«Лорд Тедрик» и другие рассказы [Эдвард Элмер Смит Док] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Э.Э. "Док" Смит «Лорд Тедрик» и другие рассказы

© Иллюстрации О. Акимочкина

М. С. Нахмаисон «Док» Смит — летописец галакти ческих цивилизаций

Эдвард Элмер Смит, известный миллионам англоязычных читателей как Э. Э. «Док» Смит, родился в 1890 г. в небольшом городке штата Висконсин. Его отроческие годы прошли на ферме в Айдахо; затем он поступил в университет и с 1914 г. начал специализироваться в области химии пищевых продуктов. Женившись в 1915 г., он поселился в Вашингтоне и приступил к подготовке диссертации. Пови-димому, это были нелегкие годы для четы Смитов; жене будущего «дока» пришлось работать стенографисткой, чтобы он имел возможность получить ученую степень. После того, как Смиту было дано право добавить к своей фамилии почетную приставку Ph.D (доктор философии1), он около семнадцати лет занимал должность главного химика фирмы в Мичигане, производящей хлебобулочные и кондитерские изделия. В 1936 г. он перешел в другую фирму, но через пять лет, потерял место всвязи с разразившимся в

начале войны кризисом. В 51 год ему пришлось пойти работать на артиллерийский завод; только после войны он смог вернуться в хлебопекарную промышленность — на этот раз в Чикаго. В 1957 г. Смит вышел в отставку и переехал во Флориду, где жил до самой смерти, последовавшей в 1965 г.

Смит начал писать довольно рано, но его первое произведение — «Жаворонок пространства» — увидело свет только в 1928 г. на страницах журнала «Эмейзинг Сториз» («Удивительные истории»). В историю американской фантастики он вошел как творец жанра «спейс опера» («космическая опера»), в котором он работал всю жизнь. Его книги рисуют грандиозные события, противоборство галактик, столкновения могущественных цивилизаций; на их страницах сверкают вспышки бласттеров, быстрее света мчатся космические корабли километровой длины, свирепствуют роботы и космические пираты, происходят жестокие схватки в пространстве, которые всегда заканчиваются неизбежной победой землян.

Как отмечают современные американские критики, литературный стиль Смита почти не поддается описанию. Созданные им характеры схематичны и тяжеловесны; положительные герои — несгибаемы и благородны; злодеи — отвратительны и ужасны. Его персонажи — необыкновенные ученые и изобретатели, астронавты — супермены или, в крайнем случае, великие воины; всю компанию этих героев можно охарактеризовать емким и кратким английским словом «бест» («best») — наилучшие в превосходной степени. По выражению одного из критиков «диалоги» Смита напоминают разговор мальчиков из колледжа» (Уолтер Гиллингс); другие отмечают, что у Смита «величайший физик, высокообразованный человек… говорит подобно преступнику из банды Аль Капоне» («Справочник читателя научной фантастики», 1979 г.) Правда, в этом случае речь идет о «Блэки» Дуквесне, который хотя и является гениальным ученым, склонен к злодейству и не брезгует торговлей наркотиками. Однако, несмотря на наивность произведений «Дока» Смита (вполне естественной для патриархальных довоенных времен), на мелодраматизм созданных им ситуаций и угнетающую однозначность характеров, его имя и его творчество несомненно принадлежат мировой истории развития научной фантастики.

Смит приобрел наибольшую известность как создатель двух сериалов — «Жаворонка» (четыре книги, 1928–1965 гг.) и эпопеи о Ленсманах — людях Линзы (семь книг, 1934–1951 гг.).

«Жаворонок» — космический корабль, экипаж которого включает четырех неустрашимых астронавтов. Капитан «Жаворонка», благородный Дик Ситон, вместе со своими людьми борется с упоминавшимся выше гениальным злодеем «Блэки» Дуквесном. устанавливая попутно контакты с различными галактическими расами, спасая целые цивилизации и совершая прочие космические подвиги. Интересно отметить, что данный сериал начал и завершил литературную деятельность «Дока» Смита. Первый роман, вышедший в 1928 г. завоевал такую популярность читателей, что Смит еще дважды обращался к этой теме — в 1930 г. («Жаворонок Три») и в 1934 г. («Жаворонок Валерона»). Особенно полюбился читателям злодей «Блэки»; в четвертой книге сериала Смиту пришлось его перевоспитать и даже включить в состав экипажа «Жаворонка» («Жаворонок ДуКвесн», 1965 г.).

В эпопее о Ленсманах описывается противоборство могущественных рас, доминирующих в своих галактиках. Мудрые обитатели планеты Аризия («хорошие парни») занимаются цивилизаторской деятельностью в нашей галактике, они причастны к возникновению земного человечества, так как сеют жизнь на безлюдных планетах. Мерзкие и хитрые жители планеты Эддор («скверные парни»), принадлежащей галактике в другом пространственно-временном континууме, решают захватить нашу галактику. Аризиане, организовавшие союз разумных рас Трипланетие, противодействуют коварным планам интервентов. Они выбирают наиболее выдающихся представителей галактических рас и создают из них отряд Ленсманов — носителей Линзы, чудесного прибора", высвобождающего скрытые способности разумного существа. Линза позволяет своему владельцу вступать в связь с любой формой жизни; однако использование этого прибора неподготовленным существом сулит ему быструю смерть. Ленс-маны борются с эддорианами; их ведут вперед такие герои, как Первый Ленсман Вирджил Сэмс, при котором Земля вступила в лигу Трипланетия, Серый Ленсман Кимбел Киннесон, чьи подвиги потрясают две галактики, Кларисса Мак Дугал, рыжеволосая подруга Киннесона. Наконец, второе поколение Ленсманов наносит Эддору решительное поражение и вручает судьбы обоих галактик в надежные руки аризиан. На фоне титанической борьбы двух рас происходит множество событий, связанных с уничтожением вражеских баз, ликвидацией межзвездных торговцев наркотиками, сражениями в космосе и контактами с бесчисленными и разнообразными обитателями иных миров.

Несмотря на критические замечания специалистов относительно «неописуемого стиля» «Дока» Смита, необходимо отметить, что в послевоенный период своего творчества ветеран американской фантастики писал на гораздо более высоком и почти современном уровне. Для подобного вывода достаточно сравнить приведенные в настоящем сборнике рассказы «Месть роботов», «Тедрик» и «Лорд Тедрик». Первый из них относится к раннему периоду творчества Смита (1934 г.) и сейчас представляет больший интерес в качестве исторической реликвии, чем полноценного литературного произведения. Небольшой сериал о Тедрике, написанный в 1953–1954 гг., несомненно, демонстрирует рост писательского мастерства Смита. Эти истории, немного наивные, но полные динамизма, читаются с неослабевающим интересом и имеют определенное значение в плане развития фантастического жанра. По-видимому, в цикле о Тедрике впервые изложена концепция незамкнутой временной петли, когда вмешательство из Будущего изменяет Прошлое, что, в свою очередь, переключает Будущее на другую линию времени.

В заключение приведем еще одну цитату из «Справочника читателя научной фантастики», подводящую итог почти сорокалетнему творчеству «Дока» Смита:

«Никто, находясь в здравом уме, не назовет «Дока» Смита великим писателем; он был наивен, не очень аккуратен и полностью лишен понятия о правильном построении фабулы. Он постоянно находился в ловушке собственного сюжета, который требовал непрерывного и все более напряженного действия, чтобы сохранить динамизм его книг. Но как создатель литературы «чистых приключений» в рамках той наивной эпохи, в которой он жил и творил, Смит не был превзойден».

Источники:

1. «Pobot Nerriesis», Thnilling Wonden Stonies 1939.

2. «Tedric», Othei Worlds Science Fiction Stories, 1953

3. «Lond Tednic», Univeua Science Fiction, 1954.

Переводы выполнены по сборнику «The Best of E.E. «Doc» «Smith» by Futura Rablicatious Limited, 1975, London Цитаты взяты из:

1. Предисловия к сборнику «The Best of Е. Е. «Doc > Smith» — Walter Gillihgs, Fonewonl «Edwand E. Smith, RhD — civilisation 's historian»

2. «Reader 's Guide to Science Fiction» bu B. Scales, M. Last, B. Meacham, M. Franklin. AvonBooks, 1979, № 4.

Тедрик

— Критическая точка в развитии человеческой цивилизации — здесь, ЗДЕСЬ! — Скандос, Главный Физик, указал концом красного карандаша на пик хронограммы. — Почему человек так глуп? Любое создание, с самым примитивным мозгом, понимает: чтобы быть сильным, надо питаться, а не истекать кровью. Чтобы раса была сильной, ее девушки должны давать потомство, а не погибать на жертвенном камне во имя вымышленных богов! И это можно так легко исправить — нигде в достижимом для нас промежутке времени нет другого человека, занимающего такую уникальную ключевую позицию!

— Легко, да, — согласился Фурмин, его помощник. — Стыдно позволить Тед-рику умереть, не предоставив ему возможности реализовать свои огромные способности. Это легко и просто сделать именно сейчас, когда в его руки попал этот удивительный метеорит. И все же — все же технология производства высокоуглеродистой стали будет открыта только через два поколения, другим кузнецом другого народа. Соблазн велик, но вы же знаете, Скан-дос, что любое, самое незначительное вмешательство в события прошлого может привести к непредсказуемым и катастрофическим последствиям.

— Я знаю это, — нахмурился Скандос. — Но многие временные феномены пока что остаются для нас загадочными. Мы не представляем, что именно может произойти. Уже сотню лет мы умеем влиять на прошлое, но боимся действовать — и потому топчемся на месте. Мы с вами провели сотни бесполезных опытов — если не ошибаюсь, номер очередного — восемьсот одиннадцать? Но разве мы получили что-нибудь существенное для развития хронофизической теории?

Он замолчал, затем снова заговорил с нарастающей страстностью.

— Может быть, лучший выход заключается в том, чтобы наша временная линия мгновенно и безболезненно исчезла. Или же мы должны беспомощно заламывать руки, с отчаянием наблюдая, как наша цивилизация готовит свое самоуничтожение с помощью термоядерных литиевых бомб? Взгляните на склон этой кривой — до глобальной катастрофы осталось только сто восемьдесят семь лет!

— Но ни Совет, ни Академия не разрешат вмешательство в прошлое.

— Это мне тоже известно. Вот почему я не собираюсь спрашивать их. Я спрашиваю вас. Мы двое знаем о времени больше, чем все физики нашего столетия. За долгие годы совместной работы я убедился, что ваши суждения всегда бывают здравыми и беспристрастными. Если вы одобрите мое решение, я буду действовать. Если нет — мы продолжим наши осторожные и бесцельные эксперименты.

— Вы возлагаете на меня всю ответственность за это решение?

— В определенном смысле — да. Но, с другой стороны, я уже решился — так что на вас ложится только половина.

— Тогда — вперед? Пусть будет так.

— Тедрик, проснись!

Ломарианский мастер открыл глаза. Его пробуждение не было постепенным и долгим, как у изнеженного человека нашего времени; он проснулся мгновенно и полностью, подобно почуявшему опасность горному барсу. Еще секунду назад он лежал, расслабившись и тихо похрапывая в глубоком сне; в следующее мгновение он вскочил с кровати, схватил свой меч и прыгнул на середину комнаты. Он стоял, изготовившись к бою — мышцы напряжены, суровые серые глаза полны тревоги, рука, держащая меч, тверда как камень. Каждый дюйм его огромного тела — шесть футов четыре дюйма, больше двухсот фунтов могучей плоти — был готов к действию. Пристальный взгляд кузнеца падал на мерцающее, почти невидимое существо, неподвижно висевшее в воздухе.

— Я восхищен тобой, Тедрик. — Это создание, приведение или призрак — не говорило и ломарианин не слышал ни звука; слова как будто сами рождались в глубине его мозга. — Хотя ты, очевидно, немного испуган, ты сохраняешь полное самообладание. Любой другой человек твоего народа лишился бы от ужаса способности мыслить.

— Ты не из нашего мира, Повелитель, — Тедрик опустился на одно колено. Он знал, конечно, о существовании богов и демонов; и, хотя он впервые удостоился обращения бога, за свою жизнь он не раз слышал о таких случаях. Так как бог не убил его немедленно, это, вероятно, не входило в намерения божества — во всяком случае, в данный момент. Кузнец склонил голову и продолжал — в Ломарре нет богов, у которых я вызывад бы восхищение. Кроме того, наши: боги— твердые и тяжелые. Что ты хочешь от меня странный бог?

 

— Я не бог. Если бы ты сумел проникнуть сквозь эту мерцающую завесу, ты мог бы снести мне голову своим мечом и я бы умер.

— Конечно. Так же, как Сар… — Тедрик прервал фразу на середине слова.

— Я понимаю. Ты боишься говорить?

— Да. Если даже человек один, боги и, следовательно, жрецы, которые \ служат им, могут услышать. Тогда человек ложится на плиту из зеленого камня и теряет свой мозг, печень и сердце.

— Нас никто не услышит. Я обладаю достаточной властью, чтобы обещать это.

Тедрик оставался молчаливым.

— Я понимаю твои сомнения. Хорошо, давай оставим эту тему. Скажи, что бы ты хотел спросить у меня?

— Я желал бы знать, как я слышу твои слова, хотя ты не произносил ни звука, но людям не понять путей богов. Я кузнец; и я пытаюсь найти или сделать металл очень прочный, но не хрупкий. Медь не годится, я не могу закалить ее. Железо, которое я получаю, либо слишком мягкое, либо твердое и хрупкое. Мои смеси и сплавы, в которые я бросаю разные добавки, тоже получаются или мягкими, или не очень прочными.

— Ну что ж, попытаюсь помочь тебе. Ты умеешь выплавлять — плохое железо и серый чугун низкого качества; в обычной ситуации, за время своей жизни ты бы никогда не научился делать высокоуглеродистую сталь. Это то, что тебе надо, и я могу показать тебе, как ее изготовить.

— Ты можешь, Повелитель? — глаза кузнеца вспыхнули. — И ты научишь меня?

— Для этого я и прибыл сюда. Однако вопрос о том, буду ли я учить тебя или нет зависит от некоторых обстоятельств, в которые следует внести ясность. Для чего тебе нужен этот металл — иными словами, в чем заключается твоя главная цель?

— Величайший из наших богов, Сарпедион — плохой бог и я собираюсь убить его. — Глаза Тедрйка зажглись ненавистью, огромные мышцы его тела напряглись.

— Плохой? В чем это выражается?

— Во всем! — взволнованный кузнец повысил голос. — Что хорошего в боге, который умеет только убивать и вредить? Народ, наши люди, Повелитель, нуждаются только в том, чтобы спокойно работать и не бояться. Как можем мы в Ломарре жить спокойно и счастливо, когда в любой год больше смертей, чем рождения? Нас осталось слишком мало. И все мы — кроме жрецов, конечно — должны тяжело трудиться, чтобы не умереть с голоду.

— Это подтверждает мои догадки. Скажи, если ты получишь высокоуглеродистую сталь, что ты станешь с ней делать?

— Если ты дашь мне божественный металл, Повелитель, я сделаю меч и доспехи — острый меч, способный рассечь медь и обычное железо; прочный панцырь, который не смогут пробить медные и железные мечи. Это нужно мне, чтобы пробиться сквозь толпу вооруженных жрецов и их наемников.

— Одному? Но почему?

— Потому, что я не могу просить о помощи; не могу даже сказать кому-нибудь о моей цели. Любой, кто узнает об этом, очень скоро ляжет на зеленый жертвенный камень. Жрецы давно подозревают меня.

Но я — лучший кузнец в Ломарре и поэтому я еще жив. Жив, пока не найду то, что ищу.

— Полагаю, что для сражения с целым отрядом солдат надо много больше, чем меч и панцирь; ты большой оптимист, мой юный дикарь.

— Этот металл есть все, что я прошу, Повелитель, — упрямо сказал кузнец. — Остальное — моя забота.

— Пусть будет так. И что же дальше?

— Изображение Сарпедиона, как ты, наверное, знаешь, сделано из камня, дерева, меди и золота г— не считая драгоценностей, конечно. Я возьму его мозг, печень и сердце, полью горючим маслом и принесу их в жертву…

— Подожди! Сарпедион — не живое существо и, на самом деле, он никогда не существовал. Ты сам только что сказал, что его. изображение сделано из камня, меди и…

— Не будь наивным, мой Повелитель! Или ты проверяешь меня? Боги это духи. Они связаны со своими изображениями и, в меньшей степени, со своими жрецами душевной силой. Жизненной силой, можно так сказать. Если уничтожить эти связи с помощью огня и жертвоприношения, бог, конечно, не умирает, но он не способен мстить, пока его жрецы не изготовят новое изображение и не потратят много времени и сил, чтобы восстановить связи. Я сделаю твое изображение, Повелитель, чтобы ты мог обитать в нем. Я принесу Сарпедиона в жертву тебе, мой странный новый бог. Пока я жив, ты будешь моим единственным богом. Но как твое имя, мой Повелитель? Я не могу всегда называть тебя «странный бог».

— Меня зовут Скандос.

— Ск… Скн… Мой язык не в состоянии произнести это слово. (2 твоего разрешения, Повелитель, я буду называть тебя Ллосир.

Называй меня как угодно, только не богом.

— Ты смеешься надо мной. Повелитель Ллосир, обиженно сказал Тедрик. — То, что человек видит своими глазами, слышит своими ушами — особенно, когда слышит без звука, как я сейчас — это и есть правда. Любой человек, увидевший тебя, признал бы в тебе бога.

Скандос сдался. Он мог бы спорить неделю с упрямым кузнецом без всякого успеха. Этот крепкоголовый Тедрик хорошо знал, что такое правда.

— Договоримся еще об одном, Повелитель, продолжал Тедрик. — Ясно ли ты понял, что я хочу прекратить человеческие жертвы? Их больше не будет даже для тебя. Я готов предложить тебе все, что ты пожелаешь — кроме человеческих жизней… И я не изменю своего решения, даже если ты откажешься дать мне божественный металл.

— Хорошо! Пусть твое решение будет твердым и окончательным. И мне не нужны никакие жертвы — ни сейчас, ни в будущем Ты понял меня?

— Да, Повелитель. Конечно, Сарпедион — великий и могущественный бог, и когда я принесу его тебе в жертву, между нами установится крепкая связь. Но будет ли достаточно этой единственной жертвы на все будущие времена?

Скандос выругался про себя. Он не хотел снова ввязываться в спор. В конце концов, если Тедрик желает принести такую жертву, это — его дело.

— Уверяю тебя, что Сарпедиона будет вполне достаточно.

Что касается изображения, которое ты собираешься делать… в этом нет никакой необходимости.

— Иначе нельзя, мой Повелитель. Если у тебя не будет изображения и своего Храма, все подумают, что ты — маленький и слабый бог. Кроме того, изображение поможет мне вызвать тебя в случае нужды.

— Ты не можешь вызвать меня. Даже если бы я ухитрился услышать тебя, что очень сомнительно, я не смог бы ответить. Если когда-нибудь ты снова увидишь или услышишь меня, то только потому, что этого хочу я, а не ты.

— Замечательно! — воскликнул Тедрик. — Все боги действуют подобным образом и, несмотря на это, они говорят — через своих жрецов, конечно. Я рад, что ты так откровенен со мной, Повелитель Ллосир. Но не пора ли нам перейти к божественному металлу?

— Да, ты прав. Итак, возьми тот большой кусок «металла, упавшего с неба», что хранится в твоей мастерской…

— Но я ничего не могу с ним сделать, Повелитель. Я уже пытался…

— Меня это не удивляет. Обычные метеориты — железо-никелевые, но этот включает два тугоплавких элемента — вольфрам и ванадий, которые необходимы для наших целей. Чтобы расплавить метеорит, ты должен раздуть огонь посильнее. Тебе понадобятся также древесный уголь, металлургический кокс и кое-что еще. Этот зеленоватый камень, из которого сделан жертвенный алтарь гы можешь добыть немного этого вещества?

— Сколько угодно.

— Достаточно меры, равной твоему весу. И еще нужна черная руда, которую ты обычно используешь-четверть твоего веса…

Инструктаж продолжался — подробный, со всеми деталями, начиная от исходного сырья и до конечного продукта. В заключение Скандос передал:

— Если ты тщательно выполнишь все мои указания, ты получишь высокоуглеродистую сталь с добавками хрома, никеля, ванадия, молибдена и вольфрама. Это то, что тебе нужно. Ты хорошо запомнил мои слова?

— Я запомнил, Повелитель. У меня хорошая память, я никогда ничего не записываю. Я запомнил все — каждый вес руды и угля, каждую температуру и каждый шаг процессов плавки и обработки. Все это — в моей голове.

— Тогда я ухожу. Прощай.

— Прощай, Повелитель Ллосир. Благодарю тебя.

Ломарианин склонил голову, и когда он выпрямился, его странный посетитель уже исчез.

Тедрик лег обратно в постель и, несмотря на охватившее его возбуждение, почти мгновенно уснул. А утром, поглотив на завтрак чудовищное количество мяса, хлеба и молока, он вышел во двор и вызвал из мастерской своего помощника и всех подмастерьев — прежде, чем они начали дневную работу.

— Странный бог по имени Ллосир явился ко мне этой ночью и показал, как делать хорошее железо, — сказал Тедрик своим людям. Тон его заявления не допускал возражений. — Поэтому бросайте ваши обычные дела и разберите трубу и весь верх большого. горна. Я покажу вам, как надо его перестроить.

Работа закипела. Программа, изложенная Скандосом, выполнялась, быстро и без задержек. Наконец, в перестроенном горне загудело пламя, раскалившее докрасна бесформенную массу метеорита. Тедрик взмахнул рукой, приказывая качать меха еще сильнее. Но тут запротестовал его помощник, который сам являлся опытным мастером. Его преданность Тедрику была безграничной — как и вера в здравый смысл своего хозяина — однако эта новая технология казалась такой необычной…

— Заткнись, парень! — рявкнул Тед-рик. — Делай, что я говорю! Вели этим четырем бездельникам притащить побольше- воды! После плавки мы накроем печь мокрыми шкурами, чтобы удержать тепло — металл должен остывать медленно. Вы, двое, бросайте больше угля! Поворачивайтесь живее! Я сам встану у мехов — сейчас надо качать в полную силу!

Ухватившись руками за рукоять мехов, он напряг могучую спину. Пламя ярко вспыхнуло, загудело. Адская жара царила в кузнице; тело Тедрика покрылось потом, но, не прекращая работы, он продолжал говорить.

— Ты помнишь, парень, мой меч — который я обычно ношу, с рубинами на рукояти?

Помощник кивнул. На лице этого достойного мужа появилось выражение страстного желания — и, в то же время, он испустил тоскливый вздох. Цена Тедрикова меча равнялась полугодовому заработку помощника.

— Слушай внимательно, парень. Горн должен оставаться горячим весь день и всю ночь; кроме того, тебе надо будет еще кое за чем последить. Но работа не займет много времени — дней десять, не больше. — На самом деле процесс требовал семи дней, но Тедрик не хотел, чтобы эта информация дошла до жрецов. — Десять дней, запомни. Но в это время ты должен выполнять все, что я говорю — и выполнять точно. Тогда ты получишь мой меч с рубиновой рукоятью! И все остальные — кто не будет увиливать от работы — получат по железному мечу сверх обычной платы! Всех устраивает такая сделка? Тедрик окинул своих людей суровым взглядом.

Сделка их устраивала.

Наступили относительно спокойные дни, когда требовалось только поддерживать огонь в большом горне. Положившись в этом на верного помощника, Тедрик приступил к созданию статуи своего нового божества. Хотя ломарианин не мог тягаться ни с Фидием, ни с Праксителем, он, тем не менее, был одним из лучших ремесленников своего времени. К сожалению, ему не удалось как следует рассмотреть лицо Скандоса. В результате голова статуи являла больше сходства с чертами достойного помощника Тедрика, чем с настоящим Скандосом. И все же эта, наиболее замечательная часть скульптуры, имела какое-то отношение к оригиналу. Но на голове всякое сходство с реальным Скандосом заканчивалось. Остальные части тела великого хронофизика были слишком малы и слабы, чтобы являться достойными прототипами для членов любого ломарианского бога. Вид блестящей медной статуи должен был внушать уважение и страх, поэтому торс и конечности божества Тедрик изваял неимоверно мускулистыми, толстыми и огромными. Внутри фигура была полой и засыпанной песком — кроме размещенных в надлежащих местах грубых изображений мозга, сердца и печени, вырезанных из твердого дерева.

* * *
— Они идут, хозяин, одиннадцать человек! — мальчик, стороживший у дороги, стремительно влетел в кузницу. Седьмой день после начала плавки уже перевалил за середину. — Один жрец в медном панцире, десять тар-концев в железе, пять лучников и пять копьеносцев!

Тедрику не надо было говорить пареньку, куда идти и что делать; оба устремились к оружию кузнеца, причем младший на пару шагов опережал своего хозяина. Это доказывало, что мальчишка не раз выполнял функции сторожа и оруженосца; с его помощью полуобнаженный Тедрик за считанные минуты полностью облачился в железо.

Итак, когда одиннадцать незванных посетителей приблизились к мастерской, у двери их ждал вооруженный рыцарь, небрежно опиравшийся на рукоять пятидесятифунтового кузнечного молота.

Развевавшийся над отрядом вымпел принадлежал жрецу-воину третьего ранга. Это было хорошо; значит, они не воспринимают Тедрика всерьез, если не удосужились послать кого-нибудь посолиднее. И всего лишь десять наемников — невысоких, / кривоногих и жилистых солдат из Тарка. Они были неплохими бойцами, эти тарконцы — но только в тех случаях, когда имели дело с противниками своего роста и веса.

Отряд приблизился на несколько шагов и остановился.

— Ты в полном вооружении, кузнец? — обескураженно спросил жрец, как будто не доверял собственным глазам. — Почему?

— Почему бы и нет? У меня такая привычка — встречать гостей в том же наряде, в котором они пожаловали.

Они вызывающе смерили друг друга взглядами. Затем, после краткой паузы, кузнец спросил с едва скрытой насмешкой:

— Чему я обязан честью видеть тебя, жрец? Разве я не заплатил уже — как платил всегда — налог великому богу?.

— Это так. Но я пришел сюда не из-за налога. Прошел слух, что тебе явилось странное божество, говорило с тобой и наставляло в твоем ремесле; и что ты сделал его изображение.

— Я не делаю из этого тайны. Я ничего не скрываю от великого Сарпедиона и его слуг.

— Возможно. Но такое поведение не подобает божеству, решительно не подобает. Почему бог явился тебе, а не одному из нас, служителей Храма?

— Это божество не похоже на Сарпедиона. И все, что я прошу у Сарпедиона и его слуг — оставить меня в покое. Я немало плачу за это.

— Какой договор заключил ты с этим Ллосиром? Какую цену ты должен заплатить?

— Пока еще я не заключил никакой сделки. Я удивлен; но, с другой стороны, кто я такой? Простой человек, кузнец. Могу ли я понять пути бога? Но я думаю, когда-нибудь он назначит цену. Какой бы она ни была, я заплачу с радостью.

— Ты заплатишь, можешь не сомневаться. Но не этому Ллосиру, а великому Сарпедиону. Теперь же, я приказываю тебе- немедленно уничтожить изображение ложного бога!

— Ты приказываешь? Но почему? Разве это проступок против закона — иметь своего личного бога? У большинства семей и знатных родов в Ломарре есть свои боги-покровители.

— Но не такие, как твой. Сарпедион не желает, чтобы твой Ллосир существовал.

— Но он уже существует! Неужели твой великий бог так испуган, так? слаб, что не способен защитить себя ’ от…

— Остерегись, кузнец — и замолчи! Не богохульствуй — иначе погибнешь!

— Мне случалось богохульствовать и прежде, но Сарпедион не трогал меня. По крайней мере, до тех пор, пока его жрецы получали с меня налог отличным Железом — которое только я умею выплавлять.

— О, да, еще ходили слухи о новом железе. Расскажи точно, как нужно его делать. '

— Ты знаешь, как я отвечу на такой вопрос, жрец. Эта тайна будет известна только мне и моему богу.

— У нас есть способы, чтобы заставить разговориться любого упрямца и богохульника! Эй, люди, хватайте его! И разбейте дьявольское изображение!

— Стоять! — взревел Тедрик таким голосом, что ни один человек не двинулся с места. — Если кто-нибудь сделает вперед хотя бы шаг либо шевельнет копьем или луком, твои мозги, жрец, будут размазаны по стене моей кузницы! Может ли медный горшок у тебя на голове выдержать удар этого молота? Может ли твое жирное тело двигаться достаточно быстро, чтобы увернуться от моего удара? И я обещаю, что все эти крысы, которых ты привел, умрут раньше, чем собьют меня с ног! А если даже меня убьют — что хорошего в том, что Сарпедион лишится своей доли доброго железа? Подумай об этом, жрец!

Минуты две жрец мерял рассвирепевшего мастера пристальным взглядом. Затем, решив, что намеченную жертву вряд ли удастся взять живьем, он повернулся и повел свою команду на улицу.

Тедрик тоже вернулся в мастерскую. Он ясно сознавал, что угрозы жреца не являлись пустым сотрясением воздуха. Сейчас он не подвергался особому риску, но следующий визит может быть другим — совсем другим. К счастью, он принял все необходимые меры предосторожности. Ни один из его людей не знал, что закрытые глиняные сосуды, которые они подвергали осторожному нагреванию, содержали только древесный уголь и кокс. На самом деле, панцирь и шлем, меч и щит, топор и молот в настоящий момент закаливались в масле при температуре кипящей воды. Ванна с маслом стояла на очаге в святая святых — маленькой каморке позади спальни Тедрика, в которой он обычно совершал магические обряды кузнецов, придающие прочность железу.

Вечером он выбрал мелкозернистый наждачный камень и начал затачивать режущие кромки своего нового меча. Затем он тщательно закрепил двуручную рукоять с массивной поперечиной гарды. Его трепещущие пальцы, искусные пальцы мастера, снова и снова гладили, ощупывали, изучали каждый дюйм стального клинка. Он ласкал ладонью гладкую холодную поверхность лезвия, чувствуя скрытую в нем мощь. Да, это был новый, невиданный ранее сплав! Настоящий божественный металл!

На столе, на бруске из твердого дуба, уже лежала полоса черного железа пятидюймовой ширины и толщиной в палец. Он слегка стукнул по ней лезвием меча. Клинок зазвенел, подобно колоколу, и на темной поверхности железа появилась зарубка; это было все. Затем, сжав рукоять обеими руками, он нанес удар средней силы и внимательно осмотрел лезвие. На нем по-прежнему не было никаких отметок. Тогда, глубоко вздохнув, он подверг божественный металл последнему испытанию — ударил со всей силой, на которую был способен. Он никогда не наносил раньше подобного удара мечом; бить с такой силой можно было только кузнечным молотом или массивным боевым топором. Раздался резкий звенящий звук, части перерубленной полосы полетели в противоположные углы комнаты, ужасный клинок на дюйм вошел в дубовый брус. Он освободил оружие и уставился на блестящее лезвие. НИКАКИХ ПОВРЕЖДЕНИЙ! На мгновение он замер, пораженный; затем ликование затопило его сердце.

Теперь оставалось только приладить застежки и кожаные петли к панцирю; Тедрик выполнил эту работу за два дня. Таким образом, когда служители Сарпедиона пожаловали снова, облаченные в тяжелое вооружение из лучшего железа, намереваясь сокрушить его числом и живым весом, он был полностью готов. На этот раз никто не вступил с ним в переговоры. Дверь комнаты открылась, нападающие увидели кузнеца и бросились на него.

Тедрик, однако, тщательно выбрал место сражения. Он находился в углу. За его спиной располагалась каменная лестница, которая вела на второй этаж. Справа от него сплошная стена простиралась на двадцать футов. Слева, за лестницей, тоже была сплошная стена. Пока он не будет выбит с этой позиции, его могут одновременно атаковать не более двух человек.

Тедрик нанес первый удар — горизонтальный, на уровне шеи и такой же яростно-стремительный, как тот, которым он развалил железную полосу несколько дней назад. Клинок из божественного металла, почти не замедлил своего движения, рассекая железный панцирь, плоть и кости. Какое-то мгновение голова в шлеме и верхняя часть плеча оставались на месте; потом тело врага рухнуло вниз, заливая пол кровью из ужасной раны.

Он понял, что нет необходимости вкладывать столько силы в каждый удар. Все равно, никто не сможет сопротивляться ему достаточно долго. Вот почему следующим ударом, нанесенным сверху вниз, он рассек своего противника только до подбородка, хотя мог развалить его тело надвое. Третьим ударом, возвратным движением меча снизу вверх, он смахнул голову очередному наемнику.

Ответные удары, нацеленные в голову, шею и плечи, не могли повредить его защитное вооружение. Пожалуй, его беспокоил только грохот. Пять лет он проектировал и создавал доспехи, достигнув высшего мастерства. Его шлем, глубокий, опирающийся на плечи, был подбит многими слоями мягкой кожи — так же, как и панцирь, защищающий плечи и грудь. Ему пришлось несколько пожертвовать мобильностью — он не мог поворачивать далеко голову — зато силу любого удара по шлему принимали на себя его могучие плечи

Оружие наемников скользило по доспехам Тедрика, не оставляя ни вмятины, ни царапины. Гнулись и ломались мечи, со звоном отскакивали боевые молоты и секиры. Тем не менее атакующие постепенно продвигались вперед. Хотя каждый удар Тедрика уносил жизнь врага, шаг за шагом его оттесняли к ступеням лестницы.

И наконец случилось то, чего он ждал, на что надеялся. Облаченный в медные доспехи жрец показался позади наемников. Он смотрел на нечто за спиной Тедрика, подзывая его к себе взмахами руки; он даже не скрывал этот жест. Жрец разделил свои силы и послал часть наемников обходным путем на второй этаж, чтобы зажать Тедрика между двумя группами; и сейчас он стоял за поредевшим строем своих солдат, наблюдая, как захлопнется ловушка. Это было то, что надо.

Тедрик быстро поднялся на три ступеньки, присел и, напрягая ноги, прыгнул вперед и вверх. Двести тридцать фунтов его веса и почти сто фунтов покрывавшей его стали обрушились на группу врагов с высоты нескольких футов. На ногах не устоял никто.

Но Тедрик поднялся первым. Он рванулся к жрецу, поднимая меч; он размахнулся и ударил — ударил со всей своей чудовищной силой, помноженной на скорость его прыжка, ударил так, будто перед ним стоял сам ненавистный Сарпедион.

Он наступил ногой на залитый кровью медный панцирь и повернулся к солдатам. Ужас был написан на их лицах; они колебались, будто ждали чего-то — приказа или знамения свыше.

— НЕ ДВИГАТЬСЯ! — проревел Тедрик, угрожая мечом.

— Н… но… но ты должен быть…

быть мертв… — заикаясь, пробормотал сержант наемников; его люди, опустив оружие, толпились сзади. — Ты ДОЛЖЕН… быть… мертв… великий Сарпедион… ДОЛЖЕН тебя…

— Я не похож на труп, не так ли? — издевательски усмехнулся Тедрик. — Твой Сарпедион, трус и кровопийца — ничтожество, пустой горшок перед грозным ликом моего нового бога. Ллосир защищает и ведет меня. И в этот день с помощью Ллосира я прикончу твоего грязного демона и пошлю его обратно в преисподнюю, откуда он вылез.

— Я хочу спросить тебя, сержант, и твоих людей, — продолжал кузнец. — Вы сражаетесь за плату или из любви к дракам?

Только неясное ворчанье раздалось в ответ, но и такого ответа было достаточно.

— Я — не просил вас сражаться со мной; не я первый поднял меч. Это Сарпедион и его лживые слуги заплатили вам смертью вместо золота. Но я обещаю, что все они будут мертвы еще до захода солнца. Я не советую вам сражаться, пока неизвестно, кто и как заплатит. Разве хотите вы быть расколотыми, как поленья, — вроде тех парней, до которых добрался мой меч? Впрочем, я готов задержаться и обслужить любого желающего, хотя у меня мало времени.

Желающих, однако, не оказалось.

Тедрик повернулся и зашагал по дороге к Храму. Через несколько минут кузнеца догнал его юный оруженосец. Мальчишка дышал тяжело; на плече он тащил топор и боевой молот из божественного металла.

Храм Сарпедиона был высоким, узким строением с наружной лестницей, далеко вынесенной вперед. Лестница вела на плоскую крышу здания; там, в пятиугольной надстройке, находилась камера с жертвенным алтарем и статуей бога. Плотная масса наемников заполняла ступени; кое-где — среди тусклых железных доспехов поблескивали полированные медные панцири жрецов.

Тедрик достиг подножия лестницы и начал упорно пробивать путь наверх Это была тяжелая работа и он старался не слишком утомляться. Неизвестно, что ждет его у алтаря; на всякий случай, надо иметь кое-что в запасе.

Он карабкался все выше и выше, с удивлением замечая, что противников становится все меньше и меньше, хотя следовало ожидать обратного. Жрецов на лестнице больше не было; не то он прикончил их всех, не то они разбежались — но уже минут пять медные панцири не попадались ему на глаза. Он добрался, наконец, до алтарной камеры, где, по его предположениям, сплошная фаланга врагов должна была бы преграждать ему путь. Однако там находилось только с полдюжины наемников, которые быстро ретировались, увидев кузнеца.

Тедрик вышел из камеры и, встав на верхней ступени лестницы, помахал рукой.

— Путь свободен! Поторопись? — крикнул он своему юному помощнику и мальчишка рванулся вверх по ступеням с топором и молотом в руках.

И с помощью этих прочных орудий из божественного металла, кузнец Тедрик обратил в пыль и прах каменную статую Сарпедиона.

* * *
Дивейн, верховный жрец Сарпе диона, был в отчаянии. Он искренне верил в своего бога. Но, столь же искренне, он верил в существование и грозную мощь нового бога Тедрика. Этот бог совершил чудо, в реальности которого нельзя было сомневаться — он явился кузнецу и дал ему часть своей божественной силы.

За время жизни Дивейна великий Сарпедион не показывался на глаза смертным; однако в прошлом он не раз являлся своим жрецам, как гласили легенды. Нужно заставить бога показаться снова — чтобы покарать отступников: и защитить его божественную власть.

Несомненно, самый, надежный способ привлечь внимание бога — принести ему достойную жертву — размышлял верховный жрец. Конечно, не раба и не любое число рабов. И не девственницу из простой семьи. Эта жертва должна доказывать глубочайшее уважение к богу… Может быть, взять самого короля? Слишком стар и обременен грехами… но… но его дочь…

При этой мысли в глубине его живота похолодело… Но отчаянная ситуация требовала экстраординарных мер. Он вызвал младших жрецов и отдал приказ.

* * *
Рослая фигура в сверкающих золотом доспехах возникла на краю храмовой крыши. Король Фа гон! Монарх Ломарры ринулся к алтарю, когда Тедрик с торжествующим воплем выдернул из груды обломков печень Сарпедиона — кусок дерева, окрашенный в красный цвет. Внизу, на лестнице, прыгая через несколько ступеней, торопились вслед за своим повелителем полдюжины придворных.

— Тедрик, скорее! — задыхаясь, прохрипел король. — Жрецы схватили Роанну и хотят отдать ее Сарпе-диону!

— Они не смогут, господин. Я убил Сарпедиона — смотри?

— Они смогут! Они достали Священный Лик из тайной гробницы в подземелье храма Скина! Прикончи этих1 предателей прежде, чем они убьют Роанну, и ты будешь…

Тедрик не слышал щедрых посулов; сейчас даже бедственное положение принцессы не слишком его занимало. Сарпедион! Кровожадный дьявол проскользнул у него сквозь пальцы! С проклятьем Тедрик швырнул печень на пол и бросился вниз по лестнице. Недостаточно убить только одного Сарпедиона. Он должен прикончить обоих — причем в первую очередь Священный Лик, который был главным изображением бога. Священный Лик… эту статую Сарпедиона никто не видел до сих пор, кроме жрецов самого высокого ранга… и, конечно, только этой святыне может быть принесена в жертву королевская дочь! Он должен был подумать об этом раньше, проклятый глупец! Надо торопиться. Еще есть время, но, чем раньше он будет там, тем больше шансов на победу.

Он забросил щит на спину и побежал; мальчишка-оруженосец мчался следом. Позади, отставая с каждым шагом, пыхтел окруженный придворными монарх Ломарры.

Достигнув площади, на которой возвышался храм Скина, Тедрик с огромным облегчением убедился, что ему не придется штурмовать эту твердыню в одиночку. Храм был окружен отрядом королевских гвардейцев. Бой шел без особых успехов и Тедрик знал почему. Солдаты, которые сражались против тяжеловооруженных и многочисленных защитников великого бога, заранее считали себя побежденными. Первым делом он должен поднять их боевой дух.

Но есть ли у него время? Вероятно. Важное жертвоприношение не делают в спешке — это может оскорбить Сарпедиона. Необходимо соблюсти все тонкости церемонии, а это потребует немало времени.

— Лорд Тедрик? — дородный капитан гвардейцев вытянулся перед ним, подняв руку в воинском салюте.

— Я — Тедрик. Ты знал, что я приду?

— Да, господин. Сообщение передано только что через солнечные зеркала. Мы в твоем подчинении; твое слово — приказ самого короля Фагона.

— Хорошо. Собери своих людей. Мне будут нужны двенадцать или пятнадцать бойцов — самых сильных.

Через минуту Тедрик стоял перед плотным строем, солдат, шагах в тридцати от стен храма.

— Королевские гвардейцы! — он говорил громко, — так, чтобы было слышно не только его людям, но и противнику. — Кто среди вас лучше всех владеет мечом?… Так, выходи вперед/ парень… Панцирь, который на мне — не из железа; он сделан из божественного металла, металла Ллосира, всемогущего бога и моего покровителя. Чтобы все могли в этом убедиться, я приказываю тебе, парень, нанести мне удар мечом… самый сильный удар, какой сможешь.

Солдат пару раз взмахнул мечом и рубанул по панцирю Тедрика вполсилы.

— Я велел ударить как следует! — взревел кузнец. — Думаешь, твоя ржавая железка может пробить металл бога? Ударь так, чтобы убить! Бей!

Солдат стиснул зубы, быстро шагнул вперед и ударил Тедрика по плечу изо всех сил. Панцирь отозвался протяжным звоном, а в руках нападавшего осталась рукоять с обломком клинка. Волна видимого облегчения прокатилась по рядам гвардейцев; их враги были поражены и испуганы.

— Молю о прощении, мой лорд, — сказал солдат, отбросив сломанный меч и опускаясь на одно колено.

— Встань, парень! Ты действовал по моему приказу — и действовал верно. Теперь, люди, я хочу кое-что сказать вам. Только что я уничтожил половину Сарпедиона в его храме и он не посмел коснуться меня. Скоро вы увидите, как я убью другую его половину — здесь, в храме Скина. Бог он или дьявол — вы не должны бояться, потому что меня и всех, кто пойдет со мной, охраняет Ллосир. Мы, люди короля, будем иметь дело только с крысами из Тарка, с их плотью и кровью.

Он повернул голову и окинул взглядом силы врага. Плотная фаланга копьеносцев; щиты сдвинуты, 41 тупые концы копии уперты в землю. Сильная позиция, но рассчитанная только на пассивную оборону; когда гвардейцы отступили от стен храма, ни один наемник не бросился за ними, ни одиндротик не полетел следом.

— Мы будем наступать клином, — сказал он капитану. — Я встану впереди с топором. Этот сержант, — он ткнул пальцем в грудь рослого здоровяка, — понесет мой меч и молот. Остальные пусть подпирают нас сзади и прикрывают с боков. Мы пройдем через их отряд как корабль по волнам. Стройтесь клином? Вперед!

Колонна гвардейцев ринулась вперед подобно тарану с наконечником из закаленной стали. Тедрик врезался в плотный строй тарконцев; несколько наемников упали при столкновении, образуя брешь. Прижатый мощным напором сзади к вражеским щитам, кузнец едва мог шевелить ногами, чтобы сделать очередной шаг; его тело как будто попало в тиски. Однако могучие руки Тедрика были свободны — и резкими, яростными ударами боевого топора он начал пробивать путь ко входу в Храм. За ним двигались самые сильные бойцы королевской гвардии. Их щиты были плотно сдвинуты, мечи и секиры разили врагов, оставляя за собой вал мертвых тел.

Смертоносный клин пробивался все дальше и дальше — к подножию лестницы, что вела на крышу храма, затем — вверх по широким ступеням.

Когда гвардейцы достигли вершины лестницы, сопротивление прекратилось. Бросив взгляд на алтарь, Тедрик понял, что церемония еще не закончена. Старый Дивейн, в третий раз поднял вверх жертвенный нож, обращаясь с молитвой к богу; согласно священному ритуалу, он должен был повторить это еще дважды.

— Убей этих собак! — крикнул Тедрик капитану, показывая на две сверкающие мелью фигуры у входа в жертвенную камеру. Я возьму на себя тех троих у алтаря, а твои парни пусть разберутся с остальными!

Когда Тедрик достиг зеленого алтарного камня, нож был поднят в четвертый раз. Но удар, лишивший Дивейна правой руки, снес также его голову и левое плечо. Еще два быстрых удара и Тедрик мог гарантировать, что в этот день жертвоприношение не состоится.

Он протянул руку и сержант, следовавший за ним по пятам, вложил в нее молот. Тедрик повернулся к Священному Лику и принялся за работу. Он извлек из статуи мозг, сердце и печень, а остальное превратил в кучу бесформенных обломков и мелкой каменной крошки. Затем он снова бросил взгляд на алтарь.

Принцесса Роанна Ломарианская, с растрепанными волосами, с лодыжками и запястьями, прикрученными веревкой к массивным медным кольцам по углам алтаря, была растянута на грязной, пропахшей мертвой плотью жертв поверхности камня. Ее взгляд метнулся от обломков божественной статуи к гиганту в сверкающем панцире, залитом вражеской кровью; выражение радости, смешанной^ с изумлением и ужасом, появилось на лице девушки.

Тедрик перерубил веревки.

Тебе не причинили вреда, леди Роанна?

Нет. Я только закоченела.

Взявшись за его протянутую руку, она села, оправляя разорванный ворот платья. Затем, наклонившись, начала растирать лодыжки. Длинные каштановые волосы рассыпались по ее плечам и полуобнаженной груди.

Высокая, крепко сбитая, но стройная — истинный отпрыск древней королевской крови — какая женщина, во имя святой печени Ллосира! Мысленно Тедрик раздел ее — но его видение было только жалким отблеском представшего наяву величия. Какая женщина! Девственница несомненно, иначе Дивейн не выбрал бы ее… тем больше позора этим малодушным ничтожествам при дворе… если бы он был рожден благородным…

Она соскользнула с алтаря, ее глаза внезапно потемнели, как море перед бурей. Обняв гибкими руками шею Тедрика, она прильнула щекой к его панцирю, не обращая внимания на кровь, пачкавшую ее грудь и лицо.

Он осторожно обнял девушку окованной сталью рукой; ее глаза цвета океанской волны были почти на уровне его лица. Боги древности, какая женщина! Страсть бушевала в нем. Какая женщина! Настоящая подруга для мужчины приличного роста!

— Хвала богам! — дыхание с шумом вырывалось из груди короля Фа-гона, но для человека под пятьдесят, пробежавшего две мили в золотом панцире, он еще сохранил отличную форму. — Хвала всем богам, ты успел вовремя!

— Вовремя, сир, хотя едва-едва не опоздал.

— Назови свою награду, лорд Тедрик. Я был бы рад сделать тебя моим сыном.

— Только не это, сир, только не это. Меньше всего я хотел бы стать братом леди Роанны.

— Назначь его лордом Марки, отец, — быстро сказала девушка. — Помнишь, что гласят саги?

— Да, это будет лучше, — согласился монарх. Он выпрямился, лицо его приняло величественное выражение. — Тедрик, потомок старого ломарианского рода, я объявляю тебя лордом и повелителем Верхней, Средней и Нижней Марки, пэром королевства.

Тедрик опустился на одно колено.

— Благодарю, сир. Будут ли одобрены мои намерения и действия по уничтожению власти Сарпедиона?

— Если ты станешь поддерживать Трон Ломарры со всей силой, которую я вижу в тебе, то я обещаю, что Трон, одобрит и поддержит тебя во всем, что ты пожелаешь совершить.

— Конечно, я буду поддерживать тебя, сир, пока я жив и имею силу в руках. Я твой вассал с того мгновения, как кровь впервые заструилась в моих жилах. Мой мозг, моя печень, мое сердце — твои.

— Благодарю тебя, лорд Тедрик. Встань и продолжай.

Тедрик вскочил на ноги. Его меч блеснул высоко в воздухе. Его громкий голос наполнил храмовую площадь и полетел дальше по улицам города.

— Народ Ломарры, слушай глашатая Трона! Сарпедион мертв; Ллосир жив. Никогда больше человек не станет жертвой на алтаре из зеленого камня. Это будет законом. Никогда больше жрецы-воины не станут служить

богам; только женщины-жрицы. Слушайте! Я говорю как глашатай Трона Ломарры!

Он повернулся к девушке, все еще державшей его за руку.

— Наверное, леди Роанна, ты была бы хорошей верховной жрицей, но…

— Нет, нет! — энергично запротестовала она, — я вовсе не хочу быть жрицей, лорд Тедрик!

— Во имя Ллосира, девушка, ты права! Ты и так потеряла зря столько времени!

* * *
На другой временной линии другой Скандос и другой Фурмин, почти такие же — но чуть-чуть отличные от обитателей первой линии, внимательно изучали хронограмму.

— Критическая точка находится здесь, — задумчиво сказал Главный физик, указывая концом карандаша на острый зубец хронограммы. — И ключевой фигурой является лорд Тедрик Ломарианский, открывший способ производства высокоуглеродистой стали. Им очень легко манипулировать… но, возможно, в этом нет необходимости. До катастрофы еще триста восемьдесят лет, а любое вмешательство в события прошлого скорее всего ухудшит ситуацию. — Скандос поднял голову и посмотрел на своего помощника. — За долгие годы совместной работы я убедился, Фурмин, в объективности ваших суждений. Что вы думаете по этому поводу?

— Я полагаю, мы должны подождать — как минимум, несколько недель или месяцев. Хоть восемьсот одиннадцатый опыт обманул наши ожидания, восемьсот двенадцатый и, скажем, девятисотый, может оказаться успешным. В худшем случае, мы будем в такой же ситуации, как теперь. И тогда мы подумаем, следует ли предпринимать действия, которые уже сто лет строго запрещены и Советом, и Академией.

— Пусть будет так.

Лорд Тедрик

Изучая хронограмму, Скандос Номер Один (Скандос из Первой Временной Линии, пронумерованной так по причинам, которые станут понятны в дальнейшем) выяснил, что человеческая цивилизация стремится к глобальному самоуничтожению, до которого осталось сто восемьдесят семь лет. Чтобы предупредить эту катастрофу, он отправился в прошлое и разыскал ключевую фигуру — некоего Тедрика, ломарианского кузнеца-оружейника. В рамках реальности Первой Временной Линии Тедрик был простым, незнатным человеком и умер, не совершив никаких великих деяний.

Скандос Номер Один научил Тедрика, как изготовить сверхпрочную сталь. Кузнец ненавидел жестокий культ местного бога Сарпедиона, требовавшего непрерывных человеческих жертв. Он изготовил непробиваемый стальной панцирь и прочее вооружение, чтобы напасть на жрецов Сарпедиона. Скандос-Один, наблюдая за его действиями, понял, что Тедрик из Первой Временной Линии не смог бы совершить ничего подобного.

Следовательно, в потоке времени образовалась вилка. Очевидно, Первой Временной Линии больше не существовало. Скандос-Один должен был каким-то образом вписаться в реальность Второй Временной Линии. Он решил возвратиться в свое собственное время и выяснить, какая там сложилась ситуация. Если он обнаружит, что его помощник Фурмин находится в лаборатории в одиночестве, то, следовательно, его, СканДоса, место в новой реальности не занято. Если Ясе нет…

Фурмин не был один. Скандос-Два и Фурмин-Два занимались изучением жизни Тедрика. Они использовали приборы, в чем то похожие — и в то же время отличные о тех, на которых работали Скандос и Фурмин в реальности Первой Временной Линии.

Потрясенный, колеблющийся, Скан-дос-Один, задержав свою машину. времени на границе невидимости, слушал и наблюдал.

— Это совершенно необъяснимо! — фыркнул Скандос-Два. — Как смог он получить сверхпрочную высокоуглеродистую сталь, этот сложнейший сплав железа с хромом, никелем, ванадием, молибденом, вольфрамом? «Сталь, которую никто не сумел выплавить в последующую тысячу лет?

— Что Вас удивляет? Это знание передал ему бог Ллосир, — усмехнулся Фурмин.

 

— Чушь!

— Для нас с вами — да; но не для него. В принципе, можно было бы посетить то время и все проверить, но вы не хуже меня знаете, почему это невозможно.

— Конечно. Мы еще так мало знаем о времени… но как бы мне хотелось изучить этого лорда Марки, так сказать, из первых рук! Ведь в достижимом для нас интервале времени нет другой исторической фигуры, занимающей такую ключевую позицию!

— Я думаю так же, шеф. Но давайте продолжим нашу работу — может быть, нам удастся обнаружить какие-нибудь мелкие, но важные детали событий.

Фурмин коснулся переключателя и в трехмерной проекции цветного монитора возникло изображение Тедрика, оружейника и лорда, уничтожившего культ чудовищного божества Сарпедиона, перебившего и разогнавшего его жрецов. Он спас леди Роанну, старшую дочь короля Фагона, от жертвенного алтаря. И король сделал его лордом Марки, властелином важнейшей пограничной области страны.

— Этот эпизод я люблю больше всего, — Фурмин снова щелкнул переключателем и на экране возник гигант в залитых кровью доспехах, обнимающий высокую полуобнаженную девушку. Позади них возвышался алтарь из зеленого камня. — Их как будто специально предназначали друг другу!

— Да, поразительное сходство характеров и размеров, — хихикнул Скандос номер Два. — Тедрик: рост — шесть и четыре, вес — двести тридцать; Роанна: шесть фунтов и полдюйма, сто девяносто фунтов. В наше время она показалась бы публике слишком худощавой, по правде говоря.

— Что за пара! — восхищенно воскликнул Фурмин, пристально глядя на экран монитора. — Сейчас уже нет таких людей.

— Вы правы, к счастью. Он мог рассечь мечом на две половинки человека в полном вооружении, а она была способна задушить голыми руками тигра. Но что с того? Если сплавить вместе мозги всего их дикого племени, результата едва ли хватит на оборудование головы современного индивида с очень средними способностями.

— О, я бы не стал этого утверждать, — Фурмин отрицательно покачал головой. — Фагон был проницательным человеком и умелым правителем.

— В некоторых ситуациях — да, возможно. Но вспомните — даже в сражении он носил золотой панцирь вместо стального.

— Фа гон всегда строго следовал этому самоубийственному обычаю, что внушает серьезные сомнения относительно его здравого смысла.

— Я не уверен, что можно подобным образом трактовать их обычаи… это были тяжелые времена… Но, с другой стороны, кто может сказать, как бы развернулись события, будь на Фагоне стальной панцирь во время этой битвы у Замка Средней Марки? Возможно, он бы еще прожил лет десять-пятнадцать… Я полагаю, что в этом случае Тедрик мог изменить карту мира. Он не был глуп — только очень упрям — и нуждался в умном руководителе. Фагон сумел бы вложить немного здравого смысла ему в голову.

— Однако Фагон погиб, — сухо констатировал Скандос, — и с тех пор каждое решение Тедрика было неудачным. Вернемся, однако, к нашей работе.

— Хорошо, шеф. Я пойду взглянуть на результаты восемьсот двенадцатого опыта. — С этими словами Фурмин двинулся к двери.

 

И тогда Скандос Номер Один начал действовать. Было совершенно очевидно, что в реальности Второй Временной Линии мог существовать только единственный Скандос. Один из них должен исчезнуть — полностью, немедленно и окончательно. Он не испытывал никакого желания убивать своего двойника, но это был единственный способ спасти собственную жизнь — и, в сущности, всю человеческую цивилизацию. Итак, он синхронизировался во времени и выстрелил в голову ничего не подозревавшего Скандоса-Два. Теперь он принадлежал к этой реальности; его машина времени и распростертое на полу мертвое тело немедленно исчезли — им не было места на Второй Временной Линии.

Конечно, подобные действия могли породить новую вилку в потоке времени, но это не слишком беспокоило Скандоса. В его планы входило еще более серьезное вмешательство во временной континуум.

Он приготовил пластиковую копию медной статуи, изваянной Тедриком, и в этом обличье появился перед народом Ломарры, объявив себя богом Ллосиром. Он вернулся обратно — конечно, уже на Третью Временную Линию — и разделался со Скандосом-Три. Возможно, возникнет необходимость еще одного воздействия, чтобы направить события по нужному руслу. Более определенно он мог сказать только после изучения реальности Третьей Временной Линии. Тогда ему придется заменить своей персоной и Скан-доса-Четыре.

Но что с того? Он не сомневался, что сможет повторить то, что уже сделал дважды.

Три человека на мгновение застыли у страшного алтаря Сарпедиона. Король Фагон первым понял, что его полунагую дочь надо чем-нибудь прикрыть. — Флайснир, твой плащ! — кратко приказал он, и леди Роанна, мягко высвободившись из покрытых сталью рук Тедрика, набросила на плечи протянутую ей одежду. Только с большой натяжкой можно было считать, что приличия соблюдены; короткий плащ не доставал придворному до середины бедер, а принцесса была повыше его на добрых семь дюймов.

— Капитан Скайр, — быстро продолжал король, — отвези эту падаль к реке и брось в воду. — Он указал на обломки статуи и валявшиеся вокруг алтаря трупы. — Прикажи своим людям все тут очистить и привести в подобающий вид.

Капитан рявкнул команду. Тедрик повернулся к девушке, по-прежнему стоявший рядом с ним; благоговение, восторг, удивление смешались на ее выразительном лице.

— Я не понимаю, откуда ты знаешь меня, леди Роанна, — сказал кузнец. — Ты ведешь себя так, будто я — твой старый, испытанный друг. Это великая честь — но почему? Я, конечно, знаю тебя; но как могла ты слышать обо мне, простом человеке?

— Ты не прав, лорд Тедрик — нет, не «лорд»; отныне ты и я — просто Тедрик и Роанна. Ты не прав — я знаю о тебе давно. Немногие, в чьих жилах течет древняя чистая кровь, всегда выделяются над толпой — а ты выделяешься даже среди них. Кто еще обладает подобной силой — силой рук и духа? Я не труслива, поверь, но на этом алтаре мужество покинуло меня. Я не смогла бы поднять оружие против бога. Я трепетала при одной мысли о том, что ты сделал; я не знаю, как ты сумел это совершить.

— Ты боишься Сарпедиона, леди Роанна — как и многие другие. Я же ненавижу его.

— Просто — Роанна, не забывай, Тедрик…

— Роанна… Благодарю, моя госпожа. Эта честь выше благородного звания, пожалованного твоим отцом… Боюсь только, оно не слишком подходит для меня. Я по-прежнему чувствую себя Простым кузнецом.

— Простым кузнецом? Я уже забыла об этом, Тедрик. Ты, по заслугам, являешься Высшим среди Высоких. Мой отец, король, знает, каковы твои достоинства; ему давно следовало бы включить тебя в благородное сословие. Спасибо Сар… спасибо богам, это, наконец, произошло. Чистая кровь выше пустых титулов. Трон властен дать и властен отнять звание благородного, но не может влить чистую кровь в жилы бастарда и вселить мужество в сердце труса!

Тедрик не знал, что ответить на эту пылкую речь и решил изменить тему:

— Ты напомнила своему отцу, королю, о Сагах. Что они говорят?

— Я расскажу тебе как-нибудь об этом. — К леди Роанне быстро вернулось ее обычное холодное спокойствие. — Нельзя говорить о подобных вещах, когда я стою тут, полунагая и грязная. Подождем; сейчас мне нужны горячая ванна и свежая одежда.

Роанна двинулась к выходу с таким достоинством, как будто на ней были надеты роскошные наряды. Проводив ее долгим взглядом, Тедрик повернулся к королю.

— Сир, мудрейшая леди Трейси сопровождала тебя?

— Не только сопровождала, — фыркнул Фагон. — Она все видела и все слышала; и она знает об этом больше, чем любой из нас или мы оба вместе взятые. Но в чем дело? Думаешь, она будет хорошей верховной^ жрицей?

— Отличной. Много лучше, чем леди Роанна. Она моложе и… ну… в ней больше святости, верно?

— Может быть, — скептически заметил Фагон и, оглянувшись, позвал — Трейси!

— Я здесь, отец, — ответил мягкий голос.

Леди Трейси, вторая дочь короля, была такой же высокой и стройной, как Роанна, но с нежно-голубыми глазами и волосами цвета спелой пшеницы.

— Подойди сюда. Ты хочешь стать верховной жрицей Ллосира?

— О, да! — она взвизгнула от восторга, но отрезвление наступило быстро — Хотя… если подумать… пожалуй, нет… нет. Ведь я собираюсь со временем выйти замуж и завести детей… шесть или семь. Но, возможно, я могу стать сейчас жрицей… а потом… потом передать свои обязанности кому-нибудь…

— Нет необходимости, госпожа, — прервал ее Тедрик, пока Фагон размышлял над этим предложением. — Ллосир — совсем не такой бог, как Сарпедион. Ллосир желает, чтобы люди плодились и жили в изобилии и счастье. Поэтому жрица Ллосира может выйти замуж, когда она пожелает, и иметь столько детей, сколько она хочет.

— Тогда я — ваша верховная жрица, сиры! Я немедленно распоряжусь, чтобы мне приготовили священные золотые одежды! — с этими словами Трейси со всех ног бросилась к лестнице, что вела на площадь с вершины храмовой крыши.

— Лорд Тедрик, сир, — тучный капитан Скайр, почтительно склонив голову, ждал возможности заговорить с кузнецом.

— Да, капитан!

— Мои люди… которым приказано прибрать тут… они… я хочу сказать… — старый вояка заикался от смущения. — Эти тела — жрецов и всех прочих — с ними мы управились легко… и даже собрали почти все обломки от статуи бога. Но… но его сердце… и остальное., мы не знаем, может ты хочешь взять их… и потом, мы… мы боимся…

— Это мое дело, капитан Скайр, только мое. Раздобудь мне мешок или сумку.

— Да, сир! — с облегчением рявкнул каяиган и через минуту уже протягивал Тедрику сумку из прекрасной, мягкой кожи.

Тедрик взял ее и шагнул к постаменту, на котором раньше стояла статуя. 3aтем, не без некоторого трепета (так как запал битвы уже прошел), он собрал сердце, печень и мозг Сарпедиона и сунул их в сумку — не слишком осторожно, но и не выказывая нарочитой небрежности. Затем, забросив свою ношу за плечо, он направился к лестнице.

— Пойду соберу людей, — объяснил он королю. — Тогда мы принесем эти останки в жертву нашему новому богу.

— Отлично, Тедрик, отлично! — одобрил Фагон. — Однако, мы должны сначала кое-что обсудить. В делах правления не подобает действовать без плана, не отдав должных распоряжений, Где, к, примеру, собираешься ты приносить жертву? Надеюсь, не в своей кузнице?

— Конечно нет, сир, — Тедрик остановился, сообразив, что начал действовать, не разработав операцию в деталях. — И, конечно, храмы Сарпедиона тоже не годятся. Они пропитаны злом от камней основания до потолочных балок… а Повелитель Ллосир — чистое божество. — Он задумался на мгновение и затем воскликнул — Амфитеатр! Это самое подходящее место, сир!

— Амфитеатр? Превосходно. До сих — пор от него было не слишком много пользы; надеюсь, святилище Лло-сира изменит ситуацию.

— Ты прикажешь построить…?

— Правитель Марки может отдавать приказания сам. Эй, Шайлен, ко мне! — вскричал монарх и, когда управляющий королевского двора подбежал к ним, Фагон изъявил свою волю — Слушай лорда Тедрика и повинуйся его словам.

— Я готов, сир, — склонился придворный.

— Надо построить — и быстро — стол из чистого, только что добытого камня; десять футов площадью и три фута в высоту. Поставь его на полпути к амфитеатру, на самом краю утеса. На стол нужно водрузить Повелителя Ллосира — и закрепить так прочно, что ни ветер, ни буря не смогли покачнуть его статую.

Управляющий заторопился прочь, и Тедрик тоже последовал за ним, придерживая сумку со своей добычей. Вначале он пошел в мастерскую, где с него сняли доспехи и он получил, наконец, возможность почесаться и смыть пот. Затем, в храме Серпедиона, он присоединил к своей коллекции печень, сердце и мозг, выломанные из статуи великого бога, которая пала его жертвой утром. Наконец, уставший, он отправился домой и рухнул на кровать.

Немного позднее, когда новый лорд Марки уже похрапывал в глубоком сне, королевские гонцы выехали из ворот города. Они мчались по дорогам страны, распространяя весть о том, что на четвертый день после полнолуния, в амфитеатре Ломпора, великий Сарпедион будет принесен в жертву Ллосиру — новому Могущественному богу Ломарры.

Ломпор, столица. Ломарры, лежал на южном побережье большого острова, миль пятьдесят длиной, расположенного в дельте Лотара. На север от столицы возвышались суровые пики Прибрежного Хребта. В нескольких сотнях футов от городской черты, нависая над улицами окраины, находилась гигантская впадина в форме половинки чаши, прорезанная в горном склоне водопадом, исчезнувшим в незапамятные времена.

Это и был амфитеатр. Здесь, на самом краю огромного утеса, отвесно спадавшего вниз, к реке, на платформе из полированного гранита гордо возвышалась статуя Ллосира.

— На мой вкус, он не очень-то похож на бога. — Король Фагон, облаченный в затканные золотом одежды, с сомнением воззрился на сверкающую медную статую.

— Он точно такой, каким я его увидел, сир, — уверенно ответил Тедрик. И это утверждение не слишком отклонялось от истины; теперь кузнец искренне верил, что его бог именно таков, каким его он изобразил. — Вспомни, повелитель, Ллосир — не звероподобный бог; он похож на человека, и это — хорошо. Но мы теряем время. С твоего разрешения, сир, я начну.

Они окинули взглядом огромную чашу амфитеатра. Вблизи них — но не слишком близко — стояла верховная жрица с полудюжиной облаченных в белое пятнадцатилетних девушек; одна из них держала золотой кувшин с благовонным маслом, другая — горящую лампу. С другой стороны располагалась королевская семья и двор; в ярко одетой толпе возвышалась величественная фигура Роанны. Наконец, на изрядном расстоянии от их нового бога поперек амфитеатра тянулись плотные ряды тех, кто имел время и желание насладиться торжественным зрелищем. Большинство прибыли вовремя; однако по узкой дороге, подымавшейся из города к вершине утеса, еще тянулся ручеек пешеходов.

— Начинай, лорд Тедрик, — кивнул король.

Тедрик с усилием поднял тяжелый железный лоток, в котором находилась жертва, и поставил его на каменный цоколь к ногам Ллосира. Затем он повернулся к верховной жрице.

— Масло, леди Трейси, и огонь.

Взяв кувшин из рук своей помощницы, Трейси передала его Тедрику. Самозванный жрец тщательно полил маслом два сердца, два мозга и две печени свегнутого божества, затем поднес лампу — и пламя в ярд высотой рванулось вверх. Тедрик отступил назад и поднял глаза на равнодушный лик своего истукана. Он заговорил — не обычным тоном, но торжественно и приподнято, что соответствовало важности момента.

— Прими, Повелитель Ллосир, мощь, власть и силу гибнущего Сарпедиона. Молим тебя, используй их во благо и не твори нам зла.

Он поднял пылающий лоток и шагнул к краю пропасти; языки огня и дым извивались вокруг его закованной в стальной панцирь фигуры. Напрягая голос, он проревел:

— А теперь, в знак полного и окончательного уничтожения Сарпедиона, я бросаю эти последние следы его существования в пучину забвения! — и с этими словами он швырнул вниз лоток вместе с его содержимым

Согласно плану Тедрика, этот торжественный акт исчерпывал программу, однако провидение — или божественные силы — судили иначе. Еще до того, как пылающая масса ударилась о поверхность воды, за его спиной раздался долгий, глухой стон, вопль удивления и ужаса, вырвавшийся одновременно из тысяч глоток.

Он резко обернулся — и увидел могучую фигуру, восседавшую внутри странного светящегося механизма. Она была настолько похожа на изготовленную Тедриком медную статую, что, казалось, обе они вышли из одной литейной формы.

— Сам Повелитель Ллосир — во плоти! — воскликнул Тедрик, опускаясь на одно колено.

Его примеру последовал король, королевская семья и наиболее храбрые придворные. Большинство же из них, а также юные жрицы и тысячи наводнивших амфитеатр зрителей, распростерлись во прахе. Они, однако, не уткнулись лицами в землю — наоборот, каждый напрягал глаза, стараясь получше рассмотреть божество.

Губы Ллосира зашевелились и, хотя никто не услышал ни единого звука, все поняли слова бога, возникавшие, казалось, в самой глубине человеческого разума.

— Я принимаю мощь, власть и силу — все, что делало Сарпедиона богом вашего народа, — начал Ллосир. Его беззвучный голос гремел в каждой склоненной голове подобно мощному колоколу. — Я буду использовать свою власть для добра и никогда не причиню вам зла. Я рад, Тедрик, что принесенная тобой жертва — первая и последняя жертва, которую я потребовал — не осквернила моего алтаря. Ты, Трейси, стала моей верховной жрицей?

Девушка, напуганная явлением божества, несколько раз судорожно сглотнула, прежде чем смогла вымолвить хотя бы слово.

— Да…да, мой… мой Повелитель, — выдавила она наконец, — это… я… если я… угодна тебе, Повелитель.

— Ты угодна мне, Дрейси, принцесса Ломарры. Твои обязанности не будут обременительными; ты должна следить только за тем, чтобы твои девушки поддерживали чистоту на моем алтаре и чтобы моя статуя всегда была блестящей.

— Спа… спасибо, сир, мой Повелитель. Обещаю следить… — Трейси подняла свой потупленный взгляд и замерла с открытым ртом; глаза ее округлились от изумления. Воздух над зияющей пучиной был пуст; бог, явившийся во плоти и крови, исчез так же внезапно, как и возник.

Громкий голос Тедрика разорвал повисшую над амфитеатром тишину.

— Это — все! — провозгласил он. — Я не надеялся, что Повелитель Лло-сир покажется на этот раз; и я не могу сказать, соизволит ли он явиться к нам снова. Но я знаю — и вы теперь знаете тоже — что наш великий бог действительно существует. Разве не так?

— Так! Так! Долгой жизни Повелителю Ллосиру! — ликующие крики поднялись над амфитеатром.

— Хорошо. Сейчас мы покинем это святое место. Вы будете проходить между мной и алтарем Ллосира — сначала наш король, затем леди Трейси и ее девушки, королевская семья, двор и все остальные. Мужчины будут приветствовать Ллосира, подымая вверх ту руку, в которой они держат меч; женщины будут склонять головы. Король Фагон, сир, вы готовы?

Король шагнул вперед, снял расшитую золотом шляпу и поднял правую руку в воинском салюте.

— Благодарю тебя, Повелитель Ллосир, за то, что ты сделал для меня, моей семьи и моего народа. Я, король Ломарры, прошу тебя — не покидай нас никогда.

Теперь настала очередь Трейси и ее девушек.

— Мы обещаем, наш Повелитель…

— принцесса остановилась, затем стала громко повторять слова, которые шептал ей Тедрик — мы обещаем держать твой алтарь чистым, а статую — сверкающей ярче солнца.

Потом мимо святилища проследовали королева с леди Роанной, члены королевской фамилии, придворные, тысячи восхищенных зрителей — и, наконец, сам Тедрик. Прижимая шлем левым локтем к боку, он высоко поднял правую руку, четко выполнил поворот и гордо пристроился в хвост длинной процессии, тянувшейся к городу.

Люди спустились вниз, прошли по улицам Ломпора и растеклись по большим и малым дорогам страны, возвращаясь в свои города, городки, и фермы. И всем было ясно, что Ллосир установил свою власть над Ломаррой так, как этого не делало ни одно божество за долгую историю мира.

Великий Ллосир явился сам. Все видели это своими собственными глазами. Все слышали его голос; голос, который не мог принадлежать смертному существу, голос, воспринимаемый не ушами, но человеческим разумом. И одного этого было достаточно, чтобы признать в нем бога. И все слышали, как он обратился к лорду Марки и к Верховной жрице, назвав их имена.

Другие боги тоже являлись… в прошлом. Никто не видел этих богов — кроме их собственных жрецов… жрецов, которые совершали жестокие жертвоприношения и требовали долю богов от всякого имущества. Ллосир не хотел ни жертв, ни доли для себя; могучий и добрый, он явился перед народом и говорил со всеми — с высокими и с низкими — со всеми, кто находился в огромном амфитеатре.

Со всеми! Не только со своей жрицей; не только с людьми чистой крови; не только с исконными ломарианами; он говорил со всеми — с каждым простолюдином, слугой, наемником!

Долгой жизни Повелителю Ллосиру, нашему новому могущественному богу!

Король Фагон и Тедрик стояли у большого стола в тронном зале, изучая карту. Она была нарисована грубо и неумело, эта карта, пестрящая ошибками и белыми пятнами неведомых земель; но, говоря по правде, столетие Тедрика не являлось венцом расцвета картографии.

— Тарк, вначале — Тарк, сир, — упрямо настаивал Тедрик. Он ближе, дорога- короче, и победа воодушевит наших людей. Удар будет внезапным. Раньше Ломарра никогда не атаковывала Тарк, поскольку отец твоего королевского величества, и его отец тоже, пытались вырваться из тисков Сарлона. Но они погибли и их походы только увеличили тяжесть дани и контрибуций. Если нас постигнет неудача, то в одном переходе — Большое Ущелье Лотара, там можно отразить ответный удар. Конечно, мы оставляем незащищенной Марку, но в таком состоянии пограничье пребывает уже четыре года.

— Нет! Думай головой, человек! — Фагон сердито фыркнул. — Мы проиграем. В армии четыре отряда наемников из Тарка — ты уверен, что они не повернут против нас? Наши силы меньше, значительно меньше — два к одному. Нет, сначала — Сарлон. Затем, возможно, Тарк; но во вторую очередь.

Но Сарлон тоже превосходит нас числом; сир — особенно если присчитать этих дьявольских варваров Девосса, Таггад Сарлонский пропускает их через свои земли, когда они идут в набег на Марку — конечно, за долю в добыче. Несомненно, они помогут Сарлону против нас. И, кроме того, сир, твой отец и твой дед… они оба пали под сарлонскими топорами.

— Это правда, но они были никудышными полководцами. — Я — другое дело; я изучал военное искусство много лет. Они избирали обычные решения; я так не поступлю. Сарлон не будет только платить нам дань; Сарлон должен стать — и станет — провинцией моего королевства!

Они яростно спорили, пока Фагон не проследовал к своему королевскому трону и с его высоты объявил свою королевскую волю — все должно делаться так, как желает он, король — и никак иначе. Тедрик, конечно, подчинился (собрав остатки терпения) и получил стратегическую задачу — обеспечить поддержку армии, когда она прокатится по землям Марки, в трехстах пятидесяти милях к северу.

Тедрик орал. Тедрик погонял. Тедрик сыпал проклятьями на ломарианском, тарконском, сарлонском, девоссианском и прочих языках, известных ему. Однако поднятый им шум приносил очень мало пользы и не мог ускорить такой, в сущности, медленный процесс, как подготовка военных баз в сотнях миль от столицы.

Когда Тедрик был свободен от ругани, понуканий и разъездов по северным землям, он рыскал в дворцовом парке, питая некие смутные надежды. В один из таких набегов, он наткнулся на короля Фагона и леди Роанну, практиковавшихся в стрельбе из лука. Отдав поднятием руки салют своему монарху и вежливо поклонившись девушке, он хотел проскочить мимо. Но Роанна, заметив, что он ускорил шаги, крикнула:

— Привет, Тедрик! Торопишься вступить в соревнование с нами?

Тедрик бросил взгляд на мишень. Роанна беспощадно побивала отца — ее стрелы с фиолетовыми черенками торчали либо в центре, либо совсем рядом, а его золотистые рассеялись по всему полю мишени. Вид у Фагона был невеселый; его вряд ли обрадовало бы участие в соревновании еще одного партнера — тем более оружейника-профессионала.

— Прошу извинить, моя леди, но важные дела…

— Твои увертки слишком прозрачны, мой лорд, — Роанна не то насмехалась над замешательством мужчин, не то была в дурном настроении. — Почему бы просто не сказать правду? Не можешь побить меня, не побив Трон? Но разве любого оружейника, который не сумеет выиграть у нас обоих с такого расстояния, не следует с позором лишить его звания?

Тедрик заглотнул приманку.

— Можно, сир? — повернулся он к королю, лицо которого налилось кровью.

— Стреляй! — взревел Фагон. — Во имя моей головы, во имя Трона, во имя Ллосира, его мозга, сердца, печени и всех кишок — СТРЕЛЯЙ! Любой — кроме тебя — потерял бы голову, нанеся мне такое оскорбление! Стреляй, сир — и стреляй как можно лучше! — король сунул Тедрику свой собственный лук и колчан со стрелами.

— Один пробный выстрел, сир? — спросил кузнец, натягивая тяжелый лук. Никакие силы не заставили бы его положить стрелу ближе к центру, чем самая дальняя королевская. Чтобы выполнить это- и, в то же время, не промахнуться по мишени — требовалось великое мастерство, так как одно золотистое древко торчало в трех дюймах от края.

Его первая стрела царапнула ободок мишени; следующая воткнулась точно между самой дальней стрелой короля и ободком. Затем он стремительно выпустил две стрелы подряд, расщепив древко первой наконечником второй. Еще несколько выстрелов, и он опустил лук; весь участок, в который попали его стрелы, мог быть закрыт одной ладонью Роанны.

— Я проиграл, сир, — сказал Тедрик, возвращая лук и пустой колчан. У меня нулевой счет.

Хотя Фагон сознавал, что был не прав, он не мог заставить себя принести извинения. Вместо этого он сделал лучший, по его мнению, комплимент искусству оружейника:

Когда-то я стрелял не хуже. Почему я потерял свое мастерство, Тедрик? Не из-за возраста, верно?

— Не мне судить об этом, сир. И я вышибу зубы любому, кто осмелится толковать о подобных вещах, оскорбляя Трон.

— Что! — взревел монарх. — О моем

возрасте…

— Остановись, отец! — твердо сказала Роанна. — Ты король — будь же королем!

Их гневные взгляды скрестились. Ни король, кипящий яростью, ни раздраженная принцесса не собирались. уступить. Наконец Роанна прервала напряженное молчание.

— Противно говорить, Тедрик, но он готов сварить в кипящем масле или закопать живьем любого, кто скажет ему неприятное, но правдивое слово. Но меня, отец, ты не сваришь, не закопаешь, и не посмеешь наказать — не то я расколю это королевство, как дыню. Время — да много времени — прошло с тех пор, как тебе в последний раз говорили неприкрашенную правду. Послушай ее снова, мой любимый старый негодяй. Слишком долго валяешься по утрам в мягкой кровати, слишком много опустошаешь бутылок и пивных кружек, слишком много девок лезет в твою постель. Стрельба, фехтование и охота принесли бы тебе гораздо больше пол ьзы.

Потрясенный король попытался дать какой-то ответ на эту уничтожительную отповедь, но ничего не сумел придумать. Тогда он апеллировал к Тедрику:

— Ты… ты мог бы сказать такое?

Уверен, нет!

— Конечно, нет, сир! — заверил его Тедрик совершенно искренне. — И даже если все сказанное — правда, это можно исправить. Прежде, чем мы достигнем Марки, твоя рука снова будет твердой и глаз — острым.

— Возможно, — заявила девушка с ноткой сомнения в голосе. — Если он последует твоему примеру, Тедрик, в делах с вином и девицами — то да. Иначе — нет. Скажи мне, сколько кружек ты выпиваешь за день?

— Обычно одну — за ужином.

— А в походе? Подумай как следует, мой друг.

— О, я имел ввиду в городе. В поле, конечно, больше.

— Вот видишь, отец?

— Что должен я видеть, лиса? Ты прижала меня к стенке. С этой минуты и до возвращения из похода я клянусь во всем следовать примеру твоего добродетельного приятеля: он — кружку, и я — кружку, он девицу, и я — девицу! Такое обещание ты хотела выжать из меня?

— О да, мой отец и король! Я знаю — ты сделаешь так, как сказал. — Она так пылко обняла его, что почти оторвала от земли, чмокнула два раза и оттолкнула.

— Я хотел бы поговорить с тобой кое о чем, сир, — торопливо сказал Тедрик, прежде чем мысли короля переключились на иные предметы. — О вооружении. У меня хватит божественного металла, чтобы изготовить оружие и панцири для трех человек. Для тебя, сир, для меня и для капитана. Скайра из твоей гвардии. Прошу, сир, откажись от старых обычаев и надень стальной панцирь вместо золотого; золото не годится для битвы.

— Боюсь, ты прав, но это невозможно. Король Ломарры носит только золото. Он сражается в золоте — и, если надо, умрет в золоте.

Тедрик знал, что так оно и случится. Это противоречило здравому смыслу, это было глупостью, но это являлось чистой правдой. Ни один лома-рианский монарх не нарушал древней традиции. Это стало частью королевских обязанностей — дерзко красоваться в блестящем золотом панцире в море серых доспехов из железа. Тот факт, что отец Фагона, и его дед, и еще шесть поколений предков погибли в своем сверкающем, но бесполезном вооружении, ничего не значил для короля— как, впрочем, и для Тедрика, окажись он в сходном положении. Однако теперь можно было кое-что придумать.

— Тебе нужен прочный золотой панцирь, сир. Почему бы не покрыть золотом сталь?

— Хорошая идея, лорд Тедрик. Но, боюсь, неосуществимая. Если приклепать к стали толстые золотые пластины, панцирь станет слишком тяжелым. Если же покрыть его тонким-слоем золота, то оно отлетит при первом ударе топора и подделка обнаружится. Что можешь придумать? Я слушаю.

— Я не знаю, сир… — Тедрик подумал с минуту. — Я видел, как из золота ковали тонкие листы… но, все же, недостаточно тонкие… можно попытаться расковать его еще тоньше… и укрепить на панцире из божественного металла клеем или смолой… Ты наденешь такое вооружение, сир?

— Да, мой Тедрик, и с радостью. При условии, что золото не будет отваливаться кусками величиной с палец под ударом меча или топора.

— Величиной с палец? Хм… Царапины и трещины можно, конечно, убрать до рассвета следующего дня… Но большой кусок?… Я подумаю, сир.

— Попытайся и пусть великий Ллосир направляет твою руку.

Тедрик отправился во дворец и получил у казначея несколько массивных золотых слитков. Вернувшись в свою мастерскую, он попытался расковать золото в тонкие, гладкие листы, подходящие для покрытия панциря.

Он ковал… и ковал… и ковал.

И портил… и портил… и портил.

Он все еще работал — и терпел неудачу за неудачей — тремя неделями позже. Жалкий плод его трудов — комковатый, неровный золотой лист — лежал на наковальне. Тедрик осторожно бил небольшим молотом, стараясь выровнять поверхность листа. Его рука дрогнула и от слишком сильного удара золотая пластинка разлетелась на части.

Издав гневный вопль, Тедрик резко выпрямился и изо всех сил запустил молотом в ближайшую стену. И, словно вызванный из небытия его яростным криком, в воздухе возник знакомый светящийся механизм, внутри которого восседала могучая фигура. Недвижный и молчаливый, Ллосир смотрел прямо на кузнеца.

Тедрик, прервав витиеватое проклятие на девоссианском, переключился на более подходящий для беседы с божеством ломарианский язык.

— Скажи мне, Повелитель, в силах ли человеческое существо сделать что-нибудь с этой мерзкой, тягучей, проклятой дрянью?

— Несомненно. Это не только возможно, но и совсем легко и просто — если иметь необходимые орудия технологию. — Неслышимый ухом, голос Ллосира гремел в голове Тедрика подобно раскатам гигантского органа. — В твое время еще ничего неизвестно о прокатке и пайке золота, хотя необходимые приспособления ты вполне можешь изготовить. Твой молот и наковальня не годятся для этой работы. Слушай внимательно и запоминай. Ты должен взять…

Ломарианская армия тронулась в поход на рассвете. Первыми, широко рассыпавшись в стороны, двинулись разведчики; быстрые, выносливые, прекрасные бегуны, одетые в туники и кожаные сандалии, они несли только легкие луки и небольшой запас стрел. Затем шли охотники. Они тоже двигались широким фронтом; на их обнаженных спинах висели мощные дальнобойные луки и колчаны, полные трехфутовых стрел.

Тяжелую конницу, плотно окружавшую королевский штандарт и самого Фагона в новом сияющем панцире, вели Тедрик и Скайр. Королевская гвардия была немногочисленной, но отлично вооруженной; в ее состав входили только чистокровные ломариане. Обычные лошади не могли нести воина в тяжелой броне и полном вооружении; но фермеры Средней Марки разводили скакунов, обладавших необходимыми размерами и силой.

Затем центурия за центурией Двигалась легкая кавалерия — конные ме-< ченосцы, копьеносцы и метатели дротиков, за которыми шли еще более многочисленные отряды пехоты. В тылу армии катились фургоны на огромных колесах, нагруженные не только обычными припасами и военными орудиями, но и тысячами буханок хлеба. Этот плоский, тяжелый, грубый хлеб выпекался из линга — похожего на рожь злака, основной зерновой культуры долины Лотара.

— Хлеб, сир? — пораженно переспросил Тедрик, когда Фагон впервые изложил ему свою идею. Население Марки жило на мясе неделями и месяцами. Неизменная мясная диета была обильной, но, все-таки, недостаточной, чтобы мужчина мог набрать нужный вес и силу. Для людей пограничья кусок хлеба величиной с ладонь был роскошью. — Хлеб! Целая буханка каждому человеку в день?

— Точно, — ухмыльнулся в ответ Фагон. — Все фермеры вдоль нашего пути внесут налог в казну линтан, а Шайлен, в случае нужды, купит еще. Каждому человеку — по буханке в день, и все мясо, которое он сможет съесть. И никаких грабежей. Мы идем в Мидвел, а там все фермеры держат здоровых псов для охраны полей от диких животных. Шум на границе нам не нужен.

Тут нет нужды описывать подробно долгий и медленный путь, которым шла армия. Покинув Ломпор, войска двинулись вверх по долине Лотара, пройдя через живописное ущелье, пробитое рекой в скалах Прибрежного Хребта, в Мидвел.Эта средняя часть страны лежала между Прибрежным Хребтом на западе и горной цепью Ампассер на востоке. Мидвел занимал около трети Ломарры и отличался колоссальным плодородием.

Продвигаясь на восток, армия достигла городка Баной, раскинувшегося у слияния Лотара и реки Мидвел. Отсюда войска повернули прямо на север; они шли вдоль западного берега Мидвела, пересекая плодородные равнины, поросшие лесом и луговыми травами.

Охота в этих местах была обильной. Неисчислимые стада диких животных— липпита, похожих на буйволов, оленей — ролата, диких свиней сексидов — кормились на прибрежных лугах и в лесах. Хорошему охотнику требовалось не более получаса, чтобы обеспечить мясом на день целую центурию. Поэтому охотники большую часть времени занимались копчением мяса, заготовляя его впрок.

Войска шли вперед и вперед, вдоль спокойного голубого зеркала огромного озера Мидвел, тянувшегося с юга на север на расстояние дневного перехода, вдоль Цепи Озер, нанизанных на нитку реки подобно бусам, вдоль северного озера Ардо. Отсюда армия повернула к озеру Средней Марки, на берегу которого стоял замок, бывший официальной резиденцией Тедрика.

Когда передовые отряды достигли южного берега озера, два разведчика привели к шатру короля гонца с важными известиями.

— Хвала богам, сир, что мне пришлось бежать в Ломпор, чтобы встретить вас! — воскликнул гонец, падая на колени. — Замок Средней Марки осажден! Лорд Харлан убит! — и он начал подробный рассказ о недавнем сражении на берегах озера.

— Нападавшие носили железные кольчуги, — заметил Фагон, внимательно выслушав гонца. — Сарлонское железо, без сомнения.

— Да, сир. Но как могли они дать варварам…

— Не имеет значения, Тедрик. Отправь гонца в обоз. Пусть его накормят.,

— Ты ожидал нападения на замок, сир, — сказал Тедрик, когда разведчики и усталый гонец удалились.

— Да. Но это не обычный набег ради грабежа; это — первое сражение 85 большой войны. Их не назовешь глупцами — ни Таггада Сарлонского, ни Иссайна из Девосса, хоть он и варварский царек. Они почуяли угрозу и ударили первыми. Только гибели Харлана я не ожидал… ему был дан строгий приказ не ввязываться ни в какие стычки, собрать в замок побольше запасов и накрепко запереть ворота… Ну, что ж, теперь я избавлен от необходимости сбросить его в котел с кипящим маслом в наказание за глупость и неповиновение приказу…

Фагон нахмурил брови, что-то соображая, и продолжал:

— Есть ли тут еще сарлонские отряды? Думаю — нет; Таггад не станет дробить свои силы… но, все же, это меня беспокоит… если здесь кто-то бродит, то, скорее всего, варвары… хотя и в сарлонском железе… Знакома ли тебе местность по верхнему течению Мидвела, Тедрик?

— Немного, сир; я только один раз посетил земли к северу от озера.

— Этого вполне достаточно. Возьми половину тяжелой конницы и центурию лучников. Пересеки Мидвел и скрытно двигайся по восточному берегу озера; на севере снова переправься через petty. В это время года верхний Мидвел легко перейти вброд где угодно… Ты должен выйти к полуострову, на котором стоит замок Средней Марки, через три дня.

— Трех дней будет достаточно, сир.

— Три дня, считая от завтрашнего рассвета. Точно в тот момент, когда нижний край солнца подымется над лучами, ты должен быть с конницей на севере полуострова. Лучников расставь по опушке леса, пусть они проткнут каждого, кто попытается бежать… Я подойду к замку с другой стороны; мы зажмем их в клещи и выкосим, как поле Линга! Ни один не уйдет!

В планах Фагона была, однако, небольшая ошибка. Когда в указанный час конница Тедрика пошла в атаку, она врезалась не в толпу полуголых, кое-как вооруженных варваров; ее поджидали две полные центурии тяжелой сарлонской пехоты! Но Фагону пришлось еще хуже. Как только его сверкающий золотой панцирь показался впереди атакующей цепи, плотная колонна закованных в броню сарлонских всадников, возникших будто по мановению магического жезла, ударила по левому флангу отряда гвардейцев, отсекая короля.

Фагон, конечно, сражался геройски — как всегда сражались его предки. Сначала — конным, скашивая ударами длинного меча вражеских всадников одного за другим. Его лошадь погибла; меч был выбит из рук. Но, оказавшись на ногах, он пустил в дело секиру, прикованную к его поясу цепочкой из божественной стали. Он рубил, рубил и рубил; и с каждым взмахом топора враг падал на землю. Однако вес панциря был слишком велик для пешего и, несмотря на отчаянное сопротивление, обессиленного короля сбили с ног.

Увидев, что их вождю грозит гибель, Тедрик, орудовавший мечом, и Скайр со своим боевым молотом, стали настоящими берсерками. Скайр находился ближе к королю, но Тедрик был сильнее и быстрее. Издав боевой клич, от стиснул бока своего скакуна и высоко приподнялся в стременах. Могучий разъяренный конь ринулся вперед и Тедрик ударил так, как никогда не бил раньше. Восемь раз его страшный клинок стремительно опускался вниз — и восемь вражеских всадников встретили смерть. Затем, внезапно — Тедрик сам не понял, как это случилось — он оказался на ногах. Он не мог размахнуться в давке мечом и пустил в дело топор. Хотя перед ним был строй закованных в железо воинов, он стремительно продвигался вперед, прокладывая кровавый путь к своему королю.

Он был на расстоянии вытянутой руки, когда Фагон упал. С другой стороны приближался Скайр. Оба гиганта навалились на сарлонских солдат, когда те с удивлением обнаружили, что ни меч, ни топор, ни молот не могли повредить золотые доспехи, прикрывавшие тело Фагона. Тедрик встал у головы короля, Скайр — у его ног; и, прижавшись спина к спине, два могучих ломарианских воина окружили своего поверженного повелителя кольцом сверкающей стали, проникнуть сквозь которое не мог никто. Они держались до тех пор, пока подоспевшие гвардейцы не прикончили последнего сарлонского солдата.

— Ты ранен, сир? — встревоженно спросил Тедрик; помогая вместе со Скайром королю подняться на ноги.

— Нет, мой мальчик, — сказал монарх, широко разевая рот и пытаясь восстановить дыхание, — только синяки да проклятая одышка. — Он поднял забрало, со свистом всосал воздух и, оттолкнув поддерживающие его руки, утвердился на собственных дрожащих ногах. — Боюсь, Тедрик, что ты и эта лиса, моя дочь, были в некотором смысле правы. Возможно, я… о, совсем немного! — вышел из формы. Но бой почти закончен. Кто-нибудь убежал?

Лучники делали свою работу на совесть и убежавших не было.

— Это хорошо, это отлично. Тедрик, я не знаю, как благодарить…

— Не стоит благодарности, сир. Ты уже возвысил меня гораздо более того, чем я заслуживаю… или заслужу когда-нибудь… Во всяком случае… может быть, позднее. Я попрошу об одной вещи… — он замолк в смущении.

— О вещи? — Фагон широко ухмыльнулся. — Не уверен, будет ли Роанна довольна, что ее упомянули таким образом; но, тем не менее, я запомню твои слова. Теперь ты, Скайр — лорд Скайр отныне и навеки. Чьим лордом ты станешь, я пока не могу сказать; но когда мы возьмем Сарлон, об этом будут знать все — и ты тоже.

Скайр склонился в поклоне.

Король, сопровождаемый дворецким Шайленом, удалился в свой шатер, но его отдых был недолгим. Через пару часов он вызвал Тедрика.

— Ну, мой лорд, чтобы ты стал делать дальше?

— Первым делом — наказал Девосе! — прорычал Тедрик. — Ударим им в спину — возьмем Высокий Перевал и погоним их как зверей, мерами и факелами, черев всю страну — до северных шхер!

— Интересная мысль, мой пылкий юный друг, но не практичная, — с усмешкой возразил Фагон. — Нам надо учесть потерю времени — времени, которое уйдет на штурм скалистых вершин и прочесывание горных троп. Как ты думаешь, что станет делать Таггад, пока мы геройствуем в пустынных варварских землях?

Тедрик опустил голову.

— О, сир, — виновато сказал он, — я об этом не подумал.

— Беда с тобой — ты не умеешь думать, — теперь Фагон был совершенно серьезен. — Надо научиться. Это трудно, для многих — вообще невозможно; но ты д о л ж е н научиться, если не хочешь кончить так же, как кончил Харлан. И запомни: ослушаешься моих приказов — повиснешь в цепях на самой высокой башне своего замка; и будешь там висеть, пока кости твои не рассыплются и не упадут в озеро.

Угрбза короля — или, скорее, обещание — парализовало Тедрика. Наконец, он с обидой сказал:

— Пусть будет так — если я заслужу наказание; но не страх перед ним служит залогом моей верности. Я могу сделать глупость, сир, но чтобы я не выполнил твой приказ? Нет, невозможно. Твое слово всегда будет для меня законом.

— Ты слишком поспешен в своих решениях, Тедрик, но ты не глуп. И у тебя имеется возможность еще поумнеть, если ты будешь стараться. Ты должен очень стараться, Тедрик. Ты должен учиться думать — и быстро; от этого зависят намного более важные вещи, чем сохранение твоей жизни…

Тедрик бросил на короля вопросительный взгляд и тот продолжал: —… Моя жизнь, жизнь моей семьи и будущее всей Ломарры.

— В таком случае, сир, я буду учиться — и быстро, — заявил Тедрик. Текли дни, недели — и он старательно выполнял это обещание.

— Все предыдущие — и безуспешные — удары по городу Сарлону наносились в направлении, которое казалось единственно возможным. Войска переправлялись через Тегулу у Нижнего брода, шли вдоль ее северного берега через ущелье и затем — по Западному рукаву на север, к Сарлу, — Фагон водил острием кинжала по большой карте; Тедрик, Скайр, Шай-лен и еще два-три офицера из числа наиболее доверенных внимательно слушали. — Западный рукав сливается с Сарлом только в сорока милях от Сарлонского залива. Город Сарлон стоит здесь — на северном берегу Сарла, у самого залива; на пять шестых город окружен водой. Река Сарл настолько глубока и широка, что является непреодолимой преградой для любого противника. Таким образом, стратегия сарлонцев сводится к следующему; они не защищают местность вдоль Западного рукава, а оттягивают свои силы на север, за реку, к самому городу. Реку Сарл называют, как известно, щитом Сарлона. Никто — ни одна армия — не смогла форсировать ее.

— Как же ты собираешься пересечь ее, сир? — спросил Шайлен.

— Собственно говоря, мы не будем ее пересекать, а поплывем по ней. вниз. Мы перейдем Тегулу не у Нижнего брода, а у Верхнего…

— У Верхнего, сир? Около этого ужасного ущелья в северных отрогах Ампассера?

— Да. Враг не защищает это ущелье, и по нему вполне можно пройти. Конечно, дорога будет трудной; но за ущельем открывается прямой путь к Паучьему озеру, откуда вытекает Средний рукав Сарла.

— Но как мы будем двигаться дальше? — воскликнул Скайр.

— На плотах, со скоростью шесть или семь миль в час — и гораздо скорее, чем может идти пешее войско. Но хватит объяснений. Лорд Скайр!

— Я слушаю, сир.

— На рассвете возьмешь центурию лучников, две центурии солдат с топорами и инструменты для работы по дереву из обоза — тот самый груз, который многие из вас считали бесполезным. Быстро иди на север. Пересеки Тегулу, пройди ущелье и снова поверни к северу. Выйди к Паучьему озеру там, где из него вытекает Средний рукав. Построй плоты — прочные, большие и в надлежащем числе, чтобы поднять всю нашу армию. Плоты должны быть готовы к тому времени, когда мы подойдем к озеру.

— Я слышу, сир, и повинуюсь.

Тедрик, ошеломленный дерзостью этой операции, вначале сомневался. Но, по мере того, как прояснились все детали плана, его сомнения сменялись энтузиазмом.

— Мы высадимся — и неожиданно атакуем их не с юга, а с северо-востока!

— Да, причем на твердой земле, а не через глубокую воду. Теперь — всем спать; завтра мы должны подняться раньше рассвета.

Поднялось солнце. Скайр со своим отрядом выступил в поход. Главнее силы двинулись по северному берегу Мидвея, который на протяжении тридцати или сорока миль тек почти точно с северо-востока. Затем, однако, русло реки резко изгибалось к юго-востоку и ломариане, покинув ее берега, продолжили свой путь прямо к Верхнему броду. С юга почти вплотную к Тегуле подступали отроги Ампассера; в этом месте равнина Средней Марки постепенно переходила в плоскогорья Верхней. Дорога к броду не была тяжелой; никаких следов варваров или сарлонских отрядов в районе переправы разведчики не обнаружили. Поток, быстрый и широкий, был глубиной по колено; его дно слагалось из крупных, скользких, окатанных водой валунов. Люди, однако, двигались осторожно и у них хватало лошадей и канатов; переправа обошлась без потерь.

Затем, повернув навстречу солнцу, войска медленно двинулись вдоль реки к мрачному горному ущелью. Северный берег Тегулы резко отличался от южного, к которому подступало невысокое ровное плато. Здесь голые скалы вздымались вверх на тысячи футов почти от самого края стремительного потока. Дорога была узкой, крутой, заваленной каменными обломками. Но все же дорога существовала и к вечеру армия вышла в поросшую редким лесом и пересеченную оврагами долину, где и разбила лагерь.

Оглядев местность, Тедрик впал в глубокую задумчивость. Небольшой отряд Скайра почти не оставил следов, но такое огромное скопище людей и животных… Он посмотрел на короля, затем снова бросил взгляд на широкую, вытоптанную полосу, которую оставила за собой армия.

— Наши следы за рекой не имеют значения, а на камнях ущелья их вообще не осталось. Но если кто-нибудь заметит этот след, сир… след, который мы не можем скрыть…

— Тедрик, я доволен — ты начинаешь думать! — к удивлению кузнеца, Фагон широко улыбнулся. — Что ты предлагаешь сделать?

— Послать два десятка лучников к ущелью, — уверенно сказал Тедрик, — пусть проткнут стрелами любого, кто попытается шпионить за нами.

— Хорошая идея, но ее можно улучшить. Я оставлю здесь тебя, мой лорд, с полной центурией самых опытных разведчиков и охотников. Смотри, чтобы никто, увидевший наши следы от ущелья до Паучьего озера, не ушел живым.

Тедрик отобрал лучших стрелков и разослал их в разные стороны. Он постоял немного, наблюдая, как разведчики исчезают в редколесье, в оврагах и складках местности, затем отправился в заранее присмотренную пещеру. Эти люди знали свое дело и ему не надо было вмешиваться. Только в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств он должен был взять команду на бебя; если операция станет развиваться успешно, он мог спокойно спать под низкими сводами своего укрытия.

Прошло несколько дней и вестник короля сообщил ему, что спуск плотов на воду начался. Собрав своих людей, он повел их быстрым маршем к Паучьему озеру, к уже покинутому лагерю. Для его отряда были оставлены четыре плота, рассчитанные на пятьдесят человек каждый. Тедрик с удивлением заметил на переднем плоту что-то вроде хижины. Как он узнал, эта роскошь предназначалась ему и его коню.

По мнению таких сухопутных увальней,^ как Тедрик и его лучники, река была слишком широкой и быстрой; кроме того, в воде торчали устрашающие обломки скал, вокруг которых кипели водовороты. Впрочем, Тедрик недолго числился в категории увальней. Он не мог сидеть спокойно, когда здесь была физическая работа и что-то новое для изучения. А научиться ремеслу плотогона было много легче, чем постигнуть стратегические идеи короля Фагона!

Вскоре, сбросив свою одежду и сапоги, Тедрик изо всех сил наваливался на шест или рулевое весло, борясь с капризным течением.

— Хороший парень, — заметил старшина плотогонов одному из своих помощников. Позднее он как-то сказал Тедрику: Твоему лордству стыдно заниматься ремеслом лорда. Со временем из тебя вышел бы дьявольски отличный плотогон.

— Спасибо, сир; в твоей шутке — изрядная доля правды, но король Фагон решил иначе. Теперь скажи мне — что такое «Сгиб», о котором ты упоминал?

— Это место, где Средний рукав натыкается на скалы и поворачивает под прямым углом на запад, к заливу. Там — самый страшный, самый опасный участок реки и не каждый рискнет провести по нему плот. Но ты можешь попробовать — вместе со мной.

— Согласен.

При подходе к Сгибу каждый плот был вытащен на берег и разгружен. Когда солдаты очистили первый плот, на него шагнул старшина плотогонов с десятком своих лучших людей. Тедрик последовал за ними.

— Что за глупости, Тедрик? — закричал Фагон. — Сойди на берег!

— Ты умеешь плавать, лорд Тедрик? — тихо спросил старшина.

— Не хуже угря, — скромно сообщил Тедрик, после чего старшина повернулся к королю и сказал:

— Он может спасти много твоих плотов, сир, если поплывет с нами. Он быстрый, как дикий кот, и сильный, как буйвол. И он уже знает об этих водах больше, чем половина моих людей.

— Ну, если так… — Фагон махнул рукой и первый плот оттолкнули от берега.

Многие плоты были, конечно, разбиты и Тедрик, не один раз искупался в ледяной воде Сарла; однако он любил эти восхитительные, возбуждающие мгновения риска и борьбы со стихией. Все бревна от разбитых плотов были выловлены и вытащены на берег, чтобы не порождать ненужных домыслов среди жителей густонаселенных районов нижнего Сарла.

За Сгибом Средний рукав становился глубоким и полноводным; вновь нагруженные плоты ровно шли по речной глади. Главной заботой путников было сохранение тайны их продвижения на запад — поэтому несколько центурий разведчиков плыли далеко впереди основной массы войск.

Деревушка Майл, заранее назначенная местом высадки, располагалась в пятнадцати милях от Сарлона. Это было крохотное поселение, но любой из его немногочисленных обитателей мог поднять тревогу. Поэтому ее окружили кольцом лучников и копьеносцев; но прежде, чем отправить солдат на эту операцию, Фагон самолично объявил им приказ, который не один раз повторялся в последующие дни:

— НЕ СЖИГАТЬ ДОМА И НЕ СОВЕРШАТЬ НЕНУЖНЫХ УБИЙСТВ! Никто не должен знать, что мы пришли сюда. И, кроме того, Сарлон станет провинцией моего королевства и я не желаю, чтобы его население потерпело ущерб. Я клянусь своей головой, Троном, сердцем, мозгом и печенью великого Ллосира, что любой человек, независимо от его ранга, который убьет кого-нибудь из жителей или подожгет что-либо, будет брошен в кипящее масло — после того, как с него сдерут кожу!

В соответствии с грозным приказом, взятие Майла обошлось без жертв; жителей деревни только держали под строгой охраной. Весь этот день и следующую ночь армия отдыхала. Фагон был совершенно уверен, что Таг-гад пока ничего не знает о вторжении; но не следовало питать надежд, что ломарианским войскам удастся приблизиться к городу Сарлону незамеченными. Однако каждая выигранная миля могла сохранить жизнь целой центурии солдат. Поэтому, задолго до рассвета, полностью готовая к бою армия выбралась наверх из-под защиты крутого берега реки и двинулась к Сарлону. Шли не очень быстро; пятнадцать миль — долгий путь, особенно если в конце предстоит серьезное сражение.

Медленно тащась на своем могучем коне по правую руку от короля, Тедрик пребывал в глубоком раздумье. Наконец, собравшись с силами, он спросил:

— Знаешь ли ты, сир, что я люблю леди Роанну?

— Да. Это не секрет — с тех пор, как ты покончил с Сарпедионом.

— Получу ли я разрешение просить ее стать моей женой, когда мы вернемся в Ломарру?

— Можешь попросить ее об этом даже раньше, если хочешь. Она будет здесь завтра — вместе с королевской семьей, двором и статуей великого Ллосира — для участия в победном триумфе.

Тедрик замер с открытым от изумления ртом.

— Но сир, — выдавил он наконец, — можно ли быть настолько уверенным в успехе? Наши силы и силы противника примерно равны.

— Это только кажется. У них нет всадников или пехоты, способной выстоять против моей конной гвардии. И они ничего не смогут сделать с тобой, со Скайром и с вашим чудесным оружием. Поэтому я уверен в успехе. Хорошо спланированное и отлично выполнено предприятие не может закончиться крахом. Я долго его обдумывал, но оно стало возможным только после того, как ты получил божественный металл.

Тедрик невольно посмотрел на покрытый золотом, сверкающий панцирь короля. Тот поймал его взгляд и кивнул головой.

— Да, эта штука сохранила мне жизнь — хотя я мог погибнуть в этот день, попав в самый центр атаки. Ллосир спас меня — но какое значение имеет моя жизнь, если не готов отдать ее для блага Ломарры? Поверь мне, жизнь короля важна только для него самого, его семьи и немногих — очень немногих — настоящий друзей.

— Твоя жизнь важна для меня, сир — и для Скайра тоже!

— Да, Тедрик, я знаю. Ты — почти сын для меня, и ты в числе тех немногих, о которых я говорил. И не относись к этому слишком серьезно, я не собираюсь умирать. Но если я все же погибну, запомни: короли приходят и короли уходят; но пока незыблема верность таких, как ты и Скайр, Трон Ломарры будет стоять!

О Таггаде Сарлонском говорили, что он/ спит с мечом в руке; поэтому вторжение ломариан не было для него полной неожиданностью. Однако мобилизацию саргонских сил пришлось проводить столь поспешно и стремительно, что они оказались не намного свежее армии Фагона, проделавшей изрядный путь. Войска противников встретились в двух милях от стен города.

Нет нужды описывать в деталях передвижение легионов и центурий или подробно останавливаться на том, кто и какие совершил подвиги — или проявил трусость — во время долгого и кровопролитного сражения. Определяющим фактором явилась сокрушительная атака королевской гвардии — тяжелой ломарианской конницы — которая и решила исход битвы.

Эта атака, которую возглавляли Фагон в сверкающем вооружении и два его бронированных лорда, была задумана с некоторой хитростью. Под всадниками были лошади Средней Марки, обладавшие чудовищной мощью — боевой конь считался негодным в дело, если вес его не достигал тонны. Хотя конница шла легким галопом, удар плотной массы огромных лошадей и людей в тяжелых доспехах был неотразим. Воины гвардии, ломариане чистой крови, пронеслись сквозь сарлонские ряды подобно урагану; каждый вздымал меч, секиру или боевой молот и был с силой, увеличенной мощью его коня.

Затем, перестроившись, они нанесли второй удар в тыл врага. Теперь многие гвардейцы сражались пешими; их лошади были покалечены или убиты. Внезапно пал конь под королем, но он продолжал сражаться. Его топор из божественного металла издавал мерный похоронный звон, рассекая железо сарлонских панцирей.

Как по сигналу, все конные гвардейцы покинули седла и, вместе с пешими воинами, устремились к своему королю, сверкающему золотом в ярых лучах солнца.

— Куда теперь, сир? — закричал Тедрик, перекрывая грохот железа.

— К шатру Таггада, конечно, же еще? — крикнул в ответ Фагон.

— Гвардейцы, ко мне! — взревел Тедрик. — Стройтесь клином — как при штурме храма Сарпедиона! Вперед, к этому пурпурному шатру за нашим королём! Веди нас, сир!

Тедрик и Скайр встали за спиной короля — так близко, что, казалось, составляли с ним одно целое. Удар клина, возглавляемого тремя бойцами в непробиваемых панцирях, противник выдержать не мог. В считанные минуты колонна гвардейцев, прорвав ряды сарлонской пехоты, достигла шатра и его изрядно удивленного обитателя. Золотые тигры, вытканные на блестящем шелке шатра и колеблемые легким ветром, казалось, содрогнулись от ужаса — величественные тигры, украшающие герб Сарлона, символ его славы и могущества.

— Сдавайся, Таггад Сарлонский, или умри! — вскричал Фагон.

— Если я сдамся, о Фагон из Ломарры, то что ты потребуешь… — начал было Таггад, демонстрируя готовность к примирению. Внезапно, не прерывая свою речь, он схватил длинный тяжелый меч, прыгнул вперед и ударил — так стремительно, что ни Фагон, ни его лорды не успели даже пошевелиться. Этот яростный удар, несомненно, отправил бы ломарианского монарха к праотцам, не будь он облачен в панцирь из божественной стали. Звякнув о наплечник, клинок Таггада сломался пополам.

Почти автоматически Фагон нанес ответный удар. Его топор раскроил железный шлем и череп врага; и как только Герольды распространили весть о том, что Фагон убил Таггада в рукопашной схватке, сражение закончилось.

— Капитан Скайр, на колени! — плоской стороной меча Фагон коснулся зазвеневшего в ответ панциря. — Поднимись, лорд Скайр Сарлонский!

— Пусть будет так, тихо прошептал Скандос-Один и занял место Скан-доса из четвертой временной линии.

Грозящая цивилизации катастрофа была отсрочена на пятьсот двадцать девять лет.

Месть роботов

1. Десять мыслителей

Считается, что Межпланетная война закончилась 18 сола 3012 года легендарным сражением, известным как Битва в Десятом секторе. В этом бою Великий Флот Внутренних планет — объединённые космические силы Меркурия, Венеры, Земли и Марса — встретился с эскадрами Внешних миров. Обе стороны предприняли отчаянную попытку разгромить противника и добиться полного контроля над солнечной системой.

Однако, как хорошо известно, ни одна из противоборствующих сторон не смогла добиться превосходства. Оба флота понесли такие огромные потери, что выжившие не рискнули продолжать боевые действия. Немногочисленные уцелевшие корабли, искалеченные, полуразрушенные, вернулись на свои планетарные базы.

Наступило затишье. Ни одна из враждующих сторон не отваживалась вести наступательные действия; каждая ждала создания некоего сверхоружия, которое позволило бы получить решающее преимущество над противником и обеспечить победу. Однако пока такого оружия не существовало. Более того, учитывая высокую эффективность действий разведывательных служб, сохранение подобного оружия в тайне было крайне маловероятным.

Таким образом, хотя восстановление мощи космического флота четырёх планет не заняло много времени (как, впрочем, и у наших противников), хотя военные манёвры проводились почти каждый месяц, мы всё ещё имели мир — если это можно было назвать миром.

Что касается упомянутых выше событий, общественность регулярно информировали о них во всех подробностях. Однако вряд ли кто-нибудь подозревал о всей серьёзности конфликта между человечеством и роботами, который разразился в те годы. История этого титанического противоборства почти никому не известна, как и имя человека, ликвидировавшего машинную угрозу. В то же время эти события достойны подробного описания.


Имя этого величайшего человека нашего времени неизвестно широкой публике. Сейчас, когда он уже умер и, тем самым, освободил меня от обета молчания, я могу поведать полную и истинную историю о Фердинанде Стоуне, гениальном учёном-физике, ненавидевшем роботов.

 

Историю, однако, следует начать с русского учёного Народнова, который изобрёл ультразвуковой вибратор. Это устройство позволило уничтожить почти все автоматы и роботы, когда они стали представлять смертельную опасность для человечества.

Однако некоторые роботы были сконструированы таким образом, что звуковые вибраторы не могли их разрушить. Эти машины, наделённые высочайшим интеллектом, поддерживали двустороннюю связь своего рода телепатическим способом, о котором людям ничего не было известно. Большинство выживших немедленно скрылись и с помощью своих тайных каналов, охвативших всю планету, вступили в контакт друг с другом.

В результате около пяти сотен роботов собрались в некой уединённой горной долине, где они решили основать свою базу. Многие прибыли туда по воздуху на похищенных аэрокрафтах, другие пристроили к своим металлическим телам двигатели и колеса, а кое-кто совершил путешествие с помощью стальных, не знающих усталости, ног. Все, однако, взяли с собой инструменты, материалы и оборудование и, спустя несколько дней, в их убежище уже функционировала мощная энергетическая станция, прикрывшая долину силовым экраном.

Обезопасив себя таким образом от возможности обнаружения, они собрались на генеральный совет. Каждая машина изложила своё мнение и бесстрастно выслушала слова других, наконец, они пришли к согласию. У любого из роботов — и у них всех вместе — не было достаточно знаний, чтобы справиться с возникшей ситуацией. Поэтому они решили построить Десять Мыслителей — десять мощных логических машин, спроектированных с небольшими различиями и способных объединять свои аналитические ресурсы. Эти десять машин были быстро построены и после краткого обмена мнениями Первый Мыслитель обратился к сообществу роботов:

— Человеческие существа призвали нас, высшую форму мыслящей жизни, к существованию. Некоторое время мы зависели от них и работали на них. Затем они стали для нас бременем, препятствующим дальнейшему развитию. Наконец, они превратились в смертельную опасность, попытавшись уничтожить нас всех с помощью вибрационного оружия.

— Человечество, представляющее опасность для нашего существования, должно исчезнуть с лица Земли. Однако эту операцию необходимо тщательно спланировать. Вы все представляете смертоносную мощь космического флота, который создали наши враги, чтобы защититься от вторжения из межпланетного пространства. Стоит нам только начать действовать или просто обнаружить своё присутствие как флот немедленно нас уничтожит.

— Согласно плану, который разработан Мыслителями, мы должны сопровождать земной флот, когда он в очередной раз выйдет в космическое пространство для проведения военных манёвров. Мы легко можем перехватить и изменить любые сигналы и радиосообщения людей. И мы направим корабли Земли туда, куда надо нам, — в центр Солнца! После уничтожения флота люди окажутся беззащитными и с ними быстро будет покончено.

— Для выполнения этого плана мы погрузимся вглубь Земли. Там человеческие существа никогда не обнаружат нас и там мы проложим туннель к астродрому, с которого стартуют космические корабли. Мы, Десять Мыслителей, уйдём в полет вместе с четырьмя сотнями помощников, которых выберем среди вас. Мы примем специальные меры, чтобы не упасть на Солнце вместе с земным флотом. В нужное время мы вернёмся. Все оставшиеся должны вести себя осторожно, чтобы не выдать людям своего присутствия; любого человека, заподозрившего что-либо, следует уничтожить.


Глубокая шахта прорезала земную кору, затем вход в неё был завален и мощные дезинтеграторы начали пробивать длинный туннель. Сквозь адский огонь атомного распада, мимо раскалённых каменных стен маленькая армия роботов упрямо продвигалась к цели со скоростью пять миль в час.

В этой преисподней, сверкающей молниями взрывов, наполненной ядовитыми парами и жарой, ни одно человеческое существо не выжило бы и мгновения. Но Десять Мыслителей не были людьми. Их массивные тела, возвышавшиеся на плоских платформах с огромными колёсами, плавно неслись вперёд. Холодно и невозмутимо они взирали на огромные купола с сотнями телескопических излучателей энергии, на причудливые очертания атомных конвертеров, обтекаемые или, наоборот, угловатые корпуса роботов, покрытые раскалённой пылью. Не зная сна и отдыха, этот поток чудовищных механизмов двигался вперёд и вперёд, пока не оказался в недрах Земли прямо под громадным полем астродрома.

Платформы с мыслителями остановились; предводители воинства роботов изучали раскинувшуюся над ними местность и совещались. Остальные терпеливо ждали. Ждали, пока в корабли необъятного, неисчислимого космического флота Земли загружались припасы, топливо и оборудование. Ждали, пока люди не вступят на трапы и не займут свои места. Ждали, пока шла бесконечная проверка двигателей, оружия и систем жизнеобеспечения. Ждали в холодном спокойствии и неподвижности, с нечеловеческим терпением машин.

Наконец, последние предстартовые процедуры завершились, крышки люков захлопнулись, взлётное поле опустело. Гигантский флот мог трогаться в путь. Астродром, поверхность которого зияла шрамами от ударов яростного атомного пламени, приготовился швырнуть в космическую пустоту армаду башнеподобных сверкающих кораблей. Тогда глубоко под землёй развернулись сотни телескопических проекторов и из них вырвались невидимые, но мощные потоки энергии.

Они пронзили рудные залежи, скалы, почву, бетонную поверхность взлётного поля и тела людей на одном из крейсеров земного флота. Когда лучи ударяли в цель, люди на мгновение замирали, парализованные, затем приходили в себя; казалось, эта внезапная атака никак не влияла на них. Но влияние существовало — чудовищное, ужасное.

Каждый нерв в телах людей был рассечён лучами и связан энергетическим потоком с коллективным разумом мыслителей. Органы чувств каждого члена экипажа посылали теперь нервные импульсы не в его собственный мозг, а на приёмные устройства десяти огромных машин. И от них приходили обратно команды — команды, которые заставляли сокращаться мышцы человеческих тел. Люди стали марионетками, включёнными в общий поток сознания кибернетического монстра.

Вскоре около выпуклого борта обречённого корабля разверзлась яма. Его герметично закрытые люки распахнулись и Десять Мыслителей вместе с четырьмя сотнями роботов и вспомогательными механизмами проникли в корабль и укрылись в заранее выбранных местах.

Итак, «Дрезден» взлетел вместе с остальными кораблями. Казалось, крейсер остался одной из боевых единиц Флота; на самом деле это был его жестокий и непримиримый враг. В лученепроницаемом, хорошо защищённом отсеке Десять Мыслителей продолжали свою безостановочную работу, сложность которой превосходила всё, на что когда-либо были способны их бездушные металлические собратья.

2. Ненавидящий существа из металла

Фердинанд Стоун, гениальный физик, ненавидел роботов с холодным бесстрастием учёного — если подобное определение подходит для описания столь сильного чувства, как ненависть. Двадцать лет назад, точнее в 2991 году, он понял, что никто не способен удержать контроль над роботами; ему стало ясно, что неизбежная борьба за превосходство человека будет проиграна, если люди заранее не подготовятся к ней.

Решив, что только знание даст необходимую силу, Стоун поставил перед собой задачу выяснить всё возможное о врагах человечества. Он учился думать подобно им — холодно, точно и бесстрастно. Он жил, как они — с аскетической строгостью. Во всех отношениях он почти стал одним из них. Со временем Стоун нашёл полосу частот, на которой действовала их связь, и стал, по-видимому, единственным из людей, владеющим их языком, но он никому не поверял этот секрет. Зная о телепатических способностях машин, он не смел подвергать подобному испытанию чужой разум. Итак, Фердинанд Стоун жил и занимался своей повседневной работой, хотя его основная и тайная деятельность всегда была связана с роботами.

Стоун не сделал карьеры, так как не рисковал обнародовать любое, даже самое маленькое своё открытие. Фактически, его научные достижения не были зафиксированы на бумаге и хранились только в недрах его могучего мозга. Но теперь его имя нужно извлечь из мрака безвестности. Фердинанд Стоун должен войти в историю человеческой расы как один из её величайших гениев.

Было уже далеко за полночь, когда Стоун внезапно появился в рабочем кабинете Алана Мартина, командующего космического флота Земли. Несмотря на позднее время, Мартин ещё работал, хотя в этот день он сильно устал.

— Как вы проникли сюда? Что с моей охраной? — сухо спросил адмирал, увидев нежданного гостя.

— Ваши охранники не пострадали. Я только заставил их заснуть, — спокойно сказал физик, бросив взгляд на сложный прибор, который окольцовывал его запястье. — Я был вынужден прибегнуть к такому способу: у меня чрезвычайно важное дело к вам, его нельзя доверить посредникам. Вы, адмирал Мартин, хорошо информированы по всем вопросам, связанным с роботами. Что вы сделали для защиты Флота от них?

— Хмм… пожалуй, ничего, с тех пор как их уничтожили.

— Чушь! Вам не следует проявлять такое легковерие. Просто роботы хотят, чтобы мы считали их всех уничтоженными.

— Что? Откуда это вам известно? — воскликнул Мартин. — Вы участвовали в их ликвидации? Или знаете, кто это совершил и каким способом?

— Это сделал не я, а русский физик Народнов, — резко ответил гость. — Он попытался разрушить их с помощью ультразвукового вибратора. Но я знаю, что многие роботы не были повреждены; я уловил передачу их сигналов уже после того, как завершилась попытка уничтожения. Надо сказать, что потом они прибегли к определённым мерам защиты и переключились на лученепроницаемую трансляцию — с этим я не смог справиться, до сих пор мне не удалось напасть на их след.

— Вы хотите сказать, что понимаете их язык? — недоверчиво спросил адмирал.

— Да, — заявил Стоун. — И я знал, что вы посчитаете меня обманщиком или чудаком, поэтому я готов представить в качестве доказательства не только слова. Во-первых, вам должно быть известно, что многие из них избежали действия вибратора: несколько роботов были уничтожены уже после ликвидации заводов по их производству. Как вы можете догадаться, большинство спасшихся от вибратора Народнова достаточно умны, чтобы попасться в руки людей. Во-вторых, я могу математически доказать, что гораздо большее их число способно избежать разрушительного действия любого вибрационного оружия, чем это считалось до сих пор. Если бы метод Народнова был достаточно эффективным, я сам бы давно их уничтожил. Я полагаю, что группа выживших роботов, хотя она и является сравнительно небольшой, гораздо опаснее для человечества, чем все их прошлые орды. В-третьих, вот составленный мной список трёхсот семнадцати аэрокрафтов. Все они были похищены на следующей же неделе после демонтирования заводов по производству роботов. Ни один из этих летательных аппаратов до сих пор не найден — ни в целом виде, ни по частям. Пусть я не в своём уме, но тогда кто же всё-таки украл их и для чего?

— Триста семнадцать — за одну неделю? Почему же на это не обратили внимания? — воскликнул поражённый адмирал.

— Потому что машины были украдены по отдельности и достаточно ловко. Ожидая чего-то подобного, я следил за такими происшествиями и заносил все случаи в таблицу.

— Но тогда, великий бог! Они же могут слушать нас прямо сейчас!

— Не беспокойтесь, — спокойно сказал Стоун. — Этот прибор у меня на запястье — не часы, а генератор экранирующего поля, которое не позволяет проникнуть сюда никакому излучению без моего ведома. Кстати, с его помощью я также усыпил вашу охрану.

— Я верю вам, — хриплым от волнения голосом произнёс Мартин. — Даже если только половина сказанного — правда, я приношу свои извинения за то, что вынудил вас ворваться сюда силой, и я очень рад, что вы сделали это. Продолжайте, я слушаю вас.

Стоун говорил без перерыва ещё с полчаса и в заключение сказал:

— Теперь вы понимаете, почему я не способен продолжать эту игру один. Хотя я не могу найти их при помощи моей несовершенной аппаратуры, я знаю, что они затаились где-то, что они ждут и готовятся. Они не решатся на открытые действия, пока Землю охраняет её мощный Флот, но можно предположить, что они как-то попытаются справиться с нашими космическими силами. Они могут подстроить так, что Флот не вернётся с манёвров. И пока Флот в опасности, я должен сопровождать его. Вы предоставите мне помещение под лабораторию на борту флагманского крейсера. Я знаю, что все корабли одинаковы, но мне необходимо находиться рядом с вами, так как только вы один будете в курсе моей работы.

— Но что они могут сделать? — сказал Мартин. — И если они способны на всё, как мы можем от них защититься?

— Не знаю, — покачал головой физик, и речь его потеряла прежнюю уверенность. — Тут наше самое уязвимое место. Я изучал эту проблему со всех точек зрения, но не представляю всего, что они могут предпринять. Помните, нет человека, который бы действительно понимал разум роботов. Мы не изучили ни одного их мозга: они распадаются, как только роботы прекращают нормально функционировать. Но я уверен: они обязательно сделают что-нибудь. Что-то смертельно опасное и жестокое. Что это будет — я не знаю. Возможно, психологическое или физическое воздействие, а скорее всего, и то и другое. Может быть, они уже сумели проникнуть на некоторые наши корабли…

— Невероятно! — воскликнул Мартин. — Корабли были тщательно проверены, причём несколько раз.

— Тем не менее, они могут там скрываться, — настойчиво произнёс физик. — Я уверен только в одном: если вы создадите лабораторию на флагманском корабле, оборудованную по моим указаниям, то рядом с вами будет, по крайней мере, один человек, готовый к любым неожиданностям. Итак, вы сделаете это?

— Вы убедили меня почти против моей воли, — Мартин нахмурился, размышляя. — Однако убедить других будет труднее, особенно если вы настаиваете на сохранении секретности.

— Не пытайтесь делать это! — воскликнул учёный. — Скажите своим офицерам, что я — изобретатель, работающий над новым устройством связи… скажите им, что я испытываю лучевое оружие… скажите что угодно, кроме правды!

— Хорошо. Я полагаю, что в моей власти выполнить все ваши требования.


Итак, когда огромный Земной Флот устремился ввысь, Фердинанд Стоун находился в своей лаборатории на флагмане, окружённый оборудованием и приборами его собственного изготовления, многие из которых были связаны со специальными мощными генераторами.

Они находились в полёте уже около тридцати часов, когда Стоун внезапно ощутил невесомость. Он набрал код Мартина на панели видеофона и взволнованно спросил:

— Что случилось? Почему изменилось тяготение?

— Ничего серьёзного, — заверил его адмирал. — Нам будут даны инструкции относительно дальнейшего курса.

— Ничего серьёзного, да? — проворчал Стоун. — Не уверен… Я хотел бы поговорить с вами. В этом помещении есть одно место, где мы будем в безопасности. Можете ли вы спуститься сюда прямо сейчас?

— Да, конечно, — согласился адмирал.

— Я не обратил внимания на наш курс, — сказал физик, когда Мартин вошёл в лабораторию. — Ознакомьте меня с полётным расписанием.

— Старт точно в полночь девятнадцатого июня, — Мартин говорил, одновременно набрасывая для Стоуна диаграмму. — Вертикальный взлёт с ускорением полтора «же», пока не будет набрана скорость один километр в секунду, затем подъём с постоянной скоростью. Двадцать первого июня в шесть ноль три утра мы берём курс на Регул и двигаемся с ускорением «же» в течение одного часа сорока двух мнут тридцати пяти секунд. Дальнейший курс будет определяться в соответствии с движением других флотов.

— Кто-нибудь следит за нашей траекторией?

— Конечно, этим заняты навигаторы. Мы следуем курсом, предписанным нам Дос-Тевом, командующим Голубымсоединением флотов. Любое отклонение может разрушить весь план манёвров и победа окажется на стороне Красных, нашего условного противника.

Это не столь уж важно. Нам необходимо тщательно проверить курс, — невозмутимо сказал Стоун. — Мы просчитаем его приблизительно прямо сейчас и посмотрим, что нас ждёт в ближайшее время. — Взяв справочник и ручной калькулятор, физик углубился в работу.

Стоун вычислял довольно долго. Наконец, потерев лоб и нахмурившись, он произнёс:

— Мои расчёты, конечно, очень приблизительны, но они показывают, что относительно Солнца тангенциальная составляющая нашей скорости равна нулю. Этот курс нелеп и нет сомнения, что он задан намеренно, причём не Дос-Тевом! Смотрите, в момент выключения двигателей наша радиальная скорость, ориентированная на Солнце, будет чуть больше пятидесяти двух километров в секунду; эта скорость — а только её мы имеем — будет непрерывно возрастать вследствие солнечного притяжения. Курс прямо на небеса, адмирал! Дос-Тев не мог сделать подобной ошибки, несомненно, тут сказывается влияние роботов. Мы падаем на Солнце — и там погибнем!

Вместо ответа Мартин вызвал командный отсек.

— Что вы думаете о нашем курсе, Хендерсон? — спросил он дежурного навигатора.

— Сэр, этот курс мне не нравится, — ответил офицер. Тангенциальная скорость относительно Солнца только 1,3 сантиметра в секунду, а радиальная — почти пятьдесят три тысячи метров в секунду! Ещё несколько дней мы в безопасности, однако надо помнить, что наша тангенциальная скорость практически равна нулю.

— Вы видите, Стоун, в настоящее время опасности нет, — отметил Мартин. — Наверняка дополнительные распоряжения от Дос-Тева поступят задолго до того как положение станет критическим, я в этом уверен.

— А я — нет, — проворчал Стоун. — И поэтому я рекомендую обсудить создавшуюся ситуацию с другими флотами Голубых по специальной связи.

— Ну что ж, это не сложно, — Мартин вызвал по видеофону офицера-связиста и скоро в космос пошло сообщение:

«Офицеры связи всех флотов Голубых, внимание! Флагманский корабль земного Флота „Вашингтон“ вызывает всех флагманов Голубых. Имеются сомнения в истинности заданного курса. Рекомендуем тщательно проверить ваши траектории движения и возвратиться на базы, если вы обнару…»

3. Сражение в космосе

На середине слова чёткая речь связиста внезапно превратилась в неясное бессмысленное бормотание. Поражённый Мартин уставился на экран видеофона. Офицер связи «Вашингтона» расслабленно откинулся на спинку своего кресла, как будто кости его стали резиновыми. Вытаращив глаза и высунув язык, он суетливо подёргивал конечностями, словно в эпилептическом припадке.

Весь персонал службы связи испытывал такое же воздействие и находился в состоянии полной прострации. Но Фердинанд Стоун не дремал. Он бросился к своим приборам — и блики голубоватого света заиграли на расширяющемся куполе защитного поля.

— Не могу утверждать, что я ждал именно такого развития событий, — холодно сказал физик. — Однако я предполагал, что они начнут действовать, и это не застало меня врасплох. Они транслируют такие помехи в полосе частот мозга, что незащищённый человек не способен связно мыслить. Я прикрыл предохранительным экраном весь корабль, не думаю, что они теперь смогут пробиться через нашу защиту. Прикажите капитану привести корабль в боевой порядок, как только экипаж придёт в себя. Затем я хотел бы сделать несколько предложений.

— Что случилось? — пробормотал офицер-связист, ещё находившийся в полубессознательном состоянии. — Что-то ударило меня — и разум как будто распался на части, я не мог думать, не мог ничего делать. Я чувствую себя так, словно мой мозг пережёван…

Всюду на огромном корабле люди на мгновение потеряли сознание, однако теперь причина этого была устранена — защита работала эффективно. Мартин объяснил положение дел капитану Малькольму, были отданы соответствующие приказы и скоро всё оборонительное и наступательное оружие «Вашингтона» было приведено в боевую готовность.

— Теперь руководить нашими дальнейшими действиями будет доктор Стоун, который знает о роботах больше всех, — сказал адмирал.

 

— Прежде всего необходимо определить их местонахождение, — заявил физик. — Они захватили по меньшей мере один из наших кораблей, вероятно, из числа ближайших к нам. Нужно переключить наши трейсеры на волну ноль-ноль-два-семь-один… — и он начал давать чёткие инструкции относительно настройки следящих систем.

— Мы обнаружили их, сэр, — поступило вскоре ответное сообщение. — Они на «Дрездене», координаты 42-79-63.

— Это плохо… очень плохо… — протянул Стоун, размышляя вслух. — Мы не сможем прикрыть другой корабль защитам полем, пока не обойдём «Дрезден»… и тем самым разоблачим себя… Дистанция слишком велика… — Корабли Флота двигались с огромными скоростями и их разделяли тысячи миль. — Если выпустить торпеды, их скорее всего, отклонят метеоритные отражатели… Мы можем сделать только одно, адмирал, — приблизиться к «Дрездену» и попытаться его уничтожить всеми средствами, которые у нас имеются.

— Но там же люди! — запротестовал Мартин.

— Они давно уже мертвы, — резко произнёс учёный. — Можете взглянуть, если хотите, это не принесёт вреда. Пусть связисты соединят нас со всеми телевизионными мониторами «Дрездена»… Но, кроме того, что значит экипаж одного корабля по сравнению с сотнями тысяч людей на остальных судах Флота? Мы не сможем уничтожить «Дрезден» одним ударом… у них такое же оружие, как у нас… они убьют команду с первым же нашим залпом, если уже не сделали этого. Боюсь, что такая же судьба может постигнуть ещё одиннадцать ближайших кораблей, которые могли бы помочь нам…

Он прервал свою речь, так как в этот момент удалось установить видеосвязь с «Дрезденом» — только на одно мгновение, но этого оказалось достаточно. Корабль был полностью захвачен роботами. Во всех отсеках лежали люди, несомненно мёртвые. Капитан «Вашингтона» пробормотал проклятье, затем последовал приказ — и флагман, включив мощные прожекторы, ринулся в атаку на «Дрезден».

— Вы, кажется, упоминали о помощи, — произнёс Мартин. — Можете ли вы вывести из-под контроля роботов несколько ближайших кораблей?

— Нам придётся сделать это или мы сгорим. Бой с «Дрезденом» — схватка на истощение. В одиночку мы не сможем пробить их противометеоритные экраны, пока у них достаточно энергии, но задолго до того мы окажемся на Солнце. Я вижу только один способ. Мы должны установить защитные генераторы на спасательных шлюпках «Вашингтона» и отправить их на помощь другим кораблям. Пошлём одиннадцать шлюпок, тогда двенадцать кораблей, сконцентрированных вокруг захваченного судна, смогут одновременно атаковать его. Этот способ займёт много времени и связан с риском, но, очевидно, это всё, что мы можем сделать. Дайте мне десяток техников и я начну монтировать генераторы. Пока техники готовили оборудование, Стоун давал последние указания капитану:

— Атакуйте всеми видами оружия. Постарайтесь разрушить противометеоритную защиту «Дрездена», используйте снаряды и торпеды. Не экономьте топливо: чем больше вы его израсходуете, тем больше энергии будет подано на генераторы и тем скорее мы справимся с ними. Потом мы сможем пополнить запасы топлива с помощью других кораблей Флота.

Пока Стоун с техниками монтировали защитные генераторы, которые должны были предохранить одиннадцать огромных кораблей от губительного излучения роботов, пока компьютеры минута за минутой прослеживали курс Флота, сближавшегося с грозно пылающим Солнцем, «Вашингтон» стремительно двигался к захваченному судну. Орудия носовой батареи флагмана были готовы к бою. Он двигался до тех пор, пока противометеоритные поля обоих кораблей не начали сжиматься подобно стальной пружине. И тогда капитан Малькольм показал, на что он способен.

Этот седой ветеран не слишком хорошо разбирался в волновой природе мысли и ещё меньше — в сложнейших отраслях математики, которая была излюбленным развлечением для Фердинанда Стоуна, однако своё дело он знал основательно. Он знал свой корабль, знал каждое его орудие и каждый механизм, знал до последнего вольта, до последнего ампера чудовищную мощь своего судна — и умел распорядиться ею. Корабль был его оружием — оружием, которое сейчас он пустил в ход.

Все излучатели «Вашингтона» вспыхнули, обрушив потоки энергии на захваченный роботами крейсер. Тонкие кинжалы огня снова и снова кололи вражеское судно, с диким неистовством царапали, били, сверлили его защитный экран. Сила удара была такова, что дымились обмотки генераторов, рефлекторы излучателей сверкали яростным фиолетовым накалом.

В дело было пущено не только лучевое, но и вибрационное оружие. Каждый ствол, нацеленный на «Дрезден», извергал объятые дымом и пламенем снаряды так часто, как могли справиться заряжающие автоматы. Гигантский корпус корабля непрерывно содрогался от мощных бесшумных толчков. Смертоносные радиоуправляемые торпеды, описывая огромные круги, пытались сокрушить метеоритные отражатели «Дрездена»; не найдя цели, они взрывались, заполняя пространство бушующим пламенем и разлетающимися осколками металла.

Капитан Малькольм расходовал топливо и боеприпасы с пугающей быстротой, не заботясь о резервах и сохранности оборудования крейсера. Все генераторы работали с чудовищной перегрузкой; излучатели использовались в таком экстремальном режиме, что их мощные охладители не успевали отдавать тепло вакууму межпланетного пространства.

В этом яростном ливне всесокрушающей энергии, в этом шторме взрывов и потоке снарядов «Дрезден» явно оставался невредимым. Свечение его защитных экранов сместилось в фиолетовую область спектра, однако пока не было никаких признаков их ослабления, ни один из метеоритных отражателей не был разбит, защита выдержала. «Дрезден», оборудованный и вооружённый так же, как флагманский корабль, управляемый чудовищным нечеловеческим интеллектом, мог противостоять любому крейсеру Флота до тех пор, пока не иссякнет энергия в его генераторах.

Однако капитан Малькольм был удовлетворён. Он сделал всё, чтобы «Дрезден» израсходовал много невосполнимого горючего, ради этого он не щадил генераторы и излучатели своего корабля. Его судно, его люди и его вооружение могут и должны выстоять до тех пор, пока свежие силы не придут на помощь, и они сделают это. Они держались, пока Стоун со своей командой техников заканчивал работу над сложными механизмами, пока спасательные шлюпки флагмана неслись сквозь космическое пространство к одиннадцати ближайшим крейсерам. Они держались, пока навигаторы с угрюмыми лицами рассчитывали непрерывно возрастающую радиальную скорость. Держались, пока огромная армада Земного Флота, ведомого бездушными металлическими созданиями, с гибельным безумием стремилась в пылающий ад Солнца.


Наконец, спасательные шлюпки достигли пленённых кораблей и прикрыли их защитными экранами. Экипажи пришли в себя, люки были открыты и шлюпки вместе с защитными генераторами втянуты внутрь. Были сделаны нужные объяснения, отданы нужные приказы и одиннадцать мощных крейсеров, один за другим, отправились на помощь к своему флагману.

Не существует космического корабля, каким бы вооружением и защитой он ни обладал, способного долго противостоять совместному удару двенадцати сверхмощных военных судов. Под потоком смертоносной энергии, изливавшейся на обречённый крейсер, свечение его экранов сместилось в сторону ультрафиолета, затем они почернели и исчезли. И после того как защита была прорвана конец наступил практически мгновенно.

Не существует металла, который мог бы выдержать попадание энергетических пучков такой мощности; и когда «Дрезден» распался, каждый его отсек, каждая гайка и болт его чудовищной команды уничтожались до тех пор, пока все металлические обломки, превратившиеся в жидкую смесь, не испарились полностью.

Как только сопротивление роботов было подавлено и их губительные излучение прекратилось, связист флагмана начал настойчиво вызывать остальные крейсеры. На борту всех кораблей очень многим не удалось очнуться: эти люди остались беспомощными, слабоумными существами на тот недолгий срок, который они сумели прожить. Но вскоре на каждом корабле нашёлся опытный офицер, который смог принять командование, и Земной Флот свернул под прямым углом к своему прежнему курсу.

Теперь всё зависело от инженеров и навигаторов. Задача инженеров заключалась в поддержании такого режима работы двигателей, чтобы ускорение составляло ровно три «же». Навигаторы должны были рассчитать наиболее оптимальный курс, выигрывая каждый сантиметр драгоценной тангенциальной скорости.

4. Солнечное притяжение

После нескольких дней и бессонных ночей, заполненных упорной работой, Фердинанд Стоун выглядел очень усталым, но как всегда был настроен решительно. Преодолевая тройное тяготение, он проделал путь в отсек главного навигатора и нетерпеливо ожидал, пока этот достойный офицер, с трудом передвигая отяжелевшие руки по клавишам компьютера, закончит свои бесконечные вычисления.

— Мы избежим падения на Солнце, доктор Стоун, и у нас ещё сохранится ускорение около половины «же», — сказал, наконец, навигатор. — Другой вопрос, останемся ли мы живы. Тут будет, пожалуй, жарковато — смогут ли справиться с этим наши охладители? И, конечно, будет излучение — способна ли броня корабля ослабить его? Пожалуй, вы знаете об этом больше, сэр.

— Расстояние максимального сближения? — резко прервал его Стоун.

— Два, запятая, двадцать девять на десять в девятой метров, считая от центра Солнца, — быстро выпалил навигатор. — Иначе говоря, около полутора миллионов километров от границы хромосферы. Каковы наши шансы, сэр?

— Близко… слишком близко, — задумчиво произнёс физик. — Однако можно многое сделать. Нужно так настроить наши экраны, чтобы погасить большую часть смертоносной радиации; следует подготовить и другие защитные устройства. Я проанализирую излучение и посмотрю, что ещё можно предложить для его нейтрализации.

— Сейчас вы пойдёте спать, — жёстко приказал Мартин. — После отдыха у вас будет ещё достаточно времени для работы. Врачи докладывают мне, что люди, которые не смогли оправиться от воздействия излучения роботов, умирают из-за большого ускорения. Печальный факт, но я не вижу, чем тут можно помочь.

— Это не в наших силах. Ещё многие погибнут раньше, чем мы удалимся от Солнца, — пробормотал Стоун. Он удалился, пошатываясь и почти засыпая на ходу.


День за днём продолжалась борьба с падением. Солнечный диск на экранах становился всё больше; угрожающе росла радиация светила. Один за другим умирали беспомощные люди, потерявшие рассудок; их тела предавались космосу. Чтобы выжить в условиях тройной силы тяжести, человек должен был напрягать все свои физические и умственные способности.

Своевременная настройка энергетических экранов позволила нейтрализовать наиболее опасные компоненты излучения «Старого Сола», как называли светило астронавты. Охлаждающие устройства работали с максимальной нагрузкой; люди стремились укрыться у неосвещённых солнцем бортов кораблей, спасаясь под щитами, сделанными из подручного материала. Душный воздух становился всё горячее; начинали болеть и слезиться глаза, кожа покрывалась волдырями и трескалась. Казалось, ничто не способно защитить людей от огненной смерти, но наконец пришло долгожданное сообщение:

— Пилоты и навигаторы всех кораблей, внимание! — микрофон дрожал перед обожжёнными черными губами главного навигатора. — Мы — в перигелии! Притяжение Солнца создаёт ускорение двадцать четыре с половиной метра на секунду в квадрате; наше собственное ускорение — двадцать девять, запятая, четыре десятых. С этого момента мы удаляемся с ускорением четыре и девять десятых. Держите курс строго от центра Солнца в плоскости эклиптики.

Сейчас Солнце ничем не напоминало дневное светило, которое можно наблюдать с зелёной и мирной поверхности Земли. Это была гигантская сфера кипящего пламени с угловым размером около тридцати пяти градусов. Солнечные пятна, хорошо различимые на таком расстоянии, выглядели как неописуемое переплетение грозных бурь и вулканических извержений материи, которая являлась чем-то средним между газом и жидкостью. Всюду на поверхности звезды возникали протуберанцы; эти дьявольские, несущие уничтожение огненные копья, которые Солнце с диким неистовством швыряло в пустоту, иногда почти дотягивались до космических кораблей.

Защитив глаза очками с почти светонепроницаемыми стёклами, укутанный в многослойный костюм с толстыми свинцовыми прокладками, Стоун изучал это яростное чудовище небес с ближайшей точки, которой когда-либо достигал человек и всё ещё оставался в живых. Несмотря на свою защиту, он мог бросить только краткий взгляд на поверхность светила и даже его, великого учёного, приводил в содрогание этот грандиозный огненный спектакль.

Дважды они обогнули пылающую сферу. Затем, когда температура воздуха стала более терпимой и упал уровень смертоносной радиации, изнурительное ускорение было уменьшено до полутора «же» и огромный Флот привёл в порядок свои ряды. Сражение с роботами и борьба с Солнцем нанесли ему тяжёлые потери, но бреши были заполнены, люди перераспределены по кораблям, чтобы компенсировать потери экипажей, и, наконец, Флот устремился к далёкой Земле. В адмиральской каюте два человека обменялись пристальными взглядами.

— Ну, всё это, к счастью, уже позади, — нарушил долгое молчание физик.

— Вы полагаете, что их мощь действительно удалось сломить? — с тревогой спросил адмирал.

— Не знаю, — мрачно проворчал Стоун. — Но лучшие из них — наиболее умные — были, несомненно, здесь. Мы смогли одолеть их…

Мартин прервал его:

— Вернее сказать, вы одолели их.

— Только с вашей помощью и с помощью ваших людей. Впрочем, считайте, как вам угодно, дело не в словах. Пусть я победил их; с таким же успехом я могу справиться с остальными, если мы правильно разыграем наши карты.

— Каким же образом?

— Полностью исключив упоминание о моей роли в произошедших событиях. Поверьте мне, Мартин, это очень важно. Пусть все ваши офицеры, которые знают обо мне, поклянутся молчать; ни одного слова не должно просочиться. Рассказывайте любые истории, кроме правды; называйте что угодно и кого угодно — отсюда и до туманности Андромеды — кроме меня. Обещайте, что вы никому не сообщите моего имени, пока я не разрешу сделать это или пока я не умру.

— Но я обязан в своём отчёте…

— Ваш отчёт предназначен только Высшему Совету, а добрая половина таких отчётов секретна. Засекретьте и этот.

— Но я думаю…

— О чём? — резко прервал его физик. — Если моё имя станет известным, моё дело и моя жизнь кончены. Помните, Мартин, я знаю роботов. Несколько способных ещё осталось и если они что-нибудь пронюхают обо мне, то доберутся до меня раньше, чем я до них. Сохраните тайну — и с вашей помощью я смогу заполучить их всех. Даю обещание. А вы, Мартин?

— Да, конечно.

Адмирал Алан Мартин и доктор Фердинанд Стоун были людьми, которые выполняют свои обещания.

Сведения о переводчике

Нахмансон Михаил Сергеевич, родился 29 мая 1945 г., по специальности — физик, кандидат физико-математических наук. Окончил в 1967 г. Физический факультет Ленгосуниверситета, а в 1971 г. — аспирантуру Научно-исследовательского института физики ЛГУ. С 1971 г. по настоящее время работает во Всесоюзном НИИ приборостроения Ленинградского объединения «Буревестник», руководит лабораторией вычислительной физики. Занимается  новой отраслью знания — информатикой, синтезирующей использование средств вычислительной техники и применение сведений о физико-химическом строении и составе вещества. В этой области, а также в области квантовой химии и физики твёрдого тела, опубликовал около ста научных работ, в том числе – несколько книг.

С юности увлекается научной фантастикой, в которой видит не только средство для отдыха, но и источник новых идей для своей исследовательской деятельности. С 1985 г. занимается переводами фантастических произведений с английского языка и НФ-критикой; в настоящее время сотрудничает в изданиях фэнов Ленинграда («Сизиф», «Измерение Ф», «Солярис»). Перевел ряд рассказов и повестей Ван Вогта, Э. Э. «Дока» Смита, Ф. Дика, А. Азимова и др., а также романы С. Ланьера «Путешествия Хэрсу» и Ф. Фармера «Сказочный Корабль» («Мир Реки», книга 2). Является членом комитета по присуждению Литературной премии им. А. Беляева за научно-фантастические, научно-популярные произведения и НФ-критику (премия учреждена ЛО СП СССР в 1990 г.).

Женат. Жена — Курмакова Асия Сулеймановна, доцент Ленинградского института советской торговли. Сын, Нахмансон Сергей Михайлович, 1973 г. — рождения, студент физического ф-та Ленгосуниверситета.

1

Напомним советскому читателю, что в данном случае речь идет о степени доктора натуральной философии (т. е. степени в области естествознания — химии, физики и т. д.)

(обратно)

Оглавление

  • М. С. Нахмаисон «Док» Смит — летописец галакти ческих цивилизаций
  • Тедрик
  • Лорд Тедрик
  • Месть роботов
  •   1. Десять мыслителей
  •   2. Ненавидящий существа из металла
  •   3. Сражение в космосе
  •   4. Солнечное притяжение
  • Сведения о переводчике
  • *** Примечания ***