Sword Art Online. Том 11. Алисизация. Поворот [Рэки Кавахара] (fb2) читать онлайн

Рэки Кавахара Sword Art Online. Том 11. Алисизация. Поворот

Глава V: Печать в правом глазу. Май 380 года по календарю мира людей

Часть 1

Андерворлд.

Так называется его мир. Это слово не из бытового языка, а из священного, потому почти никто из его обитателей не знает, что оно означает.

Мир людей находится в самом центре Андерворлда. Это идеальный круг диаметром полторы тысячи килоров, опоясанный Краевым хребтом. За горами простирается Дарк Территори — земля тьмы, где живут гоблины, орки и прочие полулюди… по крайней мере, так говорится в преданиях. Среди людей нет почти никого, кто видел бы их собственными глазами.

Мир людей разделён на четыре Империи. Северная, известная как Нолангарт, — край плодородных равнин, дремучих лесов и многочисленных озёр. Карта её похожа на веер, в основании которого, на самом юге, расположилась столица — Северная Центория. Остальные Империи устроены точно так же. Вместе четыре столицы образуют круглый город, который называют центральной столицей, или Центорией.

В самом сердце Центории высится белая башня мировой Церкви Аксиом, которая управляет миром людей при помощи непреложного Кодекса Запретов и непобедимых рыцарей единства. Даже императоры не могут оспорить её власть. Башня называется Центральным собором. Её величественный шпиль, уходящий к самой Солус, и есть во всех смыслах центр мира людей, а значит, и всего Андерворлда. Таким Юджио представлял себе мир.

С того весеннего дня, когда началось их с Кирито путешествие на юг из далёкой северной деревушки Рулид, миновало уже два года. Они вступили в ряды стражей Заккарии, крупнейшего северного города. Весной прошлого года, получив от капитана стражи рекомендательное письмо, отправились в столицу. Там они блестяще сдали вступительные экзамены в Академию мечников Северной Центории — самую престижную в Империи военную школу. Целый год они усердно тренировались, будучи младшими кадетами, и после переводных экзаменов вошли в число двенадцати лучших учеников.

К этим двенадцати особое отношение, их даже называют не старшими кадетами, а элитными курсантами. Курсанты живут в отдельном общежитии с собственным тренировочным залом, и на них не распространяется большая часть школьных ограничений. Весь второй год обучения они усердно тренируются, чтобы получить право выступить на имперском турнире.

Хотя ежедневные уроки, занятия фехтованием и самостоятельные тренировки крайне его выматывали, Юджио видел в них свою сбывшуюся мечту. Ведь если бы два года назад он не повстречал удивительного парня по имени Кирито, сейчас вся его жизнь сводилась бы лишь к работе топором с утра до вечера. И так изо дня в день, пока его не освободили бы от Призвания в силу возраста. Теперь же, общаясь в столице со знатными отпрысками, изучая фехтование и священные заклинания, он мало-помалу приближался к своей цели.

В отличие от остальных учеников он не ограничивался стремлением к победе в Едином турнире четырёх Империй — престижнейшем чемпионате мира людей — и назначением на почётную должность рыцаря единства. Он мечтал стать рыцарем, чтобы пройти через двери Центрального собора Церкви Аксиом, куда не пускают даже аристократов первого ранга, и вновь увидеться там с подругой детства — Алисой Цуберг. Давным-давно рыцарь единства унёс её в собор.

Юджио уже чуть было не оставил надежду увидеть Алису снова, когда Кирито показал ему дорогу к заветной мечте. За два года они столкнулись со множеством трудностей, но всякий раз преодолевали их, потому что работали сообща. Юджио рассказывал потерявшему память Кирито об основном законе Империи и других правилах этого мира, а Кирито в свою очередь учил товарища сражаться невиданным айнкрадским стилем фехтования. Они всегда шагали в ногу, словно братья… или даже не просто братья, а близнецы.

Став элитными курсантами, Юджио и Кирито поселились в одной комнате. Точнее, у них была общая гостиная, а спальни отдельные. Элитные курсанты спали на огромных роскошных кроватях, с которыми не шла ни в какое сравнение постель Юджио дома в Рулиде. А ещё они мылись в шикарной ванной, не ограничивая себя в горячей воде, и вдоволь питались в отдельной курсантской столовой. Юджио до сих пор чувствовал себя неловко среди этой роскоши, однако Кирито мигом к ней приспособился. Но кое к чему не мог привыкнуть даже он, не говоря уже о Юджио.

Привилегии двенадцати элитных курсантов не ограничивались общежитием. Каждый из них получал себе в услужение пажа из числа лучших младших кадетов. В прошлом году Юджио и сам прислуживал одному добродушному курсанту, при этом нисколько не тяготился службой (она ему даже нравилась!), но одно дело служить, а другое — быть господином.

И надо же такому случиться, что его пажом стала Тизе Штринен: мало того что аристократка шестого ранга, так ещё и всего шестнадцати лет от роду! Кирито повезло не больше: его Ронье Арабель тоже из семьи шестого ранга, и ей так же шестнадцать. В их присутствии парни из далёкой глубинки чувствовали себя не в своей тарелке. При этом саму Тизе, обладательницу весьма редкого в Северной Империи сочетания огненно-рыжих волос и карих с красноватым оттенком глаз, вроде бы всё устраивало. Всегда энергичная, оптимистичная и прилежная, нередко она и сама учила своего наставника новому. И всё же Юджио никак не мог привыкнуть, что ему прислуживает кадет на три года младше него, да ещё аристократ, да ещё девушка. Каждый день он пытался возражать, что «вот этого не надо, а это я и сам смогу», на что Тизе неумолимо возражала: «Нет, это работа пажа!».

С Кирито происходило примерно то же самое, поэтому за месяц, прошедший с начала нового учебного года, он частенько исчезал под тем или иным предлогом, когда Ронье приходила убирать у него в комнате.

Вот и сегодня, 17 мая 380 года по календарю мира людей, Кирито вернулся в общежитие, когда Тизе и Ронье уже закончили уборку.

Он тащил бумажный пакет с целой горой знаменитых медовиков из старинного ресторана «Прыгучий олень», что на Третьей Восточной улице шестого района Северной Центории. Оставив себе с Юджио по одному медовику, Кирито вручил пакет девушкам, наказав поделиться с товарищами по общежитию.

Младшим кадетам запрещено в будни покидать академию, поэтому они не могут покупать сласти сами. Неожиданный подарок несказанно обрадовал девушек: Юджио впервые видел, чтобы они возвращались в общежитие бегом.

Задача курсантов — наладить общение со своими пажами и быть им наставниками не только в фехтовании, но и во всём остальном. Возможно, поэтому Кирито и купил медовики… однако Юджио многозначительно покосился на него. Тот же хладнокровно доел пирог и спросил:

— Ну что, Юджио? Не сразиться ли нам перед ужином?

— Я-то не против, но завтра экзамен по высшим священным заклинаниям. Причём не только письменный — в практической части нужно будет создать твой нелюбимый стужерод.

— У-у!..

Потянувшаяся за тренировочным деревянным мечом рука застыла на полпути. Следующие несколько секунд Кирито, судя по всему, боролся сам с собой, затем медленно выдохнул, опустил руку и тоскливо проговорил:

— Ну почему после всего мне приходится учиться и сдавать какие-то экзамены?

Юджио мог подписаться под этими словами: пока он размахивал топором в Рулиде, ему и в голову не могло прийти, что когда-нибудь он будет изучать священные заклинания в центральной столице. Тренировки с мечами нравились юноше намного больше, чем зазубривание мудрёных заклинаний, но даже самый искусный мечник с идеальными отметками за фехтование не получит приглашение на турнир, если завалит остальные предметы.

Впрочем, парень в чёрном помнил об этом и без подсказок Юджио. Взъерошив волосы на затылке, он обречённо продолжил:

— Юджио. Я буду готовиться к нему до отбоя. Не мог бы ты принести сюда из столовой мою порцию?

— Ладно… Лучше бы ты занимался понемногу, но регулярно.

— Да, конечно, ты совершенно прав. Но не все так могут… — философски отметил Кирито, прошагал по залу и скрылся за северной дверью, ведущей в его спальню.

В отличие от прямоугольного общежития младших кадетов, в котором они жили каких-то полтора месяца назад, трёхэтажный корпус элитных курсантов имеет форму огромного кольца. Проём опоясывают коридоры, вдоль которых, кроме как на южной стороне, располагаются комнаты курсантов.

Первый этаж полностью занимают столовая, баня и другие общие помещения, на втором и третьем по шесть комнат с общими гостиными на каждые две. Комнаты Юджио и Кирито на третьем этаже.

В какую комнату попадёт курсант, определяется по результатам последних экзаменов в предыдущем году. Лучшему достаётся комната 301 — самая восточная на третьем этаже, за второе место полагается комната 302 и так далее, занявшему последнее место достаётся комната 206 на втором этаже. Юджио поселился в комнате 305, а Кирито — в 306-й. Другими словами, среди ста двадцати младших кадетов Юджио закончил учебный год на пятом месте в рейтинге, а Кирито — на шестом.

Они и сами стремились оказаться в соседних комнатах, но не меньшую роль сыграла удача. Конечно, с самого начала они метили на первые два места — в конце концов, это самый верный способ получить смежные комнаты — однако по результатам поединков против учителей Кирито оказался на четвёртой, а Юджио — на пятой строчке. Друзья уже боялись, что в таком случае их могут разделить, однако Кирито потерял ещё несколько очков на демонстрации приёмов и священных заклинаний и опустился на шестое место. Таким образом, они благополучно заняли смежные комнаты, однако получили новый повод для беспокойства.

Всего через год — нет, уже через десять месяцев — они выпустятся из академии, и вот тогда придётся захватить два первых места любой ценой, иначе плакали приглашения на имперский турнир боевых искусств. Правда, на вступительных экзаменах Кирито занял седьмое место, а Юджио — восьмое, так что прогресс вроде бы налицо. Но не так-то просто сохранять оптимистичный настрой при мысли, что нужно обойти ещё четверых.

Тем не менее Кирито ничуть не беспокоился. Он будто считал, что решающую победу они одержали ещё тогда, став элитными курсантами. Причём его уверенность была вполне объяснима. После начала учебного года позиция курсантов в рейтинге определяется уже не суммой оценок на экзаменах, а результатами ежеквартальных турниров. В них курсанты сражаются не с учителями, а друг с другом, значит, можно не думать об оценках и сосредоточиться на турнирных победах.

Два с половиной месяца назад, ещё будучи младшим кадетом, необыкновенный во всех смыслах напарник Юджио умудрился одержать блистательную победу в поединке со старшим курсантом. Точнее, судья объявил ничью, но на самом деле Кирито однозначно победил. Причём его противником был мастер чудовищно сильных ударов, сын аристократов второго ранга, из поколения в поколение преподававших фехтование имперским рыцарям.

Поскольку Юджио уже два года учился у Кирито премудростям одному ему известного айнкрадского стиля, то и он был более-менее уверен в своих силах. Другое дело, что в нём не было беззаботности напарника. Даже накануне письменного экзамена Юджио не мог махнуть рукой на ежедневную тренировку.

Как правило, они тренировались вместе. Но сегодня Кирито заперся у себя до завтрашнего утра, поэтому Юджио взял свой деревянный меч и вышел из комнаты.

С внутренней стороны коридора, кольцом идущего по общежитию, сквозь все этажи протянулся атриум через круглое окно в его потолке сейчас виднелся алый закат. Таких роскошных архитектурных деталей не было не только в его родном Рулиде, но даже и в Заккарии: паркет под ногами выложен из отполированной благородной древесины, а по стенам развешаны картины с эпизодами из имперской истории.

«Если бы я рассказал дома братьям, что имею личную прислугу и живу в таком красивом здании, они бы ни за что не поверили», — подумал Юджио, шагая по коридору.

Да, они заслужили звание элитных курсантов, и всё же удивительно, что учеников академии так балуют. В какой же роскоши должны жить сильнейшие мечники Единого турнира, не говоря уже о рыцарях единства, у которых власти больше, чем у императоров?

— Тьфу, что это я!.. — Юджио стукнул себя по голове взваленным на плечо мечом.

Он провёл в академии больше года и постепенно начал привыкать к новой жизни. Но порой вздрагивал, когда понимал, что почти забыл чувства, с которыми покидал деревню. Нет, он сюда поступил не для того, чтобы прослыть великим мечником и обрести деньги и славу!

— Алиса… — прошептал он дорогое сердцу имя.

Жизнь в общежитии, победы на ежеквартальных турнирах и даже борьба за титул рыцаря единства — всё это не более чем шаги на пути к возвращению златовласой подруги детства, запертой где-то в Центральном соборе Церкви Аксиом.

Юджио спустился на первый этаж по северной лестнице и вошёл в пристроенный к общежитию тренировочный зал. Им тоже могли пользоваться только элитные курсанты. Когда Юджио был младшим кадетом, ему приходилось размахивать деревянным мечом либо вместе со всеми в главном зале, либо на старой площадке под открытым небом. Сейчас же в его распоряжении было это светлое просторное помещение, причём столько времени, сколько он мог себе позволить.

За дверью в конце короткого коридора Юджио встретил приятный запах свежих половых досок, которые в этом зале меняют каждую весну. Он остановился, чтобы глубоко вдохнуть, но пришлось прерваться: в воздухе висел едва уловимый, но стойкий аромат парфюма.

Юджио сквозь маленькую раздевалку прошёл в зал, и неприятное предчувствие подтвердилось. Двое учеников, стоявших в самом центре помещения, заметили Юджио, повернулись и скривились. Видимо, они как раз отрабатывали приёмы: один застыл с занесённым мечом, а другой менял положение ног. После секундного замешательства оба резко опустили руки.

«Да ладно вам осторожничать, не собираюсь я воровать ваши приёмы», — мысленно пробормотал Юджио, коротко поклонился и направился в угол зала. Эти двое обычно не обращали на Юджио внимания, однако сегодня один из них шагнул в его сторону и заговорил:

— Какая встреча, курсант… Юджио! Никак вы сегодня один?

Голос принадлежал ученику, которого Юджио застал с занесённым клинком. Высокая мускулистая фигура в яркой красной форме, волнистые золотые волосы, струящиеся по спине. На его безукоризненно красивом лице застыла улыбка, но понятно было, что паузу между словами «курсант» и «Юджио» этот ученик сделал намеренно, подчёркивая крестьянское происхождение Юджио, из-за которого у того не было фамилии.

Юджио знал, что, если будет отвечать на все завуалированные оскорбления, на тренировку не останется времени, поэтому сделал вид, что не услышал издёвки, и спокойно ответил:

— Добрый вечер, курсант Антинус. К сожалению, вы правы, сегодня мой сосед…

Вдруг его перебил пронзительный голос второго ученика:

— Какая грубость! Ты должен обращаться к господину Райосу «старший курсант»!

Юджио не без раздражения повернулся к парню с пепельными уложенными лаком волосами, одетому в бледно-жёлтую форму, и поклонился:

— Конечно, курсант Жижек. Примите мои извинения.

Его собеседник вмиг обозлился и шагнул вперёд.

— Твоя грубость не знает границ! Ты должен называть меня курсантом-кандидатом! Или ты смеешь пренебрегать славной историей и традициями нашей акаде…

— Ну-ну, Гумберт, ничего страшного, — похлопал своего товарища по плечу курсант в красном. Тот тут же замолчал и отступил на шаг.

Как нетрудно догадаться из разговора, парень с пепельными волосами по имени Гумберт Жижек имел звание курсанта-кандидата — это означало, что в иерархии курсантов его место было вторым. В свою очередь, блондин Райос Антинус занимал первое место, к которому прилагался титул старшего курсанта. Иными словами, Райос унаследовал звание, которое ещё два месяца назад принадлежало сопернику Кирито в той памятной битве, Воло Ливантину.

Если Воло производил впечатление невозмутимого военного, то Райоса окружал блеск аристократизма, но в бою они вели себя почти одинаково. Это было вполне закономерно для двух мечников высоконоркийского стиля. И всё же Юджио с трудом мирился с тем фактом, что Райос, которого лестно можно было описать как человека изысканного, а нелестно — как коварного, овладел искусством твёрдого смертоносного клинка на том же уровне, что и Воло.

Когда Юджио поделился этими мыслями с Кирито, тот ответил, что сила учеников-аристократов наполовину состоит из самоуверенности, которая воспитывается в них с рождения. Райос, который близко не мог тягаться с Воло в уважении к фехтованию и усердии на тренировках, имел намного большее самомнение.

— Именно поэтому, — заявил Кирито, — меч Райоса обладает такой неприятной тягучей тяжестью.

— Но ведь самоуверенность — то же самое, что гордость, разве нет? Если они такие гордые, почему опускаются до мелочных оскорблений? — возразил тогда Юджио.

— Гордость нужно подтверждать перед самим собой, — ответил Кирито после недолгих раздумий. — Другое дело самоуверенность. Я не сомневаюсь, что Райос и Гумберт взрастили её, сравнивая себя с другими. Вот почему они постоянно пытаются самоутвердиться за счёт нас, простолюдинов, к тому же из глубинки. Ведь если они перестанут унижать окружающих, вся их драгоценная самоуверенность тут же рассыплется.

Юджио тогда не до конца понял запутанные слова Кирито, однако уяснил: каждый раз, принимая близко к сердцу издёвки Райоса и Гумберта, он укрепляет их самоуверенность и делает их сильнее.

Конечно, у него появился соблазн и самому вести себя с ними вызывающе и заносчиво. Однако в отличие от своего напарника, Юджио не умел различать ту тонкую грань, за которой начинаются нарушения школьных правил, да и вообще не любил сеять семена раздора. Поэтому прямо сейчас Юджио немного пожурил себя за скромность, ограничился поклоном и пошёл в угол зала.

Белые, полные Жизни доски из деревьев столичного леса с каждым шагом словно впитывали в себя неприятные чувства Юджио. Центория состояла сплошь из каменных домов, и он высоко ценил этот зал за возможность в кои-то веки ощутить аромат свежей древесины.

«Может, у Райоса и Гумберта уже в детстве были личные учителя фехтования, зато я в Рулиде семь лет бил топором по Гигас Сида две тысячи раз в день. Пускай мне не хватает уверенности в себе, но есть гордость. Да, я размахивал не мечом, но всё-таки…»

За время раздумий он добрался до брёвен для самостоятельных тренировок возле западной стены зала. Их заменили одновременно с полом, поэтому сейчас на них не было ни единой вмятинки.

Обеими руками Юджио взял меч из платинового дуба, направил его вверх, чуть наклонив вперёд, и сосредоточился на дыхании.

— Ш-ши! — выкрикнул он, опуская занесённый меч.

Удар пришёлся по правой стороне снаряда — вздрогнули самые глубины бревна тридцатисановой толщины.

Насладившись приятной отдачей, Юджио отступил на шаг и ударил бревно слева. Затем снова справа. Слева. Примерно через десять ударов он позабыл обо всём, кроме бревна, меча и собственного тела.

Вечерняя тренировка состояла из четырёхсот ударов сверху вниз по правому и левому боку бревна. В отличие от Райоса и Гумберта, он не повторял сложные комбинации приёмов, которые им преподавали днём. Напарник, он же наставник Юджио, сказал ему, что в этом нет нужды. «Важнее всего в этом мире — что именно ты вкладываешь в меч, — иногда говорил он, когда учил Юджио фехтованию. — Тайные приёмы норкийского, балтиорского и нашего с тобой айнкрадского стиля очень сильны. Достаточно освоить их запуск, и дальше меч будет сам управлять твоим телом. Важнее то, что происходит потом. Впереди нас ждёт ещё больше битв вроде моего поединка с Воло, когда друг с другом сталкиваются два тайных приёма. Исход таких боёв решает тяжесть клинка».

Тяжесть. Юджио уже понял, что это слово подразумевает не только вес меча.

Во время того поединка Воло Ливантин вложил в меч всю гордость и ответственность человека, рождённого в семье потомственных учителей фехтования рыцарского корпуса. Голгороссо Балто, бывший наставником Юджио в прошлом году, вкладывал веру в своё натренированное тело и стальные мышцы. Сольтилина Сэрлут, наставница Кирито, — веру в отточенные до совершенства техники. Наконец, Райос и Гумберт умудрялись превращать в тяжесть клинка аристократическое самомнение.

— А что же вкладывать мне? — не удержавшись, спросил Юджио.

— Это ты должен понять сам, — ответил Кирито с привычной усмешкой на лице. Однако тут же добавил, что разучивание шаблонных приёмов не поможет: видимо, решил, что грош ему будет цена как учителю, если он не даст хотя бы такой совет.

Поэтому и по дороге в Центорию, и после поступления в академию Юджио день за днём отрабатывал одни и те же удары. Он не аристократ и не мечник по Призванию. Всё, что у него есть, — многолетний опыт упрямой работы топором в лесу к югу от Рулида.

Только он… и желание вызволить Алису из плена Церкви Аксиом. Даже сейчас, когда он размахивал деревянным мечом, из головы не выходил образ златовласой подруги детства. Кажется, её образ ни разу не покидал Юджио, даже когда тот рубил Гигас Сида у себя на родине.

Подходит к концу восьмой год с того памятного летнего дня. Когда рыцарь единства, представившийся Дюсольбертом Синтесисом Севеном, пришёл за Алисой, Юджио мог только беспомощно смотреть. В руке он сжимал топор из кости дракона, способный разрубить даже железо, но не смог поднять его… Рядом какой-то ровесник Юджио кричал: «Неужели тебе всё равно?!»

Кто-то был там… но кто? У Юджио был только один друг, который мог так на него кричать, — Алиса. И даже сейчас тот детский голос эхом отдавался в ушах. Почти машинально считая удары, Юджио постепенно углублялся в дебри собственных воспоминаний, как вдруг…

— Ох, до чего всё-таки причудливы тренировки нашего дорогого Юджио! — раздался за спиной насмешливый голос, сбивая курсанта с мысли.

Меч отклонился от траектории, и за ударом последовала неприятная отдача — прямо как от плохого попадания топором по Гигас Сида.

Юджио тренировался в уголке просторного зала, а Райос и Гумберт — в центре, но, несмотря на расстояние, Юджио расслышал каждое слово. Говорящий специально повысил голос, чтобы его слова донеслись до угла. Юджио полагал, что издёвки этой парочки ему уже приелись, но руки предательски дрогнули в ответ на обидные слова. «Не слушай их, не слушай!» — напомнил себе Юджио, вновь занёс меч…

— Наш дорогой Юджио каждый вечер занимается одним и тем же. Ты, наверное, тоже гадаешь, какой смысл размахивать мечом так монотонно и безыскусно, да, Гумберт?

— Вы совершенно правы, господин Райос.

За парой нарочито громких фраз последовали издевательские смешки. Хотя Юджио не подал вида, но про себя мысленно огрызнулся: «Без Кирито ты куда смелее, Райос».

Начиная с позапрошлого месяца Райос и Гумберт почему-то стали сдерживать себя, когда видели Юджио и Кирито вместе. Зато когда Юджио попадался им один, ему доставалась двойная порция оскорблений. Они не столько видели в Юджио лёгкую добычу, сколько сторонились Кирито.

Похоже, между ними и Кирито что-то произошло в самом конце прошлого учебного года, но, сколько бы Юджио ни расспрашивал своего напарника, тот ограничивался туманными словами вроде «да так, слегка повздорили». Разумеется, задать тот же вопрос Райосу Юджио не мог. Единственное, что приходило на ум, это как Кирито подарил Сольтилине горшок с редкими синими цветами в честь окончания академии. Райос и Гумберт побледнели при виде этого, но Юджио не понимал почему.

В любом случае компания Кирито избавляла Юджио от выслушивания издёвок. С одной стороны, это радовало, с другой — не мог же Юджио, будучи элитным курсантом, весь этот год прятаться за спиной напарника!

Первый квартальный турнир состоится уже через месяц — в середине июня. Хотя по-настоящему важны места лишь на последнем турнире, проигрыш Райосу и Гумберту на первом также не будет сулить ничего хорошего. Когда Сольтилина, целый год проходившая в курсантах-кандидатах, во время последнего турнира умудрилась победить бессменного старшего курсанта Воло Ливантина, Голгороссо радовался за неё как за себя, потому что, по его словам, на деле таких неожиданных поворотов практически не бывает.

Подобно Воло, старший курсант Райос и курсант-кандидат Гумберт с самого детства учились высоконоркийскому стилю у лучших наставников. Хоть Юджио и не уважал их за характеры, но не мог не признать: они на голову выше остальных знатных учеников академии. А если говорить начистоту, сам он за месяц до экзамена всё ещё не знал, что именно должен вложить в меч, чтобы противостоять твёрдости их клинков.

«Но что бы вы ни говорили, мечом я махал больше вас», — поставил он точку в своих размышлениях одновременно с тем, как нанёс четырёхсотый удар. Затем медленно выпрямился.

Юджио снял с пояса небольшое полотенце. Первым делом он протёр им меч, затем вытер пот со лба и затылка и лишь затем мельком глянул через плечо. Райос и Гумберт всё так же занимали центр зала, отыскивая изъяны в стойках друг друга.

Юджио снова посмотрел на бревно, выдохнул, и в этот момент «Возвещающие время колокола» на башне главного учебного корпуса академии сыграли мелодию, знакомую ему ещё по жизни в родной деревне. Она означала, что наступило шесть часов вечера. Если кадеты у себя в общежитии скованы правилами по рукам и ногам, то у элитных курсантов свободы гораздо больше: например, они могут приходить на ужин в любое время, с шести до восьми. Вообще-то Юджио мог задержаться здесь подольше, но сегодня ему надо было ещё отнести ужин напарнику, усердно готовящемуся к экзаменам.

«Кстати, Кирито ведь не сказал, что ему взять. Если там будут солёные шишкотыквы, которые он так ненавидит, навалю ему сколько влезет», — подумал он, убирая полотенце и меч за пояс. Но стоило ему направиться к выходу, как Райос, стоя с занесённым мечом, снова проговорил нарочито громко:

— Ты только посмотри: курсант Юджио лишь постучал по бревну и совсем не собирается отрабатывать приёмы.

— Господин Райос, если мне не изменяет память, Юджио в своё время работал где-то в провинции дровосеком. Вполне возможно, что он умеет сражаться только против брёвен.

— Подумать только! Наверное, нам, как соседям по общежитию, следует помочь бедняге и научить хотя бы паре приёмов?

— О-о, господин Райос! Поистине ваше великодушие — пример для каждого благородного человека!

Сценка была разыграна так безупречно, словно они отрепетировали каждую фразу заранее. Юджио с трудом удержался от вздоха и собрался продолжить путь. Но уже в следующую секунду ему пришлось остановиться, поскольку Гумберт вдруг обратился к нему напрямую:

— Что скажешь, курсант Юджио? Принимаешь ли ты предложение господина Райоса? Едва ли тебе ещё хоть когда-нибудь представится возможность получить от нас урок.

Теперь уже нельзя было уйти молча: правила этикета запрещают сознательно игнорировать адресные обращения. По сложившейся традиции, элитные курсанты могут использовать право наказания только в отношении младших и старших кадетов. Однако традиция — это не правило, Райос и Гумберт вполне могли переступить через неё и всё-таки наказать Юджио.

Сначала Юджио думал ответить «Спасибо, не надо» и сразу уйти, но затем в голову пришла другая мысль. Что, если это подарок судьбы? Райос и Гумберт — старший курсант и курсант-кандидат — два сильнейших мечника во всей академии. Даже Кирито постоянно напоминал, что их нельзя недооценивать, и Юджио ни в коем случае не смотрел на их силу свысока. С другой стороны, Юджио невольно сомневался в том, что источник их силы кроется исключительно в самомнении. Неужели укоренившаяся в них аристократическая заносчивость в сочетании с презрением в адрес всех простолюдинов и знати низкого ранга придают силы их мечам? Юджио казалось, если он согласится с этим, то предаст заповедь «люби ближнего своего», которой его учили и родители, и сестра Азария из церкви Рулида, и старейшина Гасуфт, и подруга детства Алиса.

Даже видя полные презрения взгляды Райоса и Гумберта, Юджио старался не забывать об элементарном уважении (всё-таки «любить» их было сложновато). Однако на душе становилось тоскливо при мысли о том, что они воспринимают уважение Юджио как должное. Ведь тогда он укрепит их самоуверенность и сделает обоих ещё сильнее.

Разумеется, он не собирался опускаться до их уровня и жить с презрением к кому-либо. Однако Юджио захотел кое-что прояснить перед грядущим турниром. Какова она — сила, рождённая из самоуверенности? Сейчас, когда они предложили ему урок, появился шанс это выяснить.

«По-моему, Кирито поступил бы так же», — мысленно пробормотал Юджио, завершая цепочку рассуждений, и ответил:

— Действительно, это редчайшая возможность. Пожалуй, я приму ваше предложение и попрошу преподать мне урок.

Райос и Гумберт дружно вскинули брови, явно не ожидая такого ответа. Впрочем, уже через мгновение оба сдержанно ухмыльнулись. Гумберт картинно развёл руками и громко объявил:

— Ха-ха, конечно, разумеется! Что же, не будем откладывать, вставай и демонстрируй приём. Начнём с чего-нибудь попроще. Например, с третьего пламенного…

— Нет, курсант-кандидат Жижек, — Юджио поднял руку и продолжил, тщательно выбирая слова: — Вместо того чтобы свести ваше предложение к оценке приёмов, я бы хотел получить урок напрямую от вашего благородного клинка.

— Что?

Улыбка слетела с лица Гумберта, а на её месте проступили подозрительность человека, стремящегося разгадать намерения соперника, и жестокость хищника, играющего с добычей выпущенными когтями.

— Получить урок… напрямую? Курсант Юджио… ты желаешь, чтобы я ударил тебя мечом?

— Конечно, я мог бы попросить вас в последний миг остановить удар, но я и так прошу вас об уроке. С моей стороны было бы неприлично требовать чего-то ещё.

— О-о, теперь мне понятно. То есть ты согласен на битву до первой крови?

Юджио почудилось, что гладко прилизанные пепельные волосы слегка встопорщились. И без того узкие глаза прищурились и смерили его безжалостным взглядом. Предвкушение безнаказанного насилия взяло верх над подозрительностью.

— Как курсант-кандидат и аристократ четвёртого ранга я просто обязан исполнить просьбу об уроке. Хорошо, курсант Юджио, я покажу тебе, на что способен.

Сказав это, Гумберт картинно выхватил заткнутый за пояс деревянный меч. Как и у Юджио, он был из платинового дуба, однако на лезвии виднелся изысканный узор.

Райос попытался было что-то сказать, но передумал, закрыл рот и медленно отошёл от Гумберта на три мера. Когда тот посмотрел на друга, он едва заметно улыбнулся и кивнул, словно давая благословение. Воодушевлённый, Гумберт немедленно направил остриё клинка на стоящего истуканом Юджио и воскликнул:

— К бою! Сейчас ты познаешь на себе истинную мощь высоконоркийского стиля!

Гумберт выставил ногу вперёд, взял меч в правую руку и занёс над плечом — стойка для «Молниеносного рассечения» норкийского стиля. Несмотря на сказанное, он решил не использовать «Прорубающую горы волну» высоконоркийского стиля. Скорее всего, не из опасения за жизнь Юджио, а из-за нежелания показывать свой лучший приём.

Впрочем, не стоит недооценивать и «Молниеносное рассечение». С его помощью даже тупой деревянный меч становился опасным: если Юджио пропустит удар по голове, то лишится примерно половины Жизни и потеряет сознание. Конечно, уменьшение Жизни другого человека строго запрещено Кодексом, однако схватки по обоюдному согласию разрешается доводить до первого попадания. И Гумберт однозначно попытается воспользоваться такой возможностью.

Изысканный деревянный меч в руках курсанта-кандидата вспыхнул голубым — мало кто умел так быстро включать тайные приёмы. Но Юджио без труда предугадал траекторию грядущего удара. Дело в том, что «Молниеносное рассечение» как две капли воды похоже на «Вертикаль» — один из многочисленных тайных приёмов айнкрадского стиля.

— Ш-шрейя! — издал Гумберт пронзительный вопль, и его меч сверкнул в воздухе.

Правая рука Юджио пришла в движение за миг до этого. Едва выхватив деревянный меч, покоившийся на левом боку, он замер на миг, чтобы включить тайный приём. Гумберт собирался обрушить клинок сверху, поэтому Юджио решил отразить его диагональным ударом снизу. А именно «Косым ударом» айнкрадского стиля.

Иногда Кирито называл его словом из священного языка — «Слэнт». Оказалось, название на священном языке есть у каждого приёма айнкрадского стиля. Кирито заявил, что не знает, с чем это связано; скорее всего, он просто забыл, поскольку, будучи «приблудышем Вектора», не помнил почти ничего из того, что было с ним до появления в Рулиде. Хорошо хоть, сами приёмы остались в памяти.

«Косой удар», как и «Молниеносное рассечение», состоит из одного удара, но имеет удивительную особенность: этот приём можно проводить как сверху вниз, так и снизу вверх. Особенно полезен второй вариант, так как он выполняется из той же стойки, из которой выхватывается меч, поэтому применить его можно очень быстро. Как правило, бесполезно начинать тайный приём после того, как противник запустил свой. В этом случае остаётся лишь прыгать вбок — да и это почти никогда не спасает. Тем не менее поздно включённый «Слэнт» оставил в воздухе голубой след и столкнулся с «Молниеносным рассечением» Гумберта. Искры и грохот на миг заставили усомниться, что мечи действительно деревянные.

— О?! — воскликнул Гумберт, однако удивление на его лице быстро сменилось гневом, и он изо всех сил надавил на свой меч.

Синее и голубое свечение вокруг скрещённых мечей до сих пор не погасло, но стоит одному из противников уступить хотя бы несколько санов, и приём немедленно прервётся, а оружие отбросит в сторону.

Юджио изо всех сил вжался ногами в пол и попытался завершить взмах.

Послышался глухой скрежет, меч Гумберта отодвинулся на пару санов. Свет «Молниеносного рассечения» замерцал, предвещая отмену приёма. «Как я и думал, чистой силы у меня больше!» — пронеслось в голове Юджио.

Думать-то думал, но теперь на практике убедился в своей правоте. Да, в его движениях не было той же выверенности, что у аристократов, которые даже пальцы на руках и ногах расставляли по всем правилам. Но после двух тысяч ударов топором в день его руки уж точно были не слабее, чем у них. Сам Голгороссо с его стальными мышцами хвалил Юджио за «худое, но великолепно натренированное тело».

Некоторые ученики-аристократы, изучавшие высоконоркийский стиль, с презрением называли балтиорский стиль простолюдина Голгороссо «деревенским», но в поединках, в отличие от показательных выступлений, сила рук становится ценным оружием. Тем более что подхваченный у Кирито универсальный айнкрадский стиль мог почти любую ситуацию свести к силовому противостоянию.

«Пускай я пока не нашёл, что именно должен вкладывать в меч, но за время наших тренировок обрёл столько навыков и силы, что одолею любого аристократа!» — наполнив грудь уверенностью, Юджио вложил все силы в деревянный меч.

Но в следующий миг лицо Гумберта по ту сторону скрещённых клинков перекосилось и оскалилось.

— Рано… радуешься! — прорвался режущий слух рык, его брови взметнулись ещё выше. Почти погасший синий свет разгорелся снова, приобретя более густой оттенок.

Меч Юджио скрипнул. Рука вдруг почувствовала удвоенное давление, по запястью и плечу пробежала острая боль. Противник в мгновение ока отвоевал два сана, и мечи вернулись в исходную позицию.

«Что это за сила?!»

Юджио вытаращил глаза, с трудом удерживаясь на месте. Гумберт никогда не тренировался до пота, и даже здесь, в зале, только и делал, что хвалился отточенными стойками. В его руках просто не могло быть такой силы. Но если она идёт не от мускулов… значит, это и есть «сила самоуверенности», о которой говорил Кирито? Неужели чуждые Юджио самовосхваление и презрение к другим могут придать больше сил, чем упорные ежедневные тренировки?

Юджио не верил, он не хотел даже думать о том, что богиня Стейсия создала мир, в котором такое возможно. Он начал было отрицать происходящее, но Гумберт с перекошенным от гнева лицом и шевелящимися волосами прошептал:

— Думал подловить меня, чтобы сломать мой меч, подлец?

— П-подлец?

— Разве не так? Сделал вид, что не будешь сопротивляться, а затем использовал приём, даже не вставая в стойку. Что это, как не подлость?

— В-вы не поняли! Это просто часть моего айнкрадского стиля! — не раздумывая выпалил Юджио.

Если высоконоркийский стиль ценил в первую очередь красоту и силу каждого удара, то в практичном айнкрадском считалось, что главное — зацепить противника клинком. Именно поэтому тайные приёмы в нём включались быстро, а некоторые имели по несколько ударов, чем не мог похвастаться больше ни один стиль.

Другими словами, айнкрадский стиль опирался на те же принципы, по которым жил сам Кирито, единственный его носитель: никаких украшательств и никакой показухи — только мчаться напролом к цели. Наткнувшись на стену, не сдаваться, а пробовать снова и снова. Скорее всего, без помощи Кирито Юджио никогда не добрался бы даже до Заккарии, не говоря уже о Центории.

Именно поэтому Юджио возразил, даже не думая, когда Гумберт назвал этот стиль подлым.

Тем не менее его душа дрогнула. Волна слабости прокатилась по телу, и клинок немного отступил. Теперь уже голубое свечение меча Юджио начало мерцать. Он расставил ноги и выгнулся дугой, держась из последних сил.

Гумберт зловеще усмехнулся и заговорил голосом, похожим на скрежет когтей по стеклу:

— Всю подлость твоего стиля легко понять по тому, как жалко ты выглядишь теперь. Наверняка ты ждал возможности обогнать меня и господина Райоса на квартальном турнире… но я не позволю тебе! Я раздроблю твоё правое плечо, и ты ещё долго не сможешь держать в руке меч.

— Кх!..

Юджио стиснул зубы и напрягся, однако меч Гумберта давил всё сильнее с каждой секундой. На самом деле тайные приёмы могут противостоять отталкиванию довольно долго, лишь бы клинок не отклонялся от траектории, однако «Молниеносное рассечение» Гумберта уже почти столкнуло меч Юджио с изначального пути. Ещё один сан, нет, всего пять милей, и «Слэнт» прервётся, а сильнейший удар, как и обещал Гумберт, придётся на правое плечо Юджио.

Разумеется, в академии есть отличный медкабинет, полный разнообразных лекарств, в котором всегда дежурит лекарь, владеющий священными заклинаниями исцеления. Однако заклинания и лекарства не всесильны. Они не могут вылечить тяжёлые травмы, вроде раздробленной кости, если только не прибегать к таким опасным заклинаниям, как передача Жизни от одного человека к другому. Если Юджио повредит плечо, турнир в следующем месяце действительно придётся…

«Я что, дурак?! Какой мечник боится травм?!» — Юджио отмахнулся от страха, на миг просочившегося в душу, и сосредоточил все свои мысли на клинке.

Он мог покинуть зал, но решил принять вызов Гумберта и сразиться с ним. После этого должно быть стыдно, что слова противника так задели его и заставили испугаться поражения. Раз уж взялся за меч, используй все умения и всю силу, а дальше будь что будет — именно этим духом был пропитан айнкрадский стиль.

«Но я ещё не показал всё, на что способен!»

Он больше не смотрел на звериный оскал Гумберта, в сознании остался только деревянный меч в правой руке. Ладонь ощущала твёрдость и вес дуба, изгиб и дрожь клинка, даже едва уловимую вибрацию энергии исчезающего «Косого удара».

«Слейся со своим мечом», — каждый раз советовал ему лучший друг и учитель, парень по имени Кирито.

До полноценного слияния с мечом Юджио было ещё далеко, но благодаря ежедневным тренировкам, он начал иногда будто бы слышать голос клинка, который велел ему двигаться именно так, а не иначе.

И сейчас меч шептал ему: «Если так и будешь сдерживать удар сверху ударом снизу, конечно, он тебя одолеет. Меняй приём».

— Уо-о! — неожиданно громко взревел Юджио, приходя в движение.

Правое запястье повернулось, деревянный клинок столкнулся с мечом Гумберта правой стороной. В тот же миг «Косой удар» прервался, а «Молниеносное рассечение» начало стремительно приближаться к плечу, испуская синий свет.

Но Юджио не стал отталкивать лезвие противника, а скользнул по нему клинком, занося над своим плечом. С этой стойки начинался другой тайный приём айнкрадского стиля — «Вертикаль».

Меч Гумберта достиг рукава тренировочной одежды, разрезал несколько санов синей ткани… но тут клинок Юджио вспыхнул ярким синим светом и резко оттолкнул оружие противника.

— Уо-о!

От неожиданной контратаки у Гумберта чуть глаза не вылезли из орбит. Конечно, они с Райосом знали, что в айнкрадском стиле существуют приёмы-комбинации, но вряд ли догадывались, что один тайный приём можно применять сразу же за другим. Даже Юджио не знал, возможно ли это, — в пылу битвы тело само подсказало ответ.

Всего за мгновение меч Гумберта отступил на пять с лишним санов, свет «Молниеносного рассечения» развеялся в воздухе. Затем аристократ не удержался в стойке, и его ноги оторвались от пола.

И хорошо, что оторвались. Если бы он устоял, меч Юджио однозначно попал бы ему по левому плечу. Однако вместо этого мощь «Вертикали» пришлась на всё тело и отбросила его на три с лишним мера назад.

Не сумей Гумберт приземлиться на ноги, победа однозначно досталась бы Юджио, но упорство не оставило противника. Сделав несколько неуклюжих шагов назад, он всё-таки остановился, выгнув спину дугой и чудом удержав равновесие.

Юджио мигом понял, что если сейчас же бросится в атаку, то непременно одержит верх. Однако не успел он снова поднять клинок, как в зале раздался громкий голос.

— Довольно! Я объявляю этот поединок ничьей, — выспренно объявил с полуулыбкой на алых губах Райос Антинус.

— Н-но Райос! — возмущённо воскликнул Гумберт, как только выпрямился. — В смысле, господин Райос! Я не могу позволить себе ничьей в поединке с деревенщиной!

— Гумберт, — мягко произнёс старший курсант, и этого хватило, чтобы курсант-кандидат виновато опустил голову.

Он переложил меч в левую руку, приставил его к поясу и ударил себя по груди свободным кулаком. После небрежного рыцарского жеста, не став ждать ответа Юджио, он сразу повернулся.

Райос,стоящий левее и дальше Гумберта, смотрел на Юджио со своей неизменной улыбкой и демонстративно аплодировал.

— Наблюдать за вашими диковинными приёмами весьма забавно, курсант Юджио. Возможно, после выпуска вам стоит найти себе Призвание в имперском цирке?

— Благодарю за предложение, курсант Антинус.

Чтобы не сдаваться без боя, Юджио нарочно не назвал его ни «старшим курсантом», ни «господином», однако, казалось, Райоса это нисколько не задело. Он невозмутимо кивнул и пошёл к выходу. Гумберт плёлся следом, но до последнего косился на Юджио хмурым взглядом.

Тихо постукивая по полу подошвами тренировочной обуви из мягкой кожи, Райос приблизился к Юджио, который всё ещё стоял в самом центре зала. Перед тем как пройти мимо, он остановился и глухо обронил:

— В следующий раз я покажу тебе силу истинного аристократа.

— Готов посмотреть на неё хоть сейчас.

На самом деле после четырёхсот ударов по бревну и неожиданного поединка он едва стоял на ногах, но из принципа решил ответить именно так. Однако Райос ухмыльнулся и продолжил свой путь, бросив напоследок:

— Сражаться — это не только размахивать клинком, безродный.

Старший курсант удалялся, на ходу издавая тихий горловой смех. Гумберт следовал за ним, сверля Юджио взглядом, но молча. Наконец оба они покинули зал, хлопнув дверью.

В повисшей тишине раздался медленный выдох Юджио.

Он задумался о силе самоуверенности знати. Только что Юджио впервые ощутил её своим клинком, и она оказалась куда весомее, чем можно было ожидать. Если бы он не отменил «Косой удар», приём Гумберта взял бы верх и раздробил ему плечо. Как правильно подсказал меч, отчасти он попал в это неприятное положение из-за того, что неразумно попытался защититься от удара сверху ударом снизу, но была и другая причина. Презрительное отношение Гумберта к простолюдинам сковало тело и клинок Юджио будто проклятием.

На сей раз его спасла изменчивость айнкрадского стиля, позволяющего использовать тайные приёмы практически из любых стоек. Но с помощью одних только неожиданных уловок не одержать победу во всех поединках предстоящих квартальных турниров. Иногда ему придётся быть сильнее в честной битве.

А пока эта битва не настала, Юджио должен отыскать нечто, способное противостоять бездонному самомнению Райоса и Гумберта, и вложить это в свой клинок.

Юноша поднял правую руку с зажатым в ней мечом, а пальцами левой руки погладил измученное битвой оружие.

— Спасибо… — прошептал он. — Ты мне ещё не раз пригодишься.

Затем убрал меч за пояс. Стоило сделать шаг, как короткий звон объявил, что сейчас ровно половина седьмого: усердно занимавшийся Кирито, должно быть, как раз успел проголодаться. Юджио быстрым шагом пересёк помещение, вежливо поклонился опустевшему залу и отправился в столовую курсантов. Короткий коридор привёл его назад, в общежитие элитных курсантов.

На первом этаже ученики не живут, здесь находятся общая ванная, столовая, комната отдыха и другие помещения. В общежитии младших кадетов ужин начинается в строго определённое время, меню составлено заранее и его нельзя изменить. Курсанты куда свободнее и в том, и в другом отношении: можно прийти на ужин в любое время в промежутке с шести до восьми вечера и попросить повара приготовить любимое блюдо из меню, которое к тому же каждый день обновляется. Более того, курсанты могут есть в столовой или уносить ужин к себе в комнаты.

Других курсантов в столовой не было, а значит, Райос и Гумберт, к счастью, первым делом отправились в ванную. Юджио подошёл к окну на кухню и окинул взглядом меню, написанное на висевшей рядом с ним доске. Из основных блюд сегодня предлагались жареная баранина, запечённая белая рыба и варёные куриные тефтели.

«Гм, пожалуй, возьму ему тефтели, свежие овощи с сыром, маринованные орехи ори, а в качестве напитка — сиральскую воду», — мгновенно определился с выбором Юджио, отметив с досадой, что неизвестно когда успел выучить пристрастия напарника в еде.

— Добрый вечер! — крикнул он, просовываясь в окно. — Мне ужин на двоих, с собой. Так, из основных блюд…

Часть 2

Юджио морально готовился к любым издевательствам в отместку за исход неожиданной битвы, однако вот уже несколько дней Райос и Гумберт вели себя тише воды и ниже травы.

Когда он проходил мимо Гумберта в общежитии или главном корпусе, тот, конечно, бросал полные ненависти взгляды, но держал язык за зубами. К Кирито они тоже не приставали, однако Юджио на всякий случай рассказал ему о случившемся и посоветовал быть осторожнее.

— Странно всё это… — недоумённо протянул Юджио, откидываясь на спинку старого дивана. — Я был уверен, что они ни за что не притихнут после одной ничьи. Тем более что Райос чуть ли не пытался запугать меня…

Сидевший напротив Кирито ответил, поднимая фарфоровую чашку:

— Конечно, я тоже не верю, что у них вдруг проснулась совесть, но ты сам подумай: не так-то просто издеваться над кем-либо в общежитии курсантов.

Он набрал в рот крепкого кофильского чая без молока и с блаженным видом его проглотил.

Половина десятого вечера, канун долгожданного нерабочего дня после тяжёлой недели. В будни к этому времени Юджио и Кирито уже расходились по спальням после тренировки, ужина и ванной и спали без задних ног, однако раз в неделю, накануне нерабочего дня, друзья позволяли себе посидеть за чаем в общей гостиной между спальнями.

Юджио поднял свою чашку, пригубил чёрную горячую жидкость и невольно поморщился. Его напарник просто обожал этот порошковый чай из Южной Империи, поэтому-то он и оказывался на столе каждый раз, когда за чай отвечал Кирито. Однако Юджио находил напиток слишком горьким. Он долил в чашку молока из стоящего на столе горшочка и принялся помешивать в ней ложечкой, взглядом приглашая Кирито продолжить разговор.

— Вот, кстати… когда ты был маленьким, как вы подшучивали друг над другом в школе Рулида? — последовал неожиданный вопрос.

Юджио вновь попробовал кофильский чай. Горечь исчезла, остался лишь раскрывшийся удивительный аромат.

— Подшучивали в основном надо мной, — ответил он, пожимая плечами. — Помнишь капитана стражи Джинка, который вызвал меня на бой на деревенском празднике, за день до того, как мы ушли из деревни? Вот он в своё время таким задирой был… То обувь спрячет, то в коробку с обедом подкинет жуков-чесоточников, то высмеет за то, что я постоянно с Алисой вожусь.

— Ха-ха-ха, да уж, дети — они во всех мирах одинаковые… Но он тебя не избивал, я прав?

— Разумеется, — искренне недоумевая, ответил Юджио. — Конечно же, он не избивал меня, потому что…

— Потому что это строго запрещено Кодексом. «Запрещается осознанно уменьшать Жизнь другого человека за исключением случаев, прописанных в других пунктах»… Но погоди-ка. Разве он мог прятать твою обувь? Воровство ведь тоже запрещено.

— Кража — это присвоение чужой вещи без разрешения хозяина. Чтобы священный символ владельца в окне Стейсии признал нового хозяина, необходимо в течение суток держать вещь либо при себе, либо в своём доме. Так что даже если ты согласился отдать кому-то вещь, то в течение суток имеешь право потребовать её обратно. Если кто-то взял твою вещь без спроса, но оставил её снаружи дома, символ владельца не пропадёт, значит, это не кража… Неужели ты забыл даже основные правила Кодекса?

Юджио вгляделся в лицо приблудыша Вектора. Кирито смущённо почесал затылок и усмехнулся.

— Ах да, точно же. Конечно, я не забыл, не думай… Ой, но тогда как же так? По легенде, Беркули выкрал «Голубую розу» из гнезда белого дракона. Разве он не нарушил запрет?

— Эй ты, дракон ведь не человек!

— А, вот оно что…

— Возвращаюсь к теме: хотя прятать чужие вещи ради проказы не запрещено, любая вещь, оставленная за пределами чьей-либо комнаты, постепенно теряет Жизнь. И если её вовремя не вернуть, это приведёт к порче чужой собственности. Поэтому к вечеру моя обувь обязательно возвращалась… Только какое отношение всё это имеет к разговору о Райосе и Гумберте?

Юджио озадаченно наклонил голову, а Кирито заморгал так, словно это не он начал разговор.

— Ах да, — спохватился он. — Ну так вот, в академии ведь полным-полно собственных правил, дополняющих Кодекс. Среди них есть и такой пункт: «Запрещено входить в комнаты других учеников и сотрудников академии без их согласия». Другими словами, они не могут попасть в эту комнату, а значит, и к нашим вещам. Вот если бы мы хранили пожитки где-то в общедоступном месте… — Кирито сделал небольшую паузу, но затем продолжил: — Но, конечно же, мы так не делаем, поэтому Райос и Гумберт в принципе не могут издеваться над нами, как Джинк глумился над беззащитным бедняжкой Юджио.

— Я тебе не «беззащитный бедняжка». Гм… Да, ты прав. Я никогда всерьёз не задумывался, но в стенах общежития курсантов они действительно не могут досаждать нам ничем, кроме оскорблений.

— И даже эти оскорбления не должны нарушать этикета, потому что иначе мы воспользуемся правом дисциплинарного наказания, — добавил Кирито и ухмыльнулся.

Право дисциплинарного наказания даётся только элитным курсантам и наделяет их некоторыми полномочиями инструкторов академии. Если элитный курсант замечает даже не обязательно нарушение правил, а грубый проступок ученика, он при желании может наказать его. Кирито, вспомнивший о своём праве, недавно сам запачкал одежду Воло Ливантина, предыдущего старшего курсанта, и в наказание за это был вынужден сойтись с ним в схватке.

Хотя обычно элитные курсанты пользуются своим правом, чтобы наказывать кадетов, школьные правила их в этом не ограничивают. Другими словами, один кур сайт в принципе мог наказать другого. Именно поэтому Райос и Гумберт стали выражаться намного мягче, если сравнивать с предыдущим годом.

Кирито допил свой чай, и Юджио налил ему ещё чашку. Напарник добавил немного молока, неспешно размешал напиток и о чём-то задумался, ловко вращая пальцами серебряную ложечку. Наконец он кивнул и заговорил:

— Поскольку они не могут трогать наши вещи, им придётся мстить напрямую. Проще и быстрее всего было бы вызвать тебя на поединок и наподдать, но они уже один раз попытались, и вышла ничья. Из того, что им остаётся, на ум приходит разве что… подкупить меня деньгами, чтобы настроить против тебя.

— Что? — непроизвольно протянул Юджио жалобным голосом.

Опомнившись тут же, он замолчал, но Кирито уже ухмыльнулся и заважничал:

— Не бойся, мальчик. Дядя тебя не бросит.

— Д-да не боюсь я!.. Просто подумал, что деньгами-то они тебя не возьмут, а вот полной тарелкой фирменных пирожков с мясом из магазина Готторо…

— Да, на это я бы купился, — Кирито кивнул с самым серьёзным видом, но, не выдержав, рассмеялся: — Ну ладно, шутки в сторону. В общем, я не думаю, что они вот так просто полезут к нам или к нашим вещам, — Кирито перестал улыбаться и заговорил на тон ниже: — Но с другой стороны, они могут пойти на всё, что не нарушает Кодекса Запретов и школьных правил. Уверен, им ни капельки не хочется отдавать нам титулы старшего курсанта и курсанта-кандидата… Так что, Юджио, ты тоже думай, не упустил ли я чего из виду.

— Ага, подумаю. Остался всего месяц до первого квартального турнира. Нам нужно присматривать друг за другом, чтобы не пострадать до битвы с Райосом и Гумбертом.

— Вот-вот… Но знаешь, они ведь могли и специально сказать, будто что-нибудь сделают, чтобы вымотать нас морально. Всегда помни о хладнокровии и стэй кул, — обронил Кирито странную фразу, допивая вторую чашку.

— Что ты сказал? — переспросил Юджио, моргая. — С… стэй?..

Тут Кирито почему-то растерялся, но быстро взял себя в руки:

— Кхм. Это, э-э-э… один из ключей к успеху в айнкрадском стиле. Означает, что надо всегда сохранять спокойствие. Ещё им можно пользоваться во время прощания, что-то вроде «пока, до скорого».

— Надо же. Понял, запомню. С… стэй кул.

Судя по всему, фраза была на священном языке, прямо как заклинания. Юджио слышал её впервые в жизни, однако выговорил с удивительной лёгкостью. Когда он тихонько повторил её несколько раз, почему-то смутившийся Кирито хлопнул в ладоши.

— Ладно, скоро прозвонит десятичасовой колокол, так что давай закругляться. И кстати, насчёт завтра: у меня появились срочные дела…

— Ну уж нет, Кирито, на этот раз тебе не сбежать.

Ставя чашки на поднос, Юджио бросил на напарника укоризненный взгляд. На завтра у них была запланирована вылазка на природу (под которой, правда, подразумевался лес на территории академии) с Тизе и Ронье во имя укрепления отношений между пажами и наставниками. Ещё когда Юджио только приглашал Кирито, он по глазам товарища понял, что тот собирается в последний момент сбежать, прикрывшись каким-нибудь оправданием.

— Послушай, — обратился Юджио к Кирито с удручённым вздохом: — Мы с тобой уже целый месяц наставники. Ты ведь не забыл, как ласково к тебе относилась Сольтилина весь прошлый год?

— Её тренировки я бы не назвал ласковыми… Вот интересно, как она сейчас…

— Не витай в облаках. Теперь твой черёд быть хорошим наставником. Завтра к девяти они придут сюда, мы должны быть полностью готовы!

Юджио ткнул в Кирито пальцем — тот отозвался вялым «да-да» и поднялся с дивана. Они отнесли поднос с чашками к умывальнику, расположенному в углу зала. Кирито вымыл посуду, а Юджио вытер её полотенцем.

В Рулиде и Заккарии посуду приходилось мыть колодезной водой в кадке или тазу, однако в Центории почти в каждом доме был металлический водопровод и чистую воду вызывал поворот крана. Поначалу Юджио даже считал, что это такой же божественный артефакт, как и «Возвещающие время колокола». Затем выяснилось, что давление в трубах появляется благодаря ветрородным заклинаниям, которые воздействуют на колодцы, прорытые в каждом районе.

Вода из крана всегда была чистой, ведь она не теряла Жизнь и не портилась, как вода в тазах. «Интересно, сколько радости было бы у детишек в Рулиде, если бы там провели водопровод и больше не посылали их каждый день к колодцу?..» — подумал Юджио.

Закончив мыть посуду, они поставили её в шкаф.

Кирито попил прямо из-под крана, вытер губы и сладко зевнул.

— Ладно, разбудишь в восемь. Спокойной ночи, Юджио!

— Восемь — поздно, в полвосьмого! Спокойной ночи, Кирито! — попрощался Юджио. Потом вспомнил и добавил: — Стэй кул.

Его напарник, бывший уже у двери спальни, обернулся и натянуто улыбнулся:

— Да, эти слова можно говорить на прощание, но не каждый вечер. Прибереги их для настоящего расставания.

— Хм, как всё сложно. Ну ладно… тогда до завтра!

— Ага, до завтра.

Кирито махнул рукой и скрылся за северной дверью. Юджио погасил лампу, висящую на стене, и открыл дверь своей спальни.

Размером она была примерно с половину одной из тех комнат, в каких младшие кадеты уживаются вдесятером. Каждый день Тизе тщательно здесь убирает, так что чистота просто идеальная. Юджио переоделся в белую пижаму и плюхнулся на мягкую перину. На него быстро накатила сонливость, но в голове почему-то вдруг ожил фрагмент недавнего разговора.

«С другой стороны, они могут пойти на всё, что не нарушает Кодекса Запретов и школьных правил». Этими словами Кирито призывал его быть настороже с Райосом и Гумбертом. Юджио машинально согласился с ним, однако было в этом что-то, не желавшее укладываться в голове.

С младенчества и до сих пор Юджио не раз пытался отыскать лазейки в деревенском укладе Рулида, инструкциях стражей Заккарии и правилах академии мечников. Только мысль нарушить Кодекс Запретов — главный закон мира людей — ни разу не приходила ему в голову… Точнее, всё-таки приходила, но только однажды.

Это произошло восемь лет назад, когда приземлившийся посреди деревни рыцарь единства из Церкви Аксиом забрал с собой Алису. Юджио обеими руками сжимал в руках топор из драконьей кости. Он хотел спасти Алису, но не смог и шагу ступить. Даже теперь, вспоминая те секунды, он почему-то ощущал острую боль в правом глазу.

Разумеется, юноша и сейчас не думал о том, чтобы перечить рыцарям единства или Церкви. Рыцарь увёл Алису на законных основаниях, и Юджио так же стремился получить законное право пройти через те врата и увидеться с ней. Именно ради этого он покинул деревню и прошёл через множество испытаний, чтобы стать элитным курсантом академии.

Но если Кирито прав, говоря, что Райос и Гумберт могут пойти на всё, что не нарушает Кодекса Запретов… получается, они оба с неохотой следуют непреложным законам Церкви Аксиом, действующим с самого сотворения мира? Неужели в глубине души они чувствуют, что Кодекс Запретов мешает им?

Нет, они ведь не должны заходить так далеко: Кодекс — истина в последней инстанции. Даже императоры уважают его и не позволяют себе в нём усомниться.

Юджио посмотрел в потолок, освещённый слабой луной, и закусил губу. Если другие позволяют себе подобные мысли, то почему он беспомощно смотрел, как рыцарь единства забирает Алису? Что и ради чего он отстаивал, когда шесть лет покорно стучал топором по Гигас Сида?

Снова слегка кольнуло в правом глазу. Юджио зажмурился, отмахнулся от путаных мыслей и провалился в дрёму.

Почти треть территории академии, обнесённой высоким железным забором, занимал густой лес. Ряды старых, поросших желтоватым мхом деревьев и дрожащий свет, пробивающийся сквозь листву, напоминали Юджио о родной деревне. Но поскольку Центория располагалась намного южнее Рулида, здешние леса были гораздо богаче живностью. Повсюду грелись на солнышке маленькие лисички и длинные зелёные змеи, которых не было в его родных краях. Прошло уже больше года, а он всё так же невольно засматривался на животных.

— Господин Юджио, вы слушаете? — раздался вдруг голос сбоку.

Юджио опомнился и перевёл взгляд.

— Прости, конечно же слушаю… О чём ты говорила?

— Всё-таки не слушаете! — покачав головой, возразила Тизе Штринен — паж Юджио, девушка с волосами цвета спелых красных яблок.

Отведя взгляд от янтарных глаз, Юджио попытался оправдаться:

— П-просто в лесу так красиво! Столько редких животных…

— Редких? — Тизе посмотрела туда же, куда глядел Юджио, и безразлично пожала плечами: — Это же обычная золотая прыгучая лиса. Таких даже в городе полно, они живут на деревьях.

— О-о… Да, кстати, ты ведь родилась в столице. Неподалёку живёшь?

— В восьмом районе. Академия в пятом, так что нет, далековато.

— Понятно… хм?

Юджио вновь посмотрел на шагавшую рядом с ним Тизе. Форма младшего кадета, которую он в прошлом году считал довольно некрасивой, на ней удивительным образом смотрелась просто изумительно. Но это и понятно: ведь она была благородной аристократкой. Если бы жизнь не свела их в стенах академии, Юджио, простой сельский парень, ни за что на свете не заговорил бы с ней.

— Тизе, ты ведь из знатной семьи, разве нет? Я слышал, особняки аристократов находятся в третьем-четвёртом районах… — спросил Юджио, немного запутавшись.

Тизе смущённо втянула голову в плечи, кивнула, затем покачала головой.

— Да, мой отец — аристократ шестого ранга… но нас даже к младшим аристократам можно отнести с трудом. Рядом с правительством живёт только знать первых четырёх рангов, а у остальных гораздо меньше прав. Отец любит говорить, что лучше бы мы были простолюдинами — хотя бы не жили в страхе перед судебным правом старших аристократов… А… Ой, простите, я забылась…

Тизе виновато опустила голову. Наверное, решила, что своими словами могла задеть Юджио — потомственного простолюдина.

— Ладно тебе, не бери в голову. Ты мне лучше вот что скажи… Разве судебное право есть не у всех аристократов? — уточнил Юджио, силясь вспомнить имперские законы, которые они изучали в прошлом году.

— Что вы! — живо воскликнула Тизе. — Судебное право есть лишь у аристократов не ниже четвёртого ранга, причём оно распространяется только на аристократов пятого и шестого. Мой отец — секретарь при правительстве, и, по его словам, старшие аристократы очень часто недовольны по мелочам знатью пятого-шестого рангов, работающей в замке и других учреждениях. Провинившихся постоянно наказывают… не телесно, конечно, взрослые ведь люди. Чаще всего вычитают из жалования.

— П-понятно… Да уж, даже знати приходится нелегко…

Младший кадет посмотрела в округлившиеся глаза Юджио, почему-то чуть покраснела и добавила скороговоркой:

— П-поэтому наследница семьи шестого ранга вроде меня — аристократка только на словах. Живу я почти так же, как простой народ.

— Гм-м… — протянул Юджио, не зная, согласиться с ней или возразить.

Он вызвал в памяти государственное устройство Северной Империи Нолангарт. Оно определялось основным законом, написанным правительством. Однако поскольку преступления и наказания уже тщательно описаны в непреложном Кодексе Запретов, большая часть основного закона посвящена описанию сословной системы. Другими словами, она определяет права знати и простолюдинов.

Когда они были младшими кадетами, на уроке правоведения (кроме него и обращения с мечом им преподавали лишь историю и священные заклинания) какой-то ученик-брюнет спросил учителя, почему в Империи существует знать и простолюдины.

Учитель, сам из младшей аристократии, на миг растерялся, но затем торжественно объявил: «По древнему откровению Церкви Аксиом, настанет день, и через четыре прохода в Краевом хребте — северную пещеру, западную долину, южный коридор и восточные врата — хлынет армия тьмы. Чтобы одержать верх над омерзительными полулюдьми, обладателям Призваний стражника и стража во всех Империях придётся объединиться в армию мира людей. Эту армию возглавят аристократы, день ото дня оттачивающие навыки фехтования, разучивающие заклинания, закаливающие тело и душу».

Хотя Юджио и проникся пафосной речью, но всё же в глубине души она показалась ему неубедительной. Два года назад он вместе с Кирито сразился с отрядом гоблинов в той самой «северной пещере», о которой говорил учитель. К сожалению, часть боя Юджио провёл без сознания, сражённый вожаком… и всё же он запомнил кошмарный вид чудовищ и их звериные рыки. Они с Кирито договорились не рассказывать никому о той битве. Если бы они поведали о случившемся остальным, половина девушек-кадетов упала бы в обморок на месте.

Разумеется, Юджио надеялся, что второй такой битвы на его веку не будет. Поэтому он невольно восхищался отвагой аристократов, готовых в первых рядах сражаться не только против гоблинов, но и против орков и огров, которые вроде как должны быть ещё крупнее и свирепее.

Однако с другой стороны, прошло уже 380 лет с тех пор, как богиня мироздания Стейсия создала мир людей. За всё это время армия тьмы не вторгалась в него ни разу. Другими словами, старшие аристократы четырёх Империй живут в огромных особняках, освобождаются от ежедневного труда и обладают правом судить младшую знать ради подготовки к борьбе с неизвестным… и даже непонятно, готовящим ли нападение врагом…

Тизе разгадала мысли, томившие душу Юджио, и печально выдохнула:

— Именно поэтому отец решил, что я, как старший ребёнок и наследница семьи, должна выйти замуж за аристократа не ниже четвёртого ранга, чтобы нас больше не могли судить. Поэтому он отправил меня сюда. Если я завоюю право выступить на турнире от лица академии и покажу хороший результат, на меня действительно могут обратить внимание… Но на вступительных экзаменах я была лишь одиннадцатой. Похоже, никакие старания мне уже не помогут.

Девушка слегка усмехнулась, проявив очаровательное смущение. Она показалась кадету настолько ослепительной, что тот даже зажмурился.

Юджио поступил в академию по собственной воле — для встречи с подругой детства, арестованной Церковью. Тизе шла по пути воина ради того, чтобы прославить свою семью. Она олицетворяла лучшие проявления аристократического благородства.

— Нет, Тизе… ты настоящая умница! Ты так старалась, чтобы порадовать отца, что стала одной из двенадцати лучших кадетов, — расчувствовавшись, ответил Юджио.

— Ч-что вы, вовсе нет! — вскрикнула Тизе. — Мне просто повезло, что на демонстрации задали те приёмы, что получаются у меня лучше всего. И это всё, чего я смогла достичь, хотя с трёх лет училась фехтованию у отца. То ли дело вы, господин Юджио. В академии немного мест для тех, кто приходит с рекомендательными письмами от стражи, но вы умудрились пробиться. А теперь стали элитным курсантом, пятым в рейтинге… Для меня честь быть вашим пажом!

— Ну что ты…

Юджио втянул голову в плечи и поправил чёлку, но вдруг понял, что подражает Кирито, и поспешно опустил руку.

Тизе называла честью свою службу пажом. На самом деле они с Ронье попали в услужение Юджио и Кирито по чистой случайности, которую при желании можно было возвышенно именовать волей богини Стейсии.

Пажей из числа лучших первогодок выбирают сами элитные курсанты в порядке, соответствующем их рейтингу. Другими словами, в этом году первым выбирал старший курсант Райос, вторым — курсант-кандидат Гумберт, и так далее. Юджио должен был выбирать пятым, а Кирито шестым, однако они посовещались и решили, что вместо этого выберут в самую последнюю очередь, чтобы им достались те пажи, от которых отказались все остальные.

В конце концов Юджио и Кирито получили на руки две деревянные дощечки с именами «Тизе» и «Ронье». Поняв, что оба пажа — девушки, они долго не могли выговорить ни слова (Кирито вовсе застыл с подозрительным выражением лица), однако потом Юджио решил, что так даже лучше. Дело в том, что другие курсанты не взяли этих девушек по возмутительно несправедливой причине: они единственные среди пажей были аристократами всего лишь шестого ранга.

Тизе не знала этих подробностей, и Юджио не собирался ей рассказывать. Он радовался тому, что именно она стала его пажом, да и Кирито о Ронье наверняка… скорее всего, думал точно так же.

Поэтому Юджио деликатно кашлянул и рассказал о своём опыте:

— Знаешь ли, мне тоже вступительные экзамены дались нелегко, я ужасно нервничал. И моё поступление, и даже звание элитного курсанта, — наполовину заслуга Кирито, он научил меня всему…

Глаза Тизе, похожие цветом на алые по осени кленовые листья, широко раскрылись.

— Что-о?! — изумилась она. — Получается, господин Кирито сильнее вас?

— Ты так спросила, что мне теперь как-то обидно отвечать «да»…

Тизе весело рассмеялась, а Юджио поглядел через плечо. Он вдруг забеспокоился, получается ли у Кирито разговаривать с пажом, однако голос напарника, донёсшийся издалека, звучал на удивление ровно:

— …Поэтому когда противник рубит сверху высоконоркийским ударом, готовиться заранее нужно к одному из двух: замах будет либо точно сверху, либо сверху-справа под углом… Перед любой другой атакой ему придётся переставить ноги, значит, у тебя будет время перестроиться. А определить, будет ли удар точно сверху или под углом…

Ну, содержание беседы, конечно, так себе, но Ронье вроде бы заворожённо слушает. Ухмыльнувшись, Юджио снова повернулся вперёд и вдруг задумался. Юджио осваивает меч, чтобы воссоединиться с Алисой, Тизе и Ронье — чтобы прославить свои семьи. Да и Кирито не перестаёт напоминать, что готов пойти за Юджио и в огонь и в воду.

Конечно, Юджио не сомневался в своём друге, но иногда задумывался: вдруг Кирито тренируется вовсе не потому, что у него есть какая-то внятная цель? Может, им движет желание как можно глубже постичь искусство владения мечом? По крайней мере, именно такие мысли посещали Юджио, когда он осознавал неразрывность связи между Кирито и его айнкрадским стилем. Можно даже сказать, это были две части целого.

До сих пор первый турнир, который должен состояться уже через месяц, вызывал у Юджио лишь мысли о битвах с Райосом и Гумбертом. Однако могло сложиться так, что ему пришлось бы сразиться и с Кирито, своим напарником и наставником.

Разумеется, Юджио не надеялся победить его. Более того, он даже не представлял, что они с Кирито могут всерьёз сразиться друг с другом. Но если вдруг это случится, где он найдёт силы взять в руки меч и напасть?

— А?.. Может, сядем на берегу этого пруда? — выдернув Юджио из раздумий, Тизе указала правой рукой куда-то вперёд.

Тонкий бледный пальчик показывал на плотную низкую траву на берегу живописного пруда. Действительно, удачное место для привала и обеда.

— Да, отличное место. Э-эй, Кирито, Ронье! Давайте пообедаем возле того пруда! — крикнул Юджио через плечо.

Верный друг непринуждённо улыбнулся и помахал рукой в ответ.

Они постелили принесённое с собой покрывало и сели на него кружком.

— О-о… как я проголодался! — Кирито демонстративно погладил живот.

Девушки хихикнули, открыли свои корзинки и быстро накрыли стол.

— Готовили мы сами, так что не знаем, придётся ли вам по вкусу… — смущённо уточнила младший кадет Ронье Арабель, расставляя тарелки.

Сейчас она нервничала куда меньше, чем поначалу. Благодаря сегодняшней прогулке она поняла, что одетый в чёрное курсант — вовсе не такой сложный человек, как могло показаться на первый взгляд. Наверняка уже скоро она совсем привыкнет к своему наставнику.

Из вместительных корзинок появились роскошные угощения: белые булочки, нарезанные ломтиками мясо, рыба и сыр с пряными травами; жареная курица в ароматной панировке; наконец — торт, щедро украшенный орехами и сухофруктами.

Тизе проверила Жизнь всей еды, Ронье прочитала молитву, четвёрка дружно произнесла «Ави, Админа»… и Кирито стремительно выбросил руку. Он немедленно забросил в рот кусок курицы, прожевал его с закрытыми глазами и произнёс таким тоном, словно учитель на уроке:

— Да, вкусно. Не хуже, чем в «Прыгучем олене». Отлично, Ронье и Тизе.

— Ой, правда?!

Девушки засияли, переглянулись и весело засмеялись. Юджио решил не отставать от них и взял с тарелки сэндвич с копчёной рыбой и травами.

В отличие от тех, что ему когда-то приносила под дерево Алиса, у этих сэндвичей был отчётливый городской привкус, который им придавало белое масло. Поселившись в столице, Юджио первое время никак не мог приучить себя к изысканной еде, теперь же считал её вкусной. «Вот ты какая, сила привычки», — подумал он, повернулся к Тизе и кивнул:

— Угу, вкуснотища! Наверное, трудно было собрать так много разных продуктов?

— А… ну-у, на самом деле… — Тизе покосилась в сторону, и Ронье подхватила:

— Как вам прекрасно известно, младшие кадеты могут покидать территорию академии только по нерабочим дням. Поэтому вчера мы обратились к господину Кирито с просьбой купить нам после занятий продукты на центральном рынке. Вас мы не нашли, потому что вы были в библиотеке…

— А… т-так вот оно что… — опешив, Юджио взглянул на усердно жующего Кирито. — Сказал бы мне, я бы с тобой сходил… И, кстати, если ты с ними так хорошо ладишь, то зачем пытался улизнуть?! Заставил переубеждать не пойми зачем…

Остыв, Юджио ощутил лёгкое раздражение, схватил один из кусков нарезанного торта и впился в него.

— Эй! Я ведь уже глаз на него положил… Ну, на самом деле, я просто пытался облегчить тебе жизнь, элитный курсант Юджио.

— Я у тебя помощи не просил. Вот ведь…

Юджио бросил недовольный взгляд на усмехающегося Кирито и пожаловался недоумённо моргающим Ронье и Тизе:

— Понимаете, он всегда был таким. Перед тем как стать городскими стражами Заккарии и во время путешествия в Центорию мы ночевали в гостиницах и крестьянских домах. Сначала на него все косились с подозрением, но хозяйки и дети быстро проникались к нему симпатией и даже дарили нам на прощанье всякие угощения. Будь осторожна, Ронье, или тоже попадёшься на его крючок.

Младший кадет с тёмно-каштановыми волосами вдруг покраснела и покачала головой — похоже, Юджио опоздал с предупреждением.

— Ну что вы, какой ещё крючок… Я с самого начала поняла, что господин Кирито просто кажется страшным, но на самом деле очень добрый…

— Вы тоже, господин Юджио, — вставила Тизе.

Слабо улыбнувшись ей в ответ, Юджио откусил ещё кусочек торта и покосился на напарника, который уплетал угощение так, словно разговор не имел к нему никакого отношения.

Юджио уже задумался, не проучить ли его как-нибудь, но вдруг Тизе и Ронье выпрямили спины и дружно произнесли с серьёзным видом:

— Господин Юджио, господин Кирито! На самом деле у нас к вам есть небольшая просьба.

— П-правда? Какая? — Юджио удивлённо склонил голову.

Тизе поклонилась, тряхнув рыжими волосами.

— Мне очень тяжело говорить об этом, но… Господин Юджио, когда вы недавно упомянули о возможной смене наставника, мы обратились в администрацию академии…

— Ч-что?

Юджио снова опешил, не сразу вспомнив, когда он такое говорил. Действительно, когда несколько дней назад они долго ждали припозднившегося Кирито, он предложил: «Ронье, если хочешь, я поговорю с учителями, и тебе поменяют наставника».

Неужели этот роскошный обед — их прощальный подарок? Мрачное предчувствие навалилось на Юджио, но он решил на всякий случай спросить:

— Э-э… То есть ты больше не хочешь быть моим пажом?.. Или это Ронье… Или вы обе?

На миг на склонённых лицах Ронье и Тизе застыло изумление. Потом обе дружно замотали головами.

— В-вовсе нет! — воскликнула Тизе, сидевшая по левую руку от Юджио. — Что вы, нам бы такое и в голову не пришло. Более того, нас постоянно умоляют уступить места ваших пажей… То есть нет, мы сейчас не об этом. Мы хотели попросить, чтобы девушку, с которой делим комнату в общежитии, сняли с должности пажа. Её зовут Френика, она очень серьёзная, старательная, прекрасно владеет клинком и при этом скромная. Она замечательная девушка, но…

Тизе опустила плечи, слово взяла Ронье:

— Понимаете, элитный курсант, выбравший Френику своим пажом, очень жесток к ней, в последние дни — особенно. Он часто назначает ей часы изнурительных работ за малейшие оплошности и прилюдно заставляет выполнять довольно… неприличные указания. Она так страдает!

Младшие кадеты сжали перед грудью кулачки, в красных и голубых глазах появились слёзы.

Юджио положил недоеденный кусок на тарелку и посмотрел на девушек, с трудом веря своим ушам.

— Н-но ведь… даже элитный курсант не может приказать пажу делать что-то, выходящее за рамки правил академии…

— Да. Разумеется, он не отдаёт приказов, которые шли бы вразрез с правилами, но правила ведь не могут учесть всего… Есть множество вещей, не нарушающих правила, которые девушкам очень тяжело терпеть… — объяснила Тизе, краснея через каждое слово.

Юджио уже и сам смутно догадывался, какие именно приказы отдаёт курсант пажу по имени Френика.

— Всё, дальше можешь не говорить. Беду Френики я уже понял и очень хочу помочь ей, но если мне не изменяет память… — Юджио припомнил нужный фрагмент вызубренных правил и продолжил: — М-м… «…Чтобы элитный курсант мог всецело отдавать себя тренировкам, ему в личное услужение выделяется паж. Им может стать любой младший кадет, занимающий в начале учебного года одну из первых двенадцати строчек по успеваемости. По обоюдному согласию элитного курсанта и его куратора паж может быть освобождён от службы, в связи с чем назначается другой паж из числа младших кадетов». Иными словами, чтобы освободить Френику от службы, нужно согласие не только учителей, но и самого курсанта. Я, конечно, попробую его убедить… кстати, как зовут этого курсанта?

Задав вопрос, Юджио нахмурился от внезапного нехорошего предчувствия. Тизе некоторое время колебалась, а затем всё же выговорила:

— Это… курсант-кандидат Гумберт Жижек.

Слушавший до этого молча, Кирито не выдержал и заворчал:

— Его всё ещё тянет на мерзости после того, как он напросился на бой с Юджио и получил сдачи? В следующий раз вломи ему как следует.

— Я же уже говорил, что не давал сдачи. Погодите, но что, если как раз из-за этого он… — Юджио прикусил губу, повернулся к Тизе и объяснил: — Дело в том, что я недавно сразился с ним в тренировочном зале. Поединок окончился ничьей, но, похоже, она не устроила Гумберта… Возможно, мучения Френики в последнее время связаны именно с этим…

— Это ж надо, издеваться над своим пажом просто потому, что не победил Юджио. Такие люди недостойны звания мечника, — с отвращением выплюнул Кирито.

Однако во взглядах девушек всё ещё читалось непонимание.

— Э-э… — неуверенно протянула Тизе, нахмурив лоб, — вы хотите сказать, что курсант-кандидат Жижек из-за ничьей с господином Юджио…

Она не могла придумать, как лучше закончить фразу. Тогда Ронье неуверенно пришла на помощь:

— Вымещает злость? Это так называется?

— Да, именно так, — согласился Юджио. — Он не выиграл, поэтому теперь вымещает злость на Френике, вовсю пользуясь правом дисциплинарного наказания и отдавая ей унизительные приказы. Верно?

Тизе и Ронье — такие же аристократы, как Гумберт и Райос. Но семьи шестого ранга живут почти как простолюдины, поэтому им трудно было понять жестокость курсанта-кандидата. Его мышление казалось девушкам настолько чуждым, что они не сразу сумели подобрать слова для его описания.

Юджио, который вырос в далёкой пограничной деревне, догадывался об эмоциях Гумберта, но, разумеется, не мог их разделять. Когда Юджио был ребёнком, сын капитана стражников Джинк всячески издевался над ним, но за его поведением стояла очень простая причина. Ему нравилась Алиса и, соответственно, не нравился Юджио, с которым она проводила всё время. Поэтому он прятал обувь Юджио и делал другие пакости.

А Гумберт, не сумев одержать победу над Юджио, вымещал злость на ни в чём не повинной Френике — паже, близком человеке, которого он должен учить и наставлять.

Юджио были знакомы выражения «вымещать злобу» и «впадать в истерику». Как-то раз, когда он был ещё маленьким мальчиком, отец купил его старшему брату деревянный меч. Юджио тогда испытал такую зависть, что в несколько ударов разбил о камень собственный, который отец сделал своими руками. Тот строго отругал Юджио и сказал, что ему должно быть стыдно за то, что он «впал в истерику». Больше такого не повторялось.

Однако поступок Юджио, сломавшего свой детский меч, не нарушал писаных законов. Подобно этому излишняя строгость к собственному пажу не каралась ни Кодексом, ни основным законом Империи, ни даже правилами академии. Но… но разве так «можно»? Неужели у жителей этого мира нет ничего святого, кроме письменных законов?

Юджио раздумывал, не поднимая глаз. Похоже, Тизе так же терзали эти вопросы, потому что она с трудом выдавила из себя:

— Я… я не понимаю.

Юджио поднял голову и увидел, как напряглось юное лицо наследницы семьи шестого ранга. Она продолжила:

— Мой отец всегда говорил, что мы, Штринены, попали в ряды знати только благодаря тому, что один из наших далёких предков отличился в бою и привлёк внимание императора, не более. Поэтому мы не должны принимать как должное то, что наш дом больше, чем у простолюдинов, и что у нас есть несколько привилегий. Быть аристократом — значит, делать всё, чтобы простые люди могли жить в мире и радости. Если разразится война, именно мы должны стоять с мечом в первых рядах и первыми погибнуть…

Когда Тизе договорила, её глаза цвета багряной осенней листвы обратились на юг, к центру столицы. Посмотрев на величественное здание имперского правительства, возвышающееся над кронами, она продолжила:

— Жижеки — очень известная семья. У них огромный особняк в четвёртом районе и земли за пределами Центории. Разве это не значит, что курсант-кандидат Гумберт должен стараться ради счастья других людей ещё больше, чем стараются младшие аристократы? В Кодексе Запретов об этом ни слова, но отец всегда говорил, что аристократ должен постоянно следить за тем, чтобы его действия не принесли никому вреда. Конечно, поведение господина Гумберта не нарушает ни Кодекса, ни правил, но… Но вчера Френика всю ночь плакала в постели. Почему… почему он вправе так обращаться с ней?

К концу этого длинного монолога в глазах Тизе стояли крупные слёзы. Но Юджио, задававшийся теми же самыми вопросами, не знал, что ответить. Ронье протянула ей белый платок, Тизе вытерла глаза.

— У тебя замечательный отец. Хотел бы я с ним увидеться.

Слова прозвучали настолько мягко, что Юджио не сразу узнал голос Кирито.

Мечник в чёрном, которого из-за безрассудности, отчаянного блеска в глазах и поединка с предыдущим старшим курсантом, Воло Ливантином, побаивались даже старшие кадеты, сейчас ласково смотрел на Тизе и спокойно говорил:

— В анг… тьфу, священном языке принцип, которому учил тебя отец, называется noblesse oblige^[1]. Он подразумевает, что знать и другие высокопоставленные лица должны использовать свою власть во благо тех, кто ею не обладает. В принципе, можно называть это гордостью.

Эти слова Юджио услышал впервые, хотя уже целый год изучал священные заклинания. Однако смысл их на удивление легко проник в его голову. Юноша кивнул, и весенний ветер вновь донёс до его ушей тихие слова Кирито:

— Эта гордость важнее всех законов и правил. Есть разрешённые законом вещи, которые нельзя делать, и есть запрещённые, которые всё равно нужно, — заявил тот, споря с Кодексом Запретов… а вместе с ним и с Церковью Аксиом.

Ронье и Тизе дружно ахнули, но Кирито, не отводя взгляда от юных девушек, продолжил непоколебимым голосом:

— Давным-давно великий человек по имени Блаженный Августин сказал: «Несправедливый закон — и не закон вовсе». Нельзя слепо верить закону и власти, каким бы авторитетом они ни пользовались. Гумберт не нарушает Кодекс и правила, но он однозначно поступает неправильно. Никому нельзя доводить ни в чём не повинную девушку до слёз, кто-то должен остановить его, и прямо сейчас этот кто-то…

— Да… Только мы с тобой, — согласился Юджио, но тут же задал напарнику гнетущий его вопрос:

— Но Кирито… Кто определяет, справедлив закон или нет? Если каждый будет думать по-своему, начнётся ведь полный хаос. Разве не для того существует Церковь Аксиом, чтобы решать за нас?

Действительно, Кодекс Запретов не описывает все без исключения разрешённые и запрещённые действия. Вот почему Гумберту дозволяется вымещать злость на своём паже. Однако Юджио и Кирито вправе высказать ему своё мнение, подобно тому, как давным-давно сестра Азария ругала маленького Джинка за проказы. Это вовсе не повод ставить под сомнение власть Церкви.

Богини создали мир, Церковь действует от ихимени. Сотни лет Церковь справедливо управляла миром людей, поэтому она не может ошибаться. Эти мысли Юджио прокрутил в голове, не высказывая вслух.

Вместо Кирито на вопрос ответила до сих пор молчавшая Ронье. Когда она начала говорить, в её кротких глазах зажёгся яркий свет, удивив Юджио:

— Вы знаете, я… кажется, понимаю, что имеет в виду господин Кирито. Он говорит о важных принципах, которые не описаны в Кодексе Запретов — они и есть наше чувство справедливости. Важно не просто соблюдать законы, а понимать, для чего они, и соотносить с чувством справедливости. По-моему, речь о том, что важно думать, а не просто подчиняться…

— Да, Ронье, именно так. Мышление — вот величайшая сила человека. С мышлением не сравнится ни сильнейший меч, ни лучший тайный приём, — с улыбкой ответил Кирито.

В его глазах Юджио увидел восхищение, за которым в глубине пряталось нечто большее. Два года Юджио делил с этим парнем еду и ночлег, но до сих пор не разгадал все его тайны.

— Кстати, Кирито, этот твой Август… или как там его звали… Он рыцарь единства Церкви? — обратился Юджио к напарнику с последним вопросом.

— М-м, скорее священник. Но он вроде бы давно умер, — ответил Кирито и усмехнулся.

Младшие кадеты взяли опустевшие корзинки, помахали наставникам на прощание и ушли в общежитие. Проводив их взглядом, Юджио снова повернулся к напарнику:

— Кирито… У тебя есть какие-нибудь мысли в отношении Гумберта?

— Гм-м… — протянул тот, хмурясь. — Он точно не из тех, кто послушно остановится, если попросить его не травить других… но…

— Но… что?

— С Гумбертом всё понятно, лучше подумай про Райоса, его покровителя. Может, он мерзавец и хитрец, но точно не дурак. Чтобы стать старшим курсантом, он должен был прекрасно сдать не только фехтование, но и священные заклинания, и правоведение с историей.

— Уж точно получше, чем один тип, который взял шестое место только за счёт силы.

— И, если на то пошло, лучше кое-кого другого.

Они чуть было не скатились в привычный обмен любезностями, но Юджио успел взять себя в руки, понимая, что сейчас не время.

— И что с того?.. — призвал он вернуться к теме.

— Райос живёт вместе с Гумбертом, так? Тебе не кажется странным, что он молча смотрит, как тот вымещает злость на паже? Может, Гумберта и не накажут, но скоро о нём пойдут дурные слухи, которые скажутся и на авторитете Райоса как ближайшего соседа. Для человека с его самомнением это должно быть хуже наказания…

— И всё же… Гумберт действительно мучает Френику. Или он настолько не в духе, что даже Райос не может его обуздать? Если всему виной его битва со мной, то я просто обязан сказать ему хоть пару…

— Вот к этому я и клоню, — Кирито поморщился, словно съел сушёный петельный плющ. — Что, если это хитроумный капкан, который поставили на тебя? Возможно, они рассчитывают, что ты пойдёшь возмущаться поведением Гумберта, завяжется спор, и ты в конечном счёте нарушишь какое-нибудь правило академии…

— Что-о? — от неожиданности у Юджио округлились глаза. — Да ладно тебе… быть такого не может. У нас с Гумбертом разные места в рейтинге, но мы оба курсанты. Этикет разрешает мне предупреждать его сколько угодно, лишь бы до оскорблений дело не доходило. Я больше за тебя переживаю, Кирито.

— Ну да… Вдруг я ему форму запачкаю, — нарочито серьёзно произнёс напарник.

Юджио тихо вздохнул. Именно эта грубость в отношении старшего курсанта Воло вынудила Кирито сразиться с ним один на один в конце предыдущего учебного года.

— В общем, когда мы придём в комнату Гумберта, первым буду говорить я. Ты стой за спиной и корчи страшные рожи.

— Давай, на это я мастак.

— Отлично… Сегодня попробуем сделать ему замечание. Если же не прислушается, попросим администрацию заменить Френику. Преподаватели по меньшей мере потребуют от Гумберта объяснений. Уже это должно на него подействовать.

— Ага, пожалуй… — не слишком уверенно отозвался Кирито.

Юджио похлопал его по спине и выдвинулся в сторону общежития элитных курсантов на вершине холма. Негодование, которое он ощутил после рассказа Тизе, до сих пор не оставило его, поэтому юноша шёл быстрее, чем обычно.

Впервые Юджио поднялся на этот холм год назад, будучи ничего не знающим пажом. В общежитии его ждал Голгороссо Балто — мечник настолько крупный, что с трудом верилось, что ему нет и двадцати. На две головы выше Юджио, покрытый вздымающимися мускулами, с бакенбардами, похожими на львиные гривы (львы не водятся за пределами Южной Империи, поэтому Юджио видел их только на картинах). Ему даже показалось, что он по ошибке зашёл в комнату учителя, а не курсанта.

Голгороссо смерил взглядом замершего от волнения Юджио и зычно приказал: «Раздевайся». Юджио опешил, но не стал спорить, послушно скинул с себя серую форму и остался в нижнем белье. Ещё один пристальный взгляд окинул его с головы до пят… и Голгороссо вдруг улыбнулся.

— Держишься в форме, молодец, — сказал он.

С чувством глубокого облегчения Юджио снова надел форму. Голгороссо рассказал, что он не аристократ, а городской страж-простолюдин, поэтому увидел в Юджио родственную душу и взял его в пажи. В течение следующего года бесстрашие Голгороссо не раз ставило Юджио в неловкое положение, но он никогда не считал наставника несправедливым человеком, быстро породнился с ним и научился у него обращаться с мечом. Юджио полагал, что стал элитным курсантом в равной степени благодаря айнкрадскому стилю Кирито и балтиорскому стилю, который позаимствовал у Голгороссо.

После его выпуска из академии, в тот самый день, когда Голгороссо покидал столицу, Юджио задал вопрос, который мучил его целый год: почему в качестве пажа был выбран именно он, а не Кирито, который тоже пришёл в академию на правах городского стража.

Голгороссо почесал пышные бакенбарды и ответил:

— Это правда, что он немного лучше тебя обращается с мечом, это я понял ещё по вступительным экзаменам. Но как раз поэтому я и выбрал тебя. Ты показался мне человеком, который будет делать всё возможное даже под снисходительными взглядами, прямо как я. Ну и выбора у меня по большому счёту не было, ведь курсант-кандидат Лина взяла себе Кирито, даже не раздумывая.

Голгороссо расхохотался, погладил Юджио по голове тяжёлой рукавицей и добавил:

— Обязательно стань курсантом и береги своего пажа.

Юджио закивал, с трудом сдерживая слёзы. Он стоял в воротах академии до тех пор, пока крупная фигура Голгороссо окончательно не скрылась из глаз.

Голгороссо научил его, что элитный курсант и паж — не просто наставник и слуга. Юджио боялся, что ему никогда не стать таким же хорошим наставником, как Голгороссо. Однако он решил весь год делать всё возможное, чтобы донести до Тизе хотя бы часть тех вещей, что узнал от бывшего курсанта. Может, это и есть нигде не описанная честь, которая, по словам Кирито, «важнее всех законов и правил»?

Возможно, Райос и Гумберт этого не понимают, ведь они, как догадывались Кирито и Юджио, нарочно сдавали вступительные экзамены спустя рукава, чтобы оказаться в рейтинге ниже двенадцатой строчки и избежать презираемой ими службы пажа. Несмотря на это, Юджио должен был с ними поговорить.

Он открыл створы главного входа, вошёл в общежитие и, громко топая, поднялся по лестнице.

Часть 3

Юджио постучал в самую восточную дверь третьего этажа. Вскоре изнутри раздался голос — Гумберт спрашивал, кто пришёл.

— Курсант Юджио и курсант Кирито. Мы хотим поговорить с курсантом Жижеком.

Представляясь, Юджио старался говорить как можно спокойнее, но по ту сторону вдруг послышались громкие шаги. Дверь резко распахнулась, Гумберт обвёл посетителей враждебным взглядом и закричал так, чтобы было слышно на всё общежитие:

— Какая наглость с вашей стороны врываться без предупреждения! Разве вас не учили, что сначала нужно письменно испросить разрешение на визит?!

Но не успел Юджио ответить, как из-за спины Гумберта раздался ласковый голос Райоса Антинуса:

— Ну что ты, разве все мы не воспитанники одной и той же школы? Пропусти их, Гумберт. Жаль, что вы пришли так внезапно, иначе мы бы и вам приготовили чаю.

— Благодарите господина Райоса за великодушие.

Гумберт надул губы и сдвинулся в сторону.

«Ну и что это за сценка такая?» — подумал Юджио, исполнил рыцарское приветствие и вошёл.

— Вот что это был…

Кирито за спиной чуть не озвучил ту же самую мысль вслух, но Юджио успел перебить его, кашлянув. Они прошли в центр зала, где стоял диван. Комнаты элитных курсантов не отличались друг от друга размерами, однако Райос и Гумберт обставили свою по последнему писку моды, начиная от ковра на полу и заканчивая тонкими занавесками, которые трепал весенний ветерок.

Трёхмеровый диван в центре комнаты тоже был предметом роскоши, о чём свидетельствовали объёмная ватная набивка и шёлковая ткань. Гумберт сел на правый конец и откинулся, утопая в приятной мягкой поверхности дивана. Райос сидел на левой стороне, чуть ли не сползая. Голова его покоилась на спинке, а вытянутые ноги — на столе, он почти лежал.

Наследники знатных домов были облачены не в форму, а в халаты: красный на Райосе и жёлтый на Гумберте. Тонкая материя имела изысканный блеск, какой бывает только у дорогого шёлка, привезённого с юга. На столе стояли чашки, над которыми поднимался аромат зелёного чая из Восточной Империи. Райос не торопясь пригубил из своей чашки и только тогда посмотрел на Юджио:

— Итак, что понадобилось от нас курсанту Юджио, нашему дорогому другу, вечером нерабочего дня?

По другую сторону стола стоял второй диван, однако Райос не предложил гостям присесть. Юджио это было только на руку, поскольку с высоты своего роста он мог окинуть их предельно строгим взглядом.

— До нас дошли не самые лестные слухи, касающиеся курсанта Жижека, — сказал Юджио. — Я решил проявить инициативу и прийти с предупреждением до того, как наш общий друг опорочит своё имя.

Гумберт тут же поморщился и попытался что-то крикнуть, но Райос остановил его взмахом левой руки. Его яркие алые губы изогнулись в улыбке:

— Подумать только… — звук плавного голоса проплыл сквозь вьющийся над чашками лёгкий парок. — Какое неожиданное, непредвиденное известие — я и подумать не мог, что господин Юджио так переживает за доброе имя моего друга. Но вынужден с сожалением признать, что не имею ни малейшего представления о слухах, которые вы упомянули. Глубоко раскаиваюсь в неосведомлённости. Похоже, мне придётся просить у вас разъяснений.

— Я слышал, что господин Жижек вульгарно ведёт себя по отношению к своему пажу. Полагаю, вы догадываетесь, о чём я.

— Какое хамство! — на этот раз выпалил всё-таки Гумберт, приподнимаясь на диване. — Как смеет безродный уроженец пограничной деревни говорить о вульгарности мне, старшему сыну аристократа четвёртого ранга!

— Ну же, Гумберт, не стоит терять самообладания, — Райос помахал левой рукой, в очередной раз успокаивая своего прихвостня. — Несмотря на различное происхождение, все мы — ученики академии. В этих стенах ты не можешь обвинять их в грубости, если только, конечно, замечания не переходят в беспочвенную клевету. Вы можете сказать, откуда взялись эти причудливые слухи, господин Юджио?

— Вы почти всё время вместе, господин Антинус, так что не изображайте невинность. Разумеется, мои слова не беспочвенны. Нам всё рассказали младшие кадеты, соседи пажа господина Жижека.

— О? Правильно ли я понимаю, что паж Гумберта по своей воле и по всей форме попросила вас через кадетов-соседей пожаловаться своему наставнику?

— Нет, она не просила, но…

Юджио невольно прикусил губу. Действительно, сама Френика не обращалась к ним за помощью, поэтому спорить с обвинениями в «беспочвенной клевете» было не так-то просто.

Но он не мог позволить себе спасовать перед развязной позой и ухмылкой Райоса и мерзким оскалом Гумберта.

— Значит, вы всё отрицаете? — строго спросил Юджио. — Вы отрицаете грубое обращение господина Гумберта с Френикой, его пажом?

— Хм-м, грубое? Вы выбираете очень странные слова, господин Юджио. Не могли бы вы внести ясность, о каких нарушениях правил академии идёт речь?

Юджио скрипнул зубами.

Хотя правила академии действуют только на её территории, для учеников они обладают той же силой, что Кодекс Запретов и основной закон Империи. Нет и быть не может тех, кто по своей воле осмелится их нарушить.

Юджио прекрасно понимал, что даже Гумберт не доходил в своём поведении до нарушений. Именно поэтому и нельзя было закрывать глаза на его жестокость. Своим поведением Гумберт словно кричал, что ему дозволено всё, что не запрещено правилами. Юджио глубоко вдохнул и продолжил:

— Но… но ведь мы как элитные курсанты должны наставлять пажей. Это значит, есть вещи, которые мы не имеем права делать, даже если они и не запрещены правилами академии!

— О-хо-хо, господин Юджио. Что, по-вашему, Гумберт сделал с Френикой?

— Я… я не…

Юджио не мог заставить Тизе и Ронье рассказать подробности, поэтому не знал, о каких конкретно «грубостях» идёт речь. Увидев, что Юджио не отвечает, Райос картинно развёл руками и покачал головой:

— Какая нелепость! Этот разговор начинает выводить меня из себя. Что скажешь, Гумберт? Может быть, ты припоминаешь вещи, о которых говорит господин Юджио?

До сих пор Гумберт сверлил взглядом нависшего над ними Юджио, но после слов Райоса тут же откинулся на спинку дивана и воскликнул:

— Что вы! Я не имею ни малейшего понятия, о чём он! Более того, моё отношение к Френике ни в коем случае нельзя назвать вульгарным… ведь она ни разу не возмущалась и не противилась! — курсант-кандидат провёл рукой по пепельным волосам, зачёсывая их назад, и язвительно ухмыльнулся. — Хотя несколько легкомысленных приказов я всё-таки отдавал. Как господин Юджио наверняка заметил, после нашей недавней битвы, завершившейся, к моему сожалению, ничьей, я начал тренироваться усерднее. Раньше я избегал подобных тренировок, опасаясь развить уродливую мускулатуру, поэтому у меня ожидаемо разболелось всё тело. В результате мне пришлось просить Френику, когда я вечером принимаю ванну, разминать моё тело руками. Ну а чтобы при этом она не промочила форму, я великодушно позволил ей раздеться до белья. Не понимаю, что здесь можно назвать грубым или вульгарным!

Гумберт испустил горловой смешок. Растерянно глядя на него, Юджио ощутил, как в глубине души пробуждается незнакомое чувство. Стоило ли убеждать этого человека, да ещё соблюдая нормы приличия? Разве в такой ситуации удар деревянным мечом не уместнее слов?

Юджио нестерпимо захотелось наставить на него меч и вызвать на дуэль — здесь и сейчас; правая рука дёрнулась, но обнаружила на поясе пустоту. Успокоившись парой глубоких вдохов и стараясь сдерживать эмоции, Юджио ответил:

— Господин Гумберт, вы действительно считаете… что вправе отдавать подобные приказы? Да, ваши действия не упоминаются в правилах, но лишь потому, что эти запреты очевидны и без письменных статей. Как у вас только достало наглости приказать пажу раздеться?

— Ха-ха-ха-ха-ха! — вдруг расхохотался притихший Райос. Уголки его рта растянулись до ушей, казалось, он уже давно ждал, когда Юджио скажет эти слова. — Ха-ха-ха! Вот уж не думал, что услышу такое из уст элитного курсанта Юджио, ха-ха-ха-ха! Господин Юджио, не вы ли, будучи пажом, каждый вечер раздевались по приказу великана-простолюдина?!

— Воистину удивительные слова, господин Райос! Сам раздевается по первому требованию, но смеет стыдить других людей, ха-ха-ха! — немедленно подключился Гумберт и пронзительно захохотал.

Нестерпимое желание проучить нахала вновь завладело Юджио, заставив его содрогнуться. Но когда он уже готов был произнести слова, балансирующие на грани правил, Кирито за спиной наступил ему на пятку и тем самым привёл в чувство.

Действительно, наставник Голгороссо пару раз в месяц приказывал Юджио снять одежду. Но он всего лишь изучал мышцы Юджио и указывал, над какими стоит поработать тщательнее, — ничего извращённого в этом не было. Однако Райос и Гумберт наверняка только и ждут, когда он начнёт оправдываться, чтобы вновь посмеяться — и не только над Юджио, но и над Голгороссо. Поэтому юноша сдержался и, немного придя в себя, тихо ответил:

— Моё прошлое здесь ни при чём. Важно лишь, что паж курсанта Жижека считает свою жизнь невыносимой, хотя и подчиняется приказам. Если мы не увидим никаких улучшений, то всерьёз задумаемся о том, чтобы обратиться к учителям с просьбой о расследовании. Помните об этом.

— Поступайте как знаете, — послышался ответ, затем раздался очередной взрыв хохота, под который Юджио вместе с Кирито покинули комнату Райоса.

Когда закрылась дверь за спиной, Юджио занёс кулак, чтобы ударить по стене, но сдержался: его руки стали настолько сильны, что удар оставил бы вмятину, а значит, уменьшил Жизнь здания. Пришлось опустить руку: нельзя нарушать Кодекс, запрещающий умышленное повреждение чужой собственности. Кроме того, он не хотел опускаться до истерики. Юджио невольно затосковал по тем временам, когда мог вымещать всю злость, лупя топором по незыблемому Гигас Сида. Сейчас же ему оставалось лишь сердито стучать по полу подошвами, пока они возвращались в комнату в западной части этажа.

— Остынь, Юджио, — раздался за спиной знакомый голос Кирито, едва парень сдвинулся с места.

Горячая, словно печка, голова немного остыла, Юджио сделал медленный выдох и замедлил шаг, чтобы напарник поравнялся с ним.

— Знаешь, я удивлён, — бросил Юджио. — Я был уверен, что ты взорвёшься раньше меня.

Кирито усмехнулся и похлопал себя по левому боку:

— Будь у меня меч, может, и взорвался бы. А так… ведь не зря я тебе сказал, что они что-то задумали. Поэтому-то терпел и смотрел в оба.

— Ах да. Я уже и забыл те слова… Ну и что ты понял?

— Ладно Гумберт, но Райос?.. Ведь он сознательно пытался тебя спровоцировать! Думаю, они прекрасно понимали, если слова Френики дойдут до тебя через Тизе и Ронье, ты придёшь к Гумберту требовать объяснений. Если бы ты переступил черту, они обвинили бы тебя и грубости и назначили самое тяжёлое наказание, которое только нашли бы. Не стоит недооценивать коварство аристократов высших рангов.

— То есть… Райос позволял Гумберту вести себя так в надежде, что я приду возмущаться? Ничего себе… — Юджио остановился посреди коридора и прикусил губу. — И всё из-за того, что я опозорил Гумберта в схватке… А ведь ты столько твердил мне, что нельзя идти у них на поводу…

— Да ладно тебе, не убивайся! — Кирито положил руку на плечо Юджио и заговорил на редкость утешительным тоном: — В любом случае до первого турнира осталось всего ничего. Мы должны победить их, если хотим попасть на имперский турнир от имени академии, так что рано или поздно, но они получат своё. Пока же они наверняка оставят Френику в покое, довольные тем, что так много хохотали над тобой. Правда, нам лучше заранее приготовить бумаги на случай, если Гумберт продолжит унижать её.

— Да, действительно… Послушать тебя, так я должен был перед ними разрыдаться: больше толку было бы, — Юджио похлопал Кирито по руке, выражая благодарность, и наконец-то расслабился.

Райос и Гумберт — сильные мечники и прилежные ученики. Каждый месяц им из дома присылают кучу денег, так что они могут покупать любую одежду и хозяйственные мелочи; могут даже обедать в городских ресторанах, когда наскучит столовая в общежитии. Юджио и Кирито, которые с трудом сводили концы с концами, живя на деньги, накопленные во время службы в Заккарии, оставалось только завидовать богатым аристократам.

Райос и Гумберт почему-то смотрели на Юджио как на занозу, по любому поводу смеялись над ним и пытались всячески унизить. Какая им от этого выгода? Умом Юджио понимал, что в мире есть не только добрые люди, но и коварные, и всё же… ведь и простолюдины, и знать получают с небес один и тот же дар — дар Жизни.

Церковь Аксиом учит, что добро есть всё, принадлежащее созданному Стейсией миру людей, а зло исходит из королевства тьмы, где правит Вектор. Это значит, что люди в большинстве своём должны склоняться к добру — даже такие, как Райос и Гумберт. «Когда мы сойдёмся не в случайной схватке, а во время турнира на глазах зрителей, когда покажем друг другу всё, на что способны, то обязательно найдём общий язык… Да, обязательно!» — решил Юджио, открывая дверь комнаты. Войдя, он повернулся к напарнику, чтобы успеть сказать ему это, пока тот не исчез, как обычно:

— Слушай, Кирито, экзамен по священным заклинаниям позади, так что с завтрашнего дня возвращаемся к серьёзным тренировкам!

— Надо же, как ты по ним соскучился.

— Ага… Я должен стать гораздо, гораздо сильнее. Я хочу показать Райосу и Гумберту, что нельзя победить другого мечника, если тренируешься спустя рукава.

Кирито кивнул, усмехаясь.

— А я покажу тебе, какими суровыми бывают тренировки.

— Буду только рад… Ну, до ужина!

Помахав друг другу, они пошли каждый в свою спальню переодеваться. Перед тем как скрыться за дверью, Кирито вдруг развернулся.

— Юджио, — сказал он серьёзным тоном, — пока меня не будет, не вздумай потерять голову, если они что-то наговорят, как у них в комнате.

— К-конечно. Стэй кул, да? — произнёс Юджио на священном языке.

Кирито почему-то смущённо улыбнулся, но затем ответил ему теми же самыми словами.

Видимо, насмешки и хохот несколько успокоили Райоса с Гумбертом. На следующий день они даже не смотрели в сторону Юджио ни на утреннем фехтовании, ни на послеобеденных уроках. Ещё на прошлой неделе Гумберт при каждой встрече окидывал Юджио презрительным взглядом, а теперь будто перестал замечать.

Хотя Юджио и стало немного легче, куда больше его волновало, изменил ли Гумберт своё поведение по отношению к Френике. Вчера вечером они с Кирито составили совместное обращение в администрацию академии с просьбой провести расследование. Конечно, после подачи этого заявления на допросы вызывали бы не только Райоса с Гумбертом, но и их с Кирито, однако аристократы наверняка боялись даже таких посягательств на свою честь.

Когда закончилась скучная лекция по истории Империи (ещё бы ей не быть скучной, когда в истории страны практически отсутствовали какие-либо события!), они с Кирито расстались. Тот пошёл возвращать книги в библиотеку, а Юджио направился прямиком в общежитие, чтобы рассказать Тизе и Ронье о вчерашних событиях.

Пажи, как обычно, появились в комнате со звоном четырёхчасовых колоколов, бодро поприветствовали Юджио и приступили к уборке. От нечего делать он сидел на стуле в своей комнате и молча следил за усердными действиями Тизе.

Раньше он иногда предлагал помощь, но она всякий раз резко отказывалась со словами: «Это важная часть моих обязанностей!» Юджио припоминал, что в своё время говорил Голгороссо нечто похожее. Оставив попытки помочь, он старался содержать комнату в чистоте, чтобы облегчить работу девушке, но и это её не обрадовало. К его удивлению, она сказала, что в таком случае её уборка теряет смысл.

Спустя полчаса танцев со шваброй Тизе закончила убирать зал и спальню. Наконец она вернулась в комнату Юджио, закрыла за собой дверь и прищёлкнула каблуками сапог.

— Докладываю, элитный курсант Юджио! Я закончила сегодняшнюю уборку!

Кирито, кажется, тоже вернулся, поскольку за закрытой дверью послышался едва уловимый голос Ронье. Решив, что напарник и сам обо всём расскажет своему пажу, Юджио первым делом ответил Тизе тем же приветствием и поблагодарил за работу:

— Да, ты молодец. В очередной раз спасибо.

— Не надо, что вы. Это просто моя работа! — как всегда, ответила Тизе.

Юджио с трудом сдержал улыбку.

— Ну и… прости, но нам нужно поговорить. Не стой, присаживайся, — сказал он и сразу вспомнил, что стул в комнате только один, тот, на котором сидел он сам за столом для занятий. — Я уступлю.

— Нет, я постою, — возразила Тизе и попыталась замотать головой, но Юджио перехватил инициативу:

— Тогда садись туда, — он показал на кровать, стоящую возле окна.

На миг глаза Тизе округлились, девушка слегка покраснела, но всё же кивнула:

— Есть… к-как скажете!

Она робко подошла к кровати и села на самый край.

Юджио ещё раз порылся в памяти, чтобы убедиться, что ни в Кодексе, ни в правилах академии нет запрета садиться с девушками на одну кровать. Затем расположился на почтительном расстоянии от Тизе вполоборота к ней и заговорил, стараясь выглядеть как можно серьёзнее:

— Насчёт Френики… Вчера я отчитал Гумберта. Не думаю, что он пойдёт дальше и попробует раздуть скандал, так что больше непристойных приказов быть не должно. В ближайшее время я заставлю его как следует извиниться…

— Правда?! Как здорово, спасибо вам огромное, господин элитный курсант! Уверена, Френика тоже обрадуется, — просияла Тизе.

— Ты уже закончила работу, так что давай без «элитных курсантов», — с усмешкой сказал Юджио. — Я… должен извиниться. Как я вчера сказал, всё началось из-за нашего с Гумбертом поединка. Оказалось, он своими действиями пытался вызвать моё возмущение, чтобы потом наказать за грубость… Другими словами, Френика всего лишь попала под удар в моём с Гумбертом конфликте. Я хочу извиниться перед ней, ты можешь организовать нам встречу?

— По… нятно…

Тизе опустила голову, качнув рыжими волосами. Какое-то время она напряжённо о чём-то думала, затем посмотрела на Юджио и покачала головой:

— Нет, элит… господин Юджио, вы не обязаны встречаться с ней, но я передам ей ваши слова. Можно… п-подвинуться к вам поближе?

— Э-э… а-ага, — Юджио растерянно кивнул.

Тизе ещё сильнее покраснела и придвинулась к нему настолько, что Юджио ощутил её тепло.

— Господин Юджио,— шептала Тизе, не сводя глаз со стены напротив, — вчера вечером перед сном я долго думала, почему элитный курсант Жижек так жестоко обращается с Френикой. У него нет на неё обид, нет причин ненавидеть, так почему же он так ведёт себя? Господин Кирито сказал, что у знати должна быть гордость, но… Я знаю правду. Среди знати старших рангов есть люди, которые… считают живущих у них в поместьях женщин своей игрушкой… — Тизе подняла на Юджио глаза цвета осеннего леса, вымоченного затяжным дождём. — Я… боюсь. Когда окончу академию, мне придётся вскоре выйти замуж за мужчину из семьи аристократов шестого или пятого ранга, чтобы продолжать род Штриненов. Но что, если моим мужем станет человек, похожий на господина Жижека? Я пытаюсь представить, что буду делать, если выйду замуж за человека, не знающего гордости, спокойно творящего ужасные вещи с теми, кто его окружает… и мне… становится страшно.

Юджио затаив дыхание смотрел во влажные глаза Тизе. С одной стороны, он понимал чувства Тизе, а с другой — её слова лишний раз напомнили о разнице в их происхождении. Тизе Штринен — полноценная наследница настоящих аристократов шестого ранга, а Юджио — всего лишь сын (да ещё и третий) простых крестьян, у которых нет даже фамилии.

Урожай с возделанных полей не бывает выше определённого объёма, поэтому и население маленьких приграничных деревень вроде Рулида не может бесконтрольно увеличиваться. Обычно наследником дома и полей становится старший сын, а второй и третий, как правило, не вступают в брак и доживают до конца своих дней холостяками.

Хотя, конечно, некоторые Призвания могут это изменить. Если бы Юджио не повстречал Кирито, то так бы и пробыл всю жизнь одиноким рубщиком Гигас Сида, как его предшественник — старина Гаритта.

Это сейчас Юджио живёт в Центории в окружении многочисленных аристократов. Но что он станет делать, если в течение года не заслужит право выступить на имперском турнире? Возможно, вступит в орден имперских рыцарей, или станет стражем в крупном городе, или вернётся в Рулид, чтобы работать там на старших братьев. Ясно одно — дорога к руке и сердцу девушки из знатной семьи была для него закрыта.

Вот почему, когда Тизе неожиданно прижалась к неподвижной правой руке Юджио, из него чуть не вышибло весь дух.

— А… Тизе?!

Дочь аристократов шестого ранга смотрела в широко раскрытые глаза Юджио. Тизе сидела к нему вплотную, так что ощущался едва уловимый запах листьев сольбея, который источала её серая форма.

— Господин Юджио, я… хочу попросить. Вы обязательно, просто непременно станете кандидатом от академии. Умоляю, выиграйте имперский турнир и примите участие в Едином турнире четырёх Империй.

— Н-ну, я… вроде бы к этому и стремлюсь…

— И… вы знаете… — Тизе на секунду замялась, а её лицо покраснело настолько, что почти сливалось с волосами. — Я слышала, что призёры Единого турнира могут получить звание аристократа, как леди Азурика, заведующая нашим общежитием. Я… знаю, что не должна так говорить, но… Если вы вдруг не станете рыцарем единства, то… не могли бы вы… стать моим…

Не в силах говорить, она опустила глаза и задрожала. Юджио ошарашенно смотрел на маленькую рыжую головку.

Прошло немало времени, прежде чем он догадался, что именно пыталась сказать Тизе. Когда же понимание пришло, в голове раздался его собственный тихий голос: «Я хочу победить в Едином турнире, чтобы стать рыцарем единства и снова встретиться с Алисой. Только ради этого…»

Но он не смог сказать это Тизе. Юджио почувствовал, что хоть любой другой ответ и будет ложью, но всё равно он не должен отвергать отчаянную просьбу своего пажа — шестнадцатилетней девушки, которая впервые за свою жизнь ощутила страх перед будущим.

Юджио поднял правую руку, неуклюже погладил Тизе по голове и сказал:

— Да… я понимаю. Когда Турнир закончится, я обязательно увижусь с тобой.

Плечи Тизе резко вздрогнули. Наконец она робко подняла взгляд. На щеках блестели слёзы, а губы распустились, словно весенние цветы.

— Я… я тоже стану сильной, — тихо произнесла она. — Сильной, как вы, господин Юджио… Сильной настолько, чтобы всегда говорить то, что должна.

Часть 4

Прошла ночь, наступило двадцать второе мая, первый ненастный день этой весны.

Очередной порыв ветра обрушил на стекло град крупных капель. Юджио прекратил полировать меч и посмотрел на затянутое тучами небо. Хотя уроки только-только закончились, свет Солус тускнел на глазах.

Чёрные тучи ворочались, будто живые, громоздясь друг на друга. Между ними то и дело проскакивали фиолетовые всполохи молний. В деревне Рулид весенние грозы ненавидели все без исключения за то, что они смывали с полей только что посеянное зерно. Поэтому, когда у маленькой Алисы впервые получилось священное заклинание предсказания погоды, в деревне поднялся шум, как на праздник. Правда, её предсказания помогали деревне лишь два года.

Начав в академии изучать священные заклинания, Юджио наконец-то осознал, каким необыкновенным талантом обладала Алиса. Священные заклинания, связанные с погодой, рельефом и природой в целом, — одни из сложнейших, их тексты могут тянуться сотню строк, если не больше. Даже сейчас Юджио не мог сказать, будет завтра дождь или солнце, однако Алиса предсказывала грозу за неделю. Наверняка, если бы она продолжила обучение, сейчас могла бы уже управлять погодой. Возможно, это она призвала тучи, недовольная тем, что Юджио до сих пор не отыскал её…

— Эх-х!.. — мечник вложил в долгий вздох все свои неугомонные мысли и снова принялся натирать промасленной кожаной тряпочкой чуть потускневшее голубое лезвие.

Хотя Юджио не забывал раз в неделю уделять время «Голубой розе», с самого поступления в академию меч покидал ножны только ради полировки. На ежедневных тренировках курсант пользовался деревянным мечом, а во время турниров, чтобы уравнять шансы, бойцам выдают одинаковые клинки. По сравнению с божественным артефактом — «Голубой розой» — казённые клинки академии были на удивление лёгкими. Когда Юджио брал их в руки, то всякий раз боялся, что, если взмахнёт изо всех сил, лезвие может выскочить из рукояти. Правда, осторожным следовало быть и с «Голубой розой»: хороший удар ею легко мог вдребезги разбить дешёвый железный клинок.

«Наверное, есть только одно оружие, способное выдержать честный удар моим мечом», — вдруг подумал Юджио и поднял глаза. На противоположном диване напарник полировал чёрный клинок.

Больше трёхсот лет дьявольский кедр под названием Гигас Сида рос в лесу к югу от Рулида. Они отрубили тяжёлую, будто из железа сделанную ветку с самой его вершины и с огромным трудом дотащили до Центории (но пути Кирито не раз грозился посадить эту ветку прямо на обочине), где доверили ювелиру Садоре, старому другу старины Гаритты. Целый год ушёл у мастера, чтобы придать ветке форму этого клинка.

Садоре, само воплощение чудаковатости, обрушился на них с тирадой из-за того, что истратил на меч три бруска чёрного кирпича, которые должны были служить по десять лет каждый, но в конце концов не взял ни шии за весь год работы.

Полностью завершённый, клинок сверкал таким глубоким блеском, который никак нельзя ожидать от бывшей ветки. Два с половиной месяца назад Кирито использовал меч в бою с Воло Ливантином. В итоге он закончился ничьей, и с тех пор клинок покидал чёрные ножны только ради полировки.

В последнее время Юджио стало казаться, что другого повода применить эти клинки на деле у них не появится до самого окончания обучения. В турнирах академии ими пользоваться нельзя, а представить, чтобы кто-то вызвал их на поединок на личном оружии, было невозможно.

Другими словами, чтобы сразиться «Голубой розой», Юджио должен стать в этом учебном году кандидатом от академии и выступить на имперском турнире. Конечно, именно на это Юджио и надеялся, но ему становилось неспокойно на душе при мысли о том, как он проявит себя на столь важном турнире (причём в поединке до первого удара) с мечом гораздо тяжелее того, которым привык размахивать.

На этом турнире противниками выступят, скорее всего, не воспитанники академии, а рыцари имперского ордена и признанные мастера школ фехтования, которые тоже будут сражаться клинками высшего качества. Даже в битве до первого удара можно получить ранение в уязвимое место. Конечно, оно не будет смертельным, но всё же потребует пару месяцев на восстановление.

За примерами далеко ходить не надо. Предыдущими кандидатами от академии стали Воло Ливантин и леди Сольтилина. Оба сражались против кандидатов от рыцарей и оба проиграли, но если Лине повезло отделаться перерубленным кнутом и выбитым из руки мечом, то Воло раздробили левое плечо. Обычные священные заклинания могут закрыть рану и остановить потерю Жизни, но не срастить кости. Скорее всего, Воло до сих пор не восстановился.

На доске объявлений в главном корпусе еженедельно вывешивают свежие новости. Из них-то Юджио и узнал, что от имени рыцарского ордена на турнире выступал уроженец семьи Вулсбергов, аристократов первого ранга, весьма известных во всей Империи. Он не только выиграл в имперском турнире, но и одержал блестящую победу в Едином турнире четырёх Империй, который состоялся в апреле. В статье говорилось, что Церковь Аксиом удостоила его чести быть приглашённым на священные земли Центрального собора.

Но если Лина и Воло могли успокаивать себя тем, что такому противнику проиграть не зазорно, то Юджио на их месте должен будет одержать победу, против кого бы ни сражался. Более того, в следующем году он должен выступить также на Едином турнире и, следуя по стопам кандидата от Нолангарта этого года, одержать победу, чтобы пройти через ворота Центрального собора. О неудаче не могло быть и речи!

«Дай мне сил, когда придёт время. Я рассчитываю на тебя», — мысленно проговорил он, завершая полировать клинок. Когда он поднял голову, Кирито как раз зажимал лезвие сложенной вдвое тряпочкой и наводил окончательный лоск. Какое-то время Юджио молча наблюдал, как блестит чёрный меч в свете лампы, затем произнёс:

— Слушай, Кирито.

— М?..

— Ты придумал наконец, как его назвать? — спросил Юджио в четвёртый раз с тех пор, как у Кирито появился этот меч.

— Ну-у… пока нет… — как всегда ответил Кирито.

— Думай быстрее. Жалко как-то постоянно называть его «который чёрный».

— Гм-м… Там, где я раньше жил, имена у всех мечей были с самого начала… если я правильно помню, — бубнил Кирито, придумывая на ходу отговорки.

Однако когда Юджио уже собирался прочитать ему очередную нотацию, напарник вдруг поднял руку.

— Ч-чего ты? — Юджио моргнул.

— Погоди-ка. Это сейчас что, половина пятого?

— А?..

Юджио прислушался. И действительно: сквозь завывания ветра раздавался прерывистый колокольный звон.

— Надо же, и правда. Совсем не слышал, как колокола пробили четыре, — пробормотал Юджио, глядя в полумрак за окном.

— Ронье и Тизе опаздывают, — Кирито помрачнел.

Юджио ахнул. А ведь правда: Тизе и Ронье всегда приходили убирать ровно в четыре и за всё это время ни разу не опоздали. Беспокойство встало в горле комом, но Юджио проглотил его и пожал плечами.

— Что поделать, гроза… Может, они ждут, пока перестанет лить? В правилах ведь не указано, когда именно должна начаться уборка…

— Сомневаюсь, что дождь мог их остановить… — Кирито задумчиво опустил взгляд на свои руки. — Что-то у меня нехорошее предчувствие. Сгоняю-ка я в общежитие младших кадетов. Ты сиди тут и жди их, а то ещё разминёмся.

Кирито вернул отполированный меч в ножны, положил их на стул и поднялся. Машинально накинул на себя плащ (в такой ливень совершенно бесполезный), застегнул его одной рукой, другой открыл настежь окно.

— Погоди, Кирито, через дверь будет… — сказал Юджио, морщась от ворвавшегося в комнату ветра и капель дождя.

Но его напарник уже перепрыгнул на ветку, протянувшуюся к окну, и через мгновение исчез, издав лишь тихий шорох. «Какой же он нетерпеливый», — проворчал про себя Юджио, вздохнул и закрыл створку.

Звуки грозы притихли, и на этом фоне хорошо было слышно, как гудит пламя в лампе на стене.

Охваченный смутными опасениями, Юджио снова присел на диван, поднял со стола «Голубую розу» и медленно вложил в ножны.

Среди высших священных заклинаний есть и разыскные, но они требуют огромного количества священной энергии. Без катализаторов их не применить, не говоря уже о том, что на территории академии строго запрещено использовать без разрешения заклинания, так или иначе направленные на или против кого-либо. Юджио оставалось только бесцельно сидеть на диване и ждать.

Минуты тянулись, словно вечность. Наконец в дверь тихо постучали. Юджио облегчённо вздохнул. «Вот видишь, выпрыгнул из окна, и сам разминулся», — мысленно отчитал он Кирито, вставая с дивана, в мгновение пересёк комнату и открыл дверь.

— Наконец-то! Я так пережи… — начал было он, но опешил, и продолжение фразы застряло в горле.

Его глазам предстали не красные или тёмно-каштановые волосы, а бледно-русые, короткие, да ещё растрёпанные грозой.

Перед дверью стояла незнакомая девушка, не похожая ни на Ронье, ни на Тизе. Серая форма младшего кадета промокла насквозь, вода стекала с мертвенно-бледных щёк. Большие, как у оленёнка, глаза были широко распахнуты, и в них читалось сильное беспокойство. Тонкие губы дрожали.

Девушка взглянула на застывшего Юджио и еле слышно выдавила из себя:

— Вы… элитный курсант Юджио, да?..

— А… да, это я. А кто ты?..

— Я… я младший кадет Френика Шески. П-простите, пожалуйста, что пришла, не договорившись о встрече. Я просто… не знала, как поступить…

— Так это ты Френика?

Юджио ещё раз окинул взглядом маленькую девушку-кадета: её хрупкое телосложение совершенно не подходило для мечника, а изящные ручки созданы были скорее для плетения венков, нежели для размахивания оружием. Юджио вновь ощутил злость на Гумберта, который издевался над этой девочкой.

Но не успел он хоть что-то произнести, как Френика сцепила перед собой руки и заговорила с тревогой в голосе:

— Господин элитный курсант Юджио, я от всего сердца благодарю вас за стремление наладить отношения между мной и господином Гумбертом Жижеком. Вам уже известно о том, что происходило раньше, но прошлой ночью он приказывал мне делать… вещи, к-которые я не смогу здесь пересказать…

Уже от самих этих слов Френика ощутила такой выжигающий изнутри стыд, что на бледном лице напряглись все мышцы.

— Я решила, что лучше… уйти из академии, чем терпеть такие унижения каждую ночь… Я обо всём рассказала Тизе и Ронье. Тогда они решили сами обратиться к господину Жижеку с просьбой, вышли из общежития…

— Что? — хрипло спросил Юджио.

Пальцы, сжимавшие белые ножны, в секунду затвердели.

— Я ждала их, но они никак не возвращались. Я не знаю, что мне делать…

— Когда они ушли?

— Кажется, сразу после того, как колокола пробили половину четвёртого.

Прошло больше часа. Юджио не дыша посмотрел на противоположную сторону коридора. Выходит, всё это время Тизе и Ронье находились на третьем этаже общежития курсантов? Ни обращение с просьбой, ни даже спор не могли занять столько времени.

Юджио обернулся: в окно по-прежнему барабанил дождь, Кирито всё ещё не было. В такую погоду дорога до общежития младших кадетов и обратно займёт минут пятнадцать, не меньше. Решив, что медлить нельзя, Юджио повернулся к Френике и ответил скороговоркой:

— Понял. Схожу посмотрю, а ты пока побудь в нашей комнате. Когда вернётся Кирито, скажи ему, чтобы шёл в комнату Райоса и Гумберта.

Френика встревоженно кивнула. Юджио впустил её в комнату и вышел. Только пробежав несколько шагов по изящно украшенному коридору, юноша заметил, что до сих пор сжимает в руке «Голубую розу», которую только что полировал. Но тратить время на возвращение не хотелось, поэтому Юджио побежал на восток по круглому коридору, держа меч в левой руке.

Волнение нарастало как снежный ком. Он прекрасно понимал, что Тизе и Ронье решили сами обратиться к Гумберту отчасти потому, что увещевания Юджио и Кирито не подействовали. Но была и другая причина. Вчера Тизе, сидя в комнате Юджио, сказала, что хочет стать сильнее и говорить то, что должна.

Но что, если именно на это…

— А вдруг они на это и рассчитывали? Может, они охотились на девушек, а не на меня? — бормотал Юджио на бегу.

Кадет кадету, как и курсант курсанту, может говорить практически что угодно. Но младший кадет, пытающийся спорить с элитным курсантом, — совсем другое дело.

В таком разговоре кадет должен тщательно выбирать слова, иначе его обвинят в грубости, как описано в правилах академии. Более того, элитный курсант можетсразу же воспользоваться правом дисциплинарного наказания (как в своё время Воло Ливантин, когда Кирито запачкал ему форму).

Юджио копался в памяти, восстанавливая страницы вызубренного устава. «В случае если элитный курсант решит воспользоваться правом дисциплинарного наказания, допускаются лишь три разновидности приказов. Первая — уборка территории академии (допустимая площадь описана ниже). Вторая — тренировка с использованием деревянных мечей (допустимые разновидности тренировок описаны ниже). Третья — состязание с элитным курсантом (по правилам, описанным ниже). Вышестоящие законы имеют приоритет над дисциплинарными наказаниями».

Под вышестоящими законами имеются в виду основной закон Империи и, разумеется, Кодекс Запретов. Это означает, что запрет на беспричинное уменьшение Жизни другого человека важнее права дисциплинарного наказания. Даже если Гумберт потребует от Ронье и Тизе состязания и будет настаивать на битве до первого удара, он не сможет навредить им без их согласия. Поэтому сама по себе возможность дисциплинарного наказания не должна была испугать Юджио. Но всё же беспокойство вонзилось в его сердце, словно игла, и отказывалось покидать его.

Юджио остановился у самой восточной двери круглого коридора, перевёл дыхание и что было сил замолотил в неё кулаком правой руки.

Через несколько секунд раздался в ответ голос Гумберта:

— О-о, господин элитный курсант Юджио, что-то вы припозднились! Ну же, входите!

Слова прозвучали так, словно его давно ждали. Ощутив ещё большее беспокойство, Юджио резко распахнул дверь.

Многочисленные дорогие лампы не горели — по сравнению с прошлым разом в общем зале было гораздо темнее. В воздухе висела плотная дымка от курящихся благовоний из Восточной Империи. Морщась от резкого запаха, Юджио быстро осмотрелся.

Райос и Гумберт сидели на диванах в центре комнаты, оба в тонких халатах, как и вчера. Райос, сидевший к Юджио спиной, опять использовал стол как подставку для ног, а в левой руке держал стакан из тонкого стекла с тёмно-красной жидкостью на дне. Вино. Элитным курсантам разрешено — с многочисленными оговорками, правда, — употреблять алкоголь на территории академии, но вино по рабочим дням точно не поощряется.

Гумберт, тоже нетрезвый, судя по виду, сидел напротив. На слегка покрасневшем лице блуждала глупая улыбка.

— Что вы стоите, господин Юджио? Присаживайтесь, — пригласил он, поднимая глаза. — Мы как раз откупорили бутылочку вина пятидесятилетней выдержки из Западной Империи. Согласитесь, простолюдину не каждый день предлагают такой напиток.

На этот раз Гумберт предложил не только присесть, но и выпить. Юджио вновь стало не по себе, и он ещё раз тщательно окинул взглядом комнату. Несмотря на полумрак, было понятно, что в зале нет никого, кроме него, Райоса и Гумберта.

Может, Ронье и Тизе не приходили сюда или уже вышли? Тогда почему они не добрались до комнаты Кирито и Юджио, расположенной на этом же этаже? В голове промелькнули несколько вопросов, но Юджио решил пока не торопиться и покачал головой.

— Нет, я не пью. Лучше скажите, курсант Жижек… — Юджио шагнул к диванам и продолжил, тщательно выбирая слова: — Простите за неожиданный вопрос, но не приходили ли к вам сегодня мой паж, младший кадет Тизе Штринен, и паж курсанта Кирито, младший кадет Ронье Арабель?

На вопрос Юджио, заданный хриплым голосом, ответил уже не Гумберт, а сидевший спиной Райос Антинус. Подняв бокал в левой руке, он обернулся через плечо и прищурился, глядя на Юджио:

— У вас нездоровый вид, курсант Юджио. Не хотите ли привести себя в чувство бокалом вина?

— Мне не нужна ваша учтивость, лучше ответьте на мой вопрос.

— Ха-ха, какая жалость! Эта учтивость — самое меньшее, что я могу предложить моему дорогому другу.

Юджио почувствовал, как вспотела его левая рука, сжимающая ножны с клинком. Наслаждаясь выражением лица Юджио, словно изысканной закуской, Райос пригубил бокал и поставил его на стол.

— Хм-м… Значит, эта парочка — ваши с господином Кирито пажи? — он медленно продолжил, слизывая каплю, оставшуюся на губах. — Они действительно отважные кадеты, раз осмелились без предупреждения потребовать встречи со старшим курсантом и курсантом-кандидатом — самыми важными учениками академии. Да, они достойны звания ваших пажей. Но нельзя забывать, что бесстрашие временами превращается в бестактность и неуважение. Вы понимаете, о чём я, курсант Юджио? Хотя что за глупый вопрос! Зачем я спрашиваю господина Юджио о правилах хорошего тона, принятых среди знати? Ха-ха-ха!..

Тизе и Ронье всё-таки приходили! Юджио вдруг страшно захотелось немедленно схватить Райоса за отвороты халата, но он сдержался и отозвался напряжённым голосом:

— Я хотел бы выслушать ваше мнение в другой раз. Где сейчас Тизе и Ронье?

Теперь ему ответил Гумберт, вызывающе подливая себе вина:

— Не слишком ли тяжёлую ношу вы на себя взвалили, господин Юджио? Разве может мужлан, рубивший лес на краю мира, заниматься воспитанием аристократки, пускай даже низкого ранга? Ха-ха, конечно же, нет! Вы недостаточно наставляли своих пажей, вот они и повели себя бестактно по отношению ко мне, старшему сыну семьи четвёртого ранга! Поэтому я должен скрепя сердце исполнить свой благородный долг, — ведь старшие аристократы обязаны наставлять младших на путь истинный.

— Господин Гумберт! Что вы…

«…сделали?» — собирался договорить Юджио, но Гумберт взмахом руки остановил его, залпом осушил стакан и встал с дивана. Райос тоже поднялся и подошёл поближе.

Когда он поравнялся с Гумбертом, аристократы переглянулись и ядовито улыбнулись — так похоже, будто были братьями.

— Что же, господин Райос, не пора ли Юджио увидеть главный номер сегодняшнего представления?

— Пора, Гумберт. Жаль, что нам не хватает ещё одного зрителя, но я устал ждать. Тем более что он наверняка скоро подтянется.

— «Представления»?.. «Устал ждать»?.. — не понимая, повторил Юджио.

Гумберт мотнул своим точёным подбородком. Аристократы развернулись, хлопнув полами халатов, и прошли в западную спальню. Мечнику ничего не оставалось, кроме как последовать за ними на ватных ногах.

В комнате, куда открыл дверь Гумберт, стоял плотный мрак и удушающий аромат благовоний. Райос и Гумберт по очереди скрылись внутри.

Юджио остановился, глядя на вытекающую из комнаты позёмку сизого дыма. Почему-то дым этот показался ему воплощением чистого, истинного зла, которого не должно быть ни в академии, ни во всём мире людей. Хуже того, которое он ощутил в дыме костров омерзительных гоблинов, встреченных два года назад в пещере под Краевым хребтом.

Юджио чуть было не отвернулся, но вдруг уловил в воздухе приятный запах, напоминающий листья сольбея. Запах формы Тизе!

— Тизе! Ронье! — выкрикнул он имена пажей и ворвался в спальню одновременно с тем, как зажглась настенная лампа.

Юджио увидел, что обе девушки лежат на огромной кровати с балдахином. Хотя, если говорить точнее, их свалили на кровать: обе были крепко обвязаны красной верёвкой поверх формы. Одурманенные дымом, они глядели в воздух неподвижным взглядом помутнённого сознания.

— Что за… П-почему… — машинально обронил Юджио.

Первым делом он хотел броситься к кровати, чтобы развязать верёвки, но…

— Ни с места, господин Юджио! — воскликнул Райос, выбрасывая в его сторону ладонь.

Юджио невольно перевёл взгляд на аристократа и хрипло выдавил:

— Ч… что всё это значит, господин Райос?! Зачем вы так поступили с нашими пажами?

— Мы были вынуждены наказать их, господин Юджио.

— Вынуждены?

— Именно. Младший кадет Штринен и младший кадет Арабель заявились сегодня в нашу комнату, не договорившись о визите заблаговременно, а кроме того, высказали в наш адрес возмутительные грубости.

— Какие ещё грубости? — машинально переспросил Юджио.

Гумберт отошёл от стены, ухмыльнулся и ответил:

— О да, они позволили себе невероятные высказывания. Как жаль, что вы этого не слышали… Только представьте, эти младшие аристократки обвинили меня, аристократа четвёртого ранга, в беспричинной жестокости по отношению к моему пажу и стремлении самоутвердиться за её счёт. А ведь я как курсант-кандидат стремлюсь воспитывать Френику должным образом! При всей моей терпимости я не мог позволить такой грубости остаться безнаказанной.

— И это ещё не все, господин Юджио! Они настолько потеряли разум, что попытались взвалить вину и на меня, соседа Гумберта. Я сказал, что не понимаю сути обвинений, и так удивился, когда услышал ответ… Девочки из семей шестого ранга заявили мне, наследнику знати третьего ранга, что у меня должна быть «гордость аристократа»! Ну и дела, мне даже нечего сказать!

Гумберт и Райос снова переглянулись и приглушённо рассмеялись.

Юджио уже не сомневался, что они с самого начала задумывали именно это. Гумберт знал, что его паж дружит с Тизе и Ронье. Он издевался над Френикой и унижал её, ожидая, когда пажи Кирито и Юджио придут к ним в комнату жаловаться.

Наверняка поначалу Тизе и Ронье старались тщательно выбирать слова, однако Райос и Гумберт спровоцировали их скользкими намёками, вынудив наговорить столько, что хватило на обвинение в грубости.

Однако…

— Господин Райос, даже если вы говорите правду, право дисциплинарного наказания ни в коем случае не разрешает вам связывать их и запирать в спальне! — заметил Юджио, продолжая бороться с закипающими чувствами.

Верёвки были намотаны только на одежду Тизе и Ронье и не вредили их телам. Однако правила академии гласят, что в наказание за грубость кадета можно принудить лишь к уборке, тренировке или состязанию. Связывание верёвками однозначно не входит ни в один из пунктов. Другими словами, наказание Райоса и Гумберта само по себе нарушает правила академии.

— Право дисциплинарного наказания? — переспросил вдруг долговязый Райос и нагнулся к Юджио. — Когда я говорил о том, что пользовался этим никчёмным правом?

— Ч… что вы хотите сказать? Правила академии строго определяют возможные наказания, которые кадеты могут понести за грубость…

— Вы неправильно всё поняли. Вы помните, что в правилах есть и такое уточнение: «Вышестоящие законы всегда имеют приоритет над дисциплинарными наказаниями»?

Внезапно выражение лица Райоса изменилось. Уголки ярко-красных губ полезли вверх — такой садистской улыбки Юджио ещё не видел на его лице.

— Вышестоящие законы — это Кодекс Запретов и основной закон Империи. Из-за них я не могу уменьшать чужую Жизнь. Но эта верёвка — из дорогого эластичного шёлка Восточной Империи. Замечательная вещь: как туго ни затягивай, не будет ни царапинки.

— Н-но всё-таки!.. Какой бы дорогой ни была верёвка, право дисциплинарного наказания не разрешает связывать учеников!

— Неужели вы до сих пор не поняли, курсант Юджио? Поскольку вышестоящие законы имеют приоритет… я, будучи наследником аристократов третьего ранга, использую в отношении дочерей семей шестого ранга не право дисциплинарного наказания элитных курсантов, а судебное право аристократии!

Судебное право аристократии. Эти слова напомнили Юджио недавний разговор с Тизе в роще. Судебное право даётся аристократам первых четырёх рангов и применяется к аристократам пятого и шестого…

Райос ненадолго затих, наслаждаясь выражением лица потрясённого Юджио. Наконец он театрально развёл руки в стороны и объявил громче:

— Именно судебное право — высшая из привилегий старших аристократов! И пускай его можно применять лишь к знати ниже четвёртого ранга и простолюдинам, которые живут на наших землях, зато само наказание может быть любым! Разумеется, оно не должно перечить Кодексу Запретов. Или, если подойти с другой стороны, мы можем делать с ними всё, что не противоречит Кодексу!

— Но… но ведь, — возразил Юджио, наконец-то оправившись от шока, — хоть вам и всё можно, но связывать девушек-подростков слишком жестоко!

— Ха-ха… ха-ха-ха-ха-ха! — неожиданно заливисто рассмеялся Гумберт. От смеха он содрогался так, что полы его жёлтого халата без конца трепыхались. — Ха-ха-ха! Вы только послушайте, господин Райос! Курсант Юджио полагает, что верёвка — это и есть весь наш приговор!

— Хе-хе-хе. Ничего не поделаешь, Гумберт. Он проделал далёкий путь из приграничной деревни и стал курсантом, но остался простолюдином! Но ничего страшного, сейчас господин Юджио поймёт… насколько могущественны старшие аристократы!

Договорив это, Райос развернулся, подошёл к постели и без малейших колебаний поставил колено на простыню. Послышался скрип каркаса, одурманенная Тизе заморгала.

Она медленно открыла глаза и увидела нависшего над собой Райоса.

— Нет… — тут же раздался в спальне тоненький голос. — Нет!..

Она дёрнулась, пытаясь сбежать, но связанное по рукам и ногам тело не могло освободиться. Райос вытянул бледную руку и погладил Тизе по щеке.

Тем временем Гумберт тоже залез на кровать и положил руку на бедро Ронье. Через пару мгновений та очнулась, осознала происходящее и беззвучно закричала.

Наконец-то Юджио понял, в чём суть «приговора», который аристократы собираются исполнить всего в трёх мерах от него. Райос и Гумберт намеревались опорочить Ронье и Тизе собственными телами! Они собирались использовать судебное право аристократии, чтобы совершить нечто, дозволенное (как хотел верить Юджио) лишь мужу и жене, получившим благословение богини Стейсии.

— Не смейте! — закричал Юджио, когда всё понял.

Он уже сделал первый шаг в направлении постели, как вдруг Райос вскинул голову.

— Ни с места, простолюдин! — крикнул он, сверкнув глазами, и приблизил палец левой руки к лицу Юджио, правой же продолжал гладить голову Тизе. — Мы вынесли суровый, но справедливый приговор, руководствуясь основным законом Империи и Кодексом Запретов! Помешав судебному праву, ты совершишь тяжкое преступление. Всего один шаг в нашу сторону — и ты нарушишь закон!

— Мне…

«Мне всё равно! Руки прочь от Тизе и Ронье!» — хотел закричать Юджио и наброситься на Райоса. Но…

Его ногу вдруг словно пригвоздило к полу. Тело застыло так внезапно, что инерция заставила Юджио упасть на колени. Он пытался встать, однако ноги отказывались слушаться.

Слова «ты нарушишь закон» повторялись в его голове бесконечным эхом. «Плевать на закон, я готов стать преступником ради спасения Тизе и Ронье», — думал Юджио и в то же время слышал у себя в голове чей-то голос: «Церковь Аксиом непреложна. Кодекс Запретов непреложен. Противиться запрещено. Кем бы ты ни был».

— Гхх!..

Юджио стиснул зубы и попытался поднять правую ногу вопреки голосу. Но разношенная кожаная обувь и сама нога вдруг налились свинцом.

— О да, — насмешливо прошептал Райос, глядя на мучения Юджио. — Будь хорошим мальчиком, смотри и не дёргайся.

— У… кхх…

Юджио не послушался и всё же сумел сделать один шаг. Но на большее его не хватило, а Райос и Гумберт тем временем продолжали протягивать свои грязные руки к Тизе и Ронье.

— Господин Юджио… — услышал Юджио тихий голос и перевёл взгляд.

Лежавшая под Райосом Тизе смотрела прямо на Юджио. Лицо, обычно румяное, словно спелое яблоко, сейчас было мертвенно-бледным от страха, однако глаза горели непоколебимой решимостью.

— Не двигайтесь. За меня не беспокойтесь… Я заслужила это наказание.

Хотя её голос дрожал и прерывался, Тизе всё же смогла договорить. Она кивнула, посмотрела вверх, бросила на Райоса полный презрения взгляд и зажмурилась. Ронье прятала лицо, прижимаясь к плечу Тизе, но не издавала ни звука.

Сначала бесстрашие девушек заставило Райоса опешить от удивления и отпрянуть… но тут же на его губах появилась ядовитая улыбка.

— Редкая отвага для дочерей знати шестого ранга, — прошептал он. — Мне всё интереснее узнать, как долго они продержатся, Гумберт.

— Предлагаю соревнование, господин Райос. Победит тот, чья закричит и заплачет первой.

В их словах не было и намёка на гордость аристократа, а на лицах — ничего, кроме оскала возбуждения и животной жажды.

Юджио уже видел такие лица. Всё время пытаясь сдвинуть непослушную ногу, он напряг полупарализованное сознание. Да, такие же лица были у гоблинов, которых он видел два года назад в северной пещере. Эти аристократы в точности походили на обитателей королевства тьмы, пытавшихся зарубить Юджио и Кирито тесаками.

Райос и Гумберт одновременно потянулись к лицам Тизе и Ронье. Они водили пальцами по лбам и щекам девушек, пытаясь пробудить в них страх и стыд, но при этом ловко избегали губ, прикосновение к которым разрешалось лишь после принесения клятв брака. Но… почему Кодекс, запрещая это, позволяет насильно унижать незамужних девушек? Чего стоит такой закон?

Дёрг!

Правый глаз вдруг пронзила острая боль. Эти загадочные приступы посещали Юджио всякий раз, когда он начинал сомневаться в законах или Церкви.

Как правило, эта боль заставляла его рефлекторно прервать все мысли. Но на этот раз Юджио, пригвождённый бессилием к полу, продолжал думать.

Законы и запреты существуют ради того, чтобы все люди могли жить счастливо. Не укради. Не рань. Не перечь Церкви Аксиом. Все люди соблюдают эти законы и потому живут в мире и благополучии.

Но почему законы состоят из одних только запретов? Зачем на сотнях страниц перечислять то, чего делать нельзя, не проще ли написать следующее: «Каждый должен ценить, уважать и любить других людей»? Будь в Кодексе Запретов эта строчка, Райос и Гумберт не ловили бы Тизе и Ронье в капкан, чтобы издеваться над ними.

Но раз такой строчки нет, значит, это невозможно. Даже Церковь, при всём своём авторитете, не может оставить в душах людей лишь благородные чувства. Потому что… Потому что…

В каждом человеке добро уживается со злом. Кодекс Запретов всего лишь сдерживает часть человеческого зла. Именно поэтому Райос и Гумберт смогли найти лазейку в законах и даже в некотором смысле воспользовались помощью закона, чтобы осквернить невинных девушек, в то время как у Юджио не было права помешать им. Прямо сейчас закон допускал действия Райоса и Гумберта, но запрещал Юджио помешать им!

К этому времени аристократы почти забыли о существовании Юджио. Они приподнялись, окидывая тела девушек горящими глазами, распахнули халаты и навалились на маленькие фигурки, готовясь перейти к главному.

Лица Тизе и Ронье, ощутивших близость мужских тел, ещё сильнее исказились от страха и отвращения. Они мотали головами, моля о пощаде, но Райос и Гумберт продолжали медленно надвигаться, наслаждаясь реакцией жертв.

Наконец из уст Ронье раздалась тихая мольба:

— Н-нет… нет… нет!..

Плач лучшей подруги добил Тизе: слёзы и вопли обеих девушек вырвались на свободу одновременно.

— Нет… на помощь… спасите, господин Юджио! Господин Юджио!!!

Закон допустил такое ужасное наказание в отношении девушек, которые собрали всю отвагу и попытались помочь своей подруге. Позволил поймать девушек в западню и посягнуть на их невинность!

Если послушание таким законам — и есть добро…

— То я…

Юджио невероятным усилием поднял налитое свинцом тело, левая рука упёрлась в ножны «Голубой розы», а правая потянулась к рукояти. Глаз от боли будто превратился в сгусток огня, мир окрасился в красное, но Юджио вцепился в рукоять, не обращая внимания ни на что.

Расчехлив острую сталь и направив её на Райоса и Гумберта, Юджио распрощается со всем, что дала ему академия. Он потеряет и звание пятого элитного курсанта, и место в академии, и даже право выступить на турнире боевых искусств.

Но оставшись сейчас безучастным наблюдателем, он потерял бы нечто ещё более важное — честь мечника… и даже свою душу.

Позавчера во время прогулки по роще Кирито сказал, что существуют запрещённые законом вещи, которые всё равно нужно делать, есть кое-что поважнее законов, Кодекса и даже Церкви Аксиом.

Только сейчас, спустя долгие восемь лет, он понял, почему Алиса прикоснулась к земле королевства тьмы. Несомненно, она пыталась спасти чёрного рыцаря, которому рыцарь единства пробил насквозь грудь. Этим она спасала нечто очень важное, что было внутри неё.

И вот настал черёд Юджио. Он не знал, как назвать ту часть своей души, за которую борется… хотя многие люди, живущие в их мире, наверняка назвали бы её «злом».

— Но я!.. — еле слышно выкрикнул он и попытался вытащить «Голубую розу» из ножен.

И вдруг меч, ножны и даже сама рука Юджио замерли, словно их сковало льдом. Сильнейшая боль ворвалась в его голову сквозь правый глаз. Мир залило красным, посыпались искры, и сознание едва не покинуло его.

«Что… со мной? Ах да, это ведь… как тогда».

Восемь лет назад на главной площади Рулида Юджио попытался спасти Алису от рыцаря единства, и с ним произошло в точности то же самое.

Юджио замер, обнажив считанные мили клинка. Он не мог даже говорить. Ноги вдруг словно пустили глубокие корни и отказывались хоть как-то двигаться.

Райос и Гумберт тоже заметили, что что-то происходит, повернули головы и усмехнулись, глядя на застывшего с зачехлённым мечом Юджио. Затем они ближе придвинулись к рыдающим девушкам, ещё медленнее, явно его дразня.

И тут Юджио увидел на их фоне нечто странное. Прямо там, куда смотрел сквозь розовую пелену правый глаз, вдруг появилось вращающееся по часовой стрелке кольцо из кроваво-алых символов священного языка: SYSTEM ALERT: CODE871. Юджио смог их прочесть, но не понял смысла.

Однако интуиция подсказала ему: это кольцо — печать, спрятанная в глубине его правого глаза. Как и восемь лет назад, она пыталась заставить Юджио подчиниться закону. Именно из-за неё он ничего не сделал, когда арестовали Алису.

— У… гх… о-о!..

Он как мог хватался за ускользающее сознание, продолжая сверлить взглядом алую печать и Райоса с Гумбертом, которые уже были готовы вонзиться в тела девушек.

Им не может быть ни оправдания, ни прощения! Ненависть к этим двум аристократам наполнила Юджио силой и освободила его правую руку. Клинок медленно заскользил в ножнах. Надпись перед глазами становилась всё больше и вращалась всё быстрее.

— Не-е-е-ет! Господин Юджио-о о-о! — завопила Тизе.

— Уоа-а-а-а-а! — взревел он в ответ.

Вдруг где-то внутри правого глаза вспыхнул серебристый свет и разорвал его изнутри. Юджио, не заметив, что потерял половину зрения, резко выхватил «Голубую розу». Лезвие наполнилось синим светом ещё до того, как полностью покинуло ножны. «Горизонталь», тайный приём айнкрадского стиля.

Похоже, Райос всё-таки увидел краем глаза молниеносный взмах, поскольку в последний миг отскочил в сторону. Лишь несколько струящихся золотистых прядей слетело с его головы.

Однако Гумберт, находившийся позади него, слишком поздно заметил движение клинка. Он замер за миг до того, как пронзить Ронье, медленно перевёл взгляд влево и широко раскрыл глаза.

— А… — выкрикнул он и машинально вскинул левую руку.

«Голубая роза», как заговорённая, устремилась прямо к локтю Гумберта. Юджио почти не ощутил сопротивления, и мгновением позже отрубленная половина левой руки перевернулась в воздухе и упала на дорогой ковёр.

Ненадолго повисла тишина, никто не двигался и не подавал голоса. Юджио застыл с устремлённым вперёд клинком, ощущая лишь боль в потерянном правом глазу.

Наконец из обрубка левой руки Гумберта хлынул поток крови. Почти вся она падала на переливающиеся перламутром простыни, но отдельные капли всё же долетали до Юджио, покрывая его форму слева чёрными пятнами.

— A… a-a-a… а-а-а-а-а-а!!! — раздался следом истошный вопль Гумберта.

Глаза и рот были широко раскрыты, он таращился на хлещущую кровь.

— Р… рука… моя рука! Кровь… так много крови! Моя Жизнь… она уменьшается!!!

Он тщетно сжимал культю, но кровь не останавливалась и заливала простыню. Гумберт придвинулся к Райосу.

— Г-господин Райос! Заклинание! Нет, обычные уже не помогут… умоляю, поделитесь Жизнью!

Райос увернулся от окровавленной правой руки и спрыгнул на пол. Тизе и Ронье лежали неподвижно и смотрели пустыми глазами, словно не понимая, что происходит.

— Господин Райос, дайте Жи-и-и-изнь!!! — вновь завопил Гумберт.

— Не кричи, Гумберт! — Райос смотрел на него изумлённо, но без жалости. — Потеря одной руки тебя не убьёт… я читал про это в книге. Возьми шёлковый шнур и останови кровь.

— Н-но…

— Важнее другое. Гумберт, ты видел?

Тот схватился за верёвку, которой были связаны ноги девушки, и с перекошенным лицом принялся обматывать руку. Райос отвёл от него глаза и смерил взглядом Юджио, всё ещё стоявшего с вытянутым после удара мечом. Аристократ несколько раз облизал изогнутые в ухмылке губы.

— Твою руку отрубил меч этого деревенского болвана. Как чудесно… Я никогда не видел, чтобы кто-то настолько нарушал закон. Я ожидал от него самое большее грубости… но не нарушения Запрета! Просто великолепно! — Райос подошёл к стене напротив кровати, даже не удосужившись запахнуть халат, и снял с неё большой меч в красных кожаных ножнах. — Как правило, судебное право аристократов применяется лишь к младшей знати и жителям владений… но опасные преступники, нарушившие Кодекс, тоже попадают под него!

В его голосе слышалось даже больше возбуждения, чем когда он пытался овладеть Тизе. Райос звонко расчехлил клинок, взял в правую руку и занёс блестящее, словно зеркало, лезвие над головой.

В этот момент за окном грянул оглушительный гром. Фиолетовая вспышка молнии отразилась в лезвии и попала в левый глаз Юджио. Очевидно, что Райос Антинус намеревался этим клинком прямо сейчас осудить Юджио, а именно казнить, но Юджио не мог пошевелиться. Мысли о том, что он нарушил запрет, лишился правого глаза вместе с загадочной печатью и ударил Гумберта собственным мечом, обрушились на него таким потрясением, что он не мог даже пошевелиться, не говоря уже о защите.

— Хе-хе-хе… Жаль, курсант Юджио, ведь я с таким нетерпением ждал поединка с вами на турнире в следующем месяце. Не думал, что мне придётся распрощаться с вами вот таким образом, — проговорил он голосом, в котором слышалась безумная радость, и приблизился к юноше на пару шагов.

Юджио взирал замутнённым левым глазом на высоко занесённый клинок.

«Я должен сдвинуться: нельзя, чтобы меня здесь убили», — крутилась в голове мысль, но внутренний голос призывал смириться. С мечтой стать рыцарем единства и встретиться с Алисой уже можно было распрощаться навсегда. Верный меч пролил кровь человека — Юджио стал преступником. Тем не менее он всё-таки спас Тизе и Ронье: вряд ли Райос и Гумберт осмелятся после всего притронуться к ним хоть пальцем. А значит, в ужасном грехе, который он совершил, есть что-то хорошее.

— Хе-хе-хе… Даже мне никогда не приходилось по-настоящему убивать кого-либо. Что там, мой отец и дядя тоже вряд ли могут таким похвастаться. Казнь сделает меня сильнее… С моей силой не сравнится даже тот выскочка из семьи Ливантин.

Ещё одна вспышка подсветила меч и лицо Райоса за окном вновь прогремело. Гумберт, лежавший на полу и державшийся за руку, ненадолго позабыл о боли и смотрел во все глаза. Связанная Тизе изо всех сил пыталась хоть что-то сказать.

Юджио слегка улыбнулся девушке-кадету, своему старательному пажу, пробывшему на должности всего месяц. Затем он повесил голову.

— Курсант… нет, преступник Юджио! Я, Райос Антинус, наследник аристократов третьего ранга, властью, данной мне судебным нравом, приговариваю тебя к смерти! Искупи свой грех… принеся Жизнь богиням! — прокричал Райос Антинус, его клинок засвистел в воздухе…

Раздался оглушительный звон. Юджио замер, но нет, голова его не рассталась с телом. Он поднял взгляд и увидел…

Меч Райоса успел опуститься лишь наполовину, когда на его пути встал ещё один клинок… совершенно чёрный. Этот клинок держала вытянутая рука, окутанная таким же чёрным рукавом. Чёрными были и волосы, мокрые от дождя.

— Кири… то… — произнёс Юджио имя напарника, отправившегося искать Тизе и Ронье в общежитие младших кадетов.

Тот едва заметно кивнул и беззвучно произнёс: «Извини». Затем снова посмотрел вперёд и грозно объявил:

— Убери клинок, Райос. Я не позволю тебе ранить Юджио.

На секунду Райос скривился от отвращения, но улыбка тут же вернулась на его лицо.

— Наконец-то вы прибыли, курсант Кирито. Но… слегка опоздали! Этот деревенский болван больше не курсант академии. Да что там, он даже не подданный Империи. Он — величайший преступник, нарушивший Кодекс Запретов! Поэтому у меня — наследника аристократов третьего ранга старшего курсанта академии Райоса Антинуса — есть право покарать его за грех! Отойдите и молча смотрите, с какой лёгкостью я отрублю этому преступнику голову!

На долгую речь Кирито ответил короткой, но в разы более весомой фразой:

— Плевать на Кодекс и права аристократов! — он смотрел на Райоса горящими глазами, не обращая внимания на капли, падающие с чёлки. — Юджио — мой лучший друг. А ты — подонок хуже гоблинов королевства тьмы.

Сначала на лице аристократа появилось изумление, потом ненависть и наконец ликование палача.

— Какая… какая потрясающая неожиданность! Оба деревенских болвана из далёкой глубинки решили восстать против закона! Значит, я могу казнить вас двоих. Какой прекрасный день! Сама богиня Стейсия благоволит мне!

Райос отдёрнул меч, окрещённый с клинком Кирито, и вновь занёс над головой, взявшись на этот раз за рукоять обеими руками. Он встал боком, хлопнув полами халата, и слегка присел. Лезвие вспыхнуло тёмно-красным: «Прорубающая горы волна» высоконоркийского стиля.

Увидев стойку Райоса, Юджио мгновенно попытался выпрямиться.

Два с половиной месяца назад Кирито уже одолел «Прорубающую горы волну» предыдущего старшего курсанта Воло Ливантина при помощи «Вертикального квадрата», четырёхударного приёма айнкрадского стиля. Однако свечение тайного навыка Райоса было куда более зловещим, чем у Воло. Пускай Райос и уступал в мастерстве, он вкладывал в меч невероятно раздутое самомнение аристократа.

Юджио подумал, что в одиночку даже Кирито не совладает с таким ударом, поэтому попытался выпрямить ноги, но те его не слушались.

Вдруг рука напарника легла на правое плечо Юджио.

— Не волнуйся, — прошептал он, отводя товарища к стене, а затем, как и Райос, взялся за рукоять меча обеими руками.

Хотя сознание Юджио всё ещё было словно затянуто дымкой, он опешил и широко раскрыл глаз. В айнкрадском стиле, как и в заккаритском, почти не используется хват двумя руками. Дело в том, что с ним невозможно применить их тайные приёмы. И это не говоря уже о том, что чёрный клинок Кирито, как и меч «Голубая роза», слишком короткий, чтобы сражаться им как двуручным…

Но в следующий миг Юджио удивился ещё сильнее и шумно вдохнул.

Рукоять чёрного меча слегка зазвенела и вытянулась. И не только рукоять: клинок тоже стал длиннее и шире. Конечно, он не мог сравниться с огромным мечом Райоса, но санов на пять-шесть обогнал «Голубую розу».

Кирито отвёл увеличившийся меч к правому боку — воздух загудел, клинок зажёгся зелёным. Этот приём не принадлежал айнкрадскому стилю, но Юджио уже видел его на ежеквартальных турнирах в прошлом году. «Кольцевая воронка» сэрлутского стиля.

— Ха-ха-ха… ты так отчаялся, что подражаешь чужим приёмам?! Мой тайный приём просто сокрушит эту жалкую пародию!

— Давай, Райос! Сейчас я с тобой за всё расквитаюсь!

Ауры вокруг мечей загудели. Небольшая спальня окрасилась красным и зелёным.

Даже корчившийся на полу Гумберт уже кое-как взобрался на кровать. И он, и прижавшиеся друг к дружке Тизе и Ронье, и стоящий на одном колене у стены Юджио — все молча смотрели на битву мечников.

Ударила ещё одна молния — и два курсанта, которые наверняка сошлись бы в финале следующего турнира, если бы не этот день, одновременно пришли в движение.

— Кйе-а-а-а-а! — закричал Райос, опуская меч точно перед собой.

— Сэа-а! — выкрикнул Кирито, ведя клинок вверх по дуге.

Лезвия прочертили в воздухе красную и зелёную полосы и столкнулись. Ударная волна сотрясла половые доски и выбила в окнах все стёкла. Глядя на столкновение чёрного и серебристого клинков, Юджио наконец осознал, почему Кирито не использовал айнкрадский стиль.

Одноручный меч быстрее, но легче двуручного, поэтому не может отразить тайный приём высоконоркийского стиля за один удар. Во время столкновения приходится отпрыгивать, чтобы рассеять часть импульса, затем немедленно продолжать комбинацию вторым-третьим взмахом. Однако в спальне, в отличие от тренировочного зала, нет места для таких манёвров. В комнате по соседству Кирито мог бы поступить иначе, но пришлось принять бой именно здесь, чтобы защитить Юджио от клинка Райоса. Поэтому он решил положиться не на айнкрадский стиль, а на сэрлутский и «Кольцевую воронку» — тайный приём для двуручных мечей.

— К… Кирито! — выдавил Юджио из пересохшего горла в ту секунду, как поддалось левое колено напарника.

Чёрный меч скрежетал и отступал. Губы Райоса искривились до невозможности, а уголки глаз вздёрнулись ещё выше.

— Видишь… видишь?! — завопил он срывающимся голосом. — Безродным простолюдинам никогда не победить великого Райоса Антинуса! Хоть ты и умеешь воскрешать дохлые цветы непонятными заклинаниями, но твои фокусы бессильны против моего меча!!!

Аура вокруг меча Райоса чернела на глазах. Она уже окутывала не только клинок, но и руки, и тело. Халат и светлые волосы хлопали, колыхаясь на ветру. Меч Кирито вернулся на исходную позицию, зелёная аура беспокойно моргала.

— Кири… — вновь попытался произнести Юджио и ахнул на полуслове.

«Прорубающая горы волна», подавляющая «Кольцевую воронку»! Он уже видел похожую схватку.

В марте элитные курсанты предыдущего года сошлись в последнем турнире. Когда старший курсант Воло пустил в дело свой знаменитый удар, Сольтилина преклонила колено, прямо как сейчас Кирито… но затем…

— У-у… о-о-о! — вновь взревел Кирито. Чёрный меч ещё раз осветил комнату ярким нефритовым светом.

Повтор тайного приёма — грандиозный манёвр, принёсший Лине победу над Воло в решающей битве.

Как правило, тайные приёмы прерываются после первого же неправильного движения. Но есть исключение: если клинок возвращается назад точно по траектории удара, то приём очень долго можно удерживать в подвешенном состоянии. Лина узнала об этом, когда наблюдала поединок Кирито и Воло, и за оставшиеся перед турниром две недели разучила комбинацию из пары «Кольцевых воронок».

Сразу после турнира она выпустилась из академии, поэтому не успела научить манёвру даже Кирито, своего пажа. Другими словами, Кирито хватило всего раз увидеть его в действии, чтобы взять на вооружение.

Вот каким должен быть настоящий паж. Вот настоящий дух мечника!

Из левого глаза Юджио выкатилась слеза. В ней было и восхищение прекрасным приёмом, и досада на себя, что не успел как следует освоить меч. Замутнённым взглядом он смотрел, как вторая «Кольцевая воронка» переломила меч Райоса пополам… и отрубила старшему курсанту ладони и запястья.

Райоса отбросило назад. Он с размаху сел на ковёр и бессмысленным взглядом посмотрел на сжимающие обрубок меча ладони, упавшие рядом.

Наконец его взгляд опустился на собственные руки. Белые конечности, тянущиеся из рукавов алого халата, заканчивались чуть дальше локтей. Из гладких срезов хлестала кровь, быстро заливая грудь и живот Райоса.

— И… не-е-е-е-е-е-е-ет!!! — истошно завопив Райос, широко раскрывая рот и глаза. — Мои руки! Руки-и-и-и! Кровь, я истекаю кровью!

Хотя сам Райос приказал Гумберту не кричать, когда тому отрубили руку, оказавшись в той же самой ситуации, он не смог сохранить хладнокровие. Бешено вращающиеся глаза вскоре заметили Гумберта.

— Гумбе-е-е-е-ерт! — Райос пополз к нему на коленях. — Кровь! Останови её! Развяжи шнур, перевяжи мои раны!

Гумберт, обычно беспрекословно исполнявший все приказы Райоса, сейчас не смог подчиниться: левая рука, завязанная красным шнуром, до сих пор пульсировала.

— Н-не могу! Если я развяжу его, моя Жизнь снова будет уменьшаться!

— Что-о?! Гумберт, я приказываю тебе немедл…

Крик Райоса вдруг оборвался. Они связали Тизе и Ронье двумя шнурами, один из которых сейчас останавливал кровь Гумберта. Чтобы перевязать Райоса, понадобятся оба, однако рана Гумберта ещё не зажила, и, если развязать шнур, она снова начнёт кровоточить, лишая его Жизни. А беспричинное уменьшение Жизни другого человека без его согласия запрещено Кодексом.

— Но… моя кровь… Гумберт, ты… Кодекс… но… Жизнь…

Срывающимся голосом Райос выкрикивал бессвязные слова. Его блуждающий взгляд метался, останавливаясь то на кровоточащих ранах, то на шнуре, который был намотан на руке Гумберта.

Райос Антинус, наследник семьи третьего ранга, должен был сделать выбор между Жизнью и Кодексом Запретов. Обладая невероятно раздутым самомнением, он превыше всего ставил собственную Жизнь. Но в то же время он не мог пойти против Кодекса Запретов — ведь в этом случае аристократ становился таким же преступником, как Юджио, которого он только что пытался казнить.

— А-а-а-а… Кодекс… Жизнь… Кровь… Кодекс…

Кирито медленно приблизился к стенающему Райосу. Остановившись в паре меров, он сначала протянул руки к Тизе и Ронье. Успокаивающе похлопав по плечам прижавшихся друг к дружке девушек, Кирито кивнул и взялся за шнур, который лишал свободы Ронье. Быть может, он собирался с помощью него остановить кровь Райоса, но тугой узел никак не поддавался. Тем временем вопли старшего курсанта становились всё безумнее:

— Кровь… Кодекс… Жиз… Код… Жз… Кд!..

Из запрокинутой головы Райоса раздавался бессвязный бред. Наконец Кирито удалось развязать шнур, он шагнул к аристократу, но вдруг…

— Жизнь, Кодекс, Жзнь, Кдкс, Жзр-р-р-р-р-р-р…

Голос Райоса совершенно исказился: это была уже не человеческая речь, даже не звериный вой, а механические звуки сломанного инструмента.

— Р-р-р-р-р, др, др, др р-р, др-р р-р-р…

Наконец звук оборвался. Райос Антинус упал и опрокинулся навзничь. Кровь вытекала из его рук, как если бы в теле ещё оставалась Жизнь, но чутьё подсказало Юджио: Райос мёртв.

Даже Кирито замер с изумлённым лицом, не говоря уже о Тизе и пытавшейся освободить подругу от пут Ронье. Гумберт с опаской подполз к Райосу и заглянул в запрокинутое лицо.

— А-а-а! — вдруг испустил он вопль, исполненный страха. — Г-г-господин Райос… м-м-мёртв! Т-ты у-у-убил его!.. Убил! Убил! Убийца… ч-чудовище! Чудовище!!!

Гумберт отполз от Кирито, встал и на подкашивающихся ногах выскочил из спальни. Слышно было, как он не останавливаясь выбежал в коридор и бросился прямо к лестнице, не переставая кричать.

Что будет дальше, что им теперь делать — Юджио не представлял. На фоне череды этих событий даже потеря глаза казалась ему сущим пустяком.

Первым делом он вернул в ножны «Голубую розу» и заставил себя выпрямиться. Затем переглянулся с Кирито, кивнул ему и собрался подойти к Тизе, до сих пор сидевшей на постели. Но на втором шаге ноги застыли. Юджио вспомнил, что и он — преступник, отрубивший руку Гумберту в нарушение Кодекса Запретов. В глазах шестнадцатилетних девушек он должен был стать воплощением кошмара в разы более страшного, чем Райос.

Юджио повесил голову, не в силах посмотреть Тизе в лицо. Он уже собирался отступить, как вдруг маленькая фигурка сама кинулась ему на грудь, а растрёпан ные красные волосы прижались к его форме.

— Простите… — ударил в уши её голос, в котором чувствовалось сильное напряжение. — Простите, господин Юджио… Из-за меня… Всё из-за меня!..

Юджио не раздумывая замотал головой.

— Нет, Тизе, не из-за тебя, — перебил он её. — Это я… это мне не хватило ума. Ты ни в чём не виновата.

— Но… но!..

— Ничего, главное, что вы обе не пострадали. Это я должен извиниться, что так напугал вас.

Юджио неуклюже погладил макушку цвета осенней листвы, и Тизе совсем разревелась. Ронье тоже рыдала, уткнувшись лбом в грудь Кирито. Юджио покосился на напарника. Когда их взгляды встретились, Кирито слегка кивнул.

Юджио уже собирался кивнуть в ответ, но вдруг напарник поморщился, словно кто-то дёрнул его за волосы. Чёрные глаза забегали по сторонам и наконец остановились на потолке.

Увидев, что они распахнулись от изумления, Юджио перевёл взгляд туда же. Он заметил, что под потолком спальни в районе северо-восточного угла появилась фиолетовая плита, похожая на окно Стейсии, только боль шая и круглая. Изнутри кто-то смотрел на комнату… нет, на Юджио и Кирито. Белоснежная кожа и стеклянные глаза могли принадлежать и мужчине, и женщине, и ребёнку, и старику.

«Я помню его… давным-давно я уже где-то его видел…» — подумал Юджио.

Белое лицо открыло рот, похожий на бездонную пропасть, и стоявший рядом Кирито быстро прошептал:

— Не дай Тизе ничего услышать!

Юджио не раздумывая обнял голову плачущей Тизе. Кирито сделал то же самое с Ронье.

— Сингюлар юнит детектед. Айди трейсинг… — лицо в фиолетовом окне издало загадочные звуки.

Они напомнили Юджио слова священного заклинания, но он не узнал ни одно из них. Спустя пару секунд лицо снова заговорило:

— Координейт фикст. Рипорт комплит.

Произнеся эти последние слова, лицо исчезло вместе с окном. Несмотря на всю странность произошедшего, Юджио был слишком вымотан, чтобы поражаться или пугаться. Он молча выдохнул, решив доверить толкование Кирито.

Гроза за окном поутихла, тишину нарушали лишь непрекращающиеся всхлипы Ронье и Тизе. Не выпуская из рук маленькое тело пажа, Юджио опустил взгляд на пол.

Там до сих пор лежали скорчившиеся останки Райоса Антинуса с отрубленными по локти руками. Пускай Райоса убил Кирито, Юджио не мог считать себя лучше, ведь он отсёк руку Гумберту.

«Убийца! Чудовище!» — ожили в ушах вопли Гумберта.

Когда Юджио был маленьким, его с братьями очень пугали эти слова, которые они слышали в сказках бабушки. Она рассказывала, что полулюди королевства тьмы не чтят Кодекса и могут убивать даже себе подобных. Два года назад в пещере под Краевым хребтом Юджио убедился, что она говорила правду.

«Да, теперь я такой же, как те гоблины. Я поддался ярости и ранил Гумберта Жижека — человека… и элитного курсанта академии. Может, я должен наказать сам себя, чтобы доказать, что хоть чем-то отличаюсь от гоблинов? Вправе ли я, чудовище, искать утешение в тепле Тизе?»

Юджио зажмурилуцелевший глаз, стиснул зубы…

Вдруг Кирито крепко сжал его плечо.

— Ты человек, Юджио, — глухо прошептал он. — Такой же человек, как и я… Мы оба без конца совершаем ошибки, а потом пытаемся искать в них смысл.

Юджио почувствовал, как из левого глаза вытекла тёплая жидкость. Опасаясь, что глаз начал кровоточить, Юджио боязливо разомкнул веки и увидел вместо лампы на стене блестящие золотистые огоньки.

Из глаза текли слёзы, а не кровь. Они бежали по щекам и одна за другой падали на волосы Тизе. Девушка осторожно подняла голову и посмотрела на Юджио. Красные, мокрые от слёз глаза напомнили ему мокрые от росы листья клёна по осени.

Тизе, пока ещё паж Юджио, еле заметно улыбнулась, достала из кармана белый платок и нежно приложила к щеке Юджио. Слёзы вытекали из глаза одна за другой, а Тизе без устали вытирала их.

Часть 5

— Мне жаль. Очень жаль, — тихо произнесла заведующая Азурика и, подумав, добавила: — Я не сомневалась, что в этом году именно вы станете кандидатами от академии.

— Я и сам на это рассчитывал.

Хотя Кирито даже сейчас не терял присутствия духа, Юджио не смог поддержать его такими же храбрыми словами. Более того, он ощутил, как к левому глазу вновь подступил жар, и быстро запрокинул голову.

Вчерашняя гроза смыла с майского неба все тучи. В блестящих кронах деревьев заливались стаи пташек. В такой день хотелось прилечь и подремать на лужайке центральной площади… но с тихим часом на территории академии можно было распрощаться навсегда.

Вчерашнюю ночь они провели за решёткой, в подземной темнице административного корпуса. Хотя с самого основания академии это помещение практически не использовалось, в нём тщательно убирали, а кровати были ничем не хуже тех, на которых спят младшие кадеты. Однако Юджио всё равно не смог заснуть.

Как и следовало ожидать, Кирито всю ночь пытался вылечить лопнувший глаз Юджио священными заклинаниями. Но без катализаторов восстановить орган крайне тяжело — и сил напарника едва хватило, чтобы закрыть рану. Кстати, они так и не поняли, как могло разорвать глаз без внешних повреждений. Без конца предпринимая новые попытки, Кирито полностью истратил рассеянную в пространстве священную энергию и был вынужден сдаться.

Прошла ночь, в узкое окошко заглянули утренние лучи. Замок темницы открылся в ту самую секунду, когда колокола пробили девять. Хотя Юджио ожидал, что за ними придут по меньшей мере имперские гвардейцы, за дверью, к его изумлению, стояла заведующая общежитием младших кадетов Азурика — женщина, которой на вид не было и тридцати лет.

Чуть улыбнувшись в ответ Кирито, Азурика перевела взгляд на Юджио. Её глаза цвета стального остро заточенного клинка всегда напоминали ему глаза сестры Азарин из Рулида и вгоняли в трепет, но сейчас он не робея смотрел прямо в них.

Заведующая открыла рот, собираясь что-то сказать, но, как видно, передумала. Вместо этого она достала из ящика с их одеждой небольшой светло-зелёный шарик. Если не знать, то его можно было принять за бусину, но на самом деле это был кристалл священной энергии, которые добывали из святых цветов на клумбах академии.

Заведующая сжала драгоценный катализатор пальцами левой руки и уверенно раздавила. Раздался тихий хруст, в воздухе заплясали огоньки. Азурика немедленно поднесла ладонь к правому глазу Юджио и произнесла:

— Систем колл. Дженерейт люминос элемент…

Она читала заклинание намного быстрее любого инструктора академии. На глазах ошарашенных Юджио и Кирито она без запинки произнесла путаный текст из нескольких абзацев. В правой глазнице собрался тёплый свет и…

— Открой глаз, — прошептала она.

Юджио осторожно разомкнул веки, которые вот уже шестнадцать часов держал плотно сжатыми. Вторая половина зрения вернулась как ни в чём не бывало, и Юджио ахнул от изумления. Он успел несколько раз покрутить головой, прежде чем опомнился, и низко поклонился.

— С-спасибо вам, госпожа Азурика!

— Не за что. Курсант Юджио… и курсант Кирито. За вами уже прибыли, но я хочу кое-что сказать, прежде чем отведу вас, — тихо объявила заведующая.

Немного поколебавшись (что случалось с ней крайне редко), Азурика положила правую руку на плечо Кирито, а левую — на плечо Юджио.

— Скорее всего, вас будут судить за неповиновение Кодексу Запретов и вреду Жизни других. Но не забывайте, Кодекс… и даже Церковь Аксиом созданы не богами, а людьми.

— Что?.. О чём вы говорите? — невольно переспросил Юджио.

Даже маленькие дети знают, что мир людей сотворила богиня Стейсия. И что она же создала Церковь Аксиом, чтобы управлять им.

— Пока это… всё, что я могу вам рассказать. Наверняка скоро вы и сами узнаете правду об этом мире.

Вдруг Азурика поморщилась и зажмурила правый глаз. Юджио интуитивно понял, что она ощутила в нём резкую боль.

— Курсант Юджио. Ты разбил печать, которую не смогла разбить я. Поэтому ты наверняка зайдёшь дальше меня. Верь своему мечу и своему другу, — Азурика кивнула и повернулась к Кирито. — Курсант Кирито, даже я так и не смогла понять, кто ты на самом деле… Но я уверена: когда ты доберёшься до вершины башни, что-то обязательно произойдёт. Я буду молиться, чтобы путь привёл тебя к свету.

Она говорила загадками, но Кирито кивнул так, будто понимал, о чём речь. Он снял руку Азурики со своего плеча, обхватил ладонями и поднёс к своей груди.

— Спасибо, леди. Однажды мы ещё встретимся, и тогда я расскажу всё, что вы хотите знать.

Договорив, он медленно коснулся её тонких пальцев своими губами. Заведующая ошарашенно заморгала, улыбнулась и, если глаза не обманули Юджио, чуточку покраснела.

Кирито вновь поморщился так, словно его дёрнули за волосы, но Азурика этого вроде бы не заметила. Она медленно высвободила ладонь из рук Кирито, убрала руку с плеча Юджио и сказала:

— А теперь идём. Вас уже ждут.

Как правило, между корпусами академии всегда снуют ученики, однако сейчас на территории никого не было. Стояла гробовая тишина.

Зато на площади перед главным залом тренировок Юджио увидел такое, что невольно вытаращил только что зажившие глаза.

Огромное существо ослепительно сверкало в ниспадающем с неба свете Солус. Блестела не только броня на груди и голове, но и серебристые треугольные чешуйки, покрывающие всё тело. Сложенные крылья торчали, словно шпили, хвост тянулся длинной дугой, но Юджио всё понял, даже не глядя на них. Дракон, сильнейшее и крупнейшее зачарованное существо мира людей. Верный слуга Церкви Аксиом и рыцарей единства, защитников закона и порядка.

Всадника видно не было. Заведующая Азурика проводила Юджио и Кирито до входа в зал тренировок, ничуть не испугавшись взора огромного создания. Остановившись, она обвела парней взглядом, коротко кивнула и молча развернулась.

Юджио низко поклонился одновременно с Кирито, слушая, как шаги за спиной постепенно удаляются в направлении общежития младших кадетов. Когда они окончательно стихли, он выпрямился, ещё раз взглянул на дракона, а затем перевёл взгляд на двери зала.

— Если здесь дракон… значит, за нами пришёл рыцарь единства? — слегка дрожащим шёпотом спросил он.

Кирито фыркнул как ни в чём не бывало и равнодушно упёрся рукой в дверь.

— Сейчас узнаем, — бросил он, толкнул дверь и вошёл широким шагом.

Юджио собрал всю свою решимость в кулак и пошёл следом.

Сквозь закрытые ставни не проникал свет, внутри царил полумрак. Учителей и учеников не было ни в зале, ни на трибунах.

Стену напротив них украшала роспись, изображающая сцепу из легенды о сотворении мира: три богини прогоняют бога тьмы Вектора. В самом центре просторного помещения видна была одинокая фигура: кто-то стоял к ним спиной и смотрел на роспись.

Как-то раз Юджио находился совсем близко к рыцарю единства. Разумеется, это произошло, когда рыцарь, представившийся как Дюсольберт Синтесис Севен, пришёл забрать Алису. То был огромный мужчина под два метра ростом, этот же незнакомец оказался гораздо меньше. Кажется, он был ниже Юджио.

На плечах застёжками крепился синий плащ с вышивкой в виде креста и круга — эмблемы Церкви Аксиом. Однако в первую очередь Юджио заметил не их, а длинные золотистые волосы, струящиеся поверх плаща. Их цвет был ещё глубже и чище, чем у Райоса: даже в тусклом свете они сверкали, словно жидкое золото.

Незнакомец никак не отреагировал на их появление. Юджио и Кирито переглянулись, медленно пересекли зал и остановились мерах в пяти от невысокой фигуры.

— Элитный курсант Юджио, имперская академия мечников Северной Центории, — без запинки представился Юджио.

— Кирито, оттуда же, — вставил напарник.

Как правило, Юджио отвечал на эти слова мысленным ворчанием: «Не ленись и представься как положено!» Однако сейчас эти слова даже не пришли в голову, причём не только из-за волнения. Пока Юджио шёл и смотрел, как синий плащ и золотистые волосы качаются от задувающего в раскрытые двери ветерка, в его груди появилось странное чувство.

«Я помню. Помню это сочетание синего с золотым. Где-то я его уже видел…»

Спустя несколько секунд беспокойство, тисками сжимавшее его грудь, превратилось в глубочайшее потрясение.

— Рыцарь единства Церкви Аксиом, отвечающий за Центорию, Алиса Синтесис Сёрти.

Рыцарь представился, не оборачиваясь, но Юджио не мог не узнать этот голос, ежедневно сопровождавший его первые десять лет сознательной жизни.

И, разумеется, имя. Причудливая фамилия не помешала ему расслышать имя «Алиса».

Ошибки быть не может. Юджио приблизился на пару шагов, с трудом переставляя непослушные ноги.

— Алиса?.. — прошептал он, словно в бреду. — Ты ли это? Это ты, Алиса?..

Слева протянулась рука Кирито, но Юджио на автомате обогнул её и сделал ещё шаг. Волосы и плащ качнулись и донесли до него едва уловимый запах. Нежный, знакомый до боли аромат луговых цветов в ясный день. Аромат синего платья и фартука подруги его детства.

— Алиса! — повторил он громким ясным голосом и попытался схватить рыцаря единства за правое плечо, чтобы развернуть и увидеть на её лице игривую, но ясную улыбку и радость встречи с Юджио…

Но сверкнувший в воздухе луч разрушил его надежду.

Правая щека ощутила сильнейший удар. Юджио беспомощно отлетел назад и рухнул навзничь на доски зала.

— Юджио!

Кирито мигом подбежал и помог товарищу сесть, но Юджио даже не заметил его. Его вытаращенные от изумления глаза смотрели на так и не повернувшегося рыцаря и отведённую в сторону правую руку. Ладонь сжимала длинный меч в золотистых ножнах. Всего за какой-то миг рыцарь снял меч с пояса и ударил Юджио по щеке концом ножен.

— Следите за словами и действиями, — предупредила она, плавно опуская меч. — Я вправе лишить вас двух третей Жизни. Ещё одна попытка без спроса притронуться ко мне — и я отрублю тебе руку.

Договорив, обладательница холодного властного голоса наконец-то развернулась.

— Алиса… — не удержался Юджио от того, чтобы снова произнести её имя.

Этот рыцарь единства с золотым мечом мог быть только одним человеком — повзрослевшей Алисой Цуберг, дочерью старейшины Гасуфта, старшей сестрой Сельки и подругой детства Юджио. Девочкой, которую арестовали посреди Рулида.

Разумеется, её внешний вид сильно изменился. Грудь, плечи и бёдра закрывал тонкий доспех, украшенный изысканной гравировкой, а длинная юбка достигала пят. Но лицо Юджио узнал с первого взгляда.

Блестящие послушные волосы, белая, словно светящаяся изнутри кожа, а главное — бездонная синева чуть раскосых глаз. Других глаз такого цвета Юджио не видел больше нигде, даже в столице.

Однако свет глаз был не тот, что в воспоминаниях. Померк огонёк любопытства, горевший в них во времена жизни в Рулиде. В блеске глядящих на него глаз Юджио ощутил лишь холод.

Розовые губы зашевелились, и приятный, но ледяной голос послышался снова:

— Надо же… я рассчитывала лишить тебя трети Жизни, но удар нанёс вдвое меньше урона. Если ты смог рефлекторно смягчить его, в тебе, должно быть, и правда есть задатки элитного курсанта… или преступника-убийцы.

Алиса говорила так, словно читала окно Стейсии Юджио, даже не открывая его, но он не мог думать над её словами. Он с трудом верил своим ушам. Бесконечно добрая Алиса не могла говорить с ним таким тоном. Если на то пошло, Юджио до сих пор не верил, что она никак не отреагировала на встречу, что безжалостно ударила его… и что вообще вдруг появилась здесь в образе рыцаря единства.

Забыв о предостережении, он уже хотел вновь обратиться к ней, но до его ушей донёсся шёпот напарника:

— Этот рыцарь — та самая Алиса, которую ты искал?

Хладнокровие, никогда не покидавшее Кирито, немного успокоило и Юджио. Когда он кивнул, напарник продолжил:

— Давай пока не будем с ней спорить. Как только мы попадём в Центральный собор, пускай даже как преступники, всё начнёт проясняться.

«Попадём в Центральный собор». Лишь после этих слов Юджио осенило. Конечно, он мечтал победить в имперском турнире боевых искусств и Едином турнире четырёх Империй, чтобы войти в Центральный собор рыцарем единства, но из-за нарушения Кодекса окажется там чуть ли не на год раньше.

Ведь у Юджио была только одна цель: войти в Центральный собор и встретиться с Алисой. Да, планы спутались, и Алиса оказалась рыцарем единства, который почему-то ведёт себя как чужой человек. Но, как бы там ни было, полдела уже сделано. Осталось всего лишь попасть в собор — и там обязательно отыщется способ вернуть прежнюю Алису.

Когда Юджио окончательно взял себя в руки, Алиса подвесила меч к левому боку, взмахнула плащом и пошла к выходу.

— Вставайте и следуйте за мной!

Они не смели ослушаться. Кирито помог Юджио встать на ноги, и они молча пошли за Алисой.

Покинув зал, Алиса направилась прямо к дракону и погладила его по жутковатой морде. Затем достала причудливые инструменты из сумки за седлом. Две железные цепи, на каждой по три ремня. Путы. Такие же, как те, которыми восемь лет назад связали маленькую Алису.

Девушка рыцарь взяла по цепи в каждую руку и подошла к курсантам.

— Выпрямитесь! — приказала она.

Алиса говорила не в пример тише Райоса, когда тот истошно вопил, зачитывая свой приговор Юджио. Но голос Алисы казался таким строгим и величественным, словно сами богини обращались к ним её устами.

— Элитный курсант Юджио и элитный курсант Кирито. Вы обвиняетесь в нарушении запрета, поэтому я пришла арестовать вас, препроводить для допроса и после приговорить.

Она собственноручно завязала путы на неподвижных телах. Ремни затянулись на руках, груди и бёдрах, полностью обездвижив курсантов.

Следом Алиса взяла свисающие цепи, вернулась к дракону и пристегнула их к защёлкам на мощных звериных лапах. Другими словами, она привязала Кирито к правой, а Юджио — к левой задней лапе дракона.

Восемь лет назад рыцарь единства Дюсольберт точно так же привязал Алису к своему дракону. Разница в том, что даже на драконе дорога из Рулида в Центорию заняла у него не меньше суток. Страшно себе представить, какой ужас пережила одиннадцатилетняя девочка, которая всё это время висела на ноге зверя.

Алиса, непонятным образом ставшая рыцарем единства, связала Юджио так же, как восемь лет назад связали её саму. Ни разу её руки не дрогнули, так что Юджио пришлось в очередной раз посмотреть правде в глаза: девушка перед ним — одновременно и Алиса Цуберг, и кто-то ещё. Неведомая сила изменила её до неузнаваемости.

Как уже сказал Кирито, внутри Центрального собора они наверняка сумеют докопаться до правды. Но смогут ли они вернуть прежнюю Алису?

Впрочем, даже не этот вопрос был сейчас главным. Не случится ли и с ними то же самое? Что, если и они всё забудут и станут другими людьми? Если он потеряет память о жизни в Рулиде, долгой дороге до столицы и обучении в академии…

Юджио ощутил, как паника вновь овладевает им, но вдруг за спиной послышался топот двух пар ног. Они с Кирито обернулись одновременно.

Пошатываясь из стороны в сторону, к ним бежали два младших кадета в серой форме. Один с красными волосами — Тизе Штринен, второй с короткими каштановыми — Ронье Арабель.

Причудливая походка объяснялась грузом, который прижимали к себе девушки. Тизе несла перед собой меч в белых ножнах, Ронье — в чёрных. Конечно же, Юджио узнал клинки. Это были «Голубая роза» и чёрный меч Кирито, которые вчера им пришлось бросить в комнате Райоса.

Тизе и Ронье так напрягали руки, что ножны врезались в их ладони до крови. Ещё бы, ведь даже хозяева этих клинков размахивали ими с трудом.

— Тизе…

— Ронье!

Услышав свои имена из уст Юджио и Кирито, девушки попытались сквозь боль улыбнуться. Но в следующую секунду кадетов заметила Алиса и отошла от дракона. До сих пор ощущая боль от удара по щеке, Юджио воскликнул:

— Нет, Тизе, не подходи!

Но младшие кадеты и не думали останавливаться. Они изо всех сил старались идти быстрее, окропляя плиты площади своей кровью. Наконец девушки пересекли последние десять меров и упали на колени перед Алисой.

Когда они слегка отдышались, Тизе решительно подняла голову.

— Г-госпожа рыцарь… у нас просьба!

— Мы хотели бы вернуть мечи нашим наставникам! — дрожащим голосом продолжила Ронье.

Алиса молча смерила их взглядом и кивнула.

— Хорошо, но я не позволю преступникам держать при себе оружие. Мечи будут у меня. Если хотите поговорить, даю вам ровно одну минуту.

Алиса взялась одной рукой за «Голубую розу», а другой — за чёрный меч и подняла клинки с такой лёгкостью, словно те ничего не весили. Потом вернулась к дракону и сложила оружие в сумку, из которой чуть раньше достала путы.

Тизе и Ронье растёрли исцарапанные ладони у груди и улыбнулись с таким облегчением, будто боль уже покинула их. С трудом поднявшись, Тизе подбежала к Юджио, в то время как Ронье бросилась к Кирито.

— Господин Юджио…

Остановившись, Тизе широко раскрыла слегка припухшие от слёз глаза.

Юджио хотелось отвернуться, но он заставлял себя смотреть в янтарные глаза пажа.

Вчера Юджио на её глазах отрубил руку Гумберта, затем, позднее, рук лишился Райос и умер прямо в комнате, издавая душераздирающие вопли. Хотя физически девушки не пострадали, трагедия наверняка потрясла их до глубины души.

Тизе теперь должна была видеть в Юджио не опытного наставника, а преступника, нарушившего Кодекс Запретов. Изгоя, связанного путами по рукам и ногам.

Вдруг в глазах цвета кленовых листьев появились крупные слёзы и покатились по щекам.

— Господин Юджио… простите… из-за… из-за меня вас… — выдавила она из себя тонким голоском и сжала кулачки. — Простите… я… поступила… глупо…

— Нет… ты не права, — оправившись от потрясения, Юджио замотал головой. — Тизе, ты ни в чём не виновата… Ты правильно сделала, что попыталась спасти подругу. Всё, что случилось со мной, — моя вина. Тебе не за что извиняться.

При этих словах Тизе посмотрела Юджио в глаза так, будто видела насквозь его душу.

— Теперь… — молодая девушка из последних сил улыбнулась и дрожащим, но уверенным голосом заявила: — Теперь мой черёд прийти вам на помощь, господин Юджио. Я… я обязательно стану рыцарем единства и приду спасти вас… Просто дождитесь меня. Я… я обязательно…

Окончание фразы утонуло во всхлипах. Юджио мог только кивнуть ей.

Тем временем разговор с другой стороны от дракона закончился похожим образом. Ронье вложила какой-то свёрток в связанные руки Кирито и сквозь слёзы сказала:

— Мы…приготовили обед. Поешьте, как проголодаетесь…

Дракон громко хлопнул крыльями — и Юджио не расслышал ответ Кирито.

— Время вышло. Отойдите! — скомандовала Алиса, уже оседлавшая дракона.

Она щёлкнула поводьями, и огромное существо поднялось. Цепи натянулись, тело Юджио оторвалось от земли.

Тизе и Ронье отступили на несколько шагов, продолжая заливаться слезами. Серебристые крылья громко хлопнули, и волосы девушек растрепал порыв сильного ветра.

Дракон разогнался, сотрясая поступью землю. Пажи бросились было вдогонку, но быстро запнулись и упали на четвереньки. Через миг мощные лапы оттолкнулись от площади, и огромное тело взмыло в воздух.

Дракон взлетал по спирали. Фигуры Тизе и Ронье уменьшались на глазах. Наконец они совсем растворились на фоне серой кладки, потом и сама академия мечников Северной Центории осталась далеко внизу…

Дракон с рыцарем единства на спине и двумя преступниками под лапами взял курс на башню в самом сердце мира людей, именуемую Центральным собором Церкви Аксиом.

Интерлюдия III

Через центр огромной океанической исследовательской платформы «Оушн Тёртл» проходит колонна диаметром двадцать метров и высотой сто из титанового сплава, известная как Стержень. Она не только держит на себе этажи платформы, но и защищает самое сердце корабля: внутри неё прячутся системы управления и питания платформы, а также приборы, разработанные загадочным стартапом под названием «Рэс».

К этим приборам относятся четыре «Соул Транслейтора» (STL) — жуткие аппараты полного погружения, способные считывать человеческую душу, и один кластер лайткубов — центральное вычислительное устройство, к которому все они подключены.

Массивный кластер лайткубов расположен в самом центре Стержня, STL № 2 и № 3 — в нижней половине, № 4 и № 5 — в верхней. STL № 1, он же прототип, находится не на корабле, а в наземной лаборатории «Рэс», в далёком Роппонги района Минато города Токио.

Находящегося в коме Кирито, точнее Кадзуто Киригаю, подключили к STL № 4 в верхнем Стержне, где занимаются восстановлением повреждённых участков мозга. Чтобы добраться до его машины, нужно сначала войти в Стержень через проход внизу, а затем подняться в лифте или по лестнице.

6 июля 2026 года, понедельник, 7:30.

Юки Асуна поднималась в полумраке по спиральной лестнице, поправляя на ходу воротник летней кофточки, надетой поверх футболки.

Оранжевые светодиоды аварийного освещения и стук каблуков по железным ступеням с антикоррозийным покрытием невольно вызвали воспоминания о далёкой стальной крепости, летавшей по бескрайнему небу. Внутри неё Асуна часто поднималась по похожим лестницам, ведь они связывали в Айнкраде комнаты боссов со следующими уровнями…

Как правило, шествие возглавлял Хитклиф, командир «Рыцарей крови», а за ним шли ликующие от осознания победы согильдийцы, хотя бывали и исключения. В самом начале смертельной игры, ещё до вступления в гильдию, Асуна поднималась на следующие уровни бок о бок с мечником-одиночкой в чёрных одеждах.

Невозмутимый даже после самых ожесточённых битв, он без конца раздражал Асуну дурацкими шутками, рассказывал ей о следующих этажах… а иногда, после особенно трудных сражений, поддерживал измотанную Асуну за руку.

— Кирито… — шёпотом произнесла она имя возлюбленного под стук каблуков по ступеням.

Разумеется, никто не ответил.

Одиночество и ощущение собственной беспомощности едва не захлестнули Асуну, но она сумела спрятать их в глубине души. Ещё позавчера она даже не представляла, где искать Кадзуто, но сейчас всё изменилось. Он ждёт в комнате наверху. Да, пока что она не может ни поговорить с ним, ни взять его за руку, но час пробуждения с каждой минутой приближается. Медсестра Нацуки Аки сказала, что если лечение с помощью STL продолжится такими же темпами, то уже через считаные дни мозг Кадзуто полностью восстановится и можно будет приступить к выводу из комы.

Асуна так и не рассказала своим родителям всей правды о посещении «Оушн Тёртл», дрейфующей в акватории архипелага Идзу. Ей помогла профессор Ринко Кодзиро, придумавшая не слишком далёкую от правды отговорку — многодневная экскурсия в передовую исследовательскую лабораторию в качестве ассистента профессора.

Хотя даже Асуне отговорка показалась смехотворной, её мать, Кёко Юки, внимательно посмотрела на дочь и кратко ответила: «Иди, только береги себя». Возможно, на самом деле она уже обо всём догадалась.

Как бы там ни было, Асуна отпросилась всего на три дня: с 5 по 7 июля включительно. Завтра вечером придётся сесть в вертолёт, регулярно курсирующий между «Оушн Тёртл» и Синкибой. Она всё ещё не знала, сможет ли вернуться в Токио вместе с Кирито, но, если медсестра Аки не ошибается, наверняка он успеет очнуться и хотя бы поговорить с ней.

«Вот тогда я как следует рассержусь, расплачусь и рассмеюсь».

Девушка остановилась посреди лестницы, глубоко вдохнула, выдохнула и пошла дальше. Через двадцать шагов ступени закончились — причём они упёрлись не в тупик, а в круглый люк на потолке, к которому вела короткая выдвижная лестница.

Потолок двадцатисантиметровой толщины — перегородка из устойчивого к давлению композитного титана, разделяющая Стержень на верхнюю и нижнюю половины. Капитан-лейтенант Наканиси утверждал, что она с лёгкостью выдерживает стрельбу из винтовки в упор. Впрочем, на платформе, которую даже с трудом нельзя было назвать боевым кораблём, стрелять по перегородке было некому.

«Что он, что Кикуока — так любят приукрашивать!» — мысленно проворчала Асуна, карабкаясь по алюминиевой лестнице. Пробравшись через люк, в полутьме она увидела ещё одну винтовую лестницу. В этой части Стержня светодиоды были зелёные, и у Асуны возникло ощущение, что она прошла на следующий уровень крепости.

В основании верхнего Стержня располагается физическое ядро проекта «Алисизация» — кластер лайткубов. Вероятно, он расположен по соседству с «дном».

Устройство кластера держится в строжайшей тайне, поэтому Асуне почти ничего не рассказывали. Она знала только, что кластер оправдывает своё название и состоит из бесчисленного множества лайткубов.

Лайткубы — носители искусственных флактлайтов, душ жителей Андерворлда, искусственных интеллектов, созданных по принципу «снизу вверх». Сотни тысяч таких лайткубов расположены в строгом порядке. В самом центре кластера есть ещё один куб, намного крупнее остальных. Там хранится не душа, а огромные объёмы «общих мнемонических данных» жителей Андерворлда. Это и есть ядро технологии STL, известное как «Основной визуализатор».

Лекцию об устройстве Андерворлда ей прочёл Такэру Хига, главный исследователь «Рэс», довольно халатно относящийся к режиму секретности. Но, несмотря на все его усилия, на самом деле Асуна до сих пор не понимала, что происходит.

Она попросила Хигу показать кластер лайткубов (раз уж он так много про него рассказывает), однако исследователь кисло улыбнулся и объяснил, что благодаря металлическому корпусу кластер выглядит как заурядный ящик. Пока что его запрещено открывать кому бы то ни было — и Хиге, и другим сотрудникам, и даже подполковнику сил самообороны Сэйдзиро Кикуоке, отвечающему за весь проект.

Так что Асуне оставалось только воображать, как выглядит кластер. Идеальный куб из маленьких кристаллов, висящих в кромешной тьме. Между огромным кристаллом в центре куба и всеми остальными без конца прыгают лучики света. Все вместе они похожи на полный звёзд центр галактики…

Она настолько увлеклась этой картиной в своих мыслях, что не сразу заметила — по винтовой лестнице кто-то спускается.

— Ой, простите!

Асуна машинально поклонилась, тихо извинилась и посторонилась. Незнакомец не ответил и медленно прошёл мимо. При каждом его шаге раздавался лязг и гул.

— М-м?..

«Откуда эти звуки?» — вдруг задумалась Асуна и подняла голову как раз, когда незнакомец проходил мимо.

Она отскочила так резко, что прижалась спиной к стене. Оказывается, по лестнице спускался не «кто-то», а «что-то». Другими словами, незнакомец не был человеком.

Да, он обладал человеческими очертаниями, но состоял из неокрашенных металлических деталей. К его конечностям и поясу крепились цилиндры в пластиковых корпусах, из суставов торчали шестерёнки, а вдоль тела бежали разноцветные кабели, напоминая артерии. На спине у создания был крупный ящик, вместо лица — три линзы разных размеров. «Почему нельзя было вставить две среднего?» — невольно задалась вопросом Асуна. Выйдя наконец из оцепенения, она медленно выдохнула и прошептала:

— Робот?..

Загадочная двуногая машина внезапно остановилась, занеся конечность над следующей ступенью. Затем шестерёнка закрутилась в обратную сторону и поставила металлическую ногу на место.

Замерев на одной с Асуной ступени, машина медленно повернулась в сторону девушки. В глубине самой маленькой линзы мерцал красный огонёк: робот словно разглядывал Асуну.

— М-м… — обронила Асуна и хотела было ещё отступить, но, конечно, не могла просочиться сквозь стену за спиной. Тогда девушка попыталась отойти в сторону, но линза с красным огоньком упрямо поворачивалась следом за ней.

«На лестницах между этажами не спавнятся^[2] монстры, и вообще мобов-роботов не бывает… то есть, тьфу, здесь же реальный мир!» — крутились путаные мысли в голове Асуны, которая уже подумывала припуститься со всех ног. Вдруг…

— Так, ну-ка перестань, Итиэмон! — раздался голос откуда-то сверху.

Асуна повернулась на звук и увидела, что по лестнице бежит встревоженный мужчина в бриджах и футболке с ярким принтом.

Этот парень с торчащими волосами и в очках в металлической оправе и был Такэру Хига — главный разработчик проекта «Алисизация». В правой руке он держал видавший виды ноутбук.

Очевидно, машина понимала команду «Так, ну-ка», потому что линза немедленно прекратила преследовать Асуну. Робот снова провернулся на месте.

Девушка выдохнула, расслабив плечи, и перевела взгляд на Хигу, который остановился на пару ступеней выше.

— Уважаемый Хига, — строгим голосом обратилась она к нему. — Это ещё что такое?

— А, это… Итиэмон. Или, если точнее, «электро-активно-мускульная оперативная машина», ЭМОМ. Поскольку это первая модель, мы называем его Итиэмоном^[3].

Пока Хига говорил, неловкость в его голосе постепенно сменялась гордостью.

— И что этот Итиэмон тут делает? — задала Асуна следующий вопрос, ещё раз смерив парня взглядом.

Но на этот раз ей ответил другой человек.

— Хига помогает мне обкатывать программу. Хотя, казалось бы, мы больше не в университете, — раздался насмешливый голос женщины, спустившейся по лестнице следом за Хигой.

Белый халат поверх плотной хлопчатобумажной рубашки и джинсов, пробор точно посередине (никогда ещё Асуна не видела, чтобы внешность столь явно свидетельствовала о недюжинном интеллекте человека). К ним спустилась профессор Ринко Кодзиро, которая во многом помогла Асуне проникнуть на «Оушн Тёртл».

— Доброе утро, Асуна!

— Доброе утро!

Обменявшись приветствиями с женщиной, остановившейся рядом с Хигой, Асуна ещё раз посмотрела на робота по имени Итиэмон.

— Неужели это тоже часть проекта «Алисизация»? — спросила она у исследователей. Итиэмон возглавил поднимающуюся по лестнице процессию. Когда они добрались до Второго зала управления, Асуна решила отложить накопившиеся вопросы на потом и первым делом поспешила в хранилище STL.

Ей не разрешалось входить в дверь в конце узкого коридора, но в стене слева было окно из прочного прозрачного стекла. Асуна положила на него руки, прижалась лбом и вгляделась в полумрак помещения.

Два огромных куба — Соул Транслейторы № 4 и № 5. Пятый был отключён, а на четвёртом мигали индикаторы. Приглядевшись получше, Асуна рассмотрела на гелевой кровати, стоящей возле куба, тощее тело.

Кирито. Кадзуто Киригая. Партнёр Асуны во всех смыслах этого слова.

Неделю назад беглый преступник из дела Дес Гана покусился на жизнь Кадзуто посреди района Сэтагая, вколов крупную дозу сукцинилхолина и на время остановив его сердце.

Реаниматологи успели спасти жизнь Кадзуто, но остановка кровообращения повредила мозг. Врач сказал, что в худшем случае он останется «овощем» на всю жизнь. Вскоре подполковник Сэйдзиро Кикуока, автор проекта «Алисизация», вытащил его из больницы посредством якобы машины скорой помощи и забрал к себе на «Оушн Тёртл». По словам Кикуоки, ему пришлось пойти на этот нелёгкий шаг, поскольку он верил, что STL сможет вылечить Кадзуто.

Таким образом, прямо сейчас сознание Кадзуто должно было находиться в специальном лечебном пространстве, созданном на основе виртуального мира Андерворлд. Это пространство стимулирует его сознание, а вместе с ним и флактлайт, тем самым оживляя связи между нейронами головного мозга. Несмотря на эти объяснения, происходящее до сих пор не укладывалось в голове Асуны. Но она уже поняла, что Кадзуто не просто лежит в коме.

Она видела лишь тело, а душа его резвилась в каком-то далёком виртуальном мире. В своё время, когда Нобуюки Суго насильно удерживал сознание Асуны в стране фей под названием Альвхейм, не проходило и трёх дней, чтобы Кадзуто не навещал её в больнице. Теперь они поменялись ролями.

«Если бы я только могла поступить как он — нырнуть в Андерворлд и помочь ему…» — думала Асуна, глядя в окно на тело Кадзуто.

Прошло больше минуты, прежде чем она отошла от окошка, пообещав себе вернуться после обеда, и отправилась обратно во Вторзал.

Здесь, в отличие от главного зала в нижнем Стержне, было довольно тесно. Пульт управления тоже выглядел заметно проще, а стулья — дешевле.

Хига и Ринко, стоя рядом, вглядывались в ноутбук на столе. Рядом с ними был тот самый жутковатый робот Итиэмон. Убедившись, что машина не собирается двигаться, Асуна подошла к исследователям.

Двое учёных, некогда обучавшихся на одной и той же кафедре, причём вместе с Акихико Каябой и Нобуюки Суго, без конца спорили, будто вернулись в былые времена:

— По-моему, Хига, мы упираемся в скорость обработки балансировщика. Ты что, весь бюджет потратил? Почему не поставишь чип побыстрее?

— С учётом теплоотвода и энергопотребления быстрее мозги уже не сделать. Остаётся лишь тонкая настройка ЭАП-приводов…^[4]

— Твои электроактивные полимеры — прошлый век. Сделал бы из углеродных нанотрубок, он бы сразу стал легче.

— В-вот на это точно никакого бюджета не хватит… Хотя, если на одну модель…

— Вижу, ты так и не избавился от привычки экономить на материалах! — Ринко покачала головой, заметила Асуну и виновато втянула голову в плечи. — Ой, прости, Асуна. Мы что-то заговорились.

— Ничего, Кирито наверняка рад, что рядом такое оживление, — с улыбкой ответила Асуна и ещё раз посмотрела на робота.

Судя по разговору исследователей, робот двигается при помощи искусственных мышц из органических полимеров. Разработка таких приводов — одна из передовых отраслей современной науки, но она никак не связана с основной целью «Рэс», которая состоит в разработке адаптивного искусственного интеллекта.

Видимо, Хига понял, о чём думает Асуна, поскольку сел на стол и проворчал:

— Его мне тот дядька заказал.

— Что? Кикуока? Но зачем?..

— Даже я не до конца его понимаю… — вмешалась Ринко удручённым голосом. — Он заявил, что для переноса выращенных в Андерворлде флактлайтов в реальный мир понадобятся тела, которыми они будут управлять.

— Э-э… то есть этим роботом будет управлять искусственный интеллект?

— Судя по всему.

— Так и есть.

Ринко и Хига подтвердили догадку Асуны одновременно. Она вновь осмотрела тело Итиэмона с ног до головы. Отчасти его можно было назвать похожим на человека, но спутать угловатый корпус с выпирающими суставами и человеческое тело решительно невозможно. Тут не поможет даже «кожа» из какого-нибудь силикона.

— Надеюсь, Итиэмон не обидится, если я скажу, что ИИ будет в шоке, вдруг оказавшись в таком теле?

Её «дочь» Юи — искусственный интеллект, построенный по принципу «сверху вниз» — наверняка откажется от такого тела. Выслушав возражения Асуны, Хига замахал правой рукой:

— Что ты, что ты, в него мы никого не посадим. Итиэмон — просто прототип для сбора данных. У него мозги на старой архитектуре, поэтому и получился таким неуклюжим. У нас есть ещё вторая машина, прототип для управления с помощью ИИ, — вот она будет намного грациознее.

— Вторая?.. И как она называется? — осторожно поинтересовалась Асуна.

— Ясен пень, Ниэмон^[5], — ответил Хига, удивляясь такому глупому вопросу.

— Ясен п… — Асуна помотала головой. — В смысле, ясно. Но почему робот с ИИ грациознее?

— Потому что сенсоры и балансировщик будут работать гораздо лучше… по крайней мере мы на это рассчитываем, — вновь взяла слово Ринко и шагнула вбок. Она зачем-то встала на цыпочки, раскинула руки в стороны и начала раскачиваться, пытаясь удержать равновесие. — Даже просто стоя на ногах, люди постоянно подстраивают баланс тела, причём на подсознательном уровне. Вот сейчас я удерживаю равновесие и не падаю, но вовсе не думаю, что «надо нагнуться вправо вот настолько, одну ногу вытянуть, другую подогнуть». В мозгу… вернее, в флактлайте есть своего рода автобалансировщик, который управляет скелетом и мышцами.

Ринко встала полной стопой на пол, улыбнулась и продолжила:

— У Итиэмона есть сервомоторы, которые подражают этому балансировщику при помощи механики и электроники. Но, как видишь, уже для того, чтобы робот мог медленно ходить по лестнице, ему нужно огромное количество датчиков и балансировщиков, мощный процессор, батарея, теплоотведение и прочный каркас, чтобы всё это держать. Так что изящнее, чем сейчас, Итиэмон уже не станет.

— Но он всё равно куда ближе к человеку, чем наработки десятилетней давности, — усмехнулся Хига.

Асуна кивнула ему и ответила:

— То есть… если в голове у него будет не традиционный процессор, а искусственный флактлайт, то он будет чувствовать равновесие, как человек?

— Йес, именно! Мы также сможем уменьшить размер сервомоторов, затем станет легче корпус и приводы — робот будет почти неотличим от человека даже внешне… Но это пока лишь фантастические прогнозы. Впрочем, силуэт Ниэмона, о котором я уже рассказывал, действительно почти человеческий.

— Ты бы просто показал его, чем попусту хвастаться… — начала было Ринко, но вдруг притихла, нахмурила лоб и заговорила на тон ниже: — Хига, Ниэмон пока не может двигаться, верно?

— А? Ну разумеется, не может. Так-то проц у него есть, но вместо управляющей программы — заглушка. И даже если мы зальём прошивку от Итиэмона, Ниэмон из-за своих датчиков грохнется шаге на третьем.

— Ясно… — Ринко медленно кивнула, вздохнула и посмотрела на Асуну. — Асуна, ты ещё не завтракала?

— А… нет.

— Тогда пойдём в столовую. Хига сказал, что поест здесь, с Итиэмоном.

Асуна поначалу решила, что она шутит, но Хига и правда вытащил из кармана штанов питательный батончик и помахал им со словами: «Приятного аппетита». Асуна кивнула ему, испытав смесь изумления и восхищения, и пошла следом за Ринко.

По пути она ещё раз обернулась в сторону хранилища STL и беззвучно прошептала: «До встречи!»

Когда они вышли из Вторзала в коридор, от лифта к ним навстречу шли двое мужчин в белых халатах поверх футболок. На «Рэс» работают не меньше десяти человек, и Асуна пока не выучила всех по именам. Но и сотрудники платформы до сих пор верили легенде Асуны о том, что она — ассистент Ринко.

Ринко коротко поклонилась мужчинам, Асуна последовала её примеру, но когда второй проходил мимо, скосила взгляд вбок, вдруг что-то почувствовав. Ей было незнакомо это небритое лицо и собранные в хвост на затылке волосы, но что-то всё равно мелькнуло в глубине сознания. Будь Асуна сейчас в Айнкраде, возможно, она не заколола бы его на месте, но её рука уже лежала бы на рукояти рапиры…

— Что-то не так, Асуна? — тихо поинтересовалась Ринко.

Девушка поняла, что стоит истуканом. Мужчины как ни в чём не бывало шли во Вторзал, шлёпая сланцами^[6].

— Нет, ничего… — ответила она, зашагав.

Ещё какое-то время Асуна пыталась обнаружить источник своего странного чувства, но скоро оно померкло и совсем пропало.

Глава VI: Узники и рыцарь. Май 380 года по календарю мира людей

Часть 1

Даже сейчас я иногда вспоминаю жизнь в плену летающей крепости Айнкрад.

Каждый день в ней длился целую вечность, особенно в первый год. Во время вылазок из города мне приходилось постоянно остерегаться атак монстров (а иногда и игроков) и жить по очень плотному расписанию, чтобы набирать уровни как можно скорее.

Я как мог экономил на сне — лишь бы в бою не подводила концентрация. Даже принимая пищу, я зубрил данные, купленные у информаторов. Это уже ближе к концу игры я прослыл белой вороной среди проходчиков, иногда средь бела дня засыпая на целые сутки, но в любом случае я никогда не тратил время попусту. По моим собственным ощущениям, за два года в летающей крепости я пережил не меньше, чем за четырнадцать лет до SAO.

Зато дни в загадочном Андерворлде пролетали в мгновение ока. И причина вовсе не в том, что я живу медленной жизнью. За эти два года я покинул Рулид, стал городским стражем Заккарии, а потом учился в академии мечников в Центории. Каждый день я работал не покладая рук, возможно, даже усерднее, чем в SAO. Тем не менее когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что прошло всего ничего.

Причина этого либо в том, что здесь ничто не угрожает обнулить мою Жизнь — местный аналог хит-пойнтов… либо в том, что время тут течёт гораздо быстрее, чем в реальности.

Когда я работал на загадочный стартап под названием «Рэс», мне сказали, что FLA (функция ускорения флактлайтов в STL) сжимает время не более чем в три раза. Сейчас я почти уверен, что меня обманули. По некоторым обрывочным сведениям я установил, что коэффициент FLA может достигать тысячи. Если я прав, то в реальности за эти два года прошло лишь восемнадцать часов. Скорее всего, из-за ощущения полной безопасности вкупе с чудовищным ускорением дни кажутся мне короче, чем на самом деле.

Хотя…

Возможно, есть и третья причина.

Мне… нравилось жить в этом мире, особенно в академии, где я мог проводить время с Юджио, Сольтилиной, Ронье и Тизе. А ведь в академию я поступил и оттачивал навыки мечника только затем, чтобы поскорее покинуть этот мир. В глубине души я молился, чтобы эти весёлые дни продолжались вечно, поэтому время текло быстрее.

И раз так, то я — предатель. Я предал всех, кто волнуется за меня в реальном мире, — Асуну, Сугу, Синон…

И вот моё наказание за предательство: жизнь в академии закончилась кровью, меня связали и заточили подземлёй, где нет солнца…

Я с трудом вышел из раздумий и сел на кровати. Глухо лязгнула цепь, прикреплённая к моему правому запястью. Вскоре из тьмы рядом со мной послышался низкий шёпот:

— Проснулся, Кирито?

— Ага… давно уже. Прости, я тебя разбудил? — спросил я так же тихо, чтобы не услышал тюремщик.

— Какое там, я вообще не спал, — послышался насмешливый ответ. — Это ты какой-то ненормальный: бросили в темницу, а ты в первую же ночь захрапел.

— Это второй секрет айнкрадского стиля: есть возможность — спи, — отмахнулся я придуманным наспех «правилом» и посмотрел по сторонам.

Однако глядеть было не на что: царил кромешный мрак, лишь из будки тюремщика в конце коридора по ту сторону решётки пробивался тусклый свет. Сильно сощурившись, я смог разобрать очертания Юджио, сидящего на соседней кровати.

Разумеется, я уже давным-давно освоил простое священное заклинание, с помощью которого можно зажечь любую подвернувшуюся палку, но в темнице на всякий случай все заклинания подавляются.

Хоть я не видел лица Юджио, но примерно догадывался, где он находится. Поборов некоторые сомнения и повернувшись к нему, я спросил:

— Ну как… успокоился?

По моим внутренним ощущениям, сейчас примерно три часа ночи. В темницу нас бросили вчера днём, а события, приведшие к нашему аресту, произошли ещё на день раньше. В общей сложности не прошло и тридцати пяти часов с тех пор, как Юджио нарушил Кодекс Запретов, отрубив руку Гумберту Жижеку «Голубой розой», а затем увидел, как из-за полного разрушения разума погиб Райос Антинус. Трудно было выразить словами, каким потрясением стала для него эта сцена.

Повисло долгое молчание. Наконец я услышал слабый голос:

— Ты знаешь… такое чувство, что всё было во сне… И то, что я поднял меч на Гумберта… и то, что Райос так…

— Не убивайся из-за этого. Сейчас надо думать, как быть дальше, — кое-как нашёл я, что сказать притихшему Юджио.

Хотел похлопать его по спине, но цепь не позволяла дотянуться до соседней кровати.

— Знаю. Не волнуйся за меня, — донёсся тихий ответ верного друга, и я вздохнул.

Не Юджио отрубил руки Райосу Антинусу, а я. Мы вполне могли успеть остановить кровь и спасти его от смерти, но, когда Райос пытался выбрать между собственной Жизнью и Кодексом Запретов, его мысли вошли в бесконечный цикл и в конце концов разрушили флактлайт.

Разумеется, я ощущал свою вину: так или иначе, а лишил жизни человека из Андерворлда. Но с другой стороны, два года назад я уже убил двух гоблинов, чтобы спасти Сельку, ученицу Азарии, а ведь у них были такие же искусственные флактлайты, как у Райоса. Позволив сейчас своей совести терзаться, я бы оскорбил память вождя гоблинов — в некотором смысле куда более достойного бойца, чем Райос.

И всё-таки кое-что не давало мне покоя.

Я предположил, что истинная цель компании «Рэс» и Сэйдзиро Кикуоки, администраторов Андерворлда, — создать настоящий искусственный интеллект.

Искусственные флактлайты уже обладают разумом и эмоциями людей из реального мира. Я видел в них только один изъян — слепую веру в законы. Но Юджио победил её, когда поднял «Голубую розу» на Гумберта, чтобы спасти Тизе и Ронье. Другими словами, он сломал последнюю преграду и стал истинным искусственным интеллектом.

С тех пор прошло тридцать пять часов внутреннего времени, но никто так и не выключил мир. Возможно, из-за коэффициента ускорения работники «Рэс» пока не засекли это событие, а возможно, у них случилась какая-то авария, которую мне даже страшно вообразить…

— Как быть дальше? — вдруг пробормотал Юджио с соседней кровати.

Я отложил вопросы в сторону и оторвал взгляд от потолка. Силуэт кивнул, и голос друга продолжил:

— Да, Кирито, ты прав. Мы должны вырваться отсюда и выяснить, что случилось с Алисой.

Конечно, я обрадовался, что Юджио начал приходить в себя, но в первую очередь меня впечатлил истинный смысл его слов. Он только что безо всяких колебаний заявил, что «мы должны вырваться отсюда». Казалось бы, он должен видеть в этой тюрьме символ власти Церкви Аксиом, то место, которое можно покинуть, лишь получив прощение свыше, но уже смог поставить Алису выше покорности. Позавчерашние события всё-таки серьёзно изменили его мышление.

Впрочем, сейчас не время глубоко в этом копаться. Когда взойдёт солнце, за нами наверняка придут для допроса и суда. Я согласен с Юджио: сначала нужно бежать, а уже потом думать.

— Ага… уверен, отсюда можно как-то сбежать.

«Если, конечно, тут работают законы тюрем жанра RPG», — мысленно уточнил я и ещё раз ощупал свои путы.

Холодная, безнадёжно прочная стальная цепь одним концом крепилась к браслету на моём правом запястье, а вторым — к кольцу, врезанному в стену. Я уже давно выяснил, что просто дёргать бесполезно: ни браслет, ни кольцо так просто не поддадутся.

Вчера утром мы с Юджио наконец добились того, ради чего отправились в путь с далёкого севера — мы преодолели стену Центрального собора Церкви Аксиом. Пускай в путах и свисая с лап дракона, но всё-таки.

Полюбоваться уходящим в облака белым шпилем не получилось — нас сразу заставили спуститься по бесконечной винтовой лестнице в подземелье под собором. В конце концов мы пришли в эту темницу, где нас сдали жутковатому тюремщику.

Выполнив свою часть работы, рыцарь единства Алиса Синтесис Сёрти ушла, даже не обернувшись, а огромный тюремщик в шлеме-котелке с маской неторопливыми отточенными движениями заковал нас в цепи.

Кормили только вечером: сухой хлеб и бурдюк с тёплой водой. По сравнению с этими условиями тюрьмы для оранжевых игроков Чёрножелезного дворца Айнкрада скорее напоминали дорогие отели.

Вчера я пробовал и тянуть цепи, и кусать их, и резать священными заклинаниями, но все попытки потерпели неудачу. Будь у нас «Голубая роза» или мой чёрный клинок, мы бы разрубили их одним ударом. Но оружие, которое Ронье и Тизе несли, не щадя своих рук, исчезло вместе с Алисой. Не конфисковали только обед, что приготовила Ронье, но он уже давно исчез в наших с Юджио желудках.

Хоть я и сказал, что отсюда можно «как-то сбежать», на деле способов пока не просматривалось.

— Неужели Алису тоже держали здесь восемь лет назад? — бессильно произнёс Юджио, сидя на лохмотьях, постеленных на металлическом каркасе кровати.

— Может быть…

Пустой ответ, но других у меня не было. Если с Алисой Цуберг, подругой детства Юджио и старшей сестрой Сельки, действительно обращались так же, как с нами, то выходит, что грозный тюремщик бросил одиннадцатилетнюю девочку одну в тёмную камеру. Какого же страха, должно быть, она натерпелась!

Потом её допросили, зачитали приговор… но что было дальше?

— Слушай, Юджио, я хочу всё же уточнить… Рыцарь единства по имени Алиса Синтесис Сёрти — это та самая Алиса, которую ты искал, верно? — нерешительно спросил я.

— Этот голос… — послышались полные боли слова спустя несколько секунд. — Эти золотые волосы, эти синие глаза. Да, это Алиса, я не мог её забыть, но… она ведёт себя словно другой человек…

— Да уж, врезала она тебе совсем не по-дружески. Значит… ей каким-то способом ограничивают память или мышление?

— Но в учебниках не было таких заклинаний.

— Ты же сам говорил, что старшие священники Церкви даже Жизнью управляют. Я не удивлюсь, если они могут залезть и в память.

Не удивлюсь, потому что «Соул Транслейтор», благодаря которому я нахожусь в Андерворлде, как раз способен на это. Если машина может менять воспоминания в настоящем мозгу, то память искусственных флактлайтов на внешних носителях наверняка редактируется ещё проще и тщательнее.

— Но… — продолжал я, — если этот рыцарь и есть настоящая Алиса, то кого я услышал два года назад в пещере к северу от Рулида?

— Ах да, ты же рассказывал, что голос Алисы обратился к тебе, когда вы с Селькой пытались меня вылечить…

Я не рассказывал Юджио во всех подробностях, как при помощи Сельки передавал ему свою Жизнь, когда он получил ужасную рану в битве с гоблинами. Передача Жизни — дело довольно опасное, к тому же я терял её быстрее, чем ожидал. Когда сознание почти покинуло меня, я услышал голос: «Кирито, Юджио, я жду вас. И буду ждать на вершине Центрального собора вечно».

Сразу после этого изнутри меня полился тёплый свет, восстанавливая Жизнь и мне, и Юджио, поэтому я знаю, что голос не почудился. Алиса, давным-давно похищенная Церковью Аксиом, помогла нам неведомой силой.

Теперь же, когда мы неожиданно столкнулись с Алисой, она представилась не дочерью старейшины Гасуфта Цуберга, а рыцарем единства Алисой Синтесис Сёрти. Кроме того, она вела себя с нами как с преступниками на суде — даже не верится, что они с Юджио дружили в детстве.

Значит, это либо другой человек с похожим голосом и внешностью, либо сама Алиса, но с заблокированными воспоминаниями. Чтобы узнать правду, мы должны сбежать из темницы и подняться на самый верх Центрального собора. Только там может скрываться правда о Церкви Аксиом.

Но хоть я теперь и знал, куда мы направимся, цепи и решётка не торопились нас отпускать.

— Чёрт, как же бесит… Будь тут творец этого мира, я бы взял его за грудки и вытряс из него всю правду! — тихо выругался я, представляя себе невозмутимого очкарика — Сэйдзиро Кикуоку.

— Эй ты, — насмешливым шёпотом ответил Юджио. — Всё понимаю, но зачем ругаться на богиню Стейсию внутри Церкви? Заслужишь кару небесную — пеняй на себя.

Кажется, разочарование в Кодексе Запретов ничуть не поколебало веру Юджио.

— Пусть лучше она покарает эти цепи, — легкомысленно отозвался я, и тут меня осенило: — Погоди-ка, — продолжил я совсем другим тоном. — К слову о Стейсии, окна мы открывать тоже не можем?

— Кстати, мы ведь не пробовали. Проверим?

— Ага.

Ещё раз взглянув на будку тюремщика по ту сторону решётки, я вытянул указательный и средний пальцы на правой руке и свёл их вместе. Затем сделал в воздухе уже привычный жест вызова окна и постучал по браслету на левой руке.

Тут же появилось знакомое фиолетовое окошко. Конечно, от просмотра свойств цепи толку немного, но я узнаю хоть что-то новое.

— О, появилось!

Я улыбнулся Юджио и вгляделся в окошко. В нём было три строчки: первая — идентификатор объекта, вторая — вгоняющие в уныние цифры «23500/23500», третья — «Class 38 Object».

38 — это намного больше, чем у дорогих мечей, но поменьше 45 у артефактной «Голубой розы» и 46 у меча, который пришлось целый год вытачивать из ветки Гигас Сида. Значит, любой из наших мечей мог бы легко перерубить эти цепи, однако вздыхать об этом бесполезно.

Юджио, по моему примеру открывший окно цепи, вздрогнул.

— Да-а, такую цепь точно бесполезно дёргать. Не имея оружия или инструмента хотя бы 38 уровня, мы её не сломаем.

— Это точно.

Я ещё раз обвёл взглядом полутёмную камеру, но кроме грубо сделанных кроватей и пустых бурдюков из-под воды ничего не нашёл. Цепляясь за последний лучик надежды, я вызвал окно кровати, чтобы в случае чего воспользоваться одной из ножек в качестве дубинки, но железо не только выглядело дёшево — класс был всего лишь третьим. Другое дело мощные прутья решётки, но до них не давала добраться цепь.

Я снова заозирался, не желая сдаваться, но тут раздался обессиленный голос Юджио:

— Можешь не искать, всё равно хороших мечей тут не завалялось. И вообще, здесь искать-то негде: только кровати, бурдюки и цепи.

— Цепи?.. — пробормотал я, опуская взгляд.

Посмотрел сначала на свою цепь, потом на ту, что тянулась к Юджио. В голову пришла идея, и, с трудом сдерживая возбуждение, я прошептал:

— Что значит «только»? У нас ведь их две. Две чёртовых цепи!

— А?..

Юджио наклонил голову, пытаясь понять, о чём я. Я сделал ему знак рукой, чтобы слез с кровати, потом и сам опустился на пол и отыскал друга в полумраке.

Со вчерашнего дня мы не снимали форму академии, и на правом его запястье виднелся такой же браслет, как и у меня. Приваренная цепь уходила к кольцу позади кровати.

Я пролез под цепью Юджио, затем перешагнул через неё в обратную сторону и вновь оказался на прежнем месте — теперь наши цепи перекрещивались в воздухе. Взмахом руки я попросил друга отойти и отступил сам. Цепи натянулись настолько, что заскрежетали друг о друга.

Благодаря этому зрелищу Юджио наконец догадался, что я задумал.

— Погоди, Кирито, ты хочешь, чтобы каждый тянул на себя?

— Ага! У цепей одинаковый приоритет, так что по-хорошему они должны уменьшать друг другу Жизнь. Сейчас и узнаем. Бери в обе руки.

Юджио всё ещё поглядывал на меня недоверчиво, однако послушно взял свисающую цепь обеими руками и присел. Я сделал то же самое.

— Только сначала…

Я нарисовал знак левой рукой и снова вызвал окно цепи.

Если бы мы попытались перетереть цепи такой толщины в реальном мире, то в лучшем случае смогли бы их слегка поцарапать. Но здесь, в Андерворлде, не действуют законы физики реальности. Подобно тому, как артефактная «Голубая роза» смогла срубить дерево четырёхметровой толщины за каких-то несколько дней, достаточно сильное столкновение двух объектов обязательно повреждает тот, у которого ниже приоритет.

Мы переглянулись, подстроились друг под друга и дёрнули изо всех сил за толстые цепи.

В темнице раздался глухой лязг. Юджио оказался настолько силён, что я едва успел упереться в пол ногами, чтобы не улететь вперёд. При этом он не собирался ослаблять хватку, так что вскоре первоначальная цель отошла на второй план — мы перетягивали цепь, просто соревнуясь в силе.

Из перекрестия цепей раздавался неприятный скрежет, и то и дело вылетали оранжевые искорки. Не ослабляя хватки, я вытянул голову и поглядел в открытое окошко.

— О!

Мне захотелось вскинуть кулак, однако руки были заняты, так что пришлось ограничиться гримасой. Двадцать тысяч единиц убывали так быстро, что единицы сливались в сплошное пятно и даже десятки исчезали с умопомрачительной скоростью. Такими темпами Жизнь цепи закончится уже через несколько минут. Я стиснул зубы и напрягся ещё сильнее, соревнуясь с Юджио.

Наш метод требовал наличия двух цепей и двух узников с достаточно высокими объектными полномочиями — параметр, примерно соответствующий показателю силы в SAO. Вот почему одиннадцатилетняя Алиса, брошенная сюда восемь лет назад, не смогла бы сбежать таким же образом.

Потом её доставили на допрос и что-то с ней сделали. Если Алиса-рыцарь и Алиса-девочка — один и тот же человек, значит, ей ограничили память и каким-то образом превратили в верного пса Церкви Аксиом…

Я настолько погрузился в размышления, что чуть не забыл об одной важной вещи. Ведь я вызвал окно не просто так, а чтобы успеть остановиться незадолго до того, как Жизнь цепи иссякнет, потому что иначе…

В камере раздался громкий звонкий лязг, не похожий на скрежет. И не успел я ни о чём подумать, как нас с Юджио отшвырнуло в разные стороны. Мой затылок ударился о толстую стену.

Долго ещё я лежал, свернувшись на полу, и держался за голову, борясь с головокружением и болью, точно воссозданными силами STL. Когда же боль наконец улеглась, я взглянул на решётку, опасаясь, что тюремщик всё слышал, но, к счастью, в коридоре было тихо. Облегчённо выдохнув, я встал на ноги.

Юджио поднялся почти одновременно со мной, потирая затылок левой рукой.

— У-у… — простонал он. — Я сейчас сто Жизни потерял.

— Считай, что дёшево отделался. Смотри!

Я вытянул правую руку, показывая свисающие с браслета звенья цепи. Мы успешно разорвали её, оставив на моей руке лишь где-то мер и двадцать санов… тьфу, метр и двадцать сантиметров. На полу валялись четыре металлических обломка в форме подковы — звенья, которые сломались, не выдержав давления. Прямо на глазах они тихо рассыпались и исчезли.

Мне стало интересно, и я вызвал окно цепи, свисающей у меня с руки. Как ни странно, оно показывало 18000 — почти столько же, сколько и было. Я ожидал, точнее, надеялся, что после обнуления Жизни обе цепи исчезнут целиком, но поскольку они делятся на звенья, тут, видимо, свои правила — они не пропадают, а разделяются на две новые.

Пока я раздумывал над тонкостями этого мира, Юджио осмотрел свою цепь, пожал плечами и заговорил:

— Ну ты придумал… Никогда мне не стать таким же безрассудным, как ты, Кирито.

— Хе-хе, это мой девиз: безответственность, безбашенность, безрассудство! Правда, вот с этим я уже ничего не сделаю…

Да, мы избавились от трёхмеровой… тьфу, трёхметровой привязи, но как быть со стальным хвостом, свисающим с правой руки, — ума не приложу. Можно устроить ещё одну перетяжку, но она лишь укоротит цепи, не сломав их полностью.

— Придётся ходить так. Правда, они тяжёлые, но не будут мешать, если намотать на руку, — Юджио тут же принялся наматывать хвост на предплечье.

Не придумав ничего лучше, я последовал его примеру — скоро у нас получились «кольчужные нарукавники». Мы переглянулись и усмехнулись.

— Так, а теперь…

Перед тем как перейти к следующей части побега, предстояло кое в чём убедиться. Я посмотрел на своего друга с серьёзным видом и глубоко вдохнул.

— На всякий случай спрошу… ты уверен, Юджио? Сбежав отсюда и отправившись на поиски правды об Алисе, ты восстанешь против Церкви Аксиом. У нас не будет времени на споры перед каждым следующим шагом. Поэтому если ты не готов принять окончательное решение, лучше оставайся здесь.

За два с лишним года, что мы провели вместе, я ещё не говорил ему таких суровых слов, однако сейчас у меня не было выбора.

Хотя Юджио держался молодцом, его флактлайт, хранящий душу сгусток фотонов, совсем недавно серьёзно перестроился. Всю свою сознательную жизнь юноша свято верил во власть Церкви Аксиом и Кодекса Запретов, но теперь у него появилось нечто поважнее.

Другими словами, прямо сейчас он совсем не так уравновешен, как может показаться. Если я перегружу его голову, постепенно переосмысливающую жизнь, его душа может сорваться, прямо как у Райоса. Именно поэтому все тридцать пять часов я ни разу не говорил с ним о Церкви Аксиом и Кодексе Запретов.

Но если теперь я собрался сбежать из темницы и ворваться в Центральный собор, лучше прямо сейчас укрепить решимость Юджио, чем потом спорить с ним в неподходящие моменты. Во что бы то ни стало мне нужно доставить его в целости и сохранности к вершине собора: там должен находиться пульт, с помощью которого можно вернуться в реальность.

Да, я действительно собираюсь познакомить моего бесценного друга с людьми из реального мира. Нынешний Андерворлд — всего лишь продукт эксперимента «Рэc», они могут перезапустить его, как только захотят. При этом, скорее всего, они сотрут всю сотню тысяч флактлайтов обитателей этого мира. Но я не допущу, чтобы всё так закончилось. Я заставлю работников «Рэc» и их вероятного начальника, Сэйдзиро Кикуоку, поговорить с Юджио, и они поймут, что именно создали. Жители Андерворлда — ни в коем случае не NPC виртуального мира. У них есть разум и чувства, как у реальных людей, а значит, и право на жизнь.

Когда я призвал Юджио принять решение, он на миг вытаращил глаза, затем склонил голову, сжал правую руку в кулак перед грудью.

— Да… я понимаю, — прошептал он тихо, но твёрдо. — Я уже всё решил. Ради возвращения в Рулид вместе с Алисой я готов пойти против Церкви Аксиом и, если потребуется, обнажить клинок. Если тот рыцарь единства и правда Алиса, я разберусь, почему она потеряла память, и верну прежнюю Алису. Ничего важнее для меня нет.

Юджио остановился, взглянул на меня горящими глазами и улыбнулся:

— Помнишь, ты сказал в лесу: «Бывают запрещённые вещи, которые всё равно нужно делать»? Кажется, теперь я наконец-то понимаю, о чём ты.

— Ясно…

Мою грудь вдруг наполнило странное, необъяснимое чувство. Чтобы его побороть, я глубоко вдохнул прохладный воздух, кивнул, затем сделал шаг навстречу напарнику и похлопал его по плечу.

— Я прочувствовал твою решимость… Но давай пока по возможности избегать битв. Думаю, что Алиса и остальные рыцари единства нам сейчас не по зубам.

— Нечасто ты так трусишь, Кирито, — усмехнулся Юджио.

Я напомнил ему, что рыцари — сильнейшие бойцы этого мира, и подошёл к решётке, отделявшей нас от коридора. Первым делом я вызвал окно толстых (где-то три сана) прутьев. Класс объекта: 20. Жизнь: 10000 очков.

— Гм-м… — протянул Юджио, встав рядом и заглянув в окно. — Решётка, конечно, слабее цепи, но раздвигать её руками придётся очень долго. Может, попробуем с разбега толкнуть?

— Так мы можем сократить себе Жизнь. Есть у меня одна мысль… короче, смотри.

Взмахом руки я попросил Юджио отойти и принялся разматывать цепь на правой руке. Хотя я говорил так, будто продумал план побега уже давно, эта мысль пришла в мою голову только что, когда я наматывал стальной хвост на руку. В памяти всплыло, как леди Сольтилина, целый год учившая меня в академии, после каждой битвы точно так же сматывала свой белый кожаный кнут — символ сэрлутского стиля.

Глядя на цепь длиной больше метра, медленно качающуюся под моей рукой, Юджио взволнованно прошептал:

— Кирито, ты что, задумал ею сломать решётку? Если собьёшься, самого себя отхлестаешь так, что мало не покажется…

— Спокойно, Лина научила меня хорошенько пользоваться кнутом. Недаром ведь её зовут «живая энциклопедия тактики». Так вот… когда я вышибу решётку, будет страшный грохот, поэтому мы с тобой немедленно побежим к лестнице. Если вылезет тюремщик, беги дальше, не сражаясь.

— О-о, хорошенько, говоришь?

Я решил не отвечать на двусмысленности Юджио и стал постепенно раскручивать цепь. Разумеется, она была гораздо короче кнута, но 38-й класс приоритета наверняка сгладит этот недостаток. «Когда бьёшь кнутом, думай не о своей руке, а о тяжести кончика», — вспомнил я слова Лины, резко отвёл цепь назад, подождал, пока она почти полностью вытянется, и что было сил размахнулся.

— С-сэй!

Серая змея пронеслась в воздухе и попала точно в место пересечения двух толстых прутьев — во тьме ослепительно вспыхнули искры.

Решётка с оглушительным грохотом вылетела из рамы, врезалась в решётку камеры напротив и упала на пол. Если бы там был узник, он бы наверняка решил, что это Солус снизошла покарать его.

Я задержал дыхание, чтобы не глотать поднявшуюся пыль, и выскочил в коридор. Как ни крути, на такой шум тюремщик в котелке на голове просто обязан выскочить. Не думаю, что он может тягаться с рыцарями единства, но всё же не хотелось бы сражаться, пока у меня в руках только цепь, играющая роль кнута.

Я насторожённо вгляделся вдаль, однако секунды шли, а никто не появлялся. Увидев, что Юджио тоже вышел из камеры, я быстро прошептал:

— Возможно, он затаился и ждёт. Будь осторожен!

— Ладно.

Мы кивнули друг другу и побежали, стараясь не шуметь, — хотя, казалось бы, после такого должно быть уже всё равно.

Пока нас вели сюда, я успел разглядеть, что подземная тюрьма Церкви Аксиом состоит из восьми коридоров, расходящихся из центра, словно спицы колеса. В коридорах по четыре темницы с каждой стороны. Если учесть, что все темницы рассчитаны на двух узников, в тюрьме могут содержаться 128 человек, хотя мне слабо верится, что за всю историю тюрьмы в ней когда-нибудь заканчивались свободные места.

Там, где коридоры сходились — так сказать, в «оси колеса», — находилась маленькая будка тюремщика и винтовая лестница, ведущая на поверхность. Надеясь увернуться от атак тюремщика и взбежать по лестнице, я остановился перед входом в будку и всмотрелся вдаль.

Лампа на стене будки тускло освещала пространство: вроде бы всё было спокойно. Но я не сомневался, что тюремщик притаился за поворотом, держа наготове какое-нибудь жуткое оружие.

— Слушай, Кирито!

— Ш-ш!..

— Нет, ты послушай.

Пока я силился отыскать в полумраке тюремщика, Юджио стал тыкать меня в плечо. Пришлось обернуться.

— Чего тебе?

— Ты не слышишь? Кто-то храпит.

— Что?..

Я затаил дыхание — и действительно, откуда-то доносился мерный, легко узнаваемый гул.

Я посмотрел на Юджио, покачал головой и пошёл вперёд.

Пройдя до конца коридора (и не обнаружив за поворотом даже крысы), я оказался в круглом зале, через центр которого шла каменная колонна диаметром метров пять. Полость внутри играла роль спальни тюремщика… и оттуда раздавался храп.

Внутрь вела железная дверь с маленьким окошком вверху. Мы бесшумно подкрались к двери и, касаясь друг друга щеками, заглянули внутрь.

В самом центре круглого помещения стояла кровать, почти такая же, как у нас в темнице, и на ней лежал огромный, похожий на бочку тюремщик. Жестяное забрало шлема-котелка, который он не удосужился снять, подрагивало от гулкого храпа.

Казалось бы, надо поскорее бежать, пока есть возможность, но я невольно задумался о поведении тюремщика. В этой тюрьме почти не бывает узников, и всё же он годы… а может, десятилетия, сторожит её, ведь в этом мире все люди, за исключением особенно знатных, в десять лет получают Призвание от местных властей. Бросить его на полпути по собственной воле нельзя.

Каждый день он просыпается в тёмном подземелье от еле слышного звона колоколов, расхаживает вдоль пустых камер, дожидается очередного звона, снова ложится спать. Изо дня в день повторяя одно и то же, тюремщик настолько привык к своей работе, что сейчас не отреагировал даже на оглушительный грохот.

На стене будки висело множество разнообразных ключей, один из них наверняка избавил бы нас с Юджио от браслетов… Я отступил, решив, что ради этого не стоит будить тюремщика и сражаться с ним.

— Пошли, — бросил я.

— Ага… пошли!

Кажется, Юджио тоже о чём-то думал. Мы отошли от двери, добрались до начала винтовой лестницы и больше не оборачивались.

Часть 2

Когда нас вели вниз, винтовая лестница показалась мне очень длинной, однако сейчас мы взлетали по ней так, что уже через несколько минут повеяло свободой. Исчез запах плесени, сырые камни под ногами и на стенах сменились гладким блестящим мрамором.

Наконец впереди забрезжил свет, затем показался прямоугольный проём, и мы с Юджио ринулись прямо к нему, совсем забыв об осторожности. Вырвавшись на поверхность, мы жадно вдохнули свежий воздух.

— Уф-ф!..

Переведя дух, я посмотрел по сторонам. Стояла ночь, но такая звёздная, что я и без фонаря смог более-менее осмотреться.

Церковь Аксиом — владычица мира людей — занимала огромный квадрат в самом сердце Центории. Насколько я успел понять, когда висел вчера утром на лапе дракона, главный вход на территорию находится на востоке, скорее всего, потому, что там восходит Солус. За воротами начинается широкая дорога, ведущая в святая святых Церкви — белую башню под названием Центральный собор. Собор тоже квадратный в основании, стены его отполированы до зеркального блеска, а вершина скрывается в облаках и не видна с земли.

Я верю, что там, на вершине, есть кто-то, управляющий этим миром, и что там же находится пульт, через который можно связаться с внешним миром… то есть с «Рэс». Если я смогу добраться туда, то вернусь в реальность — спустя два года и два месяца, проведённых в этом мире…

Освежив чувства, я оглянулся на вход в подземелье, из которого мы только что сбежали. Он выглядел как прямоугольный проём без двери, случайно пробитый посреди белоснежной стены. Оторвав от мрамора взгляд, я посмотрел сначала налево, затем направо, наконец вверх, но из-за густого тумана так и не увидел, где кончается стена.

Хотя я бы и без тумана не смог оценить её высоту. Дело в том, что гладкий мрамор в метре от меня был стеной Центрального собора — финальной точки нашего с Юджио путешествия.

Юджио, видимо, думал о том же самом: он подошёл к стене одновременно со мной и так же положил левую руку на белые камни. Пальцы погладили мрамор, холодный и бесконечно твёрдый.

— Глупо, конечно, говорить уже после побега, но… даже не верится, что я трогаю собор, — сказал он. — Ведь самые знатные аристократы… и даже императоры смотрят на него с той стороны стены.

— Правда, мы надеялись попасть сюда рыцарями единства, а вышло, что беглецами, — бессердечно ответил я.

Юджио коротко усмехнулся и снова принял серьёзный вид.

— Но знаешь, возможно, это к лучшему. Если бы мы стали рыцарями единства, то, как и Алиса…

— Потеряли бы воспоминания? Да, очень может быть… но если это касается всех рыцарей, то кем они себя считают? — пробормотал я.

Юджио отвёл руку от стены и недоумённо посмотрел на меня. Я тоже опустил руку, поставил на пояс и попытался ответить на его молчаливый вопрос:

— Это я к тому, что если даже рыцарям запечатывают воспоминания… они ведь должны помнить, кто их родители и откуда они родом, да? Это корневые знания, и подделать их очень тяжело.

— Понял… Рыцари ведь летают по всему миру людей. Даже если заменить им воспоминания о родине на фальшивые, они легко поймут правду, когда посетят ту землю…

Вдруг Юджио ахнул и уставился на меня широко раскрытыми глазами. Я непонимающе заморгал в ответ. Несколько секунд мы таращились так друг на друга, пока я не догадался, что на него нашло:

— Ты… думаешь, мы сможем отыскать в этой башне мои воспоминания?

— А… н-нет, я…

Юджио скривился и опустил голову. Я шагнул вперёд и взъерошил соломенные волосы напарника.

— Опять переживаешь почём зря. Ведь я же сказал, неважно, вернётся ко мне память или нет. Я всё равно буду с тобой до конца.

Юджио приподнял слегка раскрасневшееся лицо.

— Нечего говорить со мной, как с ребёнком, — произнёс он по-детски обиженным голосом, но не стал сбрасывать мою руку и продолжил тихим голосом: — Я тебя ни в чём не подозреваю, просто… Когда думаю, что наше путешествие вот-вот закончится, мне…

От его сдавленного шёпота у меня кольнуло в груди. Я запрокинул голову, не убирая руки с головы Юджио.

Величественный собор, в полной мере достойный называться сердцем всего мира, тянулся точно вверх. Даже если никто не встанет на нашем пути, добраться до его вершины будет непросто. С другой стороны, это и правда конец. Когда мы одолеем десятки тысяч ступеней, наше с Юджио путешествие завершится — на год раньше, чем мы ожидали.

Но мы не распрощаемся друг с другом навсегда. Я выйду в реальный мир, но потом обязательно вернусь, чтобы снова увидеть его, леди Лину, Ронье, Тизе и многих других.

— Раз уж всё заканчивается, давай стремиться к хэппи… тьфу, к счастливой концовке. Ты вернёшь воспоминания Алисы и отправишься с ней в Рулид… Правда, тебе в таком случае придётся снова выбрать Призвание, да? Лучше начинай думать сейчас, поскольку твой следующий выбор будет уже на всю жизнь, — как можно легче заявил я.

Юджио наконец-то поднял голову, и его губы растянулись в привычной снисходительной улыбке.

— Ты слишком забегаешь вперёд, Кирито. Хотя я сразу могу сказать, что работа рубщика меня достала.

— Ха-ха, ещё бы!

Я убрал руку с головы Юджио, похлопал его по плечу, и в этот самый момент откуда-то сверху донёсся красивый колокольный звон. Мелодия четырёх утра. До рассвета остался всего час…

— Кажется, нам пора.

— Угу, пойдём, — согласился Юджио.

Мы стукнулись левыми кулаками, не только выбросив их одновременно, но и сжав с одинаковой силой. Убедившись, что говорить больше не о чем, мы ещё раз посмотрели по сторонам.

Всё, что мы знали, это что находимся с задней (западной) стороны собора, но и только. Восточную мы, разумеется, не видели из-за мраморных стен.

Наша первоочередная задача — попасть внутрь. Конечно, было бы неплохо обнаружить поблизости вход на первый этаж, но западная стена оказалась, как назло, сплошной: ни дверей, ни окон, насколько хватало глаз. Единственный проём вёл к лестнице, по которой мы только что поднялись. Не исключено, что из тюрьмы существовали и другие выходы, но я уже поклялся Стейсии, что ноги моей там больше не будет.

Очевидно, следующий вариант — идти вдоль стены на север или юг, однако метрах в пяти в каждую из сторон дорогу перегораживали металлические заборы, упирающиеся в собор под прямым углом. Они были не слишком высокие, перелезть можно, но ещё вчера я увидел, что там и дальше бесконечные ряды таких же заборов.

Судя по блеску обвитой плющом бронзы, забор был ещё крепче, чем решётка темницы. И таких заборов к западу от собора хоть пруд пруди! Другими словами, вокруг нас раскинулись одновременно сад и лабиринт. Скорее всего, его задача — запутать беглецов, если таковые вдруг объявятся.

С севера, юга и востока путь преграждали стены и заборы, зато к западу была калитка, тропа от которой вела к небольшой площади посреди лабиринта. Именно на неё вчера утром и приземлился дракон вместе с нами.

Перед приземлением я пытался мысленно проложить дорогу через лабиринт, но она оказалась слишком запутанной, чтобы её можно было выучить за такое короткое время. Но выбора у нас нет.

— Пройдём через лабиринт и окажемся у северной или южной стены собора, — сказал я.

— Надеюсь на твою интуицию, Кирито, — кивнул Юджио.

— Правильно делаешь, я всегда любил лабиринты, — весело бросил я в ответ.

Напарник озадаченно посмотрел на меня, и я поспешил на запад, пока он не завалил меня вопросами.

Через несколько шагов я добрался до калитки и первым делом решил оценить приоритет забора. Окошко показало тридцать пятый уровень — ага, всё-таки это не заурядная бронза. Возможно, я смог бы перепилить её цепью на правой руке, но проще и быстрее будет перелезть, к тому же могут сбежаться охранники или даже рыцари единства.

Но когда я уже собирался погрузиться в лабиринт, как и планировал с самого начала, Юджио вдруг ахнул.

— Ч-чего с тобой?! Что-то не так с забором?! — воскликнул я.

— Не с забором… Эти листья…

Юджио таращил глаза на растение, обвившее бронзовый забор.

— Я никогда не видел их раньше, но уверен, — прошептал он, показывая пальцем на ничем не примечательные листья, — это… розы, Кирито.

— Розы?.. То есть… что?! Ты хочешь сказать, в этом лабиринте повсюду розы?!

Я ответил почти равнодушным голосом, но быстро вспомнил, что в Андерворлде розы — не просто красивые цветы. Если анемоны, бархатцы, георгины и каттлеи, плоды которых полны чистой священной энергии, называют «четырьмя священными цветами», то ещё более благородную розу и вовсе зовут «божественным цветком».

Ни простолюдинам, ни знати, ни даже императорам не дозволено выращивать её, поэтому, если отыщешь дикий куст, цветы с него можно продать в Центории за астрономическую сумму.

Однако в лабиринте растут тысячи, десятки тысяч кустов этого редчайшего растения… Меня на миг посетило желание сорвать их все до единого, но, увы, в Андерворлде нет такой замечательной и полезной функции, как «инвентарь».

Пока я сражался с низменными желаниями, Юджио повёл себя на удивление хладнокровно. Он раздвинул зазубренные листья пальцами и посмотрел между ними.

— Цветов пока нет, но бутоны уже набухли. Здесь достаточно растений, чтобы в воздух постоянно выпускалось много священной энергии.

А ведь и правда, воздух лабиринта с самого начала показался мне каким-то сладковатым, словно очищающим тело изнутри. Я жадно вдохнул его и тут же получил упрёк от Юджио:

— Я о другом, Кирито. Сейчас мы с тобой можем использовать высшие священные заклинания.

— Да, но мы ведь не ранены…

— Зато потеряли кое-что очень важное. Наши с тобой…

— A-а, точно, мечи! — я щёлкнул пальцами, наконец-то уловив, к чему клонит Юджио.

Конечно, цепь 38-го класса на правой руке — хорошее оружие, но Юджио не умеет сражаться кнутами, так что чем скорее мы отыщем «Голубую розу» и «тот, который чёрный», тем лучше. Этим вообще нужно заняться в первую очередь.

Рыцарь единства Алиса куда-то унесла наши мечи, но с помощью священных заклинаний можно выяснить, куда именно. Я поднял правую руку и глубоко вдохнул.

— Систем колл! — приглушённо произнёс я слова, которые для Юджио были началом заклинания, а для меня — началом системного вызова.

Пальцы тускло зажглись фиолетовым — системный вызов загрузился и перешёл в режим ожидания команд.

Я вытянул указательный палец, подогнув остальные.

— Дженерейт амбра элемент, — продолжил я, представляя себе образ чёрного матового камня.

На кончике пальца появился крошечный чёрный шарик с фиолетовым ореолом — темнород, один из восьми элементов этого мира. Призвать его довольно трудно, зато наконец-то оправдали себя унылые лекции и экзамены по священным заклинаниям.

Темнород полон отрицательной энергии — это диаметральная противоположность светорода, которым заведующая Азурика вчера утром вылечила глаз Юджио. Если скомандовать темнороду разрядку командой «дисчардж», ничего не уточнив, он попросту съест кусок пространства. Но если воспользоваться цепкостью этого опасного элемента, можно добиться и другого результата.

— Эдхиа позешн. Обжект айди: DLSS102382. Дисчардж.

Когда я дочитал заклинание, висевший над пальцем темнород начал двигаться, будто чем-то влекомый. Беспокойно подрагивая, он полетел на восток, набирая высоту. Возле стены собора энергия иссякла, и темнород исчез, однако фиолетовый след, который он оставил в воздухе, провисел ещё какое-то время.

Я мысленно прочертил продолжение линии и посмотрел, куда она ведёт. Когда Юджио сделал то же самое, то разочарованно заметил:

— Как я и думал, наши мечи внутри собора. Я надеялся, что их оставили снаружи, в каком-нибудь сарайчике…

— Не так уж высоко их упрятали. Это где-то второй… нет, третий этаж. Хорошо хоть, выше не утащили.

— Да уж… итак, наша первая задача — проникнуть в Центральный собор через чёрный ход, дойти до третьего этажа и отбить наши мечи.

Во время обучения в академии слова вроде «проникнуть» и «отбить» позволял себе только я, но теперь и Юджио начал вовсю ими пользоваться. Я не знал, радоваться этому или нет, но всё-таки кивнул.

Теперь выяснилось, где наши мечи, но первым делом мы всё-таки должны были пройти лабиринт-розарий. Вот если бы я знал заклинание, которое показывает правильную дорогу!.. Увы, таких системных команд нет… насколько мне известно.

Мы с Юджио прошли через бронзовую калитку и направились к площади. Заборы вокруг нас тоже заросли розами. Как красиво было бы тут на рассвете, если бы они цвели! Но сейчас тьма — один из немногих наших союзников. Мы бежали при свете звёзд, стараясь не издавать ни звука.

Скоро впереди появилась ещё одна калитка — вход на посадочную площадку для драконов. Я помнил, что на ней есть скамейки и фонтан, но не успел заметить, есть ли карта лабиринта. Хотя, если это площадь, на ней должна быть карта. «Будь, пожалуйста!» — взмолился я, приближаясь к калитке — немного поуже по сравнению с предыдущей. Но только я собрался пройти через неё, под чёлкой во лбу кольнула уже знакомая боль. В ту же секунду бежавший сзади Юджио дёрнул меня за одежду.

— Ч-чего такое?

— Там кто-то есть.

— Что?..

Я машинально согнулся и прищурился.

Прямоугольная, вытянутая с востока на запад площадь начиналась у восточной калитки, перед которой мы стояли. В центре разместился фонтан с бронзовой статуей богини Террарии, вокруг него — четыре скамейки из той же бронзы, что и заборы.

На правой, если смотреть с нашей стороны, — то есть на северной — скамейке действительно кто-то сидел.

Длинные, слегка вьющиеся волосы прятали лицо, но не худощавое тело в отполированных до блеска серебристых доспехах и со слегка изогнутым клинком на левом бедре. К наплечникам крепился яркий плащ. Даже с такого расстояния я легко разобрал на плаще вышивку в виде круга, наложенного на крест.

Мы с Юджио дружно ахнули и выдавили из себя:

— Рыцарь единства!..

Ошибиться мы не могли. Судя по телосложению, причёске и доспехам, там явно не Алиса, но этот рыцарь едва ли слабее неё. Без мечей… и даже с ними победить такого противника будет очень нелегко.

«Может, броситься в лабиринт на юг или на север? Или лучше повернуть назад?» — мелькнуло в голове. Но не успел я принять решение, как на площади раздался мелодичный мужской голос:

— Не стойте, узники, идите сюда.

В вальяжно поднятой правой руке сверкнул бокал вина. Приглядевшись, я увидел и бутылку, стоявшую на скамейке.

И голос, и жест рыцаря показались мне настолько вызывающими, что я не смог развернуться и сбежать — моя вредная привычка потребовала ответить:

— О-о, ты нам что, вино предлагаешь?

Перед тем как ответить, рыцарь единства медленно повернул голову в нашу сторону и отпил из бокала.

— Увы, это угощение не для детских губ… и уж тем более не для преступников. Западная Империя, сто пятьдесят лет выдержки. Но я могу угостить вас его ароматом.

В свете звёзд я увидел, что улыбающийся рыцарь вращал в руке бокал и был чертовски хорош собой. Идеально прямой нос прекрасно уравновешивал немного дерзкие брови, а изысканной формы глаза лучились холодным светом.

Мы с Юджио поражённо притихли. Рыцарь поднял закинутую ногу, поставил на землю с металлическим щелчком и поднялся. Он оказался довольно высоким — где-то на голову выше нас. Тёмно-фиолетовый плащ и бледно-голубые волосы слегка развевались от ночного ветерка.

Рыцарь залпом осушил бокал и ошарашил меня неожиданными словами:

— Следует отдать должное проницательности Алисы, моей наставницы. Это она предвидела побег узников при всей его невозможности.

— А… Алисы? Твоей наставницы?.. — недоумённо повторил я.

Рыцарь единства медленно кивнул и продолжил надменным тоном:

— Если честно, я не поверил ей, когда она приказала мне караулить тут всю ночь на случай вашего побега. Я полагал, что буду коротать ночь за вином и созерцанием бутонов роз, но вы и правда добрались сюда. Цепи на ваших руках сделаны из духовной стали, закалённой в вулкане Южной Империи. Я не знаю, как вы перерубили их, но теперь мне совершенно ясно, что вы настоящие мятежники.

Не переставая улыбаться, рыцарь поставил бокал на скамейку. Освободившейся рукой откинув чёлку назад, он заговорил уже чуть строже:

— Разумеется, я верну вас в темницу, но для начала придётся вас как следует наказать. Но вы, конечно же, готовы к этому?

Полуулыбка не покидала его лица, но худощавый рыцарь испускал настолько плотную ауру силы, что я чуть было не отступил. Всё-таки я удержался, напряг живот и заставил себя ответить ровным голосом:

— Ты ведь тоже понимаешь, что мы не дадим наказать себя без боя?

— Ха-ха-ха, какая смелость! Я слышал, что вы неоперившиеся юнцы, не окончившие академию, но вы неплохо держитесь. Пожалуй, я выкажу уважение вашей беспочвенной самоуверенностии представлюсь перед тем, как оставить вам по одной десятой запасов Жизни. Я — рыцарь единства Эльдриэ Синтесис Сёрти Ван. Меня призвали всего месяц назад и пока не дали подконтрольную территорию, так что рассчитываю на ваше снисхождение.

Услышав витиеватую речь рыцаря, Юджио за моей спиной почему-то ахнул, но я не мог отвлекаться на него. Всё моё внимание было сосредоточено на тех крупицах важной информации, которую донёс до меня омерзительно прекрасный голос.

Во-первых, я окончательно убедился, что имена рыцарей единства подчиняются строгому правилу. Если учесть, что Алиса представилась как Алиса Синтесис Сёрти, можно сделать вывод, что сначала идёт личное имя — «Алиса», «Эльдриэ» и так далее. Затем — слово «Синтесис», общее у всех рыцарей. Наконец, последняя часть имени — не имя вовсе, а порядковый номер. Юджио наверняка не заметил этого, поскольку номер на английском, но Алиса, по всей видимости, тридцатый рыцарь единства, а Эльдриэ — тридцать первый…

Во-вторых, он сказал, что «его призвали всего месяц назад». Я не очень понимаю, что имеется в виду под «призывом», но если Эльдриэ — новейший рыцарь, то их, оказывается, всего-то тридцать один. Причём многие из них, скорее всего, не в Центральном соборе, а присматривают за землями мира людей, так что в башне их наверняка не больше десяти.

Правда, от всех этих подсчётов не будет никакого толку, если мы не победим рыцаря-новичка, вставшего у нас на пути.

Я обернулся к Юджио через левое плечо и глухо прошептал:

— Будем сражаться. Я нападу первым, а ты жди моей команды.

— Л-ладно, но Кирито, я…

— Я же сказал, у нас нет времени на споры. Без победы над ним нам не войти в собор.

— Нет, я не спорю, просто его имя мне что-то… Ладно, неважно. Я готов. Не переусердствуй, Кирито.

Юджио ответил как-то невнятно, словно не до конца поняв мой замысел, но я не мог тратить время на неспешное обсуждение тактики. Как обычно, где-то над головой послышался вздох загадочного ангела-хранителя. Ничего, можно сбежать уже после того, как выяснится истинная сила врага. Надеюсь…

Я сделал пару шагов, чтобы войти на площадь через калитку, размотал цепь на правой руке и мягко сжал. Увидев моё оружие, рыцарь вскинул бровь:

— Надо же. Я-то думал, как ты собираешься обойтись без меча, а ты решил сражаться с помощью цепи? Значит, можно ожидать некоего подобия полноценной битвы.

И в голосе, и в лице рыцаря были полно самоуверенности. «Ничего, скоро тебя бросит в холодный пот», — мысленно пообещал я, медленно сокращая расстояние между нами.

Отчасти я нахожусь в невыгодном положении, ведь цепь не даст включить тайные приёмы, вернее навыки мечника, но, с другой стороны, это оружие гораздо дальнобойнее меча. Если я буду придерживаться метода hit-and-run^[7] — без конца двигаться, мало-помалу нанося урон, — то наверняка смогу победить.

Но в следующий миг мои планы рухнули как карточный домик. Правая рука Эльдриэ потянулась не к бедру, а за спину.

— Раз так, то и я буду сражаться не мечом.

Рука достала оружие, крепившееся к поясу сзади. Тонкий серебристый кнут.

На моих ошарашенных глазах белая змея размоталась и легла на каменную кладку. На фоне грубо скованной цепи сплетённый из серебристых нитей кнут казался особенно прекрасным. К тому же вскоре я заметил, что по блестящей звёздным светом поверхности кнута бежит спираль шипов, словно по розовой лозе. Если я пропущу удар, Эльдриэ рассечёт мне не только кожу.

И даже это ещё не всё. В его кнуте не меньше четырёх метров длины, а в моей цепи — всего сто двадцать сантиметров. Невозможно сражаться по тактике hit-and-run, когда атаки противника в три с лишним раза дальнобойнее твоих.

Я застыл и покрылся холодным потом. Эльдриэ, будто разглядев меня насквозь, взмахнул правой рукой. Кнут взвился, словно змея, и щёлкнул по камням.

— Итак… в знак уважения к вашей решимости пойти против Церкви Аксиом, нарушить Кодекс Запретов и даже сбежать из темницы я с самого начала буду сражаться в полную силу.

Не успел я что-либо ответить, как Эльдриэ поднёс к кнуту вторую руку и величественно объявил:

— Систем колл!

За этими словами последовал сложнейший текст, который я почти не разобрал.

Священные заклинания Андерворлда, подобно магии ALfheim Online, поддерживают скорочтение — другими словами, волшебные слова можно произносить сколь угодно быстро. Конечно, чем быстрее читаешь заклинание, тем легче в нём ошибиться.

Среди моих знакомых второе место по навыку скорочтения занимала леди Сольтилина, а первое — заведующая Азурика. Однако Эльдриэ превзошёл их обеих. За семь или восемь секунд он выпалил под тридцать слов и завершил заклинание странной, незнакомой мне фразой:

— Энханс армамент!

«Энханс» это… enhance, «усилить»? А «армамент», э-э…

Но Эльдриэ не дал времени пролистать мысленный словарь английского. Он непринуждённо поднял правую руку и опустил, словно атакуя меня.

Нас разделяло метров пять. Даже его кнут, оставляющий в воздухе серебристый след, не смог бы преодолеть такое…

Вдруг оружие Эльдриэ растянулось в несколько раз, словно эластичный шнур. Не успев прийти в себя от изумления, я инстинктивно схватил цепь обеими руками и поднял над головой. В следующий миг моё тело ощутило сильнейший удар, из глаз посыпался фонтан голубых искр.

— Кх-х!..

«Если я просто заблокирую удар, он перерубит цепь!» — интуитивно понял я, согнул колени и наклонился вправо. Кнут с оглушительным скрежетом проехал по цепи, оторвался от неё и ударился о камни, проделав в кладке глубокую борозду. Затем оружие вернулось в руку рыцаря.

Я снова ощутил, как облился холодным потом, посмотрел на цепь и невольно застонал.

Объект 38-го класса, сделанный из духовной стали, сточило настолько, что ещё немного — и какое-нибудь из звеньев точно лопнет.

Увидев, как я оцепенел, рыцарь единства сдержанно улыбнулся и произнёс:

— Надо же… я рассчитывал отрезать тебе ухо, а ты с первого же раза отбил удар «Морозной чешуи»? Видимо, я должен извиниться, что посчитал тебя заурядным учеником академии.

Как бы ни хотелось мне огрызнуться в ответ на эти самоуверенные слова, мой рот отказывался слушаться.

Он силён. Чудовищно силён. Это не он недооценил меня, а я его.

С большим опозданием я осознал, что рыцарь единства Эльдриэ Синтесис Сёрти Ван из того типа врагов, которые мне пока ещё не встречались.

Андерворлд — всего лишь площадка для экспериментов «Рэс» и виртуальный мир. Строго говоря, в этой битве на кону стои́т только моя жизнь как мечника Кирито, а не как школьника по имени Кадзуто Киригая. Даже если кнут Эльдриэ отрежет мне голову и я растеряю всю Жизнь, настоящее моё тело не получит ни царапины.

Поэтому я не могу назвать эту битву столь же кошмарной, как сражения в смертоносном SAO. В боях против боссов уровней Айнкрада и безумных красных игроков я ощущал такой страх, будто ходил по канату над бездной. Хочется верить, что мне больше никогда не придётся пережить ничего подобного.

Но что бы я ни рассказывал про смертельную игру, основную часть её игроков составляли такие же люди, как и я — геймеры, никогда не державшие в руках настоящего меча. Нашими козырями в битве за жизнь были числовые характеристики, помощь системы в проведении приёмов и натренированная за год-два реакция.

Эльдриэ не похож на нас. В этом мире он уже больше десяти лет изучал искусство владения мечом и оттачивал мастерство, достигая вершин совершенства. Он настоящий воин — и физически, и психологически. Он не игрок в SAO и не покорный системе монстр, а воплощение «рунного рыцаря»^[8] из какого-нибудь фэнтезийного романа.

Этот рыцарь владеет священными заклинаниями, его умения отточены лучше, чем у гоблинов из пещеры под Краевым хребтом, а воля крепче, чем у старших курсантов Райоса Антинуса и Воло Ливантина. Наверное, он превосходит меня во всём. Увы, у меня нет ни единого шанса одолеть его цепью.

Спасти меня может только то, что…

«Ты не один», — выразил мои мысли загадочный голос.

Я прошептал в сторону, обращаясь к своему напарнику:

— Юджио. Нас двое, и это единственное, что может принести нам победу. Я найду, как остановить кнут, и тогда ты нападёшь.

Ответа почему-то не последовало. Озадаченно обернувшись, я увидел на лице Юджио не столько страх, сколько восхищение. Наконец его рот раскрылся и раздался благоговейный голос:

— Ты слышал это заклинание, Кирито? Поверить не могу! Я читал о нём в самых старых книгах библиотеки, но это именно оно — «Полное подчинение оружия»… Заклинание сверхвысокого уровня, проникающее в саму суть оружия и придающее ему поистине чудесные свойства. Вот она, сила рыцаря единства!

— Сейчас не время восхищаться. Если «Полное подчинение» удлиняет оружие, ты можешь усилить им наши цепи?

— Нет, что ты! Церковь относит это заклинание к числу самых секретных! К тому же оно вроде бы работает только с божественными артефактами.

— Тогда выкинь его из головы. Будем сражаться тем, что у нас есть. Ты понял? Я как-нибудь обезврежу его кнут, а ты добьёшь. Знаю, ты не привык воевать цепью, но уж ударить ей сверху вниз наверняка сможешь.

Судя по лицу Юджио, он наконец-то собрался с мыслями. Я добавил:

— Готовься. Мы должны победить рыцаря единства, сильнейшего воина Церкви.

— Знаю… Я ведь уже сказал, что решился, — Юджио кивнул, взялся за конец цепи левой рукой и начал разматывать.

Мы дружно перевели взгляды на противника. Тот опять хладнокровно ухмыльнулся и щёлкнул серебристым кнутом.

— Что, узники, договорились наконец? Теперь давайте развлеките меня.

— Неужели многоуважаемым рыцарям единства разрешают относиться к битвам несерьёзно?

— Безусловно, Первосвященница велит, чтобы всякого восставшего против Церкви Аксиом настигла праведная кара… Но мне, гордому рыцарю единства, больно сражаться против слабых, беззащитных узников. Поэтому я надеюсь, что вы покажете себя достойными противниками и сможете хотя бы оставить царапину на моём доспехе.

— Какое там царапину, я лишу тебя половины Жизни и сотру улыбку с твоего лица, — хвастливо заявил я, пытаясь побороть разлившуюся в душе тревогу.

Конечно, мне было интересно, о какой такой Первосвященнице он говорил, но время для раздумий прошло. Я качнул цепью, затем резко выбросил вперёд левую руку.

— Систем колл! Дженерейт термал элемент! — прокричал я, воображая алый рубин и выставляя большой, указательный и средний пальцы.

На каждом зажглось по красному огоньку. Теплороды — основа всех огненных заклинаний. Но только я собрался продолжить, в пятнадцати метрах от меня Эльдриэ неторопливо поднял левую руку.

— Систем колл. Дженерейт крайодженик элемент.

Он создал по стужероду на всех пяти пальцах, готовясь противостоять моему заклинанию. Хоть я и проигрывал по числу элементов, но всё равно продолжил:

— Форм элемент: эроу шейп!

С этими словами я отвёл левую руку назад, и огоньки вытянулись в длинные линии, образовав огненные стрелы. Эта форма снаряда идёт в ход, когда важны скорость полёта и пробивная сила.

— Флай стрейт! Дисчардж! — выпалил я скороговоркой, стараясь опередить врага.

Вспыхнуло и завертелось пламя — три стрелы полетели точно в Эльдриэ.

Хотя битвы в этом мире в основном происходят на мечах, боевые заклинания всё-таки существуют: по словам старых учителей академии, это нужно для противостояния армии королевства тьмы. «Они бы все попадали, узнав, что я обратил усвоенные заклинания против рыцаря единства», — промелькнуло на задворках моего сознания, пока я бросался вперёд вслед за стрелами.

Эльдриэ на одном дыхании зачитал контрзаклинание:

— Форм элемент: бёрд шейп. Кантер термал элемент, дисчардж!

Пять синих точек превратились в пташек — самонаводящиеся снаряды — и бросились нам навстречу. Мои стрелы летели быстрее, но ледяные пташки превосходили числом. Первые две не поймали стрелы, зато оставшиеся три по очереди сбили их. В стороны разлетелись языки пламени и кристаллы льда, быстро погасившие друг друга. От взрыва со скамейки упал бокал и разбился о камни.

Под прикрытием яркой вспышки я стремительно приближался к Эльдриэ. Всего через два… нет, через один шаг я смог бы дотянуться цепью…

Вдруг правая рука рыцаря дёрнулась, лежавшая на земле серебристая змея подпрыгнула, но с такого расстояния растянутый «Полным подчинением оружия» кнут не даст ему преимуществ. Я тщательно просчитал траекторию приближающейся справа дуги и нырнул под неё перед тем, как сделать последний шаг. Но…

— М-м?!

В следующий миг у меня спёрло дыхание. Если глаза не обманули меня, кнут Эльдриэ разделился надвое, и вторая серебристая змея спикировала под крутым углом.

Я от первого-то кнута еле-еле увернулся, так что отреагировать на второй просто не смог. Удар хлыста пришёлся точно в грудь и отбросил меня на кладку.

— Гха!.. — вырвался сдавленный крик.

Как я и предчувствовал, от удара металлического шипованного кнута перед глазами потемнело от боли. Стиснув зубы, я опустил взгляд. Сквозь разорванную форму и бельё на оголившейся коже виднелась ярко-красная полоса, на которой тут же проступили шарики крови и покатились параллельно друг другу.

Эльдриэ взглянул на меня, сидящего на камнях, и от души рассмеялся:

— Ха-ха-ха, против «Морозной чешуи» такие уловки не работают. «Полное подчинение оружия» не только удлиняет его до пятидесяти меров, но и позволяет разделять на семь частей. Если бы вы нападали ввосьмером, может, у вас что-то и получилось бы.

На этот раз его самоуверенные слова нисколько меня не разозлили, ведь уже больше двух лет (с тех самых пор, как вождь гоблинов рассёк мне плечо) ни одному противнику не удавалось нанести мне столь болезненной раны.

Я всегда считал низкую устойчивость к боли одним из своих главных недостатков. В академии бои, как правило, бесконтактные, так что выработать иммунитет к мучениям мне так и не удалось. Хотя мне должно быть стыдно так оправдываться после того, как я пообещал обезвредить вражеский кнут.

— Хм, выходит, я всё же переоценил тебя? Ладно, хотя бы воздам последние почести и лишу сознания быстро, — заявил Эльдриэ и шагнул ко мне, слегка лязгнув серебристым доспехом.

В этот момент из тени фонтана вдруг выскочил неизвестно когда спрятавшийся Юджио и самоотверженно прыгнул к голове противника.

— Рья-а-а-а! — как никогда громко воскликнул он, ударяя цепью сверху вниз.

Безупречный, несмотря на неопытность, удар, да ещё и внезапный… но всё же недостаточный, чтобы пробить оборону рыцаря.

Правая рука Эльдриэ сдвинулась так быстро, что расплылась в воздухе. Серебристый кнут вновь разделился надвое — первый отбил цепь, второй устремился к Юджио. Как и я, мой напарник пропустил удар в грудь и завопил от боли, после чего рухнул в фонтан, расплёскивая воду.

Терзающая меня боль ещё не улеглась, но безумный рывок Юджио дал время, которое нельзя было тратить попусту. В тот миг, когда внимание Эльдриэ переключилось на моего напарника, я приподнялся и швырнул в голову рыцаря предмет, который подобрал несколько секунд назад.

В отличие от Айнкрада и Альвхейма, в этом мире разрушенные вещи не исчезают сразу же. У осколков, обломков и останков есть свои запасы Жизни.

Жизнь осколков истекает намного быстрее, чем целых вещей, и растеряв её, они всё-таки исчезают, но на это уходит по меньшей мере несколько минут.

Маленькие осколки разбитого бокала из-под вина тоже не исключение.

Брошенный осколок полетел точно в левый глаз Эльдриэ сквозь предрассветный полумрак. К тому же я специально смазал его собственной кровью, чтобы тот не бликовал в свете звёзд.

Рыцарь заметил осколок за какую-то долю секунды до попадания. Тем не менее он умудрился быстро отвернуться, чтобы атака не задела глаз. Осколок оставил неглубокую царапину на левой щеке и скрылся в ночи.

— Уо-о!

Я вскочил на ноги и бросился к Эльдриэ ещё до того, как он успел повернуться ко мне. На втором шаге я вошёл в область поражения цепи, занёс оружие над левым плечом и размахнулся изо всех сил. Рыцарь уже оправился от секундного смятения и отвёл правую руку назад. Не успевший упасть после удара хлыст метнулся мне наперерез.

Если бы я попытался довести начатый удар до конца, противник бы в лучшем случае отразил его, а в худшем — снова разделил бы кнут и нанёс мне очередную рану. Но я презрел страх и сосредоточил взгляд не на сверкающем кончике кнута Эльдриэ… а на фонтане за его спиной, куда только что грохнулся Юджио.

В академии говорят, что отвести взгляд от противника посреди боя — одна из страшнейших ошибок мечника любого стиля. Можно сказать, этого учат бояться, словно параграфов Кодекса. Ни одному здешнему мечнику не взбредёт в голову так поступить. Даже рыцарю единства.

— М!..

Именно поэтому Эльдриэ обронил глухой возглас и на миг отвлёкся. Он подумал, что сбитый в полёте Юджио уже вскочил и снова бросился в атаку. Но я, конечно же, блефовал и смотрел в пустоту. Даже выносливый Юджио не способен мигом оправиться после удара божественным артефактом.

Замешательство Эльдриэ сказалось на кнуте, который немного сбился с курса. Серебристый хлыст прошёл в паре миллиметров над цепью, так и не задев её. Взмах по диагонали от плеча — не самый грациозный приём, но я выбрал именно его для того, чтобы оружие двигалось параллельно кнуту, немного усложняя тем самым задачу Эльдриэ. Этот трюк не раз помогал мне в поединках против Лины, которая в противном случае легко отбирала у меня тренировочный меч.

Однако во второй раз фокус не удастся. Кроме шуток, это мой последний шанс.

— Зейа-а-а-а-а! — взревел я что было мочи, вращая тело одновременно с цепью.

Я целился в голову рыцаря — единственную часть тела, не закрытую серебристым доспехом. Не то из-за вина, не то из-за предвзятого отношения к курсантам академии Эльдриэ заявился на битву без шлема, и я не собирался прощать ему эту оплошность. Удар тяжёлой цепью по незащищённой голове просто обязан на время вывести из строя даже рыцаря единства…

И тут Эльдриэ продемонстрировал очередную невероятную способность.

Его левая рука молниеносно взметнулась и встретила цепь, причём не латами на тыльной стороне, а тонкой кожей перчаток.

Если бы он подставил латы, цепь прокрутилась бы вокруг них и всё равно попала по голове, пусть и слабее. Так что Эльдриэ принял правильное решение… но тонкая кожа не смогла поглотить удар цепью 38-го уровня.

— Гх!.. — не сдержал рыцарь возгласа, когда поймал цепь.

Отчётливо послышалось, как сломались несколько пальцев. Теперь он не сможет пользоваться левой рукой, но в то же время я не верю, что он возьмёт и отбросит свой артефактный кнут в сторону. А раз так — пора подойти ещё ближе и навязать рукопашную. Лина учила меня безоружному бою в сэрлутском стиле. Он делает ставку не на кулаки, а на болевые приёмы и удушение, и сейчас это даже кстати: в бою с бронированным противником такие приёмы работают лучше всего.

— Я не закончил! — рявкнул я и шагнул к Эльдриэ, надеясь схватить его за израненную левую руку.

— Ну уж нет!

Однако тридцать первый рыцарь единства в очередной раз обманул мои ожидания.

Раздробленная ладонь вдруг схватила цепь и резко потянула. Другим концом цепь была приварена к браслету на моей правой руке, так что меня при этом крутануло на месте и выбило из равновесия. Я попытался было устоять, но тут Эльдриэ взревел громче:

— М-м-мгх-х!

Рыцарь хотел отшвырнуть меня с помощью цепи. Если бы у него получилось, я упал бы в зону поражения кнута, но не цепи, и Эльдриэ точно не дал бы мне приблизиться ещё раз.

Я автоматически переключил внимание с левой руки Эльдриэ и схватился за кнут в правой. На первых полутора метрах «Морозной чешуи» никаких шипов нет. Я быстро обмотал кнут вокруг руки, чтобы враг не смог его выдернуть.

Таким образом, Эльдриэ обрёк себя на близость ко мне кнутом в правой руке и цепью в левой. Причём если он отпустит цепь, я смогу безнаказанно атаковать его. Рыцарь и сам об этом знал, поэтому мигом усилил хватку раздробленной ладони.

Мы застыли где-то в метре друг от друга, связанные серебристым кнутом и металлической цепью. Я не представлял, как должна болеть рука, которой он сжимал цепь, однако рыцарь не подавал виду.

— Я сказал, что переоценил тебя, но теперь вынужден взять слова обратно, — хладнокровно прошептал он. — Не ожидал, что ты сможешь так ранить меня.

— Спасибо, что ли.

Вообще-то, мне хотелось разразиться длинной тирадой ему в ответ, но я не собирался обсуждать наши раны.

У Эльдриэ сломана левая ладонь, у меня рассечена грудь. Поскольку моя рана кровоточит, я теряю Жизнь быстрее противника. Если Эльдриэ догадается об этом, он наверняка будет удерживать патовую ситуацию, пока я не свалюсь от бессилия.

Хотя… возможно, он уже догадался. Изогнутые в полуулыбке губы рыцаря снова приоткрылись… Но сквозь них просочились совсем не те слова, которыми обычно тянут время:

— Странное дело. Ты знаешь, я… будто уже где-то видел твои уловки и стиль.

— О-о… Но что в этом странного? Ты наверняка уже сражался с мечниками сэрлутского стиля.

— Ха! Быть того не может, узник. Я же сказал, меня призвали в мир людей рыцарем единства лишь месяц назад.

— Ты так говоришь… — на автомате поддержал я разговор и вдруг услышал звук.

Точнее, я заметил, что изменился один из звуков. В центре фонтана за спиной Эльдриэ стояла статуя Террарии. Она держала кувшин, из которого вытекала тоненькая струйка и падала в чашу фонтана. Всё это время я слышал тихое журчание, которое сейчас чуть притихло. Напарник подавал мне знак.

Уверен, скоро это услышит и Эльдриэ. Я должен, не прекращая поддерживать разговор, приготовиться действовать.

— …будто появился в этом мире по чьей-то воле.

«Кстати, что это за звук?» — мог я спросить, но решил отвлечь его действием. Выбор не отличался разнообразием: нельзя было выпускать «Морозную чешую» из левой руки, а значит, оставалось…

Изо всех сил дёрнуть за цепь! В ответ на моё неожиданное движение Эльдриэ тоже потянул её на себя. Цепь натянулась, звякнула и в следующий миг лопнула точно посередине — не выдержало одно из звеньев, недавно сточенных кнутом.

— Что?.. — удивлённо воскликнул рыцарь и слегка пошатнулся.

В следующий миг из фонтана за его спиной выскочил Юджио. Он уже оправился от ранения в грудь и всё это время ждал возможности нанести внезапный удар. Журчание стало тише как раз потому, что Юджио подставил под струю спину.

— Рья-а-а-а-а!

Юджио обрушил цепь на беззащитную голову Эльдриэ, разбрызгивая капли воды.

Но за полсекунды до столкновения рыцарь проговорил короткое заклинание… вернее, команду:

— Релиз реколекшн.

На этот раз я вообще не понял смысл фразы, но, несмотря на лаконичность, она произвела эффект, с которым не сравнится никакое священное заклинание.

Серебристый кнут, который я крепко удерживал левой рукой, вдруг ослепительно засветился. Потом вздрогнул, словно живой, и начал резко вытягиваться.

«Морозная чешуя» обратилась светящейся змеёй, описала красивую дугу над нашими с Эльдриэ головами и устремилась к цепи Юджио. И на этот раз я не преувеличиваю, когда говорю, что кнут обратился змеёй, — на его конце появились два рубиновых глаза и широко раскрытая пасть.

Змея впилась в конец цепи, подняла её вместе с Юджио и бросила на камни возле меня. Мой напарник упал навзничь и глухо застонал. С учётом недавно раненной груди он уже получил больше урона, чем я, и тем не менее упрямо пытался подняться.

Но он не успел. Острое лезвие вдруг коснулось его влажной чёлки.

Когда Эльдриэ восстановил равновесие, он тут же схватился за меч свободной от цепи левой рукой и наставил его на Юджио. Тонкий клинок светился изнутри, свидетельствуя о высочайшем качестве оружия. Рыцарь сжимал рукоять раздробленной ладонью и наверняка испытывал чудовищную боль, но лишь слегка морщил лоб.

Серебристая змея, по своей воле защитившая хозяина — по крайней мере, выглядело это именно так, — быстро укоротилась и превратилась в обычный кнут, намотанный на мою левую руку. Судя по всему, чудодейственный эффект «Релиз реколекшна» длится очень недолго.

Битва снова зашла в тупик.

Кнут Эльдриэ полностью обездвижил мою левую руку. Цепь на правой укоротилась вдвое. Юджио не мог пошевельнуться из-за меча, приставленного к голове. Но хотя инициатива и находилась на стороне Эльдриэ, успешно расчехлившего второе оружие, едва ли он сможет нанести хороший удар изувеченной рукой.

На площади прохладного предрассветного розария воцарилась тишина.

Первым снова заговорил Эльдриэ:

— Не зря леди Алиса беспокоилась из-за вас. Вы атакуете наобум, как получится… и поэтому застаёте врасплох. Подумать только, мне пришлось использовать «Высвобождение воспоминаний»!

— Воспоминаний?.. — шёпотом повторил я, и лишь тогда понял, что он имел в виду ту загадочную команду.

«Релиз» переводится как «высвобождение», а «реколекшн» — «воспоминания». Другими словами, эта команда высвобождает воспоминания оружия?

Воспоминания оружия… Кажется, я недавно слышал это выражение. Но не успел я перетряхнуть свою память, как Юджио вдруг ахнул и неожиданно заявил:

— Что вы, уважаемый рыцарь единства… Напротив, это вы по-настоящему оправдали ваше имя.

— Н-ну ты нашёл время для комплиментов! А что значит «оправдали ваше имя»? — невольно переспросил я, потому что Юджио высказался так, словно уже слышал об этом рыцаре.

— Его имя с самого начала показалось мне знакомым, но теперь я наконец-то вспомнил. Это он, Кирито… он стал в нынешнем году первым мечом Северной Империи Нолангарт. Это победитель Единого турнира четырёх Империй — Эльдриэ Вулсберг!

— Чт…

Вопрос «Что ты сказал» встал у меня поперёк горла. Я всмотрелся в лицо рыцаря, стоявшего в полутора метрах от нас.

Первый меч Империи! Это звание говорит о том, что он победил в имперском турнире боевых искусств в конце марта. Тот самый кандидат от рыцарского ордена, который одолел обоих кандидатов от академии — Сольтилину в первом раунде и Воло Ливантина во втором. Я слышал, что в начале апреля он одержал блистательную победу на Едином турнире четырёх Империй, снискал славу лучшего мечника в мире людей и был приглашён в Центральный собор.

За всё время я так и не удосужился узнать имя чемпиона. В этом мире нет ни Интернета, ни телевизора, новости распространяются самым примитивным методом — через еженедельную стенгазету. Я ленился таскаться до главного корпуса, чтобы читать её, а вот Юджио не пропускал ни одного выпуска.

— Ну ты и дотошный!.. — невольно пробормотал я, опомнился и снова сосредоточился.

Но если Юджио прав, и рыцарь единства Эльдриэ Синтесис Сёрти Ван — действительно Эльдриэ Вулсберг, победитель Единого турнира, то слова нашего противника расходятся с действительностью.

Несколько минут назад он заявил, что его «призвали в мир людей рыцарем единства лишь месяц назад». Ладно бы он сказал, что его «назначили» рыцарем единства… Но вместо этого он говорит так, словно…

— О чём ты? — вдруг услышал я хриплый голос и перевёл взгляд с застывшего справа напарника на рыцаря.

Эльдриэ стоял как громом поражённый. И без того бледная аристократическая кожа побелела ещё сильнее, а серые с фиолетовым отливом глаза таращились от изумления. Рыцарь зашевелил обескровленными губами, выдавливая из себя слова:

— Я… первый меч Северной Империи?.. Эльдриэ… Вулсберг?..

От услышанного челюсть отвисла не только у меня, но и у Юджио. Впрочем, мой напарник быстро пришёл в себя, кивнул и продолжил:

— Да… это так. О вас писала газета в прошлом месяце: «статный красавец с фиолетовыми волосами, легко победивший всех противников при помощи грациозного фехтования…»

— Нет… Нет, я… рыцарь единства Эльдриэ Синтесис Сёрти Ван! Никогда не слышал… ни о каких Вулсбергах!..

— Н-но как же так?! — вмешался я, позабыв о битве. — Ты ведь не от рождения был рыцарем единства, верно? Разве не так тебя звали до того, как назначили на эту должность?

— Нет! Я… я впервые слышу это имя! — закричал Эльдриэ. Его волосы растрепались, лицо продолжало бледнеть, и только в глазах горел пугающий свет. — Я… меня… Первосвященница Администратор призвала меня с небес рыцарем единства!

Вдруг речь оборвалась, и случилось нечто, ошарашившее нас с Юджио ещё сильнее.

Из гладкого лба Эльдриэ вдруг вырвался луч фиолетового света.

— Гх… у-у… — застонал рыцарь.

Хватка Эльдриэ ослабла, но я смотрел на его лоб так заворожённо, что совсем забыл отобрать кнут. Свет вырывался из эмблемы в виде крошечного треугольника. Хотя нет, не эмблемы. Треугольник медленно проступал наружу — прозрачная трёхгранная призма постепенно выходила из тела рыцаря, заливая округу ослепительным светом. Один сантиметр, два…

Внутри призмы беспорядочно метались тончайшие лучи. Когда же она выступила сантиметров на пять, кнут и меч выскользнули из рук Эльдриэ.

Пустые глаза рыцаря уже не смотрели на нас. Он медленно отступил на пару шагов и вдруг упал на колени, словно безжизненная марионетка. Кристаллическая призма на лбу сияла всё ярче, издавая причудливый звон.

«Если уж действовать, то сейчас!» — понимал я, но не мог решить, что именно сделать.

Самый простой вариант — напасть. Подобрать с земли выпавший меч и рубануть по беззащитной шее противника, обезвредив или даже убив его.

Ещё можно было обратиться в бегство. Но что-то подсказывало: неуклюжее нападение скорее всего приведёт рыцаря в чувство, после чего тот начнёт сражаться всерьёз. Подловить его больше не получится, а сам он наверняка не побоится лишить нас всей Жизни.

Наконец, есть третий, самый рискованный вариант — наблюдать.

Что бы ни происходило на наших глазах, оно однозначно имеет отношение к важнейшим тайнам рыцарей единства и Церкви Аксиом. Почему Алиса потеряла память и стала другим человеком? Что имел в виду Эльдриэ, говоря о «призыве»? Возможно, именно это явление даст ответы на все вопросы.

Тем более Юджио вряд ли одобрит нападение на беззащитного Эльдриэ, а сбежать можно только в лабиринт-розарий, который не так-то легко пройти.

«Рискну досмотреть до конца», — решил я и попытался подойти к стоящему на коленях рыцарю.

В эту минуту проступившая наружу призма начала мерцать и снова погружаться в лоб.

— Чёрт…

Я прикусил губу. До сих пор я надеялся, что призма всё-таки вывалится и вызовет какие-нибудь кардинальные изменения.

— Эльдриэ! Эльдриэ Вулсберг! — крикнул я рыцарю.

Кристалл замер, но лишь на мгновение и продолжил погружаться. Кажется, старого имени Эльдриэ недостаточно, чтобы довести начатое до конца.

«Нужно другое воспоминание, ещё более яркое», — догадался я, повернулся к округлившему глаза напарнику и приглушённо воскликнул:

— Юджио! Ты знаешь что-нибудь ещё про Эльдриэ? Что угодно! Надо пробудить его память!

— Э-э-э… — на миг поморщившись, Юджио кивнул. — Эльдриэ! Ты сын Эшдора Вулсберга, генерала ордена имперских рыцарей! Твою мать зовут… да, точно, Альмера!

Губы на обмякшем лице рыцаря единства дрогнули.

— Аль… ме… ра… — испустил он сдавленный стон, и призма вновь вспыхнула.

Но меня поразило даже не это, а крупные слёзы, беззвучно выкатившиеся из широко раскрытых глаз рыцаря.

— Ма… ма… — вновь послышался тихий голос.

— Да, вспомни… вспомни всё! — крикнул я и уже занёс ногу для следующего шага…

Но сильный удар сотряс землю, и я оступился, едва не упав вперёд.

Только опустив взгляд и увидев стрелу, глубоко вонзившуюся в правую стопу, я ощутил умопомрачительную боль.

— Гха! — вскрикнул я, не сдержавшись.

Не прекращая стонать, я взялся обеими руками за красное древко и выдернул стрелу. Боль усилилась вдвое и чуть не выбила из меня дух, но я стиснул зубы и вытерпел.

— Кирито! Ты в по…

Не дослушав напарника, я схватил цепь, свисающую с его правой руки, и дёрнул изо всех сил.

Свист, стук — и пара стрел вонзилась в камни, на которых секунду назад стоял Юджио. Я отпрыгнул назад, не выпуская цепь из руки, и поднял взгляд.

На фоне предрассветного неба медленно кружил дракон. Прищурившись, я увидел, что кто-то сидит в седле на его спине. Это мог быть только рыцарь единства… причём дьявольски меткий, раз он умудрился попасть в нас с дракона, да ещё находясь на таком расстоянии.

В это время всадник вновь натянул тетиву огромного лука. Я изо всех сил оттолкнулся от земли раненой ногой. Через миг в кладку передо мной воткнулись ещё две стрелы.

— В-вот это совсем плохо, — обронил я, не выпуская цепь Юджио.

В этом мире в меня ещё ни разу не стреляли из лука. Даже леди Сольтилина, живая энциклопедия тактики, прибегала самое большее к метательным ножам. Я уже было решил, что воинам Андерворлда дальний бой не по нраву, но, похоже, рыцари единства готовы сражаться чем угодно.

Разумеется, нельзя было отводить взгляд от дракона, так что мне пришлось вспоминать, нет ли поблизости укрытия. Увы, ничего подходящего на ум не пришло. Кусты роз возле бронзовых заборов едва ли нас спрячут. Поэтому…

— Надо валить! Ждём следующей стрелы, уворачиваемся и бежим! — прошептал я напарнику и напрягся, готовясь к очередному выстрелу.

Однако новый рыцарь единства опустил лук. Дракон опустился по спирали, и через несколько секунд площадь с фонтаном заполнил зычный голос:

— Преступники, немедленно отойдите от Сёрти Вана!

Я невольно скосил взгляд. Чуть не выпавшая призма уже почти вернулась в лоб Эльдриэ.

— Вам не избежать наказания за попытку совращения благородного рыцаря единства! Я пригвозжу вас стрелами и верну обратно в темницу!

Первый луч зари забрезжил на востоке, подсветив парящего дракона. Всадник носил тяжёлые красные доспехи, похожие на броню Эльдриэ, и держал в левой руке длинный лук того же цвета. Скорее всего, этот лук — такой же божественный артефакт, как и «Морозная чешуя». Непонятно, правда, стоит ли за невероятной точностью «Полное подчинение» или же собственные навыки стрелка.

Больше крупный рыцарь ничего не сказал, просто положил на тетиву красного лука сразу четыре стрелы.

— Б… бежим!

Чтобы увернуться с такого расстояния, нужно двигаться, не переставая. Я бросился вперёд сломя голову, таща за собой цепь Юджио. При каждом шаге правая нога отзывалась страшной болью, но я не мог остановиться. Юджио мчался следом, тяжело дыша.

Я подумал, не укрыться ли от стрел в темнице, но идея была так себе. Поэтому я пробежал через южную калитку площади, понимая, что первый же тупик лабиринта нас убьёт.

Ещё несколько шагов, и прямо за нами одна за другой вонзились несколько стрел.

— Уоа-а-а-а! — не то взревел, не то завопил я, продолжая мчаться вперёд.

Иногда нас скрывали заборы, но стоило выбежать на перекрёсток, как всадник выпускал очередной залп стрел.

— Да сколько же их у него?! — ругнулся я вслух.

— Невероятно, но он выпустил уже больше тридцати! — мгновенно отозвался Юджио.

— Чёрт побери, мы ж не в ММО какой-нибудь!.. Прости, не бери в голову!

Я уже давно потерял представление о том, куда мы бежим, однако на каждом перекрёстке что-то дёргало меня за чёлку, и я послушно поворачивал. Мы всё ещё держались достаточно далеко от дракона, но он немедленно настигнет нас, если мы хоть раз забежим в тупик.

Похоже, мои негативные мысли сделали своё дело спустя несколько развилок загадочный помощник всё-таки ошибся. Метрах в десяти перед нами безжалостно маячил тупик.

Оставалось разве что сломать забор укоротившейся цепью, но, как я уже успел проверить, она не больно-то обгоняла ограду по уровню приоритета. Вряд ли мне хватит одного удара.

Впрочем, выбора не было. Я уже собрался замахнуться цепью, уповая на удачу, как вдруг…

— Эй, молодые люди, сюда! — раздался непонятно откуда голос.

На долю секунды я остолбенел. Выражение «молодые люди» ожидаешь услышать от человека взрослого, однако голос явно принадлежал маленькой девочке.

Притормаживая, я кидал взгляды по сторонам, и вдруг увидел, что в заборе с правой стороны непонятно когда появилась маленькая дверь. Оттуда выглядывала и манила рукой девочка лет десяти в большой чёрной шапке.

Сверкнуло пенсне с круглыми линзами, и незнакомка исчезла в проёме. На миг я задумался, не ловушка ли это, но тут что-то пребольно дёрнуло меня за чёлку. «Чего застыл, давай туда!» — словно говорил мне кто-то.

Мы с Юджио стремглав бросились во тьму.

Часть 3

За дверью оказалось неожиданно просторно и глубоко.

— А-а-а-а-а! — жалобно завопил я, кувыркаясь, и трижды перевернулся в воздухе.

Наконец я ударился спиной об упругий пол, отскочил и приземлился на пятую точку.

Юджио грохнулся рядом, проделав примерно такой же путь. Мы тряхнули головами, восстанавливая чувство равновесия, и боязливо огляделись по сторонам.

— Э-э… — растерянно протянул Юджио, и я его понимаю.

Мы только что пробежали через дверь в заборе розария. За ней мы должны были обнаружить продолжение лабиринта, но вместо этого оказались в каком-то коридоре, со всех сторон обитом старыми досками. Именно благодаря им пол был таким упругим. Окажись тут камни, как в розарии, мы бы серьёзно пострадали.

Коридор уходил вперёд метров на десять, на дальней стене плясало отражение приятного оранжевого света. В воздухе вместо влажной ночной прохлады царил запах сухой старой бумаги.

«Куда мы попали?» — подумал я, и в это же время за спиной раздался металлический щелчок. Обернувшись, я увидел на редкость крутую лестницу, наверху которой виднелась маленькая дверь и чья-то фигурка.

Я забыл и о ране на груди, и о пробитой ноге, медленно встал и осторожно поднялся по лестнице. Я мог бы поклясться, что мы с Юджио влетели в бронзовую решётчатую дверь, однако эта, как стены и пол, была сколочена из досок. Причём из свежих и белых, в отличие от коридора.

Как только я забрался на третью сверху ступень, стоявшая лицом к двери фигурка подняла правую руку, призывая остановиться. Маленькая рука держала огромную связку латунных ключей. В двери красовалась гигантская замочная скважина. Кажется, щелчок, что я слышал несколько секунд назад, был звуком захлопнувшегося замка.

— Простите, а…

«Где мы и кто вы?» — хотел было я спросить, но вдруг услышал звук.

О закрытую дверью билось нечто маленькое и твёрдое. По коже пробежали мурашки.

— Заметили… Лазейка приказала долго жить, — пробормотала загадочная незнакомка и ещё раз взмахнула рукой, словно отгоняя меня.

Пришлось оставить вопросы до лучших времён и спуститься обратно. Я подошёл к Юджио, который тоже поднялся на ноги, и развернулся. Девочка как раз почти спустилась.

В самом коридоре света не было, и в тусклых отблесках я мог лишь примерно разобрать очертания нашей спасительницы. Большая пухлая шапка, мантия фокусника, субтильная фигурка. В правой руке связка ключей, в левой — палка длиной с саму незнакомку.

Девочка направила на нас свою палку (или всё-таки волшебный посох?) и опять заговорила:

— Молодые люди, шевелитесь! Мне ещё весь проход выбраковывать.

Каким-то образом этот, несомненно, девичий голос заключал в себе не меньше силы, чем голос заведующей Азурики. Мы с Юджио мигом развернулись и беспрекословно пошли на свет. Короткий коридор быстро кончился и привёл нас в причудливое место.

Просторная квадратная комната. В настенных лампах плясало пламя, наполняя помещение уютом. Никакой мебели, одна лишь тяжёлая деревянная дверь с противоположной стороны.

Остальные стены изобиловали проходами вроде того, которым воспользовались мы. Я попробовал заглянуть в ближайший. Он тоже заканчивался лестницей и маленькой дверью.

Пока мы с Юджио осматривались, девочка в мантии прошла коридор. Затем она прокрутилась на месте и направила посох в проход:

— Оп-ля! — очаровательным голоском издала она старомодный клич и взмахнула посохом.

Я уже думал, меня больше ничто не удивит, но в очередной раз ошибся. К моему глубочайшему изумлению, доски по бокам коридора стали вылезать из стен и с грохотом складываться, начиная с дальнего конца.

Всего через несколько секунд десятиметровый коридор полностью закрылся. Последние доски перед проёмом выскочили, соединились со стеной, и от прохода не осталось ни следа, ни даже вмятинки!

Если это священное заклинание, то весьма сложное и масштабное. Чтобы разом передвинуть такое количество объектов, нужен длинный текст и солидный уровень системных полномочий. Однако, к моему удивлению, девочке хватило всего одного возгласа «оп-ля». Она даже не сказала «Систем колл», а ведь на уроках академии нас учили, что без этой фразы не обходится ни одно священное заклинание.

Девочка фыркнула как ни в чём не бывало, стукнула посохом об пол и наконец повернулась к нам.

Теперь, при свете я разглядел, что она очаровательна, как куколка. В блестящей, будто сшитой из вельвета, мантии и большой шапке она напоминала даже не колдунью, а умудрённого годами учёного, однако выбившиеся из-под шапки каштановые кудряшки и молочно-бледна я кожа сияли так, как это бывает только у юных.

Но сильнее всего впечатляли карие, под цвет каштановых волос, глаза. Спрятанные за пенсне и обрамлённые длинными ресницами, они излучали глубокий ум и даже мудрость. Я тонул в них, словно в бездонных озёрах, но не мог понять, о чём она думает.

Впрочем, самое главное — она спасла нас от рыцарей единства, и за это её следовало поблагодарить.

— Э-э… спасибо за помощь! — произнёс я, кланяясь.

— Пока сложно сказать, стоило ли тебе помогать.

Сухость как она есть. За время наших с Юджио странствий я успел хорошо уяснить, что у него лучше получается говорить с незнакомыми людьми. Поэтому я и на этот раз пихнул напарника локтем.

Юджио шагнул вперёд, склонил свою мокрую голову в поклоне и представился:

— Это самое… очень рад знакомству, меня зовут Юджио, а его Кирито. Огромное спасибо вам за помощь! Вы… здесь живёте?

Он тоже явно нервничал. Девочка вздохнула, поправила пенсне и ответила:

— Вот ещё. Не здесь, конечно… За мной!

Она ударила посохом в пол и направилась к большой двери, мы поспешили следом. Я в который уже раз искренне удивился, когда она открыла створы взмахом посоха.

Пройдя через дверной проём вслед за девочкой, мы оказались в столь необычном месте, что были поражены до глубины души и застыли как истуканы.

Моимглазам открылась просто невероятная картина: гигантская библиотека, иначе и не скажешь.

Целый мир, состоящий из одних только книг и шкафов. Огромный цилиндр, вдоль стен которого в несколько рядов тянутся лестницы и проходы, заставленные книжными шкафами с одной или обеих сторон. Мы стояли на самом дне этого трёхмерного лабиринта, до крыши было метров сорок — десять этажей по меркам реального мира. Сколько всего книг на этих полках — даже представить было невозможно…

Как ни крути, эта библиотека не может прятаться на территории розария. Я вгляделся в скрытый полумраком потолок и хрипло пробормотал:

— Мы что… внутри Центрального собора?

— В некотором смысле да, а в некотором — нет, — в голосе девочки слышны были нотки самодовольства: — Дверь, которая вела сюда изначально, я стёрла. Великая библиотека находится внутри собора, однако никто не может попасть сюда без моего приглашения.

— Великая библиотека?.. — прошептал Юджио, растерянно озираясь по сторонам.

— Да. Здесь хранятся исторические записи этого мира с момента сотворения; формулы, описывающие каждый аспект мироздания; а также все системные команды, которые вы называете священными заклинаниями.

«Системные команды»?!

Я уставился на девочку, не веря своим ушам. Неожиданно из моих приоткрытых губ вырвалось:

— Кто… кто ты такая?

Она улыбнулась так, словно прекрасно знала, чем именно вызвано моё потрясение.

— Имя мне Кардинал, — представилась она. — Бывший регулятор этого мира, а ныне одинокий смотритель Великой библиотеки.

Кардинал.

Мне известны три значения этого слова.

Первое: высокий католический сан в реальном мире.

Второе: семейство певчих птиц. В Японии встречается красный кардинал, малиновое оперение которого напоминает традиционную одежду католических кардиналов.

И третье… Система «Кардинал» — сложная автономная программа, которую разработал Акихико Каяба для того, чтобы она управляла его VRMMO. Первая версия программы использовалась в SAO, она регулировала деньги, предметы и численность монстров, управляя балансом игры, а заодно и жизнью игроков.

После прохождения SAO Каяба погиб во время сканирования своего мозга прототипом STL, однако перед этим он создал уменьшенную версию системы и встроил её в пакет для разработки VRMMO под названием «Семя».

Усилиями программы-имитатора Каябы, оставшейся в виртуальном пространстве, «Семя» пошло по миру и легло в основу GunGale Online и многих других игр. Я сыграл не последнюю роль в безвозмездном распространении «Семени» и с тех пор много думал над истинными намерениями электронного Каябы. Но до сих пор не нашёл ответа, который бы меня устроил. Слабо верится, что он решил пустить в народ бесплатный инструментарий просто из чувства раскаяния за SAO…

Впрочем, главный вопрос оставался без ответа. Неужели эта девочка — та самая система «Кардинал», принявшая человеческий облик?

Возможно, это просто искусственный флактлайт, занимающий высокий пост в Церкви Аксиом и потому названный в честь церковного сана. Вот только девочка представилась «бывшим регулятором этого мира». «Кардинал» — это не правитель, не владыка, а именно регулятор.

Но что система «Кардинал» делает в этом мире? Значит ли это, что Андерворлд построен на «Семени»? Если да, то почему регулирующая система — сугубо закулисная функция, «незримая рука бога» — приняла человеческое обличье? В отличие от Юи, созданной для психологической поддержки игроков, сама по себе система «Кардинал» не способна с ними контактировать. По крайней мере, мне так казалось.

Я замер под грузом вопросов. Тем временем Юджио изумлялся совсем другому.

— Исторические записи?.. — дрожащим от волнения голосом переспросил он. — Здесь хранятся полные летописи с самого основания четырёх Империй?

— Не только. Тут есть даже история сотворения мира — того, как Стейсия и Вектор разделили его на мир людей и Дарк Территори.

Большой поклонник истории, Юджио чуть не грохнулся в обморок от таких слов. Девочка, представившаяся как Кардинал, снова поправила пенсне и кокетливо улыбнулась:

— Рассказ будет длинным, так почему бы нам перво-наперво не поесть и не передохнуть? Если хотите, читайте всё, что на полках, — любые книги в любых количествах.

Ещё один взмах посоха, ещё одно «оп-ля» — и снизу, из пола, выехал круглый столик. На нём высились горы бутербродов, пирожков, сосисок и всевозможной жареной снеди.

Вчера вечером я сидел на сухом хлебе и воде, так что при виде этих яств желудок немедленно завёлся, но на лице Юджио читалась неловкость. Ему не хотелось устраивать праздник живота посреди операции по спасению Алисы. Поняв это, я пожал плечами и попытался объяснить… вернее, оправдать свои намерения:

— Мы еле справились с Эльдриэ, через лучника на драконе тоже так просто не пробьёмся. Нам нужно передохнуть и придумать план, а здесь вроде бы безопасно. К тому же мы потеряли немало Жизни.

— Верно. Я заговорила еду — она излечит раны. Только сначала дайте мне ваши правые руки, — скомандовала девочка тоном, не терпящим возражений.

Мы послушно протянули руки с браслетами узников. Два лёгких удара посохом — и тяжёлый металл осыпался на пол.

Нерешительность не исчезла окончательно с лица Юджио, даже когда он впервые за два дня потёр правое запястье. Вдруг он громко чихнул. Посреди боя с Эльдриэ мой напарник упал в фонтан и промок до нитки. Такими темпами недалеко до дебаффа «простуда».

— А тебе, наверное, стоит согреться перед едой. Иди вон туда, там по коридору ванная, хоть и маленькая. Поесть и почитать всегда успеешь.

Юджио кивнул, понимая, что сейчас не время валяться больным.

— Хорошо, уважаемая К… Кардинал, я принимаю ваше предложение. A-а… где книги о сотворении мира?

Кардинал подняла посох и указала куда-то под самую крышу — в уголок, весь заставленный высоченными шкафами.

— От той лестницы и дальше — коридор книг по истории.

— Спасибо вам! Тогда я пойду.

Откланявшись, Юджио ещё раз чихнул и поспешно скрылся в узких проходах между шкафами.

— Но увы… — прошептала Кардинал, проводив взглядом его удаляющуюся фигуру. — Все те истории — выдумки, записанные со слов Первосвященницы Церкви Аксиом.

Я повернулся к большой шапке и тихо уточнил:

— То есть не было никаких богов-творцов? Ни Стейсии, ни Солус, ни Террарии… ни Вектора?

— Нет, — ответила сухо Кардинал. — Жители Андерворлда верят в легенды, созданные для оправдания власти Церкви. Хотя имена богов зарегистрированы в качестве администраторских учётных записей, сами эти записи создавались на случай непредвиденных обстоятельств и ни разу никем не использовались.

В её речи содержались ответы на часть моих вопросов. Я вгляделся в тёмно-карие глаза и спросил:

— Ты ведь не житель Андерворлда, верно? Ты извне… и хорошо знаешь администраторов этого мира.

— Да. Как и ты, незарегистрированный житель Кирито.

— Ты права…

Спустя два года и два месяца после пробуждения в этом мире я наконец-то отыскал неопровержимое доказательство того, что это не параллельный мир, а виртуальный, созданный живыми людьми.

Ощутив неожиданно сильный прилив эмоций, я глубоко вдохнул и выдохнул. Столько всего нужно спросить, что я даже не знаю, с чего начать. Пожалуй, в первую очередь необходимо кое в чём убедиться.

— Андерворлд создали люди из «Рэс»… R-A-T-H, так?

— Истинно так.

— А ты — система «Кардинал», автономная программа для управления виртуальным миром?

Глаза девочки слегка округлились.

— О, ты знаешь, кто я? Сталкивался с моими сородичами снаружи?

— Ну… вроде того.

Не просто «сталкивался». Два года в Айнкраде система «Кардинал» была в некотором смысле моим злейшим врагом. Только вряд ли девочка поймёт мой рассказ.

— Но, насколько мне известно, у системы «Кардинал» никогда не было человекоподобного интерфейса. Что… ты такое? И что это за место?

Кардинал улыбнулась в ответ на бесконечные вопросы, спрятала выбившиеся на лоб пряди обратно под шапку и заговорила удивительным голосом, одновременно юным и старческим:

— Это будет долгий… очень долгий рассказ. Почему я отсекла эту библиотеку от остального мира, почему ждала встречи с тобой… Да, говорить придётся много… — на секунду она замолчала, словно заблудившись в своих мыслях, но затем подняла голову.

— Буду сокращать, как могу. Но сначала поешь, твои раны наверняка болят.

Из-за сплошной череды невероятных событий я совсем забыл о боли, но стоило девочке напомнить, как и рана от кнута, и пробитая нога немедленно дали о себе знать.

Я послушно взял горячий пирожок и жадно откусил. Он нисколько не уступал лакомствам из лавки Готторо, ради которых я частенько покидал территорию академии. Уминая угощение за обе щёки, я позабыл обо всём на свете. Не знаю уж, какими командами она заговорила еду, только с каждым кусочком боль утихала, а раны затягивались.

— Ты и правда администратор мира… Управляешь параметрами пищи как захочешь? — восхищённо спросил я.

Кардинал фыркнула:

— Ты дважды неправ. Во-первых, сейчас я уже не администратор. Во-вторых, я могу управлять только параметрами объектов, которые находятся в библиотеке.

С этими словами она развернулась и пошла по коридору, закруглявшемуся у стены. Я взял в охапку столько пирожков и бутербродов, сколько смог унести, и мельком глянул в проход на противоположной стороне, ведущий в ванную. Чтобы защититься от простуды, нужно греться довольно долго, поэтому Юджио ещё не скоро освободится…

— Гм?.. Ты ведь можешь лечить раны едой. Разве нельзя с её помощью избавиться от простуды? — заметил я.

Кардинал на миг обернулась и хмыкнула. Похоже, она всего лишь искала повод остаться со мной наедине.

Пока я шёл за этой удивительно хитрой учёной, нам то и дело попадались развилки. Мы всё время поднимались и опускались, и скоро я перестал понимать, в каком уголке библиотеки нахожусь. Я как раз доел всю прихваченную еду — прямо на ходу, наплевав на правила приличия, — как впереди показалась круглая площадка, окружённая книжными шкафами. В центре стояли стол и два старомодных стула.

Кардинал тут же села на один и молча указала посохом на второй. Я послушно занял предложенное место.

На столе появились две чашки чая. Кардинал взяла свою, отпила из неё и заговорила:

— Думал ли ты когда-нибудь, почему в этом тихом искусственном мире существует феодализм?

На такие темы беседовать я не привык, поэтому пару секунд пришлось вспоминать, что означает термин, прежде чем я понял вопрос.

Феодализм. Строй, при котором общество делится на землевладельцев и привязанных к ним вассалов. В общем, мир с императорами, королями, графами, баронами и так далее — типичная средневековая сословная система, которая часто встречается в фэнтези. Настолько часто, что игры и книги, где её нет, можно считать редким исключением.

Андерворлд тоже построен по средневековому европейскому шаблону, поэтому существование императоров и знати ничуть меня не смутило. Признаться, вопрос Кардинал сбил меня с толку.

— Что значит «почему»?.. Потому что таким мир сделали его создатели, разве нет?

— Неверно, — с лёгкой улыбкой на губах отрезала Кардинал. Она отозвалась так быстро, словно предвидела мой ответ. — Люди извне, породившие этот мир, создали лишь сосуд. Нынешнее общественное устройство от начала и до конца — творение жителей Андерворлда.

— Ясно…

Да уж, от таких рассказов Юджио надо беречь.

Я кивнул, и лишь потом до меня дошло, что именно следовало спросить в первую очередь. Кардинал знает про внешний мир и про «Рэс». Стало быть…

— П-погоди-ка. У тебя что, есть связь с реальным миром? Ты можешь обмениваться с ним информацией? — с надеждой в голосе спросил я.

— Глупец. Умей я такое, стала бы сотни лет торчать в пыльной библиотеке? — удручённо возразила Кардинал. — К сожалению, связь есть только у неё… у Первосвященницы.

— По… нятно…

Мне снова захотелось расспросить про Первосвященницу, но я отложил вопрос на потом и ухватился за последний лучик надежды:

— Но может, ты хотя бы знаешь время реального мира? Или что там сейчас с моим телом?..

— Прости, прямо сейчас у меня нет доступа к самой системе, только к данным, да и то к ничтожной их части. Я слаба и беспомощна по сравнению с теми системами «Кардинал», которые ты встречал раньше.

Видимо, ей было настолько стыдно это признавать, что она поникла, на миг превратившись в настоящую девочку. В душе я пожалел её и покачал головой.

— Ничего, я рад уже тому, что реальный мир всё-таки существует, спасибо. И прости, что сбил с темы. Ты… спрашивала о причинах появления феодального строя, да? — и, немного подумав, продолжил: — Может… людям понадобились сильные руки, которые следили бы за порядком и распределяли блага?

— Гм. Я полагаю, тебе известно, что жители этого мира, как правило, не нарушают законов. Никто не нападает на ближнего, не грабит, не присваивает себе весь урожай. В условиях, когда сущность человека принуждает его к усердию и законопослушности, вероятнее всего появление коммунизма. Сейчас в Андерворлде живёт всего лишь около ста тысяч человек, на которых приходится четыре императора и свыше тысячи аристократов разных мастей. Тебе не кажется, что это перебор?

— Сто тысяч?..

Я впервые узнал численность населения Андерворлда. Хотя Кардинал сказала «всего лишь», масштаб мира поразил меня до глубины души. Какие ещё исследования искусственного интеллекта, тут целый симулятор развития цивилизации!

Но в то же время Кардинал права: двадцать пять тысяч подданных на императора — крайне мало по сравнению с Римской Империей, Франкским государством и другими странами глубокой древности. Поэтому мне опять стало казаться, что этот феодальный строй возник не сам по себе, а выстраивался как подражание реальному миру.

Пока я раздумывал об этом, Кардинал сделала ещё одно неожиданное заявление:

— Недавно я сказала, что в этом мире нет богов. Но в самом его начале, четыреста пятьдесят лет тому назад, были похожие на них люди. Во времена, когда Центория была крохотной деревушкой, в мире жили четыре бога.

— Что? Четыреста пятьдесят? Разве не триста восемьдесят? Ведь по календарю мира людей сегодня… — не к месту возразил я.

Девочка-учёный вздохнула и развела руками.

— Я же сказала, легенды о сотворении мира придуманы Церковью. Точку отсчёта для нового календаря тоже выбрали они.

— В-вот оно как… И что это были за боги? Настоящие люди… в смысле, сотрудники «Рэс»?

На этот раз я выбрал правильные слова. Кардинал слегка улыбнулась и кивнула:

— Всё-таки сам догадался?

— В этом мире курица должна была появиться раньше яйца. Кто-то же воспитал первых младенцев с искусственными флактлайтами — как иначе объяснить, что они умеют говорить и писать по-японски?

— Весьма разумное предположение. Ты совершенно прав. В самом начале, когда я ещё была лишённой сознания программой, в этот мир извне пришли четыре человека. Они жили двумя семьями в крестьянских домах, каждая семья воспитывала по восемь детей. Чтение, письмо, земледелие, скотоводство… и понятия о добре и зле, позже заложенные в основу Кодекса Запретов.

— И правда, боги… Это ведь такая ответственность. Всего одно неосторожное слово могло навсегда изменить будущее общество.

Как только я произнёс «одно неосторожное слово», Кардинал кивнула с самым серьёзным видом.

— Именно. Лишь в этой библиотеке, отгородившись от мира, я смогла всё обдумать и сделать выводы. Зачем в этом мире появился ненужный феодальный строй? Почему существуют Кодекс Запретов и другие выходящие за рамки здравого смысла законы, почему всё равно есть знать, которая ищет в них лазейки ради личной выгоды и удовольствия? Напрашивается лишь один ответ на все эти вопросы, — девочка поправила маленькое пенсне и мрачно заявила: — Учитывая, что четвёрка прародителей справилась с возложенной на них сложнейшей миссией, можно утверждать, что все они были умнейшими людьми. А поскольку они наделили будущие поколения Андерворлда благочестием, стало быть, обладали ещё и похвальными нравственными качествами. Вот только не все…

— Что?..

— Один из них был, несомненно, умный, но нечистый сердцем. Именно он, так сказать, испортил одного-двух своих детей. Не думаю, что сознательно, но сущность ведь не скроешь. Его жажда богатства и власти, его эгоистичные желания передались детям. От тех детей и ведут свой род императоры и аристократы этого мира, а также высшие священники Церкви Аксиом…

«Нечистый сердцем»?

Выходит, коварство, которое кроется в сердцах некоторых аристократов, на самом деле передалось им от одного из работников «Рэс»? Его алчные помыслы передавались через гены и в конце концов привели к появлению на свет Райоса Антинуса и Гумберта Жижека?

Я ощутил, как по телу пробежали мурашки. В реальном мире я сейчас лежу без сознания, подключённый к STL на какой-нибудь базе «Рэс». При мысли, что рядом может находиться человек, похожий на Райоса, меня бросило в дрожь.

Знаю ли я его? Я попытался вспомнить всех известных мне сотрудников «Рэс», но на ум приходили только главный исследователь Такэру Хига и загадочный чиновник Сэйдзиро Кикуока, который и познакомил меня с компанией. Конечно, в Роппонги я видел и других сотрудников, но даже имена почти стёрлись из памяти, ведь по моим внутренним часам я подрабатывал у них больше двух лет назад.

Вопрос в том, действительно ли это просто самовлюблённый человек или же некто, проникший в «Рэс» с определённой целью: выкрасть, продать… или даже уничтожить плоды исследований…

— Кардинал, а ты… знаешь имена прародителей?

Увы, девочка медленно покачала головой:

— Мне потребуется полный доступ к системе, чтобы ответить на твой вопрос.

— Ничего страшного… прости, что прошу об одном и том же.

В конце концов, его имя мне бы сейчас никак не помогло. Правда, теперь появилась ещё одна причина как можно скорее связаться с внешним миром.

Я откинулся на спинку стула, отхлебнул из чашки сладковатый чай и вернулся к теме:

— Теперь понятно… Если среди жителей Андерворлда изредка попадались жадные до власти, разумеется, со временем они превратились в привилегированное сословие. Это ведь всё равно что запустить лису в курятник.

— Или запустить в систему вирус, который невозможно вывести. Когда в этом мире рождаются дети, они наследуют не только внешность, но и характер родителей. Поэтому среди младшей знати, часто заключающей браки с простолюдинами, эгоизм выражен не так сильно…

Слова Кардинал напомнили мне о Ронье и Тизе — добросердечных аристократках шестого ранга, обладательницах похвального чувства справедливости.

— Значит… если аристократы поколениями вступают в брак друг с другом, эгоизм, наоборот, сохраняется?

— Именно. Его главные очаги — семьи четырёх императоров, высшие священники Церкви и та, что обладает абсолютной властью над этим миром… Первосвященница Церкви Аксиом, а ныне и администратор системы. Ей даже хватило наглости взять себе имя «Администратор».

— Админи… стратор, — машинально повторил я английское слово, означающее и должность, и привилегированного пользователя компьютера.

Кстати, а ведь когда с Эльдриэ творилось нечто непонятное, он тоже произносил это имя. Получается, рыцари единства приносят клятву верности именно Первосвященнице Администратор?

Тут я решил, что пора задать один очень важный вопрос, не дававший мне покоя:

— А это… и правда женщина? Ну, Первосвященница?

Ещё совсем недавно я был в плену своих предрассудков, из-за которых представлял главой Церкви Аксиом пожилого мужчину, но теперь понял, что ошибся. Кардинал кивнула, с отвращением поморщилась и добавила:

— Так и есть. И, что самое мерзкое… она в некотором роде моя старшая сестра-близнец.

— Как?.. В смысле? — переспросил я, не в силах переварить её слова.

Женщина-учёный в образе маленькой девочки ответила не сразу. Она долго и с нескрываемым отвращением смотрела на бледную ладонь своей правой руки и наконец заговорила:

— Обо всём по порядку… Орган абсолютной власти, известный как Церковь Аксиом, появился около трёхсот пятидесяти лет назад, или спустя примерно сто лет после запуска симулятора. В то время браки в мире людей заключали примерно в двадцать лет, и каждая пара имела в среднем пятерых детей. Таким образом, пятое поколение жителей Андерворлда насчитывало уже больше шестисот человек. Общая численность, учитывая родителей и стариков, приближалась к тысяче…

— П-погоди, а как в этом мире устроены брак и роды? — машинально задал я вопрос, не дававший мне покоя уже два года.

Через миг я спохватился и понял, что было бы неправильно обсуждать это с десятилетней девочкой, пускай даже её внешность нисколько не отражает настоящий возраст. Впрочем, Кардинал ответила, не поведя бровью:

— Я мало знаю о размножении людей в реальном мире, поэтому не могу говорить с уверенностью, однако с учётом принципов работы флактлайта сам по себе приводящий к воспроизведению акт должен так или иначе имитировать реальность. Если этот акт совершают мужчина и женщина, имеющие брачную запись в системе, то внутри матери с определённой вероятностью зарождается ребёнок. С технической точки зрения в один из свободных лайткубов кластера загружается копия протофлактлайта, к нему частично примешиваются компоненты внешности родителей, шаблоны мыслей и поведения. В результате рождается новый младенец.

— Ага, понятно… А где взять эту «брачную запись»?

— Простой системной командой, текст которой напоминает брачную клятву, обращённую к богине Стейсии. Поначалу свадьбы проводились старейшинами деревень, но позднее, когда повсюду появились церкви, эту роль взяли на себя священники и священницы.

— Хмм… А, прости, опять я перебиваю. Продолжай.

Кардинал кивнула и вернулась к теме:

— Спустя несколько десятилетий после ухода прародителей население Андерворлда достигло тысячи человек, которые уже были во власти первых землевладельцев. Вооружённые эгоизмом, унаследованным от предков, новоиспечённые правители без конца расширяли свои владения. Их соседи лишались полей и попадали в услужение знати, становясь подневольными вассалами. Не все смирились с этой судьбой — некоторые покинули центральные земли и начали осваивать дальние районы.

— Ясно. И благодаря им появились Заккария, Рулид и так далее?

— Именно. Землевладельцы, господствовавшие в центре, конечно же, не ладили друг с другом и поэтому долгое время не вступали в браки между собой. Но настал день, когда две такие семьи заключили политический союз… в результате которого родилась девочка — прекрасная, словно ангел, но по уровню эгоизма обгоняющая всех, когда-либо живших в Андерворлде. Её звали Квинелла.

Кардинал посмотрела в пустоту. Огоньки в карих глазах беспокойно дрожали, словно она блуждала в воспоминаниях о прошлом. Лампы, спрятанные между книжными шкафами, отбрасывали на её бледное лицо причудливые тени. Повисла такая тишина, что я услышал бы даже пролетающую муху. Наконец молчание прервал мягкий, но несколько печальный голос:

— На то время Призвания жителям Центории — доросшей уже до размеров города — раздавал отец Квинеллы, один из землевладельцев. К десяти годам девочка показала себя прирождённой мечницей, заклинательницей, певицей, швеёй — всё давалось ей легко. Никто не сомневался, что она блестяще справится с любым Призванием, которое ей назначат. Однако по этой же причине её отец… не захотел отпускать красавицу Квинеллу работать в город… — Кардинал грустно улыбнулась. — Глупец так привязался к своей дочери, что желал держать её рядом с собой вечно, и приказал «изучать священные заклинания», придумав новое, доселе неслыханное Призвание. Квинелла засела в глубине особняка и целиком посвятила себя анализу священных заклинаний… вернее, системных команд. До неё жители Андерворлда знали лишь самые простые команды, никто из них не понимал смысла слов, из которых те состоят. Это не нужно в быту.

Действительно, во времена жизни в Рулиде Юджио и другие селяне разве что смотрели Жизнь в окне Стейсии, не более.

— Но Квинелла была на удивление терпеливым и проницательным ребёнком. Благодаря этим качествам она постепенно вникала в смысл слов, из которых состоят команды. Она поняла, что означает «дженерейт», «элемент», «обжект» и другие слова загадочного потустороннего языка. Наконец ей удалось самостоятельно собрать из нескольких примитивных команд своё собственное заклинание — «Термальную стрелу». Она взяла системные команды, до сих пор лишь облегчавшие повседневную жизнь, и сделала из них оружие, способное уменьшать Жизнь. Скажи, Кирито…

Я неожиданно услышал своё имя, моргнул и посмотрел в лицо Кардинал.

— Ты уже понял, почему твои полномочия как заклинателя… почему твой уровень системных полномочий так резко вырос?

— Да… вернее, более-менее. Скорее всего, из-за того, что я обратил в бегство толпу гоблинов в пещере.

— Совершенно верно. По идее, жители этого мира должны сражаться с вторгающимися врагами и становиться сильнее. Правда, вторжение начнётся только на этапе стресс-теста… Как бы там ни было, полномочия можно поднимать только в битвах с врагами или через однообразное повторение команд. Квинелле было всего одиннадцать, когда она открыла для себя правду. Это произошло случайно: она отправилась в лес рядом с домом, чтобы испытать «Термальную стрелу», и подстрелила безвредную золотую прыгучую лису…

— Получается, полномочия повышаются не только за убийство вторгающихся врагов и монстров королевства тьмы?

— Верно. Начисление «очков опыта» происходит при уничтожении любой единицы, в том числе человека. Разумеется, в этом мире люди не убивают друг друга, подавляющее большинство даже не подумает убить безвредного зверька. Но те, в ком сильны гены аристократов, — это особый случай. Они охотятся ради забавы и невольно повышают уровень собственных полномочий… А одиннадцатилетняя Квинелла занялась этим сознательно.

Кардинал прервалась, взяла чашку обеими руками, отпила чай и продолжила тихий рассказ:

— Как только девочка осознала, что убийство зверей повышает её полномочия как заклинательницы, она стала каждую ночь сбегать из дома, чтобы истреблять животных втайне от других аристократов и обычных жителей. Если бы я, регулятор мирового баланса, обладала сознанием уже тогда, то пришла бы в ужас от поведения Квинеллы. Она бездушно… даже с каким-то извращённым наслаждением ночь за ночью вычищала окрестности Центории от всех диких зверей. По воле системы в мир приходили новые единицы на замену утраченным, и следующей ночью всё повторялось…

Меня, игрока в VRMMO, этот рассказ не должен был задеть. Во времена SAO я и сам точно так же фармил монстров сутками напролёт, чтобы прокачать себе характеристики. В этом самая суть ММО-игр.

Однако сейчас я обливался холодным потом, слушая слова Кардинал.

Маленькая девочка в пижаме глубокой ночью блуждает по дремучему лесу, бездушно испепеляя всех повстречавшихся зверей. Я знал только одно слово, которым мог описать эту картину, — кошмар.

Кардинал стиснула чашку в ладонях, словно мой страх передался и ей.

— Полномочия Квинеллы росли день ото дня. Она продолжала расшифровывать команды и со временем освоила заклинания восстановления Жизни и предсказания погоды. На то время это были подлинные чудеса в глазах обычных людей. Жители Центории, особенно отец, боготворили Квинеллу и считали её посланницей небес. К тринадцати годам она стала божественно прекрасной. Ласково улыбаясь людям, она чувствовала, что настало время раз и навсегда удовлетворить безграничную жажду власти. Квинелла стремилась не к власти аристократа над землями и не к власти мечника над клинком. Она взяла выше и… и нацелилась на звание богини!

Сделав небольшую паузу, Кардинал обратила взгляд точно вверх, к высокому потолку библиотеки… или даже к реальному миру.

— Самая большая ошибка людей, создавших этот мир, заключается в том, что они объяснили неведомую силу системных команд помощью богов. Я считаю, что на людей вера в Бога действует как сильнейший наркотик. Она излечивает любую боль, оправдывает любую жестокость. К счастью, у меня нет чувств, поэтому я не слышу зова небес…

Карие глаза вновь остановились на чашке. Девочка постучала по фарфоровой кромке, и почти пустая чашка на моих глазах вновь наполнилась горячим чаем.

— Добиться слепой веры нетрудно, когда совершаешь чудеса на глазах людей и объясняешь их божественным провидением. Люди внимали каждому слову Квинеллы, ведь она в одночасье вылечила мужчину, получившего травму на полевых работах, и за три дня предсказала грозу. Девушка обратилась к отцу и остальным аристократам и сказала, что необходимо построить место для вознесения молитв богиням, потому что тогда чудеса станут ещё грандиознее. В самом центре посёлка немедленно возвели каменную башню. Тогда ей не принадлежала такая огромная территория, да и у самой башни было лишь три этажа… но именно она легла в основу Центрального собора. Так началась 350-летняя история Церкви Аксиом.

История о древней святой по имени Квинелла невольно заставила меня вспомнить одну девушку, о которой я знал лишь из рассказов Юджио и Сельки. Алису Цуберг, с детства обладавшую недюжинным талантом к священным заклинаниям и получившую за это Призвание ученицы церковной настоятельницы.

Разница между ней и Квинеллой в том, что Алиса, по словам Юджио, была добрейшим человеком из всех, кого он знал. К тому же старшей сестрой Сельки. Невозможно представить, чтобы она по ночам сбегала из дома и истребляла лесных зверей.

Но как же тогда она повышала уровень системных полномочий?

Моё сознание почти ушло в пучину глубоких раздумий, но голос Кардинал привёл меня в чувство.

— На то время все без исключения считали Квинеллу жрицей, благословлённой Стейсией. Денно и нощно они молились в белой башне и с радостью отдавали ей часть урожая. Поначалу её возвышению были не очень рады землевладельцы из других семей… однако Квинелла нашла выход. От имени богинь она превратила землевладельцев в аристократов, то есть даровала им титулы. До сих пор подневольные крестьяне возмущались, что должны отдавать хозяевам часть урожая, теперь же право на сбор дани стало священным, и пришлось смириться. Ставшие знатью феодалы поняли, что служить Квинелле выгоднее, чем спорить с ней.

Чашка звякнула, когда Кардинал поставила её на блюдце. Девочка посмотрела мне в глаза.

— Рассказ затянулся, но теперь ты знаешь историю феодализма Андерворлда.

— Ясно… Получается, сословный строй возник не ради поддержания порядка, а чтобы властвовать над ним… Неудивительно, что старшие аристократы не чувствуют себя ни перед кем обязанными, — пробормотал я.

Кардинал кивнула и поморщилась.

— Не думаю, что тебе доводилось видеть это собственными глазами, но на личных территориях аристократы и родственники императора ведут себя просто ужасно. Если бы Кодекс не запрещал ранить и убивать людей, там творился бы настоящий ад.

— Но разве Кодекс Запретов придумала не сама Квинелла? Получается, ей всё-таки не чужда нравственность?

— Вот уж не думаю, — возразила Кардинал, очаровательно фыркнув. — Долгие годы я пыталась найти ответ, но так и не выяснила, почему жители этого мира не могут нарушить данные свыше законы. Как и я сама. Я не связана Кодексом Запретов, поскольку для меня Церковь Аксиом — не «свыше»… но не в состоянии спорить с ограничениями, наложенными на меня как на программу. Можно сказать, моё многовековое заточение в библиотеке — тоже следствие того, что я не воспротивилась приказам.

— Но Квинелла так же не может перечить указаниям свыше, верно?

— Истинно так. Конечно, Кодекс Запретов создан ею, поэтому на неё саму этот глупый закон не распространяется, но… в детстве она не нарушала правил, а ныне подчиняется другим указаниям. Подумай сам, разве ограничилась бы она убийством животных, если бы родители не запретили ей ранить людей? Конечно, она бы начала убивать себе подобных, потому что от этого уровень полномочий растёт быстрее.

По спине вновь пробежали мурашки, но я не подал виду и ответил:

— Хм-м… то есть запрет на вред другим людям появился в этом мире с самого начала, поскольку четвёрка прародителей так воспитала своих детей? А Квинелла лишь сделала его письменным и добавила множество уточнений?

— На первый взгляд, всё так и есть, но Квинелла издала Кодекс отнюдь не потому, что желала спокойствия этому миру. К двадцати пяти годам она стала ещё прекраснее, а её башня — ещё выше, у Квинеллы даже появились ученики. Похожие белые башни возникли в разных уголках мира. Власть правительства Квинеллы, которое она уже начала называть Церковью Аксиом, становилась всё крепче… Но население увеличивалось, люди селились всё дальше от центра мира, и Квинелла начала беспокоиться о землях за горизонтом. Что, если где-то у самой границы некто раскроет тайну системных полномочий? Квинелла решила издать закон, чтобы окончательно установить власть над человечеством. В первом пункте она потребовала верности Церкви Аксиом, во втором запретила убивать людей. Почему? — Кардинал остановилась, посмотрела на меня и продолжила: — Потому что убийство человека резко поднимает уровень полномочий преступника. Это единственная причина, по которой Церковь запрещает убивать людей. В этом пункте нет ни нравственности, ни морали, ни доброты.

Я настолько опешил, что попытался возразить:

— Н-но ведь запрет на убийство и ранение существовал и раньше как табу, оставшееся от прародителей. Люди бы придерживались этой морали и без Церкви, разве нет?

— Что, если родители ничего не расскажут ребёнку? Вдруг ребёнка сразу после рождения оторвут от родителей, от первого в жизни авторитета, и он вырастет, ни разу не услышав этих наставлений? Если у него будут гены знати, он, повинуясь жажде, станет убивать всех людей вокруг себя и в конце концов превзойдёт в полномочиях даже Квинеллу. Пытаясь обезопаситься от такого исхода, она сочинила Кодекс Запретов, издала его и распространила по всем городам и деревням. Родителей обязали читать своим детям первую страницу Кодекса, как только те начнут понимать слова. Представляешь, Кирито? Ты скажешь, что мир людей полон доброты, усердия и человеколюбия, но это исключительно ради удобства настоящих правителей — Церкви Аксиом.

— Н… но ведь… — я снова покачал головой, не в силах смириться с её словами.

Я отказывался верить, что все замечательные люди, которых я встретил в Рулиде, в путешествиях и в Академии — Селька, Ронье, Тизе, Сольтилина и, конечно же, Юджио — вели себя человечно и доброжелательно только потому, что их к этому принуждала программа.

— Ты ведь что-то недоговариваешь, правда? Должна ведь быть заслуга и… как ты выразилась, протофлактлайта? В наши души изначально заложено нечто, благодаря чему…

— Ты уже видел опровержение своих слов.

— Что?.. — я заморгал, сбитый с толку её ответом.

— Я о гоблинах, которые пытались без всякой жалости убить тебя и Юджио. Ты ведь не думаешь, что это были куски программного кода? Они — протофлактлайты, которым даны противоположные Кодексу приказы: убивай, грабь, делай что пожелаешь. В некотором смысле они тоже люди, такие же, как ты.

Я притих.

Я уже и сам догадывался, что всё так и есть. Когда чуть больше двух лет назад я сразился с монстрами… с гоблинами под Краевым хребтом, они разговаривали и вели себя совершенно естественно. В них не было ни капли той шаблонности, которая неизбежно проявляется в поведении монстров и NPC любых VRMMO. И, что самое главное, злобный блеск жёлтых глаз никак не мог быть искусным наложением текстур.

И в то же время я не мог согласиться с Кардинал, которая назвала их настоящими людьми с флактлайтами. Спасая Юджио и Сельку, я убил двух гоблинов. Ими управляли желания, навязанные извне, но если Юджио освободился от власти Кодекса Запретов, то и гоблины могли отвернуться от убийств и грабежа. Однако я счёл их монстрами за уродливую внешность, убедил себя, что в них нет ничего, кроме злобы, и безжалостно зарубил…

— Не мучай себя, глупец, — привели меня в чувство хлёсткие слова Кардинал, когда я невольно повесил голову. — Или ты тоже считаешь, что можешь быть богом? Думай хоть сотни лет, не найдёшь ответа. Даже я, наконец-то повстречав тебя, до сих пор сомневаюсь…

Подняв глаза, я увидел, как Кардинал хмурит тонкие брови и пристально глядит в свою чашку.

— Когда-то и я была администратором, не знавшим сомнений, — продолжила она певучим голосом. — Я не задумывалась над судьбами крошечных людишек, что возятся подо мной, и управляла миром, как велели незыблемые законы. Но очень многое осознала, когда обрела человеческое тело и ощутила привязанность к жизни… Скорее всего, сами создатели этого мира до конца не понимают, что именно создали. Они — тоже боги, поэтому рассказ об ужасах, которые творила Квинелла, вызовет у них не грусть, а любопытство. А ведь если запустить стресс-тест, пока мир находится в таком состоянии, наступит такой ад, который не описать и не пересказать никакими словами…

— К… кстати, о каком стресс-тесте ты постоянно говоришь? — вставил я.

Кардинал оторвала взгляд от чашки и кивнула:

— Продолжу с того, на чём остановилась, иначе ты не поймёшь. Итак, Квинелла написала Кодекс Запретов и распространила его по миру. Благодаря этому закону власть Церкви Аксиом становилась ещё крепче. Дело в том, что Квинелла раз за разом обновляла перечень запретов. Его пункты не только связывали людей выгодными для Церкви оковами морали, но и в корне устраняли источники угроз жизни. Кодекс запрещает заходить в болота, избавляя тем самым от эпидемий, Кодекс указывает название травы, которой нельзя кормить коз, потому что из-за неё портится удой… Достаточно бездумно следовать Кодексу, и ничего плохого в твоей жизни не случится. С годами вера людей в Церковь крепла, и вскоре во всём мире не осталось никого, кто поставил бы под сомнение первый пункт Кодекса: верность Церкви Аксиом.

Настоящее господство над миром. Идеальное общество, в котором нет голода, бунтов и восстаний…

— Население Центории резко увеличилось, появились строительные технологии, опирающиеся на сложные заклинания. Деревня преобразилась до неузнаваемости и превратилась в красивую столицу. Церковь Аксиом захватила ещё больше территории, башня продолжала расти… Вообще, Центральный собор прекрасно олицетворяет безграничную жадность Квинеллы. Ей всегда было мало. Квинелле исполнилось тридцать, затем сорок, её красота начала увядать, но жажда только росла. Однако она, в отличие от аристократии, не погрязла в чревоугодии и похоти. Наконец Квинелла перестала посещать оставшийся внизу мир. Она безвылазно сидела на самом верху растущей башни, полностью погружённая в исследования священных заклинаний. И жаждала столько власти и столько знаний… чтобы хватило на победу над последней стеной, стоявшей на её пути: Жизнью.

Характеристика под названием «Жизнь» безжалостно откровенна. Пока человек растёт, Жизнь увеличивается, достигает пика где-то к двадцати-тридцати годам, а затем начинает плавно снижаться, полностью иссякая между шестьюдесятью-семьюдесятью годами. За два года моя Жизнь заметно увеличилась, и мне страшно даже представить, что она может уменьшаться день ото дня. Как ни крути, именно Жизнь — настоящая владычица этого мира.

— Она занималась так усердно, что научилась даже управлять погодой, но предельное значение Жизни, которое и отвечает за долголетие, ей не покорилось, да и не могло покориться. Управлять им может только человек с правами администратора: либо кто-то извне, либо автономная система «Кардинал». Жизнь Квинеллы уменьшалась день ото дня. Ей исполнилось пятьдесят, шестьдесят… от чарующей божественной красоты не осталось и следа, она с трудом ходила и вскоре уже не могла покинуть роскошную кровать в спальне на самой вершине мира. Каждый час она открывала окно Стейсии и смотрела на неумолимо убывающую Жизнь…

Вдруг Кардинал прервалась и обхватила своё тело, будто замёрзнув.

— Но даже тогда Квинелла не сдалась. Она до ужаса упряма… День и ночь она издавала севшим, охрипшим голосом разные сочетания звуков, пытаясь отыскать заветную команду. Её усилия не могли принести плодов. Легче тысячу раз подбросить монету, чтобы она упала одной и той же стороной, чем случайно наткнуться на эти слова… а может, даже не тысячу… И тем не менее…

Мной вдруг овладело неописуемо зловещее предчувствие, тело бросило в дрожь. Хотя загадочная девочка по имени Кардинал называла себя частью системы и утверждала, что у неё нет никаких чувств, прямо сейчас я отчётливо ощущал её страх.

— Квинелла подошла к самому порогу смерти… В ночь, когда всё могло оборваться из-за малейшей раны или пустяковой болезни, она… распахнула заветную дверь. Случайность, но настолько невероятная и невозможная, что порой мне кажется, что ей помогли извне. Сейчас я произнесу эту команду, но учти, тебе она недоступна, — Кардинал взяла посох левой рукой, подняла и прошептала: — Систем колл! Инспект энтая команд лист!

Послышался гулкий и плотный незнакомый звук, перед Кардинал открылось крупное фиолетовое окно…

И всё. Не снизошёл небесный свет, не вострубили ангелы. И всё-таки я понял, насколько ужасной силой обладает эта команда.

Это и правда самое священное из заклинаний. Заклинание, которого не должно существовать.

— Вижу, ты уже понял. Да, в этом окне написаны все существующие системные команды. И это ещё одна ошибка, которую допустили создатели мира. Такая команда была нужна лишь прародителям. Её должны были стереть, как только они покинули этот мир, — Кар динал взмахнула посохом, закрывая заветный список. — Квинелла вытаращила помутневшие глаза и вгляделась в окно. Поняв всё, она возликовала так, что буквально пустилась в пляс. Слова, которые Квинелла так долго искала, нашлись в самом конце списка. Команда экстренного перехвата всех прав Системы «Кардинал», позволяющая в случае необходимости управлять миром изнутри. Команда, превращающая человека в настоящего бога…

В моей голове всплыла картина, ясная как день.

Верхний этаж уходящей в облака башни. В беззвёздном ночном небе видны лишь чёрные тучи и всполохи молний.

Посреди просторного зала одиноко стоиткровать с балдахином. Но её хозяйка не лежит. Её дряблое тело исполняет причудливый танец на мягком матрасе, в воздухе дёргаются растрёпанные седые волосы. Из белой шёлковой ночнушки торчат сухие руки-ветки, запрокинутая голова испускает клич ликования. Под аккомпанемент раскатов грома клокочущий, как у птицы, голос зачитывает слова, дарующие божественную власть…

Андерворлд перестал быть площадкой для экспериментов над искусственным интеллектом и симулятором развития цивилизации.

Создателям этого мира — Сэйдзиро Кикуоке, Такэру Хиге и другим сотрудникам «Рэс» — в среднем лет по тридцать. Но Квинелла, воплощение жажды власти, на момент перехвата администраторских прав была уже восьмидесятилетней. И если верить словам Кардинал, с тех пор прошло ещё триста лет. Невозможно даже представить, во что мог превратиться разум, проживший столько времени.

Действительно ли Кикуока держит ситуацию под контролем? Насколько он понимает, что происходит в этом мире?

Мы с маленькой учёной девочкой молча смотрели друг другу в глаза, погружённые каждый в свой страх.

У этой библиотеки нет входа, она полностью отрезана от внешнего мира… но мне всё равно мерещился далёкий рокот. Он нашёптывал, что хотя моё приключение уже должно было подходить к концу, прямо по курсу только что появилась новая буря неслыханной силы.

Примечания

1

Положение обязывает (франц.).

(обратно)

2

Спавниться — (от англ. spawn) игровой термин, означающий «появляться», «воскресать».

(обратно)

3

«Ити» на японском языке означает «один», окончание «эмон» — отсылка к роботу-коту Дораэмону.

(обратно)

4

ЭАП — электроактивные полимеры. Используются в робототехнике в качестве линейных приводов.

(обратно)

5

«Ни» по-японски означает «два».

(обратно)

6

Сланцы — резиновые шлёпанцы на плоской подошве, лёгкие и удобные. Учёные носят сланцы ещё и потому, что резина изолирует от токопроводящих полов лабораторий.

(обратно)

7

Ударь и беги (англ.).

(обратно)

8

В японских RPG (и фэнтези в целом) «рунные рыцари» — один из способов обозначать рыцарей, способных использовать заклинания. Среди классических MMORPG наиболее известный пример игры, в которой есть такой класс, — Ragnarok Online.

(обратно)

Оглавление

Глава V: Печать в правом глазу. Май 380 года по календарю мира людей

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

  Часть 4

  Часть 5

Интерлюдия III

Глава VI: Узники и рыцарь. Май 380 года по календарю мира людей

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

*** Примечания ***