По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
Сразу скажу — я
подробнее ...
довольно-таки не сразу «врубился» в весь этот хитроупный расклад (из-за которого автор видимо проделал просто титаническую работу) и в описания жизни всех эти «коронованных тушек» Лео ...(польды, Людовики и пр) начали складываться в немного понятную картину только (где-то) к тому №2. И как ни странно — но «в одолении данного цикла» мне очень помог тов.Стариков (с его: «Геополитика, как это делается) где и был вполне подробно расписан весь «реальный расклад» времен ...надцатого века))
В противном же случае, не являясь большим поклонником «средневековых тем» (и довольно посредственно участь в школе)) весьма трудно понять кто (из указанных персоналий) занимает какое место, и что это (блин) за государство вобсЧще?))
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (озвучивающего «общую партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Впрочем нельзя не заметить и тот (многократно повторяемый мной) факт, что «весь рассказ об этом персонаже» все же НЕ свелся к очередному описанию «гламурно-понтовой» императрицы (сотворенной в «наивно-розовой вере», в подростковом стиле с большим непробиваемым апломбом)) А ведь это именно то — чего я изначально опасался (открывая часть первую))
Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))
С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно
подробнее ...
этого персонажа (Софьи), а не многочисленного сонма второстепенных персонажей («царь, царевич, король, королевич»)).
Конкретно в этой части тов.Софья «взбрыкивает» и … берет недрогнувшей рукой все бразды управления государством на себя!!! Я же (ожидая чего-нибудь эдакого) ожидал некой драмы в отношении всех остальных (более старших) членов династии — но автор все сделала гораздо изящней (и царевич в итоге «остался жив» и добрался таки до трона))
Но — помимо этой (пожалуй) «самой вкусной части» становления героини (государыни!)), в книге опять (чрезмерно много) всякой «другой политики» (брани — в смысле сечи, а не в смысле бранных слов)) и прочих сражений (и решений) в рамках своеобразной средневековой «Большой игры»))
P.S Самое забавное — что если я изначально боялся «слишком углубленного экскурса во всякие няшности» и некоего слишком восторженно-пафосного стиля (присущего многим авторам «женскАго полу»), то по итогу прочтения части третьей «стал понемногу страдать» от некой сухости (построения) очередной «чисто альтернативной истории» (что как раз, характерная черта авторов-мужчин)) Вот такой вот «казус-белли»))
Михалыч — бомж со стажем, но совсем не плохой человек. Так уж сложилась жизнь у парня тридцати с небольшим лет богатырской наружности. Ему, неухоженному и слегка заросшему по понятной причине ― немного не повезло в жизни, хотя гораздо больше он накосячил сам…
Вначале, только опустившись на дно, знакомясь с другими людьми, он гордо представлялся: «Я ― Михайлов-Шумский, неужели не слышали? Когда-то это была знаменитая актёрская династия». Но его новые собутыльники, как правило, удивлённо пожимали плечами, и вскоре он стал откликаться на простое ― Михалыч, не вспоминая о корнях засохшего фамильного древа. Но как знать, возможно, после пережитого наш герой возьмёт себя в руки, по-другому посмотрит на мир, и фортуна ему улыбнётся. И, надеюсь, это будет не кривой оскал…
А дело было так. Свою территорию ― три окрестные помойки Михалыч ежедневно обходил дозором и не терпел чужаков. Конкуренция, будь она не ладна! С Иван Иванычем у него были всегда ровные, почти приятельские отношения. Иногда они даже совместно пропускали по баночке пива у весеннего костра в лесопарке, пока оттуда их не погнали местные, озверевшие по весне, лесничие.
«Иваныч — хороший мужик, ему можно верить», ― думал Михалыч, ― так здорово рассказывает о свежих новостях, любит порассуждать о политике, побалагурить и посмеяться. И вдруг надо же было случиться такой неприятности ― он застал своего кореша за воровством на собственной территории! Невероятно, но факт.
От волнения у нашего героя зачесалась грудь, и по ней в панике забегали блохи, подхваченные от какой-то шавки, такие же нервные, как и их хозяин. Расстроенно почесавшись и оставив на давно немытой коже несколько красных полос, Михалыч неторопливо пошёл в сторону нежданного нарушителя.
Иван Иваныч в своём далеко небезупречном сером костюме, одетом на сетчатую футболку, нервно прятал глаза и отступал от бака, явно что-то пряча за спиной.
― Привет, Михалыч! Как дела? Вот, зашел навестить старого приятеля.
Тот выразительно сплюнул на только недавно освободившийся от снега асфальт.
― Серьёзно? Мы ж с тобой вчера виделись. Ну-ка, старый хрыч, показывай, что у тебя там за спиной? Неужели бывшего интеллигента потянуло на воровство? Нехорошо, Иван, не дело это. Я на твои сокровища ещё ни разу не зарился, и вдруг такое… Показывай, говорю, вон из-за спины коробка торчит. Неужели кто-то пиццу выкинул, да ещё ― целую? Ладно, делись, так и быть ― буду считать тебя гостем, ― он сглотнул, после вчерашней выпивки с незнакомыми ребятами с утра во рту и крошки не было.
― Да что пристал, Михалыч. Говорю, просто так мимо шёл, ― отпирался Иван, пожимая худенькими плечами.
Но договорить он не успел. Коварно набросившийся на него бывший приятель заломил вору руку и отобрал коробку, быстренько запихнув её за полу телогрейки.
Иван Иваныч охнул, схватившись за бок, по которому прошёлся большой кулак почти былинного богатыря, и расстроено вытер нос рукавом пиджака.
― Плохой ты человек, Михалыч, жадный, даже с другом не поделился, а я тебя в прошлом месяце колбасой угостил, помнишь?
Михалыч достал коробку, приоткрыл её и, оторвав кусок всё ещё ароматной, хотя и уже не первой свежести, пиццы, запихнув её в рот, прочавкал:
«Как-же, как же, разве такое забудешь? Я потом еле жив остался: почти неделю так несло, меня даже в больницу пристроили, думали, дизентерия. Нет, мне впечатлений хватило, а ты, бесстыжий, ещё и хвастаешься!»
Понятное дело, что его речь была украшена такими забористыми выражениями, которые приходится пропускать из-за соображений цензуры. Но обидевшийся Иван не смог простить подобного унижения и бессовестно нанёс увлечённому поеданием пиццы приятелю удар камнем в левое ухо, которое, к слову, было с детства больным местом нашего героя.
У Михалыча потемнело в глазах. Последнее, что он запомнил ― эта падающая на землю коробка. Саму же пиццу-раздора он последним усилием воли ухватил и, почти теряя сознание, умудрился-таки запихнуть под телогрейку. А когда его помутневший взгляд прояснился, перед ним предстала удивительная картина: летний лес пел птичьими голосами, светило ясное солнышко, зеленела трава ― и это в марте месяце!
На пригорке, возле которого он оказался, толпился народ.
«Очередь, что ли? ― подумал наш герой. Уж больно странно люди выглядели ― одежда чудная, да ещё и в кровище. ― Похоже, кто-то обчистил склад городского театра. Что это ― сходка бомжей в лесу? Не может такого быть! Значит, точно ― сплю. Что, вероятно, и к лучшему. Привидится же…»
Он внимательно присмотрелся к публике, сидящей на траве.
«Странные людишки. Неужели актёры-неудачники, которых выгнали взашей?» ― весело хмыкнул Михалыч. Что греха таить, когда-то, он тоже служил в театре и до сих пор был неравнодушен к этому пристанищу греха. Вот и его однажды выперли из храма Мельпомены за якобы слишком частые попойки с сослуживцами. До сих пор обидно. Может, он и пил, но изредка. Во всяком случае, не больше некоторых весьма заслуженных артистов.
Михалыч грустно вздохнул и направился к несчастным, потому что назвать счастливыми их было трудно ― мало того, что морды у этой театральной братии были набиты, и весьма основательно, у всех были связаны руки. А у Михалыча ― нет. Значит, и правда ― это сон. Причём, очень любопытный.
Он почти вплотную приблизился к опечаленной компании, и уже собрался было поговорить «за жизнь» с рыжебородым мужиком в кольчуге и шлеме набок, чей большой нос откровенно кровоточил, а подбитый глаз напоминал тёмный плоский булыжник. Впрочем, это и вправду оказался камень, который носатый прикладывал к огромному фингалу под маленьким и невыразительным оком.
Михалыч вежливо поздоровался и попытался присесть рядом. Но рыжебородый взмахнул короткими руками и, демонстративно зажав нос, отсел от нашего героя подальше.
― То же мне, фифа какая! От самого-то пахнет не лучше, чем от свиньи. Подумаешь, ― и он обратился к весьма симпатичному, но уж слишком ушастому товарищу, мечтательно воззрившемуся в небо. Михалыч посмотрел следом за его затуманенным взглядом и не увидел ничего особенного: звезд не наблюдалось, день все-таки, облаков ― тоже. Но что-то мальца заинтересовало, несмотря на то, что его голова была замотана пропитанной кровью тряпкой. Ну, кто его знает, может, парень ― поэт, стихи сочиняет…
Михалыч почтительно хмыкнул, собираясь пристроиться рядом с задумчивым ушастиком, но странного вида темнокожий мужик в чёрном плаще с рогами на голове отрицательно замотал головой и, показав на парня, выразительно покрутил пальцем у виска.
― Неужели такой симпатяшка ― и не в себе? Это все, видно, из-за раны на голове, ― не заметил, как произнёс вслух наш герой. И, как ни странно, рогатый его понял и даже ответил.
― Да, бедняга, вот уже два дня на небо смотрит, после того, как орки приласкали его своим топором.
― Да ты гонишь! ― удивился Михалыч, ― настоящие орки? Откуда эта зараза в Подмосковье-то взялась? Хотя в моём сне и не такое может быть…
― Каком ещё сне, опомнись, несчастный! Нас всех пленили безумные орки и собираются съесть. Троих уже ― того… Хорошие были ребята, весёлые, отбивались до последнего.
Михалыч похолодел.
― Так, значит, это очередь на…
― Именно, ― подтвердил страшную мысль рогатый.
― Как-то мне это не нравится, я страшные сны не люблю…
― А кто любит? Особенно, если всё ― чистая правда, ― грустно произнёс рогатый мужик.
Михалыч огорчённо покачал головой.
― Слушай, а почему мне никто не отвечает, я вроде к ним со всем уважением, а они двигаются…
Рогатый улыбнулся.
― Запашок у тебя, видно, сильный. Мне-то всё равно, я запахи не различаю.
― А почему ты меня понимаешь?
― Не знаю, это же твой сон. Может, развяжешь меня? Жуть как не хочется, что б меня в суп к оркам настругали.
Михалыч присел с болтливым мужиком, втиснувшись рядом с ушастым. Тот вдруг очнулся, безумным взглядом посмотрел на улыбающийся щербатый рот сновидца, и так заголосил, что все вокруг вздрогнули. Правда, продолжалось это недолго ― ушастик свалился в обморок.
Рогатый тип в плаще заржал.
― Ох уж эти нежные эльфы! Только и умеют, что баллады сочинять и охмурять доверчивых барышень. Жаль пацана, сожрут ведь нечистые. Я пытался их уговорить хоть его отпустить, мальчишка же совсем, но вот какую шишару на макушке получил, ― и он продемонстрировал огромный вырост между рогами.
Михалыч поохал, а потом двинул рогатого в бок и хмыкнул:
«А я было подумал ― это третий рог режется». Шутка понравилась обоим, и они громко засмеялись, чем вызвали неудовольствие остальной публики.
― Слышь, а звать-то тебя как? ― наш весельчак обратился к обретённому приятелю, распутывая верёвки на его руках, ― меня Михалычем кличут.
― А я ― Демо Четырнадцатый.
― Почему четырнадцатый? ― тут же полюбопытствовал Михалыч.
― Папаша нас всех одинаково называет, вот чтоб со счета не сбиться, и дает номера.
― Вот, прости господи, придурок… ― не выдержал и засмеялся наш герой.
Четырнадцатый не обиделся, а поддержал его задорной улыбкой.
― Согласен с тобой, Михалыч, но что поделать, если у него с фантазией напряг?
В это время к ним приблизился страшный серокожий монстр с огромной дубиной, и Михалыча чуть не вырвало от отвращения: «Ну и морда у зверюги, где только таких делают?» Сам не зная почему, он сжал немаленькие кулаки, а Демо испуганно подёргал его за рукав.
―Эй, друг, ты нам послан судьбой! Попробуй отвлечь этого орка, а я быстро поколдую и перемещу всех отсюда подальше. Сможешь?
― А чего делать то надо?
― Что хочешь, только пусть он на пару минут на меня не смотрит…
― Понял, ― одними губами прошептал Михалыч и встал, распахивая телогрейку, в которой, к слову сказать, здешним летом было ужасно жарко. Спрятанная на груди пицца в тепле расплавилась ещё больше и прилипла сыром к рубашке. Этого Михалыч не ожидал. С трудом отодрал безумно смердящее слипшееся «нечто» и протянул страшномордому орку.
― Привет! Не побрезгуешь? Классная вещь, особенно когда горяченькая. Ты с чем любишь? Я, например, с анчоусами. Э, приятель, ты чего позеленел-то? Пицца не понравилась? ― он растерянно посмотрел на непривлекательный липкий комок в руке, ― ну, извини, так получилось.
Что-то грохнуло. Это стремительно упал на землю орк, сражённый непередаваемым ароматом бывшего итальянского деликатеса. Демо радостно подмигнул нашему герою, перенося всю растревоженную компанию с глаз долой подальше отсюда. Михалыч почёсывал относительно чистой рукой волосы, глядя на приближающуюся к нему и грозно потрясающую дубинами ораву орков.
― Ну, сволочи, и вам моей пиццы захотелось? Нате, чтоб вам подавиться, она всего-то на неделю просрочена была, ― и он отчаянно запустил в них остатками того, что смог соскрести с волосатой груди, ― жрите, гады, можно сказать, от сердца отрываю…
Результат был потрясающий. Орки падали, как подкошенные, а их, судя по особенно непривлекательной внешности и блестящему нагруднику, военноначальник упал на колени, зажал рукой нос и стал отчаянно кричать что-то в небо, видимо обращаясь с молитвой к своим нехорошим богам.
Как ни странно, боги его услышали, потому что Михалыч очнулся около мусорного бака, где все и началось. Первым делом он проверил пострадавшее ухо ― оно слегка гудело, но, в целом, было в порядке. Негодяя Ивана Иваныча на месте не оказалось ― смылся подлюга. «Но далеко он не уйдёт, ― мстительно думал наш герой, ― я его везде достану, пусть не сомневается».
Он встал, покряхтывая и чувствуя, что голова ещё побаливает. Тут внезапно вспомнилось, что перед тем как исчезнуть, Демо опустил ему что-то в карман. Наверное, хотел отблагодарить за спасение. Михалыч сунул руку в телогрейку и нащупал там что-то квадратное. Неужели золотой слиток? Радостно достал его и охнул, а потом расхохотался, глядя на большой кусок, судя по запаху, земляничного мыла.
― Ну, шутник, четырнадцатый, считай, я твою хохму оценил, и впрямь весна на дворе, пора в баню, а то так и запаршиветь недолго.
По пути в ночлежку, где был душ, он думал об удивительном сне, который только что увидел. А может, и не сне. В любом случае, никто ему не поверит. И чтобы там не говорили эти чистюли, иногда сильный аромат ― просто настоящее спасение… хотя бы от орков, забодай этих страшилищ малярийный комар…
Последние комментарии
11 минут 39 секунд назад
9 часов 3 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад