. Нет, ну ясно же, тот, кто замыслил дурное, будет прятаться в темноте, в крайнем случае, в тумане. Не станет же он поджидать меня на свету!

Я поднялся и решительно пошел вперед. Вошел в «дизельную». Звук двигателей органично вплелся в гул, что наполнял мою голову. Огляделся. Помещение было совершенно пустым, что добавило самоуверенности. Неспешно обошел его по периметру, чтобы лишний раз в этом убедиться.

С последнего моего визита не изменилось ничего. По-прежнему из-под крышки цилиндров одного из двигателей тонкой струйкой вырывался то ли дым, то ли пар. Точно как и раньше. Прорываясь сквозь узкую трещину, он смешно посвистывал, добавляя шуму разнообразия. Просто не двигатель, а большой закипающий чайник.

Чуть в стороне на пульте управления подмигивали разноцветные лампочки, в такт им вздрагивали стрелки. Полнейшая идиллия. Особая атмосфера непередаваемого словами механического спокойствия.

Как-то разом все забылось. Сани с дровами, брошенные где-то у входа, густой туман, укутавший берег, печальные голоса, разносящиеся в нем. Стало легко и спокойно, даже страхи и те померкли. Я еще раз прошелся по «дизельной». Внимательно осмотрел панель с переключателями. Рука, действуя полностью самостоятельно, щелкнула тумблером. В ответ на кажущееся бессмысленным действие погас единственный красный огонек, порождая всплеск хорошего настроения. Вспыхнуло оно, как зеленая лампа, но тут-таки погасло. Я замер и мысленно сжался. На дальней стене, окрашенной в стерильно-белый цвет, отчетливо виднелся отпечаток ладони. Темно-красный, скорее бордовый, цвета запекшейся крови.

Разом нахлынули страхи, отодвинутые сознанием на задний план. Вспомнились куски плоти, разлетающиеся по залу, я, лежащий в луже крови, коварный убийца, прячущийся в тумане…

– Это его подпись? Он оставил, или я когда мыл не заметил? – в помещении разнесся испуганный шепот. – Что если он вернулся?

Я бросился к стене, приложил свою руку рядом с отпечатком, внимательно посмотрел. На руку, на отпечаток. Долго смотрел, не мигая, пока не убедился – ладонь, по ширине и по длине пальцев чуть меньше моей. Совсем чуть-чуть, почти незаметно, но все-таки меньше. Это может означать одно – убийца возвращался. Интересно, зачем? Потянуло на место преступления? Тогда другой вопрос – отпечаток это что? Своеобразный привет нашедшему, то есть мне? Попытка запугать, подставить?

Пока я рассеянно размышлял, мои руки, наверняка приученные к порядку, подхватили ведро с грязной водой, тряпку, и принялись вымывать сухую кровь. Действовали они точно и слаженно, не дожидаясь моей команды. Минута и стена снова белая…

Вырывая меня из задумчивости более похожей на прострацию, заглушая гул двигателей и все прочие звуки, комнату наполнил пронзительный женский визг. Он прозвучал столь неожиданно, что я подскочил на месте. Ведро вывалилось из ослабевших пальцев, на пол хлынула вода, густая, грязная, цвета запекшейся крови. Я резко обернулся. В двух шагах от меня у ближайшего двигателя стояла блондинка. Таня – подруга Валеры. Ее лицо было гораздо светлее волос, округлившиеся глаза с ужасом смотрели куда-то вниз.

– Ты чего это здесь раскричалась! – непроизвольно вырвалось у меня. – Вон отсюда, это помещение не для туристов!

Блондинка и не думала подчиняться. Скорее всего, она меня и не слышала вовсе. Тем не менее…

– Что ты там увидела? – я подошел ближе. Она, по-прежнему не глядя на меня, вытянула вперед руку, дрожащим пальцем брезгливо указала вниз.

Там, рядом с одной из множества решеток, закрывающих дренажные отверстия, лежала ступня. Человеческая ступня красно-синего цвета, оторванная от тела.

– Это, это…. – залепетала девчонка, обвила мою шею руками и всем телом прижалась ко мне. Я на мгновение растерялся. Осторожно обнял ее, но она вдруг напряглась, оттолкнула обеими руками и с ужасом взглянула мне в глаза. Медленно попятилась назад. – Ты! Это ты! Это твоя работа!

– Послушай, давай спокойно поговорим! – дрожащий голос принадлежал мне, хотя в это верилось с трудом. – Я тебе все объясню, ты главное не кричи…

Блондинка медленно шаг за шагом продолжала отходить от меня. Не сразу, но она поняла, что удаляется от двери. Вот она осознала свою ошибку. Затравленно огляделась, схватила с полочки большую отвертку, неумело выставила ее перед собой в качестве оружия. Ее руки дрожали, но говорила она вполне уверенно:

– Я сейчас выйду. Ты меня выпустишь, а сам… – что она хотела предложить мне, я так и не узнал, ее слова растворились в монотонном гуле машин.

Лишь теперь я понял то, что должен был понять сразу. Ведь тот убийца из тумана, вот почему я решил, что он обязательно мужчина?! Убийство – дело нехитрое, девчонка справится, даже если она блондинка. Кстати, у нее шансов больше, добавляется фактор неожиданности.

Мысль показалась логичной, правда, я не видел мотива. Не знал, что именно они не поделили, но кто их женщин поймет! В любом случае повторить судьбу моего соперника хотелось меньше всего на свете. Да и испытывать удачу тоже. Кто знает, что может сделать с виду хрупкая девушка, вооруженная острой отверткой!

Теперь уже я медленно пятился назад…

– Начинаю понимать, – стараясь не выказывать волнения, бормотал я. – Конечно, тут все просто! Ты тоже положила глаз на этого… Саныча. Он выбрал Надю, а в отместку…

– Ты что такое выдумываешь! – в сантиметре от моей головы пролетела отвертка и со звоном упала на пол. Девушка снова закричала и бросилась к двери.

Я почувствовал облегчение. Как-то раньше не приходилось бояться женщин, не говоря уже о том, чтобы таких хрупких и нежных. Оказалось, они вон что могут!

Пронзительный крик, влетевший в открытую дверь, заставил меня отбросить задумчивость и выскочить наружу. Сразу за порогом я остановился, прислушался, но кроме ленивых криков прожорливых чаек ничего не услышал. Идти вперед сквозь туман на ощупь, даже зная, что у нее, не в меру агрессивной блондинки, уже нет оружия, не хотелось. Кто знает, что она еще выкинет. Но с другой стороны, она может напасть на кого-нибудь другого. На ту же Надю, к примеру…

Еще один крик, срывающийся на хрип, его источник совсем рядом. Женщина! Медлить было нельзя. Я бросился вперед, пробежал несколько шагов, споткнулся обо что-то мягкое. Не удержался на ногах, упал.

Почему-то в последнее время мое сознание твердо уверовало в то, что вне тела ему лучше. Плохая тенденция, но ничего не попишешь, я слишком часто начал отключаться. Так и сейчас. Сознание отправилось витать в тумане, позволив телу лежать в снегу. Надеюсь, оно обратную дорогу не забудет…

Очнулся я нескоро. К тому времени мое тело успело присыпать снегом, что продолжал идти, добавляя густоты туману. Я приподнялся, сел. Осмотрелся. Рядом со мною, буквально в нескольких сантиметрах лежала блондинка. Я схватил ее за запястье – пульса нет. Прикоснулся к сонной артерии – ничего похожего на сердцебиение. Признаков жизни нет, зато отчетливо видны следы пальцев, которые сдавливали ее горло.

Сомнений не было – она мертва, ее убили. Но кто?! Стройная теория о белобрысой фурии, жаждущей мести, мгновенно испарилась. Тут думай, не думай, а себя она не задушила, это попросту невозможно. Значит, ее убил кто-то другой. Но кто? Даже и не представляю…

– Саныч! Саныч! – пробилось сквозь туманную завесу.

– Вот что за напасть! – воскликнул я и зажал рот ладонью. – Почему мне так не везет? Почему я оказался именно здесь и именно сейчас? Помнится, мелькала мысль, что кто-то хочет меня подставить? А ведь это разумное предположение, понять бы только кто…

Голоса стали громче. Похоже, те, кто вышел на поиски пропавшего матроса, приближались. Не хватало только, чтоб меня нашли здесь, рядом с телом.

– Не знаю, кто решил со мной поиграть, но пока я вынужден ему подыгрывать, иначе без неприятностей не обойдется…

Стеклянные глаза девушки смотрели в туманное небо. Удивительно, но ее лицо выглядело таким спокойным, таким умиротворенным, может даже немного счастливым. Она слегка улыбалась, еле заметно, одними уголками рта. Еще немного и можно будет поверить в то, что она благодарит. То ли неизвестного, убившего ее, то ли меня, за то, что я вынужден скрывать следы чужого преступления.

А голоса все ближе. Сквозь туман не сразу и поймешь, откуда они доносятся. Можно решить, что со всех сторон одновременно.

Первым делом я подтащил тело к двери, чтобы случайно не потерять его в тумане. «Правда, если мне чего-то и не хватает для полного счастья, так это заниматься поиском трупа», – пробормотал я и зашел в «дизельную». Нашел оторванную ступню, наклонился, чтобы поднять, но не смог себя заставить. Толкнул ее ногой к выходу, раз, другой, третий, получилось.

На землю опускался вечер…

Не в меру яркие отблески света переливались в густом тумане удивительными перламутровыми оттенками. Так все это странно, так отвлекало от насущных проблем, что захотелось улыбнуться, легко, беззаботно, еле заметно…

Подготовленные дрова пришлось сгрузить. Мне нужнее были сани, ведь не тащить же убитую на себе!

– Измельчающий агрегат я уже сломал, ничего не остается, кроме как хорошенько спрятать тело, – вслух размышлял я, привязывая труп к импровизированным саням. – Соседнее подземелье отлично для этого подойдет. Тем темно, там холодно. Просто как в морге. Пусть пока полежит. Кстати, с первым трупом я неправильно поступил. Зачем уничтожил? Тела полагается сохранить, уверен, скоро убийца будет выведен на чистую воду, иначе и быть не может. Тут без доказательств никуда…

– Саныч! Саныч! Саныч… – тоскливо разносилось вокруг…

– Саныч! Саныч… – также тоскливо повторил я и мрачно хихикнул. Нет, ну не хочу притворяться, зачем? Его исчезновение меня ничуть не расстроило!

Несмотря на густой сумеречный туман и связанные с ним сомнения я не заблудился. Скорее всего, дело в том, что надо было пройти всего несколько десятков метров.

Я затащил тело внутрь, чувствуя, как железки, разбросанные по полу, стремятся пробить мою тонкую обувку. Дотащил девушку до лестницы, ведущей на нижний ярус. Ступил на первую ступень и замер. В темноте растекался липкий шепот, парализуя волю, и наполняя сознание суеверным трепетом.

Не дожидаясь того момента, когда собственное тело перестанет меня слушаться, я выронил девушку, услышал глухой звук удара, запустил следом ступню Саныча и сломя голову бросился на выход. Вырвался наружу. Машинально схватил веревку импровизированных саней. Побежал, но очень скоро пробежка закончилась – сани налетели на что-то твердое, веревка вырвалась из рук, я прошел еще пару метров и упал в снег.

Спокойствие. Блаженство. Тишина.

Рука нащупала доску. Я осторожно ощупал снег вокруг себя. Обнаружил еще одну, рядом еще. Да, это именно то место, где я сгружал свою добычу, свои дрова.

Не позволяя сомнениям зашевелиться, я собрал доски, столько, сколько смог унести в руках. Боязливо огляделся, прислушался, кое-как убедил себя в том, что никто меня не преследует, медленно и часто оглядываясь, побрел к своему жилищу.

Прошло несколько минут, мне почти удалось успокоиться, но тут послышался хруст. Казалось, кто-то ступил на тонкий лед. Я застыл. Звук более не повторился, отчего стало еще страшнее. Снова мой шаг и снова чей-то хруст. Я почувствовал, что дрожу всем телом. Хотелось пойти проверить, что шумит, скорее, кто шумит, но заставить себя было невозможно. Сомнения разрывали меня, а когда в очередной раз послышался отвратительный звук, я просто сорвался с места и помчался вперед в туман.

Очень быстро я оказался у входа в казарму. Остановился. Ощупал дверь, исключительно для того, чтобы убедиться – она мне не привиделась. Ворвался внутрь, бросил дрова на пол, сам рухнул на лежак. Долго лежал, почти не дышал, прислушивался. Подозрительных звуков не было, ни хруста, ни шелеста.

Сильнейшее усилие и удалось заставить себя выйти в тамбур. Пошарил в темноте, подкатил тачку к двери. Хоть какая-то защита…

Вечер порадовал. Пришла Надя. На мгновение меня озадачила мысль о том, как ей удалось пройти, я ведь надежно зафиксировал дверь, но ее разгоряченное тело, ее дыханье, что жарче пламени, согрело меня, прогнало прочь все мысли и сомнения последних дней.

Глава тринадцатая

К вопросу о значимости

Капризы приполярных широт, особенности северной зимы. Так сразу и не разберешь, наступило утро или все еще нет. Уникальная и волнующая особенность. Угнетает она, задавливает настроение отсутствием солнца, бесконечными сумерками, дефицитом ярких красок. Мрачным все кажется, унылым и черно-белым, но с другой стороны будоражит она воображение, бодрит предчувствием истинного праздника – долгожданного восхода дневного светила. Согревает мыслью о том, что случится чудо, обязательно случится, да, будет это нескоро, и да надо просто потерпеть. Это природа, так устроен мир, ничего в нем не изменишь, надо смиренно ждать, довольствуясь тем, что имеешь – сплошной унылой серостью, изредка сменяющей непроглядную ночную мглу.

«Утро или все-таки нет? – закопошились ленивые мысли. – Не знаю. Не могу сказать. Слишком уж редки моменты, когда время суток ярко выражено. За исключением, конечно же, ночи. Ее ни с чем не спутаешь. Ведь здесь всегда ночь, темная ночь, плавно переходящая в сумрачный день, что и днем-то назвать язык не поворачивается. Но нет, он есть, видны его отблески на фоне вечной ночи, вот только он как миг, столь быстротечен, да практически незаметен средь абсолютной непроглядной тьмы».

Меня разбудили. Даже не так, не разбудили, я проснулся оттого, что ощутил чье-то присутствие. Новое для меня чувство, новое состояние. Развеивая тишину, чуть заметный звучал голос подсознания. Нашептывал он мне заговорщицким шепотом, мол, открой глаза, не один ты, в комнате есть кто-то. Конечно, можно было предположить, что это Надя, что осталась она, решила задержаться, но нет, присутствие Надежды, ни с чем не спутаешь. Дурманящий запах духов выдавал ее. Он наполнял мою комнатку задолго до ее прихода, и, что поначалу озадачивало, а после забылось, покидал сразу после того, как за ней закрывалась дверь. К тому же она никогда не задерживалась до утра. В этом не стоит ее упрекать, ведь в сравнении с жилищем соседей, моя темная и мрачная каморка заметно проигрывала. Это если мягко выражаться. Очень мягко. Хотя, с другой стороны, у них там нет меня!

Было темно. Настолько, что даже через недавно обновленное окно в комнату не проникал свет…

– Вставай! Капитан зовет, – послышалось из темноты.

Я повернулся на звук, присмотрелся, но никого не увидел. В самом потаенном закоулке дремлющего сознания промелькнула мысль, намекающая на то, что все это баловство, сон, игра воображения…

– Быстрее! Он не любит ждать! – прогоняя вялые и ленивые мысли, продолжал мрачный голос.

Легкий треск. Вспышка. Яркий свет с желтоватым оттенком. Спичка. Она вспыхнула, разгораясь, описала дугу в воздухе, осветила лицо человека, казавшееся синим, если не синюшным. Огонек коснулся сигареты, та зажглась рукотворной звездой.

– А который час? – я вдруг подумал о том, что до сих пор не удосужился хоть раз спросить время, а заодно и дату. Людей ведь вокруг…

– Не знаю, да и неважно это. Вставай, пошли…

Голос незнакомца менялся. Теперь в нем отчетливо читалось раздражение, сквозь которое проскальзывали властные нотки. Сразу стало понятно – лучше не спорить.

– Сейчас, я только оденусь…

– Ты и так хорош, но ладно, быстро собирайся и за мной. Жду!

Трудно не согласиться, мой гидрокостюм действительно универсальная одежда. В нем можно в воду, можно в снег. Не страшен ему туман, не боится он и ветра. К тому же это отличная пижама. Проверено лично. Тепло в нем и удобно. Правда, если капитан вызывает, не лишним будет одеться приличнее.

Мой ранний гость, оставаясь в темноте, внимательно следил за мною. Я точно знаю, об этом красноречиво свидетельствовал неподвижный огонек его сигареты. Красная точка жила, дышала, подмигивала. Изредка, разгораясь особенно ярко, она освещала и незнакомца. Я видел лицо практически идеально круглой формы, которое можно было бы назвать добрым, если бы не блеск холодных глаз. Огонек освещал небритые щеки, коротко стриженые волосы, в красноватом свете неестественно-ядовитыми отблесками переливалась тельняшка, но все это отходило на задний план, доминантой портрета были именно глаза. Взгляд. Он просвечивал насквозь, а оттого, что в бездне страшных зениц полыхало отраженье живого огонька, все происходящее казалось мистическим, а то и вовсе призрачным.

«Что-то мне подсказывает, что это для меня тьма непроглядная, а вот для него вряд ли. Он все прекрасно видит, светло ему как ясным днем!» – печально думал я. Не могу сказать, чем была обусловлена столь непонятная уверенность, но…

– Ладно, пошли, – я замотал ноги полосками брезента, закрепил их «шнурками» поверх брюк. – Можно считать, что я собрался. Куда идти?

Ответа не последовало. Широко распахнулась дверь, в комнату влетел ледяной насыщенный водяными парами воздух.

Утренний визитер удалился так быстро, что показалось, будто его выдуло сквозняком. Я вышел следом, аккуратно прикрыл двери, в надежде на то, что хоть часть тепла сохранится до моего возвращения. Все-таки ходить за дровами это не прогулка по парку, это тяжелый труд, особенно для меня, человека не очень-то и привыкшего к чрезмерным физическим нагрузкам.

Остановился посреди тамбура, огляделся – никого не увидел. Открыл входную дверь, выглянул наружу. Посмотрел направо, налево. Незнакомца нигде не видно. Ни его самого, что собственно, не удивительно, полутьма вокруг да седой туман, ни яркого огонька его сигареты. Снова напомнила о себе ленивая мысль, а не чудится ли все это?

Громкий топот вернул меня к реальности. Кто-то, вне всяких сомнений мой утренний гость, топал ногами, стряхивая с них снег. Похоже, он был совсем рядом, скрывался за густой стеной белесой дымки.

Топот все звучал, неумолимо затихая. Источник звуков удалялся. Я все понял, это он, незнакомец, но не топает он, стоя на одном места, а идет вдоль казармы, не иначе как собирается обойти вокруг нее и подниматься наверх, туда, к маяку…

Шаги провожатого окончательно стихли. Похоже, их поглотил туман, он может, ему несложно, он все скрывает, особенно здесь на краю света, в местности, где плотность влажного покрова высока, как нигде в другой точке земного шара. Ощущается туман на физическом уровне, кажется, его можно коснуться руками, потрогать, оторвать кусочек. Да, не лучшая погода для прогулок, не говоря уже о том, чтобы за кем-то следовать.

Черной громадой левее меня из темной серости сформировалась швартовочная бочка, толстая цепь преградила дорогу. Хорошая ловушка, капкан на любителя бродить в тумане. Благо у меня это не первая прогулка, следовательно, ловушка не на меня. Сработала интуиция, я быстро сориентировался, подскочил, перепрыгнул стальные звенья, лишившись сомнительного удовольствия сломать пару пальцев.

Приближался следующий этап. Пожалуй, самый трудный. Подъем по склону. Правда, в последнее время там появились ступеньки, только хиленькие они, неустойчивые…

Наверняка виной всему туман. Да, это все он. Что хочет – скрывает, за что возьмется – представляет в неверном свете. Нет, лестница не исчезла, просто изменилась она. Если раньше я видел шаткую конструкцию, будто собранную на скорую руку, то теперь из тумана выплыли полированные деревянные ступеньки, соединенные в единое целое с помощью блестящих уголков из нержавейки. Над ступенями на металлических столбиках начищенные до блеска трубы в качестве перил, стекла между ними, не иначе как для полной безопасности взбирающегося наверх. Все это казалось новым, надежным и дорогим, а в условиях заброшенного клочка земли на далеком севере и вовсе бесценным. До чего же легко можно было предположить, что лестница и не лестница вовсе, а некий привет из другой реальности! Коль так, то не только она, а и соседи мои с их комфортом тоже откуда-то оттуда! Плюс маяк, обслуга, капитан. Вот что из всего этого настоящее?

Отвечать на мои молчаливые вопросы было некому. Тлела искорка надежды на то, что меня просветит тот, кого называли капитаном. Вот только была она очень уж призрачной. Кажется, я с ним уже пытался поговорить на подобную тему, вот только чем наша беседа закончилась? Жаль, сам того не знаю…

– Препираться с самим собой у подножия скалы – занятие сродни глупости. Догонять надо провожатого моего и чем быстрее, тем лучше, – пробормотал, тяжело вздохнул я и стал на нижнюю ступеньку.

Подпрыгнул, чтобы убедиться в надежности конструкции. Та не подвела. Быстро взбежал на самый верх, ступил шаг-другой по ровной поверхности и столкнулся с утренним непрошеным моим гостем.

Оказалось, не только лестница изменилась, изменился и он. Правда, в доме, в темноте я его толком и не разглядел, но здесь, наверху, в тумане, он казался живым воплощением «морского волка», такой типаж мог бы украсить собой любой приключенческий роман. Высокий статный, уверенный в себе, форма на нем ни единой складки, начищенные до блеска пуговицы, ярче них только холодный свет колючих глаз…

Мгновение мы стояли лицом к лицу, он буравил меня взглядом, молчал. Я отвечал взаимностью, растерянно вертел головой, ждал продолжения. Оно не заставило себя ждать. Туман качнулся, с ним качнулась и статичная с виду картина. Матрос вздрогнул, резко поднял руку, на мгновение показалось, что он собирается меня ударить, но нет, он лишь провел пальцами по волосам, кивнул, отвел глаза, ступил шаг назад и тут-таки растворился в тумане, оставив после себя один только печальный голос:

– Тебе прямо, он в рубке…

Я собирался ответить, вернее, спросить, но передумал, услышав частую дробь торопливых шагов. Ничего не поделаешь, все понятно, бросили меня. Оставили в одиночестве в тумане, но вот понять, хорошо это или совсем даже наоборот – задача трудная, да почти невозможная. Время покажет, оно и только оно…

Шаги провожатого быстро затихли, но скрытая меняющейся и переливающейся дымкой вокруг меня кипела жизнь. Удивительно, как раньше я мог считать эту территорию необитаемой? Почему? Вот тебе и игры разума!

Туман вокруг меня был полон разных звуков. Отчетливо слышался скрип каких-то механизмов, со всех сторон доносились голоса. Разные голоса, разные интонации, разные наречия, разные люди, разные эмоции. Внутри особо густого, оттенка расплавленного свинца облачка, да совсем рядом со мной, притаились двое. Два гулких баса спорили между собой. Слов не понять, язык, которым они пользовались, мне незнаком. Но тут именно тот случай, когда перевод не нужен, и без него понятно – это перебранка, еще совсем немного и дело дойдет до рукопашной.

Желания ближе познакомиться со спорщиками у меня не возникло. Видно же – у них и без меня нервы на пределе, попаду чего доброго под горячую руку, со всеми прелестями подобного положения…

В противоположной стороне, там, где покачивались воды тихой бухты, кажется, просто на крутом слоне, голосила женщина. Ее слов также не разобрать, но душераздирающие звуки не требовали перевода. Ясно же, горе у нее. Зато чуть левее того места, откуда доносился причитанья незнакомки, расположились несколько весельчаков. Они, невидимые для меня, громко и на чистейшем русском языке смешили друг друга. Байки травили. По очереди. Один говорил, остальные смеялись, другой подхватывал. Хорошо рассказывали, весело, задорно. Вот только их истории звучали так, будто из века позапрошлого доносятся они, а то и вовсе из бездны времен…

– Пожалуй, с этими я бы пообщался. Нормальные люди, веселые парни, правда, в тумане сходить с тропинки – далеко не лучшая затея. Потом познакомлюсь, на досуге… – пробормотал я, нехотя вспоминая о том, куда шел и зачем.

Ступил еще шаг вперед и остановился. Прямо передо мною из белесой полумглы выплыл силуэт. Он появился с левой стороны деревянного тротуара, будто выплыл из сплошного камня, показался на мгновение, обрел зримые очертания, исключительно для того, чтобы снова скрыться в тумане правее. Я его ничуть не заинтересовал, более того, он на меня даже и не взглянул, а я в самом буквальном смысле застыл на месте. Стоял, мигал глазами и долго вглядывался в ту сторону, куда скрылся неизвестный. Нет, дело не в том, что он спокойно прошел сквозь сохранившееся ограждение трапа, слишком уж ненадежным оно выглядело, дело было в его облике. Казалось, незнакомец сбежал из театра, в котором ставили исторический спектакль, или отлучился со съемочной площадки приключенческого кино. На нем странного покроя камзол с эполетами, на голове треугольная шляпа, будто снятая с головы самого Наполеона, довершала портрет болтающаяся на поясе короткая изогнутая сабля.

Довольно легко убедив себя в том, что где-то среди камней устроили костюмированную вечеринку, а то и вовсе карнавал, я побрел дальше. Шел медленно, осторожно ставил ноги, будто хищник, что затеял охоту. Предосторожности понятны, но они были излишними, слишком уж многое изменилось с тех пор, когда я последний раз прогуливался по окрестностям маяка. Кардинально изменилось. Доски, на которые ступали мои ноги, более не пружинили, не скрипели, не прогибались. Казалось, радоваться надо, меня же меня терзали сомнения, не мог я себя заставить спокойно идти по твердому и надежному настилу, неестественным казался она, ненастоящим.

Да, так продолжать не могло, надо было во всем разобраться. Я машинально прошел еще несколько шагов и остановился. Присел, сразу же понял, что это не выход, слишком уж густой туман, ничего в нем не видно. Лег, внимательно вглядываясь в приподнятый на сваях мощенный досками тротуар. Действительно странно! Более того, неправильно все это! Складывалось впечатление, будто совсем недавно трухлявые доски сняли, да и выбросили, вместо них положили новую палубную доску, гладкую, ровную, просто дощечка к дощечке, к тому же, судя по тому, что мне удавалось разглядеть в блеклом освещении зарождающегося туманного дня – далеко не самую дешевую.

– Реконструкцию, что ли затеяли? Музей под открытым небом! Или снова мои соседи развлекаются… – я покачал головой, не иначе как в попытке упорядочить ленивые мысли.

А туман все менялся, с каждым мгновением он становился гуще и непрогляднее. Уже не было видно не только дорожки и ограждения, я не видел даже пальцев рук до тех пор, пока не коснусь ними носа. Тем не менее, каким-то чудом удавалось ориентироваться. Сам не пойму, как это получилось, но я понял, что прошел мимо деревянного здания с профилем прямоугольного треугольника. То же чувство проинформировало, что я вышел на деревянную «площадь».

– Тот товарищ, который не дал мне выспаться, сказал, что капитан (я так понимаю – начальник маяка) в рубке. Остается только понять, что есть рубка на суше. Дом? Очень даже вряд ли. Дом должен быть каютой… я так думаю, – пробормотал я, тщетно вглядываясь в сизую дымку. – Помню, паренек у озера говорил о каком-то техническом помещении, или здании…

Правее, скрытая все той же влажной субстанцией, заскрипела лебедка. Размеренный противный звук, монотонный, будто удары метронома, он казался вечным. Казалось, он был здесь всегда и всегда будет, казалось, он специально скрипит, исключительно для того, чтобы давить мне на уши, лишать возможности думать.

Захотелось заткнуть уши, развернуться и бежать, вот только был ли в этом смысл? Вряд ли.

Стараясь максимально удалиться от источника звука, я прижимался к ограждению, в результате чего обнаружил ответвление настила, которого, в чем я был почти уверен, раньше не было. Если верить пробудившемуся у меня навигационному инстинкту, оно вело туда, где ранее я видел туманное облако, притаившееся в тени большого камня. Видел или показалось? Трудно сказать, но что тут думать, есть же шанс проверить…

Серая дымка посветлела, стала белой с желтым отливом, а еще шаг и вовсе засветилась, но это был не перламутровый блеск мистического тумана, а обычный свет в самом обычном окне. Домашний он, уютный, очерченный прямыми линиями оконной рамы. Еще несколько шагов и в дополнение к яркому окну, из дымки выплыл угол дома, две стены, обшитые узкими и длинными досками.

Новый источник света, тоже прямоугольный, тоже понятный – дверь, открыта она. Ясное дело ждут меня!

Оказавшись на пороге, я несколько подрастерял уверенность. Не совсем понятно, что тому причина. Наверное, дело в том, что капитан, чем или кем бы он ни командовал это своего рода начальство, а вызов к начальству ничего хорошего не сулит. Хотя с другой стороны, разве он мне начальник! Да он мне вообще никто, как на него ни смотри.

Из глубины комнаты доносились голоса. Отчетливые они, вот только с металлическими нотками, неживые, как минимум, ненастоящие. В разговор вливался треск, переплетался он с человеческой речью, делая слова и вовсе неразборчивыми.

Не менее минуты потоптавшись на пороге, я решился постучать. Ударил несколько раз по старой с облупившейся краской двери, но и сам ничего не услышал. Думаю, причина все в том же монотонном скрипе, глушит он все, давит, раздражает…

Повторный стук привел к такому же отсутствующему результату. «Ну и ладно!» – подумал я и шагнул внутрь. Голоса стали отчетливее, слова разборчивее, да и с источником фальшивого разговора я почти сразу определился. Ним оказался телевизор, настоящий древний еще ламповый с маленьким выпуклым экраном. Его размытая черно-белая картинка сильно дрожала, разобрать происходящее с внутренней стороны запыленного стекла мешали хлопья роскошного, порожденного помехами, снегопада.

– Здравствуйте! – поздоровался я, то ли с телевизором, то ли с теми неизвестными, которых надеялся увидеть.

Изображение понемногу стабилизировалось. Картинка перестала подмигивать, вернулась контрастность. На выпуклом стекле промелькнули кадры какого-то старого фильма, правда, ни названия, ни сюжета его я так и не вспомнил. Наверное, это из-за того, что не очень старался.

Еще одна дверь. Также открытая. За ней еще одна комната. Также пустая. Из мебели две ржавые металлические кровати, большая тумбочка, скорее, маленький комод, шаткий столик у стены и все…

– Добрый день! – из первой комнаты донесся отчетливый, громкий, буквально пышущий бодростью голос. – Вы уже проснулись и отошли после «вчерашнего»? Отлично! Как прошли праздники? Как всегда?! Значит, вам плохо и у вас раскалывается голова. Что ж, это поправимо…

– Извините, я без разрешения зашел, просто открыто было, вот и… – промямлил я, пятясь назад. Вернулся в комнату с телевизором, огляделся, снова никого. – А вы где? Понимаете…

– Все правильно, только это средство… – продолжал издевательский голос. Я же понемногу соображал – это всего лишь телевизор. Удивительно, но на выдернутый из розетки шнур он никак не отреагировал. – Можно смело рекомендовать…

Наверху что-то треснуло. Громкий звук, сильный, почти выстрел. Потолок, до того относительно белый, на глазах потемнел. Один за другим начали отваливаться куски штукатурки, самый большой из которых угодил в деревянный ящик телевизора, заставив его замолчать навеки. Вслед за этим здание зашаталось, сильно, будто при землетрясении. Стены и пол начали вибрировать. Нет, удивляться нечему ведь вся конструкция держалась лишь на нескольких бревнах, установленных вертикально да стенах из фанеры и утеплителя. Кто же так строит?!

Я выскочил из здания, стремительно превращающегося в руины. Оно же на моих глазах сложилось, будто карточное и величаво, не поднимая пыли (наверняка из-за тумана и снега на крыше), опустилось, сравнявшись по высоте с деревянным тротуаром. Тишина сразу же взорвалась человеческим многоголосьем, криками радости и скорби, но в одно мгновение все стихло, все поглотил прожорливый туман. Над одной лишь лебедкой он был не властен. Скрипела она, повизгивала, действуя на нервы, стараясь додавить остатки и без того отвратительного настроения.

Вернувшись на деревянную «площадь», я на минуту замешкался. Что-то изменилось. Мне показалось, что вокруг снуют люди, я испугался, что ненароком собью кого-нибудь с ног, повторится то, что уже было и совсем недавно – поучительная беседа с едкими замечаниями и насмешками. Правда, тех, с кем я мог бы столкнуться, видно не было, чувствовалось лишь присутствие, да и воздух, помимо тумана, был насыщен эмоциями. Разными. Не хуже слов они рассказывали о том, что происходит в их укутанной сумраком и туманами жизни.

– Быстрее! Капитан не любит ждать! – трудно сказать, услышал ли я эти слова, или они мне послышались.

Ноги сами приняли решение. Я бросился бежать, позабыв обо всем на свете. Чудом успевал сворачивать, следуя за поворотами виляющего помоста, быстро взбежал на возвышенность, что на краю мыса. Сквозь хлопья тумана, удивительно отчетливая, проявилась оранжевая башня. Маяк. Его я видел полностью, будто отгоняли высокие стены туманные хлопья. Он работал. В вышине размеренно подмигивал огонек, но вот странность, не было унылой треноги с маленьким излучателем света. Вместо нее разбрасывала отблески огня массивная линза, спрятанная внутри стеклянного цилиндра, увенчанного конусной крышей с симпатичным шаром на верхушке, переходящей в острый шпиль.

Не собираясь задерживаться, я побежал дальше. Свернул левее. С разбега налетел на закрытую металлическую дверь. В тот самый момент, не иначе как специально подгадали, она открылась. На пороге показался молодой матрос задумчивой наружности. Глядя мимо меня, он укоризненно покачал головой и тихо произнес:

– Долго же ты добирался. Ну, проходи. Капитан уже заждался…

Он посторонился настолько, чтобы я смог протиснуться и сразу же запер за мной дверь.

Ступив шаг вперед, я остановился. Внутреннее убранство здания, которое мне недавно назвали «техническим», а заодно и рубкой, действительно напоминало помещение на корабле. Именно так, это была настоящая ходовая рубка, более того, рубка роскошного судна. Все твердило о том, что человек, занимавшийся интерьером, не был стеснен в средствах. Да и фантазия у него работала отлично, не говоря уже о жизненном опыте. Точно моряком был! Это подтверждали деревянные панели с мастерски вырезанными глубоководными обитателями на них, картины соответствующей тематики, сплошь бурные воды и смельчаки, что бросили им вызов. Дополнял интерьер массивный деревянный стол, установленный точно посредине комнаты (просто не мебель, а часть декорации из фильма про пиратов). В каждой детали было море, но более всего в огромном, чуть не в мой рост, штурвале. Правда, вопрос возникал, непонятно почему его установили в столь неудачном месте. Разве можно управлять кораблем, пусть даже воображаемым, глядя в глухую стену? Нет, в принципе на ней картины, марина, так сказать…

У стола, склонившись над ним, упираясь в столешницу локтями, стоял бородач. Чуть ниже меня ростом, широкоплечий, коренастый, он внимательно разглядывал разложенную на столе карту. Похоже, он был всецело увлечен своим делом, настолько, что на мое присутствие не обратил никакого внимания. Сомнений не было, именно его я видел тогда, на свае, и именно он отчитывал меня на деревянной «площади». Вполне вероятно, я видел его и раньше, где-то, когда-то.

Я покашлял, нет, не из деликатности, просто в горле запершило. Реакции как прежде не было. Тогда матрос, впустивший меня, подошел к столу, наклонился к уху бородача и что-то прошептал. Капитан вздрогнул, резко выпрямился, обернулся. Только теперь я понял, почему капитан. На нем была форма морского офицера, на рукавах нашивки, на груди несколько разноцветных значков. Похоже, все это я когда-то уже видел, да еще и в точно таком же наборе…

Позади коренастого бородача, в дальнем неосвещенном углу промелькнула тень. На долю мгновения из нее сформировалась человеческая фигура. Странная, бесформенная, но чем-то знакомая мне и даже чуточку дорогая. Причем вспомнилась не сама фигура, а медленное ее перемещение. Я серьезно задумался, стараясь вспомнить как, где и когда был свидетелем подобного явления, но все не получалось. Обрывок мысли, дразня, витал вокруг, не желая открыться мне полностью.

В тот миг когда, казалось, я практически уловил отголосок невнятной идеи, размытого воспоминания, когда почти понял, что-то нужное и что-то важное, в мои мысли бесцеремонно вклинились:

– Пришел? – капитан внимательно осмотрел меня. – Хорошо, сядь где-нибудь.

Я огляделся. Просто рядом со мной, опираясь спинкой о стену, расположился огромный диван. Кожаная обивка, на вид практически новый. Для гостей вроде меня на него наброшено старое покрывало.

Сел на самый краешек.

– Я к тебе все это время присматривался, разносторонняя ты личность, – капитан прошелся по комнате, не отводя от меня взгляда. – Смотрел и так и этак, в результате убедился, что ты не так плох, как показалось поначалу. Помимо того, что ты любитель хорошо погулять с так называемой «золотой молодежью», к которой к счастью не относишься, ты можешь и с работой справляться. К тому же знания имеешь. А это очень хорошо. Ты уже в курсе, что Коля пропал?

– Кто? – искренне удивился я.

– Николай Александрович. Саныч, помощник мой…

– А! Ну да, говорили…

– Так вот, его исчезновением будут заниматься те, кто должен этим заниматься, нам же полагается выполнять свою работу, – капитан выдержал продолжительную паузу, по-прежнему глядя мне в глаза. – Для этого необходимы опыт и знания.

Он замолчал, наверное для того чтобы дать возможность мне вставить свое слово. Что можно было сказать, я не знал, потому медленно кивнул и слегка пожал плечами. Этого оказалось достаточно.

– Да, я к тебе присматривался, а учитывая то, что уже случилось и что еще может произойти, делаю следующий вывод – ты справишься! Да должен справиться. К тому же за тебя поручились. Пожалуй, единственный человек на свете, мнение которого для меня по-настоящему важно. Сталкивались вы с ней… – капитан выпрямился, прокашлялся и торжественно добавил: – Решено, ты утвержден!

Последние слова, сказанные с отчетливо слышимыми нотками пафоса, окончательно сбили меня с толку. Я посмотрел на собеседника, мечтая лишь о том, чтобы понять, что это все значит и почему меня постоянно куда-то назначают или утверждают?

– Сам понимаешь, морячки у меня гораздо опытнее тебя будут, но они всего лишь матросы. Опыта полно, знаний ноль даже меньше того. Ты же у нас с образованием…

– С незаконченным образованием, – услышал я свое бормотание.

– Это тоже сойдет за не имением другой альтернативы. Так что скажешь, ты согласен?

– Но с чем я должен быть согласен?

– С повышением. Хочу назначить тебя помощником, старшим. Вместо Саныча… покойного, – он заметно помрачнел и перестал наконец-то сверлить меня глазами. – Именно так, я далеко не первый день в море, а северные моря они особенные, они своего не отдадут. Николая мы более не увидим…

Опять пауза, на этот раз тягостная и затянувшаяся. Я заерзал на диване, чувствуя себя не в своей тарелке, думаю, дело в том, что к исчезновению помощника капитана я имел-таки некоторое отношение. С каждой минутой тишины все острее чувствовалось горе капитана. Наверняка они с помощником давно знакомы, друзья, скорее всего. Для него потеря друга сильный удар. Я даже начал подумывать о том, что правильным было бы рассказать все, что знаю. По всему же видно – капитан человек понятливый, он не просто поймет, он подскажет…

– Ладно. Ты пока иди к себе, думай, размышляй, даю тебе сутки. Завтра в это же время жду у себя с ответом, – прервал молчание мой собеседник. Он коротко кивнул, отошел к столу и снова склонился над картами. Весь его облик красноречиво свидетельствовал о том, что разговор окончен…

Туман принял меня и укутал своей изрядно надоевшей сыростью. Все как раньше, но теперь он был не просто туманом, в его насыщенной влажности отчетливо чувствовались нотки табака. Казалось, он и не водяной пар вовсе, а клубы густого дурманящего дыма, лишь слегка разбавленные редкими хлопьями морских испарений.

Вокруг меня, то ли в дыму, то ли в тумане, размеренно покачивались силуэты. Люди. Казалось, они выстроились вдольдорожки, возможно, с целью посмотреть на меня. Полупрозрачные в неверном свете силуэты раскачивались, заставляя колебаться хлопья атмосферной ваты. Некоторые из них коротко кивали мне, будто старому знакомому, иные протягивали руки, стараясь коснуться. Те, которые были ближе, и которых я мог рассмотреть, часто переглядывались, шушукались, шептались между собой. Разные голоса, разные слова, разные наречия. Не было в них угрозы, страха не было, одно лишь острое любопытство.

Мне стало не по себе, не привык я к излишнему вниманию. Страшно захотелось сбежать, оказаться у себя в казарме, забраться под одеяло, накрыться с головой и забыть обо всем на свете. Конечно, так и будет, но будет после, сначала надо выдержать, осилить дорогу среди силуэтов, или…

– Здравствуйте! – громко поздоровался я.

Одно единственное слово произвело эффект взорвавшейся бомбы. Туман покачнулся, отхлынул от деревянной тропинки, оттесняя тех, кто провожал меня взглядами. Один за другим они вздрагивали и исчезали в белесо-серой полумгле…

– Я просто поздороваться хотел, – прошептал я, удивленный реакцией на мой голос. – Все-таки живем рядом, надо хоть познакомиться. Меня Витькой зовут…

К тому времени зрители уже исчезли. Остались только голоса. Их тембр слегка изменился, не было в них больше любопытства, было одно сплошное равнодушие, в котором сквозили нотки, чего-то, очень похожего на самое настоящее раздражение.

Не могу сказать, что я расстроился из-за отсутствия внимания. Как раз наоборот, успокоился. Можно предположить – отобрал спокойствие у тех из тумана. Но даже если и так, меня это нисколечко не волновало. Меня занимало лишь то, что я уже почти пришел. Еще с десяток метров, спуск и я практически дома.

В просвете между туманными хлопьями собственным светом блеснули перила. Лестница. Я подошел ближе, занес ногу над верхней ступенькой. Занес и замер. Слух уловил обрывок разговора.

– Капитан сделает, да я об этом и не печалюсь… – слышалось из туманной мглы. – Просто не нравится мне все это, да и сам он мне не по душе. Подумать только, столько времени прошло, а он все сидит в трюме, не высовывается. Начинаю подозревать, что от нас что-то скрывают. Прячется он от кого-то, не иначе как натворил что-то, ну ничего, пусть только попробует… вода холодная, глубины большие…

Я сразу понял – речь идет обо мне. Других вариантов быть не могло. Да, но что это могло значить? Именно то, чем и было на самом деле – там, в тумане, скрывается тот, кто уже убил двоих и намекает на скорое убийство третьего, меня…

Пальцы сжали поручень, совершенно не желая его выпускать. Я весь задрожал, большая часть сознания упорно твердила – надо уходить, надо прятаться, но это был шанс увидеть того, кто стоял за всеми недавними событиями! Увидеть его, запомнить, а после уже решать, что делать, как поступить.

С огромным трудом удалось оторвать руку от поручня. Я шагнул в сторону, поднырнул под ограждение, спрыгнул с деревянного настила и медленно побрел туда, откуда доносились звуки. Ноги проваливались в глубокий снег. Хотелось ускорить шаг, вот только как! Тут, что ползком, что на четвереньках, скорость одна…

Земля под ногами дрогнула. Пласт снега, а вместе с ним и я сам медленно сдвинулись в сторону обрыва. Я застыл в надежде избежать падения. Руки изо всех сил старались поддерживать равновесие. Это получалось, вот только пользы от него никакой. Какая разница, как падать, стоя или лежа? Кстати, лежа было бы спокойнее.

Глыба спрессованного снега вибрировала. Частота вибрации все возрастала, как и амплитуда. Послышался шум, падающего со склона снега. Он доносился снизу, оттуда, куда и я очень скоро упаду. На мгновение все заглушил хохот. Наверняка тот, кого я пытался выследить смеется над очередной моей неудачей. Но это ничего, пускай хохочет, мне главное выжить, тогда он от меня никуда не скроется…

Пласт перестал дрожать и резко ушел из-под моих ног. Я, сам толком не понимая природы этого явления, на мгновение завис в воздухе. В тот самый момент просто рядом со мной из тумана выплыл силуэт. Лицо, каменное, неестественное, будто маска. Коротко стриженый мужчина со шрамом, пересекающим левую половину лица. Он злорадно ухмыльнулся и протянул ко мне руки, не иначе как в попытке подтолкнуть. Этого не понадобилось, мое тело вспомнило, что такое гравитация и камнем устремилось вниз.

В мановение ока я догнал отколовшуюся льдину, согнул ноги и, изображая профессионального сноубордиста, съехал с достаточно крутого склона. Спустился удачно, лишь в тот момент, когда до ровной поверхности оставалось не более метра, не смог устоять, свалился на бок и сильно ударился спиной. Некоторое время перед глазами весело выплясывали яркие пятна, но они быстро разбежались, уступая место темноте и самому настоящему блаженству. Этим воспользовалось своенравное сознание. Затуманилось оно, давая возможность организму самому разбираться со своими проблемами.

Первое, что я услышал, когда открыл глаза, был хохот. Громкий смех, от которого веяло сумасшествием. Минута прошла, никак не меньше, пока я наконец-то понял – это мой смех! Искренне удивился своей несвоевременной смешливости. Приподнял голову, удивляясь тому, что она поднимается, огляделся. Действительно это я. Лежу на спине, на чуть влажном песке, смотрю в туманную высь и заразительно так хохочу. Не иначе как нервное…

Удалось подняться, получилось стать на ноги. Осторожно, будто фарфоровую статуэтку я ощупал себя. Руки, ноги, туловище, голова. Искренне удивился, когда понял, что приземлился весь, целиком. Ни тебе боли, ни переломов, да даже ушибов не чувствовалось, мистика, одним словом! Думаю, это все песок, упади я на камень, разлетелся бы на сотню фрагментов, было бы что собирать, правда, не было бы кому.

Несколько шагов по чавкающей под ногами песчаной почве заметно меня успокоили и даже чуточку взбодрили. Все-таки земля под ногами, какая бы она ни была, гораздо приятнее, нежели подозрительно-новые доски, приподнятые над камнем. Тут еще из туманного сумрака выплыла швартовочная бочка, намекая на то, что рядом мой дом. Да, трудно возразить, не такой уж он и мой, тем не менее, это место, где я уже провел немало дней и еще немало проведу. Привык я к нему, пусть не как к «дому» в глобальном смысле, но хоть как к тому месту, куда можно возвращаться, где тепло, уют, где можно отдохнуть и позабыть обо всех тяготах унылого моего существования.

Выгодно дополняя шум моря и редкие крики чаек, послышалась музыка. Теряться в догадках, размышляя, где она играет, не приходилось. Конечно, соседи развлекаются! Вот жизнь у них, просто не устаю завидовать, целыми днями развлечения…

Конечно, идти к себе в казарму я сразу же раздумал. Не те обстоятельства! Не смог заставить себя спрятаться в унылом не блещущем комфортом жилище. Мне нужна была компания, большая и шумная, страшно захотелось веселья, настоящего бесшабашного, такого, какое может быть только у них, у соседей. Конечно, надо бы еще разобраться с тем, что наговорил мне капитан, пусть не принять решение, так хоть понять, что он хотел сказать, но это будет завтра. Все будет завтра: размышления, понимание, анализ и выводы.

– Эй, соседи! – уже через минуту я изо всех сил колотил кулаками в дверь, прекрасно понимая, что если я, будучи снаружи, отчетливо слышу музыку, то внутри она гремит просто невообразимо. – Открывайте, гости пришли!

Отсутствие всяческой реакции заметно прибавило мне настроения. Сам не понимаю почему. Как бы там ни было, я повернулся, прижался спиной к двери и принялся колотить в нее ногами. Вот грохотать должно было!

Дверь дрогнула. Я отскочил в сторону, совершенно несвоевременно растеряв весь пыл.

– А я к вам… – сказал что мог…

Дверь снова качнулась и резко, будто ветер развлекается, распахнулась. Приглашение войти, не иначе.

Я заглянул внутрь. Комната было совершенно пусто, никакой мебели, на стенах и полу печать запустения и разрухи. Удивленно мигнул глазами. Раз, другой. Уехали? Бросили меня? Снова шалит мой бедный разум? Не иначе как последствия падения со склона…

Стоило переступить через порог, как свет ярко вспыхнул, ослепляя меня. Музыка, о которой я практически забыл, напомнила о себе, больно ударив по барабанным перепонкам. Радость, что я подрастерял у входа, снова вернулась. Я ведь собирался выплеснуть эмоции, вот он шанс! Ноги принялись подпрыгивать, стараясь двигаться в такт музыке, руки изображали в воздухе невероятные фигуры. Я даже подпевать начал, правда, не понимая ни слова из энергичной песни, неизвестной мне западной певицы.

– Отлично Витек! Сегодня ты и только ты звезда нашей дискотеки! – усиленный динамиками насмешливый голос частично заглушил музыку. Валера. Раздражает он меня… – Объявляю во всеуслышание – ты победитель. Приз нашему чемпиону!

Под дружный хохот в комнату вошла Надя. Замерла на пороге, медленно обернулась, чтобы все смогли оценить ее одеяние. На ней были две повязки, две широкие ленты из яркой ткани. Верхняя полоса слегка прикрывала пышную грудь, нижняя – эффектно подчеркивала округлости бедер. Убедившись в том, что ее увидели и оценили оригинальность наряда, девушка направилась к центру комнаты, ко мне, застывшему на месте.

Дальше – интереснее. Оказалось, полоски ткани не сплошные, а множество узких лент яркого красного цвета. Концы каждой из них (просто подарочная упаковка) завязаны пышным бантом.

Не сразу удалось заметить, но в руках Надежда держала поднос, простенький пластиковый. Точно посредине него стоял коньячный бокал размером с небольшой аквариум для золотой рыбки. В нем же плескалась прозрачная жидкость. Девушка изо всех сил выгибалась, изображая заправскую танцовщицу, чудом умудряясь не уронить хрупкую ношу.

Несколько мгновений, несколько шагов и вот она посредине, приблизилась ко мне, к «чемпиону». Обошла вокруг, лукаво подмигнула, присела, слегка наклонив голову. Ни дать ни взять реверанс…

Жидкость из бокала моментально обожгла горло. После первого же глотка я попытался отставить напиток, но двое крепких парней подхватили меня под руки, наклонили назад, заставляя глотать огненную отраву. Поток жидкой лавы, парализовав голосовые связки, резво стек вниз в желудок, грозясь выжечь меня изнутри. На глаза навернулись слезы.

Когда меня отпустили, я непроизвольно сел на пол и принялся часто дышать, наивно надеясь на то, что потоки воздуха, относительно свежего внизу, погасят бушующее во мне пламя.

Похоже, помогло. Ощущение пожара в желудке постепенно проходило. Смирился организм, остались только слезы, они текли сплошным ручьем, заливая глаза, озерами растекаясь на щеках. Сквозь мутную пелену, застилающую взор, я кое-как различал присутствующих. Похоже, это был апофеоз сегодняшней вечеринки, а я действительно был центром всего происходящего. Парни и девушки взялись за руки и водили вокруг меня хоровод, часто останавливались, тыкали в меня пальцами, выкрикивали какие-то глупости. Я их практически не слышал, мешал нарастающий гул в ушах. Они же кричали все громче, бегали вокруг меня все быстрее, некоторые и вовсе перепрыгивали, будто через костер. Шабаш, Вальпургиева ночь и конец света в отдельно взятом помещении…

Все происходящее медленно, но упорно заволакивала густеющая дымка. Это был не туман, которого полным-полно снаружи, и даже не дым, это дымка иного рода – затмение сознания. Сквозь него еще некоторое время просматривались людские силуэты, но медленно расплывались, превращаясь в бесформенные массы, а скоро исчезли и они. Осталась лишь серая полутьма, которая, как я сразу понял, развеется нескоро, да и то если не в моей каморке, то где-нибудь за пределами домика соседей. Бывало уже такое. Напоят незнамо чем, а после…

– Значимость! Положение человека в обществе не главное!

– И ты действительно так считаешь? – насмешливый голос «главного туриста» на самом деле выводил меня из равновесия. – Или все гораздо проще и на порядок прозаичнее – ты так говоришь, чтобы оправдать в моих глазах свою никчемность?

Несколько раз я удивленно мигнул глазами. Нет, комната не исчезла. Все было как раньше. Полным ходом шла вечеринка: музыка, танцы, дым с подозрительно резким запахом, разговоры. За столом напротив меня сидел Валера. У него на коленях пристроилась новая пассия – молоденькая девица с насыщенно-черными волосами и макияжем, в котором доминировали темные тона, как на нее ни смотри – гот в полной боевой раскраске. Она не выделялась слепящей красотой, возможно, тому причина стиль, зато могла похвастаться роскошными бедрами, осиной талией, огромной грудью и бесконечной печалью во всем своем облике. Пустыми глазами она смотрела в мою сторону, но вряд ли видела хоть что-то. Убийственно-печальный взгляд проходил сквозь меня и устремлялся куда-то в неведомую даль, думаю, туда, где находилось ближайшее кладбище.

Ее глаза частично отрезвили меня. Не цвет их так воздействовал, а выражение. Заставляющее задуматься, полностью отсутствующее выражение. Точно такими же стеклянными, лишенными всяческой жизненной энергии были глаза Тани, там, в тумане…

– Молчишь? Я так и знал, – продолжал парень. – Хотя да, в этом ты прав, так гораздо лучше, если нечего сказать – просто молчи. Ирка, ты со мной согласна?

Услышав свое имя, девица вздрогнула. Ее глаза моментально потеряли задумчивость. Лишившись выражения, взгляд остался стеклянным, но достаточно быстро сфокусировался на мне. Черные, пустые глазницы несколько раз закрылись и открылись. Девушка смерила меня равнодушным взглядом, что-то пробормотала. Отвела глаза, вздрогнула, увидев на стеклянной столешнице тонкую дорожку белого порошка. Снова что-то пробормотала, наклонилась, я бы сказал, упала на стол.

– Она со мною согласна, – Валера, шутя, придавил голову девушки к столу, та громко закашлялась. Порошок пыльным облачком поднялся в воздух.

– Ничуть она ни согласна. Да ей вообще не до разговоров, ей бы нанюхаться чего-нибудь… – злобно парировал я.

Девушка зашлась новым приступом кашля. Валера сильно похлопал ее по спине, та что-то прошептала тонким плаксивым голосом. Прижалась к нему, тот, удивительно нежным жестом, погладил ее по голове. Ее плечи вздрогнули, раз-другой, она затихла.

Пока парень успокаивал девицу, я огляделся, намереваясь увидеть как можно больше. Навалились вопросы. Много их, разные они, но больше всего меня интересовали два: что произошло за тот временной интервал, который выпал из моей жизни, и на какую тему я так эмоционально дискутирую с предводителем туристов. Второй вопрос интересовал больше, ведь мне полагается что-то говорить, а вот что!

Вечеринка тем временем продолжалась. Гремела музыка. В дальней части комнаты ближе к двери лениво танцевали пары. Как и ранее они не кружили, они покачивались. Медленно, лениво, даже не пытаясь попадать в такт музыке.

Но это все мелочи и они скоро забылись, меня заинтересовало другое. В центре праздника, на небольшом возвышении, на своеобразной круглой сцене посреди комнаты танцевала Надя. На ней был все тот же праздничный наряд из красных ленточек. Она самозабвенно размахивала руками, выгибалась так и этак. Рядом с ней на том же маленьком пятачке вытанцовывал паренек. Среднего роста он, неимоверно худой, в огромных, но, скорее всего, очень дорогих очках. Классический «ботаник», только из обеспеченной семьи. Как-то раньше я его не замечал, может, это из-за мелких размеров?

Музыка постепенно затихала. Пареньку надоело выдавливать из себя заправского танцора. Он приблизился к девушке, что-то ей прошептал, та громко захохотала, смерила заинтересованным взглядом паренька, медленно кивнула. На мгновение мне показалось, что она смотрит на меня, скорее всего, показалось.

Воспринимая кивок, как знак согласия, парень громко заржал, просто-таки породистая лошадь в очках, мотнул головой, наклонился и впился зубами в один из бантиков, что у девушки на бедрах. Рывком потянул на себя, ленточка развязалась и эффектно соскользнула с девичьего тела.

Танцующие пары разом остановились. Похоже, происходящее на возвышении их больше интересовало, нежели мрачное покачивание с попытками попасть в такт. Послышался восторженный свист за ним несколько хлопков…

– Давай, Юлик, не останавливайся! Хотим стриптиз! – истошно завопил женский голос, вызвав настоящий шквал аплодисментов.

Подбадриваемый разгоряченной публикой, паренек сорвал еще две ленточки. Надя, ничуть не натурально изображая стыдливость, прикрыла рукой лицо, пододвигая к пареньку очередной бантик. Очкарик заржал еще призывнее, схватил зубами ленту, слишком энергично мотнул головой и с грохотом упал с невысокого помоста. Аплодисменты заглушили музыку…

– И вообще, знаешь что, ты мне надоел, – услышал я у своего уха. Вздрогнул. Надо мною нависал Валера. – А раз такое дело, докажи, что ты имеешь хоть какой-нибудь вес, а уже после приходи…

Паренек, пытавшийся раздеть Надю, с трудом поднялся с пола и скорчил плаксивую мину. Потер ушибленное колено, казалось, он уйдет, забьется в темный угол, расплачется, но нет. Он встретился взглядом с Надей, та подмигнула ему, он громко заражал. Наверняка у него комплекс какой-то… лошадиный.

Очередная ленточка оказалась на полу. Единственное, что еще хоть как-то прикрывало аппетитную грудь – тонкая полоска ткани, да и та вот-вот упадет, сама.

Что-то внутри меня сломалось. Я вскочил на ноги и бросился на паренька. Ревность! Проснувшееся мерзкое чувство заставило отбросить все приличия и выплеснуть злость на тщедушную фигуру в очках. От первого же удара тот отлетел к дальней стене. Очки лопнули пополам и упали рядом. В тот же миг выключилась музыка – кто-то выдернул шнур из розетки. Я бросился добивать свою жертву, вот только мне не позволили. Один из парней, оставив партнершу по печальному танцу, сбил меня с ног и вместе с Валерой навалился на меня. Мои руки скрутили, чье-то костлявое колено уперлось мне в спину.

– Врежь ему Валера! – услышал я голос Иры. Странный голос, казалось, будто у нее слюна течет, от возбуждения, что ли? Точно, так и есть. Вот она присела на корточки у моего лица. В ее ледяных глазах пылал бесовский огонек. Вздымалась большая грудь, девице явно не хватало воздуха. Она шипела, непроизвольно плевалась, выкрикивая: – Дай ему, убей его…

– Нет, так не годится! Лично я за справедливость, – послышался голос Валеры. – Давай вместе, поднимаем его.

Сильные руки поставили меня вертикально. От боли в суставах хотелось выть.

– Иди сюда, Юлиан! Иди, не бойся, – скомандовал Валера. – Становить вот здесь, а теперь бей!

Очкарик, лишившийся очков, трусливо подошел ко мне, взглянул на двоих своих товарищей, замахнулся. Ударил.

Что сказать, так меня еще никогда не били! Если это вообще был удар. Почувствовался лишь слабый толчок в области живота, за ним еще и еще один.

– Да хватит вам уже, – к пареньку сзади приблизилась Надя. Она обняла его почти по-матерински и погладила по голове. Лукаво посмотрела на меня, перевела взгляд на моих обидчиков. – Тем более что он без малого помощник капитана. Нельзя помощников бить, старших…

– Это еще как сказать. Главный на судне капитан, но если я сейчас старику позвоню, его не просто разжалуют, его за борт выбросят, – недовольно пробормотал Валера. – Но я сегодня добрый. К тому же ценю людей, которые сами всего добиваются. Да я и сам такой! – он громко захохотал. – Ладно, надоело, все надоело. Иди отсюда, и не показывайся мне на глаза, как минимум, до официального утверждения…

Под улюлюканье участников вечеринки меня подвели к двери, чья-то рука провернула ручку. Я приготовился к тому, что меня театрально вышвырнут, но нет, обошлось, только легонько подтолкнули в спину. Послышался щелчок запираемого замка.

Понятное желание вернуться и хорошенько всем врезать тут-таки отошло на второй план, а секундой позже и вовсе забылось. Еще бы, я ведь уже попытался и к чему это привело? Правильно…

Два десятка метров отделяющих мое жилище от домика соседей оказались очень даже дальней дорогой. Причина тому густой туман да мрачные мысли, наполняющие затуманенную голову. Что больше отразилось на моих навигационных способностях сказать трудно, да и неважно это. В любом случае я долго блуждал, то поднимаясь на сопки, сбивая ноги о камень, то подходя к самой кромке воды. Ходил вокруг казармы, никак не мог выбрать правильное направление, но это все ладно, пешая прогулка она полезна. Это лучший способ проветрить голову, освежить мысли. Жаль так и не удалось вспомнить, о чем я разговаривал с Валерой, нет, не думаю, что от этого многое зависело, скорее наоборот. Просто разговор был, а вот вспомнить…

– Придется завтра идти к капитану, – прошептал я, остановившись. В очередной раз меня занесло на берег моря. – Соглашусь. Нет, правда, я ведь ничего не теряю, потерплю до начала весны, а там, на первом же корабле да на большую землю…

Будто дожидаясь того момента, когда в моей голове созреет столь разумная мысль, провидение (или что-то другое) быстро привело меня прямо к двери казармы. Я даже поклонился в темноту, в знак благодарности, воспринимая все происходящее как знак того, что прав, что иду в правильном направлении, а это может означать…

– Слушай, но я уже заждалась! Лежу одна, тоскую, никто не хочет последнюю ленточку развязать, – донеслось из темноты. – Ты готов получить подарок? Старший мой помощник…

С треском зажглась спичка. Ярко вспыхнул слепящий огонек. Он поднялся выше, дрогнул, коснувшись фитилька свечи. В тот же миг мою комнатку озарил мерцающий свет одного из древнейших источников света. В воздухе запахло удивительным ароматом горящего парафина, в нем витали приятные нотки любимых духов Надежды.

Живой и слегка нереальный свет озарил мою комнату, подобной она еще никогда не была. «Вот почему я раньше свечи не зажигал! – мелькнула восторженная мысль. – Наверняка потому, что у меня их и не было…». Но эта мысль была мне неинтересна. То, что видели глаза, вообще не благоприятствовало размышлениям. Ведь что может быть лучше! Приглушенный свет, смесь удивительных ароматов и она, Надежда, лежащая на моей походной кровати. К тому же из одежды на ней была лишь узкая ленточка на бедрах, одна ленточка, только одна…

Глава четырнадцатая

Старший помощник

– С твоими обязанностями, думаю, все понятно, – продолжал капитан, медленно кивая головой, – подменяешь меня во всем, словом, разберешься. Заступаешь согласно расписанию. Кстати, с твоей каморкой внизу придется распрощаться. Не может помощник капитана обитать слишком далеко от рубки. Мало ли что, вдруг ты срочно понадобишься! Вот именно, значит перебирайся в бывшую каюту Саныча. Она вон там, – он кивнул подбородком в дальний угол здания. Я так понял, это был намек на деревянный домик, расположенный по соседству. Тоже мне каюта! – Там тебе будет удобнее, да и ближе…

– А можно я пока у себя побуду? – я вдруг представил, как Надя бредет ко мне по лабиринту шатких деревянных переходов и все это в кромешной мгле, в густом тумане. Представил и сразу же понял – она этого делать не станет.

– Привык? Не любишь резких перемен? Ладно, оставайся пока. Но только на первое время. Через пару недель ты будешь мне нужен чуть не круглосуточно. Вопросы?

В полутьме кабинета, удивительно похожего на рубку, своим светом зажглись глаза капитана. Сознаюсь, мне действительно стало страшно – было в его взгляде что-то пугающее, потустороннее, почти демоническое…

Да, все так и случилось – предложение капитана было принято. Правда, отправляясь утром на «собеседование», я еще толком не понимал, что входит в мои обязанности как собственно и то, в чем смысл всего происходящего. Если уж совсем на чистоту, то даже после краткого инструктажа ситуация не сильно прояснилась. Тут дело не во врожденной моей непонятливости, не страдаю, просто обескураживала общая абсурдность всего происходящего. Нелепо как-то все это, неправильно. Подумать только, что это получается, человек пережил кораблекрушение, чудом вырвался из цепких объятий смерти, а ему какую-то должность предлагают?! Нонсенс! И вообще, я всегда полагал, что в подобных случаях людей спасать полагается, вывозить на материк, лечить, психику восстанавливать, а уж точно не назначать помощниками, пусть даже и старшими.

Возможно, при других обстоятельствах я бы так капитану и сказал, мол, отправьте меня куда-нибудь скорее, а уже после поговорим, но все за меня решила Надежда. Надя. Прижалась она ко мне, промурлыкала на ухо несколько слов и все. Мягким стал я, податливым, смирился, сдался и сделал все так, как ей того хотелось. Похоже, я тот еще подкаблучник!

В общем, утром, точнее, в то время, которое более или менее было похоже на начало нового дня, я направился к капитану. Конечно, хотелось конкретики, хотелось получить больше информации, но это не столь важно, в любом случае я заранее был согласен. Что тут поделаешь, ну хочется Наде видеть меня помощником капитана! Такие у нее фантазии…

Скоро я стоял у двери «рубки». Осмотрел себя в темноте, конечно, ничего толком не увидел, вежливо постучал и вошел внутрь. Переступил порог и тут все в голове моей перемешалось. Да, вместо того чтобы детально расспросить, во всем разобраться, я сходу согласился. Мы пожали друг другу руки, так сказать, для закрепления договоренности, потом только я вспомнил, что хотелось бы кое-что уточнить…

– Я вот о чем думаю, – опомнившись, начал я, – мне бы врачу показаться. Все-таки кораблекрушение, нервы и вообще. Можно это организовать?

Капитан отрицательно покачал головой.

– Нет, это лишнее. Ты вполне здоров.

– Возможно, но как… – я изо всех сил пытался отыскать в своем скромном лексиконе более или менее подходящие слова, – как на счет комиссии медицинской? Трудоустройство и все такое…

– Ты ее прошел перед выходом в море. Поверь мне на слово, с тех пор практически ничего не изменилось. Да, за исключением одной мелочи, но тут медицина просто бессильна, – глаза капитана снова загорелись красным, с золотистым ободком пламенем. Огонек медленно гас. – Словом, нет и точка, просто забудь об этом…

Пламенеющий взгляд проник в глубину сознания, отзываясь суеверным трепетом. Настаивать я не стал, но и не смирился. Решил при первой возможности организовать для себя спасательную операцию. Это должно быть несложно – просто вызову по радио спасателей. Медиков с ними. Только не сразу, сначала узнаю, где тут радио находится, да разберусь, как ним пользоваться.

– Что-то еще? – капитан продолжал буравить меня взглядом светящихся глаз. Кажется, он читал мои мысли. Не стоило ему знать слишком много, потому стоило увести его в сторону…

– Скажите, а кто здесь живет? – я выдал вопрос, который давно просился наружу. Слишком уж много подозрительных личностей попадалось мне на глаза в последнее время.

– Команда и пассажиры, – капитан пожал плечами, в его жесте сквозило раздражение. – Или ты интересуешься морскими обитателями?

– Нет, я говорю о тех непонятных личностях в старинных костюмах, которые толпами бродят среди камней. Возникают из тумана, уходят в туман…

Взгляд капитана померк, да и сам он заметно помрачнел. Некоторое время молчал, медленно шевелил губами, будто собирался с мыслями. Заметил, что я внимательно за ним наблюдаю, отвернулся.

– Это другие. Не наши они, – его голос прозвучал глухо, будто доносился откуда-то из бездонного подземелья. – Это все маяк.

– Обслуга маяка? – удивленно пробормотал я. – Тогда вы кто?

– Нет, я говорю это все из-за маяка. Пойми, его путеводный свет зажигают не только для моряков, чтобы те с курса не сбились, да и не столько для них, но и для того, чтобы души погибших в море смогли найти место, где обретут покой. Уже позже достойнейшие из них покинут землю навсегда, прочие же останутся навеки плутать в тумане. Вряд ли ты меня понимаешь, но так оно и есть.

Я пожал плечами, растерянно мигнул глазами. Глупость какая-то! Понимаю ли я?! Нет, не то, чтобы вообще ничего не понимал, фольклор, мистика, все такое. Читали, так сказать, в курсе! Но я ведь спрашивал о конкретных людях…

– Свет маяка, он озаряет путь, души, что расстались с телами на просторах морей, будто тысячи мотыльков на пламя, слетаются на него. Много веков они слетались, находили то, чего жаждали, кто блаженства, кто покоя, вот и получается… – капитан снова повернулся ко мне. – Запомни одно, душа – тонкая материя, ей спокойствие нужно. Не терпит она громкости, как в звуках, так и в действиях. А уж если на ней печать греха смертоубийства, то малейший звук ей как пытка адская. И будет так продолжаться до тех пор, пока не осознает она, в чем ее вина, да не раскается она в том, что сотворила. Примерно так…

– Ладно, – я примирительно кивнул. – Но ведь маяк, свет на верхушке башни включать надо, аппаратуру обслуживать полагается. Можно будет мне в ознакомительных целях подняться наверх? Хочу увидеть, как все там устроено, да и просто осмотреться…

– Конечно можно, только не сейчас, в свое время. Хотя боюсь все не так просто. Помогать душам, что ищут пристанище – ответственное дело, – безликим тоном продолжал капитан, – это честь и ее заслужить придется. Для начала тебе очиститься нужно, покаяться, испытания пройти. Боюсь, это нескоро случится…

У меня на языке завертелись несколько колких слов, которые так и просились наружу. Еще совсем немного и я бы не смог сдержаться, но тут в дверь постучали. Капитан вздрогнул, взглянул на меня странным взглядом и вдруг улыбнулся. Удивительно так, тепло и абсолютно искренне.

Не дожидаясь ответа, в комнату вошла девушка в матросской форме. В руках она держала поднос с двумя пустыми чашками. Ее длинные вьющиеся волосы спадали на лицо, будто пытались скрыть его черты. Головы она не поднимала, но я все равно узнал ее. Сомнений быть не могло – именно она приходила тогда, в самые первые мои дни на суше, именно она меня спасала.

– Это Даша, моя дочь. Полагаю, вы знакомы? – не мигая, капитан следил девушкой. Та прошла по комнате, поставила поднос на тумбочку, смущенно поклонилась. – В любом случае познакомьтесь еще раз, дочка – это мой новый помощник Виктор.

Девушка густо покраснела и еще ниже наклонила голову.

– Очень приятно, – скорее догадался, нежели услышал я.

– Взаимно… – я постарался быть вежливым, но это было лишним, девушка стремительно удалилась.

– Помогает мне в меру своих сил, – проводив взглядом дочь, продолжал капитан. – Осталась без матери, вот с малых лет со мной, обучаю морской профессии.

Он резко умолк. Внимательно взглянул на меня, казалось, пытается вспомнить, кто я и что здесь делаю. Минуту смотрел, не меньше, затем рассеянно кивнул и широко развел руками.

– Ладно, будем считать, что ты все понял, следовательно, эта вахта твоя. Я и так без малого трое суток на ногах, – он направился к двери, за которой скрылась девушка, задержался на пороге. – Первое дежурство у тебя ознакомительное, ничего делать не придется, автоматика сама справится. Единственное – через четыре часа, если я к тому времени не проснусь, выйди на связь, доложись, сообщи, мол, все нормально…

– А как же маяк? – сам толком не понимая зачем, спросил я.

– Он работает и этого уже достаточно, не твоя это забота, во всяком случае, пока. Если же вдруг… – последние сказанные ним слова потерялись где-то в глубине помещений, поглотила их запертая дверь.

Я остался один в совершенно пустом кабинете. Растерянно огляделся. Первое, что бросилось в глаза, то, на что я не обратил внимания раньше – отсутствие часов. Сразу возник вопрос – если нечем измерять время, как же я смогу выйти на связь, да еще и ровно через четыре часа? Никак! И еще, из аппаратуры для связи я видел лишь какой-то древний агрегат с полукруглой шкалой отдалено напоминающий передатчик (или все-таки приемник?). Неважно, что это, в любом случае крайне сомнительно, чтобы я смог с ним совладать.

Медленно обойдя просторное помещение, внимательно рассматривая все, что только попадалось на глаза, я приблизился к столу. Остановился на том месте, где днем ранее стоял капитан. На полированной столешнице не было ничего кроме морских карт. Надо же, как-то раньше я и не думал, что в бумажном виде они еще где-то используются! К чему огромные листы, в наши-то дни, в эпоху компьютерных технологий?

Следом за этой, увы, не лишенной прозаичной логики, мыслью последовала вторая, не менее резонная: «А вообще, зачем на маяке карты? Уж, не в море ли собирается вывести капитан свое каменное судно? Был, помнится, гранитный линкор, читал когда-то, полуостров Рыбачий он называется. Точно не скажу, но, вполне вероятно, он где-то в этих краях находится. Правда, тот прославился героической обороной, а вовсе не дальним плаваньем…».

– Вот влезет же в голову какая-то бессмыслица, не выгонишь… – пробормотал я, глядя на большой лист сине-голубого цвета, покрытый густой сеткой пересекающихся линий.

Большой формат, крупный масштаб, единственное, что видели глаза – море. Одинаковое с точки зрения дилетанта, море. Перевернул один лист, другой, третий. Скучно. Не понятно ничего. Хотя нет, нельзя сказать, что вообще ничего. Широта, долгота, отметки глубин, как-то все это мне даже близко, немного. Может и вправду, нечто подобное изучал, когда-то…

– Ну, вот! Хоть что-то действительно знакомое! – я даже подскочил, не иначе как в приступе безудержной радости. – Это Ла-Манш!

Лист, который попался мне на глаза, не был сплошной синевой, в его верхней части виднелся берег, Дувр. Знакомые места. Я точно помню, мы заходили в порт, кажется, пополняли запасы…

Воспоминания, то ли подлинные, то ли маскирующиеся под таковые, закружили вокруг меня. Воображение быстро нарисовало знаменитые белые скалы, изобразило порт с гудящими и выпускающими клубы черного дыма буксирами. Портовые краны, вычерпывающие из трюмов огромного сухогруза его содержимое. Ярко представилась огромная сеть, висящая на крюке. Мгновение и один ее конец соскальзывает. Ящики, мешки, коробки – все это падает в море. Далее крики, ругань!

Было? Не было? Кто знает…

Следующий лист оказался еще более занимательным. Гораздо меньше масштаб, крупнее все, оттого понятнее. На нем Европа и омывающие ее моря. По синеве, обозначавшей морскую гладь, практически повторяя очертания берегов, черным маркером проведена сплошная линия. Она начиналась близ южного берега Крыма, а заканчивалась крестиком, находящимся в море у северного побережья Норвегии.

– Мыс Нордкап – самая северная точка Европы. Хотя это не совсем правильное утверждение. Мыс находится на острове, а этот остров, среди островов, которые относят к Европе далеко не самый северный… – пробормотал я, искренне удивляясь нечаянным своим познаниям.

Новая волна задумчивости накрыла меня. Страшно захотелось все вспомнить, собрать воедино массу разрозненных воспоминаний. «Нет, правда, это же безобразие, так не должно продолжаться, надо что-то менять. Это все память, своенравная память! Что хочет, показывает, но не целиком, а порциями. Изредка выдает воспоминания. Возникают они из ничего, волнуют предвкушением, а предвкушением чего, непонятно, – пробормотал я. – Вот и теперь, ну ясно же – эту карту я видел! Видел и совсем недавно. Более того, я отчетливо помню руку, пальцы, которые сжимали маркер, оставивший на ней след. И еще я практически уверен, что именно по такому маршруту шло наше судно. Вот только понять, на чем базируется уверенность, никак не получается. Трудно думать, когда мысли отказываются посещать ленящуюся голову».

В дверь тихо постучали. Я подскочил на месте, чувствуя, как кровь отхлынула от лица, а сердце остановилось. Нервы! «Говорю же, лечить меня надо, а не на должности утверждать. Дожил, шороха боюсь, что говорить о стуке…».

– Да-да, войдите! – пытаясь скрыть испуг, выкрикнул я.

– Я кофе сварила, – Даша заглянула в комнату, – хотите?

В помещение ворвался божественный аромат. Один из любимейших моих запахов, тот, о существовании которого я уже и забыл. Так пахнет кофе, настоящий кофе, сваренный лишь минуту назад.

– Да, мне черный и без сахара, если можно, – чувствуя себя крайне неловко, оттого, что пытаюсь диктовать условия, ответил я.

– Я знаю, позволите? – она собрала карты, свернула их в рулон и затолкала в огромный тубус, тот занял место на верхней полке книжного шкафа. Взяла поднос с чашками, который все это время пролежал на тумбочке, переставила его на стол. К чашкам присоединился начищенный до блеска кофейник. – Еще булочка осталась, правда, несвежая она…

В чашках чернел бодрящий напиток, испуская удивительный аромат, рядом с чашками небольшое блюдце, на нем аппетитная булка. Устоять было попросту невозможно. Я впился зубами в сдобу. Так и есть, она не отличалась свежестью, но, честное слово, ничего вкуснее я в жизни не ел!

Девушка взяла свою чашку, подошла к дивану, села, поджав ноги. Ладошкой перекрыла путь пару, будто останавливая распространение тумана, печальным взглядом посмотрела на меня. Смотрела долго, внимательно, не мигая. Мне же было не до нее, я грыз булку, проглатывал большие куски, не разжевывая, поражаясь удивительному вкусу. Вот что значит столько дней без хлеба…

– Как ваша рана, не беспокоит? – тишину нарушил тихий голос девушки.

– Да… нет, не очень… – начал я. – Точнее, я о ней и забыл давно. Спасибо, если бы не вы…

– Извините, что так получилось, – прошептала она. – Все-таки в этом есть и моя вина.

– Ваша вина? – я наконец-то справился с булочкой, проглотил последние крошки и повернулся к собеседнице. – В чем ваша вина? Не понимаю.

– Неважно, все неважно. Важно лишь то, что ничего уже не исправить, – печально продолжала она.

Разговоры загадками мне никогда не нравился. Так можно до чего угодно договориться…

– Капитан сказал, ваша мама… – попытался переменить тему я.

– Да, – Даша кивнула, – она умерла. Уже более десяти лет прошло. Спасибо!

– За что? – похоже, без загадок все-таки не обойдется.

– За ваше сочувствие, но право не стоит. С тех пор много воды утекло, многое забылось.

– Знаете, мне никогда не доводилось встречать девушку-моряка! – я упрямо пытался вывести беседу из русла непонятной загадочности.

– Да, мне тоже, – похоже, удалось. Даша улыбнулась, правда лишь уголками губ, слегка печально, но удивительно тепло. – Так уж случилось, что о другой судьбе я и не думала. С раннего детства в море. Сейчас, правда, я не столько моряк, столько официантка.

– Но все равно это очень интересно, вся жизнь в путешествии! Хотя, с другой стороны, времени для жизни как таковой-то и нет…

– Пожалуй, да. Но у вас с домом тоже не сложилось…

– Да, музыка она как бы обязывает… – мои руки тут-таки изобразили игру на гитаре.

– Музыка? – печально переспросила девушка. – Может быть, может быть…

Снова непонятные реплики, неоконченные предложения. Что она хочет сказать? Может взять да и спросить прямо? Почему бы и нет…

– Мы на острове? – выпалил я.

Даша смотрела на меня, медленно мигая глазами. В их глубине таилась бесконечная грусть.

– Скажите, это остров или все-таки часть материка? Далеко ли до человеческого жилья? Я имею в виду город, в крайнем случае, поселок, – продолжил я, сам толком не веря в то, что получу ответ хоть на один из мучивших меня вопросов. – Какой сегодня день, год, время…

Странно, но раньше я не обратил внимания на окно, просто не заметил его и все тут. Скорее всего, причина подобной рассеянности кроется в том, что серость тумана снаружи изрядно мне надоела, не хотелось лишний раз о ней вспоминать. Мрачная она, унылая, создаваемые нею отвратительные ощущения не сглаживали даже лакированные деревянные панели, окаймляющие большие стекла. Да и просто я не особо старался что-нибудь увидеть. Просто принимал на веру то, на чем задерживался взгляд. Словом, не интересовал меня ни интерьер, ни окно, ни вид из него, да и ладно.

Теперь же я его заметил. Большое окно, просто огромное. Во всю ширину стены, той, что со штурвалом. В половину здания высотой, оно сливалось с тем, что я ранее воспринимал как картины, предлагая зрителю, в данном случае мне, отличный панорамный вид. Правда, вид на густой непроглядный туман.

В унылой серости проявилось движение. В нижней части окна, чуть левее штурвала покачнулся силуэт. Там, с противоположной стороны, прижавшись к стеклу, стоял человек. Я не мог его узнать, слишком уж размыто все, да и лицо он прикрыл руками. Старался остаться незамеченным? Возможно, но скорее всего, просто пытался разглядеть то, что происходит внутри.

Перемены интригуют. Мгновение, другое и я уже не просто перестал ждать ответов на череду вопросов, я потерял саму нить разговора. Просто замер и долго, бесконечно долго, смотрел на незнакомца в окне. Смотрел, понимая, что ничего толком не вижу, да и увидеть не смогу. Тут-таки фантазия взялась за дело. Чуточку подправила она то, что видели глаза. Пририсовала силуэту знакомые черты, прическу, нос с горбинкой, шрам изобразила…

Точно не скажу, но, по-моему, Даша что-то говорила. Может, отвечала на мои вопросы? Возможно, вот только слов ее я не слышал, будто был один лишь голос, одни лишь интонации, завораживающие, успокаивающие, почти убаюкивающие…

Незнакомец, то ли увидел то, что хотел, то ли, заметил мой к нему интерес, вздрогнул, отстранился, ступил шаг назад и растворился в сизой дымке. Тут-таки окно потеряло свои строгие очертания, покачнулось, потемнело, будто туман снаружи просочился и внутрь помещения. Нет, никуда оно не делось, просто перестало быть отчетливо видимым объектом. Скорее всего, причина тому то, что я потерял к нему всяческий интерес.

За дверью, похоже, у самой двери что-то упало. Я вздрогнул, Даша подскочила, затравленно огляделась и отбежала в дальний угол. Там низко склонила голову, замерла.

Несколько мгновений абсолютной тишины и послышались тяжелые шаги. Капитан, кто же еще! На мгновение мне показалось, что он намеренно тяжело ступает и шумит. Опасается, что зайдет неожиданно? Возможно…

Блестящая полировкой ручка медленно повернулась. Дверь отворилась, на пороге показался он, капитан. Его лицо, осунувшееся, бледное как мел выражало безмерную усталость, глаза, которые глубоко запали, подчеркивали общее впечатление человека измученного, жаждущего одного – отдыха. Похоже, уснуть ему так и не удалось.

– Порядок? – он взглянул на меня, затем повернулся к дочери.

– Похоже на то. Только я на связь не выходил, у вас ведь часов нет, а время…

– Это неважно. Время оно всегда условность, а после… – он запнулся, медленно покачал головой, подошел к столу, – и подавно. Даша, ты кофе не сделаешь? Виктор, будешь?

Я нервно пожал плечами, размышляя над тем, как бы быстрее сбежать…

– Вот и правильно, ты иди пока к себе, отоспись, завтра утром продолжим, – согласился с моими мыслями капитан. – Даша, проводи! Кофе я сам сварю.

Очаровательно раскрасневшееся лицо девушки спряталось в густых волосах. Она повернулась к отцу, тот печальноулыбнулся, кивнул и стремительно вышел. Убедившись в том, что мы одни, девушка бросилась ко мне, прижалась всем телом и прошептала:

– Возьми, это для защиты, – моя рука ощутила холод металла. – Да, это всего лишь ракетница, но она тебе поможет, я точно знаю!

Не успел я ничего понять, как девушка коснулась губами моей небритой щеки и выскочила вслед за капитаном. Я остался один, стоял у выхода, мигал глазами, даже не пытаясь понять, что происходит. Все-таки ясность мысли давно уже не мой конек, я с этим смирился. Мысленно махнул рукой, мельком осмотрел оружие. Почти оружие. Обычная ракетница. Сигналы подавать – отличная вещь, а вот защищаться? Сомнительно, да и от кого!

Черту под размышлениями подвел любимый жест последних дней – я медленно пожал плечами. Расстегнул молнию гидрокостюма и сунул холодный металл ближе к телу. Застегнулся, чувствуя себя настоящим тайным агентом с секретным пистолетом в потайной кобуре. Мысленно посмеялся над своей глупостью. Махнул рукой. Направился к выходу.

С той поры, как я «заступил на вахту», практически ничего не изменилось. Я-то думал, несколько часов прошло, блеклый день сменился настоящей ночью. Думал, темно, холодные звезды, мелькнула даже мыслишка о том, что Даша дала мне ракетницу, перепутав ее с фонарем, заботясь о том, чтобы я не заблудился! Оказалось, нет, за стенами «рубки» по-прежнему висел туман. Все такой же густой и такой же грязно-белый. Будто пар кипящего молока поднялся над морем, скрывая окрестности маяка.

Нет, я не расстроился. Все очень даже хорошо. Лучше идти, когда хоть что-то видишь. Гораздо лучше. Да и ждал меня приятный поход, разве может быть что-то лучше, чем путь домой!

Добавляло настроение и предвкушение, предвкушение скорой встречи с Надеждой. Вот я ее порадую. Она ведь так хотела моего повышения и вот оно! Но как-то я не подумал, а где доказательства? Нет, правда, надо было хоть справку попросить, откуда ей знать, что не вру…

Скрытая в клубящемся тумане, жизнь шла своим чередом. По-прежнему противно скрипела лебедка, все также надрывно причитала женщина с пронзительным голосом. Туманные силуэты, то ли реальные, то ли плоды моей фантазии, порожденные меняющимся туманом, кружили вокруг меня, наполняя и без того мистический пейзаж подлинным волшебством. Кстати, теперь они не игнорировали меня, проходя мимо. Они еще не разговаривали со мной, но хоть не делали вид, что меня не существует. Странный мой знакомый незнакомец в древнем костюме, так тот и вовсе порадовал, пробегая мимо, он остановился и слегка приподнял свою треуголку. Вне всякого сомнения, поздоровался. Вот что значит повышение!

Изменения радовали. Настроение не зашкаливало, оно уверенно держалось на среднем уровне. Я спешил к себе, ничто не предвещало неприятностей, тем не менее, они случились.

В тот момент, когда я приблизился к спуску, когда уже был виден блеск отполированных перил, разрезающий густую дымку, просто передо мною из тумана выплыла массивная фигура. Мужчина. Одет как моряк, форма явно его привычная одежда. Я сразу узнал его, именно он приходил за мной пару дней назад, приглашал к капитану…

– Привет! Как дела? – выпалил я, но вместо ответа получил сильный удар в челюсть.

В тот же миг на мою многострадальную голову набросили мешок, противно воняющий плесенью, на шее затянули веревку. Несколько рук, то по очереди, то разом принялись меня избивать. Я упал, инстинктивно закрывая голову. Теперь били ногами…

– За что… – вполне резонный вопрос так и не удалось сформулировать.

Удары прекратились. Под чьей-то ногой противно хрустнул, рассыпаясь, комок из снега и льда. У самого моего уха послышался угрожающий шепот:

– Это тебе предупреждение. Если вздумаешь ее обидеть, пойдешь на корм акулам. Надеюсь, я доходчиво объяснил?

Нога, обутая в тяжелый ботинок, ударила меня в живот. Раз-другой. Возможно, таким способом хотели заставить меня ответить, но я не смог. Я ничего не сказал, только взвыл, откатился в сторону и замер, чувствуя, что наполовину свисаю с обрыва.

– Хватит с него для начала. Пойдемте! – скомандовал все тот же властный голос. Звук его громогласного шепота сменился топотом тяжелых шагов.

Я поднялся, сел. Поднял руку, сорвал с головы мешок и забросил его в туман. Как и следовало того ожидать, от этого ничего не изменилось. Как и раньше, я практически ничего не видел. Вокруг один лишь густой туман, только уже не белый с оттенком грязи, а грязный с оттенком светлой серости.

Не дожидаясь того момента, когда зрение возьмется за дело и прояснит обстановку, руки тщательно ощупали камни. Довольно быстро удалось определить край обрыва, удивительно отчетливый, удивительно ровный. Представилось, как мое тело скатывается со склона, падает вниз, ударяясь об острые выступы, проваливается в туманную глубину.

Закружилась голова. Ей и так сегодня досталось, а я еще и фантазиями ее добиваю…

Холодный блеск металла просто передо мной. Перила. Скользкие, влажные, но такие надежные. Руки схватили трубу. Удалось удержаться, подтянуться…

С трудом перебирая ногами, я добрался до своего жилища. Сколько раз падал, пока шел, не сосчитать, да и неважно это. Главное добрался живым. Рухнул на подстилку, чувствуя невыносимую боль в каждом суставе, в каждой мышце. Глаза несколько раз мигнули и медленно закрылись. Пользуясь ситуацией, сознание удалилось, доходчиво объяснив, что дальнейшее его не интересует.

Долгие до бесконечности минуты забытья сменялись молниеносными секундами условного бодрствования. В эти мгновения я видел (а может, думал что вижу) Дашу с аптечкой в руках. Чувствовал прикосновения ее рук, тщетно пытался оттолкнуть ее, прогнать, вот только сил на это попросту не было.

Глава пятнадцатая

И снова убийца из сумрака

Прошла туманная ночь, ее сменило утро, не менее туманное. Несмелые отсветы далекого светила нащупали мое окно, тускло его осветили. Я нехотя открыл глаза, медленно повернул голову в сторону призрачного свечения, несколько раз мигнул веками. Подумал о том, что надо бы подниматься и сам испугался столь несвоевременной мысли. Памятуя вчерашнюю «темную», организм запротестовал. Все мое естество сопротивлялось, каждая мышца упорно твердила, что я и горизонтальное положение вещи несовместимые, во всяком случае, в ближайшие дни.

Осторожно, одну за другой напрягая мышцы, я попытался выяснить, где болит больше. Не удалось. Объяснений столь нелогичному результату эксперимента над собой виделось сразу два. Да, или болело все, или не болело ничего. Ладно! Перевернулся вниз лицом, уперся руками, легонько оттолкнулся от пола. К огромному удивлению удалось сесть. Еще усилие и я уже твердо стоял на ногах. Более того, смог пройтись по комнате. Удивительные ощущения! Нет, правда! Казалось, на мне живого места быть не должно, а вот и нет. Боли не было, единственное, что напоминало о событиях прошлого вечера – темно-синий оттиск в виде пистолета с толстым стволом на животе, помнится, тот здоровяк на прощанье ударил меня ногой и попал точно в Дашин подарок, вот же…

Вчерашний день стал как бы ближе, во всяком случае, ярче. Отчетливо вспомнились отдельные детали. Выплыл из недр памяти разговор с капитаном. В голове зазвучали его пространные рассуждения. Что-то о душах и маяках, их притягивающих. Как ни смотри, а слова напрочь лишенные всяческого смысла. К памяти подключилось воображение, оно заботливо нарисовало стол и карты на его поверхности. Слова ни о чем дополнил приказ. Конкретный приказ – утром заступать на вахту, но зачем оно мне надо, ведь здесь в тишине и спокойствии есть все, что мне необходимо?!

– Да и вообще, какая может быть вахта! – удивительно, но этот хриплый голос действительно мой. Я даже вздрогнул, услышав его. Как-то он меняется слишком часто. – Сегодня отдых. Заболел я и вообще. Все, точка. И еще, когда немного отдохну, схожу дров немного заготовлю. Осталось на пару дней никак не больше…

Я наклонился к печке. В тот самый миг выстрелом в утренней тишине прозвучал звон битого стекла, за ним звук удара чего-то тяжелого. Не давая себе возможности подумать (и правильно, тут не думать, тут действовать надо!), я рухнул на пол, обхватил голову руками. Несколько минут лежал, не двигаясь, старался не дышать, внимательно прислушивался.

Время шло, ничего не менялось. Не было подозрительных теней в сереющей полутьме, не было тревожных звуков. В комнату влетал только убаюкивающий плеск волн и громкие крики беспокойных чаек. Я решился приподнять голову. Осмотрелся. Всего в нескольких шагах от меня блестели тусклыми отблесками осколки стекла. Среди стекляшек виднелся и предмет, ставший причиной их появления – отполированный терпеливыми волнами камешек (хороший был бросок!).

Смелость понемногу возвращалась, правда, подняться в полный рост я все еще не решался. Пополз, стараясь держаться ближе к стене. Приблизился к окну, с огромным трудом заставил себя присесть, вытянул шею, внимательно вгляделся в туман. Первое время не видел ничего, но вот вдалеке еле заметная показалась лодочка. В ней человек, неподвижный будто памятник. Его руки скрещены на груди, взгляд устремлен в мою сторону. Смотрел он, укоризненно покачивая головой. Так продолжалось недолго, скоро он понял, что я его увидел, кивнул, резко поднял правую руку. Думаю, он собирался повторить бросок, да точно, теперь он уже не промахнется!

Я снова рухнул на пол. Долго лежал, не в силах пошевелиться, но ничего не происходило. То ли неизвестный передумал и решил не повторяться, то ли он просто пугал меня, то ли не было его вовсе.

Вторая попытка. Я выглянул из укрытия. Увидел туман, настолько густой, что ни о какой лодке в принципе речи быть не могло. Какие лодки, если до моря десятки метров, а видимости от силы метра полтора? Пожалуй, если бы ее принесли под стену казармы, я бы ее и разглядел, только смысл в этом какой? Никакого…

Я отчетливо чувствовал, как бьется сердце. Его темп то возрастал, будто грозило оно выскользнуть из неудобной и тесной грудной клетки, то замирало, практически останавливаясь. Прерывистый стук отдавался пульсом в голове, отзвуком звенел в ушах. Надо было что-то делать, пусть лишь пытаться.

Вспомнился Дашин подарок – ракетница. Да, она не ошиблась, это именно то, что мне было нужно. Это оружие, а мало что придает больше уверенности, чем ощущение смертоносной стали в руке.

Я бросился к своей походной кровати, обшарил сваленные в кучу тряпки, сунул руку внутрь одного из поддонов. Есть! Прикосновение к рифленой рукоятке несколько добавило уверенности, настолько, что даже сердце перестало сбиваться с ритма, стучало ровно и размеренно, просто дорогие часы, отсчитывающие секунду за секундой.

Ракетница заметно придала мне смелости. Я уже не пресмыкался на грязном полу, а решительно подошел к окну. Ударил рукоятью по раме, выбивая острые осколки. Высунулся наружу. Всмотрелся. Ничего кроме тумана не увидел, что несколько подпортило настроение, но был еще и звук. Тихий плеск. Скорее всего, то был шум волн, накатывающих на камни, но мне вдруг показалось, что это весла. Удирает он, неизвестный, бежит от меня.

Я прицелился в туман. Представил как тот, невидимый вспыхивает ярким факелом, как сжигает его химическое пламя ракеты, как он кричит от боли. Хотя нет, не так, не будет он кричать. Ведь ракета загорится прямо у него во рту, выжигая мозг!

– Занятная картинка, – прошептал я, плотоядно усмехнулся и нехотя убрал палец со спускового крючка. – Это все очень хорошо, но ракета у меня одна, ее беречь надо. А вот у соседей в домике я видел подводное ружье, оно многоразовое. Зайду, попрошу. А что! Скажу, мол, поохотиться собираюсь. Сам же по берегу пройдусь, что-то мне подсказывает, что этот любитель швырять камни в окна где-то неподалеку…

Я решительно направился к двери, но на полпути остановился. Просто у моих ног лежал камень, тот, что влетел в окно. А тут не так все просто! Он был обернут бумагой, превращающей классическое орудие пролетариата в самое настоящее письмо.

– Вчерашнего предупреждения было мало? – прочел я, чувствуя, что начинаю дрожать. – Так вот это последнее. Если она к тебе еще раз придет…

Что это? Последнее китайское предупреждение? Если так, тогда ладно, пусть себе предупреждают, а что если нет?

– О чем тут думать! Кто меня вчера предупреждал? Точно, тот здоровяк в форме моряка, по-моему, его Серега зовут! – я на мгновение замолчал, надеясь извлечь из недр памяти источник информации. Все-таки одно дело вспомнить, а другое – понять, что именно вспомнил. – Неважно. Важно то, что он товарищ серьезный, у него слова с делом не расходятся.

Я еще раз перечитал коротенькую записку, задержал взгляд на финальном троеточии, медленно покачал головой. Узнавать, что скрывается за столь красноречивым знаком пунктуации, совершенно не хотелось.

– А Даша права, действительно самое время вооружаться. С одной стороны этот громила со своими дружками, с другой убийца из тумана. Нет, решено, иду выпрашивать ружье. Кстати, имею полное право зайти, я ведь официально помощник капитана, более того, старший…

Решительно переступив через порог, я вышел из казармы. Глубоко вдохнул влажный, насыщенный туманом воздух и поспешил к соседям. Входная дверь у них оказалась открытой. Странно, и это далеко еще не вечер! В первой комнате пусто. Одни лишь красноречивые следы непрекращающейся вечеринки. А вот и цель моей вылазки – ружье, висящее на стене. Неважно, что оно предназначено для подводной охоты, оно отлично подойдет и для надводных развлечений. Да и для самообороны, была бы необходимость…

Спрашивать разрешения не у кого. Я пожал плечами, снял оружие со стены. Зарядил его, прицелился в пустоту. Замер, внезапно осознав, что в доме не так тихо, как показалось в первый момент! Из соседней комнаты, отделенной тонкой дверью доносились звуки. То ли голоса, то ли отголоски музыки. Нет, все-таки голоса. Занятные голоса…

Я вспомнил – там находилась одна из спален. Точно не скажу, но, по-моему, мне устраивали экскурсию, тогда, когда мы с соседями только познакомились. Хотя, не факт.

Пожалуй, правильным решением было бы просто взять ружье и уйти восвояси. Потом, возвращая, придумать какую-нибудь небылицу, если понадобится. Нашел, мол, подбросили. Можно было так поступить, но любопытство даже и не допускало подобного варианта развития событий. Взбунтовалось оно, казалось, назойливый голос в моей голове звучит, настаивает на том, чтобы я подошел, чтобы все услышал, а лучше увидел своими глазами.

Невозможно было сопротивляться. Подошел ближе, прижался ухом к двери. Замер, более того, даже дышать перестал. Звуки стали отчетливее. Скоро можно было различить голоса. Два. Один женский, другой мужской. Второй, низкий, но при этом визгливый, мужской, быстро что-то говорил, женщина в ответ игриво хихикала. Что-то мне это напоминало. Было уже такое. Слова, голос, смех…

Я с силой ударил ногой в дверь. Та была заперта, но ее удерживал лишь хлипкий шпингалет. От удара он вылетел, пронесся через всю комнату и со звоном влетел в рамку с чьей-то фотографией. Рамка упала, стекло разбилось. Женщина вскрикнула, мужчина разразился потоком отборных ругательств.

Рука сама нащупала выключатель. Вспыхнул необычно яркий свет. Он ударил в глаза, ослепляя. Правда, лишь на мгновение. Когда зрение восстановилось, я увидел все. Увидел голого щуплого очкарика, шарящего по полу в поисках своих огромных склеенных полоской скотча очков и насмерть перепуганную Надю. Она полусидела на постели, замотавшись в одеяло, оставив лишь узкую щель, через которую выглядывали полные бесконечного ужаса ее глаза.

Не каждый день видишь подобную картину, потому и не удивительно, что я растерялся. Застыл на месте, пытаясь разом осознать то, что видел. Ненадолго застыл, на несколько мгновений, но и этого было слишком много.

Этого времени хватило для того, чтобы паренек нащупал свои очки, нацепил их себе на нос. Он огляделся и, громко крича, кинулся на меня, целясь головой в живот. В другой ситуации я бы легко уклонился, а он бы улетел дальше, тараня стены, ломая мебель, но не в этот раз. Всему виной несобранность…

Пока я растерянно мигал глазами, он ударил меня головой, я инстинктивно шагнул назад, споткнулся о порог и с грохотом рухнул на пол. Парень же быстро сориентировался и с силой захлопнул дверь. Послышался дикий грохот. Судя по звукам, он пытался забаррикадироваться, тащил что-то тяжелое по полу.

На то чтобы вернуться в себя мне понадобилось несколько минут. Вот что значит недооценить противника! Хотя о какой оценке тут можно говорить. Не готов я был только и всего.

Медленно, преодолевая боль и даже не пытаясь побороть клокочущую во мне дикую ярость, я поднялся. Доковылял до двери спальни, остановился, безрезультатно пытаясь восстановить дыхание.

Удар в дверь ничего не дал. Она не сдвинулась с места. Тогда я уперся плечом. Давил, стараясь не думать вообще ни о чем. К чему размышления, если есть цель.

Поддавалась. Понемногу дверь поддавалась. Минута и щель стала достаточной для того, чтобы протиснуться внутрь. Барабанной дробью зазвучали последние отрывающиеся пуговицы, но вот свершилось – я снова в спальне.

Беглый взгляд чтобы сориентироваться. Приоткрытая дверь, тяжелый комод, подпирающий дверную ручку, полоса на полу, след передвинутой мебели. Очкарика нигде не видно. Странно это, я ведь точно помнил, он вытолкнул меня и забаррикадировался внутри…

Надя. Она неподвижно лежала на постели, широко раскинув руки. Белые простыни вокруг ее головы быстро окрашивались в темный красный цвет. Из ее горла торчала рукоятка охотничьего ножа.

Я снова оцепенел. Это же Надя, моя Надя…

Все повторилось. Пока я стоял, не в силах отвести взгляда от бездыханного тела, откуда-то из-за ширмы, что прикрывала нишу в стене, выскочил очкарик и набросился на меня. Его решимость обездвижила. Я рухнул на пол, не в силах сопротивляться, паренек навалился сверху, вдавливая меня в доски, его костлявые пальцы сомкнулись на горле. Я начал задыхаться, но мог заставить себя пошевелиться. Я его попросту не видел, не было его, была лишь она, стеклянный взгляд, устремленный в вечность и нож, по самую рукоятку воткнутый в шею, которую я так любил целовать…

Пальцы очкарика продолжали сдавливать мое горло. Померкло видение мертвой девушки, место воспоминаний заняло воображение. Оно нарисовало картину, доходчиво иллюстрирующую правильную мысль: «Еще совсем немного и я окажусь рядом с ней, кто тогда отомстит?».

Из последних сил я пнул очкарика в живот. Тот глухо ухнул, будто спущенный мяч, по которому ударили ногой. Мгновение и он куда-то пропал, исчез из поля зрения.

Дыхание все еще не восстановилось, в глазах плясали ярко-алые пятна. Я повернулся на бок. Сквозь кровавую пелену удалось различить силуэт противника. Тот стоял на четвереньках и медленно, покачиваясь, приближался к стене. Остановился. Его рука нащупала тумбочку, выдвинула верхний ящик, пальцы принялись шарить внутри. Замер, повернулся ко мне.

Даже пляшущие в глазах пятна не помешали мне разглядеть выражение его лица. Он ликовал, он радовался. Вот в поле зрения попала его рука, в ней бледным матовым отраженным светом блеснул пистолет.

«Вот и все…» – подумал я, глядя в лицо приближающейся смерти.

Парень не стал повторять типичную ошибку героев множества кинофильмов, он не собирался вести со мною утомительные беседы, давая возможность собраться с силами. Он просто надавил на спуск. Мои глаза сами собой закрылись, я ждал хлопка, звука, с которым пуля вылетает из ствола, готовился к тому, что последует за ним. Но выстрела не было. Вместо него был сдавленный хрип, за ним глухой удар.

Тишина. Абсолютная, гнетущая, ужасающая.

Я открыл глаза и удивленно ними мигнул. К тому времени зрение восстановилось, кровавые пятна перестали резвиться, мешая видеть. Просто напротив меня сидел очкарик. Он прижался спиной к стене, его рука, ранее державшая пистолет, безвольно лежала на полу, оружие выпало из ослабевших пальцев. Взгляд остекленевших глаз застыл на мне, выражение злобы в них сменилось маской безразличия. Из груди парня торчал гарпун, выпущенный из ружья для подводной охоты. Того ружья, которое лежало на полу всего в полуметре от меня.

В абсолютной тишине расползался страх. Я физически различал грань между обычным воздухом и воздухом насыщенным этим отвратительным чувством. Конечно, я все понял, он здесь, тот, из сумрака, из тумана. Подумать только, как это у него получается! Ну не невидимка же он! Убил девушку, исчез, дождался удобного момента, расправился с очкариком. Похоже, он одинаково хорошо владеет любым видом оружия, но более всего собственными руками. Что для него убийства? Игра? Развлечение? Наверняка. И играет он со мной, не зря же каждый раз я оказываюсь рядом, да он прячется за мной, хочет, чтобы подозрение падало на меня, да так оно и есть, более того, я сам скоро начну себя подозревать, если только не…

Шорох. Еле слышимый, будто кто-то крадется. Я бросился на пол, схватил ружье, прижал его к себе, перекатился раз, другой, стараясь как можно быстрее оказаться в дальнем углу. Замер. Скосил взгляд с одну сторону, в другую. Немного успокоился: позади надежные стены, впереди все просматривается. Лучшая позиция.

Одно движение и ружье заряжено, остается только его выманить, уж тогда я не промахнусь!

– Выходи! – прохрипел я, сам не веря в то, что незнакомец послушается и выйдет. – Выходи, кому говорю! Сдайся, повинись, это на суде зачтется. Выходи сам, а то…

Что будет, если он не выйдет мне так и не удалось придумать. Я зашелся кашлем, а когда приступ прошел, оставил всяческие попытки достучаться до совести того, у кого ее по определению быть не может.

– Он не выйдет, придется его искать… – пробормотал я, тяжело поднялся, подошел к неподвижному очкарику.

Остановился, взглянул на пистолет, наклонился к нему, собираясь поднять, но передумал. Мало держать в руке оружие, надо уметь ним пользоваться, а с пистолетами, увы, я дела не имел. К тому же огнестрельное оружие это грохот выстрела, лучше уж бесшумные стрелы. Они тише, они надежнее, да и опыт, кажется, у меня имеется…

Несколько минут я стоял на месте, раздираемый сомнениями, но взять оружие так и не решился. Кое-как убедил себя в том, что решение правильное, оттолкнул пистолет подальше от тела. Тут-таки осознал всю бессмысленность своего поступка, неужели я действительно допускаю мысль, что мертвый очкарик сможет ним воспользоваться! Нонсенс!

Отмахнулся от нелепых мыслей, взялся за поиски того, кто решил устроить охоту на мирных обитателей затерянного берега. Прежде всего, осмотрел спальню. Приблизился к кровати, непроизвольно взглянул на Надю. Удручающее зрелище! Видеть мертвые глаза того, кто недавно был человеком и не просто человеком, а близким тебе человеком – страшное испытание.

Долго я стоял, все не мог заставить себя отвести взгляд, но вот решился, пересилил себя, набросил на тело простыню. Легче не стало просто видение, затуманивающее разум, чуточку померкло.

Обыск спальни мало что дал. Я заглянул в шкаф, зачем-то выдвинул все ящики комода. Тщательно изучил оконную раму, убедился в том, что снаружи ее не открыть. Заглянул под кровать и сразу же обнаружил следы пребывания человека! На пыли, от которой никуда не скрыться, виднелись четкие отпечатки. Ладонь, рядом еще одна. Чуть в стороне круглый оттиск, наверняка, колено, еще дальше продолговатый – ступня. Красноречивый рисунок, особенно если добавить еще один широкий штрих – посредине полоса идеальной чистоты. Вопросов нет – здесь кто-то лежал и совсем недавно, но кто? Убийца из тумана? Очкарик Юлий?

– А ведь Юлик должен был хоть что-то видеть! Вот поговори я с ним, это было бы дело. А так… – оставалось только пожать плечами. Нет, все понятно, именно из-за этого парня и убили. – Он слишком много видел…

Ситуация понятнее не становилась. Загадка так и осталась загадкой. Что же это получается? Имеется комната, из которой нет выхода. В этой самой комнате двое. Один из них убит. Вывод напрашивается сам собой – тот, кто остался жив, тот и есть убийца. Все логично, но возникает другой вопрос – кто убил убийцу?

Обход остальных комнат также ничего не дал. Дом был пуст. Ни соседей-туристов, ни хоть какой-нибудь подсказки, которая бы могла приоткрыть завесу тайны. Словом, имеется загадка, решение которой сделало бы честь любому толковому детективу. Кто убил!? Где он? А еще, зачем…

Покончив с осмотром пустых комнат, я вышел из дома, немного прошелся по окрестностям. Обошел вокруг здания. Осмотрел окна снаружи, убедился в исключительной их надежности, обследовал снег у стен. Ничего, снежный покров нетронут. Можно было смело сделать вывод – детектив из меня никудышный. Но с другой стороны, может, я и не виноват, может убийца настоящий профессионал, может, тот, кто от меня ускользает, по-настоящему хорошо знает свое ремесло?

Вдоволь побродив в окрестностях домика и не найдя ничего сколько-нибудь стоящего, я вернулся в комнату хранящую следы вечеринок. Подошел к стеклянному шкафу, превращенному туристами в бар. Выбрал самую красивую бутылку, в ней оказался коньяк. Налил в высокий стакан, залпом выпил. Налил еще. Вытащил на средину помещения любимое кресло Валеры, его осовремененный трон. Развернул сиденье с таким расчетом, чтобы видеть входную дверь, сел, положил на колени оружие, снова приложился к стакану.

– Ну, ничего, подожду. Уверен, он вернется. Преступники всегда возвращаются на место преступления, это прописная истина. К тому же он наверняка захочет разделаться со мной, правда, это может произойти нескоро. Ну и ладно, я точно никуда не спешу…

Коньяк быстро усыпил измученный организм. Я забылся беспокойным сном, вздрагивая при малейшем шорохе. Кажется, даже снилось что-то, нечеткое, неяркое, будто покрытое вездесущим туманом.

Скрипнувшая дверь тут-таки прогнала обрывки сновидений. Я вздрогнул, одновременно вскидывая свое бесшумное оружие. Как раз вовремя. В дверном проеме промелькнула тень. Не раздумывая, я нажал на спуск. Совершенно беззвучно острая стрела улетела вперед. Послышался сдавленный крик. Шум паденья. Ругань.

– Попал! – шепотом закричал я.

Нахлынула волна охотничьего азарта, чуть не сбив с ног. Примерно такое чувство должно быть у охотника, подстрелившего дичь, которую он преследовал не один час. И вовсе неважно, под водой он ее выслеживал, или средь лесной чащи. Охота она всегда охота. Я знаю, что говорю, скорее всего….

С другой стороны двери послышались тяжелые шаги. Они удалялись. Вот досада! Неужели ему снова удастся скрыться? Ну, нет, этого я допустить не могу! Новый гарпун, блестящий полированным металлом приготовился довершить дело, начатое своим предшественником. Подмигнув блеклому своему отражению на серебристом наконечнике, я бросился к выходу.

Подражая типичному герою, персонажу типичного боевика, выпрыгнул из комнаты. Согнул ноги в коленях. Пригнулся. Повернул ружье в одну сторону, в другую, держа палец на спусковом крючке. Стрелять не пришлось. Сколько ни смотри, никого не видно, только у порога, лицом вниз, лежало что-то очень похожее на человеческое тело, накрытое чем-то темным, то ли плащом, то ли шубой. Так сразу и не разберешь.

Осторожно, готовый в любой момент выстрелить, я подкрался к темному свертку. Точно человек! Толкнул его ногой. Никакой реакции. Или я действительно удачно выстрелил, или, что тоже возможно, у моего противника неплохие актерские способности.

Небольшое усилие и тело перевернуто.

Я вздрогнул и медленно попятился назад. На снегу, у самого порога, лежала Ира, подруга Валеры. Ее макияж, в котором преобладали насыщенно-черные оттенки, выгодно дополнял побледневшее лицо, делая ее персонажем классического фильма ужасов. Она не шевелилась, обе ее руки застыли, цепко обхватив пальцами древко гарпуна, пробившего грудную клетку. Похоже, она пыталась его выдернуть, вот только не то это оружие…

Еще шаг и спина уперлась в стену. Руки задрожали, грозясь выпустить заряженное ружье. Бешено колотилось сердце, отголоски его ударов пульсировали в висках, отдаваясь болью внутри черепной коробки. Глаза не мигали, отвести взгляд от лица девушки не было ни малейшей возможности. Меня буквально парализовало. Было точно такое же состояние, как и тогда, когда я увидел Надю, только с одной существенной поправкой – Иру убил я, и от этого никуда не денешься.

– А что если это она? – попытка оправдаться выглядела жалко даже в моих собственных глазах. – Она убила Таню из ревности, того же Саныча…

Прерывая поток глупой мысли, моя голова медленно покачнулась. Нет, в такой бред даже я не в силах поверить. Ей, с ее осиной талией разве что с Юликом бороться, но с другими, да опять-таки с Санычем?! Он бы ее пополам переломал, ничуть не напрягаясь…

Я вернулся обратно. Взял бутылку со стола и, не утруждая себя утомительной процедурой переливания содержимого в стакан, сделал несколько больших глотков. Выдохнул, чувствуя, как пальцы замирают, затихает, издаваемая ними барабанная дробь. Подошел к креслу, тяжело в него опустился, откинулся на высокую спинку, мрачно уставился в приоткрытую дверь. Надо было подумать.

В комнату влетел шум. Нечеткий, неясный, так сразу и не поймешь, то ли это чайки беснуются, то ли люди кричат…

– Люди… – пробормотал я. – Это крик человека. Не могу сказать, кто именно раскричался. Валера? Возможно, очень даже возможно. Вне всяких сомнений он следующая цель. Он далеко не самый глупый из тех, с кем мне доводилось общаться, следовательно, все понимает, а потому прячется. Логично? Еще бы! Думай, где здесь можно спрятаться? У меня в казарме! Скорее всего, убийца считает так же. Он решил, что Валера там, сам идет следом. Надо поспешить…

Я сделал еще несколько глотков огненной жидкости, резко мотнул головой, отгоняя сомнения, ринулся к выходу. Выскочил наружу, окунаясь в туман, бросился туда, где как я предполагал, находится мое жилище.

Как ни странно не ошибся. Лишь несколько мгновений прошло, а я уже стоял у двери казармы. Осматривался и собирался с духом. Причиной заминки послужила дверь. Приоткрыта она, я же был практически уверен в том, что закрывал ее. Вполне возможно, даже подпирал, чем-то…

– Выходи! – крикнул я в темноту. Ответа не последовало, но седая полумгла, окружившая здание отозвалась скрипучим приглушенным смешком. Реальность? Игра воображения? Так сразу и не скажешь. Я начал злиться по-настоящему. – Выходи, я пока просто прошу! Обещаю, стрелять не стану, более того, сделаю все, лишь бы свершилось правосудие…

Смеха, даже если он не послышался, более не последовало. Была лишь тишина, изредка прерываемая грустными криками чаек. Притихли они в последнее время, будто на кого-то обиделись. Может, на меня? Может…

Откуда-то сверху, наверняка оттуда, где находился маяк, обитали капитан и его подчиненные, доносились голоса. Тихие, искаженные расстоянием и густым туманом, они казались звуками из другого мира. Потусторонними были они, нечеткими, нереальными.

Скрип, отчетливый скрип старой половицы. Очень знакомый звук, это там, внутри, третья доска от двери. Сколько раз я сам был причиной этого отвратительного звука!

Азарт, вселившийся в меня, отозвался покалыванием на кончиках пальцев. Настоящий он, это азарт охотника, преследующего свою жертву. Только не простая она, не та, которая не в силах сопротивляться, это хищник, мощный зверь, который в состоянии дать отпор. Более того, он сам превратится в охотника, дай только слабину…

Дрожь пробежала по телу. Сердце забилось сильнее. Адреналин…

Тамбур. Тишина. Ни звука. Сколько не приглядывайся, а никого не видно. Ни позади меня, в тумане, ни впереди, во тьме. А он наверняка там, он в комнате, он притаился, готовый оказать сопротивление! Скорее всего, он безоружен, я так полагаю, но это не тот человек, которого можно загнать в угол.

Я отчетливо представил – он за дверью, справа, там очень удобная ниша. В его руках что-то тяжелое, хотя, он такой товарищ, что ему задушить человека голыми руками не составит большого труда. Воображение же не смогло промолчать, оно буквально взбунтовалось. Ракетница! Да, я не придумал ничего лучшего, кроме как просто бросить ее на пол. А что если он нашел?! Как-то не очень хочется быть прожженным насквозь адским пламенем сигнальной ракеты.

Так и есть, вижу, он с ракетницей…

– Неважно, главное – он ждет, он притаился, рассчитывает застать меня врасплох. Наивный! Ничего у него не выйдет, я его перехитрю…

Мгновение и я растянулся на полу. Мысленно хихикнул, представляя, как он, неизвестный, бьет палицей в пустоту, стреляет в нее же из ракетницы, да что угодно делает, но целится в голову, шею, грудную клетку, а тут я ползу!

Потрудившись несколько минут и загнав несколько заноз под ногти, мне наконец-то удалось открыть дверь. Я смог отодвинуть тяжелую створку. Прижался к щелке, рассчитывая хоть что-нибудь разглядеть. Не скажу, что получилось. Не увидел ничего, да и просто показалось, что в комнате никого не было. Ни на первый взгляд, ни на второй. Даже воображение, которое постоянно вмешивалось, выдавая свои глупости за реальность, стыдливо умолкло и забилось куда-то в темные недра сознания. Обмануло оно меня, потому и отмалчивается.

Понимание того, что я снова пошел на поводу у собственных фантазий, заметно подпортило переменчивое настроение, но азарт не прошел, наоборот, все чувства обострились. К нему добавилась злость, правда, злился я лишь на самого себя.

Время действовать. Рывком поднялся, встал на ноги, распахнул дверь, вбежал в комнату. В дальнем углу рядом с разбитым окном мелькнула тень. Тихий щелчок и в ту сторону улетел гарпун. Он, звякнув, ударился о стену и упал на пол. Его место занял другой, вот только не в кого было стрелять. Как ни смотри, а в помещении пусто, ни реальных людей, ни вымышленных теней.

Я подбежал к окну. По-прежнему разбитое, оно приглашало в комнату хлопья тумана. Холодные и насыщенные влагой. Вода конденсировалась на стойке ближайшего стеллажа, создавая удивительный рисунок из живых и подвижных капель. Медленно они сползали вниз, образуя ручейки, затейливые и витиеватые.

Примерно на уровне моего бедра картинка растекающихся водных потоков заметно менялась. Казалось, будто капли наткнулись на незримое препятствие, казалось, упираются они во что-то, откатываются в сторону, образуя пятно полностью сухого металла.

Улыбка расплылась на моем лице, я все понял, вот значит, куда девалась тень, в которую я стрелял. Ничуть это не воображение! Был он здесь, точно был. Услышал меня, испугался, бросился к окну. Выпрыгнул наружу, вот только для того, чтобы протиснуться в узкий проем, ему пришлось оттолкнуться от стойки. Это след его руки!

Стараясь не выпускать из поля зрения туманный оконный проем, я присел, нащупал гарпун – боеприпасы необходимо экономить. Их не так много, как бы того хотелось. Выпрямился, с сомнением посмотрел в окно, ну уж нет, я в него не протиснусь, даже если очень постараюсь. Пожалуй, правильным будет выйти и обойти вокруг здания.

– А Валера, оказывается, обманул нас обоих! Понимал он, что я и тот убийца из тумана, первым делом будем искать его в казарме. Наверняка это он приоткрыл дверь, заманивал, может, рассчитывал на то, что мы столкнемся и убьем друг друга. Прикрывался мною? Возможно, это так на него похоже…

В тумане, покачивающемся снаружи здания, мелькнула тень. Я вздрогнул, вскидывая ружье. Тень растворилась в белесой дымке, лишь послышались частые шаги. Кто-то удалялся, уходил от дома.

Новый приступ азарта. Я буквально подскочил на месте. Бросился к двери, но сразу остановился. Не стоит спешить, надо все предусмотреть, ведь пока я буду бегать вокруг здания, этот шустрый незнакомец может влезть обратно через окно. Судя по всему, у него гибкость циркового гимнаста!

Сопровождаемый немыслимым грохотом, один из стеллажей рухнул на стену, упираясь углом в окно. Я подошел поближе, мрачно усмехнулся, довольный результатом. Теперь в комнату можно попасть исключительно через дверь. Есть желающие? Милости прошу! Гостеприимство гарантировано…

На удивление отчетливо представилась карта местности. Окрестности моей казармы. Ярко все, сочно, в деталях. Воображение услужливо подбросило фигурку преследуемого незнакомца. В моей фантазии он возникал то тут, то там, нигде не задерживался надолго, наверняка пытался следы запутать!

– Стоп! – крикнул я, заставляя воображение утихнуть. – Надо поставить себя на место того, кого рассчитываю поймать. Вопрос, что он делает? Ответ – планирует расправиться с Валерой и его товарищами. Причем старается обставить все так, чтобы подставить меня. Трудно сказать, зачем ему это нужно, но, увы, такова реальность. Значит, он их выследит, но ничего предпринимать не станет, будет поджидать меня. Любопытно! А что это значит? Правильно, мне надо первым найти соседей, не дать себя опередить. Понятно! Где они? Вне всяких сомнений в подвале с двигателями. Это единственное место, которое я еще не обследовал. Наверх чужим ходу нет, а это значит…

Вслед за решимостью вернулась частичка хорошего настроения. Я хищно ухмыльнулся. Охота продолжается! Вышел, громко хлопнув дверью. Будто дождавшись момента, когда я покажусь на крыльце, в тумане промелькнула размытая тень. Такой наглости я не ожидал, потому даже не успел толком подумать. Чисто рефлекторно вскинул ружье, машинально надавил на спуск. Сопровождаемый тихим свистом, вылетел гарпун. Почти сразу, я еще не осознал, что сделал, послышался тихий лязг. Понять его природу нетрудно – смертоносная стрела упала на камень. Мимо…

Туман отозвался ехидным хихиканьем. Он заклубился, стал гуще, из его хлопьев сложился удивительно реальный портрет. Мужское лицо, небритое со шрамом, пересекающим левую щеку, переходящим на лоб. То же лицо, удивительно знакомое оно, удивительно реальное.

Рука, державшая ружье вздрогнула. Резкое движение, оружие направлено в туманный лоб, туманного призрака. Щелчок, один, другой. Никакой реакции – не заряжено, последний гарпун у меня в руке.

Опять происки воображения. Стоило мигнуть глазами, как видение растаяло, будто и не было его никогда. Вот же…

Пригнувшись, я бежал в тумане. Спотыкался, падал, ругался, поднимался, снова бежал. Мысленно подгонял себя, позволив остановиться лишь после того, как с разбега наткнулся на трубы пусковой установки. Остановился, огляделся, лег на снег, пополз.

К тому времени я был твердо уверен – те, кого преследует туманный убийца в зале с двигателями. Это лучшее место, чистое, теплое, можно сказать, уютное. Прочная дверь, надежный замок. Там можно закрыться и переждать любую осаду.

– Да, они там, это вне всяких сомнений, другой вопрос меня волнует, а не опоздал ли я?

Спустившись с холма, я осторожно подкрался к двери. Рывком потянул ее на себя. Раз, еще раз. Она не шелохнулась. Закрыто. Из-за толстой преграды доносился мерный гул – нормальная рабочая обстановка. Сквозь окошко пробивался свет, такой ровный, такой успокаивающий.

Я прижался к двери, прильнул к стеклу. Долго всматривался в пятно электрического света в надежде понять, что там происходит. В принципе, мне было неважно, что именно увижу. Какая мне разница, Валера там с сотоварищами, живые и здоровые или силуэт убийцы, нависающего над их телами. Важна лишь информация. Вообще, если честно, второй вариант меня устраивал даже больше. Ведь тогда был бы шанс рассмотреть его, туманного. А туристы? Да надоели они мне, как на них ни смотри…

Глаза быстро привыкли к свету. Очень скоро я начал различать то, что происходило по другую сторону стекла. Сначала увидел плафоны, закрытые сеткой из стальной проволоки – источники яркого света, после смог разглядеть и машины, мощные дизели, которые не останавливались ни на секунду. Постепенно проявился столик с инструментами. Сформировалась непонятная металлическая конструкция из металлических уголков, стоявшая у самой двери. Стремянка? Похоже на то.

Еще небольшое усилие и удалось увидеть людей. Именно так, людей. Живых. Это они. Мои соседи. Человек пять, не меньше у дальней стены. Двое ближе. Стояли они в проходе между двигателями, энергично жестикулировали. Спорили? Кто знает, так и не определишь.

Минута, полминуты и я узнал их. Один – Валера, имени второго я не помнил, но это был один из тех, кто оттаскивал меня от Юлика.

– Успел… – прошептал я. – Не добрался до них убийца из тумана. Ладно. Нет, в принципе, это даже и хорошо. Это гораздо лучше, чем пытаться выследить его в одиночестве. Вместе мы справимся, мы сможем дать ему отпор. Точно сможем, ну держись, неизвестный!

Я ухмыльнулся, предвкушая скорую победу. Еще бы, ведь это же выход, это же вариант! Подобного исхода он точно не ожидает. Наверняка рассчитывает отлавливать нас поодиночке, а мы ему сюрприз устроим…

– Откройте! – я принялся колотить кулаками в дверь. Сам грохота ударов не слышал, но те двое, что были ближе, разом замерли и повернулись в мою сторону – хороший знак. – Открывайте, это я, Витька!

Валера шагнул в сторону двери, но второй дернул его за руку. Покачал головой, кажется, что-то сказал. Валера кивнул, несколько секунд смотрел в окно, размышляя. Жестом отстранил своего товарища, медленно подошел.

– Открывайте! Вы в опасности! – крикнул я, вздрогнув от звуков своего голоса.

Валера покачал головой, обернулся к своему товарищу, что-то сказал ему, тот быстро закивал и скрылся за одним из дизелей. Остановился. Смешался с теми, кто стоял вдалеке. То, что происходило дальше походило на митинг, короткий, почти мгновенный. Секунда и все разбежались по залу. Послышался звук бьющегося стекла, за ним грохот, не иначе как кто-то бил чем-то тяжелым по металлу. Удар, еще удар и тишина. Полная, ощутимая физически. Ни голосов, ни гула машин.

– Дизели заглушили? – прошептал я, подсознательно чувствуя, что это очень даже плохо. Правда, понять, что заставляет так думать, почему-то не получалось.

– Значит так, все кончено, – нарушил тишину знакомый голос. Голос Валеры. Он просочился с другой стороны двери, наглый как всегда, самоуверенный. – Я остановил обе машины, через несколько минут здесь будет капитан и вся команда. Потому предлагаю тебе сдаться добровольно.

Я растерялся. Нет, то, что скоро придет помощь, это очень хорошо, но почему я должен сдаваться, что все это значит? Неужели они…

– Подожди! Ты ведь ничего не понимаешь. Он здесь, он вокруг нас, в тумане прячется. Нам надо всего лишь объединиться, – я понемногу начинал понимать, что происходит. Конечно, как я раньше не догадался! Все логично, не зря же туманный убийца старался изо всех сил представить происходящее в таком свете, чтобы я казался главным виновником. Вот у него и получилось! – Я знаю, как это выглядит со стороны, но поверь мне, я невиновен. Это все он, он старается обвести нас вокруг пальца. Откройте и мы обо всем поговорим!

В глазах Валеры отчетливо читалось сомнение. Так и есть, я всегда подозревал, что он разумныйчеловек. Просто ситуация сложилась не в мою пользу, да любой на его месте пришел бы к подобным выводам! Даже я…

– Хорошо, давай поступим правильно, у меня есть ружье, к нему один гарпун, смотри, – я отошел на шаг, надеясь, что туман позволяет видеть мои действия. Разрядил ружье, взял его в одну руку, гарпун в другую. – Я положу все это у входа. Теперь я безоружен. Открывайте!

С непередаваемо печальным звуком более всего похожим на звон колоколов, ружье и стрела упали на бетон. Чувствуя себя совершенно беззащитным, я боязливо огляделся. Да, это был риск, более того, большой риск. Кто может гарантировать, что на меня сейчас не набросится кровожадный убийца? А кто поручится, что он не один из тех, к разуму которых я пытаюсь достучаться? И даже если все не так, что помешает Валере схватить ружье и пристрелить меня, просто так, что называется, на всякий случай? Разве что тот факт, что ружье разряжено…

– Отойди на два шага назад! – послышалось из-за двери.

– Не вопрос! Только если я отойду так далеко, ты меня не увидишь, туман, понимаешь ли.

– Хорошо, тогда на один шаг… – не скажу, что в подобном требовании есть логика, но все-таки это диалог.

Выставив обе руки вперед, чтобы не отравить наше общение ядом недоверия, я попятился назад. Медленно, маленькими шажочками.

– Стой! А теперь повернись спиной к двери, – прозвучала новая команда.

Я напрягся. Все-таки одно дело видеть, что тебя ждет, а совсем другое…

– Давай без этого…

– Повернись спиной, – послышался лязг, думаю, убирали стремянку, которой блокировали дверь.

– Ладно, – я медленно поворачивался, потихоньку удаляясь от дверей. Ноги сами несли меня, думаю, это все подсознание, оно пыталось спрятаться в тумане.

Дверь распахнулась, из нее вырвался мощный поток света. Тяжелая металлическая створка с силой ударилась о бетонную стену. Звук удара слился с выстрелом. Я испуганно упал. Кажется, рядом со мной просвистела, пролетая, пуля. Возможно, хотя, скорее всего, это происки вездесущего воображения, подстегиваемого парализующим страхом. Зато точно был смешок, приглушенный, злорадный. Его источник находился совсем рядом со мной, в тумане, возможно, тот, кто смеялся, нависал надо мною!

Еще несколько выстрелов. Крики. Плачь. Громкий хлопок закрывающейся двери.

Тишина. Звенящая тишина, что страшнее выстрелов и криков. К ней прибавилась тьма. Абсолютная, непроглядная. Сквозь окошко двери более не просачивался свет, да и природное освещение, и без того скудное в это время года, окончательно померкло. Туман поглотил его, не собираясь дать мне ни света, ни надежды, окружая леденящим ужасом.

Думать о том, что произошло, не хотелось. Да и что тут думать и так понятно – все повторилось. Пока я падал, пока боялся, пока собирался с силами, туманный убийца запросто расправился с оставшимися туристами. Выстрелы? Пистолет, который я так и не решился взять. А произошло все, как и раньше, быстро, молниеносно, и снова главный (он же единственный) подозреваемый – я.

Все понятно, все можно было легко объяснить, но только не смех. Он был, он реальный. Нет, он мне точно не послышался! Звучал он просто у моего уха. Я слышал его, но слышал практически одновременно с выстрелами. Как-то все это нелогично…

Чувство страха, витающее вокруг меня и пытающееся пробраться в растерянное мое сознание, куда-то исчезло. Его место заняла опустошенность, с ней рассеянность. Я понял, что меня переиграли, вот только не мог понять как. Как мог тот, кто скрывается под туманной маской сумрачного убийцы незаметно пробраться в бункер, всех расстрелять и скрыться? Как?

– Стоп, а кто тебе сказал, что он скрылся? – холодок пробежал по спине. – А он все еще там…

Я громко выругался. Энергично махнул рукой и пошел прямо, в том направлении, где должен был находиться вход. Два шага и уперся в дверь. Присел, принялся шарить рукой в темноте, пытаясь найти ружье. Не нашел. Встал. Нащупал ручку. Крутанул ее безо всякого энтузиазма. Удивился – дверь открылась. Шагнул внутрь. Ступил один шаг, нога уперлась во что-то мягкое. Что это было, сомнений не возникало – там лежало тело.

Я вернулся к двери, запер ее, рассчитывая на то, что убийца не сможет ускользнуть. Пусть он расправиться и со мной, но я хоть узнаю, кто он! Коснулся стены и медленно, ориентируясь по ней, пошел в обход. Добрался до металлического шкафчика, тщательно ощупал его. Открыл крышку, запустил внутрь руку. Нашел рубильник, потянул его вниз.

Яркий до рези в глазах свет наполнил помещение, освещая ужасающую картину. В дренажное отверстие у основания одного из двигателей ручейком стекала кровь. Просто рядом со мной лежали тела. Небрежно свалены они на кучу. Все походило на то, что соседи мои пытались спрятаться, забившись в угол, где их и настиг убийца. Один только Валера остался у входа…

Медленно, крадучись, я обошел «дизельную». Не нашел никого. Никого из мира живых. Рассеянно осмотрелся. Особо не вглядывался, смысла не было. Смотри не смотри, а следов убийцы не увидеть. Он действительно профессионал высочайшего класса, приходит незамеченным, уходит неслышно. Скорее всего, он смог ускользнуть в то время, когда я боролся со своими сомнениями. Конечно, был еще один вариант, в это верилось с трудом, но каждая версия должна быть проверена.

Я начал с Валеры. Присел рядом с ним, коснулся шеи. Ни малейшего намека на присутствие жизни. Брезгливо взглянул на пальцы, что прикасались к трупу. Преодолевая молчаливое сопротивление упирающегося сознания, ощупал каждого из погибших. Тот же результат. Живых здесь нет.

Медленно отошел в сторону, присел, оперся спиной о стену, закрыл глаза. Нет, увиденная картина меня не шокировала. То, что происходило на моих глазах на протяжении последних дней, закалило меня. Вряд ли найдется хоть что-нибудь, что сможет вывести меня из равновесия. Привык, можно сказать, иммунитет выработал. Просто надо было собраться с мыслями, решить, что делать, придумать, как поступить.

– Надо двигатели запустить, – услышал я свое бормотание. – Аккумуляторов надолго не хватит, часа на три, максимум на четыре. Далее начнется ненужная шумиха. Еще тела перетащить в соседний бункер, тут ничего не попишешь, если кто-нибудь зайдет – мне точно не отвертеться. Отдохну, а уже после, с новыми силами отправлюсь на поиски убийцы. Правда, что-то мне подсказывает, что ничего из этого не выйдет. Слабый я для него противник. Да и просто, что я смогу сделать? Не знаю! Ускользает он от меня, будто невидимка.

Мои ноги медленно выпрямились. Покачиваясь, я поднялся. Шаг, другой, тело, будто не мое, двигалось вперед, вдоль по проходу. Цель – пульт управления, который на стене за правым двигателем, я точно знаю, надо просто нажать кнопку…

– А вот то, что называется, приплыли! – вырвалось у меня. – Как же…

Пульт управления двигателями был разбит. В самом буквально смысле. Так вот что означали те звуки! Казалось, будто били его кувалдой, да еще и не жалея сил. Раскурочен металл, разбиты приборы. О том, чтобы использовать его по прямому назначению не могло быть и речи. Значит надо хотя бы прибраться…

Действуя размеренно и методично, я вытащил тела наружу и сложил у ближайшего сугроба. Нагреб снега в «дизельную», засыпал кровавые пятна. Вытер, принес еще порцию, еще вытер. Взялся за швабру, принялся с остервенением тереть пол, не замечая ничего на свете.

– Что тут у тебя? – молодой матрос с отрешенным взглядом, тот, которого я ранее встречал наверху у озерца, остановился в шаге от меня. Его появление было столь неожиданным, что я буквально застыл на месте. Он же удивленно посмотрел по сторонам, задержал взгляд на швабре. Взглянул на двигатели, подошел к пульту. – Ого! Что случилось? Меня капитан отправил разобраться с энергией, а тут ты…

– Уборку затеял, лестница, стремянка упала, – я пожал плечами. – Слушай друг ты часом не в курсе, их запустить вообще реально?

Парень посмотрел на меня, точно таким же отрешенным взглядом взглянул на пульт, на металлическую лестницу, которой вряд ли можно было устроить такой погром. Снова уставился на меня. Медленно, будто преодолевая немыслимое сопротивление, пожал плечами.

– Ходовые вряд ли. У них все на электронике. Пожалуй, можно попытаться задействовать резервный. Правда, это лишь десять процентов от необходимой мощности. Далеко на нем уплыть не удастся, но хоть электропитание наладим. Пошли, поможешь…

Он направился к дальней стене, остановился, обернулся. Призывно махнул рукой, я подошел. Там оказался прямоугольный агрегат, накрытый брезентом. Парень сбросил чехол, обернулся ко мне. В его глазах зажглись искорки чего-то отдаленно напоминающего искреннее веселье.

– Этот аппарат мне больше по душе. В нем ни тебе электроники, ни прочего безобразия. Просто ручку дергаешь, да газу прибавляешь, все дела… – в его взгляд вернулась грусть, грозящая перерасти в полнейшее безразличие. Он печально кивнул. – Чего ждешь, давай, дергай!

Двигатель несколько раз чихнул, выплюнул в воздух большущее облако дыма и принялся размеренно крутить генератор, вырабатывая ток. Его цокающий звук не шел ни в какое сравнение с мерным гулом двух более мощных своих собратьев, зато он работал. Об этом сообщило подмигнувшее освещение. Погасло оно на мгновение, зажглось, переходя на питание от генераторов, загорелось ровным светом.

Паренек рассеянно повертел головой, осматриваясь, медленно обернулся. Кивнул, пожимая плечами, начал что-то неразборчивое бормотать, обращаясь к самому себе.

– И зачем только вся эта электроника… выдумают же такое. По старинке надо, решения, проверенные временем использовать. Иначе что же это получается! Потерять ход в северных морях! Нет, никуда это не годится. Вот разбилось и все тут. Ни туда, ни сюда, а еще вот это… – его взгляд опустился вниз. Там, под одним из двигателей виднелось темное пятно. – Масло вытекает! Эх, механики называется, ни тебе порядка, ни результата…

Продолжая бормотать, паренек направился к двери, открыл ее, вышел, энергично захлопнул, сотрясая подземное помещение. Я взглянул туда, куда недавно смотрел матрос и застыл. Под двигателем, отчетливо-красное виднелось пятно свежей крови. Такое яркое, такое контрастное, что вряд ли хоть кто-нибудь смог бы спутать его с маслом…

– Стой друг, послушай! – крикнул я и бросился вдогонку.

Выскочил наружу, споткнулся о лежащее тело и кубарем покатился по склону. Замер, глядя в густоту тумана. В голове промелькнула мысль: «А ведь это уже было. Сколько же можно…».

Когда сознание соизволило вернуться, я поднялся и пошел по следам своего падения. Возле двери, лежа поперек дорожки, чернело в туманной полумгле тело. Паренек в матросской форме. Он лежал на боку. Из его спины торчал острый наконечник гарпуна. Его стеклянные глаза смотрели в туман, оттого и сами казались туманными…

Глава шестнадцатая

Отголоски недалекого прошлого

Скорее всего, наступило утро. Во всяком случае, именно на это намекало блеклое свечение, вырывающее из темноты очертания знакомых предметов. Трудно понять, в чем его природа, так сразу и не разберешь, что служило его причиной. Может, оно лишь блеклая серость начала короткого северного дня, а может серебряные отблески далекой луны. Нельзя исключать и вероятность того, что вся эта иллюзия света – перламутровые отсветы странного тумана, кто поймет, кто расскажет!

Мрачная обстановка, унылая, как на нее ни смотри, трудно жить без цветового многообразия. Куда ни глянь, одна сплошная серость. Вся палитра – изрядно надоевший серый цвет, полная его гамма, от убаюкивающего светло-серого оттенка, до просто-таки пугающего серо-черного тона. Несколько разбавляет монотонность абсолютная чернота, правда, разнообразия в ней…

Устал я от тумана. Жутко устал. Если в былые времена он для меня был явлением удивительным, волнующим, чуточку романтичным, да и просто в нем хоть что-то можно было различить, пусть опять-таки серое, пусть нечеткое, то эта сумрачная дымка совсем другое дело. Этот туман, он просто туман. Мрачный, темный, клубящийся. Затмил он все, забрался в каждое строение, в каждый уголок его, да даже в мою голову просочился, так все внутри затуманилось, мысли и те теряются…

Нет, все-таки это утро и дело не в относительно светлой серости, дело во мне. Чувство ширится, намекает на то, что так оно и есть. Твердит неугомонное, мол, время подниматься, вставать надо, делать что-нибудь полезное. Правда, неясно, что именно.

Я присел на своей импровизированной постели, потянулся, с удивлением осознавая, что не чувствую своего тела. Коснулся рукой лица, ощупал подбородок, нос, щеки. Странное ощущение, кажется, будто промерзло тело насквозь, просто как туша в морозильнике.

– Вот что значит спать с разбитым окном! Сделал из уютной спальни холодильник. Еще и голова раскалывается. Ощущения, будто звенит что-то внутри, будто не черепная коробка у меня, а вершина колокольни с огромным колоколом внутри. Хотя, есть и другая аллегория, можно подумать, что там не бронза мастерски отлитая звенит, а бутылки внутри перекатываются! – что тут скажешь, да давненько у меня подобного пробуждения не было, давненько так голова не раскалывалась. Пожалуй, состояние даже хуже, чем после последней вечеринки у соседей. Гораздо хуже…

Медленно и лениво перед глазами пробежали картинки изрядно насыщенного событиями вчерашнего дня. Убийца из тумана! «А ведь я его почти поймал! Жаль, не удалось довести дело до ума. Помню, кровь, тела, много тел, а еще коньяк, который так успокаивает…».

– А это на удивление правильная мысль! – пробормотал я, непроизвольно кивая головой. – Наведаюсь я, пожалуй, к соседям. Проверю, не приснилось ли мне то, что память выдает за воспоминания, а заодно раздобуду у них чего-нибудь этакого, от чего голова болеть перестанет и хоть чуточку потеплеет. Свой спирт я давненько уже… употребил…

Выйдя на площадку перед входом в казарму, я остановился. Глубоко вдохнул, физически ощущая, как волокна водяного пара проникают в легкие, царапают трахеи, закупоривают бронхи, конденсируются на них, стекая отвратительными потоками влага. Снова, но теперь уже с удивительной детализацией и нереальной четкостью вспомнились события прошлого дня. Ярко и вместе с тем будто бы в тумане. Чуточку размыто все, оттого без резкости. Отчетливо виднелся только передний план, прочее же скрывалось в белесой полумгле. Казалось, будто и не было ничего вовсе, а если и было, то не со мною происходило, с кем-то другим, с кем-то вымышленным, живущим в другом измерении, а то вовсе на киноэкране.

– С каждой секундой мне все больше кажется, что это лишь сон. Ну не могло такого произойти со мною! Да точно не могло. Выдумка это, фантазия, бред! Опять воображение развлекается, вот я его сейчас…

Туман продолжал безобразничать. Заполнил он все еще сонное сознание, затмил видимый мною небольшой фрагмент мира, затормозил мысли, чувства и ощущения. Голова опустела, единственное, что еще звенело в черепной коробке: «Спешить надо, идти, пока я могу хоть кое-как соображать».

Все еще сопротивляющееся туману, сознание цепко ухватилось за подаренную памятью картинку. На ней был соседский бар со всем его содержимым. Перед глазами, лишь слегка затуманенный, покачивался ровный строй бутылок, в голове пульсировала мысль, она же подменяла собой цель: «Выпить! Незамедлительно выпить! Зайду, попрошу, потребую! Если будет у кого…».

Я еще не успел ничего решить окончательно, как услышал скрип под ногами. С удивлением осознал, что иду, понял, что мои ноги шагают, не интересуясь моими желаниями, подчиненные общей цели: «Идти! Коньяк! Быстрее!».

Шаг, другой, ходьба, планомерно переходящая в бег.

«До чего же странно скрипит снег, напоенный туманом, будто и не снег он вовсе, а слегка расшатанные доски, – очередная бессмысленная мысль промелькнула в мозгу, осветив на мгновение затуманенное сознание. – Действительно, похоже, да и качает меня…».

Не дойдя нескольких шагов до дверей соседского домика, я остановился. Это все звук, сбил меня с толку, вселился в меня, просто как все тот же густеющий туман. В тиши нарушаемой лишь печальными криками редких чаек, будто подчеркивая их, слышался монотонный скрип тронутых ржавчиной петель. Казалось, ничего особенного, но почему-то стало не по себе. Сердце дрогнуло и застыло. Новой волной нахлынули воспоминания, задавливая наивную уверенность в том, что главенствует в моем мировоззрении неуемное воображение. Опять вспомнился вчерашний день, туман, убийца в нем скрывающийся. А что если не выдумка он, что если он реальный? Прячется где-то рядом, только того и ждет, чтобы напасть!

Скрип прекратился. Резко. Стихли звуки, даже чайки умерили свой пыл. Казалось, радоваться надо, но нет, стало еще страшнее. Появилось предчувствие, предвкушение чего-то недоброго.

С огромным трудом удалось заставить себя подойти еще на два шага к заветной цели. Это была почти победа. Я занес ногу для очередного, третьего шага и…

Послышался скрипучий смех. Тут же из густого тумана выплыла тяжелая створка двери. Доли секунды было достаточно, чтобы угол деревянной панели, обитой блестящим угольником, с силой ударил меня по лицу. Не ожидавший подобного развития событий, я потерял равновесие и буквально рухнул на землю. Затылком ударился обо что-то твердое. Казалось, черепная коробка вот-вот треснет, а через образовавшуюся щель вытечет затуманенное мое сознание.

В принципе, так и случилось. Мгновение и дымка развеялась, я увидел себя со стороны, бледного, неподвижного, вокруг, на расстоянии вытянутой руки покачивалась стена все того же постылого тумана…

– Где же эта развеселая компания? – пробилось сквозь блаженное забытье.

Я осторожно открыл один глаз, огляделся. Надо мною покачивались хлопья тумана, подо мною белел темной белизной снег, густо пропитанный кровью. Моей кровью?

– Здорово же тебе досталось, – продолжал обеспокоенный голос, – не иначе как череп размозжили. Чем тебя так?

То, что произошло после, не совсем мне понятно. Похоже, внезапно вернувшееся сознание решило действовать самостоятельно, не спрашивая на то моего разрешения. Оно завладело телом, взяло на себя контроль над мимикой, жестами. Наивный, я попытался что-то сказать, но в результате лишь пошевелил губами. Наверняка со стороны это выглядело жалко, но сознанию моему только того и хотелось!

– Что тут у тебя? – послышался гулкий бас. Туман сгустился, покачнулся, расступаясь. Из него, просто у моего лица, сформировались знакомые черты. Один из матросов, именно он приглашал меня к капитану, именно он тогда с товарищами… Серега… – Ого! Слушай, Вить, ты не подумай, это не мы. Мы ведь просто предупредили, не морочь, мол, девчонке голову, все такое, но это уже слишком! Паша, дуй за носилками, отнесем его наверх.

– Понял, – звонко ответил первый голос и превратился в затихающие шаги.

– Ты можешь рассказать, что тут произошло, кто тебя ударил, за что, где они? – удивительно, но в голосе здоровяка слышались нотки подлинной заботы.

Я издал какой-то неопределенный звук, нечто сродни мычанью.

– Понимаю, ты лежи, не напрягайся, нельзя тебе, судя по всему, с полведра крови потерял! Главное держись, не отключайся, не засыпай. Верь, тебе обязательно помогут. Знаешь, у меня ведь тоже нечто подобное было. Возвращался я как-то домой поздней ночью, слегка выпивший был. Дошел почти до своего подъезда, как тут…

Он еще долго и пространно о чем-то рассказывал, но я его не слушал. Я все пытался понять, разобраться в том, что вообще происходит. Почему я в крови, снег в крови, а я не чувствую боли? Иммунитет выработался? Вряд ли. Нет, не то чтобы совсем ничего не чувствовал, так, легкий дискомфорт. От всего этого сомнения накатывают, да я не врач, но так, навскидку, учитывая количество крови, что из меня вытекло, должно быть на порядок хуже.

Дверь же все покачивалась. Ее размеренное движение, будто маятник метронома, задавало ритм, систематизируя разрозненные мысли. Наверное, именно благодаря этому я все понял, да и что тут понимать – подловили меня, дверью ударили, вот я и рухнул, головой ударился. А то и просто сам поскользнулся, упал, в кровь…

– Так я же знаю, чья она! – послышался мой шепот. – Это Ирка. Именно на том месте, где лежу я, лежала она…

– Что ты сказал? – матрос прервал свой затянувшийся рассказ. – Холодно? Понятное дело, лихорадка, ничего, ты только потерпи…

Я качнул головой, рассчитывая на то, что он это заметил, а нет то и ладно. Не до него мне было, брезгливость напомнила о себе. Страшно захотелось, чтобы меня как можно скорее забрали. Куда угодно, лишь бы подальше от того места, где совсем недавно лежал труп.

Минуты томительного ожидания прошли. Напряжение, грозящее превратиться в самую настоящую истерику, ослабло, отхлынуло, будто воды океана в час отлива. Послышались голоса, топот ног, люди приближались. Меня подняли, несколько сильных рук переложили безвольное тело на мягкие и удобные (как минимум, с точки зрения меня, ничего не чувствующего) носилки. Размеренно покачивая, понесли куда-то. Прямо, налево, прямо, наверх. Чуть левее, чуть правее, резкий поворот…

Совсем рядом, убаюкивая, шумело море, накатывало свои воды на скалы, играло, перемещая песчинки северного пляжа. Вокруг туман, а над туманной идиллией печальные крики чайки. Громкие крики, надрывные, будто приветствия, будто встречали они и тут-таки провожали меня.

В тумане копошились тени. Все те же, знакомые, почти родные. Возникали они из туманной серости, таяли в ней. Все было таким успокаивающим, таким убаюкивающим, почти умиротворяющим. Трудно было сопротивляться, потому и неудивительно, что я не удержался и крепко заснул…

– Ваша работа? – разбудил меня властный голос.

– Нет, капитан, мы его таким нашли… – ответил смущенный бас.

– Ясно. Что с пассажирами, где они?

– Ищем, но пока никого не нашли. Осмотрели каюты – никого. Везде относительный порядок, только в одной из них море крови, койка, пол, даже стены, не думаю, что это все из него вытекло, слишком уж ее много. Боюсь, случилось что-то еще более страшное…

– Ищите! Переверните все вверх дном, но найдите!

Хлопнула дверь, за ней еще одна. Воцарилась тишина, только где-то в глубине здания размеренно пропищало что-то электронное. Думаю, азбука Морзе. Красиво так и чуточку загадочно: точка, тире, снова точка. До чего же все это приятно, до чего занимательно, жалко, что я ничего в этом писке не понимаю…

Глава семнадцатая

Тень подозрения

В блаженную полудрему просочились шаги. Тихие, крадущиеся. Они приближались. Я почувствовал, как пробуждается улыбка. Что за блажь у меня? Чему радуюсь? Да все просто. Дело в подсознании, оно моментально определило, чьи это шаги. Эту поступь я уже слышал, не единожды слышал, в последний раз совсем недавно. Так уж сложилось, что с этими шагами ассоциировалась нежность, забота, спокойствие.

Осторожное прикосновение. Удивительно приятное чувство – женская рука коснулась моего лба. Мне страшно захотелось что-то сказать, что-то хорошее, доброе что-то, вот только ничего не приходило на ум. Чтобы случайно не расстроится, я улыбнулся чуть шире, казалось, еще немного и вовсе рассмеюсь. Правда, смеяться не следовало, кто знает, как она это воспримет! Решит, насмешка…

– Тебе очень больно? – прошептала она.

– Есть немного, – не задумываясь, соврал я.

– Ничего, я тебе помогу. Сейчас укол сделаю обезболивающий, рану промою, ели нужно наложу швы. Не волнуйся, заживет, все будет хорошо.

Я медленно кивнул, охотно веря ее словам. Конечно, будет, как же иначе! На долю мгновения мое отличное настроение омрачил укол, но он быстро подействовал, добавляя спокойствию наркотических ноток. Я медленно повернулся к девушке, попытался задорно подмигнуть, но в результате лишь растерянно мигнул глазами. Странно, но надо мной склонилась не та, кого я ожидал увидеть. Надя! Она улыбалась слегка печальной улыбкой, чуть заметно кивала головой, будто прощалась. Минуту не меньше я смотрел на нее, она смотрела на меня, но вот видение заволокло вездесущим туманом. Он же быстро растаял, выпустив из своего туманного плена дочь капитана, Дашу…

– Вижу, подействовало, – прошептала она, бережно поворачивая мою голову. – Сейчас будет слегка неприятно…

Влажный тампон коснулся моего затылка. Нет, она сказала неправду, было очень даже приятно. Приятные прикосновения, одно, еще одно.

Стоило прикрыть глаза, как я почувствовал себя котом. Большим и пушистым любимцем, которого добрая и заботливая хозяйка поглаживает за ушком. Удивительные ощущения. Страшно захотелось прижаться к девушке, томно потянуться и весело промурлыкать одну из множества беззаботных кошачьих мелодий.

Похоже, девушка что-то говорила, вытирая запекшуюся кровь. Точно говорила, более того, я ее слушал, вот только не слышал. Не мог слышать, слишком уж приятными были ощущения.

Еще одно легкое прикосновение и она замолчала. Ее руки замерли, не касаясь моей головы. Мгновение и она отступила на шаг назад, быстро, почти отскочила. Я не заметил перемен, не до того было. К чему какие-то изменения, если можно лежать, мысленно мурлыкать и наслаждаться внезапно нахлынувшим покоем…

– Чья это кровь? – со второй, а может и с третьей попытки ее слова проникли в мое сознание. Конечно, надо было ответить, но что я мог сказать? Ничего, просто пожал плечами и улыбнулся, на этот раз печально, нет, правда, я ведь не был до конца уверен, что знаю, в какую именно замерзшую лужу угодил. Грязно было вчера…

За дверью звучали голоса. Гулкий, хоть и сглаженный внутренним убранством комнаты, или коридора (странно, но я до сих пор не узнал, что там, в соседних помещениях!) голос капитана просочился в «рубку»:

– Не нравится мне все это. Окончательно ход потеряли. Думаю дело не только в двигателях, с винтом что-то. Может, мы сеть намотали? Ты ведь водолаз Серега, будь другом, поднырни, посмотри, что там да как, а заодно осмотрись, ну не может такого быть, чтобы люди попросту растворились в тумане! Хотя, не подводным же плаваньем они там занялись…

Ему ответил другой голос, голос матроса, доставившего мне массу неприятностей.

– Есть капитан! Я быстренько, только оборудование захвачу, да в костюм облачусь…

– Давай!

Шаги. Они стремительно приближались. Громкие, четкие, легко различимые. Один человек, тяжелый шаг, грубая обувь. Капитан? Очень даже может быть.

У самой двери звуки стали глуше, похоже, тот, кто приближался, старался ступать тише, но не привык он подкрадываться…

Скрипнула ручка, провернулась, дверь отворилась.

Я повернул голову, взглянул на девушку, та не сводила с меня глаз. Внимательно смотрела, не мигая, в ее взгляде, в выражении лица, да даже в фигуре сквозило что-то неприятное. Так сразу и не понять, что именно. Усталость? Растерянность? Брезгливость? Я медленно пожал плечами. Нет, правда, что это с ней случилось всего за несколько истекших минут?

Повернулся на бок, взглянул в направлении открывшейся двери, на пороге стояла поникшая фигура капитана. Он приветливо кивнул, то ли мне, то ли дочери. Прошептал:

– Как он, травма серьезная?

– Нет, так царапина, – в голосе девушки послышались все те же неприятные нотки. Страх? Отвращение? – Уже почти затянулась.

– Это хорошо. Ты говорить можешь? – последний вопрос явно адресовался мне.

Я честно попытался заговорить, но не смог. Не думаю, что причина была объективной, скорее всего, просто не было желания поддерживать беседу.

– Жаль! – капитан прошелся по комнате, сел, буквально рухнул в кресло. – Очень жаль! Я бы не отказался услышать детальное повествование, рассказ о том, что здесь происходит. До чего же хочется узнать, куда исчезают люди, кто вывел из строя силовую установку. Ты об этом что-нибудь знаешь?

Понимая, что вопрос по большому счету риторический, я промолчал, лишь попытался неопределенно пожать плечами. Скорее всего, не получилось. Ведь если я не хочу говорить, то почему я должен хотеть пожимать плечами?

– Понятно. Вот уж свалилось на меня, так свалилось! До ближайшей земли меньше полутора сотен миль, – задумчиво бормотал капитан, – если винты в порядке, сможем дотянуть на резерве, но ведь берег-то норвежский! Неохота мне с местными властями общаться, а уж чего-чего, а вопросов у них ко мне будет огромное количество. Что самое обидное, я не знаю, что отвечать, даже и не догадываюсь. Нет, это не вариант, если уж оправдываться, то лучше перед своими. Наши поймут, наши простят. Если есть за что.

Он тяжело вздохнул и замолчал. В «рубке» повисла тягостная тишина, которую разрушил телефонный звонок. Все присутствующие одновременно вздрогнули. Капитан шепотом выругался, схватил трубку, прохрипел, стараясь говорить как можно тише:

– Капитан! Говори, я на проводе, – в динамике кто-то кричал, громко, визгливо, истошно. Он же слушал молча, лишь лицо, которое и до того было будто каменным, с каждым мгновением становилось все мрачнее. – Ясно. Кто у нас еще остался? Вы двое и Серега? Понятно, нет, он на задании. Хватай Пашу и пулей ко мне!

Не говоря ни слова, капитан поднялся. Посмотрел на дочь, та, казалось, была готова расплакаться, покачал головой, пожал плечами, отошел в дальний угол. Оттуда донеслось несколько звонких щелчков, за ними тихое пиканье. Зажужжал невидимый мне механизм.

Сквозь щель в неплотно закрытой входной двери просочился монотонный перестук – топот бегущих людей. Мгновение и в помещение ворвались двое. Матросы. Оба одинаково грязные, с взлохмаченными волосами, с одинаковыми перепуганными лицами. Один держал в руках большущий огнетушитель, второй – ярко-красный багор. Разом они бросились в мою сторону, но застыли в шаге, будто наткнулись на невидимую стену. Я оторопело мигнул глазами и также замер, ожидая продолжения.

– Стоять! – властный голос капитана охладил пыл подчиненных.

Он повернулся, в его руке блестел черный револьвер. Даша громко вскрикнула и обняла безвольно лежащего меня.

– Дочка отойди! – угрожающе прошипел капитан. – Я не собираюсь стрелять, это исключительно для нашей общей безопасности.

Даша прижалась плотнее, по ее щекам текли слезы, она дрожала.

– Расскажите, что вы там обнаружили? – капитан кивнул матросам.

Один из них, тот, который держал огнетушитель, несмело шагнул вперед, крепко обнимая свое импровизированное оружие, сбивчиво заговорил:

– Трупы. Там, в этом… в подвале, – запинаясь, начал он, его голос дребезжал, руки тряслись, в такт словам. – Там все наши… хозяин, гости… в холоде они. А в подсобке что у «дизельной», Вовчик… тоже мертвый. В груди гарпун, лицо белое, что сама смерть, перекошенное, мать родная не узнает…

– Подтверждаю. Я все видел! – поддакнул ему второй. – Ужас, я чуть было сам не умер от страха. Раньше такое только в кино видеть доводилось, но там постановка, не по-настоящему все, я понимаю, тут же…

– Зачем? – взгляд ледяных глаз капитана буравил меня.

Мне очень захотелось ответить, но я почему-то не смог. Странно, ведь мне же было что сказать! Да я почти выследил убийцу из тумана. Я был свидетелем всех его злодеяний! Жаль только лица не разглядел, одну лишь туманную маску…

Вместо меня заговорила Даша:

– А почему вы решили, что это он? – ее голос в сравнении с голосами обвиняющих меня матросов звучал спокойно и уверенно. Ее словам хотелось верить, более того, им верили.

– Так больше некому, – растерянно пробормотал матрос с огнетушителем. – Мы пересчитали тела – там все. Не хватает одного Саныча. Но от него… ступня осталась. Сами мы этого не делали, остальные все мертвы…

– А вы точно знаете, сколько человек на борту… было? – не унималась девушка.

– Конечно, ведь в международные воды вышли, все формальности… проверяли нас. Разрешение, документы, все законно… – продолжал матрос, уже и вовсе неуверенным тоном.

– И с каких это пор у нас все по закону? Вспомни папа того малайца, которого Валера в Сингапуре прихватил? Да, того, который на другом краю земного шара оказался? Это было законно? – Даша повернулась к отцу. – Законно я спрашиваю?

Тот смущенно пожал плечами, нехотя убрал пистолет.

– Ладно, ты права, пусть лишь частично. Да, у нас могло произойти все что угодно. Мир так устроен, то, что делают люди имеющие деньги, в любой стране законно, – капитан легонько отстранил девушку, наклонился ко мне, внимательно посмотрел в глаза. Во всем его облике сквозило недоверие. Мгновение тишины, затем он покачал головой, повернулся к матросам. – Сделаем так – этого под замок, сами вылавливайте Серегу, он днище осматривает, и еще раз обшарьте все закоулки. Надо заглянуть в каждую щель, в каждую нишу, в каждый ящик каждого стола. Может действительно зайцы завелись? Но если никого не найдем…

– Найдете, обязательно найдете! – воскликнула девушка. – Я точно знаю…

– Если не найдем, тогда как угодно: на резервном двигателе, под парусами, на веслах, просто вплавь, доберемся до Мурманска и сдадим его в полицию. Не хочу я связываться с норвежскими властями, – закончил свою мысль капитан и снова навел на меня пистолет. – Вставай и вперед!

Матросы поставили меня на ноги. Поддерживая, подвели к той двери, из которой в «рубку» зашел капитан, один из них толкнул ее, открывая, меня втащили в длинный и узкий коридор со стенами, обшитыми резными панелями. По обеим его сторонам двери, одинаковые, деревянные, окаймленные металлическим уголком…

Меня подвели к одной из них. Открыли, подтолкнули. Я сделал шаг, переступил через порог. Тот же миг будто нечаянно, один из матросов выставил вперед ногу, я споткнулся и упал на пол. Быстро обернулся, уловил тень злорадной ухмылки на обоих лицах. Одинаковые гримасы делали матросов близнецами, в их глазах, одинаковый, загорелся злобный огонек. Я вдруг подумал, а что если это не банальная злоба, вызванная неведеньем? Что если это они? Если это кто-то из них? Добился своего, убрал меня с дороги, а теперь радуется тому, что я не смогу ему помешать? Может быть, очень даже может! И это точно тот, который подставил мне подножку. Жаль я не заметил, чья это работа!

Дверь захлопнулась. Лязгнула защелка, в замочной скважине провернулся ключ. Послышался противный скрежет, будто по полу передвигают что-то тяжелое. Сильный удар в дверь, затем еще один, слабее, наверняка баррикадируют, боятся, что я смогу выбраться и сам во всем разобраться!

Подниматься было тяжело. Скорее всего, последствия укола. Голова, лишь только удалось оторвать ее от пола, закружилась, ноги подкосились, но выдержали, послушно приняли на себя мой скромный вес. Чтобы им помочь, я ухватился за столик, привинченный к полу, замер, тяжело дыша и покачиваясь.

Как и большинство помещений, в которых мне пришлось бывать в последние дни, комната напоминала каюту. Далеко не высший класс, узкая, тесная, сухопутный аналог тех, в которых на судах живут матросы. Вдоль стены по правой стороне койка. Точно как и столик, привинченная к полу. Жесткий матрац, наверняка не самый удобный, но после того, что было у меня там внизу – это вершина комфорта.

Единственным предметом мебели, который можно было при желании сдвинуть с места, была тумбочка. Она не просто двигалась, она каталась на колесиках по комнате, но ее можно было закрепить на месте с помощью хитроумного приспособления.

Тумбочка и ее крепление меня мало занимали. Любопытство отступило, уступая место усталости. Организм потребовал отдыха. Я доковылял до кровати. Осторожно, будто боялся того, что она развалится, сел. Убедился в полнейшей надежности простенькой конструкции, растянулся во весь рост, чувствуя легкий дискомфорт, как-то разучился я спать на высоте…

Прошло совсем немного времени, я даже не успел и заскучать, как за дверью послышались звуки. Возня. Кто-то отодвигал что-то тяжелое, скорее всего, мебель, использованную для блокировки моей двери.

Шум настолько заинтересовал меня, что я даже поднялся. Страшно захотелось подсмотреть что там, кто двигает, для чего. Вот только возможности не было. Замочной скважины внутри не видно, а круглое окошко, что посредине двери кто-то замазал краской, давно, скорее всего…

Новый звук, еще громче, еще противнее. Похоже, у того, кто трудился с другой стороны моей двери, не очень получалось, сил не хватало, или баррикада была слишком громоздкой. Но вот свершилось, скрежет стих, удары прекратились. Человек в коридоре облегченно вздохнул, раз, другой. Следом за вздохами донеслись менее понятные звуки, более всего похоже на… нервное хихиканье?

Ключ вошел в скважину, провернулся. Оборот, еще один. Только после того, как замок открыли, я вдруг подумал, что это может быть он, убийца, тот в маске из тумана! Я затравленно огляделся, рассчитывая отыскать хоть что-нибудь, что можно использовать для самообороны, но ничего подходящего не видел. Ни стула, чтобы обездвижить нападавшего, ни графина, который можно было обрушить на голову. Одна только тумбочка, но толку от нее…

Пока мой взгляд лихорадочно метался по комнате, дверь приоткрылась, в щелке мелькнуло лицо. Девушка. Даша! Я облегченно выдохнул. Сел на краешек матраца, приветливо кивнул. Она вошла. Посмотрела на меня с опаской, я пожал плечами, она улыбнулась, я улыбнулся в ответ. Села рядом.

– Я не верю, что это ты, – начала она, – более того, я это точно знаю, я чувствую. Вот только мой отец, он уже все решил. Даже если…

Неожиданно девушка расплакалась. Я растерялся, обнял, прижал ее голову к своей груди, она зарыдала. Не люблю я женских слез, да и кто их вообще любит!

– Ты должен бежать, – сквозь слезы прошептала она. – Возьми шлюпку. Мотор, боюсь, незаметно достать не удастся, но ничего, до берега не очень далеко. Я уверена, ты сможешь, ты справишься! Держи, это тебе пригодится, очень ценная вещь, продашь, на первое время хватит.

Она сняла с шеи цепочку с массивным кулоном. Печально посмотрела на драгоценность, протянула мне. Я взвесил в руке украшение, не решаясь взять.

– Наверняка это для тебя дорогая вещь, – я покачал головой. – Я не могу ее принять…

– Это единственное, что осталось от матери, – она обняла меня, – но нет, ты бери, тебе он больше пользы принесет…

Я покачал головой, попытался вернуть девушке ее подарок, но она решительно отстранилась, взяла цепочку и надела мне на шею. Печально улыбнулась, поцеловала в щеку.

– Когда доберешься до берега, скажешь, что потерпел кораблекрушение, дави на то, что ничего не помнишь, а там все может быть, надеюсь, утрясется. Нельзя терять времени, пошли!

Она выскочила из комнаты, я бросился следом. Задержался на мгновение. В коридор пробивались обрывки разговора. Говорили двое, беседа на повышенных тонах. Где были те, неизвестные, я не понимал, да, если честно, не очень-то и пытался.

Даша кивнула в сторону входной двери. Посмотрела на меня с безудержной тоской во взгляде, махнула рукой и отвернулась. Мне захотелось напоследок обнять ее, но я так и не решился, да и медлить не стоило, не та ситуация чтобы обниматься. Я бросился к выходу. Распахнул дверь и погрузился в облако все густеющего тумана.

Захлопнувшаяся дверь сработала как сигнальный пистолет. Я помчал вперед по доскам настила. Бежал, не разбирая дороги. Ноги сами знали, куда меня нести, и я им попросту доверился. Они перепрыгивали через невидимые в тумане препятствия, они точно знали, где повернуть, где сбавить скорость.

Удивительно контрастными средь тумана виднелись люди. Призрачные тени, стоявшие по обе стороны деревянного «тротуара». Похоже, их стало больше, но разве тут разберешься, колышутся они, как тот же надоедливый туман.

– Стоп! Куда я бегу! Зачем? – спросил я себя и резко остановился. На мгновение показалось, что туман, сопровождавший меня, также остановился, прячущиеся в нем голоса стихли. – Мне ведь надо во всем разобраться, я должен вывести убийцу на чистую воду, не я могу все так вот бросить! Ведь Надя…

Лица, окружавших меня людей стали отчетливее. Еще не удавалось разглядеть черты, но уже были видны эмоции. Радовались, они туманные, радовались за меня! Их губы шевелились, воздух наполнялся неразборчивым шумом. Скандировали они что-то шепотом, думаю, поддерживали меня, вот только в чем…

– Я должен уйти, – подбадриваемый туманными лицами, возразил себе я. – Более того, обязан. Убегая, я сорву его план, а пока он придумает новый, я вернусь. Не сам вернусь, с помощниками. Не буду я прикрываться несуществующей амнезией, я все расскажу…

Довод показался здравым. Ведь все просто, я добираюсь до обитаемых земель, подхожу к любому представителю местных властей, мы организуем спасательную экспедицию. Надеюсь, обратную дорогу удастся найти. Очень на это надеюсь!

Обрадованный очевидной разумностью идеи, я бросился в туман, сопровождаемый туманными силуэтами. Теперь они не просто радовались, они ликовали, приветствуя меня…

Увлекся я. Так разогнался, что чуть было, не сиганул со скалы, промахнувшись мимо ступеней. Лишь в последний момент, рука ухватилась за металлическую стойку, я описал круг в воздухе и рухнул на деревянную ступеньку. Толпа, то ли мнимых, то ли реальных туманных болельщиков взорвалась громкими криками и овациями. Мгновение и все стихло. Нахлынула тишина, давящая, внезапная, неожиданная. Ни шума, ни людей, ничего. Да и ладно…

Ноги забарабанили по ступеням. Мгновение и я внизу. Еще одно и камень сменился мягким песком.

Из тумана выплыла швартовочная бочка и больно ударила меня в плечо. Всегда поражался, насколько шустрыми становятся неподвижные предметы, прячась в густом тумане! Правда, ни размышлять, ни тем более поражаться времени уже не было, как не было и желания. Так что, потерев ушибленное место, я шагнул от бочки к морю, туда, где как я знал, лежит припрятанное хлипкое пластиковое суденышко. Шагнул и сразу же остановился.

– Нет, подобное уже случалось! Как можно бежать без припасов! Я ведь не знаю, сколько плыть, не говоря уже о том, куда плыть. Забегу, пожалуй, к себе для начала… – подтверждая правильность мысли, в животе громко заурчало. Еще бы, я ведь не только не пообедал, я и позавтракать не догадался.

Не забывая об осторожности, я прокрался к двери казармы. Открыто. Заглянул внутрь, прислушался. Единственный звук, который пробивался сквозь густую, будто насыщенная тьма, тишину – легкий свист, дыхание воздуха, вылетающего через разбитое накануне окно.

Я вбежал в комнату. Огляделся, тщетно пытаясь хоть что-нибудь увидеть. Нащупал лампу, спички. Мерцающий свет осветил казарму, ставшую мне домом. Удивительно, но совершенно не хотелось покидать эту комнатку, как-то сроднился я с ней за последние дни. Своя она, уютная, комфортная и вовсе неважно, что убогая обстановка не шла ни в какое сравнение с приличным человеческим жильем.

Желтый отсвет слегка коптящего пламени пробежался по стенам, высветил нагромождение тряпок, служившее постелью, разинутую пасть ржавой буржуйки, отразился от блестящего бока чего-то цилиндрического, побежал дальше.

– Что это там такое интересное? – я подошел к буржуйке, присел, восторженноприсвистнул, среди дров лежала наполовину полная бутылка. Коньяк. – Трофейный? Нет, я не приносил, думаю, это ребята, которые обыскивали домик соседей, взяли поживиться. Прихватили да потеряли в суматохе, не знаю, неважно, но ее я заберу…

Еще одна полезная вещь – ракетница. Проверил – заряжена, один заряд, сигнальный, но это неважно. Может корабль какой-нибудь на пути попадется, может еще для чего другого сгодится. Вот спасибо Даше, даже несколько жаль, что она мне не…

Надо было спешить. Прихватив бутылку, ракетницу, несколько питательных брикетов и две банки тушенки я бросился из дому. Оббежал, практически облетел вокруг здания, сложил свой скромный багаж в лодку, оттолкнул ее и сам запрыгнул внутрь.

Несмотря на то, что вид шлюпки не внушал доверия, она уверенно держалась на плаву. Размытое пятно частично оплавленного пластика, которое казалось самой хрупкой частью посудины, стойко выдержало давление, тем не менее, я предусмотрительно сел на корму, стараясь поднимать подозрительный участок выше уровня воды.

Приятная неожиданность – на дне нашлись весла. Почему-то раньше я их не замечал. Странно, как, собственно и большая часть того, что происходило со мной в последнее время. Все странное, все непонятное, а то, что еще как-то можно понять, крайне сложно объяснить. Пусть даже самому себе.

Как бы там ни было, а весла были. Короткие они и жутко неудобные, пластмассовые, выглядевшие крайне ненадежно, но выбирать не приходилось. Мне надо было грести, да чем угодно, хоть ладошками, лишь бы плыть быстрее. Тут главное не удобство, а уверенность, уверенность в том, что земля, большая земля, близко, а более того в том, что меня там встретят, там мне помогут.

Фантастическое плавание. Внизу туманная вода, вокруг стелящийся по глади моря водяной пар. Так сразу и не поймешь, где находишься, где небо, где море, плывешь ты или стоишь на месте. Трудно разобраться, да почти невозможно.

Стараясь изо всех сил, я работал веслами. Мысленно задавал ритм, стараясь двигаться плавно. Изредка мне казалось, что левое весло загребает сильнее, как следствие, лодочка постепенно заворачивает правее, но так это или нет понять было невозможно. Понимание также терялось в густоте тумана.

Очень скоро я приловчился, более того, вошел во вкус. Еще немного и смог бы претендовать на должность профессионального гребца. Где-нибудь на галерах. А что! Ведь это просто и чуточку даже увлекательно. Поднимаешь весла, опускаешь синхронно, погружаешь в воду, тянешь на себя, поднимаешь, от себя…

Шлюпка резко остановилась. Не ожидавший подобного поворота, я полетел вперед, выронил оба весла. Правое осталось в уключине, а вот левое сопровождаемое легким плеском, соскользнуло в воду и растворилось в тумане. «Рифы! – промелькнула страшная мысль. – Пробоина! Иду на дно?! Нет, не хочу, я ведь уже тонул, однажды, да сколько же можно!».

Совсем рядом с моей шлюпкой кто-то громко фыркнул. Направление мысли быстро поменялось. Я тут-таки представил огромного моржа, на которого налетела лодка, просто как «Титаник» на айсберг. Звук повторился, неизвестный еще раз фыркнул, но вдруг смачно выругался, отметая нелепое предположение о ластоногих айсбергах. В тот же миг за верхний край шлюпки ухватились две широкие ладони. Ядовито-алые с оранжевым оттенком перчатки, казалось, они залиты кровью.

Лодку сильно качнуло. Незнакомец с кровавыми пальцами попытался подтянуться. Я отчетливо представил свое падение в ледяную воду со всеми вытекающими последствиями. Плавать совершенно не хотелось, особенно учитывая то, что пловец из меня не очень…

Мысль, яркая, настолько яркая, что отозвалась вспышкой в моих перепуганных глазах, осветила затуманенный разум. Ведь все правильно, все сходится! Я понял кто тот, пытающийся раскачать мою посудину. Я точно знал, кто это. Именно так, это он и только он – неизвестный в туманной маске! Иного варианта не было, да и быть не могло. Он переиграл меня, он сделал ход первым, он пришел за мной! Я должен сопротивляться, сражаться, бороться за свою жизнь. Нечего ждать, необходимо перехватить инициативу, ударить, пока он в воде, пока он уязвим…

Рука схватилась за рукоятку моего единственного оружия – ракетницы. Пальцы дрожали, я сомневался, но тлела искорка надежды, я почти верил в то, что мне хватит решимости, что я выстрелю, пусть только его голова поднимется над бортом.

Окровавленные руки опять качнули лодку, на этот раз сильнее. Незнакомец еще раз фыркнул и начал медленно подтягиваться. Над бортом показалась макушка. Того же цвета, что и руки, яркая, красно-оранжевая, просто огромный злобный апельсин.

Палец вдавил курок. Казалось, ничего не произошло. Была только вспышка. Она на мгновение ослепила меня, дикий крик оглушил, лишь туман продолжал убаюкивать своим белесым спокойствием. Подчиняясь его гипнотическому воздействию, мои веки медленно опустились. Руки выронили теперь уже и вовсе бесполезное оружие, обхватили голову, пальцы зажали уши.

Открывать глаза не хотелось. Наверняка я бы много часов неподвижно просидел в плывущей в неизвестность лодочке, вот только вода, что плескалась на дне и все прибывала, не благоприятствовала туманным медитациям. Тут еще прибавился мерзкий запах горящего пластика. Щекотал он в носу, пробуждая беспокойство. На судне пожар, а огонь с водой – убийственная смесь.

«Пробоина в носовой части корпуса, левее форштевня, на уровне ватерлинии. Шлюпка не утонет, она оклеена пенопластом, но далеко не уплывет», – мрачно констатировало сознание, выдавая морские термины, которых я никогда не слышал. Как минимум, не должен был слышать.

Вода все пребывала. Она быстро погасила тлеющий пластик, обнажая большую прожженную сигнальной ракетой дыру. Точно в том месте, где ранее были следы оплавления. Так сразу и не поймешь, может я специально в него целился? Но зачем?!

Узнать, что стало с тем, в кого я стрелял, не представлялось возможным. Разве можно хоть что-нибудь разглядеть в сплошном тумане! Да и просто, а было ли? Стрелял ли я в кого-нибудь? Нет, это неправильный вопрос, ясное дело – стрелял. Ракеты нет, дыра есть. А вот был ли тот, в кого я выстрелил, или это вновь расшалившееся воображение? Так сразу и не разберешь. Правда, не то у меня положение, чтобы заниматься анализом, плыть надо, чем быстрее, тем лучше…

Устроившись на корме, мне удалось поднять нос шлюпки настолько, чтобы вода перестала затекать через пробоину. Работая одним веслом, подражая гондольерам Венеции, я старательно отталкивался то с левой стороны, то с правой. Движения судна заметно не было, но была вера, надежда на то, что я двигаюсь, плыву в нужном направлении.

Человек привыкает ко всему, особенно если у него нет другого выхода. Даже мое нынешнее далеко не самое удобное положение скоро стало вполне приемлемым. Я приловчился настолько, что суденышко, размером чуть больше обычной домашней ванны, двигалось равномерно и без толчков. Благодаря этому удалось сохранить плавучесть. Я специально не стал вычерпывать воду из лодки, поскольку она, скопившись на дне, отлично справлялась с ролью балласта, делая игрушечное плавательное средство устойчивым. Быстро забылись печали, о чем грустить, если все складывалось отлично! Вот еще бы совсем немного, еще бы убедить себя в том, что я знаю, куда плыву, и можно позволить себе по-настоящему расслабиться и начать радоваться жизни.

Утомленная непроглядной серостью, на передний план вышла память. Она в соавторстве с воображением выдала яркую и живую картинку из далекого детства. Не было на ней пластиковой лодочки, был плот. Собран он из цельных бревен, сбитых между собой железными скобами. Я на плоту, что плывет по реке, название которой не знаю, со мной друзья, которых не помню, рассказывают они веселые истории, поют песни народные, эпические…

– Из-за острова на стрежень… – разнеслось над водной гладью. Глухо звучала песня, казалось, теряются ее слова в непроглядной сизой дымке.

Трудно сказать, сколько времени продолжалось мое путешествие. Наверняка недолго, не создан я для дальних переходов, не выдержу серьезных физических нагрузок. Чуть поработаю, руки сразу же опускаются, спину ломит. А тут еще и особенности высоких широт. День слишком короток, да и днем его можно назвать с большой натяжкой, так сумерки. Быстро и необратимо густеющие сумерки. Понимает организм, что уже вечер, упирается он, требует отдыха.

Да, скоро я устал – дни бездействия не прошли даром. Страшно устал. Спину ломило, хотелось не петь, а выть, громко, протяжно. Руки, так те и вовсе отказывались шевелиться. Лишь ладони, покрытые большими, кровавыми волдырями все еще цепко держали весло. Будто понимали они, что эта пластиковая лопатка – единственное средство, последнее оружие в борьбе, в сражении с природой.

Все! Последний слабый взмах веслом и я окончательно сдался. Песня, давно перешедшая в хрип, потерялась в туманной тишине. Понимая, что приближаются последние минуты жизни, я замолчал и обреченно склонил голову. Пальцы задрожали, подчиненные суеверному страху. Умирать не хотелось, да еще и здесь, в холодном северном море. Разум лихорадочно соображал, пытаясь найти выход, но что он мог мне предложить?! Рука медленно поднялась ко лбу, неожиданно для самого себя я перекрестился. Один раз, второй. Попытался вспомнить молитву. Любую, пусть даже самую короткую, лишь бы настоящую, лишь бы к богу, вот только не смог. А ведь я знал, одну, не полностью, но знал!

Оказалось этого и не нужно. Достаточно крестного знамения, достаточно просто поверить! Подняв глаза, я увидел свет. Странное дело, в тумане, густом, нереально густом, образовался просвет. Туннель, в дальнем конце которого виднелась рукотворная звездочка. Маяк! Вот куда мне! Как хорошо, что маяки все еще работают, как хорошо, что не отдали навигацию во власть спутников и прочей электроники. Вперед!

Будто и не было боли, будто и не было усталости. Весло размеренно погружалось в воду, каждая мышца моего измученного тела напряглась, готовая отдать последние силы лишь бы приблизить землю. В тиши послышался шепот, мой шепот: «Тут уже и неважно, что там за берег, пусть остров, пусть голый камень, утес. Была бы твердая почва под ногами, чтоб не было бы той ледяной бездны, что сейчас подо мной. На суше и помирать не страшно».

Сильный толчок. Совсем как тот, недавний. Лодка уперлась во что-то твердое. Правда, на этот раз удар был гораздо сильнее. Громом прозвучал скрежет ломающегося пластика. Волна, «девятым валом» накрыла меня. Сразу стало понятно – камень. Каменистый берег.

Каким-то чудом удалось ухватиться за скользкий выступ. Пальцы намертво вцепились в обломок скалы, покрытый водорослями, схватились, обещая не отпускать. Другая рука также не бездельничала, она пошарила по поверхности соседнего каменного «отростка», нащупала небольшую трещину, за которую можно было ухватиться. Впилась в нее пальцами. Невесть откуда взявшиеся силы подняли меня на уступ. Сантиметр за сантиметром, все вверх и вверх я карабкался по отвесной скале. Взобрался на относительно ровную площадку, дальний край которой терялся в тумане.

Прогоняя понятное желание незамедлительно закрыть глаза, сознание требовало действия. Оно прекрасно понимало – уснув на камне, да еще и после холодного купания, можно не проснуться, а если и проснуться, то лишь для того, чтобы окончательно покинуть этот мир.

Пришлось прогуляться, благо, площадка, что приютила меня, оказалась не очень и большой – не более двух метров в ширину. Правда, в дальнем ее конце была опять-таки отвесная стена. Снова камни, редкие трещины, скользкий мох, щедро присыпанный колючим снегом.

Еще одно усилие. Еще один подъем. Еще одна ровная площадка. Только эта шире, да еще и с украшением. Ближе к ее краю расположилась древняя конструкция, сооруженная из толстых бревен – рама в форме буквы «П» с дощатой крышей. На горизонтальной перекладине, привязанный серым от старости канатом раскачивался сам собой огромный колокол. Покрытый зеленой патиной, он выглядел величаво и торжественно.

Повинуясь минутному порыву, я протянул руку, ухватился за обрывок каната, привязанного к языку, напрягся, собираясь привлечь к себе внимание колокольным звоном, но почему-то не решился. Что-то мешало мне, останавливало что-то.

Разбираться, что со мной не так не хотелось, сложно все это, да и зачем, если можно просто смириться.

Руки выпустили канат, я сел на нижнюю перекладину деревянной рамы, прижался к вертикальному бревну. Расслабился. Все-таки бревно это дерево, настоящее оно, теплое, почти живое. Согрело оно уставшую спину, расслабило напряженные мышцы.

Глаза закрылись, время стремительно помчалось вперед. Минуты сменяли друг друга. Усталость уходила, боль терялась на фоне подлинного спокойствия. Разгоняя мрачность мыслей, на туманном полотне засыпающего сознания промелькнули картины из жизни, но не моей, там были разные годы, разные эпохи, разные люди. Закружил меня хоровод чужих историй, заставляя забыть все горести и невзгоды, право, они столь ничтожны на фоне тысячей историй…

Думаю, это все дерево, не простое оно, не зря же колокол поддерживает. Хранит оно многое, помнит все.

Вслед за новыми ощущениями на меня нахлынуло невиданное блаженство. Спокойствие, которого я никогда не знал, наполнило меня. Тут же появилась уверенность, возникла и укрепилась вера в то, что я все делаю правильно. Вот только понять, что именно я делаю, почему-то не получалось. Да и неважно это…

Глава восемнадцатая

Преследователи и преследуемые

Продрог я. Что называется до костей. Холодный воздух, насыщенный парами воды, казалось, проник не только под костюм, который до недавнего времени более или менее справлялся со своей задачей – сберегал тепло, но и просочился глубоко внутрь меня. Ледяная влажность наполнила легкие, вызывая мокрый кашель, тяжелым грузом легла на дно давно уже пустого желудка. Мерзкое ощущение.

Открыв глаза, я увидел то, что и следовало ожидать – густую белесую дымку. Лишь немного разнообразя видимый мир, просто над моей головой чуть заметно покачивался огромный колокол. Вместе с ним покачивалась и вся поддерживающая его конструкция – массивна рама, собранная из серых от времени бревен. Надо же, а ведь совсем недавно это сооружение казалось надежным и даже чуточку монументальным.

Вокруг тишина. Сколько ни прислушивайся, не слыхать ни звука. Редчайшее явление для тех широт, куда меня занесло. Странно все как-то, неестественно. Ни крика птиц, ни скрипа старых досок, ни плеска беспокойных волн. Казалось, если я пошевелюсь, если сдвинусь с места, задену ногой камешек, тишина взорвется, как минимум, сломается. Глупая мысль, благо, она далеко не первая такая…

Понемногу реальность отходила на второй план. Ее, серую и унылую, затмили воспоминания. Вспомнилась величайшая глупость последних дней – жалкая попытка побега. Бессмысленное действие заранее обреченное на неудачу. «Ну и чего же ты добился? Да ничего, всего лишь еще раз потерпел кораблекрушение только уже на шлюпке», – подгоняя воспоминания, возникла из сумрака и тут-таки растаяла в нем другая мысль, на этот раз весьма разумная.

– Интересно, а много ли найдется людей, которые могут похвастаться тем, что дважды выжили во время кораблекрушения? Да еще и за столь небольшой временной промежуток, – стараясь приглушить мрачность ленивых мыслей, пробормотал я, – жаль не могу сказать, насколько он небольшой, плохо без календаря, собственно, как и без часов. Это все так, а вот с другой стороны, без них спокойнее…

Разговор с самим собой не клеился, но это мало меня беспокоило, все-таки надо трезво смотреть на вещи, надо признать – я далеко не лучший собеседник. Но это все ладно, да и не в том дело, просто я прекрасно понимал, что надо подниматься, двигаться, разминать ноги, руки. Шевелиться надо, а все эти не блещущие разумностью рассуждения и мысли вслух лишь наивная попытка отсрочить миг реального действия.

Тело отозвалось ноющей болью. Болело все и сразу, но более всего спина. Не хотела она выпрямляться, скрипели позвонки, судороги сводили затекшие мышцы. Все мое естество сопротивлялось, но я настаивал, двигался, упираясь в твердое и надежное дерево.

Удачно все-таки я расположился на ночлег – поддерживающая колокол конструкция защитила от холода, она же послужила опорой, помогла подняться. Наверняка любопытно мое пробуждение выглядело со стороны. Так и представляю, я, словно ленивец из тропического леса, обеими руками обнял бревно, почти сроднился с ним. Медленно перебираю руками, подтягиваюсь. Правда, ленивец я какой-то неправильный, ведь карабкаюсь, прижимаясь спиной к стволу…

Кое-как удалось распрямиться, неимоверное усилие над собой и боль ушла, даже спина и та почти смирилась, во всяком случае, перестала изводить ноющей болью. Стало по-настоящему легко, я почувствовал себя, пусть еще не настоящим человеком, но уже представителем одного из множества отрядов млекопитающих, более того, из числа прямоходящих их разновидностей.

Казалось, все хорошо, но нет, место освобожденное болью, тут-таки заняли сомнения. Нахлынули мысли, посыпались вопросы, требующие незамедлительных ответов. Почти сразу удалось от них отбиться, я решил так – нечего размышлять и сомневаться, первым делом следует осмотреться. Разобраться надо, где оказался. Обязательно найти людей, любых людей. Это важнейшая задача. Должны быть люди, не может же такого случиться, чтобы я оказался в еще более бедственном положении, чем ранее. Или может?

– Долой негативное мышление! – прохрипел я, чувствуя, как безнадега захлестывает, при этом понимая всю состоятельность терзающих сомнений. Нет, ну разве можно меня умным назвать? Бросил обжитое место лишь для того, чтобы попасть неведомо куда!

Пессимизм не унимался, он грозился полностью захватить мое сознание, замучить сомнениями, довести до безумия. Возможно, так бы все и случилось, но тут тишину взорвал выстрел. Громкий, отчетливый, он пробился сквозь стену безмолвия, окружившую меня, разрывая ее в клочья. В тот же миг, не успел утихнуть и звон в ушах, как вокруг меня зазвучали другие звуки. Разные они: простые и понятные, страшные и успокаивающие, обычные человеческие и без малого мистические. Истошно завопили чайки, зашумело бурное море, бросая резвые волны на скалы. Где-то вдалеке что-то монотонно заскрипело, отвратительный звук, который я уже когда-то слышал, но это все ладно, ведь там, в тумане кричали люди! Точно как и чайки, громко, пронзительно, надрывно, душераздирающе…

– Люди! – попытался закричать и я, но из горла вырвался лишь хрип, сопровождаемый противным кашлем.

Я раздраженно махнул рукой, прогоняя обиды и сомнения, оттолкнулся от ненужной уже опоры, от вертикального бревна, заставив всю шаткую конструкцию вздрогнуть. Рама уныло заскрипела, массивный язык еще более массивного колокола лениво покачнулся. Ноги понесли меня вперед, в туман, в неизвестность.

До боли знакомая картина – сизая дымка, густая, непроглядная. До чего же она мне надоела! Туман, вокруг один лишь только он, сырой, живой, покачивающийся…

Голос. Тихий, приятный, женский. Веяло от него чем-то добрым и чуточку домашним. Печальная песня, знакомый мотив. Я застыл, изо всех сил стараясь определить направление. Трудное занятие, почти невероятной сложности задача, густой туман он поглощает звуки, камень играет с отражениями, так легко поверить в то, что голос доносится одновременно со всех сторон, но ведь так не бывает!

Похоже, получилось сориентироваться. Как минимум, удалось себя в этом убедить. Я почти поверил в то, что знаю, где та, чей голос слышу. Пошел на звук. Шаг ступил, второй, остановился. Это все туман, он снова изменился. Скорее не он сам, а лишь его фактура. Медленно, будто изображение на фотобумаге, погруженной в проявитель, из него сформировалась серая, как и все вокруг стена. Фрагмент стены. Угол дома? Точно! Угол деревянного дома, сложенного из серо-стального цвета цельных бревен. Это добрый знак, более того, знамение, ведь где дом там люди!

Обрадованный столь важным открытием, я двинулся прямо, постоянно ощупывая шершавую древесину пальцами. Шел медленно, почти прижимаясь к стене, прекрасно понимая, что каждый шаг может быть фатальным. Кто знает, что там, в метре от меня, обрыв, бездна?

Голос, который вел меня, не собирался умолкать. Напротив, с каждым шагом он слышался отчетливее, поднимал мне настроение, бодрил, добавляя уверенности.

На очередном шаге я застыл. Туман не изменился, нет, разве что выветрился он из неповоротливого моего сознания. Совершенно неожиданно я понял, что уже не единожды слышал этот голос. Даже не так, я точно знал, кому он принадлежит! Думаю, я узнал его сразу, лишь только услышал, но не был готов признаться в этом самому себе. Это был голос Даши, дочери капитана. Да и песенка была той, что она пела мне когда-то. Не могу только вспомнить, когда именно…

– Это что же получается, – растерянно прошептал я, – на деле все даже хуже, чем я предполагал? Оказалось, мой побег ограничился тем, что я поплескался в бухте и взобрался на берег в сотне метров от того места, откуда отчалил?

Верить в это не хотелось и дело, конечно же, не в Даше. Просто средь этих камней осталось много такого, что хотелось забыть, но, увы, истина есть истина. Можно ее принимать, можно игнорировать, а можно пытаться отвергнуть, но ничего от этого не изменится – я все там же, около маяка, который так любят туманы. Не лучшая это новость, с одной стороны, но с другой, неужели голый камень где-то посреди океана лучше обжитой территории?

– Твоя работа? – в мои бесплотные размышления вклинился еще один, не менее знакомый, голос – капитан. Я мысленно сжался, не в силах побороть уверенность в том, что он рядом со мной, всего в шаге, а то и вовсе у меня за спиной. Медленно обернулся – никого, один лишь седой туман. – Ты сама-то хоть понимаешь, что натворила?

Вот оно что! Он разговаривает с дочерью…

– Да, я его отпустила. И еще раз да, я действительно уверена в том, что он невиновен, – тихий шепот достиг моих ушей, я непроизвольно улыбнулся.

– Очень в этом сомневаюсь, – даже сквозь туман чувствовалось, как он, невидимый, укоризненно качает головой, – очень сомневаюсь. Мы с ребятами обошли все помещения, осмотрели все, что только можно было осмотреть, заглянули в каждую каморку. Поверь мне, на сотню миль вокруг кроме меня, тебя, троих матросов и его никого больше нет.

– Как это нет? А эти? Они вокруг, они в тумане, везде, их много…

– Не надо. Мы им не интересны, точно как и они нам. У них свои воспоминания, мы же лишь декорации в чужих… – капитан замолчал. Минуту, никак не меньше звенела тишина, сквозь которую пробивались лишь редкие окрики чаек да чей-то тихий плачь. Тут, заглушая все, над берегом пронесся вопль отчаянья. Мгновение и он превратился крик, не менее громкий, исполненный леденящего ужаса. Слов не разобрать, но в интонации сквозили истерические нотки. Источник нового звука приближался. – Это еще что такое? Даша, зайди внутрь, запри дверь и никому кроме меня не открывай. Ты меня слышишь?

Выстрелом захлопнулась дверь. Так вот что это было, никто не стрелял, просто дверь слишком громкая, а я-то думал!

Звук удара заставил меня подскочить на месте, а неизвестного, оглашающего истошными криками окрестности, замолчать. Все стихло, остались лишь шаги. На удивление отчетливые и понятные. В тумане двое – две пары ног. Один приближался примерно с той стороны, где осталась деревянная конструкция с колоколом, его быстрый и как бы заплетающийся шаг звоном отдавался в напряженном моем сознании и в тот же момент гас в нем. Шаги другого были продолжением услышанного недавно разговора. Размеренная поступь, в ней чувствовалась некая сила. Эти шаги пугали, их приближение пробуждало панику…

Не успел я толком разобраться в своих ощущениях, как из тумана выплыл знакомый силуэт. Капитан. Он прошел мимо, не обращая на меня внимания. Вынырнул из тумана, нырнул в него, не оставив даже шагов, думаю, заблудился звук где-то в густеющей дымке.

Вновь зазвучал голос. Тот, который истерично хрипел из тумана. Теперь он стал отчетливее, до чего же просто определить, где именно его источник…

– Капитан! Сюда! – так и есть, неизвестный стоял на каменной террасе с колоколом. Тихий и испуганный с нотками безудержной печали голос моментально сменился угрожающим окриком: – А ну стоять! Не двигаться! Иначе как…

– Успокойся, это я. Что стряслось? – спокойный бас капитана подействовал отрезвляюще.

– Лодка, – я с трудом узнал голос матроса, одного из тех, которые недавно «конвоировали» меня, – внизу она, разбита в щепки. Представить только, он обошел вокруг, попытался причалить с другой стороны и все это лишь для того чтобы мы подумали, будто бы он уплыл. Наверняка что-то задумал и вряд ли что-то хорошее!

– Так и есть. Где Паша?

– Внизу остался. Он Серегу водолаза нашего ищет, вот только боюсь, что мы его также не увидим. Надеюсь, хоть Пашка жив пока…

– Держи! – отчетливый в наступившей тишине послышался звонкий лязг металла. Несколько щелчков. Специфичный звук, такой мне уже приходилось слышать и не раз – вращение револьверного барабана. Правда, до сих пор я слышал его исключительно в кино… – Галопом беги вниз, забирай Пашу и вдвоем ко мне. Закрываемся в рубке и с этой минуты держимся вместе. Да, еще одно, если вдруг встретишь его, воспользуйся не раздумывая…

– Это просто-таки с удовольствием! – в голосе матроса звучали странные нотки. Злорадство в нем, мстительность и что-то еще, нечто, что сопутствует сумасшествию. Вдобавок он еще и хихикнул, но тихо так, чуть слышимо.

Ярко представилась ухмылка на самодовольном лице, блеск хищных глаз. Портрет, что набросало воображение, заставил меня вздрогнуть. Я вдруг подумал: «А ведь это он! Убийца из тумана. Хотя…».

– Все, не будем терять времени! Одна нога там другая здесь, я к дочери…

Тяжелые шаги капитана приближались. На мгновение мне удалось разглядеть в белесой дымке его фигуру. Он прошел мимо меня. Правда, я в этом не уверен, вполне может быть, мне просто показалось, слишком уж уставшим он выглядел, слишком уж сгорбленным. Такое впечатление, будто минуту назад я видел совершенно другого человека. Но неважно это…

Шаги растворились в тумане. Где-то вдалеке захлопнулась дверь. Все стихло, только снизу, оттуда, где покачивался колокол на бревенчатой раме и оставался вооруженный матрос, послышался заливистый смех. Его дополнил щелчок, снова смех. Тихий скрежет, вращение барабана, щелчок. Удивительно, но глядя в туман, я отчетливо видел то, что там происходило, видел фигуру человека, одетого в матросскую форму, видел его движения, руку, которую тот выбрасывал вперед, целясь в пустоту заряженным пистолетом. Все видел ярко и живо, не видел только лица, маска скрывала его даже в моем воображении, как впрочем, и всегда…

– Паф-паф! – матрос изобразил звуки выстрела. – Добегался! Это тебе не в игры играть… покойничек…

Прошло совсем немного времени, он наигрался. Надоело ему размахивать оружием. Тихо выругался. Ступил на тропинку. Слух уловил тихий шорох и звонкий плеск, думаю, то мелкие камешки покатились по склону, а некоторые из них сорвались с обрыва и упали в воду. Было это или все только видимость, не знаю, скорее всего, воображение безобразничает, никак мне с ним не совладать…

Шаги, громкие, гулкие, они понемногу стихали. Это матрос, он шел медленно, вальяжно, не скрывался, что и понятно, теперь-то он вооружен, он уверен в себе, все-таки мало что так способствует росту самоуверенности, как холод убийственной стали.

Невидимый в тумане паренек с пистолетом удалялся, а я по-прежнему стоял, опершись спиной о стену, размышлял. Все не мог решить, как поступить. Вариантов виделось два. Прежде всего, можно было пойти за капитаном в надежде на то, что он меня выслушает. В принципе логично, вот только что я мог ему предложить? Что у меня есть кроме одних только подозрений! Ничего, тогда…

Оставалось следовать за матросом. Я так рассудил – убийца, он ведь никуда не делся. Он не туман, его ветром не развеет. Можно, конечно, предположить, что именно в него я стрелял тогда, в море, правда, я и сам в это не верил, странно почему? Неважно. Думаем дальше, он один из нас. Это точно не я и не Даша. Капитан? Не думаю, вряд ли, скорее всего, кто-то из двоих выживших матросов. Тот, у которого пистолет? Возможно, но не факт. В любом случае мне нужно больше информации, а для этого стоит за ними понаблюдать. Тут главное не высовываться, тихонечко, не спеша, следовать позади, близко не подходить, но и не отставать. Так, оставаясь в тени, я смогу получить все ответы. Пойму я, убийца они или нет. Это же просто, если данная гипотеза верна, то первое, что он сделает – застрелит своего напарника. Если же нет, то второй убьет его и завладеет оружием. Есть еще и третий вариант, возможно, убийца кто-то еще, кто-то кого до сих пор не смогли обнаружить, но тогда он устроит охоту на вооруженного матроса, а я буду охотиться на него, главное, не стать добычей самому…

Как бы ни развивались события, тот, кто мне нужен обязательно себя выдаст.

– Выясню, кто из них, выслежу, схвачу его и притащу к капитану. Тогда ему точно ничего не останется, кроме как меня выслушать и убедиться, что я прав, – короткий кивок своим мыслям, – уверен, Даша мне поможет, она на моей стороне.

Следить за матросом оказалось простым делом. Для этого не надо было ни видеть его, ни даже слышать. Я сразу все понял – он решил пойти поверху. По сопкам мимо старых давно сломанных антенн. Кажется, я когда-то сам ходил этим маршрутом. Кажется! Там у почти полностью разрушенного пункта наблюдения, того здания, что давно когда-то напомнило мне избушку из сказки, матрос свернет налево и выйдет к лестнице.

Так и случилось. Очень скоро я его нагнал. Он был настолько близко, что я слышал не только шарканье ног, обутых в тяжелые ботинки, но и тяжелое его дыхание. Наверняка выдохся он, физические нагрузки не его конек. Как, собственно, и не мой…

Мелькнула шальная мысль, я вдруг подумал, а не подкрасться ли мне к нему, не наброситься ли сзади? «А что, он уставший, на моей стороне сила плюс фактор неожиданности, – мысль развивалась, уверенность крепла. – Повалю его на землю, отберу оружие…».

– Нет, осечки быть не должно, – с трудом удалось заставить себя успокоиться, – на кону не что-то там мифическое, не моя квалификация, как сыщика-любителя, на кону моя жизнь! Прежде всего, разведка, а уже после, по результатам…

Минутой позже, я понял, куда направляется матрос. Вне всякого сомнения, его цель – моя каморка. Почему? Сам того не знаю, просто возникла такая уверенность и крепла с каждым шагом. Я отчетливо представил, как один из двоих, тот, который Паша, в это время переворачивает вверх дном весь мой небогатый скарб. Один ищет что-то, что можно присвоить, другой спешит ему на помощь, вооружившись. А что, как на это ни смотри, а вполне достойное занятие для таких бравых парней как они! Картинка очень похожая на правду. Тогда может быть они вдвоем…

Излишняя самоуверенность, дополненная задумчивостью, сыграла со мной злую шутку. Как-то я упустил из виду тот факт, что не слышу шагов преследуемого. Расслабился, понимая, что в любом случае застану его в казарме, вот и растерял остатки бдительности.

Как оказалось, зря. Стоило мне спуститься по лестнице вниз, пройти несколько шагов по влажному песку, как у самого моего уха прозвучал спокойный голос, в котором сквозили издевательские нотки:

– Вот ты мне и попался! – невидимый в темноте шипел, казалось, каждый звук сопровождается плевком. Одновременно мне в спину уперлось дуло пистолета. – Паша, а ну двигай сюда, помощь нужна!

Тут-таки из тумана выплыл второй матрос. Он посмотрел через мое плечо, думаю, на своего товарища, кивнул, сфокусировал взгляд на мне. В его глазах засветился недобрый огонек.

– Да, Игорек, а ты оказался прав, говоря, что он вернется… – Паша взвесил в руках ржавый лом, поднял его, взялся за него посредине, будто держал древко копья, примерился, целя мне в живот.

– Они всегда возвращаются! – дуло пистолета по-прежнему давило мне в позвоночник. – Я точно не понял, но, похоже, капитан желал бы увидеть тебя живым. Допустим, но я никак в толк не возьму, зачем это ему? Паша вот ты можешь назвать хоть одну причину, чтобы не убить его на месте? Так, чтоб сразу и без лишних сложностей.

– Нет, зато я найду массу причин, чтобы отправить его экспрессом на тот свет. Не могу только решить, как это правильнее сделать, – в голосе матроса звенели нотки бывалого садиста. Он наслаждался каждым словом. – Придушить, как ту блондинку? Вариант! Зарезать, как шатенку? Тоже неплохо. А что если забить до смерти? Нет, прострелить гарпуном насквозь! Хотя знаешь, правильным было бы пропустить его живьем через мясорубку, просто как Саныча, а то, что останется прожечь ракетой…

– Это мы решим, а пока шагай вперед, полюбуешься! Давай, двигайся! – пистолет соскользнул левее и глубоко вошел под ребра.

Казалось, туман развеялся. Нет, не тот туман, который поглотил унылый северный пейзаж, а тот, который все это время наполнял мою бестолковую голову. Тот, который не давал видеть, тормозил мысли, мешал анализировать ситуацию. В одно мгновение все прояснилось, все стало таким простым, таким понятным. Все встало на свои места, каждый фрагмент мозаики, составляющий панно под названием «Жизнь». Я наконец-то понял, как все происходило. А ведь до чего же просто! На самом деле убийц двое! Вот как у них получалось постоянно ускользать от меня! Пока один отвлекал, второй делал свое грязное дело. Они это, точно они. Не зря же каждому из них известны все детали преступления, мельчайшие подробности. Они! Теперь надо только их схватить, обездвижить, но как, у них оружие, а меня одна уверенность, да и та…

Пройдя несколько шагов по влажному песку, я оказался у кромки воды. Там лежало тело. Матрос в ярком гидрокостюме, на его груди красовалась рана. Большая дыра, ткань с оплавленными краями. Сомнений не было, это результат попадания ракеты, выпущенной мною совсем недавно сигнальной ракеты…

– Полюбуйся на дело рук своих! – Паша, матрос, вооруженный ломом нерешительно ступил шаг в сторону.

– Да, признаю, это я, но не специально, случайно так вышло, он пытался забраться в лодку, я перепугался, вот и… – я изо всех сил тянул время, пытаясь найти способ выкрутиться.

Лом описал в воздухе дугу и врезался мне в живот (хорошо хоть не острием!). Я отлетел назад, жадно хватая воздух. Непроизвольно налетел на Игоря, который также не ожидал подобного развития событий. Тот ухнул, выронил пистолет и упал на землю, я оказался на нем.

При всей своей эффективности в качестве оружия, лом вещь тяжелая. На то, чтобы приготовиться к новому удару Паше потребовалось несколько секунд. За это время мне удалось стать на четвереньки. Заметив это, матрос издал победоносный крик, подкорректировал траекторию замаха, намереваясь сломать позвоночник, сверху обрушив на меня тяжелую железку, но я не собирался ему этого позволить. Оттолкнувшись обеими ногами, будто спринтер с низкого старта, я бросился вперед. Два шага и моя голова врезалась под ребра противнику, тот выдохнул, резко, тоскливо, будто перекачанная шина, выронил лом, отлетел метра на два. Спиной он налетел на большой отшлифованный водой камень, обнял его, неестественно вывернув руки назад. Даже в туманной полумгле было видно, как его глаза остекленели, а изо рта тонкой струйкой потекла густая темная кровь.

Мне же было не до него. Я понимал, прежде всего, нужно обезвредить того, у которого оружие, того, который опаснее. И он здесь, неподалеку. Да, он выронил пистолет, но так же легко может его и поднять. Пуля не лом, ее перехитрить вряд ли удастся.

Я замер и прислушался. Доверия глазам не было: верь им, не верь, а все равно ничего не видно. Правда, и слух не очень-то помог. На мгновение послышался топот шагов, вот только был он или всего лишь послышался, не понять.

Крадучись, я подошел к тому месту, где состоялся первый раунд нашей схватки. Присел, присмотрелся, разглядел следы на песке, глубокие отпечатки ног, оттиск спины в том месте, где матрос упал. Чуть в стороне что-то чернело. Сначала я решил, что это один из множества камней, но нет, там был пистолет! Я радостно присвистнул.

Оставаться на берегу смысла уже не было. Идти к капитану? Преследовать матроса? Что предпринять? Сложный вопрос. Нет, по большому счету я уже узнал все, что должен был знать. Конечно, сомнений не возникало – это они. Они вдвоем задумали и провернули все эти убийства, вот только доказательства! Где они? Нет их у меня. Какой у них мотив? Также не знаю. Проблема с головой? Пожалуй. Да, был огонек безумия в глазах, я видел, но разве это улика! Мало ли что у кого в глазах блестит. Даже и не смешно…

– Решено, преследую. Ну, теперь я с тобой серьезно поговорю! – радостно закричал я, целясь в густой туман. – Эй, как там тебя, Игорь! Выходи! Сам же прекрасно понимаешь, что ты в моих руках, развязка лишь вопрос времени…

Ответа не последовало, только туман слегка зашевелился, будто ветерок вспомнил-таки о давно лишенном его внимания затерянном уголке планеты и решил почтить его своим присутствием. Хотя, скорее всего, мне снова показалось, как я ни старался, а ничего похожего на движение воздуха не ощутил. Да и ладно…

Впереди, темно-серая среди белесого тумана, проступила стена здания. Знакомая стена знакомого здания – приютившая меня казарма. Удивительно, но я действительно обрадовался, когда ее увидел. Казалось, отсутствовал всего ничего, несколько часов, ну ладно, сутки, а на самом деле соскучился!

Шаг, другой. Еще мгновение и я смог различить частично заколоченное окно и разбитую форточку с видом на море. Засмотрелся. На секунду задумался, размышляя о том, как бы одному окружить здание, да еще и довольно-таки большое. Ясно же, он там, он внутри притаился. Позвать бы кого-то на помощь! Попросить капитана, это было бы дело. Мы, вдвоем, запросто его выловили бы!

– Ничего, разберемся! – пробормотал я и двинулся правее, планируя для начала обойти казарму по кратчайшему пути.

Входная дверь медленно покачивалась. Размышлять, что ее шатает, не хотелось, да и вообще размышлять у меня плохо получалось. Я просто пошел вперед, бесшумно ступая, выставив вперед оружие. Ударил створку ногой, рассчитывая напугать того, кто внутри прятался. Попробовал даже угрожающе закричать, но только угрожающе захрипел. Наверняка это результат вынужденного купания.

Впрыгнул в тамбур, тыкая пистолетом во все стороны. Быстро осознал бессмысленность подобных действий. В тамбуре никого не было.

Дверь, ведущая в мою комнатку, оказалась закрытой, что внушало слабенькую уверенность в том, что скоро я загоню в угол шустрого матроса. Вот только и внутри никого не оказалось. Так недолго и расстроиться…

– Ладно, – я равнодушно пожал плечами, – значит, ты решил капитулировать в «дизельной». Ничего не имею против, более того – отличный выбор! Жди, я уже на подходе.

Меньше всего на свете хотелось спешить. Более того, мною овладело странное чувство, нечто сродни блаженству. Мне хотелось оттянуть, отодвинуть тот миг, когда убийца будет пойман. Жаль, правда, что другой ушел… в некотором смысле, но и один это уже неплохо. Сыщик я начинающий, у меня все еще впереди.

Некоторое время я бесцельно топтался в тамбуре, зачем-то поправил ногами сваленные в угол останки плота. Вышел. Закрыл входную дверь. Она тут же отскочила, ненамного, на сантиметр, но это уже непорядок. Снова открыл, вымел ладошкой снег, скопившийся в углу рамы, ногтями соскоблил тонкий слой льда. Снова закрыл. Порядок! С удовлетворением отметил, что теперь убежище мое надежно закрыто. Улыбнулся, чувствуя очередной прилив того странного чувства, чувства приближающейся развязки. Шагнул в сторону ракетных установок и скрытого под ними бункера с дизелями, туда, где все очень скоро закончится.

Густая тень промелькнула буквально в метре от меня. Не ожидавший столь стремительного изменения обстановки, я отшатнулся, вскинул руку с пистолетом и выстрелил. Один выстрел, второй. Тишина. Я замер, прислушиваясь.

Выстрел. Он прозвучал так неожиданно, что я, вместо того, чтобы рухнуть на землю, удивленно посмотрел на свое оружие, тщетно пытаясь убедить себя в том, что стрелял не я.

Новый выстрел. Теперь уже сомнениям места не было. Стало понятно – стреляют в меня…

– Вот ты себя и выдал! – пробормотал я, пытаясь понять, где находится неугомонный матрос. – Использовал пистолет, которым убил Валеру и компанию? Любопытно, почему ты раньше не стрелял? Забыл о нем? Припрятал? Хотел завладеть оружием капитана? Разберемся…

Скрипнул снег, громко, предательски. Не раздумывая, я выстрелил. Тут же новый звук – звук падения. Крик. Короткий, обрывающийся. Я бросился вперед. Пробежал с десяток метров, никого не обнаружил. Огляделся, прислушался. Расслышал тихий хрип. Похоже, удалось определить направление.

Двигаясь медленно и осторожно, вернулся обратно. Угадал. Наткнулся на лежащего матроса. Это он, Игорь. Лежит в сугробе, смотрит на меня, сквозь меня. Только не нет в его глазах той злорадной усмешки. Одна лишь пустота. Туманный отблеск уходящей жизни.

Да, он был жив, он хрипел, из простреленной груди, пульсирующим фонтанчиком, вытекала кровь, но это ненадолго. Его глаза стекленели, тело вздрагивало в такт пульсу. Все шло к тому, что ответов на главные вопросы я уже не получу.

– Зачем? Зачем вы это делали? Убивали зачем? – я принялся трясти тело, из которого неумолимо уходила жизнь. Приподнял его голову, уронил на снег, снова приподнял. С силой несколько раз ударил матроса по щекам. Тот немного приоткрыл рот, криво ухмыльнулся, вздрогнул в последний раз и обмяк.

Кровавая пелена затуманила глаза. Одно чувство заполонило меня, вытесняя все прочие. Ярость. Я резко вскочил и принялся колотить бездыханное тело ногами. Бил его до тех пор, пока не выдохся сам. После сел на землю, обхватил голову руками и застыл, просто как изваяние, то ли памятник скорби, то ли обелиск печали…

Глава девятнадцатая

Неужели все-таки капитан?

Один глаз нехотя открылся. Он внимательно всмотрелся в сереющую полумглу, подозрительно быстро смирился с практически отсутствующим освещением, понемногу начал различать очертания знакомых предметов. А это занятно! Его примеру последовал второй. Широко открылись оба, впуская в себя изрядно надоевшую серость. Несколько раз они синхронно мигнули, открылись, закрылись.

Казалось, ничего нового, все как прежде, но я почему-то обрадовался, правда, сам не понял, что тому причина. Чувствуя приближение хорошего настроения, пробудилось воображение. Постаралось оно, разукрашивая унылую реальность. На удивление ярко я представил себя, замотанного в тряпье, лежащего на поддонах, широко открывшего глаза, до чего же глупо выглядела моя давно небритая физиономия! Страшно захотелось беззаботнорассмеяться, я даже попытался разорвать гнетущую тишину взрывом истеричного хохота, но что-то пошло не так, сил хватило лишь на то, чтобы печально улыбнуться.

– Все это хорошо, но вставать надо, а не глазами мигать, – глубокомысленно изрек я и энергично потянулся. – Не понял, а почему так холодно? Нет, север, мороз, окно разбитое, да это многое объясняет, но далеко не все! Полагаю, причина опять-таки в тех двигателях, могу даже выдвинуть гипотезу, что они, помимо того, что электричество вырабатывали еще и на отопление работали. Хотя, если это и так, то только для тех, которые наверху и здесь неподалеку, в домике туристов. Мне же всегда приходилось обогреваться самому. Непонятно…

Вспомнился день минувший. Да, насыщенным он выдался. Попытка бегства, Дашин подарок, перестрелка, преследование, просто-таки боевик в лучших традициях еще и с элементами детектива…

– А все-таки я их вычислил! Более того, практически схватил, – чуточку печально резюмировало просыпающееся сознание, подводя черту под тем, что удалось выудить из бездны памяти. – Жаль, сбежали они. Да еще и способ побега выбрали по-настоящему оригинальный. На тот свет ушли. Вместе! С одной стороны это хорошо, я бы сказал, без них спокойнее. Но это только с одной, а как представишь, как задумаешься, что делать дальше, так сразу и теряешься. Что тут добавить, да забрали они все ответы с собой в могилу! Ладно, в любом случае дорога у меня одна – надо идти к капитану, разговаривать надо, убеждать. Пусть доказательств как таковых нет, зато «аргумент» имеется, даже целых два.

Взвесив пистолеты в руках, я несколько воспрянул духом. Нет, сегодня это не оружие, это гарантия, гарантия того, что меня выслушают и выслушают очень внимательно.

Небольшая заминка, то я засмотрелся на изрядно приевшуюся тушенку, окинул взглядом горку питательных плиток, от которых, казалось, на зубах остается отвратительный склизкий налет. Нет, не сейчас, не сегодня. Хочется верить, что наверху меня накормят чем-нибудь что вкуснее и не так опостыло.

– Обидно, конечно, что не удалось раздобыть чего-нибудь из весомых улик, а лучше привести самих подозреваемых, – беседа с самим собой тем временем продолжалась. Что тут скажешь, пусть я и не слишком приятный собеседник, но ничего не поделаешь, говорить с кем-то надо, правда, сумасшествием отдает от всего этого. Немного… – Не поспоришь, хотя это еще не все, а что если корень зла существенно глубже? Что если все не так просто, как я для себя нарисовал? Да, матросы убивали и это факт, но действовали ли они по своей воле? Как-то с трудом верится, что капитан ничего не знал. Не мог он не видеть, что творится у него под носом! Вопрос…

Погода заметно менялась. Туман, медленно, будто нехотя, редел, наверняка еще немного и от него останутся лишь блеклые воспоминания. А это отличная новость! Можно будет хоть немного осмотреться, приелось все, уже который день видимый мною мир ограничен пространством, что на расстоянии вытянутой руки.

Тело последнего матроса, Игоря, лежало там, где я его вчера оставил. Пусть брезгливость и восставала, но я заставил себя обшарить его карманы. Собственно, ничего конкретного найти не надеялся, потому и не расстроился когда не нашел вообще ничего. Как минимум, ничего необычного. Перочинный ножик, зажигалка, грязный платок.

Оставлять труп на растерзание местной живности не хотелось, неправильно это, надо бы убрать, пусть лишь только с глаз. Решение пришло быстро – все тот же бункер. Там холодно, тела долго сохранятся, а после можно будет и похоронить по-человечески. Ничего не попишешь, он все-таки человеком был, пусть и убийцей.

– Скорее всего, неэтично бросать преступника и его жертв в одну яму, но мне сегодня не до этики…

Скоро туда же последовал и второй матрос тот, с которым я боролся на берегу. Похоже, ошибочка вышла, он не умер, ударившись о камень, как я сразу предположил, он умудрился проползти не менее двух десятков метров, оставляя широкую кровавую дорожку на влажном песке. До чего же настырный, почти добрался до лестницы! Наверное, это «открытие» должно было пробудить чувство вины за то, что я заставил несчастного мучиться перед смертью, но ничего подобного не возникло. О каких чувствах можно говорить?! У него на совести столько загубленных жизней, что в качестве расплаты одной смерти мало, пусть даже долгой и мучительной.

Третьего, Сереги, на берегу не оказалось. Наверняка его море забрало, но это ничего, думаю, оно вернет, оно все возвращает…

С чувством выполненного долга, которое лишь немного омрачало некое отвратительное послевкусие, я побрел наверх к маяку. Тяжело, будто переступая через себя, перешагнул через ржавую цепь у швартовочной бочки, подошел к лестнице, постоял немного, а затем медленно, воспринимая каждую покоренную ступеньку, как свою личную победу, взобрался наверх, выбрал нужное направление, побрел в сторону рубки, на встречу с капитаном.

Шел долго, идти было трудно. Это все ноги. Упирались они, сопротивлялись. Каждый новый шаг давался труднее предыдущего. Тут еще и пальцы отличились. Чуть не на каждом шагу они цеплялись за какие-то выступы, бились о доски, приколоченные поверх совсем еще недавно идеально гладкого настила.

Подойдя к «питьевому» озеру, я выдохся окончательно. Сел на дощатый помост, не выдержал, лег на спину, широко раскинул руки, закрыл глаза, сам удивляясь нелогичному поведению своего же тела.

Кое-как удалось убедить себя в том, что это просто усталость. Напряжение последних дней сказывается. Так бывает, решение простое – надо всего лишь отдохнуть…

Глаза сами собой закрылись, но желаемого спокойствия не было, потерялось оно где-то в стремительно редеющем тумане. Обидно конечно, да и ладно, не спокойствия же я искал, я просто хотел передохнуть.

Пользуясь моментом, уставший разум заручился поддержкой воображения и принялся анализировать события последних дней, а также ощущения, что наполняли меня нынешним утром. Странно это, непонятно. Где-то глубоко внутри боролись два чувства, скорее две уверенности. С одной стороны я точно знал и хотел в это верить, что история убийц из сумрака закончилась, а вот с другой – все было не так однозначно. Другая часть меня, гораздо более сильная, не допускала возможности счастливого финала и уж точно не могла меня убедить в том, что он уже наступил. Об этом твердила логика, ей вторило предчувствие, предчувствие того, что очень скоро, может уже через мгновение, что-то произойдет. Легко догадаться, будет это что-то нехорошее, может даже страшное. Вот только что именно? Увы, этого мне не дано предугадать…

– А раз так, то не стоит и пытаться. Пусть все идет своим чередом, – прекратил я сеанс бессмысленного самоанализа. С трудом заставил себя подняться. Отряхнулся. Повернулся лицом туда, где скрытая туманом возвышалась башня маяка и походкой человека знающего что делает, заспешил к цели короткого утреннего путешествия.

К моему удивлению комната капитана оказалась пустой. Все в ней оставалось в том же виде, как и было во время моего из нее бегства. Карты, панели, картины, штурвал. Не было только хозяина и его дочери. Сначала я подумал, что они сбежали, вот только куда?! Куда тут сбежишь, камни вокруг, снегом присыпанные да болота, что промерзли наполовину.

Загадка разрешилась сама собой. Откуда-то из-за двери, той, за которой находился коридор с комнатами-каютами, доносился тихий звук. Не голос, нет, скорее стон, нечто подобное мне доводилось слышать, причем недавно. Я подошел ближе. Остановился, прислушался. Схватился за ручку, попытался ее провернуть, но та не поддалась. Ясное дело – закрыто. Прижался лицом к окошку, закрылся ладонями. Увы. Ничего увидеть не удалось, мало того, что стекло грязное, так еще и в коридоре темным-темно.

– Ну и ладно, сейчас я с этим разберусь! Решу вопрос, так сказать, кардинально, – я отошел в дальний угол «рубки», разбежался и с разворота налетел на дверь. Та покачнулась, но еле заметно, почти неощутимо. – Врешь, и не такие ломали!

Уже после третьей попытки петли сдались. Полированное полотно деревянной двери упало на пол, я рухнул сверху. Загрохотало так, что даже самому стало чуточку страшно.

– Эй, есть тут кто? – хрипло крикнул я, совершенно серьезно размышляя на тему вставать или лучше повременить, подождать, пока гул в голове затихнет.

– Витя! Я здесь, меня закрыли, помоги! – женский голос, который доносился из темноты, не мог принадлежать никому другому кроме как Даше.

– Разберемся! – бодро подскочил я. – Ты где?

– В радиорубке.

– Ясно, – кивнул я, будто знал где это. – Сейчас приду.

Несколько шагов по темному коридору. Пусть глаза уже немного привыкли к слабому почти отсутствующему освещению, ничего кроме размытых очертаний дверей разглядеть не удавалось.

Внутренний голос прошептал: «Здесь!», я застыл, прислушался, показалось, что тишину разбавляет звук, то ли писк какого-то оборудования, то ли опять-таки чей-то стон. Определить направление удалось почти сразу – помещение за ближайшей дверью по левой стороне.

Рука коснулась холодного металла. Пришло понимание – это дверь не из тех, которые выбивают плечом, да и коридор не то место, где можно разбежаться, тут нужен другой подход. «Предлагаю выбить сердцевину замка выстрелами из пистолета, – пробудилось воображение, подкрепляя мысль кадрами из старого фильма. – Две-три пули и дело сделано, надо только прицелиться, а это непросто».

Обе руки взялись за дело, тщательно ощупали гладкую поверхность. Почти сразу обнаружилась тяжелая латунная ручка, под ней овальное отверстие. Замочная скважина? Похоже на то. Значит, если не промахнусь…

– Даша ложись на пол! – скомандовал я и достал оба пистолета.

Грохот выстрелов в тесном помещении оглушал, но так продолжалось лишь несколько мгновений. Патронов оказалось меньше, чем я рассчитывал, но был и результат. Дверь сдвинулась. Сама собой. Оставалось лишь сильнее на нее надавить и все – проход свободен. Чувствуя себя героем, что освобождает красавицу, которую злодей запер в темнице и не в силах прогнать глупую фантазию, я смело шагнул в комнату.

То, что происходило дальше, сознание воспринимало как замедленное воспроизведение действительности, будто кадры кинопленки медленно двигались перед моими глазами. Вот дверь медленно распахнулась, тусклый отсвет одинокой лампы искрой влетел в мои глаза, ослепляя. В ярком с желтым оттенком освещении удалось разглядеть стол у дальней стены. На нем буквально наваленная на кучу какая-то аппаратура. Несколько металлических коробок различной формы. Приборы? Приемник? Радиостанция? Похоже. Неважно. В любом случае над всем этим хозяйством поднимался густой, белый, будто туман, что клубился за стенами здания, дым.

Из сплошной стены света просто на моих глазах формировался размытый силуэт. Он двигался, жил, менялся, медленно превращаясь в человеческую фигуру. Казавшееся обезличенным видение достаточно быстро обрело форму, превратилось в человека, стало женщиной, женской фигурой облаченной в белоснежный махровый халат.

Медленное до нереальности проявление наполовину живой наполовину вымышленной пленницы радиорубки так захватило меня, что я попросту растерялся. Нечасто увидишь подобные метаморфозы, порожденные медлительностью сознания.

Краем глаза я уловил другое преображение. Еще один силуэт, формирующийся из пустоты, но если девушка в халате собралась из яркого света, то новое явление породила сгущающаяся тень. Она покачивалась в углу коридора, практически незаметная на фоне уныло-темной стены.

Плененное процессом материализации женской фигуры сознание не спешило отвлекаться. Его занимало созерцание. Вторая же тень быстро превратилась в мужчину. Капитан! Он держал в руках предмет, который был мне очень знаком – огнетушитель. Именно эту вещь пытался использовать в качестве оружия один из матросов, тогда, так давно, еще до побега…

Темная фигура сформировалась окончательно. Тень капитана отделилась от густой темноты, выплыла из глухого угла. Медленно, но неуклонно она приближалась ко мне.

Следующее мгновение, следующий кадр – капитан в шаге от меня. Он уже не просто держал в руках тяжелый предмет, он поднял его над головой. Только теперь я смог переключить внимание на новое действующее лицо замедленной пьесы. Соображение заработало в другом направлении. Достаточно быстро удалось оценить ситуацию, стало понятно – надо как-то реагировать. Я дернулся, намереваясь ступить шаг в одну сторону и наклониться в другую, причем оба эти действия планировалось выполнить одновременно, но был ли в этом смысл!

Увы, раньше надо было думать. Огнетушитель, медленно, как и все, что происходило на границе между освещенной комнатой и темным коридором, опускался мне на голову. Я точно знал, что случится дальше, но знание не означало спасение. Это была неизбежность, в чистом ее виде.

Еще несколько ленивых мгновений и все происходящее вернулось к нормальному ритму. Причиной стал крик, душераздирающий женский крик. Кричала Даша.

Сферическое дно тяжелого огнетушителя коснулось моей головы и, как показалось, продолжило свое движение, сминая кости черепной коробки. Следуя вектору приложения силы, синхронно прогнулись обе ноги, я присел и начал падать, медленно и печально. В глазах заплясали кровавые блики, сквозь них с трудом удавалось разглядеть лицо капитана. Он смотрел на меня со странной смесью злобы и печали в холодных глазах. Еще мгновение, он укоризненно покачал головой, отбросил свое тяжелое оружие и плотоядно ухмыльнулся. «А ведь сомнения мои подтвердились, за всем этим стоял лично капитан! Такой вот ребус…» – промелькнуло в моей бедной голове.

Бесконечно долгое падение наконец-то закончилось. Я рухнул на пол, чувствуя, как сознание покидает меня. Еще несколько мгновений удавалось различать отдельные фрагменты, заполняющегося туманом помещения, но скоро все заволокло кроваво-серой дымкой. Дальше пришла сплошная чернота, тьма, что страшнее бесконечной заполярной ночи…

Открыв глаза, я искренне удивился тому, что они открылись. Надо же, а я ведь был почти уверен, что все уже закончилось! Думал, тот удар знаменует конец жизненного цикла. Оказалось, вовсе нет. Наверняка в этом заслуга моей головы. Хорошо она удар держит. Хотя, чему тут удивляться, в последнее время ей слишком часто достается.

Глаза лениво замигали. Пелена в первое время застилавшая взор постепенно растаяла, благодаря чему удалось осмотреться. Знакомый интерьер, но это не радиорубка, точно нет, скорее всего, пока я был без сознания, меня перенесли. С большой долей вероятности можно предположить, что это именно та «камера», из которой меня выпустила Даша.

В центре тесного помещения на стуле сидел я. Крайне неудобная поза, но попытка пошевелиться не увенчалась успехом. Ни одна мышца не пожелала подчиниться командам разума, ни один сустав не счел нужным согнуться. Просто-таки забастовка организма! Единственным признаком жизни оставались веки. Мигали они, добросовестно смачивая нежные органы зрения. Еще глазные яблоки поворачивались, не так правда энергично, как бы того хотелось, но лучше уж так…

Причина упорного сопротивления организма обнаружилась достаточно быстро, для этого надо было просто заставить глаза взглянуть вниз и сфокусироваться на моих многострадальных ногах.

Скотч. Несколько слоев липкой ленты надежно удерживали меня на стуле. К ножкам тщательно приклеены ноги, к подлокотникам примотаны предплечья. Судя по тому, насколько трудно было дышать, та же участь постигла и туловище, да, зафиксирован я на совесть!

Тот, кто меня обездвижил, находился рядом, стоял буквально в шаге. Капитан. Он переминался с ноги на ногу, мрачно покачивал головой, будто укорял в чем-то и упорно не смотрел мне в глаза. В дальнем углу, в плетеном кресле, таком легком, ажурном, будто прибывшем из другой реальности, поджав ноги, сидела Даша. Туман в глазах мешал детально ее рассмотреть, кажется, она плакала.

– Очнулся все-таки? – печальным голосом произнес капитан. – Скажу как есть, лучше бы я тебя убил…

– Зачем вы все это затеяли? – прошептал я, сам не слыша своих слов.

– Зачем что? – переспросил капитан.

– Не надо вилять, я все знаю! Это вы организовали. Вы главный, вы отдали приказ тем матросам…

Ответом был смех. Громкий заливистый смех, правда, от него отдавало по-настоящему бесконечной тоской.

– Ну, надо же! Слушай, а ты это только сейчас придумал? Или все время в подобный бред верил? – затмевая тоскливые нотки, в голосе капитана послышалось искреннее веселье. Да он не в себе! Вон как настроение меняется. Кстати это шанс! Надо на него надавить, надо вывести его из равновесия.

– Я все знаю, – как мог решительно прохрипел я, – но не могу понять одного, зачем вам все это было нужно? Ради сомнительного спокойствия? Мол, моя территория и нечего ко мне соваться? Глупо, да пусть только ночь закончится, все сразу же разбегутся… – я закашлялся. – Может ради наживы? Хотели присвоить деньги случайных путешественников?! Тоже вряд ли. Не везли же они с собой многомиллионные сокровища? Да и не те это широты, в которых деньги имеют большое значение. Тогда зачем?

– Вспомни Надю, – игнорируя все мои умозаключения, прошептал капитан и зашел мне за спину.

– Я ее и не забывал никогда…

– Еще Саныча вспомни, помощника моего. Вряд ли я ошибусь, если предположу, что он тебя раздражал. Придирчив, ответственный, чистоту любил. Конечно, дело не только в работе, он ведь еще и на женщин падок… был. Я не прав? Ошибаюсь? Нет! Припоминаешь?! Именно так: очередная вечеринка, он начал клеится к девушке, которую ты считал своей. Он добился того, чего хотел? Так все происходило?

– Нет! – хрипло закричал я, безрезультатно пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть собеседника.

– Вспоминай! Штормтрап, ты висишь вниз головой, в иллюминатор заглядываешь. Было?

– Я в окно… – послышался безликий шепот.

Перед глазами отчетливо предстала картина. Она, Надя, ее роскошная фигура. Он, его руки, они…

– Это ничего не значит…

– Вижу, у тебя с памятью все не так и плохо, возвращаются воспоминания, не иначе как последствия столкновения с огнетушителем, – спокойный голос капитана практически заглушило всхлипывание Даши. – Идем дальше, «дизельная», там вы пересеклись? Полагаю, вы подрались? Нет, за это я тебя не осуждаю. Все понимаю, Саныч вспыльчив был, просто порох. Еще и выпил наверняка. Да, он сильнее, на целую голову выше тебя. Могу даже предположить, что ты защищался, но остальные!

– Я просто прибирался, чтоб на меня не подумали, я не убивал, я не видел…

– Именно так, ты прибирался, а тут эта девчонка пришла, блондинка со стеклянными глазами. Думаю, она тоже Саныча искала. Что ж мужчина он был видный. Как говоришь, не вовремя она явилась, да? Тогда ты и ее…

Просто передо мною из пустоты возникло лицо. Таня. В ее глазах застыл ужас, стеклянные, они уставились в бесконечность, в них отражалось небритое лицо со шрамом, а костлявые руки с длинными пальцами продолжали сжимать ее тонкую шею. Это он, убийца из тумана. Это он…

– После пришла очередь и твоей Нади. Что случилось? Ах, да, застукал ее с новым любовником! Так я тебя расстрою, она – колоритный персонаж, я ее частенько встречал, то с одним, то с другим. Удивляюсь одному, почему она с тобой связалась? Ей больше по вкусу мужчины с деньгами да властью наделенные, – спокойный голос капитана убаюкивал, мои глаза сами собой закрывались. Сквозь алую тьму прикрытых век просачивались блеклые картинки недавнего прошлого. Капитан же не умолкал: – А Валера с товарищами, они потешались над тобой? Издевались? Это они умеют! Вот ты их туда же, в холод. Как ты поступил? Понимаю, охоту на них устроил! Потом еще Вовчик так некстати зашел проверить, что у нас с двигателями…

Последние силы ушли на то, чтобы промычать несколько невнятных слов себе в оправданье. Увы, ничего сколько-нибудь вразумительного издать не удалось. Тогда я попытался хоть покачать головой в знак несогласия, правда, из этого также ничего не вышло. Медленно закрылись глаза, стараясь оградить меня от мира, это сработало, но не так, как хотелось. Веки послушно сомкнулись, чем обрадовали своенравную мою память. Нахлынули воспоминания, выбрались они из темных закутков сознания, закружили, напоминая то, что ни помнить, ни видеть не хотелось.

Голос капитана затихал. Полагаю, он еще долго что-то говорил, но сил слушать у меня просто не было. Все они ушли на то, чтобы прогнать так некстати выбравшиеся воспоминания. Старался я, сопротивлялся, пытаясь заглушить их, задавить, забыть, как страшный сон. Я ведь точно знал – все это ложь. Выдумка, попытка свалить свою вину на меня, благо, для этой цели я идеальный кандидат. Мне что ни скажи, все кажется правдой. Фантазия так легко предает меня, подхватывает любой бред, переворачивает с ног на голову, воображение ей помогает.

Затянувшаяся борьба с самим собой внезапно прекратилась. Сознание покинуло меня, скорее всего, причиной тому был шприц, иголка которого блеснула в руках капитана…

Очередное возвращение к реальности. Глаза нехотя открылись. Лениво мигнули. Первой пробудилась та частичка сознания, которая свято верила в то, что ничего не произошло, надо же, а ведь она действительно рассчитывала увидеть привычную обстановку моего временного жилища! Казарму, буржуйку. Нет, правда, понять ее несложно, ведь подобное не раз уже случалось. Я просыпался, открывал глаза, а все было как прежде…

На этот раз как прежде не было. Была тесная комнатка, стул посредине и полное отсутствие контроля над собственным телом.

Кроме меня в комнате никого не было, зато в закрашенном окошке дверей мелькали нечеткие тени. То ли настоящие они, то ли вымышленные, кто их разберет!

– Папа, но это несправедливо, – послышался голос Даши, – нельзя человека лишать свободы передвижения! Мы ведь не садисты.

– Этого и не потребуется. Как только он отойдет от укола я его закрою. Вот только на этот раз надежно пристегну, – хриплый голос принадлежал капитану. – Тебя же об одном попрошу – не позволяй себя обманывать! Не надо пытаться его освободить. Стараясь помочь, ты выпускаешь на волю зверя, дремлющего в нем. Мы договорились?

– Хорошо, – в голосе девушки отчетливое читалось сомнение.

– Ты пойми дочка, далеко не всегда жалость полезна, часто она делает только хуже. Это именно тот случай. Так ты мне обещаешь?

– Обещаю! Только ты с ним ничего не сделаешь, правда?

– Я и не собирался. Самосуд – не мой метод. Доберемся до обжитых мест, сдадим властям. Причем уже неважно, в какой из стран это случится. Жаль своей пальбой он передатчик разбил… – голос стал отчетливее, приоткрытая дверь открылась полностью, в проеме показалось печальное лицо. – Проснулся? Вот и хорошо. Сейчас я тебя освобожу…

Он подошел ближе, достал нож с коротким и широким лезвием. Коснулся ним моей шеи, разрезал мотки скотча. Прошелся ножом по подлокотникам, разрезал путы на ногах. Меня удерживали только несколько полос, опоясывающих туловище, но вот и они разрезаны, я рухнул на пол. Похоже, сильно ударился плечом, но боли не было, вообще ничего не было, я просто не чувствовал тело, будто и не мое оно вовсе.

Конечно, дожидаться пока я смогу сопротивляться капитан не стал. Он достал из кармана блестящие хромом наручники, быстро защелкнул их у меня на запястьях. Легко поднял меня, настолько легко, будто и не был я существом из плоти и крови, отнес к кровати, бросил на жесткую постель. Я хотел заговорить, но язык, казалось, распух и занял все свободное пространство полости рта.

Оказалось, у капитана все было продумало заранее. А он подготовился! Секунда и откуда-то из-под койки извлечена длинная тонкая цепь. Щелчок и один ее конец закреплен на стальной ножке, второй пристегнут к цепочке моих наручников.

Оценив надежность конструкции, он медленно кивнул. Некоторое время с сомнением смотрел на меня, на цепь, снова на меня, но быстро убедился в том, что и так было понятно – я далеко не атлет, с цепью мне не справиться.

– Вот и ладно, увы, придется посидеть тебе на привязи, но это только до тех пор, пока не представится возможность передать тебя полиции. Без обид. Ты сам понимаешь, свобода не для тебя, – в это мгновение тусклая лампочка, освещавшая помещение медленно погасла. Почти сразу разгорелась снова, только светила еще более тускло. – За качество освещения, да и за скорость хода сам знаешь, кого следует благодарить. Тут я ничего не изменю, долго тебе придется ждать правосудия!

Он вышел. На мгновение свет, наполняющий комнату, вырвался в коридор, осветил лицо Даши. Надо же, а она изменилась! Ее глаза опухли от слез, плечи опустились. Она что-то говорила, ее губы шевелись, только слов слышно не было. Пожалуй, можно было попытаться и мне что-то сказать, но что, да и как!

Время стремительно мчалось вперед. Прошло два дня, может, три, учет времени меня ничуть не занимал. Кое-как я приловчился жить на цепи. Странное дело, но мыслей о побеге не было. Привык? Не знаю. Возможно. А может, это косвенное признание своей вины? Тоже не скажу. Не знаю я этого, да и никто не знает. Скорее всего, просто смирился, собаки на цепи они также смиряются…

В очередной раз мне принесли еду. Как и раньше это делал сам капитан. Изредка мне удавалось увидеть за его спиной девушку, но она не входила и не пыталась со мной заговорить. Боялась меня, боялась отца, или просто выполняла данное ему обещание?

В то время я лежал на койке. Лежал и равнодушно разглядывал блестящие украшения, сковавшие мои руки. Капитан, глядя исключительно прямо перед собой, прошел по комнате, подошел к столу, поставил поднос. Повернулся спиной, остановился и вдруг что-то сказал. Не могу вспомнить, что именно. Забыл, или вычеркнул из памяти – неважно. Одно точно, он сказал что-то очень обидное, что-то, что я услышал, и что буквально взбесило меня.

Дальше несколько нечетких воспоминаний, они, будто кадры из кинопленки, будто мгновения, вырванные из жизни.

Вот мгновенье первое, особо яркое оно – я вскакиваю. Один прыжок и цепь наброшена на шею капитану. Я душу его, тонкие браслеты врезаются в запястья, мне больно, но цель важнее боли, знаю я – ему гораздо хуже…

Второе мгновение. Вторая картинка. Даша. Она стоит в дверях, не в силах пошевелиться. Она кричит. Оцепенение, сковавшее ее, слетает, она бросается на меня. Я на секунду выпускаю жертву, позволяя капитану вдохнуть, наотмашь бью ее по лицу. Она отлетает в дальний угол, падает, замирает. Острая боль обжигает ногу, но я не обращаю на нее внимания. Я снова набрасываюсь на капитана. Недолго ему осталось…

Казалось, тусклая лампочка погасла, как минимум, ее яркость существенно уменьшилась. Скорее всего, показалось. Это просто серость, внутренний туман, что застилает взор. Минуту так продолжалось, две, может чуточку больше, но вот нормальное восприятие воротилось. Я увидел себя, стоявшего на коленях, рядом на полу лежало тело капитана. Его взгляд, удивительно спокойный, застыл, в нем отблеском сияла блеклая лампочка. В углу беззвучно плакала Даша. Она сидела, сгорбившись, низко опустив голову, лишь чуть заметно вздрагивала.

Скоро я перестал наблюдать за происходящим со стороны. Похоже, сознание, решившее прогуляться вне тела, вернулось обратно. Видимая мною картинка перешла из плоскости вымысла в пугающую реальность. К тому, что было видно, к отвратительной картине, прибавилось отвратительное ощущение. Я почувствовал инородное тело, которое проникло в мою плоть. Бедро одеревенело, из него торчало что-то твердое.

Боли не было, был только дискомфорт да легкое отвращение. Я посмотрел вниз, увидел рукоять ножа. Знакомый нож, нож капитана, он вошел в мышцу практически полностью, странно, что не вышел с противоположной стороны.

Пытаться понять, что произошло, не было необходимости. Все и так понятно, вот оно объяснение, лежит у моих ног. Капитан, это все он. Наверняка воспользовался случаем, напал на меня с ножом, я же сопротивлялся. Он вооружен, но я моложе, он силен, но на моей стороне правда. Или все не совсем так? Но все же…

– Даша, что произошло? – шепотом спросил я, прекрасно понимая, что услышать ответ хочу меньше всего на свете.

Она замерла. Ее плечи перестали вздрагивать. Медленно подняла заплаканное лицо. Казалось, она хочет ответить, но не решается, боится? Меня боится. Не мне ее судить!

Минута безмолвной беседы. Ее глаза, мое волненье. Вот она поднялась. Открыла тумбочку, бросила мне небольшой бумажный сверток. Бинт. Кивнула. Прижимаясь к стене, шагнула в сторону дверей. Я не хотел ей зла, но понимал – она сейчас уйдет, а после…

– Стой! – я бросился наперерез, забыв о ноже, торчавшем в ноге.

Цепь одернула меня, как разогнавшуюся собаку. На ней лежало тело капитана. Меня развернуло, я с трудом устоял на ногах, но девушка была уже в коридоре. Я злобно выругался, толкнул ногой бездыханное тело. Вспомнил тот день, когда меня пристегнули к кровати. Точно, капитан прятал ключ от наручников себе в карман. Конечно, он мог переложить его куда-нибудь, но вряд ли он стал бы так рисковать. Да, нашел! Четверть оборота и я практически свободен, отстегнул кольцо, приковывающее меня к цепи, освободил левую руку. Бросился на выход, на бегу пытаясь освободить правую, но правше пользоваться левой рукой крайне неудобно.

В рубке я остановился. Да, бегать с ножом в ноге – далеко не самое приятное занятие. Создавалось ощущение, будто на каждом шаге лезвие царапает кость, срезает с нее волокна мышц, вспаривает сухожилия. Невыносимо даже представлять, не говоря уже о том, чтобы чувствовать. Резким движением руки я вырвал острый металл, стиснул зубы, чтобы не закричать. Разорвал упаковку, вдавил в рану моток бинта, попытался закрепить его тканью гидрокостюма, но она изрядно растянулась за последние дни. «Не держит, да и ладно, придержу рукой, все равно деваться некуда».

Взялся было за наручники, но замок заело, он совершенно не желал открываться, правда, с этим можно повременить. Сейчас главное догнать Дашу!

Ситуация за пределами домика капитана продолжала меняться. Не было больше сплошной стены густого тумана, были лишь его фрагменты. Будто рваные клочья ваты висели они над каменистым мысом и медленно отплывали, стоило покачнуться воздуху.

Подобного я никак не ожидал. Я так привык к сплошной белесой полумгле, что совершенно позабыл, как выглядит чистый воздух. Простор, частичка которого открылась передо мною, в совокупности с болью в ноге, почему-то испугала меня. Я схватился рукой за голову, непроизвольно выронил ключ. Маленький, блестящий, будто игрушечный, он со звоном упал на камень, подскочил, снова упал и проскользнул в узенькую щелочку между двух валунов.

Скорее всего, мне просто показалось, но я услышал топот ног. Мгновенно отбросив мысль о ключе, за которым можно будет вернуться в любое время, ковылял на звук. Ниже, на площадку с колоколом.

Там тумана и вовсе не было. Он отступил, давая возможность вдоволь полюбоваться мастерским литьем, благородной патиной и тем, как творение рук людских отлично вписалось в суровый природный ландшафт. Эпично выглядели деревянные колоны, навевала на мысли о скоротечности времени побитая дощатая крыша, а лики святых, мастерски изображенных на юбке колокола, напоминали о том, что бог не покинул даже этих отдаленных мест. Под всей же этой красотой плескались волны холодного моря. Удивительный оттенок, густой, синий, насыщенный.

У колокола стояла Даша. Она уже не плакала, нет, она открыто смотрела мне в глаза. Смотрела спокойно, без осуждения, но и без жалости. Я вдруг растерялся. Еще бы, ведь для чего-то же я ее догонял! Догнал, надо что-то сделать, вот только непонятно что именно. Поговорить? Возможно…

Я ступил несколько шагов, нога отозвалась адской болью. Остановился, присел. Поправил пропитанный кровью бинт, почти убедил себя в том, что так лучше, во всяком случае, до следующей перевязки доживу. Вот только когда она будет – тот еще вопрос!

Поднялся. Двигаясь медленно, будто подкрадываясь, я подошел ближе. Девушка не пошевелилась, только отвела глаза и печально посмотрела себе под ноги. Я растерялся окончательно, пожалуй, если бы она убегала, все было гораздо проще, а так…

Левая рука, та, которой посчастливилось избавиться от сомнительного стального украшения, расстегнула молнию на костюме, забралась под ткань и извлекла нож. Нож капитана, покрытый еще не высохшей моей кровью. Глаза удивленно уставились на холодное оружие, еще бы, я ведь не помнил, когда и главное, зачем его прятал. Наверняка на то была своя причина.

Я изрядно удивился своенравности конечности, но почти сразу смирился. В глубине сознания мелькнула мысль, отметая нелепые сомнения – именно так все и должно быть. Все, что происходит, все правильно. А прав ли лично я это не столь важно.

Еще один шаг. Даша выпрямилась, взглянула мне в глаза, в них отчетливо читалась решимость. Страшная решимость.

Резким движением, обеими руками, она схватилась за обрывок каната, привязанного к языку колокола. Я мысленно сжался. Я понимал, что последует дальше, но не понимал, почему меня это так пугает. Девушка же оттянула тяжелый язык настолько далеко, насколько только могла. Еще раз взглянула на меня, теперь весь ее вид выражал ледяное спокойствие, спокойную решимость. Ее губы сложились в печальную улыбку, канат выскользнул из ослабевших рук. Даша оттолкнулась от скалы и бросилась вниз, в холодное синее море…

– Нет! – услышал я свой голос, но он быстро растворился в мощном колокольном звоне.

Сильный звук парализовал мою волю. Нож выпал из ослабевших рук. Не помня себя от страха, я бросился бежать. Моментально забылась боль в ноге, а мне вослед спешил еще один, еще более страшный звон, пугая и подгоняя одновременно.

Остановиться удалось лишь у спуска, ведущего вниз, к казарме. Я схватился за поручень и прижал руку к груди. Попытался передохнуть, пусть лишь перевести дух, но надолго задержаться не удалось.

Третий, последний и самый страшный удар достиг моего слуха. Это был конец. Перезвон не повторился. Язык колокола растерял энергию и успокаивался, мне же о покое нечего было и мечтать. Последний удар заставил меня пролететь оставшуюся сотню метров, ввалиться в свою комнатку и зарыться в кучу хлама, служившую постелью. Только тогда удалось немного успокоиться, пусть лишь попытаться себя в этом убедить.

Глава двадцатая

Иллюзия реальности

Несколько последующих дней я провел в горизонтальном положении на топчане в своем убежище. Зарылся в гору тряпья, укутался с головой. Желания подниматься не было, как не было и попыток заставить себя это сделать. Самочувствие не благоприятствовало физическим нагрузкам. Слабость, вызванная болезнью? Нет, не думаю, боли не было, во всяком случае, в плане телесного недуга. В целом же мое состояние более всего напоминало то, в котором я пребывал в самые первые дни после того, как пытаясь осмотреться, был буквально сметен со склона заунывным воем, что витал вокруг каменистого мыса и улетал далеко в открытое море. Точно как и тогда, телом овладела слабость, кружилась голова, а в сознание вселился страх, сковывающий, парализующий тело и волю.

Пару раз я порывался подняться, нет, не выйти наружу, это было бы слишком, но хоть просто размять ноги. Пытался заставить себя пройти вглубь комнаты и закрыть чем-нибудь окно. Конечно, за время, истекшее с момента недавнего инцидента ничего не изменилось. Не дошли у меня до окна руки, да и само оно не отремонтировалось. Надо было что-то менять, причем немедля, ведь судя по всему, погода за окном непрерывно менялась. Воздух, влетающий в помещение, красноречиво свидетельствовал о том, что она давно перестала быть сырой и относительно теплой, главенствующую в ней роль начал играть леденящий холод, правда, по-прежнему изобилующий сыростью.

– Мороз крепчает, если уж выбирать время для утепления жилища, то это именно оно, – громко стуча зубами, бормотал я. – Надо закрыть окно, надо зажечь огонь, надо согреться, а уже после не лишним будет организовать поход за топливом.

Конечно, надо было поднимать, но страх не отпускал. Добивала остатки настроения раненая нога. За истекшее время она сильно распухла, ее рваные края почернели, а из пореза ленивым ручьем сочилась мутная жижа с отвратительным запахом.

Я вспомнил об аптечке, нет, не о той, что прибыла со мной на плоту, там одни таблетки, да и те без опознавательных знаков, о другой, которую видел на одном из стеллажей, скорее всего, ее Даша оставила давно когда-то.

В темноте уставшего сознания вспыхнула и разгоралась блеклая искорка надежды. Зародилась вера в то, что боль пусть не отступит, так хоть немного утихнет, а ради этого стоило перебороть себя! Сильнейшее усилие и вот он результат – удалось встать. Получилось, но только после того, как я мысленно пообещал себе не смотреть в окно и не приближаться к двери. Подошел к стеллажам, действительно нашел аптечку, правда, медикаментов в ней оказалось совсем немного: несколько бинтов, шприц, две ампулы, плюс десяток упаковок каких-то мелких таблеток. Недолго думая, я уколол себя, впрыснул в ногу прозрачную жидкость, название которой показалось знакомым. Не могу сказать, помогло ли это, но боль немного притихла.

Чтобы хоть чем-то занять себя пока страх не смилостивится и не отступит, я принялся размышлять на тему, что произошло за последнее время, попытался найти свое место во всех этих невеселых событиях. Нет, основное я давно уяснил, похоже, главное действующее лицо все-таки я. Прав капитан… был, как бы ни хотелось в это верить, но только частично. Что бы он ни говорил, и что бы ни навязывала мне память под видом воспоминаний, все не так просто. Не мог я без железобетонного на то основания набрасываться на людей. Тут должна быть причина, думаю, не обошлось, опять-таки, без капитана, имел он какое-то на меня влияние. Ну, да это ладно…

Лишь когда за стенами моего убежища пошел снег и, судя по звукам, сорвался шквальный ветер, породивший настоящую метель, причем не только снаружи, но и внутри него, я заставил себя взяться за дело. Слишком уж большой сугроб насыпало под разбитым окном, того и гляди занесет всю мою комнатушку.

Пересилил себя. Встал, занялся ремонтом. Прежде всего, затолкал в разбитое окно значительную часть ткани, что осталась от плота, тем самым перекрыл доступ снегу. После переключился на отопление. Собрал последние дрова. Затолкал в топку обломки каких-то резных стульев, деревянных щитов оклеенных цветным шпоном, рам с остатками полотен. «Странно, но я как-то упустил тот момент, когда собирал столь оригинальное топливо. Помню, последними были доски. Старые доски, безо всякого декора. Ну и пусть…».

Набил полную топку, поджег, искренне радуясь веселым языкам пламени. Казалось, все хорошо, но вот странность – огонь горел ярко, его отблески весело прыгали по полу и стенам, пахло дымом, в воздух выстреливались ярке искры, но тепла не было. Будто и не огонь это вовсе, а лишь рисунок, его изображающий.

Возможно, дело в том, что дрова далеко не самые лучшие? Возможно, но ведь и это еще не все. Что особенно расстраивало, так это то, что снег, налетевший в комнату, быстро превратился в лужу, растаял, следовательно, огонь был настоящий, не грел он только меня. Но разве подобное бывает?

– Все просто – у меня жар! Да? Нет? Не знаю…

Тут почему-то вспомнились слова капитана о двигателях, которые не справляются с отоплением. «Но разве они имеют хоть какое-нибудь отношение к моей комнатушке? Да и говорил ли он вообще что-нибудь подобное? Опять-таки не знаю. Знаю одно – надо что-то предпринять и как можно быстрее. Надо попытаться согреться, а в идеале, найти способ уплыть подальше. Иначе я попросту замерзну».

– Вот хорошо им всем, они в холоде лежат, а им не холодно…

Вспомнился пуховик, старая подранная куртка, которую я нашел под стеллажом. Уверен, в другое время брезгливость бы не позволила натянуть на себя старое драное тряпье, но в тот миг привередничать не приходилось.

Отряхнул одежку, выпустив наружу множество резвых пушинок, надел. Попытался убедить себя в том, что стало теплее. Получилось? Не думаю. Еще усилие и чудом удалось заставить свой страх забиться в дальний уголок сознания. Вот это действительно победа! Не давая ему возможность поднять головы, я решительно шагнул к выходу, переступил через порог, остановился. Несколько минут посомневался, стоя в шаге от наружной двери, но вот решился. Шумно выдохнул, толкнул ручку, вышел за пределы гостеприимной казармы.

Как же изменился окружающий меня мир! Нет, к этому все и шло. Вот только контраст! Я спрятался, когда вокруг все было укутано туманами. Теперь же серое покрывало унесло куда-то вдаль. Недавно прошел снежок, он засыпал стерильной белизной окрестности, пряча следы пребывания человека. Снегопад прекратился, облака, щедро засыпавшие землю, убрались восвояси. Был день, почти настоящий, еще без солнца, но по всему видно, оно недалеко, лишь немного не хватает ему сил, чтобы подняться над горизонтом, выглянуть из-под него. Совсем немного, но это не страшно, еще несколько дней пройдет, может неделя, и все случится, оно обязательно покажется. Принесет с собой свет, тепло, надежду. Правда, на что мне надеяться, я и сам того не знаю…

В последнее время у меня выработалось своеобразное правило: если не знаешь куда идти – иди к морю. Благо, оно практически со всех сторон. Иди, куда хочешь, но лучше туда, где оно ближе. Недалеко это, достаточно обойти казарму и вот его ласковые хоть и ледяные волны.

Туда я и направился.

Вышел на пляж. Обошел вокруг швартовочной бочки. Прошелся по песочку. Там, у самой кромки воды, наполовину засыпанное снегом, лежало тело. Матрос. Серега. Выбросило-таки его море. Изрядно исклеванное птицами, его лицо пустыми глазницами, заполненными снегом, смотрело в чистое небо. Я же смотрел на его гидрокостюм. Хорошая одежда, надежная, сухая, а главное теплая. Мой костюмчик с ней не сравнится, слишком уж он потрепанный, о пуховике и говорить нечего. Вместо тепла от него лишь пух и перья.

– Извини друг, но тебе одежда уже не нужна, – я присел рядом, стараясь не смотреть на изуродованное лицо. – Распакую я тебя.

Скоро костюм был снят, матрос, перевернутый лицом вниз, остался лежать на песке, я же пошел примерять обновку. С удовольствием снял свое тряпье, забросил бесполезный пуховик. Примерил. Новый костюм пришелся впору, лишь немного смущала дыра на груди, а еще чуточку беспокоил трупный запах, который шел от толстой ткани. Резкий он, сладковатый, приторный. Ничего не попишешь, внутри был мертвец. Хотя, вполне возможно это воображение шалит, и никакого запаха нет…

Оставшись довольным примеркой, я снова разделся. Растер снегом рану. Сделал себе укол. Использовал последний моток бинта, замотал ногу. Получилась толстая громоздкая повязка, дарящая сомнительную надежду на то, что она не позволит проникнуть в рану инфекции, конечно, если та еще не внутри.Отыскал свою трубу, которую использовал в начале скитаний по неведомой земле в качестве трости, с тоской подумал о том, что все в жизни повторяется и снова выбрался на прогулку.

Шел, с каждым шагом все отчетливее понимая, что далеко уйти не смогу, пусть даже очень того захочу. О том, чтобы устроить пешую вылазку на большое расстояние, попытаться дойти до обжитых мест своим ходом, речи не было. Следовательно, вариантов два – вызвать помощь извне (какая жалость, что я расстрелял все оборудование радиорубки!) или отдаться на волю волн, попробовать уплыть, не знаю, правда, на чем.

Я медленно ковылял вперед. Какой-либо конкретной цели путешествия не было, просто шел, не думая о том, куда иду. Медленно, неспешно, обходил вокруг казармы, думая лишь о том, что этот маршрут мне действительно нравится.

С каждой минутой крепла мысль о том, что надо найти способ уплыть. Желательно сейчас, не дожидаясь, пока туман вновь окутает скалистый берег и омывающее его море.

– До чего же обидно, что лодка разбилась! – крикнул я, разбудив дремлющих чаек. – Сейчас самое время отправляться в плавание, все условия для этого: море спокойное, тумана нет, гарантировано несколько часов относительно хорошей видимости. Это все Даша, послушал ее на свою голову…

Тут-таки пробудилось чувство вины. Правда, недолго оно властвовало над сознанием, его тут-таки оттеснило воспоминание. Я отчетливо осознал, что во время одной из моих прогулок видел плот. Именно так, спасательный плот! Висела где-то большая белая бочка из надежного пластика, внутри которой аккуратно сложенная лежит последняя надежда моряка на спасение. Надо только ее найти и сбросить в море. Желательно с дальнего края мыса, тогда больше шансов, что меня не выбросит обратно на берег!

Трудно было судить, что это: воспоминание или очередная проделка не в меру шустрого воображения? Трудно. Но дальше становилось только хуже. Я уже отчетливо представлял его! Видел не просто безликий пластиковый цилиндр, перед глазами стояло неприличное слово, нацарапанное на гладкой его поверхности. Вспомнилась рука, которая создала сомнительный шедевр, моя рука…

– Где может быть плот? – шепотом спросил я себя и тут-таки сам себе ответил: – На деревянной «площади»! Именно там, у стенки, рядом… – я кивнул, отбрасывая мучившие сомнения. – Точно, так и есть. Вот только не припомню, что я там делал, ведь гнали меня оттуда. Наверное, оттого и слово неприличное…

Не успела полностью созреть спасительная мысль, как ноги понесли меня к цели. Я шел, игнорируя боль, спешил, как мог, понимая, что опоздать вряд ли получится. «Площадь», где была, там она и останется.

Очень скоро я доковылял до лестницы. Мрачно ее осмотрел: зрелище очень даже невеселое. Казалось, будто какой-то вандал оторвал большую часть деревянных ступенек, оставив лишь металлические кронштейны, державшие их. Далеко не лучший способ подниматься наверх, но другого варианта все равно не было.

Преодолевая дикую боль, я взбирался наверх. Одно усилие, за ним еще одно и вот случилось. Я наверху. Стало легче, а главное спокойнее ведь теперь прямо и только прямо.

Деревянная «площадь». Ржавая лебедка на ее краю. Обрывок троса, такого же ржавого, как и весь подъемный механизм, свешивался вниз. Похоже, это он скрипел, тогда, в тумане, раздражая и пугая меня. Хотя сомнительно это, проржавел он насквозь, да и просто из-за чего ему скрипеть!

Я приблизился к краю, лег на доски, всмотрелся вниз. Увидел спокойную гладь моря, слегка покачивающиеся волны. Тишина, спокойствие, почти безмятежность.

В нескольких метрах от меня какой-то бледный и размытый, буквально из воздуха сформировался заветный цилиндр. Мгновение понадобилось на то, чтобы сфокусировать на нем зрение. Так и есть, это он, плот, надо только его спустить, вот только как? Должен быть какой-то механизм, но где он?

Не успел я толком подумать, как упакованный плот сорвался и упал на воду. Скорее всего, я задел какой-то рычаг или нажал скрытую кнопку. Но это уже неважно. Почти моментально пластиковый корпус раскололся на две части, будто две половинки скорлупы ореха. Послышался шипящий звук, на поверхности воды сформировалось плавучее жилище, готовое принять меня, терпящего бедствие единственного своего пассажира.

Я вскочил на ноги, озираясь, тщетно пытаясь найти способ спуститься вниз. Ничего подходящего не было. Ни лестницы, ни даже веревки. Один обрывок троса, но он слишком короткий.

Тем временем плот полностью сформировался. Выпрямился, зазывно покачнулся и начал удаляться. Медленно, но неотвратимо.

Допустить, чтобы последний шанс добраться до обитаемых мест растворился, скрылся за горизонтом, я не мог. Время размышлений прошло, надо было действовать. Я разбежался и бросился вниз со скалы. Плюхнулся в воду, совсем рядом со спасательным средством, непроизвольно поднырнул под него. Попытался выплыть, но голова уперлась в мягкое днище. Изо всех сил заработал руками и ногами, силясь выбираться из ловушки. Кое-как получалось. Вот сквозь толщу воды пробился свет. Настоящий дневной он, пусть и с поправкой на полярную ночь. Еще одно усилие и голова показалась над поверхностью. Живительный глоток воздуха и море, будто поплавок, вытолкнуло меня на поверхность…

Почувствовав, что задыхаюсь, я шумно вдохнул и… проснулся. Начал часто дышать, тщетно стараясь успокоить сердце, удары которого колокольным звоном отдавались в голове, не давая сконцентрироваться. Не дожидаясь, пока вернется способность адекватно воспринимать действительность, глаза принялись изучать окружающую меня остановку. Верить в то, что они видели, не хотелось, но другого выхода не было. Можно верить им беспрекословно, можно сомневаться, вот только истина она одна. Именно так, я снова оказался у себя, в маленькой комнатке, в перестроенной кем-то неизвестным казарме.

Ничего не изменилось. Вокруг темнота да холод. Правда, холод стал сильнее, теперь он с легкостью проникал даже под теплую ткань «нового» гидрокостюма. Он давно уже пробрался внутрь меня, заморозил мышцы, подвластные его дыханию застыли в неподвижности суставы, казалось, кости и те смерзлись в единую однородную субстанцию.

Правда, нашлась и положительная сторона смертельного холода – раненая нога перестала ныть. Вне всяких сомнений рана также промерзла насквозь, не осталось в ней ни единого оголенного нерва, все подчинил себе леденящий холод.

Стараясь действовать с максимальной осторожностью, я повернулся на бок. Оттолкнулся от пола, сел. Удивился. Кости не сломались, суставы работали отлично, даже не скрипели, как свежий снег. Напротив, двигаться было легко и на удивление приятно, настолько, что даже станцевать захотелось, правда, пуститься в пляс я не рискнул. Не надо забывать, что в ноге дыра, не стоит беспокоить рану, лучше воспользоваться ситуацией и сделать что-нибудь полезное.

Вспомнилось купание в бухте, плот, покачивающийся на легких волнах. «Сон! – безапелляционно ответил я терзающим одурманенный дремотой и холодом разум сомнениям. – Сон и больше ничего. Выбросить из головы и забыть, у меня и без этого дел полно. Надо действовать. Для начала зайду в «дизельную», все там осмотрю, попытаюсь понять, что сломалось, и можно ли как-нибудь вернуть тепло. Кстати, неважно, будет тепло у меня или нет, я ведь могу без зазрения совести перебраться в домик соседей. Теперь сделать это мне точно никто не помешает!».

– Так я и поступлю. Переселюсь в любом случае. У них там еда, выпивка, музыка. А не смогу наладить тепло, да и ладно, справлюсь, переживу. Но первым делом «дизельная»…

Я бросился к двери, пулей вылетел из казармы. Отличная погода меня не радовала, я ее просто не заметил. Не до нее было. Пробежал сотню метров, отделяющую мое жилище от дарящих тепло и свет дизелей. Бежал так быстро, будто боялся опоздать. Куда спрашивается?!

Именно так, я бежал, спешил, но, как оказалось, все-таки не успел. Опоздал самым непостижимым образом…

Короткий забег закончился, я спустился, скорее, скатился с холма, остановился у знакомой двери, ступил на порог и удивленный застыл. Вот кто бы мог подумать! По ту сторону приоткрытой двери была темнота. Только не темнота «дизельной», лишенной энергии, а темнота давно заброшенного помещения. Не надо было фонарей, даже того света, который дарило солнце, упорно не желавшее подниматься над горизонтом было достаточно чтобы все увидеть и понять.

Внутри царила разруха. Ржавые трубы вдоль стен, битые корпуса древней аппаратуры на полу. Сосульки, свисающие с потолка, их зеркальные отражения, произрастающие с пола. Ни о каких дизелях и речи быть не могло, не говоря уже о чем-то большем…

– Этого просто не может быть! – прошептал я, часто закрывая и открывая глаза. – Стоп! Ничего не происходит, это все воображение, его козни. Нет, не так! Я понял – не тот подвал! Их же два, как я мог забыть!

Быстро, стараясь не растерять крохи уверенности, я бросился к соседнему бункеру. С разбега вбежал в тамбур и громко закричал. Помещения были точной копией друг друга. Одинаково разграблены они, одинаково разрушены.

То, что видели глаза, разум воспринимать отказывался. Трудно было поверить в то, что техника, новая, частично исправная, та, которую я видел лишь несколько дней тому назад, попросту испарилась. Не могли же все это какие-то неизвестные разобрать, вывести, а вместо двигателей поселить в подвал разруху…

Отбрасывая фантастические теории, зародилось вполне себе понятное сомнение, а было ли все это? Происходило ли на самом деле? Что если то, что я видел раньше просто фальшивка, а истина вот она, перед моими глазами?

– Пойду, спрошу у… – сказал я вслух и резко замолчал. У кого спрошу? У мертвых? Слышал, был один политик со спортивным прошлым, так тот с мертвецами беседы вел, но я ведь не такой… – Нет, все, забыли, у того, кого встречу, у того и спрошу! В крайнем случае, у этих, странных из тумана.

Ярко представилось, как я заведу беседу, к примеру, с тем колоритным «пиратом» в древнем камзоле. Мало того, что он мало похож на человека, владеющего русским языком, так он и вовсе выглядит «товарищем», у которого проблемы похуже. К примеру, как у того, говорящего с мертвыми…

Идиллию лишенного солнечного света дня, дня блеклого утра, что стремительно превращается в вечер, несколько подпортил ветерок. Удивительно холодный и сырой, он продувал насквозь, игнорируя мой почти новый гидрокостюм. Я, конечно же, понимал – это всего лишь плод воображения, но действительно казалось, будто бы ветер гуляет под теплой облегающей тканью, будто ледяное его дыхание обдувает мое тело. Или дело не в воображении, а в дыре на груди?

Тут еще и нога напомнила о себе. Противно так заныла, будто не болела, а издевалась. Сразу пришло понимание – надо чем-нибудь себя уколоть. Конечно, можно вернуться к себе, но память заботливо подсказала, что в аптечке не осталось ампул. Таблеток разных много, а вот пробовать их, в надежде на то, что станет легче, почему-то не хотелось.

– Так у соседей… в доме соседей, наверняка что-то осталось, – вспомнил я. – Более того, у них не только лекарства есть, у них можно что-нибудь куда более сильнодействующее найти!

Дверь соседского домика призывно поскрипывала. Я подошел ближе, остановился, брезгливо прижался к стеночке, прошел вдоль нее, стараясь не смотреть вниз. Пробудилась своенравная память, подсказывая, что именно там не так давно лежало тело. Подруга главного «туриста». Бледное лицо, черный макияж и насыщенно-алая лужа крови. А было ли это? Кто знает…

Минута и я заглядывал внутрь домика. Смотрел, медленно мигал глазами и в полнейшей растерянности качал головой. Вот и все! Можно было забыть о поиске лекарств или чего-нибудь горячительного. Почему? Все просто…

Деревянный пол, некогда весьма приличный, отсутствовал. На то, что был он, что состоял из надежных досок, выкрашенных в приятный шоколадный цвет, указывал небольшой фрагмент почти целого покрытия сохранившийся в дальнем углу. Кроме него сопротивлялись времени и тлению две мощные балки, которые некогда поддерживали половицы, под ними же зияла пустота. Подвал был под зданием или бомбоубежище?

Стены выглядели ничуть не лучше. Грязные, местами сохранившие следы обоев, множество глубоких трещин, а у самой двери, приветствуя случайного посетителя, красовалась приклеенная газета с передовицей, повествующей о буднях моряков-североморцев, жаль кроме названия статьи ничего не прочесть…

Но это все ладно. Меня другое волновало, а именно состояние мозга, готового попросту взорваться. Трудно себя контролировать, когда на глазах стройная картина мироздания распадается на мелкие фрагменты. Трудно убедить себя собраться, когда накатывает паника…

– Ладно, давай оставим все как есть. Не буду об этом думать и точка, – я обнаружил себя сидящим на пороге своего жилища. Странное дело, но я действительно отсутствовал, был не в себе в самом буквальном смысле… – Тут только дай волю, такого навыдумываешь! Буду считать, что все это условность. Что это реакция моей бедной головы на аварию, на крушение и все, что с этим связано. В общем, во всем виновен туман, затмевающий не только пейзаж, но и мой разум. Пусть это все было: туристы, Даша, капитан, убийства, только было в параллельном мире, в другой жизни…

Чтобы хоть как-то отвлечься, я отправился к морю, вышел на берег, не спеша прошелся по песку. Со страхом подошел к тому месту, где должно было лежать тело здоровяка-водолаза, Сереги. Последние метры прокрался на цыпочках, будто боялся спугнуть покойника.

Его не было. Снова море унесло? Не думаю. Нет, точно нет, теперь все действительно ясно. Никого не было, вообще никого. Ни матросов, ни туристов, да даже тех, кто прятался в тумане, все это попросту моя выдумка.

Я закрыл глаза и закричал. Искренне обрадовался тому, что не услышал своего голоса. Все-таки подобное уже было, а постоянство, это именно то, чего мне более всего не хватало! Тут-таки взглянул на край мыса, на маяк, отчетливо виднеющийся на фоне чистого безоблачного неба. Улыбнулся, ведь это тоже постоянство, маяк на месте, он не пропал! Кроме того, если все так и есть, если я теперь один, то никто не помешает мне взобраться наверх и наконец-то понять, где нахожусь. Это же отличный шанс!

Карабкаться на склон было неимоверно трудно. Да, так и есть, я даже не обратил внимания на исчезновение лестницы, ведь дело к этому и шло. Если исчезает все, почему она должна остаться?! Маяк, правда, на месте, во всяком случае, пока…

Сомнения, вот что мешает жить. А еще нога. Точно, она снова решила напомнить о себе. С каждым шагом, с каждым пройденным метром, рана болела все сильнее. Хуже всего было в те частые моменты, когда я ненароком задевал повязку. Тут-таки конечность пронизывал разряд, сродни электрическому, хотелось выть, кричать, да я себя и не сдерживал.

Вот и относительно ровный участок. Никаких новых трапов, конечно же, не было. Все старое, трухлявое, но на вид гораздо более реальное, чем какие-то новые настилы. Это также порадовало. Более того, показалось, будто я вернулся в те далекие дни, первые дни после крушения, когда все было просто и понятно.

Тень мелькнула просто передо мною. Блеклая, размытая, нереальная. Просто привет из недалекого прошлого. Настолько туманная она и столь призрачная, что я так толком и не понял, было, не было, или как все прочее…

– Эй! Кто-нибудь! – хрипло прокричал я.

Ответа не последовало. Это да, я ведь и сам с трудом себя слышал, что говорить о тех, кто мне мерещится в тумане. Кто знает, какими я их выдумал, странными, обидчивыми, а то и вовсе глухими.

Осталась позади деревянная «площадь», настил из старых, наполовину истлевших досок. Левее «питьевое» озерцо. Похоже, потеплело, на поверхности прозрачного, будто стеклянного, льда виднелся тоненький слой талой воды. Страшно захотелось пить, причин отказать себе в столь простом удовольствии не было. Я быстро спустился, стал на лед, опустился на колени, зачерпнул ладонью несколько капель, выпил. Еще раз, еще. Удивительно, до чего же вкусная водичка!

В глубине озера подо льдом мелькнула тень. Она замерла на мгновение и тут же бросилась в мою сторону. В неясных очертаниях угадывалось лицо, небритое, опухшее, его пересекал глубокий шрам. Я отскочил назад, упал на камень, замер, парализованный страхом.

Глаза несколько раз закрылись и снова открылись, но ничего от этого не поменялось. Озеро осталось озером, в нем отражалась одинокая звездочка, живая и нереальная, делая водоем иллюстрацией из доброй детской сказки.

– Опять фантазия бесчинствует, – пробормотал я. – Как бы утихомирить ее навсегда? Кажется, об это я уже думал, причем не раз…

Все вернулось на круги своя. Оно и понятно. Понимание природы вещей прогоняет населяющих сознание монстров. Причина всех страхов – незнание. Причина незнания – умственная лень…

Кое-как доковыляв до оконечности каменного мыса, я свернул левее, уперся обеими руками в стену здания, в котором, как мне совсем недавно казалось, обитал капитан. Несколько минут стоял, не решаясь заглянуть внутрь, но вот все-таки решился. Подошел, точнее, подкрался к двери. Конечно, как и в доме соседей-туристов, как и в «дизельной», здесь царила разруха. Кстати, дизель нашелся, правда, другой, разбитый и раскуроченный. Разобрали его какие-то «пионеры» современности, ценители цветных металлов…

Тихо звякнув, кольцо наручников ударилось о вмурованный в стену угольник. Ограниченное длиной цепочки, оно качнулось, будто маятник и прозвенело, соприкасаясь с металлом. Звук получился сильный и звонкий, причем настолько, что я мысленно сжался, отчетливо вспомнив (или опять-таки представив?) Дашу у огромного колокола. Трудно поспорить, получилось очень даже похоже, только звук был на порядок слабее. Фантазия мгновенно подкорректировала созданную нею картинку. Девушка осталась, но колокол стал меньше, еще меньше и превратился в блестящий судовой, в тот, чей полуденный звон рындой зовется.

Воспоминание, изрядно приукрашенное фантазией, блеснуло и померкло. Я же моментально о нем позабыл. Де до него было. Просто стоял, подняв руку, стоял и смотрел на запястье. В голове роились мысли, разные. Они, путались, смешивались, пререкались друг с другом, тщетно пытаясь объяснить мне суть происходящего. Нет, правда, наручники, они ведь настоящие, как и полосы синяков от них! С новой силой пробуждалось сомнение, давил вопрос, что есть истина? В чем она заключается? Что было, а чего и быть не могло?

– Если так, то от наручников должен быть ключ, – прошептал я, ярко и во всех деталях вспоминая, как тот выпал просто у входа в жилище капитана.

Бросился из здания. Присел и принялся разгребать снег. Под ним обнаружилась корка льда. Подобная мелочь точно не могла меня остановить. Я забежал, в комнату с дизелем, схватил первый же попавший под руку железный уголок, благо, такого добра хватало, вернулся, начала долбить лед.

Хорошая новость – там оказалась расщелина. Достаточно широкая и не слишком глубокая. До дна можно было свободно дотянуться рукой.

Еще небольшое усилие и вот он ключ. Да, я нашел то, что искал. Осторожно выгреб мелкие осколки льда, извлек одну из самых ценных находок в истории человечества (как минимум, в моих глазах). Странно, но за несколько дней он полностью покрылся ржавчиной, вот что значит север! Я взялся за кольцо наручников, повернул к себе замком и громко рассмеялся. Ключ такого размера мог подойти разве что к кандалам двухсотлетней давности. Тогда от чего же он?

Сердце замерло, дрогнуло и заколотилось сильнее. Глаза сами нацелились на высокую оранжевую башню. Иначе и быть не могло, это ключ от маяка!

– Так вот что капитан хотел мне сказать! Испытание! Поиск ключа это же классика квеста! Он намекал, а я сразу и не понял. Это он для меня его припрятал, вот что значит помощник! Спрятал, точно, он знал, он в меня верил, верил в то, что я его заменю, в то, что я справлюсь. Теперь я главный… – мысли забурлили в голове. – Вперед, надо открыть, сейчас же, я должен, я обязан…

Вот и башня маяка. Нависает она надо мной, высокая, выкрашенная в удивительный оранжевый цвет, яркий, он так контрастирует со всей окружающей его серостью, скорее всего, это для того, чтоб видели издалека. Увы, здешние широты не изобилуют цветовыми оттенками.

Дверь. Стальная, наверняка надежная. Рядом с ней табличка. «Маяк Выевнаволок». Почти уверен, это памятник какого-нибудь маячного зодчества, маяки, они все памятники.

Металлическая пластинка, закрывавшая замочную скважину, намертво примерзла к железной двери. Пришлось отогревать ее руками, рискуя примерзнуть самому. Но что такая мелочь, когда долг зовет! Я должен, я обязан!

Странно, но почему-то она совершенно не желала согреваться. Ну, да и ладно, ведь всегда можно применить какое-нибудь орудие, к примеру, все тот же металлический угольник.

Вот и свершилось. Чувствуя, как гулко стучит сердце, я коснулся замка, замер на секунду, чтобы осознать всю важность момента. Небольшое усилие, дрожь в руках, но нет, ключ попросту не входил в замочную скважину.

– Слишком много времени мне понадобилось для того, чтобы все осознать, сырость, холод, вот ключ и заржавел. Благодаря слою ржавчины его толщина стала больше, но это поправимо, – тут-таки понял я, – это несложно, это можно решить, я его очищу. Полагаю, это тоже часть испытания, что приготовил мне капитан. Очищу, справлюсь. Только позже, сейчас надо просто отдохнуть…

Волна усталости нахлынула на меня, грозясь сбить с ног. Страшно захотелось упасть на землю, лечь, закрыть глаза и не открывать их как можно дольше. На фоне безграничной усталости растворилось все, даже излишне настойчивое чувство долга.

Медленно, низко наклонив голову, я побрел обратно…

Глава двадцать первая

Спасение?

Я так и не смог уснуть. Большую часть ночи чтоб занять себя и согреться тер ржавый ключик о найденный у входа кусок бетона. Верил ли я в то, что делаю нужное дело и все это часть какого-то там испытания? Да, хотя с каждым часом веры становилось все меньше. Нет, оно и понятно, вера – дама капризная, быстро теряется, меркнет, подкреплять ее постоянно надо, иначе от нее и следа не останется. В любом же случае этот монотонный труд помогал мне. Не согревал он, нет, зато прогонял унылые мысли, да и просто отвлекал от холода.

Несколько раз я порывался зажечь огонь, но дальше идеи так и не продвинулся. Дров не было, конечно, можно было сломать очередной стеллаж, или просто зайти в соседний домик да вырвать пару-тройку досок, вот только смысла в этом я не видел. Увы, не грело меня пламя, а в чем причина такого неуважительного ко мне отношения было непонятно.

Как бы там ни было, я мерз, что с огнем, что без такового. Словом, странности, одни сплошные странности…

Да, я так и не смог уснуть, причем даже тогда, когда окончательно устал тереть ключ, доводя металл до зеркального блеска. Думаю, было уже под утро. Собрался я с духом, забрался под промерзшие тряпки, укрылся с головой, но сон все равно не шел. Его приходу препятствовали три фактора: холод, боль и предвкушение. С холодом все понятно – промерз я насквозь. Так промерз, что цокот собственных зубов срабатывал не хуже будильника. Источников боли было несколько, но первую скрипку в ансамбле отвратительного самочувствия играла рана в ноге. В нее (это видно даже мне дилетанту) попала-таки инфекция, прижилась в ней, расплодилась. А предвкушение? Не знаю, просто появилось оно, безо всякой на то причины, зародилось, будто лишь для того, чтобы внести разнообразие в букет отвратительных ощущений. Заполнило оно меня целиком, не оставив места даже для фантазии. В принципе это и неплохо, я ведь сам мечтал, чтобы она поскорее угомонилась.

«Замолкла фантазия, утихло воображение, теперь бы убрать куда-нибудь предвкушение. Отвратительное все-таки чувство – вера в то, что что-то произойдет. Скоро произойдет. Что-то о чем не имеешь ни малейшего понятия, но что-то важное и вряд ли хорошее».

Смешались противоречивые чувства, добавились к ним мысли, отвратительные, липкие и мрачные. Что из этого набора более всего мешало жить? Так сразу и не ответить. Собственно, я и не пытался ни отвечать, ни анализировать. Просто лежал, стиснул зубы, чтоб не стучали, стараясь забыть о холоде, о боли, решил поставить на предвкушение. Все-таки в нем есть надежда. Призрачная надежда, непонятно, правда, на что…

Следствием недавней «перестройки», помимо того, что я перекрыл доступ ветру и снегу в свое жилище, стало полное отсутствие дневного света. Нет, в принципе, это и правильно разве бывает дневной свет полярной ночью! Но это с одной стороны, а вот с другой я окончательно перестал ориентироваться во времени, потому и не увидел утренних сумерек, плавно переходящих в сумерки вечерние. Но я их почувствовал. Понял, что лежать можно долго, но толку от этого не будет, что надо вставать, двигаться, просто жить.

Кряхтя как древний старец, поднялся. Встал, пошатнулся, руками уперся в стенку. В глазах заплясали кровавые пятна, нога напомнила о себе неистовой болью.

Я громко выругался и, пытаясь уйти от всего на свете, включая и самого себя, подхватил трубу-трость, поковылял к выходу. Распахнул двери, позволяя влететь в мое затхлое жилище свежему воздуху.

Там, за стенами старой казармы, действительно было утро. Более того, настоящее утро. В небе, отраженный на облачке, золотом сиял лучик солнца! Настоящий, такой яркий, такой теплый, пусть даже он не меня согревал, а одинокую белоснежную тучку…

Появление солнца, пусть даже его отражения это настоящий праздник. Это победа добра над злом, света над тенью, это событие, которое надо отметить, обязательно надо, можно лишь простым восхождением на ближайшую сопку. Кстати да, с ее вершины наверняка будет видно, как огненный диск выглядывает из-под горизонта!

Ковыляя, я обогнул угол казармы, машинально взглянул на удивительно спокойную морскую гладь и оторопел. В центре бухты покачивался на легких волнах катерок! Далеко не яхта, так, старая ржавая посудина, помнившая лучшие времена, но это же…

– Люди! За мной приехали! – я растерянно потоптался на месте, будто пытался вспомнить, что полагается делать в подобных случаях. Не придумал ничего лучшего, кроме как помахать рукой и заплакать.

С катера спустили лодку. Настоящую лодку, созданную для морских прогулок, с подвесным мотором, мечту настоящего рыбака или матроса потерпевшего кораблекрушение! В нее прыгнули двое. Они перекинулись несколькими словами с теми, кто оставался на судне. Громко зашумел двигатель. Мои глаза залили слезы. Вот это на самом деле праздник! Сейчас меня спасут, скоро я забуду обо всем, что здесь происходило или не происходило, выброшу из головы сомнения, как страшный сон, сейчас…

Лодка развернулась, обошла вокруг катера и направилась в открытое море. Я растерянно мигнул глазами. Как! Зачем? Я же здесь!

Скоро звук двигателя доносился из-за скал. Я все понял – они знали, что я на берегу, но не знали, где меня искать, сейчас прилив, вот и решили начать поиски с приливного озера, возможно, в этом есть смысл…

Думать было некогда, ведь вполне вероятно они не станут обыскивать всю территорию, вон какие у них странные способы поиска, посмотрели с воды, да и по домам, а как же я!

– Спасение умирающих в одиночестве, точно как и утопающих…

Я рванул с места и громко завопил. Ощущение, будто в ногу снова вонзили нож, да еще и провернули несколько раз.

Моего крика никто не услышал, да я на это особо и не рассчитывал. Как мог быстро поковылял в сторону озерца, искренне надеясь на то, что меня увидят, что без меня не уплывут…

Взобравшись на холм с ракетной установкой, я замер. Что-то изменилось. Что именно понял почти сразу – шум двигателя толкающего лодку стих. Она остановилась, и остановилась не там, где я рассчитывал, а раньше, намного раньше.

Мгновение и я догадался: они за сопками, на северной стороне, там небольшой выступ, маленький полуостров. Скорее всего, они к нему подошли, но зачем? Где они растеряли логику, дома забыли? Неважно, главное, это недалеко. Прямо, взбираюсь на небольшую возвышенность и я на месте.

Вот оно! Я слышал голоса! Не вымышленные голоса, а настоящие, принадлежащие настоящим людям! Они здесь, они рядом надо только поспешить. Эта новость буквально окрылила меня. Даже нога перестала строить козни, ныть перестала. Я искренне поверил в то, что меня спасут, а значит и вылечат.

Плоская вершина невысокой сопки. Я остановился перевести дух, отдышаться. Сверху маленький полуостров был как на ладони, симпатичный такой: неправильной формы камень в воде, связанный с материком узкой полоской ровной суши, своеобразной «долиной». Скорее всего, летом там растет трава, иван-чай, к примеру, делая пейзаж просто восхитительным.

Сейчас же травы, что и неудивительно, не было, но был снег. Его частично расчистили, благодаря чему образовалась прямоугольная площадка метра два на два. Посредине площадки виднелось что-то яркое. Что-то бесформенное, что-то оранжевое, просто как башня маяка, что на краю мыса. Рядом находились двое из катера. Один сидел на корточках и что-то задумчиво бормотал себе под нос, второй медленно прохаживался вдоль кромки воды. Он смотрел вниз, расчищал снег ногами, внимательно вглядывался в белый с серым отливом снег.

Бег времени отдавался пульсом на виске. Я понял, что меня не видят, что в любой момент эти двое уплывут, вернутся на катер, тот снимется с якоря и мне их не догнать. Это шанс, а ждать другого такого можно долго, да еще и не факт, что я смогу дождаться…

– Люди! – да, этот хрип – это мой голос. Да, я и сам его не расслышал. – Люди!

Как мог быстро я начал спуск. Несколько раз чуть не упал, чудом удержался на ногах. Спустился в «долину», остановился буквально в шаге от человека на корточках, застыл, нависая над ним, протянул даже руку, собираясь коснуться его плеча.

Тот энергично кивнул головой и, упорно игнорируя меня, заговорил:

– Так и есть, он здесь никак не меньше месяца лежит. Твой смотритель не ошибся, его можно смело рекомендовать в судмедэксперты! Как ты говоришь, все произошло?

Второй вздрогнул, поднял голову, посмотрел на человека, сидящего на корточках, взглянул на меня, сквозь меня, равнодушно пожал плечами.

– На прошлой неделе береговая охрана остановила яхту, ее течением в наши воды занесло. Поднялись на борт, а там никого! Следы погрома, все в копоти, будто пожар был. Обыскали помещения и тут нашли, всех нашли: капитана, команду, пассажиров. В морозильнике. Трупы свалены на кучу. Проверили судовую документацию – не хватает двоих. Нет новенького – матроса-моториста и девочки, дочери капитана. Ее нашли почти сразу, рыбаки норвежские выловили, его же вон только сейчас обнаружили. Вчера смотритель маяка наведывался, наутофон вышел из строя, отремонтировал, заодно территорию обошел – наткнулся.

Человек у кромки моря умолк и внимательно посмотрел себе под ноги, наклонился, поднял блестящую вещь, кулон на цепочке, кивнул.

– Вот и еще одна улика – кулон стюардессы. Украл наверняка…

– Не украл, мне подарили! – мысленно закричал я, удивляясь тому, что не могу ничего сказать вслух.

– Личность этого матросика нам известна, несмотря на молодость две судимости, вот-вот должен был третью получить. Представь, забрался в чужую квартиру, пожар устроил, сам чудом спасся. Долгое время его считали погибшим, а он вот где! Непонятно, как его на судно вообще взяли с такими-то рекомендациями?! Думаю, причина в аварии. Его девица пьяная сбила из этой же компании. Видимо, взяли в качестве компенсации… – мужчина умолк на секунду. – Как-то раньше он больше на кражах специализировался, теперь же вот до чего докатился. Да, он это, он. Пальчики нашли на яхте, везде они: на пистолете, на ружье для подводной охоты, на ноже. Видишь, успели-таки его раскусить, наручники попытались надеть, жаль, застегнуть не успели! Ну да ладно, поехали, за ним вертолет из области обещали прислать, хватит мерзнуть…

Тот, который сидел на корточках поднялся, повернулся ко мне, кажется, подмигнул и направился к лодке. Я же стоял и смотрел на свою руку, с болтающимися на ней наручниками. Смотрел и медленно пожимал плечами. Раз, другой, третий. Вздрогнул, будто опомнился, бросился за незнакомцами, но так и замер, успев поднять одну ногу.

Просто передо мной на расчищенной от снега каменистой площадке лежал человек. В том, что он мертв сомнений не было. На нем был яркий оранжевый гидрокостюм, верхняя часть левого бедра сильно распухла, на груди красовалась большая дыра, то ли вырванная «с мясом» то ли прожженная огнем. На правом, неестественно вывернутом запястье блестели хромом наручники. Его бледное небритое лицо смотрело вверх, в небо, будто любовался он редким лучиком первого солнца. Его лицо – лицо незнакомца из тумана. Оно было мне знакомо, слишком знакомо, ведь это мое лицо. Единственное, что изменилось в нем с той поры, когда я видел его в последний раз – левую сторону пересекал широкий, наверняка образовавшийся вследствие падения на камни шрам…

Шум удаляющейся лодки слился с легким плеском волн. Она быстро скрылась за мысом. Я же стоял и все не мог пошевелиться, лишь заслышав громкий рокот винта вертолета, вздрогнул. Посмотрел на себя, опирающегося на трость из водопроводной трубы, на себя, лежащего в снегу, и медленно попятился назад. Странное дело, но нога уже совершенно не болела. Хотя, что же в этом странного, да так и должно быть, вряд ли у мертвых бывают болезни…

Вертолет завис над клочком каменистой суши. Минутой позже тело погрузили на носилки и подняли наверх, за ним последовали и те, кто привязывал его к носилкам. Я проследил за улетающей железной птицей, растворившейся в небесной синеве. Вертолет растаял вдали, я же медленно обернулся вокруг. Взглянул на маяк и растерялся – он не работал! Это же безобразие, как же без него! Души, они заблудятся, разбегутся, им нужна путеводная звезда, хотя бы путеводная лампочка.

Да, теперь это моя ответственность, но испытание! Прошел я, не прошел? Что-то еще капитан говорил о том, чтобы покаяться. В чем покаяться? Как? Что это – фигура речи? Не знаю, но ничего, я разберусь. Во всем разберусь. Главное я уже понял. Я должен все исправить, правда, пока не знаю как.


Оглавление

  • Глава первая
  • Глава вторая
  • Глава третья
  • Глава четвертая
  • Глава пятая
  • Глава шестая
  • Глава седьмая
  • Глава восьмая
  • Глава девятая
  • Глава десятая
  • Глава одиннадцатая
  • Глава двенадцатая
  • Глава тринадцатая
  • Глава четырнадцатая
  • Глава пятнадцатая
  • Глава шестнадцатая
  • Глава семнадцатая
  • Глава восемнадцатая
  • Глава девятнадцатая
  • Глава двадцатая
  • Глава двадцать первая